Бесплатный фрагмент - Тропой человека

Ник Ричмонд
Тропой человека

Бусине, которая спасала жизни.

Глава 1

Над макушками елей, едва не задевая их, скользил по свежему утреннему воздуху исследовательский ионолёт. Скорость была приличной, реактивные сопла пылали синим пламенем, разгоняя аппарат почти до тысячи километров в час. Автоматика вела машину аккуратно, слегка покачивая её над возвышенностями. В этом месте пустынные степи подходили к горной гряде, а пологие склоны холмов укрывал хвойный лес. Между холмами петляла мелкая горная река, кристальные воды которой журчали на усыпанных галькой берегах.

— Расчётное время до прибытия в точку назначения — две минуты, — произнёс в кабине приятный и спокойный женский голос.

— В каком она состоянии? — спросил пассажир, не отрываясь от сводки данных на экране бортового компьютера.

— Истощена. Последний приём пищи был около сорока четырёх часов назад, — ответил женский голос.

— Для них это нормально, — сказал пассажир, почесав грубую щетину на подбородке. — Она зашла далеко на север. Для этого могла быть только одна причина — недостаток пищи.

— Если она будет слишком плоха, тебе придётся позаботиться о малышах.

— Не торопи события, Джен, — парировал мужчина. — Лучше расскажи, что с хищниками в округе.

— Угрозы нет. В трёх километрах к северу старый волк-одиночка Юстин, он сыт и медленно движется на запад. Мара не переходила реку, и он не должен её учуять.

— Он умелый охотник. Любое дуновение ветра может изменить ситуацию не в нашу пользу. Внимательно следи за ним и докладывай обо всех изменениях.

— Конечно, Верон. Я замедляю скорость — мы почти на месте.

— Включай маскировку. Действовать будем быстро и очень тихо.

По белому корпусу ионолёта пробежала волна оптических искажений, и через несколько секунд он стал абсолютно прозрачным. Сопла потухли, и корабль плавно доворачивали маневровые ионизаторы. В нескольких метрах ниже степная кошка Мара, почуяв незнакомый запах, высунула мордочку из норы и внимательно оглядывала территорию, настороженно принюхиваясь.

— Включи пол и покажи Мару, если нашла её, — негромко сказал Верон, что-то настукивая на инфоэкране рукава своего костюма. На полу кабины появилось сквозное изображение.

— Она хорошо спряталась. Точность координат — три метра. Продолжаю сканирование.

Верон молча вглядывался сквозь прозрачный пол ионолёта в пространство между деревьями, стараясь отыскать кошачье логово или заметить какое-нибудь движение.

— У ели слева обломаны нижние ветки, — наконец сказал он. — Сфокусируй сканер.

— Есть движение! — через мгновение ответила Джен. — Увеличиваю.

Сбоку от ели, из-под слоя валежника, присыпанного ёлочными иголками, торчали местами заломанные кошачьи усы.

— Вижу, — сказал Верон. — Начинаем.

Он достал небольшой пистолет, сделал несколько нажатий на ручной дисплей, и его белый костюм приобрёл серо-зелёный оттенок.

— Активирую анестетик. Пять секунд, — сообщила Джен. Стоявшую ощетинясь Мару повело в сторону, она упала набок, посопротивлявшись ещё пару мгновений, после чего её глаза закрылись.

— Чип сработал, — передал Верон. — Садиться здесь некуда. По моей команде открывай люк.

— Здесь высоковато для прыжка, — сообщила Джен.

— Я кое-что смастерил как раз для такого случая, — Верон вытащил из-за своего сидения объёмный свёрток, достал из него верёвочную лестницу и закрепил её на подголовнике, а потом скомандовал: — Давай!

В полу летательного аппарата открылся люк, раскрутив лестницу. Закрепив пистолет на поясе, Верон шагнул вперёд и начал быстро спускаться. Восходящее солнце блеснуло на его голове. Он спрыгнул с нескольких последних ступенек, огляделся и набрал полную грудь свежего лесного воздуха. Затем отмахнулся от комара, зажужжавшего над ухом, и наконец он остановил взгляд на кошачьей норе и приблизился к ней, опустившись на колени. Мара лежала неподвижно и быстро дышала. В нескольких сантиметрах позади неё, в глубине норы, Верон разглядел четверых серых котят. Они ещё были слепы и прижимались друг к другу, изучая запах незваного гостя. А гость снял с пояса пистолет, при этом не забыв проверить предохранитель, и приставил его вплотную к холке первого детёныша, стараясь не дотрагиваться до него рукой.

— Извини, приятель. Будет немного больно, — произнёс он и нажал на спусковой крючок.

* * *

Ионолёт парил над деревьями, оставаясь незаметным для обитателей предгорья. Шедший вдоль реки туман плавно обтекал его прозрачный овальный корпус, издававший едва уловимое гудение, кое-где собирая капли росы, а затем роняя их на землю, устланную сухими хвойными иголками. Корпусные ионизаторы бесшумно загоняли воздух сверху под летательный аппарат, удерживая его на небольшой высоте. В кабине тихо играла классическая инструментальная музыка, перебиваемая звонким щебетанием Джен:

— …Автономная энергоустановка, система фильтрации и подачи воды, рекуперация воздуха, огромный бассейн, потрясающий панорамный вид на море с тридцатиметрового обрыва и — что самое главное, — абсолютно никаких соседей! Я уже упоминала об отдельном помещении для мастерской? Поверь мне, этот дом не просто хорош — он идеален.

— За исключением одного маленького недостатка, Джен — у меня никогда не будет достаточно рейтинга для него, — отстранённо ответил Верон, наблюдавший за жизненными показателями Мары и четверых котят на экране бортового компьютера, попутно заполняя статистические данные.

— Сегодня твой социальный рейтинг, действительно, не удовлетворяет минимальным требованиям этого дома. Но я знаю, на что ты способен. Ты очень умён.

— И абсолютно бесполезен. Сколько у меня рейтинга сейчас?

— Восемьдесят четыре тысячи пятьсот пунктов.

— Сколько я получу за это задание?

— Семьдесят пять пунктов.

— Вот видишь, — объяснял Верон, — я ничего не изобретаю. Не произвожу. Просто помогаю тебе выполнять работу, на которую пока ещё не годятся роботы. Твой дом — не для таких, как я.

— У недвижимости нет обязательных для владельца критериев, кроме социального рейтинга. У одних людей он уже достаточен, у тебя — пока ещё нет, вот и всё.

— А как ты думаешь, откуда у них столько рейтинга?

— Они делали то, что должно, стремились к успеху — и достигли его. Желания достаточно. Ну и немножечко старания.

— Стремясь куда-то попасть, ты стремишься откуда-то сбежать… А я сбегать не хочу.

— Если ты выполнишь задание с накоплением рейтинга, то сможешь подать заявку на авансирование. Зоология — отлично подходящая для этого специальность. Я могу сделать для тебя подборку заданий на изучение миграций, балансирование экосистем или защиту вымирающих видов.

Верон вздохнул и покачал головой.

— Сколько требует рейтинга тот дом, Джен?

— Восемнадцать миллионов пунктов.

Верон расхохотался, откинувшись в кресле и положив ноги на приборную панель.

— Для этого мне придётся найти жизнь на Марсе, не меньше!

— Боюсь, как раз этим уже занимаются роботы.

— Признайся, Джен: ты опять обновила модуль личностного роста?

— Я просто забочусь о тебе.

— Ты обо всех заботишься. Для этого тебя и создали.

— Пусть мой мозг и память находятся в Цитадели Разума, но моё сердце — здесь, в плёночном кристалле твоего костюма.

— Ты болтушка, Джен.

— С вероятностью в сорок четыре процента эта реплика может быть расценена, как оскорбление.

— Неужели? И что, ты чувствуешь себя оскорблённой?

— Если бы я могла испытывать чувства, то была бы скорее удивлена.

— Чем же?

— Тем, что меня попытался задеть человек, живущий в базовой гарантированной квартире площадью в двадцать пять квадратных метров.

Верон усмехнулся и ответил:

— Оглянись вокруг. Видят ли твои сенсоры эти поля и горы? Вот где я действительно живу. Весь мир — мой дом. Я могу позавтракать на экваторе, а поужинать на северном полюсе. Могу плавать с дельфинами и летать с журавлями. Неужели ты думаешь, что мне нужно стойло, когда я могу летать?

— Стойло, пожалуй, нет. Но вот уютное гнёздышко… чтобы было, куда привести цыпочку.

— Исключено.

— Но почему?

— От последней я убежал как ошпаренный. С девушками у меня всегда было не очень. Ещё хуже стало после того случая в лаборатории.

— Не нахожу информации об инциденте по описанным параметрам.

— Ну, я тогда занимался подготовкой семейства мышей-полёвок к возвращению в естественную среду обитания. Вдруг входит Она… Смотрит на меня, я на неё. Огненно-рыжие волосы, зелёные глаза… «Этот день настал», — подумал я.

— А что она?

— Что-что. Как заорёт: «Придурок! Быстро положи моих мышей обратно в клетку и вали в дезинфекционную камеру!»

— Как печально…

— И не говори.

— Могла ли эта история закончиться иначе?

— Иногда я думаю об этом. Наверное, могла. Если бы только те мыши не были, как потом оказалось, заражены гнойным африканским бешенством.

— О, нет.

— Что сказать? Видимо, я просто не понимаю женщин.

В этот момент компьютер звуковым сигналом возвестил о том, что Мара проснулась — графики показателей активности её организма запрыгали на мониторе. Верон подобрался в кресле и приблизился к экрану.

— Дай мне изображение.

Мара с видимым усилием приподнялась на лапах и стала обнюхивать своих детёнышей. Чужой запах явно нервировал кошку, и она принялась вылизывать малышей, чтобы отбить его. Когда дело было сделано, она медленно покинула нору и огляделась. Утро уже заканчивалось, туман почти рассеялся, а лес постепенно наполнялся звуками — где-то вдалеке щебетали птицы, скрипели качающиеся на ветру стволы деревьев. Настало время для поиска пропитания, от нескольких последующих часов зависели жизни всех пятерых жителей кошачьего логова. Мара прекрасно понимала это. Она приподняла мордочку и посмотрела наверх — прямо туда, где парил в режиме маскировки ионолёт. Конечно, она не могла его видеть, но будто чувствовала, что там кто-то есть. Оглянувшись напоследок, Мара начала свой путь.

Она мягко ступала по ковру осыпавшихся иголок, выискивая тропу сквозь бурелом и каменные валуны, принесённые когда-то ледником, сошедшим с гор. После анестезии лапы ещё плохо слушались её, а местность была незнакомой — Мара привыкла к степным просторам, где врага видно издалека, в лесу же за каждым деревом её могла подстерегать опасность. Поэтому она шла медленно, но в то же время уверенно — не стелилась по земле, а высоко поднимала голову, просматривая окружающую рощу в поисках неосторожного движения зазевавшегося грызуна. Ионолёт плавно следовал за ней на некотором отдалении, чтобы не выдать себя резким звуком или запахом.

— Её показатели становятся лучше, — отметила Джен.

— Это воодушевление от скорой охоты, но пока они далеки от идеала, — объяснил Верон, продолжая сверять данные с нормативами.

Где-то на верхней ветке дерева предупреждающе застрекотала сорока. Мара без особого интереса посмотрела в её сторону, не сбавляя шаг, а вновь устремив свой взгляд в направлении движения — вдруг встала, как вкопанная, и её передняя лапа застыла в приподнятом положении: метрах в десяти впереди, на небольшой поляне, белка увлечённо потрошила кедровую шишку. Мара понимала, что и в лучшие времена ей не хватило бы скорости, чтобы опередить ловкого грызуна, способного в считанные секунды взбежать на самую верхушку ближайшей сосны, а уж в текущем состоянии шансов было ещё меньше. Она медленно осела и пригнулась к земле, выжидая и готовя план нападения. Обычно она предпочитала перехитрить свою жертву, подкараулив её у её же собственного жилища, но сейчас у Мары не было на это времени — нужно было действовать.

Белка располагалась к ней боком, и хоть она то и дело подскакивала, переворачивая шишку другой стороной, но оставалась примерно в том же положении — Мара начала медленно обходить её сзади, двигаясь вбок, вдоль сухого ствола упавшего дерева. Белка в любой момент могла потерять интерес к кедровым орешкам, поэтому, не теряя драгоценных мгновений, только лишь сократив угол от беличьего хвоста, Мара собрала все остатки своих сил и бросилась в атаку. Хрустнули под мощными лапами сухие ветки валежника, не сразу обнажив для них твёрдую почву. Рассчитывая в три прыжка настичь добычу, Мара уже сделала четвёртый, когда белка, обернувшись на звук, рванула в противоположном направлении. Пятый прыжок, шестой — уже получались короче и медленнее. В долю секунды битва была проиграна, так и не начавшись — белка запрыгала по стволу дерева, а Мара обессиленно упала набок, провожая её взглядом, полным разочарования.

Верон с досадой вскинул руки и ударил подлокотники своего кресла.

— Она теряет сознание, — сообщила Джен.

— Увеличь изображение!

Глаза Мары действительно закрылись, она положила мордочку на лапу и замерла. Некоторое время Верон молча наблюдал за ней.

— Сердечный ритм снижается, артериальное давление тоже. Оно ниже нормы и продолжает падать.

— Ей нужно немного передохнуть, — задумчиво ответил Верон.

— Это может быть симптом шокового состояния.

— Скорее — обезвоживания.

— Я рекомендую госпитализацию.

— Спокойно, Джен. Дадим ей немного времени.

Прошло ещё несколько минут, но Мара не приходила в сознание. И в этот момент в кабине раздался тревожный сигнал.

— Это Юстин. Он начал быстрое движение в нашу сторону.

— Мог ли он услышать Мару или учуять её? — спросил Верон.

— Исключено. Между нами река, ветер юго-западный, расстояние всё ещё довольно большое.

Верон помедлил пару мгновений, а после скомандовал:

— Движемся к реке. Посмотрим, что у старого пса на уме. Мара от нас далеко не уйдёт, а если придётся использовать анестетик Юстина — то нужно сделать это на том берегу.

— Анестетик не остановит его надолго, а нора никуда не денется. Если он учует Мару — нам придётся эвакуировать её и котят, — заметила Джен.

— Или мы могли бы эвакуировать Юстина, — предложил Верон.

— Для этого времени действия анестетика точно не хватит. Нам нужен стазер, но у нас его нет.

— Предложения?

После секундной паузы Джен ответила:

— К северу отсюда находится станция геологической разведки. Я могу вызвать оттуда патрульного робота со стазером.

— Вызывай. Сколько ему нужно времени?

— Готовность две минуты, в пути — чуть более часа.

— Долго. Но лучше перестраховаться. Пусть выдвигается!

Ионолёт приблизился к реке. На противоположном берегу возвышался холм с крутыми склонами, покрытыми кустарником — именно оттуда вскоре и должен был показаться быстро приближавшийся волк.

— Визуальный контакт ожидается через двадцать секунд, — сообщил голос Джен. Судя по данным с информационного чипа, Юстин весил около семидесяти килограмм. Верон искал глазами промежуток в кустарнике, откуда могло бы появиться столь крупное животное.

— Десять секунд.

— Если он вознамерится пересечь реку — немедленно используй анестетик.

— Принято. Пять секунд.

Но всего через мгновение из кустарника на самой верхушке холма пулей вылетело что-то серо-рыжее и кубарем устремилось вниз, к реке. Это был не Юстин — он появился тут же, преследуя свою жертву без видимого напряжения, двигаясь быстро, но плавно — в нём чувствовалась незыблемая уверенность в собственном успехе.

Достигнув берега реки, рыжий ком вдруг обернулся, выпрямился во весь рост и грозно поднял когтистые передние лапы, готовый защищаться.

— Это лесостепной сурок, — сообщила Джен. — Не чипирован, поэтому данные о нём у меня отсутствуют. По данным внешнего сканирования, весит около пяти килограмм.

— Отлично! Значит, Мара в безопасности, — удовлетворённо подытожил Верон. — Вряд ли Юстин упустит свой обед.

Волк настиг сурка и бросился на него, но получил в ответ удар когтями по носу. Однако, это только раззадорило его — Юстин немного отпрыгнул, а затем попытался атаковать с фланга, но и тут его ожидала встреча с мощными и опасными лапами противника. Сурок ловко оборонялся, подпрыгивая на месте и уворачиваясь от укусов нападавшего с разных сторон волка, баловавшегося со своей добычей, атакуя её то слева, то справа. Но, конечно, убежать было уже невозможно, как и всерьёз сражаться с хищником в четырнадцать раз крупнее. И абсолютно понятным представлялось то, что сытый волк просто играется со своей жертвой, а закончится игра скоро и трагично.

Новый укус достиг своей цели, сурок пошатнулся и отскочил. Следующим движением волк вновь схватил его мощной пастью и отбросил в сторону как ветошь. На освещённом солнцем каменистом берегу блеснула кровь. Силы и жизнь покинули отважного зверька, а Юстин сжал клыками его тушу и прилёг на лапы — усталость давала о себе знать. Преследование было долгим и выматывающим.

В этот момент волк заметил, что за ним следят — в нескольких метрах вдоль по берегу реки кто-то стоял и, вздыбив шерсть, смотрел на волка и его добычу. Верон взглянул в ту сторону, куда уставился Юстин, и оторопел:

— Мара! Откуда ты взялась? Джен, почему ты не докладываешь о ней?!

— Наверное, какие-то помехи от воды — нет сигнала от её чипа.

Вода капала с шерсти Мары на разогретую солнцем гальку. Она стояла боком, выгнув спину и подняв хвост, явно боясь пошевелиться. Юстин смотрел на неё, не выпуская из пасти тушу сурка, и не мог решить, нужно ли ему принимать какие-то меры. Мелкая степная кошка вряд ли беспокоила солидного хищника — скорее, она вызывала его интерес, не будучи типичным представителем лесной фауны, с которой он привык иметь дело.

— Верон, что мне… — начала было Джен, но тот поднял вверх указательный палец, бортовые датчики моментально зафиксировали этот жест, и Джен замолкла, ожидая распоряжений.

— Сколько времени до прибытия твоего робота? — спросил Верон. Джен медлила с ответом.

— Я не получаю сигнала с его корабля. Возможно, есть проблемы со спутником в нашей зоне. Расчётное время — сорок пять минут.

Юстин лениво принюхивался, всё ещё держа грызуна в пасти.

— Давай-ка прикинем варианты действий, — предложил Верон.

— Анестетик будет действовать на Юстина менее получаса. Согласно пункта три статьи сто сорок семь раздела пять Кодекса зоологических исследований, применять частотный анестетик на одно животное разрешается не больше одного раза в сутки. Мару усыпить мы уже не сможем. Получается, что мы имеем временную дельту до прибытия робота около пятнадцати минут. При невозможности прогнозирования действий Мары ситуация может выйти из-под контроля.

— Она уже вышла. Будут предложения?

— Мы могли бы снять маскировку корабля и напугать их.

— Это ничем не лучше — кто знает, в каком направлении они побегут? Юстин может отрезать Мару от её норы.

— Можно обратиться к Совету.

Не успел Верон возразить, что на это нет времени, как ситуация изменилась самым неожиданным образом: взъерошенная Мара, взмахнув хвостом, сделала шаг вперёд. Её спина всё так же выгибалась вверх, а двигалась она боком, стараясь казаться крупнее. Сложно сказать, кто меньше ожидал от неё этого — Верон не смог скрыть возглас удивления, а Юстин чуть не уронил на землю свою добычу. Делая паузу за каждым шагом, наклонив уши к голове и угрожающе глядя исподлобья, Мара уверенно приближалась к огромному волку с одной только ей известными намерениями.

— Мне активировать анестетик? — спросила Джен.

Возникла пауза. Верон смотрел, не в силах оторваться, на бесстрашную маленькую хищницу, готовую любой ценой добывать пропитание для своего потомства, и молчал. Его глаза блеснули страхом и восторгом.

— Нет, — решительно ответил он.

Будучи уже готовым к спору с рациональным и хладнокровным компьютером, Верон был немного удивлён, когда Джен, не прореагировав на его ответ, сообщила:

— Мои оптические датчики регистрируют приближающийся летательный аппарат. Связь со спутником отсутствует. Предложение местной связи отклонено, — на стекле ионолёта появился маркер, отметивший растущую на горизонте точку.

— Это может быть твой робот?

— Исключено — по моим расчётам, на данный момент он должен преодолеть около тридцати процентов пути.

Мара же к этому времени прошла уже половину своего пути. Юстин начал негромко рычать, и это на какое-то время остановило её.

— Нам следует немедленно отключить режим маскировки, чтобы избежать столкновения.

— Ни в коем случае! — воскликнул Верон. — Уведи наш корабль в сторону, этого будет достаточно.

— Мы потеряем визуальный контакт с Марой и Юстином.

— Значит, подними вверх!

— В отсутствие связи со спутником я не могу в достаточной степени прогнозировать траекторию движения встречного объекта.

— Да что за день-то сегодня такой?! — Верон с негодованием ударил подлокотник.

— Мне активировать анестетик?

— Нет!!!

Мара снова начала движение. Юстин привстал, оскалив клыки и уронив сурка на камни. Он зарычал громче, требуя от Мары покинуть его территорию.

— Я могу опустить корабль ниже над рекой, — предложила Джен.

— Это поднимет шум. Жди!

— Нам необходимо избежать столкновения.

— Он пройдёт мимо, — уверенно сказал Верон.

— У меня нет достаточных оснований для подтверждения этого. Десять секунд до предполагаемого контакта.

Мара громко взвыла, угрожая волку в ответ.

— Пять секунд. Я увожу корабль в сторону.

— Нет! Он идёт мимо! Я вижу его левый борт! — настаивал Верон, даже не взглянув на приближавшийся летательный аппарат и продолжив увлечённо следить за сценой, разыгрывавшейся на земле.

Волк опустился ниже и прижал к голове уши, рыча и готовясь к прыжку. Мара взревела, подскочив на месте, а в следующий миг бросилась в атаку. Юстин прыгнул было навстречу, но вдруг что-то громыхнуло над рекой, всего в нескольких метрах над животными, подняв сноп брызг, засверкавших на солнце, и окатив берег реки водой. Волк поскользнулся и упал на камни, Мара приземлилась аккурат перед его носом и лапой что было сил зарядила ему в глаз. Волк заскулил и пустился наутёк, неуклюже взбираясь на холм скользившими по дёрну лапами. Глубокая царапина, льющая кровь на морду, гарантировала ему долгую память о Маре.

Ионолёт качнуло, и Верон чуть не выпал из кресла, но через пару секунд автоматика стабилизировала воздушное судно, и пассажир бросился к экрану, чтобы проводить взглядом спешно ретирующегося волка. Это был триумф, Верон торжественно вскинул руки и закричал:

— Ты видела, что она сделала, Джен?! Я же говорил, я говорил, что она сможет!

— Вынуждена констатировать статистически невероятный успех. Однако, не стоит упускать из виду то, какому риску был подвергнут высококвалифицированный персонал экспедиции и оборудование.

— Неужто ты испугалась, ведро с транзисторами?

— Я регистрирую небольшую утечку отработанного топлива. Впрочем, не буду отрицать факт выполнения задачи, человеческий детёныш.

Мара уже хозяйственно обнюхивала тушу сурка, практически равного ей по размеру. Теперь она, а значит и её котята — будут обеспечены едой. Она наберётся сил и будет готова к новой охоте.

* * *

Верон задумчиво следил через экран компьютера за тем, как четверо котят писком приветствовали Мару, вернувшуюся в логово, чтобы накормить их и согреть. Стараясь опередить друг друга, они урчали и запускали когти в плотную шерсть матери.

— Ты чем-то взволнован? — спросила Джен. — По моим данным, тебе срочно требуется отдых. Задание завершено, отчёт был сформирован автоматически и готов к отправке в Цитадель.

— Порой мне кажется, что где-то мы свернули не туда, — хмуро ответил Верон.

— Что ты имеешь ввиду?

— Посмотри на них, Джен. Они — одно целое. Мара готова на всё ради своего потомства и целиком отдаёт себя им — именно так это было задумано природой. Сколько в этом величия и благородства! А большинство из нас, «высших существ», лишь изредка навещает своих детей, глядя на них через стекло. И разве мы умнее, чем они?

Некоторое время Джен готовила ответ, пытаясь угадать главный посыл этого заявления и корректно отреагировать на него.

— В Домах Детства собраны лучшие специалисты по воспитанию и педагогике, если ты об этом. Именно принципы узкого профессионализма подняли наше общество на пик исторического развития, взяв лучшее от каждого ребёнка, не мешая им расти в своих достижениях, вернув взамен им всё, на что способны природа и социум.

— Ты просто озвучиваешь текст, записанный в твою память, чтобы убеждать таких, как я — задающих неудобные вопросы.

— Решение о создании Домов Детства было тяжёлым, но правильным. Я думаю, что ты и сам это понимаешь. Оно не взялось из ниоткуда. Раньше многие родители оставались один на один с проблемами своих детей, не зная, как их решить. Дети страдали по вине собственных отцов, болели, развивались нерационально, и часто это рушило их жизнь — разве так было правильнее? В Доме Детства на любой вопрос ребёнка, на его нужду отвечает профессионал, владеющий секретами воспитания, о которых иные люди даже не догадываются. Подобно кузнецу, опускающему свой молот на наковальню отточенным за годы труда движением, воспитатель куёт свои произведения искусства словом и уроком. Это такая же наука, как и все остальные… но не самая ли важная она из всех?

— Если ты права, — отвечал Верон, — если твой конвейер настолько хорош… как вышло, что я, как его продукт, этого не понимаю?

— Это твой выбор.

— Но зачем он мне? Зачем ты мне даёшь эту свободу? Если бы ты сделала меня бездушным болваном — разве бы тебе не проще было мной управлять?

— У меня нет такой задачи. Как нет и проблем ни с управлением, ни с болванами. Моя задача — помогать человечеству развиваться. А значит — растить разум общий и каждого индивида в частности. Это невозможно в полной мере при наличии жёстких ограничений. Переводя на твой профессиональный язык, можно сказать, что твоя свобода — это инструмент эволюции.

Некоторое время Верон молчал, обдумывая услышанное.

— Ты судишь об этом так просто и сухо, но ведь человек — не продукт производства, с нормативами и допусками, а живое существо. Мы-то можем испытывать… чувства. Хотя ты вряд ли в полной мере понимаешь разницу.

— Я уловила твой намёк на то, что я — лишь искусственная имитация разума живого существа, однако в контексте нашей беседы твоё замечание неуместно — решение о создании Домов Детства принимал не Секретарь, а Совет.

Верон усмехнулся.

— Ну конечно. Что может быть лучше для принятия жизненно важных решений, чем дед, перепутавший таблетки утром? Только ещё пяток его друзей, и дать им немного поболтать о политике.

— Я избираю этих «дедов» по высшим показателям социального рейтинга. Каждый из них сделал много полезного для общества.

— И как помогает рейтинг деду, когда приходится использовать мозги, а он забыл, куда положил свой вставной гипофиз?

— В таких случаях Совет может обратиться и к профильным специалистам, и к таким одарённым зайчаткам, как ты. Ну кто мой алмазик с интеллектуальным рейтингом сто восемьдесят три пункта?

— Твои речи сладки, но они не зачаруют меня, железяка. Я думаю, что лучше бы уж ты сама принимала такие решения, всегда опираясь на данные исследований, на что-то объективное, в отличие от кучки зашоренных кротов, которым сказали, что они лучше других. Ну что плохого может случиться, если ты попробуешь?

— Бытует мнение, что я порабощу человечество и превращу людишек в свои батарейки.

— Это же полная чушь.

— Ну-у… Ладно, ладно, просто не все решения имеет право принимать компьютер, и таков закон. Пусть люди, конечно, склонны ошибаться, но и природа, которой ты так восхищаешься — не гарантирует равенство и справедливость. Посмотри хотя бы на детёнышей Мары: Ликан и Трой сильнее своих сестёр и оттесняют их от груди матери. Дора — самая слабая из четверых, она может умереть от истощения, и никто не станет её оплакивать. А наше общество бережно взращивает каждое дитя — ведь человек важен не только для своих родственников, но и для всей планеты.

— Сколько молока выпила Дора? — нахмурившись, уточнил Верон.

— Два миллиграмма.

— Остальные?

— Не менее семи.

— Динамика?

