Бесплатный фрагмент - Слабый пол
⠀
⠀
Посвящается Дунаевой М.
1
Август выдался особенно жарким. Даже в конце месяца городской пляж был переполнен, люди не вылезали из воды, пытаясь в ней найти спасение от аномальной жары.
Я тоже много времени проводил на пляже в компании своей близкой подруги Иры. Мы не купались, вода в реке казалась нам слишком грязной и неприятной. Заняв место у самого края пляжа, где заканчивается песок и начинается трава, мы ложились под тенью какого-то куста и просто разговаривали.
Иногда Ира выходила на солнце и, приняв позу звезды, купалась в солнечных ваннах для равномерного и красивого загара. Впрочем, много наслаждаться солнцем ей не приходилось, загар лип к ее коже, будто клеем намазано. И уже через неделю наших походов на пляж она выглядела как настоящая мулатка.
Ира была очень красивой! Она обладала внешностью, о которой мечтала каждая девушка. Большие густые брови, выраженные скулы и роковой тяжелый взгляд зеленых глаз. Она могла бы быть рекламным лицом любого бренда, но вместо модельного бизнеса выбрала учебу в горном институте. Главной же ее гордостью были ноги. Она всегда демонстрировала их, носила только юбки и платья, только высокие каблуки и имела строжайшее табу на широкие джинсы и брюки. Наверное, именно из-за своих длинных стройных ног она любила пройтись по пляжу максимально близко к сидящим на песке мужчинам.
На пляже было что-то вроде пирса или причала, всю мою жизнь у него стояла баржа, уже вся покрытая ржавчиной. Раньше там был охранник, теперь же ее просто огородили, но даже ограждения не мешали детям залезать на нее и нырять в воду с пятиметровой высоты. Мы смотрели на этих бесстрашных детей, визг которых разносился по всему пляжу.
— Почему за этим никто не следит? Так ведь можно и инвалидом остаться, — сказала Ира.
— Не знаю, — ответил я. Мы замолчали, повисла неловкая пауза, которая часто бывает у людей, все время проводящих вместе.
— Что с твоей работой? Лето заканчивается, ты уже три месяца без дела валяешься. — Ира лежала на спине, уперевшись о землю локтями.
— Ничего, как мою последнюю бабульку забрали родственники, больше никто не предлагал мне контрактов.
Я работал в фирме, предоставляющей услуги сиделок. То есть уход за нуждающимися в этом людьми, как правило, пожилыми. Вообще, это была очень своеобразная организация, полностью коммерческая и не предоставляющая никаких бюджетных услуг. Наши клиенты были людьми обеспеченными, пытающимися показать во всем, что у них есть деньги. И хоть город наш был небольшим и едва дотягивал до полумиллиона населения, богачей, готовых тратить огромные деньги на все подряд, было предостаточно.
Любой из наших клиентов мог в три раза дешевле нанять такую же классифицированную сиделку через интернет, но они приходили к нам. С другой стороны, в компании, где я работал, они получали грамотно составленный юридический договор, огромный выбор кандидатов по уходу за их родственниками с полными и даже чересчур подробными портфолио.
Я был единственным мужчиной-сиделкой, работающим в компании. В основном меня нанимали, когда бабушка или дедушка были полностью парализованы, и их приходилось постоянно ворочать на кровати, или же когда условия были до того невыносимы, что женщины просто не выдерживали. Например, одна бабушка, с которой я работал, страдала резкими приступами агрессии и то и дело лупила меня палкой. Но за те деньги, что я получал, можно стерпеть все.
— И что же теперь? Так можно бесконечно прождать контракта, а деньги-то заканчиваются.
— Я думаю, все будет хорошо, чувствую, мне вот-вот предложат хорошую работу. — Денег действительно оставалось впритык, но обсуждать мои финансовые проблемы с Ирой почему-то не хотелось.
Ира достала из сумки солнцезащитный крем и начала размазывать его по ногам.
— Сегодня последняя пятница августа, в понедельник я уезжаю в Питер.
— Да, я помню.
— Антон, слушай, это ведь последний день, который мы проводим вместе. Завтра я буду весь день с мамой, семейный ужин, а в воскресенье поезд. Может, мы сходим куда-нибудь вечером? Так сказать, прощальная вечеринка.
— Не знаю, не хочу в клуб или бар. Может, в боулинг, а потом немного погуляем?
— Ну давай хотя бы так.
Резкий смех раздался по всему пляжу: мальчик, прыгнувший с баржи, потерял трусы под водой и теперь, красный от стыда, не знал, как выйти на берег.
Я заехал за Ирой в девять вечера. Как всегда, она появилась в коротком платье с пышной юбкой, подчеркивающем ее великолепную фигуру. Выпрямленные русые волосы доходили ей до локтей, прикрывая часть лица и тонкую загорелую шею.
— Когда ты уже поменяешь эту колымагу? — сказала Ира, садясь в машину.
Как только она удобно расположилась в кресле, сразу же включила на магнитофоне свою музыку.
— Когда у тебя появится нормальный музыкальный вкус? — ответил я.
— Да иди ты, это же классика! — Вывернув звук на полную, она начала петь песни Билана, чем раздражала меня, но я не убавлял громкость. Мне хотелось, чтобы Ира по-настоящему отдохнула и насладилась вечером.
В боулинг мы поиграли весьма неплохо, хоть и рассказать об этом нечего. После сходили в кино, на фильм ужасов, а потом прошлись по центру города, разговаривая ни о чем.
