Бесплатный фрагмент - Спасибо тебе, Джон!

Введение

Джон, так на солдатском жаргоне у нас называли американский самолёт-разведчик РС-135, который раза два в неделю вылетал с Аляски в Норвегию и обратно.

Скорее всего, ради его и находилась на острове Визе наша ОРЛР РТВ ПВО — отдельная радиолокационная рота радиотехнических войск противовоздушной обороны. Надеюсь я не выдам военных секретов, называя острова настоящими названиями и не нанесу вреда за не уставные отношения, во-первых, прошло уже 36 лет, во-вторых я никаких подписок не давал, что касается не уставных отношений, то они всегда были, есть и будут, во всяком случае когда срочная служба была два года. Я не против дедовщины, но, конечно, в разумных пределах, всё же основную службу «тащат"деды, молодые всё это время пока учатся, привыкают, было бы преступно если их сразу поставить на боевое дежурство.

Если вы посмотрите на карту, то увидите в Карском море небольшой одиночный островок Визе, говорят названный так в честь профессора Визе, который открыл этот остров изучая морское течение. Работа радистов заключалась в следующем, помимо постоянных приёмов и передач сигналов и кодограмм, прослушивать Греэм-Белл, находящийся на земле Франца Иосифа, они первым обнаруживают Джона и передают своим, на обратном курсе его первым ведут с мыса Желания, находящемся на Новой Земле и мы прослушиваем и их. Почему мы их прослушиваем, потому что и Греэм-Белл и Желания относятся к ЛенВО и у них свои задачи, а мы относимся к СибВО.

На Диксоне расположена бригада РТВ, помимо роты управления и роты обслуживания находится учебный взвод, где готовят радистов, на всех точках куда потом их отправляют, просят именно с Диксона, а не с Иркутска, там хоть и выходят сержантами, но в приёме морзянки слабоваты. У нас же были суровые «учителя», сколько ошибок сделал в тексте, проходишь «круг счастья», например, пять ошибок — проходишь через троих «учителей» получать свою пятёрку, первый делает «чилимы», второй «варкушки», третий «банки», «чилим» -это щелбан, оттопыренными пальцами в лоб, казалось бы просто щелбан, но от такова щелбана, бывало, человек отлетает на несколько метров, «варкушка» -это удар сложенной лодочкой ладошкой по шее, казалось бы ничего серьёзного, но я был свидетелем, когда от такого удара человек не мог подняться и на шее образовалась опухоль, я видел в тот момент лицо «учителя», у него в глазах промелькнул дисбат, думал шею сломал, ну и «банка» -это удар бляхой по заднице, самое больное, но и самое безвредное для здоровья, просто, задница синяя и всё.

За время моей службы я много раз обнаруживал Джона, но хорошо запомнились лишь первый и последний и попытаюсь об этом и ещё ряде случаев рассказать в этих записках.

Бракованный

Мы с другом Юркой проходили последнюю, контрольную медкомиссию, после которой нам должны сообщить в какой род войск мы попали. В течении лета нашу команду несколько раз вызывали на медкомиссию и уже пошли разговоры, что нас готовят в какую-то сверхсекректную часть.

— Я слышал нас готовят в какое-то подразделение КГБ, — сказал один из ребят.

— Сейчас, разбежался! В КГБ срочников не берут.

— Берут, я слышал, они встречают иностранные делегации в аэропорту! — не унимался парень.

Все над ним посмеялись, но каждый подумал" хорошо, если так!»

— Что это у тебя под глазом? — спрсила меня врач-офтальмолог.

— Писяк выскочил.

Врач внимательно осмотрела мой прыщик под глазом.

— Похоже на блефарит, — и крикнула куда-то в сторону, — этого в резерв!

«Как в резерв?, какой резерв? меня в резерв?»

После медкомиссии я подошёл к военкому.

— Что же это такое, из-за какого -то прыщика…

— Ну что делать… — военком пожал плечами, -…так врач решил.

— А мне — то, что сейчас делать?

— Гуляй пока, через полгода призовём, а пока, — он заглянул в моё дело, — возвращайся на завод!

И тут я вспомнил про завод, ведь я неделю назад сказал ребятам про контрольную комиссию и они посоветовали мне, если я после армии не буду возвращаться на завод, то эту неделю, на работу можешь не ходить, пей, гуляй, девок щупай, в общем — оторвись по полной!

Оторвался, ети-мать…

На следующий день я пришёл на завод, все ребята удивлённо уставились на меня.

— Ты чего…

— Ничего… — буркнул я в ответ.

Зашёл мастер участка и с тем же вопросом.

— А ты чего здесь делаешь, мне сказали, что ты давно уже маршируешь!

— Забраковали…

— А сюда зачем пришёл?

— Как зачем? На работу!

— А тебя уже уволили.

— Как уволили?

— По тридцать третьей, за прогулы…

— Зашибись девок пощупал…

Все замолчали и опустили головы, никто не ожидал, что всё так выйдет.

— Ну ничего, не переживай, — сказал мастер, — пиши заявление, мы тебя обратно возьмём!

— Нет уж… — я забрал документы и вернулся домой, в свой посёлок, расположенный в пятнадцати километрах от Вологды, в моей трудовой книжке появилась запись «уволен с завода по статье 33, как самовольно оставивший производство».

Посёлок показался мне пустым, всех моих друзей призвали в армию, да что друзей, всех ровесников, я вспомнил — один был в очках, стёкла которых были как увеличительные стёкла, другой был вечно пьяный — не просыхал, третий двух слов связать не может и всех их призвали, а меня — спортсмена разрядника, капитана футбольной команды — забраковали.

Мне казалось, что все прохожие на меня косились, даже девчонки как — то странно ухмылялись, «вот мол, откосил от армии», да ещё и с завода уволили. Что теперь делать?

После некоторых раздумий я принял решение ехать в Воркуту, там жила моя старшая сестра.

Захватив с собой томик Стивенсона, в который вошли романы «Остров сокровищ» и «Чёрная стрела» я отправился в Воркуту. Первый роман на меня не произвёл впечатления, а вот второй очень сильно меня увлёк, читая этот роман я представлял себя на месте глвного героя, а в главной героине видел любимую актрису Галину Беляеву. Удивительно, но в середине восьмидесятых был снят фильм «Чёрная стрела» и в главной роли сыграла именно Галина Беляева! Может я экстрасенс? Да и актёр Игорь Шавлак, сыгравший главного героя, внешне похож на меня! Однозначно — я предсказатель!

Поезд приближался к Воркуте…

Воркута

По правде сказать, сестра жила не в самой Воркуте, а в небольшом посёлке Мульда, довольно на значительном расстоянии от Воркуты.

