Бесплатный фрагмент - Таежные аристократы

Клин клином…

Маркиз проснулся среди ночи. В зимовье было темным-темно… Его разбудил какой-то странный шум. Он прислушался — звуки доносились из того угла, где спал Граф. Там что-то хлюпало, скрипело и подвывало.

— Граф? — шепотом позвал Маркиз.

Из темноты никто не ответил, но непонятный шум усилился.

— Граф, ты чего?

Нечленораздельные звуки превратились в глухое мычание.

— Граф, прекрати! Спать же надо, вставать рано…

— М-м… Не м-могу, — наконец он смог разобрать хоть что-то.

— Да что с тобой? — он включил фонарик, подошел к Графу и остолбенел. Тот, вцепившись зубами в край топчана, плакал.

— Эй, что случилось? — потрясенный Маркиз потрогал его за плечо.

— З-зубы…

— Что зубы? — не понял Маркиз.

— Б-болят…

— Ну да? Всего-то? И так страдаешь? — восхитился Маркиз.

Граф приподнялся и более-менее внятно простонал:

— А что, у тебя никогда не болели?

— Тьфу-тьфу, пока бог миловал. Так, в глубоком детстве…

— Вот и не знаешь… О-о! — он снова укусил так понравившийся ему край доски.

— Вот те на… — растерянно почесал в затылке Маркиз. — И что с ними делать, с зубами твоими? А, Граф?

Тот замахал руками. Это, видимо, означало «не знаю».

— Может, до утра потерпишь? А там что-нибудь придумаем, — предложил Маркиз.

Граф в ответ посмотрел на него с такой болью и тоской, что Маркизу сразу стало ясно — до утра поспать уже не удастся.

Он погасил фонарик, расшурудил печку. В домике стало светлее.

Вдруг Граф со стоном подскочил, выплюнул изо рта щепку и прыгнул на стену. Раздался глухой стук.

— Ого! — удивился Маркиз. — Крепкая голова.

Граф взвился и с диким криком бросился на Маркиза:

— Ты еще издеваешься?!

Маркиз едва увернулся и сообщил несуществующим зрителям:

— Господа, с прискорбием вынужден сообщить — больной, судя по всему, до утра не доживет.

Граф со слезами на глазах уселся прямо на пол, обхватил голову руками и стал раскачиваться из стороны в сторону, подвывая в такт движениям. Он был страшен — бледное потное лицо, растрепанные волосы, красные воспаленные глаза.

Маркиз задумчиво наблюдал:

— Да-а, это так оставлять нельзя. Граф, а давай выбьем твой зуб! Показывай, какой. Куда бить — слева, справа? А?

Граф жалобно посмотрел на него и серьезно ответил:

— Не выбьешь.

— Я-то? — возмутился Маркиз.

— Он коренной, — Граф ткнул пальцем куда-то почти в ухо.

— А мне какая разница? Вылетит, как миленький. Ну, не хочешь, так давай вырвем. В лодке кусачки есть, я мигом… Что, тоже не хочешь? Как видим, господа, больной не желает расставаться со своей собственностью. Что ж, его право. Ну и пусть тогда мучается. А вообще-то, Граф, лучшее средство от зубной боли — это гильотина…

Тут его осенило:

— Граф, да чего ты маешься? У нас же аптечка есть — пара таблеток, и все!

Он бросился к рюкзаку, махом перевернул в нем все вверх дном.

— Странно, была же…

— М-м, — отозвался Граф, показывая на свой топчан. Там валялась развороченная аптечка.

— А, нашел уже? Там где-то анальгин был.

— Угу, — кивнул Граф на пустую упаковку от анальгина.

— Ого! Ты что, всю пачку съел? Всю-всю? Надо же, и до сих пор жив. И не помогло? Ну ты даешь! Да-а, тяжелый случай, — Маркиз призадумался. — Чем же их еще лечат-то, зубы эти ваши проклятые? Мать у меня, кажется, содой полоскала. Точно, содой. Слышь, Граф! Ах ты, соды нет. Да и какая сода, если пачка анальгина — и впустую… Во! Ну и дурни же мы. Есть же средство. Надежное, проверенное. На, глотни.

Он взял фляжку, поболтал ее, удивленно прислушался к плеску жидкости.

— Та-ак, — подозрительно повернулся к Графу. — Ну-ка, дыхни! Уже успел? Что же мы видим, господа? Больной активно занимается самолечением и, ай-я-яй, нарушением больничного режима. Ой, нехорошо, голубчик.

Граф обреченно стонал и мотал головой.

— И это не помогло? — не поверил Маркиз. — Да не может быть! Ну-ка, давай еще.

Он вылил из фляжки остатки, протянул кружку Графу:

— Цени! Свою порцию отдаю. Вот что значит настоящий друг. Стой! Да ты не пей его сразу, ты сначала зуб пополощи!

Граф послушно стал булькать. Но тут же глаза у него вылезли из орбит, он замер, не в силах ни вздохнуть, ни выдохнуть. Потом схватил котелок с водой и жадно припал к нему.

— Неразбавленный же! — прохрипел он между глотками. — Как таким полоскать? А-а…

Он широко открывал рот и жадно глотал воздух, как рыба, вытащенная на берег.

— А зуб-то как? Не полегчало?

Граф только простонал в ответ.

— Поня-ятно, — расстроился Маркиз и протянул ему сигарету. — На, закури. Говорят, тоже помогает.

— Уже не могу-у курить. Никотин скоро закапает. У-у…

— Ничего не помогает, — Маркиз сам закурил. — Вот обидно, только в тайгу выбрались. Не возвращаться же теперь из-за твоего зуба. Не ногу ведь сломал. Засмеют. Чего вернулись? Да вот, зубки у нас заболели… Надо что-то придумать. Помню, бабка у меня была молодец по этой части — все могла заговаривать, и зубы тоже. Привяжет дольку чеснока на руку, там, где пульс ищут… А если… Слушай, Граф, я тебя сейчас вылечу. По науке. Чесноком.

— Ты что, бабушкиным сказкам веришь? Чеснок на руку, и зуб проходит? — устало и безразлично сопротивлялся Граф.

— Э-э, а-абижаешь, да-арагой! При чем тут бабушкины сказки? Я же говорю — по науке лечить буду. Да, чесноком. Только не на руку, а в ухо. Чеснок в ухо, и зуб проходит.

— Что-о?! В ухо? — Граф даже подскочил на своем топчане. — Опять смеешься?

— Честное слово, поможет. Вот посмотришь! Где-то у нас тут чеснок был. Ага, вот, нашел.

Маркиз очистил дольку чеснока, понюхал, крякнул:

— А! Вещь! Может, закусишь спиртик?

— Маркиз, не дури! Ой, не могу-у больше…

— Потерпи еще чуть-чуть. Сейчас все пройдет. Давай ухо.

