Бесплатный фрагмент - Свет и Тьма

Пролог

«Всякая история имеет своё начало и конец».

Народная мудрость.

Рабочее место учёного выглядело так, будто здесь разразился настоящий ураган. Пол помещения, подобно ковру, покрывали скомканные пожелтевшие листы бумаги, на которых торопливой рукой были написаны какие-то формулы или чертежи. В беспорядке валялись раскрытые учёные трактаты, испещрённые пометками, и пестреющие десятками закладок в самых важных местах. На настенных полках тускло отсвечивали своими гранями магические кристаллы, лежащие вперемешку с редкими компонентами и даже зачарованными вещицами: амулетами и кольцами. В углу одиноко стоял не заправленный топчан, на котором валялась скомканная одежда и почему-то полбуханки подсохшего хлеба. Спёртый воздух, пропитанный различными травяными и химическими запахами, взвесью пыли, казалось, можно было резать ножом, как масло.

Посреди всего этого безумия за рабочим столом сидел сам хозяин помещения. Не сбриваемая месяцами щетина на его лице давно превратилась в клочковатую бороду, немолодое лицо покрылось сеткой морщин. Одежду учёного покрывали капли воска и застарелые пятна чернил, вместе с засохшими хлебными крошками. Сальные волосы были грубо обкорнаны ножницами, чтобы не лезли в лицо. Весь облик учёного мог бы вызвать лишь усмешку, если бы не одна деталь. Невероятно ясные глаза, буквально лучащиеся энергией и недюжинным умом, какие редко встретишь у человека.

Именно этот ум сейчас был занят проблемой, которую не удавалось решить ещё никому в Орфии. И дело тут было вовсе не в её сложности, хотя и сложность задачи была немаленькой, почти немыслимой. Просто всякий, кто пытался заниматься созданием защиты от магии, рано или поздно бесследно исчезал. Высшие расы трепетно следили за тем, чтобы у Низших не появилось возможности противостоять их магам, и беднягу, рискнувшего нарушить это табу, ждала жестокая кара Эльфов или Орков — без разницы. Высшие не могли позволить заполучить людям оружие против себя (и даже просто щит), и в этом вопросе они были на редкость единодушны…

Порыв ветра ворвался в комнату, раздувая плотные занавески на окне, а вместе с ним внутрь ворвался юркий чёрный силуэт. Крупная летучая мышь ударилась прямо о пол комнаты, обернувшись темноволосой бледнокожей девушкой в чёрных одеяниях.

— Быстрее, с-собирайся! Они уснали о твоих экспериментах и уше идут с-са тобой!

Учёный, в первое мгновение испуганно отшатнувшийся от неё, поправил очки, и внимательно вгляделся в свою гостью.

— Кто ты? И почему я должен тебе доверять? — спокойно спросил он, но в его взгляде уже читалась обречённость.

— Подумай: если исвестно мне, нес-снамо кому, то уш им-то теперь исвестно и подавно!

— Но я не могу сейчас бросить лабораторию! Здесь все ресурсы и результаты моих исследований! Да и куда я пойду? Я уже немолод, и не выживу в одиночку в наших орфийских дебрях. Звери порвут меня, если раньше этого не сделают люди.

— Бери с-самое необходимое, только быс-стро, и следуй са мной! Если тебе, конечно, шиснь дорога. Рес-сультаты ис-следований можно восстановить, а вот тебя — нет! А о своей бес-сопасности не беспокойся: я тебя проведу и от всех бед уберегу, будь с-спокоен! Для этого-то я сдесь и ес-сть!

***

На дворе стоял тёплый весенний день. Через приоткрытое окно с улицы доносились привычные для ранней весны звуки: птичье пение, мелодичное журчание ручейков, дробный стук падающих с крыши капель, вопли опьянённых весной мартовских котов и глухой шум не такой далёкой проезжей части.

В классе тоже царила размеренная атмосфера. Тихо что-то бухтела учительница, выводя мелом по доске, где плясал солнечный зайчик. Хихикали девчонки на задней парте. Игрались на спрятанных за учебниками телефонах мальчишки. Жирная муха навязчиво пыталась сесть Кате на лицо, виртуозно уворачиваясь от ударов карающей длани. Последний урок подходил к концу, и весеннее настроение всеми силами противилось просиживанию штанов в душном классе.

Раздался звонок с урока. «Ура! Свобода!» — пронеслось в голове, наверное, не у одной только Кати. Быстро сложив вещи в портфель, но аккуратно, в отличие от некоторых мальчишек в классе, которые просто побросали тетрадки и учебники вперемешку да «абы как», Катя попрощалась с учителем и подружками, и разве что не вылетела из школы. Ещё бы — надо успеть на автобус, иначе потом ждать да ждать. А небо-то вот что-то потемнело и заволокло тучами. Вскоре стал накрапывать мелкий дождик. Катя ускорила шаги, достала зонтик из портфеля и раскрыла его. Водная стихия подобного не оценила, и порывы ветра вдруг стали резче, а дождь усилился. Небо набухло чернотой, и где-то в отдалении сверкнула молния. Через несколько секунд до Кати докатился приглушённый расстоянием раскат грома. Капли дождя падали на листья, а те, постепенно склоняясь под тяжестью скапливающейся воды на них, опрокидывались и проливали влагу вниз на землю. С деревьев вода капала на дорогу, лужи увеличивались в размерах прямо на глазах.

Ветер постоянно менял направление в попытках достать девочку и окатить её холодной водой, и Катя едва не пропустила свой автобус, пытаясь уследить за порывами дождя и вовремя закрыться зонтиком. Успев заскочить в двери буквально за секунду до их закрытия, она облегчённо вздохнула. Приложив проездной к валидатору, девочка минула турникет и села на место у окна. Капли дождя били по стёклам, собирались в крупные шарики и стекали вниз косыми ручейками. А когда автобус набирал скорость, капли ползли вбок по стеклу, а то даже и вверх. Гроза резвилась снаружи: сверкало и рокотало в небе. Но ближе к Катиной остановке сверкать перестало и лишь мелкий дождичек да тёмные тучи, заволокшие всё небо и спрятавшие солнце, напоминали о непогоде… Если не считать луж, конечно.

Её остановка. Опять раскрытый зонтик и шлёпанье ножек по лужам. До дома уже недалеко. Монотонный звук мерно падающих капель, бьющихся обо всё вокруг… Но что-то насторожило Катю. Какой-то посторонний звук вплёлся в симфонию дождя. Сухое потрескивание или шипение… И Свет. Катя, не сбавляя шага, осмотрелась — ничего необычного: лужи, мокрые скамейки… Чуть-чуть подняла взгляд и обомлела: рядом с ней в воздухе висел яркий, живой и шипящий шар. Он потрескивал и медленно вращался вокруг своей оси, а на его искрящихся боках танцевали тонкие змейки электрических разрядов. Катя испугалась. Что это? Волшебный шар? Портал в другое измерение? Шаровая молния? Или что-то пострашнее? Ничего из этого проверять на себе совершенно не хотелось. «Надо бежать! Ну их, волшебные миры, чужие измерения и уж тем более электрическую опасность!» Но это было ошибкой. Шар зашипел сильнее, заискрил и с сумасшедшей скоростью метнулся к Кате…

— А-а-а!!!

Яркая вспышка в глазах девочки… И темнота… Тьма поглотила её.

Глава I Катан

«Иные миры? Такое только в книжках и бывает! Это всё — выдумки и фантастика!»

Сосед по Катиной парте Володька.

Голова просто раскалывалась… Ноги и руки онемели, и только покалывание в суставах напоминало об их присутствии. Катя открыла глаза. Темнота. Ветер щекочет волосы. Влажные губы и железно-солоноватый привкус во рту… Катя попыталась пошевелиться и поняла, что лежит на животе. Напряглась и перевернулась на спину… И мириады звёзд встретили её. Переливаясь, перемигивались в небе, составляя диковинные созвездия. Они были близкими и яркими, разгоняли тьму и давали свет, пусть и не яркий, дневной, но достаточный для ночного путника, чтобы не сбиться с пути и не заблудиться в темноте… Вот только луны не было видно. Совсем. Да и звёзды казались незнакомыми… Нет привычных созвездий, и слишком светло для обыденной ночи.

«Где это я? И почему это я где-то… тут?» — подумала Катя, держась одной рукой за голову…

«А где мой портфель?» — забеспокоилась девочка.

Осторожно, стараясь не делать резких движений, Катя приняла вертикальное положение сидя. Даже осторожные движения отозвались ноющей тупой болью в её голове. «Какой свежий, чистый воздух! Вкусный… Не то что в городе», — думала девочка, осматриваясь вокруг. Она сидела на лугу, а трава вокруг неё в радиусе примерно пяти метров была выжжена. Насколько это позволял видеть ночной свет, как ни странно. Справа, кажется, была дорога, а за ней — река. За рекой — холмы. Слева от горизонта и до горизонта тёмной громадиной неприветливо возвышался лес.

На левом боку девочки оказалась небольшая поясная сумка. «А где же хозяин? Не похожа она на мой портфельчик, но другого что-то поблизости ничего не видно, — решила Катя, — Что там у нас?» Перевернув сумку, девочка высыпала её содержимое прямо себе под ноги, на землю. После ревизии выпавшего имущества было установлено наличие: почти полной фляги, мешочка соли, пары золотых и пригоршни серебряных монет с неизвестными Кате профилями каких-то, видимо, весьма серьёзных дядек, половина краюхи хлеба и две запечённые картофелины, бережно завёрнутые в чистую тряпицу. А ещё с самого дна сумки выпали два тускло светящихся зелёным светом кристалла размером чуть больше ладони и толщиной в два больших пальца. Они так удобно легли в ладони, чуть начав пульсировать и распространяя по телу тепло… Катя, испугавшись, разжала пальцы, и кристаллы покатились по земле, остановились и стали опять светиться ровным светом, правда, более тусклым, чем ранее. Катя перевела взгляд на еду, и в желудке заурчало. «А ведь и правда: кушать хочется-то как! Думаю, хозяин вещичек не обидится сильно. А ещё лучше — совсем не объявится». Катя уселась поудобнее, но что-то её насторожило. «В чём подвох?» — подумала девочка и замерла, насторожившись. Прислушалась. Тихий ветерок шелестел листьями деревьев в лесу, вода журчала в речке, да какие-то жучки-насекомыши стрекотали в ночи. Сверчки? Цикады? Кто ж их знает — Катя не настолько хорошо разбиралась в этом, да и, вообще, можно сказать, она была урбанизированным человеком. Внимательнее осмотрелась, принюхалась — ничего подозрительного. Но что-то, какая-та важная, наверное, деталь где-то глубоко угнездилась у неё в подсознании, никак не могла сформироваться в осознанную, законченную мысль и не давала девочке успокоиться. Ха! Как же! Успокоишься тут, после всего произошедшего, непонятно где находясь. «Мамочка! — хотела расплакаться Катя, но глаза почему-то остались сухими. — Тогда хоть поесть надо». Катя опустила взгляд вниз, чтобы найти хлеб, и замерла… «Так вот что не давало мне покоя!»

На ней были одеты грубые холщёвые штаны, предположительно серого цвета (как-никак ночь же на дворе!), а на ногах были лёгкие кожаные полусапожки. «Мать моя женщина! — в сердцах воскликнула девочка. — Как же это так? Откуда?» Катя изучила себя внимательнее: из прочей одежды на ней был из того же материала, что и штаны, балахон с капюшоном, застёгнутый наверху на три пуговицы-петельки и в талии перетянутый кожаным поясом. Но это были ещё не все из неожиданных открытий: руки у девочки сейчас были больше прежних, да и сама она стала как-то покрупнее… Нет, не полнее, а выше. И не просто выше, а, похоже, — старше! «Вот это новость!!! Сколько же времени прошло?»

«Что-то у меня и аппетит пропал».

«Как же так: неужели я уже постарела и стала бабушкой?» — пронеслось в Катиной голове. «А монетки в сумке — вроде как пенсия, — усмехнулась своим невесёлым мыслям… девочка. — Ну хоть ВПР писать не пришлось!»

Желудок опять требовательно заурчал. «Война войной, а обед — по расписанию, — удивилась своим странным мыслям Екатерина. — Что за выражение такое незнакомое?» «Картошечка! — потянулась было девочка к предмету своего внезапного возжелания, но одёрнула сама себя. — Руки мыл?» Подумав, что что-то странное творится у неё в голове, Катя отправилась к речке. Речка была достаточно широкой, а берега — крутыми, чтобы желание помыть руки само собой спасовало перед чувством самосохранения. Катя вернулась назад, на место своего появления здесь, уселась прямо на голую землю. Поплевала на ладони и, растерев их друг о дружку, да вытерев «бедняжек» о края балахона, приступила к трапезе. Слопала все картофелины, посыпая их солью, открыла фляжку и без задней мысли сделала один глубокий глоток… Горло и нёбо обожгло, дыхание перехватило, в носу защипало, а из глаз хлынули слезы. Катя закашлялась: «Кх-кх-кхххх-ххх-х-х. Кх-кх! Кх… Что это за… кх-кх… мерзкая, ядрёная дрянь!» Горло всё ещё саднило, из глаз текли слёзы, а в голове стало так легко-легко, мир вокруг поплыл и закружился. «Ик!» — сказал Катин желудок. И подтвердил это снова и снова: «Ик! Ик!» «Запить! Воды!» — сообразила девочка и на автомате хлебнула из фляжки снова… «Ик!» — и снова. Тело было лёгким-лёгким, совсем чужим, где-то там — за туманом; голова кружилась, а веки стали тяжёлыми и неподъёмными. Мир поплыл…

Проснулась Катя уже засветло. В голове гудело, а тело всё ломило. Катя лежала ничком, уткнувшись лицом в землю. «А-а-а! Что это было вчера? Что это за… гадость во фляжке?» Фляга валялась открытая и пустая рядом с девочкиной правой рукой. Катя подняла фляжку, перевернула, и пара алых капель выскользнула из горлышка и упала на землю. «Фи!» — фыркнула Катя и осмотрелась. Вот это да: она была всё там же! Ничего себе приключеньице! Девочка разочарованно вздохнула. Она уж, грешным делом, подумала, что всё это ей приснилось, но увы, незнакомый пейзаж был по-прежнему тут и исчезать не собирался. «И почему вокруг того места, где я вчера очнулась, трава выжжена? Ай-ай! Моя голова! Как мне плохо!» Но что-то ещё было сильно не так этим временем суток… Вдалеке, с одного конца дороги слышались приглушённые раскаты грома, а небо там было тёмным, все закрыто иссиня-чёрными тучами, сверкающими незадолго до каждого громового раската вспышками. Гроза!!! Девочка вспомнила. Вспомнила всё: школу, грозу, сверкающий шар. «Я умерла? Я же совершенно точно — не дома. Но я же чувствую, вижу, думаю! Да и на рай или ад это место не похоже вовсе». Катя посмотрела в другую сторону, туда, куда уходил другой конец дороги. Там было светло, и ни единой тучки на горизонте. А ещё там было солнце. Нет, не так: целых два солнца, целых два жёлтых шара-близнеца висели рядом в вышине, соприкасаясь! Они были похожи на восьмёрку, завалившуюся на бок, на символ бесконечности. «Определённо, это — не Земля». Дорога, уходящая в светлую сторону, сворачивала вдалеке вместе с речкой налево куда-то за или в сам лес. И там, из-за поворота, в небо поднимался столб белёсого дыма, который ветер нёс в сторону девочки. Катя принюхалась — и вправду в воздухе пахло сожжённым деревом: «Не похоже на пожар. Костёр или ещё что? Но там, наверняка, люди. ЛЮДИ!» Катя было вскочила и побежала в сторону дыма, даже проигнорировав головную боль и прочие неприятные факторы дискомфорта, но тут же вернулась. Аккуратно собрала всё рассыпанное вчера в сумку: кристаллы, деньги, продукты и флягу. Закрепила сумку на поясе, отряхнула одежду и целеустремлённо зашагала в светлую сторону.

По дороге к светлому будущему, к надежде, Катя пару-тройку раз с опаской оглянулась: не догоняет ли её гроза? Ой как не хотелось без зонта, нет, — без крова и сменной одежды встречать его. Да и последние воспоминания о грозе были вовсе не радужные. По мере приближения к повороту, к дыму, у Кати сложилось впечатление, что тёмная сторона, грозовая, не преследует её. Да и, вообще, остаётся неподвижно на прежнем месте, постепенно удаляясь от неё, со скоростью Катиного шага.

Ближе к повороту запах стал тяжёлым. Пахло гарью. И сгоревшим мясом. «Может, там коптильня? — размышляла Катя. — Ещё и покушать дадут». Она даже сглотнула подступившую слюну и облизнулась. Когда Катя миновала дорожный поворот, то это уже нельзя было называть запахом. Невыносимо смердело.

За поворотом обнаружилась деревня. То, что осталось от неё. Прогоревшие остовы домов и куча углей и пепла. А ещё повсюду лежали обгоревшие трупы местных жителей. Мужчины, женщины, дети… Смерть застала их внезапно, не делая скидки ни на пол, ни на возраст. У реки ютилась пристань, пустая, без лодок. Множество следов конских копыт вело в её сторону. «Пожалуй, надо держаться подальше от реки и от дороги, — подумала девочка, — на всякий случай». А саму её уже трясло от этих вонючих, с пузырящейся чёрной кожей и виднеющимися костями трупов. Она решила передвигаться вдоль леса, чтобы избежать ненужных встреч, если что, нырнув в подлесок. На краю деревни попалось тело женщины без головы. Края раны были рваными, как будто голову не срубили, а оторвали. Отделённая от туловища голова оказалась тут же, рядом, насаженная на частокол, что опоясывал деревню. Глаза находки в ужасе распахнуты, а рот неестественно перекошен. Катю вырвало. Переждав приступ дурноты, отплевавшись, девочка развернулась на всё ещё нетвёрдых ногах и побежала в сторону леса.

Весь день Катя прошагала по краешку леса, иногда углубляясь в него, но так, чтобы не потерять из виду дорогу и не заблудиться: «Дорога рано или поздно опять приведёт меня к жилью, к людям», — думала она. «Но надо остерегаться бандитов, таких, как те, кто сжёг ту несчастную деревню. А как много деревень осталось? Разве они не вымирающий вид? То есть, раз я уже встретила одну, то второй мне поблизости не видать? — размышляла девочка. — Но города-то должны часто-часто попадаться?» В подлеске ей попался родник, Катя отпила из него, не торопясь, маленькими глоточками — водица была студёной. Прополоскала фляжку и наполнила её. Тут же перекусила хлебом с солью, за неимением иного съестного. В лесу ей попадались ягодки земляники — ими девочка тоже не побрезговала, срывая, отправила себе в рот. Ближе к вечеру река стала сильно забирать в сторону, а холмы появились и на этой стороне. Дорога тоже разделилась: одна продолжала идти вдоль кромки леса, а другая сворачивала в холмы, следуя за рекой. На перекрёстке стоял столб с указателями. Темнело. Издалека не было видно, что там написано. На дороге было спокойно — всякая живность там отсутствовала. Только маленькая ящерка сидела на камне и смотрела преогромными глазищами на девочку, иногда высовывая язык. «Это она дразнится или облизывается? Что-то аж страшненько стало!» И всё-таки Катя, собрав волю в кулак, короткими перебежками от кустика к кустику двинулась в сторону указателей.

Спустя почти полчаса осторожных приближений к указателям, девочка наконец добралась до них. За это время успело заметно стемнеть. Здесь, на перекрёстке, было четыре указателя. На указателе, показывающим в сторону, откуда пришла девочка, было написано: «д. Цурипопка, 25 км». На том, что уходил в холмы: «к. Последнее Пристанище, 8 км». Знак, указывающий в лес, гласил: «п. Полесье, 10 км». Ещё ниже последнего знака красовался ещё один, в ту же сторону: «г. Лучезарный, 40 км». «Так, д. — это деревня, — рассуждала Катя, — п. — посёлок, г. — город, а к. — ума не приложу, что это… Последнее Пристанище… Уж не кладбище ли?» «Мне туда точно — не надо, как бы близко оно ни было! — испугалась девочка. — Мне бы в город. Значит, пойду через лес, к Лучезарному, а по пути через Полесье пройду — уже люди, и не так страшно будет». «Вот стоит ли только ночью идти? Или лучше-таки переночевать тут? Вспомним математику: скорость пешехода 5 километров в час, до Полесья 10 километров. Время в пути равняется пути, поделённому на скорость. Десять разделить на пять будет два. Два часа по темноте. Но ночевать-то страшнее теперь. А два часа — не так уж и много. А там — люди, еда, кров и тёплая кровать. Надо идти», — решила Катя.

Девочка двинулась дальше, держась дороги на Полесье. На небе проступили звёзды. А дорога ещё раз свернула и стала углубляться в лес. Далеко сзади, со стороны сожжённой деревни, раздался вой. Его подхватили ещё несколько голосов. Волки! Наверное, их привлёк запах смерти и мяса. «Здесь есть хищники! — в панике заметались мысли Кати. — Неужели здесь тоже можно умереть?» Тогда уж это будет взаправду и насовсем. Катя ускорила шаги и в конце концов побежала через лес. Это было неудобно, медленно и с риском упасть и пораниться. Девочка выбралась на дорогу и побежала уже по ней. Спустя десяток минут непрерывного бега слева и сзади от неё, из леса, снова послышался вой, недалеко. Катя побежала ещё быстрее. Спустя пару минут вой раздался теперь слева от неё. Совсем близко! Девочка уже начала уставать, но бег замедлять совсем не собиралась. Ей даже показалось, что слева за деревьями мелькнула серая тень. Минута-другая… Катя бежала. «Не может быть! Только не так! Только не со мной! Мне же дали второй шанс! — девочка уже дышала ртом на бегу. — Беги, дурочка, беги!»

В этот раз вой раздался чуть впереди. Катя даже чуть замедлила бег. Впереди показалось озеро. В его водной глади блестела, отражаясь с небосклона, россыпь звёзд. Это завораживало: звезды снизу и сверху! Вой повторился ещё ближе. И опять же — впереди, перед ней! Он обогнал её? Отрезал от посёлка, от людей, от спасения? Катя остановилась. Наклонилась вперёд, уперев руки в колени и тяжело дыша, шарила глазами по округе в поисках какого-нибудь камня или палки. Оружия. А может, залезть на дерево? И тут прямо перед ней на дорогу выскочил волк. Здоровенная серая лохматая зверюга. Он был уже стар. Клочья шерсти висели на его худющих боках, тяжело вздымающихся и опадающих после длительного забега. Волк-одиночка, изгнанный из стаи, не мог пойти питаться на пепелище с остальными сородичами. И он нашёл себе другую, лёгкую добычу. «Не успею. Не успею на дерево!» Сказать, что девочка испугалась — ничего не сказать: она была просто в ужасе. От страха она даже не чувствовала ног — они не слушались её. Зверюга снова завыла: коротко, радостно, победно. «Бежать!» Но ноги совершенно не слушались. Волк пригнулся и прыгнул. А девочка стала заваливаться назад, на спину, выставив перед собой руки и зажмурившись. «Мамочка!» — закричала она не своим, грубым голосом. Руки налились жаром, и яркая шипящая вспышка на миг ослепила Катю даже через закрытые глаза. Тяжёлым молотом зверь снёс девочку и прижал всем своим весом к земле, вышибив весь воздух из Катиных лёгких. Она же только пыталась закрывать голову и шею руками. Дальше… ничего не происходило. Зверь неподвижно лежал на девочке, плотно пригвоздив её к земле. От волчары жутко и противно воняло. Воняло горелым. Девочка судорожно вдохнула и приоткрыла глаза. Волк с дымящейся шерстью неподвижно лежал на ней. Он был мёртв. А на пальцах рук Кати бегали, тускнея и постепенно гасня, голубые искорки. «Что это? Опять молния? — в замешательстве думала девочка. — Я теперь могу вот так? Шаровая молния меня перенесла сюда и одарила своей силой?»

Девочка начала задыхаться: «Это расплата за использование новой способности?» — подумала она. Но тут до неё дошло, что тело волка всё ещё лежит на ней, сдавливая её грудь. Катя напряглась и с трудом выбралась из-под туши. Присела. Ощупала себя. Вроде, всё было цело. Только ужасная усталость навалилась на неё. Где-то со стороны Последнего Пристанища раздался хлопок, и что-то взлетело в небо. «Это ещё что там такое? Надо идти дальше!» Но что-то ещё необычное и важное случилось в этом поединке. Что-то ещё… Что же это было? «Что же это было?» — произнесла вслух девочка и обмерла: голос был грубым, совсем не её. Она произнесла ещё пару-другую фраз, чтобы убедиться в услышанном. Результат был тем же: этот голос уже не был прежним, девчачьим. «Мне срочно нужно зеркало!» — подумала Катя и вспомнила, что впереди было озеро. Она встала и побрела вперёд, в сторону водоёма.

Она шла вперёд и думала, что ждёт её впереди. Чего она лишилась, навсегда оставив позади, в той, земной жизни. Вот оно, озеро. Ровная, зеркальная гладь. Девочка подошла к воде, опустилась на колени. Переждала несколько ударов сердца. Задержала дыхание, зажмурилась, наклонилась над озером, упёршись ладонями в песок берега. Подождала ещё пару секунд и открыла глаза.

