Бесплатный фрагмент - Таежное смятение чувств

Глава 1. После свадьбы

После танца жениха и невесты молодые сбежали с собственной свадьбы и уединились в номере, который сняли для Зимина.

— Теперь ты только мой! — сверкнула Вероника наполненными счастьем глазами. — Наконец-то, я дождалась этого дня! Сбылось то, о чем я мечтала долгих четыре года!

Нике показалось, что она только сомкнула глаза, как в их номере требовательно зазвонил телефон.

— Племяш, — послышался голос Волошина, — извини, что в такую рань вытаскиваю тебя из постели, но наше дело, как ты понимаешь, не ждет. Машина Савельева за тобой вышла…

Пришлось Борису вставать, одеваться.

— Наверно, Зимин, — зевнула Ника протяжно, — я сейчас должна встать и приготовить тебе завтрак. Но меня сковала проклятая лень, ты меня всю, Зимин, утомил…

— Спи, моя Принцесса! — улыбнулся муж. — Не бери дурного в голову! Еще успеешь постоять у плиты! Будет у нас свое жилье, будешь первой вскакивать с постели и кормить мужа завтраками! А пока валяйся в постели и наслаждайся жизнью…

— Когда это еще будет! — вздохнула молодая жена. — За это время ты так отощаешь, что все начнут косо на меня смотреть!

Повернувшись к Веронике, Борис посмотрел на нее умиленным взглядом. Юная девушка, отныне его законная жена, была прекрасна и необыкновенно очаровательна, и он ее обожал.

— Ты, Принцесса, сегодня появишься на лекциях? — прищурился он и спросил. — Или по случаю свадьбы ты забьешь на все?

— Ну, — протянула Ника, — часок-другой я перехвачу и поеду. Вот только не говори мне, что тебе не нужна жена, которая прогуливает лекции! Я этого не переживу! Я тебе уже говорила вчера, что время твое закончилось, больше ты меня не сможешь шантажировать этим! Теперь я твоя законная жена, и никуда ты от меня не денешься! Или ты, Зимин, будешь с этим спорить?

— Не буду! — вздохнул парень с деланым сожалением. — Ты же своего добилась, вышла за меня замуж. Рычаг воздействия на тебя выпал из наших рук. Увы, придется нам отныне полагаться только на вашу исключительную сознательность, графиня Зимина.

— Ха-ха! — взметнулась вверх пропитанная иронией девичья кисть. — Сознательность — понятие временное и растяжимое. Сегодня она есть, а завтра ее вовсе и нет! Ха-ха! Ладно, граф Зимин, тихо и на цыпочках оделся и покинул мои графские покои…

На часах не было еще и восьми, когда Зимин сел в присланную за ним машину. Ника заснула еще до того, как Борис на цыпочках вышел из номера и тихо притворил за собою дверь. В выделенном ему кабинете уже находилась почти вся необходимая для работы учебная и справочная литература…

Около десяти в номер Зимина тихо зашла Виктория Игоревна, постояла возле сладко дрыхнувшей дочери, мягко дотронулась до ее плечика, легонько потормошила.

— А-а-а, это ты, мам… — приоткрылся сонный девичий глазок. — А я подумала, что это вернулся мой Зимин, чтобы снова начать строить меня с самого утра. А это ты, мам, приперлась ни свет и ни заря! Вот делать тебе больше нечего, как шастать по чужим номерам, когда все еще приличные люди спят…

— И как ты разговариваешь со своей матерью? — нахмурилась Шатова притворно. — Если думаешь, что выскочила замуж и теперь я не смогу пройтись ремешком по твоей совершенно обнаглевшей и бесстыжей заднице, то ты глубоко ошибаешься, моя девочка! Я от твоего воспитания ни на шаг не отступлюсь!

Приподнявшись на локте, Ника потянулась к материнской щеке, прижалась к ней, прочувственно прошептала:

— Мама! Я тебя жутко люблю!

— Больше, чем своего Зимина? — хмыкнула Вика иронично. — Не вздумай только, негодная девчонка, юлить и изворачиваться!

— Зимин, мама… — откинулась Ника на подушку и мечтательно потянулась. — Это совершенно другое! Ты и сама это знаешь…

Усевшись в глубокое кресло, Виктория Игоревна задумчиво наблюдала за тем, как ее любимая дочь облачается в одежду, которую она специально привезла для Вероники, у которой, кроме свадебного наряда, в номере Зимина больше ничего не имелось.

— Ты в университет поедешь? — спросила Вика у дочери.

— Надо бы! — вздохнула Ника. — Иначе они меня потеряют.

— Я звонила вашему ректору. Отнесешь ему справку о том, что у тебя была свадьба. Тебе дают три свободных от учебы дня.

— Спасибо, мамочка! Ты у меня самая лучшая…

Возле гостиницы стояла машина Шатовой. Усаживаясь за руль, Виктория Игоревна внимательно посмотрела на дочь.

— Ну, что, ты добилась своего…

— Ага! — улыбнулась Ника счастливо.

— Не хотела говорить тебе, но ты должна быть готова…

Непонимающе потерев щеку, девушка прищурила глаз, потянулась вся к матери и выдохнула заинтригованным вопросом:

— К чему?

— К тому, моя девочка, что после того как ты стала его законной женой, некоторые не очень-то хорошие особы начнут назло тебе сообщать о том, что у Зимина было много отношений с другими женщинами! Я к тому, чтобы ты была готова к этому!

— Я знаю… — пожала Ника плечиком. — У меня с Зиминым был договор, и я ему до нашей свадьбы в этом вопросе дала полную свободу! И он дал твердое слово, что после свадьбы будет только моим! Про всех остальных женщин и про тебя, мам, в том числе, он и думать больше никогда не будет!

— Одна у нас, Ника, надежда на его твердое слово…

Решив все вопросы с деканом факультета, Вероника не стала заходить в учебную аудиторию, чтобы лишний раз не мозолить глаза строгому педагогу, преподавателю по истории КПСС, дождалась в коридоре окончания третьей пары, схватила за руку самую близкую и самую лучшую свою подругу, потащила ее за собой.

— Это что, похищение? — хохотнула Инна. — Вчера надо было похищать подружку невесты, а не на второй день после свадьбы! Или ты решила, Ника, восполнить все пробелы именно сегодня?

— Поехали, Ин, со мной в гостиницу! Моего Зимина вызвали на пахоту, а мне жутко хочется с тобой о многом переговорить! — сияли восторженно глаза у Ники. — Я безумно счастлива…

Светло-серое такси остановилось возле гостиницы «Россия». Девушки поднялись на одиннадцатый этаж. Шагнув к окну, увидав перед собой Кремль, Инна едва не выпала в осадок.

Минут пять она восторженно ахала и охала, мелькали в воздухе ее восхищенные до самого «не могу» руки, выделывали немыслимые пируэты, восторженно порхали.

— Умереть и не жить! — упала Полякова в глубокое кресло.

— Выпей-ка, подруга! — протянула ей Шатова бокал шампанского. — Жить хорошо, а хорошо жить еще лучше!

— Я бы, Ник, всю жизнь хотела бы прожить рядом с этим окном с видом на Кремль! — вздохнула Полякова. — Повезло тебе!

— Да я же тут временно! — хихикнула Вероника. — Моего Зимина припахали в Москве на недельку-другую, а потом он вернется в свою Сибирь, а я вернусь на нашу квартиру на Кутузовском…

Сопоставив все имеющиеся сведения, Инна пару раз моргнула и со всей прямотой и откровенностью спросила:

— Так это что, твои предки устроили для тебя столь шикарную свадьбу? А я думала, что это все твой жених! А он из провинции…

— Понимаешь ли, Ин, — потерла Ника кончик очаровательного носика, — я тебе расскажу, если ты, Инна, ничего всем остальным не выболтаешь. Я не хочу, чтобы и другие про это все знали!

— Я тебе обещаю!

Наполнив бокал подружки шампанским, Вероника в двух-трех предложениях попыталась кратко поведать о том, что и как связывает ее саму, ее семью и семью Зимина. Инна слушала, моргала.

— И как ты, Ник, собираешься жить без него? — прищурилась и посмотрела Полякова на свою хорошую подругу.

— Даже и не знаю! — вздохнула Вероника. — Мне кажется, что еще одну долгую-долгую разлуку с ним я уже не выдержу! И после того, что он делал со мной ночью! Когда его нет рядом со мной, мне кажется, что жизнь вокруг меня замирает. Начинаю считать по пальцам, сколько еще дней мой Зимин задержится в Москве!

Институтская подружка долго не решалась, но спросила:

— А ты, Ник, не боишься, что он заведет себе подружку в своей Сибири? Ты не допускаешь такой мысли?

— Нет! — сверкнула Вероника глазами. — Мой Зимин мне твердо обещал! А он свое слово крепко держит! И я его люблю…

Они и не заметили, как пролетел остаток дня…

Каждый день за Борисом заезжала служебная машина, и он отправлялся на работу, а Вероника шла в университет.

По вечерам они прогуливались по набережной вдоль Москва-реки, мечтали о том, как они заживут вместе после того, как Борис окончит институт.

— Может, Зимушка, мне все-таки поехать с тобой? — вздыхала юная девушка, смотрела на мужа влюбленными глазами.

— Ну, не начинай, моя девочка! — моргал и вздыхал Борис. — У меня у самого кошки на душе скребутся! Осталось всего немного. Я могу, моя девочка, прилетать к тебе каждую неделю! Плевать мне на деньги. Не в деньгах счастье…

— Ну, нет уж, Зимин, нет! — тряхнула Ника протестующей головой. — Второй катастрофы твоего самолета я уже не перенесу! Сиди уж там в твоей Сибири! Мне будет намного спокойнее, когда ты сидишь там сиднем в своей далекой и дремучей глуши!

— Давно она стала только моей? — хмыкнул Борис. — Быстро ты у нас, Принцесса, превратилась в заядлую москвичку!

— Ну, понимаешь ли, Зимин… — пожала плутовка плечиком. — Положение меня обязывает. Дочь крупного чиновника. Мать у меня преподает в престижном ВУЗе. Чем я не коренная москвичка…

Спорить с женой Борис предусмотрительно не стал. Себе же ему дороже обойдется. Порой его очаровательная Принцесса могла быть и упертой, и ничем, и никак не прошибаемой. Характер у нее был еще тот. Но именно за ее характер и за все остальное он и любил свою девочку больше всего на свете. Сам же ее и выбрал среди множества других претенденток на это место…

На пятый день напряженного труда над технико-экономическим обоснованием заехал Волошин и сообщил новость дня:

— Меня, дорогой племяш, на заседании Политбюро назначили завом отделом ЦК. Ты пойдешь ко мне помощником-референтом. Это, Борис Андреевич, окончательно решено!

— Так я же, Сергей Александрович, — тряхнул Зимин гудящей от волнения головой, — даже не закончил еще учебу в институте! Что-то я вообще ничего не понимаю!

— Закончишь этот год в Москве! — улыбнулся Волошин. — Это для нас совсем не проблема! Тебя переведут…

Поняв, что вопрос с его назначением окончательно решен, назад ничего уже не переиграть, парень напомнил дяде:

— Я же, Сергей Александрович, хотел сразу после окончания института поступать в аспирантуру!

— И этот вопрос мы со временем решим! — кивнул Волошин головой. — Сначала ты с институтом разберись, а потом мы и дальше посмотрим. Для нас это тоже не вопрос…

Борис попросил водителя остановиться и вышел из машины за два квартала от гостиницы. Ему необходимо было все обдумать перед тем, как он выложит перед молодой женой столь потрясающую новость, которая перевернет всю их жизнь…

Как он и предполагал, поначалу Ника ему не поверила, подумала, что молодой муж над нею исподтишка прикалывается, разыгрывает ее, и недоверчиво хмыкнула.

Молодая девушка никак не могла понять, в чем кроется суть его прикола, где же находится та самая соль, в общем-то, не очень ей понравившегося, а потому и в корне неудачного розыгрыша.

— Ты мне все гонишь, Зимин! — наклонила она голову набок. — Даже не хочу знать, ради чего ты это все выдумал. Думаешь, что это мне как-то облегчит нашу предстоящую разлуку? Нашел дурочку, чтоб лапшу ей на уши тоннами вешать!

— Как знаешь! — пожал муж плечами. — Мое дело маленькое, мое дело предложить, ваше дело отказаться…

Минут через пять, тщательно изучив его спокойно уверенные в себе глаза, девушка стремительно кинулась ему на шею.

— Зимушка, да я жутко рада за тебя! — воскликнула Вероника с восторгом. — Зимушка, я страшно рада за себя! Я так рада за нас обоих! Черт! Черт! Черт! — сжала девушка кулачки и запрыгала по всей комнате. — Да, а где мы с тобой будем жить, а? Вселимся к моим на Кутузовский? Или у тебя есть на этот счет свое особое мнение? А может, тут и останемся жить, а? Мне тут все нравится…

— Ну, гостиницу, моя графиня, мы с тобой не потянем! Придется съезжать и искать себе апартаменты попроще. Без вида на Кремль и где-нибудь подальше от исторического центра.

— Мама говорила, — потерла Вероника задумчиво переносицу, — что гостиница оплачена до следующей пятницы. За это время, думаю, мы что-нибудь придумаем! Зададим вопрос Савельеву! Думаю, что муж моей матери нам подсобит в этом животрепещущем вопросе, если что, деньжат на первое время подбросит…

Борис поморщился, почесал затылок. Не хотелось бы ему начинать семейную жизнь с того, чтобы кого-то и о чем-то просить.

— Может, мне дадут комнатку в общаге? — пожал он плечом.

— Да хоть что! — выдохнула Ника. — Лишь бы с тобой!

Непростой квартирный вопрос решился без участия Савельева. Зимин сидел и проверял подготовленное им обоснование, когда в его кабинет влетела донельзя возбужденная Виктория.

— Сидишь, зятек, — пыхнула Шатова сгустком едкой иронии, — и мышей не ловишь! Вечно я за тобой все хвосты должна подбирать! Без меня и шагу самостоятельно сделать, негодник, не можешь! Ну, и что ты без меня стоишь, а? Да ничего…

— Чем это я, Виктория Игоревна, — вскочил Борис, крепко обнял тещу, поцеловал ее в щеку, — снова вам не угодил?

Подойдя к мягкому креслу в углу кабинета, Шатова медленно опустилась в него, устало вытянула ноги, окинула зятя победным взглядом, направила в его сторону указующий перст и заявила:

— Я для вас, Зимин, квартирку выбиваю, а ты даже палец о палец для этого не ударишь! Ты что, еще не в курсе?

— Да я, Виктория Игоревна, ни сном и ни духом пока!

Томя бывшего любовника неведением, Вика сидела в кресле и наблюдала за Борисом, искала на его лице признаки хотя бы какого-то беспокойства или еще чего-нибудь в этом роде. Но ее столь ею любимый и обожаемый зять оставался совершенно спокойным, на его губах плескалась спокойно-умиротворенная улыбка.

— Ладно, Зимин, — вздохнула она, несколько разочарованная его сдержанной реакцией, — так и быть, скажу тебе.

— Будьте уж так добры, Виктория Игоревна!

— Вас хотели отправить на задворки, в район Филей и к черту на кулички, но я вовремя подсуетилась, пробила для вас хатку рядом с нами на Кутузовском проспекте. Правда, за это пришлось уступить им в количестве комнат и в размерах квартирки, но вам на двоих пока и этого вполне будет достаточно…

Вскоре Зимин приступил к работе в аппарате ЦК, и Вероника со счастливыми глазами встречала любимого мужа, когда он по вечерам возвращался в небольшую служебную квартиру, выделенную ему, как особо ценному специалисту.

Но перед тем как устроиться на новом месте работы Борису все же еще разок пришлось слетать в далекую Сибирь, чтобы забрать все документы по месту прежней учебы, упаковать все свои пожитки и отправить их в Москву багажом.

Летел Зимин пассажирским рейсом. В тесноватом и душноватом салоне, через пару рядов кресел, сидели перед ним две то ли шведки, то ли норвежки. Из-за некоторого удаления Борис сразу и не разобрал их искаженно вульгарный немецкий диалект. И сразу ему на память пришел полет в Гамбург. Прикрыв глаза, Борис с улыбкой на губах окунулся в не столь далекие воспоминания…

Глава 2. В самолете

Огромный воздушный лайнер ровно гудел своими реактивными двигателями на высоте в десять с половиной тысяч метров.

В кристально чистом арктическом холоде, за толстенными стеклами круглых иллюминаторов, в ослепительном солнечном свете плыли под ними величественные айсберги, и где-то далеко внизу, ниже сплошной гряды льдистых облаков, оставалась земля.

— Хочешь, Поля, посмотреть на дивную красоту? — предложил соседке молодой парень лет двадцати.

— Даже, Зимин, и не предлагай! — прикрыла Пелагея обморочно свои изумительно красивые глаза. — У меня до сих пор сердце в пятках сидит! Шторку свою, Зимин, прикрой!

В подсознании Красновой прочно утвердилась озвученная командиром корабля высота, на которой проходил их полет. Мелко вибрирующий пол лишь добавлял остроты ее ощущениям и не вселял в молодую женщину радужного оптимизма.

Ей непривычно было ощущать себя летящей высоко в поднебесье. До этого она и на поездах никогда в своей жизни не путешествовала, каталась лишь на электричке.

— Если бы не ты, Зимин… — стукнула Пелагея пребольно Бориса кулачком по его колену, — сидела бы я сейчас дома и ни о чем таком и думать не думала бы, и не трусила бы зайцем!

Приблизившееся к ним с высотой яркое солнце быстро согрело салон, мягко вдохнуло в него живительное тепло. Стало комфортнее и намного уютнее. Пассажиры начали избавляться от привязных ремней, поудобнее откидывали спинки мягких кресел.

То тут, то там зашуршали разворачиваемые газеты, розданные двумя очаровательными стюардессами с бодрыми и успокаивающими улыбками на их нежных личиках.

На их ровные и стройные бедра заглядывались все сидящие у прохода мужчины, пленялись их удивительной красотой.

— Володька! — шикнула Пелагея на своего мужа. — Ты не туда, мой дорогой, смотришь! У меня же ноги не хуже, чем у этих вешалок сорок второго размера! Не зли меня! Ты меня знаешь…

Досасывая взлетную карамельку, мужчина философски заметил, не меняя своей заинтригованной позы, негромко произнес:

— Полюшка, ты у меня всегда под рукой, и на тебя я еще успею всегда посмотреть! А эти воздушные феи через два часа исчезнут в аэропорту Гамбурга и навсегда растают в моей памяти…

Ярко вспыхнув, Краснова потянулась к мужу, прошипела:

— Шатов, ты у меня сейчас договоришься! Лишу тебя вечернего стриптиза, будешь у меня знать! Я уже не говорю про остальное! Останешься без сладкого блюда…

— Молчу я, Полюшка, уже молчу! — повернул проштрафившийся муж повинную голову в сторону жены. — Это Борис во всем виноват! Если бы не Зимин, то я бы никуда не летел, ни на кого бы не смотрел, только бы на тебя одну целыми днями и ночами напролет и глядел! Ты же меня, Полюшка, знаешь…

Освобожденное чувство самой полной оторванности от всего домашнего и будничного, первоначально возникшее еще на вокзале, когда они втроем скорым поездом отправлялись в Москву, раскованно и приятно будоражило, бурно веселило кровь среди благостного рая почти по-домашнему уютного воздушного салона, ярко осиянного благосклонными и ласковыми улыбками длинноногих бортпроводниц, непорочных ангелов-хранителей их душевного покоя высоко в небе среди приглушенного рева мощных реактивных двигателей.

— Лепота! — приложился Владимир в знак примирения губами к руке обожаемой им супруги. — Летим…

Втроем они летели на международную выставку.

Перед ними сидели три немки, пожилые туристки, гостили они в Союзе по турпутевке. Европейки особо не заморачивались, отчаянно дымили дорогими дамскими сигаретками, небрежно тыкали ими в сторону воздушно-легкой занавески впереди их первого салона, искали глазами ушедших стюардесс.

Немки громко разговаривали, не думали о том, что их кто-то еще может услышать, или попросту начхали на все и на всех.

Сквозь гудящий звон работающих двигателей Борис не сразу разобрал, но вскоре уловил суть их разговора. Пожилые дамочки на разные лады обсуждали свои похождения по московским барам. На их непредвзятый взгляд, секс в СССР, несмотря на все обратные по этому поводу заявления, все же существовал…

— Зимин! — повернулась Пелагея к Борису. — Тебя что, в школе не учили, что нельзя подслушивать чужие разговоры?

— Извини, Поля, я успел закончить только пятый класс и больше в школе толком не учился! — хмыкнул Борис.

— А как же ты это, Зимин, поступил в наш институт? — потянулся Шатов всем корпусом в сторону окошка, удивленный его словами. — Поделись-ка своим ценным опытом! Меня хорошо знакомая тебе Виктория Игоревна каждый день пинком под зад в школу гнала! Как на каторгу ходил…

В отличие от Владимира, его жена была немного в курсе этой самой нетривиальной истории, саркастически улыбнулась, прижала пальчик к своим милым губкам и сдала Зимина:

— Один бездельник по взаимному соглашению с одной дамочкой заделал ей ребенка, а та, будучи школьным завучем, выписала оболтусу липовый аттестат. А тот парень вовсе был и не дурак, взял и поступил в техникум в Зареченске. А когда был на стажировке у нас, нашел он себе родню, присосался к ним пиявкой, по блату его в институт и перевели!

— Да ну тебя, Полюшка! — протянул недоверчиво Шатов. — Так не бывает! Нарочно ты все придумала…

— У нашего Зимина все бывает! — посмотрела молодая женщина с усмешкой на своего соседа справа. — Чего молчишь, как сыч, словно воды в рот набрал? Скажи, что я не права!

Почесавшись в затылке, Борис укоризненно качнул головой, недвусмысленно покрутил пальцем у виска и попенял ей:

— Ты еще, Поля, на выставке всем об этом расскажи! Это же все не просто так! Человека ты подставишь, под статью его подведешь, мне всю судьбу переломаешь! Это ей, Володька, твоя мачеха, видно, сболтнула. Ну, Виктория Игоревна! Язык у нее без костей…

Пытаясь перевести разговор на другую тему, Пелагея делано зевнула, посмотрела в сторону туристок и поинтересовалась:

— Зимин, ты у нас, говорят, из полиглотов. Про что у нас нынче талдычит народ всякий и сплошь и рядом иноземный?

По достоинству оценив ее уловку, Борис включился в ее игру и охотно подыграл, выдвинул альтернативную версию перевода:

— Наши немки ахают и охают, на все лады твердят, что умирают они от напавшего на них зверского голода! Говорят, что они еще с утра лишь перекусили в «России» и им не мешало бы хорошенько подкрепиться. Они из Мюнхена, баварский акцент…

— Очаровательные создания! — хмыкнула Пелагея. — Только о еде и думают! Задницы себе неподъемные наели, Европа…

Задумчиво почесав щеку, Борис высказал свое мнение:

— Хорошо жить немцы стали. Жируют на нашем дешевом газе и на нашей дешевой нефти. Нам они свою продукцию втридорога продают. Оттого и зажрались господа капиталисты…

— Неплохо было бы закусить холодной курицей! — зашевелился и Владимир от разговора про еду. — И у меня кишки начинают липнуть к позвонкам и урчат от страха перед голодной смертью.

Глядя на мужа с усмешкой, Краснова его подколола:

— Кому что, а вшивому баня! Нечего было у стюардессы коньяк клянчить! Бахнул сотку, а теперь ему закусь подавай!

