Бесплатный фрагмент - Три года писем...

ТРИ ГОДА ПИСЕМ
Избранное из…

1991 — 1994 гг.

Это было недавно… Это было давно

Письма, которые представлены вниманию читателей, написаны с 1991 по 1994 год. Это было непростое время для многих, когда рушились старые устои, перестал существовать Советский Союз, менялось привычное мироустроение и мировоззрение в умах людей и общественной жизни, что не могло не отразиться и на их душах. Время поисков новых жизненных смыслов, адаптация к иным условиям и требованиям, когда буквально все балансировало на грани про́пасти, совпало с молодостью героев этой книги, письма которых через двадцать пять лет, бережно сохраненные временем, вдруг возникли из небытия именно сейчас, когда эпистолярный жанр практически канул в Лету, уступив место электронным письмам и общению онлайн, что более соответствует современным требованиям сверхскоростей.

Познакомились Лена Башмакова и Игорь Алексеев случайно в Центре внешкольной работы в Ясенево, где Алексеев работал художником-оформителем. Стоял 1990 год, Игорь недавно покрестился и пребывал в окрыленном состоянии духа. Лена пришла в ЦВР в составе исследовательской группы психологов, с целью изучения творческих аспектов коллектива. Она тогда вела занятия в Центре психологической поддержки «Круг» и занималась изучением занятий педагогов по внешкольной работе и всего того, что связано с педагогикой, поскольку она психолог педагогической деятельности.

«Однажды, проходя мимо комнаты психологов, — вспоминает Игорь, — я увидел незнакомую женщину и зашел познакомиться. Мы быстро разговорились на разные темы, в том числе и на духовные, т.к. я не так давно окрестился. Знакомство произошло 29 сентября, позже оказалось, что это был день рождения Лены. С тех пор мы стали больше общаться: она проводила у нас семинары, тесты, собирала группу художников, фотографов, музыкантов, делая опросы, заполняя анкеты, в которых участвовал и я. Так мы общались, но только на работе». К концу года психологи ушли, а дружба между Игорем и Леной осталась, правда, беседовали они теперь по телефону. Лена была замужем и всегда занята. Её родители строгих правил, а потому она вне семьи не общалась: только мама, папа и домашние. Года через полтора Игорь был приглашен к ней домой, где познакомился с ее родителями и семьей. «Папа Лены строгий такой, большой, а мама очень доброжелательная…», — вспоминает он.

Ее муж, Виктор, был военный и в 1991 году получил направление на службу в Германию — долгосрочную командировку в Берлин на три года. На этом общение между Игорем и Леной должно было бы прекратиться, несмотря на то, что оно было к тому времени взаимообогащающим и на хорошей волне: ему нравилось с ней беседовать, как с психологом, он всегда задавал ей много вопросов, а она давала ему полные ответы. Когда Лена уезжала с семьей в Германию, она забронировала ящик, дала ему адрес, сказав что-то вроде того, ну ты пиши, если что, я отвечу.

Вот так и начался этот диалог в письмах длиною в три года, который представлен на страницах этой книги. Интересно, что их переписка длилась гораздо больше, чем они были знакомы до ее отъезда заграницу. Дружеские непродолжительные встречи до отъезда Лены были редки, а переписывались они последующие три года, делясь друг с другом своими мыслями и переживаниями, правда, она приезжала в отпуск, когда Игорь покрестил ее сына Мишу, родившегося в Германии.

Такова краткая история знакомства Елены Анатольевны Башмаковой и Игоря Аркадьевича Алексеева (Терентия Травника), переросшая в дружбу на всю жизнь, а остальное — в письмах…

Член Союза писателей России

Ирина Михайловна Соловьева

Время вить гнезда и пасть из гнезда.

Время взлететь и упасть как звезда.

Время обжечься о чьи-то лучи.

Время растаять в бессонной ночи.

Время на встречи и на разлуки.

Время на губы, время на руки.

Время отдать свое сердце любви.

Время дожить в одиночестве дни.

Терентiй Травнiкъ

август 1991

______________ 1991 ______________

1

Уважаемый Игорь Аркадьевич, здравствуйте!

Поздравляю тебя с прошедшим Днем рождения! Пусть Бог тебе даст здоровья и мук творчества, без коих тебе жить нельзя.

Значит так. Я живу в Берлине. Пока мы живем в посольской гостинице. За моим окном высоченные тополя, напоминающие по форме юг России. От этого у меня, по-видимому, ощущение отпуска на пару недель и я не могу избавиться от этого чувства, да и не хочу.

Меня здесь пытаются адаптировать и научить жить в настоящих условиях. Это происходит довольно тяжело. В магазинах у меня единственное чувство — рябь в глазах и хочется поскорее уйти. Продуктовые магазины наводят меня на грустные мысли о греховности чрезмерности (помнишь, ты говорил, что без чего человек может обойтись, он должен обходиться), а здесь… это просто не нужно столько, и всего, и я думаю, что все это способствует душевному растлению.

Но между тем я становлюсь бюргершей: считаю марки, экономлю, становлюсь жадной. Вечерами вместе с Михалычем учим немецкий язык. Весь день мой проходит в суете: покупки, подсчеты, готовка, стирка, выгуливание ребенка. Ночами думаю о жизни и о тех, кого оставила в Москве.

«У меня нет дня, но осталась ночь»… Вообще осознавать и ощущать себя иждивенкой, мне очень тяжело. Ты знаешь, я привыкла работать много и с удовольствием, зарабатывать и тратить по своему усмотрению. Вообще развратилась. Хотя бы небольшой объем работы способствовал бы поддержанию моего душевного состояния.

С общением пока нет проблем. Разговариваю с сыном и с мужем, да еще с одной парой русских, которые помогают мне с закупками. Естественно о жизни, о философии, искусстве и религии я не говорю. Поэтому, может быть, начну писать.

Твою просьбу выполнила. Михалыч купил мне маленький плеер, и теперь я слушаю иногда записи. Это мне помогает. В твоем коллаже мне особенно нравится: «Пылает за окном звезда», «Мальчик и облако», «Воля», «Церковь», но последнее (очень сильное), я воспринимаю болезненно.

В восприятии России здесь у меня появилось что-то Есенинское: «Край ты мой заброшенный, край ты мой — пустырь, сенокос некошеный, лес, да монастырь»… Так и звучит в сознании. Что-то убогое, ранимое, бесконечное, непостижимое и дорогое. Знаешь Аркадич, ты нигде кроме России жить не сможешь, в другом месте ты задохнешься, мне так кажется. Я и то чувствую себя деревом, вырванным из родной почвы. Здесь одна женщина сказала, что им скоро в Союз. Когда я спросила, когда, она сказала, что в 1994 году. Я подумала: «Ничего себе скоро!» У каждого свое восприятие пространства и времени. Присмотрела себе масляную пастель. Она продается в наборе с фломастерами и красками, и стоит не так уж дорого, как меня пугали (от 14 до 30 марок), как блок хороших сигарет. Но мне хочется найти, отдельно пастель. Вообще, хочется вести рисуночный дневник, хотя пока у меня одно состояние — никакое.

Жалко, что я не попаду на выставку твоих картин (ты ее непременно сделай, сразу не продавай, отсними слайды, а я приеду и посмотрю, хотя бы по слайдам). Еще я здесь, часто вспоминаю твою картину, которую ты мне показывал незаконченной. По-моему, она называлась «Алхимия», там заброшенный каменный дом (мельница?), а впереди озеро (пруд?). Ты еще хотел там кого-то дорисовать. Если она еще не продана, оставь, мне хочется ее купить.

Сейчас я читаю психолого-философскую книгу В. Франкла «Человек в поисках смысла», что для меня актуально. Как тебе мысль: «Человек начинает вести себя, как человек, лишь, когда он в состоянии преодолеть уровень психофизически организмической данности, и отнестись к самому себе, не обязательно противостоя самому себе. Эта возможность и есть обществование, а существовать — значит постоянно выходить за пределы самого себя». Очень хочется с тобой поговорить, отвечать мне не обязательно, я знаю, что у тебя много дел и хлопот, это я здесь, баклуши бью. Но на всякий случай адрес припишу. Письмо сейчас отправлю через Татьяну, а дальше, как получится. Татьяна, славный человек, а для меня особенно ценно, что она относится ко мне с пониманием и принятием меня такой, какая, я есть. Она училась вместе со мной и Ольгой. Было очень приятно, когда она, Ольга, Дима и другие мои друзья, и сотрудники, провожали нас в Москве. У меня осталось очень трогательное приятное воспоминание. А Татьяна подарила мне своими руками сшитый и вышитый летний костюм. Было много цветов. Некоторые из них и по сей день, стоят у меня в номере. Звонить у меня вряд ли получится. В городе одна минута — 5 марок, поэтому буду писать. Ну, вот и все.

До свидания.

Большой привет Людмиле Георгиевне. Лена.

2

Здравствуй Лена!

Получил твои последние два письма. Прочитал, что письмо-продолжение к первому ты не получила. Очень жалко, т. к. в нем было все накопленное за летний период. Также понял, что пропала открытка (акварель, я ее сделал сам), которую я послал к твоему дню рождения. Поэтому, дорогая Елена, поздравляю тебя и желаю мира, мудрости и покоя. Надеюсь, что это письмо дойдет.

Недавно я получил письмо от Ксюши из Германии, которое она послала в середине июля, конверт раскрыт и то, что в нем должно быть, этого нет, так сказала она. Еще одно письмо ее так и не пришло, но поскольку это дошло, то я все же надеюсь, что мои тоже дойдут к тебе, хоть с опозданием, да не малым.

Мои ранние проблемы не разрешились, но время постепенно покрыло все «пылью». Боль притупилась, волнения и страхи затерлись. Правда, я заболел, то ли простудился, то ли еще хуже. Не было счастья, да несчастье помогло, так и мое самочувствие вытерло мои ранние хлопоты. Временно приостановил рисование — нет сил. Знаешь, лежу читаю Сергея Булгакова и ничего больше не хочу. На работу в ДП не ходил три дня — не могу, не хочу, очень противно. Встану на ноги, зайду к начальству и выслушаю очередное мнение о себе, но ты знаешь, сама, что там говорят.

В Москве жизнь стала труднее — говорят, есть нечего, все очень дорого, да и ничего нет. Знаешь, меня это до сих пор не интересует, хотя у меня также не густо, но я об этом мало думаю. Но я чувствую это по людям, мое окружение стало (в большинстве) замкнутым и настороженным.

Все «высокое» просто улетает из людских голов, да больше и не рождается. Грустно мне от этого, очень грустно. Зарплата у меня 170 рублей (110 р.+60 р. пособие). Продаю картины (этюды), чтобы купить краски. На красках я почувствовал подорожание (в 5—7 раз). Теперь себестоимость работы на холсте (с рамой) размер — 2 альбомных листа может дойти до 150—180 рублей. Поэтому с моей зарплатой все притормозилось. Есть долг и не маленький: тысяча с лишним рублей, приходится занимать на материал. Работы продаю дешево, т. к. из-за подорожания люди покупают очень плохо. Приходится выбирать — или сдать в салон дорого и не работать, сидеть ждать пока купят или отдать дешево, но купить материал и приступить к работе. Честно говоря, продаю со скрипом, не из-за того, что не берут, а все-таки хочу собрать что-то для выставки, да и есть работы, которые невозможно продать, т. к. какие деньги заменят душу и сердце, которые остались там.

Ксюша обратила на мои дела внимание, или я выгляжу так или немного узнала мои проблемы, не знаю. Но иногда предлагает свою помощь. Все же я ей очень благодарен. Последняя неделя для меня была неделей скитаний. Где только не жил, о чем только не говорил, чего только не видел. Впитал в себя, как губка, чужую боль. Очень рад за тебя. Представился случай провериться. Да, я, как и прежде держу обиду (очень серьезную) на сердце, но самое большое один день, а потом прощаю, обида уходит из меня, она просто не держится (как вода в решете). Я рад этому, это для меня важно, тем более, сейчас, когда наступает почти голод и разруха. Значит, есть еще тот потенциал, который копился все прошлые годы, тот хороший уровень. Расписывал деревянные яйца, все разобрали (в Америку и Германию), всем очень понравились, но как говорят «„сапожник без сапог“», хочу сделать когда-нибудь одно для себя.

В последнее время появилась мысль уйти с работы и не работать, заниматься творчеством, но не могу пока, я все же чувствую, что я там нужен, не хочу подводить людей, да и мой заработок — это уже хлеб, чай и проезд по городу, да и бумага для рисования и на мелкие подарки хватает. Предлагают мне новые места в кооперативах, в СП, МП, предложили место начальника отдела дизайна и рекламы в МП, да я все же не рожден для этого, я не коммерсант и никак не вижу себя в роли начальника.

Есть у меня одна мечта, жду то время, когда смогу помогать малоимущим, друзьям и всем простым людям. Погашу свой долг, и дальше мне деньги будут нужны только на краски, книги и минимум еды, тогда все излишки пущу на благотворительность. Если у меня в месяц 100 рублей будет уходить на радость других людей, это уже будет очень хорошо.

Отвечая на твой вопрос, могу сказать, что с Ксюшей у нас никакие отношения не восстановились, все как прежде, да и нет стремления и желания ни с моей стороны, ни с ее. Просто говоря — это невозможно.

Психологи твои так и работают у нас (Наталья и новая женщина. С ней во всю общается Миша Будин (чем-то похож на нас)). Я их вижу редко, да с начала года сказал, по-моему, не более пяти слов. Художники увольняются (Ольга, Таня, Арина), остается только Слава, а это не просто. Если хочешь, то я могу тебе иногда присылать фотографии о себе, наиболее интересные. У меня к тебе просьба, пришли мне свою фотографию, если ты сможешь сфотографироваться и, если это недорого для тебя.

Игорь (Терентiй Травнiкъ)

3

Здравствуйте, уважаемый Игорь Аркадьевич!

Долго не писала, так как все ждала письмо от тебя, но так и не дождалась, хотя и месяц уже прошел, как ты вышел из отпуска. Видно не до меня, да Бог с тобой, я не обижаюсь. В моей жизни произошли значительные перемены, правда, не знаю, на долго ли. Как-то так получилось, что перед самым началом учебного года, а именно 30 августа, меня совершенно неожиданно взяли на работу. До этого я ходила в посольскую школу, и мне отказали, а Михалыч посоветовал съездить в Карлхост (это дальше, на восток), там наши военные, которых выводят. Там мне и предложили поработать учителем начальных классов. Я согласилась, но в первое время, так чего-то испугалась, что потом хотела отказаться. Учителем в начальной школе я уже давно не работала, с такими детьми занималась только психологией, последний год в доме пионеров (помнишь, мою старшую группу 9—10 лет), да и вообще мне гораздо больше нравится, и лучше получается, если контингент взрослый или старшеклассники. Я в последнее время разучилась строить отношения любым другим образом, кроме, как на равных. Пытаюсь и ними, но они начинают садиться на шею, не привыкли, для них нормы — команды. Первое время (да и сейчас еще) шокированы, что я называю их по именам, а не по фамилиям (тем более, что их немного и имена почти не повторяются). Дети в основном из Украины и русские из Прибалтики, поэтому с русским языком просто беда. Говорят: «Ихние, ложат», из отдельных слов в заданиях, предложения составляют с трудом. Читают большинство очень плохо. Ну, в общем, я углубилась в свои рабочие проблемы. Когда шла работать, то прикидывала все «за» и «против». Конечно, домашнему хозяйству Димке, внимания меньше, но зато, все время при деле, общение (педагоги в школе не плохие, да и дети тоже), ну и свой заработок. Так что плюсов больше. Тем более в лучшем случае мне удастся проработать год, т. к. войска выводят, и дети с родителями уезжают, школа сокращается. Да, меня обрадовал Михалыч, возможно, мы вернемся пораньше. Домой хочется! Он вообще сейчас доволен тем, что я при деле, перестала ныть (я ему уже этим надоела, каждый день на мою кислую мину смотреть, в магазины, вообще перестала ходить — некогда, значит, и денег трачу меньше). Так что теперь я каждый день встаю в 6 часов утра, выезжаю к 7, к 8 в школу. В лучах утреннего солнца, пересекаю часть Восточного Берлина в наземном метро, почти одна в вагоне (большинство едут в центр). Смотрю на солнце и думаю, что оно сейчас на Востоке, что у нас сейчас девятый час утра, и мысленно, через него здороваюсь с вами. Восток Берлина, совершенно похож на нашу местность, иногда такое ощущение, что едешь на пригородной электричке, где-нибудь в районе Бирюлево: новостройки, деревья, кустики, насыпи. Только на станциях надписи иностранные. В Берлине хоть и сухо, и солнечно сейчас, но вовсю чувствуется дыхание осени, особенно прохладно по утрам. Говорят, что здесь осень сухая и солнечная, до ноября. Мне не повезло, на второй же день работы, я заболела, и ходила работать больная (пичкала себя таблетками). Заболела, скорее всего, на нервной почве, когда я нервничаю, стресс, на меня любая инфекция быстро садится. Поэтому болело горло, потом насморк, потом стала хрипеть, и почти совсем пропал голос, и сейчас начала кашлять (обычная моя схема). Да, Михалыч меня стал иногда жалеть. До дома всю эту неделю я буквально еле доползала. Очень тяжело сразу навалилось: начало работы, Димкиной учебы, болезнь, да поболеть спокойно нельзя.

Да, съездили мы в Потсдам, в Сансуси, так что моя мечта воплотилась. Сам дворец Фридриха оказался очень скромным, всего 10 помещений, правда на той же территории есть другой, побольше, где жили, когда приезжали его родственники. Сам дворец Сансуси, расположен очень красиво на горке, которая идет ступеньками, обвитыми виноградом (если попадется открытка, пришлю). Приятный такой камерный пейзажный парк вокруг, очень легко представить, как они здесь на лошадях катались. Но наши Ленинградские дворцы значительно больше и пышнее, да и ухоженнее. У нас там каждый миллиметр стенки буквально вылизан (может быть, потому, что люди там работают — сподвижники), а здесь нет, небрежности больше (а может денег на реставрацию, мало выделяют?). Немцы очень гордятся своим Сансуси и Фридрихом, даже на проездных билетах, фотография этого дворца. В парке было много народа, гуляют буквально толпами, и с билетами трудно, хотя они по 6 марок. В целом поездка была интересная, я осталась удовлетворенной. Больше в этом месяце мы никуда не попали, а теперь до моего выздоровления и не попадем. Как у тебя дела? Вышел ты на работу? Кто теперь тебе скажет: «Здравствуйте, Игорь Аркадьевич, как Ваши дела. Как там чувствует себя, моя конкурентка Ольга (рыженькая)?» Знаешь, как я тогда поняла, что это Ольга? Она очень по-хозяйски, чувствовала себя в твоей мастерской. Меня это, честно говоря, слегка задело. Мне вообще не нравится, когда с тобой обращаются панибратски, без должного трепета. У меня такое чувство, что они просто не представляют, кто ты, какая ты необыкновенная личность, гораздо, душевно развитее их (представляю, как ты в этом месте занимаешься руками). Мне очень не хочется, чтобы ты чувствовал себя одиноко. Рано или поздно, мы все вернемся к тебе (лучше раньше, конечно). Приехал ли Вадим? Я со своей стороны, стараюсь ежедневно, выполнять обещанное тебе (помнишь, один из последних разговоров о жизни и смерти, под крышей дома пионеров?) Впрочем, ты никогда ничего не понимаешь из того, что я говорю. Но, во всяком случае, слово свое стараюсь держать, не знаю, помогает ли тебе это? Каждый день о тебе помню, и думаю, что, когда я вернусь, ты будешь немного другим, наверное, взрослее, мудрее, будешь еще более масштабно и обстоятельнее мыслить (мне так кажется почему-то), и это немного жалко, потому что я не буду, так остро с нежностью, с улыбкой, воспринимать твою молодость, твое мальчишество. Но может быть, это и хорошо, потому что в душе мне хочется, чтобы ты вырос. Я сейчас задумалась над тем, что пишу, и подумала, получилось нечто сумбурное и непонятное, наверное, это оттого, что очень хочется с тобой увидеться и пообщаться.

Мне кажется, что, и жена твоя вернется. Я вообще не понимаю, и не представляю, как она может жить без тебя? Ты для нее и папа, и мама, и врач, и, наверное, самый надежный друг, который всегда придет на помощь, простит и примет такой, какая ты есть. В глубине души, ты ее по-прежнему любишь, мне так кажется. А она у тебя просто молодая и глупая.