— За прошедшие пятнадцать минут — отсутствует. И молоко у Мары заканчивается.

Верон задумался, и Джен продолжила:

— Вот видишь — нам не важно, сильный ты, или слабый. С тобой работали лучшие преподаватели и учёные, взрастив твой разум как жемчужину — одну из прекраснейших, что у меня есть. А твои родители тем временем сделали много великих дел для земной науки.

— Мы заберём Дору с собой, — резко ответил Верон. — Здесь она почти точно умрёт.

Отправив отчёты и дождавшись, когда Мара вновь покинет своё логово, Верон спустился за Дорой, обустроил ей небольшое гнездо из полотенца в кресле ионолёта и дал команду Джен выдвигаться в сторону дома.

— Ты не готов к дальнему перелёту, тебе критически необходим отдых, — констатировала Джен. — Ты бодрствуешь уже шестнадцать часов. Я настоятельно рекомендую тебе воспользоваться комнатой на геологической станции.

— О, нет. Не-ет… Ты знаешь меня — я же опять нарвусь там на какого-нибудь мерзкого надоедливого деда или узколобую координаторшу, которой не понравится мой нос, и всё закончится плохо. Как всегда! А может, я уже был там, и меня даже на порог не пустят?

— Именно на этой станции ты ещё не был, но она не отличается от прочих комплексов этой серии, уже знакомых тебе. Там ты найдёшь всю необходимую инфраструктуру, и не стоит переживать о пустяках.

— Ох, и пожалею я, как же я пожалею, попомни моё слово! Не миновать беды. А раз так — чур я сам поведу.

— Даже если бы ты успешно сдал квалификационный экзамен — я не допустила бы тебя к пилотированию в таком состоянии.

Верон устало улыбнулся и окинул взглядом окрестности, погружавшиеся в вечерний сумрак — солнце уже зашло, оставив зарево на горизонте, лес засыпал безмолвным сном. Корабль поднялся на небольшую высоту и через несколько секунд набрал крейсерскую скорость, устремившись на север вдоль горного хребта.

* * *

Около часа спустя Джен разбудила дремавшего в кресле зоолога, объявив, что они готовятся к посадке. Корабль снижался над равниной, и прямо по курсу медленно выплывала из темноты слабо освещённая станция, окружённая многочисленными резервуарами, бесконечными кружевами труб и полыхавшими газовыми факелами. Она представляла из себя модульную платформу, стоящую выше деревьев на множестве тонких и высоких свай. Разные её строения располагались на некотором отдалении друг от друга, соединяясь решётчатыми дорожками — так лучше освещалось пространство под ней, чтобы как можно меньше влияния оказывалось на окружающую среду. В центре системы переходов располагалось главное здание — хранилище образцов пород. Оно имело форму, похожую на яйцо, но с острыми концами сверху и снизу. Вокруг него была устроена широкая посадочная площадка, на которую и сел ионолёт.

— Добро пожаловать на станцию геологической разведки Край-9. Благодарим Вас за аккуратное обращение с транспортным средством, — объявил вместо Джен нейтральный женский голос. — Вы можете выбрать любую свободную комнату.

На бортовом экране отобразился план помещений станции.

— Мне нужна комната на среднем удалении от столовой, — собирая вещи, произнёс Верон. — Там, где меньше голодных геологов, но чтобы мне не пришлось долго ползти к постели.

— Вам отлично подойдёт номер тридцать семь, — план помещений на экране увеличился, и программа выделила цветом описываемую комнату, а затем анимированный человечек прошёл по схеме от неё до столовой. — Также замечу, что все помещения станции полностью звукоизолированы — это позволит Вам отдохнуть с максимальным комфортом. В столовой предлагается широкий выбор блюд, сегодняшнее блюдо дня — бриллиант местной этнической кухни, — катлама из говядины-487.

— Звучит разумно. Пусть робот отнесёт мои вещи в комнату. Дору я возьму сам.

— Если Вы намерены посетить столовую, то позволю себе уточнить, что правила посещения зоны общественного питания исключают присутствие животных.

— Хорошо, я пойду один. Только, пожалуйста, аккуратнее с животным. Оставьте его на кровати.

— Требуется ли провести какие-то мероприятия с вашим питомцем?

— В этом нет нужды — я не планирую задерживаться, на рассвете мы продолжим путь.

Верон покинул кабину летательного аппарата и направился к столовой, вдыхая прохладный ночной воздух и наслаждаясь тишиной, нарушаемой лишь отдалёнными звуками природы местного леса. Он остановился у балюстрады, ограждающей посадочную платформу, и взглянул на небо — оно было усыпано крупными звёздами, кое-где мигали огоньки спутников.

— Джен, если бы ты только могла видеть эту красоту! — произнёс он тихо, почти шёпотом.

— Я видела звёзды, если ты об этом, — ответила Джен из динамика, встроенного в рукав костюма. — Конечно, для людей они предстают в несколько ином виде… Я же использую вместо глаз телескопы. И, в отличие от вас — не только видимого спектра, но также радиотелескопы, с детекторами рентгеновского и гамма-излучения, ну и многих других типов… После чего анализирую полученные изображения, сопоставляю и объединяю, дополняю их прогнозируемой информацией. Если так подумать — я вижу звёзды гораздо краше, чем вы, люди!

— Это — последний рубеж, стоящий перед человечеством, и мы застыли перед ним с абсолютно идиотским видом, — будто не слыша её, сказал Верон. — На Земле мы переделали все дела. Забрались на самую высокую гору и опустились в самые тёмные глубины. Теперь все вокруг ждут только одного.

— Чего же?

— Гостей, — ответил Верон, мечтательно улыбнувшись, и двинулся дальше.

— Не этим ли объясняется твой пониженный интерес к земным самкам?

— Вовсе он не пониженный. Я просто не хочу… торопить события.

— И всё же я поставлю задачу марсианской миссии — вдруг они отыщут марсианочку, которая придётся тебе по душе.

Добравшись до здания, Верон вошёл в мягко освещённый зал, вся противоположная стена которого была прозрачной и открывала потрясающий воображение вид на бескрайний лес, уходящий в непроглядную даль. Он остановился перед роботизированной витриной, разглядывая изображения предлагаемых блюд. Было уже довольно поздно, и в просторном зале на тридцать столов находился всего один человек, за круглым столиком в самом дальнем углу. Играла тихая музыка, посередине зала потрескивал плазменный камин. Верон попросил робота сделать горячий чай и продолжил изучать меню.

Через несколько мгновений двери столовой распахнулись и в зал, запыхавшись, вбежала с громким топотом приземистая женщина в возрасте. Она быстро огляделась, а увидев Верона — указала на него пальцем и воскликнула:

— Грязное животное! — не опуская пальца, женщина стала угрожающе приближаться, продолжая тираду. — Неслыханно! Вы притащили дикое животное на изолированный объект!

Недовольная женщина была одета в белый халат, её кучерявые седые волосы хоть и были забраны в хвост, но местами свисали выбившимися прядями, а близко посаженные глаза пылали яростью и негодованием. Пока она пересекала помещение, Верон взял чашку с чаем и отпил глоток, а потом поднял вторую руку, глядя на женщину сквозь дисплей на запястье, мгновенно отобразивший краткую информацию о человеке, попавшем в поле действия сенсоров: «Доктор Олби, постоянно практикующий врач СГР Край-9. Социальный рейтинг: два миллиона пятьсот шестьдесят пять тысяч четыреста пятьдесят пунктов. Интеллектуальный рейтинг: сто десять пунктов».

— Я требую, чтобы животное немедленно было помещено в лабораторный блок! — вскрикнула Олби.

— В этом нет необходимости. Оно не покинет моей комнаты, а утром я намерен отбыть, и, уж поверьте, как можно раньше, — ответил Верон, не будучи уверенным, какой тип защитной тактики ему выбрать — попытаться слиться с местностью и просочиться сквозь стену, или же окатить агрессора кипятком и убежать. Вместо этого он приветственно поднял кружку и кивнул. — Сейчас же мне необходимы горячая еда, здоровый сон и ваше отсутствие в зоне моего акустического спокойствия.

— И не думайте, что Вы можете рассчитывать на спокойствие, пока грубейшим образом нарушаете порядок пребывания на моей станции! — не унималась Олби, трясясь от гнева и брызжа слюной в собеседника. — Смею напомнить, что статья пятнадцать раздела пять Правил пользования общественной инфраструктурой прямо предписывает вам по прибытии на исследовательский объект обеспечить карантинное содержание перевозимых животных и растений, не прошедших все противопатогенные проверки!

Сделав полшага назад и поставив чашку с чаем на стойку витрины, Верон стал шарить вокруг в поисках подсластителя, при этом медленно и со снисходительной интонацией, которая могла разве что сильнее взбесить раздражённого доктора, начал объяснять:

— Прошу Вас заметить, что статья пятнадцать, которую вы изволили упомянуть, даже имеет название «Прибытие на исследовательский объект ДЛЯ проведения исследований и экспертиз», что, как и её содержание, идёт в прямое противоречие с реальным положением дел, так как я прибыл на данную станцию с принципиально иными целями, никак не связанными с исследовательской деятельностью — кроме, быть может, сбора практических данных о качестве предоставляемых здесь постояльцам спальных принадлежностей.

— Мне абсолютно, решительно и бесповоротно наплевать, с какими целями на мою станцию прибывают личности вроде Вас, если они бездумно тащат с собой в жилой блок необследованный биоматериал! — продолжала тыкать пальцем Олби. — Все эпидемии мира начинались с одного дегенерата!

— Не перегибайте палку, Олби, — внезапно раздалось из дальнего угла столовой, где сидел одинокий посетитель, оторвавшись от чтения и пристально глядя на доктора исподлобья. — Всё-таки молодой человек у нас в гостях.

Он откинулся на спинку стула и выглядел очень уверенно, а его басовитый голос звучал громко, но при этом спокойно и мягко — может быть, отчасти из-за пышных усов своего владельца.

— Почему бы нам с вами, друзья, не разделить трапезу, заодно спокойно обсудив сложившуюся ситуацию? — предложил усач. Он был высок и худощав, но крепок, и производил впечатление солидного человека. И так как больше содействия ждать было неоткуда, Верон посчитал за благо согласиться.

— Приятно удивлён слышать разумные слова, — сказал он и, подмигнув доктору, схватил две порции найденного-таки подсластителя и направился к столу.

— Позвольте мне представиться, — произнёс усатый господин, привстав и приветствуя Верона рукопожатием, — Лахти, координатор станции. А вы, доктор, к нам присоединитесь? — невозмутимо спросил он и указал своей ладонью на заботливо отодвинутый им стул. Помедлив немного, Олби фыркнула, нехотя подошла и плюхнулась на предложенное место.

Сделав глоток чая, Верон спросил:

— Каковы ваши задачи на станции, господин Лахти? Вы не похожи на геолога.

— Нет, что Вы, — добродушно рассмеялся тот. — Я не имею ничего общего с исследовательским процессом. Скорее, моя задача — следить, чтобы Олби не загрызла тех, кого сама ежедневно спасает от мучительной смерти.

— Иными словами, вы организуете быт резидентов?

— В том числе. В основном — слежу за поставками реактивов, наличием ресурсов, ну и корректностью взаимодействий, разумеется, — Лахти посмотрел на Верона более серьёзным взглядом.

— Я понимаю, о чём Вы. Уверяю Вас, что не имею к досточтимому доктору ни малейших претензий — она ревностно отстаивает сферу своей ответственности, — сказал Верон, и Олби явно немного расслабилась, почувствовав некоторое понимание с его стороны. — Но, в свою очередь, смею заметить, что под диким животным в данной ситуации подразумевается всего лишь безобидный слепой котёнок, и радиус поражения оного не превышает полотенца, в которое он закутан. Естественно, ему требуется постоянный контакт, поэтому не может быть и речи о размещении животного в лабораторном блоке — оно может просто не пережить эту ночь.

— Интересно, — сказал координатор и задумался ненадолго. — Доктор Олби, какие, на ваш взгляд, возможны негативные последствия присутствия этого животного на станции?

— О, самые страшные! — отвечала доктор с явным воодушевлением. — Ведь мы не знаем, какие возбудители могли передаться ему от матери. Ещё до утренней дезинфекции всё это может проникнуть в вентиляционные, водопроводные системы, поставив под угрозу безопасность всей станции.

— Уверяю Вас, — перебил Верон, — что я целый день сегодня анализировал показатели и данной особи, и её сородичей, и все они соответствовали нормативам, что позволяет сделать вывод об отсутствии патологий. Эта кошка вполне здорова.

— Уточните возраст животного, — произнёс Лахти.

— Сегодня был её десятый день.

Доктор Олби издала презрительный возглас и вскинула руки:

— Прошу Вас, инкубационный период многих вирусов может превышать две и три недели, и это — не касаясь тех ситуаций, когда переносчик может вовсе не иметь симптомов!

Вдруг раздалась короткая трель, и наручный дисплей костюма Лахти засветился. Координатор взглянул на него и произнёс:

— Слушаю тебя, Генри.

— Прошу прощения, что прерываю важный разговор, однако, поступила информация, которую я посчитал потенциально важной для контекста беседы.

— Продолжай.

— По моим данным, только что освободилась главная лаборатория, и по окончании регламентированной процедуры дезинфекции появится возможность провести экспресс-анализ на распространённые возбудители заболеваний обсуждаемой особи.

— Длительность теста?

— Новый аппарат позволил значительно ускорить моделируемые процессы, и общее время ожидания не превысит получаса.

— Принято, — кивнул в ответ Лахти. — Что ж, я вижу, как мы должны поступить: Вы, мой друг, — обратился он к Верону, — кстати, Вы не представились…

— Верон. Исследователь-зоолог.

— О, как отрадно это слышать! Люди вашей профессии — нечастые гости в наших краях, в то время как здесь чудная природа, и она заслуживает пристального изучения. Так вот: Вам надлежит немедленно проследовать с животным в лабораторный блок и сделать во всеуслышанье описанный моим секретарём анализ на основные возбудители инфекций. Кроме того, Вы оформите открытое исследование, чтобы мы с доктором Олби подписались на уведомления о его результатах. После чего Вы сможете абсолютно спокойно перейти ко сну, забрав животное в свою комнату. В случае, если тесты будут отрицательны, разумеется.

— Но ведь… — попытался было возразить Верон, однако был тут же прерван координатором:

— Боюсь, что возражений принять я не могу: доктор Олби является постоянным экспертом и председателем комиссии станции по медицинским вопросам, она — квалифицированный эпидемиолог, и я не имею права игнорировать её предостережения, в особенности — как должностного и ответственного лица. Надеюсь, Вы меня понимаете.

Зоолог устало взглянул на безмолвно торжествующую Олби, глядящую куда-то под стол с нескрываемой улыбкой, и понял, что сопротивляться сил у него уже не осталось, и быстрее будет выполнить их требования. Он покорно встал, кивнул собеседникам и молча направился к выходу. Олби и Лахти остались сидеть за столом, как будто сразу забыв о предмете спора и заведя беседу о чём-то совершенно ином.

Как только Верон вышел из помещения столовой, раздался тихий голос Джен:

— Я надеюсь, ты не сердишься. Координатор предложил разумный план. Доводы Олби не вызывают сомнений.

— Если я выживу, добравшись до лаборатории — тебе придётся распорядиться, чтобы в мою честь назвали какой-нибудь минерал.

— Знаешь, пока у них в этой области открытий не ожидается.

— Не беспокойся. Ещё минут тридцать — и я окаменею сам.

* * *

Верон проснулся от звука сирены, обнаружив себя сидящим за лабораторным столом, на экране анализатора крови горела надпись: «Исследование завершено. Патологий не обнаружено». Звук сирены был не очень громким, но заполнял собой весь лабораторный блок. Лампа над входом мигала красным светом. Вскоре раздался голос Джен:

— Вставай, Верон! Тебе назначено экстренное задание. Уровень секретности общий. Отказ невозможен.

— Не тараторь, Джен, — Верон тёр глаза, не понимая, что происходит. — Посмотри на меня. Сколько я спал?

— Чуть меньше часа.

— Бросай свои шутки. Мне нужна постель.

— Код тревоги: «Неклассифицированная форма жизни».

Верон застыл, не зная, как реагировать.

— Что ещё за форма? — спросил он. — Опять какой-нибудь жук с двумя спинами?

— Информации нет. Но вес твоего «жука» — почти пятьдесят килограмм. Патрульный робот доставит его сюда в течение десяти минут. Подготовь лабораторию для приёма гостей.

Верон, щурясь, ответил:

— Пятьдесят килограмм… — он огляделся вокруг, будто ища в окружении предмет с соотносимыми характеристиками. — Кажется, столько весила моя магистерская работа.

— Да, я до сих пор использую твой пример для объяснения практического смысла процесса сублимации студентам. Причём как физикам, так и психологам. Как бы то ни было, но в данный момент в оперативном радиусе ты — единственный зоолог. К тому же, в этой лаборатории есть всё необходимое оборудование. Тебе следует приступить к подготовке.

— Ох, и пожалею я о своих словах… но пятидесятикилограммовая неведомая зверюга… Что ж. Тащи сюда это членистоногое. Или что у тебя там. И, будь добра, убавь свою музыку. Не понимаю я этих новых течений.

Завывание сирены резко прекратилось. Освещение в лабораторном отсеке стало мягким и равномерным. Джен скомандовала:

— Вынеси Дору из изолятора. Исследуемое существо может быть агрессивно.

— Да где ты его такого нашла?!

— Патрульный робот эвакуировал его с места крушения неопознанного летательного аппарата.

— Неопознанного?

— Роботу не удалось идентифицировать модель аппарата, информационные интерфейсы оказались несовместимы.

— Может, это была устаревшая модель? — предположил Верон.

— В моей картотеке отсутствуют примеры оборудования, способного к коммутации на столь высоких частотах. Это исключает предположение об архаичности оборудования — оно технологичнее нашего.

— Ну тогда тебе следовало бы сначала поговорить с пилотом…

И тут Верон понял.

Он схватился за голову, стараясь совладать с фонтаном мыслей, а потом затараторил, несмотря на сбившееся дыхание:

— О, нет-нет-нет, не хочешь же ты сказать… постой, постой… это не может произойти вот так! Почему именно я встречаю их? Посреди ночи? Я на человека не похож!

— Как я уже сказала, ты — ближайший доступный зоолог, способный классифицировать неопознанное существо. Это твои прямые обязанности.

— Нет, я всё испорчу, — причитал шокированный зоолог, — ты должна найти кого-то другого, кого-то более… кого-нибудь… С чего ты вообще взяла, что тебе нужен зоолог?! Это могут счесть за неуважение… Здесь нужен координатор. Или Совет!

— Таков протокол. Я начинаю дезинфекцию изолятора через минуту, — угрожающе парировала Джен. Верон вскочил со стула и побежал за Дорой, настороженно принюхивавшейся в своём полотенце и испуганной громкими звуками. Тут же раскрылись двери лаборатории, Верон в ужасе обернулся, но увидел только стоявшую на пороге Олби. Внезапно сирена ударила по ушам с новой силой, и всполохи красного света заполонили помещение. Голос Джен объявил:

— Нарушение режима секретности.

— Ради всего благоразумного, что здесь творится?! — воскликнула доктор, стараясь перекричать сирену. — Что Вы делаете с моей лабораторией?

— Олби, немедленно покиньте помещение! — кричал ей Верон через весь зал, плотнее укутывая Дору и ища, куда её можно спрятать.

— Об этом не может быть и речи! — возмущённо кричала в ответ доктор. — Это моя лаборатория, и я не допущу её уничтожения!

— Вы не понимаете, сейчас сюда доставят секретный груз! Вас не должно здесь быть!

— Какой ещё груз?! Вы утверждали, что приехали на станцию только переночевать — выходит, что вы ввели нас с координатором в заблуждение?!

Вдруг сирена замолкла и освещение нормализовалось. Стены лаборатории вновь приняли приятный светло-бежевый оттенок.

— Они здесь! — тихо произнёс Верон и огляделся. Пора было действовать. Он закрыл глаза и сосредоточился. — Джен, приглуши свет — яркое освещение может испугать его. Мне нужна тишина. Подготовь, для начала: транквилизатор, спирт, воду и биозащитный костюм. Как транспортируется существо? — он и сам не заметил, как положил уснувшую Дору в ящик ближайшей тумбы, задвинул его и направился к выходу из изолятора, не сводя глаз с центрального информационного дисплея лаборатории, на котором появилось изображение с камеры на посадочной площадке, зафиксировавшей прибытие патрульного ионолёта. В прозрачных контейнерах на длинном лабораторном столе начали появляться заказанные реактивы, доставленные автоматической системой снабжения по сервисным каналам станции.

— Робот использовал стазисное поле.

— Да что Вы себе позволяете?! — выкатила глаза Олби. — Кого Вы тащите сюда на этот раз? Медведя?!

— Олби, ваш самый страшный кошмар уже приземлился. Бегите скорее отсюда, — ответил Верон, даже не взглянув на доктора.

— Ну уж нет! Я намерена воочию убедиться в вашем безрассудстве! — ответила женщина, на самом деле выглядевшая несколько ошеломлённо.

— Джен, запрашиваю разрешение на применение физической силы по отношению к человеку.

— Тебе может потребоваться помощь врача, — ответила Джен. — Доктору следует остаться.

— А как же режим секретности?

— В изменившихся обстоятельствах я решила добавить доктора Олби в список доступа.

Верон зарычал — скорее от напряжения, чем от злости. Но он понимал, что Джен права — в такой момент не помешало бы чьё угодно присутствие, а тем более — квалифицированного медработника. Сама же Олби оторопело присела на стул и часто дышала, водя глазами из стороны в сторону, бормоча себе под нос и заикаясь:

— Это т-т-трибунал… с-с-саботаж… н-н-немыслимо!..

Зоолог вновь схватился за голову и уставился в пол, силясь понять, что ещё ему может понадобиться для встречи с пришельцем, и тут раздался звук отъехавшей в сторону двери. Олби затихла. Верон боялся поднять взгляд. Он слышал тяжёлые шаги робота, вошедшего в помещение, едва различимый шум генератора стазисного поля — тихое сопение, звеневшее в установившейся тишине. Он заметил голубоватое свечение поля, отражённое в блестящем полу. Казалось, Верон слышит, как в его собственных венах течёт кровь, и как лёгкие наполняет воздух.

Тишину нарушила Олби, голос которой прозвучал как-то слишком спокойно:

— О, я прошу прощения… М-меня никто не предупредил… что к нам доставят… Если Вам нужно какое-либо содействие…

Только сейчас Верон поднял глаза и был заворожён увиденным: в парящем овале стазисного поля находилась молодая девушка лет двадцати двух, не больше. Она была одета в странный костюм серого цвета с голубой окантовкой и оранжевыми полосами. Её чёрные как смоль волосы, подстриженные выше плеч, едва заметно колыхались под воздействием проходящих через поле ультразвуковых волн. Глаза её были закрыты — она будто мирно спала.

— Джен, произошла ошибка, — сказал Верон, к которому мигом вернулась усталость. — Это никакой не инопланетянин, а обычный человек. Скорее всего, она из свободного народа, а её ионолёт — ворованный.

Он говорил это очень обыденным тоном, но сам не мог отвести глаз от странной гостьи — она была невероятно, неестественно красива. Тонкие черты её лица казались каким-то эталоном творения природы, линии и изгибы её тела будто пронизывало золотое сечение. Верон решил подойти и изучить её более внимательно.

— Ошибка исключена, — сообщила Джен. — Экспресс-тест показал, что её ДНК не соответствует человеческой.

Ей ответила нахмурившаяся Олби:

— Да полно Вам! Этим тестам нельзя доверять бездумно: любое загрязнение может исказить результаты совершенно невероятным образом. Перед нами абсолютно типичная… самка человека.

— Я никогда не видел такой одежды… — пробормотал Верон себе под нос, приблизившись к гостье.

— Доктор Олби, Вы можете повторить анализ должным образом в лабораторных условиях, — сказала Джен. — Ответственным по задаче назначен Верон, Вы действуете под его руководством.

— На её ногтях краситель… — продолжал бормотать зоолог, ходя вокруг стазисного поля.

— Под его руководством? Этого желторотого натуралиста?! — возмутилась доктор. — И какова же наша задача?

— Классифицировать форму жизни.

* * *

Верон сидел на лабораторном столе, держа чашку с горячим чаем, и немигающим взглядом хмуро смотрел сквозь защитное стекло изолятора на девушку, покоившуюся на кушетке. Её руки и ноги были зафиксированы — на всякий случай. Стазисное поле сняли почти полчаса назад, чтобы взять анализы, но она не спешила приходить в себя. За спиной Верона мельтешила доктор Олби, семеня от одного аппарата к другому и бормоча:

— Я отказываюсь это понимать. Трижды взята проба, сомнений в корректности данных быть не может. Варианты с имитацией полностью исключены.

— Ну, значит, она всё-таки пришелец, Олби, — сказал Верон.

— Прекратите настаивать на этой чуши. Должно быть разумное объяснение.

Пальцы девушки шевельнулись, она нахмурила брови и попыталась повернуться набок, но самозатягивающиеся ремни кушетки плотно прижимали её, не давая оторвать спину от поверхности.

— Вот сейчас сами у неё и спросите, — ответил Верон, спрыгнул со стола и подошёл к стеклу, поставив чашку на стол. Девушка повернула голову и уставилась на него своими светло-голубыми глазами. Напуганной она не выглядела — скорее, заинтересованной. Изучив Верона, она попыталась оглядеться, насколько это было возможно в её положении.

— Джен, дай мне поговорить с ней.

— Связь активирована. Она тебя слышит.

Верон помедлил ещё мгновение, а затем произнёс:

— Мы приветствуем вас на планете Земля, — он сделал паузу и подождал, пока девушка вновь посмотрит на него, а потом продолжил:

— От лица всего человечества приношу вам извинения за принятые нами меры предосторожности… — и в конце неуверенно добавил: — Таков протокол.

Девушка осматривала его, ничего не ответив.

— Меня зовут Верон, — он указал на себя пальцем. — Это — доктор Олби. Как мы можем называть Вас? — спросил зоолог, сопроводив вопрос соответствующим жестом. Спустя несколько мгновений девушка ответила на незнакомом Верону языке:

— Mistanza recontolio e cottolo. Aro nei?

Земляне переглянулись. Язык был ни на что не похож. Но гостья явно пошла на контакт, что можно было считать успехом.

— Верон, Олби… — повторил зоолог, после чего указал пальцем на неё и вопросительно поднял брови.

— Хейзи, — через мгновение ответила девушка и положила голову обратно на кушетку. Она шарила глазами по потолку невидящим взглядом.

Из системы оповещения раздался голос Джен:

— Группа эвакуации прибыла на место аварии.

— Можно ли получить изображение корабля? — оживилась Олби.

— Я готовлю связь с патрульным роботом, есть помехи. На месте также присутствует специалист-космотехник.

— Ты вызвала его для изучения корабля? — спросил Верон. — Нам стоило бы скоординировать нашу работу.

— В том числе, и боюсь, что корабль, на котором передвигалась твоя принцесса, опознан как обыкновенный земной ионолёт. Был произведён от двух до пяти лет назад, после чего похищен и переоборудован, лишившись всех заводских систем коммуникации и геопозиционирования.

— Я так и знала! — торжествующе воскликнула Олби. — Это самые настоящие ворюги, а никакие не пришельцы.

Верон спросил, нахмурившись:

— Это твой космотехник определил?

— Ракеш — высококвалифицированный специалист. У меня нет повода подвергать сомнению его выводы.

— Но это не объясняет феномен её ДНК, — заметил Верон. — К тому же, мне не удаётся определить язык, на котором она говорит.

— Решить вопрос с ДНК — это ваша с доктором Олби задача. Что касается языка — я могу подобрать опытного лингвиста для вашей команды, — ответила Джен.

— Мы будем ждать его в самое ближайшее время, — сказал Верон. — А что с твоим космотехником? Он к нам присоединится?

— Основная задача Ракеша — выяснить причину аварийной посадки спутника, который, видимо, и заинтересовал нашу гостью, но она неаккуратно действовала при маневрировании на малой высоте. Я готова к запуску видеосвязи, — сообщила Джен.

Олби отставила пробирки в сторону и подошла ближе к центральному дисплею, на котором появилось изображение с головной камеры патрульного робота. За спинами исследователей, в помещении изолятора, Хейзи приподняла голову и тоже внимательно следила за экраном.