С пропиской были некоторые проблемы, но их удалось решить, чего не скажешь о работе. Я думал, что на севере легко можно найти работу, но всё оказалось гораздо сложнее. На Мульде было железнодорожное ПТО, где ремонтировали проходящие составы, в основном с углём, рядом была шахта «Заполярная».

Но на ПТО меня с 33 статьёй не взяли, я уже хотел было попробовать на шахту, но мне сказали, что на шахту со статьёй лучше не соваться. Сестра сказала, что есть возможность устроиться в железнодорожное депо в Воркуте, там начальником цеха работает её знакомый, наш — вологодский, только ездить далеко.

— Ничего, привыкну! — ответил я и поехал в Воркуту. Отыскав начальника, который побеседовав со мной и узнав, что я работал на вагоноремонтном заводе на автотормозах, очень обрадовался, написал записку и отправил меня в отдел кадров.

Отдел кадров находился на другом конце города, с трудом отыскав его я подумал, что все мои мытарства закончились, но рано обрадовался. Чиновник в отделе кадров, в элегантном костюмчике, заглянув в мою трудовую медленно покачал головой.

— Не нужны.

— Но меня уже начальник взял!

Но он также мотал головой и повторил «не нужны».

Вот те раз, что обратно в Вологду ехать? Несколько дней я просидел в раздумьях, может выбросить трудовую? Сказать, что нет её, не работал ещё, но было жалко трёх лет училища и полгода работы на заводе.

В один из вечеров, сестра, пришедшая с работы сказала:

— Завтра пойдёшь на ПТО, тебя обещали взять с испытательным сроком.

Я с облегчением вздохнул, хотя и пробубнил:

— А чего с испытательным, что я, преступник какой?

Смена встретила меня настороженно, все уже знали, что у меня 33 статья.

— Николай, — сказал старший смены, — возьмёшь новенького, покажешь ему всё.

Николай, как мне показалось, недовольно взглянул на меня, вскоре объявили о прибытии состава и мы с Николаем отправились. Работа в основном заключалась в замене изношенных колодок, но так как я работал на вагоноремонтном заводе и в этой области был не новичок.

Разговор с Николаем сначала был осторожный, как мне показалось он меня прощупывал, через какое — то время последовал вопрос:

— Водку-то пьёшь?

— Могу… — ответил я.

И всё! Вся настороженность куда-то ушла, уже с первой вылазки с состава мы вернулись на ПТО лучшими друзьями, познакомился с остальными ребятами. Вся наша интернациональная смена, в которую входили — русские, украинцы, башкиры, татары и красавец Жора -молдаванин, оказалась дружной.

Николай, а в дальнеёшем — Колька, оказался душой компании, бывший десантник, отлично пел и играл на гитаре! Жизнь стала налаживаться и когда я уже ко всему привык — пришла повестка в военкомат. Господи, я уже и забыл про армию, как же не вовремя…

И опять всё по новой, только ко всему привык…. Опять медкомиссия, среди призывников я никого не знаю, не то что в Вологде, я уже грешным делом подумал, хоть бы меня забраковали.

— У этого стопроцентное здоровье, — обратилась врач к военкому, — только ему двух сантиметров не хватает.

Военком взглянув на меня, вяло махнул рукой, мне было интересно каких это сантиметров мне не хватает, заглянув в карточку я увидел свой рост — 178 см. И откуда они взяли у меня такой рост? Целых три сантиметра добавили!

На проводы приехали мать и младшая сестра, скромненько отгуляв отвальную я отправился в путь.

Стоя на перроне я рассматривал прибывающих призывников. Вот приехали двое ухарей в сопровождении толпы девчонок, один высокий кудрявый, второй коренастый поменьше с криками «Воргашор, вперёд!» Вот один в модном синем пальто стоит с девушкой и что-то ей шепчет на ушко, «ну и куда ты в таком пальто вырядился? на танцы?». Вот подошли ещё двое, один из них с гитарой, «ну значит, весело будет!». А ты-то куда собрался, на перроне появился очень толстый парень, «да вот ему точно не поздоровится», появился и Эдька, единственный с кем я познакомился на комиссии, мне почему-то казалось, что он не коренной воркутянин, я отношу его к плеяде авантюристов, таких искателей приключений, он мог без раздумий подойти к любой компании и сразу оказаться своим. Забегая вперёд сразу хочу сказать, что армия оказалась не для него. Когда на Диксоне я уже был в учебке радистов, про него пошли разговоры, что у него на одной из точек что-то случилось с головой и его, возможно комиссуют, мне было его жалко, ещё в карантине он подарил мне на память свою фотографию. Однажды на перекуре между занятиями, я увидел его. Он сидел в кузове машины, которая медленно проезжала мимо меня. Эдька сидел весь «скукуженный», отрешённый взгляд смотрел в одну точку, «что-же с тобой сделали, Эдька?». Уже проезжая меня, он взглянул на меня и… улыбнулся и подмигнул мне! Я засмеялся в ответ, но он тут же прижал палец к губам, «ах Эдька-Эдька, тебя не исправить!». Я мысленно пожелал ему удачи, я так не знаю чем закончилась эта история, сумел ли он обмануть медиков и «закосить», больше я его никогда не видел. Но я забежал вперёд, а пока наш поезд направляется в Княжпогост…

Княжпогост

В поезде мы более — менее сблизились, а сблизила нас русская подруга, под название — «Водка»! Подвыпив водки стали знакомиться — кто, откуда, кто с Воргашора, кто с Воркуты, кто с какой улицы…

Когда очередь дошла до меня, я не хотел говорить, что я с Мульды, возможно никто из них и не слышал такого посёлка, и я отвернув голову тихо произнёс:

— Я с Заполярного!

— О! Коллеги значит! — воскликнул кудрявый с Воргашора, — ну как там, на Заполярном?

Я, молча пожимая плечами, уклонился от ответа, давая понять, что это был риторический вопрос и ответ на него не обязателен.

Мы не знали, что нас ждёт впереди, возможно думали, что после сборного пункта нас всех раскидают, но оказывается мы все уже были в одной команде и что всех нас отправят на Диксон, что вот этот смуглый красавчик окажется вместе со мной в учебке радистов, а после окончания его отправят на самую южную, а меня на самую северную точку, что вот с этим кудрявым с Воргашора и вот с этим, в модном пальто, мы окажемся на этой самой северной точке, где и пройдут мои три четверти службы, что вот этот гитарист окажется ближайшим нашим соседом, на одном из островов Северной земли, что вот с этим интеллигентом, которого мы в скором времени нарекём «французом», из-за того, что он очень бойко «шпрехал» по французски и язык Дюма, Гюго и Мопассана в его исполнении ещё долго будут помнить девчонки аэропортов Свердловска, Красноярска и Норильска, так вот с этим Французом мы встретимся ровно через два года в Воркутинском военкомате, это ж надо такому случиться, после карантина наши пути расходятся и встречаемся в один день, в один час в военкомате, чтобы встать на учёт! Мы ещё не знаем, что вот с этого толстяка, который сейчас пьяный размахивая кулаками яростно рассказывает, что он сделает с дедами в части, слетит спесь и слетит очень быстро… Как -то, во время занятий в учебке, к нам зашёл офицер и завёл нашего толстяка, вид у него был жалкий, он уже изрядно похудел.

