Бесплатный фрагмент - Таежные встречи

ВОЛЧАРА

Во время сплава по реке Муна в Якутии, на одной из стоянок я пошел вечером с ружьем на близлежащее озеро посмотреть ондатру. С ружьем, так как, даже со смертельной раной в голову из мелкашки, зверек часто нырял и погибал, ухватившись зубами за траву на глубине. От дроби «0» его уже ничего не спасало и тушка оставалась на поверхности воды.

По дороге я, как обычно, шел с двустволкой наизготовку с дробовым зарядом «3» на куропатку или утку и картечью во втором стволе «на всякий случай». Пройдя густым стройным сосняком, где невозможно было идти тихо — покров под ногами из сухой сосновой хвои издавал громкий треск, я вышел на обрывистый береговой уступ реки и стал рассматривать противоположный берег реки, где было место брода, а за ним в лесу озеро.

Ружье было в правой руке и я тут же вскинул его, как только услышал какую-то возню у себя под ногами. Какой-то здоровый пегий зверь вдруг выскочил из кустов внизу и рванул вдоль берега под обрывом. Светло-коричневый, с длинными ногами Я принял его за молодого сохатенка и повел стволом за ним. Но зачем нам худосочный сохатенок, в нем мяса-то нет.

А зверь запрыгнул на обрыв повернувшись ко мне боком. Уши торчком… Большой хвост… И тут я понял, что это ВОЛЧАРА! Какой-то огромный, как мне показалось, и, почему-то, пегий, светло коричневый. За все годы работ я ни разу не встречал волка, за исключением одного случая со светлой самкой, которая стала уводить нас от логова, бывшего где-то поблизости. А другие видели волков, которые встречались им обычно на речных косах.

Понять-то я понял, да поздно… Волчара вскочил на обрыв и исчез за ближайшими стволами деревьев. Я еще постоял, размышляя, что, видимо, разбудил его на лежке в кустах… И, вдруг, рядом с шумом и треском он рванул прочь от меня… Мелькнул несколько раз за стволами сосен и скрылся. Стрелять было бесполезно… Видимо, очухавшись, он решил посмотреть, а кто это спугнул его? Подобрался ко мне поближе, ну хоть бы веточка хрустнула у него под лапами, и, когда понял, что это человек, тут же рванул наутек.

Я пожалел, что упустил свой шанс, ведь поначалу я достаточно времени держал его на мушке, а августовская шкура уже достаточно хороша. Но ведь зима близко, а шкура почему-то не серая! Ведь именно цвет шкуры сбил меня с толку. Я думал, что волк и летом серый…

Но, благо, мне надо было на другую сторону реки, я спустился с обрыва, перебрел по перекату и пошел на озеро.

2018 г.

= = = = = = = = = =

ЗАЧЕМ… ЗАЧЕМ Я БЕГУ…

Мы сплавлялись по рeкe Муна, левому притоку реки Лена ниже поселка Жиганск.

Река текла протяженными плесами, течение было очень слабое, почти незаметное, приходилось все время грести. Мы счалили четыре 500-ки квадратом на жесткой основе из жердей. Получилось что-то вроде плота. На каждой лодке по гребцу. Хочешь — на носу сиди, хочешь — на корме, везде удобно. Два алюминиевых весла я «закурковал» байдарочных (на них уже никто не плавал), остальные были от 500-к.

И вот, в августе, сплавляясь потихоньку, моя помощница, Нина Головлева, вдруг воскликнула:

— Медведь!..

Я обернулся. Метрах в 150 позади нас из леса по левому берегу на косу вышел медведь. Какой мужчина не мечтает о медвежьей шкуре, добытой собственными руками. Мы причалили к правому берегу и я, схватив карабин, пригибаясь, медленно, сохраняя дыхание, побежал к нему.

«Пока он на том берегу, — размышлял я, — у меня есть фора. Можно стрелять через речку, а потом еще пока он будет плыть…».

Но, выглянув из-за пригорка я увидел выбежавших медвежат. Медведица!.. Это меняло дело.

