Бесплатный фрагмент - ТНМ Лютфи Заде (коротко и ясно)

Все спрашивают: «Что нового и необычного для наук сделал американец с восточными, азербайджанскими корнями Заде?» Заде — это сокращенно Лютфи Алескерзаде. Родился в Баку. Отец владел небольшим бизнесом спичек, но из-за проблем в нем вынужден был податься в Иран, взяв с собой семью. Там маленький Заде, вначале учившийся в русской школе в Баку, вынужден был перейти на английский. Потом была в учеба в Университете Америки. Но это все библиография Заде, а наша цель ответить коротко и внятно на вопрос: «Что же все таки нового и необычного для наук сделал этот худощавый, полный энергии ученый-компьютерщик Заде?»

Если проследить за развитием человеческой мысли с древних времен до наших дней, то можно отметить следующие главные этапы формирования созерцания: 1) Период до Аристотеля, 2) От Аристотеля до 16 столетия, 3) От Галилея, Декарта, Ньютона до начала 20 столетия, 4) Теперь переживаемый кризис, начатый Эйнштейном, Бором, Гейзенбергом.

Теперь переживаемый кризис есть результат того, что при изучении микромира, или мегамира звезд и галактик, или вообще каких-то экстремальных состояний в физике, мы сталкиваемся с необычными явлениями. Например, принцип неопределенности в квантовой физике и принцип относительности в релятивистской физике действительно необычны для нашей логики. Независимо от того, хотим мы этого или нет, нам приходится согласиться с физическим экспериментом, в котором, например, невозможна точная локализация микрочастиц или в котором свет во всех инерциальных системах отсчета движется с одной и той же скоростью и, следовательно, время вовсе не абсолютная величина.

Наше согласие с такими экспериментами, результаты которых нелогичны с точки зрения обыденного сознания означает, что мы начинаем оперировать на другом уровне сознания, который отличен от сознания необходимого для принятия экспериментальных результатов классической физики. Фундаментальное отличие состоит в том, что человеческое сознание на таком новом уровне оперирует другими категориями — формами бесконечного.

Операции формами конечного на обычном уровне мышления было провозглашено Аристотелем. Аристотель, провозгласив общий принцип миросозерцания для движений, происходящих одновременно [2], пришел к естественному (в ту эпоху) выводу что длительность какого-нибудь явления не зависит от состояния покоя или движения тела, на котором наблюдается это движение, т.е. время является инвариантной величиной, которая не зависит от наблюдателя. Принцип общего миросозерцания очень долгое время удовлетворял потребности человека в познании мира. Почему? Потому что в разуме есть все, что можно найти в опыте. «Нет ничего такого существующего в опыте, чего не было бы в разуме» — это говорил Аристотель, и с ним соглашается Гегель. В разуме существует много конструкций, которые можно подогнать к опыту.

До начала 20 столетия такой принцип миросозерцания был достаточен для понимания опыта. Тогда не было опыта Майкельсона и Морли по измерению скорости света. Появился этот опыт. Появились и другие опыты, подтверждающие теорию относительности и квантовую механику. Новый принцип миросозерцания, объясняющий эти эксперименты, провозгласил вещи, чудовищные с точки зрения рассудка. Не время, а скорость света — абсолютная величина. Наблюдаемая длительность события (восприятие времени) зависит от движения или покоя (то есть состояния) самого наблюдателя.

Понимание этого факта пришло не от рассудка, а от разума. Рассудок, который может объяснять только конечные вещи, оказался недостаточным для объяснения новых экспериментальных данных. Разум — бесконечное мышление — может осознать такие бесконечные вещи как, например, мир, время, пространство. Только разум может понять вопрос Аристотеля о том, является ли время (то, что разграничивает прошедшее и будущее) единым или нет, остается ли время всегда тождественным и неизменным или же оно постоянно изменяется и постоянно различно? Рассудок протестует против такой постановки вопроса, но разум отвечает, что ответ зависит от уровня нашего мышления (уровня сознания наблюдателя). Кто-то может возразить: это зависит не от уровня мышления, а от уровня физического эксперимента.

Но эксперимент зависит от уровня нашего знания, а значит зависит от уровня нашего сознания. Любой принцип миросозерцания существует в нашем разуме. Наш разум выбирает принцип миросозерцания для конкретного случая. Поистине, наш разум бесконечен. Это разумом мы приняли новые необычные пространства и геометрии.

Но почему в представлениях наблюдателя нет необычных геометрий? Это объясняется тем, что в жизни, в обычном эксперименте мы имеем дело с малыми скоростями и слабыми полями. В таких условиях отличия геометрий друг от друга невелики. Поэтому очень вероятно, что мы можем их путать. И мы действительно их путаем! Гегель писал, что в явлении то, что для духа — это внутреннее (размышления, что за этим стоит), а то, что для чувств — это внешнее. Поэтому, ломая явление на два, мы познаем вещи в отношениях причина и ее действие, а также сила и ее обнаружение. Во многих конечных вещах мы находим одно и тоже отношение. Это почему-то дает нам основание считать, что во всем будет проявляться то же самое отношение. Гегель пишет, что это наивный образ мышления. Все науки живут в этой вере. Как он говорит, наше мышление приступает прямо к предметам, репродуцирует из себя содержание ощущений и созерцаний. Это содержание ощущений и созерцаний мы считаем содержанием мысли и удовлетворяемся этим содержанием, видя в нем истину. Приведем простой пример. Видя в опыте, что тело движется в результате действия силы, наш рассудок решил, что во всех вещах это будет выполняться. В частности, если на тело не действует сила, то тело находится в покое. Причиной движения является сила. Такое содержание ощущений и созерцаний мы переводим на мысли. Это действительно было наивным образом мышления. Первый закон Ньютона положил ему конец, провозгласив, что в инерциальных системах отсчета тело может без действия силы двигаться равномерно и прямолинейно. И таких примеров множество. Наверное, в нашем представлении имели бы место геометрии Лобачевского, Римана, Минковского, Финслера, если бы не наивный образ мышления.