Бесплатный фрагмент - Тунгусский Робинзон

ТУНГУССКИЙ РОБИНЗОН

Под этим словом — укрывалось многое:

И лейтенант молоденький, и жажда куража,

Кавказ, и смерть друзей, опасная дорога

Над самой пропастью — по лезвию ножа.

И мужество в бою, и много разных тонкостей,

Оберегавшие бойцов от груза «двести»,

И радость от побед, и пытка грязной подлостью,

И неподкупность офицерской чести.

Под этим словом — укрывалось главное:

Незыблемость характера и вера в правоту,

Не глядя в то, что жизнь делилась надвое,

Его, кидая снова в пустоту.

Он Лютый — значит злобный, кровожадный

К врагу и наступающему зверю,

На первый взгляд, как — будто безотрадный,

С душевной болью переживающий потери.

Он просто Человек, Мужчина с главной буквы

Во всем он знает грань и чести рубежи,

Его богатство — нрав как кирза грубый

Он право «ангел», для спасения души!

                                          Людмила Гребёнкина

Глава первая

СВОБОДА

Ближе к десяти, некоторые осужденные тринадцатого отряда учреждения УФСИН — 56 рассосались по зоне в поисках незабываемых «приключений». Зеки, работавшие на пилораме в ночную смену, до самого обеда дрыхли, не обращая внимания на лагерную суету.

В отряде было относительно тихо. Свободные, от работы, осужденные смотрели в культкомнате сериал на стареньком телевизоре. В углу отряда, где была вотчина «блатного комитета», шли какие — то таинственные тёрки. Шныри суетились, завешивая одеялами проходы и «шконки», чтобы спрятать «мероприятие» от посторонних глаз. Сюда обычно не заглядывал глаз контролера. Здесь лёжа на койке, отбывал, наказание вор в законе и смотрящий за лагерем Шаман.

На тумбочке, рядом с личным телевизором стояла, литровая банка свежезаваренного чифиря. Распаренная шапочка ароматного индийского чая, возвышалась над банкой, источая приятное благоухание, которое сквозняком разносилось по всему бараку.

— Ну, что сидим — кого ждем? — сказал Шаман, бросая на тумбочку пачку сигарет. — Ты, Лютый, не сиди, словно филин на суку? Твой день — ты и банкуешь! Тусани бродяга!

Сергей взял в одну руку банку, в другую алюминиевую кружку, несколько раз влил и вылил из нее горячий чифирь. Заварка, плавающая на поверхности кипятка, потревоженная таинством лагерного чаепития, прямо на глазах опустилась на дно, отдавая кипятку свой цвет, вкус и волшебный аромат.

— Шаман, а Лютый не жмот — поляну накрыл по — барски, — сказал Чалый, протягивая руку к коробке с шоколадными конфетами, которые на зоне были под запретом. — И чифирок судя по запаху крупнолистовой…

— Это майский! Ты на халяву Чалый, готов и грузинские нифиля бодяжить, лишь бы кишку глюкозой набить! Ты же чифирь не пьешь!?

— Я бродяги мотор берегу! Чифирь — он клапана сушит. Так до инфаркта не далеко…

— Ты дурак, — сказал Шаман, — ты подохнешь не от инфаркта, а от СПИДА…

— А че, я? Почему это от СПИДа?

— Слышал я ты Чалый, гомосячишь не по-детски — сказал спокойно Шаман. — Всей зоне известно, что ты «петухов» жаришь в бане без разбора… А вдруг они какие СПИДные?

— Саныч, это фуфел — я уже давно никого не жарю! Мне петушню жарить западло, особенно после «Булкотряса»…

— А что на бараке нашем делаешь, — спросил Шаман.

— Так это… Я на отвал приканал. Лютый давеча мне грев обещал — воровской.

— Какой еще грев, — переспросил Шаман, улыбаясь. — Он на общак все отдал!

— Да, матрац я ему свой обещал, — вписался Лютый.

— Ладно, босяк — пока торчи, — сказал Шаман и закурил.

— Мне для арестантов ничего не жалко! Пусть глюкозы похавает, — сказал Сергей, запуская кружку с чифирем по кругу.

— Перед тем, как Лютый, свалит, мне хотелось бы ему доброе слово сказать, напутственное…

— Говори Шаман, твое слово, как кремень — дорогого стоит, — загомонили зеки.

— Бродяги, сегодня, Лютый «по звонку» отваливает. Правильно сидел — по-нашему, по-людски и по понятиям. Пальцы веером не топорщил, и с мусорами дружбу не водил. Восемь лет на бараке принял, и косяков не порол. Вполне достойный арестант. Хочу пожелать ему фарта, и большую кучу бабла. Пусть у тебя Серега, душа и тело за все эти годы оттопырятся. На зону больше не попадай. Не твое это. А теперь давай — банкуй!

Сергей взял кружку, и повторно налив в нее арестантский напиток, запустил его на круг.

Зеки пили не спеша, каждый делая по паре небольших глотков, которые назывались «хапками». Шаман достал, из тумбочки небольшую икону, которую писал самобытный, лагерный «богомаз», и протянул Сергею.

— Держи бродяга! От всей души каторжанской, дарю тебе на память икону святую. Как будет тебе на сердце тоскливо, глянь в глаза Богу и проси то, чего твоя душа желает! Икона эта святая — ибо в неволе страдальцем писана.

Сергей взял икону и поцеловав её в знак благодарности пожал руку вору.

— Спасибо Саныч, век не забуду! Как будет у меня дом, в угол обязательно повешу, — сказал Сергей, и положил икону в свою сумку.

В этот момент шнырь завопил, оповещая блатную компанию:

— Атас! Менты, на барак!!!

Блатные, несмотря на предупреждение, даже не шелохнулись. Вертухаев они не боялись, а если и были, какие конфликты по режиму, то Шаман как вор в законе, дипломатически умел наладить контакт с любым представителем администрации колонии. Кому — то хватало человеческих слов, кому — то маклерской безделушки, а кому и стодолларовой банкноты.

Сегодня был день особенный — день освобождения Лютого, и ни одна сила не могла нарушить традиционного арестантского чаепития.

— За тобой, — сказал Шаман.

Прапорщик — контролер в народе вертухай, появился в проходе между «шконками», заглядывая в проходы. Он не спеша рассмотрел присутствующих и, ехидно улыбаясь, обратился к Шаману:

— Так господа арестанты, что за «сходняк» — в карты «шпилим», или по шлангам «герасима» гоняем? Шаман, а почему у тебя урки на бараке курят? Ты за бараком смотрящий — или нет?

— Стар я стал Михеич, чтобы за шпаной да лагерными гопниками зеньки пялить. Может, кто на параше и курил, да сквозняком натянуло.

Прапорщик резиновой дубинкой тронул Чалого по плечу и спросил:

— А что тут делают лица блатной национальности из другого отряда? Что Чалому тут надо? Он что в ШИЗО захотел? Это Чалый косяк!

— Слушай, начальник, ты в натуре порожняк гонишь! Ты же знаешь, на бараке никто не курит, в «пулемет не шпилят», да и с марафетом у нас полный голяк. Это же не Лас — Вегас! Чалый на отвал пришел по «зеленому коридору», ему сам ДПНК локалку открыл. Лютый матрац ему свой обещал, да тумбарь с макулатурой.

— Смотри, Шаман, мне порядок на бараке нужен, — сказал контролер.

Прапорщик приподнял подушки, заглянул для проформы в тумбочки, делая вид, что шмонает.

— Да, что ты ищешь Михей? — спросил Шаман, — Не видишь — Лютый поляну накрыл.

— Так, Лютый, уже освобождается! А тебе Шаман, еще лет шесть зону тапочками топтать.

— А то…, — ответил Сергей, — восемь «пасок» Михеич, как с куста! От звонка до звонка.

— Ну, тогда прими мои поздравления, — ответил контролер. — Ты Лютый, теперь человек вольный. Давай — заканчивай чифирить и дуй в спецчасть, тебя Антоныч, целый час уже ждет с «волчьим билетом».

С дальних отрядов до вахты было метров двести. Сергей, хапнув напоследок, крепкого чая, попрощался с блатными и погнал по «центряку», словно на пружинах. Предчувствие воли будоражило.

Холодный октябрьский ветерок неприятно дул с Севера. Судя по направлению, к вечеру должен повалить снег, и накрыть Туруханск белым покрывалом. Зима в эти края приходила рано. Но этот год был аномальным. Сентябрь, вопреки прогнозов, простоял сухой и теплый. Немногие старожилы помнили о подобных сюрпризах матушки — природы. Лютому казалось, что даже суровая северная природа, и та радуется его освобождению.

До внутренней вахты оставались считанные метры. В этот миг его сердце в предчувствии свободы уже хотело вырваться из груди. Восемь лет, Сергей ждал этого дня и дождался.

ДПНК — дежурный помощник начальника караула колонии, встретил его ехидной улыбкой.

За двадцать лет службы на зоне, майор по кличке «Булкотряс», настолько преуспел в уголовном красноречии, что даже матерые урки не рисковали с ним разговаривать по «фене».

— Ну что, осужденный Лютый, на свободу? С чистой совестью? — спросил он.

— Короче можно, — спросил Сергей. — Я, между прочим, с сегодняшнего дня Сергей Сергеевич Лютый, а не осужденный!

— Ты, Лютый, пока еще урка! Вот когда я карточку из картотеки переложу в ячейку «Освобожденные», тогда ты и станешь Сергеем Сергеевичем. А пока еще давай — руки в гору! Шмонать буду!

Майор присел на корточки. Его руки скользнули по робе с низу вверх. Жирные пальцы главного «пупкаря» шевелились, ощупывая каждый шов. Чувство омерзения мгновенно наполнило душу, вытесняя радость освобождения.

По зоне ходили слухи, что майор «Булкотряс», которого прозвали зеки за широкий зад, любил на своем дежурстве посещать хозяйскую сауну. Ни одному «петуху», прибывшему в лагерь последним этапом, не суждено было миновать член майора. До колик он обожал на правах «первой ночи» порадовать себя молодым «петушком».

— Я сочувствую тебе майор! — сказал Лютый. — Видишь!? Я отсидел восемь лет и поехал домой. А ты, словно конь колхозный, до самой пенсии будешь зону охранять. Ты сам себя приговорил к пожизненному сроку — сказал Сергей.– Давай открывай калитку.

— Лютый — мать твою! Кум нам говорил, что ты на Кавказе служил в разведке. У тебя, наверное, и награды есть, и достоинство офицерское?

— Есть — ответил Лютый, — да не про вашу честь!

— А чего ты, тогда с блатными чифиришь?

— Лучше чифирить с блатными, чем принимать сауну с петухами, — ответил Сергей. — Давай, открывай калитку, я на волю хочу.

Звук электрического замка, словно элекроспуск пулемета, кольнул сердце бывшего десантника. На мгновение Сергей остановился. Он оглянулся, и последний раз посмотрел сквозь решетку в сторону жилой зоны. Здесь прошли годы. А теперь он уходил — уходил на свободу. Все случилось банально просто. Солдат на вахте открыл ему дверь, и Сергей не заметил, как оказался по ту сторону забора. Сердце не выпрыгнуло, да и целовать землю как — то сразу расхотелось.

Получив на складе вещи, он спокойно переоделся и, спалив в бочке хозяйскую робу, направился в сторону поселка.

Дверь магазина широко распахнулась. Сергей вошел с магазин и открыл рот от удивления. Полки с цветными коробками и пакетами приятно радовали глаз. Все что он хотел — это выпить пива. Все годы отсидки, пиво снилось ему по ночам, доводя организм до настоящего психоза.

Изобилие товара в магазине за время пребывания в колонии многократно увеличилось. Теперь, когда перед глазами стояли полки полные пивных бутылок и банок, Сергей даже не мог сообразить, что именно ему хочется.

— Мадам! — обратился он к пышной крашеной блондинке. –Пива хочу. Не соблаговолите подсказать мне, чем я могу утолить жажду?

Пышногрудая дамочка улыбнулась. Тридцать два золотых зуба блеснули в её рту, словно колымская золотоносная жила. Осмотрев покупатея с головы до ног, она с долей ехидства сказала:

— Водки выпей! Ваш брат, как из зоны на волю вырывается, так сразу водку кушает! А ты видно из блатных будешь!

— Мадам, как вы раскусили, что каторжанин. Разве на моем челе написано, что у меня в кармане «волчий билет»?

— Ты, браток рожу свою в зеркало видел? — ответила спокойно продавщица. –Вашего брата за версту видно. Да и по запаху — не ошибешься. Шмотье лет пять на складе хранились. От тебя, как от колхозного мешка воняет мышами и плесенью.

Сергей втянул в себя воздух и почувствовал тот запах, который ни с чем нельзя спутать. Продавщица была права, так могут пахнуть тряпки, пролежавшие на складе десятки лет.

— Пардон, мадам! Еще час назад я был за забором вашей местной достопримечательности. Еще не успел напарфюмиться, чтобы обаять вас, безграничностью своей души.

— Не ты первый, не ты последний! Наш поселок наполовину состоит из бывших зеков и из бывших сторожей, — сказала продавщица.

— А у вас есть что — нибудь, во что можно переодеться, — спросил Лютый, продолжая себя обнюхивать.

Продавщица ухмыльнулась, и, осмотрев Сергея своим профессиональным взглядом, выдала.

— Сорок восьмой размер — третий рост.

Через несколько минут на прилавке лежали купленные Лютым две пары трусов, носки, футболки. Туалетная вода BOSS, новый свитер, и хорошие брюки.

— Прошу, мадам, пардона — это все мне?

— Нет, папе римскому, — зло ответила продавщица. — Ты только из магазина выйдешь, так тебя менты сразу повяжут, а через сутки ты парень, вновь сядешь. Так ты хоть на командировочного будешь похож.

Сергей, согласившись с доводами продавщицы, занял, место в примерочной, и уже через пять минут вышел из неё абсолютно другим человеком. На нем все было новое, а тело благоухало мужским ароматом, перебивая остаточный запах плесени.

— Ну и как, — спросил он, прохаживаясь по залу в дефиле.

— Сгодиться, — ответила блондинка без фанатичного энтузиазма.

Сергей сделал задумчивую физиономию и, оценив в уме свои финансовые возможности, сказал:

— Приговор, пожалуйста!

Продавщица защелкала клавишами на кассовом аппарате и выдала.

— С вас пять тысяч двенадцать рублей, — сказала женщина. — Это все, что ли? А водочку не будешь пить? — с язвой в голосе спросила продавщица.

К любителям выпить у неё был свой интерес. Каждый, кто оказывался в её руках, уже к вечеру оставался без денег, а, прокутив все на месте, тут же возвращался на зону уже с новым сроком, где долгие годы потом вспоминал о проведенных на свободе часах.

Сергей наклонился к ней, и пристально глядя на подошедшего к кассе охранника бархатным баритональным дискантом произнес:

— У меня мать, от водки диарея… Нельзя мне пить!

Продавщица хихикнула и, отсчитав сдачу, подала Лютому.

Сергей, сложив свои тряпки в сумку, вышел на улицу. Он даже не представлял себе этого городка в котором ему довелось отсидеть восемь лет. Двухэтажные деревянные бараки не впечатляли своими архитектурными изысками, а напоминали скорее времена ранних советов, чем начало двадцать первого века. С тех пор как здесь последний раз отбывал наказание Иосиф Сталин, ничего не изменилось, за исключением того, что теперь на улицах можно было вместо конных подвод встретить дорогие иномарки. Пройдя метров сто по главной улице, Сергей остановил такси. Открыв двери, он уселся на сиденье и, положив сумку себе на колени, сказал:

— Давай брат, в аэропорт…

— Нам татарам, что в аэропорт, что на космодром равнобедренно, — ответил таксист — Триста «рябчиков», и я домчу тебя со скоростью летящей пули.

— Не надо мне со скоростью пули, езжай аккуратно и до безобразия бережно. Я не для того восемь «пасок» на вашей зоне отбарабанил, чтобы тут погибнуть, попав под трелевочный трактор.

— Ух ты! Восемь пасок, — переспросил таксист, почесывая затылок. — Ни фига себе!

— Вот так вот, — ответил Сергей. — Курить у тебя хоть можно?

— А курить — кури! Я тоже курю — будь оно не ладно. Раз десять бросал, но как выпью сразу меня на курёху тянет.

Километра через три, показалось здание аэровокзала. Деревянный двухэтажный дом, оббитый почерневшими досками, скорее напоминал лагерный барак, чем здание туруханского аэропорта. Только синяя птичка «Аэрофлота» вырезанная из листа железа, еще в эпоху Леонида Брежнева, напоминала о том, что это и есть аэровокзал.

Достав деньги, Сергей отсчитал триста рублей, и хотел было передать их водителю, как его глаз коснулся припаркованного «Порш Кайена».

— Тачки шеф, у вас нехилые катаются, — сказал он таксисту, кивая на «Порш».

— Директор прииска — Ермаков Иван Егорович приехал. Видно дочку привез.

— А что и прииск у вас есть?

— Да, и прииск имеется — «Удачливый» называется. Километров двести вверх по Тунгуске.

— А туда на работу устроиться можно, — спросил Сергей.

— Судимых — не берут. Хотя можно к Росомахе в артель устроиться. Они недомывки и отвалы приисковые перемывают. Туда всех берут и судимых, и пьяниц, и всяких кривых и хромых.

— А платят хоть хорошо, — спросил Сергей.

— Как работаешь, так и платят! Если не пьешь, то на жизнь хватит, ну, а если любишь «зеленого змея» за хвост потаскать, то один хрен все пропьешь, — сказал таксист. — Там Росомаха правит балом — его вотчина.

— А Росомаха это кто?

— Росомаха местный князь тайги. У него все схвачено: И лес, и рыба, и пушнина, и золото. Жадный очень до денег очень. У него охранная фирма, так вся братва местная оружием обеспечена не хуже советской армии.

В этот миг из «Порше», сошла девушка. Она достала большую спортивную сумку и, накинув её на плечо, направилась в здание аэровокзала.

— О, а вот и Вика, дочка нашего директора прииска — красивая девка. В Красноярске в университет поступила. На третьем курсе учится. Участвовала в конкурсе — «Мисс Сибирь». Её папашка души в ней не чает.

— Не замужем?

— Да где там. Еще молодая. Принца на белом коне ждет, — сказал таксист. — Она же богатая, а богатые они очень привередливые и до маразма строптивые.

— Ага, и плачут тоже…

Лютый, рассчитался и вышел из машины. Попрощавшись с водителем, он направился следом за девушкой. Только он поравнялся с внедорожником, из него выскочил солидный мужчина зрелого возраста. В нервах он хлопнул дверкой и ругаясь себе под нос, направился следом за дочкой.

Сергей вошел в здание аэровокзала и первым делом направился к кассе. Девчонка, нацепив на уши наушники плеера, закрыв глаза стояла перед кассой и отбивала ногой ритм, как бы пританцовывая.

— Поехали домой, — сказал отец, трогая её за руку. — Мне позвонили — идет циклон. С минуты на минуту снег будет такой, что завалит тут все к чертовой матери.

Девушка сняла наушники и запела:

— Там за облаками, там за облаками — сияет солнце, и нет никакого снега! Папа, я через два часа буду в Красноярске — какой циклон? Я тебе позвоню, если вас с мамой не засыплет. Все будет хорошо. Я тебе обещаю. Ты пойми меня, я больше не могу сидеть в этой дыре. У меня четвертый курс, я же не могу дома быть до самого диплома.

— Улетишь! Циклон пройдет и улетишь, — сказал мужчина. У меня, нехорошее предчувствие. Боюсь я, — сказал папаша, и, достав платок, вытер накатившую слезу.

Сергей стоял рядом и все слышал, о чем говорили между собой отец с дочерью. Его не напрягал ни снег, ни дождь, ничего, кроме легкого чувства голода и желания поскорее сесть в самолет и забыть про годы проведенные в лагере. Сергей хотел домой. Хотел увидеть маму, которая ждала его. Все это время она писала ему в зону теплые письма, и каждые три месяца присылала посылки. Вспомнив о ней, Сергею взгрустнулось, и он совсем не заметил, как оказался перед окошком кассы.

— Куда летим, — спросила кассирша, мило улыбаясь.

