Бесплатный фрагмент - Сказание о семи галактиках

КНИГА ПЕРВАЯ
ПО ЗАКОНУ
СВОБОДЫ

Часть первая. Живые камни

1. Пришелец

Грей сидел на берегу океана. Солнце касалось горизонта. В его оранжево-желтых лучах океан был живым и близким. Купаясь в лазурных водах, солнце отдавало часть тепла и света весело бегущим волнам. Мягко лаская прибрежный песок, обнимая ноги Грея, волны тихо шептали: «Возьми наше дыхание, нашу скрытую силу, наше спокойствие. Мы принесли тебе частицу солнца. Возьми ее, если можешь».

Неожиданно Грей понял, что нельзя взять, не отдав себя полностью. Мысль об абсурдности присоединения к своему маленькому «я» чего-то большего поглотила его. Где-то в глубине пришло осознание, что, растворившись в Великой Радости Жизни, он найдет то, что так давно искал.

Океан заворожил его. Он почувствовал себя его частью, непрерывно движущейся между берегом и солнцем. Это движение принесло ему покой. Постепенно он перестал ощущать. Он забыл о себе, об океане, о солнце, он вообще забыл обо всем.

Он почувствовал дыхание Жизни. Он стал этим дыханием. Дыхание было движением серебристого света. И он был этим светом. Он не знал, где источник света. Он не знал границ света, он ничего не знал и ничего не желал знать, он вообще ничего не желал. Он перестал осознавать себя, он потерял себя.

Как он мог определить, сколько длилось это состояние, если времени, как и его, не существовало? Как он мог определить, где он, если он был везде и нигде? Он ничего не видел кроме света. Свет был бесконечным множеством серебристых зерен. Но каким зерном был он? Каждое зерно пульсировало и двигалось непрерывно, управляемое непознанным законом гармонии, позволяющим им существовать независимо друг от друга и быть объединенными единой пульсацией света. Постепенно пульсация зерен стала возрастать, и Грей увидел, как они, растворяясь в пространстве, оставляют голубые следы.

Он ощутил себя, но иным, необычайно легким и умиротворенным. Он смотрел на себя со стороны. Это был он и не он. Грей ждал…

Вдруг перед ним появился человек десятиметрового роста, белый, словно сотканный из густого тумана, с небольшой окладистой бородой, в длинных одеждах с серебряной окантовкой. Его густые, белые волосы стягивал серебристый обруч с двенадцатью каменьями, излучающими неяркий серебристо-белый свет. В левой руке незнакомец держал посох, украшенный светящимся шаром, а на указательном пальце правой блистал алмазом серебряный перстень.

— Кто ты? — спросил Грей неожиданного гостя.

— Я — Гот с Альдебарана, ответил незнакомец. — Я пришел, чтобы ты вспомнил свое прошлое, узнал настоящее и выбрал будущее.

Сказанное не вызвало у Грея удивления, ощущение реальности не покидало его.

— Почему я заслужил такое внимание? — спросил Грей.

— Ты, Грей, не являешься представителем человечества. На Землю ты попал с Альдебарана в наказание за нарушение законов своего народа. Эта ссылка связана с превышением тобой полномочий при выполнении функций наблюдателя Альдебарана за энергетической ситуацией на Земле. Ты должен был, следя за всеми процессами, связанными с жизнедеятельностью Земли и человечества, докладывать Правительству Альдебарана о возможных критических ситуациях, не вмешиваясь, не пытаясь их предупредить или разрешить без необходимых указаний. Однажды ты неявно присутствовал на одной из мистерий инков. Увидев, что выполнение культового обряда вызвало большой выброс энергии, который позволил его участникам переступить пределы разума землян, ты решил закрепить полученный эффект своим воздействием. Самовольно ты вошел в контакт с людьми. Твое вмешательство дало положительный результат, однако было израсходовано энергии больше, чем при естественном развитии этих людей. Кроме того, ты подверг опасности разрушения их индивидуальности. Твоя поспешность в желании добра — это свидетельство непонимания закона гармонии противоположных начал в условиях Земли. Ты потратил два альдебарановских года или десяток веков по земному времени, чтобы получить нужное знание. Заседание Верховного суда семи Галактик приняло предварительное решение о твоем возвращении, но окончательный приговор требует твоего присутствия на Альдебаране. Я являюсь судебным исполнителем, и моя обязанность доставить тебя на Альдебаран. Но прежде, чем ты покинешь Землю, я должен тебе напомнить основы наших представлений о Вселенной.

2. Азбука звезд

Гот задумчиво посмотрел вдаль. Никогда Грей не видел таких глаз. Светло-серые они казались бесконечными туннелями, вглубь которых стремительно неслись облака.

Гот заговорил:

— Человечество охвачено борьбой добра и зла. Нетерпимость к тому, что считается злом, определяет все противоречия существования людей. Поскольку люди не всегда могут определить границу между добром и злом, а порой и меняют эти полюса местами, то страдают и мучаются в поисках правильного Пути, переходя от одной крайности к другой. Говоря о торжестве справедливости, они стремятся уничтожить зло злом. Человек обычно не понимает, что таким образом нарушается равновесие на полярном уровне. Принятие гармонии поможет человеку подняться над частным, откроет горизонты необозримого целого. Только любовь дает крылья для полета над добром и злом. Только милосердие, заменив справедливость, осветит темные уголки сознания, укажет путь над пропастью недоверия, разгонит тени сомнения и отчаяния. Любовь и милосердие спасет сознание от падения в омут страстей и бесконечных исканий иллюзорных идеалов. Народ Альдебарана оставил далеко позади проблемы развития сознания. Ты, Грей являешься представителем этого народа. Твоя земная форма не может обмануть того, кто обладает расширенным сознанием. Разум любого представителя нашего народа един с космическим разумом. Нам доступна вся информация о космосе. Капля разума каждого из нас растворена в гигантских водах океана разума космоса. Люди пытаются обособить каплю своего сознания в самостоятельную единицу. Происходит подмена разума конкретным умом, отказ от возможностей космоса. Разведенный мост ума над рекой Жизни удерживает человека на берегу косности и ограниченности. В редкие рассветные часы мост смыкается и тогда вереница мыслей приходит с берега сознания, чтобы днем засиять интуицией и озарением.

Гот на мгновение замолчал и после паузы продолжил:

— Да, наш народ преодолел пространственно-временной барьер, проявлением которого является ум, и достиг слияния с космическим разумом. Это дало нам право использовать все возможности разума космоса, но, чтобы реализовать это право, необходима энергия. Только слияние с космическим источником энергии дает необходимый энергетический потенциал для доступа ко всем отделам космического разума. Наш народ добился этого. Но энергия слепа, ею необходимо управлять. Слияние с космическим генератором управляющих программ или волевых импульсов позволяет направлять космическую энергию. Это — следующий этап в развитии Альдебарана, наше будущее.

— Как происходит управление физическим миром? — заинтересовался Грей.

Гот понимающе кивнул и начал объяснять:

— Управляющие импульсы космического генератора воздействуют на космический источник энергии, вызывая энергетический выброс, направленный на возбуждение конкретных отделов космического разума. Это приводит к реализации определенных его функций через передачу мыслей уму в виде образов, ощущений, звуков, запахов, воспринимаемых зонами головного мозга, влияющих в последствии на эфирное тело, которое в свою очередь вызывает изменение в физическом теле. Уровень развития физического объекта определяется степенью отклика на управляющие импульсы. У среднего человека отклик достигает ума, у животного — эмоций, у растения — ощущений, а у минералов определяется изменениями в кристаллической структуре. Каждый объект представляет собой совокупностью семи вторичных форм материи. Они порождены семью первичными формами материи: физическим телом космоса, эфирным телом космоса, космическими органами чувств, космическим умом, космическим разумом, космическим источником энергии и космическим генератором управляющих программ. Эти первичные формы материи возникли в результате взаимодействия первичных полей с первичной материей. Каждое первичное поле имеет свой диапазон частот вибрации, который определяет в дальнейшем вибрации различных форм материи. Слияние объекта с первичными формами материи происходит в результате резонанса на верхних границах их частотных диапазонов. Все многообразие мира определяется комбинациями частот вторичных форм материи. Движение представляет собой следствие изменения вибраций первичных полей и является необходимым условием существования любой формы материи. Можно выделить семь первичных полей в рядке уменьшения диапазона частот вибрации: программное поле, энергетическое поле, информационное поле, пространственно-временное поле, ассоциативное поле, электромагнитное поле, гравитационное поле. Названия этих полей условны и приближены к человеческим понятиям. Взаимодействие первичных форм материи порождает вторичные поля физического мира. Первоначало содержит в себе как зародыш первичные поля и первичную материю и, следовательно, всю проявленную Вселенную, а Вселенная в каждом своем проявлении хранит Первоначало.

Гот замолчал, позволив Грею осмыслить сказанное. После небольшой паузы Грей вновь заговорил:

— Что означает твой приход? Не думаю, что только ради меня ты явился на Землю.

Гот улыбнулся и ответил:

— Каждый год 24 мая на Землю прибывает межгалактический корабль. Здесь он находится земные сутки. Его экипаж состоит из семи членов, представляющих народы-правители системы Семи Галактик, тесно связанных энергетически между собой. Солнечная система входит в состав одной из этих галактик. Экипаж выполняет функции патруля энергии, следящего за энергетическим балансом. Сейчас наиболее тревожная для системы ситуация складывается на Земле. Уровень ее вибрации ниже среднего для планетных форм организации материи. Это вызвало образование энергетической ямы в полевых структурах, участвующих в создании энергетического комплекса Земли, который включает человечество, животный, растительный и минеральный миры. Если Земля в своем развитии окажется на критическом уровне вибрации, то произойдет мощный приток энергии, который устранит энергетическую аномалию и уничтожит вызвавший ее объект. Пока это не произошло, есть возможность вывести объект из энергетического кризиса, используя влияние информационного поля. Так как первичные поля на физический объект непосредственно воздействовать не могут, в качестве связующего звена выступает более высокоорганизованная по сравнению с рассматриваемым объектом форма материи. Для Земли такой формой материи являются народы-правители Семи Галактик. Их задача — через мысленные посылки вывести сознание человечества на более высокий уровень развития и этим изменить общее состояние энергетики Земли. Ни помощь, ни возможное уничтожение не являются ни добром, ни злом, а лишь необходимостью. Для наших народов не существует понятий добра, зла, справедливости, лишь закон космического разума определяет наши действия. Патруль энергии был создан по решению Верховного Совета Семи Галактик. Его цель — устранение мысленных посылок низких вибраций в пределах наших галактик и передача информации всем разумным существам с уровнем вибрации, допускающим контакт и исключающим опасность разрушения их форм. Ты, Грей, вновь вступаешь на уже известную, но забытую тобой дорогу. Идем, нас ждут.

3. Видимое и невидимое

Перед Готом развернулась дорога, ведущая вверх и теряющаяся где-то в вышине. Увлекаемый неведомой силой Грей последовал за Готом. Он не испытывал ни любопытства, ни волнения, ни страха, лишь понимание неизбежности происходящего руководило им.

Дорога оказалась узким туннелем, по которому через мгновение Гот и Грей поднялись высоко над Землей и зависли в пространстве, охватывая взглядом всю планету.

Огромный белый змей обвивал ее голубой шар. Голова змея лежала на Северном полюсе, туловищем он обхватывал 3емлю через Северный Ледовитый океан, Баренцево море, Норвежское море, Атлантический океан, Саргассово море, Карибское море, Тихий океан, Арафурское море, Тиморское море, Индийский океан, Атлантический океан, пролив Дрейка и море Беллинсгаузена. Хвост змея покоился на Южном полюсе.

— Ты видишь наш корабль, — начал объяснять Гот. — Ни какими земными приборами его не возможно обнаружить. Он видим, начиная с 576-мерного пространства. Наш корабль может принимать любые пространственные формы. Материал, из которого он сделан, является высокоорганизованной формой бессознательной материи, чувствительной к ментальному управлению. Это управление, сохраняя вибрацию объекта, изменяет воздействие на его информационные поля, т.е. устанавливает структуру объекта и режим приема энергии. Состояние материала определяется в процессе саморегулирования. Спиралевидная форма корабля позволяет создать внутри вихревой поток в сфере Земли, который разрушает ментальные образования низких вибраций. Из-за движения Земли вокруг оси и ее наклона наиболее сильным этот вихревой поток будет в районах полюсов и местах морских котловин, над которыми проходит спираль корабля. И так, Грей, добро пожаловать на корабль.

Как только Грей осознал сказанное, он оказался на корабле. Грей попал в великолепие цветов и красок причудливо сказочного дворца.

— Гот, это — космический корабль? — изумился Грей.

— Ты находишься на корабле, но видишь отражение своей фантазии. Измени мысли и посмотришь, что произойдет.

Грей начал вспоминать, как обычно выглядит космический корабль в земных фантастических фильмах и книгах, и зал дворца стал постепенно превращаться в каюту с множеством приборов, пультами управления и мониторами.

— Гот, я не хочу видеть свои мысли, я хочу видеть реальность! — воскликнул Грей.

— Научись управлять своими мыслями, и ты увидишь реальность, — ответил Гот. — Не навязывай миру своего представления о нем. Ты видишь не мир, а себя в этом мире. Попытайся увидеть мир в себе. Тогда представление о мире уже не будет твоим.

Грей рассредоточился. Неожиданно его зрение обрело ясность и четкость. Все, что окружало его, растаяло, и он оказался в серебристо-белом широком коридоре тумана. Рядом был Гот. Грей знал это точно. Но не загадочный незнакомец в белых одеждах, а пульсирующий шар небольшого диаметра, излучающий сине-голубой свет, находился в нескольких шагах от Грея и протягивал к нему свои лучи. Когда один из лучей коснулся Грея, он услышал:

— То, что ты сейчас видишь, это — не абсолютная реальность, это — осознание тобой лишь некоторых ее аспектов. Любая вторичная форма материи воспринимает мир субъективно. И чем выше уровень ее организации, тем больше субъективизма, т.к. при передаче больших знаний требуется больше абстракций. Субъективизм исчезает там, где исчезают вторичные формы материи, там абсолютно знание, и нет необходимости его передавать кому-либо. Каждому уровню организации вторичной материи свойственны свои абстракции. И сейчас ты видишь мой источник энергии. Рассредоточившись, ты оставил в стороне чувственные образы и умозаключения. Теперь ты готов к знакомству с членами экипажа. Они давно здесь и внимательно наблюдают за тобой.

Грей осмотрелся. Гот находился справа от него. Слева он увидел зеленовато-голубой шар.

— Это — Гор с Сириуса Большого Пса, — начал представлять членов экипажа Гот, — правее его — золотисто-желтый Солт с Проциона Малого Пса, рядом — яркая оранжево-красная Мира с Мицара Большой Медведицы, далее пламенный Дрон с  Дракона, перед тобой — голубой Анри с Ригеля Ориона, а около меня — серебристо-белый Бэлл с Денеба. Экипаж патруля энергии сформирован из представителей семи созвездий, входящих в систему управления Семью Галактиками. Верховный Совет Семи Галактик располагается на Веге Лиры, а Властелин Семи Галактик имеет дом в звездной системе Млечного Пути области Капеллы Возничего.

Грей увидел, как тонкие лучи протянулись к нему от всех семи членов экипажа. Грею показалось, что его разрывают на части, хотят уничтожить. Как только он попытался сопротивляться, мысленно отталкивая эти лучи, перед ним выросли гигантских размеров Белый Всадник и Белый Старик, и сразу уверенность и спокойствие вернулись к Грею.

— Грей, твои вибрации ниже наших, — заговорил Гот, — но тебе нечего опасаться. Ты находишься в допустимом диапазоне частот, тебе не грозит разрушение. Причиной твоего недоверия явилось скачкообразное повышение собственной частоты вибрации. Ты сразу получил доступ к нашим семи уровням энергии и информации. Твое сопротивление породило мощный для Земли выброс высокочастотной энергии. В результате откликнулись два Стража Земли: Страж духа Земли — Учитель — и Страж Тела Земли — Воин. В отличие от нас, у тебя хороший контакт с Землей, Грей. Ты можешь стать идеальным каналом связи между нами и Землей, но этому должно предшествовать твое возвращение в наш мир. Прощайся с Землей, Грей.

Небольшой светящийся диск, выйдя из груди Учителя, поплыл к Грею и слился с ним, и в то же мгновение вихрь нитей плаща Воина покрыл Грея тонкой паутиной. Грей наблюдал за происходящим как бы со стороны. Когда он посмотрел на Стражей, Учитель и Воин уже уходили по коридору и вскоре растаяли в его глубине.

— Сколько времени мы будем находиться в полете? — проводив взглядом Стражей, спросил Грей.

— Мы переместимся в пространстве мгновенно, ответил Гот. — Пространство, как и любая форма материи, имеет свой частотный диапазон вибраций. Размерность пространства определяется подмножествами этого диапазона. Время задается размерностью пространства и находится в обратной зависимости от его частоты. Из-за разброса частот внутри диапазона пространство неоднородно. Чем выше вибрация пространства, тем быстрее осуществляется перемещение. Мгновенное перемещение в пространстве — это переход в пространство большей размерности. При этом пропадает видимость объекта в исходном пространстве. Способность мгновенного перемещения объекта в пространстве связана с его собственной частотой вибрации. Поэтому и путешествие отправятся только твои тонкие тела, Грей, т.к. они имеют более высокую по сравнению с физическим телом частоту вибрации. Ты, Грей, нашел свою дорогу. Дверь уже открыта. Ты переступил порог и стоишь в будущем, не решаясь сказать, что это настоящее. Скажи, и звезды встретят тебя.

Слова Гота странным образом подействовали на Грея. Он ощутил мягкое падение и погрузился в сладкий сон.

4. О том, что еще не сбылось

«Будущее… Где ты? Как мне тебя достичь? Как мне тебя узнать?» — подумал Грей.

Неожиданно он услышал мелодичный голос:

— Посмотри на меня, посмотри.

Грей окинул взглядом окружающее пространство, но никого не увидел. Голос снова пропел:

— Посмотри-и-и…

Грей оглянулся, никого не было. Голос зазвучал в третий раз:

— Не смотри вокруг, посмотри внутрь себя.

Грей попытался заглянуть в глубину своих мыслей, но кроме пустоты ничего не обнаружил. «Это верно пустота говорит со мной?» — усмехнулся Грей.

— Пустота, — эхом отозвался голос. — А что такое пустота?

Перед мысленным взором Грея промелькнуло множество формулировок, но все они не имели смысла, даже ответ «Не знаю» не удовлетворил его, осталась только пустота.

— Я — первоначало, я — первооснова, иначе, где было бы все остальное, если уже все занято? — вновь услышал Грей голос.

У Грея не было другого выбора, как только принять за реальность, что он говорит с Пустотой.

— Пустота, но ведь ты говоришь, у тебя есть голос?! — воскликнул Грей.

— Ошибаешься, ты слышишь свой голос, ты слышишь эхо.

— Получается, что я разговариваю сам с собой?

— Нет, ты разговариваешь со мной, но другого способа меня услышать не существует.

— А увидеть тебя я могу?

— Та меня всегда видишь. Все — это я. Я — смысл и значение, движение и покой, свет и тьма. Я все ношу в себе, все — из меня. Меня нельзя взять, измерить, познать. Во мне только можно существовать. Я есть, иначе не было бы ничего. Когда ты осознаешь себя пустым, ты приближаешься ко мне. Твоя полная гибель означала бы единство со мной. Но это — Абсолютная гибель всего, это гибель пустоты, но гибель пустоты — это абсолютное наполнение. Ничто не постоянно, и для изменения необходима свобода, т.е. пустота. Поэтому невозможно абсолютное наполнение. Я — вечна, я бесконечна, конечно только сущее. Я — явь, реальность, все остальное — мой сон. Твои сны — это мои сны, твои мечты — это мои мечты. Ты грезишь, думая, что я твое эхо. Это ты, Грей, мое эхо. Это ты звучишь эхом бесконечного множества моих наполненных пустотой сфер. Ты звучишь, но ты не слышишь музыки сфер. Ты слышишь только себя, потому что ты мой, но я не твоя.

— Где мне найти ответы?

— Там, где меня больше, там ближе к истине.

— Зачем мне знать истину?

— Чтобы жить.

— Зачем мне жить?

— Чтобы умереть.

— Тогда я хочу быть вечно мертвым.

— Тогда ты будешь вечно живым. У тебя нет выбора. Ты всегда будешь искать истину, а значит меня. Я помогу тебе, я пошлю сны, мои сны. И сейчас ты уснешь, Грей, уснут и члены экипажа. Вы уснете сном знания, сном на мгновение, сном, подобным молнии, освещающей путнику дорогу.

— А это разве не сон?

— Это — сон разочарования, а я пошлю тебе сон надежды. Я расскажу тебе историю.

Грей приготовился слушать, и мелодичный голос начал повествование.

«В незапамятные времена жила в скалистых горах прекрасная горлица Луна. На вершине самой высокой горы было гнездо жар-птицы Солнца. Полюбила горлица Луна Солнце, и родила ему белую голубицу Землю. Ревностно охраняла Луна свою дочь, прятала ее от сокола Меркурия, орлов Марса и Юпитера, филина Сатурна, закрывала ее от величественного сияния Солнца. Но пришло время, и выросла голубица, и Луна уже не могла затмить свет Солнца. Увидела Земля во всем великолепии Солнце и полюбила его. Сколько не говорила ей мать, что Солнце ее отец, неразумная дочь не желала слушать ее. Она решила попасть в гнездо Солнца, рискуя даже собственной жизнью.

Стремительно Земля поднималась к самой высокой вершине, а следом за ней следовала Луна, заклиная дочь остановиться. Когда до вершины осталось совсем немного, и Земля уже видела дом Солнца, собрав последние силы, Луна, чтобы остановить дочь, сбросила на нее свое оперение. Оставшись голой, Луна замолчала и остыла. Ее любовь к дочери была так сильна, что все свое тепло она отдала перьям. Серые перья, как горячий пепел, покрыли белую голубицу. Под их тяжестью Земля уже не могла подняться выше, но и опуститься вниз не хотела. Она описывала круг за кругом вокруг горы, с надеждой поворачивая голову к вершине. Голая, молчаливая Луна следовала за ней, не в состоянии остановить дочь, не в силах помешать ей.

Состраданием наполнилось сердце Солнца, когда он увидел эту пару. Солнце осветил своими лучами мать и дочь. От их тепла голая Луна засветилась, а серые перья ожили и превратились в крохотных людей-птиц. Люди-птицы стали прятаться под белые перья Земли, клевать ее и царапать. От боли и горя Земля заговорила:

— Солнце, вместо помощи я получила страдание. Зачем ты это сделал? Я обезумела от любви к тебе, теперь я безумна и от боли.

— Не сетуй, дочь, твои страдания рано или поздно приведут тебя в мой дом, в дом отца, а не возлюбленного. Мертвые материнские перья вечным грузом лежали бы на тебе, тогда как люди-птицы когда-нибудь покинут тебя, улетят к своим вершинам, и у тебя хватит сил подняться ко мне.

— Но люди-птицы не хотят меня покидать. Они греются в моих перьях, вырывают их, питаются моей кровью и пачкают меня, наносят мне раны, размножаются, дерутся и весело чирикают. Их становится все больше и больше, а мне — все труднее и труднее. Как мне заставить их улететь? — горестно воскликнула Земля.

— Они такие же неразумные, как и ты. Поэтому ты не можешь ни заставить, ни научить людей-птиц. Твои крики только пугают их, вселяют ужас, но вскоре они забывают об этом до новых бедствий. Я вдохнул в них Жизнь, но я не в силах дать им разум. Ты не отчаивайся, твой дед поможет тебе.

Сказав это, Солнце поднялся из своего гнезда и скрылся в вышине. Он полетел к своему отцу-фениксу Сириусу. Сириус и его шесть братьев-фениксов жили в заоблачном мире, в блестящих снежных вершинах.

Скалистая вершина, на которой находился дом Солнца, упиралась в самые облака. Солнце не мог уйти в заоблачный мир, пока все его дети в скалистых горах не вошли в его дом. Он терпеливо ждал их и помогал каждому. Когда возникала необходимость, он обращался к семи братьям-фениксам, и те на семейном совете определяли степень своего участия в домашних делах Солнца. Обычно отец-Сириус давал советы и указания, однако в исключительных случаях участвовал весь совет. Солнце знал, что случай с Землей исключительный, но решил сначала поговорить с отцом.

Отец-Сириус встретил сына у порога своего дома-башни.

— Как долго я жду момента, когда этот дом станет твоим домом, сын мой, — проговорил Сириус. — Уже много веков я стою на вершине башни и смотрю вниз на Млечную Реку Жизни. На одном ее берегу все мы, а на другом — уже не-мы, там зазеркалье. Ко мне часто стал приходить оттуда твой дед, мой отец. Я не тороплю тебя Солнце, но мой срок уже приближается. Если река Жизни уйдет в пески безвременья, я никогда не смогу ее пересечь. Я никогда не попаду туда, где нет иллюзий, нет отражения, нет обмана. Если меня там не будет, то некому будет тебе показать выход из этой зеркальной страны. Я и мои братья-фениксы знаем о твоих проблемах. Мы дадим по семь перьев с каждого крыла. Брось эти перья на Землю. Они войдут в ее плоть и прорастут прекрасными цветами. Когда цветы раскроются, из них выйдут эльфы. У каждого эльфа будет своя свирель, своя мелодия, свой звук. Эльфы станут играть, и песни фениксов окутают Землю чарующим благоуханием. Люди-птицы будут не в состоянии сопротивляться этим звукам. Слушая их, они забудут свои распри, тяготы существования, они почувствуют себя легкими, им захочется летать, захочется слушать мелодии эльфов. Они начнут различать и понимать эти мелодии. Когда все 96 мелодий сольются для человека-птицы в один звук, он полетит. Любой из нас братьев-Фениксов примет его в свой дом, мы покажем ему путь, мы поможем ему в полете. Та мелодия, которую человек-птица поймет первой, аромат которой опьянит его впервые, и определит его дом. Когда мы уйдем в зазеркалье, с нами уйдут все живущие в наших домах. Придя в дом феникса, люди-птицы станут людьми-фениксами. Как только большинство людей-птиц найдут дорогу в наши дома и покинут Землю, у нее хватит сил стряхнуть с себя оставшихся людей-птиц и войти в твой дом, Солнце.

