Бесплатный фрагмент - Тоунан

ПРЕДИСЛОВИЕ

Что мы знаем об истории Тоунана (или Таунана) — небольшого посёлочка в Лахденпохском районе в северо-западном Приладожье, недалеко от финской границы? Знаем ли мы, когда он был основан, кем, кто жил на этих землях до нас — русских поселенцев? С чего началась история места, в котором родилась я и многие из тех, кто сейчас живет здесь? Почему посёлок назвали Тоунаном? Откуда и как появилось так называемое здание «тюрьмы», кому принадлежали остовы тех каменных разрушенных домов на бывших финских хуторах, что разбросаны средь высокой травы в окрестностях посёлка?

Российских работ или статей, посвященных истории Тоунана, к сожалению, не было обнаружено. Но у всего есть своя история, и мы должны её чтить. Поэтому данная книга посвящена моей родине — посёлку Тоунан, который я люблю всем сердцем. По крупицам были собраны материалы, которыми хотелось бы поделиться с вами.

Люди, благодаря которым удалось воссоздать историю рождения нашего посёлка, — уроженцы Финляндии: Петри Маунула и Раймо Ханнукайнен, представитель научного финского фонда Hiitola. Именно благодаря сайту фонда Hiitola, сведениям, полученным от Раймо Ханнукайнена и из его каталога «Жители и дома Хийтола 1939 года», а также другим финским источникам, мы можем сейчас окунуться в прошлое и выяснить, с чего всё начиналось. Отдельно бы хотелось отметить большую книгу Ивара Кемппинена «История деревни Хийтола» — исчерпывающее исследование, посвящённое не только Хийтола, но и окружающим его посёлкам и землям. Фотографии, которые представлены в его работе, были взяты из его личного архива, а также из Фонда Хийтола (Музей Сатакунта, Пори). К сожалению, узнать точно, сохранился ли его личный архив, невозможно. Поэтому все представленные фотографии будут иметь ссылку на первоначальный печатный источник — то есть книгу «История деревни Хийтола» и на Фонд Хийтола.

С ЧЕГО ВСЁ НАЧИНАЛОСЬ

Как известно, граничащие с Тоунаном земли посёлка Хийтола, издревле были заселены карелами. Они имели сложную и богатую историю: на территории Хийтола бывали и викинги, и новгородцы, и шведы, и финны. Многое об истории посёлков нынешнего Лахденпохского района известно из книги Игоря Вадимовича и Марины Игоревны Петровых «Северо-Западное Приладожье. Очерки истории. От деревни к деревне. Хийтола-Куркиёки-Элисенваара-Лахденпохья-Мийнала». Однако Тоунан в работе не упоминается.

Для того чтобы перейти к истории основания Тоунана, необходимо кратко вспомнить историю земель Северо-Западного Приладожья, начиная с древних времен.

Ореховский мир 1323 года, впервые установивший границы между Новгородской землёй и Шведским королевством, разделил Карелию. Западная часть населённых карелами земель (финская Карелия — Suomen Karjala) отошла к Швеции, а восточная (русская Карелия) — к Новгородской земле. По Столбовскому мирному договору 1617 года Русское царство отказалось от претензий на Карельскую землю, и с этого времени здесь началось правление шведов. В 1634 году Корельский уезд был переименован в Кексгольмский лен и поделён на две части — северный и южный лен. Лены управлялись фогтами. После войны Куркиёкский (в прошлом Кирьяжский) погост сильно обезлюдел, и шведы стали приглашать сюда поселенцев из Финляндии. Основная их масса пришла из района Яаски (ныне посёлок Лесогорский в Выборгском районе Ленинградской области). Переселенцы получали в аренду землю и на пять лет освобождались от налогов.

В 1721 году по Ништадтскому мирному договору Карельский перешеек и западная Карелия («Старая Финляндия») вошли в состав Российской империи. Термин «Старая Финляндия», с географической точки зрения, является синонимом Выборгской губернии, возникновение же самого понятия относится к войне 1808—1809 годов между Швецией и Россией. В результате войны Россия присоединила к себе оставшуюся часть «шведской» Финляндии, что привело к необходимости терминологически разделить две финские территории, ставшие частью империи в разное историческое время. Таким образом, в России земли, присоединённые в 1700-х годах, стали называть «Старой Финляндией», а территории, завоёванные в 1800-х годах — «новой Финляндией». В финских исторических исследованиях термин «Старая Финляндия» используется с 1830-го года в описании финских земель, перешедших к России в 1721 и в 1743 годах.

Так получилось, что уже во время правление шведских королей в 1650-х годах карельские земли часто становились дарственными, жалованными территориями, которыми правители награждали своих приближённых и особо отличившихся подданных. В 1710-х годах, когда были освобождены Выборг и Кексгольм, Пётр I начал дарить деревни и целые округи своим соратникам. Так в 1711 году земли в Хийтола были пожалованы подполковнику Георгу Вильгельму де Геннину, а в 1726 году — Петру Ивановичу Сиверсу. В будущем дарение земель и владений продолжили Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Павел I, Екатерина II. В июле 1743 года жалованная грамота была выдана действительному камергеру Михаилу Илларионовичу Воронцову. Грамота была личным дарением Елизаветы I земель в деревнях Куркиёки, Койтсанлахти (Париккала): области к северо-востоку от нынешнего Тоунана, и Яккима, которые она жаловала Воронцову «в вечное и потомственное владение».

