Бесплатный фрагмент - Территория абсурда, или Не ходите дети в армии гулять

Самое важное от автора:

Друзья, вынужден признать, что данное произведение является абсолютно вымышленным. Это художественная литература. Все события, которые здесь описываются, — вымышленные. Ничего этого на самом деле не было. Я всё придумал, от и до.

Я ни в коем случае не против армии РФ, у меня нет никаких претензий к этой структуре и, тем более, упаси Боже, у меня нет никаких претензий к стране.

Кроме того, те события, которые я ПРИДУМАЛ, разворачиваются в 1994 году. Даже если бы это и было правдой, то прошло уже 25 лет с моих ВЫМЫШЛЕННЫХ событий.

Спасибо за понимание.

Уже с пролога начинается моя фантазия, и рассказ будет вестись от лица вымышленного персонажа.

Пролог

Я хочу рассказать вам об армии. Может быть, это прозвучит странно, однако не будем скрывать: русская армия известна своими «особенностями» не только у нас, но и во многих других странах мира, особенно в странах бывшего СНГ. Что же такого можно об этом рассказать? Мягко говоря, немало:) Думаю, многим читателям, которые не служили, будет любопытно узнать, как всё выглядит на самом деле. Звучит просто и стандартно: «человек пошёл в армию, отслужил и вернулся», но там своя среда, там свои правила, это абсолютно другое общество. Если хотите, армия — это совсем не тот мир и не те реалии, к которым привыкли все вокруг (люди, живущие в свободном и привычном для себя месте). Я не про устав сейчас говорю, не про дисциплину и не про распорядок дня, который будет чужд гражданскому лицу, я про изврат, который там творится. Порой даже и смех и грех. Вроде ужасные вещи происходят, но они в то же время смешные. «Ужасные и смешные… как такое может быть?!» Может! Потому что именно в абсурде всегда всё ужасно и смешно одновременно.

Понятно, что у каждого своя история. Кому-то служба далась легче, кому-то тяжелее, у кого-то по одному сложилось, у кого-то по-другому, вариантов куча. Я буду рассказывать так, как было лично у меня.

Кроме того, я пошёл служить в 1994 году (конец декабря 1993 года). Знаю, что сейчас всё иначе. Сейчас служат год, а не два. Сейчас дедовщина — не дедовщина, сейчас, спустя 25 лет, всё по-другому. Но всё, что я расскажу, — это реальность. Так было. Я в этом во всём участвовал:)

Хочется заметить: часто встречаются молодые люди, которые уже отслужили, после чего они с каким-то особым пафосом говорят об этом. Выпячиваются сильно вперёд, ощущают некое превосходство над теми, кто не отслужил в армии. То есть вроде: «Вот я мужик, а ты ещё не мужик… ну не до конца мужик потому что. Не нюхал ты пороху, салага, не прошёл школу жизни…» Кстати, это один из самых ярких дамских стереотипов. Мужчины, отслужившие в армии, начинают обсуждать эти темы между собой, делают из этого некий культ. Достаточно вспомнить тех же десантников, которые каждый раз пьяными купаются в фонтанах на день ВДВ и бьют друг другу морду. Понятно, что не все десантники такие, а только их часть, но, тем не менее, есть такое течение — течение тех, кто отслужил в армии, типа «настоящих мужиков».

Я считаю, что это всё полная ерунда. Далее я расскажу вам свою историю, и вы поймёте, почему я так считаю.

Кстати, а вам когда-нибудь встречался человек, который сказал бы: «Я служил в армии, был там в самом низу иерархии. Стирал всем вещи, делал за всех грязную работу. Так уж сложилось»? Я никогда подобного не слышал, ни разу. Это как с «Домом-2»: рейтинги зашкаливают, но кого ни спроси — никто не смотрит:))

Уже предчувствую комментарии к этой книге от разных групп людей. В том числе от тех, о которых я упомянул чуть выше, они скажут что-то вроде: «Да всё понятно, ты был стукачом и всем прислуживал. Да я таких как ты…» — и далее очень подробно расскажут, что они делали с такими, как я. Надеюсь, мне доведётся в полной мере почитать об этом в комментариях к книге.