— Грешен, Полюшка! — вздохнул покаянно Шатов. — А холодная курица после коньяка — это вещь в самолете чертовски незаменимая! И сытость дает, и на вкус приятно…

Расстегнув привязной ремень, Владимир наклонился к проходу и посмотрел в сторону занавески, помялся, решился и сказал:

— Схожу, посмотрю, что за туалеты на борту. Интересно, ни разу не видел! Если, как в поезде, все в дырку и на рельсы, то кому-то на голову золотой и солененький дождик прольется!

— Иди уже, шутник доморощенный! — едва-едва отдышалась Краснова от охватившего ее смеха. — Орошай поля…

Стараясь держаться прямо и идти ровнехонько, Шатов двинулся вперед по узкому проходу.

Как только Владимир скрылся за занавеской, Борис накрыл ладошку Пелагеи своей рукой, легонько прижал и прошептал:

— У тебя, Полюшка, с чего это вдруг словесный понос начался, а? Я не настолько близко и коротко знаком с твоим мужем, и ему не стоит знать мою подноготную во всех мельчайших ее подробностях. Или ты хочешь, чтобы я твоему мужу тоже о тебе кое-что интересное поведал, а? К примеру, о том самом, Полюшка, сколько и где ты со мной спала? Или о том, что ты была любовницей его отца? Или о том, что у тебя была связь с твоим отчимом?

Мгновенно изменившись в лице, мертвенно побледнев, Поля повернула к нему сильно испуганные глаза и пролепетала:

— Прости, Борис! Это все от высоты! Боюсь самолета! Оттого и понесло! Я больше никому и ничего! Слово даю! Верь мне!

— Я тебе верю, Полюшка! — откинулся Зимин на спинку кресла и прикрыл глаза. — Недоразумение полностью исчерпано! Забыли о нем, перевернули навсегда эту страничку…

С Красновой Борис познакомился, когда год назад он приехал к ним из Зареченска для прохождения практики на местном заводе. Поля работала начальником технологического отдела, Шатова же тогда занимала должность начальника планового отдела.

Софья Нечаева, женщина, на которую столь неуклюже намекала Поля, позвонила из Зареченска Шатовой Виктории Игоревне, своей давней и очень хорошей подруге.

И именно с этого самого-то звонка все его, казалось бы, неразрешимые проблемы с техническим заданием и курсовым проектом стали одна за другой с невероятной легкостью разрешаться.

— Извини, брат, — встретил парня со смущенной улыбкой его научный руководитель, — промашка с тобой вышла! Я же не знал, что тебя к нам прислали по квоте вашего райкома!

В ответ Боря только неопределенно моргнул, не понимая того, какое отношение имеет к нему квота райкома.

— Звонили мне из парткома, убедительно просили тебя не мурыжить! Я посмотрел готовые расчеты, — выложил Носов на стол ученическую папку и тубус с чертежами. — Посмотришь на досуге, а пока дуй к Шатовой в плановый отдел. Учти, дама серьезная, при ней лишнего чего не болтай, себе дороже обойдется. У нее на заводе такие связи, что с ней никто не захочет связываться!

Прихватив с собой папку и чертежи, Борис отправился на поиски планового отдела. Недолго бродил он, нашел…

— Зимин, извини! Я спешу! — накидывала на себя демисезонное пальто броско красивая женщина чуть старше тридцати лет. — В двух словах! Звонила мне вчера Софья Нечаева. Мы были очень дружны. Просила проследить за тобой, студент-практикант…

Шатова говорила, говорила, а он неотрывно смотрел и смотрел на ее удивительно привлекательное, притягивающее внимание лицо, на красиво очерченные губы, на выразительно умные глаза и не мог отделаться от чувства, что он ее уже где-то видел, скорее всего, в своих снах. Отгоняя от себя наваждение, Боря тряхнул головой и снова услышал ее голос:

— Подойдешь, Зимин, к Пелагее Алексеевне Красновой, через одну дверь. Она будет у тебя руководителем практики. Во всем ее слушайся! Я тебя еще найду! Бывай…

Выталкивая его из своего кабинета, Шатова посмотрела на него с доброжелательной улыбкой, закрыла дверь на замок.

Пришлось ему пройтись по коридору в поисках нужного кабинета. Отыскав табличку с фамилией Красновой, Борис постучался в дверь кабинета начальника технологического отдела. Услышав женский голос, он вошел.

— Моя фамилия Зимин, — пояснил он сидящей женщине.

— Меня предупредили о твоем приходе, Борис Андреевич Зимин! Мне казалось, что ты будешь намного старше! — окинула она его своим изучающим взглядом и пренебрежительно хмыкнула.

— Ну, вы уж меня извините, — пожал парень плечами, — если не оправдал ваших надежд! Подрасту, заеду лет через пять!

Молоденькая женщина, лицом очень похожая на Шатову, в ответ открыто улыбнулась, протянула руку и произнесла:

— Люблю людей с юмором и хорошей шуткой! По поводу твоего жилья произошла накладка. В городе у нас ни в одной из гостиниц нет мест. Идет областная партконференция, все номера до самого захудалого нарасхват.

— Я поживу на съемной! — пожал Боря левым плечом со всем возможным безразличием на лице.

— Нет! — покачала Пелагея головой. — Исключено! Есть одна комната в заводском общежитии. Комната приличная, но есть одно небольшое неудобство. В твоем блоке во второй комнате у тебя будет сосед, вернее, одна соседка…

Неторопливо прогуливаясь, Борис думал о превратностях судьбы. Еще накануне он ощущал себя одиноким путником в просторах безразмерной вселенной, а уже сейчас мир для него снова сузился до вполне осязаемых размеров понимания.

Если за устройство его дел взялась сама София, то можно было не сомневаться в том, что все у него сложится хорошо. И настроение от понимания ситуации у парня поднялось.

Вечером к его приходу Поля стояла у входа в общагу, вместе они поднялись на третий этаж.

— Устраивайся, Зимин, а я покамест займусь ужином… — подмигнула Пелагея парню и ушла к себе переодеваться.

Последовав ее примеру, Борис прошел в свою комнату, чтобы разобрать вещи, переодеться и побриться к ужину. У него, по настоянию Софьи Нечаевой, выработалась привычка прилично выглядеть даже в обществе незнакомых ему людей.

— Спасибо тебе за все, Софья Семеновна! — посмотрел на себя в зеркало парень и грустно усмехнулся. — Это ты вытащила меня из глухой тайги, выписала мне липовую бумажку, направила в город. — Если бы не ты, гнить бы мне в тайге…

Тем временем Пелагея Алексеевна хлопотала на кухне. Боря точно определил, что ей было не больше тридцати лет. До окончания школы девочка жила со своими родителями в деревушке Петровка в тридцати километрах от областного города.

Муж матери частенько выпивал и систематически наведывался в постель к падчерице при молчаливом согласии со стороны матери, которая всеми правдами и неправдами хотела удержать мужика при себе, думала только о себе…

Молоденькая девушка поначалу пыталась всячески как-то воспрепятствовать семейному насилию, но мать упорно и настойчиво уговаривала дочь, чтобы та потерпела и не поднимала шума.

— Все одно придется тебе под мужика ложиться! Все они кобели неугомонные! А там и попривыкнешь помаленьку! Глядишь, самой оно тебе по нраву придется. Спасибо скажешь! — талдычила мать, отворачивалась в сторону, смахивала рукой слезинку.

Пелагея притерпелась, но особо и удовольствия в этой семейной повинности для себя не находила. Хмельный смрад вперемешку с запахом табака вызывали в ней отвратительнейшее чувство, которое несколько подавлялось томительной тяжестью в низу ее живота и невзрачным всплеском оргазма, который она тщательно скрывала. Терпеливо дождавшись финала, Пелагея поспешно убегала в баньку, чтобы замыть все следы случившегося блуда.

Нередко сама пальчиками доводила себя до необходимого ей удовлетворения после мученических усилий над собой.

— Сука! — ругалась она вполголоса. — Доведет до кипения девку и бросит! Только и думает о себе…

Окончив институт с красным дипломом, Пелагея самым решительным образом прекратила всяческие отношения с отчимом и покинула родной дом, уехала в областной город в поисках работы по специальности. Незаурядные способности Поли, профессиональные навыки определили девушку, как грамотного и квалифицированного специалиста.

Карьера Пелагеи пошла в гору, через четыре года она получила должность начальника технологического отдела.

Не обошлось, правда, дело без поддержки со стороны их руководства в лице главного инженера завода, который лично определял кандидатуру на должность начальника отдела.

— Было нелегко принять решение… — глядел на нее Николай Кузьмич Шатов особенным взглядом. — Но мы…

Главный инженер банным листом прилип к молодой начальнице отдела. Полюшка всем своим видом и своей фигурой напоминала ему его жену Викторию в пору ее юной молодости.

Николай Кузьмич весьма дорожил молодой и красивой любовницей, но терять семейный комфорт из-за очередной и банальной интрижки он изначально не думал и не собирался…

Прихватив бутылку с коньяком, Боря вышел на кухню.

— Пелагея Алексеевна, позвольте мне внести мой вклад в наш ужин! — поставил парень на стол бутылку.

После получасового застолья, когда они успели обсудить все вопросы с его проектом, их разговор сам по себе свернул на житейские проблемы. Спиртное раскрепощало и давало им возможность открыто говорить о тех самых вещах, о которых обычно предпочитают стыдливо и скромно умалчивать.

— Мне, Зимин, — посмотрела Пелагея ему прямо в глаза, — Виктория Игоревна Шатова вскользь упомянула, что за тебя просила ее давняя подруга. Кто она тебе, если не секрет…

— Она, Пелагея Алексеевна, мой лучший друг! — постучал парень задумчиво вилочкой по тарелке.

— Она, конечно же, Зимин, намного старше тебя! — предположила тут же Краснова. — Судя по тому, что она дружна с Шатовой, которая несколько старше меня!

— Вы правы, Пелагея Алексеевна!

Понизив голос, женщина произнесла:

— И вас связывает не только дружба, но и…

— Да, не только дружба… — потер Борис скулу, выдержал паузу и не сразу ответил. — Мы с ней…

Выпив еще по рюмочке, они некоторое время думали каждый о своем. Краснова еще раз убедилась, что в их непростом мире без поддержки сильных и влиятельных особ далеко не уйти, хорошей карьеры не сделать. Вот и у ее соседа имеется баба, которая следит за его жизненным ростом, вовремя приходит на помощь, устраняет с его пути ненужные препятствия.

— Выпьем, Зимин, — подняла Пелагея рюмку, — за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями! И переходим на «ты» со всеми из этого вытекающими…

О том, что и из чего вытекало, Борис быстро догадался. Они выпили и поцеловались. Поцелуй задержался, замер на губах у Поли. Молча они стояли, крепко обнявшись, смотрели друг другу в глаза. Женщина провела ладонью по его щеке и тихо улыбнулась.

— У тебя или у меня? — спросила она.

— Лучше у меня… — ответил он.

Быстренько прибрав со стола, женщина вынесла остатки ужина на кухню, сполоснула посуду. Зашла в комнату соседа, скинула с себя халат. Прикрыв глаза, она захотела расслабиться, забыться и попробовать испытать знакомое ей чувство оргазма.

То, что случилось с нею, повергло ее в шок. Долго не могла Поля прийти в себя, тяжело дышала, едва слышно произнесла:

— Боже! Что это было? Что? У меня такое впервые!

Никогда еще в жизни Пелагее не было так хорошо. Ни один ее партнер еще не доставлял ей столько удовольствия. Ее всю пробило током, ее выворачивало, ее выгибало, стонала она и кричала от овладевших ею сладостных чувств.

— Ты хоть понимаешь, Зимин, что ты наделал? — повернулась она к нему лицом, смотрела прямо ему в глаза. — Я же больше после тебя не смогу лечь в одну постель с ним. Меня тошнит от его стареющего тела, от гнилостного запаха изо рта, от полного неумения доставить женщине радость…

За толстенным стеклом круглого иллюминатора слепил глаза сияющий металлический блеск почти космического для их огромной высоты солнца. Будто рафинированные головки, плавающие ледяные торосы незаметно менялись, трансформировались.

Огромные воздушные льдины ярко сверкали закругленными вершинами на бесконечном океане застывших внизу облаков…

Вернулся Владимир, кинул на них удовлетворенно успокоенный взгляд, уселся в кресло, устало скрестил руки на груди, прикрыл веки, глубоко задышал носом. Лицо его сразу стало отрешенным и глубоко спокойным, каким оно порой бывает в моменты отдыха у несильно обремененных постоянными заботами людей.

Шатов быстро задремал или же хотел задремать после усталости всех суетных волнений, аэродромного ожидания и томительных разговоров, до которых он был не особо мастак.

«Слева от меня сидит мой законный муж, — посмотрела Поля на умиротворенно дремавшего Шатова. — Справа от меня сидит человек, которого я люблю больше всего на свете. И как же я хочу от него родить! А он даже не догадывается о моих чувствах! Или догадывается? Он же тоже раньше неровно в мою сторону дышал! А потом он сошелся с Шатовой. Виктория Игоревна тоже была хороша. После смерти мужа Николая Кузьмича, моего любовника, открыто жила со студентом-практикантом. И ничего! И хоть бы хны! Родила от Зимина дочь Катеньку и счастлива».

По узкому проходу с тележкой впереди себя продвигалась одна из двух воздушных фей, предлагала она прохладительные, заодно вместе с ними и всякие слабо и сильно горячительные напитки.

— Будешь? — покосилась Пелагея на Зимина.

— Мне коньячку! — кивнул головой Борис.

Выпили, закусили карамельками. Женщина оглянулась на мужа, тот крепко спал. Не иначе как, когда Шатов прогуливался до туалета, заглянул он к стюардессам и выцыганил для себя дополнительную порцию спиртного. Тяпнул мужик и сладко дрыхнет…

— А скажи-ка мне, студент-практикант, — прищурилась Пелагея и дотронулась до плеча Зимина, — когда это тебе в голову пришла эта поистине бредовая идея со станками с ЧПУ?

— Ну, почему же сразу и поистине бредовая? — подернул Борис неопределенно плечом. — Ты еще не знаешь, милая девушка, как эта штука может нам всем помочь! Если мы все правильно сделаем и у нас это дельце удачно выгорит, ты свой плановый отдел, Полюшка, поменяешь на мягкое кресло главного инженера завода, а то, может быть, и директором вашего завода можешь стать!

— Твоими устами, Зимин, да мед бы пить! — почесала Пелагея в задумчивости скулу. — Заманчиво, черт! — моргнула она.

По правде сказать, она и начальником планового отдела чуть больше полугода работает, месяцев восемь всего-то.

А за истекший год она уже вторую должность меняет. Не было бы счастья, да несчастье помогло, подтолкнуло события.

После смерти главного инженера завода Шатова у них пошли подвижки. Прежний главный технолог пошел на должность главного инженера. Несмотря на то, что Пелагея Краснова числилась в любовницах у ее мужа Шатова Николая Кузьмича, Виктория Игоревна Шатова рекомендовала на должность главного технолога завода именно ее, Пелагею, а не кого-то другого.

Не стала ей подло мстить. А ведь могла! Да еще и как! Директор завода Савельев с давних пор был в Викторию Игоревну влюблен. Виктория Шатова крутила и вертела Павлом Андреевичем, как хотела. Вскоре они и вовсе поженились…

А месяца через четыре, после защиты диссертации, Вика, Виктория Игоревна, перешла в политехнический институт и возглавила там учебный отдел. А на свое место посадила ее, Пелагею.

К тому времени она, Пелагея Краснова, вышла замуж за ее, Виктории Игоревны, пасынка. Владимир был сыном Николая Кузьмича от его первого брака…

— Ты, черт, не ответил мне, Зимин! — толкнула Поля в бок своего не ко времени скромно замолчавшего соседа.

— Помнишь, Полюшка, летом прошлого года я работал в летнем оздоровительном лагере? — посмотрел Борис пристально на молодую женщину, проявлявшую столь сильное нетерпение.

— Это когда у нас еще наша Вероника тяжело заболела? — прищурилась Пелагея, вспоминая. — Мы еще все встретились у нее в больничной палате. Шатова потом говорила, что ты всю ночь бегал подле Ники, когда вы отвезли девочку в Озерки, в их ЦРБ. Вероника, возможно, тебе и твоей сестрице Даше жизнью своей обязана! Хорошая девочка у Шатовой растет! Ей, кажется, прошлой осенью пятнадцать исполнилось…

— Да, Полюшка, именно в тот день… — усмехнулся Борис.

В тот день они сильно все перепугались. Шатова, узнав про болезнь дочери, поставила всех на уши. Второй секретарь обкома партии, двоюродный дядя Бориса, даже прислал им свою обкомовскую «Чайку», чтобы Шатова смогла смотаться в Озерки, забрать из той больнички заболевшую воспалением легких девчонку.

За прошедшую ночь состояние Ники стабилизировалось, и лечащий врач допустил возможность ее транспортировки на комфортабельной обкомовской «Чайке».

— А где шляется Зимин? — спросила девочка у матери, не обнаружив Бориса среди провожающих. — И где Дашка? Почему их тут нет? Мама, что происходит?

Ее вполне ожидаемый вопрос прозвучал в салоне авто набатным звоном, хотя Шатова внутренне и была готова к нему, ожидала его, но, услышав, вздрогнула, растерялась. В какой-то миг губы ее дрогнули, она готова была расплакаться, но быстро взяла себя в руки.

— Они уехали минут тридцать назад, — пояснила ровным голосом Виктория Игоревна.

— Мама, Зимин просто не мог никуда уехать, не попрощавшись со мной! — заерзала Ника обеспокоенно на своем месте.

Это никак не укладывалось у нее в голове. Столько для нее он сделал и ушел, даже не глянув на нее, не махнув ей на прощание рукой, не сказав ей ни единого словечка…

Прижимая дочь к себе, женщина вздохнула:

— Он сказал, что у него срочные дела!

Недоверчиво моргнув, Ника посмотрела на больничный корпус, пробежалась глазами по окнам, словно попыталась найти палату, в которой она лежала. Зимин под самое утро задремал возле нее, уронил голову на тумбочку, что стояла у изголовья кровати.

Она проснулась, долго с любовью глядела на его изможденное лицо, боялась разбудить его неловким движением…

— Мама, он не мог так со мной поступить! — проступила влажная пленка на девчоночьих глазках. — Ты ему что-то сказала, и он уехал! Ты обидела его! А он меня всюду на руках носил! Мама, как ты могла с ним так неблагодарно поступить?

— Ну, извини меня! — почувствовала себя неловко Вика, провела ладошкой по лицу, смахивая с него следы раскаяния. — Перенервничала из-за тебя, погорячилась я немного, наговорила Зимину лишнего! Вырвалось у меня, сказала, что видеть я его больше не хочу, чтобы он оставил нас навсегда в покое…

Вздрогнув, Ника почувствовала, как ослабли ее коленки, в груди гулко застучало сердечко, закружилась голова, резко потемнело в глазах и перед ними пошли разноцветные круги.

— Что ты наделала, мама? — вырвалось с болью из ее груди. — Мы же больше никогда его не увидим! Он уедет в свою непроходимую тайгу и забудет про нас! А я его, мам, люблю! Как же я, мам, проживу без него? Я хотела выйти за него замуж!

— Ничего, все утрясется! Вернется еще твой Зимин!

— Он не вернется! Ты его плохо знаешь! Ты с ним только спишь, а со мной он возится целыми днями!

— Ника! — сделала женщина страшно возмущенные глаза. — С кем это, по-твоему, я сплю? Ты чего тут несешь? Ты еще маленькая, чтобы говорить взрослым о подобных вещах! Ишь, выдумала тут одна фантазерка невесть что! Ничего, найдешь себе хорошего мальчика, полюбишь его. А про этого чертова Зимина напрочь забудешь! Не стоит он того…

Возмущенно выдохнув, Ника вцепилась в поручень.

— Мне никто, кроме Зимина, не нужен! — заявила девочка со всей решимостью в голосе. — Как ты, мама, до сих пор не можешь этого понять! Я его люблю, Зимина! И ты никогда меня не переубедишь! Мама, если Зимин к нам не вернется, я уйду из дома! Я поеду его искать! Я сбегу из больницы! Я это серьезно! Виктория Игоревна, я не обижусь, если вы по пути выйдете у лагеря и пойдете извиняться перед Зиминым! Иначе я и слова больше не пророню! Ты меня, мама, знаешь!

— Я быстро решу вопрос с Зиминым и вернусь в город! — пообещала Шатова дочери.

У Вероники отлегло. Она не сомневалась в том, что ее мать при желании способна на все, было бы на то желание самой Виктории Игоревны. А желание у ее матери, судя по всему, было. Мать и сама не хотела терять Зимина…

Больше часа Вероника в своей палате лежала одна, а вот когда к ней подъехали ее мама и Зимин и ей столько всего хотелось сказать ему наедине, в ее палате началось настоящее паломничество, и переговорить им толком не удалось. Не успела ее мать присесть на стульчик, как дверь снова открылась и на пороге появилась маленькая девочка с огромными красными бантами на голове.

— Ника, это тебе! — протянула малышка ей апельсин.

— Спасибо! — улыбнулась Ника. — Вместе съедим? — освободила она для Анюты место рядом с собой.

— Ага! — кивнула важно малышка и забралась на кровать. — А я тебе сейчас такое расскажу! В штанишки написаешь…

Следом за маленькой девочкой зашли Кирилл и Галина. Кирилл был родным сыном второго секретаря обкома партии Волошина. Анюта была его дочерью. Мать девочки, Инга, погибла в автокатастрофе. Галина поначалу присматривала за Анютой, со временем она переехала жить к Кириллу.

— Ночью страшно гром гремел, — выкладывала по секрету шепотом Анюта, — я побежала к папке в комнату. А там уже мама Галя лежит. Ей тоже страшно было, и она пряталась у папы…

Не успели Кирилл и Галина выложить гостинцы, как в палату зашла Пелагея вместе с Владимиром. У Ники и у Владимира был один отец, и их связывали теплые чувства, которые лишь усилились после смерти их отца. Настоящим отцом Женьки, первого сына Шатовой, был не Николай Кузьмич, а совсем другой человек.

Самым последним появился у них Павел Андреевич. Он со смущенной улыбкой извинился:

— Дела задержали, Ника! Хотел все бросить и поехать к тебе, да из министерства должны были позвонить…

Подмигнув Нике и показав двумя шагающими пальцами, что он только туда и обратно, Борис выскользнул из палаты, спустился вниз, вышел к своей машине, взял из нее папку.

— Я написал, Павел Андреевич! Как вы и просили. Все подробно изложил в докладной записке, научно обосновал экономическую целесообразность внедрения в наше производство станков с ЧПУ, — передал Зимин папку директору завода. — Можете отправлять. И комар носа не подточит!

— Спасибо, Борис, выручил! — пожал Савельев крепко руку своему племяннику. — Одна надежда на тебя была…

— Это вы сейчас у нас про что? — протиснулась к ним Шатова, потянула папку к себе. — Почему я до сих пор не в курсе? Когда ты все успеваешь, Зимин? — пролистала несколько первых страничек она и с удивлением посмотрела на Бориса. — У нас же нет в Союзе подобных станков с числовым программным управлением! Где вы их собираетесь брать?

Нерешительно помявшись, Савельев пояснил:

— Знаю я! Знаю. Борис настоял. Говорит, что за ними будущее. Предлагает освоить их производство на нашем заводе. Дело новое, неизвестно, что и как пойдет…

Своим и далеко не детским умом Вероника понимала, что Зимин сейчас предлагает ее маме и Павлу Андреевичу нечто, что способно в корне изменить всю их дальнейшую жизнь…

Лишь в шестом часу Борис вместе с Викторией вышел из здания больницы. У высокого крыльца их ожидали Лена Погодина и Леонид Селиверстов. Они тоже работали вожатыми в лагере «Мечта» в Озерках. Лена была вожатой в отряде Ники.

