* * *
«Я читаю, и хочется жить», —
Мне сказали не раз и не два.
Может, воду не стоило лить?
Но внезапно вмешалась молва.
И, обычно недобрая тётка,
Удивлённо сказала Молва:
«Я читаю, и жизнь, как чечётка
Вдруг забила, вникая в слова…»
Я не верю молве, что болтает,
Но написанных строчек не вырубить:
«Я читаю, слезу́ проливая,
Это все обо мне. И не выдумать»
«Слов нет. Убита наповал»,
И «ты мои читаешь мысли».
И «я тебя когда-то знал, иначе
Это не напишешь».
Не стала спорить я с Молвой,
Пожалуй, первый в жизни раз.
И, прыгнув в омут головой,
Словам теперь я не указ.
Они живут в семействе сов
Без торжества и сожаления,
Им нужен только ход часов
Из ночи в ночь за вдохновением…
Часть I. Стихотворения
* * *
Нас ждёт непредсказуемая осень,
Она «накреативить» может очень:
Идём в сентябрь, как в ливень без зонтов,
И пионерский лозунг: «Будь готов!»
Но пациент скорее жив, чем мёртв,
Ответ из детства: «Да, всегда готов!»
Готовы и врачи, и педагоги,
Родители готовы по тревоге
Ночами изучать и просвещаться,
А днём зевать и тихо возмущаться.
Готовы школьники, студенты, рестораторы,
Уже нашли лазейки аниматоры,
И продавцы готовы, и таксисты —
На этой сцене все сейчас артисты.
Испытываю гордость неуместно
За наш народ, который всё же вместе!
А на войне как на войне крепчают узы,
И как обычно хором легче грузы.
Не будет низких цен на перемены,
И от напастей близких нет стены:
Мы как «жрецы поющей Мельпомены»
Сыграем, лишь бы не было войны.
* * *
В чёрном небе яркие зарницы,
Почему-то майский гром грохочет,
Странные неведомые птицы
Кружат нереально тёмной ночью.
Ты ушёл похожим сентябрём,
Просто так, поставив многоточие.
Нудно небо плакало дождём.
Нереально серым водосточием.
Я сменила гардероб и статус,
Цвет волос и белые тарелки,
И билет купила бизнес-класса.
Дождь завис и превратился в мелкий.
Я лечилась разным сентябрём:
Бабьим летом, слякотью, текилой,
Самолётом, пляжем и огнём
В танцах сумасшедшего факира.
В чёрном небе ни одной звезды,
Я сама писала предсказания.
Всё сбылось: люблю свои мечты
И парнишку с карими глазами…
* * *
Уходят спутники с твоей орбиты.
Уехал цирк — а все идёт, как прежде.
И если вдруг с ушедшими не квиты —
Забудь о них, расти свою надежду.
Легко прощайся — заменимы люди,
И вещи, и места, и даже души,
А месть не подавай холодным блюдом,
Совсем не подавай — себя задушишь.
Я много раз на грабли наступала.
Давно. Теперь смешно. Переживала.
И верила, что вот ломать — не строить.
Теперь ломаю. И не беспокоит.
К стене, нагретой солнцем, прислонюсь.
Она в войну от стонов содрогалась,
Но, выстояв, сама собой осталась.
Стена, где был и госпиталь, и ТЮЗ.
* * *
Ты говоришь: это явно дурная затея.
Я улыбаюсь и делаю вид, что согласна.
Ты говоришь о безумии и о потерях,
Не возражаю, прикинув, как это прекрасно.
Ты говоришь: авантюры мои неуместны.
Снова не спорю, нормально, кто мне ещё скажет?!
Все возражения, версии, даже протесты —
Просто слова, только время нам что-то покажет.
Скорость и тормоз, мороз и жара — всё тревожно,
Если отдельно смотреть — их совсем не узнаешь.
Ты говоришь: я рискую, и всё безнадёжно.
Ты задаёшь мне вопросы и тут же на них отвечаешь.
Классик про «пламень и лёд» написал не напрасно,
«Волны и камень» лишь вместе имеют значение.