Другая группа, например, современные подростки или те, кто уже отслужил, скажут: «Да я бы на его месте сделал бы то-то, то-то и то-то». И такой комментарий имеет право на существование. Потому что тогда всё было иначе. И люди, и законы, и отношение к службе, и оснащение русской армии и всё, что касается этого процесса. Для примера можете ввести в YouTube запрос: «дедовщина в русской армии». В первой же десятке, если не самым первым, появится ролик «Дедовщина в 90-х». Эта съёмка ведётся на плохую камеру (хороших тогда не было), там происходят жуткие вещи: солдат бьют так называемые деды, заставляют держать табуретки на вытянутых руках, бьют этими же табуретками по голове и много чего ещё. Чтобы молодые люди понимали, это не какой-то уникальный или редкий случай. Это было везде и именно в таких проявлениях, в том числе и в части, где я служил.

А теперь попробуйте сделать запрос: «дедовщина в армии 2019». Вам выпадут ролики, в худшем случае, в которых устраиваются какие-то игры, где солдаты дурачатся, сами смеются над этим. Или увидите какую-нибудь разборку в туалете, где несколько человек пытаются объяснить одному, что он не прав и должен им подчиняться. А он им в ответ что-то вроде: «Я ничего никому не должен». И этот диалог продолжается минут десять и заканчивает вялыми попытками надавать непослушному подзатыльников. Вот и разница между тем, что было, и между тем, что стало. И это очень хорошо! Я искренне рад за юношей, которые действительно будут служить, а не выживать, в первую очередь, в агрессивной среде.

Всё, что я хочу рассказать, несёт лишь один смысл: показать реалии нашего общества через армию. Дело в том, что любой социум — это отражение общества. Будь то водители, по поведению на дороге которых можно понять, как взаимодействуют люди в стране. Будь то пьющие пиво мамы с колясками, по поведению которых понятно, кем вырастут их дети и кто будет населять нашу страну в будущем. И т. д. Так вот, по армии тоже можно сказать, что представляет из себя наша страна и какие люди её населяют. Кстати говоря, армия — это даже не отдельная соцгруппа, это часть государства. И тот абсурд, тот бред, жестокость и полное отсутствие здравого смысла, которые там происходят, — это всё симптом страны. Не отдельно взятой части, а именно всей страны. Потому что во многих других странах достаточно написать анонимную записку — «Меня вчера ночью били ногами сослуживцы» или «Вчера вечером пьяный офицер избил солдата», и этого будет вполне достаточно, как минимум для того, чтобы пришли с проверкой и на полном серьёзе проводили расследование с целью защитить права солдат.

Он же солдат, а не раб! Солдат, а не бездушная скотина! (Хотя и это не совсем корректное сравнение, т. к. во многих странах скотина живёт лучше, чем солдаты в армии образца 1994 года. Всё просто: скотина даёт молоко, потом молоко продаётся, страна получает деньги. Поэтому скотина должна быть чистой, свежей, помытой и ухоженной. Логично же? А солдат — это… ну это солдат.) Так почему же во многих других странах непременно последует реакция в случае жалобы на издевательства или неуставное физическое насилие? Потому что для тех благополучных стран — это дико. Дико, когда человека мучают и никто на это не реагирует. Это же ненормально. А у нас — нормально…

«Подумаешь, ну избили, ну надавали лещей, ну оставили синяки на теле. Но не убили же! Чё ты плачешь? Да кто не получал? Ты же мужик, в конце концов», — вот как-то так объяснят произошедшее пострадавшему, да и мне, наверное, тоже многие скажут именно так:)))

Я расскажу свой личный опыт. Ещё раз повторюсь, у всех он разный. А вот лично у меня было так…

Приблизительно за месяц, в свои 18 лет, я понял, что мне придётся отслужить в армии, как говорится, от звонка до звонка. Я никак не смогу ни отмазаться, ни обойти это стороной, ни договориться — ничего не смогу сделать… Мне точно нужно будет идти служить. И этот момент очень важный. Можно сказать, именно с него и начинается служба, потому что в любой ситуации человек всегда надеется, что есть некий вариант, который спасёт от бедствия. Особенно в это верят подростки. Чем меньше человеку лет, тем меньше он живёт реальной жизнью. За него обычно всё решают родители, и такое положение дел всех устраивает: подростка — потому что ему не надо думать и действовать, а родителей — потому что у них всё под контролем.

