Бесплатный фрагмент - Столбцы и евреи

Предисловие

Столбцы являются беларуским городом, где в прошлом большом количестве проживали евреи, об этом нельзя забывать, поскольку в противном случае история города будет не полной и искаженной.

В книге пересказано об общей и еврейской истории Столбцов, об их достопримечательностях, о синагогах, еврейском кладбище и холокосте.

Книга имеет образовательный и культурный характер.

I Столбцы́: общие сведения

1.1 Столбцы́: общие сведения.
О происхождении названия. Люди, судьбы которых связаны со Столбцовщиной

У каждого города есть свои неповторимые черты. Облик Столбцов определяет река Неман. Город расположен на его правом берегу в 78 км к юго-западу от Минска, возле автомобильной дороги Минск — Брест, железнодорожная станция на пути Минск — Брест. Известно, что когда-то река Неман была широкой и судоходной. Как полагают ученые, название города могло произойти от деревянных набережных столбов, к которым жители привязывали лодки и небольшие суда, чтобы их не унесло течением». [9]

Столбцы́: общие сведения

Столбцы́ па-беларуску. Стоўбцы) являются находящимся в Минской области Беларуси городом, административным центром Столбцовского района. Расположение города — на правобережье реки под названием Неман.

По состоянию на первое января 2018-го года в Столбцах числилось жителей 16946.

Столбцы́ от столицы РБ города Минска отделяют шестьдесят пять (по другим сведениям — семьдесят восемь и шестьдесят и др.) километров. Столбцы́ находятся юго-западнее. Существует автомобильная дорога «Минск — Барановичи», по которой можно добраться из Минска до. Столбцов (и наоборот).

В прошлом город Столбцы́ был местечком, где в большом количестве проживали евреи.

У города имеется герб: «по краям „испанского“ щита две золотые полосы, в центре на голубом поле серебряная лодка с парусом».

Решением Международного Комитета Мира Шри Чинмоя Столбцы присоединены к интернациональной семье «Соцветие Мира» и с момента подписания Декларации (2001-й г.) они являются городом Мира. С данного времени город известен как в Беларуси, так и за ее пределами в качестве объекта природной уникальности и исторической культуры.

Известные уроженцы и жители города [4]:

«Якуб Колас (1882—1956) — народный поэт Белорусской ССР.

Сурвилла, Ивонка (род. 1936) — белорусский общественный и политический деятель, эмигрант, языковед, художница».

О происхождении названия

О происхождении названия известно, что были в прошлом времена, когда Неман являлся судоходным и широким. Название по мнению ученых могло быть связано с набережными столбами из дерева, к которым люди привязывали лодки, чтобы течение их не унесло.

Еще есть и легенда (народное сказание) о происхождении Столбцов. Согласно ей на месте, где сегодня стоит город, когда- то проходила граница 3-х княжеств, обозначение которой обеспечивалось с помощью вкопанных в землю «столбцов». В стародавние времена люди кочевали. Кочевавшие облюбовали это место из-за близости 3-х княжеств. Поэтому и приняли решение об основании в данном месте своего поселения.

Существует и еще одна версия, связанная с монашеским поселением. По ней [10]:

«считается, что раньше на месте современного города был непроходимый лес, посреди которого один неизвестный князь решил возвести монастырь. В нем долгое время обитали монахи, которые в один год умерли от чумы. Прослышавшие об этом люди посчитали это божьей карой и на месте опустевшего и разрушившегося монастыря вбили три больших колышка в знак того, что здесь нельзя ничего строить. Но спустя некоторое время о предсказании забыли, а найденные колышки обнаружившие их люди посчитали обратным знаком того, что в этом месте можно основать поселение».

Люди, судьбы которых связаны со Столбцовщиной

Люди, судьбы которых связаны со Столбцовщиной [9]:

«История Столбцовщины тесно связана с судьбой многих известных людей. На хуторе Дзержиново родился первый председатель ВЧК Феликс Дзержинский. На месте, где ранее размещалась усадьба Дзержинских, создан мемориальный комплекс, который включен в государственный перечень историко-культурных ценностей Беларуси. Со Столбцов идет родословная легендарного героя гражданской войны Николая Щорса. Здесь жили его родители, похоронена мать.

