Бесплатный фрагмент - Свобода и дальше…

Пояснение для читателей

События, описанные в романе, происходят в начале 2000-х годов, и являются частично автобиографичными, и частично — вымышленными.

Вместо предисловия

Эта книга никогда не была бы написана, не услышь я однажды «Depeche Mode» — музыку, ставшую для меня источником вдохновения. В нашем мире есть вещи, которые всегда будут восприниматься нами одинаково, будут значить для нас больше, чем всё остальное. Вещи, которые, меняясь со временем, будут неизменными в нашем сердце, наших воспоминаниях. Вещи, которые, так или иначе, являются олицетворением нас самих, нашего внутреннего мира, наших тайн, стремлений, желаний, не сбывшихся надежд. Вещи, в которые мы всегда будем верить, как в созданную нами религию. Они, зачастую, руководят нашими поступками и формируют наше настроение, меняют нашу судьбу и дают нам опыт, и заставляют жить даже тогда, когда жизнь, казалось бы, теряет свой смысл. Для меня и сотен тысяч людей во всем мире такой вещью была, есть и остаётся музыка «Depeche Mode».

Харуки Мураками однажды сказал, что «история — это не то, что ты создаёшь, а то, что извлекаешь из самого себя. История уже там, внутри тебя. Ты не можешь ее придумать, ты можешь только вытащить её на свет». Так случилось и со мной. Однажды я поняла, что во мне живёт некая история, которая уже давно просится наружу. История о молодом парне, воспринимающем freedom как state и живущем ради ощущения скорости, дороги и перемены мест.

Это удел немногих. И всё-таки они — путешественники по жизни (или собственному «Я») — были, есть и будут всегда. Они окружают нас повсюду. Они здесь, где-то рядом, очень-очень близко. Такие люди готовы любым способом зарабатывать деньги во имя будущих travel-подвигов, иногда вопреки собственным убеждениям, а потом, окрылённые вдохновением и в предвкушении ощущения свободы, взмыть вверх, подобно птице, оставив прошлое позади. Разорвать оковы повседневной жизни, посвятив своё дальнейшее пребывание на этой планете поискам. Неважно, что они ищут — смысл имеет лишь поиск.

Они будут плыть по течению, сменяя точки на карте, как фигуры на шахматной доске, что-то теряя и что-то приобретая взамен, встречая на своем Пути новых людей и новые города, новые победы и поражения, и верить, что просто так ничего не бывает. Если свобода всё ещё не покидает их сердце, стремление двигаться дальше будет жить в них!

Анна Вэл

Глава 1. ТОЧКА ОТСЧЁТА

«На Востоке существует поверье, что птицы не умеют грустить, так как награждены вечной свободой. Когда они в чем-то разочаровываются, то надолго улетают в небо. Чем выше, тем лучше. Летят с уверенностью в том, что под порывами ветра высохнут слёзы, а стремительный полет приблизит их к новому счастью. Люди могут многому научиться у птиц. Люди должны научиться взлетать, даже если крылья сломаны. Надо всего лишь захотеть оторваться от земли, воспарить навстречу самому себе».

Эльчин Сафарли

Мне уже 27, но даже этого достаточно, чтобы понять простую истину: я до сих пор один…

Я часто отталкивал от себя людей, целиком отдаваясь поискам того чувства, что, быть может, и вовсе не существует. У меня есть деньги, собственный бизнес, друзья, а также безразличие ко всему, что я имею, и внутренняя опустошенность. И еще: несколько часов назад у меня были дом и любимая девушка…

В данный момент я мчусь по трассе на своем Mitsubishi Pajero. Все, чего я хочу, — нестись вперед, только в движении понимая, как прекрасен и многолик окружающий мир. Я стремлюсь к новым горизонтам и живу другими, зачастую не понятными для остальных людей идеалами. Но как бы там ни было, я следую своему Пути. Наконец-таки я нашел силы, чтобы признаться самому себе, что стоит лишь отбросить ненужное, и двери нового мира раскроются передо мной. Я почувствую сладкий страх перед неизведанным, я буду готов на все, лишь бы мое сердце билось в ритме свободы, я пожертвую всем ради настоящей любви, я рискну окунуться в другое пространство — пространство вечных дорог. Мне просто хотелось ехать куда-нибудь, не думая о том, что будет со мной завтра, хотелось ощущать реального себя в этом мире. Ведь если я решил изменить собственную жизнь, то сейчас — самое время. Прибавив скорость, я мчался по опустевшей трассе под музыку «Depeche Mode» — музыку веры и преданности, без которой не мыслил своего существования, и которая все эти годы была и остается для меня олицетворением Свободы…

Я удалялся от своего дома и родного города все дальше и дальше, проехав по трассе километров двести, нигде не останавливаясь и никуда не сворачивая. Куда именно я ехал, я точно не знал. Да и имело ли это значение теперь? Ночь выдалась на редкость красивой, и я остановил машину, чтобы посмотреть на небо. Сразу стало легко: я чувствовал себя звездой или ветром, песчинкой во Вселенной. «Чтобы понять, что небо везде синее, не надо совершать кругосветного путешествия», но я не мог иначе. Дорога для меня была средством забвения, и в то же время достижения конечной точки моего Пути…

Сейчас мне не хотелось думать ни о чем. Казалось, я потерял ощущение времени и пространства и был по-настоящему счастлив. Я чувствовал себя как принц Сиддхартха Гаутама, покинувший свой золотой дворец. На самом деле я, как и он, ничего не терял, а, наоборот, приобретал — только так я мог понять самого себя, найти себя. Когда веришь в то, что делаешь, правильный путь находится сам. Хотя еще вчера вечером все было совсем иначе…

***

Я сидел во дворе своего дома, в очередной раз переслушивая «Violator» и погрузившись в размышления. Шел прохладный июньский дождь, его капли падали в пустой стакан, стоявший на столе, но я ничего не замечал. Не замечал так же, как она не замечала меня. Любил ли я ее? Я не знаю точного ответа на этот вопрос. Да и вообще, что такое любовь на самом деле? Когда одиночество заставляет тебя быть рядом с кем-то — это не любовь. Быть может, любовь — это нечто совсем другое, диаметрально противоположное? Чувство, которое может тебя и убить, и воскресить, и вдохновить, и разочаровать. Чувство, которому подвластно захватить тебя целиком и не отпускать, и оно же может заставить тебя страдать, испытывая такую сильную боль, что все остальное будет уже не важным.

Я всегда думал, что любить — это слабость, и что подобные чувства не совместимы с моим характером и моими жизненными принципами, но с ее появлением все изменилось, встало с ног на голову, и я перестал себя узнавать. Любовь к ней казалась сном, и больше всего я боялся, что, однажды проснувшись, не обнаружу ее рядом. Но сегодня я вдруг понял, что испытываю полное безразличие и опустошение, грусть, неопределенность и четкое понимание того, что остальному миру я нужен в миллионы раз больше, чем ей… Как сказал герой одного фильма, «любовь бьет прямо в сердце, и вот, лежа на полу в последний раз, тебе уже больше не хочется драться». Я больше не хотел драться за нее! Я увидел ее такой, какой она всегда, должно быть, и была. Возможно, я никогда не смогу ее понять, или просто не хочу. Или на самом деле думаю, что понимаю, но сам же все усложняю. Что со мной?

Сегодня был мой День рождения. Дождь закончился, музыка смолкла, гости разъехались, а я продолжал сидеть в опустевшей беседке в саду, как ни в чем не бывало. Я знал, что спустя каких-то пару минут она подойдет ко мне и попросит ее обнять, и поинтересуется, нравится ли мне ее новое платье. Но что я мог ей ответить?! Мне не хотелось верить в то, что это — конец. Любовь распалась на кусочки, как пазл, и последние воспоминания развеяло ветром. Она стояла передо мной в голубом, как ее глаза, платье, но я не замечал ничего, кроме ее холодного сердца и пустой души…

Почему мне потребовалось столько времени, чтобы понять, что она совсем не была похожа на мою Идеальную девушку? Я где-то читал, что на каждом этапе нам даются люди и отношения, которые мы в данный момент заслужили, и каждый человек, каждое событие призваны в нашу жизнь, чтобы научить чему-то, преподнести определенный урок. Каждый из нас не случаен друг для друга: для кого-то мы — всего лишь генеральная репетиция или работа над ошибками перед самым важным, а для кого-то мы и есть то «самое важное». И теперь я точно знал, что ни она, ни я, не были друг для друга тем самым важным…

— Ну и долго ты еще будешь так сидеть в одиночестве? Ты вечно все портишь! Тебя даже не волнует, что подумали гости. Почему ты молчишь? Снова слушаешь своих «Депешей»? — спросила она с раздражением.

— Один китайский мудрец утверждал, что если хочешь изменить свою жизнь, нужно поменять местами 27 предметов в своем доме, но я просто уеду. Надолго. И далеко. Пойду соберу вещи. А ты пока можешь жить здесь, — сказал я и, молча взяв со стола пустой стакан, сжал его изо всех сил. Тонкое стекло треснуло, и осколки впились в ладонь. Кровь стекала по моему запястью, но я ничего не замечал. Она, наверное, решила, что я сошел с ума, в ее глазах был страх. Она продолжала стоять на месте, словно парализованная, а потом вдруг прокричала мне вслед:

— Ты ненормальный! Я ненавижу тебя!

Когда любовь умирает, что-то умирает в нас самих, тех, кто ее испытал или думал, что испытывает. И тогда в раненом сердце остается бескрайняя пустота, которую уже будет трудно заполнить. И трудно снова поверить… И трудно вот так вот взять и что-то сразу изменить в своей жизни… Когда любовь умирает, хочется все забыть, похоронить где-то в отголосках памяти, в том ее уголке, к которому не будет доступа. И хочется все оставить в прошлом и просто исчезнуть, уйти от самого себя. Хотя я прекрасно понимал, что как бы далеко я не уехал, все равно везде, в любой точке мира, я останусь наедине с самим собой. От себя не убежишь…

Поднявшись на второй этаж и обмотав руку бинтом, я стал в темпе собирать самые необходимые вещи. Сквозь распахнутое окно был виден след только что пролетевшего самолета. Я смотрел в небо, и мне казалось, что эта полоска — знак свыше, это путь, который так или иначе приведет меня к Свободе, и не обязательно знать, что ждет впереди. Меня направляет моя высшая истина, и куда бы она ни привела, это и будет то, что мне нужно.

На кровати лежала недочитанная мною книга Фаулза, и прежде чем бросить ее в рюкзак вместе с другими вещами, я раскрыл ее наугад и прочел:

«Он так и стоял у окна, глядя на расплывающийся инверсионный след самолета, как наяву рисовавшийся перед ним над сумрачным морем крыш,

мокрых от серой мороси: четкая параллель с тем, что он есть на самом деле, по сравнению с неудержимо рвущейся вверх линией — символом того, чем он мог бы быть».