— Отец, ты сказал о сроке. Сколько же времени потребуется на изменение людей-птиц?

— Столько, сколько необходимо для того, чтобы у нас выросли вместо отданных перьев новые. Люди-фениксы не забудут Землю, хотя они ей уже не будут принадлежать. Они будут прилетать на Землю и помогать людям-птицам. Когда людей-фениксов станет намного больше, чем эльфов они заменят их и создадут мелодии, в которых зазвучит не только сладость фениксов, но и боль Земли.

С этими словами феникс Сириус вырвал сначала из своего правого крыла семь перьев, а затем из левого и отдал их Солнцу.

— Когда ты соберешь все перья, зайди в дом своей бабки Чарующей Веги, матери фениксов, и возьми струну ее лиры. Свяжи этой струной наши перья. Как только ты вернешься в свой дом, струна растворится в перьях, отдав им силу и красоту звука. А теперь иди.

Низко поклонившись отцу, Солнце отправился к его братьям-фениксам. Каждый из них уже ждал Солнце на пороге своего дома. Получив драгоценные перья и связав их волшебной струной, вернулся Солнце домой.

И увидел он дочь. Почернела от горя Земля, грязь людей-птиц покрыла ее белоснежные перья, тяжесть легла на ее крылья, только глаза зажглись огнем при виде отца.

Сделал Солнце так, как ему велел отец-Сириус, и зацвели цветы, закрывая своей красотой грязь, заглушая своим благоуханием смрад, залечивая своим соком раны Земли. Зазвучали дивные песни, останавливая гомон и брань людей-птиц. Вера, Надежда, Любовь поселились на Земле, и Мудрость расправила свои крылья.

Близится срок, но срок еще не пришел».

— Проснись, Грей, твой срок уже настал, — резко оборвал рассказ мелодичный голос.

Грей пробудился. Он находился на корабле в окружении экипажа.

5. Обретение своего лица

Пробуждение Грея было мгновенным. Он знал, что каждый член экипажа видел свой, предназначенный только ему сон. Сны преобразили всех. Вместо пульсирующих шаров шесть красивых юношей и прекрасная девушка находились на борту корабля. Грей также принял образ юноши. О пульсирующих шарах напоминал лишь цвет одежды. Он был тем же. Одеяние состояло из нешироких штанов, длинной рубахи с серебристой отделкой, серебряного пояса, полусапожек, обруча, стягивающего волосы, и большого круглого медальона, в центре которого сиял овальный камень того же цвета, что и одежда. Пшеничные волосы юношей достигали плеч, у девушки волосы доходили до пояса и были красновато-каштанового цвета.

— Вы только посмотрите на Грея, — засмеялся Гот. — Пока он спал, стал белоснежным. Теперь мы будем звать тебя Сноун, — обратился Гот к Грею.

— Как мы все помолодели, — лукаво сказала Мира. — Бэлл, ты у нас самый мудрый. Может быть, скажешь что-нибудь?

Бэлл вздохнул и заговорил, обращаясь к Сноуну.

— Сноун, все, что я скажу, будет только для тебя. Мы это знаем, а ты должен вспомнить. Во время нашего сна произошел выход за пределы Солнечной системы, и сейчас мы стремительно движемся к Сириусу. Все мы стары и мудры для Солнечной системы, но молоды и неопытны для космоса. У каждого из нас есть двойник другого пола. У меня есть сестра Бэлла, у тебя Сноун — сестра Сноу. Твоя сестра Сноу после твоей ссылки поселилась в нашем доме, т. к. Бэлла ее лучшая подруга. Однако мы с тобой ранее не были знакомы. Скажу честно, мне очень нравится твоя сестра Сноу. Наши браки заключаются между парами двойников по разрешению Верховного Совета Семи Галактик. Одна пара несет женское начало, другая — мужское. Ты, Сноун, со своей сестрой несешь женское, материнское начало, а я с Беллой — мужское, отцовское начало. У вас со Сноу за счет твоей активности преобладает в общем женском начале твое мужское начало. Я очень хочу, чтобы ты познакомился с моей сестрой Бэллой. Но прежде, чем ты попадешь в мой дом на Денебе, созвездие Лебедя, мы должны побывать на других созвездиях нашей системы: Большом Псе, Малом Псе, Орионе, Тельце, Большой Медведицы, Драконе. Мы находимся на более высоком уровне развития по сравнению с Землей и относительно ее существуем в 576-мерном пространстве, но для нашего уровня — это трехмерное пространство. Поэтому расстояния в нашей системе соизмеримы с расстояниями в Солнечной системе. Центр нашей системы расположен в глубине Млечного Пути. Теперь ты будешь все видеть не глазами землянина, а глазами денебца, потому что за время полета твои частоты поднялись до уровня частот Денеба, — Белл сделал небольшую паузу и продолжил. — Сейчас я расскажу тебе немного о нашем корабле и полете. Во время сна, который является механизмом защиты от перегрузок, наша частота приблизилась к нулю, т.е. мы практически исчезли, нас не существовало, осталось только наше звучание. Но исчезли мы не глобально в космосе, а локально — внутри нашего корабля. Для того чтобы выйти за пределы Солнечной системы, кораблю было необходимо повысить частоту вибрации на несколько порядков. Такая частота для каждого из нас разрушительна. Мы отдали на время перехода кораблю свою форму и сохранили себя на уровне первичных полей. Такое состояние является естественным для наших народов и отдаленно напоминает человеческий сон. В отличие от человеческого сна, который регулярен из-за трения грубых физических форм материи, наш сон необходим только в особых случаях. При стремительном выходе из плотного физического мира в тонкий мир может произойти полное разрушение формы. Одной из причин рождения комет и метеоритных потоков является такой «неудачный» переход.

Бэлл задумался и, немного помолчав, заговорил снова:

— Как только мы уснули, наш корабль, находясь на околоземной орбите, развернул свою спираль и принял сначала форму сигары, а затем шара. Мы переместились по прямой к центру Солнечной системы и против часовой стрелки по спирали, увеличивая радиус до размера Солнечной системы, вышли за ее пределы. После выхода, корабль снова принял форму сигары. Двигаясь по параболе, он приблизился к Сириусу. Как только корабль попал в гравитационное поле Сириуса, частота его снизилась до исходной, и мы проснулись. В нашем мире мы перемешаемся мгновенно. Сейчас мы уже находимся на Сириусе. Прежде чем покинуть корабль, осмотри его, Сноун.

Корабль не вызвал у Сноуна удивления. Ему показалось, что он где-то это уже видел. Смутные воспоминания посетили его. Ему не надо было объяснять принцип управления и конструкцию корабля, это было ему уже известно.

Корабль имел форму длинной тонкой сигары без единого иллюминатора или двери. Корпус корабля покрывал серебристый полупрозрачный материал, способный аккумулировать энергию различных космических объектов, их излучения. При внимательном изучении можно было увидеть, что обшивка корабля состоит из огромного множества систем микроскопических линз. Эти системы линз управлялись таким образом, чтобы превратить корабль в пучок света, имеющий скорость света и необходимое направление. Внутри корабль был заполнен белым туманом, который по желанию любого члена экипажа, мог принимать различные формы объектов. В центре корабля располагался огромный 576-гранный шар из материала, напоминающего хрусталь. Грани шара были подвижны. Внутри шара для необходимого участка космоса находилась голографическая копия, на которой отмечался маршрут корабля и наиболее мощные для этого района космические источники излучения. На основании этой карты происходило изменение положения граней шара, каждая из которых управляла соответствующим участком обшивки корабля. Рядом с хрустальным шаром, т.е. блоком управления, находились три небольших гладких матово-белых шара визуального контроля. Первый шар отражал прошлые события полета, второй — текущее состояние, третий — возможные последствия. Шары, кроме изображения и рекомендаций, в зависимости от ситуации подавали световые и звуковые сигналы, а также посылали сигналы на блок управления в случае необходимости изменения маршрута или наличии аварийной ситуации. Пульта управления не было. Управление было ментальным.

Все это не очень заинтересовало Сноуна. Его беспокоил только один вопрос: что стало с его памятью?

— Хорошо, Сноун, мы еще немного задержимся на корабле, чтобы наш всезнающий капитан Дрон посвятил тебя в тайну памяти, — неожиданно ответил на вопрос Бэлл.

Из тумана появились два кресла, Дрон сел в одно из них и жестом пригласил сесть Сноуна.

— Располагайся и слушай, — сказал Дрон. — Каждое существо обладает своим вторичным информационным полем. Размер этого поля определяет объем информации, которую получило существо от момента своего последнего рождения. Люди называют это сознанием. Частота вибрации собственного информационного поля определяет уровень доступа к космическому разуму. Если эта частота меньше нижнего предела частоты вибрации космического разума, то это полней идиотизм. Такое встречается редко. Часто у психически больных людей частота вибраций собственного информационного поля не постоянна во времени. Иногда она ниже, а иногда выше минимальной частоты вибрации космического разума. Эта минимальная частота с прилегающим небольшим диапазоном частот определяет подсознание. Для большинства людей частота их собственного информационного поля не выходит за верхние пределы частотного диапазона подсознания. То, что имеет частоту, превышающую этот диапазон, называют надсознанием. Полное слияние е космическим разумом происходит тогда, когда частота собственного информационного поля достигает верхнего частотного предела вибрации космического разума. Возникает вопрос: зачем наращивать размеры собственного информационного поля, если, повышая собственную частоту, можно использовать ресурсы космического разума? Наши народы осуществили полное слияние своего сознания с космическим разумом, поэтому у нас отсутствует собственное информационное поле. Когда ты, Сноун, был выслан, твоя частота вибрации упала до нижнего предела вибрации космического разума. Ты лишился доступа к надсознанию, а собственного информационного поля у тебя не было. Ты забыл свое прошлое. У тебя осталось только подсознание и тебе пришлось формировать свое информационное поле. Твое подсознание помогло тебе относительно быстро поднять частоту вибрации этого поля. Резкое падение частоты было вызвано решением Верховного Суда Семи Галактик об отключении тебя от космического источника энергии. Ты пришел на Землю с минимальным энергетическим уровнем. Поэтому на Земле ты должен был самостоятельно возобновить связь с космическим источником энергии. Ты выполнил эту задачу. Любая потеря памяти связана с полным или частичным перекрытием канала поступления жизненной энергии. Следствием этого является понижение собственной частоты вибрации и ограничение доступа к ресурсам космического разума. Обычно, у людей информация с течением времени перемещается из сознания в подсознание. Поэтому человеческая потеря памяти связана с уменьшением частоты в диапазоне частот подсознания. Открытие энергетического канала возможно двумя способами: либо вмешательство существа с очень высоким уровнем частоты вибрации, либо поднятие самостоятельно частоты собственной вибрации до уровня частот надсознания. Первый случай можно сравнить с прорывом водой энергии платины сознания. Второй — со строительством канала, соединявшего море с океаном. В момент слияния человек находится на гране безумия, пока встречные волны энергии космического источника и собственного не погасят друг друга, и океан с морем обретут единый ритм. Первый случай приемлем и более безопасен, если частота принимающего помощь уже близка к частоте надсознания. Для тебя, Сноун, первый путь был невозможен, так как не существует человека, который способен отменить решение Верховного Суда Семи Галактик. Ты шел вторым путем. Ты его прошел. Мы знаем, что тебе пришлось перенести. Мы ценим твой опыт. Этот опыт делает в дальнейшем невозможным отключение тебя от космического разума и космического источника энергий в отличие от нас, получившим подключение первым путем. Только космически дважды рожденные имеют такое право. По решению Верховного Суда ты никогда не должен был вернуться в наш мир, но Властелин Семи Галактик оказал тебе милость, и теперь ты предстанешь перед Верховным Судом, который собирается поочередно на каждой из главных звезд нашей системы. Это произойдет после того, как ты вновь обретешь наш мир, который всегда был твоим. Так как ты с Альдебарана, то должен явиться на заседание Верховного Суда, которое состоится именно на Адьдебаране. Все знают, что Верховный Суд всегда удовлетворяет просьбу Властелина, но соблюдение процедуры пересмотра решения обязательно и связано с необходимостью гармонизации отношений внутри Семи Галактик. Для тебя, Сноун, это тоже не формальность, это — выравнивание твоих частотных диапазонов. Нам неведомо, чем руководствуется Властелин, когда возвращает изгнанников. Но все, с кем это случается, вскоре уходят по Млечному Пути. Еще я могу сказать, что ты обязательно встретишься с Властелином. А теперь нам пора.

Сноун повернулся и увидел открытую дверь, через которую лился золотой свет. Все члены экипажа уже стояли у ее порога и ожидали Дрона со Сноуном. Когда они подошли, раздался мягкий, но властный мужской голос:

— Сириус приветствует вас.

6. Мифы Сириуса

Сириус встретил прибывших теплом и ярким золотистым светом. Под ногами лежал сверкающий золотом песок. Светло-желтый небосклон был абсолютно чист. Ровная песчаная поверхность уходила за горизонт, сливаясь с небом. Вдруг в нескольких метрах от экипажа возникло восемь ослепительно белых пирамид. Пирамиды располагались по круг, и казалось, не имели входов.

— Сноун, это — не мираж, — сказал Бор. — Эти пирамиды являются зонами реабилитации для возвращающихся из плотных миров. Мы сейчас находимся на галактодроме Сириуса. Пирамиды стоят здесь с тех пор, как Властелин решил соединить линии эволюции плотного и тонкого миров. До этого момента они шли параллельно. Столь странное появление пирамид связано с постепенным привыканием наших органов восприятия к условиям Сириуса. Сейчас каждый из нас войдет в одну из этих пирамид.

— Но где вход и в какую пирамиду надо войти? — спросил Сноун, сделав несколько шагов к кругу пирамид.

Неожиданно для Сноуна кто-то произнес:

— Твоя пирамида первая, Сноун.

— Кто ты? — поинтересовался Сноун. — Почему тебя не видно?

— Я — страж зон реабилитации. В память об этих зонах на Земле построили египетские пирамиды, а меня изобразили сфинксом, охраняющим их. От твоего взора меня скрывает первая пирамида. Когда ты выйдешь из нее, я буду сопровождать тебя до Дворца Гармонии.

После этих слов в стене пирамиды, расположенной ближе других к Сноуну появился черный проем.

— Иди, Сноун, — приказал голос.

Сноун, не касаясь песка, устремился к пирамиде. Как только он оказался внутри пирамиды, проем закрылся, и Сноун очутился в весеннем саду. Не было границ сада, не было стен пирамиды. Изумрудная зелень травы, молодая трава, голубизна неба поразили Сноуна. Не было ослепляющего солнца, и от этого краски становились насыщенными, яркими. Не слышно было шелеста листьев, жужжания насекомых, пения птиц. Сноун был один в саду. Звенящая тишина и покой окружили его. Его охватило ощущение безмерной легкости и необъяснимой радости.

Перед мысленным взором Сноуна, как при быстром просмотре фильма, прошли кадры его земной жизни. Все когда-то сильно волновавшие его события казались теперь не имеющими значения. «Зачем люди так портят друг другу жизнь? Ведь она так прекрасна!» — звучало все время в его сознании. «В чем смысл моей жизни?» — мучительно думал Сноун.

— Будь самим собой, — ответил кто-то глуховатым голосом.

«Это не страж. Но кто?» — подумал Сноун.

— Я — Властелин Семи Галактик, — был ответ неизвестного.

Горестно вздохнув, Сноун произнес:

— Я — преступник, я нарушил закон. Как же я могу быть самим собой?

Наступило молчание. Сноун уже подумал, что его оставили, потому что он задал нелепый вопрос, но голос зазвучал вновь:

— Любой закон есть частный случай всеобъемлющего закона. Поэтому иногда, нарушая конкретный закон, можно поступить по всеобъемлющему. Каждый закон имеет свой пределы действия, свои ограничения и условия. Ты вышел в своей деятельности за пределы возможностей своего народа, поэтому ты был им осужден. Но ты не должен воспринимать это как наказание. В результате решения Верховного Суда ты оказался в таких условиях, которые дали тебе возможность быстро создать собственное программное поле. При его отсутствии ты не имел права вмешиваться в чужие судьбы, хотя это, в принципе, возможно. Но при его наличии, ты обязан это делать, когда считаешь необходимый. Поэтому я и сказал «будь самим собой», т.е. руководствуйся в действиях своим первоначалом. Обращение к нему означает связь со мной. Впереди у нас еще не одна встреча, а сейчас, после гармонизации твоих мыслей, я покидаю тебя, а ты покидаешь этот сад.

В то же мгновение сад исчез и Сноун оказался в потоке золотистого света. Свет подхватил его и понес вверх к отверстию в вершине пирамиды. Выйдя из пирамиды через это отверстие, Сноун увидел парящего в небе орла. Орел подлетел к Сноуну и подставил ему свое крыло.

— Я — страж, — сказал орел. — Когда я охраняю пирамиды, я — лев, когда мчусь по золотому песку, я — бык, а когда вхожу внутрь пирамид и осматриваю их, тогда я — человек. Садись, я доставлю тебя во Дворец Гармонии.

— Но ты оставляешь пирамиды без охраны, — взбираясь на спину орла, предупредил Сноун.

— Нет. Я существую одновременно в четырех сущностях. Как орел, я лечу, как лев, я нахожусь внизу у подножья пирамид. Не веришь? Посмотри вниз.

Сноун глянул на круг пирамид и увидел громадного льва.

— Разве есть другой выход, кроме отверстия в вершине пирамиды? — спросил Сноун.

— Да. Если вошедший в пирамиду не может подняться к вершине, а лишь доходит до противоположной стены, в которой открывается дверь, я, как бык, вывожу его на себе. Если вошедший не видит выхода из пирамиды, то я, как человек, направляю его к двери, через которую он вошел. Ну, а если пришедший не способен войти в пирамиду, и стоит у ее входа, я, как лев, бросаюсь на него и обращаю в бегство.

— Почему одна из твоих сущностей человек, а не другое существо?

— Потому что в нашем мире существа более высокого уровня развития не заблудятся в пирамиде, а более низкого не будут стремиться в нее.

Орел опустил голову и проговорил:

— Посмотри вниз. Видишь белую сферу среди золотых песков? Это — Дворец Гармонии.

Сделав несколько кругов над гигантским сооружением, орел устремился к центру сферы, и, оставив там Сноуна, исчез за горизонтом. Круглая площадка под ногами Сноун начала медленно опускаться вниз по голубому туннелю. Вскоре она остановилась перед зеркальной дверью. Дверь пропустила Сноуна в серебристо-белый квадратный зал. Четыре зеркальные двери, расположенные в центре каждой стены, отразили приход Сноуна.

В зале уже собрался весь экипаж.

— Вас тоже доставил сюда орел? — поинтересовался Сноун.

— Нет, это не для нас, — смеясь ответил Бор. — Это — для землян, чтобы облегчить их адаптацию. Все земляне, попавшие на Сириус, могут выйти только через верх пирамиды, иначе они не были бы здесь. Сфинкс, как символ человечества, охраняет только одну пирамиду из восьми. Он символический страж. От кого ему здесь защищать вход в царство Сириуса? Но сфинкс перестает быть символом, когда дело касается мысленных посылок землян. Их мысли постоянно обрушиваются на Сириус, его галактодром. Мы принадлежим к народам-правителям, но есть народы-воины. Семь Галактик охраняют народы, живущие на Регуле — альфе Льва, Альтаире — альфе Орла, Семи Плеядах, Тельца и альфе Геркулеса. Народы Плеяд охраняют Семь Галактик, Льва — Солнечную систему, Геркулеса — Землю, Орла — народы-правители. Сфинкс — это совершенный генератор, работающий параллельно в четырех диапазонах частот. При попадании субъекта в поле сфинкса при низкой собственной частоте, происходит его устранение, т.е. выталкивание из сферы действия Сириуса. Ты, Сноун, сидел на спине орла. Это означает, что твои частоты превышают все эти диапазоны.

— Бор, я не думал, что ты можешь так шутить, — возмутился Солт. — Сноун, Бор говорит не о действительности, а о твоем глубоком сне. Не было, Сноун, ни орла, ни сфинкса. Но процессы, происходившие с тобой, Бор хорошо описал с помощью этих символов. Войдя в пирамиды, т.е. очистители, мы погрузились в глубокий сон, позволивший устранить прежние частоты и настроить наши тела на другие частоты. При выходе из сна все мы попали в поле действия высокочастотных генераторов энергии. Этот зал — камера генераторов, четыре двери — четыре канала воздействия. Мы находимся в центре камеры на пересечении четырех потоков воздействия. Камера и генераторы находятся под очистителями. Голос, который ты слышал у входа в очистители, — это шутка Бора. Ты так был поглощен изучением очистителей, что не заметил, как Бор отошел от нас в сторону и стал выдавать себя за стража. Бор мастер на подобные розыгрыши, но на него никто не обижается. Этой шуткой он настроил твое подсознание на принятие определенной информации в более понятной для тебя форме, ведь ты еще не ушел полностью от земных представлений. Сейчас нижний люк камеры откроется, и мы направимся в гостевую палату Дворца Гармонии или Дома Правления Сириуса.

После этих слов пол под экипажем раздвинулся, и все полетели вниз, увлекаемые лучом белого света. Все произошло так быстро, что Сноун не успел даже что-либо подумать. Неожиданно падение прекратилось, и все оказались на площади какого-то города. Площадь и прилегающие к ней улицы были вымощены прямоугольными белыми плитами. Вокруг площади и вдоль улиц располагались средней высоты здания из белого полупрозрачного материала с высокими коническими крышами. В центре площади находилось красивое здание, имеющее цилиндрическую форму, сферическую крышу и множество колон по периметру. Оно отличалось от остальных зданий ослепительной белизной. Сноун нигде не увидел ни окон, ни дверей. Не было на улицах ни прохожих, ни транспорта. Казалось, что город мертв. Стояла необыкновенная тишина.

— Куда все делись? — с недоумением спросил Сноун.

— Кто где: кто дома, кто гуляет, — ответил невозмутимо Бор.

Увидев выражение недоверия у Сноуна, Бор продолжил:

— Я тебя на этот раз не разыгрываю. Посмотри внимательно на дома и посмотри вверх.

Сноун начал всматриваться. Во многих домах в глубине он заметил двигающиеся голубые огоньки.

— Это излучения сириусиан, — пояснил Бор.

Сноун поднял голову вверх и заметил движение небольших белых облаков.

— Это прохожие, — опять пояснил Бор. — А перед тобой Дворец Гармонии. Думаю, что ты об этом уже догадался.

Сноун молча кивнул.

— Ты не слышишь звуков, — продолжил Бор, — не потому что их нет, а потому что они не такие как на Земле. Здесь другие формы материи. Если ты мысленно настроишь свое ухо на звуки другой частоты, то ты их услышишь.

Сноун прислушался и различил звук, подобный скрипу скользящих по льду саней. В этот момент в стене Дворца Гармонии перед стоящими появилась дверь. Она отворилась, и показался Старец в белых до пят одеждах.

— Вас ждут, — низким голосом произнес он и удалился.

— Это хранитель архива Сириуса. Он такой древний, что его называют Старик-Время. Он очень редко выходит из Дворца Гармонии и еще реже встречает гостей. Ты, Сноун, непростой гость, раз тебя встретил Старик-Время, — почтительным шепотом сказал Бор.

Переступив порог Дворца, все оказались в овальном зале. Вдоль его стен стояли длинные скамьи, сделанные из того же материала, что и стены. Необычным был пол. Казалось, что он создан из тонкого стекла, под которым спиралеобразно двигалась ярко-голубая вода.

— Что это? — воскликнул Сноун.

— Тебя удивил пол гостевой палаты? — спросил Бор и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Это детектор чистоты. Если кто-нибудь из нас имел бы плохие помыслы, цвет пола сразу стал бы грязно-синим. Это не вода, это — ментально управляемый кристалл. Движение внутри его говорит о беспорядочности, в данном случае, твоих, Сноун, мыслей. Ты невольно управляешь движением элементов кристалла. Как только твои мысли успокоятся, движение в кристалле исчезнет. Но я думаю, что тебя еще больше удивит потолок, — усмехнулся Бор.

Сноун поднял голову, и ему сразу захотелось ее спрятать.

Было впечатление, что над головой непонятно каким образом держится слой раскаленного песка, способного в любой момент обрушиться на стоящего.

Бор начал смеяться. Он смеялся настолько сильно, что в кристалле пола, казалось, началось извержение гейзеров. Это продолжалось до тех пор, пока молчаливый Анри не дотронулся левой рукой до плеча Бора. От его прикосновения Бор стал голубым и словно оледенел.

— Не будем сориться, — негодовала Мира, ее черные глаза метали молнии. — Бор погорячился, но твой холод Анри убьют любого. Ты такой правильный. Не могут же все быть такими! Прости его.

— Хорошо, но в последний раз, и то ради тебя, — недовольно сказал Анри.

Анри дотронулся средним пальцем правой руки до макушки Бора, и Бор сразу оттаял.

— Хорошо, признаю, я был неправ, — проговорил Бор и обратился к Сноуну. — Этот потолок никогда ни на кого не упадет. Наоборот, он притягивает и уничтожает мысли находящихся в гостевой, если темнеет кристалл пола. Когда это случается, потолок приобретает оранжево-красный цвет такой же, как цвет одежды Миры.

— А я еще за него заступалась, — воскликнула Мира.

— Когда я буду жить на Ригеле, я успокоюсь, а пока терпите, — с философским выражением высказался Бор.

Все весело засмеялись. Под этот смех дверь, ведущая внутрь дворца, распахнулась, и снова появился Старец.

— Сноун, тебя ожидают, — сказал он и исчез.

Сноун в нерешительности посмотрел на своих друзей.

— Ты пойдешь один, мы будем тебя ждать, — сказал Дрон. — Иди быстрее, не медли.