В связи с постоянными «дарениями» остро встал вопрос о землевладении. Так называемые «жалованные» земли на территории Старой Финляндии изначально даровались на «временное» или «пожизненное» владение, без права наследования, и после смерти владельца должны были быть возвращены короне. Однако со временем в жалованных грамотах появилась строка: «в вечное и потомственное владение».

Крестьяне дарованных земель в Старой Финляндии изначально не были крепостными и считались индивидуально свободными, что ставило формулировки Жалованных грамот о собственности в противоречие с принятыми на территориях шведскими административными нормами.

Однако положение финских фермеров год от года становилось всё хуже и хуже. В Старой Финляндии стали вспыхивать бунты. Помещики хотели, чтобы фермеры были крепостными, как и во всей России. Они пытались найти лазейки в шведском законодательстве и исправить сразу несколько не устраивавших их факторов: проблемы налогообложения, заложение финских крестьян в Государственный заёмный банк в качестве кредита вместе с землёй, на которой они работали, невозможность увеличения на крестьян трудовой нагрузки (исключением является случай в 1772 году на землях Сумбула, Рауту, когда крестьян обложили барщиной). Однако финские крестьяне продолжали требовать справедливости и свободы, не хотели соглашаться со своим положением.

В 1744 году была образована Выборгская губерния, в которую входили уезды Выборгский, Кексгольмский и Кюменгородский, а в 1754 году — Хийтольская волость. Государственными языками являлись русский, шведский и немецкий.

В 1809 году по условиям Фридрихсгамского мирного договора вся Финляндия была присоединена к Российской империи как Великое княжество Финляндское. А 23 декабря 1811 года Александр I издал указ о присоединении Финляндской губернии, в которую входил и Кексгольмский уезд (западная Карелия), к Великому княжеству Финляндскому.

После этого граница княжества отодвинулась до реки Сестры. Название губернии снова было видоизменено на Выборгскую.

Два года понадобилось, чтобы согласовать законы разных территорий. Конфликт арендаторов с землевладельцами привёл к тому, что в 1826 году Николаем I было утверждено новое земельное законодательство, разработанное специальной Комиссией, созданной ещё при Александре I. Крестьяне из земельных собственников становились арендаторами. В 1837 году крестьяне, не подписавшие новый арендный договор, были выселены со своих бывших земель. Приезжих же наоборот было мало. Разрешение на жительство давалось собранием общины. 2 апреля 1864 года, во времена правления Александра II, вышел закон, который гласил, что «всякий финский гражданин без различия сословия и классов общества вправе приобретать в крае землю». Аграрная реформа в Старой Финляндии в это время привела к тому, что было выполнено главное требование крестьян — ликвидация помещичьего землевладения. В результате этого помещики смогли распродавать эти земли обратно финнам и хорошо заработали на этом процессе.

В голодные 1866—1868 годы на территорию бывшей «Старой Финляндии» приехало семьдесят финских шведов, переселенцев из северных финских провинций. Они были наделены землями в районе Элисенваара и на десять лет освобождены от налогов.

1860-70-е годы стали золотым временем для многих финских собственников-землевладельцев. Правительство Финляндии провело ряд социальных реформ, и реформа землевладения стала действительно великой. Земли (фермы) стали продаваться потомкам первоначальных владельцев хуторов. И эти потомки стали свободными и независимыми и делали то, что хотели.

В XVIII — XIX веках ещё сохранялись лесные массивы, из которых каждый житель мог брать участки для подсеки и на строительные нужды. Новый дом можно было построить на территории деревни только с общего согласия жителей, которые следили за состоянием леса. По сложившейся традиции прилежащий к дому участок леса принадлежал семье. Никто другой не имел права пользоваться лесом вблизи чужого дома. Первоначально при небольшой плотности населения границы лесных владений были условными, так как дома отстояли очень далеко друг от друга. Позже, когда плотность населения возросла, появилось право наследуемых лесных владений, участки и границы которых фиксировались в документах. На удобных речных перепадах издревле строили водяные мельницы, работавшие весной и осенью, когда в реках был высокий уровень воды. При строительстве на чужой территории договаривались с владельцем порога о его доле дохода от мельницы. Каждый житель деревни мог вложить в строительство свою долю и в будущем иметь скидку при оплате помола.

ТОУНАА И ХЁММЁ

Тоунаа (Tounaa) была старинной архипелаговой деревней недалеко от открытой Ладоги в северо-восточном углу острова Кильпола. Территория деревни (2 х 4 км) была вытянута с северо-запада на юго-восток. На северо-востоке она омывалась проливом Туна, на востоке открытой Ладогой, на юге граничила с деревней Кильпола, а на западе — деревней Хаапалахти.