Ты говоришь, я смеюсь, и становится ясно:
Мы друг для друга — победа над сном и сомнением.
* * *
Светятся окна домов небывалого роста,
Город огромный, с тобой мне бывало непросто,
Ты унижал, обижал — и в сырую темницу.
Плакали ивы, мои заливая страницы…
Блики зеркальных витрин отражают пароли,
Город огромный жалел и смирялся порою,
Он помогал, обнимал и однажды поверил,
Двери открылись, старинные вечные двери…
Вершины покоряются упрямым,
Идущим день и ночь вокруг и прямо,
Идущим по тропинкам и болотам,
Вершины ждут особого кого-то…
Город огромный, ты книгой настольной случился,
С каждой страницей со мной незаметно сроднился,
Стал очень близким, понятным, запели фонтаны,
В прошлом остались подлоги, ожоги, обманы.
Светятся окна, несутся машины и время,
Город огромный — тяжелое сладкое бремя,
Сильных удел, и огнями горящая сцена:
Здесь ты не первый, но руку на пульс непременно.
Вершины покоряются упрямым,
Идущим день и ночь вокруг и прямо,
Идущим по тропинкам и болотам,
Вершины ждут особого кого-то…
* * *
Травы подвядшей цвет уже не ярок —
Ты для меня не друг и не подарок,
Я для тебя, увы, воспоминание,
Озябшее и смутное признание.
Облезлым солнцем душу не согреешь,
Я не горю, и ты тихонько тлеешь.
Не будем ворошить свои тревоги
На перекрёстке сумрачной дороги…
Пой, гитара, пой, подруга ночи,
Где-то рядом поезда грохочут,
Самолёты яркой точкой в небе,
И смешались в мыслях быль и не́быль…
Туманным утром нас рассвет не встретит,
У каждого свои дома и дети,
И не тверди о том, что можно снова,
Ты пей вино, о будущем ни слова…
Одна река не любит два захода,
А мы входили трижды в эту воду,
Не будем ворошить свои тревоги,
Ещё бокал, и всё — пора в дорогу.
Пой, гитара, пой, подруга ночи,
Где-то рядом поезда грохочут,
Самолёты яркой точкой в небе,
И смешались в мыслях быль и не́быль…
* * *
Мне иногда бывает нелегко
Понять, принять и объяснить причины.
Гораздо проще, если далеко,
И если что-то связано с мужчиной.
Мне тяжело поверить, что в ответ
На помощь в исправлении ошибок,
Внезапно прилетает, как «привет»,
Слепая зависть в образе улыбок.
Я удивляюсь редко, но порой
Другие чувства просто не родятся.
Как удаётся людям мир с собой,
Когда в ответ добру безумно злятся?!
Добром на зло?
Ну, нет, я не умею.
Цветным ковром
Лежат на солнце змеи.
Я отойду,
Забыть не обещаю.
Я подожду,
Пусть жизнь сама решает.
* * *
А я сменила номер телефона,
Страну и губы,
Я отвечала в трубку домофона
Довольно грубо.
Я убегала быстро и всерьёз —
Друзей бросала.
И не было солёных горьких слёз —
Себя спасала.
Я зачеркнула всё и навсегда —
За между прочим.
Пишу больные города
В ночные строчки.
Я загорела чёрного черней
За это время.
И поменяла множество парней —
Почти что племя.
Я обошлась без правил и любви —
Не замечаю,
И прилетают девочки мои,
Когда скучают.
Я забываю чьи-то имена,
Чины и ранги.
Мне сообщение придёт
О бумеранге.
Я королевство создала —
Играет свита.
Я очень тихо умерла,
Но не забыта.
Никто не знает, что мертва —
Живых живее.
В сети счастливых раз и два —
И те болеют.
Волна поёт про «ностальжи»,
А я не верю,
Я подбираю футажи
К рекламе «Двери».
А вы твердите про фриланс
У океана,
Я это сделала на раз,
Латая раны.