— У вашего товарища умер отец, — начал разговор офицер, — помогите ему собрать деньги на билет.

Толстяк стоял в ХБ, с низко опущенной головой и такое ощущение, что не только головой. Откуда у нас деньги, что командование части не может ему выделить деньги на билет? И почему он в ХБ? Мы на Крайнем Севере, здесь все ходят в ПШ, или командование думает, что «сюда он больше не ездок» и решило не тратиться на его обмундирование.

Больше я его не видел, думаю и служба для него на этом закончилась.

Но это всё в будущем, а пока наш воркутинский «десант» высадился в Княжпогосте, потому что здесь сборный пунк.

На сборном пункте творилось что-то невообразимое, толпы людей, многие в каком-то тряпье, откуда-то слышится иностранная речь. в середине площадки какие-то голодранцы маршируют строевой, под странную команду «этик кык куим, этик кык куим…»

— Это что, эстонцы? — с удивлением спросил я.

— Да какие эстонцы, это коми!

— Коми?

— Ну да! Мы же в Коми АССР!

— Я знаю, что мы в Коми АССР, но я не знал, что есть такая национальность!

— Как же! Коми, коми-народ!

Для меня это было открытие, полгода прожил в Воркуте и только сейчас узнал.

Время на сборном пункте тянулось утомительно, все мои воркутяне разбежались, встретив здесь своих знакомых, которые прибыли сюда раньше нас, я остался один и стал наблюдать за комяками, я ещё не знал, что с одним из них я «протащу» всю службу — вместе в учебке, вместе на точке.

Наконец приехали первые «покупатели» и сразу началась какая-то движуха, многие стали убегать и прятаться.

— А чего случилось? — поинтересовался я.

— Это же краснопогонники…

— И чего?

— Как чего? Они же зэков охраняют!

— И чего?

— Ты чего совсем? — ответил мне собеседник, — западло!

— А-а — протянул я, для меня это тоже была новость, такими познаниями я не владел.

Но для «покупателей» была уже подобрана команда, но трое ребят вышли из строя и решительно заявили, что они с этими не поедут. Прибыли местные военные, начали их стращать и запугивать.

— Вы у меня под трибунал пойдёте…

— Какой трибунал, ты это бабе своей скажи!

— За невыполнение приказа…

— Да какой приказ, мы присягу не принимали, так что хоть расстреливай, но с этими мы не поедем!

Их так и не удалось уговорить, их быстро заменили другими призывниками, которым уже надоело тут находиться. Надоело и мне и мне уже было без разницы какие погоны — красные, синие, да хоть оранжевые.

Но вот появились и «наши» — два сержанта с чёрными погонами, один казах, другой «из наших, из славян». Тот, который «из славян» начал было на нас командный голос отрабатывать, но казах на него прикрикнул и тот затих. Мы сразу поинтересовались, почему так, ведь у вас одинаковые звания.

— Я дембель, вот вас доставлю и домой! Это мой дембельский аккорд! А этот, — он кивнул головой в сторону другого сержанта, — салага, всего полгода отслужил, перед начальством выслуживается.

После этого мы все держались ближе к казаху.

И вот мы уже в Свердловске в аэропорту, ждём вылета в Красноярск, жрать хочется — спасу нет, деньги у всех закончились ещё в Княжпогосте, все уже мечтают быстрей добраться до места, где накормят, а путь ещё не близкий. Я ещё сидел рядом с кафе, где трое кавказцев обедали за стоячим столиком и так аппетитно отламывали лепёшки и закусывали каким-то пучком зелени, что я чуть не захлебнулся слюной, они даже посмотрели на меня и улыбнулись, «чёрт, надо было в это время попросить у них кусок лепёшки, а сейчас уже поздно, они отвернулись». Но вот объявили наш рейс и мы летим в Красноярск!

В Красноярском аэропорту жрать захотелось ещё сильнее, один из наших не выдержал и продал по дешовке дорогие часы, чуть-чуть заморили червячка. Летим дальше — в Норильск!

Норильск. В животе шурует рыбацкий бур, «дайте кто нибудь пожрать», хотелось кричать во всё горло. Слава богу, рейса до Диксона пришлось ждать недолго. Последний рывок и вот мы на Диксоне!

Не успели выйти из самолёта, как мимо нас промчалась «стая» дембелей, в левых руках по дипломату, а правыми на бегу придерживают фуражки.

— Вешайтесь, духи!

Мы взглядом проводили их бег и, конечно, им позавидовали, они едут домой, а нам здесь целых два года.

— Ну здравствуй, Диксон!

Диксон. Карантин

На Диксоне нас привели в спортзал, на карантин, что творилось в этом спортзале уму непостижимо, весь огромный зал был забит призывниками со всего Советского Союза, да это же второй Княжпогост! Все воркутяне разбрелись, вероятно в поисках новых знакомых и я тоже решил поискать, а вдруг попадутся земляки из Вологды или Вологодской области, но не то что земляков, даже из соседний областей — Костромской, Ярославской или Архангельской и в помине не было, в основном из восточной части страны — Казахстан, Якутия, Хакасия, Иркутск, Кемерово, Новосибирск, Челябинск, Свердловск, ну и Украина, куда же без неё.

Сначала мне показалось, что очень много казахов, ан-нет, оказалось половина из них якуты, первое время они казались одинаковы, но со временем я понял, что они сильно различаются, я не хочу никого обидеть, но во — первых якуты все круглолицые, у казахов же лица бывают разные и круглолицые и скуластые и продолговатые и даже узкие, во-вторых у якутов кожа посветлей, в-третьих, как ни странно, глаза у якутов уже, а когда улыбаются их совсем не видно, ну и в-четвёртых, все якуты разговаривают без акцента, у казахов он немного проскальзывает, но это только моё наблюдение, я его никому не навязываю.

Нас всех распределили по взводам, над каждым взводом поставили сержантов, своих воркутян я уже видел редко, теперь, как говорится, каждый сам за себя в этом «законе джунглей». Когда получили форму, мы даже не узнавали друг друга, внешне все сильно изменились, рядом со спортзалом находились две роты — управления и обслуживания, иногда к нам приходили «деды» из этих рот, спрашивали если у кого фотографии с собой с гражданки, как-то у одного из них оказался мой комсомольский билет.