— Мне транзитный: Туруханск, — Красноярск — Калининград, — сказал Сергей, и подал справку об освобождении. Девушка защелкала по клавиатуре и после недолгой паузы сказала:

— На Калининград билетов нет. Могу дать Красноярск — Санкт — Петербург.

От слова Санкт — Петербург у Сергея закружилась голова. Боже, побывать в Питере, когда у тебя в кармане больше полумиллиона рублей, это было настоящее приключение.

— Меня устраивает, — сказал он кассирше и протянул деньги.

Кассирша, вновь застучала по клавишам, и через мгновение Сергей услышал, как зажужжал принтер и распечатанный билет показался из аппарата. За последние восемь лет его изоляции от общества, общество настолько продвинулось в технологиях, что у Лютого захватывало дух, и он подумал, что попал даже не в ту страну.

Рейс Y — 744 авиакомпании «Турухан» до Красноярска с перерегистрацией по месту прилета. Двадцать восемь тысяч девятьсот двадцать рублей сказала кассирша и подала Сергею сдачу и билет на самолет. — Регистрация в четырнадцать часов по местному времени.

— «Боже вот это прогресс» — подумал Сергей, и почесал затылок.

Лютый, удовлетворенный складывающимися обстоятельствами сам себе улыбнулся, увидев свое отражение в стекле витрины. Он огляделся, и его взгляд уперся в «Буфет». Вспомнив о том, что до Красноярска придется лететь голодном, он подошел к прилавку.

Свобода впервые за восемь лет опьяняла его и Сергей не находил себе места, от потока информации. Сейчас ему больше всего хотелось добраться до большой земли, чтобы там пересесть на самолет и улететь в свой родной Калининград. Туда, где прошли его детские и юношеские годы. Туда, где он встретил свою любовь. Туда, где на на улице Полевой живет, его престарелая мать. Все это время она ждала его и ежедневно молилась о скором его возвращении. Каждую неделю Сергей писал, матери теплые письма и два три раза в неделю получал ответы. А вот долгожданных писем от бывшей жены Ленки, он дождаться не мог. Стоило ему попасть под следствие, как Ленка «вильнула хвостом», тут же подала на развод.

Мать всегда остается матерью. Только материнская любовь да её шерстяные изделия, которые она вязала собственными руками, долгие месяцы согревали Сергея в лютые сибирские морозы. Мама — вот это тот человек, который был в этом мире единственным и родным. Сергей знал что мать никогда не бросит и не забудет своего сына, очутившегося там, где когда-то Иосиф Сталин коротал свои дни в ссылке.

Буфет аэропорта манил к себе запахами «деликатесов» местной национальной кухни. Подогреваясь тут же в микроволновой печи из полуфабрикатов, они расползались по чужим желудкам, пополняя кассу местного «буфетного олигарха».

В голове проскользнула крылатая фраза, вырванная из памяти, — «а в тюрьме сейчас макароны дают». Желудок на фоне этих воспоминаний слегка заурчал, давая понять, что пришла пора кинуть в него что — то съестное. За сутки до освобождения, Сергей, кроме чая и хлеба фактически ничего не ел. Все эти годы Лютый, грезил жареной картошкой с грибами и простым деревенским салом с русской горчицей. Мечта о хорошей свиной отбивной, о жареной курочке и бутылке грузинского вина не давала ему покоя.

Вспоминая лагерь, он останавливался на том, что там за колючей проволокой хорошая пища приходила к нему только во сне. Хотя — хотя временами, ему благоволила удача. Даже в зоне ему выпадала возможность перекусить картошкой с жареным тайменем, или нельмой. В отличии от многих арестантов, Лютый чужими припасами не жил. Его тумбочка была всегда наполнена не только сигаретами, но и продуктами и чаем, которые он зарабатывал лагерным ширпотребом.

Туруханский общепит своим ассортиментом не баловал. Да и времени на трапезу почти не оставалось. АН — 24, который должен был лететь в Красноярск, пыхтел на летном поле, прогревая моторы. Он подошел к прилавку буфета, и увидел милое лицо королевы Сибири. Девушка удивительно обворожительной внешности улыбнулась Сергею, обнажив «жемчуг» зубов.

— Что брать будете?

— Вау, фея! Это откуда ты, такая здесь взялась, — спросил он, включая на полную мощь спящее обаяние.

— Что брать будете, — спросила узкоглазая девушка.

— Кушать хочется, — сказал Сергей, — будьте любезны, мне рыбный пирог и кофе — три в одном.

Девушка с круглым лицом и раскосыми глазами мило улыбнулась и, сложив все на тарелку, поставила тарелку в микроволновую печь.

— Скажи мне дочь Солнца и Луны, откуда ты, такая в этих краях появилась? Разве твое место не на троне рядом с принцем?

Девушка улыбнулась, и налив в пластиковый стакан кипятка, высыпала в него пакетик «Капучино».

— Я местная, — сказала она, и подала стакан Сергею. — Живу я здесь с самого рождения….

— Полетели со мной! Я познакомлю тебя с мамой. Скажу, что ты моя жена, — сказал Сергей, чувствуя, как в его животе «вспорхнули бабочки».

— Елена, — ответила девушка. Она открыла микроволновую печь и достала рыбный пирог с тайменем.

— Эх, жаль! Лучше бы тебя звали Ольга или Светлана, — сказал Лютый, принимая из рук продавщицы заказ.

— Почему, — переспросила девушка, поправляя челку.

— У меня уже была жена Елена. Не успел я залететь в тюрьму, она бросила меня.

— Дело не в имени — дело в человеке. Она, наверное, никогда не любила тебя, — сказала девушка улыбаясь. — Я бы дождалась!

— Жаль, что мы не познакомились раньше, — сказал Сергей, и присаживаясь рядом за столик.

Девчонка улыбнулась. Сергей заметил, что она слегка покрылась румянцем, что говорило о взаимной симпатии.

— «Хорошенькая какая», — сказал сам себе Лютый, ощущая как внутри него расцветает цветок страсти. В голову полезли странные мысли, но откусив пирог, он мгновенно забыл о том, что кроме эвенкийских красавиц, есть еще и тунгусский таймень, вкус которого изыскан и неповторим.

— «Черт, зацепила», — подумал Лютый. — «с первого взгляда убила наповал». Хороша же чертовка!

Девушка вышла из подсобки, и подошла к столику за которым с аппетитом трапезничал Лютый.

— Если хочешь, оставайся, — сказала девушка, и хихикнув, снова скрылась за прилавком.

— Прости принцесса, но остаться не могу, — сказал ей Сергей.

— Звонить мне будешь, — спросила она, улыбаясь. — Тебе телефон, дам однако.

Сергей был единственным покупателем этого жалкого заведения быстрого питания. Никто не напирал, и не вмешивался в разговор с продавщицей. Выпив кофе, он почувствовав сытость, блаженно откинулся на стуле.

Странные люди в черной форме привлекли его внимание. Один: сидел на черном железном ящике, словно что-то охранял. Вокруг охранника по-хозяйски суетился другой. Автомат АКС висел на его плече, и когда тот нагибался, он каждый раз сваливался. Это нервировало охранника.

— Леночка, это что за перцы такие? Может они хотят самолет взорвать или взять заложников? — пошутил Лютый.

— Нет, это охранная фирма «Контур». Они по контракту с приисков золото в Красноярск везут. Каждую неделю туда — сюда летают. А вон та девушка, это дочка нашего директора прииска, — сказала продавщица, и кивком головы указала на капризную пассажирку, которая вызвала в душе Сергея столько противоречивых эмоций.

— Я уже в курсе, — сказал он?

— Говорят, она в институт поступила. Люди говорят что, за пять килограмм золота! — сказала продавщица и от зависти глубоко вздохнула.

— То — то я смотрю в ваших краях у всех золотые зубы! Все, наверное, на прииске работают да приворовывают. А папочка её никак не может воров поймать! — сказал Сергей, и засмеялся.

— Не… а! Воровать, однако, не надо! Иди сам мой сколько душе угодно, только, однако, лицензия нужна. Некоторые, кто из лагеря освободился, за одно лето много намывают. Правда, на материк не все долетают. Многих, однако, в тайге медведь давит, а некоторых и росомаха, — сказала продавщица и осеклась на последнем слове.

Лютый задумался и, покумекав головой спросил.

— Солнце моё, а что лицензии всем выдают? Может мне с тобой тут остаться, да по золотишку удариться? «Капусты нарубим» на дорожку, да потом машину себе иностранную купим?

— Однако лицензии администрация дает. А денег ты, все равно не заработаешь. Росомаха все заберет. Росомаха банда имеет, и всех старателей знает, они все под его крышей, однако, сидят, — сказала продавщица, озираясь по сторонам.

— А что милиция, порядок навести, не может? — спросил Лютый, наивно полагая, что здесь в этих местах нет коррупции.

— Нет, милиция сама, однако, Росомаха боится! Росомаха автоматы имеет, джип имеет, лодка с мотором имеет! Никого Росомаха не боится! — сказала девушка.

— Нет, тогда не надо! Я лучше домой полечу, может, там нет никаких Росомах? «Мне в лагере надоели Росомахи!» — подумал Лютый, отпивая горячий кофе.

— Да, надо домой лететь, оставаться не надо! Росомаха очень плохой человек! Росомаха золото любит, потом наркотики покупает, на зону передает, а кому тут продает! За золото все купить можно! — сказала продавщица вкрадчиво.

Где-то над головой протарахтел динамик местного диспетчера. Женский голос объявил, что начинается регистрация и посадка на рейс по маршруту Туруханск — Красноярск. Таежный люд, ожидавший самолета, загудел, засуетился и стал собираться к выходу, слегка толкая друг друга локтями. Собаки, лежавшие в ожидании, вскочили следом за своими хозяевами. От нетерпения они жалобно завизжали, предчувствуя возвращение домой.

— Позвонишь мне, как прилетишь, — сказала девушка. — А ты красавчик!

Улыбнувшись, девушка чмокнула Сергея в щеку.

— Позвоню…

Он даже не заметил, как дочка директора прииска обернулась. Последняя сцена прощания Лютого с продавщицей, словно фотокарточка застыла в её памяти. Что это было, она так и не поняла, но этот момент поцелуя почему-то врезался в её память, словно картина висящая на стене.

— Я позвоню, — крикнул напоследок Сергей.

Лютый, прошел в помещение предполетного контроля. Регистрация на рейс Y — 744 уже заканчивалась. Покидать здание аэровокзала не было желания. На улице было по — зимнему прохладно и зябко. Здесь было тепло и даже хотелось спать. Последним из пассажиров он пересек линию контроля.

Сергей знал, что такое самолет АН — 24, не отличался комфортом. Это был простой автобус с крыльями с плохой звукоизоляцией и не уютным салоном. Сергей предчувствовал, что два с половиной часа полета до пересадки ему придется мерзнуть в этом аэроплане. С завистью он смотрел на охотников, охранников и других пассажиров у которых на ногах была надета теплая обувь. Замерзнуть в них было невозможно, а покупать сапоги на меху ради одного полета было верхом расточительства.

В числе последних Сергей, вошел в самолет. Народ уже расселся по местам, устраиваясь, как можно удобнее. Его кресло было находились почти в самом конце самолета по соседству с дочкой директора прииска.

Расположившись рядом с юной путешественницей, Лютый снял пуховик, и положил его на полку.

Соседка по месту Вика, лишь один раз взглянула на него и, закрыв глаза, отдалась во власть бурчащего плеера. С начала полета она еще немного дергалась в такт музыки, но после взлета она положила голову на плечо Сергея и засопела.

Старенький повидавший виды АН — 24 компании «Турухан» загудел и слегка задрожал. Пристегнув ремень, Сергей, как и его соседка, закрыл глаза, и погрузился в осмысление тех событий, которые привели его на этот рейс.

Глава вторая

ШАЛИ

Гул мотора самолета навивал приятные воспоминания почти десятилетней давности. Вспомнив этот этап жизни, Сергей почувствовал, как на его закрытые глаза налились слезами, а к горлу подкатил комок какой — то горечи, упущенных возможностей и самореализации.

Он вспоминает как он, молодой лейтенант после окончания Рязанского воздушно — десантного училища, попадает в самое пекло кавказских событий. В ту секунду его голов, переключился информационный канал, и перед глазами возникает картинка тех далеких лет.

Вот его первый МИ — 8, с подшитыми снизу кусками брони. Не первом этапе войны, они еще могли гарантировать жизнь при попадании пуль стрелкового оружия, но к концу известных событий все банды сепаратистов и религиозных радикалов уже имели на своем вооружении не только комплексы «Стрела», но даже американские «Стингеры». Все это вооружение доставлялось из Грузии тайными «партизанскими» тропами через Аргунское ущелье.

Именно тогда, за год до конца войны Лютый впервые вылетел на боевое задание в составе своего разведвзвода. Из всей команды десантников лейтенант Лютый был одним из «молодых». Даже рядовые и сержанты, прослужившие около года в этих нелегких условиях войны, имели за своими плечами огромный боевой опыт, несравнимый с опытом молодого лейтенанта с позывным «Лютик».

Всего неделю назад он прибыл в Шали в десантно-штурмовую бригаду в разведывательную роту. Он совершенно не знал и даже не представлял тех правил «игры», которые были здесь — на Кавказе. Здесь не было единой линии фронта, это была дикая «партизанщина», которая и уносила жизни русских ребят.

Командир десантной роты капитан Рыбаков встретил лейтенанта в составе прибывшего пополнения.

— Товарищ капитан, выпускник рязанского училища ВДВ лейтенант Лютый, прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы на должности командира разведывательного взвода.

Рассмотрев прибывшего «новобранца», с головы до ног, капитан вытер испарину на лбу и сказал:

— Лейтенант Лютый, вы прибыли в ограниченный контингент российских войск в Чечне, который находится здесь для становления конституционного строя. Здесь с 1996 года идет кровопролитная война. Все знания, которые вы получили в военном училище вам, придется забыть и всё обучение начать по-новому. Здесь рядовой десантник, прослуживший более полугода, станет для вас, преподавателем кафедры военного искусства. Сержант научит вас выживать. Выживать без еды, воды и секса. Выживать под солнцем Кавказа и под пулями бандитов и наемников. У меня, как у вашего нового командира нет желания возвращать вас домой грузом «двести». Прошу вас, пройти ко мне в командирский кунг, — сказал капитан и, очистив берцы от глины, поднялся по стремянке.

Сергей вошел за капитаном следом, и его взору тут же предстала настоящая фронтовая жизнь, о которой он мечтал и грезил по молодости. Заправленная солдатская кровать, автомат, висящий на стене, откидной стол, на котором лежал офицерский планшет, бинокль и радиостанция создавали неповторимый военный антураж.

— Продовольственный и денежный аттестаты сдадите старшине. Он поставит вас на довольствие, — сказал капитан, присев на кровать. — А теперь слушай меня, сынок. Ты что вырядился, как в Кремль для получения награды? У тебя что, полевой формы нет?

— Так точно, товарищ капитан! Я только из училища и не имел возможности получить форму.

— Так, переодеться немедленно…

Капитан взял со стола рацию и, нажав гарнитуру, сказал:

— Юстас Алексу — Саныч, ты где?

— Я товарищ капитан, на складе артвооружения. Тут москвичи пожаловали, БК считают. Говорят, у нас по «Мухам» перерасход и два АГСа вообще не хватает. Что мне делать?

— Давай заканчивай там. По всем вопросам отправляй к командиру бригады и давай срочно зайди в штаб. У нас тут пополнение вместо лейтенанта Извольского. В третий взвод новый командир прибыл, нужно переодеть и вооружить, как подобает настоящему воину.

— Слушаюсь, — ответил старшина, — сейчас прибуду.

— Ну что ты, Лютый, стоишь, как дневальный на тумбочке? Присядь, расскажи кто ты, и с чем тебя есть можно.

Сергей, рассмотрев табурет около стола, присел. Еще с училища он усвоил одну науку, если командир просит, то любую просьбу нужно воспринимать как приказ.

— Лютый, это откуда у тебя фамилия такая? Ну не фамилия, а настоящая боевая кличка.

— А это, товарищ капитан, и есть кличка.

— Не понял? — сказал капитан, и его лицо мгновенно изменилось. — Что за хрень? У тебя в документах написано — Лютый Сергей Сергеевич.

— Так точно, товарищ капитан, Лютый Сергей Сергеевич. Это мое настоящее имя и фамилия. Только фамилия эта произошла от клички моего прапрадеда, который воевал тут на Кавказе еще в бытность самого Лермонтова. Это ему чеченцы такую кличку дали. Как говорил мне отец, сам генерал Ермолов еще в 1860 году указом великого князя Романова моего прадеда за храбрость приказал наречь именно этой фамилией — Лютый.

— О, да ты, лейтенант Лютый, оказывается потомственный казак, — сказал капитан и, сунув руку под кровать, достал из вещевого мешка солдатскую фляжку, — сто граммов будешь ради такого дела?

— Я же… — промямлил лейтенант.

— Отставить жевать сопли. Сегодня ты лейтенант, выходной, а на службу заступаешь завтра и еще неизвестно, доведется тебе выпить со мной или нет? Чай, пойдешь не начальником продовольственного склада, а командиром легендарного разведвзвода.

— Тогда, товарищ капитан, разрешите мне самому проставиться по случаю вступления в должность?

— Валяй, — ответил капитан и спрятал фляжку обратно в вещевой мешок.

Сергей взял сумку и вытащил из нее бутылку коньяка «Трофейный», который он приобрел для подобного мероприятия.

— О, да ты, лейтенант, не так уж прост. Еще, не успев побывать в бою, ты уже владеешь такими классными трофеями, что мне даже нравится твой подход к службе, — сказал капитан, рассматривая плоскую бутылку.

Сергей достал из сумки закуску и выложил все на стол. Открыв бутылку, он налил в пластиковые рюмки коньяк и подал своему командиру.

— Ну, давай, за твое прибытие, — сказал капитан.

В этот момент снаружи послышались шаги. Капитан хотел было спрятать рюмку с коньяком под кровать, но ручка двери предательски быстро стала опускаться вниз. Двери приоткрылись, и лицо прапорщика проникло внутрь. Он ноздрями втянул в себя воздух и лишь после этого сказал:

— Разрешите, товарищ капитан? Прапорщик Лукошкин по вашему приказанию…

— Ну что ты, Саныч, двери открыл настежь? Ты еще крикни на весь гарнизон, что капитан Рыбаков с новым лейтенантом коньяк «Трофейный» пьет!

Прапорщик проскользнул внутрь кунга и, словно вор, тихо — тихо закрыл за собой дверь. По его бегающим глазам было видно, что он тоже мечтает снять с коньяка пробу и влиться в боевой офицерский коллектив.

— Ну что ты, Саныч, высматриваешь? Что ты вынюхиваешь? Что не видишь, лейтенант Лютый проставляется по факту прибытия. А ты уже тут как тут. Ну, у тебя, Саныч, и нюх! Да ты коньяк за версту чуешь! Вот лучше познакомься, лейтенант Лютый Сергей Сергеевич, выпускник рязанского училища ВДВ, прибыл к нам на должность командира разведвзвода.

Прапорщик протянул руку лейтенанту и представился:

— Прапорщик Лукошкин Сергей Александрович, в народе просто Саныч, старшина роты.

— Очень приятно, товарищ прапорщик, — сказал Сергей, пожимая прапорщику руку.

— Для вас, товарищ лейтенант, я просто Саныч, — ответил прапорщик.

— Саныч, ты присядь и не суетись. Лучше колбаску, сырок нарежь, — сказал командир роты, — ты же у нас по хозяйству.

Прапорщик, достав ножик, ловко нашинковал колбаску и сыр и, обтерев дамасскую сталь газетой, спрятал его в ножны.

Сергея было трудно чем — то удивить. Сын потомственного военного он повидал на своем веку кучу всякого оружия, но такого ножа он еще не видел. Изумительной красоты узор дамасской стали не только радовал глаз, но и очаровывал качеством и другими свойствами, присущими настоящему ножу.

— А можно, товарищ прапорщик, на ножик ваш глянуть? — спросил Сергей.

— Покажи ему нож, — сказал капитан.

Прапорщик вытащил из ножен клинок и подал его Сергею. Тот внимательно стал рассматривать мужскую игрушку, профессионально пробуя ногтем его идеальную заточку. Прапорщик улыбнулся и хвастливо сказал:

— Волос режет. Можно вместо «Шика» бриться…

— Да, хороший нож, — сказал Сергей, не скрывая ребячьего восторга.

