Бесплатный фрагмент - Стрелы в полете

1. «Опять мне снится сон…»

Февральский вечер наполз на город — с неприятным сыроватым ветерком, с назойливым полуснегом-полудождем, так и норовящим залепить глаза пешеходам, стекла автомобилей и окна домов. Пешеходы осторожно семенили по бугристым тротуарам, покрытым не сколотым еще с декабря льдом, автомобили заносило на поворотах, а в окнах домов горел свет, бросая вызов сгущающейся темноте. И таких светящихся прямоугольников с каждой минутой становилось все больше и больше — люди, как обычно, с наступлением сумерек возвращались после трудов праведных в свои жилища.

Сергей Соколов тоже возвращался домой, в свой дальний микрорайон на городской окраине, возведенный на месте полей, прозрачных рощиц и пыльных проселочных дорог. Правда, день он провел не то чтобы в трудах праведных, но и не слонялся праздно по заснеженным улицам, ловя взгляды симпатичных девчонок. Он побывал в нескольких местах в поисках работы по специальности, действуя не наобум, а по предварительной телефонной договоренности, — но ничего особенно обнадеживающего эти визиты не принесли. Беседы велись весьма неопределенные, заканчивались какими-то малообещающими многоточиями, и завтрашний день нужно было посвятить новым странствиям и визитам. Объявления приглашали на работу охранников в частные фирмы (рост от ста восьмидесяти плюс соответствующие навыки), водителей (со своими автомобилями), продавцов в коммерческие киоски (девушки до двадцати пяти лет), специалистов по компьютерам со стажем, высококвалифицированных токарей и электриков. Сергею ничего из этого списка не подходило. Или же он не подходил для таких работ.

Хоть коньяка «на шару» попил, и то хорошо…

Получилось это случайно, но ведь не всем же случайностям быть неприятными. Дело было так. Сегодняшние поиски закончились тем, что Сергей распрощался с хозяином очередного офиса в центре города и побрел к троллейбусной остановке, хмуро глядя себе под ноги. И внезапно услышал удивленно-радостный возглас:

— Сокол? Ты? Ё-мое, сколько лет!..

Он поднял голову — и не сразу узнал в преградившем ему дорогу круглолицем парне, упакованном в норково-замшево-твидовое, Валерку Мартынова — давнего школьного друга и соратника по всяким отроческим похождениям-приключениям. Валерка раздался, обрел лоск, и весь его сияющий вид говорил о достатке и благополучии. Трудно было представить, что этот в высшей степени благообразный молодой человек десять лет назад со стоном блевал на кроссовки и поношенные джинсы, хватив вместе с дружком Серегой водки перед дискотекой в парке. Сергею тогда тоже было не совсем хорошо, а точнее, совсем нехорошо, но он таки довел Мартына до речки. Они долго смачивали свои хмельные головы пахнувшей тиной водой, а потом лежали в темноте на камнях, отдуваясь и потихоньку приходя в себя. Давно это было, в развеселые школьные годы…

Не прошло и четверти часа с момента их неожиданной встречи у троллейбусной остановки, а они уже сидели в роскошном, но уютном кафе и поднимали за встречу стопки с коньяком, заказанным состоятельным Мартыном.

Да, Валерка неплохо устроился в жизни. Он попал в удачную струю, и эта струя вынесла его в Большую Европу, где он в ранге представителя отечественной фирмы заключал контракты на закупку легковых автомобилей. Покупателей в отечестве, слава богу, хватало, а Мартын получал солидные проценты от каждой сделки и жил вполне безбедно, не тревожась о завтрашнем дне. Пища не только на день завтрашний, но и на послезавтрашний была ему обеспечена. Он заехал в родной город из столицы, в перерыве между своими гастролями по Европе, проведать родителей («Подкинуть родокам на пропитание», — так он выразился) и немножко расслабиться, отдохнуть от холеных европ и тамошних мастеров большого бизнеса.

Повезло Мартыну, думал Сергей, попивая коньяк под лимончик и бутербродики с красной икрой и слушая путевые очерки школьного друга. Ухватил Валерка удачу за хвост, вцепился накрепко и не намерен был отпускать даже и в необозримом будущем. Было Мартыну, чем похвастаться, а вот чем же мог похвастаться он, Сергей Соколов? Чего добился он за четверть века своего земного существования?

Ну, школа, конечно же, не в счет. Школа — это обязательная для всех глава в Книге Жизни, общая взлетная полоса… или же путь к обрыву. А после школы? Поступать в вуз в тот год так и не собрался, потому что никак не мог определиться с призванием, выяснить, к чему душа лежит. А она, собственно, ни к чему особенно и не лежала. Разве что к морским странствиям — открывать неведомые земли, бродить по чужим берегам… Только где тот вуз, в котором учат на таких землепроходцев? И с неведомыми землями напряженка. Да и полученный накануне школьного выпускного вечера удар по голове в драке после дискотеки в парке отнюдь не способствовал подготовке к вступительным экзаменам. В общем, перекантовался до армии рекламным агентом по договору в не шибко крутой фирме, ну, а потом получил повестку — и приняли его с распростертыми объятиями Вооруженные Силы. Хорошо хоть, недалеко от дома служил. Вкушая все прелести службы в пехоте, он всё чаще задумывался о дальнейшей жизни, и после дембеля поступил в университет на юридический. Спасибо маме, а еще более — дяде Паше, ее брату: платили за обучение — и он старался, дурака не валял, вгрызался в гранит науки, ваял из этого гранита образ собственного светлого будущего…

А что же получилось на деле? Оказалось, что его никто нигде не ждет с цветами и шампанским, и свой кусок хлеба с маслом надо выцарапывать, вырывать из чужих рук, не слишком стесняясь в средствах… Постойте, а как же моральные принципы? А учение Сына Божьего? Да и много их было, свежеиспеченных юристов. Слишком много для не такого уж и большого, вполне провинциального города, в котором безработных хватало. Пробовал крутить дела — и в компании таких же, как и он сам, вчерашних студентов, и самостоятельно, — а вышло так, что остался у разбитого корыта. И если бы не денежный дядя Паша из Твери…

Крепко расстроил Сергея размякший благодушный Мартын своими разговорами об удачном житье-бытье. Мартын с аппетитом хлебал коньяк, дымил дорогущими сигаретами, обещал замолвить за Сергея слово в своей конторе. Однако Сергей понимал, что все это не более чем «ля-ля», и никому он в столице не нужен — там и своих при желании найдется с избытком, с тем же юридическим образованием. И ничем-то он, Сергей, не лучше других, разве что умеет по стенам лазить — со школьных лет увлекался! — как тот странноватый профессор из отеля «У Погибшего Альпиниста». Но вряд ли в фирме Мартына может востребоваться такое несколько экстравагантное умение.

И все-таки посидели они с Валеркой хорошо. Вспомнили прелестные годы, и девчонок вспомнили, и разные совместные похождения, и еще много всякого интересного. После коньяка перешли на кофе, а потом запищал у Валерки в кармане пейджер, и Валерка, прочитав сообщение, хлопнул себя по лбу и стал прощаться. Правда, записал домашний телефон Сергея и пообещал непременно позвонить.

Выйдя из кафе, Мартын погрузился в такси. Он предложил подбросить и Сергея, но Сергей отказался. Гораздо полезнее было пройтись по воздуху, проветриться, поскольку завтра предстоял еще один визит к потенциальному работодателю, и нужно было выглядеть бодрым, свежим и вполне респектабельным. То бишь мужем, внушающим уважение.

Они распрощались, и Сергей неторопливо направился через весь город на свою окраину, усердно вдыхая кислород, чтобы разогнать коньячный туман в голове. Пьяным он не был, но выпившим — несомненно, и длительная прогулка представлялась ему отменным средством для восстановления статус-кво.

Размышляя о везунчике Мартыне, брел он по улицам, и в сумерках добрел до своего микрорайона — россыпи серых многоэтажек. Они были расположены вкривь и вкось, без намека на хоть какую-нибудь планировку, словно проектировал застройку некто с оч-чень хорошего бодуна. Оставалось пройти вдоль длинного забора автобусного парка, пересечь дорогу и свернуть на тропинку, ведущую в дебри микрорайона. На месте тротуара тянулась здесь вырытая в незапамятные времена для каких-то надобностей канава, засыпанная снегом, и Сергею пришлось идти по обочине, все внимание сосредоточив на сохранении равновесия. Тротуар отсутствовал и по другую сторону дороги — там раскинулся обширный заснеженный пустырь, по каким-то причинам не приглянувшийся славным градостроителям. Фонари, как всегда, не горели, светящиеся окна находились в отдалении, и единственными непостоянными источниками света на этом отрезке пути были только фары редких автомобилей. Прохожих вокруг не наблюдалось, потому что сюда, как правило, не добирались пешком, а приезжали на троллейбусах и маршрутных такси. Или на собственных авто.

Выпитый в компании Мартына коньяк еще давал о себе знать, и Сергей все-таки серьезно поскользнулся в своих «вездеходах» на толстой подошве, к сожалению, не снабженной шипами. Уже падая, он внезапно услышал за спиной быстро приближающийся шум мотора, и почти инстинктивно, не раздумывая — сказалась армейская закваска! — откатился от дороги и съехал в канаву. Автомобиль обдал Сергея шквалом мокрого снега и с грозным ревом пронесся мимо, в каком-нибудь полуметре от его головы. Прибавил ходу и умчался прочь с такой прытью, словно перепутал дорогу на городской окраине с трассой гонок «Формулы 1».

Ошеломленный Сергей выбрался из канавы и посмотрел вслед лихачу. Неслись над дорогой, быстро удаляясь, две красные точки — и вот уже растворились в темноте…

В голове как-то сразу прояснилось. Сергей, машинально вытер лицо рукавом, засунул руки в карманы куртки и, забыв отряхнуться, уставился на обочину. И тут его начал бить озноб. По влажному снегу, перекрыв следы его «вездеходов», тянулась дугообразная размытая колея — след умчавшегося обезумевшего пилота «Формулы 1». Не поскользнись он на этом месте, не откатись в канаву — его бы наверняка сбили, и он все равно оказался бы в канаве, только с переломами, а то и…

Сергей передернул плечами и попятился подальше от дороги, увидев приближающуюся встречную машину. Когда легковушка проехала мимо, он присел на корточки над канавой и задумался.

Конечно, размышлял он, дорога скользкая и все такое… Кто-то куда-то страшно торопился — может, не хотел пропускать начало какого-нибудь нового телесериала, — машину занесло, чуть не сбил человека… Вот и поспешил удрать, не извинившись за доставленные переживания и первую прядь седых волос. Могло так быть? Могло… только все-таки никак не могло. Ведь он, Сергей, шел вдоль полосы встречного транспорта! Значит, нагнавший его автомобиль должен был выскочить на эту встречную полосу, — а дорога здесь была широкой, — и значит, тот, кто управлял им, вполне умышленно метил в спину пешеходу, идущему по противоположной стороне. По пьяни? Из каких-то хулиганских побуждений? Дай, мол, поддам под зад этому козлу, пусть не шляется где попало… Наглотавшись «колес»? Или перепутали с кем-то — и такое бывает, и не только в кино. На лекциях в универе примеры приводили. Взяли заказ, получили аванс… Тогда спасибо, что не открыли на ходу беглый огонь из пистолета или какого-нибудь другого солидного оружия. И место выбрали удобное, безлюдное… Вот только кто мог «заказать» его, Сергея Соколова, свежеиспеченного нигде не работающего юриста? Не было у него врагов, никому он не успел насолить… разве что на третьем курсе набил морду одному гаду. Так ведь когда это было!

В общем, о мотивах этой неожиданной автомобильной атаки оставалось только гадать.

«Может, это некий знак судьбы? — подумал Сергей. — Предупреждение?»

Он поднялся, бросил последний взгляд на следы лихих колес и осторожно направился дальше, то и дело оглядываясь при звуке мотора за спиной. Хотелось верить, что второй попытки не будет.

Все еще испытывая потрясение от случившегося, он, теперь уже без приключений, проделал извилистый путь между домов и добрался до своего подъезда. Лампочка на площадке первого этажа, как всегда, не горела, лифт не работал — и Сергей привычно устремился вверх по лестнице на свой шестой этаж. Злоумышленников в подъезде не наблюдалось, и здесь уже можно было не опасаться шальных автомобилей. Хотя кто его знает…

Даже после горячего душа и горячего чая его нет-нет да и пробирала дрожь.

«Случись что — и так бы никто меня и не хватился, — думал Сергей, с ногами забравшись в кресло перед телевизором и отрешенно глядя на экран. — Так и валялся бы среди невостребованных… до возвращения мамульки…»

Мама работала медсестрой, хотя и была по образованию химиком. Неделю назад ее отправили в отпуск, и она уехала погостить к брату Паше в Тверь. Звала с собой и сына, но сыну нужно было искать работу. Деньги-то имелись, спасибо тому же дяде Паше — не последнему человеку в тамошнем тверском бизнесе, — но нельзя же век ходить с протянутой рукой! А ведь и место предлагал дядя Паша, только не то это было место. Не лежала у Сергея душа ко всем этим коммерческим делам, отсутствовала то ли жилка необходимая, то ли хватка. Видать, наследственность досталась не та или же родители не так воспитали… Да и не занимались никогда его родители коммерцией. Мама после окончания вуза два десятка лет отпахала в НИИ химволокна, пока не уволили по сокращению штатов. Отец преподавал в педагогическом, читал географию, защитил диссертацию по малым рекам региона… и умер девять лет назад. Сердце. Прямо в троллейбусе.

А ведь неладно что-то было уже давненько, Сергей это помнил. Помнил, как мама укоряла отца, просила лечь на обследование, а тот только слабо отмахивался, распростершись на диване, пил корвалол, улыбался бледной улыбкой и поминал Нострадамуса. Предсказал, мол, великий пророк конец света в девяносто девятом — так стоит ли дергаться, бегать по врачам? Все равно скоро все покинут этот мир, да и сам этот мир провалится в преисподнюю.