Куда пути: вперёд-назад —
Почти неважно,
Я даже, кажется, жила.
Однажды.
Тогда проснулся целый мир
От зимней спячки.
Ты даже не был мой кумир,
Но был горячим.
Ты нужен был,
А я жива, такое дело.
Потом прошло, и час пробил —
Перегорело.
Перегорело, как утюг
Перед банкетом,
Он нужен срочно, а не вдруг,
То было лето.
И я ещё была жива —
Черешни много.
Глаза потухли, и права
Забрали строго.
Я понимала, что не зря
Твои отъезды.
И эти странные звонки
Перед подъездом.
Жара, волна, в сети клиент,
И вечно лето,
А накрывает лишь в момент
Перед рассветом.
Я поменяла телефон,
Взяла билеты.
Дешевле в пасмурный сезон
В два раза где-то.
Я улетала навсегда —
Приоритеты.
Я их расставила тогда,
И песня спета.
Я удивляюсь на себя —
Совсем не страшно.
И неживые могут жить
Позавчерашним.
А океан штормит порой,
И ветер воет.
Все это кажется игрой,
Почти настольной.
* * *
Поговорить про самое надёжное?
Про вечное, родное и несложное?
Тогда про тишину.
Одна она
Залогом счастья быть обречена.
Все лучшее — негромко или молча.
Злословить громко умный не захочет.
Не посчитает нужным добрый кто-то
Орать, как те лягушки на болоте.
Послушать тишину и помолчать?
Или врубить на полную и гнать?
Про тишину не будешь, с кем придётся,
А кто поймёт, тот молча улыбнётся.
Послушать тишину и умереть.
С Парижем отгорело, словно пьеза:
С ним, нынешним, возможно громко петь
Пока ещё живую Марсельезу.
Поговорить и помолчать о тишине
Заманчиво.
Порой бывает не с кем.
О тишине молчать начни себе:
Обманчиво, обидно, больно, резко.
О тишине, которой не бывает,
Не говори.
Пускай она вещает.
Ещё спасает, лечит, обещает.
Послушай тишину.
Она решает.
* * *
Никогда не играйте без правил,
И в ворота одни не играйте.
Это самое главное право
Вы себе самому обещайте.
Никогда не прощайте издёвку,
Называя ошибкой по дружбе:
Малодушной натуры уловка
Вам сослужит недобрую службу.
Никогда не жалейте лентяев.
Тех, кто ноет и ноет без повода.
Склонны мы помогать негодяям —
С решетом отправляемся пó воду.
Никогда не старайтесь понравиться
Всем и вся — бесполезное дело.
Ну, а если хотите прославиться —
Начудите, как мудрость велела.
Никогда не идите навстречу,
Если кто-то навстречу ни шагу.
Забываются страстные речи —
Остаются скрещённые шпаги!
* * *
Меняется палитра настроения,
Меняется оранжевый на чёрный,
Лишь кистью проведёт чужое мнение —
И день родится серобурострёмный.
Фломастером и красками картинку
Рисует едко взгляд и замечание.
В твоём глазу заметили соринку?
Ну, и найди бревно им на прощание.
Всё просто и легко. Открой глаза.
Нас миллиарды — не жалей, кто жалит.
Один урок, один косяк, одна слеза.
Ты кисть возьми свою — она исправит.
И нарисуй в осенней хляби солнце,
Цветные листья вместо голых веток,
И день переродится, как оконце,
Залитое рассветным теплым светом!
* * *
А письма прилетают ровно в восемь.
Совсем не ждёшь, но тóтчас открываешь.
«А, может, не читать и сразу сбросить?» —
Читаешь, отвечаешь, удаляешь.
Уже полгода длится это «восемь».
Читаешь долго: кофе, сигарета,
И вдруг на дату — да, случилась осень,
Она глядит из писем, как с портрета.
Был яркий день, и пьяный томный вечер,
Ночной звонок куда-то не туда,
И цифра обернулась яркой встречей,
Как обернулась в сон твоя беда.