Как известно, Кильпола являлась одним из самых древних земледельческих поселений в Северном Приладожье, где жили карелы, тем не менее, вероятно, топоним «Тоунаа» является ещё более древним. Слово «tuna» в переводе с современного финского — «тунец», но на более раннем, старинном наречии «touna» означает «маленький», «незначительный». Изначально Тоунаа с её высокими холмами и скалами образовала крошечный островной обод вдоль материка, на котором жили древние карелы и там же промышляли, ловили рыбу. Вероятно, слово «touna» берет свои корни из древнекарельского языка. На старых картах высокий северный остров архипелага Кильпола обозначен как Tounansaari (то есть остров Тоунаа).

В западной части деревни была котловина, на дне которой находились пруды Сайлампи, Тунаанлампи и Пиккулампи. Через них текла небольшая река Тунаанйоки в сторону деревни Ойцуонлахти.

Большинство домов в деревне располагалось вокруг этой котловины. В конце 1930-х годов в Тоунаа насчитывалось двадцать два дома, в которых проживало около девяноста человек. Люди Тоунаа были фермерами, несмотря на близость Ладожского озера, однако рыбная ловля была неотъемлемой частью их жизни.

С конца XVIII века жители многих финских (бывших карельских) деревень, в том числе жители Тоунаа, стали искать так называемые «дополнительные» земли на западе, на которые можно было бы переехать, жить там, возделывать земли, разводить скот. Этому способствовала уже упомянутая выше реформа собственности на землю. Кроме того, население в «основных» деревнях значительно увеличилось, поэтому часть людей была вынуждена покинуть свои родные места. Люди осваивали новые земли постепенно: уезжали туда сначала на лето, а зимой жили в своей родной деревне. С новых земель они получали также пиломатериалы для строительства и продажи. Названия «дополнительных» земель, на которые переезжали финны, были напечатаны на картах с теми же названиями, что и основные деревни. Жители Тоунаа выбрали в качестве «дополнительных» земель территорию округа Хёммё (Hömmö).

В начале XVIII века под названием Хёммё подразумевалась небольшая территория вблизи границ округов Париккала и Симпеле в северной части от нынешних границ Тоунана. Позже, в начале XIX века, Хёммё стало включать гораздо большую площадь. На севере — земли Ханнилы и Мустолы, на северо-востоке — Париккала. Восточная граница округа проходила по реке Кокколанйоки, на юго-востоке захватывала район Хийтола, южной границей стал район Кокколы (Алаккоколы), на западе — Тенхола и Валтионмаа и Раутярви и Симпеле на северо-западе.

Таким образом, область Хёммё имела в длину около 10 км в направлении северо-запад//юго-восток и ширину около 4—5 км в направлении северо-восток//юго-запад — почти параллельную линию между Кокколанйоки и Вирмутйоки, связанные просёлочной дорогой. Район Хёммё состоял из участков: в Мустоле, Ханниле, Тоунаа, Тиурула, Уисконниеми, Хаапалахти, Уласканниеми, Похье, Кюлялахти, земель рядом с рекой Кюлаярви и Уюсекюля. На этих территориях первоначально находились только скотоводческие постройки и летние дома, но с конца XIX века жители из основных — приладожских деревень (как то было с жителями Тоунаа на Кильполе), либо те, кому они продали свои участки, поселились в этих деревнях навсегда.

Река Кокколанйоки (а в районе Хийтола — Хийтоланйоки) — один из главных водных торговых путей, которым пользовались древние карелы, заселившие Северное Приладожье. Начинался он «из Ладожского озера по реке Кокколанйоки и затем по системе рек и озёр позволял добраться до Ботнического залива в районе Оулу и Белого моря в районе Кеми. Торговцы мехами зимой устремлялись по этому пути в земли саамов. На всём его протяжении возникли торговые поселения карелов».

Многие местные жители Тоунана переводят название «Кокколанйоки» как «Петушиная река», однако это не верно. Как упоминалось выше, южная граница Хёммё проходила рядом с Алакокколой — деревней, которая находилась в 5 км к юго-западу от станции Хийтола. Область Коккола, в которую входила и упомянутая деревня, имела очень древние корни — настолько древние, что река Кокколанйоки, протекавшая рядом с ней, вероятно, получила свое название от этого места, так как первые населённые пункты строились вдоль берега реки. «Kokkola» как название места относится к слову и понятию «kokko», которое имеет много значений.

Процитирую записи из путевого дневника известного фольклориста, филолога, учёного, «отца» «Калевалы» — Элиаса Лённрота, который, путешествуя по Финляндии и Карелии, обращает внимание на ритуальный костёр — «кокко», который люди жгли в ночь на Иванов день.

