Бесплатный фрагмент - Трагедия народов СССР

ВВЕДЕНИЕ

В данной книге, составленной из моих постов в различных социальных сетях, рассмотрен один из аспектов трагической истории народов СССР — депортации. Показано, что основная причина трагедии — репрессивная и империалистическая политика, проводимая коммунистической партией. В ряде случаев уделено особое внимание этногенезу репрессированных народов, их вооружённой борьбе с советской властью.

Депортация (от лат. deportatio) — изгнание, ссылка. В широком смысле под депортацией понимается принудительная высылка лица или категории лиц в другое государство или другую местность, обычно, под конвоем.

Тотальная депортация — полное выселение группы населения (этноса, конфессии и т.д.)

В той или иной мере, депортациям в СССР подверглось множество этнических, этноконфессиональных и социальных категорий населения: казаки, «кулаки» самых разных национальностей, поляки, азербайджанцы, курды, китайцы, русские, иранцы, евреи, украинцы, молдаване, литовцы, латыши, эстонцы, греки, болгары, армяне, кабардинцы, амшены (хемшины), турки, таджики и др.

Тотальной депортации подверглись корейцы, немцы, финны-ингерманландцы, карачаевцы, калмыки, чеченцы, ингуши, балкарцы, крымские татары и турки-месхетинцы. Из них семь — немцы, карачаевцы, калмыки, ингуши, чеченцы, балкарцы и крымские татары — лишились при этом и своих национальных автономий [309, с.46].

Общая численность десяти тотально депортированных народов (корейцы, немцы, финны-ингерманландцы, карачаевцы, калмыки, чеченцы, ингуши, балкарцы, крымские татары и турки-месхетинцы) (на начало депортации) составила 2581 тысячу человек (с учётом демобилизованных с фронта). Прямые людские потери этих народов, согласно оценкам, составили около 502 тыс. человек, т.е. 19,4% от численности на начало депортации. Самые большие потери понесли народы, депортированные во второй половине Второй мировой войны [449].

ДЕПОРТАЦИИ РУССКИХ И ВТОРАЯ ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

Депортации русских: общая информация

Знаки отличия военного ордена Святого великомученика и победоносца Георгия [75]

Депортации в СССР начались с выселения около 45 тыс. терских казаков (около 9 тыс. семей) 17.04.1920 г. в Донбасс и на Север Европейской части (в частности, в Архангельскую обл.) [309, c.53—54]. «Освободившийся земельный фонд (около 98 тыс. десятин пашни) был передан красным казакам и нагорной ингушской и чеченской бедноте, что способствовало переселению значительной её части с гор на равнину и делало её, пожалуй, самой верной опорой режима в регионе. Режима, но не порядка, так как после выселения казаков в округе резко усилился бандитизм. Это разорвало некогда компактный ареал проживания русских на Кавказе. Позднее были ликвидированы и сами казачьи округа как административные единицы (округа Сунженский, Казачий, Зеленчукский и Ардонский)») [309, c.54].

Отмечу, что это привело к катастрофическому ослаблению влияния русской культуры на Северном Кавказе, которое чувствуется и в настоящее время.

Чуть позже, весной-летом 1921 г. были депортированы русские казаки из Семиречья (казаки-кулаки были выселены из Семиреченской, Сыр-Дарьинской, Ферганской и Самаркандской областей за пределы Туркестанского края, в частности, в европейскую часть России) [309, c.54].

В сентябре 1922 г. из России в Германию был выслан цвет русской интеллигенции — «около 50 выдающихся российских гуманитариев (вместе с членами их семей — примерно 115 чел.)» [309, c.55].

В 1924—1925 гг. в СССР была проведена кампания по переселению бывших помещиков и крупных землевладельцев [311], в основном, русских по национальности.

В 1930—1936 гг., в годы коллективизации и раскулачивания, основную массу депортированных составляли русские.

По-видимому, много русских было среди 11 тыс. контрреволюционных элементов (бывшие люди), высланных в феврале-марте 1935 г. из Ленинграда и Ленинградской области в ходе операции по зачистке западных границ в 1935—1936 гг. Также, значительное количество русских, — зажиточных крестьян и белоэмигрантов, — должно было быть среди депортированных контрреволюционеров и националистов из Молдовы, Литвы, Латвии в 1941 г. [98].

Русские, жившие среди других народов на территории РСФСР, зачастую высылались вместе с ними. Доказательством этого служит «Справка о количестве лиц других национальностей, находящихся на спецпоселении, выселенных с немцами, с выселенцами Кавказа, Крыма, но не входивших в состав семей этих контингентов», составленная начальником второго отделения отдела спецпоселений МВД СССР капитаном Б. П. Трофимовым (1949). В ней говорится, что «вместе с немцами был выселен 1721 человек, в том числе 662 русских, из Крыма вместе с крымскими татарами — 3628 человек, в том числе 1280 русских». Подтверждает данный факт также сообщение заместителя наркома внутренних дел Казахской ССР майора Харитонова, который сообщал в НКВД, что «28 декабря 1941 года в Акмолинскую область из Астрахани прибыли спецпоселенцы русские и корейцы — 1883 человека. Располагаются в 2-х районах: Шортадинском и Акмолинском» [50].

Много русских, видимо, было среди антисоветских, чуждых, сомнительных, государственно-опасных и т. п. элементов, выселяемых из Причерноморья. Так, 4.04.1942 г. Берия подписал директивное письмо, в котором управлению НКВД по Краснодарскому краю и Керчи указывалось «немедленно приступить к очистке Новороссийска, Темрюка, Керчи, населённых пунктов Таманского полуострова, а также города Туапсе от антисоветских, чуждых и сомнительных элементов…». В конце мая 1942 г. Государственный Комитет Обороны принял постановление, предписывающее «в двухнедельный срок в том же порядке выслать государственно-опасных лиц из Армавира, Майкопа, Кропоткина, Лебединской, Петропавловской, Крымской, Тимашевской, Кущевской, Дефановской и Ростовской области (Злобненская, Нижнебатайская) и прилежащих к Краснодарскому краю районов Азовского, Батайского, Александровского…» [50].

Русские, зачастую подвергались плановому принудительному межобластному и внутриреспубликанскому переселению. Постановлением СНК СССР от 6.01.1941 г. Переселенческому управлению при Совмине СССР был утвержден план переместить 206427 семей (хозяйств), в том числе по межобластному переселению 170 тыс. семей и по внутриреспубликанскому — 36427. Как сообщил исполняющий обязанности начальника означенного управления Д. Быченко, динамика этого процесса в 1941—1945 гг. выглядела следующим образом: в 1941 г. сменили место жительства 24486 семей и 29432 главы семей, в 1942 г. — 21186 семей, в 1943г. — 13037, в 1944 г. — 67843 семьи и 17 тыс. поляков, в 1945 г. — 4685 семей [50].

После завершения коллективизации русские депортировались из «чисто» русских областей. В июле 1944 г. из Рязанской, Воронежской и Орловской областей были депортированы в Томскую, Тюменскую области и Красноярский край Истинно-православные христиане (ИПХ). Это были, в основном, бывшие кулаки и ранее судимые за антисоветскую деятельность. В докладе Берии Сталину от 7.07.1944 г. отмечалось «сектанты вели паразитический образ жизни, не платили налогов, отказывались от выполнения обязательств и от службы, запрещали детям посещать школы. Эти организации оказывают разлагающее влияние на колхозы». Исходя из этого, Берия предложил «участников организации вместе с членами их семей переселить в Омскую, Новосибирскую области, Алтайский и Красноярский края и под наблюдением НКВД СССР». Согласно доклада Берии, принудительному переселению из 62 населённых пунктов десяти районов Рязанской области подлежали 416 хозяйств (1323 человека), из 18 населённых пунктов пяти районов Воронежской области — 99 хозяйств (274), из 7 населённых пунктов двух районов Орловской области — 22 хозяйства (76), всего 1673 человека. В этом же докладе Берия уведомил Сталина, что переселение намечено провести на 15.06.1944 г. «по персональным спискам, составленным УНКГБ Рязанской, Воронежской и Орловской областей, на основе проверенных данных, подтверждающих принадлежность переселяемых к организации». В заключение Берия обратился к Сталину со словами: «Прошу Вашего согласия». Согласие было получено и 14.07.1944 г. появился приказ НКВД-НКГБ СССР о переселении 1673 истинно-православных христиан в восточные районы страны [50].

Причины депортации истинно-православных христиан. ИПХ отрицало Московскую патриархию. Решение сталинского руководства об открытии православных храмов в 1940 гг. последователями ИПХ рассматривалось как доказательство порочности и предательства Русской православной церкви, которая, по их мнению, всячески содействует строительству коммунизма, абсолютно безблагодатного общества. Они отказывались получать паспорт (по сути отказывались признавать себя гражданами СССР), голосовать, служить в армии, вступать в колхозы и очень редко официально оформлялись на работу.

Тунеядцами и лентяями ИПХ назвать никак нельзя. В Чаинском районе на территории Гореловского, Усть-Бакчарского, Бундюрского, Варгатерского и Ермиловского сельсоветов проживали сосланные из Рязанской и Тамбовской области члены церкви ИПХ, примерно 140 человек. Никто из них в местные колхозы не вступил. Имели свои дома и огороды. Занимались кустарным промыслом: вязали и продавали шарфы, салфетки, скатерти, ткали половики и стегали одеяла. Нитки и шерсть покупали у колхозников и получали в посылках. Мужчины-верующие создавали бригады плотников, столяров, печников, брали подряды на строительство домов, животноводческих построек. Изготовляли иконы, как для личных нужд, так и на продажу. Получали посылки с литографическими изображениями Иисуса, Святых угодников, делали к ним рамки, украшали их конфетной бумагой, которую пачками им кто-то присылал с Томской конфетной фабрики. Занимались также сбором и продажей дикоросов [375].

Выселенные ИПХ в Сибирь активно занимались миссионерством, в результате Алтайский край, Тюменская и Томская области стали центрами распространения их идей, наряду с традиционными районами их активности — Тамбовской, Липецкой, Рязанской и Воронежской областями.

После освобождения Северного Кавказа от немецких оккупантов начались операции по переселению семей немецких пособников, предателей и изменников Родине, добровольно ушедших с немцами. Немало в этой группе было и представителей русского населения. 24.08.1944 г. появился приказ НКВД за подписью Берии «О выселении из городов Кавмингруппы курортов семей активных немецких пособников, предателей и изменников Родины, добровольно ушедших с немцами». Численность семей составила 378 (850 человек). В приказе указывалось: «Проведение операции по выселению возложить на начальника УНКВД по Ставропольскому краю, комиссара Г. Б. Ткаченко. Выселение произвести одновременно 31 августа 1944 г.». Далее распределялись обязанности по выполнению приказа, а в отношении новых мест поселений отмечалось, что спецпоселенцев следует «трудоустроить в спецпоселках бывших кулаков, путём уплотнения последних и заселения пустующих помещений». Приказ был исполнен к декабрю 1944 г. За это время возросла и численность высылаемых семей. Как отмечалось в докладе Берии Сталину, их уже было 735 (2238 человек), из них из Ставрополья — 210 семей (523 человека), из городов Кавмингруппы 206 (549), из Черкесской автономной области и названных выше районов — 319 (1166 человек). Берия писал также Сталину, что «переселение каждой семьи будет производиться по решению особого совещания при НКВД. Датой выселения определялось 25 января 1945 г., а направлялись они в Таджикскую ССР». На этом операции по депортации не прекратились. Так, в конце 1945 г. из Ставрополья была перемещена ещё 51 семья (1611 человек) [50].

В январе 1950 г. из Пыталовского, Печорского и Качановского районов Псковской области в Хабаровский край были депортированы кулаки и обвинённые в бандитизме и члены их семей [98].

Нужно отметить, что депортации из Псковской области начались ещё в начале 1920 гг. В 1922 г. из области были выселены «активные бандиты», помещики и другие явно контрреволюционные элементы. В 1923—1926 гг. «в приграничных районах было выявлено большое количество лиц, „которые оказывали прямую помощь белогвардейцам, бандитским формированиям. эти элементы используются мировой буржуазией для борьбы с советской властью“. Именно этот „контингент“ был подвергнут выселению в отдалённые районы СССР в середине 1920 гг. В 1930 гг. в ситуации „обострения классовой борьбы и активизации зиновьевского троцкистского к.-р. блока“ и нарастающей военной угрозы, контроль за безопасностью в приграничных районах был чрезвычайно важен, и одной из мер, обеспечивающих безопасность стало выселение „контрреволюционного элемента“, которое было проведено в несколько этапов в 1929—1939 гг.» [360].

После освобождения территории Псковской области от оккупации часть её населения, в основном крестьяне, ушла в «лесные братья». Обусловлено это было тем, как отмечали руководители советских учреждений и районных отделов НКВД, в своих объяснениях «спецификой… территорий является их развитие в течение последних десятилетий: в течение двадцати лет районы находились под буржуазным правлением и в них насаждались частнособственнические интересы… власть фашистов подхлестнула национализм и неприятие Советской власти» [360].

В «бандгруппы» входили люди различных возрастов: от 18 до 50 лет. Активными участниками «бандгрупп» были женщины, которые, как правило, являлись родственницами — сёстрами, женами, дочерями наиболее активных партизан. Многие «бандгруппы» строились по «родственному принципу». Их костяк часто составляли братья, племянники и дядья, отцы и сыновья. Им «оказывали помощь» друзья, соседи, бывшие сослуживцы. Образование таких групп происходило после возвращения из Германии или дезертирства того или иного лица, который возвращался в родную деревню или хутор, затем уходил в лес и «склонял к активной вооруженной борьбе и грабежам» своих родственников и знакомых, нередко объединяясь с другими подобными формированиями. По архивным материалам можно сделать вывод о большом количестве сочувствующих, которые помогали им, узнавая о передвижении сотрудников правоохранительных органов, размещении войсковых подразделений, подвозе продуктов в магазины, деятельности отдельных жителей и активистов [360].

Согласно Приказа МВД СССР №00158 о приёме, перевозке, расселении и трудоустройстве выселяемых из Псковской области от 1.03.1950 г. [328] на основании Постановления Совета Министров Союза ССР от 29.12.1949 №5881—2201сс [320] из Пыталовского, Печорского и Качановского районов Псковской области выселялись кулаки с семьями, семьи бандитов и националистов, находящихся на нелегальном положении, убитых при вооружённых столкновениях и осужденных, а также семьи репрессированных пособников бандитов, всего 425 семей, составляющих 1563 человека.

В марте 1952 г. были депортированы «иннокентьевцы» и адвентисты-реформисты [98].

Некоторые авторы в число депортированного населения включает и репатриантов. К этой категории лиц относятся (учитываю только людей, в основном, русских по национальности):

— военные коллаборанты («власовцы») — 283 тыс., декабрь 1944 — август 1946 г.

— бывшие советские военнопленные — 1570 тыс., 1945—1953 гг.

Расказачивание

Советская депортационная политика началась с выселения белых казаков и крупных землевладельцев в 1918—1925 гг.

В 1913 г. общая численность населения на территории казачьих войск составляла более 9 млн. человек. Из них к войсковому сословию, то есть к казачеству, к 13-ти казачьим войскам относилось 4,2 млн. человек. По данным 1916 г. на территориях жило: Донского казачьего войска — 1,5 млн. человек, Кубанского — 1,3 млн., Оренбургского — 533 тыс., Забайкальского — 264 тыс., Терского — 255 тыс., Уральского — 174 тыс., Амурского — 49 тыс., Семиреченского — 45 тыс., Астраханского — 40 тыс., Уссурийского — 34 тыс. человек. Енисейские и Иркутские казачьи войска, и Якутский казачий полк были учреждены Временным правительством позднее, в 1917 г. [292].

После октябрьского переворота 1917 г., идеологи «мировой революции» объявили казаков «опорой самодержавия», «контрреволюционным сословием». Как писал Ленину один из таких «теоретиков», И. Рейнгольд: «Казаков, по крайней мере, огромную их часть, надо рано или поздно истребить, просто уничтожить физически, но тут нужен огромный такт, величайшая осторожность и заигрывание с казачеством: ни на минуту нельзя забывать, что мы имеем дело с воинственным народом, у которого каждая станица — вооружённый лагерь, каждый хутор — крепость» [248].

Окончательные цифры убитых и репрессированных казаков до сих пор неизвестны. Однако они огромны. Так, согласно переписи 1926 г. на Дону осталось всего 50,4% казаков (759402) по сравнению с 1917 г. (1507178). На Урале — ещё меньше (44%): из 166365 (1916 г.) осталось 73300 (1925). В Оренбургском крае из 672000 после 1920 г. проживало всего 420000 (65%) [338]. «Репрессии первых постреволюционных лет после относительного перерыва на НЭП с новой силой разразились в 1930—1931 годах, когда было репрессировано и депортировано не менее 300000 казаков. А потом были ещё и 1937—1938 годы и так далее…» [338].

Первые карательные акции против казаков и их принудительные перемещения, были организованы большевиками сразу после октябрьского переворота — силами «интернационалистов» (латышей, венгров, китайцев и др.), «революционных матросов», горцев Кавказа, иногороднего (т.е. не казачьего) населения казачьих областей. Это насилие вызвало участие казаков (до того пытавшихся соблюдать подобие нейтралитета в общероссийской сваре) в Белом движении.

Особое место среди подобных мероприятий в ходе реализации политики расказачивания, занимают депортации терских казаков. Общее количество репрессированных терских казаков не установлено до сих пор.

Согласно данным П.М.Поляна, 17.04.1920 г. выселили жителей трёх равнинных станиц — Сунженской, Воронцово-Дашковской и Тарской (а также, по-видимому, Тарского хутора). В октябре 1920 г., по приказу Г. К. Орджоникидзе (члена Реввоенсовета Кавказского фронта), та же участь постигла жителей станиц Ермоловской, Романовской, Самашкинской, Михайловской и Калиновской в возрасте от 18 до 50 лет (остальных тоже переселяли, но поблизости, в хутора и другие станицы в радиусе не ближе 50 км от прежнего места проживания). В общей сложности около 9 тыс. семей (или примерно 45 тыс. чел.) выселили в Донбасс и на Север Европейской части (в частности, в Архангельскую обл.). Освободившийся земельный фонд (около 98 тыс. десятин пашни) был передан красным казакам и нагорной ингушской и чеченской бедноте [309, с.53—54].

Согласно другим источникам за 1918—1921 гг. депортациям подверглось население 11 терских казачьих станиц, численность которых по состоянию на 1916 г. составляла 34637 человек [80].

В средствах массовой информации приводятся также данные, что численность депортированных терских казаков может достигать 70 тыс. человек. 35 тыс. из них были уничтожены в станицах и по дороге на железнодорожную станцию. Казаков в станицах, оказывавших сопротивление, расстреливали на месте. Слабых расстреливали по дороге. Рядом с колонной шли подводы, на которые эти трупы складывали. Депортируемых по дороге убивали также красные ингуши [400; 429].

Решение об уничтожении казачества принималось на самом высоком уровне. Председатель РВС Л. Троцкий на совещании работников политотделов 8-й и 9-й армий Южного фронта говорил: «Казачество — это класс, который избрало царское правительство себе в союзники, опора трона. Казаки подавили восстание 1905 г. Их история запятнана кровью рабочего класса. Они никогда не станут союзниками пролетариата. Уничтожить как таковое, расказачить казачество — вот наш лозунг! Снять лампасы, запретить именоваться казаком, выселить в массовом порядке в другие области» [184, с.22].

24.01.1919 г., на заседании Оргбюро ЦК РКП (б) была принята циркулярная инструкция за подписью председателя ВЦИК Якова Свердлова (Яков-Аарон Моисеевич Свердлов) «Ко всем ответственным товарищам, работающим в казачьих районах», известная как «Директива о расказачивании».

В документе прямо говорится о необходимости истребления казачества: «Необходимо, учитывая опыт года Гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную войну со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы. Поэтому необходимо:

1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямо или косвенно участие в борьбе с советской властью. К среднему казачеству необходимо применять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против советской власти.

2. Конфисковать хлеб и заставить ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам.

3. Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселение, где это возможно.

5. Провести полное разоружение, расстреливая каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи…» [248].

После этого начались массовые репрессии против казаков, в том числе принудительное переселение. В марте 1919 г. начальник Отдела гражданского управления Донбюро С. И. Сырцов требовал направить на принудительные работы в Воронежскую губернию и другие районы всех казаков-мужчин от 18 до 55 лет. Одновременно планировалось и даже велось принудительное переселение на Дон крестьян из Центральной России: в апреле 1919 г. в Донскую область прибыли первые 700 переселенцев из Тверской, Череповецкой и Олонецкой губерний, по всей видимости, поголовно истребленные белоказаками [307].

Станицы переименовывались в волости, а хутора — в села. Во главе станиц ставили комиссаров, населенные пункты обкладывались денежной контрибуцией, развёрстываемой по дворам. За неуплату часто производился арест или ссылка в концлагерь. В трёхдневный срок объявлялась сдача оружия, в том числе старых шашек и кинжалов. За невыполнение этого приказа производился расстрел виновного. Всех не согласных с этими мерами гнали на Север. Казакам запрещалось ношение военной формы [293].

На Дону хватали людей только за то, что они по мобилизации были в войсках генерала Краснова. Семьи казаков, ушедших с белыми, расстреливали. По хуторам разъезжали трибуналы, которые производили немедленные расправы. Карательные отряды отбирали скот, продовольствие. Там же, на Дону, некоторые работники советских учреждений открыто проповедовали лозунг: «Пока не вырежем казачество и не населим пришлым элементом Донскую область, до тех пор советской власти там не бывать». В некоторых станицах было уничтожено до 80% жителей. Только на Дону погибло от 800 тысяч до миллиона человек — около 35% населения [292].

Московский коммунист М. Нестеров, посланный на Дон, писал: «Партийное бюро возглавлял человек, который действовал по какой-то инструкции из центра и понимал её как полное уничтожение казачества… Расстреливались безграмотные старики и старухи, которые едва волочили ноги, урядники, не говоря уже об офицерах. В день расстреливали по 60~80 человек… Во главе продотдела стоял некто Голдин, его взгляд на казаков был такой: надо всех КАЗАКОВ вырезать! И заселить Донскую область пришлым элементом…» [248].

Другой московский агитатор, К. Краснушкин, писал: «Комиссары станиц и хуторов грабили население, пьянствовали… Люди расстреливались совершенно невиновные — старики, старухи, дети… расстреливали на глазах у всей станицы сразу по 30—40 человек, с издевательствами, раздевали донага. Над женщинами, прикрывавшими руками свою наготу, издевались и запрещали это делать…» [248].

В ответ на репрессии, в ночь с 10 на 11 марта 1919 г. на Дону в районе станиц Казанская-Вешенская, вспыхнуло восстание. Примечательно, что первой восстала станица Казанская, незадолго до этого чуть ли не хлебом-солью встречавшая большевиков. В кратчайший срок повстанцы захватили окружную станицу Вешенская и здесь впервые высказали свои требования: «Мы подчиняемся, власти Советов, но власть эта должна быть выбираема из среды своего населения, должна знать все нужды и особенности быта, быть истинной выразительницей воли народа. Долой коммуну и расстрелы! Да здравствует народная власть!» [292].

Восстание стремительно разрасталось. Во многом этому способствовало поведение карательных частей Красной Армии не только на Дону, но и в других казачьих регионах.

Проанализировав сложившуюся ситуацию в казачьих регионах, 16 марта 1919 г. ЦК партии большевиков по предложению Г. Сокольникова (Гирш Яковлевич Бриллиант) приостановило действие циркулярного письма. Но каких — либо иных методов борьбы с повстанцами местные власти и военное командование на юге России не признавало. Практически в это же время член Реввоенсовета Южного фронта Колегаев приказал войскам, посланным против восставших казаков, применять по отношению к повстанцам:

«а) сожжение восставших хуторов;

б) беспощадный расстрел всех без исключения лиц, принимающих прямое или косвенное участие в восстании;

в) расстрел через 5 или 10 человек взрослого мужского населения восставших хуторов;

г) массовое взятие заложников из соседних и восставших хуторов;

д) широкое оповещение населения хуторов, станиц и т. д. о том, что все станицы и хутора, замеченные в оказании помощи восставшим, будут подвергаться беспощадному истреблению всего взрослого мужского населения и предаваться сожжению…» [292].