Во-первых, это опасно! Во-вторых, я просто не буду стрелять в самку. Не принято стрелять в самок! Но я продолжал бежать… Зачем? А она уже вошла в воду и поплыла. А я все бежал…

— Зачем я бегу? — спрашивал я себя. — Я же не буду стрелять. Но меня словно кто в спину толкал…

И я бежал… А она уже выходила из воды… Зачем я бегу?.. А она уже стояла на косе и никакой форы у меня уже не было. И тут, один посреди широкой галечной косы, я вдруг почувствовал себя словно голеньким… До нее было метров 50.

Карабин в моих руках показался мне никчемной палкой… Даже если выстрелить, пуля прошьет зверя как иголкой, а раненый, даже смертельно, он успеет разорвать тебя на куски… И мне стало страшно…

Она меня не видела и, подождав малышей, вошла в гущу высокого густого, закиданного плавником тальника. Хоть бы веточка хрустнула! Мне аж нехорошо стало… А по телу холодок прошел…

Я потихоньку, стараясь не хрустеть галькой, побежал обратно…

Улепетывал, оглядываясь, что есть духу и все боялся, как бы она меня по тальнику не обошла. Обратная стометровка показалась мне вдвое длиннее… Бегу, а своих не вижу. Наконец, увидел их торчащие над бровкой косы головы и… успокоился.

Так зачем же я бежал? Этот вопрос я задавал себе многие годы… И только сейчас, когда в обиход вошло выражение «нехватка адреналина», я смог объяснить себе причину моей бессмысленной пробежки — видно мне здорово не хватало этого адреналина!

2018 г.

= = = = = = = = = = = = = = =

КРЕСТОВКА

Забавный случай произошел у нас, когда зима уже вступила в свои права. После возни с буровой, мы, стуча зубами у печки в палатке, подождали ледостава и, как только лед на реке окреп, покидав наши нехитрые пожитки в найденные деревянные оленьи нарты, осторожно переправились на другой берег к избушке.

Я, как самый легкий, шел первый. Лед держал, а вот под моими напарниками, буровиком и вездеходчиком, он потрескивал. Расположившись в избушке и затопив печку, мы испытали настоящее блаженство от тепла. Я помню, выйдя на крыльцо вечером и глядя на звезды, я заметил, что стою в телогрейке нараспашку и совершенно не чувствую морозца. Вот, что такое русская изба с простой железной буржуйкой!

Пока за нами не прилетел вертолет, я расставил недалеко от избушки капканы по обоим берегам и дважды в день совершал прогулки, проверяя их. Как приятно было выйти из тепла и пройтись, совершенно не ощущая холода.

Капканы пустовали, но на третий день я не обнаружил один на месте. Он исчез вместе с привязанной к нему палкой. Снег вокруг был разворочен, а его нигде не было видно. Наверное, волк утащил, — подумал я. Но, на всякий случай, позвал посмотреть вездеходчика. Тот отошел подальше заметив следы волочения. Пройдя по ним, он спугнул зверька, который выскочил из кустов и, волоча и капкан и палку, побежал от нас наутек.

Сначала я подумал, что это какой-то крупный соболь. Но таких крупных соболей не бывает. Он был размером с песца, но окрас-то не белый… Мы погнались за ним… Он выскочил на лед и припустил от нас. Я даже запыхался, подумал, что могу и не догнать. Пришлось стрелять. Сделал два выстрела крупной дробью, целясь перед мордой, чтобы не попортить шкуру. Раненый зверек упал. Пришлось добить прикладом. — Это лиса! — сказал Николай. Но что за необычный цвет? Я назвал его «соболиный царь»!

Скоро за нами пришел МИ-8 и мы вылетели в Жиганск. Там мне опять пришлось померзнуть. Я поставил раскладушку у кирпичной печки прямо у открытой дверцы и всю ночь топил печку не дровами, а досками, чтобы было побольше жару.  Дом не был утеплен и не держал тепла. Даже толстый матрас снизу и большое ватное одеяло сверху спальника из «верблюжки» не спасали от холода.

На следующий день, получив авиабилет, я вылетел в Москву. Показав Коле Твердунову шкурку, я услышал: — Это «крестовка» — помесь чернобурки и рыжей! Я даже не знал, что такие бывают!