«В Карелии, как и в Саво, принято в такую ночь жечь «кокко», к которому здесь готовятся с вечера. Очень важным считается, чтобы в костре горели старые бороны-суковатки, развалившиеся лодки и прочее. Я заметил, что все это специально привозилось на лошади издалека, хотя дров хватало и поблизости. Все отслужившее своё предметы складывались в кучу, вокруг них ставились длинные сухие жерди, концы которых соединялись так, чтобы образовался громадный конус. «Кокко» разжигали вскоре после захода солнца. И, прежде чем «кокко» (орёл) успевал взмыть ввысь на своих полыхающих крыльях, всюду вспыхивали все новые и новые костры, потому что почти у каждого дома был свой «кокко» либо один на несколько близлежащих домов. Внимание моё было настолько поглощено зрелищем взметнувшихся вверх огней, что я почти не видел, что происходило возле нашего «кокко». Казалось, будто звёздное небо опустилось к самой земле. Дети и парни плясали вокруг костра, к ним присоединялся и кое–кто из взрослых. Люди постарше пели руны, а некоторые ради забавы стреляли в воздух. Одни, прихватив с собой бутылку вина, угощали собравшихся, другие подправляли огонь в «кокко».

Полагаясь отчасти на догадки, можно заключить, что главная цель сжигания костров нашими предками — это жертвование божествам, прежде всего тем, что влияли на урожай, обеспечивали уловы, и не в меньшей мере тем, что покровительствовали охоте. В старину, как известно, в костер складывали старые луки и стрелы, а ныне, случается, кладут поломанные ружейные приклады. Всё это отдаётся «кокко», который взлетает ввысь на огненных крыльях и с благодарностью возвращает небесным покровителям полученные когда–то ценности. По представлениям финнов, орёл поднимается выше всех птиц. Как поётся в песне: «Из птиц ни одна не летит так высоко, как кокко».

Трудно сказать, только ли на Иванов день наши предки жгли костры или это происходило и в другое время. Похоже, что у наших предков, как и у финнов в более позднее время, подобное зажигание огней не было приурочено к определенному дню. Если у древних финнов это было обрядом жертвоприношения, то при кочевом образе их жизни возникала необходимость чаще жечь «кокко». При перемещении с места на место им становилась ненужной, например, борона и они жертвовали её богам. Если же ломался лук, то и ему находилось достойное, по их мнению, применение. Если же они оставляли берег реки и не брали с собой лодок, их тоже отдавали в дар «кокко», чтобы он отнёс всё небесным божествам».

Вполне вероятно, что название тоунанской реки берёт начало от слова «кокко» — орёл, ритуальный костёр. Коккокаллио — жертвенное, сакральное место в Северной Карелии, где была обнаружена древняя наскальная живопись, также имеет подобный корень.

Во 2-ой половине XIX века большая площадь Хёммё была мрачной и нетронутой. За исключением высоких горных местностей: Jäävaaara («Ледяная гора»), Jyvävaara («Гора, похожая на зерно»), Vaahervaara («Кленовая (?) гора»), область имела изобильную глиняную почву, что объясняло сильный рост лесов. Освещённые солнцем открытые поля также благоприятствовали обильной растительности. А на склонах и во впадинах Яяваара и Ваахерваара в 1920-1930-х годах ещё росли кленовые и липовые деревья как последнее напоминание о послеледниковых тёплых сезонах. В Хёммё, как и на хуторах в Ильмее, в низинах, лощинах и по краям канав, помимо пышной растительности, росла дикая черная смородина, которую называли «ojakainen» — производное от слова «канава».

В районе Хёммё вообще не было озёр. Просёлочная дорога между Торесевой (Анттола, муниципалитет Миккели) и Симпеле была построена лишь в 1912—13 годах.

Так площадь Хёммё стала довольно большой, и население было сгруппировано в несколько кластеров, которые обычно назывались по названию места, а именно тех самых дополнительных земель, о которых шла речь выше. Фактически Хёммё находился в самой западной части Финляндии, на углу западных границ Ильмее и Симпеле. На пути из Хёммё в округ Торисева наиболее значительными поселениями были Питкямяки, Кепо-оя, Ваахерваара, Нииниваара, Портинхойкка и Куосмаоя.

Слово «höömmö» в переводе с карельского языка означает «приоткрытый рот». Это было междометие, которое обозначало возглас с оттенком удивления, испуга, ухмылки, всхлипывания.

Юго-восток Хёммё входил в бывший финский муниципалитет (или приход) Хийтола (Hiitola) — в 1944 году переданный Советскому Союзу. В 1939-м году площадь муниципалитета Хийтола составляла 423,2 км², а население — 8 265 человек. Сам посёлок являлся центром муниципалитета. Территории хийтольских земель были разделены на изломанные ландшафты Ладожского архипелага на востоке и на необитаемую дикую местность на западе. Фактически населёнными районами являлись Асилан, Пукинниеми, Тиурула и Ваавойа (Кирка-Хийтола, 168 км.), а также район Хёммё. Все остальные деревни в основном были пустынны.