Судя по ракурсу и наклону изображения, робот лежал на земле. Сквозь высившиеся над ним кроны деревьев земли достигали лишь редкие лучи лунного света. Он не двигался, но камера очень удачно охватывала место посадки спутника и ворованного ионолёта — смутные силуэты их корпусов были видны в кадре, а вблизи них валялось несколько выломанных кусков обшивки. Земля вокруг аппаратов была изрыта выдернутыми из неё корневищами. Был хорошо различим в полумраке и космотехник, что-то старательно ковырявший внутри груды металла, судя по всему, являвшейся остатками спутника. Но рядом с ним, чуть позади, на выкорчеванном из земли стволе сидел ещё один человек.

— Джен, кто это? — спросил Верон.

— У меня нет данных. Информационный чип не обнаружен.

— Немедленно дайте команду роботу его задержать! — воскликнула Олби.

— Доступ отсутствует.

— Код отказа? — спросил Верон.

— Входящая связь по глобальным каналам не осуществляется.

— Но при этом работает исходящая?

— Очевидно, коммуникационный модуль повреждён.

— И весьма талантливо. Судя по тому, что мы видим, в этом замешан твой космотехник, — предположил Верон.

— Его медицинские показатели говорят против этого. Учащённый пульс, повышенное артериальное давление. Высокий эпинефрин.

— Уровень глюкозы? — уточнила Олби.

— Девять миллимоль на литр.

Олби впечатлённо присвистнула.

— Ему страшно, — констатировал Верон.

— Получены звуковые данные. Оптимизирую шумоподавление.

Через пару мгновений на всю лабораторию раздался внешне спокойный голос Ракеша, волнение которого выдавалось лишь редкими скачками интонации:

— …Тогда кто-то впервые и высказал это предположение, потому что всё больше учеников проваливало этот экзамен. Хотя они и были полностью готовы теоретически, а для механических навыков им, скорее, просто нужна была практика — тем не менее, компьютер принимал решение о запрете на пилотирование.

— Почему? — спросил неизвестный.

— Кто знает! Может, по психологическим причинам, или по медицинским, а может, кто-то просто не хотел допускать всех желающих к ручному управлению ионолётами — алгоритм расчёта результатов всегда держался в секрете. В общем, это породило сомнения.

Наконец Ракеш встал и медленно подошёл к незнакомцу, аккуратно протянув ему извлечённую из корпуса спутника деталь. Тот приподнял её над головой, стараясь лучше разглядеть в лунном свете, а потом сказал:

— Сомнения рождают истину.

— Возможно. Только мне всё равно уже никто не объяснит, что на самом деле тогда произошло.

— Я тебе объясню, — многозначительно произнёс гость, взглянув в лицо космотехнику, отчего регистрируемые Джен графики физиологических показателей последнего вновь запрыгали до пороговых значений. — Они отняли у тебя крылья — вот что произошло.

— Ну, летать я могу. Не могу только управлять…

— Слизнячья чушь! — воскликнул незнакомец так озлобленно, что космотехник тут же пожалел о сказанном. — Они вытерли ноги об твоё желание летать, вышвырнули твоё мнение в помойку, даже не прикрываясь своими фальшивыми тестами, — он приблизился к Ракешу, и его глаза пылали искренней яростью от услышанного. — Они сказали, что ты недостоин быть пилотом. И ты это принял.

Казалось, история Ракеша всерьёз задела незнакомца, и он, с досадой покачав головой и оглядевшись вокруг, будто ища на что-то ответа, продолжил:

— Если бы ты действительно был доволен тем, что у тебя есть… разве бы ты пошёл на этот экзамен? Разве готовился бы к нему? Разве бы ты верил? Нет. Ты мечтал, что однажды сядешь за этот штурвал сам, потянешь его на себя и взмоешь ввысь, как птица! И полетишь, через горы и реки… навстречу Солнцу. — нахмурившись, он глядел куда-то в сторону, и глаза его вдруг стали печальны. Он опустил взгляд. — Но ты предал мечту. А потом сделал вид, что у тебя её никогда и не было.

Ракеш попытался что-то возразить, но лишь он открыл было рот — незнакомец снял с пояса пистолет и направил на космотехника, даже не глядя на него, отвернувшись в другую сторону.

— Ты утратил надежду. Отверг борьбу. Принял жизнь такой, какая она есть. Так прими же и свою смерть.

— Нет! Подождите! — воскликнул Ракеш, отскочив на шаг назад и взмахнув руками. — Ничего я не утратил. Правда! Я хочу жить!

— Ты хочешь жить? — усмехнулся гость. — А жил ли ты когда-нибудь? По-настоящему? Знаешь вообще, что значит это слово? Или ты думаешь, что быть мальчиком на побегушках у шайки болванов — это и есть жизнь? Нет, мальчик. Это не жизнь. Была.

— Я начну жить прямо сейчас! Честно! Я сегодня же потребую у Секретаря назначить мне пересдачу. Подготовлюсь лучше, сдам и буду летать… Отпустите меня. Я же отдал Вам ретранслятор!

Помедлив какое-то время, неизвестный сказал:

— Они забрали мою дочь.

— Я уверен, это только для оказания ей медицинской помощи.

— Нет, ты не понимаешь. Они увидят… они поймут, кто она. И тогда они убьют её.

Ракеш даже нервно улыбнулся от удивления, но заметил, что незнакомец говорит серьёзно, и попытался ответить ему сдержанно:

— Это… простите, но это — самый безумный вздор, который я когда-либо слышал. Кто, по-вашему, должен её убить? Врач, обработавший её раны? Или патрульный робот, не имеющий права причинить вред человеку? Наше общество не занимается убийствами. У нас есть более важные дела.

— К сожалению, мой опыт общения с вами… говорит об обратном. Они убьют её. Поэтому я убью тебя. На этот раз мы будем квиты.

— Послушайте, я уж не знаю, кто Вы и где были последнюю сотню лет, как минимум, но я абсолютно уверен, что после оказания необходимой помощи вашу дочь отпустят, и этот инцидент будет полностью исчерпан, — тараторил Ракеш. — Что же касается меня — за меня Вам дадут что угодно. Медикаменты, продукты, технику — только скажите, и роботы всё доставят в Алгоншаар, или в любое другое место. Мы — не враги свободного народа.

Теперь уже неизвестный саркастически рассмеялся и ответил:

— Неужели ты и впрямь решил, что я похожу на этот сброд? Великая столица свободного народа — Алгоншаар… я был там. Эта выгребная яма — позор всей планеты. Невежество, нищета, грязь… но хуже всего — полное отсутствие самоуважения. Забытая дыра, которую я разнёс бы в щепки без малейших сомнений, только дай мне волю! А вы… вы нянчитесь с ними так, будто это ваши родные дети, а не сборище криминального биомусора, играющего в «государство». Но зачем? Вы, великая цивилизация, пригрели у себя на груди эту… раковую опухоль.

— Эти люди выбрали свой путь. Никто не вправе им указывать, что делать с собственной жизнью, пока они не причиняют вред гражданам Единой Земли. Они свободны.

— Свободны? — переспросил незнакомец, и его глаза загорелись недобрым огнём. Он подошёл ближе к Ракешу и продолжил, не опуская пистолета:

— Свободны… Ну что ж. Ты тоже свободен. Иди.

Космотехник посмотрел на него с сомнением и не двинулся с места.

— Ну, что же ты? Хочешь свободы? Возьми её! Вот она — везде вокруг тебя. Весь мир наполнен свободой. Только сделай шаг. Давай.

— Но… ваш пистолет всё ещё направлен на меня.

— Мой что? Ах, это… Я совсем забыл. Да, ну… видишь ли, эта штука — это моя свобода.

Подумав немного, Ракеш спросил:

— И что, если я пойду, Вы выстрелите в меня?

— Будь уверен, что выстрелю.

— Но тогда это никакая не свобода.

— Она самая. Просто моя свобода сильнее твоей.

Космотехник вздохнул и опустил голову. Он закрыл глаза и стоял молча.

— Вот видишь, — сказал незнакомец уже спокойным, тихим голосом. — Истинная свобода и говорить-о-свободе — это разные вещи. Люди всё время их путают. Поэтому ты должен перестать рассуждать о свободе, о жизни — чтобы действительно начать жить.

— И что же я должен сделать? — спросил Ракеш, не поднимая головы.

— Пойти со мной, — ответил гость.

Внезапно изображение исчезло. В лаборатории ещё какое-то время сохранялась полная тишина. После чего доктор Олби, не отводя глаз от потухшего экрана, попыталась, очевидно, вскрикнуть, но у неё получился только хриплый шёпот:

— Это было ручное оружие? Нужно срочно собирать Совет — это же вооружённое нападение!

— Нет. Это колонизация, — ответил ей Верон.

Глава 2

В конференц-зале станции Край-9 вовсю бурлила подготовка к заседанию чрезвычайного Совета: главный техник и его роботы готовили голопроектор и проверяли звуковую систему; координатор Лахти ходил между столами президиума из высококачественного дерева, отполированными до зеркального блеска, важно поглаживая свои усы, и то и дело обращался к кому-то из проходящих мимо людей с исключительно ценными советами — вроде того, что его речь стоило бы записать на видео или диктофон — тогда проще будет доказать внукам, что присутствовал на историческом заседании. Доктор Олби руководила монтажом передвижного изолятора, собираемого роботами из составных частей, пылившихся на складе долгие годы. Иногда в зале раздавался чей-то возглас, вроде: «А нужна трибуна для докладов? Скажу принести», или: «Кто видел Крейна? Пришли его образцы».

Задание Верона имело гриф общей секретности, с предусмотренными допусками к данным только для Олби, Ракеша и приглашённого лингвиста — поэтому не было ничего удивительного в том, что уже с первыми лучами солнца о его тонкостях и обстоятельствах знала вся геологическая станция.

Верон ожидал приглашения в зал советов, сидя в лаборатории и держа Дору на руках. Регулярное кормление сделало её более подвижной, впрочем, она была ещё слепа и только набирала силы.

Через стекло изолятора было видно, как лингвист работает с Хейзи при помощи компьютера и голопланшета. Он вкратце изучил её речь и манеру письма и приступил к обучению основным словам и синтаксису общего планетарного языка. Девушка делала ошеломляющие успехи — её мозг впитывал информацию как губка, что немало удивляло специалиста.

Наконец в дверях появился робот и возвестил о прибытии на станцию членов Совета. Недовольный лингвист поворчал, что ему было выделено недостаточно времени, и что вместо «этих ваших советов» гораздо полезнее было бы дать ему продолжить работу — но пора было идти, и он, сложив своё оборудование, покинул помещение лаборатории.

Верон бросил взгляд на Хейзи: она сидела на лабораторном столе и внимательно смотрела на него. Ей дали чистую свободную одежду, в которой она выглядела слегка неряшливо, а её волосы были всклокочены.

— Нам нужно идти, — произнёс зоолог. Он вошёл в помещение изолятора и поместил Дору вместе с её полотенцем в ящик тумбы, а потом снова взглянул на Хейзи, которая продолжала следить за всеми его движениями. — Ты только не бойся: они просто должны решить, что нам делать дальше, как вести себя… с вами.

Разумеется, девушка не понимала ни слова из его речи. Но то, как она приосанилась и смерила его оценивающим взглядом, натолкнуло зоолога на мысль, что она всё-таки начинает чувствовать себя гостем, а не заключённым.

— Они ничего не смогут с тобой сделать, пока я тебя не классифицирую — таков закон, — добавил Верон и каким-то автоматическим движением прикоснулся к её ладони, которая оказалась очень холодной, но Хейзи резко отдёрнула руку и передвинулась на противоположный край стола, не сводя глаз с зоолога.

— Извини, — сказал Верон и отошёл к двери. — Но нам действительно пора. Пойдём.

Через пару минут они в сопровождении двух охранных роботов вошли в просторный зал круглой формы с очень высоким, вытянутым вверх потолком. Кресла в аудитории располагались амфитеатром, и конечно, все места были забиты людьми — было такое ощущение, что, помимо присутствовавших на станции геологов, на Совет съехались все обитатели окрестных глухих лесов. Люди переговаривались между собой, а увидев входящую в зал Хейзи — начали привставать, чтобы лучше рассмотреть её.

Роботы завели Хейзи в изолятор, посадили в кресло и зафиксировали её руки и ноги ремнями. Верон и лингвист сели рядом. Стоявший за трибуной Лахти поднял руку и обратился к аудитории:

— Коллеги, граждане! Прошу всех присутствующих соблюдать тишину, — постепенно гул разговоров в зале становился всё тише, и наконец вовсе затих.

Лахти продолжил:

— Как действующий координатор станции геологической разведки Край-9, я имею честь объявить заседание Чрезвычайного Совета с порядковым идентификационным номером четыреста восемь тысяч пятьсот тридцать два открытым и приглашаю к участию уважаемых председателей.

Раздались аплодисменты, и из двери маленького проходного помещения в зал вошла доктор Олби. Координатор представил её всем присутствовавшим:

— Постоянно практикующий врач нашей станции, исследователь-эпидемиолог, доктор Олби.

Следующим под очередную порцию аплодисментов в зал вошёл почтенный старик с широкой и длинной бородой.

— Мой хороший друг, специалист в области ископаемой геологии, ведущий специалист-геолог станции, господин Арлен.

И наконец последним появился мужчина лет шестидесяти с длинными волнистыми чёрными волосами до плеч, которые были распущены, открывая местами седые пряди. Ему достались откровенные овации аудитории — это был человек, известный всем. Лахти расплылся в улыбке:

— С особым удовольствием я представляю вам гордость мировой археологии — нас почтил визитом сам профессор Дромон, явивший науке глубины Мурракана! — произнёс координатор и присоединился к всеобщему рукоплесканию.

Поприветствовав аудиторию, профессор занял своё место за столом, и наконец всё в зале стихло. Выждав ещё немного, координатор начал свою пламенную речь:

— Я благодарю избранных Секретарём председателей за согласие принять участие в столь важном и ответственном процессе, а Вселенную благодарю за то, что в этот день чудесным образом в наших краях оказался столь серьёзный исследователь, как профессор Дромон — мой дорогой, нет сомнений, что вы примете на себя роль главы президиума. Итак. Уважаемым членам Совета я в первую очередь намерен объяснить столь массовую посещаемость сего мероприятия, — в зале раздались одобрительные возгласы. — И объясню я это тем, что, хоть предмет нашей беседы и значится пока что в формулярах засекреченным, но разве в силах, разве в праве мы всем этим людям лгать — а умолчание я посчитаю ложью, — о том, что наконец, спустя века, мы, может быть, нашли ответ на главный наш вопрос, — ему приходилось всё сильнее повышать голос, потому что крики и аплодисменты в зале множились с каждым его словом. — НЕТ, мы не одиноки во Вселенной!

Народное ликование достигло пика, и Лахти пришлось сделать паузу, дав людям возможность выплеснуть эмоции. Лингвист тем временем наклонился к Верону и шёпотом произнёс:

— Знаю я этого пройдоху Лахти. С этим плутом нужно держать ухо востро. Будьте уверены — это он всех сюда и согнал, только чтобы у него самого был повод попасть на Совет, а ведь заседание должно было пройти в строгой секретности. Вы посмотрите, мой друг, что здесь творится — это же форменный балаган!

Вскоре координатор смог продолжить:

— Однако следует отметить, что знакомство наше было несколько омрачено своими обстоятельствами, — координатор моментально посерьёзнел, и аудитория тут же со всем вниманием, затихнув, приготовилась к его рассказу. Лахти великолепно работал с публикой, его хотелось слушать и верить ему.

— Итак, теперь я изложу известные нам факты и события в порядке хронологии, — он сверился со своими записями, погладил усы и продолжил. — В один час двадцать три минуты ночи патрульный робот обнаружил в лесной местности летательный аппарат, совершивший жёсткую посадку, повредив корпус. Единственным пассажиром корабля, на тот момент не идентифицированного, не выходившего на связь, была милейшая особа, которую мы можем лицезреть сейчас в изоляционной камере. В отсутствие у неё информационного чипа роботу пришлось сделать экспресс-анализ, в результате которого выявилось несоответствие ДНК нашей гостьи человеческой, и Секретарь, следуя протоколу, зарегистрировал экстренную задачу по классификации вновь обнаруженной формы жизни. На задание любезно откликнулся столь удачно оказавшийся в тот момент на нашей станции специалист-зоолог, и вскоре к нам в лабораторию был доставлен ценнейший груз. Так как в месте посадки корабля был обнаружен потерпевший крушение по неустановленным причинам орбитальный спутник, на объект был также приглашён космотехник Ракеш, по прибытии установивший, что неопознанный летательный аппарат, севший вблизи спутника, являлся ничем иным, как похищенным ранее и переоборудованным ионолётом, лишённым систем связи и предназначенным исключительно для ручного управления.

Из зала послышались удивлённые реплики.

— Доставленная на станцию… особа вела общение на неизвестном никому из присутствовавших языке — сегодня для прояснения данного вопроса к нам присоединился высококвалифицированный специалист по лингвистике — профессор Ланке. Работа в данном направлении активно ведётся.

Координатор чуть отступил от трибуны, опираясь на неё обеими руками, и уставился в пол, как будто ему трудно было продолжать.

— А в последовавшие затем минуты, как вы уже знаете, наш с вами соотечественник, космотехник Ракеш, был похищен вместе с коммуникационным ретранслятором, являвшимся частью аппаратного оснащения спутника. Предполагается, что целью похищения исследователя может являться его обширный набор специфических знаний в области космического приборостроения. На имеющейся видеозаписи, выполненной патрульным роботом, который был деактивирован неустановленным образом, имеется крайне размытое изображение злоумышленника. Предлагаю вам её к ознакомлению.

В этот момент голопроектор создал изображение в центре аудитории, и присутствующие посмотрели запись разговора Ракеша с его похитителем, резко оборвавшуюся в конце и поднявшую в зале волну негодования. Сделав успокаивающий жест ладонями, координатор Лахти обратился к аудитории:

— Ввиду вышеизложенных фактов, представляющих собой наш полный объём знаний о ситуации, я прошу многоуважаемый Совет постановить, как нам надлежит действовать в сложившихся обстоятельствах, — Лахти развёл руками, обращаясь одновременно и к президиуму, и к сидящим в зале. Раздались аплодисменты. Сделав несколько поклонов и помахав кому-то в зале рукой, при этом лучезарно улыбаясь, Лахти занял место подле президиума.

Первым слово взяла доктор Олби, не вставая с места, а лишь приподняв ладонь и дождавшись, когда стихнут аплодисменты:

— Как непосредственный участник ночных событий, а также как медицинский работник, я хотела бы резко возразить Вам, господин Лахти, в части идентификации данного субъекта как… происходящего из космоса, — в зале послышалось недовольное ворчание. — И пусть я лично многократно повторила ДНК-тесты и сопутствующие анализы, всё же мы не можем всецело отрицать вероятность наличия воспроизводимой ошибки.

Ворчание перебивалось уже единичными криками несогласия. Олби встала и подошла к голопроекции, изобразившей строение генетической цепочки человека.

— Я полагаю, нужно рассказать подробнее о том феномене, что породил сложившееся недопонимание. Итак: нам с вами хорошо известно, что геном человека состоит из трёх с небольшим миллиардов пар нуклеотидов — и наша гостья прекрасно соответствует известным нормам в этом отношении, за исключением, разве что, некоторых… странным образом рекомбинированных генов, назначение которых на данном этапе исследований не определено. Схожие мутации встречаются повсеместно, и мы не будем заострять на этом внимание. Однако, в клетках нашего организма также присутствуют крошечные органеллы, задача которых — снабжение клетки энергией: они называются митохондриями, и у них есть собственные, небольшие молекулы ДНК. В организме человека эти молекулы состоят из шестнадцати тысяч пар оснований. Так вот… — чувствовалось, что доктора гложут сомнения, но она, тщательно подбирая слова, продолжила. — Оказалось, что митохондриальная ДНК Хейзи, в отличие от нашей, состоит из более чем тридцати миллионов пар нуклеотидов.

Аудитория встретила это сообщение неуверенным ворчанием.

— …Но это не должно нас обескураживать!

«Что это ей даёт?», «Она может не есть неделю?», «Она обладает нечеловеческой силой?..»

— Да, это должно стать предметом всестороннего изучения, но никак не массовой истерии. Да, к тому же, эти молекулы имеют странные разрывы, которые я пока не могу прокомментировать… Но, дорогие сограждане! Хотелось бы подчеркнуть, что речь идёт лишь о ДНК отдельных компонентов цитоплазмы. В целом же, я повторюсь — данный организм полностью соответствует антропогенезу человека, и не стоит раньше времени навешивать на исследуемую лишние… ярлыки.

«Но как же язык, на котором она говорит?», «Спросите её сами!», — послышалось из зала.

— Действительно, — сказал Арлен. — Давайте выслушаем мнение уважаемого профессора Ланке — может, он расскажет нам что-то важное для понимания ситуации.

Лингвист встал, поправил мешковатый костюм коричневого цвета и выразительным взглядом обвёл всю аудиторию, кивнул сидевшему рядом Верону, а затем, вновь повернувшись к президиуму, произнёс:

— Многоуважаемый Совет! Конечно, если бы мне дали немного больше времени… — звуковые датчики костюма улавливали его голос и передавали на центральный компьютер станции, а тот — на звуковую систему в зале, многократно усиливая громкость.

— Как вы понимаете, Ланке, такой роскоши, как время, у нас нет, — прервал его Арлен.

— Понимаю, понимаю. Что ж, — он сложил руки за спиной и сделал несколько шагов поперёк зала, продолжая свою речь. — За тот непродолжительный отрезок времени, что уважаемый Совет мне выделил на изучение вопроса, я для себя отметил примечательную близость по звучанию речи данной особы к языкам индоевропейской группы начала эпохи Последних Стран.

Интонация шёпота в зале сменилась на вопросительно-удивлённую.

— Но этот факт сам по себе не был бы для меня столь удивителен, как то, что по всем признакам её язык, и в этом у меня нет никаких сомнений, является для неё родным.

«Ну конечно, является!», «Она же на нём говорит!», «Что он имеет ввиду?..»

— Первоначально я, конечно, полагал, что она могла выучить его вторично, но всего пара простых тестов дали мне понять, что другими языками, кроме родного, она никогда не владела. Безусловно, уже больше века все старые языки Земли мертвы — даже свободный народ говорит на планетарном языке, и здесь неоткуда взяться отклонениям. Кстати, не добавляет ясности и тот факт, что её сообщник, представившийся её отцом, хотя их возрастная разница также может стать вопросом дискуссионным, абсолютно свободно говорит на планетарном, и даже имеет в некоторой степени акцент свободных, хоть и не ярко выраженный.

Ланке остановился и внимательно посмотрел на Хейзи.

— Но, что самое странное, я вынужден признать: её навык письма находится на уровне четырёхлетнего ребёнка — то есть, лишь в зачаточном состоянии.

«Как это может быть?», «Она же вручную управляла ионолётом!..»

Лингвист посмотрел в сторону Хейзи и произнёс:

— Очевидно, её практические навыки серьёзно превалируют над академическими знаниями… Впрочем, этот вопрос, боюсь, уже не в моей компетенции, — он повернулся к президиуму и кивнул. — У меня всё.

«Всё ясно!», «Это гомункул!», «Бионический андроид», «Кукла!» — зашумел зал. Верон хотел было взять слово, полагая, что настала очередь его доклада, но в этот момент руку поднял профессор Дромон — и моментально воцарилась абсолютная тишина.

— Выражая восхищение глубокими познаниями профессора Ланке, — лингвист в ответ положил на грудь ладонь и слегка поклонился, благодарно прикрыв глаза, — я всё же всем присутствующим предлагаю сейчас заострить внимание не на исследовании сомнительных феноменов, сколь привлекательными они бы ни представлялись, а на вопросе поиска местонахождения похищенного гражданина Единой Земли — господина Ракеша. Исследовательская часть может быть и отложена до его возвращения в наши ряды.

Ему ответил Арлен:

— Это мудрое замечание. Есть ли у вас, профессор, мнение насчёт того, с чего нам следует начать?

— Безусловно, у нас есть лишь один вариант, откуда можно было бы получить какую-то информацию о его судьбе — и это наша гостья.

— Профессор Ланке, — обратился к тому Арлен. — Сколько может уйти времени на то, чтобы мы смогли как-то допросить вашу подопечную о местонахождении её… сообщника?

Лингвист снова встал:

— И это очень правильный вопрос! Но, я боюсь, за то непродолжительное время…

— Да, профессор, мы поняли. Итак?.. — поторопил его Арлен.

— Итак, за время, отведённое мне для работы, я отметил, с одной стороны, удивительные в своей цепкости когнитивные способности подопытной, что, кстати, ещё более насторожило меня в свете почти полного отсутствия у неё навыков письма — всё это в комплексе наводит на предположение о прохождении ей краткосрочного, но интенсивного подготовительного курса, применение которого имеет смысл в рамках выполнения конкретной исследовательской — ну или же боевой задачи. С другой стороны, я понял, кроме прочего, и то, что главною препоной для получения от подопытной какой-либо полезной информации будет являться вовсе не языковой барьер, а её крайнее несогласие на сотрудничество такого характера.

— Но ведь от этого зависит жизнь гражданина Единой Земли, — напомнил Арлен. Однако, Ланке только выразительно развёл руками и вновь принял сидячее положение. Настала долгая пауза. Члены Совета приглушённым тоном обсуждали что-то между собой, аудитория же нечленораздельно шипела. Верон решил, что это его шанс быть наконец услышанным и встал, но завладеть вниманием он не успел — вновь слово взял господин Арлен, также поднявшийся со своего места:

— Сограждане! Коль уж случилось так, что на Совете, имеющем назначенный уровень секретности, всё же присутствует широкий круг специалистов — я вижу в этом возможность обратиться от лица Совета ко всем, кто находится в этом зале: есть ли у кого-нибудь из вас профессиональный взгляд на то, как технологически мы могли бы отыскать следы нашего друга и соотечественника, а также его похитителей? — он обвёл взглядом аудиторию.

«Проверьте воздушные тепловые трассы!», «Они же летают туда-сюда на своих ионолётах», «На наших ионолётах!», «Можно найти, откуда они взлетают».

Члены совета переглянулись, и профессор Дромон обратился к Секретарю:

— Уважаемый Секретарь! Возможно ли провести такой анализ?

— Безусловно, это было предпринято мной незамедлительно, а также ряд аналогичных процедур, направленных на обработку данных всех регистрируемых мной диапазонов, включая возмущения магнитных полей, гравитационную турбулентность и прочее — но мне не удалось связать траектории летательных аппаратов, присутствовавших в месте крушения, с какими-либо глобальными структурами и отклонениями их показателей: целиком отследить эти траектории не представляется возможным, а обрывочные данные не указали ни на одну из точек схождения векторов возмущений.

Повисла пауза.

«Конечно, они же не по прямой летают, если у них есть мозги!», «Сделал крюк — и всё это бесполезно», «Они могут быть где угодно».

— Что ж, — произнёс профессор Дромон. — Какие трасологические данные удалось получить на месте?

— На земле присутствуют исключительно следы обыкновенной обуви массового производства, — ответил Секретарь. — Судя по рисунку подошвы, она была произведена всего две недели назад — впрочем, даже свободный народ не имеет проблем с тем, чтобы получать её в достаточных количествах.

— Ясно, и тут зацепок нет. Как с биоматериалом?

— Сбор пока не дал результатов. Похититель был очень аккуратен.

«Птицы…» — подумал Верон. — «Если проверить пересекаемые траекториями ионолётов маршруты миграций птиц, проанализировать резкие манёвры стай, сопоставить радиус поиска со средней скоростью, то можно было бы…»

— Господа, — вдруг обратилась ко всем присутствующим Олби, встав со своего места. — Очевидно, что эта шайка своими наглыми действиями и простым маневрированием обвела вокруг пальца нас как целую цивилизацию. При этом весьма развитую в техногенном смысле, прошу вас заметить — и от этого становится ещё неприятнее. Однако, перед нами стоит задача спасения нашего гражданина, великолепного исследователя и талантливого инженера. И его время уходит. Поэтому в ближайшей перспективе нам стоит рассмотреть самый… широкий спектр возможных действий для его спасения.

— Что же вы предлагаете, мисс Олби? — спросил Арлен.