Моя тоска здесь не проходит, просто сейчас я ее забила работой, стала уставать. Если работу у меня отнять, то все вспыхнет с новой силой. Для меня сейчас вся эта Германия, ушла куда-то. Я еду на работу, и полдня вообще не думаю об этом. Обычная советская школа, как если бы я работала в центре Москвы. Потом возвращаюсь, забегаю за хлебом, молоком и соком (благо очередей нет почти) и лечу домой, делаю уроки с Дмитрием, проверяю тетради, готовлюсь к урокам, убираю квартиру, готовлю ужин и т. п., т. е. как бы, если бы, я была дома. Но конечно не совсем, а главное — нет друзей, и не будет, а главное, нет любимых лиц, родных, по духу или крови (кроме моего семейства).

Вот такая моя жизнь на сегодняшний день. Если сочтешь нужным, передавай от меня привет, кого увидишь в Доме пионеров. Как там Миша, стал ли миллионером? Ходит ли в смокинге, как он мне приснился? Если будешь передавать привет Славе, скажи, что миллионершей не вернусь, поэтому пусть женится на другой. Впрочем, может быть, я им сама, потом к рождеству, открытку пришлю (напиши, если соберешься, адрес дома). Вообще здесь Рождество, Пасха и Троица –это народные праздники. Я скучаю без нашего дома пионеров, больше, чем по основной работе. Обещала написать десятиклассникам, да потеряла книжку с адресами. Растяпа.

Передай привет Людмиле Григорьевне!

Крепко обнимаю. Всегда помнящая о Вас. Елена.

Сентябрь 1991 год.

4

Лена привет!

Сижу в мастерской, в Ясеневе, только что закончил первый слой работы «Магия», отдыхаю, пью чай. Извини, что пишу так редко, получила ли ты мое большое письмо, я имею в виду в большом конверте на десяти листах. Я послал там тебе конверты. Это письмо очень важное, там я описал все свое лето. Сентябрь и начало октября у меня очень насыщенные. Сплю очень мало. Работа в ДП, потом работаю в мастерской по 6—7 часов, каждый вечер. Ксюша пока еще здесь, приходится заниматься и ее делами, т. к. работаю в нашей квартире. Ушел в живопись с головой, даже удивляюсь, откуда столько сил, правда, иногда падаю замертво. Свои остальные дела все забросил, мало общаюсь, т. к. все это отнимает время на сон. Если бы меня сейчас спросить, сколько мне нужно времени на творчество, то я ответил бы 40 часов в сутки. От идей просто захлебываюсь, иногда до слез обидно, что устал и даже не могу стоять. У Ксюши тоже все на нервах с этим отъездом в США и вот недавно попал под горячую руку. Почти был выгнан, причина беспорядок и запах краски, правда потом извинилась, но мне пришлось три дня болтаться по знакомым. Сейчас приходится выбирать время для работы, когда нет никого дома, это время почти отсутствует, из-за этого впал в депрессию. Как-то болтая с ней вечером, я ей сказал, что у нее есть цель, ей известны причины задержки и ей известно, что надо сделать, чтобы достичь свою цель, а у меня все сложнее, мое творчество не имеет ни времени, ни пространства, я не знаю, как делать и что делать, что я больше не могу тратить себя на другие дела, но нет, нет понимания.

Мою живопись смотрят все, для Ксюши это предмет гордости, но работать у меня часто нет возможности. Подрамники купил, но к моменту их получения они возросли в цене вдвое, большое тебе спасибо за деньги, они мне очень, очень пригодились. У меня купили «Несчастного» за 600 рублей и еще около 6 этюдов летних по 150—200 рублей. Но сейчас все так дорого, что моя живопись оставляет мне только долги. Рисую в долг, т. к. сейчас решил не продавать, а отдать на выставку в декабре примерно 10 работ. Гостили американцы, хотели купить за 200 долларов одну работу, но я не продал, т. к. в ней столько моих сил и нервов, хотя работа вроде бы обычная. Сделал большие работы «Живое и Мертвое», «Эпидемия», «Реквием», «Голубой храм». Появились люди, помогают мне в творчестве деньгами, пока безвозмездно, но не знаю, как потом, вероятно придется потом отдавать работами, но меня интересует только творчество. Думаю, что трудный период обязательно пройдет. Знакомая моего друга и моя крестная мать пытаются меня женить, а то, мол, совсем пропаду, показывают подругам мои фото и вызывают меня в гости. Смешно ужасно. Конечно, никуда я не хожу, нет времени, сил, а самое главное желания. С женщинами не общаюсь совсем, ботинки прохудились, куртка драная, да и денег нет на пирожки, а женщины народ капризный, это я давно ощутил. Очень скучаю по тебе. Ты лучше всех меня понимала, а мне так не хватает этого сейчас.

Написал ряд новых песен. В конце октября запишу их на кассету, альбом будет называться «Выпь». Пишу стихи, вернее записываю, чаще всего ночью, когда не спится. Здоровье пошатнулось, но в голове сидит только одна идея — творить, пока хватит сил. Заметил, что чем выше подъем в творчестве, тем больше людей и проблем, которые мешают осуществить замысел. Хочется сказать, подождите, летать мне не долго, вот упаду, тогда я ваш, а сейчас, неужели не видите, может такого никогда больше не будет, но странные, странные люди вокруг! Да и где тот критерий оценки важности, у каждого свой устав и своя правда, кто-то измучил всех своей любовью, кто-то работой, кто-то тем, что ему скучно, ну а я вот творчеством, да только сказать о своих муках не могу. Ксюша, например, может наорать не думая о последствиях, а я очень тяжело переношу, когда на меня кричат, если бы у меня было место для работы, где можно было держать холсты и краски, я бы переехал, а так приходится терпеть, я пытался ее просить о спокойном поведении, у нее один ответ, что ей тоже необходим покой, что она тоже желает уважения, но самое, главное то, что я никак не отношусь к ее неудачам, что это зависит не от меня. Очень больно чувствовать, что для приезда ее гостей или иностранцев приходится выставлять по ее просьбе свои работы, а в отсутствии их мне приходится искать способ для творчества, чтобы не нарушать ее покой. В мастерскую ко мне из моих знакомых никто сейчас не ходит, звонят редко, я запретил, т. к. очень сильно чувствую, что я здесь не хозяин, но приходится принимать участие в ее делах и в делах ее знакомых. Да я умею терпеть, и это я понял, я умею прощать и ждать, но я хочу работать, работать. Мне иногда грустно, кажется, что чужие дела могут быть мною решены, но люди занимаются каким-то психологическим мазохизмом, им как будто нравится мучить себя и других, порой, кажется, что когда решатся их дела они взвоют от тоски и сделают все по старому, чтобы не было скучно. Людям весело от их дел. Смотрю я и хочется сказать, что не об этом надо думать, но не верят люди, слепы люди.

А у меня все по-другому, я улетел в небо, не могу опуститься, да и пока не хочу. Мне иногда кажется, что я совсем выпал из общества. Понимаешь, ужасно слушать по часу то, окончание чего ты знаешь уже через пять минут. Я понял, как прекрасно молчание. Иногда мой внутренний протест доходит до истерики. Может быть, я очень сильно заблуждаюсь в данный момент? Не знаю. Парадоксально, но для творчества мне необходим в данный момент покой и комфорт. Мне нужен порядок в душе. Когда я достигаю минимальных своих удобств, у меня все рушится, чаще всего не из-за меня. Часто вспоминаю наши разговоры. Интересно, как ты думаешь, может быть, я слишком много требую от других и не замечаю того. Хотя я всегда был уверен в том, что очень хорошо чувствую людей. Жду твоего возвращения, об этом могу писать в каждом письме, в каждой строчке. Совсем разочарован в женщинах, пришел к выводу, что философия каждой женщины упирается в их желания, а цель — осуществления желания. Женская философия может меняться, забываться, предаваться, ломаться и все только от женского настроения. Женщина видит только то, что хочет видеть, и только тогда, когда хочет это видеть. Женскую философскую идею можно вставить в рамки ««иметь и мое»», удивительно, как женщина легко в борьбе за общественное, за высшее выделяет из всего приобретенного только то, что ей понятно, а не то, что есть объективность. Но есть ведь другая правда и ««эта правда проста, но ей не хватает креста и соломенной веры в спаси, сохрани…»

Вот такой этюд. Да, песня, о которой ты спрашивала «Церковь» группа ДДТ в исполнении Ю. Шевчука.

Прости за редкие письма, выползу, буду писать чаще, хотя очень понимаю как они тебе нужны, да и я хочу с тобой говорить, но каков храм, таков и приход (это я о себе).

Искренне Ваш Терентiй Травнiкъ.

Из стольного града Москвы.

8 октября 1991 г.

5

Здравствуйте, уважаемый Игорь Аркадьевич!

Каждый раз у меня проблема, с чего начать, и после обращения, я останавливаюсь и задумываюсь. Несколько слов о бытовухе. Живем мы теперь на квартире в самом центре Восточного Берлина, в десяти минутах ходьбы от Берлинской телебашни. А вдруг тебе удастся приехать? От телебашни надо двигаться в направлении Hotel Stadt Berlin (городская гостиница), она остается слева, по подземному переходу пересекается улица и попадаешь в переулок, между двумя домами: на одном написано Reiseburo (бюро путешествий, это справа), а на другом Casio (это корейская фирма по продаже видео и т. п.), и если двигаться в переулке минут пять, никуда не сворачивая, упираешься в наш дом. Дом имеет четыре стороны. Дом имеет четыре стороны, наша дальняя, по адресу: Mollstrabe (Мольштрассе). На углу дома, со стороны трамвайной линии, написано Mollstrabe 2/3, а на нашем подъезде Mollstrabe 3. Дальше, надо нажать кнопку, с фамилией Башмаков или номер 0901 (это квартира), и ждать, пока я спущусь, и открою, т. к. система сломана, и работает только звонок. Ближайшая станция метро Александрплац. В посольстве — это называется, жить в городе, и до посольства до нас пешком, минут 40 (можно ездить на автобусе или на метро). Таким образом, я почти полностью отрезана от жизни, с немцами общаться, не позволяет отсутствие знания языка, а из нашего контингента, я знакома только с той парой русских, о которых писала. Таким образом, я в изоляции, и после моего широкого круга общения, очень не привычно.

Дни мои проходят очень однообразно. Каждый день убираю квартиру, что-то стираю, езжу в Западный Берлин, за относительно дешевыми продуктами (я, как жительница Московской области, в прошлом: в Москву за продуктами, в Восточном, все цены выше). Без конца кормлю своих мужчин, в общем, страшная текучка, уверенно отупляющая. За горячую воду здесь приходится особо платить, поэтому в белом хожу, реже. Очень много времени занимает сын. Немецких ребят он побаивается, с нашими, когда мы бываем в посольстве, конфликтует, с утра до вечера он со мной. Я притерта к его характеру, а он к моему. Занимаюсь с ним. На себя времени почти не остается, отчего очень страдаю и злюсь. Даже почитать удается не каждый день. Я настолько привыкла своим миром, в который очень мало кого впускала, что сейчас у меня возникло ощущение пустоты. Счастливые минуты, когда мне удается побыть одной, почитать, помалевать (пастель, я купила), почитать стихи, послушать музыку или просто поразмышлять.

До последней минуты я не верила в отъезд и мне, все это казалось глупой игрой, пока не увидела надпись Franrfrut am Oder. А потом ощущение, как будто видишь фильм. Честно говоря, я до сих пор не могу понять, что происходит. Такое чувство, что я умерла, и возникла в другое время, и в другом месте, но уже без души, как некая субстанция, которая двигается, ест, чего-то делает. Я в каком-то состоянии недоумения, и никак к себе не вернусь. Я давно переросла отношения. Иногда у меня ощущение, что я подушка, и меня запихивают в спичечный коробок. Люди из моей жизни, порой мне даже кажутся реально не существующими, как будто время у вас остановилось (для меня остановилось), тем более, ни одного письма из Союза я не получила, еще письма здесь вообще иногда идут по 1,5 месяца. Ощущение потери корней, тяжко. Франкл пишет, что существует три вида ценностей: ценность творчества, переживания и отношений. Прежде, я жила первой и третьей!!! Сейчас же у меня осталась только вторая, которая у меня всегда была слабо развита (по-настоящему я не умею ощущать себя, я это поняла на группе Роджерс). Для меня это было закрытой сферой. Мама всегда опасалась за бурное развитие моей фантазии (в детстве, у меня были такие задатки), и всегда внушала мне, чтобы я не жила эмоциями и ощущениями, а головой. А теперь мне здесь голова вообще не нужна (разве только быть на стреме и учиться экономить). Я думаю, что постепенно буду знакомиться с культурой и историей, но для этого надо хоть элементарно объясняться, а главное средства финансовые, в коих мы сейчас затрудняемся. Когда я была наполнена своей жизнью, то любила всех вокруг себя. А сейчас, часто начала раздражаться. Мой колодец высох, и мне не чем их любить. Я вычитала интересную мысль (мне кажется очень верную, как мне подсказывает мой опыт) о любви: ««Любовь — это возможность сказать кому-то ««ты»», и еще сказать, ему ««да»» «». Иными словами — это способность понять человека в его сути, в его конкретности, в его уникальности, однако понять в нем не только его суть и конкретность, но и его ценность, его необходимость. Это и значит сказать ему «да».

…Любовь, как раз дает человеку зрение. Ведь ценность другого человека, которую она позволяет увидеть и подчеркнуть, еще не является действительностью, а лишь простой возможностью: тем, чего еще нет, но, что находится еще в становлении, что может стать, и что должно стать»». Я поняла, что безусловное принятие другого, с его ««за»» и ««против»», с искренним желанием понять, и оправданием, прощением — это путь любви, а главное, здесь все же, принятие. Если ты чего-то не принимаешь, то, наверное, это уже нельзя назвать любовью. И еще о художественном творчестве: ««Источники творчества находятся и остаются во тьме, которую сознание не в состоянии осветить полностью»». Оказывается, что чрезмерное осознание даже, по меньшей мере, мешает этому творчеству ««из подсознания»». Нередко усиленное само наблюдение, стремление к сознательному ««деланию»» того, что должно протекать само собой в глубинах подсознания, становится тормозом творчества художника. Любая рефлексия, не являющаяся необходимой, может здесь повредить. Говорила я тебе, Аркадьевич: «Не живи головой!» Это не твое (хоть ты конечно и умный, что я заключила из того, что ты сумел меня оценить). Когда слушаю «Реквием» (спасибо тебе еще раз за записи), то в моем внутреннем взоре возникают твои картины, которые я видела на слайдах (так получилось, я тебе говорила, что слайды я смотрела на эту музыку, и ассоциативная связь установилась, и это мне доставляет ощущение вдохновленности что ли). Я даже, как-то посчитала, что 40 картин, я свободно воспроизвожу зрительной памятью, и они, таким образом, всегда со мной. Вообще, чем я больше соприкасаюсь с твоим творчеством и думаю о нем, тем больше ощущение твоей талантливости, Дара Божьего, исключительности. Не в том смысле, что лучше или хуже, а в том, что ценностно индивидуальностью. Кстати, часто слушаю в последнее время твою «женщину», не знаю, чем она могла кому-то не нравиться? Мне нравится, даже очень, просто хочется плеером в стенку с досады запустить! Меня останавливает, наверное, то, что я сразу при таких желаниях ставлю себе диагноз: «Эмоциональная неустойчивость с эпилептоидным компонентом растет. Это нехорошо».

Ты знаешь, я здесь вдруг стала бояться смерти. На чужбине смерть страшна. Размышляла о самоубийстве. Читала об этом: «Ни одно самоубийство, не может быть нравственно оправдано. Не может оно представлять собой и искупление. Оно не только лишает человека возможности развиваться и приобретать опыт в результате собственных страданий (реализуя ценность отношений), но и лишает возможности искупить страдания, которые он сам причинил другим. Таким образом, самоубийством никогда не расплатиться за прошлое. Человеческая свобода — это не „свобода от“, а „свобода для“, свобода для того, чтобы принимать ответственность. Самоубийца похож на шахматиста, который, столкнувшись с очень трудной шахматной задачей, просто смахивает фигуры с доски. Ровно, как не решить жизненных проблем, разрушением этой жизни… Если рассматривать жизнь с точки зрения присущих ей жизненных задач, нельзя не прийти к заключению, что жизнь всегда, тем более осмысленна, чем труднее она дается»… И мне кажется, чем больше дан талант, тем более строгий ответ придется держать перед Всевышним. Об этом писал Антон Брукнер.

Одним из моих любимых занятий здесь стало посещение парка. Недалеко от нашего дома небольшой тенистый пейзажный парк с фонтанами. Наверное, это единственное место в Берлине, где я чувствую себя хорошо, словно на меня какая-то благодать снисходит, и я слышу внутри себя музыку. Растительность здесь скорее южная, но есть березы с маленькими хилыми листочками (им здесь жарко), много широколиственных деревьев. Придаваться ощущениям на природе, мне мешает Дмитрий, то устал, то попить, то… Вообще, я совсем почти его не знала, такой он избалованный, и пуп земли, я, я, я хочу, мне, мне… Дмитрий купается в фонтане (здесь принято так), многие дети и взрослые купаются. Я тоже зализала, но правда полностью еще не пробовала. Сейчас в Берлине очень жарко 30—35 градусов. Тебе бы это очень не понравилось, да еще и влажность высокая. Погода, как в Сочи. Берлинцы загорают, где попало, на газонах посреди города, в парках. Причем, скромная женщина загорает здесь в плавках (без верха), а другие, вообще голыми, и ходят так, и мужчины тоже. В первое время — это воспринималось очень непривычно. Публика лежит, развалившись на спине к солнцу лицом. Я, конечно, не могла удержаться от того, чтобы краем глаза понаблюдать за голыми немцами. Думаю со временем, тоже развалюсь в таком виде, хотя бы ради озорства. Я наблюдала картину, как загорала одна пара, и женщина была в игривом настроении, то залезала на него верхом, то ногами поддавала, в общем, свобода нравов здесь непривычная, и все это выглядит довольно, невинно, никакой похоти нет. На улицах, я чувствую себя скованно из-за отсутствия языка. Ко мне часто обращаются (так, что я за местную, вполне схожу). Старушки подсаживаются на лавочке и заговаривают со мной. А я говорю, что я не понимаю по-немецки, извините, и ощущаю себя крайне неловко, виновато.

Но чтобы сносно говорить, надо много заниматься, а для этого нет, особо, ни времени, ни мотивации, когда понимаешь, что уедешь, и тебе это больше не понадобится. Английский бы я непременно учила с большим стимулом, психологическая литература, в основном, на английском. Здесь как-то в магазине, негритянка, обратилась ко мне по-английски, и я сама на себя удивилась, с каким удовольствием я с ней пообщалась. Есть у меня здесь одна мечта, съездить посмотреть дворцы и парки Фридриха, и еще посетить православную церковь (она есть только в Западном Берлине). Насчет поездок, более дальние — затруднительно, говорят, что после объединения, еще никак все не утрясется, и дальше, чем 20 км. От Берлина, нас не выпускают. Так что, Дрезден остается мало осуществимой мечтой. Очень бы хотелось почаще звонить Вам. Но я уже писала в первом письме, что это дорого, а деньги я здесь не зарабатываю, и не имею морального права тратить их по-своему усмотрению. Поэтому не знаю, как будет получаться. Домашнего телефона у нас нет (я смеюсь, что если со мной что-нибудь случится, мне придется тихо героически умереть). В посольство не прозвониться, все время занято, немецкого не знаю, вокруг своих нет.

Прошлое это для меня все, что я имею на сегодняшний день. Все, что я говорила остается в силе, даже больше, чем прежде, отчего многое не могу, и не хочу воспринимать.

Передавай большой привет, Людмиле Георгиевне. Поздравляю с праздником Петра и Павла.

6

Здравствуй, дорогая Лена!

Привет из Москвы. У меня все нормально, правда, сейчас немного заболел (грипп). Лежу и читаю книги. Поздравляю тебя со Старым Новым годом. Получила ли ты мою открытку «Катание на коньках с голубыми зайцами». Неужели и эта не дошла? На всякий случай повторю свой ответ на твой вопрос в последнем письме. Конечно, буду, это очень хорошо. Дай Бог.

Последнее время не рисую, читаю и читаю, видно что-то внутри лопнуло, теперь надо ждать. Записал 3 новых кассеты со своими песнями. Первый альбом «Я чужой тебе…», следующий «Выпь» и последний «Дерево и Глина», последний небольшой концерт среди друзей.

Сейчас я занят новой идеей, хочу поделиться с тобой по секрету. Хочу организовать Центр помощи (безвозмездной) пенсионерам и инвалидам, за счет средств, вырученных от продажи картин. У меня уже есть единомышленники.

