Бесплатный фрагмент - Сокровища Кондратия Булавина

ДМИТРИЙ ИВНИЦКИЙ
Сокровища Кондратия Булавина

Кого не сведут с ума клады, если он только соблазнится раз каким-нибудь сбыточным преданием, рассказом, таинственным слухом или народной молвой и возьмёт заступ в руки? Заманчивое и соблазнительное дело!..

В. И. Даль

Все персонажи этого повествования, их имена, названия организаций и их местоположение, обстоятельства сюжета являются художественным вымыслом автора и не имеют прообразов в реальности. Любые возможные совпадения являются случайными.

Пролог

Многие зачитывались в детстве книгами о приключениях Тома Сойера и Гекльберри Финна, главного героя Джима Хокинса из «Острова сокровищ», а также героев книг писателей Майн Рида и Джека Лондона об искателях золота и сокровищ. А кто с юных лет не мечтал найти клад? У некоторых людей и в зрелые годы не утихает страсть к поискам сокровищ.

Для любого человека слово «клад» имеет свой романтичный и даже завораживающий оттенок. При этом слове в большинстве случаев в воображении возникает горшок с золотыми монетами или сундук, доверху набитый диковинными драгоценностями. На протяжении всей человеческой истории кто-то искал клады, и некоторые — находили. И бытует мнение, единственное, что для этого требуется, — удача или немного везения! Плюс вера в то, что клад существует…

…Ванятка Копеев к десятилетнему возрасту стал смышлёным и эрудированным мальчиком. Он много читал, особенно ему нравились книги с приключенческим сюжетом. Мальчик был постоянным посетителем сельской библиотеки села Озерки, где он учился в четвёртом классе десятилетней школы, ежедневно преодолевая два километра — расстояние от их небольшого хутора Стародубовое, где он жил со своими родителями. Прочитал он книги и зарубежных писателей: Майн Рида, Фенимора Купера и Джека Лондона, которых в библиотеке не было, ему давал их его одноклассник Оленин Толя, сын директора школы. Даже находясь на каникулах, Ваня выкраивал время посидеть в тени сада с книгой в руках. В один из субботних дней Ивана попросила мама купить в озерковском магазине сахар. Уже возвращаясь с покупкой, Копеев встретил одноклассника Толю. И тот сообщил ему, что у них дома появилась книга Роберта Стивонсона «Остров Сокровищ», и Ванятка выпросил её на два дня. Вернувшись домой, мальчик ушёл в сад и в своём укромном месте читал книгу до сумерек, а затем, лёжа в кровати, продолжил читать под одеялом до глубокой ночи, освещая страницы фонариком. Увлёкшись чтением, он забыл, что отец наказывал ему в этот день лечь спать пораньше, так как рано утром он должен поехать с ним на лесную делянку, косить сено.

Уснул мальчик перед рассветом, и под впечатлением прочитанного ему снился сон, как он вместе с Джимом Хокинсом убегает от пиратов в глубь острова. Затем они почему-то оказались в лесу, расположенном недалеко от их хутора, где нашли вход в пещеру. Джим вошёл в пещеру первым и стал звать Ванятку последовать за ним, почему-то голосом отца:

— Ванятка! Просыпайся, Ванятка! Уже рассвело, и нам пора ехать косить, пока не сошла роса!

Мальчику очень хотелось спать, но он привык слушаться отца, а ещё он уже в этом возрасте мечтал по окончании школы поступить учиться в военное училище или же работать в милиции. Поэтому он ещё в третьем классе начал приучать себя к дисциплине. Ваня вскочил, по-быстрому умылся, выпил кружку молока с хлебом и вышел во двор, где его встретили предутренние сумерки. Отец к этому времени уже сходил на конюшню, расположенную недалеко от их дома, запряг лошадь, подъехал к дому и сидел на телеге, ожидая сына…

На поляну они приехали, когда уже полностью рассвело, но солнце скрывали деревья. Ване хотя и было десять лет, но он был рослым и хорошо физически развитым мальчишкой, и уже помогал родителям во всём. Отец шёл впереди, взмахивая косой, оставляя за собой значительный валок свежескошенной травы. У мальчишки коса была поменьше, но и он не отставал от косаря, идущего впереди, и от каждого его взмаха ложился немаленький валок травы.

Когда солнце встало из-за деревьев и, осветив поляну, быстро высушило влагу с травы, и косить стало тяжелее.

— Всё, Ванятка, шабаш, на сегодня довольно, и так мы с тобой славно потрудились! Пойдем перекусим, что нам собрала наша мамка, отдохнём, а потом поищем ровные деревца ясеня и дуба для черенков на лопаты и тяпки. Я пока разложу снедь, а ты, сынок, возьми фляжку, сбегай к роднику и принеси холодненькой водички. Она в нём живительная и сразу придаёт силы.

Сказав эти слова, старший Копеев повернулся к сыну, и на солнце мальчику блеснул в глаза луч, отразившийся от медальона, висевшего у отца на шее. Ваня, сколько себя помнил, видел этот медальон у отца, но как-то не придавал ему значения. А тут его он заинтересовал.

— Папа, а что это у тебя за медальон, ты им очень дорожишь и никогда не снимаешь?

— Этому медальону, сынок, уже более трёхсот лет, и передаётся он в нашей семье из поколения в поколение, от отца к сыну. Когда я состарюсь, а ты вырастешь и станешь зрелым мужчиной, передам его тебе, но знай: это ответственная и тяжёлая ноша. Ну, беги, сынок, за водой, а то что-то в горле пересохло.

Мальчик, не чувствуя усталости, побежал по тропинке, ведущей в глубь леса, и вскоре она привела его к небольшой балке, которая тянулась от горы. Спускаясь в балку, он заметил, что тропинку перегородили ствол и могучие ветки свалившегося дуба. Ваня начал обходить ствол дерева и у комля увидел большие корни, а под ними провал. Он осторожно подошёл к корням и, держась за них, заглянул в образовавшееся отверстие в земле. То, что он увидел, оказалось каким-то ходом, уходившим в глубь горы.

Мальчик кинул в провал небольшую палку и через некоторое время услышал звук удара, а затем до него донеслось его эхо, а потом ещё одно. «Да ведь это вход в пещеру, — мелькнула у него мысль. — Всё так, как мне приснилось, только со мной нет книжного героя Джима Хокинса…»

Ванятка напился из родника и, набрав во фляжку воды, пошёл к поляне.

— Папа! — крикнул мальчик, как только он вышел из леса, и подбежал к телеге, на которой сидел отец в тени деревьев. — Я нашёл пещеру! Там, недалеко от родника, упал дуб, и под корнями образовался вход в неё.

Отец, на его слова, почему-то резко соскочил с телеги и подбежал к сыну.

— Какой вход в пещеру? Ты ничего не перепутал, может там под корнями образовалась большая яма?

— Нет, папа! Я кидал палку и только через какое-то время услышал звук её удара об стенку или пол, а когда крикнул в дыру, то услышал эхо несколько раз. Это пещера!

Мальчик, заметил, как заволновался его отец.

— Пойдём сынок, покажешь то место!

Старший Копеев обошёл корневище дуба и заглянул в провал, подняв камень, кинул его в темноту отверстия, образовавшегося в подошве горы, и через короткое время услышал стук камня и вслед за этим эхо от его удара.

— Пойдём сынок отсюда, а то вдруг вокруг провала обрушится земля. Но ты, гляди, никому об этом не говори, а то набегут мальчишки, и сам сюда не ходи. Это опасное место, тут и до беды недалеко, может кто-нибудь упасть вниз, а мы не знаем, какая там глубина.

— Папа, а может, там спрятаны старинные сокровища, и если мы туда спустимся, может, найдём их.

Ванятка посмотрел на отца, встретился взглядом с его умными и добрыми глазами и услышал его приглушённый голос:

— Запомни, сынок! У каждого человека самое главное сокровище — это Родина: не защитишь её — будешь кормить врага. Это семья и близкие люди: потеряешь — будешь скорбеть всю жизнь. Это дружба: потеряешь доверие друга — не восстановишь. Друзья — это клад жизни! Береги его! Это любовь: потеряешь — будешь жалеть всю жизнь. Это здоровье: потеряешь — не купишь. Поэтому эти сокровища — Родину, родных, друзей, любимых и здоровье — береги как зеницу ока. А золото и драгоценности — это прах. Никто, во все времена, ничего не унёс с собой на тот свет.

Честный и благородный человек навсегда остаётся в памяти людей, и о нём вспоминают добрым словом. Гнусный человек — убийца, вор и подлец — тоже остаётся в памяти потомков, но вспоминают о нём с презрением…

…Эти слова отца Копеев Иван запомнил на всю жизнь, хотя подробности о найденном им входе в пещеру позабыл. А ведь он в тот раз всё-таки не удержался и через несколько дней сообщил о пещере своим лучащим друзьям Вовчику и Коляну. Но когда Ванятка привёл друзей к горе, то они ничего не нашли. Не было на месте сваленного дуба, исчез и вход в пещеру. Вокруг земля была усыпана прошлогодними листьями, хотя у Вани и возникло ощущение, что они расстилались на земле не равномерно, а местами лежали небольшими кучками.

— Ванятка, а где же твоя пещера? — обернулся к нему Колян.

— Ребята, честное пионерское, недавно здесь лежал поваленный дуб, и под его корнями образовался вход в пещеру. Но почему сегодня этого нет, не знаю! — оправдывался мальчик.

— Врунишка ты! — сказал Вовчик и, махнув рукой, направился по тропинке, ведущей из леса.

Следом за ним, молча, пошёл Колян, а Ваня остался на месте, с удивлением разглядывая местность вокруг, ничего не понимая…

Глава первая

Копеев проснулся от резкого толчка вагона. В купе было жарко и душно, ещё его почему-то начал раздражать храп с верхней полки, где спал толстый, как боров, парень лет тридцати.

«Как же он туда сумел забраться с таким-то весом, а ведь выпил не меньше двух бутылок водки?» — мысленно усмехнулся Копеев.

Этот тип уже сидел на нижней полке у окна, когда Иван зашёл в купе вагона. Тот деловито вытаскивал из сумки пакеты, разворачивал их и раскладывал на столике. По купе сразу распространился запах колбасы и копчёной рыбы. Затем, с каким-то удовольствием на лице, он выставил на стол две бутылки водки.

— Присаживайся, попутчик, давай выпьем подорожную, чтобы наша поездка была удачной, а время в пути не скучным! — фамильярно и с какой-то вальяжностью обратился парень к только что вошедшему Копееву.

— Спасибо за приглашение, но я не пью спиртное! — отказался Иван и начал укладывать сумку и дорожный портфель под другую нижнюю полку, место которой было указано в его билете.

— Ты что, мужик, больной или брезгуешь со мной пить? — возмутился «толстый», как мысленно обозвал его Иван.

— Нет, просто не употребляю эту гадость.

— Ну, как хочешь, мужик, нам больше достанется!

«Толстый» налил полный ста пятидесятиграммовый гранёный стакан водки и, крякнув, залпом выпил его содержимое. Потом, громко чавкая, стал закусывать.

Когда до отправления поезда оставалось несколько минут, открылась в сторону дверь и вошла молодая женщина с девочкой лет десяти. Окинув взглядом находившихся в купе мужчин, они скромно присели на краю полки, где сидел Копеев. Женщина поставила у своих ног небольшую сумку.

А «толстый», не обращая внимания на присутствующих, залпами пил водку и с жадным аппетитом поглощал разложенную на столе еду.

Ивана раздражало поведение этого «борова», и так хотелось за шиворот вытолкать его из купе, но он терпеливо сидел и старался не обращать на него внимания. Женщина и девочка также скромно сидели и молчали.

Но когда дверь в купе приоткрылась и послышался голос проводницы, предлагавшей чай, а Иван, посмотрев на женщину, увидел, как она сглотнула, понял: они голодные. Он не сдержался, встал и вплотную подошёл к пассажиру, ведущему себя по-хамски в отношении всех присутствующих.

— Всё, как вижу, ты насытился! Собирай со стола своё пойло и жратву, дай другим людям спокойно покушать!

Тот грузно встал и, уставившись осоловелыми глазами на Ивана, слегка заплетающимся голосом произнёс:

— Что ты сказал? Пойдём, выйдем!

— Пойдём! — спокойным голосом ответил Копеев.

— Ой, что вы, не надо, мы ещё не хотим есть! — испугалась женщина, к которой прижалась девочка с широко открытыми глазами, в которых просматривался её страх.

— Успокойтесь и ничего не бойтесь, мы сейчас выйдем, поговорим, а потом, когда вернёмся, гражданин будет вежливым и всё уберёт со стола! — успокоил её Иван.

Они прошли по коридору вагона в тамбур, и Копеев повернулся к идущему следом упитанному детине. Иван был худощав, среднего роста, а попутчик на голову выше и намного превышал его по весовым категориям.

— Чего ты качаешь права! Я тебе, как человек, предложил выпить со мной, но ты побрезговал! — высказал угрожающим голосом претензии «толстый».

— Слушай меня, парень, ты ведёшь себя, как барин, не замечая, находящихся в купе людей. А водку я не пью, тем более с таким хамом, как ты!

На эти слова «толстый», громко сопя, пошёл на Ивана и замахнулся рукой со сжатым огромным кулаком. Но Копеев, легко ушёл в сторону и резким ударом правой руки под дых противника, спущенной, как сильно натянутая пружина, свалил «борова» на пол тамбура. Тот лежал без движения минуты три. Затем приподнял голову и осмотрелся замутнённым, ничего не соображающим взглядом, и вот его взгляд остановился на Иване, и он тихо спросил:

— Что это было?

— Урок вежливости, не поймёшь — будешь догонять поезд!

— Я всё понял! Извини, друг!

— Я тебе не друг! Мои друзья, которые знали, что такое честь и дружба, остались лежать в Аргунском ущелье Чечни.

— Всё равно — извини!

— Хорошо, но сейчас ты идёшь в купе, извиняешься перед пассажиркой и её дочерью, а также убираешь со стола и исчезаешь до тех пор, пока они не лягут спать. И не забудь — твоя полка в соответствии с билетом — верхняя.

Сказав последние слова, Копеев повернулся и ушёл в вагон-ресторан, где пробыл около полутора часов. Когда вернулся в купе, все уже спали, девочка на нижней полке, а женщина и толстяк — на верхних. Его полка была аккуратно застелена постелью.

«Хорошая женщина, это она в знак благодарности застелила мне постель», — решил Иван.

А когда он переоделся в спортивный костюм и прилёг на полку, услышал сверху тихий женский голос:

— Спасибо вам, этот наш попутчик, когда вернулся назад в купе, извинился перед нами за своё поведение, убрал со стола и потом был такой вежливый.

— Пожалуйста! Но это не моя заслуга, просто этот гражданин оказался очень понятливым. Спокойной вам ночи!

— И вам спокойной ночи! — пожелала она.

Копеев повернулся лицом к стенке и под стук колёс через несколько минут уснул. И вот он проснулся, почему-то болела голова, наверное, от духоты, да и спать не хотелось. Иван встал, оделся, вышел в коридор вагона и подошёл к окну, из которого увидел в стороне, невдалеке, здание вокзала. Потом вагон дёрнулся и двинулся в сторону от вокзала.

«Вероятно, наш вагон и два других перецепляют к другому составу. Уже сегодня во второй половине дня буду на месте. Что меня там ждёт?» — подумал он.

Иван начал вспоминать последние события своей жизни. Проработал двадцать пять лет в уголовном розыске, и из них пять лет начальником отдела по раскрытию тяжких преступлений против личности в областном управлении. Работа ладилась, был на хорошем счету у руководства управления. Всегда поручали самые сложные дела, и им раскрыто немало резонансных преступлений. Три раза на полгода выезжал в Чечню. Во время последнего миротворческого пребывания, при выезде в Аргунское ущелье, на задержание группы боевиков приняли с ними бой, в котором погибли два его лучших друга — Орлов Николай и Берестов Виктор, прикрывавшие отход их отряда из десяти человек, так как бандитов оказалось в несколько раз больше.

С Николаем и Виктором они подружились ещё в школе милиции. Вместе посещали дополнительные занятия по самбо и рукопашному бою. Все трое были распределены в один из районных отделов милиции города, где учились. Копеев и Орлов были направлены в уголовный розыск, а Берестов в службу борьбы с хищениями социалистической собственности. Потом дружили семьями. Не прервалась дружба и когда Ивана перевели работать в областное управление уголовного розыска. Орлов к этому времени уже возглавил службу уголовного розыска РОВД, а Берестов стал начальником отдела борьбы с экономическими преступлениями их родного райотдела.

Копеева очень потрясла гибель друзей. Он напросился сам доставить тела товарищей их семьям, чтобы помочь им с похоронами, хотя оставался ещё месяц до окончания его командировки.

Гробы с телами сотрудников, геройски погибших при исполнении служебного долга, были выставлены в фойе райотдела, и в день их доставки Иван был занят организационными вопросами, связанными с похоронами друзей, а также утешением их жён и детей. Домой он смог отправиться только во втором часу ночи.

Подойдя к пятиэтажке, где на третьем этаже находилась его трёхкомнатная квартира, он посмотрел на свои окна. Свет в них не горел, только в их спальне тускло отсвечивались стёкла от ночного светильника.

«Спит при ночнике, боится оставаться в квартире одна», — с теплотой подумал Иван о жене.

Их дочь Лариса уже жила своей семьёй, рано, в двадцать лет, вышла замуж, и тоже за сотрудника милиции, подчинённого Копеева. Заходила иногда к нему на работу, где и присмотрела себе лейтенанта, и вспыхнула между ними любовь. Этот парень нравился Копееву как работник, и товарищ он был надёжный, за чужие спины не прятался. Поэтому сразу дал согласие на их брак. А вот жена Лена это известие встретила болезненно. Ей хотелось видеть дочь замужем за успешным молодым человеком из материально обеспеченной семьи. Как она сказала дочери:

— Поживёшь с нищим милиционером, как я с твоим отцом, только тогда познаешь свою ошибку. Да ещё постоянные переживания из-за его частых задержек допоздна на работе.

Чтобы не будить жену, Копеев открыл дверь своим ключом и тихо прикрыл её. В коридоре горел ночной светильник. Иван поставил сумку рядом со шкафом-прихожей, снял китель и, вешая его, обратил внимание, что на вешалке висит чужой пиджак из дорогой ткани, модного покроя. А на полу стояли модные туфли, на несколько размеров больше его. Он сразу всё понял, и его пробила нервная дрожь, сказались переживания последних дней. Но по привычке «взял себя в руки», и уже с хладнокровной усмешкой в отношении себя подумал:

«А ведь Лена не ждала меня так рано из командировки. Получается, как в том анекдоте: „муж за порог — любовник на пороге“».

Иван открыл двери спальни и увидел в тусклом свете сцену любовной страсти двух тел. Он включил свет.

— Здравствуйте, вы не ждали, а я приехал!

Копеев не ожидал, что от его появления и слов произойдёт такое, что в дальнейшем ему придётся коренным образом поменять свою жизнь. А произошло как раз то, что он много раз слышал из «солёных» анекдотов. От неожиданности у его жены случился спазм любовных органов. Пришлось вызывать «скорую помощь», но фельдшер не смог оказать помощь любовникам на месте, поэтому их с трудом вынесли из квартиры и подъезда четыре человека, а затем увезли в больницу, и всё это на виду у соседей, проснувшихся от шума.

Этот эпизод его жизни стал известен на работе, да и всему областному городу. Он похоронил друзей и на второй день подал рапорт на выход в отставку по выслуге двадцати пяти лет. Тем более, что на этот момент ему исполнилось сорок пять лет. Начальник УВД генерал Макаров был огорчён увольнением одного из лучших работников уголовного розыска, но, понимая его состояние и «щекотливое» положение, в которое его поставила жена, сделав посмешищем всего города, поблагодарив за службу и пожелав всего хорошего в дальнейшей жизни, подписал рапорт.

