Бесплатный фрагмент - Тень

1 Глава

Давай, просто будем?

Над спящим городом белым туманом, прозрачным утром, поднимается солнце. Поджигая небеса, оно медленно ведёт меня к окну, по лучикам, светлым нитям. Так низко, но такой вид…

Здесь всё красиво. Начиная от природы, до того, что создал человек.

Сегодня смотрины. Сын новоиспечённого мужа моей матушки.

Муж…

Матушка…

Ненавижу.

Болезненные воспоминания свежие, словно мокрый песок на душе. Липко и холодно, но не жжет, словно нагретый знойным летом асфальт.

Я закрывала веки, и, не так, как сейчас, появлялся он.

Всегда рядом, всегда согревает и любит. Всегда. Иногда, когда слышны шаги в пустой комнате, также как сегодня во мне, становится страшно и я не дышу. Замираю. Хоронюсь. Но от нежности и тепла идут мурашки по позвоночнику. Я забываю о проблемах. Растворяюсь в нём. Свет выключается, слетают предохранители, а я забываюсь. Тревога ложится плоскостью, больше не имея возможности схватить меня за лодыжку.

Несколько лет назад он пришел ко мне, маленькой несмышленой девочке, он окружил меня заботой. Безграничное чувство защищенности, что так необходимо мне в промозглом, колючем мире.

Всё его внимание — было мною. И я перестала ждать человека из плоти и крови в свою жизнь, со всем мог справиться безликий силуэт на светлой стене, исходящий от лампы ночью. Я не заметила тонкую грань под босыми ступнями, переступая её. И вдруг глаза привыкли к такому образу, он стал материален. Мысленное общение превратилось в слух. Я рассказывала обо всем на свете.

Я помню больницу. Что-то белое, так усердно забытое. И я одна.

Люди столь злые, ты знал? Они устрашающе смотрят, и говорят, уверенна, и думают.

Улицу. Там росли розовые азалии. Так вкусно пахли, он говорил мне, что лучше белые. Белые всегда лучше.

Он был рядом. В моих чувствах на максимум, мы держались за руки. Большой палец всегда поглаживал ребро маленькой ладони.

Была ночь. Я смотрела в бескрайность, лежа на узкой твёрдой кушетке, и, как мне не пытались доказать обратное, она такой и была. В синеве — океаном, в нём голубым пятном, словно северное круговое сияние над верхушками густых сосен и невысоких лип. Мне что-то давали. Не говорили, но знаю. Наступала апатия, и ты не приходил.

Часы очень медленно тикали. Стрелка, кажется, не сдвигалась вовсе. У меня спрашивали воистину странные вопросы. Как мне объяснить, как ты выглядишь? Когда ты приходишь, если я сама не отслеживаю этого момента? Спрашивали дух ли ты или же человек. Совсем ничего не смыслят. И от непрерывных, мучительно долгих разговоров не понимаю ничего уже я, голова болит, хочется на свежий воздух. Посмотреть на яркое солнце. Или же в твои глаза, чтобы убедить себя в том, что внушаемые сомнения беспочвенны.

Мы проводили тренинг. Сеанс терапии. Вы когда-нибудь представляли, как высокое окно вдруг разлетается в щепки, и самый большой осколок стекла попадает аккурат между лбом и затылком. Крови мало. Но сознания напротив больше нет. Я так надеялась, что моё мыслительный процесс не читается так явно в глазах.

Двери закрывались, и я оставалась тет-а-тет. Пожалуйста, можешь прийти сегодня? Пусть это будет не сейчас. Но к вечеру? Ночью? Я села в закрытую позу, прикрывала глаза.

Я часто в ней раньше сидела.

— Надо же, ты действительно пришел. — Я улыбнулась.

— Как я мог не прийти, тебя мучают… — Услышала в голове. Нет. Я не это имела ввиду.

Раз за разом меня убеждали, что он плод больного воображения, предмет моего подсознания, странная фантазия, и всё. Ладно. Пусть жестокие, глупые люди, говорят, что им вздумается. Но разве можно говорить о таком собственному ребёнку? За что? Я так и не нашла ответа.

Был разговор. Она снова приходила. Говорила, что выходит замуж. Что у неё всё хорошо, пока я переваривала речь о чужом счастье, взамен моего. Невысказанная обида, что можно всем, кроме меня. Любить…

— Это всё ненадолго. Скоро всё закончится. Лишь бы эти лекарства помогли, — Тогда я в сотый раз прикрывала глаза.

Однажды мне сказали:

— От того, что я есть, ты страдаешь.

Мне уже не понравился тон и взгляд, с которым ты смотришь. Я не ошибаюсь. Хочу, но нет.

— Мне с тобой всегда хорошо.

— Правда из уст, а на душе острый куст.

Свет мигал.

— Я уйду.

Ты не можешь меня оставить.

Душно в бреду. Меня подтягивали к тёплому широкому телу, обнимали, приглашали заткнуться, насладиться последними минутами.

Я врала, что его больше не вижу, твёрдо осознавая, моя болезнь никуда не денется. Не компетенция людей. Я плакала во мраке, просила посетить меня на чуть-чуть.

Каждый раз, как шевелились плотные занавески, как проникал лунный свет в комнату, как стояла тень за моей спиной, ты обещал, что я не увижу, не услышу, но, что всегда будет рядом. Всегда.

Было 12 мая. Я обвела этот день в подсознательном календарике чёрным, траурным. И помню по сей день. Он решил всё сам.

— До встречи в другой вселенной.

Кто-то добрый и сердобольный мог закрыть мне глаза, я бы молилась на него. Но таких не было. Ни тогда, ни потом.

Пепел, что улетает от туманного тела. И тает. Прах превращается в пыль и разгоняется в открытое окно, не оставляя мне даже такую малость. Безысходность.

В ту ночь были страшные крики, взбудораженные пациенты, вмиг пооткрывавшиеся болезни, бессонная ночь у всех, кроме палаты №13, где слезы катились по щекам в темноту, а тело спало. Не мозг.

Ночное светило сопутствовало моему горю, уныло заглядывая в окно и укрывая мое лицо своими лучами, чтобы никто не увидел, как моя боль угасающим пеплом, как и он, падает на пол…

Я долго училась превращать стекло из глаз, отражение моей души, в нечто живое, но каждый раз находила себя в чужих объятиях, сомкнутых губах, улыбки в сантиметре. Выше я никогда не поднимала взор. Зачем?

На фразу «наконец-то вы здоровы», я могла лишь про себя — да, да. Все так как вы говорите, только больше не ломайте меня, не выкручивайте и не вбивайте гвозди в то, чего нет. Мне и так хорошо.