Выезжая из гаража, я увидел лицо своей бывшей девушки в отражении зеркала — это был совсем чужой человек. Кажется, что любовь — это отношения, но начинается она в полном одиночестве…

Глава 2. ЗРЯ НИЧЕГО НЕ БЫВАЕТ

«…Иногда нам случается пускаться в путь лишь затем, чтобы убедиться, что он не предназначен для нас. Однако когда этот путь начинает нам открываться по-настоящему, мы боимся следовать ему дальше. Многие предпочитают тратить свою жизнь на то, чтобы разрушать пути, по которым они не желают идти, вместо того, чтобы выбрать один-единственный, который способен их куда-то привести…»

Пауло Коэльо

Проведя за рулем всю ночь, я совсем не чувствовал усталости, а наоборот, был полностью умиротворен и расслаблен и не замечал вокруг ничего, кроме дороги. Мост уже закончился, но я до сих пор наблюдал мерцание его огней в зеркале заднего вида. Я открыл окна, позволяя ночному воздуху ворваться в салон, чувствуя, как меня охватывает sweetest perfection. По-моему, ничто не может сравниться с этим состоянием: ночь, пахнущий дождем воздух, «Depeche Mode» и дорога в никуда… И я подпеваю: «All I ever wanted, All I ever needed Is here in my arms…» Никогда не знаешь, что придет завтра — следующее утро или следующая жизнь…

***

Морской город встретил меня обилием кранов, грузовых судов и многопалубных пассажирских лайнеров. Я заехал на территорию порта, оставив джип на стоянке, и пошел пешком к морскому вокзалу, окруженному высокими соснами и кипарисами. В зоне таможенного контроля стояли корабли, украшенные флагами со всех стран мира. Присмотревшись, я нашел флаг Японии: красный круг на девственно-белом прямоугольнике. Япония для меня очень много значит. Кто знает, быть может, в прошлой жизни я родился именно в этой стране?.. У японского поэта Ёсими Кондо есть следующие строки:

«Внушала ущербные чувства и мысли

Ты мне бесконечно. Потом все иначе

Вдруг понял я,

Когда я тебя полюбил бесконечно,

Япония».

На палубе суетятся матросы. Корабль, скорее всего, военный. Капитан — высокий смуглый мужчина в белой, идеально выглаженной форме. Он похож на итальянца или грека. Некоторые из членов экипажа вооружены. Я продолжаю смотреть на развевающиеся флаги и вслушиваюсь в иностранную речь (все-таки, итальянцы!).

Когда-то, очень давно, я мечтал стать моряком. Однако cудьба всячески отгораживала меня от моря и морских путешествий в частности. В год, когда затонул «Адмирал Нахимов», я со своим отцом находился в том же самом городе, что и сейчас. Мы выходили на трехчасовую морскую прогулку на этом пароходе, а утром он отправился в круиз и вскоре утонул. И, сколько бы мы ни жалели о случившемся, сожаление не сможет поднять корабль с морского дна. Мне вспомнилось еще одно танка Ёсими Кондо:

«В тени отслужившего срок корабля

Молнии автогена.

И темное море клокочет кругом,

И дождь… Все живет. Лишь корабль тот один

Мертвый и неподвижный».

Летали чайки. Изредка они садились на поверхность воды, чтобы отдохнуть. Я же отдыхал, глядя на море… Я вспоминал, кем же все-таки мечтал быть. Имея склонности к гуманитарным предметам, я с трудом сдавал экзамены по математике, физике и другим естественным наукам. Разумеется, поступать в мореходку мне не было смысла, к тому же моим родителям это вряд ли бы понравилось. Так моя профессия оказалась очень далекой от моря. Были, конечно, и другие мечты — об отважных летчиках, храбрых самураях и бесстрашных альпинистах. Вместе с этими мечтами ушла моя юность, и наступила взрослая жизнь. Кто я теперь? Чего я достиг в жизни? Эти мысли не дают мне покоя…

Присев на большой якорь, знакомый мне еще с детства, я дотронулся ладонью до его шершавой металлической поверхности, и сразу стало невыносимо грустно. За всю свою жизнь я научился многому: плавать с аквалангом среди злобных барракуд, прыгать с парашютом, управлять доской для сёрфинга, кататься на лыжах и метко стрелять, неплохо драться и готовить всевозможные блюда, разбираться в породах деревьев и в восточных религиях; любить жизнь, какой бы несправедливой и безнадежной она ни казалась; прощать чужие ошибки и помогать другим людям; первоклассно играть в теннис и бильярд, водить машину со скоростью пилота Формулы-1; заводить новые знакомства и попадать в интересные истории. И еще я могу спеть наизусть множество песен «Depeche Mode», продекламировать кое-что из японской и китайской поэзии, а также объяснить непосвященному всю стратегию «Будосёсинсю». Я могу рассказать об образовании черных дыр во Вселенной, теории реинкарнации и принципе фотосинтеза, и почему меня привлекает перемена мест. Но имеет ли все это значение по сравнению с тем, чего я не могу? Я до сих пор не встретил свою любовь, я не нашел свое настоящее место в этом мире, я не создал ничего такого, что можно было бы с гордостью оставить всему человечеству в память о себе. Да и чего уж там, я не нашел самого себя…

И мне опять захотелось почувствовать себя ребенком. Рядом работала карусель на цепях. Я решил, что не произойдет ничего страшного, если я куплю билет и прокачусь. До меня никому не было дела: подумаешь, какой-то взрослый, крепкий парень в бейсболке и с рюкзаком за плечами катается в парке аттракционов. Мне же было кайфово, как и тогда, во времена моего детства. И я, раскачиваясь на цепях, вспоминал те моменты, когда я был действительно счастлив. К сожалению, их было не так уж и много…

Я сохранил билет, аккуратно сложил его пополам и спрятал в карман рюкзака, словно это была древняя реликвия. На обратном пути, купив мороженое, я сел на парапет набережной — хотелось еще раз посмотреть на море.

Что происходит сейчас, в данный момент? Я нахожусь за сотни километров от родного города и не знаю, где окажусь завтра.

Видимо, я просто устал и мне нужна перезагрузка, переосмысление своей жизни. Почему все мои отношения заканчиваются расставанием и разочарованием? Может быть, я просто не умею любить? Или я выбираю не тех? Или просто еще не готов? И вообще, чего я хочу на самом деле — остаться один или все же встретить свою Единственную и неповторимую?

Я смотрел на море очень долго, и мне казалось, что именно сейчас, в данную секунду, и происходит мое обновление, решается моя судьба. В этом плане я, наверное, фаталист: я верю в судьбу и те знаки, которые она мне время от времени посылает, пусть даже таким странным способом. Я верю в то, что зря ничего не бывает! И если что-то появляется в моей жизни, равно как и исчезает, это не случайно.

***

Пообедав в кафе на набережной, я решил вернуться в машину. Оставаться в этом городе мне не имело смысла, нужно было продолжать свой путь. Однако у судьбы, видимо, были свои планы: возле выхода мой взгляд задержался на рекламе тату-салона.

Надо сказать, я всегда мечтал о татуировке, но то времени не было, то что-то еще мешало. И вот теперь есть все условия для исполнения моего желания. Зря ничего не бывает! С этой мыслью я направился по указанному в рекламе адресу.

Татуировка для меня лично не могла быть ни чем иным, кроме как отражением моей внутренней сущности — как бы я второй, изображенный в слове, знаке или рисунке. Поэтому я был далек от такого понятия, как мода на тату или популярность каких-либо определенных узоров, но все же решил посмотреть каталог. Символ, украшающий мою кожу, является частью меня самого, и ни коим образом не должен дисбалансировать мою жизненную энергию. Недаром же говорят, что существуют так называемые «живые» или магические татуировки, способные в корне изменить судьбу человека, отдавшего им поверхность своего тела. И, прежде чем сделать выбор, я проанализировал мое теперешнее состояние. Чем оно характеризуется? Доверившись интуиции, я открыл портфолио мастера где-то посредине. Остановившись на странице с иероглифом, я смутно припоминал, что уже видел этот знак раньше. Ну, конечно же! Ведь это «юмэ» — «сон». Как в стихе Такуана:

«Да» так же сон, «нет» — так же сон.

Будда сказал: «Так все и надо видеть».

Посмертный стих Такуана содержал в себе лишь один знак: «юмэ» — «сон». И я прошу мастера нарисовать этот иероглиф на моем предплечье.

***

Проехав по трассе еще километров двадцать, я увидел женщину, голосующую на европейский манер — при помощи вытянутой руки с поднятым вверх большим пальцем. Я остановился, удивленный ее внешним видом. Женщине на вид было около пятидесяти лет. Довольно-таки полного телосложения, одетая в яркий комбинезон, с большим туристическим рюкзаком за плечами, она путешествовала вторую неделю подряд, сменяла в день по несколько машин или электричек.

— Спасибо, что остановились. Обычно машина третья-пятая тормозит, а тут сразу, только руку подняла — и вы. Кстати, меня зовут Таня, — представилась она.

— Вы профессиональная автостопщица?

— Как вам сказать — и да, и нет. Я не вхожу ни в какие клубы или ассоциации автостопа, но с их организаторами мне приходилось встречаться. Я путешествую сама по себе вот уже более трех десятков лет. Некоторые причисляют меня к «бабушкам» российского стопа. Обо мне даже передачу снимали. Еще в советские времена я объездила всю Среднюю Азию, Казахстан и Прибалтику, долгое время жила в Таллинне. Вместе с мужем, сразу после свадьбы, мы в компании хиппи отправились в Индию. Пожалуй, это было одним из моих самых запоминающихся путешествий. В молодости, что ни говори, мир более красочным видится.

— Я всегда завидовал людям, побывавшим в Индии, — сказал я.

— Ну, знаете, завидовать можно не всему. Конечно, там — храмы, великолепные дворцы, аскеты по улицам бродят, гуру там всякие. И повсюду, вместе с тем, грязь, нищета, дети голодные. Туалетов нормальных нет. Не думаю, что сейчас что-то изменилось. Что-то, все-таки, поменялось к лучшему, но в целом…, — и она пожала плечами.

— И часто вам приходилось так ездить?

— По сравнению с обычными людьми — да. А если сравнивать с теми, кто практикует спортивный автостоп, то не так уж и часто. Как правило, люди уезжают куда-нибудь в сторону Владивостока, ну или на Байкал месяца на два-три. Потом — домой на пару недель, чтоб нормально отоспаться. Я сейчас путешествую только от случая к случаю. Если есть возможность, не появляюсь дома очень продолжительное время. Уехала восемнадцать дней назад, и когда приеду, еще не решила. До зимы, до первых холодов планирую вернуться. Была в Калмыкии, на буддийские храмы смотрела, послушала лекции тибетского монаха.

— Я давно собирался посетить Элисту, да все времени не было.

— Так поезжайте — там очень красиво, не пожалеете! Кстати, я вам координаты одного интересного человека дам, вы можете остановиться у него. Думаю, он много чего рассказать может.

— Спасибо! — поблагодарил я и спросил: — А как ваша семья относится к поездкам?

— Вы, наверное, удивитесь, но домашние меня поддерживают. Сын работает в управлении СКЖД, выручает с билетами, если куда-то далеко отправляюсь. И в электричках у меня бесплатный проезд. Мне уже не восемнадцать, трудно косить под нынешних автостопщиков — некоторые и засмеять могут. Как в том анекдоте: «Что, хиппуешь, старая клюшка», — и Таня улыбнулась. — Мне бы дома сидеть, с внуками возиться, да не по мне все это. Любовь к пыльной дороге у меня в крови. Знаете, как писал Анатоль Франс, «путешествия учат больше, чем что бы то ни было. Иногда один день, проведенный в других местах, дает больше, чем десять лет жизни дома». Для меня автостоп — это попытка умертвить память в погоне за впечатлениями.

— Теперь вы куда?

— В Анапу. Дельфинов хочется увидеть. А вы куда направляетесь?

— Да я и сам не знаю, — задумчиво произнес я. — Вперед, все дальше и дальше.

— Что ж, тоже верно! Желаю вам счастливого пути!

Выходя из машины, женщина оставила мне пакет с яблоками и адрес некоего Жени-Джедая. Получалось, что мое незапланированное путешествие начинало обретать смысл — я решил поехать в Калмыкию, но перед этим навестить своего старого друга.

ГЛАВА 3. ПРИЯТЕЛЬ

«Друг — это тот, кто предоставляет тебе полную свободу быть самим собой».