Копеев решил уехать в родные места, где были похоронены его родители, а также жил дядя и два его сына с семьями. Только дочь приняла это известие со слезами, но, понимая отца, которого безмерно любила, сказала ему на прощание:

— Папа, я осуждаю поступок мамы. Мне и самой стыдно за неё. Поезжай на родину, и дай Бог, чтобы ты там вновь обрёл счастье, встретив хорошую спутницу своей дальнейшей жизни. Но ты не забывай меня и свою внучку Марину. Чаще звони мне сам, да и я буду тебе сообщать о своей семье. А, как устроишься, мы будем приезжать к тебе в гости.

Жена без слов пошла с ним в суд, где их сразу развели. Он оставил ей квартиру, собрал вещи и, ни с кем не прощаясь, выехал на родину…

…От мыслей его отвлекла проводница. Она проходила мимо и произнесла, как видно, привычную для неё фразу:

— Не спится?

— Вот проснулся и не могу больше уснуть, в купе так душно, да и ни к чему теперь, уже солнце встало. Я всегда рано просыпаюсь, делаю пробежку, потом зарядку, и в холодный душ.

— Ну, у нас бегать негде, потерпите немного, через несколько часов прибудете в место назначения, там бегайте сколько угодно. А хотите, я вас напою чаем?

— Не откажусь!

— Тогда проходите в моё купе, а я пока согрею воду.

За разговором они выпили по две чашки чая, потом, когда послышались голоса просыпающихся пассажиров и их шаги в коридоре, Иван поблагодарил проводницу и, пожелав ей всего хорошего, пошёл в своё купе.

Женщина уже встала, свернула постели дочери и его. А девочка, перебравшись на вторую полку, где спала её мама, ещё лежала и читала книгу. Зато «толстяк» спал, но храпеть перестал, как видно его молодой организм постепенно побеждал алкоголь.

Посетив туалет, Копеев побрился и умылся, а затем отправился в вагон-ресторан, где заказал завтрак и двухлитровую бутылку холодного кваса. Посидев около двух часов в прохладном помещении, где работали кондиционеры, он вернулся в купе. Сел на своё место и молча смотрел в окно на изменяющиеся пейзажи природы.

Поезд шёл с небольшим отставанием, и вот за окном показалось здание вокзала районного города — его малой родины.

Копеев вынул из-под полки вещи и, попрощавшись с попутчицами, «толстяк» ещё спал, вышел на перрон и пошёл на автобусную остановку, чтобы доехать до автостанции.

Он пять лет, после похорон отца, не был в этом городке. Иван смотрел по сторонам и замечал, за это время он немного изменился в лучшую сторону. Стало как-то почище, а ещё прибавилось количество магазинов. Через полчаса подъехала старенькая пассажирская «газель», полная народом, но так как вышло несколько человек, Копеев смог втиснуться в салон, и общественный транспорт, скрипя на дорожных выбоинах, благополучно прибыл на автостанцию.

Выйдя из пыльного салона «газели», Копеев зашёл в зал автостанции, где купил билет на рейсовый автобус до села Озерки. Затем прошёл под навес и, присев на лавочку, стал ждать отправления автобуса. Вдруг прямо к платформе подкатил джип «Ниссан» и резко остановился возле молоденькой девушки, сидевшей в нескольких метрах от него. Оттуда выскочили двое «накачанных» молодчиков и, ухватив девушку за руки, стали тащить её в автомобиль. Та сопротивлялась с криками:

— Куда вы меня тащите! Я не поеду с вами!

Находившиеся здесь люди со страхом смотрели на происходящее, но никто не кинулся на выручку девушки.

Иван, вскочив, подбежал к парням и, оттолкнув одного из них от девушки и ударив рукой по руке другого парня, заслонил её своим телом от молодчиков.

— Что вам надо от неё? Вы видите, она не хочет с вами ехать!

— Мужик, уйди по-хорошему, а то тебе сейчас будет больно! — ухмыльнулся один из парней и двинулся на Ивана.

Копеев, поняв, что без применения силы не обойтись, нанёс коронный свой удар рукой в солнечное сплетение одного из молодчиков. Тот сразу осел на асфальт, закатив глаза под лоб. Повернулся к другому парню, подступающему к нему, и вполсилы, ударил его ребром ладони в область шеи. Этот оказался покрепче первого, на асфальт осел, но не «отключился», а только испуганно, часто заморгал глазами. Придя в себя, вскочил и, шатаясь, подошёл к своему напарнику. Наклонился над ним и, отвесив ему пощёчину, привёл его в чувство. Помог тому сесть в машину, а сам сел за руль. Но перед тем как уехать, он открыл боковое стекло.

— Сейчас мы вернёмся и тебя, мужик, уроем!

При этом погрозил Ивану кулаком и, закрыв окно, уехал.

Иван, понимая, что эти молодчики укатили ненадолго и скоро вернутся с подкреплением, взяв за руку девушку, слегка потянул за собой.

— Они скоро вернутся за тобой! — крикнул он ей на ходу.

И он побежал, держа её за руку, в сторону стоявших автомобилей, владельцы которых занимаются извозом. Она молча и послушно побежала за ним, почувствовав в нём защиту. Подбежали к старенькой «Волге».

— До вокзала!

— Сто рублей!

— Годится! — согласился Иван и, втащив девушку в салон автомобиля, попросил водителя:

— Поехали, только как можно быстрее!

На вокзале он вышел из «Волги», не отпуская руку девушки, повёл её по улице. Пройдя квартал, до перекрёстка, поднял руку, пытаясь остановить какой-нибудь проезжающий автомобиль. И вот перед ними остановилась «Нива». Подойдя к автомобилю, спросил у водителя:

— До хутора Стародубовое довезёте?

— Я и не знаю такой хутор! — удивился водитель.

— Это рядом с селом Озерки, километра два от него.

— Озерки я знаю, насколько мне известно, до него расстояние двадцать пять километров, поэтому заплатишь пятьсот рублей, и мы сладим.

— Я заплачу тебе тысячу рублей, но ты довезёшь нас до хутора. Дорога туда сухая, да и твоя «Нива» не боится плохих дорог.

— Лады! Садитесь в машину, я вас довезу до места назначения, — согласился водитель.

Копеев открыл переднюю пассажирскую дверь и, приподняв сиденье, пропустил девушку на заднее сиденье. Сам он сел рядом с водителем.

Вначале ехали молча. Потом Иван повернулся к девушке:

— Успокоилась?

Та кивнула головой и спросила у него:

— Мне тоже ехать на тот хутор?

— А у тебя есть другие варианты?

— Нет?

— Тогда ты едешь со мной, а там разберёмся. А пока давай знакомиться, меня зовут Иван.

— Лиля! — назвала своё имя девушка.

— Красивое имя, как и ты, и оно тебе очень идёт.

— Спасибо! — услышал он в ответ.

Водитель вначале не вмешивался в их разговор, а потом поинтересовался у Копеева:

— Я смотрю, ты не местный, к кому-то в гости едешь на этот хутор?

— Почти угадал, живу далеко от этих мест, а родился и вырос на этом хуторе, так что еду на малую родину.

— Наверное, решил у родителей погостить?

— Решил погостить в родном доме, а родителей похоронил давно. Мама умерла семь лет тому назад, а после смерти папы прошло пять лет.

— А в хуторе кто — нибудь живёт?

— Когда хоронил отца, оставался жилым один дом, где проживал дед Макар, а жив он сейчас или нет, не знаю. Он старше моего отца лет на десять, а папа прожил семьдесят три года.

— Да, дела, и ты едешь в такую глухомань? — поинтересовался водитель и тут же сам ответил на свой вопрос: — Вообще-то, если тянет на родину, поедешь посмотреть, даже если там уже никто не живёт.

Проехав Озерки, Иван показал просёлочную дорогу с растущей травой посредине накатанной двухсторонней колеи. Доехать они смогли только до хутора, где стояло полуразрушенное здание, в котором раньше был магазин. Дальше всё заросло травой, и только узкая тропинка вела дальше к домам, которые заросли травой и деревьями.

— Всё, командир, дальше вы дойдёте сами. Как же вы будете жить в такой глухомани? — вновь поинтересовался водитель, принимая деньги от пассажира.

— Ничего, разберёмся! Руки есть, траву покосим, что нужно починим.

«Нива» уехала, а Копеев, взяв свои сумки, пошёл по тропинке, предупредив перед этим попутчицу:

— Иди за мной и ничего не бойся. Зверей здесь нет, а нечистая сила обходит эти места, заговорённые они.

Только он это сказал, как на тропинку, впереди них выбежал большой пёс из семейства дворняжек и стал на них лаять, а тут они услышали человеческий старческий голос:

— Это кто пожаловал в мою вотчину?

И на тропинку вышел старик. Он был сухощав, но не сутулился, в его движениях просматривалось, что ещё при силе, хотя волосы на голове и в бороде были белые, как снег, однако аккуратно подстрижены.

— Макар Фёдорович, неужели не признал? Это я, Копеев Иван!

— Плохо я стал видеть, а вот по голосу тебя, Ванятка, признал, — ответил дед Макар, назвав Копеева, именем, каким звали его хуторяне с малых лет и пока он не уехал учиться в школу милиции. — Что, наконец-то решил посетить могилы родителей?

— И могилы посетить, и пожить некоторое время, осмотреться и принять решение, что дальше делать. Ведь я, Макар Фёдорович, ушёл в отставку, то есть вышел на пенсию. С женой развелись, и меня теперь ничего не держит в том городе, где оставил лучшие годы своей жизни. Где познал дружбу и потерял друзей, где познал любовь — любил и был любимым, где не спал ночами, гоняясь за преступниками, которые боялись меня и в то же время уважали за мою принципиальность.

— А это, наверное, твоя дочь, я помню её маленькой?

— Нет, моя дочь вышла замуж и родила мне внучку, но она со своей семьёй осталась в том городе. А эта девушка просто немного погостит у меня.

— Не молодая она для тебя, как гостья? — усмехнулся дед.

— Вы, Макар Фёдорович, не о том думаете, на данный момент ей необходимо побыть подальше от цивилизации, где её ждут неприятности. А к вам, дядя Макар, у меня просьба: если увидишь чужих людей, пожалуйста, сразу сообщи мне.

Пока они разговаривали, девушка молчала, с ужасом в глазах слушая их, и смотрела на заросший травой и деревьями хутор, при этом у неё в голове роились мысли: «Куда же меня завезли, как здесь жутко находиться… Но у меня в данное время нет другого выхода, как затаиться здесь, в глухомани, от тех страшных людей, которые стали преследовать меня после гибели папы. А этот Иван — вроде человек неплохой, да и сможет защитить. Что ж, как говорил папа: время покажет, что делать дальше…»

Как бы очнувшись от своих мыслей, она услышала голос Ивана:

— Макар Фёдорович, давно был у нашего дома, как он там, не обветшал за пять лет?

— А я почти каждый день хожу по хутору, приглядываю за домами, их-то и осталось всего пять. Нетронутыми из них остались только мой дом да ваш. Остальные, заброшенные, сами по себе рушатся без ухода, да ещё иногда какие-то люди там пошаливают, тащат всё подряд. Моё хозяйство, всё-таки жилое, не трогают, да и твой дом почему-то обходят стороной. Недавно, правда, прогнал от него молодых парней, я их попугал своей старой берданкой. И вчера был возле него, всё цело, правда, заросло бурьяном и кленком. Вот ты скажи мне, откуда он взялся, ведь до кленовой посадки больше километра?

— Наверное, ветром или птицы заносят, — машинально, задумавшись о чём-то, ответил Копеев, а потом произнёс: — Мы двинемся дальше, дядя Макар, — и повернулся к девушке. — Пойдём, Лиля!

— Вы пока идите, а я схожу домой, прихвачу топор и косу, а затем подойду к вам, — сообщил старик.

— Спасибо, дядя Макар, а то я как-то и не подумал об этом.

Копеев, перекинув ремень сумки через плечо и взяв в руку портфель, пошёл по узкой тропинке, протоптанной дедом Макаром меж высокой травы. Девушка, прижимая к себе небольшую сумочку, нерешительно двинулась вслед за ним. Они подошли к небольшой балке, заросшей вербой, и стали спускаться вниз по еле видной тропе. Прошли по мостику, перекинутому через ручей, и вот тропинка повела их вверх. Выйдя из балки, Иван направился сквозь заросли по направлению к двум домам, один из них был полуразрушенный, а второй, отражающий солнечный свет стенами, отделанными алюминиевым шифером и металлической крышей, покрашенной «серебрянкой», выглядел неплохо. Только закрытые дубовые ставни на окнах придавали дому вид не жилого. Лиля не отставала от своего спасителя. Подойдя к калитке, Копеев достал ключ, вставил его в замочную скважину и повернул.

— Надо же, замок не заржавел за пять лет, папа постоянно смазывал его машинным маслом, — сказал он, с трудом открывая калитку, заросшую травой и порослями кленка.

Вскоре подошёл дед Макар, принёс два топора и косу, а также что-то в мешке.

— Там картошка, морковь и капуста, это вам на первое время, — произнёс старик, передавая мешок с овощами Копееву.

Иван первоначально открыл ставни на окнах и отодрал доски с входной двери. Ключи легко открыли навесной замок на дверях, а затем и внутренний. Войдя в дом, сразу почувствовали нежилой холод и запах застоялого воздуха. Копеев поставил в кухне мешок с овощами, затем открыл створки окон, и воздух в помещении пришёл в движение, заполняя комнаты свежестью улицы.

— Ты, девонька, бери таз, доставай из шкафа постельные принадлежности, а также прихвати накидки с дивана и кроватей, иди к колодцу простирни их, в нём вода хорошая. — попросил дед Макар девушку и обернулся к Ивану. — Я каждый день доставал оттуда её по нескольку вёдер и сливал на землю, чтобы постоянно был приток свежей воды. Как знал, Ванятка, что ты приедешь в отчий дом.

До сумерек Иван с дедом Макаром вырубили кленок и бурьян возле дома и за двором, вынесли весь мусор подальше, к небольшому оврагу.

— Подсохнет — сожжём, — предложил дед Макар.

Зайдя в дом, они увидели, как он преобразился, пыль и паутина были убраны, полы вымыты, диван и кровати застелены выглаженными покрывалами, а на столе, покрытом чистой скатертью, стояли расставленные тарелки.

— Ты смотри, какая хозяюшка, хоть и молода, повезло тебе с гостьей, Ванятка! — восторгался старик.

— Спасибо, Лиля! Ты оживила дом. — поблагодарил Иван девушку.

— Мне это было нетрудно. Мама погибла молодой, я была ещё маленькой. Мы жили сначала с бабушкой, а потом, когда она умерла, вдвоём с папой, поэтому, когда я подросла, все обязанности по дому взяла на себя. Ой, что это я всё говорю, мойте руки, садитесь за стол, буду вас кормить. Вы уж меня извините, Иван Николаевич, я сама просмотрела ваши сумки и выложила все продукты в холодильник, вот и ужин приготовила из них.

— Ты поступила правильно, я забыл про продукты, а ведь некоторые из них могли испортиться, — похвалил Копеев девушку и обернулся к старику. — Вот видишь, Макар Фёдорович, оказывается, в доме необходима хозяйка. Не представляю, как вы живёте один?

— Знаешь, Ваня, у меня жена померла рано, детей не было, вот так и живу бобылём. Хотя, признаюсь, иногда такая тоска берёт, особенно когда один в хуторе остался. И по правде говоря, с одиночеством приходится смириться, но невозможно привыкнуть.

Кушая, старик нахваливал ужин:

— Давно так вкусно не ел, ты, Ваня, постарайся, чтобы Лиля гостила у тебя подольше. Тебе польза, да и мне, старику, приятно будет приходить к вам в гости.

И, обращаясь к девушке, шутливо поинтересовался:

— Ты, девонька, надолго к нам?

— Не знаю, как сложатся обстоятельства, я ведь здесь оказалась случайно, не по своей воле.

— Как это — не по своей воле? Ты что, Иван, силой привёз её сюда?

— Скажешь такое, Макар Фёдорович! Понимаешь, на автостанции её хотели силой увезти какие-то молодчики, а я помешал этому.

— За что же они так к тебе, дочка? — полюбопытствовал дед Макар.

— Не знаю, возможно, это связано с убийством моего папы. Однако мне объяснили в милиции, что его сбил на пешеходном переходе автомобиль под управлением пьяного водителя, и это не убийство. Но я уверена, папу убили. Последнее время, перед его смертью, он был очень подавлен и чем-то озабочен.

— Твоего отца убили? Вот так дела! И когда это произошло? — вмешался в разговор Копеев.

— Уже год прошёл после того страшного дня. А на прошлой неделе кто-то проник к нам в дом, всё перевернули, как видно, искали папины документы.

— Нашли убийцу? — спросил старик.

— Нет!

— Завтра осмотрю отцов «Запорожец», подлажу и съезжу в райотдел, поговорю с другом, мы вместе служили в армии, а затем учились в школе милиции. Он сейчас работает начальником следственного отдела и должен знать результаты расследования. Ну, а Лилю оставлю под твоей охраной, Макар Фёдорович.

— За это не беспокойся, обороню, если потребуется. Да, что-то засиделся, поздно уже, я пошёл. Спокойной вам ночи! — засуетился старик.

Иван, проводив гостя, закрыл за ним калитку. Сходил в летний душ. В дом он вошёл в одних брюках. Лиля невольно посмотрела на его мускулистый торс, но вот её взгляд остановился на медальоне с массивной золотой цепочкой, висевшей на его шее.

— Откуда у вас такой медальон? — с удивлением в голосе спросила его девушка. — Я точно такой нашла в папином сейфе, когда его убили.

— Неужели точно такой? Это удивительно! Этот медальон мне передал дядя, брат отца, после его смерти. Отец мне рассказывал, что таких медальонов четыре, а соединив их вместе, получится одно целое. Но он почему-то не говорил, что это обозначает, — ответил Копеев, а затем поинтересовался:

— А где сейчас медальон твоего отца?

Она сняла с себя свой медальон и передала его Копееву.

— Вот он, на мне!

Тот взял его в руки, затем, сняв свой, сравнил оба медальона. Поднёс их поближе к свету от люстры и, присмотревшись, соединил между собой. Две четвертинки составили одно целое. Но теперь подтверждалось, что где-то имеются ещё два медальона.

— Интересно, у кого остальные части и что это обозначает?

— Подождите, я вспомнила! За несколько дней, когда кто-то проник в мою квартиру, был звонок по телефону. Грубый мужской голос повелительным тоном спросил меня о документах папы. Я ему ответила, что ничего не знаю об этом. Тогда он припугнул меня: — «Ходи и оглядывайся, а если жить не надоело, то поищи лучше. Через несколько дней мы с тобой ещё поговорим на эту тему». Я тогда жутко испугалась. Вначале обратилась за помощью к Щербакову Виктору, с которым дружила и встречалась, но он оказался предателем. После этого я целую неделю жила у подруги, а когда вернулась домой, увидела погром во всех комнатах. Вот и решила уехать из города. Кстати, один из парней, которые пытались увезти меня силой на автостанции, был Виктор.

— У тебя есть к кому уехать?

— Близких родственников у меня нет. Просто хотела уехать подальше из города, где-нибудь устроиться на работу, а о дальнейшем я не думала.

— У нас тобой одинаковые медальоны, составляющие часть какого-то целого амулета, получается, мы с тобой каким-то образом связаны одной верёвочкой судьбы. И, наверное, нам было суждено встретиться, хотя я не верю в мистику.