Обрывки фраз, мурашки и ознобы,
И до зимы, до первых холодов,
До первой ревности и неуёмной злобы
Искрило из любовных проводов.
Ошибок боль ушла, забыв фантомы,
И вот через года и километры:
«Привет, я точно знаю, что ты дома…
Я навсегда твоим остался ветром…»
* * *
И ничего не нужно объяснять,
Когда твои слова никто не слышит.
Закрыть глаза и просто промолчать.
Про сыр бесплатный знают даже мыши.
Не нужно объяснять, когда летят
Сухие листья мерзких обвинений.
Закрыть глаза и просто промолчать,
Оставив место для любых сомнений.
Не объяснять тому, кто сладко пел,
Желая посмотреть, как ты споткнёшься.
Закрыть глаза, не видеть этих дел,
И улыбнуться, если соберёшься.
Ещё нельзя по жизни объяснять
Простые вещи очень сложным людям.
Всегда найдётся тот, кого обнять,
И тот, кому без слов понятно будет.
Не объяснять, когда бушует зло:
Потом, как дождик, будет моросить.
У лодки жизни главное весло —
Любую грязь простить и отпустить…
* * *
Я кофе пью, дымится сигарета,
И, думая о будущих утратах,
Я вспоминаю то хмельное лето,
Убитое на поиск виноватых…
Искали дружно, низко, некрасиво,
Вплетая в души грязные слова.
Все было зря, неистово, спесиво.
И что с того, что ты была права?!
Проходит всё, оставив послевкусие,
А в нём глухое мутное похмелье.
Закончились безумные иллюзии
Вполне закономерным новосельем.
Под шоколадный запах сигареты,
Под сливочный кофейный аромат,
Я слово «стыдно», как анонс к сюжету,
Себе вменяю в жизненный расклад.
* * *
Моя земля про вкус и запах крови,
Про горе матерей и про героев,
Моя земля хранит свои утраты
В могилах неизвестного солдата.
Моей земле не страшно, но тревожно,
Она спасает мир, покуда можно.
Моей земле даровано величие
Под знаками отваги и отличия.
Моя земля обнимет и согреет,
И триколор над нею гордо реет,
Гвоздиками отмечена на картах,
Земля моя всегда стоит на старте.
Моей земле по праву жизни можно
Нести планете мир и осторожность.
Моей земле хранить покой навеки,
Беречь планету, совесть, человека.
Моя земля видáла взрыв орудий,
И плач детей её ночами будит,
Моя земля о войнах не забудет,
Бессмертный полк ответил тем, кто судит…
* * *
Не усложняй: заумные слова писать легко.
Да кто же их читает?!
Не умножай по новой дважды два,
Ответ четыре, это каждый знает.
Не торопись, всё сложится тогда,
Когда зажгутся звезды над тобою.
Не смейся там, где шуток борода,
Ищи улыбки нового прибоя…
Не обещай, когда неясны точки,
И не гордись успехом мимолётным.
В любой момент твои померкнут строчки,
Как тайно исчезает гость залётный.
Не дорожи фальшивыми друзьями,
Они исчезнут, как беда коснётся.
Не отвечай, когда к тебе с камнями,
А время камни собирать найдётся.
* * *
Я хочу рассказать тебе счастье,
Нереальное счастье без промаха.
Хлещет в окна дождями ненастье,
А в душе расцветает черёмуха…
Век черёмухи — миг откровения,
Белый шик так легко облетает…
Я хочу рассказать настроение
По которому счастье шагает…
Этот шаг, удивительно тихий,
Чуть шуршит и мурашками бáлует,
Мир окрашен в цвета облепихи
С небольшими вкраплениями áлого…
Я хочу рассказать, как до счастья,
Выбиваясь из сил и страдая,
Я брела переулками страсти,
В них последнюю веру теряя…
Громкий крик и порочные узы,
Пролетали недели и годы.
Я запомнила только медузы
Очень жаркой морской непогоды…
Я испачкала тело и душу,
На запястьях кровавые полосы.