— Ух ты! Мужики смотрите! — Подошли другие «деды».

— Это что? Девка?! — спросил другой и выхватил билет у первого. — Это чей?

— Мой.

— Это ты на фотографии?

— Да.

Он подошёл ко мне почти вплотную и долго сравнивал фотографию, глядя то на меня, то на билет.

— Вернём попозже, — сказали они и ушли

История моего комсомольского билета такова, я не вступал в комсомол ни в школе, ни в училище, но перед армией меня повесткой вызвали в райком комсомола, на тот момент я носил очень длинные волосы, такие длинные, что сзади они были ниже лопаток и хотя сам я скорее светловолосый, но был покрашен в чёрный цвет — подражание аргентинскому футболисту Марио Кемпесу. В райкоме меня сразу сфотографировали, потом «толкнули» часовую лекцию о пользе комсомола, а после лекции вручили комсомольский билет с этой фотографией.

«Деды» вернули билет недели через две, уж не знаю, что они с ним делали, но подозреваю, что мой билет был обдрочен со всех сторон.

Наступило время присяги, все её уже выучили наизусть, хотя все и знали, что её будем зачитывать с листа. Присягу принимали сразу по несколько человек, рядом со мной принимал присягу Брылов. Я, как и положено, зачитал присягу, как мне показалось, с выражением, но рядом со мной Брылов, видимо решил хвастануть своей памятью и зачитать её наизусть, он закатив глаза к потолку и переминаясь с ноги на ногу начал читать по памяти.

Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик

вступая в ряды Вооружённых Сил, принимая Присягу и торжественно

клянусь:…

Тут он застыл, глаза его что-то выискивали на потолке, переступая ногами и шевеля губами он мучительно пытался вспомнить…

«Да сука, перед тобой текст, читай, осёл» — мне было противно на это смотреть, ведь никто же его не заставляет читать наизусть.

Он опустил голову, посмотрел на листок и опять закатив глаза к потолку продолжил…

…быть честным, храбрым, дисциплинированным…

И опять застыл, "ну ты совсем контуженный на голову, да читай же ты по бумаге, грёбанный ты теленок».

…бдительным воином, строго хранить военную и

государственную тайну…

Опять переминание, шевеление губами, мне уже, просто, захотелось подойти взять бумагу и со злостью впечатать её ему в лицо" да вот же текст, баран, читай по бумаге, наизусть это не твоё, у тебя мозгов не хватит…»

Вот честно, я за то, чтобы служили все, но вот таким дебилам, прости меня господи, в армии делать нечего, разве только в какой нибудь стройбат, но и там ему не место.

После присяги нам объяснили какие специальности здесь нужны: радисты, операторы, планшетисты… радистов обучать будут здесь, а остальных на месте прибытия на точку. Я как только услышал про радистов, сразу хотел быть им, не потому что радисты будут учиться здесь ещё полгода, а потому что я связывал эту специальность с гражданкой, мне всегда хотелось побывать с геологами в экспедиции, в этом было что-то романтическое, а в экспедиции, как мне казалось, должен быть радист. Но как выучиться на радиста, ведь это трудно, смогу ли я?

Радистов отбирали по одному, когда я зашёл в кабинет, за столом сидели два капитана, после краткого знакомства один из капитанов сказал «повтори» и постучал согнутым пальцем по столу, я стукнул несколько раз, но почувствовал, что мало и добавил ещё один стук. Офицеры переглянулись.

— Я отстучал «Харитона», а он ответил «Фёдором»…

Пока они разговаривали я без команды простучал ещё раз, оба офицера сразу повернулись ко мне.

— Молодец! — сказал один из них и через секунду, — можешь идти!

Так я попал в школу радистов!

Через неделю нас повели в кино, приготовившись к просмотру фильма я увидел перед собой, на спинке деревянных кресел, вырезанную ножом, крупную надпись «ВОЛОГДА». И сразу повеяло чем то родным, я улыбнулся «значит вологодские здесь все же были!»

Футболисты

К нам в учебку заглянули деды из роты обслуживания, ничего хорошего встреча с дедами не сулит, даже наши сержанты их побаивались, что для меня было не понятным, а оказывается сержанты сами то отслужили всего полгода, да и то в Иркутске, а здесь служба на материке в счёт не шла и поэтому сержанты для дедов были такими же молодыми, как и мы.

Мы постарались держаться от них подальше, вот и сейчас мы разбежались по углам, чтобы нас не видели, я «закурковался» в самый угол казармы. Деды что-то сказали и мне послышалось что-то связанное с футболом.

— Чего они спрашивают? — спросил я у ближайшего соседа.

— Футболистов ищут, — ответил тот.

Я сразу выскочил из своего угла и закричал:

— Я, я футболист!

— Да поздно уже, они уже взяли, им только трое были нужны.

Я расстроился, места себе не находил, как же так, была возможность поиграть в футбол, моё любимое занятие, а может тут ещё какие нибудь военные соревнования по футболу проходят, а я упустил свой шанс.

Через час вернулись сердитые «футболисты», изрядно попахивающие говнецом и молча сели на табуреты, оказывается тут «футболистами» называли тех, кто чистит туалеты. «Ну и слава богу, отвело» — подумал я, мало нам своих туалетов, не хватало чтобы ещё в роте обслуживания этим заниматься.

Через пару дней наведались деды из роты управления, эти потребовали всех построится и только после этого спросили:

— Кто играет в футбол шаг вперёд!

Из строя никто не вышел. — Да я не поверю, что из всей учебки нет футболистов, ещё раз говорю, кто играет в футбол шаг вперёд! — из строя по прежнему никто не вышел. — Вы чего, оглохли?

— Да мы два дня назад уже «поиграли» — послышалось из строя.

— Как два дня назад? Игра сегодня, какие два дня назад?

Пришлось рассказать им ту историю про «футболистов», над которой они все посмеялись.

— Нет, мы говорим серьёзно, сегодня игра с погранцами, а у нас все футболисты сегодня на дежурстве, надо их заменить.

Но из строя так никто и не выходил, вдруг это обычная замануха, «была не была — подумал я — в случае чего почищу туалет и всего-то» — и сделал шаг вперёд.

— И это всё? Только один? Судя по вашим разговорам, у вас на говно ходили в несколько раз больше!

Я повернул голову к строю, смотрю вышли Санька Ян и Игорь Полещук, а затем вышли ещё несколько человек и мы отправились вслед за дедами, а в голове мелькнула мысль, что нас повели «на говно».

Но нет, мы пришли на футбольное поле и получили бутсы и белую форму, пока погранцы не подошли мы стали разминать вратаря-деда, который совершал грандиозные прыжки, вытаскивая мячи из верхних углов.