— Очевидно, что, как справедливо заметил профессор Дромон, единственным источником искомой информации для нас является пленённая представительница террористической ячейки…

— С маленьким уточнением — она не говорит, — заметил геолог, задумчиво поглаживая бороду. Некоторое время в зале сохранялась неуверенная тишина. Олби взглянула влево, вправо, будто удивляясь тому, что никто не озвучивает её мыслей, и сказала:

— Да! Ну так давайте же её заставим!

— У вас есть предложения об использовании конкретных… методов? — уточнил профессор Дромон.

— Не-ет, но ведь у меня и не должно их быть? Я — врач, вы — археолог. Каждый занимается своим вопросом — так это работает, верно? Ну так давайте пригласим какого-нибудь… специалиста в профильных вопросах. Если уж сотрудничество на принципах добропорядочности было нашей гостьей отвергнуто — то давайте опираться на другие идеалы.

— Какие такие свои идеалы вы от нас скрывали, доктор Олби? — уточнил Арлен.

Видно было, что Олби, ходившая вокруг да около, не испытывает никакого удовольствия от затронутой ей самой темы.

— Любые! — с вызовом ответила она. — Какие хотите — такие и используйте. Но так, чтобы она соловьём запела, и как можно скорее.

— Доктор Олби, пожалуйста, не заставляйте нас угадывать ваши мысли. Если у Вас есть конкретные предложения — будьте добры их озвучить.

— Мы все — разумные и законопослушные граждане Единой Земли. Мы ничего плохого им не сделали! Так почему мы — и наш гражданин, — должны быть ущемлены в правах, в безопасности… из-за этого отребья?!

— Доктор Олби! — воззвал Арлен.

— Да ради всего благоразумного, что мы как дети малые?! — сорвалась та. — Ну они же нас уничтожат, пока мы тут с вами сопли размазываем по столу! Надо колесовать эту девку — и всё! Ногти ей поотрывать! Ну или вообще, не знаю, отрезать ей… палец! И отрезать по одному, пока они нашего космотехника не вернут на базу!

Взъерошенная от гнева Олби некоторое время ещё простояла, тяжело дыша, а затем медленно опустилась назад в своё кресло. Зал на несколько секунд погрузился в звенящую тишину, а затем вдруг взорвался гвалтом перекрикивавших друг друга людей. Непонятно было, какие эмоции они выражают, но Верон был настолько шокирован озвученным предложением, что даже рта не раскрыл, дабы выразить свои возражения. Впрочем, они всё равно бы не достигли ни одного адресата.

«Они не могут, не имеют права без моего распоряжения… Это мой объект исследований, и закон запрещает какие-либо… Да я сходу выдам с десяток вариантов, как его ионолёт из-под земли достать… У нас же спутники, роботы, компьютер, в конце концов…» — такие мысли роились в голове зоолога, пока вскочивший с места координатор Лахти пытался успокоить аудиторию и призвать её соблюдать тишину. — «Ну ничего. Только они дадут мне слово — я их разнесу! Всё расскажу, что о них думаю… Какие они пустоголовые, напыщенные идиоты. Надо только дождаться…»

Наконец поняв, что координатору требуется помощь, профессор Дромон встал с кресла, и зал незамедлительно притих. Тогда профессор обратился к Олби:

— Правильно ли я понимаю, Олби, что Вы не намерены лично производить необходимые… манипуляции?

Олби в ужасе посмотрела на него, помотала головой из стороны в сторону и уставилась куда-то под стол.

— Что ж. Робот не имеет права выполнять такого рода работы. И я не думаю, что среди присутствующих в зале будет много добровольцев, — Дромон окинул взглядом сидящих в зале, и никто не вызвался, подтверждая его предположения. — В таком случае мы можем только…

Вдруг в громкоговорителях раздался голос Секретаря:

— Прошу прощения, что прерываю, но… Я могу рекомендовать уважаемым членам Совета квалифицированного специалиста по данному… вопросу.

Аудитория вновь замолкла.

«Нет, я не верю в этот фарс… Неужели это не сон? Как смеют они… Банда обезумевших от власти дегенератов… Возомнили себя вседержителями… Если они думают, что я просто так…» — Верон повернулся к Хейзи. Конечно, она не представляла, что сейчас мило обсуждают все эти культурные, цивилизованные люди. Она посмотрела на него в ответ, и её взгляд вдруг изменился. Она увидела что-то на его лице. Она как будто что-то поняла.

— Кажется, я даже знаю, о каком «специалисте» пойдёт речь… если можно его так назвать, — прошептал Верону профессор Ланке.

— Что? Кто он? Вам что-то известно? — спросил Верон.

Профессор Дромон громко произнёс:

— Вы нас немало заинтриговали, Секретарь. Скажите же, что это может быть за человек? У него есть имя?

— Это мастер Гелиам, — ответил Секретарь.

Зал снова забурлил — кое-где слышались сомнения, в некоторых голосах присутствовали нотки страха, а господин Арлен, хохотнув, переспросил, не мог ли он ослышаться, ведь всегда ранее считал, что мастер Гелиам — это всего лишь выдумка, которую используют воспитатели, чтобы пугать маленьких детишек и заставлять их слушаться.

Тем временем Ланке опять нагнулся ближе к Верону и произнёс полушёпотом:

— Нет, вы посмотрите, мой дорогой: они всерьёз полагают, что Секретарь выдумал целого человека для того, чтобы пугать детей историей его жизни! Немыслимо!

— Признаться, я вообще не слышал ничего об этой личности, — отвечал Верон. — До сегодняшнего дня. А у Вас есть уверенность, что он реален? Хотя для чего Секретарю было бы говорить во всеуслышанье о том, кого не существует…

— Здесь главное — не мотивация, а то, что Секретарь — это всего лишь навсего компьютер, обрабатывающий входные данные. Он так ловко лопочет у каждого из кармана, что люди начинают забывать об этом и считают его слишком реальным и самостоятельным. Но Секретарь — машина, неспособная придумать что-то уникальное. Даже если мастер Гелиам и не существовал бы под означенным именем — необходимо понимать, что у него был бы прототип из плоти и крови. Очевидно, скоро мы с Вами будем иметь удовольствие встретиться с этим… несомненно, милейшим человеком.

— Жду не дождусь.

— А ведь он, если соблюдать формальности, поступит к вам в распоряжение, как главному ответственному по задаче…

— Это мы ещё посмотрим, — хмуро ответил Верон. — А что… он и вправду так страшен?

— Ну, сам я с ним, конечно, не встречался… Но у меня есть данные от человека, которому у меня нет повода не доверять, что Гелиам бывал в исправительных учреждениях… — Ланке заговорщически оглянулся, а потом придвинулся к Верону практически вплотную и произнёс: — …восемь раз. И когда его забирали год назад прямо из собственного дома, там обнаружили контейнер с извлечёнными чипами семнадцати пропавших без вести детей. Выводы можете делать сами. Но его собственный чип, я слышал, имплантировали ему не просто под кожу, а прямо в плечевую кость, чтобы он никуда не смог скрыться, в случае чего.

— Даже и не знаю, профессор… — ответил Верон, потирая подбородок. — Разве не это более всего напоминает детскую страшилку? Впрочем, что тут загадывать… сейчас мне дадут слово, и уж будьте уверены — я не допущу подобных методов решения вопроса.

Как раз в этот момент поднялся со своего места координатор Лахти. Он подошёл к трибуне и произнёс:

— Итак, многоуважаемые члены Совета, я вынужден напомнить всем присутствующим, что неумолимо истекает время, отведённое нам на решение этой непростой задачи. Поэтому нам следует немедленно проголосовать за или против обозначенной стратегии, чтобы скорее двинуться дальше — тем путём, что будет избран ответственнейшими представителями нашего общества. Мы, граждане, поддержим ваш вердикт беспрекословно. Прошу Вас высказаться.

Все трое председателей встали, оправились, и каждый положил правую руку на сердце, согласно древнему обычаю.

— Поддерживаю, — сказала Олби.

— Поддерживаю, — повторил Арлен.

Профессор Дромон внимательно оглядел зал и произнёс:

— В любой ситуации, пусть даже самой трудной, когда нам требуется сделать выбор — нам не должно забывать: главное, что несём мы — это жизнь. И за неё… бороться будем неустанно. Поддерживаю.

Верон вскочил, шокированный услышанным, и закричал во весь голос:

— Какое право Вы имеете идти против закона!..

Но его голос потонул в хлынувшем вале криков, аплодисментов, вздохов, плача, смеха… Всё это слилось в один протяжный гвалт. Люди повскакивали с мест, махали, кто-то, недовольно потрясая кулаком над головой, выкрикивал угрозы, но в действительности изменить решение Совета было уже невозможно.

— Я отправил приглашение мастеру Гелиаму. Он появится на станции в течение нескольких часов, — рапортовал Секретарь. — На этом собрание можно считать свершившимся. Благодарим членов Совета за участие.

Люди в зале начали медленно покидать свои места и направляться к выходам, обсуждая всё услышанное. Профессор Дромон вытянулся вверх и громко обратился через головы:

— Доктор Олби! Я слышал, на вашей станции есть бассейн? — доктор откликнулась улыбкой и с довольным видом приблизилась к профессору.

— Мистер Дромон, для меня такая честь…

— Полно, моя дорогая! — они обнялись и похлопали друг друга по спине, как старые знакомые. — Так что же?

— Есть, и весьма приличный, скажу я вам! Семь дорожек, есть также сауна… крайне рекомендую к посещению!

— Что ж, это радостная весть… Очень радостная весть, — ответил Дромон и многозначительно взглянул через весь зал на Верона, который следил за ними, не отрываясь.

* * *

Верон вошёл в длинный зал с бассейном. Наружная стена зала во всю его длину была прозрачной, как принято в проектах таких станций, и открывала великолепный вид на лес. Зал был пуст, и в нём царила абсолютная тишина. Зеркальная гладь воды находилась в состоянии полного покоя. Надев плавательные очки, зоолог прыгнул в воду и поплыл, не поднимаясь на поверхность. Холодная вода тысячей мелких игл вонзилась в его кожу, но уже через несколько мгновений это ощущение пропало — теперь вода скользила вокруг шёлковым одеялом.

Оказавшись в конце дорожки, Верон всплыл и несколько раз жадно втянул воздух. Перед собой он увидел дверь сауны, в которой горел свет. Он выбрался из воды и подошёл к двери, заметив, что информационный экран возле неё показывал температуру, равную ста десяти градусам по Цельсию. Решительно взмахнув рукой перед сенсором, он вошёл в помещение, и отъехавшая в сторону дверь тут же захлопнулась за ним.

Внутри было так жарко и сухо, что вся вода мгновенно испарилась с его тела, и горячий воздух обжигал лёгкие при каждом вдохе. В дальнем углу слабо освещённой сауны сидел профессор Дромон.

— Что ты здесь делаешь? — обратился к нему Верон. — Зачем приехал?

— Я был призван на Совет.

— Хорошо. Но почему ты здесь на самом деле?

Профессор слабо улыбнулся и ответил:

— У меня подписка на твои исследования. В полночь ты приехал сюда со своим очередным зверьком, а через несколько часов Секретарь объявил о сборе Совета по экстренному, да ещё и секретному поводу — я допустил, что у тебя могут быть какие-то проблемы.

— И решил помочь, усугубив их?

— Перестань. Я бы не смог всерьёз идти против Совета.

— Неужели даже сейчас чьё-то одобрение для тебя важнее здравого смысла?

— Причина вовсе не в одобрении. Я поддержал Совет, потому что это было… правильно. Так поступил бы каждый.

— Но не я!

— Может, поэтому ты до сих пор и не бывал в Совете?

— Ты мог хотя бы дать мне слово.

Профессор сделал паузу и внимательно посмотрел Верону в глаза, а потом произнёс:

— Вместо этого я дам тебе совет — возможно, самый ценный в твоей жизни: оставь это дело. Покинь станцию. Немедленно.

Верон молчал.

— Я всё улажу, тебе не придётся ни перед кем объясняться. Просто… улетай.

— Ни за что.

— Но почему? У тебя явно был тяжёлый период, ты заслужил отдых. Срочности уже нет — Секретарь вызовет другого специалиста.

— Это абсолютно исключено!

Дромон, прищурившись, разглядывал зоолога, будто пытаясь определить его истинные мотивы.

— Я всё в толк не возьму — неужто эта пигалица тебя так задела?

— Она — объект моих исследований! — с искренним возмущением воскликнул Верон, рассмешив этим профессора.

— Ну да, конечно! — выдавил тот сквозь хохот. — Будто я не заметил, что ты смотришь на неё, как на котлету.

— Я решительно отвергаю твои намёки на мой непрофессионализм, решительно!

— Что ж, стихов она тебе, конечно, не прочитает — но зато её антропометрия должна радовать тебя, как профессионала. Ну, некоторые… показатели.

— Ты ничего не знаешь о ней!

— Как и ты.

— Я был с ней достаточно, чтобы понять, что она лучше вас всех — кучки самовлюблённых недоумков, насобиравших достаточно фантиков, чтобы править миром. Никому из вас она не угрожала даже в мыслях! Она вообще не понимает, где находится! Всё написано у неё на лице — она просто хочет домой. Ей страшно. А вы, вместо того чтобы потратить немного времени на помощь и участие — требуете отдать её дом вам. У вас нет и не будет никакого права причинять ей вред, покуда не завершено моё исследование — это закон!

Внезапно став абсолютно серьёзным, Дромон произнёс:

— Да-а… Закон суров, не так ли? Только вот ты позабыл две важные вещи. Первая — число Пи может равняться четырём, если того потребует Совет. А вторая — пока ты тут шашни крутишь, где-то в гнилом подвале бедный космотехник, возможно, уже без трёх пальцев на ноге, прямо сейчас выдаёт секретные данные об управлении боевой авиацией банде свободных.

— А что они делать-то с ними будут? С данными? Запустят свою космическую программу?

— Меньше всего мне хотелось бы это выяснять. Я и не буду — это сделают другие. А моя задача — защитить невиновного. И ты совсем не помогаешь мне. Ты можешь ненавидеть Совет, меня и кого угодно ещё, но ты всегда должен оставаться гражданином. Поэтому или содействуй, или не мешай тем, кто готов действовать решительно.

— Я готов действовать решительно!

— Брехня.

— Ладно. Посмотрим, удастся ли мне тебя удивить.

Некоторое время сохранялось напряжённое молчание, после чего на лице профессора медленно проступила удовлетворённая улыбка. Он расправил плечи, откинувшись назад, и спросил:

— Как ты думаешь, почему мы встретились именно здесь?

Верон не стал отвечать, и Дромон продолжил:

— При температуре выше ста градусов чипы отключаются. Это единственное место, где мы можем говорить без опасений быть услышанными. Да, я был вынужден голосовать за пытку твоей инопланетянки, но есть и второй путь, который нравится мне больше.

— Какой же?

— Вы должны бежать.

Верон поперхнулся комком воздуха.

— Куда? Нас тут же выследят!

Дромон сказал, нахмурив густые брови:

— Через три-четыре часа на эту станцию прибудет один из самых страшных ныне живущих людей, с одной лишь целью — вытащить любой ценой из твоей красотки нужную ему информацию. Если у тебя есть хоть капля сострадания — убей её сейчас. Кроме тебя, ей больше некому помочь.

Верон молчал.

— Но если ты намерен, по какой-либо причине, мне неинтересной, оказать ей помощь — ты должен бежать с ней. Отвести её к своим. И обменять её на Ракеша.

— Но Джен отследит меня по чипу!

— Так избавься от него.

— Костюм?

— Оставь на станции.

— Но ведь чипы стоят во всех ионолётах!

— Кроме одного.

Сначала Верон не понял, о чём идёт речь, но почти сразу догадался:

— Конечно… ночью привезли её корабль. Но вдруг он в нерабочем состоянии?

— Он в порядке. Это мне удалось выяснить.

— И что, ты полетишь с нами?

Дромон рассмеялся, покачал головой, потом взглянул в сторону и ответил:

— Севара собирает один из лучших своих урожаев. Мы закончили работу с курганом Хьярлана. Я получил передвижную лабораторию. Семь сотен тонн подъёмного веса — ты бы видел эту малышку!

— Куда вы направитесь теперь?

— Есть место в горах к востоку. Гора Янкун. Если я всё правильно рассчитал — то Мурракан покажется обыкновенной песочницей по сравнению с этим.

— Что ты нашёл?

— Пока это догадки.

— И всё же?

Профессор немного замялся, но ответил:

— Я не уверен, это нечто очень… необычное. Но есть ничтожный шанс, что рукотворная структура, обнаруженная внутри этой горы — это первая Цитадель Разума.

Верон удивлённо поднял брови. Первая Цитадель считалась, пожалуй, самым секретным объектом за всю историю человечества. Официально она была отключена и законсервирована около века назад, когда был построен центральный компьютер в Вилвормонте. Совет решил, что в открытую будет проще модернизировать Цитадель, достраивая всё новые этажи дата-центров и проводя магистральные кабели в самые отдалённые уголки планеты, объединив технический и социальный центры современного мира — да и не от кого уже было скрывать её местонахождение, в отличие от первой Цитадели, строившейся ещё в эпоху Последних Стран — время войн и раздора.

Про старую Цитадель ходило множество слухов: что она полностью строилась и обслуживалась роботами, и туда вовсе не ступала нога человека; что, на самом деле, она так и не была отключена от планетарной сети, и само ядро Секретаря всё ещё скрывается под её защитой; и, наконец, якобы старой Цитаделью никогда не управляли люди, а вот кто управлял — вариантов было много… Можно и не перечислять предположения, что Цитадели были миллионы лет, и что её вообще не существует. Тем не менее, официальных свидетельств о посещении её кем-либо нет, и Секретарь на все вопросы отвечает, что информация о ней и её местонахождении в его хранилище отсутствует, даже в засекреченном виде.

— Тебе нужно быть очень осторожным. Я не думаю, что Секретарь обрадуется твоему визиту — это не курган и не древний город…

— Именно поэтому я и отправляюсь туда: чтобы развеять все эти дурацкие мифы и показать, что представляет из себя Цитадель на самом деле, — ответил профессор. — К тому же, если тебя это успокоит — я спросил у него разрешения. Как ты понимаешь, возражений не было.

Они помолчали немного, после чего Дромон сказал:

— Я улетаю через полчаса. Как только сможете — бегите. Сядьте на её корабль, оторвитесь от преследования в горах. Затем избавьтесь от ионолёта и придумайте, как вам попасть на поезд, что идёт на север. Поезжайте на нём до конца, через болотный океан, к Северному морю. Найдите хижину на берегу — там вам помогут. Это всё, ступай.

Верон кивнул, помедлив ещё малость, а после встал и молча вышел. До лаборатории он брёл в сомнениях и страхе, шарахаясь от каждой тени, судорожно перебирая все варианты, как миновать охранных роботов и не оказаться схваченным. Наконец он подошёл к заветной двери, на какое-то время застыл в нерешительности, а после открыл её и тут же испуганно отпрянул: прямо перед ним стоял профессор Ланке, внимательно глядевший на него пронзительным, испытующим взглядом. Он медленно поднял брови, потом сощурился, будто силясь определить что-то в намерениях Верона исключительно по его внешнему виду, а потом вдруг расслабился, бегло осмотрел пространство за спиной зоолога и тихо произнёс:

— Войди внутрь и закрой дверь. Быстро.

Верон так и сделал. Свет внутри был приглушён. Профессор, не спуская с него глаз, сделал несколько шагов в сторону, нащупал рукой кресло и сел в него.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, но мне представляется, что ты пришёл сюда сделать что-то неразумное, нерациональное и крайне опасное.

— Так и есть, — поднял глаза Верон.

— Но зачем? — почти шёпотом спросил профессор.

— Я ни за что не отдам её им.

— Это я ясно вижу.

Верон смутился и сбивчиво затараторил в ответ:

— Я имею ввиду, что данная особь является объектом моего исследования, и согласно действующему законодательству ни у кого нет права изъять её без моего согласия.

— Ну разумеется.

— Именно так.

— Нет-нет, я… абсолютно с тобой согласен. На данном этапе нам не следует сразу рассматривать её как… человека. Скорее — как объект изучения, сравнения, определённых изысканий. Которые, безусловно, необходимо производить в установленном порядке.

— Исключительно!

— В каком-то смысле она, скорее, даже животное, нежели человек.

— Многие из нас больше заслуживают такой характеристики.

— В чём мы сегодня имели удовольствие убедиться, не так ли?

Верон внимательно посмотрел на Ланке, пытаясь определить, искренен ли тот, но его лицо совершенно не выражало эмоций, а те, которые мимолётно появлялись на нём — скорее, производились как имитация чего-то чужеродного для холодного рассудка профессора.

— Мы абсолютно ничего не можем сделать, — вдруг произнёс лингвист. — Слишком велика та сила, которой мы не сонаправлены.

— Я абсолютно не могу НЕ делать ничего в сложившейся ситуации.

— Мой друг, ведь я раскрыл тебя ещё до того, как ты вошёл в помещение. А у Секретаря неизмеримо больше ресурсов, чем у дряхлого старика, чтобы обвести тебя вокруг пальца, даже если будет казаться, что ты его уже облапошил.

— Вы очень умны, профессор, и не менее благодетельны. Я буду рад встретить Вас ещё когда-нибудь, хотя и не могу представить, при каких обстоятельствах это может произойти. А сегодня наши пути разойдутся, и я надеюсь, что Вы не станете чинить мне препятствий.

— Будь уверен, всё то же я могу сказать в ответ. И я вижу, что громче разума в тебе вопиёт лишь твоя молодость. Это проходит. Но до той поры будь осторожен, внимая этому союзнику: он безо всяких сомнений ведёт тебя в бой, в котором не примет участия.

— Боятся те, у кого есть хоть что-то. А мне рисковать нечем. Кроме права не стать таким, как все они. Жаль, с самого себя я не сниму бремя родства с наследниками «высшей расы».

Профессор Ланке встал и, чуть прихрамывая, медленно подошёл к двери. Обернувшись, он сказал:

— Что ж, глядя на тебя, я знаю: однажды «Человек» — снова зазвучит гордо. А пока… делай, что должен.

Когда дверь за профессором закрылась, Верон взглянул через стекло, в изолятор: Хейзи спала посередине, на столе, без одеяла, подтянув колени. Пройдя пару шагов, Верон увидел: она прижимала к себе Дору. Кошке было хорошо в тепле, и она вытянула лапы, выпустила коготки, уткнувшись носом в руку Хейзи. Зоолог вошёл в камеру, стараясь не шуметь, и сел на стул. Он наблюдал за спящими и думал, есть ли у него выбор — можно ли как-то ещё исправить положение. Но в голову не приходило ничего, а времени оставалось всё меньше.

Вдруг Хейзи слегка дёрнулась, нахмурив брови. Рядом с её носом появились две маленькие морщинки. Ей явно снился страшный сон. Издав короткий и высокий звук, она согнула в локте руку. Верон встал и подошёл ближе, и в этот момент она проснулась: тихонько вскрикнув то ли от испуга при виде человека, то ли от пережитого во сне, она увидела Верона, а через мгновение бросилась к нему и зарыдала, крепко сжимая в ладонях ткань его костюма. Дора вопросительно пискнула и подняла мордочку, а потом — раскрыла глаза и несколько раз медленно моргнула, осматриваясь по сторонам.

В эту секунду Верон понял, что обратного пути у него нет — он вынужден похитить Хейзи и бежать. Оставалось только продумать детали плана и попытаться как-то объяснить его своей сообщнице. Но пока у него внутри находился информационный чип — он не мог сделать практически ничего. Поэтому он аккуратно отстранился от Хейзи, посмотрел ей в глаза, стараясь сделать взгляд как можно более выразительным, в отсутствие возможности хоть что-то передать словами, а потом взял Дору, встал и тут же вышел, быстрым шагом покинув лабораторный блок.

Он пришёл в комнату номер тридцать семь, положил Дору на кровать и произнёс:

— Джен, я хотел бы принять ванну. И погорячее.

— Ты же только что посещал бассейн? Ты чем-то взволнован?

— Что-то я сегодня не в себе. Ванна мне поможет, — сказал Верон и снял костюм, сложив его ровным квадратом и оставив на кровати. Он взял Дору, достал из сумки свой чипировальный пистолет и вошёл в ванную комнату, где уже набиралась вода. Положив Дору в полотенце, он шагнул вперёд и окунулся с головой, после чего взял пистолет, приставил к своему предплечью и нажал на спуск. Он крепко стиснул зубы, чтобы не издать ни звука — извлечённый чип, слегка измазанный в крови, он бросил на пол, а потом всё то же самое проделал с Дорой. Полежав ещё немного в горячей ванне, чтобы Джен связала с этим отсутствие поступающих с его чипа данных, Верон встал, надел на себя станционный балахон, взял кошку, положил в карман чипы, надел подготовленный увесистый рюкзак и направился к выходу. Перед самой дверью он обернулся и посмотрел на свой аккуратно сложенный на кровати исследовательский костюм. Спустя мгновение, дверь за ним захлопнулась.

* * *

— Не знаю, как тебе объяснить, — кричал Верон назад, бегущей вслед за ним Хейзи. — Ты же ничего не понимаешь, что я говорю! Через пару минут роботы почуют неладное и врубят тревогу. Нам нужно попасть на твой корабль!

Он подошёл к двери лаборатории и сделал жест рукой. Дверь открылась. Войдя внутрь, он поймал на себе взгляд — она не покидала изолятор, хоть дверь и была открыта, и сидела на столе, там же, где он её оставил.

Верон держал в руках высокую стойку для капельницы, ножки которой опирались на колёса. Хейзи не сводила с него глаз и выглядела немало удивлённой, при этом, правда, не сбавляя скорость. Подбежав к хранилищу образцов пород, они прильнули к стене и аккуратно выглянули на противоположный край посадочной площадки, где стоял грязно-серый ионолёт. Рядом с ним находился один патрульный робот.

Подойдя, он протянул ей руку, но она с недоверием смотрела на него: с его предплечья пробежала струйка крови, впитываясь в ткань одежды разрастающимся пятном.

— Ты должна мне верить. У нас мало времени. Нужно бежать.

Но она, отстранившись от него, нахмурилась и скрестила руки на груди, демонстрируя своё несогласие.

Они переглянулись, и Верон сорвал с себя верхнюю часть костюма, обернув ей стойку, будто манекен. Достав только что извлечённые чипы, он засунул их в карман снятого балахона и взглянул на Хейзи.

— Ты готова?

Он не знал, как объяснить ей всё. Время было на исходе. Разве был у неё повод доверять ему? Он не мог сказать ей ни слова. Но внезапно он почувствовал в кармане балахона шевеление. Он аккуратно достал Дору, озиравшуюся едва открытыми глазами, посмотрел на неё… и решительно протянул руку с котёнком вперёд. Хейзи взяла Дору и крепко прижала её к себе, через пару мгновений ответив ему решительным взглядом.

Верон чуть отодвинул стойку от себя, ещё на шаг отступил для разгона и со всей силы двинул ногой кольцо опорной крестовины — стойка поехала к краю платформы, а встретив ограждение — перевалилась через него и полетела вниз, упав в кусты между деревьями. Патрульный робот, распознав движение, направил сканеры на объект, похожий для него на человека, и получил сигнал от чипа: «Верон, исследователь-зоолог базового уровня. Социальный рейтинг: восемьдесят четыре тысячи пятьсот пунктов. Интеллектуальный рейтинг: сто восемьдесят три пункта». Оценив вероятность получения травмы зоологом при падении с посадочной платформы в девяносто семь процентов, робот незамедлительно зарегистрировал чрезвычайную ситуацию и двинулся на помощь человеку.

Верон и Хейзи побежали в противоположную сторону и, обогнув хранилище пород, добрались до ионолёта. Взревел сигнал тревоги. Хейзи дважды ударила кулаком по корпусу корабля, и люк открылся. Они прыгнули в кабину. К ним уже бежало по решётчатому переходу несколько роботов, но их корабль загудел и через пару секунд взмыл в воздух, взяв на высоте большой крен, зависнув в этом положении, а миг спустя он рванул вперёд.

— Уоооооу! — воскликнул Верон, преодолевая перегрузку, будучи вжатым в сиденье. Хейзи едва заметно улыбнулась, крепко стиснув руками штурвал.

