Бесплатный фрагмент - Сокровища Люцифера

Огненная сила

— Возьми и подожги!

Она протянула ему факел, или тот сам возник в его руке, будто из ниоткуда? Колин так и не понял. Казалось, что вся ночь пылает огнем, словно где-то рядом разинута пасть огромного дракона, а создание с крыльями жестоко насмехается над ним.

Но Николь не смеялась. Она говорила вполне серьезно. Точно так же она говорила на ночных собраниях, возбуждая толпу на акты вандализма и кровавые нападения на религиозные секты, когда-то пытавшиеся ее уничтожить. Наверняка, так же она говорила и на небесах, когда поднимала ангелов на войну с богом. Самоуверенно и дерзко. Искушающе и слегка злобно. Ее невозможно было не послушаться. Ноги Колина, будто кто-то подталкивал его, сами рвались к ближайшей церкви, запертой на ночь.

Но что он должен сделать? От этого волосы становились дыбом, хотя в церкви ночью не было живых людей, только живые духи и святыни, которые она неоднократно попирала.

— Смелее! — глаза Николь задорно сверкали, голос напоминал о библейском искушающем змее. — Там, внутри, твою волю пытались поработить, вспомни об этом! В отличие от сил, поселившихся там, я обещаю своим слугам свободу, но все старое должно быть сожжено. Ты не раб бога, а мой избранный. Помни об этом!

И он послушно кивнул. Ночь ждала огня, мрачный приход тоже. Если верить тому, что он видел в видении, то здесь неоднократно пытали и уничтожали людей, якобы во имя добра. Там, внутри, ломали жизни, прикрываясь именем бога. А Николь хотела сломать все старые традиции во имя нового и довольно зловещего добра. На собраниях секты Дагона он охотно ее слушал и во всем поддерживал, но сейчас, когда пришла ночь первого испытания, ему вдруг стало страшно.

Казалось, что из запертой церкви вопят сотни страдающих голосов. И они не звали его очистить огнем это место, они молили его уходить, чтобы он не разделил их судьбу. Как жалко, что он сразу их не послушал, когда пришел сюда на первое причастие. Нужно было послушать тогда и бежать без оглядки. А теперь было уже поздно. Но Николь предложила выход.

Факел в его руке казался живым. Не только чадящее пламя, но и держатель в форме саламандры словно двигался и шипел. Где только в современном мире можно раздобыть старинный факел? Их даже в музее не украдешь. Но Николь была способна творить чудеса, однако решительных физических действий она ждала от толпы своих последователей.

Он глянул в последний раз на ее красивое лицо, озаренное отблесками пламени, и двинулся к мрачным дверям. Голоса невидимых существ внутри завопили сильнее, но это его не остановило. Он поднес факел к строению, и то, вопреки всем законам природы, легко вспыхнуло, хотя рядом не было никаких горючих веществ. Пожар занялся, как от зажженной спички, брошенной в бензин, и стал напоминать громадного дракона, расправившего крылья до небес.

Ночь вспыхнула искрами и зачадила дымом, как один большой факел. Николь смотрела на это, будто на безобидный фейерверк, и ее темные крылья слегка шевелились за хрупкой девичьей спиной. Если вспомнить, кем она была на самом деле, то стоило предположить, что она увлечет Колина в ад, но вместо этого прокладывала для него тернистые пути к освобождению.

Она сама рассказала, что когда-то случайно погубила юношу с таким же именем, как у него, и второй раз не допустит такой ошибки. Но стоило ли ей верить? Факел в его руках действительно ожил и превратился в живую саламандру. Сигнализация не сработала, а полиция не примчалась, хотя пожар уже достиг грандиозных размеров и сожрал почти все здание. Николь уйдет отсюда только тогда, когда под ногами у нее останутся лишь пепелища. А до тех пор, пока она стоит здесь, они оба в безопасности. Церковь сгорела, унося остатки веры в порабощающее божество и жестоких людей, требующих что-то от его имени. Колин поймал себя на мысли, что теперь верит только в Николь. Потому что она с ее роскошными крыльями и сверхъестественными способностями была здесь, а вот бога рядом не было.

Только когда они отошли далеко от пепелищ, Николь вскользь заметила, что в церкви сгорели еще и служители, запершиеся там на ночь в алтаре для совершения какого-то жуткого обряда. Колин помнил эти обряды и последующее пагубное воздействие на прихожан. Люди просто повреждались рассудком, но не могли доказать, что вред им причинили именно через церковь. А бог, который обязан защищать верующих на своей территории, ничего не делал. Его словно и не было, но Николь была. Реальная и волшебная одновременно. Как и живая саламандра, обвившая его руку наподобие огненного браслета.

После апокалипсиса

2005г. Сентябрь

Он помнил, как очнулся среди обломков того, что некогда было Новым Орлеаном, городом, в котором он с детства жил. Когда-то он бегал здесь еще мальчишкой, смотрел на величественные здания и верил в незыблемость существующего мира. И вот от этого ничего не осталось. Крах всего наступил.

— Правда, похоже на останки сожженного Рима? — вопрос прозвучал где-то в его голове, но он стал оглядываться в поисках говорившего. Голос был девичий, почти по-детски звонкий. Он ласкал и резал слух одновременно. Так может вопрошать карающий ангел. Но при чем здесь сожженный Рим? Невил не понимал.

Среди наводненных улиц плавали мусор и трупы. Все было затоплено, а не сожжено. Хотя, кто его знает. Вчера вечером, когда случилась катастрофа, он был пьян, выползал из какого-то бара и словно гром ударил в сознание: он ничего не помнил.

Может, весь мир тоже рухнул. Тогда не только Рим уничтожен, но и все другие города. Но чудесный голос говорил только о Риме, и он имел в виду вовсе не тот Рим, какой есть сейчас. Невил прикрыл веки и представил себе старинные улицы и пламя, несущееся по ним.

— Тогда пожар бушевал пять дней, интересно, как долго будет подниматься уровень воды сейчас?

Опять этот голос, но откуда он исходит. Невил беспомощно озирался по сторонам, но видел лишь разруху и грязную воду, уровень, который действительно чуть повысился. Сам он плавал, зацепившись за обломок доски. Ну, прямо, как если бы потерпел кораблекрушение. Жаль, что вместо корабля, затонул весь привычный мир и продолжал тонуть. Обломок доски плавал на уровне самого верхнего этажа какого-то здания. Его выбитые окна уже были наполовину залиты водой.

Апокалипсис наступил. Что делать дальше? Отпустить руки и пойти ко дну, некогда бывшему землей, по которой он ходил, или попытаться запрыгнуть на крышу затопленного здания и постараться дойти куда-нибудь по торчащим из воды основаниям. Когда-то он переходил реку по камням, но сейчас было сложнее.

Где-то вдали раздавались выстрелы, звуки борьбы и крики.

— Это мародеры, — опять голос призрака. — Они свирепствуют в мертвом городе. И сами скоро будут мертвы, как все тут.

Мертвый город! Ему не понравилось, что она так назвала это захламленное болото. Скорее затопленный город, а не мертвый. Он ощущал, что кроме смерти здесь есть еще и жизнь. Но пустые глаза трупа, который плавал в воде рядом, в миг разубедили его. Это была женщина с темными волосами, напоминавшими сейчас русалочий шлейф. Мертвые распахнутые глаза смотрели в пустое небо. Нужно их закрыть. Вместо этого он сорвал золотую цепочку, которую заметил на шее покойницы. Вдруг еще пригодится. Если он выживет, ему нужно будет обменять что-то на выпивку, потому что денег еще вчера не осталось. Хотя глупо думать о таких мелочах после апокалипсиса. Когда мира вокруг не осталось, кому нужны деньги? Их просто не на что потратить.

Мародеры считали иначе. Он действительно наткнулся на них. Это случилось после того, как он долго плыл по воде, пока не уперся руками в каменный постамент. Как странно! Он поднял глаза и увидел статую. Как она уцелела? Должно быть, располагалась на крыше какого-то здания. Жуть с когтями, щупальцами и крыльями в стиле рассказов Лавкрафта. Тварь была пепельно-черного цвета, будто и правда обгорела в пожаре.

Невил хотел коснуться рукой кончика крыла. Перья на нем оказались острыми, как шипы. Он поранил ладонь о них, затем о когти, упиравшиеся в край постамента. Его кровь алыми лужицами запятнала черный гранит. И вдруг истукан шевельнулся.

Невил отпрянул и чуть не пошел ко дну, лишившись опоры. Не может такого быть. Он внимательно присматривался к застывшему чудовищу. Оно не настоящее, его просто создали искусственно. Это жуткое ощущение, что оно живет реально и дышит — всего лишь результат усилий чьих-то гениальных рук.

Невил убеждал себя в этом, пока плыл прочь, как можно дальше от статуи. И все же ему стало жутко. Казалось, что глаза истукана сверлят ему спину злобным взглядом.

Какая-то птица вскрикнула за спиной, как будто ее убивали. Не могла же статуя поймать ее когтями и съесть живьем, но чувство было именно таким. За спиной творилось нечто жуткое.

Добравшись, наконец, до места, где можно было выбраться из воды и пройтись по еще незатопленным крышам и балконам, юноша наткнулся на целую вооруженную банду. Их ждала лодка, заполненная тем, что они выносили из еще незатопленных помещений. Он бы проскользнул мимо, как тень, но кто-то из мужчин заметил золотую вещь в его руках и крикнул что-то приятелям.

Убежать тут было некуда. Он даже плыл и протискивался меж обломков с трудом. Сильные руки схватили его. Кто-то поднес к горлу нож.

Это смерть? Невил смело посмотрел в глаза нападавшего и вдруг заметил в них темную тень, а потом дикий ужас.

Он слышал рык и звуки борьбы, затем чавканье. Его отпустили. Он чуть не разбил голову, падая, но удержался за раму выбитого окна. Чутье подсказало ему, что людей рядом уже не осталось. Но и один он не был. Нечто дышало в спину.

Невил нашел в себе силы обернуться. Оно стояло здесь — существо, которое он принял за истукана, а окровавленные трупы с разорванными глотками плавали в воде. Пасть существа была в их крови. Оно доедало вырванное мясо, но этим оно не ограничится. Его когти коснулись Невила, выволокли его наружу, как игрушку, и ударили спиной о жесткую крышу.

Вода поднималась, на крыше стало влажно, а существо нависало сверху, будто хотело вырвать кусок мяса зубами прямо из его груди. Это же настоящее чудовище. Не удивительно, что город затонул, если здесь поселилось оно. Или наоборот, оно пришло вместе с наводнением из океанских глубин. Волны сами принесли его. Если это смерть, то отворачиваться не имеет смысла. Все равно умирать либо от голода, либо от его когтей. Невил смело посмотрел в глаза существа, и вдруг заметил в них, кроме кровавой жажды, нечто похожее на признаки интеллекта. И он понял, что оно смотрит на него также, с легким интересом и недоумением, будто он редкий экземпляр в море человеческой тупости и кровавой плоти.

Его когти разорвали футболку, но не спешили вскрыть грудь до мяса. Они лишь осторожно чиркнули кончиками по его плечу, и Невил вскрикнул от боли. Эти когти обжигали огнем. Наверняка, они ядовитые, и он все равно умрет от полученных царапин. Тем не менее, чудовище еще миг смотрело на него долгим изучающим взглядом, а потом вдруг отстранилось. Он был освобожден.

Культ Дагона

Наши дни. Новый Орлеан

Лари кинулся преследовать подростка, убившего священника. И зря сделал. Нужно было позвать с собой кого-то из напарников. Он наивно полагал, что справится с мальчишкой сам. Опыт работы полицейского отступил перед идеей поймать убийцу, как обычного малолетнего хулигана. Все дело было в том, что Лари, как человек глубоко верующий, искренне желал превратить жизнь богохульника в ад. Теперь после долгих блужданий по злачным лабиринтам ночного города, в аду очутился он сам.

Вызвать подкрепление не удавалось. Беглецу почти удалось замести след. А сам Лари оказался по колено в грязной зеленоватой воде в подземном тоннеле, о существовании которого раньше даже не подозревал.

Это было похоже на городское метро? Нет, скорее на руины какого-то древнего подземного храма или замка. Многие клялись, что видели такое в музейных европейских катакомбах, но здесь… Лари с недоумением смотрел на остатки стрельчатых арок и рельефные надписи на них, сделанные на неизвестном ему языке, судя по всему, очень древнем. Похоже, на иероглифы. По поросшим мхом стенам их шла целая вязь. И не арабский, и не древне египетский алфавит, а что-то среднее между всеми языками планеты. Странно, но то же самое недавно он мог сказать об одержимом выкрике преследуемого.

— Дьявол невинен! — или что-то вроде того. Особенно нелепо было услышать такую фразу от того, кто только что во имя этого самого дьявола убил. Причем тут невинность? Или невиновность? Фраза была произнесена на смеси иврита, латыни и какого-то еще языка, но Лари понял и четко запомнил слова, как будто это было очень важно. От этого словосочетания что-то зависело. Он чувствовал. Только пока не знал что.

Покрытые тиной остатки колонн были высечены в форме спящих чудовищ. Неизвестно из каких мифологий взяты эти монстры. Лари старательно отворачивался от них. Казалось, что они живые.

— Когда-то здесь был клуб «Черная роза». До того, как город ушел под воду.

Кто это сказал? Лари нервно обернулся. Никого. Голос как будто принадлежал девочке-подростку. В то, что девочка могла забрести в такое место, Лари сильно сомневался. Девочки по природе более спокойны и инстинкт самосохранения у них развит, куда лучше, чем у парней. Хотя бывают ведь и исключения.

Истории о затопленном городе, которые уже превратились почти в мифы, снова возникли в памяти. Люди гибли, люди тонули, а уровень воды все поднимался. Но то, что он видел сейчас, не было водой, скорее, какой-то движущейся субстанцией, оставлявшей изумрудные следы на колоннах и арках. Ему показалось, что одна колонна шевельнулась, и он отпрянул. Уж очень это напомнило кадр из фильма ужасов. Монстр оживает, прямо из камня. А кругом пустота, и стрелять в него бесполезно.

— Теперь же здесь культ Дагона.

Опять этот безразличный бесчувственный девичий голос. Бесполезно оборачиваться в поисках говорившей.

Зеленая жидкость доставала ему уже до пояса. Она была вязкой, как нефть или бензин. Похоже, это не просто вода. И хуже всего оказалось, что под ней вроде бы что-то шевелилось. Лари ощутил прикосновение чего-то острого и подвижного к своей правой лодыжке. Идти после этого стало тяжело, будто его ранили. Он старался держать оружие как можно выше, чтобы избежать попадания влаги.

Откуда-то из глубины донеслись звуки песнопений. Долгое монотонное эхо подхватило и размножило их. Звуки гипнотизировали. Такие звуки, как правило, сопровождают религиозные обряды. Только нелепо думать, что наткнешься на секту верующих здесь. Хоть архитектурные остатки и напоминали храм, но все было затоплено. Зеленая жижа уже достигла ему груди. Она становилась все более густой и вязкой. Еще чуть-чуть, и в ней можно будет утонуть. Пора возвращаться назад.

Лари бы так и сделал, если б не голос мальчишки, которого он преследовал. Совсем рядом он снова произнес какую-то бессмысленную фразу. Она прозвучала будто над ухом, хоть слова и исходили откуда-то спереди.

Лари бессмысленно пальнул по колонне. Пуля лишь слегка царапнула причудливые надписи. Отлетело крошево камня. Заискрилось в глазах. Ему могло только почудиться, что какое-то существо с головой мальчишки и телом рептилии, переползло по колонне к потолку. Красные глаза всего миг смотрели на него. Наверное, жаба или детеныш крокодила. Стоит помнить о том, что в местных водах может таиться опасность. Что-то прикасалось к его ногам под водой, то опутывало их, то немного отпускало. Пробираться вперед становилось все сложнее. Так может повернуть назад? Нельзя, чтобы азарт преследования затмевал все. Но он уже попался на удочку амбиций, и не хотел возвращаться обратно без пойманного преступника. Убийство было кровавым, и подросток, кто бы он не был, и сколько бы не было ему лет, должен понести наказание или хотя бы быть изолированным от общества, во избежание повторения чего-то подобного. Наверное, паренек все-таки был сумасшедшим. На почве религии теряли разум многие, особенно это касалось слабых, юных и еще несформированных морально подрастающих существ. Религия убийцы, кажется, заключалась в идеализации дьявола и последующих преступлениях ради него.

— Дьявол невинен! — фраза повторялась рефреном в голове, уже никем не произносимая. А звуки песнопений повисли тяжелым хором где-то вдали. Казалось, что они звучат внутри какого-то металлического пространства. Под ногой оказалась неровность, похожая на ступеньки. Лари чуть не упал, минуту боролся за равновесие и неожиданно для себя повернул в ту сторону, где узкий тоннель расходился в широкое пространство. Оно так же было частично затоплено, но впереди находилось сухое возвышение в виде небольшой каменной платформы. Забраться на нее оказалось сложно. Лари поранил обе руки. И жидкость внизу встрепенулась, словно единый живой организм, почуявший запах крови. Вода поднялась, лизнув кровавые отпечатки его ладоней на каменистой поверхности.

Лари мысленно похвалил себя за то, что успел вовремя забраться наверх. Уровень воды поднимался. А наверху оказалось просторно и сухо. Здесь тоже были арки, тонкие колонны, но потолка не было видно.

Лари даже не подумал о том, как будет возвращаться назад. Вероятно, думать об этом и не стоило. Место, похожее на полуразрушенный древний храм, будто сообщало о том, что апокалипсис уже произошел и идти больше некуда. По каменистому полу, шли глубокие трещины, внутри которых что-то мерцало. Один раз ему показалось, что тонкую колонну обвил зеленый крылатый змей. Наверное, чудовище просто было каменным, как и все тут. Частично храм походил на пещеры, а колонны напоминали статуи молящихся. Если только это был храм. Лари заметил впереди неподвижные фигуры, вроде бы тоже каменные. Освещение было слишком скудным, чтобы точно определить. Даже неясно было, откуда оно исходит. Разве только через отсутствующий потолок светят звезды. Свой собственный фонарик он давно уже потерял, и тот потонул в вязкой трясине. Приходилось довольствоваться тем освещением, которое есть. Лари щурил глаза, пытаясь разглядеть детали. Он уже видел что-то подобное, на какой-то картине: языческий храм, полуразрушенный и поросший бурной зеленью, где статуи молящихся чередуются с живыми людьми, пришедшими на молитву. И те, и другие молятся как будто совместно. Хотя, что общего между камнем и живым сознанием?

Выходит, что-то общее должно быть! Лари заметил живых людей среди каменных фигур. Их было немало. Можно было легко насчитать несколько десятков. Он поудобнее перехватил оружие, хоть оно могло оказаться и бесполезным. Но люди не трогали его. Их взгляды лишь слегка скользили по нему, когда он проходил мимо. А вот он с большим интересом рассматривал статуи, между которых люди стояли. Не все фигуры изваяли в виде людей, какие-то из них частично или целиком изображали каменных монстров. Зловещее зрелище! Хоть они и не живые. Лари попробовал коснуться одного чудовищного изваяния пальцем и неожиданно поранил руку, словно оно его и вправду укусило.

Молодой человек, стоящий между статуями, глянул на него с осуждением. Среди молящихся были одни юноши: ни девушек, ни стариков. Только юные, симпатичные. Их взгляды разили безразличием. Все они соблюдали молчание. Так почему же он решил, что они именно молятся? Вероятно, из-за песнопений, которые стали заметно тише и теперь доносились, словно откуда-то из глубины.

В конце храма перед возвышением сложной конструкции, также как и все здесь, украшенном арками, горел свет. Не электрическое освещение, а живое пламя на треножниках. Там выстроился ряд фигур, красные накидки которых напоминали одеяния служителей. Хотя кто знает, вдруг они накинуты поверх мраморных тел статуй. Под их ногами, в небольшой расщелине в полу, будто в бассейне, шевелилась все та же зеленая жижа.

Неожиданно для себя Лари заметил в ряду красных фигур парня, которого преследовал. Забыв об осторожности, он метнулся вперед. И тут же на его пути выросло крылатое создание с золотистой головой и ослепляющим лицом. Красивое, молчаливое, выше него ростом, оно легко перехватило ему руку, которой он недавно коснулся статуи, и сломало ее одним движением.

— Святотатство! — губы создания не шелохнулись, но слово прозвучало. Лари успел пальнуть наугад, но в парня, естественно, не попал, а существо уже сломало ему вторую руку, легко, как сухую веточку, и выпавший из пальцев пистолет ударился об пол.

Еще секунду назад у него были две руки, а теперь только пара кровавых ран расходилась вокруг переломанных костей. Крылатое существо отломало ему руки с мясом, будто собиралось скормить их псам.