— Уйди ты от меня! Тебе все шуточки, а тут… А-а!

— Я же говорю, вылечу. Не спорь только. По науке ведь.

— Да делай что хочешь. Хоть голову отрезай, — махнул рукой Граф.

— Ну, таким способом мы лечиться не будем, и не настаивай. Мы по науке. С какой стороны зуб-то?

— Какая разница?

— Как это какая? В то ухо и надо вставлять чеснок. Здесь? Ага… Ну-ка, поворотись, сынку. Вот и умница. Дамы и господа, спешите видеть! В первый и последний раз! Проездом! Уникальная операция, последнее достижение медицинской науки! Э-э, братец, уши-то мыть надо. Хотя бы иногда… Не лезет, гад такой. А мы его… Толстый очень, надо было поменьше дольку взять. Сейчас, сейчас. Все! Алле-оп! Готово. Чеснок в ухе. Уф!

Маркиз с чувством выполненного долга сел перед Графом на корточки и участливо заглянул в глаза:

— Ну как? Действует?

— Мы-а, — заскрипел зубами Граф.

— Ну, подождем. Сейчас полегчает. Средство верное.

Маркиз поминутно тормошил бедного измученного Графа:

— Не помогло еще?

Граф прислушивался к зубу и отрицательно мотал головой.

— Ну конечно, не сразу же подействует. Подождать надо, — успокаивал его Маркиз.

Наконец Граф не выдержал:

— Все, хватит! Вытаскивай. Пошутил, и будет.

— Чего ты обижаешься, — оправдывался Маркиз. — Не всем помогает, значит. Я что, виноват, если на тебя даже чеснок не действует? Спирт не помог, а уж чеснок и подавно.

— Ну и гад же ты, Маркиз. Друг помирает, а ему лишь бы посмеяться.

— Не шуми. Все, вытаскиваю. М-да, милостивые господа, эксперимент закончился неудачно. Ваш покорный слуга потерпел сокрушительное фиаско… Ух ты, а как же его теперь вытащить? Скользкий очень! Ой, опять… Слушай, он еще глубже залез. Уже не видно.

— Да ты что?! — завопил бедный Граф. — А ну-ка вытаскивай!

— Как? — растерялся Маркиз. — Я не могу…

— Не знаю! Ты затолкал, ты и вытаскивай.

— Ладно-ладно, успокойся. Сейчас мы его спичками зацепим, — засуетился Маркиз.

— Давай быстрей, он жечь начинает!

— Жечь начинает? В самом деле? — присвистнул Маркиз. — Ну, это ты подзагнул, наверное.

— Ой, что это?

— Спичка сорвалась. Сейчас я ее заострю. А если двумя сразу попробовать зацепить? Ну-ка, ну-ка…

— А-а, ты мне ухо порвешь! Больно ведь…

— Что, ухо жалко? Жалко Графу стало ухо, залетела туда муха…

— Тоже мне, поэт. Вытаскивай лучше.

— А я что делаю? А, черт.

— Что еще?

— Да спичка сломалась.

— А-а…

— И в ухе где-то осталась.

— Что?! Изверг!

— Как же его все-таки зацепить? Ага, иголка есть!

— Не надо! Оставь лучше мое ухо в покое.

— С чесноком? А вдруг прорастет?

— Ой!

— Не дергайся, хуже будет.

— Да ты мне все ухо исколол.

— Так не видно же ничего. И ты весь извертелся, сиди спокойно.

— Я уже не слышу ничего этим ухом.

— Конечно, у тебя ведь чеснок в нем, как же ты можешь слышать?

— Ну Маркиз, миленький, сделай что-нибудь, — Граф чуть не плакал.

— Ну, если ты так просишь… Мы его… Нет, иголка тоже не помогает. Слушай, повернись этим ухом вниз, я стукну по голове как следует — может, и вылетит? А?

— Да иди ты!

— Все-все, успокойся. Булавкой можно еще попробовать. Есть?

— Что есть?

— Да булавка. Спокойно, не вставай. Рано еще. У меня самого есть. Вот она.

— Все, Маркиз, ты мне больше не друг.

— Помолчи, не мешай. Потом разберемся. Так, зацепил вроде. Ура, вытаскиваю. Эх, сорвался. Разлохматился весь, его и не подцепить теперь. В больницу придется тебя везти.

— А-а!

— Есть, вытаскиваю. Вот близок, близок миг победы… Все! Вот он, вражина, гляди, — Маркиз торжественно продемонстрировал дольку чеснока, гладенькую, совершенно не поврежденную и не разлохмаченную.

Граф, не обращая на этот факт никакого внимания, подскочил и набросился на Маркиза:

— Ах ты…

— Стой, а зубы? — остановил его Маркиз, улыбаясь.

— Что зубы? — не понял разъяренный Граф. — Ты мне зубы не заговаривай.

— Я не заговариваю, я лечу. Зуб-то прошел, спрашиваю?

— Да какой зуб?! Ты мне этим чесноком… Ой, не болит. Слушай, совсем не болит, — Граф остановился, как вкопанный.

Маркиз расхохотался:

— А я что говорил? Вылечу.

— Не болит, — не верил Граф. — Совсем не болит. Будто заново родился.

— Ну вот, а ты мне — гад, садист, изверг. Требую извинений.

— Не болит, — шептал Граф, счастливо улыбаясь. — Совсем не болит. Мог бы и предупредить, что это розыгрыш такой с чесноком.

— Предупредить, — хмыкнул Маркиз. — Тогда ничего бы не получилось. Это же психология, наука такая. Я ведь говорил — по науке лечить буду. Ну все, ложимся спать. Вставать рано на зорьку.

— Слушай, Маркиз, а он снова не заболит? — не мог успокоиться Граф, уже забравшись в спальник.

— А бес его знает. Да не должен, я думаю.

— А наука?

— Что наука?

— Ну, что твоя наука думает.

— Моя наука думает то же, что и я, — усмехнулся Маркиз.

— А вдруг заболит все-таки? — испуганно спросил Граф.

— Ну и что? Снова вылечим.

— Опять чеснок в ухо?

— Нет, два раза не помогает, — рассмеялся Маркиз. — Что-нибудь еще придумаем. На то она и наука. А как выберемся отсюда — сразу пойдешь в больницу. И впредь… Прежде чем в тайгу собираться, будешь справку от стоматолога показывать. А еще лучше… Чтоб не знать такой заразы, удали все зубы сразу. Слышь, Граф, опять стихи получились? К чему бы это?

Но измученный Граф уже спал счастливым безмятежным сном младенца…

Графиня

Все началась с того, что у деда Макара Хоркина по прозвищу Махорка случился юбилей. В поселке, наверное, никто бы и не заметил это событие, да только городской его внучок решил осчастливить деда под старость лет и пригнал ему в подарок шикарную лодку с мотором. То ли пыль в глаза пускал бывшим односельчанам, то ли в самом деле любовью к деду воспылал.