Недавно была радость, которая очень быстро омрачилась. Мне предложили 2-е персональных выставки, но вскоре попросили деньги за аренду зала и немного немало 15—20 тыс. руб. за неделю. Ну, это как всегда, я и не расстроился совсем.

На работе бываю редко, скучно и тупо там все. Естественно бывают конфликты, но они были всегда. Материалов для работы нет, а все мои попытки достать что-то кончились или от невнимания, или отсутствием денег в ДП и т. д. Поэтому я решил особенно не утруждаться. Уйти не могу, т. к. хоть какие-то деньги, да и мне больше не надо. Чтобы начать новую работу, нужно прежде ответить на вопрос. Зачем?

Пока ответа нет, да, честно говоря, устал я немного от этих дел. Очень скучаю по тебе. Жду твой приезд. Мама передает тебе привет, и все время спрашивает о твоих делах. Я ей отвечаю очень коротко, но мне все равно приятно. Недавно накупил книг на 500 рублей (получил з/п и продал акварель), книги прекрасные, жаль, что они все время дорожают. Приедешь буду тебе все показывать, покажу тебе камни, которые я привез из экспедиции этим летом с Урала и много, много трав.

С большим уважением. Ваш покорный слуга

Терентiй Травнiкъ.

7

Здравствуйте, уважаемый Игорь Аркадьевич!

Вот уже больше месяца я здесь существую. Время для меня предстает циферблатом часов, и первый час уже прошел. Михалыч совсем не скучает, он говорит, что дома отдыхает, так как мы, наконец, живем одни. А я часто думаю о матери. Она тяжело пережила отъезд. Когда по приезду, я позвонила (у меня было всего 40 секунд), она очень быстро говорила, чтобы я приняла все, как есть, значит так надо и т. п. По-моему, она больше уговаривала себя. А для меня, самые духовно близкие мне люди, остались там, и это ничем не компенсируешь. У тебя есть мама, друзья, твое обычное творческое окружение, у меня же, кроме Михалыча, никого. Я думаю, что три года (!), я не буду общаться с мамой, а ведь она уже не молода, и чем мы старше становимся, тем ценнее кажется прожитый день. И он проходит не зря или наполнен искренним общением. Может быть, у нее так немного осталось лет, дней, а я не с ней, и эти годы, как будто украдены у нас, и не только с ней конечно. Я часто вспоминаю людей, с которыми работала, в сущности, последний год у меня была работа сходная с работой проповедника. Я вкладывала в нее столько душевных сил, и чем больше вкладывала, чем больше видела, что могу что-то пробудить в человеке, может быть, несколько иное отношение к себе, другим, жизни вообще, немного повернуть картинку жизни, тем большую силу в себе ощущала. Я, как личность (хоть, ты, личностью считаешь только Христа), но для меня, каждый, созидающий человек — личность. Так вот, я, как личность, живу во многих. Я не едина: «Кто я теперь? Единая — нет. Завоеватель? Нет, завоеваны»… А здесь, не имея возможности вложения душевных сил (ввиду понятных тебе ограничений), я ощущаю засуху (я писала уже об этом). Причем, что интересно, это ощущение практически физиологическое даже. Еще месяц назад, было ощущение, что «„путь длиною в тысячу километров начинается у меня под ногами“», что я держала кончик Ариадновой нити в руке, и сейчас снова, и снова я задаю себе вопрос: «А так ли я поступила, что отдалась на милость судьбе, поплыла по течению, дав возможность событиям, разворачиваться самим по себе? Не потеряла ли я, ту, единственную возможность в жизни, которая дается лишь раз! Не заплачу ли я, за покорность, потерей себя, и своего смысла? Это очень жестокий для меня, и мучительный вопрос. У меня ощущение медленной пытки, как будто, в одну и ту же точку головы, падает вода».

Я знаю, что, как профессионал, в настоящее время, я ничего особенного из себя, не представляю, и все же, я могла бы пойти по пути психотерапии, он был бы мучительным, трудным, со множеством срывов и неудач, но это был бы мой путь, и от того, что он был бы мучительным, может быть, приобрел еще больший смысл и значимость. Тем более перед отъездом, у меня было два опыта позитивного результата этого таинства, которое называется психотерапией. Но чтобы заниматься этим, кроме ума, надо иметь, хорошо наполненную само ценность, и ощущение, почти вселенской любви. Хватит ли у меня силенок вернуться к этому? У меня ощущение остановки развития, которой не должно быть. Таня (о которой я писала) перед отъездом, сказала мне, что, когда я вернусь, она будет заниматься со мной психологией, даже если придется начать все с нуля? И захочу ли я? Иногда, у меня чувство продажи души, хотя выбор был, и не совсем свободный. Мама говорит, что я страшно честолюбива. Я ей доказывала, что это не честолюбие, а самолюбие. Честолюбие, когда человек добивается чего-то ради престижа, чествования окружающих, их признания, карьеры (это основная черта застревающего характера, а в перспективе, параности), я же добиваюсь успеха, ради осознания значимости своего собственного «я». А это называется самолюбие. Я со словарем ей это доказывала (кстати, ради интереса можешь посмотреть). Для меня важно чувство уважения к самой себе, и ничего я сделать с этим не могу. Это подпитывалось годами тем, что люди часто тянулись ко мне, искренне раскрывались. Могу с твердостью сказать, что это никогда не использовала, да и зло преднамеренно не делала, хотя нечаянно, наделала наверняка много, не даром говорят: «услужливый дурак, опаснее врага», да и молимся мы за грехи «вольные и невольные», конечно оттого, что они невольные, они не перестают быть грехами. На психотерапевтической группе по психоанализу (фрейдовское направление у англичан, у меня выявили интересную проблему), проблему защиты кого-то, что у меня стремление, постоянно защищать кого-то (должно быть, я не состоявшийся адвокат, по гороскопу, во всяком случае). Я думаю, что это оттого, даже наверняка оттого, что я сама себя ощущаю беззащитной и слабой, может быть, именно поэтому я не могу противостоять судьбе, в корне изменить сценарий жизни, совершить поступок. Но мне кажется, что я могу до этого, дорасти.

Что написать про мою жизнь? Тебе и так все понятно. Посетила церковь Святой Ядвиги (католический), скорее протестантский храм, совершенно не похож на наш. Очень большое здание куполом высоким, стены — сплошные витражи, круглое, икон никаких нет, орган, статуя святой, кафедра (очень красивая, современная, для священника), за которой какое-то панно в стиле абстракционизма. По кругу сидения. Свечей нет. Много света, и все очень аскетично, но ощущение возвышенности остается. Посещение культурных мест, пока осложняется отсутствием денег, и знание языка. Честно говоря, я побаиваюсь заходить куда-то, так как ко мне начинают непременно обращаться, и чувствуешь себя дурой. У меня есть мечта съездить в Манцуси, дворцы Фридриха великого в пригородах Берлина. В перспективе, посетить Берлинскую оперу. Билеты в театр очень дороги, от 40 марок. Я бы с удовольствием обошла Берлин пешком (имея карту), но Дмитрий после пройденного километра начинает ныть, что он устал, пить, хочет и т. п., так что и здесь я повязана. Дома один надолго оставаться боится. Кстати, я здесь совершенно перестала быть похожей на барышню. В туфлях ходить не удобно, в Берлине не асфальт, а камень, набойки тут же летят, и стоят они дорого (гораздо дороже, чем у нас). Поэтому хожу, как большинство местных в спортивных черных тапочках, или кроссовках, чаще с шортами или джинсами, в почти черной майке, иногда с рюкзаком за спиной (с рюкзаками здесь многие ходят), ходить так легко и удобно, а выпендриваться, здесь не перед кем. Хотя, иногда хочется чего-то женственного (мужского во мне, и так хоть отбавляй).

Все вечера долбим язык (на пару). Слова я запоминаю в основном зрительно или по ассоциации. Слуховая память у меня, как у большинства психастеников, плохая (у тебя, тоже должна быть не очень). Слова запоминаю быстрее, чем Михалыч, он меня спрашивает, как, но мои ассоциации понять не может. Вот так я учу немецкий, многое приходится зазубривать (типа артиклей), это я не люблю. Кстати, я тебе давно хотела сказать, можно в русском тексте, случайно написать слово на другом языке, если постоянно этот язык слышишь (насчет мужа Оксаны). На группах с англичанами и американцами, я это сама на себе почувствовала.

Мы взяли на прокат телевизор, но так как живем не при посольстве, он первую программу нашего телевидения не ловит. Но иногда показывает Москву (в связи с фестивалем), или слышится русская речь (когда показывают наши магазины), и как ОБХС работает. Такие моменты: «Майский день, именины сердца». Я часто вспоминаю, как мы с тобой фотографировали. Напиши, если будешь писать, получились ли фотографии (приеду и посмотрю). Не помню, поставила ли индекс на конверте прошлого письма (9 июля), и дошло ли оно. Говорят, иногда письмо идет 1,5 месяца. Позавчера получила первое письмо из Москвы (это был счастливый день). Написал Дима (Ольга, лежала на сохранении в роддоме). Сейчас, должно быть, уже родила.

Письма, письма, тонкая нить

С той со мной, что не совсем потеряна,

Но можно быть уверенным,

Что потеряна, будет совсем…

Вообще здесь большая проблема с советскими конвертами, Михалыч принес мне 20 штук: «Это, говорит тебе, на весь год», а я уже 8 израсходовала. Всем, кому пишу, прошу высылать почтовые марки, так что если будут перебои в письмах, то это, или из-за отсутствия марок, или не пропустили, по какой либо причине. Михалыч, очень хочет устроить меня на работу, но не знаю, что у него из этого получится. Почти каждый день вижу сны, очень яркие, но тревожные; что-нибудь про мое теперешнее существование, или про Москву. Сны приносят чувства какого-то беспокойства. Мне кажется, у меня накапливается стресс, да и в письмах, наверное чувствуется напряжение и нервозность, да и я чувствую, что души в них нет, по понятным причинам (минимум двум). Собственные письма не приносят мне чувства удовлетворения, хотя получать, очень хочется. Иногда возникает желание, бросить писать совсем. Озлобленность какая-то. Хочется спросить: «А какое Вам дело до моего здоровья?» Самозащита моя выросла, колоссально. Становлюсь совсем резкой и сердитой. Зато учусь печь пирожки!

Прошу прощения за ошибки. По русскому языку у меня в школе было почти всегда на грани тройки (зато по литературе всегда пять). И вообще к языкам никаких способностей (да и вообще, к чему они у меня есть), поэтому наверняка, леплю много ошибок. Скучаю (не то, чтобы сижу и скучаю, а скучаю, как не проходящее, тянущее душевное состояние), оттого и злая. Часто на ум приходят Ахматовские стихи: «Безвольно пощады просят слова»…, написанные в 1912 году, особенно последнее четверостишье: «Без меня живут, смеются, горюют, рождают идея, а я без вас не могу». Большой привет Людмиле Григорьевне. У меня очень теплые воспоминания о ней.

8

Здравствуй Лена!

Получил твое письмо. Очень рад за тебя и молю бога за тебя. Я конечно согласен. Я даже уже купил крестик в Свято-Даниловом монастыре для крестника. Это для меня большое и приятное волнение.

Теперь о себе: «Тружусь и тружусь». Рисую и пишу стихи. Записал две новых кассеты с песнями. Сейчас у меня живут гости из ФРГ.

Olaf — мой друг, очень хороший человек, неплохо знает русский. Мы с ним рисуем, а также Наташа (итальянка) и ее друг Николас (скульптор). Я им много рассказываю о московской истории о храмах и монастырях.

Чувствую себя не очень хорошо, но это не страшно, просто я знаю, что пока надо работать и творить, каждый день, хотя это и не всегда получается.

В женщинах разочарован, скучно все это, да и я совсем улетел туда, в мир подлунный, а они здесь все по земле, да по земле. Вот так.

Мне бы не молчать, а плакать.

Оторваться от земли и взмыть

И струной дождя от ветра рваной

Зазвучать, а после взять и смыть…

Это то, что сейчас во мне, все меняется, течет, растворяется и исчезает, только старые друзья и близкие мне люди, держат меня в этом мире и я не устаю говорить спасибо всем, всем за то, что не отвергли меня, пытались понять, я очень вам верю.

Я чувствую в себе огромную скрытую силу каких-то знаний и возможностей, но пока не могу открыть нужную дверь. Иногда мне кажется, что я пришел из другого мира в этот и отупел здесь. Я судорожно пытаюсь выполнить, что знал, я почти уверен, что что-то есть.

Вот так и живу, подойду к зеркалу посмотрю и спрошу, что делать тебе Терентий, где ты, где твой дом, где твой мир. Молчит зеркало, и я ухожу.

Представляешь, начал седеть и довольно много волос, странно, как «ребенок», а седею, может, и облысею, да не в этом печаль. Я заметил, что многие от меня чего-то ждут, вот Николай или Вадим говорят, давай Игорь, ты ведь настоящий художник, а я развожу руками и говорю не могу, а надо смочь, жизненно важно найти то, ради чего ты пришел в эту жизнь: «Не расцвел и отцвел в свете пасмурных дней…»

Может и так. О работе не пишу. Тоскливо.

Ухожу на работу — темно

Прихожу с работы — темно

Видно все поменялось местами

Видно больше сейчас не дано.

Я думаю вообще сейчас не работать.

Жалко жечь свое время.

Игорь Аркадьевич Алексеев — Минкiнъ.

9

Здравствуйте, уважаемый Игорь Аркадьевич!

Каждый раз, начиная письмо, вспоминаю твои строки: «Не в силах сердце написать, все то, что хочется сказать»…

Заканчивая письмо, обычно остаешься недовольным, и даже думаешь не писать вовсе, однако, по-моему, у Апухтина есть: «Но я пишу к тебе за тем, что я привык все поверять тебе, что шепчет мой язык». А еще потому, я пишу тебе чаще, чем другим, что ты не ждешь от меня описаний ««райских Западной жизни, т. к. по-моему, ничего особенного здесь нет, и потому что тебе я могу доверить свои истинные чувства и ощущения.

Разговор был, как глоток свежего воздуха для меня. После него я впала в состояние какого-то восторженного блаженства, когда чувствуешь свое единство со вселенной, и перехватывает дух от ощущения счастья (я не знаю, как описать это). Такие состояния случались у меня прежде, а здесь впервые за все время пребывания в Берлине. Это соприкосновение с дорогой до боли жизнью. Прежде у меня были мысли, что я могу растерять себя, однако нет, сейчас я вновь окрепла душевно, а моя тоска (в определенной степени страдания), возможно даже и укрепят дух. Помнишь, я говорила, что за последний год, у меня возникло ощущение зрелости, и я уже не стану другой, потому что я взрослая (даже старая, по-моему). Кроме того, мне очень помогают твои стихи, музыка картины.

Немного о городе Берлине. Кафедральный собор св. Ядвиги, о котором я тебе писала, католический, я выяснила. Мое знание немецкого, уже позволяет элементарно что-то спросить, и понять. Выкраиваю небольшие деньги на музеи. Посетила Николайкирхе (церковь св. Николая), исторический центр Берлина, очень понравилось. Готический храм, большой и высокий, но какой-то уютный. Я была одна, и долго там просидела, как в каждом католическом храме, там скамейки. Внутри, он просто выбелен, но по стенам и потолкам проходят цветные полосы, сходящиеся на потолке. Особенно красивы окна. Нижний ряд — небольшие, а верхний — высокие, вытянутые, но достаточно широкие, в мелкую тонкую решетку. За окнами деревья, тень которых ложится на стены. Стекла, создают впечатление чего-то романтического, из старых романов. Храм не действует, а открыт для посещения, как музей. Там экспозиция археологических раскопок, найденных на территории старого Берлина. Прежде в убранстве церкви было много арочных наслоений, но когда ее восстанавливали, то возвращать их не стали, и поэтому храм выглядит строже, и я бы сказала, в своей первозданной красоте. В церкви есть скульптура, особенно интересна деревянная, а также живопись, несколько полотен 15—16 веков. Из них были посвященные, Иисусу: «Снятие с креста», «Воскресение», «Явление апостолам», «Вознесение», и еще несколько деревянных барельефов, покрытых цветными красками. Я сидела и впитывала атмосферу (вспомнила тебя, как ты сидел). К сожалению, открыток с внутренним видом нет, но я пошлю тебе с внешним, в следующем письме. Постройка эта относится к началу 13 века. Вокруг нее, Николайфиртель, копия разрушенных построек старого центра поселения Берлина. Посетила Берлин Дом — главный Собор Берлина, высылаю открытку с его видом. Побывала в Кенипеке шлоссе (дворец), классический образец старой немецкой усадьбы на островке, в небольшом парке 3-х этажный дом. Внутри, интересная экспозиция старой мебели (очень красивой, с резьбой, с инкрустацией и т. д.), посуды, предметов быта, украшений. Жалко, что все это не озвучено, а читать мало, что могу. Особенно мне понравилась одна комната, полностью отделанная деревом, а верхний ряд (не знаю, как в архитектуре это называется) составляют картины сделанные из разных пород дерева, с изображением городских пейзажей (точнее, зданий без людей), очень интересно, а потом, я вообще люблю городские мотивы. Окна в этой комнате невысокие, широкие со стеклом, напоминающим слюду. Так и видишь, у окна девушку в средневековом наряде с прялкой (эта часть дома осталась с древности).

В прошлом письме я тебе не правильно назвала дворцы Фридриха, они называются Sanssausi в Потсдаме, на меня видимо, повлияло название Монплизир в Петергофе. Хотела поехать в этот выходной, да Дима приболел.

В посольстве оказалась неплохая библиотека классики, я беру читать Достоевского (в последнее время, кроме Ф. М. Достоевского у меня что-то не идет). Перечитала Карамазовых, прочитала «Петербургские повести» (прежде, кроме «Преступление и наказание», и «Братьев Карамазовых», и «Идиота», ничего не читала), больше всего мне нравится «Идиот». Наверно, это напыщенно прозвучит, но не устаю восхищаться талантом Достоевского. Надо же было иметь такой дар Божий, донести глубину мысли, психологизм, и таким чудесным русским языком. Так и хочется написать: «Здравствуйте, бесценный друг мой, Игорь Аркадьевич! Как не хватает мне Вас, милостивый государь!»

Каждую свободную минуту, хваталась за книги (а сейчас библиотекарь в отпуске, и поменять не могу).

Тоска, однако, у меня не проходит, даже, когда сплю. И во сне тоскую, сны снятся о том, что осталось в Москве, встаешь усталая (встаю в 7 утра, провожаю Михалыча), а вечером долго не можешь заснуть, особенно, если вспоминаешь своих, или письма сочиняешь.

Пытаюсь малевать, но мне простора не хватает, то (чаще) вижу внутренним взором, что хочу изобразить, вижу в деталях, а техники нет, и передать все это, не могу. Мучительно. Вот почему я завидовала твоему умению, всегда. Это такое мощное средство терапии и самовыражения! Однако, иногда, что-то все же малюю, и к моему удивлению, если это попадается в руки к Димке, он понимает, что я хотела выразить. Конечно, все это блажь, я понимаю, но когда становится невмоготу, помогает. Считаю день удачным, если удается позаниматься теоретической психологией. Меня привлекает сейчас философско-психологическое направление, выписываю заинтересовавшие меня, или спорные мысли, и собственные размышления по этому поводу. Ведь поговорить, совершенно не с кем. Часто веду внутренние диалоги с тобой.

Живу по-прежнему, затворницей, очень строго, но это, наверное, и спасает меня от вредных влияний.

Здесь замучило меня чувство греховности моей жизни. Прежде, я все была при деле, и некогда было заниматься интроспекцией. А сейчас, все вспоминаю, как неправильно жила, придаваясь всем видам чрезмерности. В такие моменты появляется чувство омерзения к себе, прежде мне не известное. Да и сейчас я живу очень, не правильно, ежедневно предавая себя.

Вообще сейчас мое состояние напоминает состояние пенсионера в расцвете сил, вынужденного уйти на пенсию, знаешь, это кризис молодых бабушек и дедушек? Единственное мое желание, быстрее бы проходило время. Сегодня ровно два месяца. Седых волос у меня появилось много, растут, как грибы, если я их буду вырывать, то останусь лысой. Алкоголь, практически совсем не употребляю, он усиливает тоску, поскольку тормоза ослабевают, а я не позволяю разнюниваться себе, лишь усилием воли.