В середине XIX века в фольварке Залучье жил польский и белорусский поэт Владислав Сырокомля. Здесь он прожил восемь лет и создал немало произведений. Со Столбцами тесно связана деятельность Каруся Каганца — известного белорусского общественного деятеля, драматурга, прозаика, поэта, публициста, автора первых белорусских учебников, а также другого писателя, популяризатора белорусской литературы — Адама Плуга.

В Столбцы в 1777 году по дороге в Варшаву заезжал Денис Иванович Фонвизин. Несколько раз проездом за границу был в городе Владимир Маяковский. Процедура на Столбцовской таможне вызвала у поэта чувства, высказанные в «Стихах о советском паспорте».

Жители района гордятся своими земляками. Здесь родились: белорусский ученый в области электротехники, профессор, заслуженный деятель науки и техники Беларуси Александр Иванович Руцкий; белорусский ученый в области охраны растений, доктор сельскохозяйственных наук, профессор Юрий Михайлович Полещук; белорусский музыкант, заслуженный артист Беларуси Александр Евгеньевич Кремко; двукратный чемпион и трехкратный призер Паралимпийских игр, чемпион мира и Европы по легкой атлетике Ольга Владимировна Зинкевич.

Столбцовщина знаменита имена белорусских поэтов и писателей. Здесь родились Генрих Далидович, Казимир Камейша, Евгений Хвалей, Микола Малявко, Алесь Комаровский».

1.2 Культура и СМИ. Столбцы и Якуб Колас

Культура и СМИ

Культура и СМИ {7} :

«Районная филармония. Художественная галерея. Мемориальная усадьба Я. Коласа (филиал Литературно-мемориального музея Я. Коласа)».

У города Столбцы с его околицами имеется замечательная литературная история {8}

«Здесь в деревне Акинчицы (в 1977 году деревня была присоединена к городу Столбцы) родился народный поэт Белорусской ССР Якуб Колас. В Столбцовском районе жили и творили польский поэт Владислав Сырокомля, Винцесь Каратынский, Адам Плуг, писатель Карусь Каганец, белорусский общественно-политический деятель, редактор и публицист Фабиан Акинчиц, деятель национального возрождения Юрий Соболевский.»

Издается районная газета «Прамень» (на беларуской мове).

Леонид Смиловицкий о культуре в Столбцовском районе написал следующее [6]:

«Большим открытием для меня стало отсутствие в Столбцах краеведческого музея. В Министерстве культуры Беларуси решили, что в Столбцовском районе это не обязательно, поскольку уже существует четыре музея Якуба Коласа (Константина Михайловича Мицкевича), песняра белорусского народа, создавшего имя белоруской культуре. Именно: мемориальный музей — усадьба „Альбуть“ д. Окинчицы Столбцовского района, музеи-усадьбы в деревне Ласток, „Смольня“ в д. Миколаевщина и „Акинчицы“ в самих Столбцах. Так для районного исторического музея средств не хватило. Для того, чтобы понять, насколько это противоестественно не обязательно быть историком. Понравилось бы такое положение вещей самому Якубу Коласу, каково было бы его отношение? Поэт творил не только для белорусов. У него было много друзей среди русских, евреев, поляков, украинцев, литовцев, татар. И это понятно, вся жизнь Беларуси тесно переплетена с разными народами. Этому много свидетельств, стоит познакомиться с произведениями поэта, его перепиской и воспоминаниями. И ещё меня интересует, кто принимал это решение и взял на себя ответственность? Спрашивали ли мнение жителей Столбцов и Столбцовского района, нужен им исторический музей или нет? Насколько историческая память края обедняется тем, что сегодня в 2018 г. никто не собирает, не изучает и не хранит все, что создано на земле Столбцов за последние 400 лет?
Вывод
Циники утверждают, что история ничему не учит. Неужели Столбцы этому подтверждение? История и культура не должны оставаться на обочине современной жизни. В сутолоке будней и ежедневных забот, как заработать на жизнь, накормить семью, обеспечить свою старость, обустроить мир, нельзя забывать о духовной стороне. В противном случае, какое наследство мы оставим после себя? Это вопрос далеко не праздный. Лучше долги не копить. Память существует вне национальных границ. Ее нельзя запретить или отменить, она существует пока живут люди, которые ей дорожат. Запрет на память — это признак растерянности и бессилия. Для человека — это верный путь к деградации, а для государства — к утрате доверия его граждан».