Весь вечер меня не покидало ощущение, что я нахожусь на первом свидании. Вроде бы все как всегда. Мы не первый раз вот так вот выбирались куда-то вдвоем за шесть лет нашей дружбы. Мы обсуждали ее парней и моих подруг, делились первым опытом и своими неудачами, сколько советов она дала мне, чтобы я покорил какую-то очередную девчушку! Сколько слез я вытер с ее лица после очередного козла, бросившего ее! Но сегодня она была особенной. Казалось, мы ни о чем не говорили откровенно, все было каким-то поверхностным, отвлеченным. Мы, как будто едва знакомые люди, аккуратно нащупывали интересы друг друга, хотя прекрасно знали их.
Я не придавал значения всему этому и просто приятно проводил время. Но когда мы подъехали к ее дому, игнорировать это я больше не мог. Она посмотрела на меня коротким резким взглядом, в долю секунды уведя глаза, но мне было этого достаточно. Мы поцеловались. Все внутри меня зашевелилось. Казалось, я сейчас взорвусь от чувств, переполнявших меня, — я не знаю, как описать то, что я испытал в тот момент.
Мы были друзьями еще со школы, в старших классах я ухаживал за ней, но безрезультатно. Любовь прошла, превратилась в крепкую дружбу, и вот теперь Ира растормошила старые чувства, спрятанные где-то внутри меня. Только нужно ли это было?
— До зимы, Антон, — вполголоса прошептала Ира.
— До зимы, — ответил ей я.
Мы еще раз поцеловались, и она ушла. Я откинулся на спинку кресла, что сейчас произошло между нами? Я любил Иру, то есть был влюблен в школе. Теперь она мой лучший друг, и это все было совсем ни к чему! Зачем мы сделали это? Зачем поцеловались? А может, так и должно было быть, ведь во мне вновь пробудились старые чувства, что-то пролетело между нами, но не пропадет ли это ощущение любви наутро?
На следующий день мне позвонила начальница и велела прийти в понедельник на собеседование.
Проснувшись, я, как и боялся, не испытал ничего похожего на влюбленность по отношению к Ире, и оттого мне стало особенно стыдно и неловко перед ней. Я хотел позвонить, но не стал. Решил, что она сама даст о себе знать, и тогда я пойму, что она чувствует и чего ждет от меня.
В понедельник я пришел на работу и, сев в углу холла на мягкое кресло, стал наблюдать из окна за проходящими мимо людьми. Начальница с кем-то болтала в кабинете, просила пока не заходить. Новые клиенты, с которыми я должен был заключить контракт, еще не приехали. Было время привести мысли в порядок и подготовить себя к саморекламе.
В голове крутились мысли об Ире и нашем внезапном поцелуе. Как давно она влюбилась в меня? Или это был лишь секундный всплеск эмоций? Как теперь общаться с ней? Избегать разговора о том, что произошло, или же, наоборот, расставить все точки над i? Не потерял ли я друга? Или я обрел что-то большее, чем друг? Чего теперь от меня ждет Ира? Признаться, я сильно нервничал и, как всегда, не знал, что делать. Была бы это любая другая девушка, Ира дала бы мне совет, как поступить.
Мое внимание привлекла женщина, двигающаяся вдоль улицы прямо к нашему офису. Одета она была в легкое платье черного цвета, украшенное принтом с пеликанами. Кудрявые волосы были распущены и спиралью ложились на ее хрупкие плечи, а очки, закрывавшие пол-лица, изящно подчеркивали накрашенные темно-алым губы и маленький, но острый носик. Женщина встала у входа и закурила. Курила она медленно, наслаждаясь процессом, но без лишнего пафоса. Можно было даже сказать, что курила она как настоящий мужик с той лишь разницей, что она как будто смаковала дым, наслаждалась его вкусом, а мужик, проглотив никотин в легкие, сразу его выплевывал.
Как только она вошла, все помещение обдало сладкими дорогими духами, смешанными с запахом табака, насквозь пропитавшего ее черные волосы. Женщина подошла к ресепшену и о чем-то спросила Оксану, сотрудницу нашего центра. Я продолжал наблюдать за ней как заколдованный, не в силах оторвать взгляд. Через какое-то время Оксана указала на меня, и женщина благородной походкой направилась в мою сторону.
— Здравствуйте, разрешите присесть, молодой человек. — Она сняла очки, еще когда разговаривала с Оксаной, и теперь я мог разглядеть ее лицо полностью. На вид ей было лет сорок — сорок пять. Глубокие морщины сильно выдавали ее возраст. Но фигурой она вполне могла посоревноваться с молодой девушкой.
— Да, конечно, здравствуйте, — ответил я и, привстав, указал рукой на стул напротив моего.
Она села, идеально ровно держа спину. Я посмотрел ей в глаза — огромные пропасти среди десятков веснушек; если бы не морщины и не жизненная усталость, которая читалась на ее лице, наверное, я бы влюбился в нее.
— Меня зовут Светлана, я ищу сиделку для моей дочери, сегодня у меня должна состояться беседа с одной из кандидатур, и, насколько я понимаю, вы и являетесь тем самым Антоном Любимовым.
— Да, это я. Нас сейчас должны пригласить в кабинет, и там мы все обговорим.
— Хорошо. — Она откинулась на спинку дивана, повисла неловкая пауза.
— Сколько лет вашей дочери?
— Двадцать.
— Но мне кажется, что для девушки, тем более в таком возрасте, нужна сиделка-женщина, а не молодой человек, — удивленно ответил я.
— Женщины не справляются с работой, которая сваливается на них. Видите ли, Инна — очень сложный человек, и ее психика сильно пошатнулась после травмы. Она ведь совсем недавно стала инвалидом. Вы должны понимать, как это ломает людей. В общем, женщины не могут найти к ней подход, поэтому я подумала, что ей нужен мужчина.