Из озера на неё смотрело молодое, но совсем не девичье лицо. Лицо тёмноволосого парня. Короткая стрижка типа «ёжик». Глаза узкие, карие, нос с небольшим дефектом-искривлением, едва заметным напоминанием о том, что когда-то был сломан. А что же тело? Хм! Физическим трудом оно явно не утруждалось, хилое и щуплое. Катя пошевелила бровями, прикрыла один глаз, убеждаясь, что в воде — её отражение, и оно повторяет все её движения. Конечно же, это было оно. Девочка поднялась на ноги, развязала пояс, заглянула себе в штаны… «Вот, черт! Да я же теперь — МАЛЬЧИК!» — подумала дево… Нет, не так, так не годится теперь; подумала Кат… Стоп! И так тоже! «Кто же я теперь? Какая я теперь Катя? Это ж я теперь, получается, какой-нибудь Катан!»

— ––––––––––––***–––––––––––––

По водной глади озера возле теперь уже даже не мальчика, а молодого человека, мужчины, пошли круги. «Дождик начинается… — подумал Катан, — ан, нет: только рядом со мной». «Да это же я плачу!» Слёзы звонкими серебристыми бусинами срывались с Катанового лица и печально падали в тихое звёздное озеро.

Неясная тень пронеслась по звёздному озеру, гася собой светлую россыпь точек. Катан посмотрел вверх. Что-то огромное, расправив крылья и вытянув длинный хвост, скользило в вышине, высматривая, выискивая там, где сейчас лежал мёртвый волк. Лес почти вплотную подступал к озеру. Катан не раздумывая, вскочил и со всех ног бросился к деревьям. Сверху послышался пронзительный клёкот, переходящий в рык. На бегу Катан обернулся. Существо сверху пикировало вниз, на него. Это была довольно-таки крупная, больше буйвола, рептилия с ощерившейся зубастой пастью и клювом. Катан вбежал в лес, с разбегу ломая ветки кустов и молоденьких деревьев, благо у воды была буйная растительность. А существо, клацнув позади, за деревьями, когтями, взмахнуло крыльями и поднялось выше, над кронами, издавая неприятные, свистящие звуки. Покружило, попричитало сверху десяток минут и аккуратно приземлилось возле убитого волка, озираясь по сторонам. Но трогать его не спешило. Прошла минута. Другая. Существо лишь сидело на прежнем месте, зорко осматривая все подступы к добыче. Прошло ещё какое-то время: существо так и сидело на месте, злобно зыркая по сторонам. «Оно его есть-то и не собирается, похоже, — сделал выводы наблюдающий из укрытия Катан, — оно его сторожит! А раз не для себя, то этот кто-то явится сюда. Надо бы убираться мне отсюда, да поскорее».

Лесом, в обход озера, Катан стал осторожно продвигаться дальше в сторону обещанного указателем посёлка. Трудный дневной переход и ночной забег давали о себе знать: тело стало свинцовым и непослушным. Дикая усталость навалилась как-то разом, когда чувство опасности немного отступило. А ещё хотелось спать. Но нужно было идти. И Катан продолжал плестись через лес, придерживаясь дороги, вперёд. Только вперёд! Где-то далеко позади послышались топот копыт и ржание лошадей. Дорога змеилась через лес. Катан ушёл достаточно далеко от озера и тела волка, которого уже не было отсюда видно. Впереди забрезжил неровный, трепещущий, как от огня, свет. Топот копыт стих. Остановились. Наверное, как раз у мёртвого волка. Существо опять взлетело в воздух и стало «нарезать круги».

После очередного изгиба дороги Катан внезапно оказался перед деревянным высоким забором с массивными воротами и двумя невысокими деревянными же башенками по бокам от этих ворот. Местность перед забором была метров на десять расчищена от деревьев и освещена горящими факелами. На башенках дежурили часовые. Далеко-далеко за лесом над деревьями небо уже начинало потихоньку светлеть. Это из-за края земли выползали из своей ночной берлоги на небосклон два повязанных между собой солнца. «Ночью ломиться на закрытую охраняемую территорию это… — размышлял Катан, — как-то неправильно. Я бы даже сказал — опасно!» И он решил дождаться, когда посёлок проснётся, оживёт и распахнёт свои ворота.

Время тянулось медленно и незаметно. Катан сидел, укрывшись от взгляда часовых, незаметно с дороги, прямо на лесной подстилке, прислонившись спиной к дереву. И откровенно «клевал носом». Опять послышался топот копыт со стороны, откуда пришёл Катан. Он встрепенулся и насторожился: а вдруг это бандиты, что недавно навещали деревню Цурипопка? Из-за верхушек деревьев на востоке уже выглядывали края двоесолнца. Звёзды на небосклоне стали настолько тусклыми, что были уже едва различимы. Время тянулось, цокот копыт постепенно приближался. Похоже, едущие верхом не спешили.

Вот, наконец, из-за излома дороги, из-за деревьев грациозно выплыл прекрасный белый конь с седоком. Белая, без инородных вкраплений, лоснящаяся кожа, шёлковая, ниспадающая волнистым водопадом грива, пушистые щётки над копытами — всё непроизвольным образом приковывало к себе взгляд. Это было прекраснейшее животное! Катан поднял взгляд на морду этого выплывшего на дорогу чуда и зачарованно проронил: «Рог… Рог? Да это же самый настоящий единорог!!!» Значит, мама ошибалась, говоря Кате, что единорогов не существует и не было никогда. Что всё это — сказки. «Хочу потрогать, погладить его!» — подалась было вперёд всей душой Катя, но потом вспомнила, что она теперь и не Катя вовсе, да и почему она тут, и что пришлось пережить этой ночью.

Прямо на спине у единорога, без седла, восседала стройная изящная женщина. Тёмно-зелёные волосы искусно завитыми прядями опускались до пояса наездницы. На ней был надет салатовый ездовой жакет с короткой тёмно-зелёной юбкой и изящными чёрно-зелёными полусапожками. Поверх жакета поблёскивала мелкозвеньевая кольчуга, которая сидела на всаднице легко и непринуждённо, как будто была невесомой. На боку всадницы болтался в богато инкрустированных ножнах короткий меч, через плечо был перекинут составной лук, а за спиной виднелся колчан стрел с зелёным оперением.

Следом за единорогом на гнедом жеребце в седле ехал низкорослый бородатый карлик с взъерошенной рыжей шевелюрой. Одет он был в кожаный доспех с металлическими вставками, а на голову был накинут кольчужный капюшон. На доспехе был изображён герб: два соприкасающихся жёлтых солнца на небесно-голубом поле. Штаны серо-зелёного цвета и тёмные ботинки, изначального цвета которых было сейчас не разобрать из-за слоя грязи, налипшей на них. За спиной у него был большущий обоюдоострый топор, а к луке седла приторочен большой двоекруглый, в виде двух слившихся солнц, деревянный щит. А ещё у него за пояс было заткнуто несколько метательных топориков.

Следом за ним шли рядышком две лошадки. Та, что была ближе, со стороны дороги, где прятался Катан, была вороной масти. Ехала на ней без седла совсем ещё молоденькая, почти девочка-подросток, миниатюрная, щупленькая девушка в миленьком походном платьице глубокого синего цвета, в розовых чулочках и чёрненьких элегантных туфельках, почти без каблука. Доспехов никаких на ней видно не было, также как и оружия. Поверх одежды был накинут девчачьего, кричаще-розового цвета плащ. Волосы были соломенного цвета, оформлены короткой стрижкой, которая совсем не скрывала, а, наоборот, подчёркивала её красоту ушек. Ушки были остренькими, как у эльфов в сказках, которые когда-то раньше читала Катя. «Я, наверное, попала в волшебную страну, — подумал нынешний Катан, — как Элли с Тотошкой!» Это были самые любимые Катины герои из сказки про Изумрудный город, Страшилу и Железного Дровосека, Урфина Джюса и его деревянных солдат… Впервые с момента попадания в этот мир у Катана в предвкушении приключений радостно и учащённо забилось сердце. Нет, оно и не останавливалось, конечно, да и поколотиться ему пришлось на бегу, и потрепыхаться в страхе… Но впервые — от предчувствия, от веры в хорошее, что всё будет хорошо, что девочка Катя сама стала главной героиней сказки!

Рядом с эльфийской лошадкой с противоположной стороны шла низенькая степная лошадка, серая в яблоках. На ней в седле дремал ребёнок, с головой завернувшись в изумрудно-зелёный с капюшоном плащ, явно на несколько размеров больше. Он был настолько велик и зелен, что его хозяйкой можно было предположить всю в зелёном женщину на единороге. В общем, наездника с места укрытия Катана, да ещё и едущего под боком у другой лошади, было совсем не рассмотреть.

В самом конце ехали на лошадях в сёдлах ещё с десяток одинаково экипированных всадников, явно солдат сопровождения. На них были короткие серебристые кирасы, открытые шлемы с изображением двуединого солнца, кожаные штаны и тяжёлые окованные армейские ботинки. Семеро из них в правой руке держали остриём вверх копья, на левом боку — длинные обоюдоострые мечи в ножнах. У оставшихся бойцов в руках были лёгкие арбалеты, по бокам колчаны с болтами и кривые сабли. У одного ещё была белая сумка с красным крестом и красная повязка на левом плече. За спиной у всех были круглые деревянные щиты с изображением двух соприкасающихся солнц.

«Да этот мир просто помешан на своих светилах!» — подумал Катан.

Часовые на башенках заметили приближающуюся процессию и зашевелились, что-то покрикивая вниз, за ворота. Через пару секунд ворота стали открываться наружу. Каждую из двух створок толкало по два стражника. Стражники были вооружены и одеты по-разному: кто в шлеме, кто в шапке, кто без головного убора, в кожаной броне, кольчуге, а большинство — просто в рубахах: щиты, самострелы, палицы, короткие мечи, топоры, копья, а у одного, вообще, была лишь дубинка. Обычное ополчение или милиция, силы самообороны. Но все же, у них была одна, объединяющая всех деталь: голубая повязка на руке или рукаве с изображением сдвоенных жёлтых светил этого мира. Навстречу процессии выбежал растрёпанный пожилой мужчина с чеканом в руке, одетый в кольчугу, и плюхнулся на колени, низко склонив голову перед единорожьей наездницей:

— Добро пожаловать, пресветлая госпожа Тауриэль! Мы завсегда рады Вам! Ваша выверна сегодня ночью опять выслеживала кого-то?

— О да, мой услужливый воевода Намо! Новенькая из моего копья на исходе ночи, в канун волчьего часа, учуяла мощный всплеск магии совсем недалеко отсюда. Было разумным с моей стороны отправить питомца на разведку, а копью спешно покинуть нашу крепость — Последнее Пристанище, — мелодично и тягуче, словно песня, полилась речь Тауриэль.

— Магия?! — испуганно перекрестился воевода. — Тёмная? Нашли колдуна-то?

— Нет, магия не была тёмной. Эта была бесцветной… Эльфы уже давно не сталкивались с подобной. Много поколений… Тем ценнее для нас должен оказаться её носитель. Как союзник или как объект препарирования, если окажется несговорчивым, — мило улыбнулась Тауриэль, обнажив белоснежные зубки.

— Значится, колдуна не нашли?

— Отчего же? — улыбка Тауриэль стала хищной. — Моя умница-виверночка выследила мага возле убитого его заклинанием волка. На дороге. Сразу за озером Блюдце.

— Так близко! — испуганно вытянулось лицо воеводы, а глаза округлились до размеров того самого озера-блюдца.

— Да, он скрылся в лесу от наблюдения и погони, — задумчиво протянула Тауриэль. — Не было ли новых постояльцев в деревне в последнее время?

— Нет, моя изумрудная госпожа.

— Хорошо. Немедленно отправь мне с гонцом весть, если сегодня кто-либо прибудет к посёлку со стороны этих ворот, — проворковала Тауриэль. А налетевший ветерок откинул с острого ушка пряди зелёных волос. Ну конечно же это была эльфийка: на единороге да с таким мелодичным голосом… — И задержи новоприбывших до моего появления. А я пока что остановлюсь у старосты.

— Будет сделано всё в наилучшем виде! — поднявшись с колен, заверил воевода, одновременно раскланиваясь, осознав, что разговор окончен.

— Нисколечко не сомневаюсь, Намо. — с довольной сытой улыбкой промурлыкала эльфийка, со стороны сильно смахивая повадками на кошку, играющую с мышью.

Кортеж въехал в деревню. Ворота не стали закрывать, так как уже совсем рассвело. Однако двое охранников уселись прямо на землю, снаружи посёлка, прислонившись спинами к открытым створкам. Из ворот показалась старенькая кляча с телегой, ведомая под уздцы уже немолодым крестьянином.

— Хей! Не стоит туда ехать, дед! — окликнул крестьянина неожиданно звонким голосом бородатый карлик из копья Тауриэль. — Деревни Цурипопки нет больше. Ватага тёмных во главе с орком вырезала всех под корень и спалила деревню, к чертям. Скот угнан, жрачка стырена. Как всегда — без пленных. Своих ртов голодных с избытком.

— У-у-у! Чёрные! Чтобы им неповадно было, чтобы они все передохли! — зло проворчал один из стражников и с ненавистью сплюнул, воинственно потрясая копьём.

— Да и пусть их! — ответил ему равнодушно напарник. — Кому есть дело до нейтралов из Пограничья?

— Да я тебе сейчас дырок в пузе навентилирую! — завёлся первый стражник, вскочив с места. — Я тоже из Пограничья, и там такие же люди, как и вы, что себя именуете светлыми, в вашем зажравшемся королевстве!

— А ну: ЦЫЦ! Вы — оба! — Вовремя подоспел воевода Намо, погасив назревающий конфликт. И ещё добавил для острастки:

А то покатитесь вы у меня на неделю нужники чистить! Так-то!

Оба стражника уселись опять на прежние места, замолчав, хоть и продолжали буравить друг друга взглядами: первый — с ненавистью, второй — с нескрываемым презрением и пренебрежением.

Крестьянин вздохнул, развернул свою лошадёнку и повёл обратно в посёлок.

«Да-а-а… Плохи мои дела, — подумал Катан. — Вот тебе и приключение! Тут как лягушку препарировать уже собираются». И, вспомнив, что эльфийка говорила про залётных гостей именно со стороны Цурипопки, про именно эти ворота, решил, что раз есть эти, то тогда должны быть и те… В смысле — ещё, как минимум одни, другие ворота.

«Обойду-ка я Полесье лесочком и зайду внутрь с другой стороны, — авось всё обойдётся… А то жуть как кушать хочется, а припасы-то — всё, закончились! Монетки-то какие-никакие у меня в сумке водятся. Надеюсь, возьмут в уплату. Должно же хватить? Как-никак — драгметаллы. — продолжал размышлять Катан. — Да ещё и ужасно спать хочется. И в этот раз хорошо бы в тёплой постельке да с крышей над головой».

Порой, когда нам очень чего-то хочется, мысли могут стать навязчивыми и перерасти в манию, стать мечтой. Да, однозначно. Особенно если нам не просто хочется, а это является естественной потребностью организма.

Итак, Катан поплёлся лесом вокруг посёлка, мечтая о крове и пище. Пище и кровати. «Хм, а „к. Последнее Пристанище“, значит, было не кладбищем, а крепостью. И так близко! Но там была эта… эльфийка-препаратор Тауриэль. Бррр! Может, и хорошо, что туда не свернул, — переосмысливал произошедшее и услышанное Катан, — или наоборот, быть может, я бы избежал этой кошмарной ночи, волков и погони и был бы принят, как герой, с распростёртыми объятиями?»

А тем временем копьё Тауриэль уже усаживалось за стол в доме старосты, собираясь отведать различных вкусностей из хозяйских персональных запасов да приготовленных блюд из лучшей в посёлке (и единственной) корчмы «Златовласка». За стол уселись: Тауриэль, бородатый карлик, юная эльфиечка и девочка, последняя в копье, новобранец. И если бы последнюю мог сейчас увидеть Катан, то он бы несказанно удивился…

Посёлок оказался не таким уж и большим, и Катан вскоре оказался перед воротами с противоположной стороны. У ворот и здесь тоже скучали два стражника. «Будет слишком подозрительно, если я прямо у них на глазах вынырну из леса». Пришлось пройти ещё вперёд, прочь от посёлка, на приличное расстояние. Идти сразу к городу Лучезарному? Далеко: ещё 30 километров пешком. Усталость и голод голосовали против такого решения. Пройдя ещё немного вперёд, когда посёлок стало не видно за деревьями, Катан сказал про себя: «Ну что же — рискну!» — и вышел на дорогу. Когда он уже подходил к Полесью, навстречу ему из посёлка выехала телега. Вместе с ней с косами, серпами и лопатами шли крестьяне и крестьянки. Человек пятнадцать. У одного из них в руках раздувала меха гармошка, изливая задорную мелодию. А гитарист весело распевал частушки:

«Ой, играй, играй, гармошка,

Ты давай, наяривай!

На полях растёт картошка,

И не разговаривай!

На тебе, лопату в руки —

Начинай выкапывать!

Ты избавишься от скуки,

Корнеплод облапывать!

Их! Их! И-и-и-их!»

Крестьяне прошествовали мимо Катана, даже не обратив на него внимания. Стражники всё так же скучали у ворот и спорили о чём-то. Когда Катан подошёл ближе, то стали слышны слова их перебранки:

— А я говорю: не барское это дело, нам, светлым, благословлённым двумя светилами, неблагодарной, черновой работой заниматься.

— Какая же это неблагодарная работа: покой и благополучие своих семей и всех жителей королевства защищать?

— Уж больно скучно, нудно и опасно это. Нам, детям светил, ни по статусу тяжёлая работа не полагается, ни по необходимости — вон Они, по небу плывут, итак за нами присматривают.

— На бога надейся, а сам — не плошай! На авось жизни семьи и всех жителей ставить не стоит. Ты же не доверишь эту работу нейтралам с Пограничья? Или ты хочешь её тёмным поручить? И ладно, если они просто сбегут, а то ведь перережут нас ночью, тёпленьких, сами или ещё и сородичей своих, позвав.

— Не преувеличивай! Нейтралы верные служаки — им незачем нас предавать. У них там много хуже с едой и заработком, да и тёмные постоянно на них набеги совершают и убивают. Они даже больше нашего ненавидят тёмных. Да и тёмные многие, сюда сами пришедшие, умолявшие их в услужение взять, или пригнанные нашими светлыми силами из карательных походов, предпочтут жить тут, даже в рабстве, пресмыкаясь. Ибо тут: кров, свет, пища. Безопасность в завтрашнем дне, в том, что их дети не умрут назавтра от голода, или от бушующих у них там болезней и распрей в борьбе за выживание. Даже большинству из них можно довериться.

— Я бы не стал так безмятежно отдаваться в руки детям дождя.

— Да всё было бы нормально! Зачем нам вообще работать, когда шахты есть? Раз в пару месяцев на недельку в свою очередь съездил в шахты, добыл кристаллов, передал их эльфам — получи кучу деньжищ и живи себе припеваючи полгода — год! Или в сферу услуг податься: свою таверну, или кузню, или магазин открыть — и пусть в них у тебя под началом нейтралы да рабы-тёмные вкалывают!

В этот момент Катан спокойно прошёл мимо стражников, а те даже окликать и расспрашивать его ни о чём не стали, продолжая свой разговор:

— И чего нам эльфы такие деньжищи за бесполезные зелёные камушки отваливают? А тёмным орки провиант за эти же камушки выдают? Драгоценные, может, побрякушки да висюльки дамские делают из них?

— А кто их знает, этих иноземных ублюдков, — сказал стражник и испуганно заозирался: не услышал ли кто из нелюдей его слов.

— Да они же сами их добывать-то не могут. Они меньше чем за час в этих шахтах от камушков лишаются рассудка и становятся безвозвратно полоумными. Идиотами, — заулыбался другой стражник. — Нужны им, нелюдям, зачем-то эти камушки позарез — и всё тут! Нам только лучше. Да и риск для нас, работающих там, тоже есть какой-никакой.

— Это какой же ещё риск? Шахты ни разу не рушились, всё чин чином, работать одно удовольствие: и перерывы на отдых, и на сон, и кормёжка тебе трёхразовая.

— А как же гномы? Ты забыл, что эти чёртовы карлики иногда устраивают набеги и диверсии в шахтах, из самих глубин откуда-то приходя? И работяг наших пугают, да калечат иногда, силясь добычу камней нам сорвать.

— Да-да, они и к тёмным, в орочьи шахты, наведываются. Чем-то им не нравится, что эти камушки к остроухим да зелёномордым в карманы переходят. Даже, говорят, королю нашему меморандум присылали, чтобы он прекратил добычу и передачу зелёных стекляшек эльфам. На что эльфы лишь усилили охрану в шахтах, да повысили награду шахтёрам, переговорив со светлейшим королём.

— Награда, конечно, хорошо. Охрана — тоже. Но охрана-то снаружи, а гномы приходят из глубин! А эльфы в шахты теперь ни-ни! Ни ногой. Хорошо хоть, гномы тоже быстро уходят.

— Гномы — те же нелюди. Вот и им, наверное, камушки мозгам тоже вредят. Правда, разумею, не сразу — они же природные горопроходцы, жители глубин и шахтёры. Видимо, какую-то, пусть и временную, сопротивляемость-таки имеют. Чтобы пугать, да работы срывать…

Катан уже прошёл ворота и углублялся по дороге внутрь посёлка. Дальнейшего разговора теперь не было слышно. У попавшегося по пути мальчика Катан выведал, где тут можно покушать и снять комнату. Мальчуган его отправил в корчму «Златовласка», с его слов, лучшую во всём посёлке. Идти прямо по дороге, никуда не сворачивая. И там видно будет её. В посёлке все дома были деревянными. Территория вокруг каждого дома была огорожена изгородью, а на территории у многих ещё были и пристройки для рабочих или рабов.

Вскоре впереди показалось большое двухэтажное деревянное здание. Подойдя к нему, Катан увидел вывеску, изображающую подмышку с волосами золотистого цвета. «Вот извращенцы!» — подумал он. Рядом была пристройка открытого типа, по-видимому, конюшня, так как даже отсюда были видны стоящие там лошадки.

Внутри у выхода дремал здоровенный мордоворот-вышибала. В помещении стояло множество грубых деревянных столов с лавками возле них вместо привычных Катану стульев. Две «официантки» протирали столы. Даже при мимолётном взгляде на девушек сразу бросалось в глаза, что они отличались от местных жителей: у них была бледная, нездорового цвета кожа, а не смуглая, загоревшая, как жителей посёлка. В глубине была стойка заказов, за которой протирал кружки пожилой, уже начинающий лысеть, мужчина в белом фартуке. И, ну конечно же, на фартуке желтели два соприкасающихся солнца. Катан сразу направился прямо к стойке.

— Мне бы перекусить чего да комнату — до вечера отоспаться с дороги, — сказал Катан трактирщику.

— А деньжата-то есть? — ответил тот.

Катан полез в сумку и выложил на стол одну серебряную монету — зачем всеми деньгами светить?

— Этого хватит?

Трактирщик поднял толстыми пальцами монетку, придирчиво осмотрел её, попробовал на зуб:

— Сгодится. Чего на завтрак желаете: есть глазунья с ветчиной, солянка, и, для гурманов, — прожаренные, с хрустящей на зубах корочкой, свежевыращенные мыши? И чем запить изволите: чай, эль, вино или, может, молочка желаете: есть козье, есть коровье?

— Глазунью с чайком, пожалуйста.

— Присаживайтесь за столик пока что, господин, — на Ваш выбор.

— Мне бы ещё припасов в дорогу раздобыть…

— Не беспокойтесь, не нужно ничего искать — у меня найдётся всё нужное, почти задаром.

Трактирщик поманил пальцем одну из официанток, повторил ей заказ: «глазунью с зелёным чаем, особые».

Катан устроился за столиком рядом с окном. Окно было открыто, и откуда-то с улицы нестерпимо вкусно пахло свежей выпечкой. Рот наполнился слюной, и Катан судорожно сглотнул. Желудок недовольно и требовательно заурчал. К счастью, почти сразу появилась девушка, принимавшая заказ, с подносом. Её почему-то сопровождал трактирщик. Меж тем, в заведении прибавилось посетителей. Один из них уселся за стол, что стоял напротив Катанова. Это был один из солдат, сопровождавших копьё Тауриэль. Сомнений не было. И пусть он был без шлема, щита и копья, но на нём красовалась короткая серебристая кираса, кожаные штаны и армейские ботинки, а ещё на боку висел меч в ножнах. За окном на солнышке что-то заблестело — это солнечный зайчик, отразившись от серебристой кирасы другого солдата с арбалетом в руках, прыгнул Катану прямо в глаза. «Засада? Или просто покушать сюда пришли?»

Тут официантка поставила с подноса на стол тарелку и кружку без ручки и, пожелав приятного аппетита, отошла к соседнему столику. Трактирщик остался стоять рядом. В тарелке было нечто, даже отдалённо не напоминающее глазунью. Бурая, неоднородная масса, непонятной консистенции. «Кушайте, господин хороший, — улыбаясь щербатым ртом, сказал трактирщик, — и не побрезгуйте отведать чайку от нашего шеф-повара». В чае что-то плавало, и даже откровенно ныряло и плескалось.

