Бесплатный фрагмент - Танец сердца

Глава 1: «Монолог скрипки»

Чёрт меня дёрнул рассказать вам эту историю. Не знаю, зачем ему это нужно. Меня и сейчас переполняют эмоции, поэтому, как на духу расскажу вам всё. Обычно я не распространяюсь о себе, но рано или поздно в жизни случаются исключения. Даже не верится, что я это делаю. Итак… Кто бы мог подумать пару-тройку лет назад, что в моей жизни так быстро произойдут перемены… Знаете, когда меняешь место жительства: город, а возможно и страну, то каждое чувство, ощущение, даже мысль становится подобно специям. Поначалу их вкус необычен, притягателен, но с годами, притупляясь, сливается со всеми остальными. И ты уже совсем не чувствуешь разницы, например, между корицей или карри. Вроде звучит одинаково, однако вещи разные. Будь то любовь или влюблённость, одиночество или равнодушие. По сути что-то похожее, но вкус разный…

Сегодня последний день, когда я здесь. А именно — в этой школе. В данный момент брожу по этажу, где находятся кабинеты русского языка и литературы, истории, географии и музыки. Здесь прошло несколько лет моей жизни. Мы с родителями часто переезжали, так что на эту школу я потратил ровно три года. Весьма большой срок. Число три меня всегда преследовало. Например, это заведение называется «Лицей №3», школы я меняю с третьего класса, а сейчас до дома поеду на троллейбусе №3. Мистика, да и только… Невольно вспоминается прошлое, когда понимаешь, что сейчас будет очередная точка невозврата, и с прошедшим придётся расстаться навсегда.

Сначала наивным первоклассником не хотел идти на первое сентября, потому что дома оставалась любимая «SEGA», а сейчас понимаю, какими ценными стали для меня первые спокойные годы в школе: без переездов и нервотрёпки. И вот они закончились, а игровая приставка осталась — какой теперь с неё толк: досталась мне от двоюродного брата, была нужной четыре года, а сейчас лежит на самой верхней полке шкафа, не принося радости. Старший брат её очень любил, а позже и меня втянул в фан-клуб, посвящённый ей.

Тогда мне было семь лет. Сейчас уже семнадцать. Чувствую только сожаление. Наверное, от того, что так мало ценил эту школу, от того, что слишком многого не сделал. Не признался в любви девушке, например. Она мне помогала на геометрии и химии. Хотя какое сейчас это имеет значение. Мне осталось всего несколько метров до лестницы, после которой будет вестибюль и выход из школы. Предо мной распахнёт прохладные объятия новая московская жизнь. Обычная история: провинциальный паренёк вступает на столичную тропу. Несколько метров до новой жизни. Очередной город, сменяющие друг друга события… Люди везде одни и те же. Различие лишь в лицах, жизненных принципах, а в целом — везде одно и то же.

Кто же я? Спросите вы. Извините — не представился. Отвечу просто — странник. Менял города, искал смысл во всём, что меня окружало. Нет, я вовсе не люблю ролевые игры или маски, просто считаю себя таким по своим убеждениям и стилю жизни. И, поверьте, я перепробовал много специй, просто потому что пришлось. Нет, я вовсе не высокомерен. Скорее всего не наивен и всё называю своими именами. Меня сложно удивить. Я, к примеру, знаю семь примеров изящных предательств, испытанных на своей шкуре другими людьми и, как минимум, четыре способа как убить в себе чувства, чтобы потом не ощущать гнева, любви, разочарования… Также не считаю себя эталоном мужской красоты, но и Квазимодо — явно не мой профиль. В детстве меня в шутку называли Пушкиным. У меня чёрные вьющиеся волосы, карие глаза, как говорят некоторые: правильные черты лица. Да, на удивление я получился именно таким: высоким, худощавым, кудрявым скрипачом…

Ближе к сути, господа, ближе к сути… Не знаю, как это получилось. Но так уж вышло, что моя взрослая душа всё ещё находится в теле десятиклассника. Учусь в России, мне, как и многим другим несчастным мученикам только предстоит сдавать ЕГЭ. И, кстати, зовут меня Дима. Не могу сказать, что я гений, но и заурядным меня назвать сложно. Очень скромный — это вы уже заметили. И, да — я жутко не люблю перемены. Вы не представляете каково это: учился ты в одной школе три года или одно полугодие (да, у меня бывало и такое), там остались друзья, целый пласт жизни, а потом бац — и пришлось переехать куда-то. Все старые знакомые, конечно, будут писать ориентировочно дней десять. А потом постепенно забудут. Расстояния — что тут ещё скажешь… А ты не сбавляешь ритма, летишь на всех парах в полную неизвестность, забывая понятия «друзья» и «дом родной». Постепенно понимаешь, что в большом городе (в Москве, например) не всё так просто. Здесь, боюсь, по началу ты никому не нужен со своей искренней, наивной душой. Потому что люди тебе не верят, считая ловкачом и талантливым актёром, перемерившим десятки разных масок. А ты на самом деле самый что ни на есть простой парень, начинающий познавать жизнь большого города, вливаясь в общую гонку. Со многими так бывало. А потом он или она с видом знатока, прожив здесь несколько лет, смотрят на таких же новичков. И скрывают даже от самих себя, что так же раньше смотрели на жизнь с широко раскрытыми глазами, точно так же доверяли людям…

И вот я остался один на один со своими мыслями… Представить участи ужаснее просто невозможно! Уроки, школьные задания делаю быстро — так уж я устроен, так же быстро приспосабливаюсь к окружающим обстоятельствам. А вот потом начинается самое «весёлое» — монологи со своей душой. Знаете, не то, чтобы мне не понравилась новая школа… Вроде весьма милая, но ледяная, потому что в ней нет ни грамма знакомого с детства тепла. Вроде некоторые одноклассники напоминают старых знакомых друзей, и мы уже встречались в прошлой жизни, а в итоге — это лишь иллюзия. Вы чувствуете запах давно знакомого базилика, а наяву оказывается, что это, к примеру, тмин. И ничего тут не поделаешь: дни тянутся неимоверно долго среди чужих людей, и ты чувствуешь… А ты вообще что-либо чувствуешь, слышишь что-то родное? Вроде да, но это лишь эхо далёких воспоминаний и не более того. Нет, я вовсе не меланхолик. Страдать не люблю и жалеть себя тем более.

Я привык все свои эмоции выражать в творчестве… Оно заменило мне кислород. Не знаю, как бы я смог жить без музыки. Умею играть на скрипке, довольно неплохо. Разумеется, узнав об этом, в школе ко мне сразу подбежал завуч, попросил сыграть на детском утреннике, а после вечером на празднике для остальных классов школы. Разве я мог отказать? Мог, но не знаю, что со мной тогда произошло. То ли парад планет неожиданно случился, то ли меня огрели мешком картошки. В итоге я согласился…

А вот дальше началось самое интересное. Праздник происходил зимой, вроде был посвящён Новому году…

Первая половина учебного года пролетела незаметно. Так уж вышло, что у меня не было четвёрок. Странно, что я стал отличником. Вроде был рад этому, но внутри всё просто разрывало. Чужой город, наполненный чужими надеждами… Бывали моменты, когда я прогуливал занятия, в одиночестве бродил по центру Москвы, пытаясь хоть как-то привыкнуть к чужому и неизведанному, забыть о прошлом. Причём проблемы с учёбой даже не смотря на это отсутствовали.

Немного позже я привык к равнодушию людей и постоянным крикам своей души. Сейчас уже почти не замечаю этого, сливаясь с толпой под названием «Обыденные Заботы». И это хорошо, потому что, когда ты себя чем-то занимаешь, то времени на пожалеть себя, что-то вроде: «Ой, смотрите, я такой несчастный» совсем не остаётся. И в итоге — все дела сделаны, и день прошёл не зря. Обычно, если на меня накатывает философия, и я пониманию, что от неё ну никак не отвертеться — я мою полы. Сразу, знаете, пелена как-то сползает с мозгов. А бонусом к тому, что мысли больше не терзают меня является ещё и то, что квартира чистая. Всё-таки труд облагораживает любого человека. Тем более родители вкалывают с утра до поздней ночи. Им приятно помочь. На чём же я остановился… Ах, да — завуч и скрипка: «Миссия выполнима».

Всем очень понравилась моя игра — исполнил несколько вещей из классики. Праздник прошёл на ура, закончился часов в восемь вечера — и дети, и старшеклассники в восторге. Одноклассники стали смотреть на меня немного по-другому. Не рассказываю о них, потому что толком ни с кем не общался. Не рвался ни к кому в друзья, был сам по себе, совсем не стремился стать местной звездой. Знал, что скоро я закончу школу и потом, возможно, их никогда не встречу. Хотя дело тут даже не в празднике. А в том, что произошло после него.