Джим Моррисон

Мой друг Дэн, с которым я обучался в одной из школ восточных единоборств, теперь жил в небольшом городке на морском побережье и преподавал боевые искусства (в отличие от меня, приятель сделал увлечение своей профессией и сумел-таки открыть собственную школу). Дэн был единственным, кто мог меня понять — ему не нужно было объяснять поступки или мотивы, побудившие меня на те или иные действия. Что бы я ни делал, приятель относился ко всему как к должному. Вот и сейчас он не удивился моему столь позднему звонку и тому, что я скоро приеду в гости. На мой вопрос, женат ли он, Дэн сообщил: «Да, но собираюсь разводиться. Поэтому извини, у меня дома не получится. Приезжай ко мне на работу». И он дал мне адрес.

До города, в котором жил приятель, я добрался без приключений, и уже в 8 часов утра стоял на пороге его додзё. Пожав друг другу руки и хлопнув по плечу, как в старые добрые времена, мы с ним обнялись, и будто бы не было тех пяти лет.

— Я здесь живу теперь, вместе с собакой, — сказал Дэн. — В общем, располагайся! Для тебя место всегда найдется! Да и Чак будет рад гостям.

— Кто такой Чак? — спросил я.

— Это мой стаффорд, — с гордостью ответил приятель. — Он чемпион породы!

— Ну, ты тоже чемпионом был в свое время, — пошутил я.

Я понял, что на личном фронте у приятеля все не так хорошо, как на «боевом», но вдаваться в подробности не стал. Если Дэн посчитает нужным, сам расскажет. Кстати, внешне он практически не изменился. Все такое же широкое, по-детски добродушное лицо, короткий «ежик» чуть рыжеватых волос и длинные «девчоночьи» ресницы. Ресницы Дэна, к слову сказать, не раз служили поводом для насмешек, но насмешек дружеских. Так как шутники знали — за неудачную колкость в адрес моего приятеля можно получить точный, натренированный удар в челюсть. Было время, когда Дэн все свои (равно как и чужие) споры предпочитал решать при помощи кулаков. Но годы свершили свое дело: приятель повзрослел и остепенился, и прежде чем пускать в ход свою силу, взвешивает все «за» и «против», тем не менее считая, что добро должно быть «с кулаками».

Много лет назад мы встречались с ним на соревнованиях, и тогда Дэн жаловался, что ему приходится проводить по несколько тренировок в день в убогих школьных спортзалах, чтобы заработать себе на кусок хлеба. Потом он решил исполнить свою мечту — открыть собственную школу восточных единоборств. Дэн придумал, где и как набирать новых учеников, и даже договорился с владельцем большого книжного магазина, торгующего эзотерической литературой, о том, что будет вкладывать листовки с рекламой своей школы в некоторые книги. Также мой приятель получил от властей помещение в аренду на очень выгодных условиях, и силами учеников привел его в такой вид, что даже фильмы о шаолиньских монахах снимать можно. Своим сегодняшним положением Дэн вполне доволен: иметь такой зал может не каждый, и в его школе тренируются многие чемпионы.

Интерьер додзё, как и следовало ожидать, был выдержан в японском стиле. Ступив на татами, я по старой привычке совершил поклон (рэй) и отправился осматривать владения Дэна дальше. В додзё имелись раздевалка, душевая, тренерская (она же спальня Дэна), большой зал для занятий, комната для чайных церемоний и кухня. Кухня, кстати, выходила во внутренний дворик, где приятель оборудовал вольер для своей собаки.

Стены додзё украшали репродукции гравюр Хокусая, а также дипломы, полученные Дэном и его учениками на многочисленных соревнованиях, в том числе и международных. В тренерской на отдельной стене красовались дипломы Чака с собачьих выставок, а также большой портрет Дэна в кимоно и с собакой, нарисованный одной из его учениц. Завершив экскурсию, приятель поинтересовался: «Ну, как тебе?» Я сказал, что в полном восторге.

Не знаю, откуда только силы взялись, я ведь совсем не спал, но мне вдруг захотелось потренироваться. Когда я вышел из душа, Дэн уже стоял на татами и отрабатывал удары. И пока я надевал выданное мне кимоно, он рассказал, что хочет заняться разведением собак.

— Ты хочешь открыть питомник? — удивился я.

— Ага, — подтвердил Дэн, став в стойку киба-дачи. — Хочу заняться разведением стаффордширских терьеров. Это еще одна моя мечта, а жена не разделяет, — и он грустно улыбнулся.

Дэн объяснил, что у него в планах открыть при додзё школу подготовки телохранителей, а также собак-телохранителей. Для этого, конечно же, он привлечет специалистов-кинологов. Но у него есть и своя собственная система обучения «четвероногих охранников», проверенная на Чаке. Лично мне задумка показалась очень интересной, и я сразу же сказал об этом приятелю.

Завязав пояс, я вышел на татами и вновь поклонился — теперь уже Дэну. Мы с ним по обоюдному согласию решили устроить спарринг. Оказывается, мое тело помнило абсолютно все, как в старые добрые времена. После легкой разминки мы начали «бой». И я был очень удивлен, когда уложил своего приятеля при помощи обычной передней подсечки. Дэн был удивлен не меньше меня. «Сколько лет ты не занимался?» — спросил он. Я признался, что года три точно не занимался профессионально и лишь изредка посещал тренажерный зал.

Дэн предложил остаться у него в додзё столько, сколько я захочу (ему не нужно было ничего объяснять). Так я стал принимать активное участие во всех тренировках, и день ото дня мое тело начало приобретать былые гибкость и жесткость в умении ведения поединка. «Собственным телом не владеешь — как же ты можешь обрести Путь и им владеть» — это высказывание принадлежит Ле-Цзы. Приятель заключил его в рамку и повесил на одной из стен. Рядом висело следующее изречение:

«Время не трать даром —

Молод ты или стар,

Учись ударом

Отвечать на удар.

Пусть крепче булатной стали будет твоя рука,

Чтоб зря враги уповали

На мощь стального клинка!»

Дэн стал моим новым Учителем. Древнее конфуцианское правило гласит, что авторитет учителя непререкаем, а долг ученика перед учителем выше гор и глубже морей. Поэтому я должен был в точности соблюдать все наставления приятеля. Я был бесконечно благодарен Дэну за то, что он вернул меня обратно в так любимый мною прежде мир боевых искусств. Я бегал, прыгал, отжимался от пола на пальцах и кулаках, садился на шпагат и разбивал доски наравне с другими учениками. Короче говоря, был как все, позабыв о своих прежних заслугах. Но иногда, поверьте мне, это необходимо! Ты как бы забываешь тот уровень, которым владеешь, и начинаешь все с самого начала. Так же, как истинный художник считает, что лучшая его картина еще не написана, истинный воин должен считать, что подлинные секреты мастерства ему еще недоступны, как и горные высоты духа. Овладение техникой боевых искусств — это бесконечный Путь духовного и нравственного самосовершенствования. «Тренировке человека нет конца. Бывает, что вы вдруг начинаете чувствовать себя достигшим полного совершенства и перестаете заниматься тем, чем занимались до сих пор. Между тем, кто хочет быть совершенным, тот всегда должен помнить, что он еще очень далек от этого. Только не довольствующиеся уже достигнутым и постоянно стремящиеся к высшим достижениям будут почитаться потомством за лучших людей», — сказано в «Хагакурэ Бусидо».

После занятий мы обычно пили чай в специальной комнате, отведенной для чайных церемоний, и вели разговоры на философские темы. «Как в старые добрые времена», — думал я. Эта фраза о старых добрых временах укоренилась в моем лексиконе с появлением Дэна, что нетрудно понять — мы оба окунались в прошлое. То прошлое, когда не существовало ничего, кроме нашей любви к тренировкам и восточной философии, и когда все остальное не имело для нас абсолютно никакого значения. Много лет назад нашей Библией был бессмертный кодекс самураев «Хагакурэ Бусидо», сейчас же Дэн — усталый и разочарованный муж, а я — не менее усталый и разочарованный бизнесмен, и оба мы несчастливы по-своему…

К сожалению, Дэн не умел готовить что-либо существенное, кроме обычного риса. Приятель был вегетарианцем и питался в основном рисом и какими-нибудь корейскими салатами, купленными на рынке. Я же ненавидел эти корейские псевдо-салаты, обильно политые уксусом, поэтому мне пришлось готовить самому. И так получилось, что именно находясь на кухне, мы вели самые интересные беседы. Однажды Дэн купил две хорошие книги: «Идеалы самураев» и «Дао медитации. Путь к Просветлению». Нужно отметить, что обе книги были написаны литературным и доходчивым языком, так что мы находились под впечатлением от прочитанного, а Дэн настолько проникся идеей, что стал практиковать медитацию в движении. Я поинтересовался, что он при этом чувствует. Заваривая чай, приятель сказал: «Обалденная вещь! В момент движения ощущаешь такую расслабленность, такую Пустоту (особенно под китайскую или японскую музыку), просто душа отдыхает! Правда, сперва не легко было приучить тело к начальным упражнениям, зато потом, как ты выражаешься, без комментариев!!!»

Я спросил, можно ли заниматься медитацией под «Depeche Mode». «А я откуда знаю? Попробуй!» — ответил Дэн. И вот на следующее утро мы с приятелем, завернутые в кимоно, садимся в позу «сейдза» на татами и читаем давно забытый (забытый мной, по крайней мере) Кодекс члена школы боевых искусств, последний пункт которого гласит: «Я обязуюсь никогда не прекращать занятий без веских на то оснований». И при этих словах мое сердце почему-то начинает щемить…

Я не считал, сколько времени пробыл у приятеля — как я уже говорил, время перестало иметь для меня смысл. Я подружился с его стаффордом — Чаком (должно быть, собаку назвали в честь Чака Норриса). Говорят, что собаки похожи на своих хозяев, и лично я убедился в этом — характер у Чака был таким же боевым, как и у его хозяина, да и внешне Дэн и его пёс чем-то походили друг на друга: оба рыжие и грозные, но очень добрые. Иногда во время утренней пробежки я брал с собой Чака, и мне даже показалось, что приятель ревнует.

Однажды, когда мы пили чай, я сказал:

— Знаешь, мне у тебя было очень хорошо! Это действительно здорово, что ты вернул мне любовь к боевым искусствам и напомнил мне о том, что я, в погоне не пойми за чем, мог окончательно растерять себя, предать свои увлечения и свой внутренний мир… Но мне пора уезжать. Я чувствую, что самое главное, самое важное у меня впереди. Я должен стремиться вперед, понимаешь?

— Понимаю, — задумчиво произнес Дэн. — Ты уже знаешь, куда направишься дальше? Если нет, то могу порекомендовать своих друзей, они живут в соседнем городе, ты можешь пожить у них некоторое время. Они шиваиты, кстати, и у них дома собирается много всяких интересных людей.

Для себя я решил, что если судьба посылает мне знакомство с теми или иными людьми, то я не должен упускать этот шанс. Вдруг череда подобных знакомств — не что иное как ступеньки, следуя по которым вверх, я все-таки достигну конечной точки своего Пути. Как писал Ричард Бах, «все люди, все события в твоей жизни возникают потому, что призвал их туда ты. Что ты будешь делать с ними — решать тебе».

ГЛАВА 4. В ГОРАХ У ОТШЕЛЬНИКА

«Если бы люди стремились совершенствовать себя вместо того, чтобы спасать весь мир, если бы они пытались добиться внутренней свободы вместо того, чтобы освобождать все человечество, — как много они сделали бы для действительного освобождения человечества!»

Древняя китайская мудрость

Утро застало меня в незнакомом городе. А может, это был вовсе не город, а какой-то населенный пункт, даже не обозначенный на карте, как город-призрак из фантастических романов. По крайней мере, я никогда раньше здесь не был, но именно в этом странном городе жили знакомые Дэна. Я в точности следовал инструкциям приятеля: оставить машину на стоянке около центрального парка, далее пройти пешком на главную аллею, где торгуют всевозможными сувенирами, найти палатку с индийскими товарами, и вот они — Алексей и Елена.

— Привет, — поздоровался я. — Я друг Дэна. Он говорил, что вы можете приютить меня на некоторое время. — И я замолчал, не зная, что сказать дальше.

