Бесплатный фрагмент - Смотри в меня

Мы разбегаемся по-делам,

Земля разбивается пополам.

Сотри меня, смотри в меня,

Останься…

Прости меня

За слабость

И за то, что я так странно

И отчаянно люблю.

Земфира. Мы разбегаемся.

1.1 Таша.

Песок…., слишком много песка. Он везде: в глазах, во рту и даже ушах. Пытаюсь стряхнуть его с себя, но липкое от пота тело не дает мне такой возможности. Он бесит. Я отчаянно тру себя руками, тело уже саднит, а я чувствую запах крови, но не останавливаюсь. Наоборот. Делаю это все яростнее, все отчаяннее. Не выходит, ничего не выходит…. Он облепил меня, как вторая кожа, не позволяя избавиться от этой, ненужной мне, «одежды». Надо позвать на помощь, но язык распух и не ворочается. Издаю только нечленораздельное мычание. Хочется зареветь от боли и отчаяния, а может я уже плачу, только слезы смешались с потом, который градом катится по лицу.

— Пить, — слышу, как издалека, свой шепот, больше похожий на змеиное шипение, и открываю глаза. Вокруг непроглядная темень, как не вглядываюсь, увидеть ничего не могу. Губы сухие, потрескавшиеся, во рту как в Сахаре, сухо и горячо, а сама я мокрая, как мышь. Запахом пота пропиталась вся постель, все помещение. К нему примешивается еще какой-то, но я никак не могу понять какой. Хочется в туалет, очень, и я пытаюсь подняться. Руки, привязанные к спинке кровати, не дают мне этого сделать. Отчаянно дергаю ими, в надежде освободиться от пут, но ничего не выходит. Пытаюсь кричать, а из горла вырывается лишь хрип, я и сама его еле слышу. Тогда начинаю всем телом, отчаянно, биться на своем ложе. Это не дает результата, никакого. Я не понимаю, где нахожусь, мысли мои путаются, в голове каша. Силы иссякают быстро, чувствую дикую слабость и апатию, прикрываю глаза и лечу куда-то в бездну, у которой, похоже, совсем нет дна…

В следующий раз прихожу в себя, когда светло. В глаза бьет солнце. Щурюсь, пытаясь сфокусировать взгляд. Когда мне это удается, вижу на окне решетку. Мои руки, все также, привязаны к спинке кровати, они затекли, я их совсем не чувствую. Пытаюсь пошевелить ногами, но не могу. Приподнимаюсь и вижу, теперь связаны и ноги. Падаю обратно, небольшое усилие вызвало прилив пота. Он струйками стекает по моему лбу. Губы жжет, когда пот попадает на них, а во рту чувствую солоноватый привкус. Меня всю трясет, но не от холода, за окном цветущая яблоня, а значит должно быть тепло. Оглядываюсь вокруг — белые стены, белый потолок. От обилия белого впадаю в уныние, ненавижу зиму. Так может это снег за окном, на дереве, а не цветы? Может поэтому мне дико холодно? В голове гудит, совсем не могу сосредоточится. Где я? Как меня зовут? Не помню, ничего не помню. Напрягаюсь, пытаясь зацепиться хоть за маленький кусочек воспоминаний, но добиваюсь того, что чувствую на губах привкус крови, носом пошла. Вымотанная, откидываюсь на подушку и затихаю. Лежу так долго, ничего не происходит, совсем. В туалет хочется гораздо сильнее, чем ночью.

— Эй, есть здесь кто-нибудь? — голос стал громче, правда не настолько, чтобы меня услышали. Но дверь, неожиданно, открывается, а я начинаю биться на своем ложе.

— Ну и чего буяним? — спрашивает мужчина в белом халате.

— В туалет, — молю я. На большее нет сил. Он выходит, а возвращается с ведром.

— Сюда ходи, — кидает, с намерением выйти.

— Развяжи, — говорю вслед. Мужчина возвращается и освобождает меня от пут, но смотрит настороженно, а выходить больше не собирается. Плевать. Ноги затекли, и я падаю на пол, а потом ползу к ведру. Рубашка задралась, белья на мне нет, и я чувствую похотливый взгляд, направленный мне между ног. Я вся в поту, но доползти успеваю. Присаживаюсь и делаю свои дела. Поднимаю глаза, смотрит, глумливо ухмыляясь. Мне противно, отворачиваюсь и плетусь обратно. Возвращение в кровать дается мне тяжелее, долбанная слабость. Ноги подкашиваются, и я падаю лицом в подушку. Лежу тихо, не шевелясь, может он уйдет. Не уходит, стоит надо мной, рассматривает. Чувствую его взгляд каждой клеточкой тела. Рука — противная, волосатая, ложится мне на ягодицу и сжимает ее. Больно, до синяков. Терплю, сцепив зубы, не шевелюсь. Не помогает, мужчина переворачивает меня на спину, и раздвигает мои ноги. Хочу свести их, хочу заорать, но не могу, просто нет сил. Мотаю головой, в надежде, что он сжалится и не станет меня трогать. Но мерзкие, волосатые пальцы, похожие на сардельки, проникают внутрь и начинают двигаться во мне, вызывая волну отвращения. Отворачиваю голову, чтобы не смотреть в гнусную рожу, и слышу бессвязный шепот мужчины, а его пальцы во мне копошатся все быстрее. Из уголка глаза скатывается слезинка, но я приказываю себе не реветь, не показывать слабость и отчаяние. Наконец, он меня отпускает. Поворачиваю голову и безразлично смотрю в его мерзкую рожу, потом опускаю взгляд вниз. В районе паха расплылось мокрое пятно. Отворачиваюсь, меня снова тошнит.

— А теперь будь хорошей девочкой, — говорит мужчина, нажимает на мои скулы, заставляя открыть рот, и кладет туда таблетку. — Выпей это.

Подает воду, в бумажном стакане и смотрит как я пью. Сразу едет голова, мысли опять путаются и, перед тем как отключиться, успеваю подумать — нельзя пить эти таблетки.

1.2 Игорь.

Просыпаюсь от детского плача, последнее время он у меня вместо будильника. Поворачиваю голову, Оксана спит и даже не реагирует. Хоть бы ресницы дрогнули, дрыхнет, мать ее, еще и сопит во сне. Толкаю локтем в бок, не мне же вставать к сыну. У меня сегодня ответственный день, хотел выспаться, чтобы хорошо себя чувствовать. Но нет, последние полтора часа, и те отняли. Оксана сонно смотрит на меня, приподнявшись на локте, и еще не до конца понимает, что происходит.

— Чего разлеглась? — бросаю грубо, раздосадованный ранним пробуждением. — Сын орет, иди успокой.

— Да, конечно. Прости, — встает, накидывая халат на голое тело, но я успеваю увидеть все, что хотел. Ее тело идеально….было до родов. Сейчас появился животик, но он меня не раздражает. Бесит обвисшая от молока и кормления грудь. Один раз у меня даже не встал, когда я увидел эти два бидона с молоком. А раньше так любил ласкать ее, покусывать, всасывать в себя соски. Сейчас же, трахая Оксанку, стараюсь вообще на нее не смотреть и не дотрагиваться, боюсь, так и до импотенции недалеко.

Оксана вышла, хлопнула дверь в детскую, и плач стал еле слышен, а вскоре, и вовсе, прекратился. Я лениво переворачиваюсь на живот, с намерением еще поспать, но как всегда в таких случаях, сон больше не идет.

— Блять, — ругаюсь, встаю и иду в душ. В ванной открываю дверцу шкафчика, с намерением достать бритвенный станок, а взгляд натыкается на зубную щетку жены. Злюсь, просил ведь эту дуру выкинуть ее, но Оксана ничего и никогда не может сделать по-человечески.

Заканчиваю бритье и, прихватив щетку, иду в детскую. Оксана кормит Алешку, большая, обвисшая грудь торчит из выреза халата. Морщусь и перевожу взгляд на сына, пацан уже почти уснул, еле сосет. Уверенный, что скоро она освободится, бросаю на выходе:

— Я на кухне буду, придешь, как тут закончишь, — говорю утвердительно, не сомневаясь, Оксана меня послушается. Они, бабы я имею в виду, всегда меня слушались. Они деньги любят и готовы сделать все для того, кто может их этими деньгами обеспечить. Я могу.

Иду на кухню, небрежно кидаю щетку на стол и ставлю на плиту турку с кофе. Оксана приходит через долгих десять минут, когда кофе уже успевает убежать. Хватает тряпку и начинает оттирать плиту, изредка посматривая в мою сторону. Ее попа нравится мне больше груди, с удовольствием ее рассматриваю, а потом подхожу и, задрав халат, сжимаю в руках ягодицу. Оксана замирает, как и была, с тряпкой в руках, а у меня незамедлительно появляется эрекция. Подталкиваю ее к столу, заставляя лечь на него грудью, расстегиваю штаны и тут же вхожу, нет времени на телячьи нежности. Она вскрикивает, я толкаюсь сильнее, но дело идет туго, Оксана совсем сухая. Слюной смазываю член и вхожу в нее до упора, намеренно пытаясь причинить боль. Она должна меня хотеть и быть готовой всегда, а не только тогда, когда приношу ей в клювике очередную порцию денег. Оксанка стонет, но, подозреваю, вовсе не от удовольствия. За многие годы я безошибочно научился определять, когда бабы подо мной кончают, а когда симулируют. Улыбаюсь, задуманное получилось. А через пять минут застегиваю штаны и иду приводить себя в порядок. Когда возвращаюсь на кухню, плита отмыта, а в турке, вновь, закипает кофе.

— Сейчас сварится, — через плечо кидает Оксана. — Садись, успеешь еще выпить.

— Щетку почему не выкинула? — опуская попу на табурет, киваю на стол, где она так и лежит. — Я же просил, чтобы ни одной вещи от нее здесь не было.

— Пропустила наверное, — пожимает плечами Оксана, а я прихожу в ярость и ору.

— Что значит пропустила? Если не видишь, облазь весь дом на коленях, да хоть языком вылижи, но чтобы ни одного напоминания о Таше тут не было, поняла?

