Верхний мир был утопией, краем мечты без горя и сомнений. В нем не было печали и разочарования, не было зла и обмана. Лишь заполняющий все солнечный свет. Иногда те его обитатели, кто помладше, жмурили глаза, не устояв перед его величием. Но при этом они искрились улыбкой и порой заливисто смеялись, радуясь новому дню.

В этом благодатном краю каждый день был совершенно новым: подобного ему никогда не было и не будет, и никому бы и в голову не пришло их сравнивать, будто один день может быть хуже другого. Чистый и прозрачный, воздух будоражил сердце одной-единственной, тихой и бесконечно великолепной мыслью: ты живешь. И не надо больше думать ни о чем. Наслаждайся этим нежным светом, этим игривым ветерком, этой пушистой землей под ногами, этим духом свободы и абсолютного счастья от того, что так хорошо, от того, что ты всем доволен, от того, что ничто не тяготеет у тебя на душе, нет никакого груза у тебя на сердце и тревог на уме.

В этом мире не было календарей и часов. Все жили в своем неспешном ритме, подчиняясь лишь смене светил. Когда дневное зарево сменялось мягким сиянием лунного Маяка, вокруг этой маленькой вселенной зажигались тысячи фонарей. Острова парили в ночном небе посреди облаков. Прозрачный воздушный океан ласково накрывал их волнами теплого ветра. Островки укутывались в безмятежный покой.

Второй мир был страной цветущих долин и изумрудных холмов, устремленных ввысь гор и глубоких ущелий, уютных степей и одиноких пустынь. В этом краю спали вулканы и бодрствовали гейзеры. Здесь царил самый непостоянный климат на всех трех слоях мира: стояла жара и крепчал мороз, разделенные нерешительной, но очаровательной порой цветения и неторопливым, задумчивым временем увядания; дожди освещались яркими лучами светила и раскрашивались радугой; от буйных летних гроз по коже бегали мурашки, а искристые снега грели душу.

В этом краю были свои радости и печали, свои удачи и проблемы. Его берега омывали моря и океаны, по его зеленой поверхности рассыпались синие бусины озер, голубыми нитями пролегли по ней реки. Если легкой поступью пробежаться по карте, то мы увидим, как лужайки переходят в сады, сады разрастаются в леса, леса сменяются равнинами, а равнины устремляются вдруг ввысь, к небесам, и опадают, как сорванные ветром осенние дары, крутыми склонами во владения водной стихии. Люди, строили свои дома и хижины, радовались солнцу и прятались от проблем в сон, едва землю укутывала таинственная ночь.

Сменяли друг друга времена года, танцевали в вихре жизни лепестки, пылинки, песчинки, листья и снежинки по мере того, как какой-нибудь человечек небрежно перелистывал страницу в календаре.

Здесь было много работы и много веселых занятий по душе, и каждый пристраивался и кружился со всеми в такт танца жизни, как и полагается добропорядочным жителям прекрасной в своем пестром разнообразии земли. В этом мире слез горечи и слез счастья душу переполняло буйство красок всех цветов, что только могут прийти в голову талантливому художнику.

Но существовала также и третья страна, разрушенная и печальная. В этом сером и унылом месте не было ничего. Земля была сухой и бедной. Там, где в среднем мире волновались моря и бушевали океаны, изредка образовывались водовороты, проливая над нижним миром дожди. Но пока капли летели вниз, они успевали рассеяться, разлететься в водную пыль. И тогда над этой скудной землей моросили убогие, пристыженные дождики. Дождевая влага из последних сил собиралась в тоненькие ручейки и медленно стекала в расщелины, цепляясь за каждый выступ, боясь разбиться.

Это место было далеко от солнца, и потому его покрыла тень, проникнув в каждый уголок этого исхудалого края. Она закралась в каждую трещинку, спряталась за каждым камешком, свернулась клубком в каждом грустном сердце. Темнота покорила все, пустив корни по своему новому царству. Здесь всегда было прохладно. Всегда дули пронизывающие ветры, взвивая в воздух пыль и серый песок. Если когда-нибудь в стране холода и тьмы и была плодородная почва, приютившая растения, которые, в свою очередь, дали кров зверькам и птицам, то теперь от всей этой зеленой роскоши не осталось и следа.

Но пусть этот удел скуки и печали и не был приспособлен для жизни, оно тоже было обитаемо. Правда, все, кто умудрился выжить в столь тяжелых условиях, нашли себе прибежище под землей. Они укрылись в бесконечном лабиринте пещер, продолжая прокладывать новые и новые тоннели. Обитатели каменных и земляных стен волокли свое обреченное на сумрак существование, даже не догадываясь, что где-то в этом мире есть свет солнца, аромат цветов и ласковый шелест волн.

Как, впрочем, не догадывались об их участи и судьбе друг друга и жители двух других мирков. Каждый из них замкнулся в себе и был по-своему доволен собой, прячась от двух других за великими расстояниями. Каждый уровень земель жил в своем ритме и по своим представлениям.

Однако было то, что объединяло эти три мира. Жители сказочной страны называли их фонариками. Когда обитатели обетованной земли зажигали фонари, обитатели поднебесной видели в небе звезды.

Те, кто жил в пустынном нижнем мире, не видели ни солнца, ни звезд. Мир выше загораживал им небеса, но они этого не знали и жили, будто так и надо.

Лишь в редких местах, сквозь просветы в их «небе», временами можно было увидеть скопления светящихся точек далеко в вышине. Они видели этих крох и звали их светлячками, как тех маленьких созданий, что освещают путь в беспросветной тьме…

Кусочек неба №2

Закат в Заоблачном краю

Небесный фонарь опустился по невидимой ниточке в прозрачную синеву далеко внизу — пришла пора зажигать свои, маленькие фонарики. Легкие, изящные, хрупкие, словно тонкокрылые мотыльки, жители Заоблачного края покидали свои домики, свитые из нитей тумана и капель дождя. Они выглядывали наружу и вдыхали вечерний аромат небес, садились на пушистом краю и молчаливо замирали, утонув в розовом свете заката. Легкий ветерок ласково трепал колокольчики, застенчиво притаившиеся под тонкими крышами, по краям радужных скамеек и в пухе того широкого воздушного одеяла, на котором раскинулось это легкое, как сон, поселение. Заигравшись, ветер падал на дома, и тогда они качались, переливаясь кремово-розовым блеском и позолотой.

Едва первые обитатели небесной долины затеплили фитильки, как огоньки стали зажигаться все в новых и новых местах, по всему облачному миру, среди пушистого, зардевшегося от прикосновений последних лучей покрывала.

Огни загорались тут и там вдоль ватных дорожек, указывая путь, вспыхивали в сгущающемся мраке ночного неба на самом краю облаков, ограждая от падения в пугающую своей безграничностью неизвестность. Маленькие маячки света появлялись на перилах мостов, соединявших облака, на островках, под крышами домиков. Они оживали, словно пробуждаясь ото сна, на парящих у пристаней воздушных шарах и застывших вдали дирижаблях. Они высвечивались на фоне темного неба и сливающихся с ним облаков, не нарушая гармонии ночи.

Один за другим, словно перескакивая с места на место, непоседливые огоньки добрались до острова, на котором возвышался Маяк.

Маяк был высоким, теряющимся в вышине, и белоснежным. К нему вели три тоненькие, потрескавшиеся со временем ступеньки. Подножие скрылось за разросшимися туманными травами, а саму белую башню увил радужный плющ. Под крышей, словно свившие гнездо птицы, скромно висели колокольчики, время от времени напевая в простор свою мелодию.

Маяк спал. Белое свечение еще пряталось где-то внутри него, не показываясь наружу, прячась от мира. Самый большой фонарь этого мира укутался в дрему. Вокруг царила полутьма, лишь фонарик над входом дружелюбно приветствовал ночь.

Кусочек земель №3

Ночь

В тени неспешно плавающих облаков, при свете зажигающихся в небесах звезд, мирно встречал вечер мир холмов и степей. В воздухе пахло летними луговыми травами. В полях пели колыбельную кузнечики, по лесам струились тоненькие ручейки. Тишина окутывала деревни и города, соединяя их беспокойный дух с зеленеющими лесами и молчаливыми горами.

Ночь принимала всех в свои уютные объятья. Ветер притаился в кронах, спрятался в пещерах и живописных низинах гор.

Ничто не тревожило чуткий сон обитателей этой земли. Даже луна не показала сегодня своего светлого лика. Степи и пустыни укутала прохлада.

Мир ждал пробуждения.

Кусочек пещер №4

Искатель

Далеко-далеко внизу, среди темных громадин до основания разрушенных гор, засыпаны каменной крошкой узкие трещины. Сквозь эти ямы приглушенный свет дня косыми лучами падал куда-то в мрачную глубину, едва ли доходя до дна глубоких расселин.

На стоящий в конце такой ямы булыжник залезла погреться крохотная исхудалая ящерка. Она ни разу не видела солнца, а небом для нее служила серая громада в вышине. Ящерка боязливо оглянулась, и с грустью обнаружила, что вокруг никого нет. Она медленно опустила голову на холодный камень и прикрыла глаза, совершенно не задумываясь о том, что под ее лапками, под тонким слоем пыли и толстыми земляными сводами пролегли путанные коридоры пещер.

В многочисленных залах этих подземелий влачили свое существование бледные люди, ничего не знающие о рассветах, закатах и смене времен года, зато прекрасно разбирающиеся в различии горных пород. Их устраивала жизнь в затворничестве от мира, ведь для них миром были бесконечные каменные своды пещер.

Обитатели мира под землей отвозили груженые тележки на склад.

Один каменолом стоял в стороне и смотрел в давящую черную вышину. Рядом с ним старик с пыльным лицом вывалил щебень в серую каменную горку, вытер со лба пот запачканной рукой и встал, опершись на длинную кирку. Переведя сбитое дыхание и поправив засаленный воротник потрепанной рабочей рубашки, он обратил свой пронзительный взор на стоящего перед ним молодого человека, по местным меркам, уже взрослого мужчину.

— На что смотришь? — спросил он, с любопытством прищурив глаза.

— На небо.

— На небо? — удивленно спросил старик, вскинув брови. Он поднял голову на потолок пещеры и добавил, — такое же черное, как и всегда.

— Высокое, да?

— Высокое? На этой старой каменоломне-то? Я видел небо и повыше!

— Где же? В том зале пещеры, где живем мы, в тоннелях, по которым мы ходим, — везде небо так близко, что до него можно дотянуться рукой, если встать на тележку.

— Нашими тоннелями мир не ограничен, — знающе помотал головой опытный престарелый каменолом.

Молодой собеседник медленно кивнул.

— Скажи, дед, а правда ли, что…

Парень осекся и на миг потупил взор. Старик испытующе смотрел ему в спину.

— Правда ли что?

— Правда ли, что над нашим небом есть еще одно? Говорят, если забраться на наше черное небо, то можно увидеть большое и серое, а повсюду будет такой же свет, как от тусклой лампы, только вот лампа уже не понадобится.

Молодой шахтер неловко потоптался на месте. Ему казалось, что он объяснил свою мысль как-то невнятно. Да и в целом, вопрос прозвучал крайне глупо и наивно, как детская сказка.

Старик молчал.

— Я хотел сказать, — попробовал объяснить еще раз парень, — правда ли, что есть мир за пределами вот этих стен и вот этого неба?

— Правда, — на морщинистом лице появилась загадочная улыбка.

— Да? — резко обернулся молодой шахтер. — И он больше нашего?

— Да, больше, — кивнул его наставник.

— То есть, там большие тоннели, такие же как залы, нет больше, как каменоломни! — с жаром заговорил парень, раскидывая руки в стороны. — А залы там еще больше! А каменоломни… Дед, там ведь есть каменоломни? Есть, конечно. Как же иначе? Из чего иначе там все делают?

— Там никто не живет, — прервал парня опытный наставник. — А потому никто ничего и не делает.

— Не живет? — вздохнул молодой человек, и в его голосе прозвучало разочарование. — Но хоть тоннели там широкие?

— Над нашим небом нет ни тоннелей, ни залов, — покачал головой старик и поднял взгляд к густой тьме над ними.

— Не новые тоннели и даже не залы, но что-то еще? Что же тогда? — удивленно распахнул глаза молодой каменолом.

— Простор.

— «Простор?» Что это?

— Это значит, что там вообще нет стен. Ты стоишь как бы посреди огромного зала, и куда не глянь — зал все длится и длится, во все стороны сразу, и стен никогда не найти, а в вышине, очень далеко наверху, растянулось ухабистое серое небо. И ты не дотянешься до него, сколько лестниц не сооружай. А под ногами причудливая неровная поверхность.

— Каменная?

— Каменная, не переживай.

— Ничего себе!

Молодой каменолом изо всех сил пытался представить зал такой величины, какой описал его наставник, но у него ничего не вышло, только голова закружилась.

Кусочек неба №5

Маяк и его хранитель

Понятия времени здесь действительно не существовало. Небожители не знали часов или другой его меры, лишь наблюдали, как в течение всего дня менялись краски неба. Сначала ночь сменяла утро, затем незаметно подкрадывался день, и, наконец, медленно соскальзывало по небосводу в бездну солнце, и все это время мир вокруг менял оттенки.

Ночью было холоднее. Что важнее, было темно. Поэтому зажигали фонари. Надо осветить облачный край, чтобы малыши не упали. Сидящий на ступенях Маяка мальчик кивнул, словно соглашаясь с собственными мыслями.

Смотритель встал и любовно посмотрел на исполинскую белоснежную башню, увитую тонким разноцветным плющом, сложенным из миллионов полупрозрачных водяных кристалликов. Тонкий ручеек струился по плотным облачным стенам вверх, переливаясь и сверкая в последних солнечных лучах.

Маленьких хранитель величайшего Фонаря нетерпеливо забежал по потрескавшимся ступеням и трепетно поднялся на самый верх.

Он вышел на открытую круглую площадку и полной грудью вздохнул сладкий ночной воздух. Хранилище было соткано из собравшихся в облаке дождевых капель, застывших со временем от прохладного воздуха вышины. За прозрачной стеной безмолвно покоился главный Фонарь Заоблачного края.

Смотритель с восхищением посмотрел на его тонкую серебристую поверхность. Он открыл прозрачную дверь и подошел к своему главному сокровищу.

Островки в небе медленно покачивались, незаметно меняли положение облака. Фонарики скромно загорались тут и там.

Но вот парад крохотных огоньков замер. Жители воздушного края устраивались на скамеечках и располагались на ступенях домов, ложились на пушистую сероватую поверхность и бесстрашно садились на облачный край, покачивая ногами в такт легкому ветру, облокачивались на борт воздушных шаров, прижимались к окнам дирижаблей. Все ждали появления чудесного ночного сияния, исходившего от Маяка. Сегодня облака находились далеко друг от друга, а в такие ночи тьму всегда прорезает его мягкое таинственное свечение. Все ждали, когда появится их собственное, маленькое ночное солнце.

В свежем ночном воздухе дымкой таяли минуты. Но в Заоблачном краю, где не было отсчета времени, об этом не знали — лишь смутно догадывались. Все устраивали свою жизнь, наблюдая за солнцем. Не было правил, указывающих, в какие дни и в какой именно момент надо пробуждать ото сна Маяк, когда он должен светить ярче и полностью ли он должен показаться миру. Все это знал Смотритель, а остальные лишь догадывались, исходя из своих собственных наблюдений, появится ли белый свет. Маленький хозяин и хранитель Маяка ничего не скрывал, не таил в секрете принципы, которых придерживался. У него, на самом деле, и не было тайного плана работы Маяка, который мог бы висеть на стене в его доме — небольшом, но очень миловидном домике у подножия Маяка. У него, скорее, были определенные привычки, точнее, эти привычки были у самого Маяка, а он им покорно следовал. Смотритель был очень чутким, он чувствовал, что нужно делать своей трепетной, открытой всему чудесному душой.

Вот и сейчас он прикрывал Фонарь полукруглым заслоном из плотной снеговой тучи. Сегодня хватит и этого. Если Фонарь покажется полностью, он будет слепить, он неоправданно разрушит очарование ночи, нарушит чей-то покой. Но и совсем не зажигать его нельзя, как нельзя делать его слишком тусклым — будет слишком темно.

Все обитатели Заоблачного края затаили дыхания. Они ждали.

В самом сердце огромного фонаря зародилось сияние. Оно росло, как бутон, раскрывалось лепестками, расцветало. И вот, наконец, оно вырвалось наружу, легко преодолев тонкие стены вокруг. Бутон вспыхнул серебряным огнем и пробудился, мягкое сияние разлилось вокруг. Потоки чистого белого света полились во все стороны, умывая мир своей холодной красотой.

Обитатели верхнего мира завороженно вздохнули.

Яркий свет лунного Маяка озарил небесную тьму.

Кусочек земель №6

Ветер в саду

Последние розовые, красные, золотые краски стекли с темного небесного полотна за горизонт, и их матовые следы закрасила широкая черная сумеречная кисть. На холсте еще оставались светлые пятна синевы, легкие лимонные и пылающие оранжевые полосы, когда густая гуашь сначала смешала их, а затем и вовсе скрыла от глаз. Тонкая маленькая кисточка бережно расставила по едва застывшему слою краски бледно-желтые точки звезд. Затем полотна коснулась другая невидимая кисть, с длинными гибкими ворсинками, послушно изогнувшимся и прочертившими на картине неба изящную дугу. На ее кончике в этот момент блестела фосфорическая белая краска. На темном фоне проступил яркий полумесяц. Вокруг него распылили серебристый блеск и появилось сказочное мерцание.

Чудесное панно украсило потолок уютно устроившегося в колыбели снов мира.

Кое-где шуршали мыши, летели на фонари мотыльки, важно расхаживали по веткам совы. Для тех, кто привык жить в ночи, бодрствуя, пока другие спят, сияющие светлые фигурки, нарисованные на небосклоне, развеивали тьму. Для тех, кто нежился в постели после длинного, насыщенного дня, они заботливо создают нужный настрой, смягчая резкость летней полуночной мглы.

В поле прошелестели травы. Ветер-романтик прогуливался под небесным серпом, который никогда не коснется сочной зеленой травы этой смотрящей на звезды земли. Он прогулялся по лесу, приоткрыв завесу тайны, окутавшей его ночных обитателей. Заскользил по реке, оставляя легкие круги и незаметно поднимая брызги. По блестящей гладкой поверхности он прыжками добрался до ароматных лугов, чьи цветы прикрыли благоухающие венчики до восхода. Наслаждаясь обществом кузнечиков, он вздохнул полной грудью и бегом забрался на ближайший холм. Ветер раскинул свои незримые руки, закружился в блеске звездной пыли и стремительно направился с горки вниз, а затем, не останавливаясь, дальше — на соседний холм.

С холма открывался вид на живописную долину, по которой раскинулась деревня. Домики стояли в хаотичном порядке, как им самим нравилось, словно они пришли в эту долину на праздник и устроили хоровод, а затем их стройный танцующий круг распался, они разбрелись по долине и так и замерли. Каждый домик походил на затерянный в лесу замок: вокруг них притихли в сонном упоении пестрые сады.

Ветер спустился и торжественно прошествовал по деревне, задевая листья и стебли, цепляясь за занавески в распахнутых окнах. Он наугад выбрал дом и зашел в сад.

В саду были собраны самые разные цветы, обилие сортов в одном-единственном, и при том не таком уж и большом саду вызвало восторженное одобрение у ветра, много повидавшего на своем молодом веку.

И тут вечный странник заметил ромашку, распахнувшую звездному небу свои объятья. Она не заснула в ту ночь, не спряталась от мира. Однако, почти все лепестки опали. Ветер наклонился поближе, и причудливое растение качнулось.

В чашу бесконечности соскользнула последняя капля прошедшего дня. Незаметная, неощутимая смена времени.

Цветок словно распахнулся скрывшемуся от него солнцу и последний раз предстал миру во всей красе. Потрепанная ромашка сложила тонкие лепестки и стремительно увяла.

Ветер с любопытством наблюдал. Когда все закончилось, он оглянулся и беглым взглядом осмотрел сад. Он беззвучно подошел к двери и тихо заглянул в дом. Человек внутри спал безмятежным сном. Часы молчаливо отбивали полночь. Ветер задумчиво покачал головой и покинул спальню. Вечный путник направился дальше.

Кусочек пещер №7

Искатель отправляется в путь

В мрачных каменоломнях стояла оглушающая тишина. Работа остановилась, изможденные старики разбрелись по своим крохотным залам в жилой части пещер, несколькими метрами выше того места, где они выполняли свою нелегкую работу.

Большинство тружеников, притомившихся после тяжелого дня, крепко спали, похрапывая в своих холодных жилищах. Искатель был в этом уверен: пещерные стены одаривали их низкие хриплые голоса гулким эхо.

Лишь один маленький зал еще не полностью погрузился в непроглядную тьму. Отсвет огня в лампе вяло плясал на стене, очерчивая искаженный неправильным освящением силуэт. Старый каменолом задумчиво смотрел в пустоту. Уже пора было бы задуть огонек, чтобы не тратить масло, но у него, бесспорно, было о чем поразмышлять наедине с собой. Или чего ждать.

На миг, в пылу своего запутанного танца, пламя выхватило из мрака вторую фигуру. В овальном проеме, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, стоял Искатель.

Старик печально улыбнулся.

Оба молчали.

— Дед, — тихо позвал наконец юноша, — я собираюсь отправиться в путь.

Каменолом промолчал.

— Ты говорил, пещеры огромны, по ним можно бродить долгие дни, и встречать все новых людей и новые породы камня.

— Говорил, — кивнул старый шахтер. — И это правда. Я проверял.

— Да. Ты рассказывал. И я верю тебе. Вот только теперь я хочу убедиться в этом сам.

— Правильно.

— Однако я хочу пойти дальше, побывать там, где ты никогда не был.

— Очень на это надеюсь, — одобрительно кивнул старик, и на его лице, покрытом морщинами, как стены трещинами, появилась теплая подбадривающая улыбка.

— И еще, — юноша сжал ладонь в кулак, затем медленно выдохнул, поднял взгляд к низкому своду пещеры и вновь раскрыл ладонь. — Я хочу увидеть то, другое небо.

— Вот как, — понимающе кивнул престарелый наставник. — Что ж, это просто прекрасно. Отправляйся, но смотри, не передумай.

— Как мне это сделать? Просто прорыть проход в этом небе?

— Это было бы крайне неосмотрительно и даже глупо. Ты должен понимать, как опасно бездумно относиться к раскопкам. Ударишь по небу киркой — и оно осыплется на тебя. И неизвестно, сможет ли кто-нибудь другой воспользоваться твоим выходом или небо обрушится и завалит его.

— Что тогда мне делать?

— Искать. Ищи свой путь, и, если повезет и выбранная дорога окажется правильной, когда-нибудь ты увидишь выход из наших пещер. Тогда стены перестанут существовать, и ты будешь смотреть на мир иначе.

— Что ж. Тогда я пошел. Я найду свой выход в мир с высоким небом, — с этими словами юноша уверенно поднял голову, распрямил натруженную спину и решительно вышел из родного зала.

— Вперед, мой маленький Искатель, — тихо прошептал старик ему вслед.

Кусочек неба №8

Смотритель

Небо постепенно становилось светлее, края далеких облаков окрасились в пурпурный цвет, затем их каемка начала выгорать, постепенно приобретая ярко-розовый оттенок.

Смотритель, сидевший на круглой платформе Маяка и смотревший с его захватывающей дух высоты на мир, долго наблюдал, как меняются цвета. Затем он нехотя поднялся и, помедлив, повернулся.

Он осторожно отворил покрытую узором инея дверь и вошел в хрустальное прибежище Фонаря.

Фосфорическое сияние стало медленно угасать, тая в расцветающих красках дня.

Закончив работу, он спустился вниз, достал фрукты, омыл их собранной в миску росой, позавтракал и решил вздремнуть. Маяк услужливо выставил кусок своей ватной стены и сформировал мягкий выступ. Мальчик запрыгнул на постель, и башня укрыла его обрывком перьевого облака. Маленький хранитель Маяка зарылся головой в белые перышки ваты и заснул.

Через два часа он распахнул глаза и спрыгнул с кровати на пружинистый пол. Поправил растрепавшиеся волосы цвета лунного сияния, умылся и вышел на улицу.

У двери уже нетерпеливо поджидала толпа ровесников. Увидев пробудившегося мальчика, они радостно засмеялись и побежали к нему.

«Смотритель!» — восклицали они.

Он улыбнулся.

В Заоблачном краю можно было считать человека другом прежде, чем заговоришь с ним. Ты еще не знаешь имени человека, но уже догадываешься, что с ним будет весело и что ему можно доверять.

Однако имя Смотрителя знали все. От горизонта до горизонта нельзя было найти небожителя, который не слышал о том, кто зажигает Маяк. Единственный и неповторимый, Маяк светил так ярко, что освещал все небеса.

Кроме того, стоило лишь намекнуть гостю, что среди десятков гуляющих по полю людей присутствует хранитель светила, как наблюдательный незнакомец мог за минуту отыскать Смотрителя среди толпы.

«Как невозможно не узнать свет Фонаря во тьме, так и его хозяина спутать ни с кем нельзя, — смеялись гости. — Он, наверное, впитал свет Фонаря за те годы, что пробуждает его!» А бледный мальчик с пронзительным взглядом мягко, по-взрослому улыбался, когда слышал эти слова.

Впрочем, фокус был несложный, ведь любой человек, направляющийся к самый высокой башне мира, уже настраивался на то, что может встретить там ее Смотрителя, единственного, перед кем Маяк распахивает дверь. А желающих полюбоваться на Маяк вблизи было достаточно на всех облаках.

Если бы хранитель светила оказался вдали от дома, никто не обратил бы внимания на его внешность. Однако отношение к Фонарю, его постоянные внимательные взгляды ввысь выдавали его заботу.

Даже сейчас, едва переступив порог, он оглянулся и долгую минуту неотрывно смотрел туда, где растворялась в вышине платформа. Друзья ждали. Они привыкли к поведению и к молчаливости хранителя и не сомневались, что любые мелочи важны, когда дело касается Фонаря. Смотритель обернулся и с улыбкой позвал всех играть на соседнем облаке, не прерывая сон Маяка.

Кусочек земель №9

Садовник и его цветущий увядающий сад

Солнечный диск любовался землей, время от времени прячась для вида за кустистыми облаками. Овцы щипали травы, над которыми порхали легкие пестрые бабочки.

Уютный домик относился к деревне, и все же словно стоял на отшибе, сам по себе; впрочем, как и все остальные дома. А еще всех их окружала зелень.

Дверь домика была распахнута, и игривый ветерок, пробегая мимо, станцевал с кружевной занавеской. Вдруг, словно спугнутая птица, занавеска вздрогнула и взлетела; а на пороге появился Садовник.

Он с гордостью оглядел свои ухоженные владения и шагнул вперед.

Вокруг тихо шелестел листочками океан чудесных цветов: большие и маленькие, диковинные и неприметные, благоухающие и совсем лишенные аромата… при все своем многообразии они так славно образовывали единый сад. Были растения разных видов, были очень похожие, хотя в точности похожих друг на друга не было. Они жались друг к другу, словно обнимаясь, образовывая чудесное пестрое полотно. Здесь красовались не только разноцветные бутоны, но и другие симпатичные растения, включая аккуратные фруктовые деревья.

Садовник с наслаждением гулял по саду, пока не остановился у иссохшей ромашки. Он опустился на одно колено и устремил грустный взгляд на увядший цветок.

«Что бы я ни делал, — прошептал Садовник, — каждый день погибает один цветок. Каждый день… он увядает, и о нем остается лишь вспоминать».

Кусочек пещер №10

Каменолом

Искатель подошел к выходу из галереи пещер, в которой вырос. Он покидал родное место, такое же, каким была для Садовника его раскинувшаяся по долине деревня, а для Смотрителя — остров с Маяком и ближайшее к нему облако.

На минуту он замер у порога, не решаясь его переступить. Впереди мрачнела непроглядная тьма неизвестных тоннелей. Он никогда раньше не ступал под эти своды. Выход к каменоломням был в другой стороне. Залы и переходы, в которых он провел всю свою жизнь, остались у него за спиной.

Сзади послышалось тихое кряхтение. Искатель обернулся и увидел старого хромого мужчину.

— Я слышал, что ты собираешься на поверхность, — на знакомом лице красовалась любопытная улыбка.

— Да, я хочу увидеть, есть ли мир за пределами каменных стен и сводов, и смогу ли я выйти в него.

— А что потом? — поинтересовался старый каменолом. Это был не его наставник, но человек не менее близкий, постоянно приглядывавший за ним и по-доброму его журивший.

— Потом узнаю.

— Что ж. Это здорово. Не всем хватает смелости на подобные поступки. Да что там на поступки, хотя бы на решения, — похвалил старик.

— Благодарю за поддержку.

— А у некоторых просто нет возможности, увы, — грустно продолжил его собеседник и устремил взгляд в никуда. — Была ли у меня такая возможность? Может, я просто не разглядел? Или ее и не могло быть?

— Однако я еще никуда не пришел, — тихо перебил его Искатель.

— В любом случае, ты попытался пойти. Теперь главное не останавливаться. По крайней мере, без веской причины.

— Я постараюсь.

— Что ж. Иди. Я могу дать тебе в помощь совсем немного, зато это нечто очень важное.

— Правда? — обрадовался Искатель. — Что же это?

Каменолом протянул Искателю небесно-голубой минерал.

— Дед, что это за порода? — воскликнул Искатель. — Должно быть это редкий вид хрусталя, я такого раньше не видел.

— Это не камень, — доверительным шепотом произнес каменолом и заговорщически подмигнул. — Это минерал.

— Минерал? — удивился юноша.

— Да, его мне передал как-то давно один старинный приятель. Однажды он выбрался на поверхность и нашел там его.

— Эти минералы лежат на поверхности?

— Нет, он сказал, что нашел его в горе. Горе, которая возвышается над поверхностью.

— Что такое «гора»?

— Точно не знаю, — задумчиво произнес старик, — но, как мне объясняли, это как глубокая шахта, вырытая в обратную сторону.

— Ничего себе!

Искатель мечтательно посмотрел вверх, на каменные своды неба своего мира. Там есть огромные озера, перевернутые шахты и стаи светляков. Наверху есть другой мир. Мир, в котором, может быть, больше света.

— А как все-таки называется этот минерал? — спросил он у каменолома.

— Не помню, — признался тот. — Я думал, что это аквамарин. Я видел такие в детстве. Но он назывался по-другому.

— Жаль, — покачал головой Искатель.

Каменолом переступил с ноги на ногу, смотря в пол, а затем поднял глаза на воспитанника каменоломни. Мысли сбились в кучу и увязли в неумении старика их выразить.

«Ты можешь подумать, что это мелочь. Однако в трудную минуту, в тот момент, когда покажется, что ты остался совсем один, что уже пора сдаться и вернуться назад, его тепло, незаметное в спокойной обыденной жизни, сможет отогреть твою смятенную душу. И в тот час, когда ты почувствуешь, будто бездушные каменные своды вот-вот задавят тебя, его слабое свечение озарит немного пространства вокруг тебя, и ты поймешь, что все не так плохо». Такое значение вложил он в слова, которые медленно и неловко растянул на следующие несколько секунд.

— Ты можешь подумать, что это мелочь. Но возьми, пригодится, — вслух произнес он.

— Благодарю, — улыбнулся юноша любуясь красивым разноцветным даром. — Получается, это действительно возможно? Выйти за пределы стен?

— У тебя получится, — уверенно кивнул каменолом.

— Благодарю, — повторил Искатель.

Старик исподлобья посмотрел на юношу. Тот не спешил покидать родные залы и тоннели. Каменолом покачал головой.

«Ты сказал, что уходишь. Что же ты еще здесь? — мысленно пожурил он выросшего на его глазах мальчика. — Чем дольше будешь медлить без повода, тем больше сомнений будет тебя одолевать. Просидишь без дела слишком долго и не сможешь начать! Пока ты никуда не торопишься, время проходит. А его так мало».

— Иди же! — проворчал старик и недовольно махнул рукой в сторону выхода из тоннеля.

Искатель послушно встал, посмотрел на каменолома и без лишних слов покинул свой унылый, но дорогой сердцу дом.

Каменолом не моргая смотрел, как юноша исчезает во мраке неизвестных ему тоннелей. Шаркающими шагами к нему приблизился старый друг. В этой маленькой каменной галерее, в своей родной каменоломне они все были одной семьей.

— Я опытный каменолом, но такой неопытный человек, — сказал старик, словно ни к кому не обращаясь.

Они помолчали.

— Все-таки решил проводить его? — слабым, но уверенным голосом спросил подошедший с теплой улыбкой.

— Не сдержался.

— Он думает, что проскользнул незаметно. Но никто не спит, — старик обвел жилистой рукой крохотные выходы из залов-комнат, в которых жили труженики.

— А как же, — хрипло рассмеялся старик. — Как мы могли не проводить в путь нашего маленького Искателя?

— Отдал ему минерал?

— Отдал, — качнул седой головой каменолом.

— Ты сказал, он с поверхности, — усмехнулся собеседник.

— Прости уж, — виновато почесал затылок работник пещер. — Я подумал, что это придаст ему сил.

— Да уж, надеюсь. Правда надеюсь. Эти сияющие крупицы наша бригада находила среди камней многие годы, почти с самого рождения мальчика. Мы так долго собирали их в один аккуратный кристалл, — устало потер глаза обитатель каменоломни, все больше погружаясь в воспоминания. — Он тогда такой маленький был. И совсем один остался. Пришлось в нашу команду кирки и телеги забрать.

— Пусть он заберет эти мерцающие крупицы с собой. Он стал нашим собственным светлячком, любознательным огоньком в беспросветной тьме. Пусть помнит, что он не один.

— Верно, — кивнул второй каменолом. — Чем меньше вокруг света, тем больше нужны те, кто сможет его заменить.