Но в тот самый день, когда лодка впервые появилась в поселковой протоке, она, к несчастью, попалась на глаза Графу. И все… С этой минуты Граф потерял покой. Новенькая, сверкающая заводской краской лодка стала его голубой мечтой. И как только уехал внук, Граф тут же бросился к деду — продай да продай. Но дед — ни в какую. Хотя и сам прекрасно понимал, что не нужна ему эта лодка. Ему уже и не справиться с ней на реке — совсем немощный стал. Да и мотора всегда побаивался, не доверял этой «вонючей чихалке». Но продавать категорически отказывался — подарок как-никак.

А Граф не спал ночами, выходил курить на берег, любовался своей материализовавшейся мечтой, без дела приткнувшейся у берега, и вздыхал. А утром снова шел к деду Махорке. Тот выпить, конечно, не отказывался, но лодку не продавал. И неизвестно, чем бы закончилось это затянувшееся сватовство, если бы не Маркиз.

Ему надоело наблюдать, как усыхает на глазах бедный Граф и как потешается над ним весь поселок.

Маркиз сам пошел к деду. Граф порывался идти с ним, но Маркиз не пустил:

— Ты ему и так надоел. Он как тебя увидит, и на порог нас не пустит.

— Да он только обрадуется. Я думаю, он специально тянет, каждый день на халяву водочку попивает, — предположил Граф.

— Жди здесь, я один пойду. Сейчас все решим, — категорично отрезал Маркиз.

Его не было долго, и Граф, дожидаясь, весь извелся. Наконец дверь распахнулась. Маркиз, хитро улыбаясь, показал Графу большой палец:

— Тащи деньги, пока дед не передумал!

Граф летел как на крыльях. Ударили по рукам…

На прощание дед Махорка предупредил:

— Но смотри, Граф, про уговор не забывай!

— Какой еще уговор? — не понял Граф, но Маркиз опередил:

— Само собой, дед! Договорились же, — и вытолкал Графа на улицу. Дверь захлопнулась.

Граф уставился на Маркиза непонимающими глазами:

— Что еще за уговор? Ой, Маркиз, не темни! Раскалывайся…

— Да понимаешь, никак не соглашался дед…

— Уж знаю, — усмехнулся Граф.

— А ты в эту лодку прямо втюрился.

— Ну!

— А дед уже старенький, сам видишь. На рыбалку ходить не может.

— Да не тяни ты!

— Ну-у… Мы и договорились, что ты ему будешь отдавать каждую десятую рыбину, — выложил Маркиз.

— Да ты что?! Спятил? — опешил Граф.

— А что? — невинно улыбнулся Маркиз. — Лодка уже не нужна? Ну иди, откажись. За него, значит, ходишь-просишь, а он…

Маркиз обиженно отвернулся и пошел прочь.

— Значит, в рабство меня отдал? — догнал его возмущенный Граф.

— Да какое рабство? Девять-то рыбин тебе остаются. Да и дед старый уже, долго не протянет. И вообще, старым людям помогать надо. Помнишь тимуровцев? Тебя в школе не учили разве?

— Меня в школе другому учили. Что крепостное право давно отменили, и оброк больше не платят, — сердито ворчал Граф.

Они спустились к реке. Граф сразу успокоился — лодка, новенькая, чистенькая, лежала на берегу, готовая хоть сейчас в плавание. Красавица! И это была его красавица!

Лодку сразу же окрестили «графиней», и все соседи собирались на берегу поглазеть, как Граф хлопочет возле нее. Он зачем-то перекрасил совершенно новую лодку, причем в тот же самый голубой цвет. Затем раза три перебрал по винтикам мотор, в результате чего тот стал чихать и глохнуть.

— Граф, тебя женить надо, — курил возле него Маркиз. — Ты посмотри, сколько в тебе нерастраченной любви и нежности скопилось. Завидно даже.

Наконец Граф решил, что его «графиня» достаточно похорошела, и ее можно выпускать в свет. Они с Маркизом отправились на рыбалку.

Возвращались домой уже под вечер и в глубоком унынии. Рыбалка оказалась на редкость неудачной. Садки были совершенно пусты, нервы вконец измотаны.

— А все твоя «графиня»! Краской воняет, бензином воняет, всю рыбу распугала, — отводил душу Маркиз.

Граф обиженно молчал.

— Куда прешь! Водила! — не унимался Маркиз. — Не видишь, что ли, коряга.

— Не ори, вижу, — огрызнулся Граф.

— Так отворачивай. Чуть не напоролись.

— Сам ты коряга. Это лось, — разглядел Граф.

— Ну да? Лось?! — не поверил Маркиз.

— Точно, сохатый…

— Стой! — подскочил Маркиз.

Через реку плыл огромный лось. Из воды торчали только глаза, уши и великолепные рога-лопаты. Он громко отфыркивался и настороженно следил за приближающейся лодкой.

— Ух ты, здоровый какой! — невольно воскликнул Граф.

— Подплывай ближе! — Маркиз схватился за ружье.

— Не дури, — остановил его Граф. — Греха потом не оберешься. Без лицензии-то…

— Эх, черт, — переживал Маркиз. — Уйдет же.

Лодка кругами ходила вокруг плывущего лося. Тот почувствовал неладное и заторопился.

— А мы его и без ружья возьмем, без выстрелов, — сообразил Маркиз. — Представляешь, такую громадину голыми руками взять, не поверят.

— Как? — не понял Граф.

— Утопим. А скажем, что сам утонул.

— Как бы он нас не утопил, — опасливо хмыкнул Граф.

— Не боись! Пока он в воде, как младенец беспомощный, — Маркиз уже делал из веревки петлю и командовал:

— Давай, подруливай. Пока он до берега не добрался.

Лодка подплыла почти вплотную к рогам, Маркиз набросил на них петлю и привязал другой конец веревки к лодке.

— Теперь не уйдет. Наш, голубчик!

Веревка натянулась. Лось торопился отплыть подальше от подозрительной лодки. Берег приближался.

— Газу давай! Жми теперь, — командовал разгоряченный Маркиз. Граф крутанул ручку и мотор заглох. Маркиз только ойкнул. Граф лихорадочно дергал пускач. Мотор смачно чихал, но принципиально не заводился. Лось упрямо плыл к берегу, таща за собой привязанную лодку. Спасительный берег был уже рядом.

Маркиз судорожно пытался отвязать веревку.

— Нож давай!

Но было уже поздно. Лось коснулся ногами дна, почувствовал надежную опору и изо всех сил дернулся вперед. Маркиз вылетел из лодки сразу. Граф вцепился в мотор, но после второго рывка вылетел вместе с мотором. Лось, мощными рывками дергая лодку, выбрался на берег…

…Когда оба они, мокрые и растерянные, выбрались на берег, лося уже не было. Лодки тоже. Через заросли кустарника куда-то вглубь тайги вела развороченная просека — обезумевший зверь ломился напропалую, таща за собой несчастную лодку.