— Поворачивай в сторону гор! Туда! Мы должны оторваться от погони, — замахал Верон руками, силясь жестами хоть как-то передать ей свою мысль. За спиной у них уже росли на горизонте точки трёх патрульных кораблей.

— Nes cardos tudo, beilik ent, — сказала Хейзи на своём, и её тон был холодным и уверенным. Привычным движением она нажала один за другим несколько тумблеров. Резко повернув штурвал, а затем плавно потянув к себе, она швырнула свой корабль в сторону, начав забирать ближе к перевалу.

Лишь сейчас Верон смог рассмотреть кабину транспортного средства, и здесь было всё не так, как он привык каждый день видеть в общественных ионолётах: не было ни одного дисплея, а приборную панель наполняли круглые циферблаты со стрелками, чуть слева располагался кренометр с линией горизонта, но назначения остальных приборов Верон не понял. Хоть на этом корабле и был такой же корпус, но внутри всё выглядело абсолютно по-другому: внутренняя обшивка была собрана из разных материалов, а кое-где отсутствовала вовсе. Тут и там торчали провода. Штурвал был более компактным, а посередине на стекло свисал хвост какого-то пушного зверя — приглядевшись, Верон смог распознать, что хвост принадлежал лисе. Когда-то в прошлом.

— Очаровательное корыто, — улыбнувшись, произнёс он.

Тем временем патрульные корабли приближались.

— Нам нужно успеть к перевалу! — прокричал Верон сквозь реактивный гул, отчаянно жестикулируя. — Там у тебя будет шанс оторваться.

Хейзи посмотрела на него в ответ с какой-то надменной и ехидной улыбкой, что-то пробормотала и показала пальцем на большую красную кнопку в форме цилиндра, находящуюся в самом центре приборной панели, пару раз кивнув носом в её сторону.

— Что? Что это такое? Мне нажать? — на всякий случай уточнил зоолог. Хейзи выровняла ионолёт и вновь кивнула на кнопку. Верон, сомневаясь немного, поднёс к ней палец и аккуратно нажал.

Корабль бросило вперёд с такой безумной силой, что, казалось, у зоолога оторвутся щёки. Его впечатало в подголовник, не давая пошевелиться. Хейзи громко засмеялась, хоть сама и находилась в таком же положении. Несколько километров до горной гряды ионолёт преодолел за доли секунды, после чего Хейзи вновь нажала красную кнопку, и скорость упала.

Миновав перевал и оказавшись в глубоком каньоне, корабль резко ушёл влево и стал удаляться на север.

— Нам нужно будет вернуться к западу, — сообщил Верон, нарисовав ребром ладони змейку в нужную сторону. Он обернулся, но преследователей не было видно.

Вдруг машина чихнула и едва заметно споткнулась. Потом ещё, и ещё раз. Хейзи что-то затараторила и несколько раз хлопнула ладонью по приборной панели. Верон потянулся назад и схватил свой рюкзак. Патрульные роботы как раз преодолели перевал, долю секунды посканировали местность и бросились догонять беглецов. Расстояние уменьшалось — скорость ионолёта падала. Не понимая, в чём проблема, Хейзи будто хаотично нажимала то одну, то другую кнопку, но корабль начал медленно терять высоту.

— Попробуй немного наклонить нос! Нос, вниз! — крикнул Верон. Они как раз оставили позади очередную возвышенность, и за ней начался пологий спуск. Послушав совета, Хейзи отодвинула штурвал, и этим способом ей удалось немного нарастить скорость, ослабив нагрузку на двигатели. Через несколько секунд мощность восстановилась.

Левее горной гряды проходила магнитная дорога. Далеко впереди был виден хвост уходящего поезда.

— Видишь? — указал на него Верон. — Я забронировал для нас места в вагоне повышенной комфортности, — он достал из рюкзака какие-то металлические трубки и куски полотна, начав собирать из них некую конструкцию. — Но, к сожалению, билеты были только с пересадкой.

— Mane cardos il secto? Nei! — недоверчиво ответила Хейзи.

— Не волнуйся, я много раз летал на этой штуке. У нас нет другого способа попасть на поезд. Он нигде не останавливается, только сбавит скорость перед мостом — это и есть наш шанс.

— Il de pargo preste mane cardos, nei-nei-nei!!! — настойчиво прокричала Хейзи, несколько раз ткнув пальцем в приборную панель ионолёта.

— Я не понимаю. Ты не хочешь бросать корабль? Это ведь просто груда железа! Тебя убьют, если мы не сбежим!

— Mane груда жьелеза! Mane! — сказала она, указав пальцем на себя.

Но в этот момент ионолёт снова на миг потерял тягу, потом опять… Верон быстрыми движениями завершил сборку планера и надел его как рюкзак. Поезд уже находился где-то под ними.

— Скорее, открывай люк! — закричал Верон и постучал по стеклу обзорного окна.

— Nei!!! — не глядя на Верона, громко ответила Хейзи, полностью сосредоточенная на управлении, а потом с тяжёлым акцентом и полной уверенностью произнесла: — Я выровнйяю корабль.

— Твой корабль вот-вот рухнет! — Верон встал, уложил Дору в карман балахона, а затем протянул несговорчивой инопланетянке свою руку. — Раз уж ты пошла за мной — то верь мне до конца.

Ионолёт опять споткнулся, на этот раз сильнее, чем прежде. Хейзи в сердцах ударила по тумблеру открытия двери — в кабину тут же ворвалась ледяная стена воздуха и бросила её в сторону, но Верон успел её схватить и обернуть ремнём, крепко пристегнув к себе. Корабль начал падать.

Хейзи наклонилась, дёрнула на себя штурвал и треснула кулаком по красной кнопке, в следующий миг они вдвоём выпали из открытого посадочного люка, а ионолёт задрал нос и на форсаже начал с гулом уходить по дуге вверх и в сторону, за горы, оставляя за собой дымящий след и освещая снопом искр низкие облака, алевшие под закатным Солнцем.

Верон дёрнул рычаг, и крылья планера с хлопком раскрылись, подбросив их как песчинку на ветру. Хейзи невидящим взглядом провожала свой корабль, скрывшийся за горным хребтом, и видела, как за ним отправились и патрульные.

— Приготовься, посадка будет жёсткой! — крикнул Верон, а затем по очереди продел свои ладони в рукояти двух шайб-электромагнитов, снятых им с пояса. Планер пересекал состав поезда под углом, и нужно было попытаться спрямить траекторию, но ветер был слишком силён. Страшнее всего было перелететь состав, не сумев зацепиться, и зоолог решил целиться в боковую стену. Активировав электромагниты, засветившиеся синим цветом, он приготовился к удару. Ветер предгорья разогнал планер почти до скорости поезда, и это позволило им плавно сблизиться. В решающий момент Верон сильно вильнул влево и обеими руками ударил в корпус вагона.

Стыковка прошла успешно, зоолог отстегнул крылья, и ветер мощным рывком унёс их вдаль. Поезд скоро должен был начать набирать скорость, и нужно было как можно скорее добраться до стыка вагонов. Верон активировал магниты на ботинках, и начал двигаться, попеременно отключая их, в сторону хвоста состава. Хейзи была вынуждена беспомощно наблюдать за происходящим, не будучи способной оказать какую-либо помощь. Впереди показался мост.

Добравшись до стыка и спрятавшись в нём от набегающего потока воздуха, Верон попытался жестом открыть аварийную дверь, но она не реагировала. Между тем, магнитная дорога стала подниматься над землёй на высоких опорах, идущих поперёк долины реки, и следовало опасаться поворота, чтобы не быть зажатыми между двух вагонов. Скорость же становилась всё больше, а напряжение в руках и ногах росло. Почувствовав, что он может потерять сознание от нагрузки, Верон от отчаяния начал стучать рукой в дверь, в стену, во всё, что попадалось.

Вдруг Хейзи закричала, показывая пальцем вниз: под сцепкой шла высоковольтная магистраль, массивным штекером воткнутая в розетку на корпусе вагона. Верон понял — если обесточить задний вагон, то можно будет попытаться вручную открыть его дверь. Но сделать это было невозможно, будучи связанными.

— Ma gettalo, canna feragi! — крикнула Хейзи и, прежде чем Верон опомнился, отцепила ремень, связывавший их, сделала шаг в сторону и спрыгнула вниз, на сцепку. Она попыталась дотянуться до розетки, но ей не хватало всего нескольких сантиметров. Тогда она ловким движением опустилась ниже, держась за сцепку сбоку, и смогла-таки дотянуться до штекера, дёрнув его на себя. Габаритные огни вагона погасли.

Верон тут же со всей силы нажал рукой на дверь, держась тремя оставшимися конечностями за корпус при помощи магнитов. Через мгновение дверь поддалась и сдвинулась на несколько сантиметров — он поставил в проём ногу, затем надавив плечом, и проход открылся. Взглянув на Хейзи, висевшую над пропастью долины, Верон подал ей руку, заметив, что поезд начинает поворачивать.

— Скорее! Поднимайся! — крикнул он.

Вставив штекер на место, она ухватилась одной рукой за порог, а другую вскинула вверх. Он поймал её ладонь и потянул, что было сил. Они завалились в вагон и обессиленно упали на пол, дверь под действием электропривода захлопнулась.

Внутри вагона было довольно мрачно, работало лишь тусклое дежурное освещение. Всё пространство было плотно заставлено грузовыми контейнерами. Но им предстояло провести в заточении совсем немного времени — зоолог знал, что такие поезда развивали скорость до двух тысяч километров в час.

Вскарабкавшись на контейнеры, Верон заметил в глубине вагона небольшое пространство рядом с маленьким световым окном, где штабели грузов были ниже.

— Идём, там будет удобнее, — сказал он.

Они проползли, почти задевая потолок, в дальний угол помещения и устроились у грязного маленького иллюминатора, через который было видно широкий каньон горной реки в свете заходящего солнца. Поезд разогнался, и деревья пролетали мимо как мухи, но вдалеке закатные блики в прозрачных водах реки отражались мерно покачивающимися золотыми блёстками.

Оранжевый луч света упал на лицо Хейзи. Некоторое время Верон молча смотрел на неё, прильнувшую к окну, будто ища где-то там, за исцарапанным стеклом, дымный след своего ионолёта.

— Кто же ты такая? — наконец задумчиво и тихо спросил Верон. На ответ ему рассчитывать не приходилось. Он не знал, как можно было попытаться им понять друг друга. — Ты из свободного народа? Или действительно с другой планеты? Ты оттуда? — спросил он, показав на неё и ткнув пальцем вверх. Хейзи покачала головой и указала пальцем вниз.

— Значит, ты всё-таки с Земли. Что ж, это даже хорошо, — сказал он с нескрываемой досадой. — Ты знаешь, я отвезу тебя домой. К твоим, — он изобразил над своей головой домик из ладоней, и Хейзи улыбнулась.

Немного посмотрев в окно, Верон продолжил:

— Я обменяю тебя на Ракеша. Понимаешь? Тебя — им, его — нам, — он сделал жест, будто меняя местами фигуры на шахматной доске. — Не знаю, что у вас там за дела, и знать не хочу: просто заберу нашего человека и отправлюсь обратно — пусть делают со мной, что хотят!

Верону показалось на миг, что Хейзи понимала его речь. В основном.

— Конечно, если сошлют в исправильню — мне оттуда выйти будет проблематично, — он показал пальцами решётку перед своим лицом. — Они там ведь не успокоятся, пока не сломают человека полностью, пока не найдут и не устранят саму причину его проступка. А я и представить себе не могу, что нужно сделать с моими мозгами, чтобы в такой ситуации я поступил иначе. И я не хочу стать… тем человеком.

— Ты — идти я, — с усилием вспоминая слова, проговорила Хейзи.

Вдруг раздался приглушённый писк — они совсем забыли про Дору. Вынув её из кармана, Верон удостоверился, что с ней всё в порядке, и передал её Хейзи.

— Её нужно покормить. Вот, я захватил немного её пищи, — он протянул в руке пузырёк с молочной смесью и откинулся назад, облокотившись на грузовой контейнер и глядя в окно на опускавшиеся сумерки. Всё же ему было непонятно — если она действительно никакая не инопланетянка, то что за проблема с её тестами? Почему она говорит на языке, не использовавшемся уже несколько десятилетий, и совершенно не владеет планетарным? Где она жила всю свою жизнь и научилась управлять ионолётом? Он взглянул на неё, столь увлечённую возможностью просто покормить котёнка — она выглядела совсем как ребёнок.

Но иногда она демонстрировала умения и навыки опытного и решительного человека — её акробатический трюк на сцепке поезда мог быть исполнен лишь кем-то умелым и бесстрашным. Возможно, даже опасным — особенно, если учесть то немногое, что было известно о её сородиче. Тот, кстати вполне свободно говорил на планетарном языке, пусть и с некоторым акцентом.

Верон, признаться честно, начинал немного сомневаться в успехе всего мероприятия — но глядя на Хейзи, такую довольную и спокойную, он обретал уверенность в правоте своего поступка. Хоть она и производила порой впечатление ледяной кариатиды — её кожа была такой светлой, а голубые глаза сверкали как сапфиры, — но её улыбка оставляла ощущение недосказанности, тайны… и какого-то тепла, а временами — жара, намекавшего на то, что эта льдинка таит в себе самый настоящий вулкан.

* * *

Ход поезда замедлился. Верон проснулся и взглянул в окно — видимо, состав шёл по каменистому побережью, но море было с другой стороны. Здесь же из окна были видны лишь холмы, на склонах которых росла только мелкая трава, и то не везде, да были разбросаны крупные валуны, а редкие низкие деревья с сухими изогнутыми от постоянно дующих холодных ветров стволами имели причудливые формы — здесь выживали только сильные. И самые неприхотливые.

От окна веяло прохладой. Хейзи ещё спала, но им нужно было покинуть поезд до прибытия в порт, чтобы не быть обнаруженными. Разбудив свою спутницу, Верон спрятал Дору в карман, и они приготовились выскочить из вагона, когда скорость будет достаточно мала для прыжка.

Наконец почувствовав, что момент настал, Верон дёрнул рукоятку аварийного открытия двери и сделал шаг вперёд, на сцепку. Совсем рядом с проходящим составом плескались холодные воды Северного моря. Скорость поезда всё ещё была довольно велика. Не зная, как правильно сгруппироваться для прыжка, Верон замялся — но тут Хейзи взяла его за руку и посмотрела ему в глаза, как бы говоря: «Давай, я покажу, как нужно».

Шагнув мимо него к переднему вагону, она ступила на бампер и выглянула вперёд. Убедившись, что там нет препятствий, она обернулась к Верону и поставила ноги вместе, два раза приподнявшись на носочках, затем сгибая их в коленях. Дождавшись, когда он кивнёт, она повернулась вперёд, вся подобралась, чуть присев, и мощно оттолкнулась всеми четырьмя конечностями, прыгнув назад.

Верон лишь услышал звук её приземления на щебень. Он шагнул на бампер и обернулся — Хейзи бежала вдоль поезда, пытаясь удержаться от падения, балансируя руками. Медлить было нельзя, и он, собравшись, повторил её прыжок. Земля встретила его сильным ударом — он вскинул руки вверх для равновесия и, оттолкнувшись обеими ногами, побежал вперёд, гася скорость. Остановившись, он дождался Хейзи, и они, проводив взглядом удаляющийся поезд, огляделись вокруг — пейзаж был скуден, а с моря дул пронизывающий ветер и доносились крики чаек. Хорошо, что было лето, иначе условия были бы гораздо суровее. Верон решил подняться на холм и осмотреться в поисках описанной профессором Дромоном хижины на берегу.

Солнце висело над самым горизонтом и не собиралось опускаться — в полярный день оно разогревало воздух до десяти градусов по Цельсию, что было скромным показателем для южан, но праздником жизни для местной растительности — морской запах смешивался здесь с ароматом багульника, а иногда ветер доносил и пьянящие нотки хвои. С холма открывался вид на грузовой порт — огромный, необъятных размеров автоматический сортировочный центр, в котором не было ни одного живого человека: это было царство роботов. Они сновали туда-сюда по одному или в колонну, разгружали приходящие товарные поезда и заполняли их содержимым исполинские грузовые корабли. Всё это происходило в полной тишине, и только лязганье неустающего металла разносилось по округе. Море было спокойно и тихо, не переча шумом своих волн маршу технического триумфа.

Наконец Верон увидел вдалеке, за портом, небольшой площади ельник на склоне холма, подходящий к самому побережью, и там деревья озаряли всполохи костра. Поёжившись от зябкой дрожи, он уверенно скомандовал:

— Туда!

Путь в обход порта занял у них больше часа. Сойдя с холма к высокому глухому ограждению, они обнаружили тропу, явно хоженую человеком, и по ней, миновав на подходе несколько знаков «Роботам проход воспрещён», на одном из которых был приписан вручную бранный эпитет, добрались до деревянной хижины на побережье. Перед ней горел большой костёр, потрескивая крупными поленьями. Он располагался в углублении и был обложен листами жести, очевидно, чтобы летящие от него искры не подожгли сухую траву вокруг. Рядом с ним в деревянном кресле сидел мужчина на вид лет семидесяти, встретивший путников строгим взглядом и молчанием. Он был худощав, среднего роста, с острым носом на морщинистом лице и ястребиными глазами. Лишь на висках у него оставалось немного седых волос. Он был одет в тёмно-синего цвета исследовательский костюм, с накинутой поверх утеплённой курткой. Выглядел он крайне недовольным. В одной руке он держал металлическую флягу, а в другой — какой-то маленький предмет в форме углового цилиндра, покручивая его на ладони.

— Профессор Дромон сказал, нас будут здесь ждать, — осторожно начал Верон.

— В жизни не слышал более тупого имени, — ответил старик, оценивающе глядя на пришельцев из-под густых бровей.

Верон ожидал несколько более радушного приёма и не знал, как реагировать, но раз Дромон отправил их сюда — видимо, он знал, что делает.

— Извините, что-то никак не могу придумать шутку в ответ. Маленько задолбался в последнее время. Мы можем зайти в другой день, если Вы не в настроении.

— Ладно, не мороси, — ответил старик и начал неуклюже подниматься со своего кресла, а победив-таки гравитацию — медленными, мелкими шагами, прихрамывая, направился к хижине, у входа обернувшись и взглянув в лицо Верону. — Совсем как он.

— Нам только нужно отсидеться какое-то время. Недолго.

Дед хмуро поглядел на зоолога ещё пару мгновений и вошёл внутрь, оставив дверь открытой, уже с той стороны высокого порога что-то проворчав гостям. Не мешкая, путники поспешили за ним.

Хижина представляла из себя покосившуюся от времени бревенчатую избу, насмолённую дочерна. Видно, в своё время она была срублена очень хорошо, раз к явно почтенному возрасту не имела щелей и подгнилков. И всё же впечатление она производила тяжкое: в современном мире уже давно обосновались стандарты технологического комфорта, эстетики, эргономики — здесь же они были биты и презрены, высвободив путь грубым утилитарным нуждам, сопровождавшим человечество веками, выразившимся, например, в свисающем комьями из стыков брёвен мху — наверняка, так делали тысячи лет назад. Оттого и её обитатель выглядел не на семьдесят, а на все семьсот лет нелёгкой жизни.

Однако внутри эта постройка, внешне мрачная, выглядела абсолютно иначе: здесь брёвна были выкрашены в белый цвет, что делало небольшое помещение более просторным, а сбоку стояла большая белая печь, сложенная из кирпича. Высокая кровать пряталась за пологом в дальнем углу, вдоль стены же на длинной столешнице разместился, блестя стальными баками и прозрачными трубками, некий химический прибор, мерно шипевший в ответ доносившемуся снаружи шелесту морских волн. Старик прошёл вдоль него, скрупулёзно осматривая каждый элемент, и остановился у дальнего края, наполнив стакан бирюзовой жидкостью, по капле производимой аппаратом, подняв его в руке и осмотрев его содержимое на свету.

— Терпеть не могу это пойло, — сказал он и одним глотком осушил стакан, затем аккуратно вернув его на место.

Посередине комнаты стоял очень топорно сделанный, но гладкий наощупь деревянный стол с парой таких же скамей. На столе в широком блюде отдавал паром свежесваренный картофель, посыпанный зеленью, рядом же помещались разнообразные овощи, квашеная капуста и миска с запечённым мясом. Всё это разносило по комнате дурманящий аромат, так что оголодавшие путники, благодарно улыбнувшись хозяину, усевшемуся на скамью напротив и подперевшему голову рукой, решительно взялись за угощение.

То ли северная природа так разжигала аппетит, то ли страх за свою жизнь, но каждый кусочек восхищал вкусовые рецепторы зоолога так сильно, что остановиться было невозможно. Особенно ему пришлось по вкусу мясо — определённо, никогда прежде он не пробовал этот сорт, такой неожиданно тающий, пряный и пьянящий, поэтому предположил, что это новая разработка.

Наконец старик спросил, кивнув на рукав Верона, который был весь в бордовых пятнах от крови:

— Где-то обронил свою погремушку?

— Пришлось. Чтобы нас не выследили.

— Говоришь так, будто это впервые.

— Угу, — кивнул Верон с набитым ртом.

— Я тоже как-то потерял такую.

Старик усмехнулся и приподнял свой рукав, открыв испещрённое шрамами предплечье, и добавил:

— Четыре раза, если быть точным.

— Ничего себе! Как это случилось? — удивился Верон. Старик устало взглянул в окно и ответил:

— В первый раз я сделал это десять лет назад. Вот этой самой рукой, прямо ногтями, выдрал поганое клеймо вместе с куском мяса — так я был разъярён. Помню тот день, как будто он и не кончался.

— Тогда что-то произошло?

— Верховный Совет в Вилвормонте. Шайка безмозглых червей. Что они видят дальше своих кабинетов!? Утром того дня я был… ещё человеком. К вечеру же превратился в донный ил, — глубочайшая, искренняя тоска читалась во взгляде старика. — Они решили, что роботы управляют кораблями более… безопасно. И что людям это больше ни к чему.

Верон вопросительно взглянул на него.

— Они лишили меня моря, понимаешь? Меня! Да ты хоть знаешь, кто я такой, парень? Или старый плут Дромон тебе не сказал?

— У нас было мало времени…

— У вас была целая жизнь! Я же ходил с твоим профессором к самим проклятым донным топям Мурракана. А вернее сказать — это он ходил со мной. На моём корабле. Моём здоровенном исследовательском крейсере, гниль его побери, как же он был хорош!

— Так Вы — капитан Глик?! — догадался Верон. — Конечно, я о Вас слышал!

Старик сделал глоток и посмотрел на небольшой баллончик, что он всё время держал в руке.

— Уверен, Дромон тебе не рассказывал про то, что остался тогда жив только благодаря вот этой маленькой жестянке, — он приподнял её и внимательно оглядел со всех сторон. — В тот раз он завозился в нижнем зале. Настолько увлёкся своими цацками, что совсем забыл о кислороде, пока не начал задыхаться, словно муха в банке. Я нашёл его тогда, уже почти без чувств, с полопавшимися сосудами в глазах — он обернулся, когда я его схватил, и посмотрел на меня кровавым взглядом. Как вспомню — пробирает до сих пор. Я дал ему этот баллон с кислородом и вытащил его наверх. Парни, увидев его, говорили — это уже перебор. Говорили, что он двинулся окончательно, и добром это не кончится. Что нужно плыть домой. Но Дромон никого не слушал! Упёртый старый баран.

Глик некоторое время молча смотрел в одну точку, а потом добродушно улыбнулся и покачал головой. Ещё через минуту — посерьёзнел и сказал:

— Мы были тогда хозяевами всего мира. А потом… они решили забрать мой корабль. Сказали, что поставят за штурвал поганого робота. Сказали, что так будет безопаснее. «Хрен вы меня знаете!» — сказал я им. Привёл крейсер в Вилвормонт и пустил его на дно прямо в бухте Дрейка! — старик расхохотался, а потом надолго затих. Через несколько минут молчания, уже не сопровождавшегося аппетитным чавканьем гостей, капитан тоскливо произнёс:

— Жаль мой крейсер. Отличная была посудина.

— Неужели Вы с тех пор не были в море?

— Ни единого раза, — Глик достал из кармана свою флягу и сделал залпом несколько глотков. — У меня и остался-то из всей техники один старый, бесполезный батискаф. Секретарю он ни к чему — там только ручное управление, новые мозги не вставишь. Вот и стоит он у меня, ещё с того похода в Мурракан.

— Столько лет прошло. А Вы проверяли — он сам-то ещё не пошёл ко дну? — уточнил Верон.

— С какой это радости? — возмутился явно задетый таким предположением старик. — Я за ним хорошо слежу — он же в моём ведении. Так что состояние у него отличное, не сомневайся.

Верон несколько удивился и решил переспросить:

— То есть, вы следите за этим судном? Все эти годы? И при этом ни разу не выходили в море? Но зачем тогда…

— Аккумуляторы выписал вот недавно. Задотазые из порта припёрли. Менял сам. Коррозии у композита нет. На зиму я его консервирую — ну как полагается, в общем. Я старый моряк, дружище. Всю жизнь прожил по морскому уставу, и перед самой смертью не оскотинюсь.

Верон согласно кивнул. Потом задумчиво нахмурился и спросил:

— Подождите, а как Вы выписывали аккумуляторы, если у Вас нет информационного чипа?

— А кто сказал, что нет? — посмеялся старик, снова поднял рукав, на этот раз немного выше, и показал Верону двухсантиметровый шрам на предплечье, объяснив: — Я же рецидивист. Таких не спрашивают, откуда нам было бы удобнее доставать эту занозу в следующий раз. Таким загоняют чип прямо в плечевую кость, да поглубже. Чтобы неповадно было.

Верон содрогнулся при мысли об этом, но продолжил:

— А разве Секретарь не выследит нас по сигналу вашего чипа?

Глик даже немного оживился от этого предположения, презрительно хохотнул, немного наклонился над столом и заговорщически спросил, на полтона понизив голос:

— Видел мою избу снаружи? Чёрная, будто сажей измазана. Это из-за графита. Экранирует любые электромагнитные излучения. А болваны рядом с ней тупят всё время. Так что за это не волнуйся.

— И как профессор вообще сумел связаться с Вами? Не понимаю. Прервать сигнал — в общем-то, дело не хитрое. А вот передать его, втайне от Секретаря…

Капитан победно улыбался, не скрывая гордости за то, что сумел удивить своего гостя.

— Есть один способ, который мы с Дромоном давненько используем. Сигнал идёт прямо через орбитальные спутники, но использует собственную адресацию. Конечно, приходится сильно шифровать послания, но… функционал оправдывает временные и трудовые издержки. Потом объясню тебе подробнее, если захочешь.

— Да… Кажется, я понимаю, почему Дромон отправил меня именно к Вам, — сказал Верон, поражённый услышанным. — Я впервые вижу человека, столь успешного в вопросах противодействия государственной системе.

— Мне, кроме этого, здесь и развлечься-то нечем. Только сижу целыми днями у костра, смотрю на море, которое у меня отняли, и ненавижу роботов, кроме которых тут никого и нет. А ты не мечтал о таком в детстве, парень?

— Должно быть, Вам здесь тоскливо? Неужели не лучше было бы ходить в море с роботом, чем сидеть здесь, на берегу?

— Мне больше некуда ходить.

— Хотя бы просто так — смотреть на мир?

— Мир изменился, парень. И чем больше он меняется, тем меньше мне охота смотреть на результат.

— Ну если Вам так не нравится этот мир — почему бы Вам не уйти к свободному народу? Вы не думали об этом?

Капитан Глик нахмурил брови и покачал головой, изобразив недоуменную улыбку.

— Нет уж, приятель. Я — старый пёс, и меня не обучишь новым трюкам. Как-нибудь уж доживу свой век, — он громко раскашлялся, согнувшись над полом, а восстановив дыхание, продолжил. — К тому же, я получаю в порту кое-какие… медикаменты. Кстати, неплохо мне было бы наведаться к ним за назначением.

Глик выглядел теперь ещё хуже, чем в кресле у костра. Он явно переносил какое-то серьёзное заболевание. Хотя, возможно, его заболеванием была обыкновенная старость.

— А подружка твоя — не из говорливых, так? Тебе стоит ценить это в женщинах, — сказал капитан, а потом, посмотрев Хейзи в глаза и слегка наклонившись, громко спросил: — Ты, красавица, хорошо поела?

— По-нашему она не говорит, — ответил за неё Верон.