Советские каратели двигались по казачьим землям целенаправленно выполняя жестокий приказ. Побывавшие в восставшей Вешенской лётчики Бессонов и Веселовский докладывали Войсковому Кругу: «В одном из хуторов Вешенской старому казаку за то только, что он в глаза обозвал коммунистов мародёрами, вырезали язык, прибили его гвоздями к подбородку и так водили по хутору, пока старик не умер. В ст. Каргинской забрали 1000 девушек для рытья окопов. Все девушки были изнасилованы и, когда восставшие казаки подходили к станице, выгнаны вперед окопов и расстреляны… С одного из хуторов прибежала дочь священника со „свадьбы“ своего отца, которого в церкви „венчали“ с кобылой. После „венчания“ была устроена попойка, на которой попа с попадьей заставили плясать. В конце концов батюшка был зверски замучен…» [456].

8.04.1919 г. Донбюро РКП (б) разработало резолюцию по циркулярному письму Оргбюро ЦК от 24.01.1919 г., исполнение которого было приостановлено, но не отменено. 22.04.1919 г. ЦК утвердил резолюцию Донбюро РКП (б), и она стала директивным документом, выражающим курс партии большевиков по казачьему вопросу и открыто декларирующим официальное расказачивание. В ответ на репрессии белые стали расстреливать красных без суда. Началась война без пленных, с сожжёнными станицами и хуторами, когда к сводкам потерь и трофеев прибавилась графа «расстреляно при занятии станиц». Число жертв такой войны исчислялось многими тысячами.

Нужно отметить, что за уничтожение казаков выступали также представители высшего офицерского состава Русской императорской армии, перешедшие на сторону большевиков. Так, бывший полковник царской армии, а затем глава Вооружённых сил Советской республики в годы Гражданской войны Иоаким Вацетис в статье «Борьба с Доном», опубликованной в февральском номере газеты «Известия Народного Комиссариата по Военным и Морским Делам» 1919 года, писал «Казачья масса ещё настолько некультурна, что при исследовании психологических сторон этой массы приходится заметить большое сходство между психологией казачества и психологией некоторых представителей зоологического мира… Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции. Стомиллионный русский пролетариат не имеет никакого нравственного права применить к Дону великодушие… Дон необходимо обезлошадить, обезоружить и обезногаить и обратить в чисто земледельческую страну» [424].

Выполнение циркулярного письма сознательно доводили до абсурда. Так, например, в начале февраля 1919 г. Уральский областной Революционный комитет разослал местным советским организациям инструкцию, в которой предписывалось: «объявить вне закона казаков, и они подлежат истреблению». В целях реализации этих указаний для содержания арестованных казаков были использованы имевшиеся, старые концентрационные лагеря, и развёрнут ряд новых лагерей [292].

Согласно выпущенной Уральским областным ревкомом инструкции, все оставшиеся в рядах восставшей казачьей армии после 1 марта 1919 г. объявлялись вне закона и подлежали беспощадному истреблению. Все семьи членов казачьей армии после 1 марта объявлялись арестованными и заложниками. Все перебежчики, перешедшие на сторону Красной Армии после 1 марта, подлежали безусловному аресту. Все семьи казаков, оставшихся в рядах восставшей казачьей армии, объявлялись арестованными и заложниками. В случае самовольного ухода одной из семей все семьи, состоящие на уч1те в данном Совете, объявлялись заложниками. В случае самовольного ухода одного из членов семьи объявлялись заложниками и подлежали расстрелу все члены данной семьи. Все сражавшиеся против Красной армии с оружием в руках и перебежавшие позже к красным лишались права голоса [292].

В ночь на 6—7 мая 1919 г. из содержащихся в Уральской тюрьме 350—400 человек 9-го и 10-го Уральских казачьих полков, перешедших на сторону красных ещё в марте 1919 г. с оружием в руках, было расстреляно 100—120 человек. Арестованные из двух камер без всякого разбора и суда были утоплены в реке Урал. Многих казаков сотнями расстреливали и бросали в Урал. Трупы плыли вниз по Уралу и были самой лучшей агитацией против Советской власти. Красные войска по мере продвижения сжигали все вокруг. Так, Чапаевская дивизия в ходе продвижения от Лбищенска до станицы Скворкиной выжгла все станицы на протяжении 80 верст в длину и 30—40 в ширину [292].

Реализация политики репрессий на юге Урала проводились не только путём расстрелов и арестов, но и реализацией некоторых экономических мер. Например, местные органы Оренбуржья нередко принимали заведомо невыполнимые решения по продразверстке, когда у казаков изымался в 1919—1920 гг. практически весь хлеб. Так, райпродком Краснохолмского района требовал иногда свозить на ссыпные пункты от станиц в два раза больше хлеба, чем они вообще имели. Так, например, было со станицей Татищевской. Подобное совершалось и в районе Илецкого райпродкома и в других местах. В станице Никольской продовольственная комиссия из центра приказала обмолотить зимой весь хлеб и увезти его из станицы на 30 верст. Это вызывало недовольство, которое появлялось у казачества и приводило его к выступлениям против Советской власти [292].

Аналогичная политика проводилась большевиками и в отношении казачества Сибири. Например, в станицах Петропавловского уезда после выполнения казаками продразвёрстки по хлебу приехали представители области и под угрозой расстрела и конфискации хлеба заставили казаков повторно сдавать хлеб. Некоторые представители центра под видом обысков просто грабили казаков. В некоторых местах Сибири проводилась откровенная политика полного искоренения казачества. Делегат от Омска Полюдов на I Всероссийском съезде трудовых казаков заявил, что у нас казаков в Сибири нет и больше не должно быть [292].

Важным элементом политики Советского руководства против казачества стало отчуждение казачьих земель в ряде регионов. Например, в результате проведенных преобразований бывшие казачьи земли между Миусом и Мариуполем отошли к Украине. Все северные территории бассейна рек Медведицы и Хопра вошли в состав будущей Сталинградской области, несмотря на то, что названные районы были сплошь заселены казаками и исторически входили в состав Войска Донского. В марте 1920 г. решением Совнаркома было предложено образовать новую Донскую губернию, в состав которой вошли некоторые округа Донской области: Таганрогский, часть Черкасского и Донецкого. Так, в эти годы исчезли с географической карты Кубанской области 16 наименований станиц, населённых казаками [292].

В Астраханской губернии казачеству было запрещено пользоваться лесными угодьями и рыбной ловлей. Всех недовольных арестовывали. В Царицынской и Астраханской губерниях концлагеря были переполнены казаками. Например, в Астраханской губернии в 1920 г. в концентрационных лагерях содержалось до 2000 казаков разных казачьих войск.

После разгрома Деникина в марте 1920 г. репрессии против казачества продолжились.

К концу 1920 г. остатки Кубанской армии — преимущественно рядовые казаки, — сложив оружие, расходились по домам. В ответ, Советская власть усилила репрессии. В одном из отчётов 9-й армии учтены карательные акции за время с 1 по 20 сентября: «Ст. Кабардинская — обстреляна артогнем, сожжено 8 домов… Хутор Кубанский — обстрелян артогнем… Ст. Гурийская — обстреляна артогнем, взяты заложники… Хут. Чичибаба и хут. Армянский — сожжены дотла… Ст. Бжедуховская — сожжены 60 домов… Ст. Чамлыкская — расстреляно 23 человека… Ст. Лабинская — 42 чел… Ст. Псебайская — 48 чел… Ст. Ханская — расстреляно 100 человек, конфисковано имущество, и семьи бандитов отправляются в глубь России… Кроме того, расстреляно полками при занятии станиц, которым учета не велось…» И вывод штаба армии: «Желательно проведение в жизнь самых крутых репрессий и поголовного террора!..» Ниже — зловещая приписка от руки: «Исполнено» [186].

В Забайкалье, Приамурье и Приморье после ухода японских и белых войск большевики поручили проводить репрессии против казачества партизанам, которые без суда и следствия расстреливали всех неугодных из числа казаков. При этом партизаны иногда репрессировали казаков чисто из соображений личной антипатии и мести.

После репрессий органы Советской власти начали заселение пустующих казачьих станиц. Так, в Приморье вместо казаков было вселено 50000 семей корейцев. Казаки и крестьяне встретили их враждебно. Шли постоянные стычки, дома, запасы продовольствия, сено, дрова, инвентарь у корейцев постоянно поджигались. В район Читы и Верхнеудинска было прислано до 3500 переселенцев из Центральной России, которых отправили по бывшим станицам и другим местам. В Приморье прибыло из Тамбова, Полтавы и Чернигова 6000 человек. В Амурскую область переселились в станицы и другие места 4753 человека. Население также встретило их враждебно. Казаки продолжали своё противодействие властям — отказывались платить налоги, убивали коммунистов, а в 1924 г. в 16 волостях подняли восстание. На выборах в Амурской области в 1925—1926 гг. казаки отказались поддержать коммунистов и их кандидатов. В Забайкальской области были аналогичные настроения. В качестве ответных мер органы власти начали новые репрессии в виде выселения и арестов. В Амурской области было выселено 300 семей казаков за антибольшевистские настроения. Тюрьмы и концлагеря пополнились новыми арестованными. Так, в концлагере и тюрьмах в Антипихе в 1925 г. недалеко от Читы находилось 400 офицеров и казаков, и их количество постоянно увеличивалось. Из-за переполнения тюрем и концлагерей в Никольск-Уссурийске в марте 1925 г. всех заключённых перевели во Владивосток. Из переполненной Благовещенской тюрьмы многих арестованных отправили на Соловки. Большая часть арестантов были казаки [292].

Активное истребление казаков шло до 1924 г., после чего наступило некоторое затишье. Аресты продолжались, но количество бессудных расправ уменьшилось. Советская власть, изображая «гражданский мир», добивалась возвращения эмигрантов (дабы окончательно ликвидировать угрозу с их стороны). Первое время «возвращенцев» не трогали…

25.01.1931 г. была проведена обширная операция по депортации казачества с Кубани. Около 9000 семей (45000 человек) из приморских и лесогорных районов Кубани и Черноморья были выселены в засушливые, не обустроенные районы Ставрополья и Сальские степи. Одновременно проводилось заселение казачьих земель другими жителями, причём зачастую с использованием принудительных методов. В течение 1930—1931 гг. было арестовано и депортировано не менее 300000 казаков из различных регионов, в большей степени из Уральской области и бывших территорий казачества на Северном Кавказе [447].

В конце 1932 — начале 1933 гг. — депортированы свыше 61 тыс. кубанских казаков главным образом из станиц Армавирского района (выселяли на Европейский Север). В их дома переселили 50 тыс. русских крестьянских хозяйств, включая 20 тыс. бывших красноармейцев. К 10.04.1934 г. в Азовско-Черноморском крае насчитывалось уже 48 тыс. красноармейцев-переселенцев с членами семей [369].

Почему казаков депортировали, объяснил партийный функционер Л. М. Каганович, выполнявший указания И. В. Сталина: «…надо, чтобы все кубанские казаки знали, как в 21 г. терских казаков переселяли, которые сопротивлялись Советской власти. Так и сейчас — мы не можем, чтобы кубанские земли, земли золотые, чтобы они не засевались, а засорялись, чтобы на них плевали, чтобы с ними не считались… мы переселим вас» [277, с.9—10].

Депортация помещиков и землевладельцев в 1924—1925 гг.

Деревянный усадебный дом XIX в. в. д. Кашубинцы Щучинского р-на Гродненской области. Последние хозяева усадьбы дворяне Марьян и Мария Блавдзевичи [107]

Рассмотрим депортацию помещиков и что они представляли собой, на примере Гомельской области.

Большая часть состоятельного дворянства в 1918—1919 гг. эмигрировала за границу. Эмигрировать с Гомельщины было очень сложно. Даже купить билет на поезд между пунктами в пределах губернии не представлялось возможным. Без пропуска от специальных органов и заявленной цели поездки, пассажиров снимали на первом же полустанке. Для жизни за рубежом нужны были средства. Большинство помещиков были ограблены при реквизициях и национализациях. Если же средства имелись, то их невозможно было вывезти из-за анархии и произвола, царивших в стране — банды грабили поезда. Границы с Польшей и Украиной были линиями фронта. Поэтому эмигрировать можно было при оккупации немцами в 1918 г. и при их отходе на запад в январе 1919 г. Был ещё очень опасный вариант уйти с войсками В.В.Стрекопытова в конце марта 1919 г., которым часть дворян воспользовалась.

Мелкопоместные дворянство из-за отсутствия средств оставалось жить в своих усадьбах при большевиках, вплоть до 1925—1927 гг. При этом, у них конфисковали практически все движимое и недвижимое имущество. Зачастую помещики, грамотные аграрии и экономисты, брали в аренду свои бывшие усадьбы, создавали артели и успешно вели хозяйство в период НЭПа, этим вызывая зависть у крестьянской бедноты и коммунистов. Поскольку бывшие помещики работали в полном соответствии с советским законодательством, к ним невозможно было придраться.

Однако 31.05.1924 г. нарком земледелия А. П. Смирнов (выходец из крестьян Тверской губернии, рабочий, старый большевик) издал Циркуляр №370/166, предписывавший выселение всех бывших помещиков и крупных землевладельцев из их бывших имений. Компания «буксовала» и 24.11.1924 г. он разослал в 70 адресов новый циркуляр (№2887), пеняющий на то, что на местах недостаточно прониклись императивным духом первого циркуляра и требующий закончить всю эту работу к завершению уборочной 1925 г.

Согласно циркуляра депортация осуществлялась в административном порядке и без каких бы то ни было расходов и компенсаций со стороны правительства. Формально выселению подлежали — «все крупные помещики и крупные землевладельцы, пользующиеся землёй в бывших своих имениях единолично или в составе артелей, не оформившие при этом своих прав». В случае же, если таковые права были оформлены («всеми правдами и неправдами», как сказано в циркуляре), то и таких умников всё равно надлежало выселять из их бывших имений «используя для этого все находящиеся в Вашем распоряжении средства». Оставшиеся же после депортации земли и постройки брались на учёт Отделами Госземимущества и использовались в соответствии с последующими директивами Наркомзема.

Помещиков выселяли «в сторону Сибири» (перечень губерний, куда мог переехать бывший помещик со своей семьей, был строго ограничен). И только в другой губернии эта персона имела право на обычный крестьянский надел земли из колонизационно-переселенческого фонда.

Под постановление в Гомельской области «попало» 155 семей. Из них: 84 — дворяне, 37 — мещане, 21 крестьяне и 13 — прочие. К 15.10.1924 г. сто семей помещиков, стоявших на учёте в комиссии, были депортированы из родных мест. В первую очередь, дворяне, затем мещане и купцы и в самой меньшей степени — крестьяне. С крестьянами расправились позже, во время компании по раскулачиванию.

Немного о депортированных.

Июлия Антоновна Райсмюллер, из дворян, одинокая, проживавшая на хуторе Женино Брагинской волости. В её имении был дом — деревянный, крытый железом, ветхий, из пяти комнат и кухни, оценённый комиссией в 300 рублей. Возле дома на 25 сотках — десятилетний сад из 25 деревьев. Помимо этого, женщина владела 3 десятинами сенокоса (десятина земли = 1,09 га), представлявшим собой болотистую, поросшую кустарником местность, а также сараем, ледником и курятником.

Александр Александрович Шмидт, из дворян, с тремя едоками в семье (так обозначался ранее размер семьи). В имении Ипполитово Речицкой волости он имел 4,9 десятины удобной пашни и 1,34 десятины суходольного сенокоса. Недвижимости не было. Комиссия оценила имущество Шмидта в 685 рублей и передала земли местному садовому хозяйству.

Помещик Владимир Федорович Панченко из деревни Осадым Ветковской волости недвижимости не имел. Владел запущенным садом в 5 десятин и 260 деревьями. Неизвестно, где он проживал вместе со своей большой семьёй в 7 человек, но и его выселили из поместья.

Дворянка Мария Антоновна Хомская с 4 едоками в семье из имения Осовец Речицкой волости. У неё был сад в 61 дерево среднего состояния, 3 десятины удобной пашни, 1,3 десятины сенокоса и два однокомнатных домика с пристройками. Оба дома оказались дешевле сарая (каждый оценён всего по 80 рублей). Все постройки из усадьбы Хомской губернская комиссия передала в ведение уездного отдела образования под школу и избу-читальню.

В бывшем имении Рафалово Брагинской волости жила дворянка Серафима Ксенофонтовна Козляковская. Её дом из 7 комнат и кухни, крытый железом, размером 18 на 12 аршин (аршин — примерно 71 см), оценённый в 500 рублей, был передан под больницу. Второй дом Козляковской, крытый гонтом (деревянная черепица), 12 на 9 аршин, власти конфисковали ещё в 1922 г. в пользу бывшего батрака Котова. Земли помещицы, которых было немного по меркам даже простого крестьянина, изъяли для общего пользования жителей новообразованного поселка Рафалово. Молотилку, сеялку, окучник и единственную корову комиссия передала в Сутковскую школу крестьянской молодёжи, а 13-летнюю лошадь вороной масти — агропункту.

Хороший усадебный дом сохранился в бывшем имении Быковец Светиловичской волости у помещика Михаила Антоновича Лашкевича — крытый железом, крепкий, размером 26 на 10 аршин. Комиссия оценила его в 750 рублей и передала под школу окружающим деревням — Гуте и Быковец. Лашкевич владел 14 десятинами пашни и 8 — сенокосов. Всё это было выделено «в трудовое пользование окружающему населению».

Усадьбы помещиков, вышедших из крестьян и мещан, в том числе и евреев, иной раз выглядели более состоятельно и богаче дворянских. А иной раз ничем не отличались от крестьянских. Например, Варвара Вильгельмовна Дробышевская, по происхождению из крестьян, проживавшая в деревне Железняки Светиловичской волости, имела в собственности ветхий деревянный дом с соломенной крышей размером 9 на 18 аршин и полуразвалившийся сарай, крытый гонтом. Ни земель, ни инструмента у неё не было.

Впечатляет дом помещика-мещанина Федора Родионовича Коновалова в бывшем имении Тульговичи Юревичской волости. 34 на 13 аршин (то есть 24 на 9 метров), ошелёванный, крытый гонтом, оценён комиссией в 1000 рублей. После выселения хозяина в доме открыли школу. Помимо этого, у Коновалова было 4 десятины пашни, 6 десятин сенокоса и внушительные хозпостройки (две — 42 на 18 аршин и одна — 34 на 9 аршин).

Довольно крепким хозяйством на общем фоне обладал другой мещанин-помещик — Николай Никифорович Филончик из бывшего поместья Милоград Речицкой волости. Он имел дом 32 на 10 аршин крытый черепицей, сад в 3 десятины, 11 десятин пашни и 5 — сенокоса. Но, что особенно выделяется из его владений — сарай 100 на 9 аршин (более 70 м длиной). Видимо, животноводческая ферма.

И ещё один интересный нюанс: в селении Милоград было два помещика по фамилии Филончик (а может и больше?), не состоящих между собой в прямом родстве (судя по имени-отчеству) — Николай Никифорович и Михаил Артёмович. И оба стали крупными землевладельцами, будучи мещанами по происхождению [387].

«Философские пароходы»

Депортацию философов и других гуманитариев (Философские пароходы) из Петрограда, Москвы и Казани в Германию (Штеттин), историки считают 3-й по счёту депортацией в Советской России. Двумя рейсами арендованных немецких судов — «Обербургомистр Хаген» (отправилось в путь 29.09.1922 г.) и «Пруссия» (отплыло 16.11.1922 г.) — было выслано более 200 профессоров вузов, философов, педагогов, юристов, врачей, экономистов, агрономов, инженеров, учёных литераторов, религиозных деятелей, студентов.

О высылаемых В.И.Ленин писал Ф.Э.Дзержинскому: «…Всё это явные контрреволюционеры, пособники Антанты, организация её слуг и шпионов и растлителей учащейся молодёжи. Надо поставить дело так, чтобы этих „военных шпионов“ изловить и излавливать постоянно и систематически и высылать за границу» [362].

Практическая деятельность по подготовке и осуществлению высылки интеллигенции была освещена в Циркулярном письме ГПУ от 23 ноября 1922 г., в котором указывалось, что «контрреволюционные элементы профессуры пытались и пытаются использовать кафедру высшей школы в качестве орудия антисоветской пропаганды»; профессура ряда высших учебных заведений Москвы и Петрограда провела весной 1922 г. ряд забастовок, где наряду с экономическими требованиями были выдвинуты и требования автономии высшей школы, свободы профессорских и студенческих ассоциаций [44, с.35].

При начальнике Секретно-Оперативного Управления ГПУ учреждалось особое бюро по административной высылке антисоветской интеллигенции

Высылка для советских лидеров представляла собой крупномасштабную акцию по насильственному устранению из страны потенциальных, а не реальных интеллектуальных противников, которые могли в условиях НЭПа выступить с претензиями на политическую либерализацию [44, с.35].

В опубликованной на следующий день после высылки статье «Первое предостережение» Л. Д. Троцкий пояснял, что высылаемые по постановлению ГПУ наиболее активные контрреволюционные элементы из среды профессуры, врачей, агрономов, литераторов издевались над государством, которое «не имело достаточного кадра своей собственной интеллигенции, и проводили политику открытого и тайного саботажа». Троцкий настаивал на том, что среди высылаемых нет крупных научных имён, «в большинстве это — политиканствующие элементы профессуры» [44, с.35].

«Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно» [291]. Именно такое объяснение дал Троцкий трагической депортации части русской гуманитарной интеллигенции в 1922 г., получившей название «философский пароход».

За рубежом оказался цвет русской интеллигенции: Н. А. Бердяев, И. А. Ильин, С. Е. Трубецкой и др. Ниже немного о самых известных из них.

Бердяев Николай Александрович (1874—1948) — русский религиозный и политический философ, публицист и общественный деятель. После высылки до 1924 г. жил в Берлине, где основал Религиозно-Философскую академию, а затем перенес ее деятельность в Париж. В 1925—1940 гг. издавал в Париже религиозно-философский журнал «Путь». Был 7 раз номинирован на Нобелевскую премию по литературе (1942—1948) [43].

Ильин Иван Александрович (1883—1954) — правовед и религиозный философ, писатель и публицист. После высылки стал одним из главных идеологов русского Белого движения в эмиграции, сторонник непримиримой борьбы с коммунизмом. В 1927—1930 гг. был редактором и издателем журнала «Русский колокол». В 1934 г. уволен с работы и преследовался гестапо. В 1938 г. покинул Германию, перебравшись в Швейцарию, где закрепился благодаря первоначальной финансовой поддержке композитора Сергея Рахманинова. В пригороде Цюриха Цолликоне Иван Александрович продолжил научную деятельность до конца своих дней [148].

Карсавин Лев Платонович (1882—1952) — историк-медиевист, философ и богослов. В 1922 г. — последний выборный ректор Петербургского университета. После высылки жил в Германии (Берлин; 1922—1926); Франции (Париж; 1926—1927). С 1927 г. — в Литве, где возглавлял кафедру истории Каунасского университета (до 1946 г.). В 1949 г. арестован и заключён в ИТЛ, где умер от туберкулеза в 1952 г. (г. Абезь Интинского района Республики Коми) [174].

Кизеветтер Александр Александрович (1867—1933) — историк, мыслитель; профессор Московского университета. В 1922 г. профессор университета и заведующий Центральным архивом ВСНХ. После высылки, с 1923 г. жил в Праге. Читал лекции по отечественной истории в Русском юридическом институте, Народном университете, Карловом университете. Член Союза русских академических организаций за границей. Товарищ председателя, с 1932 г. — председатель Русского Исторического Общества [11].