— Как поживает наша девочка? — спросила тихонечко Леночка у Бориса. — Лучше ей еще не стало?

— Уже лучше, Елочка! — улыбнулся Зимин тепло. — Как ваши дела? Вы готовы вернуться в лагерь?

В город Погодину и Селиверстова завезли они, за рулем ехала Виктория Игоревна, а Борис отсыпался. Леночке надо было срочно выйти замуж за Леонида.

На кону стояла хата — трехкомнатная квартира в самом центре города. Если Ленка не успела бы расписаться в течение дня, вопрос с квартирой был бы закрыт и решен далеко не в ее пользу.

— У нас проблемы… — вздохнула тяжело Погодина.

— Вас что, Елочка, — моргнул удивленно Борис, — так и не расписали? Виктория Игоревна договорилась же с ними!

Благодарно глянув в сторону Шатовой, Лена прижала пальчик к губам, оглянулась по сторонам и сообщила:

— Нет, нас расписали, но все оказалось не так просто. В шесть часов будет заседание районной жилищной комиссии, где должны будут утвердить решения по передаче жилья из одних рук в другие. Тетке Селиверстова подыскали однушку, их двухкомнатная квартира уходит в резервный фонд райкома, а нам с Леонидом должны будут распределить трехкомнатную хату.

— Значит, вы не едете! — подытожил Борис. — Баба с возу — кобыле легче! До встречи в Озерках!

Погодина дотронулась до его руки и объявила:

— Ты тоже никуда не едешь, Зимин. Мой дядя тебя и Викторию Игоревну приглашает к себе на ужин, чтобы в самом узком кругу отпраздновать нашу свадьбу. Помощник дяди звонил в наш лагерь, и Ершову предупредили, что мы все подъедем завтра с утра…

На секунду лишь задумавшись, Шатова согласилась. Она умела принимать быстрые и самые правильные решения.

Приватная встреча с первым секретарем Ленинского райкома партии Наумовым могла и ей пойти на пользу.

А Виктория Игоревна всегда славилась своим умением извлекать ощутимую пользу из любой сложившейся ситуации.

— Думаю, Леночка, Дмитрию Юрьевичу ни к чему будет знать про мои близкие отношения с этим молодым человеком! — указала Шатова на Бориса. — Для всех Зимин присматривает в лагере за моей дочерью и приходится Павлу Андреевичу Савельеву близким родственником. И все! Ты меня хорошо понял, Леонид? — ткнула Виктория пальцем Селиверстову в грудь. — Мы согласны, мы принимаем ваше приглашение…

У них еще было время, чтобы подготовиться к встрече с высокопоставленным партийным руководителем. Первым делом они заехали на квартиру к Зиминым, и Борис быстренько облачился в приличествующий для подобного случая костюм.

— Ну, поехали ко мне, Зимин! — поглядывала женщина на часы, торопила парня, тянула его за руку.

Усадив Зимина в кресло в большой гостиной, Виктория пошла переодеваться в спальню. Дверь в ее комнату осталась неприкрытой, как понял Борис, сделано это было исключительно нарочно.

В дверном проеме парень видел зеркало, а в зеркале он прекрасно наблюдал снимающую с себя одежду женщину.

— Мы сегодня с тобой, — расстегивала неторопливо Шатова пуговички на блузке, — чуть не совершили большую глупость! До сих пор вздрагиваю от мысли, что ты мог все бросить и уехать в свою глухую тайгу! Что скажешь, Зимин? Мы оба сегодня погорячились и совершили непозволительно глупые ошибки!

С удовольствием наблюдая за тем, как Виктория медленно избавляется от белоснежной блузки, Борис, подыгрывая любимой женщине, бодро и жизнеутверждающе ответил:

— Ты права! Мне надо было заткнуть свою гордость в одно место и молча проглотить твои слова!

Найдя в отражении зеркала его глаза, Шатова принялась стягивать со своих стройных бедер узкую черную юбку.

— Извини меня, Зимин, я была на взводе! Узнаю о том, что моя девочка заболела от посторонних людей! Меня это взбесило! И ты был, Зимин, ну, просто хорош! Неприступно холоден и непоколебимо уверен в своей правоте! Готова была тебя убить!

Тем временем женщина завела руки себе за спину, расстегнула крючки на кружевном бюстгальтере, он плавно соскользнул по ее вытянутым вперед рукам. И на все зеркало расплылось отражение ее ослепительно белых грудей.

— Ты мог бы меня просто простить, Зимин, и не строить из себя обиженную невинность! — чуть наклонилась Вика, стягивала черные кружевные трусики. — А ты надулся, как индюк!

— Вика, не начинай! — поднялся Борис с кресла и пошел на ее притягивающее к себе отражение в зеркале. — Второй дурацкой ссоры за день я уже не переживу! Это выше моих сил…

Высоко подняв гордую голову, Шатова ожидала его появления в одних ажурных капроновых чулках.

— Все, Зимин, забыли! — шагнула ему навстречу Виктория. — Есть только я и ты! У нас мало времени…

У них оставалось в запасе еще минут десять-пятнадцать, и они, отдыхая, расслабленно валялись на широкой постели.

— Знаешь, — перебирала женщина пальчиком ласково его волосы, — я никогда так, Зимин, никого не любила! Только с тобой я поняла, что значит без оглядки любить. К отцу моего Женьки, как оказалось, была лишь девичья влюбленность. А Шатова, как я и ни пыталась, полюбить не смогла. Думала я, что все, жизнь прошла, пролетела мимо меня. И тут звонит мне Сонька Нечаева, говорит, что вручает в мои руки некоего чудесного мальчика, просит, чтобы я за ним присмотрела, оказала ему действенную помощь…

Прикрыв глаза, Борис слушал. Все это он в той или иной мере уже знал. Нового в словах Виктории для него не было. О многом он сам догадывался, кое о чём слышал ранее.

— Увидела тебя, оболтуса, дыхание перехватило. Молод, красив! Похож на античного бога. Умные и пытливые глаза. А всмотреться в них, сразу видно, что их хозяин много чего повидал. И так захотелось мне закрутить с тобой роман, что больше ни о чем думать не могла! Хотела назло Николаю совершить с тобой глупость, упасть так низко со своего целомудренного пьедестала, чтобы потом и не выбраться из этой порочной ямы. Назло ему родить от тебя дитя! Николая уже нет, а ребенок есть, твой и мой… — нагнулась женщина над парнем, встряхнула его тело, заставила Бориса открыть глаза, вслушаться в ее слова. — А я уже безумно люблю нашего ребенка! Наше маленькое чудо…

— Нам следует все это прекратить! — поймал Зимин женские руки, крепко прижал ее ладошки к своим целующим губам. — Ты выходишь замуж за моего дядю! Ты уже сказала ему про ребенка? Или ты решила пустить все на самотек...

Нахмурившись, Вика отвернулась в сторону и обронила:

— Придет время, я ему все скажу!

— И про меня? — усмехнулся Борис.

— И про тебя я ему все честно скажу!

— Тогда уж мне точно придется бежать в тайгу! — скользнула невеселая усмешка по губам Зимина. — Зря, зря я сегодня упустил столь чудесный шанс! Такой был удобный случай. И никому и ничего не пришлось бы мне объяснять!

Приподнявшись и усевшись, Виктория очень пристально глянула на Бориса, ласково потрепала его по плечу и сказала:

— Не бойся, Зима-Зимушка-Зима, все будет хорошо! Если передо мной встанет выбор, то я выберу именно тебя, Зимин! А всех остальных, кому и что не нравится, пошлю подальше к черту!

— Ты же, Виктория Игоревна, как-то мне говорила, что нищий студент не прокормит тебя и твоих детей! — прищурился Борис.

— Зато я его смогу прокормить! — дотронулась до кончика его носа Шатова и жарко прошептала. — Выше нос, Зимин! А ты чего все еще валяешься? — посмотрела Вика на часы, вскочила. — Я бегом в душ, а ты в него лишь следующий…

Пока Зимин ополаскивался, Шатова подошла к шкафу и выбрала вечернее платье, стильное, обтягивающее, выгодно подчеркивающее все достоинства ее изумительно идеальной фигуры.

— Богиня! — перехватило дух у Бориса, вышедшего из ванной комнаты. — Я тебя такой красивой еще ни разу не видел!

— Зимин, а ты ко мне близко не подходи! — увидела женщина его вспыхнувшие горячим желанием глаза. — Остановись, Зимин! Я кому сказала, Зимин! Зимин, я кому говорю!!

Не обращая внимания на ее протестующие жесты, парень шагнул к Шатовой, жадно припал к ее раскрытым губам. Его рука, задирая подол платья, скользнула по женскому бедру.

— Что ты делаешь, Зимин? — сопротивлялась Вика уже из самых последних сил. — Мы опоздаем!

— Плевать! — спустил Борис лямки платья с ее плеч. — Мне этот ужин не особо по душе!

— Зимин! Ну, Зимин! — пыталась все еще Шатова взывать к его благоразумию. — Ты же испортишь мне платье! Зимин, я тебя потом сама задушу! Зимин! Зимин! Ну же, Зима, подожди же, я сама сниму! Медведь! — сдалась окончательно Виктория и подчинилась неизбежному. — Нет, не здесь, Зимин! Идем в комнату! Тебе, Зимин, легче сразу дать, чем отказать! Избаловала я тебя…

Восстанавливая испорченный макияж, Шатова косилась на Бориса, наблюдала за ним, в конце концов, съязвила:

— Что, Зимин, вконец оголодал на свежем воздухе? Набросился один тип на беззащитную женщину, как с голодного края!

Повязывая на шею галстук, Борис иронично хмыкнул:

— Там не только оголодаешь! Дочка твоя все время возле меня трется, пытается соблазнить. Пионерки бегают кругом и титьками своими давно уже недетскими трясут. Вожатые то и дело глазки строят, на близость намекают…

Глава 3. Машенька

Небольшая тележка с напитками покатилась в обратном направлении, и Пелагея кинула на Бориса лукавый взгляд.

— Повторим? — подмигнула Краснова.

— Повторим, — подернул парень неопределенно плечом.

Покосившись на спящего Владимира и усмехнувшись, Краснова лихо опрокинула в себя стаканчик, запила водичкой из пластмассовой бутылочки, повернулась к Зимину и спросила:

— Борис, скажи, ты мне друг или не друг?

— Друг, Полюшка, друг. Если, конечно, дружба между мужчиной и женщиной на практике существует… — ответил Зимин осторожно, чувствуя скрытый подвох.

— Если ты мне друг, — выдержала необходимую паузу Пелагея, наклонилась к его уху и зашептала, — то объясни мне по-дружески, откуда всплыла новая жена Волошина, Мария Алексеевна? Только не говори мне, что ты не в курсе! Точно знаю, что без твоей Шатовой тут не обошлось! А если она знает, то и ты знаешь!

Пряча усмешку в губах, Борис поделился информацией:

— Помнишь, Полюшка, тот вечер, когда ты дежурила в больнице у Ники, а я потом подошел, и ты ушла домой…

…На званый ужин к первому секретарю райкома партии они почти успели и опоздали всего минут на двадцать. Впрочем, на их опоздание внимания никто особо и не обратил. Наумов подъехал в половине девятого. Сослался на свою занятость.

Осведомившись о здоровье дочери Шатовой, Дмитрий Юрьевич выразил Виктории Игоревне признательность за ее деятельное участие в судьбе его родной племянницы.

— Мне не хотелось бы афишировать личную заинтересованность в этом деле, — пояснил Наумов, разливая холодную водку по хрустальным рюмкам. — Сразу пойдут никому не нужные слухи. И первым их пустит лизоблюд и очковтиратель Стасов…

При упоминании фамилии хорошо им всем известного Григория Тарасовича многие за столом напряглись, а Виктория Игоревна с отчетливо слышимой ненавистью в голосе обронила:

— Будь моя воля, я бы его на галеры послала! Из-за него моя бедная Ника простыла, протянуло ее холодом в камере!

Успокоительно дотронувшись своей рукой до ее ладошки и легонько сжав ее пальчики, Дмитрий Юрьевич пообещал:

— Время придет, и он свое сполна получит. Зато у моей милой племяшки появилось свое семейное гнездышко. По моим сведениям, и товарищ Зимин не остался внакладе. Вам же, Борис Андреевич, Стасов выделил из своего резерва двухкомнатную квартиру, если я не ошибаюсь! Согласно его докладу…

— Все верно, Дмитрий Юрьевич! — кивнул Борис. — Ее оформили на мою сестру Дарью Константиновну.

Провозгласив тост за молодых, Наумов поднял рюмку, выпил. Леночка и ее жених Селиверстов осушили свои посудины до дна. Борис лихо опрокинул рюмку в себя. Шатова пригубила и поставила рюмку на стол. Встретив крайне недоуменный взгляд первого секретаря райкома партии, она с улыбкой на губах пояснила:

— Прошу прощения. Мне попросту нельзя! Я жду ребенка. Мой дорогой муж Николай Кузьмич преждевременно ушел от нас, сердце у него не выдержало нагрузки. Но вместо себя он оставил мне свою частичку, плоть от плоти своей…

Не показывая вида, Борис откровенно смеялся. Он всегда знал, что Виктория Игоревна запросто вывернется из любого неловкого положения. Свалить на умершего мужа отцовство по отношению к еще не родившемуся ребенку — находчиво и смело, хотя вовсе и не ново в исполнении Шатовой.

Насколько Зимин знал, на Николая Кузьмича в свое время возложили отцовство по отношению к Женьке. Правда, сам Шатов в это особо не верил, но факт оставался фактом…

Отведя Викторию Игоревну в сторону, Наумов завел с нею приватный разговор не для лишних ушей.

— Скажу вам прямо, Виктория Игоревна, у меня имеется женщина, вы ее уже знаете. Это Ершова, директор лагеря…

— Хороший выбор, Дмитрий Юрьевич! — кивнула Шатова, чуть наклонив голову набок. — Достойная во всех отношениях женщина! И умна, и красива! И прекрасный руководитель…

Довольно улыбнувшись, Наумов продолжил:

— Хотел я ее на должность зава сектором по культмассовому воспитанию пристроить, но если мы поженимся, то придется ей из райкома уйти. Сами понимаете, родственники не могут у нас работать под началом друг друга. Придумали конфликт интересов, строго за этим всем сейчас следят! Меня прочили в обком, но чую я, что с переводом у меня может не сложиться…

— И? — отступила Вика на один шаг назад.

— Думаю, Виктория Игоревна, что вы могли бы через Савельева попросить, чтобы Волошин Сергей Александрович пристроил мою Евгению Николаевну у себя в обкоме…

Подумав, Шатова подняла на Наумова глаза и спросила:

— А что вы могли бы предложить Волошину взамен?

— Ему нет, — ответил мгновенно первый секретарь, — а вот вам, Виктория Игоревна, я могу предложить!

— Мне? — изумилась делано Вика, хотя начинала догадываться, о чем у них может пойти речь, сопоставила в уме.

— Мой двоюродный брат случайно обмолвился, — дотронулся мужчина доверительно до женского плеча, — что вы желаете перейти на работу в политехнический институт. Могу вам поспособствовать! Мы решим ваш вопрос! Как только вы защитите диссертацию, вы возглавите учебный отдел, как вы и хотели того, Виктория…

Женские глаза на миг вспыхнули и тут же потухли. Поначалу она и не рассчитывала на то, что Наумов сам предложит ей такое. Но она же думала, что у него с Ершовой разовая интрижка, а тут дело к свадьбе идет. Ее промашка. Прокол, хоть и небольшой.

— Я, — выпрямилась Виктория Игоревна и приподняла голову, — обязательно передам, Дмитрий Юрьевич, вашу просьбу Волошину. Я лично с ним переговорю. Мы все будем вам очень признательны, если я непременно получу должность в нашем институте. Смею вас заверить, что и Евгения Николаевна непременно будет работать в обкоме на соответствующей ее уровню должности…

Как они заранее и договорились, Вика и Борис вели себя так, словно они были мало знакомы. Сидели они на разных концах стола, Зимин на Викторию Игоревну смотрел холодно и обращался к ней подчеркнуто-официально.

У Леночки даже вкралось ощущение, что она видит перед собой совершенно других людей, что это не та самая Шатова, которую она знала по пионерлагерю и не тот самый Борис, с которым училась в одной группе в политехническом институте.

— Я поеду, Зимин, а ты оставайся, — обронила Вика негромко, когда они танцевали вместе. — Я возьму твою машину, оставлю возле твоего дома. Не провожай меня…

Медленная музыка закончилась, Шатова едва заметным кивком сухо поблагодарила своего партнера, подошла к окну, возле которого стоял Наумов, минуту назад танцевавший с экономкой, женщиной тридцати пяти лет, которую все звали Машенькой, горячо поблагодарила за вечер, откланялась и ушла.

Первый секретарь райкома, почувствовав себя в отсутствие Виктории Игоревны намного свободнее, подсел к Селиверстову, налил себе и ему, пододвинул рюмку Леониду и произнес:

— Выпей, зятек, и слушай меня!

Послушно хлопнув стопочку, Селиверстов внимательно смотрел в глаза Наумова, и Дмитрий Юрьевич заговорил:

— Обидишь мою племянницу, закатаю тебя в асфальт! Узнаю, что путаешься с другими бабами, пеняй на себя…

Леня почувствовал, как холодок пробежался по его спине. Если сановитому родичу Леночки станет известно о всех его похождениях, ему несдобровать. Его вынужденное согласие на брак с Погодиной еще выйдет ему боком. Сам засунул голову в петлю…

— Ты у нас, Леонид, парень видный, девки на тебя сами штабелями вешаются! — пододвинул Наумов Селиверстову наполненную рюмку. — То, что было раньше, то в зачет тебе не идет. Заиграли страницу и перевернули. Знаю я про все твои шашни с врачихой. С этого дня про нее, Леня, ты навсегда забудь! Ты теперь у нас женатый человек. Назаренко тоже внакладе не останется. Станет она заведующей поликлиникой…

Вернулась Леночка, и Дмитрий Юрьевич мгновенно сменил тему, поднял тост за молодых, положил руку на плечо Бориса, предложил Зимину прогуляться до его кабинета.

— Расскажи-ка, Борис Андреевич, немного о себе, — протянул Наумов парню кубинскую сигару, но Зимин отказался. — Я кое-что о тебе слышал, но не привык доверять чужим словам. Хочу услышать все от тебя самого…

Пожав плечами, Зимин постарался вкратце осветить всю свою ничем не примечательную биографию. После того как отец Бориса скончался от сердечной болезни, пацана воспитывал старший брат Константин. Костя был женат на Зинаиде, у которой еще до брака с Зиминым росла дочь Даша. Костика не стало, и Зинаида с Борисом и Дашенькой бежала из города, опасаясь его бывших дружков. С каждым годом они все дальше и дальше забирались в тайгу. Прошлым годом Зимины добрались до поселка Озерный…

В гостиной Машенька непринужденно беседовала с Леночкой и Леонидом, который то и дело наполнял свою рюмку. В доме Наумова Машенька появилась совсем недавно, и ей хотелось понравиться родной племяннице Дмитрия Юрьевича. Она из кожи лезла вон, чтобы подружиться с Погодиной.

— А чем вы, Маша, занимались раньше? — включился в их разговор неожиданно Леонид, пропустивший очередную рюмку. — Или вы всю жизнь работали домработницей?

— Я после института занималась териологией или, чтобы быть точнее, хироптерологией, — пояснила Машенька, немного помявшись. — Изучала рукокрылых, таких, как летучие мыши.

— Фу, какая гадость! — поморщился кисло Леня Селиверстов и потянулся за бутылкой. — Надо срочно выпить!

Покосившись на своего жениха, Леночка покачала головой, но ничего не сказала, только прижала пальчик к губам, Леня кивнул головой и выставил перед собой повинные ладони.

— А чего вы тогда, Маша, ушли из науки? — поинтересовалась Погодина у симпатичной на вид экономки. — Надоело вам лазать по пещерам, или мало платили за изучение летучих мышей?

Видно, Леночка попала в самую болевую точку, и Маша на какое-то мгновение вся напряглась, лицо ее потяжелело, но женщина быстро взяла себя в руки, ладошкой смахнула всю свою грусть-печаль, одними губами улыбнулась и поведала:

— Тему мою закрыли друзья-недруги, выжили меня из института, пришлось искать новое место в жизни…

Когда Зимин, оставив Наумова в его рабочем кабинете, вернулся в гостиную, Селиверстов сладко спал в глубоком кресле, Маша таинственным голосом рассказывала Леночке про одну свою весьма занимательную поездку в горы…

В тот день Машенька собиралась в очередную командировку на Урал, и телефонный звонок раздался, как всегда, очень не вовремя. Девушка уже накинула на плечики лямки рюкзачка и нащупала в кармашке брюк ключи, чтобы закрыть дверь.

Времени у нее было в обрез, и Смирнова не хотела отвечать на звонок, так как до поезда у нее оставалось всего сорок минут, а еще ей следовало поймать такси. Но какой-то черт в эту минуту дернул ее за ногу, и Маша сняла трубку и громко произнесла:

— Слушаю! Алло!

— Машенька, как хорошо, что я вас застал! Машенька, вы меня должны… — зачастили на том конце провода.

По тоненькому и хрипловатому голосу в трубке Маша узнала своего бывшего научного руководителя.

— Да-да! — пробормотала Мария и кинула торопливый взгляд на часы. — Конечно, я вас помню!

— Машенька, вы у нас прекрасный специалист по рукокрылым, а тут как раз такая оказия! Тут…

Смирнова сильно спешила, и ей пришлось не очень вежливо, но перебить старика, поспешно заговорить:

— Карл Брайнович, вы меня извините, но я ужасно спешу! У меня поезд уходит через тридцать пять минут. Если вы не возражаете, я заеду к вам недели через три, когда вернусь.

— Через три недели… — пробормотал растерянно профессор. — Но через три недели будет страшно поздно! Ведь речь идет, Маша, о совершенно новом виде! Возможно, это прорыв в нашей с вами науке! Пока об этом знаю только я, и еще один человек в курсе. Но через три недели об этом узнает весь ученый мир, и вы не сможете записать на свой счет крупное открытие!

Затаив дыхание, Машенька закусила нижнюю губу. Ей не хотелось упускать этакую умопомрачительную возможность, но тогда плановая командировка накроется медным тазиком. А это могло грозить ей катастрофическими последствиями.

— Мой внучатый племянник увлекся спелеологией и вчера прислал мне с оказией снимки одной из пещер на Кавказе, где он сейчас отдыхает. На снимке видна группа очень странных мышей. Вы обязательно должны на них посмотреть!

— Хорошо, Карл Брайнович, я подъеду через час… — колебалась Маша всего несколько секунд и решилась.

Если она и не успеет на вечерний поезд, то возьмет себе билет на утро. Немного опоздает, никто особо и не заметит…

Старый профессор встретил Машеньку возле дверей кафедры и цепко ухватился за девичий локоть, увлек в свой кабинет, бормотал ей на ухо, настоятельно убеждал:

— Я обо всем договорился! У наших бюрократов пока выпросишь деньги, уже и надобность в том совершенно отпадет! Маша, у меня есть давний друг, он страшно интересуется экзотическими видами, он-то милостиво и согласился оплатить вашу командировку. Ехать вам, Маша, придется поездом. Билеты вам куплены. Поезд ваш отправляется утром!

— Постойте, Карл Брайнович, постойте! — запротестовала Мария. — Я же согласилась только посмотреть на ваши снимки! Может, в пещерах ничего и нет интересного!

— Уверяю вас, Маша, что все крайне интересно!

