Бесплатный фрагмент - Тайна её жизни

Эта книга, посвящается человеку, без которого, у меня бы ничего не получилось.

Человеку, рядом с которым всё имеет значение, и без которого не имеет смысла ничего.

С любовью, и бесконечной благодарностью- моей маме.

Глава 1

Портленд, Мэн

Наши дни

Кофеварка заурчала струйкой свежего кофе, аромат которого уже разнёсся по всей кухне. Световой индикатор на тостере загорелся, известив о том, что можно приступить к готовке. Солнце ещё только поднималось, и его первые лучи проникали сквозь тонкие занавески, оставляя на полу светлые полосы.

Мне хотелось сделать жене приятно, и успеть приготовить завтрак к её пробуждению. Но, кажется я немного опоздал, так как уже расслышал неторопливые шаги и тихий голос Анны.

— До чего же это приятно, просыпаться по утрам не от звука будильника, а от запаха свежесваренного кофе.

Она стояла в дверях, накинув лёгкий, горчичного цвета халат поверх белья, и улыбаясь наблюдала за мной. Её рыжие волосы, казались почти огненными в солнечных лучах, и спадали с плеч игривыми локонами, слегка взлохмаченными после сна.

— Доброе утро, — произнёс я, улыбнувшись ей в ответ. — Вот, решил приготовить завтрак. Но, сюрприза кажется не вышло.

— Но мне не менее приятно от того, что ты старался.

Подойдя ближе, она положила свои руки мне на плечи и нежно коснулась моих губ. Это был короткий, невинный поцелуй, но и его было достаточно для того, чтобы вскружить мне голову. Я всегда говорил, что в этой девушке есть загадка, какая-то неизведанная тайна, что-то, что манило, притягивало к ней будто магнитом. Не раз, в шутку я называл её колдуньей, а она лишь смеялась, но факт оставался фактом: не смотря на все трудности и испытания, что нам довелось пережить, я по прежнему был околдован ею.

— Из-за тебя я могу опоздать на работу, — произнёс я, ближе притянув её к себе за талию.

По правде сказать, о работе я сейчас мог думать в последнюю очередь, поэтому позволил своим чувствам выплеснуться наружу, затмив разум. Мы окунулись в омут страсти.

Я работаю на кафедре психологии в университете USM (Университет Южного Мэна), который является вторым по счёту из крупнейших университетов нашего штата. Он находится в двадцати минутах от дома, что не менее важно, учитывая мою привычку опаздывать. Я люблю свою работу в большей мере за то, что каждый день мне выпадает возможность делиться чем то новым с молодыми умами и вместе с тем открывать что-то новое для себя. Психология сама по себе не простая вещь, и многое в ней каждый понимает по своему. Некоторые берутся спорить о том, что это и вовсе не наука, но я другого мнения. Хоть и специфическая, но она не так уж и далека от естественных наук, так что я даже рискну сказать о том, что на сегодняшний день, это одна из самых сложных дисциплин, ведь предмет психики всё ещё остаётся непростым для изучения. Именно поэтому, я искренне любил своих студентов, за то, что они сознательно (я на это надеюсь), выбрали столь непростой путь в жизни- понимание человеческой сущности.

Я очень многое узнаю от них. Некоторые готовы общаться и задавать вопросы во внеаудиторное время, и для меня это своеобразный знак, что я всё делаю правильно. Сколько себя помню, я хотел преподавать. Моя бабушка всю жизнь проработала учителем, и в детстве меня всегда занимали её рассказы о том, как всё устроено в школе, как это вообще –вести урок. Тогда мне это казалось чем-то заоблачным и недоступным, и я даже подумать не мог, что однажды сам стану заниматься подобным.

Сегодня я не только не опоздал, но даже приехал на работу раньше. До конца предыдущих лекций ещё оставалось около пятнадцати минут, поэтому в коридорах было тихо и никто не сбивал меня с ног. Я решил воспользоваться этим недолгим моментом затишья и не торопясь подготовиться к своему уроку. Держа в одной руке блокнот а второй выводя мелом ровные строчки на доске, я думал об Анне и о том, что мой сюрприз для неё всё же удался, пускай я и испортил внешний вид нашего омлета, позволив ему растечься ещё на стадии приготовления.

Прозвенел звонок. Студенты постепенно начали заполнять аудиторию.

— Рассаживайтесь по своим местам, у нас на сегодня много работы, — произнёс я, взглянув на собравшихся, чтобы понять, не имеет ли кто-то возражений по этому поводу. Не знаю, почему я подумал, что они могут быть, ведь мы следовали строго по программе, но подростки порой бывают непредсказуемы, и мне было бы легче потушить пожар негодования на стадии его возгорания.

Дождавшись момента, когда гул утих, я прохаживаясь между рядами, начал свою речь.

— Сегодня я бы хотел поговорить с вами, о таких понятиях как психика и сознание. Научить вас находить методы решения нейрофизиологической проблемы, и понимать природу их происхождения. Я не возьмусь вникать в глубины этих понятий, так как в первую очередь я психолог а не философ (хотя и очень уважаю эту науку), но я бы хотел провести параллель между мозгом и сознанием, потому что эти два понятия являются неразрывно связанными друг с другом. Как сказала профессор Сьюзен Гринфилд, посвятившая жизнь исследованию физиологии человеческого мозга: «Если вы хотите изучать мозг, но вас не интересует сознание, это равносильно тому, если бы вы изучали желудок, но при этом не интересовались пищеварением». Взять хотя бы к примеру «бадейную» теорию познания Карла Поппера: он представлял человека, а именно его голову, как бадью, в которой присутствую уши, глаза, нос и рот, в которые вливается информация, и которая в последствии смешивается и обрабатывается. Но это умозаключение является ошибочным. Почему? Да потому что, мы не получаем информацию в виде закодированных полос, температур, цветов и запахов. Наш мозг получает информацию напрямую, в виде селектированных гипотез, материалов и понятий.

— Профессор Фарелл! Я хотела задать вам вопрос.

— Да, конечно, — тут же обернулся я на голос, в котором узнал одну из самых внимательных моих учениц Мию Джонсон.

— Скажите, -произнесла она, чуть повысив голос, чтобы я лучше мог её услышать. — Вы только что говорили о неразрывности таких понятий как мозг человека и его сознание.

— Так и есть.

— В таком случае меня интересует нечто другое. Нечто… — На мгновение она замолчала, будто бы пыталась найти нужные слова. — Я хотела знать, могут ли мысли, рождённые нашим сознанием, как то влиять на то, что происходит или будет происходить в нашей реальной жизни?

Меня как обычно удивил её вопрос.

— Ты хочешь знать, материальна ли мысль на самом деле? — спросил я, потирая подбородок, и с интересом глядя на Мию. Какая же она всё таки интересная девушка. Её нестандартное мышление всегда вдохновляло меня. Наверное, стоит признать то, что как бы я не любил всех своих студентов, именно она была моей лучшей ученицей. Но, так считал по всей видимости только я, потому как в своём классе Мию мягко говоря недолюбливали, и подтверждение моих слов не заставило себя долго ждать.

— Мия, ты как обычно, несёшь всякую чушь! — засмеялся Дерек Уайт.

В нашем университете был так называемый «чёрный» список, состоящий из троих самых проблемных студентов, и Дерек к сожалению, входил в него. Поэтому, подобные колкости и нападки на тех, кто слабее были для него в порядке вещей.

— Отчего же чушь, Дерек? У человека, с момента рождения имеется весь набор нервных клеток, и по мере того, как мы растём, учимся, развиваемся, между этими клетками образуются всё более многочисленные связи. Каждая сеть является по сути воспоминанием, на которое в будущем наше тело реагирует в похожих ситуациях. Так же благодаря нейропластичности, мы можем «перестраивать» эти нейронные связи. Раз за разом, повторяя те же действия, и убеждая себя в их истинности, мы можем не только менять наши реакции, поведение, но и делать то, что считается проявлением чуда- излечивать патологии, открывать в себе новые способности и таланты, выходить за рамки общепринятых норм. Поэтому да, с этой точки зрения — мысли действительно материальны. Я достаточно убедительно ответил на твой вопрос Мия?

Девушка, всё это время внимательно слушавшая меня, кивнула в знак согласия.

— Более чем, профессор Фарелл. Спасибо.

— А что касается тебя, Дерек — ты уже не в первый раз проявляешь довольно агрессивное поведение по отношению к своим коллегам. Думаю, тебе бы тоже стоило задать мне несколько вопросов, к примеру о методике Басса-Дарки.

В ответ на мой комментарий студенты заёрзали на стульях, улыбаясь и перешёптываясь. Что ж, на сегодня Дерек получил по заслугам. Остаток лекции прошёл более менее спокойно.

Прозвенел звонок. В аудитории прокатилась волна гула и все принялись собирать свои сумки.

— Одну минуту, — произнёс я. — Хочу только поставить финальную точку в нашей беседе, и мы с вами попрощаемся.

*****

Я вышел во двор университета, куда спустя несколько минут высыпали и толпы студентов, разбившись на небольшие группки. Кто-то шёл в ближайшее кафе, чтобы перекусить, кто-то просто хотел посидеть под открытым небом на улице, а кто-то торопился успеть перекурить за кампусом и поделиться новыми сплетнями, обсудить сокурсников или учителей. Одну такую компанию я застал за углом левого крыла здания. Двое симпатичных девушек- подростков, хихикали и переговаривались, после очередной затяжки, считая, что всё ещё остаются незамеченными.

— Профессор Фарелл такой красавчик! Я только ради него и пошла на этот факультет.

— И ты всерьёз думаешь, что у тебя есть хоть какие-то шансы с ним? — с пренебрежительной ухмылкой ответила ей, стоящая рядом брюнетка.

Я откашлялся, чтобы привлечь их внимание.

— Здравствуйте. Юные леди, разве вам не говорили о вреде курения?

Они явно были сбиты с толку, так как мялись, переглядывались и не знали, что сказать.

— Говорили, — Девушка, потушила недокуренную сигарету просто о стену. — Но ведь бросить курить не так то и легко.

— Именно поэтому, не стоит и начинать, — произнёс я, протягивая руку вперёд. — Давайте сюда всё, что у вас есть.

Пока они рылись по карманам и сумкам, я решил задать логичный вопрос.

— Как вас зовут?

— Меня Джуди, — ответила девушка с моего факультета (как уже выяснилось). Она была высокой и довольно эффектной блондинкой, но лицо её я всё же вспомнить не мог. Наверное, она и вправду ходила на мои лекции только чтобы создать видимость, иначе я запомнил бы её. По крайней мере, тех учеников, с которыми мы постоянно вступаем в многочасовые дискуссии, я знаю отчётливо и помню по именам. Эта же девушка была мне не знакома.