Но погранцы, видимо прослышав, что у нас все футболисты на дежурстве, на игру так и не пришли. Чтобы не терять время даром мы стали играть между собой. И вот тут началось, каждый из наших решил хвастануть перед дедами и стали демонстрировать свои финты, дриблинги, забывая о партнёрах, и всё время теряли мяч. Я подумал, хорошо, что погранцы не пришли, а то при такой игре, где каждый бы тянул одеяло на себя, они бы нас разнесли.

После игры решили сфоткаться всей командой, возможно у кого -то из дембелей есть в альбоме эта фотография, жаль не у меня, если бы она у меня была, я бы всем говорил, что это я на Диксоне играл за свою часть с пограничниками! Ха! Ведь никто бы не проверил!

Б — 52

Б-52 — это американский стратегический бомбардировщик, но к нашему рассказу он отношения не имеет. Для нас, в учебке на Диксоне, Б-52 это одно из самых тяжёлых наказаний, так называемое «сесть не присесть». Когда звучит команда «учителя» «Б -полста два» весь взвод на несколько сантиметров приподнимается с табуретов и вытянув руки вперёд так и стоит. Сначала ничего страшного, но потом ноги затекают, тело не удержать — пятая точка перетягивает, начинают болеть мышцы живота, ты покрываешься потом и слезами. В такие минуты ты проклинаешь всё на свете.

Что только не придумывали, чтобы облегчить это наказание, некоторые, и я в том числе, незаметно подкладывали спичечный коробок под задницу и он действительно помогал, но в концу концов он лопал и если «учитель» увидит, то наказание будет ещё дольше.

Как- то во время такого наказания один парень не выдержал и сел, последовал крик «учителя» — Марш в казарму и скажи дежурному по роте чтобы отправили «на говно»!

Он ушёл, а мы по прежнему «летели», но тут, наверное, каждый подумал, а ведь «на говно» это гораздо легче, это и так всем приходилось делать во время дежурства дневальным и ничего сложного в этом нет, вытащить бочки, отвезти на верёвке, опрокинуть и поставить на место.

«Учителя» стали замечать, что больно много стало желающих «на говно» и придумали новое наказание, кто первым не выдержит будет один «лететь», остальные могут садиться. Это уж совсем не приятно, когда все сидят и спокойно принимают морзянку, ты тут корчишься из последних сил.

У нас во взводе был перворазрядник по боксу, высокий парень якут Петров, мне кажется ему это наказание давалось легче чем другим, как то во время «полёта» он видя, что его земляк, который физически не выделялся, уже из последних сил еле-еле сдерживался, всё лицо покрылось ужасной гримасой, Петров сел и тем самым выручил своего земляка, а за одно и нас всех. Якуты ребята дружные, за меня вряд ли кто из взвода впрягётся.

«Сейчас возьму табурет и заколочу им тебя до смерти» — думал я обливаясь потом во время «полёта», но почему я, другие как то терпят, что я слабее других, но в это время неожиданно зашёл командир учебного взвода капитан Плеханов и «спас» нас. «Учителя» залетели и залетели по крупному, у них был серьёзный разговор с командиром и им грозила отправка на точки, что для них «смерти подобно», так как они обучались в Иркутске, а там приём морзянки не на высоком уровне и на точках им придётся не сладко, но их оставили до последнего предупреждения. После этого «учителя» стали как шёлковые, вот только жаль, что капитан Плеханов ушёл на повышение и его заменил новый командир — старший лейтенант.

При новом командире «учителя» взялись за старое. Как- то во время занятий зашёл второй злой «учитель» и мы сразу подумали «сейчас полетим» так и есть. — Б — полста два-а — закричал он. — И мы «полетели» слушая при этом его тираду. — Да мы в Иркутске так целыми днями стояли и ничего! — В это время зашёл новый командир,«учитель» рукой дал знак нам садиться.

— Нет-нет, продолжайте, — сладким голосом сказал он. И мы опять «полетели».

— А как это называется? — спросил он «учителей».

— Б-полста два! — ответил «учитель».

— И как, метод эффективный?

— Так точно, товарищ старший лейтенант! Развивает внимательность и сосредоточенность!

— Как мило — сказал он с ехидной улыбкой и стал прохаживаться вдоль столов, где мы обливаясь потом с искажёнными физиономиями стояли вытянув руки вперёд.

«Что ж ты делаешь, с-с-сука, ты же советский офицер» думал я, как же так можно, ты что не видишь это же издевательство, садюга.

— Мило-мило — сказал он и разрешил сесть, мы с облегчением сели, а он ещё о чём- то поговорил с «учителями» и стал уходить, но перед уходом все услышали его сладкоголосый голос «Б — полста два» и мы все опять «взлетели».

Уже находясь на точке вся злость на «учителей» прошла, может так и надо, у них стояла задача за короткий срок выучить классных радистов и у них это получилось.

Победителей не судят!

Ближе к Северному полюсу

Обучение подошло к концу, все ждали распределения на точки, смотрели на карту, почти все точки находились на островах в Карском море, но были такие как Игарка, Волочаевка, Тикси и на материке, именно на них все хотели попасть.

У кого были хорошие результаты по приёму и передаче, тому предложили точку на выбор, а так как я к ним относился, то я и выбрал Игарку.

Каково же было моё удивление, когда при зачитывании я услышал: Клыгин — Визе. Вот те раз! Самая северная точка, ещё при учёбе сержанты нас стращали, что если кто плохо освоит Морзе, того отправят на Визе.

Ко мне подошёл Санька Логинов, ещё один «счастливчик», теперь нам с ним предстоит «долгая дорога в Дюнах». На каждую точку, обычно, отправляли по два радиста.

Потихоньку учебка уменьшалась, время от времени кого- то вызывали и отправляли на дальнейшее место службы, пришёл и наш черёд, нам выдали парадную одежду и спецпошив, спецпошив это такая теплая одежда, на куртке на большом воротнике не смывающейся краской большими буквами была написана фамилия владельца.

И вот мы на МИ-8 летим, но летим мы не на Визе, а на остров Средний, там в местном батальоне предстоит ждать борт на Визе.

В батальоне старшина взял у нас вещи и определил две койки в казарме, казарма вся заставлена койками, проходы между коек узкие, ночью постоянно кто-то ходит, кричит, ржёт.

По среди ночи пришёл солдат и раздался крик — Где мои тапочки? Молодой! -С кровати быстро соскочил солдатик маленкого роста.- Значит пока арктический дедушка службу тащит, ты тут дрыхнешь? — Солдатик не успел ничего ответить, так как после удара в живот уже стоял согнувшись, а через секунду уже распластался на полу, после жёсткого удара локтем по спине. — Тапочки! Резко! Время пошло! — И молодой засуетился, стал ползать по проходам. Я уж думал после такого удара по спине он и не поднимется.

