Бесплатный фрагмент - Совесть в психологии Маслчет

Предисловие к главе о совести из книги «Кувшин Маслчет — психология от страха боли до совести»

Настоящая книга «Совесть в психологии Маслчет» — это выемка из монографии «Кувшин Маслчет — психология от страха боли до совести» (2018). Здесь представлена самая новая для психологов и читателей часть психических процессов, связанная с этической мотивацией и нравственным состоянием Человека. В монографии — это глава «3.12. Потребность самоуважения или совести» Части 3 «Иерархия потребностей Маслчет».

Как известно, современные представления о совести опираются в основном на работы Иммануила Канта (то есть имеют религиозные основания). И советская психология не особенно жаловала это состояние и понятие, относила его к разделу «Философии религии». Тем не менее, наше открытие состоит в том, что совестное проявление следует рассматривать в психике как состояние тревоги на базе культуры.

А тревожность Человека (всегда подсознательная) есть не что иное, как смягченное цивилизацией эволюционное состояние животных, именуемое страхом. И автор обращает внимание читателей, что большую часть реальных наших потребностей, социальных и даже потребностей развития, современная психология склонна рассматривать как патологию своих пациентов и ошибочно относит их к эмоциям. Эмоции Животных тоже суть продукты Эволюции. У Человека они развиты и обогащенные множеством его проблем. И они дополняют потребностные циклы адаптации, выражая важные для особи (личности) или стаи (группы) ситуации появления и снятия (удовлетворения) потребностей. То есть эмоции информируют других, а потребности обязывают к поведению. Но если вредные эмоции и ошибки в психике Человека могут подвергаться терапии и медикаментозному лечению, то лечить людей от забот в труде, от любви, от одиночества, от зависти, желания творить или испытывать угрызения совести, которая тоже «мучает», — это заблуждение сродни алхимии. Жизнь ставит вопросы — а человек и общество, а не врачи, должны их решать. И если некоторая часть людей не имеет волнений и страхов, это не означает, что потребности исчезли. Просто человек в развитии культуры научился опережать насущные потребности и предупреждать (включая и исполнение законов и морали) опасные состояния. Этого не могли сказать наши предшественники, но пытался донести до общества сам Абрахам Маслоу. «Потребности ослаблены культурой», — говорил он. И настоящая работа продолжает его общие тезисы в необходимых формах новой детализации. Наш весьма подробный в монографии анализ развития подсознательных процессов адаптаций Животных к среде обязывает видеть в поведении Человека соединение 1) древнего подсознательного ощущения утраты адаптации и 2) обработки таких состояний сознанием (а позже подсознанием), что именуется мотивацией и формированием целей, (волевого) поведения и дополнения последних навыками.

Монография расширяет теорию иерархии потребностей Абрахама Маслоу и существенно развита с учетом выявленных недостатков. Два начальные варианта Маслоу — 1943 и 1970 годов служили психологическому и интеллектуальному развитию человека в современном обществе (США) на середину XX-го века. А назначение дополненной теории Маслоу-3 или Маслоу-Четвертакова (Маслчет) состоит в том, чтобы быть основой для понимания общества и истории.

Поскольку новая система в обосновании не компактна и пока и у читателя нет намерений изучать систему как целое, у автора возникает предложение дать читателю возможность выбрать важные темы теории по вкусу. Настоящий материал выполняет эту задачу для тех, кто желает узнать, что такое совесть и понять, как в обществе появляется и могло появиться это состояние.

И начинать представление совести для читателя логичней с ответа на вопрос, как такая редкая в наше время и почти отвергнутая тема — совесть — оказалась в поле зрения самого автора?

Появление темы совести в разработке

Само по себе волевое расширение или изменение состава потребностей никогда не было источником или самоцелью в нашей работе. Каждое изменение, коррекция или дополнение обусловлено неясностью, неполнотой или противоречивостью оценок создателя системы — А. Маслоу. Дополнительной информацией для уточнения всегда служил материал физиологии, этологии (внутривидового поведения животных) и социологии.

Тема совести возникает постепенно в связи с разбором темы уважения у Абрахама Маслоу и воли у Е. П. Ильина. Проблема появляется непроизвольно при подготовке рукописи первой монографии — «Реконструкция теории Маслоу» [Четвертаков С. А., 2011a]. Тогда нам пришлось обратить внимание на связь понятий «уважение и самоуважение». В системе Маслоу-1,2 потребности «уважение и самоуважение» объединены, они даны создателем теории на уровне базовых потребностей. В анализе немедленно появляется вопрос, почему термина два, а не один? И чем второе отлично от первого?

Отказ от ценностного подхода — ключ к познанию человека

Критике парного объединения — уважения и самоуважения — предшествовало выявление ошибки Маслоу в части первой компоненты — «уважения». Потребность уважения рассматривалась знаменитым автором теории лишь в позитивном смысле.

Дорогой читатель!

Этот раздел Предисловия практически целиком посвящен теме уважения. Смысл уважения как явления 1) двойной (страх или подлинное уважение) или 2) только одинарный — позитивный — оказывается критерием соответственно научного или ценностного подхода в науке.

Все в России знают фразу «уважают — значит, боятся». Но никто не скажет о власти или опасном человеке — «я боюсь». В этом скрыта глубокая логика традиций, которые формально себя изжили, но в реальности глубоко зашиты в психику. И они имеют порой вполне конкретное основание. Их суть — ресурсы, которые недоступны нам, но в чужом употреблении могут быть нам опасны или полезны.

Кроме проблемы «уважение — любовь или страх», есть и вторая сторона — уважение есть состояние (удовлетворения) того, кого уважают. С позиций психологии возникающий личный синдром нашего напряжения в связи с тем, что нас не уважают, именуют потребностью уважения. И потому направленные действия человека, стремящегося к уважению, в конечном счете, и приводят к тому, что его могут начать уважать.

А именно, мы чаще ценим нечто важное для нас. Когда? — В случае, когда его у нас нет! И мы боимся чего-то важного, что может быть опасным для нас. Когда? — Тогда, когда у нас нет силы и ресурсов противостоять этому важному, даже в случае угрозы.

При этом речь идет не о желании конкретного предмета, а о доступе к ресурсам ИНТЕГРАЛЬНО.

И второе. В анализе уважения полагается различать, ЧТО является подлинным источником уважения — уважающие или сам уважаемый. Из иерархии потребностей следует, что прежде оценки и появления уважения к кому-либо возникает ИНТЕГРАЛЬНОЕ ПО ВСЕМ РЕСУРСАМ мнение об уважаемом через общение. Без информации У НАС о поведении ДРУГОГО человека уважения К НЕМУ в любом смысле возникнуть не может.

Потому логически наше Уважение как уважающих есть следствие нашего опыта действий и поведения Уважаемого в сочетании с его ресурсами, реальными, потенциальными или символическими, пока мы считаем их существенными ДЛЯ НАС или ДЛЯ ВСЕХ. И сразу оговоримся, что социальная наука, которой психология отдала тему уважения на откуп, имеет обратное (и неверное) представление. Она собирает данные о мнениях окружающих и изучает критерии уважения множества людей о произвольном человеке. Можно привести обзор сотрудника Стэнфордского университета США Роберта Диллона [Dillon R.S. 2003]. И отсюда следует, что такая наука никогда не сможет понять, как возникает в обществе власть. Причина власти лежит не в реакциях среды, а в действиях ведущего, ищущего власти.

Так ветер гнет траву, а не трава раздувает ветер. Здесь аналогия не полная. Подчинение социальной среды вызывает далее новую активизацию источника. И это особое свойство высшей материи. Ценностный подход — считать источником только среду.

Научный и рациональный подход — видеть в любом социальном явлении всё — плохое и хорошее — выбирать хорошее, и знать, почему хорошее хорошо, и чем плохо — плохое (в последствиях). И это должно быть принципом и науки, и образования на уровне старше 12-ти лет.

А использовать как хорошее то, что вам «преподнесли на вере», и верить в то, что есть только такое, это в лучшем случае обман во имя любви и воспитание невинностью. И это делает человека, как и любая вера в добро без границ, а добро бывает и во зло, уязвимым в каждой новой ситуации, которая не оговорена вашим пастырем.

Последнее есть ценностный подход социальной науки. А она не всегда знает, почему то, что окружает нас, хорошо. И появление новых социальных проблем обязывает пересмотреть ряд позиций в обществе хотя бы потому, что социальная наука на начало XXI–го века не справилась со своими обязанностями в смысле социальных и политических рекомендаций и прогнозов. И, в частности, только поняв проблемы уважения, мы может начать наш путь к ценностям и к этике. А именно, требуется уточнить представление об уважении и его формах, выявить отличие уважения от ошибочного самоуважения — мнения других о себе, начать искать чистое самоуважение, как самоанализ и новую форму самопознания. И только так, оказывается, мы вступаем в воды реки, текущие в Океан под именем Совесть.