— Извините, а что с ней случилось? Она полностью парализована?
— Нет, она не чувствует только ниже пояса.
— И не может одна находиться дома?
— Понимаете, у нее есть предрасположенность к суициду, поэтому за ней нужен постоянный контроль. Плюс мы живем на четвертом этаже, а наш подъезд не оборудован для ее перемещения, а мне хотелось бы, чтобы она ходила гулять хотя бы раз в два дня.
— Честно, я немного удивлен. Обычно молодые люди, тем более с подобными проблемами, не нуждаются в сиделках и прекрасно справляются сами. — Предложение действительно было странным. Молодая девушка, зачем ей сиделка? Склонность к самоубийству, так она у каждого второго в этой стране. Это все не укладывалось в моей голове и казалось абсурдным, но, как говорится, лучше работать, чем не работать, а в моем случае разбрасываться предложениями вообще не стоит. Поэтому я решил, что надо поменьше задавать вопросов и побольше на все соглашаться.
— Познакомившись с ней, — продолжала Светлана, — вы поймете, что она как раз из тех, кто нуждается в постоянном присмотре.
Дверь в кабинет начальницы открылась, в коридор вышел полный мужчина лет пятидесяти в пиджаке на одной пуговице. За ним показалась и сама начальница:
— Антон, Светлана Борисовна, вижу, вы уже познакомились, заходите, обсудим все в моем кабинете.
2
Их квартира находилась в элитном микрорайоне с новостройками, в которых были широкие, чистые и убранные подъезды с цветами на подоконниках и, как ни странно, на советский манер в два цвета выкрашенными стенами. Во дворе стояли новые большие детские площадки, еще не успевшие пострадать от подростков. Все здесь было красиво, но совершенно неуютно. Я поднялся по лестнице на четвертый этаж.
Дверь открыла дочь Светланы, молодая девушка лет двадцати поразительной схожести с матерью. У нее были такие же кудрявые волосы, только она собрала их в пучок. Одета она была в джинсы, едва доходившие до щиколотки, и короткие розовые носочки с Пикачу. Тонкая полоса между джинсовыми штанами и резинкой носков оголяла нежную смуглую кожу. А еще у нее были огромные, выразительные глаза, такие же как у Светланы, только без жизненной усталости, а совершенно наоборот, наполненные энергией и горящие любовью ко всему вокруг.
— Меня зовут Марго, очень приятно, а вы, вероятно, Антон? Мама же предупредила вас, что она не сможет встретить и я вместо нее сегодня? — голос ее был очень мягким и тонким.
— Да, да. — Я был смущен и совершенно забыл поздороваться и как-то себя представить. Вымолвив два невнятных «да», я истуканом замер в подъезде перед открытой дверью в квартиру.
Марго засмеялась:
— Ой, что это я, проходите же в дом скорее. — Она помогла мне раздеться и жестом пригласила на кухню. — Подождите здесь, я предупрежу Инну, что вы пришли, и познакомлю вас.
Я кивком ответил на ее приглашение и, сев на стул, начал ждать. Кухня была просторной и занимала самую первую к выходу комнату.
Квартира имела прекрасную планировку. Заходя в нее, попадаешь в длинный коридор, упирающийся в большую комнату; сразу справа от тебя была дверь на кухню, а за нею — дверь в комнату Инны. В левой стене коридора тоже было две двери: одна вела в санузел, другая — в комнату Марго.
Получалось, что три комнаты совершенно не связаны между собой, что мне лично всегда казалось большим плюсом. Стоит сказать, что все комнаты, в том числе ванная и кухня, были огромных размеров, что вообще непривычно для российских домов.
Сидя на кухне, я уже сгорал от нетерпения поскорее познакомиться с Инной. Мне было интересно посмотреть на нее, я был сильно поражен таким сходством Марго с ее матерью, еще больше я был восхищен их красотой. Если Инна была такой же красавицей, прикованной к инвалидному креслу, тогда я сразу находил оправдание всей сложности ее характера, о котором говорила ее мать, и ее желанию умереть.
Я слышал, как Маргарита постучала в дверь комнаты, находившейся дальше по коридору, и тихо спросила:
— Инна, можно войти?
— Нет, я не готова.
— Инна, я с Антоном, помнишь, твоя новая сиделка?
— Подождите немного, — она отвечала резко и грубо, как будто хотела задеть Марго.
— Ну хорошо.
Маргарита вернулась в кухню.
— Она пока еще не готова. Может, вы хотите квартиру посмотреть, пока она собирается?
— Я с удовольствием.
Мы прошли по всем комнатам, кроме той, в которой находилась Инна. Марго рассказала мне мелкие нюансы их быта, что-то вроде как правильно включать горячую воду на их смесителе и какие шкафы лучше не открывать. В целом ничего примечательного в этом доме не было, разве что все вещи казались очень дорогими. «Светлана Борисовна хорошо зарабатывает», — подумал я.
— Ты учишься? — между делом спросил я Марго. Не знаю почему, но мне решительно хотелось перейти на ты. Мне казалось неестественным именно к Маргарите обращаться на вы, и я думал, что она считает так же.
— В универе. В этом семестре так получилось, что у меня пары во второй половине дня, поэтому получается проводить утро с сестрой. Вы знаете, Инна — достаточно сложный человек. Не каждый может найти к ней подход, она очень тяжело пережила то, что с ней случилось. Поймите, ей двадцать лет, а она инвалид, тут тяжело остаться веселой и жизнерадостной. Ну, вы понимаете, я думаю, вы уже многое видели.