Новиков Михаил Михайлович (1876—1965) — биолог; профессор, ректор Московского университета (1919—1920). В 1957 г. избран действительным членом Американской академии искусств и наук. Выслан за активное участие в работе Международного Красного Креста. После высылки жил в Берлине (один из организаторов Русского научного университета.) В 1923—1935 гг. — в Праге; профессор и ректор Русского народного (свободного) университета. В 1935—1939 гг. — профессор зоологии Карлова университета. В 1939—1945 гг. — в Братиславе, с 1945 г. — в Мюнхене, профессор и декан естественного факультета UNRRA. С 1949 г. — в США — председатель Русской академической группы (Нью-Йорк; 1951—1965) [262].

Сорокин Питирим Александрович (1889—1968) — философ, социолог, основатель американской социологии. Личный секретарь главы Временного правительства А. Ф. Керенского (1917). Поводом для высылки стала попытка социологического исследования голода в Поволжье начала 1920 гг. После высылки работал в Чехословакии и США (с 1923 г.). В 1931 г. основал социологический факультете в Гарвардском университете и руководил им до 1942 г. В 1960 г. избран президентом Американской социологической ассоциации [374].

Трубецкой Сергей Евгеньевич (1890—1949) — князь, политический деятель, учёный. Приговором Верховного ревтрибунала при ВЦИК от 16—20 августа 1920 г. (обвинитель — председатель трибунала Н. В. Крыленко) осужден к расстрелу, заменённому на 10 лет лишения свободы. Затем срок по амнистии был сокращён до 5 лет. Постановлением Президиума ВЦИК от 1 июня 1921 г. по ходатайству историко-филологического факультета МГУ Трубецкому разрешено свободное посещение университета и других учреждений для научных занятий при условии возвращения на ночь в тюрьму. После высылки сотрудничал с Русским общевоинским союзом, созданным П. Врангелем, занимался переводами и публицистикой, написал мемуары [403].

Ясинский Всеволод Иванович (1884—1933) — инженер-технолог, конструктор паровых турбин, профессор Высшего Московского Технического училища (с 1916 г.). В 1914—1915 гг. интернирован немцами и насильно удерживался в качестве «гражданского пленного» — конструкторы паровых турбин в то время ценились как теперешние разработчики ракетных двигателей. После возвращения в Россию продолжил работать в ИМТУ, достигшем при Ясинском международной известности. Об этом свидетельствует такой факт. Президент Массачусетского технологического института Дж. Рункль, получив сделанную специально по просьбе американцев методику для обучения инженеров по русскому методу, писал ректору ИМТУ В. К. Делла-Воссу: «За Россией признан полный успех в решении столь важной задачи технического образования… В Америке после этого никакая иная система не будет употребляться».

21 февраля 1922 г. Ленин в записке Л. Б. Каменеву и И. В. Сталину потребовал из МВТУ «…уволить 20—40 профессоров обязательно. Они нас дурачат. Обдумать, подготовить и ударить сильно». В «Списке активной антисоветской интеллигенции г. Москвы» от 31 июля 1922 года Ясинский числился под №4 из-за работы в «Помголе» («Помощь голодающим» — название двух разных органов, образованных в 1921 г. в Советской России в связи с неурожаем, поразившим обширную территорию страны, особенно Поволжье).

После высылки был избран в Берлине Председателем объединенного бюро интеллигенции, высланной из России. Первый ректор Русского Научного института, открытие которого состоялось в Берлине 17 февраля 1923 г. [290].

Раскулачивание и депортация кулаков

Плакат времён раскулачивания [303]

Необходимо различать дореволюционных и советских кулаков.

Прослойка дореволюционных кулаков сложилась в результате разложения сельской общины и выделения из неё зажиточных крестьян. По мнению историков, дореволюционное кулачество погибло, как класс и физически, в 1917—1921 гг. После февральской революции 1917 г. произошло массовое дезертирство из армии вооружённых крестьян, которые начали «чёрный передел» земель. Крестьянские общины присвоили 44 млн. десятин (1 десятина = 109,25 соток = 1,09 га) помещичьих земель, при этом сжигая помещичьи усадьбы и убивая помещиков и членов их семей, если те не успевали скрыться. Расправившись с помещиками, крестьяне взялись за кулаков, которые благодаря реформе Столыпина вышли из общины, превратив свой надел в частную собственность. Земля у кулаков отбиралась и обобществлялась [63; 233].

После октябрьского переворота большевики под влиянием эсеров, представлявших интересы крестьян, приняли «Декрет о земле», подводивший юридическую базу под уничтожение кулачества как класса (право частной собственности на землю отменяется навсегда; наёмный труд не допускается).

Кулаки, сумевшие сохранить свои хутора и выселки после декрета «О земле», были «раскулачены» и частично уничтожены продотрядами и комбедами, созданными Советской властью в 1918 г., после того, как в городах начался голод. Восстания кулаков и их участие в Белом движении привели к тому, что практически все они были уничтожены к концу гражданской войны [63].

После гражданской войны в российской деревне господствовало общинное земледелие — земледельческие «общества», то есть старые поземельные общины, коммуны, товарищества по обработке земли (ТОЗы) и т. д.

С началом НЭПа, в 1922 г. ВЦИК принял закон о трудовом землепользовании и новый Земельный Кодекс РСФСР, согласно которому все земли сельскохозяйственного назначения принадлежали государству и находились в ведении Народного комиссариата земледелия. В то же время, крестьяне получили возможность выделяться из коллективного хозяйства с участком земли, которых предоставлялся им на праве бессрочного и бесплатного пользования. Землю нельзя было продать, завещать, подарить, отдать под залог. Для обработки земли крестьянское хозяйство могло в случае крайней необходимости (например, при болезни хозяев и нехватке рабочих рук) нанимать работников на основе трудового договора, но при условии, что наравне с работниками трудятся и члены семьи землепользователя и что плата работника составляет не ниже определённого минимума.

Кулацкие хозяйства, в большинстве случаев, принадлежали многодетным семьям, которые могли состоять из 20 человек, поскольку дети со своими семьями не отделялись и оставались жить общим хозяйством с родителями. Всем им полагалась земля, так как по советским законам, в отличие о дореволюционных, землю выделяли по едокам, а не по душам и женщинам земля также полагалась. Так, по данным историков на Урале, в Троицкой области в среднем кулацкие хозяйства владели 16 десятинами (в реальных цифрах доходило до 50 десятин), тогда как у бедняков в среднем было по 8 десятин. Кулацкие хозяйства были более механизированными и эффективными, чем общинные и коллективные. По данным 1927 г. 3,2%; кулацких хозяйств располагали 21,7% машин, тогда как бедняков в деревне было 26,1% и у них было всего лишь 1,6% машин. 3%-ная кулацкая прослойка сдавала и продавала государству около 30% всего хлеба, сдаваемого и продаваемого сельским хозяйством страны [63].

Большинство историков называют следующие причины репрессий против кулаков:

1) в стране проводилась индустриализация, а для покупки оборудования нужны были деньги, которые можно было взять только у народа путём отъёма у него зерна и скота;

2) кризис хлебозаготовок 1927—1928 хозяйственного года. Основная масса крестьян (особенно зажиточные хозяйства) стала показывать нежелание подчиняться, проводимой государством политике неэквивалентного обмена между городом и деревней и сопротивляться внеэкономическим методам изъятия произведенной ими продукции вначале пассивно, сокращая посевы, деля хозяйства, распродавая имущество (фактически «самораскулачивание»), затем активно терроризируя сельских активистов и т.д.;

3) начало массовой форсированной коллективизации. Лозунг «ликвидации кулачества» был призван ускорить коллективизацию. Аресты и высылка части крестьянства были призваны продемонстрировать другой её части, бесперспективность сопротивления;

4) конфискованное у арестованных и высланных крестьян имущество должно было стать частью уставных фондов коллективных хозяйств;

5) привлекая к репрессиям против зажиточных крестьян бедняков, большевики «повязывали их кровью», делая соучастниками своей репрессивной политики.

В 1928—1929 гг. в Советской России начался городской продовольственный кризис. В некоторых регионах страны уже в 1928 г. были введены карточки, а 21.02.1929 г. эта практика распространилась на всю страну. Сначала ввели карточки на хлеб, затем — на другие продукты вплоть до картофеля. Сталин испугавшись потерять власть в результате народных волнений, обвинил во всём зажиточных крестьян.

В 1928 г. в советской прессе началась массированная кампания против крестьян-хозяев. 15 февраля «Правда» опубликовала большую подборку материалов о «тяжёлой ситуации на селе», «повсеместном засилье богатого крестьянства» и зловредных «кулацких элементах», которые якобы пробираются на должности секретарей партийных ячеек и не пускают в партию бедноту и батраков. Далее пропагандистская компания стала набирать обороты.

28.05.1928 г. на встрече со слушателями Института красной профессуры Сталин впервые публично заявил, что есть верный и надёжный способ изъятия хлеба у крестьян: «это переход от индивидуального крестьянского хозяйства к коллективному, общественному хозяйству», а на июльском пленуме ЦК впервые сформулировал тезис об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму.

3.10.1929 г. политбюро ЦК ВКП (б) выпустило секретную директиву о «применении против кулаков решительных мер вплоть до расстрела».

7.11.1929 г. в опубликованной в «Правде» программной статье «Год великого перелома» Сталин выдвинул задачу проведения сплошной коллективизации: «Превращается в прах последняя надежда капиталистов всех стран — „священный принцип частной собственности“».

13.11.1929 г. вышло совместное постановление СНК и ЦИК СССР №40 от «О недопущении кулаков и лишенцев в кооперацию», запретившее «всяческую кооперацию, включая членство в колхозах, для лиц, имеющих статус кулака». Исключение делалось только для семей, где имеются «преданные советской власти красные партизаны, красноармейцы и краснофлотцы, сельские учителя и агрономы, при условии, если они поручатся за членов своей семьи». Таким образом, от предстоящих репрессий не мог спасти даже добровольный отказ от имущества и согласие вступить в колхоз. Людей обрекли на ссылку не за то, что они совершили, а за то, что гипотетически могли бы совершить.

27.12.1929 г. Сталин выступил с речью на конференции аграрников-марксистов, в которой впервые публично выдвинул лозунг «ликвидации кулачества как класса»: «Раскулачивать не только можно, но и необходимо. Снявши голову, по волосам не плачут». Он назвал «смешным» вопрос, можно ли пускать «кулака» в колхоз: «Конечно, нельзя, так как он — заклятый враг колхозного движения».

5.01.1930 г. вышло постановление ЦК ВКП (б) «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству», предписывавшее завершить коллективизацию в основных зерновых районах к осени 1932 г.

15.01.1930 г. была создана комиссия политбюро по проведению коллективизации во главе с Молотовым. В комиссию вошел 21 человек, в том числе цареубийца и палач казахского народа И. Голощёкин (Шая Ицкович Кукович). 19 из них вскоре сами были репрессированы. Уцелели только Молотов (Скрябин Вячеслав Михайлович) и Калинин.

30.01.1930 г. появился главный документ, ставший основанием для «раскулачивания» и определивший его параметры: постановление Политбюро ЦК ВКП (б) «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» [199].

Согласно постановлению, кулаки были разделены на три категории:

1. Контрреволюционный актив, организаторы террористических актов и восстаний. Главы кулацких семей первой категории арестовывались, и дела об их действиях передавались на рассмотрение спецтроек в составе представителей ОГПУ, обкомов (крайкомов) ВКП (б) и прокуратуры. Их заключали без суда в концлагеря и даже расстреливали (членов их семей могли отправить на спецпереселение, причём первоочередным порядком, но могли и оставить дома; позднее, в 1931–1932 гг., представителей первой категории как бы перевели во вторую, отправив и их на спецпереселение и по возможности с семьями);

2. Остальная часть контрреволюционного актива из наиболее богатых кулаков и полупомещиков. Их выселяли в отдалённые местности СССР или отдалённые местности данного края;

3. Оставляемые в пределах района кулаки: их расселяли в пределах района на специально отводимых для них землях [309, с.63; 326, с. 54].

2.02.1930 г. вышел приказ ОГПУ СССР №44/21 «О ликвидации кулака как класса», согласно которому мероприятия органов ОГПУ должны развернуться по двум основным линиям:

1) немедленная ликвидация контрреволюционного кулацкого актива, особенно, кадров, действующих контрреволюционных и повстанческих организаций, группировок и наиболее злостных, махровых одиночек (Первая категория);

2) массовое выселение (в первую очередь из районов сплошной коллективизации и погранполосы) наиболее богатых кулаков (бывших помещиков, полупомещиков, местных кулацких авторитетов и всего кулацкого кадра, из которых формируется контрреволюционный актив, кулацкого антисоветского актива церковников и сектантов) и их семейств в отдалённые северные районы СССР и конфискации их имущества (Вторая категория) [331].

4.02.1930 г. вышла секретная инструкция Президиума ЦИК «О выселении и расселении кулацких хозяйств», согласно которой у кулаков изымались «средства производства, скот, хозяйственные и жилые постройки, предприятия производственные и торговые, продовольственные, кормовые и семенные запасы, излишки домашнего имущества, а также и наличные деньги». Взять с собой разрешалось 500 рублей на семью [267].

Проводили депортацию в феврале-мае, то есть, в основном, до весеннего сева, что, во многом, стало одной из причин голода в стране в последующие годы.

Были даны количественные и географические разнарядки: по первой категории депортации подлежало 60 тыс. семей кулаков, по второй — 150 тыс. С добавлением к ним в конце февраля 1930 г. «ограничительных контингентов» из так называемых «потребляющих районов РСФСР» (Московская, Ленинградская, Западная и Иваново-Вознесенская области, Нижегородский край и Крымская республика), а также из национальных районов Средней Азии, Закавказья и Северного Кавказа общее количество намеченных к депортации достигло 245 тыс. хозяйств [309, с.63].

Первыми к переселению должны были приступить на Северном Кавказе, на Средней и Нижней Волге (10 февраля), затем — в Украине и ЦЧО (15 февраля) и позже всех — в Беларуси (1 марта). Завершить переселение в целом планировалось к июню, а первый этап — к 15 апреля [309, с.64].

Непосредственно руководством массовым переселением занималась специальная оперативная группа под руководством начальника Секретно-оперативного управления Е. Г. Евдокимова. Стихийные волнения крестьян на местах подавлялись мгновенно. По данным ГПУ, в 1930 г. на селе произошло около 14 тыс. выступлений, в которых участвовали до 2,5 млн. человек. При этом, 5/6 из них составили «антисоветские разговоры», но имели место и нападения на активистов, поджоги и порча колхозного имущества. Пик сопротивления пришёлся на март, когда чекисты насчитали 6528 выступлений, из которых примерно 800 пришлось подавлять вооружённой силой. Погибло около полутора тысяч советских работников [199]. Лишь летом 1931 г. потребовалось привлечение армейских частей для усиления войск ОГПУ при подавлении крупных волнений спецпереселенцев на Урале и в Западной Сибири.

За активное сопротивление коллективизации только в 1930 г. было казнено 20200 человек [199].

Точные данные имеются лишь о количестве расстрелянных, арестованных и сосланных, поскольку в ГПУ учёт был, так или иначе, налажен [199].

В феврале-апреле 1930 г. из районов сплошной коллективизации на север, на Урал и в Западную Сибирь было депортировано 472 тыс. кулаков 1-й и 2-й категорий.

В марте-апреле и августе-октябре 1930 г. из Нижегородского, Нижне- и Средне-Волжского, СевероКавказского, Дальневосточного края, Центрально-Черноземной области, Западной области и др. было депортировано 250 тыс. кулаков 3-й категории.

В мае-декабре 1930 г. 30 тыс. кулаков 1-й и 2-й категорий были выселены из районов сплошной коллективизации в Сибирь и Казахстан.

В январе-феврале 1931 г. 45 тыс. кулаков 1-й и 2-й категорий депортированы из приморских и лесогорных районов Кубани в Ставропольский и Сальский районы СевероКавказского края.

В марте-апреле, мае-сентябре 1931 г. 1230 тыс. кулаков 1-й и 2-й категорий с Украины, Северного Кавказа и других районов массовой коллективизации были депортированы на Урал, в Северный край, Сибирь и Казахстан.

В течение 1932 г. 268 тыс. кулаков из различных регионов СССР были депортированы в Западную Сибирь, Казахстан, на Урал и др. В этом же году 23 тыс. кулаков с Северного Кавказа были выселены в другие регионы СССР [98].

Статистика показывает, что первоначально установленную квоту в 60 тыс. арестованных и 400 тыс. высланных многократно перекрыли. При официальной среднестатистической доле кулацких хозяйств, равной 2,3%, во многих районах число раскулаченных достигало 10—15% населения (вместо «запланированных» 3—5%). Раскулачивание проводилось даже там, где оно не планировалось: в Северном крае, например, и в том числе среди малых народов Севера, отмена чего потребовала отдельного постановления ЦК [199].

В источниках приводится раная информация о численности сосланных кулаков. Так, согласно справке Отдела по спецпереселенцам ГУЛАГа ОГПУ, всего за 1930—1931 гг., было отправлено на спецпоселение 381026 семей общей численностью 1803392 человека. За 1932—1940 гг. в спецпоселения прибыло ещё 489822 раскулаченных [142]. Согласно другому источнику, на поселение отправили 2926884 человека, из них за 1930—1931 гг. — 2437062 человека [199].

Разница между количеством сосланных и прибывших на место ссылки составила 382012 человек. Первая же перерегистрация в январе 1932 г. обнаружила «недостачу» ещё 486370 человек умерших и беглых.

Согласно секретной справке, подготовленной в 1934 г. оперативно-учётным отделом ОГПУ, около 90 тыс. кулаков погибли в пути следования, 300 тыс. умерли от недоедания и болезней в местах ссылки, около половины из них — в 1933 г., когда в СССР разразился массовый голод.

По данным НКВД на 1940 г., с поселения бежало 629042 бывших «кулака», из них поймали и возвратили 235120 человек.

Большинство числившихся пропавшими без вести, вероятно, сумели спастись и раствориться на необъятных просторах страны, но многие пропали в тайге [199].

Больше всего раскулаченных за 1930—1931 гг. «поставила» Украина — 63,7 тыс. семей; из них больше половины (32,1 тыс.) выселили на Урал, около 20 тыс. — в Северный край. На втором месте — Западная Сибирь (52,1 тыс. семей), в пяти регионах — Северном, Западно- и ВосточноСибирских и Дальневосточном краях, а также в Казахстане — переселения были внутрикраевыми. На Урале на внутрикраевое переселение приходилось около 95%, в Башкортостане — около половины. Тем самым вся Азиатская и существенная часть Европейской части СССР стали зоной внутрикраевого характера «кулацкой ссылки».

Третьим по масштабу высылки регионом был Северный Кавказ (38,4 тыс. семей). Кулаков с Северного Кавказа высылали на Урал (26 тыс. семей). Внутрикраевому переселению подверглись 12,4 тыс. семей. Далее шли Нижневолжский край (30,9 тыс. семей), Урал (28,4), ЦЧО (26,0) и Средняя Волга (23,0 тыс.) [309, с.74].

Коллективизация и раскулачивание, оторвавшие от земли наиболее эффективного хозяйственника-кулака и обусловившие недополучение урожая и изъятие «излишков хлеба», привели зимой 1932—1933 г. к повальному голоду на Украине, Северном Кавказе, в Нижнем Поволжье и Казахстане, где голодало не менее 25—30 млн. чел. [309, с.78].

Посланные в эти регионы комиссии ЦК находили на местах «подкулачников» и прочих виновников, исключали из партии мелких партийных и советских деятелей, арестовывали десятки и сотни тысяч крестьян, в том числе и по «закону о колосках» от 7.08.1932 г., а целые станицы и сёла заносили на «чёрную доску»: так, в декабре 1932 г. около 5 тыс. хозяйств из ряда кубанских станиц (в частности, Медведовской, Урупской и Полтавской, переименованной после этого в Красноармейскую) общей численностью более 11 тыс. человек — выселили, главным образом, в Северный Казахстан и на Урал. На их место принудительно заселяли демобилизованных красноармейцев.

За период с осени 1932 и по апрель 1933 года население СССР сократилось на 7,7 млн. чел., в том числе на Украине на 4 млн. чел., в Казахстане более, чем на 2 млн. и примерно по 1 млн. чел. потеряли Северный Кавказ и Поволжье [309, с.78].

Сильно пострадала животноводческая отрасль. Поголовье коров в СССР за 1928—1934 гг. снизилось с 29 млн. до 19 млн., лошадей — с 36 млн. до 14 млн., свиней — в два раза, коз и овец — втрое. Даже война не нанесла такого ущерба [191, с.81]. Так, например, поголовье крупного рогатого скота за первый год войны сократилось с 54,8 млн голов до 31,4 млн голов, свиней с 27,6 млн до 8,2 млн голов, количество лошадей в СССР к 1945 г. сократилось на 10,7 млн. голов, или на 49%, причём на 9 млн. голов оно сократилось в районах нацистской оккупации [157, с. 166].

Голодомор 1932—1933 гг. привёл к тому, что естественный прирост на Украине, Северном Кавказе (главным образом на Кубани), в Поволжье, а также в Центрально-Черноземной области, в 1933 г. был отрицательным как, по-городскому, так и по сельскому населению. Суммарный же недород населения составил по одной только Украине 1459, по Северному Кавказу — 278 и по Среднему и Нижнему Поволжью — 175 тыс. чел. [309, с.79].

Циничным на этом фоне выглядит мнение Д. Верхотурова, который пишет: «Голод этот был организованным. Но не Сталиным против крестьян, а наоборот, крестьянами против Сталина». «Иосиф Сталин в разрешении хлебного вопроса сделал ставку на трактора. Но тракторное хозяйство подразумевало большие поля, правильные севообороты, управлять им должны были квалифицированные механизаторы и агрономы. Крестьяне в таком хозяйстве могли быть лишь подсобными рабочими. Товарищ Сталин решил устроить „великий перелом“: крестьянские земли объединить, крестьянские дворы — ликвидировать, вместо лошадей пусть пашут трактора. Это была программа тотального и молниеносного раскрестьянивания, когда крестьянин лишался земли, двора, скота, инвентаря и превращался в сельхозрабочего, в сельского пролетария». «Более того, в 1930 г. крестьян собирались коллективизировать в колхозы типа коммун, где работники должны были жить в квартирах, иметь только личные вещи и должны были за всё платить. Члены таких колхозов не распоряжались урожаем, а должны были всё сдавать, за вычетом своего продовольствия, прокорма скота и семян. Всем в этих „коммуниях“ должны были заправлять специально выбранные и обученные руководители, освобожденные от труда. Разумеется, крестьянам это крайне не понравилось. Они хотели оставаться крестьянами. Масла в огонь подлила масштабная земельная реформа, когда перемежевывались десятки миллионов гектаров земли. Тогда в порядке вещей было отнять землю колхоза или коммуны для организации, скажем, совхоза. Для крестьянина это было немыслимо, что его земля, которую он пахал много лет, могла быть в любой момент отнята, отдана совхозу, который её часто даже не распахивал» [66].

«Это было крушение всего крестьянского мира, всех его устоев. Вот отсюда и острое сопротивление. За словесные возражения таким „коммуниям“ следовало раскулачивание, восстания подавлялись, и к 1932 году у крестьян не оставалось других форм сопротивления, кроме голодовки» [66].

Как проводилось раскулачивание

Историк Роман Никулин в своей книге о раскулачивании на Тамбовщине цитирует очевидцев: «Подходили к раскулачиванию так: дом хороший, даёшь раскулачивать. Выносят всё, вплоть до того, что с ребят снимают обувь и выгоняют на улицу. Вопли женщин, плач детей, разбазаривание имущества, отсутствие учёта — все это создавало картину ночного грабежа» [199].

Из доклада управления ОГПУ по Смоленской области: «Раскулачивающие снимали с зажиточных крестьян зимнюю одежду, теплые поддевки, отбирая в первую очередь обувь. Кулаки оставались в кальсонах, даже без старых галош, отбирали женскую одежду, пятидесятикопеечный чай, последнюю кочергу или кувшин. Бригады конфисковывали всё, включая маленькие подушечки, которые подкладывают под головы детей, горячую кашу в котелке, вплоть до икон, которые они, предварительно разбив, выбрасывали» [199].