— Конечно, о чем речь! — пришла мне на помощь девушка. — Мы с мужем всегда готовы к приему гостей. Тем более что ты — друг Дэна.

Алексей первым делом спросил, какую религию я исповедую. Узнав о моем интересе к восточным учениям и буддизму в частности, он подарил мне фигурку Бодхидхармы в форме грецкого ореха, а затем предложил выпить чай. Откуда-то взялись кипяток и фарфоровые пиалки. Лена осталась за прилавком (спрос на индийскую атрибутику был очень хороший), а мы с Алексеем расположились прямо в парке на лужайке, предварительно расстелив покрывало.

— Несмотря на то, что город у нас не особо большой, поклонников индуизма в нем достаточно. Кого-то привлекает экзотика, кого-то — философия, а кто-то еще не определился и пытается найти свое Учение. Знаешь, сколько самых разных людей приходит на наши встречи? Но многие почти сразу же отсеиваются, — сказал Алексей, разливая чай.

Я ничуть этому не удивился. Не удивился и тому, что он вот так вот запросто дал мне ключ от собственной квартиры: «Тебе нужно отдохнуть с дороги. А мы с женой чуть позже будем».

Я забрал машину со стоянки и отправился на улицу с фруктовым названием. Девятиэтажку из белого кирпича я отыскал сразу же. Квартира шиваитов отличалась от обычных тем, что на ее стенах висели портреты индуистских богов и царил запах сандаловых палочек. Не было ни одного дивана или кровати, спать было принято на полу, впрочем, как и сидеть. Пока хозяева не пришли, я решил принять душ. Меня поразило, что в ванной у них вместо привычных полотенец аккуратной стопочкой лежали сложенные куски пестрой ткани, а на всех баночках и флакончиках были индийские надписи.

Выйдя из душа, я прилег отдохнуть, устроившись на полу на мягкой циновке. Не знаю, сколько времени я проспал, но разбудил меня звонок в дверь — вернулись хозяева.

Пока Лена готовила ужин, состоящий из всевозможных овощных блюд (я и не подозревал, что вегетарианская кухня может быть настолько разнообразной), ее муж показывал мне альбом с фотографиями. Это были снимки, сделанные во время одного из религиозных праздников — Шиваратри. Этот праздник называют «ночью Шивы» и проводят каждое новолуние, но особенно торжественно — раз в году (Махашиваратри — «великая ночь Шивы»). Лена на фото удивительно походила на индианку: яркое сари, множество браслетов, пятнышко — «бинду» на лбу, подведенные карандашом глаза. И я почему-то подумал, что она и Алексей друг для друга — то самое важное, что они смогли найти друг друга в этой Вселенной. Моя Единственная и неповторимая девушка, должно быть, заблудилась на какой-то из орбит, или зависла на одной из звезд, или приземлилась не на той планете, и поэтому она сейчас так далеко от меня. Настолько далеко, что я даже не уверен, существует ли она в реальности.

— Я забыл предупредить, что у нас будут еще гости — придет один отшельник-даос, — сказал Алексей, прервав мои размышления.

И я тут же мысленно нарисовал себе образ изможденного старца в шафрановой рясе, с седой бородой и железным посохом. Расположившись в самом углу комнаты на подушке, расшитой какими-то восточными узорами, я терпеливо ожидал гостя, слушая рассказ хозяина.

— Однажды мы с Леной наткнулись в Интернете на страничку одного известного гуру, американца по происхождению и шиваита по вероисповеданию, который обращался к последователям его учения, а также ко всем заинтересованным людям. Он излагал свое мнение о природе и пути человеческой души — атмана, сущности нашего «Я». Он говорил, что мы — не наша плоть, не наш разум, не наши чувства. Мы — это божественные души, которые чудесным образом странствуют по свету. Мы пришли от Бога, живем в Боге и превращаемся в единое с Ним. Гуру говорил, что мы — и есть Истина, которую так жаждем обрести. Нас с женой это очень заинтересовало, и мы решили связаться с ним по электронной почте. Гуру отвечал на все письма, независимо от расстояния, касты, национальности, пола или религиозной принадлежности. Лена хорошо знает английский, поэтому у нас не возникло проблем с общением. Так мы вступили в переписку с гуру, а в последствии приняли посвящение и стали его официальными учениками. Для нас было очень важным, чтобы гуру не только обладал знаниями, приобретенными в процессе религиозной деятельности, но и способностями использовать свои знания и опыт для реальной помощи людям. Согласись, что знания, которые нельзя применить на практике, бессмысленны. Мы с Леной благодарны Господу, что Он послал нам такого Учителя.

— А что именно ваш гуру говорит о душе человека? — поинтересовался я.

— Есть известная фраза на санскрите — «Тат твам аси» — «Ты есть то», она выражает мысль о том, что истина, лежащая в основе всего, также может отождествляться с душой отдельного человека. Эта индивидуальная душа есть жизненная сила, пронизывающая одновременно все мироздание и весь человеческий род. Считается, что эта фраза, повторенная неоднократно, способствует самореализации. Задача ученика — осознать, что одна и та же сущность присутствует во всем окружающем. Есть очень показательная притча, которую я сейчас расскажу.

«Один юноша по имени Шветакету после изучения Вед счел себя достаточно образованным и возвратился в отчий дом. Чтобы проверить знания сына, отец сказал:

— Возьми кусок каменной соли положи его в сосуд с водой, и возвращайся завтра.

Сын сделал все, как велел отец. На следующий день он получил новые указания — принести кусок соли, который он положил в сосуд вчера вечером. Как ни старался юноша, но найти ничего не смог — соль полностью растворилась в воде.

— А теперь отпей маленький глоток с этого края, — сказал отец, — Какова вода на вкус?

— Соленая.

— Отпей с середины.

— Тоже соленая, — произнес сын, сделав глоток.

— А с другого края? — наставал отец.

— Все равно соленая.

Тогда отец сказал:

— А теперь вылей воду и затем возвращайся.

Сын все исполнил и обнаружил там, где вылил воду, соль. Отец объяснил:

— Ты, конечно, сын мой, не видел соли в воде, но она всегда там была. Вот и душой всей Вселенной является тончайшая субстанция; это и есть истина; это и есть душа (атман). И то, что ты есть, ты, Шветакету!»

Пока я размышлял над смыслом, заложенным в притче, появился и сам долгожданный гость. Никогда прежде мне не приходилось встречаться с отшельниками, и я был слегка смущен его внешним видом: молодой, крепкий парень в обтрепанных коротких джинсах и бордовой майке без рукавов, босиком и с длинной палкой в руке (в боевых искусствах такая «палочка» называется «бо» и служит оружием). Отшельник это прекрасно знал.

Ему еще не было тридцати, а может, его возраст был намного больше. Бритый наголо, он ходил по городу исключительно пешком и не пользовался никаким транспортом. К тому же он не носил обуви. Можете вообразить, какое впечатление производил этот парень на гостей курортного городка, не говоря уже обо мне?

Он не так давно вернулся из Китая, где некоторое время обучался в монастыре Шао-Линь. И вообще много поездил по свету, тренируясь у различных Учителей. Для меня, естественно, это представляло огромный интерес. Отшельник собирался, по его словам, основать нечто наподобие «закрытого» мужского монастыря в горах и преподавать желающим основы боевых искусств, йогические практики и медитацию. Алексей и Лена прикидывали в уме, много ли найдется людей, готовых на подобные «подвиги». Отшельник и не думал каким-то образом наживаться на будущих учениках. Обучая других, он учился сам. И его цель — объединение заинтересованных в постижении Пути людей, выглядела благородной. Не знаю, почему, но я решил помочь этому бритоголовому «сэнсэю». Мой собственный путь не имел какого-либо определенного маршрута, отмеченного на карте. Скорее всего, мой путь был хаотичным, сиюминутным, зависящим от ситуации: встреть я сегодня, предположим, не Алексея и Лену, а Петю и Катю, не Отшельника, а Сантехника — то я пошел бы за ними! Понимаете?! Я просто должен был подчиниться ситуации и идти все время вперед, какими бы бредовыми не казались мои дороги.

Поэтому, переночевав в доме шиваитов, следующим утром я поставил свою машину на долговременную охраняемую стоянку, купил в ближайшем секонд-хенде нечто похожее на монашескую (или все-таки хипповскую?) одежду и отправился пешком в горы. Только вот обувь я решил до поры до времени не снимать.

***

Отшельник накануне довольно подробно объяснил мне, как добраться до его новоявленного «монастыря», и я даже не заметил, что прошел на самом деле очень большое расстояние.

Мне был выделен маленький шалашик на берегу горной реки, почти что рядом шумел водопад. В этой речке мы купались (вода была ледяной, но закаливание организма входило в планы нашей подготовки), а воду для приготовления пищи брали из водопада. Питались мы, в основном, без всяческих изысков — овощной суп, рис и фрукты. На ужин — молоко с мёдом и орехами. Одним из утвержденных Отшельником правил проживания в его «горной обители» был ранний подъем до восхода солнца. Если мы вставали до того, как первые солнечные лучи касались нашего скромного жилища и сразу же погружались в медитацию, то наши тело и ум получали позитивную энергию. Отшельник был уверен, что солнце дает энергию счастья только тем, кто живет ради других. Эгоистам солнце может дать лишь страдание. И это — вселенский закон, независимый от религии и морали.

«Эй, солнце, ты укажи, где выход!

Есть вход, но выхода нет.

Есть мир, но я не могу поверить,

Что он существует…

Выход ищу.

Ищи же и ты, солнце!»

— я вспомнил строки Хидэо Огума — поэта, оставившего свой след в японской поэзии. Он прожил недолгую жизнь — всего 30 с лишним лет, для кого-то его стихи и по сей день являются бунтарскими, а кто-то продолжает приносить цветы к его памятнику в городе Асахигава.

По правде говоря, никогда раньше я не чувствовал себя настолько бодрым и полным сил, как во время жизни в горах! Разумеется, не было никакой музыки (кроме шума водопада и пения птиц), телевизора, компьютера, телефона и машины. Я погружался в первоисточник бытия (так мне иногда казалось). Отказ от земных благ порождал во мне какое-то неведомое доселе чувство спокойствия, уверенности и всемогущества. Не было никаких контактов с внешним миром: я и Отшельник, мы и природа, мы и восточная философия — и больше ничего. А надо ли что-нибудь еще?

Знаменитый даос Люй Дунбинь, живший в VII веке, так описывал собственный опыт переживания дзен: «В тишине проступает необъятность, не стесненность и свежесть сознания, будто бы опьяненного струями благодатного дождя при виде совершенного согласия тела и природы, расцветает всем цветами радуги золотой дождь, и все наполняется совершенным покоем, полная луна на небе, вся огромная Земля открыта простору и свету, ум и тело чисты и свободны, золотой дождь все ослепительней… в полной тишине все до конца проявляется перед взором, окутанным мягкой белизной, будто глаза приходится открывать в пелене облаков… оглядываясь на тело, замечаешь, что его нет, а все вокруг — чистая, мягкая белизна, внутреннее и внешнее стало прозрачным».

