Бесплатный фрагмент - Сказочники поневоле

Сказка 1

После того как мы всей нашей дружной компанией оказались отрезаны от внешнего мира и, как говорят в данной ситуации, без права переписки, но с возможностью затребовать что-то для души, мне в руки попала ручка и стратегический запас блокнотов. А учитывая, что русская душа уже на второй час молчания требует начать травить байки и истории, да и если просто вспомнить наше любимое «а поговорить?», мои пальцы уже стали уставать, записывая очередную байку Игоря Семёновича, мужчины средних лет, по профессии — фиг я вам скажу, кем только ни работал. Вот одна из понравившихся мне историй, поведанная для затравочки, ибо именно так он рассказывал внуку трёх лет. Не гарантирую, что мною не изменённая, но я творец, как хочу, так и записываю:

«– Стройся!!! — раздался голос командира. — Рассчитайсь! — Сразу же послышались «первый, второй…» и дальше.

— Итак, товарищи солдаты, рад приветствовать вас! С сегодняшнего дня вы начинаете нелёгкий путь, а точнее, службу, а точнее, нелёгкую службу под моим началом, — он с довольным видом осмотрел всех солдат. — У вас сложная задача: вытерпеть меня целых четыре часа; знаю, вы думаете, что правительство совсем не заботится о новобранцах, раз решило ввести закон о столь долгом сроке службы, знаю, я сам не рад. Но что делать, это ваш долг, — он провел по длинным усикам; наверное, усики были его самой большой гордостью.

— Вы должны понимать, что многие не смогут дойти до конца, но те, кто дойдут… о… те, кто дойдут, — он задумался на минуту и даже принял вид мудреца, который вот-вот осознает самое великое и никому доныне неизвестное. — Да вы и сами знаете, что лучше дойти. Итак, приступим к делу. Перед нами равнина со многими опасностями, ровно через пять метров и будет находиться наша цель: то большое дерево. Всем понятно? — в ответ ничего не последовало.

— Значит, понятно. Теперь о ваших действиях: значит, так, зелёненькие вы мои, сам когда-то таким был, — он уже по-отцовски взглянул на них. — Путь ваш нелёгок, никаких остановок, никаких задержек, быстро пересекаете территорию, по сторонам лучше не смотрите, главное достичь цели, вы должны выложиться по максимуму. Ну, орлы, направо, принять боевую позицию!

Тут раздался резкий гул, но вскоре стих. Командир одёрнул форму и прошептал:

— Ой, тяжёлые времена настали для нас, раньше такого не было, раньше каждый второй доходил, а теперь… — он тяжело вздохнул и закричал:

— Пошли!!!!

Из кустов ринулись сотни солдат, готовых умереть, но достигнуть цели. Но равнина не щадит никого, полотно асфальта казалось безграничным и бескрайним. Сразу же появились первые жертвы, которые попали под колёса иномарки и уже никогда не узнают, что было бы там, но часть уже дошла до середины — до той заветной белой полосы — и переводила дух. Голос командира доносился откуда-то сверху:

— Вперёд, вперёд, вперёд!

И солдаты опять начали продвигаться дальше, перед ними уже виднелись кусты, деревья, они чувствовали, что вот-вот дойдут, и всё кончится, начнётся новая жизнь, всё будет иначе, и скоро они смогут обучать таких же зелёных новобранцев. Что у них появятся крылья и возможность пересекать эту ужасную равнину по-другому. Но, не успев закончить мысль, они услышали самый страшный звук во всей своей недолгой жизни и крик командира:

— Каток!!!!

— Да, товарищ президент. Да, вся группа погибла. Но… но… кто же знал, что в это время появится ка-ка-каток, да… да, я погубил столько будущих верноподданных, столько будущих настоящих граждан и просто хороших бабочек. Да… нет… но… да… я виноват, товарищ президент, разжалуете, под трибунал, нет, я понимаю, вы правы, мой президент. Вы даёте мне ещё один шанс, да??? Я не подведу, да, да, вторая группа дойдёт, да… если нет, я погибну вместе с ними. Разрешите исполнять??? Служу Отечеству!!!!Он расправил крылья и полетел к тому самому месту, где все начиналось».

— «» —

На минуту повисла тишина.

— Это чеченская кампания, что ли? — спросила Ольга.

— Как-то маловероятно.

— Да что ты знаешь про неё? Ты под стол пешком ходила, когда ради денег умирали наши ребята, — огрызнулся Игорь Семёнович.

— Да я не хуже рассказать могу, между прочим, и моя история в разы будет реалистичнее Вашей.

— Вот он, юношеский максимализм во всей красе, — хмыкнули в ответ. — Но ты рассказывай, мне интересно послушать, какие у тебя герои, — «На то мы и старшие, чтобы терпимее относиться к вашей буре эмоций и вере в то, что сегодняшнее время лучше нашего. Ведь если эту веру в вас истребить, то и шанса у мира стать лучше нашего так и не появится», — подумал он про себя и улыбнулся Ольге.

— Ну и расскажу. Что это за слепое подчинение приказам такое? В наше время всё решает один человек, а не рота.

— Что это за слепое подчинение приказу, — передразнил Игорь Семёнович. — Это армия!!! — почти с безнадежностью произнёс он.