Войдя в дверь, Сноун оказался в большом квадратном блистающем белизной зале. В центральной его части восемь белоснежных колонн, расположенных параллельно стенам зала, образовывали квадрат. В центре квадрата на девятой колонне были установлены весы. Восемь колонн упирались в сферический потолок. Над девятой колонной, которая была в два раза ниже остальных, в потолке светилось отверстие диаметром, соответствующим диаметру колонны. Пучок золотистого света через это отверстие падал на центральную колонну, заливая золотыми брызгами весь квадрат. За весами стояла небольшая скамья. На ней сидели два брата-Правителя. Старший брат-Правитель Сириуса белокурый, голубоглазый, одетый в простую длинную белую одежду казался полной противоположностью своего младшего брата. Младший брат-Правитель спутника Сириуса был черноволос, с черными глазами, в длинной черной одежде, безымянный палец его левой руки украшал перстень с огромным бриллиантом, в правой руке он держал трость с бриллиантовым набалдашником. За скамьей, между Правителями стоял Старик-Время. Сноун вошел в квадрат и остановился перед весами.

— Ты должен отдать Правителям все, что у тебя есть, не отдавая себя, — сказал Старик-Время. — Если ты нарушишь это условие, то никогда не покинешь этот квадрат. Посмотри на пол внутри квадрата. Что ты видишь?

— Ничего, только какие-то золотистые пылинки, — растерянно ответил Сноун.

— Ты видишь потерявших себя, — прокомментировал Старец.

— А если я не все отдам? — спросил Сноун.

— Тогда ты сразу отдашь себя полностью.

Сноун вздохнул. Не было никого рядом, кто бы мог подсказать ему, где же граница, где та золотая середина, на которой можно балансировать между жизнью и смертью, не принадлежа ни той, ни другой. Он поднял голову вверх и стал смотреть на свет, идущий из отверстия потолка. Ему стало безразлично, где эта середина, где эта граница. Не было желания искать и бороться за свою жизнь. «Пусть я буду пылинкой, — подумал Сноун, — буду вечно лежать в этом чудесном свете». В ответ на его мысли весы исчезли, и свет поглотил колонну. Казалось, что девятая колонна света упирается в запредельное. Братья-Правители поднялись, скамья пропала, а Старец стал молодым юношей. Одежды всех четырех приобрели серебристый блеск.

— Сноун, ты восстановил свою дорогу в наш мир. Нет необходимости в твоем дальнейшем пребывании на Сириусе. У тебя мало времени, видишь, как помолодел Старик-Бремя. Твои друзья уже ждут тебя на корабле. В путь, Сноун, — сказал Правитель Сириуса и положил правую руку на левое плечо Сноуна.

В тот же момент Сноун оказался на корабле, где в удобных креслах возле шара визуального контроля настоящего расположился весь экипаж.

— Мы все видели и слышали, мы рады за тебя, Сноун, — хором закричали друзья.

— Теперь ты побываешь на моей звезде, — заявил Солт.

Корабль патруля энергии поднялся с галактодрома Сириуса и взял курс на Процион.

7. Чудеса Проциона

Процион — старший брат Сириуса. Он более спокоен, уравновешен. Он любит философию и лирику, науки и искусство. Он ученый, мыслитель, художник, поэт, музыкант. Он великий мечтатель. Свои мечты и идеи он щедро дарит своему младшему брату Сириусу, который пытается их реализовать, используя практическую смекалку, опыт и знаний, Ригеля. На Проционе живут великие чудаки. Это их фантазии помогли сделать недоступное понятным, сложное — простым, тяжелое — легким, серьезное — веселым. Они дарят всем свои искры — чудинки. Человека без чудинки не бывает. Есть люди, которые скрывают это сокровище, стремятся его уничтожить, выбросить или не замечают. Тогда чудинка начинает сопротивляться и может превратиться в чудовище. Но если любить ее, она становится чудом. Все любят чудеса наблюдать, но редко стремятся их понять. Мало тех, кто сам творит чудо. И только для единиц чудо естественно. Чудо всегда связано с ограничениями. Нет ограничения, нет и чуда. Для змеи чудо летать, для птицы чудо жить в глубине океана, для рыбы чудо двигаться по суше, а для человека чудо быть самим собой. Разве это чудо? Кто знает, какой он? Кто видел свою высь и свое дно? Кто пытался это делать? Это — чудаки. Чудаки всегда ищут себя. Когда в этих поисках они забивают о себе, тогда становятся великими чудаками.

Процион — это огромный сад диковинных растений с бесчисленным множеством разнообразных цветов. Каждый листок, каждый цветок издает мелодичные звуки, и сады налолнены тихими нежнейшими мелодиями. Над садами в вышине находится призрачный мир великолепных городов, прекрасных созданий, любви, радости, покоя. Этот мир создан фантазией народа Проциона. Пришельцу даже трудно определить, какой мир прекраснее: мир фантазии или мир Проциона. Да разве можно придумать то, чего нет, не было или не будет? Там, где нет времени, там нет фантазии, там все уже существует. Чем чище взор, чем пристальнее он смотрит в безвременье, тем меньше искажений в зеркале сознания. Пусть будут любые зеркала в мире, где есть время, пусть они искажают, но пусть показывают нечто, а не туман, не черные дыры. Чем значимее объект отображения, тем сильнее искажения, но тем шире поле поиска. Хорошо, когда разных зеркал, показывающих одно и то же много, тогда легче устранить искажения, легче найти истину. Хотя зеркало может отразить только внешнее, оно способно вызвать желание заглянуть внутрь. Процион — это звезда безупречных зеркал.

Корабль патруля энергии опустился на огромный цветочный ковер. В чистом голубом небе Проциона мерцало множество серебристых звездочек. Экипаж, выйдя из корабля, сразу окунулся в аромат цветов.

— Обожаю бывать на Проционе, — воскликнула Мира. — Каждый раз, когда сюда прилетаем, нас ждет что-то новое, необычное, удивительное и очень красивое. В прошлый раз Процион встретил нас гладью озера, покрытого лотосами.

— Вы не утонули? — от неожиданности спросил Сноун.

— Нет, — рассмеялась Мира. — Листья лотосов удерживали и нас, и наш корабль. Видишь сколько звездочек, это встречающие нас проционцы. Вернее их приветствия. Сами они находятся в своих садах и своих фантазиях. Мы любим ходить к ним в гости. Приходя к проционцу в его дом, попадаешь в мир его фантазий. Там всегда можно не только осознать, но и почувствовать дуновение безвременья. В самых интересных домах, домах наших друзей, мы обязательно побываем.

— А я тоже пойду с вами? — с надеждой спросил Сноун.

— Наши друзья — давно уже твои друзья. Ты с ними раньше был уже знаком. Они будут очень рады тебя видеть. Всю твою земную ссылку они помогали тебе, посылая идеи, мысли, образы. Они ждали тебя и верили в тебя. Это Штен, Блав, Рих и Чен, — перечислил Солт.

— К кому мы пойдем первому? — решил уточнить Бор.

— Конечно к Штену. Если мы посетим его последним, то не поймем его фантазий, — ответил голосом, не терпящим возражений, Дрон.

— Как скажешь, капитан, — спокойно согласился Солт. — Вот и воздушный мост к дому Штена. Быстро он его построил для нас. Идемте, друзья.

Мост представлял собой пологую дугу золотистых ступеней. Несмотря на то, что перил на мосту не было, невидимый барьер по его сторонам не давал путникам упасть вниз. Идя по мосту, друзья любовались горными пейзажами, вдыхали аромат полевых цветов, слушали песню свирели. Дом Штена стоял на горной вершине, с высоты которой открывался вид на живописную долину. Темно-синее небо над горами было усыпано звездами. Смотря на небо, Сноун пытался найти знакомые для землян очертания созвездий.

— Не старайся, здесь нет даже слабого подобия, — ответил мыслям Сноуна Солт. — Это звезды Млечного Пути, которые не различимы с Земли.

— Штен — астроном? — спросил Сноун.

— Он — ученый, мыслитель. Он — гений. Иногда его фантазии и меня ошеломляют. Он гений даже среди нас.

Возле дома росло огромное дерево, в кроне которого терялись верхние этажи и крыша здания. Небольшая площадка у входа была усеяна мелкими невысокими, но очень яркими цветами. Издалека она походила на зеленый холст, к которому в случайном порядке прикасались кистью, предварительно окунув ее в радугу. Сиреневый дом в ярко-фиолетовой листве дерева смотрел на гостей глазами белых окон. Его хозяин, сидел у распахнутой двери и курил красно-коричневую деревянную трубку. Сиреневые кольца дыма медленно поднимались вверх, образуя причудливые пейзажи.

Штен был одет в белую рубаху, песочного цвета брюки и жилет. Высокие оранжево-красные сапоги дополняли его костюм. Лицо Штена, бледное и несколько удлиненное, с высоким лбом, обрамляли волнистые темно-каштановые волосы. В сочетании с голубыми глазами они придавали лицу выражение холодности и отрешенности. Если бы ни кольца дыма, то можно было подумать, что Штен спит с открытыми глазами.

— Что это с ним? — тихо спросил Сноун Солта.

— Он готовит нам сюрприз, — был ответ.

В тот же миг дом исчез, и перед друзьями возник дворец в восточном стиле. По красной ковровой дорожке патруль энергии вместе со Сноуном проследовал к входу дворца. Переступив порог, друзья оказались в огромной пещере. В центре, сверкая всеми цветами радуги, лил струи фонтан света. Его золотая чаша зависла в трех метрах от пола. Под ней спокойно стоял Штен, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.

— Я рад вас видеть, — заговорил он. — Чтобы попасть во дворец, а сейчас мы находимся, под ним, вы должны искупаться в этом фонтане. Согласны?

— Мы на все согласны, ты это знаешь, — с недоумением проговорил Дрон.

— Я знаю, но вы не знаете, что вас ожидает, хотя на другой ответ я не рассчитывал.

С этими словами Штен исчез, и фонтан начал медленно опускаться, увеличиваясь в размере. Вскоре все очутились внутри фонтана. В следующее мгновение стремительное падение в темноту сделало невидимыми друзей друг для друга. Сноун сумел различить внизу огромный многогранный бриллиант, излучающий холодный серебристый свет. «Интересно, — подумал Сноун, — я должен сам разбиться или разбить этот кристалл?» Чем ближе Сноун приближался к кристаллу, тем сильнее веяло холодом. Сноуну пришла мысль: «Ведь я могу и мягко приземлиться на кристалл». Но он ее сразу отбросил как трусливую и не дающую выхода. Сноун уже сам стремился к кристаллу, увеличивая скорость. Он не думал о кристалле, он перестал его видеть, казалось, он потерял зрение, сосредоточившись только на движении.

Сноун знал, что подходит к кристаллу, но мчался вперед. Он прошел через кристалл, словно, его не существовало. Не сбавляя скорости, Сноун мчался по инерции вперед и вперед. Не было уже тьмы, он летел над голубой долиной к белоснежной вершине. И только достигнув ее, он остановился и задумался: «Что же это было?» Тут он увидел Штена, сидящего на выступе горы над самой пропастью.

— Ничего особенного не произошло, — сказал Штен. — Ты не оказал никакого сопротивления препятствию ни внутреннего, ни внешнего. Это означает, что препятствие для тебя не существовало. Поэтому и ты перестал существовать для него. Вы исчезли друг для друга. Ты сумел слиться с движением. Как же можно было уничтожить тебя, если тебя не было? Нельзя убить мертвого, нельзя обокрасть того, кто ничего не считает своим, нельзя обмануть того, кто ничего не ждет, нельзя обидеть того, кто всех прощает, потому что он знает причину и следствие. Я знал, что ты сумеешь преодолеть себя, ведь главное препятствие — это ты сам.

— А если бы я не сумел этого сделать? Что бы тогда было?

— Никогда не думай о том, что не произошло, но могло произойти по твоему мнению. Вполне возможно, что другого вообще не могло быть, только ты об этом не знал. Через опыт, через действие осознание себя происходит во много раз быстрее, чем через любой вид обучения или проповеди. Узнать себя и не познать мир невозможно. Те, кто знают, никогда об этом не говоря, потому что не все можно передать словами. Они могут приблизить других к пониманию, но не могут дать самого понимания. Только собственный опыт делает это.

— А где мои друзья? Что с ними?

— Каждый из них сейчас находятся на своей вершине. У каждого свой путь, свои вехи.

— Скажи, а ты уже имел этот опыт, эти знания?

— Да. Иначе как я мог бы фантазировать? Но конкретные особенности этих фантазий определяет не мой опыт, а ваш предшествующий путь. Все вы преодолевали препятствия, преодолевали себя, но все вы разные, поэтому препятствия были различны. Все мы движемся в своем развитии по спирали. На этом витке пути ты преодолел себя, но впереди у тебя следующие витки. Я дал вам возможность, вы ее использовали. В свое время я также преодолевал себя.

— В чем это заключалось?

— Тебе надо было отказаться от себя, а мне научиться выделять себя из целого.

— Получается, у нас совершенно противоположные цели?

— Да. И в этом гармония, равновесие мира. А теперь мы направимся во дворец. Там будут наши друзья и не только они.

Взяв Сноуна за руку, Штен подвел его к краю.

— Прыгаем, — сказал Штен.

Оттолкнувшись от выступа горы, Сноун и Штен оказались в мраморном зале. В середине зала стоял, накрытый белой скатертью длинный стол. Вдоль стола с двух сторон располагались двадцать четыре колонны. Высокие зеленые кресла окружали стол. На центральном месте возвышалось белое кресло с покрытой золотом резной спинкой.

— Почему в зале никого нет? — спросил Сноун Штена.

— Сноун, мы здесь, — раздались сзади голоса Бэлла и Миры.

Сноун оглянулся. В нескольких шагах за его спиной стоял весь патруль энергии, а за ним двадцать четыре старца в длинных белых одеждах.

— Штен, почему все стоят за нами?

— Не за нами, а за тобой, Сноун. Они в этом зале частые гости, а ты пришел после длительной ссылки. Ты был изгнан, а теперь вернулся. Тот, кто последним приходит во дворец, попадает в этот зал первым. Так было всегда. Ты пришел после трудного пути, поэтому тебе оказываются такие почести.

Штен замолчал и устремил взгляд на противоположный конец зала. Там находилась едва заметная дверь. Она распахнулась, и вошел небольшого роста процианец в золотых одеждах. Он подошел к центральному месту и сел во главе стола.

— Это правитель Проциона, — тихо пояснил Сноуну Штен.

— Я приветствую вас во Дворце Фантазии, — проговорил Правитель Проциона. — Сноун, ты сегодня почетный гость, твое место за столом справа от меня. Штен, как всегда рядом с вновь прибывшим. Патруль энергии занимайте места слева от меня. А все остальные, как обычно — места вдоль колонн.

Когда все расселись, на столе перед каждым появилось небольшое круглое серебряное блюдо. Сноун глянул в свое блюдо и от удивления чуть не вскрикнул. Поверхность блюда была водной гладью, в глубине которой две руки держали золотой шар. Сноун догадался, что это какой-то дар. Ему захотелось посмотреть, что видит Штен в своем блюде. Но только Сноун попытался повернуться в сторону Штена, он сразу ощутил удар в правое плечо и услышал голос Правителя Проциона:

— Каждый видит предназначенное только для него, понятное только ему. Поэтому ты не можешь и не должен видеть то, что предназначено другому. Смотри, что готовит тебе в ближайшем будущем судьба, осознавай, принимай решения.

Сноун снова погрузился в созерцание водной глади. Шар в неведомых руках постепенно раскрывался двумя сферами. Из него медленно рос белый бутон, увеличиваясь, он поднимался над поверхностью воды. Когда сферы развернулись на сто восемьдесят градусов, бутон раскрылся в прекрасный белоснежный цветок. Радуга скользила, поочередно касаясь каждого лепестка, вызывая тихий мелодичный звон. Бег радуги становился все быстрее и быстрее, и вскоре отдельные звуки слились в радостную мелодию. Цветок танцевал, пел, меняя цвета, и Сноун вдруг почувствовал аромат свежести горного ручья и дыхание снежных вершин. Сноун зачарованно смотрел на цветок, забыв о времени. Неожиданно из чаши рук по стеблю цветка начала подниматься небольшая изумрудная змейка в золотой короне. Ее еле различимый шепот вывел Сноуна из забытья.

— Принимай решение… — шелестела змейка.

Очнувшись, Сноун быстро сорвал цветок. Засветившись в его руке, цветок мгновенно растаял. Сноун почувствовал, как что-то вошло в него, достигнув всех уголков сознания, заставило его посмотреть на все иначе, чем прежде.

В глубине на золотом песке, свернувшись кольцом, лежала королева-змейка. Она подняла голову и сказала:

— Ты успел вовремя. Если бы я поднялась на поверхность воды, ты был бы мой.

— Что значит твой?

— Я — королева Мудрости. Большинство людей считают мудрость пределом своего развития. Но если тот, кто ее имеет, в состоянии от нее отказаться и стать безумным, он может подняться в запредельное.

— Тогда зачем стремиться к мудрости? Можно сразу стремиться к безумству.

— К безумству стремиться не надо. Оно всегда само ищет желающих и нежелающих, которые не в силах ему сопротивляться. Безумство через мудрость дает могущество и силу. Мудрость знает, оценивает, советует, но для действия нужна решимость, безумие. Мудрое безумие прокладывает новые пути, реализует свободу, делает человека творцом. Я — королева Мудрости, поэтому я никогда никого силой не удерживай, я всегда даю возможность уйти от меня, не потеряв меня. Идите, но не вправо, не влево, ни вперед, ни назад, а только вверх. Вокруг меня везде пропасть. Ты сорвал цветок, ты получил дар, который скоро расцветет в глубине тебя.

— Что это за дар?

Королева-змейка внимательно посмотрела на Сноуна янтарными глазами и ушла в золотой песок.

«Вот так всегда, никто никогда не договаривает до конца, хотя именно там самое важное,» — обиженно подумал Сноун.

— Поэтому ты должен это понять сам, иначе оно перестанет быть важным, — услышал Сноун над ухом голос Правителя Проциона.

Оглядевшись Сноун увидел, что гости Дворца Фантазии сидят в задумчивости, а на столе перед каждым стоит обыкновенное серебряное блюдо.

— Эта встреча подошла к концу, — сказал Правитель, — но двери Дворца Фантазии для вас всегда открыты. Я знаю, вы еще не раз придете сюда.

После этих слов исчезли Правитель, двадцать четыре старца, зал, Дворец, и патруль энергий со Сноуном и Штеном оказались опять у дома Штена.

— Штен — ты гений, — воскликнула Мира.

— Я — не гений, я — служитель Дворца Фантазии, — отозвался Штен.

— А я думал, что эти двадцать четыре старца — служители, — сказал Сноун.

— Нет. Они помощники Правителя Проциона. Они направляют наши фантазии в русло, которое определяет Властелин Семи Галактик, а я, как и все проционцы, помогаю войти в воды Реки Фантазии, текущей по этому руслу.

— Штен, ты завел меня в бурные воды Реки, но не показал брода. У меня столько вопросов, — проговорил Сноун.

— Это не страшно, твои друзья проционцы научат тебя плавать, и ты самостоятельно достигнешь берега. Блав уже ждет вас. До следующей встречи, — попрощался Штен и пропал вместе с домом.

Патруль энергии не сразу обнаружил, что мчится на хрустальном диске к небольшому острову в середине голубого озера, окруженному розовыми от цветов лугами. Достигнув луга, диск опустился и растаял. К берегу, на котором оказались друзья, бесшумно скользя по воде, двигалась хрустальная ладья. В ней стоял юноша с голубыми волосами в облегающем серебристом костюме. Юноша играл на серебряной свирели. Когда ладья приблизилась к берегу, он опустил свирель, ладья остановилась, и на берег спустился хрустальный трап.

— Блав, сколько раз я приходил к тебе в гости, и каждый раз я восхищен твоей песней. Сноун, Блав никогда дважды не играет одну и ту же мелодию, — пояснил Солт.

Поднявшись на ладью, Сноун спроси Блава:

— О чем ты пел сейчас?

— Я пою всегда о себе, а значит обо всем, что существует. Я воспеваю целое через свою часть.

— Но это же эгоизм, самолюбование! — воскликнул Сноун.

— Нет, ни то, ни другое. Я не отделяю себя от целого, я растворяюсь в нем. Но целое всегда молчаливо. Оно выражает себя через частное. Поэтому моя песня о Земле, о тебе Сноун, о Проционе, о Вселенной.

— Научи и меня так петь, Блав, — попросил Сноун.

— Нет, Сноун, петь никого научить нельзя. Можно имитировать чужое пение, можно расчленять его на составляющие, можно им восхищаться и критиковать, но это чужое пение не будет твоей частью. Песня должна прийти изнутри, а не заимствоваться снаружи. Даже когда мы будем петь об одном, а это неизбежно, потому что все мы части целого, наши песни будут звучать различно. Я могу помочь учиться, создав нужные условия, но свою песню ты сможешь услышать только сам. В моем доме, Доме Песни, ты найдешь свою мелодию, свое звучание, ты поймешь, что самовыражение — это противоположность эгоизма. Я знаю, ты получил дар. Чем ценнее дар, тем ярче его пламя, и тем больше простора ему необходимо. Когда его пламя поглотит тебя всего, тогда ты услышишь свою песню, ты найдешь ее.

— Почему ты говоришь только обо мне?

— Потому что твои друзья уже давно знают свои мелодии. Ты же, Сноун, утратил в ссылке прежнее звучание и теперь тебе придется создавать новую более нежную, более тонкую мелодию по сравнению со старой. Послушай мою песню, она поможет тебе.

Блав снова заиграл на свирели. При первых же ее звуках трап исчез, и ладья поплыла к острову. Остров встретил друзей абсолютной тишиной. Сколько ни вслушивался Сноун, он не мог различить ни единого звука. Молчал и Блав, молчали и члены патруля энергии. У Сноуна не было желания, как обычно задавать вопросы. Вопросы появлялись и тут же пропадали бесследно. В полном молчании все подошли к хрустальному дому, похожему на шатер. Внутри дома царила та же тишина. Даже струящаяся вода стекала бесшумно в хрустальные чаши фонтанов. Не было слышно и звуков шагов, их заглушала мягкая зелень травы. Убранство дворца напоминало зимний сад с экзотическими растениями. Сноун насчитал восемь малых Фонтанов, расположенных по кругу, и один большой в центре круга. Рядом с каждым фонтаном находилась небольшая хрустальная скамья. Вода в каждом фонтане имела свой цвет. Казалось, что радуга играет в прятки со струями воды, собираясь воедино в центральном фонтане. Блав и члены экипажа разместились на скамейках малых фонтанов. Сноун остался стоять один в нерешительности. Чуть помедлив, он направился к центральному фонтану.

Присев на скамью Сноун стал слушать фонтан, но Фонтан был молчалив. Чем дольше Сноун вслушивался в окружающую тишину, тем отчетливее он начал слышать звуки внутри себя. Звуки наполнили все его существо, словно целый хор пел внутри. Сноун зажал уши руками, но от этого голоса и мелодии стали звучать еще сильнее. Он вскочил со скамьи и посмотрел на друзей.

Их лица были спокойными и умиротворенны. Он понял, что кроме него никто подобных звуков не слышит. Испытывая истинное мучение от наплыва голосов, в отчаянии Сноун бросился в чашу фонтана. Она оказалась на удивление очень глубокой. Достигнув дна, Сноун ощутил облегчение. Голоса стали тихими, почти неслышными. Сноун сидел на дне чаши и не хотел подниматься на поверхность. Но вдруг в воде произошло какое-то движение, и из центра фонтана ударила мощная струя, которая вынесла Сноуна наверх и бросила на траву. В голове у Сноуна стоял тихий звон. Поднявшись на ноги и стряхнув жемчужины воды, он сел на скамью и прислушался. В глубине его царила такая же тишина, как и во всем доме. Теперь Сноун знал, что он нашел свою песню — песню тишины. Из ее звуков он мог создавать любые мелодии, рассказывающие о тишине. От радости Сноун засветился. Друзья ждали этого момента и сразу подошли к Сноуну.

— Ничего не говори, — предупредил Сноуна Блав. — Ты можешь заговорить только за пределами озера.

Молча все сели в хрустальную ладью, и вскоре высадились на ковер приозерного луга. Густой белый туман спрятал озеро, остров и хрустальный дом Блава.

— Теперь наш путь в дом Рих. Смотрите, нас уже приглашают, — обрадовался Солт. — Сноун, очнись, ты уже можешь говорить. Тебя ждут новые сюрпризы.

Восемь золотых нитей опустились перед друзьями. Взявшись за них, увлекаемые вверх, друзья погрузились в море тумана. Только блеск нитей, пробиваясь порой через его волны, указывал направление движения. Вдруг туман резко оборвался, нити исчезли, и появилось яркое голубое небо. Сноун и экипаж стояли на границе белого тумана с безбрежной голубизной. Вдалеке они увидели замок причудливой архитектуры, который словно вырос из тумана и был его продолжением. Идя по кромке тумана, они вскоре приблизились к воротам замка. Ворота отворились, и показался сгорбленный старик, опирающийся на тяжелый посох. Его седые волосы спускались ниже плеч. Редкая клинообразная борода достигала пояса. Старик был таким ветхим, что даже его длинные одежды казались седыми.

— Добро пожаловать, — сказал старик звонким голосом, и его васильковые глаза вспыхнули огнем.

— Рих, что это за маскарад, — поразился Солт.

— Это вовсе не маскарад, это — загадка для Сноуна. Он должен увидеть мое истинное лицо, — ответил старик. — Как только он это сделает, вы сможете пройти через ворота замка.

— Что еще нам приготовлено? — серьезно посмотрев, спросил Дрон.

— Для того чтобы вы попали в замок, Сноуну необходимо решить еще две задачи.

— Ты не оригинален, Рих, — невесело заметил Дрон.

— Возможно. Прием известен, но дело не в нем, а в задачах. Я не говорю об оригинальности последствий для вас, если Сноун их не решит.

— И что же тогда произойдет?

— Вы попадете в гости к художникам Земли, изображающим мироздание.