Михалыч работает много с 8 до 20, часто по субботам, но чувствует себя в принципе, хорошо, говорит, что отдыхает от тещи и тестя. Здесь он почувствовал некую власть надо мной, благо на это есть рычаги: финансовая зависимость, мое одиночество, и частенько меня воспитывает (то не то сказала, то не то сделала), каждый день я ему отвечаю урок…

Хочется все же, чтобы ты хоть изредка писал. Чем занимаешься, какие мысли беспокоят, какие идеи (конечно, если ты доверяешь мне), над, чем сейчас работаешь? Очень не хочется от Вас отрываться, я по-прежнему живу прошлыми связями и отношениями. За два месяца ко мне пришло только два письма, от Димы с Ольгой, и от родителей, хотя писала многим. Обидно. Вроде бы, с глаз долой, из сердца вон. Впрочем, может быть эта командировка, поставит все на свои места.

Мне все больше и больше нравится «Церковь» в твоем коллаже. Я ее слушаю, почти ежедневно, какие стихи, какое чувство! Напиши, кто исполняет (не тот ли, чей портрет висит у тебя рядом с Пикассо?). Я забыла его фамилию, напиши, пожалуйста.

С нетерпением буду ждать твоего письма. Поверь, что для меня это жизнь, глоток воздуха, без которого я здесь задыхаюсь.

Передай привет Людмиле Георгиевне!

Душевно преданная Вам Е. А.

12. 08. 91.

10

Здравствуй, дорогая Лена!

В Москве 4 часа ночи, только что закончил первую часть лунного календаря, которым я решил заняться. Работаю над ним с начала января. Спать совсем не хочу, сижу и пишу письмо. Вообще вот уже месяца 3—4 как я раньше 4—5 часов не ложусь. Жизнь меняется, как кино. Дела мои не очень хороши. Дедушка болен, лечим, никак не может подняться, папа заболел, не знаю что или язва или хуже.

На работе произошел конфликт. Дело в том, что я объявил забастовку. Основные мои требования — это протест против засилья детского центра совершенно не относящимся к детям организациям, которых у нас уже 2 или 3 и передача им лучших помещений и второе невозможность моей работы без материалов, которые мне совершенно не предоставляют с лета, но и не дают минимум денег на их приобретение. В словесной форме я имел разговор о моей зарплате. Мне совершенно не заплатили за январь, теперь я получу только 1 марта. На мой вопрос: «Как же мне жить?», Светлана Матвеевна ответила: «Ничего проживешь». Я знаю, что проживу, тем более мне сейчас из материальных благ ничего не надо, но все же странно мне это. Директор испугалась обсудить коллегиально мой забастовочный акт, поэтому, к сожалению, об этом никто не знает. Ужасно пассивные люди, все недовольны, но все молчат, правда недовольны нищетой, но разве это главное, ведь они большую часть жизни тратят на работу, которая в данный момент оказалась ерундой и просто фикцией. Я предоставил 3 программы для детей, одна даже коммерческая, но по ним даже не было обсуждения, все просто спят и ноют, и никто ничего не хочет делать. Просто скучно и очень грустно. Я ежедневно наблюдаю, тупость наших женщин, такое ощущение, что все не говорят, но думают «живи, пока живется…», но страдают дети, а впрочем, их почти не осталось. Я не стал об этом никому говорить, но думаю, что уже завтра об этом будут все знать, и я стану совсем там дураком. Настроен я совсем не решительно, но молчать надоело. Если делать, то хорошо, а если не делать, то тоже хорошо, но делать плохо, стыдно это. Благо детей легко обмануть, хоть они все видят, но молчат, да и заткнуть их легко, чем мы и занимаемся ежедневно. Завтра 3 день моей забастовки. Честно говоря, это серьезно, может ты, и не представляешь меня в этой роли. Со стороны вступил на полосу полной бедности, сознательно избегаю помощи родителей, у них, как ты поняла тоже трудно. Впервые в жизни столкнулся, но ты знаешь, как при этом все меняется в душе, как работает голова, боже, сколько идей, людей воспринимаешь, как что-то доброе и чистое, я имею в виду людей на улице, незнакомых. Ничего нет, да и не надо, и появляется другое богатство, радость просто и общение и радость мысли и творчества. Вырабатывается иммунитет ко всему, что делается, вот только родителей жалко. Ничего им не говорю, нельзя мне это. Последнее время много занимаюсь с Геной, недавно делали с ним бумажную модель храма Василия Блаженного.

Гляжу и надеюсь, а впрочем, не так все плохо, самое главное осталось радость жизни и вера, а что на это может повлиять, ничего, я чувствую себя свободным, как же это хорошо, людей жалко, но и они будут счастливы, когда освободятся, да многие просто не хотят.

С добрыми пожеланиями всем.

Терентiй Травнiкъ.

8. 10.91

11

Здравствуйте, уважаемый Игорь Аркадьевич!

До сего дня я не получила ни одного письма от тебя. Виктор клянется и божится, что всю почту доставляет мне. Я его прямо спрашивала, и сказала, что буду звонить. Потом сказала, что позвонила, что ты писал, но он пожимает плечами, и говорит, что, значит, не дошло. У меня нет оснований, верить или не верить, так как случается, что и не доходят.

Девятого числа октября месяца, как обещала, я звонила, да Вас не застала. Разговаривала с Оксаной, она сказала, что ты приедешь поздно. У нее такой взрослый, такой уверенный в себе голос, что я невольно робею перед ней. Может быть, это гиперкомпенсация, но мне показалось, что женщина с таким голосом, должна хорошо знать, чего хочет. Я поняла, что ты живешь у нее. У вас перемены в личных отношениях? Я конечно обиделась, что тебя не оказалось, но не долго, подумала, что у тебя важные дела, да и потом мое отношение к Вам, сударь, неадекватно Вашему. Разумом, я всегда это понимала. Это не упрек, но реальность. И трезво поразмыслив, что это моя проблема, успокоилась.

Я не писала больше месяца, так как была в тяжелом, можно сказать, трансе. Вообще, никому не могла писать. Объяснять в письме не буду не только потому, что это письмо, но и потому, что описать все мои ощущения, мысли, переживания, очень сложно, и мысль изреченная, есть «ложь». Да и потом, это был бы компром-материал. Когда звонила тебе, была полна решимости, поделиться своими проблемами, но так как тебя не оказалось, поняла, что этого делать и не надо было. Хотя обстоятельства не изменились, но я уже почти овладела ими, и поэтому могу писать, и даже иронизировать, над собой. Я всегда учила на своих занятиях, что если нельзя изменить обстоятельства, надо изменить отношение к ним. Я все это время была погружена в свою проблему. Трудно жить без психотерапевта! Я даже знаю, что можно было сделать с моей проблемой, если бы я была терапевтом, случай не самый сложный. Но самой выйти очень тяжело. У меня нет такого человека сейчас, которому я могла бы высказать все свои соображения, опасения, свои чувства (чувства, которые желала бы скрыть, и которых бы надо стыдиться), перед которыми можно снять свои защиты, не думая о том, как будешь выглядеть, и который, просто бы не вникая, не оценивая, ведь мы подтверждаем себя через другого, и посредством другого, это наше второе «я». А психолог, хоть и влезает в состояние клиента, но личностно в ситуации не завязан, остается, нейтрален, а это очень важно. Я же завязла. Да, буквально в глине стою, или в болоте, уцепиться не за что, а оно засасывает еще. Я даже вспомнила, некую сцену с глиной. Но я обязана справиться. Я обязана верить в себя. Ведь во истину человек всегда одинок, и одна надежда и опора — это Бог в нем самом. И когда тянет удавиться, надо найти эту опору (я имею ввиду не под ногами). Мне надо почувствовать свою силу. Но тут возникает парадокс. Приобретая силу, я что-то важное утрачиваю. Может быть, даже способность любить. Любовь — это слабость, ты, как бы позволяешь чувству существовать, оно тебе дорого (даже, если оно и болезненно, а может быть, как больной ребенок, даже еще более дорого, когда болезненно), и таким образом, обескровливаешь себя. Иногда, оно даже перерастает саму личность, и тогда, человек может пойти на самоубийство, и преступление. Я верю, что от любви можно умереть. Это вполне реальная болезнь души, невыразимой и невыносимой тоски, когда жизнь разделяется: «Где источник любви, там свет, жизнь; и где, его нет, там смерть, безразличие, обесценивание». В личностной силе и способности любить, есть какое-то соотношение, формула эмоционального равновесия. Мы дорого платим за то, что позволяем себя любить, но только любовь способна открыть многое в ощущение жизни, остроте и восприятии, что ли, в понимании вещей, в открытии себя, но и делает одновременно нас беззащитными: «Думайте сами, решайте сами, иметь или не иметь»…

Собственно, я не знаю, чего разразилась тирадой о любви. К моей проблеме, это имеет отдаленное отношение, а может быть, мне так кажется. Так или иначе, но сегодня я уже могу написать, что буду жить. Хотя очень жалко себя. В голову приходит что-то вроде:

Не имею права распоряжаться жизнью,

По душе усопшей, я справляю тризну.

Вымою слезами, потеплей, укрою.

Спи, моя родная, и Господь с тобою.

или «А грозный Петр со связкою ключей сказал, что в рай меня не пустит».

Ты знаешь, когда пишу тебе письмо, думаю о том, что в общении с тобой, я ближе всего бываю к себе самой. Всем остальным, я пишу совсем другое, и почти всем одно и тоже, очень далекое от меня самой: «Все равно, что ты наглый и злой, все равно, что ты любишь других…».

Как ты относишься к Сальвадору Дали? Я здесь приобрела недорогой альбом. Меня это чем-то привлекает, даже не могу объяснить чем. Когда мои родные увидят, что я покупаю, скажут, что у меня крыша поехала, а мама начнет развивать мысль, что искажение божественных образов, в частности человека, есть грех. И, наверное, она права. Особенно мне нравится «Христос, освященный на кресте», могу не точно перевести, поскольку даже большого немецкого словаря не хватает, для перевода картины. Я на эту репродукцию могу подолгу смотреть. Что ты думаешь о Дали? Хорошо, если бы ты написал.

Меня радует, что уже 1\3 до нашего отпуска прошла, и это греет. Хотя мое окончательное возвращение представляется сейчас, темно-серой бездной со слабо сверкающими огоньками, типа полу затухших головешек. Но я туда непременно должна провалиться. Это не потому, что я боюсь сложностей дома, я могу обходиться минимумом, в детстве меня аскетично воспитывали, и если я, и была, чем избалована, так это вниманием, лаской и любовью. А потому мне так представляется, что я совсем не знаю, чем буду. Страшно быть ничем (кто был ничем, тот станет всем). Вокруг меня особенно и здесь, так много ничем. Вот тут уж ударишься в философию, о смысле жизни. С Михалычем трудно говорить о своих проблемах. Он сразу пугается, или начинает сердиться, говорит мне «ну ты снова», или еще что-то в этом духе, я сразу чувствую себя никудышной, виноватой, и закрываю рот, или начинаю потихоньку по-бабьи плакать в углу. Я понимаю, что он принимает все близко к сердцу, и хочет, чтобы все было хорошо, но мне не это нужно.

То ли от здешней пищи, то ли с нервов, у меня страшно разболелся желудок (никогда в Москве так не болел), это я жалуюсь. Поэтому совсем не курю, вообще. А ты, небось, куришь? С твоим здоровьем нельзя. Бросай, пожалуйста.

Хотела написать тебе немного, а получилось, вон сколько, такая вот болтливая.

До свидания. Привет Людмиле Георгиевне. 16. 10. 91.

12

Здравствуй Лена!

Не знаю, получила ли ты мое последнее письмо, в котором я хотел тебе рассказать о ходе моей забастовки на работе, поэтому напишу еще немного об этом. Я предъявляю следующие условия, а именно протест против распродажи нашего ДП в руки различных малых организаций, невозможность работать без материалов, их мне так и не предоставили, а также повышение зарплаты, правда последнее меня волнует меньше всего, но 200 рублей все же не хватает. Конечно, моя забастовка закончилась ничем, и я вынужден уйти. Теперь я не работаю и прихожу в себя. Честно говоря, не жалею об уходе, т. к. вдруг почувствовал облегчение. Главное, что меня волнует не выбиться из ритма, т. к. безработица стимулирует лень. Сейчас занялся наконец-то литературой, которой скопилось очень много, и не было возможности читать, т. к. книги сложные и требуют максимального сосредоточения и внимания. На этой неделе купил таблицы эфемерид звездного неба, сижу и изучаю. Если освою это, то пойму основные астрологические принципы и будет легче двигаться дальше. Пытаюсь разработать свою систему, а именно конкретизировать и систематизировать те разрозненные сведения, которые содержатся в астрологической литературе. Понимание этих процессов позволит мне перейти к более глубокому изучению трав и камней, а также других магических наук. В моей среде увеличился интерес к таким наукам, да и вообще в Москве просто всплеск.

Получил письмо от Оксаны, пишет, что приедет не раньше, чем через год, а это сентябрь и октябрь этого года, хотя по другим сведениям может приехать в июне. У нее все очень хорошо, правда хочет, чтобы я приехал к ним, хотя бы месяца на два. Не знаю, думаю, что не поеду, т.к. могу работать, думать и творить только здесь. Живу один в мастерской в Ясенево, часто ко мне кто-нибудь приезжает, сейчас я нуждаюсь в общении. Правда бывают дни, а то и неделя полного одиночества, но все же общаюсь с Геной, и это очень помогает. Интересно, что среди моих друзей стали появляться мысли о нежелании моей женитьбы вообще, они думают, что могут потерять меня из-за этого. Многие говорят, что я должен быть один. Честно говоря, я думаю, что так оно и будет, просто я не могу совместить внутри себя семейный и творческий образ жизни. В идеале все упрется в некий идеал спутницы, или просто участвующей во мне женщины. Я знаю, что это плохо, но другого для себя решить не могу.

Сделал несколько товарных знаков для различных фирм, они пойдут в производство. Всем очень понравилось, а мне грустно, как-то очень легко они у меня получились, просто я чувствую, что работал в четверть силы, а то и меньше, но все почему-то довольны. То, чего я достиг, мне кажется, очень простым и я чувствую вещи, которые очень сложны и неужели люди могут удивляться моему творчеству, ведь это же очень легко!!

Я думаю, что скоро должен наступить переход, очень важный в данный момент жизни, накопленного опыта в качество. Сейчас я очень остро чувствую нехватку информации буквально во всем. Я хватаю читать всю литературу на интересующие меня темы, будь то живопись, философия, история и другое, столь милое моему сердцу. Я знаю, теперь я знаю, что скоро это случится.

Знаешь, хочу спросить тебя. Мой вопрос очень необычный. Меня интересует твоя точка зрения, и если ты ответишь, то мне это очень поможет. Меня это очень тревожит и не дает покоя. Так вот. Кто я?

Если ты думаешь, что я художник, то это не так, я просто это очень люблю. Я пишу стихи, песни, занимаюсь всем, чем можно, кроме зарабатывания денег и политики. Но кто я? Ко мне прислушиваются люди, мне доверяют, от меня ждут ответов на вопросы, мне верят, меня даже некоторые зовут учителем, но, боже мой, кто бы знал, что я сам в сомнениях и что получение каждого ответа — есть для меня очень тяжелый труд. Я тоже нуждаюсь в поддержке, но пока мои силы только в книгах, в моей голове и в желании идти дальше. Одно из главных несоответствий, это мое понимание того, что как может быть сложным то, что я объясняю другим, я просто очень хорошо чувствую, что я самый обычный, да обычный и почему они меня куда-то возвышают и восхищаются. Нет хуже для меня похвалы за то, что я вижу, досталось мне легко и просто. Мне говорят я талантливый, нет, я обычный, талантливый Боттичелли или Ван Гог. Я хотел бы всю жизнь натягивать для них холст, и это было бы достойно. Мне говорят, что я хорошо мыслю (разжевываю все), а я просто вру. Хорошо мыслили Кант и Платон, а про песни я не говорю. Просто мне очень, очень хочется, чтобы мною не восхищались, это для меня тяжело. Но меня хвалят и просят еще. Я буду давать, сколько смогу, но не хвалите. Ведь, честно говоря, я знаю и прекрасно чувствую и даже вижу тот момент, когда можно похвалить и мне до него далеко.

Я знаю, что я отличаюсь, я это понял, и мне дали понять. Меня это не тяготит, но люди странно видят меня. Поэтому, я спросил у тебя — Кто я?

Я понимаю, что тебе будет трудно ответить, т. к. я знаю твое отношение ко мне, но прошу, ответить разумом.

Еще я чувствую неодолимое отношение узнавать и с каждым ответом задаю десятки вопросов. Может когда-нибудь, я найду золотую середину, ответ универсальный и тогда остановлюсь, чтобы двигаться дальше.

Сейчас 4 часа ночи, я теперь ложусь в 5—6 часов. Знаешь, я хотел бы вообще не спать, мне жалко время, уходящие на сон и вдруг бывает, что днем я час могу просидеть, глядя в окно и ничего не делая. Очень странно. Я люблю разум, но люблю и эмоции. Как их совместить не знаю. Как соединить жидкость и кристалл, воду и лед. Как легко людям, у которых преобладает разум или эмоции, но когда все вместе?! Я не хочу, чтобы разум подавлял эмоции, а последние мешали разуму. Как это все совместить, чтобы работать и творить. Это один из вопросов, который меня ставит в тупик. Я не могу на него ответить. А вообще: может ли художник, быть математиком? Как ты думаешь?

Когда я совершал ритуальный шаг прощания с работой, я раздал свои вещи по кружкам на память. Знаешь, кто больше всего жалел о моем уходе? Это Миша Будин, Витя Аромштам и Слава. Слава произнес помпезную речь об изживании интеллигенции, о том, что хорошим людям нигде нет места и т.п., я его слушаю, а мне как-то пусто внутри, не трогает меня это, потому что ничто не изменится с моим уходом ни на работе, ни у Славы тем более. А, глядя на него, было понятно, что говорит он больше о себе. А потом мне вдруг стало от этого очень смешно, просто весело и не знаю почему. Захотелось мне что-то такое сделать, чтобы у Славы смех пробился, от дурости нашей, да передумал, а Миша смотрел и ничего не понял, только вот Витю Аромштама жалко, действительно мучается человек. А женщины, те повздыхали, да больше их интересовало куда пойду и чем займусь, да так вдруг заинтересовало, что вынужден, был ответ держать. Сказал, что буду сидеть дома, да не поверили, не выдержал и рассказал свою «тайну», что, мол, на Север хочу податься, дом поставлю, посажу персики и абрикосы. «Продавать будешь?» — спросили они. Да нет, буду есть, просто люблю я их очень. И никто и не подумал, растут ли на севере персики и абрикосы. Так и распрощались. Слава тебе привет передал, спрашивал о тебе.

На этом прощаюсь.

Со своими радостями и печалями

Искренне Ваш Терентiй Травнiкъ

(И. Алексеев).

13

Аркадьич, здравствуй!

Получила сегодня вечером от Вас два письма сразу. Вообще, строго говоря, письмо одно, от 8. 10., где ты описываешь, как сложно тебе сейчас приходится — творческий подъем, а много помех. Нет, я не считаю, что ты слишком требуешь многого от людей, мне кажется, что твоей незлобивостью и безответственностью, просто иногда злоупотребляют. Но ты все равно не меняйся. Очень хотелось бы тебе чем-то помочь, но даже если бы я была в Москве, вряд ли бы я смогла, у меня нет свободной площади, а я понимаю, что тебе сейчас нужен угол и покой, чтобы никто не лез. Честно говоря, я очень рада, что ты работаешь. Обязательно оставляй, хоть слайды с картин. Мне так жалко, что ты продаешь! Если бы я была богата, сделала для тебя галерею. И даже твоего «Несчастного», которого не любила, жалко. Ты знаешь, я тоже тобой горжусь, ну не то, чтобы о тебе рассказывать, или работы показывать, а горжусь как-то, в душе, да не то, чтобы горжусь, просто приятно, что вот тебя знаю, что ты можешь, имеешь способность так жить, творить. Ты для меня загадка, и соблазн, в хорошем смысле, ты для меня как бы отдельный мир, в который вхожу с перехваченным дыханием. Да, что касается второго письма, оно было раскрыто, на конверте стояло «получено в поврежденном виде», и там было два конверта, и три фотографии. Никакого текста, а он, наверное, был? Большого конверта я не получала, то письмо, наверное, тоже не прошло, а это ужасно жаль. Я не знаю, надежд мало, что придет позже. Я уже получала одно раскрытое письмо от мамы, но с твоими творится, более. На письме от 8 октября, которое я получила целым, написано письмо 4, это ты уже три послал? Я не знаю, почему так происходит, может быть есть еще какие-то причины. От всех остальных, письма приходят не распечатанными, даже от людей, регулярно выезжающих за границу.