С 2003 года тема уважения в этом проекте была поднята и разобрана. Первое изложение было выполнено в 2004-м году и выставлено в Интернете [Электронный ресурс] Сайт автора, 2004. URL]. Второй вариант был изложен в «Реконструкции теории Маслоу» (2011), и там появилась тема ресурса, его видов и даже символического уважения еще в мире животных. Самый развитый — представлен в первом издании «Кувшин Маслоу — психология от страха боли до совести» (2016). Последний вариант включил понятие статусного ресурса, вид которого и образует преимущественное ранжирование в социальной группе. Более корректно он изложен во втором расширенном издании этой книги «Кувшин Маслчет…» (2018).

Результатом исследования уважения стало деление психологических состояний уважения на уважение к статусу, наличию силы, ресурсов и опасности от страха (и подчинения) и на уважение с харизмой и ожиданием (предвкушением) блага как ценности и добра, то есть добровольного, а не принудительного уважения.

Есть и ещё совершенно новое дополнительное соображение к теме отрицательного уважения. Автору приходится вести тяжелые споры с самыми близкими людьми по поводу их искреннего представления, что «отрицательное уважение есть вовсе не уважение». Дело в том, что творческие люди (в соответствии с самой иерархией потребностей) давно уже удовлетворили свои потребности уважения (у счастливых и творящих с детства людей этих проблем просто не возникает). Потому в своем опыте они не испытывают ни зависти, ни страха сейчас и (или почти) не имели такого опыта в прошлом. Бог миловал! И они не могут рассудочно (на своем опыте) найти оснований для феномена негатива. И это один фактор. Но есть и разительный другой.

Человек, испуганный или боящийся опасной власти, просто опасного другого, никогда не признается публично (кроме, быть может, самым близким и то не всегда), что он «уважает» из страха. Если уж люди способны не признаваться себе (так возникает психическое замещение) в своих страхах и находят основания для «уклоняющегося поведения», а это есть сбережение собственной психики, то собрать информацию наблюдателю или социологу о причинах подчинения можно лишь косвенным образом. Таковы проблемы с овациями и улыбками на митинге или собрании при возгласах «Слава Сталину!» или со слезами на глазах при похоронах любимого вождя (КНДР).

Современная социология в позитивном «как надо» уважении стесняется говорить о негативном. А в целом обязанность расшифровки уважения — это задача психологии. Иначе социология в «прекраснодушии» приобретает полную неспособность объяснить феномен власти. В то же время в социологии существует термин Вебера «харизма», или, по-русски, «авторитет», что означает возможность «влиять» на других. «Влиять» же — означает «воздействовать». Чем же? И мы подходим к сути вопроса.

Небесная идиллия современной социологии тщательно уводит ученика от сермяжных истин о значении материи. Слово «ресурсы» используются обычно в экономике, но очень редко — в политических науках и почти никогда в социологии. Мы их определили как «любые средства индивида для удовлетворения своих потребностей, включая собственные силы и информацию». Ресурсы определены у российского социолога А. И. Кравченко в его более ранней работе как «ценности» [Кравченко А. И., 1997, с. 71]. «Ценности — это то, в чем человек нуждается и чего у него нет. То, что в избытке, мы не ценим, но то, что теряем или чего у нас нет, то ценим. Если потребность — побудительная сила, …, то ценность обозначает те объекты, которые удовлетворяют эту потребность и находятся вовне…», [Там же, с. 72]. Но далее автор, забыв о самом простом (капитал, земля, рабочая сила, а информацию он вообще опустил), уходит в сферу моральных ценностей и норм. Поэтому позже [Там же, с. 299], когда он говорит об авторитете — общепризнанном влиянии и о власти — формальных социальных отношениях, автор не увязывает неформальное — авторитет как уважение — с ресурсами хотя бы и личными (напр. способностью производства информации). А в реальности авторитет и способности постепенно формализуются во владение и распоряжение, что и образует введение во власть.

Точно так же, у самого Энтони Гидденса в его «Социологии» [Гидденс Э., 2005, с. 602] власть определена без учета ресурсов, но со значимым пояснением «от того, какой властью обладают индивиды и группы, зависит возможность реализации их интересов на практике». Читатель должен догадываться, что размер власти Индивида, а так же его социальная позиция и статус — определяются его ресурсами и ничем иным. Чтобы «реализовать свои интересы на практике», необходимо бороться за ресурсы: только тогда может возникать власть. И последнюю в психологии мы ежедневно видим как уважение — способность влиять на людей и позже определять их поведение, командовать ими.

Так уважение оказывается психологическим синонимом власти, а уж заключается она в подчинении раба хозяину, в покупке билета на концерт (власть искусства), в исполнении закона, приказа на работе или указания учителя школьнику — это варианты.

И верно, в патриархальных системах, например, в общине, если вы знаете, что вас уважают, то уверены: в случае вашей просьбы, или намека уважающий вам поможет, то есть отдаст часть своего ресурса или сил и времени (тоже ресурс). Но в прошлом основания любви или подчинения от страха почти всегда для уважаемого властителя просто неразличимы. Они для него не значимы. Более того, если все уважают величину сакральную, то «свое мнение иметь» — это выступать против общего мнения — и это страшно. В социологии позже мы покажем, что система верований имеет свои вполне реальные опытные основания (то есть практически полезные причины) «безальтернативности». И это исключает (и вполне обосновано именно на вере) всякие сомнения в порядке и выступления против большинства. Но это положение важно в системе базовых потребностей (любых).

Что же означает ошибка ценностного подхода в социальной науке, ошибка тщательного покрова важнейшей темы (властного) взаимодействия людей? Что означает снять такой покров в текущей науке?

Результат будет, как в сказке Андерсена о «Новом платье короля». Читатель станет мальчиком, которому не ясно, на чем и как построена власть, где лежит знаменитая Кащеева игла? А сама Наука превращается в того самого короля. Её ценности (за них в революциях сражались миллионы европейцев) она пока объяснить толком не может, но знает, что остальное хуже. Её научных одежд недостаточно, хотя все и было «нажито непосильным трудом» самого общества. И тогда общество беззащитно — веры уже нет, а наука ещё не вполне уверена. Например, обыватель не понимает, что важно и что не нет при выборе власти, предоставлении ей ресурсов и полномочий.

Подход к теме самоуважения и ошибка Маслоу

Только после выявления феномена уважения на новой ресурсной базе становится актуальным вопрос о самоуважении. Если феномен уважения обнаружен как реакция нашей социальной среды на наши наличные ресурсы и наши способности производить ресурсы и потому как реакции и ожидания, направленные на нас, то ЧТО ТОГДА означает самоуважение? Зачем оно отдельно, а если отдельно, то чем отлично?

В ходе анализа нескольких фраз Маслоу выявилось следующее. Он понимал самоуважение как собственную оценку мнения уважаемого об отношении к нему уважающих. То есть автор приравнял фактическое уважение индивида окружающими к собственному пониманию (признанию) этого факта уважаемым. И это ничтожно мало и почти тавтология.

В этом есть и проблема понимания уважения в английском смысле. У Маслоу уважение представлено понятием esteem — оценка (что всегда означало именно уважение), есть еще и более поздний синоним «respect». В 1940-е годы в США, а позже в социологии и в обществе, понятие самоуважения утратило смысл самоконтроля за своим моральным поведением и было перехвачено практиками рыночного анализа среды для определения своего места и значимости в ней — вполне рыночный вариант [Dillon R. 2003].

Знание о среде в режиме «исследую и знаю сам о своем рейтинге» — есть результат поиска информации, но никак не сама потребность — это, скорее, мотивация к сбору информации и сам такой сбор. Он может производиться службой безопасности, как и рейтингов бизнеса, опросов общественного мнения. Это технический сбор нашего (или любого) уважения-спроса как ресурса. Здесь нет ни слова об оценке собственного поведения уважаемого — «за что уважаемый уважает себя». То же самое есть сравнение себя с успехами окружающих — все это метод анализа того, за что вас могут уважать в принципе или за что вы можете себя уважать, если вас не уважают (то есть о вас ещё не знают того, что вы знаете о себе и о своих ошибках сами). Сознательное поведение (и сбор информации в обществе о себе) не есть потребность (напряжение подсознания).

Можно даже предполагать, что новое поколение (включая и часть исследователей) вообще не понимает, что значит оценивать себя изнутри безотносительно к мнению окружающих. А подсчет поставленных лайков в сети — это понятно всякому торговцу как потенциал покупателей. Потому не зазорно просить друзей поставить лайк «по дружбе». Точно так же думает и записной политик. Более древнее и до сих пор еще важное во многих обществах «уважение» представлено сказкой Милна, где сказочный Пятачок из «Все-все-все и Винни-Пух» думает о Слонопотаме: «любит ли он поросят или нет? И КАК он их любит?». Не так ли любит порой и продавец покупателей?