— Да ну её, — махнула Ольга рукой. — Значит, есть у меня друг, и как-то раз он рассказывал, — начала она…

Сказка 2

«Ночь или непроглядная темнота. Тишина такая давящая. Он молча стоял и курил. Только подсвечивался кончик тлеющей сигареты. Ждать кого-то всегда тяжело, а ждать решения своей судьбы — невозможно. Прошло только несколько минут, а казалось, что прошла целая вечность, и она будет тянуться бесконечно, и никогда это чувство страха и неизбежности не исчезнет.

Глупо считать, что есть люди, которые ничего не боятся. Всегда есть что-то, что пугает, когда всё тело охватывает дрожь, и оно медленно немеет, ужас постепенно проникает в каждую клеточку, и ты понимаешь, что не в силах даже пошевелить пальцем. Лучше, когда страх просыпается в области солнечного сплетения, тогда у тебя всё сжимается, скручивается там в один большой узел, так, что даже вздох — уже большое достижение, но ты можешь двигаться, а значит, можешь попытаться изменить надвигающуюся неизбежность.

Резкий шорох — и холодок пробежал между лопаток. Он не шевелился и не поворачивался на нарастающий звук, только ощущал взгляд того существа, нет, тех существ. Всё вокруг замерло, мышцы и вены напряглись, тело превратилось в одну натянутую струну, которая вот-вот лопнет. Сигарета тихо упала на землю, руки рефлекторно потянулись к поясу, на котором висела кобура. Пусто. Вздох, бессильно сжавшаяся в кулак рука. И голос в голове, поставленный на повтор: «Я не боюсь, я не боюсь, я не боюсь?».

Звук стал громким и пронзительным. «Слева, нет, справа, откуда же они приближаются и почему я уверен, что именно они? Чёрт, говорила мне мама не ходить с незнакомыми дядями», — губы скривились в улыбке, и он немного расслабился, прокручивая в голове последние часы, хорошо бы не жизни, а всё-таки дня.

— «» —

Весна, солнце и тёплая погода. Наконец-то. Прощай, снег, здравствуй, зелень. Вдыхая этот весенний аромат, понимаешь, что дома. Наверное, запах весны закладывается в нас генетически. Я потянул руку к тёмным очкам, немного приспуская их на нос, чтобы ещё раз посмотреть на ослепительно голубое небо.

— Прикурить не найдётся? — сзади раздался басистый голос, и грузная рука легла на моё плечо.

Рефлексы, рефлексы, несколько мгновений, доли секунд — и я стоял лицом к незнакомцу, который внешне мне не понравился ещё больше, чем его голос. А говорят, первое впечатление обманчиво — врут, черти.

— Чем могу? — я пристально рассматривал его черты. Невысокий лоб, который плавно переходил в бритую голову, интеллект вычёркиваем (как же я ошибался). Маленькие глазки, спокойные и пустые. Никаких эмоций (это плохо). Тонкие губы и нос картошкой завершали образ. Только какой образ? Кожаная куртка, под ней виднелась футболка — такие любили носить подростки этак в годах 90-х или фанаты рока, а в частности «Арии». Именно название этой группы ярко красными буквами было написано на чёрном фоне. Я медленно опустил глаза и улыбнулся. Полосатые штаны от пижамы и тапочки на босу ногу с виднеющимся сквозь дырку правым большим пальцем стали апофеозом всей картины. Хоть на улице и была весна, но всё-таки встретить человека в таком виде — день явно задался. Это круче бабки с пустыми вёдрами.

— Сигаретки не будет?? — спросил он всё тем же спокойным голосом и невозмутимым видом.

— Держи, — я протянул ему пачку, а второй рукой полез за зажигалкой. Он ловко вытащил одну сигарету и прикурил.

— Хорошая погодка, правда, Евгений? — он не сводил с меня глаз.

— И не говорите, — я попытался говорить спокойно, а сам прокручивал в голове, откуда меня мог знать этот тип, попутно краем левого глаза замечая, что он пришёл сюда не один. — А вас, простите, как по батюшке???

— Да это не суть, благодарю, — он ещё раз затянулся и затушил сигарету носком тапка. — Как вы, наверное, понимаете, вам следует пройти со мной. — Он засунул руки в карманы и посмотрел вверх.

— Я, конечно, понимаю, но точно не пойду, — парировал я, ослепительно улыбаясь и окончательно убеждаясь, что их было как минимум трое. «Трое, плохо или…», — не успел я закончить свою мысль.

— Теперь серьёзно, — он стоял так же неподвижно. — У вас два варианта. Первый: вы спокойно едете с нами, без применения силы с нашей стороны. Второй: вы начинаете сопротивляться и, скорее всего, получаете увечья, но в итоге всё равно поедете с нами, только с меньшими удобствами. Ну, так что?

— Я, пожалуй, выберу третий вариант: Вы спокойно идёте куда подальше, а я в прекрасном настроении отправляюсь домой и буквально через пять минут забываю о Вашем существовании.

— Наверное, я бы так и сделал, но работа, знаете ли. Так что уж… — он развёл руками и отступил на пару шагов.

— Ну и Вы меня извиняйте тогда, — я резко отскочил в сторону, вовремя: в паре сантиметров от меня пролетел… дротик???

«Уроды, я вам чё, бизон, что ли?» — подумал я.

Всё-таки трое. Один за углом, я его сразу приметил, один около мостовой в метрах десяти от меня. Третий был спереди у машины. А вот мой недавний знакомый вёл себя странно, оставаясь стоять на том же самом месте. Дротик прилетел сзади, значит, мне стоит остерегаться того типа, который был за углом.