Кусочек неба №11

Качелей полет

Пушистые овечки облаков мирно паслись в лазурном поле небес. На их широких кучерявых спинах стояли миловидные воздушные домики, легкие, но прочные. Тоненькими голосами напевали веселую мелодию аккуратные маленькие колокольчики на крышах.

По мягкой земле беззаботно бегали дети. Те, кто постарше, сидели на ступеньках и увлеченно о чем-то беседовали. Радостно щебетали птицы, устроившиеся на скамейках и облачных завитках.

Смотритель терпеливо протирал величайший Фонарь края плывущих облаков. Тот спрятал свое нежное, загадочное, мерцающее во тьме ночей сияние в глубине прозрачного своего сердца. Свет внутри него дремал, словно свернувшись притихшим клубочком.

Затем, закончив с работой, мальчик спустился вниз и вышел. Радужные лианы, опутавшие Маяк со всех сторон и блестевшие, словно бегущие вверх ручейки, устремлялись в сторону одинокого деревца и, ловко забравшись по стволу, ложились на ветви и опускали вниз свои тонкие руки. Как-то Смотритель собрал опавшие от ветра веточки, сложил их вместе и решил вернуть дереву. Лианы подхватили протянутые главным фонарщиком толстые прутья и крепко обхватили их, подарив заботливому хозяину островка качели. Иногда, задумавшись, он раскачивался слишком сильно, и тогда качели с каждым движением на несколько мгновений выносили его за край, и он словно парил в бесконечности, окруженный нескончаемым простором, с замирающим от восторга сердцем, в компании своего трепетно любимого Маяка.

Смотритель присел на качели, оттолкнулся ногой от земли, чтобы «завести свой дирижабль» и представил, что отправляется в полет.

Кусочек земель №12

Садовник покидает сад

Садовник сидел на крыльце и задумчиво смотрел на свой сад.

Его беспокоил увядший цветок. Что-то тревожило его душу. Был чудесный летний день, ласково светило солнце, в листьях игриво прятался молодой ветерок, над чудесными венчиками кружились бабочки, в кронах мелодично переговаривались пташки. Один спокойный день сменялся другим.

Один спокойный день сменялся другим. Один скромный цветок гиб следом за другим.

Садовник смутно чувствовал, что бутоны распускаются и умирают не просто так. Каждый день с нового растения начинали опадать лепестки, час за часом, пока к ночи не оставалась грустная полупустая чашечка, окруженная пожелтевшими листьями.

Юноша размышлял. Как давно здесь этот сад? Когда Садовник был совсем еще ребенком, он не обращал на него внимания. Однако он был. В саду росло множество больших пестрых цветов. «Их стало меньше», — вздрогнув, осознал юноша. Но сколько здесь цветов? Он не знал. Было глупо пытаться сосчитать их. Глупо… и неправильно. Его почему-то пугала сама мысль о том, что эти цветы можно посчитать. Садовник смутно осознавал, что для него это, по неясной причине, невозможно. Сад просто был, а он ухаживал за ним.

Так продолжалось из года в год. Он смотрел за садом, сад радовал его обилием красок. Некоторые венчики были невзрачными, но были и великолепные пышные цветы, еще не распустившиеся до конца. Когда они покажут свой лик? Увянут ли они следом за этим?

Молодой человек чувствовал, что он должен что-то сделать, чтобы помочь им явиться на бал жизни в своем лучшем наряде, но не понимал, что именно. Ни одно удобрение не помогало, количество влаги во время полива тоже не влияло на эти цветы.

Едва уловимое неудовлетворение росло в сердце Садовника. Ему казалось, что в последние годы цветы, что распускались еще до рассвета и увядали после заката, были похожи. Разный цвет, разная форма бутона, разные листья… и все же, они были слишком похожи.

Садовник любил каждое свое растение. Но, думая о них теперь, он с тревогой осознал, что не все растения любит одинаково. Он хотел увидеть особый цветок.

Скоро ли в его собственном саду появится такое чудо?

Юноша медленно спустился в сад и осмотрелся. Он прошел вдоль душистых трав и кустарников, осторожно касаясь пальцами изумрудных листков.

Он остановился и посмотрел на холмы. На них росли свободолюбивые жители вольных лугов: васильки, зверобой, донник, клевер, колокольчик, лютик, тысячелистник, цикорий. Дальше, за холмами, простираются поля. Что можно найти на их зеленых коврах? Рожь, пшеницу? К осени они одарят зеленое покрывало золотыми рассветными красками. А прячутся ли среди их стройных стеблей цветы? Должно быть, прячутся. А если пойти дальше, гораздо дальше, чем простираются поля пшеницы, то можно увидеть желтые моря подсолнухов.

Садовник мечтательно зажмурил глаза и повернул лицо к солнцу.

За пределами его деревни лежит целый мир: мир гор, мир степей, мир лесов, мир садов. Мир цветов.

Он медленно открыл глаза. Соцветиями ромашек плясали перед ним солнечные блики.

Юноша улыбнулся. Надо собрать вещи. Надо взять большую корзину и положить в нее цветы. Он не смог бы объяснить, зачем это было нужно, но таинственный внутренний голос нашептывал ему, что ему непременно нужны его цветы.

Может, он сможет решить главную загадку своего сада? Может, увидит новые растения?

Пора отправляться в путь.

Садовник решительным шагом направился в дом исследовать шкафы и полки на наличие необходимых в путешествии вещей.

Он и не заметил, что этот день был особенным, и на этом рассвете в его саду распустился особый цветок.

Кусочек пещер №13

Начало пути

По длинному коридору раздавалось шаркающее эхо шагов. Искатель шел, медленно, стараясь не погасить огонек лампы. Время от времени он заботливо поправлял потрепанный рюкзак, в котором лежали спички, масло, вода, еда, пара предметов одежды и несколько инструментов. В лабиринтах пещер можно долго бродить а одиночестве, и нужно быть готовым позаботиться о себе. Сейчас он один, и полагаться ему не на кого.

Он не останавливался. Позади были тяжелые своды пещер, кирки и каменоломни, тележки и крохотные холодные залы. Обстановка вокруг не сильно отличалась. Те же каменные своды, переходы, прохлада. В таких условиях все рождаются и проводят свою жизнь. И разве можно ожидать чего-то иного?

Но впереди, далеко-далеко впереди, за бесконечными пересечениями темных галерей, за многими рядами колонн сталагнатов, за скрытыми в скале потоками рек, а точнее, где-то в недостижимой, необозримой, неведомой вышине, поверх всех сводов, над всеми уровнями этого сумеречного мира, над этим небом, которого местами можно коснуться рукой, есть другой, огромный и просторный мир, с другим небом, невообразимо высоким, которое невозможно достать. Мир без стен. Без сталагмитов. Без залов.

Мир без стен… Без сталагмитов… Без залов… Возможен ли такой мир? Если стен не будет, что будет держать своды неба? Не упадет ли оно?

Искатель посмотрел на потолок пещеры. Тоннель был низким и узким, округлой формы. Молодой человек поднял руку и провел ей по грубой поверхности над головой.

«Даже если стены есть, все равно случаются обвалы; что же будет, если убрать все эти колонны, все эти камни и многовековые образования?» — подумал он.

Кусочек неба №14

Мысли в бескрайнем небе

Размышления о жизни — удел и рутина не только обитателей пещер. Они посещают не только жителей среднего мира в минуты задумчивой полудремы. Их не чужды и некоторые счастливцы родом из Заоблачного края.

Пока Искатель раздумывал, правильно ли он сделал, отправившись в дорогу, Смотритель думал о Маяке и его серебристом сиянии. Он сидел на неровных ступенях и наблюдал за детьми, бегающими по соседнему облаку. Они были примерно его возраста.

Несколько ребят подбежали к краю и принялись звать хранителя ночного светила.

Смотритель прервал свои размышления и с любопытством взглянул на зовущих. Его лицо озарила радостная улыбка, как озаряет ночью облака его любимый Фонарь. Маленький Смотритель прыжком поднялся на ноги и подбежал к границе острова, на котором возвышался Маяк. Мальчик прыгнул на миниатюрный островок, парящий в воздухе на расстоянии двух с половиной ладоней от его собственного острова, как посчитал однажды Смотритель. Перед ним застыла в пространстве целая цепочка маленьких островков, по которой он благополучно добрался до крохотного облачка, от которого протянулся веревочный мост к большому пушистому облаку. Он ловко перепрыгивал с островка на островок, как перескакивает в ночи огонек из одного фонарика в другой, освещая все вокруг. Малыш весело пробежал по мосту, раскачивая его, как качели.

Вскоре он уже играл с остальными, и ничто не могло омрачить чудесный день под солнцем. Ведь это был день в Заоблачном краю.

Кусочек земель №15

Случайная встреча

Уже два дня Садовник был в пути. За это время он преодолел холмы, прошел три деревеньки и прогулялся вдоль ласкающих взор полей.

Он не успел пока найти ни одно необыкновенное растение, которого не видел бы раньше или которое привлекло бы его внимание, выделяясь на фоне похожих на него бутонов. Садовник искренне восхищался каждым встреченным цветком, но ни у одного не задерживался.

Это его не расстраивало. Замечательная погода могла благотворно повлиять даже на самого мрачного человека, а Садовник и без того был в приподнятом настроении. Он совсем не устал. Дорога была легкой и приятной. Ветерок заботливо шагал рядом, шуршали травы, тропа поросла мягкой, еще плохо утоптанной травой.

Садовник шел вверх по дороге, когда до него донеслось посвистывание. Из-за холма показалась сначала соломенная шляпа с торчащим из-под тонкой выцветшей ленты колоском, а затем и загорелое морщинистое лицо. Вскоре мужчина показался полностью, подталкивая перед собой тележку, равномерно постукивающую при каждом движении.

Старик посмотрел на Садовника и приветливо помахал ему рукой в рабочей белой рукавице:

— Привет, молодежь! Куда путь держишь?

— Здравствуйте, я Садовник, — неловко начал молодой человек. Мужчина вполне мог оказаться каким-нибудь односельчанином или знакомым его соседа, и он попытался быть вежливым во время этого случайного разговора.

— Садовник, значит, — добродушно кивнул старик. — Цветы — это хорошо.

— Да, цветы — это прекрасно, — искренне улыбнулся Садовник.

— У тебя их, наверное, еще много. В твоем саду, — с ностальгической грустью произнес мужчина с полупустой тележкой.

— Достаточно, — непонимающе посмотрел на него юноша.

— Из деревни за холмами, стало быть? — человек в соломенной шляпы показал куда-то за спину Садовника.

— Оттуда.

— Хорошо, хорошо. А куда идешь-то?

— Я хочу найти цветы, которых еще не видел, — признался Садовник.

— Которых еще не видел, говоришь, — прищурился пожилой собеседник.

Садовник кивнул. Старик оценивающе смотрел на него, качая белесой головой. Он поднял взгляд туда, где скрылась за холмами живописная деревушка, в которой затерялся сад стоящего перед ним мальчика. Именно мальчика, ведь, с его точки зрения, Садовник был совсем юный, неопытный, мало знающий о жизни. Он, должно быть, не понял еще, что за чудесные цветы растут около его дома и отчего каждый день один из них погибает. Старик нахмурился. Раньше и он жил в той деревне. Но в какой-то момент это удивительное место стало ему в тягость, и он перебрался жить в поселение неподалеку, оставив свой сад цвести невидимо для него самого. Пожилой мужчина улыбнулся и пристально посмотрел в глаза Садовнику.

— Цветы, которых еще не видел, говоришь, — повторил он.

— Да, — уверенно ответил юноша, но его голос почему-то дрогнул под пронзительным взором старика. Садовник смутно догадался, что его умудренный годами собеседник знает о нем что-то, о чем он сам пока не догадывается.

— Что ж, прекрасно, — подбадривающе подмигнул старик и посчитал своим долгом провести лекцию. Он выпрямился, поднял указательный палец вверх и принялся покачивать им в такт своим словам, — ищи. Перед тобой лежит множество дорог, и на каждой из них ты найдешь что-то особенное, чего никогда не обнаружишь, если выберешь другую. Хотя, конечно, многие из них пересекаются, некоторые по несколько раз. Выбирай ту, что тебе ближе. Я не про расстояние.

— Но ведь… — Садовник с сомнением потер лоб, все еще не понимая.

— Не бойся. Выбирай смелее. А не понравится — меняй направление. У дорог стен нет, — старик дважды топнул по тропинке.

— Хорошо, спасибо, — кивнул Садовник. Его умиляло искреннее желание старика помочь ему, хотя его навязчивая настойчивость немного раздражала юношу.

— Желаю удачи, молодой человек.

— До свидания.

Садовник робко сделал шаг вперед, а затем быстро пошел вперед. Старик молчал. Когда юный путник отошел на несколько метров, пожилой мужчина вновь его окликнул. Садовник вздохнул и повернулся.

— Молодой человек, путь конечно выбирать тебе самому. Но я все же дам тебе подсказку для начала. Надо же с чего-то начинать.

— Вы знаете, где я могу встретить необычные цветы?

— Знаю, — кивнул старик. — Иди по этой дороге до первой развилки и уходи направо, в поле. Держи путь прямо, пока не дойдешь до речки. По ней выйдешь к озеру. Обойди озеро, и направляйся через лесную полосу к лугу. А там до поселения рукой подать. В том поселении, как и в твоей деревне, растут необычные цветы. Надеюсь, увидев их, ты сможешь вынести для себя что-нибудь полезное, что пригодится тебе в пути.

— Ничего себе, у Вас в голове целая карта!

— Так, молодой человек, сколько я живу в этом краю? Много раз уж исходил все местные тропы и дороги. И тебе пора, не смею больше задерживать.

— Спасибо Вам большое! Вы мне очень помогли! — обрадовался Садовник.

— Да уж, помог. Тем, чем может помочь юнцу старик. Я поделился своим опытом, — сказал пожилой мужчина в соломенной шляпе и, помолчав, добавил, — и лишь от тебя зависит, поймешь ли ты его ценность и сможешь ли им воспользоваться.

Садовник еще раз поблагодарил своего случайного наставника и бодрым шагом направился вперед, к развилке дорог.

Кусочек пещер №16

В поиске ответов

Тем временем в недрах земли следовал своей дороге еще один путник. Вот только теперь, как это часто бывает, его одолевали сомнения.

Узкие стены, к которым он привык с рождения, словно давили на него, небо было слишком низким и грузным, готовым раздавить своей каменной тяжестью. Искателю казалось, что он задыхается. Сколько уровней мира лежит над ним? Сколько тоннелей, древних и совсем новых, сколько острых сталактитов могут обрушиться на него вместе со сводами пещеры?

Искатель вздрогнул.

А вдруг он заблудится? А что, если он идет не туда? Кажется, он спускается все ниже, а ему надо ввысь. Выведет ли эта дорога к тому, другому небу?

Нет, он явно ошибся. Стоит вернуться. Работать в каменоломне неплохо. Старики примут его.

Но наставник сказал ему идти. Он, конечно, будет рад его возвращению. Но… неспроста он рассказал ему о других залах и тоннелях и приоткрыл завесу тайны, скрывающей другое небо.

Небо. И все же, правда ли есть то небо, которого он ищет? И не слишком ли оно высоко для него? Вряд ли он когда-нибудь выберется на поверхность. Сможет ли он встать на это каменное небо и вдохнуть воздух свободы?

Вряд ли.

Удастся ли ему хотя бы зайти в какой-нибудь красивый круглый зал, высеченный в другом, красивом камне, или коснутся изящной известняковой колонны?

А если у него и получится, примут ли запачканного каменолома в таком изысканном зале? А будут ли там вообще люди?

Он идет в неизвестность.

Насколько холоднее в тех залах, куда он придет? Какие люди попадутся ему на пути?

Слишком много вопросов будоражило воображение и порождало страх.

Искатель не останавливался. Он шел. Он искал ответы.

Кусочек неба №17

Дождь в причудливом мире

Пока Искатель спускался все глубже во тьму пещер, небо тоже мрачнело.

Облака наливались свинцом, сгущались тучи, собирался дождь. Так это выглядело с полей, по которым держал свой путь Садовник. Однако на вернем слое облаков все было мирно. Над жителями Заоблачного края не было островов, скрывающих от них солнце. Они привыкли жить среди света. Смена погоды, смена времен года — все это мало затрагивало их. Отголоски этих изменений касались их воздушной земли, но никогда не вредили ей.

Обитатели небесных островов знали, что скоро будет дождь. Но у них было особенное представление об этом явлении. С лазурных небес не падала на облака вода. Воздушная вата не комкалась, не отрывалась, не устремлялась вниз.

Когда приближалась пора дождя, воздух в Заоблачном краю наполнялся влагой. Домики, скамейки, фонарики, завихрения облаков — все, что было вокруг, покрывали сверкающие водяные чешуйки.

В то время, как на среднем уровне мира капли стучали по крышам, серебристые струи покрывали землю узорами ручьев, и те образовывали на своем пути лужи, а растения жадно тянулись к живительному дару небес, особый аромат дождя наполнял мир над тучами, и срывающиеся вниз водяные капли по крупице уносили этот неповторимый запах вниз, чтобы втайне поделиться им с теми, кто не доставал до облаков.

Нижний слой воздушного покрывала небес постепенно рассасывался, растворялся в синеве неба, проливался на леса и моря, рассыпался дождевыми каплями по горам и лугам. Сквозь плотную темную пелену прорисовывался ясный небесный свод.

Дождь заканчивался.

Влага переполняла средний мир, звонкие ручьи устремлялись в скромные речушки, а те стекались к широким гордым рекам, что несли свои прозрачные воды к величественным морям.

Вода до краев наливала кувшины морей, и те проливались в нескольких местах вниз, избавляясь от лишней тяжести. Бедный, скудный нижний мир с благодарностью принимал долетавшие до него водяные брызги. А в дни дождя он нетерпеливо ждал щедрых подаяний своего серого неба. Влажные крохи, что не успевали испарится с иссохшей земли, собирались в робкие ручейки и соскальзывали в трещины, словно ища укрытия. За долгую историю этого мира на нижнем уровне смогли образоваться свои озера, которые не искушенный дивными пейзажами обитатель пещер мог бы назвать морями, и реки, обретшие свое место под землей.

Но все это было пока впереди. Тучи пока только набирали силу, собирались в группы, разрастались, прижимались друг к другу, крепко обнимаясь.

Смотритель Маяка наблюдал за изменениями свысока. Он оценил ситуацию и наклонил голову набок.

— Близится дождь, облака собираются вместе, — обратился он к дремлющему лунному Фонарю. — Они так сплотились, что никто точно не упадет.

Величественная белая башня Маяка, возвышающаяся теперь не только над лугом светлых облаков, но и над сплошным темным полем грозных туч, ответила ему спокойным молчанием.

Смотритель понаблюдал еще немного. Наконец он кивнул своему беззвучному слушателю:

— Сегодня наша помощь не понадобится.

Кусочек земель №18

Что значат цветы?

Садовник сидел у распахнутого окна, вдыхая аромат дождя и слушая, как бьются об листву падающие капли. Уже неделю не прекращались дожди. Он едва успевал дойти от одной деревушки до другой, как летний ливень вновь просыпал на землю свои прозрачные жемчужины, и они разбивались на тысячу неощутимых брызг.

Порой его путь сопровождал грибной дождик, и тогда серое небо украшала веселая разноцветная радуга.

Иногда его странствия прерывал рокотанием гром.

Садовник улыбнулся. Ему, как вольному полевому цветку, освещает путь то приветливое солнце, то чуткие звезды, то серебристый месяц, то ослепительные вспышки молний. Грозы он пережидал в каком-нибудь укрытии, но зарницы часто заставали его в дороге. Когда солнце скрывали тучи, но до дождя было еще далеко, мирное свечение дня направляло его, будто напоминая, что небесное светило все еще сопровождает его.

Юноша посмотрел в небо. Очередной раскат грома сотряс небосвод. Сотряс ли? Облака не дрогнули, словно ничего не почувствовали, не услышали оглушительный глас грозы.

Впрочем, эти мысли недолго занимали его. Слишком недосягаемым было небо, слишком далеким, чтобы погружаться в глубокие размышления о нем. А вот дождь был рядом. Садовник наслаждался прохладой и шепотом капель в листьях, вдыхал чистый свежий воздух и думал о том, что значат цветы. Почему каждый день цветок в его саду умирает и сколько всего растений на его участке? Эти вопросы не давали ему покоя. Он чувствовал, что это неспроста, что это что-то определенно значит. Но тогда отчего он так равнодушно наблюдал порой за увядающими бутонами? Почему были среди них те, цветения которых он долго ждал, но, вскоре после того, как они распускались, он отвлекался и терял к ним интерес? Он так любил свои цветы, но они продолжали чахнуть. И хотя Садовник пытался это исправить, задержать миг очарования, процесс ежедневного умирания одного растения за другим казался ему естественным, а потому, в чем он себя не раз упрекал, он мало обращал на него внимание. И все же, в те редкие минуты смятения души, когда он задумывался об этом, эта печальная, необъяснимая неизбежность ужасала его.

Что же значат эти цветы?

И есть ли другие? Которые символизируют что-то другое, но тоже важное?

Прохожий сказал, что он найдет подсказку в той деревне. Дорога заняла больше времени, чем он ожидал. На словах все было быстро и просто, но за ними скрывался долгий путь. Кроме того, пришлось часто останавливаться из-за сильных дождей. И тем не менее, это было приятное путешествие. Интересно, оно уже подходит к концу или только началось? Как бы то ни было, завтра он должен дойти до того поселения.

Кусочек пещер №19

Падение

Искатель осторожно ступал по ухабистой земле. Несколько раз он спотыкался о камни, и ему едва удавалось сохранить равновесие. В попытке удержаться на ногах он хватался ладонью за потрескавшуюся поверхность холодных стен и царапал огрубевшую от работы кожу. Острые сталактиты и сталагмиты выстроились полосой препятствий на его пути. Они походили на клыки пещерного чудища, ожидавшего свою добычу. Тоннель становился все уже, как глотка гигантской застывшей змеи. Пол пещеры подозрительно хрустел при каждом шаге.

«Зачем я вообще иду? Я только спускаюсь в глубину, удаляюсь от верхних сводов все дальше! — с ужасом подумал юноша. — Неужели не было другого пути из нашей галереи? Неужели только вниз? Нет, этого не может быть! Но не похоже, чтобы этот тоннель куда-то вел. Наверное, я пропустил поворот, свернул не туда, запутался по незнанию. Может, вернуться, спросить у старика, куда мне идти?»

В этот момент земля под Искателем обрушилась вниз.

Кусочек неба №20

Безмятежность

А в Заоблачном краю жизнь протекала безмятежно и неспешно. Облака нежно прижались друг к другу, создавая сплошное бесконечное белоснежное пушистое полотно. Маяк спал.

Он походил сейчас на башню гигантского зверя, который на время спячки свернулся клубком подальше от всех, кто может его потревожить.

Смотритель вошел в твердыню среброшерстого зверя и притворил за собой дверь. Легко и быстро поднялся он по белым ступеням с лазурными разводами, словно сделанными из мрамора, собранного с неба. При каждом шаге по этим ступеням раздавался тихий звон, будто в стакан с водой падала дождевая капля. Двигаясь по лестнице, мальчик касался рукой стены, и под его пальцами облачная основа слегка менялась, рисуя новые узоры.

Главный обитатель Маяка, сферический прозрачный Фонарь, загорающийся по ночам мистическим белесым светом, застыл, погрузившись в дневную дремоту. Смотритель вошел в его покои, осторожно, бесшумно открыв дверь, стараясь не разбудить своего драгоценного подопечного. В руке он держал серую вату. По ладони сочились тонкие ручейки. Он принес кусочек дождевой тучи, и теперь заботливо протирал блестящую поверхность Фонаря. Спящее светило лунного Маяка слегка вибрировала под его прикосновением, будто домашний кот, и по гладкой водяной поверхности расходились ровные круги. Время от времени в глубине сферы просыпалась белая искра и тут же серебристой вспышкой потухала вновь.

Неспешно закончив свои труды немало времени спустя, Смотритель отошел на край круглой платформы на вершине белоснежной башни и залюбовался жемчужиной Фонаря, надежно укрывшейся в светлой раковине Маяка, спрятанной посреди синего небесного океана на крошечном камешке-островке среди белого облачного песка. Солнце обвязывало ее золотыми лентами своих лучей, которые, преломляясь, рассыпались вокруг радужными искрами.

Смотритель обежал платформу, осмотрев Фонарь со всех сторон. Заоблачная жемчужина блестела. «Что ж, а теперь позаботимся о том, чтобы твой стройный дворец был как следует украшен», — весело сказал Смотритель и побежал вниз по ступенькам своей крепости, ведя рукой по стене. От его прикосновения облака складывались в причудливые формы.

Дети, играющие на облачной земле, в любопытстве замерли, смотря на Маяк. По белоснежной башне побежала тонкая рябь. Так на полях, простирающихся далеко внизу и потому совершенно им неизвестных, под легкой поступью ветра стелется весной молодая трава, а осенью клонится к земле янтарный колос. Маяк словно менялся. И при этом он стоял на острове, возвышаясь в своей скромной простоте, в своей строгой грации, в своей яркой красоте, незыблемый, неповторимый. На вершине, там, где дремал Фонарь, блестела солнечная роса.

Вскоре наверху показался Смотритель. Он ходил вдоль перил, по которым вилась радужная лиана и опрыскивал перламутровые листки. С облака его было плохо видно, мальчик казался совсем крошечным, как сложенные вместе два лучика снежинки. Однако ребята все равно радостно звали его и приветственно махали, кружась и подпрыгивая.

Смотритель посмотрел вниз и, тепло улыбнувшись, помахал в ответ. Когда он закончит наводить порядок и обновлять Маяк, он обязательно спустится к ним поиграть.

Солнце лениво плыло по небосводу, близился полдень. Правда, об этом здесь никто не знал. В Заоблачном краю время никуда не спешило. Оно не могло бежать или медлить, ведь не существовало часов, которые могли бы его в этом обвинить.

Кусочек земель №21

Поле одуванчиков

Между тем, жители земли, покрытой травами и песками, очень внимательно следили, как дневное светило пересекло половину небосклона, проскользнуло по небу и приостановилось, словно не желая начинать спуск за горизонт, как не хотят маленькие дети укладываться спать.

Итак, на земле пустошей и джунглей время медленно близилось к вечеру, словно боясь пересечь грань, за которой начинает вечереть.

Садовник наконец нашел ту деревню, к которой стремился все эти дни, и теперь он жадно всматривался в каждый венчик, пытаясь разгадать его секреты. Он шел вдоль цветущих садов, наслаждаясь чудесным ароматом цветов. Особенно приятно было любоваться нежными одуванчиками. На зеленом покрывале одуванчиков было немного. И все же, они ярко выделялись на фоне прочих цветов, отвлекая восхищенный взгляд от роскошных садовых растений с пышными венчиками. Было в них что-то чарующее. Что-то естественное и привычное, и в то же время необыкновенное, теплое, вдохновляющее, полное чувств всех, кто когда-либо прикасался к их шелковистой бахроме на всех перекрестках дорог. Иногда он останавливался и опускался к желтому цветочку, и это маленькое солнышко согревало его сердце и будило в нем теплые воспоминания. Когда Садовник в очередной раз нагнулся к чудесному растению, он почувствовал, как в душе расцвело счастье — столько прекрасных картин проснулось в ее памяти. Перед его мысленным взором возникли образы дорогих ему людей. Садовнику вдруг захотелось поделиться с кем-нибудь переполнившей его радостью. Он двинулся дальше по тропинке, а желтые лучи одуванчика медленно покрылись серебром.

Кусочек пещер №22

Борец с тенью

Искатель отряхнулся и посмотрел вверх. Расстояние, отделявшее его от тоннеля, по которому он пришел, было небольшим. Молодой человек попытался оценить свои силы. Пожалуй, он вполне мог бы забраться обратно. После этого следует пойти назад, к своей галерее пещер, и по дороге поискать другой путь.

На мгновение он юноша опустил взгляд и тут же заметил впереди слабое мерцание, будто кто-то высекает искры. Заинтересованный таинственным явлением, Искатель поднялся на ноги, однако небо здесь располагалось слишком низко, и выпрямиться он не смог. Он прошел немного вперед и переступил полуразбитый порог.

В узком зале было темно. Где-то в глубине маячил крохотный огонек. Искатель на ощупь прокрался к огню. В неровном пламени свечи плясали тени, а среди них вырисовывался силуэт. Искатель прищурился, всматриваясь в очертания фигуры, а та периодически вздрагивала и порывалась куда-то вперед, но тут же возвращалась обратно. Невысокий мужчина стоял в боевой стойке, держа руки перед собой, делая выпады и нанося удары в пустоту.

— С кем Вы сражаетесь? — спросил Искатель.

— С тенями, — мужчина даже не обернулся.

— Зачем же Вы деретесь с тенями? Их нельзя победить.

— Так многие говорят. И потому сдаются, а тень обступает их, поглощая и затягивая в трясину.

— Почему Вы не зажжете больше свечей? Тогда тень отступит.

— Она коварна! Она не отступит. Она затаится в укромных уголках, закрадется в каждую маленькую трещину. Ты будешь думать, что одолел ее, а она продолжить отравлять тебя.

Искатель посмотрел на трепещущий огонек.

— Если свечу потушить, тени исчезнут.

— О, нет! Они не исчезнут! Это будет означать, что тьма поглотила тебя целиком, оплетя своими терниями.

Борец с тенью нанес очередной удар. Пламя свечи дрогнуло, и тень перед ним взвилась, скалясь, уклоняясь от удара.

— Сдаваться нельзя.

— Но тень не живая, ей не повредят ваши удары. Так она не исчезнет.

— Не исчезнет. Но если прекратить наносить эти удары, то она поглотит и меня.

Искатель достал из кармана свечу и зажег ее, а вокруг заплясало еще больше теней.

— Их слишком много, — горько вздохнув, произнес Борец с тенью, — всю мою жизнь вокруг было очень много теней, готовых поглотить тебя, едва ты оступишься. Я не раз оступался, и мне приходилось быстро вставать на ноги, и вновь бороться с тенью.

— Вы все время в бою? Вы не устали?

— Я очень устал! Но иначе нельзя.

— А у Вас нет кого-нибудь, кто помог бы Вам?

— Были, — вздохнул он, — но тени скрыли нас друг от друга.

— И ничего нельзя было сделать?

— Я не знаю. У меня было много идей, — быстрым движением Борец с тенью показал на исписанные листы, залитые воском, — но они не смогли полностью прочитать мои планы.

— Из-за темноты?

Горькая усмешка проступила на лице Борца с тенью. На минуту он отступил, и тени недобро воззрились на него.

— Посмотри сколько воска на этих листах! У них было много свечей, и они были довольны этим. Я говорил, что мы можем использовать их. Что, пока есть силы, мы можем идти вперед и выбраться туда, наверх, — он указал ладонью на низкий небосвод пещеры, — туда, где резвятся светлячки. Но у них уже были свечи. Зачем далекий светлячок, когда есть теплый огонек в руке, пусть и невечный?

Борец с тенью замолчал. Тени смотрели на него с сожалением.

— У меня было слишком много идей. Но я не смог их воплотить. Я утонул в своих же тенях.

Искатель неуверенно протянул руку вперед и легонько коснулся его плеча, желая подбодрить печального человека. Тот вздрогнул.

— А? Что Вы говорите? — спросил он, словно пробудившись от глубокого сна. — Да, из-за темноты.

Борец с тенью подался вперед, оступился, но тут же встал, выпрямился. И принял стойку. И продолжил бой.

— Знаете, я тоже хотел бы подняться ввысь, к светлячкам. Оставить свечи и выйти к настоящему свету, — сказал Искатель, стараясь прочесть сквозь воск какие-нибудь хитрые советы, увидеть карту, ведущую к другому небу.

— Что ж, искренне желаю удачи, — грустно усмехнулся мужчина. — Не забывай, что пещеры состоят из теней, и по дороге наверх их никак не меньше. Если они смутят тебя и ты упадешь, успей подняться. Только не останавливайся, сражайся с ними.

Некоторое время Искатель молча наблюдал, как одинокий воин делает выпад за выпадом, наносит удар за ударом, меняет стойку за стойкой. Огонек дрожал и падал при каждом движении, едва не погибая от резкого порыва внезапно возникающего ветра, но все же держался, продолжал гореть. Вопреки сгущающейся тьме.

— Вряд ли я смогу помочь Вам, — виновато сказал наконец Искатель. — Вы не будете возражать, если я пойду дальше?

— Правильно, иди дальше! — поддержал его Борец с тенью. — У каждого свой бой. И свои тени.

Искатель поклонился своему случайному собеседнику и пошел вперед. Из этого зала пещеры был еще один выход, пусть и слабо заметный в темноте, и почему-то юноша чувствовал, что непременно должен переступить этот порог. А еще ему казалось, что этот странный, на его взгляд, воин, борющийся с собственной тенью, сейчас сказал ему нечто важное, нечто такое, чего он пока не понимал.

Борец с тенью проводил неопытного юношу взглядом. Тени проводили неискушенного юношу темными взорами. Они продолжили свой бой.

Кусочек неба №23

Колыбельная для Маяка

Занимался рассвет. Первые солнечные лучи расшили растрепанные края облаков красной нитью и принялись украшать их золотой тесьмой. На небесной ткани стали появляться первые нежно-голубые узоры.

На платформе Маяка, выше, чем кто-либо, словно паря над окружающим миром, встречал восход нового дня Смотритель. Он сидел на перилах пушистого ограждения, походивших на канат, скрученный из увесистых кучевых облаков.

Мальчик наблюдал. Далеко впереди видимый ему горизонт светлел и покрывался голубыми прожилками. На оживающем древе неба снизу вверх появлялись черничные, малиновые, лимонные плоды. Постепенно, будто шаг за шагом, небосвод покрывали нежные цвета, с каждой минутой становящиеся более и более насыщенными и яркими. Словно пришла вместо утра наступила весна, и теперь несмело раскрывались бутоны.

Цвет покорял небесные просторы неспешно, отвоевывая место, занимая новые и новые полосы по пути к вершине, будто поднимаясь по лестнице.