— Надеюсь…

Усадив гостью на расшатанный стульчик, старичок принялся колдовать у маленького столика, разливая по двум чашкам ароматно дымящийся напиток. Взглянув на Машеньку из-под тоненьких золоченных очков, профессор негромко произнес:

— Сейчас я угощу вас вкуснейшим кофе!

— Кофе, Карл Брайнович, подождет! — тряхнула головой Мария и заерзала на стуле. — Я должна отменить и проигнорировать важную командировку. Так что, давайте, не будем отвлекаться!

— Да-да, конечно, Маша! — держал по-прежнему в руке две чашечки профессор, рассеянно оглянулся он, направился к рабочему столу. — Вот, посмотрите! — достал ученый старичок из ящика стола несколько черно-белых фотографий.

Тщательно и не спеша Мария принялась рассматривать фото. На самом первом снимке был виден скальный обрыв со свисающими сверху побегами дикого винограда. На высоте метров двадцати в скале виднелось небольшое отверстие.

Остальные снимки, скорее всего, были сделаны в самой пещере. Качество оставляло желать лучшего. На них с трудом различались несколько десятков летучих мышей. И они, на самый первый взгляд, казались необычными. В глаза сразу бросался их цвет. Летучие мыши были светлыми, едва ли не белыми, и довольно крупными.

— Ну, что? — перетаптывался старик нетерпеливо возле Марии, заглядывал через ее плечо, шумно дышал.

— Странно, — протянула Машенька задумчиво. — Белые мыши встречаются в природе, но не на таких широтах!

— Вот-вот! — сверкнул профессор обрадованно стеклышками очков. — Маша, Машенька, поезжайте же, соберите материал! Мы на пороге сенсационного открытия!

Немного подумав, Мария согласилась и произнесла:

— Хорошо, я поеду…

— Вот и славненько! — обрадовался старичок и засунул руку во внутренний карман, достал билеты, командировочные деньги. — Вас встретит мой племянник. Он там с семьей. Его зовут Сергеем. Это он открыл пещеру. Звоните мне…

Закавказье встретило Марию небывалой для этих мест жарой. В купе было невыносимо душно, большую часть пути девушка провела в узком коридоре вагона, разглядывая в окне открывающиеся виды невообразимо красивых Кавказских гор.

Народу на перроне оказалось немного. Машенька отказалась от всех предложений привокзальных торговок жестом руки и неторопливо двинулась по перрону, высматривая племянника Карла Брайновича, который должен был ее встретить.

Нахальный до полного безобразия молодой человек, сидевший на длинной лавочке с бутылкой лимонада в руке, приспустил вниз солнцезащитные очки и нагло принялся откровенно пожирать глазами стройные бедра девушки в коротеньких шортиках.

— Как вам не стыдно, молодой человек! — отвернулась демонстративно Мария, пошла в другую сторону, старалась она не вилять бедрами, что выходило у нее пошло и никудышно.

Каждый раз, когда кто-нибудь из мужчин позволял себе откровенные взгляды в ее сторону, Маша невольно начинала вести себя, как легкодоступная женщина. Почему оно именно так у нее всегда происходило, она и сама никак не могла для себя понять.

Чем больше Маша старалась придать самой себе отстраненный вид, тем хуже, как назло, у нее все это получалось.

А нагловатый хлыщ, явно почувствовав, что на него уже обратили внимание, резво поднялся с лавочки и уверенным шагом двинулся в ее сторону, через десяток метров догнал.

— И что такая дивная красотка делает в забытой богом глуши? — приблизился наглец и не перестал раздевать ее глазами.

— А вам какое дело? — фыркнула Маша сердито.

— Ну, если ты решишь провести этот день со мной, я мог бы тебе многое показать, — покручивал парень на пальце ключи от машины. — Тебе понравится, ты не пожалеешь!

Отворачиваясь в сторону, девушка зло прошипела:

— Обойдемся! У меня уже есть на сегодня провожатый!

— Конечно же! — подмигнул наглец ей игриво. — И самый лучший из всех провожатых! Итак, Мария, да? Я не ошибся?

— Да, Мария! — моргнула она озадаченно и посмотрела на парня. — А вы и есть Сергей? — поморщилась и вздохнула Маша.

Перед нею стоял симпатичный брюнет, на вид в пределах тридцати или тридцати пяти лет. Длинные волосы до плеч. И все в точности подходило под описание профессора.

— Он самый! Не думал, что у моего дядюшки хороший вкус на молоденьких и красивых девушек! — восхитился Серж.

— У него, черт, хороший вкус на перспективных ученых! — буркнула Мария обиженно и несколько растерянно.

Ей очень не понравилось то, что придорожный наглец и хам оказался племянником уважаемого профессора.

— И на них тоже! — подкинул молодой человек и поймал, зажал в кулаке ключи. — Поехали, Маша, смотреть пещеру!

— Прошу вас называть меня Марией! — наказала девушка строго. — И попрошу вас обращаться ко мне исключительно на «вы»!

— Нет проблем! — пожал плечами Сергей. — Прошу вас, мадам, в мой лимузин! Пригните вашу головку, будь ласка!

Согнувшись в три погибели, Машенька уселась на заднее сиденье старенького «Москвича-408». Серж плавно вырулил со стоянки и повел машину по трассе в горы. От девушки не укрылось то, что водитель, словно бы невзначай, повернул зеркальце заднего вида таким образом, чтобы все время пялиться на нее.

Ехали они минут сорок пять. Сергей успел сообщить спутнице, что прибыл он в горы со своей женой недели три назад, поселился у родственника жены в большом доме. Помимо них в доме живут хозяин и два его взрослых сына двадцати и девятнадцати лет.

— Они, хоть и малообщительные типы, но дружелюбные. Оно и понятно! Живут в глуши с отцом, света белого не видят. Сплошная скукотища! А главное — женщин нет! Видела бы ты, как они на мою жену смотрят! Словно голодные коты на миску со сметаной, — глядел в зеркальце Серж, облизнул губы, пялясь на упругую грудь Марии, плотно обтянутую дорожной футболкой. — Ты еще их увидишь…

— Я же просила на «вы»! — сверкнула Маша глазами.

Снова она с досадой поймала себя на мысли о том, что игриво отбросила волосы назад, открывая свои достоинства для обозрения.

— Да ладно, Машка! — отмахнулся молодой человек. — Все же свои! Чего нам церемонии устраивать? Приехали…

«Москвич» плавно свернул во двор большого дома, стоявшего на каменной террасе в окружении высоких и ветвистых чинар. К дому тянулись столбы с электрическими проводами.

«Хорошо, что в доме электричество есть! — подумала с радостью Мария. — Хоть какая-то цивилизация».

— Прошу, устраивайся! — стоял Серж у открытой дверцы своего автомобиля, подчеркнуто деликатно протягивал руку. — Чувствуй себя, как дома! После обеда могу прихватить тебя с собой и показать ту самую пещеру. В знак нашего примирения…

— Спасибо тебе, Сергей! — смирилась Маша окончательно с его фамильярным тоном и перестала бороться с ним.

Прекрасно поняла она, что Сержа не исправить. Им навстречу из дома вышла молодая женщина. Она стояла на ступеньках и молча наблюдала за ними. Потертые штаны плотно облегали ее тонкие бедра. Весь вид у нее был болезненный. Очень бледная и молочного цвета кожа лица, глубоко посаженные глаза с большими темными кругами и довольно большой заостренный нос, который придавал лицу таинственно хищный вид.

— Знакомьтесь! — заговорил Сергей. — Это моя жена Марьям! А это, — подтолкнул Машу бесцеремонно вперед племянник профессора, приложившись ладонью ей прямо по упругому заду, — это тот самый ученый, которого нам прислал мой чудаковатый дядюшка.

Скосив на веселящегося балагура негодующий взгляд, Машенька спокойно и ровно произнесла:

— Мария. Мы, считай, тезки. Приятно познакомиться!

— Взаимно, — ответила ей тихо жена Сержа. — А вы так молоды для ученого! Не думала я, что вы так молоды…

— Я еще только начинающий ученый!

— Проходите в дом. Я покажу вам все…

Все это время Маша чувствовала себя крайне неуютно и неловко. Ей было стыдно за хамское поведение Сергея и за то, что сама оставила его наглость без должного внимания. А Марьям, которая все видела, казалось и вовсе не обратила на это внимания, пропустила мимо своего сознания.

— Ты чувствуй себя, как дома… не стесняйся… — остановилась Марьям у двери небольшой комнаты.

Как и ее муж, жена Сержа упорно не желала общаться на «вы». Наверное, это шло от их воспитания. Возможно, у них так и было принято. Маша пожала плечами и прикрыла дверь.

Вернулись хозяева дома. Дядя Марьям, Аслан, оказался живым и общительным человеком. Он радостно обнял гостью, словно они давно были близкими друзьями и только пребывали в долгой разлуке. За Асланом стояли и переминались его взрослые сыновья Ильяс и Алан, беззастенчиво пожирали гостью глазами.

— Я приглашаю всех на ужин! — улыбнулся Аслан.

Через двадцать минут они расположились на мягких плетеных шезлонгах вокруг большой кованой жаровни.

Хозяин дома мастерски жарил приготовленные им самим же по его собственному рецепту большие куски мяса.

— Правда, красиво? — шепнул гостье на ухо Сергей.

Действительно, Маша была буквально поражена красотой этого места. Каменную террасу за домом искусно украсили цветущими и чудно пахнущими клумбами и небольшими фонтанчиками.

Журчащая в них вода брала начало в небольшом горном ручье, протекающем вдоль дороги. Собираясь у забора, вода с шумом низвергалась с высокого обрыва, где-то сразу за оградой.

Рукотворный водопад во время падения разбивался на мелкую водянистую пыль, которую подхватывал ветер и любовно кружил над пропастью, заботливо лелея и нежно лаская.

Иногда и вся терраса из-за сильных порывов ветра орошалась водным туманом, и всех присутствующих обдавало холодком.

Впереди возвышалась высоченная гора, гордо увенчанная белой шапкой из самого настоящего снега. Серый гранит скал покрывался зелеными хвойными лесами, и где-то далеко внизу виднелось голубое озеро в окружении зеленых лугов. Рай на земле…

— За прекрасную представительницу науки, выкроившую время, чтобы посетить нашу скромную обитель! — вынес Ильяс из погреба пару бутылок, и дядя Марьям, разложив по деревянным тарелкам скворчащие жиром куски жареного мяса, произнес первый тост. — Пьем до дна! Пьем до дна…

Вне всяких сомнений, Мария была искренне растрогана. Ей казалось, что она очутилась среди своих самых близких друзей, вмиг перестала испытывать первоначальную неловкость.

И даже нагловатое поведение Сержа, показавшееся изначально неприемлемым и хамским, выглядело уже вполне терпимо в русле дружеских шуточек и нисколько больше не задевало.

— Пей, Маша, три рубля и девка наша! — хлопал Серж довольно ее по плечу, и она весело смеялась в ответ.

Нет, она не могла не заметить плохо скрываемой похоти в его глазах. Такие же взгляды кидали на нее сыновья Аслана, исподтишка рассматривающие гостью. Но Мария относилась к этому, как к чему-то банально и житейски неизбежному.

— Назвался груздем — полезай в кузов! — прошептала Смирнова беззвучно лишь для самой себя. — Всему виной ты сама!

Действительно, она была привлекательной и всегда отдавала себе в этом полный отчет. Стройная фигура, упругая попка и высокая грудь, приковывающая мужское внимание.

Всему этому, а также своему обалденно симпатичному личику со слегка раскосыми карими глазами она была сильно обязана своим бабушкам и прабабушкам, которые и умудрились намешать в ее крови столько самых разных национальностей, что она и сама не всегда могла их упомнить. Волею природы Маша взяла от каждой нации самые лучшие черты. Единственным качеством, которое ее тяготило, была излишняя чувственная энергия, которая не давала покоя ни ей, ни всему мужскому окружению.

Сама того не желая, Мария постоянно притягивала к себе внимание мужчин. Это и стало причиной всех ее жизненных неудач. Стольких подруг она потеряла из-за этого, столько потенциальных женихов отвернулось от нее из-за ревности к ней, которая имела под собой веские основания.

В конце концов, все сошлось к тому, что мужчины уже просто использовали ее, никогда не доводя дело до серьезных отношений. К своим двадцати трем годам Машенька давно смирилась со своей незавидной участью. Ее огромный сексуальный потенциал всегда искал себе выход, поэтому у Маши бывали приступы сильнейшего возбуждения, заканчивающиеся очередным романом. Такое случалось не так уж и часто, длилось всего день-два.

Иногда она не отказывала себе в удовольствии поласкать себя рукой или подходящим предметом. Все это было ее большой тайной, узнать которую никто и никогда не должен был. Ведь она стояла у порога всемирной известности в ученых кругах.

— Хорошо посидели! — стала понемногу располагаться на отдых после длительного застольного общения семья, в которую Маша уже практически влилась.

Серж и Марьям отправились к себе в спальню, братья, которые оказались поразительно застенчивыми, принялись за уборку террасы, Аслан гостеприимно проводил Машу в дом.

— Я надеюсь, — открыл перед нею дверь дядя Марьям, — что этот дом не останется пристанищем лишь во время вашего научного изыскания. Будем рады вас видеть в любое время года и по любому поводу. Считайте этот дом своим. В гости приезжайте!

— Спасибо вам, Аслан! Вы просто самый замечательный человек! — ответила Машенька растроганно.

Мир в ее глазах за этот день изменился к лучшему…

Тем же вечером Серж повел Марию к той самой пещере, где он заснял странных летучих мышей. С большим трудом пробирались они по крутому склону с осыпающимися камнями, приходилось постоянно хвататься за ветки кустарника, чтобы не соскользнуть и не прокатиться вниз на своей задней точке.

— Ой-ой! — начинала Машенька скользить, и Сергей, который продвигался за девушкой, поддерживал ее, хватал ее за бедра или ягодицы. — Не лапай мою задницу! — возмущалась она, но больше для вида, шутила и дурашливо хватала за нос своего провожатого. — Жену свою ночью будешь лапать…

В приближающихся серых сумерках добрались они до высокой отвесной скалы, уходящей практически вертикально вверх на сорок или пятьдесят метров. И где-то ровно посередине этой гранитной стены на сером фоне камня темнело небольшое отверстие, откуда, видно, и вылетали летучие мыши.

— Вот тут они и живут… — пояснил Серж.

Наморщив лобик, Машенька внимательно изучала местность и подходы к скале. Ничего не придумав, она вздохнула.

— И как же нам туда взобраться? — моргнула Маша.

— Да нет ничего проще! На скале много уступов. Можно начать восхождение снизу, если мы раздобудем альпинистское снаряжение, — спрятал улыбку проводник и пояснил. — У Ильяса и у Алана можно спросить, у них оно должно быть. Можно и проще сделать, если скинуть с самой вершины веревочную лестницу, по которой спустимся потом к самому отверстию…

Ошарашив и сильно озадачив будущую звезду науки, балагур и весельчак замолчал, уставился на нее шальными глазами.

— А иначе никак нельзя? — замялась Машенька. — Я не особо уверена, что у меня все получится.

— Что, боишься у нас высоты? — усмехнулся Серж. — Есть, конечно, еще один способ…

В это время из отверстия в скале бесшумно выпорхнуло беловатое существо и мгновенно исчезло в кронах деревьев.

— Это оно и есть! — вскрикнула возбужденно Мария. — Белая мышь! Я сама видела! Ты не обманул, белая…

— Конечно, белая! — насупился обиженно проводник. — Я же не буду всем про это напропалую врать!

— Снизу мне трудно разобрать! Нужен бинокль! — переступала Маша нетерпеливо с ноги на ногу, словно ей хотелось быстренько сходить до туалета. — Как нам туда попасть?

— Завтра я отведу тебя туда, — пообещал Сергей, обнимая девушку за талию и прижимая к себе. — Сама потрогаешь…

Заметно темнело, и из отверстия поочередно начали вылетать одна за другой белые летучие мыши.

— Три, пять… одиннадцать! — принялась считать Маша, даже не замечая в пылу наблюдений, как проводник гладит ее ягодицы сквозь мягкую ткань штанов. — Их штук пятьдесят!

— Да-да, их много! — решил Сергей, глядя на нее, перейти в наступление и вторую свою руку положил прямо на мягкую женскую грудь, слегка сжал ее.

— Отвали ты! — оттолкнула его Маша, не сводя взгляда со скалы. — Не мешай мне!

— Да успеешь ты их еще посчитать! — заключил Серж девушку в крепкие объятия. — Лучше другим займемся…

Обнажая упругий живот спутницы, проводник вздернул легкую кофточку вверх, но в ту же самую секунду звонкая пощечина потревожила вечернюю тишину гор.

— Чтобы нам не повторяться, сразу проясню все для тебя! — проговорила Маша спокойно, но настойчиво. — Между нами ничего и никогда не будет! У тебя есть жена, а я не подзаборная шалава, которую можно вывести в лес и легко поиметь. Забудь!

— Подумаешь, какие строгости! — надулся Серж, потирая покрасневшую щеку. — И чего сразу и про шалаву? Бывает же и дружеский секс! Почему бы не сделать друг другу хорошо?

Видя, что ее не поняли, Маша нахмурилась и пояснила:

— А у меня не бывает! А хорошо пусть тебе твоя жена делает! Все, тема закрыта! Пошли назад!

— Какие мы недотроги! — бухтел себе под нос проводник, когда они спускались по насыпи вниз. — Сверкала весь вечер передо мной прелестями. Возбудила меня, а потом не дала! Стерва!

— Угомонись, дружок! — потрепала Мария дружески длинную шевелюру Сержа. — Никто тебя, поверь мне, никак не возбуждал и ничем тебя не провоцировал. Ты сам чего-то себе навыдумывал, а во всем теперь винишь меня.

— Вот возьму и не поведу тебя завтра в пещеру! — надул губы проводник. — Пускай тебя Ильяс и Алан на веревке тащат!

— На обиженных у нас воду возят! — буркнула девушка. — Давай, проедем уже эту тему! Я к вам приехала по делу…

Вернулись назад ближе к ночи. Сержа на пороге дома ожидала жена. Марьям внимательно посмотрела Марии в глаза и, тепло ей улыбнувшись, пожелала гостье спокойной ночи.

Спать Машеньке совершенно не хотелось. Прохладный ночной ветерок растрепал легкие занавески, нежно ласкал ее уставшее за день тело. Внизу шумел искусственный водопад. Все домочадцы спали мерным сном. Близилась полночь.

К Маше снова вернулись мысли о предстоящем походе в горы для более детального исследования пещеры.

Где-то в темноте ночи охотятся таинственные рукокрылые существа, которых она в скором времени увидит. Завтра увидит. Но для начала ей необходимо хорошенько выспаться…

Пробуждение оказалось несколько необычным. Сначала Маша сквозь прикрытые веки осознала, что в комнате светло. Но вокруг все еще было необычайно и умиротворяюще тихо.

Сквозь сладкую дрему она успела подумать, что еще слишком рано, снова она начала погружаться в сон, одурманенная горным воздухом, как вдруг девушке показалось, будто что-то живое и теплое коснулось ее бедра.

Объятый сонной ленью организм не хотел просыпаться, и Маша решила, что это ей попросту все мерещится. И тут прикосновение повторилось. Теперь уже с внутренней стороны бедра. Вздрогнув, девушка перевернулась на спину и привстала. В заспанных глазах все расплывалось, и Машеньке пришлось их даже протереть.

— Ой! — не проснулась она толком еще, ничего не выражающим взглядом уставилась на парня, который стоял у кровати с широко раскрытыми глазами.

По всей видимости, это Ильяс прикасался к ее ногам, а когда она пошевелилась, в испуге отпрыгнул в сторону. Вот теперь, хоть и неохотно, сознание к ней начало возвращаться.

— Ты… чего? — моргнула непонимающе Маша.

— Я… это… вот… — отступал к двери и мямлил Ильяс.

Только сейчас до Маши дошло, что ночью она спала без сорочки и парень не может отвести глаз от ее голой груди.

— Черт! — выругалась она, натягивая на себя одеяло. — Что ты тут забыл, недостойный сын своих почтенных родителей?

Все еще находясь под гипнозом увиденной им женской груди, Ильяс растерянно захлопал ресницами, стоял, сопел и молчал.

— Ну? — нахмурилась Маша грозно.

— Я вот… завтрак… звать… пришел, — развел парень смущенно руками. — Извините…

Младший сын хозяина был в одних легких шортах, Машенька машинально окинула взглядом его крепкую фигуру, отметила, что его короткие штанишки недвусмысленно оттопыриваются, а лицо парня густо заливается краской.

Не дав гостье возможности задать свой очередной вопрос, Ильяс быстро юркнул в дверь и исчез в коридоре.

— Ты чё, Ильяс? — послышался голос Сергея, столкнувшегося с сыном Аслана. — Ты чё тут забыл? — шикнул он.

Через несколько секунд Серж уже заглядывал в комнату.

— Вы чем тут занимались, а? — приподнял он удивленно брови, увидев, как Маша неловко прикрывает свое голое тело тонким белым одеяльцем. — Вы тут не этого… того…

— Да я и сама ничего толком не поняла… — призналась девушка. — Я проснулась, а он тут торчит!

Выглянув в коридор, Серж почесал переносицу, спросил:

— А чего ты в одеяле? Голая, что ли?

— Жарко! — потупилась Маша смущенно. — Я не думала…

— В таком случае теперь ты обязана ему дать! — рассмеялся ехидно племянник профессора. — Парень в первый раз голую бабу увидел! Ты ему дай! Пусть и он познает женщину.

— Все, хватит! — вскрикнула Мария. — Выйди и дай мне одеться! Пошел! Я не для того приехала, чтобы меня тут познавали!

Ильяс сосредоточенно жевал бутерброд, глядел в сторону гор. Маша несколько раз пыталась поймать его взгляд, но тот, краснея, отводил глаза. Зато старший сын хозяина, Алан, не без интереса рассматривал ее. Парень даже пытался завязать с нею разговор, расспрашивал о том, бывала ли она раньше в горах. Маша отвечала, что бывала уже на Урале и в Карпатах.

После чаепития Машенька сама вызвалась помочь Марьям с посудой, а Сергей увлек братьев в свою комнату.

— Маша, Серж рассказал мне об Ильясе, — сообщила первым делом Марьям, когда они на кухне остались одни.

«Вот трепло!» — подумала с досадой Мария, пытаясь сообразить, что будет с несчастным молодом человеком, если обо всем узнает его почитающий древние традиции отец.

— Не переживай! — хмыкнула Марьям, наблюдая за ее реакцией. — Я никому и ничего не скажу. Дело обычное, житейское. Знаешь, сколько раз я ловила парней, подглядывающих за мной в ванной? Серж даже запретил мне ходить в летний душ, потому что Алан ему как-то глупо проболтался, что поставил у себя в комнате небольшую подзорную трубу…

После этих самых слов Марию пробил озноб. Дальнейшие слова долетали до нее словно далекое эхо. Перед самым завтраком она минут десять плескалась под прохладными струями.

— Ты чего замерла? Не расстраивайся. Они и меня голую видели и не один раз. Гормоны у них играют. Я уже говорила дяде, что их нужно куда-то в город отправлять учиться. Что толку, что они тут трутся? Им общение нужно. Девчонки им молодые нужны. Куда молодым парням без этого?

— Да, ты права, — согласилась Маша, по-прежнему думая про злосчастную подзорную трубу.