— Слышь, Хохол! А у нас ведь двое новеньких, на Визе пробираются! -Я уже понял — сейчас займутся нами.

— Новенькие! Ко мне! — Я стал подниматься, смотрю, на другом конце поднимается и Санька. Мы как два приведенья, в белой «кальке», медленно приблизились к дедам.

— Кто такие?

— Радисты — как то уж очень робко ответили мы.

Указывая пальцем на Саньку — Откуда?

— Из Печоры.

— Это где?

— В Коми.

— В какой, чёрту, коме?

— Коми АССР.

— Где это?

Санька не знал, что ответить и начал перечислять города.- Сыктывкар, Инта, Ухта, Воркута.- Стоп-стоп, понял, Воркута! Слышал! Ты? — Указывая на меня.

— Вологда.

— Вот тут всё понятно! Белоруссия!

Я не стал его переубеждать, что Вологда — это далеко не Белоруссия.

— Парадки везёте?

— Да

— Где они?

— Старшина забрал.

— Здесь или с собой унёс?

— Мы не знаем.

— Да здесь-здесь, — послышался голос другого деда — в коптёрке запер.

— Свободны, — сказал Хохол и мы не веря своим ушам вернулись на койки.

Но толком поспать так и не пришлось, деды всю ночь разговаривали, ржали, ели, кого -то всё время поднимали, куда- то отправляли.

Утром, после построения, многие ушли на дежурства, мы стояли как два истукана.

— Кострома! Бери этих двоих и очистите старый склад от снега.

— Втроём?

— А ты хотел батальон? Забирайте инструмент и шагом марш!

Мы взяли лопаты и пилы и вполне довольные пошли на работу, всё уж лучше, чем тапочки подавать. Мы шли по твердому снегу, через некоторое время Кострома сказал:

— Давай покурим и начнём.

— Давай сначала до склада дойдём, там и покурим.

— Мы на нём стоим- сказал он. Мы стояли как в чистом поле.

— Ты хочешь сказать, что там склад- показывая вниз.

— Да.

— А где хотя бы крыша?

— А у него нет крыши, вот нам и надо снег изнутри убрать.

— Глубоко? — спросил я.

— Метров пять.

— А в длину?

— Метров пятьдесят.

— Они, что там с ума посходили? Нам же до дембеля это не убрать.

Мы проработали с перекурами несколько часов, глаза стало резать от снега и вот во время очередного перекура, прибежал боец, запыхавшись он сообщил, что нас ждёт вертолёт, если опоздаем он ждать не будет.

И вот мы летим на Визе, что-то на Среднем нам совсем не понравилось, хотя мы ещё не знаем, что нас ждёт на Визе. Санька стал осматривать свой мешок и вдруг слышу" бляха, кителя парадного нет», я быстро стал осматривать свой и с облегчением вздохнул, китель был на месте, только рано обрадовался, при последующем осмотре я не обнаружил парадных брюк. Ловко сработано, у меня брюки, у Саньки китель — целый комплект.

Мы с Санькой с начала очень расстроились, но пока летели успокоились, до дембеля ещё как до Шанхая, а домой можно и в ПШ, мы ещё не знали, что домой мы поедем, действительно в ПШ, но это будет наш личный выбор!

А пока мы приближались ещё чуть ближе к Северному полюсу…

Визе

Мы подлетали к острову, ещё в учебке про Визе ходил анекдот: «Лётчик завис над островом и сказал двум бойцам — прыгайте -а пониже нельзя? — нет нельзя, в прошлый раз пониже спустился, двое спрыгнуло, а четверо запрыгнуло».

Надеюсь нас сейчас не заставят прыгать, как только вертолёт сел и первый встречающий боец спросил:

— Где почта?

— Какая почта? — нам было невдомёк, что лежащие рядом картофельные мешки -это и есть почта.

Как только мы зашли в казарму, старшина сразу завёл к себе в каптёрку и строгим голосом спросил: — Парадку привезли? — Мы-то думали, что потеря парадки это наша проблема, а оказывается, это проблема старшины, ему не в чем дембелей отправлять.

Мы достали из мешков парадку, Санька — брюки, я -китель.

Ругани и обзываний от старшины не было предела и мы узнали, что на дембель мы пойдём в рваных ХБ.

В дверь постучали и сказали:

— Товарищ прапорщик, Вас к командиру.

— Подождите в Ленинской комнате — сказал нам старшина — я с вами ещё не закончил!

В Ленинской комнате сидели два заросших полярника, мы поздоровались и только хотели присесть, как один из полярников воскликнул:

— О-о, молодёжь приехала! — и направился к нам.

До нас дошло, это не полярники, это деды.

— Кто такие?

Мы с Санькой синхронно суём руки в карман и вытягиваем оттуда пришитый шнурок.

— Это чё такое? — он присмотрелся и его разобрал такой смех, что он не мог остановиться:

— Батя иди посмотри! — всё ещё угорая от смеха сказал первый, второй посмотрел и присоединился к первому, они в прямом смысле смеялись до слёз, один из них всё ещё смеясь открыл дверь и крикнул:

— Мужики! Быстрей сюда!

Пришло ещё несколько человек, а мы всё так и стояли с вывернутыми карманами и пришитыми к ним шнурками. Хохот стоял оглушительный.

Да-а, сержанты в учебке здорово прикололись над нами, не задолго до отправки они нас собрали и сказали, что теперь мы «шнуры"и надо обязательно пришить шнурок в карман, мол вас там спросят кто такие, а вы сразу раз шнурок из кармана и всё, а иначе «зачморят», в ту же ночь в спортзале из обуви исчезли все шнурки. Интересно, на других точках наши также лопухнулись?

Когда смех приутих, один из дедов спросил:

— Как зовут?

— Рядовой Клыгин.

— Рядовой Логинов.

— Сколько групп принимаете? — Я понял, что перед нами радист, мы с Санькой в разнобой ответили, он сказал двадцать, я прихвастнул и сказал двадцать пять. Радист посмеялся и сказал мне, что б я шёл за ним и привёл меня в рубку.

В рубке сидел ещё один радист и принимал кодограмму — слышались звуки морзянки.

— Сможешь принять? -и дал мне ручку и листок.

Я начал принимать кодограмму из букв, но слышимость была какая-то странная, что-то шумело, шипело, свистело, у нас в учебке была чистая слышимость.

— Ну как, получается? -и он взял у меня листок, у меня было много пропусков.

— В принципе не плохо, но это было шестнадцать групп, а ты загнул двадцать пять!

Второй радист закончил принимать и стукнул кулаком в стену, через секунду зашёл кодировщик забрать кодограмму, злобно посмотрел на меня и ушёл.