Трех лет не дожил отец до «конца света». И наступило лето девяносто девятого, и Сергей вместе с другими солдатиками, высыпавшими на плац, смотрел сквозь закопченное стеклышко на изменившийся солнечный диск — выедала его черная тень. И вспоминал отца… И если и наступил тогда конец света, и мир очутился по другую сторону, за чертой, то никто, наверное, этого и не заметил.

Так и жил он уже девять лет без отца, вдвоем с мамой. И мама как-то раз — к слову пришлось — вроде как в шутку сказала, что не прочь бы уже и внучку понянчить. Мол, когда-то мечтала о дочке, а получился сын — так хоть внучку… Он тоже ответил шуткой: жена нужна в старости, чтобы ухаживала за немощным, а сейчас не жена нужна, а девчонки, и чем больше, тем лучше. А сам подумал: какая там жена! Он и себя-то прокормить пока не может, не то что семью…

А девчонки были. Разные. Кое-кого и домой приводил, чаевничали вместе с мамой. Но девчонки приплывали и уплывали. Или он приплывал и уплывал — это как посмотреть. Сейчас он дрейфовал в гордом одиночестве. Мачты последней встреченной им каравеллы едва виднелись на горизонте рядом с мачтами увлекшего ее за собой брига, трюмы которого были полны чужеземными зелеными бумажками — главной ценностью в океане теперешней жизни. И отец, и мама говорили, что раньше было не так. Но он, Сергей Соколов, родившийся в восьмидесятом, почти не жил в тех, других временах.

Да, много всякого было в его двадцатипятилетней жизни: и тонуть ему доводилось, и ломать ногу, и получить по затылку в той драке накануне выпускного увесистой металлической пряжкой ремня… но ни разу еще его не пытались сбить автомобилем.

Сергей тряхнул головой, отгоняя назойливые мысли, и переключил телевизор на другой канал. Там шла программа новостей. Под эти новости он и задремал, но почти тут же, вздрогнув, очнулся с колотящимся сердцем. Самым правильным, пожалуй, было бы сейчас раздеться, открыть пошире форточку и лечь спать, а не пялиться в телевизор. Только вот спалось ему уже несколько ночей подряд не совсем спокойно. Обрывки каких-то странных снов то и дело заставляли его ворочаться с боку на бок, сбрасывать одеяло и стонать. Он просыпался от собственного стона, переворачивал мокрую от пота подушку — и вновь проваливался в пропасть, со дна которой всплывали какие-то видения. Сны при пробуждении почти мгновенно улетучивались из памяти, оставляя едва различимые следы, скорее даже, — следы следов. Они вовсе не были кошмарными или тревожными, от них не исходило никакой угрозы… Просто у него наутро возникало ощущение какой-то необычности… немотивированности… неожиданности образов, порождаемых погруженной в сон частью его сознания. Сидя по утрам в туалете, Сергей пытался сформулировать свое впечатление от этих ускользающих теней дневного бытия. И сформулировал-таки, хотя подобная формулировка была для него самого не совсем вразумительной, если не сказать больше: его ночные видения вроде бы походили на клочки воспоминаний о раннем детстве. Воспоминаний, которых не могло существовать, потому что его детство было совсем иным. И тем не менее…

В общем-то, он об этом особенно и не размышлял — днем хватало других забот, — но стоило только вечером погасить свет и улечься на диване, как сердце начинало учащенно биться, и никак не удавалось заснуть… А потом все уплывало в темноту — и вновь и вновь низвергался словно ниоткуда водопад неуловимых, странно знакомых образов, которые никак не могли быть ему знакомы…

Так продолжалось уже пять или шесть ночей подряд.

«Может быть, тебе просто вредно спать одному? — спросил он себя. — Может быть, нужно спать с кем-то?..»

Сергей покосился на телефон, задумчиво побарабанил пальцами по подлокотникам кресла. Потом вяло мотнул головой — не до того ему было сейчас. Встал и направился на кухню глотнуть киселя — мама наварила перед отъездом целых две кастрюли!

На этот раз сердце быстро успокоилось, хотя, казалось бы, после коньяка, кофе и кувырков в канаву из-под колес механического зверя должна была наблюдаться совсем иная картина. Наверное, помог мамин кисель. Сергей подоткнул под себя одеяло, подтянул колени к животу и закрыл глаза. Не думать ни о чем — спать.

«Я расслабляюсь, я погружаюсь в теплую воду… ухожу в тишину… забываю обо всем… Мне хорошо и спокойно… Мир прекрасен…»

Ему не снилось ничего необычного. Он просто шел по городу, даже не шел, а внезапно оказывался то на одной, то сразу же на другой улице, и постоянно чувствовал, что его кто-то зовет. Он устремлялся навстречу этому зову, расталкивая безликих прохожих, преодолевая сопротивление вязкого воздуха — и вновь одна улица неуловимо быстро сменялась другой, и зов становился все отчетливее и громче. И в то же время он знал во сне, что зов совершенно беззвучен и не слышен никому, кроме него. И вот он уже стоит у подъезда. Там, за дверью, в одной из квартир, находится тот, кто непрерывно зовет его, Сергея Соколова. Невозможно не повиноваться этому зову! Отталкиваясь ладонями от воздуха и легко взмывая над ступенями, он подплыл к массивной железной серой двери с кругляшом глазка. Это здесь, зов идет именно отсюда. Дверь медленно и беззвучно открылась. За дверью виднелась чья-то фигура.

Сергей проснулся словно от какого-то толчка. Подняв руку, провел по стене над головой, щелкнул выключателем. В комнате было довольно прохладно из-за распахнутой форточки. Часы показывали начало второго.

В отличие от предыдущих беспокойных ночей, этот сон был отчетливым и хорошо запомнился. Прокручивая его в памяти, Сергей понял, что ему приснился существующий в действительности дом в центре города, на улице Гоголя — обыкновенная пятиэтажка из красного кирпича, растянувшаяся на целый квартал. Помнил он и номер квартиры с серой дверью, начищенные до блеска цифры над глазком — «пять» и «три». Пятьдесят три. А вот человека, открывшего дверь, он разглядеть так и не успел. Фигура была какой-то размытой, нечеткой, и что-то там было еще, какая-то странность…

Сергей лежал, глядя в потолок и припоминая детали сна, и вдруг понял, что постоянно ощущает некоторое неудобство, непонятный дискомфорт, нечто сродни зуду или слабой, но не утихающей зубной боли. Он затаил дыхание, прислушиваясь к себе, пытаясь определить источник этого дискомфорта — и осознал, что точно такое же ощущение испытывал и в только что приснившемся сне. Это был все тот же неведомый зов.

«Пора идти к невропатологу, — расстроенно подумал он. — А то и к психиатру».

Он встал и, завернувшись в одеяло, подошел к окну. Захлопнул форточку и замер, глядя на небо. Плотный облачный покров исчез, словно стертый чьей-то гигантской рукой, и в небе холодным светом горели зимние звезды. А над крышей соседней многоэтажки круглым небесным глазом висел сияющий диск полной луны. Было в этом беззвучном ночном сиянии нечто таинственное и грозное, изливалась с черных небес сила гораздо более могущественная, чем сила человеческая, и невозможно было отвести взгляд от этого мощного потока, от этого распахнутого немигающего глаза, который проникал в самые глубины души. Сергею казалось, будто чьи-то бесплотные, но цепкие пальцы уверенно и быстро роются в его голове, что-то ловко делают там, перебирают какие-то струны, настраивают на нужный лад — и неведомый зов из зуда, из ноющей зубной боли превратился в тихий звенящий звук. Этот звук нельзя было заглушить, от него нельзя было отмахнуться, он настойчиво звал к своему источнику, не оставляя места для раздумий и сомнений. Не подчиниться ему было просто невозможно, как невозможно не подчиниться желанию дышать.

«Полнолуние… — отрешенно подумал Сергей, как зачарованный глядя на торжественно сияющую пленницу земного притяжения. (Вот только кто у кого находился в плену?) — Лунный свет… Он действует, как катализатор…»

О врачах он больше не вспоминал. Он знал, что утром отправится в тот дом на улице Гоголя, в квартиру номер пятьдесят три, — и почему-то ничуть не удивлялся такому своему решению.

2. Глаза в глаза

Сергея разбудил звонок телефона. Он, не соображая, где находится, встал с дивана и пошел на звук, в прихожую, по пути наткнувшись на дверной косяк.

— Слушаю, — хрипло сказал он в трубку.

— Наташа дома? — вкрадчиво осведомился незнакомый мужской голос.

— Наверное, — буркнул он и положил трубку.

Затем вернулся в комнату и посмотрел на часы: было уже двадцать минут одиннадцатого. Он сел на диван и только сейчас окончательно пришел в себя — так крепко он не спал уже давненько. Телефон больше не звонил.

Вместе с осознанием окружающей реальности вернулась и память о прошедшей ночи. Сон не забылся, и что-то зудело внутри, в глубине, постоянно напоминая о себе, словно сигнал вызова, на который нельзя не откликнуться. Временами зуд сменялся тем самым тихим звенящим чистым звуком — внутренним звуком, — который возник ночью, когда он стоял у окна. Сейчас за окном вновь было облачно и серо, как и вчера, и сыпал снег. Но удивительное дело — Сергей явственно ощущал незримое присутствие луны, притаившейся на обратной стороне небес и продолжавшей влиять на него, подталкивая к действиям. Он ничего не знал, ни в чем не был уверен, однако не мог отделаться от мысли, что приснившийся ему сон — не просто порождение его сознания, не отпечаток случившихся когда-то событий, не отражение его потаенных подавляемых желаний или страхов. Нет, этот сон был сродни подсказке или компасу, показывающему направление движения. И нельзя было избавиться от непрерывного зова — Сергей не сомневался в том, что звали именно его.

На секунду он все-таки предположил, что у него просто что-то неладно с головой, но тут же отверг это предположение. Уж слишком оно казалось неправдоподобным.

«Псих ведь тоже не знает, что он псих, — попытался защититься Сергей от самого себя. Но в следующий момент резко поднялся с дивана, решив: — Будь что будет — надо идти! А то действительно свихнусь…»

По-армейски быстро умывшись и побрившись, Сергей натянул джинсы и свитер, выпил чашку киселя, надел куртку и решительно вышел из квартиры. Занозой сидело в памяти вчерашнее уличное происшествие, и он призвал себя к предельной осторожности. Хотя все-таки был склонен отнести это странное событие к разряду случайностей.

Но насколько случайна любая случайность? Вот в чем вопрос…

Вспомнились рассуждения из какой-то давным-давно прочитанной книжки: можно ли десять раз подряд угодить точно в муху, стреляя по очень удаленной, почти невидимой мишени, на которой она сидит? Скорее всего, нет — так подсказывал здравый смысл. А если огонь непрерывно ведут десять тысяч стрелков, не целясь специально, а просто наобум паля в сторону мишени? В таком случае попаданий в несчастную муху может быть и не десять, а гораздо больше. Не угодил ли и он, Сергей Соколов, под такой непрерывный шквальный огонь? Если это действительно так — бесполезно искать виновника. Правда, остается открытым вопрос о причинах этой стрельбы…

Подобные размышления могли завести бог весть куда. Сергей отмахнулся от них и быстрым шагом направился к остановке, поглядывая на всякий случай на пробирающиеся между многоэтажками редкие автомобили.

Всю дорогу до центральной части города, стоя у окна на задней площадке троллейбуса, он прислушивался к себе. Вернее, к поселившемуся в нем неведомому зову. Зов не усиливался и не ослабевал, не то что во сне — там он постоянно нарастал и нарастал. И Сергей вновь засомневался в том, что источник этого зова находится где-то извне, а не является порождением его собственной психики. Однако менять свое принятое еще ночью решение он не собирался. Он знал, что не успокоится, пока не проверит, не убедится… Да и холодный пристальный взгляд невидимой луны, взгляд, который он постоянно ощущал, не позволял ему свернуть с выбранного пути.

«Кто выбрал для меня этот путь? — подумал он, и неприятный холодок пополз по спине. — Кто мне его подсказал?..»

Оставалось надеяться, что ответ на эти вопросы найдется там, на улице Гоголя, в квартире за серой железной дверью.

И еще он вспомнил древнюю идею насчет ограниченности свободы деяний человеческих. Тому то ли греческому, то ли римскому мудрецу представлялось, что человек подобен собаке, привязанной к повозке и бегущей за ней. Главное — не сопротивляться, не бросаться в другую сторону, а неуклонно следовать за повозкой. Она знает, куда ехать, где повернуть и когда остановиться.

Сергей рассчитывал и вовсе забраться в повозку, чтобы оттуда увидеть лежащий впереди путь…

Он вышел в центре, пересек сквер, преодолел поступью канатоходца два квартала по скользкому тротуару и оказался на улице Гоголя. Наискосок от него, на другой стороне дороги, за голыми долговязыми тополями, стоял дом из его сновидения. Сергей вновь прислушался к себе — зов звучал на одной и той же непрерывной уверенной ноте. Он перешел через дорогу и с бьющимся неровно сердцем вошел в обычный двор. Перекладины для выбивания ковров… Бельевые веревки… Мусорные контейнеры… Покосившиеся железные детские горки… Прикинув, в каком из подъездов должна находиться пятьдесят третья квартира, он направился к двери с криво выведенной белой краской цифрой «четыре». Худая рыжая кошка при его приближении испуганно метнулась с крыльца и юркнула в подвальное оконце — и во всем дворе не осталось больше никого. Это безлюдье вдруг встревожило Сергея, и он резко остановился от внезапной догадки, вспыхнувшей в голове подобно осветительной ракете: вечерний лихач и странный зов как-то связаны между собой, это звенья одной цепи! Угрожающей цепи, готовой захлестнуть его горло и задушить…

Ему стало жарко, а ноги превратились в две оплывающих на солнце свечи.

«Ловушка! Ловушка!» — торопливо застучало в мозгу.

Шум вползающего во двор мусоровоза привел его в чувство. Сергей в сердцах плюнул, выругал себя и решительно открыл заскрипевшую пружиной дверь подъезда.

В подъезде было тихо. Поднявшись на третий этаж, он сглотнул и привалился спиной к перилам. Серая железная дверь существовала не только в его сне. Вот она, эта одноглазая дверь с блестящими «пятеркой» и «тройкой». Цифры вдруг показались ему зловещими каббалистическими знаками.