Иду я себе, иду… Перехожу из актового зала в другое крыло вместе с чехлом для скрипки, рюкзаком с учебниками — всё как положено. Слышу, как сзади раздаются шаги. Случайно оглянулся… Девушка вся в чёрном, но не фанат готики и прочих вещей. На ногах туфли на высоком каблуке бежевого цвета. На вид — лет шестнадцать. Короткая чёрная юбка с вырезом сбоку почти до бедра, облегающая кофта, чёрные шерстяные гетры… Идёт в наушниках, что-то параллельно печатает в телефоне, улыбается… Это точно не новый вид школьной формы. Хотя я был бы очень даже не против, чтобы так ходили все школьницы. Увидев меня, вздрогнула. Наверное, потому, что мы почти столкнулись. Я балбес — вовремя не оторвал от неё глаза. Она остановилась как вкопанная, в упор смотрела на меня, вытащила из ушей наушники. Брюнетка. Яркие голубые глаза, макияж, ухоженные длинные ногти… Да чёрт возьми, что со мной происходит?!

— Ты что-то хотел спросить?

— Я…Я…

— Ага… Короткая юбка всегда творит чудеса. Почти у всех такая реакция.

В моей голове звучало: «Диман, соберись. На публике ты значит выступать не боишься, а заговорить с такой милой особой — да… Непорядок». Собрав волю в кулак, уверенно ответил:

— Я тебя никогда раньше не видел в школе. Ты здесь учишься?

Незнакомка пристально на меня посмотрела, отчего мне сразу стало не по себе. Такого проницательного взгляда я ещё не встречал: он не тяжёлый, не пугающий, она смотрела на меня так, будто знала обо мне всё.

— Нет. Не учусь… Просто хожу на тренировки. Она у меня через три минуты кстати, а мне ещё добежать до зала надо… Так что…

— Но актовый зал в другой стороне.

— Мне другой нужен.

Нормально, проучившись несколько месяцев в этом здании, я толком не знаю ничего о его тайнах.

— У нас есть ещё один зал?

— Кто из нас тут учится: я или ты? В вашей школе есть ещё один паркетный зал с большими зеркалами… Мне пора.

Она быстро прошла мимо меня, набравшись храбрости неестественным голосом, нервно закашляв, я спросил её:

— Так чем ты занимаешься? И как зовут?

— Спортивными бальными танцами. Зовут Лара… И, если я опоздаю, тренер меня съест.

— Ты часто тут бываешь?

— Каждый день. Была рада поболтать, но мне действительно пора… И, кстати, слышала, как ты играешь на скрипке. Молодец, очень красиво.

Не помню, как она скрылась в дали коридора: стройная, красивая, интеллигентная. Не глупа — видно сразу. Обворожительна. В ней было что-то неуловимое, какая-то крохотная доля чего-то близкого и родного. Нет тех напыщенных московских манер и высокомерия, холодности. Не знаю, что со мной произошло. Как будто я падал в пропасть, а потом внезапно меня взяли и резко оттуда вытащили…

Я стал искать встречи с ней. Никто из одноклассников ничего не знал о «каких-то бальных танцах». Пришлось играть ва-банк. Спросил у завуча, он рассказал мне, что действительно, в их школе находилось что-то вроде одной из штаб-квартир элитного танцевального клуба. Игриво заметил, что все джентльмены должны уметь танцевать. Я ответил, что умею играть на скрипке, и меня это устраивает. Он одобрительно кивнул, хитро добавив: «Танцы основному боевому комплекту никогда не помешают».

Тренировки у неё начинались, как правило, в шесть вечера. Заканчивались поздней ночью. Я узнал, где проходят все её занятия. Когда никто не видел, зашёл туда в последний день учёбы после урока географии. Огромный паркетный зал, на стенах — большие зеркала… Я застыл в немом восхищении. За окном шёл снег, огромными хлопьями кружась в потоках ветра. А этот зал излучал какое-то тепло, магию творчества… Каждый мой шаг эхом раздавался в опустевшем зале.

Я пообещал себе сюда вернуться. Прошло четыре дня после моего визита-инкогнито. Не знаю, что со мной происходило… Меня будто поцеловала муза. Всё новые и новые композиции для скрипки появлялись в моей голове, я всё играл и играл, охотно импровизируя. Родители были удивлены, а я в шоке. Так или иначе решил осуществить задуманное. Сердце колотилось в хаотичном ритме, мысли сменяли друг друга. И в них очень часто появлялось лицо Лары. Особенно её глаза: ярко голубые с тёмно-синей окантовкой радужной оболочки.

Начались зимние каникулы. Здание как раз опустело. Я специально пришёл к шести вечера в школу, ждал Лару, сидя в рекреации. Вдали раздались шаги. Внутри меня всё вздрогнуло, мелькнула тень надежды, что может быть это она… Как бы не так. По коридору шагал какой-то солидный человек старше тридцати лет. Статный, уверенный — сразу видно по походке и манерам. Загорелый — возможно недавно вернулся из-за границы с отдыха. Он тщательно отряхивал снег с дублёнки, по выражению его лица я понял, что он не любит зиму и холод. Наверное, жалеет, что не остался в тропиках до конца зимы. Сначала мне показалось, что его глаза были чёрные, но, когда он подошёл ближе, я понял, что они были тёмно-болотного цвета. Волосы зачесаны назад, на правой руке кольцо — очевидно женат. В полумраке рекреации он казался моложе своего возраста, меня поразили правильные, как будто отточенные черты лица незнакомца. Он присел рядом со мной, окинул взглядом, ничего не сказал. Во мне проснулось любопытство, в связи с тем, что он частенько поглядывал на двери паркетного зала, откуда доносились звуки латиноамериканской музыки. Я прервал неловкое молчание.

— Здравствуйте.

— Привет. Ты чьих будешь?

Я улыбнулся. Человек, сидевший рядом со мной оказался весьма добродушным.

— Вы тоже любите «Иван Васильевич меняет профессию»?

— Обожаю… Ты на танцы?

— Нет, сам не танцую… Жду вот одного человека.

Он прищурил глаза, следя за моей неуверенностью, с которой я отчаянно боролся. Внимательно слушал, а затем, внезапно расхохотался.

— Так ты тот Дон Жуан!

— Я не Дон Жуан. С чего вы так решили?

Он подмигнул.

— Ты хочешь увидеть некую блистательную особу по фамилии Соболева?

— Я не знаю её фамилии.

— Вот те на… А как зовут её знаешь?

— Лара.

— Ну так это она и есть. Лара Соболева… Я просто друг семьи. Мы с её отцом вместе служили. Иногда забираю её с тренировок, она мне как дочь. Сегодня вот решил приехать пораньше… Она мне рассказывала об одном обворожительном юноше, с которым недавно столкнулась в коридоре…

— Она не могла такого сказать…

— Как раз наоборот. Не подумай, что я — Купидон поневоле… Она видела твоё выступление в актовом зале. Сказала, что очень красиво играешь на скрипке.

— Мне приятно это слышать.

— Меня, кстати, зовут Максим Дмитриевич. Для тебя просто Максим.

— Дима. Мне очень приятно.

Мы пожали руки. Он не сводил с меня проницательного взгляда, как будто пытался уловить малейшие детали моего поведения. Я всегда мечтал научиться этому тонкому искусству — читать людей. Некоторым это дано с детства, а другим приходится нарабатывать с жизненным опытом. Вы только представьте — как же это прекрасно видеть сразу кто перед тобой — подлец или порядочный человек. Обладая такой способностью, мы получили бы шанс устроить свою жизнь гораздо проще. Не стало бы этих душевных страданий и конфузов, с которыми люди сталкиваются постоянно. Ну раз видишь ты, что этот человек может сделать что-то нехорошее — ну не общайся ты с ним. Беги дальше по своим делам. Пожалуй, только с полным отсутствием инстинкта самосохранения и интеллекта кто-то возможно продолжил бы с ним общаться. А так получается, что к большинству людей эта способность приходит со временем и неминуемым взрослением.

— Сейчас же только шесть тридцать. Лара сегодня раньше освободится?

Максим встрепенулся:

— Сейчас же зимние каникулы… Она сегодня с десяти утра занимается.

— Целый день?!

— Ой, Дим, не говори… Сам не понимаю — зачем так издеваться над ребёнком… У неё же каникулы. Другие дети вон — отдыхают, а она вкалывает.