— Хорошо, — отвечает смиренно и устало, а взгляд злой, не может скрыть. Да пофиг, я плачу, я и заказываю музыку, как говорится. Оксанка деньги любит, в дыру свою, на краю географии, возвращаться не хочет, а значит будет делать все, что хочу. А взгляды, они меня не волнуют, хотя парочку уроков надо ей преподать, чтоб не расслаблялась.

Выхожу из дома, хлопая дверью, сажусь в машину и еду на работу. Пахнет хорошей, дорогой кожей. Втягиваю носом запах и кайфую. Машину эту купил недавно, месяц назад, решил таким образом отметить избавление от надоевшей жены. Брал с салона, не терплю бывшие в употреблении вещи, жаль только что баб невинных в салонах не продают, как машины. Они сейчас в пятнадцать-то уже не девственницы, а я малолеток не люблю, так что шанс найти нетронутую равен нулю. Таша тоже невинной не была, когда встретились, но у нее, хотя бы, до меня был всего один, а не десятки, как у некоторых. Женился даже на ней, в честь такого случая, в дом привел. Да и влюбился тогда, если честно. Родители против были, рано, да и не ровня, но я настоял, упрямство у меня в крови. Сыграли свадьбу, переехали в квартиру, которую мама, тайком от бати, нам сняла, да стали жить. Не скажу, что плохо, мать помогала, а со временем и отец оттаял, родная кровь все-таки. Купили нам с Ташей дом, я пошел работать к нему на фирму, постепенно вникая в дела, и, хоть немного, наладили отношения с невесткой. А через два года после нашей свадьбы, полетели отдыхать в Египет, а обратно не вернулись, авиакатастрофа. Фирма досталась мне, и через несколько лет я вывел ее на новый уровень. Теперь денег у меня столько, что не потратить и за десять жизней. А Таша….она теперь там, где ей самое место, в психушке. И я очень надеюсь, оттуда она уже не выйдет.

Воспоминания о жене не вызвали никаких эмоций. Задумался, а стоит ли женится на Оксане и решил, что нет. У Алешки и так моя фамилия, Соколовский он, а эта обойдется. Как была Кукушкиной, так и останется, все равно из кукушки сокола не сделаешь, как не пытайся.

2.1 Таша.

От таблетки сплю сутки, не реагируя ни на что вокруг. Прихожу в себя утром, губы сухие, лихорадит, а тело, наоборот, горит огнем. Ноги и руки опять привязаны к кровати. Лежу, жду, должен же хоть кто-то ко мне зайти, хотя бы затем, чтобы снова принести ведро. Лежу долго, стало даже, снова, клонить в сон. Эти долбанные таблетки, похоже, действуют как снотворное. И в голове от них полная неразбериха. Никак не могу вспомнить, что произошло, почему я здесь и зачем меня, вообще, ими пичкают. Тут слышу, открывается дверь и кто-то заходит. Я не поворачиваю головы, чтобы посмотреть на вошедшего, хочется сжаться в комок, но мои путы этого не позволяют. Лежу тихо, стараясь не шевелиться и молю лишь об одном, только бы не вчерашний извращенец. От воспоминания покрываюсь мурашками отвращения и, инстинктивно, пытаюсь свести ноги, но мои «кандалы» не дают этого сделать.

— Проснулась? — поднимаю глаза, надо мной мужское лицо, но не то, другое. У меня вырывается вздох облегчения. Я даже пытаюсь улыбнуться, но потрескавшиеся губы сразу начинают кровоточить, чувствую во рту солоноватый привкус.

— Пить, пожалуйста, — шепчу я и умоляюще смотрю на мужчину. Странно, но в туалет совсем не хочется, только воды.

— Вот сейчас таблеточку на язычок положим и запьешь, — говорит он со мной, как с маленьким ребенком. Но лучше так, чем повторение вчерашнего. — Ротик открывай.

Послушно открываю, принимая таблетку, а когда он отворачивается за водой, быстро прячу ее под язык. Воду глотаю жадно и никак не могу напиться.

— Еще можно? — подаю ему пустой стакан. Он кивает и подает мне вторую порцию. Выпиваю и ее и откидываюсь на подушку.

— Ну-ка, покажи мне ротик, — склоняется надо мной мужчина. Открываю рот, высовываю язык, показывая, что таблетку проглотила. Если догадается заглянуть под него, мне конец, придется и правда глотать. Но он удовлетворен, видимо, не ожидает от меня пакостей, ведь я послушная девочка. — Умница. А теперь спи.

Уходит, в замке поворачивается ключ. На всякий случай притворяюсь спящей, вдруг здесь камеры. Сознание мое слегка прояснилось, если удастся и в следующие дни не глотать таблетки, надеюсь, вспомню и пойму все.

День тянется медленно, я то засыпаю, то просыпаюсь, но глаза стараюсь не открывать. Это тяжело, просто лежать, но делать нечего. От одной позы тело затекает, а еще — начинаю хотеть в туалет. Решаю терпеть до последнего, вдруг, своим ранним пробуждением я вызову у них подозрения. Ближе к вечеру, когда немного стемнело, решаюсь приоткрыть глаза. Из под опущенных ресниц, аккуратно, оглядываю помещение в поисках камеры. Или я не нашла, и она хорошо спрятана, или ее здесь нет. В туалет хочется гораздо сильнее. Придется либо звать кого-нибудь, либо ходить под себя. И я зову.

— Эй, кто-нибудь, — голос уже не хрипит и даже немного окреп.

— Что случилось? — заглядывает мужчина, который был утром. Смотрит настороженно и удивленно, а я понимаю, прокололась.

— Хочу в туалет, — пытаюсь изобразить вчерашнее пассивное состояние, но мужчина мне не верит, по глазам вижу.

— Сейчас принесу ведро, — кивает он и выходит. Дверь прикрывает неплотно, я ж привязана, а значит для него не опасна.

— Игорь Анатольевич, — доносится до меня тихий голос, и я напрягаю слух. — Ей уже мало этой дозы, сегодня она проспала лишь двенадцать часов, вместо суток.

Молчание, наверное, слушает ответ, а потом произносит без тени волнения, так, будто говорит о чем-то, вполне, заурядном. Вот только сам текст таким не назовешь.

— Если увеличить дозировку в два-три раза у нее может начаться постепенное поражение головного мозга. А может и сердце отказать. Это ведь очень сильные препараты, — не знаю, что ответил ему собеседник, но утром, его сменщик, приносит мне сразу две таблетки.

2.2 Игорь.

— Твою мать, — ору я, сбросив звонок. Оксана вздрагивает, сын на ее руках начинает заходиться в плаче. — Успокой.

Ухожу на кухню, чтобы не слышать этого истошного крика, но помогает мало, Алешка орет так, будто его режут. Включаю телевизор и надеваю наушники, это, хоть немного, помогает отключиться от детского плача. Оксана приходит лишь через час, лицо усталое, зевает постоянно. Ничего, я тоже с утра до ночи работаю, так что пусть занимается ребенком сама, она хотя бы дома сидит.

— Что случилось, Игорь? — устроившись напротив, спрашивает она устало.

— Таша стала в себя приходить, дозу пришлось увеличить, — зло бросаю я и

— закуриваю. Последнее время столько всего произошло, что нервы стали сдавать.

— Нет, — кричит в панике Оксана. — Я не отдам ей ребенка, не отдам, не отдам, — у нее начинается истерика. Разворачивается, чтобы бежать в детскую, но я успеваю схватить ее за руку. Разворачиваю к себе лицом и толкаю на стул.

— Сядь!

— Нет, — вскакивает, пытается меня оттолкнуть, но я на чеку. Поднимаю руку и бью ее по лицу. Перестарался, из носа хлынула кровь. Зато она успокоилась, села на стул и зарыдала.

— На, утрись, — подаю ей носовой платок. — И заканчивай истерику, а то еще раз вмажу.

Оксана мочит платок и вытирает нос, потом достает из морозилки лед и прикладывает к ушибу. На меня не смотрит, но слезы вытирает. Знает — я не люблю женские истерики.

— Успокоилась? — она кивает. — Сядь и послушай. Никто у тебя ребенка не заберет, обещаю. Мы увеличили Таше дозу лекарств, боюсь, скоро у нее просто остановится сердце.

— Игорь! — Оксана закрывает рот рукой.

— А что прикажешь делать? — ору я. — Разводиться? Она же имеет право на половину всего, понимаешь? Всего! А я делиться не хочу и не буду. Пусть тогда лучше сдохнет там, в психушке! Жалеть никто не будет, искать тоже, она с восемнадцати лет сирота. Или ты хочешь, чтобы она опять попыталась выкрасть Алешку?

— Нет, только не это, я не позволю! — опять орет как потерпевшая, у меня начинает болеть голова. Подхожу к холодильнику, достаю бутылку дорогого виски и, не разбавляя, выпиваю добрую половину стакана, не до церемоний. Потом наливаю еще один и тяну, уже не торопясь. А в голове мысли скачут и никак не могут успокоиться. Выйти Таша из психушки не должна, другого варианта здесь нет. Поэтому только что, я сразу согласился увеличить ей дозу суточных препаратов. Чертов врач намекнул и на увеличение гонорара, пришлось согласиться, хотя я терпеть не могу, когда приходится переплачивать. Но тут игра стоит свеч, я могу потерять гораздо больше, если Таша придет полностью в себя. От Аркадия Валентиновича я знаю, что весь месяц, который она там находится, Таша постоянно под таблетками. Короткие разговоры с врачом уверяли меня — она ничего не помнит. Мне это лишь на руку, пусть валяется в беспамятстве, глядишь совсем никогда ничего не вспомнит. А тут расслабился, отпустил ситуацию и нате вам, в себя приходить начала. Такой сюрприз мне не нужен, в этом случае, пусть лучше сдохнет.

Я так увлекся своими мыслями, что не заметил когда Оксана ушла с кухни. Наверху опять плачет сын, я затыкаю уши руками, а потом не выдерживаю и ухожу прочь из дома. В ближайшем баре заказываю бутылку вискаря, сажусь за дальний столик и пью, закусывая лишь сигаретой.

2.3 Оксана.