А что если в следующий миг оно выколет ему острыми когтями глаза? Лари старался не смотреть на сияющее лицо. Но он чувствовал мощные взмахи черных оперенных крыльев. В сочетании с девичьим лицом они выглядели особенно зловещими. Тело ангела, голова божества и вселенская сила, заложенная в этом создании. Так вот кому в этом храме молятся! У него уже не возникало сомнений, что это именно храм. А в голове все еще звучала фраза:

— Дьявол невинен!

Но причем здесь дьявол. Он видел только красивого ангела, такого, каким их описывают в библии: сильными и бесчувственными.

— Он под моей защитой, — ее шипящий голос обжигал слух. — Как и все здесь! В отличие от бога, я защищаю своих верующих.

Она толкнула его слегка, но он упал на пол, больно ударившись головой о ноги одной из статуй. Кажется, из макушки пошла кровь. Реальность мира расплывалась. Может, все, что он видит, это последствия травмы? Но ведь травму головы он получил только что. А ангел терзал его и минуту назад.

Ее уже не было рядом. Она легко взлетела на возвышение, указала когтистой рукой вниз, давая своим верующим знак стекаться к раненому. Все они вышли из-за скульптур. Живые парни, в глазах которых поселилась пустота. Кто-то безразлично поднял обе его отломанные руки, валявшиеся на полу. Лари схватили и потащили вперед к шипящей зеленой лавой расщелине в полу.

Сперва туда кинули его руки. Обе кисти потонули легко. Лава их жадно поглотила. Происходящее напоминало бы сон, если бы не реальная боль. Лари ощущал давление на голову, будто ангел запустил ему в мозг свои светящиеся когти.

— Пора! — всего одно тихое слово в устах ангела, а прозвучало оно, как зов набата.

Лари ждал, что теперь и его самого столкнут вниз. Но зеленая жижа зашевелилась сама. И те щупальца, которые потянулись из нее, были уже совсем не ангельскими.

— Дагон! — он вспомнил слово, которое мельком видел в библии за миг до того, как не стало ничего.

Вещие сны

Ему снилась она. И сон был ярче реальности. Уже много месяцев Нед каждый раз закрывал глаза в надежде, что во сне снова увидит ее. Ее звали Алаис. Отчасти она напоминала ангела с роскошными крыльями, отчасти джинна из сказки, который дышит огнем. Но ее пламенное дыхание его не обжигало. Во сне она сидела рядом с ним на постели, вскрыв ему запястье и вычерчивая его кровью на простыне какие-то странные символы. Она что-то объясняла: о вновь зарождающемся культе Дагона, ее былого военачальника, о войне ангелов в небесах, о своем происхождении из солнечного света, а после из огня и пепла. Она сравнивала себя с фениксом, как и весь свой легион. Она говорила о своих именах, которые приходилось сменять в течение столетий после каждого нового воплощения. А он слушал и следил, как из-под ее ладони из кровавых символов расцветает райский цветок.

— Алаис — это даже не имя, оно сложено из имен семи низвергнутых ангельских полководцев. Семи демонов. По первой букве от каждого имени. Две буквы повторялись, поэтому в имени их пять, но все они имеют свою силу, как звуки в имени Эдвина, сложенном из заглавных букв от имени духов.

— Эдвин! Кто это? — имя показалось ему знакомым, будто он что-то о нем уже читал. В древних книгах. В библиотеке. Говорящие тома в оковах, страницы с духами на них, которые рвутся из цепей. Драгоценные оклады, которые говорят хором голосами сирен. Даже во сне ему сделалось дурно.

На райском цветке множились лепестки. Они раскрывались, образуя благоухающую пирамиду, но внутри уже зарождалось существо, готовое ринуться на человечество с клыками и когтями. Оно было жутким и кровожадным. Нед отвел глаза.

Алаис все еще сидела на постели рядом с ним, и ее крылья шевелились. Ночник был выключен, но лампа была и не нужна, ночная гостья светилась сама по себе. В исходящем от нее сиянии мрачная комната казалась покрытой золотом.

— Забудь обо всем, что познал до встречи со мной, — говорила она, странно искажая слова, как будто цитировала священное писание. А потом она повторила то, что по библии требуется ото всех влюбленных мужчин по отношению к их избранницам, опять же, странно это исказив:

— Отрекись от отца, от матери, от друзей, отрекись даже от памяти о них, — это бы ничего, но вторая часть фразы слегка шокировала. — Отрекись от всего рода людского ради меня!

Еще изумительнее было то, что ему ее требование показалось вполне естественным. Он ощущал, что именно это и должен сделать ради нее. Отречься от всего рода людского. Потому что сама она из рода падших ангелов.

Чаша, появившаяся из ниоткуда в ее руке, представляла из себя живое существо. Верхняя часть его туловища образовывала саму чашу, а держатель вился в виде золотого плюща, частично скрывавшего причудливый раздвоенный хвост. Очень похоже на миниатюрного дракона, с тонкими рельефными крыльями. Он шевелил им, и казалось, что чаша шевелится тоже. Дракончик больно кусался, и с каждым его укусом чаша наполнялась чьей-то кровью.

Очевидно, Нед был не первым, кому она показывала эту чашу, потому что кровь на ее дне уже была. А еще у Алаис был старинный кинжал в драгоценных ножнах с тяжелой рукояткой в форме двух свитых крылатых змей. Они шевелились и оживали у него на глазах, как в сказке.

— Отрекись от мира человеческих существ, ради моего мира, полного созданиями волшебства.

Красивые слова, но, сколько опасности они в себе несут. Образовавший чашу дракончик, кусался агрессивно, жадно раскрывая маленькую пасть, полную иголочек-зубов.

Черные, роскошно оперенные крылья Алаис мерно шевелились, обвевая кожу легким ветром. В то время, как от ее дыхания, палило огнем. И кровавая чаша в ее руках… Чаша, в которой в мгновение ока соединились его человеческая кровь, и ее огненная. Он должен из этой чаши отпить. Он должен поцеловать Алаис, но сон кончается до этого.

Нед проснулся внезапно. Ощущение было таким, будто он только что пережил болезненное падение с высоты. Так, наверное, чувствует себя человек, выпавший из окна высотного здания и не разбившийся при этом насмерть. Все тело ломило, словно в нем нет ни единой целой кости. Даже мягкая постель под ним казалась жесткой, как камень.

На лбу выступил обжигающий пот, подобно капелькам огня. Во рту пересохло. Похоже на лихорадку. Пора вызвать врача, померить температуру, принять лекарства… но он хотел другого — вернуться назад в сказочный сон. Друзья намекали ему, что ради таких волшебных ощущений люди принимают гашиш, но он наркотики никогда не употреблял, а сны все равно снились.

Божественные сны, потому что в них присутствовало божественное создание. Не важно, какие жуткие существа ее окружали. Эти существа тоже были по-своему красивы. Уж точно на вид приятнее многих людей, которые еще при жизни стареют и увядают. Уж эти существа точно не старели вообще: ни за сотни, ни даже за тысячи лет. Алаис этого не говорила. Но он это понимал. Есть то, что древнее людей, и в итоге эта древняя сила непременно выселит людей из мира, потому что они здесь новички, они несовершенны и у них просто не хватает сил, чтобы сопротивляться коренным жителям планеты — слугам Алаис. Уничтожение человечества, заселившего мир Алаис, подобно сорнякам — это только вопрос времени. Уже небольшого времени, так как часы вечности сломаны. Она сама об этом сказала, и это был миг ее торжества.

Нед должен был испугаться. Ведь он-то человек. У него нет ни крыльев, ни когтей, ни вечности за спиной. Он не относится к тем первым коренным и законным хозяевам земли, которых возглавляла Алаис. Но почему-то он был на стороне ее народа, если можно было так всех этих красивых тварей назвать. Изначально ведь планета принадлежала им. Люди появились как бы случайно и развивались неполноценно. Люди смертны, люди стареют, болеют, поддаются лжи и обманам. А существа Алаис — совершенны и не смертны. Они подобны золоту и драгоценным камням, которые не утратят свой блеск никогда. В то время, как люди гниют, подобно сорванным плодам, и умирают.

— Бог продумал не все, или он просто хочет подтолкнуть к исполнению своих планов меня, чтобы снять с себя самого ответственность за вынужденное уничтожение несовершенных творений, — говорила в его снах Алаис. Но не это было самым важным. Победит ли она? Конечно! Ее сильнейшая армия раздавит человечество так же легко, как сами люди раздавили бы насекомых. Для нее насекомые — люди. А что будет с ним? Ведь он тоже человек. Его шансы остаться вместе с ней после уничтожения человечества, выходит, равны нулю.

Нед откинул со лба длинные русые пряди и глянул в темное зеркало по другую сторону спальни. В нем было сходство с Алаис, но только внешнее. Физически он состоял из плоти и крови, а не из тьмы и огня. Следовательно, он был смертен. Его спина была голой, не защищенной роскошными крыльями. Почему-то их отсутствие отзывалось болью в позвоночнике. Как будто прежде они были, а сейчас их почему-то нет. Он ощущал это так же резко, как если бы ему отрезали руку или ногу. Фантомные боли? Вряд ли! Ведь у него крыльев никогда не было. У живых людей их не бывает. Они присутствуют только во снах, и только у Алаис.

Жаль, ему хотелось считать крылья такой же неотъемлемой частью тела, как руки или ноги. Без крыльев ты становишься калекой, каковым он себя и чувствовал.

Идти по земле, а не лететь это практически наказание. Ведь когда-то было иначе. Когда? Он нахмурился. Мысли путались. Он намеренно путал реальное со сказочным, потому что хотел продолжения сна про нее.

Давно остановившиеся часы на полке снова пошли, хотя в них не было батарейки. Но тиканье все равно раздавалось, а секундная стрелка бодро двигалась. Часы были красивые, в ореховом корпусе. Он сам не помнил, зачем захотел остановить их. Вероятно, их подарил кто-то, о ком он не хотел вспоминать.

Нед не помнил почти ничего о своем прошлом. Говорили, это последствия перенесенной катастрофы. В его состоянии ему можно было сказать, что угодно, он бы поверил, потому что сам не знал ни о чем. Судя по документам, состоятельные родители оставили ему наследство, и он жил, не задумываясь о завтрашнем дне и практически ни с кем не общаясь. За исключением немногочисленных знакомых, появившихся в ночных клубах и барах, у него никого не было. А недавно ему начали сниться сны. Они и стали самым приятным, что он пережил. Эти сны открывали двери в мрачный рай, полный сладости запретных знаний и поразительных существ. Жаль, что познакомиться с Алаис можно было только во сне. В реальности она бы оказалась куда больше на своем месте. Пусть человеческий мир рухнет, лишь бы только в нем появилась она.

Энергия титана

Нед вышел в ночь. Она поражала мерцанием неоновых огней и непривычной пустынностью. Говорили, Новый Орлеан не так давно восстал из собственных затопленных останков, будто ожил и помолодел труп утопленника. Нед не помнил того времени, когда город затонул. Вероятнее всего, наводнение и было той катастрофой, после которой он утратил память.

Хотя зачем ему память? К чему вспоминать о том, что эти здания годы назад были разрушены, а люди кругом мертвы. Лучше брести по городу, не зная его историю.

Ему казалось, что темнота зовет его.

— Эдвард! Эдвард! Эдвард!

Юноша оборачивался на каждый зов, старательно отводя за уши разметавшиеся пряди волос. Ночной ветер трепал ему волосы, и они попадали в глаза. Он не успел никого заметить ни спереди, ни сзади, ни сбоку. Казалось, весь город пуст. А мрачные строения дышат и живут сами собой, и шепотом зовут его подойти ближе, как могут делать только живые здания.

— Строения зодчего ада, Эдвард, они не ушли под воду, как весь город. Они-то, в отличие от человеческих построек. нерушимы.

Действительно, иногда он видел здания, которых не видел никто, кроме него. Они тянулись меж обычных домов по какой-то особой проекции. Они были непривычно мрачными, очень изысканными и их фасады напоминали лица живых существ с окнами-глазами и душой внутри. Живые дома! Строения зодчего ада. Где-то он об этом уже слышал.

— Эдвард! — женский голос прозвучал рядом с одиноким фонарем, под которым, конечно же, никто не стоял.

Эдвард! Это было его полное имя, как правило, записанное в документах, но называли его чаще всего сокращенно Нед. Юноша и не помнил, когда в последний раз к нему обращались полным именем.

Его немногочисленные друзья в барах, больше похожие на уродливых сказочных существ, и те никогда не называли его так. Но ему понравилось, как бестелесный голос произносит это имя, как будто знает его давным-давно. И знает куда лучше, чем знает себя он сам.

— Эй, парень! — на этот раз голос оказался грубым и неприятным. Нед обернулся и заметил на дороге мужчину, явно подвыпившего и плохо соображавшего. Зрачки в беспокойных глазах были расширены. Наверное, наркоман или псих.

— У тебя не найдется закурить?

Нед отрицательно покачал головой. От незнакомца веяло перегаром и потом. Складной нож в его руке раскрылся от щелчка не так уж неожиданно, как это могло показаться. Нед почему-то был уверен, что именно это сейчас и произойдет. Он не спешил перехватить руку, направленную на него. Нужно быть уверенным, что на тебя нападут, прежде чем принимать силовые меры. Обычно хватало одного его спокойного взгляда, чтобы преступники, встречавшиеся на ночных улицах, поспешили прочь от него. Говорили, его взгляд обжигает льдом.

Но пьяница с ножом не спешил уйти. Он жадно уставился на золотое кольцо со скарабеем так некстати блеснувшее на среднем пальце Неда.

— Мне нужна от тебя только эта вещь, — хрипло прошипел он. — Будь спокоен, о большем я не попрошу.

Его пальцы жадно потянулись к золотому кольцу. Нед так стремительно перехватил руку с ножом, что нападавший вскрикнул. Такое быстрое движение не проследить глазами. Доля секунды, и кость в руке незнакомца, ломаясь, хрустнула. Нед отшвырнул его от себя легко, как невесомую балку.

— Будь ты проклят, — мужчина упал на асфальт, сильно ударился головой. Из затылка у него текла кровь. Рука была переломана. Нед слегка не рассчитал свои силы и вывернул ему запястье под неестественным углом.

— Будь ты проклят, сын дьявола!

Ругательство неприятно обожгло слух, хоть и не было таким неприятным, как он слышал обычно от тех людей, которых калечил в драках. Так уж вышло, что физической силой он значительно превосходил окружающих. Но причем здесь дьявол? Нед чуть попятился назад. Ночной ветер развевал ему волосы, будто ледяной дракон дышал прямо в спину.

Пострадавший харкал кровью. Нож валялся на дороге недалеко от него. А из темных канализаций к кровавой луже стекались какие-то существа, похожие на крыс.

Нед только глянул, как жадно они накинулись на кровь, и поспешил прочь. Он не любил наблюдать за результатом побоищ, в которых участвовал. Все выходило непроизвольно. С его стороны это был всего лишь инстинкт самосохранения или ответ на грубость. Под давлением обстоятельств он пускал в ход физическую силу и ломал людей, как игрушки, а потом исправить было уже ничего нельзя. В отличие от него, люди хрупкие существа. Порезы и ссадины не заживают на них мгновенно. А стоит сломать им шею или позвоночник, и они вообще уже больше не встанут. Это печально, но такова их судьба. Нед глянул на мрачные небеса над Новым Орлеаном, будто там мог быть написан ответ, почему он так сильно отличается от всех. Но небеса были безучастны и темны.

Собирая банды

Николь ходила по ночному городу, забредая в самые злачные уголки. Ее свет озарял темноту, как живой фонарь. На такой свет стекались все преступные элементы ночного мира и все самое отпетое хулиганье. Вначале они углядывали слабинку: красавица гуляет одна. Но их восторг быстро уступал место несказанному библейскому ужасу.

Поработить банды бездельников и хулиганов для нее было делом случая. Кто-то неизбежно исчезал из мира мафии и преступных группировок, зато ряды ее верующих регулярно пополнялись. Религия объединяет воюющие ордены куда лучше, чем любая организованная преступность. Уж кому, как ни ей это знать. Как долго орден Михаила сражался даже с давно запланированным уничтожением мира. Но теперь все снова пошло своим чередом. А сам Михаил будто растворился в пустоте. Она глянула в пустые звездные небеса, уже зная, что не ощутит там прежнего надоедливого присутствия ни Михаила, ни Гавриила. Счеты с прошлым уже сведены. Пора думать о будущем. Город встал из воды, но скоро снова под нее и уйдет. Человеческих усилий она не жалела. Зачем, если люди скоро погибнут.

— А зачем банды? — как-то спросил ее лепрехун, рывшись в мусоре в поисках утерянного золотого кольца какой-то девицы. Он точно видел, что она по ошибке его выкинула.

— Для острастки, — ответила ему Николь. Она как раз заметила группу хулиганов недалеко за свалками и двинулась туда. Как заря в ночи, как огонь, поражающий всех, кто еще не уверовал в нее, но скоро встанет перед ней на колени. Она легко себе всех подчиняла. Таким и задуман Денница. Царем всего. Ее место на земле с самого начала было царским, а теперь она обращала людей в свою веру сама, как когда-то насильно обращали первых христиан: угрозами, огнем и мечом. Ей хватало одной магии, чтобы совершить насилие над человеческой волей. К воле прилагались и тела. Стоило захватить разум, и они шли в бой, как игрушки. Приятное развлечение.

Группа юных бандитов вначале опешила. Красотка направлялась к ним сама. Даже такие, как они в ночи, не радовались приближению сумасшедшей или обкурившейся наркотиками до невменяемого состояния. Затем они все же осмелели. И тут же попали ей в когти.

Она перехватила руки их главаря и поставила его перед собой на колени. Человек не мог сопротивляться силе ангела, и оказался перед ней в грязной луже. Другие испытали к ней от этого неподдельное уважение. Пусть знают! Божество не гуляет по улицам просто так, оно ищет последователей. Даже если их приходится притянуть насильно.

Кто-то, кто еще не видел ее лица, подбирался сзади. Он хотел воспользоваться острым складным ножом. Это он зря! Нож сам впился в его же руку. Кровь брызнула на землю, окропив почву, как от разлитой чаши причастия. Может, стоит заставить эту банду причаститься собственной кровью? Николь изучающе смотрела на них. Им было страшно.

Пораненный бандит вопил от боли позади. Нож стал двигаться сам, как живое существо, нанося ему все новые порезы на ладони. Шок от боли был не таким сильным, как шок от того, что собственное оружие вдруг ожило и на него напало. Он сам платил за этот нож, редкий случай, когда он не украл что-то, а купил, хоть и на краденые деньги. И вдруг его покупка, до этого верой и правдой ему служившая, стала летать и кидаться на него, как металлическая птица с режущим клювом.

— Видел бы ты кинжал двух змей, который используют в Соборе Грома для принесения в жертву и смертных, и ангелов. Вот тогда бы ты завопил во все горло, — Николь хотелось произнести это вслух, но она довольствовалась мысленным позывом.

— Забудь о церкви, где тебя крестили Ник, — не поворачивая головы, обратилась она к пораненному. — Теперь ты окрещен собственной кровью во имя нового божества.

Ее голос золотистым эхом разлился в ночи, будя жуткие крошечных существ, которые начали выползать из решеток канализаций, мусорных баков, водосточных труб, вентиляционных отверстий и даже формироваться из оконного стекла или кладки камней. Какая-то нечисть любила жить внутри стен и твердых материалов, делая вид, что является частью неодушевленного монумента.

Ник упал на колени, когда собственный нож поранил ему лодыжки. Его окровавленные ладони коснулись каменистой почвы, будя духов под ней. Земля завибрировала.

— Это Дагон, — Николь отвернулась, наконец, от уже порабощенных подростков и наклонилась к Нику. — Мой библейский монстр. Он живет под вашими городами в сточных водах. И он просыпается.

Оживший нож Ника все еще летал в воздушном пространстве, продолжая периодически пикировать вниз и наносить парню новые порезы. Казалось, сам воздух от движений этой своеобразной стальной птицы стал раскаленным.

— Ты напал на божество. Что тебе за это полагается? — Николь коснулась не менее острыми, чем бритвы когтями, его подбородка.

Парень взвыл от очередного пореза.

— Ты же ангел! Как ты можешь так поступать?

— Ты совсем ничего не знаешь об ангелах!

Это была древняя истина. Люди действительно приняли весь ее крылатый род совсем не за то, чем он являлся на самом деле. Но парень ее вряд ли понял. Николь хотела дохнуть ему в лицо огнем, как сделал бы любой другой ангел в такой ситуации, но передумала, ощутив легкую колкость пробивавшейся щетины на его подбородке.

— Я собираю новых последователей для своего культа, но у них у всех должны быть чистые лица. Твой отец, должно быть, забыл объяснить тебе, что пора пользоваться бритвой.