— И давно она так?

— С детства. Есть упрямые, а она упёртая… Настолько, что пока не сделает какую-то там фигуру правильно, из зала не выйдет. Как сумасшедшая всё отрабатывает. Ей пророчат стать чемпионкой… Спорт — это её жизнь.

— А как у неё с учёбой?

— Почти отличница, умная девочка. У неё с отцом договор: если запустит учёбу, спортом заниматься перестанет. Я никому это не рассказываю обычно… Лара не любит, когда о ней кому-то распространяются. Но я вижу, что ты — парень с мозгами… Одарённый. В хорошем смысле этого слова, поэтому теперь ты это знаешь.

Я задумчиво произнёс:

— Спорт — это её жизнь.

— Понимаешь, Дим… Многие относятся к бальному спорту несерьёзно. Мол, это не спорт, это так себе — увлечение и всё такое… А то, что эти люди вкалывают до последнего пота почти также, как, например, в художественной гимнастике — на это все почему-то закрывают глаза. Иди-ка сам попробуй отпаши все десять танцев без остановки по несколько минут каждый — я на тебя посмотрю… Я сам раньше так думал, мол танцы — ну подумаешь танцы… Брехня какая-то. А сейчас я вижу, как изменилась Лара. Какие у неё манеры, осанка, вкус и так далее. Она выделяется среди сверстников. Она знает, как себя подать, как вести, где промолчать или улыбнуться. Обычно говорят, что труд облагораживает человека. А я вот посмотрел со стороны на танцевальный мир и могу сказать другое: танцы облагораживают человека.

— Думаю, что любое искусство облагораживает человека.

— Ну вот не зря я о тебе такого мнения. Смышлёный парень.

В другом конце рекреации скрипнула дверь, музыка зазвучала громче лишь на мгновение и сразу же смолкла. Быстрым уверенным шагом к нам шла Лара, одетая в шубу, держа компактную сумку с формой бежевого цвета, с которой свисала цепочка с медальоном в виде восьмёрки. На ней был вязаный рыжий берет, привносивший в её образ что-то неуловимо французское. Я наивно полагал, что веду себя сдержанно и уверенно. Она поприветствовала нас обоих, хитро взглянула на меня. От этого у меня в горле образовался комок, не желавший двинуться с места… Я влюблялся в разных девушек, но эта — довела меня до ручки и до ножки. Теперь понимаю, что значит влюбиться «по уши». Неожиданно Максим произнёс:

— Ну что, детки, вы дорогу до метро найдёте? Просто мы там припарковались. Я оставлю вас минут на десять, хорошо?

Он удалился, перед этим понимающе посмотрел на меня. Первые две минуты она сверлила меня взглядом, пока я придумывал, что сказать, чтобы произвести правильное впечатление и не ударить в грязь лицом. Она неуверенно прервала паузу:

— Знаю… Это обычно сложно бывает вот так с места в карьер познакомиться. Я — Лара…

— Дима.

Она протянула мне руку для рукопожатия. Я в полном недоумении посмотрел на неё.

— Ну же, Дим. Смелее… Поверь, я жму руку лишь тем, кого уважаю.

— И чем же я заслужил такое отношение?

— Давно ты играешь?

— А ты как давно танцуешь?

Творческие люди — ничего не скажешь. Сразу смерили друг друга взглядом, пожали руки. Две вечности сошлись в один день — парадокс…

— Я играю с детства… Почти.

— И я… Танцую.

— Давай я сумку понесу.

— Дим, она тяжёлая. Аккуратнее.

А вот этого я совсем никак не понимал. Что они носят в своих сумках? Вроде хрупкие существа эти девушки, но такое ощущение, что они намеренно в сумках прячут слона, так как не успевают сегодня сходить в спорт зал, поэтому весь день бегают с ним по городу и тренируются, чтобы похудеть. Или же берут его в качестве компаньона? Не понимаю.

— Лар, как ты её носишь?

— Потому что надо.

— Логичный ответ.

— Скажи, я просто не в курсе… А у вас бывают там соревнования всякие?

— Конечно. Постоянно.

— А когда ты планируешь в них поучаствовать? Мне бы хотелось посмотреть…

— Через две недели. Готовимся с партнёром сейчас.

Мы спускались по ступеням школы. Говорили буквально обо всём. Раньше меня внутри что-то держало и сковывало, как будто железные плоскогубцы сжимали сердце, закручивали душу в стальной канат, не способный распрямиться, почувствовать свободу. Теперь была лишь лёгкость. Возникло ощущение, что я знаком с ней вечность или больше. Как будто мы не виделись очень долго, а потом по случайности встретились и как в старые добрые времена не играли в пышные фразы и наивные обещания, а просто общались. Хорошее это слово просто. Просто общаться, просто влюбиться, просто быть вместе — всё просто… Зачем строить нелепые теории об отношениях? Усложнять, доказывать никому ненужные теоремы, верить с виду умным афоризмам из Интернета, которые придумали люди, забывшие слово «просто». Потом врать себе, изощряться, бороться с чувствами… В этом мире всё будет просто. Стоит лишь вовремя включить мозги, если таковые имеются. Безусловно, мозги у некоторых — «странный предмет. Они вроде и есть, а вроде и нет».

Так странно: Лара крутится фактически в богемной среде, в творческом океане, но в общении она простая, но не настолько, чтобы спустя несколько минут уже хотелось, чтобы она закрылась. Помните тех людей, которые начинают говорить, и наступает зомби-апокалипсис? Вы попадаете в словесное громкое торнадо, начинается головная боль, и вы уже жалеете, что связались с данным представителем то ли флоры, то ли фауны, а он всё никак не унимается. У вас шок, но с отвагой в сердце вам приходится взять себя в руки, и с виду с вами всё в порядке. Единственное, что вас выдаёт — это большие удивлённые глаза, потому что в силу своего мировосприятия вы никак не поймёте, как такое колоссальное количество слов умещается в таком маленьком человеке. И бледность, безусловно демонстрирующая, что ваш организм и в частности мозг находится на пределе своих физических возможностей, и лимит ангельского терпения почти исчерпан. Вскоре наступает апогей — подавив в себе желание заткнуть словесный понос собеседника (а если более точно: человека, читающего монолог) чтобы не испачкаться в обиде данного индивида и не вляпаться в его ущемлённое самолюбие, вы постепенно привыкаете к ритму его речи, громогласным восклицаниям и диким рукам. Они у него живут своей жизнью, просыпаются (лучше бы они этого не делали), когда начинается общение. И режим танца тик-тоник автоматически активируется. К «великому» оратору не рекомендуется приближаться ближе чем на метр. А то с вас могут сбить шляпу, ударить в нос, настучать по подбородку и к довершению всего нечаянно продемонстрировать несколько приёмов айкидо.

Так вот Лара совсем не такая. У неё всё в меру. Не открывается нараспашку, умеет слушать. Даже если мы не говорили и шли молча, то это молчание было наполнено такой откровенностью, таким теплом, какое довольно редко можно встретить в мире. Я видел, как она общалась с другими танцорами её клуба: они все тянулись к ней благодаря тому, что она, бесспорно, была интересным собеседником. Лара могла говорить обо всём, начиная с того, что сейчас модно и заканчивая рассуждениями на тему физики, химии, геометрии. Со всеми приветлива и мила, но также как я, в душу к себе она никого не пускала. Если говорить о тренировках, я постоянно видел через приоткрытую дверцу танцевального зала, что, когда был перерыв между занятиями, почти все стояли в сторонке, пили воду и о чём-то оживлённо беседовали, а она отрабатывала движения у зеркала, как будто в зале никого не было. Лара напоминала мне кошку: хитрую, грациозную, милую, притягательную и опасную. Она могла быть очаровательной, но, если понадобится морально била человека наотмашь так, чтобы он больше никогда не посмел высказаться о ней не так как надо, давила оскорбившего её интеллектом, с улыбкой на лице могла спросить: «И как ты сам не порезался о свой острый язычок? Должно быть сложно существовать вместе с ним?» Или же она просто всё обращала в шутку так, что над сказанным смеялись все, даже тот, кто решил её задеть. Таких случаев буквально можно было пересчитать по пальцам, ей удавалось выйти из любой ситуации достойно.