«Слава богу, ушел», — думаю я, укачивая сына и осторожно, чуть отодвинув занавеску, смотрю во двор. Игорь быстрым шагом идет к своей машине, крутя ключи на пальце. Я вижу — он нервничает, последнее время это его нормальное состояние. Он так хотел ребенка, радовался до умопомрачения, а потом все рухнуло. Потому что она, его жена, забеременела почти в одно время со мной. Надо же, восемь лет не могла, а когда я уже рассчитывала на счастливую, а главное богатую жизнь с любимым, у нее получилось. Конечно, он не ушел из семьи, остался с ней, а я как и была, в роли любовницы. Но стоит отметить, приезжал он ежедневно, приносил полезные продукты, соки, в общем все, что требуется беременным. Мне хватало его внимания, не хватало лишь одного, счастья. Тогда я его любила, сильно, до дрожи в коленях. Изменился он потом, после рождения Алеши, хотя, может быть, я просто Игоря не знала, и он всегда был таким.

Мы познакомились у него на фирме, я пришла устраиваться секретаршей. Знала, что сам хозяин будет отбирать из нескольких кандидатур и очень волновалась. Когда подошла моя очередь проходить собеседование, у меня тряслись руки и не попадал зуб на зуб.

— Девушка, да вы так не волнуйтесь, — улыбается, а сам заглядывает мне в декольте. Ну я и поняла, что это мой шанс, грудь у меня тогда была что надо, да и остальное не подвело. Поправила кофточку, обнажив ее насколько было можно, и улыбнулась. Игорь встал, открыл дверь в приемную и отправил остальных восвояси. Вернулся, предварительно закрыв кабинет на ключ, сел напротив и положил руку мне на бедро, поглаживая. — Вам ведь очень нужна работа, правда Оксана?

Я ханжой не была никогда, сразу смекнула к чему он клонит. Смотрю на него: симпатичный, подтянутый, не мужчина, а мечта, так почему бы и нет. Встала, кофточку с плеч спустила, провела рукой по груди, лаская ее, а он аж затрясся весь от нетерпения.

— Иди сюда, — голос хриплый, а сам штаны уже расстегивает. Загнул меня там же, у своего стола, трусики лишь сдвинул и вперед. А у меня секса такого раньше не было, грубого, нетерпеливого, вот и подсела я на него, как на наркотик. На работу Игорь меня взял, да и так деньжат подкидывал постоянно, в принципе, нуждаться я перестала. В порядок себя привела, волосы, маникюр и все такое, да и характер поменялся, я уже не была той скромницей. Вот только с женой разводиться мой любимый никак не хотел, и тогда я решила не предохраняться. Забеременела почти сразу, он счастлив был, говорил, что о сыне мечтает. Я праздновала победу, а оказалось рано, через несколько дней его жена, эта ненавистная мне Таша, объявила, что ждет ребенка. Вот с этого все и началось.

3.1 Таша.

Уже неделю я не пью таблетки, правда с каждым днем делать это становится все труднее. Морально, не физически. Опасаясь скрытых камер, мне целый день, пока темнота не поглотит палату, приходится притворяться спящей. И лишь иногда, отвернувшись к стене, позволяю себе открыть глаза, и даже поплакать. Но самое ужасное даже не это, а то, что мне так и приходится терпеть издевательства этого козла. За неделю я поняла — их трое, присутствуют тут посуточно. Двое других ведут себя нормально, я их совершенно не интересую, таблетку суют, осматривают рот и уходят. А потом наступает ад. В последний раз этот ублюдок принес с собой фалоимитатор, размером с его руку. Не знаю как мне удалось это вытерпеть, не сдав себя с потрохами. Он терзал меня долгих два часа, все никак не мог угомониться, а я лежала и, закусив до крови губу, молила бога, чтобы это быстрее прекратилось. А потом решила — надо бежать. А если не получится, тогда я просто перегрызу себе вены, такая жизнь мне не нужна.

Подобие плана сложилось в голове сразу, другой возможности просто не существует. А помочь мне, по моему замыслу, должен был все тот же ублюдок, правда придется мне его еще раз потерпеть. Но я выдержу. Если хочу жить, а я хочу, то должна, хотя бы, попытаться. По графику смена его завтра, а значит завтра я уже буду либо на свободе, либо в морге, третьего варианта для меня не существует.

Стемнело, я отвернулась лицом к стене и, поджав ноги, свернулась калачиком. Да — да, меня совсем не опасались больше, смирная я, поэтому привязывали теперь только руки. Лежу, а в голову мысли лезут непрошенные, воспоминания, которые причиняют лишь острую боль.

Память стала возвращаться ко мне на пятый день без таблеток. Сначала в голове всплыло имя — Наташа. Немного напряглась, картинки в голове стали сменяться.

— Таша! — кричит парнишка лет пятнадцати, бежит ко мне, раскинув руки, а лицо его знакомо до боли. Мы целуемся, неумело, по-детски, беремся за руки и, счастливые, идем, сами не знаем куда. Но нам это и не важно, главное вместе. А потом как молнией пронзило — Данька! Милый мой мальчик из далекой юности, благодаря которому я и стала Ташей, он первый так меня назвал, а я привыкла и даже не вспоминала полное имя. Приди кому-нибудь в голову обратиться ко мне Наташа, наверное, даже не откликнусь. Жаль, не сложилось у нас с ним, хороший мальчишка, а сейчас уже мужчина.

А на следующий день воспоминания обрушились на меня, как лавина. Они сжигали изнутри, рвали мое сердце на части. Я уже была бы рада, прекратись они, но нет, как пиявки впиваются в тело, они впивались в мой мозг, пожирая его, а мне никак не удавалось остановить этот процесс. Той ночью я металась по кровати, не в силах уснуть, а чтобы не выть в голос, впивалась зубами в подушку, разрывая ее на части. «Мой сын, — билось в мозгу. — Они отобрали его у меня, как игрушку, как котенка. А мне врут! Врут! Врут!!! Мой мальчик не мог умереть! Я мать, носила его девять месяцев под сердцем! Я бы почувствовала!» Обессилила я тогда так, что без всяких таблеток проспала почти сутки, а утром опять пришел этот похотливый козел, и я твердо решила попытаться бежать.

3.2 Игорь.

С тех пор как моей жене назначили двойную дозу лекарств прошла неделя, а ее сердце все еще бьется. Блять, какое же оно у нее сильное, никак не остановится. Каждое утро я встаю с надеждой, что, вот сегодня, раздастся звонок и мне скажут «печальную» новость, а каждый вечер, так и не дождавшись этого, злой ложусь спать. Она мне сниться, каждую ночь. Я прошу, молю ее не приходить даже во снах, но Таша только качает головой и улыбается, грустно так, будто о чем-то сожалеет. Когда пришла впервые, проснулся с ощущением свободы, подумал сдохла, поэтому и приснилась. Не тут то было, живее всех живых до сих пор. Я злюсь, психую, от постоянного напряжения и недосыпа появились круги под глазами. Пью, алкоголь не помогает, лишь на короткое время позволяет отвлечься. Срываюсь на Оксане, испытывая лишь раздражение от их с сыном нахождения в моем доме. Алешка постоянно орет, затихая лишь на время, когда сосет обвисшую грудь своей мамаши. Ему, в отличие от меня, она нравится.

Сегодня восьмой день, зачеркиваю я очередное число в календаре и, с психом, ломаю ручку. Наливаю себе добрую порцию виски и возвращаюсь за стол. Свой кабинет я больше всего люблю в этом доме. Это моя святая святых, никто без моего согласия не имеет право сюда зайти, а узнаю — убью. Это моя раковина, где я прячусь от остальных. Месяц назад вызвал ремонтников, и теперь, хоть из пушек пали, сюда не дойдет ни один звук. Что было для меня сейчас ценнее всего.

Виски расслабляет, пересаживаюсь в кресло, откидываюсь на спинку и предаюсь воспоминаниям. В баре, куда я сбежал неделю назад из домашнего ада, ко мне подсела девушка. Сама, не спрашивая разрешения, бесцеремонно. Такого я не люблю и мигом бы приструнил сучку, но здесь, каюсь, повелся на ее сиськи, это было первое место на ее теле, куда посмотрел. Все остальное тоже не разочаровало. Отличная фигура, насиликоненные губы, а ресницы такие, думал взлетит, когда моргнет. Не улетела, слава богу, иначе не испытать мне того, что было дальше. Девица, явно, была под какими-то препаратами, а наркоманок я не люблю, но….тут устоять не смог, слишком уж она была соблазнительна, слишком раскованно себя вела.

— Трахнемся? — предлагает, не успев присесть за мой столик.

— Не покупаю секс, — презрительно бросаю я. Никогда не имел дело с проститутками. Зачем? Если вокруг меня всегда было полно баб, готовых на все, как только оценивали, своим наметанным взглядом, мое материальное положение.

— А я не продаю, я за идею, — смеется девушка. — Ты красавчик, а у меня простой в любовных делах.

— Ну пошли тогда, — киваю, успев ее рассмотреть. Ее прямота импонирует, а попа, которой девушка заманчиво виляет, идя впереди, так и манит меня и не дает шанса передумать.

Она дает мне прямо в баре, в одной из многочисленных кабинок туалета. Слегка напрягло меня отсутствие презерватива, но, как только эта похотливая кошка положила руку мне на член, этот момент перестал меня волновать.

От воспоминаний возбуждаюсь, да так, что нет сил терпеть. Думаю позвать Оксану, но эта мысль не приживается, перед глазами сразу маячит оттянутая сыном грудь. Запускаю руку в штаны и начинаю гладить член сам, не впервой, бывает в моей жизни и такое. Рык разрядки вырывается из груди, и я расслабленно опускаюсь на спинку кресла, а по штанам растекается влажное пятно. Переодеваюсь, хорошо здесь есть запасные вещи, и выхожу из кабинета. Оксана на кухне, пьет чай, а при моем появлении вздрагивает.

— Постирай, — бросаю я ей испачканные брюки, разворачиваюсь и иду в спальню, еще один день, который не принес результата, слава богу, закончился.

4.1 Таша.

«Сегодня, — бьется в мозгу мысль. Это должно произойти либо сегодня, либо никогда, второй возможности у меня не будет». Вспомнив все, я поняла с кем в тот вечер разговаривал один из санитаров, когда я, так некстати, прокололась. С моим мужем, с человеком, если его можно так назвать, который превратил мою жизнь в ад, но этого ему показалось мало. Он без колебаний согласился угробить меня совсем, пичкая психотропными средствами. А значит, если мой план провалиться, то лучше для меня будет сдохнуть самой, чем ждать когда меня придут убивать. А в этом нет никаких сомнений, мой муж не оставит меня в живых. Я его знаю, если он что-то задумал, не отступится, пока своего не добьется.