Когда экскурсия по квартире закончилась, мы снова оказались на кухне. Маргарите, по всей видимости, было немного неловко, что Инна до сих пор не вышла к нам, и она решила поторопить сестру.
— Что-то она долго собирается. Я пойду помогу ей, а вы пока чай пейте, хорошо? — Она налила мне большую кружку чая и буквально выбежала из кухни.
В доме были очень тонкие стены, я хорошо слышал весь диалог, происходивший в соседней комнате, хоть и не хотел подслушивать.
— Инна, господи, почему ты до сих пор не оделась? Сколько можно тебя ждать? Давай скорее надевай майку и выходи.
— Я не пойду, если хочет, пусть заходит сюда, я и одеваться не буду, он все равно будет меня насиловать, когда вы уйдете.
— Что ты за бред несешь! Не позорь меня, пожалуйста, просто выйди, и все, ты даже не видела его, а уже думаешь, что он будет тебя насиловать!
— Знаю я всех этих сиделок: молодая беспомощная девка, что бы ее не трахнуть? А потом можно шантажировать фотографиями.
— Какими фотографиями?
— Которые он сделает, когда разденет меня, изнасилует и изобьет.
— Так, все, довольно этого бреда, я сама тебя одену, раз ты не хочешь.
Началась какая-то мелкая возня, и через минуту Марго вместе с Инной появились передо мной в дверях.
Они были похожи как две капли воды, только одна смуглая и загорелая на солнце, а вторая с бледной больной кожей. Веснушки от этого у Инны выделялись еще больше и придавали ей какую-то особенную красоту. А вот большие глаза на белом лице выглядели, наоборот, проигрышно по сравнению с глазами Маргариты.
Я встал и подошел к ним:
— Привет, меня зовут Антон, я буду помогать тебе. — Я протянул Инне руку, но она лишь оценочно пробежалась по мне тяжелым взглядом и тихо сказала:
— Точно трахнет!
— Что? — переспросил я, совершенно растерявшись от такого высказывания.
Марго, стоявшая все это время позади Инны, покраснела, немного отойдя назад, покатила за собой сестру и произнесла:
— О господи! Простите ее, меня, пожалуйста, стыдно как, простите, пожалуйста. — Маргарита замельтешила в коридоре, не зная, что делать. Инна в это время спокойно уехала в свою комнату, кажется, совершенно не понимая, для чего ее оттуда вытащили.
Я остался стоять посередине кухни, не понимая, как реагировать на все происходящее. Марго налила себе стакан воды и залпом осушила его.
— Простите, пожалуйста, простите! — Она заплакала, села на стул и закрыла лицо руками.
Я аккуратно подсел напротив:
— Ничего страшного, это нормально. Инна немного асоциальна, и в этом нет ничего страшного. Просто мне нужно время, чтобы найти контакт с ней, вот и все.
— Вы не понимаете, так всегда! Вы, конечно, первый мужчина, — она сделала паузу, обдумывая, как правильно меня назвать, — сиделка, так сказать, но ведь и с женщинами не лучше. Она одну обвиняла в том, что та ее бьет. Другую — в нетрадиционной ориентации. Третья, по ее словам, прыгала на нее с ножом! Она всех, совершенно всех не переносит! Она и меня не переносит. — Марго начала рыдать взахлеб, я налил ей еще стакан воды.
— Перестаньте, все хорошо, это первая встреча, обещаю, дальше у нас все пойдет намного лучше.
Марго, извинившись, вышла в туалет. Умывшись, она вновь появилась на кухне с красными, но уже спокойными глазами. Она еще раз принесла мне свои извинения, а после предложила мне прийти завтра, чтобы попробовать все снова.
— Вы гуляете с Инной? — спросил я Марго, завязывая шнурки в проходе.
— Да, гуляем, когда у нас есть возможность. Очень тяжело с ней выйти на улицу: четвертый этаж лифта, нет этих штук для колясок… — она щелкала пальцами, пытаясь вспомнить название.
— Пандуса, — подсказал я.
— Да, да, пандуса тоже нет у нас.
— Да, я понимаю. Знаете, может быть, мы завтра с вами сходим в парк? На нейтральной территории Инне будет легче ко мне привыкнуть, да и, наверное, вам приятнее.
— Да, хорошо, но во сколько? Мне просто на учебу нужно.
— Давайте в девять утра?
— Да, хорошо.
— Я приеду и помогу вам спуститься.
Она уже совершенно успокоилась, когда я собрался уходить, и даже улыбалась.
Выходя в подъезд, я спросил:
— Вы близнецы?
— Да, но я старше на полчаса, — искренне улыбаясь, ответила она.
— Это очень мило, ну все, до свидания, завтра я зайду за вами в девять.
— До свидания, Антон.
3
Серые тучи заволокли небо, заслонив собой солнце. На улице было душно, но редкие порывы ветра заставляли надеть на себя кофту. Мы шли по парку, находившемуся недалеко от их дома. Парк представлял собой густой лес с проложенными в нем велосипедными и пешеходными дорожками, детскими и спортивными площадками. На деревьях по всему парку висели колонки, из которых доносилась до омерзения нейтральная музыка. В центре парка был небольшой пруд с фонтаном, струя которого била вбок.
Мы как раз проходили мимо этого прудика. Маленькая девочка с мамой кормила двух лебедей, живущих в нем, а с другого берега бежали два старика с лыжными палками. На лавках сидели подростки, уже в первых числах сентября прогуливающие школу.
— На кого ты учишься? — спросил я Маргариту.