Месяц назад был звон бокалов, огромный торт и «долго и счастливо», длящееся по сей день.

Станет ли встреча с его сыном мне судьбоносной? Продлятся ли эти отношения долго? И станут ли счастливыми? Мои романы были лишь недостаточно прикрытой ширмой, иллюзией обмана самой себя. В объятиях, что должны быть нежным мёдом, я вязла, а имел он исключительно тёмный цвет. Бессмертный мотылёк, что погряз в утешении и ласки, без возможности взлететь и наконец-таки найти свой свет.

Завершением этих этюдов были расставания без прощаний. Я находила себя со звенящей трубкой в руках, но даже не смотрела на экран. Открыто молчащей в знакомые профили, искренне непонимающими, что произошло за два выходных, в которые мы не ссорились.

Снежной королевой морозила словами и действиями.

Я бы тоже ушла.

Где долгожданный конец?

Одной сложно, несмотря на ощущение прямой угрозы от человека, которому я не доверяю, с доверием тоже сложно. В итоге избыток и недостаток мужского внимания, плюс первые стадии андрофобии. Остаться бы одной, но с кем-то. «Ты хоть сама поняла, что сказала?» У меня дихотомия…

В дверь цвета слоновой кости постучали. Она была самой дальней в узком коридоре с коврами темно-зеленого цвета, лампами, напоминающими гроздья винограда и белыми стенами.

На пороге лежал конверт с красивым прямым почерком. Не было в крючках и волнах души. А может её не было у меня. Я устало прикрыла глаза.

«Может прогуляем ужин?» Простой вопрос поставил меня в тупик. На диету я садиться не собиралась, а до холодильника слишком далеко идти, да и муторно самой готовить, отложив, обратно запаковав бумагу, на тумбу, последний раз глянула в окно, на распростёртые широкие дубы и сочную листву, подсвеченную солнцем, обогнула густые кудри тополя и улыбнувшись отправилась вниз.

На деле же мне просто хочется оказаться недалеко от тех высоких деревьев, где виднеется тропка, ведущая далеко-далеко отсюда в сказочную страну. За наивными и лёгкими мыслями, расправила подол светло салатного сарафана и присела за стол, где уже было накрыто на две персоны.

На том конце, почти в другой вселенной, отделённой двенадцатью стульями с каждой стороны, сидели счастливые и влюблённые. Там даже аура собственная, что уж говорить о нас, бренных, отсаженных на другой конец света…

Я вздрогнула от скрипа пола рядом с собой.

— Мадам, моё почтение, — Почему-то напомнил он мне кота из «Мастера и Маргариты». Я склонила голову в ответ, наблюдая из полуопущенных ресниц за своим новым братом, рассматривала все выделяющиеся черты. Он совершено не похож на своего отца с бледными зелёными глазами, из-за которых просто врезаются резкие черты лица, терракотовые крупные кудри спускаются до подбородка, худощавое тело и курносый нос. И не скажешь, что ему уже совершеннолетие стукнуло.

— Антер, — представился он шёпотом, расстилая белоснежную салфетку на коленях.

— Кейли.

Я принялась за еду, но на несколько минут выпадая из реальности, и совсем не почувствовала её вкуса.

— Прогуляемся? — Не дожидавшись ответа утянул меня за собой.

Не скажу, что некрасивый. Просто, наверное, я привыкла немного к другой цветовой гамме, что внешность впереди идущего не колыхнула во мне струн. И едва тёплая ладонь на предплечье не смущала, не смотрелась странно. Просто была.

Мы прошли молча холл с высокими потолками и гобеленами, а за хрустальную ручку, за которую не то, что взяться, я боялась дыхнуть, он грубо вцепился, что внутри почти всё перевернулось. Некстати вспомнился мультик, где кто-то украл с неба солнце. Когда я его смотрела, было похожее ощущение.

В лицо дыхнул ветер, разгоняя медные волосы по плечам и спине. Как-будто из тюрьмы вырвалась. Вот бы никогда не возвращаться. Светило уже спряталось за лесом, окрашивая небосвод и всё, что под ним в приятный голубой оттенок. А пахнет как, я глубоко вдохнула.

Перед нами простиралась яркая аллея, с уже закрывающимися одуряющими бутонами.

Меня подозрительно направленно ведут вглубь парка, под сгибающимися деревьями, мимо разросшихся на пол дороги кустарников, туда, где темно и тихо. Совсем скоро смеркнется. Представляю: я, ночь и маньяк… огромный сад и хладный труп. Красиво, идём дальше.

Мы слишком прерывисто остановились гранитными изваяниями, и лишь сердце билось от прерывистого движения быстро, показывая, что мы всё ещё живы, не в пример возвышенности впереди. Белая скульптура. Застывшая в вечности, грустно смотревшая в даль, увидавшая несомненно важное в своей жизни. А из её раскрытых ладоней пробивалась весенняя сакура, с длинными корнями до самого подола её сероватого наряда, уверенна, это растение цветёт не единожды в год. Маленькие полумесяцы с загнутыми краями плавали в низком уровне воды подле её ног. Захватывает и заставляет думать. Думать больно.

— Это моя мама, — совсем безжизненно проговорил сводный брат. И меня пробил озноб. Напряжение ощутимой плитой повисло между нами. Я готова была в любой момент выхватить свою руку.

Совершенно не ко времени, в довершение к до ужаса странной обстановке, меня сковали цепи страха, место, которого он касался, стало нестерпимо жечь и чесаться. Моя боязнь мужчин дала о себе знать, через столько времени и в столь неподходящий момент! Я чертыхнулась про себя, вспоминая проклятия на китайском, потом тяжело выдохнула. Драсте, я не скучала. И дальше спокойно прожила бы и без тебя.

Мне бы что-то ответить, но бледное лицо и воззрившаяся я, на оказавшуюся убивающую хватку сопровождающего, этому не способствовали.

— Она умерла при родах. Я никогда её не видел, но мне было интересно, какой она человек.

Всё это, конечно, прекрасно, но отпусти меня сейчас же. Я точно здесь окочурюсь. Только я решилась оторвать ненужную конечность со своей, как он обернулся и сам отпустил. Я не сдержала облегчения.

— Как же меня раздражаете, — вдруг выдал. А зачем ты тогда меня сюда тащил?!

— И чем же? Что теперь любят кого-то кроме тебя?

— Да на кой мне любовь сдалась? В моё завещание вы не вписываетесь. Я не собираюсь делиться с бедными «родственничками», — выплюнул, не глядя на меня. Я правильно поняла. Вечер хорошо не закончится.