— А я Ханна, — произнесла её подруга, стоявшая рядом. — Мистер Фарелл, простите нас и не говорите об этом директору, пожалуйста.

С минуту я молча смотрел на них, обдумывая действительно ли они усвоили свой урок, или ними движет обыкновенный страх перед возможным наказанием.

— Хорошо, это останется между нами. Но сигареты вы мне всё же отдадите. Обе. И живо.

Первой пачку сигарет и зажигалку мне протянула Ханна, а следом за ней, с меньшей охотой и Джуди.

Я сложил их в свою сумку, чтобы потом выбросить по пути, и обратился к девушкам.

— Впредь, думайте о том, что вы делаете и где. Вы просите меня молчать о вашем проступке, но даже не учли того, что окна из кабинета директора выходят на эту сторону. А тебе Джуди я всё же советую пересмотреть свой выбор факультета, ведь это то, с чем ты в дальнейшем свяжешь свою жизнь. И если какие-то шансы тебя и должны занимать в этих стенах, так это шанс получить достойное образование.

С этими словами я развернулся и не оборачиваясь пошёл в сторону парковки, к своей машине. Краем глаза я заметил, что за нашим разговором наблюдала небольшая компания подростков, которые теперь провожали меня взглядом и перешёптывались. Издалека я мог расслышать лишь некоторые фразы.

— Что там случилось?

— Наверное Джуди снова застали за курением…

«Отлично, — подумал я. — Пускай остальным это послужит уроком».

Уже сидя в машине, я поймал себя на мысли о том, насколько короткая и непростая на самом деле подростковая пора. Ещё недавно я сам был одним из таких вот студентов: молодой, нескладный юноша, закоренелый ботаник в лице своих сокурсников и явный неудачник в любовных делах. И вот уже сегодня оказался по другую сторону от всего этого: успешный профессор психологии, счастливый семьянин, и как выяснилось недавно –кумир молоденьких студенток. Последнее особенно забавляло меня, учитывая тот факт, как складывались мои отношения с девушками до тех пор, пока в моей жизни не появилась Анна. Анна. Вот о ком я сейчас думал. Я ужасно по ней соскучился. Поэтому, выехав с парковки, я вывернул руль и нажал педаль газа. Мне хотелось поскорее добраться домой.

*****

После того, как прозвенит будильник особенно сильно хочется полежать в постели ещё хотя бы пару минут. Но сегодня я мог себе это позволить, так как у меня был выходной и занятий по моему предмету в университете не было. Потянувшись и перевернувшись на бок, я заметил, что Анны рядом нет. Наверное, она решила, что сегодня её очередь удивить меня чем-то калорийным и вкусным. Ну что же, значит пробежка только пойдёт мне на пользу. Быстро поднявшись, я направился в душ, на ходу глянув в окно. Погода обещала быть замечательной: лёгкий ветерок слегка касался верхушек крон, бледное сентябрьское солнце уже виднелось за ними.

Стоя под прохладным душем, который ободрял меня лучше любого кофе, я старался ни о чём не думать, сконцентрировавшись лишь на шуме воды и каплях, стекающих по моему телу.

Не знаю, сколько времени я простоял в таком оцепенении, пока окончательно не замёрз. Выключив воду, я вылез из душа и принялся растирать себя полотенцем, пока кожа не порозовела. Натянув домашнюю одежду, я почувствовал себя значительно лучше. Это всегда работает.

Из кухни доносился аппетитный запах и я поспешил спуститься вниз. Анна стояла у плиты, что-то помешивая, и тихонько напевала себе под нос. Я подошёл к ней сзади и приобнял за талию, отчего она вздрогнула.

— Доброе утро! Я разбудила тебя?

Она взяла сковороду и переложила содержимое в глубокую тарелку, после чего облизав палец, повернулась ко мне.

— Нет, у меня будильник сработал, как обычно.

Я уселся за стол, словив на себе взгляд Анны.

— Мог бы и поспать ещё. У тебя ведь выходной.

— Хочу перед завтраком на пробежку успеть. А то с моей работой в последнее время не до этого стало.

Она кивнула, вытирая мокрые руки о фартук.

— Хорошо. Думаю, к твоему возвращению я как раз управлюсь.

Я вышел из дома и свернул вправо на дорогу, ведущую к лесу, постепенно углубляясь в него. Под ногами хрустели ветки, пахло мхом и прелыми листьями. А ещё, влажной грибницей, после недавнего дождя. Я полностью погрузился в атмосферу различных звуков и запахов. По спине пробегали редкие «мурашки»: от пота футболка стала мокрой и холодила кожу. Я бежал, не чувствуя отдышки, и хотя двигался довольно медленно, иногда останавливаясь, чтобы отдышаться- всё равно устал. Вот что значит сидячая работа. Мышцы совершенно отвыкли от нагрузок. Я подумал о том, что неплохо было бы завести собаку- по крайней мере, у меня будет повод в любую погоду оторвать себя от уютного дивана, хотя бы на час. «Отличная мысль, сегодня же скажу об этом Анне».

Внезапно налетевший из ниоткуда ветер сбивал с ног, обдавая холодом мои лодыжки. Становилось прохладно, и нужно было подумать о возвращении. Судя по времени, я здесь уже больше часа. Добежав до опушки леса, я остановился, чтобы отдышаться и тут же пожалел о том, что не взял с собой бутылку воды. «Чёрт! Почему именно в такие моменты, пить хочется больше всего на свете?» Очередной порыв ветра принёс с собой непонятный звук, который я не сразу сумел понять. Будто бы где-то, совсем недалеко, поскуливал щенок. Когда шелест листьев немного поутих, я снова прислушался. Спустя мгновение звук повторился. Я медленно пошёл в ту сторону, откуда по моему мнению он доносился. Пройдя ещё пару десятков метров, я остановился чтобы понять, куда двигаться. И тут я услышал его. Детский крик, пронзительный и требовательный, словно молил о помощи. Теперь я ни капли не сомневался в том, кто это был. Я слышал этот крик, и поэтому бежал со всех ног. На перекрёстке дорог я остановился. Не потому что устал и ноги едва держали меня, а от того, что увидел.

В маленькой плетёной корзинке лежал ребёнок, на вид которому (по моим предположениям) было около года. На нём была кружевная розовая шапочка. «Это девочка». Она была завёрнута в тёплый флисовый плед, который свисал по краям корзины. Лицо малышки раскраснелось от долгого плача и холодного ветра. Сколько она лежит здесь? Где её мать? Она плакала не переставая, и я был в замешательстве. Вокруг нас не было ни души, в этом я уверен, так как проделав весь путь сюда, я не встретил ни одного человека. И этой крохе несказанно повезло, что раньше меня её не обнаружили обитатели этого леса. От одной мысли о подобном, по моей спине побежал мороз. Холод и усталость вмиг были забыты. Что же делать? Звать кого-то на помощь было бессмысленно — так я только испугаю ребёнка, а толку от этого всё равно не будет. Забрать её с собой? А что, если кто-то всё же вернётся за ней? Оставался один вариант — позвонить в полицию и сообщить им о случившемся, а дальше пускай разбираются, где носило её нерадивую мать, и как мог годовалый (я так думал) ребёнок, оказаться один в лесу. Я достал телефон, но как и стоило догадаться — сети не было. Я попробовал ещё несколько раз, и после очередной неудачи принял решение отнести малышку домой, и уже там дожидаться приезда полиции. Я прекрасно осознавал, что этим поступком нарушаю многие правила, и создаю условия препятствующие дальнейшему осмотру места преступления, но оставить её одну в лесу я не мог- это точно. Поэтому, осторожно подняв с земли корзинку с плачущим ребёнком, и плотнее укутав его пледом, я немедленно отправился домой.

*****

Завтрак был забыт. Когда с тобой случаются такие вещи, о еде ты можешь думать в последнюю очередь.

Я сидел в кресле в гостиной, положив голову на скрещенные руки, и следил за женой. Она обложила малышку грелками, чтобы отогреть, отчего она постепенно успокоилась, и теперь внимательно смотрела на Анну своими большими серыми глазами, после чего вдруг, улыбнулась ей.

— Я понимаю, что им нужны будут улики и всё такое, но она ведь ещё совсем маленькая. К тому же замерзла и, наверняка, хочет есть.

Я не знал, что ответить. Когда я принёс её в наш дом, я уже нарушил многие правила. А нарушая закон- будь готов понести наказание. Думаю, я был готов. Я поступил так, как велела совесть, и мне уж точно не о чём было жалеть. Если меня спросят, я им так и скажу.

В комнате громко тикали часы и это добавляло ещё больше беспокойства и тревоги.

— Когда же они приедут?

Мне хотелось, как можно скорее разобраться в этой истории. Мы просто обязаны были найти её мать. В какой-то момент я задумался об этом. Я не мог себе представить женщину, способную сотворить подобное. Это было вне моего понимания, и даже возможный её образ не шёл мне в голову.

Я настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как ко мне подошла Анна, и вздрогнул от неожиданного оклика.

— Питер! С тобой всё в порядке?

Я тряхнул головой.

— Да, всё хорошо. Просто задумался.

— В таком случае, я бы хотела поделиться с тобой кое-какими мыслями. — Она протянула мне руку. — Пойдём.

Жена подвела меня к креслу, на котором соорудила для ребёнка временное подобие колыбели.

— Посмотри сюда, — тихо произнесла Анна, осторожно вытаскивая небольшой локон волос девочки. — Они рыжие. Я заметила это, когда укладывала её сюда. Этот завиток выглядывал из-под шапочки. Но не только это привлекло моё внимание. У неё на щеке родинка, такая же, как у меня, и вдобавок ко всему она так на меня похожа!

Я внимательно всматривался в черты лица этой таинственной малышки. «Кто же ты?» В её губах, милом вздёрнутом носике и густых ресницах, я действительно находил схожесть с Анной. И эта родинка… В том же самом месте что и у моей жены.

Проследив за моим взглядом, она добавила:

— Я сразу же её заметила. Скажи, ведь это так странно. Не знаю, как это объяснить…

Анна подошла к шкафу, и взяла оттуда одну из своих детских фотографий в рамке.

— Вот.