— Ну, а дядя мой за них переживает. Или он один тут не хочет оставаться. Не знаю. В общем, в этом году решил их никуда не отправлять. Так что, крепись! — толкнула девушку Марьям шутливо локтем. — А то и приставать начнут. Хотя они тихие…

— Я тут не для отдыха, — ответила отстраненно Мария. — Закончу исследования и сразу домой…

После того как с посудой было покончено, Марьям предложила гостье прогулку до смотровой площадки выше по дороге. Но Маша пока вежливо отказалась. Сначала дела…

Только Сергей категорически отказался вести Машу в пещеру сразу и сейчас. Свой отказ он мотивировал тем, что путь под землей очень сложен и ему с братьями нужно для начала все подготовить и проверить. Сергей велел братьям забраться в отверстие по скале и оставить в пещере запас воды и аккумуляторы для фонариков на тот случай, если им придется задержаться.

— Мы все, мы пошли! — набрали полные рюкзаки снаряжения Аслан и Ильяс, живо отправились к скале.

Не взяв Марию с собой, Серж ушел на разведку ему одному известного второго входа в пещеру, пропал на весь день. А Маша совершила увлекательную прогулку с Марьям по окрестным горам.

Весь вечер Маша провела в томительном предвкушении. Она по десять раз дотошно перепроверяла фотоаппарат, зарядила батарейки от диктофона, чтобы на месте оперативно осуществить описание нового вида, улеглась в кровать, не веря, что уже завтра она окажется в таинственной пещере.

Всем ее радужным мечтам не суждено было сбыться. Как по закону подлости, в народе именуемым не иначе как законом бутерброда, на следующее утро разразилась буйная гроза, которая часа через два-три сменилась унылым серым дождем, зарядившим на весь оставшийся день. Моросящий дождик прекратился только к вечеру, и Серж посоветовал Маше отложить поход к пещере, так как в ней могло быть полно воды, которая стекала с гор бурлящими потоками. Но девушка на этот раз была непреклонна.

— Мне во что бы то ни стало нужно попасть туда! — стукнула она упрямо кулачком по столу. — Уже третий день я тут, а еще ничего не выяснила. А времени ведь не так уж и много!

Наконец, Сергей сдался, согласившись, что если дождей больше не будет, то они выйдут завтра, но не раньше обеда.

Когда солнышко еще висело над вершинами гор, приобретая красноватый оттенок, Серж, Маша и Марьям уже сидели на высокой скале перед небольшим круглым отверстием, уходящим куда-то вглубь. Марьям сноровисто ставила небольшую горную палатку, а Серж деловито перебирал свой мешок, доставая налобные фонарики и какие-то веревки. Мария же дрожала от страха.

Черное отверстие, из которого шел прохладный ветерок и пахло сыростью, казалось ей дверью в преисподнюю. Девушка уже сомневалась в том, что стоит ли идти этим путем. Может, будет лучше, пересилив себя, подняться к пещере по скале...

— Ну, что, Машенька, готова? — надел Сергей каску и включил налобный фонарик. — Я полезу первым, а ты следуй за мной. Если что-то случится, дергай меня за ногу или кричи.

— А другого входа точно нет? — взглянула с тревогой на проводника и наивно спросила Маша.

— Машенька, может, тебе скоростной лифт до пещеры построить? — закатил Сергей глаза к небу неплохо поставленным театральным жестом. — Или мы лучше попросим твоих мышек самим выйти к нам на обозрение? Путь ученого труден и тернист! — нахлобучил он на ее голову каску и застегнул ремешок на подбородке. — Вперед и с песней! — хмыкнул Серж.

Словно земляной червяк, Сергей ловко ввинтился, устремился в дыру, толкая перед собой узкий мешок с вещами. Маша с отчаянием в глазах посмотрела на жену Сержа.

— Да не бойся ты! — усмехнулась Марьям. — Мой там уже сто раз все излазил. Это вовсе и не опасно. Я буду тут ночевать, если что, позову вам на помощь. Громче кричите…

Вздохнув, Маша встала на четвереньки, наблюдала, как быстро удаляются в узком проходе шипованные ботинки ее проводника. Первые метры в темном и узковатом лазе показались Марии чудовищными. Девушка сильно ударилась коленом о каменный выступ и вдобавок умудрилась разбить фонарик на каске, нечаянно зацепив его за каменный свод.

Двигаясь практически в полной темноте, ориентируясь только лишь по тусклым отблескам света, проскальзывающим в небольшие отверстия между гранитными стенами пещеры и скользящим вдоль них Сержем, Маша преодолела первый отрезок пути.

Туннель постепенно все расширялся, и вскоре Сергей спрыгнул на каменный пол довольно-таки просторненькой пещеры. Звонким эхом вернулся откуда-то издалека звук его голоса.

— Ну, что? Живая? За фонарик с тебя причитается! — ослепил он ее лучом яркого света и дружески потрепал по плечу. — Как ты, Машенька? Жива еще?

— Ничего… жива… — ответила робко она, оглядываясь.

Темнеющий вверху свод пещеры был приподнят метров на пять и уходил вдаль темным коридором. Где-то гулко шумела вода.

— Привыкай, Машенька! — фыркнул Сергей. — Тебя впереди ждет незабываемое приключение. Держи фонарь. Пошли.

Они топали по неровному полу, то и дело спотыкались об остовы разрушившихся сталагмитов. Шум воды слышался все ближе. И это уже начинало вселять некие опасения.

— Кажется, Машенька, вчерашний дождь все же испортил наше путешествие, — крикнул Сергей ей на ухо, когда они подошли к небольшому подземному водопаду, шумно вытекающему из трещины в потолке и ниспадающему в небольшое озеро.

Через несколько минут они уперлись в тупиковую стену, у подножия которой протекала речка и убегала куда-то вниз.

— Так я и думал, — сказал Серж с досадой, — сифон!

— Что? — не поняла Маша.

— Сифон! — поморщился проводник. — Как под умывальником или раковиной! В сухую погоду проход пересыхает, и нужно проползти парочку метров под стеной, но после дождей все заполняется водой. Ты плавать, Машенька, умеешь?

В нерешительности глянув на завихрения темной воды, с силой утекающей под гранитную стену, Маша кивнула и ответила:

— Умею…

— Тогда проблем не возникнет. Раздевайся! — принялся Сергей разматывать свой мешок, достал два прозрачных пакета и фонарь, тут же его включил и поставил недалеко от воды. — Ну, и чего стоишь? Раздевайся, говорю! — снял он деловито с себя куртку, стянул через голову водолазку и майку.

— З-з-зачем раздеваться? — начала вдруг заикаться Маша. — А что, без этого нельзя обойтись?

— Ты же не поплывешь в одежде? — хмыкнул Серж. — Вся вымокнешь насквозь! Пройдем мы сифон голышом, а одежду сложим в непромокаемые мешки. — Раздевайся…

В шоке глядела Мария на обнажающегося мужчину. Понимала она, что неприлично это, что ей следовало отвернуться, но не могла отвести взгляд от его крепкой задницы, белым пятном выделяющейся на фоне загорелой спины. Она так давно не видела голого мужика, не находилась так близко, что невольно ее охватило желание. Она сама умом этого не хотела, а ее сущность хотела.

Тем временем Сергей закончил упаковку своих вещей в пакет и маленьким насосом откачал из него весь воздух.

— Долго тебя еще ждать? — спросил Серж нетерпеливо, уставив руки в бока, как на показ, выставив свой стручок. — Время идет, а его у нас и так в обрез…

— Ну, ты хотя бы отвернись! — произнесла неуверенно Маша, попыталась взять себя в руки.

— Ага! Может, мне вовсе уйти назад? — раскрыл Серж сердито пустой пластиковый пакет. — Быстро складывай вещи сюда. Время идет, а то мы не успеем к твоим мышкам.

Строгое и недвусмысленное напоминание о предстоящем исследовании вернуло ей утекшую неведомо куда уверенность. Решительно расстегнув молнию на куртке, она стянула ее с себя. Когда все вещи и обувь были аккуратно сложены в пакет, на девушке оставались только трусики и бюстгальтер.

Маша зябко перетаптывалась по холодному полу босыми ногами и вопросительно смотрела на своего проводника.

— Чё застыла? — горели нетерпением глаза Сержа. — Снимай все с себя, я же тебе говорил…

— Не, так я поплыву… — протянула Мария и не вопросительно, и не утвердительно. — Не сниму!

— Хватит мне капризов, я тут главный! — расстегнул Сергей профессионально застежку на ее лифчике и сорвал его вниз. — Не, ну ты посмотри на эту упертую…

— Ты чего, а? — прикрыла грудь руками и возмутилась Маша, но мужские руки уже тянули вниз по бедрам ее трусики. — Ой-ой-ой! — стояла и хлопала она обалдевшими ресничками.

В какой-то миг лицо Сергея оказалось практически меж ее двух неловко расставленных ног, и Машу всю обдало жаром.

— Серж! — вскрикнула возмущенно она, приподнимая ножку, чтобы трусики оказались не на земле, а в его руках. — Ты что, совсем дурак?! — отпрыгнула она назад, стыдливо прикрываясь руками. — Это же уже полное скотство!

«Черт, он все видел!» — пронеслась мгновенно в голове Маши догадка, заставившая ее моментально возбудиться.

По всему телу Марии пробежала сильная дрожь. То ли от холода, то ли от внезапного возбуждения. Последнего она и боялась больше всего, потому что знала, что не сможет с ним совладать. Стоит только мужику начать, как она тут же сдастся ему.

— Первым плыву я с пакетами. Нырну, ждешь пять секунд и ныряешь тоже. Вода холодная, будь готова. Сифон мал, в длину всего метра два. По правую сторону несколько выступов. Отталкивайся от них и двигайся вперед. Главное — не паникуй. Все понятно?

— Да-да, — ответила Мария, дрожа.

— Ну, пошли, — схватил Сергей пластиковые пакеты с вещами, и, толкнув их вперед, исчез в темном жерле сифона.

— Черт… — пробормотала Маша, подходя к проему.

Потрогав кончиками пальцев ноги мутную воду, девушка резко отдернула их. Вода оказалась ледяной. Где-то впереди переливался электрический свет. С той стороны Серж светил ей фонариком. Не так уж и далеко стоял он. Надо идти. В конце концов, она когда-то занималась закаливанием. Маша нагнулась над водой, решаясь на отчаянный рывок.

«Дура, надо было с собой резинку для волос взять», — подумала она запоздало, заставила себя нырнуть в холодную бездну.

Тело скрутила судорога. Она почувствовала себя замороженной в огромном куске льда. Воздух, запасливо набранный в легкие, вмиг вырвался наружу, и Мария чуть было не хлебнула воды.

— Черт! Черт! — стучали ее зубы.

Превозмогая колющуюся боль в мышцах, Мария продвинулась немного вперед, нащупала рукой небольшой выступ на стене, зацепилась и рванулась на свет что было сил.

Что-то сильно ударило ее по левой лопатке, а потом вдруг две теплые руки подхватили под мышки и рванули вверх.

— Черт! Черт! — колотило девушку так, что зуб на зуб не попадал и голова совершенно ничего не соображала.

Вокруг нее что-то происходило. Она слышала далекий голос, ощущала приятное тепло то на спине, то на животе, то на бедрах. Голову словно сдавило мягкими клещами, и ее сознание ненадолго отключилось. Очнулась Маша от приятной неги.

Было удивительно тепло и сладко. Только ужасно мерзли ноги. Осознание того, что происходит, пронзило ее, словно игла. Она сидела на коленях у Сергея. Вернее, даже не на его коленях. Ее попа прижималась к его животу, а сильные бедра мужчины сдавливали ее с боков. Одна его рука жадно ласкала ее грудь, а палец второй руки скользил между ног, добывая из ее недр возбужденную влагу. Между ягодиц она ощутила что-то горячее…

— Тебе уже лучше? — промурлыкал над ухом тихий голос. — Бедная моя, совсем замерзла. Я тебя согрею, не переживай!

— Серж! — хотела возмущенно вскрикнуть Мария, но вышло у нее это как-то ласково и даже призывно.

Маша поняла, что проиграла эту битву. Сопротивляться она уже не могла. Жаркий вздох удовольствия предательски сорвался с ее губ, а руки сами стали гладить бедра мужчины...

Глава 4. Рукокрылые

«Я хочу его! К черту все! Я хочу!» — думала Маша, и в этот самый момент что-то большое пронеслось буквально в нескольких сантиметрах от ее лица и исчезло во мраке.

— Твою мать! — выругался Сергей громко над ее ухом. — Так и заикой можно остаться!

Пролет таинственного существа вернул Марии рассудок. Она вскочила на ноги, вырываясь из тесных мужских объятий.

— Мышь! — вскрикнула Маша азартно. — Летучая мышь! Быстрее! — рванулась девушка было стремглав вглубь пещеры за удаляющимся шумом крыльев. — Где моя одежда?

— Ну что за черт… — кинул Сергей с досады пакет с вещами ей вслед. — Маш, подожди, мы не закончили…

— А не нужно было и начинать! — сопела девушка, пытаясь застегнуть лифчик. — Негодяй!

— Вот только не надо говорить, что ты сама не хочешь! — проговорил Серж обиженно.

— Не хочу! Быстрее пошли, а то опоздаем! — закончила Мария облачаться и с нетерпением, на этот раз исключительно научным, посматривала на Сержа, который еще даже не надел трусов, лелея смутную надежду на продолжение тактильного контакта.

Несколько рукокрылых животных с шумом пронеслись мимо них. Мария даже попыталась было схватить на лету кого-нибудь, но безрезультатно. В невообразимом азарте девушка подхватила с пола фонарик и рванула вперед.

— Мыши! Мыши! — кричала она.

Спотыкаясь на неровном полу, Маша пробежала метров триста, хваталась для опоры за гладкие стены пещеры. Ее еще несколько раз обгоняли небольшие группки белых юрких животных, с шорохом уносившихся куда-то вперед.

Но вскоре путь ей преградила глухая стена. На уровне пояса в небольшом проеме виднелся свет. Маша присела, всмотрелась в небольшое и продолговатое отверстие. Оттуда проникал едва различимый свет, и дул теплый ветерок.

— Ну, и куда мы рванули? — шел к ней Серж из мрака пещеры, освещая впереди себя пространство фонариками.

— Они улетели туда! — указала пальцем на отверстие и радостно сообщила Мария.

— А куда же им еще лететь? — отозвался вяло проводник. — Ну и обломала ты мне всю малину!

— Иди в задницу! Где мой фотоаппарат? — прошипела Маша со злостью, понимая, что теперь он будет напоминать ей про это при каждом удобном случае. — Я тебя спрашиваю!

— Откуда я знаю? — пожал Серж плечами. — Наверное, остался по ту сторону сифона в мешке.

— Ты что, не взял его? — побледнела Маша вся.

— А я при чем? — фыркнул он. — Твой аппарат, ты и бери.

От злости на него и на себя девушка сжала кулачки.

— Я назад! — выдохнула она с шумом.

— Куда назад? Снова плавать хочешь?

И тут Маша замерла на месте. Нет, пережить подобный кошмар второй раз она уже ни за что не решится.

— Что же делать? — спросила она в отчаянии.

— Полезли, посмотрим на твоих мышей. Вода спадет только к утру, и мы сможем посуху добраться до наших вещей. А уже завтра придем с твоим чертовым фотоаппаратом.

Слова Сержа показались Маше вполне логичными, она кивнула и решительно подошла к отверстию.

— Не спеши! — предупредил ее проводник. — Изгиб коварный, можно легко застрять. Ложись на живот и потихоньку протискивайся вперед. Если застрянешь, то кричи, я помогу…

Вздохнув, Мария опустилась на пол, медленно, извиваясь змеей, поползла вперед, втягиваясь в отверстие. С трудом узкие плечики протиснулись, ей пришлось порвать рукав куртки, чтобы выбраться на другую сторону пещеры. Оглянувшись, девушка рассмотрела огромный каменный свод. Справа, метров в пятнадцати, она увидела небольшое оконце, в которое попадали желтоватые отсветы взошедшей над горами луны.

С левой стороны пещера уходила чуть вверх, и на изрезанных трещинами сводах потолка Маша с замиранием сердца обнаружила висящие ряды белых зверьков.

— Какие хорошие! — прошептала Мария.

Со всей возможной осторожностью Маша стала приближаться. Но в этот самый момент с шумом вывалился из отверстия Серж, и из-за его спины вылетела лавина рукокрылых и плотным потоком устремилась в дырку в стене.

— Ты чё наделал? — замахала Маша руками.

Смирно висевшие под потолком мыши сорвались все с места, принялись кружить по пещере, проносились буквально над головами. Маша испуганно присела. Тем не менее, она все же продолжала с интересом наблюдать за попадающими в свет ее фонаря испуганно мечущимися мышами. Одна за другой они ныряли в узкий проем, ведущий наружу, и вскоре пещера оказалась пуста.

— Убедилась, что они существуют? — положил проводник руку на ее плечо. — А ты мне не верила!

— Чудо! Завтра придем сюда с фотоаппаратом!

— Да! — пробежалась по лицу Сергея лукавая улыбка.

Где-то рядом с ними у входного отверстия посыпались камни, и девушка принялась тревожно оглядываться.

— Наверное, ветер… — вглядывался Серж настороженно в проем в стене. — Уходим! Дождемся, пока вода не спадет…

Маше не хотелось уходить, и она заартачилась, сказала:

— Останемся здесь! Здесь тепло и сухо!

— Уходим! — подталкивал ее в спину проводник настойчиво. — Нам нужно уходить!

— Но почему? — не унималась девушка.

— Здесь бывают змеи! — пришел Сергею на ум веский аргумент. — Тут ночью одного приезжего альпиниста покусали. Его еле спасли, успели вовремя откачать…

— Черт! Черт! Мамочки! — вскрикнула Маша, рванулась вперед к выходному лазу, нырнула в него головой.

И тут Серж окликнул ее:

— Стой! Нельзя на животе назад! На спине ползи!

Испуганная его грозным окриком, Машенька исполнила его указание, быстро перевернулась и полезла в черную дыру, лежа на спине и головой вперед. Ее сознание в панике даже не сопоставило очевидные расхождения в логике проводника.

Если она довольно спокойно пробралась сюда ползком на животе, то зачем обратно лезть на спине? И зачем это змеям обитать на такой высоте? Все это прошло мимо ее рассудка.

— Я правильно все делаю? — уточнила Маша.

Хитрец не ответил, с улыбкой наблюдал за тем, как попочка девушки ерзала на небольшом карнизе у отверстия, в которое она с перепугу рванулась. Машенька несколько раз покрутила тазом, махая в воздухе ногами, а потом что-то жалобно простонала с той стороны стены. Что именно, Серж на этот раз не разобрал.

Не спеша он подошел к «окну» в отвесной стене пещеры и два раза коротко свистнул. Сверху посыпался мелкий камнепад, и в отверстии показались ноги в альпинистских ботинках. Через минуту-другую Алан и Ильяс, отстегнув карабины альпинистского снаряжения, стояли в полумраке пещеры, изумленно глядели на две дрыгающиеся ножки, торчащие в узком лазу.

— Ну вот! — выдохнул Серж. — Все как по маслу…

Пытаясь протиснуть плечико в отверстие, чтобы освободить зажатые руки, Маша усугубила незавидное свое положение, при этом кусок скалы ей очень больно давил в позвоночник.

— Я застряла, помоги мне! — выкрикнула она, задрыгала ногами, чтобы дать понять проводнику, что ей нужна помощь, но помощи не последовало. — Серж! — крикнула она еще громче.

Снова тишина. Двигаться в обратном направлении у нее не получалось, потому что локти плотно упирались в гранит.

— Что же делать? — пыталась не паниковать и вслух размышляла Маша. — Что же он там молчит, не видит, что ли? А если с ним что-то случилось? — пришла вдруг в голову страшная мысль.

Затаив дыхание, Машенька вспомнила про злосчастных змей и вздрогнула. Если Сержа укусила ядовитая змея, то он больше не сможет двигаться. А она в ловушке, не сможет сама выбраться отсюда. Если мерзкая тварь уже приближается к ее ногам и вот-вот ужалит? Эти мысли ввергли девушку в панику.

— Только не это! — завизжала она.

Взвизгнула, и что-то коснулось ноги. Холодея от ужаса, она замерла в неясной надежде, что неподвижный предмет змея атаковать не захочет. Нечто скользнуло по ее бедру, едва различимое сквозь толстую ткань брюк, и Маша ощутила у себя на животе теплое прикосновение. Мурашки пробежали по ее телу, когда она поняла, чьи это руки расстегивают пуговицы на ее брюках.

— Давай, не дрейфь, — подбадривал Сергей, глядя на то, как неуверенно Ильяс ощупывает девичье тело. — Смелее!

— А она точно не выберется? — прошептал Ильяс.

— Исключено. Я тоже застрял тут в первый раз. Выбрался только через два часа, содрал всю кожу на руках…

Девичьи ноги в проеме начали отчаянно пинаться, угодили стоявшему рядом Алану по подбородку.

— Мм-м! — показалась кровь из прокушенной губы.

— Ладно, я сам подержу, — не выдержал Сергей, схватил Марию за бедра, сужая амплитуду ее махов. — Снимайте ботинки.

— Держи крепче! — принялись братья с утроенным энтузиазмом расшнуровывать девичьи ботинки.

Теперь все стало понятно. Маша даже взвыла от обиды, когда осознала, какая же она полная и набитая дура. Змеи! Укусили Сергея! Да он все это подстроил. Похотливый козел.

— Серж! — заорала она что было сил. — Пусти, урод!

Ее гневный голос гулким эхом разлетелся по сводам пещер и затих вдалеке. Ничего не изменилось. Чужие руки по-прежнему пытались стащить с нее расстегнутые брюки, а дрыгать ногами становилось все больнее из-за постоянного трения острого выступа скалы о поясницу. Активность выходила ей боком.

По мере того как движения Марии становились все менее резвыми, с той стороны стены активность все возрастала. Резкий рывок, и брюки слетели, обнажив голые ножки. Через секунду с жертвы были сдернуты и трусики. Маша чуть не брызнула слезами, представляя довольную ухмылку на лице наглого придурка, который сейчас любуется ее беззащитной наготой.

— Серж! Не надо! Я молчать не буду! — крикнула она, срывая голос. — Ты ответишь за это!

Звуки ее голоса снова потонули в хитросплетении каменных коридоров. Ответа не последовало.

— Блин, Серж, ты слышал? — произнес Ильяс шепотом. — Она нас заложит. Может, не будем?

— Никого она не заложит! — прошипел Сергей. — Хватит трусить. Уже поздно заднюю включать. Иди, исследуй лучше. Ты же никогда этого не видел. Пользуйся моментом…

Судорожно сглотнув тягучую слюну, Ильяс подошел еще ближе, подсвечивая фонариком, жадно и неотрывно смотрел на трепетный животик с аккуратным пупком, который часто-часто сокращался в такт тяжелому дыханию девушки, и аккуратно подстриженные темные волосики на лобке. Рядом с ним стоял Алан и не отрывал от девушки завороженного взгляда.

— Серж, вытащи меня, и мы все забудем! — долетел до них откуда-то издалека голос Марии.

Проводник отстранил ребят и подошел к девушке, положил горячую ладонь ей на живот. Она от неожиданности дернулась.

— Серж, хватит! — выдохнула Маша.

— Смотрите, как оно делается, — прошептал Серж. — Сколько она меня мурыжила, сучка! — пробежалась улыбка по его губам.

Поднырнув под девичью ножку, Сергей положил руку на Машин лобок. Он умело работал пальцами, глубоко проникая ими внутрь, круговыми движениями массируя нежную плоть.

— А говорила коза, что она у нас ничего сама не хочет! Вот что я называю настоящей спелеологией! — усмехнулся Серж, наблюдая как таз и ноги девушки задвигались, а с той стороны стены до них осязаемо донесся недвусмысленный стон.