Потому в 2008—2011 гг. в «Реконструкции…» нам пришлось отметить: «сложно предположить, что Маслоу обдумывал самоуважение как потребность в его смысле, т. е. оценивал подсознательный характер самоуважения» [Четвертаков С. А. 2011a, с. 222].

Самоуважение как отношение к своему поведению

В то время (2008—2011) после подробного анализа нам пришлось сделать вывод, что самоуважение — это ситуация внутреннего диссонанса в результате сличения своего прошлого поведения и соответствия его некоей внутренней социальной норме.

Почему у автора возникло такое мнение? Возможно, в подсознании от старой литературы и воспоминаний родителей об образовании и поведении где-то в памяти всплыло представление, что для ребенка в небедной семье в начале 20-го века считалось нормальным вести личный дневник, отчитываться перед собой о своих мыслях, чувствах и поведении. Вспомнилось и о еженедельной исповеди в церкви, по крайней мере, у католиков и протестантов. Смысл самоуважения лег в память как отчет за собственное поведения. Это тема становления собственного Я-сознания, которое контролирует поведение. Вот почему на тот момент, когда в возрасте автор этих строк натолкнулся на понятие «самоуважение» — он знал и понимал смысл так, как помнил, и потому не обратился к определениям в современной социологии (теперь в России чисто переписанной в своих основах с западной). И надо напомнить, что в советское время ни темы уважения, ни самоуважения, ни совести, кстати, как и темы страха, он бы обнаружить не смог. Исключениями были разделы «буржуазной философии», «свободы совести» (выбора религии) и «реакционного» идеализма.

Наш анализ в тот момент породил триаду: 1) память о собственном (иногда и чужом) поведении, 2) социальную норму, принятую индивидом и 3) процесс сличения и оценку их соответствия. И оказалось, что диссонанс может вызвать:

а) состояние напряжения (потребность),

б) обдумывание (мотивацию) и

в) некоторое действие (поведение, адаптацию).

И это означает, что «самоуважение» или СОВЕСТЬ образует потребностный цикл. А из триады элементов цикла а) — б) — в) при обобщении и верно выбранном поведении впервые, то есть в НОВОЙ ИЛИ ТВОРЧЕСКОЙ СИТУАЦИИ, появляется и г) новый объект — социальное (нравственное) правило, принятое субъектом, как «правило для всех». А потом правило распространяется постепенно среди окружающих как (моральная) норма. Вот тогда в «Реконструкции…» (2008—2011) возникает результат:

«… не потребность самоуважения, а потребность соответствия поступков и внутреннего мира. Мы вынуждены считать её еще одной формой потребности мира и покоя — потребности в безопасности (теперь нашей души) — это потребность безопасности IV….Совесть — это сторож… ваших внутренних ценностей. Пожалуй, это выше внешних факторов I, II, III. Это внутри тебя — тогда, когда у тебя ЕСТЬ ВСЕ по уровням I, II, III» [Там же, с. 224].

Отсутствие решения в «Реконструкции…»

И в тот момент было принято временное решение — отложить на время тему самоуважения:

«Пока не ясно, стоит ли включать феномен потребности безопасности IV как потребность самооценки в базовые потребности иерархии Маслоу. Она представляется на данный момент не вполне общей для человека и человечества. Ответ сможет дать серьезное социологическое исследование. Скорей всего, уровень IV, — это очень высокая длина логических цепочек, сложная и длинная схема Образа мира…

Мы предлагаем компромиссный вариант вплоть до более точных исследований вопроса. У обычного человека, не обременяющего себя самоанализом, мы предполагаем относительно полное совпадение потребности уважения с самоуважением…. И мы можем делать вывод, что в среднем и в порядке базовых оценок для индивида вполне приемлемо объединять потребность уважения и самоуважения в одну группу безопасности III.» [Там же, с. 225].

В 11.14. «Самоуважение и результаты труда» в «Реконструкции…» было сказано:

«…мы пришли к выводу, что потребность самоуважения есть особая форма неудовлетворенности собой. Она возникает в результате рефлексии и самооценки и выступает как тревожность, которую мы интерпретируем и как разновидность потребности в безопасности. Мы не уверены что она является базовой потребностью (большинства)» [Там же, с. 378].

Вот так и очень осторожно появилась тема самоуважения в анализе по 2011-й год, которая далее в десятые годы развивается в тему совести.

Новое понимание значения совести в текущем глобальном кризисе

Если бы мы не предполагали огромное значение совести в экономике и политике, то не взялись бы за её разработку.

Совесть оказывается, см. 3.12.22. здесь, Клондайком для экономики и социального общества, но при условии «всеобщности» как «доверия».

Все нарушения социальных отношений с помощью неравномерного распределения ресурсов — 1) силы и средств насилия; 2) экономического неравенства и извлечения дохода из него и 3) неравномерного распределения образования и информации и искажения информации для извлечения частных выгод — приводят к огромным дополнительными текущим расходам в обществе. Тогда растут затраты на оборону и борьбу с преступностью, расходы на жизнь и стоимость жизни — в связи с источниками монопольного роста цен — и расходы на реальное, а не фиктивное образование, поиск и проверку информации, а также увеличение времени на установление доверия в сотрудничестве. И это оказывается издержками отсутствия совести обществе. И проблема в том, что последствия недостатка совести пока не осознаются.

Культурное происхождение важнейших потребностей, включая и совесть

Есть и расширение темы. Совесть и самоуважение — феномен или практика появления подсознательного состояния (то есть потребности) от осознания личностью нарастающих проблем в обществе как среды. Это результат вывода настоящей работы 2016—2018, см. здесь в 3.12.27.

А отсутствие совести и самоуважения — это НЕ вопрос подсознания, а вопрос отсутствия относительно строгой и высокой культуры, которую общество обязано воспитывать, передавать и поддерживать. И формирование совести (способности её появления у индивида в необходимых случаях) оказывается результатом социального воспитания в обществе, когда оно ставит цель воспитать это свойство у человека.

Чтобы читатель не считал сказанное о воспитанной потребности фантастикой, приведем пример с более простой потребностью (почти) каждого человека.

Точно так — но на более простой базе уже относительно прочно в обществе существует потребность безопасности 2 (II). Это культурная, то есть полностью приобретенная НА ЗНАНИИ потребность сытого заботиться о том, чтобы не быть голодным завтра. В соответствии с ней и нашим воспитанием мы учимся, потом начинаем работать, чтобы получать зарплату и на неё покупать продукты и изделия для наших жизни и комфорта. Нас научили, что «нельзя брать чужое», что «ресурсы для жизни следует зарабатывать собственным трудом». И ПОТОМУ МЫ РАБОТАЕМ, А НЕ ИДЕМ НА РЫНОК ИЛИ В МАГАЗИН, ЧТОБЫ СХВАТИТЬ И СЪЕСТЬ БУЛКУ ИЛИ ВЫПИТЬ БУТЫЛКУ ВИНА, пока нас не остановили.

Это означает, что желание трудиться — иметь образование и потом работу — есть результат культуры. А культура (в отличие от животных) объясняет человеку, начиная с детей, что «без труда не выловишь и рыбки из пруда». С желанием труда не рождаются. Даже подсознательное копирование поведения взрослых в играх детей есть уже форма передачи культуры, хотя и недостаточная. Целый ряд правил и много часов школы требуется человеку для усвоения простой истины: всё, что мы потребляем, добыто нашим или чужим трудом. И это обязывает нас не быть только потребителем в состоянии взрослом и трудоспособном. Все, кто думает иначе, неполноценны потому, что не усвоили культуру (человека), которая, помимо языка, отличает человека от его телесной и уже говорящей заготовки, пригодной лишь для жизни в лесах, пожирания плодов, грибов и червяков или для социальной изоляции в психиатрическом учреждении.

Итак, свое трудовое воспитание большинство, людей к счастью, ещё понимает как необходимое. И, кстати, приведенный пример доказывает культурный характер приобретения этой потребности как заботы о будущем демонстрацией того, что потребность безопасности 2 в наше время тоже начинает деградировать. Ныне все больше детей не работают, а сидят на шее родителей — это вина последних и пример утраты самой важной части культуры.

Демографы скажут точнее. Человек создает огромные новые ресурсы для своего роста и существования. Он давно уже превысил природные планки, установленные Эволюцией, — эти границы рассчитаны на несколько миллионов особей в подлеске джунглей, которые ныне остались в бассейнах рек Конго, Амазонки, Меконга и Юго-Восточной Азии. Если человек даже хотя бы частично сократит объем своего труда, то его восемь миллиардов сократятся в тысячу раз. То есть без культуры, наложенной на потребности и без нескольких культурно созданных (в процессе труда и мирного преодоления социальных проблем — метачистого творчества) новых потребностей, человек обречен. Его сознание личное и групповое как культура и ментальность оказываются единственной гарантией существования и сохранения от гибели.