К слову, недавно общался с 14-летним мальчиком, ребёнком своих знакомых, который то хочет идти в армию, то не хочет. То объясняет, почему его не возьмут, то рассказывает какие-то странные схемы, которые якобы его спасут от этой участи. Этот подросток — яркий пример того, каким искажённым (в лучшую сторону) выгляди мир вокруг. Помимо того, что он сам ещё не знает и не понимает, что это такое — служба в армии (потому и мечется между «хочу — не хочу», «пойду — не пойду»), ему кажется, что многое в его жизни зависит от него самого — от его мнения, взглядов на мир, желаний. В том числе, он всерьёз полагает, что государство его не заметит или обойдёт стороной, если он этого захочет. У него ещё есть иллюзия, что если он чего-то не хочет или считает, что ему это «что-то» не нужно, то с его волей будут считаться. Так кажется до самого конца, и вдруг однажды, в свои 18 лет, вы понимаете, буквально слышите: «Всё, сынок, ты попал. Крепись, шансов избежать этого процесса нет». Может быть, я приведу мрачный пример, но это сродни факту, когда происходит трагедия. Звонят человеку из больницы и говорят: «Мы вынуждены сообщить, что…» То есть это свершившийся факт, который вы не можете оспорить. Никак.

И этот страх возникал по вполне обоснованным причинам. Не знаю, как сейчас чувствуют себя юноши, может быть, им совсем не страшно, а тогда, когда вы знали, что происходит в русских армиях, когда политика двигалась к войне в Чечне (что и случилось в 1994 году), это было страшно. Ведь одно дело — слышать о том, как кому-то сломали несколько рёбер и челюсть (кстати, забегая вперёд, мне её в итоге там сломали:))). Одно дело — слышать, что где-то там, пусть и неподалёку, идёт война, и другое — понимать, что скоро вы станете частью всех этих рассказов, которые сыплются из уст отслуживших товарищей. Не могут же все врать и преувеличивать одновременно… Более того, чувство страха усиливает внезапность происходящего.

Я не был морально готов к этому, а моральная подготовка — это очень важный атрибут любого процесса. Одно дело, когда вы готовитесь к событию, пусть даже и не желанному, но ваша психика кое-как, с горем пополам, но всё же готовится. Другое дело — вы живёте своей жизнью и бац — вас ставят перед фактом, чуть ли не: «завтра твоя жизнь меняется в корне, причём в худшую сторону». Или иногда по телевидению показывают дам, которые на полном серьёзе говорят, что девять месяцев не знали о своей беременности, а теперь им рожать через неделю и срочно нужно купить люльку, встать на учёт и вообще узнать, кто отец ребёнка и собирается ли он как-то участвовать в воспитании детей. Ситуация аналогичная: одно дело — знать о беременности и морально готовиться девять месяцев, другое дело: «Поздравляю, через неделю у вас будет ребёнок».

Почему так вышло? Потому что я учился в медицинском училище, и всё время у меня была отсрочка. Однако, как я уже упоминал выше, накал в отношениях между Россией и Чечнёй нарастал. Поэтому быстренько издали закон, который отменяет отсрочку от армии практически у всех студентов (исключения составляли лишь некоторые вузы). Только об этом я узнал потом. Как часто бывает, закон издали, а предупредить население забыли… или не очень старались, чтобы, так сказать, «собрать урожай с закона». Вспомнилось, как в период 2017–2018 гг. (могу путать, годом раньше или позже) издали закон о том, что каждый водитель обязан зимой иметь наклейку «Ш» (шипы), если у него шипованная резина. Издали, штрафовали, а к следующей зиме, когда все уже были осведомлены об этом законе, его отменили. Плевать на то, что вы тратили деньги на эти наклейки, плевать на то, что вы платили штраф за отсутствие этого стикера… ну, собственно, всё в привычном стиле.