Зов не умолкал.

Зачем-то осмотревшись, Сергей неуверенно подошел к двери, сделал глубокий вдох-выдох и нажал на кнопку звонка. Он не мог этого видеть, но знал, что холодный взгляд незримой луны на мгновение стал одобрительным. Потому что он поступил именно так, как и обязан был поступить.

За дверью довольно долго было тихо, и Соколов поднял руку, чтобы позвонить еще раз. Но так и не позвонил. Какое-то новое, прорезавшееся вдруг чутье подсказало ему, что его разглядывают в глазок. В тот же момент щелкнул замок — раз, и еще раз, — и дверь медленно приоткрылась. Сергея прошибла испарина, и он отступил на шаг, приготовившись к любым неожиданностям.

В дверном проеме стоял плотный высокий парень в зеленом фирменном спортивном костюме. У парня было широкое скуластое лицо с коротким мясистым носом и рыжеватой щетиной на щеках и подбородке, крепкая шея и густые, слегка вьющиеся пегие волосы. Если к ним и прикасалась расческа, то явно не сегодня, а еще вчера вечером, перед сном. Из-под широких бровей настороженно смотрели на Сергея темные глаза. Одной рукой парень держался за невидимую Сергею внутреннюю ручку двери, а другой опирался на черную отполированную трость. Парень был похож на Иванушку из фильмов-сказок. Скользнув взглядом вниз, к ногам хозяина квартиры номер пятьдесят три, Сергей понял, что вычурная трость — не какая-то причуда, и не средство самообороны, а печальная необходимость. Под пестрым женским очень недешевым платком, обмотанным вокруг неестественно большой ступни парня, явно скрывался гипс. Кажется, это и была та странность, из того сна… Парень выглядел ровесником Сергея и был ему совершенно незнаком.

— Вы ко мне? — голос у парня оказался басовитым и густым. Смотрел он зa спину Сергею, на пустую лестничную площадку, и стискивал свою массивную трость с таким видом, словно собирался использовать ее именно в качестве дубинки.

Соколов смущенно пожал плечами, не зная, что ответить, — ситуация действительно складывалась преглупейшая. Не объяснять же этому травмированному, что он, Сергей, увидел его дверь во сне… Он растерянно взглянул в глаза парню — и вдруг понял, что ничего больше не звучит в глубине его сознания. Зов умолк.

Наверное, что-то такое отразилось на его лице, потому что парень, опираясь на трость, сделал шаг назад и открыл дверь пошире.

— Заходи. — И взгляд его сделался каким-то странным.

Соколов вошел в чужую прихожую, быстро осмотрелся и понял, что живут здесь люди с достатком. Это со вкусом и размахом оборудованное просторное помещение с тремя, не считая входной, дверями с толстыми матовыми волнистыми стеклами не шло ни в какое сравнение с «предбанником» квартиры Сергея.

Сзади дважды щелкнул замок. Соколов обернулся. Небритый хозяин квартиры пристально смотрел на него, навалившись на трость и держа на весу загипсованную ногу — утолщение угадывалось и под штаниной, доходя почти до колена. И новым своим чутьем Сергей понял, что между ними существует — несомненно, существует! — какая-то пока еще непонятная таинственная связь. Нет, не случайно, никак не случайно приснился ему этот сон!..

— Куртяк снимай, если желаешь, — предложил хозяин.

Сергей снял куртку, повесил ее на вешалку рядом с одиноким элегантным черным мужским пальто. Глянул в большое настенное зеркало в вычурной бронзовой оправе «под старину», провел рукой по волосам. Внутри у него, чуть не лопаясь, дрожали какие-то туго натянутые струны. Он надеялся, что разговор с хозяином квартиры снимет это напряжение, и всё получит свое объяснение — ведь должно же быть какое-то объяснение…

— Пойдем, кофейку хлебнем. — Парень заковылял к ближайшей двери, открыл ее. За ней обнаружился коридор, его стены были обтянуты приглушенно-зеленой, с легкими разводами тканью. — Ты ведь, по-моему, не от этих, — последняя фраза прозвучала скорее утвердительно, чем вопросительно.

— От каких «этих»? — не понял Сергей.

Вид у него, вероятно, был настолько недоуменным, что хозяин удовлетворенно покивал и сказал:

— Вот-вот, я так и подумал. Ты явно не от них.

— Кого вы имеете в виду?

— Давай на «ты», не люблю это выканье. Я имею в виду тех, которые мне вот это сделали, — пояснил парень, кивая на загипсованную ногу. — Ты совсем по другому делу, верно?

Сергей молча кивнул.

— Ну, пошли, разберемся.

Соколов почувствовал, что невидимый камень, удерживавший его у темного холодного дна, исчез, и можно без помех устремиться к поверхности, к воздуху и свету. Неведомые иероглифы вот-вот должны были превратиться в знакомые буквы, из которых сложатся слова, поясняющие суть происходящего.

Кухня оказалась под стать прихожей — просторной, светлой, с разными бытовыми прибамбасами от западных фирм, знакомыми по ежедневным рекламным роликам. Правда, в бледно-голубой раковине лежала немытая посуда, а на разделочном столе, прямо на расписной доске для резки хлеба, красовалась большая причудливая пепельница, ассоциировавшаяся с работами Дали. В пепельнице хватало смятых окурков. И хоть форточка и была распахнута, в воздухе витал запах табака, напомнивший Сергею о тех дорогих сигаретах, которые курил вчера в кафе школьный друг Валерка Мартынов.

Соколов был усажен на низкий диван у низкого же стола. Диван дугообразно изгибался вдоль двух стен, за ним, в углу, стоял высокий, с лебединой шеей, торшер. Хозяин занялся приготовлением кофе, наотрез отказавшись от предложения Сергея оказать посильную помощь.

— Ты гость, понял? — пробасил он, усевшись на табурет перед пепельницей боком к Соколову и придвигая к себе кофеварку. — Когда я к тебе в гости приду, — он сделал ударение на этом «я», — тоже буду сидеть и в потолок поплевывать в ожидании угощения. Таков порядок, старик, не нами придуман, не нам его и нарушать. А мне и полезно, а то торчу целый день один, в видик пялюсь — сдохнуть можно cо скуки. Жена на фирме, за двоих сейчас крутится — за себя и за меня, — а я тут, как в танке. В больнице, правда, тоже тоска, да еще храпят, заразы, по ночам. Я и сам храплю, но себя-то ведь не слышишь! Вот так три дня промаялся и домой попросился — лежать-то и дома можно, согласен? Врач каждое утро приходит, перед своей работой. В семь ноль-ноль — как штык! А потом еще и днем проведывает. Сейчас за бабки врач к тебе хоть в Африку каждый день будет бегать, согласен? Хотел еще медсестру ко мне приставить, на целый день, — но это уж слишком круто будет. Я себя и сам обслужу. Хорошо бы и ее… обслужить… — парень коротко хохотнул, не прерывая процесс приготовления кофе. — Но у нас с женой насчет этого строго. Высокие договаривающиеся стороны подписали пакт о взаимном сохранении супружеской верности. В случае нарушения — расстрел на месте. — Парень глянул на Сергея и подмигнул ему. — Шучу, конечно.

— Я понял, — сказал Соколов.

— Да нет, не насчет расстрела. Насчет «обслужить» и вообще баб. Мы с Людмилкой живем дружно, душа в душу. Это я серьезно.

Сергей, подперев кулаками подбородок, слушал болтовню хозяина, который уже вытягивал из холодильника какие-то свертки и пакеты. Парень явно оттаял, но в его полушутливом тоне все-таки чувствовался оттенок наигранности. Кажется, его тоже что-то беспокоило. Что-то, кроме загипсованной ноги и таинственных «этих». Впрочем, насчет «этих» как раз все было понятно: разборки бизнесменов. Наезд. «Крыша» слегка придавила непокорного. Это, конечно, их дела, и богатые тоже плачут, потому что проблем у них гора-аздо больше, чем у бедных…

— Ну вот, дело cделано. — Парень налил кофе в изящные чашечки. — А теперь можешь и помочь. Перетаскивай все это на стол, а я сейчас колбаски накромсаю. Сыр у меня, правда, слегка подсох — ты уж извини.

— Да я, вообще-то, завтракал… — начал было Сергей, но хозяин тут же перебил его:

— А я с полвосьмого не хавал. Кисло как-то было. Так что поддержи компанию, старик.

У Сергея тоже стало кисло на душе: второй день подряд его кормили богатенькие и удачливые. Удачливые и богатенькие. А чем же он-то хуже? Ведь такой же человек, и вроде бы не дурак.

«Это тебе только кажется, что не дурак, — грустно усмехнулся он про себя. — Хватка не та… И завтракал ты всего лишь чашкой киселика, дорогой».

Наконец бутерброды были готовы, стол накрыт — и хозяин расположился на диване наискосок от Сергея, у другой стены.

— Кисловато как-то было, — еще раз сказал он, отхлебнул кофе и взглянул на гостя. — А теперь вот нормально. Здесь нормально. — Он постучал согнутым пальцем по виску и уточнил: — В коробочке.

У Сергея пропала последняя тень сомнения. Он пришел именно туда, куда должен был прийти.

— У меня тоже, — сказал он. — Когда вы… ты мне дверь открыл.

Парень осторожно поставил чашку на стол, отложил бутерброд. Лицо его было серьезным и чуть озадаченным.

— Пожалуй, у меня тогда же… — Он протянул Сергею руку. — Давай знакомиться. Я так и думал, что ты не зря пришел. Юрий.

Сергей пожал крепкую ладонь:

— Сергей.

— Серега, значит. А я, вообще-то, Комар. С детства так называют. Потому что фамилия у меня Комаров.

— Крупный комар, — усмехнулся Соколов. — И голос самый что ни на есть комариный. Ну, а я постоянно был Серегой да Серым.

— Это ясно. Закон природы. Еще можно — Серж.

— На Сержа я не тяну, — вновь усмехнулся Соколов.

— А меня можешь Комаром называть.

Они кружили возле главного, словно бы не решаясь начать.

Юрий-Комар взял свою чашку, задумчиво покрутил в руках и опять поставил. Поднял голову.

— Ну, что, Серега, давай, рассказывай. Думаю, если бы не ты меня, то я бы тебя все равно нашел.

— Не знаю, с чего и начать, — неуверенно произнес Соколов. — Зыбко все как-то, непонятно, словно болото какое-то… В общем, уже с неделю, наверное, снится мне что-то такое…

Он, запинаясь и сбиваясь, рассказывал Юре о своих снах. О том, как услышал зов и проделал во сне путь к железной двери, а потом решил найти эту дверь, из-за которой кто-то беззвучно звал его, Сергея Соколова. Комар взял с подоконника пачку сигарет, закурил и внимательно слушал, пуская в потолок сизоватые струи дыма и то и дело крепко сжимая пальцами свой неказистый нос.

— Ясно, — сказал он, когда Сергей замолчал. Ткнул окурок в пепельницу и задумчиво захрустел печеньем. — Впрочем, ни хрена не ясно. — Он поставил вазочку с печеньем перед Сергеем. — Жуй. Когда жуешь, думается лучше, это я давно заметил. Закон природы. Понимаешь, старик, мне тоже что-то такое… Только я ведь на снотворном, она же болит, подлюка, — Комар осторожно погладил себя по бедру. — Проваливаешься, как в шахту — «Мама, не бросай меня в шахту! …ахту! …ахту!..» — да? Просыпаешься, словно из-под земли выдираешься. И помнишь — что-то было, много всякого виделось, а что именно?.. Но вот ты сейчас сказал, как шел сюда во сне, — и у меня словно окошко в мозгах прочистилось. Знаешь, вроде как «дворниками» по грязному стеклу — хоп! И вновь видно дорогу. И там кто-то фарами тебе мигает и еще сигналит наподобие ментовской сирены, только потише. Вернее, сигналил, пока ты ко мне не пришел. Это я просто сейчас вспомнил. — Комар отодвинул чашку и хлебницу, положил руки на стол и подался к Сергею. — Ты ведь не говорил мне, где живешь, согласен?

— Да вроде бы нет, — неуверенно ответил Соколов.

— Не «вроде бы», а точно не говорил, старик! А я вот сейчас сирену эту вспомнил — а дудело-то у меня внутри тоже уже где-то с недельку, только я все на нервы списывал… Так вот, вспомнил я эту сирену — и картинка-то моя ночная и всплыла. За точность не ручаюсь, новостройки — они ведь везде одинаковы, согласен? — но, по-моему, виделась мне то ли Сосновка, там, за аэропортом, где новый микрорайон, то ли Южный. И, скорее, все-таки Южный. Ты ведь в Южном живешь, Серега?

— В Южном, — сдавленным голосом подтвердил Соколов.

— Та-ак… И что мы с этого имеем? — Юрий поскреб свою щетину, потом, не глядя, взял с тарелки кусок ветчины и принялся тщательно жевать, устремив взор куда-то вдаль. Прожевав, он вдумчиво сказал: — А ни хрена мы с этого не имеем. Мы, два незнакомых друг другу человека, зовем друг друга, причем делаем это совершенно бессознательно, да? — Он выжидающе посмотрел на Сергея, и тот кивнул. — То есть даже не я тебя зову, а мой мозг или там что-то еще, не знаю, и у тебя то же самое… А встретились — и понятия не имеем, зачем друг друга звали. Как тебе это, старик?

Сергей пожал плечами. Ему было досадно и как-то не по себе. Он-то думал, что при встрече все прояснится, а выходило так, что Юра знает не больше него, то есть — тоже ничего. Абсолютно ничего…

— И вообще, все это какой-то фантастикой отдает, — продолжал Комар. — Какими-то видиками. Как наши мозги уловили друг друга? У нас там что — приемники какие-нибудь стоят? Кто же это их туда засунул? Или мы с тобой телепаты? У тебя как насчет экстрасенсорных способностей? Ну, там телепатия, ясновидение… Никогда за собой ничего такого не замечал?

Сергей честно подумал и отрицательно покачал головой:

— Нет, ничего. И в лотерее ни разу не угадывал.