Ты сказал: «Счастье можно послушать», —
Усмехнувшись, откинула волосы…
Расцветает черёмуха часто
В облепиховом ласковом поле,
Я хочу рассказать тебе счастье,
Я хочу позабыть своё горе…
* * *
Берёзы пыльные листы, давно не мытые дождями,
И закоулки темноты стоят упрямо между нами.
Ты полюбить не смог тогда, я отлюбила в прошлом веке,
И плачут песню провода, как оркестровые калеки…
Ночной стриптиз, наутро смех — при свете дня
не льются слёзы,
Ты — романтичный пьяный грех, а я давно не верю
грозам…
Легко любить, когда вдали, и, образ милый вспоминая,
Бежать за ним на край земли, от барной стойки
и до края…
Осенний блюз играет кровь под тёмный ром и дом
молчащий,
Я поднимаю молча бровь, я знаю — ты ненастоящий.
И нет ни жалости, ни слёз у отлюбивших в прошлом
веке,
Есть ночью к улице вопрос, о фонаре и об аптеке…
* * *
Разломать можно всё и разом,
Сохранить или строить сложно.
Всем хотелось бы бизнес-классом —
Это в принципе невозможно.
Разойтись и проститься — горе,
Но вполне себе, так, обычно.
Всем хотелось бы жить у моря —
Побережье не безгранично.
Миллион — это очень важно,
Он религия миллионов,
Все хотят чемодан бумажек —
Всем не хватит определённо.
Выбирая по жизни путь,
И попутчиков, и дорогу
Мы порою теряем суть
И находим тоску — тревогу.
Бизнес-класс, миллион и море —
Это нужно тебе до крови?!
Может, эта картинка вскоре
Будет стёрта большой любовью?!
Может, будет ладонь к ладони,
И банально надёжный вечер,
Пара фоток на телефоне,
И разлука навстречу встрече…
Где-то бродит по миру счастье.
Не всегда о морях и злате.
Понимая, какой ты масти,
Прекращаешь игру в магната…
* * *
Мы этот мир, конечно, не спасём
Ни красотой, ни песней, ни сюжетом.
Но, украшая к юбилею стол,
Вокруг любой зимы включаешь лето.
Возможно всё — удачи и провалы,
Шампанского не пьёт, кто не рискует.
А вспомни:
Жизнь надежды подавала —
На тех листах другой сейчас рисует.
И никогда не поздно сделать взмах,
Найти себя, не изучая мéтрик.
В любой подаче главное — замах,
Я обожаю, если против ветра.
* * *
Не падает снаряд в воронку дважды?!
Уверены — ложится лишь однажды?!
Альбом листает женщина холёная
С холодными глазами удивлёнными…
Три жизни, три войны и три потери.
Листает фото и глазам не верит.
От офицерской доблести и чести
В семье всегда светилось и горело:
Традиции, друзья, всегда и вместе.
Листает фото.
Всё, что уцелело.
При жизни три войны её задело:
В Афганистане муж погиб под злым обстрелом.
В чеченскую в семье не стало сына,
На переходе пацанов убили мины.
Остался внук, и женщина просила,
С опаскою ждалá, что ей ответят:
«Есть сто профессий, жизнь меня побила,
Ты стань врачом, не надо больше смерти».
И Бог услышал все её печали:
Вот медицинский вуз, и жизнь для внука.
Ей не сказали, берегли и ждали.
Сирийский полигон. И пуля, сука…
Больница, боль, болезнь, душе больнее…
Альбом листает женщина нарядная :
А ненависть все ярче и сильнее
К любой войне, к воронкам и снарядам…
* * *
Я кого-то сегодня теряю.
Очень буднично и спокойно.
Словно в тихие воды ныряю —
И не холодно, и не больно.
Я встречаю новые лица,
Открываю новые дали,
Это было должно случиться,
А назад вернётся едва ли.
Те уходят, кому пора
Раствориться в своих туманах.
И как высохшая кора
Сходят клочьями злых обманов.
Их сменяет живая кровь
Очень чистой последней пробы,
И приходится вновь и вновь
Признавать — виноваты оба.