Было еще прохладно. Ласковый предрассветный ветерок, едва очнувшийся ото сна и еще не до конца раскрывший глаза, трепал и путал мальчику волосы.

Смотритель поднялся на ноги и потянулся. Пора затемнять фонарь. Пора ослабить чистое свечение Маяка. Скоро взойдет солнце, и тогда их помощь не понадобится.

Мальчик исполнительно следил за тем, чтобы белый свет затухал по мере того, как небо расписывается золотыми, алыми и серовато-голубыми цветами. Маяк погружался в привычную дрему. В небе торжественно восходило солнце. Оно было алым, пламенным, горящим, таким не похожим на холодный, испуганный, нежный Фонарь Маяка. Скоро светило окончательно поднимется из-за долин облаков и облачится в золотой наряд. Пройдет еще немного времени, злато выцветет, но при этом солнце загорится еще ярче, и будет сложно даже взглянуть на него. Пока сияет дневной фонарь самой природы, нет необходимости в том, чтобы горел белесый светильник на башне.

Белый свет свернулся клубочком внутри прозрачной сферы. Как положено, солнце нарядилось в новый чудесный золотой наряд. Краски дня почти добрались до далеких темных туч.

Смотритель вышел на платформу и вновь сел на перила. Он весело болтал ногами, нисколько не заботясь о расстоянии, отделявшем его от поверхности островка, а ведь вся стройная громада башни расположилась между ними. Смотритель жил в Заоблачном краю, а потому не боялся высоты. Ему нравилось ощущение полета, возникавшее на его белоснежной вершине мира.

Мальчик держал в руках флейту. Он поднес ее к губам, и инструмент запел свою дивную песню, подпевая огибавшему Маяк ветру. Они исполняли мелодию рассвета. Хрустальные голоса наполняли пробуждающийся мир. Восходящее солнце заливало его чистым золотистым светом.

Вспорхнули ввысь, расправили крылья птицы. Они кружились в воздухе, наслаждаясь пока еще едва ощутимым, но все же ласковым теплом лучезарного светила.

Заспанные обитатели заоблачного края выходили из своих домиков в прохладу утра, и их обнимали тонкие солнечные лучи, и их пробуждала звенящая в тиши, льющаяся ручьем мелодия. Их встречало утро, теплой волной смывающее тревоги. Утро, придававшее сил на весь бесконечно длинный день. Их встречало утро, которое возрождало желание просто жить в этом прекрасном мире, полном простых чудес и незамысловатого искреннего счастья.

Кусочек земель №24

Разговоры в деревне

В песочнице весело смеялись дети, родители непринужденно разговаривали рядом, неподалеку играла со своим хозяином собака. Все было мирно. «Идиллия», — подумал, улыбнувшись, Садовник. Тут он заметил в тени яблони, на некотором расстоянии от площадки, сгорбленного старичка. Он стоял, опершись на трость, и наблюдал за людьми, гулявшими на освященной солнцем полянке. Старичок то улыбался, то хмурился, и все неотрывно смотрел на людей, словно боясь приблизиться к ним.

Садовник подошел к женщине, нянчившей младенца, и, ослепительно улыбнувшись, поприветствовал ее:

— День добрый, милая леди, малыш, простите за неожиданный вопрос: вы случайно не знаете, кто тот старик в тени дикой яблони?

— О, этот? — дружелюбно ответила женщина, — это Молчун. Этот старик живет здесь довольно давно. Но он вечно ходит хмурый, так что я побаиваюсь разговаривать с ним. Мне кажется, он не любит, когда с ним разговаривают.

— А как же его близкие?

— Я не знаю, есть ли у него близкие. Я плохо знаю его.

— Благодарю. До свидания, — элегантно поклонился Садовник.

— До свидания, — помахала детской ладошкой женщина. Ребенок довольно заулыбался.

Женщина засмеялась и сдула на него одуванчик. Маленькие белые облачка обняли малыша, пощекотав ему нос.

Садовник подошел к старику, о чем-то беседующему с внуком.

— Простите, Вы что-нибудь знаете о том старике? — кивнул Садовник в сторону яблони.

— О, Молчуне-то? — хрипло засмеялся незнакомец, — О, он душа компании! В старые времена, когда я был примерно твоего возраста, ни один вечер без него не обходился. Веселый был парень.

— Вы сейчас общаетесь?

— Редко, сынок, редко. Я с семьей больше время провожу.

— А у Молчуна есть семья?

— Есть, сынок. Даже живет в этой деревне.

— Не с ним?

— Нет, не с ним!

— Отчего же?

— Да, странное дело. Говорили, что как он порог дома переступал, так замолкал сразу. Жаловались, что ни слова от него не добьешься.

— А что так?

— Откуда ж мне знать, сынок? Сколько его знаю — общительный человек! С друзьями всегда, вроде, приветливый. Не знаю уж, что там.

— Дедушка, кушать хочу, — потянул старика за руку малыш лет пяти.

— О, пока, сынок, внук зовет.

— До свидания.

Садовник с озадаченным выражением повернулся в сторону яблони, но старик уже медленно ковылял прочь. Что-то смущало юношу.

Цветы. Вокруг площадки было много пестрых цветов. Возле яблони они тоже росли, но их было меньше.

Садовнику вдруг захотелось взглянуть на сад этого пожилого мужчины с тросточкой. Что смогут рассказать о нем цветы? Выращивает ли он их?

Кусочек пещер №25

Светлячки

В мрачном зале было темно, однако вдали мерцали два желтых огонька. В этом мире серости и тьмы цветное сияние, пусть даже такое слабое, было в диковинку, привлекало внимание и радовало глаз.

Искатель осторожно пошел на свет, хватаясь в темноте за выступы. Его лампа разбилась при падении, и теперь Искателю приходилось идти на ощупь. Маленькие волшебные огонечки манили к себе. Он всю жизнь проработал на каменоломне, и видел эти мерцающие точки раньше всего два или три раза. Это были светлячки. Крохотные существа-лампочки, указующие путь. Эти светильнички были единственной надеждой заблудившихся во мраке пещер скитальцев.

Юноша подошел к первому огоньку и потянулся к нему. Желтый блеск погас, и Искатель испугался, что он больше не загорится. Однако через несколько мгновений пятнышко света вновь возникло перед ним, приблизительно в метре от того места, где они только что встретились. Еще через два с половиной метра повис второй желтый фонарик. Искатель нерешительно пошел вперед, не сводя глаз со светлячков. Подходя к каждому, он слегка отступал, опасаясь, что спасительное пламя может исчезнуть вновь. Когда юноша обходил стороной второй живой указатель, рука, выставленная вперед для защиты от столкновения со стеной, коснулась каменистой поверхности. Поворот. Второй огонек располагался как раз посреди прохода, под потолком, словно показывая, где обходить невидимые в темноте препятствия. Искатель кивнул, как бы говоря: «Я тебя понял». Он прошел под парящим жучком и свернул направо.

В этот момент его взору открылась удивительная картина: желтые, оранжевые и зеленые огоньки выстроились в цепочку, протянувшуюся далеко вперед, куда-то вверх по бесконечной мгле и скрывающуюся из виду за невидимым поворотом, спуском или, может, подъемом — не видно ничего, абсолютная тьма. Лишь живая гирлянда, в которой огоньки расположились в одном, двух, трех метрах друг от друга.

«Надо идти, они выведут меня отсюда!» — обрадовался Искатель.

Он чувствовал, что нашел правильный путь.

Кусочек неба №26

Обрывы

Пока Фонарь прорезал мглу, мальчик на платформе вглядывался во тьму между облаков. Все эти пушистые поверхности находились на разном уровне по отношению друг к другу и прибывали в постоянном движении. Облака и тучи не только меняли форму, они поднимались, опускались, сближались и отдалялись. Только остров с Маяком и прилегающее к нему селение неизменно возвышались над прекрасным переменчивым узором.

Смотритель не отрывал взгляд от разверзающихся на глазах обрывах. Бесконечные разрывы в верхнем уровне соединяли мостки, островки, веревки, между ними курсировали воздушные шары и дирижабли, чьи птицеподобные тени Смотритель иногда видел вдали. Рядом дирижабли не ходили, ведь здесь промежутки пустоты не достигали той ширины, при которой требовались крупные воздушные судна. Воздушные шары прекрасно доставляли путников в отдаленные места, проплывая над лазурной бездной. Впрочем, она не пугала жителей небес.

А где-то там, в глубине, за гранью существовавшего в его представлении мира, свет его Фонаря начинал меркнуть и слабеть, сливаясь с тьмой.

Хранитель света завороженно смотрел на эту картину с высоты главной башни всех трех уровней.

Кусочек земель №27

Молчун

Садовник приблизился к покосившемуся домику и в ужасе распахнул глаза. Скромный участок вокруг дома порос терниями, заглушившими другие растения. Однако и они уже высохли, и теперь большая часть бывшей здесь когда-то лужайки пустовала.

Путник постоял в нерешительности, а затем прошел по разбитой дорожке к жилищу Молчуна. Некоторые окна были забиты досками, другие — задернуты плотными шторами.

Садовник крепче сжал ручку своей корзины и отважился постучаться в дверь с облупившейся краской.

Ответа не последовало.

Гость немного подождал и вновь постучал. В утробе печального домика тихо зашаркали шаги. Послышалось хриплое кряхтение.

Юноша решился на третий стук.

— Кто там? — недовольно проворчал старческий голос.

— Садовник, — растерянно ответил непрошеный гость.

— Мне не нужен садовник. У меня нет сада.

— Полагаю, что так, — согласился путник, — однако, осмелюсь предложить Вам цветы.

— Цветы? Юноша, зачем мне цветы? Самому себе дарить? А кроме меня тут никого и нет.

— И все же, думаю, Вам тоже нужны цветы.

— Ах, юноша, у меня в доме есть цветы. Этого довольно.

Садовник вздохнул и опустился на ступени.

«Бедный старик, — подумал Садовник. — Раз у него нет цветов, недолго ему осталось». Юноша вздрогнул и вспомнил свой сад. Сад, где, по какой-то причине, которую он смутно понимал, но никак не желал осознать, каждый день непременно погибал один цветок.

Юноша достал из корзины охапку цветов и стал бережно перебирать их.

Мимо ограды шли две девушки, весело что-то обсуждая. В волосах у них красовались бутончики календулы. Сравнявшись с калиткой, они замедлили шаг, с грустью и страхом поглядывая на сад.

— Смотри! Почему здесь нет цветов? — спросила одна девушка у подруги, а может, у сестры.

— Ни одного одуванчика, — ужаснулась ее собеседница.

— Одни репейники да колючки.

— А ты видела этот дом с другой стороны?

— Нет! А что там?

— Там целая поляна хлопка! — многозначительно сказала девушка.

— Хлопка? — прошептал Садовник.

Он смотрел вслед уходящим девушкам и думал о запустевшем садике. Садовник встал, решив посмотреть на белую поляну. В этот момент дверь приоткрылась.

— Ты еще здесь? — проворчал старик. Вид у него был крайне недовольный.

— Видите ли, — начал Садовник, но его грубо прервали.

— Что ты тут сидишь?

— Я любуюсь хлопком, — догадался юноша.

— Хлопком? — с подозрением переспросил владелец покосившегося домика.

— Верно, — улыбнувшись, хозяин цветочной корзины достал ветвь хлопка.

— Ах, вот оно что, — смягчился сварливый старик, это хорошо. Я им тоже часто любуюсь.

Старик потоптался а месте. Взглянул из-под бровей на юного гостя, захотел что-то сказать, но не решился.

— Вот что, — произнес он минуту спустя, но тут же умолк.

Садовник оторвал взгляд от ватного облачка в своей руке.

— Вот что… Не хочешь зайти внутрь?

— Пожалуй, зайду, — ответил Садовник, в душе торжествуя после маленькой победы над замкнутостью и озлобленностью старика.

В доме, к удивлению Садовника, было много сухоцветов — застывших во времени цветов.

Но в этот момент он увидел кое-что, что поразило его до глубины души.

Одуванчики.

Дверь в спальню была приоткрыта, и там, в сумраке, на полу вырисовывались очертания грустных и все же самых настоящих одуванчиков.

— Вы все-таки неравнодушны к одуванчикам, — обрадовался Садовник.

— Ах, эти… — недовольно закряхтел Молчун и горько вздохнул. — Да, я их выращиваю.

— Почему же они здесь, в темном здании, заколоченном ставнями, а не на солнечной улице? Снаружи они бы росли куда лучше! Кроме того, другие смогли бы увидеть Ваши чудесные цветы.

— Кто ж выращивает одуванчики на улице, где любой может сорвать их и растоптать?

— А кто выращивает их в доме для себя одного?

— Одуванчики должны быть в саду, — покачал головой старик, не обратив внимание на вопрос юноши. — Они должны расти за заборчиком, не для кого попало, а для близких.

— Тогда почему они здесь? Я не понимаю.

— Дело в том, что… — старик сжал руку в кулак, но тут же разжал. — Я не умею выращивать их в саду, так, чтобы их увидели те, кому я хочу их показать. Я умею лишь прятать их в закрытой комнате.

Старик замолчал. Садовник ждал.

— Сколько раз моя семья приносила мне одуванчики, но я не знал как правильно ответить. Я дарил им эти вялые цветы, но они меня не понимали. Тогда я не дарил им ничего, и они обижались, но продолжали одаривать меня белыми парашютиками. Я не понимал их, у них все было слишком просто, слишком легкомысленно. Так наши дороги и разошлись. Мы друг друга не понимали.

— Почему Вы не выращиваете цветы как все, на улице? — повторил Садовник.

— Я не умею, — раздраженно ответил Молчун, глядя в пустоту. — Мне не повезло. Мои родители не научили меня. Они… они делали все неправильно. Они загубили все одуванчики, что были у нас возле дома.

Губы старика задрожали.

— Вы хотели бы поговорить?

— Нет, я не хочу вспоминать об этом.

— Но вам станет легче.

— Не хочу, — упрямо прикрикнул на любопытного мальца Молчун.

— Вы говорили с родными? С той семьей, для которой Вы вновь посадили одуванчики?

— Нет, они не понимают.

— Как они поймут, если вы молчите?

— Я не хочу об этом говорить, — раздраженно ответил старик. — Я хочу побыть в одиночестве.

— Как пожелаете, — кивнул Садовник и вышел из негостеприимного домика, оставляя Молчуна совершенно одного.

Когда юноша покидал жилище Молчуна, на порог из корзины выпал василек.

Садовник на миг задумался, но не потянулся, чтобы забрать его. «Здесь и так не хватает цветов», — подумал юноша и пошел дальше, оставив синий цветочек лежать возле двери.

— Спасибо, — искренне прошептал старик.

Кусочек пещер №28

По дороге живых фонарей

Искатель поднялся на знакомый уровень пещер. Он проходил это место: вот яма, в которую он провалился, а если заглянуть в нее, то можно увидеть его разбитый фонарь. Живые фонарики направляли его в сторону его каменоломни. Он догадывался об этом по отдельным участкам пути, по местам, где он уже проходил. Однако теперь дорога причудливо петляла, выводя в тоннели, которые он прежде и не заметил. Так он добрался до зала, от которого рукой подать было до дома. Можно вернуться назад, в родную галерею, и не теряться больше.

Сколько времени шел Искатель по яркому следу из летающих лампочек? По ощущениям, не так долго, как брел он к обители Борца с тенью. И все же, путь был неблизким. Тяжелый рюкзак за спиной давил на плечи.

Но нить светлячков в эту сторону обрывалась. Они вели в узкий проход слева, куда-то вверх.

Искатель замер в нерешительности. Пойти вперед, к близким людям, с которыми вырос? Они примут, дадут отдых. Но что им сказать? «Мой путь закончен»? Он сам в это не верил. «На этом все, я устал»? Но он знал, что у него еще много сил, слишком много, чтобы остановиться, совсем ничего не добившись. «Я понял, что меня и так все утраивает»? Не устраивает. «Я хотел попасть наверх, а вместо того оказался внизу»? Юноша вздрогнул от неожиданно охватившей его жгучей досады.

Можно продолжить путь. Просто последовать за цветными огоньками. Они ведь не просто так ждут его. Они подсказывают ему, что делать дальше. В самом деле, у него нет ни единой причины останавливаться. Тогда зачем ему прерывать свое путешествие?

Юноша решительно подошел к стене слева и по камням вскарабкался ко входу в туннель. Дальше ему некоторое время пришлось ползти на четвереньках, и рюкзак то и дело цеплялся за потолок. Он не переставал думал о том, что может повернуть назад в любой момент, не замечая, как дорога уводит его все дальше, вперед.

Кусочек неба №29

Фонарь полумесяцем

Смотритель не отрывал восхищенного взгляда от изумительного заката. Пылающее алое солнце подожгло небо вокруг, и оно запылало костром. Искры разлетелись вокруг, опаляя сиреневое полотно небес. Поверх цвета сирени распустились цветки сливы. А на верхние ветви воображаемого дерева небес кто-то повесил венок из незабудок.

Затем небесного древа коснулось дыхание осени. Яркие разноцветные листья вспыхнули вдоль несуществующих ветвей, а после стали быстро облетать от дуновения ветра времени, принесшего в этот дивный мир ночную прохладу.

Пора зажигать фонари. Пора будить ночное светило.

Правда, сегодня ему не нужно показываться во всей красе. Его свет может показаться слишком ярким. Судя по всему, придется приглушить его ослепительное белое сияние.

Мальчик подошел к стеклянному хранилищу главного сокровища Маяка, обошел его, ухватился за длинную рукоять какого-то механизма. И начал крутить ее. Пока рукоятка, послушная велению рук Смотрителя, описывала круги в воздухе, стеклянные окна, через которые Фонарь смотрел в мир, медленно закрывал таинственный плотный занавес. Он был довольно причудливой формы. Эта не была гигантская штора. И вообще едва ли можно назвать его тканью. Занавес скорее походил на вырезанный из штормовой тучи, как из картона, круг. Круг этот складывался гармошкой, сжимался, и при необходимости раздвигался ровно настолько, насколько считал нужным Смотритель Маяка.

Закончив раздвигать занавес, мальчик пошел зажигать Фонарь.

Кусочек земель №30

Цветы

Садовник стоял на веранде и провожал взглядом заходящее солнце. На небе уже появился полумесяц. Юноша вдохнул прохладный воздух и вошел в дом. На кухне пили чай хозяева. Они жестом пригласили постояльца присоединиться.

И вот, во время приятной беседы молодой человек подобрал подходящий момент и смог затронуть тему, которая так его волновала.

— Что значат цветы? — спросил Садовник.

— В разных местах по-разному. В одной деревне — одно, в другой — другое. Иногда отличия идут по регионам. В некоторых местах растения и вовсе ничего не значат, — ответил добродушный, пусть и сурового вида мужчина.

— А что значат цветы здесь?

— Чувства, — улыбнулась миловидная женщина средних лет.

— А какие чувства значат цветы?

— О, самые разные! Существует много форм и оттенков как цветов, так и чувств. Например, оранжевые бутончики календулы раскрываются, когда у взявшего их человека хорошее настроение, нежные ромашки символизируют радость, а прекрасная сирень цветет заботой.

— Что означают васильки? — несмело спросил Садовник.

— Сострадание, сочувствие.

— А хлопок?

— Тоску по прошлому. Еще они растут, когда человек по кому-то скучает. Его маленькие пушистые облачка хранят в себе светлые вспоминания.

— А что значат одуванчики? — задал давно мучивший его вопрос Садовник.

— Ах, одуванчики, — улыбнулась собеседница и подняла взгляд к небу за окном, куда легкими перышками поднимались порой белые цветочные парашютики, — это любовь.

— Разве не розы являются символом любви?

— О, да, безусловно. Роскошные красные цветы, красивые и при том не без шипов. Однако чем хуже символизируют это возвышенное чувство легкие одуванчики, так сильно преобразующиеся и дарящие вдохновение? И разве не так же мы сдуваем эти невесомые шарики, чтобы подарить улыбку, как отдаем любовь, не ожидая, что соцветие возвратится? И тем не менее, остальные цветки тоже улетают вверх, в том числе, и нам навстречу.

— Вот как, — мечтательно прошептал Садовник, — пожалуй, я с Вами соглашусь.

Хозяйка очаровательно улыбнулась и засмеялась. Юноша тоже не смог сдержать улыбки. Он поблагодарил женщину за ответ, и все трое продолжили разговор на другую тему.

Кусочек пещер №31

Тот, кто разводит светлячков

Искатель вышел на ровную площадку. От нее, между рядами сталагмитов, пролегла узкая дорожка, медленно идущая вверх, ко входу в ярко освещенный зал.

Юноша поправил рюкзак и пошел на свет.

Когда Искатель переступил порог, его ослепило сияние сонма светлячков. Желтые, оранжевые, зеленые, лимонные, салатовые, рыжие, лаймовые огоньки заполонили все пространство, они сидели на полу и поднимались до потолка, именуемого в пещерах небом. Они пролетали прямо перед ним, опускались на плечи, танцевали в воздухе и словно догоняли друг друга в полете.

«Разве бывает столько светлячков? — пронеслось в голове у юноши. — Обычно попадается один-два, и сбившийся с пути путник идет за ними, пока не выйдет до какой-нибудь обитаемой галереи пещеры. Но здесь их целый склад!» И больше всего юношу поразило то обстоятельство, что именно в глубине пещер, где гуще всего тьма, оказалось так много тех, кто призван нести свет.

Всю дорогу Искателю указывали путь мерцающие живые огни. Теперь он попал в царство света. Наверное, это было самое светлое место во всем лабиринте пещер. Конечно, были и лучше освещенные места, но там горели лампы. Здесь лампочки кружились вокруг и отдыхали на камнях. Восторженный юноша почувствовал себя в волшебной сказке.

Из-за валуна неподалеку показалось странное маленькое существо. Оно было похоже на человечка, на мальчишку лет тринадцати, но ростом было как треть руки Искателя. Его щуплое тельце было серым и пушистым, а за спиной плащом были сложены два крылышка пыльного цвета. На голове у него подрагивали два усика.

— Здравствуйте, — поздоровалось чудное создание.

— Здравствуй, — неуверенно ответил удивленный Искатель и смущенно спросил, — а ты кто?

— Я Мотылек.

— Ты заблудился?

— Нет. Я здесь живу.

— Среди всех этих светлячков? — с завистью уточнил юноша и поднял вверх ладонь. Один жучок опустился к нему на палец.

— Да. Я их развожу.

— Разводишь? — поразился Искатель.

— Да, — смущенно подтвердил малыш. — Когда я здесь поселился, их было мало. И было очень темно. Не только здесь, везде очень темно и неуютно. Поэтому я развожу светлячков. Теперь их сияния хватает, чтобы осветить целый зал, и временами они вылетают, чтобы побродить по тоннелям и дарят свое мерцание другим. Теперь в тоннелях стало чуточку светлее, правда? Я надеюсь.

— О, да. Действительно, говорят, в последнее время светлячки стали встречаться чаще, а то их давно не было видно. Так это все твоя заслуга?

— Ой, Вы преувеличиваете, — зарделся в смущении Мотылек. — Я слежу за ними в одном-единственном зале. Не все же светлячки живут здесь.

— И все же, ты молодец! — похвалил Искатель.

— Да ладно, Вы слишком меня хвалите. Я всего лишь неприметный серый Мотылек.

— Но ты разводишь светлячков.

— Но я ведь не единственный в пещерах, кто это делает. Я просто жалкий Мотылек.

— Почему ты так плохо о себе думаешь? — расстроился юноша.

— Я живу тут совсем один.

— Вокруг тебя столько светлячков! Желтые, оранжевые, зеленые…

— Да, они очень красивые. А я серый и незаметный, как камешек, — маленькое серое существо погрустнело.

— Зато у тебя есть крылья, — решил поддержать его гость.

— Они такие же неинтересные, как паутина.

Искатель совсем растерялся. Существо виновато ковыряло ножкой пол.

— На паутине бывают замечательные узоры, — в отчаянной попытке подбодрить несчастное создание сказал юноша.

— Вы, должно быть, заблудились, раз пришли сюда? — сменил тему хозяин зала.

— Я просто шел за светлячками.

— Значит, заблудились.

— Вовсе нет! Я шел намеренно. Я искал свой путь, — многозначительно произнес Искатель.

— Получается… Вы все-таки заблудились.

— Пусть так, — сдался юноша.

— Ничего страшного. В этих тоннелях немудрено потеряться. Но ничего. Я могу Вас вывести.

— Ты покажешь мне, куда идти? О, это было бы так здорово!

— Вот и прекрасно, — застенчиво улыбнулся Мотылек. — Надеюсь, хоть чем-то буду полезен.

Мотылек засеменил к дальней стене зала. Там он словно исчез, и подошедший юноша с удивлением обнаружил поворот, невидимый со стороны входа. За поворотом начинался тоннель. Чтобы войти в пещерный коридор, путнику пришлось наклониться: потолок оброс каменными сосульками.

Мотылек и пара десятков светлячков терпеливо ждали странника.

— Осторожнее, здесь легко удариться.

— Ты далеко не убегай от меня, пожалуйста! У меня нет фонаря!

— Не волнуйтесь, мы ведь вышли, чтобы Вас проводить. Светлячки и я. Кстати, позволите спросить? А куда мы идем? — спросил серый малыш, пока они продвигались по мрачной тьме тоннеля в сопровождении разноцветных живых лампочек.

— Разве ты не знаешь? — настороженно спросил Искатель.

— Откуда же я знаю, куда Вам надо? — расстроился Мотылек.

— Ты ведь сказал, что выведешь меня.

— Да, но для этого мне нужно знать, куда идти.

— Я думал, что светлячки сами укажут направление, — растерялся юноша.

— Как же они укажут Вам направление, если не будут знать, куда Вам нужно? Вы ведь сами должны знать, чего лично Вы хотите. Мало ли куда они Вас приведут.

— Разве они не помогают всем, кто заблудился? — запутался Искатель.

— Помогают.

— Так вот, я заблудился, и мне нужна подсказка.

— Я понимаю, что Вы заблудились. Но Вы ведь искали куда-то путь?

— Я заблудился, а потом вернулся к деревне. И тут увидел светлячков. Я пошел за ними, и оказался здесь, — постарался объяснить странник.

— А куда вы хотели попасть, когда вышли из деревни?

— Я хотел увидеть небо, — решил довериться проводнику Искатель.

— Небо? Это? — Мотылек ловко поднялся к потолку, прыгая по многочисленным каменным выступам и искусно огибая острые препятствия, и коснулся холодного камня своей крошечной мохнатой лапкой.

— Нет, нет, нет. Не это, совсем не это.

— Вам нужно небо без длинных наростов? — малыш постучал по сталактиту пушистым кулачком.

— Нет, эти образования тут ни при чем, — отмахнулся юноша.

— Вам нужно широкое небо? — задумчиво предположил проводник. — Или высокое? Может, наоборот, пониже? Из другой породы? Оттенок не нравится?

— Это все тут неважно!

— А что же важно? — сконфуженно спросил малыш.

— Мне нужно другое небо. Небо над небом. То, которое огромное и очень-очень далекое.

— Как это?

— Я ищу… как бы объяснить. Я ищу трещину в мир. Трещину в мир вне пещер.

— Тот, из которого льется платиновый свет?

— Ты знаешь о нем?

— Я видел дыру в небе, но она слишком далеко. Я в нее не заглядывал. Одному страшно.

— Давай выглянем в тот мир вместе!

— Я не уверен, что у нас получится. Тем более, Вы не умеете летать.

— Я все равно попробую. Я должен хотя бы увидеть эту дыру.

— Что ж, тогда пойдемте, — тепло улыбнулся Мотылек.

Кусочек неба №32

Засыпающий Маяк

Уже больше двадцати дней Смотритель исправно зажигал Маяк. Каждый день настраивал яркость, пробуждал фосфорическое сияние и укладывал Фонарь спать. Ухаживал за Маяком днем и следил за ним ночью. С восторгом ждал закат и встречал на платформе рассвет. И каждый раз Фонарь загорался с нужной яркостью, послушный указанию своего маленького хранителя.

Теперь пришла пора дивному ночному светилу отдохнуть. Малыш чувствовал это по ненавязчивому аромату дождя. Ему намекал на это прохладный, влажный воздух, ему шептало об этом дуновение ветра, подсказывали оттенок и форма облаков, простирающихся во все стороны от его обители, то, как близко тучи приблизились друг к другу.

— Завтра свет не понадобится, — обратился Смотритель к своему Маяку.

Величайший Фонарь мира молчаливо, величественно внимал голосу своего верного друга.

— Что ж, полюбуемся закатом?

Багряный свет, заливший весь небосвод, отразился от ледяного приюта Фонаря, разбросав искры по острову и близлежащим облакам. Солнце спряталось под тучами, и стало спускаться ниже, за невидимый Заоблачному краю горизонт.

Постепенно, спустя многие минуты любования ежедневным чудом природы, небо стало тускнеть и вскоре нарядилось в нежное лавандовое платье, стараясь скрыть свою бледность. Однако и это чудесное одеяние полиняло и приобрело сизый оттенок. Затем солнечные лучи окончательно погасли. Дневное тепло растворялось в пришедшей ночи. Небо накинуло на плечи длинную шаль холодного серого цвета.

Хранитель главного фонаря сказочного края, что лежит за облаками, беззаботно потянулся и спрыгнул с перил ограды на округлую платформу.

— Что ж, доброй ночи, милый мой Маяк.

Кусочек земель №33

На берегу открытий

Тучи укутали небосвод. Уже почти двадцать дней луна не посещала ночное небо.

Садовник стоял на берегу озера. Волны быстро наползали на берег, жадно хватали песок и, брезгливо выбросив его обратно, скрывались в темных водах, среди бегущих им на смену новых пенистых гребней. Противоположный берег не было видно и в ясные дни, таким огромным было озеро. Местные даже звали его порою морем.

Садовник хотел, чтобы изменились привычные пейзажи. Хотел отправиться далеко отсюда. Когда воды успокоятся и минует непогода, он сядет на корабль и пересечет эту водную границу, словно говоря себе: «Вперед! Путь только начинается». Словно не давая себе возможности вернуться слишком быстро.

Впрочем, он и не стремился назад. Сердце жаждало открытий. «Цветы, которые растут, отражая чувства». Это звучало интересно и необычно. В его деревне дарили цветы, чтобы выразить чувства, но они не росли от испытанных переживаний. Это было ново. Цветы вяли каждый день. Здесь же они появлялись на свет. Что еще могут означать разнообразные бутоны? Если в двух деревнях они несли в себе разный смысл, имели разное значение, то должны быть и другие места, множество новых деревень, в которых у растений есть своя роль. Или он не прав?

Однако, если подумать, отличалось ли их предназначение или совпадало? Ведь они указывали на что-то важное, отражали нечто значимое. Чтобы напомнить. Чтобы подсказать. Чтобы обратить внимание.

Садовник стоял на берегу бушующего озера и вглядывался в даль, туда, где темно-синяя вода сливалась с темно-серым небом. Он предвкушал необыкновенное путешествие, полное дивных открытий.

Кусочек пещер №34

Мотылек

Искатель шел по темному тоннелю. Это был долгий путь, но всю дорогу рядом с ним кружили живые огоньки светлячков, а еще его сопровождал жизнерадостный, хотя и крайне не уверенный в себе Мотылек. Так что это было приятное путешествие. Они проходили маленькие залы, усеянные острыми каменными зубцами, древние заброшенные тоннели и каменоломни. По дороге им несколько раз попадались стайки летучих мышей, вольно расположившихся под потолком. Мотылек их очень боялся, и прятался в рюкзаке своего большого и бесстрашного друга. Светлячки прилипали к одежде юноши цветными пуговицами, залезали в рукава и карманы, боясь своим мерцанием привлечь внимание крылатых черных существ, спящих на небе мира пещер. Один раз в отдалении они услышали звук воды, и он сопровождал их около получаса.

Искателю было легко и приятно путешествовать вместе с забавным серым существом.

Они вышли в зал с двухслойным полом. Словно кто-то решил уложить второй слой земли, но вскоре отказался от этой затеи. Путники расценили такую неровность пещеры как прекрасную лавочку и решили отдохнуть. Искатель поставил рюкзак.

Приятели сели на холодный пол.

— Они прекрасны, — грустно сказал Мотылек, любуясь играющими в воздухе светлячками.

— Да, — кивнул юноша, откинувшийся на большой рюкзак.

— Они так ярко светят!

— Ага. Прям живые фонари!

— Да, как живые фонари, — вздохнул малыш, — такие красивые, яркие, разноцветные. Не то что я. Серый никчемный Мотылек.

— Зачем ты так? — серьезно посмотрел на него Искатель. — Чем ты хуже?

— Посмотри, как красиво они танцуют в воздухе!

Искатель с сомнением посмотрел на сложенные крылья.

— Но ведь у тебя есть крылья. Почему ты не летаешь?

— Они же тонкие! У светлячков крылья совсем другие. На моих крыльях не взлететь даже.

— А ты пробовал?

— Зачем? Я и так знаю, что упаду, — Мотылек хмыкнул.

— У меня вообще нет крыльев, — с завистью проворчал юноша.

— А еще я нелепо выгляжу.

— Ты выглядишь необычно, но совсем не нелепо, — попытался успокоить маленького друга Искатель.

— И я невзрачный.

— Это не потому, что ты не хочешь, чтобы тебя замечали?

— Нет. Просто я серый и неуверенный.

— Неуверенный, — задумался Искатель. — Это нормально. Я тоже не вполне уверен в себе.

— О, нет, ты очень уверенный! — вскочил на ножки Мотылек.

— Вовсе нет. Знал бы ты, как часто я сомневаюсь. Даже сейчас. Я иду к своей цели, и ты ведешь меня к ней! Меня сопровождает столько светлячков! И я все равно сомневаюсь.

— Сомневаешься? Ты?

— Конечно! Я не знаю, точно ли приду туда, куда хочу. И есть ли вообще такое место? Дойду ли я до него? Я один раз уже провалился, оказался в узких тоннелях, разбил фонарь. Как я могу быть в чем-то уверен?