— У меня тоже ничего, — задумчиво сказал Комар. — Нет, тут что-то не так! — Он хлопнул по столу ладонью и вытащил из пачки новую сигарету. — А ну-ка, давай поподробнее о себе: кто ты, что ты… А потом я. Может, найдем какие-то пересечения? Ведь неспроста же все это, согласен, старик?

— Да уж, на какую-то случайность не похоже, — подтвердил Сергей. — Меня сюда тянуло вполне определенно. Другое дело — зачем? А насчет того, кто я и что я — пожалуйста.

Он начал рассказывать о себе. Юра слушал и курил, а когда прикончил сигарету, вновь принялся хрустеть печеньем, активизируя свой мыслительный процесс.

— Понятно, старик, — произнес он, когда Сергей замолчал. — Значит, работу ищешь… Взял бы я тебя к себе, только мне юристы не нужны — не тот профиль.

— Да я и не набиваюсь, — мрачно заметил Сергей и принялся намазывать на хлеб печеночный паштет — толстым-толстым слоем.

— Ладно, — сказал Комар. — Слушай теперь мою автобиографию. Родился в восьмидесятом и пошел в детский сад — в пятнадцатый, у ремзавода, знаешь? А оттуда прямиком в школу потопал, в четвертую, у парка Пушкина…

Чем дольше Сергей слушал Комара, тем больше убеждался, что пути их нигде раньше не пересекались: жили они в разных районах, и в школы ходили разные, и учились потом в разных вузах… Единственное, что было у них общего — это год рождения. Последние два года Юрий возглавлял частное предприятие, — и, судя по всему, на хлеб с маслом ему вполне хватало. И с паштетом тоже.

Но все эти cведения не давали ответов на вопросы: почему он подсознательно или бессознательно звал Сергея? Почему слышал такой же зов Сергея? Почему вообще с ними обоими происходило что-то непонятное?..

— В общем, в огороде бузина, — подытожил Юра, когда Сергей сказал, что не видит ни одной точки соприкосновения. — Может быть, какая-то информация содержится в наших снах, а, старик? Тех, что мы с тобой никак вспомнить не можем. А если под гипноз пойти? Под гипнозом все, что хочешь, вспоминается. Даже прошлые жизни.

— Гипноз… — протянул Сергей. — Гипноз… Я когда-то занимался этим, еще в школе. Книжки разные… Техника самогипноза, аутотренинг и всякое такое… Сосредоточьте взгляд на блестящем металлическом шарике… Сосредоточьте взгляд…

Что-то билось внутри, толкалось в преграждавшую выход дверь, и дверь поддавалась этим усилиям. Потому что вовсе не была заперта и только и ждала, когда же ее догадаются открыть.

— Посмотри мне в глаза, — сказал он Юре, подавшись вперед и крепко зажав ладони между коленей.

Комар медленно откинулся на спинку дивана и пробормотал:

— Ну, конечно… Рано или поздно, но мы бы сообразили. Ты совершенно прав, Серега… Именно!

Его темные глаза превратились в два тоннеля, ведущих куда-то в неведомую глубину. Сергей сидел, упираясь коленями в низкий стол, застыв в каком-то оцепенении. И в то же время летел вперед по этим тоннелям — по двум сразу! — и чувствовал, как и в его сознание вторгается что-то, истекающее из глубины тоннелей. Неведомо как, когда и где он обнаружил, что нечто, которое, кажется, и было им, Сергеем Соколовым, словно парит над двумя параллельными потоками, скользящими навстречу друг другу. Один поток казался ему бледновато-красным, почти розовым — и этот поток был как-то связан с ним, Сергеем Соколовым. Другой, встречный поток (поток неведомо какой субстанции, — но только не воды, и не огня, и не воздуха…) представлялся зеленоватым, слабо светящимся — и принадлежал, несомненно, его визави, Юре-Комару. В какой-то неуловимый миг оба потока слились воедино, словно бы даже с каким-то подобием короткого мелодичного звука — и исчезли. Их сменило мелькание ярких, удивительно зримых картин — не картин даже, а кусочков забытой реальности, совершенно живой, с красками, запахами и звуками. И пришло отчетливое ощущение собственного присутствия в этой реальности.

Картины были обрывочными, но отнюдь не казались обрывками сновидений — они, несомненно, представляли собой частицы яви, когда-то и навсегда отпечатавшиеся в памяти. Они всего лишь забылись, как забывается очень и очень многое, но никуда не исчезли. Просто лежали в почти необъятном хранилище, заваленные грудой других, более поздних впечатлений…

…Шуршащая белая ткань, очень много шуршащей белой ткани… Где-то в вышине, далеко-далеко — необъятный белый свод, расчерченный ровными золотистыми линиями.

Нет, это уже нынешний Сергей, сидящий на диване, знал, что видит и осязает именно ткань, что над ним — белый с золотом потолок. Тот, давний Сергей, еще не умел давать названия вещам и явлениям окружающего мира, еще не мог определить, что именно видит, слышит и ощущает…

Красивое женское лицо… Голубые глаза, гладко зачесанные светлые волосы… Ласковый голос… Золотая застежка на плече… Песня, тихая нежная песня, и все покачивается вокруг, теряет очертания, растворяется… «А-а-а… А-а-а…» — поет милая, родная, единственная… Мама?..

Где-то неподалеку играет… флейта?..

Он плывет сквозь теплую пустоту, кто-то бережно несет его — и выносит на свет, под небо и солнце. Синева, зелень, белые пятна… Теперь, здесь, Сергей понимал: он видит то, что представлялось ему когда-то хаосом разноцветных красок без форм и названия. Белые пятна — здания, окруженные деревьями, они спускаются к широкой желтой полосе песка. За ней колышется распростершееся до горизонта море… Берег перечеркивает длинная стена, сложенная из красных, черных и белых камней. Она уходит вдаль, вздымаясь выше самых высоких деревьев…

И вновь — белый с золотом потолок, привычный потолок, привычные линии. И нежная песня, от которой веет покоем, и сами собой закрываются глаза…

Над ним — все то же женское лицо, милое знакомое лицо. И ласковый голос все говорит и говорит что-то…

Красивые бронзовые колокольчики на полке перед большим бронзовым зеркалом… Россыпь маленьких золотых безделушек на низком столе… Высокая треногая ваза… На ее выпуклом гладком розовом боку изображены два удивительных человека: один — с птичьей головой, а другой — с кошачьей…

Красные, желтые, зеленые шарики, нанизанные на веревочку — близко-близко. Если бить по ним руками, шарики начинают весело трещать. Погремушка…

Картины торопились, наскакивали одна на другую, картины все убыстрялись и убыстрялись, словно боясь, что тот, кому они являлись, вот-вот отмахнется от них.

А потом вдруг все смешалось, исчезло, и навалилась темнота, бесплотная и в то же время странно осязаемая темнота. И в этой темноте зазвучал чей-то голос. Голос что-то говорил и говорил, словно забивал невидимые гвозди, и голова просто раскалывалась от непрекращающегося грохота, похожего на барабанную дробь… Смысл слов ускользал, но слова все возвращались и возвращались, тяжелыми плитами ложились на дно. И было понятно, что от них никуда не деться, и они никуда не денутся — и так и будут лежать под заносами пепла времени. До поры.

Ничего уже нельзя было разобрать в стократных отголосках, что метались по бесконечным переходам бесконечного лабиринта, дробя и умножая самих себя. И каждый отголосок был еще одним острым гвоздем, впивавшимся в мозг…

И вдруг грохот прекратился — и растеклась, расползлась тишина, заполнив все углы и закоулки, и пришло понимание, и все остальное сразу стало мелким и несущественным.

Поднялись тяжелые плиты, и взметнулся с них пепел времени, и черной тучей окутал весь лабиринт. Тьма достигла пределов беспредельного мира, мгновенно скомкала и уничтожила его. Мигнул огонек — и погас…

3. Из рода Посейдона

От пронзительного запаха, ворвавшегося в ноздри, невыносимо заломило в висках. Сергей дернул головой, ударился затылком обо что-то твердое, закашлялся и открыл глаза. Смахнув слезы, он увидел сидящего рядом Комара с пузырьком в руке.

— Слава богу! — пробасил Комар. — Нашатырь — великое дело, да?

— Да уж, — механически кивнул Сергей.

Некоторое время он приходил в себя. Молча сидел, потирая затылок, и смотрел на вновь перебравшегося на свое место Юру. Юра тоже молчал, и вид у него был такой, словно он только что общался с инопланетянами.

Потом Юра поставил пузырек на стол, в упор взглянул на Сергея ошалелыми глазами и тихо сказал:

— Аттала…

Сердце у Сергея на мгновение замерло, а потом заколотилось часто и неровно.

— …дита… — закончил он. — Атталадита.

Нет, они не сошли с ума, не отравились кофе или печеньем, не надышались газа. Посреди океана лежал окольцованный горами цветущий остров Атталадита, и они были оттуда родом.

«Этого не может быть, — сказал себе Сергей. — Этого не может быть, потому что я родился здесь, а не там. В роддоме на улице Короленко. Я не мог родиться там. Возможно, это действительно какая-нибудь память предков…»

— Атталадита… — пробормотал Комар. — Дом над заливом… Свитки… Разноцветное окно, и на нем нарисован портрет кошачьего бога. Кошкочеловек… Знаешь, что такое Атталадита?

— Догадываюсь, — сказал Сергей. — Атлантида.

Комар кивнул и обхватил ладонью подбородок.

— Вот именно. Кажется, мы с тобой — потомки атлантов. Вот это нас и объединяет.

— Только ничего не объясня… — начал было Сергей и осекся, пригнувшись к столу.

Было такое ощущение, что кто-то внезапно ударил его по голове. Ослепительная вспышка высветила глубину, и в этой глубине таилась скрижаль, на которой было начертано только одно слово:

«РИТУАЛ».

Губы его шевельнулись, и ему показалось, что он произнес это слово вслух. Но голос был не его. Это Комар неуверенно и удивленно пробормотал:

— Ритуал…

Пробормотал, выбрался из-за стола, проковылял к холодильнику. Достал бутылку водки — толстого стекла, узорную, похожую на вазу разными нашлепками и завитушками. Со стуком водрузил на стол, извлек из настенного шкафчика рюмки. Отвинтил пробку, налил. Поднял рюмку и только тогда посмотрел на оцепеневшего Сергея:

— Давай, а то крыша сейчас поедет.

И залпом выпил. Сергей без колебаний последовал его примеру.

Водка была крепкой, но не противной. Наоборот, даже с каким-то подобием аромата. Сергей мимоходом отметил это и тут же забыл, потому что сосредоточился совсем на другом. Теперь он знал свою самую важную, самую главную задачу — чьи-то слова-гвозди намертво вколотили эту задачу в его сознание. Он был обязан выполнить ее. Он не мог не выполнить ее.

Ритуал…

Ему, Сергею Соколову, поручили совершить Ритуал. Он был одним из восьми исполнителей. Ритуал требовал присутствия четырех человек, а еще четверо были как бы запасными, дублерами. Резервом. На случай, если что-то помешает первой четверке. Ритуал нужно было провести не позже, чем через семь раз по семь дней и три раза по три дня после дня зимнего солнцестояния. Ни в коем случае не позже, иначе он окажется бесполезным.

Проведение Ритуала казалось делом несложным. Как минимум четыре его участника должны были собраться вместе и найти какое-нибудь уединенное местечко вблизи воды — озера, пруда или реки. Ночью развести костер из ветвей любых деревьев, а четыре ветки дуба положить на землю так, чтобы они указывали на четыре стороны света и образовывали крест, центром которого был бы костер. Каждый из четырех участников Ритуала встанет у своей ветки, у ее удаленного от костра конца, и все вместе они произнесут то, что можно назвать заклинанием, — четыре раза, меняясь местами по ходу солнца.

В сознании Сергея материализовавшимся призраком проявился и текст заклинания — набор ничего не говоривших ему непонятных слов. В голове чуть-чуть зашумело от выпитой водки, но Сергей знал, что никакая водка не заставит его теперь забыть эти слова, бессмысленные, на первый взгляд, но, наверное, все-таки имеющие смысл…

Да, Ритуал представлялся несложным, совсем несложным. За городом полно уединенных мест, и речушек хватает, и прудов, да и дубы не такая уж редкость. И не прошло еще семь раз по семь дней и три раза по три дня после зимнего солнцестояния. Точного дня солнцестояния Сергей не знал, но помнилось ему, что это где-то в двадцатых числах декабря. Оставалось пока неясным, где искать остальных участников Ритуала — кроме Юры, разумеется, — хотя Сергей почему-то был уверен, что тут все скоро станет определенным.

В этой отчетливой картине-задании, всплывшей из бог весть каких глубин, существовало, тем не менее, одно темное пятно: совершенно непонятной была цель Ритуала.

И еще: кто и когда дал такое задание?..

— Бред какой-то, — растерянно пробормотал Комар, возвращая Сергея к действительности. — Абракадабра… «Аррелгеор муссуленорей наррингонура беро…»

— Я где-то читал, что словами можно воздействовать на мир, — сказал Сергей. — Определенное сочетание звуков может быть ключом к тонкой структуре мира… Что-то в этом роде. Как в сказке: волшебное слово. Возможно, в этом и суть Ритуала.

— Вот именно, что в сказке. — Юрий, хмуря густые брови, вновь наполнил рюмки. И вдруг замер, держа бутылку на весу. — Так тебя тоже пробило? Насчет Ритуала? Костер, дубовые ветки…

— Крест, заклинание, — продолжил Сергей. — Мы с тобой из этой восьмерки.

Комар поставил наконец бутылку на стол и с силой потер небритые щеки:

— Нас что, закодировали, что ли?

— Автоматы Странников, — помолчав, сказал Сергей.

Комар, потянувшийся было за рюмкой, откинулся на спинку дивана и недоуменно посмотрел на него:

— Каких еще странников?

— Книга такая есть, — пояснил Сергей. — Человек живет себе, живет, и в какой-то момент в нем включается программа, которую в него заложили, когда он был еще не зародышем даже, а яйцеклеткой. Заложили не земляне, не люди, а какая-то космическая сверхцивилизация, Странники. И он эту программу не может не выполнить. Это фантастический роман. Братьев Стругацких.