Однажды Отшельник сказал:

— На самом деле я просто выполняю свою Дхарму, свой религиозный долг. Кто бы что ни говорил… Боевые искусства и духовная практика уникальным образом дополняют друг друга. Они не взаимозаменяемы, а взаимодополняемы, — при этих словах Отшельник переложил камень с одной ладони на другую. И затем, продолжив рассуждения, добавил:

— По-настоящему сильные люди не склонны к насилию. Жестокость живет только в слабых. Цвейг, кажется, писал, что во всем зле и жестокости, которые существуют в этом мире, повинны не само зло и жестокость, а почти всегда лишь слабость людей. Ведь дух Воина — это, прежде всего, спокойный ум, способный здраво оценивать окружающую обстановку. Я понял, что спокойствие ума достигается через практику самоочищения и медитации на трансцендентный звук. Без этой практики спокойствие ума невозможно. Да ты и сам знаешь, что духовная практика дает силу концентрации ума, с которой не сравнится ничто. Послушный ум способен на многое. Но главное, чтобы твой меч всегда служил миру добра. Запомни это, пожалуйста! Это такой вот своеобразный вид дзаншина, боевого духа. Я думаю, что это единственно правильная позиция, — и он с небывалой серьезностью посмотрел на меня. — И еще один момент, не менее важный. Ты ведь помнишь, что говорится в «Хагакурэ»: «Непривязанность позволяет человеку свершить все, что он пожелает. В той мере, в которой боевые искусства пробуждают в человеке такую непривязанность, они приближают его к Пути». Живи этим!

Когда наступали часы медитативного сосредоточения, я удалялся выше в горы и очень много думал, вспоминал и переживал. И только потом я разучился думать, вспоминать и переживать. Я научился отключаться, освобождаться. Отбрасывать от себя мирские привязанности. И, напротив, научился любить вещи, скрытые от меня доселе. Я научился любить луну и звезды, воду и горные вершины, рассвет и закат, ветер и дорожную пыль; треск сухих веток, пламя костра, утреннюю росу и ползающих в траве букашек. Это моя планета! Я не один!!! Это настоящий мир!!!

Только здесь я понял, насколько был прав Такуан, написав следующие строки: «Я никогда не чувствую себя одиноким. Когда посетитель уходит, я чувствую, как радостно оставаться самому. Затем наступают сумерки, и я думаю: теперь уже никто не придет, я буду сам. Луна и дождь тоже одиноки и безмятежны, и я понимаю, что это мой дождь, моя луна».

Вот именно — мой дождь…

В день, когда небо покрылось тучами и первые раскаты грома оповестили о приходе осенних дождей, я понял, что пора спускаться с гор. Я сказал Отшельнику, что ухожу, потому что должен идти дальше. Его Путь — лишь один отрезок на моем собственном Пути. Моя же цель — нигде надолго не задерживаться. Отшельник молча кивнул мне на прощание и подарил свою фотографию.

Захватив с собой истертые сидением в позе лотоса секонд-хендовские джинсы (на память), я спустился в мир… Я вернулся к своим любимым материальным вещам — Mitsubishi Pajero и «Depeche Mode». Но вернулся я уже другим…

ГЛАВА 5. О ТОМ, ЧТО МОЖНО СДЕЛАТЬ ИЗ ОБЫЧНОГО ПЕСКА

«Свобода — это художник в человеке…»

Гилберт Честертон

Я ехал вдоль побережья от одного города к другому, лишь изредка заезжая куда-нибудь в центр, чтобы снять деньги с карточки и купить необходимые вещи. Ночевал я, где придется, — в дорогих гостиницах и дешевых мотелях рядом с автозаправочными станциями, и один раз прямо на пляже.

На одной из заправок я остановился, чтобы посетить WC. Мое внимание привлек небольшой автобус, в котором сидели странные мужчины. Они держали в руках альбомы и что-то рисовали, а те, кто вышел из автобуса, стали прямо тут же, около бензоколонок, делать легкую зарядку. Очевидно, ехали они долго, поэтому им не мешало размяться. Я же не торопился садиться в машину и решил понаблюдать за интересной компанией. Вскоре вышли все пассажиры (я убедился, что это, все-таки, группа художников) и разбрелись кто куда. Всего их было человек 15, не считая двух водителей. Эти двое уж точно не принадлежали к творческой интеллигенции. Один мужчина в сиреневом вельветовом пиджаке с живым цветком в петлице и шелковом платке вокруг шеи подошел ко мне и спросил, где находится ближайший пляж. Я предложил ему сесть в мою машину и посмотреть по карте. Мужчину звали Сергей Борисович, и он, как выяснилось, возглавлял Независимый творческий союз нестандартных молодых художников «Авангард-Арт». Я решил, что лучше не переспрашивать, что такое «союз нестандартных молодых художников». На «молодого» Сергей Борисович явно не тянул, ему было около шестидесяти, но все равно выглядел неплохо.

Наконец-таки мы отыскали, как проехать к ближайшему пляжу. В это самое время водитель (тот, что менее всего подходил под описание человека творческой профессии) крикнул, что автобус в порядке, и можно ехать дальше. Не знаю почему, но я решил показать «нестандартным художникам» дорогу к пляжу. Я поехал впереди автобуса на своем Mitsubishi, Сергей Борисович остался рядом со мной, и пока мы преодолевали эти километры, рассказывал о том, чем они занимаются.

— Мы любим экспериментировать: рисуем картины только синими красками или рисуем один дождь (в определенные дни), делаем скульптуры из воска, а потом сжигаем их. Или вот, выкладываем большие мозаичные полотна из мелкого бисера или цветного песка. Как в Тибете, знаете?

— Это когда буддийские монахи создают мандалу, а потом в одно мгновение разрушают ее?

— Да, — подтвердил Сергей Борисович, — Мы тоже часто уничтожаем свои произведения. Вот сейчас мы, к примеру, устроили тур по курортным городам. Мы строим скульптуры из песка прямо на пляже, а потом ломаем их.

— Зачем? — удивился я.

— А затем, чтобы передать отсутствие вечности при помощи искусства. Искусство не вечно, даже у Оскара Уайльда портреты старели. У нас же давно уже нет настоящего искусства, потому что все, что сейчас делается — почти всегда ради денег или какой-то другой выгоды. А по-настоящему талантливые люди сидят дома в своих крохотных студиях и мастерских, они не могут пробиться. Искусство умирает! Взгляните на наш шоу-бизнес — это же чёрт знает что! Зато у входа в метро поют девушки с божественными голосами, — Сергей Борисович вытер пот со лба.

Я же вспомнил высказывание Басё: «…кто делает искусство источником средств существования, возбуждают свои сердца гневом и адской жадностью и топят себя в грязной канаве. Они не способны сохранить свое искусство живым». Когда показался поворот на городской пляж, я посигналил водителю автобуса. Я остался в этой компании странных художников-разрушителей: любопытно было воочию увидеть то, как они будут ломать только что созданные скульптуры. Сергей Борисович больше не затрагивал «упаднических» тем в искусстве. Он был очень хорошим организатором. Пока один из водителей (он же повар) готовил обед на всю компанию, группа молодых художников выстроилась в две шеренги, и каждый расчертил себе место для работы. Вскоре они показали эскизы будущих творений своему руководителю (причем они называли Сергея Борисовича Учителем). «Как в какой-то религиозной секте», — подумал я. Сергей Борисович предложил сначала пообедать, а потом приступать к непосредственному воплощению творческих идей.

Обедали мы, сидя на обшарпанных лежаках. И я подумал, что мне в последнее время везет на вегетарианские обеды. Не знаю, были ли все художники убежденными вегетарианцами, но за обедом ничего мясного не подавалось. К тому же я заметил, что у всех у них на шеях красовались одинаковые медальоны. «Ну, точно, какое-то братство», — решил я, однако спросить постеснялся.

Художники работали в парах. Один носил песок и воду, добавляя в раствор специальное клейкое вещество, а второй занимался созданием скульптуры. Сергей Борисович предложил мне тоже попробовать принять участие в этом мероприятии и дал в качестве напарника веснушчатого долговязого мальчика Вадика в майке с надписью POETRY IN MOVING. Я поинтересовался у парня, что именно можно сделать из песка. Вадик ответил, что все.

— Абсолютно все? — переспросил я.

— Ну, почти все, любые реальные предметы, — сказал он, подумав.

Тогда я решил сделать скульптуру стаффордширского терьера. Естественно, в память о Дэне. Вадик не возражал. Художником он оказался классным и, к тому же, любил собак. Вместе нам удалось сделать стаффорда из песка. Скульптура получилась в реальную величину, причем собака сидела так, будто смотрела на море в ожидании, когда из воды выйдет ее хозяин. Всем наше творение понравилось.

Я захотел посмотреть, что создали другие. Сергей Борисович с напарником — самолет. Кто-то из группы — слона. Кто-то — ребенка с мячом. Были даже скульптуры пингвинов и маленьких крыс. Но больше всего мне, почему-то, понравилась лавочка. Обыкновенная лавочка, как в парке, но трудились над этим объектом творчества художники долго.

Наверное, Сергей Борисович со своими учениками был фигурой известной в определенных кругах. Со всех концов пляжа приходили люди, чтобы посмотреть на песочный «вернисаж». И самое странное, что каждый приносил что-нибудь за просмотр: арбузы, яблоки, персики и другие фрукты. Приносили и деньги, но Сергей Борисович отдавал их повару, говоря, что это на следующий обед. Всех желающих Учитель угощал каким-то напитком из пластиковых стаканчиков. Я тоже попробовал — оказалось, охлажденный мятный чай. Когда посетители уходили, художники с разбега прыгали на созданные ими же скульптуры и рушили их. Я попросил, чтобы нашего с Вадиком стаффорда не трогали — «собака» так и осталась сидеть на берегу моря.

Учитель подошел ко мне и дал «наставление»: «Запомните, молодой человек! Искусство — это образ жизни. И его необязательно понимать, его нужно чувствовать, как заметил один писатель. Искусство — это способ получения удовольствия каждую секунду. Не лишайте себя этого удовольствия». Сергей Борисович звал меня с ними дальше, но я ответил, что мне надо остаться здесь. Почему остаться, я и сам толком не понимал. «Тогда всего доброго!» — пожелал он, и группа «нестандартных художников» скрылась в автобусе.

Я остался один на опустевшем пляже и смотрел на море. Отогнал машину к какому-то кафе и купил там же две банки безалкогольного пива. Прихватив с собой покрывало, расстелил его на берегу. В воздухе кружились стрекозы, солнце склонилось к закату. Я вспомнил, что уже видел небо розового цвета на фотографии, которую подарил мне отшельник. Я достал ее из кармана рюкзака и стал внимательно рассматривать: действительно розовые облака, туманная дымка над горным хребтом, раскидистые деревья по обе стороны дороги. И по трассе идет он, со своим неизменным посохом. Бритый наголо, босиком и с котомкой за плечами. Идет по самой середине разделительной полосы; и, как и я сейчас, никуда не сворачивает. На обратной же стороне была следующая надпись: «В конце Юги гора Меру может трястись. В конце кальпы воды семи океанов могут быть потревожены. Но саддху никогда не свернет с духовного пути». Я показал фотографию песочному стаффорду. Пес, разумеется, никак не отреагировал. Был бы это настоящий Чак, то обязательно бы завилял хвостом.

Море шумело до умопомрачения красиво. Я лежал на берегу, закинув руки за голову, и наблюдал за стрекозами. Песочная собака сидела рядом.

Пиво закончилось, и я думал о том, как было бы хорошо уметь летать. Пусть даже так низко, как эти стрекозы. Интересно, хотят ли летать собаки?

Я сам не заметил, как заснул…

ГЛАВА 6. РАЗМЫШЛЕНИЯ НА ОБОЧИНЕ ДОРОГИ

«Найти свою дорогу, узнать свое место — в этом все для человека, это для него значит сделаться самим собою».

В. Г. Белинский

Я проснулся очень рано. Легкий ветерок разносил своеобразный запах утреннего моря. Оглянувшись назад, я убедился в том, что песочный Чак сидел, как ни в чем не бывало. Чуть поодаль тренировалась группа спортсменов-энтузиастов. Бегали девушки в спортивных костюмах. Одинокие парни отжимались на кулаках на мокром песке. Воодушевленный их примером, я вскочил со своего «ложа», стянул одежду и с разбега влетел в море. Вода, на удивление, была достаточно теплой. Я вернулся к оставленной у кафе машине и достал кимоно, подаренное мне Дэном.