Мария извивалась так сильно, что парням приходилось крепко держать ее ноги двумя руками. Серж подсунул свою вторую ладонь ей под попу и нежно мял обнаженные ягодицы. Несколько коротких стонов завершили судорожные подергивания девичьего таза. Маша резко выпрямила обе ножки, что даже парни не смогли удержать их, выпустили из рук.

— Ну вот! — произнес Серж довольно. — Кончила! — поводил он страстно ладошкой по девичьим бедрам.

Маша едва переводила дыхание, скованное каменным мешком. Во время ее бурного оргазма ей удалось немного сместиться назад, и теперь проклятый выступ уже не давил на поясницу.

Возможно, ей стоит попробовать, перемещая руки, вернуться в пещеру. Мария стала понемногу двигать локтями, пытаясь зацепиться за что-нибудь, как горячие ладони подхватили ее под попу и слегка приподняли вверх. Маша почувствовала, что теперь лежит поясницей не на холодном камне, а на чем-то мягком.

— Сережа! — позвала девушка осторожненько, и сейчас же почувствовала, как что-то теплое уперлось в нее и продвинулось вглубь. — О-о-о-ох! — выдохнула Машенька томно.

Две мягкие ладошки обняли ее за ягодицы, и Мария осознала, что Сергей перешел к активным действиям.

«Ох, хорошо! — мелькали в голове девушки постыдные мысли. — Раз начал, то продолжай! Не останавливайся! Доделай начатое тобой до самого конца, а потом уже мы с тобой поговорим».

Поняв, что она проиграла, полностью сконцентрировавшись на ощущениях, Маша представляла, как Сергей с той стороны стены стоит сейчас, прислонившись своим пахом к ее тазу, и наслаждается победой. Сейчас девушка лежала довольно удобно, ничего не мешало ей самой предаваться чувственному наслаждению.

Не сдерживая себя, она начала стонать. И в это время с той стороны стены раздался сдавленный мужской стон, после чего она ощутила внутри себя обидную пустоту.

«Он что, уже все?» — подумала с явной досадой Маша, которая только начала распаляться, но грустить ей пришлось недолго.

— Теперь я! — прошептал с нетерпением Алан, отталкивая брата, и довольный Ильяс отошел в сторону.

— Ты поосторожней с ней! — посоветовал Серж, который стоял и с интересом наблюдал за процессом. — Отрастили себе дубины. Что один, что второй. Ей может быть больно…

Кивнув, Алан пристроился, принялся медленно двигаться взад-вперед, с восхищением взирая на реакцию девушки.

— Ох! — вздрогнули девичьи ножки, согнувшись в коленях, легли Алану на ягодицы, удобно пристраиваясь.

Следуя советам Сергея, Алан совершал мягкие поступательные движения, нежно придерживая девушку за попку. Со стороны туннеля снова стали отчетливо слышны глухие стоны Марии.

Она приподняла ножки, обхватив ими бедра Алана, и притянула его себе. Это уже было выше сил Алана. Когда юноша ощутил на спине прохладные пяточки партнерши, его охватило безумство.

Громкие крики с той стороны пещеры поначалу напугали Сержа. Он боялся, что Алан причинит Маше травму, но вдруг увидел, как ноги девушки свело сильной судорогой, пальцы на ее ногах сжались, а тугие икры напряглись, выделяя накаченные мышцы.

Изо всех сил Маша старалась сдерживать стоны. Она не стеснялась Сержа, но боялась, что эхо может долететь до верхнего выхода, где дежурила Марьям. Мария не помнила о водном сифоне, который надежно блокировал все звуки.

Она рефлекторно хотела закрыть ротик ладонями, но ее руки были надежно зафиксированы в каменных сводах. Маша закусила губу и тонко скулила в такт мужскому движению. Сейчас ей казалось этого мало, и она, нащупав ступнями бедра Сержа, с силой обняла его ногами, чтобы усилить его натиск.

— Серж! — заорала она во весь голос. — С-т-о-о-ой! Ай-ай!

Сладкая боль ожидаемо вызвала горячую волну цунами, неотвратимо накатывающуюся на нее откуда-то из глубины живота.

В ней словно открылись невидимые ворота на пути океана удовольствия, и бешеные волны оргазма вырвались наружу.

После этого ее сознание словно помутилось. Оргазм блуждал по ее телу волнами, как потревоженная вода в бассейне от стены к стене, пронзал от пальцев ног до самых кончиков волос.

В какой-то момент девушке даже показалось, что она сама покинула свое бренное тело и взлетела в небеса.

Свои же бешеные крики она слышала, как будто со стороны, долетающими из другой галактики далеким эхом. Она потерялась во времени и реальности, больше не ощущая вокруг себя холодного каменного пространства. Теперь она была уже где-то далеко.

— Пять баллов, — протянул с завистью Серж, когда Маша, наконец-то, расслабила сведенные ноги, позволяя Алану аккуратно покинуть ее торжествующее и ликующее тело.

— Может, мы еще по разу? — предложил Ильяс робко.

— Хватит с вас! — охладил его пыл Сергей. — Вы давайте, живо одевайтесь и бегом домой. Снаряжение оставьте на горе, завтра соберем. Главное, чтобы отец вас не хватился.

С вожделением поглядывая на разведенные девичьи ножки, иногда рефлекторно подрагивающие, братья споро оделись. Пристегнувшись карабинами, они один за другим скрылись в окне.

Сергей приблизился к истерзанной девушке. Казалось, Машенька до сих пор пребывала в полусознательном состоянии. Он положил ладонь на ее бедра, погладил. И никакой реакции. Голый животик девушки так же спокойно вздымался в такт дыханию.

— Моя очередь, крошка! — произнес проводник.

После нескольких взрывов Машино тело перестало отзываться. Серж впустую прокачал бедрами добрых два десятка раз. Раздражало то, что Мария лежала, как безвольное бревно, не издавая никаких звуков и не реагируя на его пылкие движения. Промаявшись пару-тройку минут, Серж понял, что у него ничего не получится.

«Надо было первым идти, черт побери!» — выругался он про себя. — Но кто же знал, что так все получится».

Неожиданно его охватило беспокойство. Что с Машей? Прошло минут десять, а она не приходила в себя. Проводник попробовал потянуть ее на себя за ноги, но смог продвинуть всего сантиметров на десять. Рубашка девушки задралась и за что-то зацепилась.

— Маша! — позвал ее Серж. — Ты меня слышишь?

— Мм-м-м! — простонала девушка сладко.

— Маш, ты можешь проползти вперед?

В ответ только тот же стон, без намека на понимание.

— Блин, не надо было отпускать пацанов! — выругался он.

Проводник боялся дергать чересчур сильно, чтобы не содрать кожу и не поранить девушку. Наконец, он придумал. Протолкнув ее немного вперед, Серж расправил на ней рубашку, принялся расстегивать одну за другой небольшие пуговки.

Расстегнув несколько нижних пуговиц, отогнув края рубашки в стороны, он поднял с пола тюбик с кремом, прихваченный парнями на всякий случай, выдавил изрядную порцию на живот.

— Попытка не пытка! — подбодрил Сергей сам себя.

Пытаясь просунуть ладонь как можно дальше, он растер смазку по животу и спине Маши. Потом, ухватив ее за ноги, потянул на себя. И это помогло. Тело девушки проскользнуло вперед. Расстегнув оставшиеся пуговицы рубашки, ставшие теперь более доступными, не без труда, но он стянул материю с плеч.

— Блин, сам себе придумал беду! — чертыхнулся Серж.

И сантиметр за сантиметром, снимая одежду и используя смазку, чтобы не повредить кожу, Сергею удалось все же вырвать Машеньку из каменного плена. Он уложил ее на небольшое одеяло, заготовленное парнями со вчерашнего дня, и осмотрел. На пояснице была содрана кожа, виднелся небольшой синяк. В остальном все было в порядке. Девушка тихо дышала полуоткрытыми губами.

— Машенька! — позвал ее Серж.

Слегка поведя головой и приоткрыв веки, отстраненным взглядом она посмотрела на Сергея, потом уставилась в темный свод пещеры и снова отключилась.

Проводника эта ситуация сильно завела. Он сорвал с Маши перепачканный лифчик и стал нежно мять руками скользкие от смазки налитые груди с возбужденными сосками. Дыхание девушки участилось. Она издала слабый стон.

— Ах ты ж, сучка! — зашептал Сергей, раздвигая ноги девушки в стороны. — Ох! Ох! Да! — шлепал он звонко животом и страстно прижимался к желанному телу. — Теперь ты моя и только моя! Никому больше тебя не отдам!

— Мм-м… — донеслось до него едва слышно.

Жадно схватив Машеньку за подбородок, Серж впился в нее губами. Но девушка никак не ответила на его поцелуй, продолжала только слабо постанывать с закрытыми глазами.

— Ну же, сучка! — кричал Сергей обиженно, страстно работая бедрами. — Приди в себя! Я хочу тебя! Ты моя!

Но Маша все не отзывалась. Тогда проводнику в голову пришла другая идея. Он перевернул бесчувственное тело на живот и смачно врезал по упругой попке ладошкой.

— Проснись! — потребовал он в очередной раз.

И вновь реакции не было. Тогда Серж схватил тюбик со смазкой и выдавил остатки прямо между ягодиц девушки, подсунул руку ей под живот и слегка приподнял над одеялом, примеряясь к темному отверстию звездочкой.

— Вот так! Вот так! — шептал он, размазывая блестящую смазку между ягодицами Машеньки.

— Мм-м-м! — простонала вдруг тихо девушка.

Притянув к себе руки, она попыталась приподняться на локтях и прогнуться. А в это время Серж уже приблизился к ней.

— А-а-а! — упала Маша снова на грудь и слегка повернула голову. — Серж, что это? Серж, не смей! Серж!

Теперь уже пришло время Сергея играть в молчанку. Он сильнее надавил бедрами и легко проскользнул внутрь.

— О-о-о-о-х! — выдохнула Маша и сжала кулачки.

Довольный собой, Сергей отпустил Машин животик, позволяя ей распластаться на одеяле. При этом сам он подался вслед за ней. Сжав девушку бедрами, Серж развалился на ней, подсунув руку под грудь, жадно смял ее в ладони.

— Машка, ты слышишь? — прошептал он прямо в ушко девушки и тут же прикусил ее мочку зубами.

— А-а-а-! — простонала девушка, вздернув голову вверх.

Бедра Сержа совершали поступательные движения, рука Маши поползла по одеялу и нетерпеливо скрылась между бедрами.

— О-о-ох! Да-а-а-а! — вырвался из нее стон наслаждения.

То, что Машенька сама ласкала себя, завело Сержа еще больше, и мужик в исступлении зашлепал низом живота.

— Вот так! Сучка! — шептал он, задыхаясь. — Недотрога! Тоже… мне… Вот так! Ты же хочешь этого еще больше, чем я сам!

Вдруг завертевшись под ним змеей, девушка быстро захлюпала ладошкой между своих напряженно подрагивающих ног.

— А-а-а-а-а! — закричала громко она и резко подняла голову, что чуть не ударила проводника затылком по носу.

— Ты что? Опять? — выкрикнул Сергей.

— Да! Да! — шептала Маша, ерзая грудью по одеялу.

Обессилев от долгожданного оргазма, мужчина упал на девушку, крепко прижимаясь к ее подрагивающему телу.

— Да… да… да… — становился все тише шепот Марии.

Снова она улетела куда-то далеко отсюда. Проводник во все глаза смотрел на нее и старался запомнить отрешенность ее ставшего необычайно одухотворенным лица…

Преграждавший путь вечером, сифон начал понемногу пересыхать. И лишь небольшой ручеек глубиной сантиметров в десять вяло тек по его дну. Они без труда преодолели его на четвереньках, лишь замочив брюки на коленях. Маша морщилась. Было больно двигаться. Особенно сильно болела поясница и левое плечо. В попочке ее, казалось ей, горел жаркий костер.

Но в руках у нее было то, что стоило любой боли. В небольшом тряпичном мешочке девушка аккуратно несла большую белую летучую мышь, которую они с Сергеем поймали на рассвете, когда окончательно пришли в себя. Теперь-то она все детально исследует, сфотографирует и окольцует находку, что положит начало изучению этих удивительных и до сих пор неизвестных животных.

И самое главное — она будет первой, кто описал их.

Перед выходом из пещеры Машенька дернула Сержа за рукав. После прошедшей ночи мужик был молчаливым, даже смущенным, что не вязалось с его предыдущими поступками.

— Запомни, о чем мы договорились! — сказала Мария строго. — О произошедшем в пещере знаем только ты и я! Никто на всем белом свете больше не должен этого знать! Иначе я на тебя, Серж, заявлю! — смотрела девушка в упор на него.

Бедная Машенька даже и не догадывалась о том, что в той пещере их было не двое, а четверо. Но проводник об этом факте рассказывать будущему светилу науки не собирался.

— Само собой, Маша! Это ведь и в моих интересах! — отошел Серж в сторону, пропуская девушку вперед к солнечному свету, где заботливая Марьям наверняка приготовила завтрак. — Само собой! У меня есть жена, у меня есть сын Кирилл…

Закончив рассказ, Мария Алексеевна потупилась и смущенно отвела глаза. Конечно, она поведала не все, многое стыдливо утаила. Не рассказала о том, что и до сих пор вспоминает руки проводника, взгляд его карих глаз, его улыбку и ту ночь в пещере…

Глава 5. Встреча

Хозяин дома долго не выходил к гостям, он тихо напивался, заливая водкой кипящую злость и обиду. Наумов был категорически против того, чтобы Леночка выходила замуж. Но племянница его ослушалась, пошла наперекор его воле.

— Ленка! — грохнул первый секретарь райкома партии кулаком по столу, обшитому зеленым сукном. — Сучка драная…

Если бы не деятельная помощь Шатовой, то молодых людей никто даже и не посмел бы расписать. Но против самой Виктории Игоревны Наумов ничего не имел. У Шатовой в покровителях числились такие высокопоставленные персоны, что с нею лучше было дружить, чем находиться в полной конфронтации.

И этот нечаянный случай он мог, и он использовал ужин с Шатовой по самой полной программе, попытался пристроить свою зазнобу Ершову в обком партии на теплое местечко.

— Ленка, сучка ты! — поднялся Дмитрий Юрьевич из-за стола, направился к двери кабинета. — Решила от меня сбежать! Но мы еще на это посмотрим, поглядим…

Услышав шаги хозяина, Мария Алексеевна вскочила и быстро ушла, отправилась на кухню. Леонид крепко спал в кресле. Наумов подозвал к себе Леночку, повел ее за собой. Борис осмотрелся и решил постоять на балконе, подышать свежим воздухом.

Просторный балкончик, точнее, застекленная лоджия тянулась вдоль трех комнат. Сквозь чуть приоткрытую форточку из соседней спальни доносился приглушенный шум тихого разговора.

Особо не желая, Борис все же невольно прислушался.

— Дмитрий Юрьевич! Дядя! — увещала Погодина сановитого родича. — Я теперь замужем! Наши отношения в прошлом! Примите все, как объективную данность, наконец-то, отпустите меня!

— Нет, Леночка, ты всегда будешь моей! — увидел шагнувший к окну Зимин, как стоявший перед девушкой на коленях мужчина задирает подол ее юбки, целует внутренность ее бедер. — Ты помнишь, как нам с тобой всегда было хорошо…

Заметившая наблюдавшего за ними парня, девушка мгновенно изменилась в лице, жестами показала, чтобы он ни в коем случае не вмешивался бы в ужасно неприглядную ситуацию.

— Дядя, ты просто сегодня по-скотски пьян! Завтра тебе же самому будет за себя стыдно! — убрала Погодина от себя мужские руки, оттолкнула их от себя и бочком выскользнула из спальни, выскочила через гостиную на балкон.

Борис мгновенно посторонился и тут же заслонил Леночку своим телом, и Наумов, натолкнувшись на него, остановился, не стал больше ее преследовать, тяжело дыша, двинулся в сторону коридора, направился к туалету.

— Как это все ужасно, Зимин, ужасно! — закрыла Погодина лицо ладошками. — Умоляю тебя, ничего Леньке не рассказывай! Я и так надавила на него, заставив на мне жениться…

— Ты могла бы, Елочка, этого мне и не говорить! — дотронулся Борис рукой до ее понуро опущенного плечика. — Все у вас будет хорошо. Я желаю тебе только счастья…

Несколько минут они постояли в тишине, и тут со стороны кухни донесся оборвавшийся на середине сдавленный крик.

— Дядя добрался до экономки! — рванула Леночка на кухню бегом. — Дмитрий Юрьевич, оставьте Машеньку в покое!

На кухонном столе прижатая грузным мужским телом лежала женщина, зажимая рот рукой, мотала головой из стороны в сторону, жалобно скулила, молила о пощаде. На полу валялись лохмотья ее в клочья разорванной одежды.

— Зимин, сделай что-нибудь! — подтолкнула его Леночка вперед. — Только не зашиби ненароком нашего хозяина!

Шагнув к столу, Борис ухватил первого секретаря за его шею и нажал большим пальцем на нужную точку. Наумов тут же захрипел, и его голова безжизненно упала набок. Он всем своим телом придавил судорожно елозящую под ним экономку.

Вдвоем они помогли Машеньке выбраться из-под тела Наумова, и женщина, плача, втянув в себя плечи, побежала в свою комнатку, чтобы накинуть на себя другую одежду.

— Ты где этому научился, Зимин? — прищурилась вопросительно Лена. — Одним пальцем буйного мужика усыпить!

— Охотник один меня, Елочка, научил, хороший Дашкин дружок, — хмыкнул Борис, припоминая некоего Тимофея, у которого его сестричка некоторое время жила в их большом городе.

— Нет, мне надо срочно выпить! — достала девушка из шкафчика бутылку и рюмки. — По полной, Зимин, наливай!

Выпили, закусили нарезанными дольками лимона.

— Может, Елочка, — посмотрел Борис на Погодину, — вы все переночуете у меня? Места у меня хватит на всех.

— Нет, Зимин, спасибо, но я останусь здесь, присмотрю за дядей, — глянула Леночка на Наумова и отказалась. — Теперь он и до утра не проснется! Пойду я, разбужу Селиверстова. Надо нам перенести дядю в его спальню или в гостиную…

Вчетвером им кое-как удалось перетащить спящего Наумова на диванчик в гостиной комнате. Машенька старательно прятала от них свои смущенно потерянные глаза.

— Бежать вам надо поскорее, Мария Алексеевна! — посмотрел Зимин на экономку сочувствующим взглядом. — Ну, Елочка, я пошел. Завтра я заеду за вами…

Поймав возле перекрестка случайное такси, Борис отправился в больницу, где лежала Ника. Его поначалу не хотели пускать.

— Молодой человек, — смотрела на него заспанная медсестра ничего не понимающим взглядом, — все посещения у нас давно уже закончились! Приходите завтра! Да вы еще с запахом!

— Мне можно! Я к Шатовой, к Веронике! — показал Борис пальцем на знакомую ему палату.

— Да хоть к черту лысому! — выпалила сердито женщина в белом халате. — Идите уже, мужчина, откуда пришли…

На шум выглянула Пелагея, которую оставили дежурить у постели тяжело больной девочки.

— Анастасия Павловна, а вы пропустите его! — улыбнулась тепло им обоим Краснова. — Он из нашей семьи…

В палате горел приглушенный свет. Ника спала. Посмотрев на Пелагею, Борис неожиданно и для самого себя предложил:

— Шла бы ты домой, Полюшка! Тебя муж дожидается, а мне делать все одно нечего. Иди, я сам с Никой побуду.

— Это не шутка? — вспыхнули радостью глаза Красновой.

— Иди-иди…

Задремавшая девочка неожиданно проснулась, открыла глаза, увидела сидящего рядом с нею Бориса, потянулась к нему.

— Зимин, ты не уехал! Я рада тебя видеть!

Одними подушечками пальцев он легонько дотронулся до ее изможденного тяжелой болезнью лица, грустно вздохнул.

— И я очень рад тебя видеть, моя Принцесса! — произнес он негромко и постарался широко улыбнуться.

Заметив его изучающий взгляд, девочка сразу прикрыла прячущими ладошками свое засмущавшееся личико.

— Не смотри на меня, Зимин! Я стала некрасивой! Носик у меня осунулся, щечки впали! Одни мои глазищи только торчат! Я стала страшной уродиной! Зимушка, не смотри ты так на меня!

Осторожно убрав с девчоночьего лица ее ладошки, Борис губами прикоснулся к ее еще горячему лобику, прошептал:

— Ты всегда, Принцесса, будешь для меня самой красивой девчонкой на свете! Ты у нас и есть самая красивая девочка!

— Правда, Зимин? — улыбнулась Ника довольно. — Я буду для тебя всегда красивее, чем даже моя мать?

Успокаивающей ладонью Борис провел по ее щечке, и Вероника почувствовала, как ей стало сразу легче на душе.

— Для меня ты, — вдохнул он горячим потоком воздуха в ее ушко, — всегда будешь самой красивой на свете! Спи, Принцесса! Я посижу и поохраняю твои сны!

Прижав его ладонь к своей щеке, девочка закрыла глаза, сладко потянулась, повернулась на бочок…

В шесть часов утра в палату зашла ночная медсестра и сделала Нике укол. Прощаясь с девочкой, Борис нагнулся к ней и поцеловал в щечку. Ника приподнялась и обняла парня, обвила его шею руками, прижалась к нему, прошептала:

— Приходи ко мне еще, Зимин!

— Я обязательно приду! Сбегу с лагеря и заеду!

— Я буду ждать тебя, Зимин! — покатилась медленно серебристая слезинка по девчоночьей щеке.

Подходя ближе к дому, Борис увидел у подъезда вишневую «тройку». Чисто машинально он дотронулся рукой до капота своей машины и понимающе усмехнулся.

— И где это мы всю ночь шлялись? — вышла Шатова в коридор в одной короткой мужской рубашке, застегнутой на среднюю пуговку. — Сколько тебя можно ждать, Зимин?

— Только не говорите мне, Виктория Игоревна, — обнял Борис приблизившуюся к нему женщину, — что вы терпеливо ждали меня тут всю ночь! Движок от машины еще теплый.

— От тебя ничего не скроешь, Зимин! — выставила Вика, все еще на него дуясь, перед собой кулачки. — Ты мне, Зимин, не ответил! Экономку Наумова всю ночь ублажал?

Наклоняясь к женскому уху, парень прошептал:

— Я всю ночь просидел в палате у нашей Ники…

— Я люблю тебя, Зимин! — обняли его спину женские руки. — У нас есть еще целых сорок минут! — потянулась Вика к его губам. — Я хочу провести их вместе с тобой! — выдохнула она жарко. — Потом я покормлю тебя завтраком…

Понежившись в его теплых объятиях, Шатова вскочила и быстро приготовила сырники, подала их на стол со сметаной.

Скрыв все излишние детали, Борис довел до Вики то, что она пропустила, покинув званый ужин раньше времени.

— А Волошина тоже зовут Сергеем, и он в молодости всерьез занимался альпинизмом, — почесал Зимин задумчиво щеку. — Сын у него по имени Кирилл. Слишком много совпадений. Чтобы в одном месте столько разнонаправленных факторов сошлось…

— Не верю я в такие совпадения, Зимин. Но я тебе скажу больше! — прищурилась Вика, постучала вилкой по тарелке. — По-настоящему жену Волошина звали не Марией, а Марьям. Родом она была откуда-то с Кавказа. Да и твой дядя Сергей Александрович, по рассказам Павла Андреевича, частенько там бродил по их горам. Как-то и Савельев ездил с ним на пару недель…

Убрав со стола, Шатова переоделась, постояв у зеркала, повернулась к Борису, задумчиво прищурилась и произнесла:

— Я в свете вчерашнего разговора с Наумовым по поводу моего трудоустройства в нашем институте договорилась с Волошиным о встрече. У него в десять совещание на одном из наших заводов. В 9.20 он ждет меня у обкома, и по дороге мы с ним должны были все обговорить. Думаю, что мне надо показать ему эту Смирнову.