— И все-таки ты идешь. Ты решительный. Ты настроен идти.

— И ты идешь вместе со мной, — засмеялся юноша.

— И я… иду с тобой, — медленно повторил малыш, обдумывая эту сложную мысль.

— Это смело, — заметил Искатель.

— Нет. Все не так. Я лишь покажу тебе ту трещину, о которой знаю. Но она далеко от земли. В тот непонятный мир, о котором ты говорил, я ведь с тобой не иду.

— А тебе неинтересно, что там?

— Интересно! Мне всегда было интересно. Я всегда хотел побывать там.

— Тогда почему бы тебе тоже туда не отправиться?

— Мне? — вздрогнул от испуга Мотылек.

— Тебе нравится сомневаться в себе? — вздохнул Искатель.

— Нет, конечно, — обиженно сказало серое создание.

— Тогда зачем ты это делаешь?

— Ты говорил, что тоже часто сомневаешься. Почему тогда ты меня упрекаешь?

— Потому что ты чересчур не уверен в себе. Это не должно мешать тебе жить!

— Но что я могу поделать? — чуть не плача произнес Мотылек. И, подумав, добавил, — я завидую светлячкам. Они светятся. Они яркие, светлые, мерцающие.

Двое сидели на холодных камнях и молча наблюдали за игрой крохотных сияющих существ. Живые огоньки рассекали тьму в своем полете, приковывая взгляд, освещая пространство. Они поднимались все выше и выше, пока один маячок не ударился обо что-то и не отлетел в испуганном быстром движении к стене.

Светлячки в панике бросились вниз, к Мотыльку и Искателю.

Крупная летучая мышь, дремавшая за плотным занавесом мрака, открыла глаза и расправила крылья. Она описала круг по залу и направилась в тоннель, из которого вышли путники. Юноша успел заметить лишь тень, скользнувшую мимо него в сопровождении порыва ветра.

Перепуганные светлячки залетели в приоткрытый рюкзак и пугливо погасли где-то в его глубинах.

Искателю понадобилось некоторое время, чтобы понять, что произошло.

— Это было страшно, да? — сказал Мотылек, прижавшись к Искателю. — Она пролетела так близко! А я даже не заметил ее, даже спрятаться не успел. Я боюсь летучих мышей.

— Почему? Ты ведь не такой маленький, как светлячок, — спросил юноша.

И тут Искатель обратил внимание на одно очень интересное изменение. Которое не произошло. Должно было, но не произошло.

Свет не погас.

Светлячки спрятались в рюкзак. Они больше не мерцали, озаряя мрачное пространство пещер. Но было светло, словно горела лампа.

— Ты не заметил, что… — начал юноша, удивленно смотря по сторонам.

— Что?

— Что по-прежнему все видно. Хотя светлячки спрятались. Странно, — повернувшись к нему, сказал Искатель, но тут же умолк, не закончив мысль.

— Да. Как обычно, — непонимающе ответил малыш. — Ой, прости. Не знаю, как ты. Просто я всегда хорошо все вижу в темноте. Мне всегда светло. А… Почему ты так на меня смотришь? Что-то не так?

— Ты…

— О, нет, я что-то не то сказал? Я тебя обидел? Прости, пожалуйста! Я не хотел! Что такое? Что я сказал?

— Нет, ничего. Просто…

— Не молчи, пожалуйста! Мне страшно становится! Ты так на меня смотришь, будто я гигантская летучая мышь или змея!

— Ты светишься.

— Я не понимаю, — взмолился Мотылек и вдруг замолчал, пытаясь осознать услышанное. — Что?

— Ты. Светишься.

— Кто? Я? Это, наверное, светлячки, — малыш принялся искать взглядом своих маленьких друзей.

— Нет, не светлячки, — покачал головой юноша, заглядывая в рюкзак, в котором притаились перепуганные жучки.

— А как тогда? А как так? А… — запутался Мотылек.

— Они прячутся. Но ты сияешь так ярко, словно вокруг летает три десятка светлячков! — в восхищении вскинул руки Искатель.

— Я? Сияю?

— Да! Ты!

— Но сияют только светлячки…

— Видимо, ты так долго взращивал светлячков, которые мерцают и указывают путь, что сам тоже начал светиться. Ты так долго распространял свет, что и сам оделся в это сияние! Буквально, как в накидку, в куртку! Костюм из света!

— Я не понимаю.

— Представь, что ты разводил фей, и теперь с головы до ног покрыт пыльцой.

— Правда? — помолчав, уточнил Мотылек. — Я действительно источаю свет? Как светлячок?

— Да! Да! — восторженно воскликнул Искатель, вскакивая с места.

— Я и не знал, что могу сиять.

— Просто ты никогда не верил в это, а потому даже не давал себе шанса попробовать.

— Наверное. Ты прав, — медленно согласился робкий малыш.

— Ты всегда был как бы в тени светлячков. Прятал свое сияние за их мерцанием. А их много, вот ты и не видел собственного света.

— Но я никогда не замечал…

— Конечно, не замечал! Ты ведь не хотел замечать. Хотел спрятать собственный свет, пусть и не осознавал этого. Потому что слишком неуверенный и пугливый. Не хотел, чтобы тебя заметили.

Мотылек с благоговейным трепетом осматривал свои лапки. Преисполненный счастья и на миг позабывший свою привычную робость, тот, кто разводит светлячков, раскрыл свои крылья. Они сверкали, словно покрытые переливающейся пыльцой.

— У тебя есть крылья, — прошептал Искатель. — Так пари! Не прячь их за спиной.

— Я попробую, — еле слышно произнес Мотылек.

Он сделал пару неловких взмахов, а после сжал пушистые кулачки и решительно оторвался от земли.

Изящный, стройный, окруженный сиянием, Мотылек поднялся в воздух на тонких, аккуратных, нежных крыльях пепельного цвета. Он походил на Маяк, что загорается на фоне темного неба в неведомой им вышине.

— Я похож на светлячка? — боязливо поинтересовался кроткий Мотылек.

— Зачем тебе быть похожим на светлячка? Знаешь, у меня было достаточно времени рассмотреть их поближе, особенно пока они прятались у меня в карманах. И знаешь, что? Светлячки, которыми мы так восхищаемся, — просто черные жучки.

— Значит, я не похож на светлячка?

— Ты гораздо лучше, — выдохнул Искатель. — Ты потрясающий.

Кусочек неба №35

Туман сомнений

Обратился в пыль аквамарин, украшавший днем небосвод.

Отцвел пестрый закат. Поблекли драгоценные камни и самоцветы, потускнели золотые цепочки небесной шкатулки. Обратились в крошку редкие аметисты, рассыпались по небу разноцветные бериллы, рассеялись по вечернему ветру кораллы, разлетелись вдребезги лунный камень и огненный опал, исчезли последние следы янтаря и розового кварца.

По небосклону рассыпались бледно-желтые бусинки звезд. Беззвучно звеня в блаженной тиши летней ночи, они перекатывались с места на места, останавливаясь то здесь, то там. Наконец, бусины остановились. На небесных бусах засветилась жемчужина луны.

Смотритель молчаливо вглядывался вдаль. Вокруг, во всех направлениях, далекие, незримые для него, замерли облака. На них жили обитатели Заоблачного края. И сейчас, несомненно, взоры всех были устремлены на далекий сияющий светильник, которому нет равных во всем мире.

Однако хранителя ночного света терзали сомнения. Маяк всего один. На всех ли хватало его сияния? Всю ли тьму мог рассеять его Фонарь?

Свежий ночной воздух и ласковое свечение Маяка успокаивали. Однако эти мысли с каждым днем все громче звучали в его сердце. Сначала они незаметно возникали в голове и тут же растворялись среди приятных забот и веселых забав. Они походили на прикосновение крыла мотылька, затем мелькали вдали пламенем свечки, которую едва зажгли, как ее задул ветер. Теперь же, прокрадываясь в его душу и тесня его спокойное довольство, они непременно извещали о своем появлении звоном колокольчика, что притаился над дверью.

Смотритель спустился вниз и начал раскачиваться на качелях.

Ночь убаюкивала мир, спящий под покровом Заоблачного края.

Кусочек земель №36

Ждущий

Погода налаживалась. А это значит, что скоро по озеру вновь будут ходить суда.

Садовник спустился по протоптанной дорожке к воде. Он дойдет до пристани по берегу.

Он шел босиком, оставляя на песке следы, и наслаждался чудесным днем.

И тут его взгляд, блуждающий по туманной дали, скользнул на берег и наткнулся на большое бревно. А точнее, на грузного человека, лежащего на поваленном когда-то дереве, иссушенном ветрами, солнцем и временем. Тот лениво что-то жевал и выжидающе смотрел на небо.

— Здравствуй, — громко поздоровался он, когда Садовник попытался как можно незаметней пройти мимо.

— Здравствуйте, — ответил молодой человек.

— Тоже корабль ждешь?

— Да. Думаю, скоро можно будет перебраться на другой берег.

— А. Знаю. Другой берег — другая жизнь, да?

— Можно и так сказать.

— Конечно. Я тоже жду, когда смогу перебраться. Да вот, возможность никак не представится. Давно уже жду. И все никак.

— Что, ни одного корабля? — с напряжением в голосе спросил Садовник.

— Ни одного! — хлопнул ладонью по бревну Ждущий.

— Может, это из-за того, что погода плохая была? — с надеждой уточнил путник.

— Я здесь был, и когда хорошая погода была, просто чудесная! Прямо кричащая: «Плыви!»

— А почему суда не ходят? — разочарованно спросил юноша.

— Не знаю! Веришь? Не знаю! Я тут жду, когда появится хоть какая-то возможность уплыть с этого берега, а их все нет и нет. Капитаны сговорились, что ли? Как я решил на другой берег перебраться — озеро словно вымерло!

Садовник опустился на песок и удрученно воззрился вдаль, где вода словно соприкасалась с небом. Туман почти рассеялся. Раздосадованный, Садовник резко повернулся к собеседнику, собираясь что-то сказать, но вместо этого просто удивленно замер.

— Что-то не так? — зевнул Ждущий.

— Нет, все нормально. Вроде бы.

Юноша не отрывал взгляд от возмущенного человека. Мужчина прирос к бревну. Он лежал на спине, положив руку под голову и закинув ногу на ногу, неотделимый от своего причудливого дивана.

— Давно Вы ждете?

— Давно!

— И все это время Вы не уходили отсюда?

— Нет! Вдруг я уйду, а в это время мимо пройдет корабль? — зевнув, ответил мужчина.

— А Вы больше ничем не занимаетесь? Больше ничего не делаете?

— Я жду переправу! Этому делу надо отдавать все силы! Непростое занятие, да будет тебе известно.

Садовник с сомнением взглянул на пустующее озеро и поднялся на ноги. Чуть дальше на берегу, среди деревьев стоял маленький сарайчик. Юноша от скуки прогулялся до него и заглянул внутрь. На полках пылились инструменты: молотки, гвозди, топор, тесак и прочие строительные принадлежности. Под полками лениво растянулись на полу доски.

— В сарае много инструментов. И досок хватает, — заметил Садовник, вернувшись к бревну и его обитателю.

— В каком сарае?

— Вот в том, — показал юноша.

— Ах, там есть сарай? Хорошо. И что в том сарае?

— Инструменты, доски. Лежат без дела.

— Почему же без дела? Они ждут своего часа.

— Так вот. Там лежит все, что нужно. Можно построить лодку.

— Построить? — недовольно переспросил Ждущий.

— Да. Вы не знаете, где хозяин этого сарайчика? Или он бесхозный?

— Не знаю. Ни разу никто не приходил.

— Он общий?

— Да. Наверное. Откуда мне знать?

— Так почему Вы не сделали лодку?

— Неужели ты не понимаешь? — проворчал человек на бревне. — Нельзя просто взять и построить лодку. Для этого нужны инструменты.

— Я же сказал, они есть, — слегка раздраженно напомнил Садовник.

— И доски, вот. Доски тоже нужны.

— И доски есть.

— Но их мало!

— Достаточно, на мой взгляд. Но если не хватит, вокруг достаточно деревьев для одной лодки.

— Нет, ты все-таки не понимаешь! Нужно уметь строить судна! А иначе они потонут! Я не умею. Может, ты умеешь? Ты хоть раз делал хотя бы самый маленький плот?

— Нет, но…

— А тогда что говорить? Умеешь — вперед! А нет — не отвлекай меня.

Садовник вернулся к сарайчику и принялся раздумывать, как построить лодку. Затем подумал, куда еще он может направиться. Ведь он может и обогнуть озеро: он никуда не спешит и волен идти, куда пожелает. Пока он стоял в сарае, размышляя о свои дальнейших действиях, снаружи послышалось странное жужжание, но юноша был слишком погружен в свои мысли, чтобы заметить его.

Пробыв возле сарая около двадцати минут, Садовник направился обратно к Ждущему. Однако едва молодой человек взглянул на озеро, как тут же остановился, неприятно удивленный. По озеру плыл катер, пока недалеко от берега. Однако он стремительно удалялся, и Садовник вряд ли смог бы остановить его.

— Катер! — крикнул он лежащему на дереве человеку.

— Что, говоришь?

— Катер! Уплывает!

— Катер! Надо же! Действительно.

— Вы видели?

— Да. Он подплывал к берегу.

— Подплывал? Сюда?

— Ага. Со мной даже поздоровались. Очень мило с их стороны.

— Что?

— А что не так?

— И что они сказали?

— «О, опять ты? Нравится здесь отдыхать?»

— А Вы что ответили? — поник Садовник.

— «Да, здесь хорошо».

— Вы серьезно?

— Да. Тут и правда очень приятно отдыхать.

— Почему Вы с ними не поехали? Почему меня не позвали?

— Они не предложили.

— И Вы даже не спросили?

— Я хотел. Но они уже уплывали.

— Значит, Вы долго думали, — разозлился Садовник. — Почему Вы их не окликнули?

— Да как-то неловко было.

Садовник сделал глубокий вдох и посмотрел на горизонт, пытаясь восстановить душевное равновесие. В сторону берега плыл корабль.

— Корабль! — радостно воскликнул юноша.

— Да, я тоже жду корабль.

— Вон там! Плывет!

— Где? Ничего не вижу. Надо пожаловаться, что корабли не ходят! Непременно надо пожаловаться! Сколько раз я уже говорил!

— Да вот корабль, прямо перед нами, плывет! — со злостью и отчаянием проговорил Садовник.

— Не обманывай меня, — возмутился Ждущий, глядя в небо и продолжая что-то жевать.

— Вы даже не смотрите, — дрожа от негодования, поразился юноша.

— Как не смотрю? Смотрю! Видишь, как широко глаза открыты?

— Вы говорили, что уже давно здесь. И за все время ни разу здесь не проплыл корабль.

— Точно. Ни одного не видел.

— Вы всегда вот так смотрели?

— Конечно, я всегда очень внимателен!

— Ясно, — тихо ответил Садовник. — Знаете, корабль направляется к причалу. Я иду к нему. Вы идете?

— Причал слишком далеко, — пожаловался Ждущий.

— Нет, он чуть дальше, чем сарай, — стараясь сохранить самообладание, сказал юноша.

— Я буду ждать, когда корабль придет сюда.

— Боюсь, Вы его не заметите, даже если он к Вашему бревну подплывет.

Садовник повернулся и решительно зашагал к причалу, оставляя вечно Ждущего на берегу.

Кусочек пещер №37

Искатель ищет трещину в мир

Искатель следовал вперед по тоннелям вслед за большим крылатым фонарем. В сиянии Мотылька он мог рассмотреть каждый камешек в коридорах пещер.

Вдруг ему почудилось, будто что-то легонько коснулось его волос. И в следующий момент прядь его волос на целую секунду поднялась в воздух. Сквозняк. Восторженное ожидание охватило его душу. Если есть сквозняк, если сюда долетают обрывки этого странного колебания воздуха, значит, где-то есть проход в другой мир, проход Наружу. Он еще не был там, Снаружи, но старики говорят, будто там чуточку больше света, и там есть ветер, что заглядывает сюда лишь урывками, и там совсем по-другому дышится, а вокруг нет бесконечных каменных стен, там некий «простор». Они называли это странным словом «свобода», но Искатель их не понимал. Да и вообще, разве может быть на свете место без стен? Если нет стен — то что, черная пустота? Если снести стену, то появится пугающая неизвестность, но стоит сделать пару шагов, и вновь пред тобой возникнет стена. Мира без стен не существует. Иначе он будет безграничным, а так не бывает. Ветер потрепал Искателя по голове, отвлекая от сложных размышлений.

В то время, как путники приблизились к нужному залу, в мире, о котором так мечтал молодой человек с объемным рюкзаком за спиной, наступили сумерки.

Искатель подошел к концу тоннеля и шагнул за каменную арку под треснувший свод огромного зала. В первую секунду он испытал восторг и трепет… а в следующую — безграничное разочарование. Потолок был недостижимо высоко. Даже нельзя было сказать наверняка, есть ли там легендарный выход в некий внешний мир. Видимо, был, не зря же от пола до середины просторного «помещения» высилась груда сломанной породы. Искатель забрался по этой необыкновенной лестнице, хотя это было нелегко, и он пару раз чуть не сорвался вниз. Оказавшись на вершине, он поднял глаза и увидел, что в небе и впрямь бывают дыры, и проход ему не привиделся впотьмах. Вот только над разрушенным небом этого зала находилось еще много уровней пещер. И в каждом следующем зале был проломлен каменный свод. Странник смотрел наверх словно из глубин колодца или со дна обвалившейся шахты. Он не мог понять, какой же разлом — последний, тот самый, за которым скрывается другой мир.

— Вон там, — указал вглубь зияющей неизвестности Мотылек.

— Где? Я ничего не вижу.

— Там, прямо над нами. Там находится проход Наружу.

— Ты уверен? Ты, кажется, говорил, что никогда там не был.

— Там непривычно светло, — невнятно пробормотал Мотылек. — И следующий уровень неба не видно.

— Но там может находится просто очень большой и хорошо освещенный зал, — предположил юноша. — У тебя дома тоже необычайно светло для пещер.

— Нет-нет, то, что там находится, отличается от привычных нам пещер.

— Откуда ты знаешь? — допытывался Искатель.

— Мне сказали об этом они, — малыш махнул серой лапкой в сторону кружащих поблизости жучков.

— Светлячки? — изумился юноша. — Ты их понимаешь?

— Ага, — довольно улыбнулся Мотылек. — Я покажу тебе, где находится брешь в небе.

Проводник Искателя сделал непонятный жест рукой и еле слышно что-то пролепетал, словно по залу пробежался, поскользнувшись, ветерок и тихо ахнул от испуга. Половина светлячков, освещавшие им путь от мерцающей обители Мотылька, взмыли вверх.

Они поднимались все выше. Они преодолели небо того зала, где находились путники, пролетели сквозь следующую дыру, вот в темноте проступили очертания очередного каменного свода. Светлячки продолжали свое молчаливое восхождение. Их полет был медлительным, а потому тот, кто ищет путь, и тот, кто разводит светлячков, присели на каменную вершину причудливой башни посреди зала и стали терпеливо ждать.

— Какое странное сооружение, — покачал головой Искатель. — Видимо, кто-то до меня уже пытался выбраться через ту дыру.

— Знаешь, я думаю, что все было не совсем так. Если позволишь.

— А как все было? — с любопытством спросил юноша.

— Я думаю, что с верхнего уровня, с самого высокого неба пещер, когда-то сорвался исполинский сталактит, — малыш развел руки в стороны, чтобы показать размер каменного нароста на теле пещеры, проломившего своей громадой несколько уровней, но его коротких тонких ручек явно не хватало, чтобы передать всю грандиозность такого необыкновенного природного образования.

— И по-твоему, это на нем мы сейчас сидим? — молодой человек постучал ногой по груде камня под собой.

— Так я думаю, — смутился Мотылек.

— Что ж, — улыбнулся Искатель, — думаю, ты прав. А как ты считаешь… Тот уровень, с которого он упал… Он и впрямь был последним? Я имею в виду, самым последним, какой только есть в пещерах? Самый высокий, и выше только другое небо?

— Знаешь, — малыш раскрыл крылья, и они слегка затрепетали, — ты, может, уже заметил, но оттуда сюда попадает живой воздух.

— Живой воздух? Как это? — рассмеялся Искатель, скрывая свое волнение.

— Он мешает летать, а иногда помогает. Трогает волосы и дергает за крылья. Он гуляет по залу и насвистывает свою мелодию.

— Да, кажется, я его заметил, когда вошел! Он коснулся моих волос. И что же это такое?

— Это называется ветер.

— Ветер, — с особым трепетом, по слогам повторил Искатель.

— Он редко встречается в пещерах. Только там, где неподалеку есть выход, как ты сказал, «Наружу». Хотя бы маленькая, незаметная щелочка. Там, где прохода нет, он возникает только от резких движений, но лишь на краткое мгновение.

— Значит, ветер указывает на выход за пределы этого мира, — на лице Искателя промелькнула загадочная улыбка.

Он поднял взор к небу, в темноту, в которой утопало несколько мерцающих огоньков.

Наконец, светлячки замерли возле дыры наверху и закружились вокруг нее хороводом, описывая очертания пути из пещер.

Искатель с удивлением обнаружил, что от заветного выхода его отделяло куда больше уровней, чем он мог различить впотьмах.

— Они могут очень высоко подниматься. Я так высоко ни разу не поднимался, — восхищенно улыбнулся Мотылек.

— Ты боялся даже крылья раскрыть, — заметил Искатель.

— Значит, там выход в «простор»?

— Должно быть, так.

Искатель отчаянно всматривался в пустоту, но ничего необыкновенного он увидеть не смог. Там, за привычными границами было темно, и все сливалось со сводом пещеры — никакой разницы, все так же, отчего же все так мечтательно говорят о том, что там? — и лишь маячили светлячки. Даже не разобрать было, высоко ли они летают. Наверное, они и вовсе отдыхали на камнях, ведь за все то время, что Искатель стоял на неуклюжей горе, ни один не сдвинулся с места. Они застыли неподвижно, и лишь скромно мерцали.

— И все равно, я ничего не вижу.

— Иногда на том уровне, в смысле, на том уровне, где уже нет никаких уровней, светло, а иногда темно, — путано попытался объяснить Мотылек. — Я не знаю, почему так происходит. Странно, да? Ты где-нибудь видел залы, в которых освещение меняется? Я имею в виду… В смысле, конечно, у меня дома оно меняется: светлячки прилетают и улетают, передвигаются по залу. Но чтобы свет менялся так сильно… Там, наверное, кто-то постоянно зажигает и тушит лампы. А как иначе объяснить?

— Значит, я просто пришел не в то время, — заключил Искатель.

— Что ты, что ты, — замахал мохнатыми ручонками Мотылек, испугавшись, что обидел своего друга. — Просто кто-то очень не вовремя гасит лампы. Уф, я ему покажу! Или нет, не покажу. Давай не будем с ним ссориться. Тебе же еще нужно туда выйти? Может, поговорим, попросим?

— Все нормально, — засмеялся Искатель. Детская забота тронула его, развеяв подступающую грусть. — Тем более, что говорить нам не с кем.

— Совсем? Ты уверен? А то мы попросим, чтобы, когда ты выйдешь, там было светло.

— Если это действительно то место, куда я хочу попасть, — задумчивым шепотом ответил Искатель, — то там вряд ли зажигают лампы.

— Так что… Значит, ты попытаешься залезть наверх? — почесал голову малыш с пепельного цвета крылышками.

— Залезть? Как? — усмехнулся юноша.

— По стене? — предположил его маленький друг.

— По стене? — расхохотался путник. — Нет, пожалуй, это бесполезно. Так я туда не заберусь. Тем более, что двигаться придется не только по стенам, но и по небу. А я так не умею.

— Ты не расстроился?

— Я думаю, раз так сложилось… В той дыре наверху темно, и находится она больно высоко. Раз так получилось, значит, это просто не мой выход.

— Тогда что будем… будешь… что делать? Что дальше?

— Пойдем вперед, — улыбнулся Искатель. — Искать другую трещину в светлый мир без стен.

Кусочек неба №38

Мир без света

Лучезарный Маяк озарял полночный мир. Юный хранитель белесого света сидел на краю платформы и вглядывался в очертания облаков. Далеко на горизонте темнели тучи. «Они несут дождь», — сказал себе Смотритель. Он любил дождь. Когда недалеко от его острова проплывало дождевое облако, воздух становился влажным, словно обновляясь. Росинки покрывали все вокруг: стенки Маяка, лианы, качели и даже его самого, если он в это время сидел снаружи. Он, как и другие дети, любили забираться на дождевое облако. Они бежали со всех ног, чтобы успеть на этот короткий дождевой праздник, когда поверхность под тобой слегка дрожит и журчит. Мальчик захихикал, вспоминая чудесную забаву.

Но потом он вновь посмотрел на далекие тучи, и невинная улыбка пропала с его личика. Он вдруг стал серьезнее. «Те темные облака… Они иногда появляются вдалеке, но редко приближаются к нам. Такие же бывают внизу, далеко под островком. Но так, чтобы на одном уровне, чтобы я мог забраться на них и посмотреть, как там живут… Так близко они не подплывают. А те, что возникают снизу — тоже далеко. Не спрыгнешь. Но как же на них живут? Они такие мрачные и суровые, будто их не пускают к Маяку, и они расстроены. А вдруг и правда расстроены? Почему там темно? Добирается ли до них свет моего Фонаря? А если нет? Неужели ночью они совсем без света? Нет, но фонари-то у них должны быть. Интересно, а фонари у них есть? А если нет? Вдруг у них нет фонарей? А как же они понимают, где заканчивается облако и начинается бесконечный обрыв? Нет, кажется, я вижу крохотные огоньки. Но почему их так мало?»

Смотритель грустно покачал ножкой. Он переживал за обитателей туч. И тут ему в голову пришла еще более пугающая мысль: «А что, если свет моего Маяка достает не до всех? Сколько в мире облаков и сколько на них жителей! Неужели кто-то вынужден плутать в темноте, пока милостиво не возвратится солнце?» С тихой болью в больших глазах он нежно думал о судьбе тех, кто бродит в ночи без света.

Маяк молчаливо внимал его тоске.

Кусочек земель №39

На корабле

Волны набегали друг на друга, тревожа водную гладь. Садовник всматривался в гигантское озеро, принявшее корабль в свои объятия и взявшее его в свои ладони. Водные перья опускались друг на друга, погружаясь постепенно вглубь и погружая юношу все глубже в размышления.

Как сменялись пенные узоры у борта, так сменялись и его мысли.

Он вспоминал свой сад и переживал, не погибнет ли он без своего Садовника. Он продолжал думать об умирающих каждый день растениях, словно они таяли вместе с ним. Каждый день гиб один цветок. Не погибнет ли теперь больше? Правильно ли он поступил, покинув свой маленький цветущий мир? Не зря ли сорвал и забрал с собой столько цветов? Сколько их увядает? Почему-то цветы в корзине сохраняли свежесть, цвет и аромат, словно он только что их срезал. Но Садовник чувствовал, что где-то там, в окруженной холмами долине, возле его домика, растение за растением засыпает по мере того, как день сменяет день.

Вдали раздался гудок другого корабля, прерывая молчаливое плескание вод. Волна легонько ударилась о борт судна.

В памяти юноши всплыл образ человека, приросшего к бревну. Возникшее перед глазами видение медленно покачивалось на волнах и лениво вопрошало: «И когда же я смогу проплыть по озеру?» Садовник раздраженно махнул перед глазами рукой, как бы отгоняя неприятную картинку, и со злостью встряхнул головой, окончательно прогоняя назойливое воспоминание.

Ему было противно вспоминать Ждущего. Вечно жалующегося на отсутствие корабля, который отвез бы его на другой берег моря, непрестанно закрывающего глаза, как только покажется судно. Возмущающегося, что ему никто не помогает, и постоянно избегающего тех, кто мог бы ему помочь. Негодующего, что судьба не дает ему шанса, и старательно избегающего любой предоставляющейся возможности.

В порыве нахлынувшей бессильной злобы Садовник окинул взглядом палубу в поисках чего-нибудь (чего угодно!), что можно было бы бросить в воду. Бросить в озерную глубину, будто вместе с этим предметом можно выбросить это надоедливое воспоминание, избавившись от собственных гнетущих мыслей. В глубине души Садовник боялся, что между ним и тем жалким человеком могло быть что-то общее. Нет, очевидно же, что столько лет он оставался в родной деревне и пытался бороться с гибелью цветков известными и придуманными им способами, потому что не было необходимости уходить, потому что так было правильно и нормально.

Но тогда отчего же, отчего его сердце непрестанно ныло, желая покинуть приевшийся, крохотный, скучный любимый родной край?

Садовник поднял взгляд к небу. Под белыми облаками с бежевым оттенком, словно вату окунули в светлую гуашь, парили несколько белых птиц. Они походили на пушинки, покинувшие уютное облачко одуванчика.

Садовник вгляделся в сизую даль, исполненный странным чувством светлой печали.

Он подумал о Молчуне.

У него было смутное ощущение, что Молчун сам виноват в своем тоскливом отшельничестве и плачевном состоянии загубленного сада. Но он искренне сочувствовал одинокому мужчине. Было ли ему жаль старика? Не совсем. Да и сам Молчун, пожалуй, был бы крайне недоволен, если бы узнал, что кто-то относится к нему с жалостью или снисхождением. Он ему именно сочувствовал, относился… с пониманием. Поэтому пожилой человек, вечно живущий взаперти, и принял от него в дар цветок.

Юноша опустил взор к воде и задумался: как жил этот неразговорчивый старик прежде, почему остался один, почему у жителей деревни такое разное о нем впечатление, почему он так запустил растения в саду, почему прячет цветы в доме с забитыми окнами? Сейчас у Садовника было достаточно времени, чтобы попытаться собрать имеющиеся жалкие кусочки воедино: обрывки воспоминаний, брошенные мимоходом фразы, скудные наблюдения других жителей деревни.

Он думал долго. Молчун любил цветы. Он не отвергал чувства. Этого могли не понять другие, но Садовник это понимал. Он мог не знать многого в этой жизни, но о цветах и об отношении к ним кое-что знал. А история этого старика из дома с заколоченными ставнями была банальной, простой и грустной. Юноша уже нарисовал в своем изображении картину его жизни. И пусть это был жалкий набросок, но в нем явно проступали все основные черты.

Старику не очень повезло с родителями, он сам так сказал. Когда Молчун был еще ребенком, они загубили все одуванчики, и потому он не знал, как за ними ухаживать. В некоторых местах одуванчики не требуют ухода. В его собственном саду они прекрасно росли сами. Но там, где растения символизируют чувства, цветам любви требуется особое внимание. А семья Молчуна не придавала им значения. Может, они и любили его, все-таки одуванчики появились у их дома, но то ли были слишком строгими, то ли безразличными, но цветы не вынесли отсутствия заботы. Не научившись от родителей уходу за садом, он не знал, как следует взращивать чувства. А еще он не знал, как правильно их показывать. Молчун говорил, что цветы не надо выставлять напоказ, они только для близких, только для сада. Но у самого и в саду ничего нет. Должно быть, дело в том, что он все спрятал в доме своего сердца и заколотил окна. Проблема не в том, что у него нет чувств, а в том, что он не умеет их проявлять. И Молчуном его прозвали не от того, что он неразговорчив. Он не умеет объяснять свои эмоции. Он не может подобрать слова, чтобы сказать действительно важное, самое главное. А родные приняли «молчание» за безразличие и не выдержали его. И он все еще не нашел слов, чтобы исправить ситуацию. Пожилой мужчина, гулявший с внуком, говорил, что Молчун был когда-то душой компании. Значит, он человек общительный, но общение со знакомыми не требовало от него той отдачи, в котором нуждалась семья. Ему не нужно было проявлять те чувства, которые он прятал от неумения с ними обращаться. Но время прошло, и все приятели стали проводить дни со своими семьями. А он остался один, в затянутом терниями одиночества покосившемся домике. Сердце Садовника сжалось от сочувствия к старику. Он посмотрел на стоящую у ног корзину, и смутная мысль промелькнула у него в голове: а не похож ли я на того старика? Как мне не остаться в пустом печальном доме? Но он тут же встряхнул головой, отгоняя унылые образы. В конце концов, он был молод и в его саду красовалось еще много цветов.

Странник вглядывался в горизонт. Мысли сменяли друг друга.

А над его головою менялся узор неба.

Кусочек пещер №40

Пока вместе

По мрачному тоннелю шел юноша. Рядом с ним летела, разгоняя тьму, маленькая звездочка.

— Значит, ты хочешь отправиться прямо туда, — пушистая ладошка коснулась потолка пещеры, — на самый верх?

— Выше! Я выберусь за пределы.

— Ты уже окончательно решил? — поежился малыш. — Звучит жутко. Ты идешь в никуда.

— Напротив. Я иду туда, куда всем бы следовало пойти.

— Я слышал, что раньше там и жили.

— Почему же ушли?

— Там плохо жилось. Земля сухая, еды нет, залов для жилья недостаточно. И вообще, там страшно. Все такое серое.

— Здесь еще хуже! Странно, что никто не вернулся наверх.

— Это было давно. Это же просто легенда. Наверное, все привыкли жить здесь. В уютных пещерах.

— Уютных, говоришь? — хмыкнул Искатель.

— Меня все устраивает.

— Тогда под тем, другим небом, понравится еще больше. Представляю твое лицо, когда выберемся.

— А я не очень хочу туда. Если честно, — опустив глаза, пробормотал малыш.

— С чего вдруг?

— Мне страшно.

— Вот глупости! Там здорово. В этом я уверен.

— А что ты будешь делать, когда окажешься наверху? — поинтересовался Мотылек.

— Очевидно же! Исследовать!

— А потом? — не унимался малыш.

— А потом будет видно.

— Ты вернешься?

— Зачем? Это глупо. Там ведь чудесный мир без стен, дивный край упоительной свободы, — постарался как можно торжественнее провозгласить молодой каменолом, применяя все свое красноречие, и от его голоса со стен осыпались крупицы породы.