Выше речь шла о потребности безопасности 2 (II). О культурном происхождении Любви (для нового языка и его усвоения), см. раздел 3.7. монографии. А о культурном новом чисто сапиенсном (на сознании) феномене прав человека в развитии потребности уважения (всего двести лет назад) говорится в приведенной ниже Главе 3.12. монографии. Практически трудовая и все социальные потребности получили культурные дополнения — без них невозможно воспроизводство Человека.

Вот точно такое же содержание несет с собой и совесть. Но совесть как полезное для будущего людей состояние значительно сложнее в историческом появлении (филогенезе) и в личном формировании (онтогенезе). Как мы сейчас выясняем, совесть требует много больше (социальных) и личных условий развития. Эта особая часть и подсистема культуры так же требует воспитания, но воспитание сложнее. А ведь совесть до настоящего момента рассматривается как часть Веры или Эмоции в виде Чувства. И если вера для атеистов излишня, то воинствующие по формальной логике способны додуматься, что совесть так же не обязательна. И это — катастрофа! И в науке её общая роль выявляется, как мы видим, много позже. Когда? Именно сейчас. Почему сейчас? — Ответ ниже в этом разделе о совести.

Краткое описание результата и основных позиций

К публикуемой отдельно Главе 3.12. Потребность самоуважения или совести приведен список Литературы к Главе. Еще ниже дано Оглавление монографии «Кувшин Маслчет — психология от страха боли до совести» (без указания страниц), чтобы читатель увидел место главы о совести в содержании основной работы.

До сих пор совесть — это безымянная Звезда, не видимая обществу. Как происходит, собственно говоря, словами учителя Мирою из фильма «Безымянная звезда», «вычисление» этой Звезды? Об этом читатель узнает в этой главе. Она занимает в «Кувшин Маслчет…» пятую часть объема всей темы психологии, антропогенеза и теории Маслоу-3. Как уже показано выше в истории работы с «Реконструкцией…", логика не строилась под заранее назначенный результат, она сложилась непроизвольно, хотя «причесывание» материала потребовало два года. Зато автор сознательно и параллельно с другими работами искал во всемирной истории те процессы, которые могли стать для феномена совести (по крайней мере, для момента высших проявлений совести в обществе — был такой период) практической и обучающей базой. И один подобный общий процесс был обнаружен в 2018-м, второй — еще более ранний и более общий — обнаружен летом 2019 (все в истории Западной Европы) — но это тема будущей социологии.

Сергей Четвертаков

Июнь 2018

3. Иерархия потребностей МАСЛЧЕТ

3.12. Потребность самоуважения или совести

«Чувство вины за совершаемое вокруг — это чувство свободного человека»

Николай Бердяев

3.12.1. Почему самоуважение не является уважением

В работе автора все результаты и с самого начала не имеют цели и заранее установленных мнений и намерений, а являются открытиями или ответами на инициированные вопросы от предшествующих уже полученных выводов.

Потому и возникшая тема совести в иерархии потребностей для нас неожиданна! Она высвечивается как изображение на фотобумаге постепенно в связи с неточностью Абрахама Маслоу относительно смешивания им состояний уважения и самоуважения:

«Каждому из нас необходимы и уважение окружающих нас людей, и возможность уважать самого себя» [Маслоу А. (1970/2001), с. 88; Маслоу А. (1970/2008), с. 67].

В первом издании мы были не точны в критике суждения Абрахама Маслоу и во втором — дополняем его позицию. Автор формально делит тему на два класса — «личного достижения» и роли «репутации», но бросает различие на полпути. Он обращает внимание на роль психического равновесия и уверенности, но понимает в этом следствие результат, а не процесс, не поведение и не усилия к достижению баланса. А варианта всего два: поведение, ведущее к росту уважения и поведение, препятствующее угрозе падения уважения. Но источником действия ОТ УВАЖЕНИЯ является НЕ состояние удовлетворения уважения, а его низкий уровень или угроза снижения. И ещё Маслоу обращает внимание на то, как низкий статус (уважение окружающих) влияет на личную неуверенность и патологии. Но в этом он выходит за границу своей системы, подключая логику появления «выученной беспомощности» или, быть может, свои самокритические состояния депрессии. Отказ от достижения потребности как патология снимает поведение вообще. И это вырожденный случай — отказа от (иерархии) потребностей, а не её проявление. Ситуация верна для человека (в депрессии) и для животных (при стрессе) в рамках исследований в лабораториях. В этом наше дополнение к [Маслоу А. (1970/2008), с. 67].

Парадигма адаптации обязывает идти от потребности к поведению, а не от результата (уважения — неуважения) к патологии. То, что неточно продуцировано в уважении, сказывается далее на оценке самоуважения. Абрахам Маслоу смешивает собственную оценку уважения себя с реальным или мнимым уважением себя окружающими.

Он помнит о гордыне, «опасных последствиях нереалистической самооценки,… построенной только на основании суждений окружающих…» [Маслоу А. (1970/2001), с. 89; Маслоу А. (1970/2008), с. 67—68]. И тогда у Маслоу возникает драматически неверный вывод, приравнивающий уважение и самоуважение. Вот он:

«…наиболее здоровое чувство самоуважения базируется на заслуженном уважении со стороны окружающих, а не на показной славе и известности или неоправданной лести.», [Маслоу А. Г. (1970/2001), с. 89; Маслоу А. Г. (1970/ 2008), с. 68].

Сделав самоуважение следствием «хорошего» уважения (как нормативного решения) Абрахам Маслоу обошел стороной самые сложные проблемы психологии. Возможно, виновата здесь американская политкорректность, или тенденция «настройки на позитив» («как надо»). Автор видит и «незаслуженное», «показное» и «лесть». И он проходит мимо явления, дающего основание для извлечения информации. Здесь можно сделать вывод, что уход от «плохих» проблем в гуманитарных науках так же опасен, как уход от «оправдательных» вариантов при ведении следственных дел.

Если уважение может искажаться и является практикой замещений и символических форм (лести), то перед исследователем, как перед Ксанфом, лежит «море»… проблем. И прежде, чем начать исследовать («выпить море»), полагается тщательно отделить явление от всех причин — «впадающих рек и ручьев». Если кто-то может лгать для достижения целей (читай, своих потребностей), то «самоуважение» не может быть заложницей общего мнения вообще. Оно должно быть отдельным объектом не только во мнении, но и в психике. Так и голод не может быть «закрыт» отчетом об отправленном гуманитарном транспорте, и даже фактом его отправления — это смежные, но РАЗЛИЧНЫЕ процессы. Потому и самоуважение не может быть простым отражением уважения. Впрочем, есть и чистая логика. Если самоуважение у Маслоу полностью совпадает с уважением, то оно вовсе не требуется. А если самоуважение всё же имеется, то явление требуется уточнить.

Самоуважение есть личная оценка себя вне зависимости от уважения. Именно, таковы личные драмы уважаемых людей, проблема исповеди в христианстве, например, покаяния в конце жизни и пр. В этом и творческие подвиги людей, не искавших славы, оценённых много позже. Без самооценки «вопреки» уважению подвижнический труд был бы невозможен.

И нам пришлось искать новую потребность как отдельное состояние. Потребовалось заново исследовать и её возможное место, и основания появления — рядом, до или после уважения и других потребностей. Эта работа была начата еще в «Реконструкции…» [Четвертаков С. А., 2011а, с. 457—465]. Но тогда времени для анализа свойств и места самоуважения оказалось не достаточно.

Нельзя сказать, что тема проста. Автор попытался сделать ко второму изданию всё, чтобы облегчить её восприятие. Однако увеличение порядка в изложении материала не устранило количества логики. Можно предполагать, что первые самые сложные разделы главы требуют неспешности, а, может, и опыта, которому нужен определенный возраст и спокойствие. Позже основные положения первого издания можно будет изложить короче, что автор планирует сделать в особом материале.

Но при исключении оснований результат станет кратким выводом и тезисом для школьников (веры на знании). И в этом есть серьезная слабость — выученное на вере не гарантирует усвоение сознанием и понимание, по сути. Естественное рождение или появление совести, как и всякого изучаемого объекта на исходном материале, имеет само по себе ценность как система аргументов. Почему основания важны? Потому, что прежнее понимание феномена было построено «на вере» и ныне воспринимается как «эмоция» и как «романтизм» (например, у И. Канта).