Шесть с лишним тысяч переселенцев, оставленных без еды и крова на острове Назино посреди Оби, дошли до каннибализма.

Из сводки курганского отдела ГПУ: «Забираются даже медные иконы — пригодится для трактора как утильсырье. Забираются запачканные детские пеленки».

Некоторые «кулаки» спешно подавали на развод, чтобы спасти семьи, но большинство жен отказывались: «Хоть в могилу, да вместе». Плач был приравнен к антисоветской агитации.

Ссыльных везли зимой в товарных вагонах по 40 человек. На узловых станциях составы неделями оставались без движения. До назначенных им мест люди добирались от железной дороги десятки, а то и сотни километров, иногда пешком. По прибытии размещались в бараках с трёхъярусными нарами по несколько сотен человек, и это в лучшем случае.

В рапорте, поступившем из Архангельска, признавалось, что к сентябрю 1930 г. вместо 1641 барака были построены только семь. Нередко жильём для ссыльных служили ямы, прикрытые ветками.

В 1930 г. в спецпоселок «Бушуйка» в Алданском районе прибыли 3306 человек, из них 1415 несовершеннолетних. В течение первых восьми месяцев 184 ребёнка умерли.

Из докладной записки партийного работника Петра Яковлева Калинину: «Отправляли их в ужасные морозы — грудных детей, беременных женщин, которые ехали в телячьих вагонах друг на друге и тут же рожали своих детей… затем разместили в грязных холодных сараях, во вшах, голоде и холоде».

Из справки курганского отдела ГПУ: «Арестовали 16 семей, имущество разворовали. Уполномоченный стал играть на гармошке, а актив пошёл в пляс. Потом пошли по кулацким домам, пили водку, стряпали блины. Детей и женщин при обыске раздевали донага… Кулака Осипова в избе-читальне истязали, требуя отдать золото… секретарь партийной ячейки пытался изнасиловать Павлову из кулацкой семьи».

В Борисоглебском районе секретарь комсомольской ячейки отправил в ссылку бывшую возлюбленную, вышедшую замуж за другого, вместе со счастливым соперником и его родителями.

Характерно, что в ходе раскулачивания конфисковать в доход государства сколько-нибудь значительные ценности не удалось. Одежда, обувь, домашняя утварь, золотые и серебряные украшения прилипли к рукам «активистов».

Писатель Олег Волков живописал участь «кулаков», высланных в Архангельск: «То были толпы не только грязных, завшивевших и изнуренных, но и люто голодных людей. Они не громили комендатуру, не топили в Двине глумливых сытых писарей и счетчиков, не буйствовали и не грабили. Покорно сидели на бревнах и камнях, не шевелясь часами. За ночь не всегда успевали убирать трупы» [199].

За редчайшими исключениями, наказания за все это никто не понёс.

Кто выиграл от раскулачивания и коллективизации

В расправе над крестьянами-хозяевами участвовало немало крестьян-бедняков, которые и выиграли в результате репрессий. Вплоть до распада СССР власть в стране принадлежала, в основном, бывшим сельским комсомольцам начала 1930 гг. Да и сейчас в странах СНГ у власти, в основном, находятся потомки этих комсомольцев, бойцов НКВД (ОГПУ) и партийных боссов (например, внуки Молотова, Голощёкина), терроризировавших население страны в 1920—1940 гг.

Варейкис писал: «Раскулачивание идёт при активном участии бедноты… Беднота большими группами ходит вместе с комиссиями и отбирает скот и имущество. По ночам по своей инициативе сторожит на дорогах с целью задержания убегающих кулаков».

Кадры, прошедшие через ситуацию 1932—1933 гг. и выдержавшие её, закалились как сталь. Я думаю, что с ними можно построить Государство, которого история ещё не знала. Из письма Орджоникидзе Кирову в январе 1934 г. [199].

Нужно отметить, что в 1948–1950 гг. раскулачиванию подверглось крестьянское население Западной Украины и Западной Беларуси, Молдовы, Прибалтики, вошедших в состав СССР накануне и после Великой Отечественной войны.

Русские на службе в Третьем рейхе

Большевисткий террор в СССР привёл к следующим явлениям в начале Великой отечественной войны:

— массовая сдача в плен;

— массовое дезертирство;

— участие в вооруженной борьбе на стороне Третьего Рейха;

— обеспечение работы тыла воюющей немецкой армии.

Последние два пункта играли большую роль в усилении немецкой военной машины и не имели аналогов в русской истории [275].

В советских вооружённых силах в июне 1941 г. состояло 4,9 млн. человек, из них 3,29 млн. находились в пяти военных округах на западной границе СССР, противостоя 3,05 млн. военнослужащим вермахта [334, с.250]. «На советской стороне был двукратный перевес в авиации и более чем троекратный перевес в бронетехнике. Начали поступать на вооружение новейшие танки „Т-34“ и „КВ“, залповые реактивные минометы „катюша“, подобных которыи у немцев не было. Но множество бронетехники команды просто бросили, и Сталин в речи 6 ноября 1941 заявил, что танков у нас в три раза меньше, чем у немцев» [334, с.250—151]. «Около 5000 самолетов было брошено на аэродромах своими экипажами» [334, с.254].

По данным Б.С.Пушкарёва и др., исследовавших германские документы, в немецкий плен попали в 1941 г. 3,5 млн., в 1942 г. 1,653 млн., в 1943 г. 5465 тыс., в 1944 г. 147 тыс. и в 1945 г. 32 тыс., всего 5,897 млн. советских военнослужащих. Общая численность перебежчиков — 317 тыс. человек, в том числе в 1941 г. — около 200 тыс., в 1942 г. — 80 тыс. [334, с.279].

Кроме того, часть советских военнослужащих, не желая сдаваться в плен, скрывалась среди местного населения. «Таких «потерявших свою часть» набралось 1,2 млн., в их числе два генерала. (В 1943 году большинство из них вновь влилось в Красную армию)» [334, с.254].

«…Красная армия, что начинала войну, практически перестала существовать» [334, с.254].

Можно полагать, что сдача в плен и дезертирство стали главной причиной фронтовой катастрофы Красной армии.

«С первых месяцев войны советские граждане стали вступать в германские вооружённые силы, сначала на вспомогательные должности. Всего за время войны набралось более 1,2 млн человек, приблизительно 960 тыс. — из военнопленных; сюда входят служившие как в войсках, так и в тыловых полицейских частях» [334, с.288]. Так, «В г. Локте Брянской области ещё до прихода немцев население сбросило советскую власть и создало самоуправляемую „республику“, которую возглавил инженер К. П. Воскобойников… Эта „республика“ охватила восемь районов, создала и собственные вооружённые силы — Русскую Освободительную Народную Армию (РОНА) численностью в 20 тыс. чел. под командованием Б. Каминского. Армия имела свою артиллерию, танки, а на знаменах изображался Георгий-Победоносец» [438]. «В августе 41-го командир 436 полка донской казак Кононов объявил подчинённым, что решил повернуть оружие против Сталина. За ним добровольно пошёл весь полк. И он, перейдя к немцам, стал формировать казачью часть. Когда прибыл для этого в лагерь под Могилёвом, из 5 тыс. пленных идти к нему вызвалось 4 тыс. В знаменитой 316-й, Панфиловской дивизии, по донесению члена ВС армии Лобачева от 27. 10. 41 г. во всех трёх полках были зафиксированы антисоветские настроения и высказывания. Говорили: „Надо бросать воевать“, „Сейчас 50% колхозников настроены против Советской власти…“ И в той самой роте, что погибла под гусеницами танков у разъезда Дубосеково, было двое перебежчиков — не пленных, а добровольно перешедших к врагу» [438].

Уже в 1941 г. русских добровольцев из перебежчиков и пленных начали принимать в германскую армию — так называемые хиви (от немецкого Hilfswilliger — желающий помочь). «Сперва их использовали на тыловых, санитарных должностях, но уже вскоре стали доверять оружие и формировать из них „Остгруппен“ — вспомогательные части, примерно соответствующие батальону» [438]. Русские служили также в частях СС и вермахта, охранных батальонах, строительных частях вермахта, вспомогательных полицейских частях («шума» — Schutzmannshaften), пограничной охране, в качестве «помощников ПВО», мобилизованных в Германию по линии молодёжных организаций.

К апрелю 1942 г. в сухопутных войсках вермахта насчитывалось около 200 тыс. хиви, в феврале 1943 г. — до 400 тыс. Они составляли солидную часть штатной численности подразделений, частей и соединений. Так, 134-я пехотная дивизия в конце 1942 г. состояла на 50% из «хиви», в танковой дивизии «Райх» летом 1943 г. некоторые роты из 180 человек по штату имели до 80% «хиви». По новым штатам на октябрь 1943 г. в немецкой пехотной дивизии из 12713 человек предусматривалось иметь 2005 «хиви», т.е. около 16%. В составе 6-й армии Ф. Паулюса, окруженной в Сталинграде, было 51780 человек русского вспомогательного персонала. Кроме пехотных и танковых частей «хиви» использовались на флоте -15 тыс. и в ВВС — от 50 до 60 тыс. (на июль 1944 г.), в общей сложности около 700 тыс. человек [90].

Наряду с «хиви» и вооруженными добровольцами советские военнопленные после вербовки в лагерях зачислялись в состав русской народно-освободительной армии (РНОА), русской национальной народной армии (РННА), 15-й казачий кавалерийский корпус генерала Г. фон Паннвица, казачий стан генерала Т. Н. Думанова, 1-й казачий корпус генерала А. В. Скородумова, казачью группу (бригаду) генерала А. В. Туркула и с конца 1944 г. — в русскую освободительную армию (РОА) генерала А. А. Власова [90].

Согласно оценочным данным по Третьему рейху в СС, вермахте и полиции за период в 1941—1945 гг., служили:

— русские — 300 тыс. человек + казаки 70 тыс. человек;

— украинцы — 250 тыс. человек;

— латыши — 150 тыс. человек;

— эстонцы — 90 тыс. человек;

— беларусы — 70 тыс. человек;

— народы Средней Азии — 70 тыс. человек;

— литовцы — 50 тыс. человек;

— азербайджанцы — 40 тыс. человек;

— народы Северного Кавказа — 30 тыс. человек;

— грузины — 25 тыс. человек;

— армяне — 20 тыс. человек;

— волжские татары — 12,5 тыс. человек;

— крымские татары — 10 тыс. человек;

— калмыки — 7 тыс. человек [275].

За весь период войны, по мнению немецкого историка И. Хоффманна, в немецкой армии имелось 90 батальонов, из них 26 туркестанских (20,5 тыс. человек), 15 азербайджанских (36,6 тыс.), 13 грузинских (19 тыс.), 12 армянских (7 тыс.), 9 северокавказских (15 тыс.), 8 батальонов крымских татар (10 тыс.), 7 батальонов волжских татар и других народов Поволжья и Урала (12,5 тыс. человек). В 1942 г. в зоне действий группы армий «А» был сформирован калмыцкий кавалерийский корпус (5 тыс. человек) [90].

Краткая справка по некоторым русским воинским формированиям Третьего рейха (в основном СС)

Добровольческий особый полк СС «Варяг» (нем. Freiwilligen SS- Sonderregiment «Waragar», или SS-Sonder-Regiment 1. «Varjag»). В 1942 г. в Белграде из антисоветски настроенных эмигрантов (выпускники кадетских корпусов, военно-училищных курсов Русского общевоинского союза (РОВС), гражданская молодёжь из состава русской диаспоры в Югославии и др.) был сформирован батальон, численностью 600 человек, который планировалось использовать в ходе десантной операции в районе Новороссийска. Командиром «батальона СС особого назначения» был назначен М. А. Семенов, получивший чин гауптштурмфюрера СС (приравнивался к воинскому званию «капитан» в Вермахте) [121; 366]. Однако вскоре планы немцев поменялись, и батальон Семёнова получил статус охранного подразделения, предназначенного для борьбы с югославскими партизанами.

Oceнью 1944 г. в Cлoвeнию из Cилeзии был пepeбpoшeн кaзaчий oтдeльный бaтaльoн, кoтopым pукoвoдил гaуптштуpмфюpep CC донской казак Гeннaдий Гpинёв. Coeдинив пoлтыcячи кaзaкoв c эмигpaнтcким бaтaльoнoм, нeмцы cфopмиpoвaли пoлнoцeнный пoлк CC, пoлучивший нaзвaниe «пepвoгo cпeциaльнoгo». Вoзглaвил полк «фoн Ceмёнoв», пoлучивший звaниe штaндapтeнфюpepa, а его помощником стал Г. М. Гринёв.

Личный состав полка комплектовался из эмигрантов и военнопленных, которых набирали в лагерях на территории Германии и оккупированных ею стран. Один из батальонов полка формировался в Силезии. К концу войны общая численность «Варяга» достигала 2,5 тыс. солдат и офицеров. Его командир Михаил Семенов был награждён Железным крестом I и II класса, знаками отличия для восточных народов.

В апреле 1945 г. полк был формально передан в состав Зальцбургской группы Вооружённых Сил Комитета освобождения народов России (КОНР) генерал-майора А. В. Туркула, бывшeго кoмaндиpа Дpoздoвcкoй дивизии П. Вpaнгeля, при этом фактически формирование оставалось на позициях в Словении.

В мае 1945 г. М. Семёнов, в расчёте на то, что британское командование не станет выдавать СССР врагов советской власти, отдал приказ перейти итальянскую границу, чтобы сдаться войскам Великобритании. После капитуляции Германии личный состав полка был переведён на юг Италии в лагерь военнопленных близ города Таранто, откуда часть бойцов (из советских военнопленных (белоэмигрантов не выдали)) была выдана советской стороне, а военнослужащие словенских и сербских формирований — Югославии, где большинство из них были расстреляны в Кочевском ущелье (очевидцы событий называют цифру в 16 тыс. человек). Удалось выжить лишь небольшой группе бойцов полка, присоединившихся в последние дни войны к Русскому охранному корпусу. М. Семёнов до 1947 г. находился в лагере. Затем был отпущен. Cкoнчaлcя он в 1965 г. в Бразилии в вoзpacтe 71 гoд [121; 366; 373].

1-я русская национальная бригада СС «Дружина» формировалась из советских военнопленных в Польше. В апреле 1942 г. в лагере военнопленных в г. Сувалки был организован Боевой союз русских националистов (БСРН), который возглавил подполковник В.В.Гиль (бывший начальник штаба 229-й стрелковой дивизии РККА), принявший псевдоним «Родионов». Из членов БСРН был сформирован 1-й Русский национальный отряд СС, известный как «Дружина». В задачи отряда входили охранная служба на оккупированной территории и борьба с партизанами, а в случае необходимости — боевые действия на фронте. Отряд состоял из трёх рот (сотен) и хозяйственных подразделений — всего около 500 человек. В состав 1-й роты входили только бывшие командиры РККА. Она являлась резервной и занималась подготовкой кадров для новых отрядов. Командиром отряда стал Гиль-Родионов. В августе 1942 г. после того, как «Дружина» доказала свою надёжность в боях против польских партизан в районе Люблина, она была переброшена под Смоленск.

В декабре 1942 г. в районе Люблина был сформирован 2-й Русский национальный отряд СС (300 человек) под командованием бывшего майора НКВД Э. Блажевича.

В марте 1943 г., в Витебской области, оба отряда были объединены под командованием Гиль-Родионова в 1-й Русский национальный полк СС. Пополненный за счёт военнопленных, полк насчитывал 1,5 тыс. человек и состоял из трёх стрелковых и одного учебного батальонов, артиллерийского дивизиона, транспортной роты и авиаотряда.

В мае 1943 г. за счёт дополнительной мобилизации местного белорусского населения и пленных на основе полка была создана 1-я Русская национальная бригада СС трёхполкового состава. В июле 1943 г. общая численность соединения достигла 3 тыс. человек, причём военнопленных среди них было не более 20%, а около 80% составляли полицейские и мобилизованное население. При штабе бригады действовал немецкий штаб связи в составе 12 человек во главе с гауптштурмфюрером Рознером.

Бригада принимала участие в ряде крупных антипартизанских операций в районе Бегомль-Лепель.

В августе 1943 г. партизанская бригада имени Железняка Полоцко-Лепельского района установила контакт с Гиль-Родионовым. Последнему была обещана амнистия, в случае если его люди с оружием в руках перейдут на сторону партизан, а также выдадут советским властям бывшего генерал-майора Красной армии П.В.Богданова, возглавлявшего контрразведку бригады, и состоящих при штабе бригады белоэмигрантов. Гиль-Родионов принял эти условия и 16 августа, уничтожив немецкий штаб связи и ненадёжных офицеров, атаковал немецкие гарнизоны в Докшицах и Круглевщине. Присоединившееся к партизанам соединение (2,2 тыс. человек) было переименовано в 1-ю Антифашистскую партизанскую бригаду, а В.В.Гиль награждён орденом Красной Звезды и восстановлен в армии с присвоением очередного звания — полковник. Он погиб при прорыве немецкой блокады в мае 1944 г. [121].

15-й казачий кавалерийский корпус СС (нем. XV. SS-Kosaken-Kavallerie-Korps) создан 25.02.1945 г. на основе 1-й казачьей кавалерийской дивизии Гельмута фон Паннвица (нем. 1. Kosaken-Kavallerie-Division); 20.04.1945 г. вошёл в состав вооруженных сил Комитета освобождения народов России, став XV казачьим кавалерийским корпусом ВС КОНР.

Первое казачье подразделение из военнопленных было сформировано при поддержке командования группы армий «Центр» в конце 1941 г. донским казаком И. Н. Кононовым, бывшим командиром Красной Армии. В самом начале войны полк Кононова в полном составе, за исключением нескольких комиссаров, добровольно перешёл линию фронта на участке, которым командовал генерал Шенкендорф. При содействии Шенкендорфа был организован сначала казачий эскадрон, а затем и полк, который именовался вначале 120-м Донским казачьим полком. Набор в полк происходил в лагерях для военнопленных в Могилёве, Гомеле, Борисове, Невеле, Лепеле, Витебске, Смоленске и Орше. По разным оценкам, численность нового полка Кононова, переформированного из 436-го стрелкового полка Красной Армии и дополненного пленными красноармейцами и офицерами, к середине сентября 1941 г. составляла от 1600 до 1800 человек, в том числе 77 офицеров. К августу 1942 г. Кононов сформировал шесть эскадронов, которые в конце года были сведены в 600-й полк Донских казаков. 17.01.1943 г. полк Кононова переименовывали в 600-й Донской казачий дивизион. К этому времени его численность достигала 3000 человек. В апреле 1943 г. 600-й дивизион был включен в состав создававшейся в то время 1-й Казачьей дивизии под командованием полковника Гельмута фон Паннвица.

Формирование дивизии было начато весной 1943 г. Все казачьи подразделения, отступившие вместе с Вермахтом с Дона и Северного Кавказа, были сосредоточены в районе Херсона и пополнены за счёт казаков-беженцев. На первом этапе из них были сформированы четыре казачьих полка: 1-й Донской, 2-й Терский, 3-й Сводно-Казачий и 4-й Кубанский общей численностью до 6 тыс. человек. 21.04.1943 г. был издан приказ об организации 1-й Казачьей кавалерийской дивизии. Четыре вышеупомянутых полка были переброшены на территорию Польши на полигон в Млау (Млаву), где находились склады снаряжения польской кавалерии. Вскоре на полигон прибыли другие казачьи боевые формирования. 600-й дивизион Кононова, полки «Платов» и фон Юнгшульца, 1-й Атаманский полк фон Вольфа. Все прежние боевые единицы были расформированы, а их личный состав сводился в новые части по признаку принадлежности к казачьим войскам. Свой дивизион отстоял только Кононов, и он влился в состав дивизии в качестве 5-го Донского полка.

Создание дивизии было завершено к 1 июля 1943 года, полковник Паннвиц получил очередное звание и был назначен её командиром.

На ноябрь 1943 г. дивизия состояла из следующих частей и подразделений:

Штаб дивизии с конвойной сотней и духовым оркестром; 1-я (Донская) бригада под командованием прибалтийского немца, полковника Г. фон Вольфа (с января 1944 г. полковник Боссе); 1-й (Донской) полк подполковника бургграфа цу Дона состоял из двух конных дивизионов, в каждом из которых было по три конных и одному конно-пулемётному эскадрону, эскадрона тяжёлого оружия (два взвода 50-мм орудий ПАК и два взвода 81-мм миномётов; 2-й Сибирский полк под командованием прибалтийского немца полковника фон Нолькена имел аналогичный состав; 4-й Кубанский полк подполковника фон Вольфа (состав аналогичен 1-му Донскому полку); 2-я Кавказская бригада полковника фон Боссе (с января 1944 г. подполковник фон Шульц); 3-й Сводный казачий полк полковника фон Юнгшульца (до весны 1944 г.); 5-й Донской полк (полковник И. Н. Кононов); 6-й Терский полк (подполковник фон Кальбен); 1-й Донской конно-артиллерийский дивизион: три батареи 75-мм горных орудий; 2-й Кубанский конно-артиллерийский дивизион; Артиллерийская группа связи при штабе дивизии; Моторизованный разведывательный отряд — три эскадрона; Сапёрный батальон — три сапёрных эскадрона, сапёрностроительный эскадрон, мостовая колонна, лёгкий сапёрный парк; Батальон связи — два эскадрона телефонистов, эскадрон радиосвязи; Части тыла и обслуживания, включая группу полевой жандармерии; Учебно — запасной полк с унтер-офицерской школой и школой юных казаков под командованием подполковника Штабенау.

Для пополнения частей дивизии во Франции дислоцировался 5-й казачий учебно-запасной полк.

Общая численность дивизии без учёта запасного полка составляла 18555 человек, из них: 3827 немецких нижних чинов, 222 немецких офицера, 14315 казаков и 191 казачий офицер. Запасной казачий полк иногда достигал численности в 15 тыс. человек.

24.09.1943 г. дивизия была направлена в Югославию. В г. Панчеве казаки перешли в подчинение командующего 2-й немецкой танковой армией генерал-полковника Л. фон Рендулича.

В ноябре 1944 г. корпус численностью в 25 тыс. человек (в том числе 3000—5000 немцев) из Вермахта был передан СС.

20.04.1945 г. корпус вошёл в состав ВС КОНР.

В конце войны вместе с 15-м казачьим корпусом действовали: Калмыцкий полк (до 5 тыс. человек), Кавказский конный дивизион, Украинский батальон СС, Группа танкистов РОА, с учётом личного состава которых численность корпуса составляла 30—35 тыс. человек. В начале мая 1945 г. корпус имел численность более 40 тыс. человек (с учётом семей и инвалидов).

Корпус в основном воевал в Югославии против партизан Тито. В марте 1945 г. части корпуса участвовали в последней крупной наступательной операции Вермахта, успешно действуя против болгарских частей на южном фасе Балатонского выступа. После войны, англичане практически полностью передали пленных казаков СССР, где они все были осуждены, а командование повешено [122; 433].

29-я гренадерская дивизия СС «РОНА» (1-я русская) создана 1.08.1944 г. из бригады Каминского РОНА.

В октябре 1941 г. в посёлке Локоть Брасовского района Орловской области глава местного самоуправления К.П.Воскобойников сформировал отряд народной милиции численностью 20 человек. После того, как командование тылового района 2-й танковой армии вермахта санкционировало создание в п. Локоть автономного района, численность отряда выросла до 200 человек, а в близлежащих деревнях были организованы группы местной самообороны, состоявшие из местной молодёжи и бойцов и командиров 3-й и 13-й армий РККА.

После гибели Воскобойникова в бою с партизанами руководство самоуправлением принял его заместитель — инженер Б.В.Каминский, поселившийся в п. Локоть незадолго до войны, после освобождения из концлгеря НКВД. Под его командованием народная милиция очистила от партизан значительную территорию.

Вскоре, командование 2-й танковой армии реорганизовало Локотский район в уезд, затем в округ, с включением в его состав восьми районов Орловской и Курской областей с населением 581 тыс. человек.