Давненько я не испытывал такого, ни с чем не сравнимого кайфа: бежать по побережью ранним утром, когда ветер дует тебе в лицо, а еще не нагревшееся солнце светит в спину. Я остановился там, где не мешал бы другим спортсменам, и начал свою разминку. Сделал несколько приседаний, отжался, пять минут просидел на фронтальном шпагате и минут двадцать имитировал удары в воздух руками и ногами. Похоже, я все-таки привлек внимание людей, хоть и стремился к этому меньше всего. Может, всему виной большая, бросающаяся в глаза даже издали эмблема школы Дэна, вышитая на кимоно? Ко мне подошла девушка и спросила, не тренер ли я случайно. Я ответил, что случайно могу выполнить функции тренера, если это так необходимо. Девушке было не до шуток — она кивнула в сторону отжимавшихся парней и пояснила: «Представляете, у нас спортивный лагерь. Послезавтра будут соревнования по дзюдо, а у них инструктор в больницу попал. Не знаем, что делать. Я тоже тренер — готовлю девушек к соревнованиям по пляжному волейболу. А дзюдоистами заниматься некому. Помогите, пожалуйста! Я вас очень прошу!» Надо заметить, что собственно дзюдо в чистом виде я никогда не занимался. Но в любом случае, разминка и основные техники захватов, бросков и ударов похожи во многих видах единоборств. Эх, был бы здесь сейчас Дэн, он бы с радостью согласился!

Волейболистка никак не хотела отставать. Она обещала мне все, если я соглашусь: и проживание в лагерном домике, и питание и даже, вы не поверите, поход в кино и ужин при свечах (может, она шутила?) Было жалко девушку, и я решился. Спустя час я перевез свои вещи в деревянный домик, позавтракал и наконец-таки помыл свой джип. И к полудню отправился в спортзал тренировать своих подопечных.

Парни оказались довольно крепкими, но их технический уровень, несомненно, оставлял желать лучшего. Я прозанимался с ними около двух с половиной часов и отпустил отдыхать, планируя дать им небольшую теоретическую подготовку поздно вечером. Так что сразу после ужина юные «гении дзюдо» толпой стояли около моего домика. Я предложил провести лекцию на берегу (у моря мне лучше думалось). Я воспрянул духом, когда еще издали заметил сидящего стаффорда. Скульптура до сих пор не разрушилась! Мы с ребятами расположились на побережье. Я, как положено, усадил всех в «сейдза» и попытался объяснить им принципы работы внутренней энергии и боевого духа «дзаншин». По-видимому, прежний тренер никогда не читал парням подобные лекции. Было множество вопросов, на которые я по возможности отвечал. Я чувствовал себя полезным. И я знал, что в моих силах сейчас, в данный момент, вложить в эти юные головы любовь к людям и стремление к миру. «Помните, — говорил я им, — самое главное в поединке — это не допустить его! Вы можете быть бойцами только на соревнованиях. Нельзя применять собственную силу и агрессию, если вам не угрожает реальная опасность. Запомните это!» Я учил их свято верить в идеалы самураев, следовать мужскому долгу и, прежде всего, чтить достоинство и стремиться к ненасилию, подкрепляя свою лекцию цитатами из «Хагакурэ». Не уверен, что половина собравшихся завтра же побегут в ближайший магазин за книгами по восточной философии. Но, так или иначе, они все поняли. Попытались понять, по крайней мере. Я прочел это в их глазах. Дэн бы мной гордился!

Соревнования прошли великолепно, и наш лагерь занял первое место. Радости волейболистки не было предела. Девушка пожала мне руку и поблагодарила за сделанную работу. При желании, я мог бы отправиться с ней в кино, на свидание, или даже остаться работать в этом спортивном лагере до окончания сезона. Но я не мог сделать ни того, ни другого. «Саддху не должен сворачивать со своего пути».

Вечером того же дня песочный стаффорд рассыпался, и я понял, что мне пора уезжать. Покидая лагерь, я помахал рукой волейболистке и своим юным дзюдоистам. Девушка бежала за моим Pajero и что-то кричала, мне пришлось притормозить и выйти из машины. Она поцеловала меня в щеку и вручила какой-то сверток, сказав, что это сувенир на память.

Ночью в мотеле я разорвал оберточную бумагу и увидел маленький волейбольный мяч, на котором маркером было написано «Союз дзюдо и волейбола». И я улыбнулся…

***

Весь день я провел за рулем, слушая неизменный «Depeche Mode», без которого мое путешествие вообще могло бы не состояться. Вся моя жизнь пронизана этой музыкой. С этими звуками связано слишком много ассоциаций, событий, времени, мыслей, чувств… Случилось то, что случилось — Higher Love. Я понял, что любовь к их песням будет жить в каждой частичке моей души до конца дней. Я искренне в это верю. Я и не думал, что люди могут выражать свои чувства так, как это делают в своем творчестве «Depeche Mode». Это что-то намного большее, чем просто музыка. Это музыка надежды, какого-то необъяснимого спокойствия и любви. Где бы я ни был, когда слушаю «DM», возникает ощущение того, что я дома!!!

Я остановил свой джип на обочине и решил немного почитать, заезжать в гостиницу не хотелось. Я включил в салоне свет, откинул сидение и достал книжку, позаимствованную у Дэна. Это были «Записи бесед Линь-цзи»:

«… Наставник поднялся в Зал Дхармы и сказал: Один человек целые кальпы находился в пути, не покидая своего дома. Другой человек покинул свой дом, но не был в пути. Который из двух должен получать приношения от людей и небожителей? И тут он спустился с возвышения».

И все-таки, который из двух? — размышлял я. И в каком положении я сам нахожусь в данный момент: я покинул дом и привычную жизнь. Но следую ли я Пути? Трудно сказать. Обычно в таких случаях я говорю себе, что «время покажет». Нужно доверять своей интуиции, своему внутреннему состоянию. Я спокоен. Действительно спокоен и непоколебим, как настоящий «буси».

И вот я лежу в своем джипе, изредка поглядывая на то, как светит луна. Трасса, на которой я остановился, мне незнакома — я проезжаю по ней впервые. И все, что я чувствую и переживаю сейчас, — и как впервые, и как будто бы это уже давным-давно сидит где-то в глубине меня, и только теперь вырвалось с самого дна моего подсознания. Причем эти два противоречивых ощущения приходят ко мне одновременно. Не зря некий философ охарактеризовал интуицию как воспоминание истины.

Я читаю дальше: «Если те, которые сегодня постигают Закон, не достигают успеха, то в чем их недостаток? Не хватает веры в себя — вот в чем их недостаток. Если же вы не доверяете себе, то вы поспешно меняетесь вслед за бесчисленными обстоятельствами, и эти бесконечные обстоятельства подвергают вас трансформациям, так что вы не достигаете независимости…. Когда у вас не хватает веры в себя, вы пускаетесь в поиски чего-то вовне».

Можно ли было отнести к поискам вовне мое движение по трассе, или все-таки это самое движение было спровоцировано обращением вглубь себя? Линь-цзи пишет: «Если вы принимаете движение за истину, то поскольку все травы и деревья могут двигаться, то следует признать, что они и есть Дао. Если вы хотите поймать истину в движении, она располагается в неподвижности; если вы хотите схватить ее в неподвижности, она располагается в движении. Движение и неподвижность — это всего лишь две крайние ситуации, а независимый человек Дао использует как движение, так и неподвижность».

Ко мне пришло осознание того, что нельзя бросаться из крайности в крайность. Нужно следовать срединному пути и быть хозяином ситуации. Я понял, что как только я стану хозяином ситуации, все вещи покажутся в свете истины. И ни одна из возникших ситуаций не должна сбивать меня с моего Пути. И еще я понял, что истина постигается каждым из нас здесь и сейчас, в данный момент, и для этого не требуется другого времени. Поэтому, что бы я ни делал — медитировал в горах или лепил собаку из песка — все это неспроста! Все это нужно, и его нельзя выкидывать из собственной жизни или ему противиться. Все эти ситуации и те, которые еще предстоят, обязательно приведут меня к конечной цели. Нужно просто оставаться обычным, быть самим собой.

Я читал книгу, иногда откладывая ее в сторону и размышляя над только что прочтенными строками. Я слышал, как по трассе все чаще и чаще проносятся машины. Получается, я всю ночь не спал. Захлопнув «Записи…», я вдруг почувствовал такую усталость, что немедленно «вырубился». Не знаю, сколько времени я находился во власти сна, но разбудил меня гаишник, постучавшийся в окно и потребовавший предъявить документы.

ГЛАВА 7. СРЕДИ ПРЕДАННЫХ

«Начало самосовершенствования — в тебе самом; отправляясь в путешествие в тысячу ли, самое главное — сделать первый шаг. Если способен и на то, и на другое, для тебя откроется бесконечный таинственный смысл сотен тысяч учений».

Чаньский наставник Ин-ань

Я снова ехал вперед, слушая «Ultra», не преследуя каких-либо определенных целей и веря в то, что если дорога есть, значит, она обязательно куда-нибудь меня приведет. Ведь если я сделал первый шаг на своем пути, если я совершил прорыв, уже никто и ничто не в силах призвать меня обратно.

Вдоль трассы росли виноградники. Я даже хотел остановиться и подойти поближе, чтобы посмотреть на молодые саженцы, но не стал этого делать. Часы на приборной панели показывали 13.27, и я сказал своему джипу: «Ну что, приятель, еще немного, и можно будет пообедать».

Эта странная привычка — разговаривать со своим Mitsubishi Pajero, появилась у меня очень давно. Наверное, некоторые подумают, что я сумасшедший, а я всего лишь люблю свою машину и очень сильно к ней привязан. Знаю-знаю, что скажут мои братья в дхарме: от привязанностей нужно избавляться! Но я так привык к своему джипу, к тому же он стал мне домом на время моих скитаний. Может, у меня не тот духовный уровень, но я не могу ходить по дороге босиком, как Отшельник, или отказываться от привычной европейской мебели и полотенец, как семья шиваитов. Мне кажется, что сейчас другие времена. Я следую Пути, не привлекая к этому внимания. Я не хочу сказать, что путь, избранный Отшельником, — на грани показухи. Вовсе нет. Просто это — его путь. Лично я предпочитаю внешне выглядеть, как все. Это и просто, и сложно одновременно… Один дзенский наставник утверждал, что настоящая свобода возникает только тогда, когда ты сможешь отречься от отречения.

За последнее время я встретил много интересных и не похожих друг на друга людей (или их, все-таки, нечто объединяло? Что-то неуловимое, неподвластное законам логики, то, что трудно объяснить простыми словами и можно осознать лишь на уровне чувств?), поэтому не удивился, когда увидел на дороге целое шествие: десятки молодых, бритых наголо мужчин в шафрановых одеждах пели какую-то песню на непонятном мне языке, некоторые держали в руках транспаранты. Я сбавил скорость и проехал вперед несколько метров, припарковавшись рядом с автобусом, на желтых бортах которого оранжевой краской было написано:

Харе Кришна Харе Кришна

Кришна Кришна Харе Харе

Харе Рама Харе Рама

Рама Рама Харе Харе

Ну конечно! Как же я сразу не догадался — это кришнаиты! Оказывается, я попал в поселок, куда ежегодно на ведический фестиваль «Садху-санга» съезжаются кришнаиты со всех городов России и ближнего зарубежья. Я вспомнил, как прочел о движении «Сознание Кришны» в одной атеистической брошюрке: «Эти люди не знают ничего, кроме ашрама, отупляющего бормотания мантр и религиозных текстов…» Ну и так далее, в том же духе. Нечего и говорить, что я был не согласен с таким определением. Мне всегда импонировали личности с философско-аскетическим складом ума, идущие своей дорогой, и кришнаиты входили в их число. Во времена своей юности я впервые столкнулся с представителями данного движения. Они буквально потрясли меня своим экзотическим видом, но познакомиться с их философией мне удалось лишь спустя год или два после той встречи. Сейчас же судьба вновь сталкивала меня с кришнаитами, и я решил принять участие в их фестивале.