Кроме того, появление любого феномена в Мире обязано иметь свою причину (механизм). Так мыслит даже верующий, для которого общей причиной является Бог. Но сам общий принцип (причинности) не является априорным. Он дан таким же опытом, как опыт человека, который знает, что возникшее в его руках орудие — результат труда — имеет причиной его собственную волю и сознание. Слабость и недостаток этого (англо-саксонского о свободе воли) вывода всегда и до сих пор был в том, что индивид никогда не задавался вопросом: «А что управляет моей волей? Что лежит в основе моего сознания? И как сознание появилось». Но здесь мы, опережая тему априорности идеей у Канта, позволили себе отвлечь читателя от «самоуважения» и приносим свои извинения.

Тема совести достигла пика к середине 19-го века, а теперь она умирает последние сто лет, хотя общество начинает испытывать ностальгию по ней.

Не возникает ли в мире потребность в совести заново? А, может быть, причина роста интереса заключается в связи с выросшей горой (или пирамидой) ошибок по причине недостатка или даже отсутствия совести? Совесть оказалась выброшенной в 20-м веке вместе с верой, на которой она была построена. По сути, вера оказалась в современном обществе моделью Мира, недостаточной в наш рациональный век. Так стали не нужными римские дороги, построенные не для граждан, а для войн. И в «одной отдельно взятой стране», прокладывавшей дорогу в космос и «светлый путь всему человечеству» пятнадцать последних лет обсуждают самые важные средства передвижения, и планируются сотни аэродромов и вертолетных площадок. А по уровню своих дорог страна находится на сто каком-то месте в мире. Так и совесть, важная в древности только на Боге, отброшена за суету новых увлечений. А без неё, как без дорог в глубинке, не случится самого важного. Чего? — Об этом можно подумать и прочитав эту главу. Но здесь пока корни, как говорил Декарт о науке своего времени, и был прав. Тогда, вторя его аналогии, скажем, что плоды, зреющие на ветвях растущего «исторического» дерева, — это новая социология и её совестные решения в приложении к нашей жизни.

Потому читатель, не желающий тратить силы на анализ оснований условий и порядка возникновения совести, может прямо обратиться к разделам с 3.12.22.

Но он обязательно вернется к основаниям совести на другом этапе своей жизни, если поймет значение явления. А для оценки важности требуется уяснить значение общества и регулятивную роль совести через социологию, экономику и историю как процессы роста Жизни (а не порчи и стагнации, как иногда представляют циники).

3.12.2. Самоуважение — метанужда как высшая личная тревога

Самоуважение выше уважения, выше других известных страхов и беспокойств от внешней среды. Самоуважение в массе НЕ возникает, если человек боится внешней и социальной среды, озабочен опасной реакцией среды. Эта гипотеза становится утверждением (тезисом) в результате тщательного анализа. И мы обязаны анализ здесь представить.

Изначально возникают сомнения, что самоуважение укладывается в конструкцию потребностей. Потребность — всегда подсознательное ощущение недостатка, отсутствия или желания того, чего недостает. Но тогда самоуважение есть ощущение неудовольствия, обращенное к себе самому. Тогда далее в суждениях мы повторяем тот же путь, что и с понятием «уважения» в 3.10. В случае потребности «уважения» причиной утраты уважения было неуважительное поведение к нам других.

Просто неуважение — страх людей и общества, которые нас не уважают. Это высшее базовое беспокойство. Ему в иерархии предшествуют иные более простые. Предположим беспокойства всех уровней, включая и неуважение к нам, исчезли. Какое еще беспокойство может возникать? Ответ прост — только беспокойство о своем поведении, о котором не знает никто и не беспокоится никто.

Но каковы его конкретные причины? И обязательно ли такое беспокойство возникнет? Когда же человек начинает критически относиться к себе вообще? И мы начинаем перечислять необходимые условия появления критического отношения.

Во-первых, ощущение Себя есть понимание и осознание собственного Я. И его, как предполагается, не обнаружено и не должно быть у животных. Отсюда следует вывод, что недовольство как напряжение вызвано на уровне сознания — непосредственного источника Я.

Пожалуй, самоуважение — не «потребность уважения себя», а нечто вроде состояния стресса, внутреннего конфликта. Но источник не на уровне подсознания, а на уровне памяти и мышления. И только потом такой стресс может превращаться в тревогу, если… может.

Состояние критического и тревожного отношения к себе возникает не из текущего состояния в нашей психике и не просто от ощущений внешней среды. Оно является следствием и итогом работы нашей системы управления адаптации — психики и памяти. Тревога такого типа должна появляться в случае некоторых накопленных негативных признаков утраты, усложнений или потерь в связи с осознаваемой причиной — собственным или даже специфическим (о нем речь ниже) чужим поведением.

Но эти негативные признаки проявляются исключительно внутри сознания. Они отражают работу внутренней оценки сознанием и мышлением личности некоторых неудач его или чужого поведения.

Но прямой и непосредственной связи между прошедшей только что ситуацией чужого активного ответного поведения и новым собственным психическим состоянием (Я-кризиса самоуважения) быть не должно. Иначе, возникающую Я-тревогу следует «списывать» на внешнее чужое воздействие, например, на ситуации неуважения извне или Я-тревогу по поводу внешних природных и пр. событий.

Предположительно, самоуважение — оценка себя через себя, то есть саморефлексия, и потому личный суд. Но если это суд, то он возникает лишь в результате появления второго «Я» — контролера, то есть сознания, анализирующего и ощущающего свое первое сознание и подсознание, которые организуют поведение.

Второе: личный суд запускается при появлении внутреннего конфликта, собственной тревоги по поводу СЛЕДСТВИЙ НАШЕГО ПОВЕДЕНИЯ. Так мы выходим на гипотезу: саморефлексия как тревога есть собственное совестное состояние.

И эту гипотезу необходимо исследовать. Внезапно появляется нечто во внутреннем ощущении и указывает нам — что то не в порядке… Тогда и начинается анализ, если он начинается: — «здесь, в данном случае, я сделал ошибку», «здесь я был плох… следует исправить, изменить…». Как такое случается? Вопрос!

Потому появление совестного состояния отлично от потребности, возникающей при воздействии внешней среды или тела. В данном случае большую роль играет память и представление событий прошлого, и внутреннее обсуждение будущего и планов поведения. И от этой «сознательной внутренней психической жизни» появляется особое подсознательное… что-то вроде тревоги. Так мы подходим к анализу самооценки как подсознательного тревожного состояния, возникающего на основе сознательной деятельности.

Подсознательное на основе сознательного? Как при уважении в 3.11.7., причиной становится третья среда — память сознания.

Но тревога уважения возникает от сознания, отражающего явный факт нашего проступка и прогноза: «Ах, Боже мой, что станет говорить княгиня Марья Алексеевна». А в чем отличие? А совестная ситуация в том, что потемки нашей души и неявной всем нашей вины Марье Алексеевне не доступны.

Можно предположить, что причиной появления потребности самоуважения и «неудовольствия» от себя в прошлом и текущем — оказывается интегративная информация в сознании индивида по поводу СВОЕГО поведения, но БЕЗ ССЫЛОК НА УГРОЗУ ИЗМЕНЕНИЯ СВОЕГО ОБЩЕСТВЕННОГО ИЛИ ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО СТАТУСА (уважения). Другими словами, самоуважение есть возникшая тревога, когда человек недоволен своим поведением, но не имеет основания беспокоиться, что совершенное им поведение вызовет опасности для его статуса или иных важных угроз.

А, прежде всего, возникает новый логический шаг и вопрос — вопрос места потребности: возможно ли появление потребности самоуважения без уважения?

3.12.3. Возможно ли самоуважение без уважения? Две культуры уважения

Можно ли быть неуважаемым другими и активировать и удовлетворять потребность самоуважения?

Поставленный здесь вопрос является скрытой формой обсуждения или есть доказательства «от противного». Наша посылка (от противного) состоит в предположении, что самоуважение или совесть появилась у индивида в отсутствии удовлетворенной им потребности уважения.

Мы ведем анализ с учётом применения в оценке уважения статусного ресурса. В соответствии с этим допущением неуважаемый человек — бедный ресурсами человек. И он не кажется полезным, но может быть невредным и не опасным. И тогда вульгарные уважаемые прагматики его не уважают по определению.

Представим, что такой неуважаемый человек (без ресурсов) совестлив. Если он совестлив, то его покладистость и бесконфликтность со стороны уже оценивается положительно. То же способность сотрудничества — передача другим своего последнего ресурса — свободного времени и готовности к будущему труду. Это могут быть и уступки по спорным вопросам.

Но дальше возникает развилка. Если выше нашего неуважаемого находятся люди статусных ресурсов, которые формально уважают всех остальных (без ресурсов), то уважение всех сторон по правилам уже достигнуто.

Внимание! Положительный результат предполагает, что люди без ресурсов тоже имеют совесть.

Например, в Западной Европе, во времена городских ремесленных цехов, кальвинизм, протестантизм и даже католичество довольно тщательно поддерживали законопослушность и уважение властей, то есть совесть на вере (и без ресурса) была явлением распространённым. Контрпример: в России крестьяне, когда общество признало их права (но слишком поздно), вышли из-под контроля, обратившись к агрессии, сжигая имения, под лозунгами «Грабь награбленное!»