— Этим ножом Тимирбулатов по прозвищу «Тракторист» казнил, четырех наших парней. Как баранам сука, он им головы отрезал. Казнь на видео снял — придурок, чтобы нас десантников напугать! А мы его взяли! Взяли как сурка — живым! Теперь будет пожизненно сидеть на «Черном дельфине» и каждый день ждать смерти, — сказал капитан Рыбаков.

— Ну что, Сергей, давай за твою должность выпьем, что ли!?

Капитан, прапорщик и Сергей чокнулись и осушили посуду одним глотком.

— А коньячок — то, товарищ капитан, исключительный. Мягко пьется и аромат, как в райском саде.

— Не в саде, а в саду — гурман, твою мать! Выпил, Саныч, теперь вали на склад и получи на лейтенанта новую форму и оружие. А мы еще по одной примем. Если кто меня будет домогаться, я ухал в штаб.

— Есть, товарищ капитан, в штаб. Разрешите идти?

— Да вали ты, Саныч! На обратном пути вернешься, заберешь лейтенанта Лютого. Покажешь ему место в офицерской палатке.

Прапорщик исчез. Капитан налил еще по рюмке коньяку и предложил Сергею продолжить «вступление» в должность.

Лютый, приоткрыл глаза и осмотрел летевшую публику. Кто — то дремал в ожидании конца полета, кто-то читал. Лайки лежали в проходе, не обращая ни на кого внимания. Девушка спала. Она склонила свою голову Сергею на плечо и тихо сопела. Наушники её плеера съехали с головы и висели, издавая звуки похожие на пытку мартовского кота. Лютый, просунул руку в карман к девчонке, и выключил мычащий «дебильник».

Охотники продолжали играть в карты, перегородив проход между кресел большим чемоданом. На таком рейсе стюардессы видно не полагалось. Время в полете было небольшим, и Сергей пока еще ни разу не увидел улыбающееся лицо «Аэрофлота», которое предлагает соки, воду и мятные конфеты, чтобы легче переносить полет.

Сергей, достал бутылку пива и, зажигалкой открыл ее. Постепенно теплый воздух заполнил лайнер, и Сергей совсем забыл о своих опасениях. Тепло исходило отовсюду. Оно проникало под одежду и уже через час в самолете стало невыносимо жарко. Расстегнув пуловер, Сергей аккуратно сложил его, и спрятал на верхнюю полку. Самолет монотонно жужжал. Сергей, допив пиво, закрыл глаза, задремал.

Мысленно как по волшебству, он вновь оказался среди гор Кавказа….

Глава третья

РЕЙД

За плечами уже был целый год его пребывания в разведвзводе. Сергей уже не чувствовал себя новичком этой затянувшейся войны. Перед его глазами маячило лицо рядового Никулина, которого призвали из тверской области. Солдат сидел напротив и что — то рассказывал старшему лейтенанту из своей гражданской жизни. Рассказывал: о деревне, о любимой девушке, на которой он обязательно женится, если она его дождется, о жирных карасях, которые живут в местном пруду.

В лице старшего лейтенанта Лютого, Никулин не видел командира. Для него комвзвода был «священнослужителем», которому он хотел исповедаться. Сергей, глядел на связиста, и в грохоте вертолетного двигателя, мурлыкал себе под нос какую — то песню. Ему не было дела до связиста Никулина, ни до его карасей. Сергей думал о Елене. Ленка обещала ждать его из командировки, но последнее врем письма приходили все реже и реже и это уже настораживало.

Где — то внутренним чутьем Сергей чувствовал, что с его подружкой происходит что-то неладное. До конца командировки оставалось чуть больше месяца. Сергей не хотел решать этой проблемы сейчас. Впереди был конец командировки и тот радостный момент, возвращения в Череху.

Словно чукча в чуме, Сергей мычал какую-то песню себе под нос, ничего не подозревая… Ми — 8 резко наклонился на левый борт. Плекс, разбитого автоматной очередью иллюминатора, посыпался в салон мелкими кусками. Звуков выстрелов не было слышно. Но эта барабанная дробь по обшивке машины, да появляющиеся дырки указывали на то, что вертушка находится в зоне обстрела. «Вертушка» шла между скалами в ущелье. По данным разведки, в этом районе радикалов быть не могло. По всей вероятности, это была какая-то левая банда, промышлявшая разбоями и торговлей оружием. В этот миг Сергею показалось, что время как — то странно затянулось. Пули сверлили металл, словно странные живые насекомые, а через эти дырки в борт врывались лучики солнца.

Получив порцию свинца, «борт» пошел на боевой разворот. Подставляя под огонь бандитов своё бронированное брюхо, он мгновенно вышел из зоны обстрела. Сделав вираж, вертолет громыхая четырехствольным крупнокалиберным ЯКБ-12,7 броситься в драку. Лютый, собрал все силы в кулак и вцепился руками в трос, который шел через вертушку от хвоста до самой кабины. Застегнув карабин, он ринулся к пилотам. Добравшись, до кабины Сергей почувствовал удар в хвост и начавшуюся тряску. Через разбитый иллюминатор краем глаза Лютый увидел, как внизу на скалах расположились бандиты. Они прицельно стреляли по борту из автоматов, стараясь всадить в машину, как можно больше пуль. МИ — 8, вилял из стороны в сторону, продолжал кружиться над плато, поливая бандитов из пулеметов.

Алисултан, словно Рембо, стоял во весь рост, широко расставив ноги. Он крепко держал пулемет и жал на спусковой крючок, выдавливая из ПК сноп огня и разящего свинца. Сержант стрелял до тех пор, пока в патронной коробке не кончились патроны. Пустая падающая лента и холостой спуск затвора пулемета возвестили о том, что патронов нет. Весь салон машины наполнился едким, сладковатым запахом сгоревшего пороха. По мере маневрирования «вертушки» стреляные гильзы катались по рифленому полу машины, мелодично звеня пустотой. Вдруг со стороны пилотов через переборку полетели рваные куски металла. Корпус боевой машины задрожал.

— Командир, работает «УТЕС»! Пилота зажмурило — орал десантник, заглядывая в открытую дверь кабины.– падаем….

— Отделение, вспышка справа — всем на брюхо, — проорал старший лейтенант разведчикам, зная, как рассыпается позвоночник при жесткой посадке.

Сергей сам не заметил, как впрыгнул в пилотскую. Борт, из-за отказа автопилота, то клевал носом, то наоборот задирал его, словно необъезженный жеребец, желающий сбросить своего наездника. Машина, уже должна была свалиться в крутой штопор, но майор, уверенно вывел борт из падения. Потянув рукоятку на себя, он укротил упертый норов трудяги МИ.

— Сережа, штурмана убило! Двигатель, гидросистема в заднице! Буду сажать — держитесь парни крепче!

— Товарищ майор, потяните еще метров триста по ущелью. Нужно выйти из-под огня! Духи на скалах….

Машина стабилизировалась, но потеряла высоту. Ему показалось, что это конец. Командир, сжимая зубы, продолжал работать, уводя борт.

— Давай майор, тяни дальше! Тяни, дорогой, подальше от духов! Они нас перебьют! А пацанов нужно спасать! Христом богом прошу — уводи эту «кофемолку»!!!

Натруженный рев единственного мотора врывался вместе с запахом горелого масла сквозь дыру в остеклении кабины. Вертушка, выровнялась, но из-за потери высоты скользнула брюхом по кустам, а после по руслу реки. Вода смягчила падение и вертолет завалился на правый борт. Лопасти, столкнувшись с землей, стали ломаться, заполняя пространство жутким треском и поднятой водяной пылью перемешанной с машинным маслом.

МИ– 8 замер. В какой-то миг стало тихо. Казалось, что все позади и десантники стали приходить в себя. Но в этот самый миг вертолет стал наполняться белым дымом.

Майор включил систему пожаротушения, и, открыв люк, вывалился из машины в воду.

Сергей не растерялся. Он разрядил из подствольника в аппарель, вывернув створку двери наизнанку. Бойцы на карачках покинули машину. Вытянув тело мертвого пилота через люк, группа благополучно скрылась с линии огня, спрятавшись за скалы.

— Слушай, командир, уходить надо, — сказал сержант, подхватывая раненого майора. — Духи сейчас нас из гранатометов накроют — бляха медная.

Не смотря, на перекрытый топливопровод, вертолет все же вспыхнул. Огонь мгновенно охватил машину и забурлил в районе мотора. В клубах дыма группа бросились дальше по руслу реки, чтобы быть дальше от борта. Отбежав метров пятьдесят, разведчики заняли позицию и замерли, ожидая атаки. Дым от загоревшегося мотора закрыл обзор, но к счастью спас бойцов от обнаружения.

В метрах трехстах на краю плато появились кавказцы. Вид упавшей вертушки будоражил их горячую кровь. Словно на стрельбище они, стали расстреливать машину из гранатометов, пока одна из гранат не попала в бак керосином. Вертушка взорвалась и полыхнула ярким факелом. В сотую долю секунды машину охватило пламя. Дым еще сильнее заволок в ущелье, скрывая от глаз абреков потрепанную десантную группу…

Четыре человека, включая пилота и штатного пулеметчика, погибли. Зализав раны и ушибы, десантники вышли из шока и минут через сорок были готовы к выполнению поставленной задачи. Вертушка сгорела. Куча оплавленного алюминия, мерцала белым ослепительным светом горящего магния, так догорала боевая машина. Абреки, вероятно, посчитали, что преследование группы не входит в их планы. Удовлетворившись сбитой вертушкой, они подобрали тела убитых и раненых, и исчезли, растворившись на горных тропах. Выдержав паузу, старший лейтенант собрал в одном месте остатки группы:

— Так, бойцы у нас потери. Вертушка сгорела. Задача командования не выполнена. Что будем делать?

— Командир, мы были в пяти минутах т выброса, это километров двенадцать отсюда вниз по реке, — сказал сержант. — Может, раненых оставим здесь, а сами сделаем дело и вернемся налегке.

— У нас радиостанция сгорела в вертолете, правда рядовой Новиков, — спросил старший лейтенант, посмотрев на воина — связиста.

Озадаченный таким вопросом десантник, понурив голову, ответил:

— Так точно, товарищ старший лейтенант, — нет связи.

— Пять суток ареста, засранец! От имени командира батальона будешь сидеть.

— Есть, — сказал рядовой, стараясь улыбаться.

— Ты, Новиков, почему потерял радиостанцию? Я тебя спрашиваю, боец!? Как нам теперь выбираться из этой жопы?

Новиков молчал глядя себе под ноги. Он понимал, что дело дрянь, и теперь нужно было совершить какой-то подвиг, чтобы заработать очки для своей реабилитации перед сослуживцами.

— Объясняю всем тем, чей мозг покрыт мхом тупости, — спросил командир.

— Мой мозг покрыт мхом тупости, — пробубнил, себе под нос связист.

— Нашим командованием поставлена задача, встретить караван с оружием и уничтожить группу. Главарей банды приказано доставить живыми для придания их суду. На чем мы теперь должны выполнять поставленную задачу? У нас нет транспорта. У нас нет связи, и мы не можем даже вызвать поддержку. Я не буду вам напоминать, что нас ждет за невыполнение поставленной задачи. Какие будут предложения?

— Командир, почти все абреки, которые ползают по горам, имеют спутниковые телефоны. Мы выполним задачу и добудем средства связи.

— Так, салаги, что мы имеем? — спросил он, размышляя вслух: — Мы имеем хорошо вооруженного противника, который ушел в неизвестном направлении. Раз бандиты не производили зачистку, выходит, что по их соображениям они, или куда-то торопились, или были уверены, что мы все погибли. Отделению — пятнадцать минут на прием пищи, отправление естественных надобностей и перекур. С ранеными остается Новиков, — сказал старший лейтенант.

От сказанного лейтенантом засмеялся даже раненый майор, который во время падения вертушки умудрился вывихнуть ногу. Обколотый, он не чувствовал боли, несмотря на то, что колено опухло. Никто не знал и не ведал, что творится в душе командира. Пусть даже за его плоскими шутками скрывался воистину глубокий смысл. Он изо всех сил старался поднять бойцам боевой дух. Сергею не хотелось погибать в этих скалах, не выполнив приказ командования, чтобы не прослыть неудачником. В эти минуты многое зависело от того, сколько злости и ненависти появится в душах его бойцов, которым он верил и на которых мог положиться. Ему было жаль первого пилота который погиб и простого русского парня, который принял на себя поток раскаленного масла, прикрывая своих друзей и командира. Жалко было всех, но на войне, как на войне и теперь только разум, да профессионализм могли противостоять смерти.

— Так, «двухсотых» спрятать, «трехсотому» наложить шину и тоже спрятать. Семен, ты у нас за медбрата? Сделай майору шину, да положи ее аккуратней, этот парень еще должен летать, чтобы отомстить за наших ребят. У кого сухпаи есть!? — спросил лейтенант.– Оставить майору! Кто не может идти, шаг вперед, марш! — скомандовал Лютый, ожидая, что хоть кто– то останется.

Из строя никто не вышел. Сергей, уставившись на своих подчиненных, подошел к каждому и посмотрел прямо в глаза. В эту минуту он был похож не на командира взвода, а на Черчилля, который осматривает роту почетного караула. Лютый старался понять загадочный дух русского солдата– десантника. Сейчас, как никогда ему не хотелось обмануться, ведь ставка была высока. Сергей старался понять и хоть в ком– то увидеть малейшие сомнения в успехе операции, чтобы оставить прикрытие для летчика.

Десантники держались очень достойно. Они подобно боевым слонам рвались в бой с чеченцами, желая только одного — выполнения приказа: Сейчас, как никогда было видно, что, несмотря на полученные при падении травмы и ожоги, они пойдут за ним и если надо, то уничтожат врага в его логове.

— Так, задача для всех, кто может держать оружие! Через пару часов мы выходим в рейд по следу банды. Задача у нас такая — мы должны выйти на место их постоянной дислокации или базирования. Силами взвода произвести захват средств радиосвязи и полевых командиров данного бандформирования. Работаем тихо с применением ПБС. Скорее всего, бандиты считают, что наша группа погибла в результате падения борта. Это облегчает выполнение задачи. Рядовой Новиков, — обратился Лютый к радисту.– Ты, Новиков, будешь дышать мне в спину, чтобы в момент операции не потерять голову, как потерял радиостанцию. После захвата радиостанции выведешь на место базирования банды фронтовую авиацию. С раненым останется….

Сергей задумался и, посмотрев на своих солдат, взглядом оценил каждого бойца. В эту минуту нельзя было ошибиться. Подобная ошибка может стоить жизни многим его подчиненным. Задумчиво глядя в глаза каждому, он старался хоть каким– то чувством определить, того, кому будет труднее всего.

— Никитин! — громко сказал Лютый.

— Я! — ответил солдат чуть слышно.

— Головка от патефона, останешься с майором, поможешь ему. И смотри мне, никакой самодеятельности. Оборудуешь схрон и будешь ждать, когда мы вернемся.

Никитин вытянулся в струнку и прошипел, словно удав:

— Есть, есть, товарищ лейтенант, — еле выдавил он из себя, стараясь сквозь боль улыбнуться, чтобы показать силу духа.

Солнце близилось к закату. Длинные тени от скал, словно стрелы, пронизывали пространство кавказских гор. Там у подножья хребта виднелись густые леса, где могла укрываться банда контрабандистов. Лютый еще раз взглянул на бойцов.

— Приказываю, осмотреть и переобуть обувь. Полчаса на подготовку и выходим. Время пошло! Курить по команде, — сказал Сергей и, усевшись на камень, достал планшет. Развернув карту, он положил на нее компас и принялся подробно изучать.

Один его глаз постоянно следил за действиями каждого бойца и фиксировал малейшие отклонения от намеченного плана. В голове проворачивались всякие комбинации, которые должны были помочь ему и его ребятам найти это террористическое гнездо. Определив на карте место падения борта, Лютый старался предугадать, куда ушел караван. Ровно через тридцать минут он встал и четко сказал:

— Так, время вышло, становись, равняйсь, смирно! Десантники, слушай боевой приказ. Приказываю силами взвода обнаружить и уничтожить гнездо коварного и изворотливого врага, который посягнул на жизни наших граждан, братьев по оружию. Враг лишил нас транспортного средства и за это он должен ответить. Приказываю взять живым руководство данной преступной группировки, чтобы они, суки, предстали перед судом! Я, лейтенант Лютый и рядовой Новиков, выступаем в авангарде колонны, замыкающий — пулеметчик сержант Тинов.

— Я рядовой, товарищ лейтенант, — сказал аварец, намекая командиру на его ошибку.

Но Лютый, сурово взглянув ему в глаза, четко и ясно вновь повторил:

— Сержант Алисултан Тинов замыкающий, вам понятно, сержант, или еще раз повторить?

Дагестанец, услышав, что за сегодняшний день из рядового превратился в сержанта, широко расправив аварскую грудь для обещанного ордена «Мужества», четко по– военному ответил:

— Есть!!!

Сергей медлить не стал, а взял с места довольно приличный темп. Он двинулся в том направлении, откуда велся обстрел борта, в надежде обнаружить кровь раненых и убитых, как это предписывали формуляры по диверсионно– подрывному делу. Ведь он своими глазами видел, как пулеметчик– дагестанец со словами «Аллах Акбар», разрезал очередью из ПК нескольких радикалов. Поднявшись на то место, откуда стрелял из гранатомета дух, Сергей обнаружил зеленую пробку от выстрела РПГ. Осмотревшись, он сориентировался на местности и, разбив десантников в шеренгу, заставил прочесать каменное плато близ ледника, с которого велся огонь по борту. Не пройдя и двухсот метров, один бойцов крикнул:

— Есть, товарищ лейтенант — есть!

Словно футбольный судья он поднял свою руку. Следом за ним поднял руку и радист Новиков.

Третье место Лютый нашел сам, и стал внимательно изучать направление, поставив на камень американский навигатор. Мысленно он представил себе траекторию полета вертушки, и что– то, покрутив руками в воздухе, промычал себе под нос. Сергей встал, взял в руки навигатор и, развернувшись на 180 градусов, четко указал направление на Юго– восток.

— Ориентир — скала в виде медведя. Бегом марш!

Пробежав несколько сотен метров, Сергей в лучах заходящего солнца обнаружил на плато десятка два стреляных гильз от пулемета «УТЕС». Покрутившись вокруг этого места, он уже абсолютно точно указал воинам направление движения. Лютый тут же по каплям крови определил путь бандитов и отметил это место на навигаторе. По направлению примятых кустиков серебристой травы, которая в изобилии росла в расщелинах между камнями, он повел группу дальше.

— Направление Юго– восток, господа десантники, идем в сторону Грузии! Мы им покомандуем парадом! — сказал он и прибавил ход.

Через два часа преследования Сергей вывел группу к аулу, расположенному в самых дальних уголках Аргунского ущелья. Укрывшись в складках горной местности и зарослях леса, домики, сложенные из дикого камня, прятались за таким же каменным забором. Сергей, достав из вещевого мешка тепловизор «Скорпион» израильской армии и, прильнув к окуляру, принялся осматривать окрестности аула, чтобы определиться с целями. Десантники, словно мыши скользнули под защиту деревьев и замерли в ожидании команды.

Глядя в тепловизор, лейтенант заметил, что на склонах некоторых гор расположились сторожевые секреты духов. По всей вероятности, это было боевое охранение лагеря. Пробраться в их тыл, чтобы решить вопрос с охраной, было практически невозможно.

К выставленным караулам от аула шла тропа, а с другой стороны прикрывались отвесными скалами. Охранение в таком положении было практически неуязвимо. Отсутствие других вариантов было тоже вариантом, и решение пришло мгновенно. За время службы в разведке Сергей научился воевать с бандитами и знал теперь многие тонкости, которые всегда выручали его в переделках, подобной этой.

— Тинов, ты ведь дагестанец, мусульманин, наверное, Коран знаешь и можешь на чеченском языке немного говорить? — спросил Сергей пулеметчика.

— Да, так, командир, самую малость, — шепотом ответил он.

— Слушай, а может идти прямо на них — нагло. Самое главное, нужно только тебе где– то бороду найти. Пойдешь прямо к часовому, пусть он думает, что это смена.