— Пошли? — кивнул на просеку Маркиз.

— Стой! — прислушался Граф. — Слышишь? Это же он бесится. Убьет!

Непонятный шум был где-то совсем рядом.

— А лодка? — Граф чуть не плакал.

— Я на разведку, — решился Маркиз и нырнул в заросли.

Граф прыгал на берегу, пытаясь согреться. Маркиз вернулся, не в силах сдержать смех:

— Я же говорил, никуда он от нас не денется. Пошли!

— А лось?

— Да он на привязи.

— Как это?

— Пошли, сам увидишь, — хохотал Маркиз.

Лось, продираясь сквозь заросли, не разбирал дороги, и лодка застряла между двумя мощными соснами.

Граф, увидев эту картину, тоже не удержался от злорадного смешка:

— Попался!

Лодка, как надежный якорь, оказалась зажатой намертво. Бедный лось, ничего не понимая, изо всех сил дергал и натягивал веревку, еще прочнее заклинивая лодку. Вдруг в дикой ярости он бросился к покореженной «графине», и на нее обрушились страшные удары огромных тяжелых рогов. Лодка застряла высоко, и сохатому было неудобно воевать с ней, но вмятины оставались внушительные. Дюралевая обшивка трещала по швам.

— Что он делает! — Граф в ужасе бросился к лодке. — Брысь! Пошел вон!

Тут лось заметил Графа, и решительный защитник своей частной собственности едва успел отскочить назад, в кусты. Веревка не пускала лося, он рыл ногами землю и красными безумными глазами пожирал врагов, яростно хрипел и плевался пеной.

— Взбесился, — завороженно прошептал Маркиз.

— Хорошо хоть, веревка крепкая. А если лопнет… — тоже шепотом сказал Граф, но продолжать не стал.

Они мрачно и растерянно молчали, не в силах унять дрожь.

— Костерчик б-бы, — припрыгивая, помечтал Маркиз.

— Ага, только спички в лодке, — язвительно отозвался Граф.

— А ружье? — вспомнил Маркиз.

— Тоже в лодке, наверное, — пожал плечами Граф.

— Или утопло, как мотор, — предположил Маркиз.

— О, мой мотор! — застонал Граф. — О, моя лодка… Что он с ней сделал! Чудовище!

Граф, не в силах сдержать чувств, поднял камень и швырнул его в лося. Тот не обратил на это никакого внимания.

— Дурак. Радуйся, что сам в живых остался, — успокоил его Маркиз.

— А все ты! Голыми руками возьмем… Взяли? — напустился на него Граф.

— А я тут при чем? Это все твой мотор. Нашел когда заглохнуть, — отбивался Маркиз. — Тоже мне, мастер. Доремонтировался? Кто тебя заставлял новый движок перебирать?

Граф перебил его:

— Смотри, ружье видишь? Вон, в лодке.

— Где? — пригляделся Маркиз.

— Да вон, зацепилось за что-то и не вылетело. Чудом осталось.

— Вот бы его достать, да прикончить эту гадину, — Маркиз даже плюнул от избытка ненависти.

— Чтобы его достать, надо сначала эту гадину прикончить, — с убийственной логикой заметил Граф.

Маркиз задумался, потом предложил:

— Давай, ты будешь его отвлекать, а я добегу до лодки и схвачу ружье.

— Давай, — не очень решительно согласился Граф.

Лось, пытаясь освободиться от проклятой веревки, вытоптал все кусты на доступном ему пространстве, и получилась почти круглая поляна, полновластным хозяином которой был одуревший зверь.

Маркиз, прячась за кустами, пробрался на противоположный край поляны.

Граф осторожно выглянул из-за кустов и попытался привлечь внимание лося. Тот фыркал, крутил головой, но не двигался с места. Граф снял рубаху и стал размахивать перед мордой зверя. Лось не реагировал, пока Граф был вне пределов досягаемости. Но лишь только он переступил невидимую границу, хитрый лось тут же бросился к нему. Графа как ветром сдуло с поляны. Тут лось заметил, что в «его зоне» появился Маркиз и в два прыжка оказался уже там. Секунда — и Маркиз так же позорно сбежал в спасительные кусты.

— Нет, так ничего не выйдет, — вернулся запыхавшийся Маркиз.

— Ну и что же ты? — возмутился Граф. — Он меня здесь чуть не убил, а ты не смог добежать до лодки…

— А ты? Тебе было сказано отвлекать, а ты тут корриду устроил. «Добежать»… Иди попробуй, тореадор.

— Ну ладно, хоть согрелись, — успокоился Граф. — Надо что-то придумать! Он нас не подпустит к лодке.

— А давай его закрутим, — осенило Маркиза.

— Как это?

— Будем бегать по кругу, вокруг поляны. Он — за нами. Веревка намотается на сосны, и… — Маркиз жестом показал, что будет тогда с лосем.

— Точно! Но… Он же нас сразу догонит.

— Так нас же двое. Полкруга ты, полкруга я. Как эстафета.

— Давай, — загорелся Граф.

Маркиз ушел на прежнее место и махнул рукой:

— Пошел!

Граф помаячил перед лосем, подразнил его, потом выскочил перед самой его мордой и побежал к Маркизу. Лось на мгновение опешил от такой наглости, но тут же развернулся и в два-три прыжка догнал Графа. Но тот уже влетел в кусты, а веревка резко остановила разогнавшегося зверя.

Граф выдохнул:

— Теперь ты.

Маркиз побежал на другую сторону поляны, лось бросился за ним.

Пока все шло по плану. Маркиз благополучно унес ноги, но тут оказалось, что дальше-то бежать некому. Маркиз валялся в кустах, переводя дух после своего броска, Граф сидел в засаде на другом краю поляны.

— М-да, неувязочка вышла. Не рассчитали, — сообразил Маркиз.

— Иди назад!

Подошел Граф:

— Что будем делать? Не погибать же из-за него! Мы ведь тоже как на привязи. Куда денешься без лодки, без спичек, без ружья. Стемнеет скоро…

— Тише! Слышишь? — остановил его причитания Маркиз.

— Что?

— Лодка.

— Где?

Маркиз внимательно посмотрел на него:

— А где еще может шуметь лодка? На реке, наверное. Или ты думаешь, что теперь все лодки должны в лесу на деревьях висеть?

Они вышли на берег. Из-за поворота показалась лодка. Маркиз и Граф прыгали на берегу, размахивая руками, как потерпевшие кораблекрушение.

— Стой!

— Заберите нас отсюда!

— Маркиз, ты не видишь, кто это?

— Кажется, Степаныч с сыном.

— Эй, Степаныч! Стой!