Она была права. Это более чем странно, но тем не менее, отрицать тот факт, что ребёнок являлся абсолютной копией моей жены в детстве, я не мог. Как не мог объяснить и того, каким образом такое вообще было возможно. После стольких неудачных попыток стать, наконец родителями, мы уже примирились с тем, что у нас не может быть собственных детей, и готовились к усыновлению. Для начала нужно было решить кое-какие финансовые вопросы, но тем не менее, осознание этого уже укоренилось в нашем сознании. И тут, вдруг, появляется эта девочка.

Я вернул Анне фотографию.

— Это безумие, но ты права — вы одно лицо с ней.

Мы оба молча сели на диван, не зная, что сказать друг другу. Несколько минут я просто пытался осмыслить происходящее. Не знаю сколько мы так просидели, пока я не услышал тихий голос жены, и последующее прикосновение к моей руке.

— Помнишь, в ту ночь, когда мы с тобой смотрели на звездопад- ты первый заметил падающую звезду, которая скрылась где-то за лесом? Помнишь, Питер? И мы тогда успели загадать желание до того, как она исчезла из вида. Так может быть, именно эта звезда и была знаком? После всех наших неудач, мы, наконец познаем родительские чувства? Ведь я знаю- ты загадал то же самое, верно?

Я прекрасно знал, о чём она говорила, но не хотел огорчать её другим ответом, так как моё желание касалось в первую очередь нас с ней. Ведь потеряй я Анну, ни о какой дальнейшей семье не могло идти речи. Жена всегда была превыше всего, наверное, именно поэтому, принятие факта нашей бездетности было довольно безболезненным для меня. Все эти годы нашей с ней супружеской жизни, если я и мечтал о чём-то, либо что-то планировал, это непременно было связанно с Анной. Но о ней этого нельзя было сказать. И мне часто начинало казаться, что наш брак может рассыпаться, как карточный домик, только потому, что в какой-то момент ей станет мало одного меня. Поэтому, моей главной надеждой оставалось усыновление, которое могло решить эту проблему.

Анна выжидающе смотрела на меня, и я понял, что слишком углубился в свои размышления.

— Конечно. Разве может быть иначе? Мы ведь так давно этого хотим.

Я обнял её и в этот момент почувствовал, какая она на самом деле хрупкая и ранимая, когда вот так прижимается ко мне, словно ищет во мне убежище от своих страхов.

— Она послана нам зачем-то. Ведь не просто так, именно ты нашёл её в этом лесу. Так же, как и увидел падающую звезду. Возможно, она нуждается в нас не меньше, чем мы в ней. Подумай об этом, Питер.

Всё это проснулось в ней уже давно, но теперь, нерастраченная любовь требовала выхода, и Анна хотела излить её на эту кроху, как умела.

Я всегда считал, что только понимание себя и своего внутреннего мира, может помочь человеку стать по настоящему хорошим родителем. Ведь ребёнок познаёт себя через отношение к нему матери, она становится его миром, тем, с чего всё начинается. И всё это я видел в Анне. Оно было там всегда, ещё до первой неудачной попытки сделать нашу семью больше.

*****

Когда приехала полиция, я рассказал им всё с самого начала, и до того момента, как ребёнок оказался в нашем доме. Они внимательно слушали меня, иногда прерывая мой рассказ, чтобы задавать вопросы и что-то отмечали в своих блокнотах. Их было двое- один молодой, скорее всего только недавно приступивший к службе офицер, по имени Брайан Диксон; второй- Джеймс Вилсон, мужчина в годах, с уставшим взглядом и трёхдневной щетиной на лице. Судя по тому, как к нему обращался его коллега, я сделал вывод что он был сержантом.

— Значит, вы утверждаете, что обнаружили ребёнка в лесу, около 6:30 утра, верно?

— Да, всё правильно. Обычно я просыпаюсь в это время, когда мне нужно на работу.

Сержант внимательно смотрел на меня, будто выжидая какой-то нужной ему реакции, которая могла бы помочь в дальнейшем ходе дела.

— Но сегодня вы остались дома, — утвердительно произнёс он.

— Да, у меня выходной. Я уже говорил об этом.

Что-то черкнув в блокноте, он ответил:

— Он согласован с руководством? Или вы сами его себе устроили?

— Простите, что сделал? — не понял я, поднимая на него взгляд.

— Выходной, — ровным тоном произнёс он.

«Неужели они подозревают меня?»

— Конечно! Вы всегда можете проверить это при желании, — воскликнул я, будучи не в силах больше сдерживаться. — Послушайте, это абсурд! Я сам вызвал полицию, потому что хочу, чтобы вы нашли тех, кто по-настоящему виновен в случившемся. Где-то, именно сейчас разгуливает на свободе женщина, бросившая своего ребёнка в лесу умирать, а вы вместо того, чтобы искать её, допрашиваете здесь меня и пугаете мою жену!

Я был в негодовании, и готов был носиться по этой комнате взад и вперёд, словно дикое животное.

— Мы обязательно найдём и допросим и её тоже, не беспокойтесь об этом, — всё тем же безучастным голосом произнёс Джеймс. — Все эти вопросы к вам, мистер Фарелл — обычная формальность, которую мы должны соблюдать. Ничего личного, поймите нас правильно.

— А что будет с малышкой? -Услышал я голос жены, который буквально дрожал, и обернулся к ней.

Она поднялась, и подошла к креслу на котором, причмокивая и посапывая курносым носиком, мирным сном спала девочка. Её пальчики были сжаты в крохотные кулачки, словно даже во сне, она была готова защищаться.

— Мы заберём ребёнка и передадим его на осмотр медикам, после чего им займутся органы опеки, до того момента, пока не найдётся её мать, — сказал Джеймс.

— Неужели есть вероятность, что её могут вернуть обратно этой женщине? — произнесла Анна, дрожащим от волнения голосом.

Сержант лишь пожал плечами.

— Для начала мы должны выяснить обстоятельства.

— Это ненормально. Какой ужас! Вы хотите отдать её убийце!

Я подошёл и обнял её, гладя по волосам, как бывало делала она, утешая меня.

— Милая, успокойся, всё будет хорошо. Я уверен, что она больше не вернётся к этим людям.

Анна не отвечала на мои объятия, просто стояла, уткнувшись головой мне в грудь, но я знал, что моё присутствие добавляет ей немного душевного спокойствия. На мгновение зависла пауза, после чего сержант Вилсон, откашлявшись, обратился к нам.

— На сегодня мы закончили. Если у нас появятся ещё какие-то вопросы -мы с вами свяжемся. Брайан забирайте ребёнка, нам уже пора.

Оставив нам визитку со своим личным номером, Джеймс поспешил удалиться, во избежание лишних вопросов и обвинений.

После того, как они увезли девочку, мы с Анной вдвоём сидели на диване, не говоря друг другу ни слова. Все мои мысли сейчас были наполнены только этой рыжеволосой малышкой, и я не понимал, в какой момент между нами появилась связь, которую никак нельзя было объяснить. Я посмотрел на жену, утаивая слова, готовые сорваться с языка, хотя и так знал, что она думает о том же. Анна сидела поджав ноги и упёршись подбородком в колени и смотрела в окно. В её жизни опять появилась надежда, кто-то призрачно далёкий, в ком она нуждалась больше чем во мне. Снова.

Глава 2

*****

Дни сменялись днями, и мы потихоньку начинали оттаивать. Однако, я знал, что в глубине души Анна всё ещё надеялась, что сержант Джеймс позвонит нам, и расскажет о том, как продвигается расследование. Пока что мы оставались в неведении, и оно утомляло. Не смотря на то, что мы не имели никакого отношения к этой девочке, каждому из нас была не безразлична её судьба. И почему это случилось именно со мной? Должна же быть хоть какая-то логика у этих переплетений судеб.

«Это же просто избитое клише — человек на утренней пробежке находит брошенного ребёнка. Именно так, зачастую и начинаются многие фильмы ужасов», — думал я, сидя за кухонным столом, и ковыряясь в своей тарелке. Аппетита не было совершенно. К тому же, не давали покоя мысли о том, что о тихой и размеренной жизни можно было забыть. Думаю, соседи первыми не оставят нас без своего внимания.

Откусив кусочек мяса, я начал жевать, чтобы отвлечься.

— Ну как? — спросила Анна, склонив голову и глядя на меня.

— Очень вкусно, как и всегда, — ответил я, и это было правдой.

Готовить она любила и умела, здесь не могло быть никаких сомнений. В любой другой день, я наверняка получил бы гораздо больше удовольствия от пищи чем сегодня, но вины Анны здесь не было. Я просто слишком устал.

Всё оставшееся время мы ужинали молча. Я так и не решился задать ей вопрос, который все эти дни, буквально кричал внутри меня, требуя ответа. С того самого момента, когда полиция побывала в нашем доме, прошла почти что неделя, но каждый раз, когда я выходил из дома и смотрел на лес, раскинувшийся сразу за дорогой, я не мог не думать о ней. Первые дни, после того как её забрали, я ещё просыпался от детского плача и хруста сухих веток под ногами. После чего плёлся на кухню, наливал себе немного коньяка, и осушив стакан одним глотком шёл обратно в постель.

Так было и сегодня. Анна давно спала, натянув на себя одеяло. В комнате было тихо. Я слышал только тиканье часов и её размеренное дыхание. Спать не хотелось, хотя я и пытался заставить себя. На часах всего 4:15. Ну что же, до утра ещё долго. Мне хотелось чем-то занять себя до тех пор, пока не прозвенит будильник. Поэтому, поднявшись с постели, я сел за стол и открыл ноутбук, стараясь при этом вести себя как можно тише, чтобы не разбудить жену. Я бродил по форумам, в надежде найти подходящий материал для внеклассного задания на следующей неделе. Если мне не суждено сегодня поспать, по крайней мере я проведу время с пользой. Спустя полчаса, я понял, что поиски мои не увенчались успехом, и уже хотел было свернуть все вкладки, когда моё внимание привлекла одна из них, явно оставленная Анной. К слову сказать, я никогда ранее не читал её писем и не просматривал историю поисков в интернете, но в этот раз моё любопытство победило. И как оказалось, оно было не напрасным. Первая вкладка содержала в себе недавнюю новостную ленту, заголовки в которой были практически одинаковыми: «Портленд, штат Мэн. В лесу найден ребёнок», «Следствие по делу шестимесячной девочки, найденной в лесу штата Мэн, продолжается», «Личность матери найденной в лесу малышки до сих пор не установлена».

Было очевидно, что это обстоятельство не давало Анне покоя, но она предпочла ни с кем не делиться своими переживаниями, даже со мной. Всё это время я видел, что её что-то гложет, но не решался заговорить первым, а она, наверное, не считала нужным. Ранило ли меня это? Думаю нет, ведь я знал привычку своей жены- переживать все бури внутри себя. Но вместе с этим осознавал, что такая взаимная отстранённость мешает нам быть одним целым — вместе переживать горести и делить радость.