Катан даже потерял дар речи на полминуты от возмущения. Затем лицо побагровело от охватившей его злости, и Катан изрёк из себя такой поток нецензурной, гневной лексики, с такими словами и выражениями, о существовании которых он и не подозревал, будучи ещё совсем недавно Катей. Не переставая ругаться и жестикулировать, он вскочил… Но тут же прервал бранный поток, видя, как солдат за окном поднял арбалет и целится прямо и недвусмысленно в него, в Катана. И только после этого, он услышал и увидел, что солдат, сидящий за столом напротив, аплодирует ему: «Браво! Браво, сэр!» А трактирщик стоял, облокотившись обеими руками об его стол, сам с краснющим лицом, разве что пар не шёл от него:

— Да он же серебром расплатился, не нашими монетами, и даже не пограничными! Я таких денег раньше не встречал. Это, должно быть, деньги тёмных. Наверняка! Да! Пусть и от тёмных я такой чеканки монет не видел, но Вы же сами знаете, господа хорошие, — разорялся во весь голос трактирщик, явно пытаясь привлечь внимание к сему вопросу как можно большего количества слушателей и снискать их поддержку, — что там у них немерено князьков грызётся меж собой да постоянно новые появляются, смещая прежних. И все стремятся понаделать своих денег с собственной рожей!

— Но серебро-то настоящее? — спросил аплодировавший ранее солдат.

— Ну, настоящее…

— И по весу соответствует общепринятой норме?

— Вроде как. Может и потяжелее чуток.

— Тогда к чему весь этот спектакль?

— А ещё: они без дырок!

— Велика беда!

— Так они же тёмные и дешевле наших! А он мне одну «серебряшку» за завтрак под нос сунул, да ещё и комнату за неё же попросил! Каков наглец! Понаехали тут, и ещё из себя хозяев строят, — Тьфу!!! Может, ему ещё и сплясать за неё? И спеть? И баб позвать?

— Погодите, я уверен — это всего лишь недоразумение, не так ли? — обратился солдат к Катану.

— Верно, сэр, — ответил Катан, чуть успокоившись, с ноткой сожаления в голосе, — это недоразумение, я выполз из далёкой берлоги, из такой глуши, что просто плохо знаком с вашими обычаями и расценками. Простите, хозяин, — это было уже адресовано трактирщику, — я доплачу. Сколько с меня за еду: ещё одну-две монеты?

— Нет, да он издевается! — всплеснул руками трактирщик, но уже заметно поостыв. — Ещё три за завтрак, итого: четыре, так как деньги тёмных по четыре за одну нашу идут, господин хороший. И ещё четыре за комнату на полдня.

— Хорошо, сейчас доплачу. — Катан сел опять за стол на скамью и полез в сумку за деньгами. — Только принесите нормальную еду, пожалуйста…

— Минуточку! — Опять вмешался урегулировавший недопонимание солдат, достал из штанов какую-то небольшую коробочку с трубочкой на конце, встал и подошёл поближе. — Мы тут всех приезжих сейчас проверяем. Дуньте-ка вот в эту трубочку, будьте добры!

— Алкотестер, что ли? — от удивления вслух проронил Катан.

— «Акло…» что? — с недоумением переспросил солдат. — Ох уж эти ваши иностранные словечки… Понавыдумывают от безделья всякой непотребщины!

— Это всего лишь «Дух маны» — он ищет, то есть показывает: есть ли способности к волшебству у проверяемого. — Подсказал трактирщик.

— Ну же! Сделайте глубокий вдох, возьмите эту трубочку в рот, плотно обхватите губами и выдохните в неё воздух до конца. — Поучал солдат, сунув коробочку трубкой вперёд прямо под нос Катану. — Это совершенно безопасно!

«Что же делать? — лихорадочно рассуждал Катан, — что со мной будет, если эта коробочка выдаст меня?» «Не тяните! Ну же!» — продолжал настаивать сердобольный солдатик. «Эх! Была не была! Всё равно я отказаться не могу. Это — тупик», — решил Катан и выдохнул в трубочку, как его учил солдатик. Коробочка засвистела…

«Ой! — удивлённо, но как-то наигранно заулыбался солдатик, — Надо же: отозвалась! Придётся пройти дополнительный тест». Катан даже слегка побледнел в лице после раздавшегося свиста. «А теперь оближите эту трубочку», — продолжал поучать солдат. Арбалетчик за окном всё так же выцеливал Катана.

Чья-то маленькая ладошка легла на левое плечо Катана: «Достаточно, солдат! Спасибо, что задержали его до моего прихода. И прекращайте уже подкалывать людей. Ваши шуточки переходят всякие границы: уберите этот музыкальный инструмент!» — раздался сзади детский, и вместе с тем, чарующий слух, голосок. Солдат с разочарованием убрал от лица Катана свою коробочку и даже вздохнул. Катан обернулся. Сзади, положив руку ему на плечо, стояла миниатюрная, щупленькая девушка в миленьком походном платьице синего цвета, с коротко стрижеными волосами соломенного цвета и остренькими ушками. А по обе стороны от неё возвышались ещё по одному солдату. «Та самая, — пронеслось в голове Катана, — эльфиечка, что приехала сюда с копьём Тауриэль. По мою душу. Мне конец!»

— Пожалуйста, не двигайтесь! — пророкотал один из солдат.

По плечу Катана, где лежала маленькая ладошка эльфийки, что-то тягуче распевающей шёпотом на чужом наречии, стало растекаться тепло, медленно, парализуя волю и желание что-либо предпринимать. «Да разве можно сопротивляться такой милашке?» — пронеслось в помутневшем сознании Катана…

«Он чист! — зазвенел голосок эльфиечки, — У него нет способностей к волшебству». «Ещё бы! — усмехнулся тот самый солдат-весельчак, — он же всего лишь челове…» Но он осёкся на полуслове под пристальным взглядом эльфийки. «Пойдёмте отсюда. В нас здесь больше нет нужды», — сказала она, развернулась и зашагала прочь, к выходу из корчмы, мелко и грациозно переступая своими маленькими ножками. Солдат за окном пропал, остальные трое тоже последовали за эльфийкой.

— Повторить? — участливо спросил трактирщик, — Заказ-то?

— А? — Вышел из ступора Катан, вытирая покрывшийся холодной испариной лоб. — Да-да, конечно. Секундочку…

И он выложил из сумки на стол семь серебряных монет перед трактирщиком. Тот сгрёб их со стола, каждую повертел, недоверчиво осматривая, и бросил подошедшей официантке:

— Повтори, по-нормальному, своему сородичу-то!

Официантка с подозрением, исподлобья посмотрела на Катана и, буркнула себе под нос: «Какой он, к сраным ангелам, мне сородич!» — отправилась выполнять заказ.

Наконец-то Катану принесли нормальную глазунью и вполне себе ароматный чай, и он смог утолить голод. Затем, договорившись с трактирщиком, чтобы тот разбудил Катана под вечер, когда корчма обычно заполняется посетителями, отправился в выделенную ему комнату — спать. Вечером ещё можно будет перекусить, потереться среди обывателей, узнать от них ещё что-нибудь полезное об этом мире, чтобы, как сегодня, больше не попадать в неприятные ситуации из-за незнания, из-за культурных различий мира Кати и мира Катана. Хотя бы азы, что для них всех тут естественно, само собой полагающееся, а для новоиспечённого Катана — в новинку. И, конечно же, придётся ещё 8 монет отдать за ужин и комнату до утра. Не отправляться же в путь в ночь. «Хватит! Одного раза уже достаточно. Лучше путешествовать только днём, — думал Катан, засыпая. — А ещё с утра надо припасов в дорогу купить — ещё расходы»…

— Эй! Вставай! Подъём! Время пришло! — кто-то тряс спящего Катана за плечо. — Просыпайся! Вечер. Время аренды помещения истекло!

Голос был женский, требовательный и… знакомый. «Официантку, что ли, прислал», — подумал Катан и открыл глаза. Сначала он решил, что ещё не проснулся. Но потом… Она сидела на краю постели и трясла его своей маленькой, ещё детской ручкой. Он не мог поверить: его будила… Катя, самая настоящая. Стройное подростковое тело, длинные чёрные волосы, заплетённые в тугую косу, несколько бледных-бледных веснушек на лице как стираемый временем остаток подарка от солнца. Тёмные, зелёные глаза, маленький носик и большие ресницы. Перед Катаном была та, кем он был в прошлой жизни. И даже — в школьной форме.

Глава II Новобранец

«Выбирая сторону, обдумайте внимательно все возможные последствия, взвесьте все „за“ и „против“, а ещё — смотрите под ноги и не забывайте дышать!»

Из курса лекций по «Политическому учению» Великого Эльфийского Университета для членов благородных родов эльфийских Домов.

— Э-э-эм… Это я? — только и смог промямлить Катан.

— Гляди-ка, проснулся! — псевдо-Катя перестала тормошить лежащего.

— Ты — это я?

— Нет, блин, — твоя бабушка!.. Отдай моё тело!

— О! А можно поменяться обратно?

— Да откуда ж я знаю? — произнесла девочка. — Умереть, произнести заклинание, выполнить предназначение, поцеловаться?

И она, на всякий случай, поцеловала Катана прямо в губы. Это было так неожиданно… волнительно и приятно, что Катан лишь охнул.

— Не вышло! — разочарованно констатировала девочка.

Внезапно, в её руках появился тонкий кинжал:

— Может быть, это сработает?

— Постой! — отчаянно вскрикнул Катан, выставляя перед собой обе руки. — Так не сработает!

— Отчего же? Откуда тебе-то знать, малявка?

Мозг Катана лихорадочно пытался найти правдоподобные аргументы в пользу того, чтобы его не проткнули кинжалом, и выдал первый же попавшийся ему, вроде, разумный довод:

— Ты же повредишь своё тело!

— Возможно, ты и права, ­– задумчиво протянула девочка, все ещё вертя кинжал в своей руке.

— «Права»? Почему ты обращаешься ко мне в женском роде?

— Ой, а то мы не знаем, кто из нас маленькая, плаксивая и беспомощная зассыха! — произнесла псевдо-Катя, помахивая лезвием кинжала перед лицом Катана. — И вообще, гони мне сюда мои вещи!

Катан сунул руку под подушку — именно там он разумно, на всякий случай, припрятал сумку, перед тем как провалиться в сон — и извлёк припрятанное наружу:

— П-пожалуйста! — чуть запинаясь, он вытянул руку с сумкой перед собой.

Свободной от колюще-режущего предмета рукой псевдо-Катя выхватила сумку из рук Катана и тут же высыпала содержимое оной прямо на кровать. Кинжал в руках девочки в какой-то момент пропал. Вот только секунду-две назад он был в руке, а сейчас, стоило лишь перевести взгляд на вытряхнутое содержимое сумки, — и его там уже не было. Ловкость рук? Псевдо-Катя облегчённо вздохнула, схватила в каждую руку по кристаллу и замерла, пытаясь на чём-то сосредоточиться, даже прикрыла веками глаза. Кристаллы ярко светились зелёным. Гораздо ярче, чем в тот, первый раз, когда их взял в руки Катан. Прошла минута… Другая… Девочка растерянно открыла глаза и посмотрела внимательно на Катана:

— Ни-че-го! — с расстановкой, по слогам произнесла она.

— Чего?

— А ну-ка, возьми! — и она протянула камни Катану.

Катан, с опаской посматривая на девочку, взял кристаллы в руки и, как и в прошлый раз, ощутил исходящее от них и разливающееся по телу тепло. Кристаллы чуть заметно пульсировали в руках. Или это Катан слышал всего лишь собственный пульс, от волнения сжав руки на камнях? Собственные удары сердца прощупывались на стыке живой и неживой материи? Девочка пристально смотрела на камни в руках Катана. А те постепенно, едва уловимо, начали тускнеть, и источаемый ими свет становился всё слабее и слабее…

— Гадство! Ты ещё украла и все мои способности! Всё, добытое годами тренировок и лишений! У-у-у! Стерва! Убью! — завопила псевдо-Катя и… разревелась. Натурально, как самая обычная двенадцатилетняя человеческая девочка.

Катан отложил в сторону кристаллы и неожиданно для самого себя потянулся к девочке, обнял и стал успокаивающе поглаживать её по голове и спине:

— Ну… Ну, не плачь ты! Всё наладится, всё будет хорошо!

— Тебе-то легко теперь так говорить! — всхлипывала девочка. — Ты теперь, вон, могущественный стихийный грозовой маг! А я стал никем, впустую угробив столько лет жизни.

— Зато ты теперь вновь помолодел, и у тебя опять есть время учиться, всему, чему только ни пожелаешь! А я вдруг постарела. Да ещё и мужиком стала ни к месту!

— Ой, да что ты говоришь! — всплеснула руками псевдо-Катя. — сама-то до-кучи плюшек «на халяву» отхватила, и ещё мне тут «заливает»! И моё тело совсем не старое — мне ж ещё и двадцати-то «не стукнуло»! И опять учиться всему… Ты хоть понимаешь, как это муторно? И как это изматывает, а сверстники себе в ус не дуют, живут в своё удовольствие. И что же? Да они сейчас даже больше меня, теперешней, умеют и могут! Обидно-о-о-о! И ребёнка никто всерьёз не воспринимает. И выпить мне не наливают — «мелкая» ещё, говорят. И девочкой быть — это совсем неудобно! Да ты знаешь, что даже, как по малой нужде сходить, мне пришлось заново переучиваться, после первой неудачной попытки, промочив свою одежду? Да как вы, вообще, бабы, на свете жить-то можете, не повымирали все от неудобств и чувства собственной неполноценности?

Катан был растерян. Он чувствовал себя виноватым и выдавил из себя удручённо:

— Да я всё равно-то магией этой твоей не умею пользоваться… Так, один раз, случайно, и то — со страху… Знаешь… Хочешь, я тебе буду помогать тут, раз уж так неловко всё получилось?

Псевдо-Катя перестала плакать и удивлённо уставилась на Катана:

— Что? Правда? Будешь помогать мне?

— Ну да, правда. А ты мне: ты же, наверное, жутко умный должен быть?!

— И ты всё ещё не разобралась, как пользоваться магией? Ну, ты, даёшь! — с долей непонятного восхищения проговорила девочка. — Тебя как звать-то, несмышлёная?

Катан обиженно молчал.

— Ты что, надулась? Ну, прости, прости! Меня, вот, Каминари звали в моём мире.

— А меня — Катей. А теперь зовусь созвучно: Катан.

— Забавно! А я и здесь оставил себе имя Каминари. — улыбнулась псевдо-Катя. — На языке моего народа, на родине, это слово обозначает как гром — мужского рода, так и молнию — женского. Так что я просто не стал ничего менять. Гениально, правда?

— Должно быть, сложный у вас язык.

— Да не… Попроще соседей, урусов. Те, вообще, представь, столько правил понапридумывали, а потом ещё почти для половины правил исключения ввели, — довольная собственной шуткой захихикала Каминари.

— А вы, случаем, не иероглифами пишете? — озарило ни с того ни с сего Катана.

— Не, не знаю такого слова. У нас используется кандзи и ещё слоговые азбуки.

— Так как, всё-таки, магией пользоваться-то?

— Да моё тело, — тут голос Каминари опять погрустнел, так как тело уже было не совсем её, — настолько натренировано, что всё само на автомате должно получаться, стоит только подумать, что ты хочешь сделать. Э-э-э, сделать с помощью молнии, электроимпульса, а не всякой там фантазии, сладостей да иной фигни — я ж маг грозы, а не мишуры всякой! Ну, ещё тучек при огромном усилии и концентрации, если заряда хватит, можно грозовых нагнать…

Катан сосредоточено переводил взгляд со своей руки на прикроватную тумбочку.

— Эй-эй! Ты чего это удумал там? Не смей магией просто так раскидываться! Ещё и сожжёшь тут все, к чертям собачьим! — быстро затараторила Каминари.

— А? Да я просто хотел искорки электрические на пальцах руки вызвать. Голубенькие такие… Но не получается, как видишь, — вздохнул Катан.

Каминари весело улыбалась:

— Ну, естественно! Ты ж весь заряд, запас маны своей потратил там в лесу. А перезарядиться не перезаряжался.

— Это, что ж, мне надо два пальца в розетку совать? — засомневался Катан. — Да чего-то их тут совсем и не видно, может, и не изобрели ещё совсем?

— «Розетка», — посмаковала на языке новое слово Каминари, — я, конечно, не знаю слов иных миров, но в нашем случае никуда пальцы совать не потребуется. Запомни: ты — бесцветный маг. Бесцветные отличаются от светлых и тёмных. В этом есть свои плюсы и минусы. Объясню…

Далее последовало пространное разъяснение, смысл которого приведён чуть ниже…

Маг черпает и подпитывает свои силы от некоего источника. На эту роль идеально подходят, например, зелёные кристаллы. И работает магия у тёмных, светлых и бесцветных по-разному. Светлым нужно касаться (держать) источник и произносить заклинание — это самый медленный способ активации заклинания. Тёмным тоже во время сотворения заклинания нужно быть в контакте с источником, но вместо слов они используют жесты: начиная от пассов руками и заканчивая чуть ли ни ритуальными танцами. Этот способ, зачастую, быстрее, но магия чуть слабее. Исключение — ритуал, он даже дольше вербальных заклинаний светлых и, соответственно — сильнее. То есть «цветные» маги (а такие тут, похоже, что — все) черпают силу в момент сотворения заклинания, постепенно утомляясь и равномерно разряжая источник. У бесцветных магов питание силой происходит по-другому: впрок. Они заранее запасают силу, подержав источник в руках, перекачав весь их заряд в себя. Только не стоит слишком сильно усердствовать. Пусть бесцветные маги и не утомляются от использования заклинаний, у них есть определённый предел внутреннего резерва маны. При приближении к нему во время зарядки, маг начинает чувствовать головокружение. Если перестараться, то маг сходит с ума, избыток силы сжигает его разум. Но в чём же плюс, кроме заранее созданного резерва, и отсутствия требования контакта с источником в момент сотворения заклинания? А плюс в том, что заклинания бесцветных магов самые быстрые — им не требуется вербальных или жестов-активаторов, лишь только сила мысли запускает заклинание. И не нужно заучивать слова и движения. Бесцветный маг может расходовать накопленную силу постепенно, плавно, кастуя множество средних и слабых заклинаний, а может вложить весь свой запас в два-три мощнейших заклинания. В этом плане — магия бесцветных — наисильнейшая. Разряженные кристаллы постепенно опять аккумулируют заряд силы, но не очень быстро, да со временем максимум накапливаемого ими заряда сильно снижается, и они превращаются в бесполезные безделушки — обычные изумруды. Но это небольшая проблема для магов. День отдыха — и можно снова использовать новый источник или запасной. Если он есть, конечно. Поэтому-то у Катана лежат в сумке два кристалла: один на подмену, если первый разрядить. А цикл полной перезарядки может потребовать неделю. Если же нет замены, то много и часто магией не побалуешься, только тем, что успеет перезарядиться в кристалле. Тут бесцветным сложнее: не будешь же с источника каждые пять минут слизывать по крупинке едва поднакопившуюся силу, так как нужно запасаться впрок, чтобы не встретить врага пустым, не способным колдовать. Хотя, пустого бесцветного нельзя просканировать на наличие способности к магии. Так и Катана эльфийка не определила магом, когда он был пуст. Магом не может стать кто угодно. Это дар от рождения. Магами в этом мире становятся лишь немногие. Эльфы, орки, гномы… Но только не люди. У них абсолютная неспособность к магии. Но создатель, видимо, посмеялся над своими творениями, сделав только людей способными совершенно безболезненно переносить большую концентрацию источников силы, такую как, например, шахту с кристаллами.

— Я в этом теле лишь человек, и кристаллы не отзываются мне, — вздохнула Каминари, — так что, убирай один кристалл в сумку, а второй бери в руки и заряжайся, и вещи мои, так и быть, оставь теперь уж себе. Пока что.

Катан собрал всё рассыпанное в сумку, положил туда же один кристалл, а второй сжал в ладони:

— Кстати, а где мой портфель?

Каминари лишь пожала плечами, показывая, что не понимает, о каком предмете идёт речь. Катан перефразировал вопрос:

— Ранец… Рюкзак такой, с вещами.

— А, это тот смешной рюкзак, с книжками и карандашами внутри? Я продала его как диковинку в первый же день.

— Да как тебе не стыдно!

— С чего бы это? Пока ты жрал мои продукты и тратил мои деньги, что ты оставил мне? Хоть монетку?.. Молчишь? То-то же! Но я сразу почему-то почувствовала, куда мне идти, как будто внутри меня был компас, указывающий мне направление к моему настоящему телу. Да-да: к тебе. Там же, прямо на месте продажи, я и попалась на глаза Тауриэль. Уж больно вычурная одежонка досталась мне от тебя. Далее меня очень вежливо попросили проследовать с ними до крепости Последнее Пристанище. Отказать вооружённому отряду я не решилась.

— Долго ещё держать-то его? — прервал рассказ Катан, кивая на камушек.

— Держи-держи. Полчаса, час, — пока источник светится, а голова — не кружится.

Дальше Каминари рассказала, как её проверили на неспособность к магии, а потом привезли в крепость. Крепость та — людская, «светлых», и комендантом её был человек, не эльф. Расположена крепость точнёхонько на границе с Пограничьем. Там, в Последнем Пристанище, меня допрашивали и дознавались, не из другого ли мира я. И когда это бесполезное слабое тело сдалось и подтвердило их предположения, уже ожидая, что это пристанище и станет для меня последним, то меня взяли на службу и ввели в курс дела. А именно…

Королевство светлых, кстати, Элькией зовётся. Но «про себя» светлые жители его называют коротко: Благословенное королевство бесконечного Двоесолнца — Элькия. У них тут хорошо. Под присмотром двух светил погода всегда отличная: тепло, солнечно, дождик обычно лёгкий, грибной, чисто для поливки урожая, а не для доставления неудобств жителям. Зимы не бывает — бесконечное, как их герб, срисованный с неба, лето. Живи — и радуйся. Урожай, считай, сам растёт. Работать не надо. Только иногда, недельку в году, при всём возможном комфорте, в шахте у столицы зелёные кристаллы добывать, источники; и эльфийской делегации прямо на выходе из шахты за награду сдавать. Лафа! Управляется королём из столицы. Находится под протекторатом эльфов. Которые черпают чужими руками за скудное по их меркам денежное вознаграждение зелёные кристаллы, источники силы, которые сами добывать не в состоянии. А так — взаимовыгодный симбиоз. Вся жизнь элькийцев — один большой праздник! При нежелании «шахтёрить» или разбавляя скуку и безделье, элькийцы открывают собственное производство: кузни, трактиры, мастерские, хлебопекарни и прочее. Где, обычно, сами не утруждаются, а за них «пашут» приезжие эмигранты — нейтралы и тёмные, либо просто рабы-тёмные. Красота! «Что наша жизнь? Игра!» Никаких тебе забот… Если бы не их соседи — тёмные.

Страна тёмных, именуемая Орфией, находится под протекторатом орков. Те тоже выкапывают камни-источники руками орфийцев. В обмен на пищу и, в меньшей степени, деньги. Орфия не имеет единой власти, а раздроблена, поделена между постоянно изменяющими свои границы в войнах друг с другом шестью-десятью княжествами, которые именуют себя кланами. А дерутся они за три шахты, что поменьше элькийской, находящиеся на территории их страны. Кто захватил шахту — тот там и работает… А почему они так рьяно за них грызутся? За деньги, за власть? Нет, тут всё гораздо прозаичней и печальней… Небо над Орфией всегда закрыто тучами. И редкий день из них не льёт, как из ведра, да ещё и с грозой. Вот у них — бывает зима: с морозами, метелями… И ни разу над Орфией не видели ни кусочка чистого неба, ни звезды, ни солнца. И лето у них — не лето, нет у них такого времени года. Вот и получается, что в таких условиях, без света, вечно в воде и грязи, или метровых и выше сугробах, не растёт, считай, ничего. Только рыба, да зверьё хищное плодится. И главной ценностью для них являются вовсе не деньги. А продовольствие. Пища. Её и за деньги почти невозможно там купить. А соседи-то совсем не стремятся к ним на помощь, чужие рты кормить. Таким образом, Только три клана в любой момент времени эксплуатируют три шахты, пока в состоянии удерживать их. А остальные кланы, либо штурмом отбивают шахты у их текущих хозяев, либо ходят в набеги на соседей из Пограничья и Элькии, или промышляют опасной охотой и рыбалкой, либо вымирают. Некоторым счастливчикам удаётся за пищу и кров наняться в услужение к элькийцам и в единичных случаях — к нейтралам из Пограничья. Часть «счастливчиков» попадает пленными в рабство во время карательных походов элькийского королевства. Потому-то орфийцы такие бледные, от недостатка света, в отличие от смуглых, загоревших элькийцев.