— Теперь и я верю, что нам суждено было встретиться, и рядом с вами мне совсем не страшно, даже в такой глуши, — ответила девушка.

— Лиля, а какие документы искали у вас дома?

— Я не знаю, папа ничего о них не говорил, ведь он не знал, что его убьют. Но когда-то, ещё в детстве, я спросила папу об этом медальоне. Он мне сказал, что в нашей семье передавалась из поколения в поколение легенда о старинном кладе, и этот медальон как-то связан с ним. Отец был директором районного музея, и через него много проходило исторических документов нашего края.

— Судя по нашим медальонам и по последним событиям, эта легенда может оказаться явью, хотя и верится с трудом, об этом знает ещё кто-то и уже ведёт за кладом охоту. Поэтому, Лиля, тебе придётся, пока побыть здесь. Меня они не знают, и думаю, что те мерзавцы, напавшие на тебя на автостанции, моё лицо не запомнили, поэтому я приму меры к установлению личностей, устроивших на тебя охоту. Думал, чем заняться, когда приеду в отчий дом, а вот судьба свела меня с тобой и подкинула ребус с медальонами, который необходимо разгадать и обезопасить тебя.

— Я вам причинила хлопоты, но вы ведь сами ринулись меня защищать.

— Я мужчина и офицер, поэтому был обязан защитить тебя от тех подонков, и об этом больше не будем говорить. Время уже позднее, давай укладываться спать, как говорится: «Утро вечера мудренее!». Ты иди в спальню, а я лягу здесь в зале на диване, и ничего не бойся…

Глава вторая

Шумит майским днём казачья столица, на старом майдане собрался многотысячный казачий Круг, сегодня выбирают нового войскового атамана съехавшиеся в Черкасск казаки из ста десяти донских станиц…

Всего лишь год назад до этих событий, проездом из Воронежа в Азов, казачью столицу посетил государь Петр I, где его восторженно встречали казаки. В честь приезда царя был пир в доме войскового атамана Лукьяна Максимова, на котором были все казачьи старшины, в том числе и Кондратий Булавин.

А вскоре началось казачье восстание. Поводом послужило то, что для сыска беглых крестьян и возвращения их своим помещикам Петр I послал на Дон карательный отряд во главе с князем Юрием Долгоруким. Это вызвало взрыв негодования среди казаков и вольного люда. Собравшиеся у атамана Максимова старшины единогласно приняли решение разгромить отряд Долгорукого и поручили это Булавину.

Осенью одна тысяча семьсот седьмого года карательный отряд Долгорукого был разбит казаками в Шульгинском городке, а сам князь убит. Но домовитые казаки во главе с войсковым атаманом Лукьяном Максимовым, опасаясь гнева царя, предали Кондратия. Они сумели собрать сильный отряд и на реке Айдар нанесли поражение небольшому войску Кондратия Булавина. Атаман вынужден был бежать в Запорожскую Сечь.

На следующий год, к весне, восстание вспыхнуло с новой, более яростной силой. К восставшим теперь присоединились обычные казаки, ранее стоявшие в стороне от волнений. Окрепшее булавинское войско из верховых казачьих городков двинулось на донскую столицу Черкасск, где укрепились богатые старшины во главе с войсковым атаманом Лукьяном Максимовым. Булавин, под знамёна которого собралось четыре тысячи конных и несколько тысяч пеших казаков, был встречен войском домовитых казаков на реке Лисковатка, где у Красной дубравы оба войска сошлись для битвы. После непродолжительного противостояния друг против друга сражение начали булавинцы. Они неожиданно атаковали войско противника. В разгар боя на сторону Булавина перешла часть казаков, что сказалось на его исходе. Только солдаты азовского гарнизона во главе с полковником Васильевым, укрепившись в обозе и прикрываясь телегами, яростно сопротивлялись. В грохоте сражения булавинские казаки прорвались к обозу: солдаты были сломлены. Максимов с группой старшин спаслись благодаря резвости своих коней. На поле боя остался обоз с деньгами, порохом, свинцом и пушками. Путь на Черкасск был открыт.

Войско Булавина к этому времени увеличилось до пятнадцати тысяч конницы и пяти тысяч пехоты. Вечером Булавин получил от своих сторонников в Черкасске тайное письмо, в котором они обещали в решающий момент открыть ворота города. Волнение черкасских казаков переросло в бунт против войскового атамана и старшин. Первого мая со скрипом отворились Прибылянские ворота Черкасска, и булавинцы широким потоком устремились в город. Домовитые казаки почти не сопротивлялись, лишь Лукьян Максимов, установив на крыльце своего куреня небольшую пушку, успел сделать один выстрел по булавинцам. Его тут же скрутили и отвезли к Булавину в Рыковскую станицу. Одновременно были арестованы ближайшие сторонники войскового атамана — старшины Ефрем Петров, Обросим Савельев, Иван Машлыкин. Черкасск пал…

За три дня до выборов нового войскового казачьего атамана в Черкасске собрался казачий Круг. Из станицы Рыковской привезли закованных цепями бывшего казачьего войскового атамана Лукьяна Максимова и старшин. Поставили их близ помоста под сильным пешим и конным конвоем.

Ударили войсковые барабанщики и литаврщики. На помост вошёл Кондратий Булавин, окружённый своими соратниками. Это был высокий, стройный казак в бархатном, вишнёвого цвета кафтане. Вид у него был щеголеватый, бравый. Широкий пояс, подбитый голубым бархатом, расшитый золочёными нитками и украшенный каменьями, туго охватывал его стан. На поясе, на серебряных застёжках, висела кривая турецкая сабля с белой костяной ручкой.

Казаку, было лет под сорок. Его смуглое красивое лицо было бронзовым от загара. Мягкая чёрная бородка обрамляла худощавые щёки.

Он быстро взошёл на помост, снял шапку, поклонился войску. После этого, повернувшись в сторону арестованных старшин, промолвил гневным голосом:

— Перед всем великим Войском Донским виню вас, войсковые старшины, в злой измене и воровстве. Ведомо всем, как в прошлом году накликали вы вольных убить присланного царём для сыску новопришлых полковника князя Юрия Долгорукого, а после того, дабы укрыть воровство своё, положили в том вину на одного меня и товарищей моих… И предали нас, как Иуды, и стали воинский промысел над нами чинить, и многих безвинных побили, и по деревьям вешали, и в воду сажали, и всякие иные неистовства творили. Кровь замученных вами казаков вопиет к небу!..

Булавин вздохнул и, обратившись к казакам, продолжил:

— Прошу вас, атаманы-молодцы, всё любезное Войско Донское, по чести и совести учинить приговор этим изменникам! Как приговорите, так и будет!

Толпа колыхнулась, грозно тысячью голосов выдохнула:

— Смерть! Смерть изменникам! Побить их всех!

Приговорённых предателей повели на Черкасские бугры и там всем отсекли головы.

…И вот выборы нового войскового атамана. Игнат Некрасов предложил избрать войсковым атаманом Кондратия Булавина.

— Любо! Любо! — восторженно одобрили казаки. Некрасов взял лежавшие на столике знаки атаманского достоинства и власти — насеку и булаву, и вручил их смущённому Кондратию, со словами:

— Веди нас, атаман, на ратные дела за волю и лучшую долю!

Булавин составил план взбунтовать все окраинные городки, произвести мятеж во всём казачестве, потом взять Азов и Таганрог, освободить всех каторжных и ссыльных и, усиливши ими своё казацкое войско, идти на Воронеж, а потом на Москву. Он стал выступать за государственную независимость донского казачества и даже отправил свой план государю Петру I с обоснованием требований к нему восставших, прежде всего восстановления на Дону прежних вольностей. Самодержец на такое письмо ответа не дал, да и не думал давать…

Войско Булавина с каждым днём увеличивалось. Отовсюду к нему шли казаки, вольные люди, беглые крестьяне и даже солдаты, бежавшие из царских войск, замордованные офицерами–самодурами. Такое количество людей необходимо было вооружить, одеть и накормить. К этому времени у Булавина уже было много золота и серебра, спрятанных в тайных схронах. О местах их нахождения знали только старшины, которым доверял Кондратий. Но многие казаки знали о наличии войсковой казны. Чтобы скрыть данные о настоящем месте нахождения казны, атаман Булавин попросил пустить слух среди казаков, что по его приказу из золота были отлиты золотые кони в натуральную величину и якобы спрятаны они на берегу Волги, недалеко от Царицына.

Имевшиеся у Булавина планы в дальнейшем добиться государственной независимости донского казачества требовали иметь в наличии ещё большее количество золота и серебра. Этому ему помог случай.

Войсковой атаман проверял созданные полки. И вот в одном из полков, в место дислокации которого Булавин прибыл уже в сумерках, он услышал песню под звук бандуры. Подойдя к костру, вокруг которого сидели казаки, слушавшие песню, Кондрат присмотрелся к поющему старику.

— Ты ли это, диду Остап?

— Я, Кондратушка!

— Жив ещё, а ведь ты, диду, был уже немолодым, когда, лет десять назад, мы ходили за зипунами на Туретчину.

— А, что мне сделается, Богу угодно, чтобы я ещё ходил по земле. Вот, пришёл в твоё войско, послужить казачеству. Да и дело у меня к тебе имеется очень важное, атаман.

— Тогда жду тебя, диду, завтра у себя…

…Как только старик вошёл на второй день в светлицу, где Булавин беседовал с двумя старшинами, сразу подошёл к атаману и прошептал:

— Разговор у меня к тебе, атаман, важный и наедине.

Проводив атаманов полков до дверей, Кондрат повернулся к старику:

— Ну, что, диду, какая у тебя тайна?

— А тайна такая, Кондратушка! Ты затеял великое дело, а для этого тебе понадобится много золота. Так вот, я могу тебе указать место, где Степан Тимофеевич Разин спрятал целый корабль, набитый золотом и серебром, возвращаясь из персидского похода за зипунами. Атаман завёл корабль по воде на мель, а когда вода ушла, наметал курган. На том месте имеется одна примета — пять верб крестом. Их посадил сам атаман.

— Я, диду, слышал это, но думаю, что это сказки людей.

— Это не сказка, атаман! Я входил в число казаков, которым Степан Тимофеевич доверял, и был вместе с ним, когда прятали это золото. Со всех присутствующих при этом казаков Разин взял клятву.

— Как же ты решился нарушить клятву?

— Я нарушаю клятву с разрешения Степана Тимофеевича, хотя его уже и нет в живых. Он тогда сказал, что нарушить её можно только в одном случае: если золото будет использовано против бояр, а его самого уже не будет в живых. Ты пошёл против бояр, вот сейчас и настало время открыть тебе, атаман, тайну клада.

— Ты, диду Остап, точно помнишь место клада, не забыл ещё?

— Ты, Кондрат, не смотри, что я стар, у меня голова помнит все события, в каких участвовал.

— Тогда я выделю тебе отряд надёжных казаков во главе со старшиной Данилой Копеевым, которому доверяю, как себе. Он укажет место, куда перевезти золото и серебро…

…Зерщикова разбудил неистовый лай собак.

— Кого-то там принесла нелёгкая! Ох, неспокойные времена наступили! — ворчал он, вставая с полатей, а привставшую жену успокоил:

— Спи, это ко мне, казаки!

Он подошёл к стене, нагнувшись, открыл дверцу во втором венце сруба и, выглянув на улицу через бойницу, увидел двух всадников у плетня. Пройдя на «чёрную» половину избы, приоткрыв дверь, крикнул преданному слуге из татар:

— Ахмет, спишь, дармоед! Иди, посмотри, кто приехал!

Через несколько минут в дверь светлицы вошёл Степан Ананьин.

— Что-то случилось? Неужели Кондрат узнал о нашем сговоре против него? — заволновался хозяин дома.

— Не беспокойся, Илья Григорьич, атаман Булавин ни о чём не подозревает. У меня другое, очень важное дело к тебе, — ответил гость.

Он подошёл к двери, заглянув в другую комнату и закрыв, подошёл вплотную к Зерщикову и тихо произнёс:

— Я случайно подслушал разговор Булавина со старым казаком Остапом. Так вот, старик сообщил ему, где Степан Разин спрятал корабль с золотом, вернувшись из персидского похода. Атаман дал поручение старшине Копееву возглавить отряд из надёжных казаков и доставить сокровища Разина в надёжное место. Копеев, с отрядом в тысячу человек выехал из Черкасска, и с ним этот старый казак.

— Ты узнал, куда Копеев должен доставить золото?

— Нет, это место при разговоре они не называли. Как видно, Копеев не в первый раз доставляет туда серебро и золото. Они выехали два часа назад и ещё не ушли далеко, я послал за ними десяток верных мне казаков, чтобы они проследили их путь. Как только десятник Горовой узнает место захоронения клада, он направит своих людей ко мне.

— Слушай, Степан, нам с тобой невозможно сейчас покидать Черкасск, иначе мы сорвём наши планы по устранению Булавина. Но и золото упускать нельзя. Сейчас у нас нет такого количества надёжных казаков, чтобы разбить отряд Копеева, когда он будет перевозить золото. Остаётся одно: обратиться за помощью к Чакдор-Джабу — старшему сыну калмыцкого хана Аюки. У меня с ним давние дела, и он мне во многом обязан. Конечно, придётся с ним поделиться, но другого варианта у нас нет. Кого пошлём к нему?

— Илья Григорьич, я знал о твоей дружбе с ханским сыном и предвидел, что кого-то пошлём к нему, поэтому пришёл к тебе с надёжным казаком, он ждёт у плетня.

— Ты уверен в нём, ему точно можно доверить такое дело?

— Этот казак мой «односум» и предан мне, да и должны же мы кого-то направить к Чакдор-Джабу.

— Степан, иди, зови его!

Вскоре, вслед за Ананьиным вошёл в избу невысокий, но крепко сложённый казак. В свете лучины блеснула золотая серьга в ухе. Зерщиков, присмотревшись к нему, узнал в нём сотника Петра Онищенко.

— Пётр, ты готов сейчас отправиться к калмыкам? — спросил он его.

— Меня Степан предупредил, я уже собрался в дорогу и готов выехать хоть сейчас.

— Ты знаешь цель поездки?

— Просить о помощи против Кондратки!

— Это не всё! То, что тебе станет известно, ты должен сохранить в тайне, а поэтому должен поклясться на иконе нашего Господа, — промолвил Зерщиков, снимая из святого угла икону.

— Клянусь на иконе Иисуса Христа содержать в тайне сведения, доверенные мне братьями–казаками! — поклялся Онищенко, перекрестившись три раза, целуя икону.

— А теперь, Петро, слушай, что тебе предстоит сделать. Сегодня ты направишься в калмыцкое войско к его военачальнику Чакдор-Джабу. Покажешь ему вот этот перстень и передашь ему письмо от меня. На словах передашь, чтобы он со своим войском двигался по берегу Волги, от Царицына вверх по течению, где его встретят наши казаки и укажут, куда везут золото…

…Данила Копеев был предусмотрительный и опытный воин. Жизнь его помотала. Был он в разных ситуациях и даже побывал в рабстве на турецких галерах, где ему отрезали уши за попытки бежать. Направляясь к месту, куда вёл их дед Остап, он направил вперёд на пути движения их отряда полусотню казаков, чтобы не нарваться на царские войска или крымчаков, вторую полусотню он выставил прикрытием, наказав полусотнику Григорию Оберегу задерживать всех, кто движется по их следу.

Обнаружив слежку десятника Горового и его семерых казаков, полусотня Оберега задержала их на вторые сутки. К этому времени двоих казаков десятник успел направить с донесением в Черкасск к Ананьеву. Их доставили к Копееву. На допросе только один казак признался, что их послали проследить путь отряда, но он не знал, кто из старшин в окружении Булавина предатель. Зато он сообщил, что слышал разговор Степана Ананьина с сотником Петром Онищенко, чтобы тот готовился к поездке к калмыкам — просить у них помощи. Какое содействие должны были оказать калмыки Ананьеву, он не знал. Горовой ничего не сказал даже под пытками. Атаман собрал круг из сотников, полусотников и десятников и, в соответствии с единогласным решением, предателей казнили.

Копеев понял, что о кладе стало известно противникам атамана Булавина, и они хотят сообщить о золоте калмыцкому хану, а значит, за ними уже идёт охота. Данила принимает решение перехватить Онищенко и отвлечь противника, охотившегося за золотом. Во главе сотни он сам выехал на поимку сотника Онищенко, и это ему удаётся. Под пыткой тот признался, что ехал к старшему сыну калмыцкого хана Чакдор-Джабу по поручению Ананьина и Зерщикова, чтобы вместе с ним завладеть золотом. Рассказал, что при встрече должен показать тому перстень и передать письмо.

Узнав об изменниках, Копеев направляет в Черкасск двух верных казаков с письмом, в котором сообщал Булавину о предательстве старшины Зерщикова и сотника Ананьина, но в пути они нарвались на передовой отряд царских войск и были повешены.

Опасаясь, что Зерщиков может направить к Чакдор-Джабу других гонцов, Данила продиктовал текст письма, казаку, который хорошо знал грамоту и сумел написать похожим почерком. В письме также сообщили о кладе, но указали, что спрятан он недалеко от Астрахани, вверх по течению Волги. С этой грамотой к ханскому сыну отправился десятник Иван Верховой, товарищ и «односум» Копеева, и через несколько дней оно попало в руки адресата.

Прочитав письмо, Чакдор-Джабу тотчас собрал две тысячи воинов, переправился через Волгу в районе Царицына и двинул своё войско по берегу, вниз по течению, к Астрахани. Он, считая, что клад уже в его руках, размышлял: «Зачем делиться с Зершиковым, мне самому необходимо иметь много золота, а это власть. Только тогда я смогу отправить отца на покой, подчиню себе всех калмыков и образую своё государство, а казаки будут мне служить»…

…В это время к Черкасску приближались карательные войска Петра I, и войсковой атаман Булавин стал готовить восставших казаков для их отражения. Прежде всего, следовало обезопасить свои тылы и захватить государевы крепости Азов и Таганрог. Начать решили с Азова.

Казачье войско, ушедшее под Азов, возглавил сподвижник Булавина — Лукьян Хохлач. Атаман остался в не спокойном Черкасске. Проводив войско под Азов, Булавин вернулся в свой курень. Июльская духота давила, изнуряя тело, но ещё тяжелее было на душе, тревожные предчувствия томили, не давая ни секунды успокоения. И вот беда: в Черкасск прискакал сын атамана Семена Драного и сообщил, что войско его отца разгромлено государевыми полками у Кривой Луки, а сам он пал в бою.

Беда не приходит одна, утром седьмого июля одна тысяча семьсот восьмого года в Черкасск змеей вползла весть о разгроме повстанцев под Азовом. Знойное июльское утро вставало над донской столицей, суля прекрасный день, но Булавин знал, что быть буре — теперь черкасские казаки-заговорщики начнут действовать. Он велел собрать верных казаков, а сам стал готовиться к обороне. Вскоре к куреню начали торопливо сбегаться верные атаману казаки, вооружённые ружьями, пистолетами, саблями. Набралось три десятка. Булавин оглядел всех. У узкого оконца, забранного решёткой, стоял с пистолетом в руке брат Иван. Сын Никита, которому шёл восемнадцатый год, с Мишкой Драным занял позицию у окна. Неторопливо устраивались у окон с ружьями и пистолетами бывалые казаки — Михайла Голубятников и Кирюша Курганов с товарищами. В дальнем углу куреня суетливо и нервно ладил оружие Степан Ананьин — есаул, который последние дни не спускал с Булавина глаз. Не знал Кондрат, что Степан был злейшим его врагом и предателем. Медленно текли минуты, приближаясь к роковой развязке.

