Бесплатный фрагмент - Свидание с несостоявшимся

Поэтические новеллы

Настанет миг — придется нам проститься.

Покончив с миром, к вечности уйдя,

Я в ад сойду — и буду о тебе молиться,

А если в рай — там буду ждать тебя.

***

Не шляпу, жизнь одел я набекрень —

Разбросаны отрывки и наброски.

Я лунный свет накинул на плетень,

Закрывший, словно занавес, подмостки.

Я протираю небо по утрам,

Дождем грибным тоску с души смываю,

Дарю слова неведомым устам

И незнакомцев за свой стол сажаю.

Делю их груз пороков и грехов,

Черпая силы в тайнах мирозданья.

И чтоб не слышать лязг своих оков,

Слова любви шепчу, как заклинанья.

День рождения вселенной

На день рождения вселенной

Совсем недавно был я зван —

В пустыне темной и безбрежной

Рождался первый океан.

В безмолвье прозвучала лира —

Ни звезд, ни солнца, ни планет:

Вдвоем мы у истока мира,

Где даже Бога еще нет.

Взывая к первому восходу,

Собою тьму разорвала:

Будила музыка природу —

Так лира Господа звала.

Свидание с несостоявшимся

Ушедшее время подобно туману,

Приходит во время бессонных ночей —

Брожу по прошлому, как по чулану,

Среди заброшенных старых вещей.

Нет места на полках и пыльном полу,

Так много скопилось — кладезь бездонная.

А вот и шкатулка в дальнем углу,

В которой хранится всё несвершенное.

Ее открывая, я не ропщу,

Лишь груз сожалений со мною прокравшихся.

Зачем же я здесь? И что я ищу?

Пришел на свидание с несостоявшимся.

Правда бытия

Хоть раз послушайте себя,

Внимая, но, не соглашаясь,

И чувств своих не хороня,

На возражения решаясь.

Потом взгляните на себя,

Не прячась и не убегая,

Откройте правду бытия,

Ее впервые познавая.

Признайтесь во своих грехах

Душой и сердцем — не словами,

Застывшей клятвой на устах,

Скрепленной вашими слезами.

Не ожидая благ земных,

Не вопрошая чуда рая,

И не роняя слов пустых,

Пред Богом от стыда сгорая.

***

Я прошел по лугý, не заметив цветов,

Пересмешника слышал, но не узнал,

Растерял, промотал, всё богатство миров.

Возможно, не то и не там я искал.

Всё чаще минувшее вижу во сне,

Чувства бегут — вдруг стали пугливы.

Привык я валяться в душистой траве,

А тут волдыри от жгучей крапивы.

***

Меня накрыло тучею бордовой,

Дождя ни капли так и не пролившей.

Я укрываюсь ею как покровом,

Пропахшим переспелой вишней.

К забытому истоку припадаю —

Течет в нем боль, что так и не простила.

Калитку на ночь плотно прикрываю,

А то кручина в гости зачастила.

***

Обрывки фраз на скомканном листе —

Они кричат. Пронзают тишину.

А лунный свет на стареньком холсте

Мостит дорогу в холод. В вышину.

Но нет ответа в строках на полу:

Припасть к земле?

Или над ней взлететь?

И вот, прильнув к замерзшему стеклу,

Я в нем пытаюсь небо разглядеть…

***

Ночная мгла. Лишь отсвет лунный

Пески зыбучие ласкал:

Бродил в пустыне ангел юный,

Как будто что-то там искал.

И вдруг вскричал: «Прости! Я внемлю!»

Впервые волю дав слезам.

Тут небо бросилось на землю

И превратилось в океан.

***

Прощаясь с прошлым безвозвратным,

Не я исход мой изберу.

Кем стану: Полем благодатным?

Или песчинкой на ветру?

Одной рассветною росинкой,

Средь не услышанных шагов?

Иль высохшей давно слезинкой,

Упавшей с белых облаков?

Чайка

Крылом ударила. Не по воде. По памяти.

Гладь встрепенулась годовыми кольцами…

И вот стою в толпе на стертой паперти,

Где нищие смешались с богомольцами.

Звенящий страх и будничность предательства

Вступали в битву с мыслями мятежными —

Творили гении на грани помешательства,

Оплеванные злобными невеждами.

***

С Парнаса на Олимп я прикатил,

Там ждал Сатир — проказник и повеса.

Меня и нимф он щедро угостил

Амброзией, украденной у Зевса.

Я им о прошлом спьяну ворожил,

Слагал всем оды, больше всё хмелея,

И палача лишь взглядом проводил,

Когда летел казнить тот Прометея.

Не скоро я расслышал скорбный глас,

Меня корил он, требовал ответа…

И я вернулся снова на Парнас:

Олимп — совсем не место для поэта.

Холодно

Звездный ковер — будто с неба срисовано,

Свет лунный пробрался сквозь старую крышу.

Нет ничего. Только холодно.

Холодно!

И тихо.

Такой тишины я не слышал.

Тень, как распятие над изголовьем,

Перепуталось всё в сомненьях и муках.

Я погибаю. Я скован безмолвьем.

Не хочу тишины!

Я мечтаю о звуках!

Дом со старой вишней

Шум крыльев одинокой птицы

Туман встревожил у реки.

В протяжном скрипе половицы

Мне слышатся твои шаги.

Но нет. То дом со старой вишней,

Меня пустивший на постой,

Мне говорит: «И здесь ты лишний.

Средь сонма страждущих — чужой.

И не рука, а лишь виденье

Вело тебя в чертог пустой.

Ты думал — Божье провиденье,

А то был помысел людской».

Несостоявшаяся встреча

Мне так хотелось их увидеть вместе,

Я полный яств им накрываю стол

И жду, присев на неприметном месте,

Но так никто из них и не пришел…

А утро подарило откровенье —

Я еду в древний монастырский храм,

И ставлю свечи за упокоенье

Моим несостоявшимся гостям.

***

Просторно, но теснимо княжество,

Так много алчности — не мудрости,

А раб, помноженный на ханжество,

В залоге у духовной скудости.

Не смертью страшен — полоном,

Запрет в клети, да еще высмеет.

Надежда обернется вороном —

Моей беде он глаз не выклюет.

Что гению, и что бездарности

Отмерили излишек трусости.

Голос тихнет от усталости,

А больше от своей ненужности.

Знамение

Звуки летят, как осколки,

Урывками, словно в бреду:

Воем надрывным волки

Пугают иль кличут беду.

Сомнения — липкие тени,

Прячутся за углом,

Безжалостные привидения

Вползают в покинутый дом.

Свеча в заброшенном Храме —

Единственный светоч во тьме,

На закопченном камне

Шлет знамение мне.

Блики сливаются в знаки

И тают бесследно в ночи,

А я, оставаясь во мраке,

Читаю посланье свечи.

Слепота

Менялся мир, а род людской метался —

Его давно сразила слепота.

Средь них и я, как пилигрим, скитался,

И поминал наследников Христа.

Я видел ужас — как их жгли и рвали,

Но те хранили верность до конца,

А палачи голодным псам бросали

Еще живые теплые сердца…

Сменилось время — человек очнулся,

Потомки жертв на кафедры взошли.

Но скоро Бог от горя содрогнулся —

Те палачей во зверствах превзошли…

Прошли века — мир снова изменился,

И сонм святых теперь его хранит.

Но отчего Сын Божий преклонился

И нас о милосердии молит?

Но мы не слышим! Заложило уши.

Застыла церковь. И почти пуста.

А мы бездумно губим наши души

И распинаем заново Христа.

***

Наполнился кубок:

Отравленным словом,

Фальшивой монетой,

Истлевшим покровом,

Бездонным колодцем,

Последней ступенью,

Искусственным солнцем,

Собственной тенью.

Небесная твердь —

В нее упираюсь.

Мне воздуха мало.

Я задыхаюсь!

***

Топором по корням.

С размаху!

По ветвям.

Остервенело!

Палачи окружили плаху:

Дайте дело нам! Дайте дело!

Рвутся все рубануть и напиться —

Клич разносится громкий.

Страстный!

А из ран сок деревьев сочится,

По рукам и по лицам.

Красный!

***

Отравленный соком сорванных лилий,

Звоном набатным почти оглушен,

Я видел так ясно итог всех усилий —

Забытый острог, где был Бог заключен.

Боролся с собой, проклиная бессилье,

Я ангелов слышал, страшился и звал,

Чувствовал ветер, биение крыльев,

И теплый поток, что меня овевал.

Прикосновеньем, дарившим надежду,

Дрожью, одевшую тело в броню,

Я освящен был далью безбрежной,

Какой награждают только в раю.

***

Среди обмана и кривотолков,

Так и не вырвавшись из неволи,

Сердце, собранное из осколков,

Засыпа́ло, устав от обиды и боли.

Простившись с нечаянным вдохновеньем,

Испив надежды последний глоток.

Всё обернулось коротким мгновеньем:

Забытое устье — иссохший исток.

Дитя на берегу

Река застыла — крепко спит

Плененная зимою.

Дитя на берегу сидит,

Припав к скале щекою.

Никто здесь в сумрачной тиши

Не ранит. Не унизит.

В холодном камне нет души,

А значит — не обидит.

Что нужно было испытать:

Предательство? Прозренье?

Какую муку, чтоб искать

У камня утешенье?

***

Раннею грозою смою с сердца грусть,

Талою водою снова я напьюсь,

Укрою лес одеждою, вплету цветы в траву,

И с добротой безбрежною в каждый дом войду.

Я укрощу морозы и прогоню метель,

И иссушу все слезы от горестных потерь,

Покров сниму незримый с жилища душ и грез,

И покажу любимых, гуляющих средь звезд.

Вам новый мир открою, любовью поделюсь,

Наполню вас собою, восторгом разольюсь.

Я пробужу в вас нежность, жестокость запрещу,

А вашу безнадежность в надежду превращу.

***

Не плач, любимая. Не надо!

Давно прошло уж время листопада.

Да и зима с колючими ветрами

Совсем не стоит проводов слезами.

Не ты — сосульки пусть поплачут,

Они мороз в тепло переиначат.

Растает с ними горечь неудач.

Не плач, любимая. Не плач!

Странное лето

Дорожка не коврик:

Огромным коврищем —

До горизонта травою ласкучей.

Помня крики на пепелище,

Жажду грозы!

Настоящей!

Гремучей!

Думать о прошлом —

Почти что крамола,

Нахохлились птицы.

Что за примета?

Соломинка ногу вдруг уколола…

Как быстро всё высохло.

Странное лето.

***

На берегу — у вод забвенья

Я с вами вместе погрущу,

Вы не попросите прощенья,

Но я вас все равно прощу.

И прошепчу вам заклинанье —

Ни власти в нем, ни колдовства,

А только позднее признанье

И предсказанье Божества.

***

Ветрена, дырява и бесстыдна память —

Всё в ней зарастает сором и быльем,

Вечно вор лукавый норовит ограбить,

Называя древо бесполезным пнем.

Всё это было. Всё это будет.

Этим днем. Иль завтра. Иль когда-нибудь.

Кто-то будет помнить. Большинство забудет,

Что лежал здесь прежде выстраданный путь.

Спутались границы вечной тьмы и света,

Истина скатилась с древнего кольца:

Как ни умоляй, но пройдет и это —

Не найти начала, не сыскать конца.

***

Перешагнув невидимый порог,

Открылась правда вся о пережитом,

Увидел я, что жизненный поток

Черпал так глупо крупным ситом.

Услышал глас: «Иди и созидай!

Используй то, что дал я с поцелуем.

Ты собирал, теперь же отдавай,

Чтоб Божий дар растратился не всуе».

Набат

Рассветный сон прервал рассказ на полуслове,

Оставив в памяти лишь голоса и отголоски.

Обрывки фраз сложились в предисловие,

А вместо глав лишь прочерки и сноски.

О чем был тот рассказ? Кем он написан был?

Кто главный персонаж?

Герой иль выскочка ничтожный?

Я видел царство, где народ застыл,

Молился много, хоть и был безбожный.

В том царстве божеством провозглашен порок,

Ничтожества там «знать» —

Единством сбились в стаю.

Народ их славит и несет оброк,

А восстающих бьют и проклинают.

О чем тот сон? К чему такие сны?

Похоже, что к беде.

Она не у ворот. Она внутри. Часы уже пробили.

Возрадовались стойлу и узде…

Вчера звучал набат! Колокола по нам звонили.

Обледеневшие качели

Студеный страх вползает в щели,

Замерзшая луна в пруду,

Обледеневшие качели

Застыли в сумрачном саду.

Я так боюсь, что не успею,

Не объясню, не искуплю,

Вдруг возропщу, иль онемею,

Иль просто плоти уступлю.

Я видел чудо

Я видел чудо: свод бездонный,

Там юный ангел танцевал,

Кружился и в сачок огромный,

Смеясь, он звезды собирал.

Вдруг строгий голос он услышал,

Смиренно сел на облака,

И тут нечаянно рассыпал

На землю звезды из сачка.

Под этим дивным звездопадом,

Я завороженный стоял,

Смотрел как тают звезды рядом

И, не сдержавшись, зарыдал.

Цветаева

Тонкою иглою

В сердца я пробралась.

Заболели мною —

Не дали мне пропасть.

Вдруг странную прохладу

Принесла река.

Ушла от водопада,

Смотрю издалека.

Унесена я в небо

Прощальною волной.

Вам не дарила хлеба —

Делилася мечтой.

Здесь оставляю брызги,

Надеюсь — на века.

Ну что ж. До новой жизни.

Пока. Пока. Пока.

***

Я вдруг ослеп ко всем цветам,

В одну все краски слились.

Я мир читаю по чертам,

Которые мне снились.

Теперь их вижу наяву,

Я в них преображаюсь,

Читаю по чертам судьбу

И в краске растворяюсь.

Гордыня

Мазок последний. Это совершенство!

Прекрасный ангел на его картине.

Он ожидал почувствовать блаженство,

Но сердце не ликует. Стынет!

Вот-вот оно замрет иль разорвется —

Пред ним не сад, а черная пустыня:

Наружу рвется и над ним смеется

Наследство падших ангелов — гордыня.

Притворный кров она ему дарует —

Пред ним улыбка адского всесилья…

Берет он кисть и заново рисует

Большие, но поломанные крылья.

Бездомные

Хлебнули жизни всякой —

Всё больше цвета смоли.

Так и бредут с собакой,

Среди тоски и боли.

Хранят остатки гордости

Уже три года с гаком.

Не дай, господь, бездомности

Ни людям, ни собакам.

***

Не прощайтесь с поэзией ранее срока,

Достаточно кладбищ для трепетных строк.

Не надо искать среди судей пророка,

Которому внемлет и ангел и рок.

К чему тенета для мысли и слова?

Как можно стреножить Божественный свет?

Зачем вы пытаетесь снова и снова

Отсрочить уже наступивший рассвет?

***

Звездой мерцающей, тревожной

Я пробудился ото сна,

И вдруг услышал — безнадежно

Звезде той вторит тишина.

В безмолвье этом бился, рвался

Таимый долго зовный крик,

И этим зовом наполнялся

В росу упавший звездный блик.

И безысходною печалью

Пронизан был холодный свет,

Меня манивший тайной далью,

Где нет ни скорби, ни сует.

Исаакиевский собор

Покончив с неустанной битвой,

Творец вознесся к небесам,

И с них слезами и молитвой,

Свой освятил Великий Храм.

Всей жизни главное творенье,

Источник гордости и ран.

Я в нем черпаю вдохновенье.

Тебе поклон мой, Монферран!

Старик

Взгляд исподлобья, руки дрожащие,

В них его жизнь — горькая, трудная.

Давно он оплакал годы пропащие,

Что утаила судьба его блудная.

Листом засохшим с древа осыпался,

Всё уж случилось — ничто не изменится:

Огонь прогорел, золою рассыпался,

Осталось только пеплу развеяться.

***

Сбежав из тревожного сновиденья,

По берегу пруда один я брожу,

Надеясь найти хоть минуту забвенья,

Но только следы на снегу нахожу.

Безмолвное утро дышит туманом —

Прощается лес с надоевшей зимой…

В молчании долгом и покаянном

Смываю тревогу студеной водой.

***

Один кивок, одно лишь слово —

Мир раскололся пополам.

А всё, что было в нем святого,

Потеряно у входа в Храм.

Настигнет кара иль награда

За то, что недругу солжешь?

Благословенна ли та правда,

Которой друга предаешь?

Мы разные

Пророчите, что участь незавидна.

Анафема? И в этом вы вольны.

Моя вина пред вами очевидна:

Я просто верую не так, как вы.

Мы разные. У вас иная ценность —

Не признаете вы других дорог.

Для вас всего важнее церковь,

А для меня на этом месте Бог!

***

Спросил о жизни. Без подвоха. Просто.

Она ответила, смотря куда-то вдаль,

И я увидел, что за словом «сносно»

Она таит несносную печаль.

Создателя то шутка иль ошибка,

Или дитя случайного огреха —

Блуждает часто на лице улыбка,

Когда на сердце вовсе не до смеха.

***

Как жаль, что не помним мы первых шагов,

Звуков, впервые сложившихся словом —

Своих неуверенных, робких мазков

На полотне, подаренном Богом.

Один только холст, где-то спрятан эскиз,

Разные краски побед и ошибок,

Минуты песчинками сыпятся вниз,

И с ними мгновения, между песчинок.

Чтобы в судьбою назначенный час,

Посланец явился бы к нам без печали.

Картина пред ним — завершенный рассказ:

Вечный покров, что себе мы соткали.

Сомнение

Вечер сбежал беззвучно, безропотно,

Месяц по звездам судьбу ворожил,

А некто невидимый ласковым шепотом

О странных вещах со мной говорил.

Он обещал от невзгод избавленье,

И призывал всё сначала начать.

Я же нуждался только в прощенье,

И тихо спросил: К чему мне опять?

Голос затих, пораженный смятеньем —

Так мало просил от меня он взамен:

Новая жизнь! Он сулил возрожденье!

А я сомневался и думал: Зачем?

У стен монастырских

Сожаления топью бездонною

Тянут вниз, сулят отречение,