Ну, так или иначе, я рада, что хоть одно письмо дошло. За конверты спасибо, но можно было послать только несколько марок, конверты найдутся (хотя мне писали, что в Москве и марок нет). А может быть из-за конвертов, письма получаются очень толстыми, и их распечатывают поэтому. Поэтому, может быть, лучше не посылать конвертов.

Насчет женщин, ты, по-моему, прав, я их тоже не люблю, хотя формально к ним отношусь. Я очень рада, что у меня сложились обстоятельства здесь так, что я избавлена от их общества. Общение с женщинами вызывает у меня тревогу. Мне начинает казаться, что я какая-то недоделанная, непрактичная, плохая мать, не умею сориентироваться в жизни и т. п., или чувство, что они для меня какие-то инородные тела. Поэтому, всегда стремилась больше иметь дело с мужчинами, или с женщинами с мужским характером. Правда, всегда была вероятность, что начнут ухаживать мужчины, а не всегда этого хотелось. Но сейчас, я уже состарюсь, будет проще.

Ты прав, что люди любят заниматься созданием себе проблем, зачастую дутых, и потом упиваться, рассказывая о них, жалея себя и т. п.. Вообще бывает особенно жалко время на несодержательное общение (дежурные разговоры, которые ничего не дают «„ни уму, ни сердцу“» (в разговорах бабских, это часто)). Извини, что коротко написала, не могу сейчас подробнее. Сегодня утром отправила тебе письмо. Не рвись, если не получается писать, работай. Если захочется, понемногу, иногда, как получится.

Более подробно напишу в следующем письме.

До свидания, Елена

16. 10. 91.

_______________ 1992 _____________

14

Здравствуйте, дорогой Аркадьевич!

Получила твое грустное письмо, извини, что не сразу отвечаю, мне всегда трудно сесть и написать, поскольку сначала я вынашиваю текст, про себя разговариваю с тобой, потом выбираю время, чтобы никто не мешал, да и настроение, настраиваю себя на общение с тобой. Вообще письмо для меня серьезное мероприятие. Да, я совсем расстроилась, что пропала открытка для меня, нарисованная тобой, да и твой материал летний, может быть, именно из-за открытки и пропала. Кто-то себе решил оставить, тем более жалко, что наверняка, все это было в одном экземпляре. Очень, очень жаль. Для моей души, это был бы очень ценный материал. Фотографии твои, я конечно же получать хочу (мог бы и не спрашивать), только много не присылай, иначе письма обязательно вскрывают и т. п.. Я не знаю, где, и как, здесь можно сфотографироваться, но я постараюсь, правда, выгляжу я очень неважно, хуже, чем в Москве. Все вспоминаю прошедший год, и как я была счастлива. Очень жаль, что ты, так и не нарисовал мой портрет в прошедшем году. Я уверена, что это был, золотой, последний период моей жизни.

У меня здесь, практически нет, положительных эмоций, а это всегда очень отражается на моей внешности. Вообще мой внешний вид — это отражение моего внутреннего состояния, близкие мне люди, часто говорили мне об этом. Я хотела позвонить и поздравить тебя, с моим днем рождения, и с годом знакомства, да день этот выпал на воскресенье, у нас были люди. Звонить мне сейчас сложно, обычно я звоню от городской Ратуши, а в настоящее время 5—6 часов уже темно, район центра считается неблагополучным в правовом отношении, ошиваются такие личности, что очень неприятно. Москву долго не дают (обычно код занят), потом дозвонишься, или тебя нет, или никто не подходит (я несколько раз, все же пыталась тебе звонить, но неудачно). До нас доходят тревожные вести из Москвы, правда, очень отрывочные (про хлеб, карточки), я очень переживаю за вас, неужели будет голод? Хотела послать продуктовую посылку родителям, да мне сказали, что посылки однозначно не доходят, а с кем-то посылать сложно. Уезжают сейчас мало (и не приезжают), т. е. обмен остановился, да и, у уезжающих людей обычно такое количество вещей (везут все, что только можно, и нельзя), что со своим не сунешься (тем более, знакомство если есть, то шапочное). Я понимаю, что люди сейчас озабочены поиском куска хлеба, а до высокого не доходит, и тебе очень сложно. Но думаю, Что положение это ненадолго, не может быть это постоянно, изменения должны быть обязательно. Другой вопрос, когда? Насчет другой работы тебе, как мне кажется, стоит подумать. Начальником тебе быть не надо, это не твое, тебе это не нужно, а вот просто сотрудником СП или кооператива, может и стоит, чтобы ежедневно на работу не ходить (этот режим не для тебя), а выполнять какие-то заказы, и получать побольше, чем в ДП. Ничего не поделаешь, от этой грубой материальщины, все равно полностью отойти нельзя. Подумай об этом. Я бы не очень ориентировалась на ДП. И еще раз прошу тебя, оставляй хоть слайды своих работ, мне невыносимо думать, что они пройдут мимо меня!

Хочу написать тебе о моих проблемах. Очень прошу тебя, никому о них не говорить, об этом в Москву пишу только тебе (даже Ольга не будет знать, не проговорись в ДП, и родителям, я тоже, писать не буду). Если бы ты знал, как сейчас стучит мое сердце, я даже слышу. Дело в том, что со мной произошел удивительный вариант, я жду ребенка. Ты знал о моих проблемах со здоровьем, и я уже пять лет назад поставила на этом крест, и вот, как гром среди ясного неба. Два месяца я была в шоке, и отказывалась верить, можешь вообразить, что я передумала и перечувствовала, об этом писать не буду, расскажу, когда увидимся. Все мои жизненные планы завалились в кучу ненужного мусора, и я лишний раз убедилась, что «человек предполагает, а Господь располагает». Видно Богу так угодно. Я конечно рассчитывала и поработать, и вернуться более менее состоятельной, и независимой женщиной, и мечтала, как и ты помогать другим (и тебе в первую очередь), но видно не судьба. Все эти осенние месяцы, я была совершенно в растерзанном состоянии, а сейчас успокоилась, даже примирилась с Берлином в какой-то мере, может быть потому, что жизнь приобрела сугубо реальный смысл, я себе не принадлежу, от меня полностью и целиком зависит другой человек. Хочу уйти с работы после Нового года, но директор уговаривает доработать до семи месяцев. Сейчас я становлюсь уже толстой и красивой. Рожу где-то к Пасхе, впрочем, не знаю, так как за своим циклом давно не следила, поэтому, даже примерно сказать не могу. Помолись за меня на страстной неделе, где-то в это время буду мучиться. Родителям не буду писать, потому что они будут волноваться. Когда меня увозили рожать Димку, на маме лица не было, а когда я долго не могла родить, она ходила в церковь, и открывали Царские ворота, служили службу. Зато если все пройдет нормально, и я не представлюсь, то меня на все лето отпустят в Москву. Правда, я буду пришита к младенцу (скорее всего, буду, сама кормить), но думаю, что найду возможность встречаться с друзьями, может быть, даже буду ездить с ним (для чего присматриваю специальный рюкзак). Да, я конечно, мать очень посредственная. Ну, какая я мать? Однако чья-то душа все же меня выбирает (наверное, выбор был ограничен). В связи с этим, Аркадьевич, Я хотела просить тебя помочь крестить (летом я буду крестить), то есть, быть крестным (если это возможно). С Михалычем я уже согласовала, он на меня подозрительно посмотрел, но не отказал. Вообще, он меня несколько ревнует, но это его проблемы. Первое, что он мне сказал, когда узнал: «ну, вот с двумя детьми, ты никому не нужна, кроме меня» (имея, ввиду, мужчин), на что я разозлилась (и очень глупо), надерзила. Как будто, я одна с двумя детьми жить не могу, даже еще лучше, чем одной, потому что я боюсь одиночества. Вообще он очень доволен этим обстоятельством.

Летом ты, наверное, уедешь куда-нибудь в отпуск, но пока я предполагаю, быть с июня до сентября, и в какой-то период, ты можешь, наверное, оказаться в Москве. Прошлый раз, в норму я приходила семь месяцев после родов, так что толстой ты меня еще увидишь. Сейчас коплю деньги на детские вещи (они здесь очень дороги, а Димины, я давно раздала, не предполагала такого оборота дела). Такова моя жизнь. Я прошу тебя до лета, забыть обо всем этом, и в письмах не писать, но мне было, необходимо сказать, ты сам понимаешь. Напиши только, согласен или нет. Я о тебе не забываю, просто задавлена сейчас своими проблемами, в основном морального плана. Грустно мне, что видимо, и профессионально я уже не состаюсь.

Обнимаю тебя. Елена.

Привет передай Людмиле Георгиевне.

P.S. Еще раз прошу хранить мои проблемы. Ты и мама самые близкие мои друзья, но для мамы, я слишком личностно значима, поэтому доверяю только тебе.

Напиши, может быть, ты хочешь иметь альбом какого-нибудь художника, иногда здесь продаются не очень дорогие, я посмотрю. Краски купить вряд ли смогу, так как в них ничего не понимаю.

Аркадич, не огорчайся и не грусти ни о чем. В жизни обязательно есть большое равновесие. Я верю в тебя, и в то, что впереди у нас много еще долгих счастливых лет общения, если ты захочешь, конечно, и если его на корню не зарубит какая-нибудь тобою любимая женщина.

15

Здравствуй, дорогая Лена!

Недавно отправил тебе письмо. И вот еще одно пишу. Ты, наверное, поняла, что у меня на душе сейчас так неспокойно, что письма получаются очень разные и рваные какие-то. Прости, что в прошлом письме не ответил на твои последние письма, поэтому это письмо по твоим вопросам.

Я всегда очень хорошо чувствовал твое отношение к себе, иногда мне казалось, что вот-вот «потеряю голову», но я знал, что никогда не смогу перейти эту грань, прости меня, если я своей отчужденностью обидел тебя и ранил, но это мне стоило немалых сил, поверь мне. Теперь я рад, что имею друга, я очень дорожу тобой, дорожу твоим мнением, хоть и выгляжу безразличным часто (по твоим словам), но поверь мне, я чувствую, что так надо. Я верю тебе, иногда я испытывал огромное желание исповедоваться тебе, рассказать все, полностью довериться, но молчал. Я видел, что ты немного обижалась, прости меня. Главное, что меня сдерживало, это боязнь переложить на тебя свой груз, плохое я всегда держал в себе, мне казалось, я не имею права отдавать это человеку, который меня настолько окрыляет, что порой я даже переставал от счастья себя ощущать. Я постоянно ощущаю твое отсутствие, мне сейчас непреодолимо хочется рассказать тебе все. Я понимаю сейчас, что отказался в свое время от величайшего блага, которое ты мне предоставила, а именно — быть выслушанным полностью от и до.

Моя внутренняя жизнь настолько сейчас переполнена, что если бы я тогда рассказал тебе многое, думаю, мне было бы легче, но я сам лишил себя этого. Сейчас, вдруг, мне в голову пришла ужасная мысль, страшная. Я вдруг ощутил, что теряю твое доверие, твой интерес к моим делам, творчеству. «Перерезание пуповины», как ты писала, у тебя произошло, и процесс может разрастись. Сейчас мне, как никогда необходимо твое участие, советы, письма, я сейчас очень ослаблен, хотя внутри меня такая сила, сродни вулкану, это проявление идей. Сейчас я очень слаб физически, но моя голова чиста, мои мысли светлы и полноценны, как никогда. Тело мое мешает, я ощущаю его тяжесть, оно меня тормозит. Очень странное чувство. Если бы можно хотя бы один час с тобой поговорить. Действительно, что имеем, то не ценим, потерявши плачем.

Я начинаю все сначала. Новый круг, все заново. Я чувствую. В себе семилетнего ребенка, образы эти оживают во мне, но время сквозь пальцы уходит в песок, оно так быстро бежит и как мне его не хватает. Я хотел бы отказаться от сна, от принятия пищи, от всего, что отнимает драгоценные минуты. Я знаю, что все идет по воле Господа, все предопределено, но откуда тогда ощущение: «пока есть силы, то не стой…» Ты мне написала, что основное свое открытие, я еще не сделал, да это так, я знаю, что не сделал и теперь я начинаю понимать, что делать надо, чтобы выйти к основному. Я вновь возвращаюсь к творчеству, я тебе писал об этом, я не могу без этого, не могу. Я хочу выражать свои ощущения, я хочу творить. Мое состояние выражается во всем, иногда у меня от ощущения внутренних гармоний и внешних форм настолько захватывает дыхание, что я еле сохраняю сознание. Ты знаешь, у меня появились слезы. Я опять плачу, редко, правда, но Господь дал мне слезы вновь.

Я мучаюсь от той грязи, которая во мне, я слишком много успел сделать плохого для своей души, из-за глупости и незнания я тратил себя, наслаждался своей трагедией, а теперь я хочу себя собрать, чтобы начать то, что должен был сделать. Где-то я прожег себя, раздал своим прихотям и слабостям. Я считаю, что я ничего, ничего еще не сделал, это пока очень мало, что есть. Жизнь такая короткая, а я так к ней относился. Я молюсь о том, чтобы еще немного мне бы сил. Самое главное я хочу все это отдавать людям, только им, мне уже ничего не нужно. Я не хочу творить для себя, жить для себя. Я живу только тогда, когда живу для кого-то. Нет в мире материальном радости для меня. Меня не интересует этот мир — пластмассовый, синтетический, холодный и мертвый. Есть мир другой, который иногда вихрем проносится через меня, почему он так мимолетен: «Я хотел оказаться бы в поле…» — ты понимаешь меня. Я устал от общения, но я люблю людей. Вот моя структура сейчас. Сейчас я нуждаюсь в человеке, который бы был рядом и двигался вместе со мной. «Во мне безграничная радость, во мне бесконечна печаль, сегодня разящая слабость, а завтра щадящая сталь…».

Я рад, что у тебя прошло чувство зависимости от меня, когда ты стала обращаться к вере. Все, что устраняет Господь, есть благо и это очень верно. Я не жалею об этом, я рад этому, здесь воля Господа нашего.

В последнем письме ты спрашивала о службе, где изгоняется из человека скверна и бесы. Я хорошо об этом знаю. Служба называется отчиткой. Отчитка проводится в Троице-Сергиевой Лавре в Загорске, только в одном храме. В Лавре каждый день в 13—30, кроме воскресенья. Проводит Игумен Герман. В Москве в храме Сергия Радонежского (ст. метро Речной вокзал, авт. 673, 200, 270 до ост. Бусиновская горка) в 10 часов (среда и суббота). Проводит отец Герман. Там же и освящают воду.

Теперь к вопросу о благодати. Благодать приходит как угодно, и по подвигу христианскому, и по промыслу Божиему, и по молитвам церкви. Главное для христианина — это делание, а сила небесная по трудам приходит, иногда благодать приходит, как помощь от Господа в трудности христианского подвижничества.

Теперь о мучениях. Путь к Господу всегда мучителен, но радость от этого не имеет себе равных. Мучения, в моем понимании, это отказ, постоянный отказ от мира, как пишут святые отцы, везде важно чувствовать «золотую середину, во всем нужна мера».

Я немного встревожен твоим увлечением трудами Д. Андреева. Он, безусловно, интересен, я просматривал и прочитал, но там нет Православия. Он находился в прелести и неизвестно, кто ему эту книгу наговорил. Относись к этому разумно и осторожно.

Теперь об Илюше. Он не стал последователем Ислама, но сильно пьет, вот уже четвертый месяц. Мне требуется много сил, чтобы быть рядом с ним. Приходится терпеть. Ему, бедному, очень тяжело, но я верю в него. Несмотря на всю гадость, что сейчас просто льется из него, я вижу в нем только Илюшу, того доброго и милого Илюшу, каким я знал его четыре, три и два года назад. Я буду с ним всегда, хотя иногда мне хочется закрыть дверь и не видеть его. Коля не выдержал и просит меня отгородить его от общения с Илюшей, он говорит, что он вводит его в искушение. У Николаши сейчас такая позиция, «вот я выбрался, смог, а он не может, потому что не хочет». Я не разделяю его взглядов, я тоже год не курил, а теперь по пачке в день. Все мы можем сорваться и нельзя, чтобы в этот момент никого не было рядом.

Что касается психологии. Я к ней отношусь спокойно, а не плохо. Для меня (лично) психология замыкается на интуиции и астрологической практике. Я уверен, что любой психолог должен знать астрологию в азах хотя бы. Поэтому не сердись на меня, но психология, как наука с трудом уживается во мне с Верой. Наука о душе — это слишком тонкая и опасная стезя. Хотя, я уважаю, твой профессиональный опыт и даже рекомендую твои знания в этой области своим друзьям.

Спасибо тебе за Св. Пантелеймона, спасибо за открыточку. Это мой мир детства.

Мне очень хочется тебе сделать что-то большое и приятное. Я благодарен тебе за все твое внимание, за те письма, которые я часто перечитываю, они мне часто помогают.

Меня очень растрогала и просто покорила фраза твоего последнего письма, самая последняя фраза …«а детям все прощают». Спасибо тебе. Прямо в сердце она вошла. Еще в школе, в сочинении (за которое получил двойку) я написал такую фразу: «Когда я стану взрослым, я буду твердо стоять на ногах и упираться ими в землю, но я люблю ходить по облакам, а они нежные, мягкие и слабые. Зачем мне там твердые ноги, которые продавят их и я упаду вниз. Моя земля начинается с облаков, а там нужно летать, а не иметь опоры, поэтому я не хочу быть взрослым». Я уже не помню точно, но примерно, это звучало так. Пиши мне, как будет время.

С уважением и вниманием, Игорь.

Привет Михаилу, дорогому моему крестному сыну.

16

Здравствуйте дорогой и глубокоуважаемый

Игорь Аркадьевич!

По несколько раз перечитываю, то единственное письмо от тебя, которое получила, и будто опять чувствую, впитываю, ту атмосферу, в которой я находилась, общаясь с тобой, и без которой мне так тяжело сейчас жить. Да, это именно чувство, которое трудно определить, блаженной возвышенности что ли, какого-то утонченного ощущения счастья, короче, на язык это не переведешь. Как я рвусь душой вновь погрузиться в это, забывая обо всем пошлом, и в сущности незначительном, в чем постоянно приходится барахтаться, и что называется «суетой сует».

Как я завидую твоей жизни! Нет, я понимаю, что талант — это крест, но может быть, только ради несения этого креста, и стоит жить? Как бы я хотела жить также, но нет таланта, да и к несчастью, я — женщина, а у них все сложнее и запутаннее. По-моему, женщина, вообще не человек в полном смысле. Всю жизнь, я тягощусь этим и не могу быть свободной, потому что эта несвобода сидит внутри меня в виде страхов, предрассудков, стремления к безопасности и т. п. Как я хотела бы сейчас быть рядом с тобой, и хоть как-то защитить тебя от изматывающего дерганья, от ненужной нервотрепки. Я подумала, что и с временным помещением, хоть и очень маленьким, я бы могла тебе помочь. И все-таки, несмотря на сложности, ты не отступай от своей стези. Сложности будут, мне кажется всегда, пройдут одни, наступят другие. Но я так остро, как мне кажется, чувствую то, что должен чувствовать ты, когда тебе не дают, не удается делать то, что в данный момент, жизненно необходимо. Да, здесь, научишься терпению. Я молюсь за твое терпение, может быть это самое главное, что нам нужно в жизни.

Что касается твоей женитьбы, то, честно говоря, я считаю, что семья не для тебя, и роль семьянина — не твоя роль, это путь людей, обыкновенных.

В семье гораздо больше обязанностей и ограничений, чем прав и свобод. И это не зависит от конкретных мужчины и женщины, а как-то складывается само собой. Но любящая женщина рядом тебе нужна, не зацикленная на семейных буднях, текучки. Но, на мой взгляд, она, как минимум, должна любить тебя, понимать, разделять твои представления (хотя бы в основном), быть умной и не пытаться выставлять свое «я», а как максимум, ты должен любить ее (хотя, это, считаю не обязательно, ты, человек привязчивый, можешь ужиться с человеком, который искренне, честно, с отдачей, будет относиться к тебе). Хорошо бы если у нее было свое дело (может быть тоже связанное с искусством), чтобы ваше общение приносило взаимное обогащение. Такие женщины достаточно редки. Во всяком случае, если ты решишь жениться, я бы попросила не торопиться венчаться, пока ты не убедишься, что это то единственное, что необходимо тебе, и без чего тебе хуже. Еще я побаиваюсь, что тебя захомутает какая-нибудь ловкая и сильная девица, которой по какой-то причине очень захочется замуж, а ты человек доверчивый, ты из тех, кого «берут». А вообще, сейчас я за свободную любовь, хоть это и не по- христиански, и для женщины неудобно. Не поддавайся женщинам!