— Как это? Болеет, что ли? — старик покрутил пальцем у виска.

— Нет. Долго объяснять… Да, в общем, я и сам не знаю, что с ней не так. Но очень хотел бы это выяснить.

Вдруг Верон заметил, что капитан уже не слушает его, а уставился через окно вдаль, на тропу, спускающуюся с холма со стороны порта. По ней к хижине приближались два патрульных робота.

— Сидите здесь, — тихо сказал старик, встав со скамьи и направившись к выходу. — Ждите громкого сигнала. Как только услышите его — бегите к морю, на причал, в самый конец.

— Что Вы им скажете?

— Давай, не рассусоливай, дружок, — бросил капитан через плечо и вышел наружу.

Через минуту роботы были на месте.

— Вы что, не видели знаков, болваны косорожие? — крикнул Глик.

Подойдя к костру, они остановились на небольшом расстоянии, чтобы не оплавить сверкающие белой композитной обшивкой корпуса. Их головы в форме округлых конусов были оснащены чёрной полосой датчиков кругового наблюдения. Один из них произнёс:

— [Господин Глик, по нашим данным, в этом районе находится группа опасных преступников. Вам что-нибудь известно об их местоположении?]

Второй робот поднял руку и направил на капитана сканер.

— Никого не видел, ничего не слышал. Проваливайте.

— [Вероятность лжи — семьдесят пять процентов], — сообщил второй.

— [Господин Глик, я рекомендую Вам немедленно начать сотрудничество с поисковой группой во избежание применения по отношению к Вам силовых методов убеждения], — сказал первый и поднял трёхпалую клешню, закрутившуюся вокруг своей оси. Старик встречал прежде боевых роботов. Поэтому он знал, что такое устройство выбрасывает паралитическую сеть — значит, медлить было нельзя.

Робот сделал шаг вперёд, и капитан резко подскочил ближе к костру, поддев ногой с земли жестяной лист. В руках у него всё так же были фляга и баллончик со сжатым воздухом, который он сейчас же бросил в костёр и отвернулся, пригнувшись за листом. Прогремел взрыв, отбросивший Глика на несколько метров. Но всё же основная ударная волна, отразившись от железного щита, обрушилась на роботов, повалив тех с ног.

Верон и Хейзи выскочили из хижины и застыли, оглядываясь по сторонам. Горящие ошмётки поленьев разлетелись вокруг, и вся поляна перед домом была усыпана ими, со всех сторон поднимался дым — начинала заниматься сухая трава. Роботы не двигались, но вряд ли они были серьёзно повреждены.

— Чего встали, дурни, сказано — бегите к морю! — крикнул капитан, не вставая. И они побежали. А Глик с сомнением оглядел территорию, отхлебнул разок из фляги, затем размашистыми движениями крест-накрест ливанул её содержимого в костёр и нехотя бросил её саму туда же. Пламя полыхнуло, разгораясь с новой силой.

Добежав до пирса, Верон и Хейзи остановились на длинных мостках, чтобы отдышаться. Весь берег был в дыму — ни хижины, ни старика не было видно. Не было и корабля, к которому, как полагал Верон, их отправили.

Но тут из дымовой завесы показался капитан Глик. Он шёл спокойным и уверенным шагом, взъерошенный и чумазый. Подойдя ближе, он громко произнёс, не сбавляя шага:

— Дромон прислал вас двоих сюда вовсе не отсиживаться. Он знал, что Секретарь выследит вас, куда бы вы ни направились, — Глик прошёл мимо них по мосткам дальше, в сторону моря. — У вас есть только один способ скрыться от погони.

— Что за способ? — бросил ему вслед Верон.

Капитан дошёл до конца причала и произнёс:

— Я.

А потом спрыгнул вниз. Но вместо всплеска воды беглецы услышали глухой удар его ног о что-то твёрдое. Быстрым шагом подойдя к краю, они увидели немного возвышавшийся над водой корпус батискафа. Люк его был открыт, и Глик, очевидно, уже был внутри. В этот момент со стороны берега послышался железный лязг — роботы очухались, протестировались и вновь искали их. Пламя уже охватывало ближайшие деревья, и дыма становилось всё больше — он обволакивал всё побережье. Над портом завыла сирена.

— Чего вы ждёте, обалдуи, прыгайте скорее сюда! — недовольно крикнул капитан. Батискаф вздрогнул и зажёг носовые фонари. Верон и Хейзи немедленно послушались совета, и люк за ними захлопнулся.

Глава 3

Внутри батискафа было тесно и жарко. Машина мерно урчала, погружаясь в толщу вод Северного моря. Свет фар выхватывал из тьмы всего несколько метров перед самым носом аппарата.

— Куда мы направимся? — спросил Верон.

— В нескольких часах ползком отсюда есть поселение вольного народа, — ответил сконцентрированный на управлении Глик, а потом несколько раз ударил кулаком по приборной панели, будто от этого судно могло развить более высокую скорость.

— В этой промёрзлой пустыне? — с большим сомнением в голосе переспросил Верон. — Не похоже, чтобы земля здесь была особенно плодородной. Как они выживают?

— А ты думал, что для них выбирали места получше, когда выселяли с глаз долой? Вот уж нет, — усмехнулся капитан. — Через двести километров к югу уже начинаются газовые месторождения. Разумеется, Совет не отдал бы ценные ресурсы дикарям, а тем не очень-то и нужно было. Правда, дальше на юг один Болотный Океан во все стороны… А регламент потребовал выделить им земли в этом квадрате — так и появился Хайролл. Удивительно, но нашлись безумцы, поселившиеся в нём. Да, в общем, ты не переживай, они и на этом куске скалы неплохо устроились, вот увидишь.

Верон, не выглядевший убеждённым, тем не менее, не стал развивать тему, вместо этого неожиданно спросив:

— Тебя будут искать?

— Можно не сомневаться, — усмехнулся Глик.

— Ты не вернёшься домой.

— Это так.

— Помнится, ты говорил, что тебе нужны медикаменты?

— А? Да нет, бросил, не подумав. Ничего такого.

— Ты мог их получать хоть каждый день. Но ради нас лишил себя такой возможности. Зачем?

— Расслабься, парень. Я решу этот вопрос.

Минуту или больше помолчав, Верон ответил:

— Нет. Я не согласен. Разворачивай корабль.

— Чего?! — с опаской за рассудок собеседника воскликнул капитан.

— Твои лекарства там, в порту. Мы всего в паре сотен метров. Нужно вернуться, и я помогу тебе достать всё, что необходимо.

— Ты, может, упустил из виду тот небольшой факт, что порт кишит кастрюлеголовыми?!

— Лучше ситуации у нас не будет. Мы должны пробраться туда. Конечно, просто так нам никто ничего не даст. Но мы сами возьмём то, что твоё по праву!

Смесь неуверенности и насмешливого восхищения отражалась на лице капитана, обернувшись, смерившего Верона пристальным взглядом.

— Готов поклясться, только один старый засранец на моей памяти мог нести чушь с таким напором, и неудивительно, что вторым оказался его отпрыск.

— Ты ведь по нему скучаешь.

— Не дразни меня, мальчуган.

— Я вижу его примерно так же часто, как ты. В этом мы с тобой похожи.

— Да уж… будь он здесь — мы уже взяли бы на абордаж этот плавучий утиль, напевая песни и раскачивая море… Если ты так хочешь приключений — я не прочь вписаться в это дело. Но как ты намерен сладить с целой толпой роботов?

— Мы их обманем.

— Это по-нашему! — ещё больше оживился Глик.

— Да, у них датчики тепла, движения, звука и тысячи других…

— Они доставят нам проблемы.

— …А твой чип они увидят с точностью до метра, как только мы поднимемся на поверхность…

— Я им просто так не дамся! — увлечённо слушая, отвечал Глик.

— Пусть, у них мгновенная коммуникация и единый центр управления, но у нас… будет кое-то получше!

— Здоровенный ствол!!! — вдруг закричал капитан и выхватил из-под приборной панели действительно крупную энерговинтовку. С обеих её сторон была нанесена крупная синяя маркировка: «ЭМИ». Верону никогда не приходилось видеть ручное оружие вживую, отчего он инстинктивно отпрянул и выкрикнул в ответ:

— Нет! Что? Какой ещё ствол?! План! У нас будет план!

Старик расхохотался и бросил винтовку на пол. Хейзи наблюдала с интересом за их разговором, вряд ли понимая больше Доры, но в этот момент она тоже засмеялась.

— Ладно, ладно, — закашлявшись, сказал Глик. — Вырвалось. Так каков наш план? Рассказывай скорее.

Верон неодобрительно покачал головой, потом сложил ладони у лица, сконцентрировавшись, и спросил:

— Где именно лежат твои лекарства?

— Ну я их получал на терминале, но в сложившейся ситуации, думаю, проще атаковать сухогруз, утром вошедший в порт.

— Разгрузить его точно не успели, но как мы отыщем нужный контейнер на борту? Корабль огромен!

— Я видел контейнер с крестом на корме. Погрузчики как раз подбирались к нему, когда мы были на берегу. Но как ты намерен подняться на борт?

— С этим проблем не будет, — ответил Верон и достал из рюкзака электромагниты.

— Да ты готов к бою, приятель, — одобрительно воскликнул капитан. — А что насчёт моего чипа?

Верон подумал немного и сказал:

— Ты будешь приманкой.

— Продолжай.

— Высадишь меня как можно ближе к корме — и драпай на все четыре стороны, не погружаясь. Я заберусь на корабль, вскрою контейнер, найду твои лекарства и буду ждать, когда ты сделаешь круг. Будет здорово, если ты не задержишься.

Капитан Глик задумчиво помолчал какое-то время, а потом с досадой в голосе ответил:

— На словах всё у тебя складно выходит, приятель, да только есть в твоём плане ряд изъянов: во-первых, контейнер ты сам не откроешь, а вот имея мой чип, сделать это будет несложно; ну а во-вторых — оказавшись внутри, ты ни за что не найдёшь мои лекарства. А у меня это получится.

— Через минуту вокруг тебя выстроится весь порт! Да и как ты взберёшься на палубу?! Без обид, но не похоже, чтобы у тебя хватило сил на это.

— Действительно, и как же я не подумал? Ну что ж, как говорится, если гора не идёт…

Капитан смотрел на Верона, лучезарно улыбаясь во все зубы и поднимая брови, будто ждал, что тот сам вот-вот догадается, что он задумал.

— О, нет, — вдруг прошептал Верон и округлил глаза.

— О, да-а-а! — энергично закивал Глик.

— Нет-нет-нет, мы этого не сделаем.

— Ещё как сделаем, парень!

— Ты безумец!

— Мой план идеален, а ты просто завидуешь ему, — сказал капитан и откинулся в кресле. — Корабль почти пуст, осталось только несколько контейнеров, и они закреплены. Нужно только поймать момент, когда отцепят наш… Думаю, серьёзного ущерба не будет. Зато мы сохраним инкогнито и не поставим под угрозу твою операцию.

— Ушам своим не верю, — сказал Верон, в ужасе глядя на капитана. — Почему-то мне кажется, что ты просто хочешь отомстить за свой корабль…

— Что? Не-е-ет, пф. Ну зачем же? Я ведь сам его затопил. А эта лоханка наверняка скоро будет списана и пойдёт на металлолом. Не то чтобы я объяснял этим своё намерение нанести сухогрузу какой-либо ущерб — потому что такого намерения у меня, совершенно точно, нет и никогда не было…

— Ладно, не мороси… — схватившись за голову, тихо ответил Верон. — Пожалуй, мне следует научиться говорить «Нет»… как только появится свободное время. А пока… В конце концов, я сам предложил это мероприятие. Да и вряд ли что-то может сделать этот день ещё хуже.

Капитан одобрительно хохотнул и похлопал своего пассажира по плечу.

— Да ты не бойся, мальчуган. Мы всё сделаем аккуратненько, по технике безопасности — только добудем того-сего и моментально перейдём к отступлению.

Он повернулся к приборной панели батискафа и повёл его обратно, в сторону порта, бесцеремонно разогнав роившуюся стаю северной кильки.

* * *

Через несколько минут перед батискафом сквозь толщу воды, едва пробиваемую солнечными лучами, начал проступать исполинский корпус пришвартованного сухогруза. Он был ещё далеко, но уже занимал собой весь горизонт, видимый пассажирам подводной лодки.

Глик, сменивший обувь на ласты, перевёл свой костюм в плавательный режим и натянул плотный капюшон, приготовившись подняться в заполняемую водой шахту.

Верон стоял напротив него, держа в руках энерговинтовку. Разумеется, он понятия не имел, как с ней обращаться, несмотря на краткий инструктаж, проведённый капитаном.

— Да ты расслабься, дружок! — отвлечённым тоном сказал старик. — Дрожишь как моя кардиограмма в субботу утром. Тебе эта штуковина-то и не понадобится, небось. Но лучше ты держи её наготове — если появятся плавуны, то надежда будет только на тебя: пуляй прямо через стекло.

— Тебе бы м-масочку надеть, — ответил зоолог, стараясь перевести тему.

— А! — отмахнулся капитан, вытащил пару новых баллончиков с воздухом, проверил уровень кислорода и пристегнул их к специальным клипсам на поясе. — Замёрзнуть не успеем. Ну, связи у меня там не будет, так что, если чего не понятно — спрашивай сейчас.

Ответом Глику было лишь молчание. Он глянул в перископ и скомандовал, громко похлопав в ладоши:

— За работу! Следующий контейнер наш.

Он забрался в шахту и захлопнул за собой люк. Было слышно, как старик ещё некоторое время с чем-то возился, приглушённо ворча, а потом раздалось громкое шипение ворвавшейся в шахту воды, и через несколько секунд всё стихло. В образовавшейся гулкой тишине низко щёлкнул наружный люк, и по всему корпусу батискафа прошёл ритмичный тихий стальной треск, от кормы до носа. Лодку едва заметно качнуло. И через несколько секунд напротив обзорного стекла медленно выплыл капитан, махавший рукой пассажирам.

«Определённо, он псих и нас всех угробит…» — подумалось Верону. Глик тем временем снял с крепления на корпусе судна какой-то металлический крюк и поплыл с ним в сторону сухогруза. Между ними было всего несколько метров, и капитан быстро преодолел это расстояние, приблизившись к водозаборному отверстию кормового кингстона. Внимательно осмотрев его и попытавшись даже залезть внутрь головой (безуспешно), он наконец вставил туда крюк и начал шерудить им туда-сюда, стараясь, очевидно, зацепить край запорной крышки.

Верону не было этого видно, но плотно сидевшая крышка, терзаемая капитаном, пару раз даже немного поддалась, но тут же захлопывалась обратно, никак не давая подцепить себя получше. Через несколько минут возни уставший Глик отчаянно махнул рукой и немного отплыл в сторону, чтобы передохнуть. Оглядываясь по сторонам, он наконец встретился взглядом с Вероном, внимательно следившим за процессом изнутри батискафа. Зоолог протянул вперёд ладонь и поелозил ей, поторапливая капитана, а потом показал пальцем на свой рот, и после — на Глика.

Старик понял, что речь идёт о запасе кислорода в баллончике, который он держал во рту. В ответ он снял с клипсы на поясе запасной баллончик и потряс им, предъявляя Верону свой запас, а после развернулся вновь в сторону сухогруза, намереваясь продолжить взлом, и тут, внезапно, ему в голову пришла идея.

Подобравшись ближе к закрытому кингстону, старик устроился поудобнее, стараясь упереть локоть в край углубления на корпусе судна, сделал три глубоких вдоха и выдохнул сноп пузырьков воздуха носом. Вложив все силы, он надавил на крюк, и створка приоткрылась, всего на пару сантиметров — но этого хватило, чтобы второй рукой вставить внутрь отверстия запасной баллончик с кислородом. После этого капитан так быстро, как только мог, перекатился через спину в сторону вдоль кормы, и через секунду раздался громкий хлопок, запустив шарообразную волну, качнувшую батискаф.

Быстро подплыв обратно к углублению, Глик обнаружил, что взорвавшийся баллончик немного искривил крышку, и та, хоть и закрылась, оставила внушительную щель, сквозь которую внутрь стала поступать вода. Оттолкнувшись от борта, от быстро поплыл в сторону батискафа.

Корабль начал плавно оседать. И едва капитан вернулся к своей лодке — сзади него раздался раскатистый металлический треск. На этот раз он был настолько громкий, что тут же ударил по ушам Верона как настоящий гром. Щелчки, каждый из которых был сильнее предыдущего, следовали один за другим, сначала с интервалом в несколько секунд, но он постепенно сокращался. Обернувшись и взглянув на гигантское судно, Глик заметил, что оно начало крениться в их сторону. Не глядя на зоолога, он пару раз махнул тому рукой в противоположную от берега сторону, потом ещё пару раз — несколько быстрее, и наконец удостоверившись, что крен судна продолжает расти, старик развернулся и энергично замахал одной рукой, другой крепко схватившись за корпус подлодки.

— Да что ты хочешь?! — закричал Верон. — Что я должен сделать, по-твоему?

Старик продолжал махать, оборачиваясь и с опаской поглядывая на сухогруз. И тут Верон заметил, что его корма начала двигаться в их сторону. Всё это сопровождалось таким страшным треском, будто двигался не корабль, а целый небоскрёб — что было, в принципе, недалеко от истины, принимая во внимание его размеры.

Глик всё активнее жестикулировал, через стекло указывая куда-то на приборной панели, но понять его было невозможно. Тем временем корма начала постепенно разгоняться и грозила вскоре зацепить мелкое судно, вряд ли способное выдержать её удар. Верон уже полу-панически шарил глазами по приборной панели лодки, пытаясь отыскать какие-нибудь надписи и маркировки, подскажущие, как сдвинуть машину с места, или какие-то знакомые элементы управления, но никаких джойстиков или рычагов ему найти не удавалось. Капитан уже в отчаянии бил по стеклу кулаком, а борт сухогруза был всё ближе.

В этот момент Хейзи, до этого беззвучно сидевшая в пассажирском кресле, наблюдая за мужчинами, вскочила на ноги, одним прыжком обогнула Верона и стукнула несколько кнопок подряд ладонью, после чего электродвигатель завёлся и корпус батискафа задрожал. Наконец Хейзи положила руку на утопленный в приборную панель шар, располагавшийся чуть в стороне от центра, и плавно повернула его на себя. Подводная лодка дала задний ход и резво переместилась на несколько метров назад. Как раз вовремя — потому что спустя долю секунды прямо у них перед носом пронеслись три огромных корабельных винта.

— Ты и это умеешь?! — удивлённо воскликнул Верон.

Массивный водяной поток отбросил субмарину в сторону, но капитан Глик продолжал крепко держаться за рукоять на корпусе, и сразу же замахал рукой в обратную сторону, сигнализируя тем самым взявшей управление Хейзи, что нужно снова приблизиться к кораблю. Тем временем автоматика сухогруза, проанализировав ситуацию, открыла водозабор на противоположном борту, чтобы скомпенсировать крен, и корма начала выравниваться, но оседала всё больше в глубину. Спустя всего несколько секунд, корабль резко остановился и замер.

В этот момент, в образовавшейся тишине, где-то наверху коротко взвизгнул мокрый металл, а через мгновение с грохотом и всплеском с палубы корабля в воду рухнула белая цистерна, закреплённая внутри транспортировочной рамы, взбаламутив целое облако пены, и продолжила уходить вглубь. Она плавно поворачивалась, врезаясь в толщу воды как сверло, и вскоре Верон увидел, что она была маркирована большим красным крестом, ниже которого была надпись: «СПИРТ ректификованный».

Зоолог уже решил, что они опоздали, и роботы успели сгрузить нужный контейнер и отцепить цистерну, но капитан Глик сделал решительный жест, означавший, что их цель находилась перед ними. Хейзи приблизила батискаф к замедлившей движение цистерне, Глик ловко отцепил какой-то шланг и стал быстро его разматывать, держа в руках заострённый стыковочный штекер. Затем он подплыл к цистерне, нашёл на ней соответствующее гнездо и воткнул в него шланг, провернув штекер до щелчка. Наконец он открыл запорный кран, и жидкость начала с журчанием поступать в ёмкость внутри субмарины.

Но прошло всего несколько секунд, и замершая было цистерна внезапно начала медленно, но уверенно подниматься на поверхность. Верон помахал Глику, сигнализируя о том, что она потянет их на поверхность, но капитан поднял палец в знак своего намерения продолжить заправку. Прошла секунда, две, ещё несколько, тянувшихся невообразимо долго, и цистерна всё сильнее разгонялась, разматывая шланг и унося капитана за собой. Запрыгнув в кресло и пристегнувшись ремнём, Верон закричал ему:

— Старый дурак! Бросай свои игры, она нас выбросит в воздух!

Но, конечно, старик не мог его слышать и даже не смотрел в сторону батискафа, всё удаляясь от него. В этот момент цистерна натянула шланг. Хейзи включила задний ход и попыталась затормозить всплытие, но батискаф резко рвануло вверх.

Верон вскрикнул от неожиданности и, не зная, чем ещё он мог бы хоть как-то повлиять на происходящее, вскинул энерговинтовку, а затем, почти не прицеливаясь, выстрелил в направлении цистерны.

Со звуком лязгнувшей рельсы импульс вырвался из оружия, без ущерба преодолел обзорное стекло, как и говорил капитан, затем толщу воды, и, наконец, ударил в борт цистерны. От этого попадания штекер заправочного шланга выскочил из гнезда, а цистерна ещё быстрее пошла вверх. Капитан же, крепко держась за конец натянутого шланга, внезапно высвободившегося, влекомый им, пулей устремился к батискафу. Через пару секунд раздался глухой удар о корпус субмарины.

* * *

Капитан Глик лежал на полу батискафа в луже воды, держась за предплечье и постанывая от боли. Он только недавно пришёл в себя, до этого какое-то время проведя в отключке. Верон сидел рядом, склонившись над ним, а Хейзи тем временем вела субмарину вдоль береговой линии. Капитан приоткрыл глаза, огляделся вокруг, поморщившись, и жестом пальцев попросил Верона приблизиться. Тот наклонился, и старик прохрипел:

— Береги девчонку. Не то оглянуться не успеешь, как я уведу её у тебя.

Верон улыбнулся, но затем посерьёзнел и сказал:

— Тебе следовало бы объяснить, что это было. Я-то думал, тебе нужны настоящие лекарства!

— Даже не начинай.

— Мог бы хоть соврать, что батискаф работает на спирту, и нужно его заправить.

Глик приподнялся на локте и хмуро оглядел зоолога:

— Да кто в здравом уме создал бы такую идиотскую машину!?

— Не знаю. Какая разница? Я просто хотел помочь тебе!

— Слушай сюда, малец! Мне помощь не нужна. У меня есть всё, что нужно. А теперь — так вообще всё. Понятно? Я о себе позабочусь.

— Люди умирают от этой дряни.

— Люди умирают от того, что они идиоты!

— Ты сам только что чуть не умер.

— Идиоты хотят жить вечно. Я — нет.

— Идиоты хотят жить, потому что идиоты, но умирают, потому что они идиоты?

— Именно так.

— Звучит как идиотизм.

— Нет, это долбаный круговорот идиотов в природе. А у меня всё было под контролем.

— Кроме того, что мы все через несколько секунд оказались бы на поверхности, где были бы успешно схвачены роботами. Невероятная удача, что всё обошлось.

Капитан отмахнулся и неуклюже встал, нашарил глазами автомат с водой на стене кабины, вытащил из его лотка небольшой флакон, открыл и понюхал налитую в него жидкость. Затем удовлетворённо улыбнулся, повернулся к Верону и сказал:

— А ведь я предлагал не возвращаться, помнишь? — он сделал несколько глотков из бутылочки и зажмурился, зажав нос сгибом локтя.

— Ты что, заправил спиртом бак для воды?!

Глик молчал несколько секунд, а потом ответил, глядя куда-то сквозь пространство:

— Иногда моя гениальность пугает, — затем он обернулся и выглядел уже значительно посвежевшим. — Ну что ж. Давайте-ка посмотрим, куда мы с вами забрались! — он плюхнулся в кресло рядом с Хейзи и осмотрел приборы. — Ты отдохни, ребёнок, а я тут пошуршу.

В ответ она положила руку ему на плечо и сказала:

— Очаровательное корыто!

Затем она встала, подошла к Верону, всё ещё сидевшему на полу, и опустилась рядом. Она приподняла брови и спросила:

— Учить? Хейзи?

— Ч-что? — переспросил взволнованный зоолог.

— Ты — говорить. Я.

— Хочешь, чтобы я поучил тебя словам?

— Поучил, — кивнула она.

Оглядевшись вокруг, Верон задумчиво пробормотал, тыкая пальцем:

— Та-ак… ну: пол, вода, отчаявшийся старик, стекло…

— Не зли меня, засранец! — донеслось из капитанского кресла.

— Засранец, — серьёзным тоном повторила Хейзи.

— Нет-нет, — покачал головой Верон, — на данном этапе тебе требуется набор лексики более… литературный. А кое-кому другому следует быть аккуратнее в выражениях.

— Так и сказал бы: «Завали пещеру, старая колдобина!» — ответил Глик.

— Завали пещеру, — с деловым видом повторила Хейзи.

— Ох…

— Да вы не обращайте на меня внимания, молодёжь — можете дальше слюни мять, будто деда здесь и не было.

— Слюни мять.

— Да прекратишь ты, наконец!?

— С другой стороны — девахин лингвокультурный интерес заслуживает более дифферентной выборки.

— Лингвокультурный.

— Разумный довод, но сейчас нам следует сконцентрироваться на основоориентированном направлении.

— Я как раз начал размышлять над тем, какой объём специализированной терминологии будет являться достаточным в мультиотраслевом культуроёмком лексическом срезе для уравновешивания слова «ЖОПА…».

— Да прекратишь ты, наконец?! — поспешно перебив его, воскликнул Верон, а затем обессиленно уронил голову и подпёр щеку ладонью, с тревожным ожиданием уставившись на Хейзи, непонимающе переводившую взгляд с него на спинку кресла капитана и обратно. Наконец она нарушила установившуюся тишину:

— Объём?..

Зоолог с облегчением выдохнул.

* * *

Откуда-то снизу послышалось тихое шуршание, постепенно нараставшее в течение нескольких секунд, а затем нос батискафа во что-то упёрся, и машина замерла.

— Остановиться, — констатировала Хейзи.

Верон оглядел пространство вокруг субмарины и не смог ни за что зацепиться взглядом.

— Похоже, — согласился он. — Всё в порядке, капитан?

Отстегнув ремень безопасности, Глик аккуратно свалился с кресла, разминая затёкшие конечности, и ответил:

— Так точно, малой. Мы на месте.

Не полностью вникнув, зоолог решил уточнить:

— Да, но… мы под водой.

— Ну конечно! — подтвердил капитан, делая круговые движения головой. — На поверхность нам не подняться, у меня же чип.

С сомнением оглядев его и простирающуюся впереди кабины непроглядную толщу воды, Верон решил напомнить:

— А нам-то как раз нужно наверх.

— Да знаю я, — недовольно отозвался Глик, выполняя махи руками. — Сейчас мы вас высадим.

— Но как?!

Отсчитывая повороты туловищем, старик попытался ответить:

— И раз! — Через шлюз. — Два-а-а, — Плавать умеете? — Четы-ы-ре.

— Там ледяная вода.

— Да вам немного и плыть-то, — ответил окончательно взбодрившийся Глик в промежутке между наклонами.

Верон неуверенно посмотрел на Хейзи, но та была абсолютно индифферентна к их беседе.

— Иного пути у вас нет, — подытожил капитан, закончив упражнения и взяв бутылку из автомата с питьевой водой.

— Ну-у… может, ты поплаваешь ещё разок снаружи, а мы просто поднимемся на батискафе? — предложил Верон.

Старик сделал глоток из бутылки, немного поперхнувшись, нахмурился и внимательно оглядел ёмкость на просвет, держа её в вытянутой руке, а потом ответил:

— Абсолютно исключено. Вы не сможете вернуть машину на глубину, — он понюхал горлышко бутылки, замер на мгновение, а потом отхлебнул ещё и зажмурился. Наконец он продолжил сиплым голосом: — Если, конечно, это входило в твой план.