Мне представлялись очень заманчивыми (во всех отношениях) те дни, что мне предстояло провести среди преданных. Я сразу же отыскал гостиницу и снял одноместный номер, принял душ и немного отдохнул.

Уже к вечеру улочки поселка, а также набережная заполнились гостями и участниками фестиваля: молодые улыбающиеся брахмачари в оранжевых и белых дхоти, просто парни в самых обычных джинсах и майках с восточной атрибутикой, женщины в цветастых сари (шелковых, расшитых вручную, или дешевых хлопчатобумажных). Нельзя сказать, что я был белой вороной среди толпы людей, перебирающих чётки, — я выглядел примерно так, как и добрая сотня гостей фестиваля, не являющихся кришнаитами, но так или иначе разделяющими идеи их движения. Вообще, любой фестиваль — это рай, находка для ищущей новых знакомств, знаний и приключений молодежи. Не удивительно, что в маленький городок съехалось невообразимое количество народа: здесь были, понятное дело, сами кришнаиты и коренные жители поселка; хиппующая молодежь, студенты, вегетарианцы, представители творческих профессий, последователи других религиозных учений и просто любопытные. Если я и отличался от кого-то из них, то только тем, что попал сюда случайно. Тем не менее, я отыскал оргкомитет и, оплатив пребывание на фестивале и получив соответствующие пояснения, стал счастливым обладателем талончиков на двухразовое вегетарианское питание, право посещать лекции различных гуру и много чего еще. А на мое левое запястье был надет цветной браслет, отличавший участников фестиваля от обычных людей. Я был «опьянен» мощным зарядом духовной энергии, мне хотелось побывать на как можно большем количестве мероприятий, включенных в программу.

На следующее утро я вместе со всеми отправился в столовую, из которой были убраны и столы, и стулья: пищу принимали, сидя на полу, но с некоторых пор я привык к такому способу, и индийская вегетарианская кухня тоже была мне знакома. Мужчины сидели отдельно от женщин, и меня это даже радовало. Я сам себе удивился, с какой легкостью я пошел на контакт с новыми людьми и обсуждал с ними не только восточную философию, но и творчество своей любимой группы — даже среди преданных нашлось несколько поклонников «Depeche Mode». Как говорится в одном из японских хокку:

«Чужих меж нами нет!

Мы все друг другу братья

Под вишнями в цвету.»

Таким образом, я обрел единомышленников. Это были похожие на меня парни, но, все-таки, не «второй я». Если копнуть поглубже, у нас с ними были различные цели. А внешне, пожалуй, мы ничем не отличались друг от друга, и даже начало наших путей пересекалось: кто-то, как и я, занимался боевыми искусствами и слушал «Depeche Mode», кто-то жил долгое время в горах, вдали от цивилизации, и практиковал медитацию, да и читали мы одни и те же книги. Меня потрясло, как некоторые парни цитировали фразы из хорошо знакомых мне сочинений, особенно китайских и японских мастеров дзен. Кришнаиты, в основном, приводили примеры из ведических писаний — «Бхагавад-Гиты», «Шримад-Бхагаватам» и других. И еще я должен признать, что было немало народа с «кашей в голове». Люди приехали, чтобы «оторваться» (по их утверждению), и им было безразлично — ведический ли это фестиваль или сборище друидов. Так называемые тусовщики тоже много читали, но у них все смешивалось в не поддающуюся определению кучу, где имели место быть сваленными Ошо Раджниш и Пелевин, Эдик Лимонов и Кастанеда, буддийские сутры и Алистер Кроули, Рерих и Рон Хаббард. С такими людьми я предпочитал не общаться. Конечно, я не считаю себя «абсолютным знатоком» какого-то течения, потому что сам все еще нахожусь в поисках, но мне неприятно, когда люди обращаются к книгам, учениям и другим вещам только потому, что это модно. Их разговоры при желании можно услышать очень часто, что-то типа такого: «Ты читал Мураками? А Пауло Коэльо? Нет? Ну, чувак, ты не продвинутый. Обязательно прочитай! А новую пластинку слышал? Нет? Ну, ты даешь!…» А если спросить у них, в чем заключается особенность прозы того же Мураками, или какие художественные методы свойственны широкоизвестному модному автору или музыканту, они молчат. Потому что сами не читали, а если и прочли, то первые пять-десять страниц. Смешно и грустно одновременно. Я еще, в общем-то, не старый, но уже не вписываюсь в категорию тинэйджеров. Я вырос, однако мне становится больно от того, что нынешнее поколение утрачивает мотив исканий (если можно так выразиться), свойственный, например, людям моего возраста. Мне вдруг вспомнился Сергей Борисович, рассуждавший об упадке современного искусства. Чем-то я на него в данный момент похож…

***

Меня обезоруживала доброжелательность участников фестиваля! Воистину, больше нигде ты не встретишь такого скопления отзывчивых и добрых людей, всегда готовых помочь! Я потихоньку начал вживаться в атмосферу «Садху-Санга»: здоровался так же, как все, произнося «Харе Кришна!» или «Харибол!»; сидел ранним утром на пляже, медитируя и наблюдая рассвет; ходил в общую столовую и ел исключительно вегетарианскую пищу; посещал лекции духовных учителей и даже задавал вопросы. Как-то я спросил у индийского гуру о том, как он понимает свободу. Ответил он, ссылаясь на священное писание: «Формальная свобода раскрывается через осознание живым существом вечности своего существования. В теистических школах Веданты формальная свобода („свобода от“) рассматривается лишь как начальный уровень освобождения. Подлинная свобода („свобода для“) понимается как реализация живым существом его индивидуальной духовной формы, обладающей не только вечным бытием, но также знанием и блаженством. Все эти неотъемлемые качества души проявляются только в любовном преданном служении живого существа Верховной Личности Бога (бхакти)». Было над чем задуматься…

Кришнаиты считали, что в наш век Кали-Юги без общения со святыми людьми практически невозможно достичь духовного совершенствования. Само название фестиваля переводится как «общение с садху — святыми людьми». Суть «Садху-санга» состоит в том, чтобы слушать, спрашивать и понимать смысл услышанного. Есть три категории ораторов: одних можно слушать, других нельзя слушать, а третьих нельзя не слушать. Садху же принадлежат к тем, кого не слушать невозможно, и не только из-за того, что они обладают даром красноречия. Согласно «Шримад-Бхагаватам», «садху терпелив и милосерден, он друг всех живых существ. У него нет врагов, он умиротворен, строго следует предписаниям шастр и наделен всеми добродетелями». Наверное, именно поэтому общение с гуру было для меня столь благоприятным.

Вечерами некоторые парни собирались около вегетарианского кафе и пели под гитару все, что придет на ум — начиная от БГ и заканчивая ведическими мантрами. Это были люди, пока еще не примкнувшие к движению «Сознание Кришны». Иногда я садился за один из столиков, пил травяной чай из чабреца (зеленый, а тем более, черный чай и кофе кришнаиты не пьют) и слушал их пение — не особо профессиональное, конечно, но зато от души. Сам я петь не пытался и никогда не танцевал во время богослужений. Таков уж я. В этом отношении мне более близки буддийские монахи, не принимающие участия в увеселительных мероприятиях — этакий пессимистичный подход. Но у кришнаитов пение и танец — одни из способов поклонения Кришне и рассматриваются как служение Господу. Смотреть на пуджу (богослужение) мне очень нравилось. К тому же, когда мантра Харе Кришна пелась на разный мотив, я чувствовал нечто странное, граничащее, с состоянием эйфории, неопределенного рода тоской и какими-то смутными воспоминаниями. Считается, что это нормальная реакция на трансцендентные звуки.

Я познакомился с молодыми брахмачари — монахами, живущими в храме (ашраме). Распорядок дня в ашраме соответствовал общепринятому во всех кришнаитских храмах: подъем в половине четвертого утра, несколько богослужений в день, чтение маха-мантры, всевозможная работа, изучение ведической литературы и размышление над святым писанием. Отбой — около 22.00. Я не спрашивал, что заставило их — молодых русских парней — выбрать такой путь. Я просто смотрел на них, на их одухотворенные лица и добрые глаза, счастливые улыбки… Они нашли себя здесь, в этой культуре. Разве это плохо?! У каждого свой путь.

Мой же путь звал меня дальше. Я покинул поселок в день официального закрытия фестиваля. Один из преданных подарил мне на прощание несколько пачек индийских благовоний и «Бхагавад-Гиту», а повар из вегетарианского кафе дал мне в дорогу традиционные ведические сладости.

***

Я как всегда ехал прямо, под неизменный «DM», никуда не сворачивая и изредка выходя из машины по ночам, чтобы посмотреть на звезды. Один мудрец как-то сказал: «Зачем человеку смотреть на небо, если можно быть счастливым на земле?» Судя по всему, мне чего-то не хватало для подлинного счастья. Только вот чего? И если счастье находится внутри самого человека, то почему я его до сих пор не нашел? Для чего-то же я продолжаю свои поиски…

«Ты молодец, приятель! Нам с тобой еще много предстоит проехать. И где кончится наша дорога, никому не известно», — сказал я своему Pajero. Имеют ли дороги вообще конец и начало? Или у них та же природа, что и у человеческого сознания — безначальная и бесконечная? Когда-нибудь я, очевидно, найду ответ на этот вопрос. А пока — только вперед, в неизведанном направлении…

Шел прохладный осенний дождь, и дворники неистово стирали капли воды с лобового стекла моего «Mitsubishi». Дорога манила меня все дальше и дальше от дома. Я ехал и думал: а ведь я с успехом мог бы остаться в кришнаитском ашраме на неопределенный срок, но это желание — из той же серии, что и несостоявшийся поход в кино с волейболисткой или обучение искусству рисования синими красками в союзе «Авангард-Арт». Все-таки, что ни говори, мне с этими людьми не по пути. Но все они оставили в моем сердце теплые воспоминания.

ГЛАВА 8. ВЕРНЫЙ СПОСОБ ОБЩЕНИЯ

«Когда не боишься жить так, как хочешь, тебя мало что может расстроить или напугать. Единственная штука, которая имеет значение, — свобода. Свобода быть собой».

Мацуо Монро

Я вспоминал близких мне людей все чаще и чаще. Может, я не такой уж отпетый одиночка, каким привык себя считать (наверное, в своих рассуждениях я чем-то похож на Симора Гласса — одного из моих любимых литературных героев). Больше всего я думал о Дэне: казалось, между нами осталось так много невысказанного и недосказанного, не пройденного и не пережитого… Мне захотелось поговорить с приятелем. Неважно, о чем, просто почувствовать его рядом… Я заехал в большой отель и на ресепшене поинтересовался, есть ли у них Интернет-кафе, и, получив положительный ответ, снял номер на двое суток.

Приняв ванну, я накинул на себя гостиничный махровый халат, включил телевизор, предварительно убрав звук, и разлегся на кровати. Рядом, на тумбочке, лежал какой-то рекламный журнал с афишей предстоящих мероприятий. Раскрыв его наугад, я не поверил своим глазам: ночной клуб «Кактус», завтрашняя дата, тематическая вечеринка для поклонников Sinth-pop и «Depeche Mode». Моему удивлению не было предела! В очередной раз убедившись, что зря ничего не бывает, я достал свой мобильный телефон, до сих пор не подававший признаков жизни, и набрал Дэна. Я сообщил приятелю, что через полчаса могу пообщаться с ним в мессенджере (если он, конечно, хочет). Разумеется, Дэн хотел.

Натянув оранжевую майку, купленную у кришнаитов, и свои любимые, слегка потертые джинсы Diesel, я также надел бейсболку (я все еще в догадках — зачем? Часы показывали полночь, и я собирался в Интернет-кафе). Закрыв номер, я спустился на первый этаж и выбрал себе приглянувшийся компьютер. Народу было немного, кое-кто уже уходил. Как и обещал Дэну, я появился в ICQ вовремя, причем под ником Stafford.