Я рванул вперёд, пересекая дорогу и направляясь в узкую улочку, которая и должна была стать моим временным спасением. Наперерез мне побежал тип с мостовой, какими-то немыслимыми шагами преодолевая расстояние между нами и уже двигаясь наперехват.

Удар, ещё удар, отклониться, вроде я попал в солнечное сплетение.

Пару шагов — и вот он, долгожданный и спасительный вход в улочку. И тут я понял, что просчитался. Четвёртый стоял прямо передо мной, и в грудь уже летел… шарик? Удар, хлопок. Перед глазами потемнело, тело решило незамедлительно встретиться с землёй. Последнее, что я видел, — была темнота, и первое, что увидел, когда открыл глаза, — была она же.

Я снова и снова думал о тех последних мгновениях: почему я? С чего я решил, что у меня есть оружие? И тот несуразный мужик в тапочках, бред какой-то. Почему я знаю, нет, даже чувствую и уже представляю, какие именно существа приближаются ко мне со спины и почему со спины? Столько вопросов, на которые нет ответа. Мне остаётся только подавить свой страх и драться, сопротивляться до последнего.

Рядом, совсем рядом. Я закрыл глаза, разницы никакой, но так проще сконцентрироваться на звуках.

Сверху. Я упал на пол и тут же над головой пронёсся свист, рассекающий пустой воздух. Казалось, что махали как минимум мечом, секирой, косой?

Стоп. Справа. Переворот — и резкая боль пронзила спину, я чувствовал, что рубашка намокает от крови и противно прилипает к телу.

Сверху, слева, справа. Удары сыпались со всех сторон, я пытался увернуться или отскочить. Хоть как-то предугадать следующий удар. Но казалось, всё было безрезультатно. Я вновь пропустил удар, и теперь уже прихрамывал на правую ногу, что явно не увеличивало мои шансы.

— Твари, — шипел я.

И вдруг всё замерло, как будто кто-то щёлкнул тумблером, все шорохи и звуки исчезли. Вокруг опять была только темнота и тишина, я не чувствовал ничьё присутствие, монстры просто испарились, но кто-то на меня смотрел. Да, кто-то наблюдал. Ты чувствуешь всем нутром, когда кто-то пристально на тебя смотрит. — Эй вы, твари, слышите меня??? Я не боюсь вас. НЕ БОЮСЬ!!! Выходите, — я кричал изо всех сил, выпуская свой страх наружу и обращаясь уже к тем тварям, кто смотрел. — Не слышат они тебя, — ответил знакомый голос. — А… это ты… — я грузно осел на пол, передёргиваясь от боли в ноге и спине. — Тварььь, — прошипел сквозь боль я.– Зачем же так грубо?! — голос был где-то совсем рядом и в тоже время далеко.

«Бункер или лаборатория?» — подумал я. Да, это больше похоже на правду, а я больше похож на подопытную крысу, над которой провели испытания. Вот только непонятно — прошли они удачно или нет?!

— Ладно, ты всё равно не вспомнишь этого разговора, — таким же бесцветным голосом выдал он.

— Но ты, как и положено всем злодеям, выдашь мне все свои коварные замыслы и монолог минут на тридцать, пока я истекаю кровью. Уволь, не хочу знать.

— Евгений, Ваш сарказм не уместен. Вы неплохо справились с предложенным испытанием. Занесите в журнал, — голос стал приглушённым.

— Эй ты, тварюга! — заорал я. — Передумал я, давай свой великий монолог, какое испытание? Почему я? И ещё, почему ты выглядел как дебил? На последний вопрос можешь не отвечать, знаю, что врождённое.

— А что, в военных академиях больше не учат манерам? — вопросом на вопрос ответил он. — Ну что делать, учитывая, что Вы — первый выживший, можно бонусом и рассказать. Если вкратце, то мы просто воспроизвели ваши страхи, на удивление у вас они довольно забавные. Ну, что появились эти монстры, ещё можно понять и объяснить. У большинства взрослых людей вроде Вас память забита фрагментами фильмов, которые они когда-либо видели, или книг, которые читали, именно их они с огромным удовольствием и воплощают в нашем симуляторе. Это всё ясно и понятно. Но вот что Вы… — он остановился. — Боитесь темноты… Это неожиданно и как-то ненаучно, что ли, с Вашей-то биографией, Евгений Александрович, — в голосе послышался смешок.

— Ты бы пару месяцев в яме просидел, тварь, я бы посмотрел, — еле слышно прошептал я.

— Кстати, Ваша биография и послужила выбором Вас на данный эксперимент. Что там было: майор в отставке, 32 года. Закончил, поступил, принят, присвоено, боевые искусства. Бла… бла… бла. Не женат, — он рассмеялся. — Главное, что Вы — контрактник, видели смерть и сами убивали. Разве нет? — ненадолго повисла пауза. — И боитесь темноты, — он снова рассмеялся, и только спустя минуту продолжил. — Боитесь темноты. Удивили.

— Куда делись те твари? — спросил я с деланым равнодушием и попытался зажать рукой рану на ноге, через которую продолжала течь кровь.

— Похоже, Вы побороли свой страх, страх перед этими монстрами. Хотя страх перед темнотой остался. Раз Вы до сих пор сидите в темноте, — его голос стал опять равнодушным. — Так и запишем.