Все мои длительные рассуждения о твоей женитьбе может быть, навеяны легким чувством ревности, т. к. я вообще, насколько ревную тебя ко всем, с кем ты общаешься, кроме меня, кто имеет возможность впитывать тебя, кому ты отдаешь свое внимание, делишься своими мыслями, чувствами, кому отдаешь себя. Может быть, в душе, хоть и стыдно признаться, живет во мне некое эгоистичное чувство быть для тебя, в своем роде, незаменимой, каким ты являешься для меня. Насколько бы моя жизнь была бы более бедной и пустой, если бы не общение с тобой, с твоим искусством. Впрочем, я этого почти не отделяю. Знаешь, я за последний год, даже как-то нравственно приобрела, чище стала, честнее, прежде всего перед самой собой, можно даже сказать, совестливей. И это очень дорого для меня. А морально-нравственном смысле жизнь для меня сейчас тяжела. Мне трудно работать в школе, я с трудом переношу детей в больших количествах. Потом, это не обогащает. Но понимаю, что без этой работы мне было бы хуже, для меня это способ убийства времени. Обучение в начальной школе — дело примитивное, не случайно, что эти учителя под старость становятся с большими странностями и неадекватным отношениям к вещам. Я всегда на эту работу смотрела, как на крайность, на которую меня может вынудить нужда. Она отрывает очень много времени и мало дает для сознания и духа. Уроки, подготовка, проверка тетрадей, уроки сына, готовка, уборка, так проходит мой день, и я еле успеваю выспаться, чтобы восстановиться для нового круга. Мне никогда еще не приходилось совмещать работу с семьей в полном объеме, и подчас тягощусь семьей, т. к. не могу пренебречь обязанностями матери семейства. У меня противоречие: в одиночестве я жить не могу, для меня это страшно, и тянуть на себе семью, мне не по силам. Совсем не остается времени на психологию, и вообще на занятие для своей души и ума, чувствую, что остановилась в развитии, а остановка — это регресс, что меня очень, очень беспокоит. Боюсь превратиться в ленивую, объевшуюся кошку. Здесь это легко. Я вдруг вспомнила, насколько ты порой был проницателен, до того, что ставил меня в тупик. Я с убеждением что-то говорила, а ты отвечал, что я на самом деле, так не думаю или никогда так не поступлю. И, подумав, я понимала, что ты прав. Дает же тебе Бог, видение. Две недели назад ездили в Дрезден, столицу Саксонии. Дрезден сильно отличается от Берлина — другой стиль. Видели знаменитую Театральную площадь, которая считается самой красивой в Европе, на нее же выходит здание Дрезденской галереи. То, что эта площадь самая красивая, я бы не сказала, хотя очень, европейская. Само здание галереи закрыто на реставрацию и картины выставлены, в так называемом дворце Альбертино, и только часть. Наиболее известные полотна доступны для обозрения: Секстинская Мадонна, картины Джорджоне, Тициан («Динарий кесаря»), Боттичелли («Четыре сцены из жизни Святого Зиновия»), Веронезе, Тинторетто, Рубенс и другие. Видела картину, которая очень нравилась мне в детстве (репродукция, конечно) «Святая Инесса в темнице» Хосе де Рибера. Многие картины производят сильное впечатление, и, честно говоря, после просмотра 5—6 полотен, я лично устала. Туда надо бы съездить несколько раз, а дорого. Но по возможности, я постараюсь. Родное здание Галереи откроют только где-то в 1993 году. Кроме Галереи нам показали сокровищницу драгоценностей «Грюнес гевельбе», саксонских курфюрстов (как их называют, типа великих князей), точнее Августа Сильного (когда-то у нас по ТВ шел фильм «Графиня Кассель», рассказывающий о известной фаворитке этого курфюрста). Ювелирные изделия, там просто потрясающие по красоте (ты знаешь, я человек эстетствующий). Я купила цветной альбом с ювелирными изделиями и путеводитель по Галерее (Михалыч скрипел сердцем), то, что было на русском языке. Приеду, покажу. Кроме того, за время экскурсии успела посетить Католический храм при дворце этих курфюрстов. Храм потрясающий, очень большой и в то же время очень уютный, почти никаких украшений, но нарядный, выдержана мера во всем. Посмотрела часть службы (больше времени не осталось). Впечатлений много. Правда, в контраст внутренней обстановкой все дворцы, статуи, дома в Дрездене, страшно закопченные. Они строились из какого-то пористого ракушечника, и вся грязь в них впитывалась, тем более в Германии большая часть домов до сих пор отапливается углем, и то, что летит от этой топки, тоже садится на здания. У меня было желание все это облить шампунем и щеткой оттереть. Открыток в Дрездене мне купить не удалось. Посылаю тебе Кепенен-шлосс. Целую тебя в твой красивый умный лоб.

Спасибо за фотографии. Привет Людмиле Георгиевне. Елена.

17

Здравствуйте, дорогой Игорь Аркадьевич!

Получила ваше письмо с фотографией и поздравительной открыткой. Спасибо. Очень приятно, что вы все-таки, иногда вспоминаете о моем существовании. А я, честно говоря, думала, что, так как время все стирает, то и вы забыли перезревшую замужнюю даму с Ленинского проспекта, столь горячо обожавшую Вас. Надеюсь, что и мой небольшой подарок передала Оля. Она очень редко пишет мне. У нее крупные неприятности, маме ампутировали ногу. В общем, приходится трудно: грудной ребенок на руках, молодого любовника надо ублажать и заботиться о больной матери. Не знаю, как ее еще хватает. Между тем, голос у нее по телефону был оптимистичный, как всегда веселый. Почти все время разговаривала она, как она по мне соскучилась, как успела привыкнуть и ей не хватает, да и в письме тоже об этом. Я тоже часто думаю о ней с теплотой. Они всегда тепло принимали меня, с ними можно было ничего из себя не изображать, подурачиться. Она, как обычно иронизирует, надо мной, пишет, что интересного в Берлине, много ли пасторов и свободных художников? Я честно написала, что, к сожалению, ни тех, ни других, с мужчинами не общаюсь совсем, те, кто здесь встречается такие… В общем, никакого сравнения с моими московскими знакомыми. Написала ей, что скучаю по тебе, что не хватает и очень сильно, общения с тобой (представляю, как они «обсосут» эту тему с Дмитрием!) Как это замечательно, что ты имеешь возможность общаться с такими интересными людьми, что рядом друзья! А здесь, собственно говоря, людям друг до друга дела нет. Такая жуть, все озабочены валютой и покупкой уцененных вещей. А поскольку мы с Михалычем этим не занимаемся (Михалыч, вообще к тряпкам с презрением относится), то вообще, здесь, как белые вороны, а ты сам понимаешь, как относятся к людям, выпадающим из обычного ряда.

Ты, Аркадич пишешь, что седеешь и лысеешь (вот интересно, если у тебя будет лысина, и по бокам длинные волосы!), но ты не расстраивайся, я тебя любого любить буду. Мне собственно, все равно, как ты выглядишь. Вот интересно, мне иногда кажется, что я воспринимаю тебя не глазами или ушами, а каким то другим чувством. Однако, когда слушаю твои записи, представляю часто, как ты сидишь нога на ногу в своих нечищеных ботинках, с гитарой в руках, играешь, откидывая волосы назад движением головы, и мне этот образ приятнее всех красот в Германии. Ну вот, в каждом письме у меня получается почти признание в любви. Надеюсь, тебя это не сильно раздражает.

Вообще я замечаю, что, то ли в связи с моим новым биологическим состоянием, то ли от одиночества, то ли от тоски, но появился невероятный прилив нежности и любви. Сильно подозреваю, что будет девочка, да еще какая-нибудь липучка. Но я подумала, пусть любит лучше многих, чем никого.

С тех пор, как перешагнули за черту Нового года, мне даже стало как-то легче дышать (сегодня 7 января), что-то перевалило и дело пошло к отъезду в отпуск. Родители написали мне, что если Вите не дадут отпуск, пусть он меня довезет до границы, и там, меня на машине встретит брат (так они меня с Димкой жаждут видеть, даже не зная, о моих переменах). Смешно даже, как они собрались меня переправлять из Берлина. Я прежде с ними, никогда больше чем на полгода не расставалась. Я тебе рассказывала, что не поехала с ними в Монголию на второй год. Хотя мне было только 10 лет, я уже тогда поняла, что за границей жить не могу. Меня это страшило, когда я уезжала в этот раз. И честно могу сказать, что все равно, Европа это или Азия.

Немцы отметили Рождество и Новый год. У меня такое впечатление, что у них год делится на два сезона: подготовка к Рождеству и Рождество, и лето. Сегодня иду по городу и уже вижу рекламу: лето 1992 года. Рождество они справляют очень камерно, семейно и тихо. С обеда 24 декабря уже никого нет на улице, транспорт почти не ходит. Смотрела Рождественскую католическую службу по ТВ. Очень скромно и демократично. Наряду со служителями церкви выходят на кафедру (?) прихожане, что-то читают по книге. Форма одежды свободная, публика разная. Интересное музыкальное сопровождение — хор (довольно средний), духовой оркестр (?), орган, струнные инструменты, в частности, гитара. Рождество у них главный религиозный праздник, надо сказать, с нашей пасхальной службой не сравнить. У нас все намного пышнее, торжественней, величественней, консервативней. Нет, не стала бы я менять наши обряды. Все православное мне нравится намного больше. По моим наблюдениям, среди русских, гораздо больше истинно верующих людей, чем среди немцев. У них это как бы приверженность традиции, хороший тон, а не истинное, глубокое проникновение. Не знаю, может быть, я не права. Я и Ольге об этом написала. Сейчас я пытаюсь к этому присмотреться. Недавно по немецкому ТВ передавали концерт какого-то нашего хора (по-видимому, довольно известного, т. к. хор был хорош, исполняющего церковные песнопения), я просто испытала блаженство. Вообще, здесь любое прикосновение к нашему, русскому, а тем более, духовному, приводит меня в какой-то трепет. Новый год немцы, напротив, встречают очень шумно и весело. Покупают в больших количествах ракетницы, взрывпакеты, прочую пиротехнику и уже днем 31 декабря начинают взрывать. Свист, как от настоящих снарядов, грохот. А в 12 часов ночи — фейерверк. Немцы выходят на улицу, все это взрывают, ракетницы взлетают выше домов, рассыпаются множеством огней, необыкновенно красиво и шумно. И так беспрерывно 20—25 минут, а потом еще до утра отдельные выстрелы. Вот это Новый год! Сразу чувствуется, что что-то произошло. Хотя я думаю, что ты, наверное, предпочел бы, в заснеженном, тихом лесу, далекий бой часов или церковного колокола.

И Новый год, и наше Рождество мы встретили дома, втроем, очень тихо и спокойно. Мне все вспоминался прошлый Новый год, дни до него в Доме пионеров, а потом, под это настроение сказка зимнего заснеженного подмосковного леса. Когда я уезжала уже летом, то отдала ему зимние поклоны и попросила вернуть меня под его сень. Это похоже на язычество, но, честно говоря, я не вижу в этом больших противоречий с христианством, потому что я одновременно обращаюсь и к Богу, и для меня Божественное присутствие и в каждом дереве, растении, листке.

Чем я еще живу? Читаю и пишу письма в Союз, посещаю действующие и недействующие (которые работают, как музеи) немецкие церкви, среди которых, есть необыкновенно красивые, иногда удается почитать. Читала М. Булгакова, психологов — философов, Фромма «„Иметь или быть?“», интересный вопрос. Фромм, доказывает довольно горячо, что надо отказаться от того, чтобы что-то иметь и научиться, быть.

Ты пишешь, что совсем улетел туда в мир подлунный. По-моему, это здорово. Да и к тому же и по всем сочетаниям гороскопа получается у тебя: «Витает в облаках, будет строить воздушные замки». Так что ты не вступаешь в противоречие с предопределенным. Но все это шутки. Хорошо, что у тебя есть еще силы, есть порыв и вдохновение. Я желаю, чтобы это не прекратилось, и ты, если и не нашел нужную дверь, то приближался к ней. Я почему-то боюсь, если ты ее найдешь, а что будет дальше? Найдешь ли в этом смысле? Вообще, читая твои письма, мне невольно приходит на ум философия Платона. Ну да ладно. Как начинаю тебе писать, так и распишусь. Ты мне листик — я тебе четыре. Наверное, делать мне нечего. Но право, после того, как получу от тебя письмо или тебе напишу, свежесть какая-то на душе.

Большой привет Людмиле Георгиевне! Она замечательная. Наверное, страдает из-за тебя, беспокоится, как она там.

Целую, Елена. 7. 01. 92.

18

Здравствуй дорогая Лена!

Молю за тебя и за всю твою семью.

Ездил в Рязанскую область в поисках травы Петров крест. Вот уже почти полгода, как не делал таких вылазок, а раньше катался в поисках народной мудрости и трав, и камней, и чудес лесных; и в Карелию, и на Урал, и в Поволжье, и по всем областям (губерниям) российским.

Это письмо начну с ответов на твои вопросы: «Ибо, кто имеет, тому дано будет и приумножится, и кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет». И еще все та же заповедь, которая больше всего всех волнует, ибо трудно понять ее, хотя и остальные не просты. Ты ведь знаешь, что Библию понимать разумом почти бесполезно, что понято, будет не таким самая малость. Так вот заповедь «Блаженны нищие духом, яко тех есть царствие небесное». Так вот, заповедь: «Блаженны нищие духом…» по моему убеждению, несет в себе смирение и покорность. Как бы высоко человек не поднимался в духовной жизни, он должен всегда осознавать и понимать, что его состояние, всего лишь одна из первых ступеней на бесконечной лестнице духовного подъема, только тогда он будет двигаться дальше. Человек должен понимать, что он грешен и грешен всегда и в сравнении с Богом он всегда нищий духом. В евхаристической молитве Иоанна Златоуста, есть такая фраза: «… Ты еси Христос… пришедший в мир грешных спасти, от них же первый есмь аз». Видишь, даже Иоанн Златоуст, являющийся причастником Христовым, называет себя первым из грешников. В его словах звучит, что я хуже всех, я первый грешник, не кроется ли в этом проникновенное понимание заповеди «Блаженны нищие духом…» т. е. не нищие духом, а осознающие себя нищими духом. И первое. В свое время в песне «Безумные дни», я написал такие слова: «Кто помнит, что будет, тот найдет, что имеет», теперь прочитав «Ибо, кто имеет…» вижу, что они очень тесно связаны. Поэтому даю тебе свою мысль для размышления. Объяснять пока не буду, т. к. многим объяснял (просили), но все поняли, но не так. Забудь свой разум и спроси свое сердце, мои слова тебе в помощь с Богом. Пишу письмо в продолжении. Я уезжал, немного путешествовал по области, и вот только сейчас мне было вручено твое письмо. Поздравляю, очень рад за тебя, слава Богу, что у тебя хватило сил. Очень рад. Дай Бог здоровья тебе и сыну твоему Михаилу. Расти, люби и учи его, и, слава Богу. Дела мои идут спокойно, но по-разному. Два дня, как окрестил своего друга Николая (врача), может, ты слышала о нем, не знаю. На этой неделе или на следующей буду крестить Асю, сестру Оксаны, сейчас хочу немного ее подготовить. Настроение мое выравнивается, но последние две недели с 1-го мая опять охватила меня хандра. Сейчас я сформулировал для себя очень важную вещь. Я должен закончить текущие дела в бытовых вопросах, также начатые таблицы и схемы по астрологии, некоторые музыкальные этюды и живописные работы, которые уже все почти сделаны, осталась только техническая сторона. Потом я собираюсь немного отдохнуть и пожить лесной жизнью. У меня очень много мыслей и новых идей. Старые дела не дают мне к ним приступить, я должен просто собраться и закончить все.

Сейчас я начинаю готовиться к исповеди и причастию. Пока не знаю, сколько займет подготовка. Но я должен и хочу, очень хочу исповедоваться, грехи мои просто не дают мне покоя, я уже не воспринимаю окружающее, чувствую, что из-за них. Очень странно, что ко мне приезжают друзья, и просят духовной помощи, у меня пока получается это, но я сам не могу, ни к кому обратится, я нуждаюсь в духовнике. Я устал быть один на один с некоторыми своими мыслями. Сейчас у меня идет время перелома, я уже тебе писал, было время ложного взлета, потом пустоты, потом глубокого падения, ныне все выравнивается и пройдет еще немного и я чувствую, что я останусь «голым», готовым для учения и видения нового. Я должен закончить старое. Я чувствую, что духовная жизнь идет ко мне, я еще не готов, но и не желаю ничего кроме нее. Я осознал свой путь, но и увидел, нет, не то, чтобы увидел, я это и раньше видел, почувствовал загрязненность свою и греховность. Я просто впадаю в стыд, и я хочу, чтобы моя душа взлетела: «Что ты спишь, восстань душа моя. Иль самой себя не вынести…» Скучаю по тебе. Молюсь за тебя. Спасибо тебе за все, за участие во мне. Я очень благодарен тебе, очень. Храни тебя Бог.

Терентiй Травнiкъ.

19

Здравствуй, дорогой мой друг

Игорь Аркадьевич!

Сейчас есть возможность передать тебе письмо через знакомых, а я даже впервые не знаю о чем написать, настолько скучна, однообразна и уныла моя жизнь, словно все подернулось серой пеленой «без торжества, без вдохновенья, без слез, без жизни, без любви» — это про меня. Я знаю, что у вас сейчас там много проблем, а мама мне пишет не грусти: «не грусти, тебя Бог милует, что ты сейчас там…». Наверное, милует. Конечно, в отличии от вас, у меня есть преимущество: «я сытая, но не хлебом единым…», да вот слова то Божьего, я давно не слышала. Иногда мне думается: «Ну, что тебе надо? Здоровье еще есть, муж тебя любит, жалеет, сын добрый, симпатичный, хорошо учится, никогда жалоб на него не слышала, живешь, где многие хотели бы жить, да оглянись, многих ли можешь назвать благополучнее тебя? Грех роптать на свою жизнь и судьбу, не гневи Бога и т. д.». И во всей этой благодати, однако вянет и чахнет что-то. Написала письмо родителям, прочитала Михалычу: он раскритиковал, сказал, что я пессимист (хоть я ничего особенного не писала), но сама чувствую, что тон письма грустный. Да и может ли чувствовать себя счастливо человек, живущий в разлуке с теми, кто ему дорог и близок. Михалыч этого не понимает и не чувствует, для него главное, чтобы я была при нем (мне так кажется), иногда я смотрю на него и думаю: счастливый он человек. Всегда спокойный, и средне довольный жизнью. Как-то я сказала, что мне не интересны люди, которые знают, как надо жить, которые не мучаются сомнениями, такого типа «что спокойствие — душевная подлость». А он ответил, а что сомневаться, все и так ясно, на что я кольнула «тот, кто постоянно ясен, тот, по-моему, просто глуп», но он не обиделся, а даже сказал, что если бы я была умнее, то не жила бы с ним. И я не могла возразить.

Я по-прежнему живу, замкнуто и одиноко, никого не хочу приближать к себе, да и некого. В каком-то гороскопе про себя я прочитала, что моей настоящей дружбы трудно добиться, что я очень требовательна к друзьям. И, пожалуй, это так, многие жаловались мне и обижались даже, что в отношениях со мной в какой-то момент, я «закрываю двери» и не пускаю дальше. Я легко схожусь с людьми, но если сказать образно, все они толпятся в моей прихожей, и почти никто не знает моего истинного «я», я никому (почти никому) не доверяю по-настоящему. Между тем, людей, если я и не люблю, то отношусь доброжелательно, и никогда специально не сделаю вреда. Так и живу с дистанцией. Но уж если впускаю, то это серьезно. Тоска моя не проходит, боль притупилась, скорее я затупила ее ежедневными хлопотами и стараюсь не думать, не позволяю себе думать, ощущение как будто катишься на дрезине, а по сторонам что-то мелькает, катишься и ждешь, когда эта дрезина уткнется, и ты остановишься.