Эта ночь была бесконечно длинной, я понимала, нужно поспать, нужны силы, но уснуть не получалось. Лишь под утро задремала. Правда, короткий, беспокойный сон, не принес результатов. Меня трясет, не от холода, от волнения. Часов здесь нет, но я по ощущениям научилась определять когда откроется дверь и очередной Цербер явится по мою душу. Скоро, совсем скоро. Закрываю глаза и лежу тихо, отсчитывая минуты. Сердце колотится сильнее обычного, норовя вырваться из груди. Делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и тогда слышу звук, поворачивающегося в замочной скважине ключа.

— Привет, красавица, — похотливо оглядывает меня этот скот и мерзко улыбается. Хочется плюнуть в его гнусную рожу, но я лишь слегка приоткрываю глаза, изображая забвение. — Ждала, небось, своего папочку? Я же знаю, тебе это нравится также, как и мне. Сейчас, сейчас, я исполню все твои тайные желания.

Его трясет, изо рта брызжет слюна, когда он шепчет свои гнусности, а я молю бога лишь об одном, не сорваться раньше времени. Подходит ближе, наклоняется, а я чувствую мерзкий запах пота. С трудом удается подавить спазм, стараюсь дышать ртом, а он, видимо, принимает это за возбуждение.

— Ах ты, похотливая сучка, — улыбается, а руки уже лезут мне под рубашку. — Я ведь знал, тебе нравится. А хочешь сегодня я покажу тебе, что такое настоящий мужик? Хочешь ведь?

Он нависает надо мной, раздвинув мои ноги и устроившись между ними, а потом ныряет туда лицом. Такого подарка от судьбы я не ожидала. Не растерявшись, закидываю ноги ему на плечи, а потом, не давая возможности опомниться, крепко сжимаю шею и резко поворачиваю в бок. Слышу хруст костей, но еще какое-то время не выпускаю его из своих тисков.

— Сдохни, тварь, сдохни! — шепчу как заклинание, хотя понимаю, уже все кончено. Его тело обмякло и кулем свалилось на меня, когда я, наконец, расслабила ноги. Выбираюсь из под него и осматриваю дело своих рук, точнее ног. Никогда раньше не подумала бы, что смогу убить человека, а сейчас стою над телом и не испытываю никаких эмоций, разве что, облегчение. А еще благодарю маму, царствие ей небесное, за то, что не позволила мне в детстве бросить заниматься борьбой.

Дверь этот скот не закрыл, он давно привык, что я смирная, расслабился, за что и поплатился. Подхожу и аккуратно выглядываю. Длинный коридор со множеством таких же дверей пуст. Решаю идти вправо, хотя лево ничем не отличается, и на носочках, постоянно оглядываясь назад, иду в выбранном направлении, а в конце упираюсь в запертую дверь. Дергаю, но она не поддается, и я бегу, уже не сильно таясь, в противоположный конец коридора. Там тоже самое, единственное отличие, на двери имеется стеклянная вставка. Озираюсь в поисках того, чем смогу ее разбить, но ничего не вижу, лишь голые стены. Тогда снимаю с себя рубашку и, оставшись в чем мать родила, наматываю ее на руку. Несколько ударов не приносят никакого результата, стекло толстое, а сил у меня не так много. Удивляюсь, откуда только они взялись, чтоб сломать шею похотливому ублюдку, но, видимо, в экстремальной ситуации просто смогла собраться.

— Вот и сейчас соберись, ты сможешь, — шепчу себе, откидывая со лба влажные волосы. Замахиваюсь, и с силой бью по стеклу. Пошла трещина, но оно выдержало. И тогда решаю попробовать ногой и бью со всей силы, забыв перемотать ее рубашкой. Звон раздается такой, что, мне кажется, сейчас сюда примчатся все обитатели этого здания. За несколькими дверями раздаются стуки и дикие голоса, похоже, я всех разбудила. Из ноги хлещет кровь, но я, не чувствуя боли, ныряю в образовавшуюся дыру и падаю. Вскакиваю на ноги и несусь вниз, увидев лестницу. Не знаю сколько я пробегаю пролетов, но тут слышу голос, доносящийся снизу. Он приближается, значит человек поднимается и, похоже, не один. Озираюсь вокруг и понимаю, прятаться некуда, зато вижу на стене огнетушитель. Хватаю его и несусь на голос. Мужчина в белом халате, говоривший по сотовому, успел только удивленно на меня взглянуть, а потом крякнул, получив удар по голове, и осел. Проверяю пульс, вроде бьется. Выдыхаю и бегу дальше, надеюсь, мужчине помогут, мне он не сделал ничего плохого и смерти ему я не желаю, мне просто нужно отсюда уйти.

Добегаю до конца, впереди еще одна дверь. Теперь уже осторожно, приоткрываю ее и осматриваюсь. Коридоров больше нет, лишь холл, обычный, больничный и ни капли не примечательный. Дверь на улицу открыта, это радует, но перед ней стоит будка, в которой вижу голову охранника. Пока я раздумываю что делать, наверху сначала слышаться шаги, а потом и возбужденные голоса. Оглядываюсь назад, за мной тянется кровавый след, а значит сейчас эти люди кинутся вниз. Даже если они еще не знают о побеге, то проверить откуда кровь обязаны. Выбора у меня не остается, распахиваю дверь и иду к выходу. Меня спасает лишь то, что рубашка так и намотана на руку. Охранник слегка в шоке от моего появления в голом виде и лишь поэтому медлит. Выскакиваю за дверь, и в это время, слышу звуковой сигнал, от которого хочется заткнуть уши. Наверняка, оповещение о побеге. Несусь, не разбирая дороги, отталкивая попадающихся на пути людей, не обращая внимания, что некоторые падают, мне не до церемоний. Сзади слышу топот нескольких пар ног, но я бегу, не оборачиваясь, боясь потерять драгоценные секунды. В ушах свистит, от этой бешеной гонки начинаю задыхаться. Впереди выезд для машин, шлагбаум закрыт, а рядом еще один пост с охраной. Бегу туда, надеясь теперь лишь на чудо, сил почти не остается, а преследователи догоняют, я уже слышу их тяжелое дыхание за спиной. Охранник спокойно курит, но когда обращает внимание на наш марафон, бросается наперерез. Отталкиваю его из последних сил и выбегаю, слыша за спиной маты. Один из преследователей, не успевает затормозить и, споткнувшись, растягивается рядом. Озираюсь, чтобы понять куда лучше бежать, и тут случается то, чего я никак не ожидаю. Дверь, стоящей на парковке машины, распахивается, и оттуда доносится голос:

— В машину, быстро, — не раздумывая прыгаю на пассажирское сидение, и, не успеваю закрыть дверь, как автомобиль резко срывается с места.

4.2 Игорь.

Утро начинается со звонка сотового, который орет мне прямо в ухо. Смотрю на часы, пять утра, и матерюсь. Оксана тоже просыпается, приподнимается на локте и смотрит на меня ничего не понимающими со сна глазами. Хватаю телефон и улыбка, невольно, трогает мои губы. Аркадий Валентинович, главврач психушки, где лежит Таша. Все, думаю, конец моим страхам и сомнениям, наверняка, коньки отбросила, а зачем еще звонить в такую рань. Встаю, и выхожу с телефоном на балкон, непреодолимо хочется закурить. И лишь подкурив сигарету, отвечаю на звонок. По мере того, как Аркадий излагает новости, улыбка сползает с моего лица, а к концу прихожу в бешенство.

— Что? — ору я в трубку. — Да вы куда там смотрите? Как такое вообще могло произойти?

— Простите, Игорь Анатольевич, — мямлит главврач. — Никто не ожидал, она смирная была, да и под таблетками.

— Какие таблетки, идиот! Она давно вас дурила. Будь Таша под ними, ей и в голову не пришло бы сбегать, — не могу успокоиться, тупость Аркадия раздражает. Даже не тупость, конечно, он все понял, а желание себя оправдать. — В общем так, слушай сюда, только внимательно. Я ее найду, расшибусь в лепешку, но верну в твою гребаную больницу. А уж там дело за тобой, дам тебе максимум неделю. Не решишь вопрос, считай свой бизнес умершим, я позабочусь.

— Понял, Игорь Анатольевич, все сделаю в лучшем виде. Только верните ее, и я вам обещаю, мне и трех дней хватит.

— Смотри мне, — прежде чем положить трубку, слышу отдаленный голос Аркаши.

— Козел, — но меня это не трогает, я давно плюю на чужое мнение, тем более такой букашки, как этот докторишка.

С психом бью кулаком по стеклопакету, боли не чувствую и ему существенного урона не наношу, но успокоиться не могу. Продолжаю колотить по нему, отчаянно ревя, как раненый зверь.

— Сука! Сука! Сука! — повторяю как заклинание, и оно помогает. Стекло, наконец, сначала лопается, а после нескольких дополнительных ударов разлетается вдребезги. Рука кровоточит, но мне все равно, слизываю кровь и ухожу с балкона. Оксана смотрит на меня, зрачки ее расширены от страха, но молчит, ни о чем не спрашивает. — Она сбежала, — говорю ей, уже немного успокоившись, и опускаюсь на кровать.

— Как? — шепчет она и срывается с места. Мне не нужно смотреть куда эта дура побежала, это я и так знаю, к сыну. Проверять все ли в порядке. По-моему, у Оксаны по этому поводу началась паранойя, но ее понять я могу, ведь однажды Таша уже пыталась выкрасть Алешку. Хотя сейчас и думаю, лучше бы у нее получилось, хоть спал бы спокойно, не просыпаясь от детского ора.

Возвращается Оксана через час, я все это время сижу в той же позе, хотя давно пора собираться на работу.

— Игорь, — трогает меня за плечо, а я поднимаю на нее усталый взгляд. — Что теперь делать?

— Будем искать, она не иголка в стоге сена, всплывет где-нибудь. Там один из охранников запомнил номер машины, в которую Таша села, так что много времени поиски не займут, тем более у Борисыча, он профессионал, сама знаешь.