Den: Привет! Ты еще жив?

Stafford: Жив, как видишь!

Den: Шучу-шучу! Еще бы, ты и не был бы жив! Как там у тебя? Все путешествуешь?

Stafford: Ага.

Den: Ты что, ник поменял? А вообще, какая разница. Главное, что ты на месте.

Stafford: Я не только ник, я жизнь поменял!

(И я вкратце рассказываю приятелю обо всем, что со мной произошло.)

Den: Круто! Но было бы круче, если бы ты сообщил мне, что нашел свою Единственную и неповторимую.

Stafford: Не издевайся! Мне сейчас не до этого. А у тебя как?

Den: Что успел сделать за это время? Во-первых, нашел подружку для Чака. Во-вторых, ученики мои на всех соревнованиях победителями выходят. В-третьих, лицензию получил на открытие школы телохранителей. Ну и еще — с женой развелся. Хорошо, у нас хоть детей нет. Но все равно, считай, два года жизни — впустую. Хотя, кто его знает…

Stafford: А я наоборот, предпочитаю ни о чем не жалеть. Что было — то было. Так тому и быть.

Den: Я тут вчера Ямамото Цунэтомо перечитывал. Помнишь, у него есть такие строки: «Недаром говорится: „Если хочешь заглянуть в сердце человека — заболей“. Ведь, когда ты болен или испытываешь затруднения, многие из тех, кто всегда дружил с тобой, предадут тебя. Всякий раз, когда ты оказываешься в неблагоприятных условиях, наблюдай за тем, кто из твоих друзей с готовностью оказывает тебе помощь. Впоследствии никогда не забывай тех, кто поддержал тебя в трудную минуту. Так можно многое узнать о своих знакомых. Ведь в этом мире есть люди, которые полагаются на других, когда испытывают затруднения, но впоследствии никогда даже не вспоминают о них». Вот.

Stafford: Конечно, помню, я даже продолжение смогу тебе процитировать: «О том, хорош человек или плох, можно судить по испытаниям, которые выпадают на его долю. Удача и неудача определяются нашей судьбой. Хорошие и плохие действия — это Путь человека. Воздаяние за добро или зло — это всего лишь поучения проповедников». Просто эти слова засели прочно в моем подсознании, так что уже не выберутся обратно. И я надеюсь, что на моем Пути было больше хорошего, чем плохого.

Den: Согласен с тобой. А у меня, представляешь, в старшей группе парень один занимался. Хороший парень, кстати. И вдруг — попытка самоубийства. Я — бегом в больницу. Он бледный такой, лежит на кровати, взгляд отсутствующий. Я спрашиваю: чего так? А он мне про «неразделенную любовь» поет. Я ему говорю, что в средневековой Японии идеалом любви считалась именно неразделенная любовь. Ну, он слушал долго, и вдруг заплакал. Представляешь — один из моих чемпионов — и плачет. Я ему говорю: посмотри на кошку. Ее, как ни бросай, она на все четыре лапы опять встанет. Советую ему следовать этому принципу и впредь. Ну, ничего, выжил парень. Правда, на тренировках так, в пол силы работает. Сам жив, но что-то в нем умерло.

Stafford: Интересные вещи у тебя происходят, я смотрю. Помнишь, один наш общий друг вот так же, из-за девушки погиб. Бред какой-то…

Den: Давай лучше о чем-нибудь позитивном поболтаем. У моего Чака, скорее всего, будет потомство. Намек понял?

Stafford: Намек понял. Только не будет же щенок со мной, вот так вот, в машине разъезжать, не имея дома, своей постоянной подстилки и игрушек.

Den: Ты что, всю жизнь собираешься так разъезжать? Не надоело еще? Ты не думай, что я иронизирую. Я все прекрасно понимаю, ты же знаешь. Но когда-нибудь все закончится, пойми. Иначе быть не может.

Stafford: Я знаю. И мне почему-то все чаще и чаще кажется, что впереди меня ждет что-то очень важное. Я предчувствую это. Даже знамения всяческие на пути встречаются.

Den: «Знамения имеют место лишь в глазах смотрящего». Согласен?

Stafford: Спрашиваешь еще! Конечно, согласен.

И тут вдруг у меня возникает идея: а что если рвануть в Элисту вместе с Дэном? Он давно мечтал пообщаться с буддийскими монахами.

И я пишу приятелю:

Stafford: Слушай, ты не хочешь как-нибудь вырваться в Калмыкию, хоть на несколько дней. Если погода не подкачает, успеем до первых холодов. А Чака, если что, можно на передержку отдать. Дэн, как тебе предложение?

Den: Идея, бесспорно, хорошая. Но иногда, ты сам знаешь, большее удовольствие приносит стремление к чему-то, а не само что-то. Вот и я так долго мечтал съездить в какую-нибудь буддийскую республику, а когда представилась такая возможность, почему-то грустно стало немного. И мечты, как бы, уже и нет этой. Как там самураи говорили: «Наше рвение подчас остывает подобно чайнику, в котором заваривают чай». Не знаю… Давай попробуем съездить, если ты уверен, что хочешь поехать со мной вдвоем, а не в гордом одиночестве. А вообще, я с тобой хоть в огонь, хоть в воду!

Stafford: Прежде всего, приятель, я хочу поехать именно с тобой, иначе бы не предлагал! Это — во-первых. А во-вторых, ты только что сам ответил на свой же вопрос по поводу того, не надоело ли мне мое скитание по российским дорогам. Ты написал, что «большее удовольствие приносит стремление к чему-то, а не само что-то». Иначе говоря, достижение цели не так вдохновляет, как сам процесс достижения. Не спорю, так оно и есть. И что удивительно, я знал это с самого начала. Я сейчас обычный парень, не обремененный семьей и другими заботами. Одним словом, человек без занятий, движущийся в неизведанном направлении. Но если уж я двигаюсь таким путем, значит, раньше меня кто-то уже следовал именно им и пришел к какой-то конкретной цели, или хотя бы что-то для себя понял. Так не бывает, чтобы мы изобретали новые дороги. Мы просто их отыскиваем. Раскапываем и выгребаем из-под руин собственного подсознания. Это значит, что я всего лишь прохожу Путь, пройденный кем-то. Этот кто-то явно был человеком. И в моих силах достичь того, чего достиг неведомый кто-то. Потому что я тоже, как и он, человек. Иногда мне кажется, что некоторые истории из тех, что я тебе сегодня рассказал, уже происходили со мной раньше. Но только не здесь. Где-то там, далеко, в прошлом, в предыдущей жизни. Вот про какие знамения я тебе говорил.

Den: Можешь не объяснять, я все понимаю. А пока желаю удачи! Давай прощаться, а то уже 3 часа утра — мне рано вставать. Я позвоню на неделе и сообщу, когда смогу поехать с тобой в Калмыкию.

Den: Чуть не забыл спросить. У тебя с деньгами как? Если что, то не переживай, я всегда готов помочь! Друг, как-никак.

Stafford: Не волнуйся, с деньгами все норм, еще не все запасы исчерпал! Спасибо за беспокойство! Был бы я девчонкой, послал бы тебе тысячу поцелуев!

Den: Ну уж нет, только не это!!! Был бы ты девчонкой (не дай Бог!), у нас были бы совсем другие отношения.

Stafford: Могу себе представить. Удачи тебе, и до связи! Буду ждать звонка.

Den: А все эти дни что делать будешь?

Stafford: Схожу в клуб на вечеринку, ну а дальше — время покажет. Пока!!!

Den: В клуб? Может там встретишь свою идеальную девушку? Расскажешь потом. Пока!

…И я убедился, что интернет — верный способ общения между двумя близкими друг другу людьми, но разделенными расстоянием в не одну сотню или, что еще хуже, тысячу километров. Нескончаемых километров дорог, трасс, магистралей и пеших тропинок.

***

Я вернулся в свой номер в начале четвертого утра и сразу завалился спать. Даже удивительно, но я, как это обычно бывает, не прокручивал в уме прожитый день. Просто лег спать, и все, а когда проснулся, решил посетить тренажерный зал.

Я прозанимался почти два часа, выпил полбутылки минеральной воды, сходил в душ и успел посмотреть фильм про Шерлока Холмса по телевизору.

Ближе к вечеру я оставил свой джип в автосервисе, чтобы проверить, все ли в порядке с машиной, и потом зашел в магазин в поисках новой одежды. По крайней мере, мне были необходимы следующие вещи: черная футболка без рукавов, утепленная непромокаемая куртка с капюшоном и множеством карманов, пара новых кроссовок, свитер и рюкзак. Не уверен, нужен ли мне был новый рюкзак на самом деле, но именно его я купил в этом магазине. За всеми же оставшимися вещами пришлось идти в более крупный торговый центр. Я вообще-то не следую принципу: мне без разницы, что носить. Я предпочитаю качественные и удобные вещи и, как правило, встречаются такие не везде.

Завершив свой вынужденный сменой погоды шоппинг, я вернулся в отель, планируя забрать машину завтра утром. Я снова принял душ и переоделся. Надо сказать, в клубах я не бывал лет сто. Давненько, то есть. Это моя бывшая подруга была завсегдатаем всяческих вечеринок. Я решил не вызывать такси, а лучше пройтись по городу пешком, несмотря на то, что сегодня уже находился, выискивая подходящие магазины. Удивительно, но на всех улицах, которые мне встречались, работали фонари. Город, между прочим, так себе — провинция она и есть провинция. Все «блага цивилизации», как-то: игорные центры и казино, крупные супермаркеты и торговые комплексы, большой отель и круглосуточные Интернет-кафе появились в городе не так давно, и то с легкой руки столичных инвесторов. Городок входил в курортную зону. Следовательно, вкладывать деньги в его благоустройство было выгодным.

«Кактус» оказался вполне уютным заведением, фирменные коктейли в котором готовились на основе текилы. Клуб располагался в полуподвальном помещении, имел собственную автостоянку и даже музыкальный магазин, работающий в дневное время. Стены «Кактуса» были разрисованы профессиональными граффитчиками (как выяснилось впоследствии — это работы питерских художников). На полу в туалете почему-то стояли ярко-синие пластиковые кактусы. И когда я заметил среди посетителей клуба двух парней из союза «Авангард-Арт» (я узнал их по одинаковым медальонам на шее), то понял, что здесь не обошлось без творческого вмешательства Сергея Борисовича и его «нестандартной» группы. Танцпол светился неоновыми пятнами, во всю звучал ремикс на «Little 15». Как только я вошел, то сразу же почувствовал на себе взгляды нескольких девушек и даже одного мужчины. Но ни те, ни другие меня не интересовали. Даже если здесь и найдется девушка, способная спеть наизусть 101 песню «депешей», уложить ударом моваши-гири какого-нибудь подонка, процитировать несколько строф из «Ваджрачхеддика праджняпарамита сутры» или просто признаться мне в любви, я все равно останусь невозмутим. И я улыбнулся. А почему я так решил — и сам не знаю. Я не собираюсь становиться монахом, но и не хочу быть игрушкой в очередных женских руках. Понимание приходит с возрастом и с опытом. А опыт, который достался мне, увы, оказался печальным… Но имеет ли смысл вдаваться в подробности? Думаю, что нет. По крайней мере, пока я не готов к новым отношениям…

Я пил грейпфрутовый сок (вместо алкоголя) и слушал оригинал «Dangerous» (видимо, диджею тоже нравился «DM»). В данный момент мне хотелось расслабиться и выкинуть из головы всякие навязчивые мысли. Двое учеников Сергея Борисовича меня, по-видимому, не заметили, или просто не узнали. Возможно, эти парни жили в данном городе и работали над дизайном «Кактуса». Хотя, какая разница…