— А как же те, кого ты оставил?

— Ничего страшного. Они сами сказали: иди.

— Но ведь ты им нужен, — сказал, оглядываясь назад, тот, кто разводит светлячков.

— Нет, что ты. Там и без меня справятся, — засмеялся юноша, представляя каменоломов.

— Сами, да? Без меня? — опечалился Мотылек.

— Не переживай.

— А знаешь, мне нравилось быть нужным.

— Теперь ты со мной. Ты мой друг, и нужен мне.

— Но ты и без меня легко преодолеешь все трудности. Я от тебя буду зависеть куда больше, чем ты от меня.

— Что это за настрой? Что за упаднические настроения? — легонько толкнул друга локтем Искатель, пытаясь подбодрить крылатого малыша.

— Ты большой, сильный, смелый. Ты точно справишься. А вот мои светлячки совсем маленькие, даже меньше меня. Они красивые, но слабые. Да ты сам говорил, что они — просто беспомощные жучки.

— Но ты же не за всеми светлячками присматриваешь. Есть и те, что одни живут. Сами по себе.

— И как им, наверное, одиноко! Тем более, моим. Они ведь привыкли к моей заботе. Как они без меня?

— Разлетятся, будут освещать дорогу. Они знают, где находится их родной зал, будут там собираться иногда. Или новый найдут.

— Разбредутся по тоннелям, потеряют дом, — всхлипнул чувствительный Мотылек.

— Не пропадут, не волнуйся, — тепло улыбнулся друг.

— А те, с кем ты жил в своем поселении, не будут по тебе скучать? — дрожащим голосом спросил смотритель за светлячками, утирая кулачками глаза.

— Эти ворчливые старики? Они только рады, что больше не надо возиться со мной! — рассмеялся Искатель, однако голос его предательски дрогнул.

Двое держали путь, задумчиво глядя во мрак пещер, предаваясь воспоминаниям.

Кусочек неба №41

Свет, не засиявший в ночи

Почему бы не попробовать?

Это желание, которому Смотритель не позволял оформиться в мысль, окружало его, преследовало и окутывало. Он отмахивался от него за трапезой, сбегал к друзьям, заглушал беседами с Фонарем и отвлекался от него любованием с высоты платформы.

Но с каждым днем в нем росло ощущение, что ничего страшного в этом нет. Ему ведь решать, когда зажжется белый свет, и он никогда не ошибался.

Желание, уже начинавшее отчетливо звучать в голове, заключалось в том, чтобы проверить, что будет, если не пробудить Маяк. На самом деле, в этом не было ничего необыкновенного, ведь Фонарь то горел на полную, то показывался отчасти, то не просыпался всю ночь, и это зависело от особого чутья и понимания Смотрителя, который сам догадывался, в какой момент Заоблачному краю понадобится свет. И все же, он сомневался, он хотел не трогать Маяк независимо от того, насколько непроглядной будет ночь.

Если в мире, в дали, от которой не мог отвести взгляд хранитель небесной башни, и вправду есть те, кому не хватает света, значит, все это время они как-то выживали без него. Получается, те, кто привык к поддержке Маяка, тоже переживут пару ночей.

И в случае, если так и получится, он сможет освободить себе несколько дней, чтобы поделиться с несчастными тем, чего у него в избытке, и вернуться назад.

«Три дня», — решил Смотритель. Трижды, надо это или нет, он не разбудит Фонарь на закате дня.

Кусочек земель №42

Ожидание длиною в жизнь

Ждущий продолжал лежать на бревне. Он все еще думал о недавней встрече. Больше всего на свете любил он сожалеть об упущенных возможностях.

«Странный молодой человек, — размышлял он, — очень странный. Я лежу тут все время и не видел еще ни одного корабля. Не было его. Я не видел его. Не видел!»

Он повторял последнюю фразу раз за разом, убеждая себя в ее правдивости. Наконец ему удалось оправдать себя в своих же глазах: «Небо видел, вот оно. А больше ничего».

Мужчина довольно уставился ввысь. От причала отправился в путь по озеру очередной корабль.

«А что до катера… Так он плыл слишком быстро. Как бы я остановил его? Да и людей отвлекать негоже. Заставлять возвращаться… неправильно это, некультурно. И вообще, он и сам мог бы остановиться. Да, этот катер сам меня не подождал. А я очень старался попасть на него! Видят же его пассажиры: я тут лежу. Подошли бы, спросили, не отвести ли меня на тот берег. Уж тогда бы я непременно ответил бы, что мне и впрямь туда надо, уж я бы не лежал тогда, тогда бы я поехал. А теперь вот опять ждать придется. Да и где же в самом деле все корабли?»

Ленивый слух Ждущего потревожил звук, которого он совсем не ждал. Точнее, он всегда ждал именно его, но очень боялся услышать где-то вне своего воображения. Вдоль берега плыл катер.

«Что это за звук? — возмутился мужчина. — Комары совсем жить не дают!»

Он зажмурился и прикрыл уши. «Комары, комары», — повторял он, изо всех сил пытаясь убедить себя в том, что приближающийся звук принадлежит наглым насекомым.

Ждущий приоткрыл один глаз и боковым зрением заметил очертания долгожданного катера. Как назло, тот плыл вдоль берега и никак не хотел исчезнуть, растворившись на горизонте. «Ох, как громко жужжит… наверное, это все-таки жук».

Когда, наконец, назойливое пение катера затихло, обитатель бревна облегченно вздохнул. Он немного полежал в блаженном покое, а потом вслух пожаловался: «Мне показалось, или проплывал катер? Жаль, что так быстро, да и от берега далеко! Может, еще один покажется?»

И остался лежать на засохшем стволе дерева, на котором решил найти временное пристанище и задержался насовсем.

Кусочек пещер №43

Защитник

Светлячки беззаботно кружились по тоннелю. На самом деле, в пещерах несколько больше светлячков, чем принято думать, но они предпочитают прятаться, чтобы не попадаться змеям, паукам и летучим мышам. Запутанный и холодный нижний уровень мира был скуп на пищу, а потому следовало быть особенно осторожными.

Но эти светлячки кружились беззаботно. Следом за ними шел тот, кто подобрал их на камнях маленькими беззащитными крохами, выходил и помог расправить крылья. Теперь они сияли и освещали собой мрачные своды. Благодаря свету им были видны коварные паутины, притаившиеся змеи не могли достать до них в воздухе, а летучим мышам не нравилось сияние, поэтому они не селились возле лучезарного зала, в котором жил Мотылек в окружении веселого сияющего вихря.

Самые страшные опасности этого мира больше не угрожали им так, как прежде. Заботливый воспитатель научил их добывать пропитание: ближе к ручью можно было отыскать вялые травы. Хотя сами жуки, втайне от него, не брезговали и мелкими паучками, покусившимися на их дом.

Более того, он показал им, что они важны, нужны и полезны. Теперь они время от времени помогали заблудшим путникам найти выход к крупным тоннелям, по которым те могли вернуться домой. Ведь и в их жизни появился кто-то, кто показал им дом. Им было хорошо и спокойно в родном зале, и они готовы были делиться своей радостью обретения с другими. Конечно, жучки не думали об этом, да и не осознавали в полной мере. Но это неважно, ведь они это чувствовали.

Светлячки не подозревали, что в душе их покровителя проросли тернии сомнений. Что если он оставит их?

Сколько в пещерах различных обитателей? Сколько из них живет самостоятельно? Неужели эти чудесные жучки не справятся сами? Им ведь помогает их свечение. Но оно же и привлекает к ним лишнее внимание.

«Но кто кому нужен? Я — им, или они — мне?» — вздохнул Мотылек. Они предавали смысл его жизни, расписывали его существование волшебными красками, дарили покой. Лишали уверенности своим превосходством. Были моменты, о которых он никому не говорил. Моменты, в которых он боялся признаваться. Когда он хотел бросить их, оставить в зале и уйти. Потому что они гораздо лучше него и сами справятся. Однако обида и зависть уступали светлым чувствам. Он был к ним привязан. Он полюбил их. Без него малыши пропадут.

И теперь он узнал, что тоже светится. И гораздо ярче, чем его подопечные. Может ли он больше не стесняться себя? Может ли больше не опускать глаза в присутствии летающих огоньков, а расправить дрожащие крылья и поднять голову?

Путники переступили порог и оказались в вытянутом зале.

Мотылек посмотрел на потолок пещеры. Пойти ли ему с Искателем? Такой шанс! Но готов ли он к нему? Упускать возможности нельзя, да? Но правда ли эта возможность для него?

До тонкого слуха разводящего светлячков донесся писк. Светящееся создание обернулось на звук и обратило взор на два испуганно мятущихся огонька. То и дело их затмевала крылатая тень. Мотылек ахнул и устремился ввысь, на помощь своим светлячкам.

Летучая мышь заметила добычу. Та сама прилетела к ней и теперь беззаботно играла едва ли не перед носом хищницы. В присутствии своего защитника жучки потеряли бдительность. Мышь расправила черные, как сама пещерная ночь, крылья и легко оторвалась от поверхности. Мерцающие насекомые в ужасе пустились в бегство, но избавиться от преследователя было невозможно. Сгустившаяся над ними темнота приготовилась схватить беспечных жуков, но ее отбросил резкий порыв ветра. И тут она узрела свет. Ослепляющее сияние, словно целый рой светлячков, возникло из ниоткуда и теперь парило в воздухе, не отрывая взгляд от привыкшего к сумраку существа. Сияние имело форму человека, но отличалось огромными красивыми крыльями. Не такими, как у мыши или светлячка. Полупрозрачные и тонкие, они очаровывали и завораживали. Сияющее видение привлекло бы взор жителя другого уровня мира, но не обитателя мрачных пещер. Прекрасный мотылек, осуждающе смотревший на хищницу, не на шутку напугал мышь. Сложно противостоять противнику, который в три раза крупнее тебя.

Издав пронзительный писк, она направилась прочь от непонятного создания.

— Мои крошки, мои малютки, — ласково шептал Мотылек, бережно обнимая жучков. Остальные крылатые воспитанники сразу окружили его.

— Прими мое восхищение! — воскликнул Искатель, аплодируя храброму другу.

— Я просто защищал светлячков.

— Как ты взлетел! Со скоростью упавшего камня! Только наоборот. И весь сиял — куда этим жукам до тебя!

— Спасибо, — зарделся Мотылек.

— Выглядел, как герой из какой-нибудь сказки!

— Я так испугался за них. Вот и поспешил на выручку, ни о чем не думая, — скромно ответил собеседник, опускаясь на землю.

— Теперь я еще больше тебя уважаю, — подмигнул Искатель.

— Не надо смущать меня.

— Это комплимент! Это же хорошо!

— Я не умею принимать комплименты. Мне их обычно не делают.

— И зря. Зато теперь я уверен в своем спутнике. С таким не пропадешь!

— Спасибо…

— До самого неба дойдем!

— До самого неба… Далеко от дома, — задумался Мотылек, смотря на прижавшихся к нему жучков.

— Вдвоем справимся! С таким храбрым товарищем, как ты, я со всем справлюсь! Тем более, нам и свет не нужен!

— Да, точно, надо найти тебе фонарь.

— Зачем?

— На всякий случай, — уклончиво ответил серый малыш.

— Я слышал от стариков, в большом гранитном зале красного цвета проходят торги шахтеров и каменоломов. В нем еще стены закоптившиеся, из-за костров. Не знаешь, где это?

— Светлячки упоминали о чем-то подобном. Я и сам бывал в подобном месте, но не уверен, что именно в гранитном зале.

— Жучки нас проводят?

Мотылек вытянул ручку, и на его сложенные вместе пальчики опустился светлячок. Серокрылый воспитатель медленно поднес ладонь к губам и прошептал: «Нам нужно место, укутанное дымом и пропитанное копотью, согретое пламенем огня и освещенное кострами».

Насекомое подлетело к собратьям. Две крохи, напуганные летучей мышью, присоединились к ним.

Жучки закружились и выстроились в линию.

— Пойдем, путь указан, — позвал Мотылек.

— Удобно, — усмехнулся Искатель и пошел следом за другом.

Кусочек неба №44

Безмятежная темнота

«Пятнадцать», — прошептал Смотритель и боязливо посмотрел по сторонам. Далеко внизу клубились, набегали друг на другу и разбегались облака. В чьих-то домах горели одинокие теплые огни, по краям обрывов мигали далекие фонари. Простор безмолвствовал, не тревожимый суетливыми живыми созданиями.

Хранитель светила обернулся. Его Фонарь дремал безмятежно, не выказывая не капли беспокойства. Мальчик встал, наполовину приблизился к стеклянному куполу, укрывающему главный источник света в ночи для всего мира, и тихо обратился к нему: «Думаешь, все хорошо?» Голубое свечение — переливающийся огонек, служащий ядром стеклянного шара Фонаря — медленно увеличилось в полтора раза, успокаивающе мигнуло и лениво сжалось до прежнего размера. Фонарь не переживал. Он доверял Смотрителю, он не видел проблем, он не чувствовал каких-либо перемен среди облаков.

Его друг кивнул. Действительно, за те пятнадцать ночей, что он не пробуждал Маяк и не призывал его освещать тьму, ничего не случилось. Совсем ничего.

Как и всегда, в мирном Заоблачном краю не было вестей о бедах или несчастливых случайностях, никто не приходил к Смотрителю и не спрашивал его, отчего не горит Маяк, ни одно живое существо не высказало и малейшего недовольства или беспокойства. Когда мальчик спускался пообщаться с обитателями соседнего облака, то лишь пару раз ловил взгляды, направленные на затерявшуюся в вышине платформу. Но взгляды эти были полны любопытства, только и всего, тревога не висела в воздухе, не подвергались сомнениям действия хозяина Маяка. Все знали, что он знает свою работу, как никто другой. Сияние Фонаря не следовало плану или расписанию, впрочем, о расписаниях жители небес не задумывались вовсе.

Смотритель крепко схватился за ограждение, и перегнулся через него, вглядываясь вдаль. Сначала было три дня. Теперь уже пятнадцать. Он повторил свой эксперимент, увеличив срок так, что не заметить было невозможно. И все прошло хорошо: башня не треснула, облака не низверглись, привыкшие к высоте и капризам ветра небожители и не попадали за обрыв.

Если он покинет свой дом на некоторое время, все будет так же хорошо?

Кусочек земель №45

Новый берег

Вот и он — противоположный берег озера. Отсюда начнется его приключение. Выйдя из дому, Садовник не почувствовал в полной мере, что начал путешествие, но теперь-то он проплыл длинное озеро, почти целое море, теперь он вдыхал запах перемен вместе с ароматом воды.

Он сошел на берег одним из первых. Хотел задержаться, растянуть этот момент, но медлить было не в характере Садовника, и он не удержался, заспешил вниз. Наконец оказавшись на берегу, он восторженно огляделся и разочарованно опустил плечи.

Напитавшиеся солнцем травы холмов, желто-серый песок у кромки прозрачной воды, разбросанные яркими пятнами цветы и даже пронзительно яркое, высокое летнее небо, по которому плыли белые исполины — все было точно таким же, как и с той стороны водоема.

Путник нахмурился. В душе он ожидал мгновенных преобразований, и раскинувшийся безмятежный пейзаж его не воодушевлял.

«Может, я недостаточно далеко зашел?» — подумал Садовник, и, конечно, был прав. И неправ одновременно, ведь перемены были, пока незначительные и незаметные, но они были на каждом шагу, который делал путник, удаляясь от дома.

Путешественник направился вперед, в деревню, которая, как он знал, лежала дальше по широкой дороге. А корабль за его спиной отчалил, оставляя своих пассажиров на новом берегу.

Кусочек пещер №46

Распутье

Треск угля тонул в недовольном бормотании. Торгующие раздражались от того, что у них ничего не хотели покупать, а приобретающие злились на то, что первые, на их взгляд, хотели чуть больше, чем следовало. Открыто негодования никто не высказывал, но оно виделось в каждом жесте и звучало в каждом слове.

Уставшие труженики хотели поскорее покончить с торгами и вернуться в родной зал — крохотную, холодную, закоптившуюся комнатушку. Но пока они вынуждены были сидеть перед расставленными товарами на каменном полу, каменных выступах или принесенных камнях.

Проснувшиеся светлячки весело кружились возле своего воспитателя. Вдруг они слетелись в кучку, выстроились в линию и замигали.

— Смотри! — воскликнул Мотылек. — Лампы!

— Где?

Живые огоньки указывали на пожилого торговца с морщинистым лицом, покрытым въевшимся многолетним слоем пыли и копоти. Старик безучастно смотрел в пол. Перед ним стояли в два ряда керосиновые и масляные лампы. Путники радостно поспешили к шахтеру.

— Здравствуйте, простите, что Вы хотите за эту лампу? — обратился к нему Искатель.

— А что предложишь?

Странник опустился на каменную поверхность и принялся исследовать собственный рюкзак. Спички отдавать нельзя — как иначе зажигать лампу? Керосин тоже. Кирку отдать? Маленькая, удобно с собой брать, подаренная ему в детстве. Искатель подержал ее в руках и положил обратно. «Пригодится. Нужный инструмент», — подумал он. В боковом кармане, к собственному удивлению, молодой человек обнаружил крупный сверток, полный самых разных пестрых камней и минералов.

«Деды», — подумал молодой человек, и сердце у него кольнуло от щемящей грусти и благодарности. Он встряхнул головой, взял горсть каменьев и протянул торгующему:

— Что из этого подойдет?

— Этого добра в наших пещерах и так хватает, — посмотрев на предложенное, хмыкнул старик.

И тут внимание торговца привлек разноцветный блеск. Он поднял взгляд и увидел светлячков. Мотылек содрогнулся от недоброго взгляда и оглянулся. Все торговцы жадно смотрели на жучков.

— Парень, сколько светляков отдашь за лампу?

«Глупый, зачем ему лампа, если у него столько светляков? Посадил в банку — и вот тебе свет. Ни керосина, ни масла тратить не нужно», — думал старик.

«Ему они, кажется, и не нужны», — качал головой продавец инструментов.

«Он, наверное, лампу хочет купить, чтобы жуков внутрь посадить», — решил торговец углем.

«Какая экономия!» — обрадовался покупатель угля.

Со всех сторон послышались шорохи. Затрещали от движения костры.

— Так сколько? — упорствовал пожилой мужчина. — Они ведь твои?

Искатель тем временем собрал и надел рюкзак.

— Они не продаются, — ответил он.

— У тебя их много. Дай пару. Я к лампе приложу керосин.

— Возьми лучше угля!

— Парень, кирка не нужна? Кувалда, может? Лопата? Хорошая лопата, между прочим!

— Не стоит, благодарю.

Молодой человек медленно отступал к проему, служащему выходом из зала. Мотылек поднялся повыше и собрал возле себя всех светлячков, а те погасили свои огоньки.

Они бросились к выходу.

Сидевшие в зале не успели понять, что источник света сменился.

— Какая жалость, — вздохнул пожилой торговец.

— Так много светлячков. Раньше их повсюду можно было увидеть, а сейчас не стало почти, — покачал головой продавец угля.

— Не соглашусь. В последнее время опять появились, — помотал головой мужчина, перед которым были разложены инструменты.

— А как удобно! Посадил жука в банку — он и светит.

— Не всегда. Лампа надежней будет. В нужный момент не погаснет.

— И ярче.

— Но какая все-таки красота — эти светляки!

Запыхавшиеся путники остановились и прижались к стене. Они прислушались. Стук перепуганных, встрепенувшихся от бега сердец заглушал все.

— Погони, вроде бы, нет, — запинаясь, сообщил Искатель, не успевший еще восстановить дыхание.

Хрупкий Мотылек в ответ только кивнул.

Отдышавшись, путник скинул рюкзак и сполз по стене на пол.

— У нас с тобой целое приключение! — весело обратился он к другу и задорно присвистнул.

— Приключение, да? — нервно хихикнул малыш.

— Вместе мы со всем справимся, да? — подмигнул путешественник по пещерам.

— На самом деле, мне хотелось бы поменьше подобных происшествий. Если придется постоянно пугаться, мне станет плохо, — деликатно возразил разводящий светлячков.

Светлячки прижались к мохнатому тельцу своего защитника.

— Нет, дальше будет спокойнее. Я надеюсь. Я верю!

— Я не знаю. Мы уходим все дальше от дома.

— В том-то и суть! Ты не хочешь обойти все пещеры?

— Но как же я оставлю их? — вздохнул, опускаясь, Мотылек.

— Ты про светлячков? Так они же с нами.

— А остальные? Многие из них еще маленькие. И они такие беззащитные! Мне нужно убедиться, что наш зал все еще надежен. Возможно, придется искать другое укрытие для этих крох.

— Укрытие? Они больше не будут указывать путь?

— Будут.

— Но тогда…

— Не знаю. Но сейчас я должен думать именно об этом. А не о мире, в котором светло и без моих светлячков, — обиженно воскликнул Мотылек.

Крошечные воспитанники встрепенулись, испуганно поглядывая на своего незаменимого учителя.

— О чем ты?

— О другом небе. Там, «Снаружи».

— Ты не хочешь идти? Передумал?

— Я просто не готов. Я хочу остаться.

— Ты никогда туда не попадешь, если решишь остаться! Пойдем со мной!

— Нет, — решительно ответил Мотылек. — Я отправлюсь туда. Когда придет время. Но пока я не готов.

— Знаешь, светлячки ничему не научатся, если ты все время будешь их опекать.

— Верно. Но если я их просто брошу, они пропадут. Сначала я должен научить их. Я буду рядом, пока не пойму, что они справятся без меня. А я — без них.

— Никто не говорит тебе оставлять их навсегда.

— Я понимаю. Но когда меняешь что-то в жизни, нельзя ждать, что все будет, как прежде. Нам нужно время подготовиться. И я не стану им пренебрегать.

— Скорее всего, это надолго.

— Неважно. Я не уступлю, — серокрылое создание твердо стояло на своем.

— Ты остаешься позади?

— Я догоню.

— Это будет сложно, — хитро улыбнулся Искатель. — Я не буду ждать и уступать.

— Не нужно. Мне потребуется много времени, больше, чем тебе. Но я расправлю крылья, которых у тебя нет, и постараюсь обогнать тебя, ведь я пойду другим путем. Своим.

— А ты стал смелее. Такой самоуверенный.

— У меня был хороший учитель, — засиял Мотылек.

— Тогда могу за тебя не волноваться. Главное, не теряй настрой и не забудь свое обещание.

— Постараюсь.

— Запомни: я тебя жду.

— Раз так, не смей возвращаться! Я имею в виду…

— В следующий раз встретимся в ином месте?

— Именно! «Снаружи»?

— Там, где повсюду свет?

— Там, где ветер!

— В мире без стен.

— Под другим небом.

Мотылек и Искатель пожали руки и, не удержавшись, обнялись.

— До встречи.

— А как ты пойдешь дальше? — испугался Мотылек и виновато посмотрел на оставляемого им странника.

Искатель достал спичку. Он полюбовался ее пламенем, а когда она почти догорела, достал длинную пропитанную специальной смесью веревочку и поджег ее. Таких плетеных лучин у него было не так много, их надо было беречь, но сейчас был именно тот случай, когда ими надо было воспользоваться.

— Не пропаду, — подбадривающе улыбнулся Искатель.

Двое разошлись. Тот, кто освещал себе путь огнем, грустно улыбался, едва сдерживая горькие мысли. Тот, кого сопровождали светлячки, тихо рыдал, боясь, что друг услышит его слабость.

«До встречи», — думали оба.

Мотылек что-то прошептал, так тихо, что пещерное эхо не сумело подслушать его слова. Зато его услышали два крохотных фонарика. Они подлетели к лицу своего наставника и хранителя, мигнули и последовали за отдаляющимся новым другом.

Кусочек неба №47

Прощание

Солнце разбрызгало над горизонтом алую акварель и, словно испуганный ребенок, быстро закатилось за край мира. Смотритель рассеянно смотрел на исчезающее в облаках светило дня. На душе было тоскливо. Еще ни разу не чувствовал он подобного: сердце сжалось в груди, заныло, запричитало осуждающе. Он резко поднял взор к своему острову и вздрогнул. Осуждающе смотрело на него деревце, негодующе покачивал качели ветер. Маяк понимающе ждал его, но выглядел каким-то измученным, уставшим, накренившимся. Наверху, на платформе, за ледяным стеклом было темно. Фонарь притих. Смотрителю почудилось, что там, в комнатке, где дремало волшебное сияние, поселилась непроглядная мгла, и теперь она будет царить здесь вместо сбежавшего доброго хранителя. Ему стало страшно, стыдно и горестно.

Но он знал, что не может отказаться от принятого решения. Юный хранитель света посмотрел вокруг, всматриваясь в далекие грозные силуэты ночных облаков. Если ему так плохо, какого же тем, у кого и вовсе нет Маяка?

Мальчик посмотрел на свой дом. На ногах, ставших такими же мягкими и непослушными, как облачная вата под ними, он кое-как добрался до своего острова и прошел к ступеням, лишь раз бросив на деревце рядом унылый взгляд.

Он прижал к двери ладошку и, прильнув головой к бархатистой поверхности, долго стоял неподвижно.

Маяк молча возвышался над миром, окрашенным в темно-синий цвет. В одинокой ночи, когда все решили лечь спать, ребенок прижался к надежной, знакомой, родной крепости, оберегавшей его всю жизнь и дарившей особенную, лишь ему понятную радость.

В этой заоблачной башне спал его Фонарь. Верный Фонарь, пробуждавшийся и засыпавший от его прикосновения, всецело доверявший своему Смотрителю.

Мальчик боязливо приоткрыл дверь и аккуратно, словно опасаясь издать лишний звук, стал подниматься по лестнице. Ни шороха не раздавалось, пока юный хранитель ночного источника света шел по винтовой лесенке, ведя рукой по шероховатой стене. Маяк послушно сопровождал его на каждом шагу, окружая нежной любовью, трепетной привязанностью, незаметно подсвечивая огоньками неровные темные ступеньки и приподнимая их ближе к выходу наверх.

Спустя долгие, бесконечно длившиеся минуты, дверца на платформу жалобно скрипнула и приоткрылась. Хозяин Маяка переступил порог и с наслаждением вдохнул свежий воздух вышины. Медленно прошел он к заветной дверке, покрытой причудливым рисунком инея. Любовно провел по ней рукой и осторожно толкнул.

Спящий Фонарь внутри уже смиренно ждал своего Смотрителя, словно предчувствуя расставание.

Юный хранитель света встал возле входа. «Здравствуй», — тихо сказал он, и его голос прошелестел по комнатке, с легким звоном стучась о ледяные стены.

Огромный шар пустовал. Лишь при пристальном изучении можно было рассмотреть внутри плавно покачивающиеся, собравшиеся в клубок белые искры, словно тихо билось сердце Маяка или притаилась душа Фонаря.

Жители соседнего облака сказали бы, что Маяк — лишь высокое облако с большим фонарем, но Смотритель знал, что он слышит его. И, пожалуй, он понимает не только слова своего хранителя, но и мысли, и желания, и возникнувшие теперь сомнения. Он понимает даже те чувства, что хозяин островка и сам не может понять и объяснить.

Смотритель хотел было пуститься в длинный рассказ, начать монолог о том, что он решил уйти, и почему он захотел это сделать, и как он любит свой Маяк, и что не желает оставлять его, но он должен, и почему он должен, и что ему нужна помощь Фонаря и его понимание, и как он ему за все благодарен. Он собирался вспомнить все счастливые моменты здесь, в родимом доме, и описать свою признательность за то, что Маяк ему сейчас так покорно внимал, и поблагодарить заранее за помощь, и сказать, что уже скучает, и рассказать, как искренне и сильно.

Но он не стал озвучивать нескончаемый поток нахлынувших мыслей и сожалений.

Извечный его спутник не подал ни одного знака: не изменилось скромное сияние, не раздалось ни звука, не почудилось ласковое дуновение утреннего ветерка. Никак он не показал этого, но знал все, что хотел сказать ему верный его хранитель.

Смотритель заботливо погладил Фонарь, словно решил потрепать по голове любимую пташку или поддержать расстроенного друга, и грустно улыбнулся.

«Ты ведь понимаешь меня? — прошептал он. — Ты ведь знаешь, почему так надо? В мире, где так мало света, так нужны Маяки. Таких, как ты уже не будет, они будут похожи на обычные фонари, только высокие. Но они нужны».

Мальчик замялся и потупил взор.

«Я не сомневаюсь, что должен идти. Многие ли, кроме меня, могут пробуждать свет? Вот только, где его взять? Где живет свет, который можно подарить миру? Такой же чистый и прекрасный?»

Фонарь все же пробудился, не смог притворяться дольше. Он не засиял во всю силу, но, движимые стремлением помочь своему дорогому другу, искры закружились, породили новые искорки, разрослись, засверкали, переливаясь своим особым чарующим сиянием. Свет не заполнил все пространство, даже не коснулся стенок, отделявших его от Смотрителя. Крохотный холодный огонек просто преобразовался, превратился в пушистый шарик, от которого медленно отделялись мерцающие снежинки света и порхали вокруг.

По тонкой прозрачной поверхности скатились сияющие синеватые росинки, собираясь вместе, словно обнимая и успокаивая друг друга, и замерли, покрывшись тончайшей коркой инея. Мальчик постоял, изумленно наблюдая за светлеющими хрусталиками.

Свет в огромном хрупком шаре угасал, искорки вновь собирались в дружный клубочек. По мере того, как потухали отблески белесоватого света фонаря, ярче выделялись застывшие на поверхности слезы Фонаря.

Это были слезы преданности, любви, благодарности, горести разлуки. Слезы бездушного, казалось бы, Маяка.

Смотритель протянул дрожащую руку и трепетно собрал хрупкие дары. Оказавшись в его дрожащей ладони, те окончательно слились в один кристалл, похожий по форме на огонек в сердце Маяка.

«Спасибо», — одними губами произнес он, не в силах выдавить из себя ни единого звука от переполнивших его эмоций.

В порыве чувств он обнял, насколько мог, свой Фонарь.

Смотритель вышел в густую ночь, с родительской заботой пряча возле сердца полупрозрачную частицу светила.

Кусочек земель №48

Девочка-Гербарий

Садовник шел вдоль реки. Вскоре он вышел к краю леса. Там, на лугу, окруженный сонным садом, стоял милый маленький домик с большим окном.

Юноша приблизился к чудесному домику и нагнул к себе цветущую сливовую ветвь. Он попытался вдохнуть аромат, но ничего не почувствовал. Нарядные бутончики лишь виновато закачались. «Наверное, потому что рано», — пожал плечами юноша.

Садовник вздохнул и взглянул на окно. Занавески были распахнуты, на подоконнике сидела девушка. Она удивленно смотрела на него. Юноша приветливо помахал рукой, и девушка улыбнулась. На минуту она исчезла из виду, и вскоре отворила дверь. Колокольчики при входе переливчато зазвенели. Девушка застенчиво выглянула из-за двери, каштановые волосы упали на лицо.

— Я Вас здесь раньше не видела.

— Да, я здесь впервые. Я путешественник. Я странствую и изучаю цветы.

— Цветы? Как это замечательно! Вокруг много цветов.

— У Вас великолепный сад! Никогда не видел, чтобы так рано цвела слива.

— Ах, она уже зацвела? Я не видела, ее загораживает вишня.

— А в сад Вы разве не выходили?

— Выходила… давно, правда.

— Но ведь на улице так хорошо! Неужели Вы не хотите выйти?

— Хочу, разумеется, хочу! Погода сегодня просто чудесная! Но не желаете ли зайти в дом?

— Раз Вы приглашаете, я бы с удовольствием немного отдохнул.

— Я заварю чай и поставлю конфеты у окна. Нет ничего лучше чая!

— Согласен. Буду крайне признателен.

Садовник пересек сад очаровательный сад по выложенной камешками и ракушками дорожке и поднялся по изящной лесенке.

— Добро пожаловать, — улыбнулась Девочка-Гербарий.

Обстановка внутри домика было очень уютной. По полу расстелились коврики, на стенах висели чудесные пейзажи, на полочках разместились стеклянные статуэтки. На небольшом столике у окна стояла хрустальная ваза с ландышами. С потолка свисали ватные облака и картонный воздушный шар. В книжном шкафу в виде деревца скромно пестрели обложки. На диванчике сидели плюшевые игрушки. На столе возле заварочного чайника и вазочки с конфетами были аккуратно сложены сиреневые салфеточки. У окон от прикосновений ветерка тихо звенели колокольчики. Кружевные занавески украшали самодельные брошки-птички. Широкий подоконник покрывало одеяло, на нем удобно расположилась подушка, а в углу притаился ночник. На других подоконниках стояли цветы. В домике было чисто, и умелые руки превратили его в комнату сказочной феи.

Девочка-Гербарий открыла шкафчик и достала из него несколько шкатулок.

— Садитесь за стол, я сейчас все приготовлю. Какой чай предпочитаете? — спросила она, озарив гостя улыбкой.

— Зеленый, пожалуйста.

— С каким ароматом?

— Есть с ароматом цветов? — мило поинтересовался Садовник.

— Сейчас сделаю, — засмеялась девушка. Она заварила чай и кинула туда несколько высушенных лепестков.

— Так нравится?

— Да, замечательно, — улыбнулся юноша и поднес чашку к губам. Лепестков, видимо, было мало, и они не придали напитку совершенно никакого аромата.

— Я рада. Не стесняйтесь, садитесь!

Девушка указала на плетеные кресла у стеклянного стола, выложенного с обратной стороны ракушками. Стол находился возле большого окна, из которого открывался прекрасный вид на окружавший домик цветущий сад, искрящееся озеро и лес на далеком холме.

— У Вас чудесный вид из окна, — восторженно сказал Садовник.

— Ах, благодарю, — скромно улыбнулась хозяйка дома.

— И дом у Вас просто чудесный.

— Спасибо большое, — зарделась Девочка-Гербарий, — спасибо! Я стараюсь создать в нем атмосферу сказки.

— У Вас это прекрасно получается. Он действительно похож на приют феи.