Назначенный обер-бургомистром Каминский осенью 1942 г. объявил мобилизацию мужского населения 1922—1925 гг. рождения, которая носила принудительный характер. Сформированным войскам он присвоил название — Русская освободительная народная армия (РОНА). К концу 1942 г. в её составе имелись 14 стрелковых батальонов, бронедивизион, зенитная батарея, истребительная рота и комендатский взвод, объединённые в бригаду численностью до 10 тыс. человек.

После второй мобилизации, проведённой весной 1943 г. численность РОНА достигла 12 тыс. солдат и офицеров.

Поскольку опытных командных кадров в бригаде почти не имелось, по просбе Каминского немцы предоставили в его распоряжение около 30 командиров Красной армии из лагерей военнопленных. Однако военных кадров не хватало, и командирами полков и батальонов иногда назначались сержанты и старшины и даже рядовые красноармейцы. Взаимоотношения военнослужащих регламентировались дисциплинарным уставом, принятым в июле 1943 г.

Подразделения РОНА использовались для борьбы с партизанами, привлекались к обеспечению безопасности во время уборки урожая, охране железных дорог и конвоированию эшелонов с продовольствием, а также осуществяли репрессии против лиц, уклоняющихся от уплаты налогов и саботирующих мероприятия самоуправления.

В начале марта 1943 г. 3-й и 5-й полки РОНА понесли борльшие потери в боях с советскими войсками. При этом, многие солдаты дезертировали, а до 700 человек перешли на сторону партизан. В июле 1943 г. 5-й полк и отдельные роты других полков участвовали в боях с советскими войсками в районе Дмитровска-Орловского.

В августе 1943 г., Каминский, после согласования с немецким командованием, отдал приказ об эвакуации РОНА и гражданскорго населения Локотского округа в район г. Лепель Витебской области Беларуси. Здесь бригада должна была обеспечивать тыловые коммуникации 3-й танковой армии вермахта.

В результате массового дезертирства и перехода на сторону партизан численность РОНА к началу октября 1943 г. сократилась более чем на две трети и была пополнена белорусскими полицейскими.

В начале 1944 г. РОНА вместе с гражданскими беженцами была передислоцирована в район г. Дятлово (Западная Беларусь).

Весной 1944 г. бригада Каминского участвовала в операциях «Регенешауэр» и «Фрюлингфест» в составе боевой группы обергруппенфюрера СС К. Готтберга, как «штурмовая бригада РОНА». За успешные действия бригады Каминский был награждён Железным крестом I класса. По распоряжению Гиммлера бригада была включена в состав войск СС с последующим развёртыванием в 29-ю гренадерскую дивизию СС, а её командир получил чин бригаденфюрера и генерал-майора войск СС [121].

2.08.1944 г. в Варшаве вспыхнуло восстание, в подавлении которого участвовали бойцы РОНА. Из каждого полка РОНА было выделено по 300—400 добровольцев, которые под командование оберштурмбаннфюрера СС (подполковника) Фролова вошли в польскую столицу. Здесь РОНА понесла большие потери (до 500 человек личного состава убитыми и ранеными), что привело к падению дисциплины, грабежам и насилию в отношении мирного населения. О мародёрстве бригады было доложено Гитлеру, который отдал приказ о роспуске бригады. 19.08.1944 г. Каминский был осуждён военно-полевым судом СС и расстрелян зондеркомандой СС, а остатки группы Фролова выведены из Варшавы. Личному составу бригады сообщили, что их командира убили польские партизаны.

Часть бойцов РОНА (около 3000 человек) перебросили в Нойхаммер (Силезия), где из них сформировали 2-й пехотный полк 1-й дивизии ВС КОНР и Отдельный разведывательный дивизион 1-й дивизии ВС КОНР. Чуть позже около 1000 бойцов РОНА передали в состав 2-й дивизии ВС КОНР. Отдельные группы бойцов решили продолжить борьбу с большевиками на территории Беларуси и, возможно, Брянщины.

Остальной личный состав был направлен в Словакию, где принял участие в подавлении Словацкого национального восстания в начале октября 1944 г. После инспекции 11.10.1944 г. соединение признали небоеспособным и подлежащим расформированию. 72-й гренадерский полк войск СС (русский №1) и 73-й гренадерский полк войск СС (русский №2) передали штурмовой бригаде Дирлевангера, которые практически составили её основу [121; 134].

30-я ваффен-гренадерская дивизия СС (2-я русская) (30. Waffen-Grenadier-Division der SS (russische Nr. 2)) была создана 18.08.1944 г. путём переименования Шуцманшафт бригады «Зиглинг» под командованием оберштурмбанфюрера Ганса Зиглинга, сформированной из десяти батальонов «шума» и полицай-комендатур Минска, Слуцка, Лиды, Барановичей, Вилейки, Слонима и Припяти, т.е. несмотря на название «русская», дивизия фактически была беларусской. Около 75% дивизии были беларусами или русскими, остальная часть состояла из украинцев, поляков и словаков. Общая численность дивизии составляла около 10 тыс. человек. Численность дивизии постоянно таяла за счёт дезертирства. Были известны случаи бунта.

После подавления бунта в 1-м и 2-м полках, дивизия в сентябре 1944 г. была переброшена во Францию для борьбы против партизан.

В ноябре 1944 г., когда ей довелось недолго противостоять наступающей 1-й Французской армии, насчитывала менее 4,5 тыс. человек. Вскоре была отведена на швейцарско-немецкую границу для охраны мостов.

1.01.1945 г. дивизию расформировали. Личный состав был распределён между соответствующими национальными формированиями — 1-й пехотной дивизией РОА и беларусской бригадой войск СС, ставшей основой для 30-й ваффен-гренадерской дивизии СС (1-й беларусской) [122; 433].

30-я ваффен-гренадерская дивизия СС (1-я беларусская) (30. Waffen-Grenadier-Division der SS (weissruthenische Nr. 1)) была сформирована 9.03.1945 г. на основе ваффен-гренадерской бригады СС (беларусской №1), созданной 15.01.1945 г. Основу личного состава составляли 9 тыс. беларусов, служивших ранее в полицейских формированиях, а затем в 75-м и 76-м полках 2-й русской дивизии. До конца сформирована не была и использовалась только в антипартизанских операциях на территории Польши. В середине 1945 г. дивизия была расформирована. Немцы вместе с артиллерийским и противотанковым подразделениями были направлены в более боеспособную 38-ю гренадерскую дивизию СС «Нибелунги». Беларусы были попросту «уволены» и должны были решать свою дальнейшую судьбу самостоятельно. 25 апреля они вошли в контакт с частями РОА и решили пробиваться на запад. 30 апреля остатки дивизии в количестве чуть более 1 тыс. военнослужащих сдались 5-й армии США. Часть из них в дальнейшем была выдана СССР, часть — прежде всего те, кто был родом с территорий, вошедших в СССР в 1939—1940 гг. — нет [122; 433].

36-я гренадерская дивизия СС «Дирлевангер» была сформирована первоначально, как Команда браконьеров «Ораниенбург», затем переименованную в «Зондеркоманду (специальную группу) доктора Дирлевангера», а в связи с ростом штатной численности, последовательно переводилась на штат батальона, полка, бригады. Комплектовалось из заключённых немецких тюрем, концлагерей и военных тюрем СС («профессиональные преступники» и «асоциальные элементы»). Фактически дивизией никогда не была. К 1945 г. практически весь её состав погиб в боях.

В середине 1941 г. зондер-батальон «Дирлевангер», численностью 300 бойцов, был направлен на борьбу с партизанскими формированиями в Польшу, подчиняясь главному управлению СС.

В Польше бойцы батальона совершили множество избиений, изнасилований, разбоев, дискриминационных действий, коррупционных и прочих преступлений. Дезертирство не было чем-то необычным. Из-за бепредела, устраиваемого уголовниками, по ходатайству верховного руководителя СС и полиции в Польше батальон в январе 1942 г. был выведен с территории Польши в Беларусь.

29.01.1942 г. поредевший от потерь батальон получил разрешение на набор иностранных добровольцев на оккупированных территориях, в результате чего его численность была пополнена за счёт добровольцев — русских, украинцев и беларусов. Численность батальона достигла 320 человек. Вступившие в батальон «советские уголовники» в корне изменили дисциплину в подразделении — оно стало неуправляемым. Поэтому руководство СС решило разбавить советский уголовный контингент военными преступниками Вермахта и СС. При этом, за сон на посту, невыполнение приказа и т. п. к службе в батальоне не привлекались. В результате численность подразделения была доведена до полка, в котором «русские» уже занимали менее половины численности. Служба в подразделении Дирлевангера рассматривалась как исправительная мера, и после реабилитации немецкий военнослужащий возвращался к предыдущему месту службы.

К сентябрю 1943 г. бригада Дирлевангера состояла из немецкой роты (150 человек) и немецкого мотоциклетного взвода (40 человек), трёх русских рот (450 человек), артиллерийского взвода (40 человек — половина немцы, половина русские). К концу 1943 г. бригада разрослась до 2000 человек, из которых 400 человек были немцы, около 1000 — русские, остальные украинцы, белаарусы и латгальцы.

При подавлении польского восстания на территории района Варшавы Воля (польск. Wola) зондер-батальоны Дирлевангера совершили многочисленные изнасилования, грабежи, убийства мирных граждан.

По прибытии в Варшаву часть насчитывала 881 солдата и офицера и во время подавления восстания получила пополнение — 2500 солдат. По окончании действий в Варшаве потери бригады составили 2733 военнослужащих, в строю осталось лишь 648. Потери приблизительно 315% [472, p. 16.].

В октябре 1944 г. бригада участвовала в подавлении Словацкого восстания, затем была отправлена на Восточный фронт в Венгрию, где за две недели дезертировал целый батальон.

После переименования бригады в дивизию, в феврале 1945 г. её отправили в Силезию на защиту Одера, однако дополнительно не укомплектовали. Таким образом, с названием дивизия и со штатом бригады часть вступила в бои с Красной Армии. 3.05.1945 г. остатки дивизии пробились через Эльбу и сдались американцам. Оскар Дирлевангер попал в плен, лечился в госпитале города Альтсхаузен. 1.06.1945 г. польские солдаты перевели его в тюрьму, где стали регулярно избивать. 7.06.1945 г. в госпитале Дирлевангер скончался, не вынеся побоев [122].

ДЕПОРТАЦИИ УКРАИНЦЕВ

Украинская модель Ольга Малюк [419]

Добровольные переселения украинцев в Сибирь, Забайкалье и на Дальний Восток в 1921—1932 гг.

Переселения украинцев в СССР начались в 1920 гг. В 1925—1928 гг. по итогам работы трёхсторонней комиссии УССР, БССР и РСФСР по перераспределению границ, малоземельные украинцы со Стародубщины, Белгородщины, Орловщины, Дона были переселены на Зелёный, Малиновый (на Кубани) и Серый Клины. По-видимому, это были добровольные переселения, так как в 1926 г. почти 6,7 млн. украинских крестьян были малоземельными. В 1928—1929 хозяйственном году (хозяйственный год начинался 1 октября) Всесоюзным колонизационным фондом было выделено нарядов для переселения на Дальний Восток 63 тыс. россиян и 67 тыс. украинцев, в Поволжье 6 тыс. россиян и 8 тыс. украинцев, в Казахстан — 5 тыс. россиян и 22 тыс. украинцев. К середине 1930 гг. из Украины в РСФСР (Казахстан в то время был автономной республикой) переселилось около 3 млн. человек [172].

По подсчётам О. Д. Розовык с 1921 по 1933 г. в Сибирь из Украины переселились официально зарегистрированных 564 тыс. (96925 семей) и 50 тыс. (9854 семьи) самовольных переселенцев. В Забайкалье, в Читинский, Сретинский, Забайкальский округа, в 1923–1927 гг., переехало из Украины на постоянное жительство 1850 семей (9479 чел.) [345, с.187].

В 1921–1926 гг. из Украины на Дальний Восток мигрировало почти 80 тыс. человек и общая численность украинцев возросла в регионе на это время до 300 тыс. человек. В 1926 г. ВУЦВК и СНК УССР приняли десятилетний план (1926–1935 гг.) переселения украинского крестьянства на Дальний Восток. Согласно этому документу, в край в течение 1926–1930 гг. должно было переселиться из Украины 80 тыс. семей (400 тыс. чел.). В ходе реализации плана, до 1930 г. из республики в Амурский, Николо-Уссурийский, Хабаровский, Владивостокский округа переселилось 356 тыс. чел., что составляло более 30% от всех переселенцев, которые прибыли в край за эти годы [345, с.188].

Всего за 1921–1932 гг. из Украины на Дальний Восток переселилось 422 тыс. человек (84,1 тыс. семей). В целом в Сибирь, Забайкалье и на Дальний Восток за 10 лет из Украины на постоянное место жительства переехало 1,1 млн. человек [345, с.189].

Депортация кулаков из Украины

Украинцы пострадали во время кампании по выселению кулаков (крестьян-хозяев). За 1930—1931 гг. в СССР было депортировано 380 тыс. семей (1,803 млн. человек) [142, с. 3;], в том числе с территории Украины 63,7 тыс. семей; из них больше половины (32,1 тыс.) выселили на Урал, около 20 тыс. — в Северный край [309, c.74].

В решении Политбюро ЦК ВКП (б) от 11.03.1930 г. записано: «…По имеющимся данным, есть основание предположить, что в случае серьёзных кулацко-крестьянских выступлений в Правобережной Украине и Белоруссии, особенно в связи с предстоящим выселением из приграничных районов польско-кулацких и контрреволюционных элементов, польское, правительство может пойти на вмешательство. Во избежание всего этого ЦК считает нужным дать ЦК КП (б) У и ЦК КП Белоруссии, а также органам ОГПУ следующие директивы:

2) сосредоточить внимание, как в смысле политической работы, так и в смысле военно-чекистской подготовки на том, чтобы не были допущены какие бы то ни было выступления антисоветского характера в приграничных округах Украины и Белоруссии;

4) усилить в приграничных округах количественно и качественно в недельный срок оперативный состав и маневровые войсковые группы ОГПУ за счет других резервов ОГПУ;

5) операцию ареста и выселения кулацко-польских контрреволюционных элементов подготовить со всей тщательностью и провести в максимально короткие сроки;

6) операцию выселения… провести максимально организованно и без шума;

7) основное задание: предупредить какие бы то ни было массовые выступления в приграничных округах;

с текстом этой директивы, как особо секретной, ознакомить только членов Политбюро ЦК КП (б) У и бюро ЦК Белоруссии и ПП ОГПУ — Балицкого и Рапопорта» [379].

Депортация украинцев с Кубани

Украинцы депортировались также с Кубани. С февраля 1930 г. из Северо-Западного края в Казахстан были выселены 5 тыс. кулаков-украинцев. Так, например, в станице Полтавской в 1930—1931 гг. было арестовано свыше 500 жителей, в два этапа выселено 300 зажиточных казацких семейств, в 1932 г. «проводилось изъятие белых, кулаков свыше 80 чел. и контрреволюционных одиночек 200 чел.».

В ноябре-декабре 1932 г. были депортированы все крестьяне станиц Полтавская (Красноармейская) (потомки казаков Полтавского куреня Запорожского войска), Медведовская и Урупская (45 тыс. человек). Выселению предшествовало совещание 2.11.1932 г. Северо-Кавказского крайкома ВКП (б) при участии представителей Москвы Кагановича и Микояна, во время которого станица Полтавская была объявлена контрреволюционной.

8.11.1932 г. Пиляр, руководитель ОГПУ на Северном Кавказе, докладывал о репрессиях в отношении украинской станицы Полтавская, которая, «на протяжении всех лет существования Советской власти на Кубани являлась одной из наиболее контрреволюционно активных, возглавляя контрреволюционную организованную деятельность в районе. До 1922 г. в районе Полтавской оперировали крупные банды (Малько и др.), 1926 г. в станице ликвидирована украинская контрреволюционная организация, связанная с педтехникумом».

В ходе карательной операции после ростовского совещания было арестовано 479 человек, кроме того, в ночь на 8 ноября еще 240 жителей Полтавской. 5—7.12.1932 г. из станицы Полтавской, переименованной в Красноармейскую, на станцию Осакаровка в Казахстане было отправлено 208 семей (1097 человек).

Уже после выселения людей появилась официальная директива о выселении станицы Полтавской. Она указывает «Северокавказскому крайкому и крайисполкому, что легкомысленная, не вытекающая из культурных интересов населения, не большевистская „украинизация“ почти половины районов Севкавказа при полном отсутствии контроля за украинизацией школы и печати со стороны краевых органов дала легальную форму врагам советской власти со стороны кулаков, офицерства, реэмигрантов-казаков, участников Кубанской Рады и т.д.» и ставит задачу принять целый ряд репрессивных мероприятий.

После того этого краевые власти начали широкомасштабную депортацию потомков запорожских казаков из Полтавской: по состоянию на 19 декабря из нее уже было выселено 2158 семей в количестве 9187 человек. 25 и 26 декабря отправлено еще 2 эшелона с выселяемыми: 886 семей — 3825 человек.

Несмотря на репрессии Кубань план хлебозаготовок не выполняла. Поэтому репрессии были продолжены. Так, например, секретарь Славянского райкома ВКП (б) заявил на краевом селекторном совещании: «Придётся ещё раз пустить кровь, ещё раз ломать хребты по-настоящему так, чтобы это чувствовалось и отражалось на работе по выполнению плана хлебозаготовок». В результате акции по «пуску крови» было депортировано население станицы Уманской (в 1926 г. 17008 жителей этой станицы из 20727, назвали себя украинцами). После выселения её название было изменено на Ленинградскую.

31.12.1932 г. Северо-Кавказский крайком ВКП (б) принял решение о выселении украинской станицы — Медведовской Тимашевского района (по переписи 1926 г. 15222 человек из 18146, назвали себя украинцами). Из этой станицы в конце марта 1933 г. депортировали 4018 человек, женщин и детей. Кроме того, опергруппа ОГПУ с ноября 1932 по март 1933 года арестовала в этой станице 1013 человек, из которых 125 расстреляли по приговору политтройки, а 33 — решением краевого суда, другие были отправлены на 10 лет в концлагеря.

Согласно докладной командира-комиссара 1-ой отдельной бригады конвойных войск СССР Кондратьева от 4.05.1933 г., этим подразделением с января по апрель 1933 г. было вывезено из региона 100 тыс. человек [365].

Голодомор 1932—1933 гг.

Памятник жертвам Голодомора 1932—1933 гг. в г. Киев. Установлен в 1993 г. у стен Михайловского собора [381]

Украинцы сильно пострадали во время голода 1932—1933 гг., ставшего результатом коллективизации сельского хозяйства. По официальным данным, за время голодомора в СССР погибло около 9 млн, а по неофициальным — до 13 млн жителей всей страны, но никто не знает точного количества жертв [285]. В Украине, по расчётам историков, демографические потери от голода 1932—1933 гг. составили 3,9 млн человек в результате сверхсмертности (превышения фактического числа смертей по сравнению с расчётным показателем для обычных условий), а также 0,6 млн человек за счёт снижения числа родившихся детей, связанного с последствиями голода [466].

Депортация контрреволюционного элемента в 1935 г., шпионов и террористов в 1937 г., осадников в 1939 г.

31.07.1935 г. секретарь Киевского обкома КПУ Петр Постышев и председатель Киевского облисполкома Марк Василенко обратились с «докладной запиской» в ЦК ВКП (б) к тов. Сталину, в которой просят разрешить, естественно, именем власти и народа увеличить им «квоту» на контрреволюционный элемент“, который, по их мнению, надлежит вымести к чертовой матери с Украины. Они напоминают дорогому товарищу Сталину, что „Мархлевский (пограничный) район Киевской области, считающийся национальным польским районом, является наиболее засоренным районом антисоветскими и контрреволюционными элементами“. (Примечательно употребление слова „засоренный“ — большевики не считали крестьян за людей). Далее они пишут, что „…Весной 1935 года, согласно Постановлению ЦК ВКП (б), выселено в отдаленные места Союза и переселено в отдаленные от границы районы Украины 1188 хозяйств антисоветских и ненадежных элементов и доприселено в Мархлевский район 745 хозяйств проверенных украинцев-колхозников, ударников, отобранных в южных районах Киевской области. Эти мероприятия дали значительные результаты в укреплении Мархлевского района…». Однако «В одиннадцати сельсоветах Мархлевского района переселение и выселение совсем не производилось…» А здесь «…еще большое количество бывших участников банд, белых армий, польских легионеров, бывших контрабандистов, лиц, имевших связь с ранее вскрытыми шпионскими организациями бывших кулаков и раскулаченных польских националистических элементов». «Дополнительной проработкой НКВД по двадцати населенным пунктам выявлено 350 хозяйств, из которых 300 хозяйств надо выселить на север». Их нужно выселить, по мнению Петра Постышева и Марка Василенко, так как «Среди этих 350 хозяйств по социальному и политическому прошлому имеются: бывших кулаков и раскулаченных — 129 чел., бывших дворян — 14, бандитов и участников белых армий и польских легионеров — 75 чел., бывших контрабандистов — 45, подозреваемых в шпионаже — 37 человек».

Через три месяца, 27.10.1935 г., народный комиссар внутренних дел СССР Г. Ягода, в совершенно секретном письме докладывает председателю Совета Народных Комиссаров Молотову В. М. о сплошной прополке от сорняков украинской нивы и просит главу Союзного правительства ещё раз увеличить квоту на прополку — всего лишь на 1500 семей, чтобы Винницкая пограничная область стала образцово показательной среди всех преданнейших новой власти украинцев. Молотов не возражал [452].

В 1937 г. нарком госбезопасности Николай Ежов подписал оперативный приказ, который требовал «разгромить польские шпионско-диверсионные и повстанческие группы». В 1938 г. вышло постановление ЦК ВКП (б) о продлении разгрома «шпионов» и «террористов» из числа поляков, латышей, немцев, эстонцев, финнов, греков и т. д. [54, с.70—71]. В 1938 г. было арестовано ещё около 268 тыс. жителей Украины, из которых, по данным историка А. Марчукова, русскими по национальности были 192 тыс. [181].

После присоединения Западной Украины и Западной Беларуси к СССР в конце 1939 г. принимается решение по репрессиям в отношении так называемых «осадников», которых НКВД рассматривало как «остатки военно-политической агентуры польского правительства». В шести западноукраинских областях (Ровенская, Тернопольская, Львовская, Станиславская, Дрогобычская, Волынская) насчитали 13354 осадников и 70158 членов их семей, а также 2420 лесников и 11845 членов их семей. В акции по их выселению было задействовано почти 40 тыс. красноармейцев, милиционеров, сотрудников безопасности [54, с.72]. По данным Н.Ф.Бугай 7811 осадников были украинцами по национальности [57, с. 179].

Национально-освободительное движение и депортации украинцев в 1940—1950 гг.

В Украине после распада Российской империи сильные позиции имели сторонники независимости страны. В 1940 г. среди них оформились две организации, возглавляемые А. Мельником и С. Бандерой. Мельниковцы тесно сотрудничали с германским абвером, а бандеровцы, хоть и поддерживали связи с гитлеровцами, готовили восстание в Западной Украине в сентябре-октябре 1940 г. и провозглашение независимости Украины. При этом этот план не был согласован с Германией. Украинские националисты провели ряд диверсий, терактов, что вызвало ответные репрессии со стороны советской власти [162, 753—755].

2.03.1940 г. Совет Народных Комиссаров СССР принял «совсекретное» решение о выселении с запада Украины и Беларуси всех «неблагонадёжных» — фабрикантов, помещиков, кулаков, торговцев, домовладельцев, жандармов, офицеров, уголовников и… проституток. Затем было принято решение о депортации родственников представителей польской власти, военных, полицейских и т.д., которые содержались в тюрьмах. Были выселены, в основном в Казахстан, почти 27 тыс. человек. Из них, поляки — почти 18 тыс., украинцев — 6321 человек [54, с.74]. При этом, были отправлены в Сибирь и в Среднюю Азию, 639 детей, находившихся в детских домах.

На спецпоселении жители Галичины, Волыни и Полесья оказались в ужасном положении — до двух метров жилплощади на одного человека — в бараках и неприспособленных помещением, антисанитария, эпидемии, отсутствие школ для детей, работы для взрослых. Более 12,3 тыс. человек умерли в дороге или погибли в местах спецпоселения, не пережив первой зимы [182].