— У меня, товарищ лейтенант, мочалка из черной лески есть, — сказал связист Новиков и, скинув мешок, стал выкладывать из него жалкие солдатские пожитки.

— А на хрена она тебе, боец в рейде? — спросил лейтенант, видя, что радист приготовился к бане.

— Виноват, товарищ лейтенант. В горах все пригодится. Взял с собой — так на всякий случай, может баня будет и пиво с раками? Чем тогда мылиться? — прошипел Новиков.

— Молодец воин, давай действуй! Тинов, давай цепляй на морду мочалку, ты теперь будешь полевым командиром по имени Али-султан-оглы, — сказал Сергей и захихикал.

— Подойдешь, как можно ближе и отработаешь — тихо с «Вала». Но только вали его, боец, наверняка, чтобы он даже квакнуть не успел!

— Я, командир, его сделаю, только что будем с собаками делать? Собаки каждый шорох чуют и знают всех своих, — сказал пулеметчик.

— Да, насчет собак я не подумал, — задумался Лютый.

Тронув микрофон радиостанции, Сергей привлек внимание десантников, которые рассредоточились у стены каменного забора.

— Алло, на связи «лютик». Бойцы, ставлю задачу, убираем шавок. Они будут мешать выполнению приказа. Свистов, Лунев работаем по собакам.

— Есть работать по собакам, — сказал Саша Свистов, и Лютый услышал, как бойцы перемахнули через забор.

Сергей, прислонившись спиной к нагретому за день камню, замер в ожидании доклада о выполнении поставленной задачи. Кровь стучала в висках и этот стук, словно стук маятника часов поступал под корку мозга. Взглянув на небо, Лютый увидел алмазную россыпь звезд, которая отражала бесконечно далекий млечный путь. И тут до слуха лейтенанта донесся лай собаки, к которому присоединился другой. Сергей взглянул в тепловизор и увидел, как два здоровых кобеля лают, глядя в сторону сарая. Тихие хлопки и лязганье затворов в одну секунду прекратили собачий лай, который мог в любую секунду выдать группу разведчиков. В тепловизор Лютый отчетливо видел, как две горячие пули, прочертив пунктиром расстояние от сарая до собак, выбили из них последний мозги. Что– то по цвету теплое на фоне холодной земли и камней отделилось от их голов и тела животных неподвижно замерли посреди двора, слегка подергиваясь в агонии.

— Молодцы парни, хорошо поработали, нужно поощрить, — сказал сам себе Сергей.

Было тихо, только где– то далеко прокричала какая– то странная ночная птица. Через несколько секунд Сергей заметил, как два ярких силуэта вышли из– за угла каменного сарая, который своей стеной выходил к кустам боярышника, где пряталась основная группа десантников. Щелчок в наушнике переключил зрение на слух и лейтенант услышал.

— «Лютик», поставленная задача выполнена. До связи….

— Принял, — ответил командир, и вновь наступила тишина.

— Так, Тинов, теперь твой выход. Парни сделали их…

— Ну ладно, командир, я пошел, — ответил пулеметчик и, глядя через инфракрасный прибор, уверенно пошел по тропинке в сторону, где под скалой на циновке из бараньих шкур сидели два часовых.

Сергей видел, что пулеметчик рисковать не стал, а подойдя на расстояние броска, резко вскинул «Вал» и в сотую долю секунды поразил две цели. Вновь одна вспышка за другой обозначили температурный перепад в видоискателе тепловизора. Пули, словно молнии, прочертили пространство, и впилась в часовых, которые так и не поняли, что пришла смерть. Один упал лицом вниз, а другой завалился набок.

— Алик, контрольный, — сказал Сергей в микрофон и увидел в «Скорпион», как пулеметчик, подошел к телам часовых, и полосонул армейским ножом. Другого, добил выстрелом в голову.

Тинов склонился над телом покойного и вытер свой армейский тесак об одежду убитого.

Сергей, глубоко вздохнув, выключил тепловизор, чтобы не садить батарею, и отключился на несколько секунд, пока дагестанец добывал свои честно заработанные трофеи. После того, как пулеметчик вернулся, Сергей вновь вышел на связь с остальной группой.

— На связи, бойцы, «лютик» на связи! Путь свободен, у нас минус два и две собаки. Я полагаю, что основная группа находится в здании. Вперед, славяне, родина вас не забудет…

По команде командира группа разведчиков в мгновение ока перепрыгнула через забор и рассредоточилась по двору, беря под прицел все подозрительные места. Кто– то по лестнице поднялся на второй этаж и занял место около окон. Кто– то взял под прицел двери, кто– то окна первого этажа.

Сергей, как старший, замер возле входной двери и приступил к определению цели. Просунув в замочную скважину микровидеокамеру на гибком шнуре, заглянул внутрь. По появившейся картинке на мониторе определил, что в прихожей никого нет. Где– то в других комнатах горел свет, и оттуда доносились глухие голоса. Лейтенант тихо открыл двери. Пропустив впереди себя трех бойцов, вошел следом.

От напряжения сердце казалось, просто выскочит наружу. Все тело, подобно телу хищного животного, напряглось в предчувствии кровавой схватки. Лютый, досчитав до пятидесяти, щелкнул пальцем по микрофону. Это была команда на штурм. В комнату, где за столом сидело около десятка «бармалеев» ввалились трое десантников. Треск автоматов заглушил крики раненых и звук битого стекла, через которые в дом прыгали разведчики.

Сергей в наушниках услышал:

— «Лютик», верх чисто, потерь нет! Левое крыло чисто, потерь нет! «Первый», чисто, потерь нет, один «триста».

Услышав, что один из бойцов ранен, Сергей заскочил в большой зал, где его глазам предстала кровавая картина. Тела боевиков, растерзанные кинжальным огнем, беспорядочно валялись по всему залу. Застигнутые пулями, они умерли, так и не поняв, что произошло. Сладкий пороховой дым наполнял дом и висел в пространстве зала сизыми слоями, которые.

— Кто ранен? — спросил Сергей, войдя в помещение.

— Свистов, палец порезал, — ответил Лунев и, взяв со стола гроздь винограда, принялся ее объедать, — он, командир, рюмку с вином схватил, а она возьми да тресни, наверное, от жадности…

— Пить хотел я, командир, — сказал рядовой Свистов, обматывая порезанную ладонь, — я схватил бокал, а он прямо в руке раскололся.

— Короче, бойцы, доложить о проведении операции, — сказал Лютый, и, отпихнув мертвого духа ногой, вальяжно развалился за столом, ожидая доклада.

— У нас двое живых «бармалеев». Судя по американскому камуфляжу и знакам различия армии Ичкерии, это полевые командиры или главари бандформирования, — сказал пулеметчик и стволом автомата приподнял спрятавшихся за диван двоих бородатых бандитов.

— Что, русский свинья, живой остался? — спросил один из «басмачей». — Тебе надо было еще там, сдохнуть. Ты, зря пришел сюда, тебя уже завтра на куски, как барана рвать будут.

— Ты что ли будешь меня рвать? — спокойно спросил Сергей и, взяв в руки вилку, стал есть жареную баранину, макая ее в острый томатный соус.

— Нэт! Брат мой Саид Удугов. Ты понял, что не с теми связался?

— Так, что Удугов твой брат? — спросил Сергей, продолжая, спокойно жевать. — Шашлык у тебя хороший получился, но только ты, Ваха Удугов, его есть не будешь. Его я со своими бойцами съем. А ты теперь всю жизнь будешь баланду лагерную кушать на «Черном дельфине». Для тебя «Карабас –Барабас», даже свиное ухо будет великим деликатесом.

— Да, русский, Удугов брат мой.… А ты, кто такой? — спросил бандит. — Я должен знать, кого я буду убивать!

— Меня «Карабас», звать Сергей… Сергей Сергеевич Лютый, я нохча, командир развед-взвода, а мой прапрадедушка в 1860 году здесь на Кавказе, твоего прапрадедушку по горам гонял, как зайца. Жаль он тогда яйца твоему прапрадеду не отрезал, чтобы такая мразь, как ты, родиться не могла!

— Ты русский, лучше меня убей! Ты, посмотришь, как настоящий джигит умирать умеет, — сказал чеченец.

— Ты, что ли джигит, или это сейчас всех называют джигитами, кто с детьми и бабами воюет? — ответил Лютый, закуривая.

Тут в зал, где шел допрос, вошел радист Новиков и, не скрывая радости, обратился к лейтенанту:

— Командир, я у них радиостанцию нашел, рабочую. Точно — такая, как моя.

Лейтенант встал из– за стола, и сказал:

— Так, бойцы, этих двоих связать, но только так, чтобы не сбежали. Даю вам тридцать минут на ужин и сбор трофеев. Всю взрывчатку, что есть в доме, несите сюда. Фейерверк устроим, когда будем уходить. Я хочу, чтобы в этом родовом гнезде больше ни одна тварь, подобная братьям Удуговым не родилась.

Осматривая дом, в одной из комнат Сергей обнаружил пластиковые пакеты с героином.

Спрятав один пакет под разгрузку, Сергей щелкнул пальцем по гарнитуре:

— Новиков, Новиков, мать твою, ты кишку набил?

— Так точно, товарищ лейтенант! — сказал связист, чавкая.

— Так найди какую-нибудь тряпку и спустись в подвал. Заберешь тут наркоту. Мы ее с взрывчаткой перемешаем, чтобы никому из наших детей не досталась.

Пока все было тихо и ничто не говорило о присутствии в этом доме других членов семьи. Вдруг в одной из комнат навстречу Сергею выскочил мальчик лет тринадцати. Он направил на Лютого «калаш», пытаясь изо всех сил спустить предохранитель.

Лютый, отреагировал молниеносно — он нажал на спуск. Три пули пригвоздили к стене юного радикала, не оставив ему никаких шансов.

— Бля…, урод! Кто просил тебя хватать оружие? — сказал Сергей, себе под нос, закрывая мальчишке глаза.

В этот самый момент в комнату вошел Новиков.

— Вызывали командир?

— Давай, Новиков, складывай эти пакеты, — сказал лейтенант, показывая на ящик, и тащи в зал.

— А это…!? — показал десантник на труп пацана.

— Я что, виноват? Сам с автоматом на меня выскочил? — стал оправдываться Сергей.

— Командир, да и хрен с ним. Они же тоже наших детей убивают, — сказал рядовой, складывая пакеты в скатерть.

Сейчас в стеклянных глазах Сергея не было ни ненависти, ни призрения к этим людям, было просто какое– то странное равнодушие. Было отчуждение от всей этой жизни. Бандиты, оружие, наркотики и этот убитый мальчишка — все смешалось в одно.

Сергей понимал, что это была грязная работа, которую должен кто — то выполнять. В эту самую минуту Сергей подобно «машине смерти» делал ее, как когда– то эту работу делал его прапрадед, которого больше ста лет назад горцы нарекли Лютым.

Сергей не просто стрелял в кого попало, он стрелял в того, кто, встречаясь с ним на пути, держал оружие, и это было оправданием смерти.

В одной из женских комнат разведчики обнаружили трех женщин. Те, в страхе забившись, сидели под одеялом из верблюжьей шерсти. Они, услышав стрельбу, боялись высунуть головы. Столкнувшись впервые с настоящим горем, которое ворвалось в их дом, они оцепенели. От плача и животного ужаса чеченок бил жуткий озноб. Десантники выволокли их в зал, устланный трупами, и представили перед командиром.

В ту минуту Сергею стало жалко их и он, положив автомат на стол, сказал:

— Тинов, скажи им, что мы женщин и детей не убиваем, если у них нет в руках оружия. Мы гарантируем им жизнь, если они не будут дергаться. Мы забираем их с собой, пусть местные менты разбираются с этим гребаным наркорассадником.

— Новиков, связь! — сказал лейтенант, обращаясь к связисту.

— Товарищ лейтенант, я пробовал, тут кругом горы. Связи нет, вот, если бы нам спутниковый телефон, — сказал связист.

— Ты, солдат, не ссы, через пять минут выходим! Будет тебе связь. Все, воины, обед окончен! — хлопнув в ладоши, сказал Сергей.

Тем временем, пока десантники готовили отход, Лютый с тремя бойцами собрал на куче взрывчатки и оружия весь героин. К взрывчатке добавили более тридцати выстрелов от гранатомета РПГ и все это основательно приготовили к взрыву. Сергей достал из вещевого мешка взрыватель и, включив питание, заложил его внутрь этой взрывоопасной кучи.

— Все, воины, уходим! Уходим! Новиков, Свистов, Тинов на выход! На марше идем согласно боевому порядку! Сержант замыкающий!

Колонна под покровом ночи двинулась в сторону гор. Для облегчения движения десантники прихватили трех коней, чтобы те тянули с собой запас воды и изъятое у бандитов оружие.

Спустя час лейтенант Лютый объявил привал, чтобы связаться с базой. Пока Новиков настраивал радиостанцию, лейтенант достал радиопередатчик и нажал кнопку. Сигнал от радиопередатчика понесся со скоростью света в сторону спутника, висевшего где– то над Землей. Отразившись, от приемной антенны, он проскочил генератор и усиливающий модуль и уже от антенны — усилителя вернулся назад в ущелье.

Сергей взрыва не слышал, потому что аул остался где– то далеко. Он только спинным мозгом почувствовал, как, приняв импульс, детонатор взорвался, а родовой дом бандитов и террористов Удуговых разлетелся по ущелью, превратившись в кучу битого кирпича и пыли.

— Так, мужики, нам не хватает десяти минут. Мы должны прибавить темп, или принимаем бой, — сказал он, ставя в известность своих подчиненных.

Сергей знал, что его бойцы на грани возможного, действие промедола подходило к концу. С минуты на минуту группа начнет сбавлять ход. Сергей предчувствовал это. Поэтому он и сохранил за своим жилетом пакет самого сильного в мире анестетика.

Из общения с наркоманами он знал, что доза героина снимает любую боль и, что в американской армии в качестве обезболивающего средства применятся морфин, а это одна сотая от дозы героина. Лютый вспорол пакет и всыпал во фляжку с водой не более ложки смертельного снадобья.

— Группа, стой! — скомандовал лейтенант.

Десантники остановились, глядя на командира глазами, полными вопросов.

— Мужики, я понимаю, что вам трудно. Есть только один вариант — смочить бинты в растворе героина и приложить к обожженным местам. Нам нельзя терять время. По нашим следам идут духи.

Бойцы стали обматываться и Лютый, обильно смочил их героиновым «рассолом». Эффект от местной анестезии наступил мгновенно и это значительно увеличило темп изможденных солдат.

Солнце слегка обозначило свое появление, и Сергей взглянул на часы. Уже час за ними шла погоня. Считанные километры оставались до назначенного места. По расчетам лейтенанта времени для этого было мало. Оно сокращалось и сокращалось с удивительной скоростью.

— Вперед, вперед, вперед, мужики! Бегом марш, — последний рывок! Нас ждут великие дела! Сержант Тинов, принять командование! Я прикрою группу!

— Командир, — хотел продолжить сержант.

— Отставить! Пулемет! Я зажму духов в этом ущелье. Здесь единственный проход и у них нет, шанса меня с тыла обойти!

— Погрузитесь на борт — меня заберёте. Я выйду на вершину скалы. «УТЕС» скинь, две «Мухи» и патроны.

— Товарищ лейтенант, можно останусь я? Уходите! Вы командир, и должны быть с взводом! — сказал дагестанец.

Тут Сергей не выдержал и, схватив сержанта за шиворот и сказал, глядя в глаза:

— Ты, группу поведешь! Ты мусульманин — тебе харам убивать своих! Приказ командира, не обсуждается, а исполняется. Понятно, сержант!? Раз понятно — выполнять!

Тинов проглотил подкравшийся к горлу комок и еле выдавил из себя:

— Есть…

Аварец рукавом вытер слезу и, скинув с плеча пулемет, поставил его рядом. Десантники стянули с лошади «УТЕС» и две коробки с лентами.

— Готово командир!

— Все, давай сержант, догоняй группу. Скоро тут будут духи, — сказал спокойно лейтенант, и присел на камень. Он достал сигареты и закурил, глядя как из– за гор начинает появляться солнце. Сергей чувствовал, что все будет хорошо. У него был колоссальный позиционный перевес, и обойти его другой тропой было невозможно. Тропа уходила вверх к леднику, и это был единственный путь, по которому можно было пройти.

Не теряя времени, лейтенант опытным взглядом оценил обстановку и, сопоставив все с рельефом окружающей местности, оборудовал огневую позицию. Установив «УТЕС» он зарядил ленту и направил его в сторону лощины между скал. Недалеко от крупнокалиберного пулемета установил ПК. Закончив дело, Сергей закурил. Сигарета в руках горела быстро, словно это был огнепроводный шнур. Сергей верил в свою победу, поэтому был уверен в том, что сержант встретит борт и вся группа благополучно вернется на базу.

Минут через пятнадцать он увидел, духов. Пара лошадей, приученных к горным тропам и каменистым перевалам. Их ноги были обмотаны эластичным бинтом, чтобы предохранить от ударов об острые обломки камней. Лютый не спеша, словно на полковом стрельбище, прицелился по авангарду из крупнокалиберного пулемета и, с тоской глядя на лошадей, сказал, обращаясь к господу:

— Господи милосердный, прости мне это смертоубийство, не по своей воле я делаю это, а по приказу. Отдаюсь во власть твою и уповаю на милосердие твое. Да спаси мою душу, во имя отца и сына и святага духа, и господа нашего — аминь!

Лютый достал нательный крестик и, поцеловав его, бережно вернул на грудь. Как ему казалось тогда, крест святой защищал его от пуль лучше самого надежного бронежилета.

До головной лошади оставалось еще более ста пятидесяти метров, и он с глазами полными тоски, слез и раскаяния, последний раз взглянул в небо, как бы продолжая просить прощения у Бога.

«УТЕС» своим грохотом разорвал тишину. Многократным эхом звук выстрелов пронесся по горам, сотрясая скалы. Мгновенно колонна духов заметалась в поисках укрытия, но несколько лошадей вместе с всадникам были разорваны в клочки первой же очередью. Со стороны духов раздались жалкие одиночные выстрелы и короткие очереди, которые никакого эффекта иметь не могли. Пули с визгом проносились на несколько метров выше. Оставшиеся в живых животные кинулись вниз по ущелью, и сердце Сергея слегка ожило. Сейчас на поле боя остались только те, кто жаждал его смерти. Кто хотел растоптать и унизить его человеческое достоинство, его русский дух. А к этим людям он жалости не испытывал и нещадно поливал их свинцовым дождем.

Опешившие от такого напора чеченцы старались подобраться как можно ближе. Прикрывая друг друга из автоматов и винтовок, они карабкались к Сергею, желая расквитаться. Пули «УТЕС» ложились очень близко и не давали духам поднять головы.

Вдруг Сергей увидел, как за одним из камней показалась граната РПГ. По всей вероятности, бандит решил поставить точку в жизни Лютого. Хладнокровно прицелившись, Сергей одиночным выстрелом точно попал в саму гранату. Её взрыв разметал по камням тело гранатометчика, да слегка остудил пыл басмачей. Они, словно раки, пятясь, поползли назад, чтобы уйти с линии кинжального огня. На какое– то время горцы прекратили стрельбу, перегруппировывая свои силы. Но подобная тактика не могла оправдать себя, и была заранее обречена на провал.

— Эй, русский, дэньга хочешь? — проорал кто– то из полевых командиров.

— Много дашь? — крикнул Лютый в ответ.

— Сколько скажешь, столько дам, — ответил голос чеченца, прятавшегося за большим валуном. — Жить будешь, домой поедешь, дэвушка любить будешь, машину купишь.

В эту секунду Сергей увидел, что чеченцы не собираются отступать, а лишь тянут время, чтобы применить какой– то коварный план.

— Сто тысяч долларов дашь? — проорал Лютый, и эхо, сотни раз отразившись от скал, повторило: «Дашь, дашь, дашь…».

— Дам, — ответил переговорщик, явно лукавя.

В ту минуту Лютый находился на доминирующей высоте, и все действия ваххабитов вызывали в нём ироническое настроение. Вдруг невдалеке от него разорвалась граната, выпущенная из подствольного гранатомета. Сергей краем глаза заметил место, откуда был произведен выстрел. Облачко сизого порохового дыма предательски выдало гранатометчика. Лютый прицелился. Попасть в стрелявшего, было невозможно, он скрывался за скальным выступом.