В XIX веке в муниципалитет Хийтола входило сорок пять официальных деревень и шесть неофициальных — как раз тех самых «новых или дополнительных» земель, среди которых оказались земли Тоунаа. Помимо современной территории Тоунана жители с острова обосновывались и в других местах. «Дополнительные земли», принадлежавшие крестьянам Тоунаа, отмечены на карте 1939 года в районе Париккала, недалеко от Хаапалахти. И здесь, и там на карте мы видим название: «Tounaa».

Отныне территория Тоунаа (мы говорим о землях вблизи современного посёлка Тоунан) стала значиться на картах округа Хёммё и включала в себя множество финских хуторов. Сегодня эти границы можно провести от пруда Ковалёв и до так называемого «Серого сарая», а на самом деле — хутора Петера Реппо. Вот изначальные земли переселенцев с архипелаговой деревни на Ладоге, которые и назывались Тоунаа. На картах 1939 года, переписанных с базовых карт 1932 года, представленных в атласе Фонда Хийтола, мы можем увидеть множество хуторов.

ФИНСКИЕ ХУТОРА НА ТЕРРИТОРИИ ХЁММЁ

В книге Ивара Кемппинена мы находим следующую информацию о жителях хуторов Тоунаа. Исследователь пишет о том, что эти земли также стали собственностью — «дополнительными землями», своеобразной колонией — населения Мииккулы — финского острова, расположенного на озере Яласъярви, в муниципалитете Савонлинна, в 300 километрах к северо-востоку от Хельсинки.

В глухих лесах Тоунаа на хуторах началась оживлённая жизнь. Для большей наглядности прикладываем ниже карту 1939 года из каталога Раймо Ханнукайнена с обозначением финских хуторов и их хозяев. Цифры в скобках рядом с именем того или иного поселенца смогут помочь в определении местонахождения его хутора и дома. Также рядом с цифрами-обозначениями указываются даты рождения. Чёрными кружочками на карте отмечены очень старые хутора, информацию о которых не удалось обнаружить.

Если мы посмотрим на карту, то увидим, что первоначально центральные земли Хёммё выше границ Тоунаа рядом с развилкой (сегодня это ответвление дороги на так называемый «Бакушкин хутор») принадлежали нескольким финским семьям. Несмотря на то, что с XIX-начале XX веков эти территории ещё не назывались Тоунаа, они входили в округ Хёммё, и они знакомы всем местным жителям сегодняшнего Тоунана. Поэтому ничего не сказать о них мы не можем. Также хотелось бы отметить, что благодаря некоторым генеалогическим сайтам, удалось узнать истории финских семей и выявить даты их жизни.

Первыми поселенцами стали Эмиль Вуотилайнен (род. 28.12.1896), сын Юхо (1), Катри Вуохелайнен (род. 11.09.1874) — вдова Туомаса, (1) и Юхо Тансканен (род. 9.07.1868), сын Пааво (2). На месте хутора последнего фермера сохранилась мощная каменная стена, внутри которой сегодня растёт огромная ель.

Матти Контиайнен (род. 25.01.1895) (3) был первым из рода Контиайнен, кто родился в Хёммё. Дед Матти — Эрик Контиайнен (1832—27.03.1870) жил в Хийтола и женился на Лисе Варис (дочери Мартина), родом из Ильмее. Его сын — Пекка (13.08.1865—1.05.1935) — отец Матти — также родился в Хийтола. Вероятно, в будущем он переехал в Хёммё, купил ферму и женился на Бритте родом из Паррикалы (22.02.1858—27.10.1934).

3 августа 1886 года у них родился первенец — Юхо, но спустя девять месяцев умер. Поэтому рождение Матти в 1895 году стало для семьи счастьем. Недалеко от хутора Пекка, Бритты и Матти поселился брат Пекки — Мартти (род. 26.08.1869) (5), двоюродный дядя Матти. Остатки его жилища заросли травой, фундамент скрыт под землёй. В отличие от многих домов, поставленных в поле, дом Мартти находился в лесу. Брат Пекки умер 8.12.1954 года в Карвиа (Финляндия).

Ферма и дом Тойво Юхо Воутилайнена (род. 27.03.1892), сына Юхо (4) располагались на поле между землями Контиайненов. Сегодня на этом месте огромная поляна, тропа через неё и берёзовая роща.

По другую сторону дороги, если двинуться чуть дальше к нынешней финской границе, по правую руку мы увидим внушительные вертикально стоящие каменные блоки, чем-то напоминающие знаменитый Стоунхендж. Рядом можно заметить более древние фундаменты и даже так называемую «каменную кучу». Каменные «кучи», или «груды», встречаются в разных регионах финской Карелии. Чаще всего, они связаны со старыми полями и сложены из камней, собранных с поля: они мешали пахоте, сенокосу. Однако не всегда связь «каменной кучи» с сельскохозяйственной активностью надёжно устанавливается. Археологами и исследователями было выдвинуто ещё одно предположение касательно валунных насыпей — они могли служить в качестве своеобразного кургана над погребением, являлись «жертвенными, намогильными, культовыми сооружениями или памятниками неясного характера». Здесь среди внушительных бараньих лбов, скал, валунов и бескрайних полей, окружённых липовыми и берёзовыми аллеями, находилась усадьба Юхо Эвалда Кюхеройнена (род. 13.07.1877), сына Пааво (7). Чуть дальше, буквально в километре к северу, мы видим стены серого кирпичного небольшого дома. Это так называемый (среди тоунанцев) «Серый Сарай», а в прошлом дом — Петтера Репо (род. 2.01.1903), сына Пекки (6).