Я всегда хотел быть отправной точкой в жизнях людей, неким ориентиром, указывающим путь. Поэтому, я и стал учителем. Но теперь, мне самому предстояло научиться лучше понимать тех, кто рядом со мной. Сейчас Анна нуждалась в моей помощи, а значит я буду тем, кто её окажет.

*****

За окном стоял один из тех осенних дней, когда погода хоть и была пасмурной и туманной, но дышалось свободно и легко. Откуда-то издалека ветер приносил знакомый запах леса и дым костров, с горьковатой примесью тлеющих листьев.

Через запотевшее стекло, я смотрел на дорогу, где ветер гнал по асфальту сухие листья, и радовался этим последним тёплым мгновеньям, перед бесконечной чередой пасмурных дней, с серым небом и моросящим дождём. Я улыбнулся сам себе, вспомнив как в первый год наших с Анной отношений, мы бродили по городу в резиновых сапогах, с огромным зонтом, в дождь и нас не пугал ни холод, ни обжигающе холодный ветер, который пробирал до самых костей. Мы были влюблены и это чувство грело нас, даже в самую большую непогоду. Сейчас, спустя несколько лет, не смотря на все трудности через которые нам довелось пройти, я точно могу сказать, что многое изменилось, стало другим, но неизменной осталась лишь наша любовь. Анна была тем человеком, который не раз спасал меня в моменты отчаяния, который научил держать голову высоко поднятой при любых обстоятельствах. И только благодаря ей, я всё ещё оставался тем, кем являлся. Другими словами, она не дала мне сломаться. Вот почему эта женщина так дорога мне.

От подобных мыслей меня отвлёк шум, доносившийся из нашей спальни, и я вздрогнул от неожиданности. На стене громко тикали часы. Без пятнадцати шесть. Приближался вечер. Время неумолимо утекало.

Когда я вошёл, Анна складывала оставшиеся летние вещи в коробку, заменяя их тёплыми свитерами и кофтами, и улыбнувшись мне в ответ, принялась развешивать их в шкафу.

— Говорят, через пару дней погода совсем испортится. Так что они нам могут очень пригодиться.

— Абсолютно с тобой согласен. Но сегодня, пока ещё погода не успела испортиться, не хотела бы ты прогуляться со мной?

Не зря ведь говорят, что многое можно понять по взгляду. В одно мгновение в её глазах я увидел странную смесь удивления, радости и теплоты.

— Конечно! Мы давно не проводили время вместе.

Я удивлённо вскинул бровь.

— За исключением ежедневных встреч на кухне, разумеется?

— Да иди ты! — звонко рассмеялась она, шутливо швырнув в меня рубашкой. — Сейчас я спущусь. Только дай мне одеться.

Когда мы вышли из дома, последние солнечные лучи медленно исчезали в кроне пёстрых деревьев. Рваные клочья белого тумана обволакивали улицы и крыши домов. Сизой дымкой тянулась вечерняя прохлада.

Медленно мы двинулись по пустынной улице. Дорога извиваясь вела к лесу, и через четверть часа мы уже ступали по влажным листьям оврага, и земля под ногами чавкала, оставляя на обуви прилипшие травинки. Эхом разнёсся треск сухих сучьев и я обернулся. Анна неуклюже ступила на сломанную ветром ветку, и покачнулась, запутавшись в ней ногами.

— Они тут повсюду. Наверное, ночью был сильный ветер.

Я подал ей руку, помогая выбраться из этой лесной ловушки.

— Здесь нужно внимательно смотреть под ноги, если не хочешь что-нибудь себе сломать.

Анна кивнула.

— Хорошо.

Мы ещё немного углубились в лес, и когда в очередной раз остановились чтобы отдышаться и осмотреться вокруг, Анна вдруг произнесла:

— Питер, покажи мне то место.

Не стану врать, что своими словами она ввела меня в заблуждение. Я сразу понял о каком месте она говорит. Речь шла о той поляне, где я нашёл малышку.

Я внимательно посмотрел на жену.

— Зачем тебе это? Мы ведь уже всё обсудили, милая. Не хочу, чтобы ты снова переживала и изводила себя.

— Я просто хочу увидеть это место. Вот и всё.

Некоторое время мы просто молчали.

— Что ж, пойдём. Здесь недалеко.

Продираясь сквозь густые заросли и путаясь в колючих ветвях кустарников, мы вскоре вышли на знакомую мне поляну. Подняв голову вверх, я обратил внимание на то, что прямо над нами, угрожающе нависло тёмное небо, готовое в любую минуту разлиться дождём. Заметила это и Анна, так как сильнее натянула капюшон, скрывая лицо.

— Ты нашёл её здесь? — тихо произнесла она.

Я кивнул.

— Да. Возле вон того дерева.

На землю упали первые капли дождя.

— Анна, нужно уходить, скоро начнётся дождь.

Но она будто бы не слышала меня. Что-то, что не давало ей покоя, рвалось наружу.

— Милая, ты слышишь? Надвигается гроза, нам нужно поторопиться, если мы хотим найти укрытие!

— Подойди сюда, Питер! — крикнула она, махнув мне рукой. — Посмотри.

Когда я приблизился, Анна протянула мне ладонь, на которой лежал медальон. Он был серебряным, с ажурным тиснением. Мне показалось, что там было ещё что-то, но его было трудно рассмотреть под слоем грязи.

— Мы займёмся им дома, — сказал я, засовывая медальон в карман куртки. — А сейчас нам лучше поторопиться.

Но уйти от дождя нам всё-таки не удалось. Холодные капли больно колотили по лицу и стекали за ворот куртки. Поднялся ветер, раскачивая высокие деревья, отчего те жалобно скрипели, будто стонали. Где-то вдалеке сверкнула молния, а минутой позже прогремел гром. Дождь всё усиливался. Мокрые волосы прилипли к вискам отдельными прядями, и временами мешали разглядеть дорогу. Я держал Анну за руку, ускоряя бег, и стараясь как можно скорее укрыться от этого нескончаемого потока воды.

Такого ливня мы не видели давно. Казалось, сама природа взбунтовалась против нас, и теперь всеми усилиями гнала прочь из леса.

Когда мы добрались до дома, погода разбушевалась не на шутку. Ветер швырял в окна струи воды, деревья с громким скрипом клонились к земле, и казалось, что этому не будет конца.

Я радовался тому, что взял себе выходные и могу просто полежать на диване, завернувшись в тёплый плед, слушая как за окном шумит дождь.

Анна зажгла свечи, и их колышущееся пламя, теперь вырисовывало в полумраке комнаты причудливые очертания. Ровный и мягкий свет завораживал и вместе с тем успокаивал.

— Питер, спускайся вниз! — Услышал я голос жены.

На столе меня ждал свежезаваренный чай и тыквенный пирог с хрустящей, румяной корочкой. Всё, как я люблю. Мы сидели друг напротив друга, наслаждаясь ароматом жасмина, исходящего из наших чашек. «Нет ничего лучшего в холодный осенний вечер, чем чашка горячего жасминового чая» — любила говорить моя бабушка. Её нет уже почти как шесть лет, но любовь к этому напитку запечатлелась во мне навсегда. Теперь он ассоциируется у меня с осенью.

Из приятных воспоминаний меня выдернул очередной раскат грома, эхом отразившийся от стен, отчего Анна испуганно вздрогнула.

— Боишься? — улыбнулся я, легко касаясь её руки.

— Всегда боялась, ты ведь знаешь. Понимаю, это глупо, но ничего не могу с собой поделать.

Я придвинулся ближе к ней, и Анна положила голову мне на плечо.

— Знаю милая, но я ведь рядом с тобой.

Она ничего не ответила, лишь сильнее прижалась ко мне.

Я отвернулся, глядя как за окном сверкают молнии, и снова задумался о своём. Почему-то, мне вспомнился тихий пригород Балтимора, где я вырос и счастливое босоногое детство. Это наверное, странно, но я никогда не боялся грозы. Наоборот, она всегда завораживала меня. То, с какой мощью природа показывает людям свою силу, восхищает. Помню, я всегда бежал к окну, чтобы посмотреть, как эта ломаная линия света разрезает иссиня-чёрное небо под раскатистый рёв грома. В такие дни, мы с бабушкой обычно пили чай с имбирным печеньем в уютной маленькой гостиной, и она рассказывала мне о мистической природе этих звуков: о разгневанных богах, мчащихся по небу на своих колесницах, о столкновении добра и зла, и о борьбе за души людей Бога с Дьяволом. Я очень любил её рассказы, и всегда с предвкушением ждал новых историй. И вот, детство закончилось, а я до сих пор люблю грозы, и привычные раскаты грома для меня нечто большее, чем простые колебания воздуха.

С Анной было иначе. Её детство сильно отличалось от моего, и неудивительно, что она так и не сумела побороть свои страхи, даже годы спустя. Мне трудно представить себе, что переживает ребёнок, оставшись один на один со своими кошмарами. С тем, что однажды может окончательно разрушить его. Что она чувствовала в тот момент, когда её мать, опрокидывая рюмку за рюмкой, постепенно теряла человеческий облик, после чего изливала на неё всю свою ненависть? Вырвавшись из её цепких рук, она пряталась на чердаке, в самом дальнем его углу. Не редко в такие дни за окнами бушевала непогода, и ей оставалось лишь сидеть и трястись от страха при очередном раскате грома, обхватив колени руками, и растирая по лицу слёзы, вперемешку с кровью, сочившейся из разбитой губы.

Всё это она рассказывала психологам, в которых очень нуждалась в первый год нашей совместной жизни. И каждый раз в её глазах стояли слёзы и немой вопрос, ответ на который она так и не получила: «За что?» А я всё больше и больше пропитывался ненавистью к этой женщине, хотя и понимал, что как бы там ни было, один хороший поступок на её счету всё же есть- она дала жизнь Анне. Но как говорила моя бабушка: «Важно не просто дать жизнь, но куда важнее эту жизнь не загубить». И я как всегда был поражён её мудростью и проницательностью. Наверное, именно благодаря ей, у меня столь трепетное и почтительное отношение к прекрасной половине человечества. Так она меня всегда учила.