Заговорщики из числа черкасских казаков, у которых верховодили Илья Зерщиков, Тимофей Соколов и Карп Казанкин, собрав сотню единомышленников, подошли и окружили булавинский курень. На предложение сдаться и принести повинную государю Булавин ответил выстрелами. Разгорелся бой. Домовитые казаки подобрались к металлической двери куреня, начали ломиться внутрь. Тяжело забухали приклады ружей, зловещим эхом отдаваясь внутри куреня. Но двери не поддавались. Заговорщики отошли на безопасное расстояние, начали о чём-то совещаться. Потом опять начали штурм куреня. Стоя у окна, Булавин вёл прицельный огонь: двое нападавших распластались под окнами. Вдруг наступила гнетущая тишина.

— Пушку тащат злодеи! — обречённо выдавил Никита Булавин, выглянув в окно. В следующий миг ядро с лязгом врезалось в дверь, покорежив её и сорвав с петель. Заговорщики плотной толпой ринулись внутрь куреня. Завязался рукопашный бой. В суматохе никто не заметил, как есаул Степан Ананьин подошёл к Булавину и, приставив тяжёлый пистолет к левому виску атамана, быстро выстрелил. Кондрат тяжело упал на пол, кровь густой тёмной струей потекла на доски. А в комнате заговорщики уже били и вязали булавинцев.

Тело Булавина выволокли из куреня, а потом одного за другим вывели избитых и связанных булавинцев. Заговорщики тут же собрали Круг и «выкрикнули» атаманом Илью Зерщикова. Призвав писаря, новый атаман продиктовал письмо азовскому губернатору, описав штурм булавинского куреня. Прочитав его, он добавил:

— Булавин, видя свою погибель, из пистоли убил сам себя до смерти.

Так, с легкой руки Зерщикова, и пошла гулять по России версия о самоубийстве Булавина, кочуя в течение столетий из одного повествования в другое. На самом деле, как свидетельствуют документы, Кондратий Булавин был убит, и убийцей был есаул Степан Ананьин. А самоубийцей Булавина объявили, чтобы опорочить его имя, поскольку самоубийство считалось тяжким грехом…

…Через два месяца отряд Копеева соединился с войском казаков, которое возглавил Некрасов после смерти Булавина. Они продолжили борьбу с царской армией. Данила сообщил атаману, что по заданию Кондратия им найдено золото и серебро Степана Разина. Клад, указанный дедом Остапом был доставлен в указанное Булавиным место, где спрятан. Дед Остап не выдержал тягостей и умер в пути…

Глава третья

Лиля проснулась, когда луч солнца осветил её лицо. Она открыла глаза, осмотрелась и вспомнила всё. Впервые, за последний год у неё не было страха, а, наоборот, чувствовала себя защищённой. После последних событий это была первая ночь, когда она быстро уснула и спала спокойно, без кошмарных сновидений.

Девушка привстала, взяла сотовый телефон, посмотрела время. «Вот это я поспала, уже без семи минут десять», — промелькнула у неё мысль, и, не увидев светящихся палочек, с огорчением подумала: «И связи здесь нет!».

Она встала с кровати, надела кофточку, джинсы и, обувшись в кроссовки, подошла к окну, через которое увидела Копеева, склонившегося под задним капотом автомобиля.

«Наверно, это и есть „Запорожец“, о котором Иван говорил вчера, я таких на улице никогда не видела», — подумала Лиля и тут поймала себя на мысли, что она назвала про себя своего спасителя по имени, хотя он был старше её в два раза.

Вот Иван выпрямился и пошёл к открытой дверце автомобиля. Был он без рубашки, и девушка невольно засмотрелась на его накачанный торс.

«А ведь он красивый мужчина и выглядит моложаво», — вновь мелькнула мысль у девушки.

Она взяла полотенце, вышла из дома и пошла в направления летнего душа, намереваясь по пути посетить дворовой туалет. Проходя мимо автомобиля, девушка поздоровалась и поинтересовалась:

— Иван Николаевич, вы решили ремонтировать этот раритет?

— Доброе утро, Лиля! Ну, как выспалась?

— Выспалась! Спала крепко и спокойно, под вашей защитой. Давно так не спала. Спасибо вам, Иван Николаевич, вы вселили в меня уверенность в завтрашнем дне!

— Да мне–то за что? Просто здесь такой чистый и целебный воздух, он и даёт крепкий сон. А вот насчёт раритета вы, Лилечка, зря иронизируете, я уже привёл «Запорожец» в порядок, и этот редкий по данному времени автомобиль ещё послужит и даст фору некоторым современным транспортным средствам.

После этих слов он сел за руль и, включив зажигание, с первых движений стартера завёл двигатель.

— Я училась в школе на водительские права и получила их, но не знала, что имеются автомобили, у которых двигатель сзади.

— Да, у «Запорожца» двигатель сзади, в чём его преимущество, ремонтировать легче, и своим, хотя и небольшим весом придаёт автомобилю хорошую проходимость по грунтовой дороге после дождя. Ты, Лиля, иди в душ, а я пока помою машину. Потом будем завтракать. Затем я съезжу в город, повстречаюсь с приятелями и выясню обстановку по твоим проблемам. Ты останешься под защитой Макара Фёдоровича, он должен скоро подойти.

— А как же вы выедете отсюда, я ещё вчера заметила, что дорога заросла кустарником и бурьяном.

— Ну, это препятствие мы с Макаром Фёдоровичем уже устранили с утра пораньше. И представь, только рассвело, как старик уже был здесь и разбудил меня, а то, возможно я бы спал до этого времени…

Иван ещё мыл машину, набирая воду из колодца, кода подошёл дед Макар.

— А где Лиля?

— Она в душе!

— Я принёс куриные яйца, пойду, поджарю вам на завтрак, а ты, Ванятка, пока мой свою машину.

— Спасибо тебе, Макар Фёдорович. Если тебе не трудно, согрей ещё и воду в чайнике.

— Всё сделаю, товарищ полковник! — шутливо козырнул старик и пошёл в дом…

Когда Иван и Лиля вошли в дом, их встретил манящий запах жареной ветчины. В кухне хлопотал старик. Услышав звук открывшейся входной двери, он вышел в зал с большой сковородой, со скворчавшей на ней яичницей и поставил её на подставку, лежавшую на столе. Здесь же уже стояла миска с нарезанным хлебом и три тарелки с вилками.

— Вовремя вы зашли, как раз и яичница подоспела. Ты, Иван Николаевич, не обижайся, я сам похозяйничал в твоих запасах, нашёл банку с ветчиной, на ней и пожарил яйца. Присаживайтесь к столу, а я сейчас принесу чайник, он уже должен закипеть.

Позавтракав, Копеев уехал, а дед Макар ушёл во двор чинить в погребе двери.

Оставшись в доме одна, Лиля, как-то сразу почувствовала одиночество, а в душе появилась какая-то тревога. Девушка убрала со стола и, чтобы унять тревогу и отвлечься, принялась гладить занавески, постиранные вчера вечером. Но легче не стало, она вновь стала осмысливать и анализировать вчерашние события: «Что им нужно, почему они меня преследуют? Кто стоит за теми дебилами, которые хотели меня увезти с автостанции? По-видимому, это тот, который звонил мне и угрожал, какой у него неприятный голос. Надеюсь, он меня здесь не найдёт. Но я не могу здесь долго отсиживаться, ведь мне скоро ехать на занятия в университет. Постой, какой университет, если не оплачен следующий учебный курс, а денег–то у меня нет. Боже, что же мне делать! Папочка, зачем ты оставил меня одну, как же я теперь буду жить без тебя?»

От последних мыслей у девушки набежали слёзы на глаза, она в бессилии прилегла на диван, поджав ноги и уткнувшись в подушку, разрыдалась. Она плакала минут десять, а в голове роились, какие-то несвязанные мысли. Потом, немного успокоившись, Лиля села и с тоской в душе вспомнила маму. Она её плохо помнила, её не стало, когда Лиле было всего восемь лет. Но папа много рассказывал ей о себе и о маме. Девушка в подробностях помнила его рассказы о ней и как они познакомились…

…Павлов Саша окончил десять классов с золотой медалью в Озерковской школе, а жил он с родителями в небольшом хуторе Казачье. Ему приходилось каждый день преодолевать пять километров, путь от их хутора до Озерков. Все мальчишки и девчонки с Казачьего, учившиеся в школе, жили в интернате. Только Саша так и не смог привыкнуть к казённому дому и ходил в школу каждый день один, весной и осенью — на велосипеде, а зимой — на лыжах. Его без экзаменов приняли в Московский археологический институт. Мальчик с детства стал увлекаться историей и археологическими открытиями, когда случайно нашёл у озера, в куче земли, обрушившейся с высокого берегового откоса, странный камень, заострённый с одной стороны и имеющий посредине отверстие. Мальчик показал свою находку учителю истории, оказалось, что это каменный топор первобытного человека. Он потом стал храниться в областном музее, вместе с другими доисторическими орудиями труда, найденными у озера приехавшими археологами. Оказалось, что в том месте находилась стоянка первобытного человека. Саше, как нашедшему первый археологический предмет, разрешили посещать раскопки и даже участвовать в них. Ещё тогда мальчик услышал от начальника экспедиции гипотезу, что где-то невдалеке, возможно, существовала пещера, но её в ближайшей окрестности так и не нашли.

Учился Павлов с охотой, он был постоянным посетителем Государственной библиотеки СССР, не упускал момента побывать в музеях Москвы, но чаще всего посещал археологические. Учиться было тяжело, так как жил на одну стипендию. Отец умер от ран, когда Саше было девятнадцать лет, он уже учился в институте, а родители жили тогда на хуторе Казачье. Саша стал основным помощником мамы, работавшей в полеводческой бригаде колхоза. Денег не хватало, поэтому он по вечерам подрабатывал, приходилось разгружать вагоны. Перед смертью отец передал сыну медальон, наказав беречь его, и икону, висевшую у них в «святом» углу зала. Но ничего не сообщил об их значимости. Потом его мама, перед самой своей смертью, передаст письмо отца, адресованное сыну, из которого он узнает о тайне медальона и иконы, что они являются частью ключа и плана к сокровищам Кондратия Булавина. Но подробности об этих сокровищах отец не сообщил, так как сам не знал, поскольку дед Саши погиб в гражданскую войну и унёс тайну с собой. Вначале Саша не придавал значения сокровищам, о которых узнал из письма, так как, осмотрев медальон и икону, ничего не обнаружил. Но окончив второй курс, он попал в археологическую экспедицию, которая вела раскопки рядом с самым старинным городом донского края — Азовом, бывшим когда-то турецкой крепостью, а ныне являющимся районным центром Ростовской области. Часть участников экспедиции в это же время проводила археологические изыскания в станице Старочеркасской, бывшем городе Черкасск, столице донских казаков в семнадцатом и восемнадцатом веках.

В этой-то экспедиции молодой Павлов узнал многое о восстании казаков, которое возглавил Кондратий Булавин, во времена царствования Петра I. Узнал он, что одним из сподвижников мятежного атамана был старшина Павлов, однофамилец Саши. От жителей станицы он услышал легенды о немалых сокровищах, имевшихся в мятежном войске, и что по приказу атамана из этого золота были отлиты статуи коней в натуральную величину, но никто не знал, где их спрятали казаки.

Парень увлёкся историческим периодом восстания под предводительством Булавина. В один из дней, когда в очередной раз изучал достопримечательные места станицы, он подошёл к Войсковому собору и стал рассматривать старинные пушки и ворота, находящиеся рядом с ним.

— Как я вижу, ты, молодой человек, интересуешься, историей нашего донского края и казачества? — услышал Саша за своей спиной старческий голос.

Он повернулся и встретился взглядом с задорными, выражающими ум их владельца глазами, хотя перед ним стоял старик, с коротко подстриженными совершенно седыми волосами на голове и аккуратной бородкой.

— Я профессор Бобриков, но ко мне можешь обращаться по имени–отчеству — Борис Петрович. Тебя приметил у нас в станице ещё в начале лета, — вновь заговорил он, — и, как понял, интересуешься восстанием наших казаков во времена царя Петра. Расспрашиваешь наших станичников о том периоде. Вот, видишь эти пушки и ворота, а ты знаешь, почему они здесь?

— Нет, не знаю!

— В тридцать седьмом году семнадцатого века наши донские и запорожские казаки под предводительством походного атамана Татаринова отбили у турок их крепость Азов. Они мужественно удерживали этот город более пяти лет. Но когда турецкий султан направил на крепость войско численностью более трёхсот тысяч, имеющее больше одной тысячи пушек, к этому времени в живых осталось чуть более одной тысячи казаков, да и царь Михаил Романов отказался взять город в состав Московского государства, и тогда казаки на Круге решили покинуть крепость. Но, покидая так мужественно защищаемую ими крепость, казаки предварительно вывезли с собой то, что было для них ценно: иконы, церковную утварь, уцелевшие пушки. Когда в июне одна тысяча шестьсот сорок второго года под Азовом вновь показался турецкий флот, последний отряд казаков взорвал остатки крепостных сооружений. Обратно Турция получила лишь развалины и руины, оставшиеся от Азова, и ей пришлось заново отстраивать город. К тому же казаки увезли с собой вот эти крепостные ворота, чтобы не считать крепость взятой.

— А Булавин учувствовал в обороне Азова?

— Нет, он родился значительно позже. А вот казаком он был настоящим, так же крепким духом, как и защитники Азова. И восстание против царских войск он возглавил по зову сердца, но был предан богатеями-казаками и убит. Дом, где подло убили Кондратия Афанасьевича, сохранился до сих пор в нашей станице, в нём сейчас музей. Я родом из этих мест, пятьдесят лет занимаюсь научной и преподавательской работой на историко-филологическом факультете Ростовского государственного университета. Мои научные работы как раз и были о причинах восстания казаков и его поражения. Пойдём, покажу тебе этот дом.

Профессор Бобриков с первого взгляда определял студентов, серьёзно тянувшихся к знаниям и познанию исторических событий. Таким студентам он симпатизировал и всегда находил время на дополнительные занятия с ними. Сейчас, встретив юношу, интересующего историей станицы Старочеркасской и казачества, не прошёл мимо него, решив показать все достопримечательности бывшей столицы донских казаков.

Старик подвёл парня к двухэтажному дому старинной постройки.

— Вот это и есть тот самый дом. В Старочеркасске сохранилось немало старых казачьих домов, они единственные в своём роде. Их архитектурно-конструктивное своеобразие отражает то тревожное время. Это дом-крепость. Видишь, в нём квадратная конфигурация построек, массивные стены с похожими на бойницы окнами. Сводчатый полуподвал и верхний сводчатый этаж. На окнах кованые решётки, а двери были обиты железом.

После Октябрьской революции дом постепенно приходил в упадок и обрастал, искажающими первоначальный облик пристройками. В семидесятые годы дом был включён в состав Старочеркасского музея-заповедника, отреставрирован и восстановлен, но не в своём первоначальном облике, а так, как выглядел с середины девятнадцатого века.

В булавинские времена — на рубеже семнадцатого-восемнадцатого веков — на нём не могло быть, как сейчас, ни внешней лестницы с крыльцом на втором этаже, ни «балясника» по периметру второго этажа. Все эти наружные постройки могли бы только помогать нападавшим врагам в случае защиты этого дома-крепости. В те времена стены были ровными, без каких-либо пристроек, а для сообщения между этажами пользовались внутренней лестницей.

Александр поднялся вслед за стариком по лестнице. Тот открыл дверь и пропустил гостя вперёд.

— Здесь, в комнатах, воссоздали старинную обстановку, а какая была при атамане, никто не знает.

Профессор уделил немало времени для ознакомления с достопримечательностями станицы пытливого юноши, а затем пригласил его к себе домой. Пока он приготавливал чай, Саша рассматривал экспонаты, которые лежали на полках и в шкафах, а также висевшие на стенах. А когда Павлов увидел панно, на котором был изображён олень, пронзённый стрелой, он сразу вспомнил о реликвии своей семьи — медальоне. Саша вспомнил, что на нём имеются похожие элементы изображения с панно.

— Борис Петрович, а что обозначает это изображение оленя на панно? — спросил парень профессора, когда тот зашёл в зал, неся резной, посеребрённый поднос с чайным сервизом.

— А это, юноша, изображение старинной печати войска донского. Знаете, Саша, я дарю вам это панно. Пусть у вас останется память о столице вольных донских казаков…

Уже за столом Саша поинтересовался у Бобрикова:

— Борис Петрович, в станице я много слышал легенд о старинном кладе Булавина, что вы думаете об этом?

— Вам, Саша, я могу сказать так! По логике, в казне войска мятежного атамана было много золота и серебра. Ведь к нему попала казна самого донского войска. Затем они отбили немало золотых и серебряных монет при разгроме царских войск, а потом ведь казаки во время восстания грабили богатых казаков и боярские поместья. Но, по всей видимости, после разгрома булавинских отрядов небольшая часть этих сокровищ припрятана где-нибудь казаками, примкнувшими к восставшим. А основная часть казны, по-моему, всё-таки попала в руки командиров царских войск. Но это моё мнение! Может, легенды и реальны, и до сих пор где-нибудь лежат груды золота и серебра, однако, по всей видимости, вряд ли кто-то сможет их найти…

…По возвращении из экспедиции Саша, сравнив изображение панно с барельефом медальона, определил, что на нём изображена четвёртая часть старинной печати донского казачьего войска. Он пришёл к выводу: в их семье хранилась одна из частей какого-то амулета, а где-то имеются ещё три его части. Запомнились ему и последние слова профессора о кладе.

Вот тогда Павлов Саша, вспомнив о письме отца об иконе и медальоне, заинтересовался кладом Булавина. После лекций в институте он продолжил посещать Государственную библиотеку, но теперь немало времени уделял поискам документальной литературы о булавинском восстании на Дону.

Здесь, в библиотеке, он познакомился с Леной. Она также училась на археологическом факультете, только на курс ниже. Любовь их развивалась постепенно, а через два года дружбы они поженились, Саша тогда был на пятом курсе, а Лена на четвёртом. Теперь, они стали выезжать в археологические экспедиции вместе. Ещё учась в институте, Павлов проявлял активность в археологических изысканиях. Им был написан ряд научных статей, а некоторые его гипотезы во время археологических раскопок подтверждались. Его ценили на кафедре, и после получения диплома ему сразу предложили остаться в институте. К окончанию аспирантуры у него уже была готова кандидатская, которую он с блеском защитил, и одним из первых его поздравил немецкий профессор археологии из Берлинского университета, посетивший их институт. Его кандидатская работа, затем была опубликована в научных журналах некоторых европейских стран. Когда у четы Павловых родилась дочь Лиля, на время командировок они стали оставлять своего ребёнка у мамы Саши. И вот, когда Лиле исполнилось восемь лет, её мама не вернулась домой…

Накануне семейной трагедии Павлову поручили провести раскопки в Калмыкии, на границе с Астраханской областью, назначив его начальником экспедиции. За три месяца участники экспедиции сумели раскопать значительную часть древнего поселения Хазарского каганата. В середине августа Павлов уехал в Астрахань. Два дня, с утра до вечера, он изучал документы в Астраханском государственном музее. Его интересовали документы, датированные началом восемнадцатого века, времён восстания донских казаков. И его труд увенчался успехом. Он обнаружил грамоту, составленную русским этнографом, основоположником калмыковедения, автором исторического первоисточника «Описание калмыцких народов, а особливо из них торгоутского, и поступков их ханов и владельцев» Бакуниным Василием Михайловичем. Адресовано оно было астраханскому губернатору Волынскому. Этим документом, датированным тысяча семьсот двадцатым годом, Бакунин докладывал генерал-адъютанту, что при встрече с ханским сыном Чакдор-Джабом тот рассказал ему о временах булавинского восстания. Так ему стало известно, что верные мятежному атаману казаки должны были перевозить в донские земли от Волги большое количество золота из клада Степана Разина. С двумя тысячами воинов Чакдор-Джаб шёл по следу золотого обоза, но казаки обманули его, и он не сумел отбить у них клад. По его мнению, всё золото было спрятано в донских землях, находившихся под контролем восставшего войска…

Вернувшись в экспедицию, Павлов поведал жене о находке и по окончании рассказа выразился, как будто больше всего убеждая себя:

— Знаешь, Лена, теперь я точно убеждён, клад Кондратия Булавина существует, а икона и медальон, хранившиеся долгое время в нашей семье, имеют прямое отношение к нему. Пока не знаю, как, но я раскрою их тайну!