— Ага, — сказал Юра. — Значит, братьев Стругацких? — Он залпом осушил свою рюмку и потянулся за очередной сигаретой. — А у нас с тобой это откуда? Тоже из братьев Стругацких?

— Вот этого я не знаю, — медленно ответил Сергей. — Возможно, наследственная память. Задание передавалось из поколения в поколение… И теперь наступил тот момент, когда оно проявилось.

— А зачем вообще такое задание? Думаешь, если мы совершим этот Ритуал, Атлантида поднимется из пучин морских?

— И это я тоже не знаю. Может, и поднимется…

— Мда-а… — протянул Комар и погрузился в молчание, невидящими глазами уставившись на стол и не замечая, что пепел с сигареты падает прямо в блюдце с паштетом.

Сергей пытался разобраться в своих беспорядочных мыслях, но у него ничего не получалось. Здравый смысл вкупе с двадцатипятилетним жизненным опытом — каким-никаким, но все-таки! — подсказывали ему, что на самом деле ничего такого просто не может быть. В конце концов это ведь действительно не сочинение замечательных фантастов братьев Стругацких, не фантастический телесериал, а обычная жизнь. Однако присутствовало во всем происходящем нечто до жути реальное. Нечто такое, с чем нужно

смириться и принять как истину ради собственного же психического здоровья.

— Атлантида — это, конечно, хорошо, — изрек Юрий, удивленно разглядывая усеянный пеплом паштет. — Красиво, и все такое. А что если все гораздо ближе и ни к какой такой Атлантиде не относится?

— Например?

— Да тот же гипноз! Внушение! — Комар оживленно заерзал на своем диванчике. — Кодирование. Или таблетки какие-нибудь. Сейчас их, сам знаешь, пруд пруди — для чего хочешь. Не то что потомком атлантов — марсианином сможешь себя представить. И щупальца появятся вместо рук, и хобот вырастет. Что, не так?

— Все может быть, — подумав, согласился Сергей. — «Лепим куличики из гашиша — дети Джа», как у Ольги Арефьевой… А еще может быть какое-нибудь наведенное поле. Облучают какой-нибудь фигней. Предполагать-то можно что угодно, но главное не в этом, понимаешь?

— А в чем? — насторожился Комар.

— Зачем нужен сам Ритуал — вот в чем вопрос. И почему именно мы нужны для его проведения?

— Ну, это из той же оперы, старик! Тут тоже можно чего угодно нафантазировать. Я ведь тебя только что о том же спрашивал. И что ты мне ответил?

— А что я ответил?

Комар посмотрел на Сергея долгим взглядом и покачал головой:

— Та-ак… Это уже симптомчики, как говорится. Ты подтвердил, что с помощью Ритуала можно поднять Атлантиду. А если они знали, что катастрофа неизбежна, и решили передать послание? Чтобы в нужный момент кто-то произнес нужные слова. «Аррелгеор муссуленорей» и так далее. Вот он и наступает, нужный момент. Время «Ч». Когда зимнее солнцестояние? Где-то в конце декабря, да?

— Двадцать третьего или двадцать четвертого, — неуверенно сказал Сергей. — Можно где-нибудь посмотреть.

— Ну вот. А сейчас у нас начало февраля. Семью семь — сорок девять, да трижды три — девять. Значит, пятьдесят восемь. — Комар поднял голову к потолку и зашевелил губами, подсчитывая. — В общем, срок — числа до двадцатого.

— Вот еще вопрос: а зачем ее поднимать? Что там осталось-то? Ты говоришь, знали, что катастрофа неизбежна…

— Это только одно из неизвестно скольких десятков предположений!

— Ну да, конечно. Но я сейчас именно об этом. А помнишь, что за катастрофа-то там произошла? Отчего Атлантида затонула?

Комар вновь поскреб свою щетину:

— Ну-у… Землетрясение, что ли. Читал когда-то, в детстве… И фильм такой был, штатовский. Там они и под водой жили, уже в наше время. А, в общем, хрен его знает, в школе это не проходили, а в универе у меня совсем другой профиль был — экономический. Да и кто знает, была ли она вообще, Атлантида? Может, точно так же, как какой-нибудь… ну… Изумрудный Город, что ли. Выдумки. Легенды…

— Надо полагать, была, — возразил Сергей. — А я читал, что метеоритом ее шарахнуло, почище Тунгусского. Тоже в детстве читал, книжка такая была — «Загадки планеты Земля». Что-то в этом роде.

— Какой-то крутой древний мудрец ее описывал, — подхватил Комар. — Только не помню, кто. Я больше видиками интересовался, смотрел все подряд. Брюс Ли, Терминатор, Рэмбо… И музыкой клевой. А потом пошла компьютерная развлекаловка, из подвальчика не вылезал. Прямо у нас во дворе был, так там не протолкнешься — с утра до вечера на компьютерах в игрушки гоняли.

— Вот-вот, — покивал Сергей. — Такая же история. Только я еще и в футбол играл.

— А меня батя в боксерскую секцию определил. Месяца три, помню, походил, а потом отмазался — не люблю, когда по лицу бьют. Да и дурные там все какие-то были…

— Платон, — сказал Сергей. — Вспомнил. Это Платон про Атлантиду писал, древнегреческий философ. «Платон мне друг, но истина дороже».

— Точно, Платон! Ему кто-то об этом рассказывал, были предания — Атлантида ведь не тогда исчезла, не при Платоне, а гораздо раньше. Или он тоже где-то читал. А жили там потомки Нептуна… или нет, как его? Как штатовские баллистические ракеты для подлодок называ… А, Посейдон! Морской бог. Потомки Посейдона. Что-то такое…

— В общем, знаем мы маловато, — подытожил Сергей. — Но то, что мне сейчас, у тебя, вспомнилось: дом, море, стена разноцветная — это не из фильмов. Я таких фильмов не смотрел. Это во мне сидит, вот тут, — Сергей похлопал себя по лбу, — изначально сидит, с рождения.

— И во мне. В нас с тобой обоих сидит, старик. Давай-ка, накатим еще по одной.

Комар взялся за бутылку, но Сергей отрицательно покачал головой:

— Нет, я пропускаю. У меня и так мозги набекрень от всех этих… Пока ясно только одно: нас хотят использовать в каких-то целях. Кто — неизвестно. В каких целях — тоже неизвестно. Мы действительно чьи-то автоматы.

— Или взрывные устройства, — подняв палец, многозначительно заметил Комар.

— И это тоже не исключено, — согласился Сергей. — Можем ли мы послать это дело куда подальше и отказаться от участия в проведении Ритуала?

— Нет, — сразу же твердо ответил Юра. — Не знаю, почему у меня такая уверенность, но я не смогу. Точно. Это все равно что литра три пива выпить, а потом попытаться терпеть. Хоть крепись, хоть веревкой завязывай, — а давит. Терпи, молитвы читай — не поможет. Физиология. А что, у тебя не так?

— Да нет, то же самое. Именно как после пива. Вот это мне и не очень нравится. Выходит, мы не по своей воле будем действовать, а по приказу. Как зомби. Причем не имея понятия, к чему это приведет. А попробуешь упираться — мочевой пузырь лопнет. В смысле — и крыша поехать может, уверен.

Комар покивал:

— Это точно. Но приказ приказу рознь. Почему обязательно он должен нести зло? Может, как раз наоборот. Может, мы ускорим второе пришествие Христа. Помнишь, в позапрошлом году по телеку дудели, что мы вступили в новую эру?

— Да. В Эру Водолея. Эпоха Разума, новая светлая раса…

— Ну вот!

— А при чем здесь второе пришествие? Когда Христос родился, и когда Атлантида была? Не стыкуется.

— Да это я так, к примеру. К тому, что миссия у нас может быть очень даже положительной. Хотя, честно говоря, старик, не очень-то я верю во все эти дела. Магия, оккультизм… Просто мода такая поперла. Хотя что-то такое, наверное, все-таки есть… Порчу-то запросто можно напустить, если умеешь, согласен? И колдовство ведь тоже, наверное, настоящее бывает, только примазалось к этому много всяких — лишь бы бабки загрести. Ты говоришь, слово может быть ключом к структуре мира, да?

— А почему бы и нет? По Библии, Иисус Навин словом солнце остановил…

— Это я в курсе. Солнце останавливали словом… Как ни крути, Серега, а деваться нам некуда. А знаешь что? Давай-ка относиться к этому, как к игре. Иначе точно крыша поехать может. А я в дурдом не желаю — мне работать надо. И жить так, как хочу.

— Попробую, — с сомнением сказал Сергей. — Только не знаю, получится ли.

— Давай-давай! — оживился Юра-Комар. — Так гораздо проще будет. Вся наша жизнь, как говорится, игра! — Глаза его возбужденно заблестели. Видимо, водка делала свое дело. — Выбора-то у нас нет, от Ритуала нам никуда не деться. Мы должны, понимаешь? Тогда чем нам сейчас в первую очередь нужно заняться?

— Понятное дело — искать остальных.

— Именно! А когда соберемся вместе — возможно, узнаем и цель Ритуала. Мы же с тобой поодиночке ни хрена не могли понять, а встретились — и сообразили! И на двоих сообразили, — Комар с улыбкой кивнул на бутылку, — и по делу сообразили. А если нас все восемь штук соберутся или хотя бы четверо?

— Пожалуй, логично, — кивнул Сергей. — Как говаривал наш препод Губман, ваше высказывание свидетельствует о том, что вы где-то близки к человеку разумному. Но как искать, где?

— Ты чувствовал меня, я чувствовал тебя. Не ты ко мне, так я к тебе приковылял бы, это сто процентов, я уже говорил. Теперь нас двое. Как существо, где-то близкое к человеку разумному, предлагаю: давай вновь попробуем — в глаза друг другу. Если, конечно, водка не помешает. Кто-то ведь еще должен к нам стучаться, и мы к кому-то. Может, не только во сне получится. Ничего не ощущаешь, не слышишь?

— Вроде бы нет…

— И я пока нет. Возможно, в нас с тобой первых эта штука заработала.

— Или только мы с тобой и остались, — заметил Сергей.

— Да вроде бы войны нет, мора и глада тоже… Хотя… всякое может быть, время не самое веселое, это точно. Так, ну, давай, попробуем.

Юра поставил локти на стол, подпер ладонями подбородок и принялся сверлить Сергея взглядом. Сергей, стараясь не моргать, тоже стал смотреть ему в глаза, хотя и сомневался в том, что у них что-нибудь получится.

Прошло некоторое время, и Сергей вдруг понял, что не видит уже лица хозяина квартиры. Это было похоже на полусон-полуявь, где маячили какие-то туманные фигуры. И в какой-то миг он вновь, как и в прошлый раз, воспарил над неким пространством, которое теперь было заполнено невнятным непрерывным движением бесформенных теней. Внезапно откуда-то сбоку вырвался дрожащий прерывистый синий луч, и тени, словно по команде, ускорили движение. Они сливались, перетекали одна в другую и наконец оформились в бледную нечеткую картину, похожую на отражение в оконном стекле. Мгновением позже Сергей сообразил, что это все-таки не картина. И тут же словно издалека, словно из-за стены или плотно закрытой двери до него донесся сдавленный возглас Юры-Комара.

То, что Сергей видел или, скорее, представлял — он понимал, что глаза здесь ни при чем, — походило все-таки не на застывшую картину, а на что-то другое, чему он затруднялся подобрать название. Наверное, так мог бы выглядеть мир привидений. Полупрозрачные расплывчатые предметы, сквозь которые виднеются другие предметы… Смазанные формы… Легкое беспорядочное подрагивание… Освещение почти непрерывно менялось, будто попеременно вспыхивали и гасли то одни, то другие расположенные где попало тусклые невидимые лампы. Сергей ощутил все убыстряющееся неприятное покалывание в затылке, тряхнул головой — и тут же словно что-то сдвинулось и наконец-то встало на свое единственно правильное место. Соколов понял, что именно он «видит» — так в какой-то момент беспорядочные потеки краски на стене превращаются в чье-то ухмыляющееся усатое лицо с длинным вздернутым носом…

Перед ним было окно. За окном бродили по влажному грязному снегу серые тени, похожие на людей. Была там еще какая-то оградка, нечеткие линии скелетоподобных деревьев, полоса кустарника. И была бурая стена какого-то здания казенного вида с большими окнами. Двери здания то и дело открывались, впуская и выпуская тенеобразных людей с разной поклажей в руках и за плечами, с двухколесными тележками, к которым были приторочены всякие коробки, ящики и мешки. Над дверями висели на стене круглые часы с черными стрелками, вздернутыми наподобие усов улыбающегося Чеширского Кота, а еще выше из стены выступали рельефные белые буквы, складываясь в знакомое слово: «Озерское». Вновь что-то неуловимо переместилось в сознании — и Сергей понял, что перед ним обыкновенная железнодорожная платформа и здание вокзала, мимо которого он не раз проезжал, а «видит» он все это через окно вагона стоящей электрички.

Это был не пассажирский поезд, а именно электричка — такие же серые, как на перроне, люди по трое сидели лицом к лицу на жестких сиденьях. С ними контрастировала казавшаяся вполне реальной — как на киноэкране — девушка. Она смотрела куда-то мимо Сергея, и над головой ее мерцало слабое, но различимое синеватое облачко. Это, несомненно, была именно та, кого они с Юрой искали — еще один человек из восьмерки исполнителей Ритуала. У нее были волосы цвета льна, падающие на воротник расстегнутой светло-серой зимней куртки, и бледное миловидное лицо с тонкими чертами. В меру подкрашенные глаза как будто бы не скрывали никаких тайн, а резко очерченные крепко сжатые узкие губы вполне могли свидетельствовать о том, что характер у девушки не из самых покладистых.

Изображение внезапно дернулось, надпись «Озерское» за окном начала уплывать вправо, исчезая буква за буквой, а облачко над головой девушки, сгустившись, выстрелило в Сергея острым синим лучом, ощутимо кольнувшим прямо в мозг. Соколов непроизвольно мотнул головой, зажмурился, и тут же раздался голос Юры — теперь уже совсем рядом, а не из-за толстой стены:

— Ч-черт, теряю! Исчезает!..