45 тыс. человек с территории Украины, изъявивших желание вернуться на территории, оккупированные Германией, были отправлены в Мурманскую область, на Алтай, в Карелию [54, с.77].

14.05.1941 г. ЦК ВКП (б) и Совнарком СССР приняли совместную директиву за №1299—52 «Об изъятии контрреволюционных организаций в западных областях СССР». Этот документ предусматривал арест и ссылку в отдаленные районы СССР сроком на 20 лет с конфискацией имущества членов семейств участников украинских и польских националистических организаций, главы которых перешли на нелегальное положение или осуждены к высшей мере наказания. Согласно докладной наркома госбезопасности СССР Меркулова от 23.05.1941 г., всего из западных областей УССР было запланировано выселить 3110 семейств, или 11476 человек. Фактически изъято и «погружено» в вагоны 3073 семейств, или 11329 человек. Спустя месяц, 21.06.1941 г., тот же Меркулов предлагал срочно подобрать и подготовить материалы для осуществления новой массовой операции по арестам и выселению «контрреволюционного, антисоветского и социально опасного элемента в западных областях УССР». Этим планам помешала война [364].

После вторжения Германии в СССР в западноукраинских областях антисоветские выступления, инспирированные ОУН (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации), обрели черты восстания. Мобилизованные в Красную Армию местные жители дезертировали и переходили на сторону повстанцев. 29.06.1941 г. украинские батальоны «Брандербург» и «Нахтигаль» (сформированы весной 1941 г. под эгидой абвера. Бандеровцы называли их «Дружина украинских нвционалистов») вошли в Львов. 30.06.1941 г. был провозглашен Акт восстановления государственной независимости Украины. В ответ германские власти вывели из Львова батальон «Нахтигаль», контролировавший важнейшие узловые пункты и учреждения города. Нацисты потребовали от украинских националистов дезавуировать Акт от 30 июня, а получив отказ, перешли к репрессиям. На Житормищине из 721 арестованных активистов было расстреляно 120. В Киеве, в Бабьем Яру, были расстреляны многие руководители украинского националистического подполья. За время оккупации 1941—1944 гг., по данным историков, погибло 4756 членов ОУН (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации), в том числе 197 представителей высшего руководящего состава [162, с.758—760].

В начале 1940-х гг. на Украине действовало несколько вооружённых формирований украинских националистов. В июле 1940 г. представитель правительства Украинской Hародной Pеспублики (УНР) в изгнании Т. Бульба-Боровец (член политической организации «Возрождение», бывший узник польского концлагеря) сформировал в Полесье из бывших военнослужащих УНР, Польши и Красной Армии Украинскую повстанческую армию (УПА) (бульбовцы) (Входит в список органи заций, запрещенных на территории Российской Федерации). Бульбовцы после отказа гитлеровцев придать им статус национальных вооружённых сил Украины, ушли с оружием в леса. В 1942 г. они совершили несколько нападений на немецкие объекты, а весной 1943 г. начали активную борьбу не только против советских партизан, но и против немцев [162, с.761].

В апреле 1943 г. вооружённые формирования ОУН (Б) (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации), сторонников Бандеры, стали называться УПА (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации), а войска Т. Бульбы-Боровца и Мельника были разоружены [162, с.761—762].

В августе 1943 г. ОУН (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации) принял постановление о том, что главными врагами украинской государственности являются германский национал-социализм и русский коммуно-большевизм [162, с.762—763]. Только в октябре-ноябре 1943 г. повстанческие формирования провели 47 боев против немцев и 54 — против советских партизан А. Федорова, С. Ковпака, А. Сабурова, в которых потеряли 414 бойцов и командиров [162, с.764].

В июле 1943 г. отряды УПА (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации) провели операции против польских сёл и колоний на Волыни в качестве акций возмездия за действия польской полиции и подполья. По подсчётам некоторых польских историков в течение 1943–1944 гг. состоялось около 150 боев, в ходе которых погибло как минимум 2 тыс. гражданского украинского населения и около 36 тыс. польского (19,5 тыс. с установленными именами). К середине 1944 г. в результате межнационального конфликта погибло 9490 поляков и 521 украинец в Восточной Галиции.

Стремясь вытеснить поляков с территорий, на которых планировалось воссоздать национальное Украинское государство, ОУН (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации) и УПА (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации) действовали различными методами: от предупреждений и разъяснений до кровавых расправ с гражданским населением. Эта цель частично была достигнута: к середине 1944 г. западноукраинский регион оставило 300 тыс. поляков [162, с.764].

В конце 1943 — начале 1944 гг. сторонники независимости Украины отказались от тактики «борьбы на два фронта» и направили свои усилия на недопущение установления советской власти в Западной Украине. В итоге вооружённое противостояние в этом регионе переросло в настоящую гражданскую войну между Организацией украинских националистов (ОУН) (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации) и Украинской повстанческой армией (УПА) (Входит в список организаций, запрещенных на территории Россйской Федерации), с одной стороны, и советскими органами власти — с другой. Украинские националисты опирались на недовольство населения Галичины, Буковины, Волыни, вызванное сталинской политикой, проводившейся силовыми методами, без учёта национальной и религиозной специфики региона. Так, например, были репрессированы греко-католические священники, отказавшиеся переходить в московское православие. По состоянию на 31.01.1946 г. их было арестовано 180 человек. Кроме того, находились в заключении 11 настоятелей монастырей, 6 дьяконов, 23 монахов, 9 студентов духовной академии. В 1946 г. советское руководство провело, так называемый объединительный греко-католический собор с Русской православной церковью, заявивший на ликвидации Брестской унии 1596 г. (на соборе не было греко-католических епископов и его не признала католическая церковь). В связи с его проведением было принято решение «тех людей, которые мешают проводить воссоединение, и есть материал, компрометирующий их в антисоветской деятельности, нужно арестовывать». Накануне собора численность арестованных возросла до 296 человек [364].

Большинство политических и вооружённых акций УПА (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации) было направлено против проведения массовой мобилизации, преследования Украинской греко-католической церкви, депортации местного гражданского населения, насильственной коллективизации. После того, как повстанцы утратили иллюзию о войне США и СССР, они перешли к тактике партизанской войны «малыми группами», антисоветской пропаганды, саботажа, применения террористических акций против сотрудников правоохранительных органов, партийно-государственных работников колхозной администрации, специалистов, которые прибыли из других областей УССР [29, с.19—20].

УПА (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации), которая насчитывала около 90 тыс. человек, в 1944—1945 гг. совершила 14,5 тыс. террористических и диверсионных акций, в результате которых погибло 30 тыс. человек. В свою очередь войска НКВД, Львовского и Прикарпатского военных округов к осени 1945 г. провели около 27 тыс. акций по подавлению националистического движения. Есть данные, что в боях с УПА (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации) армейские подразделения и войска НКВД потеряли 23 тыс. солдат и офицеров. В то же время, потери националистов, намного больше. Так, например, в январе-апреле 1946 г. была проведена операция «Большая блокада», в которой было задействовано около 585 тыс. советских солдат. Результатом этой операции стало сокращение численности участников сопротивления до 40% [29, с.20].

В 1947 г. советская сторона, в основном, отказывается от операций с использованием авиации и бронетехники и переходит к проведению оперативно-войсковых операций, имевших целью поиск, блокирование и уничтожение бункеров, схронов ведущих деятелей ОУН (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации), командиров УПА (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации). Кроме того, советское руководство с мая 1945 г. и до 1949 г. провело 7 амнистий для участников националистического подполья. В мае 1945 г. воспользовались амнистией и сложили оружие около 30 тыс., в декабре 1949 г. — свыше 77 тыс. повстанцев.

Часть сложивших оружие бойцов УПА (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации) вербовалась в спецгруппы (конспиративно-разведывательные группы МГБ УСССР), костяк которых составляли бывшие партизаны и действовавшие «по легенде», как участники движения сопротивления. Эти спецгруппы занимались проверкой агентурных данных о причастности подозрительных лиц к ОУН-УПА (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации), разложением подполья изнутри, компрометацией его функционеров, имитацией отдельных «проводов» и групп ОУН (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации) в оперативных играх. Зачастую эти спецгруппы занимались насилием, грабежом, мародерством, переодеванием в форму повстанцев с провокационной целью, уничтожением населенных пунктов иногда вместе с жителями [29, с.20].

Львовянка, 1950 г. [113]

Поскольку войсковые операции не давали желаемого результата, советские власти стали проводить карательные операции против мирного населения, которое подозревалось в сотрудничестве с повстанцами и сочувствии к ним. Инициатором репрессивных мер против гражданского населения стал Никита Хрущев, который предложил Сталину выселять семьи активных оуновцев. 31.03.1944 г. такая операция была санкционирована наркомом внутренних дел СССР Л. Берией, который поставил задачу заместителям наркома внутренних дел СССР С. Круглову и И. Серову, наркому внутренних дел УССР В. Рясному: «Всех совершеннолетних членов семей осужденных оуновцев, а также активных повстанцев как арестованных, так и убитых в столкновениях — выселить в отдалённые районы Красноярского края, Омской, Новосибирской и Иркутской областей, а их имущество конфисковать в соответствии с приказом НКВД СССР No 001552 от 10 декабря 1940 г.».

В 1944 г. из Волынской, Дрогобычской, Львовской, Ровенской, Станиславской, Тернопольской областей было отправлено в ссылку 4724 семьи общей численностью 12762 человек. В 1945 г. из Западной Украины были депортированы 7393 семьи повстанцев (17497 человек), в 1946 г. — 2612 семей «антисоветского элемента» (6350 чел.). Всего, по данным Ведомственного государственного архива Службы безопасности Украины, в 1944—1946 гг. с территории Западной Украины в отдалённые районы СССР было депортировано 14728 семей участников национально-освободительного движения численностью 36608 человек [29, с.21].

Украинцы депортировались также из Беларуси. В феврале 1945 г. были выселены семьи оуновцев с Берестейщины. 1.02.1945 г. председатель Совнаркома БССР П. Пономаренко утвердил документ, в котором указывалось: «провести учёт всего взрослого населения и выявления бандитских семей, предупредив их, что, если их члены семьи — участники — к.-р. националистических формирований и бандгрупп не явятся с повинной в органы советской власти, они (семьи) будут выселены из пределов республики, а имущество их будет конфисковано». Перед карательными органами БССР ставилась задача «не позднее 21 февраля 1945 года представить данные об учтенных семьях участников к.-р. националистических формирований и бандитов по пораженных районах Брестской и Пинской областей для практического разрешения о их выселении из пределов Белорусской ССР» [364].

24.06.1947 г. заместитель министра государственной безопасности СССР генерал-лейтенант С. Огольцов и министр государственной безопасности УССР генерал-лейтенант С. Савченко, в совместном письме на имя министра госбезопасности СССР генерал-полковника В. Абакумова попросили разрешение от Министерства госбезопасности СССР продолжить выселение семей оуновцев. Они отмечают: «Выселение семей оуновцев и бандитов, как показал опыт, явилось весьма эффективной мерой борьбы с оуновским подпольем и бандитизмом, в значительной степени способствовало разложению подполья и банд, вызывало явку с повинной, затрудняло оуновским главарям вербовку новых членов ОУН (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации) и бандитов, толкало явившихся с повинной на активную борьбу с бандами, сокращало пособническую базу, так как местное население, боясь такой репрессии, как выселение семей, отказывалось оказывать бандитам материальную помощь» [29, с.21—22].

Инициативу силовиков поддержало политбюро ЦК ВКП (б) своим решением от 13.08.1947 г. 10.09.1947 г. постановлением Совета Министров СССР «О выселении из западных областей УССР в области: Карагандинскую, Архангельскую, Вологодскую, Кемеровскую, Кировскую, Молотовскую, Свердловскую, Тюменскую, Челябинскую и Читинскую членов семей „оуновцев“ и активных бандитов, арестованных и убитых в боях», была санкционирована акция «Запад».

22.08.1947 г. министр государственной безопасности СССР В. Абакумов издал секретный приказ за №00430 «О выселении семей осужденных, убитых и находящихся на нелегальном положении, активных националистов и бандитов с территории западных областей Украины». Согласно приказа для проведения операции в распоряжение Министра Государственной Безопасности УССР генерал-лейтенанта Савченко дополнительно направлялись 24 мотострелковый полк; 2 батальона 260 стрелкового полка 5-й дивизии; 26-й стрелковый полк 4-йдивизии; батальон 284-го стрелкового полка 7-йдивизии; 2 батальона 8-го мотострелкового полка; 2 батальона 13-го мотострелкового полка и Саратовское училище войск МГБ, а также 3 тыс. офицеров и сержантов корпуса и дивизии охраны на железнодорожном и водном транспорте, 3500 оперативных работников. Всего в операции «Запад» было задействовано 15750 человек руководящего состава силовых ведомств и около 30 тыс. солдат [29, с.23].

В день выхода приказа министр госбезопасности В. Абакумов шифротелеграммой уведомил первого секретаря ЦК КП (б) У Л. Кагановича и председателя Совета министров УССР Н. Хрущева о направлении на Украину заместителя министра госбезопасности СССР А. Блинова, начальника Главного Управления войск МГБ СССР П. Бурмака и генерал-лейтенанта А. Вадиса для проведения необходимых мероприятий, связанных с выселением семей членов ОУН (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации) и УПА (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации).

Подготовка к операции длилась два месяца.

Итоги операции «Запад» были подведены в конце октября 1947 г. Министр внутренних дел СССР С. Круглов в письме на имя заместителя председателя Совета министров СССР Л. Берия докладывал об изъятии из западных областей Украины 26682 семей спецпереселенцев или 76192 человека, в том числе мужчин — 18866, женщин — 35152, детей — 22174. Из них направлено на комбинат «Карагандауголь» 3000 семей или 8191 человек [29, с.26].

Всего в 1947—1948 гг. было депортировано — 77791 человек: из Львовской области — 15590, Ровенской — 11347, Волынской — 9050, Тернопольской — 13508, Станиславской — 11883, Черновицкой — 1627, Дрогобичской — 14456 человек [364].

Депортации украинцев продолжались в 1950 гг. Выселяли отдельных участников освободительного движения и их родственников. К тому времени деятельность подполья ослабла. От 3.09.1949 г. согласно приказа главнокомандующего УПА (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации) Романа Шухевича прекращалась широкомасштабная деятельность её подразделений. Большинство боевого состава переходили на гражданское положение. Им изготовляли фальшивые документы. Кроме оуновцев, в послевоенное время из Западной Украины, Черновицкой, Измаильской и Закарпатской областей депортировали осужденных детей, кулаков и всех, кто противился коллективизации.

В это время Хрущев, один из организаторов борьбы с украинскими националистами, стал просить Сталина об амнистии для несовершеннолетних оуновцев, родители которых отбывали наказание. По инициативе того же Хрущева, украинских крестьян к востоку от Збруча, не угодившим местным «коммунистическим князькам», объявляли лодырями и отправляли на перевоспитание в Казахстан. Позже Хрущев добился распространения такой высылки по всей территории Советского Союза, мол, «поскольку в других республиках трудовая дисциплина в колхозах, по-видимому, не лучше, чем на Украине, мне кажется, следовало бы уже теперь принять такой же Закон и в отношении РСФСР и других республик Советского Союза. Повсеместное применение Указа ускорит укрепление трудовой дисциплины, что обеспечит своевременное выполнение всех сельскохозяйственных работ, получение высоких урожаев, повышение продуктивности животноводства и более быстрый подъём всего хозяйства колхозов» [364].

О том в каких нечеловеческих условиях находились репрессированные люди, в том числе украинцы, свидетельствуют данные из лагерей, находившихся на территории Казахстана. По состоянию на 27.03.1950 г. в Степном находилось 28846 заключённых, из них 15427 украинцев, в тому числе 11580 украинских националистов. По состоянию на 1.01.1952 г. в Пещанном пребывало 39612 заключённых, из них украинцев — 17844 (в том числе 6995 националистов), русских — 7651, белорусов — 1903, литовцев — 2914, латышей — 1739. В Луговом — по состоянию на 1.10.1951 г. 11731 заключённых — русских — 2706, украинцев — 4509, белорусов — 440. В Дальнем на 1.01.1953 г. из общего количества 2498 русских — 507, украинцев — 1022, белорусов — 104. Начальник ГУЛАГа генерал-лейтенант Долгих в июне 1954 г. признавал, что в этих лагерях «вместо воспитания заключённых дрессировали. Все эти стены, постройки, клетушки построены для дрессировки животных, а не для перевоспитания заключённых. По 3–4 и даже 6 месяцев некоторых заключенных содержали в штрафном бараке без всяких оснований. Освобождено из штрафбараков 260 человек незаконно содержавшихся».

Люди, которые не выдерживали сурового климата и нечеловеческих условий содержания как в дороге, так и в лагере и умирали, проходили еще и процедуру проверки на смерть, о чем свидетельствует украинец с Кубани: «Я, Виталий Сагайдак, житель станицы Староменская Краснодарского края, знаком лично, на собственном опыте, с порядками в концлагере под названием Спасский Особлаг. Этапы приходили очень часто, в них по две, по пять тысяч заключённых. В зоне был голод и мне приходилось каждый день отвозить более ста трупов, сложенных на воз штабелями, на кладбище за зоной. Бывало, что по дороге к кладбищу из-под штабеля трупов вдруг раздавался слабый голос: «Начальник, я ещё живой…». Перед тем, как сбросить труп в могилу, надзиратель протыкал грудь в области сердца несколько раз штыком, а то обходилось и без этого. В могилу сбрасывали по два, три трупа. Надзиратель брал бирки, деревянные дощечки, прибитые к колышкам, так называемые «сторожки», заготовленные заранее и разбросанные по кладбищу, царапал на них гвоздём номер и серию зэка, втыкал бирку в могилу, и мы ехали в зону за очередной партией трупов» [364].

Депортации украинцев в Польше

Депортировали украинцев не только в СССР, но и в Польше. К 1945 г. на польских территориях осталось 150 тыс. этнических украинцев. Коммунистическое правительство Польши видело в них основу для националистического подполья и приняло решение переселить их на приобретённые немецкие земли. Операция «Висла», получившая название по основному воинскому подразделению польской армии, которая её проводила, началась в конце апреля 1947 г. и длилась три месяца. «Главной целью переселения лиц W является ассимиляция в новом польском окружении. Не употреблять в отношении к этим переселенцам определения украинец», — говорилось в инструкции министерства возвращенных территорий (МВТ) Польской Народной Республики. Её получили главы местных администраций в октябре 1947 г. после завершения операции по перемещению 140 тыс. украинцев из Краковского, Жешувского и Люблинского воеводств на западные и северные земли, полученные Польшей от Германии после окончания Второй мировой войны [437].

Весной 1947 г. украинцев насильно выселили в СССР из северных и западных районов Польши — Лемковщины, Надсянщины, Подляшья и Холмщины. Одна из целей этой акции — лишить бойцов УПА (Входит в список организаций, запрещенных на территории Российской Федерации) в этих районах поддержки мирного населения [457].

АШАРШЫЛЫК. ВЕЛИКИЙ ГОЛОД В КАЗАХСТАНЕ 1931—1933 ГГ. И «ГОЛОДНАЯ» ОТКОЧЁВКА КАЗАХОВ

Памятник жертвам голодомора в Павлодаре. Фото ©Tengrinews.kz [193]

В 1916/1917 гг. в Казахстане был джут [256, с. 26]. «Джут нёс за собой очень тяжёлые последствия. Он приводил к тому, что баи практически полностью лишались своего скота, гибли сады и огороды, разорившийся народ вынужден был бежать в другие края. Зачастую джут сопровождался голодом, распространением заразных болезней» [357].

Джут 1916/1917 гг. и царский Указ от 25.06.1916 г. «О реквизиции на тыловые работы инородческого мужского населения» Казахстана и частично Сибири в возрасте от 19 до 43 лет, стали катализатором голода 1918—1919 гг., носившего локальный характер. Он охватил Туркестанский край. Особенно большой урон был нанесён Аулие-Атинскому уезду, восставшему против царского указа от 25.06.1916 г. «Среди населения быстро распространились тиф, холера, цинга, чума. Таким образом, казахи стали жертвами не только голода, но и инфекционных заболеваний. Количество людей, гибнущих от голода и эпидемии, увеличивалось изо дня в день, их тела буквально лежали на улице» [357].

Причиной голода, по мнению С. Смагуловой, стало то, «что казахи оставили свои насиженные места, посевы, скот, который они пасли, и обратились в бегство в соседние области из-за нехватки продовольствия в связи с июньским указом царя 1916 года о мобилизации мужского населения на тыловые работы. Одним словом, можно утверждать, что это было следствие политики правительства, когда урожай ещё не был убран, а весь скот был насильно передан в правительственные войска» [357].

Вторая волна голода настигла Казахстан в 1921—1922 гг. и охватила «регионы Западного Казахстана, а именно Оренбургскую, Актюбинскую, Уральскую, Кустанайскую, Букеевскую губернии и Адаевский уезд» [357].

Причины голода первых лет Советской власти в Казахстане состоят в том, что сельское хозяйство республики было сильно подорвано гражданской войной и сопровождавшими её партизанскими действиями, и бандитизмом. К тому же, боевые действия, в основном, велись на территории основных зерновых районов, располагавшихся в Северном Казахстане. Усугубила положение продразвёрстка, в соответствии с которой нужно было сдавать зерно, мясо, шерсть, кожи и другую продукцию. В частности, по продразвёрстке в Казахстане было заготовлено 4,02 млн. пудов мяса, что стало причиной резкого уменьшения поголовья скота в 1920—1921 гг. [65].

Д.Н.Верхотуров приводит следующие данные: поголовье скота сократилось к 1920 г. до 16,3 млн. голов против 29,9 млн. голов в 1913 г. (по данным ЦК Помгол при ЦИК КАССР, цифры несколько иные: в 1917 г. — 29,7 млн. гол., в 1920 г. — 9,7 млн. голов). Площадь посевов упала с 4,1 млн. га до 3,2 млн. га. Валовой сбор зерна сократился на 26% по сравнению с 1913 г. В ряде губерний посевы из-за боёв сократились в разы: в Уральской губернии более чем вдвое, в Семиреченской губернии — в три раза.

В 1921 г. падение в сельском хозяйстве продолжилось, а летом 1921 г. положение усугубила засуха. Полностью погиб урожай в Уральской, Оренбургской, Актюбинской, Кустанайской областях.

В декабре 1921 г. в пяти областях и Адаевском уезде КАССР (с общим населением около 2,5 млн. человек), голодало 1,2 млн. человек или 48%. В апреле 1922 г. в Казахстане голодало по приблизительным оценкам около 2,3 млн. человек. Количество голодающих в Казахстане составило 7,2% от общей численности голодающих в Советской России в тот год [65].

Для организации помощи голодающим 21 июля 1921 г. решением Всесоюзного Центрального Исполкома был создан Всероссийский комитет помощи голодающим, председателем которого был утверждён председатель Московского городского совета Л. Б. Каменев. Однако, по требованию В. И. Ленина комитет был распущен, а вместо него была создана Центральная комиссия по оказанию помощи голодающим, руководство которой было поручено М. И. Калинину [357]. Основным средством борьбы с голодом было распределение государственных пайков для голодающих.

Кроме того, оказывали помощь зарубежные организации: Американская администрация помощи (American Relief Administration; АRА) открыла в Казахстане 1549 столовых с выдачей 297759 пайков в сутки. Международный рабочий комитет помощи голодающим (Межрабпомгол) в апреле-мае 1922 г. предоставил 10097 пайков в сутки, предназначавшиеся для рабочих на промышленных предприятиях Казахстана. Международный комитет Красного Креста предоставлял некоторое время продовольствие на 14 тыс. человек в день. В Уральской губернии работал врачебно-питательный отряд с Украины, который в марте распределял 4 тыс. пайков в сутки. Квакеры прислали в Кустанайскую губернию 60 вагонов зерна. Внешняя негосударственная помощь составила 28% всего объёма заготовленного для республики продовольствия. Помощь голодающим оказывали также Международный Союз помощи детям, организация Джойнт, комитет Нансена, католические, менонитские благотворительные организации. Благодаря помощи этих иностранных организаций и комитетов, тысячи казахов были спасены от смерти.