Так вот, мне как обычно пришла повестка в военкомат. Я совершенно спокойно, планово пришел получить очередную отсрочку. Мне говорят: «Вот тут распишись. Ага, теперь вот тут. Угу, и ещё здесь». Я, восемнадцатилетний юноша, расписался, где было указано. Тут мне вручают очередную повестку со словами: «Ну, ты за всё расписался, молодец. Вот тебе повесточка, и через месяц, дружок, приходи служить. И не вздумай убежать — это, парень, дезертирство, карается законом. Сядешь в тюрьму. Всё понял? Вопросы есть? Вопросов нет. Свободен». Знакомая схема? Многим она известна из фильмов и из рассказов, как кому-то в милиции подсунули документ, и в итоге человек уехал далеко и надолго, хотя за пару часов до этого просто вышел в магазин за хлебом. Не знаю, как с милицией… слава Богу, что не знаю. А со мной было так. Схема рабочая, и она работает, подтверждаю:)

Я не раз слышал совет: «Когда подписываешь что-либо, всегда читай». И каждый раз, когда я это слышал, хотелось ответить: «Да ладно. Ну что же вы такие мнительные-то? У вас что, паранойя? Да не может быть, чтобы вам умышленно подсунули документ не в вашу пользу, будь то повестка или признательные показания в совершённом преступлении…» Нет, всё-таки это уже слишком. Не может быть, чтобы при этом ещё на вопрос: «А что это?» вам ответили: «Да так, формальность».

Я вас уверяю — может такое быть. Со мной было именно так, один в один. Другое дело, я мучился вопросом: что было бы, если бы я отказался подписывать? Всё равно бы заставили, не знаю — как, но заставили бы. Тем более, сейчас много видео в Интернете, где призывник нагло снимает на камеру призывную комиссию, ведёт себя нахально и позволяет себе с ними спорить по полчаса, что-то доказывая. В те времена такое было невозможно, даже близко. В те времена силовые структуры, беззаконие и вседозволенность были ещё сильнее, чем сейчас. Скорее всего, запугали бы тюрьмой, прописали пару «пугательных» ударов и с криком «Я тебе устрою, мразь!» заставили бы подписать всё, что угодно.

Да и вообще, что можно ожидать от подростка, который попадает в систему, в машину, которая уже начинает его перемалывать?! Строгие дяди и тёти с вечно недовольными рожами, на грани крика руководят — «поди туда, сделай то, подпиши это», и подросток ходит, выполняет эти указы. Потому что система страны успела навязать ему шаблон: «Старшие лучше знают, что делать, а ты, безмозглый малолетка, молчи и выполняй, что взрослые говорят. А уже тем более — люди в форме». И вы выполняете, не ожидая подвоха.

Что же я почувствовал, узнав, что именно я подписал? Буду откровенен, первое посетившее меня чувство — паника. Я, как и любой среднестатистический подросток, слышал о дедовщине, об издевательствах, о беспределе, и меня пугало именно это. Не теоретически предстоящая война в Чечне (это, конечно, тоже, но всё-таки это ещё не было фактом), а именно дедовщина. Можете себе представить масштаб проблемы российской армии того времени? Наверное, некоторые скажут: «Ты просто был тюфяком, сопляком и трусом!» Нет, напротив, в компаниях я чаще примерял роль лидера — как психологически, так и физически. Но те рассказы, которые я слышал от отслуживших людей, вгоняли в ступор.

Надо сказать, что это страх сродни детскому или животному. Когда вы не боитесь чего-то конкретного, допустим, что сломают руку, нет, это просто страх агрессивной безумной атмосферы, в которой вас будут унижать, издеваться над вами и заставлять жить по каким-то извращённым для свободного человека правилам.