А реальности вопреки —
Как теряешь зимой перчатки —
От потери одной руки
Получаешь сердец десятки.
И слетает тяжесть с души —
Ощущаю порой физически.
И ломаю карандаши.
Символически.
* * *
Шестой этаж, палата справа, и врач — красивый
и седой,
Он царь и Бог, святой и правый — огромной ведает
бедой.
Гнетущий дух, глухие стоны, и голос опытной соседки:
«А знаешь, что случится дома?» Молчишь, совсем
не до беседы.
«Уйдёт мужик, здоровых любят, одна останешься,
как перст…»
«Заткнуть бы уши, что за люди?» — бушует внутренний
протест.
А мозг звонок вчерашний крутит и непонятный
разговор…
Соседка врёт и воду мутит — не слушать, выйти
в коридор.
А телефон не отвечает, и резко прыгает давление,
От боли не было отчаянья — к душевной боли нет
лечения.
В палате окна приоткрыты, обход, укол, и смерть
смеётся,
Соседка снова про обиды, вот почему-то ей неймётся…
Дурной дремотой накрывает, а телефон не отвечает.
Права несчастная соседка?
А дома строится беседка…
Возможно, что-то знает Светка?
Открылась дверь, в халате длинном
Ввалился он, предатель мнимый…
«Привет, девчата, ох, погодка,
Ну, вам нельзя, а так бы водки…»
Слеза катилась за слезою, жара кончается грозою,
А врач, красивый и седой, кивал с улыбкой головой:
Его жена давно болеет, он знает всё, но в сказки верит…
Я знала этого врача, больную эту навещала,
их нет уже, а я вчера
зачем-то это написала…
* * *
Далёкий город, ночь, экран разбитый,
Обычный день, обычное враньё,
Дурацкий фильм и кофе недопитый:
Ну, что, тебе нормально без неё?
Ты так решил, она не возражала,
Лишь ярче губы и короче фразы,
Ты уезжал, она не провожала,
Луна взошла в какой-то странной фазе.
А было всё — тепло, забота, нежность,
И плед, и кружка, и горячий чай.
Кругом царила лёгкая небрежность —
Она и погубила невзначай.
Небрежность слов, вопросов и ответов,
Небрежность жестов, времени и встреч,
И потянуло к перемене ветра,
И всё короче стали платья стрейч.
Далёкий город, утро, воскресенье,
Экран разбит как память той войны.
Вернуться бы… Но мучают сомнения,
Небрежные сомнения из тьмы.
* * *
Когда руки твоей нечаянно коснётся рука чужая,
и ударит лёгкий ток,
Остановись, замедлись — это вьётся дороги новой
свежий завиток.
А если вдруг, шагая в бездорожье, шагнёшь на идеальную
тропу,
Остановись, замедлись — это, может, неверный шаг
в немыслимую тьму…
Когда невольно подступают слёзы, и, кажется, что мир
идёт ко дну,
Ты приглядись внимательнее, может, нащупал золотую
глубину.
А если приключается несчастье, и отвернулись
те, кто сладко пел,
Ты приглядись, бывает, что ненастье исчезнет вместе
с хором этих тел.
Когда от плéвел отделятся зерна — откроется реальная
картина,
И чистотой повеет в старом доме, как при уборке
снимешь паутину.
Бывает, распаляются сомнения, а драйв уснул в глубокой
летаргии —
Ты улыбнись, на место приключений всегда приходят
радости другие!
* * *
Ты позвони, когда наступит «трудно»,
Когда наступит пресловутый край,
Косноязычно (как всегда!) и нудно
Про «есть ли время» долго узнавай…
Ну, я найду.
И время, и ресурсы.
Я помогу, послушаю, поправлю,
Но твоему немыслимому курсу
Положены, excuse me, только грабли.
Но ты звони, не следуя советам,
Как водится, спроси, как поступить:
Игра у нас в вопросы и ответы —
И я играю, глупо, может быть.
Игра навылет может только сниться —
Бесчисленные серии и мюзикл.