За фермой Антти Миккулайнена (род. 19.07.1884), сына Пекки (8), начинаются участки Тоунаа. Изначально эти земли принадлежали нескольким семьям: Матти Хартикайнену, Пекке Мононену, Антти Валконену и Хейкки Сикио, которые жили здесь до нач. XX века.

Но вот мы приближаемся к разгадке того, почему земли, о которых пойдёт сейчас речь, назвали именно Тоунаа. А связано это было с тем, что в первой трети XIX века на эти территории приехали новые поселенцы из Тоунаа, что находился на острове Кильпола: Адам и Матти Тонтти. На карте их хутор обозначен цифрой 14. Здесь поселенцами Тонтти был построен дом под номером 3, который в будущем станет фамильным гнездом рода Тонтти. Не одно поколение проживёт здесь, не одна семья, и нам остаётся лишь гадать, какие события происходили на этих землях, какая история творилась здесь. Именно многочисленным семьям Тонтти будет принадлежать большинство земель, ферм, домов, хуторов, раскинувшихся вдоль дороги, ведущей сегодня от Ковалёва до Бакушкина хутора. Прикоснуться к истории жизни людей, положивших начало истории Тоунана (как названия), нам помогут также сведения из книг Раймо Ханнукайнена, Ивара Кемпиннена и данные метрических книг, опубликованных на генеалогическом сайте «Geni».

Адам (вероятно, речь идёт о сыне Петтера из Тоунаа, родившегося 30.09.1791) и Матти прожили здесь недолго, и в скором времени их дом занял ещё один выходец из Кильполы, их родственник — Аапро (сын Антти — (брата Адама?)) из Тоунаа или, как его называли в народе, — «Тоунанский Аапро» (09.12.1824—12.05.1889). Вместе с ним сюда переехал жить его родственник — Юхо Тонтти (1810—14.04.1863), он женился на Эстер Яконсен (1816 г.р.), и, по сути, две семьи одной фамилии вели здесь своё хозяйство и осваивали новые земли. Однако вернёмся к Аапро. Его женой стала Катри Тонтти (дочь Туома) (19.12.1840—6.06.1906) из Кюлялахти. У них родилось пятеро детей: Антти (5.05.1865—26.04.1868), Мария (07.05.1863—06.09.1936), Катри (15.08.1875—17.01.1876), Юхо (22.11.1867—21.12.1867), Антти (31.05.1870—24.01.1942). Катри и Юхо умерли в детском возрасте здесь же, в доме №3.

2 января 1873 года у Аапро и Катри родился сын Туомас. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, из жизни ушёл его отец Аапро. В книге Ивара Кемппинена указано, что Туомас Тонтти купил участок с домом №3, однако этот факт вызывает сомнение, так как данные с генеалогических сайтов указывают нам помимо даты, место рождения Туомаса. Сын Аапро был трудолюбивым и богатым человеком, он расчистил большие поля и купил ещё больше ферм. И это неудивительно: род занятий членов семьи Тонтти по документам значится как «maanviljelijä» («фермер»). Туомас женился на Анне Марии Хякли (род. 07.07.1881) из Мустолы. И 30 июля 1908 года в их семье, в этом же самом доме №3, родился Тонтти Тойво. К сожалению, обнаружить какую-то информацию о его жизни не удалось, известно лишь, что он умер 6 января 1940 года в Колаа (причина смерти: «разбился»).

Сегодня на месте дома №3, как и на многих других хуторах, лишь остовы фундамента, вросшие в землю камни, словно кости, которые напоминают нам о том, что когда-то здесь кипела жизнь.

Соседом семейства Тонтти был Матти Салмелайнен, который переехал сюда из Уукуниеми, однако позже он продал свою ферму Хейкки Ланкинену (род. 4.09.1872) (13), который приехал в Тоунаа из Венгрии и жил здесь до Зимней войны. Сегодня на месте хутора Хейкки также остались лишь разрушенные каменные фундаменты да разбросанные тут и там камни, заросшие мхом.

Сохранилась необычная история смерти Хейкки. Во время войны он поехал забирать сено из сарая, нагрузил его на телегу и сел сверху. Но по дороге домой упал с него в огромный сугроб и внезапно умер. Старая верная кобыла не сдвинулась с места, пока сосед Хейкки не наткнулся на неё. Мёртвого Хейки он обнаружил стоящим в сугробе. После чего забрал лошадь и тело хозяина домой.