Девушка звонко засмеялась. Садовнику очень понравился этот переливистый смех, похожий на игру колокольчика.

— Простите мою дерзость, — мягко начал гость, — дело в том, что я Садовник. Я занимаюсь цветами. Мне интересно то, что они хранят. Ведь у цветов в нашем с Вами мире есть особое значение. Скажите, раскройте секрет, какую тайну хранят цветы в этих местах?

— Ах, так Вы знаете! Как это здорово! — всплеснула руками девушка. — Как замечательно встретить чуткого человека, которому интересен мир вокруг!

— Так Вы скажете? — с надеждой поинтересовался Садовник.

— О! В этом краю цветами раскрываются воспоминания.

— Вот как! Прекрасно, — восхитился гость.

— О да!

— У Вас, должно быть, поэтому так много цветов в саду.

Девушка промолчала.

— Тут недалеко просто чудесное озеро, — продолжил юноша.

— Да! Многие ходят на то озеро порыбачить.

— Неужели? Это довольно интересно.

— Да! Я хотела бы попробовать, но я не умею ловить рыбу. А еще там плавают и катаются на лодках! Все мои знакомые время от времени проводят там свободный денек.

— И Вы, конечно, тоже?

— Я, к сожалению, нет, — грустно покачала головой девушка, и Садовник услышал в ее милом голосе нотки зависти.

— Почему? — искренне удивился юноша.

— Иногда нет желания, — невозмутимо пожала плечами Девочка-Гербарий.

— А в остальное время? Вы слишком заняты?

— Нет, просто… Когда я зову кого-нибудь на озеро, никто не соглашается, — печально ответила юная особа.

— Совсем никто?

— Да. Правда, у меня не так много друзей, которых можно позвать… На самом деле их совсем мало. Наверное, я не умею общаться с людьми. Я не понимаю, как другие находят друзей. В смысле, не просто знакомятся с кем-то, а находят близкого по духу человека, с которым проводят много времени вместе, ходят на озеро купаться и кататься на лодках, заглядывают друг к другу в гости…

Юноша не ответил. Ему было немного стыдно и неловко, но он не знал, какой совет дать одинокой девушке, как помочь ей.

— А бывает, — наконец сказал он, — что Вас кто-то сам зовет на прогулку?

— Очень-очень редко.

— И Вы принимаете предложение?

— Нет, — девушка отвела взгляд, — у меня обычно находятся важные дела.

По потерянному взгляду, которым девушка одарила комнату, Садовник догадался, что эти «важные дела» далеко не всегда существовали на самом деле.

— Но Вы, наверное, не раз поднимались на тот холм? — Садовник кивнул на отдаленный холм, поросший лесом.

— Ах, оттуда открывается чудесный вид. Мне часто рассказывают об этом подруги.

— И Вы с этим согласны?

— Ни разу не была там, — смущенно призналась девушка.

— Как же? Ведь на нем раскинулся изумительной красоты лес.

— Верно! — оживилась Девочка-Гербарий. — Этот лес неописуемо красив! Я люблю наблюдать, как бушует в его кронах море красок, как тонкие ветви нежно укутывает снег, как оживает на них листва и как играет листьями ветер.

— Вы наблюдаете со стороны?

— Да…

— Отсюда же плохо видно тот лес.

— Ничего страшного, — улыбнулась Девочка-Гербарий, — я много читала и слышала о лесах. Я хорошо его представляю.

— И у Вас не возникало желание самой прогуляться по этому лесу?

— Но… он далеко…

— Он ближе, чем Вам кажется, — улыбнулся гость.

— Такой длинный путь, такой неуютный, — девушка сжала губы, — даже не знаю, с чего начать… По какой дороге пойти… Как вообще до него добираться?

— Для начала, — снисходительно улыбнулся Садовник, — неплохо было бы выйти.

— Выйти?! — воскликнула Девочка-Гербарий.

— Как Вы дойдете до леса, не покидая дом?

— А зачем его покидать? Здесь так хорошо и спокойно. А чего ждать от мира снаружи? — девушка прислонилась к окну, положив ладонь на прохладное стекло. — Отсюда все выглядит таким красивым и безопасным.

— Снаружи, вживую, еще красивее, и краски ярче, и звуки громче…

— А что насчет безопасности? Что насчет душевного спокойствия? Какие опасности и неприятности поджидают того, кто решится отправиться в лес? Вдруг на него нападут волки? Вдруг он упадет? Вдруг…

— Почему Вы считаете, что непременно случиться что-то плохое?

— Нет, почему же… совсем не обязательно. Гулять по лесу здорово. И все же я не пойду.

— Я прошел немалый путь от моего дома до Вашего, гораздо больший, чем отсюда до того холма, и очень этому рад.

— Так это Вы… Вам это легко.

— Чем я отличаюсь от Вас?

Девушка помолчала.

— Смелостью. Решимостью. И еще, — справедливо добавила она, — Вы не ленивы.

— А Вы, значит, ленивы? — не смог сдержать улыбки Садовник.

— Вы даже не представляете насколько, — засмеялась девушка.

— У лентяек не бывает таких чудесных, чистых и уютных домов и таких роскошных садов.

— Не стоит судить только по дому, — покачала головой Девочка-Гербарий. — Невозможно ведь совсем ничего не делать, да и хочется жить в красивой обстановке.

— Но в саду так много воспоминаний, — подмигнул юноша.

— А, сад… — хозяйка домика запнулась.

— Что не так с садом?

Девушка выглянула в окно и долго не отрывала взгляд от сада, обдумывая что-то, что-то вспоминая. Время от времени она слегка качала головой, как задетая ветром ромашка. Иногда хмурилась, кусала губы, словно не могла на что-то решиться. Бросала украдкой взгляд на сидящего напротив юношу, будто пыталась оценить его, старалась понять, можно ли ему доверять. Садовник с интересом наблюдал за эмоциями на ее очаровательном личике, сменяющими друг друга также быстро, как сменяются в начале лета дождь и солнце, порой являясь миру одновременно, едва ли не держась за руки. Наконец, она повернулась и посмотрела юноше прямо в глаза.

— Посмотрите, — сказала она доверительным шепотом и показала на улицу, туда, где за оконным стеклом зеленел и пестрел ее сад. — Когда я была маленькой, то часто гуляла с друзьями на полянке за домом. Это были очень светлые, очень веселые дни, не обремененные никакими заботами. Вам могли бы рассказать об этом нежные ландыши, растущие под сливой. Когда я стала немного постарше, у меня появилась подруга. Она много рассказывала о своих друзьях, с которыми играла, когда жила в соседней деревне. Она говорила так много, что я знаю все их имена и привычки, будто они были и моими друзьями тоже. Но ведь они не были, так? Однако и для них растут в саду ландыши — вон там, по соседству со смородиной. Изумительно. И все же, между ними есть разница. Вы и сами можете в этом убедиться.

Гость не отрывал от девушки заинтригованного взгляда.

— Вы позволите, леди? — улыбнулся он, внимательно смотря на хозяйку сада.

— Прошу Вас, — кивнула девушка и махнула тонкой рукой на дверь.

Юноша медленно поднялся и чинно вышел в сад. Он подошел сначала к цветам возле смородины, так как они оказались ближе, а затем к тем, что росли под сливой. Затем он вернулся в комнату, но садится не стал.

— Под сливой ландышей гораздо больше, у смородинового куста их всего несколько штук.

— Это первое, что замечают люди. Но Вы попробуйте рассмотреть их поближе.

Садовник вновь сравнил цветы, на этот раз наклонившись поближе к земле. Девушка отворила побольше окно и с живым интересом наблюдала за хождением гостя в поисках разгадки секрета. Вскоре молодой человек подошел, до конца распахнул окошко и взглянул на нее.

— Цветы, взращенные чужими воспоминаниями, выглядят как искусственные. Они вялые, будто застывшие, — просиял он. — И на ощупь словно бумажные. А ландыши под сливой такие хрупкие, нежные, ранимые. Они трепетные, как крылья бабочки, когда она залетает в дом, а ты осторожно хватаешь ее и выпускаешь на улицу. Сразу видно, что они живые, что могут чувствовать.

— А точнее?

— Те, под смородиной, которые чужие… Они… высушенные. Еще растут, бутоны еще покоятся на стеблях, цветы устремляются корнями в землю, но лепестки уже застыли во времени, иссохли. Сад-гербарий.

— Вы очень чуткий и проницательный человек, — одобрительно улыбнулась девушка. — Главное отличие найдено. Заметили ли Вы еще одну необычную, но очень важную деталь?

— Еще одну? — непонимающе воззрился на нее Садовник.

— Приглядитесь получше, — хитро прищурилась девушка, словно давая ему подсказку, которая может раскрыть ему одну из важнейших тайн жизни.

В очередной раз молодой человек подошел к ландышам. На этот раз он решил начать с цветов под сливой. Он опустился на колени и склонился к белым бубенчикам, нанизанным на зеленые нити. Сладкий аромат защекотал нос. Листья гладкие, словно касаешься поверхности реки. Красивая ажурная форма соцветий. «Словно десятки фей повесили здесь свои юбочки», — говорила Девочка-Гербарий, когда любовалась цветами.

Садовник встал и направился к смородиновым кустам. Их украшали черные, красные, белые ягоды. Под ветвями черной смородины спрятались робкие ландыши. Ветер покачивал сонные бутоны. Юноша опустился и испытующе посмотрел на испуганные растения. Вдруг он удивленно поднял брови, нахмурился, склонился совсем близко к земле, широко распахнул глаза. Наконец, он рассмеялся.

«Как я не заметил раньше!» — воскликнул Садовник.

Цветы не пахли.

Кусочек пещер №49

Теплый прием

Уставший путник брел по нескончаемым тоннелям пещер. Он искал поселение, где мог бы набраться сил и немного поесть. Но дорога казалась бесконечной, куда бы он не повернул — везде его преследовал безжизненный лабиринт. Уже на грани отчаяния, он почувствовал, что направление верное: на голой стене стали появляться пучки мхов, тишину периодически нарушало шуршание мышей и возня крыс. «Где-то поблизости определенно есть деревенька», — с надеждой подумал Искатель. Он ускорил шаг, стараясь ориентироваться по небольшим, почти неприметным, но сразу узнаваемым обитателями подземелья признакам жизни: чем больше попадается на пути зверьков и скудной растительности, светящихся кристаллов и ручейков, тем ближе люди. В таком благоприятном месте определенно захотели бы поселиться жители сурового подземного мира. И действительно, скоро уставший путешественник почувствовал еле уловимый аромат еды, издали стали доносится тихие, похожие на голоса звуки.

Светящиеся кристаллы, особые образования пещер, заменяющие лампы, все чаще попадались на пути. Сначала они были крохотными, словно светилась пыль, затем достигли размеров светлячка, чуть позже стали встречаться стандартные, размером с треть мозолистого кулака каменолома, а потом и вовсе засияли тонкими, с палец, столбиками по колено.

Пройдя под широкой аркой, он оказался в просторном людном тоннеле с множеством залов по левой стороне. Тут и там стояли лотки с едой и всякими вещами. Впереди была еще одна арка, высокая, украшенная белыми колоннами. Искатель решил осмотреться. Он бодро шел по непривычно большому поселению, поглядывая на прилавки с дарами пещер и творениями их обитателей: осветительные кристаллы, лампы, масло, съедобные мхи, похлебка и котлеты из них, выпечка из растущих вдоль речушек серых колосков, сладковатые плоды кустарничков, тушки и шкурки мелкого зверья, фляги с водой, предметы одежды, орудия труда, украшения для дома, бинты.

Молодой человек остановился возле большой коробки, в которой копошились еще не нашедшие хозяина кроты, царапая розовыми когтистыми пальцами стенки. Молодой шахтер провел рукой по гладкой темно-серой шерстке, и в его руку тут же уткнулся нос угольно-черного животного. Засмеявшись, Искатель погладил и второго кротика.

Дитя каменоломни никак не могло привыкнуть к оживленным, непривычно веселым разговорам, наполнившим зал, эхом обращенным в завораживающий, пугающий, сбивающий с толку гул. Путник различил еще странные приятные звуки, но никак не мог понять, что это такое. Играла музыка. Но Искатель никогда не был за пределами каменоломен да крохотного родного поселения, состоящего лишь из группы каменоломов. Он прежде не посещал базаров, и хотя воспитывавшие его старики порой затягивали какую-нибудь песню, о музыкальных инструментах он ничего не знал. На самом деле, его воспитатели знали об этих чудесных местах, но они находились далековато от каменоломни. Путь был опасен, и ребенка с собой не брали.

Постепенно Искатель дошел до той самой арки, от которой начал обход. Судя по всему, тоннель делал круг, кольцом обходя вокруг большого зала, в который вел вход с белыми колоннами.

Потоптавшись на месте, странник решил обойти все еще раз. Юноша был в восторге. Ничего подобного он не мог и вообразить. Ему сложно было сдерживать нахлынувшие чувства, и он едва не засмеялся в голос. Чуть не бежал Искатель по украшенному разноцветными флажками огромному тоннелю, вновь и вновь подходя к каждому лотку, подолгу рассматривая то, что на них лежало. Воодушевление охватило его, объяло его душу, и он позабыл об усталости.

Откопав в рюкзаке горстку мелких полудрагоценных осколков, он протянул один приятной старушке в легком платочке, и она дала ему сладкий пирожок с плодом растущего у ручья кустарника. Искатель долго вдыхал пряный аромат, а потом, наслаждаясь моментом, с большим аппетитом откусил маленький кусочек. Обжаренная булочка из приготовленного умелыми руками теста таяла во рту, сухие ягоды захрустели на зубах. Уставший, голодный путник прикрыл глаза от удовольствия. Никогда прежде он не ел ничего настолько вкусного. Еда в пещерах была грубой. Но перед ним стоял настоящий мастер своего дела.

Растягивая минуты блаженства, юноша ел очень медленно. Он подставил ладонь, боясь уронить даже крошку. Покончив с легкой трапезой, довольный Искатель отправился исследовать дальше: третий круг, четвертый, пятый. И каждый раз находил что-нибудь, стоящее внимания.

Кусочек неба №50

Небесная гавань

Нескончаемое поле молочного цвета колосьев стелилось под мягкими касаниями ветра. Переливались светлым перламутром жемчужины злаков. По мирному пенному океану стеблей, словно лодочка, неспешно скользила крохотная фигурка, бороздя белый простор, оставляя тонкий след, быстро исчезающий под волнами мягких растений. Мальчик провел рукой по шелковым водам, сорвал круглое зерно и положил в рот. Зернышко быстро растаяло, оставив нежный сливочный привкус.

В Заоблачном краю были свои полевые, овощные, плодовые и цветочные культуры. Выращивать их было одно удовольствие. Время от времени обитатели облаков собирались все вместе, общались, гуляли, бегали и разносили по поверхности семена, а ветер незаметно помогал им. А затем, когда период сева подходил к концу, все спокойно разбредались по домам. Небесные побеги и сами прекрасно росли на плотной ватной поверхности. Многие плоды вовсе не нуждались в участии людей. Урожай можно было собирать едва ли не круглый год: стоило собрать плоды и зерна на одном облаке, как они поспевали на следующем. Однако жителям чудесного края не нужно было много еды. Они довольствовались дарами неба во время легких трапез, которых вполне хватало на весь день.

Смотритель покружил по полю и вышел к общипанному, растрепанному облаку, на котором паслись кудрявые овечки. Потрепав ближайшее животное за шерстку, похожую на не прилипающую к пальцам сахарную вату, и не без труда отобрав у него край тонкой рубашки, он спустился по пологому склону огромного облака к рваной небесной вате, гуашью отпечатавшейся на своде небес.

Мальчик заскользил по тонким обрывкам перистых облаков. Ветерок трепал волосы, путая светлую шевелюру. Легкие полосы, узорами инея покрывшие голубое небесное стекло, вывели его к плотным кучковатым волнам, устроившимся поперек перьеобразных мостков. Вдоль этих кучковатых облачных волн пришвартовались пестрые воздушные шары.

Смотритель вышел к воздушной гавани.

Восторг наполнил его душу: впереди тянулась красивая линия гавани, усеянная множеством разноцветных шаров, больших и легких.

«Как чудесно!» — воскликнул он и побежал вдоль края, выбирая то самое судно, что окажется милее всех его детскому сердцу. Наконец, его взгляд приковала к себе серебристая сфера с белой корзинкой и лазурными канатами. «Этот шар похож на Маяк», — подумал он и улыбнулся.

Взглядом отыскал начинающий путешественник силуэт возле клетчатого воздушного средства и направился за разрешением на полет.

На краю плетеной корзины сидел, закинув одну ногу на борт и свесив другую, мальчик лет четырнадцати в плотной рубашке, бриджах с подтяжками и темном кепи. Он проверял оборудование.

— Воздухоплаватель! — восторженно воскликнул путник.

— Кого я вижу! Сам Смотритель спустился с Маяка! — воодушевленно поприветствовал присматривающий за воздушными шарами.

— Я знал, что найду тебя здесь. Но боялся, что не успею, и ты отправишься в очередное нескончаемое путешествие.

— Вы все знаете, Смотритель! — засмеялся мальчик. — С Вашей башни видно весь мир!

— Далеко не весь, — немного печально возразил хозяин высочайшей постройки. — Впрочем, я намерен последовать Вашему примеру, необыкновенный Воздухоплаватель, и заглянуть за границу привычного мне мира.

— Похвально, — воскликнул опытный воздушный странник, снял головной убор и низко поклонился, едва не соскользнув с корзины.

— А если серьезно, я действительно хочу отправиться в дальнее странствие.

— По-настоящему? Без колебаний? Далеко и надолго? — загорелся идеей Воздухоплаватель.

— Да. По-настоящему.

— До этого ты отправлялся в непродолжительные, но не менее стоящие приключения, — напомнил друг. — И не менее настоящие.

— Все верно. Но я решился на большее.

— А как же Фонарь? Как же твой Маяк?

— Он меня дождется, — уверенно прошептал Смотритель.

Собеседник испытующе смотрел в глаза неопытному путешественнику, отважившемуся на долгий путь. Тепло улыбнулся и кивнул:

— Радостно слышать. Не сомневаюсь, что этот мир ждет нечто грандиозное, раз Смотритель покинул Маяк.

— Ты явно преувеличиваешь.

— Неважно! Маяк тебя дождется, ведь он в тебя верит. Все мы это знаем, хоть он нам этого сообщить и не может.

Воздухоплаватель спрыгнул на облако, поправил кепи, подобрал лежавшую на мостике сумку и перекинул ее через плечо.

— Что же, что же. На каком судне отправляемся, капитан?

— Мне приглянулся тот серебряный шар.

— Понимаю! Что-то напоминает, не так ли? — подмигнул собеседник и бодрым шагом направился к указанному судну.

— Ты сразу заметил, — со смехом признался хранитель светила.

— Я мог бы и сам догадаться, не спрашивая. Куда направляешься?

Смотритель устремил взгляд за грань гавани. Над невообразимой голубой бездной, простиравшейся под ногами, тут и там плыли ватные острова разных размеров. И так до самого горизонта. Вольный ветер невидимыми волнами заполнял свободное пространство.

— Не знаю. Вперед.

— Тебя подвезти?

— Был бы признателен. А как же воздушные шары?

— Я их все проверил, пока сами по себе побудут. В любой момент можно лететь. И есть человек, который присмотрит за ними до моего возвращения. Как обычно. Не переживай. Я всегда наготове, могу отчалить в любой момент, ты же знаешь.

— Как далеко ты можешь меня переправить?

— Куда пожелаешь? Я буду твоим спутником, пока ты не решишь сойти на поверхность и продолжить путь по ней.

— В таком случае, совместный путь будет недолгим. Мою цель не найти там, где никого нет.

— А я люблю простор. Что же, даже недолгий путь вместе сделает твою дорогу менее одинокой.

Друзья уже дошли до нужного шара, и теперь Воздухоплаватель развязывал радужную лиану, удерживавшую судно возле мостика.

— Прошу на борт, — с поклоном пригласил он.

Когда путешественники взошли на борт воздушного транспорта, он отвязал последнюю веревку, оттолкнулся от облачного мостика и захлопнул корзину. Надел перчатки, мягко, но уверенно взялся за трос и направил шар. Послушное судно поплыло по небесному простору.

Кусочек земель №51

Цветы живые, цветы бумажные

Двое вновь сидели в закрытой от внешнего мира комнатке.

— Так, значит, цветы отражают воспоминания, — задумчиво сказал Садовник, и перед его мысленным взором предстали поля хлопка.

— Да, новый цветок появляется как символ некого события, оставшегося в твоей памяти.

— А если ты забудешь об этом событии?

— Мы не можем помнить сразу все, — рассмеялась Девочка-Гербарий, — но стоит собеседнику упомянуть что-нибудь из прошлых лет в разговоре, как оно тут же всплывет в памяти. Если я попрошу тебя рассказать о твоей жизни до нашей встречи, насколько подробно ты сможешь это сделать? Но истории, о которых я не услышу, не пропадут из твоей жизни. Возможно, ты даже расскажешь мне о них позже.

— То есть, по-твоему, совсем ничего не забывается?

— Забывается, конечно. И такие цветки вянут и гибнут. Но если бы в твоем саду были только воспоминания недавних дней, которые особенно живо сохраняются еще в твоих мыслях, то этот сад поместился бы в комнатных горшках. Как, впрочем, и из нашей памяти далеко не все стирается бесследно. Что-то с годами становится пустым и несущественным, а что-то, иногда даже незначительное, формирует наше восприятие мира и нашу жизнь, нашу личность.

— Значит, останется цветок или нет, зависит от… От чего? От прошедшего времени? — запутался Садовник.

— В общем, главное то, насколько важно это событие в твоей жизни и продолжает ли оно играть для тебя какую-либо роль. Пусть даже ту, о которой ты запамятовал.

— Ах, вот как, — облегченно вздохнул юноша, разобравшись с предназначением цветов. — А вид цветка имеет значение?

— То, какой цветок появится, зависит от воспоминания. Чем ярче событие, чем интереснее произошедшее, чем важнее для тебя, тем больше и роскошнее будет растение.

— А почему цветы не пахнут? Почему они словно искусственные, будто из картона или ткани?

— Такое случается, когда ты пытаешься вырастить чужие цветы, — грустно улыбнулась девушка, подняв на странника затуманенный взгляд.

— То есть, когда воруешь их у соседей? — нервно усмехнулся Садовник.

— Нет, когда они сами приносят их тебе.

— Когда по дружбе приносят цветы? У других брать нельзя, они не приживаются?

— Не цветы. Воспоминания. Они приносят тебе воспоминания, — покачала головой Девочка-Гербарий.

— То есть, делятся впечатлениями и эмоциями? Рассказывают, как прошел день? — догадался молодой человек.

— В том числе. Рассказывают о необыкновенных и вполне заурядных моментах.

— Что же в этом плохого? Разве не все друзья так делают? Так ведь и должно быть у друзей…

— Верно, — кивнула девушка, одарив гостя милой улыбкой, — близкие люди делятся друг с другом историями о своей жизни. Некоторые из них оставляют неизгладимый след в душе слушателя. Другие рассказываются столько раз, что тебе начинает казаться, будто ты и сам пережил все это. В этих случаях и растут вот такие фальшивые цветы. Цветы внушенных воспоминаний.

— Получается, такие цветы можно найти в любом саду.

— Главное, чтобы чужие воспоминания не заглушили твои собственные, чтобы чужая жизнь не затмила твою. А иначе, — Девочка-Гербарий устремила взгляд в свой красивый, будто срисованный с картины талантливого художника, сад, — А иначе мертвые, бумажные цветы закроют собой живую зелень, солнце забудет про них, и они поблекнут и сгинут. Ведь искусственных цветов вполне достаточно, если ты просто смотришь на них из окна.

В отчаянном порыве надежды девушка встала и попыталась отворить огромное окно, вдохнуть свежий воздух и существующий лишь в ее воображении аромат цветов. Окно не поддалось.

Кусочек пещер №52

Таинственный зал

«Интересно, что находится там, за колоннами?» — всматриваясь в пляшущие по далеким стенам серо-голубые тени, думал Искатель. Он не решался сразу войти внутрь. Нужна была небольшая подготовка. Ему казалось, что там находится нечто особенное. Поэтому для начала путник принялся расспрашивать местных жителей.

У прилавка с лампами сидел старик и рассматривал проходящих.

— Что там за большой зал, дедушка? Мне кажется, будто на его стенах играет какой-то неведомый свет.

— Это Зал Мира.

— То есть, в том зале все всегда хорошо? Отчего же Вы не живете там?

— О, нет, он называется Залом Мира по другой причине. Это особое место, оно соприкасается с внешним миром. В некоторых местах потолок состоит из прозрачных пород, и можно увидеть море, что бушует над нами.

— Я слышал, что наверху почти не осталось морей! А те, что остались — отравлены.

— Море над нами называется Морем Проблем. Но все в порядке. Мы легко справляемся с проблемами. Когда случайная капля падает вниз, мы подбираем ее и относим в Зал Мира.

— А в этом зале кто-нибудь живет?

— Да. В нем живет Каменная леди. Она заботится о всех нас и способна решить любую проблему. Она наша хранительница. Она следит, чтобы Море никогда не соединялось с нашей пещерой.

— Ничего себе! Какая отважная особа!

— А то! Как бы мы без нее? Зайди сам, убедись, что хозяйка и Море на месте, — усмехнулся старик.

Искатель двинулся дальше. Ему на встречу шла пожилая женщина с кротиком в руках.

— Прошу прощения, а кто живет в том большом зале?

— Каменная леди, конечно.

— А почему ее называют Каменной? — удивился Искатель.

— Она родилась из камней, что создают наш мир, и потому никогда не устает и ничего не боится.

Путник дошел до ларька с пирожками.

— Здравствуйте! Помните меня? Я вчера у Вас пирожок покупал.

— Помню, милок. Еще хочешь?

— Я спросить только… Кто живет в том зале?

— О! Там живет Каменная леди. Это прекрасная женщина, с великим старанием вырезанная из мрамора.

«Так из мрамора или обычного камня?» — почесал затылок Искатель.

Тут ему на глаза попалась бегущая девочка.

— Привет. Ты знаешь Каменную леди? Какая она?

— Конечно, знаю! Она добрая и заботливая! Она поддерживает наше поселение, как каменные столпы пещер поддерживают небо! — она произнесла последнюю фразу медленно, словно вспоминая заученную формулировку или просто чьи-то слова.

Девочка улыбнулась и весело ускакала. Юноша подошел к пожилому мужчине, отдыхающему на скамейке из отполированного камня возле входа в свой зал.

— Простите, Вы ведь знаете Каменную леди?

— Как же не знать, голубчик! Все ее знают, — и с гордостью в голосе добавил, — лично я с ней очень близко знаком!

— Тогда Вы, должно быть, знаете, почему ее называют Каменной?

— Так она ведь сделана из гранита. Именно поэтому ей не трудно быть хранительницей. Не то, что нам, хрупким людям. Вот и помогает всем.

«Интересно, какая она все-таки, эта всемогущая властительница? Вот бы посмотреть на нее. Но она, наверное, очень строгая».

Искатель долго переминался с ноги на ногу, а затем решил найти место, где он сможет ненадолго остановиться. «Кажется, я видел неподалеку большой зал, где принимают постояльцев».

Кусочек неба №53

Холмы

Трещал огонь, и ветер дразнил его, подталкивая воздушный шар вперед. Воздухоплаватель придерживал трос, регулируя направление движения.

Днем два небожителя летели свободно, потерянные в бескрайнем просторе, в голубой пустоте, и не было необходимости направлять маленькое воздушное судно. Управление было отдано в знающие руки переменчивого ветра. Теперь же они проплывали мимо исполинских островов: облака, каждое отдельно от остальных, возвышались над ними, красуясь крутыми вершинами и пологими склонами. Капитану шара приходилось маневрировать среди возникавших на пути возвышенностей; впрочем, это занятие отнимало у него совсем не много сил.

Его пассажир и спутник любовался ватными громадами, легко парившими посреди темнеющей голубой выси. Маленький хранитель света завороженно смотрел на одиночные холмы и горы, медленно бредущие по нескончаемой небесной долине, и восхищался их грандиозностью.

— Если сейчас полетим на юг, то облака начнут сливаться, и к полуночи мы доберемся до великих гор, — рассказывал опытный путешественник.

— А если отправимся на север?

— Там еще долго не найти причал. А после начинаются тонкие и пустынные поверхности.

— А где мы окажемся, если продолжим лететь вперед?

— Дальше на западе дождевые тучи.

— Люблю аромат дождя.

— О, ты не знаешь, что такое аромат дождя! На твоих родных белых облаках ощущения совсем не те, что на тучах!

— А что отличается? — спросил Смотритель, а в глазах его блеснули искорки любопытства.

— О, приятель, там такое чувство, будто влага окружает тебя со всех сторон, будто ты живешь в пространстве, состоящем не из воздуха, а из воды. А грозы!

— Грозы?

— Ты их слышал. Такой звук, будто небо трещит и разрывается, но длится он всего несколько мгновений.

— Думаю, я понял, о чем ты, — после некоторой заминки ответил хранитель Фонаря. — Но этот звук вовсе не такой громкий и пугающий.

— Это потому, что ты был далеко. Не посреди тучи, а в успокаивающих и оберегающих тебя объятьях Маяка.

— Гроза, значит. Эти тучи — пугающее место.

— Но грозу стоит пережить, — со знанием дела возразил Воздухоплаватель, мечтательно закрыв глаза и нравоучительно погрозив пальцем. — Какие воспоминания! А как она будоражит воображение, как пробуждает тебя к жизни!

— Разве к жизни нужно пробуждать? — удивился Смотритель.

— Нередко такая необходимость возникает. То у других, то у тебя самого.

Живущий в абсолютном счастье хранитель небесного светила совершенно не понимал, о чем говорит путешественник. Но тот повидал полмира и, несомненно, знал больше Смотрителя.

— Тем временем, вечереет! — объявил Воздухоплаватель. — Маяк нам сегодня, я так понимаю, путь освещать не будет, а потому пора искать ночлег.

— И где нам лучше остановиться?

— Смотри, сколько вокруг чудесных облаков! Какое тебе нравится?

— Раз так, сейчас я выберу нам подходящее. Как насчет вон того? Очень симпатичное.

— Прекрасно, — широко улыбнулся мальчик в кепи, — почему бы и нет?

Шар причалил к выступу на величественном кучевом облаке. Смотритель ступил на неустойчивую поверхность и провалился в нее по колено. Смеющийся Воздухоплаватель протянул другу руку. С трудом выбравшись из вязкой пушистой ловушки на более или менее протоптанный участок, хранитель светила небес вместе со своим спутником стал осторожно ступать по тропке, петляющей между сизых холмообразных образований и синеватых впадин.

Задул сильный ветер, по кучерявой поверхности побежали гигантские волны, сбивая с ног, погружая в сероватую поверхность. Грандиозные бархатные валуны посыпались с обрывов, покатились по пологим склонам. Облачная вата накрывала с головой и рассыпалась. Верхушка царственного облака сдвинулась с места и тонкими лоскутами поплыла прочь. Едва поднявшись, маленький неопытный путешественник тут же споткнулся о витиеватый стебелек, сформированный движением воздуха, и плашмя упал, пару раз неловко взмахнув руками. Он уткнулся лицом в зыбкую мягкую поверхность и полностью провалился в облачное покрывало. Кучевое облако нежно обняло неосторожного гостя, не причинив никакого вреда. Вскоре над образовавшимся углублением показалась голова безрогого барашка. Воздухоплаватель расхохотался и не смог удержаться на ногах: он упал спиной на облачную поверхность и тут же скрылся из виду.

Барашек принялся отплевываться комками ваты и усердно трясти головой, одновременно вычесывая рукой запутавшиеся в волосах белые дымчатые клубки, и вскоре вновь стал похож на мальчика. Неловко переворачиваясь и хватаясь за непрочные, обваливающиеся края ямы, он все-таки выбрался на тропинку и неуверенно примял ее ногой. Тропка уже не внушала былого доверия, но и не пугала.

Поверхность вдоль тропки вздымалась и опускалась, маленькая горка неловко, но быстро ползла к мальчику, и только темный головной убор выдавал в ней человеческую природу. Наконец, из под ватных лоскутов показался снеговик в бриджах на подтяжках. Он принялся усердно трястись, и в считанные секунды превратился в Воздухоплавателя. Хитро посмотрев на приятеля, он подмигнул и побежал дальше по вьющемуся между бугров пути. В растерянности потоптавшись на месте, Смотритель засмеялся и отправился его догонять.

Холмики вокруг становились все меньше, облако разглаживалось, а потом ветер подул с новой силой, и распрямившаяся кое-где бархатистая облачная ткань насборилась, мохнатые пенные волны стали накатываться друг на друга, создавая возвышения.

Мальчики играли, догоняли друг друга, прятались среди небесного пуха, попадали в облачные ловушки и забирались на склоны и образования, которые походили на большие камни со среднего уровня мира.

Побежала рябь, дорожка под ногами путника в бриджах и кепи затряслась. С плотного округлого выступа сорвался крупный ком розоватой ваты и упал прямо на юного странника, сложившись рыхлой горкой и укрыв его с головой. Так он мог бы выглядеть, если бы на него обрушился белоснежный листопад, небольшая снежная лавина или несколько десятков ведер лебединых перьев. В тени к облаку вернулся натуральный цвет.

Из-за холмика выбежал Смотритель, и попавший под небольшой обвал путник притаился. Ищущий помедлил, но все же пробежал мимо и скрылся из виду. Некоторое время спустя из-под пушистого завала, недовольно сдувая с себя облачный пух, с трудом выбрался небесный странник и с подозрением осмотрелся. Что еще ждать от недружелюбного, а может, просто игривого облака? В этот момент из-за насыпи воздушного пуха показался довольный друг.

— Я знал, что ты здесь! Я тебя сразу заметил, — весело признался он.

— Вот как, — притворился обиженным путешественник и наклонился за упавшим головным убором, после чего выпрямился и подмигнул приятелю, — что же, ты меня поймал!