Степаныч заметил двоих сумасшедших на берегу и повернул к ним:

— Чего орете?

— Забери нас отсюда! — Граф пытался перекричать шум мотора.

— Что? — Степаныч заглушил мотор, лодка медленно подплывала к берегу.

— Батя, да это же Граф с Маркизом, — узнал бедолаг сын Степаныча, Андрюха.

— Да? — пригляделся Степаныч. — Ну, здорово, мужики. Что случилось-то? Или опять шутки шуткуете…

— Да какие уж тут шутки, — усмехнулся Маркиз.

— Забери нас отсюда, Степаныч, — взмолился Граф.

— Как вы сюда попали? Где ваша лодка? — удивленно оглядел берег Андрюха.

— Лодка-то? Да-а… Сохатый уволок, — небрежно махнул рукой Маркиз.

— Что?!

— Ну, говорю, лось украл и с собой унес!

— Поехали, Андрюха, заводи, — рассердился Степаныч. — Я думал, помочь надо. Тоже мне, юмористы…

— Стой! — с воплем отчаяния Граф бросился к лодке.

— Да клянусь! — уверял Маркиз. — Не верите, сами посмотрите.

Андрюха вылез на берег.

— Батя, глянь-ка. Тут на самом деле что-то не так, — он показал на развороченный берег, переломанные кусты. — Где лодка-то?

— Пойдем, покажу, — повел его Маркиз. — Только смотри, сохатый там же.

— Ну да?

— Да не бойся, он привязан.

— Как привязан?!

Степаныч тоже выбрался на берег, подозрительно огляделся, почмокал удивленно:

— Ну, что у вас случилось?

Граф начал рассказывать, но тут вернулись Маркиз с Андрюхой.

— И что там? — недоверчиво спросил Степаныч.

— Ничего не понял, — развел руками пораженный Андрюха. — Пойдем, сам посмотришь, что они с лодкой сделали.

Граф удивленно уставился на Маркиза:

— А где этот? — он приставил к макушке растопыренные ладони.

— Сбежал.

— Куда?

— Не сказал. Домой, наверное. Надоели мы ему.

Они все вместе пошли на поляну.

Лось, оказывается, оборвал веревку и, осчастливленный долгожданной свободой, убежал куда-то в тайгу.

Посреди вспаханной им поляны монументально возвышались две ободранные сосны с зажатым между ними куском металла, который раньше был «графиней».

— Хорошая была у меня лодка, — обессилено вздохнул Граф.

— Восстановлению не подлежит, — добил его своим заключением Степаныч. — Ладно, забирайте вещи, двигать пора, пока не стемнело. Пусть остается здесь как памятник в назидание другим — не браконьерствуй. Бог — он все видит… На берегу кусты вырубим, чтобы с реки видно было — пусть любуются…

Уже подплывая к поселку, Граф вдруг вспомнил:

— Слушай, Маркиз, а деду Махорке я все равно десятую часть отдавать должен? Или как?

Клад

Рано утром Графа разбудил неожиданный звонок. Он спросонья даже не сразу нашел свой сотовый телефон.

— У тебя ложки есть? — заговорщицким голосом спросил Маркиз.

— Какие ложки? — ничего не понял Граф.

— Не тупи! Обыкновенные ложки. Чайные. Лучше столовые, — нетерпеливо объяснил Маркиз.

— Ну, где-то были, конечно, — зевнул Граф. — А что?

— Собирай все ложки, что есть в доме. И срочно тащи их ко мне! — с воодушевлением заявил Маркиз.

— Зачем? — удивился Граф.

— Варенье есть будем!

— Что?!

— Тетка вчера пришла ко мне в огород, вишню собирать. Ягода осыпаться начала, совсем спелая, а мне все некогда. Собрала и тут же варенье сварила. Вишневое варенье! Огромный бак!

— И что? — никак не мог понять Граф.

— Вишневое варенье без косточек! — торжественно повторил Маркиз. — Ты представляешь?! Она полдня косточки из каждой вишенки выковыривала…

— Ну, представляю… — лениво выдавил Граф. Судя по всему, он в этот момент потягивался, стараясь окончательно проснуться.

— Граф, ты что, никогда ребенком не был?! — возмутился Маркиз.

— Был… Наверное…

— Сомневаюсь. Это же мечта детства! Свежее, только что сваренное вишневое варенье без косточек. Теплое, еще не до конца остывшее. Прямо из бака! Облизывая ложку! М-м-м…

— Ну ладно, варенье… Ладно, вишневое… А что за спешка? Почему срочно? — по-прежнему ничего не понимал Граф.

— Она сейчас придет за ним! Вечером оставила весь бак, потому что варенье еще горячее было. А утром, сказала, придет и в банки разольет. И рухнет моя мечта детства! Разрушится! Так что поторопись… Пожалуйста…

— Но ложки-то зачем? Да еще так много?

— А чем мы варенье есть будем? Мне еще в детстве объяснили, что если облизать ложку, а потом ей же зачерпнуть варенье, то микробы с ложки переползут в варенье и оно испортится.

— У тебя в доме что, своих ложек нет?

— Есть, конечно. Но их мало. И я уже все использовал. Пока пробу снимал…

— Так вымой, — предложил Граф.

— Ну, в принципе, можно, — согласился Маркиз. — Но, во-первых, долго. А, во-вторых, неинтересно. Процесс должен быть непрерывным! Иначе совсем не то удовольствие.

— А тебе не кажется, что вполне достаточно трех ложек? — на секунду задумавшись, спросил Граф.

— Как это? — удивился Маркиз.

— Одной ложкой варенье черпается из бака, — объяснил Граф, — и аккуратно перекладывается в другую, с которой варенье спокойно съедается. Все микробы вынуждены прозябать на второй ложке без возможности попадания в бак. Во всяком случае, мы с братом именно так в детстве поступали.

— Простая и вполне логичная схема, — согласился Маркиз. — Как это я сам не додумался? А я-то, дурак, все ложки перепачкал. Значит, был ты все-таки ребенком.

— И детство у меня было. И кое-что я из него помню… А если, допустим, мы с тобой будем из одной ложки есть… Ну, например, по очереди… То хватит даже не трех, а всего двух ложек. Но ты, как я предполагаю, на такой вариант не согласишься. Раз уж процесс должен быть непрерывным с обязательным тщательным облизыванием ложки…

— М-м-м… Вкусняшка! — отозвался Маркиз, сглатывая слюнки. — И вообще, не буду же я такое удовольствие в одиночку, без тебя, получать. Я ведь не эгоист какой-нибудь…

Последний аргумент, видимо, оказался самым весомым.

— Хорошо, сейчас приду, — согласился Граф…

— Ну, и где твой волшебный бак, полный удовольствия? — спросил Граф с порога. — Держи, я три ложки принес. Если уж ты свои мыть не хочешь…

— Опоздал, — разочарованно ответил Маркиз. — Тетка только что разложила варенье в банки и увезла. Вот, две банки мне оставила.