Вновь мозг Лютого заработал, подобно компьютеру. Рассчитав угол отражения рикошета, он нажал на гашетку. Эхо выстрелов ударило по горам, а длинная очередь, попав в плоский срез гранитной скалы, рикошетом ушла в нужную ему сторону, накрыв гранатометчика. Крик раненого ваххабита отразился ответным эхом и тут же стих.

Сергей чувствовал, что с минуты на минуту духи соберутся с силами и, изменив тактику, пойдут на штурм. Произошло то, что он и предполагал. В какой– то миг с флангов залегшей группы поднялись бойцы и кинулись в атаку. Центр мгновенно огрызнулся автоматным шквалом огня, заставляя Лютого прятаться, а не отстреливаться. Первую попытку атаки Сергею пришлось пропустить, чтобы выработать алгоритм своих действий.

Как только фланги окрыли огонь в его сторону, лейтенант мгновенно перенес сектор стрельбы в центр. Вскочившие в атаку нохчи, тут же, попав под кинжальный шквал крупнокалиберного пулемета, были мгновенно растерзаны на отдельные фрагменты. Кровь, мясо и куски рваной одежды разлетелись по плато, на мгновение, погасив пыл наступающей стороны к очередной атаке.

Боевики вновь предприняли новую тактику попеременного продвижения, и уже, открыв стрельбу с левого фланга, на правом фланге один из боевиков совершил удачный бросок. Сергей старался ответить огнем, но крутить пулемет под шквальным огнем противника было не только делом неблагодарным, но и опасным. Всякий раз, отвечая огнем, Сергей ощущал, как пули прицельно стали ложиться рядом с ним. Теперь пришла очередь ему менять не только тактику боя, но и позицию. Вытащив из подсумка пару гранат, Лютый бросил их одну за другой с минимальным интервалом. Как только раздались взрывы, он, нажав на гашетку, стал расстреливать оставшийся запас патронов, не дав боевикам поднять головы. Как только патроны закончились Сергей, бросив дымовую шашку, изменил позицию, перебравшись на запасной опорный пункт, где его ждал пулемет ПК с двумя коробками патронов и три «Мухи».

Духи, увидев, что у русского больше нет патронов, основательно осмелели, и с криками «аллах акбар» бросились в атаку уже в полный рост. Не пройдя и десяти метров, они тут же были срезаны пулеметным огнем, и им пришлось вновь прятать свои бородатые физиономии в камни. Очередь из ПК заставила душманов вновь надолго залечь в укрытие, чтобы опять начать все заново. Сепаратисты, теряя живую силу, все еще старались переломить ход боя в свою пользу, но огонь из пулемета каждый раз все больше и больше подавлял их надежды на положительный исход схватки. Отчаявшись, чеченцы пустили в ход гранаты. Это был их отчаянный выпад, перед тем как пойти в последнюю атаку.

— Командир, мы идем, — услышал Сергей голос сержанта. — Держись, лейтенант!

Где– то, отдаваясь эхом от скал, вдруг послышался гул боевых бортов. МИ– 24, словно летающие танки, вынырнули из– за перевала. В этот миг Сергей, облегченно вздохнув, пустил ракету красного дыма в направлении позиций засевших бандитов, чтобы обозначить место бомбометания. Почти мгновенно с ракетой, указавшей цель, раздался рев НУРСов. Место, где прятались горцы, превратилось в настоящий ад, перемешанный с камнями, кровью и их разорванными телами. Вертушки, повторив боевой разворот, вновь сделали еще один залп, чтобы окончательно поставить точку в существовании этого бандформирования. После того, как несколько ракет разорвалось в пределах этой лощины, из живых существ там остались только микробы.

Когда дым от взрывов рассеялся, то глазам Сергея предстала ужасная картина.

Садясь в борт, он еще раз взглянул на место сражения, и холодок пробежал по его спине. Среди камней, омытых кровью, лежали кровавые куски мяса, завернутые в камуфлированную ткань.

Вся эта трагическая картина навевала в душе Сергея всевозможные философские измышления, заставляя его думать о правильности этой войны. Ведь он понимал, что исполняет только приказ. Кто стоял за этим, и чьи интересы в Чечне представлял русский солдат, было тогда неизвестно, они были просто солдаты, солдаты, исполняющие свой долг!

Глава четвертая

ПОСЛЕДНИЙ РЕЙД

Лютый открыл глаза. Вновь он вернулся в реальный мир, оставив воспоминания о прошлом в файлах своего мозга. Духота в самолете не давала расслабиться. Тот, кто был тепло одет, разделся и спал безмятежным сном. Люди не обращали никакого внимания на жуткое тарахтение, которое исходило с правой стороны самолета.

Девчонка спала, положив голову на плечо Сергея. Тонкая струйка слюны стекала из уголка ее рта, подчеркивая этим сладость сна.

Сергей стал пристально рассматривать все происходящее в самолете. Ему после пива очень хотелось курить. В этом самолете салон для курящих был почему– то не предусмотрен. Однако охотники, которые без остановки резались в карты, дымили вовсю своими самокрутками. Они не обращали внимания на спящих в салоне и на те посторонние звуки, которые исходили от монотонного жужжания.

Сергей робко достал сигарету и закурил. Он прятал ее в кулак, чтобы никто не видел и продолжал изучать летящую публику.

Самолет местной авиалинии скорее напоминал не воздушное транспортное средство, а какой– то межколхозный автобус, перевозящий механизаторов и упитанных доярок к месту работы. Они постоянно пахли соляркой и коровьим навозом, и этот запах впитался не только в одежду, но и в кровь.

Сергей никогда не брезговал такими местами. Только здесь он чувствовал единение с русским народом и духовную близость. По своей натуре до корней волос он не был эстет, поэтому ему всегда легко давалось подобное общение в злачных и грязных местах. Это и закалило его восприятие той атмосферы, от чего люди нормальные могли просто потерять сознание.

Около двери пилотов сидели инкассаторы, а напротив них на ящике с золотом расположился мент, держа автомат на коленях. Сергей был абсолютно равнодушен к блеску золота, поэтому у него, как человека неискушенного не возникало никакого желания обладать таким богатством. Лишь мысль сочувствия промелькнула в его голове, так как он представил, какую тяжесть им приходится таскать каждую неделю, рискуя своей жизнью.

Погрузившись снова в воспоминания, Сергей старался воссоздать в памяти те последние минуты, когда он еще жил на свободе и даже не представлял, какую подлость, ему боевому офицеру подкинет его нелегкая военная судьба.

После двух лет пребывания в Чечне, он старший лейтенант, уже стал матерым разведчиком и из многих передряг, свалившихся тогда на его голову, всегда выходил победителем. Даже старшие офицеры старались водить с ним дружбу, потому что они знали надежность и бесстрашие молодого командира разведроты. Десантники всегда считали за честь служить у Лютого. Он был далек от политики, но как профессиональный солдат четко делал свое дело и не всегда выполнял приказы тех, кто был абсолютно бездарен как в стратегии, так и тактических приемах. Нередко случалось, когда благодаря таким блатным штабникам из академий, десантники гибли целыми взводами, ротами, батальонами. Никто из них никогда не нес ответственности за жизни молодых, еще не обстрелянных ребят.

Война для Сергея подходила к концу. Очередная командировка заканчивалась и уже совсем близко была спокойная жизнь в военном гарнизоне. Колонна машин двигалась в Грозный на погрузку на платформы. Впереди был Псков и ставший уже родным поселок Черёха, где располагался 104 десантный полк.

Сергей, как и всё командование кавказской группировкой знал, что в рабстве у басмачей томятся русские парни, за которых бандиты требуют выкуп. Лютый об этом тоже знал, пока до него не дошла информация, что у одного чеченского «бармалея» в яме сидит офицер– десантник, с которым он учился в рязанском училище. Для Сергея это стало той каплей, которая переполняет сосуд души и тогда начинается то, что в народе именуется стрессом. Да, для него это был настоящий стресс.

По сведениям агентуры ФСБ ему стало известно, что в одном высокогорном ауле в руках Саида Эльдарова остались пятеро наших ребят, а среди них и старший лейтенант Лазарев, которого Лютый знал под позывным «Заря». Сергей, когда узнал об этом, словно взбесился. Он знал, что до конца командировки осталось двое суток и на смену псковскому десанту уже идет другая группа.

Сергей, словно пуля ворвался в кунг командира и на повышенных тонах потребовал направить его в рейд, чтобы вытащить парней из плена. Полковник, предчувствуя, что служба в этом проклятом месте подходит к концу, а полк через два дня выдвигается к месту постоянной дислокации, сказал:

— Старший лейтенант Лютый, вы же знаете, что полк возвращается в Псков. Возвращение пленных это дело комитета солдатских матерей, а также ФСБ. Пусть Кадыров и его «бармалеи» занимаются возвращением пленных на родину.

— Товарищ полковник, это же наши люди! Это простые русские православные парни! Вы же офицер — десантник, неужели вам наплевать на них?

— У меня приказ! Я жду-жду, когда поступит команда на погрузку. Поэтому никаких операций мы больше проводить не будем. Вам ясно — старший лейтенант? — сказал полковник, переходя на повышенный тон.

Лютый, вылетел из кунга на боевом взводе.

— Старый козел

Достав сигарету, он закурил, и глубоко затянувшись, сказал:

— Да, я на тебя плевать хотел…

Через несколько минут он ворвался в расположение роты:

— Дневальный, разведке боевая тревога! Строиться на улице по боевому порядку!

Дневальный нажал на кнопку сигнала и завопил:

— Разведка, боевая тревога, построение на плацу по полному боевому.

Десантники, без суеты собрали вещевые мешки, бронежилеты. Получили из ружпарка оружие. И уже через пять минут взвод разведчиков стоял в полной боевой выкладке.

— Становись! Равняйсь! Смирно!

Дежурный по подразделению строевым шагом подошел к командиру:

— Товарищ старший лейтенант, разведвзвод по вашему приказанию построен.

— Вольно, — сказал лейтенант.

— Вольно, — повторил дежурный.

Старлей, вышел встал перед строем и сказал:

— Парни у нас жопа! Мне нужно десять человек. По донесению агентуры, в одном ауле у местного падишаха в плену находятся наши парни. Мы скоро уходим, и их освободить будет некому. Кто идет со мной, — сказал старлей. — Шаг вперед!

Обе шеренги сделали шаг вперед.

К горлу Лютого подкатил комок.

— Еще раз повторяю, — в бой идут одни старики! Добровольцы, шаг вперед, марш!

Снова весь взвод сделал шаг вперед.

Командир, глядя на них, выругался, как последний сапожник. Он прошел вдоль строя и пальцем указал на тех с кем пойдет в рейд.

— Со мной идут те, на кого я указал пальцем! Тридцать минут на сборы! Остальным занятия по плану! — сказал он. — Разойдись!

— Взвод разойдись, — проорал дежурный по роте.

На плацу осталось десять человек.

— Так мужики, через два дня мы возвращаемся в Черёху, — обратился Лютый. — У нас осталось одно недоделанное дело. Правда оно выходит за рамки нашей компетенции, но я думаю победителей ни кто судить не будет. Кто со мной тот со мной! Кто хочет на дембель, можете идти в расположение роты. Только на последок хочу сказать: Парни — там, в плену у «бармалеев» русские ребята, неужели мы их оставим здесь, чтобы он погибли?

Дружный возглас бойцов возвестил о полном согласии. В ту секунду по спине Сергея пробежали мурашки.

— Уходим через сорок минут! Сейчас перекур! На сборы тридцать минут! Получить тройной боекомплект и паёк на два дня. Приказываю, — сержант Аверин, принять командование. Через тридцать минут жду вас на аэродроме. А теперь вольно разойдись! Время пошло!

Оседлав УАЗ командира полка, Лютый поднимая рыжую пыль, рванул с места. Через мгновение он уже скрылся в направлении вертолетной площадки.

Пилоты бортов, оставшись временно без работы, занимались делами. Кто валялся в палатке и рассматривал мужские журналы, кто ради интереса вместе с технарями ковырялся в машине.

Сергей осмотрелся. Опытным взглядом разведчика он определил дежурный борт, который стоял всегда под «парами». Пилоты вместе с технарями сидели возле вертушки и на ящиках яростно резались в домино. Приказы на вылет последние дни все реже и реже носили боевой характер. В связи с ротацией войск боевые действия временно не велись, поэтому в воздухе было спокойно.

Лютый подошел к пилотам и, как бы шутя, спросил:

— Мужики, а хозяина пятьдесят второго борта я могу видеть?

— Что ты, Сережа, хотел? — спросил майор Белоцерковский. Он посмотрел снизу вверх на Лютого. — У нас сегодня день нелетный.

— Да хотелось последний раз поглядеть на эти горы с высоты птичьего полета, — ответил старший лейтенант. — Когда доведется еще побывать…

— Приказа на запуск не было! Видишь, полдня в домино режемся. Вся группа сидит в ожидании смены состава. Мы снимаемся по графику штаба.

— А за бабки кто полетит? Пятьсот долларов дам, сказал Лютый. — Во, как надо! — Сергей ребром ладони провел по горлу.

— Сергей, ты же знаешь, приказа не было и сегодня уже вряд ли будет. Кому в последнией день умирать хочется!? — сказал майор.

— Сегодня, мужики, я буду ваш приказ!

Он, передернув затвор автомата, направил его на офицеров полный решимости применить оружие. Его глаза источали свет безумства. Один из технарей, откинувшись назад, неловко упал с кислородного баллона, на котором сидел. Прапорщик взглянул на рассвирепевшего Лютого полными ужаса глазами. Он, как будто парализованный гипнотическим взглядом среза ствола автомата «Калашникова», решил не дергаться, а покорно остался лежать на спине.

Офицеры знали, что с Сергеем Лютым связываться не стоит. За два года командировок он окончательно «отморозился», приняв близко к сердцу гибель шестой роты своего 104 полка. Для него сейчас не было авторитетов, которые могли повлиять на отмену его решения, каким бы оно не было сумасшедшим. В таких случаях он всегда говорил: «Для меня авторитет лишь Пол Пот, да Пиночет!»

— Мужики, мне все равно светит срок за невыполнение приказа командующего. Мне сейчас по шарабану хочешь ты, майор, сегодня летать или нет! Считайте, что я беру вас в заложники! Так что, давай, майор, заводи свою «кофемолку» и не расшатывай мои и без того расшатанные нервы! — сказал Сергей таким тоном, что бортчики поняли, что Лютый шутить не будет.

Один из офицеров, оглядываясь, пошел к борту, чтобы подготовить его к взлету. Делать было нечего и нужно было выполнять приказ сумасшедшего разведчика. Он знал, что Лютый если что надумал, то любыми путями исполнит свою идею.

— Пошли, командир, к машине и прости меня великодушно, я иначе не могу. В рабстве мой друг по училищу. Я же, Виталик, как и ты, офицер, а мы ведь своих не бросаем. Ведь мы же с тобой русские люди! — сказал Сергей, заранее извиняясь.

— Ты можешь толком объяснить, Сергей, что случилось? — спросил летчик, озираясь на ствол автомата.

— Слушай, Виталик, через пару дней мы уходим, но мы не должны, понимаешь, не должны оставлять своих солдат и друзей. Мы не должны бросать тех, кто закрывал грудью твою же, майор, жизнь. Ты мне скажи, ты бы бросил своих братьев в плену у боевиков!? Ты бы бросил, чтобы над ними издевались, превращали в рабов, мочились на них, унижая честь и достоинство!? — спросил старший лейтенант, глядя в глаза летчику.

— Я принял решение, и я вытащу их из этого ада, даже если мне придется рассчитаться жизнью! Ты меня понял, майор, ничего личного и это не красивые слова, а мое незыблемое кредо?

— Сергей, ты же знаешь, захват воздушного судна это уже террористический акт, тебя же потом под трибунал отдадут! — сказал майор, старясь уговорить Лютого не совершать ошибку.

— Победителей, майор, не судят! А террористом, террористом меня, Виталик, моя любимая Родина сделала, и всему этому научила! Я уже несколько лет учусь убивать, на моей совести убитых горцев больше, чем сейчас патронов в моём боекомплекте. Поэтому лучше не дергайся, одним больше одним меньше, какая мне сейчас разница, если меня спишут в отставку и упекут в психушку!? Ты, когда, Виталик, полетишь, то думай об их матерях, так будет легче нарушать приказ! — сказал Лютый и засмеялся.

— Летим куда? — спросил майор Белоцерковский, поднимаясь в борт.

— Пойдем сперва над Аргунским ущельем в сторону Грузии, южнее Улус– Керта, дай мне полетную карту я точно покажу. Где сесть скажу позже, я в этих краях уже воевал, и знаю там каждую горную тропинку, — спокойно сказал Сергей.

— Ты что, Лютый, охренел, да там не одну вертушку духи завалили. Мы же даже до Тасбичей не проскочим! — ответил майор, зная эти места, где до сих пор торчали обгорелые остовы вертушек.

— Ты, майор, не бзди, духи уже свои кордоны сняли! Они же не дураки, как наши генералы. Их там так Кадыров защемил, что они из своих родовых башен вылезти бояться, а другие в Грузию на вольные хлеба подались. Поэтому, они уже давно там гашиш курят, а не воюют.

Майор запустил двигатель, и винт борта стал раскручиваться, набирая положенные ему обороты. Опробовав машину на всех режимах, пилоты по радиостанции связались с «вышкой», чтобы получить добро на взлет. Лютый взял в руки гарнитуру и, включив тангетку в режим передачи, спокойно сказал:

— Всем, всем, всем! На связи «Лютик»! Я старший лейтенант Лютый, разведка ВДВ! Для исполнения поставленной задачи по освобождению пленных воинов– десантников мне пришлось силой захватить борт 059! Я гарантирую жизнь экипажу в случае исполнения всех моих требований. Любые попытки пресечь мои действия могут привести к гибели экипажа и машины! Повторяю, любые попытки пресечения моих действий, приведут к гибели экипажа и машины. Мне терять нечего! Да, майор, представь, что мне терять нечего, кроме своих погон и свободы, — сказал он, отключив гарнитуру.

— Давай, майор, жми свои педали, поехали. Сядешь в автопарке, моих бойцов заберем, а то они уже потеряли боевой дух, — сказал старший лейтенант и, глубоко вздохнув, присел сзади пилота на откидную сидушку.

Борт поднялся, поднимая клубы рыжей пыли и, не поднимаясь, на малой высоте пошел в сторону автопарка. Там его уже ждали разведчики. Пройдя в метре над забором с колючкой, он завис среди БМДешек и мягко опустился. Винт борта, закручивая своими лопастями, поднял пыль, скрыв на мгновение посадку десантников. Когда посадка была почти закончена и вертушка должна была взмыть в небо, к машине на полной скорости подъехал БТР. На его броне сидел командир полка полковник Мелентьев.

Он, словно последний сапожник, ругался матом, махая пистолетом. Спрыгнув с брони, полковник подскочил к борту. В это время из проема двери показалось лицо старшего лейтенанта Лютого. Глядя полковнику в глаза, он с улыбкой сказал:

— Салям алейкум, товарищ полковник. Вы с нами?

Мелентьев, махая под носом старшего лейтенанта пистолетом, стал угрожать ему трибуналом. Сергей, улыбаясь, слушал семиэтажную брань на великом могучем языке русских классиков. Смыслом ее было только одно: Трошев, трибунал, расстрел перед строем, враг народа.

Сергей прямо перед носом полковника закрыл двери и, пройдя в пилотскую кабину, спокойно сказал:

— Поехали, мужики, поехали! Мелентьев пожелал нам счастливого пути! — сказал Лютый, улыбаясь, и тронул за плечо пилот– майора Белоцерковского.

— Давай, Виталик, отваливаем, нам сейчас каждый час дорог.

Вертушка поднялась в воздух и, оставляя за своим бортом разгневанного командира 104 полка ВДВ, взяла курс на Итум– Кале. Полковник, придерживая кепи рукой, с чувством какого– то отчаяния в предвкушении служебного несоответствия, высадил вслед борту всю обойму из пистолета Макарова. Возможно, он хотел помешать старшему лейтенанту, а возможно это был всего лишь приступ бессилия перед тем, кто решил ценой своих погон и даже ценой свободы взять на себя ответственность за судьбы других людей.