— Последний вопрос можно? — заговорил я. — Зачем?

— Оружие массового уничтожения, — спокойно ответил он. — Перешли в стадию активных тестов. Знаете ли, люди могут быть сильными и храбрыми перед другими людьми, но они всегда пасуют перед своими самыми затаёнными страхами. Это может быть даже невидимый вирус. Это особенно забавно. Прошлый испытуемый так сидел-сидел и умер, я целый месяц голову ломал. Задал он мне работы. А оказывается, что? Правильно, так сильно боялся заразиться, что от этого и умер. И ещё такой замысловатый вирус представил, мы его потом тоже протестируем. Ну а Вас я поздравляю как первого выжившего, — он умолк.

— Свои поздравления себе в ж…!!! — я не успел договорить. Хлопок и знакомый запах. На мгновение даже показалось, что боль ушла.

Шторы были открыты, и солнце со всей присущей только ему наглостью заглядывало в окно: «Эй, ты там, человечишка, ты ещё спишь? А теперь?». Сквозь тонкий тюль солнечные лучи падали на просторную кровать, которая занимала почти всё пространство комнаты, и освещали вещи, раскиданные повсюду.

Поперёк кровати лежал мужчина, пытавшийся спрятать свое лицо от лучей, упорно зарываясь в подушки. Но всё было безуспешно, и ему пришлось потянуться и усесться на кровать, сонно вполглаза осматриваясь по сторонам. Чёрные короткие волосы были взлохмачены и торчали в разные стороны. Глаза от солнца прищурились так, что было трудно определить не только то, какого они цвета, но и какого размера. Он посидел ещё немного и слез с кровати, направляясь в ванную, по ходу нащупывая под ногами одежду.

— Странный мне сон приснился, — пробубнил он пересохшими губами себе под нос и провёл рукой по подбородку, на котором была трёхдневная щетина. — Всё-таки надо либо меньше пить, либо одно из двух. — Он улыбнулся и открыл дверь в ванную, за которой появилось зеркало почти во весь рост, занимавшее почтенное центральное место. Он подошёл ближе, изучающе посмотрел на довольно приятное, но неухоженное лицо, смотревшее на него из зеркала, и улыбнулся. Затем развернулся, чтобы открыть дверь в душевую, и уже не смог увидеть отразившийся в зеркале тонкий шрам, пересекавший почти всю спину…»

— «» —

— Едрить колотить! — произнёс Игорь Семёнович. — Это чё это у нас теперь опыты над людьми ставят? — почёсывая свою бороду с проседью, спросил он.

— А собственно, что мы тогда все тут делаем? — раздался голос из угла комнаты. — Но мне другое интересно. Ольга? А, Ольга? — вклинился в разговор Кирилл. — И почему твой друг так подозрительно похож на меня? — он хитро прищурился и подмигнул ей. — А глаза у меня карие, если ты не рассмотрела.

— Очень надо, — фыркнула Ольга в ответ и тряхнула светлой чёлкой.

— Да я шучу, не обижайся. Кстати, твой рассказ кое-что мне напомнил… — заговорщицки начал он, слезая с кровати, стоявшей в самом углу у стены, и подсаживаясь на стул рядом с Ольгой. — Товарищи по несчастью, знаете что, наше общество мне всё больше напоминает клуб анонимных алкоголиков, жаль только, тут не наливают.

— А что, в клубе наливают? — спросила Ольга, поднимая свои голубые глаза на него.

— Я не уверен, что был именно в клубе алкоголиков, но там точно наливали, — он улыбнулся.

— Ты ж вроде Историк! — улыбнувшись в ответ, спросила она.

— Оооо, знаете ли вы, что Историки — самый пьющий народ? — Кирилл хлопнул себя по груди. — Представляешь, как нам тяжело живётся — по столько раз одно и то же событие переписывать, да так, чтобы достоверным казалось, да ещё чтобы и не докопался никто до истины-то. Это ж труд, — Кирилл поднял указательный палец вверх и рассмеялся. — Ну, значит, дело было так… — начал он.

Сказка 3

«– Мама, а правда, что раньше мы были маленькими?

— Откуда такие вопросы?

— Ну, скажи, правда, правда?

— Думаю, всё это сказки, а ты уже взрослая, так что пора перестать верить в эти глупые фантазии.

— А мне ребята показывали, как же это называется, а — рукописи… вот… и там пишут, что мы маленькими были!

— Глупости.

— Нет, нет, правда, мы были маленькими и с четырьмя конечностями.

— Послушай меня, — мама грузно опустилась рядом и грозно произнесла:

— Я же тебе говорила, не водись ты с этими мальчишками из соседнего дома, они тебя глупостям научат и расскажут ерунду, говорила?

— Говорила!!! — дочка потупила взор и стояла, переминаясь с лапки на лапку. — Но они же нашли это в заброшенном доме… с теми большими штуками, ведь дядя Гриша говорит, что ему больше 100 лет. А эти рукописи все исписаны такими странными завитками, как же они называются… а, буквы. А Митькин папа всё это расшифровывал, ты ведь знаешь, что он у него профессор, вот он и расшифровывал. Он историей занимается и единственный, кто может читать эти буквы, — с трудом выговорила она. — А Митька пока ещё так не может, хоть и учится. Так что это правда, я знаю, что правда! — она моргнула поперечным веком, и вслед за этим последовал всхлип.