— И что же ты так расстраиваешься? Варенье есть, ложки есть. Я тоже есть. Угощай!

— Это не совсем то… Даже совсем не то… — попытался объяснить Маркиз. — Это уже не из детства. Не мечта… Обыденность… Это ты мечту разрушил!

— Я?!

— Не мог быстрей собраться? Я, как дурак, тебя ждал…

— Ну, ты как хочешь, — пожал плечами Граф, — а я ни о чем не мечтал, поэтому я просто попробую. Что, я зря с утра пораньше к тебе притащился? Давай сюда банку!

Сняв пробу, Граф попытался расшевелить загрустившего Маркиза:

— Раз уж я у тебя оказался, пошли сходим на торфяник, червей накопаем. Ночью дождь прошел, сейчас самое время.

— Можно, — без всякого энтузиазма согласился Маркиз. — А не рано? На рыбалку только через день поедем. Завтра можно накопать…

— Как говорит народная мудрость? Настоящий рыболов не станет ловить рыбу на только что вырытых червей, а даст им вылежаться суток двое или, по крайней мере, одну ночь, — ответил Маркиз. — Так что готовь лопаты…

…Червей действительно было много — все жирные, подвижные, аппетитные.

— Хватит, наверное, — Граф встряхнул большую жестяную банку, в которой густым клубком шевелилась будущая наживка, потом насыпал туда влажной земли до половины. — Все, пусть ждут до завтра. У меня с прошлого раза толченый кирпич остался. Надо добавить, пусть краснеют.

— Тогда уж и старую заварку не забудь, — отозвался Маркиз. — Пусть кушают. И подсолнечного масла добавь, пусть пахнут. Изысканный обед приготовим для рыб, деликатесный…

— Зато клевать хорошо будут. Погоди, а это что такое? — Граф заметил посреди раскопанной ямки какой-то желтый металлический кружочек, присыпанный землей. — Смотри, монета!

— Да ну? — не поверил Маркиз, тут же вернулся назад и присмотрелся. Потом поднял монету и продемонстрировал Графу: — Десятирублевка!

— Откуда она здесь? — Граф забрал у него находку и с удивлением разглядывал. — На торфянике-то?

— Ну, может, кто-то обронил, — предположил Маркиз. — Шел мимо… Но… Там еще одна!

Он прямо руками вырыл из земли еще одну монетку и передал Графу.

— Надо же, еще один десяток, — Граф держал перед глазами уже две монеты, как будто хотел найти какие-нибудь отличия. Потом, отодвинув сторону банку с уже неинтересными червями, присоединился к Маркизу. Вскоре откопали еще парочку таких же десятирублевых монет.

Маркиз, отряхивая грязные руки, выпрямился и отдал их Графу.

— И как это понимать? Клад, что ли?

— Похоже на то, — согласился Граф. — Одну монету может кто-нибудь потерять. Ну, две. А тут…

— Копать надо, — решительно сказал Маркиз. — Если это клад, то зарыт, наверное, глубоко.

Они снова взялись за лопаты. Через несколько минут интенсивной работы яма значительно углубилась. При этом были найдены еще две монеты, что укрепило их уверенность в наличии клада. Яма постепенно становилась глубже и глубже, но никаких сокровищ пока не обнаруживалось.

— Что там может быть? — задумчиво спросил Граф.

— Ну, явно не древний сундук, — ответил Маркиз. — И не сейф. В чем можно спрятать много-много десятирублевых монет?

— Я думаю, в стеклянной банке, — предположил Граф.

— Почему? — удивился Маркиз.

— Я в интернете видел, — объяснил Граф. — Обычно их в такую банку складывают. Ну, чтобы процесс виден был. А как набирается полная банка, тратят или меняют на бумажные купюры.

— Или прячут, — добавил Маркиз.

— Или прячут, — согласился Граф.

— Ладно, копаем дальше, — у Маркиза от нетерпения чесались руки. — Только осторожнее. Если там стеклянная банка, не разбить бы…

Вскоре нашли еще пару таких же монет.

— Ну точно! — обрадовался Маркиз. — Все подтверждается. Кто-то десятирублевки собирал, а потом спрятал.

С таким энтузиазмом, наверное, когда-то рыли шурфы золотоискатели на Клондайке.

— А в интернете, случайно, не говорили, какая общая сумма собирается в банке? Ну, если ее полностью десятирублевками набить, — вдруг заинтересовался Маркиз.

— Во-первых, здесь может быть зарыта и не одна банка, — ответил Граф, — а, например, две. Или три. А, во-вторых, банки тоже разные бывают.

— Ну, в обычной трехлитровой, — уточнил Маркиз.

— В такой больше двадцати пяти тысяч рублей, а в пятилитровой почти пятьдесят тысяч.

— Да ты что?! — и Маркиз начал копать еще активней.

Потом вдруг остановился и с каким-то подозрением спросил:

— И ты все это совершенно случайно запомнил?

— Почему случайно? Просто я тоже десятирублевые монеты собираю. Ну, дают на сдачу, я их в отдельную коробочку складываю. Вот и запомнил. Так сказать, на перспективу…

— А-а, понятно, — Маркиз рассмеялся. — Получается, что это кто-то из твоих коллег клад закопал? Вон, смотри, еще две монеты! Значит, правильно копаем…

…Часа через два яма оказалась настолько глубокой, что выбрасывать землю наверх становилось все труднее и труднее. Тем более что мягкий торф и перегной сменился твердой и липкой глиной. Но по-прежнему периодически появлялись монеты, поэтому копать они не прекращали.

— Зачем надо было так глубоко зарывать? — удивился Маркиз.

— Ну, может быть, потому что там банок очень много, — предположил Граф.

— Хорошо бы, — вздохнул Маркиз и продолжил работать.

...Еще через час Граф вдруг, ни слова не говоря, вылез из ямы и с каким-то странным видом уселся на краю.

— Устал? — заботливо спросил Маркиз. — Ну, отдохни, я один покопаю.

Граф молчал, с помертвевшим лицом сидя без движения.

— Да, я тоже устал, — болтал внизу Маркиз. — Но чувствую, что клад уже где-то близко, совсем рядом. Немножко осталось…

Граф по-прежнему молчал.

Маркиз почувствовал что-то неладное, перестал копать и, задрав голову, спросил:

— Что случилось?

— Там нет клада, — виноватым голосом сказал Граф.

— Как нет? — не понял Маркиз.

— Вот так. И не было…

— А как же монеты? Мы же целую кучу монет нашли!

Маркиз вдруг тоже замолчал и уставился на Графа. До него, кажется, начало кое-что доходить.

— Подожди-ка… Где монеты, которые мы нашли? Ты их куда складывал?