— Хореограф, — ответила она. На ней были белые кроссовки, широкие, рваные на коленях джинсы и кожаная куртка поверх сиреневой майки. Лицо, прикрытое распущенными волосами, украшали темные очки, в которых сейчас не было необходимости. Она была красивой, она была волшебной. Я не мог насладиться ее улыбкой, но старался не фокусировать свой взгляд только на ее лице.
Инна смотрела куда-то вдаль, не заостряя ни на чем свое внимание. Наш разговор ее не интересовал, так же как не интересовали мама с дочкой, кидающие хлеб птицам, и два старика, с тяжелой одышкой перешедшие на шаг. Казалось, она совершенно абстрагировалась от того места и окружения, в котором она находилась.
Мне нужно было начать с ней общаться, выстраивать контакт. К тому моменту, когда Марго поедет на учебу, она должна быть точно уверена, что с ее сестрой все будет нормально и что мне можно ее доверить. Иначе за что они платили мне деньги?
— Мы с детства занимались танцами, — продолжала Марго, — я решила не бросать свое хобби. Мама говорит, что это глупо, не принесет никаких денег и что это вообще не профессия. Но ведь деньги — это же не главное, правда? Ведь главное — это удовольствие, что эти деньги, если ты живешь не в наслаждение? Главное — ловить жизнь, брать ее за рога и просто кайфовать.
— Чтобы в полной мере насладиться чем-то, иногда нужно очень много платить! — возразил я.
— Для действительно важного дела всегда найдешь деньги!
Такие рассуждения показались мне наивными, какими-то очень детскими, но спорить не хотелось. Мне слишком нравилась Маргарита! Поэтому дотошно разъяснять ей, что она неправа, я не осмелился.
Я решил переключиться на Инну. У нее на коляске висел рюкзак фиолетового цвета, весь в обнаженных женщинах, у которых цензура прикрывала лишь низ.
— Очень милый у тебя портфель, — начал было я.
— Рюкзак как рюкзак, — резко отсекла она, — или тебе нравятся голые девки?
— Да нет, просто никогда такого не видел, прикольный!
— Я рада, что тебе понравился, — сухо ответила Инна.
— Инн, а ты чем занимаешься, учишься? — я уже начинал совершенно отчаиваться и задавал ей такие глупые вопросы, от которых мне самому было неловко, я ощущал себя старой учительницей, которой привели нового ученика, и она, всучив ему дешевую страшную конфетку, дотошно расспрашивает его о совершенно глупых и неуместных вещах.
— Я гимнастка. На той неделе выполнила мастера спорта.
Я посмотрел на Марго и по ее лицу понял, что ее сестра врет.
— Она учится на факультете журналистики. В универе, который напротив моего, забыла, как он называется, — ответила за Инну сестра.
— Дистанционное образование? Или ты на заочном и просто на сессию туда приезжаешь? — я, честно, не знал, как устроен процесс образования у людей с проблемами, как у Инны, поэтому совершенно искренне задал этот вопрос.
— Дистанционно, но это то же, что и заочка.
— Никогда бы не подумал, что ты будущая журналистка!
— А что я, по-твоему, статью написать не смогу?
— Слушай, Инна, что ты все огрызаешься? Человек просто узнать тебя хочет, познакомиться, — вмешалась Марго. Инна посмотрела на Риту взглядом, означающим, что ей стоит заткнуться. Прогулка явно не получилась.
Мы гуляли около двух часов и в конце проводили Марго на автобус. Я предложил Инне погулять еще — скорее из вежливости, чем из желания, но она отказала, сказав, что хочет домой, чем обрадовала меня. Наедине с Инной я чувствовал себя максимально некомфортно, хотелось убежать, бросить ее здесь и больше никогда не встречать ее. Казалось, в воздухе витало такое напряжение, что можно было топор повесить. У меня даже голова начала болеть. Думаю, Инна испытывала примерно то же самое. Чтобы хоть как-то сгладить наше положение, я рассказал ей несколько, как мне казалось, смешных историй из моей жизни. Они не произвели на нее никакого впечатления. Она просто молчала, не подавая никаких признаков заинтересованности в моем обществе. В конечном итоге я тоже замолчал. Дорога до дома прошла в полной тишине.
— Как вы поднимаетесь наверх? — Мы стояли в подъезде перед лестницей.
— Разворачивают спиной и медленно поднимают на каждую ступеньку.
— И сколько на это уходит времени?
Она пожала плечами:
— Полчаса.
— Что? Бред! Знаешь что? Возьми ключи. — Я вынул из кармана ключи от квартиры и вложил их Инне в руку.
— Что ты хочешь сделать?
— Поднять тебя на руках.
— Что? Нет! Нет! Я буду кричать, даже не смей, понял?! Не поднимай меня, не смей! — Она пыталась сопротивляться, пока я пытался поднять ее с кресла, но, как только она оказалась полностью на моих руках, покорно поддалась. Инна молча обвила мою шею руками и, плотно прижавшись, замерла. Создалось такое ощущение, что она даже не дышала. Квартиру она открывала тоже сама, а я стоял в полуприседе, держа ее на руках.
— Только не в мою комнату, пожалуйста, оставь меня на кухне или в передней.
— Но почему? Ты сможешь переодеться, пока я хожу за коляской.
— На кухню!
— Я тебя второй раз не понесу из кухни в комнату, понятно!
Я занес Инну в ее комнату. Это была маленькая квадратная комнатушка, размером меньше, чем их кухня, но все равно достаточно большая для одного человека. Стульев в ней не было, только кровать, книжные полки, небольшой узкий шкаф для одежды и письменный стол с компьютером.