— Ну что ты, дочка, я тебе верю, не надо расстраиваться, — мама обняла её четырьмя лапами и прижала к груди. — Ну просто это невозможно, ты ведь знаешь, мы не могли быть маленькими и с четырьмя конечностями, как бы мы ходили??? Ты подумай!

— А может, мы могли ходить на одних, а вторыми чего-нибудь делать, — не сдавалась она.

— Какая ты у меня фантазёрка, скажи ещё, что ТОТ дом построен нами маленькими. Смешно. Ты видела, какой он большой, даже мы не можем построить что-то подобное. Больше роем в глубину. А тут мы маленькие.

— Да… да… а может, им что-то помогало?

— Ну что ты, дочка! Ты ведь знаешь нашу историю!? — с укоризной спросила она.

— Наш вид появился 150 лет назад, и только 100 лет назад у нас появились дома, — почти в унисон проговорили они.

— Все разрушенные дома остались от нас же, просто мы не передавали раньше знания, как сейчас. Вот всё и утратилось, — заключила она. — Именно поэтому так важно сохранить все наши знания и передать их вам, чтобы вы их передали уже своим детям.

— Да, мама, — сдалась дочка.

— Подумай сама, разве может быть всё так? Жили мы маленькие, построили всё это, что вокруг, а потом ушли в другое место? Сейчас мы строим дом почти всю свою жизнь, чтобы наши дети смогли в нём жить. При этом мы — великая раса, с нашим разумом и столь длинной жизнью, не забывай, что мы живём аж целый временной сезон, и то мы успеваем вырыть только по одному дому.

— Но мама, а может, они жили больше нас и умнее нас были? — она посмотрела мокрыми глазами, которые очень часто моргали, и от этого защитные чешуйки оттопырились почти на девяносто градусов.

— Ну, маленькая моя, тогда куда они все делись?

— А там написано, что у них чего-то бабахнуло… а потом они ещё распылили генно… генномодиф… Забыла, — со вздохом произнесла она.

— Что ещё за геннО? Все эти профессоры забивают детям голову всякой чушью. — Мама встала и яростно приоткрыла пасть. — Больше ты к ним не пойдёшь, всё… будешь сидеть дома с этого дня.

— Но мама, мама, они — мои друзья, там интересно.

— Я сказала, хватит, иди мой лапы и спать. Я поговорю с этим профессором, — прошипела она своим раздвоенным языком.

Дочка встала, всё ещё продолжая хныкать, и пошла к яме с водой, задевая хвостом каждую стену норы.

Мама набросила на себя небольшую шкурку и вылезла из дома, направляясь к возвышающемуся на холме входу в нору профессора, шипя про себя: «А ещё важный член совета…».

Через пару секунд на пороге показалась чешуйчатая морда профессора.

— Чем могу? — спросил он.

— Что это такое вы творите?!! — Мама зарычала и зашипела на него, даже не поздоровавшись.

— Что, что Вы, мадам, что я такого сделал? — чуть попятившись назад ко входу, спросил он.

— Вбиваете детям всякую чушь, а они вам верят ещё! — чуть переводя дух, начала она свою тираду. — Если ещё хоть раз я услышу от своего ребёнка, что наши предки были уродами на четырёх лапах, я на Вас буду жаловаться, Вы слышите!!! У меня есть знакомые, Вас исключат из совета, Вы… Вы… — горло у неё перехватило.

— Успокойтесь, мадам, я ничего такого и не говорил, просто решил подыграть детишкам, я понимаю, что это всё ерунда, так что не беспокойтесь, завтра же я проведу с ними беседу и открою глаза на правду, просто все мы были детьми и все мы хотим верить в сказки и чудеса.

— Им уже не нужны сказки, они уже взрослые! — чуть успокаиваясь и поправляя съехавшую бежевую шкурку, сказала она.

— Тут не соглашусь, мадам, сказки нужны всем и во все времена, — пытаясь растянуть пасть в подобие улыбки, ответил он.

— Так, значит, вы проведёте с ними беседу и объясните, что всё это вымысел? — не смягчая тона, спросила она.

— Да, конечно, можете не беспокоиться, — он поднял в знак примирения первую пару лап.

— Хорошо, тогда Вы меня успокоили, а то, сами понимаете, скоро заканчивается временной срок, не хочу, чтобы мой ребёнок был изгоем, и его считали ненормальным.

— Да, конечно, я всё понимаю, у Вас очень милая крошка, так похожа на Вас.

Она немного засмущалась, и чешуйки сразу потемнели на пару тонов.

— Спасибо, Вы очень любезны. Ну, я пойду. А всё же, что это за разрушенный дом?

— Думаю, это жилище наших предков, они его ещё называли заводом, это уже достоверно доказано, и со следующего жизненного цикла об этом будет рассказываться детям. Но пока не понятно, зачем мы жили в этом заводе, когда можно с комфортом жить в норах. Не перестаю повторять, вот почему важна история, вот почему так важно передавать её из пасти в пасть, от поколения к поколению. Чтобы не потерять знания и умения.

— Да, да, Вы правы, а то ещё какие-то геннО и бабахи, конечно, всё это ерунда, разве может что-то бабахнуть, — она усмехнулась.

— Ну, конечно же, нет, да и как бы мы выжили. Смысл что-то бабахать, ещё скажите, что мы убивали друг друга раньше. Смешно, когда нас всего пара тысяч.