Можно предполагать, что самоуважение МОЖЕТ В МАССЕ ВОЗНИКАТЬ, если в обществе установлены правила и нормы уважения окружающих по принципам формальным и независящим от статусных ресурсов. Однако в целом границы действия равных прав при фактическом неравенстве ресурсов (квалификации, профессионализма, и особенно способностей и уровня творчества) для многих случаев требуют своего дальнейшего уточнения.

Если же индивиды высшего статуса уважают друг друга только за статусный ресурс (и за власть и, наоборот, за власть, из которой следует ресурс), то они, обеспеченные ресурсом или властные, начинают и готовы «использовать» (эксплуатировать) остальных как чужую среду, как не свое, как безопасное и природное. Для таких высоких уважение (снизу) — страх окружающих: «Уважают — значит, боятся!» Уступка своего ресурса (свободной рабочей силы) СНИЗУ ТАКИМ ЛЮДЯМ, как и просто уступка другим без учета ресурса — тогда не образует уважения тех, кто обладает ресурсом. Наша уступка снимает уважение «чужого». Уступка — признак нашей слабости и нашего подчинения, нашей готовности к рабству.

Так возникает противопоставление двух логик взаимодействия в труде или при потреблении социальной среды ей во вред. Общество, где уважение возникает только по статусному ресурсу, повторяет механизмы «уважения» животного мира. Таковы вульгарные «культуры», построенные на насилии и массовом отсутствии уважения человека. Покладистость в таких обществах воспринимается сверху как признак слабости — признак недостойности уважения. По поводу людей, уступчивых снизу, ответная уступчивость и покладистость, а потому, и рефлексия сверху не возникает.

А воспитание молодежи в таком обществе передает нормы неуважения: «Уступишь — сядут на шею!». Общество тогда включает каменные лица, величавые движения, серьезность и никогда эмоции тепла, удивления, благодарности, тем более, самоиронии. Уступить какому-либо требованию или комментарию высокая сторона считает «утратой лица», а само требование — нападением и агрессией — даже в случае собственной вины. Извинение вообще исключается. Такие «культуры» не способны признать своей исторической вины. На бытовом уровне верхние люди такой «культуры» не способны работать на будущее: «После меня — хоть потоп!» «Главное — удержаться!». Низы в культуре мыслят так: «Пусть мне сначала заплатят — тогда я начну работать». У таких творчество исключено.

Уважение сверху «по существу», то есть «только по статусному ресурсу» приводит — должно приводить — к отсутствию возможности появления совестных проявлений самоуважения (или совести) в обществе. Вариант означает «неуважение формальных прав каждого» вообще. Таким образом, уважение по ресурсу сохраняет культуру, идентичную практике ранжирования в этологических сообществах животных. По умолчанию в такой культуре предполагается, что уважение снизу всегда происходит по статусному ресурсу сверху, обеспечивается сверху наличием ресурса. Общество снизу копирует принцип в ожидании «своего» часа: «Я начальник — ты дурак. Ты начальник — я дурак!» Перед нами социал-дарвинизм.

Самоуважение, потому и совесть, в массовом появлении не возможны, пока высшие по статусу члены общества принимают во внимание остальных только как носителей статусных ресурсов, то есть неформально, но и низы такие же. Без взаимного уважения уступки сторон образуют цепь агрессий и революций, как случилось в Англии, Франции и России при разрушении сословий.

Почему верхи принимают во внимание сильных? Потому, что в обществе даже на самом высоком уровне осуществляется конкуренция по ресурсам. Даже вверху господствует страх утраты ресурсов. Как следствие, внутри можно наблюдать общую высокую агрессивность. Она отражается в высоких амбициях, конфликтности и стремлении к монополизму, вплоть до нарушения в свою пользу любых законов и правил. Практика так же означает непонимание роли законов, их отсутствие или их массовое нарушение, стремление к нарушению.

В отличие от социального ранжирование в животном мире реализуется через минус-уважение снизу вверх соответственно ресурсам силы, а уважение сверху вниз вообще не требуется. Когда и как происходит изменение от неформального к формальному в мире Человека (помимо сословий), пока не ясно.

И мы выходим на огромной важности вывод. Нам открывается противопоставление двух логик социального взаимодействия уважения в обществе:

— неформального уважения с учетом статусного ресурса — силовой и животной конкуренции;

— формального уважения, при игнорировании различий статусных ресурсов; тогда разрешение конфликтов происходит на основе общепринятых законов, перед которыми конфликтующие стороны обязаны быть равны.

Таким образом, мы вышли на дихотомию

Первый вариант — отсутствие самоуважения и приоритет господства силы, или то же самое — общество без совести. В последнем не извиняются. Неуважение прав человека как уважение их через право статусного ресурса возвращает человека к животным и к конкуренции уровня животных.

Второй вариант — общество, в котором постепенно может появиться совесть и самоуважение. Общество более высокого типа проявляет себя через чувствительность к (формально равным) правам человека, хотя и не всегда там, где полагается, например, в вопросах «квотирования прав» безотносительно к способностям.

Но даже в самом различении обществ этих типов имеются проблемы. В различении еще нет твердых границ формального (в виде равных прав) и неформального (с учетом неравенства реального и способностей) уважения людей. Мы еще не представляем, где важны и почему и как исторически появляются элементы самоуважения и элементы прав на фоне бесправия.

А теперь давайте снова вернемся к ошибке Абрахама Маслоу, о которой говорилось в 3.12.1. — к смешению уважения и самоуважения.

В культуре, где уважают неформально, то есть, с «учетом статусных ресурсов», самоуважение действительно эквивалентно уважению. Если меня боятся (минус) или радуются (плюс), то меня уважают за ресурс, и потому я себя и всех уважаю по ресурсу. И те, кто ориентируется на такое уважение, в массе не имеют отдельного самоуважения. При уважении по ресурсу все зависят друг от друга. Я, уважаемый и богатый — тоже Раб общества, если и Хозяин. При утрате уважения, я должен вернуть статус. И требуется символическое уважение, его организация или принуждение к лести, подпитка тех, кто хвалит. Но сохраняя свое уважение, я отвечаю и за ресурсы остальных в их отношении между собою. И при любом изменении соотношения для меня возникает угроза «утраты лица». Есть и еще следствия, их расшифровка идет в социологии. В социал-дарвинизме мир не может быть обеспечен.

3.12.4. Первая культура — неформальное уважение

Мы продолжаем здесь анализ первой культуры неформального уважения. Так же плохо и без рефлексии, ведут себя и те, слабые, кто воспитан в обществе насилия и нарушения прав, но попал в новую среду уважения. В системах насилия и фактического неуважения выделенный или даримый ресурс, включая отказ от конфликта, — это повод для вымогательства получателем дара новых уступок. Для одариваемого дарение есть признак слабости и глупости дарителя. Дар рассматривается как случайность внешней и не социальной среды (чужой по принадлежности), перед которой не возникает ответственность. Иногда появляется результат усвоения логики инфантилизма: «мне все обязаны» или «нам обязано государство». Из ответных реакций как следствия в системе неуважения возникает известная стратегия, именуемая фразой «сесть на шею». Она заключается в усилении получателем давления на спонсора, не склонного к конфронтации. Уступки понимаются как слабость, которую следует использовать для улучшения собственного положения.

Нередко так ведет себя в отношении чужаков вся земельная община. В России явление выражалось в презрении общин казачества к «иногородним», «столичных к приезжим», «титульных» к «нацменам». И привилегии воспринимались как должное. А монополия — общий порядок и закон жизни — рассматривались как польза и стремление каждого, кто может преимущество реализовать. Прежде всего, такой взгляд касается внешней политики: «Не мы — так они!» и наоборот.

Поведение части мигрантов из Третьего мира в Европе тоже дает подобные примеры. Право исповедовать свою веру на чужой земле перерастает в готовность поучать местное население с учетом норм собственной веры. Всякий иммигрант, «знающий свои права», в новых местах обитания из просителя «спасти жизнь и дать кров» рискует превратить страну своего спасения в практику той обычной жизни, от которой он с ужасом бежал. «В чужой монастырь со своим уставом не ходят» — эта норма касается не только древних заповедей. Она всегда была верна для каждого, кто приходил с огнем и мечом, еще не зная (теперь мы знаем), чем закончатся победы дедов и отцов для сыновей и внуков. И победы завоевателей с приходом в новые земли, и бегство из своих земель на новые земли как просителей и изгнанников чревато огромными отложенными потрясениями, но вытекают из одного единого принципа: «Если есть сила, то мы хозяева над остальными. Если нет силы — то надо бежать в другие места, в надежде, что появится возможность на новом месте стать хозяевами и монопольной силой».