Ещё раз подчеркну, что сейчас, когда у солдат есть связь с внешним миром через телефон, через Интернет, когда служат всего год, а не два, когда права солдат в какой-то степени соблюдаются, — это совершенно другая история. Я даже некоторое время смотрел на канале YouTube блогера, который выкладывал видео из армии во время службы:)) Это вообще что-то невероятное и о многом говорит (в контексте сравнения 1994 года и 2019-го). Вы попадали на закрытую территорию абсолютно бесправными. И единственная связь с внешним миром — это письма.

Но всё же с тем, что придётся служить, смирился я достаточно быстро. Может, потому что я не из так называемой «блатной» семьи, которая могла бы найти какие-то варианты. Может быть, в силу характера, а может — просто в силу человеческой адаптации. Я просто смирился и всё, но смириться — не значит успокоиться. Чем ближе время подходило к призыву, тем мощнее ощущался страх. Дикий, какой-то животный страх, как я уже упоминал. И самая паника наступила, когда этот день наступил.

Но, несмотря на всё, у меня, конечно же, были проводы. Как же без них?:) Это такая традиция — провожать призывника в армию. С моей точки зрения, эта традиция больше нужна призывнику как психологическая поддержка, нежели окружающим. Ведь никто на проводах не говорит: «Парень, сочувствую тебе, когда будут бить, закрывайся лучше, чтобы не покалечили на всю жизнь». Наоборот, говорят другое: «Молодец, станешь мужиком. У тебя всё будет хорошо. Ведь ты-то лучше, чем другие… мужикастее… мужественнее, да ты вообще самый мужик из мужиков!»

Ну и, конечно, на проводах герой вечера или суток (у кого-то они и по нескольку дней бывают) — это призывник. Часто юноши вживаются в роль героев, настоящих мужиков, которым предстоит отдать долг родине, и ведут себя сообразно иллюзорному восприятию себя, то есть вычурно, так сказать, по-мужски, уверенно, отважно, кто на что горазд, но картина примерно одинаковая. Чтобы было ещё понятнее, представьте, что на какой-нибудь день сантехника (или любой другой профессии) вы на полном серьёзе устраиваете застолье, во главе сажаете условного сантехника и весь вечер посвящаете ему.

«Ну что, за сантехников! Если бы не вы, ребята, как бы мы чинили краны! Будущее за вами, сантехники, вы настоящие мужики!» И все бы на полном серьёзе, особенно ставши пьяными, транслировали бы это весь вечер или всю ночь. Ну и как приятно было бы самому работнику, которому посвятили весь этот праздник. Вот примерно так всё выглядит и происходит.

Лично у меня проводы были не совсем стандартные. Считается, что надо организовывать их накануне: сегодня проводы, завтра в армию, должно быть именно так, классически. А у меня вышло немножко иначе. Я отправлялся служить из Вологды, а отмечал в Калужской области в городе Тарусе, потому что там я учился в школе и жил до поступления в училище. У меня там были бабушка и друзья, а в Вологде я учился в медицинском училище. Поэтому разрыв получился в семь дней. То есть я ещё пьяный (прошу прощения за подробности) поехал в Вологду и оттуда уже через 5—7 дней отправлялся в армию. Но — проводы есть проводы. Несмотря на то, что так не делается, я сделал. А как же? Почувствовать себя мужиком с большой буквы, черпнуть славы и внимания, кому же не хочется, особенно в восемнадцать лет?:)

Чтобы не возникало иллюзий, я не сильно отличался от своих сверстников, и все их пороки, шаблоны и стереотипы были присущи мне тоже. Единственное, я не был агрессивным юношей. Я сказал, что в компаниях нередко был лидером, однако не потому, что подавлял окружающих агрессией. В этом было моё отличие. Конечно, не только моё: юноши в принципе делятся на агрессивных и не агрессивных, вот я принадлежал ко второй группе. Поэтому ко всему происходящему со мной в дальнейшем я относился несколько иначе, чем большинство. А описываю всё это по прошествии 25 лет, глядя на себя со стороны и много чего понимая, чего не понимал тогда. Точнее, я представлял это иначе: не сумасшедшим домом, не бредом и не абсурдом, а чем-то непонятным… я полагал, будто я чего-то не понимаю… всё, видимо, так и должно быть, просто я ещё маленький, чтобы это понять.