— Надеюсь, — Оксана присаживается рядом. — Игорь, я не переживу, если она что-нибудь сделает с Алешкой. Она ведь психованная.

— Да заткнись ты! — снова ору я. Оксана меня достала. — Я сказал найдем, значит найдем. Хватит капать мне на мозги. В дом она не попадет, охрана предупреждена, гуляйте по территории и все будет хорошо.

— Ладно, только не злись. Последнее время ты какой-то раздражительный, — Оксана встает и выходит из комнаты, хлопнув дверью, а мне лень даже с ней ругаться. Иду в душ, привожу себя в порядок и отправляюсь на работу, не попрощавшись с ней.

Уже сидя в кабинете, все обдумываю сложившуюся ситуацию. Разводиться, значит потерять половину всего и никакие юристы не смогут защитить мое имущество. Дело в том, что у Таши есть тетушка, единственная ее родственница, которая жива. А она, как раз, адвокат по бракоразводным процессам, и адвокат хороший. Я много слышал про выигранные ей дела, да и связями тетка обросла за время своей карьеры. Меня, кстати, ненавидит и будет рада подложить свинью. Поэтому выход один, Таша должна сгинуть. И пусть это произойдет в психушке, вину можно потом свалить на санитара, который неправильно рассчитал дозу психотропных препаратов.

— Сергей Борисыч, привет, — набираю я по внутренней связи номер начальника своей службы безопасности и произношу, когда слышу ответ. — Зайди ко мне, есть для тебя работенка.

4.3 Оксана.

Я сижу в детской и крепко прижимаю к себе Алешку, единственное существо на этой планете, которое любит и будет любить меня, несмотря ни на что. Игорь последнее время стал совсем невыносим, постоянно срывается, орет, да еще и руки распускать начал. Уходить? Но куда? В свой колхоз я возвращаться не хочу, привыкла уже к сытой жизни. Да и мать рада не будет, у нее таких как я еще шестеро, нарожала, а обеспечить не может, вот и прозябают они в нищете, хорошо мне вырваться удалось. Звонят теперь, денег просят прислать, а раньше, когда я только собиралась уезжать, шлюхой называли, говорили, что за мужиком богатым в столицу подалась. В общем, отрезала я этот кусок своей жизни и выбросила, как ненужную вещь. Куда ж теперь к ним на поклон, до конца жизни попрекать будут. И мужика запасного нет, тем более сейчас, с грудничком, кому я нужна? Вот и приходится терпеть такое отношение, стиснув зубы, чтобы не сорваться.

Алешка, наконец, засыпает, насосавшись молока. Аккуратно, чтобы не разбудить, перекладываю его в кроватку, иду на кухню, наливаю себе чай и возвращаюсь в детскую. Известие о побеге Таши произвело впечатление, я боюсь за сына, ведь один раз она уже попыталась его у меня отобрать…

Беременность моя протекала легко, почти не было токсикоза, а когда срок стал большой, отеков. Чувствовала я себя прекрасно, но Игорь настоял, чтобы с работы уволилась, в самом ее начале. Ну а мне и лучше, я много гуляла, ела, привезенные им фрукты, а самое главное отсыпалась. Именно сна мне не хватало раньше, по натуре я сова и на работу вставала тяжело. Уже на последнем месяце немного и иногда ломило поясницу, но я убеждала себя потерпеть, ведь оставалось совсем немного. Когда до поставленного срока не дошла неделя, Игорь уговорил меня лечь в клинику, где уже оплатил мое пребывание и последующие роды. До сих пор не пойму зачем он так сделал, но и свою жену он положил туда же, хорошо, хоть не в одну палату. Правда, в коридорах нам, иногда, все же приходилось сталкиваться. По взглядам, заинтересованным, а иногда сочувствующим, которые бросала на меня Таша, поняла — знает кто я, но она ни разу она ко мне не подошла, не обвинила, да даже просто не заговорила. Равнодушно проходила мимо, поглаживая свой живот и улыбаясь.

А однажды утром я проснулась на мокрой кровати, отошли воды. И надо же такому случиться, что в этот день вторая акушерка данной смены заболела, и замену ей найти не смогли, лето, отпуска. Да еще и Таша тоже начала рожать, не могла потерпеть, что ли? Нас положили в одну родовую палату, на соседние кресла. Честно говоря, помню эти часы смутно. Боль раздирала меня, рвала на части. Я зубами рвала свою рубашку, чтобы заглушить крик, но помогало это мало. В какой-то момент перевела взгляд на соседнее кресло и увидела эту ненавистную мне женщину, выглядела она плохо. Пот струился по ее лицу, а глаза закатывались, было ощущение, что сейчас она потеряет сознание. Акушерка бегала вокруг нас взволнованная. А еще постоянно звонила кому-то, но смысл ее слов до меня не доходил, все было как в тумане.

Когда немного пришла в себя, боль, раздирающая мои внутренности, исчезла, как и живот, с которым я уже сроднилась. Повернула голову, и на соседней кровати увидела Ташу, тоже без ее огромного пуза, она спала. Больше никого рядом не было. Хотела закричать, позвать акушерку, но, в последний момент передумала, все же мы в больнице. Попыталась встать, отодрав от руки капельницу, но ноги тряслись, к тому же почувствовала, как хлынула кровь, спускаясь по ляжкам, пришлось сразу лечь обратно. Не знаю сколько я так пролежала, на меня напала сонливость, веки отяжелели, не желая подниматься. В себя пришла, когда открылась дверь палаты и вошла акушерка, неся в руках кричащий сверток. Но только один….

5.1 Данила.

Сегодня я просыпаюсь в отличном настроении, даже не смотря на то, что мне предстоит визит в психиатрическую клинику. Последнее время я достаточно часто посещаю это место и успел уже немного к нему привыкнуть. Только первые несколько раз вызывали во мне дрожь от увиденного, а потом стал относиться к этому спокойнее. Дело в том, что как бы я не противился посещению подобных мест, сейчас это был мой долг, который не мог не отдать. Моя старшая сестра, которая фактически всю жизнь заменяла мне мать, попала туда после попытки суицида. Слава богу, дела ее идут на поправку, но о выписке врач пока молчит, а я езжу к ней минимум три раза в неделю, ведь Вике сейчас очень нужна моя поддержка.

По дороге в клинику меня, вдруг, одолели непрошенные воспоминания. Сколько себя помню, моим воспитанием всегда занималась Вика, хотя сама была старше всего лишь на семь лет. Именно она ходила за мной в детский сад, потом делала со мной уроки. Именно к ней я пришел за советом, когда впервые влюбился в девчонку из своего класса. Казалось бы для этого есть мать, но наша считала, что дала нам жизнь, и на этом ее миссия выполнена. Отец — он ушел, когда мне было два, сам я его не помню, Вика рассказывала. Сначала я злился на него, ненавидел, хоть мы и не встречались. А с годами понял, я бы тоже не смог жить с подобной женщиной, которую кроме тряпок и внешности больше ничего не интересует. Хотя нет, вру, еще ее интересуют мужчины. За годы нашего совместного проживания, у меня «папы" менялись, как перчатки. Я их всех ненавидел, а одного, как-то, даже ударил. За дело, между прочим. Правда, сам потом получил так, что еще долго ходил в синяках. После этого случая Вика, которая уже два года жила отдельно, забрала меня к себе, а мать этому лишь обрадовалась. Вспомнила она о нас лишь когда я открыл свой, хоть и небольшой, но приносящий прибыль, бизнес. Денег ей захотелось. Дал, не смог отказать, мать все-таки. А потом звонки стали регулярными. Мать, растерявшая свою красоту, а вместе с ней и любовников, жила сейчас лишь на пенсию, которой ей, с ее запросами, естественно, не хватало.

Я подъезжаю к клинике и воспоминания приходится прервать. Здороваюсь с охранником, дежурившем у шлагбаума, и, беспрепятственно, попадаю на территорию, оставив машину на парковке перед въездом. Еще совсем рано, в основном, навещаю я Вику по утрам, дела на фирме требуют сейчас моего присутствия. Воздух еще не успел прогреться, и я иду не спеша, засунув руки в карманы брюк и наслаждаясь приятной прохладой.

— Доброе утро, Даниил Андреевич, — протягивает мне руку охранник, стоящий на входе в клинику. — По вам часы сверять можно, как всегда точны.

— Доброе, — отвечаю я на рукопожатие. — Дела, вот по утрам и прихожу, а привычка к точности еще с армии у меня.

— Проходите, — кивает парень, на бейджике которого значится «Максим». — Виктория Андреевна будет рада.

— Спасибо, Максим, — уже на ходу, бросаю я и направляюсь к главврачу, который всегда сам провожает меня в палату.

— Доброе утро, Аркадий Валентинович, — захожу я, предварительно, стуком, оповестив его о своем появлении.

— Даниил Андреевич, — расплывается в улыбке главврач, а я, непроизвольно, морщусь. Он мне не нравится. — Прошу.

— Вы ведь знаете, я тороплюсь, давайте поговорим по дороге, — слегка раздраженно, бросаю ему и выхожу из кабинета. Аркадию ничего не остается, как последовать за мной. — Как она?

— Лучше, — кивает он. — О выписке, конечно, речи еще нет, но прогресс на лицо.

— Какой прогноз? Сколько Вике еще у вас лежать? — спрашиваю, а сам подозреваю, что он просто хочет вытянуть из меня как можно больше денег.

— Ну… месяц точно, — смотрит на меня и поспешно добавляет. — Вы же не хотите повторной попытки?

— Не хочу, — знает, гад, на что давить. Слава богу, доходим до палаты, Аркадий открывает мне дверь и уходит, подозреваю недалеко.

— Привет, моя хорошая, — закрыв за собой дверь, подхожу к Вике, наклоняюсь и глажу ее по голове, а потом касаюсь губами лба. Он холодный и влажный, но сегодня сестренка выглядит немного лучше, чем в прошлый мой визит. Обращаю внимание на запястья, они до сих пор перемотаны бинтами, хорошо хоть чистыми.

— Даня, — нежно смотрит она на меня и улыбается. Даней меня дозволено называть лишь очень близким людям, не люблю свое уменьшительное имя. Данил, Данила, Диниил, пусть называют как угодно, только не Даней.