— Солнце садится, — заметил Смотритель.

Сердце его защемило: наступила пора зажигать Маяк. Но сегодня Фонарь не проснется, он будет безмятежно дремать на вершине стройной башни.

— Пора делать пещеру для ночевки, — заявил Воздухоплаватель, отвлекая его от удручающих мыслей, и бодро зашагал к отвесному, почти вертикальному склону.

— Как ее сделать? — поинтересовался хранитель светила.

— Выкопать!

— Чем?

— Руками! Облака весьма податливы, знаешь ли.

— Мы выкопаем целую пещеру руками?

— Будем формировать основу собой, а доводить до идеала руками. Смотри.

Опытный путешественник разбежался и устремился в гору. Однако удара не последовало: на месте столкновения красовалась дыра в форме человека. Изнутри раздался голос: «Начало положено!»

— Как здорово! — в восхищении воскликнул стоявший у входа.

— Будет весело, — пообещали из стены.

Когда солнце скрылось за горизонтом, двое юных странников сидели в уютной пещерке с пушистыми стенами. На раскрытой ладони Смотрителя лежал полусонный кристалл, освещавший помещение. Мальчики съели хлеб из сумки Воздухоплавателя и легли на мягкую поверхность, ею же и укрывшись.

— Доброй ночи, — прошептал Смотритель, повернувшись на бок и положив голову на руку.

— Спокойной ночи, сладких снов, — весело ответил спутник.

Он закинул руки за голову и смотрел на подсвеченный серебристым мерцанием потолок и пытаясь угадать в его завитках дивные фигуры и образы. Кристалл начал затухать. Путешественник посмотрел на друга: тот мирно спал. «Спокойной ночи, — повторил Воздухоплаватель и закрыл глаза, — сладких снов».

Кусочек земель №54

Клетка для феи

— Цветы-воспоминания… Я уже видел нечто подобное, — сказал Садовник, не сводя глаз с далеких холмов.

— Неужели? Не только в нашей деревне так растут цветы?

— Да нет же… Именно из-за воспоминаний они растут только в твоей деревне. Но сама идея… Образ прошлого… Это я встречал.

— Как это? — удивленно вскинула брови девушка и всплеснула руками.

— Я был в деревне, где цветы обозначают чувства, — доверительным полушепотом, словно раскрывая некий секрет, начал Садовник. — И среди прочих растений там иногда появляется хлопок, как знак ностальгии и тоски по прошлому.

— Тоски по прошлому…

— И был там один пожилой человек, который из-за своего характера не смог сохранить то, что ему дорого. У него почти не было цветов. Только поле хлопка.

— Целое поле воспоминаний, окрашенных печалью! Скажи мне, а есть ли запах у хлопка?

— О да, и довольно сильный, — на секунду задумавшись, ответил юноша. — Особенно, если перед тобой целое поле этой белой ваты.

— И как же пахнет хлопок?

— Сложно описать. Этот запах просто есть, просто витает в воздухе, заполняя собой все пространство ароматов, и ты уже не замечаешь его, ведь он не такой яркий, как у цветов, зато, как бы сказать, плотный. Из-за него дышать становится чуточку тяжелее, а ты и не понимаешь этого.

— Удивительно!

— Да, но не это главное. Этот человек только и делает, что тоскует по минувшему. Я бы на его месте попытался помириться с родными. Как знать, может, они и примут его? А вдруг даже обрадуются?

— Тогда бы они сами к нему пришли.

— Я общался с ним совсем чуть-чуть, но характер у него ворчливый. Может, они просто не решаются прийти, уверены, что он не хочет их видеть?

— Должно быть, этот человек очень раздражительный.

— Пожалуй, но не в этом дело! Он не видит настоящего, у него есть только прошлое, о котором он непрестанно вспоминает и размышляет. И это печально.

— Лучше так, чем когда тебе не о чем вспоминать, — слегка обиженно возразила девушка и отвернулась к окну.

Садовник возмутился и хотел было возразить, но, проследив за ее взглядом, решил промолчать. Они немного посидели в тишине. Она — думая о своей жизни, он — сравнивая Молчуна, который жил только в далеком прошлом, и Девочку-Гербарий, которая, кажется, не жила вовсе.

— Я бы тоже хотела увидеть хлопковое поле, — мечтательно зажмурившись, протянула девушка своим нежным голоском.

— А что тебе мешает?

— Я не знаю, — с минуту поразмыслив, растерянно ответила девушка.

Юная особа смущенно смотрела в пол, сжав ручки на коленях в кулачки. Юноша пристально смотрел на нее.

— Ты просто боишься жить, — сказал за нее Садовник.

— Жизнь такая непростая, — натянуто улыбнулась Девочка-Гербарий.

— Но пока ты сидишь и боишься перешагнуть через порог, она продолжает отсчитывать минуты.

— Нет, я не просто сижу, я наблюдаю, — девушка махнула рукой в сторону окна.

— Ты наблюдаешь за другими. Это не твоя жизнь.

— Я вижу, как они выходят за порог и борются с миром, с непогодой. Этого достаточно.

— Твой уютный дом стал твоей клеткой, — покачал головой Садовник.

— Какая же это клетка? — улыбнувшись, Девочка Гербарий покачала головой. — Я могу выйти в любой момент. Дверь запирается изнутри.

— И ты никогда не открываешь ее, — вздохнул гость.

— Но тебя-то я впустила, — раздраженно ответила хозяйка уютной клетки.

— Неплохо для начала, — засмеялся юноша.

Девочка-Гербарий резко встала и поправила платье.

— У меня, кстати тоже много дел. Как и у всех тех, кто снаружи ходит. Очень много. Прямо сейчас.

— Снаружи не так страшно, как тебе кажется, — умиротворяющей мягкой интонацией произнес молодой человек. — Может, не хватает привычного комфорта, но это не только ты чувствуешь. А вдруг тебе понравятся неизвестность и разнообразие пейзажей, и ты не захочешь возвращаться домой?

— Не захочу возвращаться? — испуганно переспросила девушка и крепко сжала в тонких бледных руках первую попавшуюся плюшевую игрушку.

— Ты пока этого не знаешь. Ведь ты не пробовала отойти подальше от дома.

Запершая себя фея резко отвернулась:

— Давайте сменим тему. Расскажите о себе.

Кусочек пещер №55

Каменная леди

Искатель задумчиво посмотрел на высокую арку, ведущую в Зал Мира. «Интересно, какая она, эта непоколебимая, всемогущая, бесстрашная хранительница, способная нести на своих твердых плечах ответственность за всех жителей соседних залов?» — подумал Искатель.

Он подошел к арке и уверенно сделал шаг вперед.

— Здравствуйте, — благоговейно трепеща и ища взглядом Каменную Леди, поздоровался Искатель.

Из-за мраморной колонны величественно вышла статная бледная женщина и направилась к нему.

— Здравствуйте, — ласково ответила она. — Вы пришли поговорить со мной?

— Мне нужна помощь. Я не знаю, куда мне идти.

— Чем же я могу Вам помочь?

— Дело в том, что мне нужно попасть к выходу из пещеры.

— Я была бы рада помочь Вам, но я и сама никогда не была за пределами этого маленького мира, задушенного стенами.

Искатель растерянно замолчал, а в это время в зал вошел мужчина средних лет.

— Вы тут беззаботно отдыхаете, а мне прямо на голову упала капля из самого Моря Проблем! — заявил он с порога.

Каменная леди еле слышно вздохнула и приблизилась к нуждающемуся в помощи, затем протянула руки и приняла злосчастную каплю. Несчастный удовлетворенно закивал головой и, резко развернувшись, бодрым шагом направился к выходу из зала.

Вдруг из-за каменной колонны раздался тонкий стеклянный звон. Вздрогнув, Искатель повернулся на звук и медленно обошел каменный столп. Поодаль, почти в углу, стояла треснувшая глубокая чаша.

Мимо Искателя легкой поступью прошла Каменная леди. Отблеск моря отразился на ее гладкой светлой коже. Ее гость замер в любопытстве. Его терзала неизвестность. Он вспомнил загадку и непременно хотел ее разрешить, иначе он не смог бы спокойно продолжить свой путь. Гранит? Или мрамор? Какой камень дал начало этой невозмутимой женщине?

Он протянул к ней руку. Наверное, она очень холодная. Скорее всего, она и не заметит. Она незыблема, как порода, что образует своды вокруг. Гость отстранил руку. Она недосягаема. Вокруг нее аура уверенности. Вечности. Можно ли просто спросить? Нет, это оскорбит ее.

Каменная леди продолжала нести свою непримечательную ношу. Капелька была совсем маленькая, лишь чуточку мутная. С таким грузом, разумеется, мог бы справиться любой. У людей снаружи было много забот, и они несли эти крохотные водяные крупицы своей Хранительнице. Ей не в тягость принять их. Это так просто.

Искатель улыбнулся. Он нашел выход из лабиринта своих мыслей.

— Вам помочь?

— Простите, что? — в недоумении переспросила хозяйка Зала Мира. Искатель усомнился, правильно ли он поступает, но не сдался.

— Нужна ли Вам помощь?

— Помощь? — на лице женщины затеплилась детская улыбка.

— Я мог бы понести эту ношу за Вас. Эта проблема совсем маленькая.

— Я была бы счастлива, если бы кто-то разделил со мной слезы Моря Проблем! Но все предпочитают делиться ими со мной, нежели принимать еще.

На мгновение гостю показалось, что Каменная леди маленькая, совсем еще девочка, которая нуждается в защите и заботе.

— Почему Вы им не откажете?

— Как я могу? Они так дороги мне. Я люблю всех этих людей. Мне не сложно помочь им. Я хочу защитить их от буйного моря, чьи волны постоянно накатывают на нас. Я желаю, чтобы они без страха переступали порог Зала Мира. Пусть его и дальше омывает Море Проблем, зато для них он будет казаться надежным и светлым.

— Вы так великодушны! Что ж, позвольте, я приму эту каплю, — с усмешкой предложил Искатель.

В момент, когда руки их соприкоснулись, молодой человек замешкался. Он совсем недолго чувствовал приятную прохладу ее кожи. Но этого было достаточно.

Фарфор.

Не мрамор. Не гранит. Не серые камни пещерных стен.

Фарфор. Прохладный, но вместе с тем от него исходило тепло домашнего очага.

Не твердый, не способный выдержать все на свете. Хрупкий, тонкий, нежный. Изысканный белоснежный фарфор.

Фарфоровая, добрая Каменная леди. Слабая, нуждающаяся в поддержке и защите не меньше, чем жители соседних залов. Заботливая и чувствительная. Фарфоровая лилия.

Капля оказалось тяжелее, чем он полагал. Она была неприятной и скользкой, и все время могла просочиться сквозь пальцы. Он все время боялся сделать что-то не так, и потому никак не решался сделать шаг вперед.

— Почему нам просто не дать ей выскользнуть из рук? Пусть упадет, это лишь капля!

Женщина тяжело вздохнула.

— Вода точит камень, на котором мы стоим. А над нами целое море. Вы позволите каплям падать на ваших близких, оставите небезразличных Вам людей самим справляться с ними, допустите, чтобы эти соленые ручьи лились из Ваших рук, как им заблагорассудиться, и не заметите, как Море зальет все вокруг, воды пребудет по самую шею, и дорогие Вам люди окажутся слишком далеко, чтобы доплыть.

Искатель и Каменная Леди приблизились к чаше. Несущий каплю с удивлением заметил, что это лишь углубление, вокруг которого камешками заботливо выложено ограждение. В середине мерцало что-то прозрачное.

— Опустите каплю туда. Я справлюсь.

— Значит, сюда уходят слезы Моря Проблем? Вы опускаете их сюда, а потом они уходят под грунт или испаряются?

— Да, — немного помолчав, задумчиво ответила Каменная Леди.

Искатель опустился на колени и небрежно бросил каплю в чашу из камней. Она погрузилась в скопившуюся там влагу, и звук этого погружения отозвался тихим эхо. Молодой человек присмотрелся и рассмотрел на дне хрустальное сердце.

— Откуда там столько воды? — поразился он, — ведь туда попадают лишь крохотные капли!

— Капли собираются в лужи, ручьи и реки, — ответила Каменная леди.

— Разве они не должны исчезать?

— Даже те капли, что исчезают, оставляют на камнях свой след.

Двое в Зале Мира замолчали.

В Зал вошли пожилая женщина под руку с девочкой, которую Искатель видел накануне.

— Каменная Леди, Вы здесь? — окликнула старушка.

— Да, я здесь, — тихо ответила фарфоровая леди, и эхо донесло ее ответ.

— Как Вы тут, бережете нас?

— Берегу.

— Вы не устали?

— Нет, — устало покачала головой Каменная леди.

— Вам нужна помощь? — поинтересовалась из-за спины пожилой дамы девочка.

— А Вы можете мне помочь? — с толикой надежды, робко, будто не надеясь на положительный ответ, спросила хранительница. Никто не уловил умоляющие нотки в ее голосе, кроме случайного гостя.

— Нет, я просто хотела убедиться, что у Вас все нормально, — испуганно поспешила ответить малышка. Старушка промолчала, словно ничего не расслышала.

— Не беспокойтесь, мне совсем не тяжело, я со всем справляюсь.

— Вот и славно! Но если что, обращайтесь, — в один голос ответили гостьи и, дружелюбно улыбаясь, покинули зал.

Наступило молчание.

— Простите, — после нескольких минут тишины начал Искатель.

Фарфоровая женщина опустилась на колени. Она долго смотрела вглубь чаши, а потом взяла мелкий камешек и аккуратно уложила его на остальные.

— Все хорошо, — опередила его Каменная Леди, — правда, все хорошо.

По гладкой щеке скатилась серебристая слеза, и от нее по воде пошли круги. Они доходили до импровизированных стенок чаши и угасали.

Каменная леди взяла еще один камешек и укрепила им тонкую стенку. Странник заметил мозоли и царапины на ее руках.

— Простите, — вновь начал Искатель, — я не то хотел сказать… Нет, и то тоже, но…

— Вас что-то беспокоит? — спросила Каменная леди и посмотрела на него широко распахнутыми блестящими глазами. Ее взгляд был очень добрым и мягким, — Я чем-то могу Вам помочь?

— Меня беспокоит Ваша грусть.

— Да? О, Вам показалось. Наверное.

— Скажите, там, на дне… Разве это не Ваше сердце? Каменная Леди.

— Да, это оно.

— Тогда зачем Вы строите вокруг него эту стену?

— Я хочу оградить его.

— Но ведь Вы позволяете каплям из Моря Проблем падать прямо на него!

— Я не могу иначе, — вздохнула фарфоровая женщина, — они касаются моих близких. Поэтому я собираю их и оставляю здесь.

— От чего же Вы пытаетесь оградить его?

— От равнодушия, — серьезно ответила женщина.

— Оно же утонет в этих мутных водах! — возмутился Искатель.

— Я пробовала относить капли, что падают на меня, другим. Но у них и своих забот хватает. Поэтому я собираю все здесь, а затем прячу сердце за этой стеной.

— Но другие приносят то, что сваливается на них, Вам.

Каменная леди опустила плечи и подняла к потолку ясный, слегка утомленный взгляд. «С каких пор я храню этот зал?» — еле слышно прошептали в сумраке ее губы.

— Все хорошо, — твердо сказала она Искателю.

Кусочек неба №56

Расправляя крылья

Юный хранитель света шел по сероватому облаку. Оно было плотнее, чем привычные белые кучевые облака, и на нем встречалось меньше завихрений, и прикосновения не так щекотали чувствительную кожу. И это облако заканчивалось. До этого момента переходы между облаками были небольшими, но сейчас от следующего этапа путешествия его отделяла пропасть. Вдали, на горизонте, собрались мрачные дождевые тучи. «Еще немного, и я ступлю на эти темные облака, я подарю им свет Маяка», — крепко сжав мерцающий кристалл, вполголоса сказал Смотритель.

Он расстался с задорным Воздухоплавателем утром, когда солнце показалось над облаками. Тут было мало места для маневра, и путешественник не хотел вести шар между облачными ущельями. Он предложил чуть изменить курс, но при необходимости был готов и на подвиги, особенно если они были интересными и совершались на воздушном судне. Так что он все-таки согласился подвезти друга поближе к тучам, но тот с улыбкой отказался. Знал, что дальше справится сам.

Смотритель побежал к краю, подпрыгивая от нетерпения, задыхаясь от радостного волнения.

Перед ним предстал Радужный мост. Величавый, длинный, он соединял это облако с тем, что виднелось на том краю голубой бездны. Наполненный восторгом и гордостью, мальчик шагнул на широкую разноцветную дорогу. Она была непривычно ровной после курчавой поверхности облаков, прямо как его родной остров, и ноги не увязали при каждом шаге. Странник опустился на колени и провел рукой по мосту. Он был гладкий, но при этом казалось, будто его собрали из миллиардов разноцветных переливающихся крошек. Путник вскочил и, от души веселясь, побежал по сверкающей на солнце длинной дороге. Ветер здесь был гораздо сильнее, чем на обширных облачных долинах, но он не зря родился в Заоблачном краю и к тому же проводил долгие дни на вершине Маяка, а потому привык к резким порывам. Кроме того, мост был очень широким, на нем вполне можно было устроить праздник, а для безопасности по краям были надежные ограждения, овитые цветным плющом с лозами растения, очень похожего на раскрашенный земной виноград.

Смотритель прижался к ограде и глянул вниз. Под Радужным мостом медленно плыли неповоротливые серые облака. До них было далеко, и пройтись по ним не было возможности. Да и зачем, если есть такая чудесная дорога? По мере приближения к дождевым тучам эти редкие, тонкие облака все сильнее сбивались в кучу, выглядели все тяжелее, темнее.

Пару часов спустя мальчик проголодался и сорвал несколько ягод. И с удивлением заметил, что плющ неподалеку от него отделяется от перила и постепенно устремляется куда-то вниз. Странник проводил плющ взглядом и увидел, что он спускается к крохотным облачкам и останавливается у небольшой серой платформы, возле которой проходил еще один Радужный мост. «Ничего себе, — подумал Смотритель, — я и не думал, что существует второй Радужный мост, да еще и так близко к первому». Подойдя к необычному тросу, он обратил внимание на ветвь, обвитую вокруг самого его начала. Она была оторвана, и потому выглядела бледнее. Юный путешественник задумался, а затем улыбнулся и решительно кивнул. Крепко ухватившись за гибкую оторванную ветвь обеими руками, он забрался на ограждение, и, на миг зажмурив от испуга глаза, сделал шаг в бездну. Ветвь послушно заскользила по плющу, набирая скорость, ветер подхватил маленького храбреца, чувство полета вскружило голову, страх испарился. Мальчик широко распахнул глаза и устремлял взгляд то вправо, на оставшиеся вдали белые облака, то влево, на ждущие его появления тучи, то назад, на яркий широкий мост, то вперед, на мостик потоньше и бледнее, то вверх, в бесконечную лазурную даль, то вниз, на проносящуюся облачную серость. От волнения захватывало дух, сердце бешено стучало от радости и восторга, готовое вырваться из груди и обняться с ветром. От стремительного движения закладывало уши. Его захватило ощущение полета, безграничности, свободы.

Миниатюрные облачка приближались, Смотритель вытянул ноги и, не отпуская бледную цветную ветвь, побежал по этим мягким ступенькам. Облачная лесенка показалась короткой на набранной скорости и быстро сменилась пушистой платформой, а плющ выпрямился и шел теперь вдоль серой поверхности. Путешественник еще немного пробежался, цепляясь за плющ, а потом отпустил растение, продолжил стремительное движение и через несколько шагов упал, покатившись по облаку. Пух укутал его, запутался в волосах, попал в рот. Остановившись, мальчик раскинул руки и расхохотался, глядя на прекрасную насыщенно-синюю вышину.

Насладившись отдыхом, путник поднялся и зашагал к мосту. Эта переправа была не такой широкой, и цвета были более тусклыми, а ограждение ограничивалось перилами из тонкого вьюна. Но, предвкушая приключения, окрыленный пережитым полетом, странник смело ступил на дорогу и направился к тучам. Мост покачивался на ветру и уводил немного в сторону, но все же вел к дождевым облакам. Неустойчивость переправы Смотрителя не пугала, как не пугала никого из жителей Заоблачного края. Здесь было прохладнее, чем на облаке возле Маяка, но хозяин высочайшей башни мира этого и не замечал. Он привык к тому, что на платформе, около Фонаря, гораздо холоднее, нежели у основания великого строения.

Мальчик беззаботно продолжал путь, время от времени проверяя, насколько далеко он уходит от основного моста. В какой-то момент боковым зрением путник заметил необычный блеск. Он попытался найти его источник и, пораженный, замер на месте. Неподалеку, усеянная россыпью серых пушистых клочков, перекинулась через пропасть еще одна дорога. Разноцветный путь сквозь лазурную пустоту, сверкающий на солнце и переливающийся все теми же цветами, но узкий и полупрозрачный. Он уводил еще дальше в сторону и пролегал еще ниже, достигая второго слоя облаков. Смотритель помедлил в нерешительности, а потом ему в голову пришла мысль: «До туда, наверное, не доходит свет Маяка». Взяв волю в кулак, мальчик извинился и поднес к растению слезу Фонаря. При приближении белесого кристалла стебель обжигало холодом, а при соприкосновении заледеневший вьюн рассыпался на белые крошки, не выдержав печали мистического светила. Отрезав таким образом от перила крепкий кучерявый вьюн и держась за него, перехватывая из руки в руку, отважный путешественник пролез под препятствием на пути к полету, обвязал себя прочным тонким стеблем и, повторяя прошлый опыт, сжал его обеими руками. Волнующее ощущение еще не отступило, а потому вдохновляло, и на этот раз он не сомневался, делая этот шаг, более отчаянный, чем предыдущий. Мальчик спрыгнул, и на этот раз несколько секунд он просто падал в нескончаемое пространство, не чувствуя даже самой хлипкой опоры. Внутри все сжалось, руки дрожали, но сердце ликовало. Он был рожден среди облаков. Он был рожден с любовью к полетам, к ветру, к высоте. Наконец, импровизированный канат натянулся. На незаметный миг Смотритель замер в воздухе, а потом его подбросило в вышину, и он залился смехом, болтая ногами, и даже отпустил одну руку, ловя воздух, но затем он вновь понесся вниз, и опять небольшой скачок, и еще раз, и, наконец, он повис посреди пустого неба. При всей своей прочности облачный вьюн был очень нежным на ощупь и даже после этого отчаянного прыжка почти не натер кожу.

Воздушный странник принялся раскачиваться, как на качелях, сначала слабо, затем сильнее и сильнее, искренне наслаждаясь дивной забавой, и вскоре достиг скопления небольших кусочков серой ваты. В нужный момент он «перерезал» вьюн, упал на мягкую поверхность и прокатился по ней, падая с облачка на облачко. Поднявшись, дитя небесного края легко добралось по кучерявым островкам до нового моста.

Эта переправа отличалась от предыдущих тем, что рядом по ней могли бы пройти лишь трое, и у нее не было никаких ограждений. И вело оно на довольно мрачную тучу.

Смотрителя эти обстоятельства лишь порадовали. Окрыленный успехами и пережитыми необыкновенными полетами, он был готов продолжать путь, полный приключений. Путь туда, где не хватает света.

Кусочек земель №57

Дверь закрыта, путь открыт

Стоя на пороге, Девочка-Гербарий наблюдала, как Садовник шел сквозь ее сад без ароматов. Дорожка вела его к ограде, а оттуда — наружу, к длинной дороге с множеством развилок, по которой он мог дойти докуда угодно: его ждали леса, и рощи, и озера, и реки, и таинственные далекие земли, о которых она читала в книгах.

Юноша приблизился к калитке. Девушку, похожую на фею из сказочного домика, домика, в который ее, словно охотники за чудесами, заперли собственные страх и неуверенность, охватила печаль. Грусть накатывала волнами, сильнее и сильнее, порождая в душе шторм. Странник, мимолетный гость открыл дверцу. Девушка протянула к нему руку, отчаяние душило ее. «Забери меня отсюда. Мне здесь хорошо. Мне страшно идти туда. Но я так хочу увидеть этот прекрасный разнообразный мир, я не смогу выйти отсюда сама. Возьми меня за руку, покажи, куда идти; за пределами сада слишком много путей». Она тянула руку к путнику. Он появился в ее жизни ненадолго (или он мог бы стать ее частью, например, стать ее другом?). Он стоял к ней спиной. Он покидал пределы ее маленького, знакомого, безопасного мира. Он уходил.

Садовник обернулся. Рука испуганно дернулась назад.

Юноша посмотрел на симпатичную девушку. Она дружелюбно улыбалась ему. Маленькие аккуратные ладошки сцепились в замок на кружевном фартучке.

— Значит, даже чуть-чуть не проводишь? — с легкой досадой в голосе спросил молодой человек.

— Закрой дверь сам, будь так добр.

— Что ж, кто знает, может, еще встретимся, — сказал гость, закрывая за собой калитку и отворачиваясь от нее.

— Надеюсь, да, — ответила она.

«Надеюсь, да», — отозвалось ее уставшее от однообразия сердце.

«Надеюсь, нет», — воскликнула ее душа, сжавшаяся от страха перед неизведанным миром, не приоткрывшем, как раньше, а распахнувшим перед ней сейчас свои двери. Как болезнь губит зеленое растение, иссушая его листья и стебли, так зависть неистово поразила все другие чувства бедной девушки. Жгучая, отчаянная зависть. Она не желала зла этому юноше. Она хотела перешагнуть порог вслед за ним. Она хотела познать нечто новое.

Решительно спустившись по ступеням, Девочка-Гербарий быстрым шагом направилась к выходу из своего чудесного сада, спрятавшегося за оградой от внешних тревог. Ноги не слушались, они волочились, словно каменные, но она не сбавляла шаг. Наконец она достигла заветной дверцы, открыла дрожащей рукой, одной ногой шагнула за пределы родного островка спокойствия и безмятежности… Не огороженный забором простор охватил, взбудоражил, лишил дара речи. Голова закружилась. Возникло ощущение, будто по эту сторону калитки больше кислорода, и ослепительнее светит солнце, и ярче цвета. Девушка растерянно моргнула. Слишком много незнакомых эмоций разом заговорило в ней.

Садовник обернулся. Он уже достаточно далеко отошел от домика, и все же заметил, как мелькнул в дверном проеме подол платья, и как захлопнулась входная дверь.

Калитка была закрыта. Он не обратил на нее внимания, ведь он лично закрыл ее и даже не догадывался, что после этого она еще раз приоткрылась, еще на несколько секунд пропала преграда, разделявшая сад и остальной мир.

Путник отправился дальше.

Девочка-Гербарий заперлась и прижалась к двери. «Вот так, — слабо улыбнулась она. — Мне так спокойнее. Не приходи больше. Либо помоги мне покинуть сад, либо не будоражь понапрасну мне душу. Я слабая, я боюсь выходить. Я не знаю, куда идти, я не умею ориентироваться».

Девушка скрыла от себя панораму за большим окном занавеской и налила чай. И не спеша выпила горячий напиток с ложечкой сахара, щепоткой зависти и порцией облегчения.

Кусочек пещер №58

Искусство и безвкусица

Одни залы сменялись другими. Маленький почти прямоугольный зал выходил в овальное помещение побольше, которое вело к вытянутому треугольному, а то резко переходило в огромный круглый зал. Уже некоторое время Искатель переходил из зала в зал напрямую, минуя тоннели, и обводил скучающим взглядом сменяющиеся каменные колонны разных оттенков. В темноте, неотъемлемой части пещер, украшения выглядели тускло и сливались с тенями, но для обитателя пещер в этом не было ничего необычного.

«Залы, залы, залы», — вздохнул Искатель и зевнул. Светлячки частенько взмывали вверх, радуясь просторным помещениям, но благоразумно не подлетали к потолку и стенам, опасаясь притаившихся хищников, для которых светящиеся жуки могли стать легкой добычей.

Конечно, интерьер пещер был далеко не однообразен, и архитектура залов поначалу легко завладевала вашим вниманием. Но если похожие виды окружают вас всю жизнь, то рано или поздно вы перестаете их замечать. Житель подземелий замечал сталактиты, сталагмиты, породы, узоры и прочие детали, отмечал про себя особо интересные решения, принадлежавшие как природе, так и людям, но не выказывал особого восхищения. Ни у одного образования он не останавливался, по крайней мере, чтобы на него полюбоваться. Те же элементы были в изобилии разбросаны по всем пещерам. То есть, по всему миру, с точки зрения человека, для которого эти пещеры были родным домом. Весь мир состоял из камней и минералов, и в них не было ничего примечательного. Путник лениво пнул камешек, но тот едва откатился.

Преодолев пустое круглое помещение, Искатель зашел в треугольный зал с равными по длине разноцветными стенами и вырезанными на камнях витиеватыми узорами. В каждом углу стояло по колонне.

Вдоль стен с серьезным видом прогуливался высокий худой человек с небольшой бородой. Угольные волосы наполовину выкрасила седина. Пожилой мужчина поглаживал бороду и недовольно качал головой, сдвинув широкие брови к переносице.

«Какая безвкусица! Отвратительно! Как вычурно! — возмущался он, рассматривая убранство зала. — Кто-нибудь вообще проектировал этот зал, или они просто слепили, как получилось?»

Искатель присмотрелся к стенам, на которые ругался незнакомец: стены как стены.

«Вы только поглядите!» — воскликнул, насколько можно было воскликнуть что-то в пещерах, негодующий человек.

Путник еще раз старательно осмотрел стену. Он уже стоял в проеме и мог выйти в следующий зал, но любопытство не давало сделать шаг. Между тем, пожилой мужчина даже не замечал его.

«Это же надо было смастерить такое чудовище!» — усмехнулся специалист по залам.

Чудовища не было. Просто красная стена, заканчивающаяся колоннами. В целом зал, конечно, оставлял очень странное впечатление, но Искатель не мог определить, что именно ему не нравилось, как будто ему не нравилось все в целом.

«Экспериментаторы», — скривился мужчина.

— А что не так? — не выдержал странник.

— Как можно было сделать зал треугольным?

Путник задумался. Эта странность бросалась в глаза, но именно из-за ее размеров он не обратил на нее должного внимания.

— Действительно, странная форма для зала.

— И здесь несколько таких залов. Но это же неестественно! Нужно стремиться сделать зал натуральным.

— Треугольные тоже бывают. Хотя и редко.

— Но не такой четкой формы, это же такой грубый проект. А эти колонны?

— Да, украшения так себе.

— Они сделаны, чтобы поддерживать небо, но так поставлены, что ничего не поддерживают. Приглядись вот к этой, например: тут вообще зазор между верхом сталагмита и небом!

— И правда, — присмотревшись, кивнул Искатель.

— Кстати об украшениях: стены облицованы разной породой, но ведь не по структуре, не по цвету эти материалы совершенно не сочетаются! А кто придумал высечь эти кошмарные узоры? От них голова кругом идет!

— Согласен, зал сделан ужасно, — честно признал путник. — Правда, я думал, что люди мало влияют на форму залов.

— Еще как влияют! — вознегодовал специалист, поразившись подобному невежеству. — Неужели природа создала бы нечто столь уродливое?

— Совсем не разбираюсь в том, что касается обустройства пещер, — пожал плечами юноша.

— О! Но это же целая наука, и при том очень интересная, — мечтательно произнес собеседник и улыбнулся.

— Я бы с удовольствием послушал.

Искателя действительно заинтересовало то, как создаются и как должны создаваться залы. Он принимал их как должное и не придавал им значения, но всегда интересно узнать что-то новое.

— Правда? — в глазах специалиста блеснул радостный огонек. — О, я все знаю об архитектуре пещер! Я изучал много источников и образцов. Ведь создать зал или тоннель — это искусство! Надо взять то, что появилось естественным путем, и преобразовать так, чтобы это стало оптимально приспособлено для жизни. Здесь важна надежность, но и эстетика играет существенную роль.

— Эстетика? — переспросил Искатель.

— Должно быть прочно и красиво, — пояснил специалист.

— Да, логично.

— Ты слышал о Большой колонне?

— В пещерах много больших колонн.

— Но эта такая высокая, что ее называют Башней.

— Как?

— Башня, — терпеливо повторил собеседник, у которого давно не было благодарного слушателя.

— Нет, не слышал. А что в ней такого?

— Она огромна, — хитро улыбнулся любитель пещерной архитектуры. — Она длинная, толстая, тяжелая. Огромный сталагнат, поддерживающий высокое небо. И сделана искусственно.

— На такое не каждый способен, — согласился Искатель, от которого явно ждали реакции.

— Сто метров от земли до неба.

— Сто метров?!

— Сто три, если быть точным. Но это не все! Как думаешь, какова должна быть толщина фундамента, чтобы выдержать такую громадину?

Путник на минуту притих.

— Полагаю, эта Башня находится на самом нижнем уровне пещер, и под ней вся толща земли. Километры опоры.

— Логично, — хитро улыбнулся пожилой мужчина и весело подмигнул, — молодец.

— Я угадал? — усмехнулся довольный собой Искатель.

— Нет! — торжествующе объявил седеющий житель пещер.

— А сколько? Сколько под ней земли? — теперь путника всерьез беспокоил этот вопрос.

— Под ней не просто мало земли, под ней еще уровень, и не один, — гордо объявил живой кладезь знаний, будто сам возводил этот сталагнат.

— И сколько нужно земли, чтобы удержать ее? — странник нетерпеливо шагнул к собеседнику.

— Слой земли составляет один метр.

— Один метр?! Но как она не обрушилась вниз, на другой уровень, вместе со всем залом?

— Ее строил не какой-нибудь любитель! То был Инженер. И я искренне им восхищаюсь.

— Вы много знаете, — с уважением сказал Искатель.

— О, эта лишь одна из множества историй. Архитектура пещер — удивительная наука.

— Вы архитектор? — поинтересовался путник.