Я потерплю, когда-нибудь случится
Финальный танец с грáблями, excuse me…
* * *
Идеальны кошки и часы.
Эта тема не даёт покоя.
Идеальны стрелки и усы?
Или здесь про что-нибудь другое?
Как противовесы бытию,
Сами по себе — часы и кошки.
Символично вторят житию,
Но шагают по своей дорожке.
Ничего не хочется исправить —
Безупречен глаз и циферблат.
Грация без всякого тщеславия,
Бег на шестьдесят по шестьдесят.
Вечными «мур-мур» бегут секунды,
Отмеряя месяцы и годы.
В идеальном теле очень трудно
Что-то сделать лучше, чем природа.
Кошки и часы. Простая связь:
Сами по себе и жизней много.
Что ещё ложится в эту вязь?
Золото? Религия? Дорога?
* * *
Вари борщи и прыгай с парашютом,
Ходи на шпильках, нарасти ресницы,
И прочитай три раза Камасутру —
А всё равно ему другая снится…
Не выноси мозги, понравься маме,
И чаще обнимай его прилюдно.
Веди свой бой бесстрашно и упрямо.
Всё бесполезно — потому и трудно.
Она не напрягалась, не играла,
Не строила, ни с кем не воевала.
С утра спала и вечером зевала,
Наушники по полчаса искала.
Она.
Везде она.
Ты на подхвате.
Ты здесь до телефонного звонка.
Она проснётся и решит, что хватит —
Хороший снайпер бьёт наверняка.
И парашюты вместе с Камасутрой
Закроются, как банки с огурцами.
И это будет непременно утром,
И серый дождь прольётся. Со слезами…
* * *
Крутится шарик, увы, невзирая на лица,
Мир никогда не обидит, он даже не злится.
Шару земному, увы, не до нас, ему надо крутиться,
Если обидели вас — отпустите обиду как птицу…
Крутится шарик, увы, мы всего лишь песчинки,
Взлёты порою приходят со вкусом горчинки,
Если поранили душу, увы, будет шрам непременно,
Мы беззащитны в огромной летящей Вселенной.
Крутится шарик, и нет, не «увы», а реально,
Души родные обнимут, и станет нормально,
Шрамы запишем конспектами жизненных лекций…
Мудрость всегда со следами токсичных инъекций…
* * *
И снова зона бедствия.
И снова.
В крови и стонах.
Весь город тонет.
И сотни жизней,
Как война, по новой…
И меркнет слово.
Любое слово.
Мне кажется, что миру надоело,
Мне кажется — настали времена.
Мы долго жили в зоне беспредела,
А за него кровавая цена.
И, как всегда, спасают люди в белом
Всех нас, кому объявлена война.
Бейрут, держитесь, не впервой —
Молитесь.
Не вам ли знать завалы и огонь…
Скорбящий мир, одумайтесь,
Проснитесь,
Без доброты не выиграть этот бой.
* * *
Я расскажу о том, как ноют вены,
Как волосы болят, и снится Азия,
О том, что в этом мире все мы бренны,
И что мурашки — это не фантазии.
Я расскажу про боли и про стыд,
Вскрывая эти чирьи без наркоза,
О том, что можно вечно тормозить,
А можно с кровью вытащить занозы.
Я расскажу про страхи и судьбу,
Которую свернуть не удавалось,
Про лицевые нервы на ветру.
И как совсем немного оставалось.
Я расскажу, как люди в поездах,
Когда уснуть нельзя, и что-то рвётся,
А если между нами города,
То между строк — когда ещё придётся.
* * *
А вы заметили, как что-то поменялось?
Как времени привычный сбился ход?
Затишье перед бурей состоялось,
И мы вошли в подземный переход.
Не изучаем цифры заболевших,
Забиты пляжи, страху вопреки,
А душный август, словно потерпевший,
Сжимает потихоньку кулаки…
Вы слышите, как в воздухе тревожно?
Как липкое предчувствие разлито?
Для понимания вкуса не поможет
На компоненты разделить мохито.