— Ну как ты, сестренка? — присаживаюсь на ее кровать, сдвинув постельное белье, и беру Вику за руку. Меня сразу охватывает нежность, роднее человека просто нет для меня на этой земле.

— Все хорошо, — смотрит на меня, а глаза наполняются слезами. — Ты прости меня, дурочку. Я ведь только сейчас поняла, что хочу жить. Как подумаю, что не вернись ты вовремя с работы, меня уже бы не было, так дрожь охватывает, а я справиться с ней не могу.

— Тихо, — глажу я ее руку, она трясется. — Все ведь хорошо теперь, правда? Ты ведь больше не…?

— Нет, — говорит она так твердо, что я верю. — У меня здесь времени много свободного, вот и поняла, что ни один мужчина, будь он хоть трижды твоим идеалом и любовью, не заслуживает, чтобы из-за него расставаться с жизнью. Это самое ценное, что у нас есть.

— Умница, — целую ее в лоб. — А твоего Костолевского я из под земли достану, и тогда ему мало не покажется.

— Не надо, Даня, — Вика умоляюще смотрит мне в глаза. — Надо уметь прощать. Я смогла, попробуй и ты. Тем более, он не заслуживает, чтобы ты оказался из-за него в тюрьме. Обещай мне, Даня, ты оставишь Костолевского в покое.

— Обещаю, — произношу нехотя, потому что знаю, Вика упряма, как и я, и пока не добьется от меня этих слов, не отстанет.

— Спасибо… а теперь иди, — говорит она, успокоенная моими словами. — Все хорошо, скоро я отсюда выберусь.

— Пока, сестренка, — глажу ее по голове и выхожу, прикрывая за собой дверь. На встречу мне уже спешит санитар, но я не останавливаюсь. Бросаю взгляд на часы, если не хочу опоздать на сделку, которую я добивался долгие месяцы, мне нужно поторопиться. Почти бегом лечу к машине, сажусь и тут звонит сотовый. Пока разговариваю, стою на месте, за рулем говорить не люблю, такой у меня пунктик. Наверное, сам бог решил вмешаться в наши жизни, выйди я на пять минут раньше, и мы, вряд ли бы когда нибудь встретились вновь. Но я остаюсь на месте, а потом вижу такую картину, что просто не могу тронуться с места. По больничному парку несется девушка, абсолютно голая, лишь на руке болтается какая-то непонятная тряпка. Одна нога в крови, волосы ее липнут ко лбу, но бежит она резво, я аж засмотрелся. Возле шлагбаума, толкает с разбега охранника, так, что тот валится кулем на землю. Один из ее преследователей, тот самый Максим, что дежурил на входе, запнувшись о первого, падает рядом, а девушка озирается по сторонам и не знает куда бежать. В каком-то порыве, не задумываясь, открываю пассажирскую дверь и кричу:

— В машину, быстро, — беглянка, не раздумывая бросается ко мне, а я срываюсь с места, как только голая ее попка оказывается на сидении. Смотрю на дорогу, боясь попасть в дтп, а когда слышу голос, вздрагиваю от неожиданности:

— Даня? Это ты?

5. 2 Таша.

Когда открывается дверь машины, и оттуда раздается голос, прыгаю в нее, не задумываясь, деваться больше некуда, шанс лишь один. Не успеваю даже нормально присесть, а автомобиль уже срывается с места, издав грозный рев. Я перевожу дух и пытаюсь выровнять дыхание, получается пока плохо. К тому же меня начинает трясти так, что зубы стучат друг об друга, выбивая дробь. Обхватываю себя руками и бросаю беглый взгляд на моего спасителя. Он сосредоточенно смотрит на дорогу, а я цепенею, а потом меня начинает лихорадить с новой силой.

— Даня? — хриплым от волнения голосом, произношу я, а мужчина вздрагивает. — Это ты?

Он поворачивает голову и бросает на меня беглый взгляд, а потом резко бьет по тормозам, прямо посреди дороги. Сразу раздается какофония из автомобильных сигналов. Из некоторых машин слышатся маты водителей, а мы молча смотрим друг на друга.

— Давай уедем с дороги, — первой прерываю я наши переглядки. — Нас сейчас побьют.

— Не впервой, — бросает Данила, но с дороги, все же, съезжает. Паркуется на обочине и поворачивается ко мне всем корпусом. Взгляд такой, что я не выдерживаю и опускаю свой. — Ну, здравствуй, Таша. Давно не виделись.

— Почти десять лет, — шепчу, только чтобы не молчать.

— Помнишь, значит, — кивает он и продолжает меня рассматривать. Снимает с себя пиджак и подает мне. — Прикройся.

— Спасибо, — бросаю я и заливаюсь краской стыда, вспомнив, что обнажена. Надеваю его и придерживаю трясущимися руками.

— Ну рассказывай, — говорит Данила и бросает взгляд на часы.

— Давай я лучше пойду, — нерешительно говорю я, понимая, идти-то мне некуда.

— В таком виде? До первого мента дойдешь, — кивает он головой. — А я так понимаю, тебе не желательно сейчас попадать к ним в руки.

— Совсем не желательно, — вспомнив убитого санитара, произношу тихо.

— Давай так. Сейчас я отвезу тебя к себе, а вечером мы поговорим и решим, что делать дальше. У меня мало времени, так что думай быстрее. Либо к ментам, либо ко мне.

— К тебе, — говорю решительно, а Даня кивает и заводит машину. Едем мы молча, его руки спокойно лежат на руле, похоже, наша встреча на него не произвела особого впечатления, в отличии от меня. Аккуратно, чтобы он не заметил, смотрю в его сторону. За прошедшие годы Данила сильно изменился: возмужал, нарастил мышечную массу. Волосы он теперь зачесывает назад, а раньше они торчали в разные стороны, придавая ему озорной вид. Мне хочется, чтобы он улыбнулся, показав свои милые ямочки, но Данила ведет машину с серьезным видом, и, как мне кажется, не обращает на меня никакого внимания.

— Рассмотрела? — лениво спрашивает он, когда я чуть отворачиваю голову. — И как? Нравлюсь?

— Даня, — непонятно откуда взялась решимость, но я говорю. — Я понимаю, что виновата перед тобой, но…, либо высади меня и больше мы не увидимся, либо смени тон, пожалуйста. Я и так себя неуютно чувствую.

— Согласен, — неожиданно улыбка чуть трогает его губы, ямочки никуда не делись. — Попробую себя контролировать, не высаживать же тебя полуголую на дорогу.

— Спасибо и на этом, — говорю я и отворачиваюсь к окну.

— А у тебя характер появился, — смотрит на меня Данила. — Раньше ты бы уже рыдала, а сейчас ничего, держишься.

— Слезы просто кончились. Оказывается, и их запас в организме может подойти к концу, — безразлично отвечаю я и замечаю, как Даня на меня косится. Дальше мы едем молча, думая каждый о своем. Минут через пятнадцать машина тормозит у небольшого, но, на первый взгляд, уютного коттеджа.

— Твой дом? — уважительно спрашиваю я. Раньше они с мамой и сестрой жили в обычной, двухкомнатной квартире.

— Мой, — кивает Данила и выходит из машины, я следом. Мы входим, Данила снова смотрит на часы и торопливо говорит.

— Мне пора, ты располагайся. Можешь пока взять мою футболку, не голой же ходить. В общем, бери, что найдешь, поговорим вечером. И, не обижайся, но я тебя закрою, ключи у меня одни.

— Хорошо, — пожимаю я плечами, бежать все равно некуда. — И… спасибо тебе.

— Пока не за что, — бросает он, уже на ходу, и, почти бегом, покидает дом. А я слышу как в замке поворачивается ключ и сползаю по стенке на пол. Неожиданно, но меня душат слезы, хотя совсем недавно думала, что их больше нет, высохли. Как бы не так, есть еще запас, не все выплакала, оказывается.

6.1 Данила.

Сажусь в машину, немного отъезжаю, а потом останавливаюсь, забыв и о времени, и о сделке. Бью кулаком по рулю, машина издает протяжный сигнал, мимо проходившая старушка вздрагивает, а потом еще долго машет мне кулаком. Мысленно извиняюсь и забываю о ней, сейчас в голове крутятся совсем другое, точнее другая. Таша… я уже и не мечтал, что когда-нибудь увижу ее вновь. Но вот, встретились, только не пойму теперь, то ли рад безумно, то ли ненавижу ее еще больше, за то, былое предательство. Я ведь тогда чуть в тюрьму не загремел, а потом еще долго отходил, подпуская к себе женщин, лишь когда становилось совсем невмоготу, и всего на одну ночь. И именно сейчас, когда я сделал предложение Лизе, девушке, которая смогла растопить мое сердце, появляется она…, та, что его когда-то заморозила. Все эти годы я пытался забыть, выкинуть воспоминания из башки, получилось, далеко не сразу, но смог. А теперь они, вновь, посыпались на меня и накрыли с головой, как снежная лавина, почти не оставляя шанса.

С Наташей я познакомился в тот день, когда перешел в соседнюю школу, мать почему-то решила, что одноклассники плохо на меня влияют и перевела, хоть я и сопротивлялся. Зашел в класс, увидел ее и попал. Девчонка, с огромными зелеными глазами, сидела одна, и на меня бросила, лишь беглый взгляд, но мне хватило и его. Тогда я, не задумываясь, подошел к ее парте и спросил, неожиданно тихо, хотя раньше перед девочками не робел:

— Привет, можно с тобой сяду?

— Садись, — пожала она плечами, и подняла на меня взгляд, а я не мог отвести от нее глаз.

— Меня Данила зовут, — присев на соседний стул, сказал негромко.

— Буду звать Даней, не против? — девушка нисколько не смущалась и вела себя естественно. — А меня Наташа.

— Буду звать Ташей, не против? — парировал я, а она рассмеялась.

— Меня так никто не называл. И знаешь, мне, пожалуй, нравится.