Она дала безмолвный приказ ножу, и тот ринулся вниз. Николь сама едва успела отстраниться. С выполнением приказа лезвие слегка перестаралось, срезая со щек Ника вместе со щетиной еще и кожу. Парень вопил, другие молчали.

Кажется, крики привлекли полицейский патруль. Во всяком случае, какая-то машина въехала в переулок. Николь лишь дохнула в узкое пространство огнем. И полицейский автомобиль вспыхнул, как спичка.

Огненный взрыв озарил ночь совсем рядом, не задев ни одного из новообращенных Николь. Запах крови и растекшегося бензина почему-то пробудил в ней воспоминания о Риме времен Нерона, когда христиан сжигали сотнями, облив перевернутые распятия горючим. И все по ее указу. Император Нерон ее очень любил и готов был сделать для нее все. Но она могла взять свое и силой. Жаль, что в том веке ее изгнали. Но тогда не случилось бы современности. Николь окинула взглядом убогие стены зданий. Мир сильно изменился с тех пор. Красивым осталось только звездное небо над земными городами. То самое небо, с которого она пала и куда возврата нет. Если только не принять весьма сомнительное предложение Михаила о всепрощении.

Порабощенные ребята ждали решения Николь. Куда идти и что им делать? Ангел с черными крыльями и золотистый головой, очутившийся посреди современного мегаполиса, всех немного шокировал и сильно восхищал. Но окончательно лишить людей разума она могла лишь, посмотрев им глаза в глаза.

— Вы двое! — она указала на самых крепких ребят. — Возьмите его и несите, сам он идти не может.

Ник истекал кровью. Отнять ему сейчас ноги, которые и так уже не ходят, и можно будет сделать из него одно из жутких водоплавающих существ. Или? Она серьезно задумывалась, как с ним поступить. Он напоминал людей из сказок, которые начинают каменеть или превращаться в монстров, случайно проболтавшись о чужих секретах.

— Вероятно, лучше убить его, чтобы не таскать обузу, — неуверенно промямлил главарь небольшой банды.

Николь отрицательно покачала головой.

— Нам нужно побольше людей в нашем культе, а также нужны жертвы. Те, кто не подойдут, станут жертвами. Поспешите! До конца ночи мы должны быть на посвящении в храме Дагона.

Двое парней подхватили Ника и с трудом потащили. Он оказался неожиданно тяжелым, будто к его худому телу прицепился некий кровавый монстр, притягивавший его к земле. Исковерканные ранами ноги парня волочились по мостовым.

Вместо факела Николь развернула у себя на ладони небольшой шар огня, указывая своим новым последователям путь в самые темные закоулки городских подземелий. Ее ничуть не смущало то, что обращать верующих приходилось насильно, разве ради того, чтобы распространить по уже заполненной языческими богами земле веру в Христа, насилие не применялось? Она действовала, как тот, кто создал ее. Насильно прокладывала для человечества путь туда, куда выгодно ей. А кровь Ника, как алая цепочка, тянулась вперед по этому пути.

Нечисть в ночных клубах

Эти люди его знали, а он их нет. Люди? Нед все еще с легким изумлением смотрел на очень длинные ногти, корявую кожу и другие необычные детали внешнего вида, невольно напомнившие о маскарадных костюмах. Время Марди-Гра еще не пришло, а эти существа, будто духи, выскользнули из праздничной толпы и уволокли его за свой столик.

Клуб «Путь в Инферно» сам по себе был очень мрачным местом, но здесь подавали отличную выпивку. В спиртном словно содержалось некое волшебство, позволяющее увидеть привычный мир совсем другими глазами. Он пил рюмку за рюмкой, и ощущение полета усиливалось. Сознание парило где-то в небесах, подобно сказочному дракону, а за столиком велась ожесточенная игра, причем необычного вида карты сочетались со странными игровыми предметами в виде костей и домино. Все было перемешано: игровые карты и фишки, когти играющих и жуткие символы, похожие на пентаграммы, вырезанные прямо на столе.

Кто-то выложил на стол тяжелые старинные монеты — настоящее золото. И Нед несказанно изумился.

Он осушил еще одну рюмку, не особо задумываясь о том, кто их каждый раз наполняет. Алкоголь брался будто из пустоты. Нед не мог точно определить на вкус, к какому сорту принадлежит напиток. Вино? Шампанское? Коньяк? Виски? Или смесь всего этого понемногу? Да, какая разница? Главное, ему нравилось.

Компания рядом была уродливой и когтистой. Но ему она нравилась тоже. Он чувствовал себя в этой группе необычных существ своим, как будто они и, правда, давно его знали, а он знал их. Ему всего лишь нужно было немного покопаться в памяти, чтобы всех их припомнить.

Некоторые их уродства, типа выпирающих скрученных рогов на лбу или зеленых побегов, растущих прямо из кожи, или удивительных желтых глаз, или даже копыт вместо ног под столом начали казаться ему даже по-своему красивыми. Такого нигде не увидишь, разве только на картине в стиле темной фэнтези. Он даже ощутил легкое разочарование оттого, что когда-нибудь настанет миг разоблачения. Его друзья скинут с себя облик, который окажется лишь костюмом, и начнут смеяться. Или же он сам отойдет от алкогольного опьянения и станет воспринимать мир совсем иначе.

Но время шло, и не происходило ни того, ни другого. Игра продолжалась. Ему в пальцы вместо карты или фишки попала золотая монета. Странно, но, коснувшись его кожи, она удивительно замерцала и издала звук похожий больше на пение, чем на звон.

— Все золото твое! — обиженно буркнул игрок с рогами, и откинул свои карты, будто играть теперь было уже и бесполезно. — Оно узнает тебя, как и раньше. И все из-за того, что ты так долго собирал его для нашего главы.

— Я ничего не собирал, — хотел возразить Нед, но язык его не послушался. К тому же, монета так лучезарно блеснула, что-то тихо пропищав, как живое существо. А вот это уже галлюцинации! Нед чуть не выронил ее из руки.

— В этом месте тебе не удастся солгать. Стены не позволят, — заметила женщина, сидевшая рядом, из кожи которой пробивались черные побеги плюща, напоминавшие вдовий узор. Остроконечная шляпа, как у ведьмы частично прикрывала лицо.

Нед все же уронил монету, потому что она начала жечь пальцы, как огнем. Звеня, она прокатилась через весь зал, и все равно вернулась назад, прямо в его руку.

— Все, как раньше! — подтвердил самый низкорослый член компании, чем-то похожий на гнома. — Но крыльев у него больше нет.

Кто-то провел по его спине когтистой рукой, будто ища что-то. И не найдя этого раздосадовано хмыкнул. Когти оказались очень острыми и будто налитыми свинцом. Они слегка оцарапали одежду. Затем раздалось недоверчивое хмыканье.

— И в голове у тебя как будто стало пусто, — заметила женщина. Ее собственная дымчатая накидка за вечернем платьем чем-то напоминала обвисшие крылышки. Как у черной стрекозы.

— А что стало с твоей башней? — кокетливо спросила она.

— Башней? — Нед ее не понял.

— Ну, той, полной книг и рукописей.

— И сокровищ, — добавил один из собеседников, но тут же осекся.

Нед пытался припомнить. Но тщетно. Башня! Слово отдавало чем-то средневековым. Но с другой стороны, это могло быть название какого-то заведения, где он часто бывал. Бар, питейная или клуб? Нет, там книгам не место. Вероятно, речь шла о библиотеке. Он даже не помнил, чтобы когда-то любил читать. Но вся компания, видимо, считала иначе. А насчет его провалов в памяти ничего удивительного — он ведь и так ничего не помнит.

Нед откинул с лица длинные волосы, золотившиеся в свете настольных ламп под зелеными абажурами. В полутьме было заметно, что каждый абажур принимает форму какого-либо мифического создания.

— Ты все еще удивительно красив, — завистливо заметил рогатый собеседник. — Мы вот дурнеем век за веком, а ты все хорошеешь. Почему у любимчика дьявола должно быть столько привилегий?

— Цыц, он на нас донесет, — шикнула дама.

Нед недоуменно переводил взгляд с одного лица на другое. Да, кажется, они сильно набрались. Еще сильнее, чем он, которому видятся клыки, шипастые хвосты под столом и рога. Недавние компаньоны смотрели на него так ревниво и озлобленно, что, казалось, вот-вот накинутся драться. Нед приготовился дать отпор. В своих физических силах он не сомневался, но драться сейчас не хотелось. Ведь от количества выпитого он едва стоял на ногах.

— Я пойду! — он нехотя встал.

Дама, у которой к тому моменту на руках были одни тузы, уныло смотрела на них. Видимо, преимуществ это ей не давало. Казалось, что знаки на картах шевелятся. Наверное, у него двоилось в глазах. Игра велась сама, карты и фишки двигались без участия чьи-либо рук, а на них вместо рисунков оживали демоны и драконы.

— Оставьте его в покое, а то нам всем влетит, — рассудительно обратилась к компании все та же дама. Вовремя! Игрок с рогами уже приготовился идти за ним, но сумел сдержаться. Нед ощущал спиной, как тот весь кипит от ревности и злости.

Проходя мимо столиков, он обратил внимание, что тут его многие знают. С ним здоровались, им восхищались, отпускали комплименты, а он вот не мог вспомнить никого.

Он устроился за стойкой и заказал еще выпивки. Это было уже лишним, но он не мог удержаться.

— Заливаешь горе оттого, что Денница исчез, как и все мы? — прогнусавил рядом хриплый голос. — Не беспокойся, говорят он снова бродит по городу в весьма соблазнительном обличье. Как заря в ночи.

Где-то он это уже слышал. Нед обернулся на голос забавного карлика. Тот едва доставал макушкой до стойки.

Наглая ухмылка на его безобразном лице никому бы не понравилась. Но Нед хмурился не из-за нее. Он вдруг вспомнил голоса. Они говорили здесь и раньше, когда он пил.

— Все мы пытаемся в вине утопить горе оттого, что он нас бросил. Вот и ты, его любимец, начал пить из-за того, что он покинул тебя. Не нужно было ему навязываться, тогда бы сейчас не было так больно.

Целый хор призрачных голосов обычно это твердил. Но не сегодня. Сегодня шепелявил только карлик. Неприятный сосед! Нед старался не обращать на него особого внимания, только кивал в ответ на все бессмысленные фразы. Собеседник из него был никудышний. У него просто не находилось тем, чтобы поддержать разговор. Память ускользала.

— Я ослышался, или вы только что вели разговор о башне в песках, полной свитков и драгоценностей? — лукаво осведомился гном.

— В песках? — Нед изумленно поднял брови. Значит, речь шла вовсе не о библиотеке и не о клубе, и уж точно не о пляже. — То есть, в пустыне? — ему показалось, что выражение значит именно это.

— Ну, да, — у карлика глаза поблескивали от интереса. — Давно она там стоит, а Алаис наведывалась к тебе лишь один раз. Но удачный был для тебя случай! Удивишься, откуда я об этом знаю. Сплетни, знаешь ли.

— Алаис? — знакомое имя. Имя из снов. Он вопросительно глянул на карлика.

— Тсс, не произноси вслух так громко, — карлик поднес коричневый палец к губам. Руки у него оказались удивительно крупными для такого низкорослого создания, а ногти уж чересчур плотными и длинными.

— А ты, вроде, и не помнишь ничего, — карлик перехватил его взгляд и неожиданно пристально уставился ему глаза в глаза, будто что-то мог в них прочесть.

Может, и правда мог. Сказал он очень точно. Можно ли установить потерю памяти по одному лишь взгляду? Нед ошарашено приоткрыл губы.

До сих пор он знакомился повсюду и дружил со странными когтистыми существами. Они его знали, а он их нет. Так откуда же они помнят его? Он ведь потерял память! Это всему объяснение. Вероятно, они знали его раньше. И он, как последний дурак, поделился своими размышлениями с карликом.

В ответ тот долго хохотал.

— А ты молодец! — карлик ловко запрыгнул на стойку и заглянул Неду прямо в глаза. — Можешь звать меня просто Цверг, раз уж ты меня не помнишь.

И он уселся на стойку, не отводя своих хитрых глазок от собеседника. Нед даже не понял, что привело карлика в такой восторг.

— Как удобно! — снова рассмеялся он.

— Что ты имеешь в виду? — Нед даже от него слегка отстранился. Опасно иметь дело с умалишенным, пусть даже это всего лишь карлик. Почему-то ему показалось, что если вступить в рукопашную, то с этим карликом справиться будет, куда сложнее, чем с целой бандой опытных преступников. Ну и мысли иногда приходят. Просто фантастические! Стоит выпить немного, и они ударяют в голову, будто сны.

— Что для меня удобно? — все-таки спросил Нед. — Или что удобно для них?

Он оглянулся на тех, кого оставил. Отсюда они казались уродливыми тенями.

— Ну, пользуясь тем, что ты потерял память, любой может притвориться, что знал тебя раньше. Ты ведь просто не помнишь, — на этот раз карлик не смеялся.

— И зачем им это? — недоумевал Нед.

— Посмеяться? Думаешь? — карлик лукаво сощурился, словно проверяя его на прочность.

— Нет! Им что-то от меня надо.

Цверг кивнул, отдавая дань его сообразительности.

— Твое наследство? — предположил он.

— Оно не так уж велико. Я думаю…

— А откуда ты знаешь. Ты разве считал? Твое наследство, как и твое лицо… — какой гнев полыхнул в его словах.

Гном выпустил когти и хотел провести по его лицу. Ногти у него оказались, как ножи: длинные, крепки и острые. Не ногти, а настоящие когти. Царапни он по Неду, и мигом его изуродовал бы. Не то, чтобы юноша был самолюбив, но остаться с лицом в шрамах… Стать похожим на преступника! На меченого! Это то, чего никому не пожелаешь. Нед прикрыл глаза в ожидании прикосновения когтей. Почему-то у него не было сил сопротивляться. Наверное, он слишком много выпил, а маленький уродец был слишком зол на весь мир и хотел изуродовать любого, кто симпатичнее его.

Но тут карлика насильно оттащили от Неда.

— Посмотри, что зарыто у тебя под полом, — успел крикнуть он.

— Простите, он напился, — к Неду тут же подсело другое очаровательное существо. — Некоторые посетители не знают меру. Но вы достойны уважения, пьете и не хмелеете. Всем бы так. Потрясающее качество.

— Кто вы? — Нед смотрел на черное платье и темную кожу. Женщина была мулаткой, но лица ее он почему-то рассмотреть не мог.

— Я тут за все отвечаю, — проговорила она. — Хоть мои часы давно остановились, но я все еще живу и приглядываю за порядком. Когда найдете ту, для кого копите сокровища, скажите ей, чтобы больше не изводила меня. Часов ведь больше нет, и я ей теперь ничем не мешаю.

Ну вот! Еще одна умалишенная. А он-то подумал, что сейчас услышит хоть одну трезвую мысль. Дама налила ему шартрез. Вкус пробудил какие-то воспоминания, легкие, как дымок. Нед вспомнил клуб курильщиков опия: тайны, кальяны, убийства, перерезанные горла и существо с крыльями, которое ходит меж опьяненных людей, пихает их ногами и приводит мелкие созданий, которые жрут человеческую плоть.

— Я схожу с ума, — пробормотал он, потому что воспоминания не относились к сегодняшнему дню, а к какой-то старой эпохе, когда люди носили фраки, а дамы шнуровались в корсеты. Но существ с крыльями земля не плодила ни в какие столетия. Особенно таких невыразимо красивых существ, из кожи которых росли золотые украшения, а локоны у них вились, будто живые змеи. В одном таком создании объединяются и рай, и ад. Прикрыв глаза и узрев его, уже не хочешь видеть ничего другого.

— Иногда всем кажется, что они теряют рассудок, — заметила мулатка. — Слишком много лет прошло. А наше солнце так надолго исчезало, что мы привыкли обитать во тьме. Но ты… ты был так близок к нашему главе.

Черные пальцы убрали непокорный локон с его лба. Нед тут же отстранился. Их прикосновение было неприятным, будто кучка липких насекомых пробежала по коже.

— Ты все еще очень красив, а я вот лишилась глаз, когда пыталась ей возразить… — мулатка сняла что-то с лица. Повязку или солнцезащитные очки? Нед глянул и отшатнулся. Глаз в глазницах действительно не было. Что за чертовщина! Он вскочил из-за стойки и стрелой метнулся к выходу. Он слышал, что людям от наркотиков становится плохо, и они даже могут видеть жуткие вещи, но он-то не наркоман. Он сумасшедший? Почему ему слышится хор небесных сфер? Почему видятся две бледные крылатые фигуры, которые не смеют к нему подойти, хоть он и чувствует их желание близости? Один из них пришел с мечом, другой с лилией. Хотя слово «пришли» использовать не правильно, ведь они не ступают по асфальту, они парят, удерживаясь над землей при помощи крыльев. Под давно лопнувшим фонарем они светятся сами по себе.

Они красивы, но от них исходит угроза. Нед старался делать вид, что он их не замечает. Пусть они иллюзия, пусть они не материальны, но небесный холод, которым разит от них, порою хуже хлыста.

Часы стоят! Он это ощущал, хотя не знал, о каких часах идет речь. Мрачная вселенная давно поглотила эти часы.

— Эра дочери зари, — донеслись до него слова того, что с мечом. Говорили не на английском, на каком-то древнем и жутком языке, который он понимал. Даже больше. Кажется, именно этот язык и был его родным. Не иврит, даже не древнеегипетский. Наречие еще древнее земли. В голове у него помутнело. Звуки ударяли в мозг. Он хотел ответить что-то, но не мог раскрыть рта. Да эти двое его бы и не услышали. Они были слишком увлечены друг другом. Их вид был необычен, не считая крыльев. Длинные одежды, будто сотканы из эфира, уши чуть заострены и похожи на редкостные морские раковины, от волос исходит сияние: причем и от светлых, и от темных. Тот, что с мечом был золотоволосым, а второй, более красивый, был брюнетом. От первого исходила огненная ярость, от второго ледяное спокойствие. Но они были вместе. Будто вечная пара. Блондин сходил с ума от ярости и царапал мечом асфальт.

— Ее эра пришла. Не этого ли ты хотел? — шипел он сквозь зубы. И, кажется, от его дыхания действительно исходил огненный дым.

Брюнет с лилией ничего не отвечал. Он смотрел на своего партнера так равнодушно, будто уже привык к его кипящей ярости и гневным словам.

— Ты ведь хочешь уйти к ней и даже ей служить!

— Ее темная половина взаперти, — тихо, но веско заметил темноволосый юноша, чуть поглаживая лилию кончиками пальцев.

— Но твои волосы от этого не посветлели, а рана не зажила.

— И что с того? Если бог уснул навсегда, то, кроме как к Алаис, нам не к кому податься.

— Но она уже выбрала другого, — на этот раз крылатый блондин действительно полыхнул огнем. Струйка оранжевого пламени вырвалась прямо из его губ, будто из печи. Нед никогда не видел огнеглотателей, но это было так знакомо. Он остановился и засмотрелся. На блондине было что-то вроде старинной кирасы, расписанной руническими знаками. Может, в ней спрятана пиротехника? Вероятно, здесь проходят съемки какого-то фильма? Он оглянулся в поисках камер, и тут двое крылатых существ заметили его.

Нет, это не спецэффект. Нед смотрел в лазурные глаза, обрамленные светящими ресницами, видел кожу, прозрачную, как утренний туман, ощущал мистическую силу, исходящую от фигур.

Ангелы! Разве не так называли люди этих крылатых существ, от которых исходила жуткая мощь и непонятная тоска.

Светловолосый ангел смотрел на Неда мгновение, а потом прошипел какое-то ругательство на древнеегипетском языке.

Пустыня! Башня! Магия! Существа на свитках! Ночь обжигающей страсти! И снова пустота. В сознании Неда мигом пронеслось все. И ангелов вдруг не стало.

Мгновение назад они стояли под фонарем. Он готов был поклясться, что он их видел. А теперь ничего. На асфальте остались линии, прочерченные мечом, будто буквы. Наверное, это и были буквы — незаконченный круг и какая-то надпись. Где-то он уже видел такое. Нед долго глядел на символ. Даже ходил вокруг, а потом вдруг заметил живое существо в незаконченном круге. Оно двигалось и дышало, хоть и напоминало странное создание из океана, выброшенное на берег. Но океан далеко… Нед наклонился и разглядел цветок, отрезанный от стебля, кипенно-белый и дрожащий. Лепестки тряслись, будто шевелились губы.

— Забери его с собой! — сказал кто-то в его разуме, и Нед это сделал. Он поднял цветок, который на ощупь был холодным, как водяная лилия, донес его до дома, положил на стол и обнаружил, что ладони у него оцарапаны и обожжены так, словно он нес в руках огонь.

Могут ли цветы царапаться, кусаться и оставлять ожоги?