Сергей открыл глаза. Комар с досадливой гримасой шарил руками в воздухе над столом, и вид у него был настолько комичный, что Сергей невольно улыбнулся. Хотя еще не совсем пришел в себя после «видения».

— Ничего, теперь не исчезнет, — успокаивающе сказал он и вдруг понял, что, кажется, начинает по-настоящему вживаться в ситуацию и больше уже не воспринимает ее как невозможную или бредовую. То, что происходило с ним — происходило в действительности, наяву, и с этим нужно было считаться, и это нужно было принимать.

Потому что не принимать реальность — просто глупо. А вот попытаться разобраться в ней — это уже кое-что.

— Теперь не исчезнет, — повторил он. — Заметил, где она сейчас находится?

Юра прекратил хватать руками воздух, встряхнулся, словно отгоняя невидимых мух, потер виски и кивнул:

— Угу, заметил. Озерское. Это часа полтора езды…

— На электричке, — уточнил Сергей.

— Ну да. Ты же видел, она электричкой едет. — Комар посмотрел на часы. — Без пяти час, все правильно. Как и там. Видел там часы?

— Мы с тобой видели одно и то же, — сказал Сергей. — И это окончательно хоронит всякую мысль о галлюцинациях и белой горячке. Не можем мы вдвоем галлюцинировать одинаково или видеть одинаковый cон.

— Не можем, — согласился Комар. — Значит, надо действовать. Будь добр, притащи мне мобильник. По-моему, я его в ванной оставил. Вон та дверь, слева.

Сергей выбрался из-за стола и, включив свет, заглянул в ванную, выложенную плиткой цвета морской волны. Плоский, благородно-сероватый мобильный телефон действительно лежал на круглом табурете под элегантной раковиной цвета той же морской волны. Невольно сравнив сей храм чистоты со своим домашним помещением для помывки тела и чистки зубов, Сергей взял телефон и вернулся на кухню.

— Так, сейчас узнаем, когда она будет в городе, — сказал Комар, перебирая пальцем кнопки. — Алло! Девушка! Электричка, которая в двенадцать пятьдесят пять останавливается в Озерском, во сколько к нам приходит? — Он помолчал в ожидании ответа, сосредоточенно приминая пальцами кончик носа. — Ага, понял. Спасибо. Значит, так, старик, — обратился он к Сергею. — В четырнадцать двадцать три. Полтора часа, как я и говорил. Надо встретить, да? Чтоб не блуждала.

— Само собой, — кивнул Сергей. — Нашего полку прибывает. А почему же мы не слышали ее сигнала?

— Это вопрос без ответа, — развел руками Комар. — Во всяком случае, пока. Мало ли что… Возможно, какой-то сбой. Главное — она услышала кого-то из нас. Или обоих. Ничего девчонка, симпатичная… А может, потому не слышали, что мы с тобой близко, сигналим друг другу и заглушаем ее сигнал.

— Вряд ли расстояние здесь имеет значение, –возразил Сергей. — Скорее всего, совершенно не имеет. Я читал, телепаты общались, когда один был в Европе, а другой — в Америке. Тут же не обычная школьная физика, а что-то другое. Видел синий луч?

— Да. Разноцветная у нас компания получается: я — зелень чуть ли не баксовая, ты под какого-то розового косишь, а девочка — синенькая. С ума сойти! Нам на всех, когда соберемся, спектра не хватит. Так! — Юрий деловито хлопнул ладонью по столу. — В общем, она едет.

— Да, — кивнул Сергей. — Двину встречать. Девочка симпатичная, ты прав.

— И сразу ко мне! Будем все вместе других вычислять. Ты уж извини, что я тебе компанию не составлю, но с этой костяной ногой… И Айболит должен вот-вот заявиться. Поймать бы того козла недоделанного, я бы ему не то что одну, а обе ноги переломал, и хребет в придачу. Насмотрелись фильмов, сволочи!

— Конкуренты? — спросил Сергей, поднимаясь с дивана.

— Сиди! — махнул на него рукой Комар. — Еще целый вагон времени. Я тебе такси вызову. И денег на мотор дам, не переживай — дело-то общее. Садись-садись. Послушай горькую мою историю, ты ведь ее еще не слышал, — а я уже всем, кому мог, рассказал. Я буду рассказывать, а ты головой качай сочувственно — мне и легче будет. Я этой историей уже всех задолбал, сейчас и тебя задолбаю.

Сергей вновь опустился на диван. Если ехать на вокзал на такси, то у него действительно было еще достаточно времени — это ведь не троллейбусом добираться.

— Давай, начинай долбать, — с улыбкой сказал он. — А головой я покачаю, не сомневайся. Это ведь легче, чем ноги ломать.

— Да уж, — вздохнул Комар. — С-сучий потрох тот козел, и больше никто. Фредди Крюгер недоделанный. Ладно, слушай, учись быть всегда готовым.

Они сидели в прокуренной кухне, Юра опять что-то жевал и рассказывал историю своей травмы, а Сергей слушал его, и на душе у него становилось все тревожнее от этого рассказа. И вовсе не потому, что «у тебя там не закрытый, а открытый перелом», как говорилось в старой веселой кинокомедии «Бриллиантовая рука». Хотя дело было именно в переломе.

Вот что приключилось с Комаром. Несколько дней назад, возвращаясь вечером вместе с женой из офиса, он высадил ее из машины возле дома, а сам поехал на автостоянку, расположенную кварталом дальше, на углу Гоголя и Школьного переулка. Неподалеку от стоянки, на обочине, притулился возле кустов серый «пежо», на который Комар не обратил особого внимания. Оставив свой «Опель-Кадет» на попечение охранников, он направился домой. Отошел шагов на пятьдесят от ворот и услышал позади звук приближавшегося автомобиля. Не предчувствуя беды, Комар продолжал идти по тротуару и вдруг понял, что автомобиль рокочет совсем близко, и уже прямо у него за спиной, хотя следовало ему проехать мимо — по дороге, а не по тротуару! — и убраться с глаз долой. Комар обернулся, и в тусклом свете одинокого фонаря с ужасом увидел, что этот самый серый «пежо» несется с потушенными фарами прямо на него, грубейшим образом нарушая все правила дорожного движения. Он не успел еще ничего сообразить, как сильный удар бросил его на асфальт. Автомобиль проехал по его ноге, словно это было какое-нибудь бревно, а не нога, и скрылся за углом. Свидетелей этого почти мгновенного происшествия не было, и номерного знака «пежо» Комар не разглядел. Как и того мерзавца, что сидел за рулем.

— Вообще-то, я догадываюсь, чьих это рук дело, — со вздохом сказал Юрий, отпустив несколько крепких выражений в адрес водителя автомобиля-убийцы. — Перехватил я тут кое у кого из-под носа парочку хороших заказов. Так они, сволочи, решили припугнуть и проучить. Знают, что к ментам за помощью не побегу, да и где доказательства? Эти лохи со стоянки ничего не видели и не слышали. И обвинить напрямую никого не могу. Борьба, старик, борьба… По Дарвину. Хочешь жить — умей делиться. И ведь придется делиться, никуда не денешься. В следующий-то раз могут и по голове проехать, причем запросто…

— Н-не знаю… — пробормотал Сергей. — Возможно, ты и вправду у кого-то что-то перехватил. Но я-то — ни у кого ничего, я вообще безработный. А меня ведь вчера тоже чуть не сбили таким же образом. Похоже, Юра, дело тут вовсе не в твоем бизнесе.

Комар подавился недоеденным куском, прокашлялся и вытаращился на Сергея:

— Тебя — тоже?! И тоже серый «пежик»?

— Не знаю, не заметил. Но сбить пытались — это точно. И о чем наши с тобой случаи говорят, как ты думаешь?

— Если только это не какое-то невероятнейшее совпадение, то… — начал Комар севшим голосом и замолчал.

— Вот именно. Дело тут не в твоих конкурентах. Кто-то охотится именно за нами, потомками атлантов, родичами Посейдона. Кто-то еще, кроме нас, знает о Ритуале и пытается воспрепятствовать его проведению. — Сергей помолчал, размышляя, потом взглянул на обескураженного Комара. — Заметь, кстати: он тебе все-таки только ногу переехал, а не голову.

— И на том спасибо! — буркнул Юра-Комар и тут же вскинулся. — Ага! Ты хочешь сказать, что этот козел не намерен убивать до смерти, а только калечит?..

— Чтобы вывести нас из строя и не дать провести Ритуал в нужный срок. Значит, о сроке он тоже знает.

— Или они.

— Да, или они. Со мной у них вчера не вышло — значит, возможна вторая попытка. И другие тоже могут пострадать, если уже… И наша синяя девочка тоже.

— Как они нас вычислили? — глухо произнес Комар. — И кто они?

Сергей поежился. Дело принимало неожиданно опасный оборот. Перспектива оказаться в гипсе, если вообще не в реанимации, радовать никак не могла.

— А ты говоришь, принимай как игру, — с кривой усмешкой сказал он. — Хорошенькая игра! Членовредительства мне для полного счастья только и не хватало… Не пора ли обратиться за поддержкой к нашим доблестным ментам?

— И что же ты им скажешь?

— Ну… — Сергей сделал неопределенный жест.

Да, действительно разговор с блюстителями порядка вряд ли бы получился. В лучшем случае, таких заявителей послали бы подальше, в худшем — заподозрили бы в мании преследования и могли похлопотать насчет психбольницы…

Игра, при ближайшем рассмотрении, оказалась небезопасной… и азартной. И Сергей знал, что не может просто так вот бросить карты на стол, встать и покинуть казино. Его участие в игре было обязательным.

Соколов поднял голову и наткнулся взглядом на напряженный взгляд того, кто, как и он, должен был принять участие в Ритуале, призванном изменить что-то в этом мире. В лучшую ли, в худшую ли сторону, но — изменить.

Некоторое время они молча смотрели в глаза друг другу.

— Ладно, — сказал наконец Сергей. — Вызывай такси, пора ехать. Осмотрюсь, может, и засеку кого-нибудь. Во всяком случае, серый «пежо» не пропущу.

Юра-Комар шумно выдохнул и поднялся, опираясь на трость.

— Подожди, старик, я сейчас.

Он уковылял в прихожую, и стук его трости затих где-то в глубинах квартиры.

Сергей отрешенно уставился в окно, за которым серело обычное февральское небо, просеиваясь сквозь голые ветви тополей. Где-то там, под этим небом, искали друг друга потомки жителей легендарного острова, погребенного в морских пучинах тысячи лет назад. И где-то там же разъезжал на сером «пежо» некто, знавший гораздо больше других…

Сергей понимал, что не может сделать выбор, потому что выбора у него просто не было.

Вновь раздался, теперь уже приближаясь, стук трости. Соколов повернул голову от окна.

— Вот, — Комар положил на стол ключи с вычурным костяным брелоком. — Возьмешь на стоянке мой «Опель» — это лучший вариант, на фиг нам такси. А я им сейчас туда позвоню, на стоянку, предупрежу. Мобильник тоже возьмешь, будешь звонить, если что, на мой городской… Номер я тебе запишу. Или у тебя есть мобильник?

— Нет, — ответил Сергей. — И это далеко не все, чего у меня нет.

Комар пропустил мимо ушей его последнюю фразу.

— Глотни-ка пару таблеток, — сказал он, вынув из кармана пупырчатую аптечную упаковку. — «Контралко», противоалкогольные. Это если дыхнуть попросят.

— Может, лучше все-таки на такси? — неуверенно предложил Сергей. — Остановят, а я… Чужая машина…

— Не лучше! — отрезал Комар. — А если остановят — вот, держи. — Он вытянул из того же кармана несколько сложенных пополам заокеанских купюр, напомнив Сергею фокусника, раз за разом извлекающего из цилиндра всякую всячину. — Отмажешься. Но лучше, конечно, не попадайся. Да тут и делов-то — до вокзала и обратно. Едь аккуратненько — и никаких проблем. Водишь-то нормально?

— Водил дядин «порш» — вроде бы, все окей. И в армии. Правда, практики маловато — я как-то, знаешь, все больше троллейбусом или пешком.

— Хорошо, — сказал Комар. — А вообще, оптимальный вариант, в случае, если менты тормознут — жми на газ. Я потом сам с ними договорюсь, есть у меня на них кое-какие выходы. Та-ак… — Он в упор посмотрел на Сергея. — Коль ты в армии служил, то и с этим проблем не будет. — Юра, словно продолжая показывать фокусы, извлек из кармана спортивных брюк небольшой пистолет с ребристой рукояткой. — Вот, переделанный «газовик».

— Ты что? — отпрянул Сергей. — Ты соображаешь?

— Соображаю, — жестко ответил Комар. — Бери. Сам ведь видишь, что дело серьезное. Если что — влепи по скатам этому козлу и ходу! Огородами, как говорится, ко мне вместе с синенькой, — а здесь дальше думать будем.

Сергей покачал головой:

— Ox, вляпаюсь я со всеми этими делами…

— А ты не вляпывайся, — мягко посоветовал Комар. — Давай, забирай все — и на вокзал. И осторожнее, Серега!

— Да уж постараюсь. — Сергей повертел пистолет в руке и заткнул за пояс джинсов, под свитер. — Это как бы и в моих интересах. Надеюсь, гранат у тебя нет?

— Гранат нет, — серьезно ответил Комар. — А может, они и не помешали бы, кто знает…

4. «Мой черный человек»

Сергей, напряженно вцепившись в руль, вел темно-синий «Опель-Кадет» Юры Комарова в сторону вокзала, и чувствовал, что спина у него под свитером мокрая от пота. Словно не автомобиль вез его, а он сам тащил автомобиль по покрытой мокрой снежной кашей дороге наподобие бурлака с известной картины типа «Бурлаки на „шевроле“» или «„Запорожцы“ пишут письмо „мерседесу“»… Навыков у него было все-таки маловато, и он сосредоточил все внимание на управлении автомобилем, не отвлекаясь мыслями ни на что другое. Это, в общем-то, было и хорошо, потому что начни он размышлять обо всем происшедшем за последние часы, прокручивать в памяти все случившееся… Мог ли он еще утром представить себе, что днем будет рулить на чужой машине к вокзалу, с пистолетом за пазухой, чтобы встретить некую наследницу древней расы полумифических атлантов, потомком которых, кажется, был и он, Сергей Соколов?.. Происходящее смахивало на один из тех странных снов, но Сергей знал, что это не сон, а самая что ни на есть реальная реальность.