Вот так мы и стали встречаться. Сначала я просто провожал ее домой, таская, набитый учебниками, ранец и не решаясь никуда пригласить. Да и на что? Денег мне мать не давала почти, лишь на школьные обеды, а сестра только-только устроилась на работу и сняла отдельную квартиру. Сама еле концы с концами сводила. Но однажды, спустя месяца три, я, все же решился и позвал Ташу в кафе. Перед этим, правда, пару ночей пришлось разгружать вагоны, но денег на приличный вечер я заработал. К моему удивлению она согласилась сразу, тогда я еще был в себе не уверен и мне казалось, что Таша лишь посмеется в ответ. Встретиться договорились на месте, кафе было совсем рядом с ее домом. Я пришел раньше и все время озирался, до последнего не веря, что она придет. А когда увидел ее, неуверенно входящую в двери заведения, был готов летать от счастья. Сначала мы оба чувствовали неловкость и разговор никак не клеится, хотя обычно, по дороге домой всегда находили темы для бесед. Но это ведь было так, просто, а сейчас у нас было самое настоящее свидание. Я не задумывался о том, что будет, когда вечер подойдет к концу. Вика, которой я все рассказал, советовала вести себя естественно и положиться на случай. Как должно быть, так и произойдет, говорила мне она, так что не накручивай себя, а то будешь весь вечер ерзать и терзаться сомнениями. А еще она тогда вложила мне в руку ключи от своей квартиры и сказала, что переночует у подруги. Я покраснел, а Вика заметила это и улыбнулась. А потом потрепала по голове и сказала:

— Шестнадцать лет уже, как же быстро ты вырос.

Потихоньку мы с Ташей разговорились и через каких-то полчаса уже не чувствовали неловкости. Заказали кучу разнообразной еды. Из напитков лишь сок — ни Таша, ни я не пили спиртного. Время пролетело стремительно, вот вроде только было шесть, а потом, бах, а уже десять вечера. Пора было либо предложить Таше продолжить вечер в квартире, либо расходиться.

— Даня, — словно прочитав мои мысли, сказала Таша и замялась. Но потом справилась с собой и неуверенно продолжила. — А я сегодня у мамы отпросилась ночевать к подруге.

— Здорово, — я ликовал, хотя, и немного напрягся. Девушки у меня еще не было и о том, как действовать, я смотрел лишь в порнофильмах, но они мне не нравились, иногда было даже противно. — У меня сестра тоже у подруги ночует, а ключи запасные есть.

— Пригласишь? — стесняясь, спросила Таша. — Только ты не подумай, я ничего такого ввиду не имею, мне просто не хочется с тобой расставаться.

— Пойдем, — протянул я ей руку, предварительно рассчитавшись за вечер. — Будет так, как должно случиться, случайностей в этой жизни не бывает.

Мы вышли на улицу, морозец, к вечеру, немного разошелся, хотя и было только начало ноября. Таша в своей курточке на рыбьем меху слегка передернула плечами.

— Озябла? — спросил ее и приобнял за плечи. Впервые она была так близко ко мне. Я чувствовал ее запах, слышал ее дыхание и смотрел на, чуть потрескавшиеся на морозе, губы. А потом наклонился и, несмело, прижался своими губами, к ее. Она ответила, неумело и робко, но ответила. Мы стояли у входа в кафе и целовались до тех пор, пока оттуда не вышел охранник.

— Ребята, шли бы вы отсюда, а. Весь вход перегородили, — мы засмеялись и, взявшись за руки, пошли к дому моей сестры. Благо, он находился лишь в одной остановке отсюда, денег у меня совсем не осталось. Но это не заботило, я был счастлив, лишь оттого, что эта прекрасная девушка сейчас рядом.

Уже в квартире меня охватила дрожь. Как бы Вика не успокаивала, но было волнительно. Я понимал — все произойдет сегодня, но боялся, что сделаю что-то не так. Таша тоже, похоже, чувствовала себя не в своей тарелке. Она сидела на диване, поджав под себя ноги, а в глазах паника. Я даже подумал, что сейчас она сбежит. Заглянул в холодильник и обнаружил там начатую бутылку красного вина. Плеснул в два стакана, решив сегодня изменить своим привычкам. Один отнес Таше и присел рядом.

— Таша, давай по чуть-чуть, нам обоим это необходимо.

— Давай, — согласилась она и взяла свой стакан. — Знаешь, Дань, у меня ведь не было еще никого, я боюсь.

— Не стоит, — признаваться в том, что у меня тоже никого не было не стал, взыграло мужское начало. — Я не сделаю тебе больно. Иди сюда.

И она пошла, доверчиво отдавшись моим рукам. Мы долго целовались, а я все не решался снять с нее кофточку, хотя пару раз, как бы невзначай, задевал грудь. А потом понял, если не сделаю этого сейчас, то дальше поцелуев у нас дело и не пойдет. Решительно потянулся к пуговицам, правда даже с верхней мучился долго, дрожащие пальцы никак не желали слушаться. После второй, Таша меня слегка оттолкнула и сняла кофточку через голову, а я улыбнулся. С застежкой бюстгальтера справился, на удивление, быстро. Наконец-то мои руки добрались до ее груди, гладя ее и слегка пощипывая. Таша лежала почти не шевелясь, лишь иногда из ее груди вырывалось шумное дыхание, намекающее мне, что ей приятно. И тогда я осмелел совсем и потянулся к пуговице на ее джинсах. Таша, инстинктивно, сжалась и попыталась остановить мою руку.

— Тихо, не бойся, — шептал ей на ухо и она расслаблялась вновь, доверившись моим рукам. Когда на ней остались лишь забавные плавочки в сердечко, я разделся до трусов и лег рядом, поглаживая ее грудь.

— Обещай, — прошептала она. — Что мы всегда вместе потом будем, для меня это важно.

— Обещаю, — тогда я верил в то, что говорил. Она была моим всем, и я готов был любить ее вечно. В итоге, почти так и вышло.

— Спасибо, — прошептала она и прикрыла глаза, а потом, несмело, положила руку мне между ног. А я аж чуть не взвыл, даже испугался, что кончу, не успев начать. Стянул с нее трусики и, раздвинув ноги, лег сверху. В порнухе я видел, как мужчины чтобы завести женщину, гладят им промежность, так и сделал. Таша была горячей, мой палец скользнул внутрь, а она застонала. Я не мог больше терпеть и, помогая себе рукой, нашел в нее вход. Очень осторожно стал двигаться вперед, понемногу набирая темп и углубляясь, а она лежала, закусив губу, а потом начала несмелые движения мне навстречу.

Это сейчас, с высоты возраста и опыта, понимаю — тогда это было так, жалкие, первые попытки. Но мы казались себе взрослыми и, наконец-то, опытными. Встречались где только могли, иногда урывками, иногда придумывали для родителей несуществующих друзей и ночевали вместе. А потом я переехал к Вике и стало проще. Сестра с Ташей очень сдружились, несмотря на разницу в возрасте. Но у всего, похоже, есть свой конец, и у счастья тоже. Мое длилось два года, а потом меня призвали в армию. А Таша….она за это время вышла замуж.

6.2 Таша.

На меня разом посыпались воспоминания, как не дождалась, предала, когда Даниле больше всего нужна была моя поддержка. Я ведь знала, в армии ему было несладко, особенно первые полгода. Дедовщина процветала в их части, и никто не собирался с ней бороться, все только делали вид, что ничего особенного не происходит. Даня не жаловался, нет. Лишь однажды, когда я, неожиданно смогла вырваться к нему, заметила на его теле следы побоев. Он отнекивался, говорил, что просто дрались на занятиях по рукопашной подготовке, но я понимала — врет. Ведь я знала его, как, наверное, никто другой, чувствовала его подавленное состояние, хоть Данька и старался казаться веселым. У меня у самой тогда сердце разрывалось, но что я, восемнадцатилетняя девчонка, не имеющая влиятельных родственников, могла сделать? Так все и шло, по накатанной, Даня служил, я ждала. Пока в один, далеко не прекрасный день, хотя понимаю я это лишь сейчас, тогда он казался мне вполне даже ничего, я не познакомилась с Игорем.

Тогда я шла из университета, сдав последний экзамен первой летней сессии. Настроение было отличным, без особого труда мне удалось закончить учебный год, сдав все экзамены на отлично. Купила в киоске мороженое и, размахивая сумочкой, гуляла и наслаждалась теплым летним днем. Какая я дура, поняла только тогда, когда сумку резко дернули из рук. Я не удержалась на ногах и упала, больно ударившись коленом об асфальт. А когда подняла взгляд, уже далеко увидела спину, убегающего с моей сумкой человека. Села на парапет и горько заплакала, там были последнии деньги. Родители тогда меня особо не баловали, оба пошли на пенсию и получали немного. Хорошо хоть на оплату университета нам удавалось за год скопить, во многом себе отказывая.

В общем, сидела я и размазывала по лицу слезы, не замечая ничего вокруг. Очнулась только тогда, когда увидела у себя перед носом бутылку минеральной воды и услышала голос:

— На, попей. И не реви, жизнь на этом не заканчивается.

Подняла голову и увидела симпатичного парня, лет на пять старше меня. На нем была майка, с изображением Валерия Кипелова, а я тоже любила этого музыканта, поэтому он сразу вызвал доверие. Да-да, тогда я была еще вот такой наивной дурочкой, что могла повестись даже на сходство наших интересов. Это потом уже, когда мы поженились, поняла — мы слишком разные, а тогда все казалось просто. В целом парень тоже выглядел неплохо, темные, модно подстриженные волосы, внимательный взгляд синих глаз и легкая небритость, которая очень шла молодому человеку. На пальце он крутил ключи, судя по брелку, от Мерседеса.

— Спасибо, — взяла я воду из его рук и жадно выпила сразу половину.

— Ну как, лучше стало?

— Да, немного, — кивнула я и поднялась на ноги. Мы стояли друг напротив друга и я чувствовала от него запах туалетной воды, несомненно дорогой. В ней я, конечно, не разбиралась, но зато хорошо знала запахи дешевой. Она сначала пахнет спиртом, а потом и вовсе выветривается.

— Ну и хорошо, — кивнул он. — Пойдем в кафешке, что ли, посидим.

— Мне домой нужно, — попыталась я отказаться.

— Да брось, домой ты всегда успеешь. Пошли, — он взял меня за руку и повел в кафе, расположенное неподалеку. А мне ничего не оставалось, как пойти следом за ним.