Пограничье… Часть людской территории, расположенная ровно между Элькией — светом, теплом и зеленью, — и Орфией — сумерками, грозами и метелями. Здесь, на границе двух природно-климатических территорий, два погодных фронта соприкасаются, перемешиваются, и получается, в общем, нечто среднее. Разнообразная погода здесь. Бывают и дожди, и снег, и зима, и лето, и ясная погода с далёкими двумя светилами почти над самым горизонтом. Обычная, сезонная погода, как во многих других мирах. Исторически, эта территория заселялась бегущими с востока из суровых земель Орфии беженцами, и изгнанными из западного рая элькийцами: преступниками, неудачниками и авантюристами. Но ресурсы нейтральной пограничной полосы не бесконечные, а территория не резиновая… Так что, заселившие первыми этот участок земли поселенцы и назвавшие свою новую родину Пограничьем, вскоре стали давать рьяный отпор новым попыткам «подселенцев». Не следует говорить, что в роли «подселенцев» активнее всего, процентов девяносто пять, наверное, пытались выступить восточные соседи, орфийцы. Именно с Орфией у Пограничья завязалась лютая вражда. Конечно же, не только из-за нежелания принимать переселенцев. Но и из-за жестоких «продовольственных набегов» со стороны тёмных. Стоит ли говорить, что едва ли не каждый житель Пограничья был бы совсем не прочь перебраться в более благополучные и безопасные западные земли Элькии. И их, нейтралов, вполне охотно принимают светлые в качестве слуг, разнорабочих и прочего обслуживающего персонала. Гораздо охотнее, чем тёмных. Считается, что народ Пограничья не имеет своего единого правителя, а живёт, как и тёмные — отдельными независимыми общинами-поселениями. Но на все политические запросы и обращения от соседей к общине конкретного населённого пункта нейтралов, те брали время на раздумья, посовещаться… Всегда. И чем южнее находилось поселение, тем дольше приходилось ждать ответа.

А находятся все эти страны на небольшом отдельном континенте-острове людей, носящем имя Резервация. Все нелюди обитают на огромном суперконтиненте Мэйн, расположенном южнее человеческого, за неспокойным Штормовым морем.

За время этого вводного рассказа кристалл в руке Катана совсем перестал светиться и был аккуратно убран в сумку.

— Но порою, время от времени, у орфийцев появляется сильный лидер, объединяющий все кланы, ведущий их: на завоевание западных, элькийских земель; или на священную религиозную войну, чтобы отобрать хотя бы одну из двух священных реликвий-артефактов и вывезти её для поклонения в Орфию. Сейчас, как раз именно такой случай, когда тёмные сплотились и окрепли. Они готовятся нанести свой удар в центр Элькийского королевства. Они собирают крестовый поход… — продолжала Каминари.

— И я должен спасти этот мир? — с иронией и недоверием перебил девочку Катан.

— Эм… Типа того. Только не мир, а страну. Светлых. Правильных. Добрых… И, к слову, вообще-то, спасителем должна была быть я, учитывая мои навыки в родном мире.

— И всё это ты успела разузнать за столь короткий… А сколько ты здесь, в этом мире уже?

— Как и ты — третий день.

— Почему ты уверена, что мы сюда попали в одно и то же время?

— Ты совсем, что ли, глупая? Посмотри на меня хотя бы. Не могла же ты, в моём теле попасть сюда через год, когда уже лишилась тела своего? Чего тут непонятного???

— Вот после твоего объяснения, «только что-шнего», вообще не ясно, что ты пыталась сказать.

— И где тебя такую безмозглую-то сюда зацепило? — вздохнула Каминари и продолжила. — Короче, элькийский король попросил помощи у эльфов. Но у тех свои договорённости после многовековой войны между нелюдями. Что ни они, ни орки — не могут явно вмешиваться в дела людей. На государственном уровне. Разве что пару-тройку своих небольших отрядов одолжить, да ресурсов выделить побольше обычного.

— Ну а мы-то с тобой тут каким боком оказались?

— Верно мыслишь. Слушай дальше…

Эльфийская разведка на территории тёмных обнаружила документы, доказывающие, что пару лет назад орки пошли на хитрость, желая на шахматной доске, именуемой «Резервация», склонить чашу весов по владению и добыче магических кристаллов в свою сторону. Они совершили обряд призывания героев из другого мира. Но что-то у них там пошло не так: то ли время неправильно выбрали, то ли допустили ошибку в ритуале, — но герои пришли совсем не такими, как они ожидали. Их было четверо. Один умер сразу, при появлении в этом мире, материализовавшись прямиком в одном из растущих окрест деревьев. Вот, натурально, когда он тут появился прямо на месте деревца, то оно прошло сквозь него, сделав в его туловище огромную дырищу, несовместимую с жизнью. Троим другим дали кристаллы-источники в руки и повелели наколдовать что-нибудь. Пыхтели они, напрягались минут пятнадцать, но так ничего и не вымучили. Тогда им дали на выбор каждому оружие и попросили показать, что они умеют с ним. И тут всё оказалось совсем не радужно. Призванные герои оказались бездарями… По крайней мере в том, что от них хотели: в плане искусства убивать. Надо сказать, что в найденных эльфийскими разведчиками документах было сказано, что вызывать героев можно только при стечении определённых факторов, которые складываются воедино довольно-таки не часто, где-то раз в три-пять лет. И раса, вызывавшая уже ранее героев, не могла совершить повторного вызова, пока хоть один из призванных героев был ещё жив… Тогда совет вождей орков постановил избавиться от этой обузы: убить бесполезных героев.

Но и здесь орки оплошали. Когда орки-стражники бросились исполнять пожелания своих вождей, то в момент опасности для жизни несостоявшихся героев в одном из них проснулся дар… Тёмный дар, без сомнения. Что ещё можно было ожидать от призванных орками на помощь орфийцам, называемых тёмными? Да-да, один из них, то ли в шутку, то ли ради приличия оказался, как и Катан, бесцветным магом, который, когда просили — колдовать не мог, так как был ещё пуст, но ведь герои подержали в руках источники какое-то время. Он поднял мёртвых, призвал нежить. Это оказался крайне редкий вид магии — некромантия! Восставшие из земли мертвецы спутали все карты оркам, и некромант смог скрыться от зеленокожих.

— А вот сейчас эльфы призвали нас, — закончила Каминари.

— То есть эльфы нас тоже запросто могут убить, когда сочтут ненужными?

— Что ты! Эльфы на стороне добра и справедливости!

— Что-то я пока в этом не очень уверен…

— Но в светлых элькийцах-то ты не сомневаешься, или тебе больше по душе «плохиши»? Тогда мы можем примкнуть к ним, — подмигнула Катану Каминари.

— Н-н-е-е-т… Я всегда хотел бороться с несправедливостью и ненавидел зло. Но… Тауриэль сказала…

— Кто здесь из нас маленькая глупая девочка, а кто умудрённый жизнью, всего добился сам?

— Думаю, светлым, действительно, нужна помощь. Тёмные несут смерть, несчастья и разрушение. Поэтому, я с радостью помогу Элькии.

— Отличненько. — Каминари щёлкнула пальцами и крикнула. — Госпожа Миримэ, войдите!

Дверь в комнату открылась, и внутрь вошла та самая эльфиечка из копья Тауриэль, с которой Катан сегодня уже имел удовольствие пообщаться тут, в корчме.

— Вот теперь проверяй его, сейчас он не пустой. — Каминари встала с кровати и отошла в сторону. — Надеюсь, я доказала свою полезность?

Эльфийка Миримэ спокойно вошла в комнату. Следом за ней, тоже из её копья, — бородатый рыжеволосый карлик и двое солдат с арбалетами просочились в комнату без приглашения.

Результатом последующей проверки Миримэ осталась довольна, хоть и выглядела уставшей. А вот Катана во время проверки просто-напросто вырубило.

Очнулся Катан через пару-тройку минут, как от глубокого, затяжного сна. Сознание медленно возвращалось. Все было как в тумане. Он лежал на кровати на спине, а над ним что-то нависало. Нет, кто-то склонился над ним. Зрение постепенно восстанавливалось. Над ним лопатой нависала рыжая ухоженная борода. Обладателем сей бороды был недавно вошедший в комнату карлик. Заметив, что Катан открыл глаза, и его взгляд прояснился, карлик скороговоркой выдал:

— О, дароф, братан! Очухался что ль? Ха! Если чё: не гном я! И не карлито! А то и в морду могу съездить, хоть я и не из обидчивых. Просто росту приземистого. Звать Олаф Сигурдссон. Для друзей — просто Сиги. Погоняло «Тайд». Сечёшь, братэло?

— Сиги, да не пугай ты новенького своим дикарским сленгом! — вмешалась в пространный монолог Каминари. — Сиги у нас тоже из призванных. Магических способностей нет, зато он виртуоз в обращении с оружием, величайший мастер.

— Предпочитаю топоры, — заулыбался похвале карлик, сверкая парой золотых зубов. — И, это, сказал же, что я «Сиги» — для друзей, а ты — всего лишь чуть более чем бесполезная пацанка.

— Обижаешь! — возмутилась Каминари и даже надула губки. — Я вон вам какого мага нашла! Да и, вообще, магию на расстоянии чувствую…

— Магию-фигагию. Сама бы чё лучше умела! А этого нашла лишь из-за тяги к его телу.

— Какой ещё «тяги к телу»? — насторожился Катан.

— Не-не! Ты не подумай ничего такого, Катанчик! — как-то вдруг всполошилась Каминари, и слишком уж подозрительно ласково назвала его имя. — Я же уже говорила, что каким-то образом просто чувствую направление к своему настоящему телу…

Каминари осеклась:

— То есть… Я хотела сказать: направление к тебе, Катан.

— Я ж говорю — бесполезная прилипала, — усмехнулся Сиги.

— Хватит уже браниться вам! Самим-то не надоело ещё? — зазвенел голос Миримэ в комнате.

— Это он начал! Опять, как всегда, — пожаловалась Каминари. — Ты же сама слышала. Накажи его!

— Какие вы, люди, несдержанные, опрометчивые и злые. Убеждаюсь в очередной раз, — разочаровано озвучила свои мысли Миримэ.

— Чё это ты нас клеймить собралась, ушастая? Боссом себя возомнила? Молоко на губах утри! Ещё не обсохло. — Сиги подмигнул Каминари, ехидно ухмыляясь.

— Тебе, что-то не по нраву, человече? — произнесла, входящая в комнату Тауриэль.

— Слушаюсь, моя госпожа!

— Сиги, когда ты, наконец, уяснишь, что все эльфы, ВСЕ, даже самые маленькие, и уже столетние подросточки, такие, как Миримэ, все — представители эльфийского народа и Высшие существа. Все! Ты дал присягу не мне, ты дал присягу всему моему народу!

— Нет-нет, госпожа! Чихать я хотел на твой народ, да и на все народы воще! Я подвизался служить именно тебе, босс. Ой! Пардон-те: моя госпожа!

— Болтался бы ты уже с верёвкой на шее на первом же суку, высказываясь подобным образом при моих сородичах, мой верный Сиги. В твоих же интересах держать язык за зубами… — Тауриэль выставила левую руку ладонью вперёд, выпрямив вверх указательный палец, когда заметила, что Сиги хочет прервать её. — И не смей меня никогда перебивать! Иначе я очень, очень сильно рассержусь. Ты ведь не собираешься расстроить меня?

— Нет, босс…

— И не «босскай» мне тут и нигде на людях.

— Слушаюсь, моя госпожа!

— Хороший пёсик. Слушай мою команду: у меня в копье считай моим заместителем Миримэ, и воспринимай её распоряжения — моими.

— Хорошо, госпожа Тауриэль.

— И относись к ней с почтением, — закончила, нараспев, отчитывать Сиги Тауриэль.

— И… извините, госпожа Миримэ. Зуб даю — этого больше не повторится!

Миримэ лишь покрутила головой, сжав губы, после этих слов.

— Да, как наш новенький? — наконец, Тауриэль соизволила обратить своё внимание на Катана.

Миримэ отчиталась звонким детским голоском:

— Как и предполагалось: оказался сильным бесцветным магом. Всё проверила. Сам выказал желание к сотрудничеству. Убеждать не пришлось.

— Вот и славно, — промурлыкала Тауриэль, не сводя пристального взгляда с Катана. — А теперь ужинать и спать: завтра отправляемся в столицу Онадара. Новенький, ешь, пей в этой корчме, не стесняйся — за всё уже уплачено хозяину. И за ночлег, в том числе. В доме старосты что-то тесновато всем нам. Так что ещё и Сиги останется тут.

— Может, лучше я? — спросила Каминари.

— Нет-нет! Ты останешься при мне, раз уж так хорошо чуешь новобранца. Не то чтобы я ему не доверяла, что глупостей не наделает, решив по-тихому расстаться с копьём… Да и не стоит самку с самцом держать вместе, — съехидничала Тауриэль. — Да, кстати, тебя как кличут-то, чудо?

— Май нэйм из Катан, — с перепугу выпалил Катан и удивлённо захлопал ресницами.

— Эт ты чего там щас шаманишь? — возмутился Сиги и потянулся к топору.

— Ой, извините! Это я язык прикусил! — затараторил Катан. — Меня зовут Катан.

На какое-то время воцарилось молчание. Тауриэль искоса поглядывала на Катана. Неожиданно Сиги дал Катану подзатыльник:

— Моя госпожа! Надо добавлять: моя госпожа!

— Ой! Госпожа… Моя госпожа.

— Ну, хорошо. Теперь ты в моём копье, и я отвечаю за тебя и за все твои поступки. И лучше бы тебе не подводить меня, — промурлыкала Тауриэль. — За еду, за сон, за оружие — за всё рассчитаюсь я. И вот, держи, «на карманные расходы», по пять золотых каждую неделю.

Пять жёлтых монеток-восьмёрок с отверстиями в кружках мягко упали на кровать. Махнув в знак прощания рукой, Тауриэль вышла из комнаты. Сиги вышел следом, сказав, что утром зайдёт разбудить. Миримэ, улыбнувшись Катану, кивнула Каминари в сторону двери: «Жду внизу». Вышли и солдаты, прикрыв за собой дверь. Когда в комнате остались только двое, Катан и Каминари, девочка быстро схватила две монеты со словами: «Ты мне должен». А затем, как бы извиняясь, добавила:

— Мне на карманные расходы не дают. То ли не считают членом копья, то ли детям, — тут она злобно зыркнула на Катана и скривила злую рожицу, — денег не полагается, — и, нарочито хлопнув дверью, вышла из комнаты.

«Наверное, не сладко ей, — подумал Катан. — Каково это: потерять всё, разом?» Собрав монеты в сумку, Катан решил, что неплохо бы и поужинать да слухов поразузнать у завсегдатаев корчмы. Выглянул в окно — второй этаж, угловая комната. Повесил сумку на пояс, вышел из комнаты. «У дверей стражи не оставили — и то ладно»… Комната оказалась в конце коридора, заканчивающегося стеной с небольшим оконцем. «В такое не пролезть, если что». Напротив была ещё одна комната. Дверь в неё была приоткрыта, и через неё было видно, что там обустраивается Сиги. Катан закрыл дверь на ключ, оный убрал в нагрудный карман и двинулся вперёд по коридору, мимо остальных комнат. Коридор заканчивался дверью без замка, за которой была деревянная лестница с резными перилами, ведущая на первый этаж. Внизу находилось уже знакомое трапезное помещение со столами и скамейками. На улице начинало темнеть, и в зале на стенах горели масляные лампы, а на столах — свечи. Сейчас это место значительно отличалось от утреннего. Здесь было шумно, людно, и только те же две официантки носились с заказами, сбиваясь с ног, промеж столов. В непрекращающемся гомоне слышались: смех, голоса, стук кружек и звон посуды. Рядом со стойкой заказов был сколочен небольшой помост-сцена, сейчас ярко освещённый. Сейчас на площадке настраивал свой инструмент встреченный поутру гармонист. Рядом со сценой готовились к выступлению ещё три артиста. Один был бледнокожий седой старик в лохмотьях. Двое других были в серо-зелёных плащах, с накинутыми на голову капюшонами и ростом ниже груди Катана, около полутора метров; у одного из них за плечами висел почти круглый чехол от какого-то музыкального инструмента.

Катан занял свободный столик поближе к сцене и стал ждать. Довольно скоро к столику подоспела официантка с блокнотом и карандашом в руках:

— Чего изволите, господин хороший?

— Покушать самого вкусного, что у вас есть, да побольше! — не долго думая, ответил Катан, не ему ж платить, а Тауриэль. — Хе-хе!

— А пить, что соизволите?

— Какао у вас есть?

— К сожалению, впервые слышу о таком напитке, — действительно, с сожалением в голосе, с грустинкой произнесла официантка, — но могу предложить что-нибудь из экзотического: ром, текила, даже водка тёмных есть.

— Нет, спасибо! Попить мне бы чайку зелёного да с жасминчиком, если есть.

— Зелёного? Это как: сырую траву что ли? — явно удивилась официантка. — А цветы-то Вам зачем? На стол поставить или букет нужен?

«Опа! — подумал Катан. — Как тут всё запущено… То есть непридуманно ещё. Средневековье! А на меня как на чудака ещё смотрят, когда спрашиваю».

— Тогда просто самого обычного чая. Хотя… Давайте, тоже — самого лучшего!

Официантка записала заказ в блокнот, кивнула и, сказав, что все будет сделано, попросила только подождать немного, а сама упорхала к следующему столику.

Начал своё выступление гармонист. Играл весело, пел задорно. Частушки про работу на полях, про трусливых зелёномордых орков, про глупую Королеву Ночи и про всякое-разное. Народ в зале доброжелательно посмеивался, притопывал в такт мелодии и иногда из-за углового, плохо освещённого столика выкрикивали: «Давай ещё! Жги ещё!»

К концу выступления гармониста официантка принесла в два захода на большом подносе в продолговатом блюдце целого запечённого с яблоками молочного поросёнка и горшочек с печёной картошкой в масле. Спросила:

— Чай сейчас или попозже?

— Спасибо! Попозже, пожалуйста.

«Как-то слишком много для меня одного», — подумал Катан.

На скамейку к Катану подсела ярко накрашенная и нарумяненная дама в красном коротком кружевном платье и красных же колготках в крупную сеточку:

— Хей, котик! Компанию на вечер не составить? — и закинула ногу на ногу, одной рукой поглаживая Катана по плечу.

— Не-не! Не нужно! Я и сам управлюсь, — ответил Катан, не собираясь делиться ужином, пусть и не за свой счёт.

— Фи! Как грубо! — дамочка сразу потеряла к нему всякий интерес и уплыла к мужчине за соседним столиком.

Катан принялся за ужин. А на сцену взобрался старичок. Достал откуда-то из своей убогой одежонки бубенцы и хриплым голосом запел. О том, как нелегко живётся людям в Пограничье, о пренебрежении к ним элькийцев, о набегах орфийцев… Зал засвистел, заулюлюкал: «Ату его! Прочь с глаз наших!» В сторону выступающего даже полетели какие-то предметы. Старику пришлось прервать выступление, и он поспешил удалиться из зала. Вслед ему продолжали свистеть, тут да там раздавались оскорбительные выкрики. Кто-то даже замахнулся кружкой, на спешившего покинуть помещение старика.

Затем на сцену взобрались последние двое, что были в плащах. Расчехлённым инструментом оказался барабан. Артисты скинули капюшоны. Под ними оказались зелёные, чешуйчатые, немного вытянутые то ли лица, то ли морды. Глаза у них были салатового цвета и с вертикальными зрачками. Руки из-под рукавов тоже были зелёными и покрыты чешуёй, кроме ладоней. Вдобавок ко всему только сейчас Катан заметил, что сзади у каждого из-под плаща торчит кончик хвоста, наподобие крокодильего. У того актёра, что был без барабана, на голове топорщился ярко-розовый перепончатый гребень. Официантка подошла к Катану:

— Чайку нести уже?

— Да-да, пожалуйста! А… А кто это? Они в гриме? Или взаправду, нелюди очередные?

— Рептилоиды это. Они где-то на самом севере пограничных земель живут небольшим сообществом. В заболоченных лесах. Мирный народец. Мы… Ой, хотела сказать, Пограничье с ними торгует. Ящеры продают рыбу, рис, водоросли съедобные, глину. Люди им — оружие, инструменты и прочие радости цивилизации, — объяснила официантка и отправилась за чаем.

Под звук барабана рептилоид с гребешком начал свою песню. Голос был женский и довольно-таки милый. Пела «ящерка» про дремучие леса и болотистые низины, о своей Родине. О жестокой войне между эльфами и орками. О беспощадном истреблении теми и другими народа рептилоидов и народа людей, оказавшихся более слабыми из-за неспособности к магии. О насильственном переселении людей орками и эльфами с Мэйна на остров-тюрьму Резервацию. О вынужденных бежать с Родины, покинуть Мэйн и искать убежища рядом с людьми её сородичей. Об огнедышащем драконе, живущем высоко в лесистых горах севернее её новой, приёмной Родины. О героях, отправлявшихся сразить этого дракона, и о любопытных, желающих, пусть издалека, увидеть его. И о том, что никто не вернулся из отправившихся в горы, что все сгинули. На этом их выступление закончилось. Несмотря на то, что исполнено было всё на высоком уровне, и сам Катан похлопал в ладоши артистам, в зале прозвучали весьма куцые аплодисменты.

Принесли чай. По вкусу — обычный чёрный. Без каких-либо добавок. Поросёнка Катан осилил почти всего, но на оставшуюся часть смотреть без слёз уже не мог. «Переедание тоже вредно», — подумал Катан и отодвинул блюдо из хрюшки в сторону. Посидел ещё с полчаса, попивая чай и надеясь на новые выступления. Но с артистами уже расплатился хозяин, и те покинули заведение. А новых не появлялось. Катан зевнул, потянулся. Встал из-за стола и почувствовал дискомфорт чуть ниже живота. Подошёл к трактирщику:

— А где тут у Вас «удобства»?

— Чего ещё за «непотребства», господин хороший, не уразумею Вас?

— Туалет. Ну, сортир…

— Эм-м… Тир у нас на тренировочной площадке около казарм.

— Не-не. Как бы объяснить, — Катан уже от нетерпения переминался с ноги на ногу. — О! Отхожее место?

— Так бы сразу и сказали. Да во дворе, конечно. Слева от входа, за углом. Сточная вонючая канавка.

— У-у-у… А что, у Вас сарайчики для этого не приспосабливают?

— А как же! Уборные в каждом дворе есть — для хозяев! Если что-то не нравится — лес рядом. За воротами, — подмигнул хозяин корчмы.

— Ага, чтобы эльфы решили, будто я сбежать захотел. Вот уж, спасибо!!!

Катан вышел из корчмы. Возле дверей стояли два солдатика:

— Куда собрался-то на ночь глядя? Охрана нужна?

— Нет, спасибо! Я на минутку, буквально за угол.

— Ну, давай, дерзай. Если что — кричи! — подмигнул один из солдатиков, как раз тот, что с утра подтрунивал над Катаном.

— Ага, всенепременно! — буркнул Катан и прошмыгнул мимо стражи.

За углом было тихо и сухо. Только один пьянчужка храпел на краю канавы, одной ногой находясь в ней. Катан, быстро справив нужду, отправился в обход корчмы. По дороге он заметил ещё одного арбалетчика, как раз под окном его комнаты. Катан поспешил обратно в корчму, пока солдат не заметил его.

В зале было всё по-прежнему, новые артисты не появились. Катан снова зевнул. Подумал-подумал и отправился спать. Дверь в комнате напротив его была распахнута настежь. Внутри сидел на табурете Сиги и точилом водил по лезвию своего топора:

— Вечер! Вопи, если чё! Услышу — мухой прилечу. Даже запертая дверь не остановит.

— Окей! Спасибо!

«Вот только немного напрягает, что дверка-то хлипкая»… — подумал Катан, запирая за собой дверь и укладываясь, как есть, в чём весь день проходил, в кровать. «Утро вечера мудренее», — думал Катан, засыпая.

Глава III В дороге

«Ноги, крылья… Главное — хвост!»

м/ф «Крылья, ноги и хвосты».

Утром настойчивый стук кулаками в дверь и крики разбудили Катана:

— Эй, новобранец, подъём!

Он раскрыл глаза. Солнце уже пробивалось через закрытое окно, и в комнате было довольно-таки светло.

В дверь продолжали колотить:

— Подъём, новобранец! Подъём!

Катан неохотно вылез из постели и открыл дверь. За дверью был, конечно же, Сиги:

— О! А я уже дверь хотел вышибить, новобранец.

— Катан. Меня зовут Катан!

— Да-да, новобранец. Зваться по имени ещё заслужить надо!

«Бесполезно!» — решил Катан. Собрал весь свой нехитрый скарб, запер комнату и спустился вниз, на первый этаж. Сиги следовал за ним. Вернул ключи хозяину заведения. Тот ему протянул кулёк «на дорожку», в котором оказалась свежая краюха белого хлеба и три полоски вяленого мяса. Катан поблагодарил хозяина и осмотрелся. Посетителей было намного меньше, чем вчера вечером. Но всё равно работы официанткам хватало. За одним из столов завтракали трое солдат, за соседним — сидела Каминари с Миримэ. Каминари приглашающе помахала ручкой Катану. Катан подошёл к столу, поклонился, поздоровался: «Доброе утро, дамы! С вашего позволения»… — и подсел к ним за стол. Рядом с ними на последнее место молча плюхнулся Сиги. Подошла официантка с подносом. Перед каждым поставила тарелку с яичницей и стаканом какого-то ароматного напитка. Катан заинтересованно взял в руки стакан. Прохладный. Принюхался. Пахло яблоком и чем-то ещё, фруктовым.

— Не боись, не отравют! — подначил Сиги, налегая на яичницу.

— Очень неплох напиток, у нас такого не пробовала, — улыбнулась Каминари.