Итак, в положенный день я пришёл на место сбора. Это было 13 декабря. Почему я это отчётливо помню, потому что на следующий день, 14 декабря, я уже прибыл в часть, и с этого момента началась моя служба (в военном билете стоит соответствующая запись). Естественно, дату начала своей службы я помню до сих пор, как и её окончание. Потому что это памятные даты в жизни, они не смываются и не забываются:) Это как чрезвычайно шокирующее происшествие, которое происходит с вами. Например, к 45 годам у вас этих происшествий пруд пруди, а к 18 едва ли будет хоть одно, поэтому некоторые даты действительно помнятся всю жизнь, даже если события потеряли свою актуальность. Вы вообще первый год как школу окончили, какие там могут быть происшествия, кроме того, что вы получили тройку вместо пятерки по какому-нибудь предмету. Ну, максимум ещё можно подраться из-за девочки, до первой крови:)

Итак, 13 декабря 1993 года я прихожу в большой окружной военкомат. Там есть административные здания и некая казарма. Вот как раз в эту большую казарму всех и сгоняют (таких больших казарм я больше в жизни не видел, она вмещает тысячи людей). И вот что — именно сгоняют: не приглашают, не просят пройти, не вызывают, а сгоняют. В принципе, заходя на эту территорию, у вас начинают происходить с телом некоторые невидимые глазом трансформации, например, немного вырастают рога, вместо ладоней и стоп появляются копыта, иными словами — вы теряете человеческий облик и превращаетесь в скот. Причём не в какой-нибудь нидерландский или швейцарский скот, за которым ухаживают, кормят, моют, который осматривает ветеринар. А в привычный для страны скот — грязный и бесправный, по которому лупят кнутами, когда надо и когда не надо.

Внутри — бесконечные корпуса и много двухэтажных кроватей. Кровати не застеленные, просто железные (зачем скоту матрасы и подушки, и уж тем более — одеяло?), но лечь на них всё равно можно, если что — мешочек под голову, и поспать реально. И вот в этой казарме происходит полный бедлам: хаотичное движение людей, потому что они ещё ничьи (они только пришли с повестками, зашли на территорию, за ними закрыли дверь, и выйти уже нельзя). Само по себе такое зрелище уже удручает. Когда вы находитесь внутри необузданной толпы, это уже стресс.

Кстати, уже на этом этапе можно наблюдать локальные конфликты, потому что почти все пьяные. Почти все после проводов. И, как правило, с утра встают, похмеляются и продолжают бухать, пока идут. Большинство ребят именно так и делало. Ну и, конечно, внутренняя атмосфера играет большую роль: дома человеку говорили, что он самый-самый мужикастый мужик, а тут оказывается ещё тысяча таких же, им тоже именно так и говорили. Вот они и выясняют — кому врали, а кому говорили правду.

Но лично я так не делал, я был трезв абсолютно. И мне не хотелось ничего пить, тем более, алкоголь, тем более, низкосортный (а другого, кстати, в то время почти не было, мало кто мог позволить себе что-то дорогое и элитное). Было очень тревожно: восемнадцатилетний парень идёт непонятно куда, родных нет, точно знает, что впереди будет плохо. Сразу скажу: я не хочу показаться трусом, в итоге я там нормально адаптировался… в этой армии… был не хуже других, но всё равно восемнадцатилетнего юношу эти чувства переполняли. Более того, мне кажется, если любому взрослому человеку сейчас сказать, что ему надо идти служить, он всё равно будет испытывать страх, несмотря на свой взрослый возраст и жизненный опыт. Потому что неизвестность всегда пугает, особенно — неизвестность, окрашенная в мрачные тона.