Убыль населения Киргизской (Казахской) АССР в 1914—1922 гг. приблизительно оценивается в 1 млн. человек, по другим данным в 1,7 млн. человек. Из них потери от голода 1921—1922 гг. по оценкам могут составить 200—400 тыс. человек [65].

В 1931—1933 гг. массовый голод охватил всю казахскую землю.

Причина голода в 1932—1933 гг. во многом в И. В. Сталине, провозгласившего курс на форсированную индустриализацию СССР, что и привело к трагедии.

Коллективизация (1928—1933 гг.) в СССР обернулась настоящей катастрофой для населения страны, унесшей жизни, по некоторым данным, 8,5 млн. человек [17]. Более всего пострадали казахи. Существуют различные оценки потерь казахов. По данным ректора ЕГУ им. Л.Н.Гумилева Е. Сыдыкова население автономной республики (без Кара-Калпакской автономной области) в 1926 г. составляло 6202 тыс. человек, из них 57% казахи — 3717 тыс. человек. В период коллективизации и голода погибло 1750 тыс. казахов и 400 тыс. граждан других национальностей. Из Казахстана эмигрировало 1030 тыс. кочевников, из которых не возвратились 616 тыс. [386, с.9].

На основе анализа изменений в возрастной структуре населения по данным переписей 1926 и 1939 гг., А. Н. Алексеенко определил все потери казахского населения в 1840 тыс. человек или 47,3% от общей численности. Д. Верхотуров приводит следующий расчёт: по данным Управления народнохозяйственного учёта (УНХУ) численность населения Казахстана в 1930 г. составляла 5873,0 тыс. человек, в 1931 г. — 5114,0 тыс., в 1932 г. — 3227,0 тыс., в 1933 г. — 2493,5 тыс., в 1936 г. — 3287,9 тыс. человек. За 1931—1933 гг. население Казахстана сократилось на 2620,5 тыс. человек, или на 51,2%. В это число входит как естественная смертность, так и гибель от голода и болезней, бегство от голода в другие районы СССР и за границу [65].

По оценкам специалистов, из безвозвратно откочевавших около 200 тыс. человек ушли за рубеж — в Китай, Монголию, Афганистан, Иран и Турцию. В межпереписной период 1926–1939 гг. за счёт мигрантов численность казахов возросла в других союзных и автономных республиках: в РСФСР — в 2,3 раза, в Узбекистане — в 1,7 раза, в Туркмении — в 6 раз, в Таджикистане — в 7 раз, в Киргизской АССР — в 10 раз [356, с.63].

Голод непосредственно в Казахстане связан с именем Филиппа Исаевича Голощекина, 1-го секретаря Казкрайкома РКП (б) с 1925 г., который взяв за основу своих действий постановление ЦК РКП (б) 1924 г. утверждавшее, что советской власти в казахском ауле нет, вместо решения экономических проблем, начал политику советизации аула.

Нужно отметить, что огромный, если не решающий, вклад в геноцид собственного народа, внесли казахи-коммунисты. Согласно статистическим данным 1937 г. среди коммунистов Казахстана казахи составляли 47,3%, русские 33,7%, украинцы 10,2%, татары 2,1%. Из членов республиканского ЦК партии казахи составляли 47%, а из членов Бюро ЦК — 63,7% [276].

В 1927 г. Г. Тогжанов выпустил в Кзыл-Орде брошюру «О казакском ауле», в которой отражены взгляды партийных экономистов того времени. Казахский аул они рассматривают, как средоточие отсталости, которую объясняли его «социальной природой», сочетавшей в себе элементы патриархально-родовых, феодальных и капиталистических отношений. Главной фигурой аула они считали бая, который был одновременно выразителем родовых отношений, феодалом и капиталистом [397].

Как пишет Д.Н.Верхотуров, эта книжонка оказала сильное влияние на формирование политики коллективизации. В ней обосновывался важный для этой политики тезис о товарности казахского хозяйства, такой степени, что это хозяйство якобы «подчинил себе торгово-ростовщический капитал». Поэтому по мысли партийных экономистов казахский аул созрел для «малого Октября» и коллективизации [65].

К VII Съезду Советов КССР в 1929 г. нарком земледелия республики К.Д.Токтабаев подготовил доклад «Проблема зернового хозяйства в Казакстане». Доклад основывался на трёх тезисах: 1). в Казахстане много «свободной» земли. В 1927 г. в Северном Казахстане распахивалось 2,8 млн. га, тогда как «пахотоспособная площадь» составляла 23 млн. га. Использовалось 12—13% от возможного, подчёркивал докладчик; 2). казахские полукочевые хозяйства должны переходить на осёдлость; 3). землеустройство казахских хозяйств должно вестись таким образом, чтобы «… обеспечивать хозяйства достаточным количеством земли для ведения крепкого земледельческо-скотоводческого хозяйства, но не должны давать большего количества земли, так как это побудило бы хозяйства развивать экстенсивное скотоводство в ущерб земледелию» [398].

Госплан КАССР, составлявший планы в 1927—1928 гг., надеялся создать из засушливого Казахстана «вторую Украину». Планировалось к 1933 г. распахать 26,5 млн. га (индивидуальная, колхозная и совхозная запашка), получить огромный урожай — порядка 97 млн. ц валового сбора зерновых и вывезти из Казахстана — 24 млн. ц [65].

2—19.12.1927 г. в Москве прошёл XV съезд ВКП (б) на котором Сталин поставил задачу наступления на кулака. Ф. Голощёкин был избран в состав ЦК ВКП (б). В январе 1928 г. в Казахстане началось усиление хлебозаготовок.

После того, как в 1928 г. в СССР началась коллективизация. Ф. Голощёкин стал проводить в Казахстане политику разрушения традиционного кочевого аула, называемую «классовой борьбой», «Октябрём в ауле», направленную на навязывание казахам оседлого земледелия и скотоводства, ориентированного, главным образом, на сдачу государству хлеба, мяса и шерсти, подчинённого планам и директивам, которые, как правило, не учитывали местные условия и возможности. В основе её лежала ошибочная и несостоятельная политэкономическая теория, разработанная казахскими экономистами.

Компания хлебозаготовок в Казахстане провалилась, к тому же Казкрайком потерпел поражение на двух выборах в Советы подряд, уступив баям и это привело к крену в сторону силовых и репрессивных методов советизации. Осенью 1928 г. в Казахстане началась политика конфискации бая. По данным Голощёкина, в Казахстане насчитывалось около 3 тыс. баев.

План конфискации разрабатывался заранее и был согласован с ЦК ВКП (б) и ВЦИК РСФСР. Для конфискации был сформирована группа, состоящая из 1000 уполномоченных-казахов, присланных из центра и 5 тыс. членов комитетов содействия конфискации в аулах. Всего в конфискациях приняли участие 29 тыс. человек. Части уполномоченных выдавалось оружие.

Конфискация была проведена очень быстро, и к декабрю 1928 г. была уже в основном завершена. Было конфисковано 696 хозяйств, у которых было изъято 144,4 тыс. голов в пересчёте на крупный рогатый скот [65].

Видимо, в этот период было конфисковано байское хозяйство моего прадеда Байтаса и прапрадеда Шакубая.

С 1.10.1928 г. началась новая компания хлебозаготовок 1928/29 года. Весной 1929 г. в аулы и деревни было направлено 4812 уполномоченных, которые развернули настоящий террор против всех, кого уполномоченные и активисты посчитали баями или кулаками. Ими было арестовано и отдано под суд 34121 человек, у которых было изъято зерно и скот. Так, например, уполномоченные Чингирлауского района признались, что райком ВКП (б) дал установку: «действуйте, кто как сумеет, но хлеб найдите». Поэтому всех, у кого хлеба не находили, выводили раздетыми якобы на расстрел, а затем помещали в холодное помещение [442].

В декабре 1929 г. Пятый пленум Казкрайкома ВКП (б) постановил, что необходимым условием проведения генеральной линии партии на коллективизацию является переход кочевников к оседлому образу жизни. Предусматривалось, что из 566 тыс. кочевых и полукочевых хозяйств к январю 1930 г. к оседлости должны быть насильственно переведены 544 тыс. Пленум объявил Кустанайский, Петропавловский округа и два района Павлодарского округа районами сплошной коллективизации, поставив перед ними задачу «стопроцентной коллективизации» в течение года.

Нужно отметить, что коммунисты Казахстана под руководством Ф. И. Голощёкина намного опередили союзные власти, так как указ о постоянном расселении кочевых племен на территории РСФСР был подписан только 6.09.1930 г. [26].

Центральные власти пытались урезонить казахстанских коммунистов. В частности, по постановлению ЦК ВКП (б) «О темпах коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству» (5.01.1930 г.) зерновые районы Казахстана были отнесены ко второй региональной группе, где коллективизацию необходимо было в основном закончить к осени 1931 г. или к весне 1932 г. [189, с. 72—73]. Эти сроки также были нереальными, но казахстанскими коммунистами они были восприняты как своеобразный «минимум», который следовало превзойти. В результате, весь Казахстан оказался втянутым соревнование по коллективизации. Так, например, в Кзыл-Ординском округе в одном из аулов под давлением уполномоченного Мурзагалиева колхоз был создан в течение двух часов и объявлен коллективизированным на 100%. Всех, кто пытался сопротивляться, запугали лишением избирательных прав, конфискацией имущества и выселением [442].

К 1.04.1930 г. в Казахстане было коллективизировано 50,5%, а к октябрю 1931 г. — около 65% крестьянских хозяйств. Уже в посевную кампанию 1930 г. в отдельных районах Казахстана имело место недоедание и голод [188].

Результатом такой политики стало резкое сокращение посевных площадей в 1930 г. Так, например, в Петропавловском округе посевные площади в 1930 г. по сравнению с 1929 г. уменьшились на 27%. И хотя в последующие годы наблюдался некоторый рост посевных площадей (посевная площадь в целом по Казахстану возросла с 3798,7 тыс. га в 1929 г. до 5795,1 тыс. га в 1940 г.), валовой сбор зерновых культур не увеличился, а даже сократился.

В 1930 г. хозяйственным руководством Казахстана овладела очередная «великая» идея — узкая производственная специализация хозяйств, в частности, колхозов. Было решено, что хозяйство будет эффективно и рентабельно, если оно будет специализироваться на какой-то одной отрасли, соответствующей местным условиям. Весной 1931 г. Казкрайком разбил Казахстан на четыре хозяйственных района:

1. Земледельческий, зерновой с зерносовхозами.

2. Земледельческо-животноводческий, с товарным полеводством.

3. Животноводческо-земледельческий, с преобладанием животноводства полуэкстенсивного характера, с земледелием с товарными излишками.

4. Животноводческий, с экстенсивным и кочевым животноводством и подсобным земледелием [65].

В соответствии с районированием, крестьян, которые всегда сеяли пшеницу или просо, во многих местах заставляли сеять кендырь, табак и другие технические культуры. Вчерашних кочевников, ещё не освоившихся с земледелием, заставляли сеять пшеницу. В результате сев в 1931 г. начался около 20 апреля, и продолжался до 10—12 июня. Под конец сева, сроки которого иной раз достигали 50 дней, семена бросали в высушенную суховеями землю, и они не давали всходов. Не раз отмечалось, что поля позднего посева давали всходы только в августе, после дождей, когда уже наступала пора уборки урожая.

Урожайность составила в 1931 г. — 4,2 ц/га, в 1932 г. — 4,3 ц/га, в 1933 г. — 4,5 ц/га.

Во время уборки урожая и сразу после этого кражи хлеба приняли огромные масштабы [65].

Преступный новый курс казахстанского руководства привёл к ещё более тяжёлым последствиям в животноводстве. Поголовье стада стало стремительно уменьшаться.

Динамика случившейся здесь катастрофы выглядела следующим образом. В 1928 г. в Казахстане насчитывалось 6509 тыс. голов крупного рогатого скота, а в 1932 г. всего 945 тыс. Даже накануне войны, в 1941 г., доколхозный уровень не был восстановлен (3335 тыс. голов). Ещё больше потери по мелкому рогатому скоту: из 18566 тыс. овец в 1932 г. осталось только 1386 тыс. (перед самой войной численность стада приблизилась к 8 млн. голов). Из конского поголовья, определявшегося на 1928 г. в размере 3516 тыс., фактически выбыло 3200 тыс. (в 1941 г. — 885 тыс. голов). Практически перестала существовать такая традиционная для Казахстана отрасль, как верблюдоводство: к 1935 г. осталось всего 63 тыс. верблюдов, тогда как в 1928 г. их насчитывалось 1042 тыс. голов [27, с.26].

Доколхозный уровень поголовья стада в республике удалось восстановить лишь к началу 1960 гг.

Сокращение скота связано с тем, что из-за массового оседания, начавшегося в 1930 г., и из-за создания совхозов, которым передавались лучшие земли и пастбища, тысячи кочевых хозяйств лишались кормов, и вынуждены были забивать скот, чтобы он не пал от бескормицы. 12 млн. голов скота — это примерно 100 тыс. хозяйств со средним поголовьем в 120 голов скота. Так что в начале 1930 г. основной вклад в забой скота внесли, очевидно, как раз оседающие кочевые хозяйства, осаживаемые в неприспособленных и необустроенных местах, лишенных кормовой базы [65].

Огромный вклад в уничтожение скота внесли скотозаготовки. В январе 1931 г. вышло постановление Бюро Крайкома ВКП (б) по проведению скотозаготовок. В этом постановлении предписывалось до 1.04.1931 г. выполнить 70% годового плана заготовки скота, и отгрузить в январе-апреле 70 тыс. тонн мяса для промышленных центров. Кроме этого, байские хозяйства обязали сдать до 10.02.1931 г. до 25% плана мясозаготовок по земледельческим районам, и до 35% заготовок по кочевым и полукочевым районам. В 1930/1931 гг. было заготовлено 448,2 тысячи тонн мяса [65].

В 1931 г. продолжался, очевидно, массовый убой скота оседающими хозяйствами, лишёнными корма и осаживаемыми на неподготовленные участки, не имеющие запасов продовольствия. Все вместе оседающие хозяйства могли забить порядка 8—9 млн. голов скота. Массовый забой скота вызывался в ряде случаев сильным голодом. Уже весной 1931 г. на территории бывших Кустанайского, Актюбинского и Уральского округов в полукочевых районах свирепствовал голод.

В совхозах, которым передавался скот, наблюдался его массовый падёж, причины которого отсутствие скотных дворов и кормов. По оценкам, до конца 1931 г. падёж скота в совхозах составил 500 тысяч голов.

В августе 1931 г. хозяйственники подсчитали, что скотозаготовки 1931 г. составляют 60%-е изъятие скота и в 1932 г. в Казахстане останется порядка 275 тысяч голов, не считая приплода.

В 1931 г. предполагалось обобществить 1 млн. голов скота. Это привело к тому, что перегоняемый в плохо обустроенные и необорудованные фермы скот исчезал из-за массового падежа, вызванного бескормицей и исключительно плохим уходом. Из остатков скота что-то сдавали на мясозаготовки, а остатки просто расхищали и забивали.

В 1931 г. в обобществленном секторе насчитывалось 4634 тыс. голов скота, что составило 43,8% к общему поголовью скота в крае. Таким образом, в 1931 г. в Казахстане было 10579 тысяч голов скота. По сравнению с 1930 годом, поголовье сократилось на 16,9 млн. голов. Этот провал был выдан за успех, т.к. наблюдался рост обобществленного скота [65].

Д. Верхотуров называет следующие причины исчезновения скота:

1. Порядка 17 млн. голов было забито от бескормицы при оседании кочевых хозяйств, пало при коллективизации, отогнано при откочевках, конфисковано и так далее.

2. Порядка 5 млн. голов было обобществлено и взято для колхозных товарных ферм.

3. Порядка 2,5 млн. голов было взято для комплектования совхозов.

4. Порядка 5,2 млн. голов приходится на долю скотозаготовок и продажи скота для уплаты налогов, и выполнения хлебозаготовок [65].

К посевной кампании 1932 г. удалось собрать только 450 тыс. ц семян (2,8 млн. пудов) или 18% от нужного количества.

В начале зимы 1931 г. подавляющее большинство колхозов не выдали колхозникам зерна на заработанные ими трудодни. Расчёт шел в течение всей зимы, и более трети колхозов не смогли оплатить своим членам их труд. Это означает, что большая часть колхозников не имела продовольствия на зиму и весну — самые тяжёлые времена года для любого крестьянского хозяйства.

Положение только усугублял тот факт, что колхозников всеми силами заставляли работать. Уже в конце 1931 г. в колхозах разворачивалось массовое принуждение людей к труду в колхозных товарных фермах.

Причиной этой чрезвычайной жестокости стала телеграмма секретаря ЦК ВКП (б) И. В. Сталина и председателя СНК СССР В. М. Молотова руководству Казахстана и Средне-Волжского края о срыве хлебозаготовок от 19.11.1931 г., в которой говорилось: «Из всех республик и областей СССР Казахстан и Средняя Волга являются единственными районами, где заготовки хлеба все время падают от пятидневки к пятидневке. В последнюю пятидневку у Вас заготовлено хлеба меньше, чем в Нижегородском крае, Московской области, Татреспублике, Восточной Сибири. Решение пленума ЦК о хлебозаготовках срывается Вами грубейшим образом. ЦК и СНК обращаются к Вам с вопросом: намерены ли Вы немедленно организовать перелом в хлебозаготовках, и если нет в этом у Вас никакой надежды, то не следует ли поставить вопрос о смене руководства для того, чтобы двинуть вперед хлебозаготовки?» [391].

Принудительная работа и практическое отсутствие продовольствия толкали людей к истощению и смерти гораздо быстрее, чем обычный голод.

Массовый смертный голод начался в Казахстане в начале декабря 1931 г. Раньше всего, ещё весной 1931 г. голод отмечался в 33 районах бывших Уральского, Кустанайского и Актюбинского округов, который к зиме 1931 г. стал массовым и гибельным. В октябре-ноябре 1931 г. сильный смертный голод начался в Восточном Казахстане, охватив северную часть Алма-Атинской и центральную часть Восточно-Казакстанской области. Весной сильный голод начался северной части Карагандинской области и в Северо-Казакстанской области.

Самое красноречивое сообщение о смертном голоде пришло из Бишкарагайского района: «Молния Алма-Ата КазЦИКу. Бишкарагайского района Бауковском аулсовете начинают люди здыхать с голоду сообщаем для сведения аулсовет» [65].

В условиях губительного голода, который уже в ноябре-декабре 1931 года навалился на большую часть Казахстана, Казкрайком требовал засыпать семена. «Создавшаяся угроза срыва сбора семян абсолютно не имеет никаких оправданий», — говорилось в передовой статье в №2—3 журнала «Большевик Казакстана» за 1932 год. В сущности, это была политика убийства.

В Казкрайком и КазЦИК непрерывным потоком шли телеграммы и письма, описывающие все ужасы погибающих от голода аулов и колхозов. Судя по письму председателя СНК КАССР Ураза Исаева и Рошаля в ЦК ВКП (б) от 15.03.1931 г., они хорошо себе представляли масштабы бедствия и даже просили продовольственной помощи. Но при этом, поддерживали планы дальнейшего «социалистического строительства», говорили речи об «успехах» и планировали большевистский сев весной 1932 г.

Политике Голощёкина сопротивлялись везде и всегда. За 1929—1932 гг. в Казахстане произошло около 300 восстаний, в которых приняло около 80 тыс. человек. Сопротивлялись и члены партии. На V Пленуме Казкрайкома в декабре 1932 года тов. Беккер рассказал: «Они утвердили одного секретаря райкома и пока он доехал до района, они вынуждены были исключить его из партии. Дело в том, что он прямо заявил: «Я не поеду на костях колхозников заготовлять хлеб для государства» [65].

Ураз Исаев, председатель СНК КАССР, в августе 1932 г. написал письмо в ЦК ВКП (б) о положении в Казахстане, которое привело к прекращению великого голода.

В 1932—1933 гг. Казахстану по решениям Политбюро ЦК ВКП (б) было отпущено более 3 млн. пудов хлеба в качестве продовольственной помощи. Однако, в самом Казахстане эта помощь редко доходила до голодающих. Руководящие кадры были таковы, что около 90% отпущенной продовольственной помощи либо разворовывалось, либо забиралось и сдавалось в счёт хлебозаготовок. На местах руководители были готовы выполнить любые, даже самые безумные директивы, ценой даже гибели большей части населения района. Турар Рыскулов сообщает о подобных преступлениях в Кувском, Каркаралинском, Чуйском, Тургайском районах. Известно, что в Кургальджинском районе из 3000 пудов продпомощи дошло до места только 300 пудов [65].

В Центральном архиве ФСБ России сохранилось «Спецсообщение секретно-политического отдела ОГПУ о злоупотреблениях и хищениях при распределении продпомощи в Казакстане. 7 июля 1933 г. В нем говорится, что на 104 района Казахстана, в которых было учтено по официальным данным 205 тысяч голодающих, было отпущено 391366 пудов продпомощи. С декабря 1932 года из этого хлеба было расхищено «со стороны районного и аульного лжеактива» 86 тысяч пудов. Так, в Жана-Аркинском районе было расхищено 10 тысяч пудов продпомощи, тогда как в районе за полгода (май–октябрь 1932 года) умерло от голода 1000 человек. ОГПУ арестовало в районе 78 человек, виновных в кражах продпомощи. В этом же документе ОГПУ зафиксированы случаи людоедства: «За это же время в отдельных районах отмечено 67 случаев людоедства, сопровождавшихся в 39 случаях убийствами». В Джувалинском и Келесском районе были задержаны группы, занимавшиеся убийствами, людоедством, и в последнем случае человечина даже продавалась на рынке [65].

Коренной перелом случился только после того, как в декабре 1932 г. Ф. Голощёкин был снят с поста первого секретаря Казкрайкома и вместо него был назначен Левон Мирзоян. Реальная помощь стала оказываться только весной 1933 г. С сентября 1932 г. по декабрь 1934 г. Казахстан получил 5 млн. центнеров зерна в качестве продовольственной помощи. Это 31,2 млн. пудов. Из них основная масса поступила в конце 1933 г. и в 1934 г., когда продовольственная помощь широко предоставлялась возвращающимся откочевщикам. Голощёкин уехал из Казахстана незаметно, получив назначение на пост Главного государственного арбитра СССР, по протекции своего друга Николая Ежова, который в то время был заведующим Распределительным отделом и Отделом кадров ЦК ВКП (б).

ПЕРЕСЕЛЕНИЯ ДЕХКАН ТАДЖИКИСТАНА, УЗБЕКИСТАНА И РУССКИХ КРЕСТЬЯН ЦЕНТРАЛЬНЫХ РАЙОНОВ РОССИИ, РАСКУЛАЧЕННЫХ В 1929–1931 ГГ. НА ВАХШ, ОБЪЯВЛЕННЫЙ СТРОЙКОЙ КОММУНИЗМА

В начале 1920 гг. Вахшская долина (во времена Александра Македонского густо населённая и орошаемая) представляла собой почти безлюдную пустыню или заболоченные земли, заросшие камышом. Только на берегу реки Вахш и её разливов располагались около 7 тыс. га поливной пашни, на которой выращивали хлопок египетских сортов с грубым волокном, не пригодным для промышленной переработки. Урожайность его составляла не более 5 ц/га [234]. В то же время, текстильная промышленность Советского Союза остро нуждалась в тонковолокнистом (длинноволокнистом) хлопковом волокне, который выращивался только в Египте и из-за блокады СССР был недоступен. Советское правительство начало поиск регионов, в которых можно было выращивать тонковолокнистый хлопчатник. Одним из таких регионов оказалась Вахшская долина.