А на второй день случилась трагедия, изменившая жизнь Павлова. Экспедиция сворачивала работы в этот сезон. Её участники, в основном студенты археологического университета, укладывали вещи в грузовые автомобили, а Павлова, по просьбе мужа, направилась к месту последних раскопок, чтобы забрать найденные накануне черепки глиняной посуды. С нею пошли двое рабочих экспедиции. Они только начали укладывать в ящик археологические находки, как произошёл обвал огромного пласта песчаного грунта с отвесной стенки раскопки, накрыв всех троих. Всё это произошло на глазах участников экспедиции, и все разом побежали к месту трагедии. Павлов подбежал первым и сразу начал разгребать руками грунт. Пострадавших смогли откопать только через двадцать минут. Врач экспедиции и помогавшие ему студенты пытались их реанимировать, проведя с каждым процедуру искусственного дыхания, но чудо не произошло…

Для Павлова это было большой трагедией, тем более, что он винил себя в гибели жены, так как сам направил её на тот участок. Он забросил археологию, уволился из университета и вернулся в родной город, где устроился на работу директором местного музея. Больше он не женился и после смерти матери воспитывал дочь сам.

Теперь, работая в музее, Павлов стал больше уделять времени поискам сведений и документов о восстании донских казаков в начале восемнадцатого века. Он хотел найти клад, но им двигала не алчность, а азарт доказать его существование. Дочь Лилю в свои изыскания не посвящал, считая её ещё юной для этих познаний. Директором музея были найдены ещё некоторые письменные доказательства существования большого количества золота и серебра в войске Кондратия Булавина из переписки того времени некоторых военачальников, участвовавших в подавления восстания казаков. Он понимал, что путь к сокровищам укажет медальон, как часть какого-то амулета, но не знал, кто владеет другими его частями, и хотел их найти. Павлов решил опубликовать статью в научном журнале, редактором которого был его приятель. В статье он дал понять, что ему известно о кладе больше, чем написано. Осознавая риск, но считая, что понять это могли только владельцы таких же медальонов, знавшие о существовании клада, и они для него не опасны. Но Павлов не мог предположить, что тайну клада пытается разгадать семья Зерщиковых уже несколько столетий, а её нынешний представитель уже охотится за ним…

…Из грустных размышлений Лилю вывел голос деда Макара:

— Ты что, девонька, пригорюнилась?

— Вспомнила папу и маму, вы, дедушка, на меня не обращайте внимания.

— Я тебя, внучка, понимаю, ты недавно потеряла отца и осталась сиротой. Знаешь, Лиля, что я тебе посоветую? Держись Ивана, он тебя в обиду не даст.

— Я ещё вчера поняла, Иван Николаевич хороший человек. Но я не смогу жить здесь долгое время, через полтора месяца мне необходимо ехать на учёбу в университет. Правда, папа не успел заплатить за учёбу в этом году, а денег у меня нет. Возможно, мне придётся уйти из университета или перейти на заочное обучение и устроиться на работу.

— А знаешь, ты мне нравишься, как внучка, и с деньгами я тебе помогу. Живу в глуши один, родных нет, пенсию тратить негде, да и сколько мне, старику, нужно. Вот и накопил деньжат. Думал, помру, кому достанутся, а теперь есть ты.

— Что вы, дедушка, мне и деньги эти брать у вас стыдно. Да и не знаете вы меня совсем, вчера только увидели.

— Ты меня, Лиля, не обижай своим отказом. Да, я вчера впервые увидел тебя, но за время общения с тобой, ты мне стала как родная. Здесь, на хуторе, я жил один, а теперь вернулся Иван, а он мне как родной сын. Ещё мальчиком дружил со мной, я обучал его премудростям охоты и рыбалки, когда занят был отец мальца. А мне, в благодарность, много от тебя не надо. Напишешь старику несколько строчек в письме, я буду рад. А если приедешь в гости к Ивану, а заодно и ко мне, то буду счастлив. Представь, за последние годы, эти два дня, когда вы появились на хуторе, я перестал чувствовать себя одиноким, а это в мои годы уже счастье.

— Спасибо, дедушка! Вы и Иван Николаевич вселяете в меня надежду на моё будущее.

— Всё у тебя, внучка, будет хорошо! А сейчас я пойду и закончу работу, а ты займись обедом, а то Иван приедет голодный, разве он в том городе сможет нормально поесть.

После разговора с дедушкой Макаром у Лили поднялось настроение, и девушка стала готовить обед, думая об Иване, она теперь в своих мыслях называла его по имени. При этом сравнила его с Виктором, которого, как она думала раньше, любила, а теперь презирала, после его предательства…

…Они были одноклассники. С третьего класса, когда Лиля переехала с отцом из Москвы в этот город к бабушке, она и Щербаков Витя сидели за одной партой. Они подружились, а с восьмого класса она заметила, что друг стал смотреть на неё совсем по-другому. Почему-то стал стесняться её, хотя даже на уроках стал чаше смотреть на девчонку, но сразу отводил взгляд, когда она смотрела на него. И только в девятом классе Лиля поняла: Виктор в неё влюблён. Они продолжали дружить, вместе ходили в кино, летом на дискотеку. Он стал более внимательным к ней, приходя к ним домой, всегда приносил шоколадки, а в десятом классе часто вручал ей букетики цветов. Да и Лиля увлеклась им. Виктор ей нравился, и она считала, что это любовь. Но, учась в одиннадцатом классе, он изменился, связался с ранее судимыми парнями, стал дерзким с учителями и часто пропускал уроки. Его мать как-то пожаловалась Лиле, что Виктор часто отлучается из дома по ночам. Иногда приходит домой пьяным, и у него появилось немало денег. Однако к Лиле относился хорошо, и по-прежнему выражал свою любовь к ней подарками, а она по наивности принимала их. Когда она поступила в институт, а он не стал дальше учиться, их встречи продолжались. И вдруг всё резко изменилось в их отношениях после смерти её отца, Виктор стал избегать девушки. А когда ей мужской голос стал угрожать по телефону, требуя найти какие-то документы и передать их ему, Лиля испугалась. Так как родных у неё в этом городе не было, она пошла к Виктору и попросила его совета и помощи. Но он, наоборот, стал запугивать девушку и уговаривать её исполнить просьбу звонившего мужчины и даже сообщил, что заинтересованный в тех документах человек ей хорошо заплатит за них. Лиля поняла: Виктор знает этого страшного человека и, возможно, как-то связан с ним. Она прервала с ним разговор и, резко отвернувшись от него, ушла, не оглядываясь, а тот крикнул ей вслед злым голосом:

— Дура, не хочешь по-хорошему помочь важному человеку, будут тебе неприятности. И ко мне теперь за помощью не обращайся!

Хотя после этого Виктор дважды приходил к ней, уговаривал её отдать через него документы, теперь Лиля стала его избегать. А после того, как в её доме устроили погром, она почему-то стала уверенной: Виктор был участником в этом, и номер её сотового телефона передал он тому страшному человеку. В этом теперь она полностью убедилась, так как одним из напавших на нее на автостанции был Виктор…

Глава четвёртая

Подъехав к райотделу, Иван проехал мимо ряда иномарок, но места, где смог бы припарковаться, не нашёл.

«Неплохо здесь стали жить сотрудники, раньше столько машин не было, да ещё таких крутых», — усмехнулся про себя Копеев.

Увидев свободное место в ряду служебных автомобилей, припарковал своего «Запорожца». Не успел он отойти от своей машины, как к нему подбежал прапорщик, со значком помощника дежурного РОВД.

— Мужик, ты, что, не видишь, это стоянка для служебного транспорта. Убирай свой драндулет, где ты только откопал такой! — крикнул он и, посмотрев на подъезжающий «Патриот», ещё больше засуетился. — Давай уезжай быстрее, ты стал на место стоянки начальника райотдела Панкратова, сейчас он будет здесь!

Через минуту рядом с ними остановился УАЗ-Патриот и вышедший из него начальник милиции пошёл в их сторону.

— Иван! Копеев! Это ты! Какими судьбами?

Копеев пошёл ему навстречу со словами:

— Сергей, так ты теперь начальник райотдела! Не знал!

И, встретившись, они по-дружески обнялись, а прапорщик с удивлением смотрел на эту встречу.

— Вот, приехал к вам в гости, да, как видно, занял твоё место, ты уж извини!

— Узнаю «Запорожец» твоего отца, оказывается, он ещё на ходу. Сколько приключений в молодости у нас связано с ним! — начальник милиции повернулся к прапорщику. — Бочкарёв, этот «Запорожец» будет стоять здесь, а я заеду во двор РОВД. Ты можешь быть свободен, иди в дежурку!

Потом обратился к Копееву:

— Иван, подожди меня здесь, я поставлю автомобиль, и мы пойдём ко мне, поговорим.

— Подожду, тем более, что я приехал к тебе!

Начальник заехал во двор, через несколько минут вышел оттуда, и вместе с Копеевым они прошли в его кабинет на втором этаже.

— Давно приехал? Наверное, решил погостить с семьёй в родных местах? Кстати, ты где остановился? — поинтересовался Панкратов, пригласив друга присесть жестом руки.

— Приехал один, вчера, я ведь, Серёжа, с женой развёлся.

— Ты развёлся с Леной? Как же так? У вас была такая любовь! Я помню, мы всем курсом тебе завидовали!

— Видишь, Сергей, бывает и так! Да, я тогда молодым курсантом влюбился в красивую девушку, но разве мог подумать, что через двадцать с лишним лет наш брак распадётся. Наверное, я сам виноват, всего себя отдавал службе, это и работа до позднего времени и без выходных, потом частые командировки в Чечню, что испытывала при этом Лена, о том не задумывался.

— Это так, Иван! Но это участь всех милицейских жён, они-то знали, за кого выходят замуж.

— Что могла знать девчонка, выходя замуж за милиционера в двадцать лет, если мы сами толком не знали, какая работа ждёт нас на самом деле.

— В этом ты прав! Ничего, мы тебе подберём другую жену! Ты надолго приехал?

— Не спеши, Сергей, я от впечатлений последнего месяца жизни в браке с Леной ещё не отошёл. А в родные места вернулся навсегда, я ведь ушёл в отставку.

— В отставку! Почему? У тебя же было перспективное будущее по службе.

— Так получилось, но об этом не спрашивай. Так как-то всё навалилось, и развод с женой, и гибель друзей. Ты помнишь Орлова Николая и Берестова Виктора, с нами на одном курсе учились.

— Ну, конечно, помню!

— Погибли они в Чечне, вот уже месяц прошёл, как похоронили их.

— Как же это произошло?

— Почти пять месяцев мы находились в командировке в Чечне. Оперативная группа из нашего УВД располагалась в селе Шатой. Когда была получена оперативная информация, что небольшая группа боевиков должна проникнуть из Грузии, через Аргунское ущелье, мы выехали в район села Итум-Кале. В составе группы было десять сотрудников. На пути движения боевиков мы хотели сделать засаду, но не учли, что количество террористов будет превышать нас в три раза. По всей видимости, командовал боевиками опытный командир, хорошо знавший местность, и как оказалось, не мы, а они нам сделали засаду. Как видно, их кто-то предупредил. На подходе к месту, где мы должны были расположиться, боевики открыли по нам огонь из автоматов с нескольких сторон. Мы как бы попали в клеши. Трое наших ребят были ранены. Нам оставался один путь — отступить и закрепиться на удобной позиции. Коля и Виктор сразу предложили мне, как старшему, выводить группу, а они останутся в прикрытии. Я вынужден был согласиться на их предложение. Отстреливаясь, я и четверо сотрудников, помогая двигаться раненым ребятам, отошли метров на пятьсот и, выбрав позицию, сразу сообщили в штаб оперативной группы. Орлов погиб на месте прикрытия, а Берестовой Витя, видя, что мы закрепились, начал перебежками отступать в нашу сторону, и уже на подходе к нам он был убит. Оказалось, что у боевиков был снайпер. Витя умер сразу, пуля попала ему в сердце. Мы продержались до подхода наших. Ни один боевик не сумел уйти, потом насчитали двадцать семь трупов.

В дальнейшем оказалось, что человек, сообщивший о переходе границы бандой, был двойной агент и в основном работал на боевиков.

— Да, жалко погибших ребят, я помню, ещё во время учёбы в школе милиции Орлов и Берестовой показали себя надёжными товарищами.

— Вот похоронил друзей и приехал сюда.

— Чем теперь планируешь заняться?

— Пока осмотрюсь, поживу в родительском доме, а там решу, чем заняться.

— Может, подыскать тебе работу?

— Погоди с этим, мне сейчас необходимо разобраться с одним делом, поэтому приехал к тебе за помощью. Правда, думал, что ты ещё командуешь следствием. Как это получилось, что тебя назначили начальником райотдела? Как обычно, на практике, из следствия редко кто попадал на такую должность.

— Как видишь, я исключение. А в этой должности я всего полгода. Так что там у тебя случилось?

— Меня интересует, как погиб директор музея Павлов?

— Узнаю тебя, Иван, только приехал, а уже попал в какую-то историю. Это связано с погибшим или его родственниками?

— Это связано с его дочерью.

— Когда ты успел с нею познакомиться?

— Извини, Серёжа, я многое пока не знаю, но разузнать о гибели её отца меня попросил мой друг детства, — уклончиво, ответил Копеев.

— Видишь ли, в настоящий момент я мало что могу рассказать о гибели Павлова, в то время, когда его сбил неизвестный автомобиль, находился на курсах. Когда заступил на должность начальника РОВД, узнал, что уголовное дело было возбуждено, но виновный не установлен до сих пор. Одним словом — «глухарь»!

— Сергей, а ты материалы дела изучал?

— Ты знаешь, как-то не доходили до этого руки. В должности начальника кручусь, как белка в колесе, на всё не хватает времени.

— А следователь, у которого это дело, надёжный?

— Знаешь, звёзд с неба не хватает, я с ним намучился, ещё когда был начальником следствия. Но где взять лучших, да и поддержка у него в следственном управлении УВД, с этим также приходится считаться.

— Сергей, мне необходимо изучить это уголовное дело.

— Что, сейчас?

— Да! Ты можешь это устроить, по старой нашей дружбе?

— Тебе, Иван, не могу отказать, хотя, сам знаешь, иду на нарушение.

Панкратов поднял трубку телефона и набрал номер.

— Селевёрстов, сколько у вас дел в производстве? — Услышав ответ, вновь спросил: — В уголовном деле по факту гибели Павлова имеются какие-то подвижки, отдельные поручения по розыску преступника сотрудникам уголовного розыска и участковым инспекторам давали? — и, держа трубку у уха, через короткое время произнёс, сердитым голосом: — Так никуда не годится! Вы даже не пытались что-то сделать по раскрытию преступления! Занесите мне материалы! Немедленно!

Положив трубку, повернулся к Копееву.

— Сейчас Селевёрстов принесёт дело, ты пока пройди в комнату отдыха, чтобы он тебя не видел.

Иван сидел в комнате отдыха и слышал через приоткрытую дверь, как Панкратов отчитывал нерадивого следователя, в то же время у Копеева зародилась мысль: «А такой ли он нерадивый, может, этот следователь специально допустил волокиту в расследовании уголовного дела?»

Как только Селевёрстов ушёл, Панкратов сразу зашёл в комнату отдыха и положил на стол перед Иваном тоненькую папочку с материалами.

— Вот, почитай, а я пока просмотрю почту и поступившие заявления.

Вначале Копеев изучил схему дорожно-транспортного происшествия, просмотрел фотографии и прочитал протокол осмотра участка дороги, где был найден труп Павлова. Ему показалось странным: тело погибшего лежало строго на пешеходном переходе, поперёк дороги, на животе, лицом вниз, а руки вытянуты и прижаты к бёдрам. Он никогда в своей практике не видел таких поз погибших, тем более в ДТП. Имелись в деле показания двух водителей, присутствовавших при осмотре как понятые, но что они могли знать, если их остановили во время следственных действий. Не найдены и не допрошены очевидцы происшествия, хотя на этой улице, напротив места происшествия, рядом с проезжей дорогой находятся пятиэтажки. И, что важно, отсутствовало заключение судмедэксперта.

— Ну, как, изучил! Что-нибудь заинтересовало тебя? — отвлёк его голос Панкратова, подошедшего к нему.

— Просмотрел я материалы и убедился, что ты не зря распекал следователя, по установлению виновника ДТП, за полгода им ничего не сделано. Интересно, прокурор тоже не изучал это уголовное дело?

— Прокурор у нас новый, он пока затребовал часть уголовных дел, из числа приостановленных, но это пока не попадало к нему.

— Сергей, у меня к тебе просьба, организуй передачу этого уголовного дела толковому следователю. Надеюсь, у тебя в штате такой сотрудник имеется. А я попытаюсь кое с кем встретиться, может, получу нужную информацию.

— Я так понимаю, ты будешь проводить своё расследование, только давай договоримся, Иван, чтобы твои действия были в рамках закона.

— За это не переживай! И ещё, у меня к тебе просьба, никому не говори, где я сейчас проживаю.

— И своей жене, Маше? Она была бы рада тебя увидеть! Да и мой сын, твой крестник, не раз спрашивал о тебе. Он тебя уважает, а как ему нравилось, когда ты брал его с собой на хутор. Правда, сейчас он повзрослел, в этом году окончил школу, вот надумал поступать в юридический институт, хочет пойти по моим стопам.

— Мне очень хочется побывать у тебя в гостях, но давай, Серёжа, отложим это на недолгое время. А пока пусть они не знают о моём приезде.

— Иван, я вижу, ты мне не всё договариваешь! Что, уже не доверяешь своему другу?

— Тебе доверяю, как себе, просто не хотел тебя пока впутывать в это дело.

— А ты не заметил, что уже вовлёк?

— Ладно, слушай! Вчера мне пришлось заступиться за девушку на автостанции, её пытались увезти силой какие-то крутые парни, как видно, из вашей местной криминальной среды. Оказывается, они её уже давно преследуют с угрозами. Пришлось её взять с собой на хутор.

— Как я понял, это дочь Павлова?

— Ты не ошибся, и, по всей видимости, Павлова убили. Знаешь, Сергей, мне подсказывает моя интуиция, хозяин тех типов, которые хотели увезти Лилю на автостанции, причастен к убийству её отца. Так вот, чтобы помочь девочке, необходимо раскрыть это убийство.

— Я возьму под контроль расследование, только мне непонятны мотивы убийства. Павлов был тишайший человек, жил на зарплату, мало с кем общался, да и врагов у него не было.

— Раз убит, значит, были мотивы. Извини, Серёга, я пойду, не буду тебе мешать, да и мне необходимо проехать в одно место.

— Лады, но только ты, Иван, держи меня в курсе всех своих шагов, я не хочу потерять друга. Если на самом деле Павлов был убит, следовательно, эти люди очень опасные.