— А если это все же был не наш Волошин? — усомнился Борис. — Что ты тогда ему скажешь? Как это все объяснишь…

— А никак! — пожала Вика неопределенно плечиками. — Скажу, что по пути прихватила с собой подругу…

В 8.30 они подъехали к дому первого секретаря райкома партии. За Наумовым пришла служебная машина, и он пять минут назад уже уехал к себе на работу. Молодожены стояли, ждали Зимина, Мария Алексеевна возилась на кухне, мыла посуду.

— Машенька, быстренько одевайся, прокатишься со мной! — заявила Шатова безапелляционно. — Форма одежды для тебя сегодня парадная! Я тебе потом все объясню…

Молодые люди терпеливо ожидали их, сидели в машине.

— Что там происходит, Зимин? — устала ждать Леночка и начала понемногу нервничать. — Ехать пора!

— Успеем, Елочка! — усмехнулся Борис. — Если наша Виктория Игоревна что-то задумала, ее уже не остановишь! Подумаешь, приедем в лагерь на полчаса позже…

Наконец, великосветские дамы вышли и чинно расселись в машине. Смирнову Вика отправила на переднее сиденье рядом с водителем, а сама втиснулась назад к молодоженам.

— В тесноте, да не в обиде! — улыбнулась Шатова мило. — Поехали, Зимин! Волошин ждать нас не будет…

Оставив Викторию Игоревну с ее спутницей напротив здания обкома партии, Борис свернул на перекрестке налево и помчался к восточному выезду из города.

— И зачем мы здесь на виду торчим? — вздернула Смирнова непонимающе плечиком. — Виктория Игоревна!

— Никого ты не узнаешь? — показала Шатова одними глазами на приближающегося к ним Волошина.

— А кого я должна тут признать? — прищурилась подслеповато Мария. — Черт, ничего не пойму!

В отличие от Смирновой, сам Волошин пока еще на зрение не жаловался и сразу заприметил что-то неуловимо ему знакомое в женщине, стоявшей рядом с Шатовой. В груди защемило от наплыва тихой грусти. Он ускорил свой шаг.

— Маша, ты, что ли? — разглядывал мужчина внимательно ничего не понимающую Смирнову.

— Мужчина, вы это мне? — нахмурилась Мария.

Ей крайне не понравилось то, что незнакомый человек позволил себе столь фамильярное обращение к ней.

Услышав ее голос, Волошин расцвел и воскликнул:

— Маша, наш главный специалист по рукокрылым!

По всему лицу Марии Алексеевны побежали яркие пятна сильного смущения. Дыхание у нее перехватило, и она долго не могла ничего сказать ему в ответ.

— Серж! — выдохнула она изумленно. — Это ты?

— У меня времени в обрез! По дороге поговорим… — повел их Волошин к своей машине, поглядывая на часы.

Глядя на стремительно пролетающие мимо городские кварталы, Смирнова негромко спросила у Шатовой:

— Вы нарочно подстроили эту встречу? Серж все знал?

— Нет, Машенька! — положила Вика успокаивающе свою руку на ее ладонь. — Волошин ничего у нас не знал. Зимин подумал, что ты, Машенька, возможно, знакома с нашим Волошиным, предположил, что это он был твоим хитро сделанным проводником.

— Этого просто не может быть, потому что не может быть такого! — откинулась Мария на спинку и прикрыла глаза.

Она вся ушла в свои воспоминания. Незапланированная поездка на Кавказские горы обернулась для нее внеплановой беременностью, прервать которую девушка не решилась, да и не хотела она избавляться от ребенка. Родилась дочь, и Маша назвала ее Иринкой. Многое же пришлось вытерпеть Машеньке за эти годы, через всякое пришлось ей пройти…

Тем временем Шатова вкратце изложила суть проблемы, с которой она хотела обратиться к Волошину.

— Вика, девочка… — пожал Сергей Александрович непонимающе плечами, — к чему такие сложности? Я и сам запросто засуну тебя в этот институт и без всяких посредников!

— Понимаете, Сергей Александрович, наши ученые мужи крайне не любят, когда им со стороны кого-то навязывают, начинают всячески отравлять жизнь чужакам, — пояснила Виктория Игоревна. — Мне не хотелось бы с первых же дней попасть под желчные жернова ученой братии. К тому же, у меня нет необходимого опыта в этом самом вопросе, и меня мгновенно сожрут с потрохами…

— А ежели тебя сам порекомендуют сородич Наумова, то… — усмехнулся иронично Волошин и покачал головой.

— То получится для всех остальных, будто я для них в доску своя! — подтвердила довольным кивком его догадку Виктория.

— Хорошо, Вика, — согласился второй секретарь обкома, — этот вопрос мы уладим. При одном условии…

Сразу насторожившись, Шатова скосила один глаз на своего сановитого собеседника и поинтересовалась:

— При каком условии, Сергей Александрович?

— Если ты, Вика, оставишь сейчас свою спутницу в полное мое распоряжение! — похлопал мужчина рукой по ее ладошке.

— Нет проблем! — выдохнула облегченно Виктория. — Ты можешь забирать ее к себе! Для этого я и взяла ее с собой!

— Что? — посмотрел мужчина пристально на нее. — Ладно, потом мне, девочка, при случае все обстоятельно расскажешь. А пока, раз мы твой вопрос решили, можешь соскочить возле своего завода. Или у тебя есть что-то еще? Говори!

— Нет-нет-нет! — замотала Виктория отрицательно головой. — Спасибо, Сергей Александрович, что уделили мне время!

Выйдя из черной обкомовской «Чайки», Шатова удовлетворенно вздохнула. Было трудновато, но они с честью вышли из нелегкой ситуации, которую сами себе успешно и создали.

Повернувшись всем телом к сжавшейся в уголочке женщине, Волошин дотронулся до ее плеча рукой, негромко проговорил:

— Ну, расскажи-ка мне, Машенька, как сейчас поживают твои рукокрылые подопечные…

— Нормально они сейчас поживают, — пожала Мария неопределенно плечами. — Где же твои длинные кудри, Серж?

— Да, — махнул Волошин беззаботной рукой. — Как вернулся я из отпуска, состриг. Меня переводили на партийную работу, пришлось соответствовать духу времени. А как ты…

Вглядевшись в его ставшее почти неузнаваемым лицо, Мария с грустью в голосе поведала о том, что уже несколько месяцев сидит без работы, была вынуждена устроиться в дом к первому секретарю Ленинского райкома партии в смутной надежде на то, что сможет через Наумова вернуться в свой родной институт. Ей обещали, но не особо твердо, что когда-нибудь, может быть…

— Сегодня же возьми расчет. Забери все свои вещи и перебирайся ко мне. Работу тебе мы найдем! — заявил Волошин со всей твердостью в хорошо поставленном руководящем голосе.

— Серж, ты меня не так понял! — покачала головой Мария. — Мне необходима моя настоящая работа, а не временное убежище! И у меня есть дочь-подросток! Сразу предупрежу тебя, что ребенок весьма проблемный! Давно стоит мое чадо на учете в детской комнате милиции. Пока я занималась своими рукокрылыми, дочь я свою полностью упустила!

— Сколько ей лет? — поинтересовался Волошин.

В душе он желал услышать от Маши совсем другое, но услышал то, что ему не особо хотелось услышать.

— Четырнадцать! — выдохнула Мария.

— Хочешь сказать, Маша, что это мой ребенок? — прищурился Волошин, испытывая ее, хотя он прекрасно знал, что девочка Марии ни в коем случае быть его дочерью не могла.

Он слишком хорошо помнил перипетии той самой ночи, когда подрядился быть проводником у одной молодой особы. Отцом ее ребенка мог стать один из братьев его жены Марьям.

— Да я полгода до тебя, Серж, ни с кем не спала! — вскинулся обиженный женский подбородок. — И потом я до себя больше никого не допускала! Я уверена на все сто!

— Я верю тебе, Машенька! — произнес Волошин с особой теплотой в голосе. — Мне хочется посмотреть на мою дочь!

На женское лицо легла тень мучительного сомнения. Не знала Маша Смирнова, обрадует ли Сержа то, что он увидит. Она и сама временами не могла понять, на кого именно была похожа ее Иринка. Иногда ей казалось, что ее девочка почему-то сильно напоминает ей жену проводника Марьям, и именно это самое обстоятельство никак не поддавалось разумному объяснению…

Девочка проснулась, посмотрела на настенные часики с кукушкой. Пошел десятый час, значит, бабка уже уперлась на рынок торговать всякой никому не нужной дребеденью.

— Достала уже ваша нищета! — глянула девчонка с ненавистью на окружающую ее убогую обстановку. — Папаша, сволочь такая, заделал ребенка моей мамке и трусливо сбежал!

Вздохнув и соскочив с кровати, ребенок на ходу напялил на себя старенькую футболку и коротковатые для его роста штанишки. Совершенный девчонкой поход-набег в доисторический холодильник положительных эмоций ей не доставил, так как обозрение пустых полок холодильной камеры и толстенного слоя льда в морозильном отделении наличие съестных припасов не обнаружило, кроме заплесневелого кусочка плавленого сыра «Дружба» и остатков прокисшего молока в литровой бутылке.

— Приплыли! — толкнула девчонка с силой дверцу вперед. — Даже пожрать ничего мне бабка не оставила! Грымза ворчливая! Сука старая! Только о себе и думает! Мать вкалывает, а эта баба-яга все на свою выпивку тратит. Совсем выжила из ума! Скоро все уже из дома вынесет и за жалкие гроши продаст!

Выскользнув из убогой квартиры, подросток спустился во двор и, оглянувшись, быстренько обогнул пятиэтажку из красного кирпича и подошел к ржавой и давно не крашенной пожарной лестнице. С тыльной стороны дома, очень плотно примыкавшего к соседней пятиэтажке, обычно в это время никого не было.

Да и что, собственно, было делать там нормальным людям, если в узеньком проеме между двумя кирпичными стенами постоянно страшно дуло, сквозило, как в аэродинамической трубе.

— Ого! — поежилась девочка. — Ураган в пять баллов! Эй, там, на мачте! Смотреть в оба и не зевать!

Надвинув на глаза кепку, накинув на плечики старенький, весь в потертостях серовато-бурый плащ, девчонка встала на специально выложенные в этом месте кирпичики, подпрыгнула и уцепилась за самую нижнюю перекладину. Легко и ловко подтянувшись, гибкая и верткая бестия дотянулась до второй перемычки, качнувшись, зацепилась ногами за первую перекладину, в одно мгновение ока, быстро перебирая руками, оказалась на уровне третьего этажа. Снова тщательно оглядев всю прилегающую и просматривающуюся с ее высоты местность, проказница потянулась влево, уцепилась рукой за перила, быстрой тенью перепрыгнула на близко примыкающий к пожарной лестнице небольшой балкон. Дверь в комнату, как и всегда, оказалась не запертой. Хозяева хаты даже не подозревали о том, что на их балкон можно довольно легко проникнуть, пребывали в полной беспечности, чем и воспользовалась девчонка.

— Ну, и здравствуй, дом, богатый и гостеприимный! — поклонилась она церемонно. — Соскучился, поди, по мне? — высветилась на ее личике довольная и торжествующая улыбка.

Столь нетривиальным образом одна маленькая бестия залезала на чужой балкон и посещала соседскую квартиру далеко не в первый раз. С хозяевами шикарно обставленной квартирки они давно были соседями по одной лестничной площадке, а потому девчонка все знала про обитателей сказочных хором.

— Вот я и пришла, пока твои на отработке…

Нелюдимый дядя Сева работал дежурным начальником смены в большущем гастрономе, а более общительная с людьми тетенька Полина устроилась там же, сидела на кассе.

Жившие в относительном достатке соседи двенадцать дней с открытия гастронома и до его закрытия проводили в магазине, потом они двенадцать суток отдыхали, торчали целыми днями дома, и тогда у бедного ребенка наступали постные дни.

— И что нам птица счастья послала сегодня? — подошла девчонка и открыла дверцу новенького холодильника «ЗИЛ».

От увиденного на буквально ломившихся полках съедобного изобилия у ребенка даже захватило дух. Должно быть, накануне торгаши вынесли из своего чудо-магазина половину имеющихся в закромах продуктов, запаслись впрок.

— В нашем деле тут, — отрезала аккуратно маленькая проказница две сочные сардельки, — главное, чтобы не попутали!

А чтобы не повязали, не следовало оставлять за собой следы пребывания в соседской квартире, иначе эти места обетованные можно было быстро поменять и на места не столь отдаленные, как у них в народе многозначительно и с усмешкой говорят.

Утолив первый голод, тщательно удалив со стола все крошки и старательно протерев все поверхности влажной тряпочкой, девчонка со стороны глянула на плоды своего усердного труда, осталась весьма довольна. На кухне все блистало и сверкало. А то, что в холодильнике и в хлебнице немного убыло, хозяева придут вечерком под хорошим хмельком и не заметят.

— Времени у нас навалом и еще одна кучка! — кинула девчонка мимолетный взгляд на стоявшие на комоде часы. — А не принять ли нам сейчас горячую ванну?

Скинув с себя всю свою нехитрую одежонку, подросток залез в огромную ванную и с головой ушел под воду. Такого наслаждения в собственной ванной комнате девчонка никогда не могла бы испытать по той самой простой причине, что их давно проржавевшая ванна представляла собой убогое зрелище.

Капнув из лежавшего на стеклянной полке под зеркалом тюбика со средством для принятия ванн, девчонка рукой взболтала воду, и перед нею выросли горы из радужной пены.

— Как в сказке! — выдохнуло счастливо бедное дитя, что мало хорошего видело в собственной жизни.

С полчаса понежившись, девочка принялась намыливать себя душистым и приятно пахнущим мылом. Пышной мочалкой бестия предусмотрительно пользоваться не стала, потому что та до прихода местных торгашей могла элементарно и не высохнуть.

Хорошенько просушив длинные волосы хозяйским импортным феном, девчонка тщательно протерла полы, обследовала взглядом все закоулки и только тогда прикрыла за собой дверь.

— Отдохнули душой, — хмыкнула бестия, — пора и честь знать! Хорошего помаленьку…

На этот раз ушлая девчонка не стала выходить на балкон, чтобы потихоньку покинуть гостеприимную квартирку. Постояв у входной двери и хорошенько прислушавшись к тому, что у них происходит на лестничной площадке, и не обнаружив там посторонних шумов, она аккуратно отомкнула замок и вышла. А защелка дверного язычка автоматически сработала, сама заперла за нею замок на двери. Подергав за ручку, дитя удовлетворенно вздохнуло. Все было в полном ажуре. Можно было сгонять и на базар…

К двенадцати часам дня на завод к Шатовой подъехал Кирилл, сын Волошина. Он не стал заходить к Галочке в технологический отдел, а сразу отправился к начальнице планового отдела.

Кирилл был одет по форме, на майора милиции многие люди оглядывались, провожали заинтересованным взором.

— Разрешите, Виктория Игоревна! Здравствуйте! — постучался майор и приоткрыл дверь в кабинет Вики.

— Какие люди и без охраны! — подняла Шатова на него немало удивленные глаза. — Чем мы это обязаны вашему визиту?

Улыбнувшись, Волошин-сын зашел, снял фуражку, ловко повесил ее на крючок, окинул помещение взглядом, усмехнулся.

— Тому самому, Виктория Игоревна, — присел майор милиции на стульчик, строго постучал пальцем по столешнице, — что вы снова нашли для нашей семьи головную боль!

Непонимающе моргнув, Шатова поднялась и воткнула в сеть электрический чайник, достала небольшие чашки.

— Кофе пить будешь, Кир? — посмотрела Вика на Кирилла долгим взглядом. — И в чем именно ты меня винишь?

Майор милиции расстегнул пуговицы на форменном мундире, снял его с себя, повесил на спинку стула и произнес:

— Вы, Виктория Игоревна, неизвестно где и как откопали, как оказывается, давнюю знакомую моего отца.

— Ну да! — кивнула Вика согласно головой. — Было дело! Вчера случайно познакомилась с Машей Смирновой…

Не вдаваясь в особые подробности, Шатова кратко поведала о прошедшем накануне приеме у Наумова, о своем утрешнем разговоре с Зиминым. Разливая кипяток по чашечкам, Виктория пыталась домыслить то, чего она еще не знала. Ничего не выходило. Пришлось ей обо всем прямо и открыто спросить:

— И что, Кир, в этой вашей-нашей Смирновой не так?

Помешивая сахар в небольшой чашечке, Волошин-сын смотрел на женщину и любовался ею, с ответом не спешил.

— Кир, не выводи меня из себя! — закипела Шатова. — Или говори, или топай отсюда! Не тяни кота за хвост!

— Со Смирновой этой нашей-вашей все в порядке, Виктория Игоревна, — улыбнулся Кирилл, — если не считать, что у нее есть мать-алкоголичка и дочь растет полной беспризорницей. Я зашел в РОВД Заводского района по месту их жительства, такого о девчонке наслушался, что волосы дыбом встали!

Вика привстала, хотела достать коньяк, но вспомнила, что в ее нынешнем положении употребление спиртного не рекомендовано, снова опустилась на свой стул.

— Ты сам туда ходил, Кир, — прищурила она левый глаз, — или тебя Сергей Александрович просил поинтересоваться?

— Папа просил, — усмехнулся Кирилл. — Так выходит, что дочка Смирновой приходится мне сестренкой.

— Она дочь, — моргнула Вика озадаченно, — твоего отца?

Потерев рукой скулу, майор пояснил:

— Нет, тут немного все не просто. Отцом ее дочери стал один из двоюродных братьев моей матери. Только я и сам не понял до конца, почему мой отец не стал разуверять Смирнову в том, что он является родным отцом ее дочери. Женщина упорно считает, что именно мой отец является биологическим отцом ее дочери…

Не все знавший, Кирилл и не догадывался о том, что Сергей Александрович не хотел, чтобы Мария Алексеевна узнала про то, что в тот злополучный вечер они в пещере были не одни, что там еще присутствовали братья его жены Марьям, Алан и Ильяс.

— И что тебе интересного и полезного, Кир, поведали в нашем полицейском участке? — прищурила Вика один глаз.

— О том, Виктория Игоревна, что по одной девчонке-хулиганке давно плачет колония для малолеток!

— Что, Кир, все так плохо? — подалась вся Шатова вперед.

— Хорошего мало. Несколько приводов в отделение милиции. Хулиганство, мелкие кражи, целая папка!

— Хорошо, Кир, я все поняла! — вздохнула Вика тяжело. — Чего конкретно ты хочешь от меня? Чего ради приперся ко мне посреди рабочего дня и отрываешь меня от важной работы?

Ожидавший от Виктории Игоревны подобного вопроса, Кирилл нисколько не растерялся, только широко улыбнулся и сказал:

— Нужна ваша помощь! Мне самому не с руки просить, а у вас с местным РОВД теплые и дружеские связи.

— И? — насторожилась Вика.

— Помнится мне, вы хотели, Виктория Игоревна, Лиду Смолину из Озерков, что защитила Нику, перевести в город…

— Я все помню, Кир! — моргнула Шатова. — На днях я собиралась этим делом заняться. Все руки не доходят! К чему ты упомянул про милую девочку-лейтенанта из РОВД Озерков?

— К тому, Виктория Игоревна, что в вашем Заводском РОВД большой некомплект сотрудников. Должность инспектора по делам несовершеннолетних совмещает один из участковых.

— Ага! — кивнула понимающе Вика. — Ты предлагаешь мне, Кир, внедрить на территорию врага собственного агента, подкинуть им на всякий случай и заблаговременно тайного «крота»!

Кирилл отставил в сторону чашку, улыбнулся и произнес:

— Приятно иметь с вами дело, Виктория Игоревна! Вам с ними переговорить будет легче. Отец пока не хочет светить свою личную заинтересованность в этом самом деле.

— Не вопрос, Кир! Сделаем! — встала Шатова со стула, убрала чашки в шкафчик. — Я сейчас поеду и переговорю с начальником местного РОВД. Для нас это проще пареной репы…

Подполковнику Петрову идея о переводе лейтенанта с Озерков в его РОВД пришлась по душе, но его смущало то, что девушка из провинции начнет требовать для себя жилье, а у них с жилплощадью был напряг. И если местные граждане не хотели пополнять ряды милиции, то от иногородних кандидатов на службу во внутренних органах им приходилось частенько отказываться именно из-за отсутствия перспектив разрешения насущного квартирного вопроса в ближайшем и обозримом будущем.

— Понимаете, Виктория Игоревна, — попытался весьма тактично мотивировать свой отказ начальник РОВД, — я бы с радостью дал свое согласие на перевод, но у меня и так нет свободных комнат для новых сотрудников, не говоря уже про квартиры!

— Да и не вопрос, Олег Анатольевич! — улыбнулась обворожительно Вика. — Мы по вашей же просьбе выделим ей две комнаты в нашем заводском общежитии. Вы только возьмите ее к себе!

— Ну, раз вопрос ставится именно так! — потер обрадованно ладони подполковник Петров. — Считайте, что он решен!

Вызванный в кабинет начальник отдела кадров получил задачу, и дело с переводом лейтенанта Смолиной пошло…

Глава 6. Побег

В душе, где-то в самых глубинных ее уголках, Лидочка надеялась на то, что Шатова попытается, предпримет хотя бы слабую попытку, чтобы исполнить данное ей обещание.

Но на то, что ее перевод случится столь скоро, Смолина даже в самых своих откровенно смелых мечтах и не загадывала.

Когда ее вызвал к себе майор Карпов, начальник отдела милиции в Озерках, Лида готовилась к очередному разносу, но никак не к тому, что она услышала из уст начальства:

— Ох, и стерва же ты, товарищ лейтенант! Я к тебе со всей своей душой, а ты мне в ответ подлый фортель выкинула своей пышной задницей! Стерва ты, Лидка!

Оглушенная столь необычным и весьма сомнительным по отношению к ней обращением, Лида жарко вспыхнула.

— Товарищ майор! — моргнула она. — За что вы меня так? Я же вам всегда верой и правдой! Вы всегда ставили меня в пример! Да и не крутила я ни перед кем своим задом…

Протерев платочком обширнейшую залысину, майор откинулся на спинку стула, вперил в девушку пристальный и ничего хорошего не предвещающий взгляд и продолжил изобличительную речь:

— Лидка, стерва! Я же тебя, как родную дочь, сам привел к нам в отдел, сам всему учил, сделал тебя человеком! А ты за моей спиной фокусы выкидываешь! Неблагодарная девчонка!

— Да что я такого сделала, товарищ майор, за вашей спиной? — выдохнула озадаченно и ошарашенно удивленная Лида.

Сначала спросила Смолина, и только потом до девушки дошло, вспомнила она про разговор с Шатовой, но тут же отмела в сторону какую-либо связь с их уговором. Слишком уж мало, по ее разумению, времени прошло, чтобы оно звонко аукнулось.

Но то, что лейтенант незамедлительно услышала в ответ от начальства, ввергло ее в настоящий шок:

— Не знал я, что у тебя в области имеются покровители! Дураком был! Использовала ты, Лидка, меня, дурака!

Теперь девушка окончательно поняла, что дело с ее переводом закрутилось на самом высоком уровне. Смолина моргнула и глубоко вздохнула, приготовилась к крайне нелегкому разговору по душам с человеком, который, вне всякого сомнения, сыграл в ее становлении как офицера милиции немалую роль.