Когда машина утонула в мареве синих гор, Мелентьев махнул рукой и, бубня сам себе под нос, сказал:

— Молодец, старлей, сукин сын! Вернётся, посажу, как, пить дать, посажу! Может его хоть тюрьма исправит, героя хренова! Что теперь докладывать Трошеву?

Вертушка уверенно пошла в направлении реки Аргун. Эти места пилотам были знакомы, как нигде, потому что здесь им почти постоянно приходилось держать ухо и глаз востро. Духи облюбовали этот стратегический плацдарм, и здесь клали наши борты. Дорога «жизни» была пробита в горах на высоте ста метров, и исключительно простреливалась со всех точек горного ущелья, промытого за миллионы лет рекой Аргун.

Внизу на протяжении всего ущелья лежали искореженные скелеты машин, БТРов, бензовозов. Многие уже были покрыты толстым слоем ржавчины.

Сколько ребят, сколько лучших сынов потеряла здесь наша Отчизна? Многие могли бы стать инженерами, поэтами, артистами. Не суждено было сбыться их мечтам вдали от своих семей, вдали от своих родных и любимых. Теперь подобно памятникам по всей дороге, как напоминание лежала ржавая техника, покрываясь пылью забвения.

Тогда в начале третьего тысячелетия не верилось, что уже через несколько лет вся это война останется лишь воспоминанием того национального позора, нахлынувшего на Россию после развала великой страны под названием СССР.

Борт, словно челнок, мотался по ущелью от одной стороны к другой, а на особо опасных местах, где проходили тропы боевиков, веером отстреливал тепловые «ловушки».

Как и предполагал Лютый боевики, зная о ротации войск, основные свои силы сосредоточили севернее Грозного. А здесь в нескольких километрах от Грузии в живописном ущелье реки Аргун была вотчина Рамзана Кадырова, который клятвенно обещал Президенту России, что в этом месте ни с одного русского солдата не упадет даже волос. Днем было так, но приходила ночь и все менялось. Пули снайперов уносили жизни десантников и «собак», как бандиты окрестили бойцов внутренних войск. Это были непримиримые полевые командиры, воспитанные на принципах ислама, восходящих от Мухаммеда аль– Ваххаби, для которого война была методом продвижения ислама на север.

— Мужики, садимся вон на том плато, — сказал Лютый, показывая на небольшую площадку, — я надеюсь, что мои прогнозы по поводу утраты бдительности боевиков оправдаются. Ровно через двадцать четыре часа мы встречаемся в районе села Нихалой. Я, когда выведу туда свою группу выйду на связь. Передайте полковнику Мелентьеву, что я вернусь, обязательно вернусь. Пусть готовит рапорт в трибунал, я отвечу по всей строгости закона, — сказал Лютый без всякого чувства сожаления.

Борт, накренившись на один бок, зашел на посадку. Небольшая площадка среди скалистой местности была единственным местом, где можно было выбросить десант.

Сделав горку вниз, вертушка зависла в метре над скалой. Десантники по одному стали покидать машину, мгновенно принимая боевую готовность, чтобы обеспечить другим беспрепятственную высадку и целостность воздушного судна.

Из борта на камни посыпались вещевые мешки с сухпайком и взрывчаткой, которая порой была так необходима. Сергей последним покинул вертушку и, помахав рукой летчику, поднял кверху большой палец.

— Давай, Виталик, — услышал пилот в наушниках и, поднявшись над плато, МИ– 8 нырнул в Аргунское ущелье.

— Так, бойцы! Спускаемся в лощину! Там проведем рекогносцировку и решим организационные вопросы. Сержант Аверин в авангарде, направление — Юг. Я замыкаю колонну. Бегом, марш! — приказал старлей, и, словно горный тур, поскакал с камня на камень.

Десантники следом за командиром двинулись в лощинку. Впереди протекала небольшая речка, которая настолько прогрызла каменное дно, что углубилась на пару десятков метров в толщу горной породы. Ручей этот впадал в реку Аргун, которая особым полноводием не отличалась. Как и все горные речки, она была неглубока, но стремительна, с огромным количеством перекатов и подводных камней.

Кусты, тростник и деревья с ветками, свисающими до самой воды, вполне могли быть временным пристанищем и укрытием от посторонних глаз.

Старлею нужно было выработать стратегию и тактику, намеченной его планом операции. От этого места до объекта оперативной разработки было примерно около десяти километров. Высота, находившаяся на уровне хребта Хача, позволяла группе прикрытия держать связь с её основной частью, которая должна следовать по горной тропе чуть ниже.

Собравшись в ручье под пологом деревьев и скал, сержант выставил боевое охранение.

Десантники своё дело знали профессионально. За время службы они прошли хорошую школу войны на Кавказе под командованием старшего лейтенанта Лютого, который стал легендой второго этапа чеченской войны. Легендарный араб Хаттаб за голову простого лейтенанта платил 250 тысяч долларов США. Боевики иного генерала оценивали в меньшую сумму, а значит, значит, этот лейтенант был не так прост, как могло показаться неискушенным наемникам, которые на этой войне делали свой гешефт.

Лютый подошел следом в тот момент, когда десантники уже присели в ожидании командира. Некоторые закурили в предчувствии большого перехода, и пока шел перекур, еще раз проверили свою экипировку.

— Так, бойцы, задача такая. Нам необходимо выйти на рубеж аула Ведучи, где по донесению нашей агентуры, находятся пятеро наших пацанов, захваченных в плен еще пару месяцев назад.

— Командир, а ведь речь шла о селении Тасбичи, — переспросил сержант Аверин, — село Ведучи находится на другой стороне хребта Хача.

— Аверин, в штабе на террористов работает крот. Если бы я помолвился о месте проведения нашей контртеррористической операции, то еще, не долетев до места, об этом бы знали люди Хаттаба. Нас бы сейчас встречали со всеми почестями. А так они там, а мы здесь. Они думают, что мы пойдем на Тасбичи, а мы через хребет идем на Ведучи. Я приказываю силами взвода, используя складки местности, постараться подойти вплотную к селению Ведучи еще до наступления темноты. Необходимо визуально определить предполагаемое местонахождение пленных. Нам также нужно вычислить дом местного авторитета, где их держат. Нашему взводу предстоит устроить этим ублюдкам напоследок настоящую «Варфоломеевскую ночь». Чтобы они всю оставшуюся жизнь, суки, помнили российский десант и нашу шестую роту.

Вслед за приказом послышались закрученные рулады ядреного русского мата. Да такого отборного, что разведчики засмеялись, удивляясь командирскому красноречию.

Ближе к наступлению темноты, как и предполагал план старшего лейтенанта Лютого, десантники заняли доминирующие высоты над селом. Включив радиостанции в режиме сканирования, Лютый стал прослушивать весь радиообмен боевиков. За два года он уже сносно научился разговаривать и понимать чеченский язык. Боевики, зная, что русские уходят домой, расслабились и, не обращая внимания на радиоразведку, трепались в эфире, словно на сходняке у Хаттаба. Рассматривая село в тепловизор, на глаза Лютому попали двое парней в российском камуфляже. Возле них сидели два горца с автоматами в натовской униформе. Эти мелкие подробности, словно разрозненные пазлы, складывались в понятную ему картинку.

Пленные как– то нелепо выполняли работу, и явно смотрелись на этом фоне белыми воронами. Передав наблюдение своим бойцам, Сергей стал далее просматривать всю оставшуюся местность. Ему нужно было даже по незначительным приметам определить местонахождение дома Саида, чтобы нанести удар в самое сердце террористического логова. Сейчас Сергей сожалел, что ему не довелось расспросить агента о местонахождении местного авторитета. Вдруг внимание Лютого привлек большой дом, который был крыт не крашеным оцинкованным железом. По всей вероятности, это и был дом знаменитого Саида, который делал бизнес не только на продаже оружия, наркотиков и боеприпасов, но и торговал рабами из числа захваченных пленных. На крытой веранде, что была пристроена к дому, Сергей рассмотрел странных людей. Их камуфляж отличался от камуфляжа боевиков, напоминая форму грузинских спецслужб. Они что– то обсуждали между собой, распивая, как водится, горячий зеленый чай.

С уходом солнца за горы становилось прохладно. На веранде загорелась лампочка, и теперь лица гостей Саида можно было рассмотреть через оптический прицел.

Мужчина в бордовом велюровом халате встал и вошел в дом. Через несколько минут он вышел, держа в руках какие– то пакеты. Он демонстративно подбрасывал их перед гостями и что– то говорил. Трое военных в камуфлированной форме грузинской армии встали. Сергей заметил, что у одного из них в руках мелькнул кейс металлического цвета фирмы «Peli». Из фильмов Сергей знал, что американцы любят такие кейсы для перевоза денег. «Peli– 1200» был специально разработан фирмой. В него пачками стодолларовыми купюрами вмещается ровно миллион долларов.

Судя по радиообмену за последний час, Сергей выяснил, что духи действительно довольно сильно расслабились. В боевом охранении у них задействованы считанные единицы. Сейчас он вспоминал Тинова, который ушел на дембель год назад, за это время лучшего пулеметчика, чем этот дагестанец, у него не было, да и вряд ли теперь будет. В такие минуты необходим был очень надежный и проверенный солдат, который в случае непредвиденных обстоятельств мог заменить командира и любой ценой выполнить поставленную задачу.

Установив на радиостанции рабочую частоту, Лютый вышел на связь:

— «Лютик» на связи, общий сбор.

Минут через десять в обозначенном месте появились бойцы, которые прибывали, потревоженные приказом командира.

— Так, господа парашютисты, что мы имеем? Кто что видел, доложить четко и коротко! — сказал командир.

Старшие десантных групп стали докладывать обо всем, что видели, слышали и о чем просто догадываются по причине своей подготовки.

Согласно полученной информации старшему лейтенанту прорисовывалась довольно четкая картина, которая тут же в его голове обработалась в необходимый для действий план.

По сведениям разведчиков пленные находились в яме, прикрытой металлической решеткой. Возле неё дежурил вооруженный РПК боевик. Он особого рвения к службе не испытывал, полагаясь на спокойствие этих мест, удаленных от Урус– Мартана.

Из сведений остальных старших групп дом Саида располагался именно там, где его видел Лютый.

Как стало известно, в поселок приехали американские советники, которые обучали грузинскую армию. Вероятно, что они просто хотели приобрести здесь партию героина. Иногда янки любили к своей хорошей зарплате приработать еще по несколько миллионов долларов, несмотря даже на строжайшее наказание со стороны американского закона. Все они прибыли из Грузии на «Хаммере», который сейчас стоял за каменным забором во дворе Саида.

— Так, ребятишки, работу делаем быстро и чисто. Как говорил Папанов — «без шуму и пыли». Смирнов, Мальцев убрать охранение. Аверин, ты со своим отделением прикрываешь основную группу. Касается всех — стрельба только с ПБС. Для боевиков должна стать сюрпризом не сегодняшняя ночь, а завтрашнее утро. После акции встречаемся за селом, по дороге на Итум– Кале в месте слияния рек Аргун и Хачаройахи. Отделение Мальцева следует на захваченном «Хаммере» в направлении Итум– Кале, мы прикрываем их отход. Аверин, ты со своим отделением уходишь в горы и движешься в направлении села Тасбичи. Нам нужно разделиться, чтобы сбить боевиков с толку. Встречаемся рядом с Итум– Кале в месте слияния Аргуна с этой речкой, хрен выговоришь!? Пока Мальцев доедет до места нашей встречи, мы уже будем там. Через перевал тут километров пятнадцать, а по дороге все шестьдесят будут.

— Товарищ старший лейтенант, а если мы все на этом «Хаммере», так же быстрее будет?

— Аверин, где ты видел такой «Хаммер», чтобы в него пятнадцать человек вместились? Это мухи свежее дерьмо облепляют, а не разведчики, ты меня понял!? Пока мы этой кучей будем ехать, как цыгане на свадьбу, духи нам через этот же перевал перекроют дорогу. А там где мы собирались встретиться, они, мать твою, встретят нас гранатометами, а не глазированными пряниками.

— Командир, там во дворе одного дома стоит наш 131 ЗИЛ, может мы все на нём и выскочим!? — спросил Аверин, стараясь убедить командира.

— Вот пусть они на ЗИЛе и едут. Мы им его сейчас набьем пластитом, и пускай духи напоследок покатаются! Они от силы километров пять проедут, а тех, кто пойдет через перевал, мы встретим кинжальным огнем. Ты, Аверин, уже почти дембель, до приказа меньше месяца осталось, а воевать за два года не научился. Необходимо просчитать все ходы боевиков, — сказал Лютый.

— Так, мужики, через час выступаем, всем работать тихо и аккуратно. Смирнов, как уберете охранение, ЗИЛ начинить так, чтобы от него только молекулы остались, да воспоминания в памяти внуков.

— Так точно, товарищ старший лейтенант, сделаем, как Родина– мать нас учила! Вы, ведь так говорите? — ответил сапер– подрывник.

— Пока перекур, бойцы. Пусть духи немного расслабятся. Задача всем ясна? — спросил старлей, закуривая.

Долго отдыхать не пришлось. Ночь в горах приходит почти мгновенно, и уже минут через сорок было так темно, что без приборов ночного видения просто невозможно было работать.

Разбившись на три группы, разведчики в кромешной темноте, словно привидения, бесшумно спустились в аул. Уже через несколько минут лай собак стал стихать. Лишь раз, вместо лая, раздался жалобный визг, но мгновенно затих.

Сергей со своей группой двигался в направлении дома Саида Аргунского, так прозвали его за барские выходки единоверцы. Проследовав в закрытый двор, разведчики бесшумно сняли двух боевиков из внешней охраны, перерезав им ножами глотки, как это умеют делать настоящие горцы. Боевики рвением к службе не страдали и за игрой в «тамагочи» просто делали вид, будто бдительно несут охрану. Находясь на своей территории, они были уверены в том, что никто не сможет посягнуть на владения самого Саида.

За дверьми дома были слышны разговоры. Лютый жестом обозначил свои действия и группа, растворившись, замерла в ожидании. Командир, словно призрак, скрылся за домом, через мгновение потухла лампочка, висевшая на веранде. Весь двор погрузился в кромешную темень и лишь только звезды, крупные и «жирные» висели над селом, как и многие миллионы лет. Их холодный свет пробивался через мрак, высвечивая лунный каменистый ландшафт.

Ругаясь, из дома вышел один из боевиков. Он, ничего не подозревая, пошел в сторону сарая, стоящего во дворе. По всей вероятности, там находились пленные, потому что его руки были заняты кувшином и каким– то свертком, в котором, как предполагалось, была еда. Один из десантников скользнул следом и когда боевик открыл двери, тупой стук металла о голову дошел до ушей лейтенанта. Через несколько секунд из дома вышел другой боевик, держа автомат наготове. Дух встал на веранде, осмотрел в прибор ночного видения всю окрестность, пристально вглядываясь в темноту ночи.

— Шамрат! — окликнул он, и направился в сторону сарая, куда ушел первый боевик.

Из– за угла дома доносилось странное мычание, будто отвечал человек, который был занят ремонтом техники. Дух, ничего не подозревая, двинулся на звук и тут же получил удар ножом в горло. Боевик захрипел, и кровь с клокотанием хлынула из горла. Ноги его подкосились, и он рухнул лицом в землю. Из– за угла, как ни в чем не бывало, вышел старший лейтенант Лютый. Он какой– то ветошью вытер нож от крови, и тут же подал знак, что десантники могут следовать за ним внутрь дома. Подав бойцам сигнал на прикрытие, он спокойно по– хозяйски вошел в дом. Сергей знал, что здесь он был гость непрошеный и нежданный, но вряд ли, кто будет перечить ему, потому что он теперь хозяин положения. За ним сила. За ним справедливая кара за зло.

Удивлению хозяина при появлении новых гостей не было предела. Он на мгновение опешил, увидев лица славянской национальности. Американцы, вида, что испугались, не показали, а старались вести себя нагло, будто за их спинами стоит знаменитый авианосец «Мидуэй», который першингами прикроет их. Лишь только удар русского рантового ботинка в челюсть советника сразу же поставил американцев на место. Это был не штат Айова и не Колорадо. Это была Россия и здесь их могли спросить за вторжение на чужую территорию. Они мгновенно осознали, что перед ними настоящие русские, которые ни авианосцев, ни першингов, ни разгневанного дядюшки Сэма не боятся.

Сергей дабы избежать лишних жертв мудрить не стал, а заставил американцев исполнять его требования. Двое разведчиков профессионально шустро разоружили рейнджеров, которые начали что– то лопотать по– английски, показывая пальцами на свою непричастность к хозяину, после чего затянули на запястьях пластиковые «браслеты».

Лютый смотрел на них глазами абсолютного равнодушия. Представители великой американской нации сидели перед ним, словно нагадившие котята, понурив головы. В эти минуты Сергей представил, что будут говорить эти советники своим боссам, когда вернутся в свою Америку. Он знал, что для военных это конец карьеры, ведь они задержаны не на войне, а за вторжение на территорию другого государства…

Саид Аргунский сидел на своих подушках, скрестив под собой ноги. Он нервно перебирал четки и понимал, что на этот раз русские пришли по его душу и теперь ему придется ответить за тех, кто сидел в его каменном сарае и в зиндане. Саид проиграл и точно знал, что остаться в живых в этой ситуации ему не светит. Теперь ему просто стоит молить Пророка или Аллаха о быстрой, а не мучительной смерти. Саид Аргунский впервые увидел перед собой грозу бандитского подполья — Лютого, и поэтому уже не надеялся ни на его милосердие, ни на свой статус крутого в этом районе перца.

За голову старшего лейтенанта Сергея Лютого арабом Хаттабом была назначена цена в двести пятьдесят тысяч долларов. За такие деньги вполне можно было найти и какого– нибудь русского киллера, кто польстился бы на такую сумму, но с Хаттабом никто связываться не хотел. Все, зная его подлую натуру, были уверены, что он может за проделанную работу рассчитаться не твердой монетой, а фальшивыми долларами.

Бойцы стояли у выхода и улыбались, созерцая, как их командир морально издевается над американцами. Другие уже прочесывали хоромы местного босса, в поисках запрещенных к гражданскому обороту предметов.

Лютый расположился рядом с хозяином на его подушках. Он молча разглядывал лица американских советников, которые к тому времени уже стояли на коленях посреди комнаты. С чувством презрения Лютый выплевывал виноградные косточки в сторону янки, стараясь даже такой мелочью унизить их самолюбивое «великое американское» достоинство.

— Господа американцы, мы к вам никаких претензий не имеем. Пусть вами занимаются федералы из ФСБ. Поэтому ваша жизнь вне опасности по причине статуса нарушителей государственной границы России! Для нашей безопасности мы забираем ваше оружие и этот чудесный чемоданчик, в котором, наверное, хранятся деньги господина Сороса, что вы хотели потратить на дестабилизацию обстановки в России. Я специально пришел за этими деньгами, потому что завтра уезжаю к себе домой в Россию, а моя жена хочет себе купить шубу! Ферштейн?

Бойцы, услышав подобные шутки, дружно засмеялись:

— Товарищ старший лейтенант, они только по– английски понимают, а вы им тут на немецком трёте! — сказал сержант Ларионов, присаживаясь рядом к накрытому столу.

— Жить захочешь, будешь и китайский понимать. Америкосы, брат, в своих учебках тоже русский изучают, чтобы потом допрашивать таких, как мы с особым пристрастием, — сказал старший лейтенант, наводя на десантников ужас, — они просто делают вид, что не знают русского языка. А тогда за каким хреном они пересекали границу России, чтобы посмотреть достопримечательности?

В дом вошла группа сержанта Аверина, который доложил, что пленные найдены и освобождены. Лютый подошел к советникам и стал производить ревизию их широких армейских карманов, выбрасывая на пол всякие побрякушки и документы. Изъяв сигареты, доллары, презервативы, швейцарские армейские ножи, очки, зажигалки, он увидел на руке полковника золотой «Ролекс». Сергей, радуясь, как ребенок своей находке, улыбаясь, снял часы и, примерив на свою руку, показал бойцам. Десантники одобрительно покачали головами, оценивая удачный трофей командира. После демонстрации, он снял свои «командирские», и сунул заграничному советнику в карман. Похлопывая его по груди, словно закадычный и лучший друг, старший лейтенант с иронией сказал:

— Зис ист сувенир, ченьч камрад, ферштеин!? — вспоминая английский, сказал старлей, мешая его с немецким. — Этим сувениром будешь потом хвастаться. Ай эм Сергей Лютый аирборн раша. Это часы самого Лютого. Зис май оклок, ай эм аирборн рейнджер! Тебе, дурак, на аукционе «Кристи» за них миллион дадут, ферштейн, уан мильон долларс.