— Как тебя можно обойти, ты учти, я не в последний раз обращаюсь к тебе за помощью. Ведь я теперь не опер, у меня нет тех прав, какие были прежде.

— Вот-вот, поэтому на рожон не лезь!

— Всё, Сергей, я пошёл! Пока!

— Пока! — пожал Панкратов руку другу на прощанье.

Выйдя из кабинета, Копеев увидел трёх офицеров, стоявших в приёмной, вероятно, ждали, когда от начальника милиции выйдет посетитель. Его почему-то сразу привлёк обращённый на него внимательный, как бы оценивающий, взгляд щеголеватого майора. И пока не вышел из приёмной, чувствовал этот взгляд на себе…

…Судмедэксперта Иван застал на месте, в его рабочем кабинете.

— Здравствуй, Петрович! Можно войти?

— А, Иван, здравствуй! Входи! Давно тебя видел, наверно, с той охоты, которую организовал твой отец.

— Лет десять мы с тобой не виделись, Петрович, а ты не стареешь.

— А, куда мне спешить со старостью! Хотя я и пенсию заработал, а она у меня льготная, но ещё поработаю. Вот сидя дома, быстрее состарюсь. Садись, рассказывай, что тебя привело ко мне?

— Петрович, ты прямо сразу быка за рога! Вначале угости дорогого гостя своим фирменным чаем, а потом расспрашивай.

— Ты же знаешь, пока не напою своим чаем, тебя не отпущу. Но и ко мне приходят не просто так. Поэтому давай, вначале о деле, потом угощение.

— Ты, Петрович, от своих традиций не отступаешь. Тогда давай о деле. Меня интересует твоё заключение об осмотре тела директора музея Павлова, погибшего под колёсами автомобиля в сентябре прошлого года.

— Не буду расспрашивать, зачем тебе это надо, скажу сразу. Этот случай хорошо помню, я тогда выезжал на место дорожно-транспортного происшествия. Ещё там, на месте, я определил, что Павлов был вначале убит, а затем его тело доставили и положили на дороге, и только после этого его переехал, по всей видимости, внедорожник. При исследовании я обнаружил на его теле множество гематом от побоев, а также следы ожогов от утюга. Как видно, его пытали, и у него не выдержало сердце. Ещё, немаловажно, одежда Павлова очень сильно пахла водкой, а в его организме я алкоголь не обнаружил. Всё это мною было указано в заключении, которое у меня забрал следователь Селевёрстов.

— Нет этого заключения в уголовном деле.

— Получается, Селевёрстов не приобщил его к делу. Но почему?

— У меня имеются подозрения, он хочет скрыть насильственную смерть Павлова. Те незначительные материалы, имеющиеся в уголовном деле, подтверждают, что директор музея погиб в результате ДТП. А этого несуществующего водителя можно искать бесконечно, одним словом — «глухарь».

— Да, дела! Оказывается, и в нашем провинциальном городе не всё в порядке с законами. Слушай, Иван, у меня же имеется второй экземпляр, я тебе сейчас сделаю с него копию.

— Спасибо, Петрович! Но только ты никому не говори об этой копии, да и вообще, о моём визите к тебе.

— Об этом не беспокойся!

Судмедэксперт открыл журнал, посмотрел дату выдачи заключения и, полистав подшивку, нашёл его.

— На моём принтере копию я не смогу сделать, поэтому давай зайдём в приёмную главного врача.

Ещё с порога судмедэксперт известил секретаря:

— Машенька, я снова к тебе, необходимо сделать копию документа!

— Эдуард Петрович, я сейчас занята, вы уж сами отксерокопируйте свой документ, вы же это умеете.

— Не беспокойся, Машенька, справлюсь сам!

И через несколько минут передал копию заключения Копееву.

— Вот, держи! А теперь пойдём пить мой чай.

— Спасибо, Петрович! Ты не обижайся на меня, но мне необходимо идти. А на чай я к тебе обязательно заеду на днях.

— Ты торопишься, как всегда! Ладно, поезжай, я же понимаю, у тебя ещё много будет хлопот по этому делу…

…Через двадцать минут Копеев припарковал у обочины «Запорожец» и, пройдя по тротуару, остановился напротив места, где на проезжей части дороги, прошлым летом, было обнаружено тело Павлова. Он хорошо знал город, и, как предполагал, напротив того места, с правой, нечётной стороны возвышался пятиэтажный дом, а с левой — находилась строительная организация «СтройГарант». Увидев вышедшего из здания проходной мужчину, открывшего ворота для пропуска подъехавшего КАМАЗа, Ивана предположил: «Если вахтёр в ту ночь находился в помещении проходной, он должен был видеть, как сюда было доставлено тело Павлова и положено на проезжей части».

Копеев перешёл дорогу и, приблизившись к вахтёру, показал ему удостоверение, в котором имелась его фотография в милицейской форме, но так быстро, чтобы тот не увидел, что оно пенсионное.

— Здравствуйте! Я — старший оперуполномоченный уголовного розыска областного управления! Мне необходимо с вами побеседовать!

— Что-то случилось? — засуетился вахтёр, мужчина лет шестидесяти.

— В прошлом году, при переходе улицы напротив вашей проходной, был сбит директор музея Павлов. Вы слышали об этом?

— Конечно, слышал, слава Богу, такие происшествия у нас в городе происходят не часто. Я узнал об этом перед обедом, когда находился на смене. В ту ночь дежурил, Андрусенко. а я его сменил.

— Получается, он вам не рассказывал, как это произошло?

— Нет, он тогда куда-то спешил и был какой-то перепуганный. А узнал я о том, что Павлова переехала машина, от участкового инспектора Верникова, когда тот пришёл в нашу организацию. Теперь, я слышал, он стал начальником над всеми участковыми. От него я также узнал, что о произошедшем ДТП сообщил в милицию Андрусенко.

— Когда будет на смене Андрусенко?

— А никогда!

— Это почему же?

— Андрусенко уволился через несколько дней после тех событий. Говорили, что у него появились деньги, и он уехал в село Редкодуб, где купил дом, и, как слышал, не маленький.

— Где же он заработал столько денег, накопил с заработной платы?

— С нашей зарплаты не накопишь, еле сводим концы с концами.

— Понятно! А в деревню он сам уехал или с семьёй?

— Вот этого не знаю, мы с ним не дружили. Встречались только на работе, когда я его менял. У нас было общение: здравствуй — до свидания.

— Бывает кто-нибудь из работников на предприятии ночью?

— Нет, дежурим в одиночку!

— Значит и в ту ночь, кроме Андрусенко, никого здесь не было?

— Конечно, не было! А что им здесь делать, ночью все спят.

Поняв, что больше ничего от вахтёра не узнает, Копеев попрощался с ним. Как только сел за руль своего «Запорожца», начал анализировать сегодняшние встречи: «Судмедэксперт Петрович подтвердил, что Павлов был убит. следовательно, после этого его тело доставили на тот участок дороги и инсценировали ДТП. А почему именно туда отвезли труп? Хотя, по всей видимости, потому, что он жил в том районе. Но убийца не предусмотрел, Павлов не мог идти окружным маршрутом домой, тем более поздно ночью. По логике, как всякий человек, он бы выбрал короткий путь. Необходимо спросить у Лили, каким маршрутом ходил с работы её отец. Теперь о вахтёре Андрусенко, видел ли он действия убийцы по инсценировке дорожно-транспортного происшествия. Интересно, связано его торопливое увольнение с этими событиями и откуда у него появилась большая сумма денег? Редкодуб, где, возможно, он сейчас проживает, находится недалеко от Озерков, и мне по пути. Неплохо бы было к нему заехать, лишь бы он сказал правду. А что, сейчас и заеду. Надо подумать, как его разговорить. Что, если я не буду ему представляться?

Неплохо бы было и по квартирам пятиэтажки пройтись, всё-таки она находится напротив места, где был найден мёртвый Павлов, может, кто-то не спал в это время и стал очевидцем ДТП. Так бы я и поступил, работая в милиции. Но кто я теперь, не всякий раз получится предъявить своё пенсионное за удостоверение работающего опера. Оставим это на потом, для работников милиции, должны же и они поработать над раскрытием убийства».

Въехав в Редкодуб, Копеев остановился у магазина, где побеседовал с жителями села, а с некоторыми он был знаком ещё с тех времён, когда, учась в школе милиции, во время своей практики приезжал в этот населённый пункт с участковым инспектором. От них Иван узнал, где живёт Андрусенко и чем сейчас занимается. Оставив свой «Запорожец» у магазина, Копеев подошёл к дому Андрусенко и, увидев его во дворе, окликнул повелительным голосом уверенного в себе человека:

— Эй, Андрусенко, слышишь, ну-ка, подойди ко мне!

Андрусенко от неожиданности встрепенулся и посмотрел испуганным взглядом на человека, стоявшего у палисадника.

— Это вы ко мне? — послышался его взволнованный голос.

— К тебе! Что стоишь истуканом, шагай сюда!

Андрусенко выскочил из-за калитки, подбежал к Копееву и заискивающе посмотрел на него. Копеев увидел в его глазах страх, чего он и хотел добиться.

— Тебе говорили, как себя вести, за это деньжат подсыпали! Почему не держишь язык за зубами? Может, считаешь, что мало заплатили за твоё молчание, тебе, сколько наш человек вручил бабок, а, скажи? — властным голосом спросил Копеев.

— Я никому не рассказывал о случившемся, вот, как мне повелели, на все деньги — триста тысяч рублей, что мне дали — купил в этой деревне дом и живу здесь с женой, — заикаясь, оправдывался Андрусенко.

— Значит, жене рассказал, а она начала болтать?

— Да, жене рассказал, не удержался, она ни в какую не хотела ехать сюда жить. Боже, неужели она где сболтнула? Вы простите меня! Теперь и я, и она будем всё хранить в тайне.

— Я так и думал, всё-таки проболтался жене, ищешь ты приключений. Так, что ты ей рассказал? Давай рассказывай по порядку, всё, как было, и что ей сообщил, а мы подумаем, как с вами поступить. Только не вздумай мне врать, говори, как на духу!

Андрусенко ещё больше испугался, как-то вжал голову в плечи, ссутулился и, заикаясь сильнее, начал излагать:

— Мне пришлось рассказать жене, что я увидел, как напротив проходной остановился джип и из него двое парней вытащили труп человека и положили на проезжей части дороги. Потом переехали этим джипом. Когда я, с испугу, метнулся к выключателю, чтобы выключить свет, они увидели меня и пришли на проходную. Эти парни запугали меня, заставили позвонить в милицию, как только они уедут. Я всё выполнил, сообщил в милицию и рассказал им, как мне велели ваши ребята. Утром я сменился, а вечером ко мне приехали эти же парни, привезли деньги и приказали уехать из города. Вот я и перебрался в это село, но сразу сообщил вам об этом. Вы меня простите, больше ничего обо мне не услышите. Как я вам и обещал, всё сохраню в тайне. Андрусенко умеет держать язык за зубами, ну, а бабе своей я накостыляю.

— Что ж, поверим тебе ещё на слово, но смотри мне! Бабу свою не трогай, ещё разозлится на тебя и побежит в милицию, а нам, да и тебе это не к чему. Лучше объясни ей поласковее, но так, чтобы поняла. Ты усёк!

— Да, я всё исполню, как вы сказали.

— Ну, тогда не кашляй! И знай, мы за тобой наблюдаем! Я сейчас уйду, свой драндулет оставил возле магазина, пришлось ехать к тебе на «Запорожце», чтобы не засветиться, а ты продумай предстоящий разговор со своей бабой.

— До свидания! — с подобострастием ответил Андрусенко и потом смотрел вслед Копееву, пока тот не скрылся за поворотом. Иван даже ощущал его взгляд на своей спине. Но он, не оглядываясь, дошёл до магазина, где его ждал «Запорожец», и уже когда тронул автомобиль, с удовлетворением подумал: «Неплохо я его разыграл! Как и думал, он оказался большим трусом и всё рассказал. Теперь мне доподлинно известно, как был убит Павлов. Следовательно, его пытали, и он умер. По всей видимости, они охотятся за тайной клада, с которым связаны медальоны, имеющиеся у меня и у Лили. Получается, ещё кто-то знает об этом. Интересно, а у них имеются такие медальоны? Надо искать убийц, тогда станет ясно, кто ведёт охоту за этим виртуальным золотом. Стоп! Лиля говорила, что они ищут какие-то бумаги. Необходимо будет вместе с Лилей проехать к ней домой и поискать их. Да, в хорошенькое дело я ввязался, не придётся скучать в ближайшее время…»

Глава пятая

Борис Петрович был не в духе. Как он был уже близок к цели! Но всё пошло не так, как планировал. Вначале его болваны, да и он сам, перестарались с директором музея Павловым, тот умер, не выдержав пыток, не сказав, где находятся документы и его дневник. Затем от них сбежала его дочь, якобы ей помог в этом какой-то крутой мужик…

…Более трёхсот лет, из поколения в поколение, представители семьи Зерщиковых пытались найти клад Кондратия Булавина. Но они искали золотых коней, которых, как передавалось об этом известие от отца к сыну, отлили в естественную величину по приказу мятежного атамана и спрятали где-то на берегу Волги. И только Пётр — отец Бориса, потомок старинного казацкого рода Зерщиковых — смог установить некоторые подробности об истинном существовании золотой казны повстанческого войска под предводительством Булавина.

В начале Великой Отечественной войны молодой лейтенант Пётр Зерщиков попал в плен к немцам и добровольно пошёл к ним служить. Вначале он был простым полицаем, но за его изощренный ум, способствующий выявлению и задержанию долгое время неуловимых членов подпольной организации, на счету которой было немало диверсий, как на железной дороге, так и на шоссе, Зерщиков был назначен начальником полиции одного из районов Кубани. Участвуя со своими полицейскими в карательной акции против партизан и подпольщиков, невдалеке от станицы Новокубанская к ним в плен попал партизан Фёдор Беспалов. Зерщиков сразу обратил внимание на его старославянский выговор и полюбопытствовал:

— По-странному разговариваешь, какое-то наречие у тебя незнакомое. Похоже, ты из староверов, откуда родом?

Тот, скрыв задание, которое ему дало командование отряда, а также явки, рассказал начальнику полиции:

— Мой пра… прадед Сергей Беспалов находился в войске Кондратия Булавина, восставшего против царя Петра I, и был другом мятежного атамана. Когда Булавина убили, пра… прадед вместе с войском атамана Некрасова ушёл в Турцию. Султан разрешил им поселиться у озера Майнос. Они построили село с таким же названием. Я родился там. Когда в тысяча девятьсот одиннадцатом году турецкие власти хотели призвать молодых парней к отбыванию воинской повинности, они бежали в Россию, несмотря на завет Некрасова «при царе в Расею не возвращаться». Я был в их числе.

Мы хотели выехать на Дон или Кубань, но царское правительство разрешило поселиться нам в Грузии, где мы основали два селения: Успенское и Воскресенское. Прожили там семь лет. После революции, когда в Грузии установилась власть меньшевистского правительства, наши семьи вынуждены, переселиться, на этот раз на Кубань, в станицу Прочноокопскую. А в двадцатом году мы основали хутор.

Возвратившись в Россию, мы, казаки-некрасовцы, сохранили старый уклад. Носили нательные кресты и бороды. Крестили детей, венчали молодожёнов и отпевали покойников, читали Сорокоуст. Чтили праздники Рождество и Пасху.

Всё рассказал Григорий о Булавинском восстании, о своём пра… прадеде, для него это уже была история, ведь прошло с того времени более трёхсот лет. Разве мог он представить, что пра… прадед этого полицая — Илья Зерщиков — виновен в гибели Кондратия Булавина, потому что хотел завладеть казной мятежного казакского войска, а затем его потомки и этот самый прислужник фашистов пытаются найти место, где спрятаны эти сокровища.

«Ему, возможно, что-то известно о золоте Кондратки, само провидение предоставило мне встречу с ним. Необходимо его разговорить», — подумал Пётр Зерщиков, но он не мог понять, почему этот человек, родившийся в Турции, воюет против немцев.

— Почему же ты, старовер, воюешь за коммунистов?

— А я увидел, что они единственные, кто дал волю народу. При них наши дети смогли учиться дальше после школы и стать учителями, врачами и даже военными… И в эту войну я пошёл воевать за свою старую-новую Родину, но вам этого не понять.

— А что ты знаешь о золоте, которое было у Кондратия Булавина?

— Какое золото? О нём я ничего не слышал! — испугался партизан, но по глазам Зерщиков понял, он что-то об этом знает.

Во время обыска в доме, где проживал Беспалов, была найдена старинная деревянная икона, а на теле партизана какой-то медальон.

Дальнейший разговор, даже с применением пыток, ничего не прояснил, Беспалов их не выдержал, умер во время избиения Зерщиковым. Много раз, уединяясь от своих подручных, осматривал икону Зерщиков, раздумывая о сокровищах, а однажды уронив её, увидел, что на обратной стороне от лика сдвинулась дощечка. Он очистил икону от лака с той стороны и по бокам, а затем вытащил из пазов эту дощечку. Провидение вновь было на его стороне, он обнаружил на этой дощечке карту. Как ни рассматривал её, даже через лупу, не мог понять, какую местность она изображает. Но он теперь был точно уверен, что эта икона, и возможно, медальон имеют отношение к кладу Кондратия Булавина.

Когда Пётр Зерщиков понял, что немцы проигрывают войну, он бежал от них. Сумел пристроиться в одну из воинских частей Красной Армии, ведущей наступление, вместе с нею дошёл до Берлина и даже имел награды. После войны Зерщиков сумел получить высшее образование и сделать карьеру, возглавив мясокомбинат. В этой должности он проработал до развала Советского Союза и в девяностые годы сумел стать его хозяином, а также владельцем двух магазинов.

Узнав, что в шестьдесят втором году из турецкого села Майнос прибыло в СССР двести пятнадцать семей некрасовцев, Пётр взял отпуск и выехал в посёлок Новокумский Ставропольского края. Под видом историка, он расспрашивал переселенцев о восстании казаков и вынужденном переселении их в Турцию, об их жизни у озера Майнос. Но при этом он ненавязчиво наводил собеседника на разговор о казне войска. Но никто из переселенцев ничего существенного об этом не поведал, а те легенды, которые ему рассказывали, он уже знал.

…О существовании ещё одной иконы, похожей на ту, которой он завладел во время войны, он узнал случайно. К тому времени он уже работал директором мясокомбината. В тот день Зерщиков был на открытии зимнего сезона охоты в компании руководителей районных предприятий. Были с ними и водители их персональных автомобилей. По лицензии им разрешалось застрелить двух диких кабанов. Водители были в загоне, а руководители стояли на номерах. И вот они выгнали на стоявших на номерах целое стадо свиней разного возраста, и охотники в азарте подстрелили большого кабана и четырёх подсвинков. Это было недалеко от небольшой деревеньки Булавино, и водитель директора строительной организации Владимир Быстрый, родом оттуда, пригласил всех в дом к своим родителям, соблазнив всех хорошей баней. Тут же были разделаны животные, и часть кабанчика передали матери Владимира. Его отец, оказывается, заранее подготовил баню. Пока готовилось жаркое, охотники направились в баню, которая оказалась довольно-таки вместительной. За банщика был отец водителя, когда охотники вошли в парилку, он стоял в одних трусах с двумя вениками в руках, и, что сразу бросилось в глаза Зерщикову, на шее банщика висел точно такой медальон, какой был у него, которым он завладел во время войны. Ему не помешал даже пар, пока они находились в парной, он не сводил глаз с медальона. А когда они вошли в дом, Зерщиков сразу посмотрел в святой угол, где, как и ожидал, увидел икону, точно такую, какая имелась у него.