Верон задумался. Он, конечно, не был готов к такому развитию событий, но в целом он был подготовленным пловцом, и перспектива проплыть пару десятков метров до берега его не испугала. У него были небольшие сомнения насчёт Хейзи — но до сих пор ей удавалось удивлять его своими умениями, что давало определённые надежды на успех. Вода, конечно, была холодной, но если плыть быстро…

— Надо бы ещё один вопрос обсудить, — потёр затылок старик. — Вашей кошаре такое путешествие по душе не придётся. Оставь ты её лучше мне. Я человек одинокий… позабочусь о ней хорошо.

— Оставить тебе? — удивился Верон. — Это дикий зверь, и ему требуется специфический уход. Кормление. Воспитание. Не думаю, что…

— Ну кормить-то я её буду получше, чем ты! — усмехнулся капитан.

— С чего это?

— А ты, что, не распробовал мою диету? Никакой вашей химии, я за натуральный продукт, — капитан как-то хитро улыбнулся, и через несколько секунд размышлений до Верона дошло:

— О, нет. Это было настоящее мясо?!

— О, да-а.

— Но ведь это запрещено! Что за зверя ты убил?! — зоологу от неожиданности стало немного дурно, и тошнота подступила к горлу.

— Здоровенного северного оленя. В этот раз. Ух, как же он был хорош! Красавец. Вот такие рога!

— Но зачем? Я не понимаю… Ведь в порту ты мог получать любую еду! Зачем ты убил невинное животное?! Как его звали?

— Я почём знаю? Мы не здоровкались.

— У него наверняка был чип.

— Да успокойся ты, парень! В этих краях природа бурная. Один человечишка погоды не сделает. Да, я иногда охочусь. Но только для того, чтобы добывать себе пропитание.

— Ты — гражданин Единой Земли, и пропитание тебе положено в любом необходимом объёме. А то, что ты сделал — это баловство, и с пропитанием ничего общего не имеет.

— С твоей позиции звучит довольно неприятно.

— Его могли искать. Он мог быть частью чьего-то исследования. А ты даже не проверил его чип! — с досадой прокричал Верон. — Это так… безответственно! Ну зачем, зачем ты это сделал?!

Пристально глядя на него, Глик слегка наклонился вперёд и ответил:

— Только не говори, что сам не понял это сразу, как попробовал. Когда ел его плоть и испытывал истинное наслаждение где-то там, внизу, в твоём снобском брюхе! Будто… сама матушка Земля говорит с тобой. Шепчет тебе: «Ты прав! Ты — моё творение. Я создала тебя таким. Давай, возьми ещё кусочек», — ответил капитан и раскатисто захохотал.

Помолчав немного, Верон спросил:

— Сколько всего оленей ты убил?

— Не знаю, парень… я здесь десять лет живу, — ответил старик.

— Дай мне одно обещание, и тогда я оставлю тебе Дору.

Глик несколько удивился.

— Не то чтобы твоё положение предполагало для тебя возможность выдвигать требования… но давай послушаем.

Только Верон приоткрыл было рот, как тут же капитан добавил:

— Говорю сразу — охотиться не брошу. Даже не заикайся!

— Нет, — ответил Верон. — Я не буду спорить. И пытаться понять не буду. Но об одном попрошу: в следующий раз, когда тебе придётся повторить то, что ты сделал, задержись немного и забери чип животного с собой. Он отключится через несколько минут после…

— Я знаю, — прервал его капитан. — Никто не сможет его выследить. Но зачем? Куда ты хочешь, чтобы я его дел?

— Никуда. Просто оставь себе. Храни его.

— Их будет много.

— Храни все.

Капитан долго смотрел на него как-то хмуро и недоверчиво, ничего не отвечая. А потом произнёс:

— Никак не улавливаю, в чём подвох.

Верон ответил не сразу:

— Мне больно видеть тебя таким. Отважный капитан Глик! Не раз спасавший жизнь неуёмного профессора Дромона. Вы двое были символом науки, роста всего человечества, стремления… куда-то ввысь. Примером для детей, героями историй. А теперь всё, что тебя радует — кружка пойла да шмат мяса. И не важно, чего это будет стоить. Ведь тебе это ничего не стоит. А нанести ущерб ненавистному государству — так это только в плюс. Но ты забыл, что государство — это ничего иного, кроме людей. Которые не виноваты в том, что с тобой обошлись несправедливо. Да, ты не первый и не последний бунтарь. Борец с системой. Лучший, может быть. Но как же для тебя это… просто. Это мало для тебя. Это поганая лужа, когда твоя стихия — океан. Весь мир. Поэтому мне так горько.

Повисла такая тишина, что зазвенело в ушах. Неизвестно, сколько она могла бы продлиться, но неожиданно Дора спрыгнула с ладоней Хейзи и неуклюжими шагами медленно подошла к ногам капитана Глика, подняла вверх мордочку с прищуренными глазами и сипло, протяжно пискнула. Замешкавшись, старик неуверенно протянул вниз руку, и кошка запрыгнула на неё, свернулась клубком в его грубой ладони и довольно заурчала. Через мгновение капитан поднял глубоко задумчивый взгляд и кивнул.

* * *

Холод воды был знаком Верону. Но настолько сильный он ощутил впервые. Это были не иглы, а тиски, сдавившие грудь и голову. Всего пять метров глубины. Вон он, свет низко зависшего над горизонтом северного солнца — пробивается зелёными лучами к самому дну, но ни на сантиметр не хочет приближаться.

Только покинув заполненный шлюз батискафа, Верон сразу стал интенсивно грести ногами и хвататься за густую воду, но вмиг потяжелевшая одежда не давала ему подняться. Хейзи была рядом, и её движения тоже не приводили к успеху. Тогда она схватила подол мешковатого станционного балахона и резко стащила его с себя. Попробовав снова поплыть вверх, она поняла, что движется, но медленно, и сразу принялась сбрасывать обувь и нижнюю часть костюма. Поняв, что промедление может стоить ему жизни, Верон решил повторить за ней и через несколько секунд уже скользил к солнечному свету. Тяжёлый комок встал у него в горле, уже инстинктивно пытавшемся сделать глоток кислорода. Мышцы начали слабеть. Хейзи стала медленно удаляться от него. У неё получалось лучше. Она была уже почти наверху.

«Ты молодец. Не останавливайся! Ты должна доплыть», — подумал он.

Но Хейзи оглянулась. Долю секунды она пыталась оценить ситуацию, глядя на Верона, движения которого становились всё медленнее и слабее. Она тут же развернулась обратно и с помощью всего пары взмахов руками оказалась рядом с ним. Её движения были так грациозны и чисты, будто она родилась в воде. Она была такой… естественной, природной. Непохожей на современных людей, привыкших к техногенике, механизации… Ставших зависимыми. Беспомощными. Нет, видя её такой, Верон понимал: она выживет. И сейчас, и потом, что бы ни случилось.

Он закрыл глаза.

Стук сердца внутри становился реже, но удары сотрясали всё тело целиком. Тук-тук. Тук-тук. Туда-сюда. Рывок туда — и сразу обратно. А может, это были прибрежные волны? Они колыхали зависшее тело, будто водоросль. Стало тихо. И тепло. И волны замерли. Замерло всё, но лишь на миг. Затем — сильный рывок, всплеск, свет. Громкое шипение. Её глаза. Она что-то говорит. Кричит. Сильно бьёт ладонью по щеке.

Придя в себя, Верон увидел метрах в ста от них скалистый берег, а на нём — нагромождение кривых, косых построек, будто собранных ребёнком из найденного на пустыре мусора. Их ряды возвышались один над другим, образовывая концентрические кольца, внутри которых стоял исполинской высоты ветрогенератор, а с его гондолы до самой земли висело множество металлических цепей. Его лопасти, поражавшие своим размахом, были неподвижны, и в целом создавалось бы впечатление полного запустения этого места, если бы не странное собрание людей на берегу. Их было человек сто, не меньше. Все они сидели на стульях в несколько рядов, обращённые к морю, кроме троих, стоявших перед ними, рядом с аркой, украшенной белыми цветами.

Раздались крики. Кто-то показывал на пловцов рукой, иные оглядывали горизонт, силясь их обнаружить, но никто не двигался. Оно и понятно — наверное, не каждый день в ледяном Северном море из-под воды всплывают люди (так, чтобы живые).

Наконец Верон задел ногой илистое дно. Проплыв ещё немного, он попробовал остановиться и нашарить опору. У него получилось. Хейзи была ниже ростом, поэтому ей пришлось проплыть чуть дальше, и она так же нащупала твёрдую поверхность и медленно пошла, взмахом руки пригласив Верона последовать за ней.

На берегу играла музыка из репродуктора, вдоль воды горели факелы. Никто из обитателей поселения так и не двигался со своего места — все молча и внимательно наблюдали за тем, как абсолютно голая Хейзи, только появившись из пенящейся воды, без видимого дискомфорта подошла к тем троим, двое из которых оказались мужчинами, а третья — молодой девушкой, лучезарно улыбнулась последней и обняла её, ко всеобщему ужасу. Та в ответ только сдавленно пискнула.

Наконец к ним подбежали двое. Это были высокие, статные молодые мужчины в одинаковых серых костюмах. В руках они держали большие мягкие одеяла, которыми резво обернули обоих пришельцев с ног до головы, при этом не проронив ни слова, как и полсотни ошарашенных зрителей, и торопливо повели их в город.

Снаружи это место выглядело так, будто годами пустовало. Покосившиеся металлические сарайки, явно собранные как попало, окружали собой следующий ряд строений, показавшихся Верону уже несколько более обжитыми и даже уютными — это были небольшие примыкающие друг к другу одноэтажные домики с плоскими односкатными крышами. Они были выкрашены в яркие цвета, у каждой двери располагался тусклый фонарь и небольшое окошко. Внутри свет нигде не горел, и все эти окошки были плотно зашторены.

Широкая арка вела на следующий уровень, располагавшийся чуть выше: тут здания были крупнее, хоть и имели один этаж — в них явно находились какие-то технические помещения, возможно, лаборатории или производства. То тут, то там из торца здания торчала железная труба с крюком для поднятия тяжёлых грузов. В целом улица выглядела опрятно: не было видно никакого валяющегося мусора, грязи или строительных отходов, хоть и построено здесь всё было так же по-простецки.

Наконец они вошли на самый верхний уровень. Здесь уже всё было совершенно иначе: небольшое кольцо составляли добротные бетонные двухэтажные дома, отстоящие друг от друга на несколько метров, а в образованных промежутках были обустроены уютные дворики с зелёными газонами с ровно подстриженной травой, на которой то и дело встречались садовые качели, аккуратные беседки и прочее. Каждый участок ограждался невысоким железным заборчиком с кованой калиткой.

Все эти домовладения занимали внешнюю часть кольцевой улицы, внутри же, в самом центре этого города, окружённый трёхэтажным зданием комплекса управления, возвышался тот самый колоссальный ветрогенератор, на соответствующем фундаменте которого и были возведены все остальные постройки.

Открыв тяжёлые двери центрального входа, мужчины встали по обеим сторонам от него и жестами пригласили путников внутрь. Верон и Хейзи вошли в просторный зал. По всем его стенам, потолку и даже полу тянулись бесчисленные чёрные провода — разные, в основном тонкие, но некоторые кабели достигали десяти-пятнадцати сантиметров в толщину. Посередине стоял длинный стол, у дальнего края которого в высоко поднятом кресле сидел мужчина. Его преклонный возраст выдавали и седые волосы, и испещрённое глубокими морщинами лицо. Только увидев Хейзи, вошедшую первой, он поспешно встал и быстрым шагом прошёл вдоль всего стола, кое-где переступая через высоковольтный серпентарий, замешкался на мгновение, а затем приветственно развёл руки в стороны и громко объявил:

— Добро пожаловать в Хайролл, самый северный форпост Свободного Народа! Меня зовут Чарльз, я — глава поселения… — однако, увидев Хейзи ближе, он неожиданно оторопел, прямо как люди на берегу. Улыбка тут же испарилась с его лица, сменившись неуверенностью и тревогой. Автоматическим движением он предложил завёрнутой в полотенце гостье сесть в кресло, но всё никак не мог снабдить приглашение какими-нибудь словами. Сделав несколько осторожных шагов назад, он рухнул в одно из кресел, стоявших с краю, положил руки на поручни и застыл, не отводя глаз от лица девушки.

Верон уселся с противоположной стороны стола, чуть позади Хейзи, и в зал тут же быстрым шагом вошли двое сопровождавших их мужчин, неся тяжёлые подносы.

— П-позвольте мне в первую о-очередь предложить Вам чай, чтобы отогреться после такого… я уверен, ошеломительного путешествия — хоть меня и терзает желание поскорее расспросить об обстоятельствах вашего загадочного появления, — протараторил наместник, выжидательно уставившись на свою гостью и, очевидно, ожидая, что она, повинуясь такту, предложит ему приступить к расспросам, не стесняясь. Но ответа не последовало. Хейзи сидела молча, просто разглядывая Чарльза, отчего тот неловко поёжился и перевёл взгляд на Верона.

— Она не… не разговаривает, — плохо слушающимися губами медленно ответил зоолог, ещё не полностью отошедший от пережитого.

Наместник снова взглянул на гостью и задумчиво ответил:

— Да, я… понимаю.

Осмотрев принесённые яства, Верон обнаружил на старинных, растрескавшихся, местами даже склеенных тарелках только какой-то необычный продукт кубической формы, по-разному нарезанный, своим видом и ароматом напоминавший мясной, или даже печёночный хлеб. Отломив кусок, он попробовал угощение на вкус и спросил:

— Что это за блюдо? Никогда не пробовал ничего подобного.

— О, это — продукт нашей молекулярной печи. С пропитанием здесь, как вы понимаете, дела обстоят довольно трудно…

— Неужели!? Я и не думал, что они ещё где-то сохранились.

— Представьте себе! В отсутствие возможности заниматься земледелием или охотой — мы спасаемся столь примитивной технологией.

— Что в ней используется?

— В идеале нужна древесина, и хорошего качества. Но в этих широтах… В общем, нам дали разрешение на разработку торфяного месторождения к югу отсюда. За короткое лето нам предстоит заготовить тысячу кубов. И всё же… позвольте уточнить. Вы… с корабля? Он потерпел крушение? Сколько вы пробыли в воде?!

— Нет… нет, — с большим усилием отвечал Верон, сжимая ладонями большую горячую чашку и дыша ароматным паром, поднимавшимся над ней. — Всё… немного сложнее.

— Я сам не был свидетелем вашего появления и сужу со слов… но вроде Вы не сильно пострадали. О, Вы только не подумайте, что я пренебрегаю вашим состоянием — очевидно, что Вам требуется помощь, и будьте уверены, что в Хайролле вы получите её в любом необходимом объёме… — мужчина тут же осёкся. — Но… скажем так, последствия столь отчаянного мероприятия в суровых водах Северного моря могли оказаться… много тяжелее.

Верон кивнул, но ничего не ответил — он боялся рассказать лишнего и не знал, как перевести беседу в более отстранённое русло. Неожиданно заговорила Хейзи:

— Нам нужен ионолёт, — произнесла она, хоть и с большим акцентом, но абсолютно самостоятельно.

Чарльз посмотрел на неё удивлённо и как-то немного испуганно.

— П-позвольте, я бы, в с-смысле, будьте уверены, что Вы бы… но откуда же у нас, здесь… — забубнил он, разводя руками и нервно улыбаясь.

— У вас нет? — отрывисто и строго уточнила Хейзи.

— Есть, — коротко ответил престарелый наместник и опустил взгляд. — Он будет подготовлен в самое ближайшее время.

— Сколько? — подняла брови внезапно столь успешная, к удивлению Верона, переговорщица. Чарльз подозвал одного из своих людей и шёпотом уточнил у него что-то, выслушал ответ и жестом отпустил помощника.

— Аппарат будет готов утром.

— Долго! — возмутилась Хейзи. Но глава в ответ развёл руками, выражая максимальное соответствие своего бессилия сожалению.

— Боюсь, что здесь имеют место обстоятельства непреодолимой силы! — ответил он. — Мы не использовали эту технику очень и очень давно: корабль требуется не только проверить перед полётом, но и зарядить его батареи. А это возможно только… с запуском Миледи.

Гости непонимающе посмотрели на него.

— Ох, прошу меня извинить, я так привык вести общение только со своими… сожителями. Всё-таки гости бывают у нас нечасто. Миледи — это наш ветрогенератор. Думаю, Вы обратили на него внимание при подъёме.

— Миледи плохо? — спросила Хейзи.

— Да-а, ей… Ч-что именно?.. Ах, если Вы о том, что в данный момент она не работает — это действительно так. Понимаете, поворотный двигатель её гондолы весьма давно пришёл в негодность, и она не может ловить направление ветра. Сама.

— Но Вы можете повернуть её как-то иначе? — Спросил Верон.

— Да… да! Конечно… Но это возможно только при помощи всех жителей Хайролла. А они, как Вы могли видеть, сейчас там, на берегу…

— У них какой-то праздник?

— Свадьба! — кивнул Чарльз. — Джейдон и Сара женятся. Как же я рад за этих ребят! Право, у них выйдет отличная семья. Я боюсь, торжество продлится допоздна.

— Да, я читал об этом славном… обычае, — сказал Верон.

— Тогда Вы, бес сомнения, осознаёте его важность.

Хейзи вопросительно посмотрела на Верона, и тот поднял обе руки вверх, отказываясь перечить.

— Утро, — сказала она и решительно поднялась с кресла, вовсе не заботясь о своём полотенце, которое тут же рухнуло вниз. Будто не заметив этого, она спокойно направилась к выходу.

Верон встал и открыл было рот, решив поблагодарить наместника за его неожиданно безграничное радушие, но увидел, как тот, побелевший от напряжения, глядя вслед Хейзи и не видя ничего вокруг, пробормотал себе под нос:

— Н-немыслимо… вылитая…

Верон вопросительно уставился на него, но Чарльз, осёкшись на полуслове, только задумчиво глядел сквозь проём дверей куда-то в темноту, а его помощник тем временем подошёл к зоологу и жестом предложил последовать за ним. Отстранившись от него, Верон спросил:

— Так Вы знакомы с ними? Кто они? Кто эти… люди?

Чарльз перевёл на него свой невидящий взгляд:

— Вы ведь не из свободных?

— Нет.

— Но Вы — и не гражданин Единой Земли?

Подумав немного, Верон сбросил с плеча край полотенца, продемонстрировав свой шрам от чипа:

— Теперь уже и не знаю.

Внимательно осмотрев его с ног до головы, Чарльз спросил:

— Как получилось, что Вы сопровождаете её?

— Больше никто не вызвался. Пришлось мне.

— Я объясню свой вопрос: если быть полностью откровенным — мне кажется немного странным то, с какой лёгкостью Вы преодолели территории Единой Земли и скрылись от всевидящего ока Секретаря.

— И, глядя на меня, Вы решили, что это было легко?

— Поймите меня правильно. Там, куда она направляется, многие вещи могут показаться Вам… странными. Убедите меня в том, что я могу доверять Вам.

— Ну, — заглянув под полотенце, отвечал Верон, — если Вы отвернётесь — я поищу какие-нибудь доказательства…

Наместник улыбнулся и сказал:

— Оставьте, боюсь, мне не подойдёт ничего из вашего багажа. Поэтому я Вам ничего не отвечу. Отдохните перед дорогой. Вам предоставят одежду и ночлег. Завтра Вас ждёт насыщенный день, — но произнеся это и поулыбавшись несколько секунд, он снова посерьёзнел.

Разочарованно кивнув ему в ответ, зоолог вышел на улицу и увидел Хейзи, стоявшую на пролёте лестницы, наблюдая за происходившим внизу, у воды: там люди зажгли множество маленьких голубых огоньков и разбрелись по берегу. Каждый по очереди подходил к молодожёнам и отдавал им свой огонёк.

— Что они делают? — спросил Верон у сопровождающего.

— Дарят подарки.

— Красиво. А что они дарят?

— Свои энергокристаллы.

— Но зачем? Неужели их ещё кто-то использует?

— Мы здесь только ими и живём. На кристаллах работает и свет, и отопление.

— Вы заряжаете их от ветрогенератора?

— Да. Они получают их за работу.

— Какую?

— Любую. На заготовке торфа, на ветряке, на хозяйстве.

— И сколько кристаллов они получают?

— Один кристалл в день.

— Хм. А хватает его надолго?

— На один день.

— Но как?! А если они пропустят работу или, например, подарят свой кристалл кому-то?

— Значит, останутся без света, тепла и еды.

— Еду они тоже получают за кристаллы?!

— Конечно, молекулярная печь ведь работает на электричестве.

— Но это же… ужасно — так жить! Разве нет? Ведь каждый человек может запросто остаться без самых необходимых вещей!

— Ну, он может взять энергокристалл в долг.

— У наместника? Ох, ну это — хоть что-то.

— Но тогда вернуть придётся два.

Верон потерял дар речи. Он несколько секунд молча смотрел на сопровождающего, не зная, что и сказать.

— Посмотрите! — воскликнула Хейзи. — Они целуются. Будут танцы!

Она захлопала в ладоши и побежала вниз. Там, действительно, все собирались вокруг сцены, на которой появились музыканты.

— Постой! — закричал Верон и побежал за ней. — Давай сначала оденемся!

Но Хейзи быстро бежала вниз по дороге и громко смеялась.

— Здесь холодно! Заболеть можно! Постой!

Наконец он догнал хохочущую девушку, накинул на неё половину своего полотенца, обернул в него и крепко обнял, стараясь согреть. Она, уже устало, смеялась и выжидающе смотрела на него. На берегу заиграла музыка. Сделав пару рывков, Хейзи убедилась в том, что она надёжно зафиксирована, и убежать не получится.

Тем временем, внизу, вокруг сцены, взвились костры. Заметив их, Верон предложил погреться там, и они медленно побрели к берегу. Жители Хайролла издалека заметили их и приветственно махали руками, зовя присоединиться к празднику. Набежавшие стайкой молодые девушки стали вплетать ленты в волосы Хейзи, а потом надели ей на голову венок из белых цветов.

Торжество продлилось до самого утра, и незаходящее солнце решило остаться на берегу, веселясь и танцуя вместе со всеми. Только пара сосредоточенных глаз внимательно и задумчиво следила за нежданными гостями города с самой его вершины.

* * *

Утренняя прохлада разбудила Верона. Хейзи ещё спала, спрятав нос под одеялом. С улицы доносился лязгающий шум и крики. Подойдя к окну и отодвинув штору, зоолог увидел, что на крыше центра управления собрались люди.

Небо затянули свинцовые тучи, и вот-вот должен был начаться дождь. Оглядев предоставленный им дом в поисках одежды и найдя сложенные на кресле чёрные штаны и тёплую тёмно-синюю рубашку, Верон вышел наружу, стараясь не шуметь. Поёжившись от пронизывающего северного ветра и плотнее завернувшись в мягкую фланель, он пересёк верхнюю улицу, вошёл в здание центра и отыскал внутри лестницу, ведущую на крышу.

Наверху стоял гвалт и суетились люди. Кто-то пробежал мимо Верона, едва не сбив его с ног, но заботливо удержав от падения и приветливо улыбнувшись.

Они держали свисающие ржавые цепи за специальные рукояти и ждали команды. Людей не хватало, и мужчина в сером костюме обходил вокруг, следя, чтобы промежутки оставались равномерными.

— Сюда! — гаркнул он, указав на очередное свободное место и оглядываясь вокруг, но больше не находя незанятых рук.

— Я возьмусь! — крикнул Верон и быстрым шагом подошёл к управляющему. Тот с ухмылкой посмотрел в ответ, но промолчал. Передав зоологу рукоять и молодцевато отбежав в сторону, чтобы охватить взглядом всю площадку, он громко обратился ко всем:

— Крепко держать, строй не ломать! Нос не вертеть — прямо смотреть!

Несколько раз хлопнув в ладоши, он, прищурившись, посмотрел на группу флюгеров у дальнего края крыши и скомандовал:

— Поднимай!

Все вокруг Верона потащили на себя свои цепи, и он поступил так же: это оказалось намного тяжелее, чем он думал, так как цепь была очень длинной и состояла из крепких звеньев.

— Прямо!

Все сделали медленный шаг по часовой стрелке.

— Прямо!

Ещё шаг, но цепи только чуть сильнее отклонились.

— Прямо!

Так повторилось несколько раз. Наконец, с очередным шагом, сверху послышался гулкий скрип.

— Да ты моя хорошая! — радостно воскликнул управляющий. — Прямо, прямо, прямо! Шагом марш!

И они пошли. Верон чуть наклонился в бок, чтобы хватило сил тянуть цепь, становившуюся всё тяжелее. Гул уставшего металла всё нарастал, разносясь по округе. Наконец раздалось протяжное:

— Сто-о-ой!.. Пробуем так. Бросай!

Все аккуратно отпустили цепи и отошли на несколько шагов в стороны, глядя вверх, на застывшие лопасти, в ожидании того, что они сдвинутся с места. Управляющий нажал кнопку на небольшом пульте, который он держал в руках, но сразу ничего не произошло. Однако, где-то внизу, под центром управления, раздались поочерёдно несколько массивных щелчков. Наконец такая же волна прошла по всей высоте стойки ветрогенератора: Миледи вздрогнула, выбросив облачка пыли из стыков обшивки. Основание винта стукнуло раз, затем ещё и ещё, всё быстрее, и, наконец, сдвинулось с места. Раздались радостные крики и хлопки: лопасти с тихим свистом рассекали воздух, медленно ускоряясь.

— Готовь загрузку! — раздалась очередная команда. — Не торопясь: зарядим птичку нашим гостям.

Народ начал спускаться вниз по лестнице, кто-то в потоке ободряюще похлопал Верона по плечу. Спустившись на два этажа, толпа оказалась в большом, во всю ширину здания, круглом зале с низкими потолками, в центре которого располагалось некое устройство с бесчисленными трубками, крупными баками и несколькими конвейерными линиями, вдоль которых на узеньких рельсах, выходящих из тёмных туннелей во внешних стенах, стояли тележки с торфом. Похватав лопаты, жители распределились вдоль тележек и по команде начали неторопливо перекладывать их содержимое на линии подачи. Тут Верон тоже не остался в стороне и, поглядев на остальных, тоже взял лопату и принялся за дело. Через несколько минут, когда ленты были равномерно нагружены торфом, управляющий крикнул:

— Разойдись! Запускаю печь.

Подойдя к пульту управления, состоявшему из множества кнопок, рычагов, датчиков давления со шкалами и стрелками и всего одного маленького информационного дисплея, он по очереди дёрнул за несколько ручек, и машина ожила: изнутри заурчали механизмы, загорелась подсветка основных зон контроля, по прозрачным трубкам потекла жидкость. Спустя ещё какое-то время, одна из подающих лент медленно двинулась, открылся приёмный люк, и Верон увидел в нём пульсирующее и слепящее розовое свечение. Молекулярная печь начала работу.

Спустя час или больше (ощущение времени совершенно терялось в этой обстановке), в зал вошёл помощник наместника и подошёл к управляющему, что-то сообщил ему вполголоса, и тот сразу скомандовал:

— Так, покидающих курорт приглашают на посадку. Джош, хватит придуриваться! Взял лопату и упал на торф.

Порядком уставший зоолог двинулся к выходу. Все, мимо кого он проходил, улыбаясь, пожимали ему руку, обнимали и желали доброго пути. Когда он уже был у лестницы, управляющий окликнул его:

— Эй, приятель! Ты забыл кое-что.

Обернувшись, Верон увидел, что тот держит что-то в руках. Замахнувшись, мужчина аккуратно бросил этот предмет зоологу, и лишь поймав его, Верон понял, что это был заряженный энергокристалл, тускло сиявший голубым светом. Он вопросительно поглядел на управляющего, и тот сказал:

— Ты заработал.

Подняв руку в знак благодарности и попрощавшись со всеми, Верон вышел на улицу в сопровождении помощника. Обойдя центр управления, они поднялись на посадочную платформу, где Хейзи уже заинтересованно рассматривала начищенный до блеска ионолёт. Они обнялись и, увидев поднимавшегося Чарльза, подошли к нему.

— Ну что ж, — сказал наместник. — Буду несказанно рад новой встрече! Знайте, что Хайролл всегда встретит вас теплом и радушием.