— В карман. Вот они, — ответил Граф и вытащил две монеты. — У меня в кармане дырка…

Маркиз молча смотрел на него и на эти две монетки.

Потом с улыбкой сказал:

— Мы идиоты. Одни и те же монеты по кругу раз двадцать находили…

И он весело рассмеялся…

— Только давай никогда никому об этом не рассказывать. Засмеют же.

— А с ямой что делать будем? Закапывать?

— Ни в коем случае! — воскликнул Маркиз. — Она нам пригодится.

— Зачем?

— Когда ты накопишь свою банку десятков, мы ее здесь закопаем. А сверху монеток набросаем. И видеокамеры поставим, потом будем сидеть дома и ржать над тем, кто так же, как мы, клад искать будет.

— Тогда зачем банку с деньгами закапывать, если ты поржать хочешь? Тебе не кажется, что это над нами ржать будут, когда реальный клад найдут. И вообще, если я целую банку накоплю, я ее тебе ни за что не позволю закопать. Она мне и самому пригодится.

— Да пошутил я, не возмущайся так. Иди лучше яму закапывай, пока в нее какая-нибудь корова не провалилась.

— А почему я?

— Это тебе в качестве наказания.

— За что?!

— За дыру в кармане. И за неосуществленную мечту из моего детства, — буркнул Маркиз, но, тем не менее, тоже взял лопату и пошел помогать Графу закапывать яму…

Экзотика

Граф развлекался. На заборе намалевал какую-то рожу и пытался попасть в нее ножом.

— Дай-ка я попробую, — подошел к нему Маркиз.

— А ты где пропадал? — оглянулся на него Граф.

— Я думал.

— Так долго? — изумился Граф.

— Так я о жизни думал, — объяснил Маркиз.

— А-а, — с пониманием кивнул Граф. — И что придумал?

— Придумал. Надо нам с тобой заняться бизнесом.

— Чем-чем?

— Погоди, сейчас расскажу, — Маркиз забрал у него нож и половчее пристроил его в ладони. — Смотри, как это делают настоящие ковбои.

Он прицелился:

— На курок надо нажимать плавно, сынок. Пла-а-авно…

Нож пролетел выше забора и пропал где-то далеко в кустах. Через полчаса грязный и мокрый Маркиз выбрался из зарослей:

— Ладно, мой заберешь.

— Не нужна мне твоя кухонная утварь, — возмутился Граф.

— Кухонная?! — обиделся Маркиз. — Если хочешь знать, с этим ножом еще мой дед на медведя ходил!

— Да? — ехидно усмехнулся Граф. — А не его ли мы вместе покупали в городе в прошлом году?

— Ну, хорошо, хорошо, — махнул рукой Маркиз. — Все-то он помнит… Короче, забирай, и разговор окончен.

— Так чем нам надо заняться, говоришь?

— Бизнесом.

— Каким еще бизнесом? Что продавать-то?

— Да не продавать. Туристов по тайге водить. Сейчас им всем экзотику подавай. Мы и будем подавать. Хочешь — охота на медведя, хочешь — сплав по горным речкам. И так далее.

— Слушай, Маркиз, ты хорошо подумал? Ты о чем вообще говоришь-то? Где ты возьмешь медведя, а тем более горную речку. Здесь же не Кавказ…

— Да я все продумал. Сейчас у Кузьмича гостит француз, сын привез заграничного друга тайгу посмотреть, экзотику. Так он очень хочет на медведя поохотиться.

— И не француз он вовсе, а итальянец, — перебил Граф.

— Да какая разница! Он платит деньги, а мы ему устраиваем экзотику. Я с Кузьмичем уже разговаривал. Завтра идем.

— Куда идем?!

— На медведя, с французом.

— Да итальянец он, говорю тебе. И где ты, интересно, найдешь ему медведя?

— Говорю тебе, я все продумал. Ему экзотику надо? Он ее и получит.

— Нет, Маркиз, давай уж ты один. Я никуда не пойду, тем более медведя летом искать.

— И как я без тебя? Как я с ним разговаривать буду? Ты в школе какой язык учил?

— Английский.

— Ну вот, будешь переводчиком. Они там все на английском общаются.

— Да этот и по-русски говорит. И неплохо.

— А ты откуда знаешь? — подозрительно посмотрел на него Маркиз.

— Разговаривал с ним. Вчера еще. Кузьмич меня позвал.

— И что? О чем ты с ним разговаривал?

— Да о том же. Об охоте. Оказывается, любит он это дело. Рассказывал, что в Баварии на кабанов охотился, а в Африке чуть ли не на носорога. Правда, я так и не понял, насколько успешно. На медведя просил сводить.

— А ты что?

— Отказался, конечно.

— Ну и дурак, — плюнул Маркиз. — Такой шанс, а он на попятную. Вот ведь Кузьмич, ничего не сказал, что сепаратные переговоры ведет. Ладно, припомню ему. А я согласился. Платит валютой. Цену согласовали. Пошли собираться.

— Да погоди, я ведь не сумасшедший, — остановил его Граф. — Куда ты его поведешь?

— А помнишь, весной видели заброшенную берлогу за водопадом? Туда и пойдем.

— Там же нет медведя.

— Ну, и слава богу.

— А как же…

— Так ему же экзотика нужна, а не медведь вовсе.

— А если на самом деле медведь окажется?

— Сплюнь. Ты же сам видел, берлога давно заброшена. Ну что, согласен?

— Хм… — Граф внимательно посмотрел на Маркиза. — Ладно, уговорил. Согласен.

— Аминь.

— Посмотрим, что из всего этого выйдет. Ну, смотри, Маркиз…

— Все, хватит разговоров. Я пошел ружья готовить и прочее. А ты достань вот что… — Маркиз немного задумался. — Какие-нибудь старые валенки, толстой проволоки моток и… Еще икры баклажанной. Знаешь, в банках такая. Икра заморская, баклажанная…

— Зачем? — остолбенел Маркиз.

— Надо-надо, потом узнаешь.

— Где ж я тебе ее найду?

— Да у Марьи в ларьке и не такое найти можно. Все, пошли…

Маркиз подошел к забору, на котором Граф нарисовал рожицу-мишень.

— Слушай, а ты кого нарисовал?

— Да никого, просто так.

— Кого-то она мне напоминает. Тебе не кажется, что это дед Махорка?

— Да ты что? Никого я не рисовал!

— Точно-точно. Вылитый дед. Борода, нос крючком. Что, никак свою «графиню» забыть не можешь?

…На следующий день в полной таежной амуниции они подошли к дому Кузьмича. Возле Маркиза носился пес Тимка.

— Ты зачем его с собой взял? — удивился Граф.

— Кто ж на медведя без собаки ходит?

— Он же бестолковый.

— А нам такой и нужен, — загадочно ухмыльнулся Маркиз.

Француз-итальянец уже ждал их. Маркиз критически осмотрел его снаряжение — новенький, с иголочки яркий костюм, такой же яркий рюкзак. Присвистнул.