В (низкой) культуре неформального уважения (давления) такой получатель (одариваемый) понимает само дарение совершенно неверно. И потому его ответная реакция к дарителю неожиданна и агрессивна. В понимании получателя даритель немедленно превращается в обязанного «содержать» и «кормить». Среда дарящая, от которой перепадает хорошее, получателем воспринимается как несоциальная и безличная. Ей, вероятно, следует быть благодарным лишь в первый момент. Но далее её следует только использовать и ожидать продолжения того же. Дарение и уступки, помощь — способны превращать получателя в паразита, не только создавать зависимость даримого дарителю в духе «чего изволите», но, наоборот, порождать наглость новых Шариковых в чужой квартире. И тогда следствием дарения оказывается развращение человека, утрата мотивации к труду (речь не об инвалидах и пожилых людях). Более того, дарителя начинают ненавидеть, а некоторые из просителей, чтобы не испытывать чувства долга, доходят до решений поторопить спонсора из жизни и завладеть его имуществом. Но эти явления не социальные, а криминальные.

В этой связи следует привести пример с отказом Джорджа Сороса от помощи в научных исследованиях Китая (КНР).

Когда бизнесмен и философ собирался помогать «транзитивным обществам» в 1990-е годы, он надеялся помочь получателям грантов в науке с тем, чтобы они научились и смогли после помощи «встать на ноги», начать самостоятельные исследования.

Однако в Китае, как его информировали, менталитет восприятия помощи серьезно отличается от европейского понимания. Если вы оказываете помощь, и у вас её принимают, то вы вступаете в отношения патрона (хозяина) к клиенту (слуге). Клиентом становится получатель. И дарение как «состояние помощи» означает для получателя полное личное подчинение и преданность в обмен на пожизненное обеспечение и содержание. Но вы как патрон берете на себя кормление клиента. В древние времена такое имело смысл кабального рабства. Между прочим, нечто подобное было свойственно отношениям патрон-клиент в Древнем Риме. И это было частью семейного домового хозяйства в режиме пожизненной зависимости одариваемого «прижива’ла». Есть и другие примеры.

Дар городу-полису античного Средиземноморья (спонсирование храмов, игр, зрелищ, праздников) часто превращался в требование даримых к дарителю продолжать «благие деяния». Эти времена соответствовали периодам, когда свободные граждане не платили налогов. В Позднем Риме состав избранных городских советов (декурионов обычно выбирали из рядов средних землевладельцев) принуждался к их уплате. Потому дары богатых граждан в прошлом становились обязанностью вплоть до пожизненного прикрепления всего рода декуриона к передаче по наследству к повинностям управления и общей уплаты налогов. Спасением было лишь разорение или переход на службу в центральный аппарат. Тему стоит исследовать подробней, но пока остановимся на следующем.

Совесть и тонкая рефлексия не могут возникнуть в обществе и в культуре, где большинство населения психически привыкло к силе и давлению, где принуждение и война важны и образуют основу жизни. Ведь уважают силу, а она может изменяться во времени. Тогда всякое уважение есть проблема момента, а не правила и закона. Психика члена жесткого общества есть пружина, сильно сжатая средой. При ослаблении давления она естественно начинает разворачиваться, отвечая еще очень простым собственным сильным давлением на внешний мир. Сегодня ты не можешь его убить — он сильнее. Но завтра он, будет слабей. И ты подвергнешь его грабежу, полону, не говоря об обмане. Вот логика силы и войны.

О каких же равных правах может идти речь? — Есть только одно право — право сильного… сегодня! Позже мы вернемся к такой страшной логике.

Для нашего времени возникает необычный результат. С позиции этики выявляется очень важное различие европейской, а потом западной этики и культуры (по крайней мере, в её идее и за вычетом колониализма) от военной, силовой и централизованной земледельческой периферии. Различные средства реализации потребности уважения означают глубокие отличия морали, культуры и менталитета обществ.

Какова расшифровка этического различия с позиций теории адаптации?

В обществе, построенном на силе и давлении, отсутствуют или очень слабы тонкие механизмы обратной связи и торможения. Личный страх в удобных условиях быстро сменяется жаждой власти и собственным произволом (метапотребности вождей). До тонких взаимосвязей и установления баланса интересов еще жить и развиваться. Не исключено, что грубая психика построена с детства и в семье. И её уже не переделать на уровне взрослой психики. Но возможность изменений — вопрос к специалистам. Воспитать в совести человека означает передать ему противоположное — свое уважение ко всем окружающим, а не только к сильным. Тогда совестный независимо от своих ресурсов способен помогать другим, когда им трудно, например, сам предложит помощь. Он становится полезен и сочувствием, и ресурсом. И такого человека в окружающей трудовой общине станут уважать.

Итак, из совести, сверху вниз, должно следовать предварительное существование или приобретенное уважение к себе в том смысле, что само наличие совести означает исходное состояние уважения индивида ко всем остальным и незнакомым, т. е. его к ним «презумпцию уважения». Как презумпция соотносится с иерархией Маслоу? Принцип означает, что уважающий ВСЕХ остальных изъял свой страх чужих статусных ресурсов — он перестал бояться остальных, кого еще не знает. Такое можно интерпретировать как его «доверие» ко всем остальным (тема модная в современной социологии). Если в обществе, в его большинстве, нет взаимного уважения БЕЗ УЧЕТА СТАТУСНОГО РЕСУРСА, то и самоуважение (или совесть) в массе возникать не должна.

На будущее назовем уважение без учета ресурса «формальным уважением», а старое уважение на основе статусного ресурса — «неформальным уважением».

Тогда в среде неформального уважения — обществе насилия и принуждений — любой совестный человек оказывается в положении страдающей стороны и по факту, даже пытаясь «очеловечить мир», не адекватен окружающему обществу.

Так мы подходим к представлению, что при неформальном уважении человеку просто не добиться устойчивого уважения. Любое изменение социальной среды постоянно вызывает подвижку статусных ресурсов и их регулировку через насилия. Неформальное уважение держит открытым ящик Пандоры, а уважение — вечно переменной величиной.

Но поскольку мы еще не определили место самоуважения относительно творчества, то и сказать о том, возможно ли самоуважение без уважения пока нельзя. Здесь мы только что уяснили, что при неформальном уважении об удовлетворенном уважении в обществе говорить довольно трудно. Сама история отвращает нас от представлений о реальной практике неформального уважения. Мы уже знаем о первобытно-родовом обществе. Наличия табу и родовых отношений уже образует ряд формальных правил для предотвращения конфликтов в группе.

А теперь полезно рассмотреть обратные варианты — представить человека, который пытается изолироваться от общества, не желая страдать от «неформального уважения».

3.12.5. Уважение в смысле «не беспокоить других» уничтожает себя

Если же наш субъект никого не обижает, но и не помогает, не полезен, то как следствие он фактически не общается с другими. Поэтому его потребности общения и уважения не могут быть удовлетворены в принципе — перед нами асоциальная личность, избегающая людей.

Кто на нас может обижаться? Те, кто ожидал нашей помощи, и не получил ее! Отсюда следует, что «человек совести» — тот, кто может помочь окружающим его людям в их ожиданиях, а, следовательно, такой человек уже помогал и пользуется уважением.

А тот, кто не общается и потому не помогает? Такой и обидеть никого не может — ведь он просто не имеет контактов, не влияет на других. И потому он сам не может испытывать влияний. Такой человек обычно независим, но и не имеет общения. Такому совесть не нужна. У него нет практики, на которой совесть можно применить.

И здесь иерархия потребностей работает на сто процентов. Нет общения — нет и уважения, потому нет и самоуважения, которое могло бы возникнуть в развитие уважения от отсутствия конфликтности как рефлексии.

Предположим, у человека существует стремление «не беспокоить остальных своей жизнью». Покажем сразу, что такая цель не возможна, не исполнима. Обычно (некоторые другие) люди сами вторгаются к вам — независимому — за помощью, хотя бы первый и последний раз в своей жизни. И цель «не беспокоить» не укладывается «в совесть», ибо в схеме неучастия такой человек должен отказывать в помощи, и, следовательно, обижать и… становиться не уважаемым. Одновременно так поступающий человек разрушает и свою совесть, если была, остается без нее. Наименование по минимуму — равнодушие.

Но состояние равнодушия испытывает и совестный человек, если он больше не способен помочь миру. Тогда индифферентность — признак усталости от жизни и период прощания с ней.

3.12.6. Выводы: самоуважение — функция от уважения, но не всякого

Поэтому мы приходим к важным выводам:

1) нельзя удовлетворить самоуважение или быть совестным, не будучи уважаемым или не став уважаемым, не даря свой ресурс — не входя в положение оппонентов, не умея учитывать интересы других;

2) потому потребность самоуважения требует удовлетворения потребностей общения и предполагает появившееся и удовлетворенное уважение.