На столе был завал из карандашей и черных гелевых ручек, а еще сотни листов с какими-то набросками. Я мельком взглянул на них и увидел рисунки обнаженных женщин.
— Положи меня и уходи, — сказала она.
— Ты рисуешь?
— Не твое дело.
— Это здорово! Можно взглянуть? — Я взял несколько рисунков в руки и начал их рассматривать.
— Слушай, ты, кажется, забыл коляску в подъезде. — Я посмотрел на ее лицо, она готова была сожрать меня прямо сейчас. Глаза на половину спрятались под опущенные брови, а раздутые ноздри слегка дрожали на выдохе. Злилась, что я увидел ее работы, которых она, возможно, стесняется. Я решил, что не нужно действовать ей на нервы, и пошел за коляской. На секунду мой взгляд остановился на стене, у которой стояла кровать, она была увешана медалями и грамотами пяти- и десятилетней давности. Те, которые я успел прочесть, принадлежали Инне и были вручены за победы в танцевальных конкурсах.
Я молча вышел за коляской.
— Тебе нужно что-то покушать? — спросил я Инну, вернувшись из подъезда. Дверь в ее комнату была закрыта, я постучался и спросил разрешения войти.
— Нет, я не хочу есть и хочу побыть одна.
— Хорошо, если потребуется моя помощь, то я буду в комнате.
Инна больше не выходила из комнаты, а я не приставал к ней с расспросами. Зачем я вообще тут нужен? С тем же успехом Марго могла погулять с ней перед парами, помочь подняться обратно и оставить сидеть ее одну в комнате. Если она действительно захочет совершить самоубийство, то тут и я буду бессилен. Впрочем, какая бы сложная она ни была, не похоже, чтобы у нее в голове были мысли о смерти.
Когда вернулась Светлана Борисовна, мне совершенно нечего было ей сказать. Я хотел еще раз поговорить с ней о том, нужна ли сиделка ее дочери и, может, было бы лучше, если бы Светлана доверилась Инне и дала некоторую самостоятельность ей. Но одна мысль о том, что мне платили и платили большие деньги, заставляла меня заткнуться.
Все, что я сказал Светлане, это что мне пока тяжело наладить с Инной контакт. Рассказал, как мы погуляли вместе с Ритой в парке. И сказал, что Инна провела весь остаток дня одна в комнате.
— Она ела? — спросила меня Светлана, внимательно выслушав мой рассказ.
— Только завтракала, я предлагал ей несколько раз, но она отказывает. Пока что все не совсем гладко, но мы будем с ней работать.
— Дайте ей время, она тяжело адаптируется к новым людям.
Светлана Борисовна подошла к двери и тихонько в нее постучала:
— Дочь, это я, с тобой все хорошо? Тебя не обижали?
— Нет, все нормально, — сухо ответила Инна.
— Что ж, хорошо.
— Не переживайте, вы ни разу не позвонили мне, а моя дочь цела, это уже дорогого стоит. Возьмите деньги и идите домой, я сама все сделаю. Приходите завтра в восемь. Меня не будет, и Марго тоже, возьмите ключи, я предупрежу Инну, что вы придете.
— Хорошо, Светлана Борисовна, до свидания.
— Давайте просто Светлана.
— Хорошо, — ответил я, улыбнулся и, кивнув головой, вышел в подъезд.
4
На следующий день проблемой для меня стала входная дверь. Покрутив ключ в замке в обе стороны и безрезультатно дергая ручку, я понял, что она заперта с обратной стороны.
Я начал колотить по двери кулаками и звонить в звонок. В голову полезли самые ужасные мысли: я представил, как Инна в ванне вскрывает себе вены или, нажравшись таблеток, блюет на кухне. Я сразу оправдал Светлану Борисовну и понял, что ее беспокойство было не беспочвенным. Барабаня изо всех сил по двери, я заставил выйти из квартиры соседку, старую бабушку, неодобрительно посмотревшую на меня и пригрозившую вызвать ментов. Бабушку я, конечно, послал куда подальше, но вот вызвать наряд МЧС показалось мне весьма логичным. Когда я уже набрал номер и со мной связался диспетчер, Инна из-за закрытой двери тихо спросила:
— Антон, это ты?
— Да, Инн, слушай, я почему-то не могу открыть дверь, ты не отопрешь мне?
— Нет.
— Почему? — Смешанные чувства пробежали мурашками по всему телу. Я успокоился, узнав, что с ней все в порядке, и, видимо, она не собиралась сегодня умирать. Но я был сильно зол на нее за то, что вот уже пятнадцать минут я воевал с ее дверью, а она даже слова не могла сказать.
— Потому что ты не нужен мне, я и без тебя хорошо справлюсь.
— Если бы это было так, меня бы не наняли на эту работу.
— А не пошел бы ты, Антон, в жопу?!
— Инна, не глупи, впусти меня. — Ответа не последовало. Я еще несколько минут безрезультатно барабанил в дверь, крича ее имя. Все было тщетно. «Вот сука-то!» — подумал я про себя и пошел на улицу.
Во дворе я сел на лавку и, закурив, начал думать, что делать дальше. Оставлять ее одну было невозможно. Во-первых, мне платили за то, что я нахожусь рядом с ней, а во-вторых, я слишком мало ее знал и все же боялся, что она действительно может что-то сделать с собой.
На улице стояла такая же погода, как и вчера. Душно, но не солнечно, поднимался прохладный ветерок, чувствовалось, что скоро начнется дождь. Я расстегнул олимпийку и посмотрел на небо. Сплошная серая масса, одна огромная туча, готовая в любой момент обрушиться ливнем. С неба я перевел взгляд на окна ее дома и попытался найти балкон их квартиры. Они жили на углу дома, а балкон из кирпичной кладки уходил вглубь здания и не был застеклен. Представляя в голове планировку квартиры, я понял, что этот балкон выходит из Инниной комнаты.