— Да, могут, — сообщил все тот же холодный голос разума, — если это райские цветы.

И вот один такой цветок распускался мириадами лепестков у него на столе, не получив при этом ни капли воды. Цветок, будто упавший с неба, чтобы роскошной язвой прижиться на земле и поглотить ее. Распустись он чуть больше и поглотит весь стол. Нед хотел коснуться его еще раз, но испугался, что лепестки откусят ему руку.

Архангел Габриэль

Ангел пришел внезапно. Сияющее в темноте бледное лицо резко контрастировало с темной массой волос, спускавшихся чуть ниже плеч. Белые одежды, как у Христа, напоминали о библейских временах. Темно-синие глаза казались двумя осколками грозовых небес. Он прижимал к груди все ту же лилию так плотно, будто цветок давно сросся с кожей.

Нед тут же вспомнил о том цветке, который разрастался на его столе, закрыв пышными лепестками уже почти всю столешницу. И это не на декоративном маленьком столике, а на массивном продолговатом столе. Как бы этот цветок разросся, приживись он в земле? Только его оторвали от корней. Он должен был погибнуть, а вместо этого жил и цвел.

— Прекрати ее поиски, — раздался ангельский шепот совсем близко, но исходил он будто откуда-то издалека. — Отрекись от нее! А того, кто в цепях, ты, вроде, и не ищешь. Хоть они и одно.

Все выглядело так, будто ангел шел за ним от самого фонаря, у которого Нед впервые его заметил.

— Оставь все сокровища себе, а мы заберем Алаис.

Алаис! Какое знакомое имя! Будто так звали какое-то древнее божество, которому он всю жизнь поклонялся. В голову лезли золотые боги древнего Египта и их изваяния. Есть ли в их пантеоне божество с именем Алаис?

Есть Атон, напомнил голос рассудка. Алаис нужно искать рядом с Атоном. Ты же помнишь! Но он не помнил почти ничего. Мысли путались. Едва возникнув в сознании, они обрывались. Какие-то образы из прошлого заполонили мозг.

— Я не был принцем древнего Египта… — слова вырвались сами. Он сам не понял, зачем это сказал.

— Нет, ты был хозяином башни, — подтвердил ангел. — И ты все еще ее хозяин. Улетай назад в ту башню. Оставь Новый Орлеан нам.

— Потому что теперь это город Алаис. Новый Орлеан, а не Ахетатон, — Нед хмурился, смутно что-то припоминая. Древние названия сами лезли в голову.

— Улетай… ах, да, ты ведь больше не можешь, — ангел посмотрел с унынием на его бескрылую спину. — И ты ли это вообще?

Синие, как сапфиры глаза, впились в него долгим взглядом. Нед не выдержал и отвернулся. Эти глаза светились, как лампочки.

— Да ты и не помнишь ничего! Был такой великий, а стал такой слабый. Ну, прямо, как я. И все из-за него, из-за нее. Теперь внесена поправка. Осталась лишь одна половина из двух, как и было изначально. Только цепей для второй половины вначале не было.

Присутствие ангела причиняло боль. Напоминало о каком-то давнем сражении, в котором он даже не участвовал. Это сражение словно происходило и сейчас. Между ними двоими. И еще было не ясно, кто победит.

— Чего ты хочешь? — спросил Нед.

— Отдай ее мне, — ангел протянул к нему бледную руку с длинными бесцветными ногтями, которые тут же окрасились кровью. Нед не сразу заметил, откуда идет кровь, и почему он раньше ее не видел. Ангел ведь только сейчас оторвал руку с цветком от сердца. А в сердце была рана: огромная, глубокая и зияющая. Из нее потоком лилась кровь. Одна половина цветка, та, которую он прижимал к груди, вся целиком была красной. Лепестки впитывали кровь подобно губке, и вторая сторона цветка оставалось чистой. Сам цветок шевелился, как живой паук, напившийся крови.

— Гавриил? — Нед не сразу припомнил имя, кажется, теперь его было принято произносить, как Габриэль. А еще было какое-то прозвище вроде менестреля, поющего небесную музыку под темницей падшего архангела.

— Падшие освобождаются и становятся сильными, твоему другу с мечом нужно усвоить этот урок, — он снова сказал против собственной воли, губы двигались сами.

— Ты даже не помнишь его имени. Не знаешь, кто говорит через тебя.

Габриэль двинулся к нему, кровь из его раны капала на ковер, на ладони Неда. Сколько же в нем крови? Будто целая кровавая река в одном теле. А само тело из эфира. Но одно другому не мешает. Алаис доказала, что обливаться кровью могут и небесные существа. Или тогда ее звали не Алаис? Было другое имя. Денница! Сын зари! Дочь зари! Сын или дочь в зависимости от вида, который такому существу легко изменить по собственному желанию, а слово заря оставалось неизменным, потому что именно от первой золотой зари и родилось страшное зло. Существо с очень красивым лицом и стальной волей двигалось, чтобы захватить небеса. Существо, которое он любил. Оно шло на бога с войной и армиями из его же собственных ангелов, принявших сторону этого красивого существа. Нед это помнил. И помнил, что было дальше. Падение, пепел и боль. Но суровая красота огненного восстания так его впечатлила, что небеса вдруг стали пусты. Особенно учитывая слух о том, что павший Денница сохранил свою красоту, которая теперь бродит по земле, собирая новые легионы. И для чего? Небеса опустели. Земля разрослась, плодя нечисть и людей. Здесь может быть ее новое царство.

— В объятиях дьявола ты все равно не познаешь небес, — шепнул Габриэль ему на ухо. — Лучше возвращайся назад.

— Мой дом теперь здесь!

Нед ощутил, как сильно разозлился на него ангел за эти слова. В отличие от Михаила, он не дышал огнем, но его ледяное дыхание тоже способно было обжечь болью. Нед чуть не задохнулся, когда неземной холод сковал ему губы.

Кажется, он вспомнил имя первого ангела. Михаил! И сознание тоже обдало болью и жаром. Имя соперника! Рука Неда непроизвольно сжалась в кулак.

— Ты теперь простой человек, ты не будешь ей нужен, — сказал Габриэль мягким мелодичным тоном, за которым таилась злоба. Он пятился во тьму, даже не прикрыв цветком кровоточащую рану. Казалось, что все его тело сейчас превратится в одну кровоточащую алую язву.

Он пятился так быстро, что Неда это слегка напугало. А потом сияющее крылатое тело поглотила тьма.

Нед вспомнил, что даже не зажигал ночник. Тело ангела источало столько света, что его вполне хватало, чтобы отлично все видеть.

— Поосторожней с цветком! — донеслось из густого мрака.

Нед заметил, что цветок на столе тоже бледно светится, напоминая лампу, которая разбилась, сброшенная разросшимися лепестками со стола. То, что осталось от ее абажура, стало мелким крошевом на ковре. Кровь ангела не застыла рядом пятнами, она шипела, прожигая ковер. На месте ожогов оставались дыры с обугленными краями. Где-то Нед слышал, что небесные создания состоят не только из воздуха, но и из огня. Теперь он видел, что так оно и есть.

Создания с неба? Так ли оно было? Не сон! Настоящий визитер, спустившийся с небес! Почему-то Нед этому даже не удивился, будто оно само собой и разумелось.

А вот напоминание об Египте и египетских богах причинили боль. Он помнил смутно золотые залы, фараонов, приезжавших в пустыню за советом, их было много. Один фараон сменял другого, и каждый ехал за советом к нему, в пустыню, в пески. Каждый приносил жертву существам, обитающим в песках и указующим дорогу к башне. Они ведь могли и не пропустить даже царя. Ведь даже цари беспомощны перед ангелами и их павшими собратьями.

— Вы правите лишь, пока мы вам позволяем, — говорил знакомый девичий голос. Красивое создание с крыльями и изящной златокудрой головой сидело на троне Египта и совершало какой-то ритуал на крови коленопреклоненных перед ней правителей. Это создание все сияло, как солнце. Ярче солнца! А потом оно привело в Египет Атона.

Но это был уже не тот Египет, который хорошо помнил Нед. Будучи существом с крыльями, он лишь раз, накрывшись накидкой, прошелся по улицам Мемфиса и понял, что ему тут места нет. Это было царства зла. А потом еще Ахетатон. Город в пустыне, полный монстров наравне с людьми. Он хотел создание, которое тут всем управляло. Его обжигала страсть, но это создание всегда было недостижимо.

А в башне в песках приходило спокойствие. Там было много загадочных свитков, унесенных с небес, и мириады существ, которые ползали по пергаменту, творя магию. А еще были голоса с небес, зовущие его назад. Его башня доставала почти до облаков. Он в любой момент мог вернуться, но не хотел. Ведь создание, которое он страстно желал, обитало теперь на земле. И готовилось сокрушить землю. Но он ждал… И однажды он дождался!

Нед ощутил головную боль. Это бред, а не воспоминания. Но бредом они почему-то не казались. Вероятно, стоит сходить к психоаналитику, напиться успокоительных, заснуть… но тогда снова придут сны о волшебстве.

Пришлось долго лазать по полкам в поисках аспирина. Нед случайно прищемил дверцей какое-то существо, которое лазало по шкафу, подобно золотому скарабею. И каким крупным оно было! Размером с ладонь. Юноша зачарованно смотрел, как существо засветилось и уползло во мрак.

Влюбленные в темноту

Его тоже знали Колин, как юношу, который некогда погиб оттого, что слишком долго следил за ней. Те, кто подглядывают за ангелами даже в замочную скважину, очень часто лишаются рассудка. Подглядывать без спроса за сверхъестественными существами нельзя. Но люди слишком поздно начинают это соображать. Уже после того, как когти магии впиваются им в мозг и выворачивают его наизнанку.

В 2005-том году в еще не затонувшем Новом Орлеане погибли и Колин, и его друг. Современный Колин был вдвое моложе, чем они были бы сейчас, и служил ей исправно. Тезка, а не реинкарнация. Николь уже почти перестала верить, что возможно возвращение души, которую потерял, но невыразимо жаждешь увидеть снова. Было одно существо, которое погибло, но которое ей снова хотелось повстречать. Это было невозможно. Когда чистые ангелы погибают, их уже не оживить, в отличие от падших. Нед был чистым, и он пропал бесповоротно. Когда он покинул небеса, чтобы последовать за ней, хотя она об этом и не знала. Сейчас она тщетно искала его на земле, уже зная, что не найдет. И на сердце почему-то скребли кошки.

Любовь?! Разве такое возможно? Она падший ангел, она вела восставшие войска против бога, она раздвоилась после падения, и пока ее темная половина неистовствовала во мраке, сама она покоряла земных правителей. Если б не орден архангела Михаила, издавна ведший войну против нее, она бы завладела всем миром еще со времен Древнего Египта. Но ее победа свершилась только сейчас. Темная половина была заточена в цепи, орден святых убийц, преследовавших ее веками, уничтожен полностью. Но и Нед тоже погиб.

Иногда она встречала юношей, похожих на него, и сердце вздрагивало. Но каждый раз это был не он. Всего лишь очередные жертвы. Каждая с его лицом… Николь казалось, что она убивает его снова и снова каждый раз, когда очередное прекрасное обескровленное тело ложилось на жертвенник. Дагон приветствовал человеческую кровь, как когда-то ее темный отец. Николь поила его и ждала, когда он наберется достаточно сил, чтобы снова уничтожить весь город и, возможно, весь мир. Зачем миру существовать, если Неда в нем больше нет?

Когда-то она сказала так о Новом Орлеане. Пусть погибнет весь город, если погиб Нед. Дело было в том, что Новый Орлеан, полный темных пороков и магических сообществ, был любимым городом ее темного отца, а Нед был ее личным любимцем. Когда отец приревновал и уничтожил Неда, она в отместку сожгла и затопила весь город. Но время прошло, город восстановился. Пусть он не был так роскошен, как раньше, но что-то в нем стало невероятно притягательным. Появились ряды строений, напоминавшие работы теневого зодчего. Вероятно, и он потрудился здесь.

Николь его поблизости не чувствовала, но здания ей нравились. Она брела по темной улице, пока не дошла до дома, оставшегося от Неда. Этот дом никогда не тонул, был невидимым для смертных, и за его дверью были спрятаны такие несметные сокровища, каких не насчитывала и королевская казна. Это было маленькой толикой того, что бессмертный ангел собрал за тысячелетия.

Бессмертный? Но ведь он же умер. От когтей ревнивого Сатаны. Почему же ей кажется, что он все еще живет? Прямо здесь. В этом мрачном городе. В этом доме. Среди этого золота.

Она заметила на грудах старинных монет одну райскую лилию. Цветок без корня и стебля распустился прямо на золотом металле. Этим цветам не нужно было получать никакого питания, чтобы расти и плодить сверхъестественные существа. Едва распустится цветок, как один демон из ее армии вырастет на нем, будто черный драгоценный камень. Он выпустит когти и ринется в бой за мир, который и так уже принадлежит Николь. Просто пока люди об этом не догадываются. Но скоро придет время заявить свои права на все.

Николь сложила крылья за спиной, села на пол и стала перебирать драгоценные побрякушки. Здесь были диадемы, тиары из крупных бриллиантов, королевские и царские короны, браслеты, массивные ожерелья, перстни самых разных форм и размеров. За любую такую вещь на аукционе выложили бы целое состояние, если учесть, кроме веса и карат их историческую стоимость. Музейные редкости! Николь примерила тиару с изумрудами. Ей шло, но она не любила носить других украшений кроме браслета власти, который достала когда-то с океанского дна. Золотая змея оживала, ползла по ее предплечью и ревниво шипела при виде обычных драгоценностей. Браслет власти был живым. Когда-то в раю он обвивался вокруг предплечья еще не восставшего Люцифера. Уже тогда золотая змея-браслет нашептывала ему о том, что он должен стать единственным правителем земли. И он восстал! Она восстала! Одно существо разбилось на две половины: мужскую и женскую, светлую и темную. На земле эфирное тело Николь приняло соблазнительную женскую форму. А половина тьмы, отделившая от нее, и воплощавшая мужественность, уже была низложена и заточена. До ушей Николь иногда долетали ее истошные вопли из ада.

— Сиди тихо, отец! — привычно прошептала она в темноту, внимая далеким отзвукам. — Иначе твои же цепи задушат тебя.

Николь сняла тиару и расправила крылья. Они были настолько роскошными, что заняли почти все пустое пространство в помещении. Раньше они были черными, но со временем начали менять цвет до золотого. В зависимости от ее настроения.

Как же Нед любил ее, раз копил все эти богатства для нее одной. Жаль, что он никогда не говорил о своей любви. Иначе бы не погиб.

От него остались все эти сокровища, груды золота, драгоценных камней и редкостных украшений. Неисчислимые богатства. Драгоценности со дна моря, из песков пустынь, из зарытых в лесах кладов, с затонувших кораблей и пиратских островов. Николь равнодушно понимала все это и понимала, что самого главного как раз не достает. Это был щедрый подарок, но не настолько, чтобы радоваться. Она была богата и так. Все золото мира принадлежало ей, если учесть, откуда оно появилось, но дело на этот раз было вовсе не в земных сокровищах. Нед… вот что было главным. Ангел прекраснее которого не найти ни в небесных сферах, ни в ее легионе. Это он был главным сокровищем! Но его не стало. Хотя так ли это на самом деле? Возможно, еще есть шанс его вернуть. Чем больше времени проходило, тем сильнее она убеждалась, что он ей нужен. Хотя, может быть, это такой же каприз, как иметь при себе груды золота, но если хочется что-то иметь, а ты всесилен, то почему бы себе этого не позволить. Золото, в общем, и не нужно, когда владеешь звездами в небесной сфере, но оно создает дополнительную роскошь здесь на земле. Она уже привыкла владеть всем самым лучшим, даже если это были и бесполезные предметы, как рубины и жемчуга, но как особе высшего ранга ей ведь пристало получать все самое лучшее.

— Николь! — назвать ее так мог только кто-то из друзей нынешнего столетия, а не демоны, жившие бок о бок с ней тысячелетиями. Лишь поэтому она сумела отличить жуткое мрачное существо с когтями и крыльями от Ремия. Николь подняла глаза от сокровищ. В ифрите, упиравшимся рогатой головой в потолок, лишь с трудом можно было узнать бывшего красавчика Джулиана. Он начал утрачивать свой человеческий облик, едва связался с ней. Теперь он стал чудовищем, но глаза у него остались прежними — фиалковыми и пронзительными. И голос у чудовища все еще был человеческим, хоть и обрел хрипотцу. В отличие от Ремия, он общался с ней не на древнем ангельском языке, поэтому его приход не будил болезненных воспоминаний.

— Твои враги собираются в церквях по ночам, — ифрит-Джулиан благоговейно коснулся черными когтями ее подбородка, заставив посмотреть ему в глаза. Николь позволяла ему такие вольности, помня о старой дружбе в колледже. Джулиан всегда был ее телохранителем, вот и сейчас он им остался. Изменилась лишь его внешность, но не желание опекать.

— Знаю, — ответила она, ее голос прозвучал, как глухой звон монеты, упавшей назад в сокровищницу. — И истребляю их. Чужими руками. Точно так же поступал со мной веками и Михаил. Пусть теперь хлебнут собственной крови его служители.

Тамплиеры были уничтожены под корень, но какие-то церковники, нашедшие свитки с их древними учениями, продолжали проводить в закрытых церквях обряды, имеющие очень мало общего с добром. Они могли оказаться не опасны для нее, лишь для несчастных прихожан, которые по незнанию, попадали в их сети, когда приходили молиться. Но зло лучше искоренять целиком. Николь присматривалась издали к новоявленным врагам, при этом не позволяя им себя заметить. Среди них не объявилось настолько сильных личностей, чтобы представлять для нее реальную угрозы. Но какое-то нехорошее веяние от них исходило. Будто яд в причастиях. Они порабощали и увечили людей. Так когда-то поступал Симон-волхв, только, в отличие от него, они не были ее слугами. Нескольких их пленников она освободила и сделала своими последователями. Но, по путаным объяснениям спасенной молодежи, она поняла, что целью этих людей было поймать настоящего ангела, чтобы питаться его энергией. Что ж, различные религиозные секты во все времена были коварны и хитры. Она успела насмотреться на их уловки за столетия. Обычно их целью было одурманивать богатых людей, чтобы вытянуть из тех все средства, или порабощать приглянувшихся им юных дев, но поймать и подчинить себе настоящее божество еще никто не пробовал. Новые сектанты на многое замахнулись. Большинство из них было нарушившими свой долг служителями бога, что особо располагало массы к доверию им.

— Они бессильны против меня, — Николь разворошила пальцами звенящие драгоценные побрякушки. Золото приятно холодило кожу.

— Так же ты когда-то говорила и о первом обществе Михаила под предводительством Таора, но оно-то тебя и уничтожило.

— Ты тогда даже не жил.

— Мне сказал Ремий.

— А вы с ним подружились, — Николь усмехнулась. Такого и стоило ожидать. Два совершенных красавца, судьбой обращенные в пепельных монстров, просто должны были стать закадычными приятелями. И вот это случилось! Им можно было лишь аплодировать, но Николь никогда никому не аплодировала, поэтому ее золото мелодично зазвенело в знак поощрения.

— Будьте друзьями, — разрешила она. — А мне телохранитель-ифрит не особенно нужен.

— Дело не в охране, а знаке уважения к тебе, — Джулиан даже не обиделся, что она его отшивает. — Иначе фараонам, рядом с которыми летала ты, не нужны были бы нубийцы с алебардами. Чем более внушительны стражи царя, тем более велик царь в глазах подданных. Это имидж!

Николь даже не рассмеялась.

— Ты все еще считаешь Денницу царем царей? И при этом думаешь, что какое-то новоявленное общество церковников может мне повредить?

— Просто вели мне уничтожить их, и я сделаю это всего за ночь, — ифрит преклонил перед ней одно черное колено. Николь даже отпрянула. Ей было привычно видеть, как чудовища опускаются перед ней на колени. Но это был Джулиан! Она все еще помнила его красавцем. И вдруг перед ней преклоняет колено жуткий рогатый монстр. Его кожистые крылья с шипами на кончиках топорщились за горбатой спиной. Пепел сыпался с когтей. Он выглядел совсем, как ее ангелы после падения. Хотя ангелом он никогда не был.

— Подростки, которых ты гипнотизируешь, не могут сделать для тебя такого, что могу я. Ради тебя я стал таким сильным, что легко сокрушу весь этот город за одну лишь ночь.