Он держался рядом с бордюром, не очень разгоняясь — времени для того, чтобы доехать до вокзала раньше прибытия электрички хватало. Движение было довольно умеренным, стражей дорожного порядка пока не наблюдалось. Сергей аккуратно притормаживал на перекрестках, аккуратно обгонял грязные троллейбусы и, в свою очередь, беспрепятственно давал обгонять себя прытким маршруткам и более опытным, чем он сам, водителям разномастных легковушек и всяких фургонов-длинномеров.

Он проехал кварталами центральной части города — средоточия магазинов, магазинчиков, кафе и прочих парикмахерских. Пересек безжизненную промзону — скопище мрачно-уныло-серых, с выбитыми стеклами, заводских корпусов, подобных древним, давно разграбленным усыпальницам. Миновал недостроенную автозаправку и выехал к длинному мосту над поймой неширокой речушки, заросшей камышом и осокой, что называется, по самые уши. Речушка была совсем никудышной, но пойму имела обширную. Эта пойма превращалась летней порой в болото наподобие тех, по которым шастала когда-то ужасная собака Баскервилей, с редкими островками более-менее сухой земли. На другом берегу, на пригорке, в глубине сосновой рощицы, располагался единственный в городе мотель «Соловьиные трели». Хотя правильнее было бы назвать его «Лягушачьи трели». А по другую сторону от дороги тянулись безликие склады с подъездными железнодорожными путями. Еще дальше дорога превращалась в бульвар, обрамленный добротными, послевоенной постройки домами в «сталинском» стиле, выходивший на просторную привокзальную площадь.

Тротуары моста были покрыты давним слежавшимся снегом — народ здесь пешком не расхаживал, предпочитая пересекать эти обширные угрюмые пространства на троллейбусах. В школьные годы Сергей с приятелями ходил сюда кататься на лодках, но с тех пор речушка обмелела и заросла, и лодочную станцию закрыли. Здесь, на просторах, транспорт ускорял ход, и на дороге из-под снежной каши то тут, то там виднелся темный асфальт. Сергей вслед за обогнавшей его крутолобой маршруткой выскочил на мост и тоже прибавил скорость, с удовольствием отметив, что машина хорошо слушается его. За ограждением потянулся укрытый снегом ледовый панцирь реки. С неба больше ничего не сыпалось, и видимость была хорошей. За речкой мост плавно изворачивался длинной дугой, устремляясь к сосняку с соловьино-лягушачьим мотелем.

Припустив вслед за маршруткой, Сергей вписался в поворот, поглядывая на встречные автомобили, и вдруг почувствовал, как по взмокшей спине пробежал озноб. Он еще раз посмотрел в зеркальце заднего вида — и нога его мигом перескочила на тормозную педаль. Его быстро догонял серый «пежо»!

Все дальнейшее произошло как в ускоренной съемке. «Пежо» надвинулся сбоку, раздался удар — и «Опель-Кадет» Сергея вынесло на занесенный слежавшимся снегом бордюр. Сергей продолжал отчаянно тормозить, вцепившись побелевшими пальцами в руль, но это все-таки не спасло его от столкновения с бетонной троллейбусной опорой. И хотя ему удалось кое-как осадить свое разогнавшееся авто, удар получился чувствительный.

Для «Опеля», но не для Сергея. Потому что ремень безопасности слегка растянулся, рулевая колонка нырнула вниз, исторгнув из себя надувной аварийный пакет — и Сергей ткнулся лицом в прохладное и упругое, даже не успев как следует испугаться.

И все-таки он непроизвольно зажмурился, когда перед радиатором выросла эта проклятая троллейбусная опора, и только спустя несколько секунд после столкновения открыл глаза и поднял голову. И увидел, как быстро удаляющийся «пежо», обогнав маршрутку, промчался вдоль сосняка и скрылся за поворотом. Несомненно, это был тот самый «пежо»! И так же, как и Юра-Комар, Сергей не успел разглядеть сидящего за рулем.

Он отстегнул ремень и выбрался из машины. Осмотрелся, подошел к столбу и присел на корточки перед «Опелем», оценивая повреждения. Мимо с гулом проносились автомобили. Никто пока не останавливался и помощь свою не предлагал.

Все оказалось, в общем-то, не таким страшным, как представлялось, и Сергей облегченно вздохнул. Погнутый бампер и вмятина в капоте — не самое худшее, что могло произойти, если бы он не успел затормозить. Главное — машина оставалась на ходу.

Пускаться в погоню за «пежо» было бесполезно, но и торчать здесь, у столба, Сергей не собирался. Во-первых, на поцеловавшийся со столбом «Опель» могли обратить внимание из любой проезжающей мимо милицейской машины. А во-вторых… нет, скорее, именно это и было «во-первых»: его старались задержать, не дать возможности встретить партнершу по проведению Ритуала… Неведомый противник вполне мог покалечить ее прямо посреди привокзальной площади!

Сергей поспешно вернулся в машину, решив пока не звонить Юре и не огорчать известием о происшествии и погнутом бампере. Он собрался уже дать задний ход, как вдруг ошеломленно замер. Только сейчас он сообразил, что с самого утра находится под наблюдением. За ним следили! Следили, когда он направлялся в дом на улице Гоголя. Следили, когда он шел на автостоянку за «Опелем»… и дождались таки удобного момента… От этой мысли ему стало настолько не по себе, что пистолет уже не казался излишеством.

Но кто этот таинственный враг, который тоже знает о Ритуале и действует довольно жестко и решительно, чтобы не допустить его проведения? Кто он такой, черт возьми!..

Немного утешало только одно: противник не прибегал к помощи оружия. Во всяком случае, пока…

Сергей повернул ключ зажигания, убедился, что сзади чисто, и медленно отъехал от злополучной троллейбусной опоры, сползая с бордюра на дорогу. Пострадавший «Опель» нормально слушался руля. Сергей посмотрел на часы, потом взглянул на себя в зеркальце заднего обзора и криво усмехнулся, увидев свое бледное лицо. И в этот момент из-за троллейбусной опоры вышел какой-то человек и направился к машине, выставив перед собой руку в черной перчатке, словно предлагая Сергею не торопиться уезжать. Возможно, он только что выбрался из проезжавшей маршрутки, незамеченной Сергеем, возможно, все время стоял за столбом… Хотя в таком случае его просто нельзя было бы не увидеть… Сергей настороженно наблюдал за приближающимся незнакомцем.

Человек был высок и худощав, выглядел то ли на тридцать, то ли на все шестьдесят, и всю его характеристику можно было свести к одному слову: «черный». Черные угли глаз на смуглом лице. Черная короткая слегка курчавая бородка, на вид жесткая, как проволока, и такие же жесткие густые усы. Слегка вьющиеся длинные черные волосы, прикрытые сверху круглой черной шапочкой наподобие тех, что носят грузины. Длинный просторный черный плащ из такого же, как головной убор, гладкого материала, доходящий чуть ли не до подошв тоже черных то ли ботинок, то ли сапог… Надень на такого вместо шапочки черную шляпу и дай в руки гитару — и получишь артиста Михаила Боярского, которого Сергей помнил по старым телефильмам. Хотя больше незнакомец все-таки походил на служителя культа. Только вот какого культа?..

Человек в черном остановился перед автомобилем и, видя, что Сергей застыл за рулем, поманил его рукой, приглашая выйти. Облик его показался Сергею скорее странным, чем не внушающим доверия. Сергей, конечно, мог проигнорировать жестикуляцию Черного и незамедлительно продолжить путь к вокзалу… но что-то подсказывало ему, что торопиться не следует.

И все-таки он не вышел из машины, а опустил стекло, высунул голову и довольно резко спросил:

— Эй, уважаемый, в чем дело?

Черный человек плавно обогнул капот и оказался возле дверцы, возле Сергея. У Соколова создалось впечатление, что незнакомец не проделал этот короткий путь ногами, а словно перетек из одного места в другое.

— Хочешь увидеть того, кто это сделал? — спросил Черный, спрятав руки в карманы плаща.

Голос у него был негромкий и чуть хрипловатый, с едва уловимыми странными интонациями. Голос был причудливой смесью мягкого и угловатого, встопорщенного, напоминавшей, опять же, кавказский акцент.

Сергей почему-то сразу понял, что имеет в виду незнакомец. И еще он понял, что тот появился здесь неспроста. Тянулась цепочка — звено за звеном…

Подождав, пока мимо прогрохочет грузовик, он, задыхаясь, срывающимся голосом ответил:

— Да… Хочу…

Он был уверен, что Черный знает, что говорит. И обращение незнакомца на «ты» казалось вполне естественным и уместным.

— Есть такое понятие: память Аэнно, — склонившись к окошку, произнес Черный и в упор взглянул на Сергея. В глазах незнакомца застыла густая тьма, но за тьмой, кажется, все-таки угадывался свет. — Это память Времени. Любой момент Времени в любой точке пространства сохраняет память о событиях, происшедших в этой точке ранее. Надо только уметь эту память пробудить.

«Ну да, — растерянно подумал Сергей. — Только и всего».

Он слышал что-то такое о памяти воды, но память времени… Однако для удивления не хватало сил — слишком удивительным был весь этот день.

— И вы умеете, — полуутвердительно сказал он, продолжая смотреть в глубину черных глаз того, кто вполне мог быть одним из загадочных существ, которых американцы называют «люди в черном» и в которых видят пришельцев из космоса.

— Да. Я знаю Аэнно. Смотри. Будем видеть только ты и я.

Черный вынул руку из кармана и вонзил указательный палец в воздух перед собой, показывая на дорогу с редкими автомобилями. Натужно подвывая, промчался мимо переполненный троллейбус, спеша к вокзалу, но Сергей даже не заметил его. Он во все глаза смотрел на проступившие в воздухе в двух метрах от него зыбкие контуры серого автомобиля с плавными обводами и узкими фарами, похожими на глаза хищного зверя. Серый «пежо» застыл на дороге, и автомобили беспрепятственно проезжали сквозь него, словно водители не замечали возникшую из ниоткуда призрачную преграду.

— Запомни его, — сказал Черный, продолжая протягивать руку в черной перчатке к автомобилю-фантому. — Хорошо запомни. Можешь выйти и рассмотреть получше. Только недолго — тебе нужно спешить.

Выходить из машины Сергей все-таки не стал. Он завороженно смотрел на человека, сидящего за рулем «пежо»… Вернее, на образ человека, находившегося в этом месте несколько минут назад. Это был парень в черной куртке. Он отнюдь не выглядел здоровяком из фильмов про злодеев. У парня были коротко стриженые светлые волосы, прямой, почти римский нос, едва заметные на бледном лице, словно выцветшие брови и белесые ресницы, какие обычно бывают у рыжих-конопатых. Лицо было, в общем-то, вполне обычным и совершенно незнакомым Сергею. Даже если когда-нибудь раньше он и видел этого парня, то не обратил на него внимания. И этот незнакомый человек охотился на него, Сергея Соколова!..

— Запомнил? — спросил Черный.

— Запомнил… Кто это?

Черный медленно опустил руку и, повернувшись, вновь нагнулся к Сергею. Серый «пежо», словно нехотя, растворился в воздухе, не оставив никакого следа.

— Это Лондар. По сути своей — Лондар. Ядовитая змея в цветке муаби.

— Лондар… — пробормотал Сергей, испытывая нечто, похожее на головокружение. — Кто такой Лондар?

— Не сейчас, — сказал Черный и повторил: — Тебе нужно спешить. Вы не слабее Лондара, вы — такие же. И у тебя, и у тех, других, — большие возможности, надо только научиться их использовать. Запомни и расскажи другим: чтобы Лондар не смог вас обнаружить, нужно представить, что голова находится внутри колпака из толстого, очень прочного стекла. Внешняя поверхность колпака — зеркальная, она все отражает, ничего не пропускает внутрь, но изнутри все видно. Твоя голова абсолютно защищена, это самое надежное убежище. Ты можешь мысленно поворачивать этот колпак. Если вдруг заметишь трещину или дыру — мысленно же нагрей это место и заплавь прореху. Проверяй хотя бы раз в сутки. Способ простой, надежный и проверенный. Лондар понял это раньше вас — и пользуется. И нашел он вас потому, что в нем раньше пробудилось знание.

— Кто он? — еще раз спросил Сергей.

— Враг, — коротко ответил Черный.

— А… вы кто? Откуда?..

— Он и ваш, и мой враг, — перебил его незнакомец. — Сейчас не время для разговоров, ты должен спешить, чтобы помешать ему. Можешь называть меня Гостем.

«Враг моего врага — мой друг?..» — подумал Сергей.

— Понимаю, у тебя множество вопросов, — продолжал Гость. — Но не сейчас. Завтра, там, — он показал рукой на сосновую рощу. — С утра.

— В девять, — сказал Сергей. — Я буду в девять… Постараюсь.

Гость кивнул:

— Хорошо. И самое важное: внуши себе, что твой колпак не пропускает оранжевый цвет. Пропускает извне только лучи своих, — а изнутри твои собственные. Понимаешь?

— Д-да… кажется… Синий, зеленый…

— Лондар — оранжевый. Оранжевый проникнуть не сможет, он просто отразится от твоего колпака. Сможете общаться друг с другом, со своими. Все, поезжай, Гортран. Будь очень внимателен и осторожен!

— Почему — «Гортран»?

— Это твое имя. Твое первое имя. Поезжай! Все остальное — завтра.

Черный выпрямился и отошел-перетек на заснеженный тротуар. Совершенно потерявшему способность что-либо соображать Сергею показалось, что фигура Гостя слегка колеблется, словно находится за потоком горячего воздуха, поднимающимся над костром. Тряхнув головой, он завел мотор, пропустил троллейбус и тронул автомобиль с места. Бросил взгляд в зеркальце — на мосту было пусто. Гость либо прыгнул вниз, в заснеженную пойму… либо просто исчез.