— И я об этом же говорю, — у неё появилась спокойная улыбка во всю пасть.

— Так что не переживайте и спокойно заканчивайте свой временной цикл.

— Ой, спасибо. Всего доброго! — она глубоко вздохнула, и её жабры даже немного оттопырились. — Всё-таки замечательная у нас жизнь, — она ещё раз улыбнулась и наступила на чёрную землю, немного припорошенную пеплом. Он невысоко поднялся и снова опустился на прежнее место. Небо, как всегда, окуталось серой мглой, и можно было сказать, что погода сегодня была замечательная: аж целых десять минут шёл желтоватый кислотный дождь…»

— «» —

— Чудно́, — хмыкнул Игорь Семёнович.

— И я про что! — улыбнулся Кирилл. — Слушайте, а что там всё пишет наш юный друг? — вставая со стула и подходя ко мне, спросил он.

— Сказки, — незамедлительно выдал я вместе со своим подсознанием.

— Сказки — это хорошо. Так может, расскажешь какую-нибудь и нам, студент? А то от наших реалий в тоску клонит, то армейские байки, то я тут бубнил про раскопки моего профессора и найденную новую разновидность крокодилов. Кому эта ерунда интересна?

— Мне было интересно, — незамедлительно отозвалась Ольга. — Но я бы сказку с удовольствием послушала, как раз у нас осталось немного времени до обеда.

— Ну что, сказочник, расскажешь? — подмигнул Кирилл. — Дама просит.

— Меня Лёша зовут, если что.

— Давай, парень, мы все во внимании, — подбодрил Игорь Семёнович.

— Рассказать не смогу, просто не умею и не люблю это дело, — безапелляционно заявил я, усевшись по-турецки на кровати. — Но прочитать небольшой кусочек, пожалуй, можно.

— Мы до следующего месяца все абсолютно свободны, так что можешь и большой, — слегка ударив меня по плечу, сказал Кирилл.

Сказка 4

«Он стоял у двери, переступая с ноги на ногу, и всё никак не мог решиться постучать в неё. Не то чтобы робость была одной из черт его характера, просто он-то гордился своей курсовой работой, но у профессора может быть совсем другое мнение. Столько труда и сил положил на её создание, и когда после всех этих усилий тебе говорят, что она неудачная или неверно выполнена, на тебя находит как минимум хандра, а вместе с ней лень и злоба.

Студенты, как известно, делятся на три категории, когда дело доходит до курсовых работ: первые знают, что лень им не превозмочь, и просто просят умных людей за небольшой или большой материальный вклад, в зависимости от сложности работы, выполнить её в минимальные сроки; вторые, у которых лень не до конца взяла верх над организмом, частично просят умных людей выполнить работу, например, сделать практическую часть или, напротив, оформить пояснительную записку; третьи же — к этому типу как раз относился Ваня, всё так же не решаясь зайти к профессору, — с этими людьми лень не могла ничего сделать, и они сами делали всё, вникая во все подробности и гордясь каждой буковкой, циферкой и загогулинкой своей работы. Именно таким студентам всегда обиднее, что преподаватель не принял их творение, не оценил, не одобрил и растоптал все надежды.

Он ещё с минуту постоял у двери, а потом поднял руку и тихо постучал, в ответ ничего не последовало, тогда рука сама потянулась к двери, которая с небольшим скрипом подалась вперёд. Он просунул голову в щель и, найдя глазами преподавателя, довольно громко сказал:

— Олег Николаевич, можно?

— А, Ваня, — вполне дружелюбно отозвался преподаватель. Он был уже в возрасте, седые волосы обрамляли круглое и полное лицо с мелкими морщинками, во рту он держал сигарету и что-то рассматривал на столе, то и дело поправляя массивные очки. — Заходите, садитесь, я скоро закончу, и мы сможем посмотреть Ваш курсовой проект, надеюсь, Вы исправили все недочеты и ошибки в чертежах? — он посмотрел на студента серьёзным и сосредоточенным взглядом.

— Да, конечно, Олег Николаевич, — Ваня неловко отвел глаза и полностью зашёл в небольшой кабинет, прикрывая за собой дверь.

— Ну-ну, — преподаватель вернулся к своему занятию, выдыхая сигаретный дым и вновь затягиваясь. — Садитесь, — он ткнул пальцем на стул, стоящий рядом с его столом.

Ваня послушно подошёл и сел, терпеливо дожидаясь, когда профессор освободится, разглядывая различные бумаги, чертежи и схемы, лежащие у него на столе.

— Доставайте свою работу, — спокойно произнёс профессор, сдвигая все лишние бумаги на край стола и освобождая место. Ваня достал из тубуса чертежи, затем извлёк пояснительную записку в красной папке, довольно объёмную, и только потом поставил круглый стеклянный шар на подставке. Такие предметы любят гадалки, уверяя доверчивых граждан, что видят там прошлое, настоящее и будущее.

— Так, чертежи я видел и верю, что Вы всё исправили, так что лучше посмотрим сразу практическую часть, что Вы сделали в ней? — он положил руки на шар и начал всматриваться в его прозрачную поверхность. Шар наполнялся красками, смешивающимися и меняющими цвета. Затем он стал практически чёрным и наполнился глубоким пространством, казавшимся бесконечным. Но вскоре появилось очертание планеты, голубое с белым. Преподаватель оторвал взгляд на мгновение и поднял глаза на студента:

— Почему именно такой внешний вид взяли?