Он сидел за столом, пил вместе со всеми водку и, нехотя закусывая жарким, поглядывал на икону, и в его голове проносились мысли: «Вот оно как, значит, имеется ещё один хранитель тайны клада Булавина, и, по всей видимости, в этой иконе имеется другая часть карты. А что тогда означает медальон? Да ладно, потом разберёмся. Главное, как завладеть этими реликвиями?»

И Зерщиков нашёл выход, через несколько дней после охоты он встретился с человеком, имевшим криминальное прошлое, который не раз выполнял его щепетильные просьбы. Щедро заплатил ему, и вскоре тот со своими дружками вломился ночью в дом Быстрого и похитил икону с медальоном. Хозяин дома Фёдор Быстрый от потрясения к утру скончался, так и не успев передать тайну иконы и медальона своему сыну Владимиру…

В то же утро Зерщиков уже держал в руках эти реликвии. На радостях он ещё дал немалую сумму денег исполнителям, за быстрое исполнение заказа.

В этой иконе Зерщиков также нашёл часть карты, а когда он совместил с картой, имевшейся у него, оказалось, что они дополняют друг друга, но теперь просматривалось, чтобы определить местность, необходимы ещё две части, а стало быть ещё у кого-то находятся две другие иконы. Изучил Зерщиков и медальоны, и когда он сумел их соединить, понял, что они являются частью какого-то амулета. Он продолжил искать остальные иконы и две другие части медальона, уверенный в том, что они хранят тайну места, где спрятаны сокровища Булавина. Но за поисками как-то незаметно пришла старость, и он понял: золото не далось ему в руки. Оставалась надежда на единственного сына. В возрасте семидесяти пяти лет Пётр передал тридцатилетнему сыну Борису два магазина и мясокомбинат, а также приобщил его к поискам сокровищ. Так у Зерщикова Бориса оказались на руках две части карты, две четвертинки медальона и нераскрытая тайна сокровищ Кондратия Булавина…

…Борис, поздний ребёнок в семье, как его дед и отец, всегда во всём искал выгоду. В школе он был на хорошем счету у учителей. Учился без троек, был активистом и с пятого класса до получения «аттестата зрелости» избирался старостой класса, а ещё он в школе занимался бизнесом. С середины восьмидесятых это в стране приветствовалось. По натуре Борис был лидер, в чём ему помогали и его занятия спортом, в младших классах футболом, а затем, начиная с подросткового возраста, различными единоборствами.

А ещё — он никого не боялся и презирал милицию. Родители давно уже привыкли к его победам на городских олимпиадах по точным наукам, при «неудах» по поведению. А криминально-хулиганскую среду Борис даже любил, и если надо было для достижения своей цели стать на какое-то время отморозком, это его бы не остановило. Уже в шестнадцать лет милиция стала подозревать его в различных тёмных делах, а через некоторое время кое-кто там даже был уверен в том, что молодой Зерщиков не просто участвует, а незаметно стоит за многими серьёзными преступлениями в городе.

Но именно Зерщикову милиция была обязана некоторым спокойствием в городе. Хотя бы потому, что, по мере его взросления, пропала без вести пара главарей местных банд, а оставшиеся в живых бандиты рангом поменьше занялись делом, а не поножовщиной. И главное, с взрослением Бориса в городе практически исчезли наркотики, и практически ни один молодой любитель приобщиться к наркоте больше не мог. Среди подростков шли слухи, что те, кто правдами и неправдами находил способ достать дозу, и тот, кто её таким продавал, потом случайно оказывались в загородной канаве приколотыми заточкой.

И вот, наконец, удача улыбнулась правоохранителям. Однажды, летним вечером, Борису, сидящему на лавочке с подростками посреди уютного городского двора, не понравился гнусный вид накачанного алкоголем мужичка. Своими выходками этот постоянно вылетающий по пьянке с работы урод вечно досаждал жителям двора. Результатом злобы Бориса стал переломанный нос мужичка и обещание переломать ноги, если ещё раз тот прикоснется к бутылке. За это в семнадцать лет Зерщиков сел на восемь месяцев.

После отсидки он поступил в институт на экономический факультет, постарался отец, имеющий большие связи, и успешно его окончил, получив диплом экономиста. Но даже во время учёбы в областном центре он контролировал криминальную жизнь своего родного провинциального городка. Еще будучи студентом, в лихие девяностые годы молодой Зерщиков, помогал отцу завладеть двумя магазинами и мясокомбинатом. К этому времени в криминальном мире у него уже была кличка «Босс». Со временем Зерщиков стал владельцем десятка магазинов. На полную мощность работал мясокомбинат, и успешно сбывалась его продукция, не только по области, но и за её пределами. Борис Петрович стал предпринимателем, уважаемым властью района и области. Политикой он не занимался и теперь отношения с криминальными авторитетами не афишировал. Однако имел при себе два десятка преданных накачанных молодцов, под видом юристов, советников и охранников. Но никто не знал, даже преданные люди, что его главной целью был поиск сокровищ Кондратия Булавина…

…О том, что директор музея что-то знает о сокровищах мятежного атамана, Зерщиков догадался сразу, как только прочитал его статью о казачьем восстании в одном из журналов. Он сразу обратил внимание, Павлов отразил в своей статье и легенду о казне казачьего войска, что в ней было немало серебра и золота, так как повстанческие отряды казаков в некоторых схватках громили царские войска и забирали их кассу, к тому же грабили боярские усадьбы и богатых казаков, поддержавших царя. По предположению автора, возможно, часть казны — серебряные монеты и драгоценности — были спрятаны на территории, подконтрольной казакам, восставшим против царя Петра Ι, а золото могли вывезти в Турцию, а возможно, и в одну из европейских стран. Но где спрятано, в какую страну вывезли? Об этом никому не известно.

Прочитав несколько раз статью, Зерщиков убедил себя: директор музея не всё указал в статье, преподнеся читателям, что клад Булавина — легенда. Только Борис Петрович понял: Павлов знает больше и, возможно, у него имеется икона с частью карты и медальон, но он не сумел выведать о тайне клада во время пыток Павлова, у того оказалось слабое сердце. Оставалась надежда на исторические документы и дневник директора музея, о них он узнал от молодой красивой работницы музея, которую сумел соблазнить, и она стала его любовницей.

Никому не доверяя, Зерщиков сам проник в квартиру Павловых, где всё перерыл, но ничего не нашёл. За дочерью Павлова он организовал круглосуточное наблюдение. Все участники наблюдения считали: Борис Петрович хочет приударить за двадцатилетней красивой девушкой, студенткой исторического факультета областного университета. А тот специально говорил своему окружению, что ему нравится эта девчонка и он хочет сделать её своей очередной любовницей. Вначале Зерщиков звонил ей с угрозами, а узнав, что Лиля хочет уехать из города, приказал своим подручным привезти её к нему на дачу — в большой особняк, выстроенный на берегу реки. Он не находил себе места от гнева, когда его шестёрки доложили ему, что девушка скрылась. Якобы, ей помог в этом какой-то незнакомый крутой мужик, когда они пытались посадить её в машину на автостанции.

«Уроды! Не могли справиться с девчонкой! Доложили, что ей помог крутой мужик. В наше время крутые мужики ездят на крутых тачках, а не на автобусах, — злился он на своих шестёрок. — Где теперь её искать? А найти необходимо, только она может знать о месте нахождения нужных бумаг, части карты и медальона».

Зерщиков направил на автостанцию своего опытного юриста, ловкого малого, проработавшего до прихода к нему три года в милиции следователем. Тот установил, что с автостанции интересующую их девушку с мужиком, вырвавшим её из рук его парней, довёз таксист до вокзала. Водитель «Волги», даже под страхом быть изуродованным, сообщил ему, что не знает, куда они отправились дальше. Ничего не установил юрист об интересующих его личностях, побеседовав с таксистами, постоянно ждущими клиентов на площади вокзала. Боссу он доложил только свою версию, что они могли ухать на электричке, проходившей в это время, или на попутной машине…

Борис Петрович был богатым и влиятельным человеком в своём провинциальном городе, а ещё, на будущее, он оказывал материальную помощь небогатой милиции: запасными частями на служебные автомобили, не отказывал в бесплатном бензине с личной заправки. Сыщики считали его своим негласным осведомителем, так как он сдавал им через своих людей воришек, а также ненавистных ему наркоманов и лиц, сбывающих наркоту, помогая раскрывать преступления. Не отказал Зерщиков и начальнику службы участковых инспекторов майору Верникову, на неопределённый срок одолжив ему крупную сумму денег на приобретение автомобиля. А с некоторых пор стал приглашать этого влиятельного милиционера на охоту или посидеть в бане.

Зерщиков вновь пригласил к себе на дачу Верникова и после парилки, когда сидели за столом на берегу озера и пили пиво, посетовал:

— Представляешь, Владимир Валерьевич, хотел оказать помощь бедной девочке Павловой Лиле, а она исчезла.

«И эту хочет приручить. По всей видимости, уже надоела ему его давняя любовница», — усмехнулся про себя майор, а вслух спросил:

— Борис Петрович, это не дочка директора музея, сбитого на дороге?

— Она самая!

— Насколько мне помнится Павлова студентка, может, она живёт в общежитии университета?

— Там нет! Мне сообщили, что её силой увёз какой-то мужик, прямо с автостанции. Может, это как-то связано с тем ДТП, в котором погиб её отец?

— Вы так думаете?

— А зачем тогда эту несчастную девочку увозить силой? Владимир Валерьевич, может, ты скажешь своим участковым, чтобы разузнали о ней. Если ты сообщишь о месте, где её удерживают, прощу половину долга.

У майора сразу мелькнула мысль: «А девчонка его, видно, хорошо задела. Если так, пусть прощает долг полностью!» — и он, немного помолчав, как бы обдумывая предложение, ответил:

— Понимаете, Борис Петрович, мне будет сложно давать такое поручение участковым инспекторам, сразу могут задаться вопросом, зачем мне это необходимо, а они у меня все службисты. Да и с тем ДТП, в котором погиб Павлов, много непонятного и подозрительного. Тем более, у следствия имеется версия, что его сначала убили, а затем инсценировали дорожно-транспортное происшествие, об этом недавно докладывал на планёрке в РОВД начальник следственного отдела.

— Владимир Валерьевич, ты об уголовном деле не беспокойся, насколько мне известно, следователь считает, что директор музея погиб во время ДТП. А вот где удерживает тот мужик Павлову, мне необходимо узнать, и как можно быстрее. Если найдёшь её, я, так и быть, прощу тебе весь долг. Пусть твои подчинённые хорошо посмотрят, может, этот мужик приехал недавно в город или какое-нибудь село района. Если найдут, его и Павлову пусть не трогают и не вспугнут, я сам с ними разберусь. Только мне это нужно срочно!

— Ну, не знаю, Борис Петрович, сложно это будет выполнить.

— Что ты заладил: сложно, невозможно! Так твоя небольшая услуга и денег стоит немалых! Сколько тебе надо работать, чтобы заработать подобные бабосы? Или мне обратиться за помощью к другим твоим коллегам, думаю, найдутся желающие получить такие бабки, тем более, что мне необходима только информация о месте нахождения Павловой.

— Что ты кипятишься, Борис Петрович, я не отказываюсь тебе помочь, только сам понимаешь, эту работу будут выполнять мои подчинённые, а я им должен так поставить задачу, чтобы они не догадались, для кого собираются сведения.

— Этим ты меня не грузи, сам придумай повод для проверки, вы, менты, это умеете…

…На второй день, по окончании совещания, когда участковые инспектора уже встали со своих мест и заговорили между собой, Верников, в свойственной ему манере, утихомирил их:

— Господа офицеры! Тихо! Ещё минуточку внимания! Вы помните, полгода назад у нас в городе произошло резонансное ДТП, когда был найден на дороге труп директора музея, сбитого на пешеходном переходе неизвестным водителем. Так вот, на днях его дочь, Павлову Лилю, увёз насильно с автостанции неизвестный мужчина. Имеются свидетели, как он её увозил. Как сказали очевидцы, мужик крутой, владеет приёмами борьбы, при этом вырубил двоих парней, и не маленьких. Возраст его, примерно лет сорок–сорок пять, ростом выше среднего, спортивного телосложения. В рамках расследования уголовного дела Павлову должны были допросить. Поэтому прошу вас помочь найти этого мужика, для этого провести на своих участках беседу с жителями и установить всех лиц, прибывших в наш район в ближайшие дни. Информацию о появлении на участке приезжих граждан сообщать мне лично, ничего не предпринимая без моих указаний…

Участковый инспектор Бенедиктов приехал в село Озерки во второй половине дня. Это село входило в его зону обслуживания, и здесь он знал всех жителей, от мала до велика. Вот уже более тридцати лет, в жару и непогоду, в будни и выходные, выезжает Пётр Данилович в одни и те же населённые пункты, закрепленные за ним. К тому же он сам жил со своей женой в соседней с Озерками деревне Махатынка, отделённой довольно высокими меловыми горами и озером Зеркальное. Две дочери вышли замуж и проживали в областном городе, но они часто приезжали в гости к родителям, и дом Бенедиктовых наполнялся весёлыми голосами внуков. Бенедиктов был внимательный и отзывчивый, многих парней с горячими головами он наставил на правильный путь. Раскрыты почти все преступления, хоть и не частые, совершённые на его участке, будь то кража из магазина или соседской курицы. Жители за глаза называли его наш Анискин. Он это знал, и ему было приятно слышать об этом, его старания нести добро людям были ими оценены.

Услышав от Верникова ориентировку и приметы крутого мужика, Бенедиктов почему-то сразу вспомнил Копеева. Зная своего начальника и о его связях с криминальными авторитетами города, участковый инспектор не сомневался: если это был Иван, то было всё наоборот, тот защитил Павлову. Ещё учась в школе, Копеев всегда защищал младших учеников и становился на сторону незаслуженно обиженных, проявляя свой характер. Некоторые родители жаловались Бенедиктову на младшего Копеева, но участковый инспектор, разобравшись и убедившись, что Иван справедливо проучил подростка, обидевшего кого-то из учеников, умело беседовал с заявителями, убеждая их, что в возникшем конфликте виновно их чадо. Бенедиктов всегда симпатизировал пареньку. Именно он посоветовал парню поступать в школу милиции, когда тот демобилизовался после срочной службы в Советской Армии. Не кривя душой, он составил рапорт о результатах проверки по месту жительства Копеева Ивана, с отцом которого дружил, и они вместе часто ходили на охоту. Пётр Данилович дал наставление Ивану, которое курсант, а затем офицер милиции помнил все годы работы в правоохранительных органах.

Когда участковый инспектор встретился с Копеевым возле озерковского магазина, куда Иван заехал, чтобы купить хлеб и сахар, у него пропали сомнения на этот счёт.

«Необходимо, на всякий случай, предупредить Ивана, что им интересуется мой начальник Верников», — принял решение Бенедиктов, подходя к Копееву.

— Здравствуй, Иван! Давно приехал? — поинтересовался он.

— Здравствуй, Пётр Данилович! Прибыл вчера!

— Надолго к нам?

— Теперь надолго! Видишь ли, Пётр Данилович, я ушёл на пенсию.

— Что, так рано, какие твои годы?

— Так получилось. Об этом я тебе расскажу, как–нибудь, потом. Вот обживусь в Стародубовом, ты приедешь ко мне в гости, тогда и поговорим.

— Так ты вернулся в родительский дом?

— Мне на данный момент выбирать не из чего.

— Вот что, Иван, хочу тебя предупредить. Сегодня нас собирал на совещание наш начальник Верников. Он дал указание всем участковым установить личность и местонахождение одного крутого мужика, твоих лет. Якобы, тот насильно увёз с автостанции в неизвестном направлении Павлову Лилию, это дочь бывшего директора музея, погибшего в прошлом году в результате ДТП. Ты знаешь, я почему-то ещё тогда подумал на тебя. А теперь, встретившись с тобой, я вновь подумал: это с тобой уехала Павлова. А что ты силой её увёз, в это мне не верится. Что ты мне скажешь на это?

— Пётр Данилович, от тебя скрывать не буду, Павлова сейчас гостит у меня, только я отбил Лилю у двоих молодчиков, когда они хотели увезти её силой с автостанции.

— Вот, видишь, я же тебе говорил, не мог ты силой увезти девчонку, значит, с нею что-то случилось.

— Ты мне скажи, что так заинтересовался твой начальник, ведь её пытались увезти молодчики, по всей видимости, связанные с криминалом?

— Поговаривают у нас, что Верников якшается с криминальными авторитетами нашего города. По всей видимости, это заказ одного из них, у нас поговаривают, он продаёт им некоторые сведения, и это заметно, как он стал жить не по средствам.

— Надеюсь, ты не проговоришься обо мне?

— Ты что, Иван, стал думать обо мне плохо? Разве я тебе, своему старому другу, могу причинить зло? Я тебе сообщил об этом, чтобы ты поостерёгся, не просто так они разыскивают тебя, а точнее, по всей видимости, Павлову.

— Спасибо тебе, Пётр Данилович. Я всё больше убеждаюсь, старая дружба «не ржавеет». И ещё у меня к тебе просьба: ты сможешь узнать, кто открыл охоту на Павлову Лилю и почему?

— Это сложно будет, но для тебя, Иван, постараюсь, что–нибудь выяснить.

— Только мне это необходимо узнать как можно раньше, не могу рисковать жизнью девчонки.

— Как только узнаю, приеду к тебе, так что в ближайшее время жди меня в гости. Ну, а пока до свидания. Вон, видишь, идёт ко мне баба Соня, ох и скандальная женщина, сейчас загрузит меня своими выдуманными проблемами…

Глава шестая

Попрощавшись с участковым инспектором, Иван заехал к брату отца, тем более это было по пути, его дом находился на самом краю Озерков, в направлении хутора Стародубовое. Открыв калитку он сразу увидел, сидевшую на крыльце жену дяди Пети, она чистила картошку.

— Здравствуете, тётя Маша!

— Здравствуй, Ваня! Ты приехал! — женщина встала и пошла к племяннику навстречу. — Вот это гость, твой дядя очень обрадуется. Он последнее время, что-то приболел и стал тебя часто вспоминать. Давно приехал?

— Вчера, днём!

— А почему же к нам не зашёл, где же ты ночевал?

— Не ругай, тёть Маша, так вчера сложились обстоятельства, меня на такси сразу довезли до Стародубового, а ночевал в своём доме.

— Как же ты ночевал, там, поди, всё запылилось, да и Петя сказывал, заросло вокруг дома и возле двора, он туда часто наведывался и Валерку с Сашкой заставляет съездить и посмотреть, когда они приезжают к нам в гости. Может, погостишь у нас, ты надолго приехал?

— Приехал насовсем, ушёл я, тёть Маша, на пенсию и вот решил вернуться в родные места.

И тут послышался из открытой двери, завешенной тюлевой занавеской, голос дяди Пети:

— Кто там к нам пришёл, Маша?

— Это Ванятка к нам зашёл, племянник твой, Петя!

— Ванятка! А что же ты держишь его на крыльце, старая! Пусть проходит в светлицу!

Иван, пригнувшись, переступил через порог, и через коридор прошёл в зал. Следом за ним зашла тётя Маша.

— Ну, вот, встречай племянника! А то ты последнее время каждый день вспоминаешь о нём.

— Проходи, Ваня, садись на диван рядом со мной. Я теперь больше сижу или лежу, что-то занедужил последнее время.

— Ничего, дядя Петя, скоро выздоровеешь, наш род крепкий! И прадедушка, и дедушка прожили долгую жизнь. Как мне кажется, почти под сто лет.