Я толком не знал своей семьи, так как отец погиб вскоре после моего рождения, в автомобильной аварии, а мать отказалась от меня. Их лица я видел лишь на фотографиях. Анна не раз временами говорила о том, что в её случае остаться сиротой, было бы лучшим исходом. Думаю, в такие моменты в ней говорила скорее обида, накопленная годами, а не рассудок. Ведь иногда, в те редкие встречи со своей сестрой, она всё же интересовалась жизнью матери, хотя и говорила, что это банальное любопытство. Как бы там ни было, думаю Анна всё же осознавала, что кровные узы не так-то просто взять и разорвать в один момент. И бесследно исчезнуть они тоже не могут.

Мать даёт жизнь, некий отправной билет в будущее. Она та, чей голос и чьи объятия мы слышим и чувствуем в первые минуты своего рождения. Она та, кто не спит ночами, укачивая тебя на руках, и чьи колыбельные помогают тебе поскорее унестись в мир грёз. Она добрая, любящая, заботливая. Но есть и другая. Та, которая дав однажды жизнь, легко может забрать её, та, которая вместо колыбельной просто закрывает дверь плотнее, чтобы не слышать твоего крика. Та, которая может оставить тебя в лесу, и больше не вспомнить о твоём существовании. Мать может стать твоим самым близким человеком в этой жизни, и никто не причинит тебе большей боли, чем она. Руки матери могут быть нежными крыльями ангела, а могут обернуться безжалостными тисками.

Вот так, обнявшись и погрузившись в воспоминания, мы совсем потеряли счёт времени. Ярость грозы заметно поутихла, и теперь я слышал лишь размеренный шум дождя за окном.

Вдруг, Анна слегка вздрогнув, произнесла:

— Питер, тот медальон…

Верно, мы совершенно забыли о нём, пока путешествовали назад в прошлое, по тёмным уголкам нашей памяти. Быстро поднявшись и взяв свою куртку, я принялся рыться в карманах, в поисках украшения.

— Его нужно помыть. Здесь всё в грязи.

Под тёплыми струями воды, слой налипшей земли постепенно смывался, обнажая то, что скрывалось под ним. Я аккуратно провёл пальцем по медальону, на обратной стороне которого проступило изображение двух, переплетённых между собой букв «PS». Что это: имя его владельца или инициалы дорогого человека? Анна будто прочитала мои мысли:

— Эти буквы могут означать что угодно. Как думаешь, внутри что-то есть?

Я внимательно осмотрел украшение на наличие скрытого замка, после чего попытался подковырнуть заднюю его крышку ногтём- медальон не открывался.

Сколько я не крутил его в руках, и не старался открыть, ничего не получалось.

— Никаких явных трещин я не вижу, но возможно крышку просто заклинило изнутри. Я не хочу тянуть её силой, чтобы ничего не сломать. Думаю, всё же стоит показать его полиции. Вдруг, это улика, которая поможет найти мать этой девочки?

Анна тяжело вздохнула:

— Прошу, не называй её так.

После недолгой паузы, она кивнула:

— Хорошо, я сама наберу сержанта Вилсона, и всё ему объясню.

Я не стал возражать. В конечном итоге, какая разница кто ему расскажет об этом, главное — результат. Я действительно хотел помочь расследованию и сдвинуть дело с мёртвой точки. Ведь на кону была судьба ребёнка, который совсем не виноват в том, что оказался ненужным своим родителям. Страшная фраза, но она была правдой. Детей которых любят их семьи, не бросают в лесу. Больше мне нечего было добавить.

На следующий день, сержант Вилсон не стал медлить с визитом к нам. Сразу после работы, я отправился домой, так как не хотел оставлять Анну одну, тем более когда речь пойдёт о том, что беспокоило её больше всего в последние дни.

Она сидела на диване, сложив руки на коленях, и напоминала скорее провинившуюся школьницу, чем хозяйку дома.

Сержант нависал над ней, словно скала, всё с тем же неизменным выражением лица, по которому было крайне сложно догадаться, о чём же он на самом деле думал в этот момент.

— Значит, вы утверждаете, что нашли этот медальон на том же месте, где был найден и ребёнок? — спросил он, внимательно рассматривая находку.

— Я не утверждаю. Это так и было, — произнес я, чувствуя, как внутри меня вновь поднимается волна раздражения.

Но Анна попросила меня успокоиться, положив свою руку мне на плечо.

— Не нужно, Питер. Это всего лишь вопрос, для того, чтобы не упустить детали.

Вилсон одобрительно кивнул:

— Рад, что вы меня понимаете.

Я язвительно хмыкнул:

— А я вот поводов для радости не нахожу. Вы уже второй раз пытаетесь нас в чём-то обвинить, не смотря на то, что оба эти раза мы сами звоним вам и просим приехать. Не находите это странным?

Он лишь пожал плечами, добавив крайне спокойным голосом:

— Нет. Многие преступники именно так и поступают, чтобы отвести от себя подозрения.

И тут я не сдержался:

— Прекрасно! Так выходит, что мы уже преступники? Вы в своём уме?

Вилсон открыл свой блокнот, и принялся листать его, явно что-то сверяя, после чего спросил:

— Миссис Фарелл, раз уж именно вы позвонили мне, скажите: что вы с мужем делали на месте преступления? И главное, почему наши люди ничего не нашли, когда осматривали местность, а вам так повезло?

Губы Анны вздрогнули. Казалось, теперь и она готова была разразиться бранью в адрес этого человека, но внутренний барьер всё же сдерживал её, поэтому, она лишь пожав плечами ответила:

— Откуда мне знать? Может быть вашим людям стоит быть более внимательными?

Внутри я ликовал от того, как ей удалось утереть нос этому здоровяку, ни проронив при этом ни одного бранного слова. Мне определённо стоило бы поучиться у неё выдержке.

Её слова по всей видимости возымели должный эффект, так как сержант вздохнув, присел на край дивана, так, чтобы его лицо было напротив, и она отчётливо могла его видеть.

— Поймите, я не хочу обидеть или задеть вас. Мне лишь необходимо восстановить всю хронологию последних событий. Иначе я ничем не смогу помочь вам.

— А вы правда пытаетесь? — спросила она, склонив голову на бок, и глядя прямо ему в глаза.

Некоторое время он просто молчал, глядя на свои руки.

— Вы можете считать как угодно, но я хочу разобраться в этом деле не меньше вашего. Поэтому, мне нужно ваше содействие. Вы согласны мне помочь, Анна?

Она кивнула.

— Да.

— Тогда ответьте на мой вопрос: что вы делали на той поляне?

Анна вздохнула:

— В последнее время Питер часто пропадает на работе, и я стала реже видеться с ним, поэтому, когда он предложил мне прогуляться, я тут же согласилась, даже не смотря на погоду. А что касается места, то это была моя идея. Я лишь хотела увидеть собственными глазами, где всё это произошло.

Некоторое время он будто оценивал её, размышляя, говорит она правду или лжёт. Но, судя по всему ответ Анны его устроил, и он сделав пометку в своём блокноте, перешёл к следующему вопросу, на этот раз, более личному.

— Анна, скажите, откуда у вас такой интерес к этой девочке?

Она посмотрела на меня, будто искала поддержки.

— Я не знаю. Мне просто жаль её. Любого нормального человека тронула бы эта история.

Слегка откашлявшись, он продолжил:

— Это может быть связано с теми проблемами, о которых говорил ваш муж?

— О каких проблемах? — спросила она, переводя взгляд с Вилсона на меня.

Некоторое время он молчал, после чего заговорил глухим, немного отстранённым голосом:

— Мне неловко говорить с вами об этом, но речь идёт о вашей неспособности иметь детей, и вытекающими отсюда последствиями.

Я видел, что его слова в очередной раз задели Анну за живое, но она стойко вынесла этот вопрос, и не подала виду, что он сделал ей очень больно.

— Не знаю, возможно. Всё это время мы пытались, но увы… После очередной попытки, которая так и не увенчалась успехом, мы оставили надежду. Это слишком сложно. Думаю, вы понимаете.

Он кивнул, выдерживая недолгую паузу. Взгляд его казался несколько отсутствующим в этот момент, и был направлен в её сторону. Но смотрел он не на Анну, а куда-то за её спину. Проследив за ним, я заметил, что Вилсон с интересом рассматривает наши семейные фотографии, стоящие на полке, в частности детские снимки Анны.

— Я прошу прощения, что снова затрагиваю вашу рану, обещаю, это последний вопрос: как давно у вас была последняя попытка забеременеть?

Анна в недоумении посмотрела на него.

— Чуть больше года назад. А что?

Будто бы не обращая внимания на её слова, он добавил:

— И на каком сроке беременность прервалась?

Я всё это время сидел молча, и лишь наблюдал за происходящим, но этот человек начинал здорово действовать мне на нервы. Мало того, что он в чём-то нас подозревает, так ещё и пробуждает в моей жене самые тяжёлые воспоминания, факты из которых никак не относятся к нынешнему делу.

— Вы ведь говорили, что это последний вопрос. К чему всё это?

Вилсон будто бы только теперь заметил моё здесь присутствие, и повернувшись ко мне, ответил в присущей ему спокойной манере:

— К тому, что возможно миссис Фарелл придётся проехать со мной.

Глава 3

*****

Знаете, когда жизнь превращается в ад? Думаю, это случается в тот момент, когда ты перестаёшь верить в себя, и в то, что ты способен что-то изменить. Теперь я всё чаще начинал задумываться над тем, куда же на самом деле ведёт дорога из благих намерений?

Всё, что мы с Анной делали до этого дня, было лишь способом помочь тому, кто не смог бы сделать этого самостоятельно. Теперь же мы находимся в числе подозреваемых. После того, как мою жену отвезли в отделение полиции, сержант Вилсон ни на шаг не отходил от неё, не давая нам тем самым общаться друг с другом. По логике следователя всё было верно: он опасался утечки информации, и того, что мы могли договориться давать одинаковые показания. Но с точки зрения истинного положения вещей, всё это было абсурдом. Одним большим недоразумением.

Я сидел в полицейском участке и время от времени, то и дело поглядывал на часы. Напротив, за столом, сложив руки сидел тот самый офицер, который приезжал к нам вместе с сержантом Вилсоном. Брайан внимательно смотрел на меня, будто бы ждал в ответ какой-то реакции. Волнение с каждой минутой возрастало всё больше, и от этого казалось, что в комнате становится душно.

— Когда сержант Вилсон отпустит мою жену? — спросил я, наклонившись вперёд.

— Как только он получит всю необходимую информацию, миссис Фарелл будет свободна.

Я нервно встал со стула и подошёл к окну.

— Это бред какой-то. Причём здесь Анна? Ребёнка ведь нашёл я.