— Запомни, Сноун, если ты не решишь задач, мы тебя после путешествия в этот мир образов хорошенько поколотим, — со смехом пригрозил Бор.

— Сноун, ты даже не представляешь, как там грустно, как все угнетает, — объяснила Мира. — Не понимаю, почему столько страха и раболепства. Там так редко встречается действительно свободный полет души. Нет смелости, нет дерзости, нет силы, чтобы сбросить собственные оковы незнания. Либо это какая-то бессмысленная борьба, либо — бессмысленная покорность. Мне так часто хочется им крикнуть: «Не надо завоевывать мир, не надо ему покоряться, надо жить в нем и вместе с ним». Но кто меня услышит, и кто поймет?

— Я понял, — задумчиво сказал Сноун. — Вот мой ответ на первую задачу.

Сноун оторвал от тумана два куска. Из одного он сделал прямоугольный холст в рост старика и установил его между собой и хозяином туманного замка. Второй он сжал в ладонях с такой силой, что брызги воды полетели, в стороны, образуя в голубом свете радугу. Схватив радугу, за конец, Сноун связал ее нити в разноцветную кисть. Медленно, но уверенно он стал снимать кистью с холста тонкими слоями туманную пыль. Постепенно начал проступать образ девушки. Когда холст, закрывавший Рих от глаз Сноуна, исчез полностью, на месте старика оказалась очаровательная, с васильковыми глазами, гибкая как тростинка девушка в белых легких одеждах.

— Рих, ты великолепна, — восхитился Бэлл.

— А что ты говорил о моей сестре? — напомнил Бэллу Сноун.

— Твоя сестра — это моя сказка, моя песня, поэтому не ревнуй. Кстати, ты ведь не помнишь своей сестры, а пытаешься сравнивать.

— У меня значительно больше повода для ревности, — заметил Дрон.

— Дрон влюблен в Рих, — прошептал Солт Сноуну.

— И так, Сноун, — прервала их Рих, — ты сумел увидеть скрытое внутри другого. Это означает, что ты решил первую мою задачу, и я приглашаю всех в свой сад.

В саду Рих росли огромные кристаллы причудливых форм и всевозможных цветов. Сначала Сноуну показалось, что они располагаются хаотично, но затем он заметил какую-то цветовую и пространственную связь между ними, однако не мог понять, что она означает.

— Теперь, Сноун, моя вторая загадка: о чем говорит мой сад? — лукаво произнесла Рих.

— Мне, кажется, что я смогу найти ответ, но для этого необходимо подняться как можно выше над садом. Это возможно, Рих?

— Попробуй…

Перед Сноуном появилась золотая лестница, теряющаяся в вышине. Без колебания Сноун стал подниматься по ней. Он легко достиг верхушек деревьев-кристаллов, но после, чем выше поднимался Сноун, тем выше росли деревья. Сноун уже бежал по лестнице, чтобы опередить рост деревьев-кристаллов. Вдруг Сноуну пришла мысль: «Чем быстрее я двигаюсь, тем быстрее растут деревья. А если я остановлюсь, что тогда будет?» Сноун на мгновение приостановился, остановились и деревья. Сноун сделал шаг, и деревья подросли на шаг. Задумавшись, Сноун сел на ступеньки лестницы и глянул вниз. Он поднялся так высоко, что не увидел ни Рих, ни друзей. «Я ошибся, — признался себе Сноун. — Подняться над частным, чтобы увидеть общее, невозможно, если ты часть этого общего. Невозможно подняться над миром, чтобы его понять. Наоборот, я должен был заглянуть в себя, опуститься в глубь, чтобы осознать высь. И что же у меня сейчас внутри? Хаос, хаос мыслей. Я не могу найти решения задачи, и мысли у меня разные: я надеюсь, раскаиваюсь, стремлюсь. Но все эти мысли мертвы, потому что не способны дать решения, найти выхода. Я окаменел внутри от безысходности, от страха подвести друзей». Сноун глубоко вздохнул и окинул взглядом холодные кристаллические деревья, которые непонятно зачем поместила в свой сад Рих. И в этот момент Сноун догадался. «Это — мой портрет. Это — я со своими взглядами, концепциями, теориями, умозаключениями. Это — мой груз незнания, который я считал багажом знаний. Чем выше я поднимался, тем больше росло мое незнание. Как все просто, и как трудно это осознать. Скорее вниз, скорее к друзьям, скорее к себе.»

Стремительно скатался Сноун вниз по лестнице на изумрудную, покрытую, словно, первым снегом, белыми цветами бархатистую траву. Кристаллов не было, они рассыпались на крошечные осколки и превратились в белые цветы. Сидя на траве, у ног друзей, Сноун с радостью сказал:

— Я понял, я отгадал твою загадку, Рих. Сад — это ум жадный и ненасытный, все решающий, задающий вопросы, на которые не может ответить.

— Ты сумел, Сноун, заглянуть в себя и увидеть себя. Сейчас мы пойдем к парадному входу замка. И если ты отгадаешь последнюю загадку, все попадут в картинную галерею. Я покажу вам сбои новые работы, — пообещала Рих.

— Сноун, не подведи, — умоляющим голосом тихо проговорил Дрон, поднимаясь по ступенькам длинной лестницы парадного входа замка. Достигнув конца лестницы, друзья оказались перед глухой стеной. Нигде не было видно ни дверей, ни окон, ни каких-либо проемов.

— Сноун, — заговорила Рих, — ты должен войти в замок и провести туда своих друзей, это моя последняя загадка. Пока ты будешь искать ее решение, я покину вас и подготовлюсь к встрече.

«Она уверена, что встреча будет, а я даже представить не могу, как пройти через эту стену. Подкоп под нее что ли сделать?» — подумал и усмехнулся своим мыслям Сноун. Веселый звонкий смех Рих вернул его к действительности. Сноун с надеждой посмотрел на друзей.

— Мы не можем тебе помочь, Сноун, — сказал Солт. — Эти загадки специально придуманы только для тебя. Твоя ссылка обогатила тебя земным опытом. Через этот опыт ты должен преобразовать наши возможности, возможности народов-правителей Семи Галактик. У тебя получится, только ты доверяй себе.

Сноун внимательно посмотрел на стену, подошел к ней вплотную, провел рукой по ее гладкой поверхности. Поглощенный мыслями о том, как попасть в замок, он прислонился спиной к стене. Мысли напряженно работали в поиске решения. Напряжение достигло такого уровня, что Сноун уже не мог выделять отдельной мысли. Он был так сконцентрирован на задаче, что кроме цели ничего не видел. В его воображении стояла легкая зеркальная двустворчатая дверь в форме арки. Стремление открыть эту дверь было настолько велико, что дверь отворилась сама, и в этот момент Сноун почувствовал, как падает назад.

Легкий удар затылком вывел его из задумчивости. Взгляд Сноуна был устремлен на свод голубого потолка, покрытого живописными картинами жизни Проциона. Картины были объемны и подвижны. Только по их расположению можно было догадаться, что это изображение, а не реальность. Сноун приподнялся. Его туловище лежало на мягком светло-желтом ковре из каких-то перьев. Присмотревшись, Сноун увидел, что эти перья — образования крохотных пузырьков, наполненных газом. Ноги находились за порогом двери, похожую как две капли воды на ту, которую он себе вообразил. Сноун поднялся. Он находился в каком-то зале. Стены зала покрывали чьи-то тени. В центре стоял огромный красный круглый стол с девятью темно-синими креслами. Стол украшала серебристо-черная мраморная ваза в форме раскрывающегося тюльпана. Сноун догадался, что находится в картинной галерее Рих. «Но где же друзья?» — осмотревшись подумал Сноун и направился к выходу. Створки двери начали угрожающе прикрываться, как бы говоря: «Если выйдешь, обратно не пустим». «А зачем мне это все, если здесь не будет моих друзей, — решил Сноун и переступил порог замка».

У входа в замок стояли семь его друзей и улыбались.

— Чему бы улыбаетесь? — возмутился Сноун. — Нам не попасть в замок.

— Ты в этом уверен? Оглянись, — сияя, сказал Дрон.

Сноун обернулся, на пороге, залитая серебристым светом, в голубом платье, украшенном горящими как бриллианты капельками воды, стояла, напоминая дивный цветок, раскрывшийся на поверхности лесного озера, ослепительная Рих.

— Добро пожаловать в мой замок, — пропела Рих и, пригласив жестом друзей, направилась к круглому столу.

Дрон первый, словно на крыльях, полетел в замок. Весело смеясь, за ним последовали все остальные. Последним шел растерянный Сноун.

Когда все сели за стол, Рих сказала:

— Сноун, ты решил последнюю мою задачу. Ты сумел увидеть то, что не существует реально, создать образ и перенести его в действительность. Решая мои задачи, ты научился видеть. Ты увидел других, увидел себя, увидел несуществующее. Когда увиденное тобой будет живым для других, ты станешь настоящим художником, художником мысли. Я подарю тебе чашу-цветок, которая будет помогать творить. Внутри этой чаши ты найдешь все краски жизни. Чем больше будет раскрываться чаша, тем разнообразнее будет палитра. Придет время, и чаша раскроется полностью, краски из нее исчезнут. Они будут больше тебе не нужны. Ты сам начнешь создавать краски. Возьми мой подарок, Сноун.

Рих встала, обхватила чашу ладонями и поднесла ее Сноуну. Она несла ее осторожно, стараясь не расплескать содержимое. Бережно приняв подарок, Сноун заглянул внутрь. Там был ярко-алый цветок огня. Сноун решил взять его и опустил руку в чашу. Огонь не обжег Сноуна, но и не дался. Когда Сноун вынул руку, она излучала неяркий голубой свет. Сноун решил проделать тоже с другой рукой. Свечение рук постепенно передалось всему телу, и Сноун стал излучать голубовато-белый свет.

— Теперь ты готов к просмотру моих картин, — с чувством исполненного долга проговорила Рих. — Дрон, я говорю о картинах, а не о себе. Не надо меня рассматривать, как великий шедевр.

Дрон горестно вздохнул и побрел к одной из стен, по которой, как показалось ранее Сноуну, бродили тени.

— Почему она так холодна с Дроном, Солт, — шепотом спросил Сноун.

— Дрон не может решить последнюю из десяти загадок Рих. Как только это произойдет, он будет обращаться в Верховный Совет Семи Галактик за разрешением на брак.

— Что же это за загадка?

— У Рих должен быть брат-двойник, а у Дрона — сестра. Ни Рих, ни Дрон никогда не видели своих двойников и своих родителей. Прежде, чем Рих и Дрон вступят в брак, они должны узнать все о них. Это и есть загадка Рих и Дрона. Дрон должен обязательно найти ее решение.

— Но Гот говорил, что вам доступна вся информация космоса, что вы едины с космическим разумом. Почему же Дрон не может найти ответа?

— Гот говорил о народе в целом, а не об отдельных представителях. Верховный Совет знает все обо всех, но на любые попытки Рих и Дрона узнать что-либо о своих семьях, он отвечает молчанием. Когда мы были на Сириусе, Старика-Время сказал Дрону, что окончательный ответ можно получить только в ином мире, который располагается по другую сторону Млечного Пути.

— Почему Рих сама не ищет ответа?

— Она не может пересечь Млечный Путь. Из нас всех только Дрон и ты можете сделать это. Поэтому Рих так встретила тебя. Она хотела подготовить тебя к будущему. Старик-Время говорил, что только тот, кто может быть безумным, способен пересечь рубеж между двумя мирами. Любовь Дрона к Рих делает — это возможным, а тебе позволяет сделать это твое сострадание. Дрон может пересечь рубеж, но он не сможет вернуться, а ты способен прийти обратно. Ты уже подобное сделал, вернувшись из ссылки в наш мир. Поэтому ты единственный из друзей Дрона, который может быть ему проводником.

— Тогда немедленно надо отправляться на поиски, — воскликнул Сноун так громко, что все повернулись в его сторону.

— Солт, ты уже все рассказал Сноуну, — возмутился Дрон.

— Все равно это надо было сделать, — стал защищаться Солт.

— Ладно, пусть будет так. Сноун, я знал, что ты так скажешь, но ты не можешь сейчас отказаться от предопределенного Верховным Судом пути следования на Альдебаран. Ты должен получить отмену приговора. Как только это случится, Верховный Совет даст тебе свободу действий в пределах наших законов, и ты получишь право представителя народов-правителей на свободное перемещение в космосе. Но прежде ты должен пройти все этапы реабилитации в нашем мире. Давай теперь посмотрим, что для нас еще приготовила Рих.

Рих, едва касаясь рукой стен, плыла по залу, словно снимая с них пелену занавеса. То, что Сноун принял за тени, оказалось персонажами снов Сноуна и экипажа патруля энергии во время выхода из Солнечной системы. Своеобразный олимп греков предстал перед собравшимися. Здесь ожили мифы и предания, связанные с созвездиями, планетами Солнечной системы, земными богами и людьми, так как видела их Рих с Проциона. От этого в ковер земных сказаний вплелись тончайшие нити радуги и света звезд, придав ему совершенно неизвестный для Сноуна вид.

— Я хочу, Сноун, чтобы ты, не забывая Землю, стал смотреть на нее глазами наших народов, глазами истинно твоего мира, — проговорила Рих. — Твоя любовь к Земле не исчезнет, как не может пройти любовь к приемной матери, даже когда найдена родная. Эта любовь только приобретет другие оттенки, другие краски. Но ты обязан обрести, вновь свою семью, свой народ, свою звезду, свой мир. Ты полюбишь их, и, полюбив, поймешь.

— Ты права, Рих, — задумчиво произнес Сноун. — Чем больше я нахожусь здесь, тем сильнее мне хочется увидеть свою семью, свой дом. Узнаю ли я их? Узнают ли они меня? Поймем ли мы друг друга?

— Не волнуйся, все произойдет так, как должно произойти, — успокоила Рих. — Главное, ты узнаешь себя.

— Сноун, мы не можем так долго пользоваться гостеприимством Рих. Видишь, по залу двигается золотой шар? — сказал Солт.

— Вижу, ну и что?

— Это нам напоминает о себе Чен. Рих, нам пора прощаться, — проговорил Солт и посмотрел на Дрона.

Дрон все время держал правую руку на медальоне. Вдруг он порывисто протянул ее к Рих. В ладоне горел маленький цветок — частица красного камня медальона Дрона. Молча, приняв подарок, прижав его к груди, Рих растаяла в розовой дымке вместе с замком, а экипаж и Сноун очутились внутри золотого прозрачного шара, который стремительно нес их в бархатную тьму, усыпанную бриллиантами, изумрудами и сапфирами звезд. Вскоре друзья различили впереди на вершине высокой скалы чернеющий силуэт замка.

Золотой шар врезался в замок. Стены замка мягко поглотили его, не причинив вреда пассажирам.

Друзья попали в ослепительно белый недлинный прямоугольный зал. Красная дорожка с золотой канвой, поднимаясь по трем ступенькам в конце зала, вела к громадному красному трону. Зал был пуст.

— Солт, почему вне замка тьма и сам замок черный? — спросил Сноун.

— Чен — король снов. Он создает образы в отличие от Рих, которая их только видит. Чен щедро дарит их всем, кто в этом нуждается. Это он подарил тебе образ входа в замок Рих. Это он подарил нам чудные сны в полете. Это он дарит Рих образы персонажей ее картин. Он не живет на Проционе. Сейчас мы на спутнике Проциона, в стране Чена. Чен никогда не посещает Процион, потому что считает свой спутник частью Проциона. Все проционцы видят образы, которые порождены здесь. Эти образы окружают Процион чудесной сферой.

Неожиданно из-за трона вышли юноши-близнецы в черных облегающих костюмах, поверх которых были накинуты черные длинные плащи с красным подбоем и встали по разные стороны трона. Они были высоки ростом, стройны, белолицы, голубоглазы, с густыми каштановыми волосами.

— Это Эл и Рон — сыновья Чена. Они доставляют адресату образы, созданные Ченон, — тихо проговорил Солт.

После братьев-близнецов из-за трона появился худощавый мужчина в таком же костюме, как у юношей костюме, лишь подбой его плаща был белым. Близнецы выглядели его молодой копией, поэтому Сноун не сомневался, что перед ним Чен. Чен сел на трон. Его внимательные глаза заглянули вглубь каждого присутствующего. Немного помолчав, Чен произнес медленно и уверенно, отделяя большими паузами каждое слово:

— Я давно слежу за всеми вашими действиями и помыслами. Во сне вы приходите в этот зал и смотрите в Чашу Жизни, но не всегда помните после пробуждения, что вы видели, и всегда для вас остается тайной, где вы это видели. Сейчас вы заглянете в Чашу Жизни, и я сохраню вам память об увиденном.

Чен медленно поднялся с трона, и стал спускаться по ступенькам. Когда он переступил последнюю ступень лестницы, в центре зала возникла огромная черная металлическая чаша, заполненная до краев черной, густой, непрозрачной жидкостью. Четыре факела были закреплены на концах равноконечного креста, зависшего над чашей на уровне роста собравшихся. Чен, не спеша, подошел к чаше и поманил пальцем Сноуна. Подойдя к Чену, Сноун заглянул в чашу. Поверхность жидкости начала светлеть и превратилась в зеркало, подернутое туманной дымкой. Постепенно начал проступать образ девушки, чем-то напоминающей Рих. Но насколько Рих была легка и бестелесна, хрупка и беззащитна, настолько эта девушка была полна силы, огня и энергии. Ее красота звала, притягивала как магнит. Сноун понял, что не сможет жить спокойно, пока не найдет эту девушку.

— Кто это? — с замиранием спросил он Чена.

— Это сестра Дрона — Ро.

— Почему она так похожа на Рих?

— Потому что Ро и Рих — сестры-близнецы, Ро из них — старшая.

— Значит, Рих тоже сестра Дрона?

— Да.

— Но тогда Дрон не может жениться на Рих?!

— Да.

— Не понимаю, Бэлл говорил, что у каждого представителя народов-правителей может быть только один двойник другого пола. Получается, что у Дрона две сестры, а у них один брат.

— У Рих есть двойник — брат Дон, который является братом-близнецом Дрона. Загляни снова в чашу, Сноун.

Зеркало чаши было пусто. Но через мгновение стали появляться новые черты, и Сноун увидел в зеркале себя.

— Чен, в зеркале мое изображение, но я — не Дон, я не могу быть братом Рих.

— Посмотри внимательно, Сноун.

Сноун начал изучать лицо юноши. Чем больше он смотрел, тем больше убеждался, что это кто-то очень похожий на него, но не он. Отличие заключалось в выражении лица и блеске глаз.

— Почему он так похож на меня, Чен?

— Он потерял свое лицо, он потерял себя, он ушел по Млечному Пути. Ро последовала за ним. Для тех, кто туда попадает, не существует тайн, для них нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Ро знала, что ты сможешь найти Дона, поэтому она попросила его принять твой образ.

— Что значит, он потерял свое лицо? Почему я должен найти его? Почему два брата и две сестры? Почему Дон ушел по Млечному Пути?

— У тебя слишком много вопросов, на которые я не имею права отвечать.

— Почему Дрон и Рих не знали раньше того, что ты сейчас рассказал?

— Они знали, но их лишили памяти и разлучили.

— Но нечему?

— Об этом тебе расскажут их родители.

— Я могу их увидеть?

— Нет. У них нет лиц, и никто не мог дать им образов.

— Но как же тогда их найти?

— Ищите место, где они находятся.

— Чен, почему Верховный Совет не сказал всего этого Дрону, а ты говоришь?

— Потому что я не вхожу в Верховный Совет, который состоит из семи Правителей основных звезд нашей системы. Правители спутников этих звезд не подчиняются Верховному Совету и имеют равные с ним права. Мы являемся независимыми внутри системы и подчиняемся непосредственно Властелину Семи Галактик. Верховный Совет не заинтересован в разглашении тайны Рих и Дрона, поэтому он препятствовал их поискам истины. Знание истины может привести к ослаблению власти Верховного Совета. Моя задача и задача всех Правителей спутников ограничить его власть, так как только при правильном балансе централизации и децентрализации управления система стабильна и не имеет аномалий развития. Мы необходимый противовес безграничной власти Верховного Совета.

— Почему ты раньше не рассказал мне и Рих это? — возмущено закричал Дрон. — Ты же всегда говорил, что ты мой друг, и я знаю, что это так.

— Не горячись, — спокойно ответил Чен. — Пока не было Сноуна, такое знание только ухудшило бы ваше положение. Вы и сейчас не все знаете. По мере необходимости вы будете узнавать все больше и больше. Но то, что касается иного мира, вы узнаете только в ином мире, когда попадете туда.

— А ты знаешь тот мир? — поинтересовался Сноун.

— Да, мне приходилось там бывать.

— Верховный Совет тоже знает иной мир?

— Нет, Сноун, иной мир — это конец Верховного Совета, поэтому все Правители звезд нашей системы скрывают все, что его касается.

— Чен, почему тогда я должен обязательно предстать перед Верховным Судом? Почему не могу отправиться сразу по Млечному Пути? — волновался Сноун.

— Тебе уже говорили, что ты не готов еще к этому, а я добавлю, ты должен определить свое место в нашем мире, чтобы понять, что тебя ожидает в ином мире. А сейчас мои сыновья перенесут вас на корабль, и вы отправитесь на Орион. До встречи, друзья.

Темный вихрь, изредка освещаемый красными вспышками света, закружил друзей. Когда он утих, экипаж и Сноун оказались на борту своего корабля. Рядом стояли Эл и Рон. Эл протянул Сноуну зеркальный медальон и сказал:

— Это — подарок моего отца. Когда захочешь его увидеть, получить, совет или попросить помощь, протри рукой зеркало.

— А это подарок от нас, — продолжил Рон, извлекая из складок своего плаща клубок черных нитей. — Когда надо будет мгновенно исчезнуть, или переместиться, или послать сообщение, кинь клубок в нужном направлении и вихрь понесет либо тебя, либо твою мысль. Теперь мы вас покидаем. Счастливого пути.

Рон и Эл исчезли мгновенно, оставив друзей в глубокой задумчивости. После недолгого молчания Дрон произнес:

— В дорогу.

На маршрутной карте засветилась голубым цветом точка «Ригель», и серебряный луч стал фиксировать движение корабля. Все неотрывно следили за этим лучом, словно он мог помочь разгадать тайну Дрона и Рих. Достигнув отметки Ригеля, луч залил серебристым светом весь блок управления.

— Теперь вы мои гости, — тихо проговорил Анри.

8. Ригель

Ригель объял друзей холодом. Холодное голубое небо, холодные голубые скалы, холодный голубой туман. Корабль осуществил посадку на гладкую поверхность голубого диска десятикилометрового диаметра. Никто не встречал экипаж. Стояла звонкая тишина.

— Анри, почему так холодно и так тихо? — полушепотом спросил Сноун.

— Ригель — звезда рационального. Здесь не расходуют напрасно краски, энергию, время. Здесь все рассчитано до мгновения. Здесь знают цену каждому звуку. Здесь нет эмоций, фантазий. Здесь дело. Здесь ваяют, создают, рассчитывают и взвешивают.

— Анри, но для этого тоже нужна фантазия, — недоуменно произнес Сноун.

— Фантазия нужна, но не обязательно своя. Ригельцы берут фантазии проционцев, у которых они в избытке, и выбирают самые близкие к реальности. Своих фантазий у ригельцев нет. То новое, что они создают, появляется в результате поиска и анализа идей, существующих в пределах нашей системы. Ригельцы практически никогда не выходят в другие миры. А если это случается, то они и там ведут себя так, как будто находятся на Ригеле.

— Анри, но так скучно, неинтересно! — воскликнул Сноун.

— Это для тебя неинтересно, а для ригельцев это нормально, — холодно заметил Анри. — Если все будут фантазировать, кто же будет материализовывать мечты?

— Сноун, не расстраивайся, — миролюбиво произнес Солт. — Ты вскоре почувствуешь особую прелесть Ригеля, когда побываешь в гостях у ригельцев.

— Солт прав, — вступила в разговор Мира. — Ригельцы — это дети, которые воображают себя взрослыми. Они хотят казаться серьезными, напыщенными, но это маска, под которой искренность, доверчивость и азарт. Их экономия превращается в щедрость, когда они помогают другим. Все, что они делают, они делают не для себя, а для других.

— Что бы я без тебя делал, Мира! — обрадовался Анри. — Ты так хорошо говорила о ригельцах, но я ведь тоже ригелец, только ты никак не хочешь заметить во мне что-либо, кроме холода.

— Это тебе кажется, Анри, — улыбнулась Мира. — Я тебя очень люблю и ценю, но если я буду проявлять свои чувства, то от моего огня твой лед растает, и ты больше не будешь ригельцем.

— А кем же я буду? — вопросительно посмотрев, спросил Анри.

— Ты будешь снегом, из которого Мира будет лепить все, что захочет, — уверенно произнес Бор.

— Ты что этим хочешь сказать? — возмутился тут же Сноун.

— Тебя это не касается. Если тебя растопить, то из тебя вообще ничего нельзя сделать, в тебе можно только утонуть, — сердито сказал Анри. — А в холодном состоянии ты такой колючий, что тебя и в руки никто не возьмет.

— Мира, не бойся его растопить, потому что из него кроме льда все равно ничего не сделаешь, — философски заметил Бэлл.

Смех разрушил голубую тишину. Отражаясь от неба, скал, посадочной площадки, он заполнял все пространство. Казалось, что с экипажем смеется сам Ригель.

— Вот видишь, Сноун, здесь тоже умеют смеяться, — вытирая мокрые от слез глаза и прекращая хохотать, прохрипел Бор.

Смеясь, никто не заметил, как из-за скал показался красный диск. Первым его увидел Бор.

— Что это? Раньше такого не было. Анри, когда это твоя холодная звезда встречала гостей красным цветом?

— Я не знаю, Бор, что это такое. Здесь что-то не так. Я давно не был дома. Когда я прилетал последний раз, отец говорил о гении Ригеля, создавшего устройство, работающее на частотах космического источника энергии.

— Ты хочешь сказать, что он создал искусственную душу? — изумился Сноун.