— Это верно, Ваня, мы из долгожителей. Только вот твоему отцу не пришлось прожить долгую жизнь. Ты тогда поспешно уехал после его похорон, я так толком и не рассказал тебе, как он погиб. Ты знаешь, Ваня, я себя виню в его смерти, не позови тогда его помочь мне, он бы до сих пор жил.

— Теперь мне спешить некуда, можешь всё рассказать!

— Всё началось с того, что надумали мы строить дом Валерке, он тогда только женился. Вот и решил напилить дуба и из него срубить хороший дом, а потом обложить его кирпичом. Как-то в разговоре с Колей, твоим отцом, об этом сказал, и он вызвался мне помочь заготовить брёвна. В это время лесничеством выделялись делянки для порубки, и я заключил с ними договор. За работу мне причиталась третья часть заготовленных брёвен. Целую неделю с Валеркой и твоим отцом, с утра до вечера валили дубы, пригодные для строительства. В тот злополучный день было ветрено, и нам бы не надо было ехать в лес, но почему-то твой отец настоял, и мы с ним вдвоём отправились пилить деревья. В первой половине дня спилили пять дубов и обрубили с них ветки. Потом решили отдохнуть и перекусить. Я пошёл за водой. Ещё у родника услышал звук работающей бензопилы. У меня сразу стало тяжело на душе, и я побежал к месту, где мы валили лес. Ещё на половине пути услышал шум падающего дерева и крик твоего отца. Когда подбежал, увидел страшную картину, Николай был придавлен большой веткой дуба. Он ещё был живой и в сознании, поэтому успел сказать:

— Передай сыну Ивану икону, она висит у нас в святом углу, и медальон, он на мне. Всё остальное написано в письме…

И он умер, не договорив. Сотовая связь в том месте была доступна, и я вызвал «скорую помощь» и милицию, а потом осмотрел, как всё получилось. Коля решил меня не ждать, а спилить ещё один дуб, и когда он его почти спилил, под большим порывом ветра дуб начал валиться в его сторону. Отец твой успел сделать несколько шагов, как его накрыло огромной веткой. Вот теперь и виню себя, что втянул его в эту заготовку брёвен, а ещё согласился с ним валить деревья при таком сильном ветре. Возможно, и болею теперь от этого.

— Не казни себя, дядя Петя, твоей вины в этом нет. Ты лучше скажи мне, медальон мне передал, икону я оставил у вас на хранение, а о каком письме папа сказал тебе в последние минуты жизни?

— Судя по последним его словам, он написал тебе письмо, но где оно находится, не знаю, твой отец не успел сказать. По всей видимости, это письмо тебе необходимо поискать в своём доме.

— Ну, икона и медальон — это понятно, наши семейные реликвии, а вот что написал в письме папа?

— Что Коля написал в письме, не знаю, он мне раньше об этом ничего не говорил. Вот про икону и медальон я немного знаю, они хранились в нашей семье несколько поколений. Их передал Николаю наш отец, твой дедушка, и то почти перед самой смертью, а ему передал его отец, то есть мой дед.

— А почему они так ценились у нас в семье, ведь папа носил медальон до самой смерти, и икону он очень ценил, всегда бережно к ней относился?

— Этого не знаю, как-то повелось в нашей семье, что эти реликвии передавались старшему сыну.

— Теперь мне всё понятно! Дядь Петь, я приехал в свои родные места надолго, возможно, навсегда, так что сегодня заберу с собой икону, пусть висит там, где она была при жизни папы.

— Конечно, забирай, она твоя по праву, тем более что твой отец перед смертью велел мне передать её тебе. Но береги её, а то сейчас много развелось охотников до старины. В прошлое лето у нас в Озерках объявились двое таких парней, с козлиными бородками. Ходили по дворам и всё норовили пройти в дома. Правда, некоторые позарились на деньги и продали что-то из старинного, а у бабки Федоры после их пребывания в селе пропала икона. Но бабка была такая старая и больная, что не стала заявлять в милицию. А в этом году, зимой, она померла, но до самой смерти тужила о той иконе. Маша её проведывала, так бабка Федора сказывала ей, что той иконой благословляли перед замужеством и бабушку, и мать, и её саму.

— Не волнуйся, дядя Петя, я устрою так, что к моему дому такие дельцы будут бояться подходить, да и зачем их понесёт на заброшенный хутор.

— Ладно, племяш, что-то мы с тобой заговорились, пора обедать, — и крикнул в сторону двери: — Маша, что там у тебя, а то я и Иван уже проголодались!

— Сейчас накрою на стол, подождите минутку, я потом вас позову! — послышался из кухни голос тёти Маши.

— Племяш, ты почему тогда с дочкой так быстро уехал, в тот же день, как похоронили твоего отца.

— Дядь Петь, вы не обижайтесь, я понимаю, что взвалил на вас все хлопоты в организации похорон и поминок, но тогда спешил, работал по раскрытию очень сложного и резонансного преступления…

…Это преступление было самым сложным в практике Копеева, и он никогда не сможет забыть те тревожные дни. Иван только вернулся из Сочи, где отдыхал с семьёй. У него впереди ещё была неделя отдыха, и этим вечером, допоздна, собирал снасти, договорился с другом рано утром выехать на рыбалку. Уже заканчивал укладку рыболовных принадлежностей, как раздался звонок домашнего телефона.

— Здравствуй, Иван! Извини, что побеспокоил, но у меня неотложное к тебе дело! — услышал он голос начальника областного управления уголовного розыска Свиридова.

— Здравствуйте, товарищ полковник! Что-то случилось?

— Да, случилось! Разбойное нападение на семью предпринимателя, они убиты: мужчина, его жена и их сын. Они не связаны, убиты путём удушения, но внешних следов пыток на их телах нет. Их обнаружила дочь убитых, когда пришла домой от подруги. Она и сообщила в милицию. Я понимаю, что у тебя отпуск, но тебе необходимо сейчас прибыть на место преступления. Это твой профиль. Машину за тобой я уже послал.

— Я понял, Виктор Алексеевич, сейчас подъеду!

Когда Копеев вышел из автомобиля, его поприветствовали у ворот сержант ППС из Октябрьского РОВД Смирнов и второй милиционер, которого Иван не знал.

— Здравствуй, Алексей! Охраняете!

— Здравия желаю, товарищ подполковник! Приказали никого не пускать, опасаются журналистов.

— Свиридов здесь?

— Сюда прибыл не только Свиридов, но и генерал Макаров.

Ещё на подходе Копеев заметил, что в освещении декоративных уличных фонарей дом погибшей семьи выглядел огромным замком, со скульптурными колоннами крыльца.

«По всей видимости, хозяин дома не из бедных людей, возможно, за деньги и убили?» — предположил Иван.

Начальника УВД Свиридова, а также прокурора и начальника отдела милиции Октябрьского района Иван увидел сразу, как только зашёл в холл, они стояли у лестницы, ведущей на второй этаж, и обсуждали, по всей видимости, произошедшее убийство. Его сразу окликнул генерал:

— А, Копеев, прибыл, иди сюда!

— Здравия желаю, товарищ генерал! — произнёс Иван, пожимая руку начальника УВД, затем поздоровался со Свиридовым и Михеевым.

— Пройди в зал, там находятся тела убитых, их сейчас осматривает судмедэксперт, но я приказал пока их не увозить до твоего прибытия. Посмотри сам место преступления, потом выскажешь свои версии.

Поприветствовав присутствующих, подошёл к следователю прокуратуры Коростылёву:

— Привет, Иван, ты прибыл, говорили, ты в отпуске! — поздоровался он с Копеевым.

— Вызвали по приказу начальника УВД! Ну, что здесь, Алексей Борисович?

— Как видишь, тройное убийство. Судмедэксперт осматривает трупы, криминалист ищет следы преступников. Одного из твоих ребят — Кондратьева — я направил обойти соседей, Борисов в соседней комнате изучает найденные в шкафу документы и фотографии, а Можайцев отправился с кинологом осматривать двор и окрестности, может, выйдут на след, и собака возьмёт его.

— Имеются какие-нибудь версии?

— Рано ещё выдвигать версии, хотя одна всё-таки напрашивается — погибшие могли знать преступников, так как взломов входных дверей и окон нет.

— Подожду своих ребят, а пока поговорю с судмедэкспертом, — извинился Копеев и пошёл к судмедэксперту Вознесенскому, осматривающему тела убитых, находящихся в креслах.

— Что у вас, Эдуард Аристархович?

— Как видишь, Иван, хозяин дома, его жена и их сын убиты. При внешнем осмотре признаков применения к ним физической силы я не увидел, только тонкие полосы на шеях, по всей видимости, они были удушены, но это покажет только вскрытие. Ещё, что интересно, я обнаружил сначала у старшего мужчины свежий укол в шею, в области сонной артерии. Осмотрел тела женщины и парня, и у них также имеется следы укола, но уже в вены, на руках. Получается, перед убийством им что-то вкололи, будем определять состав вещества. И, что удивительно, как видно, их душили по очереди, получается, убивали на глазах родных, но на их лицах нет гримас ужаса и сострадания, они выглядят спокойными.

— Эдуард Аристархович, мне нужны точные данные о телесных повреждениях погибших и причинах смерти, а также попроси ребят из бюро судебно-медицинской экспертизы как можно скорее провести гистологию и химические исследования. Позвони мне, как только будет готово заключение.

— Об этом не беспокойся. Ведь я тебя, Иван, никогда не обходил своей милостью! — пошутил Вознесенский. — Ты знаешь, меня об этом попросил и следователь Коростылёв.

Копеев вновь подошёл к следователю. Во время разговора с Коростылёвым к ним подошёл Кондратьев Володя, самый молодой опер отделения Копеева. Поздоровавшись со своим начальником, обратился к следователю:

— Алексей Борисович, обошёл соседей погибшей семьи Мироновых, живущих рядом с ними. Они ничего подозрительного не видели, так как их соседи были малообщительны. А вот сосед, живущий напротив них, пояснил, что видел, как Миронов в начале десятого вечера подъехал на своём «Мерседесе» к воротам своего домовладения, не выходя из автомобиля, открыл их дистанционным пультом. Ещё он заметил, что в салоне Миронов был не один, но кто там находился, не увидел, возможно, его жена и сын. Больше он никого не видел.

— Да, странно получается, взломов наружных дверей и окон не установлено, а убийцы как-то попали внутрь дома. Пока напрашивается одна версия: убитый Миронов знал убийц, — сделал вывод Коростылёв.

— На данный момент и у меня создалось такое же впечатление, и пока это будет сложно установить, жёсткий диск из системного видеонаблюдения злоумышленники унесли с собой, — согласился Копеев.

На второй день, с утра, Копеев провёл планёрку и направил своих сотрудников поговорить со всеми жителями улицы, где проживала погибшая семья, а его заместитель Свиридов поехал в институт, где учился сын Миронова. Сам он вначале посетил офис Миронова. Зайдя в фойе, сразу обратил внимание на портрет хозяина офиса в траурной рамке. Иван подошёл к турникету и представился, показав удостоверение:

— Мне необходимо встретиться с вашим начальником охраны.

— У нас нет начальника охраны, мы подчиняемся заместителю генерального директора по безопасности Семёнову, — услышал он ответ охранника.

— Пригласите его сюда!

Охранник вызвал своего начальника, и когда тот спустился вниз с третьего этажа, Копеев представился и поинтересовался у него:

— Как ваше имя и отчество?

— Виктор Михайлович!

— В какое время вы вчера покинули офис?

— В двадцать часов сорок семь минут.

— Вы так чётко запомнили время ухода с работы, что смотрели на часы?

— Да, ведь я, как и все сотрудники, записываю в специальный журнал время прихода на работу и выхода из офиса по окончании рабочего дня. Соответственно, когда произвожу записи в журнале, смотрю на часы.

— Миронов ещё был в офисе?

— Нет, я ушёл после него. У нас заведено так, как только Миронов уходил домой, мне об этом сразу сообщали охранники, дежурившие в смену на КПП.

— Вы видели, как ваш начальник садился в автомобиль, перед тем, как уехать домой? Он один уехал?

— Я не видел!

— Жена и сын Миронова были вчера в офисе, они могли вместе уехать домой отсюда?

— У Риты Михайловны, жены Миронова, был свой салон красоты, и она здесь бывала очень редко, и вчера её не было, а его сын–студент никогда сюда не приходил.

— У вас имеются камеры наружного наблюдения?

— Да, они установлены по периметру.

— А стоянка, где парковал свой автомобиль Миронов, просматривается ими?

— На стоянку направлена специальная камера.

— Запись с камер ведётся?

— Да, у нас со всех камер производится запись. Жёсткого диска хватает для записи событий на месяц.

— Где у вас находится видеорегистратор системы видеонаблюдения?

— Здесь, на контрольно-пропускном пункте.

— Мне необходимо просмотреть запись камеры, направленной на автомобильную стоянку за вчерашний день.

— Проходите, пожалуйста! — пригласил Копеева начальник службы безопасности.

Но, когда он настроил просмотр нужной камеры, оказалось, отсутствует запись событий в вечернее время. Хотя сейчас запись событий производилась. Оказалось, камера была отключена на запись в семь часов двадцать минут вечера и вновь включена на запись после одиннадцатого часа ночи.

— Виктор Михайлович, кто мог отключить запись с камеры? У кого имеется доступ к видеорегистратору?

— Как видите, всё оборудование установлено здесь, на КПП, и доступ к нему имеет только дежурный охранник.

— Они у вас по какому графику работают?

— По двадцать четыре часа, то есть заступают на сутки.

— Тяжело и сложно отстоять на вахте сутки, интересно, зачем вы ввели такой график дежурства?

— Это инициатива самих охранников, они все живут далеко от офиса и им сложно добираться на работу.

— Следовательно, отключить мог только охранник, дежуривший прошлые сутки. Как его фамилия?

— Получается, что так, а дежурил Фомин Аркадий Петрович. Но, знаете, как-то не верится, что Фомин мог отключить и связан с убийцами семьи Мироновых, он бывший армейский офицер-десантник, был в Афганистане и Чечне.

— Почему вы решили, что просмотр мною записей видеонаблюдения связан с убийством?

— Вы считаете, что я, бывший работник милиции, не смог сразу догадаться, с какой целью пришёл к нам работник уголовного розыска? Убит мой хозяин и его семья, вас интересуют записи с камеры видеонаблюдения, направленной на стоянку автомобилей. Я даже могу предположить, вы хотели бы увидеть, в какое время ушёл с работы Миронов и уехал он один или с ним кто-то был.

— У вас развито логическое мышление, теперь я вижу, что вы бывший работник милиции и, уверен, следователь.

— Вы угадали! Но я хочу вас обнадёжить, место на стоянке, где всегда стоял внедорожник Миронова, просматривается и с другой, угловой камеры. Сейчас мы с вами просмотрим её записи, надеюсь, злоумышленник её не отключал.

Но и эта камера была отключена и включена в то же время, что и стояночная.

— Да, дела! — задумчиво произнёс Семёнов. — Это не назовёшь сбоем системы видеонаблюдения. Неужели это всё же отключил Фомин?

— На данный момент подозрение ложится только на него. Я так пониманию, в дневное время кто-то мог зайти сюда, на КПП, и отключить камеры. А вот кто мог их включить на запись после одиннадцати ночи?

— Вы правильно размышляете, в ночное время в офисе остаётся один охранник.

— Виктор Михайлович, мне необходимы адреса Фомина и салона Мироновой…

Получив адреса, Копеев проехал в салон красоты, где узнал, что вчера, как и всегда, Миронова уехала с работы сама на своём автомобиле. Затем он проехал по маршруту, по которому Миронов ездил на работу и возвращался домой, его сообщил ему Семёнов во время беседы. По пути следования он увидел только одну камеру, установленную на четырёхэтажном здании лечебного корпуса больницы, по которой можно было увидеть проезжающие по улице автомобили. При просмотре записанного архива он увидел проезжающий автомобиль Миронова, в котором, кроме водителя, находился пассажир, сидевший рядом с ним. Были ли пассажиры на заднем сиденье, не просматривалось. А через сорок минут он уже звонил в двери квартиры Фомина, которые долго не открывались, а потом за ними послышался голос:

— Вы кто?

— Аркадий Петрович, я — подполковник Копеев, из уголовного розыска, мне необходимо с вами поговорить о вашей работе.

Дверь открылась, и Копеев увидел перед собой мужчину лет под пятьдесят, но сохранившего спортивную фигуру и офицерскую выправку.

— Извините, Аркадий Петрович, я расследую убийство вашего начальника Миронова и его семьи, поэтому мне необходимо с вами поговорить и уточнить некоторые вопросы.

— Мироновы убиты! Когда? Вы, наверное, шутите? — с изумлением произнёс он, и Иван увидел в его глазах неподдельный ужас.

— Вчера, вечером.

— Не может быть, я его вчера вечером видел, когда он выходил из офиса!

— Вот поэтому я к вам и пришёл.

— Да что же мы стоим в дверях, проходите, пожалуйста, в зал, — спохватился Фомин. — Вы извините, спал после дежурства, подождите несколько минут, я пойду умоюсь и сразу приду.

Он ушёл, а Иван присел на диван и оценил ситуацию: «С каким удивлением Фомин отреагировал на известие о смерти своего начальника и его семьи, даёт предпосылку, что он не причастен к их убийству. А вдруг причастен, тогда он хороший актёр. Необходимо его разговорить».

Как только Фомин зашёл в зал, сразу подошёл к креслу и сел напротив гостя.

— Так что вас интересует?

— В каком часу уехал вчера из офиса Миронов?

— Где-то в половине девятого вечера.

— Он выходил один?

— Да, один.

— Вы его жену и детей знаете?

— Жену Миронова видел один раз, она приходила к нему в офис, но это было давно, а детей не знаю и никогда не видел.

— Может, видели, как он садился в свой автомобиль на стоянке?

— Нет, не видел. В это время на КПП находился связист, он проверял коммутатор, а потом я ушёл в туалет, понимаете, вчера после обеда у меня было расстройство желудка. Даже сегодня до обеда промучился с ним, не было возможности лечь спать, а потом, когда отпустило, уснул.

— Какой связист?

— А, это вчера, во второй половине дня, отключились городские телефоны, и из узла связи приехал связист и работал до позднего вечера, что-то не ладилось в коммутаторе, но потом он связь всё-таки наладил.

— Стало быть, когда вы уходили в туалет, связист оставался в помещении контрольно-пропускного пункта?

— Да, мне несколько раз приходилось ходить в туалет, как я вам уже говорил, у меня было расстройство желудка, а также выходил к посетителям. И, вы знаете, мне показалось, что проблемы с желудком у меня начались, когда я попил воду из графина.

— Воду вы пили до или после прихода связиста?

— Да связист в это время был на КПП, что-то делал в шкафу коммутатора.

— Сегодня я с вашим руководителем Семёновым просматривал архивные записи камер видеонаблюдения, так вот, две камеры, направленные на стоянку автомобилей, были выключены в восьмом часу и включены после одиннадцати вечера.

— Я не отключал! Мне это было ни к чему! — разволновался Фомин, а потом, подумав несколько секунд, вскрикнул: — Подождите, а по всей видимости, я в это время отлучался в туалет.

— Тогда кто в это время оставался на КПП?

— Как, кто — связист! Стоп! Это, что же получается, камеры отключил связист? Зачем ему это было нужно?

— Зачем было нужно отключать, не знаю, но ведь отключены именно те две камеры, а следовательно, какая-то цель преследовалась! — ответил Копеев, и тут же поинтересовался: — Вы раньше этого связиста видели, может, знаете его фамилию и имя?

— Раньше я с ним никогда не встречался, но внешность его запомнил и при встрече сразу бы узнал. А фамилия его Звонарёв, я её ещё записал в журнале посетителей, хранящимся на КПП.

— Вы его фамилию записывали с какого-то документа, удостоверяющего личность?