В этот момент дверь распахнулась и я увидел Анну в сопровождении сержанта Вилсона.

— Милая, всё в порядке? — я бросился к ней, забыв о том, что на нас смотрит две пары глаз.

Она кивнула.

— Да, в порядке, — тихо произнесла она, однако взгляд её был немного отрешён и направлен куда-то сквозь меня.

— Почему вы держали её здесь так долго?

Сделав вид, что не слышал вопроса или просто решил его проигнорировать, Вилсон жестом указал мне на диван.

— Мистер Фарелл, я попрошу вас присесть, — произнёс он, официальным тоном.

Все плохие новости зачастую начинаются с чего-то подобного. Я наблюдаю за тем, как сержант усевшись за стол стучит пальцами по столу, и внутри меня поднимается очередная волна тревоги. Мы с Анной следуем его примеру, и садимся напротив. Я стараюсь не упустить ничего и внимательно наблюдаю за их с Брайаном лицами, жестами и взглядами.

— Итак, прежде чем вы уйдёте, я хотел бы кое-что разъяснить. Я попросил вашу жену проехать с нами для того, чтобы иметь возможность исключить вас из списка подозреваемых.

— Надеюсь, вам это удалось, и вы узнали всё, что хотели? — спросил я.

Вилсон усмехнулся.

— Терпение- не самая сильная ваша сторона, мистер Фарелл? — отозвался он, внимательно глядя на меня. — Мы взяли у Анны образцы биологического материала, для того, чтобы прояснить некоторые обстоятельства, и полученной информацией заполнить образовавшиеся в этой истории пробелы.

От удивления я подался вперёд, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Постойте, вы сейчас говорите об анализе ДНК, я вас правильно понял?

Он кивнул.

— В вашем деле слишком много случайностей, в которые я не верю, и которые хочу исключить. Думаю, вам это нужно не меньше моего. Ответ будет готов через несколько дней. О результатах мы обязательно сообщим вам сразу же, а до этого времени, я попрошу вас обоих не покидать пределы города. Вы можете понадобиться следствию.

*****

Мы были совершенно сбиты с толку. Я обратил внимание на подавленное настроение Анны, но не стал ничего спрашивать. Всё было и так очевидно.

Я уверенно вёл машину по запруженным улицам, не обращая внимания на сигналящий и возмущённый поток, пытающихся обогнать нас автомобилей. Дождя ещё не было, но порывистый ветер уже нагонял тяжёлые, тёмные тучи, такие низкие, что, казалось, могут задеть верхушки леса.

Она смотрела в окно, и думала о чём-то своём.

— Я не понимаю, в какого рода информации они ещё могут нуждаться? Я и так рассказала им даже больше, чем должна была. К чему эти глупые запреты?

Я посмотрел на неё.

— Скорее это обычная формальность. У них нет на нас абсолютно ничего: ни улик, ни показаний кого бы то ни было. Вилсон пытается строить всё, лишь на своих домыслах.

— Но мы ведь не сделали ничего дурного! Зачем ему это?

— Это его работа — копать, выискивать доказательства даже там, где их нет. Думаю, он и сам понимает, что ошибся в отношении нас, но всё ещё не готов это признать. В любом преступлении необходим тот, на кого повесят обвинения.

Анна снова повернулась к окну.

— Так и есть. Он хочет сделать из нас виновных, и не выбирает средств.

У меня были подозрения о том, какого мнения о нас соседи. В наших краях, пусть и не часто, но промышляли нечистыми делами, такими как распространение марихуаны и метамфитамина, или незаконным хранением оружия. И судя по тому, что полицейская машина уже второй раз парковалась у нашего дома, не сложно было догадаться о чём они думали. Хорошо ещё, если они не знают о том, что сегодня мы оба были в отделении, и давали показания, находясь при этом в числе подозреваемых. Или знают? Какая к чёрту разница, если это наша жизнь превратилась в кошмар, а не их? Что они вообще смыслят в этом?

Анна двусмысленно посмотрела на меня, заметив появившуюся из-за живой изгороди женщину, призывно машущую рукой. Это была наша соседка, Пенни Кларсон –человек, от которого ничего не могло укрыться. Сколько мы жили здесь, я всегда помню её завсегдатаем всех местных праздников, участницей громких скандалов и прочих городских сплетен. Если говорить проще -миссис Кларсон была специалистом по части всевозможных свар и светских дрязг. Поэтому, её на первый взгляд дружеское приветствие вовсе не означало ничего хорошего. Скорее всего, она уже видела здесь полицейский автомобиль, и ей не терпелось поскорее урвать свежие новости, непосредственно из первоисточника.

Стоило нам только выйти из машины, как она уже бежала навстречу, при этом с нескрываемым любопытством разглядывая нас. Пенни была невысокой, полной женщиной средних лет, с коротко стрижеными тёмными волосами, сквозь которые местами уже пробивалась седина. На ней был тёмно-зелёный спортивный костюм и кроссовки. Руки перепачканы землёй, под ногтями так же залегла грязь.

Видимо, заметив мой взгляд, она улыбнулась:

— Ах, это я всё копаюсь в своём саду. Хочу наконец-то навести там порядок. Моему Герри это, кажется, и вовсе ненужно, — сказала она, махнув рукой, будто отгоняя собственные мысли.

«Учитывая, сколько времени её Герри проводит в местном пабе, ему действительно это не нужно» — подумал я, но вслух произнёс другое:

— Я думаю, он просто понимает, что у вас это выходит лучше. В семье ведь каждый должен быть хорош в чём-то своём, верно?

Мои слова подействовали успокаивающе на её самолюбие, после чего, она тут же снова переключила своё внимание на нас с Анной.

— Сегодня я видела полицейских у вашего дома, надеюсь, всё в порядке?

Как я и говорил, утаить что-либо от этой женщины просто невозможно.

— Да, всё хорошо, не беспокойтесь, — произнёс я, как можно сдержаннее, стараясь при этом избегать её пытливого взгляда.

Но миссис Кларсон и не думала отступать. Поэтому, изобразив гримасу сожаления на лице, она спросила:

— Вас вызывали как свидетелей по какому-то делу?

Не знаю, какие эмоции в этот момент выражало моё лицо, но, кажется, Пенни осознала, что сказала лишнего, и тут же попыталась оправдать свою оплошность.

— Город у нас небольшой, здесь всё про всех знают, ничего не утаишь, — разведя руки в стороны она улыбнулась.

После её слов на какое-то время нависло молчание, которое вдруг, неожиданно прервала Анна.

— Нам запретили говорить о чём-либо, касающемся этого дела. Сейчас идёт следствие, и любая утечка информации может навредить.

Миссис Кларсон явно не ожидала такого ответа, и теперь лишь молча открывала и закрывала рот. Лицо её при этом выражало полное разочарование. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, она решила перевести разговор на другую тему.

— Неспокойно стало жить. То одно случится, то другое. На прошлой неделе вон, обокрали дом Саммерсов. Говорили, что вынесли все деньги из сейфа, а ведь кто-то же выходит знал код от него, если это не составило для него труда. Миссис Саммерс всегда устраивала такие щедрые приёмы, — произнесла она, задумавшись. — Вот, что значит впускать в свой дом кого попало. Раньше я сердилась на Герри, ведь он был против того, чтобы я устраивала подобные встречи в нашем доме, а теперь я его даже понимаю.

Мы с Анной лишь переглянулись. Я молчал, не имея желания прерывать её монолог. К тому же, в этот поток непрекращающейся болтовни и без того нельзя было вставить ни слова. И лишь когда Пенни, наконец, замолчала, мы воспользовавшись этим моментом, поспешили поскорее распрощаться, не желая больше выслушивать её бессмысленные умозаключения.

*****

Я сидел на кухне, уткнувшись лицом в свои сложенные на столе руки. Время будто замерло. Все мысли вертелись только вокруг одного: «В какой момент моя жизнь перестала быть моей?»

На плите засвистел чайник. Поставив на стол чашки, Анна налила нам чай и села напротив меня.

— Питер, я тут подумала, — начала она издалека. — Что если я позвоню ей?

Я не сразу понял, о ком идёт речь, поэтому решил уточнить:

— Ты говоришь об Имоджен?

Имоджен была родной сестрой Анны, с которой они не общались с момента нашей очередной неудачной попытки стать родителями.

— Нет, я говорю о моей матери.

Я резко поставил чашку с чаем на стол, так, что немного тёмной, горячей жидкости выплеснулось наружу.

— Анна, мы уже говорили об этом.

Она виновато опустила глаза, избегая моего взгляда.

— Я помню, но всё же она моя мать. К тому же, это всё было так давно, — протянув руку, она легонько коснулась моей ладони. — Нельзя всю жизнь жить прошлыми обидами. Думаю, она и сама уже ничего не вспомнит.

— Вот именно! Она не вспомнит, потому что считает нормальным избивать своего ребёнка до кровавых следов!

Анна тяжело вздохнула.

— Питер, ты же знаешь, она больна. Возможно, я бы и не решилась на это, но что если она умрёт, а я так и не услышу её больше? Что если я буду потом жалеть об этом?

Я был в растерянности. Никто и никогда ранее не задавал мне таких вопросов. Но думаю, ответ в этом случае был очевиден, и я не стал с ним медлить. Уж лучше правда, чем сладкая ложь. Пускай эта правда и болезненная.

— Жалеть ты будешь, если сделаешь это. Анна, одумайся! Твоя мать, безнадёжная алкоголичка, пытавшаяся убить тебя не один раз! У неё серьёзные проблемы с головой!

Наклонившись вперёд, я нежно коснулся её лица своими пальцами. Я смотрел на неё и испытывал неодолимое желание заключить её в объятия, прижать к себе, навсегда запечатлеть в себе эти родные сердцу черты. Моя милая Анна! Как так вышло, что столь доброе и невинное создание, было связано одной плотью и кровью с самым настоящим монстром? Наверное, именно поэтому, ощущая неприкрытую опасность, исходившую от столь коварного родства, мне хотелось защитить её от всех невзгод этого безумного мира и от его порождений зла. Ведь именно злом и ничем иным я считал её мать.

Я не хотел, чтобы этот звонок случился. Прошлое имеет свойство переплетаться с будущим, становясь его частью, если однажды сам этого пожелаешь. Но я не желаю. Прошлое- не то место, на которое стоило бы оглядываться. Анна заслуживает большего, чем жизнь полная ядовитых воспоминаний об унижениях и боли, причинённой самым родным человеком.

— Но с сестрой я же могу поделиться, правда? — тихо спросила она, глядя на меня.

Я кивнул.