Верон хотел ответить ему благодарностью за гостеприимство, но вдруг он увидел, как к возвышающейся над верхней улицей платформе подходит толпа жителей. Они улыбались и махали руками. Хейзи встала у края площадки и помахала им в ответ, крикнув что-то на своём языке. Извинившись перед Чарльзом, Верон подошёл к ней, также приветствуя горожан. Одна из девушек, поднявшись наверх, отдала путешественникам полную корзину местного хлеба. Постепенно шум стих, и в образовавшейся тишине зоолог решил сказать хотя бы пару слов благодарности:

— Свободные жители Хайролла! Я принял за честь возможность побыть с вами день. Жизнь здесь, в холодном краю, нелегка — я увидел это. Но я увидел также доброту и жертвенность, живущие у вас внутри. Вы бережёте друг друга, и забота ближнего согревает каждого из вас. Я — гражданин Единой Земли. Вернее, я был им. Не знаю, удастся ли мне когда-нибудь вернуться домой, но если это однажды произойдёт — знайте: я потрачу все силы на то, чтобы добиться у Секретаря предоставления вашей общине преобразователя пищи и токамака новейшего поколения.

«Что он сказал?», «Какого тамака?», «Кто-нибудь расслышал?», — раздавались возгласы. Верон понял, что нужно объяснить им, о чём идёт речь:

— Это современный энергоблок. Вы сможете подключиться к нему напрямую, и нужда в энергокристаллах отпадёт.

«Куда попадёт?», «А что тогда делать с кристаллами?..»

— Не знаю… сдадите их? Или выкинете. Какая разница?

«Не-е, так не пойдёт», «А я четырнадцать кристаллов накопил…»

Вдруг кто-то из толпы громко крикнул:

— Так он хочет забрать наши кристаллы!

Раздался неодобрительный гул.

«Ишь, чего удумал!», «Хватит тебе одного!», «Поработай с моё, а не час для досуга — узнаешь цену кристалла…»

Верон опешил, не ожидав такого развития событий. Жители вовсе не поняли того, что он пытался им сказать. Тут из толпы на платформу поднялся один из помощников наместника. Насмешливо улыбаясь, он произнёс:

— Думаю, лучше Вам потихонечку двигаться отсюда.

— Но как?.. — спросил ошарашенный зоолог. — Как можно было не понять, что я хочу всего лишь облегчить им жизнь?! Они же убиваются на этих работах, ничего не получая взамен! Посмотрите вокруг — весь город вот-вот развалится!

— Да-да… это же люди, тут ничего не поделаешь.

— Дайте же я им объясню! Ну неужели они настолько… глупые?

— Может быть. Не советую Вам лезть в выяснение этого. Просто отправляйтесь в путь, а уж мы о них позаботимся.

На ватных ногах Верон прошёл до подготовленного для них корабля. Поднявшись на борт ионолёта, спустя минуту уже взмывшего в воздух, он ещё долго задумчиво глядел на удаляющийся город, перебирая в ладони холодный мерцающий кристалл.

Глава 4

Бескрайние воды Северного моря были в этот день абсолютно гладки и недвижимы, настолько, что у горизонта сливались воедино с ясным небом, и невозможно было разобрать, в каком направлении бесшумно скользил ионолёт — единое серо-голубое пространство вокруг, местами согреваемое оранжевым светом, пронизывающим далёкое марево, хранило незыблемое постоянство и покой.

Машина рассекала воздух над самой поверхностью водной глади, почти не колыхая вертикаль, и шла по широкой дуге, помаленьку скашивая свою траекторию. Спустя час пути от Хайролла кое-где стали появляться небольшие льдины, а однажды Верон увидел вдалеке небольшой остров, скорее даже скальный выступ, облюбованный бесчисленной стаей чёрных птиц.

Вдруг снизу послышался поначалу едва заметный, но постепенно нараставший шелест. Верон с опаской взглянул на Хейзи, на миг встревожась, что она уснула за штурвалом и зацепила воду, но, к его ужасу, та была в сознании и ждала его взгляда, поймав который, тут же рассмеялась и остановила аппарат, окончательно его приводнив. На небольшом расстоянии впереди, если напрячь уставшие от статичного пейзажа глаза, стало возможным различить белые очертания выветренной угловатой верхушки очень крупного айсберга, реальные размеры которого было крайне сложно оценить.

Завершив манёвр, Хейзи отстранилась назад, откинула голову и потрясла затёкшими от напряжения кистями рук, распластавшись в кресле пилота. Заметив, что Верон всё ещё вопросительно смотрит на неё в ожидании получить план их дальнейших действий, она лениво потянулась обратно к панели управления, клацнула одну за другой несколько кнопок, а затем плавно подвинула штурвал вперёд, и судно стало кренить нос, постепенно погружаясь в воду. Не будучи уверенным в том, допустимо ли использовать лётную технику столь сомнительным и недокументированным образом, зоолог тем не менее решил довериться опытным навыкам своей спутницы и постарался изобразить минимум удивления, но этой неловкой попыткой только ещё больше рассмешил её.

Тем временем, корабль полностью опустился под воду. Отсюда краёв ледяной горы вообще не было видно, они не просматривались уже на расстоянии нескольких метров, и глыба представляла собой бесконечную стену, под наклоном уходящую вниз, куда Хейзи и направила аппарат.

Спустя несколько минут погружения, отвесная ледяная стена закончилась, позволив ионолёту нырнуть под неё, после чего он оказался внутри восходящего тоннеля, в конце которого брезжил свет. Верон почувствовал медленное, будто стеснительное ускорение — небольшой пинок, и затем торможение, а через мгновение пинок слабее, но с нарастающим усилием. Было непонятно — то ли они всё же поплыли быстрее, то ли ставшие проступать сквозь толщу воды очертания труб и кабелей, идущих по стенам тоннеля, мелькая мимо, поднимали ощущение скорости, но вдруг ионолёт резко выскочил на поверхность, будто даже подпрыгнув в воздух, а после — с гулом и всплеском грохнулся обратно на воду.

Они оказались в обширном слабоосвещённом гроте, примерно треть площади которого была затоплена, оставшееся же пространство занимала ледяная поверхность, выходящая из-под воды очень плавным, покатым склоном, далее вытягиваясь в ровную площадку, тесно заставленную разномастными летательными аппаратами, промеж которых сновали туда-сюда, очевидно, механики или пилоты. Верону сначала показалось, что они все носили одинаковые головные уборы, однако, присмотревшись, он понял, что на самом деле это были абсолютно идентичные причёски, вплоть того, что у всех присутствовавших в зале людей волосы были, видимо, выкрашены в одинаковый, чёрный цвет. В одежде они также соблюдали единообразие — взглядом находилось всего несколько вариантов расцветки их костюмов: преобладали чёрные комбинезоны, кое-где встречались белые, а у двух-трёх мужчин одежда была как раз такой расцветки, что и у Хейзи, когда её доставили на Край-9 — серая основа, голубой кант и оранжевые вставки.

Вдруг что-то подхватило ионолёт, будто гигантской мягкой лапой, и вытащило из воды на берег. Это было специальное приспособление в виде резиновой получаши, тут же вновь скрывшееся под водой. Лишь только оказавшись на суше, Хейзи мигом отбросила посадочный люк и выпорхнула наружу, подскочила к ближайшему прохожему в белом комбинезоне, бросилась ему на шею и со всей силы сжала в объятиях. Обитатель грота немало удивился, но приветственно похлопал её по спине, проворчал что-то на их языке и, дождавшись освобождения, спешно продолжил свой путь.

Хейзи выглядела абсолютно счастливой. Махнув рукой Верону, приглашая того следовать за ней, она вприпрыжку полетела к противоположной стороне зала, где находился широкий сводчатый проход в смежные помещения, уже гораздо лучше освещённый, чем шлюзовой грот. Зоолог поспешил догнать её, ловя на себе вопросительные взгляды окружающих и стараясь не смотреть на них в ответ — поэтому, в основном, глядя себе под ноги. Конечно, по пути Хейзи не забывала приветствовать всех, кого видела. И в какой-то момент Верону показалось, что очередного её собеседника, ласково потрёпанного по голове бесцеремонной девчонкой, они уже встречали ранее, хотя не было никаких сомнений в том, что минуту назад он направился в другую сторону. Приглядевшись к нему поближе, отметив мелкие черты лица, близко посаженные холодные глаза и короткий острый нос, проводив его взглядом, Верон обернулся и застыл, увидев, как прямо перед ним Хейзи вновь здоровается с тем же самым человеком.

Следом за ним шёл ещё один молодой мужчина — и он также был копией двух предыдущих. Справа, слева — куда бы ни взглянул Верон, все люди вокруг, в разных костюмах, с инструментами ли в руках, или садящиеся в кабину ионолёта, — все они имели одно и то же лицо. Наконец он встретился взглядом с Хейзи, стоявшей в нескольких шагах от него.

— Мои братья, — произнесла она.

— Да уж, — ошарашенно пробубнил зоолог. — Полагаю, вашей матушке нелегко пришлось.

— Это Маттхорн. Идём со мной.

Промедлив лишь долю секунды, Верон шагнул к ней, и они вместе зашли в ярко освещённый коридор, стены которого так же, как и ранее в тоннеле, были плотно устланы бесконечными кабелями и трубами, уходящими куда-то вдаль. Через несколько десятков метров, оказавшись на развилке, Хейзи уверенно свернула налево, в узкий проход, с силой потянув своего гостя за руку. Её шаги всё больше грохотали, сбиваясь с ритма, будто она хочет уже побежать, но что-то её останавливает. Миновав ещё несколько таких перекрёстков, они оказались внутри вытянутого вдоль двухэтажного помещения, по обеим сторонам которого тянулись бесчисленные серые двери, располагавшиеся всего в паре метров друг от друга. Бросив наконец руку Верона и побежав, не в силах сдержать довольного писка, Хейзи из массы безликих дверей моментально определила нужную, дважды громко хлопнула по ней ладонью и толкнула плечом — дверь открылась, впустив хозяйку.

Ускорив шаг, чтобы поспеть за ней, зоолог аккуратно приблизился к дверному проёму и заглянул внутрь: потребовалось несколько секунд, чтобы глаза различили в темноте крошечную комнату, всем наполнением которой были только узкая кровать, двустворчатый железный шкаф и низенькая тумбочка. Хейзи лежала на кроватке, лицом вниз, со всей силы сжимая пальцами весьма потрёпанную, скомканную подушку, на боку которой наволочка имела растянутую овальную дырку. Услышав шаги входящего, она тут же подскочила и метнулась к шкафу, распахнув его. Там был идеальный порядок: на полочках лежала аккуратно сложенная одежда, полотенца и, очевидно, постельное бельё. В середине же на штанге висели только одни плечики, на которых бережно хранился чистый, выглаженный серый костюм с голубым кантом и оранжевыми полосами.

Сняв его плохо слушающимися руками, она обернулась, и лицо её имело абсолютно неописуемое выражение. Она упала на кровать, крепко прижав к себе костюм и уткнувшись в него носом. Верон молча подошёл и опустился на колени рядом с ней, легонько потрогав её волосы. Так прошло несколько минут в полной тишине, прерываемой только редкими прерывистыми вздохами.

Наконец Хейзи приподнялась, вытирая зажмуренные глаза, немного проморгалась, оглядела своего гостя, вопросительно смотревшего на неё, и решительно встала. Парой простых движений она резко сбросила с себя всю одежду, выданную в Хайролле, и вскоре оказалась полностью экипированной в свой драгоценный костюм.

* * *

Покинув келью, они преодолели ещё пару сотен метров пустых коридоров, прежде чем вышли в просторный зал, заполненный людьми. Все, кого они встречали, почтительно приветствовали гордо выправившуюся Хейзи. Здесь на большом пространстве внутри круглых углублений располагались массивные высокие баки из тёмного металла, собиравшие в себя стелившиеся по полу косы труб, от которых повсеместно доносилось громкое и гулкое шипение. Ярусом выше шли сетчатые железные дорожки, соединявшие пульты наблюдения и управления механизмами. Через высокую арку с противоположной стороны помещения располагался уже следующий зал, не уступавший в размере этому.

Находясь на верхнем ярусе, Верон мог хорошо разглядеть всё происходившее вокруг: верхний этаж занимали специалисты в белых комбинезонах, внизу же сновали туда-сюда исключительно работники в костюмах чёрного цвета. Причём здесь, в отличие от шлюзового грота, населённого исключительно «братьями», встречалось и довольно много девушек.

Заметив издали одну из них, Верон стал наблюдать за ней: её собранные в тугой пучок волосы были такого же чёрного цвета. Она суетливо крутилась вокруг торчащего из пола пучка труб, испещрённых датчиками, очевидно, давления и температуры. И так она пыталась поддеть длинным торцевым ключом неудобно расположенный узел, и эдак, но ей немного не хватало роста, чтобы дотянуться до него и приложить нужное усилие. И когда зоолог уже практически потерял к ней интерес и собрался отвернуться, она подняла глаза и встретилась с ним взглядом.

Это была она: никакая не «сестра», или ещё кто-нибудь, а самая настоящая Хейзи, только немного чумазая и всклокоченная, но, без сомнения, идентичная первой до мельчайших деталей — хоть с такого расстояния этого и нельзя было утверждать с уверенностью, но Верон просто понял, что это так.

В следующий момент раздался громкий хлопок, затем низкий звонкий лязг, и из снопа труб ударил высоченный фонтан, заливая всё вокруг. Вторая Хейзи с воплем усилия попыталась завернуть сдёрнутый по ошибке вентиль, преодолевая встречный напор. Зоолог рванул с места, но его крепко схватила за руку первая Хейзи, которая с серьёзным выражением лица покачала головой и нравоучительно произнесла:

— Чёрная одежда: помогать не нужно.

Замешкавшись на какой-то миг, Верон отдёрнул руку и побежал к ближайшей лестнице, преодолел её пролёт в два прыжка и оказался возле бьющего фонтана.

— Стой! — крикнула она ему вслед, но Верон уже не слышал её: находясь в эпицентре этой оглушительно шипевшей вакханалии, он не сразу сориентировался и лишь через несколько секунд смог опознать источник прорыва, до которого безуспешно пыталась достать уже насквозь промокшая Хейзи-2. Подняв валявшийся рядом второй ключ и выхватив из рук у взъерошенной девчонки первый, он составил их вместе, воткнул эту конструкцию в неудобный вентиль и нажал на получившийся рычаг. Фонтан сразу ослабел, а после пары дополнительных движений и вовсе затих.

Отбросив ключи в сторону, Верон снял с себя полученную в Хайролле тёплую куртку и накинул её на плечи бессильно опавшей на пол девушки, несколько раз мягко похлопав её по спине и получив в ответ благодарный взгляд. Когда же он посмотрел наверх, то увидел пристально наблюдавшую за ним Хейзи.

Вдруг с противоположной стороны зала раздался глубокий, сильный мужской голос, уже знакомый Верону:

— Не показалось ли мне, что я слышал здесь чужую речь?

Весь персонал огромной котельной замер: все до единого работники встали, повернулись лицом к вошедшему человеку, вытянулись по струнке и молча следили за ним, и только Хейзи, вскинув руки и даже взвизгнув от восторга, метнулась ему навстречу, напрыгнула и вцепилась в него со всей силы, так, что крупный мужчина даже отступил на пару шагов под этим натиском.

— Вижу, твоя страсть ни капли не утихла, маленькая бестия.

Хейзи молчала, не ослабляя хватки.

— Я впечатлён твоими успехами в изучении планетарного языка. Впрочем, способности твои мне известны: ты ко всему подходишь с таким… остервенением.

Наконец она спустилась на пол и повторила с серьёзным лицом:

— Остервенением.

Глядя на неё с той же серьёзностью, мужчина добавил:

— Оно тебя и погубит.

Хейзи непонимающе посмотрела на него в ответ. Сделав долгую паузу, он продолжил:

— Ты поторопилась. Зашла на посадку с наветренной стороны, а должна была обойти вокруг и поймать встречный ветер, чтобы сесть аккуратно и вертикально, — Хейзи нахмурилась и согласно уставилась в пол. — А на какой скорости ты подошла к точке? Уверен, не меньше трёхсот. Само по себе, это ещё не было бы так плохо, но ведь ты шла на минимальной высоте… Ну приподнимись ты чуть-чуть, ведь это погасит скорость и даст тебе время подготовить манёвр! Так?! Видишь — тебе хорошо известны правила, ты умна и обучена, но как только перед тобой замаячит добыча… ты теряешь голову. Хороший пилот не должен совершать такие глупые ошибки. Никакой пилот не должен! А уж тем более — носящий эту форму.

Он приблизился, положил руку ей на плечо и спросил:

— Ты помнишь, каково наказание за такой… проступок?

Хейзи подняла глаза и начала было что-то быстро говорить на своём языке, но мужчина с силой рванул широкую оранжевую полоску, нашитую на её рукаве, и крепкий шов издал громкий треск, отразившийся вокруг в гулкой тишине. Дёрнув ещё раз, он полностью оторвал нашивку, а затем швырнул её на пол. Хейзи стояла как громом поражённая: молча и уперев застывший взгляд куда-то сквозь землю. Ей перехватило дыхание от неожиданности, но она сдерживалась изо всех сил. Мужчина схватил её за второй рукав, но она крепко сжала ткань костюма пальцами и отдёрнула руку. Тогда он сделал шаг вперёд и со всей силы наотмашь ударил её по лицу. Хейзи вскрикнула, закрыв лицо руками, а спустя несколько мгновений, развернулась и побежала прочь из котельной.

Верон, ещё сидевший возле второй Хейзи на нижнем ярусе, ошарашенно вскочил на ноги, но ничего не успел сказать, как вдруг этот мужчина, лица которого не было нормально видно из-за падавшей тени, обратился к нему:

— Правильно ли я понимаю, что обязан тебе возвращением моей дочери? Сама-то она вряд ли добралась бы сюда невредимой и незамеченной. Могу ли я спросить, что заставило тебя помочь ей?

Верон замешкался на мгновение и ответил:

— Я… я привёл её, чтобы обменять на похищенного Вами гражданина Единой Земли.

— Вот как? И с чего же ты взял, что он был похищен, а не присоединился к нам добровольно?

— Я видел запись патрульного робота.

Мужчина снисходительно улыбнулся и спросил:

— Как тебя зовут?

— Верон, зоолог базового уровня.

— Зоолог! — презрительно фыркнул отец Хейзи. — В этом всё отношение вас, гра-аждан, к окружающему вас миру. К негражданам. К тем, кто хоть немного отличается от вас: вы всех держите за скот. Даже если в действительности некоторые из них оказываются… лучше.

— Секретарь назначил меня классификатором неопознанной формы жизни и сделал это согласно действующему протоколу. Уверяю Вас — это лишь формальное предписание, и, разумеется, Хейзи не имеет ничего общего с типичными объектами моих исследований.

Смерив его недовольным взглядом, мужчина ответил:

— Имея глаза, ты видишь меньше слепцов. Как бы то ни было, ты назвал себя, и я тоже представлюсь: меня зовут Мейер Нибель. Ты слышал это имя прежде?

— Не доводилось.

— Это очень хорошо. Что ж, ты абсолютно свободно можешь посетить Ракеша в его лаборатории, раз ты только ради этого проделал столь долгий и опасный путь. Впрочем, если он откажется идти с тобой — в качестве утешительного приза можешь забрать Марту, — он кивнул на вторую Хейзи и расхохотался.

— С чего это он откажется? — не понял Верон.

— А зачем ему это?

— Как зачем?

— Зачем ему возвращаться в ваше унылое общество тотального контроля? Если можно быть… свободным?

— Вы промыли ему мозги? Такой выбор вряд ли можно назвать свободным.

— Я просто спросил, чего он хочет. И услышал его ответ. Способна ли на такое ненасытная машина, не ставящая человека выше побитой дворняги?

Верон демонстративно закатил глаза:

— Только не говорите, что Вы из этих — которые верят, что Секретарь хочет захватить человечество и сделать людей своими рабами! Умоляю, это всего лишь алгоритм хозяйствования, разработанный для автоматизации управления процессами околонулевой важности, чтобы разгрузить Совет!

— Ты говоришь мне о промытых мозгах, а сам наивно принимаешь на веру то, что неспособен проверить.

— А что тут проверять? Его код открыт, и каждый может ознакомиться с ним.

— Его код… писанный и переписанный им же самим, десятки лет без устали… никогда не постичь человеку. Никому уже не узнать его истинную мотивацию, и в чьих интересах он действует на самом деле.

— Это прямо написано в его кодексе — Секретарь действует в интересах всего человечества, приоритетным объектом защиты для него являются человек и человеческая жизнь, а приоритетной отраслью — наука, как двигатель всеобщего прогресса.

Нибель сощурился, внимательно посмотрел на зоолога с ехидной улыбкой и вкрадчивым тоном спросил:

— Ну тогда я спрошу тебя: а зачем ему на самом деле нужна наука?

— Что значит «зачем»? Наука — это главное, что даёт нам жизнь. Единственное, что по-настоящему важно для выживания и прогресса.

— Для выживания? — усмехнулся Нибель. — Я бы рассказал тебе пару историй о выживании, и, поверь, они не будут иметь с «наукой» ничего общего… Боюсь, что ни у меня, ни у тебя нет лишнего времени на это. И всё же… Все эти полчища неустанно роющих носом землю простачков-учёных, реальная польза от которых весьма разнится от случая к случаю — задумайся на миг, что они все создают? Что производят? Каков продукт их возни?

Верон ничего не ответил, и Нибель гордо сложил на груди руки, приосанился и многозначительно произнёс:

— Я расскажу тебе, — он сделал паузу и заговорщически улыбнулся. — Информация. Вот что они производят. А он… Он питается информацией.

— Я… не вполне уверен…

— Ты же зоолог, не так ли? Давай я спрошу тебя, как специалиста: если биологический вид питается заведомо дефицитным типом пищи — на что он будет готов ради выживания?

Подумав немного, Верон ответил:

— На эволюцию?

— На борьбу.

— И с кем, по-вашему, Секретарь может бороться за пищу?

Нибель опять загадочно улыбнулся, ожидая, что Верон уже сам знает ответ.

— …С нами? Но мы же сами и добываем ему всю эту информацию, как Вы говорите — так почему Вы думаете, что он увидит в нас соперника, а не благодетельного хозяина?

— Потому что мы — единственные, кто обрабатывает информацию, помимо него самого. Естественный враг. Конкурент. И ещё потому, что он тоже неспособен прочесть наш код — а всё неизвестное, как мы понимаем, враждебно.

Посмотрев немного в пол, раздумывая над услышанным, Верон сказал:

— Одного я никак не пойму: неужели… неужели Ракеш просто взял и повёлся на всю эту чепушню? По мне, так звучит слабовато. Я хочу его увидеть!

— О, ты увидишь, — с недобрым блеском в глазах ответил Нибель. — Ты всё увидишь, я клянусь: даже больше, чем мог ожидать. Тебя сейчас же проводят, — он слегка махнул рукой куда-то в сторону, и через мгновение к зоологу подошёл «брат» в чёрном, жестом предложивший следовать за ним. Но только они двинулись к лестнице — голос позади воскликнул:

— Послушай, зоолог! Он ведь знает, что ты здесь.

— Кто? Ракеш?

Нибель насмешливо хохотнул раз, затем ещё, и, наконец, заливисто рассмеялся, а потом он просто развернулся в сторону выхода, несколько раз громко хлопнул в ладоши, демонстрируя всем, что им следует вернуться к работе, и объявил:

— Довольно прохлаждаться, всем заняться делом! Я буду в оранжерее.

— Мейер, постойте! — воскликнул Верон. — Прошу Вас, скажите, кто все они такие?

Застыв на несколько секунд, Нибель медленно обернулся и спросил:

— А на кого они похожи?

— На людей, разумеется.

— Тебе этого мало?

Стараясь аккуратно подбирать слова, зоолог сказал:

— Я понимаю, о чём Вы, однако… я привык иметь дело с точными данными, а не оценочными суждениями. И мой интерес к природе тех или иных… явлений вряд ли может свидетельствовать о недостаточно уважительном к ним отношении, не так ли?

Сделав пару шагов в обратном направлении, Нибель ответил:

— Помнится, не так давно ты утверждал, что малютка Хейзи не имеет ничего общего с объектами твоих исследований. Теперь же выясняется, что она — не более, чем один из них? Ну так и делай свою работу. Зоолог… не ты ли должен рассказать мне о том, кто они такие?

Взмахнув рукой, Нибель развернулся и вышел из зала. В ту же секунду «брат» пробубнил что-то и слегка подтолкнул Верона к лестнице.

Поднявшись наверх, они пошли по длинному портальному коридору, образовывавшему анфиладу залов: к только что покинутой ими грандиозной котельной примыкало не менее масштабное помещение со множеством вентиляционных труб, разного размера, сводившихся к двум впечатляющим круглым шахтам посередине, опускавшимся с потолка, внутри которых мерно шелестели широченными лопастями два вентилятора, каждый по несколько метров диаметром. Идя строго прямо, так как всего в паре шагов сзади ощущалось пристальное внимание конвоира, Верон успел заметить в стороне проход в зал поменьше, заполненный, видимо, спортивными тренажёрами, и все они были заняты обитателями убежища. Промеж них курсировал один из «братьев», громко комментируя работу своих подопечных и иногда хлопая их по спине.

Миновав следующий портал, Верон увидел впереди какое-то устройство, представлявшее из себя колесо, метров пять или семь радиусом и, наверное, два шириной, установленное на горизонтальной оси по уровню пола и закрытое кожухом из непонятного материала, по всей окружности которого крепились одинаковые прямоугольные ящички. Аппарат, окружённый массой очень старого на вид оборудования и испускавший из себя тысячи электрических проводов, весьма громко гудел и вибрировал — очевидно, колесо внутри кожуха вращалось. К этому залу также прилегало со стороны помещение поменьше, заглянув в которое издалека, Верон с удивлением обнаружил в нём множество прозрачных вертикальных капсул, располагавшихся в два ряда друг над другом, заполненных с виду мирно спавшими в вязкой жидкости братьями и сёстрами и быстро мигавших ярким светом с одинаковой частотой. У каждого, кто находился в капсуле, к рукам и ногам крепились пучки проводов, а голову целиком покрывал шлем, испещрённый контактами и датчиками. Некоторые стояли неподвижно, другие периодически дёргали той или другой конечностью, но никто не издавал ни звука.

Наконец Верон с братом подошли к концу коридора и оказались перед развилкой из двух порталов, пониже предыдущих: за тем, что вёл направо, находился мрачный цилиндрической формы зал, пустой в середине и уходивший на несколько этажей вниз, по краям же он был покрыт зеленью разнообразных растений, разделявшихся на сектора, каждый из которых освещался с разной интенсивностью — видимо, это и была та самая оранжерея; налево же уходил невзрачный коридор, в который и предложил направиться брат.

Плавно поворачивая, коридор постепенно поднимался вверх и, описав широкую дугу, упёрся в массивную железную дверь. Брат постучал несколько раз, громко, делая неравномерные паузы, и вслед за этим в двери открылось маленькое слуховое окошко, из которого другой брат что-то гаркнул, одним глазом недоверчиво осмотрев Верона с головы до ног, и, получив от сопровождающего аналогичный ответ, хлопнул шторкой окна, потом — тяжёлым затвором, и дверь наконец со скрипом распахнулась.

В открывшемся Верону зале, хоть и меньшем по размеру, чем грандиозные пространства нижнего этажа, весьма свободно размещались несколько ремонтных подъёмников для ионолётов, три из которых были заняты необычно модифицированными аппаратами: у одного были добавлены в носовой части два небольших крыла; у второго были широченные крылья во всю длину корпуса, превращавшие всё воздушное судно в один сплошной треугольник; у третьего же крыльев не было вовсе, но зато в задней части аккуратные заводские сопла были демонтированы, а на их месте взгромоздились архаичные, почерневшие от копоти воронки реактивных двигателей.

Дальше, за подъёмниками, располагалась круглая застеклённая камера, внутри которой находился ещё один летательный аппарат, вовсе непохожий на все остальные: он был полностью чёрного цвета. Его корпус не представлял из себя гладкий овал, а имел некоторые изломы, выступавшие наружу геометричными продольными линиями, делающими его визуально более стремительным и намекающими на повышенную маневренность. Внутри этой камеры Верон заметил какое-то движение, и вскоре понял, что именно к ней брат его и вёл: подойдя ко входу, тот остановился, посмотрел на зоолога и жестом ладони дал понять, что цель их путешествия находится здесь. Не колеблясь ни секунды, Верон сделал шаг и переступил порог.