— Да, если придерживаться терминологии землян. Но я тогда не отнесся к этому серьезно. Сказал отцу, что на нашем рациональном Ригеле такая иррациональная идея не может быть реализована, иначе это не гений, а лишенный рассудка.

— Ты в этом уверен, Анри, — тревожно спросил Дрон.

— Сейчас нет.

Красный диск приближался к кораблю, рядом с которым стоял экипаж. Теперь стали видны его гигантские размеры и своеобразие формы. Это был шар, покрытый сферическими воронками, диаметр которых был около двух метров. Шар двигался, не касаясь грунта, вбирая в себя все, что встречалось на его пути. Там, где он проходил, оставался чистый горизонт. Шар разрезал окружающие галактодром Ригеля скалы, как ножницы бумагу. Он все ближе и ближе подходил к кораблю.

— У нас два пути, — четким голосом проговорил Дрон. — Первый, пока есть время, немедленно сесть в корабль и покинуть Ригель. Второй, дать себя поглотить этому шару и постараться разобраться в том, что происходит.

— Я думаю, у нас есть третий путь, — решительно произнес Бэлл. — Все понимают, что первый путь для нас не приемлем, мы не трусы, мы должны помочь ригельцам. Второй путь для нас не возможен, велика вероятность, что мы погибнем.

— Что ты предлагаешь? — спросил Дрон. — Попробовать оторваться от шара в пределах Ригеля? Я думаю, это невозможно.

— Я тоже так считаю, — согласился Бэлл. — Я предлагаю подняться на корабль и установить режим полного отражения при неизменных координатах.

— Белл прав, другого пути у, нас нет, — поддержал Гот Бэлла. — Ты командир, Дрон, тебе принимать решение.

— Все на корабль, — скомандовал Дрон.

Поднявшись на корабль и установив необходимый режим управления, друзья разместились возле шаров визуального контроля. Шары прошлого и будущего излучали матовый свет и ничего не показывали. Только шар настоящего отражал происходящее за бортом корабля.

— Почему молчат шары прошлого и будущего? — поинтересовался Сноун.

— У нас не было в прошлом контактов с этим монстром, а будущее неопределенно, — пояснял Гот.

— Разве может быть такое, что неизвестно будущее? — удивился Скоун.

— Да, если есть несколько вариантов решения проблемы. До выбора одного из них мы не можем узнать о будущем.

— Почему тогда не показать все возможные варианты? — не смог удержаться от вопроса Сноун.

— Потому что тогда будет нарушен принцип свободы выбора, — терпеливо ответил Гот.

— Хватит переговариваться, — оборвал разговор Дрон. — Смотрите внимательно и думайте. Все, что придет в голову по поводу этого монстра, говорите.

На корабле воцарилась напряженная тишина. Красный шар почти вплотную приблизился к кораблю. По сравнению с ним корабль выглядел как спичечный коробок у ног слона. Казалось, монстр задумался. Через некоторое время он начал движение в обратном направлении и остановился у голубых скал.

— А шар прошлого нам не поможет? — нарушил молчание Сноун.

— Нет, — ответил Гот. — Все эти устройства связаны с кораблем и полетом, они информируют только об этом. Говори, Анри.

Анри молчал.

— Что случилось, Анри? — забеспокоился Дрон.

Помедлив, Анри произнес:

— Со мной что-то произошло в момент приближения шара к кораблю. У меня ощущение, что мой мозг если не парализован, то находится во сне.

— Но ты же говоришь? — опешил Дрон.

— Не верьте ничему, что я скажу, не верьте мне. Я чувствую, что еще мгновение, и я не смогу себя контролировать. Вместо меня будет кто-то другой.

Все с удивлением смотрели на Анри. Глаза Анри начали краснеть, пока не стали такого же цвета, как шар.

— Анри… — тихо произнесла Мира.

— В чем дело? — сухо спросил Анри.

— Что у тебя с глазами?

— Ничего, я все прекрасно вижу. Мне кажется, даже лучше, чем прежде, — усмехаясь проговорил Анри.

— Что же нам теперь делать? — в растерянности, обращаясь ко всем, спросила Мира.

— Анри, я хочу поговорить с тобой. Давай отойдем в носовой отсек корабля, — подумав, предложил Дрон.

— Поговорим, — отозвался Анри и направился в носовую часть корабля.

Дрон последовал за ним:

— Анри, я хочу, чтобы ты мне помог. Согласен?

— Да, — ледяным голосом произнес Анри.

— Анри, что с тобой случилось?

— Ничего, я — ригелец и веду себя как ригелец. Ты не ригелец и тебе этого не понять.

— А Мира может тебя понять?

При упоминании имени Миры лицо Анри сделалось красным, а глаза начали постепенно светлеть, пока не стали голубыми.

— Дрон, мне плохо, мне очень плохо, — простонал Анри. — Я люблю Миру, я люблю вас всех, но что-то давит во мне эти чувства, говорит о бесполезности любви, о напрасном расходе энергий, о рациональности. Моя душа, кажется, раздвоилась. Одна часть говорит: «Ты — все, ты — весь мир, мир — это ты». Другая часть шепчет: «Ты — ничто, тебя не существует, того мира, который ты знаешь, нет, ты его придумал».

— А какая в данный момент часть в тебе говорит?

— Та, которая утверждает, что я — все. Она говорит, что Мира, ты, Сноун, весь экипаж, все, что есть — это тоже я. Я вас чувствую, ощущаю. Я понимаю, что вторая часть тоже права, но права и первая, хотя говорят противоположное. Разве может быть две истины, две правды? Помоги мне, Дрон, у меня ощущение, что меня разорвет на части.

— Истина, Анри, одна, и ты это сам знаешь. Ты прекрасно знаешь, правда — это неполная истина. Поэтому в том, что верны оба утверждения, сомневаться не приходиться. Загляни в себя, Анри, и скажи, что разделяет тебя на две части.

Анри потемнел, лицо его стало серо-черным, а глаза загорелись белым светом.

— Безразличие. Все во мне движется, а по середине зона бездействия, покоя, это — страх, страх смерти.

— Как ты видеть эту зону?

— Черной воронкой в центре груди, засасывающей все, что во мне есть.

— Но ты сказал сначала о покое, а теперь говоришь о движении в центре воронки. Ты уверен в том, что говоришь?

— Да. Это движение внутри воронки не мое, я безучастен, меня туда несет течением. Поэтому для меня это покой.

— Куда тебя несет, Анри, куда тебя влечет?

Лицо Анри опять приняло нормальный цвет, а глаза стали красными.

— На Ригель, конечно, — смеясь, казал Анри.

— А как ты представляешь себе Ригель?

Анри задумался и его лицо, как и глаза, приняло красный цвет.

— Ригель велик, он поглотит весь мир. Мир — это Ригель, а Ригель — это мир.

— Как это произойдет?

— Когда все поймут, что знание, разум — это все, тогда все станут ригельцами.

— Анри, а ригелец является всем миром?

— Нет. Что за вопрос? Ригелец — это часть Ригеля.

— Анри, а мир, которым будет Ригель, реально существует, он не придуман кем-то?

— Дрон, ты меня удивляешь! Конечно, ригелец не может жить в иллюзорном мире. Ригелец — это воплощение реальности.

— А что мне и всем надо сделать, чтобы стать ригельцами.

— Наконец ты задал разумный вопрос. Во-первых, перестать копаться в себе и других, полностью довериться Ригелю. Во-вторых, пойти на встречу с ним. В-третьих, позволить себе стать ригельцем.

— Первое условие я понял. А что значит встреча с Ригелем? Мы же сейчас находимся на Ригеле.

— Дрон, мы сейчас находимся на корабле, мы отрезали себя от Ригеля.

— Я понял тебя, Анри. А третье условие, что означает?

— Никто не может стать ригельцем, если он не был им создан. Но, изменив свои частотные диапазоны, он может этого добиться. Менять надо все диапазоны, включая и частоты, соответствующие нашим желаниям. Если, у кого-то стойкое нежелание, то он никогда не станет ригельцем.

— Но если Ригель весь мир, что будет с неригельцами.

— Они станут материалом для ригельцев.

— Материалом? Но для каких целей? Ведь Ригель весь мир, у него все есть.

— Ты что насмехаешься над Ригелем?

— Нет, что ты! Я хочу понять.

— Они будут топливом, иначе Ригель замерзнет, а этого нельзя допустить.

— Разве смерть властна над Ригелем?

— Нет, потому что Ригель — это сама смерть.

— Ты хочешь сказать, что мир мертв? Тогда зачем его оживлять?

— Потому что Ригель хочет жить.

— Анри, а ты хочешь так жить?

Анри задумался и стал прежним.

— Я хочу, Дрон, умереть, я не могу справиться со всем этим.

— Ты хочешь стать материалом?

— Нет.

— Тогда борись. У тебя есть Мира, мы и твой настоящий Ригель, которому ты должен помочь.

— Дрон, как мне остаться прежним?

— Возьми мой медальон, его огонь растопит холод Ригеля, закроет воронку страха.

Дрон стал снимать медальон, но Анри запротестовал:

— Нет, Дрон, так нельзя. Ты мне этим не поможешь, а сам лишишься защиты. Медальоны не позволяют изменять вас. Они являются барьером для насильственного влияния других частот, отличных от ваших собственных. Отдав или потеряв медальон, ты становишься доступным для нежелательных воздействий. Поэтому береги больше жизни свой медальон. Я отдам тебе свой медальон, и этим изменю на время свои частоты, сделав их аналогичными твоим.

Анри порывисто снял медальон и передал его Дрену.

— Анри, я отдам этот медальон Мире, если ты, конечно, не возражаешь.

— Нет, Дрон, только ты, Бэлл и Сноун можете противостоять безумству Ригеля. Все остальные члены экипажа будут заложниками Ригеля. Не забывай об этом, Дрон. Я думаю, вам необходимо ввести всех нас в состояние глубокого сна, взяв перед этим наши медальоны. Оставьте нас на корабле и идите на встречу с Ригелем. Дрон, у тебя все равно выбора нет. Нельзя сидеть на корабле вечно.

— Возможно, ты прав. Пойдем, нас ждут.

Дрон и Анри быстрым шагом направились к остальным. Нетерпение было на лицах друзей.

— Ну, что, Дрон? — первым не выдержал Бор.

— Анри отдал мне свой медальон и предложил мне, Бэллу и Сноуну, взяв медальоны у остальных, погрузив вас в сон и оставив закрытыми на корабле, троим отправиться на встречу с Ригелем. Вы согласны с таким планом?

Наступило молчание, которое нарушил Сноун:

— Я согласен с этим. Но зачем нам медальоны остальных?

— Анри считает, что если эти медальоны попадут к ригельцам, мы будем обречены на частотное преобразование, в результате которого, произойдет замена связей с первичными формами материи на связи с безумным Ригелем. Произойдет потеря себя, всех своих полей. Они войдут в поле Ригеля. За счет множества таких преобразований Ригель будет создавать, мощное энергетическое воздействие на другие объекты. Разрушая их, вбирая их в себя, он постоянно будет увеличивать свой энергетический потенциал. Частотное преобразование — это частичное разрушение формы. И так, я жду ответа от вас.

— Мы согласны, — проговорила Мира, посмотрев на остальных, и отдала свой медальон Дрону.

Гот и Солт отдали свои медальоны Сноуну, а Бор — Бэллу.

Надев на себя медальоны друзей, Сноун, Бэлл и Дрон представили удобные места отдыха в центре корабля. Материализация произошла мгновенно. У Сноуна получились два мягких дивана с сиреневой обивкой, у Бэлла — кровать с пуховые белым покрывалом, у Дрона — огромные, глубокие красно-коричневые кресла. Пятеро остающихся на корабле, заняли соответствующие места, придуманные временными владельцами их медальонов. Когда все расположились, Дрон скомандовал:

— Начали.

Бэлл, Сноун и Дрон, сосредоточившись последовательно на каждом чужом медальоне, установили канал между кристаллом медальона и центром груди его хозяина. Кристалл всасывал в себя хозяина, как паук содержимое жертвы. Когда на месте отдыха оставалась только полая полупрозрачная форма, в кристалле появлялась голографическая копия хозяина. Она двигалась, подавала знаки, пытаясь сказать, что все нормально. После того, как все были погружены в сон, Сноун спросил:

— Как долго они могут быть в таком состоянии?

— Пока ты можешь поддерживать канал связи с их остаточными формами, — ответил Дрон. — Если он оборвется, кристалл начнет темнеть, голограмма будет постепенно распадаться. Как только кристалл станет черным, обратное преобразование будет уже невозможно. Если восстановление канала произойдет до полного разрушения, то восстановление объекта произойдет полностью.

— А с самим кристаллом или остаточной формой можно что-нибудь сделать, повредить их?

— Кроме тебя это сделать никто не может.

— А когда разрушается канал?

— Если ты теряешь управление над собой, т.е. свою связь с первичными формами. Нам пора, Сноун, мы должны вовремя явиться на заседание Верховного Суда, иначе тебе придется ждать следующего заседания целый альдебарановский год.

— И мы должны скорее попасть по ту сторону Млечного Пути, — напомнил Сноун.

— Поэтому вперед.

С этими словами Дрон спрыгнул на посадочную площадку, за ним последовали Сноун и Бэлл. Вход в корабль захлопнулся. Снаружи корабль был не видим. О его существовании можно было догадаться по дрожанию атмосферы Ригеля вблизи корабля. Трое друзей решительно направились к красному шару. Шар начал двигаться в сторону от них.

— Он уходит от нас? — удивился Сноун.

— Нет, он ведет куда-то, — объяснил Бэлл. — Идем за ним и посмотрим, что стало с Ригелем.

Шар катился сквозь голубые скалы. Двигаясь через ущелья, создаваемые им, друзья обозревали однообразный пейзаж.

— Ригель весь такой? — поинтересовался Сноун.

— Нет, Ригель — красивая голубая звезда с искусственными садами, озерами, реками, диковинными сооружениями своеобразной архитектурой, это не Ригель, — ответил Бэлл.

— А что это?

— Не знаю, пока не знаю. Посмотрим, что будет дальше.

Вдруг шар остановился и стал погружаться в недра Ригеля. Вскоре он исчез, оставив огромную черную дыру. Все трое подошли и заглянули вниз. Стальной блеск в темноте дыры свидетельствовал о существовании лестницы. Молча, друзья начали спуск во тьму. Сноун считал ступени и на тысяча двести двадцать второй он уперся в холодную гладкую стену.

— Что там случилось? Сноун, почему мы остановились? — спросил Дрон, который шел последним.

— Стена здесь, — отозвался Сноун.

Неожиданно стена раздвинулась, и на путников хлынул яркий белый свет.

— Добро пожаловать в центральную лабораторию Ригеля, — произнес сухой металлический голос.

Ослепленные светом, друзья ничего не видели.

— Идите вперед, — опять прозвучал голос.

Сноун снова стал считать шаги. На сто пятом шаге яркость света уменьшилась, и друзья различили светло-голубую комнату, в центре которой было установлено черное вращающееся высокое кресло. В кресле сидел странный субъект в белом облегающем костюме, с голубой кожей и красными глазами. На его лысой голове чернел стальной обруч. Две стальные ленты, закрепленные на обруче прямоугольными черными кристаллами, делили череп на четыре зоны. Одна из лент проходила ото лба к затылку, другая соединяла точки над ушами. Субъект смотрел на стоящих холодными безжизненными глазами. Казалось, вся его энергия ушла в кристаллы обруча. Кристаллы излучали свет, меняли блеск и цвет. Странный субъект заговорил:

— Моя задача определить ваши намерения относительно Ригеля. В зависимости от них вы либо принимаетесь в семью ригельцев, либо вас ждет Хао.

— Кто такой Хао? — не удержался Сноун.

— Ответа нет.

— Как нет, ведь вы только что назвали Хао?

— Ответа нет, — с треском в голосе проговорил субъект.

— Почему нет ответа? — не унимался Сноун.

— Ответа нет, — краснея еще больше, затрещал субъект.

Сноун стал внимательно рассматривать передний кристалл обруча на голове субъекта. Из кристалла на него смотрел Анри. Пока Сноун изучал кристалл, субъект стал малиновым, голова его увеличилась, железный обруч погрузился в ее плоть и исчез в глубине черепа. Субъект преобразился в Анри.

— Кто ты? — спросил Сноун.

— Ты что не узнаешь своего друга? — сухим голосом субъекта проговорил лжеАнри.

— Как ты сюда попал?

— Я шел за вами от самого корабля, вы меня просто не заметили.

— А куда делся тот красно-голубой?

ЛжеАнри покраснел, плоть на его лбу приподнялась, принимая форму кристалла.

— Что у тебя со лбом, ты что ушибся? — усмехнулся Сноун.

Кожа лба лжеАнри лопнула, и появился уже знакомый кристалл, в котором теперь отражалась Мира. Вдруг Сноун догадался, что кристалл показывает изображения на медальонах спящих друзей, и красно-голубой монстр принимает их внешний вид. Быстрым движением руки он спрятал все медальоны за ворот рубахи. Друзья, не проронив ли слова, сделали то же. ЛжеАнри сразу оплыл и превратился в прежнего субъекта.

— Так кто же такой Хао? — опять спросил Сноун.

Субъект ничего не ответил, глаза его почернели, а кристаллы обруча потухли. Кресло вместе с субъектом стало медленно погружаться в пол, словно в вязкую белую глину. Когда оно исчезло, и поверхность пола приобрела первоначальный вид, в стене напротив друзей возникла дверь. Широко распахнувшись, она впустила в комнату серебристый газ, вслед за которым появились две серые тени. Они скользили по стенам, полу, потолку в каком-то танце, пытаясь вовлечь в его ритм друзей. Чем дольше длился танец теней, тем больше становилось тумана в комнате. Наконец Сноун уже не мог видеть своих друзей, зато тени становились все четче и четче, все чернее и чернее. Когда у Сноуна возникло ощущение, что он окружен не туманом, а чем-то подобным снегу, тени схватили его и повели в направлении противоположной стены, туда, где должна была находиться дверь. Сноун опять принялся считать шаги. «Зачем я это делаю? — промелькнула у него мысль. — Это ведь не Земля, здесь все иначе. Привычка, привычка…» Однако счета не прекратил. Тени вели Сноуна через вязкий снег так долго, что он несколько раз сбивался со счета и хотел уже бросить это занятие, как вдруг тени пропали, а снег растаял. «Миллион восемь?» — с облегчением отметил Сноун новую веху своего счета. Оглядевшись, он не поверил себе.

Сноун находился в космосе. Тьма окружала его, и только далекие звезды посылали неяркий свет. «Где же Ригель, где же голубой Ригель? Не мог же он исчезнуть даже через сто миллионов шагов», — забеспокоился Сноун. Ригеля нигде не было. Вдруг Сноун почувствовал, что его влечет к чему-то черному. Это что-то даже во мраке космоса казалось концентрацией тьмы. «Они меня вывели в черную дыру, — осознал происходящее Сноун. — Мне надо вернуться обязательно на Ригель, обратно к друзьям». Тут Сноун вспомнил о подарках Чена и его сыновей. Схватив зеркальный медальон, он стал лихорадочно протирать его рукавом рубахи.

— Сноун, хватит тереть медальон, — прозвучал голос Чена. — Я здесь, я все знаю, не торопись, ничего еще не потеряно.

— Чен, мне необходимо вернуться на Ригель, мне надо помочь друзьям, — взволнованно заговорил Сноун, глядя в зеркало медальона. — Помоги мне.

— На Ригеле уже ни Дрона, ни Бэлла нет. Они, как и ты, попали в черные дыры и приближаются к энергетическим воронкам — черным карликам, — спокойно сказал Чен.

— Но они же погибнут, Чен, — растерянно прошептал Сноун.

— А ты не боишься погибнуть? — улыбнувшись, спросил Чен,

— Я? Я не думал об этом. Нет, не боюсь, Я знаю, что я не погибну, — уверенно ответил Сноун.

— Тогда почему они должны погибнуть?

— Потому что у них нет этих подарков, а у меня есть.

— У них есть ты, Сноун, и этого достаточно. Возьми клубок нитей, который подарили тебе мои сыновья, и отправь его к Дрону, чтобы переместить его сюда.

Достав заветный клубок и представив образ Дрона, Сноун тихо промолвил:

— Вернись бумерангом вместе с Дроном.

В тот же миг клубок исчез с ладони, и не успел Сноун что-либо подумать, как Дрон был уже рядом, а клубок опять лежал на ладони.

— Вернись бумерангом с Бэллом, — проговорил Сноун, и Бэлл стал рядом, а клубок сам нырнул за ворот рубахи.

— Чен, Бэлл, Дрон, мы все вместе, — радостно закричал Сноун. — Вот это здорово.

— Да, хорошо, но радоваться рано, — охладил Чен Сноуна. — Впереди у вас энергетическая воронка. Эта воронка и те другим, из которых были извлечены Бэлл и Дрон, созданы Вахом.

— Что нам делать? Попытаться вырваться из воронки? — спросил Сноун.

— Нет.

— Почему?

— Вы не поможете тогда ни своим друзьям на корабле, ни Ригелю, — объяснил Чен,

— Что же нам делать? — опять задал свой вопрос Сноун.

— Слиться с движением, устремиться ко дну воронки, не сопротивляться.

— Но мы же тогда погибнем, нас разорвет на части, — воскликнул Сноун.

— Нет, Сноун, нет. У вас троих достаточный запас энергии, чтобы сохранить целостность. Всех, кто попадал в эти воронки, ждала гибель, но это были ригельцы. У них более низкий частотный диапазон, чем у вас. Вах является ригельцем. Он гений Ригеля, потому что находится на верхней границе частот Ригеля. Все его творения, как и творения любой формы материи, имеют частоты, не превышающие собственную частоту их создателя. Подобное порождает подобное.

— Но у людей дети могут быть значительно способнее и талантливее родителей, — возразил Сноун.

— Родители в данном случае — канал передачи, а не творцы. Люди часто путают эти вещи, но ты, Сноун, не должен уже иметь таких вопросов.

— Теперь не имею, — огрызнулся Сноун.

Дрон засмеялся и сказал:

— Сноун, ты и перед пропастью, даже падая в нее, все равно будешь задавай вопросы: «Какова ее глубина? Почему она возникла? Что на ее дне?» Как будто это имеет значение, если ты должен разбиться.

— Это почему я должен разбиться? — возмутился Сноун.

Все рассмеялась, даже Чен в зеркальном медальоне улыбнулся.

— Молодец, Сноун, — похвалил Чен. — Это то, что делает тебя непобедимым. Вы обязательно найдете выход и укажите этот путь ригельцам. А сейчас вы войдете в зону, где необходимо слияние с вихревым потоком. Забудьте обо всем, о себе, обо мне.

Изображение Чена в зеркале исчезло, движение начало усиливаться, тьма поглотила друзей. Сноун стал неотделим от тьмы, он стал тьмой, тьмой в движении. С ускорением движения Сноун перестал что-либо осознавать. В какой-то момент тьма превратилась в звук. Кроме звука ничего не было. Пропало представление о цвете, о черном и белом, о тьме и свете. Звук нарастал. Он был шумом и рыком, скрежетом и стоном, смехом и плачем, это был зов. Зов, которому нельзя было противостоять. Этот звук нес Сноуна в известном только ему направлении. Постепенно звук стал тише и тише, пока совсем не исчез, и Сноун ощутил себя светом. Движение стало замедляться, яркий белый свет был повсюду. Вскоре Сноун осознал себя и окружающее, увидел друзей.

Впереди появился светло-голубой шар. Он был так красив, от него веяло таким покоем и теплом, что друзья застыли от удивления. Удивление было настолько велико, что оно остановило даже вихревой поток, который оканчивался вблизи шара.

Первым стряхнул оцепенение Сноун. Он сразу начал протирать зеркальную поверхность медальона Чена. Чен не заставил себя долго ждать.

— Я поздравляю вас, друзья, — были первые слова Чена. — Вы пересекли границу между тьмой и светом. Вы сумели увидеть во тьме свет, в хаосе — закономерность.

— Чен, что ты говоришь? — изумился Сноун. — Я не знаю, как другие, что увидели Бэлл и Дрон, но я ничего не понял. То, что ты сказал, — для меня открытие.

— Я тоже никакой ясной мысли о случившемся не имею, — впервые за время путешествия в черной дыре отозвался Белл.

— А я до сих пор еще не пришел в себя от происшедшего, — рассеянно сказал Дрон.

— Никаких мыслей или познания быть не должно в момент перехода границы. Можно стать тьмой, можно стать светом. Но знать об этом можно только тогда, когда есть разум, т.е. тень. На границе тьмы и света нет теней. Там вечная Песня Жизни. Ее нельзя понять, потому что нельзя живущему подняться этой над Жизнью. Родители разума — тьма и свет — созданы этой Песней Жизни.

— Я понял, — задумчиво произнес Бэлл, — Вах поставил разум выше Песни Жизни. Он поменял местами причину и следствие, решив, что с помощью разума можно управлять хаосом — тьмой, и порождать новые закономерности — свет. Он принял возможность использования за возможность создания, думая, что можно творить энергию. Когда эти идеи потерпели при реализации крах, жадный разум Ваха не смог смириться с поражением. Он придумал теорию космического Ригеля. Все, кто ее не принимают, используются для выработки энергии, необходимой Ригелю Ваха. И эта энергия представляется Вахом, как порождение самого Ригеля. Это для меня ясно, но я не могу понять одного: Вах — гений, почему его охватило безумие?

— Вах при своих разработках, желая познать Песню Жизни, пытался пересечь границу тьмы и света, оставив свой разум в активном состоянии. Частоты, на которых функционирует разум вторичных форм, не покрывают диапазон частот Песни Жизни. Частоты разума ниже частот абсолютного света, и выше частот абсолютной тьмы. Поэтому разум Ваха частично разрушен. Ваху кажется, что он знает Песню Жизни, что он понял ее.

— Чен, откуда ты это все знаешь, если пересечь границу тьмы и света и остаться самим собой можно только в бессознательном состоянии? — спросил Сноун.