— Мне оно и даром не нужно. Без вашего разрешения, я пойду.

— Нет, ладно, стой. — Разом изменился он, напугав меня ещё больше. Я задержалась, боковым зрением смотря на каменную брусчатку позади него. Может через кусты полезть?

Два шага навстречу, и у меня подкашиваются ноги и сбивается дыхание. Не подходи. Я загнанной птицей, готовила когти, чтобы избежать человека.

Столько лечилась. И на тебе! Бедовый он какой-то.

— И что ты хочешь?

— Это я чего хочу? Это ты позарилась на мои деньги.

А ничего, что моя мама, а не я, вышла замуж за его отца, мне он как шёл, так и едет. Можно всё это высказывать кому-нибудь другому?

— Подпишешь, что отказываешься от наследства?

Мне одной кажется, что он своего «любимого» папу, раньше времени хоронит? Может он больной? С больными надо мягко, вот примерно, как со мной в психушке.

— Дорогой, а пошли домой, тебе отдыхать надо — ласково начала я. В светлых глазах что-то переменилось, лицо вытянулось, такое близкое сходство со змеей. Не знаю почему, но я побежала. Мне вдруг померещились недружелюбные тени хвоста и, когда он повернулся, ничего человеческого от него не осталось.

Ветер как-то странно подул, заморозив каждую крупицу моего сознания, что я даже моргнуть не могла. Живая изгородь стала опасным лабиринтом, желающая меня вывести в капкан своего хозяина. Не заметила, как щеки намокли от слёз.

На первом этаже свет не горел, это к лучшему, меня никто не увидит в таком состоянии. Домчалась, не оглядываясь до своей комнаты, закрыла дверь на два замка.

Две собственные комнаты не радовали. Гардеробная теперь отзывалась не предвкушением, что надеть, а как хорошо в ней можно спрятаться.

Сев, сползая спиной по стене, обхватила себя руками и заплакала. Мне просто так хочется жить, просто жить… Нормально. Неужели нельзя так?

Мало места для такой как я или слишком много? Я даже не смыслю элементарного. Неосознанно окончательно захотелось побыть с ним, но я не дала развиться мысли и оставила как есть. Как и всегда.

За дверью послышались шаги — тук, тук, тук.

— Открой дверку.

— Фигуру из трёх пальцев видел? Нет? А я сейчас показываю, — На деле не шелохнулась.

— Я знаю, что ты здесь. — Прозвучало зловеще из закрытых ставень. Глухой что ли? Я тоже знаю, что я здесь.

— Бу-га-га-га-га!!! — Он решил меня в крайности психически добить?

Он что-то говорил, но я прикрыла уши ладонями отстраняясь. В голову снова лез один очень давний знакомый. Забыть. Забыть.

Вот есть допустим Я, и допустим Планета. Что делать мне такой маленькой вокруг большой планеты? Представим, что и я и планета имеем свойство вращаться… Что делать такой маленькой мне вращающейся вокруг такой большой планеты? Но если же планета немного больше, то что делать такой большой планете, что вокруг нее вращаюсь маленькая я? Что делать маленькой планете, которая вращается вокруг такой маленькой меня? А большой мне вращающейся вокруг такой большой планеты? Большой планете, если она вращается вокруг такой большой меня? Маленькой мне, вращающейся вокруг этой маленькой планеты? Или же такой большой планете, вращающейся вокруг маленькой меня? Маленькой планете, что вращается вокруг такой большой меня? Что буду делать маленькая я, вращаясь вокруг маленькой планеты? Или такая большая планета, вращающаяся вокруг маленькой меня? Закончится все на том, что ни ПЛАНЕТА, ни Я, совершенно не думаем… Потому что я и есть та планета.

Только это спасает. Всегда спасало.

Не знаю, когда он ушёл, но максимальная тишь била по открытым ушным улиткам.

Давно я не вспоминала, не колыхала сознание неуёмным скучаю, сегодня — множество раз. С чего всё это началось? С гадания на рождество с моей подругой? С отражения в зеркале, где за приоткрытой дверью светились зелёным огнём глаза? С протянутой в темноте руки, или развивающихся в пустом пространстве ёлочных игрушек. Знатно мы тогда подвисли.

Когда всё пошло не так? Когда тётя вместо того, чтобы открыть нас, испугалась и не пришла сразу, когда из крепко сжатых пальцев выбило свечу, и та, задержавшись в воздухе, нарисовала непонятные символы на зеркальной глади, рухнула на пушистый ковёр, и горела, а он не загорелся и не спалил весь дом? Когда мы, обнявшись от страха сидели за круглой кроватью в бабушкином доме и ждали. Когда он ушёл?

Как-то апатично зашла в спальню, завернулась в одеялко, свернулась клубком и посмотрела вверх. Звезды, светившиеся тусклым светом на потолке, так успокаивают. Прикрыла глаза.

— Трр-трр-трр. — Б*ять, я со страха чуть с кровати не свалилась.

— Алло, — сонным загробным голосом отозвалась я, будто бы не секунду назад нервно передернулась.

— Кейли… это… когда приедешь? — Еще один хрен не совсем в адеквате, вас на голову мою не хватает что ли?

— Куда?

— Ну, к себе на дачу.

— Не знаю, а что?

— Да, мы тут с Теслой вечеринку устроили, не поможешь убраться?

— Приеду через пол часа, ждите. — Они действительно ненормальные, по крайней мере один. Ребенка на вечеринку посередине ночи потащить. Хлопнула себя по лбу. Совсем мозгов нет?

Когда-то этот добрый человек сломал мне ногу, на долгие три месяца одарив гипсом. Зато мне не пришлось ходить в школу, потому что пока я допрыгала бы до 3 этажа, который сменялся по урокам на первый, прошёл бы весь учебный день.

Сейчас же он мне почти самый родной, не считая завихрений в светлой голове и извращённую натуру, несколько раз в месяц приливов агрессии и столько же отливов в затяжную депрессию, но ничего.

Как-то обмолвившись, что хочет отдохнуть, моя тётушка свинтила в закат, бросив малолеток на попечение бабушки, а бабушка… то недовидит, то недослышит, то не до вспомнит. И так кочуют мои двоюродные по рукам и квартирам семьи, а бывает и в безлюдных строениях, как моя, почему-то, дача.

Пока вдавливала педаль газа на угнанной машине Антера в пол, думала о своём ближнем окружении и понимала, что другое я вряд ли могла представить рядом с собой. Они именно такие. А моя любовь к каждому, абсолютная и ни на что не похожая.

Заходила в почти родной дом со злыми людями, глубоко за полночь, ноги и руки отваливаются. Ну вот, пол пятого, хорошо я поспала, выспалась, пора вставать.

Зевнула, как спать хочется, нужно пойти в душ и переодеться. Чувствую уже, что глаза не открою. Проваливаюсь в мир разноцветных снов.

Утро пришло как в мультике, темноту сменил потолок, пение птиц (кто дал им разрешение петь в такую рань?!) и новый день.

Проклятая телефонная связь дала о себе знать во второй раз. Я накрыла голову подушкой. Кто тревожит меня в столь дикое утро?!

Кто-то очень настойчивый. На ощупь взяла телефон, конечно же Виот, кто еще может звонить в… два часа дня… Мой сон куда-то испарился, села в кровати.

— Алло.

— Кейли, мы около входа, открывай.

Одна минута.

— Чегооо?

— Твоя мама разрешила, чтобы мы тут пожили.

Ммм. Кайф новости. Я, что, сорвала куш неудачник года?

Первым делом закрыла дверь на замок, от чужих грехов подальше. Привела себя в порядок и стала ждать, расположившись в кресле напротив входа.

Несколько долгих минут тянулась тишина, я начинала думать, что у меня паранойя, как раздался резкий крик. Я вздрогнула всем телом и замерла. Притаились, и, толчок в дверь, что сердце в пятки упало. Мама, забаррикадируйте меня кто-нибудь.

— Кейли открывай. Ха-ха-ха, это всего лишь Виот, — посмеялся брат. Не смешно!

— Я знаю, что ты здесь. — Где-то я это уже слышала. — Открывай, или я тебя при встрече поцелую, ты же когда-то захочешь в туалет.

Меня пугает, даже если учесть, что у меня есть своя уборная. Ведь найдет способ.

— Нет.

— Нет — это не откроешь или в туалет не захочешь? Учти, против природы не попрешь.

Отлично. Хорошо. Почему-то меня решил пробить нервный смех именно сейчас. Никогда не поздно сойти с ума.

— Нет — это значит не впущу. А туалет у меня и тут есть, — констатировала, должный успокаивать меня, факт.

— Не впускай, пошли, мне разобраться поможешь.

Этого человека мне удастся когда-нибудь настроить, что есть другие ответы, кроме как «да»?

— А Тесла где?

— Она с братом.

— Что? Ха-ха. Замечательно, — Я вчера рассказала Виот, что Антер сделал. А он ему ребенка отдал! Ну, что за семейка?

— Шучу. Бабушка её забрала. Хи-хи.

Мне кажется, я в дурдоме. Мне не кажется.

— Аа, — Я открыла дверь, и успела захлопнуть перед тем, как любопытный нос, смог проникнуть в мое убежище.

— Нечего там делать, — миролюбиво предложила я и спрятала ключ в лифчик, проследив за взглядом, что последовал за моей рукой. — Смотри куда-нибудь на стену, будь добр. — Наигранно мягко улыбнулась.

2 Глава

Если этот мир окажется чуть более дружелюбным.

В этой комнате строгий дизайн. Уже пол минуты поглаживаю выцветшие голубо-серые обои. Шершавые.

Никогда бы не подумала, что у него столько вещей. Ахтунг, поселите его в мою комнату, и на новшества в моде у меня не останется места.

И прямо посередине замечательного места страшное постельное белье. Красная абстракция, похожая на иллюстрацию гнева. Совершенно сюда не вписывается.

— А чем вы тут занимаетесь?

— Безобразие, — вырвалось в отношении спального места и нежданного гостя.

— Согласен. Это что за месиво?

Подходящее слово.

— Это искусство.

— Ты маньяк?

— Да.

Оба закивали.

— Я хотел извиниться, — обратился ко мне. Меня бросило в дрожь. Кожа в лунном свете приобрела совсем уж серебристый отлив. Что это за маска дружелюбия? Мне тошно и страшно. Нужно вернуться в покои.

Мои губы растянулись в подобии улыбки, я медленно маленькими шажками стала обходить «брата», по траектории к двери.

— Ничего страшного. Всё в порядке.

— А вот я так не думаю.

Почему он не отбрасывает тень? Мне только кажется. Я дёрнулась, а в глазах цвета жухлой листвы проявился оскал.

Стук сердца бил в висках, опомнилась, крепко схватившись за перила, чуть не пролетела поворот. Выдох.

Ноги унесли меня прочь от всего непонятного, того, что осталось в больном прошлом. В другой жизни. Интересно, тут есть населённые пункты? Может найду с кем убить время?

Дневной парк встретил меня лучше, чем ночной, но я оглядывалась на него с опаской, пытаясь уличить во лжи, что это не ветви по тротуару, а длинные костлявые руки, но нет. Всё оставалось таким же, и я постепенно расслабилась, выходя на незнакомую тропинку, ведущую в лес.

Каждый подъем ноги и движение вперед — умиротворяли. Я постепенно забыла зачем вообще ушла из дома, почему не позавтракала, уже захотелось. Как далеко я зашла, и почему тут так легко идти, словно земля сама движется вперёд, уводя меня дальше в дебри и тени от листвы.

Это может быть идеальным местом для медитации, высокие деревья, мощеные стволы, камни, покрытые пушистым зелёным ковром. И почему я так и не наступила ни на один, не смотря под ноги? Может господин Удача, решил обратить на меня свой взор? Игривые солнечные зайчики бегают по глазам, птицы баюкают тихим курлыканьем. Веки тяжелеют. Пахнет тут так по-лесному.

Для чего возвращаться обратно? Здесь хорошо, было бы ещё что-нибудь пожевать. Может вернуться, взять с собой корзинку? Нет, мне нужно больше остудить голову. Вдруг, стоит мне лишь выйти отсюда сказочный шлейф спадёт и вернувшись я окажусь совсем не в этом месте? Глупость, но внушает сомнения.

Почему, несмотря на затейливость и густоту посадки эта тропа остаётся светлой?

Может меня кто-нибудь ждёт? Я улыбнулась наивности, но не стала переубеждать «детское» волнение, как перед праздником, или типо того.

Ждёт ли меня кто-то в величавом строении, современном доме с окнами в пол, с тёмным «популярным» коричневым цветом кладки? Почему в тех окнах никогда не горит свет? Там не разведен огонь, там нет жизни. В пору расплакаться, но так легко на груди. Честно. Сделайте мне дом на дереве. Я буду здесь жить. Я нашла малюсенькую полянку, но там такой круг, залитый королем планет, гладкий, зеленый, что я не удержалась, села, прислонившись к ребристой коре бука и прикрыла глаза. Как будто на секунду. Два вдоха, три выдоха. И я снова смотрю на поляну, но солнце на неё светит с другой стороны. А пришла я с обратной стороны этого дерева.

Поднялась с прохладной земли, поняла, что замёрзла. Раздалась мелодия. Разве я брала телефон с собой?

«Мама»

— алло.

— Кэйли, слушай, пригляди за Виотом пожалуйста, мы приедем через пару дней. Поехали в город. Ты спала, не хотела тебя будить.

— Поняла.

— Вынь из морозильника мясо, через пару часов сваришь. В холодильнике ещё борщ есть. Голодными не будете. Ну всё. Люблю. Целую. Пока.

— Пока, — сказала я гудкам.

Настроение приблизилось к отметке «0». Путь домой мне заказан теперь. Шик. Блеск. Разве этот лес был таким редким? Или мне так из-за освещения казалось? Я оглянулась. Забор…

Я не проходила старый обломанный забор. У меня не настолько плохая память.

И цветы тут не росли.

И тропинка тут закончилась…

Что не так с этим миром?! Почему я не могу просто пойти, просто погулять и просто вернуться? Подул ветер, обласкав ноги и забрался под ткань. Я поёжилась. Холодно. И куда мне теперь идти? Я даже не помню с какой стороны был забор, когда стояла там, или там? Он же был слева? Но он и сейчас слева, а я не поворачивалась. Тревога медленно и безжалостно притянула меня в свои объятия. А можно мне пообниматься с кем-нибудь более приятным? С счастьем, например?

Голова кружится. Я обхватила себя руками покрепче. Тааак. Мне это не нравится. Я стою на поляне…

Если я буду идти вперед я же куда-нибудь выйду? Просто продолжила путь, забив.

Небо застилает закат, оранжево-голубо-желтый. Завтра будет солнечно. Небо похоже на мороженное. Я бы съела хотя бы его. Живот забурчал. Сквозь деревья начала просвечиваться стена?! Сооружение из камня похожее на дом. Дверей, окон не видно.

Маленькими шагами, перешагивала через железки, валяющиеся на земле, обошла здание. С этой стороны хоть окна есть. Правда, уже в сумерках, мне туда боязно заглядывать. Да что там может такого быть?

Встав на носочки вгляделась в комнату за стеклом, тут все равно нечего не видно. Тень отделилась от остальной тьмы, двинувшись мимо. Мама.

Сердце ушло в пятки и начало отдаваться медленными едва уловимыми ударами где-то в ребрах, ноги превратились в негнущиеся бревна. Я резко пригнулась. Матерясь про себя, поминая недобрыми предложениями братьев и вообще всю эту ситуацию в целом. Ну да, удача смотрит, ага. Сейчас. Прям улыбается, скорее всего она задумалась и случайно посмотрела на меня.

Пусть мне всё кажется. Пусть мне всё кажется. Дёрнуло меня посидеть у деревца. И вообще неправильно тут время идёт. Я сейчас заплачу.

В полуприсядку, с остановкой через пару шагов, чтобы ноги так сильно не сводило, добралась до угла, лучше бы этого не делала и сидела там! Сколько об этом я уже за сегодня?

За поворотом дверной проём, без двери. С мраком внутри. И тем, кто мне показался в окне.

Я тихонечко развернулась, чтобы вернуться обратно, как послышался треск ветки, и обрушился ливень. По крайней мере, это не злодей из здания.

Вода била мощной струёй из неба, перестало быть видно последнее. Отлично, теперь мне кажется, что за мной кто-то стоит. ЫЫЫ. И что мне делать? Я даже пролезть не могу, ветки в лицо упираются. Нц. Теперь ходов отступления вообще нет. Плохие варианты. Плохой вариант. Без вариантов.

Взяв с собой палку, решила переждать в проёме, не в присядке же под дождём?

Постою тут пару минут, должен хотя бы сбавить обороты. Может это бомж какой, живёт тут человек, а я напридумывала. Мне нет дела до него, ему до меня, думаю, тоже. Я всё равно заходить глубже не собираюсь. Просто прислонюсь спиной к серым кирпичам, отожму майку.

Стоило только выдохнуть, сверкнула молния. Я чуть не подпрыгнула.

Музыка, началась очень резко, не спеша, тягуче, с нежными переливами, такую мелодию нужно слушать вечно.

Мои пальцы расслабились, что-то выпало из моих рук. Мне так невыносимо захотелось увидеть человека, которому также, как и мне нравится эта бессловесная песня, наполненная накатами волн, притяжением космоса и легкой специей невозвратимого.

Теплота забытого языка начала проникать сквозь кожу, колоть и топить продрогшее тело. Этот смысл, достигший меня, заставлял двигаться, брести, еле шевеля ногами, но приближаясь к заветной цели. Звуки — завораживающие потоки забвения, перемешались со стуком дождя, создался новый эффект.

Впереди становилось всё темнее и темнее, но я не обратила на это внимания. Поймала себя на мысли, что моя голова уже находится на уровне пола, что он почему-то идёт вниз, но уже поздно что-либо предпринимать. Мне просто жизненно важно ощутить ещё, вкус слышимой эйфории.

О, ступеньки. А раньше их не было. И слышно не было. Считай, их поглотила несравненная песня. Это так правильно.

Стол?? Перед моими глазами предстала картина, которая заставила проснуться от блаженного сна и сжаться все органы. Я дошла до комнаты в конце которой, на возвышении, лежала кудрявая голая девушка с порезанными запястьями и пальцами, шеей и голенью, которая по ходу даже и не замечала сию странность на своем теле. Над ней склонился парень с пепельными волосами, стоявший ко мне спиной и что-то шепча, гладил её по голове.

И нет бы мне нормально уйти, пока не заметили, так блин надо все через ж*пу!!!! Шла сюда, ничего под ногами не лежало и шагов не было слышно, стояла тишина, и нашла же где-то веточку.

Дальше все пошло по замедленной съемке. Под ногами хрустнуло, музыка остановилась, обладатель белых волос в черной куртке, похожей на мантию, медленно оборачивался, страх забрался в позвоночник, я, напряженная как струна. Неприятное чувство ужаса заполнило кровь. Дождь за окном стих. Парень, уже полостью повернувшись, стоял с начищенными до блеска скальпелем, у него были голубые глаза с какими-то оттеняющими крапинками серебра, безумно спокойные, и белоснежной улыбкой. Которую нельзя так назвать, самый настоящий оскал. Боже, я чувствую, как страх переходит в смертельную стадию.

Я попятилась назад, пока не споткнулась о ступеньки, с шлепком грохнулась, не отводя взгляда от приближающегося безумца. Холодно красивый, с грацией и опасностью хищника, я поползла назад на ощупь.

— Не пугай ее, Граф.

Крик застрял глубоко в горле. За мной стоял еще один парень, на него я оборачиваться даже не хотела, да и на это у меня вряд ли осталось сил.

Не отводи очей, смотри прямо перед собой, если упустишь из виду его инструмент, всё может закончиться очень быстро.

— Но она же видела, я не могу теперь её отпустить — поканючил тоном девочки, обдумывающей тот ободок ей купить или этот. Ха. Да он издевается.

На плечо мне упала рука, взвизгнула, попыталась её с себя сбросить, не получилось, легче, наверное, Рим снести. Эх, где мой долгожданный обморок?!

— Главное, он ее защищает, — Блондин приблизился к моему лицу. — А она его боится.

Да, правда, чего это я? Сижу дома, в безопасности, тепле и без обид. Общаюсь с лучшими друзьями, и тут «ага»! И боюсь. А так, нет, повода нет.

— Ну так, в каких обстоятельствах, — Знакомый голос. Или мне нечто знакомое мерещится, чтобы нервы немного поутихли.

— Подозрительно, что у неё сердце колотится только от одного страха, — прошептал мне фактически в лицо больной на всю голову недохирург. А должно от разных?!

— Недохирург? — усмехнулся тот, кого я ещё не видела. По-моему, я брежу. Мне уже кажется, что я думаю, а на самом деле говорю. На меня недобро глянули. Как будто до этого ласково смотрели. Да, как на следующую подопытную.

— Ты не понимаешь, она боится тесного контакта с мужчинами, я прав, золотко?

Да хоть серебряник, если это условие, для того, чтобы меня отпустить.

Так, стоп, что он сказал? Откуда он… Мне стало ещё жутче.

— Интересно, ты это глядя на нее понял? Еще что-то? — Я так понимаю, моё веское слово на этот счёт никому не нужно?

— Её испуганные карие глазки, Djazniffererien Kolor, может выберешь кого-нибудь поинтереснее? А я немного поиграю. Мне стало любопытно.

Господи, почему неземной голос, мой любимый баритон, только у маньяков, психов или того хуже, сектантов… К кому относятся эти, я еще не решила.

— Исключено.

И о чём они говорят? Кажется, из-за липкого ужаса я потеряла суть разговора. Игра. Забрать себе? Святые небеса, что за чокнутый день, начавшийся ещё вчера и никак не желающий заканчиваться. Что… если это последний день? Скальпель в опасной близости от моего горла, видимо, мой взгляд упавший на него, не был не замечен. Орудие пыток убрали, а смех густым жарким ветром разлился по помещению, будто я боюсь перышка и мой страх совершенно беспочвенный. Я посмотрела за спину стоящего, где лежала предыдущая жертва, видимо, также решившая прогуляться в лесу, и ничто не предвещало беды, пока она не заблудилась и не нарвалась на проклятый дом.

Я же умру?

— Я не могу оставить всё как есть, — как есть и не надо, отпустите меня пожалуйста. — Она всё видела. Да, красная шапочка?

Надо мной склонились ещё больше. Нервно отрицательно покачала головой, вжавшись в чьи-то ноги.

— Видишь, она нечего не видела.

Я прям как в чертовом детективном сериале.

— ДА, конечно. — Мужчина в коже отошел, чтобы мне было яснее видно свечи и капающую на бетон кровь. — Теперь видела.

Айщ. Да, что за садисты? Мне так страшно, что я не чувствую тела, а ещё голова туманна, всё плывёт.

— Ты хочешь поссориться, Граф? — Это столь родной голос. Я попыталась обернуться, но мою голову задержали двумя руками, — Glem mig baby* (*перевод на датский), — У меня в голове что-то перемкнуло, а потом рука неизвестного вернулась на мое плечо. Что это за язык был?

— Нет, но обязанности палача заключаются в полной конфиденциальности. Девушка, чего тебя сюда понесло? Короче, решай. Либо забираешь ее и это твоя проблема, или я провожу ритуал, — тяжело вздохнул. — Красивая, фигуристая, мы найдём чем себя занять.

— Она ребенок.

Меня мутит. Никогда не нравилось, что мой возраст считают по цифре в паспорте, а как же прошлые жизни? Ничего им не докажешь, да и зачем? Мой взгляд стал расфокусированным. Раз всё равно последние мгновения тают, посмотрела на человека напротив. Разве ему больше 20? Выглядит на все 15, только взгляд «лет миллион отродясь», а может, это из-за плохого самочувствия?

— Она обиделась.

Нечестно понимать мои чувства до того, как их осознаю я!

Мои глаза округлились, когда венистая, натренированная рука обхватила мой подбородок, а пальцы прошлись по губам. Сзади глухо зарычали, на плече рука сжалась.

Что происходит? И почему неизвестному не нравится, что меня кто-то касается? Или он не из-за этого?

Я уже настроилась на смерть, не мешайте мне отходить в иной мир. Но изнасилование?! За что ты так со мной, везение?

Положив между нами руку, попробовала оттолкнуть. Ключевое слово «попробовала» — это не-ре-аль-но! Из чего его кости? Из титана?

Окей. Я отвернулась, чтобы посмотреть на второго мучителя, да застыла, втянув воздух. Там никого нет. Я всё ещё отчётливо чувствую его руку.

Я заорала, давно пора было, что тут расселась? Попыталась вскочить, как будто гвоздями к полу прибили. Я больше не могу испытывать эту эмоцию, воздух закончился, я набрала и повторила вопль страха.

Горячая рука накрыла мой рот, причем видимая, и так размеренно-спокойно вдруг, я удивилась.

Только что истерика, а тут никакого страха, волнения, интереса за свою дальнейшую судьбу. Словно выключили.

После, будто что-то мое, мне нежданно вручили, сделав главный в жизни сюрприз, даже больше, не знаю, как описать, и я так хорошо себя почувствовала, расслабилась всей сущностью, облокотилась назад, не зная, что там.

Голова разместилась на чём-то твёрдом, веки слиплись. Меня укололи снотворным? Поздновато. Столько нервов можно было бы спасти. Краски за пушистыми ресницами смешались.

Кто-то сказал: «– свидимся, — и адресованное не мне, а может и первое не было, — береги её, сейчас ей понадобится твоя поддержка. Иногда смерть лучше жизни.» Я не зацепилась за эту мысль, меня преследовала другая, что это не конец, и теперь меня что-то ещё ждёт в будущем. У меня есть будущее.

Всё растворилось. Белый свет. Безграничная власть Морфея.

Проснулась легко, в глаза светит солнце, такое хорошее утро. Наверное, первый раз за девять лет я наконец выспалась. И энергии много, непривычно, ещё немного полежу. Странно, что никто не будет. С них станется, вечно кому-нибудь от меня что-то надо.

Превосходное утро.

А почему солнце с левой стороны светит? И почему оно вообще светит, у меня северная сторона… Открыла глаза и резко села, отчего голова закружилась, и врезались тысячи воспоминаний вчерашнего дня, а желчь подступила к горлу.

Я попала в логово «палача», он убил какую-то девушку, невидимый чувак, снотворное, смерть лучше жизни…

Где я?!

Пульс заколотился внутри груди, стараясь прорвать грудную клетку, ноги окоченели.

В большой светлой комнате, где свет идёт от открытого балкона и отдёрнутых штор, я постаралась слезть с кровати, но разом ушли силы, упала обратно на постель.

Это сон… закрыла глаза руками и повертев головой снова открыла. Во сне мне это всегда помогало. НЕТ, ДЕТКА — ЭТО РЕАЛЬНОСТЬ.

Стооп, заглянула под одеяло… одетая. Как от души отлегло. Что это? На правой руке, на запястье красовалась татуировка в виде золотого ровного браслета, провела по ней пальцами. Нет, я конечно не против таких вещей, даже всеми лапками ЗА, но почему без спроса?

— Не дуйся, в следующий раз спрошу.

Следующий?

— А откуда ты знаешь, что я именно об этом думала? Ты что, мои мысли читаешь? И вообще никакого следующего раза! … — ответила прежде, чем сообразила.

Взвизгнула, отползая назад, упала с кровати.

Энергия, видимо, уже вернулась, спасибо не за это, БОЛЬНО! На кровати сидел полуголый… мой взгляд прошелся по его телу и так и замер на лице. Он воплощение красоты. Я забыла, почему пугалась, воздух вышибло из лёгких. Невероятный…

Блондин, с волосами до лопаток примерно, затянутыми в конский хвост, серебристо-фисташковые глаза. Я тону. Знаю, что такого цвета не бывает, но они именно такие. Серебро, вокруг светло зеленой оболочки, почти крокодильей, если не была бы такой переливающейся и тонкой, как спираль. Загипнотизирует, причудливо показывая, как я умирала в его объятиях, рождалась заново. Хоть и просто смотрю, но такое чувство будто теплые руки крепко прижимают меня к себе. Я отчетливо вижу, что ко мне никто не прикасается и моя мечта лежит на кровати в паре метров от меня. По-моему, я именно по нему скучала. Скучала? Вернулась биполярочка.

— Не ушиблась? — Раздалось сверху сбоку.

— А? — Тут еще кто-то есть? Обернулась, а это было не просто. Бескрайние ювелирный изделия не хотели отпускать меня.

Высокий, лет двадцати пяти, похожий на того, что притягивает к себе, только глаза оранжевые. Знаю, таких глаз тоже не бывает, но я же вижу, а значит есть?! Или это линзы? Действительно, они похожи, телами и лицом и вообще, пока моя голова вертелась из стороны в сторону и искала отличия между красавчиками. Да с такими, чувство неполноценности, естественно.

Вот с этим мы точно знакомы. Нет, я его нигде не видела, но аура… Мы точно нигде не сидели на берегу, пили морс и обсуждали проблемы насущные? А второй… Ох. Это непередаваемое желание, ниткой повисшее между нами…

А главное, мне почему-то совершенно не интересно где я, зачем, и что будет дальше. Что они со мной сделали? Я сошла с ума! Где-то это уже было.

— Стой… — Мою голову зажали между ладонями, чтобы не вертелась, по мне прошёлся импульс, а тот, что стоял, присел на корточки.

— Приятно познакомиться, я Soygallton Don Fante nie Kolor to Fanirav.

— Что? — Не поняла я определённый набор букв, сказанный так быстро, что превратилось в цепочку.

Позади засмеялись. Мне бы в пору обидеться, но я замерла, вслушиваясь в знакомые переливы тонкого бархатного смеха над самым ухом, звучит как выдержанное вино в бокале.

Тот, что стоит рядом, слегка улыбнулся.

— Это моё имя, но можешь звать меня… — Задумался.

— А как вы друг к другу обращаетесь?

— Полным именем.

Легче не стало.

— Колор? — Просто единственное, что я смогла разобрать, и то, не уверенна, что верно. Да, было бы странно, если бы он такой: — Приятно познакомиться, меня зовут что-то тут, цвет, что-то там… Почему-то подумалось о цвете его глаз.

— Ну можно и так.

— Они не похожи, — проговорил безымянный, всё ещё удерживая моё лицо в направлении Колора.

— Ты прав, они совершенно разные. ­– подхватил блондин с оранжевыми радужками.

— Я сразу заметил, когда она испугалась.

Эм… а ничего, что они обсуждают меня при мне и ещё лев знает кого!

— Посмотри, как у твоей птички глаза блестят.

В тот же миг меня развернули в обратном направлении, от чего я чуть не зафыркала. Но забыла, что меня не устраивало. Такие губы… яркие и пухлые. Они на вкус… О, Боги, о чём я подумала? Сразу же отвела взгляд, даже не удостоив его скрещением взоров. Тут такой вырез на сливочной рубашке с закатанными рукавами, виднеется крепкая грудь. Кажется, я покраснела. Глупая, глупая, верните мне мой страх. Он более подходит к этой ситуации. Чёрт.

— Меня зовут: Djazniffererien Kolor to Fanirav. — вкрадчиво глубоко произнёс, что я чуть не откинулась. Не молчи, нужно что-то ответить.

— Джампер как? — переспросила, честно стараясь запомнить хоть что-то, кроме «цвет» ещё, не могу же я их одинаково называть? С моим голосом что-то не то.

Это имя проще, короче, но всё равно ничего не понятно. А у них, вроде, концовка одинаковая, зацепилась за возможность отвлечься от похоти во всех её проявлениях и сконцентрироваться. Братья? А что, по ним не видно?

— Кхм, — Теперь угорал сзади стоящий.

— Они определенно подруги, да Кейли? — всё ещё смеясь, выделил тоном вопрос, стоящий брат. Откуда он знает мое имя? Какие подруги? Не в себе то ли я, то ли они, то ли мы все, втроём.

Так ущербно и тупенько я себя давно не ощущала. Пожалуйста, скажите, что этот непонятный язык на вашем имени закончится.

— Джазэнейффэриен, — произнёс ещё раз. Ох… Я тяжело выдохнула. Дыхание стало глубже.

— Джейс? — тихо позвала. Сама не уверена, как произнесла «з» или «с» на конце, это прям как в английском, то ли «вэ», то ли «зе».

Угу, кивнул.

— Я скоро приду, не шалите дети мои.

Щеки заалели второй раз. Нет, останься!

Джейс кинул в блондина подушкой, но его уже и след простыл. А? А так можно? Я вернулась в привычное положение не выворачивая шею. Зря я на него посмотрела. Что за искушение в виде этого парня? С чего вообще мои гормоны так взбесились? Первый раз его вижу!

— Долго на полу собралась сидеть?

Точно же, встала, отряхнулась. Только заметила, что моя обувь стоит у подножья кровати.

— Садись, — благодушно разрешили мне сладким баритоном.

— Нет, спасибо. Я лучше постою, — Хоть какой-то разум остался. Сидеть с полуголым божеством на кровати… Ммм. Блииин.

— Не волнуйся, не съем я тебя. Не для того спасал, — Я и не за себя боюсь. Точнее за себя, но не в том плане. Срочно нужно найти тривиальную тему.

— От кого ты меня спасал? Почему я здесь? Что будет дальше? Когда я смогу пойти… домой? — на последнем слове запнулась. Можно никогда?

— Тебе тут не нравится? — Зацепился за тот же самый вопрос.

— Эээ… Не то, чтобы. Просто как-то.

— Тебе станет легче, если я тебе кое-что покажу?

Вот сейчас совсем не по себе стало.

— Не надо.

Он вообще понимает, как выглядит его предложение в спальне? А может он на то и рассчитывает?

Как однажды, клубы света собрались в одно единое и распались. Силуэт на краю кровати стал нечётким, тёмным, словно тень. А глаза дорогие, любимые, стали зелеными-зелёными. Сердце забилось так гулко, так неистово, вот-вот остановится. По щеке скатилась слеза отождествляющая всё: и сомнения, и глубокие страхи, горькую потерю, размером с земной шар, надежду, веру в светлое будущее, тоску длинными ночами и скучными днями, любовь, которую не хотели признавать и оставили, мои вечные «в пассивном поиске», много-много боли. Слёз больше не будет. Не в этой вселенной.

Я кинулась на шею к тёмной фигуре, слегка опасаясь, что он развеется, но чистая тьма опоясала меня руками, крепко-накрепко прижав к себе.

Если это сон, пусть я буду в коме до конца своих дней. Люблю.

— Теперь всё в порядке?

— Не знаю.

Постепенно моя болезнь стала обретать человеческие очертания.

— Просто давай так немного посидим? — Я сильнее прижалась животом к его торсу, в мерном покачивании.

— И тебе не страшно?

— Если я буду бояться ещё и тебя, то как мне жить? Просто не делай ничего провокационного.

— Провокационного? Например… такого? — Тёплые ладони легли на мои ягодицы, вызывая бурю в душе и импульс внизу живота.

— Именно. Я серьёзно. Меня это пугает. И не только такое. — Но о последнем я смолчала.

— Я не буду ничего делать. Не в этом году, ­– Руки, которые так правильно находились на моем теле, исчезли совсем. И не держись я за его плечи, уверенна, соскользнула бы.

Не в этом ГОДУ?! Я конечно страшусь, но не думаю, что с таким искушением долго протяну. Слишком уж трепетно внутри меня всё откликается.

­– Ты слишком категоричен.

Я все ещё не могла взглянуть в его лицо и рассматривала гладкие белые волосы около изгиба шеи, обтянутой рубашкой мышц спины. Рельефно. Закусила губу. Внизу стало влажно.

— Это так. А ещё я импульсивен, вспыльчив, непримирим, разрешаю себе наглость и искренне уверен в правильности своих действий.

— Ты знаешь, что мне становится не по себе?

— Я люблю тебя.

Я вздрогнула. Не знаю, как на это реагировать. Сначала угрожает, порождает сомнения, а после признаётся в любви? Мы должны быть вместе.

— Мне что-то ещё нужно знать? — Неуверенно начала отстраняться, чтобы взглянуть в лицо напротив.

— Я ревнив. Сильно ревнив. И это я стараюсь исправить.

— Я не считаю, что ревность — это недоверие, просто ты собственник. — Серьёзные ореховые глаза вгляделись в меня. Он покачал головой.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь. Это действительно страшно. Надеюсь, ты не будешь свидетелем этого.

— Всё в порядке. Теперь ты рядом. Ты сможешь меня уберечь. — Так просто я стала говорить, то, что думаю.

— Я смогу защитить тебя от всех, кроме самого себя.

Мне неизвестно, что это значит, но тревожный звоночек был.

— Пойдём, я покажу тебе дом.

Честно, мне совсем не хочется выходить.

— Может чуть позже? Хочу ещё немного побыть вдвоём.

— А ты надеешься там кого-то встретить? — Я залипла на выгнутой брови и не озвученный смех в голосе.

— Я имею ввиду, хочу поговорить. И не только. — Интересно, какие его губы на вкус? Уверенна, они мягкие и сладкие. Манящие…

Взгляд изменился, зелень будто потемнела от поднявшегося густого ветра, приобретая сероватость майских туч.

— И о чём ты бы хотела поговорить? — Пристально, неземной красавец, вгляделся мне в лицо.

— Я… — Жар прилип к телу, следуя за его гулящим взглядом. Тепло разлилось от места, куда он положил свою ладонь. Прижал грудью к себе, покоясь на позвоночнике. Я вдохнула. Мысли разом выветрились из головы.

— А… где ты был всё это время? — кое-как сформировала вопрос, жадно заглядываясь на его яркие губы.

— Исключительно рядом с тобой. — выделяя каждое слово, приближался ко мне, пока между нами не остались считанные сантиметры.

Я могу чувствовать его согревающее дыхание у себя на губах, непроизвольно открывшихся, как будто я дышу его воздухом, а нижняя губа зачесалась.

Не поднимай глаз. Там овраг, там ты пропадёшь.

Я резко подняла взор, сталкиваясь с голодными необузданными желаниями напротив. Не успела сделать вдох, не успела опустить глаза, как мой рот накрыли своим. И запутались в красноватых длинных волосах, притягивая меня ещё ближе. Вплотную. Тесно. Я всхлипнула и прикрыла веки. Внутри разгорались противоречия и гасли под напором подвижного языка и упругих, таких нужных мне, губ.