Хелена Сикьё (род. 2.05.187) (12) — вдова Хейки — жила тут же рядом. От её дома в еловом подлеске остался фундамент и место, где находилась печь. Следующие участки принадлежали Юхо Миикулайнену (род. 28.11.1881), сыну Пекки (11) и Пекка Кокко (род. 10.09.1883), сыну Юхо (10). Кстати, в будущем именно Пекка Кокко приложит руку к строительству сауны в здании «Тюрьмы». Об Юхо Миикулайнине известно, что его отец — Пекка Миккулайнен (род. 09.06.1857) жил в Элисенваара и в народе был известен как «Петер Хенрикс». К сожалению, дома Юхо и Пекки не сохранились, даже фундаментов не осталось. О том, что эти люди когда-то проживали на описываемых хуторах напоминают лишь живописные поля да липовые и берёзовые рощи.

Ферма Юхо Кессели (21.05.1900—28.10.1967), сына Анни (9) располагалась по левую сторону от дороги, практически у отворотки на нынешний «Бакушкин хутор». Род Кессели жил в Ильмее с начала XIX века. Анна Кессели (прозвище «Анни Кессели») родилась 5 мая 1855 года в Ильмее, в доме №20. Она была дочерью Юхо Кессели и Марии Латту. В семье было ещё шестеро детей. Вероятно, в середине жизни она переехала жить в Тоунаа, так как её мужем стал коренной житель Хёммё, проживавший в Тоунаа в небезызвестном нам доме №3 — Антти Тонтти (18.04.1849—18.05.1913) — сын Юхо Тонтти. Дом для молодых был построен на участке семьи Тонтти. Возможно, даже к его строительству приложили руки Юхо и Аапро Тоунанский. У Анни Кессели и Антти долгое время не было детей. Лишь в 1900 году, когда Анни было уже 45 лет, у них наконец родился сын, которого назвали Юхо, как и деда.

Следующая ферма была также участками Тоунаа и первоначально принадлежала Симо, Антти и Юсси Тонтти (15), которые построили здесь большой дом. О его существовании сегодня напоминают лишь внушительный каменный фундамент, заросший травой, пандус-крыльцо и каменно-глинобитный «подвал» с четырьмя мощными столбами-опорами. В 1860-х годах сюда приезжает семья Матти Ханнонена из Кирву. Известно, что в начале XX века здесь жил его сын — Юхо Ханнонен (род. 25.09.1874).

Тонтти Тойво Йохханес (род. 19.11.1912 г.р.), сын Юхо (16), хутор которого располагался недалеко от пруда Ковалёв, также был родственником семьи Тонтти.

Так мы постепенно добрались до так называемого участка Кепо-ойя (Kepo-oja), что в переводе означает «ров/ручей Кепо».

Кепо-ойя (Кепоя) — это небольшой ручей, впадающий в реку Вирмутйоки. В XIX веке на берегах этого извилистого ручья, окружённого густыми рощами и плодородными полями, располагались летний домик Мартина Юсси и Юханы Якосен, а на другой стороне — дом Пааво Якосена на «Терисеванской» (то есть на территории округа Терисева) стороне ручья. Однако Юхана продала свою ферму Антти Расимусу. Антти (род. 29.11.1877) родился в Ильмее и жил вместе со своей семьёй на хуторе Салокюля. У его родителей Андерса Эриксона Расимуса (род. 28.04.1852, Хийтола) и Марии Вильгельмины Расимус (род. 14.01.1856), помимо Антти, было ещё восемь сыновей и одна дочь. После того, как в начале XX века Антти приобрёл у Юханы Якосен ферму, он выкупил много земли на близлежащих участках и постепенно построил здесь богатый дом, который простоял не одно десятилетие. Однако потом Антти продал свою ферму Туомасу Тонтти (сыну Аапро) и переехал в Кильпола на несколько лет. Незадолго до Зимней войны он вернулся в Кепою. Напротив его дома находилась соседняя ферма, на которой жил его зять — Вихтори Кукконен (17). Здесь (недалеко от пруда Ковалёв) в 2000–е годы проводились любимые школьные турслёты. Участок Вихтори в прошлом принадлежал Пааво Якосену. После смерти Пааво и его жены, дом унаследовала их дочь — Тильда. Но, когда Тильда и её муж — Матти Варис, агент по страхованию недвижимости от пожаров, умерли бездетными, родственники Тильды сдали ферму в аренду Вихтори Кукконену.

Антти Расимус и его предки, скорее всего, были карелами, которые твёрдо верили в скорое возвращение в Карелию. Вероятно, в связи с этим, Антти много лет жил прямо на границе со своей женой Ханной и, как сказали поселенцы из числа мигрантов, потерял много предложений по приобретению новых ферм в Западной Финляндии. Он отказался от переезда, в то время, как другие люди из Хийтола и Тоунаа переехали в район Пори. На карте 1939 года из книги Раймо Ханнукайнена мы видим хутор, принадлежавший Антти и его семье (21). В 1939 году здесь жил его 26-летний сын — Эйно Йоханнес Расимус (род. 16.02.1913). Во всяком случае, именно за ним была закреплена ферма, и он значился в качестве хозяина.