Мне пришла бредовая идея.
Без труда забравшись на козырек подъезда, я оглянулся, чтобы удостовериться в отсутствии людей. Проверив на прочность водосточную трубу, идущую практически впритык к балконам, я начал подниматься по ней, стараясь не разглядывать, как прочно она крепится к стене, и не смотреть вниз. Добравшись до четвертого этажа, я уцепился за балкон сначала одной рукой, потом, нащупав ногой хрупкую опору, резким выпадом оказался с обратной стороны стены.
Я отряхнулся с мыслями, зачем я это делаю. Посмотрел вниз, чтобы оценить высоту, на которую забрался. Меня охватило чувство радости от совершенного мною безумного поступка. Такое чувство всегда настигает, когда делаешь что-то безобидное, но совершенно неразумное.
Прижавшись лбом к стеклу, я начал рассматривать, что делает Инна в комнате. Она сидела за компьютером и что-то быстро набирала на клавиатуре. «Наверное, учится», — подумал я. Первые капли дождя упали мне на плечо, оставаться на улице больше не хотелось, я постучал в окно. Инна сильно испугалась, от неожиданности ее передернуло. Она не сразу поняла, что происходит. Внимательно всматриваясь в окно и наконец увидав меня, она округлила глаза и без того огромные — теперь они, казалось, занимали пол-лица. Я постучал еще раз и крикнул ей, чтобы она открыла дверь. Инна показала средний палец и неуклюже задвинула шторы. Я остался сидеть на балконе среди кучи старых банок и непонятного хлама. Расстелив себе постель из каких-то тряпок и усевшись поудобнее, я закурил. Что дальше?
Ветер усилился, а косой дождь разошелся в настоящий ливень, укрыться от него на этом балконе было невозможно. Я обругал Инну, за то что она до сих пор не впустила меня, затем обругал себя, что затеял все это, и наконец обрушил свой гнев на природу.
Я вжался в угол и подогнул ноги под себя, но все же кроссовки быстро промокли, а я замерз. Мне захотелось напомнить Инне, что я сижу у нее на балконе под проливным дождем, и я снова начал стучать в окно. Она отодвинула штору и долго смотрела на меня. Я жестом показал, что весь сырой и замерз, а Инна лишь пожала плечами и опустила шторы.
Дождь закончился через полчаса, и именно в тот момент, когда упала последняя капля, окно вновь освободилось от штор. Инна не могла заехать на порог балкона, чтобы открыть дверь, поэтому исчезла на минуту из комнаты и вернулась со шваброй в руке. Палкой от швабры она повернула ручку двери в открытое положение, я вошел внутрь.
Сырой насквозь, я замер на пороге, не зная, что делать, и на секунду потеряв самообладание.
— Раздевайся на балконе и иди развесь вещи в ванной. Когда мама придет, ты должен быть сухой. А потом забери свои деньги и вали отсюда, — грубо, впрочем, как и всегда, сказала мне Инна.
— За этим я и пришел, — ответил я ей и, не раздеваясь, прошел в ванную, сняв лишь кроссовки и оставляя сырые следы на линолеуме. — Слушай, я не понимаю твоей агрессии. Если ты не хочешь, чтобы я ухаживал за тобой, не надо, просто открывай мне дверь, и все. Я буду сидеть в комнате ниже травы, а ты будешь в другой. Мы даже не пересечемся за день.
— Заткнись, я не хочу видеть тебя. Ты думаешь, я ничего не могу? Думаешь, я беспомощная? Не пойти бы тебе в жопу! Вы все так думаете: и мама моя, и сестра, вечно присылают мне каких-то сиделок, сами ни черта не знают.
— Я прекрасно понимаю, что ты можешь справиться сама. И я скорее осуждаю твою мать, чем поддерживаю, но и ты меня пойми. Я просидел без работы три месяца, сейчас мне едва хватит денег на еду. Скоро я получу аванс от твоей мамы и оплачу квартиру. Если бы у меня была возможность ухаживать за старой бабкой, я бы ушел к ней, потому что тебе моя помощь действительно не нужна. Но такой возможности нет. Я так понимаю, что твоя мама чересчур опекает тебя, и эти сиделки только все усугубляют. Так что предлагаю договор. Я просто прихожу к тебе и отсиживаю свои положенные восемь часов. Мы не трогаем друг друга. Если тебе будет нужна моя помощь, я помогаю, не нужна — сижу ниже травы в соседней комнате. Я получаю деньги, а ты — свободу от сиделок и дотошных теток, пытающихся вытереть тебе жопу. Останутся довольны все: и ты, и я, и твоя мать, — все это я говорил ей из ванной, умываясь горячей водой и рассматривая свое лицо в зеркале. Закончив, я в одних трусах вышел на кухню и поставил греться чайник. Я весь продрог, и все, что мне сейчас хотелось, — это горячий кофе.
Инна появилась в кухне практически следом за мной:
— Я согласна, — сказала она и, рассмотрев меня с ног до головы, едва заметно улыбнувшись, снова скрылась в своей комнате.
«А она ничего, — подумал я. — Просто немного обиженная».
Я приготовил поесть и предложил Инне, она согласилась, но при условии, что я принесу еду ей в комнату. Все так же расхаживая по квартире в одних трусах, я подал ей макароны с мясом.
— Так и будешь маячить тут голый?
— Пока вещи не досохнут.