— Такая получилась, — Ваня пожал плечами и закусил губу.

— Ладно, посмотрим, что там дальше, — он снова внимательно всмотрелся в шар, и планета очень быстро стала приближаться, вскоре появились очертания континентов, океанов и морей, лесов, полей и горных хребтов. Небольшие города и посёлки, крупные мегаполисы, машины, вышки, заводы, улицы и люди, как муравьи, спешащие по своим делам. — Ооо, — пыхнул сигаретным дымом профессор. — Живые организмы, это хорошо, даже очень хорошо, разумные? — не отрывая взгляда, проговорил преподаватель.

— Да, — уже с азартом в голосе начал Ваня. — Всё, что Вы видите, они создали сами, я только давал небольшие толчки…

— А что с агрессией? — профессор продолжал рассматривать планету.

— Агрессивны, очень, но в войны я не вмешивался, Татьяна Борисовна рекомендовала оставить естественный отбор, как и в животном мире.

— Вы ещё и с Татьяной Борисовной советовались, это хорошо. Она плохого не скажет. Так-так, Вы продолжайте, — по-прежнему перескакивая с одной локации на другую, сказал профессор.

— Приживаются сразу, правда, это уже третья попытка, первая кончилась небольшим катаклизмом, — огорчённо сказал Ваня, — а со второй там такая ситуация, в общем, меня соседи по общаге затопили и вот, — он вздохнул. — Пришлось опять всё переделывать.

— Ну, ничего, главное, что с третьего раза неплохо получилось, — отстраняя шар, произнёс профессор. — А галактику чью брали?

— Мне её дали на Вашей кафедре, я не знаю точно, чей это диплом.

— Я просто вот к чему веду, Ваня, — он покрутил сигарету в зубах и откинулся на стуле. — Диплом слабый Вам достался, галактика в принципе неплохая, но уж очень пустынная. Ваша работа была бы намного интереснее и полнее, если бы можно было посмотреть на взаимодействие Ваших объектов исследования с другими расами, Вы меня понимаете? — профессор посмотрел сквозь очки на студента.

— Да, конечно, что мне снова переделывать? — обречённым голосом спросил Ваня.

— Не в этом году, у Вас на следующий год диплом, вот я советую продолжить эту работу, — профессор остановился и снял очки. — Но одна планета — это слишком мало для диплома, так что придётся Вам взять ещё одну галактику с более развитыми живыми организмами или несколькими и посмотреть на взаимодействия с этой, — он указал на шар.

— Хорошо, — вздохнул Ваня.

— И ещё, — не меняя тона, продолжил профессор. — Стоит подумать над всеми обстоятельствами, и ни в коем случае не оставляйте их без присмотра. Сейчас очень важно простимулировать им новый скачок в развитии. Говорите, что войны у них уже были?

— Да у них они там постоянно, то землю не поделят с ресурсами, то богов.

— Это хуже, — на мгновение задумался он. — Ну тогда не знаю, маленький коллапс устройте что ли, пусть вымрет половина. Остальные взбодрятся. И главное, начинайте направлять их на развитие космоса, как у них с этим обстоят дела?

— Сейчас не очень.

— Ну вот, тогда сначала планетарное потрясение устройте, а потом космос.

— Хорошо, я постараюсь.

— Вы только как-то в сжатые сроки, диплом не за горами.

— Да я всё сделаю, я тогда вторую галактику ещё попрошу на кафедре? — спросил Ваня.

— Конечно-конечно. А так мне понравилась Ваша работа, Вы неплохо потрудились, — он потянулся за ручкой. — Где ваша зачётка?

Ваня быстро и суетливо полез в карман за зачёткой, протягивая её Олегу Николаевичу и уже облегчённо думая, что стоит обмыть это дело…»

— «» —

— Фантастику любишь? — с задумчивым видом спросил Кирилл.

— Да, — пожав плечами, выдал я.

— Ну а что, в этом что-то есть, чем-то нашу ситуацию сейчас напоминает, — почесав бороду, произнёс Игорь Семёнович.

— Думаете, кто реферат пишет? — с улыбкой спросил Кирилл.

— Реферат, не реферат, но мы же торчим здесь уже сколько — неделю?

— И никто ничего толком не объясняет — эти вон за стеклом шастают, как в апокалиптическом фильме, — с грустью сказала Ольга.

— И окон нет, — добавил я.

— Ну, не начинайте опять, — не выдержала Вера и прошла в центр комнаты.

— Какие люди почтили нас своим вниманием, — в шутливом поклоне поздоровался Кирилл.

— Нормально сидели, рассказывали истории, и стоит продолжать в том же духе.

— Незнание угнетает, — вставила Ольга.

— Ну пришли бы к тебе эти клоуны в костюмах и сказали бы, что ты умрёшь завтра, ты больна опасным вирусом. Тебе это как бы помогло? — скрестив на груди руки, выдала Вера.

— Ну хотя бы я знала, почему меня здесь заперли.