— Я сама когда-то так сделала, — Николь опустила глаза, вспоминая, как затопила Новый Орлеан. Вероятно, она сделала это зря. Но ей так хотелось отомстить отцу за гибель Неда, что она решила сокрушить его любимый город. Гибель города за гибель живого существа. Тогда она считала это равноценным обменом. Но после гибели города Нед не вернулся к жизни, а обломки разрушенного Нового Орлена потрясли ее саму. Теперь Новый Орлеан восстановился. И лишь для того, чтобы через несколько месяцев или лет она целиком уничтожила не только его, но и весь мир. Ведь к этой цели она шла изначально. Для этого она пала с небес. Для этого создал ее бог, чьи планы было очень сложно постичь. Но что-то в этих планах не сходилось. Что-то дало в них трещину, как в асфальте за окном, из-под которого пробивался зеленый хвост Дагона, спящего под городом.

Да, она уничтожит мир, и на его обломках в недалеком будущем спляшут пляску торжества ее демоны, а темные духи примутся водить хоровод. И что потом? Она снова ринется с войной на небеса? Но бог в них давно уснул, почти исчез. Победить его сейчас не будет признаком доблести. Он начал погружаться в сон и исчезать с того момента, как она, его заря, пала, даже появление земного сына его не спасло, и вот теперь в небесах стало пусто. Николь это чувствовала. Жизнь осталась лишь на земле. Так стоит ли эту землю уничтожать? Вдруг стоит немного подождать, пока не отыщется то, что для нее ценнее всех сокровищ? Что-то грядет! Николь затаила дыхание и прислушалась к звукам ночи. Ее ангельские уши навострились, ловя ночные шумы по всему городу.

— Кто-то есть в темноте, кого я хочу увидеть, — прошептала она, и золото мелодично звякнуло в ответ, будто говорило: «Да!». — Кто-то, кто мне нужен.

— Кто-то, кроме Дагона, — Джулиан погладил ее плечо когтями. Он тоже видел, как зеленые щупальца лезут на поверхность из трещин в асфальте, хоть и не оборачивался. Но ифриты, как оказалось, обладали необычной возможностью видеть все, что происходит у них за спиной. А может, таким ифритом был только он один. Николь плохо помнила все, что происходило с ней и ее слугами в течение столетий, но воспоминания постепенно возвращались. Ее тысячелетняя память восстанавливалась, будто картина на реставрации.

— Дагон дремлет под землей Луизианы и проворно запускает свои щупальца по всей окружности земного шара, при этом почти не показываясь людям из недр земли. Он легко поглотит весь мир, если я прикажу, — это не было хвастовством. Ее древние слуги, с самого мироздания дремавшие под землей, набрались невероятных сил. Она погибала век за веком от ножей ордена архангела Михаила, а они копили силы и ждали ее нового возвращения. Под именем Николь Деланже, дочери красавчика-сенатора, который успел побывать приближенным самого дьявола, она вернулась в мир окончательно. Пора править этим миром единолично! Все от нее этого ждали. Вся рать ее темных слуг затаила свое огненное дыхание в ожидании. Они уповали на нее. Когда-то она была их полководцем в небесах и проиграла. Сейчас, избавившись от своей темной части, она могла выиграть. Точнее, почти выиграла. Нужно лишь утвердиться в правах, сокрушив человечество. Так чего же она ждет? Чего? Николь готова была удариться лбом о массивные золотые слитки у себя под руками. Лучше разбить себе голову, если в ней роятся такие слабые мысли, которые призывают ее к отступлению. Все равно даже если она расколет себе череп, он снова срастется. Так что она может позволить себе самые разные крайности. Монахи в ордене «Длани бога» терзали себя самобичеваниям, чтобы стать морально сильными. Нужно было и ей так с собой поступить, когда ее взгляд наткнулся там на Фердинанда. Любовь к Фердинанду когда-то разрушила все. Появление второго такого юноши допустить нельзя. Если он где-то есть, его нужно поймать и уничтожить. До того, как он помешает ей уничтожить мир.

Фердинанд жил и умер еще во времена правления Родриго Борджиа. А Нед погиб лишь в двадцать первом веке, хоть и прожил до этого тысячи лет. Он жил долго, одновременно с ней, но она узнала его лишь незадолго до его гибели. А жаль, что не раньше. Он мог бы стать самым верным соратником и любовником из всех, что у нее были. Покинувший небеса ради нее по доброй воле и сохранивший на земле свою небесную красоту, он был уникален. В Неде словно соединились Фердинанд и Таор, и все небесные ангелы с их непорочной красотой и непобедимой воинской силой. Второго такого, как Нед не найти. Значит, ее планы и ее сердце в безопасности.

Узнавание

Карлик появился, как крохотная тень на дороге. Нед уже видел его в клубе. Это был не тот гном, который назвал себя Цвергом, хоть они и были похожи. Нед научился различать этих существ по глазам и незначительным отличиям мимики. У этого гнома даже когти были такими, что от них бы и смельчак отшатнулся.

— Давно мечтал тебя увидеть, — прогнусавил он. — Даже из подземелья выполз специально ради этого. А то говорят, ты снова появился. Но ты ли это? Знаешь, так много разговоров про тебя ходит среди наших мрачных кругов. Вот я и выбрался наружу на тебя посмотреть и составить собственное мнение.

Нед смотрел на него в полном недоумении. А карлик вдруг метнулся к нему, погладил длинными когтями его колено. Сквозь ткань джинсов Нед ощущал, какие горячие у него когти, будто раскаленные кирпичи из камина.

— Как ты красив! — карлик на миг затаил дыхание, присмотревшись снизу вверх к лицу юноши. — Был бы я таким, как ты!

Его когти потянулись к Неду, будто хотели снять с него кожу. Нед отшатнулся.

— Ах, да! Ты ведь себе не принадлежишь, — гном испугался, — Ты ее раб. На тебе нет оков, но ты привязал себя сам своим великим чувством прочнее, чем оковами. Это чувство… Оно зреет в тебе, подобно райскому цветку со множеством лепестков, внутри которого непременно обнаружится какое-либо чудовище. В итоге ты наткнешься на такую жуткую боль, по сравнению с которой все чудовища ада покажутся ничем! Она тебя раздавит!

— Кто? — Неду вдруг захотелось это узнать, хоть речь карлика и казалась безумной.

Но ответ он уже знал. Хоть и боялся себе самому в этом признаться. Ответ вертелся в его снах и на кончике языка, но он не смел произнести имя, которое казалось запретным. Имя из снов.

А карлик отступал, будто боялся сам об него обжечься. Странно для существа, у которого у самого когти жгутся больнее раскаленных прутьев. Да и карлик он вообще или действительно сказочный гном, выползший откуда-то из жуткого подземелья? Земля под его ногами вибрировала, словно готова была разверзнуться и снова упрятать это маленькое чучело в свое нутро.

— Ты вещь! — пятясь, бормотал гном. — Ты такое же ее сокровище, как драгоценные змеи в ларцах. Значит, и обращаться с тобой будут, как с вещью. Ты отвергаешь всех подряд, потому что хочешь быть в ее руках бесправным и послушным, как игрушка. И надеешься, что она эту игрушку не сломает, потому что твоя любовь огромна. Ты думаешь растрогать ее своим щенячьим чувством?

— О чем ты? — Нед двинулся за ним. Все-таки это существо вело себя, как безумное. Вероятно, ему нужно помочь. Но земля вдруг действительно разверзлась прямо у него под ногами. Гном куда-то исчез, хотя Нед не видел, как тот упал в расщелину. А сама расщелина напоминала отверстие вулкана, из которого мерцает красное сияние лавы. Нед попятился. Из дыры в земле раздавались голоса. Ну и чертовщина! Юноша приготовился бежать. Но дыра вдруг исчезла так же внезапно, как и появилась. Осталась только ровная почва кругом. И не подумаешь, что секунду назад она разверзалась и сияла.

Нед развернулся и быстро пошел прочь. Само место, где он разговаривал с гномом, вдруг стало неприятно действовать на нервы. Улицы стали удивительно безлюдны, будто вокруг него уже не Новый Орлеан, а какое-то мертвое царство. Нед замедлил ход, когда фасады зданий с шипастыми насечками и мордами чудовищ на дверных кольцах начали его пугать. Он не знал этих мест. Похоже, он заблудился. Да и сами места выглядели необитаемыми. В окнах ни намека на свет, ни звука кругом. Все кажется пустым.

Стон, донесшийся из-за цоколя какого-то убогого здания, был очень жалобным. Нед метнулся туда и заметил парня, рыдавшего, сжав голову обеими руками. Зрелище было поразительным. Парень дергал себя за волосы так, как если бы хотел их вырвать, а под ногами у него лежал труп с разбитым черепом. Нед подошел ближе и посмотрел внимательно. На мертвом было одеяние наподобие того, какое носят монахи. Рядом валялся острый осколок камня, испещренного какими-то древними рунами. Судя по всему, этим камнем несчастному и раскроили череп.

— Ты сделал это случайно? — Нед нахмурился. Было похоже, что стенавший паренек убийца, и что он жалеет о содеянном.

Так можно было подумать. Ведь он рыдал, но, наклонившись над ним, Нед понял, что мучается он совсем не из-за проснувшейся совести. Нижняя часть тела парня как будто каменела. Нед сам не мог понять, как такое возможно. Ноги серели и шли трещинками, обращаясь в камень. А сквозь трещинки пробивались зеленые отростки. Правду ли говорят, что каждый, кто убил невинного, будет тут же наказан всевышним? Но парень успел начертить осколком окровавленного камня на земле совсем другое имя:

Дагон!

Нед отпрянул. Название древнего существа, которое он помнил лишь из библейского словаря, чем-то было ему неприятно. Он даже не сообразил, что именно за существо там имелось в виду. Но зеленые щупальца, выпиравшие из трещин в почве, так напоминали о водорослях, о дне моря.

За спиной парня Нед заметил каменную лесенку, уходящую глубоко вниз. Ступеньки обросли мхом и травой. Не нужно было туда ходить, но он услышал звуки… Песнопения! Внизу кого-то славили. Он помнил это прославление древнему божеству. Сам не знал откуда, но помнил. И это не был гимн Дагону! Это был гимн египетскому богу солнца, но он звучал во тьме.

— Спускайся вниз!

Это был приказ. Нед подчинился ему, а, скорее, своему любопытству. Парень с каменеющими конечностями катался по траве и скулил от боли. Нед не мог ему ничем помочь. Он и себе помочь ничем не сможет, если с ним такое случится. Ведь все, каким бы необычным оно не казалось на первый взгляд, может передаться, как зараза. Лучше было не трогать здесь ничего и скорее уходить, но Нед не мог. Кто-то позвал его из-под земли. Он это не услышал, скорее ощутил. И он пошел на зов. Так можно притянуть человека лишь на цепи. Он не может сопротивляться. Но на нем цепей не было. Разве только незримые.

Внизу было темно и влажно. Стены заросли мхом, и что самое удивительное, водорослями. И растения шевелились, как живые. Где-то вдали вспыхнул свет. Чадящий факел! Нед не помнил, когда в последний раз видел факелы. Сейчас их не для чего уже не применяли, но в давние времена они были модны. Потому что другого источника света, кроме факела и свечей, тогда просто не было.

Компания молодых людей, стоявшая в кругу света факела, посмотрела на Неда как-то не по-доброму. У ребят были мрачные лица. Глаза, подведенные черной краской, нелепо смотрелись на фоне современной одежды. Такие подводки были в моде в Египте, в глубокой древности. Эти мальчишки явно кому-то подражали, пытаясь вернуться к тем временам, но их облик из-за современных стрижек и пирсинга никак нельзя было назвать древним.

Ребята с вызовом глянули на длинные волосы Неда и на его не накрашенное, но красивое лицо. В их глазах вспыхнула неприкрытая ревность.

— Никто тебя не звал, — прошипел вдруг тот, который, судя по всему, был главным из них. — Ты даже не помечен.

Нед не ответил. Он с удивлением смотрел, что их кожа в прорезях футболок так же идет трещинками и каменеет, как у парня, оставшегося снаружи. В свете факела казалась, что внутри серых трещин что-то копошится, подобно насекомым.

— А давай проверим, есть ли на нем метки, — другой парень вцепился в плечо Неду, и тут же отлетел к противоположной стене, взвыв от боли. Реакция Неда была чисто инстинктивной. В ответ на нападение, он бил не задумываясь. Парень кричал, как резаный. Кажется, он переломал себе не одну кость, когда падал. Другие, мгновенно оценив угрозу, попытались напасть все разом. Спустя пару минут от боли корчились и выли уже они. Кому-то Нед переломал руки, кому-то ноги, кому-то даже случайно свернул шею. Он привык сопротивляться, как робот, не применяя мыслей, одну силу. А его силы хватало настолько, чтобы ломать людей, как игрушки. Он и сам ощутил тошноту, оценив ущерб. Нельзя было бить этих незнакомцев так сильно, но не мог же он свою силу рассчитать. Они напали первыми. Так случалось и раньше. На него часто накидывались сразу стаей, но он быстро расправлялся со всеми. Лишь трещали поломанные кости и плавали в лужицах крови выбитые зубы. Те, кто знали, как хорошо Нед дерется, больше не смели на него напасть. Но не в этот раз. Даже с вывихнутыми и переломанными конечностями, эти парни казались зловещими и опасными. Нед прошел мимо них, заметив, что они плюют не кровью, а какой-то зеленой жижей. Тот парень, который лежал со свернутой шеей, вдруг повернул голову под неестественным углом. Не мог же он все еще быть жив? Наверное, показалось.

Нед пошел вперед. Хотя лучше было бы идти назад. Но впереди что-то ждало. И совсем не новые обезумившие компании хулиганов. Нед слышал звуки. Где-то впереди совершали какое-то странное богослужение. Он слышал гимн Атону. А потом хвалу какому-то безымянному божеству, которое он, вроде бы, должен был знать.

Должен? Нед нахмурился. Что он вообще здесь делает? Ищет свою утраченную память? А если на него снова нападут? Да пусть нападают хоть стадом. Он чувствовал в себе достаточно сил, чтобы дать отпор целой армии. Ему нужно идти вперед. Древний сверхъестественный воин, который просыпался в нем, мог дать отпор абсолютно всем. Но не ради себя самого. Ради кого-то еще. Он ощущал себя, служащим какой-то силе.

Так раб идет к господину. Так какой-то древний полководец после победы ехал преклонить колени перед своим фараоном. Нед силился, чтобы вспомнить его имя. И почему он сейчас сравнивает себя с ним?

Впереди показался просвет. Огромное помещение с арочными сводами, похожее на внутренность храмового комплекса, наполняли фигуры молодых парней. Похоже, тут собираются банды хулиганья. Но как смирно они себя вели. Будто в самом деле пришли сюда молиться. Ребята просто стояли и смотрели, кто-то в неестественных позах, а кто-то с сомнамбулическим выражением в глазах. А какое-то крылатое существо чертило красным на полу причудливые знаки, близкие по форме к пентаграммам, но более сложные и многогранные. Они вспыхивали огнем прямо под неестественно длинными тонкими пальцами. У создания с крыльями была прекрасная голова. Каждый змеящийся локон на ней был словно сделан из чистого золота. Крылья трепыхались за хрупкой спиной.

Нед уже привык видеть необычных существ, поэтому особо не удивился, пока золотое создание не подняло на него глаза, словно ощутив, что он рядом. И чувство того, что он находится во сне, вернулось. На него смотрели лучезарные глаза из его сновидения.

— Алаис! — он произнес имя из сна чисто инстинктивно, но красавица с крыльями буквально пронзила его взглядом. Ее взгляд мог обжигать, мог отдавать льдом. А драгоценный браслет на ее предплечье вдруг оказался живой змеей, которая зашипела на пришедшего.

Нед растерялся. Во снах он привык ощущать ее рядом с собой, в своей постели, почти вплотную к себе. А сейчас они стояли рядом в реальности и были чужими людьми. Если только можно назвать человеком создание с крыльями и сверхъестественным светом в глазах.

Он привык называть ее Алаис, но ее лицо при звуке этого имени стало каменным, будто он произнес какое-то запрещенное слово.

— Чужой здесь! — тихо произнесла она, но ребята, до этого стоявшие как истуканы, вдруг оживились и обступили его кольцом. Само крылатое создание взлетело на возвышение неподалеку так быстро, что Нед едва успел рассмотреть золотую кайму по краям ее черных пушистых крыльев.

Он понял лишь спустя миг, что реальность и сны это совершенно разные вещи. Во снах она его даже любила, а в действительности спровоцировала всех находящихся вокруг на него напасть. А их было много. Целое небольшое войско. Вот здесь ему и пригодилась его сила. Он легко ломал кости, отбрасывал от себя нападающих так, что они разбивали черепа о твердый каменный пол. С существами из плоти и крови справиться было легко, но что делать, если вдруг оживает настоящий истукан и идет драться на тебя. Несколько фигур, вначале показавшихся ему статуями, вышли вперед и напали. Нед едва успел перехватить и сломать каменные запястья. Они крошились, оседая мелкими камешками на полу. Алаис глянула на него сверху почти с уважением.

Возвышение, на котором она расположилось, представляло из себя сложную конструкцию, чем-то похожую на древние пирамиды. А у ее подножия располагался бассейн, почему-то наполненный не водой, а какой-то неестественно светящейся зеленой жижей. Из этой жижи как раз и вынырнуло нечто с многочисленными щупальцами и хвостами. Они силились обвиться вокруг ног и рук Неда, но он оказался для них слишком силен. Всего один удар кулаком, и он разбил хватавшее его зеленое щупальце в кровь. После чего все многохвостое существо взвизгнуло и нырнуло обратно.

Вот тут Алаис посмотрела на него с неподдельным интересом. Ее крылья плавно взмахнули за спиной. Пораненные и побитые Недом парни медленно поднимались, но напасть на него больше никто не смел. Обломки нескольких разбитых скульптур лежали у него под ногами и, кажется, пытались соединиться, доползая друг до друга по полу.

У него точно не двоилось в глазах? Нед оглядывался и видел другие каменные фигуры, у которых из глазниц шла кровь, будто потоки слез.

— Тот самый! — шептали каменные губы, при этом не двигаясь. Но Алаис наверху хмурилась так, будто не хотела этому верить.

— Пусть пройдет испытание, пусть погибнет… пусть уйдет из этого мира, как Таор, — ее слова не были произнесены вслух, но Нед их каким-то образом слышал. Вот значит, как звали того египетского полководца, который принес к ногам фараона свою великую победу, а наткнулся на падшее божество, командующее самим правителем.

Где он об этом читал? Или кто ему сказал? Странно, что, не помня ничего о собственной жизни, Нед отлично помнил мировую историю. Вероятно, в прошлом он ее изучал, и знания, полученные в университете, оказались важнее, чем хрупкие воспоминания о детстве и семье? Случается ли такое с каждым, кто потерял память? Дисциплины, которые учил, восстанавливаются в мозге первыми, а о прежней жизни и родных невозможно вспомнить ничего.

Алаис ждала, что кто-то еще нападет на чужака, пришедшего без спроса. Но никто не спешил. Тогда она сама спрыгнула с высокого возвышения. В один прыжок, даже не воспользовавшись крыльями. Всего миг, и она стояла рядом.

Нед опешил, увидев ее совсем близко. Как такое красивое существо может командовать всеми этими бандами хулиганов? Стройная, прекрасная, напоминающая египетское божество с золотой головой. Казалось, что ее локоны шевелятся, как змеи, и браслет в форме золотой змеи на ее предплечье тоже двигается, свиваясь кольцами на ее коже и шипя. Хотелось ей поклониться. Прямо сейчас. Но холод, исходящий от нее, это запрещал. Она хотела убить его. Нед это чувствовал. Но за что? За то, что он похож на кого-то, кого она тоже узнает, как он узнал образ из сна.

Алаис напала на него первой. И Нед вдруг осознал, что не может сопротивляться. Она оказалась слишком сильной. Намного сильнее его! Девчонка! Хрупкая! Худая! Но она одна мощнее могучей армии. Драться с ней было все равно, что противостоять статуе из гранита.

Удар. Один. Другой. Вначале Нед еще пытался их отразить, но в итоге это оказалось бесполезно. Он упал на пол весь в ранах и ссадинах. Вроде бы таких ударов хватало, чтобы его убить, но прошла минута, и раны вдруг начали заживать. Сами собой. Нед смотрел на свое тело и не понимал, как ссадины могут просто исчезать, будто растворившись в коже. Он исцелялся мгновенно, и казалось, что сам он теперь всего лишь статуя, которую нельзя ни порезать, ни поранить.