Однако все выглядели, конечно же, бодрячком. Никто не говорил: «я боюсь», «у меня ноги дрожат», но это не значит, что этого всего не было. По мне тоже не видно было, но внутри я это чувствовал, и я подозреваю, что большинство людей чувствует то же самое, уж сильно большая неизвестность впереди и мало чего хорошего в ближайшем будущем ждёт, а дальше уже от психики зависит, как человек, болезненно или не болезненно, реагирует. Очень важное замечание: это никак не отразится на том, как он себя будет вести, это просто его переживания на сию секунду.

Итак, внутри казармы повсюду группировались кучки совершенно разных людей, естественно, восемнадцатилетних. А я был один. Ведь там ребята из одной школы, из одного двора, из одного района, в общем, они были знакомы. Все Вологодские, а я-то не Вологодский, в Вологде я просто учился, не более. Меня там никто не знает, и я никого не знаю. Такое положение вещей, к слову, ещё больше вгоняет в психологический нокдаун. И так стрессовая ситуация, а ты словно ещё глубже, чем остальные, тонешь. Однако всё это предрассудки. На самом деле, знаком ты с кем-либо, не знаком, вообще не играет какой-либо роли в дальнейшем. Это становится понятно потом, уже постфактум. Тем не менее, чуть позже я примкнул к одной группе людей: совершенно случайно, выяснилось, что мы с ними вместе едем куда-то, ну и вот как-то так получился некий коллектив. Но по сути, если кратко резюмировать, что происходит внутри, — это полный разброд, все пьют. Ведь войти и пронести алкоголь можно, а вот выйти оттуда нельзя. Ты заходишь туда — и всё.

Касательно «пронести»: я прекрасно знал, что меня будут обыскивать и что, в принципе, хорошие вещи могут отобрать. Всё равно «гражданку» ты сдаёшь, и через два года, по правилам, конечно, тебе эту одежду должны вернуть, но, понятное дело, что за два года в армии хорошие джинсы не пролежат… они пролежат от силы минут десять. Поэтому оделся я плохо: старые штаны и в общем-то всё то, что хотел выбросить. С собой взял немного еды и минимальный набор: ножницы, пилку для ногтей, зубную щётку, зубную пасту. Вы можете спросить: «А там что, не дадут всего этого? Это же вещи для гигиены!» Отвечаю: «Нет, там не дают, это вообще-то мало кого интересует, что ты делаешь со своим телом, чистишь ты там зубы, не чистишь, моешься, не моешься, это мало кого интересует… Ну, мыло хозяйственное, может, вам и дадут, но зубную щётку — нет. И уж точно не дадут пилку для ногтей».

Ещё хотелось бы сделать акцент на том, что я сказал выше о вещах: по сути это воровство. Самое настоящее. Но это было настолько наглое и настолько очевидное воровство, что призывники со своего статуса не могли ничего сделать. Опять же, не знаю, как сейчас, но тогда было именно так. Вы сдали хорошие вещи, в конце получили какие-то обноски, которые в глаза в первый раз видите. И хоть вы уже не рядовой, вы уже отслужили и, по идее, можете «покачать права», но всё равно этого делать не будете. Почему? Бессмысленно. Такой менталитет. Понимаете, что ничего хорошего из этого не выйдет. Да и не до этого вам, после двух лет службы.

Меня, конечно же, этот вопрос уже не волнует, но хотелось бы посмотреть, проследить за перемещением хороших вещей из воинской части. Куда они в итоге попадают, и как это всё сочетается с офицерской честью? Представляю себе, как какой-нибудь служащий возвращается с работы, рассказывает, каких салаг сегодня привезли в часть, какие они все раздолбаи и ничего не смыслят в мужестве и войне.

«Но ничего, — говорит прототип офицера своей жене, сидя за столом и с аппетитом ужиная, — я из них мужиков сделаю. Со мной не забалуешь! Кстати, а я же подарок сыну принёс, где он? — и достаёт из пакета (скорее всего обшарпанного и рваного и наверняка тоже у кого-то отобранного) хорошие модные джинсы какого-нибудь восемнадцатилетнего призывника. Как-то так получается. Нет? А как тогда? Куда деваются вещи, господа офицеры?:)))