= = = = = = = = = = = = = = =

ЖУРАВЛЬ — СТЕРХ

Интересный эпизод произошел как-то, когда мы решили сходить к кимберлитовой трубке, что обнажалась в скальном обрыве на правом берегу реки Муна. Мы шли по хорошей тропе, день был ясный, солнечный, теплый. Тропа была в тени деревьев, в глазах пестрило от пробиваемой солнечными лучами листвы и я не сразу понял, что движется впереди, медленно уходя от меня…

Глаза заметили движение, но мозг не сразу понял и отобразил… Что-то серое и крупное… Заяц? — Была первая мысль. Да, нет… Что-то крупнее… Осел? — почему-то взбрело мне в голову, — вон как круп переваливается сбоку набок… Да откуда здесь осел? Вскинул тозовку с оптическим прицелом… Не сразу, но понял, уж очень было неожиданно…

Журавль! Пегий какой-то… Высотой с меня. Стерх! Я держал его на мушке… Секунда… Две… Три… Нет, выстрелить я не решился… Пусть живет… Их было так мало, что я не видел ни одного даже в воздухе. Только в отчетах упоминалось о присутствии их в небольших количествах. Из уважения к нему, мы подождали, когда он скроется в кустах и пошли дальше обсуждая встречу.

= = = = = = = = = = = = = = =

НА КОЛЫМУ СО СПАНИЕЛЕМ

Поскольку я ходил повсюду с ружьем, мне было очень любопытно взять в поле охотничью собаку. Посмотреть как она проявит свои инстинкты и не заедят ли ее комары, которые нам смертным покоя не давали. А у сестры была самка спаниеля и сестра отдала мне ее на лето. Неделю другую она пожила со мной в городе в «Теплом стане», я хотел, чтобы она ко мне привыкла. Ходил с ней в лесопарк, что начинался прямо у дома, затем вылетел с ней в поле. В полете ей, видимо, было «не сладко» и она отлеживалась под креслом, или прогуливалась вдоль салона. Стюардессы ласкали ее и угощали сухим печеньем. На часовых посадках для дозаправки я выводил ее из аэровокзала, чтобы оправилась.

Но вот мы в Зырянке. Затем вылетели в поле на приток реки Колыма. Вообще-то, я был первый, кто взял спаниеля в поле, потом и геолог других партий брали. Проблем, оказалось, никаких. Жила со мной в палатке, сопровождала в маршрутах. Только в лагере приходилось ее на поводке держать, очень она с большой длинношерстной дворнягой снюхалась. А ведь две лайки еще по лагерю бегали.

От комаров она не страдала, шерсть была длинная, плотная и кудрявая. От постоянного движения, из толстенького раскормленного бочонка она превратилась в поджарую на высоких лапах и с широкой грудью собаку. Охотно плавала в озерах, стремглав бежала на выстрел. Покажешь ей после выстрела рукой на озеро, где подбитая утка, она с ходу без раздумий плюх в воду и глядит по сторонам — где дичь. Утку схватит и к берегу и все норовит мимо тебя проскочить со «своей» добычей.

А как-то завалили ребята сохатого, мы пошли мясо вынести. Я ее взял и прямо на тушу бросил — как она к звериному духу отнесется? А она приземлилась на нее, уселась и спокойно посмотрела на нас своими большими карими удивленными глазами.

Когда по ровной местности шел, она впереди бежала и всю живность распугивала. Но скоро я заметил, что по ее поведению, по ее повадкам, можно определить, когда она почуяла куропатку. Она начинала принюхиваться и шустро бегать влево — вправо между кустами карликовой березки.. Я готовился к выстрелу, вспугнутая куропатка взлетала и я бил влет. Если она вспугивала пару куропаток, или подросший к осени выводок, то я бил из горизонталки дуплетом.

Необычным сюрпризом оказалось то, что меня-то она слушалась беспрекословно, а вот от моей второй половины, поехавшей со мной в этот сезон, она могла и убежать. Так и случилось, когда я куда-то отошел, а Альма вырвалась из палатки и убежала к своему Мухтару. Я не помню, сколько у собаки длится срок, но осенью почувствовал, что ей пришел срок щениться.

Поставил ей палатку двухместную на отшибе среди кустов, положил в нее в передний левый угол ящик от продуктов, застелил мешковиной и оставил в покое. Альма меня поняла, залезла в ящик и свернулась в клубочек. Я ходил ее наведывать, кормил и на второй день она ощенилась шестью щенками — три совершенно черных и три совершенно светлых. Она сама ощенилась и выхаживала щенят, вылизывая их с материнской любовью.