Катан отхлебнул глоточек. Подержал во рту, распробовав, и проглотил:

— Так это же обыкновенный компот! Из сухофруктов.

— Не! Нектар богов! — вмешалась Каминари. — даже фляжку с собой налить попросила у хозяина.

— А мне больше местный эль понравился, — всё так же, уплетая за обе щеки, буркнул Сиги.

— Ками, это так себе напиточек. Вот у нас делают коктейли… У-у-у! Закачаешься. Как-нибудь угощу. Уже хочу посмотреть на тебя после пробы. — Включилась в беседу Миримэ.

Каминари надула губки и плаксиво произнесла:

— Когда? Мири, что ты дразнишься?

«Хм, да Каминари и Миримэ на „короткой ноге“ — надо запомнить, — про себя отметил Катан. — А Сиги — прямо бандит какой-то, и перед Тауриэль пресмыкается, кстати».

— А почему вы не с командиром… Тауриэль завтракаете?

Сиги замахнулся на Катана и тот быстро добавил:

— С госпожой Тауриэль!

— То-то же, — успокоился Сиги и принялся поглощать завтрак дальше, — новобранец.

— В твоих устах это слово звучит как-то… оскорбительно, — улыбнулся Катан.

— А вот я захотела с тобой вместе перекусить, Катанушка, — вмешалась Каминари.

— И я трапезу свою делю — с кем захочу, — провозгласила Миримэ. — А сегодня я захотела провести время за завтраком с Каминари.

— Миримэ у нас очень свободолюбивая, — закивала Каминари.

— Тьфу, сюси-пуси! Противно аж! — сплюнул Сиги.

— А ты, случаем ничего не забыл, карлик? — произнесла с издёвкой Каминари.

Сиги в гневе схватился за топор:

— Сейчас я тебя манерам-то поучу, малявка!

— Не забыл, что госпожа Тауриэль своим замом Миримэ для тебя обозначила?

— Достаточно! — стукнула ладошкой по столу Миримэ.

— Хорошо-хорошо! — успокоился Сиги.

— А что это за «копьё» такое у вас? — жуя яичницу, спросил Катан.

— Копьё — это специальное подразделение от четырёх до шести эльфов… эм… бойцов, обычно имеющих сильные магические навыки или мастерски обращающихся с оружием, как Сиги, — пояснила Миримэ.

— Значит, ты — сильный маг?

— Да не очень, — смутилась Миримэ. — просто Тауриэль очень собрать копьё пыталась, чтобы отправиться на землю к людям, и ей не хватало народу для этого. А у меня не было выбора. Из-за моего «дурацкого» характера, — она скривилась, передразнивая кого-то.

— Почему «дурацкого»?

— Пф. Этим занудам не нравилось, что я не горю желанием подчиняться их тупым приказам, и не стесняюсь говорить правду в глаза, пренебрегаю обычаями, а ещё — стремлюсь к независимости. Я была на плохом счёту и, в конце концов, меня осудили, объявив бездомной и изгоем. А жить изгоем — почти как с клеймом преступника. Просто, даже опасно среди других эльфов, когда ты не имеешь никаких прав, и каждый из эльфов может сделать с тобой, что угодно. И его за это совсем не накажут. А тут госпожа Тауриэль и предложила мне вступить в её копьё. Я ухватилась за эту возможность, как за соломинку.

— А почему ты сказала, что у Тауриэль были проблемы с набором команды? И почему всё-таки она госпожа: разве так именуют командира?

— Со вторым тут просто: Тауриэль — принцесса одной из побочных ветвей королевского дерева. Её род как раз и отвечал с давних времён за людскую расу. Так что она госпожа — по праву рождения. А командиром копья всегда назначается кто-то из знатного рода. Но ответ на первый вопрос немного позаковыристей. Видишь ли, как я уже сказала, все члены копья либо искусные воины, либо хорошие маги. А Госпожа Тауриэль не может себя отнести ни к тем, ни к другим. Да, она хорошая лучница, но и только. А магия ей вообще не даётся. Именно поэтому никто к ней в копьё идти и не желал — так как сам командир не подходит под требуемые критерии.

— Ну, хорошо. Тебя она взяла в отряд. Но вас двоих для создания копья было же не достаточно?

— Так и есть. Как раз те эльфийские разведчики, что принесли весть про призыв орками героев, были из Дома госпожи. Вот Тауриэль и заявила Совету, что остальных членов копья она призовёт ритуалом из другого мира. Совет посовещался и разрешил попробовать Тауриэль, с условием, что они сами должны будут одобрить призванных кандидатов в копьё. Тауриэль с помощью магов провела ритуал призыва героев. Трёх. Вы с Каминари появились в нашем мире не на месте вызова. Вас вообще умудрилось забросить сюда, в Резервацию. Хоть маги смогли поведать нам об этом. Сиги же появился на месте призыва. Тауриэль поговорила с ним, посулила ему всяких благ, наград и содержания за свой счёт. Убедила Сиги вступить в её копьё. Совет, как и обещал, потребовал испытать призванного Сиги, показать его умения, чтобы показать себя достойным быть в копье. Сиги прошёл испытание, победив нескольких искусных эльфийских воинов в трёх поединках. И Тауриэль, забрав нас с Сиги, отправилась на поиски оставшихся призванных, хотя бы ещё одного.

— Вон оно как… Только мы оказались все из разных миров, может, нас поэтому так и раскидало тут?

— Возможно, ты и прав, — встряла Каминари, — да ещё и телами кого-то перемешало… Гадство! Видимо, магов Тауриэль выделили совсем второсортных. Ещё и девчонку бесполезную они сюда зацепили.

— Не знаю-не знаю, — продолжила рассказ Миримэ. — Вскоре госпожа Тауриэль нашла Каминари. А та по способностям никак не подходила для четвёртого члена копья. Да, у неё был необычный дар чувствовать творимую магию на расстоянии, но испытание в Совете она бы не прошла. Но нас здорово выручило то, что девочка ещё могла чувствовать местонахождение тебя, Катан. Теперь ты в копье. И чтобы нам получить официальный статус — тебе придётся пройти испытание. Но к нам на Мэйн, на Родину добираться далеко. Поэтому мы едем в столицу Элькии — там есть эльфийское посольство, которое имеет все полномочия для проверки претендентов и подтверждения статуса копья.

— А какое испытание мне предстоит пройти?

— Да всё просто: выиграть в трёх магических поединках подряд, раз ты маг, а не воин.

— Но с этим могут быть проблемы! — заявила Каминари, и все посмотрели на неё.

Сиги спросил:

— И в чём же? Магия Катана же быстрее и эльфийской и орочьей. А если он первым в поединках наколдует атакующее заклинание, то и победит без проблем!

— Ну, во-первых, — начала объяснять Каминари. — Катан ещё не научился правильно пользоваться доставшейся ему позавчера магией, во-вторых, бесцветная магия быстрее, но если не накопить должного уровня маны или потратить её слишком много за один-два боя, то на последний бой её попросту не останется. Ведь бесцветный маг не работает напрямую с кристаллом, как вы помните, он запасает ману заранее!

Миримэ улыбнулась и заговорщическим тоном произнесла:

— Значит, тебе придётся научить Катана всему этому по дороге в столицу, дорогая Каминари.

— У-у-у!!! — протяжно и сердито взвыла Каминари. — Моего тела лишили, мои способности отняли… Так теперь ещё и учить пользоваться ими требуют? Да вы совсем совесть потеряли!

— Иначе зачем ты будешь нужна, подруга? — спросила Миримэ.

— Ага, нахлебница! — закивал Сиги.

— Ну да, научу я его всему, — и вот тогда я вам точно уже стану не нужна! Тогда вы меня и выкинете, как уже не нужную, использованную игрушку.

— Я заступлюсь за тебя, чтобы оставили с нами за заслуги перед копьём, — подмигнула Миримэ. — Ведь тогда же ты принесёшь пользу.

— Какая же ты порой бываешь гадкая от своей прямолинейности, Мири, неспроста на тебя свои же сородичи зуб точат!

— Ох, Ками, ты меня уколола в самое сердце! — заливисто засмеялась Миримэ.

Как раз к этому моменту все четверо закончили завтракать, встали, попрощались с хозяином и вышли во двор. Солдаты спешно вышли из корчмы за ними следом. На улице было тепло, припекали солнышки, чирикали птички, жужжали насекомые. Выйдя на улицу, компания направилась к дому старосты. Дом оказался крупным, зажиточным. Даже издалека выделялся на фоне остальных. Вокруг дома раскинулся яблоневый сад. Деревья сейчас стояли нарядные, все в белых цветках и источали приятный аромат. Они были так прекрасны, как будто попали сюда из сказки. Во дворе дома старосты располагалась конюшня. Возле неё возились солдаты и конюхи, собирая в дорогу лошадей. Тауриэль тоже находилась здесь. Миримэ подошла к ней. Они вдвоём о чём-то тихо переговаривались, посматривая то на Катана, то в сторону лошадей. Затем Миримэ подошла к одной из лошадок, взяла её под уздцы и подвела к Катану:

— Это тебе — транспорт.

— Слушай… — замялся Катан. — Есть проблемка…

— Только не говори, что ты такую животинку видишь впервые, — вставила свои «пять копеек», стоявшая рядом Каминари. — Это животное называется лошадь!

— Ну… лошадей-то я, конечно, уже видел и не раз. По телевизору… Но верхом я ездить не умею.

— Да ладно тебе! Ты, наверное, шутишь! Кто же в наше прогрессивное время не умеет ездить на лошадях?

— Ну, как бы — я. У нас в мире был совсем другой транспорт. И тот — механический. А водить его учатся на специальных курсах.

— Что же вы там все пешком, бедняжки, ходите, кроме избранных «курсами»? — заулыбалась Миримэ.

— Да нет, некоторые научившиеся водить у нас управляют общественным транспортом: автобусы, троллейбусы, поезда. И на этом деньги зарабатывают. Ну, это как у вас, скажем, телегу лошадь тащит, на ней извозчик — управляет, а в телеге пассажиры. Вот. А Поезд у нас кучу вагонов — считай, крытых пассажирских телег — может тащить.

— Да что-то ты врёшь, однако… Лошадка столько не утащит. Ещё и с пассажирами.

— У нас же механическая тяга. После паровой появилась… Да что вам объяснять — вам этого не понять. Вы ещё совсем отсталые для нас. Вместо механики у вас магия развивалась. А у нас магии нет вообще. Ну, по крайней мере, так принято официально считать. Так вот, у нас мощность механического транспорта измеряется как раз в лошадиных силах. И у самой простенькой «автомобильки» от 90 лошадиных сил. То есть она может тащить столько, сколько 90 обычных лошадей!

— Думаешь, раз из другого мира, так можешь бессовестно врать, и тебе все поверят?

— Но я же говорю правду! — искренне возмутился Катан.

— Хватит бесполезных споров! Давай, забирайся в седло! — приказным тоном сказала Миримэ. И так пришлось с Тауриэль поспорить, чтобы тебе отдельную лошадь выбить. Она тебя хотела на задворки к Сиги посадить. Сзади него на одну лошадь. Так что вперёд, если не хочешь его спину лицезреть всю дорогу!

— Ради этого, конечно же, стоит научиться ездить верхом.

Пока Миримэ держала за уздечку лошадь, Катан поставил в стремя ногу, выпрямился, перекинул вторую ногу через спину лошади и, под всеобщий хохот, плюхнулся оземь с противоположной стороны. Встал, отряхнулся. На второй попытке умудрился не упасть, повиснув на шее лошади, выскользнув опять из седла. Наконец, с третьей попытки, он разместился вертикально в седле. Миримэ даже передала ему поводья. И вот, уже сидя верхом, Катан удивлённо спросил:

— А как же ей управлять: ни тебе кнопочек, ни педалей, ни руля.

— Для этого есть поводья и ноги, — начала пояснять Каминари.

После краткого экскурса в теории верховой езды Катан попробовал заставить тронуться лошадь с места. Промучился минуты с две. Затем стегнул поводьями, сжал резко колени и прикрикнул: «Но-о-о!». Лошадь рванула с места вперёд, а Катан, перекувыркнувшись назад спиной через круп лошади, растянулся в пыли.

Лёжа на спине, ощущая боль во всём теле, каждой, казалось бы, косточкой, он думал: «Нет, на права мне ни в жизнь не сдать!» Пока Катан отдыхал в горизонтальном положении, конюхи изловили несчастную лошадку и подвели её опять к «горе-наезднику». Катан, с трудом сев на «пятую точку», спросил:

— А мула или ослика нет?

— Нет, у старосты не нашлось, — пожала плечами Каминари. — Ну ты, вообще, тот ещё наездник! Ну-ка, давай ко мне за спину попробуй сесть.

И вскочила в седло своей небольшой степной лошадки, стоящей тут же, неподалёку. Катан, понурив голову, Попробовал взобраться за спину Каминари, схватившись за седло. Перевалился мёртвым грузом через круп невысокой лошадёнки, а та, бедняжка, аж осела под тяжестью сразу двоих седоков и, заржав, встала на дыбы. Катан, уже падая, схватился за Каминари и утащил её следом. Шлёпнулся опять оземь, да ещё и девочку плюхнул себе на живот. Только и «хукнул», от удара, резко выпустив весь воздух из себя. Солдаты и конюхи откровенно ухохатывались от такого спектакля. Каминари, потирая ушибленную при падении об Катана «пятую точку», заявила:

— Не-е-е! Лучше лезь к Сиги. А то сломаешь ещё мне что-нибудь по дороге!

— Ок-кх-кх! — Охая, закашлялся Катан. — Может, я, всё-таки, пешком?

— Нет, пешком никак не годится! — сохранявшая всё это время серьёзный вид заявила Тауриэль. — Придётся тебя привязать к конскому хвосту и волочить всю дорогу по земле следом…

— Ладно, — сказала Миримэ. — попробуй на мою лошадку. Она у меня поспокойней и повыносливей. Только руки не распускай. Но седла у меня нет, так что держись крепче за меня. Будешь падать — лучше падай один. Учти это…

Катан вздохнул, растирая ушибленные места, и обречённо подошёл к Миримэ, которая уже одним движением вскочила на свою вороной масти лошадку. Одной рукой держась за поводья, Миримэ наклонилась и протянула вторую руку Катану. Солдат-шутник подошёл, сплёл ладони в замок и подставил их под ноги Катану, как ступеньки:

— Прошу, господин магикус!

— Спасибо! — сквозь зубы сказал Катан, пропуская мимо ушей насмешку и принимая помощь.

Ухватившись за маленькую, но крепкую ладошку эльфийки, и, опираясь на руки солдата, Катан взлетел на круп лошади. Обхватив Миримэ за талию, он даже умудрился усидеть на лошади.

— Хороший мальчик! — съехидничала Миримэ. — Бойся меня в гневе: сиди и не падай больше!

Она даже захихикала. И Каминари прыснула со смеху.

— Я смотрю, вы уладили вопрос перемещения новобранца, — произнесла Тауриэль. — Что же: тогда по коням и — в дорогу.

— Держись за меня крепче, но не слишком-то прижимайся, да смотри — за что держишься! Ой! — пискнула Миримэ когда Катан со страху своими одеревенелыми клешнями вцепился в хрупкую талию эльфиечки. — Аккуратнее! Сейчас меня пополам переломишь. Я ж тебя к Сиги отправлю!

Последняя угроза подействовала на перепуганного Катана отрезвляюще, и он чуть-чуть ослабил хватку.

— Ещё чуть понежнее… — переводя дух, шепнула эльфиечка.

Катан выпрямился и ещё чуть-чуть ослабил хватку, чуть перехватив повыше руки.

— Не-не! Не там! — тихонько пропищала Миримэ. — держи свои руки пониже: на талии.

Тауриэль уже выезжала со двора, помахав рукой на прощание раскланявшемуся перед ней старосте, Следом за ней двинулся на своей лошадке Сиги. Лошадка Каминари тоже стронулась с места. Катан послушно опустил руки ниже и приготовился к страданиям. Лошадка, направляемая Миримэ, сдвинулась с места, раскачивая седоков из стороны в сторону. Возможно, эльфийка бы и не болталась на лошадке влево-вправо, но державшийся за неё Катан слегка раскачивал их обоих в такт хода лошади. В том же построении отряд покидал посёлок Полесье. Разве что солдаты разбились пополам: пять человек ехали впереди, в авангарде, а пятеро — прикрывали тылы, в арьергарде.

Дорога для Катана выдалась трудной. С непривычки, филейную часть жутко натирало, и пару раз по его жалостливой просьбе отряд делал остановки. На привале Катану тоже не очень-то давали отдыхать. Как и было сказано раньше: Каминари всеми силами пыталась обучить новичка искусству магии. Сначала они учились выполнять атаку молнией. Затем учились расходовать ману экономно: в треть собранной силы. Кое-что у Катана уже начинало получаться, но скорее не от собственной прилежности в обучении, а от жалости к потугам научить его хотя бы азам, и буквально надрывающейся, и злостно ругающей его Каминари.

Всю дорогу перед ними был примерно один и тот же пейзаж: слева поля, за ними — лес, справа поля на холмах. Чем дальше, тем лес по левой стороне все больше и больше отдалялся к горизонту. На полях трудились крестьяне: по левой стороне велись посевные работы: вручную и с помощью лошадей с плугом; а справа шёл сбор урожая: зерновые, картофель, виноград, капуста и прочие прелести овощеводства. Почти все крестьяне были пришлые. Катан уже научился отличать местных от чужестранцев, цвет кожи которых был бледнее из-за недостатка солнечного тепла в их краях. Были и местные жители на полях. Эти руководили работами, не утруждая себя физической работой.

Всё было в Элькии хорошо: тепло, солнце, миролюбивые жители, защищающие свои интересы от наседающих на них со всех сторон. Только одно смущало чистый разум Катана, всегда жаждущий справедливости. Это было не что иное, как рабовладельческий строй, и отношение к представителям своей же расы, живущим в соседних странах в менее выгодных природных условиях. Все благополучие элькийцев было построено на двух вещах: сказочно благосклонному к их стране климату; и на рабах и слугах, трудящихся вместо местных жителей на всех фронтах.

После очередного привала и упражнений в магии, сидя за спиной эльфийки, Катан попытался выяснить причину такой невероятной разницы в климате, в его чётко выраженных границах. На что Миримэ ответила ему, что в своё время, давным-давно, когда первые люди ещё только начали переселяться на Резервацию с Мэйна, среду обитания для них из безжизненных каменисто-песчаных степей помогли преобразовать эльфы и орки. Эльфы терраформировали западную часть острова-континента, а орки — восточную. Вот Элькия и получила от эльфов идеальные условия, а Орфия получила то, что получилось. Разве можно ожидать что-то толковое от шаманства зелёномордых? На стыке же двух таких разных фронтов образовалась переходная, усреднённая зона. Вот и весь секрет. Как-то так.

— Неужели так сильно орки уступают в магии эльфам? Тогда почему же до сих пор эльфы не смогли одержать верх над ними в их вечном противостоянии? — задал очередной вопрос Катан.

Миримэ немного смешалась от такого вопроса, задумалась и, видя, что к их разговору начинают прислушиваться едущие рядом, ответила почти шёпотом, чтобы услышат её только Катан:

— Орки сильно уступают нам в магии преобразования, потому что они не так близки к единению с природой, как эльфы. Уступают нам и в других отраслях магии, хоть уже и не так сильно. Они менее проворны, но сильны физически. А ещё — они значительно более многочисленны и плодовиты, что помогает им достаточно быстро восстанавливать потери от понесённых поражений в нашем противостоянии.

Катан молча выслушал объяснения, про себя отметил, что «всяк кулик своё болото хвалит», и тут ещё не ясно: насколько верна услышанная им от одной из сторон конфликта информация. Хотя… объяснение выглядело вполне себе правдоподобно. «Интересно: какую бы историю мне рассказали орки, задай я им тот же вопрос?»

— О чём ты сейчас подумал? — спросила, немного расстроенно, Миримэ. — я даже спиной чувствую исходящее от тебя недоверие.

«Неужели она умеет читать мысли? — всполошился Катан. — Хотя, — нет. Иначе бы она не спрашивала, о чём я думаю. Да и при первой встрече бы сразу раскусила меня».

— Да я вот подумал, что, наверное, и у орков существует какая-нибудь своя легенда про помощь людям, — прямо в лоб брякнул Катан, сам испугавшись своей дерзости.

— Справедливое замечание, — спустя полминуты молчания протянула эльфийка. — У тебя ещё будет возможность выяснить это, когда мы отправимся на земли Орфии.

— Так мы собираемся потом туда? — озадаченно спросил Катан.

— Тсс! Ни слова об этом. Я не должна была этого говорить. Ты дурно влияешь на меня! — весело заявила эльфийка, и Катан почувствовал, как она улыбается и едва сдерживает смешок.

Ближе к закату, когда небесная жёлтая восьмёрка прилегла, коснувшись краями горизонта, наконец, вдалеке показался город Лучезарный. Над его стенами кроваво-красным закатным светом блестели купола церквей. На въезде в город выстроилась очередь из путников и телег. Все тщательно подвергались осмотру на контрольно-пропускном пункте у ворот. Тауриэль сразу же двинулась вместе со своим отрядом вдоль очереди. Городская охрана и проверяемые в воротах посторонились и беспрепятственно пропустили Тауриэль и сопровождающий её отряд.

В городе преобладали дома из белого камня. Остальные здания были кирпичными. В основном это были двух-трёхэтажные здания, с оранжевой черепицей, резными створками окон. Улицы были широкие, вымощенные каменной плиткой, с посаженными аллейками деревьев. Так как начинало уже темнеть, на столбах вдоль улочек прямо сейчас многочисленная команда цеха светотени зажигала масляные фонари. Этот цех в городах отвечал за освещение и за создание знойным летом теневых зон комфортного отдыха. На улицах прогуливалось множество жителей, разряженных в пёстрые, вычурные одежды. Отовсюду слышались смех и музыка. Работало множество «летних» кафешек и ресторанчиков. В воздухе просто веяло атмосферой курорта и праздника, беззаботности и веселья.

— У них, что, сегодня праздник какой? — спросил, сидящую впереди себя, Катан.

— А как же! — нарочито наигранно удивилась Миримэ. — Вечер Ежедневного праздника же!

— Они так каждый день живут? — уточнил Катан, вспоминая, как один раз он с родителями ездил летом на море. Как раз там, во время туристического сезона, стояла именно такая атмосфера.

— Ну, конечно же! Надо же чем-то себя занимать, если не работаешь.

— И как только они от этого не устают? — задал риторический вопрос Катан. — А в деревнях так же? Вон, в Полесье тихо и спокойно, вроде, всё было.

— В деревнях потише, знаешь ли. Особенно — в приграничных, таких как Полесье. Им нужно держать ухо востро: того и гляди тёмные в гости пожалуют… Там беспечные долго не живут.

Они проезжали как раз мимо церкви, над открытыми дверьми которой светился жёлтым знак бесконечности. А внутри стояла полутьма, только у алтаря полыхало бесконечностью всюду назойливо лезущее в глаза сдвоенное солнце. Окна в церкви были тоже двоекруглые, а когда Катан присмотрелся — то и купола оказались такими же.

— У вас тут тоже, смотрю, есть религия, — продолжил расспросы Катан, — расскажи мне, пожалуйста, какие народы в кого верят?

— Какой ты, однако, настырный и любознательный… А мне что за выгода нянчиться с тобой? — спросила она игриво, полусерьёзно, но плечи её заметно напряглись в ожидании ответа.

— А чего бы ты хотела, и что бы такой неумёха и не от мира сего товарищ мог бы дать тебе?

— Просто пообещай мне, что если мне понадобится помощь, а все отвернутся от меня, то ты не оставишь меня, хотя бы попытаешься выручить.

Повисла недолгая пауза, пока Катан не понял, что Миримэ сказала уже всё, что планировала, и больше не добавит ничего к своей просьбе. Быстро взвесив все «за» и «против», и, не найдя никакого подвоха во, вроде, вполне себе нормальной и честной просьбе, а сейчас лишь получая все выгоды от такого «сотрудничества» c Миримэ, Каминари и Тауриэль, он просто не мог сказать «нет»:

— Конечно же «да»! Разве можно по-другому? Я так многим вам с Каминари, и даже Тауриэль обязан в этом мире. Не сомневайся!

Плечи эльфиечки расслабленно опустились:

— Спасибо! Ты не представляешь, насколько это важно для меня, изгоя, знать, что ещё есть люди, которые не отвернутся от меня в трудную минуту. Я верю твоему обещанию. А теперь слушай…

У элькийцев бог один, и все его обязаны почитать и поклоняться ему. Это Бог Двуединого Солнца. Люди настолько глупы, что считают эти два светила своим источником процветания. Отчасти это так, конечно, но они забывают самое главное: тех, кто дал им эти светила; тех, кто дал им всё в элькийских землях. Конечно же — эльфов. Вот кого бы им следовало считать богами (тут Миримэ не удержалась и театрально злорадно захихикала)! Но люди слепы, а память их коротка, как и отпущенный им срок жизни. Элькийцы так рьяно почитают своего бога, что просто удивительно, как только они ещё не превратились в теократическое государство. Возможно, лишь потому, что все жители королевства всем довольны, всегда беззаботны и, вообще говоря, особенно не думают ни о боге, ни о смысле жизни? Разве что им приходится защищать своё розовое королевство от угрозы извне.