А как же мы смеялись! Я не помню ни одной шутки, от которой у нас обоих сводило животы, но это было волшебно. Она — истинное воплощение союза ума и красоты. С ней есть о чём поговорить, и мне не приходится опасаться того, что она меня не поймёт. Так странно — многие девочки читают эти тупые глянцевые журналы, пропагандирующие нездоровую женскую внешность, ужасную анорексичную красоту (которую красотой назвать трудно) и полное отсутствие интеллекта в глазах женщин с обложки. И верят ей! Забывая иногда прочитать полезную умную книжку, чтобы мозги проснулись и с ворчанием начали работать. Я встречал так много людей, но Лара — не знаю пока как это назвать. Возможно особенная. Искренняя, открытая, верит в то, что делает. Горит идеей и мечтами, вкалывает до последнего пота, при этом не является заносчивой и спесивой. Наверное, вот оно — величие. Это- сила внутри человека, подкреплённая добротой. Это- простота, увенчанная живостью ума. С такими людьми всегда всё просто и легко. При общении с ней не знаю почему, но мне всегда хотелось улыбаться. Да, не скрою, я встречался с разными девушками. Любил их, изучал, но, когда они мне надоедали своей предсказуемостью и у нас как будто заканчивалась взаимная подпитка, чувства гасли. Мы оставались друзьями, сохраняли общение, возможно мне удавалось испытывать к ним трепет и уважение, но уже не любовь. Моя новая знакомая- великая тайна. Совершенно не знаю, чего от неё ожидать. Когда я собираюсь что-то озвучить, Лара уже говорит это, продолжая ход моих мыслей. Одно дело, когда ты видишь, например, размалёванных кукол. Да — они красивые, да, разбираются в моде, но какие ещё у них есть достоинства? Ребята, вы когда-нибудь стучали им по голове? Там такое эхо будет, мама не горюй! Несомненно, на них проще произвести впечатление. Почему-то не ума, а гонора у подобных особ столько, сколько не снилось многим. Кто-то в пропорциях ошибся. Возможно они снизойдут до вас. Но при этом вы не будете развиваться. Только постепенно опуститесь на их уровень, мозги перестанут извергать идеи. Общение с умными девушками — это другое. Это настоящая работа. Мозг трудится на износ, и оно того стоит.

Лара — всего четыре буквы, но какая в них таится глубина… Каждый день я приходил за ней в школу на каникулах. И каждая встреча была удивительной. А после неё я шёл домой и писал новую музыку. Как-то раз, когда случайно выронил тетрадь, куда записывал стихи (почему-то приходившие мне в голову исключительно в метро), она спросила можно ли ей их прочитать. Я не смог отказать. Её мнение почему-то стало таким важным для меня, первостепенным и неповторимым. Максим уже ждал её в машине неподалёку от нас. Я поставил сумку с формой на скамейку, она стояла и читала. Близко приблизила тетрадь к глазам, которые наполнились трепетом, удивлением и какой-то другой нотой… Любопытством, уважением, восхищением… Я не смог разобрать. Прочитав несколько баллад, вдыхая морозный воздух, немного сиплым голосом она очень тихо сказала:

— Тебе нужно этим заниматься, Дим.

— Что?

— Ты должен писать музыку и стихи… Это твоё. Я люблю читать, читаю много, но твои мысли — они не такие как у всех… Видела и слышала, как ты играл на том утреннике. У тебя талант. Ты чувствуешь всё настолько сильно, глубоко… Как будто тебе не семнадцать, а тридцать лет… Не бросай это.

— Ну мечты-мечтами, а жизнь — не такая…

В её глазах мелькнул гнев, перемешанный с желанием помочь.

— Как ты можешь так говорить, Дим? Кто дал тебе такое право? Все мы — мечтатели… Ты думаешь, я знаю, что со мной будет? Смогу ли я заниматься тем, что люблю больше всего в жизни? Я не знаю… Но и отпускать поводья, когда есть, пускай, даже самая крохотная надежда на прикосновение к мечте — верх трусости. Если ты талантлив и знаешь об этом, ты должен идти до конца.

— Я никак не ожидал от тебя такой реакции. Погоди, а разве у тебя есть сомнения насчёт спорта? Глядя на тебя, так и не подумаешь, что у тебя такие мысли.

Поправив шарф, связанный из толстой персиковой пряжи, Лара потупила глаза, смотря на искрящийся от света ближайшего фонаря снег. Её глаза меня всегда поражали. В них никогда не было ни волнения, ни страха, ни усталости.

— Не стоит говорить об этом. Со мной итак всё давно ясно. Просто, когда понимаешь, чему стоит посвятить всю жизнь, то лишние сомнения отпадают. Когда мне было десять, я решила добиться успеха в танцах. Мне это удалось… А сейчас, глядя на всё, чего я достигла — невольно себя спрашиваю: ну и что дальше? Очередные кубки и медали, звание мастера спорта? Ок, это неплохо, ну а что потом?

— Ой, ну такое точно никто не знает.

— Да как же ты не понимаешь… Варюсь я в этой каше всю жизнь… Танец — это лишь мгновение, к которому ты готовишься очень долго. Ты выходишь на паркет, танцуешь, кланяешься и уходишь. И всё… Но есть варианты. Если, например, твоего партнёра не устраивают результаты или даже то, какого цвета твои волосы, он может сказать, что всё кончено. Или просто потому, что ну, знаешь, отношения не сложились… Ищешь партнёра… Я говорю партнёра, потому что я как-никак партнёрша. Встаёшь с кем-то в пару, готовишься к соревнованиям, и всё начинается с начала… Да, безусловно это — адреналин. Аплодисменты, красота вокруг… Но в этом вихре и поиске проходит вся моя жизнь! Стоит ли оно того?

— Кто-то сейчас говорил про верх трусости.

— Я имела в виду страх перед осознанием предначертанного жизненного пути. А не постижение того, что уже достигнуто.

— Так почему ты сомневаешься?

— Предчувствие что ли… Не знаю. Иногда мне кажется, что я бегу на месте. И вроде бы всё в порядке — мы так же отлично выступаем, подтверждаем свои титулы, но всё равно что-то не то… Я родилась в этом мире, люблю его. Но теперь такое ощущение, как будто я перенасытилась им.

На её лице мелькнула тень сомнения.

— Неприятно понимать не то, что в бальном спорте есть свои нюансы: и хорошие, и не очень… А то, что танец вытягивает из тебя всё: время, силы, деньги… Ты мне ответишь — любимое дело всегда так поступает с людьми. Но любимое дело постоянно. В моём же мире всё очень зыбко. Например, мои приятели танцевали вместе двенадцать лет, а потом внезапно прекратили партнёрство… С точки зрения не танцевального человека, если мы называем себя партнёрами, значит мы являемся партнёрами по жизни…

— Я кстати тоже по началу думал, что ты и твой партнёр встречаетесь. Любовь и все дела…

Она захихикала.

— Нет, что ты! Если мы бурно изображаем любовь в танце, это ещё ничего не значит… Так вот: они расстались не смотря на то, что многого достигли вместе… А знаешь почему?

— Не томи.

— Потому что верх мастерства достигнут, и они не знают, что делать дальше. Творчество — штука непостоянная, а когда оно превращается в заученную аксиому, в рутину, то перестаёт дарить кураж, вдохновлять… Там, на вершине танцевального олимпа нет плохих танцоров. Все безумно талантливы. И, когда что-то становится постоянным, это им наскучивает. Они ищут нечто новое в других, вместо того, чтобы как-то самим измениться.

— То есть расстаются чисто ради разнообразия?

Лара кивнула.

— Так ты теперь не уверенна в том, что сможешь остаться в танцах?

Она грустно улыбнулась.

— Тут дело не в моём выборе. Он мне известен… Знаешь, Дим, иногда появляются обстоятельства, которые выше нас — судьба, карма… Называй как хочешь. Я борюсь с ними, но теперь как-то странно признавать то, что эти обстоятельства мудрее нас, а мы иногда глупы, чтобы их принять и осознать… Пока я не готова смириться. Наверное, когда я успокоюсь, только тогда придёт осознание… В твоей тетради я увидела рисунки, так ты ещё и художник?

— Что-то вроде того…

Мои руки совсем замёрзли на морозе, я засунул их в карманы пальто, мечтая о тёплых перчатках или вязанных варежках. Заметив это, Лара достала из сумки небольшой термос, в котором, как мне было известно, находился горячий чай с лимоном и сахаром, протянула мне.

— Спасибо.

— И что же тебе ближе: музыка, поэзия, живопись?

— Сам ещё толком не разобрался.

— Талантливый человек талантлив во всём…

— Скажи… Мне просто интересно. А что главное в творчестве? Я имею в виду, как достичь успеха?

— Раздевать свою душу полностью, выворачивать себя наизнанку… Только тогда люди смогут увидеть твои истинные чувства, поверить тебе… Другого не дано. Если ты боишься открыться, значит это не твоё… Недавно мы с моим партнёром пришли к выводу, что чувствуем себя буквально голыми на площадке, потому что проживаем целую жизнь в одном танце у всех на виду и не один раз. Я видела, как ты играешь, Дим. Ничего ты не боишься…

— Это не правда. У каждого есть свои белки в голове. И у меня тоже…

— Да-да. Ещё гуси и крокодильчики…

Лара немного прищурила глаза, затем с улыбкой продолжила:

— Думаю, твой главный страх — остаться в одиночестве.

Я оторопел:

— Почему ты так решила?

— Ну… Ты не привязываешься к людям только потому, что боишься их потом потерять. Так же как своих друзей, родственников, которые остались далеко. Поэтому уходишь с головой в музыку, поэтому, когда ты играешь, она будто оживает… Потому что пропитана накипевшими эмоциями.

Мне нажали на самое больное место. Прочитали, как простую книжку. Я резко сменил тему, хотя понимал, что Лара полностью права насчёт меня.

— Ты решила, куда будешь поступать?

— Пока нет. А ты?

— Недавно начал ходить на подготовительные курсы.

— Молодец. И куда?

— Дизайн…

— Значит всё-таки живопись?

— Посмотрим.

— Ну да. Слепой сказал увидим, глухой сказал услышим… Максим Дмитриевич уже заждался. Я пойду, а то поздно уже… До завтра.

Она улыбнулась и протянула мне тетрадь. Внутри меня что-то вздрогнуло. Никто, никогда не говорил ничего подобного. Родители считали, что я хорошо играю, рисую и пишу стихи, но не принимали это в серьёз. Эта девушка превратила мои серые будни в золотой джаз, воздух как будто стал сладким. И как это ни странно — я поверил в себя. В жизни каждого человека всегда появляется тот, кто ломает стереотипы, показывает насколько огромен мир. Пожалуй, её имя стало для меня очень важным, потому что она подарила мне веру, крылья, с помощью которых я полечу ввысь. Я ещё долго стоял на морозе, обдумывая её фразу про мечту и трусость, пытаясь сохранить в своей памяти даже ту интонацию, с какой она всё это сказала. Ночь сократилась до ничтожного миллиметра, пролетела незаметно. Даже во сне я хотел, чтобы поскорее наступил следующий день. Помню, что на следующий день после её откровения я пришёл в зал пораньше. Раньше не решался войти в него. Просто ждал снаружи. А сейчас, наполненный уверенностью, приоткрыл дверь и застыл на пороге. Она: облитая солнечными лучами танцевала под музыку на паркете одна, без партнёра, её захлёстывали эмоции, и будто бы бренного мира больше не существовало вокруг. Она его как будто не видела и меня тоже… Я увидел с каким отточенным мастерством Лара исполняла каждое движение, как её руки и ноги рисовали передо мной неделимую картину танца, она сгорала в нём, до последней капли отдавая свои эмоции окружавшему её пространству… У меня нет слов, чтобы описать эту захватывающую красоту: её силу и жажду танцевать до последнего вздоха. Если я не ошибаюсь, так как стал немного разбираться в танцах, то была румба.

И вот музыка закончилась. Не замечая меня, она села на подоконник, смотря на то, как снег бриллиантами искрился на солнце. И тихо, будто не желая признаваться себе в собственной слабости, она вздрогнула, закрыла лицо руками. Вытерла слёзы. Увидев меня, сделала вид, что всё в порядке. За несколько секунд я преодолел расстояние между нами. Как побитая собака, она взглянула на меня… Сколько горечи было в тех глазах… Сколько боли… Глядя на неё, я понял, что не знаю, что такое настоящая боль.

— Что случилось?

— Я больше не… Не могу…

Я тихо обнял её. Не знаю, сколько мы просидели на том подоконнике. Показалось, целую вечность.

— Дим, не приходи сюда больше.

— Почему?

— Меня здесь скоро не будет.

— О чём это ты?

— Я уезжаю… Далеко.

— Куда?

— Пока не знаю… Я просто уеду и всё.

— А как же конкурс?

Лара медленно отошла от меня, взяла сумку, вытащила мобильный телефон, отключила его. Не стала отвечать на вопрос. Мою душу снова постепенно заполняла пустота. Я ничего не понимал…

— Лар, я могу тебе как-то помочь?

— Конечно… Не бросай то, что делает тебя счастливым.

Она быстро подошла ко мне, взяла за руки. От слёз её глаза покраснели, кожа побледнела. Я чувствовал такое бессилие, какое никогда не испытывал. Передо мной произошёл коренной слом в человеке, который стал для меня не просто эталоном целеустремлённости и душевной силы, а живым воплощением всех самых лучших качеств, явно отсутствовавших во мне. Внутри меня всё буквально рухнуло, я чувствовал ту ужасную силу событий, окутавших нас с Ларой. Их необратимость и непоколебимость перед человеческими чувствами. Она шепнула:

— Дим… Не бросай играть на скрипке. Никогда и ни за что. Пообещай мне.

— Хорошо. Ты только скажи, что с тобой.

— Всё нормально. Мне просто нужно уехать. Так ты обещаешь? И писать стихи тоже.

— Обещаю.

Лара кивнула, сильнее сжала мои руки, затем, отпустила их. Я не понимал, почему она не смотрела мне в глаза, будто специально закрыла их, стиснула челюсть, вздохнула и выпалила охрипшим голосом:

— Вот и славно. Не ходи за мной, пожалуйста…

Что мне ещё сказать? Как описать то, что я тогда чувствовал? Два слова — не знаю. Пустота, нежелание осознать то, что произошло. Неужели это всё? Нет, я не готов отпустить её! Я не могу, не хочу, не буду! Впервые я почувствовал, что такое любовь, я поверил в то, что нашёл её. Не просто симпатия, уважение или крепкая дружба, а именно любовь… Я хочу быть только с ней. И больше ничего. Сижу сейчас дома, покручиваю все эти события в своей голове, внезапно для себя открыл, что оказывается, чтобы успокоиться мне нужно есть печенье… Почему я не пошёл за ней, когда она вышла из зала в слезах? Мне нет оправдания, и я это признаю. Мог сказать ей ещё тогда. Почему я такой наивный дурак, живущий так, как будто мне позволят жить вечно? Да, она сильная. Никогда не жалеет себя и не признаёт собственных слабостей. На что тогда спрашивается я? Если она несёт на себе все проблемы, мог бы тогда взять её на руки и понести, чтобы ей стало легче. Какой же я балбес…

В тот же вечер я позвонил Максиму. Мы встретились в «Му-Му» спустя неделю. Вроде на Добрынинской. Обычно весёлый, весь на позитиве, в этот раз он был мрачнее тучи. Молча сел за столик, не стал стоять в длинной очереди, окинул меня взглядом. С таким видом в плаксивых фильмах обычно сообщают, что-то сестра Патрис Донна Роза больна раком. Или брат Хунито влюбился в свою сестру. Однако сейчас мне было не до шуток. Максим продолжал молчать ещё несколько минут, потом наконец заговорил:

— Сегодня видимо день полной несправедливости.

— Что с Ларой?

Он опустил глаза, облокотился на стол.

— Она уехала. Так надо.

— Куда?

Максим тяжело вздохнул, постучал пальцами по столу. Я видел, как тяжело ему было рассказывать всё это. В его мудрых глазах удалось рассмотреть сожаление, какое испытывают взрослые люди, глядя на современное поколение, искренне сопереживая тем, кто ещё слишком мало знает о реальной жизни, наивно строя из себя взрослых и опытных.

— Я могу сказать, что этого я не знаю. Но разве ты мне поверишь?

— Ну хорошо. Я тогда смогу приезжать к ней на соревнования.

— Их больше не будет.

— Почему?

— Она слепнет. И очень быстро. С детства не идеальное зрение. В спорт больше не вернётся. Врач незадолго до вашей последней встречи сказал, что любые физические нагрузки ей противопоказаны. Как она танцевала последние несколько лет без очков, без линз, если совсем ничего не видела — я не понимаю… Крышница точно. Такое владение своим телом… Даже не смотря на зрение.

Я отшатнулся на спинку стула. Так получается, что она даже не видела меня… Он, сделав над собой усилие, продолжил:

— Рано или поздно это должно было произойти. Она горела этим спортом. И сожгла себя дотла. Я дал деньги на операцию — всё должно пройти хорошо. Её будет делать мой знакомый. По старой дружбе прооперирует как надо.