— Конечно. Не смотря на её непростой характер, Имоджен единственный человек, который искренне поддерживал нас всё это непростое время.

Я не много общался с сестрой Анны, но этого было достаточно, чтобы у меня сложилось о ней хорошее впечатление. Она была заботливой, внимательной и в целом, сочетала в себе все качества, присущие человеку, на которого можно положиться.

Мои мысли прервал телефонный звонок. Взглянув на экран, я увидел, что звонили из университета, а значит, нужно было ответить.

— Прости, это по работе. Я быстро.

Я взял трубку.

— Алло, здравствуйте.

— Мистер Фарелл? — произнёс знакомый мужской голос, в котором я тут же узнал директора Брайана Дугласа. -Добрый день. Надеюсь, я не отрываю вас от дел?

— Нет, что вы. Всё в порядке.

Я удивлённо посмотрел на Анну, и в её глазах блеснул едва уловимый огонёк тревоги.

— Мистер Фарелл, у меня есть к вам один разговор, но я не хотел бы обсуждать его детали по телефону, поэтому, очень попрошу вас приехать в университет, чтобы мы могли обсудить всё лично. Что скажете?

— Да, конечно. Когда мне подъехать?

— Можно сегодня. Я пробуду здесь до пяти часов. Если вы успеете в ближайшее время решить свои дела, я буду вас ждать.

— Хорошо, я буду.

— Отлично. Тогда до встречи, — сказал он, прежде чем повесить трубку.

Я услышал гудки, и замер с телефоном в руке. На душе было неспокойно, и откуда-то из глубин подсознания, потихоньку начинали выползать дурные мысли. Почему именно мистер Дуглас захотел поговорить со мной? Неужели кто-то из богатеньких студентов снова пожаловался на меня за то, что я застукал их за курением или поцелуем со старшекурсником в туалете? Такое было не раз. Но с моей стороны всё было правильно. Кто-то же должен был рассказать им о негативном влиянии табака и нежелательной беременности? После таких бесед, в кабинете директора не редко оказывались не только провинившиеся студенты, но и я, так как их родители считали мои методы донесения информации до их детей слишком агрессивными и травмирующими ещё неокрепшую психику. И это при том, что я даже никогда не повышал голос! Однако, имея больше денег чем у подавляющего большинства, многие считали, что могут управлять всем, включая систему образования. Но что такого могло случиться на этот раз, если Дугласу не терпится побеседовать со мной прямо сейчас?

— Питер, всё в порядке? — Анна коснулась моей руки. — Ты кажешься встревоженным.

Я поднялся из-за стола, провёл рукой по волосам, и продолжая смотреть на экран телефона, произнёс:

— Мистер Дуглас ждёт меня сегодня у себя. Сказал, у него есть важный разговор, но я даже предположить не могу, о чём он хочет поговорить.

Помолчав немного, я добавил:

— В любом случае, нужно ехать. Так я быстрее пойму, что к чему.

Анна кивнула, соглашаясь со мной. Подойдя ближе, она обняла меня, и провела кончиками пальцев по моей щетинистой щеке.

— Обязательно позвони мне, когда всё закончится. Не заставляй меня волноваться лишний раз.

Я наклонился и поцеловал жену.

— Хорошо, обещаю позвонить.

*****

Я ехал по Форест-авеню в сторону университета. Мысли в моей голове роились подобно пчёлам в улье. Словно мало было нам неприятностей на сегодня. «Господи, это всё ещё один и тот же день!» Я устало потёр глаза и посмотрел на часы. 16:22. Отлично, я успеваю. Свернув на Диринг-авеню, я припарковал свой автомобиль на стоянке, и направился к кампусу. Пройдя систему контроля, я миновал учебные залы, и поднявшись по лестнице остановился перед дверью с табличкой, надпись на которой гласила: «Брайан Дуглас. Директор». В этот момент я чувствовал себя не преподавателем, а одним из провинившихся студентов, которые не раз оказывались у этой двери, зачастую благодаря мне. Наверное, именно это и называют кармой. Что ж, вполне закономерно. Очень часто бумеранг прилетает тому, кто его бросил. Мимо меня прошли две студентки, в один голос поприветствовавшие меня:

— Здравствуйте, профессор Фарелл.

Я кивнул им в ответ. Вероятно лицо у меня было слишком взволнованное или напряжённое, потому что, взглянув на меня, девушки захихикали и ускорив шаг, скрылись за углом.

Ну что же, сейчас или никогда. Постучав в дверь, я открыл её, и вошёл внутрь. В кабинете мистера Дугласа стоял полумрак, не смотря на то, что на улице ещё было светло. Тёмные шторы плотно задёрнуты, лишь тонкая полоска света пробиваясь между ними, скользила по столу, падая на пол. Как я уже говорил, мне не впервые доводилось бывать в этом кабинете, и каждый раз я удивлялся педантичности его владельца. Вот и сейчас, несмотря на внутреннее беспокойство и напряжение, я не мог не отметить того, в каком идеальном порядке находились его рабочие бумаги, какими стройными рядами стояли папки и книги. Его рабочий стол никогда не был завален ворохом документов. На стене, справа от него висела небольшая картина, на которой были изображены лошади. Отличные арабские скакуны чёрного как смоль цвета.

Сам мистер Дуглас сидел в высоком кожаном кресле и что-то искал в ящике своего стола. Увидев меня, он приветственно махнул рукой, тем самым приглашая войти.

— Рад вас видеть, мистер Фарелл. Присаживайтесь поудобнее, может вы хотите кофе?

Я вежливо отказался.

— Нет, благодарю.

— Прошу прощения, вынужден попросить вас немного подождать. Не могу найти свои таблетки. У меня очередная волна сезонной аллергии.

Я понимающе кивнул.

— Конечно. Я подожду.

Пока он продолжал копаться в содержимом своего ящика, я успел получше рассмотреть его. Для мужчины, которому уже давно перевалило за шестьдесят, мистер Дуглас выглядел весьма статно и по прежнему находился в отличной форме. Никакого лишнего веса или обвисшего живота, наоборот, он был весьма подтянутым и энергичным. На нём отлично сидел дорогой серый костюм, светлая рубашка и галстук с отливом, в тон костюму. У него всегда были ухоженные руки, без единого изъяна. Я почему-то был абсолютно уверен, что он периодически посещает маникюрный салон. Ровная смуглая кожа и тёмные глаза, делали его внешность привлекательной и это располагало к себе. Он с лёгкостью очаровывал людей, но я хорошо знал его с другой стороны, видел, как этот человек умело наводил страх на студентов, если те переступали черту его терпения. Поэтому, я лишний раз убедился в том, насколько верным было выражение, что внешность может быть обманчива. Какая разница, сколько стоит твой костюм, если внутри грязь?

Наконец, ему удалось найти то, что он искал, и запив водой таблетку, Дуглас переключил своё внимание на меня.

— Итак, мистер Фарелл, я благодарен вам за то, что вы нашли время встретиться.

— Могу я узнать, что случилось? К чему такая спешка?

Дуглас шумно втянул ноздрями воздух, явно готовясь к серьёзному разговору.

— Дело в том, что до нас дошли некоторые подробности того дела… связанные с ребёнком.

Я удивлённо вскинул бровь.

— Какое отношение это имеет к моей работе?

Вытащив платок, Дуглас принялся промакивать лицо, хотя в помещении не было душно. Я понял, что он нервничает. А ещё совершенно не умеет скрывать своих эмоций.

— Не поймите меня неправильно, но это дело уже наделало много шума, и если соседям или обычным жителям нашего города ещё неизвестны все подробности, то поверьте, комитет или университетский совет давно осведомлены о деталях.

Мне не понравился его тон. Он был каким-то колючим и уклончивым.

— О каких деталях идёт речь?

Дуглас нервно заёрзал в своём кресле.

— Они знают о том, что вы и миссис Фарелл сегодня давали показания в полиции, и пока что, эта информация работает не в вашу пользу, -произнёс он, старательно избегая смотреть мне в глаза.

Пока Дуглас говорил, я внимательно наблюдал за ним, и вдруг, понял, почему он никогда мне не нравился. Этот человек так мастерски вживался в любые роли, что без труда менял маски, словно двуликий Янус. От подобной мысли мне стало противно, и я с трудом подавил желание встать и уйти отсюда. Но для начала я должен был узнать, чем для меня закончится эта беседа.

— Если вы читали газеты внимательно, то должны были знать, что я лишь спас замерзающего в лесу ребёнка. Это единственное, что сейчас может предъявить мне полиция.

— Я понимаю ваше недовольство сложившейся ситуацией, и мне действительно очень жаль, но я должен передать ваши документы на рассмотрение совета. А пока, как бы мне не хотелось вам этого говорить, я вынужден отстранить вас от исполнения ваших обязанностей как преподавателя в этом университете. Это временная мера, пока не закончится следствие по данному делу.

Я не знал, что ответить, и лишь хлопал глазами в растерянности. Что чёрт возьми происходит? Неужели, я только что лишился работы? Выходит, что так.

Видимо, заметив моё крайнее замешательство, Дуглас добавил:

— Прошу меня понять, это не моё решение, и я никак не могу повлиять на него. Всем нам оно далось не просто, но в свете открывшихся фактов…

— Скорее обвинений, большинство из которых вы даже доказать не в состоянии!

Я выдержал небольшую паузу, ожидая соответствующей реакции от Дугласа, которой не последовало.

— Когда я смогу получить обратно свои документы?

— Я сразу же позвоню вам, — торопливо проговорил он.

Я поднялся, понимая, что дальнейший разговор не имеет смысла, и направился к двери.

— До свидания, — не оборачиваясь, бросил я.

— Мистер Фарелл, — окликнул меня Дуглас. — Поверьте, если бы я мог что-то сделать…

Я лишь раздражённо махнул рукой.

— Не стоит утруждать себя объяснениями.

Уже закрывая за собой дверь, я услышал его голос:

— Нам будет вас не хватать.

Терпеть не могу лжецов. Он будет только рад, если уволит меня, потому что мне одному из немногих здесь, действительно не безразлично будущее этих детей. И именно поэтому, я всюду сую свой нос, создавая ему тем самым лишние неудобства. А от такого балласта нужно избавляться, не задумываясь.

*****

Я сидел в машине и думал о том, как скажу обо всём Анне. В последнее время на неё обрушилось столько потрясений, и я не хотел это усугублять. Но гораздо хуже, было бы соврать ей. За все годы нашей супружеской жизни, я ни разу не обманул её, даже в какой-нибудь мелочи. Я любил свою жену, а любовь не подразумевает лжи. Поэтому, ещё раз взвесив все «за» и «против», я принял единственно верное решение- рассказать обо всём как есть, а после вместе всё обсудить. Другого пути я просто не видел.