— Не обращай внимания, это дембель, психует, что ему замену не присылают.

Я познакомился с обоими радистами, они мне прямо сказали, что нас часто будут припахивать на работы, но как только появится свободное время, чтобы мы приходили сюда, им через полгода домой, за это время нас надо подготовить к дежурству.

Здесь, по сравнению со Средним, казарма была большая, койки стояли только возле стен и всё здесь было в одном здании — кухня, столовая, казарма, ПУ (пункт управления), ПРЦ (приёмный центр) — рубка.

— Рота, подъём!

Мы с Санькой быстренько вскочили и за сорок секунд оделись и встали в строй. Вдвоём, потому что больше никто не встал, все только слегка зашевелились.

— А это ещё кто такие?

— Вчера надо было приходить, такой концерт пропустил! — И все, вспоминая вчерашнее, опять заржали. Не спеша, потихонечку рота построилась, я увидел своих знакомых с которыми мы вместе призывались из одного города, это было приятно, также увидел в конце строя двух «задротов», их можно было узнать по внешнему виду и их я тоже узнал по карантину, это были Брылов и Кутергин, ну Брылов ясно, этого стоило ожидать, но как туда затесался Кутергин?

Сначала стояли деды, а вторая половина-молодые, напротив командир роты и другие офицеры… «приказываю: на охрану воздушных границ нашей Родины заступить» и заиграл гимн Советского Союза. Для меня это была неожиданность и какая то гордость, вот он я стою весь такой и гимн страны!

Спустя пять минут я уже «защищал» границы страны с тазиком и тряпкой, после команды «дежурные по казарме выйти из строя», вся вторая половина сделала шаг вперёд.

Буду вечно молодым

«Задроты», «чмори», «вечно молодые» -это всё из одной серии, солдаты которые повели себя не правильно, как правило к ним относяться стукачи, кладуны и т. п.

Их легко узнать по внешнему виду, они всё время грязные, форма всё время какая то засаленная и уже никогда не отстирывается, лицо всё время в царапинах и синяках.

Вот и здесь когда я увидел Брылова и Кутергина, я не сразу их узнал. А знал я их по карантину, Брылов был в нашем взводе. Карантин -это такое время, когда всё время хочется жрать, это постоянное чувство голода, все только что с гражданки, не привыкли к этому, все с нетерпением ждут обеда, это первое, второе и третье.

И вот мы строевым шагом идём на обед, время на обед ограничено, не только наш взвод надо кормить.

Подходим к столовой, раздаётся команда «на месте стой, раз-два», после слова «два"должна стоять тишина, а у нас раздаётся какой-то топот-дын-дын, снова команда «на месте, шагом марш» и мы маршируем, «на месте стой, раз-два» -дын-дын, взвод уже волнуется — время уходит, «на месте, шагом марш» и опять маршируем, «стой, раз-два» -дын-дын, уже послышались удары, крики, это всё Брылов не может попасть в такт.

Так мы маршировали ещё несколько раз, ему уже изрядно надавали пинков и сказали, чтобы совсем не маршировал, а просто стоял.

Наконец мы в столовой, только опрокинули в себя первое, в ожидании второго, но раздается команда «встать, головные уборы надень» и выходим из-за стола, время вышло, без второго, без третьего и всё из-за Брылова, когда выходили, проходили мимо хлебного стола и один парень незаметно сунул буханку под гимнастёрку, мы думали хоть хлеба в казарме поедим, но вышло ещё хуже, сержанты всё видели, поставили его перед строем, толкнули лекцию о воровстве и ещё что-то о братстве, о выручке. В общем, мы все в противогазах стали отжиматься, пока он ел эту буханку, он пытался съесть её быстрее, пихал в рот большие куски, получалось ещё хуже, лучше бы ел маленькими кусочками, но быстро, пока он ел мы чуть не сдохли.

Брылову дали хороших пиндюлей и не один раз, это редко бывает, чтобы свои своего избивали, ну, просто,«очень кушать хочется». И уже тогда было ясно что на точке ему будет тяжко.

А вот как в эту когорту попал Кутергин, меня очень удивило, я помню его в карантине, это был такой крепкий сибирский качёк, прямо отличник боевой и политической, предложил мне сыграть в шахматы, каждый свой ход комментировал каким-то шахматным термином, за короткое время он легко выиграл у меня несколько партий.

Я поинтересовался у ребят, что с ним случилось и они рассказали.

Стали замечать, что по ночам на кухне какие-то звуки, одна ночь, вторая, решили проверить, а оказывается Кутергин там вылизывает языком тарелки, сковородки, кастрюли, которые остались после ужина, да не выдержал парень пытку голодом.

С тех пор у него своя ложка в кармане, правда без ручки, а тарелка его всё время лежит возле отходов, никогда не моется и ест он отдельно от всех, там же возле отходов.

Год спустя, когда я уже был дедом, ко мне в рубку кто-то тихо постучал, открыв дверь я увидел Кутергина с ведром и тряпкой.

— Мне приказали вымыть у вас пол.

— Кто приказал?

— Рядовой Теплов.

— Раз приказано мой — сказал я и посмеялся над приколом Тёплого, моего сменщика.

Когда он закончил мыть полы и хотел уходить, я его остановил и предложил сыграть в шахматы, уже приготовясь к позорному проигрышу, но к своему удивлению, я быстро выиграл и сказал ему, что мне его поддавки не нужны, сыграли ещё одну- тоже самое, тогда я уже запсиховал, напомнил ему карантин, начали играть новую -всё тоже.

Я внимательно всмотрелся в его лицо, или он хитрит, тогда для чего, или ему действительно мозги отбили, я сказал, чтобы убирался, вдруг слышу так жалобно:

— Можно вафельку взять?

— Чего? — не понял я.

— Вафельку. -На столе у меня лежала полупустая пачка вафель. -Ну возьми… вафельку.

Мой первый Джон

Работы у нас с Санькой было много, так как ПРЦ находился, практически, в казарме мы всегда были на виду у дежурного по роте и приходилось постоянно что-то делать, то снегу напилить и принести в столовую, то обед унести на станцию, а если дневальные были деды, то и полы помыть, причём это надо было сделать чтобы никто не видел.

Саньке было ещё хуже, когда старшина узнал, что он по профессии плотник, то это для него оказалось «золотое дно», Санька теперь всё время что-то колотил, стругал, пилил и прочие столярные работы.

Я как раз был свободен, когда Коля меня позвал в рубку, Коля — это дед-радист, когда я зашёл в рубку он сказал чтобы я тут немного посидел-подежурил, а у него небольшое дельце, здесь же на ПУ.