У орфийцев же свой бог. Бог Грозы… В этот момент Каминари, ехавшая рядом и уже давно прислушивавшаяся к разговору Катана и Миримэ, некстати встряла, заявив, что её имя, кстати, тоже обозначает и «гром», и «молнию», и, возможно, ей стоило бы попасть в Орфию; глядишь, она бы там смогла сойти за снизошедшего к людишкам бога! «Ага, — в облике маленькой, но очень грозной девочки», тут же ехидно парировала Миримэ. К тому же, они там не так уж фанатично, как в Элькии, почитают своего бога, только и молятся ему иногда перед боем: мол, боженька, дай нам силы сразить неверных…

Эльфы — свободолюбивый народ и близки к природе. И у них множество богов: Бог Деревьев, Бог Воды, Бог Животных, Бог Огня и прочие. В самом фаворе же находится Богиня Природы — Аулли’Тиэль. У каждого из богов свои храмы, свои жрецы. Но каждый эльф волен обращаться к помощи любого из богов, он не должен почитать кого-либо одного или всех сразу. Эльфы свободны в своём духовном выборе в любой момент времени.

У орков есть свой, орочий бог — Бог Войны. Но они ему не молятся, ни выказывают почтения. Зато каждый из племенных вождей нарекает себя посланником, пророком, либо сыном божьим. И уж к себе требует божественного почитания и уважения от соплеменников. И что самое забавное — обычно добивается. Кроме тех случаев, когда находятся несогласные, и в поединке «праведного гнева» убивают горе-недобога, провозглашая уже себя избранником божьим.

Гномы поклоняются в своих «норах» своему божеству — Праматери всех глубинных червей Гррранаарри! Именно так, со столькими рычаще-гремящими звуками. «Ибо когда она сонно ворочается глубоко в недрах земли — всё гремит и трясётся в подземных городах гномов!» — так они говорят. Она спит уже несколько тысячелетий. И мир ждут жуткие землетрясения, расколы земной коры, извержения и прочие жуткие катастрофы, если она проснётся. Они вечно пытаются саботировать и вообще заставить прекратить добычу тех самых магических кристаллов, заявляя, что добыча оных минералов, извлечение их из земли, разрушает магический барьер, который удерживает Праматерь глубинных червей в оковах сна. По их легенде, она давным-давно, когда этот мир ещё только создавался, перепахивала сушу и воду, разделяя её на континенты и океаны, острова и моря. И не было ей покоя, ибо, что ни говори — у этого Бога-Чудовища не было разума и каких-либо стремлений, кроме движения в поисках еды и воды. Но однажды она попала в зону природной аномалии, где в недрах земли было множество залежей зелёных магических кристаллов, и заснула, околдованная, бесконечно долгим, волшебным сном. Там, где эльфы, орки, гномы и прочие чувствительные к магии особи попросту лишаются рассудка, она всего лишь уснула, так как не имела разума. Но, все расы сходятся во мнении, что это всего лишь сказка, а настоящая причина состоит в том, что гномы вовсе не хотят давать своим конкурентам в борьбе под солнцем лишние ресурсы, оставляя их только себе.

Зверолюды поклоняются Древнему чудищу Рррааке из чащоб Заповедного леса в глубинах их территории обитания на Мэйне.

— Но о зверолюдах и прочих расах этого мира мне нет особого смысла утруждать себя, чтобы рассказывать о них, — в конце концов заявила утомлённая длинным рассказом эльфиечка. — Так как встретить их здесь, на Резервации, представляется мне крайне сомнительным делом.

— А разве им не нужны магические кристаллы? — спросил Катан.

— Думаю, что они не отказались бы от них при возможности. Но одни, например, такие как зверолюды, способны их заменить на чуть более слабый эквивалент, — произрастающие только в Священной роще Заповедного леса золотые деревья, из золотисто-жёлтой древесины; от которых они и получают свой источник маны, вырубая так медленно эти деревья, чтобы их численность успевала восстанавливаться. А делают они из брусков золотого дерева небольшие тотемы в виде животных, размером с ладонь, как и у нас кристаллы. Другие же — находятся слишком далеко от Резервации, третьи — слишком слабы, чтобы прорваться через многочисленные охранные патрули эльфов и орков, стерегущие подступы к этому острову-континенту. Четвертые же, такие как рептилоиды и люди, просто неспособны к магии. Ты и Ками — исключение. Вы — из других миров, где жизненные процессы протекают по другим канонам.

— Да, кстати, мне тут недавно всё-таки умудрились на глаза попасться рептилоиды. А в какого бога верят они?

— У этих зверушек религия меняется со временем, от места обитания. Изначально, когда они ещё жили на Мэйне в своих родных заливах и болотах, они верили в Джаба — гигантское земноводное, не то лягушку, не то жабу. Когда их в войнах вытеснили с их родных земель и прижали к морю на побережье — они поклонялись Тортиллусу — гигантской черепахе. Когда их изжили и с побережья, согнав на острова, они стали поклоняться Всеединому Богу Крокодайлу, описывая его как гигантского крокодила. Сейчас же, я слышала, они под натиском соседей, расы Механоидов, покинули и острова. Ранее, достаточно многочисленная миролюбивая раса, неспособная к магии и, следовательно, неспособная защитить себя, но не желающая встать под крыло более сильных, служить им, сейчас находится на грани вымирания. Наши разведчики недавно доложили, что рептилоиды каким-то чудом всё же умудрились незаметно просочиться через эльфийские и орочьи кордоны и объявились здесь, на Резервации, поселившись где-то максимально далеко от Мэйна, и подальше от марионеточных государств Элькии и Орфии. Где-то на самом севере, не интересующем эльфов и орков Пограничье, с разрешения местных жителей-людей. Слабые пришли к слабым. Чтобы не воевать, а сосуществовать. И теперь они верят в нового бога — огнедышащего дракона Драко. Но мы-то, эльфы, будучи близки к природе, почитающие Бога Природы, знаем, что драконов в этом мире уже давно нет — последний из них был убит почти столетие назад, тут на севере Резервации. Это был среднего размера песчаный дракон. И он не пережил период терраформирования Резервации. Наши разведчики лично видели его мёртвым, как его тушу разрывали местные хищные звери, и клевало вороньё.

— А кто такие механоиды? — никак не унимался Катан.

— О, Бог Ветра Зентуриэл, как же я устала от бесконечных расспросов сегодня! — полушёпотом воскликнула Миримэ.

— Извини! Я, действительно, утомил тебя, — покаялся Катан.

— Хорошо, после моего рассказа о механоидах, ты сегодня отстанешь от меня с расспросами. Это раса карликов, которых, как и людей, природа не наделила способностью к магии. Зато они имеют цепкий, нетривиальный ум. С помощью него они навыдумывали всяких штуковин: самострельных палок, помогающих в производстве и в быту механизмов, бросаемых взрывающихся шаров и прочей причуды. И сами они стали называть себя Механоидами. В отличие от людей и рептилоидов, механоиды смогли почти на равных конкурировать в борьбе за жизненное пространство на Мэйне с другими сильнейшими расами.

Миримэ закончила свой рассказ и зевнула. Между тем оба солнца уже укатились за горизонт, вместо них на небе проступили звёзды, которые были тускло видны в небе из-за всюду горящих фонарей в городе. У Катана жутко болели натёртые «пятая точка» и ляжки. Весь день, в первый раз, да ещё и без седла — всё это было серьёзным испытанием для них. «Наверное, у меня там сейчас одна, сплошная, огромная мозоль», — подумал он. Когда отряд подъехал к постоялому двору и стал спешиваться, Катан с большим трудом перекинул левую ногу на правый бок лошади, к её правой ноге-товарке, и соскользнул вниз. При приземлении ноги не удержали веса его собственного тела, и он плюхнулся задницей оземь. Несколько солдат сдержанно хмыкнули, — хорошо хоть не заржали во весь голос… Катан с трудом встал. Ноги стояли колесом, пытаясь разойтись в стороны по немыслимой дуге. Нижняя часть туловища нестерпимо горела невидимым внутренним огнём. Двинувшись враскоряку, ноги колесом, Катан мечтал побыстрее прилечь. На живот — только не на спину. И боролся между желанием отужинать и желанием не беспокоить натруженные за день части тела опускаться на стул из-за ужина. Сиги подошёл, позволил Катану опереться на своё плечо, чтобы облегчить передвижения страдальца, и с плохо скрываемым сочувствием произнёс:

— Держись, братан! Я ещё помню, как я учился верховой езде. Всю неделю сральник донимал. Небось, и ты сейчас себя чувствуешь, как будто только что огрёб с тысячу поджопников?

— У-у-у… — только и смог протянуть в ответ Катан.

— Ничё: ща пожрёшь — и баиньки до утра, — подмигнул Сиги.

Местная кухня в «гостинице», где остановилось копьё Тауриэль, отсутствовала как класс. Покушать они предлагали в одном из двух соседних зданий: элитном ресторане или обычном кафешке. Да и комнат свободных оказалось всего три. Тауриэль одну забрала себе, во вторую отправили Миримэ и Каминари, а третью отдала Сиги и Катану. Солдатам хозяин предложил расположиться в общей ночлежной комнате. Тауриэль отправилась отужинать в соседний ресторан, Сиги заявил, что пойдёт искать кабак или иное питейное заведение. Каминари же потянула сонную Миримэ и потёртого лошадью Катана в кафе — перекусить на скорую руку. Кафе называлось «У русалки», а на вывеске красовалась грудастая бабища с чешуйчатым синим рыбьим хвостом. Помещение было не очень большое, но уютное. Вместо столов стояли бочки, а стулья заменяли большие анатомические подушки. Натруженное тело Катана сразу же мысленно потянулось к первой же такой подушечке, желая утонуть в ней, рассчитывая на её мягкость. Но этому желанию не суждено было сбыться, так как Каминари почти сразу же утащила Катана и Миримэ на улицу, во внешнюю часть кафе, под открытым небом. Тут тоже стояли бочки и… табуретки, видимо, жёсткие. Катану даже смотреть на них сейчас было уже больно. Из соседнего ресторана, куда ушла Тауриэль, слышна была музыка, однозначно живая, ибо записи в этом мире ещё не придумали. Каминари и Миримэ плюхнулись на табуретки и принялись изучать лежащее тут же на бочке-столе меню. Катан, скрипя зубами, аккуратно опустился на посадочное место и заявил, что доверяет выбор этого ночного ужина Каминари. Пусть закажет ему то же, что и себе. Миримэ хихикнула, стрельнула глазками на Катана, и что-то зашептала на ушко Каминари. Та в ответ тоже захихикала. «Чего-то им подозрительно весело стало, — напрягся Катан. — Наверное, какую-то пакость задумали… А, пусть их! Чем бы дитя ни тешилось…» Подошёл официант: кожа бледная, без загара — типичный неэлькиец, приезжий. Каминари потыкала в меню пальцем, заказывая: «Мне вот это, это и, на закуску с этим чаем, вот этого ещё». Миримэ заказывала также, пальчиком, не озвучивая пунктов заказываемого меню. Затем официант обратился к Катану:

— А Вы чего изволите, господин хороший?

— А мне всё то же самое, что и вот этой девочке! — и Катан ткнул пальцем в сторону Каминари. — Просто продублируйте заказ.

Официант удивлённо захлопал глазами:

— Но она же заказала «дамское» блюдо и «дамский» коктейль!

Каминари прыснула в кулачок со смеху, сдерживая себя. Миримэ тоже заулыбалась. Катан на мгновение растерялся, затем, видимо, найдя решение в сложившейся ситуации, произнёс:

— Тогда мне то же самое, что и…

— Лучше не стоит! — озорно улыбаясь, перебила его Миримэ. — Не всякую эльфийскую еду в состоянии усвоить человеческий желудок.

— Так и быть, я помогу тебе, раз уж ты просил меня, — весело встряла в разговор Каминари, и уже официанту, — вот это, это и ещё, пожалуй что — это! Да! В самый раз.

Официант с сомнением посмотрел сначала на Катана, затем — на Каминари:

— А платить-то из вас кто будет? Или каждый сам за себя?

— Я плачу за всех! — это уже Миримэ. — Тауриэль мне завтра всё возместит.

— Тогда… — с сомнением начал официант.

— Сделайте, как заказала девочка, — быстро перебила его эльфиечка. — Всё нормально, я оплачу.

— Тогда вопросов нет, — с готовностью заявил официант, записал заказ у себя на листочке и удалился в крытое помещение, в сторону кухни.

— Девочка? — зашипела на эльфийку Каминари. — Я тебе этого…

— Ой, прости-прости! — быстро, с наигранным раскаянием, широко раскрыв глаза и часто-часто захлопав длинными пушистыми ресницами, ответила Миримэ.

— Девочки, не ссорьтесь! — попытался успокоить их Катан

— ДЕВОЧКИ?! — возмущённо воскликнули обе, буравя его глазами.

— Я тебе это ещё припомню! — злобно просипела Каминари. — Это всё из-за тебя, соплячка! Не смей меня никогда… Слышишь? Никогда! называть этим словом!

— Ну и ну! Кто это у нас тут за мальчик нашёлся? — недобро прищурилась эльфийка. — Ты не ценишь моего расположения к себе или просто врагов себе хочешь нажить?

— Нет, не думаю… Он просто дурак! — вставила Каминари.

— Де… Женщины! — поправил сам себя Катан.

— Точно — дурак! — согласилась эльфийка.

— Ничего… Он сейчас своё получит… — Каминари подмигнула Миримэ.

— Ты прямо как знала! — согласилась эльфийка.

Обе дамы заговорщицки захихикали, а Катан почесал «репу» в недоумении: «Наверное, надо было сказать девушки»…

Пока заказанный ужин готовился, Миримэ начала «клевать носом». Когда же официант принёс заказ на подносе, Каминари толкнула в бок эльфийку, чтобы привести ту в чувство. Перед Каминари на стол встала тарелка с фруктовым мороженым, розовым, в виде сердечка, салатом из свёклы со сметаной и прочими радостями, а также чёрный чай и какое-то пирожное в блюдце сердечком. Перед Миримэ на стол встали: Коктейль глубокого синего цвета, под стать её платью, такой же, как у Каминари, розовый салатик, в цвет её плаща и чулочков, и бездонно чёрного цвета зажаренное мясо. Перед Катаном оказались: прозрачная кружка с желтоватым пенистым и, видимо, газированным, напитком; салат из огурцов, помидоров и редиски; а также продолговатый горшочек, накрытый крышкой. Официант пожелал приятного аппетита и удалился.

Девушки начали ужин с «сердечного» салата. Катан потянулся было к своей кружке, но получил по рукам от Каминари: «Не тронь! Ты ещё маленький!» И она забрала пенистый напиток, с удовольствием отхлебнув из кружки, а Катану отдала свой чай. Катан лишь крякнул от неожиданности и тоже решил начать с салатика. Когда девочка принялась за мороженое, а эльфийка переключилась на мясо, то Катан, закончив со своим салатом, поднял крышку с горшочка. Там, на гарнире из риса лежали две запечённые в золе, с ушками и хвостиками, мышки. Девушки, исподлобья, подглядывали за реакцией Катана. У того от неожиданности отвисла челюсть. Он по очереди посмотрел на каждую из своих спутниц, но те сделали вид, что увлечены едой, опустив взгляд в свои тарелки. «Ах ж вы, заразы! Вы же специально сговорились!» — догадался Катан. Мышек ковырять он, конечно, категорически не собирался, а вот рис «поклевать» назло шутницам собирался. Поковырял вилкой рис, — тот оказался приправлен какой-то зелёной смесью, — и с опаской отправил вилку с ним себе в рот. Эта приправа по вкусу напоминала горчицу, но оказалась невероятно острой: язык жгло, нёбо пылало, но Катан неимоверным усилием воли совершил глотательное движение. Слёзы выступили на его глазах, дыхание перехватило, как у дракона в момент извержения пламени, а желудок спазматически запульсировал, будто раздираемый изнутри и уколотый сразу тысячью иголок. Катан потянулся к своему стакану с чаем, но того не оказалось на месте. Тогда он судорожно схватил кружку с пенным и опустошил её содержимое за один присест. «О! Жизнь прекрасна!» — думал он даже после того, как Каминари поставила стакан чая, спрятанный за её спиной, и стала его лупить с криками: «Зараза! Верни моё пиво!», а Миримэ дико и безудержно хохотала над ними двумя и в конце концов даже закашлялась.

В общем все остались довольны ужином, кроме разве что Каминари, которая за что-то надулась на Катана, хотя, по смыслу, обижаться-то как раз стоило ему. В конце весёлого ужина Миримэ предложила Каминари «прошвырнуться» по магазинам и прикупить там новой одежонки. Девочка сначала отказывалась, заявив, что и текущая форма её всем уже устраивает, но когда Катан поддержал девочку, сказав, что форма всем хороша и ему дорога, а лучшая одежда продаётся, наверное, не тут, а в столице; Каминари вдруг резко поменяла своё первоначальное решение и согласилась на шопинг. Миримэ подозвала официанта и попросила счёт. Расплатилась и, увлекаемая Каминари, оставила Катана одного за столом. Катан же попросил ещё повторить и принести ему того пенистого напитка, что был заказан ранее. Почти сразу ему принесли новую полную кружку с пенкой, норовящей перевалить через края посудины, а ещё поставили перед ним блюдце с солёными орешками. «За счёт заведения», — промолвил официант, собрал со стола опустевшую посуду и больше не нужные столовые приборы и удалился. Катан сидел за бочковидным столом и с удовольствием потягивал свой «напиток». Тот был слегка горьковатым, но приятно холодил потрёпанные рисовой приправой гортань и желудок. А солёные орешки только способствовали питью. Какой-то мужичок, подозрительного вида подсел к Катану, вытащил из-за пазухи засаленные, замусоленные карты и предложил сыграть. Катан вежливо отказался. Затем ещё раз. Потом попытался объяснить, что не играет в азартные игры. Мужичок не унимался. Катан не удержался и наорал на приставалу. Подошёл официант и, извиняясь перед Катаном, вытолкал мужичка из кафе. Когда кружка уже почти опустела, к нему подсела с белым прозрачным шаром какая-то женщина в пёстром платье и сером платке на голове. Она предложила погадать Катану, предсказать ему будущее, распутать его прошлое, найти ему суженую, уберечь его от врагов и от несчастий… «Не!» — сказал Катан немного непослушным языком, отрицательно помахав перед лицом гадалки пальцем. Встал и тяжёлой, нетвёрдой походкой отправился на постоялый двор.

Пока он отсутствовал, русалка на вывеске поменяла цвет своего хвоста с синего на малиновый. Катан отпёр ключом свою комнату. Там было пусто: Сиги ещё где-то развлекался. «Ещё лучше», — сонно подумал он, запер комнату, тяжело, не раздеваясь, плюхнулся лицом вниз на кровать и провалился в тяжёлый, беспокойный сон. Ему снилось, что он опять стал маленькой девочкой, но Тауриэль заставляет его забраться на огромного, размером с автобус, крокодила, да ещё и подстёгивает его плёткой. А Миримэ стоит рядом и хохочет голосом Сиги. А он всё падал и падал. Вот он в очередной раз полез на хребет крокодилу, подстёгиваемый плёткой Тауриэль по ягодицам. А Каминари стала ему стучать по спине с картавыми криками: «А ну, куррррва мать!!! Открывай, с… Ик! дверь! А то сейчас к-а-к выбью!» И чем решительней Катан пытался забраться на крокодила, тем сильнее Каминари стучала по нему кулаком. Только теперь уже по ушам и вискам. Стук стал настолько раздражающим и нестерпимым, что Катан проснулся. Он был всё так же один в комнате. Но кто-то действительно стучал ему в дверь, пьяным женским голосом требуя, чтобы ей «открыли, иначе хуже будет!» Катан усилием воли поднял себя с кровати и, зажимая уши руками, на автопилоте дошёл до двери, открыл и распахнул её. На пороге стояла с растрёпанными волосами, вся в зелёном, как и всегда, эльфийка Тауриэль.

— Госпожа Тауриэль, что случилось? — пискнул Катан.

— А ну… Ик! идём со мной!

Она схватила его за шкирку, как слепого котёнка, и с силой, неожиданной для такой хрупкой и грациозной женщины, поволокла Катана за собой. На шум прибежало несколько солдат, но увидев творящееся, успокоились и удалились, уводя прочь появившихся сотрудников заведения: «Всё в порядке!» — говорили они. В коридоре появились с покупками в цветастых коробках Каминари и Миримэ.

— Госпожа Тауриэль! — попыталась вразумить разбуянившуюся предводительницу Миримэ. — Успокойтесь! Одумайтесь, пожалуйста! Завтра Вы же сами обо всём жалеть будете! Не надо!

— П… шла прочь, отщепенка!

Тауриэль затащила Катана к себе в комнату и заперла дверь.

— Жди! — сказала она пьяным голосом и скрылась за ширму, стоящую возле кровати.

Вскоре на ширму плюхнулся салатовый жакет с вышитой на нём спереди и сзади красной горящей розой, и следом — зелёная мини-юбка. Катан, ничего не понимая, лишь стоял и растерянно хлопал глазами. Вот Тауриэль, покачиваясь, выплыла из-за ширмы. Она была в одном нижнем белье, расшитом розочками, и прошла мимо Катана, призывно виляя попой. На её шее висел странный медальон в виде зелёного глаза, а на запястье левой руки был браслет, украшенный красной шипастой розой на зелёном стебле, сделанной из драгоценных камней. Эльфийка уселась на краешек кровати и томным голосом сказала:

— А теперь покажи мне всё, что ты умеешь!

— Хорошо, я постараюсь, — обречённо вздохнул Катан. Сосредоточился. И создал в воздухе перед собой сгусток бурлящей живой энергии — призвал шаровую молнию. Та, потрескивая, шипя и сыпля искрами, зависла в воздухе между Тауриэль и Катаном.

Тауриэль испуганно «ойкнула». А Катан цыкнул на неё и сказал, чтобы не делала резких движений — иначе нам конец.

— Я ж не умею ей управлять, а она реагирует на движение. Придётся ждать, пока она сама не рассосётся, растворившись в воздухе… Правда, я молодец? — с сомнением в голосе проговорил он.

— Ну ты и… кретин! — она медленно потянулась было рукой к медальону, но передумала.

Так они и просидели неподвижно почти до самого утра, не сомкнув глаз. Ближе к утру эльфийка вдруг, вроде бы беспричинно, начала всхлипывать и, вскоре, беззвучно заплакала.

— Почему вы плачете, госпожа?

— Я хочу пи… пи… сать… — невнятно и смущённо промямлила она, опустив глаза.

Наконец, от шара стал исходить низкий гул, сам он начал шипеть, искрить, и через некоторое время с противным внезапным и резким щелчком схлопнулся и исчез в воздухе, оставив после себя лишь запах озона. Вскоре к этому запаху добавился ещё один, не очень приятный: запах аммиака. Тауриэль растерянно и вместе с тем с ненавистью смотрела на Катана, а простыни под ней быстро намокали.

— Убью! А ну, выметайся отсюда, идиот! И чтобы никому ни слова! — истерично закричала она.

Катан пулей вылетел из комнаты командира и бросился к своей. Та оказалась заперта изнутри. За дверью слышался равномерный храп Сиги. «Не стоит сейчас шуметь и привлекать к себе внимание, а то, не ровен час, Тауриэль рассердится ещё больше!» — мелькнуло в голове у Катана. Он обречённо поплёлся в конец коридора, нашёл открытую общую ночлежную комнату, а в ней — свободный тюфяк, плюхнулся и почти сразу уснул.

Глава IV Столица

«Полукровки, откровенно говоря, вовсе и не народ, но упомянуть о них стоит для полноты картины. Они — потомки, „случившиеся“ от смешения крови родителей двух различных народов. Существа по природе своей — низшие и ущербные. Всё у них только наполовину от „нормальных“ представителей своих народов».

Из последней главы трактата «Мэйн, и народы его населяющие».

Утром его разбудили солдаты, ночевавшие тут же. Растолкали, заявив, что завтрак он уже проспал, и пора в дорогу. Катан неохотно разлепил сонные веки, с трудом принял вертикальное положение — вчерашний день верховой езды давал о себе знать. «Я не вынесу этого: ещё один день верхом!» — со стоном произнёс Катан. Солдаты в спешке собирались. Катан встал — надо было ещё забрать свою сумку из комнаты. Когда он зашёл в комнату, Сиги расчёсывал свою бороду.

— О, дароф, горе-любовничек! Чё ты вчера там учудил-то? Госпожа сегодня совсем не в духе, на всех злость срывает, — осклабился Сиги. — Грозится тебя пинками перед единорогом всю дорогу до столицы гнать.

— А я чего? Я — ничего, — промямлил Катан, нацепляя на пояс свою сумку, — не знаю…

Катан вышел во двор. Там уже построились солдаты сопровождения, и Тауриэль их распекала за что-то. Миримэ, Сиги и Каминари тоже были тут и стояли рядом со своими лошадками. К лошади Каминари был приторочен большой тюк, видимо, со вчерашними покупками, но она сама была всё так же одета в школьную форму. При приближении Катана, девочка, исподтишка показала ему кулак. Сиги что-то насвистывал себе под нос, проверяя конскую сбрую. Миримэ же демонстративно отвернулась от него.

— По коням! — скомандовала Тауриэль.