Игорь, так представился парень, когда мы уже сидели за столиком, заказал такое количество разнообразной еды, что, оглядев ее, я пришла в ужас, казалось это нам не съесть и за неделю. Опасалась зря, за приятным разговором, а собеседником Игорь был интересным, не заметили, как приговорили все подчистую. Тем вечером он проводил меня до дома и попросил номер телефона. Я сказала ему сразу, что есть парень, которого жду из армии, но Игоря это, похоже, не смутило, потому что позвонил он уже на следующий день и пригласил на прогулку. Хотела отказаться, честно, но сидеть летом дома, когда на улице прекрасная погода, не хотелось. И я согласилась, успокоив себя тем, что мы просто погуляем и ничего больше. Тогда я еще не знала каким мог быть, иногда, мой будущий муж и думала, что смогу держать ситуацию под контролем.

В тот день он повел меня кататься на теплоходе, чего я не делала уже много лет, просто не приходило в голову. Ветер обдувал нас, когда мы, довольные, стояли на задней палубе. Игорь рассказывал какие-то забавные истории из своей жизни, а я смеялась. Потом мы посетили парк аттракционов и зоопарк, а уже ближе к вечеру он предложил сходить в ночной клуб.

— Что ты? — испугалась тогда я. — Меня родители на ночь не отпустят.

— Отпустят, — уверенно сказал Игорь. — Поехали, отпрошу тебя.

Я колебалась, с одной стороны совсем малознакомый парень, а с другой, я никогда не была на ночной дискотеке, а так хотелось туда попасть. Когда подружки рассказывали, как зажигают там под современные ритмы, завидовала им до ужаса, и сейчас у меня появился реальный шанс самой узнать как там.

— Ладно, попробуй, но предупреждаю, будет сложно, — сказала я Игорю. — Родители против моих ночевок вне дома.

— Таша, — я вздрогнула. Когда мы знакомились, назвалась полным именем и не упоминала о том, как зовет меня Данька. — Не переживай и доверься мне, все получится.

Не знаю, что Игорь тогда сказал он моим родителям, меня попросили выйти, но те отпустили охотно, еще и улыбались нам на прощание. Игорь мне так и не рассказал, как ему это удалось, но, подозреваю, и мама и папа были рады моему новому кавалеру. Даня им никогда не нравился, о поведении его мамы по району ходили легенды, вот мои, наслушавшись, и переключились на него.

Зал клуба, куда мы приехали с Игорем на его машине, завораживал и манил. Повсюду сверкали разноцветные лучи прожекторов, музыка гремела так, что впору было затыкать уши, но атмосфера мне понравилась. Двигающиеся под современные ритмы тела, несколько человек напротив барной стойки, диджей за установкой, все было мне в диковинку, но понравилось с первых минут появления здесь, так и хотелось сразу же слиться с этой толпой, отдаться музыке и забыть обо всем на свете.

— Выпьешь что-нибудь? — прокричал Игорь мне в самое ухо.

— Нет, я не пью, — с трудом перекрикивая шум, покачала головой.

— Брось, от одного коктейля ничего не будет, а они здесь отменные, — он взял меня за руку и повел к барной стойке. Сказал что-то бармену, тот кивнул и принялся смешивать в шейкере ингредиенты. Я следила как ловко он это делает, как крутит его в разные стороны и подбрасывает, ловя за спиной. Это было круто, раньше я видела такое лишь в кино. Коктейль и правда оказался совсем не противным, а очень даже вкусным, и я выпила его почти залпом, а потом мы пошли танцевать. В теле небывалая легкость, как будто стоило мне приложить немного усилий, смогла бы взлететь. Игорь смотрел на меня и улыбался, а я смеялась ему в ответ.

— Закажи еще коктейль, — немного устав от танцев, прокричала я ему на ухо.

— Не вопрос, — усмехнулся он, и мы направились к бару. Игорь заказал другой, не менее вкусный, я смаковала его, уже никуда не торопясь. Сам он пил только минеральную воду, на мой немой вопрос покачал передо мной ключами от машины.

— Вкусно, — допив порцию прокричала Игорю. — Только у меня голова немного поехала.

— Скоро пройдет, — склонился он к моему уху, а рука легла мне на колено. — От них всегда так, быстро пьянеешь, но и проходит тоже быстро.

— Хорошо, — кивнула я, не убирая его руку и даже не сделав замечание. Мне нравился этот парень, а о Дане я, к своему стыду, в тот вечер и не вспоминала. — Тогда можно мне еще один, последний?

— Конечно, сколько угодно для моей принцессы, — я улыбнулась, слова Игоря мне понравились. Тогда я еще не знала, что это лишь его отработанная тактика.

Танцевать больше не хотелось, а разговаривать здесь было невозможно, поэтому я пила коктейль и лишь улыбалась, сидящему рядом парню. Он тоже смотрел на меня с улыбкой, так и не убрав свою руку с моего колена. А вскоре она постепенно стала перемещаться мне на бедро, поглаживая, а иногда сжимая. Я подняла взгляд, Игорь смотрел серьезно, темно синие глаза стали почти черными, или это мне тогда так показалось. — Поехали со мной, Таша. Тебе будет хорошо, обещаю.

Или выпитый коктейль на меня так подействовал, а может атмосфера, к тому времени подвыпившие парочки, не стесняясь целовались где только можно, а может просто устала от одиночества, но я согласилась. Много раз, по прошествии лет, кляла себя за тот поступок, но исправить все было уже не в моей власти. Тогда Игорь взял меня за руку и решительно вывел в летнюю ночь. Машина его все это время находилась на стоянке, к ней мы и отправились.

— Куда ты меня везешь? — спросила, когда поняла, что движемся мы на окраину города.

— Не бойся, — ответил Игорь, не отвлекаясь от дороги. — Покажу тебе потрясающее место, лучшего, чтобы встретить рассвет, не найдешь.

Когда мы приехали, оценила идею Игоря, вокруг была потрясающая красота. Небольшое возвышение, наподобие утеса, а внизу, в лунном свете плескалась река. Задрала голову и прямо над собой увидела звезды, такие яркие, каких никогда не было в городе.

— Нравится? — спросил Игорь, обнимая меня сзади за талию и прикусывая мочку уха. Где-то на краю сознания мелькнула мысль о Даньке, но тут же исчезла.

— Очень, — мне и правда нравилось все. И звезды, и река и парень, который в этот момент гладил под платьем мое бедро. Руки его становились все настойчивее, нетерпеливее, Игоря аж слегка потряхивало. И это состояние передалось мне.

Еще никогда я не была столь раскована и нетерпелива в сексе, еще никогда до этого мне не хотелось умолять парня взять меня, даже нет, не взять, трахнуть. Пусть грубо, но тогда у меня возникло именно такое желание. Я не хотела любви, я хотела именно совакупления, животного, без ласк, без слов, только дело. Видимо Игорь почувствовал мое состояние, либо сам хотел того же, потому что трусики мои полетели на землю, а сама я оказалась прижатой животом к капоту его машины.

Когда все закончилось, долго приходила в себя, осев прямо голой попой в траву, ноги меня не держали, были ватные. Внизу живота разливалось приятное тепло, хотя пульсация от последних толчков парня уже сошла на нет. Игорь сел рядом, прислонившись спиной к капоту, и закрыл глаза. Так мы и сидели, молча. Я приходила в себя, Игорь, наверное, тоже. А потом встречали рассвет и ничего более прекрасного я в своей жизни не видела, оказывается, это очень красиво, зарождение нового дня. Тогда подумала, что это моя жизнь зарождается заново, и не ошиблась, потому что через два месяца Игорь сделал мне предложение, которое я приняла. Дане написала просторное письмо, извинившись и объяснив ситуацию. Ответа, правда, не дождалась. И его самого больше так и не видела, переехав с нашего района сначала на съемную квартиру, а потом и в собственный дом.

Воспоминания, неожиданно, причинили острую боль. Только сейчас осознаю, каково тогда было Даниле, насколько ранило его мое предательство, ведь он любил меня, очень любил. За всю жизнь он вообще был единственный, кто меня любил, потому что муж мой, как поняла уже вскоре после свадьбы, любить был способен лишь себя.

7.1 Данила

День сегодня не задался с самого утра, хоть и обещал быть хорошим. Сначала угораздило встретить Ташу, которую столько лет пытался забыть, а когда удалось, она мигом напомнила о себе. Потом сорвалась сделка, потому что мысли мои были заняты совсем не работой, а в конце умудрился вылить на себя чашку горячего кофе.

— Твою мать, — говорю громко и эмоционально, а Анфиса, моя секретарша, вздрагивает.

— Даниил Андреевич, — заметив пятно от кофе на моих брюках, пугается она. — Сейчас я тряпочку принесу.

— Не стоит, Анфиса, иди домой, — бросаю ей. — Я немного еще поработаю и тоже пойду. А костюм просто отдам в химчистку, не беспокойся.

— Ну хорошо, тогда я убежала, — улыбается она. — До завтра, Даниил Андреевич.

— Пока, — киваю рассеяно и погружаюсь в свои мысли.

С тех пор, как купил дом, он стал моей крепостью, где я с удовольствием проводил время. Все делал там сам, обустраивая по своему вкусу каждый его уголок. Лишь потом, когда времени стало, катастрофически, не хватать нанял Ириаду Павловну, которая приходила два раза в неделю убираться и готовить еду. И Василия Кузьмича, который с такой же частотой приводил в порядок мой сад. В эти дни старался поменьше бывать дома. Нет, не потому, что эти люди были мне неприятны, напротив, они чудесные, просто больше всего в своей жизни, после ухода Таши, я люблю уединение. И вот теперь она снова, подобно урагану, врывается в мою, начавшую налаживаться, жизнь.

Решительно выкидываю мысли о Таше из головы и тянусь к сотовому.

— Привет, — кидаю в трубку, когда Лиза отвечает на звонок. — Я приеду сегодня?

— Данила, конечно приезжай, сейчас я быстро курицу в духовку закину, — радуется Лиза моему звонку. Она всегда зовет меня полным именем, как-то, в начале нашего знакомства, назвала Даней, но я сразу пресек это обращение, слишком о многом оно мне напоминало.

— Отлично, курица как раз то, чего мне сегодня не хватало, — смеюсь в трубку. — Через час жди.