С Михалычем мы живем сейчас мирно, все финансовые дыры, которые возникают, я пока затыкаю своей зарплатой, так будет, по-видимому, до февраля. Он стал мягче, уступчивей, старается, чтобы я не дергалась, в общем, образцовый отец семейства. Я иногда, чувствую себя даже не удобно в сравнении с ним. Я конечно, намного грешнее его. Он такой, какой есть, живет, так просто и честно, так как понимает, как ему кажется верно, хорошо отличая плохое от хорошего, и у него своя правда, и иногда мне кажется, что он сто раз прав…, а я со своим извращенным сознанием и грешной душой, постоянно мутю (не знаю, как сказать, делаю мутной) воду. Работать ему нелегко, можно даже сказать морально тяжеловато, но держится он прекрасно. Я со своей стороны стараюсь тоже его не дергать. Так что мы притерлись сейчас, а иначе нам не выжить, никого кроме друг друга, у нас здесь нет.

Мое противоречие постоянно раздирает меня. По стремлению духа мне бы надо отречься от земных благ, уйти в какую-то совсем другую жизнь, и я даже думала по возвращении все перекроить, изменить в заведенном моем образе жизни, но, избалованность каким-то, трудно выразить, утонченно — гурманным душевным комфортом, все время держала меня, однако я считала, что могу перешагнуть через него (против чего страстно возражает мама, так как говорит, что если у меня не будет щадящих условий существования, я могу психически заболеть, она вполне серьезно считает меня не вполне здоровой, и это, по-видимому, так, хоть ты и всегда, страстно отрицал это). Да вот опять это новое обстоятельство, которое возникло у меня, поставило меня на жесткую бренную почву. Не могу понять, как мне надо жить.

Наверное, мои рассуждения кажутся тебе странными и даже дикими, когда вокруг столько серьезных сложностей, и у тебя и у других. Но я сейчас не в состоянии чувствовать вашу жизнь, и жизнь в Москве осталась во мне ощущением счастья прошедшего года. Я часто вспоминаю весенний день в апреле, когда я встречала родителей из отпуска. Я была в совершенно потрясающем непередаваемом состоянии. Приехала на вокзал, купила букетик гиацинтов, поезд задерживался, и я прогуливалась по вокзалу с этими цветами в руках. Мне кажется, что никогда в жизни у меня не было такого состояния необыкновенной легкости, будто и тела у меня нет, божественного душевного торжества, ощущение вселенской любви. Думается, все бы свои блага бы сейчас с радостью отдала, чтобы испытать это еще хоть раз. Спасибо тебе за то, что ты так умел оторвать меня от земли. Благодаря твоему влиянию, я очень многое душевно приобрела, никто бы не смог сделать для меня большего: «Да святится имя твое». Так хочется погладить тебя по твоим мягким волосам, поцеловать в высокий, чистый, умный лоб. Прошу тебя не денься никуда. Мне, так о многом надо переговорить с тобой. Ведь разговор с тобой, всегда помогал мне разобраться в самой себе, мне кажется, я запуталась. Порой, поддаваясь общему господствующему здесь ажиотажу, пускаюсь в беготню и фетишизм, и ловлю себя за руку, говоря, стой лена, что ты делаешь? Зачем тебе это? Неужели это твоя жизнь? И главное, я перестала ощущать, чего от меня ждет, он. А прежде, я это чувствовала и понимала. Это непонимание вызывает у меня особенную тоску. Ты знаешь, когда пишу письмо тебе или маме, т. е. когда задумываюсь и заглядываю в себя, почти постоянно плачу. Слабый я человек, слабее даже, чем думала о себе прежде. Вот, наверное, и на тебя тоску нагнала: «Но за радостью, всегда идет печаль, печаль же, радости залог»…

Получила от тебя только два письма за все время, а хотелось бы больше. Хотелось бы слышать твои размышления, переживать твои ощущения. Ты умеешь, так замечательно мыслить, мысли твои, суждения, меня буквально наталкивали на открытия, давали видение новых граней знакомого явления. Мне бы хотелось написать для тебя стихи, да не умею.

Получаешь ли ты мои открытки с видами Берлина или их вынимают?

Ольга совсем не пишет мне, я звонила ей, она говорит, что очень тяжело сейчас, больна ее мама, угроза ампутации ноги, маленький ребенок на руках, говорила, что соскучилась, и чем больше проходит времени, тем больше скучает, а Дима в своем амплуа, кричал, что он меня хочет. Мне стало так смешно, и я подумала: видели бы вы меня сейчас! А вообще, настроение у них бодрое, активное, что меня порадовало. Я передаю перед Новым годом, им небольшую посылку, и в посылке книжку для тебя с этим письмом.

Передавай привет Людмиле Георгиевне и поздравления с Новым годом. Елена. 1992 г.

20

Здравствуйте, дорогой друг мой

Игорь Аркадьевич!

Долго не писала, хотя уже получила три твоих письма. У меня проблемы со здоровьем, пришлось полежать в больнице. Хотела тебе написать оттуда, да все как-то строки не ложились, тяготило это заведение, а чтобы писать тебе, нужно войти в определенное состояние, надо хотя бы ощущать твое присутствие рядом. Спасибо за поздравление с Масленицей, календарик, последние фото. На фото, я даже не сразу узнала тебя. Сейчас смотрю на фотографию, почему-то ты на ней похож, на мушкетера. Конверты больше не заклеивай клеем или пластырем, их тогда разрывают почти пополам. Вот и фотографию попортили. И если надумаешь прислать марки, клади просто в конверт, а то я замучилась отклеивать.

Михалыч стал интересоваться, что ты мне пишешь, то ли ревность, то ли любопытство, но меня это несколько тяготит, я совершенно не воспринимаю, чтобы в наш диалог входил кто-то. Помнишь, мы практически не могли разговаривать, когда кто-то появлялся. Я ему кратко рассказала о тебе. Он задумчиво сказал: «да, интересный человек…», но в этом было и зависть и беспокойство. Он знает, что интеллект и духовность я ценю больше всего.

Коней твоего последнего письма, так рассмешил меня, что я смеялась буквально до слез, а здесь мне крайне редко, приходится, так смеяться. Я представила тебя, с полной уверенностью говорящим, о выращивании персиков на севере, без тени юмора и совершенно сбитых с толку наших женщин. Не удивительно, что у них не было и тени сомнения, что ты говоришь правду, ты умеешь внушать людям, что хочешь. Мне их как-то жаль, конечно, все, что они там делают, «работают», всегда имело довольно мало смысла, а сейчас у большинства рассеянность, ощущение беспомощности, социальной незащищенности, почва из под ног уходит, ведь всю жизнь, они, «собирали сокровища на земле», и никто, никогда не объяснял им, что это тупик.

Честно говоря, я рада, что ты, наконец, ушел с работы. Мне всегда казалось, что тебе преступно тратить свое время на написание объявлений и раскрашивание табличек (или я не понимаю). Заставлять тебя этим заниматься, все равно, что Моцарта, аккомпанировать в кружке танцев (это не похвала, это ощущение). Честно говоря, я давно ждала от тебя подобного письма, поэтому спасибо, что ты его написал, и, что ты по-прежнему доверяешь мне. Ты даже не представляешь, как это важно для меня. Когда я прочитала, то очень разволновалась, и сейчас даже не знаю, как начать отвечать тебе. Мне больше никто не пишет так, а для меня так важно, что ты пишешь именно об этом.

Для начала хочу сказать, что я далека от идеализации тебя. Что касается твоей работы, т. е. творчества, то я уже говорила тебе, что понимаю далеко не все, и не все мне по душе, есть, что вообще не нравится, которые я не принимаю (ну, это естественно, мое личное мнение). Но все же, если говорить о творчестве, то да, во-первых (не знаю, как сформулировать, ценность для меня представляют что ли) твои работы, как художника, а что касается поэзии, музыки, отношусь к этому, как, скорее всего производному от первого. Как философа, я тебя вообще не знаю. Я тебе уже говорила, что для меня лично, ты, ««человек»», и твои морально-этические качества, я ценю, неизмеримо выше, всех твоих талантов. Я думаю, что, как личность ты сумел «… развить себя, благодаря массе вещей, в частности, умением «быть», а не «иметь», образом жизни, умением отрешиться, любовью к людям (во всяком случае, добрым отношением), честностью перед собой и другими, бескорыстием, незлобивостью. Нравственно, более честного человека, я не встречала. И в этом, я преклоняюсь перед тобой. А твое умение жить, таким образом, порождает творчество (во всяком случае, я, так вижу).

Ты спрашиваешь меня «Кто ты?» Я, как прочитала, так у меня было ощущение, что на государственном экзамене, мне задали вопрос на засыпку, и если, я не достойно отвечу, то мой коэффициент интеллектуальности, упадет до «0». Я бы даже сказала, что испытала несколько стрессовое состояние. Ты, Аркадич, уж ошарашишь, так ошарашишь, тем более в твоих глазах, мне очень уж не хочется, выглядеть дурой. Но, я от вопроса не ухожу, просто над этим надо хорошо подумать (ты же пишешь, отвечать разумом). Правда, сейчас, мне это особенно трудно, у меня чувство, что даже тот небольшой интеллект, который у меня был, ушел в живот, тяжело двигаться, работать и мыслить, тем более.

Нет, я бы не стала писать, что ты художник. Так сказать, это почти ничего не сказать о тебе. Если рассматривать тебя, как некую субстанцию, то понятие, художник, это только один из элементов системы, необходимый и неотъемлемый для ее функционирования, но только элемент. Ты, как понятие, неизмеримо шире. Еще один, такой же элемент, ты — психолог. Причем, ты настоящий психолог, а не такой, как мы. Именно поэтому, к тебе тянутся и называют, учителем. Но ты, конечно не учитель. Учитель один, Христос у нас, это понятно. Но ты мог бы быть проповедником, даже не смотря на то, что тебе трудно им быть. Но если бы тебе было все понятно, ты бы был никому не интересен. Жизнь только в движении, и в движении мысли, развитии, прежде всего. На самом деле люди ждут не готовых рецептов и ответов на вопросы, а чтобы кто-то помогал им продвигаться в понимании и познании «самих себя» (вот эта мысль мне понравилась). А ты помогаешь, вот этим, что не врешь и «разжевываешь» хорошо. В поведении людей есть осознанные и неосознанные мотивы, которые определяют их действия. Лично для меня, осознанный мотив общения с тобой заключается в том, что это способствовало моему развитию, как личности, а потребность в развитии, одна из фундаментальных. Поэтому, я так усиленно приставала к тебе. Был и есть, видимо, еще неосознанный мотив, но я его не знаю, так как он вне сферы сознания, а ты, возможно, даже наверняка, его знаешь. У тебя есть уникальная способность улавливать вот эти неосознанные мотивы людей. Я отношу это, за счет твоей развитой интуиции, а не счет интеллекта. Честно я бы не сказала, что ты хорошо мыслишь (во всяком случае, что мыслишь логично), хотя мыслишь интересно. Вот уж с тобой не знаешь, чем ты закончишь через час! Когда я слушала твои рассуждения, у меня всегда, почти, было ощущения движения по лабиринту: никогда не знаешь, что ждет тебя за очередным поворотом. А ведь это страшно притягивает. Честно говоря, я просто необыкновенный кайф ловила, слушая тебя. Мне иногда, даже казалось, что ты можешь внушить, что угодно, но не в силу логичности, а с силу новизны.

Вообще, ты просишь меня ответить на такой непростой вопрос, а ведь я тебя совсем не знаю. Не помню, кто из философов приводил такое сравнение, чем больше я знаю, тем больше соприкосновение с незнанием. Образно, чем больше площадь круга, тем длиннее окружность. Площадь — знание, окружность — соприкосновение с незнанием. Так и с тобой, чем больше узнаешь, тем больше вопросов. Если можешь объяснить, почему любишь, говорят, что это не любовь, поэтому, давать тебе какое-либо определение, занятие, по-моему, бестолковое и означает ничего не понимать в тебе. Но если уж ты непременно хочешь определений, то изволь, не знаю, удовлетворит ли тебя, сомневаюсь.

«Ты», высоко развитая человеческая индивидуальность, высшее предопределение жизни которой, и процесс развития, породили ряд качеств, выходящий за пределы обычной нормы (сухо и коротко, я бы сказала, что-то в этом роде).

Меня иногда обижало, что ты очень быстро забывал то, о чем я тебе говорила, но потом я поняла, что ты постоянно находишься в глубоком внутреннем процессе и поэтому, наружная информация не достигает тебя, особенно если она не попадает в определенную точку. Ты говоришь, что можешь час сидеть, ничего не делая, и глядя в окно. Было бы странно, если бы у тебя не было таких часов. На самом деле, это не безделье, а может быть, именно в это время происходит в тебе, самая главная неосознаваемая тобой работа, а не тогда, когда ты нахватываешься информации из книг. Я даже уверена, что это так.

Ты спрашиваешь, может ли, по-моему, художник быть математиком? Думаю, что «да», и не вижу в этом противоречия. Более того, хороший художник, по-моему, должен быть математиком. Что касается преобладания разума или эмоции, то это вопрос, на мой взгляд, неразрешимый вообще. Если смотреть в эволюционном процессе, то эмоции, наиболее старое образование мозга, стало быть, более примитивное, что ли. Конечно, совсем без эмоций, человек не был бы человеком, но мне не нравятся люди, которые живут в основном эмоциями, у них, как правило, все наперекосяк, они взбалмошны, импульсивны, с ними трудно окружающим. Что касается разума, то, как наиболее поздняя структура, он менее силен, но я очень ценю разум, хотя массу вещей разумом не возможно постичь, и у разума, ограниченные рамки действия. Помнишь: «Умом Россию не объять…». С этим я согласна, есть вещи, в которые надо просто верить и которые надо ощущать. С людьми, которые живут только разумом, скучно. К таким относится, моя первая любовь в 16—17 лет. У меня иногда было чувство, что я общаюсь с компьютером. Он все мог определить, объяснить, вывести, и ему были непонятны душевные порывы. Я поняла, что рядом с ним просто засохну, и расстались. Здесь, как и во всем, нужна мера. Мне, как раз кажется, что в тебе очень удачно переплетается, то и другое, создавая своеобразное, неповторимое сочетание (любой человек неповторим, просто ты, красиво, интересно неповторим). И все же, на мой взгляд, эмоции более важное твое достояние. Если ты и хочешь развивать интеллект, то постарайся не за счет твоей чувствительности, в противном случае, ты больше утратишь, чем приобретешь.

Ты пишешь, что тебя угнетает похвала, тем более за вещи, которые ты делаешь в четверть силы. Я считаю, что люди просто восхищаются тем, что доступно их пониманию и уверяю тебя, когда, когда, как ты пишешь, удается создать то, за что стоит похвалить, тебя «никто» не похвалит. Мне казалось, что ты должен это хорошо понимать. Ну (как сказать), ты как бы находишься в другой плоскости понятий и представлений, и только ты сам, один, ты можешь быть судьей себе, только одно твое внутреннее «я», может дать оценку твоей работе (как у Пушкина: «Я сам, свой высший суд…"). Если тебя так трогает то, что тебя хвалят, то есть то, что говорят о тебе другие, значит это твоя проблема, и тебе надо хорошо подумать, почему у тебя такая зависимость от чужого мнения (честно говоря, я бы хотела, чтобы от этой зависимости избавился, это важно). Может быть, это от недостаточной уверенности в себе? Попробуй пропускать мимо, измени к этому отношение. Кстати, я тебе уже писала прежде, что твою будущую работу, в смысле зарабатывания денег на жизнь, я вижу в чем-то подобном: создании рекламы, товарных знаков и т. п. И было бы очень хорошо, что это заняло у тебя немного времени и сил (зачем на это много сил тратить!) и все-таки работа творческая (не писать таблички на дверях). К тому же, это может быть и денежным (раз они так нравятся), только желательно тебе спонсора найти (у самого тебя руки не дойдут до организации, да и не твое это занятие). Ничего особенно в этом нет, жизнь есть жизнь, на хлеб насущный надо иметь. Еще Пушкин писал: «…не продается вдохновенье, но рукопись могу продать».

Мне странно было, когда я читала твое сравнение с Ботичелли, Ван Гогом, Кантом, Платоном, что, мол, они талантливы, а я — нет, что они хорошо мыслили, а я — нет. Извини, но это по-детски. Ты сам говорил, что глупо не писать стихи из-за того, что была Марина Цветаева. В психологии есть одна аксиома: «Зрелая личность (или человек, как тебе угодно) ни с кем себя не сравнивает». И вообще, кто может определить меру талантливости или хорошего мышления? Это менее талантливо, это более талантливо… Это просто смешно. И вообще, о них мы знаем, а может во времена Ботичелии, жил художник еще интересней, не менее талантливый, а мы ничего о нем не знаем, потому что он рано умер, а картины пустили в растопку? Что, от этого его ценность, как личности утратилась? Где критерии талантливости, это бесполезный разговор, как и о границе нормы и патологии (в психическом плане). Даже время не может быть критерием. А уж тем более писать, что было бы достойно «натягивать им холсты». Я очень плохо разбираюсь в искусстве (впрочем, как и во всем остальном), но ты мне нравишься, как художник, больше Ван Гога. Хотя сравнение нелепо, вы совершенно разные и сравнивать творчество невозможно, нет таких оснований (если это действительно творчество). Все эти твои сравнения из той же серии, почему тебе тяжела похвала. Я думаю, что тебе надо избавиться от сравнений и от зависимости от мнений, иначе ты, находишься в плену у самого себя, и это, возможно, то, что мешает тебе творить.

Последняя часть твоего письма — просто шедевр. (К этому мы еще вернемся в конце книги. Прим. ред.). Я даже подумала, что ты мог бы быть хорошим писателем. Такая точность в передаче чувств, искренность, психологическая наблюдательность. Я воочию представила всю эту картину, с твоими проводами. Неудивительно, что это тебя не трогало (тебе бы давно пора было понять, что Господь привел тебя работать в Дом Пионеров только для того, чтобы познакомить со мной). Это я пытаюсь шутить. А Слава, интересный человеческий экземпляр (если можно так выразиться), о нем можно было бы целое письмо написать. Но то, что, говоря, он думал о себе, это точно. Кстати, так часто бывает, человек вроде бы говорит о каких-то общих вещах, а подразумевает себя. Что касается Миши Будина, то, на мой взгляд, он человек не плохой, но не здоровый, и это нездоровье, помогло развитие мощных само защит, а когда человек, так защищается, он теряет способность расти и развиваться.

Пишу письмо тебе, наверное, уже неделю. Знаешь, очень сложно выбрать время, чтобы никто не отрывал, не мешал настроиться. Иногда только погрузишься, и кто-нибудь придет. Вот пока писала, прочитала статью американского психолога Э. Лешан, о застенчивости, и подумала, может быть тебе не нравится, когда тебя хвалят от твоей природной застенчивости? Она пишет, что «самые замечательные на свете люди бывают, застенчивы… Застенчивые люди часто обладают способностью вызвать человека на откровенность в разговоре, не пытаясь ««влезть в душу к нему», они склонны дорожить своей приватностью (правом быть самим собой) и уважать право других на нее. Они хорошо понимают, о чем можно спросить человека, а о чем спрашивать невежливо… Если скромность ваш естественный образ чувств и действий, он станет источником радости и приведет к взвешенному выбору в дружбе, работе и любви»». По-моему, все очень подходит тебе. Было бы хорошо, если бы ты написал, что ты обо всем этом думаешь. Хотя, наверное, времени у тебя не будет. У меня тоже есть вопрос к тебе. В Блаженствах Евангельских написано: «Блажены нищие духом, яко тех есть Царство Небесное…». В книге видного психолога Э. Фромма я натолкнулась на место, где он пытается объяснить, что это значит. Но объясняет так путано, непонятно. А как понимаешь это ты? И как это сочетается с «ибо, кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет» (от Матфея, гл. 13, п. 12)? И вообще, для меня много непонятных мест в Библии, я не могу их понять разумом. В свое время, я хотела с этими вопросами обращаться к отцу Ромуальдасу (это был осознанный мотив общения), но, как ты знаешь, все ушло в другую степь. Большинство людей не знают писания, а священники, по-моему, занимаются схоластикой. Даже не к кому обратиться. Муж мой пытается спорить со мной по поводу личности Христа, я ему говорю: «Ты хоть сначала Новый завет, прочти!» И таких дилетантов сейчас много (хоть ты их всегда защищал). У нас одна учительница пошла на аборт, а другие ей говорят: пойдешь из больницы, зайди в церковь, поставь свечку, отмоли грех. Как все просто! И нет представления, как тяжело отмаливать этот грех. Бабушка моя, брала пятенье, пять земных поклонов ежедневно за загубленную душу. Господи, хоть бы мне парня родить. Сейчас повылезала куча болячек, все тяжело, противно от самой себя. Помоюсь в душе и уже устану. Одна мысль, дотянуть бы до конца апреля.