— Космический разум содержит эту информацию, потому что она заложена в него самой Песней Жизни. Я должен знать это, поскольку, выполняя задания Властелина, часто пересекаю границу тьмы и света. Я обязан предупреждать всех, кто в силу необходимости или любопытства стремится к этой границе, об опасности. Иногда я сопровождаю при переходе, как сейчас вас. Я — проводник из тьмы в свет и из света во тьму.

— Почему ты не предупредил Ваха и не сопроводил его? — спросил Дрон.

— Вах все знал, он был любопытным, ему не надо было переходить границу, — резко ответил Чен.

— Чен, что это за голубой шар? — решил несколько изменить направление разговора Сноун.

— Вы приближаетесь к дому Хао. Хао является стражем границы. Он знает о вашем прибытии и ждет вас. Он расскажет вам, что произошло с ригельцами, и что вам делать дальше.

— Чен, ты сказал, что Хао — страж, но граница не охранялась, когда мы ее переходили. Никакой охраны там не было, — озадаченно проговорил Сноун.

— Вид охраны определяется приближающимся к границе с любой ее стороны. Обычно идут от света к тьме, реже наоборот. Для вас граница открыта в любом направлении. В большинстве случаев к границе приближаются незнающие. Их Хао пугает, принимая разные формы. Если границу пытаются перейти, используя силу разума, Хао воздействует на разум, это всегда приводит к разрушениям.

— Почему он не остановил Ваха? — возмутился Сноун.

— Вах подошел к границе в бессознательном состоянии. В этом случае Хао ничего не может сделать. Только в момент пересечения гранщы Вах активизировал свой ум, — ответил Чен.

— Получается, граница может быть незащищенной?

— Границе не нужна защита. Защита нужна переходящим от границы. Разрушения, которые вызывает Хао у любопытных, не могут сравниться с разрушениями в момент перехода границы. В действительности Хао охраняет стремящихся к границе, а не саму границу, — спокойно сказал Чен. — А теперь я покидаю вас до обратного перехода границы.

Медальон в руках Сноуна задрожал, и изображение Чена в зеркале потухло. Расстояние до голубого шара быстро сокращалось, хотя друзья не двигались.

— Это, наверно, Хао решил нас встретить, — предположил Дрон.

Когда до шара осталось несколько метров, зазвучал приятный голос:

— В какой дом вы хотите войти? Мой дом примет для вас любые формы, потому что вы желанные гости.

— Здравствуй Хао! — воскликнул Сноун.

— Здравствуй Сноун, — произнес голос. — Я приветствую вас всех. Выбирай, Сноун, вид дома и его окрестности.

— Хао, я скучаю по Земле. Я хочу оказаться в маленьком уютном домике на берегу теплого моря, окруженного тенистым садом. Я хочу, чтобы наша встреча произошла на большой веранде, чтобы мы сидели в плетеных креслах среди букетов полевых цветов, вдыхая их горьковатый аромат, слушая разговор волн.

Сразу после этих слов, как в чудесном сне, возник маленький уголок Земли, наполненный ее запахами, звуками, красками. Друзья очутились на залитой солнцем веранде дачного домика. В лучах заходящего солнца они увидели сухенького седовласого старичка с острой бородкой, одетого в белый льняной костюм и шлепанцы на босую ногу. Хао предстал в образе старичка-дачника.

— Ты доволен, Сноун, — мягко улыбаясь, проговорил Хао.

— Очень, — восхищенно ответил Сноун. — Мне так захотелось на Землю, впервые за все время нашего путешествия. Мне надоел холод Ригеля, захотелось тепла Земли. Хао, помоги нам растопить лед Ригеля. Подскажи, как это сделать, как вернуть к жизни ригельцев.

— Располагайтесь, — пригласил Хао и сам сел первым в одно из четырех кресел, стоящих за круглым столом.

Устроившись в удобных креслах, все с ожиданием посмотрели на Хао.

— Я должен сначала рассказать о последних событиях на Ригеле, — начал Хао.

На столе появилась голографическая карта Ригеля и прилегающего космического пространства. На Ригеле, излучающем голубой свет, светилось грязной синевой пятно в виде вытянутого эллипса, занимающее примерно десятую часть поверхности звезды. В центре этого пятна находился серебристо-белый шар, внутри которого находился корабль патруля энергии. Сноун попытался заглянуть на корабль и увидел своих спящих друзей. Он стал внимательно рассматривать темную область Ригеля. Эллипс был основанием грязно-синей воронки, направленной к центру Ригеля. Глубина воронки уже превышала половину радиуса Ригеля, и было видно, как она растет. Внутри воронку заполняла черная сеть каналов, связывающих красные кубические блоки. Все блоки, исключая находящийся в центре, были одинакового размера. Центральный блок был на несколько порядков больше остальных и напоминал гигантский улей из миллиона сот. В центре этого улья находился белый шар, по размерам значительно превышающий соты. Сноуну захотелось посмотреть, что внутри шара, и он увидел уже знакомого красно-голубого субъекта.

— Хао, кто это? — спросил Сноун.

— Это — Вах.

Заглядывая в соты, Сноун рассмотрел множество черных теней.

— А это кто такие?

— Это — ригельцы, которые прошли частотные преобразования Ваха.

Сноун стал считать блоки по кратчайшему пути — от места входа в сеть до центрального блока — и обнаружил, что их тысяча двести двадцать два. Ровно столько, сколько он насчитал при спуске ступенек в центральную лабораторию. Заинтересовавшись результатом счета, Сноун принялся подсчитывать количество сот от входа в центральный блок до белого шара. Их оказалось сто пять. Теперь Сноун принялся искать каналы выхода из черной дыры. Поиск не занял много времени, из шара, словно лапы паука, выходили десять парабол, проходящих через границу эллипса на поверхности Ригеля, и устремлялись в космос. В зоне Ригеля каналы выхода светились голубовато-белым светом, а за ее пределами были прозрачны. Каналы имели спиралевидную структуру. Сноун догадался, что количество витков спирали соответствует числу шагов в сопровождении теней. Параболы выходных каналов упирались в черные блоки-утилизаторы, которые, кроме того, были связаны красными спиралями с центральным блоком сети.

— Хао, что это за красные каналы? — задал вопрос Сноун.

— Это — каналы поступления энергии, полученной при уничтожении нежелающих принять власть Ваха.

— Но мы не были разрушены, и не вернулись на Ригель. Что же случилось? — удивился Бэлл.

— Вы не вошли в блок-утилизатор — ответил Хао. — Вы прошли через него по инерции, словно сквозь пустоту, не задевая его. Ваше движение имело траекторию параболы выходного канала. Постепенно оно прекратилось, и уже мне надо было приблизиться к вам.

— Хао, а где же граница между светом и тьмой? — спросил Сноун.

— Это частотная граница, Сноун. Она не определяется ни временем, ни пространством. Она может возникнуть в любом месте и в любое время. Для вас она совпала с прохождением через блок-утилизатор. Эта граница везде и нигде. Так же, как и я. Я там, где граница. Каждый из вас является носителем этой границы.

— Любой является носителем этой границы? — решил уточнить Дрон.

— Нет, только тот, кто имеет определенные частотные диапазоны. Для объектов с низким уровнем вибрации можно говорить о реальном отсутствии границ, так же, как для объектов с очень высоким уровнем вибрации.

— Хао, где мы сейчас находимся? — поинтересовался Сноун.

— На орбите Бетельгейзе, альфа Ориона.

— Значит, ты с Бетельгейзе!

— Ты очень догадлив, Сноун, — рассмеялся Хао.

— Шар, который мы видели не твой дом? Это космический корабль?

— Это космический корабль, который стал моим домом. Стражи границы являются вечными странниками. Я страж границы в пределах частот Ориона. Я защищаю все разумные формы существования материи, которые энергетически связаны с системой Ориона, от преждевременного перехода границы. Земля, человечество также находятся в зоне влияния Ориона.

— Хао, а мы попадем на Бетельгейзе?

— Нет, Сноун. Пока для вас в этом нет необходимости. Все, что вы должны знать, скажу я, как посредник между вами и Правительством Бетельгейзе. Если Ригель — это олицетворение конкретного ума, Бетельгейзе — это интуиция. Сейчас вам не надо заниматься поисками неведомого, вы должны выполнить конкретное поручение.

— В чем оно состоит? — решительно спросил Дрон.

— Ваша задача — передать эту голографическую карту Правительству Ригеля. У вас мало времени. Если дно воронки, которую вы видите внутри Ригеля, достигнет его центра, — Хао показывал на карту, — то Вах получит весь Ригель. Как только это произойдет, воронка превратится в шар, Ригель покроется сетью Ваха, центральный блок этой сети переместится в центр Ригеля, а все околокосмическое пространство Ригеля заполнится блоками-утилизаторами. Но это еще не самое худшее. Для Ригеля наступит энергетическая блокада со стороны космоса. Ригель будет обречен на гибель. Его отсекут, как осекают больную ткань для сохранения здоровья всего организма.

— Где Правительство Ригеля, и как туда попасть? — спросил Дрон, вступая в роль командира патруля энергии.

— Посмотрите сюда, — Хао вновь привлек внимание друзей к карте. — Здесь есть и местоположение Правительства Ригеля. До начала катастрофы оно находилось в центре Ригеля.

— Но на Ригеле нет никого, кроме Ваха и теней, — удивился Сноун.

— Верно. Всему населению было приказано Властелином временно покинуть Ригель, т.к. тени Ваха стали похищать ригельцев.

— Почему же ригельцкы не боролись с ними? — возмутился Сноун.

— С тенями бороться бесполезно. Только уничтожение Ваха очистит Ригель от теней.

— Тогда почему они не уничтожат Ваха?

— Сила Ваха в его разуме. Его частоты выше, чем у всех других ригельцев. Его не даром назвали гением Ригеля. Им создана совершенная для Ригеля система защиты своей сети.

— Почему Властелин не рассказал ригельцам об этой системе?

— Он им расскажет через вас. Вы будете его языком, — улыбаясь, произнес Хао. — Редко в космосе происходит что-то непосредственно от Верховных Правителей. Обычно существует целая цепь, а иногда и сеть передачи информации и воли. Мы только звенья этой цепи. Для ждущих помощи не важно, каким путем она придет, главное, чтобы она была оказана и оказана вовремя.

— Почему тогда нельзя было намного раньше ее оказать ригельцам, до того как расплодились эти тени? — не мог остановиться Сноун.

— Потому что всем существующим необходим опыт, — пояснил Хао. — Информация становится знанием только через опыт, через деятельность.

— Так, где же ригельцы? — с нетерпением спросил Бэлл.

— Они находятся на центральной звезде пояса Ориона, — ответил Хао. — За эту информацию Вах отдал бы даже свой шлем.

— Шлем? Это странный обруч? — недоверчиво произнес Сноун.

— Да. Этот шлем дает возможность изменять форму и наблюдать объекты в любой точке Ригеля.

— Хао, ты сказал, надо спешить. Где схема защиты сети Ваха? — вмешался Дрон.

— На этой же карте. Она расположена вдоль стенок воронки и по поверхности эллипса. Блок питания находится в центральном блоке сети Ваха. Каналы, по которым поступает энергия, являются выходами блоков-утилизаторов и так же защищены. Единственное слабое место во всей структуре — это блоки-утилизаторы. Для их работы используется энергия, аккумулированная в блоке питания во время предшествующих утилизации различных объектов. Соотношение энергии, необходимой для работы утилизаторов, с энергией, полученной при утилизации, можно сравнить с искрой и пожаром от этой искры. Сейчас в блоке питания накоплено достаточно энергии, чтобы воронка сети Ваха достигла центра Ригеля.

— То есть блоки-утилизаторы практически уже не нужны Ваху? — уточнил Дрон.

— Они будут ему всегда необходимы, но сейчас на некоторое время он может обойтись без них, — ответил Хао. — Этого времени достаточно для гибели Ригеля вместе с Вахом. Для уничтожения центрального блока сети вместе с блоком питания надо ввести во все блоки-утилизаторы объекты антимира, утилизация которых даст антиэнергию. Когда антиэнергия попадет в блок питания, все имеющиеся запасы энергии исчезнут. Тогда будет вскрыта система защиты, и ригельцы смогут уничтожить Ваха и останки его сети.

— Что это за объекты антимира? — поинтересовался Бэлл.

— Это темные туманности космоса.

— Но как они могут оказаться в утилизаторах Ваха? — не понял Сноун.

— Для наших целей необходимо поместить в утилизатор материю темной туманности в объеме, соответствующем размеру утилизатора.

— Как и где взять эту материю, Хао? — спокойно спросил Дрон, словно речь шла о ведре воды из земного колодца.

— Возле Млечного Пути вблизи Ориона, — пояснил Хао. — Ригельцы найдут способ, как это сделать. Не забывайте, что Ригель — король реализации. Все технические вопросы будут решены ригельцами самостоятельно. Ваша задача — передать Правительству Ригеля нашу беседу и эту карту.

— Почему ты сам это не можешь сделать? — не удержался от вопроса Сноун.

— Я могу войти в контакт только с теми, кто пресекал хотя бы раз границу. Ригельцы этого не делали, иначе они не были бы ригельцами.

— А как же наши друзья на корабле? Что с ними будет? Как нам их спасти? — забеспокоился Бэлл.

— Вы должны вывести корабль за пределы Ригеля до начала уничтожения сети Ваха, потому что он находится в зоне сети Ваха. Он будет разрушен, и ваши друзья погибнут.

— Я думаю, что кто-то должен отправиться к ригельцам с картой, например, Бэлл, а я и Сноун вернемся на Ригель, — заявил Дрон.

— А если Вах отключит утилизаторы, заблокирует каналы передачи энергии, — задумчиво проговорил Сноун, — тогда никакая энергия не попадет в аккумулятор и вообще в сеть. Там, в центральном блоке должен быть кто-то, способный помешать этому.

Воцарилось минутное молчание. Сноун, глядя перед собой, продолжил рассуждение, выстраивая цепочку умозаключений:

— Он должен проникнуть в сеть незаметно. Но единственный такой путь — это канал выхода утилизатора. Поэтому это должен быть тот, кто может пересечь границу. Значит, он не может быть ригельцем. Это должен быть я, — сделал вывод Сноун.

— Почему ты, а не я? — запротестовал Дрон.

— Ты — капитан корабля, и только ты из нас троих можешь вывести корабль на орбиту Ригеля. Поэтому ты отправишься спасать наших друзей, — подвел итог Сноун.

— Хорошо, но ведь и я могу отправиться к Ваху, — проговорил Бэлл.

— Нет, Бэлл. Ты мудр, а Вах безумен. Его безумство сродни безумству землян. Я его лучше всех понимаю, поэтому только я должен идти к нему.

— Что значит «идти к нему»?! — закричал Дрон. — Ты хочешь войти контакт с Вахом?

— Да, я хочу с ним поговорить.

— Сноун, ты в своем уме? — негодовал Дрон.

— Да. Я понял, что надо уничтожить не самого Ваха, а его безумство.

— Ты сам безумен, Сноун, — кричал Дрон. — Хао сказал, что Ваха надо уничтожить, его мозг частично разрушен. Ты это слышал? Хао, пожалуйста, повтори для этого безумца то, что ты говорил ранее.

Хао молчал, молчали все. Дрон не выдержал первым:

— Хао, почему ты молчишь? Я не прав? Я сказал что-то не так?

— Ты конечно прав по-своему, Дрон. Я говорил, что надо уничтожить Ваха, но я с Бетельгейзе. Это моя правда. Ни ты, Дрон, ни я, ни Бетельгейзе, ни Ригель не могут понять безумие Ваха. Мы не знаем, что это такое, мы не прошли через это. Сноун прав, прав как воспитанник Земли.

— Хао, неужели Сноун сможет вернуть Ваху разум? — кипел от негодования Дрон.

— Успокойся, Дрон. Что сможет сделать и что сделает Сноун, я не знаю. Может он поможет Ваху, может он уничтожит его, а может, погибнет сам. В этом и есть его безумство: идти на верную гибель и надеяться победить. У него есть шанс, которого нет ни у кого из нас, потому что мы заранее знаем о сражении. Он не хочет об этом знать, он не хочет видеть опасностей. Поэтому он может пройти мимо них незамеченным.

— Хао, это бред. Он погибнет.

— У нас, Дрон, нет выбора. Сноун сам решил так поступить. Ему никто не приказывал.

Наступила тягостная тишина.

— Что нам делать с медальонами наших спящих друзей, — нарушил молчание Бэлл. — Отдать их все Дрону?

— Нет, ни в коем случае, — ответил Хао. — Вывести из сна может только тот, кто погрузил в сон. Дрон может разбудить только Миру. Но пока ригельцы не вернулись на Ригель, нельзя прерывать даже ее сна. А теперь в путь, — закончил беседу Хао.

Карта, лежащая на столе, свернулась в небольшой голубой шар. Засунув руку в карман своих широких полотняных брюк, Хао вытащил небольшой сплетенный из металлических волокон мешочек на тончайшей цепочке и опустил в него карту-шар. Все встали. Подойдя к Бэллу, Хао осторожно одел ему на шею драгоценную посылку.

— До встречи, — отдаляясь, произнес Хао и пропал вместе с домиком у моря.

Друзья стояли на алмазном диске в бескрайней голубизне.

— Смотрите, смотрите! — воскликнул Сноун.

К диску с разных сторон приближались три светящиеся золотые точки. Вскоре к кромке диска подошли три небольших яйцеобразных корабля.

— По коням! — засмеялся Сноун и вскочил в ближайший к нему корабль.

Три корабля понеслись вперед, чтобы доставить Бэлла на центральную звезду пояса Ориона, Дрона — на космический корабль со спящим на борту экипажем, Сноуна — к ближайшему блоку-утилизатору сети Ваха.

9. Сноун и Вах

Корабль нес Сноуна с такой быстротой, что ему показался мгновенным переход из голубизны во тьму космоса. Но, несмотря на это, ему хотелось мчаться все быстрее и быстрее. Наконец он заметил черный блок утилизатора и первый раз подумал: «Как же в него попасть?» Сделав несколько витков вокруг блока и не обнаружив ни одного иного входа, кроме канала, Сноун промолвил:

— А зачем мне входить в утилизатор? Надо попытаться проникнуть в канал передачи энергии на стыке с блоком-утилизатором.

— Правильно, — услышал Сноун голос Чена.

Чен мягко улыбался в зеркале медальона на груди Сноуна.

— Привет, Чен. Как ты меня услышал?

— Я все время с тобой, Сноун, с тех пор как ты попал на Процион. Сейчас ты должен осуществить переход из света во тьму, который совпадет пространственно с местом твоего входа в канал. Принимайся за дело.

Сноун подвел корабль вплотную к витку выходного канала энергии. Открыв дверь и погрузившись в бессознательное состояние, Сноун прошел через стенку канала, одновременно пересекая границу в направлении из света во тьму. Ощущения уже были ему знакомы, но происходили в обратной последовательности. Когда к нему вернулось сознание, он оказался стоящим на ступеньке лестницы. Спускаясь вниз по лестнице, Сноун принялся считать ступени, дойдя до миллиона восьмой, он остановился. Его окружала темнота. Сноун знал, еще шаг и он монет попасть в аккумулятор энергии, это — конец. Сноун взял клубок ниток, подаренный сыновьями Чена, и хотел бросить его в направлении стенки канала, чтобы оказаться около пульта управления.

— Остановись, — прозвучал строгий голос Чена. — Если бы все было так просто, то к Ваху давно пришли бы ригельцы и уничтожили бы его. Как только ты бросишь клубок, сработает сигнализация, и ты окажешься в руках теней.

— Они отведут меня к Ваху?

— Да.

— Это мне и надо, — невозмутимо сказал Сноун и бросил клубок.

В тот же миг он оказался в уже знакомой белой комнате, сидящим в кресле Ваха. Еще через мгновение кресло было окружено тенями. Тени располагались за пределами сферы трехметрового радиуса, в центре которого находилось кресло. «Интересно, как это могло случиться?» — подумал Сноун и стал рассматривать кресло. Тут он обратил внимание, что сидит, впившись в подлокотники кресла. Разжав пальцы и убрав руки с подлокотников, Сноун увидел, что все кресло, исключая сидение, усеяно кнопками. Под креслом он различил десяток разнообразных педалей. Одна из кнопок на правом подлокотнике была нажата. Видимо Сноун случайно задел ее при перемещении и таким образом установил защитный барьер. Сноун встал с кресла и начал его рассматриваясь со всех сторон, обходя то в одном направлении, то в другом. Он решил попросить совета у Чена, но зеркало медальона потухло и стало черным. Тогда он посмотрел на клубок нитей. Клубок превратился в пучок черной соломы. Сноун решил взглянуть на медальоны спящих друзей. Они потеряли блеск и жизненную силу. Даже свет собственного медальона стал менее ярким. Рассчитывать на помощь друзей он не мог. Перед Сноуном был пульт управления всей сетью Ваха, вмонтированный в кресло. Сноун решил не экспериментировать с пультом, понимая, что ничего хорошего из этого получиться не может. Расстроенный он сел на пол возле кресла, обхватив голову руками, стал раскачиваться из стороны в сторону. Вдруг он увидел себя глазами теней. «Точно как маятник в часах, туда-сюда, туда-сюда…» — подумал о себе насмешливо Сноун. И тут его осенило: «Время — вот, что главное. Я должен выиграть время. Пока я буду здесь сидеть, никто не сможет подойти к пульту и отключить выходные каналы блоков-утилизаторов. Это все, что мне нужно. Но как долго мне так сидеть? Ну, и глупец же я! Как только запасы энергии исчезнут, исчезнет и этот купол, и это означает, что я сделал свое дело».

— Ты действительно — глупец, — зазвучал глухой металлический голос.

Сноун поднял голову. Перед ним у самой границы защитной сферы стоял Вах.

— Глупец, — повторил Вах. — Как только это случится, ты погибнешь. Мы тебя уничтожим. Поэтому лучше сними защиту, и я дарую тебе звание первого ригельца. В настоящем Ригеле ты будешь моей правой рукой. Я уважаю сочетание разума и безумия. Я сам такой. Мне нужны такие. С одними тенями много не сделаешь. Соглашайся, и весь космос будет наш.

— Зачем тебе, Вах, весь космос, если ты не можешь познать даже себя.

— Кто тебе это сказал? Хао? Я так и знал. Тем более мне будет с тобой легче разговаривать. Я осознал главное, для того, чтобы обладать чем-то, не обязательно понимать, достаточно знать. Разум властвует во Вселенной. Я — воплощение разума, значит, я властелин Вселенной. Ты понял меня, Сноун?

— Не совсем. Если разум властвует, то, что делает безумие?

— Безумие — это проявление разума.

— Если я выбираю гибель, я безумен?

— Нет, ты — глупец. Глупость — это противоположность разума. Мы искореняем глупость всеми средствами. Разум должен быть чист.

— Вах, когда аккумулятор будет разряжен, твоя сеть погибнет, а вместе с ней погибнешь и ты. Ты тоже — глупец?

— Этого никогда не произойдет, — уверенно произнес Вах.

— Почему?

— Ты все равно никогда не выйдешь отсюда, поэтому я тебе скажу. Погибнет основная сеть, но существует еще резервная сеть со своим источником питания.

— Что это за источник питания? — недоверчиво спросил Сноун. — Где ты возьмешь необходимую энергию?

— Ха-ха-ха. Посмотри вокруг. Я не думал, что ты так глуп, Сноун.

— Тени, тени, тени… Неужели…

— Догадался. Надо же?!

— Но это же твои подданные…

— Подданные? Не смеши. Это — тени подданных. Когда разум будет чист, теней не будет. Ты хорошо меня понял, Сноун?

— Я очень хорошо тебя понял, Вах. А где же запасной аккумулятор?

— Эта комната и есть запасной блок питания, Сноун, — расхохотался Вах. — Как только будет отключен основной, автоматически заработает запасной блок питания, и ты первый отдашь свою энергию на дело Ваха. Центральный блок моей сети станет гигантской ловушкой для ригельцев. Они все придут сюда, и все станут тенями. В одно мгновение Ригель станет моим. И это только начало.

— Почему ты думаешь, что они придут все сюда?

— Они придут за мной. Кроме центрального блока, в сети ничего функционировать не будет, мал энергетический запас. Они сами пополнят его запас, и сеть покроет весь Ригель.

— А если они не придут, что тогда будет?

— Этого не может быть. Я для них очень важен и они никогда не узнают, что это ловушка. Кроме тебя им это никто не скажет. А ты не сможешь отсюда выйти, не сняв защиты, но как только ты это сделаешь, пульт окажется в моих руках, а ты в руках теней. Соглашайся, Сноун, принимай мое предложение. Видишь, я все предусмотрел. Я не могу проиграть, Я — гений. Твоя гибель никому не поможет. Решайся, Сноун.

— Может ты и прав, Вах, но я должен подумать.

— Думай, но не забывай, что времени у тебя мало. Если будет разрушена основная сеть, ты для меня будешь иметь уже энергетическую ценность. А сейчас я покину тебя, оставив на попечение теней.

— Вах, как я дам тебе знать о своем решении?

— Сноун, я слышу все твои мысли. Поэтому не пытайся играть со мной, это ни к чему не приведет.

— Вах, могу я задать тебе еще один вопрос?

— Можешь, но только один.

— Где ты будешь брать энергию, когда Ригель станет твоим?

— Не знаю. Но это не должно тебя тревожить, Я — гений, я найду решение,

— А ты не думаешь, что погибнешь вместе с холодным Ригелем?

— Это уже второй вопрос, — ответил Вах и вышел из комнаты.

После его ухода, комната начала наполняться тенями. Вскоре теней стало так много, что непроглядная тьма окружила Сноуна.

— Хотя бы немного света, а то даже не вижу, где сижу, — подумал Сноун.

— Иди ко мне, — прозвучал мягкий голос.

«Где я слышал этот голос? — задумался Сноун, и в памяти всплыл образ смеющегося Бора. — Вспомнил. Сириус. Пирамиды. Властелин».

— Иди ко мне, — опять прозвучал голос, — со сферой защиты ничего не случится.

Сноун поднялся с пола и пошел туда, откуда слышался голос. Через пять шагов он уперся в защитную сферу.

— Иди, иди же, — звал голос.