И Коля вместе с оперативным дежурным начали заниматься какими то проводами, кабелями, как то по компактней их уложить, чтобы они не мешали, я в это время за ними наблюдал через окошечко, соединяющее рубку с ПУ, надо сказать, что оперативный дежурный — это офицер который заступает на сутки и отвечает за боевое дежурство.

Краем уха слышу морзянку с Греэм-Белла, машинально хватаю ручку и записываю, когда записал и в окошечко громким, чеканным, как учили в учебке, голосом объявляю:

— Греэм-Белл, воздух, цель номер один, самолёт без опознавательных знаков, предположительно РС-135, квадраты… высота восемьсот, скорость семьсот полста, время…

Коля и оперативный дежурный с удивлёнными лицами, несколько мгновений смотрели на меня и не могли понять, что это за тираду я им выложил, потом резко рванулись на свои места, дежурный на своё руководящее место, а Коля с разбега прыгнул, на моё, которое я уже освободил, и началась работа радиста — профессонала, пальцы быстро забегали по клавиатуре датчика и приятный звук морзянки, я от этого зрелища не мог оторвать взгляд.

Когда Коля передал засечку с моего листа, улыбнулся и сказал:

— Поздравляю! Дай пять! -В это время дежурный позвонил по телефону:- Карабун, внимательно, Греэм-Белл американца ведёт! -Повесил трубку, заглянул к нам в окошко, посмотрел на меня и со смехом сказал: -Значит, говоришь РС-135- и они с Колей захохотали.

Коля ещё несколько засечек передал по Греэм-Беллу, а потом цель появилась и на наших экранах и уже стали передавать координаты наших операторов, а я всё следил за работающими пальцами -это было такое завораживающее зрелище.

Утром, как обычно, было построение, опять все построились, сначала деды, потом молодые. Командир смотрел с не довольным видом, немного постояв он сказал:

— Старшина, что за бардак? Построить как положено, по расчётам, по отделениям. -Началось топтание, переходы, деды были не довольны, особенно хозвзвод, им теперь пришлось стоять вместе с Брыловым и Кутергиным.

Когда все построились, командир сказал:

— Дежурный доложите обстановку -Начался доклад, в докладе упоминался и наш вчерашний Джон, вдруг слышу — Рядовой Клыгин -я даже вздрогнул.

— Я.

— Выйти из строя

— Есть.

— За своевременное обнаружение самолёта без опознавательных знаков… объявляю благодарность!

Я стоял и не знал, что мне делать, вижу командир взвода мимикой лица делает мне какие-то знаки и я громко с выражением отчеканил «СЛУЖУ СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ!»

Когда всё закончилось я всё ещё был в какой-то эйфории, я шёл по направлению к столовой и думал, такое только в кино да в учебке бывает, но что б вот так, перед строем, в это время меня дёрнули за рукав и я оказался в умывальнике в окружении дедов и по их лицам я понял что меня сюда затащили отнюдь не за благодарностями.

— Ты чё, молодой, перед начальством прогибаться сюда прибыл? -Мне было нечего сказать, любые ответы выглядели бы как оправдание, в это время в умывальник зашёл Коля: -Что здесь такое?

— Вы с Карепычем своих радистов совсем распустили, прогибаются, подлизываются перед начальством

— А когда они прогибались?

— Да только что, первый раз что ли американцы летают, что-то я не видел, чтобы вы с Карепычем перед строем рапортовали, а тут какой то дух учит нас как надо службу тащить.

— Вообще-то он меня подменял.

— Чего здесь толпитесь? -раздался окрик старшины.

— Вот, товарищ прапорщик, у вас дома тепло?

— Ну.

— А в казарме тепло?

— Ну.

— А чья в этом заслуга? А? Моя, это я обеспечиваю всех теплом, но что-то я не слышал ни от кого никаких благодарностей.

— Ну, ладно, тогда благодарность тебе!

— Зашибись, ну, ладно, тогда служу Советскому Союзу- в шутливом тоне ответил кочегар.

Похоже ситуация прояснилась и пока они отвлеклись, я «по английски» свинтил.

Беспалый

Многим из нас приходилось колоть дрова, я вырос в деревне и для меня колоть дрова — это обычное дело, но совсем не обычное здесь на острове. Для начала надо было распилить брёвна ручной пилой, толщина некоторых брёвен была почти равна длине пилы и ход пилы по бревну выходил в несколько сантиметров, но не это самое тяжёлое, тяжелей было колоть, так как топоры у нас были не только без ручек, но и с отколотыми обухами, и вот эти, так называемые, топоры наставляли на отпиленный чурбан и тяжёлым поленом колотили по нему, в образовавшуюся щель вставляли деревянные клинья и так же поленьями их вбивали, пока чурбан не расколется.

Сначала пытались ударить поленом как можно сильней, но руки в плечах быстро устают и в конце уже просто опускали это полено без всяких усилий — не было сил, само полено уже с трудом поднимали. Часто можно было услышать, «твоя очередь колотить», «я только что колотил», «у меня руки уже не поднимаются» «а я радист, мне тяжёлое вообще нельзя поднимать, могу руки сорвать». Байка про «срыв руки» имеет месту быть, но только в том случае, если передача идёт ключом, а у нас вся работа идёт на датчике, нет мы, конечно, можем работать на ключе, но это скорее для себя, чтобы навык не потерять.

Очевидцы утверждают, что как то замполит предложил командиру заказать топоры, чтобы солдаты не мучились, на что командир ответил «зачем, чем тогда солдаты будут заниматься?» По его словам выходит, что если солдаты нормальными топорами быстро наколят дров, у них будет много свободного времени и они будут без дела шататься в казарме, по острову. Некая логика в этом есть, только он не учёл, что колкой дров занимаются солдаты первого года службы, а у них свободного времени, в принципе, не бывает. Конечно, могут послать и дедов, только толку от этого не будет, они, просто, зайдут в баню и будут там лежать-полёживать, а если кто из офицеров придёт с проверкой, то ещё на подходе они уже будут знать и станут показывать вид как они яростно колют дрова. Я их за это не осуждаю, они в своё время всё это прошли и если сейчас они гордо носят звание «арктический дед», значит прошли они это достойно.

Так уж случилось, но один из наших отрубил себе палец. Как? Как он мог это сделать? Я ещё понимаю, когда колют настоящим топором одной рукой, а второй поддерживают, но здесь то как он умудрился?

Всё это случилось перед обедом, прежде чем приступить к обеду, надо было сначала разнести обед на дедовский стол, а время на обед ограниченно, за нашим столом с забинтованной рукой сидел в одиночестве новоиспечённый инвалид.

— Своему то принесите, — сказал один из дедов. И нам пришлось ещё обслуживать и его. Наконец мы приступили к обеду, а наш беспалый уже своё всё схавал и послышалось его жалобное: