Бесплатный фрагмент - Тайна ожившей Альдины

ПОРТРЕТ ДРУГА ДЕТСТВА

Загрунтованный холст манил своей чистотой и непредсказуемостью. Оставалось достать из ящика краски и приступить к рисованию. Обилие вариантов сюжета будущей картины часто волнует художника больше, чем воплощенная на полотне идея. Это могли бы стать плавающие в прозрачном воздухе натюрморты в стиле Сальвадора Дали. А, может, контрастные рисунки с африканскими мотивами, например, чернокожие женщины, несущие на голове предметы незатейливой утвари.

Я люблю этот момент, предшествующий написанию картины, когда снежное полотно предвосхищает сладостный процесс творчества.

Вот, и сейчас застываю перед еще ничем не испорченным холстом и жду вдохновения. Лювлю себя на мысли, что не так уж и не понятен Малевич с его черным квадратом. Возможно, это лишь этап его потенциального шедевра, который так и не был воплощен художником в нечто законченное и совершенное.

За окном стоит февральский полдень. Зима в южном городе не балует горожан закономерным для этого времени снегом. И хотя календарные листки напоминают о приближении весны, холодный ветер и пасмурное небо не зовут на природу, оставляя пейзажи на более теплые дни. Нужно изобразить что-нибудь знойное, чтоб мысленно согреться в этот ненастный час.

Делаю набросок африканского пейзажа. Представляю картину опаленной экваториальным солнцем жизни «черного» континента. Два воина в ярком убранстве застыли в воинственной позе на фоне снежной вершины Килиманджаро. В руках копья, направленные на мнимых врагов, затерянных за левым углом холста. Взгляды темнокожих воинов суровые, позы решительные. Вот-вот они покинут ограниченные размеры полотна, и решительно, без какого-либо страха ринуться в бой. На заднем плане картины, вытянув пеструю шею, щиплет высокие листья красавец-жираф.

Белизна холста исчезла, покрылась живописным пейзажем. Предвкушение сюжета завершилось конкретной картиной, страничкой чьей-то далекой жизни, сотворенной живописью Сегодня, кстати, используются не только традиционные краски. Это может быть стекло, камень, песок, гвозди. Одна юная художница предложила рисовать своею кровью! Изобретателен человек!

Внесу и я свою посильную лепту. Вы когда-нибудь пробовали рисовать голубями!? Берешь жменю семечек, или другого мелкого зерна, и разбрасываешь его в виде различных геометрических фигур, слов, символов. Голуби выстраиваются, сообразуясь с наброском из корма, и получается живая картинка. Наблюдать подобный «рисунок» очень забавно.

Однако я отвлекся от подлинной живописи. Тем более, день клонится к вечеру, я — ко сну. Завтра куплю много зерна и изображу голубями образ какой-нибудь знаменитости. Скажем, упомянутого Сальвадора Дали. Именно этот художник отличался забавными сюрреалистическими выходками. Но, меня ждет очередной новый холст, вновь зазывающий к традиционному художеству. Что ж, до завтра!

Утро. Рождение дня. Начало жизни. Робкие лучи солнца освещают полотно холста. Очевидно, за ночь вчерашняя картина еще не высохла. Надо пододвинуть ее ближе к солнечному свету. Но, что это? Холст, который должен изображать вчерашний сюжет, чист!? Не понимаю. Может, мне приснилась Африка, и я вчера ничего не рисовал? Нет, вот, не убранный мольберт, не засохшие краски, не собранные кисти. Правда, обычно я все складываю после работы. Просто, так устал, что не убрал все художественные принадлежности и завалился рано спать. Но в данный момент это лучшее доказательство того, что вчера я все-таки рисовал.

В пространстве утренней комнаты висело множество вопросов с восклицательными знаками.

Мистика! Как такое могло случиться? — мысли судоржно искали ответ на происшедшее и не находили вразумительного объяснения всему этому.

На часах девять утра. По телевизору идут местные новости. «Сегодня утром в местном парке спешащие на работу люди наблюдали необычное зрелище, — говорилось в новостях. Огромный жираф, задрав голову, пытался дотянуться до верхних веток дерева, и не находя желанных листьев обгрызал мерзлую кору».

Откуда жираф в нашем городе? — подумал я. — Зоопарка у нас нет, на дворе зима. И, вообще, такое экзотическое животное никогда не появлялось в наших краях.

Далее следовало еще одно невероятное сообщение. На окраине города, в заброшенном сарае на берегу реки, спешившие на подледный лов, рыбаки обнаружили двоих дрожащих от холода темнокожих мужчин. Они были разукрашены, как воины африканского племени, готового к боевым действиям. Об этом также указывали примитивные щиты и копья незнакомцев.

Так, это же воины с моей вчерашней картины, — холодный пот выступил на лбу, — и жираф присутствовал в том сюжете. Ничего не пойму. Просто какая-то фантасмагория: жираф, чернокожие мужчины в набедренных повязках, исчезнувшая композиция с моей картины! Хотя я сам говорил, что нарисованные воины были готовы ринуться в бой, оставив свое убежище из ткани и красок. И еще. Предположения о новой грани живописи, когда картина в мозгу художника рисуется самим сюжетом и находящимися в нем людьми, животными, предметами. Все это оживает под воздействием каких-то неведомых волшебных сил. А если я нарисую кого-нибуль из ушедших друзей, родителей? Можно ли выдернуть их из лап вечности при помощи красок?

Смотрю на старую фотографию из альбома юности. На новом холсте начинаю рисовать портрет погибшего в далеком 1968 году в чехословацких событиях друга Гришку. И вот, с квадратуры холста на меня смотрит красавец-парень: смуглая кожа, выразительные глаза. Он ушел в вечность вместе со своей 20-ти летней молодостью. А если бы вернулся из небытия, ему было бы двадцать или следует добавить прошедшие пятьдесят?

На следующий день, как я несмело предполагал, Гришка ожил. Он сидел рядом и с удивлением смотрел на меня.

— Где я, что со мной? Кто вы? — мой старый (нет, молодой) друг детства естественно не узнал меня, постаревшего.

— Гриша, это я, друг твоего детства и юности, — слезы навернулись на мои глаза. — Не удивляйся, на дворе 2021 год, я сумел оживить тебя красками. Сам не понимаю, как это получилось.

— А, почему я умер? — удивленно спросил Гришка и огляделся вокруг.

— Это было больше пятидесяти лет назад, — ответил я. — Ты погиб в перевернувшемся под Прагой танке, когда наши входили в Чехословакию.

Сложная гамма чувств отразилась на лице Григория. Он продолжал оглядываться вокруг, периодически переводя свой взгляд на меня.

— И что же дальше? — вопрошал он. — Где мой дом, мои родные? Я буду жить или вернусь туда, откуда вы меня выдернули?

— Не знаю, Гриша. Сам понимаешь, прошло много лет с той поры. Многое изменилось, — я не знал, что ответить на все его вопросы, не понимал, что будет с ним далее, с его психикой. Останется ли он

живым или возвратится в давнюшнюю смерть и останется лишь в моих воспоминаниях и на фотографиях молодости.

— Я хотел бы съездить на родину, проведать живых родичей, побывать на могилах ушедших, — Григорий вопросительно посмотрел на меня.

— Хорошо, я завтра проведу тебя в твои края. Поезд отходит утром. А теперь надо отдохнуть.

С этими словами я легко дотронулся до руки Гришки. Но она была (ужас!) пустая, безтелесная. Я отдернул свою руку и сделал вид, что ничего странного не произошло. Между тем, Григорий повернулся в указанную мной сторону и направился в соседнюю комнату. Он не обходил встречные препятствия (стол, стулья, вазон с цветами) а проходил сквозь них. Я опешил.

Далее, скорее неосознанно, дрожащей рукой я указал в направлении квадрата чистого холста, с которого ранее мой друг вышел живым. Призрак (да, Григорий был именно таким) сделал несколько шагов в сторону холста и прошел сквозь него.

Я закрыл от страха глаза — за холстом находился балкон седьмого этажа и твердый асфальт внизу. Но мои опасения не оправдались. Более того, смешанные чувства удивления и радости овладели мной, когда я открыл глаза. С квадратного холста, минуту назад бывшего чистым, как просветлевшее небо за окном, на меня смотрел и улыбался друг моей юности Гришка.

ВОСКРЕСШИЙ «ТИТАНИК»

Грэта-Глория хорошо изучила свое двойное имя. Глория ─ это ее любимая бабушка. Она умерла два года назад в почтенном возрасте. Грэта ─ мать бабушки Глории, т.е. прабабушка, погибшая в 1912 году на «Титанике» на двадцать пятом году жизни. Двухлетняя Глория тогда с отцом проводила мать в плавание, а сами остались в Англии, и это их спасло.

Печальная история гибели Грэты на «Титанике» продолжала оставаться незаживающей раной семьи Дэвидсон. Из поколения в поколение передавалась членам семейства любовь к несчастной, так рано ушедшей, красавице Грэте. Ее сохранившийся портрет являл собой черты нетронутой старостью юной и милой девушки на пороге счастливой, как казалось, жизни.

Грэта-Глория ─ говорили родственники, ─ переняла многое от далекой прабабушки: выразительные глаза, четко очерченный абрис алых губ, прелестный носик и две маленькие родинки в нижней части левой щеки. «Вылитая мама Грэта!» ─ повторяла бабушка Глория. Это обстоятельство еще больше сближало Грэту-Глорию со своей далекой родственницей. Часто родители наблюдали картину: их маленькая дочь, положив голову на скрещенные руки, долго сидит и смотрит на портрет своей прабабушки.

Больше века миновало с той печальной поры, когда, казалось, непотопляемым «Титаник» ушел на дно Атлантики. Уже камеры Камерона с помощью российских подводных аппаратов достигли могилы морского гиганта. Фильм с одноименным названием заполонил экраны планеты. Но не воскресить ушедших на «Титанике», своей смертью образовав прорехи в череде поколений и глубокие, как глубина Атлантики над погибшим судном, раны в сердцах их потомков.

Скорее всего, печальное для семьи Дэвидсон событие 1912 года определило выбор специальности Грэтой-Глорией. Она не любила море. Даже боялась его. Поэтому предпочла океан, но воздушный. Объектом исследования молодой сотрудницы научного института стал верхний слой атмосферы ─ мезосфера и процессы, происходящие в ней. Эта часть воздушного океана, удаленная от поверхности земли на 80—85 километров была менее всего изучена и познана. Особо загадочным являлся слой на высоте около пятидесяти километров, на границе мезосферы и ближе расположенной к планете стратосферы. На экранах мониторов часто возникали непонятные сигналы, когда следящие за атмосферой стационарные спутники пересекали данную высоту.

Однажды Грэта-Глория случайно настроила телевизионный приемник на частоту, отличающуюся на один процент от требуемой, и не поверила своим глазам. На экране монитора секунд десять мелькали живые картинки с какими-то историческими баталиями между отдельными группами облаченных в железные доспехи людей; жуткими схватками хищников с безоружными людьми; трибунами, наблюдающими за этими страшными сценами.

В этот момент, как потом выяснила Грэта-Глория, контролирующий мезосферу спутник пролетал над Римом на высоте пятидесяти шести километров. Сопоставив эту информацию с промелькнувшими кадрами, ученая сотрудница усмотрела в них очертания Римского Колизея. Все это казалось сном. Было лишено реальной основы. Воспринималось как результат усталого воображения.

А вскоре произошел еще один интересный случай. Наша героиня в очередной раз наблюдала за экраном монитора, когда спутник XXLS22 опустился до высоты пятидесяти четырех километров в районе центральной Европы. Грэта-Глория умышленно настроила приемник на предельно минимальную частоту. Она вдруг увидела, как по густым зарослям дикой природы бродили огромные серые динозавры. Над землей летали то ли птицы, то ли ящерицы. Картина завораживала своей грандиозностью и реальными очертаниями действующих персонажей. «Фантастика!» ─ вырвалось у юной женщины, еще полностью не осознающей значение сделанного ею открытия.

Все разрозненные факты нужно было объединить в более-менее стройную картину происходящего. Несмотря на обилие вопросов, просматривалась интересная закономерность. На высоте 50—60 километров от поверхности земли, в промежутке между стратосферой и мезосферой, находился еще один тонкий и узкий слой (его ширина составляла порядка 400 метров). Он каким-то образом аккумулировал события в истории человечества в виде подвижных, реальных картинок происшедшего. Этот слой Грэта-Глория назвала видео сферой. Видео сфера содержала, как на пленке видеомагнитофона, живые кадры происходивших когда-то исторических событий.

Правда, не было звука, но какие-то неровные шумы прослушивались. Но от этого значимость отображаемых картин не уменьшалась.

От увиденного захватывало дух. Какие немыслимые перспективы просматривались за этим открытием. Новый взгляд на историю. Реальная жизнь великих людей. Исчезнувшие народы и цивилизации. Подробности великих географических открытий. Морские и сухопутные баталии. И многое-многое другое.

«Знаю, что мне надо! ─ думала Грэта-Глория. ─ Хочу увидеть прабабушку Грэту. Но для этого необходимо вернуться к периоду, предшествующему гибели «Титаника».

Грэта-Глория запомнила две основные даты жизни и смерти «Титаника». 10 апреля 1912 года ─ отход «Титаника» от причальной стенки Саутгемптонского порта и гибель лайнера с полутора тысячей пассажиров и членов команды судна в ночь с 14 на 15 апреля 1912 года.

«Сегодня, приблизительно в полдень, спутник XXBL18 проходит над районом Саутгемптона», ─ Грэта-Глория уединилась в своей лаборатории и начала настраивать аппаратуру. Она уже знала, что год в истории соответствует однопроцентному сдвигу частоты принимаемого сигнала. Настроилась на 1912 год. До сеанса связи оставалось десять минут. Уже были видны в разрывах облаков причалы порта. Они мало, чем отличались от схемы расположения современных причалов. А вот, кажется, и гигантский «Титаник» — непотопляемый морской исполин.

Изменив фокус камер на спутнике, Грэта-Глория уже рассматривала дымящие трубы гиганта и многочисленную толпу людей на причале и на палубах.