Решения отложены куда-то,
И новый день вершим на автомате.
Что дальше? И подсказывает память:
На вынос кофе вроде бы оставят…
* * *
А этот день закончится закатом,
Как и другие — ничего такого,
Как гром привычно явится раскатом
Средь кутерьмы и шума городского.
Накроет ночь прохладным одеялом,
А, может, духотой — чего такого?
И всё, что называется авралом,
Утратит сонно статус основного.
Закончен день, обычный для Вселенной,
Темнó и тóмно. Ничего такого.
А для кого-то может всё изменит
Ушедший день шестого ноль восьмого.
* * *
А мне твои секреты ни к чему:
Оставь себе — на память и для внуков,
Бывают разговоры по уму,
А тут в словах страдают даже буквы.
Чужие адреса и голоса,
Соседей разговоры и постели.
Мне жаль, что чудесаты чудеса,
И хочется закончить злые трели.
Твои секреты вовсе не твои,
И я страдаю, слушая сюжеты.
А, может, просто хочется любви,
И сразу станут сладкими конфеты?!
Чужую жизнь прожить за суетой,
Истерзанной страстями из-за шторки?!
А я тебя упрямо вижу той,
Что клеила всегда свои осколки.
Вернись к себе, в себя, и для себя.
Зачем тебе соседские скандалы?!
Остановись, души не теребя,
Закрой портал «давала — не давала».
Чужая жизнь сожрёт и обезглавит,
Я говорю с надеждой всё исправить.
Они опять уехали на море?
За них я рада, а с тобою — горе…
* * *
Когда-то в гарных сапогах,
Когда-то в избах и полях,
Когда-то в армии мужик
Полжизни преданно служил.
Когда-то квасу или щей,
Когда-то полный дом детей,
И ты у каждого спроси —
Росси-и-и-я!
Россия — начинается где-то далече,
Россия — расправляются думы и плечи.
Россия — дом огромный, а избы пустые,
Россия — шаг чеканят ребята простые.
Бывало, голод и война,
Бывало, строилась страна,
Бывало враз, бывало вдруг,
Потом пошло на новый круг.
Бывало, церковь и Христос,
Бывало, Ленин и вразнос,
Но ты у каждого спроси —
Росси-и-и-я!
Россия — смотрят души героев погибших,
Россия — не бывает истории бывшей,
Россия — эполеты ушли золотые,
Россия — купола полыхают святые!
Сегодня в мире много слёз,
Сегодня всё наперекос,
Сегодня важный перелом,
И нам спасать наш отчий дом!
Сегодня вспомнить и простить,
Сегодня верить и любить,
А в мире каждого спроси —
Росси-и-и-я!
* * *
Цветы не вянут, если от души,
Вайфай не тянет — просто так решил.
По стёклам струйки не замечая,
Экран терзаю.
Сомнений метры, смешные гетры,
И эта фотка сквозь километры.
Цветы не вянут уже неделю,
Со связью что-то.
А я не верю.
Разлука-злюка позвала скуку,
На пару ноют свою науку.
Мне непривычно и непонятно,
И голос в трубке звучит невнятно.
Цветы не вянут, бессмертны, что ли?
И что есть воля, а что неволя?
Звонки всё реже, слова короче,
Цветам не верю я, между прочим…
Открою окна, замолкли птицы,
Ну, то и верно — под дождик спится.
Вайфай отличный, я неприлично
Пишу средь ночи, ну, как обычно.
Ответ приходит уже под утро:
«Я подъезжаю через минуту…»
* * *
А когда-нибудь ты поймёшь —
Это точно и непременно,
Как себе ты привычно врёшь —
Ежедневно и вдохновенно.
Ты признаешься, что давно,
Исполняешь чужие роли,
И что в этом немом кино
Устарели давно герои…
Устарели, перегорели, и устали от декорации,
У героев давным-давно души в технике перфорации.
И когда-нибудь ты шагнёшь,
За спиной оставляя вечность:
Поменяешь тоску и ложь
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.