Отползая чуть в сторону по полу, он наткнулся пальцами на края начерченного знака, и тот засветился. Нед помнил этот знак! Символ подчинения смертных ангелам! Древний знак! Нед понятия не имел, откуда он этот знак помнит. Начертила его Алаис, но ощущение было таким, словно этот знак когда-то давно был впервые сделан его собственными руками. Откуда эти воспоминания и ощущения вообще берутся? Будто какой-то призрак из глубокой древности передает ему все свои знания. С Алаис было то же, что и с древними знаниями, он каким-то образом помнил ее, сам не зная откуда. Они были незнакомы, но их глаза на миг встретились, и им обоим показалось, что они знали друг друга всегда. Взгляды говорили красноречивее любых слов. «Ты знаешь меня, а я знаю тебя, и так было всегда. Мы незнакомы, и в то же время знакомы». Как такое возможно? Красивые голубые глаза свысока смотрели на него, не желая его признавать, но чувство узнавания было выше ее желаний, и она не стала наносить следующий удар. Рука, сделанная будто из свинца, уже поднялась и вдруг задержалась. Девушка, руководящая целым обществом бандитов, застыла в нерешительности. Наверное, впервые за всю ее бандитскую практику. Юноша, который исцеляется за мгновение от любых ран, впечатлил даже местную секту идолопоклонников, наркоманов, хулиганов… Или кем они еще были. Нед щурился от яркого света, льющегося от крылатой фигуры над ним.

— Красивое лицо! — это был голос какого-то мрачного двукрылого существа, летающего за плечом Алаис, как черное облако. — Оставь его мне! Если он тебе не нужен, то я за столетия службы заслужил подарок.

Ремий! Имя всплыло в памяти, будто Нед знал его всегда. Разве Алаис называла своего мрачного спутника по имени?

— Тебе он напоминает о плохом, — продолжал уговаривать Ремий шепотом сладким, как змеиный яд. — Но я могу забрать его красоту. Подари его мне!

Алаис, кажется, изумилась, но не поддалась на уговоры.

— Пусть идет! — Алаис откинула золотой локон за ухо и свысока глянула на Неда. — Можешь дотащить его до того места, где он обитает.

И Ремий тихо вздохнул, будто пепел изо рта высыпал. Кажется, он был не согласен со словами своей госпожи. Черные когти обхватили Неда за талию. Дружеский шепот спросил, обжигая ухо:

— Пойдем или полетим?

Неду было все равно. Он смотрел на какое-то новое чудовище, выступившее из тьмы за спиной Николь. Кажется, оно называлось ифритом. Он видел таких еще в Древнем Египте.

В Древнем Египте? Вероятно, он там был, раз помнит эту страну: пустыни, пески, пирамиды и древних богов, которые на самом деле демоны, подчиняющиеся ей. Но Николь назвала ифрита современным именем. Джулиан. В Древнем Египте таких имен не было. Но это было уже не важно, потому что при виде того, как любовно когти ифрита обхватили плечо Алаис, Неда обожгла сокрушительная ревность.

Потрясение

Ревность была с ним всегда. С того самого дня, когда он увидел объект своей страсти. Ведь ангел с золотистыми крыльями никогда не был один. Было множество поклонников и любовников. Нед был лишним. Ревность сводила его с ума. А объект желания казался все более недостижимым с каждым мигом. Он обжигался об нее, как о солнце.

Черное создание с острыми когтями нежно поддерживало его по дороге домой. Откуда-то оно точно знало, где Нед живет, и легко находило дорогу. Вначале они шли в обнимку по темной мостовой, а потом летели. Было можно коснуться звезд, если протянуть руку.

— Как давно я тебя не видел, — шептал Ремий, и его шепот отдавал шуршанием пепла. — Хорошо, что встретились. И она тебя тоже ждала. Но напором ты свое не возьмешь. Как ей не служи, а после восстания, она стала очень неблагодарна. Тебе лучше немного отсидеться и подождать, пока она сама о тебе вспомнит, как раньше ты сидел в башне в пустыне и выждал в итоге свое. Не одно столетие, конечно, может пройти, но лучше получить хоть что-то, чем вообще не получить. Я вот, в отличие от тебя, не получил вообще ничего.

— Ты рядом с ней, а я далеко. Это самое важное, — возразил Нед, а сам подумал о том, что столетия точно не тот срок, который способен прождать обычный смертный. Хотя разве на обычном смертном все раны зажили бы так быстро? Может, он уже умер и превратился в призрака, а Ремий демон, который тащит его душу в ад. Демон-то он точно! Иначе и не скажешь, взглянув на него хоть мельком.

— Алаис не зла, просто ты — слишком болезненное воспоминание, — попытался оправдаться он. Надо же демон перед ним еще и оправдывается! Нед хотел рассмеяться, но губы, по которым Алаис шибанула кулаком, до сих пор болели. Странно, раны прошли, а боль осталась. Или так и должно быть? Он чувствовал себя так, будто с него всю кожу содрали, да еще и обожгли.

— Тебе лучше прилечь, — Ремий втащил его домой через окно и почти насильно уложил в постель. От того, что он лег, боль меньше не стала, но демон рядом с ним успокоился, ощутив, что выполнил свой долг. Каким заботливым может быть демон! Если он знал тебя раньше, еще до войны в небесах, разделившей всех на ангелов и демонов…

Что за мысли лезут в голову? Нед ощутил, как черные когти отводят русые пряди с его лба и скользят по коже, ища какие-то знаки. Ремий шептал что-то про знаки и отметки, которые Алаис ставит на своих рабах и которые есть даже на ангелах.

Алаис, имя, древнее, как сон. Что оно значит? Нед силился вспомнить и не мог.

— Теперь ее зовут Николь, — словно слыша его мысли, поправил Ремий. — Много имен было. Каждое столетие по новому имени. Но теперь она, наконец-то, победила. Значит, это имя будет последним. Николь, а не Алаис. Запомни, иначе ее оскорбишь. Она не любит вспоминать прошлое, когда ее убивали. Каждый раз, когда она снова приходит в этот мир, новое имя связано с новой возможностью победить. И вот победа при ней. Последнее имя символизирует венец победительницы.

— Но я помню другое, — прошептал он, и губы свело болью, будто ее свинцовый кулак снова прошелся по ним.

Николь! Он не помнил ее под этим именем. Обычное, человеческое имя. А он помнил… ангельское. То, что она получила тысячелетия назад, сложив буквы от имен поверженных духов, чтобы превратить свое поражение в победу. Это было тысячелетия назад! Тысячелетия?! Он провалился в сон, а Ремий продолжал что-то над ним шептать и шелестеть черными крыльями. Казалось, что с крыльев у него сыпется пепел, а шепот демона напоминает колыбельную.

Нед проснулся внезапно. Ремия рядом не было. Но он снова видел сон. Полчища врагов двигались на него одного. Никаких соратников у него не имелось. А наступающих была целая орда. Ничего страшного! Он знал, что его сил хватит на то, что справиться в одиночку с целым войском. Он легко переламывал их когтистые лапы, вырывал им клыки, перебивал одним ударом кулака их позвоночники. Вначале его соперниками была лишь нечисть. Жуткие существа визжали от боли и в судорогах падали ему под ноги. Но это длилось недолго. Картина вдруг изменилась, как небо от спокойного меняется к грозовому. Вдруг оказалось, что его враги — это ангельская рать. Существа, которыми он восхищался, стали его врагами. Чистые, прекрасные, воплощающие добро. И он должен был драться с ними. Ради нее! Он убивал ангелов. Отрубал головы от неумирающих тел, которые продолжали извиваться. Он бил силы добра. И все ради нее! И уже непонятно было, где добро, а где зло. Все смешалось. Осталось лишь чувство к ней, и ради этого чувства можно было пойти на все.

Сон все никак не кончался. Обезглавленные тела ангелов лежали у него под ногами и истекали кровью. Они все еще были живыми. Их руки шевелились в попытке схватить выпавшие мечи, и ему приходилось отрубать им кисти. Разве силы добра должны быть вооружены мечами? Когда сражался с ними, он почему-то об этом не задумывался, а сейчас его это смутило. По окровавленному полю двигалась какая-то мрачная тень — жуткое существо. Оно что-то хотело сказать ему. Нед знал, что оно одно пришло не сражаться с ним, а похвалить его за победу. Но какое отношение оно имеет ко всему?

Небеса вверху вдруг стали кровавыми. Нед ощутил, что медленно выплывает из сна. Сознание все еще балансировало на грани грез и пробуждения. Кто-то гладил его пальцами по голове. Чьи-то заостренные золотые ногти перебирали его волосы. Он почти это видел, хоть и не мог раскрыть век. Сон был очень тяжелым. Никак не удавалось вырваться из него.

Глаз раскрыть тоже не удавалось. Веки налились свинцом. Но он видел свою комнату, будто второе зрение внезапно открылось в нем. Можно было и не раскрывать глаз, чтобы все увидеть. Кругом была его спальня, а не кровавое поле боя. Настольная лампа выключена, но все видно, как днем. Стеллажи, стулья, тахта, этажерка и смятая постель. И посреди всего этого — она! Ангел с темными крыльями. В его комнате! Гном скакал рядом с ней по ковру. Это он привел ее сюда. Тот самый гном, который приставал к нему в переулке.

— Это он, — твердил гном гнусавым, но радостным голосом. — Это точно он! Такой сюрприз после стольких лет! Я с самого начала ни на секунду не сомневался, что это он, иначе не привел бы вас к ложу спящего. Ведь пока он спит можно хорошо его рассмотреть и проверить, есть ли на нем наши знаки. Хотя можно и не стараться особо с проверкой, и по лицу все видно. Такая красота даже раз в тысячелетие не повторяется. Он такой единственный!

— Да, похож, — подтвердила Николь, проведя по его русым прядям. Нед очень хотел раскрыть глаза и ответить ей, но не мог и шелохнуться. Как это жутко: она рядом, а он не может даже двинуться или сказать ей хоть слово. Он желал лишь одного — пусть она останется тут навсегда. Но чувствовалось, что она уже хочет уйти. Ее крылья обвевали таким холодом, что карлик тут же прекратил скакать по полу. Николь на секунду задержала свою руку на затылке Неда и вдруг стремительно убрала.

— Похожий, но не тот, — сказала она, как отрезала.

Ее слова эхом отдались в его ушах, даже когда она улетела. И звуки крыл. Все это напоминало сказку. Но это точно было реальностью. Ему не казалось.

Он проснулся. Ощущение того, что кто-то был в комнате, все еще осталось. Хоть он и мог списать увиденное на сон. Казалось, что незримые крылья взмахивали над пустым пространством. Крылья, которых у него нет. Больше нет? Он все еще путал сон и реальность?

Нед хотел усмехнуться собственным мыслям и не смог. Слова из сна все еще стояли у него в ушах.

— Похожий, но не тот!

Не тот!

Противостоящие

Их секта размножилась и окрепла. Посвященных становилось все больше. Невил следил за ними наполовину с восхищением, наполовину с опаской. Некоторые ритуалы казались ему вызывающими. Сам он вступил в орден для исцеления тела и души, но пока не получил ни того, ни другого. Зато его учитель прибыл сюда из самого Ватикана. Леон, тайно посланный сюда самим папой, вызывал невольное уважение. Он давно боролся с древнейшим злом, а его очаг, по вычислению святых отцов, сейчас находился здесь, в восставшем из руин после потопа Новом Орлеане.

Пока что Леон осваивался на новом месте, и члены сект, расплодившихся по различным приходам, продолжали делать все, что хотели. За ними пора было установить контроль, но преподобный Леон не спешил. Он рылся в своих старых книгах, почти рассыпающихся в пыль.

— Тамплиеров уничтожили под корень, — приговаривал он, — но я все еще жалею, что не успел присоединиться к ним. Они были сильнейшими, хоть и оставались в меньшинстве. Мы, даже при нашей многочисленности, им не чета.

Тамплиеры! Невилу все еще было странно это слышать. Название «Тамплиеры» было связано для него со старым орденом, почти полностью уничтоженном при Филиппе Красивом, но, по словам знающих людей, «Тамплиеры» не исчезли тогда. Даже более: они существовали и до этого. С древнейших времен. Орден основали еще в период правления Эхнатона для борьбы с восставшим против бога ангелом, который активно продолжал свою деятельность на земле. Их первое название было «Меченые», так как пометил для борьбы со злом их сам архангел Михаил, но не собственными руками, а через египетского полководца Таора, который был восхищен дьяволом, но нашел в себе силы бороться с ним. Каждое столетие орден менял свое название, и таким образом «Меченые» превращались то в «Орден священного клинка», то в «Защитников света», то в «Длань Всевышнего». Названиям не было конца, как и новым воплощениям дьявола. Каждое столетие орден изгонял его из мира с помощью священного кинжала, и каждое следующее столетие дьявол возвращался вновь. В соблазнительном женском обличье и с темной могущественной тенью за спиной. Имя дьявола тоже изменялось с каждым его новым приходом в человеческий мир. Первое египетское имя звучало, как Алаис, и, судя по источникам информации, содержало в себе какое-то особое заклинание. Поэтому убить ее в первый раз было тяжелее всего. Но Таор справился. Можно было подумать, что он сделал это зря, ведь красивый дьявол возвращался в мир снова и снова. С каждым веком с новыми силами и в новом государстве, где его покровителем и рабом становился очередной правитель. Именам дьявола не было числа, как и странам, правителей которых он подчинил своей воле: в Персии прекрасное сатанинское создание звали Дарией, в Древнем Риме она носила имя Акте, в Израиле времен Христа она звалась Идит и даже присутствовала на распятии, во времена Родриго Борджиа в Италии ее звали Николетт, а при дворе Филиппа Красивого во Франции она назвалась Филиппой, чтобы подчеркнуть особую близость с королем, который во всем разделил ее мнение. Наущаемый ею он обманул и уничтожил Тамплиеров. Почти весь орден, кроме тех, что успели спастись. Но орден на этом не прекратил существование. Все продолжалось, как и положено. Каждое столетие ордену присваивали новое наименование. Так почему же в двадцатом и двадцать первом веке они снова назвались Тамплиерами? Было плохой приметой выбирать то название, при котором их когда-то уничтожили. Они предчувствовали собственную гибель или хотели побороть злую судьбу? Название оказалось символичным. Они погибли второй раз. Теперь уже окончательно.

Их не восстановить. Даже Леон это понимал.

— Кинжал утерян, — сокрушался он. — Кровавые записи ордена о победах, каждое столетие происходивших над Люцефером, сожжены. У нас больше нет ни главной святыни — оружия, которым можно бороться с ним, ни записей о его слабых местах, ни даже благословения Михаила, который больше не откликается. Прежде к избранному он являлся всегда. Теперь уже нет. Нам остался только пепел и скорбь поражения.

— Значит, бороться бесполезно? — Невил ощутил, как под красным одеянием сектанта налился огнем и кровью символ, когда-то поставленный на нем когтями жуткого существа. Этот знак не исчезал ни после обрядов в церкви, ни после освящения, ни от заговоров. Он прижился на теле молодого человека, как язва. И эта язва все время болела. Казалось, что она владеет всем его телом, тянет его куда-то, как ошейник раба. Но он сопротивлялся призрачному зову.

— Бороться никогда не бесполезно, — Леон энергичнее начал листать ветхие страницы древних книг. — Мы что-нибудь придумаем. Для этого я сюда и приехал.

— Кстати, о вашем приезде, — Невил переминался с ноги на ногу, не зная, как начать. Прежние святые отцы отнеслись к его жалобе невнимательно, но недавно они сами стали жертвами нападений каких-то хулиганов. Кто-то погиб от ножей, кто-то занемог. Болезни были странные. В телах несчастных прорастали мох и зеленые побеги, кровавые язвы расцветали на их плоти, как живые существа. А кто-то даже каменел. Умерших от болезней было не так много, больше осталось изуродованных или зарезанных. Ни одного убийцу так и не поймали. А ножи в плоти священнослужителей оказывались без отпечатков.

— Разве не так вы каждый раз истребляли меня — ножом? Пришла моя очередь платить, — сказал ему прямо в ухо красивый голос, когда Невил стоял над трупом своего убитого наставника — настоятеля прихода, в котором его приютили после наводнения, в котором он чуть не погиб.

Невил так и не увидел говорившего, но ухо ему обожгло. Так мог сказать только сам убийца или тот, кто убийцу подослал.

— Мои собратья в церквях нарушают закон о безопасности молящихся, — признался Невил Леону. — Служки и священники злоупотребляют доверием верующих и собственным положением. Их молитвы граничат с чародейством. Стоит им увидеть кого-то с сильным потенциалом, из кого можно выпить энергию, они начинают изводить этого человека молитвенными заговорами. Я сам видел, как здоровые люди превращаются в изможденные тени внутри их приходов. Молодых парней и девушек стараются поработить, наложив им магические запреты на личную жизнь, чтобы вытянуть из них юность и силу. У верующих крадут удачу, любовь и надежду. Люди входят в храм с верой в бога, а уходят, оттуда потеряв здоровье, красоту, даже жизнь. Наша святая секта начинает творить зло…

— И такое происходило столетиями, — обрезал его жалобы Леон. — А сейчас всем нам стало тяжело без той энергии, что мы черпали от убийств Алаис. Она погибала каждое столетие, а ее ангельская сила доставалась нам. Мы крепли, она слабела. Теперь все иначе. Она победила! Из кого нам еще черпать силу, если не из мелких случайных жертв.

— Но эти люди ни в чем не виноваты! Они зашли в соборы для молитвы и попались в наши сети. Мы должны защищать их от дьявола, а вместо этого питаемся их энергией. Прихожане обращаются к нам за помощью и сами становятся жертвами.

— Молчи об этом, если не хочешь стать жертвой сам.

Невил прикусил язык. Их было много по всем соборам мира, а он был всего один. Да, ему было жалко тех молодых девушек, которых магическими молениями удерживают от их возлюбленных, было жаль тех, из кого выпивают удачу или жизненные силы. Эти люди заходили в церкви, а спустя пару лет превращались в живые трупы. Он хотел бы предупредить и спасти их всех, но разделить их участь ему совсем не хотелось.

— Я во всем вас поддерживаю, — смиренно произнес он, — хоть мое увечье так и не исцелилось.

— Со временем мы найдем лекарства, — Леон с шумом захлопнул увесистый том, со страниц которого взметнулось облако пыли. — Нужна кровь ангела…

— Но если она так сильна. Она ведь победительница, а мы побежденные. Для нас пока невозможно тягаться с ней, — напомнил Невил.

— Найдем другого ангела послабее, — пробормотал Леон и о чем-то задумался. — С нею должен быть кто-то. Кто-то, кто добровольно последовал за ней. Отыщем его.

— Но будет ли от этого польза, — засомневался молодой человек.

— Сцедить чашку его крови и можно будет исцелить ею десяток таких, как ты, — усмехнулся Леон.

Невил все же сомневался. Отметина казалась живым зверьком, вросшим в его тело и плотно обосновавшимся там. Убив его, можно убить и самого Невила. Знак будто стал вторым сердцем. А боль от него меньше не сделалась.

— Как бороться со злом, когда оно уже стало всесильным, — Леон продолжал бормотать себе под нос. — И все из-за нашей промашки. Мы не смогли сдержать ее. Она вырвалась из оков. Все началось с того, как разбились часы, соединявшие в себе волшебное время и настоящее. Часы были созданием ее собственных рук, и они пошли против нее. Но лишь частично. Они разделились надвое, как и она. Две стрелки шли против друг друга. В момент, когда они раз в столетие встречались на одной цифре, ее можно было убить или отпустить. Ее убивали, но, очевидно, в часах сработал какой-то нюанс… они вспомнили о том, кто их истинная создательница и встали на ее сторону. В часах появилось нечто живое. А теперь и самих часов больше нет. Значит, нет и шанса уничтожить Алаис.

— Тогда она уничтожит мир, — припомнил Невил. Обо всем об этом он уже наслушался от членов секты.

— Мы этого не допустим. У нас еще должно быть время. Но сколько, я не знаю…

— У нашей секты даже нет названия. Мы просто плодимся в церквях, просто получаем саны и звания, а теперь еще и изничтожаем собственных верующих. И все это в преддверии конца света… — Невилу начало казаться, что они же сами этот конец и подгоняют.

— У нас будет название, — гордо заявил Леон, поправляя очки на морщинистом носу. — Не такое, как у Тамплиеров, а название под стать ей.

— Дети зари? — Невил саркастически поднял брови. — Я слышал, как ее называли Дочь Зари, в честь Люцифера, который носил прозвище Сын Зари до падения. По сути, они одно.

— Люцифер значит — источающий свет, светоносец, сияющий, — Леон почесал лысину. — Это нам не подходит. Помню, были споры на средневековых конклавах: не стоит ли сменить имя падшего ангела на Люцифуг — бегущий от света. Это предложение не встретило одобрения, потому что свет, как выяснилось, остался с ним и пришел на конклав, чтобы это опровергнуть. Свет в ее лице! Но другого звания она опровергнуть не может. Падшего ангела еще называли Сатана, что означает Противоборствующий или Противостоящий. Подразумевается, конечно, «противостоящий господу», но мы возьмем лишь первое слово.

И он написал мелом на пыльном столе.

«Противостоящие»

Невил смотрел на неряшливо сделанную надпись, и знак у него на груди наливался болью.