— По коням! — прокричал, повторяя команду эльфийки, тот самый солдат-весельчак, видимо, он-таки был главным в отряде сопровождения.

Тауриэль подошла к Каминари и, тыча пальцем ей в грудь, не терпящим возражений тоном, втолковывала:

— А ты! Чтобы научила своего визави заклинанию с шаровой молнией. Это не значит просто её вызывать! Научи его управлять ей. А ещё научи развоплощать уже ненужные «шарики»!

— Хорошо, госпожа! — послушно закивала головой Каминари.

Миримэ запрыгнула в седло. Катан подошёл к ней и, как вчера, хотел забраться на лошадь позади неё. Но эльфиечка остановила его:

— Нет! Думаю, тебе теперь за спиной Тауриэль следует ездить, — обиженно бросила она слова в лицо Катану и легонько стукнула пятками по бокам лошади, заставив ту двинуться вперёд.

— За что ты так? — Катану лишь осталось непонимающе хлопать глазами.

Солдаты уже все были в сёдлах и начали выдвигаться со двора на улицу. Каминари, забираясь на свою лошадёнку бросила:

— Ни-ни! Ты слишком толстый для моей животинки!

Тауриэль уже выезжала со двора вместе с солдатиками. Всё. Во дворе остался только Сиги с его лошадкой. «Ну, уж нет!» — передёрнуло Катана от одной только мысли путешествовать с этим «бандитом» так близко. Тут во двор из конюшен вышел мужичок, ведя под уздцы чёрную, как ночь, лошадку с белым пятном на лбу.

— О! Привет! — поздоровался с новоявленным Катан. — Хорошая лошадка!

— Это не лошадка, господин, это — конь, мерин!

— Понятно. Как конягу зовут-то?

— Кого? — удивился хозяин копытного. — У нас не принято имена вещам давать!

— Вещам? Но он же живой!

— Вьючное или ездовое животное — всего лишь инструмент в руках человека. У инструмента есть название, а имя ему ни к чему.

— Во-о-от оно как, — протянул, не став спорить Катан, — а продай-ка его мне! Сколько?

— Не могу, господин хороший!

— Две золотых!

— Не могу, он…

— Три!

— Не могу: он уже продан! Он и так уже Ваш! Его купила госпожа Тауриэль ещё вчера для Вас!

«А она, действительно, заботится о своих», — мелькнуло в голове у Катана.

— Взбирайтесь, господин хороший, — проговорил мужичок, подведя коня к Катану, — животинка спокойная, как госпожа Тауриэль и желала.

На коне уже всё имелось для поездки: седло, сбруя и стремена. Катан вспомнил, что в кино на лошадь взбирались, сначала сунув ногу в стремя. «Что же, — попробуем». Катан, стоя слева от чёрного жеребца, поставил правую ногу в стремя, руками ухватился за переднюю луку седла, распрямил правую ногу, подтягивая туловище руками и перекинул левую ногу через седло. И вот Катан в седле. Только почему-то задом наперёд.

— Господин хороший, ножку-то другую сначала надо было в стремя ставить: дальнюю от коня!

— А… — раздосадовано протянул Катан, — теперь ещё и слезать надо.

— Да ты истый берейтор! — хохотнул Сиги и тоже поехал со двора.

Катан, схватившись двумя руками за заднюю луку седла, после сложных манипуляций умудрился перекинуть ноги так, чтобы развернуться лицом вперёд, как и его конь под ним.

Катан наклонился вперёд, потрепал мерина по холке:

— Как же мне тебя назвать?

И Катан стал перечислять: Черныш, Пепел, Уголёк. На последнее имя конь отозвался тихим ржанием и тряхнул головой.

— Отлично! Теперь твоей кличкой будет «Уголёк», — удовлетворённо заявил Катан, а Уголёк громко фыркнул.

Катан тронул стременами бока мерина, и тот тронулся вперёд. Катан взял в руки поводья, учась обращаться с ними, направляя Уголька следом за отрядом.

— Счастливого пути! — громко пожелал мужичок.

— Спасибо! До встречи!

Отряд двигался по улицам города тихим шагом и Уголёк без труда нагнал остальных товарищей нового хозяина. Катан направил его обгонять арьергард и занял своё вчерашнее место в отряде — следом за Миримэ и Каминари. Пару раз Катан пытался заговорить с Миримэ, но та демонстративно молчала. На привале Каминари взялась активно натаскивать Катана в работе с шаровой молнией.

— Слушай, Ками, чего это Миримэ вдруг так взъелась на меня? Я её чем-то вчера обидел?

— Ты от природы дурак или только тут таким стал?

— Я же в твоём теле. Наверное, это от тебя досталось! — Не удержался и съязвил Катан.

Девочка недовольно засопела:

— Всё на этот раз, иди, заряжайся!

— Нет, правда: ты хоть намекни! — жалобно, но с ноткой раздражения взмолился Катан, доставая из сумки один из кристаллов и зажимая его в ладони.

— Что с тобой, дубиной, сделать… Она обиделась, что ты ночь провёл с Тауриэль.

— Я, что: специально? Или по собственному желанию? Она же мой наниматель и командир. Насильно затащила меня к себе.

— Ага, ты даже не попытался остановить её. Хотя… чего молодого и холостого парня винить, что он поддался чарам красивой эльфийки? Я бы точно ещё как бы поддалась и была бы совсем не против. В своём теле…

— Всё равно не понимаю! Я же ничего плохого не сделал!

— А хорошего? — подмигнула Каминари.

— Тауриэль просто хотела посмотреть, чего я уже умею в магии. Так и сказала: «Покажи мне всё, что умеешь!»

Девочка хмыкнула:

— И ты показал ей свою… «магию»?!

— Ну да: наколдовал шаровую.

Каминари пристально смотрела на него: не шутит ли он? Всхлипнула пару раз, сдерживая себя. Потом сдерживаемые всхлипы переросли в неудержимый смех. Девочка билась в истерике, катаясь по траве:

— Он… Наколдовал… Молнии шар… Ой! Держите… меня семеро! — едва умудрялась она вставлять слава в свой безудержный смех.

Наконец, отсмеявшись, утерев кулачками слёзы, она заявила:

— Теперь-то понятно, почему командир такая злющая сегодня, а ещё вдруг потребовала меня молнию развоплощать тебя научить. Небось, полночи ждали, пока она исчезнет. Тут она опять едва не начала смеяться. Как мы все, все: и я, и обе эльфийки, могли забыть кто ты!

— Кто я?!

— Маленькая, глупая, девочка…

— Попрошу называть меня Катаном! — обиженно заявил Катан.

— Ну, ты и можешь насмешить! — всё ещё переводя дыхание, заявила девочка. — Не переживай, поговорю я с Мири, улажу ваше «недоразумение». Не будет она больше на тебя дуться. Ещё и виноватой её заставлю по отношению к тебе почувствовать. Раз повеселил меня так.

Время привала закончилось, командир солдатского отряда поднимал своих подчинённых в сёдла. Тронулись дальше в путь. По дороге Каминари и Миримэ уехали чуть вперёд, подальше от Катана, и о чём-то оживлённо беседовали.

На следующем привале Миримэ подошла к Катану и с заискивающей, виноватой улыбкой стала извиняться, что она была неправа, да и, вообще говоря, не имела никакого права так себя вести в любом случае. Очень-очень виновата и просит прощения. Катан уверил её, что всё в порядке, и ему не за что держать на неё зло. Потом подошла Каминари и растащила их в разные стороны, сказав: «А ну-ка разбежались голубки! Нам ещё с Катаном тренироваться надо!»

Уже поздно вечером, на очередном привале, Тауриэль подошла к Каминари и потребовала от неё отчёта по готовности Катана к заключительным испытаниям перед Советом. Девочка ответила, что ученик ещё не совсем готов, а на нападки эльфийки, что Каминари не выполняет своей работы, заявила, что по её же, Тауриэль, распоряжению обучала Катана сегодня управляться с шаровой молнией. И научила, кстати… Тауриэль смутилась и спросила, сколько ещё времени нужно для обучения Катана, вернее — для подготовки того к испытанию. «Этот, и ещё парочка тренировок», — пообещала Каминари. Тогда Тауриэль дала распоряжение заночевать тут же, в полях, на месте этого привала. Каминари и Катан продолжили тренировки, перейдя к управлению расходом маны. Кристаллы Катана уже давно перестали успевать восстанавливаться между перезарядками «ученика», поэтому Тауриэль выделила из запасов отряда ещё «камушков».

На развилке, проезжая мимо указателя, Катан прочитал на стрелке, указывающей в направлении их поездки: «г. Столица, 30 км». Под ним туда же указывали ещё два указателя: «п. Шахтёрский, 70 км» и «к. Спящий Великан, 70 км». Стрелки налево гласили: «Шахта №5, 15 км» и «Шахты №8 и №9, 20 км». В ту сторону направлялись пустые подводы, а оттуда, минуя перекрёсток, направо, шли уже груженные железной рудой и гранитом. Стрелка направо гласила: «г. Сталин, 13 км».

— Сталин — это что, промышленный город? — спросил Катан у едущих в конце отряда солдат.

— Да, — ответил ему один из солдат, — если присмотреться, то даже отсюда виден дым с той стороны. От труб заводов.

— А почему г. Столица: без названия? Вроде же, Тауриэль вчера про Онадару говорила?

— Да… — замялся солдатик.

— Название столицы часто меняется, по имени правящего короля, — пришёл на помощь сослуживцу другой солдат.

— Настолько часто у вас меняются правители? — удивился Катан.

— Да… Меняются, время от времени. Уже третий на моём веку. А иногда и просто так, по своей царской прихоти, переименовывают. Например, в честь значимого события: победы в сражении, свадьбы, рождения ребёнка, любимой жены… А потом — обратно, в честь себя, любимого. Так что пару раз в год менять указатели по всей стране не слишком удобно, вот и решили писать просто «Столица».

Эту ночь отряд провёл в полях, под охраной сменяющих друг друга солдат охранения. Спали отдыхающие на вспаханной недавно земле, подстелив под себя лишь плащи и укрываясь ими же. Катан расположился между Каминари и Миримэ. Они лежали рядом, почти вплотную друг к другу. Лошадок привязали к изгороди возле полей в зоне охранения и под присмотром одного из часовых.

С утра, после завтрака, пока все занимались своими делами, Катана ожидала очередная тренировка и подзарядка маны. После следующего привала, когда день уже близился к середине, вдалеке, по направлению их движения, показался город. Сначала показались верхняя часть дворца, шпили собора и церквей, да охранные башни по периметру стен. Затем — белокаменные стены, высокие, с зубцами и бойницами наверху. Чем ближе они подъезжали к городу, тем оживлённее становилось на дороге и окружающих полях. Перед воротами опять был контрольно-пропускной пункт, где досматривали всех желающих попасть в город. Перед ним было две очереди: длинная, в которой стояли простолюдины, и короткая — для знати. Стражи и проверяющих было много, поэтому очереди двигались достаточно быстро. Тауриэль без раздумий направилась к правой, более короткой очереди. И встала с отрядом в её конец! Надо же: не ломанулась вперёд напролом! Очередь до них дошла быстро. Эльфиек досмотрели разве что для вида, поверхностно, людей — внимательно, с знанием дела, проверив седельные сумки. Особенно внимание проверяющих привлекла Каминари в её необычной для этого мира школьной форме. А также её новые тюки с одеждой. Но содержимое тюков в результате их совсем не заинтересовало, и отряд пропустили в город.

Когда отряд прошёл через ворота, то с обратной стороны оказался ещё один проверочный пункт, где досматривали уже покидающих город, правда быстрее и менее тщательно. В городе, по крайней мере у ворот, все дома были выполнены в одном общем стиле: из белого камня, двухэтажные, с большими двустворчатыми окнами, двускатными крышами с бордовой черепицей. «Централизованная, плановая застройка», — мелькнуло в голове Катана. Мостовая из фигурной, восьмёрками, плитки чёрно-красного камня, скорее всего, гранита. Фонарные столбы из серого камня. Деревья — из дерева с листвой и кое-где с белыми цветочками яблонь. Двигаясь по улицам в центр города, отряд миновал постоялый двор, несколько рыночных площадей, огромный зелёный и цветущий парк и пару церквей.

Дворец было видно издалека. Он возвышался над остальными двухэтажными зданиями, сияя своими золотистыми башенками и зелёными стенами. Перед самым дворцом была огромная круглая площадь. В центре площади располагался стеклянный полукруглый купол с четырьмя гвардейцами на часах вокруг. Гвардейцы были в зелёно-золотистых мундирах и зелёных же штанах с золотистыми лампасами. На головах — зелёные треуголки с плюмажем цвета золота. Чёрные, хромовые сапоги, золотистые кожаные беспалые перчатки и кривые сабли в роскошных ножнах и золотисто-зелёными же темляками.

— Индюки напыщенные! — буркнула Миримэ при виде гвардейцев.

— Зелёненькие же, как и Тауриэль, — заметила Каминари.

— Тауриэль — Дочь Леса. А эти — наряженные чванливые пингвины!

Под куполом пылал ярким жёлтым светом небольшой шар, расположившийся там на зелёной подушке. Надпись на куполе гласила: «Единственный и Неповторимый Дар Эльфов».

— Что это за Дар? — спросила Каминари.

— Это артефакт, подаренный людям эльфами в знак нашей дружбы и взаимовыгодного сотрудничества, — пояснила эльфиечка.

— Артефакт, — посмаковал слово на языке Катан, — а для чего он нужен?

— Это символ, это аксиома! — пафосно заявила Миримэ, явно кого-то пародируя.

Один из солдат пришёл на помощь Миримэ с разъяснениями:

— Давным-давно, ещё в эпоху заселения континента Резервация человечеством, эльфы сделали дар людям Элькии и завещали хранить его, как зеницу ока, ибо в нём заключена великая сила, оберегающая эту страну и её народ. Несущая свет и радость людям. И утрата сего артефакта сулит бедами и невзгодами всему элькийскому народу.

— То есть что он делает, вы и сами не знаете, — заключила Каминари.

Солдат, объяснявший про артефакт, смутился и растерялся с ответом. Зато Миримэ нашлась, что сказать:

— Что делает, что делает? Погоду делает! Благоприятный климат после терраформирования поддерживает в этой части континента.

— А ещё у нас есть и второй артефакт-шар, выставленный на обозрение и поклонение на другой площади города, с противоположной стороны дворца, — радостно встрял, обрадованный эльфийской поддержке, солдат.

— И он тоже единственный? — ехидно спросила Каминари. — И неповторимый?

— Ну да, в общем-то…

— Если каждый из них существует уже не в единственном экземпляре, то как же они могут сразу оба оставаться единственными?

— А… Ты про это… — опять вмешалась Миримэ. — Так они разны в своём единстве: один — Единственный и Неповторимый Дар Эльфов, а другой — Трофей Вечного Лета.

— Трофей же! А не единственный и неповторимый. Что ты вводишь в заблуждение? — надула губки Каминари.

— Постойте-ка, — у Катана возник очередной и, как ему самому показалось, своевременный вопрос, — а почему трофей? Элькийцы его захватили в войне?

— Ха! Да разве могут люди жить в мире и согласии хоть с кем-то? Когда вы даже сами с собой грызётесь всё время! Если есть рядом хотя бы два человеческих государства, то они обязательно перессорятся и передерутся. Человек человеку волк! А кто не согласен — не войте!

— А как же люди живут в мире с эльфами, с орками, с рептилоидами?

— Эльфы и орки на две головы сильнее людей, к тому же, являемся вашими покровителями, защитниками от других Высших рас. А что касается рептилоидов, то они появились среди людей совсем ещё недавно и, зная ваше племя, не думаю, что дружба с вашей стороны продлится долго, — загадочно улыбнулась Миримэ.

Каминари ехала рядом, и её смешно наморщенный лобик выдавал титаническую работу мысли. Девочка задумчиво произнесла:

— Если эльфийский артефакт имеет такое огромное значение для людей, то и трофейный же тоже «артефакт»? Значит, и он должен иметь огромное значение для Элькии. Раз уж он тоже — артефакт и выставлен наравне с эльфийским Даром на всеобщее обозрение.

— Конечно, важен! В давние времена Элькия победила в кровопролитной войне Орфию и гордится этим. Это символ.

— Но называть трофей артефактом — это не слишком ли?

— Вполне себе. Это символ превосходства и презрения к тёмным, орочьим прихвостням.

— Всего-навсего символ? Что-то не складывается в этой головоломке… Слово артефакт! До трофеезации, ещё в Орфии, он же тоже уже был артефактом? Откуда он взялся у орфийцев и какую важную роль играл у них?

Эльфиечка надолго задумалась над заданными вопросами. Наконец, она честно призналась:

— Я не знаю ответа на эти вопросы. Возможно, эльфы постарше меня смогут дать ответы, например, Тауриэль. Или сами орфийцы.

Во время этих разговоров отряд миновал площадь и подъехал к широкой лестнице с колоннадой у портала дворца. У дворца несли службу с десяток гвардейцев, в той же форме, что и на площади. Двое из них преградили дорогу отряду. Из входа во дворец и ещё откуда-то из боковых пристроек набежало десятка два таких же гвардейцев, окруживших отряд. Часть из них, кроме сабель, ещё имела и самострелы, которые тут же направила на прибывших.

«Спокойно! Спокойно! Свои люди!» — проговорил начальник отряда сопровождения, поднимая вверх обе руки, показывая, что приехавшие настроены мирно и не собираются применять оружие. Остальные солдаты последовали примеру командира. От входа торопился загорелый, толстенький, низенький человечек во фраке, а за ним — двое слуг. Наконец поспешающий спустился с лестницы к окружённому отряду, и гвардейцы расступились перед «дяденькой».

— Добро пожаловать в королевский дворец! Я, дворецкий Его величества Онадара Третьего, спешу выслушать цель вашего визита! — звучным, поставленным голосом произнёс хорошо отрепетированную фразу низенький кругленький человечек.

Командир отряда сопровождения хотел было представить дворецкому сопровождаемую его отрядом эльфийскую принцессу, но Тауриэль сделала останавливающий жест рукой и сама замурлыкала, как довольная кошка, разве что без урчания:

— Я, Тауриэль, пятая наследная принцесса из Дома Пылающей Розы. Я вместе со своим копьём проделала долгий путь до столицы. И настаиваю на аудиенции Его Величества Онадара Третьего, скажем, завтрашним утром. А остановиться я планирую во дворце у кронпринца Эрика. При прошлой нашей встрече он соизволил выделить мне личный эскорт из этих славных воинов (Тауриэль обвела рукой солдат своего отряда сопровождения) и пригласил остановиться во дворце у него при следующем посещении столицы. И я решила не побрезговать гостеприимностью Его Высочества.

— О! Простите мою неосведомлённость, госпожа Тауриэль, — извиняясь, раскланялся дворецкий, едва ли не касаясь лбом земли, что в его комплекции было просто уму непостижимым проворством, — милости прошу во дворец!

И дворецкий дал знак гвардейцам, чтобы те вернулись на свои места. Сделал знак рукой одному слуге, сопровождавшему его, чтобы тот подошёл ближе. Но Тауриэль прервала потуги дворецкого загладить возникшее недоразумение, озвучив свои планы на самое ближайшее будущее:

— Не сейчас. Я планирую в данный момент посетить здание посольства эльфов, захватив и моё копьё, конечно же. А сначала мы заглянули сюда, чтобы выразить своё почтение королю и наследному принцу.

— Здесь мы позволим себе оставить Вас, госпожа, — поклонился командир отряда сопровождения, — мы выполнили порученную нам Его Высочеством наследным принцем Эриком задачу по обеспечению Вашей безопасности. На территории города Вам ничего не грозит. Разве что оскудение запасов Вашего кошелька ввиду предлагаемых столицей услуг и увеселений.

— Ах, да… Спасибо за работу! — сказала Тауриэль и хотела было передать мешочек с монетами солдатам. Но командир остановил её:

— Этого не требуется. Мы выполняли приказ наследного принца Эрика, и он уже заранее оплатил наши труды.

Солдаты спешились, поклонились эльфийке и повели лошадей в одну из пристроек. Тауриэль же направила своего коня направо, вдоль дворца, по очередной площади. Всё пространство вокруг дворца представляло из себя слабо застроенную, хорошо просматриваемую территорию. Фактически, это были несколько площадей, переходящих одна в другую. Дальше, миновав площадь, сильно поредевший отряд Тауриэль въехал в цветущий белым и розовым и благоухающий городской сад. Сад занимал огромную территорию в черте города, а в центре его находилось огороженное высокой живой зелёной изгородью причудливое здание из нескольких слитых воедино круглой формы корпусов, сужающихся кверху, с круглыми, шарообразными куполами и острыми шпилями. Само здание блестело на солнце и выглядело чем-то сказочным, нереальным, не из мира людей. Эльфийское посольство. Эльфийская архитектура.

Прямо за изгородью начинался густой ковёр зелёной травы, разбавленный вкраплениями полевых цветов. А ещё росли невысокие деревья. Около изгороди на посту стояли два эльфа с церемониальными копьями в руках и луками за плечами. Одеты они были в салатового цвета кафтаны, расшитые красными розами, тёмно-зелёные широкие штаны и чёрного с едва уловимым зелёным оттенком цвета полусандалии. Волосы были длинные, почти до поясницы, а на головах были повязаны неширокой красной лентой банданы. Видя в составе отряда эльфиек, охрана без лишних вопросов пропустила всю процессию внутрь. Тауриэль кивнула эльфам то ли в знак благодарности, то ли в знак приветствия, проезжая мимо них. Миримэ повторила за Тауриэль.

— Здрась-те, здрась-те! — зычно гаркнул Сиги. — Давно не виделись!

— Добрый день! — пискнула Каминари.

— Здравствуйте, девушки! — произнёс Катан.

Миримэ прыснула в кулак от смеха. А охранники неприязненно посмотрели на Катана, но не проронили ни слова. Когда отряд въехал во двор, спешился и передал лошадок подоспевшим эльфам-конюхам, то Миримэ шепнула на ухо Катану с ноткой веселья в голосе:

— Вообще-то, это были мужчины-эльфы. Оба!

— Ой! Я же не знал. Вон у них волосы какие длинные! — смущённо ответил Катан.

— Волосы! Все эльфы носят длинные волосы. Так, для справки…

— Но у тебя же короткая стрижка! — недоумённо произнёс Катан, уставившись на Миримэ.

— Ну как бы… — эльфиечка замялась с ответом и покраснела. Собравшись с духом, буркнула с ноткой грусти в голосе, — всех изгоев коротко остригают и запрещают носить длинные волосы. Это как статус, как печать позора, чтобы всем правильным эльфам сразу было видно и понятно: с кем они имеют дело.

Слово «правильным» она выделила интонацией, произнеся его с ненавистью, а глаза её сверкнули обидой и плохо скрываемой злостью.

— Ох! Прости! Опять я расстроил тебя, — начал извиняться Катан.

Эльфиечка лишь махнула рукой на его оправдания:

— Ты не виноват — это вовсе не твоя вина, не извиняйся, — с напускным весельем ответила она.

Тауриэль с нескрываемым удивлением прислушивалась к их разговору:

— Удивительно! Ты всё-таки смогла хоть с кем-то найти общий язык! С Каминари и Катаном. Видимо, ты действительно не эльфийское дитя, коли с эльфами, кроме меня, общаться не умеешь, а с людьми — вон как балакаешь! Ты, часом, не полукровка? — задумчиво выдала тираду Тауриэль.

— Нет-нет, госпожа! — испуганно вскрикнула Миримэ, лоб которой вспотел, а её саму начала бить едва заметная мелкая дрожь.

— Вау! Так я… угадала?! Неужели у Высших и людей может быть потомство? И как это удалось скрыть? Да тебя не изгонять надо было, а в лаборатории опыты проводить! Подумать только: полукровка! И владеет магией! Это может быть опасно для всех Высших рас.

— Это неправда! Это не так! — как заклинание твердила с разом потухшим взглядом Миримэ.

— Интересно, кто же был из твоих родителей человеком… Эльфийка-мать бы не смогла скрыть рождение «неправильного» ребёнка, да и разума бы ей хватило не делать этого. Остаётся одно: мать — человеческая самка, а отец — эльф. Только самцы могут быть такими безответственными, поэтому у нас и правят женщины! — вслух рассуждала Тауриэль. — Хотя, вероятнее всего, что отец даже и не знал о том, что человеческая самка понесла. А та родила и пыталась воспитать тебя, как эльфа, в своём понимании, вдали от людей. Так как внешне — ты чисто эльф, а не человек! А когда мамочка сдохла от старости, ты каким-то странным образом умудрилась прибиться к одному из эльфийских домов, пусть и самому второсортному. Но воспитание человеком сыграло с тобой злую шутку: твоя мать просто не могла научить тебя, что значит быть эльфом, всем нашим обычаям, правилам и табу. О! Теперь-то мне понятно: почему ты считалась бунтаркой и грубиянкой среди эльфов! Ты просто не знаешь, как правильно себя вести, что значить быть эльфом!

— Нет-нет! Вы всё не так поняли… — лепетала Миримэ.

— Госпожа Тауриэль, — попытался спасти ситуацию Катан, пока их разговор ещё кто-нибудь не услышал, — тут какая-то ошибка…

— Молчать, маг-недоучка! — вдруг рявкнула на него эльфийка, явно вымещая на нём злость и досаду за недавний ночной инцидент. — Твоего мнения никто не спрашивал! Иди лучше с молнией потренируйся!