Собеседник нахмурился. Взгляд его стал тусклым и безжизненным, губы задрожали. Он сжал кулаки, но потом вновь разжал их, вздохнул, и опустил плечи. Взор пробежался по неказистым узорам, броскому сочетанию пород на стенах и лишним колоннам. Он молчал, погружаясь в воспоминания. Искатель ждал, давая ему собраться с мыслями.

Кусочек неба №59

Дождевые облака

Облака под ногами были темно-серыми и плотными. Когда Смотритель только ступил на поверхность, на ней проступили капельки, будто туча мгновенно покрылась росой.

«Так вот вы какие, дождевые облака», — мечтательно проговорил небесный странник. Воздух здесь несколько отличался от того, который окружал Маяк. Он был чуть-чуть более тяжелым, но это путника не смутило. На платформе, возле Фонаря, дышалось всегда несколько иначе, чем у подножия, ведь белая башня возносилась высоко-высоко вверх. Но для обитателя Заоблачного края, тем более, для Смотрителя Маяка, такие перепады давления были привычны и не доставляли проблем.

Многие жители среднего уровня так же путешествуют, спускаются в ущелья или поднимаются в горы, да и просто ходят по неоднородному ландшафту. И, если не заходить слишком далеко или не менять высоту над уровнем моря чересчур резко, чувствуют себя прекрасно. К слову, обитатели подземелий тоже жили на разных уровнях пещер и привыкли к переходам вверх и вниз.

Но вот влажность воздуха Смотрителя удивила. Он даже не сразу понял, что было не так, и лишь потом почувствовал свежесть на лице и влагу на губах. По мере того, как он продвигался вглубь тучи, на руки, да и на все тело оседала роса. Маленький странник родился среди белых перистых облаков, и его Маяк всегда плавал среди пушистых и милых воздушных территорий, в которых, конечно, содержалась вода, но никогда не выплескивалась наружу. Тучи были тяжелее, а потому опускались вниз, и проходивший дождь был где-то далеко от безмятежного Фонаря. Создавалось впечатление, что дождевые облака специально уходили подальше, чтобы не тревожить великий свет.

Не привыкший к сырости мальчик засмеялся: настолько необычным было все вокруг, и в носу щекотало. Он побежал, восторженно оглядываясь по сторонам и кружась. А вокруг было темно, будто уже наступили сумерки, хотя до захода солнца было еще далеко. И с каждой минутой неожиданная ночь набирала силы; тучи мрачнели, будто наливаясь свинцом, о котором Смотритель, конечно, никогда не слышал. Путник забрел под большую тень и устремил взгляд вверх, рассматривая нависшую над ним тучу. Она еще была не готова пролиться дождем, а потому странника не ждало никаких неприятных сюрпризов. Не то чтобы он не любил, когда на него обильно льется вода, просто ни разу не попадал под подобный поток. Как уже упоминалось, для обитателей небесных полей и холмов дождь проходил несколько иначе, чем для жителей земель под ними, не говоря уже о том, что Смотритель и вовсе жил не на облаках, а на острове. Раньше он путешествовал мало, боясь надолго покидать Фонарь, и с сильным дождем ему сталкиваться не доводилось.

Мальчик оторвал взгляд от тучи и опустил глаза. Вокруг него сгущалась тьма. Но эта тьма не была пугающей, она манила и кричала: сейчас начнется нечто невероятное. Воздух был переполнен влагой, стало душно, ветер притаился в ожидании, волосы юного путешественника стали медленно подниматься. Он с удивлением поднял голову и потрогал взъерошенную прядь волос, застывшую облачным завитком. Вокруг завивались угольного цвета растения: тянувшиеся вверх стебли скрутились в крендельки и пригнулись к поверхности.

Сердце мальчика трепетало. Оно билось, как запутавшаяся в ветвях птица, потому что чувствовало приближение грозы. Силы природы будоражат, пугают, восхищают. Пробудившаяся стихия заставляет забыть обо всем. В воздушном краю собралась вода, между облаков пробежали искорки. Смотритель заметил, как в глубине тучи что-то блеснуло сначала в одном месте, затем в другом, а потом разом в семи раскиданных по облаку точках. Но он не задрожал и не бросился искать укрытия. Неужели приближение грозы напугало бы того, кто всю жизнь гулял по облакам и зажигал самый яркий фонарь во вселенной? Нет, радость переполнила сердце Смотрителя и пролилась, как дождь из пресыщенной влагой тучи. Дитя небес ждало небесного явления.

Кусочек земель №60

Досада

Теперь Садовник не жалел о том, что покинул свой сад. Он не будет ждать, когда жизнь постучится в ворота его чудесного сада, как вечно Ждущий на своем на бревне. Он не будет сомневаться, стоит ли переступать родной порог, как Девочка-Гербарий. Он пытался спасать цветы, он берег их, защищал, прятал за оградой. Но они продолжали вянуть к исходу каждого дня. Если этого не изменить, почему бы ему не принять это, не собрать с собой корзину цветов и не отправиться в путь? Так он и сделал. Только теперь юноша решил не сомневаться в принятом решении.

Он сделал шаг, подавшись вперед всем телом. Покрытая зеленью тропа круто уходила вверх, в воздухе пахло мятой. Ветерок взвил упавшие на лицо пряди и побежал наверх. Садовник последовал за ним на вершину холма.

Поднявшись, путник подставил лицо солнцу и вдохнул летний воздух, полный аромата трав. Перед ним, внизу, от края земли и до края, по обе стороны, стелилась и переливалась река. За голубой лентой покачивал кронами лес, пришедший справа и клином захвативший цветущие луга, а после вновь раскинулись вспаханные поля.

Садовник опустил на землю рюкзак и корзину и сел между ними. Ветер, пробежав по зеленым колоскам, вернулся на вершину холма и склонил травы к корзине, будто давая понять, что он, верный спутник странников, рядом.

Отдохнув под ласковыми лучами солнца, юноша схватил свои вещи и с задорным возгласом побежал вниз по склону, путаясь ногами в стеблях. Споткнувшись о выступ, он опасно подался к земле, а рюкзак предательски навалился на него. Садовник сделал рывок и едва удержался на ногах, однако теперь нужно было во что бы то ни стало добежать до подножия. Это было озорство, каприз, вызов самому себе и дело чести, если говорить о нем в детском понимании. Молодому человеку удался этот подвиг, и он, гордый собой, упал в траву и стянул с себя рюкзак. Недовольно толкнув неверный предмет, он перевернулся на спину и принялся хватать ртом воздух. Радости юноши не было конца. Его охватил восторг, которого он не испытывал уже десять, а то и пятнадцать лет. Юноша поднялся на ноги, скинул с себя обувь, подобрал ее, положил в корзину и пошел к реке босиком. Вдыхая изумительный речной воздух, он переправился по мосту на другую сторону, ступая по деревянным перекладинам.

Справа послышался всплеск, Садовник перегнулся через перила и заглянул в блестящую от солнца воды. Там, под рябью и отражением солнца, плавали маленькие черные и серебристые рыбки. На миг к тихому журчанию прибавилось кряканье, и из-за рогоза показалась утка. Она посмотрела на мост и, быстро рассекая переливающуюся поверхность, описала полукруг.

Налюбовавшись умиротворяющим видом, путешественник спустился с моста на влажную землю и с великим удовольствием ступил на еще молодую и полную природных сил зеленую траву.

Куда он идет, зачем отправился в этот долгий путь — ничто не волновало его сейчас. Зачем беспокоиться о неизведанном, когда над головой сияет солнце, а под ногами стелется бархатистая трава? Это было состояние благополучия, радости, довольства собой и жизнью. Когда ничего не требуется, и всего хватает. Ведь именно так ощущается счастье. Оно так прекрасно, что путник даже не задумывался об этом, ведь на душе было хорошо, легко и тепло.

Он не думал о конце путешествия. Он наслаждался дорогой.

Кусочек пещер №61

Архитектор

Прошлое полностью заняло мысли старика. Оно захватило его, окружило, как вездесущие своды пещер, унесло подземной рекой. На самом деле, он еще не был стар, но тяжелые воспоминания отразились на его лице, и то осунулось, стало скорбным и сокрушенным. В неверном свете лампы морщин прибавилось, а глаза утратили блеск, который не угасал, пока любитель архитектуры рассказывал о залах.

Искателя мучило любопытство. Он ждал продолжения удивительных историй. Однако неожиданные и печальные перемены в собеседнике, конечно, не остались незамеченными. Он уже хотел сказать, что тому не обязательно рассказывать о себе, но в этот момент поседевший обитатель подземелий заговорил:

— Я мечтал проектировать пещеры. Кто угодно может взять кирку в руку и начать рушить основание земли. Нет, я хотел творить, хотел создавать дворцы! Добиться этой чести нелегко, меня уговаривали бросить эту затею. Но я желал этого всем сердцем! Я много учился, я выучил историю пещер, я разбирался во всех видах сталактитов, сталагмитов и сталагнатов. В мире, что состоит из пород земли и каменных столпов, для них составили не одну классификацию! Сколько из них ты можешь назвать? Хоть одну? Можешь? А, конечно, не можешь. А я знал все эти классификации! Я до сих пор помню! Помню, как отличить несущие столбы от тех, что можно убрать, что делать с речками, точащими наши стены. Я знаю, как понять, безопасно ли проделать окно туда, наружу, и как собирать падающую воду. Как добиться правильного освещения, какой толщины должны быть стены, где безопасно прорубать тоннели и насколько они могут быть широкими. Я знаю, как можно обрабатывать те залы, что построила сама природа.

Он покачал головой и взгляд его вдруг затуманился, наполнился болью и печалью, такой острой и отчаянной, что видеть этот взгляд было тяжелее, чем слезы.

— Я пришел на экзамен. Я все знал, все выучил! А там сидела эта тетка. Тетка со злобными бегающими глазками. Меня друзья предупреждали, что все проекты разобраны теми, чьи родители унаследовали больше алмазов от предков. Так и сказали. Но это была моя мечта! Поэтому я все равно пошел. Потому что желал, всей душой желал пройти этот экзамен и обучаться у мастеров проектированию пещер. Я хотел получить разрешение творить залы и тоннели. И все шло хорошо, я отвечал на все вопросы верно. А потом она, эта неприятного вида женщина с крысиной мордочкой протянула мне листок с изображением. И спрашивает: «Что за стиль?» Я смотрю — ни украшений, ни завитушек, никаких оригинальных решений. Среднего размера пещера со сталактитами и сталагмитами, аккуратно расположившимися по всему периметру, массивные светлые колонны, сероватые своды. Традиционный зал. Ничего особенного! Сколько не смотрел — ничего! Я и говорю: «Классический». Я точно тебе говорю: это был самый настоящий классический зал! А она…

Искателю на миг показалось, что он забыл, как дышать. Будто кто-то положил вместо сердца тяжелый валун. Он хотел услышать, что было дальше, но уже знал, и потому боялся.

— А она ухмыльнулась недобро так, — дрожащим от обиды голосом произнес повествователь, — и говорит: «Какой же это классический? Вы посмотрите только: какой потолок, какие колонны, да и вход тоже. Обратите внимание, какой роскошный зал! Или Вы и этого рассмотреть не можете?» А затем… Знаешь, что она сказала?!

Старки вдруг поник, его плечи упали, спина ссутулилась, он вдруг постарел на двадцать лет и теперь выглядел древней заросшей статуей, дряблой и несчастной.

— «Не сдал», вот что, — с трудом выдавил он.

Руки Искателя задрожали, но он не показал этого. Он продолжал внимательно слушать, ловя и впитывая каждое слово, словно от этого зависела его дальнейшая жизнь.

— Я вышел… Когда я вышел из экзаменационного зала, мне казалось, что земля уходит у меня из-под ног, что она треснула, как и моя жизнь, и теперь проваливается прямо подо мной. Я брел, ничего не осознавая. Я шел длинным, окольным путем, пешком, по плохо освоенным тоннелям, — глухой звук его голоса дрогнул. — Я мечтал об этом. На следующий год я снова попробовал. Да, я снова попытался! И снова, — в его рассказе проступили раздражение и досада, — эта тетка. Опять не сдал. Она не позволила мне сдать. В этот момент я понял, что все кончено. Если бы там был кто-то другой, я бы точно стал архитектором! Это была моя мечта.

Искатель открыл было рот, но у него не нашлось ни одного подходящего слова поддержки.

— Я стал рыть тоннели. Похожая профессия, а? Хе. Один откапывает тоннель, другой его облагораживает, один делает помещение, другой превращает его в произведение искусства. Рыть. Тоннели, — эти два слова прозвучали из старческих уст как приговор. — Хорошая работа, конечно. Но моя мечта разбилась, как хрустальная ваза.

Искатель молча сидел, потупив взор. Старик уткнулся взглядом в стену и закивал поседевшей за долгие годы головой.

— Я так и не смог воплотить свою мечту. Эй, путник, я ведь до сих пор жажду этого всем сердцем, всей душой! Если бы мне кто-то сказал сейчас: «Сделаешь проект?», я бы, наверное, сделал. Да куда уж мне, старику-то? Вон, пройди в мой зал и погляди: я до сих пор читаю книги и свитки. Карты со схемами изучаю. Их у меня тьма! И все об архитектуре. Открой какую-нибудь на случайной странице. Давай, вот скажем, тридцать пять, — он резким жестом распахнул невидимую книгу. — Читаю: «Фундамент пещеры». Ха-ха! Не у всех настоящих архитекторов такое рвение. А у меня страсть к архитектуре. Это моя жизнь! Понимаешь? Сколько лет прошло! А я все верен ей. И мне интересно! Мои не понимают, — с сокрушением добавил он, — не понимают. «Успокойся, бывает, что ж поделаешь, сочувствую, ты пытался, ты старался, увы…» Увы… Увы! А это моя страсть, моя мечта, моя жизнь.

Старик тяжело закряхтел, сотрясаясь всем телом.

— Ты знаешь, какие бывают талантливые архитекторы? Я всех их знаю! Какие удивительные, поразительные, немыслимые залы и тоннели они сооружают! Какие переходы! Чудо! А какие фантастические решения возникают у них в голове, в том числе и инженерные! Гениально! — восхищенно шептал он, и слова эти рождались глубоко в груди, в самом сердце, и с приглушенным дыханием вырывались наружу.

Вдруг во взоре разгорелся праведный гнев. На морщинистое лицо словно упала тень, тело затряслось от негодования.

— А ты видел, сколько вокруг отвратительно неказистых помещений? Это все бездарные архитекторы, которых принимают всякие крысоподобные тетки. Это кошмар! Они нарушают всю гармонию лабиринта пещер. По ним ходить неприятно. Как же так? Неужели я был бы хуже них?

Искателю показалось, что в пещере резко не хватает воздуха, и ото всюду на него смотрят крысоподобные тени. Больше всего ему хотелось пронзить их ярким пламенем свечей, но даже самого большого светильника не хватило бы, чтобы уничтожить тени прошлого.

— Как знать, может, я и создал бы что-то стоящее, что-то поистине прекрасное, — затуманенный взгляд Архитектора переполнили надежда и отчаяние, которые угасли через минуту, оставив лишь пепел эмоций и чувств. Прах мечты.

Некоторое время они стояли молча. Ни единый звук не нарушал скорбной тишины.

— Ах, прости, прости. Заставил слушать старика. Тебе, наверное, и не интересно вовсе. Не очень я тебя утомил?

— Вовсе нет, — искренне заверил Искатель. Но старику этот ответ был неважен. Он стоял, равнодушно глядя в стену, в глубине души оплакивая свою мечту.

— Спасибо, юноша, спасибо, что выслушал старика. Я не держу тебя больше. И не отвлекаю от твоего пути. Я надеюсь, у тебя есть мечта. Я не спрашиваю, какая она, но желаю тебе ее достичь. Помни, что я до сих пор жалею о том, что не смог исполнить свою.

Искатель не нашел слов, чтобы ответить ему что-то или хотя бы попрощаться. Он не знал, что подумает старик, боялся, что Архитектор сочтет его равнодушным. Это было не так. Напротив, молодого человека переполняли чувства, и он не понимал, что сделать с ними, куда выплеснуть, как утихомирить. Ему передались боль, досада и отчаяние Архитектора, и он хотел избавить его от них, освободить старика, вернуть ему счастье, воплотив его мечту в реальность. Но он не мог дать ему проект. Он сожалел об этом. И не знал, что же сказать, какие слова подобрать, с какой интонацией их произнести… Хотя, возможно, Архитектору в этот момент и неважно было, что он скажет.

Он за всю жизнь так ничего и не спроектировал, но Искатель верил, что он заслуживал звания архитектора больше, чем многие настоящие архитекторы. Он всем сердцем был Архитектором.

Кусочек неба №62

Гроза

Поверхность под ногами стала плотной и бархатистой, крупицы воды в воздухе собрались вместе, слились в капли и стали видны любому случайному зрителю. Окутавшая дождевые облака ночь резко контрастировала с ясной синевой вокруг, и по границе туч проходила четкая грань между двумя состояниями неба. Смотритель находился в окружении черноты, которая очень часто проливала дождь.

Стебли закачались. Резким прыжком ветер ворвался на тучу, пробежал мимо путешественника, едва не сбив его с ног, и оказался на другой стороне облака, взвив завитки, спутав растения и обернув почти ровную поверхность в хаос.

«Ты чего?» — засмеялся Смотритель.

И в этот момент стало очень жарко, и заполнившие воздух неподвижные капли зашипели и растворились, превратившись в пар. Волосы мальчика взметнулись вверх, а легкая одежда попыталась последовать за ними. Фонарь очнулся, понял, что его покинули, покатился вслед за Смотрителем, нагнал его на тучах, увидел своего хранителя, мгновенно проснулся и загорелся ярким светом, не прикрытый полотном и не сдерживаемый им, заполняющий все пространство холодной ослепляющей вспышкой. И тут же угас, погрузив мир во мрак. Смотритель открыл глаза и прищурился, но тут же произошел новый всплеск великой силы, сотрясший поверхность и заставивший путника пошатнуться. Путник зажмурился и зажал уши ладонями. Взрыв оглушил. Он занял все пространство, он вытеснил пространство, превратил все вокруг в грохочущий звук столь громкий, что мальчику показалось, что он ничего не слышит. А между тем, он слышал только этот протяжный голос грозы.

Шум поутих, и хранитель Маяка открыл уши, распахнул глаза и заозирался, выискивая во тьме свой Фонарь. Нет, конечно, его здесь не было. Фонарь не просыпался без его ведома и, разумеется, не покидал Маяк.

Стало прохладно, и вокруг вновь стали вырастать из воздуха капли.

Новая волна жары и очередная вспышка отвлекла небесного странника. В этот раз он не стал закрывать глаза. В первый раз резкий свет посреди темноты застал его врасплох. Он появился неожиданно, заставив прятать взгляд. Но теперь юный странник ждал его, он нисколько его не боялся и хотел его увидеть. Ведь Смотритель был хранителем света, величайшего света на всех трех уровнях мира. Отчего ему его бояться?

Но свет не появился прямо перед ним и не окружил его. Теперь мальчик четко увидел длинный белый вьюн с мелкими голубыми шипами, проросший где-то под тучей и за мгновение расползшийся по ее обратной стороне. Быстрее ветра этот яркий искрящийся вьюн разветвился и занял всю невидимую сторону дождевого облака. Но не успел путник понять, что это, как он исчез, растворился, сгнил от корня и до верхушек стебельков, разрезав мглу лишь на доли секунд. В воздухе плясали искорки. Облако затряслось, правая нога путешественника увязла во вспенившейся поверхности. Раскат грома начался с тихого недовольного бормотания, возрос до рычания, перешел в рев и поглотил все звуки. Смотритель знал, что сердце его колотится от волнения, но он не слышал ни его биения, ни своего сбившегося дыхания. Возможно, от возбуждения и трепета перед мощью небесной стихии, он на миг и вовсе забыл, что нужно дышать.

Не успел гром затихнуть, как рядом с угасающими искорками вновь возникли капельки, и резко похолодало. Стало немного зябко, и Смотритель с удивлением смахнул промокшим рукавом крупные капли с длинных ресниц. Небесный простор вновь ожил и наполнился звуками. Великие потоки воды проливались на землю. Стоявший на туче Смотритель не видел дождя, но слышал его навязчивый шепот, ощущал его неповторимый аромат, а воздух до такой степени насытился испарениями, что его практически можно было пить. Все вокруг подернулась дымкой от поднявшегося тумана.

Температура вновь скакнула вверх, и внизу проросла и расползлась сияющая лоза, в момент обратившись в рассеянные по туче искры. Не поспевающий за молнией гром опять взревел от обиды. По краю тучи прошелся, балансируя, ветер.

Смотритель запрыгал на месте и захлопал в ладоши, не в силах сдержать эмоции. Он наблюдал грозы и раньше: разрастающиеся и быстро тающие полосы яркого света, сопровождающий их рокот, вечно отстающий, зато проходивший по половине небосклона, черная туманность под облаками, в которой едва различался дождь. Но обычно юный путник наблюдал за этим явлением издалека, со своего острова, даже с платформы Маяка, или, реже, с ближайшего облака. Но сейчас он впервые в жизни оказался в эпицентре грозы. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, он хотел прижаться к облаку, то ли склоняясь перед всем небом, то ли уступая только грозе, но в тоже время ему хотелось подпрыгнуть повыше. Он желал пробыть в этом полном непривычных эмоций месте подольше.

Никакие прихоти грозы не вредили обитателю небес. Никакие причуды не пугали хранителя небесного светила.

Он побежал, смеясь, стараясь проследить за движением молний, которые появлялись каждый раз в новом месте, где-то далеко под ногами, просвечивали сквозь слегка посиневшие облака, и каждый раз ветви выбирали новые, непредсказуемые направления.

По Заоблачному краю прокатился очередной раскат грома. Среди дождевых облаков поселилась гроза.

Кусочек земель №63

Человек в бутылке

На выжженном солнцем лугу стояла огромная бутылка. Словно башня, вытянулась она на опустошенном фоне. Будто мельница, только не тянувшаяся к ветру ладонями, а подвывающая ему в такт, печально гудящая в одиночестве. Как маяк, указывающий на тупик в иссохшем, некогда бушующем красками море. Ее горлышко устремилось ввысь, к дождевым тучам. Сквозь зеленоватое стекло их цвет непривычно искажался, а яркие солнечные просветы приобретали мутный болотный оттенок. На землю падали причудливые блики.

Бутылка была на треть наполнена водой. Волны стучались в стенки, но их никто не выпускал, и они возвращались обратно, раскачивая небольшую деревянную лодку. В лодке, весело посвистывая, сидел Утопающий. Он казался вполне довольным, будто не понимал, что застрял в бутылке.

Садовник обошел сосуд, с любопытством изучая неправильно большой предмет и чересчур спокойно сидящего в ней человека, подошел к бутылке и постучался. Человек в лодке весело перегнулся через край, чтобы лучше рассмотреть случайного гостя. В знак приветствия он приподнял шляпу и кивнул.

— Здравствуйте! Вы меня слышите? — поздоровался Садовник.

— Здравствуй! Слышу, прекрасно слышу! — ответили из бутылки гулкие голоса Утопающего и эха.

— Я Вас, случайно, не отвлекаю?

— О, нет, я не против поговорить по душам! Не со всеми так можно разговаривать. Надеюсь, с тобой можно.

— Скажите, у Вас все хорошо?

— Да, все хорошо, а что? Что-то не так?

— Вас не смущает эта бутылка?

— Какая бутылка?

— Та, в которой Вы сидите.

— Ах, эта. Нисколько, я в любой момент могу вылезти.

— Почему бы не вылезти сейчас?

— Зачем? Сейчас в этом нет нужды. Мне и здесь неплохо. Надо будет — выберусь без проблем.

Маленькая тучка споткнулась на лету и пролила на землю несколько капель дождя. Утопающий запрокинул голову и засмеялся:

— Смотри-ка, наконец-то дождь начинается!

— Надо бы найти укрытие. Небо мрачное. Не хотите пойти со мной?

— Куда ты, подожди, останься. Здесь лучше, чем снаружи. Посмотри вокруг — одна выжженная земля!

— Если пройти немного, то начнется луг, а дальше…

— Луг! Здесь тоже был луг, а теперь лишь пустошь. Ни одной симпатичной былинки! — Утопающий грустно вздохнул.

— Так почему бы не выйти и не дойти до свежего цветущего луга?

Человек в бутылке недовольно заворчал, но слов его было не разобрать. Вторая тучка наткнулась на младшую и пролила на землю короткий мелкий дождь. Капли падали на землю, на бутылку, на поднятые к небу лица.

— Еще больше дождя! Пусть льет сильнее! — командовал Утопающий.

— Вы ведь можете утонуть!

— С чего бы?

— Вы застряли в бутылке, и чем больше в нее падает капель, тем отчаяннее ваше положение.

— Отнюдь. Я не застрял здесь, я могу выбраться. Тем более, что я прекрасно умею плавать.

— Но поверьте, я ведь прекрасно вижу, что ее стенки окружили Вас.

Садовник раскрыл зонт.

Дождь продолжал усиливаться к радости Утопающего.

Только сейчас Садовник заметил, что на дне бутылки лежит много интересных предметов, словно высыпавшихся из сундука затонувшего судна.

— Видишь, вон там, в углу, — оживился человек в лодке, — этот домик я непременно когда-нибудь построю на берегу моря. А вот там магазинчик — видишь? — я его открою, когда-нибудь точно открою, приходи ко мне тогда, первым покупателем станешь!

Человек довольно откинулся в лодке, мирно покачиваясь на все усиливающихся волнах.

— А кораблик прямо под Вами — это что?

— Ах, это! — мечтательно сказал Утопающий. — Это корабль, на котором я рыбачил. Большие уловы привозил домой!

— А почему теперь не рыбачите?

— Почему ты думаешь, что я не рыбачу? Вон у меня удочка есть, — с этими словами он показал вниз, где кружилась в воде тонкая палка. — Впрочем, сейчас сложно рыбачить, здоровье уже не то.

Садовник уже собирался уйти. Хотя ему было жаль собеседника, но того все устраивало, и путник ничем не мог помочь сознательно утопающему.

Ливень низвергался с неба, и вода радостно заливалась через узкое горлышко в бутылку. Лодка качалась сильнее. Человек в бутылке закачался из стороны в сторону, его отбросило назад, к самому краю суденышка, и тут из кармана у него упал некий предмет, и волны тут же жадно поглотили его. Он медленно, словно нехотя, шел ко дну, пока не завис посреди мутных вод.

— Тону, тону! Эти гнусные воды утаскивают меня на дно! — завопил Человек в бутылке.

Садовник испуганно обернулся. Его новый знакомый все еще сидел в лодке. Он причитал и жаловался на жизнь, на корабль, на дом, на людей, на бутылку.

— Как я могу вам помочь?

— Да что ты можешь, я тону, не понимаешь?

— Вы же умеете плавать!

— Нет, не умею, — угрюмо ответил несчастный, покачав головой.

— Вы же моряк!

— Моряк! Но плавать в бутылке не то, что в море.

— Как я могу вас вытащить?

— Вытащить? Ахах! Я не в яму упал, видишь ли, я застрял в бутылке, — он горько заплакал.

— Вы просто не хотите, чтобы Вам помогали, поэтому я сомневаюсь, что смогу что-то сделать.

Человек в бутылке в отчаянии бил кулаками лодку. Предмет медленно плавал воде. Он повернулся, и Садовник рассмотрел сквозь пелену дождя небольшое изображение, на котором расположились пожилая пара, женщина и ребенок.

— Но я попробую, — добавил Садовник.

Он побежал по сырой дороге, по скользким камням, по грязи. Вскоре дождь прекратился. Промокший насквозь, несмотря на зонт, через полчаса Садовник добежал до поселения. Там он в первую очередь заговорил о Человеке в бутылке.

— Ах, тот… не обращай внимания, — ответила ему одна старушка, уныло качая головой.

— Как же так?! — воскликнул Садовник.

— Видишь ли, милый мой мальчик, из той бутылки невозможно вытащить снаружи — горлышко не позволяет. Из нее можно только изнутри вылезти.

— Да как же вылезти? — ахнул юноша.

— Там внутри есть лесенка. Неприметная, скользкая, но есть. Если правда захочешь, от всего сердца, то выберешься. Главное, чтобы поздно не было: дождевая вода пусть и медленно, но заливается внутрь. Всю лесенку затопить может.

Садовник побрел обратно к выжженному лугу. Его терзали сомнения. Наверняка тот человек провел в своей стеклянной клетке не один день. Неужели он ни разу не видел лестницу?

На безжизненном лугу огромным изуродованным памятником возвышалась бутылка. В бутылке, мирно покачиваясь на спокойных волнах, отдыхала лодочка. А в ней, вполне довольный своей жизнью, посвистывал человек.

— Я знаю, как Вы можете выбраться! — торжественно заявил Садовник. — Рядом с Вами есть лестница, благодаря которой Вы можете обрести свободу!

— Свободу? Я свободен, — удивился его собеседник.

— Как же? Вы ведь все еще в бутылке.

— Это потому что меня никто не вытаскивает.

— Снаружи невозможно…

— Впрочем, это и неважно. Мне здесь хорошо и комфортно.

— Вы ведь еще недавно тонули!

— Тонул? Я? Да никогда! Я очень люблю плавать! Надеюсь, скоро пойдет дождь.

Путник в отчаянии махнул рукой, сам не понимая для чего, покачал головой и продолжил идти своей дорогой.

Кусочек пещер №64

Испорченные залы

Минеральные наросты были неравномерно разбросаны по большому залу, создавая маленькие композиции, а ровные колонны строились не сразу, но накладывались слой за слоем. Все старалось выглядеть так, как будто зал создан и украшен исключительно самой природой. По большей части так и было, но скрыть человеческого участия не удалось. Кое-где инструмент поработал слишком грубо, в иных местах перестарались с не совсем умелым подражанием.

Искатель по-прежнему не разбирался в архитектуре тоннелей и залов, но теперь он по-новому смотрел на них. Он шел медленно, осматривая стены, сталактиты, сталагмиты, узоры, фигуры, крепления, опоры, настилы и другие детали. Он старался угадать, пытались ли архитекторы воспроизвести творения природы или удивить всех новизной, стремились ли они к простоте и удобству или к помпезности. Он всматривался в трещинки и образования, оценивал размеры залов и длину тоннелей. Думал, все ли сделали правильно инженеры или через несколько лет небо накренится и обвалится, и перегородит проход, разочарованное их проектами. Иногда путник гадал, принимал ли участие человек в обустройстве того или иного помещения.

Увы, рядом не было Архитектора, и некому было провести для него экскурсию. Он бы научил его различать шедевры и небывалые достижения и отличать их от безвкусных залов, которым не хватало руки настоящего мастера. Он мог бы показать на слившуюся со стеной колонну и воскликнуть: «Гляди, а ведь именно она держит весь этот тоннель!» Или кивнуть на перегородку и сказать: «Ну и зачем это чудовище портит прекрасный зал?»

Но, несмотря на отсутствие подсказчика, путник все равно старательно изучал все на своем пути и кивал с видом знатока, когда ему удавалось подмечать какую-нибудь деталь.

Останавливаясь для отдыха в зале, который, как он посчитал, выглядел вполне прилично, Искатель вновь задумался о судьбе Архитектора. «Он всю жизнь мечтал творить, но был вынужден рыть тоннели. Кричал, что хочет проектировать залы, а его заставляли рыть тоннели. Говорил, что хочет проектировать тоннели, а его заставляли их рыть. Шептал, что хочет проектировать проходы и колонны, а его заставляли рыть все те же ненавистные тоннели. Интересно, если бы сейчас ему предложили спроектировать все, что он только пожелает, не выбрал бы он рыть вместо этого тоннели?»

Когда странник закрывал глаза, он заметил собравшиеся над ним в кучку маленькие и толстые каменные сосульки. Похожие на крысиные мордочки, они посмеивались своими трещинками. «Вы испортили зал», — прошептал, засыпая Искатель.

Кусочек неба №65

После дождя

Раскаты грома становились все тише и словно укатывались вдаль. Искры еще появлялись, но молнии не считали нужным прорастать среди грозовых туч. Сами тучи тоже менялись: чернота выцветала, плотный бархат стал вновь походить на скатавшуюся вату, посветлевшие растения распрямились и раскрыли набухшие венчики. В воздухе сохранились свежесть и изумительный аромат дождя, но крупные капли больше не оседали на одежде, волосах и ресницах. Однако крупицы воды все равно оставляли сырые следы и щекотали нос. Ночь сменилась голубым предрассветным полумраком, а потом тучи над головой стали расступаться, открывая глубокую синеву. Ветерок беззаботно перепрыгивал с облака на облако, задевая стебли с набухающими, впитавшими влагу плодами.

Смотритель подошел к краю облака. Вокруг, рядом и поодаль, плавали серые и серо-голубые тучи, копившие влагу и силы для нового дождя. «Какое интересное место — грозовые и дождевые тучи», — восхитился странник.

Голос грома стих, но шум льющейся воды задержался, доносясь со всех сторон и разносясь на километры вокруг. Но потом рев небесного водопада перешел в шепот сотни ручьев, быстро высыхающих и сужающихся, а те зажурчали тихим течением реки и, наконец, замолкли. Особо чуткие и восприимчивые могли услышать, как зазвенела тишина.

Дышать стало как-то особенно приятно. При каждом вдохе путник чувствовал дивный аромат цветущих летних облаков. Ненавязчивое, нежное благоухание заполнило пространство между двух посветлевших туч. Это был аромат распустивших цветки лиан, опутавших подножие Маяка, запах раскачиваемой ветром листвы в кроне дерева, с которого спускались качели, испарение осевшей на крышах росы, дуновение забежавшего на рассвете ветра, погостившего на грозовых облаках.

Мальчик закрыл глаза и с упоением втянул аромат, пробудивший светлый образ маленького острова, на котором красовался в золотом солнечном сиянии белоснежный Маяк, спящий под пение птиц. Аромат дождя вдохновляет думать о хорошем и прекрасном, особенно когда никуда не нужно спешить и можно в гармонии с собой наслаждаться приветствием летнего неба.

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.