— О нет. Ты бы знала только одно, что тебе завтра умирать, и они бы тебе бумажку выдали, с какими симптомами и как именно это стоит делать, ну чтобы вдруг ты там по-своему не захотела умирать. А вдруг они ошиблись, а вдруг не завтра, а тебе же уже сказали: «Слушай, Оля, точно завтра, ты как хочешь, но надо!», — с ехидством начала она. — А ты им: «Ну как завтра? Я вроде хорошо себя чувствую и не собиралась вовсе». А они тебе: «Соберись, нужно завтра, мы умные, мы знаем, мы уже всё решили, не порть нам статистику и гипотезу». Ну а ты же ответственная, что поделать, придётся читать предписания и как-то выискивать у себя все эти симптомы и умирать в конце концов-то.

— Сама доброта, — с улыбкой посмотрел Кирилл.

— Ну а что не так? Не начинаете чувствовать озноб по телу, нет? — прищурив глаза и пристальным взглядом обведя нас, уточнила Вера.

— Озноб? Почему озноб? — встрепенулась Ольга.

— Ну как, сначала озноб, потом начинаешь покрываться зелёными пупырками, аки огурец, ещё уши больше становятся, — с абсолютно каменным лицом начала Вера.

— А уши-то почему больше становятся? — не выдержал Игорь Семёнович.

— То есть пупырчатость Вас устраивает? — приподняла бровь Вера. — Прекрасно, а уши больше — ну как, это же основное, чтобы лапши больше помещалось. Чесслово.

Я улыбнулся. Из всей нашей компании Вера нравилась мне больше всех. С её цинично-саркастическим взглядом на мир.

— Слушай, — начал Кирилл, но не успел договорить, как в небольшом стеклянном простенке, отделявшем нас от коридора, открылась дверь, и зашёл человек в полном защитном костюме.

— Обед, — раздался голос в динамике на стене. — Через пять минут ваша дверь разблокируется, и вы сможете забрать. Через час не забудьте вернуть на место, — он оставил тележку с подносами и вышел в коридор.

— Кофе хочу… — со вздохом произнесла Вера.

— А будешь есть брокколи, — с ехидством вставил Кирилл. — А потом будешь историю рассказывать, только весёлую.

— У меня все весёлые, — невозмутимо ответила она.

— В последних двух все умерли, — со смешком ответил Кирилл.

Вера в ответ только закатила глаза и улыбнулась.

— А ещё лучше что-нибудь романтичное, — попросила Ольга.

— Будет вам поромантишнее.

Кирилл, услышав, что дверь разблокирована, быстро вышел из нашей хоть и просторной, но очень пустой комнаты. Пять кроватей с небольшими шкафчиками для личных вещей, расставленные вдоль стен, обеденный стол со стульями. Простые белые стены и лампы дневного света на потолке. Никаких тебе окон или хоть какой-то связи с внешним миром. Так что уже на третий день мы просто решили, что когда свет выключается, то снаружи наступает ночь, а когда включается — день. Единственное, что радовало, так это наличие ванной комнаты со всеми удобствами. Иначе я бы тоже, как Кирилл, попытался проломить две стеклянные стены, отделяющие нас от внешнего мира.

— Ну что, двигаем стол? — спросила Вера.

Мы с Игорем Семёновичем, не сговариваясь, встали и пошли за пластиковым обеденным столом, который мы отодвигали к стене, чтобы не мешался в середине комнаты. Четыре стула быстро заняли свои места, а обломки пятого так и лежали у стеклянной перегородки. День на третий нашего пребывания, Кирилл не выдержал и решил проверить крепость стекла. Проверил. Крепость оказалась на высоте, так что теперь он единственный, кто сидел на тумбочке. Но именно его выходка доказала, что всё-таки за нами наблюдают. Нет, к нам никто не прибежал с криками «какого чёрта вы тут делаете?», но в динамике на стене через минуту раздался голос:

— Первое — замена вещей, предоставленных вам, производиться не будет. Второе — вас поместили в этот бокс, так как вы представляете угрозу для окружающих. Третье — нами будет предоставлена вам еда и все необходимые вещи личной гигиены. Четвёртое — мы вас проинформируем о вашей дальнейшей судьбе позже, пока просим вас соблюдать спокойствие.

— Хорошо хоть, не добавили «и оставаться на своих местах», — съехидничал Кирилл.

Вот так мы и пребываем в ожидании дальнейшей информации по сей день. Хотя кормят нас и правда регулярно.

Кирилл подкатил тележку с едой. Первые две полки были уставлены тарелками, прикрытыми пластиковыми крышками, а на нижних ярусах стояли стаканы и кружки, бутылки с простой водой и металлический кувшинчик.

— Неужели кофе? — чуть не свалившись со стула, с придыханием произнесла Вера.

— Горячий, — отдёрнув пальцы, выдал Кирилл. Кувшин незамедлительно был извлечён на стол, и стоило приоткрыть крышку, как по помещению стал разноситься кофейный аромат.

— Чёрт побери, — заулыбалась Вера во все тридцать два зуба. — Теперь я вижу, что в вас осталась капля человечности, — громко произнесла она, смотря на динамик над стеклянной перегородкой. — Больше ни минуты промедления я не вынесу, — она извлекла кружки, все они были разного цвета и размера, что было так чудно и удивительно для подобных заведений. Мне досталась небольшая белая с нарисованным котом, а Вера, выступив в роли тирана и деспота, безапелляционно забрала себе самую большую пузатую красную кружку, которую при желании можно было использовать как супницу. Следовательно, половина кофейного графина растворилась в бездонных стенках этого чудовищного сосуда, как бы я мог написать в одном из своих рассказов, но не буду.