Сноун решил ни о чем не думать. Он шел. Он не видел ни сферы, ни теней. Он шел как слепой на голос, который все звал и звал:

— Иди ко мне, иди ко мне, иди.

Неожиданно голос тихо произнес:

— Все.

Зрение вернулось к Сноуну. Он стоял на знакомой лестнице, по которой он с Бэллом и Дроном попал в центральный блок. Сноун бросился вверх по лестнице. Мгновения потребовались ему, чтобы достичь входа в сеть Ваха. Вход был закрыт. Сноун схватил медальон Чена и встретил усталый и напряженный взгляд друга. Держа медальон в левой руке, он стал лихорадочно искать клубок за пазухой. Найдя его и увидев, что тот принял первоначальный вид, Сноун с облегчением вздохнул. Чен в зеркале медальона утвердительно кивнул, и Сноун бросил клубок в направлении своего корабля, где по его расчетам уже должен был находиться Дрон. Еще мгновение и Сноун оказался на корабле.

— Дрон, я вернулся. Где ты? — радостно закричал Сноун и прислушался.

Тишина стояла кругом. Возле трех шаров визуального наблюдения в удобных позах спали друзья. Дрона на корабле не было. Вообразив для себя кресло, Сноун устроился перед шарами наблюдения. Все три шара начали светиться, и вскоре в них появился Вах. Он улыбался.

— Сноун, я наблюдал за тобой от самого центрального блока. Я восхищен твоим безумством. Я в тебе не ошибся. Ты превзошел все мои ожидания.

— Вах, ты все видел, но почему ты меня не уничтожил или не задержал?

— Уничтожить тебя, Сноун? Нет. Ты мне нужен. Мне было очень досадно, что ты попал в запасной блок и из-за своего упрямства можешь погибнуть. И когда ты сумел выйти из него, я был рад. Ты — единственный из всех, кого я знал, способен на безумство. Я считаю такое безумство высшим проявлением разума. Ты такой же безумец, как и я. Я не ответил на твой последний вопрос, но ты сам своими действиями дал на него ответ. Я иду и иду, и не думаю о своей гибели. Мы с тобой одинаковые.

— Нет, Вах, мы с тобой разные. Я иду на гибель один, а ты ведешь к гибели весь Ригель. Я иду ради спасения своих друзей и ригельцев, а ты — ради собственной идеи, своих амбиций. Я никому ничего не хочу доказать, ты хочешь доказать свою гениальность всей Вселенной. Мне самому ничего не надо, тебе нужна власть над всем космосом. Да, оба мы безумны, но мое безумие — это высшая точка разума, а твое — низшая. У тебя в сознании зеркало, и ты не можешь различить, где вершина, а где пропасть. Разбей, Вах, зеркало, и тогда ты сможешь превратить свою пропасть в вершину. Если ты согласен, я помогу тебе. Я знаю, как это сделать.

— Мне не нужда твоя помощь. Это тебе нужна моя помощь. Как только будет уничтожена моя сеть, погибнешь и ты со своим кораблем и спящими друзьями. Ты не сможешь управлять кораблем, ты не выведешь его на орбиту Ригеля, а Дрон до уничтожения сети не сможет преодолеть барьер, который я установил над кораблем после вашего бегства.

— Вах, ты блефуешь. Я хорошо понимаю ход твоих мыслей. Я тебе нужен, Вах. Ты хочешь через меня попасть на корабль, чтобы за мгновение до гибели своей сети, уйти с Ригеля. Ты слишком самовлюблен, чтобы сравнивать кого-то с собой, чтобы кем-то восхищаться. Ты все время любуешься собой в зеркале своего разума. Не будет этого зеркала, и кончится твоя самовлюбленность. Вах, я очень хочу тебе помочь. Я действительно хочу, чтобы мы ушли отсюда вместе. Но я хочу, чтобы наш путь с тобой прошел через границу сознания.

— Нет! — в ужасе закричал Вах.

— Вах, ты действительно гений, но ты заблудился в построенной тобой зеркальной стране. Ты все время говоришь о безумстве. Соверши еще один безумный поступок, пересеки границу. Пока ты на это способен, пока сохранена симметрия отображения, пока нет искажения действительности. Подумай, Вах. Я верю в тебя, я верю, несмотря ни на что, тебе, потому что я верен себе.

Вах задумался. Время шло, а Вах молча смотрел перед собой пустыми глазами. Наконец он заговорил:

— Как ты представляешь наш переход через границу?

— Я выйду из корабля и подойду к границе зоны защиты корабля, ты приблизишься ко мне с внешней стороны зоны. Мы вместе пересечем границу сознания. Когда это произойдет, ты очутишься в зоне корабля, затем мы поднимемся на корабль, и ты выведешь его на орбиту Ригеля.

— Ты смелый человек, Грей, — задумчиво произнес Вах.

Сноун вздрогнул при упоминании своего земного имени.

— Да, Сноун, ты ведешь сейчас себя как человек. Ни один альдебаранец, ни один ригелец не повел бы себя так. Я согласен.

Шары с изображением Ваха потухли. Сноун окинул взглядом корабль и пошел к выходу. Закрыв за собой вход в корабль, Сноун направился к границе зоны защиты. Вах уже ждал его. Кожа Ваха стала серой, в глазах появился коричневый оттенок, камни на шлеме потухли. Сноун подошел к Ваху так близко, что казалось даже волос с трудом пройдет между ними.

— Ты готов, Вах, — спросил Сноун.

Вах молча снял свой шлем, бросив его назад, тихо промолвил:

— Теперь, да.

— Из тьмы в свет, — проговорил Сноун.

Сноун взял Ваха за руку, черный вихрь закружил их, переворачивая, кидая, разрывая на части, словно, крохотную щепку. Иногда кромешная тьма водоворота озарялась ослепительным светом, который был еще страшнее тьмы. Вах закричал:

— Сноун, я не могу больше!

— Замолчи, покорись, забудь о себе, — приказал Сноун.

Постепенно вихрь стал слабее, и впереди Сноун и Вах увидели серебристую реку стеклянных волокон. Она издавала чарующий, волшебный звон.

— Сноун, давай отдохнем, — попросил Вах.

— Вах, это — иллюзия, это — обман, это — не та песня, которую мы должны слышать.

— Нет, Сноун, это та песня, я ее уже слышал, когда первый раз переходил границу.

— Забудь ее, Вах. Это звон зеркал твоего разума. Вперед через реку.

Сноун силой потянул Ваха к реке. Весь переход он держал Ваха за руку и сейчас еще сильнее сжал ее.

— Быстрее, Вах. Видишь, река начинает темнеть. Если она станет черной прежде, чем мы ее пересечем, мы лишимся рассудка, — закричал Сноун.

Сноун и Вах пытались бежать по реке, но стеклянные волокна оплетали ноги, стараясь обвить их мертвыми петлями. В середине реки Вах окончательно запутался и упал. Падая, он ударился головой о волокна. Чудовищный звон поднялся со всех сторон. От него Сноун оглох. Он видел по выражению лица и открытому рту Ваха, что тот кричит, но Сноун ничего не слышал. Падение Ваха привело волокна в сильное движение, подняв стеклянные волны. К радости Сноуна это освободило ноги Ваха. Взвалив его себе на плечи, спотыкаясь Сноун медленно, но упорно продвигался к противоположному берегу. Достигнув его, он упал, и в тот же миг река стала черной. Тьма окутала Сноуна и Ваха. Оглушительный гул поднялся со всех сторон. Сноун и Вах потонули в нем.

Очнулся Сноун от ослепительного белого света. Постепенно приходя в себя, он увидел, что лежит на голубом диске галактодрома рядом с красивым юношей со светло-голубой кожей и голубыми волосами, крепко сжимая его руку.

— Вах, это — ты? — радостно и удивленно произнес Сноун и потянул юношу за руку.

Юноша открыл голубые, чистые глаза и с недоумением посмотрел на Сноуна.

— Сноун, где мы? — произнес он мелодичным голосом. — У меня в голове какой-то звон.

— Это от удара, который вытряс из тебя все ненужное, — спокойно сказал Сноун.

Вах поморщился и осмотрелся. Сноун наблюдал за настоящим Вахом. Спокойный взгляд Ваха постепенно становился внимательным и под конец стал тревожным.

— Что случилось, Вах?

— Сноун, видишь дрожь в атмосфере Ригеля? Это происходит загрузка в блоки-утилизаторы. Скорее на корабль.

— Но они не должны начать уничтожение сети, пока корабль не взлетел.

— Они не видят корабля. Барьер, как щит, делает его невидимым сверху.

— Сними тогда скорее этот щит.

— Я уже не могу, — с горечью воскликнул Вах. — Я выбросил шлем — мой мини-пульт управления.

— Дрон нас тоже не видит? — показывал на зависший над ними яйцеобразный золотой корабль, спросил Сноун.

— Да. Скорее на корабль, иначе нас ничто не спасет.

Сноун и Вах бросились к кораблю.

— Ты хоть знаешь, как им управлять, Вах?

— Разберусь, за это не волнуйся.

Всего несколько секунд потребовалось Ваху, чтобы понять принцип управления кораблем.

— Все ясно. Сейчас полетим, — уверенно заявил он. — Необходимо заложить карту полета в блок управления и дать ментальную команду взлета.

— А где ты возьмешь карту?

— Космическое пространство около Ригеля я знаю очень хорошо. Если из материала корабля можно сделать, что угодно, то почему бы ни создать и карту, — улыбнулся Вах.

На глазах у Сноуна в шаре управления стала возникать карта. Когда все детали на ней были обозначены явно, шар засветился розовым светом и мягкий голос произнес:

— Корабль к полету готов.

— Взлет, — скомандовал Вах и подошел к шарам визуального наблюдения. — Иди сюда, Сноун. Смотри, мы успели вовремя.

Все пространство, насколько хватало обзора, горело желто-красным пламенем. Горела даже атмосфера Ригеля. Языки огня лизали корпус корабля, не причиняя ему вреда. Когда корабль со Сноуном и Вахом приблизился к кораблю Дрона, внизу образовалась гигантская огненная воронка, втягивающая в себя все окружающее.

— Вах, ты включил запасной блок питания?

— Нет. Ты же видел, я выкинул свой шлем.

— Тогда можно было еще спасти тени?

— Нет, Сноун, — с горечью произнес Вах. — Тени невозможно восстановить, они давно уже мертвы. Это иллюзия былого.

— А как же ты их собирался использовать в качестве питания для запасного блока?

— Хотя энергия, которой обладает каждая тень, незначительна, их настолько много, что они могли создать необходимый резерв.

Наступило молчание.

— Сноун, кажется, Дрон хочет с нами стыковаться. Пойдем на стыковку?

— Нет.

— Почему?

— Я не хочу, чтобы сейчас на корабле произошел конфликт. Когда все будет кончено, я спокойно объясню всем, что случилось. Скажи, что мне надо сделать, чтобы Дрон услышал меня.

— Просто обратись мысленно к нему.

— Действительно, я никак не могу привыкнуть к этому неземному способу общения. Дрон, все нормально. Встретимся уже на свободном Ригеле, — произнес Сноун.

В среднем шаре визуального наблюдения появилось изображение Дрона.

— Кто — это с тобой, Сноун, — с беспокойством в голосе спросил Дрой.

— Это мой новый друг, — ответил Сноун и, подумав, добавил, — наш новый друг. Не беспокойся, все идет нормально.

— Если ты так считаешь, следуй за мной.

— Управляй, друг, — обратился Сноун к Ваху.

Дрон привел корабль на другую сторону Ригеля. Ровная каменистая поверхность уходила за горизонт. Выйдя из корабля, Дрон решительно зашагал к кораблю патруля энергии. Ему на встречу вышли Сноун и Вах. Еще издали Сноун увидел ярость на лице Дрона и понял, что конфликта не избежать. Прежде, чем Дрон приблизился, Сноун, взял Ваха за руку и заслонил его собой.

— И это твой друг? — закричал Дрон. — Скажи, с каких пор Вах стал нам другом?! Он уничтожил десятую часть ригельцев, он хотел уничтожить всех ригельцев, нас, тебя, меня, Миру, Бэлла, Солта, Анри, Бора, Гота! Он хотел подчинить себе космос! Это — твой друг?!

— Успокойся, Дрон, я все сейчас объясню, — миролюбиво произнес Сноун и попытался положить руку на плечо Дрона.

— Не надо мне ничего объяснять, — негодуя, отбросил руку Сноуна Дрон. — Ты просто трус! Ты пошел на компромисс с Вахом, ты предал нас!

Сноун не ожидал такого шквала незаслуженных обвинений и не знал, что ему ответить. Стоя в растерянности, он смотрел на Дрона удивленными глазами, не веря своим ушам.

Вах вышел из-за спины Сноума, подошел к Дрону и направил правую руку к его солнечному сплетению, повернув ладонь вверх параллельно телу Дрона. Через мгновение Дрон вращался, как волчок в золотистом вихре.

— Вах, прекрати, что ты делаешь, остановись, — выйдя из замешательства, закричал Сноун.

— Если ты так хочешь, пожалуйста, но мне кажется, что ему еще недостаточно, — заключил Вах.

Дрон опустился в изнеможении на грунт.

— Что это означает? — недоумевая произнес Дрон. — Твои частоты, Вах, стали выше моих. Как это могло случиться?

— Я не тот Вах-монстр, которого ты видел в центральном блоке сети. И я не тот гений Вах, который существовал на Ригеле до этого чудовищного эксперимента. Я Вах, который уже не принадлежит Ригелю. Я познал безумие, я сумел, благодаря Сноуну, поднять над своим безумием. А теперь извинись перед Сноуном за те глупости, которые ты сказал в гневе. Если дать тебе волю, то ты в своей ярости можешь спалить все существующее.

— Сноун, прости, но объясни, что же это все значит? — еще более изумляясь, спросил Дрон.

— Я это пытался сделать с самого начала встречи, но ты мне не дал. Вах еще раз пересек границу сознания в моем сопровождении. Те испытания, через которые он прошел, позволили ему обрести себя таким, каким ты его видишь сейчас.

— Как тебе это удалось, Сноун? — восхитился Дрон.

— Я просто на Земле научился прощать и любить. Ты знаешь, Дрон, что такое любовь, но ты не знаешь, что такое милосердие. Тот ужас, который поселился на Ригеле, создал не истинный Вах, а его больной разум, этот разум медленно уничтожал и самого Ваха. Я стремился вылечить его разум, вернуть ему первозданную ясность. Тени, которые создал Вах, — это тени его больного разума. Нельзя осуждать Ваха за это, а больного разума уже не существует.

— Ты считаешь, что Вах не должен нести наказание за содеянное?

— Называй это, как хочешь, но я считаю, что Вах должен исправить все последствия своего эксперимента и, пока не воцарится гармония разума, Вах должен трудиться, собирая мусор своих идей по всему космосу. Не знаю где, но на Земле этого мусора более чем достаточно.

— Я на все согласен, я готов ко всему. Я слышал Песню Жизни, и я счастлив, — торжественно произнес Вах.

— Ты сейчас же отправишься исправлять свои ошибки, Вах, — зазвучал откуда-то хорошо знакомый Сноуну голос, голос Властелина.

Все трое обернулись назад и увидели группу седовласых ригельцев в голубых, украшенных серебром костюмах. Впереди нее стоял Бэлл. Голос шел поверх, голов и не принадлежал никому из присутствующих:

— Первым местом, куда ты отправишься, будет любимая Сноуном Земля. Ты, как когда-то Сноун, будешь пребывать там в ссылке. Она продлится до тех пор, пока последняя мысль о возможности превосходства над кем-то будет существовать в умах людей. Ты согласен с таким решением, Вах.

— Я рад и благодарен за него.

— Теперь ты сядешь на корабль и отправишься на Землю.

Прямо перед Вахом появился небольшой шарообразной формы одноместный серебристо-белый корабль.

— В полете ты забудешь свое прошлое, все, что ты сейчас видишь к слышишь. Твои тонкие тела обретут грубое физическое пристанище. В этот момент на Земле в центре Тихого океана зарождается тайфун. Он поглотит находящееся по близости судно, и когда ты попадешь на Землю, безжизненное тело капитана этого корабля будет лежать на береговой отмели небольшого островка. Это — твое первое земное пристанище. Тебе пора.

— До свидания, Сноун, до свидания, Ригель, я с вами обязательно встречусь вновь, — крикнул Вах, садясь в корабль.

— Ничто не должно напоминать о Вахе на Ригеле, — заговорил самый высокий из стоящих ригельцев, провожая взглядом уходящий корабль.

Когда корабль стал едва различим, он обратился к Сноуну и Дрону:

— Я Правитель Ригеля, а сопровождающие меня — правительство Ригеля. Мы благодарны вам за оказанную Ригелю помощь и выполним любое из ваших желаний.

Сноун посмотрел на Дрона и Бэлла.

— Ты хочешь что-то попросить? — тихо спросил Дрон Сноуна.

— Да, — шепотом ответил Сноун. — Вы мне разрешаете?

Бэлл и Дрон незаметно кивнули головами.

— Правитель и Правительство Ригеля, — начал Сноун, — я от себя и моих друзей прошу вас простить Ваха и передать нашу просьбу всем ригельцам.

— Странная просьба, — сердито сказал Правитель Ригеля, — но она будет выполнена. Ригельцы всегда держат слово. Мы знаем, вам пора в путь. Вы и так провели времени на Ригеле больше, чем предусматривалось вашим маршрутом. Мы не в праве вас задерживать. Счастливого пути.

Правительство Ригеля вместе с Правителем стало погружаться в Ригель. Когда поверхность Ригеля сомкнулась над их головами, Сноун вздохнул с облегчением.

— Идемте, друзья, разбудим остальных, — обнимая Сноуна и Дрона, сказал Бэлл. — А потом, Сноун, ты нам расскажешь все подробности своих приключений с Вахом.

— С удовольствием, — устало произнес Сноун. — Куда мы теперь направимся?

— В гости к Мире. Ты уже успел забыть? — засмеялся Дрон.

Поднявшись на борт корабля, Дрон, Бэлл и Сноун вернули медальоны друзьям. Плотно вдавив их в спящие тела, они осуществили передачу энергии и информации, хранимые в кристаллах медальонов. Всего несколько секунд потребовалось, чтобы все спящие открыли глаза и дружно сказали:

— Как же мы долго спали.

— А сны видели? — поинтересовался Бэлл.

Все отрицательно покачали головами.

— Ничего, сейчас вам Сноун расскажет такое, что и во сне не приснится, — пообещал Дрон. — Корабль готов к полету. Начинай, Сноун, свой рассказ о Вахе, иначе любопытство Миры не даст нам попасть на Мицар.

10. Владычица Мицара

Сколько длился рассказ Сноуна о Вахе и Ригеле, никто из экипажа сказать не мог. Когда Сноун завершил, всегда смешливый Бор, ставший необычайно серьезным, задумчиво произнес:

— Кто бы мог подумать, что все так закончится.

— Да, — согласилась Мира. — Я считала, что Вах будет уничтожен полностью. Ты сказочник, Скоун. Хорошо, когда не только сам можешь жить в сказке, но и других можешь научить этому. Я люблю сказку. Мой Мицар — это чудесная сказка, в которой царствует любовь.

Мягкий голос из блока управления корабля произнес:

— Корабль произвел посадку на галактодроме Мицара.

— Как быстро мы прилетели, — удивился Бор.

— Это рассказ Сноуна долго длился, — отозвался Анри.

— А куда мы направимся, Мира? — с нетерпением спросил Сноун.

— Во Дворец любви.

— А что мы там будем делать? — опять спросил Сноун.

— Я думаю, Владычица Мицара расскажет нам свою новую сказку, — ответила Мира.

— Сноун, ты когда-нибудь перестанешь задавать вопросы? — рассердился Дрон.

— Никогда, иначе как ты узнаешь ответы на них. Сам ты уж очень заботишься о своем командирском авторитете, чтобы показать свое незнание.

— Еще слово, Сноун, и я тебя убью, — полушутя, полусерьезно сказал Дрон.

— А каким образом ты это сделаешь? — усмехаясь, проговорил Сноун.

— Он подарит часть своего авторитета тебе, — рассмеялась Мира.

— Мудрое решение, но я такого подарка не приму, эту драгоценность я все равно потеряю сразу, — улыбаясь, парировал Сноун. — Свободный ветер, сколько бы не нес различных вещей, рано или поздно бросит их на землю. Поэтому пусть авторитет следует за мной, а не я за ним.

— Но ты не ветер, Сноун, ты — снег, и стоит тебя разжалобить, ты растаешь, — огрызнулся Дрон.

— Возможно, чтобы потом превратится в лед — не уступил Сноун.

— Хватит, Сноун, хватит, Дрон. Ваша словесная дуэль затянулась. Я объявляю ничью. Вы забыли, что нас ждут, — остановила друзей Мира. — Идемте скорее.

Выпрыгнув из корабля. Мира побежала по розовому ковру галактодрома. Увлекаемые ее порывом все члены экипажа и Сноун пересекли площадку галактоддрома и остановились перед чем-то похожим на карету. Устроившись в необычном по форме для космоса транспорте, Мира весело сказала:

— Видишь, Сноун, как тебя любят на Мицаре. Даже звездоходу придали форму, напоминающую о Земле.

— Но меня ведь здесь не знают, — удивился Сноун. — Как меня здесь могут любить?

— Тебя уже знают во всей нашей системе, — миролюбиво ответил Дрон.

— Я думаю, и сказку Владычица расскажет для тебя, Сноун. И она будет о Земле, — смотря в окно кареты-звездохода, сказала Мира.

Звездоход медленно плыл над поверхностью Мицара, почти касаясь причудливых строений, парков со сложными системами фонтанов, каналов и мостов. Великолепие цветов и красок, гармония звуков и запахов и еще нечто, непонятное для Сноуна, наполняло все его существо необычным теплом и радостью. Все окружавшее словно излучало неяркий свет.

— Мира, что это за свечение? — спросил Сноун.

— Это любовь, с которой мицарцы создают свои сказочные образы. Если есть любовь, то есть и это волшебное свечение. И только тот, кто способен любить, видит его.

Незаметно для пассажиров карета-звездоход зависла над радужным ореолом семи хрустальных скал.

— Это Дворец Владычицы, — пояснила Мира.

Звездоход плавно опустилась перед треугольным входом центральной, самой высокой скалы. Расположенные как лепестки цветка, скалы походили на гигантские кристаллы минерала, издающие тихие звуки, которые, многократно отражаясь от поверхности, порождали хрустальную мелодию. Вдруг из входа в скалу хлынул поток серебристого света. В его струях, танцуя, двигалась женщина в серебряном одеянии, состоящем из длинного платья и конусообразного головного убора.

— Это Владычица? — тихо спросил Сноун у Миры.

— Нет, — улыбнулась Мира. — Это ее любимая служанка Эль.

Эль остановилась в проеме и поманила друзей рукой. Как завороженные друзья последовали за Эль. Вскоре они очутились в просторном зале с высоким потолком. Пушистые белые ковры покрывали стены, пол, устилали некое подобие кушеток. Голубовато-белый потолок напоминал гигантский экран.

— Мира, где мы? — спросил Сноун.

— Это зал чудес и сказок. Сюда приходят для первого просмотра творения Владычицы, которое потом начинает путешествие по всему космосу в поисках своего дома. Располагайтесь и смотрите на полок-экран, — устраиваясь на одной из кушеток, скомандовала Мира.

— Ты так себя ведешь, Мира? Как — будто часто здесь бываешь? — удивился Сноун.

— Мы все здесь часто бываем — отозвался Бэлл, — но Мира чаще других. Это ее дом, она любимица Владычицы. Владычица воспитала ее как дочь. Мира, как и Дрон, не знает своих родителей и родственников.

— Что еще одна тайна? Тайна Миры? — заинтересовался Сноун.

— Да. Но Мира не хочет ее разгадывать или не может, — ответил Бэлл.

Сноун хотел что-то возразить, но Бэлл, прижав палец к губам, жестом попросил молчать.

Лежа на кушетках, все устремили взгляды вверх на экран. Экран засветился, и появилась Владычица. У Владычицы было три глаза и шесть рук. Глаз в центре лба был красным, остальные два — синими. Из их центров исходили пучки белого цвета, которые пронизывали насквозь смотрящих на Владычицу. Сноуну от этих глаз стало неуютно и тоскливо. Он окинул взглядом остальных. 0ни смотрели на Владычицу с искренним восхищением. «Я наверно какой-то не такой, как надо», — опечалился Сноун.