Катан решил, что это его шанс отвлечь от Миримэ госпожу Тауриэль:

— Вы говорите про воспитание, но ведь позапрошлой ночью Вы тоже испачкали… — и он осёкся, видя перед собой пылающий бешенством взгляд Тауриэль, и готовую вот-вот сорваться с тетивы стрелу с зелёным оперением, во мгновение ока оказавшуюся вместе с луком в руках эльфийки.

Она просто молча смотрела на него и ждала следующего его слова… Катан, примиряюще, поднял обе руки вверх, в знак того, что сдаётся, а потом показал характерным жестом, что застёгивает рот на замок-молнию. Целых две минуты продолжались их «гляделки». Или даже игра глазами в кошки-мышки, где Катан себя чувствовал отнюдь не кошкой. Затем Каминари многозначительно кашлянула, и Тауриэль медленно, всё так же глядя в глаза Катану, опустила лук.

— Я. Тебя. Предупреждала, — медленно и с расстановкой проговорила эльфийка. — И больше предупреждений не будет. Уж не обессудь.

И, не поворачивая головы, и не отводя взгляда от Катана, бросила полукровке:

— А ты мне нужна четвёртым членом отряда, для формирования копья, — и чуть помолчав добавила: — пока что… Всё зависит от тебя.

Миримэ быстро-быстро закивала, едва переводя дух от пережитого. А Тауриэль отправилась ко входу в здание посольства, над которым была изображена неизвестного цвета роза, объятая пылающим красным пламенем, — точь-в-точь, как на жакете у самой эльфийки. «Это, наверное, герб её Дома. Ну да, это же её Дом отвечает за приручённое человечество», — впервые, ощутив в себе злобу, подумал Катан.

— Спасибо! — едва слышно, благодарно шепнула Миримэ Катану и последовала вслед за ушедшими вперёд Тауриэль и Сиги в здание.

— Это было храбро, но глупо! — стукнула кулачком Каминари по спине Катана. — Больше не делай так: я всё ещё надеюсь получить назад моё тело.

Глава V Испытание

«Зло — это зло, Стрегобор, — серьёзно сказал ведьмак, вставая. — Меньшее, бо́льшее, среднее — всё едино, пропорции условны, а границы размыты. Я не святой отшельник, не только одно добро творил в жизни. Но если приходится выбирать между одним злом и другим, я предпочитаю не выбирать вообще».

Анджей Сапковский. «Последнее желание», рассказ «Меньшее зло».

Внутри оказался огромный полукруглый вестибюль с колоннами и рисунками во всю выгнутую дугой стену из мозаики, изображающими сцены эльфийской охоты в лесу. Эльфы в зелёных одеждах и таких же плащах с луками и копьями охотились на вепря, благородного оленя и… на прекрасную, совершенно нагую и босую, с виду — эльфийку: с острыми маленькими ушками, ростом чуть пониже охотников, длинными, волнистыми тёмно-зелёными волосами, фиолетовыми глазами, стройным телом с красивыми крупными грудями и широкими бёдрами. Только цвет кожи у неё был зеленоватого оттенка.

— О! А ты говорила, что люди «между собой грызутся всё время», — обращаясь к Миримэ, осуждающе произнёс Катан, коснувшись руки полуэльфийки, чтобы привлечь её внимание, и кивнув в сторону нарисованной девы.

— Ты глубоко ошибаешься, друг мой, считая её эльфийкой. Это опаснейший хищник лесов, паразитирующий на самцах всех двуногих. Видишь: на неё охотятся только эльфийки-женщины. И ни одного эльфа-мужчины, ибо для них это смертельно опасно. Нет, пожалуй, просто смертельно. Это существо — нимфа леса, дриада! Мы всегда истребляли их в наших лесах. Под корень.

— Хм. Мне всегда казалось, что дриады — покровительницы деревьев. И что они — миролюбивы, — с сомнением в голосе проговорил Катан.

— Уж поверь мне, — проникновенным голосом произнесла Миримэ, — лучше тебе не встречаться с этими «миролюбивыми» созданиями. Это сильно сокращает срок жизни.

Но их разговор прервала Тауриэль, стоящая у стойки секретаря, поманив к себе пальцем Катана.

— Это последний боец для моего копья. Он — маг, — втолковывала она эльфийке-секретарю в воздушном голубом платьице, с кучерявыми ниже плеч волосами, цвета топлёного молока, — зарегистрируйте его для участия в испытаниях Духа. Немедленно!

— Простите, но для этого необходимо заполнить бланк прошения, собрать необходимые подписи и поручительства, а уж затем, после рассмотрения заявки и вынесения положительного решения по ней, будет назначена дата испытания.

Тауриэль просто свирепела на глазах, но секретарь этого не замечала, продолжая тараторить заученные фразы:

— Процесс это не быстрый, но важный для нашего сообщества. И, где-то спустя месяц после рассмотрения заявки, эта дата будет назначена. А ещё примите во внимание, что время рассмотрения заявки с момента её принятия составляет до двадцати дней. Но спешу Вас обрадовать, что двадцать дней это — максимум, и обычно процесс рассмотрения занимает две недели. В среднем. Если не случится непредвиденных обстоятельств…

Наконец, накопившийся в Тауриэль гнев превысил её личную точку закипания и она грубо оборвала тираду секретаря, стукнув ребром левой ладони по столу:

— Хватит! Ты вообще знаешь, с кем сейчас разговариваешь? Я — Тауриэль, пятая наследная принцесса из Дома Пылающей Розы! — и сунула под нос взбесившей её секретарше браслет с розой, который был у неё на левой руке. — Понаберут дилетантов вдали от цивилизации! Где тут у вас первый секретарь посольства?

Тауриэль раздражённо стукнула открытой ладонью по звонку на столе, и звонок громко и жалобно тренькнул. Через полминуты быстрым размашистым шагом из двери одной из боковых комнат подошёл пожилой эльф, с седыми волосами и костюме-тройке зеленовато-чёрного цвета. Одного взгляда профессионала на уже заплаканную мордашку секретаря и на браслет Тауриэль ему хватило, чтобы правильно разобраться в сложившейся ситуации:

— Прошу прощения, госпожа наследная принцесса, за неопытность и скудоумие моего секретаря-подопечной! Я накажу должным образом нерадивость моей сотрудницы, — тут он раскланялся перед Тауриэль, а секретарь не выдержала и окончательно разрыдалась, правда беззвучно.

— Этого будет недостаточно! — продолжала бушевать Тауриэль. — Требую отстранить её от общественной работы на полсотни лет, пока она не наберётся уму-разуму.

— Ступай! И попроси Бианку сменить тебя, — первый секретарь приказал провинившейся. — Итак, что Вы хотели, госпожа…

— Тауриэль, — подсказала та, уже чуть более добродушным и успокоившимся голосом. — Я требую испытание Духа для моего кандидата в копьё. И немедленно!

Пожилой эльф примиряюще закивал. И как раз за стойку подошла на замену изгнанной с рабочего места другая молоденькая девушка-эльфийка, в таком же воздушном голубом платье и волосами, заплетёнными в причёску «двойной конский хвост» с чёлкой. Каждый «хвост» ниспадал мягким каштановым водопадом, проходя над ухом и уходя назад, через плечо, за спину. Левый «хвостик» и правый. Она приятно улыбалась, но в глазах её затаился испуг. Первый секретарь стал давать ей указания зарегистрировать Катана для испытания. А госпожу Тауриэль убедил в том, что уже через полчаса он сможет собрать членов жюри и спарринг-магов для начала испытания. И тогда пожелание госпожи будет возможно осуществить.

Каминари ткнула Катана кулачком под рёбра:

— Надеюсь, ты достаточно запасся маной?

— Не беспокойся, я в норме.

Тауриэль и четверо её спутников расположились на широченном неглубоком кожаном диване в ожидании начала испытаний. Ждать пришлось немного дольше, чем обещал первый секретарь, но менее часа. К ним подошёл в белой кружевной рубашке, расшитой красными розами, и зелёных бриджах ещё совсем молоденький, прыщавый эльф с кучерявыми, каштанового цвета волосами до плеч:

— Госпожа наследная принцесса Тауриэль, к испытанию Духа всё готово. Прошу, пройдёмте со мной.

Тауриэль и четверо её спутников поднялись с дивана, но посыльный сделал останавливающий жест рукой, выставив ладонь перед собой:

— Только госпожа и кандидат-участник испытания!

— Хорошо! — Тауриэль согласно кивнула. — Остальные, ждите здесь!

Посыльный повёл Тауриэль и Катана за собой, но не внутрь здания, а на выход, наружу. Уже выходя через парадные двери посольства, Катан услышал плаксивый голос Каминари:

— Это нечестно! Я должна быть там! А мне и посмотреть нельзя?! Даже одним глазком?!

Выйдя наружу, они свернули направо, прошли вдоль всего здания, снова миновали ещё один пост охраны, ещё раз свернули за угол и оказались с противоположной стороны здания. Тут была большая прямоугольная площадка утоптанной и кое-где даже выжженной земли. По периметру площадки пульсировало голубое сияние. Ещё Катан заметил искажения в воздухе прямо над площадкой. Присмотрелся внимательнее и различил едва-едва заметный силуэт купола, накрывающего всю площадку.

— Это силовой барьер, — прокомментировал приведший их сюда эльфик. — Чтобы состязающиеся в магии не повредили ничего вокруг. А ещё я попрошу одеть Вас вот этот браслет — это уже для Вашей защиты.

Катан одел на правое запястье протянутый ему эльфом светящийся красным браслет. Когда тот защёлкнулся у него на руке, то свечение из красного стало сначала жёлтым, а затем — успокаивающе-зелёным.

— Вот. Браслет активирован. Защита от магии противника работает, — довольным голоском заявил эльфик.

С противоположной стороны поля стояли три кресла, на которых, за столами, сидели судьи. Это были две эльфийки в зелёных охотничьих костюмах, на которые были сверху накинуты такого же цвета плащи, и уже знакомый нам первый секретарь в такой же одежде. На головы всех троих были опущены капюшоны. Одна эльфийка, что постарше, сидела, облокотившись о стол, и, очевидно, дремала. Первый секретарь что-то негромко сказал, она встрепенулась и гордо выпрямилась в кресле. Вторая эльфийка, помоложе, ярко-огненные локоны волос которой выбивались из-под капюшона вопреки этикету (Катан понял это по тому, как недовольно фыркнула Тауриэль, увидев такое), вольготно сидела, откинувшись на спинку кресла и небрежно положив ногу на ногу. За спинами судей стояло с десяток эльфов в салатовых жакетах, зелёных лосинах и коричневых полусандалиях. На всех были надеты и светились зелёным наручные браслеты.

— Это многоуважаемое жюри, а за ними — Ваши возможные оппоненты, — продолжал объяснять мальчик-эльф.

— А не многовато ли? — забеспокоился Катан.

— О! Не беспокойтесь. Их будет только трое. По очереди. Из них всех каждый судья выберет только одного, кого посчитает нужным, — для истязания испытуемого… Ой, простите, оговорился! Для испытания истязуемого, — и мальчишка заулыбался, довольный собственной шутке.

Первый секретарь нажал что-то на столе (наверное, кнопку) — и барьер исчез. Мальчишка приглашающе указал руками, чтобы Катан вошёл на арену. Катан воспользовался приглашением. Двое молоденьких эльфиков принесли ещё одно кресло и поставили его рядом с Тауриэль, куда она и уселась:

— Не подведи меня! — одними губами произнесла она, но Катан понял её и без слов.

Первый секретарь что-то сказал, сгрудившимся за ним эльфам, и на арену вышла немного взъерошенная, совсем ещё девочка, эльфиечка. Первый секретарь опять нажал кнопку и над ареной вновь вспыхнул барьер. Как раз начал накрапывать мелкий дождик, и барьер стало хорошо видно, капли брызгами разбивались о него и ручейками стекали по куполу. Эльфийская прислуга опять засуетилась и принесла большие зонты для трёх судей и Тауриэль, воткнув в землю возле них и закрыв от дождевых капель.

— Итак, первый поединок, — провозгласил первый секретарь. — Претендент против адепта огня. Правила просты: побеждает тот, кто магией или физической атакой первым выведет из строя противника. Приступайте!

Девочка-эльф, адепт огня, начала что-то напевать и вытянула обе руки перед собой, в сторону Катана. Катан тоже вытянул правую руку в направлении к противнику и подумал о молнии, как его учила Каминари. Из вытянутой руки Катана сверкнула молния, ветвясь и извиваясь всего долю секунды, ударила эльфийскую девочку-адепта в область груди. Воздух вокруг эльфийки вспыхнул, рассеивая заклинание, и браслет на её руке загорелся жёлтым цветом. Приведший к арене Катана и Тауриэль эльфийский мальчик затрубил в рог и звучно прокричал:

— Первый поединок окончен победой претендента!

Эльфийка постарше сделала пасс рукой над столом, и барьер исчез, пропуская на стоящих на арене косые водяные струи дождя. Капли упали на лицо Катана, приятно охладив его вспотевший лоб. «Странно, — подумал Катан, — колдую руками, а потеет лоб… Это, наверное, потому что думаю и представляю головой заклинание».

— Интересно! Значит, бесцветный маг! — произнесла задумчиво старшая эльфийка из жюри. — Тогда уровняем шансы.

И она кивнула кому-то из возможных оппонентов. Вперёд вышел весь в татуировках эльф, с множеством перстней на пальцах рук. А на каждом запястье и голени над стопой у него было одето по несколько браслетов. Он неспешно вышел на землю арены и остановился, взявшись пальцами за одно из своих многочисленных колец. Эльфийка взмахнула рукой над столом, отсекая барьером дождь от стоящих на арене, и объявила начало следующего поединка:

— Второй поединок. Претендент против воина, чародея и иллюзиониста. Начинайте!

Чародей повернул кольцо на пальце, которое вот уже с полминуты мял в руках и… чародеев стало трое, а кольцо, вспыхнув, рассыпалось пеплом. Все «чародеи» находились в шагах семи-восьми друг от друга. Одновременно все трое достали из-за пазухи кинжалы и кинулись бегом к Катану. Они были совершенно одинаковы, даже защитные зелёные браслеты были на всех троих сразу. «Ударить молнией по всем троим сразу — не получится: они слишком далеко друг от друга, — лихорадочно размышлял Катан. — Тратить силы на три заклинания сразу — неразумно, долго и слишком расточительно, так как ещё один поединок впереди. Иллюзионист. Значит, лишь один из трёх — настоящий, а остальные — иллюзии, голограммы. Значит, двигается лишь один. Это выход, решение!» Катан сосредоточился, и перед ним засиял сгусток энергии, злополучная шаровая молния. «Умница! — подумала Тауриэль. — шаровая реагирует на реальное, кинетическое движение». Молния-шар моментально зашипел, заискрился и, как будто напрягшись перед броском, резко с места рванул к крайнему правому от Катана чародею. Удар, вспышка. Защитное заклинание зелёного браслета… Двое других «чародеев» моментально исчезли, как их и не бывало, а настоящий, справа, лежал на спине, судорожно хватая ртом воздух. Защитный браслет светился оранжевым цветом.

Эльфийский мальчик затрубил в рог и снова звучно прокричал:

— Второй поединок окончен! Победу вновь одержал претендент!

— Очень, очень занимательно! — томным голосом проговорила судья-эльфийка, что была помоложе, и выпрямилась в кресле, скинув капюшон с головы.

На Катана смотрели умные, оценивающие глаза. Глаза хищника. Хищника, скучающего от однообразных игр, вдруг увидевшего новую, занимательную игрушку. Эльфийка была действительно молода. Не девочка. Ровесница или чуть постарше Тауриэль. С лицом, завораживающим чарующей красотой. Тауриэль, при виде этой эльфийки, поперхнулась яблоком, которое взяла из корзинки фруктов, что принесла ей прислуга перед вторым поединком. И недоумённо, со страхом и ненавистью, уставилась на заговорившую. А та, нажав кнопку снятия барьера, заговорила вновь, обращаясь теперь к Тауриэль:

— Я сначала и не поверила, когда мне сказали, что ты смогла собрать нужное количество «мяса» для копья. Я подумала: «Как такая бездарность смогла найти хоть что-то „сочное“, стόящее». И сама напросилась в жюри. Мне стало интересно посмотреть, как ты вновь опозоришься, моя бедная, маленькая кузина. Её нежный, страстный голос резко гармонировал с жёсткими, жестокими и грубыми словами. Тауриэль, оставаясь сидеть, покраснела от гнева и от обиды, но промолчала и лишь сдержанно улыбнулась в ответ.

— Вот как? Молчишь? — деланно удивилась последняя из судей. — Может быть, мне отобрать твою игрушку по праву старшинства?

— Вы же знаете, что не можете этого сделать, четвёртая наследная принцесса Дома Пылающей Розы, госпожа Моуллэф, — вмешался первый секретарь. — Госпожа Тауриэль уже зарегистрировала этого претендента, как своего кандидата!

— Какая жалость! А тебе не скучно с ней, неспособной? — обратилась Моуллэф к Катану, щёлкнув пальцами. И над её рукой распустился и задрожал огненный цветок чёрного пламени.

Катан счёл разумным промолчать. Тогда «старшенькая» вновь обратилась к Тауриэль:

— Небось, теперь по ночам плохо спишь, с такой-то игрушкой? Бедняжка, совсем себя изведёшь! Ничего, старшая сестрёнка тебе поможет! Ведь тебе ни к чему будет проваливший испытание человечек? Хорошо… Ты! — и она указала на стоящую среди возможных оппонентов эльфийку, и та предстала перед старшей принцессой.

— Чуть-чуть оптимизируем правила, — произнесла Моуллэф и стала что-то распевать себе под нос. Затем, щёлкнула пальцами, и чёрный огонь на миг окутал вызванную ею эльфийку, погас, а вызванная эльфийка-маг исчезла. Четвёртая принцесса почти простонала:

— О-у, выходи на арену, маг ветра!

Спустя пару секунд уже со стороны арены раздался голос:

— Я на поле битвы, моя госпожа!

— Задай ему, но не искалечь! — сказала Моуллэф, активируя купол над ареной.

— Третий, последний поединок. Претендент против мага ветра… — начал объявлять эльфийский мальчик, но четвёртая принцесса перебила его:

— Ах да! Это тебе ни к чему, — и она что-то зашептала, а затем щёлкнула пальцами. Защитный браслет Катана щёлкнул, погас и свалился с руки, тихо шлёпнувшись под ноги. А Моуллэф крикнула:

— Начинайте!

— Постойте! Это не по правилам! — вмешалась Тауриэль.

— Не вижу никаких нарушений! — вклинилась старшая из судей-эльфиек. — Большинством голосов жюри объявляю начало третьего поединка. Начинайте же!

— Но… — растерянно начала было Тауриэль и, увидев первого секретаря, беспомощно пожимающего плечами и разведшего руки в стороны, осеклась.

Катан услышал нашёптывание заклинания с противоположной стороны арены, оттуда, где был его последний противник. «Не видно, куда бить молнией. И „шаровая“ не поможет, раз заклинание произносится без жестов, только вербально. Нет времени, а силы мне экономить больше не нужно», — перебирал в уме варианты претендент.

— А! Была не была! — выкрикнул он и закрыл глаза, вызывая в памяти прообраз заклинания.

Под куполом противоположного конца арены появились чёрные тучи, они гудели и рокотали. Катан открыл глаза и из туч беспорядочно стали бить в землю молнии. Одна за другой. При каждом ударе уже немного промокшая земля арены вспыхивала синими искорками, в том числе и у ног Катана, заставляя того вздрагивать и страдальчески корчиться. И вот, где-то десятая по счёту молния ударила в вдруг появившийся белёсый кокон. Тут же купол пропал, тучи развеялись и молнии прекратили хулиганить на арене. Катан, измождённо покачиваясь из стороны в сторону, опустился на колени. Его оппонент, эльфийка, лежала на земле, без движения, а защитный браслет на её руке предупреждающе мигал красным цветом.

— Заключительный поединок окончен! Победу одержал претендент! Испытание пройдено! — радостно провозгласил исполняющий роль глашатая.

— Врача! Врача! — послышались крики прислуги, обступившей упавшую на арене эльфийку.

— Однако! — хмыкнула старшая из эльфиек-судей. — Впечатляющий спектакль! Поздравляю, пятая наследная принцесса Тауриэль, отныне Вы официально являетесь командиром полноценного копья!

— Жива! Жива! — послышались возгласы облегчения со стороны обступившей пострадавшую эльфийку прислуги.

Дальнейшего Катан уже не мог видеть и слышать — он обессилено упал ничком, лицом в грязь, и потерял сознание.

Очнулся Катан в кровати. В небольшой, но чистой и светлой комнатушке с окном на полстены, которое было распахнуто настежь, и с улицы в комнату лился чистый, свежий воздух и тусклый свет, видимо, уходящего дня, от садящихся за горизонт местных небесных светил. Рядом с кроватью, сидя на стуле, и навалившись туловищем на кровать, на ноги Катану, посапывая, дремала Каминари. «Какая прелесть! Неужели я именно так выглядела раньше, сонной?» — сами родились в голове Катана мысли. Под, пускай и небольшим весом девочки, ноги Катана всё же онемели и требовали размять себя. Катан пошевелил пальцами на ногах. «Нет, недостаточно». Сел в кровати, чуть-чуть подвигал ногами, разгоняя застоявшуюся кровь. Каминари зашевелилась от всех этих телодвижений, подняла голову и, увидев очнувшегося Катана, выпрямилась, зевая и потирая кулачками глаза:

— А-а-а! — зевнула она. — Проснулся? Доброе утро, соня!

— Утро? — удивился Катан. — Это сколько же я был «в отключке»?

— Сейчас прикину, — задумалась девочка, — эм… примерно, восемь-десять часов.

— Ага! Проснулись, любовнички! Вы что, вместе в одной кровати спали? — озорно смеясь, ворвалась в комнату Миримэ.

— Не-не-не! — замахав руками, запротестовал Катан.

— Да я тут, на стульчике, — засмущалась и покраснела девочка, — сидела всё время. А ты, сама-то, что, всю ночь под дверью стояла подслушивала? Ишь ты, как быстро «прискакала»!

— Ой, да что ты за ерунду понапридумывала? Я вчера тут простенькое заклинаньице оставила перед уходом. «Звонок» называется. Всего-то и делает, что сообщает наколдовавшему, когда рядом с ним звуковые волны возникают, хоть и не передаёт сам звук. Правда, вчера тут Каминари причитать шёпотом начала, типа «Бедненький ты мой, Катанчик, на кого ты нас оставил, что же ты себя так загоняешь, как же я дальше без тебя-то буду тут жить!», — и мне пришлось чувствительность «звоночка» чуть снизить, чтобы он понапрасну над ухом у меня не трезвонил.

Лицо Каминари стало пунцовым до кончиков ушей:

— Ах! Значит, ты всё-таки подслушивала!!! — и девочка, сгорая от стыда выбежала из комнаты.

— Ой! Чего это она? — наигранно удивилась полукровка.

— Эмм… — протянул немного шокированный Катан, — это было не очень красиво с твоей стороны, Мири!

— Я решила, что тебе стоит это знать, — озорно рассмеялась Миримэ. — Да я всю жизнь делаю, что хочу. Потому меня и изгнали, кстати!

— Ну и ну! Ничему тебя жизнь не учит! Тебе лет-то хоть сколько?

— А вот это уже не красивый с твоей стороны вопрос! — упрекнула с улыбкой полуэльфиечка. — Не тактично спрашивать женщин о таком! А вот, на сколько выгляжу — столько и есть!

— Да старушка, старушка она! — послышался обиженный голос Каминари из-за двери.

— Ах! Камичка, как тебе не стыдно! Да ещё и подслушиваешь стоишь! — погрозила Миримэ пальчиком в сторону «говорящей» двери.

Дверь распахнулась, и всё ещё раскрасневшаяся и злая, как фурия… хотя нет, в данном случае, скорее как маленькая пчёлка… девочка впорхнула обратно в комнату:

— А сама-то, сама-то, — сбивающимся от волнения голоском прокричала она, — ты-то чего осталась тут, в посольстве? Чего не отправилась в роскошный дворец, со своей благодетельницей Тауриэлюшкой? Чего тут под дверями караулила? Ждала, что один останется?

— Ой, не кричи ты! В посольстве так не принято! А осталась я по просьбе Тауриэль, — ну не согласились бы оставить тут Катана эльфы, без присмотра своего сородича хотя бы. Ведь он — человек. А перевозить его в таком состоянии не стоило, да и проблематично было бы.

— Пожалуйста, не ссорьтесь, девочки! — попытался «разрулить» сложившуюся накалённую обстановку Катан.

— Девочки!!! — в один голос воскликнули Каминари и Миримэ, на мгновение забыв о страстях, бушевавших ещё секунду назад между ними.

Каминари, злющей пчёлкой порхнула к всё ещё сидящему на кровати Катану, и стукнула того кулачком по макушке:

— Я тебе покажу, научу, запомнишь у меня, как надо и не надо меня называть! — гневно выплёвывала она слова между ударами, что раз за разом отпускала она Катановой голове.

— Ай! Да поня-а-а-ал я! Всё! Больше не буду! Прекрати уже!