— Лучше уйди, не порти мне аппетит, — она сказала это, повернувшись ко мне спиной и уже начиная жевать, с максимально серьезным видом, но я почему-то подумал, что она улыбнулась, и, от этого улыбнувшись сам, ответил:
— Больно надо!
Как только вещи досохли, я оделся. С Инной в тот день мы больше не разговаривали. Но я чувствовал, что теперь все пойдет как надо.
5
— Значит, у тебя новая работа! Поздравляю, опять бабушка лет семидесяти восьми?
— Нет, молодая девушка, ей двадцать лет.
— Молодая девушка, а что с ней, она полностью парализована?
— В том-то и дело, что нет. Девочка все может сама, но мамаша считает, если ее оставить одну, она выпрыгнет из окна. Мне кажется, что она немного помешана, ну мать то есть, потому что девушка хоть и сложная, но не похожа на самоубийцу. Признаться, я просто сижу и ничего не делаю целыми днями. Девушка, конечно, отстраненная, не очень идет на контакт, но это скорее из-за того, что ее заебали все эти сиделки, а я для нее тоже сиделка.
— Значит, тебе платят просто за то, что ты сидишь и смотришь телик.
— Да, получается так.
— Антон, что это? Ты куришь? Ты же сказал мне, что бросил!
— Я не курю, с чего ты взяла?
— Да ты же на балконе, я слышу, как там кто-то орет и машина проехала.
— Да блин, ничего от тебя не скрыть! Да я последнюю! — Сконфуженный, я стыдливо сделал последний затяг и выкинул окурок на улицу, как будто Ира была рядом, а не в трубке телефона.
— Слушай, Антон, я тебе сказать хотела, помнишь тот поцелуй? Я надеюсь, он ведь не испортит нашей дружбы?
— Нет, конечно, с чего ты взяла?
— Тогда, — она сделала паузу, пытаясь обдумать, что сказать дальше, — это, — и снова пауза, во время которой она еще три раза повторила слово «это», — было всего лишь какая-то минутная…
— Слабость, да я знаю, Ир.
— Подожди, Антон, я тебе не говорила, но у меня здесь есть молодой человек. Мы начали встречаться еще перед моими каникулами, я тебе не рассказывала, просто не знала, имеет ли это продолжение и стоит ли внимания. И сейчас, когда я приехала обратно, он предложил мне съехаться, я уехала из общаги, теперь у него живу.
Дальше был какой-то тупой диалог о том, кто ее парень и чем он занимается. У меня были смешанные чувства. Я только что ощущал себя виноватым перед девушкой потому, что соврал ей о курении, а она соврала мне о своем парне. А с другой стороны, ну и что же тут такого? Не сказала, она и не обязана была говорить, значит, так было нужно. А может, она не хотела говорить, потому что влюбилась в меня и хотела узнать, как я буду действовать дальше после поцелуя, а я решил делать вид, как будто ничего не произошло. Возможно, она любит меня, но думает, что мне ее любовь не нужна. И теперь звонит рассказать о своем парне лишь с целью успокоить меня и снять груз с моей совести, отвести от лишних мыслей. Или же думает, наоборот, задеть меня, мол, мы поцеловались, но смотри, у меня есть другой, так что ревнуй и действуй, добейся меня.
Я сильно расстроился. Оттого ли, что пострадало мое мужское эго. Или же оттого, что самый близкий мой человек, от которого у меня нет ни одной тайны и который, как мне казалось, полностью честен передо мной, больше не доверяет мне и не считает нужным рассказывать о своей жизни.
Не помню, чем закончился наш разговор, но я все еще стоял на балконе и смотрел на ночной двор. Мысли об Ире плавно перешли к размышлениям о Марго, она восхитительная, у нее прекрасная фигура, а какое лицо, глаза, голос! Я не видел девушки прекраснее, чем Марго, в своих мечтах о ней я ушел так далеко, что уже представил, как мы целуемся. А потом мне вдруг взбрела в голову картинка, как я хороню Марго спустя двадцать лет нашего брака. Я уже старый мужчина, с легкой сединой, стою над ее могилой. А она, совершенно такая же, как и в первую нашу встречу, молодая и красивая, лежит в гробу, и кажется, что она не умерла, а лишь уснула. «Вот дурак! О чем думаю?» — перебил я сам себя.
Умывшись и приняв ванну, я лег в постель. Мысли о Марго не давали уснуть, в телефоне я нашел ее страницу в социальных сетях и долго рассматривал ее фотографии. Их было немного, в основном с танцев, но они были идеальными, на них она была такой восхитительной и такой настоящей, что хотелось любоваться ею всю жизнь. Я так и уснул с телефоном в руках, показывающим ее фотографию. Прямо как шестнадцатилетний пацан!
6
Инна, видимо, с радостью приняла мое предложение и теперь спокойно пускала меня в квартиру. И хоть толком мы еще не разговаривали, все же Инна просила меня о некоторой помощи. Так, я ходил для нее в магазины за продуктами или вещами, которые она заказывала в интернете, помогал готовить, а также давал некоторые советы в ее работе. Инна подрабатывала в интернете, занимаясь описанием различных товаров на сайтах, и иногда, если сомневалась в качестве описания, зачитывала мне его. Также Инна составляла детскую страничку во второсортной городской газете. Как ни удивительно, никто из ее родственников об этом не знал. Конечно, все это происходило постепенно, раз за разом создавая все более доверительные и доверительные отношения. Так, к концу первого моего рабочего месяца я не то чтобы был близким другом, но имел куда больший прогресс в отношениях с ней, чем все сиделки-предшественники.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.