— Граф, переведи ему, что такого попугая медведь за километр увидит.

— Маркиз, он по-русски понимает, я же говорил тебе, — шепнул ему Граф.

— А, я забыл. Ну, все равно переведи.

Кузьмич отвел его в сторонку:

— Ой, смотри, Маркиз. Головой отвечаешь. Ежели что, международный скандал будет. Сын мой за ним через два дня приезжает. Так что смотри, чтоб все в порядке было.

— Ладно тебе, Кузьмич, — рассмеялся Маркиз. — Вернем его тебе целым и невредимым. А уж экзотику он получит. Это я тебе гарантирую.

— Погоди, ты сам-то хоть раз на медведя ходил?

— Нет, конечно. А зачем?

— А как же…

— Все, Кузьмич, хорош болтать, нам двигать пора.

Маркиз подошел к иностранцу:

— Значит, так. Во всем слушаться меня или его, — он показал на Графа. — Не на прогулку по бульвару идем. Как в армии, приказы не обсуждаются, и так далее. Ферштейн? Андестенд? Или как там по-вашему…

— Харашо, харашо, — на ломаном русском закивал клиент.

…Первым шел Маркиз, за ним иностранец, замыкал процессию Граф. Тимка путался у всех под ногами.

Турист сначала был весел и оживлен, несколько раз пытался обратиться к Маркизу с какими-то вопросами, но тот с таким суровым видом оглядывался на него, что Граф чуть не прыскал от смеха. Маркиз постепенно увеличивал темп, иностранец замолк и только тяжело дышал.

К обеду вышли к водопаду. Тут он снова оживился, достал фотоаппарат.

— Привал, — объявил Маркиз. — Перекусим, и дальше. К вечеру надо до зимовья дойти.

Граф отозвал его в сторону:

— Какое зимовье? Берлога же совсем рядом. Ты куда его ведешь?

— Какая же экзотика без ночевки в тайге. Пройдем по кругу, переночуем в зимовье, а завтра — обратно.

Итальянец уже распаковал рюкзак, выложил какие-то свои припасы.

Маркиз уселся в сторонке, демонстративно достал из рюкзака большой пакет с чем-то неприятно красным внутри, потом так же демонстративно вытащил из пакета большой кусок сырого мяса. С него обильно капала кровь. Маркиз с явным удовольствием понюхал мясо, смачно слизнул с него кровь. Иностранец испуганно замер и уставился на Маркиза.

Тот отрезал большой ломоть и бросил Тимке. Пес с радостным визгом вцепился в мясо и стал жадно его терзать, потом, не веря своему неожиданному счастью, уволок его подальше в кусты, пока никто не отобрал. Такой же ломоть Маркиз протянул Графу:

— Держи.

Граф испуганно замер.

— Держи-держи, обедать пора, — незаметно подмигнул ему Маркиз.

Граф дрожащей рукой взял мясо. Маркиз повертел свой кусок, подставил ладонь под капающую кровь и жадно впился зубами в сырое мясо. Граф ошалело смотрел на него. Маркиз, аппетитно чавкая, объяснил побледневшему иностранцу:

— Это остатки от предыдущего медведя. Хочешь попробовать? — он протянул недоеденный кусок бедному итальянцу.

Тот вскочил и бросился в кусты.

— Ну и зря! — крикнул ему вдогонку Маркиз и, не выдержав, расхохотался. — Сырое мясо медведя полезно для мужчин. А ты чего не ешь? — повернулся он к Графу.

— Что есть? Это?! — Граф собрался выбросить мясо.

— Стой! Да ты попробуй, пальчики оближешь. Еще спасибо скажешь.

Граф понюхал свой кусок. От него очень вкусно и аппетитно пахло томатным соком и кетчупом. Он удивленно взглянул на Маркиза.

— Ешь, ешь, — подбодрил тот. — Отлично приготовленная телятина. Сам вчера тушил.

Когда потрясенный итальянец вернулся, Граф уже доедал свой кусок мяса, вытирая окровавленные губы. Есть турист ничего не стал, а всю дальнейшую дорогу молчал, как-то испуганно оглядываясь на шедшего сзади Графа…

…На ночевку устроились в зимовье.

Среди ночи все проснулись от громкого Тимкиного поскуливания. Он царапал дверь, явно требуя пустить его внутрь. Маркиз запустил его, и пес забился в дальний угол. Тимка был труслив и всегда просился ночью в дом. Обычно его прогоняли, а тут, к удивлению и радости пёсика, запустили.

— Медведь пришел, — объяснил Маркиз заспанному итальянцу. Тот моментально проснулся.

— Сиди здесь, и чтоб тихо, — скомандовал Маркиз и с воинственным видом вышел наружу.

— А мне что делать? — иностранец повернулся к Графу, испуганно прижимая к себе карабин.

— Сказано же, сидеть тихо, — цыкнул на него Граф, постепенно входя в роль. — Ночью медведь здесь хозяин.

— А как же он… — спросил итальянец дрожащим голосом, показывая на забытое Маркизом ружье.

Граф чуть не расхохотался:

— Да нам привычно на медведя и с одним ножом ходить.

Тот с не скрываемым восхищением смотрел на Графа, не в силах больше ничего сказать.

Маркиза не было долго. Наконец он вернулся:

— Все, больше сегодня не придет. Я его за ручей отогнал.

Утром, едва рассвело, Маркиз разбудил итальянца. Тот вышел из зимовья и остолбенел — на земле вокруг зимовья были четко видны медвежьи следы. Огромные, глубокие, с длинными когтями. Вся поляна была истоптана каким-то невероятных размеров исполинским медведем. Граф удивленно посмотрел на Маркиза. Тот, едва сдерживая смех, отвел его за угол зимовьюшки. Там, в кустах, валялись обрезанные старые валенки с прицепленными к ним проволочными когтями.

Дальше шли в том же порядке. Итальянец совсем приуныл, испуганно озирался по сторонам, вздрагивал от каждого шороха и старался далеко не отходить от Маркиза и Графа. Только Тимка весело носился по кустам и лаял неизвестно на кого…

…Расположились на привал. Маркиз полез в рюкзак. Итальянец напряженно молчал, с нескрываемым страхом ожидая, что он вытащит на этот раз. Но, как ни странно, из рюкзака появилась обычная тушенка. Пока все ели, Маркиз куда-то исчез.

Вскоре появился с загадочно горящими глазами:

— Все, подъем! Пора…

Буквально через несколько минут Маркиз показал итальянцу переломанные ветки с обеих сторон тропы:

— Видишь, он где-то здесь бродит!

На бедного туриста было больно смотреть. В глазах у него стоял нескрываемый ужас.

Буквально через несколько шагов прямо посреди тропы обнаружилась куча непонятной субстанции противного желто-коричневого цвета.