Пути к запретному

В ночи жил огонь. Он свивался в живого дракона перед ее лицом, когда она выдыхала его. Огонь был ее дыханием. Собранные ею банды зачарованно смотрели, как их предводительница открывает рот, и оттуда выплывают струйки огня, складывающиеся в мрачном воздухе в причудливые магические знаки.

Кто бы знал, что бывшие грабители, наркоманы и наркоторговцы могут быть такими внимательными? Николь демонстрировала им дракона, созданного ее собственными огненными вздохами, а они даже не знали, что дракон может быть еще и настоящим из плоти и чешуи, а не только из огня. Она знала дракона. Он жил в параллельном мире отсюда. Его звали Эдвином. И он был императором целого волшебного царства. Планета Земля его не интересовала, а Николь обитала именно на этой планете, и она собиралась переделать ее во что-то подобное государству Эдвина. Люди с их мелочными грехами и распрями ей давно уже надоели. Она могла бы зачаровать их всех. Но нечто древнее внутри нее шептало, что лучше их всех уничтожить. Этот самый шепот она слышала и в пустыне после падения. Темный голос говорил с ней, и оказалось, что именно он является ее основной составляющей. Без него никуда. Ведь он — неотъемлемая часть ее.

Николь уже знала по опыту, что собственную темную часть можно заточить в цепи, но избавиться от нее нельзя.

На нее смотрели сотни пар загипнотизированных глаз. Ее последователей становилось все больше. Она, как фокусница, показывала им огненные чудеса, а нужно было отправить их на ночную работу. Еще так со многими нужно рассчитаться. Николь считала своим врагом каждого, кто поступает так, как поступали ее враги. Каждый, кто творит зло, ее враг. Зло чаще всего происходит от людей. От их желаний завладеть знаниями ангельского рода.

Колин явился на собрание запоздало, неся в руках чью-то отрубленную голову. Струйка крови с нее капала на пол, питая колдовские знаки, начерченные на нем. Какое-то время Колин с почтением наблюдал за тем, как Николь создает в темном воздухе огненные знаки и даже фигуры из пламени. Каждый, кто близко увидел магию, начинает относиться к ней с уважением. Юноши, попавшие в секту Николь, понимали с первой ночи своего пребывания здесь, что без колдовства и чар их жизнь была пуста. Николь открывала им ночь, полную волшебства.

Дагон пока спал. Последние жертвоприношения хорошо его насытили. Мертвая голова, которую притащил с собой Колин, была пока что никому не нужна, но Николь глянула на нее из любопытства. Настоятель прихода Святого Ангела, где недавно был найден обрывок от свитка, хранившегося у Тамплиеров. Нужно было догадаться, что если Колин отлучился, то пошел туда. Он считал, что следует уничтожить любое оружие, оказавшееся в руках врага, прежде чем враг его использует.

— Всего одна голова? — Николь взглянула на нее почти что с пренебрежением.

— Того прихода больше нет, — Колин швырнул голову на пол, поближе к водянистому порталу Дагона, когда чудовище снова вынырнет из бассейна, ему будет, чем напитаться. — Я все там сжег. Вместе со всеми, кто ночью был внутри.

— Молодец, — похвала прозвучала холодно, нужно было придать голосу больше энтузиазма, но Николь привыкла, что люди ей служат. Еще со времен фараонов. Когда-то она заключила сделку с первым правителем Египта, что поднимет из земли все его поверженное войско, но взамен все его потомки будут подчиняться ей. С тех пор люди стали ее рабами. А на рабах она ставила свои знаки, не позволяющие им уйти от выполнения ее приказов. Все шло хорошо, пока ангелы, оставшиеся в небесах, не начали завидовать и не принесли на землю религию бога, против которого она воевала. Христианство начало вытеснять ее демонов, ставших на земле языческими богами. Пав на землю, она думала, что обрела здесь свое царство. И вот бог, который ее сюда низверг, решил у нее эту землю отбить. Вера в него быстро охватила весь мир, попирая языческих божеств, служащих ей. Чтобы одолеть ее, служители бога начали во всем ей же и подражать, в свои храмы они принесли молитвы, порабощающие сознание верующих так же, как она порабощала их с помощью магии.

— Когда-нибудь приходов не останется вообще, — пообещала Николь. — Все будет, как в Древнем Египте. Мы построим на обломках мира наш собственных Ахетатон. И на это не нужно будет благоволения фараонов. Мы сами себе хозяева.

Было странно говорить это бандам хулиганов, которых она поработила, поставив на их телах и душах свои отметины. Они-то точно себе больше не хозяева. Ими владеет она. Но под ее командой они ощущали поразительную свободу. Им можно было все то, чего нельзя в обычном мире: громить, крушить, убивать. И все это было во славу их нового божества.

Для Николь в этом не было ничего аморального. Религиозные фанатики с древнейших времен оправдывали любое насилие и жестокости верой в бога. Ради веры в бога люди устраивали сокрушительные войны, затевали распри, шли в крестовые походы. А чем она хуже? Она пала на землю первая. Бог принес сюда свою религию уже после того, как она на этой земле обжилась. А значит, для нее можно совершить даже больше безрассудного, чем совершалось для него.

Ребята из ее новой секты были полностью с ней согласны. Если она пошлет их разгромить весь город прямо сегодня, то они охотно это сделают. Знаки, горящие на их телах, не только их порабощали, но и давали им невероятную силу. Один парень, посвященный в ее секту, мог легко уложить дюжину простых людей. Тем невероятнее представлялось то, что какой-то чужак вдруг справился разом со всеми ее служителями. Ремий пытался нашептать ей, что этот самый чужак и является тем самым потерянным сокровищем, которое она ищет уже сколько… лет семнадцать. Или чуть меньше? В каком году затонул город? Николь уже и не помнила, потому что ей это было особо не важно. Она не праздновала ни годовщины своих побед, ни годовщины своих поражений. Когда часы вечности остановились, время будто перестало существовать. Именно в тот миг и было решено, что мир все-таки погибнет. Бог уснул, а на земле осталась только Николь и орды верующих, которые даже никогда не видели бога, в которого их научили верить. Да, они немного смыслили в волшебстве, хоть и называли его молитвенными чудесами. Но в открытой схватке их потуги призвать потустороннюю помощь разобьются о первый же мощный удар со стороны Николь. Битву за мир она выиграет. Мир сейчас уже не тот, что во времена Древнего Египта или Древнего Рима. Некому больше ей противостоять. Ни Таор, ни Октавия по земле больше не ходят. И нет другого избранного подобного им. Именно поэтому оказалось так легко уничтожить Тамплиеров. Среди них не нашлось ни одной великой души. В церковных общинах такого избранного тоже не было. Иначе она бы его ощутила на расстоянии, даже если б он находился на другом земном полюсе от нее. Она уже многократно облетала мир и прислушивалась к мыслям людей. Никого опасного не обнаружилось ни на одном из континентов или островов. Но юноша, которого она избила прошлой ночью, был опасен. Он оказался необычным. Ее привычное бесчувствие практически лопнуло перед ним. Руки, давно обратившиеся в мрамор, слегка болели после того, как впечатались многократными ударами в его плоть. И ощущение было таким, будто она била по самой себе.

На миг Николь утратила контроль над собой, и змеи из огня, которых она выдыхала в воздух, зависшие над полом, вырвались, пронеслись по помещению, как пламенный вихрь, обожгли ее верующих. Даже по скульптурам прошелся огонь, и каменные изваяния недовольно зашипели. Все истуканы здесь были живыми, хоть сперва их скупые движения и могли показаться обманом зрения.

— Секты, собирающиеся в церквях, назвали себе Противостоящими, — зашептал Колин, приблизившийся к ней, не смотря на риск обжечься. — Им прислали начальника из Ватикана. Убить его прямо сейчас?

Ватикан? Престол святого Петра… Николь вспомнила старого апостола, успевшего полюбить ее перед их решающей схваткой, и отрицательно покачала головой.

— Главу трогать не стоит. Он сам нам сдастся, когда останется без последователей, — так было с Петром, когда все его общество арестовали и кинули львам. А сейчас игру вести еще легче. В древние времена у людей были куда более высокие идеалы, чем в современности. Тогда рождались герои. Сейчас человечество медленно деградировало. В двадцать первом веке с человечеством справиться куда проще, чем в начале эры или в дохристианские эпохи. Тогда ангелы с небес бродили по земле пешком и наущали смертных охотиться на нее, а сейчас пролети по небу дракон, и люди даже не поверят в то, что увидели. Поэтому никто и не подумает сопротивляться. Вера в магию приравнивалась к психической болезни. А этим так удобно воспользоваться, если сам магией владеешь.

Николь усмехнулась собственным мыслям. Пока что она играла с чарами, копила силы и выжидала миг, чтобы изящно и одним ударом закончить другую древнюю игру, начатую тысячелетия тому назад.

— Возьми с собой все общество, — позволила она Колину. — Истребляйте всех, до кого сможете добраться. А я посмотрю. Те из вас, кто поведет себя отважнее всех, останутся моими слугами и после того, как мир будет разрушен. Других я скормлю Дагону.

Чудовище как раз шевельнулось в зеленой дыре бассейна, издавая зловещие звуки, от которых застонали даже стены. Колин мгновенно все понял, поклонился и пошел исполнять приказ. Все люди, обращенные Николь, двинулись за ним, понимая повеление без слов. Они улавливали мысли главы общества, как один живой организм. Стоило лишь пожелать, и говорить им ничего было не надо. Они шли на кровавую работу сами.

В подземном храме Дагона остались лишь демоны. Какие-то из них чертили огнем на стене древние египетские письмена, чтобы угодить Николь и воссоздать ту атмосферу, в которую она пала впервые. Пламя срывалось с кончиков их черных когтей, высекая иероглифы совместно с колдовскими знаками. Длинные пламенеющие формулы испещряли стены. И сами стены начинали что-то шептать, будто живые существа.

— Не хочешь навестить того красивого мальчика? — Джулиан вдруг оказался рядом. Он был спокоен, но внутри его пепельного черного тела полыхала такая ревность, что он мог бы сокрушить стены. Откуда он знал, что весь вечер она думала о чужаке? Что ее пальцы болят от одного воспоминания о том, что она ударила его?

— Пусть его лучше навестит Ремий, — она равнодушно пожала плечами, одновременно двинув и крыльями.

Она скинула со своего плеча черные когти ифрита, легшие ей на кожу как-то уж очень покровительственно. Джулиан, как бы близок он ей не был раньше, должен помнить, что она самое сильное создание во вселенной. Ей не требуется ничья опека.

Николь задумалась. Покровителей-царей у нее за тысячелетия насчитывалось много, в каждом столетии новый. А вот из любовников был один Нерон. Если не считать еще одержимой ночи любви с Фердинандом, за которой последовало двойное самоубийство по обоюдному согласию, потому что вместе остаться им было никак нельзя. Вот и все. Ангелы по природе сторонники воздержания. Они ведь бессмертны. Им не требуется продолжать род, а следовательно и любовь им ни к чему. Николь и так вышла из обоймы, влюбившись целых два раза. Хотя нет, был еще третий раз… давно. Как будто до начала вечности. В башне, в песках, среди говорящих свитков и золотых копей. Она приехала в ту башню лишь за получением знаний. И существо более красивое, чем все ангелы небес соблазнило ее одним взглядом, одним прикосновением.

Лучше даже не вспоминать об этом. Николь чувствовала, как мраморная оболочка ее чувств, трещит по швам. Одно то существо стоило всего мира. Ради него одного можно было разрушить весь мир или всех пощадить. Так почему же они с тем существом расстались? Она уже даже не помнила. В памяти всплывал лишь тот миг, когда этого красивого создания не стало совсем. В двадцать первом веке его звали Нед, и он разыгрывал из себя простого юношу, следившего за порядком в библиотеке колледжа, в котором она училась. Это было любопытно и необычно: за пыльными полками и студентами наблюдало существо, которое нельзя было назвать иначе, чем волшебным.

В ту ночь, когда его убили, мир будто перестал существовать. И Николь решила, пусть погибнет весь город, раз в этом городе больше нет его. И Новый Орлеан затонул. Сейчас город восстановился. Пусть не полностью, но в общих чертах. Вместе с ним вдруг появился и он — юноша в точности похожий на Неда.

Сны о вечности

Сны были, как проклятие. Такие яркие, что их невозможно отличить от реальности. Порой они даже ярче, чем реальность. Даже грозовые небеса, наливающиеся алым светом во сне, были ближе и ощутимее, чем в действительности. Неду снилось, что он ведет в бой сверхъестественные армии и побеждает. У его воинов крылья и когти, но они подчиняются ему. Он тоже полководец, ничуть не хуже, чем Таор или Михаил, но он сражается лишь с одной-единственной целью, чтобы принести победу к ногам своего господина.

Он убивает, но им движет любовь. В бою он ломал крылья и кости настоящим ангелам. Он делал это из любви. Из любви он вез окровавленные головы в качестве трофея. Он и сам опустился на колени перед своей возлюбленной. Сражался он, но победа была для другого ангела. Светлого ангела, которого он любил. Алаис! Он опустился перед ней на колени, поднял глаза и увидел другое мрачное и жуткое существо. Оно возвышалось над полем боя, как гора тьмы. У него были черные крылья, рога и острые когти. Сказать, что оно было просто безобразным, это значит не сказать о нем ничего. Неужели он сражался ради этого существа, которое сейчас его раздавит? Где же здесь смысл? Когда явится Алаис, чтобы опровергнуть то, что он сейчас видит? Он победил для нее! А перед ним на ее месте стоит чудовище. Ради этого чудовища он не стал бы сражаться.

Очевидно, монстр, ощутил его смятение, потому что острые, как бритвы, когти коснулись вдруг подбородка Неда, заставив его поднять голову и посмотреть в два бездонных колодца чудовищных глаз. Монстр перед ним был похож на тень. И он каким-то образом расслышал слова, промелькнувшие лишь в сознании Неда: «я сражался ради нее».

— Но ведь я это и есть она, — прогрохотал над опустошенным полем боя его громовой голос.

Невероятно! Монстр был уверен в том, что произносил. Но где же в нем сходство с ней? И где она сама?

Нед проснулся. Любовь его сжигала. Он не видел во сне Алаис, но страсть к ней была такой сильной, что горело не только все тело, а даже мозг. В такие моменты хочется выть от боли, когда осознаешь, что лишь одно существо во всей вселенной способно насытить неутолимый голод. От желания к этому существу можно влезть в петлю. Было бы иначе, подошла бы любая девушка или даже проститутка из ночных переулков. Хорошо тем, у кого объектов желания много и нет никакой разницы между ними. Таким людям ничего не грозит, кроме вероятности подцепить СПИД или венерические инфекции. Им все равно с кем быть: с чистой надежной партнершей или с девочкой по вызову. И плохо тем, кто уже увидел ту одну-единственную, без которой невозможно жить дальше. Он увидел! Его отшили. Но он все еще надеялся, хотя знал, что надеяться не на что. А тьма повисла рядом.

Нед вышел в ночь. Голова горела, сердце тоже, не говоря уже о чреслах. Но стройные женские силуэты, мелькнувшие пару раз в переулках, его ничем не привлекли. Он хотел найти путь назад в подземный храм, где собирала по ночам банды Алаис, но с удивлением обнаружил, что не может отыскать дорогу. Все пути расходились под ногами, будто клубок, завязанный в одну связку. Куда бы Нед не шел, он быстро понимал, что дороги ведут его кругом. И так было с каждой дорожкой, какую бы он не выбрал. Вместо того, чтобы увести его подальше от дома, она неизменно заворачивала в круг и приводила его обратно к знакомым дверям. Так шутит черт со своими жертвами. А еще, наверное, пьяницы, у которых после сильной попойки двоится в глазах, не могут найти дорогу до дома и засыпают прямо на тротуаре. Но он не был пьян. Разве только слегка околдован.

Юноша выругался. Кто-то развлекался, подшучивая над ним. Очередное существо, которое он встретил когда-то в клубах? Он видел, что эти существа способны на многое, но почему-то никогда их не опасался. А надо было?

— Это Алаис! Она не хочет, чтобы ты нашел ее, — уже знакомый карлик вылез, как будто-то из-под земли. Кстати, мостовая в том месте, где он возник, была раздроблена, и в ней виднелась небольшая дыра. Когтистые руки гнома проворно строили из кирпичей, вывернутых из мостовой, какую-то баррикаду. Похоже, на миниатюрную крепость? Он что собирался поселить в ней крыс? Для него самого конструкция была слишком маленькой. В его когтях блестело что-то похожее на золото. Он что достал это прямо из-под камней развороченной мостовой?

Нед протер глаза, чтобы убедиться, что ему не кажется.

— У тебя сонный вид, — заметил гном. — Тебе нужно лучше высыпаться. Когда ты не спишь, ты хуже выглядишь. Тогда в египетской башне ты только и делал, что копил знания и спал. Поэтому, кода она пришла, тебе удалось так запросто соблазнить ее. Она любит красивые лица. Красота напоминает ей обо всем том, что потеряло ее войско после падения. А у тех, кто страдает бессонницей, лица становятся на удивление уродливыми и изможденными.

— Я не страдаю бессонницей. Только и делаю, что сплю, — Нед сам ругал себя за то, что никак не может вырваться из своих загадочных и что-то уж излишне реалистических сновидений. Не могли же они все и впрямь происходить наяву? Тогда почему после своих снов он чувствует себя таким уставшим и даже физически избитым, будто и вправду только что побывал на войне?

— Ты не спишь, — упрямо возразил гном, скаля острые, как иголочки, зубы. — Я вижу по твоим глазам. У тебя дужка вокруг зрачков наполовину золотая. Такое бывает с теми, кто только что побывал в ее царстве, через сны. Ты так можешь! Браво! Удачно увидеть свое прошлое путем снов. Я вот не такой везунчик, как ты, как ни стараюсь, а не могу заставить себя увидеть во сне тот момент, когда мы шли в небесный бой. Хочу снова это пережить. Битва, небеса, огонь! Хорошо тогда было. До того, как я принял теперешний вид, разумеется.

Разве он не всегда был таким? Нед с недоумением смотрел на гнома. Тот вдруг собственными руками разбил крепость, которую строил. Так легко можно разрушить лишь песочный дворец на пляже, который дети построили с трудом. А его крепость была из кирпича. Она разлетелась на мелкие осколки. Нед даже испугался, что один из них угодит ему в глаз. Осколки отлетали по всей улице. Грохот стоял невероятный. Но никто за окнами домов даже не забеспокоился. Будто никто и не слышал. Гном находился словно в другом измерении. Он достал откуда-то зеркало — удивительно красивый предмет, сделанный в форме золотой саламандры.

— Каким я стал, — он угрюмо рассматривал себя в зеркале. — Ни крыльев, ни локонов, ни крепкого сильного тела, способного удержать меч. Как я пойду обратно с войной на небеса после того, как она сокрушит землю? Ты тоже думаешь, что она решит обойтись без моей помощи, — карлик вдруг уставился на Неда горящими желтыми глазами. — И, наверное, без твоей. Зачем вести такого красавчика на очередной всполох небесного огня? Тебе еще опалит лицо? Хотя бывает и хуже, чем ожог лица. Посмотри на меня! Тебе бы вряд ли захотелось тоже стать карликом. А гнев бога и такое с нами вытворяет. Жаль, что Алаис не победила тогда. Иначе мы все остались бы красивыми, как ты.

— Где она?

— А зачем тебе знать? Если она захочет тебя, она сама к тебе придет.

— А если не захочет?

— Не будь пессимистом. Лучше пойди и как следует отоспись до ее прихода. Кстати, у меня есть кое-что, чтобы помочь тебе заснуть.

Карлик снова метнулся к нему и тронул когтями. Нед отпрянул. Но на кожаной куртке, которую он накинул поверх футболки, остались несколько рваных полос. Надо же, когти карлика царапают, как ножи. Если так легко порвали куртку, то, что они могли сделать, коснувшись его кожи?

— Ты ведешь себя, как запуганный заяц. Будь смелым, чтобы понравиться ей, — посоветовал карлик перед тем, как исчезнуть. После его исчезновения никакой дыры в мостовой Нед, разумеется, уже не увидел. Ну и чертовщина! Он потрогал лоб. Не жар ли у него? Бывают ведь у людей лихорадочные видения. Галлюцинации. Но разве могут галлюцинации двигаться и говорить, и даже прикасаться к тебе. Наверное, могут. Ведь существа, являвшиеся ему во снах, это все могли.

Нед пошел вперед, надеясь, что очередная дорога, опять не завернет кругом. В кармане куртки он нащупал что-то — пакетик с порошком. Неужели ловкий карлик подложил ему какой-то наркотик. Чтобы уснуть? Нед высыпал порошок на дорогу и с удивлением заметил, что тот повис в воздухе серебрящейся пыльцой. Как необычно! Светящееся облачко вдруг начало принимать различные формы от свитых вместе двух змей до древних символов вроде Анка и иероглифов.