Разведчики от души смеялись, наблюдая, как командир общается с иностранными советниками сразу на трех языках. Те безропотно сидели, словно овцы, лишь изредка поднимая глаза на своего визави, когда тот переходил на английский язык. По взгляду американцев было видно, что вдали от своей родины они не спешат умирать, да и не спешат показать свою «героическую» натуру, которая еще со времен великой отечественной войны была известна каждому советскому школьнику.

— Слушай приказ! Десять минут вам на изъятие трофеев в качестве моральной и материальной компенсации. Сегодня разрешаю брать всё, вплоть до роялей и мебельных гарнитуров. Это воины наш последний рейд за трофеями. Через 72 часа, мы уже будем дома. Всё, конец этой проклятой командировке! — сказал Сергей, улыбаясь, рассматривая золотой «Ролекс» на своей руке.

Один из солдат нашел японский фотоаппарат «Canon». Желание сфотографироваться на фоне пленных американцев было таким необузданным, таким неудержимым, что Сергей, как командир не мог удержать своих подчиненных. Десантники поочередно занимали места на фоне американцев, пока пленка не подошла к концу.

Американцы даже в кошмарных снах не могли видеть себя в роли аниматоров, которые для русских десантников станут не пленными с особым статусом, а простой антуражной принадлежностью. Кто из них мог представить, что их рожи станут не достоянием доски почета в военной академии США, а займут место в дембельских альбомах простых русских парней, которые оказались намного круче, чем они могли себе это представить.

Сергей, созерцая за фотосессией со стороны, не мог удержаться от соблазна и свою персону запечатлеть на фото. У него тоже был альбом, и ему захотелось хоть иногда показать друзьям испуганные лица легендарных американских «зеленых беретов», которые почему– то теряли боевой дух при виде простого русского солдата.

Как правило, вся территория врага командиром отдавалась на изъятие контрибуции. Бойцы знали, что все равно все это добро после операции взлетит на воздух. Допущенная командиром конфискованная компенсация должна умещаться только в карманах, поэтому мародерством это не считалось. Сегодня улов был исключительно удачный: фотоаппарат, видеокамера, приемники, магнитофоны, золотые украшения и много– много долларов.

Собрав пленных в кучу в одном углу, разведчики без всяких церемоний перешли к традиционной трапезе «за счет заведения». Так говорил командир, разрешая бойцам перекусить всем, чем был богат дом «гостеприимного хозяина».

Шикарный стол, накрытый для дорогих американских гостей, радовал глаз изобилием чеченской кухни. Плов, шашлыки, лепешки, дыни, огромное количество фруктов мгновенно были уничтожены уставшими и голодными десантниками и пленными, которые рвались расправиться с Саидом Аргунским.

Как Сергей и предполагал, среди пленных действительно оказался его однокашник по военному училищу. Старший лейтенант Лазарев сразу же узнал Лютого. Он кинулся обниматься, и в тот момент, когда руки Сергея сомкнулись на его плечах, Лазарев выхватил из кобуры старлея пистолет. В мгновение ока, передернув затвор, хотел было разрядить его в Саида, но Лютый успел выбить его из руки освобожденного десантника. Два выстрела прогремели в доме и пули прошили стоящий на столе серебряный кувшин.

— Ты что, Юрка, делаешь?! — заорал Лютый, выкручивая у него оружие.

— Дай, мне. Дай мне, я застрелю эту суку. Ты же не знаешь, что это за тварь такая!!! — орал Лазарев. — Да он же с наших парней с живых кожу ремнями резал за то, что они убежать хотели. Эта тварь собаками людей травил, а ты….

— Я, Юра, понимаю тебя и обещаю, что именно ты убьешь Саида. Только это должна быть такая смерть, про которую в Чечне будут слагать легенды. Американцы должны обосраться от страха, увидев казнь этого урода, чтобы навсегда забыть дорогу в Россию.

Лазарев встал на ковре на корточки и заплакал. Впервые Сергей Лютый видел, как плачет его друг. Плачет от того, что он бессилен убить того, кто виновен в смерти десятков русских парней.

— Юрка, я обещаю тебе, что именно ты и никто другой будешь той карающей десницей, которая исполнит святую месть.

В эту минуту Лазарев еще не знал, что Лютый ради него пошел на должностное преступление. Он не знал, что его однокашник перессорился со всем командованием группировки на Кавказе и даже захватил борт, чтобы вытащить из плена этих парней, которые сейчас уплетают за обе щеки торжественный ужин Саида Аргунского.

Дело было сделано и пора было уходить. Чтобы американские гости были приятно поражены «широтой славянской души» и редкой «гуманностью» русских десантников, Сергей дал волю пленным рассчитаться с Саидом.

На глазах советников из США в рот Саиду с особой «нежностью и человеколюбием» Лазарев вставил гранату «РГД– 5»*. К её кольцу он привязал проволоку. Конец проволоки был прикреплен к входной двери. Все было подготовлено таким образом, что взрыв гранаты должен был произойти внезапно от руки вошедшего в дом единоверца. Шея Саида еще была обмотана тремя витками детонирующего шнура, конец которого шел в подвал, где к нему примыкала тротиловая шашка. Та, в свою очередь была вставлена в огромное количество взрывчатки и минометных мин, перемешанных разведчиками с наркотиками.

Подобного добра в подвале дома идейного вдохновителя бандитского подполья Аргунского ущелья Саида было вволю. Эффект «праздничного» пиротехнического шоу должен быть исключительно максимальным, чтобы повергнуть боевиков в состояние паники и дезорганизации, а самим иметь возможность уйти без всяких потерь.

Когда минирование рассадника зла было завершено, американцев вывели во двор и, заклеив им рот скотчем, опустили в зиндан, где ранее находились пленные. Напоследок янки старались вывернуться, что– то мычали, но десантники пинками угомонили советников, которые после этого покорно спустились на дно ямы.

— Всё! Уходим все, согласно намеченному плану. Освобожденных в машину. Прикрытие — отделение Мальцева. Мы идем через горы. Судя по времени, у нас запас часа четыре, при всем желании они уже не достанут нас. Аверин, что с ЗИЛом? — спросил Сергей.

— Двенадцать килограммов пластита, товарищ старший лейтенант. Уложены без явных следов минирования, — отрапортовал Аверин.

— Сергей, разреши я пойду с тобой, — попросил лейтенант Лазарев, — я могу держать в руках оружие.

Лютый отвел лейтенанта Лазарева в сторону, и тихо сказал:

— Юра, давай без пафоса. Оно тебе надо? Или ты мало времени провел в рабстве? На вот, держи. Нажмешь эту кнопку тогда, когда мы встретимся в районе Итум– Кале. Я же обещал, что Саид будет твоим, — сказал Лютый, протягивая Лазареву спутниковый дистанционный пульт управления зарядами, похожий на мобильный телефон.

Друзья по училищу обнялись и Лазарев, запрыгнув в «Хаммер», помахал Сергею рукой. «Хаммер» урча мотором, выехал со двора Саида и, поднимая пыль, покатил в сторону Итум– Кале по грунтовой дороге, по которой в бытность советов курсировали трудяги– автобусы ПАЗы.

Духи вряд ли могли что– то заподозрить. Они знали, что хозяин принимает заокеанских друзей, которые снабжают басмачей настоящим американским оружием.

В это время десантники, вытянувшись в цепь, скрылись в сумраке ночи и подобно привидениям растворились в кустах предгорья. Тропа вела в сторону села Тасбичи.

Караван разведчиков вышел в направлении перевала. Как всегда сзади в прикрытии шел лейтенант Лютый, который был в ответе за своих бойцов.

Очень редкий случай, когда он со своими бойцами возвращался из рейда с потерями. Всегда во все времена Лютый требовал у своих подчиненных четкого исполнения всех его установок. В учебное время десантники его роты тренировались до полного изнеможения. За эту выучку они были позже благодарны своему командиру. Подобные уроки не раз в бою спасали им жизни.

Вдруг всю долину, где стояло село, осветила огромная яркая вспышка света. Через несколько секунд прокатилось звучное эхо взрыва, которое напомнило своими раскатами весенний гром.

— «Не удержался Юрка», — подумал Сергей, вспоминая, как тот хотел уничтожить Саида.

Четко отсчитав время вспышки и дошедшего звука, Сергей в своем «компьютере» рассчитал расстояние, которое они с бойцами примерно прошли. Картина оказалась неутешительная — от села до них по прямой, примерно, было около трех километров. Судя по пройденному расстоянию, оно равнялось пяти. Необходимо было прибавлять темп, но это проблем не решало. Была одна надежда, что духи, лишенные своего командира, рванут в погоню за «Хаммером» на ЗИЛе. Во взрыве своего босса они должны были заподозрить только американцев.

В надежности минирования «ЗИЛа» Лютый сомневаться не мог. Ведь это не просто профессия сапер, это было настоящим хобби русского десантника Аверина. Тот никогда не упускал возможности устроить такую закладку, которые даже опытные саперы снять не могли.

В четко обозначенное время группа войсковой разведки ВДВ вышла к месту своего соединения с отделением сержанта Аверина.

К удивлению Лютого «Хаммера» еще не было. Какое– то тревожное чувство закралось в его сердце. Потянулись томительные минуты ожидания. Бойцы распределились по ущелью и расстановкой своих огневых позиций создали хорошо простреливаемый «мешок». Как и предполагал старлей погони за ними не последовало. Вероятно, духи кинулись по пути наименьшего сопротивления. Это означало, что с минуты на минуту нужно было ожидать машину.

— Новиков, мать твою, связь!!! — сказал командир, обращаясь к радисту.

Боец, исполняя приказ командира, тут же настроил станцию на нужную частоту. Новиков был уже настоящий «дед». Прослужив с Лютым полтора года, в отличие от первых дней своей службы он теперь радиостанцию из рук не выпускал. В случае боевого столкновения ему даже приходилось прикрывать ее своей грудью. Он теперь точно знал, что связь это не просто нервы армии, которые необходимо беречь пуще своих собственных, связь — это жизнь.

— Товарищ старший лейтенант, связь есть, очень устойчивая.

— Свяжись сАвериным, узнай, где они.

— Есть! — сказал Новиков, и мгновенно связался с «Хаммером».

Услышав голос сержанта, Новиков от имени командира попросил доложить обстановку. После небольшого радиообмена месторасположение «Хаммера» было установлено и, судя по устойчивости связи, было заметно, что они находятся в пределах нескольких километров.

Пока еще было время до встречи группы Аверина, Лютый достал из вещмешка американский кейс и, положив его на колени, с любопытством заглянул в содержимое. Ровными рядами банковских упаковок там лежали новенькие доллары, которые радовали органы обоняния запахом свежей типографской краски.

Лютый еще не знал, были ли это доллары за работу против нашей армии или же оплата за крупную поставку героина. Вот только сейчас на данном этапе это уже не имело никакого значения.

Через несколько минут показалась ожидаемая машина, которая остановилась в точно обозначенном месте. Из кабины показался сержант Аверин, и доложил по форме подошедшему командиру:

— Мы сделали их, товарищ старший лейтенант! — сказал сержант, улыбаясь.

— Рано радуешься, сержант, говорить об успехах нужно дома на базе за стаканом водки. Я тебе обещаю, если мы выберемся, то я буду наливать, — сказал Лютый, предчувствуя, что над группой сгущаются тучи.

Старлей включил радиопередатчик и, выйдя на связь, приказал всем бойцам срочно собраться возле машины. Через несколько минут, облепив «Хаммер», словно пчелы соты вся группа двинулась в сторону Итум– Кале.

Необходимость срочно покинуть этот район была продиктована подрывом ЗИЛа с боевиками, которые кинулись в погоню за «Хаммером». Сергей чувствовал, как волны бандитского радиообмена сейчас опутывают всю южную сторону Кавказских гор. Сотни и тысячи стволов пришли в движение. Место, куда должен сесть борт, находилось всего в тридцати километрах, и Лютый внутренним чутьем дикого зверя чувствовал, что эти километры могут стать для группы последними.

— Зеленое знамя пророка на антенну, — приказал он, — группе — боевая готовность!

Десантники, следуя приказу командира, стали готовиться к огневому контакту. Разгрузка моментально пополнилась боеприпасами из вещевых мешков и бандитского резерва, изъятого у Саида Аргунского.

В душе Лютого тлела надежда, что вертушка федералов уже готова вылететь за ними, а радикалы еще находятся в состоянии оперативной готовности. В отличие от федералов им ничего не нужно было согласовывать со штабом и это увеличивало их оперативность.

До обозначенного времени погрузки в вертушку оставалось около 3 часов, а это время могло преподнести такие сюрпризы, что вся операция по освобождению пленников и уничтожению Саида была бы сведена на нет. Здесь в Аргунском ущелье почти в каждом селе были свои военизированные бандитские группировки, которые вряд ли позволят безнаказанно уйти русским парням с такой кучей долларов. И дело сейчас обстояло не в том, что бандитам нужны десантники, им нужны те деньги, которые сейчас были у Лютого. Да и голова старшего лейтенанта Сергея Сергеевича Лютого была тоже в цене. Четверть миллиона долларов была необыкновенно привлекательной приманкой, чтобы не попробовать рискнуть ради этих денег.

Сергея эти перспективы радовать не могли. Чеченские радикалы могли сделать все, чтобы остановить десантников и расстрелять ради мести и денег.

Во время учебы еще в военном училище ему доводилось изучать опыт действия специальных подразделений стран мира. Тактическое решение Германии по захвату Бельгии времен войны здесь в Чечне, как нигде, могло принести сейчас свои плоды. Бандиты в истории войны 1941–1945 года были в массе своей не сведущи, и вряд ли могли знать о немецком «троянском коне». По такому принципу старший лейтенант Лютый и решил построить свою тактику и стратегию в прорыве бандитского кольца.

Информация о нападении десантников федеральных сил на дом Саида средствами радиосвязи мгновенно была распространена по всему югу Аргунского ущелья. В течение последних трех– четырех часов все полевые командиры этого региона уже были под ружьем, и контролировали почти все дороги, тропы и перевалы.

Впереди в районе Итум–Кале их могла поджидать вооруженная группа Адамхана и Байали Дадашевых, которая на данный момент имела в своем составе почти двести стволов.

Байали Дадашев был одним из самых «отмороженных» полевых командиров в этом районе, который такого подарка, как миллион долларов упустить не мог.

Лютый в своем мозговом компьютере прокручивал все возможные схемы выхода из этой ситуации, но в Аргунском ущелье все старания могли сойти на нет. Отсюда было только два выхода. Первый — идти на север в сторону Грозного, или второй — назад в сторону Грузии. Оба этих варианта имели риск столкнуться с бандитами и поставить точку в карьере группы. Нужно было менять тактику и раствориться в предгорье Кавказа, как умели растворяться в этих лесах чеченские радикалы.

«Хаммер» на приличной скорости двинулся по ущелью. Опасений подорваться на мине не было. Федералы, несмотря на удаленность этого района от Грозного, постоянно разминировали дороги и тропы, чем снискали уважение у местного населения. Разве только какой пропущенный саперами сюрприз мог уцелеть на обочине, дожидаясь своего часа.

Впереди за поворотом показалась «зеленка». Боевики любили использовать естественное укрытие в качестве боевых позиций. Десантники мгновенно «ощетинились» автоматами в ожидании первого выстрела. Как правило, выстрел снайпера всегда приходился по водителю, но сегодня цель была прикрыта толстым пуленепробиваемым стеклом. «Хаммер» в отличие от наших машин был довольно сильно бронирован, и поэтому только подрыв на мине или прямое попадание гранаты из РПГ могли вывести его из строя. К удивлению разведчиков всё было тихо. Тишина эта была какая– то обманчивая, что особенно настораживало.

Старший лейтенант Лютый был офицером опытным и предпочитал учиться на ошибках других, не допуская своих. Всей своей кожей и спинным мозгом он чувствовал, что именно здесь, в этой «зеленке» скрывается что– то для группы серьезное.

— Стоять! — заорал он в гарнитуру, и «Хаммер» колесами намертво вцепился в грунтовую дорогу.

В это мгновение впереди машины разорвалась граната, выпущенная боевиком на опережение. Разведчики подобно тараканам мгновенно спрятались за «Хаммер», и рассредоточились в складках и расщелинах выступающих скал. Машина, словно гепард, поднимая шлейфы щебенки, прыгнула вперед, а очередная граната уже разорвалась сзади, лишь слегка обдав десантников жаром взрыва да кусочками битого камня.

Лютый засек место, откуда прилетела граната и моментально выпустил в то место короткую очередь. Первая пуля попала точно в лоб бандиту, который из РПГ старался попасть в «Хаммер».

Сергей включил радиостанцию и, отсканировав волну боевиков, вышел с ними на связь, представившись убитым неделю назад Мовсаром Бексултановым. На вполне сносном чеченском он вспомнил всех мусульманских и православных богов, напоминая для убедительности имя Хаттаба и Байали Дадашева, которые знают его лично. Стрельба затихла, и радикалы неуверенно стали выползать из своих укрытий. Это и был его «троянский конь». Рядовые боевики вряд ли могли знать в лицо самого Бексултанова, слава которого, как лучшего сапера Хаттаба бежала по Чечне впереди него самого. Этого было достаточно, чтобы десантники кинжальным огнем уничтожили бандитскую засаду, которую те успели сделать после известия об ужасной смерти Саида Аргунского.

С такого расстояния они вряд ли могли разглядеть, что Лютый и вся его команда — славяне. Их камуфляж на какое– то мгновение притупил бдительность радикалов, за что они тут же поплатились своей самоуверенностью. Пять секунд скоротечного боя, и никто из них уже не мог встать на пути десантников.

— Прочесать местность! — приказал Сергей в микрофон.

Он вышел из– за «Хаммера» и занял оборону посреди дороги, держа автомат стволом вверх.

Десантники скатились к «зеленке» и приступили к осмотру места боевого столкновения. Невдалеке в старом русле, выбитом Аргунью среди зарослей ивняка, десантникам удалось обнаружить несколько лошадей. Вероятно, духи использовали их в качестве транспорта, и пришли они из ближайшего села. С лошадьми пребывал один из басмачей. В его руках не было оружия, поэтому в него никто из ребят стрелять не стал. Подняв руки, он сдался разведчикам в плен.

Сергей, зная, что времени остается в обрез, приступил к допросу чеченца. Тот прикидывался простым селянином, нанятым бандитами как хозяин этих лошадей, которых он выращивает для бизнеса.

— Сергей, я не верю ему, — сказал Лазарев, глядя на то, как Сергей начал утрачивать бдительность. — Нам уходить надо, а не размазывать тут сопли.

— Ты знаешь куда? — переспросил Сергей, глядя в глаза старшему лейтенанту.

— Надо прорываться к Итум–Кале — километров десять осталось, — ответил ему Лазарев.

— Вот эти десять километров и станут последними в твоей, Юра, жизни. Духи блокировали нам все отходы к Грозному. У нас в руках миллион баксов и нас просто так из Аргунского ущелья не выпустят. А еще я скажу тебе, что это я командую группой и я здесь принимаю решения. Твоя задача, старший лейтенант Лазарев исполнять мои приказы и не мешать мне думать.

Сергей взял за грудки чеченца и, подтянув его к себе очень близко, пристально посмотрел ему в глаза:

— Слушай, нохча, нам нужна твоя помощь. Нам нужен проводник, чтобы обойти Итум– Кале по горам. Я больше чем уверен, что ты знаешь тут все местные тропы. Я заплачу тебе десять тысяч долларов, чтобы ты мог спокойно вернуться домой.

Услышав про десять тысяч долларов, глаза чеченца загорелись.

— Я, русский, покажу тебе все тропы. Я доведу тебя, куда твоей душе будет угодно. Бери моих коней, бери меня, и я поведу тебя.

Сергей открыл планшет и, достав карту, показал место, где они находятся, и место, куда нужно было попасть десантникам.

Чеченец одобрительно закивал и промолвил:

— Я, русский, знаю это место. Три часа и мы будем там.