— Ладно, девка, не оправдывайся, — поморщился майор кисло, словно откусил половину лимона и разжевал. — Документы на перевод я подписал. Правильно сделала, что не держишься за нашу глушь. Это я уже тебе не как твое начальство говорю…

— Спасибо вам за все, товарищ майор! — моргнула признательно Смолина и, расчувствовавшись, пустила слезинку.

Неоднозначно хмыкнув, начальник отдела протянул:

— Спасибо, Лидка, ты скажи тому, кто за тебя хлопотал! Видно, высоко сидят те, кто просил за тебя. Только ты знай, что будет тебе нелегко. Там тебя, Лидок, уже никто не защитит, там твоего доброго дядьки рядом не будет! Смотри, Лидок, сама и не заиграйся там! Враз проглотят, разжуют и выплюнут! Иди…

На сдачу должности ей отвели пять дней, а она всего за два дня управилась и с радостью уехала из ненавистных ей Озерков…

Кончиком указательного пальца Лидочка поправила очки, внимательно всмотрелась в название документа и пробежала глазами по полкам с толстенными папками.

Третий день она в поте лица трудится на своем новом месте и все никак не может разобраться с документацией. Кто-то до нее настолько все запустил, что легче было воссоздать все заново, чем все то, что валялось в углах, пылилось на полках, привести хотя бы в относительно должный вид, расставить по местам.

Перебирать папки на самой нижней полке оказалось несколько затруднительно, по крайней мере, для женщины. Слегка согнув ноги, Смолина наклонилась к полке, ловкие пальчики быстро забегали по корешкам папок, прочитывая их названия. Лида не видела, как проходившая мимо сотрудница задержала свой пристальный взгляд на ее соблазнительно оттопыренной попке.

Форменная юбка туго обтягивала объемистые округлости, тонкая молния, проходящая по заднему шву юбочки, рисковала не выдержать и разойтись в самый неподходящий момент.

Единственный очевидец столь пикантного поклона коллеги, Кира из отдела административных правонарушений, по-женски наслаждалась разворачивающимся перед ее очами зрелищем.

Сама же Семенова — бледное и прозрачное существо обладала совершенно заурядной внешностью. Но, в отличие от Смолиной, Семенова имела отличное и стопроцентное зрение. Кому и что досталось при рождении от природных щедрот.

Прислонившись спиной к противоположной стене, Кира жутко назойливо наблюдала за торопливой работой нового инспектора по делам пока еще несовершеннолетних правонарушителей.

Трудно было бы со стороны утверждать, что единственной целью молчаливого созерцания была надежда в очередной раз подловить пикантный наклон своей новой подруги.

Скорее всего, главная сплетница отдела банально пыталась ввернуть хотя бы одно словцо, когда Смолина на нее посмотрит.

— Лида, ты слышала, что на рынке сегодня случилось? — обещал небывалую весть восторженный голос Семеновой.

— Кира, ты же видишь, у меня полный завал! — проговорила строго Смолина, поправив очки указательным пальчиком. — Олег Анатольевич дал мне три дня, чтобы навести полный порядок, а тут работы еще на добрую неделю! Ты или мне помоги, или дуй в свой отдел, там кому-нибудь мозги старательно компостируй!

— Ну, как знаешь! — произнесла Семенова с мнимой холодностью, заправила непокорный локон за ухо. — Хотела я тебе дело подсказать, но если тебе оно фиолетово, то извини…

Распрямившись, Лидочка посмотрела на коллегу и в показной ярости крепко сжала кулачки. Одного ее вида хватило на то, чтобы инспектор из отдела административных правонарушений поджала болтливые губы, нервно заправила русый локон.

По-детски плоская и болезненно худосочная женская грудь Киры обиженно затрепетала. Многозначительно хмыкнула Семенова, круто развернулась и широченными шагами стремительно покинула недружественную по отношению к ней территорию.

— Ты еще попросишь меня о помощи! — бормотала Кира, обиженно размахивала жалующими на непонимание руками.

Облегченно вздохнув, Лида снова сосредоточилась на работе. Разгребая очередную стопку документов, входящих и исходящих бумаг, она принялась аккуратно раскладывать листочки по своим папкам и расставлять их по своим местам.

— И чё они все прутся ко мне в кабинет? — моргнула Смолина. — Медом тут, что ли, намазано? Или во мне что нашли…

Невысокая и стройная девушка с тонкой талией, она с первого взгляда становилась предметом острой зависти всей женской половины коллектива и яркого восхищения мужчин.

— Ну, мне и дядька мой всегда говорил, что есть во мне нечто особенное, досталось мне, видать, от моей мамки…

При наличии у девушки столь изящной талии, сродни осиной, имелась у Лиды несколько тяжеловесная грудь и сравнительно широкие бедра, которые визуально составляли поистине безупречный образ милых мужскому взгляду песочных часов.

— Хотя, — глянула Лидочка на себя в небольшое зеркальце, — явно, что не писаная красавица, а так себе…

Собственное отражение в зеркальце особо не впечатляло Лиду, но ее миловидное личико, слегка удлиненное, с обалденно красиво очерченной скуластой челюстью, ее практически идеально ровный носик, очаровательно пухлые губки, слегка раскосые карие глаза под стильными очками в золотой оправе невольно привлекали всеобщее внимание своей естественной и от того становившейся неотразимой красотой. Зря одна девушка наговаривала на себя, со стороны порой бывает виднее…

В тот момент, когда ловкие девичьи пальчики извлекли с полки очередную папку, ее работу снова бесцеремонно прервали. Тощая и высокая Кира на этот раз уверенно возникла в дверном створе и делано равнодушным голосом сухо и казенно произнесла:

— Иди, там по твою душу в дежурку нового клиента привезли. Можешь меня особо не благодарить…

Растерянно оглянувшись на стеллаж с папками, Смолина не стала запирать кабинет на ключ, поспешно спустилась по узкой лестнице на первый этаж, подошла к дежурной части.

За перегородкой из большого куска оргстекла торчала широкая спина старшего лейтенанта, что-то на повышенных тонах и явно не на литературном языке объяснявшего подростку лет четырнадцати или примерно около того.

Тощая девчонка слушала милиционера вполуха, всем своим видом показывала, что ей на все наплевать, что она тут не в первый раз и что ее на всякие дешевые уловки не поймать.

— Смолина, — вздохнул облегченно дежурный по отделу, — бери, забирай эту шушеру к себе! — показал он небрежным кивком головы на задержанную. — Сама ты с этой девчонкой разбирайся! Сколько я ни пытался узнать у нее, кто она такая и откуда, молчит! Вася! — ткнул старший лейтенант пальцем в своего помощника. — Отведешь клиента в комнату ИПДН и бегом назад! Смотри, чтобы эта птичка по пути не сбежала! Ее задержали на базаре. Срезала она сумочку у дамочки, кошелек свистнула. Заявление потерпевшей, Смолина, забери! Разбирайся…

На всякий случай закрыв за собой дверь на ключик и сунув его в кармашек мундира, Лида внимательно посмотрела на малолетнюю правонарушительницу. Что-то в застывшем лице подростка говорило о том, что в крови юной девчонки присутствует кровь жителей Кавказа, хотя это нисколько ее не портило, напротив, придавало ей очаровательный шарм. Когда малышка чуточку подрастет, то одним своим взглядом начнет сражать всех без исключения мужиков или всех за одним и редким исключением.

— Меня все зовут Лидией Петровной… — произнесла инспектор негромко и ровно. — Можешь меня так и называть. Я ваш новый инспектор ИПДН. Будем знакомиться…

— А меня все дома зовут… — ответила девчонка естественным голосом, — Надеждой Константиновной.

— А фамилия у тебя есть? — прищурилась Лида, уловив некое созвучие имени и отчества задержанной с одной всем известной и легендарной революционной личностью.

— Имеется! — вздохнула плутовка и посмотрела на лейтенанта ясными и открытыми глазами. — Крупская…

Не удержавшись, Смолина громко фыркнула. В душе она почему-то именно этого ответа и ожидала. Клиент достался ей на этот раз не из самых простых и легких. Крепкий орешек. Придется ей с этой правонарушительницей изрядно повозиться…

— Не верите? — изобразила девчонка весьма правдиво на своем личике неподдельное изумление.

— Верю-верю! — заулыбалась Лида. — В таком случае меня зовут Инессой Федоровной Арманд или Александрой Коллонтай!

Быстренько сообразив, что ее мгновенно раскусили, девчонка нисколько не расстроилась, напротив, ей это даже польстило. Она поняла, что на этот раз ей достался достойный соперник в лице нового инспектора по делам несовершеннолетних.

До этого ей приходилось иметь дело с обычным участковым или с дежурным по РОВД. А что еще, спрашивается, могут понять грубые и неотесанные мужланы в том, насколько сложно и неоднозначно устроена женская психика. Практически, что ничего…

— Лидия Петровна, можно на секундочку в туалет? — проступило неловкое смущение на ее личике, и лейтенант попалась на ее удочку.

— Да, конечно… — подошла ничего не подозревающая Смолина к двери и отомкнула замок. — Пошли…

Туалеты располагались в самом конце длинного коридора. Так как девчонка попала в это в здание не в первый раз, она хорошо в нем ориентировалась и знала его, как свои пять пальцев. А вот новенькая сотрудница милиции кое-что не знала еще.

Смолина пока не ведала о том, что к торцу здания РОВД примыкает хозяйственная пристройка, что часть ее крыши находится прямо над окном туалета. А подросток про это прекрасно знал.

— Я мигом! — потупилась девчонка смущенно и юркнула в приоткрытую дверку, направилась к последней кабинке.

Поморщившись от запахов, Лида плотно прикрыла дверь и отошла на пару шагов в сторону, принялась разглядывать трещины на стене, которые паутинками разбегались по всему углу, громко свидетельствовали о необходимости хорошего ремонта.

Чутко прислушиваясь ко всем звукам, доносящимся из коридора, юная правонарушительница, стараясь особо не шуметь, открыла фрамугу и полезла на широкий подоконник.

На окне имелась решетка, но расстояния между прутьями рассчитывались на взрослого человека. Еще в прошлый раз девчонка проверяла и просовывала между ними голову. На всякий случай. На форс-мажор. И вот именно такой случай настал.

Смолина в лицо ее не знала, не ведала ее имени и фамилии. Старший лейтенант в дежурке тоже был из новеньких и ее еще ни разу в отделе не наблюдал. А участковый, который раньше совмещал свою работу с возней с малолетней шпаной, ушел на обход участка. Можно и нужно было делать ноги. По крайней мере, она спокойно и без всякой суеты могла бы попробовать и сбежать.

— Надежда Константиновна, у тебя все в порядке? — услышала плутовка голос инспектора, когда ее оттопыренные уши уже прошли сквозь два металлических прута вслед за плечом и правой рукой, вытянутой вперед. — Помощь тебе не нужна?

— Да все уже в порядке, Лидия Петровна! — прокричала громко девчонка, протискивая худенькое тельце сквозь решетку, вытягивая из нее правую ногу. — Уже выхожу! Пять секунд еще…

Придерживаясь рукой за металлический прут, ушлый подросток всмотрелся в темнеющую густо просмоленным рубероидом крышу пристройки, облегченно вздохнул, мягко спрыгнул вниз.

Пригнувшись и помчавшись вперед по наклонной поверхности, девчонка бесстрашно оттолкнулась, полетела вниз, сгруппировалась и приземлилась на цветочной клумбе, присела и оглянулась. Путь к свободе больше ей никто не преграждал…

Не дождавшись ответа на свой очередной вопрос, в душе уже предчувствуя неладное, лейтенант решительно оттолкнула от себя деревянную дверку и вошла в помещение туалета. Осмотр кабинок ничего не дал. Открыв самую последнюю дверцу, Смолина, к крайней своей досаде, обнаружила открытое настежь окно.

Ее шустрая подопечная обвела наивного инспектора вокруг носа и сбежала. Начало ее службы на новом месте трудно было назвать успешным, скорее всего, оно стало провальным.

Покусывая губки, Лидочка спустилась на первый этаж и подошла к дежурке. Старший лейтенант уставился на нее с немым вопросом на безразлично усталом лице.

— Извините, вы не записали фамилию и имя той девчонки? — почувствовала Смолина хорошо, как от жгучего стыда краснеют уши. — Той, что задержали на рынке. Чертовка сбежала через окно туалета. Я не думала, что такое попросту возможно…

Тряхнув головой, дежурный согнал с себя сонливость, и глаза его мгновенно ожили, налились веселым сарказмом.

— Приехали! — откинулся старший лейтенант на спинку стула и громко рассмеялся. — Сейчас Олег Анатольевич нам всем наши задницы на фашистский крест натянет!

— И что мне теперь делать? — моргнула Лидочка.

— Что делать, что делать… Снимать штаны и бегать! — скалясь, отозвался помощник дежурного по РОВД.

— Цыц, Васек! — показал старший лейтенант сержанту кулак. — Перед нами женщина стоит! Негоже нам перед очаровательными дамами блистать своим черным казарменным юмором!

Смущенно покашляв в кулак, сержант милиции почесал затылок растопыренной пятерней и высказался:

— Надо нам объявить план «Перехват»!

— Ага! — хмыкнул дежурный. — Иди и свищи ветра в поле! Небось, девка шмыгнула в подворотню да задами к себе во двор. Сейчас уже дома сидит и смеется над нами. Девчонку в отделе я уже как-то видел. Ее точно должен знать Козлов. Он у нас за малолеток отвечал. Гришка вернется и все разрулит. А вы, Лидочка, пока про побег этот молчок. Идите к себе на второй этаж, делайте вид, что у вас все путем и в полном шоколаде, и никому пока об этом случае ни слова. Ждем Гришку и надеемся на удачу, а иначе нам всем в одно место вставят хорошенького фитиля…

Благодарно улыбнувшись, Смолина ушла к себе на этаж. Вася посмотрел на дежурного и снова дурашливо рассмеялся…

Едва отдышавшись в чужой подворотне, девчонка долго думала о том, что ей делать дальше. Возвращаться домой ей не хотелось. В последние дни мать устраивалась на работу в каком-то институте и могла заехать домой в любое время. А встреча с родительницей ее нисколько не прельщала. И без того ей было не по себе.

Прикинув в уме все плюсы и минусы, она решила снова наведаться в соседскую квартирку, чуток заморить червячка и смыть с себя весь липкий пот и будоражащий кровь жуткий страх.

Привычным маршрутом юная плутовка забралась на соседский балкон, толкнув незапертую дверь, шагнула в комнату. Нарезав себе бутербродов, девочка уселась на широкий подоконник, принялась наблюдать за подходами к дому, опасаясь возможной за ней погони, хотя и была она практически уверена в том, что ее никто не найдет, потому что в отделе не знают, кто она такая и откуда…

Как только в отдел вошел лейтенант Козлов, дежурный по части тут же по телефону сообщил Смолиной. Лида стремглав пробежалась по ступенькам вниз, влетела в дежурку.

— Гриша, будь другом, — усмехнулся старший лейтенант, — помоги коллеге, иначе наш подполковник уволит ее без выходного пособия. Жалко хорошего человека, третий день на службе у нас, а тута такой кордебалет у нее случился!

Кисло поморщившись, Козлов мастерски изобразил на лице страдальческую мину, всем видом показывая, что у него и без них забот и дел выше крыши, покачал головой и произнес:

— Ребята, как вы все не вовремя!

— Гриша, — усмехнулся старший лейтенант, — а где ты видел, чтобы не подтертая задница к нам и вовремя приходила?

— Пошли… — вздохнул Козлов обреченно. — Словесный портрет, лейтенант Смолина, на беглянку составить сможешь?

— Постараюсь…

К вполне профессиональному словесному описанию сбежавшей от нее девчонки, Лида Смолина добавила карандашный набросок, старательно выполненный ею, пока она сидела в одиночестве и ожидала возвращения с обхода нужного ей участкового.

— Это Ирка Форточная, — заявил лейтенант со всей уверенностью в голосе после недолгого размышления.

— Ты в этом, Гриша, уверен? — прищурилась Лида.

— Она это! — кивнул Козлов головой. — Форточная! Прозвище получила за то, что ловко в любое окно пролезет. Поймали как-то их на квартирной краже. Пацаны эту Ирку в окно заставили пролезть, чтобы она им потом открыла дверь хаты. Только засыпались они, в квартире хозяин спал, попалась Ирка. Пошли…

На задержание дерзкой беглянки отправились втроем. К Лиде и участковому присоединилась Кира Семенова.

Взяли Киру единственно для того, чтобы поставить ее с тыльной стороны дома на тот случай, если Смирнова попытается скрыться и сбежать от них через собственный балкон.

Вздрогнув, Ирка крепко зажмурилась, тряхнула головой, чтобы отогнать от себя, как ей показалось, навязчивое видение. Но, открыв глаза, девчонка снова воочию увидела направляющихся к их дому милиционеров. С участковым Козловым Ирка пару раз встречалась и хорошо знала его в лицо. Инспекторшу она тоже хорошо запомнила. Кто с ними шагал третьей, Смирнова толком не разобрала, да и, собственно, большого значения оно не имело. Факт оставался фактом. Эти товарищи шли явно по ее душу.

— Приплыли! — пробормотала Ирка сквозь зубы. — Это вам не чужие холодильники в отсутствие глупых хозяев опустошать! Сейчас они меня начнут потрошить и резать на мелкие кусочки! — пробила подростка нервная дрожь.

Еще раз внимательно глянув на приближающуюся троицу, девчонка прикрыла глаза и ладошкой потерла лоб, принимая важное для себя решение. Ирка подумала, что сдаваться ей особого смысла нет, что лучше ей снова сбежать от милиционеров и какое-то время выжидать и скрываться. Убежище она себе найдет быстро. Это для нее не есть какая-то особо существенная проблема.

Другое дело, что своим вынужденным побегом она доставит матери новые проблемы, и тогда у той могут возникнуть трудности на работе. В любом случае, ничего хорошего им обеим не светит. Допрыгалась одна бестолковая коза, бодалась-бодалась с законом и приплыла, наконец, что дальше и плыть-то некуда.

Подойдя к углу дома, милиционеры разделились. Семенова пошла вдоль тыльной стороны кирпичной пятиэтажки и встала под указанным ей Козловым балконом.

— Третий этаж у них, — прошептал лейтенант, показывая пальцем вверх. — Ты позвонишь, а я в сторонке постою!

Шагнув к двери, Лида утопила кнопку электрического звонка. А в ответ одна тишина. Или дома не было никого, или им просто не хотели открывать. Одно из двух, третьего не дано…

Ступая на цыпочках, Ирка осторожно подошла к дверному глазку и заглянула в него. У двери их квартиры стояла Смолина. Где в это самое время могли находиться участковый и незнакомая ей сотрудница милиции, про то девчонка ничего не знала и пока просто не задумывалась об этом. Скорее всего, они стояли на ступеньках и ожидали того, что откроется дверь, прятались, чтобы заранее их не обнаружили. Да-да, они просто прячутся…

— Не открывают! — подернула Лида нервно плечиком.

— Сейчас у соседей спросим, — шагнул Козлов к другой двери. — Ну же, откройте же нам кто-нибудь!

Увидев перед собой вырастающую фигуру лейтенанта, девчонка в страхе отшатнулась и в панике рванула к балкону, не подумав, решила, что дверь сейчас откроется и ее найдут в чужой квартире. О том, что у наряда милиции нет и не может быть ключей от соседской квартиры, в голову ей не пришло.

— Валим, валим! — выдыхала Ирка через шаг. — Палево! Палево! Обложили гады! Век воли не видать!

Отчаянным рывком потянув на себя приоткрытую дверку, девчонка выскочила на соседский балкон, ловко перегнулась через перила, цепко потянулась к пожарной лестнице, даже не посмотрела вниз, уцепилась за перекладину…

Услышав звук поспешно открываемой балконной двери, Кира насторожилась и подняла глаза вверх. То, что Семенова увидела, несколько ее озадачило, но не настолько, чтобы совсем лишить ее способности о чем-то думать и что-то соображать.

— Вот это, черт, номер! — моргнула Кира удивленно. — Федот, да не тот! — поняла она, что их беглянка находилась не в своей, а в чужой квартире и, возможно, проникла туда незаконно.

Одним отчаянным махом поспешно перескочив через балконные перила, Ирка мертвой хваткой уцепилась за перекладину пожарной лесенки и перенесла центр тяжести своего тела, нащупала ножками ступеньки, с ловкостью цирковой обезьянки, спускаясь по лестнице вниз, принялась перебирать руками. Задержавшись на мгновение на самой нижней ступени, она не сразу разжала пальчики, вздохнула и полетела вниз.

— Ну, вот ты и попалась, голубка моя! — обхватили крепкие руки девчоночье тело. — Теперь-то ты от нас никуда не убежишь! — накинула Кира мгновенно на беглянку стальные наручники, на всякий случай прихваченные с собой.

— Ваша взяла! — брызнули из Иркиных глаз слезы отчаяния. — Ведите, демоны, меня в вашу преисподнюю! Вы только браслеты с меня снимите! Соседи же увидят, вмиг меня срисуют! Мама моя узнает, со стыда умрет! Не позорьте перед соседями!

Подошедший Козлов угрюмо окинул Ирку просвечивающим взглядом, покачал укоряющей головой и сурово проговорил:

— Маму она вспомнила! А о чем ты, Форточная, думала, когда сумочку у гражданки подрезала, когда сиганула в окно в туалете? Я уже не спрашиваю тебя о том, что ты делала в чужой квартире, за то мы еще с тобой опосля поговорим…

Покаянно опустив голову вниз, Ирка молчала, сказать ей было нечего. Она и сама понимала, что влипла по самые «не хочу и не могу». Расплата настигла ее не в самый лучший для этого момент.

Теперь ее мать точно с работы попрут и больше ни в одно приличное место не примут. Кругом одни капканы…

— Если мы наручники снимем, не побежишь? — приподняла ее подбородок Смолина указательным пальцем.

Пряча глаза, девчонка угрюмо буркнула:

— Не побегу…

— А куда ей теперь бежать? — усмехнулся, глядя на нее, Козлов. — Все одно поймаем! Адрес мы ее знаем, мать сама ее к нам приведет! Детский спецприемник по тебе, Ирка, плачет! Пошли, Форточная, оформлять тебе новую прописку начнем…

С молчаливого согласия Лиды Кира ловко отцепила наручники, как будто она всю свою жизнь этим одним только и занималась, сунула железки себе в накладной карман…

Не успела Мария Алексеевна подойти к подъезду дома, как ее тут же огорошили, оглушили и на время лишили дара речи.

— Машка! — прошипела ехидно одна из двух сплетниц, целыми днями сидевших на скамеечке, точивших лясы и перемывавших всем косточки. — Твою Ирку снова милиция забрала! Снова чертовка дел натворила! Ох, и вырастили проказу себе на беду!

— Когда? — едва отдышалась Смирнова.

— Да минут тридцать прошло, как ее увели со двора. Аж три человека за ней нарядили! Не поленились, пришли…

Не заходя домой, Мария круто развернулась, помчалась в отделение милиции. Тяжело дыша, нагнулась она к окошечку.

— Товарищ старший лейтенант, скажите, как и где мне повидать мою дочь? Сказали, что ее из дома забрали…

Дежурный по РОВД позвонил Смолиной. Инспектор по делам несовершеннолетних спустилась к ним минут через пять и вкратце изложила перед взволнованной женщиной суть того, что случилось или произошло с ее дочерью.

— Мне очень, очень жаль, Мария Алексеевна, — вздохнула Лидочка сочувственно, — но дело зашло слишком уж далеко. Приедет наше начальство, само будет принимать по вашей девочке решение. Скорее всего, Иру отправят в спецприемник.

— Сколько у меня есть времени? — посмотрела Смирнова в отчаянии на наручные часики. — На сколько я могу рассчитывать?