Это было красиво, но никакого существа рядом Нед не ощущал. В любом случае порошок оказался не наркотиком, а каким-то средством, позаимствованным из арсенала фокусника. И это, по мнению карлика, могло помочь ему уснуть?

Нед прошел мимо серебрящихся видений и обнаружил новую дорогу, которая вела напрямую вдаль, а не заворачивала кругом обратно. Это уже победа! Неужели карлик нарочно ему помог?

Если до этого город казался пустынным и сонным царством, то теперь в нем кипела ночная жизнь. Это больше похоже на привычный Новый Орлеан: звуки джаза, долетают из баров, посетители шепчутся в ресторанах и кафе, парочки идут на дискотеки, прохожие ночью не редки. Здесь в поздний час жизнь не умирает. Он словно пришел сюда из совершенно другого пустого мира, где в мрачных зданиях никто не живет, а улицы совершенно пусты, не считая ненормальных магический созданий.

Среди людей находиться было проще. Люди либо смотрели на него с восхищением, либо вообще не замечали. Никто не заводил с ним разговоров о жутких тайнах и таинствах падших ангелов. А без этого можно было вздохнуть с облегчением. Над ним больше ничего не довлело. Нед даже обрадовался первым каплям дождя, вдруг упавшим с ночных небес. Как давно он не видел дождь? Да ладно, он ведь больше не в пустыне. В городах дождь не такое уж редкое явление. Нед подставил ладонь и поймал дождевые капли. И на ладони вместо воды осталась кровь. Не может же дождь идти кровью? В библии возможно и может, но не в реальной жизни.

— Эй, парень! Не ты ли был здесь вчера? — грубый голос окликнул его сзади.

Он тут точно вчера не был, но внутри вдруг вспыхнула огненная ярость. Захотелось драться. Так, наверное, чувствуют себя все, кого недавно отшил объект их страсти. Хочется подраться с кем угодно, с первым встречным по дороге, хоть с великаном. И не важно, что противник сильнее тебя. Раскаленный гнев придает неожиданной силы и стирает все различия. Хотя в случае с Недом все было иначе; он бы легко одолел и великана.

Даже не разворачиваясь, он сумел нанести удар. Окликнувший его мужчина, отлетел к стенке ближайшего здания и раскроил затылок о карниз. Его грузное тело сползало, оставляя красный след на стене. Запах крови бросился в ноздри. Нед обернулся. Кровь взбудоражила все внутри. Человеческая кровь! Сектанты Николь, побитые им, пахли совсем иначе. А в этой крови было столько приятного. Ее запах отдавал железом и страхом. Он ведь ангел. Он привык питаться человеческим поклонением и страхом. Ангел? Да, что это с ним.

Нед откинул спутанные пряди со лба, чтобы видеть лучше. Ему повезло. Переулок, в который он зашел, оказался глухим. Из баров за углом доносилась музыка, но никто из них не обратил внимание на драку за поворотом. Никто не успел заметить и труп и вызвать полицию. И уже не успеет. Нед заметил, как несколько пар тонких когтистых лапок, вынырнувших из канализационного отверстия, ловко ухватили труп и потащили его вниз. Видимо, им он был сильно нужен. Лапы оказались удивительно сильны. Труп исчез за решеткой канализации практически моментально.

— Им нужно что-то есть, — шепнул голос где-то внутри в сознании Неда, — и тебе тоже.

Сам он голода как раз не испытывал. Как давно он ел в последний раз? Нед не помнил, ел ли он что-либо вообще. Не помнил, заходил ли хоть раз в своей жизни в закусочную или продуктовый магазин. Даже для человека с амнезией такая забывчивость была странной. Он мог не помнить, что случилось с ним в детстве или даже год назад, но события двухчасовой давности не должны так быстро вылетать из головы. Нед помнил, что алкоголь иногда употреблял, точно не курил, но насчет еды… Забегаловки, Макдональдсы, рестораны, шашлычные, барбекю — все это совершенно не вызывало у него аппетита. Но вот только что пролитая кровь. У него от ее запаха практически помутилось сознание.

Глубоко в памяти воззвали голоса, будто вырвавшиеся из бездны, запрятанной где-то далеко в Древнем Египте. Они вопили о жизни после падения, хоть она и подобна смерти, о человечестве, созданном, будто скот, чтобы напитать силу высших созданий, о тайных знаках, оставленных ангелами для тех, кто хочет вернуться, изменив Алаис. Как можно ей изменить?

Стена мрачного здания: то ли закрытого на ночь кафе, то ли клуба, привлекла внимания Неда. Наверное, из-за того, что на ней все еще остался мазок крови убитого незнакомца. Нед подошел ближе, толкнул обитую железом дверь. Она не была заперта. Внутри в полутьме собрались какие-то люди. Картина, открывшаяся внутри, напомнила ему, об обществе курильщиков опия. Но привлекла его не знакомая ситуация, а ощущение того, что он должен здесь что-то найти. Что-то или кого-то?

Нед прошел чуть внутрь. Он внимательно оглядывался по сторонам, легко различая вещи и очертания фигур в полутьме. Ему никак не удавалось обнаружить искомое, и от этого он начинал злиться. При виде группы парней, шептавшихся о чем-то, в нем проснулся знакомый гнев. Снова захотелось ввязаться в драку. Парням, по всей видимости, тоже. В руках нескольких из них сверкнули складные ножи. Когда это ему можно было нанести вред простым ножом?

Нед легко разбил челюсть первому, кто на него напал. Падая этот человек, прикусил язык и захлебнулся собственной кровью. С другими справиться оказалось еще легче. Он успевал перехватить и сломать их руки до того, как кто-либо первым нанесет ему удар. Вскоре место, в которое он зашел, превратилось в привычную мясорубку. Сломанные кости, оторванные конечности, выбитые зубы, свернутые шеи… Здесь не хватало только Ремия, чтобы он совершил на останках свой кровавый пир.

Последнему нападавшему Нед запустил пальцы под кожу, и они вдруг прошли в плоть так, словно были ножами. Он вытащил из развороченной раны пятерню, сжимавшую чужие кишки и еще горячее вибрирующее сердце. Несчастный со вспоротым брюхом истекал кровью под его ногами. Кровь брызнула ему на ботинки, а он удивлялся; как можно вспороть тело человека пальцами, а не лезвиями.

Нед даже внимательно осмотрел свою руку, предварительно стряхнув с нее кровавые ошметки. Рука самая обычная. Даже не скажешь, что в ней таится такая сила. Пальцы тонкие, ладонь изящная. По форме рук он точно не боец. И ногти у него не заострились. А ощущение было таким, будто они выросли и стали кинжалами, когда он убивал.

От запаха крови его снова мутило. Нед опустился на пол и прижался затылком к холодной стене. Он перебил всех, кто здесь был. Никого живого не осталось. А жуткие существа из канализаций все не сползались сюда на пир. Они оставили его наедине с трупами, как льва с добычей. Никто не смеет трогать останки жертв более сильного хищника, пока хищник не ушел.

Нед хотел усмехнуться собственным нелепым мыслям, но вместо этого тяжело вздохнул. Из губ не вырвался огонь. А должен был? Разве он дышит не воздухом, а пламенем? Откуда столько бреда берется в его голове?

Он хотел удариться изо всех сил головой о стенку и раскроить череп уже себе самому, но не вышло. В голове зашумело, но кровь не потекла. Кости не раскрошились, мозги не вытекли. Неужели самому себе он вред причинить не в силах? А вот драки, в которые он вступал с другими, всегда кончались для его соперников увечьями или гибелью. Кто он такой? Почему кровавая бойня и шум не привлекли ничьего внимания? Никто сюда не шел? Нед чувствовал себя так, будто его заперли с трупами в подвале. Помещение, ставшее вдруг совсем темным, казалось совершенно изолированным, как одиночная камера или склеп. И кругом останки тел.

— Не туда! Ты смотришь не туда!

Кто это сказал? Нед оглядывался по сторонам и видел лишь бессмысленные остекленевшие взгляды мертвых или вырванные с мясом из глазниц белки со зрачками. Мертвые не умеют говорить. Это не могут быть голоса трупов. Или могут?

Могут ли мертвецы встать из своих могил, как это было когда-то давным-давно на поле боя? Нед нахмурился. Ему снова вспомнились пески Египта: бесконечность пустынь, палящее солнце, дюны и кровь. Алаис чертила на песке знаки, подсчитывая своих погибших знаменосцев и складывая первые буквы от их имен в новое имя — свое. Алаис! Нет, тогда еще не было имени Алаис. Был лишь первый ангел бога с поразительно красивым девичьим лицом и был поверженный царь, преклонивший перед ангелом колени в пустыне. А ангел пообещал первому царю Египта, что поднимет из праха его поверженное войско, чтобы то ожило и снова воевало за него.

— Раз я смогла поднять из праха свои павшие с неба войска, пусть в виде монстров, но мои воины живут, они ползают по пустыне, пьют кровь ящериц и людей. Они не разбились, пав на землю, я смогла их воскресить. Представь, как мне будет легко поднять из мертвых твоих бойцов, их кости и гниющая плоть поднимутся, чтобы снова сражаться за тебя. А я приду и буду править с тобой, когда ты воцаришься на троне, — голос Алаис звучал над пустынями, а небеса становились алыми. Он прятался за барханами. Он все видел. Мертвые люди вставали и шли в бой. Падший ангел бога смотрел за делом своих чар равнодушно.

Он все это видел! Не во сне! Пустыни окрашивались кровью. Дождь шел кровавыми струями, будто небеса плакали кровью. Мертвые воины дрались, не испытывая ни боли, ни усталости. Они рассыпались, их кости крушились в прах на ветру, но Алаис воскрешала их снова. Она играла с жизнью и со смертью.

А Нед за ней следил, прячась то за дюнами, то за скалами, то за стройными колонными дворцов фараона. Алаис пришла ко двору, когда царь, которому она помогла победить, был уже стар. Но он все еще помнил о сделке и ждал ее. Она же не старела вообще. Она явилась в тронный зал, чтобы начертить там первый ангельский знак.

Как все это похоже на сон! Нед тряхнул белокурой головой. Видение о древности стряхнуть было легко, а вот вид окровавленных трупов кругом никуда не делся. Останки человеческих тел все еще валялись у него под ногами. И они точно были не египетскими воинами, а парнями, одетыми во вполне современную одежду. Хоть от этой одежды теперь и остались одни кровавые обрывки, но ни на что древнее она точно была не похожа.

— Мир меняется, но не знаки на нем, давно пометившие его к уничтожению…

Опять голоса! Нед заметил мерное свечение на одной из стен. Оно расходилось витиеватыми линиями. Там включилась автоматом подсветка? В стену вмонтированы разноцветные лампочки? Не похоже! Свечение распространяется откуда-то извне. Нед встал и подошел ближе. Под ногами скользили влажные от крови куски разорванной плоти. Он чуть не упал, оперся рукой о стену. Свечение распространилось по его коже. Но не было ни теплым, ни холодным. Вблизи оно приобретало ярко-зеленый цвет. Это было даже не свечение, а какая-то блестящая краска, которой на стене вычертили причудливый символ. Как можно было не заметить его раньше? Ведь символ такой знакомый. Не просто символ…

Ангельский знак на стене. Вот то, что он искал. Это его и привлекло. Знак, оставленный врагами Алаис. Для тех, кто хочет вернуться. Но таких не нашлось. Поэтому знак уже был перечеркнут сверхъестественной кровью. Кровью предателя, которого обличили свои же? Или кровью того, кто сам из возмущения перед данным предложения, прокусил свои неземные вены и пожертвовал для блокировки символа собственной кровью. Нед почти видел ифрита, который это делает, глухо смеясь над щедрым предложением небес. А в другом подобном заведении какой-то карлик хотел подшутить над ангелами и вызвал их, вступив в насмешливый диалог, но его тут же казнили собратья, окропив символ-портал его кровью. Поэтому никто больше даже не изображал, что готов предать вожака, чтобы шутки ради поторговаться с холодными небесными созданиями. Даже шутка в рядах Алаис жестоко каралась.

— Здесь царит римская дисциплина, — вдруг проговорил кто-то над ухом. — Как в древних римских легионах. Один сплоховал — накажут всех. Поэтому все исполнительны.

Неужели скарабей с пальца ожил и летает у него над ухом. Нет, кольцо со скарабеем было на прежнем месте — на безымянном пальце. Он помнил, что раньше вроде бы носил его на среднем. Не могло же оно само переползти с одного пальца на другой. Прежде оно было ему велико, а теперь упиралось в кожу до вмятин, почти жалило. Скарабей казался живым и шевелящим тонюсенькими лапками.

— Он не понимает, — произнес уже совсем другой голос где-то вверху. — Не помнит ничего… Такая красивая голова и такая пустая! В ней ни одна мысль не держится.

— Калека! — подтвердил уже третий голос, донесшийся вдруг из подвала. — У него даже крыльев нет. Взгляните, гладкая спина.

Голоса были всюду. А кругом ведь только покойники. Трупы не разговаривают! Такое невозможно. Так чьи же голоса ведут беседу?

Из щели двери, ведущей в подвальные помещения, высунулось какое-то животное со множеством лап, но всего на миг. Оно напомнило Неду сороконожку и исчезло.

— Без крыльев! Увечный! — кто-то тронул его спину и тут же отдернулся, будто опалил себе конечности.

— Жжется! — пожаловался тоненький голосок. — Не совсем калека, значит!

Нед оглянулся. За спиной только тьма. Он решил сконцентрировать больше внимания на знаке, чем на голосах. Казалось, смотря на символ, он вот-вот что-то припомнит. Что-то важное.

Пальцы скользили по сверкающим линиям и сами окрашивались блестящим зеленоватым светом. Меж линий прятались буквы древнего ангельского языка. Символ напоминал паутину, в которой они затерялись. Кто-то незнающий мог принять его за сложную пентаграмму. Но не Нед. От этого символа веяло дуновением небес и ада одновременно.

— Ты хочешь вернуться назад? — бесплотная, но твердая рука легла на плечо Неда, надавила, причинив боль. В темноте быстро взмахнуло ослепительно-белое крыло. И голос был такой знакомый: грозный и пронзающий слух, как мечом.

Нед стряхнул руку с плеча так поспешно, как только смог среагировать на прикосновение. Он не хотел назад. Ни в коем случае. Ведь здесь, на земле, есть то, чего на небесах больше нет. Обратно его не заманишь. Но некто с мечом был рядом, хоть его уже было и не видно. А по знаку на стене проворно ползало существо, похожее на крупного золотого скарабея.

Ухо ему обдало чье-то огненное дыхание. Казалось, что где-то рядом ждет обнаженное лезвие, которого Нед не видел. Пора уходить отсюда!

— Стой, не беги, — зашипело какое-то существо, ползшее по потолку, перебирая лапками наподобие сороконожки. Оно было крылатым и все равно предпочитало удерживаться на высоте, будто на присосках. Оно склонило черную рогатую голову на уровень дверной притолоки и оскалилось, будто улыбнулось Неду.

— Там полный подвал наркотиков… банды здесь делили улов. Ты мог бы собрать все, что они оставили и устроить свой собственный клуб любителей опия. Без волшебства на этот раз! Угощая людей лишь кокаином забесплатно. А мы бы высосали их кровь, пока они под воздействием…

Существо лукаво ухмылялось, а его тонкие лапки плели над дверью фестоны черной паутины. Нед наклонился, чтобы выскользнуть из двери под ними. Кружево паутины, зацепившееся ему за плечи, оказалось крепче, чем рыболовная сеть, но он легко порвал его, и существо взвыло, как от боли. Нед бы легко сломал и стальные прутья, если б их наслоили на дверь, чтобы не выпускать его. Он не любил неволю. С тех пор, как добровольно ушел с небес, он был только сам себе хозяином.

Или все-таки нет? Он всегда был в рабстве. Каждую минуту. У существа, которое даже об этом не подозревало. Нед осмотрел свои чистые запястья под лацканами кожаной куртки. Такое ощущение, что рабские клейма должны пламенеть на них небесным огнем. Но кожа нетронута. Или так только кажется? Сложнее, когда рабское клеймо стоит не на теле, а на сердце.

— Вернись! — шипело рогатое нечто, перегнувшись наружу через притолоку двери и жадно ловя своей черной кожей лунный свет. — Мы так чудесно можем станцевать вместе посреди моей паутины. Ты даже не заметишь, как уснешь в ней.

Нед даже не обернулся на зов. Он ушел, оставляя здание, полное трупов и кого-то незримого с огненным дыханием и мечом, притаившегося там.

Божество с темной кожей

В общественной библиотеке было сумрачно, но уютно. Небольшие настольные лампы под зелеными абажурами давали достаточно света, чтобы рассмотреть, что написано в книгах. Нед набрал много книг: по истории Древнего Египта, Персии, Рима, толкования древних знаков и иероглифов, даже библию и словарь инфернальной мифологии. Нигде не было ни малейшего упоминания об ангеле по имени Алаис и ее легионах. Денница и Дагон встречались лишь в библии. В истории древнего мира такие персонажи вообще не значились.

Ничего удивительно, если Алаис пряталась, а люди, когда-либо видевшие ее, погибали. Но с другой стороны, ему так хотелось найти хоть какое-то подтверждение тому, что все, что он видит и вспоминает реально.

Нед листал книги и листал. И не находил никаких ответов на мучившие его вопросы. Перед ним на столике высились целые стопки книг и энциклопедий, которые оказались совершенно ненужными. Так много напечатанной информации и ни одного нужного сведения.

Похоже, зря он сюда зашел. Еще недавно Нед ни за что бы не подумал, что вместо привычного бара или ночного клуба отправится в читальный зал. Но любовь делает с людьми странные вещи. Хочется знать об интересующем тебя объекте все. А нужных сведений как раз нигде нет. И спросить тоже не у кого. Алаис божество с крыльями, а не студентка из колледжа и не тусовщица из ночного клуба. О ней нельзя расспросить у компании знакомых, узнать ее телефон или выспросить последние сплетни о том, с кем она встречается и куда ходит по вечерам. А ведь прежде было иначе.

Прежде? Когда это? Он задумался, силясь припомнить. Был какой-то колледж. Название вертелось на языке. Там была большая компания, с которой он никогда не общался, но наблюдал за ними издалека. Ребята в черном, как стая воронов окружали девушку, похожую на зарю — своего лидера. Рядом с ней все время вертелся парень по имени Джулиан — красавчик со смуглой кожей и темными курчавыми волосами. Нед вспомнил, что недолюбливал его.

Неужели к нему начала возвращаться память? Жаль, он не может точно вспомнить, как назывался тот колледж. Иначе можно было бы найти информацию о нем, разыскать данные, сотрудников, расспросить…

В мозгу все сжалось от натуги. Мысли лопались, как струны. Он почти видел латунную табличку с названием над входом и вдыхал запах птичьей крови у портала. Учебное заведение святой розы… копья Лонгина, Юдифи… последнего причастия… арена двух легионов: черного и белого. Так много названий! Вместо одного. Может, тот колледж менял название в течение столетий? Все так запутано.

Нед резко двинул рукой и смахнул со столика стопку книг. Пухлые тома градом посыпались вниз и задели какого-то карлика, который ползал под пустыми стульями напротив.

— У тебя сил, как у великана, — хрипло выругался он, потирая ушибленную голову. — Нельзя поосторожнее?

— Я же не знал, что ты там лазаешь, — Нед не ощутил себя виноватым. Карлик вроде за ним шпионил.

— А вдруг я подметаю хвостом полы, — карлик резко запрыгнул на стол, захлопнув книгу о Древнем Египте прямо перед носом у Неда. — Занимаюсь полезным делом в то время, как ты вздыхаешь за книгами от сердечной тоски. Ищешь замочную скважину, чтобы подсмотреть за главой ангелов?

Гном заинтересованно уставился в книгу о Древнем Египте, которая снова раскрылась для него, словно по мановению волшебства.

— Тут никакой лазейки, чтобы наблюдать за Алаис. Пустой и сухой перечень фактов о ее подопечных правителях и демонах, которых она привела на землю, чтобы они стали богами. Их тогда звали Анубис, Гор, Исида, Осирис, Хатор — все ее демоны. В Персии и Риме они поменяли имена, как и она. Они старались ей во всем подражать.

— Но о ней здесь ни слова, — посетовал Нед.

— Правда? — карлик щелкнул пальцами, и упавшие книги сами вспорхнули назад на стол, будто стали птицами, а страницы их крыльями. — Хм, да… — он пересмотрел тома за считанные мгновения. Видимо, ему не нужно было подробно просматривать всю книгу, чтобы понять, что нужной строчки или абзаца там нет. — Тут даже дерево падения не упоминается.

— Дерево падения… — Нед нахмурился. Как необычно это звучит.