Столкнув с дороги в Аргун американский «Хаммер» с грузинскими номерами, десантники пересели на конный транспорт, который был более адаптирован к местным условиям.

В авангарде каравана уверенным шагом шел чеченец, который выдавал себя за бедного вайнаха. Он говорил Лютому, что у него на выданье три дочери. Он думал, что после того, как они перебьют федералов, он сказочно разбогатеет и сможет достойно выдать их замуж.

Лютый ехал на коне в хвосте каравана, прикрывая его от возможного нападения. Сергей не доверял проводнику, ощущая спинным мозгом какой– то подвох. Впереди, следом за проводником на расстоянии нескольких метров ехал старший лейтенант Лазарев. Он держал автомат наготове, чтобы у проводника не возникло искушения вывести группу на засаду боевиков. Согласно показаниям навигатора направление движения колонны совпадало с маршрутом проводника и это уже радовало Сергея. До встречи «вертушки» оставалось не более трех часов, и колонна двигалась без ускорения.

Поднявшись на вершину, командир объявил привал. Нужно было связаться с базой, чтобы вызвать вертушку. Сергей предполагал, что это мероприятие будет неприятным по причине его самодеятельности, но у командования не было иного выбора. Больше двух десятков человек в месте, которое не контролируется федеральными войсками, могли вызвать у военных прокуроров нездоровые вопросы к руководству полка.

— Новиков! Связь!

Солдат, раскинув антенну, стал подстраивать станцию. Когда связь была налажена, он передал гарнитуру командиру.

— «Тайфун», «тайфун», я — «лютик», ждем вертушку! Координаты группы указаны шифрограммой. Идем домой. Повторяю, идем домой! — Сергей назвал серию цифр, двигая пальцем по карте.

По окончании связи караван вновь выдвинулся в нелегкий путь.

Разведывательная группа под командованием Лютого очередной раз выходила без потерь. Если не считать ссадины и легкого осколочного ранения у одного бойца, освобожденного из плена, то это можно было назвать настоящей удачей. Он просто покинул машину во время обстрела, и раздробленный взрывом камень попал ему в плечо.

Через пару часов вся группа разведчиков вышла к условному месту. Спешившись, десантники заняли высоту согласно боевому порядку.

Где– то вдалеке в Аргунском ущелье послышался звук борта. Сергей вытащил ракетницу и выстрелил в воздух красной трехзвездной ракетой, чтобы пилоты могли засечь направление. Оглядевшись, он тут же следом поджег дымовую шашку оранжевого дыма. Борт, сделав контрольный круг, для полной уверенности отстрелил серию противоракетных ловушек. Снизившись над вершиной горы, он мягко коснулся колесами поверхности, которая была покрыта травой и мелким кустарником. Десантники погрузились. Прикрывать группу остался старослужащий сержант Аверин.

Сергей открыл кейс и достал из него обещанные десять тысяч долларов. Он рассчитался с проводником и, пожав ему руку, уже было пошел к борту. Командир, ничего не подозревая, почти поднялся в проём двери, когда сержант Аверин увидел в руке проводника блеснувший «Диринджер».

Все было, как в кино. Чеченец вскинул руку для выстрела, а сержант Аверин, не задумываясь, закрыл спиной старшего лейтенанта Лютого. По всей вероятности, пуля должна была попасть в заднюю плитку бронежилета и тогда ничего не случилось. Хотя закон подлости еще никто не отменял. Именно по этому закону пуля попала не в бронежилет, а в шею сержанта. Перебив артерию, она не оставила ему никаких шансов. Сергей обернулся и, бросив в борт кейс, втянул тело сержанта Аверина. Вертушка взмыла вверх, закручивая спиралью пыль и сухую траву чеченских гор.

Сергей, увидев струю крови рвущуюся из артерии, старался зажать ее, но она, скользкая от теплой крови, выскакивала из– под его пальцев.

— Инструктор!!! — завопил Лютый, всматриваясь в бойцов.

В эту секунду все замерли от шока, не ожидая такого исхода событий. Санинструктор бросился к сержанту, вытаскивая на ходу пакеты, бинты и корнцанги, которыми можно было пережать артерию.

Но сержант Аверин уходил. Кровь очень быстро покидала его тело, и с каждой секундой ему становилось все хуже и хуже. Легкое головокружение перешло почти в полную потерю сознания. Аверин, задыхаясь, протянул руку, схватив Сергея за рукав, как будто падал куда– то в пропасть:

— Я ухожу, командир, — сказал он, улыбаясь.

Лицо Лютого в его сознании превратилось в размытый блин и тут же потухло. Аверин почувствовал, как все его тело от ног до головы покрылось миллиардом пчел, которые одновременно стали жалить. Еще сильнее он сжал рукав Лютого и в эту секунду его тело обмякло. Рука, сжимавшая рукав старшего лейтенанта, ослабла и отцепилась.

Аверин умер.

Сергей стал неистово трясти его, стараясь реанимировать. Он жал на грудную клетку, хлопал сержанта по щекам, но все было тщетно. Десантники в шоке смотрели на командира и ничем не могли помочь.

Сергей вскочил и заорал в кабину пилотов:

— Разверни машину! Разверни машину, я тебе приказываю!

Пилот обернулся на крик и увидел окровавленный камуфляж и лицо Лютого.

— Где эта сука? — спросил старший лейтенант пилота. — Проводник?

— Он там внизу в кустах прячется, — сказал пилот Лютому, поняв все без слов.

Пилот, повинуясь его требованию, повернул машину бортом к скрывающемуся проводнику. Лютый открыл дверь и увидел жалкое и испуганное лицо чеченца, который прятался в кустах всего в пятидесяти метрах от дульного среза. Сергей вскинул автомат и, неистово заорав, нажал на спуск. Длинная очередь и отчаянный крик командира слились в одну очередь из тридцати патронов. Пули, словно рой ос, понеслись в сторону духа…

Лютый весь путь борта до Шали стоял перед сержантом на коленях в гнетущем молчании, глядя в его закрытые глаза. Где– то внутри он проклинал и ненавидел себя за то, что допустил по своей вине потерю бойца. Он проклинал себя и за то, что не смог помочь ему, не смог сделать всего того, чтобы спасти ему жизнь. Но было уже поздно. Поздно было клясть себя за смерть Аверина, который спас его собственную жизнь.

Глава пятая

ТУНГУССКАЯ РОБИНЗОНАДА

Странное повизгивание собак разбудило Сергея, и на какое– то мгновение он открыл глаза. Судя по поведению животных, они так же, как и он что– то чувствовали. Это была странная дрожь воздушного судна, которая не вписывалась в монотонный звук моторов. Не дожидаясь обострения ситуации, он встал, надел свой пуховик и аккуратно, но довольно надежно пристегнул ремнем к сиденью свою спящую спутницу.

Ему не хотелось будить её, а тем более сообщать о возможных «перспективах» этого злополучного перелета. Сергей чувствовал, что реакция девушки может быть неадекватной и вызвать панические настроения всего летящего коллектива. Лютый, как можно крепче пристегнул и себя. Из своего жизненного опыта он знал, что эти ремни иногда спасают драгоценную жизнь, а иногда просто удерживают мертвое тело до приезда судмедэксперта.

С каждой минутой тряска самолета стала постепенно усиливаться, пока не переросла в такие колебания, которые не заметить было уже невозможно. Народ постепенно стал проявлять обеспокоенность, а собаки метались по всему самолету, обрывая поводки. В какой– то миг тряска самолета достигла своего апогея, а еще через мгновение резко прекратилась. В долю секунды стало абсолютно тихо, лишь ветер завывал в плоскостях самолета, который тут же резко пошел вниз. Стало очевидно — мотор «аэроплана сдох» и его воскрешение без вмешательства ремонтной бригады не возможно.

Чувствовался профессионализм летчиков, которые старались спасти свои жизни и жизни пассажиров. Пилотам удалось выровнять машину и перейти в режим планирования. Вот только место посадки было явно не выбрано. Экипаж даже представить себе не мог, куда среди сопок и гор посадить свой «межколхозный лайнер». Расстояние до земли с каждой секундой сокращалось все больше и больше, пока не послышались удары по крыльям и корпусу самолета. Всей своей массой АН–24 обрушился на вековые ели, покрывающие огромные площади Средне–Тунгусского плато.

Люди в панике хватали друг друга. Кто молился. А кто-то вцепившись в кресло руками сидел ожидая конца.

Лютый поджал ноги и, достав икону, которую подарил ему вор в законе, прижал ее к груди. Другой рукой он обхватил спутницу и притиснул к себе с такой силой, что ему показалось, как хрустнули ее кости. В тот самый миг, когда она, проснувшись, решила заорать, тяжелая машина, ломая верхушки деревьев, уже неслась навстречу земле. АН–стал разламываться еще в воздухе. Сергей видел, как оторвавшиеся крылья просто разорвали корпус самолета пополам. Сергей сгруппировался и приготовился к самому страшному последнему удару.

Как ему казалось, именно сейчас его жизни придет конец. В какую-то минуту он даже пожалел себя, и вся жизнь пронеслась перед его глазами.

В огромную щель с рёвом ворвался свежий морозный воздух, который разорвал фюзеляж на лоскуты. Сидящая рядом девчонка, в него крепко вцепилась и неистово заорала. Хвост АН–24, в котором они сидели, отделился в районе боковой двери и с грохотом понесся отдельно от самолета, ударяясь о деревья, и удаляясь от основной массы обломков. Тех, кто не был привязан к креслам, адская сила рвала на части и выбрасывала наружу. От таких кульбитов голова пошла кругом, и вся картинка перед глазами превратилась в сплошную серую стену.

От страшного удара Сергей на какой– то миг потерял сознание. Сплошная темень накрыла его, и он провалился в черную бездонную яму. Сколько он находился без чувств, он так и не понял. Первое, что он увидел, открыв глаза, это была юная особа, которая хлопала своими испуганными глазенками, и с оглушительной силой от страха и холода стучала зубами. Сквозь мертвую тишину этот звук скорее напоминал работу пулемета, который отдавал в его висках нестерпимой болью.

Хвост с последним рядом сидений лежал вдали от основного корпуса. Было тихо, лишь ветер свистел в искореженных и рваных кусках металла, придавая месту катастрофы окраску полного апокалипсиса. Первая мысль, которая пришла в голову, была мысль о наступившей смерти. Страшно болела голова. В таком состоянии он стал неуверенно ощупывать свое тело. При внешнем осмотре он убедился, что все его органы и члены на месте. Это вселяло какую– то надежду на жизнь. Превозмогая общую боль, Лютый расстегнул ремень. В те минуты нужно было выбираться из этих обломков, чтобы не замерзнуть. Девчонка тоже пришла в себя и, видя, что её спутник куда– то уползает, крепко вцепилась в его шею. Когда её руки сомкнулись в объятиях, тут же раздался страшный вой. Так человек выть не мог, и это еще больше напугало Лютого.

От такого воя у него чуть не остановилось сердце. Мороз ужаса волной прошел по его коже. Лютый силой старался высвободиться из её крепких объятий, но это не представлялось возможным. Девушка от страха держала его с такой силой, что никто и никогда не смог бы оторвать её. Изловчившись, он все же выскользнул из её рук и на четвереньках выполз наружу.

Поразила тишина. Было настолько тихо, что Сергей услышал звук своего сердца, которое гнало по венам кровь, насыщенную адреналином. Место катастрофы было завалено обломками. К его удивлению во время удара о деревья почему– то не возникло пожара, как это бывает во время подобных катастроф. Вероятно, что либо бензин в самолете закончился еще до отказа мотора, либо вытек в тот миг, когда макушки сосен вырвали из фюзеляжа крылья с моторами, которые остались где– то далеко позади.

Осмотревшись, Лютый вернулся в хвост самолета и, взяв на руки девушку, вытащил её на улицу. Было довольно темно, и в этот момент трудно было определить, что же случилось. Неизвестно было и то, остался, кто жив в этой катастрофе или погибли все. Было необходимо ждать до утра, чтобы при дневном свете определить свои перспективы на спасение.

Кроме головы болела сильно нога, которая во время удара о землю каким– то образом подвернулась. Девчонка к его удивлению была в полном порядке. У неё даже не было ни одной царапины. Самое главное, нужно было необходимо осмотреться и по возможности согреться, чтобы до утра не замерзнуть в этом богом забытом месте.

Хромая и превозмогая боль, Сергей в кромешной темноте старался нащупать хоть какие– то дрова, чтобы разжечь огонь. Ничего не найдя, он вернулся в оторванный хвост самолета и куском искореженного металла порвал обшивку кресла. Газ в зажигалке перемерз и не хотел загораться. Сергей нагрел её своим дыханием и теплом ладоней рук. Наконец– то свет от вспыхнувшего огонька поджег материал и словно лучиком жизни стал наполнять черную пустоту тунгусской тайги.

В образовавшемся островке света прорисовывались раскиданные по округе вещи пассажиров. На голове Сергея от ужаса стали приподниматься волосы. Только сейчас он почувствовал запах авиационного топлива. Он был настолько сильным, что уже не оставалось сомнений, что открытый огонь может привести к пожару. Не хватало, чтобы искра от факела упала в лужу топлива и загорелась, сжигая на своем пути не только остатки нужных в тайге вещей, но и оставшихся в живых. Тогда ничего не смогло бы спасти их от смерти.

С дрожью в коленях Сергей, не дыша, дождался, когда кусок материала прогорит. В оставшемся свете ему удалось рассмотреть в хвосте самолета объемные баулы своей спутницы по несчастью, которые лежали на полке для багажа.

— Эй, принцесса, что тут в твоих баулах? — спросил он, вытаскивая сумки на улицу.

— Меня Вика звать, — тихо ответила девчонка, но на вопрос так и не ответила, оставаясь в состоянии шока.

— Мать твою, Вика, что в твоих сумках? — переспросил Сергей, четко сформулировав свой вопрос.

— А я знаю? Мои старики меня в дорогу собирали. Может быть тряпки, а может жратва? Я не знаю, не знаю, не знаю. Ничего не знаю, — заверещала девушка, и ее ответ перерос в истерику.

Сергей, не дожидаясь разрешения, стал потрошить все подряд сумки в поисках теплых вещей. В те минуты любая тряпка, любой источник тепла мог сохранить им жизнь.

В одной из сумок он обнаружил какие– то пакеты. В них была завернута копченая оленина и хороший кусок жирной красной рыбы. В другом бауле лежал теплый пуховый плед и куча всякой носимой одежды на девчонку.

— Ты Вика, не околела? — спросил Лютый, видя, как девчонка тычет кнопки мобильного телефона, стараясь дозвониться до родителей.

— Может быть, перекусим перед сном? Утро вечера мудренее, — сказал Сергей, зная, что плотно набитый желудок иногда спасает от морозов.

— У меня вообще– то нет аппетита, да и к тому же я на диете. Иди лучше сюда, — сказала Вика, надеясь, что он будет греть её прямо на улице.

— Нет, милая, давай лучше ты иди сюда, здесь нет ветра, а вдвоем нам будет теплей и уютней, — ответил ей Сергей.

Девчонка на ощупь стала пробираться в хвост самолета, чтобы устроившись удобнее, уснуть в объятиях незнакомого мужчины до самого утра. Сейчас ей было все равно, страх и холод заставляли идти на компромисс со своей душой и телом. А чтобы не замерзнуть, она даже слегка перекусила. Есть после пережитого абсолютно не хотелось. Но это была уже элементарная необходимость, которая просто могла спасти от жуткого холода. Не стоило выживать в катастрофе, чтобы той же ночью замерзнуть от банального переохлаждения тела.

Несколько раз за ночь Сергей просыпался от собственного крика. Ему снился кошмарный сон, в котором он постоянно падал в подбитой духами вертушке.

В утренних сумерках стали проявляться предметы, которые ранее были скрыты от глаз мраком таежной ночи. Несколько минут он собирался с духом, не желая выползать из–под теплого пледа и объятий молоденькой девушки. Вдруг решившись, он не торопясь вылез из обломков самолета на улицу.

От увиденной картины его видавшего виды мужика и боевого офицера, чуть не стошнило. Вокруг среди искореженного металла валялись рваные трупы и отдельные окровавленные фрагменты человеческих тел, размазанные по каменистому плато. Вещи и одежда на погибших были пропитаны кровью и вонючим авиационным бензином. Основной фюзеляж был весь разбит. Кабина с пилотами странно висела над небольшим ущельем между скалами. Она еле держалась рваным металлом за кусок торчащего гранитного выступа.

Сергей, придя в себя, старался в первую очередь сосредоточить свое внимание на оставшихся людях. Он не верил в то, что остался в живых только с этой малолетней девчонкой. Лютый стал кричать в надежде, что кто– то его услышит, но кругом было абсолютно тихо. Ни единого звука, ни шороха не было слышно, лишь только холодный северный ветер слегка шептал в верхушках уцелевших елей. Мысль о выживших не покидала его голову, она словно камертон отдавала в мозгу определенным ритмом, повторяясь и повторяясь вновь и вновь.

После часа поисков он окончательно убедился в том, что эта привилегия судьбы распространилась только на них двоих. Усевшись на камень, Сергей стал соображать, каким образом теперь выжить в тайге до прихода спасателей. Он наивно надеялся, что с минуты на минуту этот самолет будет найден и все мытарства закончатся. Хотя из своего жизненного опыта ему было известно, что порой на поиски уходит до двух недель. Обхватив голову руками, Лютый в своей душе проклинал того судью полковника из военного трибунала, который так гуманно срезал ему полгода.

— «Неужели, неужели, прокурор, сука, не мог запросить мне восемь лет, а не семь с половиной!? Сейчас бы я сидел в зоне, пил чай с „грохотушками“, а об этой катастрофе узнал бы только из новостей местной телекомпании», — думал он.

Но жизнь шла по своему, внося все новые и новые коррективы и вводные. Он еще не знал, что его судьба распорядилась с ним по– своему. Эта катастрофа всего лишь логическое начало его пути к признанию и славе, а сейчас это был просто несчастный случай, который должен был перевернуть его жизнь, и за все страдания должен воздать ему огромной сторицей.

Первым делом он, как бывший разведчик, постарался собрать оружие и боеприпасы, с которыми летели охотники и инкассаторы. Оно им уже не было нужно, а ему оно могло сохранить жизнь. Сергей еще не знал, сколько продлится его скитание в этой сибирской тайге. Ему еще предстояло пройти сотни километров, пока он сможет найти человеческое жильё. Огромные рюкзаки охотников вселяли надежду, так как этот контингент как никто знал, что нужно в тайге. Лютый перенес их в сторону подальше от обломков самолета. Теперь его цель была немного сложней — осталось найти оружие. Основная его масса после падения оставалась внутри машины, и это затрудняло поставленную задачу.

Опасность этой авантюры заключалась лишь в том, что остатки самолета ненадежно висели над ущельем. Любое, даже малейшее движение, могло спровоцировать срыв кабины. Хотя высота падения была незначительной, но могла привести к гибели. Решение было одно — сделать так, чтобы самолет упал сам. Так было легче достать трупы летчиков и все то, с чем можно прожить в тайге несколько дней, а может и месяцев. Сейчас он иронично сравнивал себя с Робинзоном Крузо, который по счастливой случайности тоже остался жив. Но в эти минуты он беспредельно и откровенно ему завидовал. Робинзон жил в южных широтах и ему не нужны были теплые вещи, а здесь был жуткий холод и ветер неумолимо гнал с севера тяжелые свинцовые тучи. С другой стороны, Робинзон очень долго ждал свою Пятницу. А у него уже была «Пятница» и ее не надо было ждать. Хотя она была молодая, но вполне пригодная для того, чтобы разделить с ним радость одиночества на бескрайних просторах сибирской тайги.

Наконец–то по–настоящему стало светло. Лютый подошел к хвосту самолета, где, похрапывая под теплым пледом, спала девчонка. Он попробовал разбудить Вику. Сложность заключалась в том, что было неизвестно, как она воспримет страшную картину крушения. Сергею не хотелось, чтобы при виде оторванных голов, рук и ног она в шоке бросилась бежать в таежные дебри. Нежно целуя её детское лицо, он стал медленно на руках выносить девушку из остатков некогда бывшего лайнера. Вкрадчивым, наполненным тайной голосом, Сергей говорил ей теплые и приятные слова, чтобы не испугать свою спутницу.

— Вика, мы с тобой остались одни…