Набрав знакомый номер, и выждав несколько гудков, я услышал её голос:

— Я ждала твоего звонка. У тебя всё в порядке?

После недолгой паузы, я ответил:

— Я просто хотел сказать тебе, что люблю и скоро буду дома.

Кажется, она поняла всё без слов.

— Я тоже тебя люблю. Приезжай скорее.

По пути я заехал в магазин и купил бутылку хорошего красного вина. Сегодняшние новости даются не легко. Кажется, жизнь, из привычной двухполосной, окончательно перешла на тёмную сторону.

Лишь на верхнем этаже дома №59 по Хартли-стрит можно было увидеть едва заметные движения света. Скорее всего это колеблется пламя свечей, расставленных Анной по комнате. Весь остальной дом был погружён во тьму. Свернув на едва различимую в темноте подъездную дорожку, я вышел из машины, прихватив с собой пакет, и засунув одну руку в карман, быстро зашагал к дому. Холодный, пронизывающий ветер сухо шуршал листьями, бросая их прямо в лицо.

Тихо закрыв за собой дверь, и оказавшись под защитой родных стен, я вдруг ощутил непреодолимое желание, поскорее увидеть Анну, услышать её голос и оставить всё случившееся сегодня за пределами нашего с ней мирка.

Я отпил немного вина, из стоящего передо мной бокала, и почувствовал, как по телу начало разливаться приятное тепло, постепенно поднимающееся наверх, к области солнечного сплетения.

— Как же так? — произнесла Анна, глядя на бокал вина в своей руке. При свете свечей, его содержимое напоминало кровь.

Мы сидели в полумраке комнаты, поджав под себя ноги и молчали. Я не знал, что ещё добавить, помимо того, что уже успел рассказать Анне. Да и о чём тут говорить? Я чувствовал себя совершенно уничтоженным. Не знаю точно, когда всё это началось, но что-то изменилось, и я боялся понять, что именно. В моём случае ответ на этот вопрос мог бы означать крах всему, что было построено ранее. Привычному укладу жизни пришёл бы конец. А я очень не хотел этого. Всё происходящее выглядело как одна большая насмешка надо мной. Как будто мало было того, что мы находимся под подозрением полиции, так теперь ещё и это нелепое увольнение.

Анна одним глотком опустошила свой бокал, со звоном поставив его на стеклянный столик.

— Всё это очень плохо, — вздохнула она, нервно наматывая на палец прядь своих рыжих волос. — И что же нам делать дальше?

Я провёл рукой по лицу, искренне сожалея, что мы не отложили этот неприятный разговор до утра.

Раньше, я часто думал о том, почему некоторые люди не могут спать по ночам. Теперь, я даже не нуждался в ответе. Похоже, сегодня уснуть у нас тоже не получится.

— Я хотел позвонить Вилсону и поговорить с ним обо всём. Если это не прекратится, нам придётся уехать из Портленда.

Анна горько усмехнулась, глядя куда-то в окно.

— Если нас кто-то отсюда выпустит. Ты забыл, что мы не можем покидать пределы города?

В её голосе слышались усталость и обречённость, которые мне не часто доводилось наблюдать ранее. Любому терпению, рано или поздно приходит конец, так же как и вера иссякает с каждой неоправданной надеждой. В этот момент мне стало невыносимо жаль Анну. Казалось, испытания, выпавшие на её долю никогда не закончатся.

— Как думаешь, Вилсону можно верить? Иногда мне кажется, что он совсем не заинтересован в правде, и помогать нам не входит в его планы.

Я лишь покачал головой.

— Я не знаю. Но хочу надеяться, что он всё же одумается. Тех денег, что у нас есть, хватит на некоторое время, но дальше… Из-за всех этих обвинений, меня могут просто не взять на работу! Никуда! Интересно, он думал об этом, когда бросался подобными словами?

В этот момент я заметил, что Анна плачет. Я вскочил со своего места и подошёл к ней. По её щекам действительно текли слёзы, хотя она и пыталась это скрыть.

— Милая, что с тобой? — я обнял её, прижавшись своими губами к её волосам.

Она лишь покачала головой, вытирая слёзы рукавом своей кофты.

— Мы так долго стремились к тому, чтобы обрести покой и жить простой тихой жизнью, и куда нас это привело?

Я провёл ладонью по её влажной от слёз щеке.

— Ты задаёшь неправильные вопросы, милая.

Анна подняла свои заплаканные глаза и вопросительно посмотрела на меня.

— В жизни не бывает ничего совершенно ошибочного. Ещё месяц назад я не верил в магию и предопределённость встреч, считая всё это сущей выдумкой, но, кажется, именно это сейчас и происходит в нашей жизни. Я понял то, что случайности не случайны, а значит все трудности происходящие с нами теперь, являются лишь частью чего-то большего. Чего-то, что возможно однажды в корне изменит наши судьбы.

Я видел, что Анну мои слова заставили задуматься. Какое-то время она молчала, пытаясь понять, что я имею в виду. Часы в комнате громко тикали, отмеряя секунду за секундой, и в этой наступившей тишине, я почти физически ощущал её тяжесть.

Анна медленно подняла на меня свои глаза, в которых так отчётливо виднелась тревога, и прошептала:

— Питер, я смогу справиться с этим, лишь в том случае, если ты будешь рядом.

Глава 4

*****

Сегодня я проснулся не от привычного звонка будильника, и впервые за долгое время испытал некоторое подобие облегчения, осознавая, что мне некуда торопиться. О причине, по которой меня больше нигде не ждут, я старался не думать. Я хотел оставить всё позади, начать с чистого листа. Это могло значительно всё упростить. Я услышал, как скрипнула кровать и обернулся. Анна смотрела на меня с улыбкой, подперев рукой голову. Её рыжие волосы спадали на плечи, струящимся водопадом, а в глазах горел озорной огонёк.

— Ты не спишь, — произнёс я, хриплым после сна голосом. — Почему? Нам ведь теперь никуда не нужно торопиться.

Она лишь пожала плечами, и приблизившись, заключила в объятия, коснувшись моих губ. На её щеках выступил лёгкий румянец, а на лице поблёскивали крохотные капельки пота. Наклонившись к моему уху, Анна прошептала:

— Я люблю тебя, Питер. И всегда буду любить.

Я обнял её за талию, и притянув к себе, тут же ответил на поцелуй. Я ощущал запах её кожи, смешанный с ароматом пачули и слышал её сбивчивое дыхание.

На меня тут же нахлынули воспоминания нашей первой встречи, когда я впервые ощутил то же чувство эйфории, что и теперь, находясь рядом с ней.

— Я тоже люблю тебя, родная. Навсегда.

Она привлекла меня к себе, и опрокинув её на подушки, мы забылись в очередном порыве нежности друг к другу.

Стрелки часов медленно приближались к половине девятого. Солнце упрямо пробивалось в комнату, сквозь плотно задёрнутые шторы. День обещал быть хорошим. Анна соскочила с постели, схватив одежду, и скрылась в ванной. Через минуту я услышал шум воды.

«Неужели, есть в мире кто-то, совершеннее неё?» — подумал я, улыбаясь.

В жизни мне доводилось видеть множество людей, но таких как она — никогда. Было в ней что-то такое, что заставляло моё сердце биться сильнее, стоило ей только взглянуть на меня или улыбнуться. Рядом с ней меркло всё, забывались любые проблемы, и мне всегда казалось, что лишь одно её «люблю», удерживает меня от внутреннего краха.

Анна появилась на пороге комнаты в обтягивающих штанах и белой футболке. Её медно-рыжие волосы намокли и липли к щекам. Открыв ящик ближайшей тумбочки, и достав оттуда заколку, она собрала их в хвост, убирая мокрые пряди с лица.

— Ты приводи себя в порядок, а я пока сварю кофе и приготовлю нам завтрак, — произнесла Анна, наблюдая при этом картину за окном. Вид был потрясающе красивым. День хотя и выдался сырым и влажным, после ночного дождя, но солнце всё равно светило ярко и его мягкий свет разливался по золотому ковру листьев, которые шелестели на дороге. Чуть ниже по улице припарковался белый «Volvo». Мимо нашего дома пробежала девушка в спортивном костюме. Внимательно осмотревшись по сторонам, она пересекла улицу и углубилась в чащу по лесной дорожке.

Я подошёл к Анне и обнял сзади.

— После завтрака, я хочу встретиться с Вилсоном и поговорить.

— Но ты ведь ещё не звонил ему. Что если он не захочет выслушать тебя? — взволнованно спросила Анна.

— Именно по этой причине, я и не стану предупреждать его о своём визите. Иначе у него снова появится множество причин, чтобы отказать мне. А я больше не намерен ждать удобного момента. Потому что, удобный момент может никогда не настать.

*****

Насладившись своим завтраком, состоящим из яичницы с беконом, хрустящих тостов с апельсиновым джемом и чашкой ароматного кофе. Я поблагодарил жену, и быстро одевшись, вышел из дома. Ветер принёс запах прелой травы и осенней сырости.

Накануне ночью действительно прошёл дождь. Не сильный, но этого было достаточно, чтобы смыть пыль и грязь с нашего автомобиля, который теперь блестел так, будто побывал на мойке. Сейчас я был даже рад тому, что забыл загнать машину в гараж.

Я захлопнул за собой дверцу, и медленно тронувшись, выехал на шоссе. Сама мысль о том, что я, наконец, встречусь с Вилсоном, и возможно сегодня мы сможем что-то прояснить, заставляла меня напрягаться. Его обвинения и так уже обернулись неприятными последствиями для нашей семьи, и я надеялся, что мой визит не усугубит ситуацию ещё сильнее. Мне не хотелось, чтобы он воспринял моё появление, как явку с повинной, ведь зачастую оправдываются те, кому есть за что.

На душе почему-то было неспокойно, и я не мог точно определить, что послужило тому причиной. Но если бы, выезжая с Хартли-стрит, я посмотрел в зеркало заднего вида, то абсолютно точно понял бы, откуда у меня это чувство. Белый автомобиль сдал назад, и припарковался на узкой гравийной дорожке перед домом №59. Нашим домом. Но я был слишком увлечён своими мыслями о предстоящем разговоре, что не сделал этого, впервые за всё время я не посмотрел в чёртово зеркало. Но об этом, я узнаю позже, когда вернусь домой с новостью, навсегда изменившей нашу жизнь.