А мужа моего не хотят еще отпускать в отпуск. Я, как узнала, меня чуть удар не хватил. Он, правда, обещает, что добьется даже моей отправки одной с детьми, но не знаю. Честно говоря, я сильно нервничаю по этому поводу. А здесь еще все говорят, куда лезть с маленьким ребенком в голодную Москву (можно подумать, что в Москве перестали рожать). Да еще кто-то заложил меня родителям, но я все равно не признаюсь. Нежно целую тебя. Передавай привет маме.

Елена. Январь 1992

21

Здравствуй дорогая Лена!

Вот пишу тебе опять и опять ночью. Теперь я не работаю, ушел, стал полностью свободным и прихожу в себя. С головой ушел в изучение разных наук, особенно много времени уделяю философии, археологии, точнее этнографии, педагогике и медицине. Два года назад я окончил курсы по общему массажу, потом ходил в группу, где изучали астрологию и фитотерапию. Теперь я хожу на лекции в разные медицинские вузы, еще мой друг Николай (врач) будет читать мне курс по общей медицине и физиологии.

Опять вернулся к своей книге «Светец». Недавно простудил почки себе и болен. Во время болезни с головой ушел в книги. Удалось купить «Тайную Доктрину» Е. П. Блаватской, но пока еще не буду ее читать. Эта книга мне очень поможет в работе. Сейчас временно не рисую маслом, нет материалов. Заказы есть и это радует, но все распродано или раздарено, а что нельзя, то висит и ждет тебя.

Во время болезни со мной произошел странный случай. Был вечер, дело шло на поправку, но где-то часов в восемь вечера почувствовал резкое ухудшение, причем начало трясти и поднялась температура. В это время, я конспектировал книги и думал о своей работе в области духа и мысли. Так вот, я хочу тебе сообщить важнейший момент в моей жизни.

— февраля, в возрасте 27 лет, в 9 часов вечера у меня было озарение.

Я получил новый символ, я понял и сформулировал то, о чем думал и над чем работал 5 лет. Я знаю, что мне делать, я смог отразить действительность тезисно. Мне пришло уравнение философского камня. Нет, не пугайся, я его не решил, но теперь я знаю два неизвестных в нем, а третье может появиться, если очень много работать над первыми двумя и верить, и молиться.

Кажется, я знаю, зачем я живу. Все мое творчество, это лишь предтеча того, что мне было видно в эти минуты. Я ждал этот день, я почти вычислил его. Да, 27 лет очень трудный период, его еще надо пережить, но он мне подарил надежду и укрепил мою веру. Ты знаешь, я даже заплакал, не веря в то, что произошло. Когда ты приедешь, я буду тебе все это рассказывать и показывать. Мне очень нужны твои консультации по психологии. Ну, да ладно, честно говоря, очень скучаю по тебе.

Сейчас я тебе напишу и нарисую несколько схем, но не буду давать расшифровку, подумай сама и посмотри внимательнее. Это формулы неба, это язык Космоса. Нет, я не сошел с ума, скорее я вылечился от 5-летнего безумия. Моя интуиция вновь повела меня вперед.

Это символ сопутствующий

(в астрологии это рак),

Но это не относится к формуле

философского камня.

Светецизм / светец /свет

Знание /преломление (понимание и осознание)

 /принятие

И, наконец, уравнение Бытия.

Служение — эта вся моя будущая жизнь.

Сейчас, я хочу уйти в поиск. Я чувствую, где искать, я стану еще чувствительней, внимательней, я стал ребенком и это увидел. С этим уравнением я провалился в детство, а там все видно по-другому. К сожалению, я не могу тебе описать, всю работу, которую я проделал, и которую сейчас делаю. Но я тебе все обязательно покажу.

Прошу прощения за то, что все письмо уделил только этому, но это для меня сейчас очень важно. Это то, что меня потянет вперед. Я снова хочу видеть, хочу знать и хочу чувствовать.

Дай Бог, чтобы это длилось подольше.

Как твое здоровье и настроение. Буду за тебя молиться и ждать возвращения на нашу святую землю.

С большим уважением Терентiй Травнiкъ (И. А. А.)

Со своими радостями и печалями.

Январь. 1992 г.

22

Здравствуй, дорогой друг мой

Игорь Аркадьевич!

Извини, что сразу не ответила на такое важное твое письмо, но я объясню и ты простишь. Мне было очень отрадно, что у тебя появился новый смысл, стало быть, новый стимул в жизни. Я верила, что это должно было с тобой произойти, и еще будет происходить, ибо сказано ««просите, и дано будет вам, ищите, и найдете, стучите, и отворят вам…«» Ты же своим образом жизни и творчеством, стремился к этим открытиям. А чувство открывшегося тебе ни с чем не сравнимо, настолько оно велико, значимо и захватывающе, словно распахиваешь еще одну дверь, приближающую тебя к чему-то тому, что всего на свете важнее. В такие моменты понимаешь, что переживаешь некую ключевую точку жизни, ради которой и стоило жить. Впрочем, выразить это сложно словами, они получаются избитыми, потому что люди часто их произносят, не понимая ни чувств, ни смысла в них вложенного. Я давно не испытывала этого чувства, и очень, очень рада, что это снизошло на тебя.

Не знаю, смогу ли я понять твои объяснения. Ведь есть вещи, понятия, или вернее сказать откровения, к которым человек должен прийти непременно сам, пропустить это через свои чувства, поэтапно поразмыслив, так учил меня опыт психологической деятельности. Далеко не все можно дать человеку извне, передать, как некое знание. Мне кажется, что это была одна из сложностей Христа. Он действовал в основном словом, пытаясь влиять на сознание, и не многих были затронуты чувства (огрубевшие сердца и души), а разве сейчас не так? Но это не значит, что люди пропавшие, однако трудно найти пути влияния на них, а проповедь должна воздействовать лишь на подготовленную почву. Может быть, я не права. Впрочем, я отклонилась. Я постараюсь понять, если ты захочешь рассказать мне. Очень грущу по общению с тобой, особенно сейчас, когда освободилась от бремени, и голова моя стала работать получше. В конце беременности, совсем плохо чувствовала себя, и вот 26 марта, я родила мальчика Михаила. Вернее не родила, а меня родили. Ребенок появился в результате операции кесарева сечения. Об этом в Москве еще никто не знает, родителям, мы просто сообщили, что родили, и все. Дело в том, что у меня была низко расположена плацента, и в ночь с 25 на 26 марта, началось кровотечение. Виктор еле довез меня до нашего роддома (это 50 км. от Берлина). Сразу установили, что плацента перекрыла выход ребенку, и стали готовить к операции. Кровопотеря была значительной. В 5 часов 15 минут, мне начали делать операцию, бригада собралась довольно быстро, не смотря на ночь, и в 5 часов 25 минут, я через наркоз услышала «хороший мальчик». Наркоз стал отходить, когда меня «вычищали», стало больно, и тут я испытала очень неприятные чувства, чувствую боль, не могу терпеть, а выразить нечем, что я чувствую, не могу. Слышу разговор (нечетко), чувствую, как мне приоткрывают веки, смотрят на реакцию зрачка, и не могу даже застонать. Потом я вспомнила рассказ, как умер человек, но все слышал, что происходит вокруг, что происходило вокруг, однако признаков жизни подать не мог. Наверное, было чем-то похожее ощущение. Потом, мне, по-видимому, удалось таки заявить о себе, они мне дозу увеличили, и как зашивали, я уже не слышала. Все мероприятие прошло в 50 минут (потом сказали). Знаешь, что меня очень озадачило, и я не перестаю об этом думать. Мне ведь второй раз в наркотическом состоянии вычищают внутренности, и второй раз у меня возникают совершенно одинаковые слуховые и чувствительные (но не зрительные) галлюцинации. Я не знаю, подсознание ли работает или я соприкасаюсь с потусторонним миром (я склонна думать, что второе). Это очень трудно объяснить, уловить, но чувство, как будто над тобой издеваются, дразнят, дразнят по-хулигански, бесцеремонно, панибратски. Что-то, типа «ну, что влипла, ха-ха, все ерунда, потом язык показывают (т. е. зрительного образа нет, но я чувствую, что показывают). И вообще, что-то очень похоже на твою картину «Театр мистики».

Так вот, ощущение очень похожее на эту картину (более точно, я ни с чем сравнить не могу). Было неприятно, даже отвратительно, что второй раз, то же самое, хотелось даже выругаться. Мне бы поговорить с кем-то, кто был в такой же ситуации, испытывали ли они что-то подобное, или это только я? И что, это значит?

После операции, я 10 часов пролежала под капельницей, в полудремотном, полусознательном положении, ко мне подключили всякую дрянь: катетер, кислород и т. п., и я повернуться не могла. Ты знаешь, не могла думать ни о ком из родных, даже мимолетная мысль о них, меня раздражала. Я вспомнила «Войну и мир», когда рожала Лиза, приехал Болконский, и она, его не узнала. Там есть фраза, что-то типа «чем он мог помочь ей, в ее страданиях», что-то подобное было и у меня в мыслях, удивительно, как Толстой мог знать, что именно это чувство приходит. Я думала о Христе, и о том, насколько невыносимы, должны были быть его страдания. И еще думала, что много болтаю языком, рассуждаю о высоких чувствах, и тому подобное, и вот пришла физическая боль, физическое страдание, и расплющило меня, размазало по стенке, и я уже ни о чем думать не могу, как только о том, как бы от нее избавиться, как сделать так, чтобы стало легче, и дух мой слабее плоти.

К вечеру 26 марта, я попросила все убрать от меня, мне сказали, что будет тяжелее, придется самой вставать и т. п. Я сказала, пусть. Не переношу насилия над собой, лучше самой себе сделать больно. К вечеру, я и встала, и пошла, далось нелегко, но я зауважала в себе волю. Воля и Вера — это мои основные точки опоры. Через двое суток отказалась от наркотиков, боль уже можно было терпеть, а не хотелось травить себя, ни ребенка (его уже приносили кормить). С мальчиком все нормальней, чем со мной, закричал сразу, как вытащили. Михалыч ждал окончания операции в вестибюле, и слышал его первый крик, сосал соску сразу, вес 3 кг 400 гр., т. е. норма. Мне сказали, что я просчиталась, срок был больше, недоношенный он не выглядит. Михалыч родился под счастливой звездой. Во-первых, у него на пуповине был завязан «истинный узел», т. е. внутри уже он был на узле, и могла начаться его гибель в результате этого (отсутствие питания, кислорода и т. д.). Во-вторых, он был опутан пуповиной, и врач, которая меня оперировала, сказала, что в родовых потугах, он бы задохнулся. То есть хорошо, что я самостоятельно не рожала, что случилось именно так, как случилось.

Мне бы хотелось крестить его в церкви Михаила Архангела, если есть такая в Москве, хорошо бы не очень далеко. Врач сказала, что у него «звезда», т. е. удача, что теперь все в жизни, у него должно получаться, а я называю это, милость Божья. Ведь я такая грешница и очень виновата перед ним. Лежала в роддоме и вспоминала о тебе. Думала, что всего только год назад, 21 марта, ты страшно переживал, что съел рыбу. Прости, но от этой мысли, мне всегда становится весело. Я грешница, но была счастлива, что ты ее съел. И сколько за этот год уже успело произойти. Чувствую себя средне. Не очень хорошо заживает шов (теперь, я с распоротым животом), но не очень толстая, после Димки была толще, да еще осталась у меня эта дурацкая пупочная грыжа (из-за того, что разошлись мышцы), и говорят, нужно оперировать. А я думаю, можно ли заговорить, или еще как-то. Очень не хочется опять резаться. Вот такие мои печали и радости.

Сейчас с малышом, как обычно, тяжело, кормлю грудью, сцеживаюсь, молока мало, а хотелось бы покормить. С Димой было гораздо больше, то ли возраст, то ли неспокойно морально (а дома и стены помогают), все время хочется спать (по ночам приходится кормить). Собираюсь в отпуск, Михалыч очень не хочет отпускать, нервничает, стали ругаться по пустякам. Многие меня отговаривают, говорят, обстановка тяжелая, голодно и т. п. Но я просто не представляю, как еще год прожить без того, чтобы не прикоснуться к родной земле. Мне кажется, что, и вся сила ко мне вернется. Хорошо бы если в июне застала тебя в Москве, хочется быстрее покрестить. Но, я уже ничего не загадываю, человек предполагает, а Господь располагает.

Целую. Привет маме. Елена.

14. 04. 92.

23

Здравствуй Лена!

Совсем недавно отправил тебе письмо и вот пишу еще одно. Большой привет тебе от мамы и от Николая. Он взял у меня твой адрес, собирается написать. Он со мной советовался по поводу письма к тебе, т. к. считает, что его письмо будет сложным и тяжелым, и он не знает, имеет ли он право писать все это тебе, но я ему ответил так: если ты считаешь нужным написать, то пиши, а если нет, то нет. Больше ничего я ему не сказал, поэтому может быть, ты получишь письмо и от Николая. Твой адрес я дал с твоего разрешения (P.S. в твоем последнем письме).

Что у меня еще? Вот дедушка приболел, что-то мне это совсем не нравится, как-то тяжело у меня на сердце. Сегодня, вот где-то, час назад упал. Мы его с мамой довели до кровати, уложили. Я измерил давление, вроде бы ничего, но пульс — четко отслеживается аритмия. Честно говоря, я очень нервничаю и волнуюсь. Он для меня второй человек в семье, а иногда и первый. В такие моменты очень чувствуется одиночество.

Сегодня по телевизору был фильм «Мальчики» по Ф. М. Достоевскому, «Братья Карамазовы». В который раз у меня вызывает слезы образ Алеши Карамазова. Фильм замечательный.

Каждый день я пытаюсь выявлять в себе духовные стремления, все мои мысли сводятся только к этому. Знаешь, я теперь знаю, что верить в Бога, это не значит чувствовать Его. Многие люди верят в него, но этого еще не достаточно для Веры. Человек может подходить к этому либо душевно, либо духовно, так вот первое — есть некий соблазн, своеобразная форма допущения, из которой вытекает следующее — да, я допускаю, что «там что-то есть», но я хочу строить свою жизнь сам. В этом случае человек допускает Бога к себе только в двух случаях: первый — тяжелая ситуация (потребность) и второе — обыкновенное любопытство, интерес, некий теософский разговор о чем-то запредельном. В душевном чувствовании происходит довольно серьезное умаление религиозной сути.

В духовном подходе человек сливается с Богом, он не разделяет себя, свои дела с делами Бога. Он не только живет с ним, но и находится в нем. Это дано не каждому. Человек вохристосывается. Духовное становление — я могу назвать духовным подвигом, т. к. человек, вступивший на этот путь, совершенно определенно будет себя вести в обществе, он изгоняется из него. Я часто задаю себе вопрос. Почему это так? Если Божественное — есть Истина, то почему преследуется тот, кто следует за ней? Христос говорил: «Кто из вас обличит меня в неправде? Если же я говорю истину, почему вы не верите Мне?» (Ио. 8. 46).

Вопрос можно расширить. Почему из суммы однозначных вещей (людских понятий) получается совершенно иной результат, подобно человеку, который собирал в корзину яблоки, а когда посмотрел, то обнаружил там одну только землю. Ответ один. Я думаю, что общество, любое общество антирелигиозно в своей сути. Любая нынешняя формация, будь то западная или восточная не способна впитывать и жить религиозно. И чем дальше развивается человечество, тем больше оно отодвигается от Бога. Сейчас человечество пытается доказать существование Бога, если мы устремимся в глубь истории, то раньше такого вопроса не стояло. Отсюда напрашивается неутешительный вывод, что за этим последует такая формулировка: доказать возможность самого доказательства Бога и т. д. Человечество неуклонно теряет себя в Боге, оно бежит от него. Человек, уходящий в атеистическое мировоззрение, теряет самое главное, а именно последовательность своего бытия. Нельзя отрицать, что все лучшее, что происходит с нами, я имею в виду хотя бы морально-нравственный аспект, все есть проявление религиозности, тогда атеист, если он разумен, то он должен строить такую модель, в которой будет отсутствовать мораль, этика и т. п., но он этого не может, рано или поздно он начинает вписывать в свою действительность вещи, явно Божественные, значит «человеческая душа — христианка по своей природе».

Почему во все времена существовало понятие толпа и гений. Гений презирал толпу, толпа презирала гения. Откуда это, да и что такое толпа. Это парадокс социальности. Ведь гений — есть продукт толпы, хотя бы из-за того, что он вышел из нее, гений не может существовать без нее, т. к. его дар направлен на оценку толпе. Да и не толпа ли создает большинство гениев. Если она создает для себя рулевого, почему она его ненавидит и, в конечном счете, уничтожает, да только потому, что все вокруг религиозно немощно. Толпа ищет чудо и находя его, пытается его оспорить, доказать его несостоятельность, а в дальнейшем и растоптать. Отсюда вывод, что людям нужен не гений, не чудо, а только сам факт, сама возможность выискивать это. Вот и ответ: любая незаурядность бежит от толпы, от общества, т. к. интуитивно знает, что там, в толпе все приобретает один серый цвет. Очень часто любой фокус становится скучным, когда становится известен его секрет.

Почему гений так часто говорит, что люди его не понимают. Нет, он заблуждается, они все прекрасно понимают, а если и не совсем, то это свидетельствует о слабости его изложения. Толпа обладает одним универсальным свойством, она может поглотить все, ибо она очень живуча. Такие отношения породила человеческая бездуховность, которая всегда была в обществе, а сейчас уже переросла в систему. Изучая христианство, я заметил, что западных богословов больше всего волнует вопрос воскресения и будущей загробной жизни. А так ли это важно, в конце концов? Я считаю, что это самый неважный момент во всей христианской религии. Самое главное, что христианская вера способна преображать человека, способна преображать общество, причем в лучшую сторону, а мистическое таинство воскресения — это уже суть небесная.

Таким образом, если бы Иисус Христос был бы простым человеком, то я все равно последовал бы его знанию и опыту, ибо нет на земле более совершенного и реального знания.

Я не думаю, что очень важно в начальной стадии понятие Иисус- сын Божий. Оно, правда, предвосхищает дальнейший мистический полет и рост, но главное, что все, что Он сделал, делал и говорил — есть Истина.

Человек должен учиться, ей следовать. Если вдуматься, то следовать закону Божиему гораздо легче, чем отступать от него. Мы все отступаем и запутываемся, придумывая себе, таким образом, новые и новые трудности. Но что человеку мешает сделать шаг на путь Истины, ведь это можно сделать сейчас, сиюминутно, а не завтра и не через год, а мешает ему невозможность поверить в Истину, точнее в ее истинность. Мешает также «социальная инертность» или общественная, религиозная дезориентация.

Вот я и подошел ко второму пункту, о котором писал в предыдущем письме. Я знаю и уверен, что чтобы не говорили о Св. Евангелии ученые мужи, эта книга есть вечная человеческая ценность, она живет вне нас и в нас самих. Мы должны не только знать Благую весть, но и следовать ей ежедневно и ежечасно. Мы должны научить себя этому, заставить себя учиться этому, т. к. нельзя не следовать тому, что сокрыто в нас самих. В конечном счете, человек должен сбросить с себя все, что не входит в духовную жизнь. Существуют духовные законы и законы церкви, и они вечны.

Человек идущий по этому пути погружается в мир гармонии, порядка и целесообразности. Именно через это проявляется Божественная воля, а больше у нас ничего нет. Дух Святой во всем. Есть высшая степень Благодати, когда вздрогнет и вздохнет душа и понимаешь, ты все, о чем говорили и знаешь, все, что скажут вперед и хорошо тебе от этого и спокойно. И если тебе говорит Божий глас, не скрывай его, а неси другим, ибо во всех он есть и буди спящие души и призывай их внимать голосу Господа нашего. А все остальное — суета сует, тлен, нет другой реальности в человеческой душе, т. к. другие проявления повергают ее в хаос и сумятицу, и заставляют мучиться и искать потерянного Христа, а он всегда здесь, он всегда с нами. В Бога нужно не только верить, его необходимо любить.

Если мы полюбили его в себе, мы полюбили его в другом, а через это и другого человека. Ведь все мы братья и сестры во Христе. Все мы идем в одном, одним живем и дышим.

Теперь немного о творчестве. Хочу сделать ряд работ — портреты друзей, в октябре начну. Закончил музыкальный альбом «Светлая грусть», посвятил его семилетию нашей дружбы с Николаем Ефремовым. Почти закончил альбом «Иван да Марья», хочу посвятить его Вадиму. Сейчас пишу музыку к альбому «Пустынники», эту работу я хочу посвятить тебе.