Но условия 1) и 2), хотя и необходимые, не являются достаточными для появления самоуважения. Еще точнее, вероятность появления самоуважения в целом невелика.

Выше в 3.12.4. в части «формального уважения» мы уже видели, что

3) уважение в современном развитом обществе предполагает, должно предполагать, особое свойство социальной среды — как принцип, уважение, не связанное со статусным ресурсом, а только формальное равенство прав, формальное уважение.

Пожалуй, вывод 3) следует считать самым важным — но он касается современного общества в части потребности уважения, которое мы обсуждали в 3.10. там мы такого вывода не могли сделать.

Давайте, подробней рассмотрим вывод 3).

В новом принципе — уважать всех равным образом и независимо ни от чего — означает следующее. Вы больше не боитесь тех, кто обладает важными и даже опасными ресурсами, вы ко всем относитесь равно. И вас никто не сможет заставить делать что-то вопреки вашей воле. Чужую силу вы никогда не будете уважать. Потому вы не станете рабом или слугой чужого статуса, ресурсов и власти, но останетесь служителем вашего личного или общего правила и общего закона, равного для всех. Может быть, вы будете готовы любить больше тех, кто умнее или талантливее. Но уважать вы будете всегда всех РАВНО, а любовь и уважение в последнем случае — вещи разные. Такой вывод можно сделать в отношении личности. Тогда вы — свободный человек, имеющий ресурс или смелость не иметь его вовсе. Но общество — среда. Если людей такого духа (хотя бы в значимой части общества) нет, то беда!

Общество, где большинство боится властей и лжет им и себе, — особый иной феномен социологии. Однако ментальность народа есть продолжение психики, приобретенное культурой. А сама культура строится (и изменяется) в каждом обществе обстоятельствами среды — природной и социальной, и обстоятельства во времени именуются историей. Для исследователя, вставшего на твердый путь причинности в истории (не деталей, конечно, а тенденции), задачей познания оказывается выявление обстоятельств (среды или практики), формирующих новые (и вообще любые возникшие) культурные модели (паттерны) в поведении, а позже и в тонких формах психического, в частности, в виде прав человека, и совести.

3.12.7. Самоуважение. От страха среды к её управлению

Иерархия Маслоу — 3 представляет нам почти вся последовательность обычных базовых страхов и тревог человеческих. Если я боюсь боли (потребность безопасности 1 — ПБ1), или если у меня не достает ресурсов для жизни (ПБ2) или если меня не уважает общество (ПБ3) в смысле моего статуса (доступа к ценным ресурсам), то все реакции большинства людей на мое поведение — препятствия или ограничители для меня. Опасности среды — объективно и по Маслоу много более серьезные основания для моего бытия — бытия обычного Человека, чем мое ощущение опасности собственного Я или Я-судьи.

Все тревоги в иерархии ниже совести определяются собственно угрозами внешней среды и социального враждебного, по мнению субъекта, окружения. Даже утрата уважения есть некое внешнее событие или его прогноз — утрата статуса или статусного ресурса. Очень часто в таких случаях враждебная среда выглядит не социальной.

В случае самоуважения ничего подобного нет. Внешне все в порядке. Конкретных изменений в ближайшем будущем не ожидается. И здесь главное отличие ситуации самоуважения от прежних страхов.

Но каузальный подход, мышление на основе причинно-следственных связей — требует от нас найти и увидеть источник нового подсознательного состояния и состояния утраты адаптации. В чем теперь наша психика (на подсознании) ощущает опасность?

Теперь новый и последний источник опасности выявляется нашей психикой не во внешней среде, а в нашем собственном поведении — прошлом, текущем, будущем. Позже мы найдем источником беспокойства и работу нашего сознания в анализе некоторых ситуаций внешней среды.

Тогда что есть состояние самоуважения? Отношение ли индивида к своему собственному поведению (и к психике, как его части), к той последней (уже управляемой) среде — своему телу и управлению им?

Не вполне! Тело Человека — его родная среда, которая реагирует (отвечает) на воздействия внешней среды. Самоуважение — неудовлетворенность собой, активируется как потребность, когда внешняя среда начинает восприниматься не как независимые воздействия сами по себе, не как факторы угрозы, а более опосредовано — через 1) собственное поведение и 2) реакцию среды на поведение.

Главным фактором жизни и модели нового Мира становится собственное поведение. Его новая суть — воздействие на среду и критический анализ обратной связи и реагирования внешней среды.

Остановимся на обнаруженном обстоятельстве. Человек может стать настолько СВОБОДЕН ОТ СРЕДЫ, что воспримет основой бытия своё поведение и «построение отношений» со средой как воздействие на неё, общение и баланс с ней. Он уже не боится Мира, он готов взаимодействовать с Миром (но не управлять людьми в физическом смысле, а сотрудничать с ними).

Тогда возникает новая четырехзвенная логика: 1) мое активное поведение — 2) воздействие на среду — 3) прошлая, текущая или возможная будущая реакция, реальный или предполагаемый отклик людей в ответ и 4) планирование моих действий с учетом опыта или прогноза их влияния на среду и её реакцию.

Что же это за новая модель сознания и мышления, восприятия жизни? В чем её новизна? Ведь в прошлом человек использовал традицию и веру — он доверял им.

Рабочей гипотезой может служить предположение, что новое бытие возникает, когда ЧЕЛОВЕК ВЫХОДИТ НА ТВОРЧЕСТВО, перестает бояться среды в широком смысле. Его практикой становится изменение среды, управление средой. Только за этим может возникать анализ новой реакции — реакции среды, которую ОН ИЗМЕНЯЕТ. И гипотеза подлежит проверке.

А в общем случае столь сложная модель мира у человека возникает вовсе не всегда. Потому и неудовлетворенность собой появляется вовсе не у всех. Когда же люди не могут перейти от первой модели Мира — его опасности — ко второй, более сложной модели — управления Миром или баланса с Миром?

Поищем подлинные причины в социальной среде

Первое. В 3.10. уже отмечалась способность уважения, точнее, статуса и власти, нести опасность вечной регулировки статуса как угрозы. Это ОБЪЕКТИВНАЯ ПРОБЛЕМА коллективного (социального) сосуществования людей.

Второе. А в 3.12.4. мы выявили новую помеху для самоуважения в виде старой ментальности. Её можно именовать и принципом «недоверия» или, что есть то же самое, принципом «учета статусного ресурса» — «неформальным уважением». И последнее есть ГРУППОВОЕ СУБЪЕКТИВНОЕ или субъективно ментальное в поведении людей или общества.

И третье. Ныне существуют люди, имеющие ресурс и уважение, но без забот о последствиях своих действий. Вероятно, их большинство. Следовательно, уважение значительной части, строится на ресурсе и поведении, которые (оба) могут, как говорится, «вольно или невольно», наносить вред Миру. В этом СУБЪЕКТИВНАЯ ОШИБКА ОТДЕЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА — но и признак общей низкой культуры.

А теперь давайте рассмотрим текущие практики! Когда неудовлетворенность собой НЕ возникает? Этот анализ хорошо объясняет, что конкретно в нашем мире мешает обществу и человеку быть лучше.

3.12.8. Объективное и субъективное в страхе среды

Наш анализ следует начинать с опасностей вообще — от исходной точки мира животных. Существует множество людей, постоянное положение которых настолько трагично и опасно в экономическом и политическом смысле, что их модель Мира остается Моделью опасностей. А модель опасности образует обобщенно отрицательное отношение к среде в части власти, семьи, классового неравенства, сословий, народов, иммигрантов, природы, случая и пр. Такая модель и образует неформальное уважение.

Внимательно, приглядимся к старому и прежнему основному типу оценок среды. Приоритет важности внешней среды практически исключает собственное самостоятельное и инициативное поведение. Поведение в пассивной модели — всегда реакция компенсации и преодоления среды как активной и опасной силы.

Человек не способен ПРЕОДОЛЕВАТЬ… Что это означает? Из 3.11 следует, что он не может ТВОРИТЬ

Такое объективно существует в странах Третьего мира и войн религиозной экспансии, как и в мире патриархальном.

Но так ли велики опасности в Северных Евразии и Америке? Конечно, для взрослого человека этих регионов такая модель — объективно искажает мир. В реальности мир НЕ опасен.

В модели «опасной среды» Человек обычно не оценивает весь свой собственный предыдущий жизненный путь. А сам факт текущего взрослого существования каждого из нас от появления на свет, через рост, усвоение культуры и до настоящего момента — момента суждения — означает, что модель неверна. Мы просто забываем, что в нашем мире мы уже родились, выросли, живем, работаем, имеем семью. Это было бы правдой, если бы большинство родившихся одновременно с нами сверстников уже погибли, отразив модель «опасной» среды. Но наше время — не такое.

Как именуется пессимизм по поводу угроз Мира?