— Что я могу сделать? Я должен…

— Ты ничего не должен, Дим.

— А её партнёр? Данил… Он как-то помог?

— Ох, куда ему… В этом спорте мужское благородство — парадокс.

Воцарилась тишина. Я не слышал ни шума кафе, ни разговоров за ближайшими столиками. Перед моими глазами стояло лицо Лары. С яркими голубыми глазами, в которых всегда было желание идти до конца. Бороться, любить, жить… Максим пристально наблюдал за мной. С удивлением для самого себя обнаружил, как мы с ним похожи: оба упрямы, не способны контролировать себя, если что-то происходит с дорогими и важными для нас людьми.

— На тебе лица нет… Теперь я верю.

— Что?

— Ты любишь её, Дим… А раз так…

Он протянул мне лист исписанной бумаги.

— Она написала тебе это письмо. Я обычно не подрабатываю почтовым голубем, но раз тут такое дело…

Мне ничего больше не оставалось, как жадно вчитываться в каждое слово. Это письмо стало моей персональной Библией. Оно всегда лежало в верхнем ящике письменного стола, с которым мы пережили много переездов. Разве я мог знать тогда, принимая его из рук Максима, как всё сложится?

«Итак, дорогой. Странное дело получается: я не верю в романтику, а в итоге пишу не просто какое-то письмо в социальной сети, а самое что ни на есть письмо Татьяны к Онегину двадцать первого века. Как-то каламбурно прозвучало, ну да ладно.

Я верю в твоё величие. И сейчас скажу всё, что думаю. Ты светлый человек. Дорогого стоит сохранить в себе этот свет с годами. Не теряй его. Верь в себя до последнего. Верь в любовь и не бойся мечтать о будущем. Придумай такую мечту, что когда ты ее достигнешь, то не поверишь своим глазам и ушам. Не бросай творчество. Потому что оно делает нас лучше. Делает нас другими и особенными. Планируй жизнь. Думай обо всём: о карьере, семье и детях. Думай о том, как это всё совмещать в перспективе. Всегда думай о перспективе. Стремись к свободе и новому рассвету. Не бойся бросать прошлое. Не бойся расставаться с кем-то, уходя в неизвестность. Играй на скрипке как будто в последний раз. Хороша эта концепция «делать что-то как в последний раз»…Она сразу открывает удивительную силу и желание, всю мощь потенциала в человеке. Мне она всегда помогала. Я должна признаться, что не видела твоего лица, не видела улыбки или глаз… Я мало что видела. Ты только не обижайся на всё сказанное здесь. Потому что в тебе я рассмотрела кое-что большее, чем просто человеческие черты. Могу с уверенностью сказать, что мы могли быть близнецами. Ты играешь всегда на пределе, а я так танцевала. Не знаю, как мне это удавалось, учитывая то, что почти ничего не видела вокруг. Я просто верила, что творчество даёт мне вторую жизнь — так это и было. Врачи сказали, что нельзя было носить контактные линзы… Что я совсем безнадёжная. Поэтому я танцевала и без очков, и без линз. Танцевала не смотря ни на что… Дим, ты не бойся будущего- твой страх совершенно не оправдан. Ты — хороший человек, и у тебя всё будет так, как этого хочешь ты сам. Наслаждайся каждым мигом, каждой минутой, потому что она никогда не повторится. Не забывай друзей и родных. Семья — это главное. Потому что люди приходят и уходят, а семья остаётся. Рискуй и пей шампанское. Лучше сделать. Признаться, чем уйти не проронив ни слова. Люби, делай людей счастливыми. Неси надежды и свет. Помни кто ты. Не забывай улыбаться. И верь. Просто верь в мечту до реализации и после тоже. Даже, если все вокруг говорят, что счастье невозможно. Прости, что омрачила последнюю нашу встречу, ревела как корова. Считай, что тебе повезло — обычно я не рыдаю на людях. Так уж вышло, Дим, что мне нужно уехать. Чёрт, что же ещё тебе написать и сказать — вроде хочется сказать так много… Я хочу, чтобы ты стал счастливым. Не заморачивайся по теме одиночества — на одноклассниках, в будущем тех, с кем будешь учиться в университете свет клином не сошёлся. Это всё- приходящее и уходящее. Мне тебя чертовски не хватает. Мы знакомы недавно, но ты стал самым классным другом за короткий промежуток времени. Представляешь, я почти забыла, как выгляжу. Уже не вижу собственного отражения в зеркале. Понимаю, что уже никогда не смогу вернуться в спорт, потому что после операции должен пройти реабилитационный период. Возможно год или даже больше. Вся карьера коту под хвост… Больно — я не скрою и признаюсь в этом только тебе и только в этом письме. Чувствую, что я как будто умираю и вот где-то там должна родиться снова. И если бы у меня был выбор между новой жизнью и тем единственным днём, когда мы сидели на подоконнике, я бы однозначно выбрала второе. Наивно, но это так. Ох, опять реву. Заляпала эту бумагу слезами. Очень не люблю прощаться. Ну, а теперь давай вернёмся к реальности. Забудь меня, просто забудь. Расстояния и время сделают своё тёмное дело. Я — не эгоист, понимаю, что мы возможно не сможем больше встретиться и увидеться. Не имею права даже дать тебе надежду, что мы когда-нибудь посмеёмся как раньше. Я по-прежнему не люблю сидеть в Интернете, от этого такая безысходность появляется, что все на паркете, а я в сети. Так что по сетям меня точно не найти. Да и большое тебе гигантское спасибо. Смотря на тебя я поняла, что не все парни в мире — сволочи. Как всегда, забираю из твоих рук сумку с уже ненужной формой,

Лара».

Нельзя каждым словом, как взмахом кисти с акварелью, описать всю ту гамму чувств, буквально взорвавшихся во мне после прочтения её письма. Я будто ожил, проснулся. Получил нужный импульс, прозрел и пошёл в верном направлении. Сознание подсказывало мне, что, возможно скоро я её забуду. Влюблюсь в кого-нибудь ещё и стану жить, как прежде с более конкретными планами на будущее… Как бы не так! Сознание бубнило об этом постоянно, однако на практике выходили совершенно другие вещи. Осень и весна сменяли друг друга, летели зимы, перелистывались листы календарей, но её имя не стиралось из памяти. Даже спустя два с половиной года я не забыл Лару. Она, как призрак, являлась мне во снах, мы беседовали, смеялись, а когда я просыпался и понимал, что это был всего лишь сон, мечтал снова вернуться в сновидение. Но звонил будильник, и нужно было ехать в университет.

Равной ей не было. Я не видел ни той душевной красоты, ни живости ума, ни мудрых глубоких глаз в других девушках. Поверьте, я пытался как-то жить. Любовь к ней- лучшая паранойя, которая не покидала меня даже в моменты сочинения музыки. Я потерял её навсегда- так мне тогда казалось. Надежда на новую встречу долгие годы пилила мой рассудок. Я был готов вцепиться в любой шанс, чтобы найти именно эту девушку. Наверное, только с помощью этого крохотного наивного чувства, со мной гораздо позже произошло настоящее чудо.

Глава 2: «Реальность иллюзий»

Солнце Барселоны беспощадно раскаляло и без того горячий асфальт. На улицах было пустынно: никто не горел желанием впитать в себя весь зной одного из самых прекрасных, но жарких городов мира. Казалось, время остановилось, потому что устало бежать по континентам, а затем лететь через океаны. И, мало того, ещё дышать зноем этого места. Пахло свежей выпечкой, цветами из лавок на противоположной стороне улицы. Но Солнце нельзя было задобрить даже этими ароматами уюта и свободы.

В своё время я как-то посмеялась над тем, что ретро хорошо тем, что его время миновало. Что его нельзя вернуть. Почувствовать запах, вкус, насладиться им, как встарь. Ведь время летит вперёд, не жалея никого, даже стиль целой эпохи. Мы можем что-то повторить снова, но истинность и реальность будут лишь иллюзиями, ведь ничто, как раньше, уже не будет. «Зря смеялась, Лара, очень зря», -говорила я себе.

Не думай о прошлом, и оно до тебя не доберётся… Какую-то секунду назад раздался телефонный звонок. Позвонил он. Сколь быстро, молниеносно меняются в лице люди, играя с судьбой и понимая, что в рукаве у них нет козыря.

Когда-то я думала, что прошлое уходит безвозвратно. Я не боюсь этого, нет. Мне стало жутко от того, что Максим попросил меня приехать. В его голосе слышалась несвойственная ему неуверенность, подавленность — это меня насторожило. Поэтому на всякий случай я позвонила его доктору, и он мне рассказал, что Максим недавно перенёс сердечный приступ. Именно мой старый друг подарил мне вторую жизнь много лет назад, отдав деньги на операцию. Не сделай он этого — я бы уже никогда ничего не увидела. Максим изменил всё вокруг меня одним лишь своим поступком, не смотря на то, что сам тогда нуждался в деньгах. Только что он сказал, что ему нужна помощь. По натуре я вряд ли пессимист, но у меня возникло ощущение, предчувствие. Я не знаю, чего ждать. Пока для меня грядущие события — подлинная загадка. Доктор сказал, что для моего друга сейчас очень важна поддержка, положительные эмоции. Поэтому я сразу же бросила все свои дела и купила билет на самолёт. А в мыслях снова возникали былые времена, история о том, как всё когда-то начиналось. Неужели история повторится?

Прошлое возвращается внезапно. В тот момент, когда расправляешь крылья, чтобы лететь дальше, покорять новые вершины, когда ты уже готов прыгнуть в бездну, распрощаться с воспоминаниями навсегда. Но оно тебя слишком любит и дорого сердцу. Как бы ты ни смеялся, ни стремился сняться с якоря, оно не ослабит стальную хватку, не отпустит просто так. Кажется, всё– чемоданы собраны, обиды упакованы и выброшены на помойку, ветер надежд вот-вот сорвёт тебя с места… Но — нет. Время не заметает следы прошедшего. Оно возвращается в разум обрывками разговоров людей в метро, знакомыми песнями, слишком важными, чтобы остаться к ним равнодушными… В этот момент на тебя накатывает цунами воспоминаний, и ты снова в оковах прошлого, снова в объятиях родной стихии, забравшей твою душу, поработившей сердце и околдовавшей дурманом рассудок. Сбежать от прошлого, забыться, но как? Когда уши слышат звуки музыки, а мышцы по давно знакомой привычке сжимаются, словно готовясь к прыжку, кровь всё быстрее и быстрее стремится по венам и артериям. А ты мысленно возвращаешься туда, откуда всё началось, перелетая сквозь пространство и время в тот момент, когда не было запретов и замков, когда сердце билось иначе, с каждым ударом чувствуя, что мечты могут стать реальностью. На лице появляется улыбка, и ты понимаешь, что проиграл, потому что поддался искушению и вновь вернулся в далёкое прошлое, радуясь очередной встрече с воспоминаниями, хотя давно поклялся себе идти только вперёд. И прошлое радостно смеётся, щедро раскрывая объятия. Ты бежишь на месте, из последних сил сопротивляясь его сладкому обману. Понимая, что совсем скоро наступит секунда, в которую ты сам повернёшься и побежишь к нему, чтобы сердце вновь забилось в знакомом ритме и ощутило близость мечты… Отказываться от этого? Бесполезно…

Когда я не знала, что делать, полностью запутавшись в паутине Судьбы, появился тот, кто дал мне шанс освободиться из пут, попрощаться с прошлым, чтобы ступить на новую ступень жизни. Этим человеком как раз стал Максим. Он был отнюдь не рыцарем на белом коне, однако по благородству мог бы превзойти многих из них. Теперь я понимаю, почему сейчас миру так нужны не именитые утончённые принцы голубых кровей, а жёсткие пираты, способные отдать всё, даже жизнь, если это потребуется, чтобы помочь. Наши пути пересеклись и соединились. Наверное, у сценариста, работавшего по контракту с Судьбой, было весьма хорошее чувство юмора. Он создал шедевр, но потом оставил службу, чтобы уйти непревзойдённым. Считая, что ему удалось сделать героев его истории- то есть нас, счастливыми.

Максим… Знаете, он что-то вроде четвероюродного внучатого племянника по линии моей тётушки, даже не смотря на то, что таковой не существует. Он — дядя и второй отец. А по жизни — очень верный и порядочный друг. У него далеко не идеальный характер. Более того, он имеет как минимум три вредных привычки. Первая из них — любовь к игре на кастаньетах, которой он предаётся всякий раз, когда происходящее вокруг его никак не интересует либо чрезвычайно надоело. Вторая привычка — поразительное остроумие и юмор высшего пилотажа. Она считается вредной исключительно для животов, находившихся рядом с ним людей, чьи вычурные манеры выводили его из себя. Обычно за это их всегда настигает неминуемая расплата, — истерика до слёз, боль в животе от смеха и, как минимум, полчаса моральной реабилитации. А третья — страсть к курению.

Снаружи Максим всегда кажется холодным и расчётливым профессионалом своего дела, полностью игнорировавшим чьи-либо чувства, внутри же являясь ранимым и добрым. Порой он может казаться даже немного изощрённо очаровательным, если ему нужно что-то получить. Его манеры, речь и галантность, разумеется, делают своё дело. Мужчины уважают моего приятеля за идеальный профессионализм и холодный рассудок в любой ситуации, а женщины недовольны тем, что он, как оказалось, однолюб. В остальном они его боготворят. Этот человек всегда сдерживает данные им обещания и приходит вовремя. Из-за этого англичане считают его родным по пунктуальности, а итальянцы и французы, замечая превосходные манеры и благородство по отношению к женщинам, чуть ли не с кулаками бросаются друг на друга, пытаясь доказать, что он родился исключительно в Париже или непременно в Риме. Однако гений был русским.

Максим очень помог мне ровно одиннадцать лет назад, этого я никогда не забуду. Сейчас у каждого из нас своя Судьба, но мы общаемся до сих пор. Мы с ним не виделись последние пять лет — было много дел и мало времени. Сколько воды утекло… Но произошедшее с нами обоими, поверьте, достойно внимания. Историю принято начинать как сказку… Что ж, я попробую.

* * *

Жил-был человек, исколесивший вдоль и поперёк весь мир. Он был невероятно богат и счастлив, поэтому вовсе неудивительно то, что ему многие завидовали, но он не придавал этому никакого значения. Скорее всего считал, что «такое внимание» может быть обращено на любого успешного человека. Как это ни странно, через всю жизнь он пронёс любовь только к одной женщине — своей жене. Далеко не каждому может вскружить голову слава, внимание прессы, большое количество денег. Мой друг не понимал тех мужчин, кто поднимался в собственных глазах путем увеличения количества бесчисленных любовниц, что вызывало недоумение у некоторых особ высшего света.

Максим был успешным бизнесменом. Никаких кардинальных действий плутовка-Судьба пока не проводила, следовательно, возникает вопрос: что же могло изменить его жизнь? Каждая встреча, каждый человек, с которым он встречался, давно знакомые деловые партнёры, более того — друзья. А так как он достиг таких высот, едва ли его можно назвать дураком или невежей и, наверняка, он крайне тщательно выбирает себе окружение, не размениваясь на клубы, тусовки и прочие отвлекающие от главного в жизни факторы.

История не имеет черт мстительной и кровавой вендетты. Скорее, это не возмездие, а трагедия. В один момент этот человек потерял всё из-за того, что был предан, а империя, созданная им, растащена его «друзьями». Но украденные сокровища не сослужили своим новым хозяевам доброй службы. Разбойники то ли не знали слов «Сезам, откройся», то ли лампы не тех Аладдинов тёрли. Они понятия не имели, как поддерживать порядок в бизнесе, не знали известное человеку, которого предали. А Максим смог встать на ноги, пережить их предательство, построить всё с нуля. Но теперь размер сокровищ не был велик, как прежде, да и к тому же, его пиратская шхуна в гордом, непоколебимом одиночестве бороздила моря иных стран. Больше не было никаких компаньонов. Он покинул Родину, сменил род занятий, нашёл себе новое хобби. Изменил всё. Именно так король стал пиратом. Вера в людей, как он теперь говорил, была роскошью. И бывший богач стал куда мудрее. Потери учат многому. Как ему удалось заново построить всё с нуля, мне неизвестно. Знаю только то, что на это ушло пять лет. Он вставал в пять утра и переставал работать не раньше девяти вечера. У него получилось сделать невозможное, произошло настоящее чудо. Пожалуй, сказки всё-таки случаются. Но что именно привлекло к нему в жизнь такую удачу? Может, он как-то случайно шёл по улице, а на руки свалилась манна небесная? В каком-то смысле да. Некоторое время спустя после случившегося с ним он мне рассказывал, что все те события были похожи на тест. Раньше Максим не особо верил в мистику, во всё, что с ней связано. Но ему пришлось переменить своё мнение.

В миг, когда боль душила его изнутри, он без сожаления отпустил прошлое. Наверное, это ему помогло. Предательство друзей уничтожило всё, над чем он так много и долго работал. Всё вновь началось с чистого листа. Но у него забрали только компанию, а не ум и талант. Что тут скажешь, богатые тоже плачут. И далеко не каждый способен встать с колен после падения и идти дальше. Он смог.

Всё, что он чувствовал, — это боль, стальными шипами пронзившая сердце. По венам текла горячая кровь, внезапно обжигавшая каждую клетку. От него отвернулись люди, он проиграл, не предугадав предательство того, вместе с кем они создавали бизнес. Как же это получилось? Неужели человеку было мало тех огромных денег, власти, что он ему отдал как компаньону? В голове снова и снова прокручивался их последний разговор. Наш герой вспоминал, что день тогда начался как обычно. Улицы были залиты весенним светом, а воздух собрал в себе чуть ли не все чудесные ароматы, появляющиеся, когда природа просыпается от зимнего сна. У старшей дочери должна была состояться контрольная работа по математике, младшая вместе с мамой решили посмотреть школу, где совсем скоро начнёт учиться будущая первоклассница.

Максим проснулся от звонка будильника, как всегда, очень рано. Сварил кофе, позавтракал, быстро просмотрев последние новости в свежей газете. Его жена всегда покупала газеты, оставляя их на холодильнике, чтобы хотя бы перед работой он мог побыть наедине со своими мыслями не о работе, узнать, что происходит в мире. Как всегда, он заглянул в комнаты ещё спящих дочек, трогательно улыбнулся и пошёл навстречу новому дню. Внизу как всегда его ждала машина с личным водителем. На заднем сидении — компьютер и письмо от ассистента, где было указано его сегодняшнее расписание, список встреч и переговоров. В тот день он заканчивал работу в семь вечера, не успел забрать ребёнка из школы…

Абсолютно обычная кутерьма ежедневных событий, не предвещавшая ничего глобального… Но вот наступило восемнадцать часов тридцать пять минут, и Максима вызвали в зал для заседаний. Там, вальяжно расположившись в кресле, сидел компаньон. В бежевом костюме, лакированных туфлях, держал у лба стеклянный стакан с водой, как будто репетировал монолог Гамлета «Быть или не быть». Он совершенно не замечал ничего, что происходило вокруг. Правой рукой постукивал ритм никак не уходившей из его головы мелодии. Как же долго он ждал этого момента и сейчас торжествовал от собственного превосходства, ехидно улыбался от точной реализации своего плана. Не сводил глаз с яркой картины, висевшей на стене. Приветствие Максима отвлекло его от раздумий.

— О, Миш, привет! Какой костюм… У тебя сегодня свидание?

Компаньон как будто не услышал его приветствия. Он безучастно смотрел куда-то вдаль, продолжая вести свой театральный монолог. Спустя две секунды перекинул ногу на ногу, поставил стакан на стол, что эхом раздалось по огромному залу.

— Да.

— С кем?

— С твоей гильотиной.

Воцарилась пауза. Максим сильнее сжал папку с документами, продолжая внимательно смотреть на собеседника, в глазах которого не видел ничего знакомого. Они потемнели, будто наружу выползла настоящая тёмная и неизведанная сущность. Немного погодя в них промелькнули странные огоньки. Михаил снова перекинул ногу на ногу, как будто случайно задел стакан с водой. Тот упал и разбился. Друзья продолжали смотреть друг на друга. Компаньон улыбнулся, затем его взгляд снова сделался кротким и преданным, как у собаки. Максим понимал, что происходит, но никак не хотел в это поверить. Поэтому пытался быть как можно более спокойным и хладнокровным.

— Чудная метафора, Миш… Ты снова читал Дюма?

— Нет. Уже виделся с советом директоров…

— И что?

— Они сказали, что теперь в нашем кабинете будет стоять один стол.

— Решили обновить дизайн?

— О, нет… Уволить тебя.

— Хм… Это возможно только в том случае, если совет директоров и ты поставили свои подписи. А я виделся с ними недавно. Они всем довольны. Мы выиграли тендер.

— Держи, вот документ.

Перед его глазами всё поплыло. Сердце быстро заколотилось.

— Увы, кампания в твоих услугах больше не нуждается.

— Здесь не указана причина.

— Официально кампания занимает лидирующее место в рейтинге. Её роль велика, но, к несчастью, слишком много людей недовольны тем, что это длится так долго… А для них это так мучительно.

На лице Михаила не было ни капли сожаления. Лживая улыбка с хитрыми глазами… Ядовитый винегрет. Слегка поднятая бровь придавала лицу оттенок напыщенного высокомерия. Как же ужасно выглядят люди, умеющие изящно предавать! Каждое их слово пахнет гнилью. Всё, что они способны подарить другим, — боль и разочарование.

— Ты продался. Что же они тебе пообещали?

— Ты умён. Поймёшь сам. Да, кстати, я уверен, что скоро ты получишь компенсацию, мой друг.

— То, что ты потерял нельзя купить ни за какие деньги.

— Деньги уже есть, с остальным — разберусь. Избавь меня от нравоучений. В конце концов, это ты меня научил всё держать в ежовых рукавицах. Я распоряжусь, чтобы твои вещи из кабинета привезли к тебе домой как можно быстрее. Ученик превзошёл учителя. Почему же ты не рад?

Михаил радостно хлопнул в ладоши, наблюдая за тем, как меняется взгляд Максима. Как будто наслаждался тем, что очи померкли, а сердце до сих пор не понимало, как старый друг смог так легко продаться. Однако самого компаньона это мало тревожило, ведь сумма на его банковском счёте значительно увеличилась, и теперь он точно обеспечил себе старость по последнему писку моды. Подлец достал из кармана моего приятеля платок, театрально вытер со лба пот, поджав губы, неряшливо затолкнув его обратно ему в карман. И лёгкой щегольской походкой, будто бы ничего не произошло, покинул зал заседаний, оставив копию документа в руках у человека, потерявшего компанию, работу и всё то многое, что он создал. В тот день солнце скрылось за тучи, словно не желало видеть происходящее с людьми. На улице внезапно полил дождь как из ведра.

Максим не помнил, как вышел из здания. Наверное, всё так же с прямой спиной и гордой походкой. Я не рассказала ещё об одной детали. Наш друг был джентльменом от макушки до кончиков пальцев на ногах. Поэтому не оставил след своей признательности на лице у бывшего компаньона. Прямо-таки рыцарь без страха и упрёка.

Глядя на его благородство, мне порой становится стыдно, что я мысленно уже залепила лицо обидчика несколькими звонкими, как рёв сирены, и горячими, как кипяток, пощёчинами. А он бы этого никогда не сделал. Максим спускался по мраморным ступеням, понимая, что в последний раз выходит из здания, где столько было сделано и достигнуто.

Никто ещё не знал, что произошло. Все радовались тому, что выиграли тендер под его чутким руководством. Уже в дверях к нему подбежал водитель, обычно возивший его до дома. Похоже, что только он один невесть откуда знал о случившемся. Наш друг впервые в жизни ощутил боль в сердце. Понял, что идти больше не может. Водитель подхватил его, перекинув руку через плечо, довёл до машины, дал сердечные капли.

— Вы пейте, Максим Дмитриевич, пейте. Легче станет.

Я вас сейчас до дому довезу.

— Нет. Не надо домой.

— Как же? Вам ведь плохо. С сердцем лучше не шутить. Тогда куда?

— Как всегда.

Сразу же, как сердце отпустило, он уснул. Перед глазами то и дело появлялось лицо Миши. Как он мог? Как посмел уничтожить то, что создавалось их общими огромными усилиями? Как он всё построит заново, нужно ли это делать? Какая работа вновь станет его жизнью? Да, у него, как у успешного бизнесмена, было много завистников. Именно они и заплатили Михаилу, и тот предал.

Что же делать? Какую партию теперь вести? У него есть счета в банках, значит, некоторое время он сможет обеспечивать свою семью. Но так не может продолжаться вечно. Нужно что-то новое. Но что? Империя пошла ко дну, ко дну…

— Максим Дмитриевич, мы приехали.

— Спасибо, Вань. Ты уезжай. Мне нужно здесь побродить, подумать. Тебе ещё же нужно других довезти до дома.

— Я тоже уволился.

— Что?!

— По собственному желанию. Просто не представляю, как работать на эту фурию в лице Михаила Алексеевича. А вас я не брошу. Постою здесь, покурю, поем. Думайте сколько хотите. Жена решила навестить своих родителей. У меня отдых. Идите.