Столбцы и Якуб Колас

«Главная гордость жителей города и района — знаменитый и талантливый земляк Якуб Колас. Писатель подарил белорусской литературе уникальные произведения о жизни простого белорусского народа, традициях и культуре. За ним навсегда закрепилось звание классика и основоположника новой белорусской литературы». (Алина Янчур) [3]

Столбцы непосредственно связаны с именем талантливого беларуского поэта и прозаика, родившегося в конце девятнадцатого века, автора множества стихотворений, рассказов, поэм для взрослых и детей Якуба Коласа. Его рождение произошло на Столбцовщине, в местечке под названием Акинчицы, где им были проведены первые годы жизни. В 1977-м г. это местечко присоединили к Столбцам.

1.3 Экономика и транспорт. Интересные факты. Отрывок, характеризующий Столбцы

Экономика и транспорт

Экономика и транспорт {5}:

«Промышленный комплекс города формируют:

Филиал ПРУП «Минский моторный завод» в г. Столбцы
ПТУП «Столбцовский мясокомбинат»
ОАО «БелНатурПродукт»
УП «Столбцовская укрупненная типография»

Столбцы имеют хорошее транспортное сообщение с другими городами страны. В 4 км от города проходит автомагистраль М1E 30, через город — автодороги Р2E 85 (Столбцы — Ивацевичи — Кобрин), Р54 (Першаи — Несвиж), Р64 (Столбцы — Мир).

С автовокзала выполняются регулярные рейсы на Минск, Барановичи, Новогрудок, Клецк, Несвиж, Кореличи. Общественный городской транспорт представлен автобусами и маршрутными такси. В городе расположена железнодорожная станция Столбцы на линии Минск — Брест».

Интересные факты

Иван Стаднюк в своих произведениях «Перед наступлением» и «Человек не сдается» неоднократно упомянул Столбцы.

Любивший по каким- то причинам советский паспорт русский поэт Владимир Маяковский проходил в Столбцах таможенный досмотр. Говорят, именно тогда им были написаны стихотворные строчки о «серпастом-молоткастом» паспорте. Позднее он сказал о станции следующее {2}:

«К«огда я ехал из Негорелого в Столбцы, я сразу отличил границу и то, что она польская, по многим и солидно закрученным колючим проволокам. Те, которые ещё не успели накрутить, лежали тут же, намотанные на длинные, кажется железные, катушки. Здание станции Столбцы, и чистое видом, и белое цветом, сразу дало и Европу, и Польшу. Вот это забота, вот это стройка! Но сейчас же за Столбцами пошла опять рухлядина — длинные-длинные перегоны без жилья и крестьян и косые хаты… Столбцы. Пограничный пункт. То, что называется „шикарное“ здание!»

Столбцы связаны с романом Владимира Богомолова «Момент истины» («В августе сорок четвёртого»), поскольку именно они и находившиеся рядом с ними леса оказались местом действия данного романа.

Отрывок, характеризующий Столбцы

Отрывок, который характеризует гор. Столбцы {4}:

« — Вы спите, мама? — Ах, какой сон! — сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня. — Мама, голубчик, — сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. — Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… — говорила она быстро, не переводя духа. — Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, — сказала графиня. Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась. — Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. — И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери. В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой. — Досиделись мы! — с невольной досадой сказал граф. — И клуб закрыт, и полиция выходит. — Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? — сказала ему Наташа. — Разумеется, ничего, — рассеянно сказал граф. — Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… — И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости. Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение. Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, — что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.