«Просто!.. Ничего себе — просто…»

Сергей поежился и переключил все внимание на дорогу. Голову он решил поберечь, не утруждать ее размышлениями, потому что чувствовал: голова его подобна воздушному шарику, готовому вот-вот лопнуть…

Когда он выехал на площадь, часы на вокзальной башне показывали десять минут третьего. До прибытия электрички оставалось еще тринадцать минут. У входа в просторное, со стеклянными стенами здание вокзала скопилось довольно много маршруток и легковушек-такси. Стоянка возле камер хранения тоже была заполнена автомобилями, но серый «пежо» Сергей там не обнаружил. Оставив машину напротив троллейбусной остановки, он поспешил к пешеходному тоннелю, ведущему к платформам пригородных поездов. Он не сомневался, что враг уже там.

На перроне было многолюдно — прибывающая электричка почти сразу направлялась отсюда в обратный путь. У входа в тоннель со стороны перрона скопилось десятка два встречающих — это была самая удобная позиция, чтобы не пропустить нужного человека. Сергей отошел чуть в сторону, устроившись за спинами торговок пирожками, и почти сразу увидел в этой группе рослую фигуру того, кого таинственный Гость назвал Лондаром. Лондар, напряженно вытянув шею, смотрел туда, где горел у поворота красный глаз семафора, и откуда вот-вот должна была появиться электричка. Сергей, стараясь остаться незамеченным, присел на скользкую перекладину ограждения. И, осторожно выглядывая из-за спины толстой тетки, монотонно голосящей о своем товаре «с картошечкой, с капусточкой, с мясом», продолжал наблюдать за противником. Вглядываясь в это бледное лицо с белесыми ресницами, он окончательно убедился в том, что никогда раньше не видел Лондара.

Кто он, этот Лондар? Одиночка — или действует по чьему-то указанию? Или в нем тоже заложена программа, только прямо противоположная: помешать проведению Ритуала?..

Сергей был уверен, что здесь, среди бела дня, в гуще людей, Лондар не посмеет чинить какие-либо препятствия девушке. Скорее всего, он последует за ней, чтобы выбрать наиболее благоприятный момент для нападения. Для перехвата…

Сергей покосился на неспешно прошедшего мимо доморощенного «копа» в не по росту длинной куртке, вооруженного рацией, и подумал, что можно попытаться сдать Лондара в руки милиции. Прямо сейчас. Заявить «копу», что опознал виновника наезда на того же Юру-Комара. Пусть разбираются…

«Ну и чего ты этим добьешься? — возразил он себе. — А если Лондар не один, а если он действительно только чье-то орудие? Меня ведь тоже непременно задержат, а в это время девушкой займется кто-нибудь другой…»

Нет, не зная сил противника, рисковать не стоило. Слишком много было неясностей… собственно, одни сплошные неясности и были. Оставалось надеяться на то, что завтрашний разговор с Гостем хоть что-то прояснит.

Главное сейчас, сказал он себе, быстро разыскать девушку в толпе пассажиров, оградить ее от Лондара и оставить того с носом.

«В Лондаре раньше пробудилось знание», — вспомнил Соколов слова Гостя.

«Вы такие же, как он. У вас большие возможности, нужно только научиться их использовать…»

Сергей закрыл глаза и представил, как с серого неба опускается на него некий стеклянный колпак, покрытый зеркальной пленкой. Колпак был похож на шлем звездопроходцев из видиков, только поменьше — почти точь-в-точь по размеру головы. Сергей мысленно поднял руки, взял колпак и надел на голову. Толстое стекло оказалось сантиметрах в трех от лица, и сквозь него все было видно так же хорошо, как сквозь зеркальные стекла автомобилей. Сергей, опять же, мысленно провел пальцами по основанию своего защитного шлема и почувствовал, как стекло податливо прогибается, словно размягченный пластилин. Он плотно прижал низ колпака к своей шее, пригладил, как бы замазывая щели, и отнял руки. Он чувствовал, что стекло тотчас затвердело, но ничуть не давило на шею и не мешало свободно дышать. И вообще, этот шлем был хотя и твердым, но совершенно невесомым. И сквозь него беспрепятственно проходила рука, и можно было при желании почесать нос или там потереть ухо… Это был воображаемый шлем, но Сергей почему-то нисколько не сомневался в том, что оранжевый ищущий луч Лондара не сможет теперь определить, где находится источник его, Сергея, розового луча и вообще засечь сам луч. Он чувствовал себя надежно экранированным.

Все эти мысленные манипуляции дались Сергею без особых усилий — судя по всему, Гость был прав, говоря о больших возможностях… А что если теперь попробовать самому, без помощи Юры-Комара, нащупать синий луч девушки? Но как это сделать? Кому смотреть в глаза?

А нужно ли обязательно смотреть в глаза?..

Над перроном прокатился громкий, лишенный каких-либо интонаций, железный женский голос, извещающий о прибытии электрички. Длинная зеленая гусеница нехотя выползла из-за поворота и, миновав семафор, медленно приближалась к тупику, которым оканчивался рельсовый путь. Народ пришел в движение, засуетился, хватаясь за мешки, коробки и тележки, вокзальные торговки заголосили еще громче, стараясь перекричать друг друга. Лондар продолжал стоять возле стеклянных дверей, ведущих в подземный переход, сосредоточенно наблюдая за еле-еле ползущим электропоездом. Покидать свое место он, по-видимому, не собирался. Сергей отвернулся от него, поднял воротник куртки, прикрывая лицо, встал и прошел немного вперед, к ларьку, пристроившемуся у столба напротив остановки первого вагона. Здесь, в толпе, Лондар уже не мог заметить его. Впрочем, и Сергей потерял врага из виду.

Электричка остановилась, уткнувшись глазастой мордой в тупик. Двери вагонов с шипением открылись, выпуская пассажиров. Действовать нужно было быстро, используя свои неординарные возможности, и Сергей вновь закрыл глаза, пытаясь представить синий луч девушки. Мешали звуки шагов проходивших мимо людей и разговоры, но все же через несколько секунд возникла в темноте слабая голубоватая точка. Возникла — и тут же исчезла. Времени на эксперименты уже не оставалось. Нужно было просто не пропустить девушку в неторопливом людском потоке, а дальше… Сергей уже продумал, что будет делать дальше.

Пальто, куртки, плащи, спортивные шапочки, платки, сумки, пакеты и «дипломаты»… Сергей, приподнявшись на носки, то и дело прикипал взглядом к каждой светло-серой куртке… Вот!

Он сразу узнал девушку. Льняные волосы, узкие губы… Куртка с откинутым на спину капюшоном, темно-синие джинсы в обтяжку, в руке — большой, тоже темно-синий пакет с изображением разомкнутого белого круга — хорошо известного по телевизионной рекламе знака косметической фирмы «Орифлейм». Девушка шла, опустив голову, увлекаемая толпой к дверям, ведущим в тоннель, где ее подкарауливал Лондар.

Сергей, оставив свой наблюдательный пункт, решительно ввинтился в этот поток. Расталкивая сумки и спотыкаясь о тележки, он добрался до девушки и взял ее сзади за локоть. Она резко обернулась, увидела его и, судя по выражению ее лица, готова была уже отшить незнакомого вокзального приставалу, но Сергей опередил ее.

— Я вас встречаю, — быстро сказал он. — Здравствуйте. Это я вас звал. Вы ведь чувствовали, что вас зовут сюда, потому и приехали, верно?

Девушка молча смотрела на него широко открытыми серо-зелеными глазами, и во взгляде ее сквозило сомнение… и облегчение. Сергея толкали сзади, но он твердо стоял на ногах, продолжая держать девушку за локоть.

— Вы чувствовали, что вас зовут? — повторил он. — Что-то видели во сне?

— Д-да… — не очень уверенно ответила девушка. Она все еще сомневалась.

— У меня тоже было такое, я тоже пошел на зов — и отыскал. Теперь, с вами, нас уже трое. Но мы знаем, что должны быть еще. Восемь человек — включая нас.

— Кто это — «вы»?

— Я и еще один… тот, кого я нашел. Он тоже чувствовал зов, но просто не мог искать — у него нога сломана…

— Но что это? Я понять ничего не могу, я…

— Тут не совсем удобное место, — прервал девушку Сергей. — Как вас зовут?

— Вика.

— А я Сергей. Послушайте, Вика, нам нужно как можно быстрее отсюда уходить. Потом я вам объясню. Сейчас скажу только одно: нам хотят помешать.

К счастью, девушка оказалась не из тех, кто долго колеблется, прежде чем принять решение. Да и слова Сергея не могли ее не убедить — ну откуда бы случайный вокзальный приставала знал о зове, заставившем ее отправиться в путь? Она безропотно позволила Сергею забрать пакет и увлечь себя наперерез толпе к тому самому ларьку, который только что служил Сергею наблюдательным пунктом.

Здесь, у ларька, Сергей осуществил первое из того, что задумал. Он мысленно сотворил прозрачную полусферу, под которой, как под зонтом, укрыл себя вместе со своим «защитным шлемом» — и Вику. Потом затянул невидимые тесемки, продетые внизу, по окружности полусферы, и завязал их. И вновь получилось у него это быстро и легко, словно он всегда, в любой момент своей жизни, чуть ли не с самого рождения, мог бы проделывать такие штуки, если бы знал о них. Прав, несомненно, прав был Черный Гость…

Теперь, заэкранировавшись от Лондара, можно было приступать ко второй части плана.

— Сейчас у нас будет небольшой марш-бросок, — сказал Сергей. — Только накиньте капюшон, чтобы не узнали.

И вновь Вика не стала тратить время на расспросы. Бросив быстрый взгляд на Сергея, она надвинула капюшон на свои густые волосы и коротко вздохнула:

— Я готова.

Она выглядела сосредоточенной, но отнюдь не испуганной.

— Отлично, Вика! Теперь держитесь за мной и не отставайте.

Они пробрались к противоположному от электрички краю платформы, где было не так людно. Основная масса пассажиров скопилась в отдалении, у входа в тоннель, и Лондар затерялся в этой массе. На что Сергей и рассчитывал.

— Нам туда, — он кивком указал на вздымающуюся впереди стеклянную громаду здания вокзала. — Вперед, только быстро!

Они устремились по краю платформы, обгоняя обремененных поклажей людей и лавируя между тележек грузчиков. Через здание вокзала тоже можно было попасть на площадь — и Сергей именно это и намеревался сделать.

Лондар поджидал Вику у дверей подземного перехода. Лондар был уверен, что приехавшая, вслед за другими, направится к тоннелю — ведь именно там, над дверями, ясно и понятно было написано: «Выход в город». Лондар не знал, что тот, кого он заставил врезаться в столб за мостом, все-таки успел на вокзал к приходу электрички, встретил Вику и уводит ее с перрона другим путем. Сергею хотелось верить, что все обстоит именно так, как он предполагает.

И, кроме того, Лондар теперь не мог «запеленговать» их!

Сергей открыл дверь, пропустил Вику вперед и, еще раз оглянувшись — не преследует ли их Лондар? — тоже вошел в здание вокзала. Они миновали билетные кассы и полупустой зал ожидания, где сидели люди, взявшие билеты на поезда дальнего следования, и через другие двери вышли на заметно заполнившуюся народом привокзальную площадь.

— Еще немного, — подбодрил Сергей свою спутницу и, огибая занесенный грязным снегом газон, быстро направился к темно-синему «Опель-Кадету», ни за что ни про что получившему сегодня по челюсти.

Девушка молча последовала за ним.

— И что дальше? — наконец-то спросила она, устроившись на сиденье рядом с Сергеем и откинув капюшон.

— Сейчас смотаемся отсюда, и я вам кое-что расскажу.

Сергей, рассудив, что осторожность не помешает, не собирался возвращаться в центр той же дорогой, которой приехал сюда. Он намеревался ехать в противоположном направлении, мимо садов, заборов и одноэтажных домиков частного сектора, и, выбравшись на окружную, вновь заехать в город с другой стороны, километров через пять-шесть. И ни в коем случае не засвечиваться у дома Юры-Комара! Связаться с Юрой по телефону, все обсудить и выработать план дальнейших действий.

Теперь их было трое. Трое, — но не четверо. Нужно было позаботиться о собственной безопасности, искать остальных и обеспечить и их безопасность. И избежать преследования Лондара.

«Перспектива устать от скуки мне в ближайшее время явно не грозит…» — подумал Сергей.

Когда «Опель» отъехал от площади в тихий безлюдный квартал, напоминающий пригородный поселок, Сергей проверил, не маячит ли сзади серый «пежо», и взглянул на молчащую девушку:

— Вика, вы, конечно, знаете об Атлантиде?

— Знаю, — побледнев, не сразу ответила она. — Только не Атлантида. Атталадита… Во сне…

5. Передислокация

Серый «пежо» нагонял его. Впереди был тупик. Он остановился и обернулся, вжимаясь спиной в стену, — и встретил беспощадный взгляд сидящего за рулем человека. Губы Лондара, как резиновые, растянулись в холодной усмешке. Автомобиль неумолимо приближался. Он выставил перед собой руки, хотя понимал, что это бесполезно, выбросил вперед ногу, пытаясь упереться в бампер надвигающегося механического зверя, отбросить его от себя, — и проснулся от собственного резкого движения.

Вокруг было темно, откуда-то сбоку доносился негромкий, но сочный храп. Затылок и спина взмокли, словно он на самом деле только что во весь дух убегал от преследовавшего его «пежо». Сергей сел на кровати, нащупал скомканное, отброшенное к ногам одеяло, и наконец-то сообразил, где находится и кто это храпит в темноте.

Он пошарил рукой по стене и включил бра над изголовьем кровати. Потянулся к своим наручным часам, лежащим на тумбочке. Было двадцать минут седьмого. Плотно задернутые тяжелые шторы не пропускали света. Да и откуда было взяться особому свету? Утро в феврале всегда имеет мрачный лик.

Обстановка спальни гостиничного номера была по-спартански скромной и вполне подходящей для какой-нибудь монашеской кельи: две кровати, две тумбочки, шкаф, пустой графин да литография на стене, изображающая неведомую скалистую местность. В другой комнате этого полулюкса, расположенного на седьмом этаже двухзвездочной гостиницы «Турист», имелись диван, стол, стулья, пара кресел и телевизор.