Следующие два хутора принадлежали другой семье по фамилии Невалайнен. Они были финнами со шведскими корнями. Сигфрид Элиассон (род. 11.12.1859, Хийтола) женился на Сигрид Марии дочери Олафа (род. 9.07.1865, Куопио, Финляндия). У них было восемь детей. Вероятно, первым домом Невалайненов на территории Тоунаа стала ферма недалеко от нынешнего пруда Ковалёв. На карте она обозначена цифрой 19. Здесь родился и жил один из их сыновей — Онни Альбин Невалайнен — (28.07.1897—1974). Следующий участок земли находился рядом с Армянским прудом. На карте он обозначен цифрой 20. Здесь жили Элиас Эверт Невалайнен (10.09.1891—1946 (?)) и Олли Вилле Невалайнен (род. 12.08.1888).

Ещё одна фамилия коренных финских «тоунанцев» была Лаасонен. Известно, что Юхо Лаасонен (род. 22.07.1890) (22) поселился на хуторе в лесу, недалеко от современной дороги, ведущей из Тоунана в Хийтола. Сегодня это место находится напротив «Белова хутора», там, где когда-то стояла любимая всеми тоунанцами «Кривая берёза». От дома Юхо осталась груда камней да остатки старого фундамента.

Вот, пожалуй, и все финские переселенцы, поселившиеся на территории Хёммё в XIX веке. Остовы и фундаменты их домов и ферм сегодня продолжают напоминать нам, местным жителям, о размеренной жизни финских землевладельцев. Стоит хоть немного рассказать о том, какими были жилища этих самых фермеров, каким был уклад их жизни.

ЖИЗНЬ НА ФИНСКИХ ХУТОРАХ

В XIX веке финны жили отдельно семействами в своих домах, которые обычно строили на довольно большом расстоянии друг от друга. Финские крестьянские усадьбы, особенно старые дворы зажиточных крестьян, отличались большим количеством надворных построек. Наряду с помещениями для скота, сараями для кормов ставился целый ряд построек с очагом: рига (помещение для сушки снопов), баня, летняя кухня, иногда отдельная пекарня. Обязательной постройкой была одна или несколько клетей, очень интересных по форме, на западе страны — обычно двухэтажных с галереей вдоль верхнего этажа. Клети использовали не только для хранения зерна и других припасов — в них хранили одежду и ткани, а летом в них спали девушки.

Нередко в усадьбе было несколько жилых домов: в отдельных домиках жили родители, передавшие хозяйство детям, престарелые родственники. Строились домики для батраков и бобылей, в некоторых местах для них отводили старый жилой дом, в то время как хозяева жили в новом. Надворные постройки располагались в усадьбе по-разному. Дворы часто разгораживались на две части — чистую (перед жилищем) и грязную (перед хлевами).

Традиционные постройки были всегда деревянными, срубными. Крыши обычно крылись дранками или тесом, были двускатными. Тем не менее, хлев и разные мастерские обычно строились из камня или бетона. Фундамент дома всегда был построен из камня, кирпича или бетона. Именно благодаря мощной кладке фундаментов мы сегодня можем видеть остатки финских домов, которым уже сотня лет.

С середины XIX века фермеры, которые были богаче, могли себе позволить строить полностью каменные дома. На территории тоунанских земель сохранилось несколько таких. Дом обычно имел узкую вытянутую форму. Наряду с большими помещениями, занимающими всю ширину дома, меньшие отделялись: различные каморы и подсобные помещения разного назначения — жилые, рабочие, парадные и хозяйственные. Только дома бедноты до последнего времени сохраняли более простые формы. Среди них встречалось немало двухкамерных построек, состоявших из жилого отапливаемого помещения и холодных сеней. Таким было в средневековый период крестьянское жилище. Жилое помещение в финском доме называлось по-разному: пирти (pirtti) или тупа (tupa). Обращаясь к исследованиям этнографов и лингвистов, скорее всего, в районе Тоунаа, обозначение дома звучало как «пирти». В бедных крестьянских домах в основном помещении не только спали и работали, но и варили пищу и пекли хлеб. Печи были сложной формы, соединенные с открытым очагом. Они отапливали помещение и служили для выпечки хлеба, а очаг и подвесной котёл — для варки пищи. Такую печь можно увидеть на картине Галлен-Каллелы «Крестьянская жизнь» 1886 года. Большая выпечка хлеба производилась про запас, вне стен пирти. К потолку крепились длинные палки, на которые нанизывались хлебные лепешки, которые делались из ржаной муки. Обычно женщины пекли их два раза в год, и заготовленные таким образом заранее лепешки хранились на этих шестах, откуда снимались по мере надобности.

Всё вышесказанное относится только к двухкамерному жилищу, которое на этнографических материалах можно проследить только у бедноты. Обычный крестьянский дом имел более развитую, многокамерную (на территории Тоунаа — трёхкамерную) симметричную планировку. По другую от пирти сторону сеней ставилось второе помещение, аналогичное первому, с такой же сложной печью. Оно тоже называлось пирти (или перти) с прибавлением определений «маленькая», «летняя», «новая».