В 1926 г. Нусратулло Махсум и его команда, разработали программу переселения людей из густонаселённых горных районов в Вахшскую долину и ирригационного строительства [234]. В 1926 г. на левобережье Вахша проживало всего 14175 человек. За период с 1925—1926 гг. по 1929—1930 гг. на Вахш из Припамирья, северных районов Таджикистана, Ферганской долины Узбекистана было переселено 21823 дехканских хозяйств. В результате проведённого ирригационного строительства в Курган-Тюбинском округе в 1929—1930 гг. было вновь орошено 25,6 тыс. га земли [416].

В 1928 г. В. А. Стариков, выпускник одного из ленинградских вузов, впоследствии крупный учёный-ирригатор, Заслуженный деятель науки Таджикистана, по поручению руководства Таджикской АССР создал исследовательский отряд по определению пригодных для орошения земель Вахшской долины. Его экспедиция нашла примерно 90 тыс. га пригодных для орошения земель. Последующие исследования показали, что природно-климатические условия Вахша благоприятны для выращивания тонковолокнистых сортов хлопка [234].

Прибывшая в 1928 г. по поручению Среднеазиатского отделения Главхлопкома в Вахшскую долину группа специалистов под руководством инженера Моргуненко, составила схематический проект по строительству и освоению Вахшской долины [416].

Ускорили работы по освоению Вахшской долины, успешные опыты по выращиванию тонковолокнистого хлопка в Таджикистане, проведённые агрономом П. Г. Артёмовым при активном участии сотрудников Сарай-Камарского агропункта А. Я. Шеяна и Н. Л. Антонова в 1927–1929 гг. (нынешний р-он Пяндж) [349, с.79]. Позже, в 1933 году селекционер В. П. Красичков вывел новый сорт тонковолокнистого хлопка, который успешно возделывался в Таджикистане до 1942 года, пока ему на смену не пришёл новый сорт 504-В (буква В означает «Вахшский»), выведенный также В. П. Красичковым [349, с.80].

18.07.1929 г. ЦК ВКП (б), заслушав вопрос о работе Главхлопкома, предложил: «В кратчайший срок закончить рассмотрение вопроса о строительстве в Вахше…» [416] ирригационной системы и принял постановление об обеспечении дальнейшего развития хлопководства по Таджикистану.

В проекте Вахшской ирригационной системы предполагалось устройство орошения на площади в 94445 га в две очереди. Первая, кроме переустройства существующего орошения, предусматривала орошение самотёком 22500 га новых земель, а также введение в сельскохозяйственный оборот 20 тыс. га переложенных земель, а всего, 70 тыс. га. Вторая очередь включала в себя самотечное орошение 6500 га засоленных земель центрального района и машинное орошение на площади в 17500 га, всего — 24 тыс. га. Сверх этого в перспективе предусматривалось орошение 20 тыс. га земель, расположенных в юго-западной части долины [416].

Общая стоимость работ первой очереди определялась по заниженным цифрам в 123 млн. рублей. Стоимость работ первой и второй очереди — в 180 млн. без затрат на сельскохозяйственное освоение, с затратами на освоение — 220 млн. рублей.

Организационно-подготовительные работы на Вахшстрое были начаты в апреле 1930 г., когда был составлен титульный список строительства дороги Сталинабад (Душанбе) — Джиликуль-Пристань. В декабре 1930 г. проект был закончен и стоимость работ определена в 19527 тыс. рублей.

Работы по постройке шоссейной дороги были начаты в марте 1930 г. Во втором квартале 1931 г. началось строительство узкоколейной железной дороги общей протяженностью 110 км, но строительство шло очень медленно. Первоначально отсутствовал проект, не хватало материалов, квалифицированных кадров, медленно подвозили рельсы, шпалы и креплёнку. Запаздывало прибытие паровозов, выписанных из-за границы. Дорога была объявлена комсомольской ударной стройкой. Общая длина дороги на 1.12.1933 г. составляла 131,6 км. Сумма капитальных затрат на 1.11.1933 г. составила 6339,2 тыс. рублей [416].

Строительные работы на Вахше начались с 15.01.1931 г. «Вахшстрой», по настоянию Нусратулло Махсума, был объявлен Всесоюзной ударной стройкой и включен в число 150 особо важных строек СССР, таких как «Уралмаш», «Днепрогэс», Магнитогорский металлургический, Сталинградский тракторный, Горьковский автомобильный заводы, строительство Туркестанско-Сибирской железной дороги (Турксиб). Вахшстрой как Всесоюзная ударная стройка обеспечивалась на льготных началах вне очереди. Все хозяйственные вопросы Вахшстроя непосредственно решали Министерство сельского хозяйства СССР, Главводхоз, Главхлопком и среднеазиатские органы ЦК ВКП (б) и Совнаркома СССР [234].

Вахшская долина была малонаселенна. Своей рабочей силы не имела. Поэтому было решено, что работы здесь должны быть максимально механизированы. Вахшстрой имел самый мощный тракторный парк в СССР по сравнению с другими стройками (к концу 1931 г. на стройку поступило 500 тракторов). На Панамском канале в своё время работало 17 экскаваторов, на Днепрогэсе — 14, а на Вахшстрой было завезено 28 экскаваторов. Такого количества механизмов не имело ни одно ирригационное сооружение в мире [416].

Несмотря на оснащённость техникой, успех строительства зависел от рабочей силы. На первых порах костяк стройки составляли рабочие и специалисты завершившегося Дильварзинстроя Узбекистана. Они стали наставниками неопытных рабочих. Были организованы многочисленные курсы массовых строительных профессий без отрыва от производства. Ремонтные мастерские первоначально создавали под открытым небом, а затем возводили стены и крышу (после завершения стройки в конце 1930 гг. ремонтные мастерские перевезли в Курган-Тюбе, и они послужили базой для строительства трансформаторного завода) [234].

Для привлечения рабочей силы на Вахш в СССР была организована мощная пропагандистская кампания. В Сталинабаде, Термезе, Нижнем Новгороде, на Нижней и Средней Волге, в Саратове и Москве, Башкортостане, Кыргызстане, Татарстане и во всех районах Таджикской республики были организованы вербовочные пункты. Выпускники Ленинградских, Московских вузов, других городов России, Беларуси, Украины, чаще всего по комсомольским путёвкам приезжали на Вахш строить социализм. Вахшстрой называли «факелом социализма на рубеже колониального Востока» [416].

Коммунисты Таджикистана после объявления мобилизации строителей на сооружение Вахшской ирригационной системы, отправляли на строительство лучшие местные кадры. Так, например, организованный в Худжанде Штаб по мобилизации и отправке рабочей силы на Вахшстрой, отправил в 1931 г. 661 рабочего от следующих организаций и учреждений города и района: курсы шоферов (50 чел.), Ходжентстрой (10), хлопстрой (50), коммунистическая секция (10), горкомол (76), профсекретариат (126), «Иттифоки камбагалон» (Союз бедноты) (350), колхозсоюз (100). Кроме того, намечалось произвести мобилизацию ещё 100 членов партии и комсомола [333].

В 1932 г. коллектив строителей Вахшстроя насчитывал более 10 тыс. человек. На бетонных и земляных работах, в механических мастерских трудились русские, украинцы, таджики, кыргызы, казахи, персы, немцы, афганцы, узбеки, кашгарцы, туркмены, кашмирцы, татары, грузины, осетины, поляки. Вахшстроевцы (особенно бетонщики, землекопы, экскаваторщики) получали высокую зарплату, а те, кто перевыполнял дневные нормы — премиальные [416].

По воспоминаниям первоосвоителей Вахшстроя стройка начиналась в бесчеловечных условиях: «Сыпучие пески, безжизненная, выжженная нещадным солнцем пустыня. И над всем этим зной, вязкая, одуряющая духота. А чуть ближе к Вахшу — мощная стена тугаев и осоки. И этот необъяснимый каприз природы надо было исправить, возродить к жизни эти мертвые земли, осушить болота, в бесплодную степь привести воды Вахша, который бесновался в отвесных берегах, оправдывая своё имя „дикий“, „своенравный“» (Мария Власова, ветеран Вахшстроя); «Летом дороги были похожи на пыльную реку, по которой машины плавали, погруженные по самые оси. А зимой они превращались в сплошное жидкое месиво» (С. Мирошниченко, заслуженный ирригатор Таджикской ССР, много лет возглавлявший Вахшскую оросительную систему, а затем Министерство водного хозяйства республики).

Камышовые заросли были рассадниками тяжёлых форм малярии — самой распространённой болезни на стройке. Строители жили в палатках, юртах, землянках. Землянка считалась комфортным жильём — она немного защищала от изнуряющей жары, туда не проникали комары и москиты [234].

Со временем быт людей, в определённой мере, был налажен. На Вахшской ирригационной системе были созданы 4 клуба, 4 чайханы с библиотечками, 3 физкультурных площадки, 3 киноустановки, 2 радиоцентра. В клубах работали по 3—4 кружка. Имелись драматический, физкультурный, музыкальный, технический и другие кружки. Были построены культурно-бытовые учреждения: работали 2 детских яслей, 4 амбулатории, 2 больницы, 10 медпунктов, 3 бани и прачечные, 4 библиотеки.

8.02.1931 г. было принято решение об организации газеты на таджикском, русском и узбекском языках. В мае на Головном участке вышел первый номер стенгазеты под названием «Ударник Вахшстроя», которая была затем узаконена как многотиражная газета — орган парткома, постройкома и управления [416].

Одновременно со строительством Вахшстроя продолжалось переселение в Вахшскую долину дехкан. Так, например, в 1931 г. Наркомзем Таджикистана поручил Худжандскому горсовету переселить из Худжандского района 300 хозяйств и организовать из них колхозы по 100 хозяйств в каждом и отправить их в южные районы Таджикистана в виде организованных колхозов не позднее 14.03.1931 г. Каждому хозяйству выдавались по 220 руб. на рабочий скот и на саженцы.

Однако набор переселенцев на Вахш шёл трудно. В протоколах заседаний Худжандского Совета от 5.03.1932 г., хранившихся в Государственном архиве Согдийской области говорится, что набор переселенцев в Худжанде идёт в крайне тяжёлых и сложных условиях. Если по плану, не позднее 10 марта, нужно было переселить первую партию переселенцев из расчёта 150 хозяйств, то к этому времени было навербовано всего 84 хозяйства. Отмечалось, что основное требование дехкан сводилось к тому, чтобы им выдали долгосрочный кредит (100 руб.) на руки для материальной поддержки остающихся членов семьи, чтобы на время обеспечить их хлебом [333].

Усиленно новые стали заселять после пуска воды по магистральному каналу в сентябре 1933 г. Правительство Таджикистана разработало целый ряд мероприятий по оказанию помощи и предоставлению льгот переселенцам. По приезде переселенцев в Вахшскую долину им предоставлялись долгосрочные кредиты на 20 лет: переселенцам из Средней Азии — 2090 руб., переселенцам из других районов СССР по 3000 рублей. Они обеспечивались домами и коровами. Переселенческие хозяйства на 5 лет освобождались от сельхозналога и т. д.

Из разных городов и районов республики по указанию правительства переселялись сотни хозяйств. Так, например, если в 1932 г. количество переселенцев из Худжанского района определялось в 400 хозяйств, то к 1934 г. оно намечалось до 800 хозяйств. Однако из вышеуказанного числа переселенцев, в июле 1934 г. в Вахшскую долину из Худжандского района переселилось 274 хозяйства, которые были объединены в шесть новоорганизованных колхозов [333].

При переселении таджикских дехкан не всегда соблюдался принцип добровольности — были случаи насильственных переселений. Вместо дехкан иногда переселялись лица, не имевшие никакого отношения к земледелию. Среди переселенцев оказались также неработоспособные лица, то есть старики (75 лет) и малолетние (15 лет); им давались ложные обещания на несуществующие кредитования; не всем переселенцам выдавались деньги перед выездом; некоторым переселенцам не были указаны точные пункты вселения; были переселенцы, которых отправляли на Вахш без членов семьи, что вызывало их частные поездки к семьям на родину. В новых местах для приезжих не создавались соответствующие культурно-бытовые условия, в результате чего это приводило к уходу определенной части переселенческих хозяйств и отдельных переселенцев в старые места жительства. Так, например, в письме председателя Совнаркома Таджикской республики Ходжибаева, адресованном Наркомзему Мухидинову говорится, что многие дехкане-переселенцы в своем обращении жаловались, что их не всегда снабжали хлебом, и это обстоятельство вынудило многих из них уехать обратно в свои родные края. Бежали с Вахша и некоторые партийные руководители. Так, несколько членов Худжандского горсовета, оказавшись в новых местах поселения, не выдержав тяжёлых условий, отказались от переселения и вернулись домой. За это они были исключены из состава горсовета [333].

На 1.01.1935 г. общее количество хозяйств Вахшской долины насчитывало до 8307 хозяйств. За 1933—1934 гг. для переселенцев на новых землях Вахшской долины были построены за счёт государства 162 дехканских двухквартирных дома и множество общественных зданий.

В 20.03.1935 г. за подписью председателя СНК СССР В. Молотова вышло секретное постановление СНК СССР №476—65 «О мероприятиях по освоению Вахшской долины». В постановлении отмечается, что, в результате недостаточного внимания к освоению Вахшской долины со стороны руководящих советских организаций Таджикистана и Наркомзема СССР заселение ирригационно подготовленных земель Вахша идёт недопустимо медленно, а большинство колхозников-переселенцев до сих пор хозяйственно не устроены (отсутствует жильё и т. д.). Постановлением предусматривалось в целях освоения Вахшской долины переселить до 1937 г. включительно 12 тыс. хозяйств, из них по 3 тыс. хозяйств из Таджикистана и Узбекистана и 6 тыс. хозяйств спецпереселенцев из других районов СССР. В 1935—1937 гг. предусматривалось ежегодно переселять в Вахшскую долину по 4 тыс. хозяйств, в т.ч. в 1935 г. — по 1 тыс. хозяйств из Таджикистана и Узбекистана и 2 тыс. хозяйств спецпереселенцев из других районов СССР. Постановление предусматривало также выделение строительных материалов и денежных средств для обустройства переселенцев, а также увеличение долгосрочного пятилетнего кредита спецпереселенцам в 7500 тыс. рублей против 2250 тыс. руб., предусмотренных планом и освобождение переселенцев, засевающих не менее половины посевной площади под египетский хлопок, на 5 лет с года переселения от всех видов государственных и местных налогов и поставок — кроме хлопка [325].

Переселенные в Таджикистан с конца марта до лета 1935 г. около 5 тыс. спецпереселенцев оказались в тяжелейших бытовых условиях. 20.07.1935 г. руководство республики обратилось в СНК СССР с просьбой об экстренном снабжении спецконтингента из централизованных союзных фондов, поскольку республиканские органы были вынуждены снабжать спецпереселенцев «за счёт других назначений Республики». 5.08.1935 г. Наркомат внутренней торговли СССР дал заключение на упомянутое ходатайство, в котором отмечал, что, учитывая «тяжёлые бытовые условия переселенцев в первый год переселения, Наркомвнуторг СССР считает возможным оказать им единовременную помощь». Наркомат, тем не менее считал, что «принимать на постоянное снабжение спецпереселенцев Вахшской долины — не следует» [325].

«Добровольные переселенцы не приживались в Вахшской долине, и большая их часть возвращалась в родные места, несмотря на принимаемые государством меры по их закреплению в местах вселения, что не позволяло осваивать новые земли под хлопок» [349, с.82].

В начале 1936 г. нарком внутренних дел СССР Генрих Ягода попросил И. Сталина разрешить переселение в Таджикистан русских крестьян центральных районов России, раскулаченных в 1929–1931 гг. и переселенных в специальные поселения на территории РСФСР. 07.04.1936 г. 3758 русских семей — 9948 человек — оказались против своей воли в Сталинабаде (Душанбе).

Прибывших русских спецпереселенцев сразу же переправляли на юг Таджикистана, в Вахшскую долину. Здесь они оказывались в тяжёлом для них климате и чуждой для них микросреде, без знания языка местного населения, а также фактически без жилья, элементарных санитарно-бытовых условий. Переселиться в другие районы СССР они не имели права, так как находились под постоянным надзором. Весьма серьёзный был контроль за трудовой деятельностью спецпереселенцев: они, словно крепостные крестьяне, не могли самостоятельно переходить из одного колхоза в другой, заниматься другими видами деятельности, а не тем, который был им предписан спецкомендатурой.

На первое время приезжие русские спецпереселенцы сооружали шалаши из камыша, а к осени стали рыть землянки на 3—4 семьи. Рыли землянки по ночам, так как дневное время было отведено работам в поле или на строительстве оросительных каналов. Многие болели малярией и другими инфекционными заболеваниями, а врачей не хватало, поэтому была высокая смертность; хоронили умерших без принятого обряда, так как леса на эти нужды просто не было. Спецконтроль за переселенцами был на каждом шагу, они должны были отмечаться в комендатуре каждую неделю [443].

Воспоминания спецпереселенца И. Федорова из Тамбовской области: «В Таджикистан нас везли в товарных вагонах, мы даже не знали, куда нас везут. На сборы дали несколько часов. По приезду в Таджикистан нас направили на сельскохозяйственные работы в Вахшскую долину: ни дерева, ни куста, травы и то сухая, ужасная жара летом. Жилья не было никакого. Первое время делали шалаши из камыша, а к осени стали рыть землянки на 3—4 семьи. Рыли землянки по ночам, так как дневное время было отведено работам в поле или на канале. Работали по разнарядке. Воду для питья брали из арыка, где были мошка, комары и всякие твари. Питание: хлеб не серый и нечёрный, варево, которое в России скармливают свиньям.

Многие болели, врачей не было. Каждый день кого-нибудь хоронили без обряда, так как дерева не было. Зимой мерзли в землянках, топливо — камыш. Особенно мучил спецконтроль, который требовал отчитываться каждую неделю в комендатуре. вободный выезд в Сталинабад был запрещён, разрешался по заявлению в особых случаях…» [349, с.83].

В 1937 г. завершилось строительство первой очереди Вахшской ирригационной системы. Большинство жителей Таджикистана, направленных на строительство канала на Вахше, к окончанию строительства разъехались по своим регионам, не желая оставаться здесь на постоянное место жительства. Также поступили приехавшие специалисты, большинство из которых покинуло Вахшскую долину сразу после завершения строительства оросительной системы. Вызвано это было многими причинами, среди которых нарушения принципа добровольности и администрирование при переселении дехкан. Так, например, каратегинские горцы до сих пор оппозиционно настроены по отношению к центральным властям Таджикистана из-за того, что их некогда пересели на Вахш.

Для русских переселенцев годы выживания и тяжёлого труда завершились лишь в середине 1950 гг. И даже несмотря на всё пережитое, многие из них навсегда остались в Таджикистане.

По подсчётам историков, с начала первого организованного переселения, т.е. с 1925/26 хозяйственного года и по 1941 г. в Вахшскую долину из различных районов Таджикистана и из-за его пределов было переселено 48,7 тыс. дехканских хозяйств. Если сюда же приплюсовать реэмигрантов и рабочих, которые остались после окончания ирригационного строительства, то это число возрастёт до 65 тыс. хозяйств [309, с.60].

В конечном итоге, выдвинутые коммунистической партией амбициозные планы по освоению и орошению новых земель в Вахшской долине стали всё больше терпеть неудачу, хотя пропагандистский аппарат и уверял население в обратном.

ДЕПОРТАЦИЯ ВОЛГО-УРАЛЬСКИХ ТАТАР

Наверное, самой, на сегодняшний день неизвестной, остаётся депортация Волго-Уральских татар. Депортировали их на строительство Магнитогорского металлургического комбината.

20.03.1931 г. было принято постановление Совнаркома РСФСР «О строительстве города Магнитогорска на правом берегу реки Урал» [168], после чего формально-юридически начал свою историю Магнитогорск.

Первая крупная группа работников прибыла на строительство завода и Магнитогорска 1.05.1929 г. Затем число прибывающих стало интенсивно увеличиваться: на 1.12.1929 г. — около 7 тыс. человек; на начало 1930 г. — 22 тыс.; в 1930 г. — 48 тыс.; на начало 1931 г. — 70 тыс.; в 1931 г. — 135 тыс.; на начало 1932 г. — 205 тыс.; на начало 1933 г. — 266 тыс. человек [414, с.74].

Стройку начинали вольнонаёмные. С 1931 г. стали прибывать репрессированные [165]. Через четыре спецпосёлка (Центральный, Северный, Ново-Туковый и Известковый) в 1931—1948 гг. прошли более 50 тыс. ссыльных, ранее раскулаченных вместе с семьями. Наибольшей концентрации на магнитогорской стройплощадке спецпереселенцы достигли к 1.10.1931 г., когда их численность достигала 42,5 тыс. человек. В 1932—1935 гг. здесь существовал также Казахский посёлок, в котором проживали «несколько тысяч казахов, привезённых в Магнитогорск с целью их ускоренной „перековки“ из кочевого народа в оседлый, а, значит, приспособленный более успешно развиваться в условиях нового „социалистического“ общества» [25].

Самой многочисленной группой работников подневольного труда были заключённые, суммарная численность которых на протяжении двух десятилетий (1930—1953 гг.) существенно превышала количество раскулаченных ссыльных. В 1930 г. местом пребывания заключённых, использовавшихся на строительстве, было тюремное здание, которое через несколько лет получило официальное название «Магнитогорская тюрьма №3». Предположительно в 1937—1938 гг. территория этой тюрьмы являлась местом массовых расстрелов. Летом 1932 г. организована ИТК (исправительно-трудовая колония) №4. 15.09.1933 г. в магнитогорской колонии числилось 8,5 тыс. человек, причём большая часть из них (7,3 тыс. человек) не содержалась под стражей, а меньшая часть (1,2 тыс. человек) проживала изолированно, под охраной. Постепенно режим содержания заключённых ужесточался, и уже все они находились за колючей проволокой [25].

Нужно отметить, что на Магнитке трижды был расстрелян весь состав НКВД, который здесь отличался особой жестокостью [165].

На строительстве работали не только граждане СССР, но и иностранцы. Появление первых из них связано с заключением контракта с американской фирмой «Мак-Ки» на поставку оборудования для Магнитогорского металлургического комбината и необходимостью присутствия консультантов-инженеров и квалифицированных рабочих. В 1931 г. на Магнитострое трудились около 250 американцев. Во второй половине 1931 г. был проведён набор ещё 500 высококвалифицированных специалистов из США и Европы. Основной костяк иностранных специалистов составляли американцы и немцы, были также чехи, словаки, болгары, итальянцы, финны, румыны и турки, много граждан из Польши. Только в 1933 г. «их прибыло 750 человек несколькими потоками. Они, как правило, ехали семьями, добровольно и оседали здесь надолго, принимая советское гражданство» [165].

Значительную долю строителей Магнитки составляли депортированные татары.

Точных данных о количестве татар, сосланных в 1930 гг. в Магнитогорск, нет. Согласно одному из источников из Татарстана были сосланы около 100 тыс. человек, из Волго-Урала примерно столько же. Большинство сосланных из Волго-Уральского региона в Магнитогорск, были татарские «кулаки, муллы и антисоветские элементы» (60—100 тыс. человек) [377].

Согласно другому источнику, из всех спецпереселенцев, которые были в Магнитогорске, две трети были из Татарстана. А общее количество спецпереселенцев на 1.10.1931 г. составило порядка 42,5 тыс., то есть 31—32 тыс. человек были из Татарстана. Этот слой репрессированных, раскулаченных, по мнению руководителя Магнитогорского филиала Института истории им. Ш. Марджани Салавата Ахметзянова, отражал общую раскладку в республике. По переписи 1926 г. общее количество русских в Татарстане было 45%, татар — 45%. Так и здесь где-то 45% были татары-мусульмане. По подсчётам Салавата Ахметзянова, татар-мусульман было 13—14 тыс. и 800—900 крещёных татар. При этом, из Татарстана была изъята наиболее этнически сильная часть населения, наиболее трудоспособная. Все депортированные татары закончили мектебы, многие закончили медресе. В Магнитогорск сослали сотни мулл. При этом указных мулл было всего несколько. Остальные — муллы в своих деревнях, одновременно исполнявшие крестьянские функции [340].

Указ о назначении муллы [412]