M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено. После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди. — Соня, постой, да мы всё так уложим, — сказала Наташа. — Нельзя, барышня, уж пробовали, — сказал буфетчнк. — Нет, постой, пожалуйста. — И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки. — Блюда надо сюда, в ковры, — сказала она. — Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, — сказал буфетчик. — Да постой, пожалуйста. — И Наташа быстро, ловко начала разбирать. — Это не надо, — говорила она про киевские тарелки, — это да, это в ковры, — говорила она про саксонские блюда. — Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, — с упреком говорила Соня. — Эх, барышня! — говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия. — Да полно, Наташа, — говорила ей Соня. — Я вижу, ты права, да вынь один верхний. — Не хочу, — кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. — Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! — кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие. Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать. Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата. — Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, — сказала старушка, обращаясь к старому слуге. — Да что, — отвечал камердинер, вздыхая, — и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто. — К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, — говорила Мавра Кузминишна. — А что, очень нездоровы? — прибавила она. Камердинер махнул рукой. — Не чаем довезти! У доктора спросить надо. — И камердинер сошел с козел и подошел к повозке. — Хорошо, — сказал доктор. Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны. — Господи Иисусе Христе! — проговорила она. Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом. — Господа ничего не скажут… — говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву. Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром. В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все — отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина».

II Достопримечательности и утраченное наследие Столбцов

«Достопримечательности:

Церковь св. Анны (1825)

Железнодорожный вокзал (1-я пол. ХХ в.)

Музей-усадьба Я. Коласа «Окинчицы» (1982)

Синагога (до 1886)

Кладбище еврейское (с 1795)

Кладбище католическое, в том числе памятник польским солдатам (1920—1930-е гг.) и часовня-надмогилье (XIX в.)» [4]

2.1 Церковь Святой Анны в Столбцах. Железнодорожный вокзал

Церковь Святой Анны в Столбцах

Церковь Святой Анны в Столбцах {11}:

«Архитектурное решение церкви Святой Анны — неоклассицизм конца девятнадцатого начала двадцатого века. Внутренне убранство церкви — иконостас, на основном ярусе которого расположено 8 икон, на втором — находится шесть, а завершается он — иконой «Воскресения Христова» и двумя иконами пророков. Храм Святой Анны — одна из немногих построек церковного характера, которая пережила годы советской власти.

Фактически эта церковь стала спасением для многих икон, которые хотели уничтожить во время антирелигиозной кампании 50ых годов прошлого века. Некоторые из старинных икон хранятся в церкви до сих пор — в их числе — «Матерь Божья с Младенцем» (восемнадцатый век), «Матерь Божья Ченстоховскую» (девятнадцатый век), «Св. Анна, Иосиф и Мария», « св. Георгий».

Железнодорожный вокзал в Столбцах

Железнодорожный вокзал в Столбцах, построенный в 1920-е годы, когда город был составной частью Польши, является интересной исторической достопримечательностью {12}:

«4. Интерьер вокзала. Надо сказать, он очень большой для такого города, особенно если учесть, когда построен. Не иначе как чтобы сразу произвести впечатление на въезжающих в Польшу с восточной стороны? Или половину помещений занимала таможня?
5. В торце зала ожидания висит портрет знаменитого земляка — белорусского советского поэта Якуба Коласа (настоящее имя — Константин Мицкевич), который родился в деревне Акинчицы рядом со Столбцами.
6. На фасаде вокзала — мемориальная доска, напоминающая уже о Великой Отечественной войне. Столбцы были оккупированы гитлеровцами 28 июня 1941 года, и освобождены Красной армией 2 июля 1944 (на день раньше Минска, хоть и западнее).
7. Дома у железной дороги… скорее всего, польской постройки».

2.2 Музей-усадьба Якуба Коласа «Окинчицы». Синагога

Музей-усадьба Якуба Коласа «Окинчицы» (1982)