Но с щенками нужно было что-то делать, а куда их девать, когда подрастут, я не представлял и пришлось мне эту проблему решать как решают ее с новорожденными котятами. Оставил только двух черных. До сих пор это действо тяжелым камнем лежит на душе, больно вспоминать. Когда кто-то проходил возле палатки, Альма злобно рычала и, даже когда я просовывал ей миску с едой, она также рычала и скалила зубы.

Прошло две недели. Щенки заметно подросли и видно было, какие они разные. Один — шустрый подвижный с короткой шерстью, другой — увалень, чуть по круглее первого, медлительный и более курчавый. По какой-то причине нам сказали выходить со стоянки и идти в лагерь самостоятельно, вездеход почему-то прислать не могли. Выйти-то не проблема, но как перенести щенков, они же бегать еще не могли. Взял я большой трех карманный рюкзак, сложил в него свои вещи, сверху устроил углубление в виде гнезда и, под злобное рычание Альмы, забрал у нее щенков и уложил в это «гнездо». Шнурок рюкзака чуть стянул, чтобы его заузить и щенки не выпали. И пошли все на лагерь. Альма бежала рядом, с беспокойством поглядывая на меня.

Пишу и думаю, а куда мы все снаряжение дели? Палатки, брезенты, посуду, продукты… неужели с собой вынесли? Вроде нереально. Может залабазили до прихода вездехода, собрав все в кучу и накрыв брезентом. Не помню! А на лагере, когда залетел вертолет со знакомыми пилотами, я спросил механика Юру, щенки спаниеля, мол, не нужны? И предупредил, что это помесь. И Юра с готовностью забрал щенков, я даже пожалел, что не оставил третьего черного. Не ожидал, что с такой готовностью щенков заберут.

Альма продолжала любезничать с Мухтаром, и, чтобы никто не мешал им встречаться, переплывали Березовку и гуляли на другом берегу на острове. А когда нас по окончании работ вывозили в поселок, Мухтар бежал следом за взлетающим вертолетом, словно прощаясь со своей подругой.

Я хотел посмотреть, как подросли щенки, ведь возрастом в месяц они должны были уже напоминать взрослых собак. Механик Юра еще раньше сказал, что одного щенка сразу забрал себе начальник эскадрильи, второго тут же приголубил кто-то из пилотов. Но, по какой-то, причине сделать это мне не не удалось.

«Ведь живет он

В городе Вологде,

А я на Севере.

А Север в-о о-на где…»

21.01.2021

= = = = = = = = = =

ОНДАТРА

Проработав с десяток летних сезонов на Колыме мне как-то не везло с охотой на ондатру — не встречались озера. То же и в Верхоянье. И только попав на Сибирскую платформу в бассейн реки Оленек, я получил такую возможность. Охотится мне довелось на куропаток, уток, оленей, сохатых и баранов, но больше всего меня привлекала охота на ондатру.

Когда у меня накопился приличный опыт проведения полевых работ, мне захотелось поучаствовать в весновочных работах и случай такой представился. Нам передавался вездеход ГАЗ-71, законсервированный на зиму в тайге на правом склоне реки Арга-Сала (левой составляющей р. Оленек) километрах в 150 от поселка Оленек. Нужно было выехать на место его консервации, расконсервировать, привести в порядок и перегнать за два-три дня в поселок Оленек. Дело вроде несложное, интересное и «прибыльное».

В апреле я был в Оленьке на базовом лагере. Для жилья там стояли четыре сборных щитовых балка и вагончик на полозьях (типа автобусного корпуса с окошками по бокам), притащенного нами из тайги. В одном из щитовых балков круглогодично жил радист, он еще пристройку соорудил и устроил в ней кухню и парничек. Отапливал все электрическими плитками, так как с дровами были проблемы, а электричество стоило копейки, да мы и их не платили — никто с нас и не спрашивал.

Никого на базе еще не было, кроме радиста и завсклада с Жиганской базы — он прилетел для организации связи с нашим отрядом. Мы отобрали продукты для отряда, палатку, печку, раскладушки, спальные мешки из верблюжьей шерсти, рацию, закупили хлеба и вертолетом «выбросились» на участок к вездеходу.