— Ты такой, — заговорила бархатным голосом Владычица. — Ты просто боишься, чтобы чужая любовь завладела тобой. Сам ты даришь свою любовь другим, они принимают ее. Но, боясь, чтобы тебя не посчитали слабым, ты не хочешь принимать любовь других. Тебе кажется, что ты будешь подчинен ими. Наоборот, ты будешь сильнее. Взаимная любовь увеличивает силу во много раз больше, чем односторонняя. Любовь без отдачи прекрасна, но любовь, вызывающая отклик, — это чудо. Когда ты любишь все окружающее, ты возвращаешь только то, что получаешь от космоса, но когда ты своей любовью вызываешь любовь других, и происходит слияние потоков любви, ты становишься творцом энергии, ты — генератор, ты — даритель. Сноун, ты часто препятствуешь слиянию этих потоков, поэтому у тебя возникает чувство тоски, неудовлетворенности. Это след твоего пребывания на Земле. Люди обычно принимают умение слиться с другими за слабость и трусость. Кто способен на такое слияние, тот вне этих человеческих понятий. Любовь не подвластна страху, не несет насилия, не имеет превосходства. Прими мою любовь, Сноун, Ты — это я, я — это ты, мы единое целое, мы часть бесконечности, мы все принадлежим ей. Осознай это, тогда ты сможешь воспринимать меня как себя. Любовь помогает слиться с бесконечностью уже осознанно, бессознательно мы всегда едины с ней. Разум выделяет частное из целого. Разум сначала анализирует, потом синтезирует, но при этом теряет главное — всеобщую целостность, единство, безграничность. Где в бесконечности кончаешься и начинаешься ты, твои мысли, а где мои, Бэлла, Дрона, Миры, Бора, Анри, Солта, Гота? Мы думаем очень часто об одном, испытываем одни и те же чувства, получаем одни и те же знания, берем энергию из одного источника, нами управляют одни и те же законы. Нас разделяет только сознание своего собственного «я». Но никогда не гони от себя это «я». Оно тоже часть бесконечности, и оно принадлежит не тебе, а бесконечности, потому что ты сам принадлежишь бесконечности, и сам являешься бесконечностью. Сумей в конечном увидеть бесконечное, а в бесконечном конечное одновременно. Если ты потеряешь себя, ты потеряешь и мир. Найди себя во мне, в своих друзьях, в космосе, загляни вглубь себя. Ты познаешь любовь. Любовь несет всепрощение, терпимость, милосердие. Без этого никто не сможет осознать целостность. Только это уничтожает барьеры эгоизма, исключительности, всезнайства, консерватизма. Только после слияния через любовь с бесконечностью, ты обретешь волю к созданию. Никому не дано право менять бесконечность, пока нет такого слияния. Все, что творит и создает человек, это только реализация возможностей, предоставленных ему бесконечностью. Они не затрагивают ее основу, не изменяют ее. Это право на использование. Бесконечность находится всегда в развитии. Право на изменение есть только у самой бесконечности. Когда ты осознаешь себя бесконечностью, ты получишь это право. Но не стремись к этому искусственно. Не путай слияние с овладением, захватом. Сила может быть применена только на начальном этапе борьбы со своим эгоизмом. После того, как эгоизм сломлен, сила будет только тормозом. Взять штурмом можно только то, что ты осознаешь. Можно покорить горную вершину. Но как покорить небо над ней? Ты, Сноун, уже стоишь на вершине своей горы, теперь ты должен полететь. Отдавшись существующим потокам, ты будешь свободно парить над вершинами. Мы будем парить все вместе. Давай, Сноун, лети. Лети, но не бросайся с вершины. Свободное падение — это не свободный полет. Раньше, чем ты не почувствуешь себя готовым к полету, стой на своей вершине и впитывай в себя красоту окружающего мира. Когда ты осознаешь эту красоту, полюбишь мир таким, как он есть, тогда ты обретешь легкость, необходимую для полета. Я тебе помогу в этом.

Сказав это, Владычица исчезла с экрана, оставив Сноуна с хаосом мыслей. На экране появилось звездное небо в привычном для землянина виде. Постепенно созвездие Большой Медведицы стало увеличиваться, пока не достигло размера экрана. Вращаясь по часовой стрелке все быстрее и быстрее, оно заполнило экран вихрем белого света. Подчинившись этому вихрю, Сноун почувствовал, как его мысли закружились в стремлении к объединению, которое привело к взаимному гашению возникших в уме противоречий. Покой окутал Сноун, и на экране появились снежные вершины горной страны.

11. История любви

Ослепительно белые вершины, сверкая в лучах солнца, пытались очаровать ярко-голубое прекрасное, но безразличное небо. Когда горы стремились дотронуться до неба, их сотрясало так сильно, что они разрушали себя и окружающие земли. Их горестные вздохи вызывали сходы снежных лавин и приносили неисчислимые беды людям. Вершины грустили о небе. Они не могли обнять его как не старались. У подножия гор в простой, бедной хижине жила молодая девушка. Всех ее родных взяли к себе горы. Девушка сначала проклинала горы, потом смирилась со своей участью. Однажды на восходе солнца, глядя на горы, она поняла, что все жители горных селений стали заложниками безумной страсти гор к небу. Девушка решила поговорить с самой высокой горой. Придя к ней, она сказала:

— Царица-гора взгляни вниз на землю. Не должна любовь, даже к небу, порождать ужас, гнев и страдания других. Ты губишь все живое в горной стране. Я тоже смотрю на небо, я люблю вглядываться в его бесконечную синеву, но у меня, как и у тебя, нет крыльев, чтобы полететь. Иначе я сказала бы небу, чтобы оно посмотрело на твою страну и ответило тебе взаимностью. Ты погубила всех моих родных, многих друзей и знакомых. Как мне докричаться до тебя, чтобы ты меня услышала и остановила несчастья на этой земле?

Гора молчала, ее белоснежная вершина была поглощена созерцанием бескрайнего неба. Там не было места для маленькой бедной девушки.

Девушка тихо плача, побрела к своей хижине. Идя между расщелинами, она услышала какой-то то ли крик, то ли хрип. Осмотрев склоны гор, девушка увидела в нескольких метрах над своей головой небольшой выступ, на котором заваленный камнями лежал орел. Голова и грудь птицы не пострадали, лишь крылья и лапы оказались под камнями. Орел перестал кричать и внимательно посмотрел на девушку. Словно горная козочка, девушка поднялась по крутому склону к раненой птице. Осторожно освободив ее из каменной могилы, девушка бережно завернула птицу в подол своего платья. Спуск был труден. Камни сыпались из-под ног, лишая опоры, живая ноша сковывала движения. Цепляясь пальцами за каждую неровность, девушка спустилась в расщелину. Когда солнце спряталось за горизонт, усталая, со сбитыми в кровь ногами, окровавленными пальцами, в оборванном платье она переступила порог своей хижины. Не обращая внимания на свои раны, девушка, положив птицу на стол, стала ее осматривать. Орел подавал едва заметные признаки жизни. Набрав воды, она попыталась ее влить в клюв. Птица сделала глоток и открыла глаза. Благодарность и страдание прочла девушка в его взгляде. Вскипятив воду, промыв раны и смазав их сделанной ею самой из горных трав мазью, она перевязала птицу и положила ее в большую невысокую корзину вблизи очага. Орел следил за каждым движением девушки. Девушка открыла небольшую кладовую, где хранились все ее припасы. На пустых полках, кроме глиняной миски с двумя горстями пшеницы и луковицы, ничего не было. Девушка взяла миску с зерном и поставила ее возле орла. Орел не притронулся к еде, закрыл глаза и издал звуки благодарности.

Экран вспыхнул белым светом, и опять появилась та же хижина. Орел сидел на подоконнике и клевал рыбу, а девушка варила кашу. Вдруг дверь скрипнула, и в хижину тихо вошел, опираясь на палку, сгорбленный старец.

— Здравствуй, красавица, — проговорил он дрожащим голосом.

— Здравствуй, Мудрец Горной страны, — удивленно ответила девушка. — Чем я обязана радости видеть тебя в моей убогой хижине?

— Я вижу здесь не хижину, а дворец твоего сердца, — улыбаясь в бороду, сказал старец. — Я узнал, что ты спасла Белого Орла — вестника свободы.

— Да, я вылечила орла, но я не знала, что он какой-то особенный, — неуверенно произнесла девушка.

— До встречи с тобой он был обыкновенной птицей, но теперь он стал иным, — загадочно произнес старец. — Я знаю, ты хотела поговорить с Царицей-горой, но тебе это не удалось. Эта птица может осуществить задуманное тобой. Но время Белого Орла на Земле еще не пришло. Он должен все равно погибнуть.

— Нет. Я это не допущу, я сделаю все, чтобы этого не случилось! — воскликнула девушка.

Ничего не сказав, старец молча поклонился девушке и, медленно пятясь, вышел из хижины, оставив ее в растерянности у потухшего очага. Орел, казалось, понял все, что говорил старец. Бросив клевать рыбу, он подлетел к девушке, сел ей на плечо, и склонил к ее лицу голову.

— Ты уже совершенно здоров, — сказала девушка орлу. — Пора тебе возвращаться в Горную страну.

Девушка вышла из хижины и направилась к Царице-горе. Орел низко летел впереди ее. Его огромные крылья давали тень, закрывающую лицо девушки от палящих лучей полуденного солнца. Так они дошли до центра Горной страны.

— Друг, нам пора прощаться, — обратилась девушка к орлу. — Если бы ты мог рассказать Царице-горе о том горе, какое она приносит людям, и попросить небо одарить вниманием Горную страну, я больше ничего не желала бы.

Орел слушал девушку, сидя на камне у подножия Царицы-горы. Когда она договорила, он резко взвился вверх, полетев к самой высокой вершине Горной страны. Девушка напряженно следила за полетом орла. Несколько раз орел начинал падать. Тогда он ловил потоки воздуха и некоторое время парил отдыхая. Чем выше он поднимался, тем чаща и дольше были остановки. Когда вершина была уже близка, гора тихо вздохнула, и небольшая лавина снега медленно поползла вниз. Орел летел вблизи отвесного склона, и девушке показалось, что лавина поглотила птицу. Но вскоре снежная пыль рассеялась, и она увидела парящего в вышине орла. Что было, когда орел достиг вершины, девушка не знала. Но когда это произошло, на небе появилась радуга. Она как мост соединила Горную страну и небо. Между радугой и горными вершинами парил Белый Орел.

До заката солнца девушка просидела под горой, ожидая орла, но он не вернулся. Когда начало темнеть, она побрела домой.

Прошло много времени. Горы перестали вздыхать и разрываться на части. В Горной стране и окрестных землях воцарился покой. Договорились ли горы с небом, или сами горы перестали стремиться к небу, помог ли в этом Белый Орел или нет, точно никто не знал. Но молва о ручном орле распространилась и среди хижин бедняков, и во дворцах богачей. Дошел слух и до правителя этого края. И решил он поймать орла и поселить его в своем дворцовом саду. По всему краю были собраны лучшие ловчие и охотники. Известным мастерам было приказано сделать самую красивую золотую клетку. Поймавшему орла, было обещано золота столько, сколько весит птица.

Начались поиски Белого Орла. Сотни людей направлялись в Горную страну, но никто ни разу не увидел орла. Правитель был в гневе. Он созвал внеочередной Дворцовый Совет. Двенадцать тучных министров, так похожих друг на друга, что их различали только по одеждам, подражали во всем правителю. Они были гневливы, тупы, злы и алчны. Восточная пышность убранства дворца, нарядов собравшихся, изысканность яств делали дворцовое собрание похожим на пир, в котором жевание прерывалось молчаливыми кивками в знак согласия со сказанным правителем, и лишь иногда короткие льстивые речи, предназначенные правителю, прерывали поглощение пищи. Так было всегда на Советах, но в этот раз ярость правителя, подогреваемая его страстью к приобретению всего необычного, чудесного, была так велика, что Совет начался с того, что правитель бросил банан в первого министра, когда тот протягивал свою толстую руку к сочной кисти черного винограда.

— Пока орел не будет у меня в этой клетке, — пискливо закричал правитель, указывая пальцем на стоящую рядом клеть, — во дворец не появляйтесь. Если в течение десяти дней орел не будет пойман, вы все лишитесь своих должностей и привилегий.

Правитель резко встал и вышел, вернее, выкатился из приемных покоев. Дворцовая стража вывела министров за пределы дворца.

Через десять дней в поисках орла ничего не изменилось. На одиннадцатый день рано утром у ворот дворца правителя появился высокий, смуглый, черноволосый, высохший старик, державшийся необычайно высокомерно.

— Мне необходимо поговорить с правителем по поводу ручного орла, — сухо заявил он страже. — Вызовите начальника стражи.

Стражники испуганно смотрели на нежданного посетителя и не двигались со своих мест.

— Вы что словно окаменели? — зло сказал старик. — Или не узнали Мудреца Ущелья Дьявола?

— Узнали, узнали почтенный, — пролепетал один из стражников. — Сейчас, сейчас все будет сделано.

Пятясь, он побежал во дворец. Вскоре вышел начальник стражи и проводил старика в гостевые покои.

На встречу старику, пыхтя, вытирал красное от пота лицо, выбежал правитель.

— Где, где птица? Ты ее принес?

— Нет, мой господин. Но я могу дать совет, как ее поймать.

— Совет?! Ты хочешь, чтобы я заплатил тебе за совет?! — яростно закричал правитель.

— Нет, мой господин, — спокойно ответил старик. — Когда орел окажется в золотой клетке, этим ты мне заплатишь за все.

— Я слушаю тебя, — более спокойно произнес правитель.

— На границе Горной страны живет девушка, приручившая орла. Возьми ее, установи в центре Горной страны столб и привяжи к нему девушку. Не давай ей ни еды, ни воды, пока не прилетит к ней орел. Как только он появится, твои охотники схватят его.

— Почему он должен к ней прилететь? Такая умная птица столько времени скрывалась от лучших охотников, вдруг сама прилетит в ловушку? Не говори глупости, старик.

— Это не глупость, это любовь.

— А разве любовь — не глупость?

— Нет, мой господин, она хуже глупости, поэтому тебе этого не понять.

— Что ты хочешь сказать, старик? — озадачено произнес правитель. — Отвечай сейчас же, иначе прикажу отрубить тебе голову.

— Я хотел сказать, что ты, мой господин, настолько по-человечески умен, что тебе не дано знать такое безумство.

— Так бы сразу и сказал, — рассержено, но уже миролюбиво произнес правитель.

Когда старик уехал, довольный правитель от радости начал потирать руки.

— Стража, схватить девчонку и приковать цепями возле самой высокой горы.

Приказ правителя был выполнен быстро. Уже к полудню был разбит лагерь, установлен у подножия Царицы-горы столб, к которому приковали цепями девушку. Охотники, ловчие, стража спряталась за камнями в ожидании орла. Солнце уже спустилось за горизонт, а орла все не было.

— Сколько нам ждать? — послышались возгласы возмущения. — Этот старик придумал что-то, а мы должны здесь сутками сидеть, пока не подохнем.

— Прекратить, — скомандовал начальник стражи, — всем оставаться на своих местах до моих распоряжений,

Наступила ночь. Зажглись звезды. Они стали безмолвными наблюдателями разыгрывающейся внизу трагедии. В полночь стража, охотники, ловчие уснули, уснул и начальник стражи. Задремала прикованная к столбу девушка. Вдруг она почувствовала какое-то дуновение и пробудилась. Орел тихо подлетел к ней и сев на плечо склонил голову.

— Зачем ты прилетел? Улетай, тебя поймают. Мне ты все равно не поможешь. Если тебя долго не будет, им надоест ждать, они уйдут и отпустят меня. Улетай скорее, улетай, — шептала девушка своему верному другу,

Орел уже хотел подняться в воздух, но находящийся поблизости, внимательно следящий за всем старик из Ущелья Дьявола, закричал:

— Стража, хватайте орла, иначе лишитесь своих голов.

Последние слова старика имели такое сильное действие, что через мгновение столб с девушкой и орлом был покрыт сетями, и ловчим не составляло труда взять орла и посадить его в клетку. С девушки сняли цепи, и она в изнеможении и слезах упала на землю.

— Мы свое дело сделали, — сказал начальник стражи. — Стража, давай сюда клетку и во дворец.

— Подождите, — из тьмы на освещенную факелами площадку выступил старик. — Сейчас ночь, в горах опасно, дождитесь здесь восхода солнца, а затем двинетесь в путь.

— Ты прав, старик. Всем отдыхать, кроме двух, нет, четырех стражников, которые будут охранять клетку, приказал начальник стражи.

— А что делать с девчонкой? — спросил один из стражников.

— Пусть убирается в свою хижину.

Два страдника схватили девушку и, толкая, потащили по дороге, ведущей из Горной страны. Как только огни лагеря скрылись из вида, странники бросили девушку.

— Пусть дальше идет сама, а мы вернемся в лагерь. У меня нет желания ночью идти над пропастью, — проговорил плечистый стражник.

Второй с ним молча согласился.

В лагере все, кроме четырех странников, охраняющих клетку, притворялись спящими. Все думали, как поделить награду, обещанную за поимку орла. Высокий старик стоял на выступе горы, обозревая весь лагерь. Он ждал своего часа. Как только вернулись стражники, сопровождавшие девушку, тишина опустилась на лагерь. Старик из Ущелья Дьявола, подняв руки к Луне, произнес заклинание, погрузившие лагерь в глубокий сон.

Тем временем девушка, цепляясь за склоны гор, сдерживая стоны, медленно возвращалась в лагерь.

Старик-колдун также оставил свое укрытие и спустился в лагерь.

— Теперь ты в моей власти, — хищно оскалившись, захрипел старик, подойдя к клетке с орлом. — Ты умрешь до восхода солнца, и никто не сможет этому помешать.

Старик вытащил из-за пояса кинжал. Но клетка была достаточно велика, а прутья установлены так часто, что он не мог даже ранить птицу. Бросив кинжал на землю, старик выхватил у спящего стражника копье. Но древко копья не проходило между прутьями. Тогда старик взял лук и стрелы и попытался выстрелить в орла. Но орел начал медленно передвигаться по клетке.

— Ты думаешь, что клетка спасет тебя от смерти, — злобно прохрипел старик. — Не надейся.

Он открыл дверцу клетки и крикнул:

— Выходи, мерзкая птица!

Орел сел в угол клетки и не двигался.

— Ты трус, ты ничтожество, ты променял свободу на золотое рабство, — начал насмехаться старик.

Орел холодно взирал на старика. Старик несколько раз обошел клетку, натягивая тетиву лука, но никак не мог найти удобную позицию. В это время девушка вошла в лагерь. Увидев открытую клетку и старика с луком, она сразу все поняла и бросилась, что было сил, к другу. Услышав звуки приближающегося человека, старик повернулся к бегущей девушке. В этот момент орел молниеносно взвился в высь.

— Ушел, ушел, ушел… — глухо простонал старик.

— Ушел, ушел, ушел! — радостно закричала девушка.

Они оба смотрели на парящего в ночном небе орла: старик — с ненависть, девушка — с любовью.

— Это ты во всем виновата, это все ты, — набросился на девушку старик. — Но не долгой будет твоя радость.

Натянув тетиву лука, старик выпустил стрелу прямо в сердце девушки.

Молча, с улыбкой, с широко открытыми счастливыми глазами девушка упала на землю.

— Она даже мертвая рада, — со злобой произнес старик.

Камнем кинулся на старика с неба орел. С искривленным ненавистью лицом упал с пробитым черепом мертвый старик. Со смертью старика кончились его чары, лагерь проснулся. Стража, увидев, пустую клетку и лежащих рядом мертвых девушку и старика-колдуна, в ужасе закричала. Поднялся шум. Такого еще не знала Горная страна. Царица-гора решила сбросить с себя лагерь, уничтожить его. Ее гнев был так силен, что рвал кожу подножия горы, переворачивал камни, бросал скалистые обломки. Ее крик боли гулом оглушил людей. Ужас объял лагерь. Гнев охватил всю Горную страну. Были перекрыты все известные людям дороги. Лагерь был погребен под обломками скал. Ни один человек не остался в живых, лишь одинокий орел парил над этой гигантской могилой. Все вокруг изменилось, только место, где стояла клетка, и лежали тела девушки и старика, не коснулось землетрясение. Когда гневаться уже было не на кого, Горная страна погрузилась в тоскливую тишину, которую, словно плач нарушали звуки грязных потоков снега и воды, скатывающихся как слезы с горных вершин.

Орел подлетел к мертвой девушке, сел ей на грудь и застыл в печали. К останкам лагеря по известным только ему тропам спешил Мудрец Горной страны. Он добрался только перед рассветом. Небо посветлело, и звезды, единственные свидетели, уже тускло мерцали. Мудрец, подойдя к девушке, увидел на ее груди рядом со стрелой мертвого орла.

— Он умер от горя, — задумчиво произнес Мудрец. — Его душа не смогла расстаться с ее душой. Вы все же победили его, — посмотрев на черное тело старика, промолвил с вздохом он. — Да, время Белого 0рла еще не пришло. Ты умер, как и говорили звезды до рассвета. Но вы вдвоем смогли приблизить это время, и звезды с этим согласны.

Старик поднял голову вверх, к звездам, словно, желая найти подтверждение своим словам. Его внимание привлекло созвездие Большей Медведицы. Он стал протирать слезящиеся глаза, не веря им. С неба на Землю спускалась огромная туманная белая медведица. Она взяла тело девушки и орда зубами и стала подниматься вверх, унося с собой светящиеся серебром туманные их образы.

Глаза девушки закрылись, улыбка исчезла с губ, лицо стало холодным, мертвым. Перья орла посерели и потускнели.

На экране перед друзьями было лицо мертвой девушки.

— Это же Мира, — первым закричал Сноун и вскочил со своего места. — Это Мира! Вы, что не видите?

— Сноун, успокойся, — заговорила с экрана Владычица. — Да, это Мира. Я решила рассказать вам и ей историю ее жизни до Мицара.

— А где же орел? — спросил Гот.

— Орел — это лучший друг Миры — Рамир с Альтаира, альфы Орла.

— Я думаю, что он не только ее друг, — лукаво заметил Бор.

— Ты прав, Бор, — ответила Владычица. — Придет время, и они навсегда сольются вместе.

— Кто бы мне рассказал мою историю и историю Рих до конца, — со вздохом заметил Дрон.

— Не торопись, ты узнаешь ее сам, — успокоила Владычица.

— Когда же это будет? — горестно спросил Дрон.

— Это зависит от тебя и немного от Властелина, — засмеялась Владычица.

— Владычица, а Рамир знает эту историю? — заволновалась Мира.

— Уже знаю, — звонко проговорил юноша, сидящий на ковре возле входной двери.

Он вошел, когда все внимание присутствующих уже было приковано к экрану.

— Рамир, ты здесь! Как я счастлива! — защебетала Мира и бросилась к Рамиру.

Рамир подхватил Миру на руки и закружился с ней в легком танце. Все с восхищением наблюдали за ними. Высокий, стройный, с короткими белокурыми волосами, светло-голубыми глазами, в серебристо-белом костюме Рамир казалось, не танцевал, а летел. Неизвестно сколько бы длилась эта музыка танца, если бы голос Владычицы не вывел из плена очарования движениями Рамира всех и не остановил бы самого Рамира.

— Рамир, твое влияние на друзей очень велико. Не забывай об этом. Они не могут противостоять силе твоего обаяния. Если они долго будут находиться под твоим влиянием, то забудут о цели своего полета, им захочется на Альтаир.

— А разве это невозможно? — удивился Сноун.

— Альтаир находится за пределами нашей системы. Попасть в созвездие Орла можно только, имея разрешение Властелина. В будущем наша система расширится, и созвездие Орла войдет в ее состав. Но пока только народы Орла могут свободно путешествовать по нашей системе, — пояснила Владычица.

— Рамир, нам надо лететь к Дрону, — освобождаясь из объятий, сказала Мира. — Ты когда улетаешь?

— Я лечу с вами.

— Это хорошо, — произнес Дрон и обратился к Владычице. — Благодарим тебя, Владычица, мы не забыли цели нашего путешествия. Мы покидаем сказочный Мицар, и я надеюсь, что на Драконе нас уже ждут.

— Счастливого пути, патруль, — простилась Владычица, и экран погас.

Появилась Эль и провела гостей к карете-звездоходу. Уже известным путем друзья попали на свой корабль и взяли курс на созвездие Дракона.

12. Возле головы Дракона

Под впечатлением увиденного на Мицаре друзья мчались к созвездию Дракона на встречу с новыми загадками и открытиями. Как только корабль пересек границу созвездия, все шары визуального контроля стали подавать сигналы тревоги, пульсируя ярко-красным светом.

— Дрон, что это означает? — с тревогой в голосе спросил Анри.

— Дракон в очередной раз хочет схватить свой хвост, — невесело пошутил Рамир.

— Если серьезно, — ответил Дрон, — то началось противостояние Стражей Малой Медведицы, и ее хвоста с головой и хвостом Дракона, это противостояние приводит к возникновению вихревых полей. Их отголоски на Земле проявляются как северные сияния. Между альфой и бэтой Дракона должен установиться прямой канал энергии. Это будет означать, что Дракон схватил свой хвост. Тогда произойдет смещение полюса мира к Веге. Однако этот процесс должен быть постепенным. Быстрому образованию канала энергетически препятствуют альфа, бэта, гамма Малой Медведицы. Такое получение баланса энергии приводит на более низких уровнях к возникновению электромагнитных потоков. Наши приборы визуализации реагируют именно на них.

— Это теоретически, а практически, как осуществляется организация канала? Как происходит балансировка? — все более тревожился Анри.

— Практически, — со вздохом сказал Дрон, — мы сейчас попадем в поле «военных действий» при очередной вспышке звездной войны.

— Да, Дрон, давно мы у тебя не были в гостях, — иронично заметил Бор.

— А что такое звездная война? — спросил Сноун.

— Звездная война — это следствие неравномерности развития космоса и условие его изменения. Та война, которую ведут Малая Медведица и Дракон связана с энергетическим дисбалансом в физическом мире, которым управляет наша система. Война ведется с использованием идей Проциона и реализаций Ригеля. В результате ее должны быть получены два мощных взаимодействующих генератора энергии, способных направить развитие физического мира по заранее определенному пути. Канал, связывающий эти генераторы, включает полевые структуры физического мира. Как только исчезнет энергетический дисбаланс в физическом мире, так и закончится эта война. Противодействуя Дракону, Малая Медведица отдает часть его энергии физическому миру. Поэтому Полярная звезда является полюсом мира для Земли, ее ориентиром. Большая Медведица выступает в роли мудрого советчика для Малой Медведицы в решении этой проблемы, а Телец толкает физический мир в нужном направлении для получения помощи народов-правителей. Все попытки физического мира перенести свой дисбаланс в системы более высокого уровня отсекает Большой Пес, который защищает систему управления от нежелательных откликов управляемых ею объектов. Время, кода наступит мир в нашей системе, — это время Орла, время свободного парения духа, возможности изменять программу развитая космоса.

— Дрон, эта война опасна для космоса, для нас? — вмешался Сноун.

— Нет, сигнал опасности подается системами нашего корабля, потому что мы приближаемся к точке взаимодействия энергий. Нам необходимо сейчас немного изменить курс, чтобы не попасть в эту область.

Дрон подошел к блоку управления и стал осуществлять корректировку маршрута следования. Постепенно на устройствах визуализации начали отражаться ближайшие области космического пространства. Вдруг в центральном шаре появилось изображение, напомнившее Сноуну былинного богатыря. Средних лет мужчина атлетического телосложения в костюме из крупной металлической клинообразной чешуи. Длинный чешуйчатый плащ, накинутый на плечи, перчатки и сапоги из металлоподобного материала завершали его одеяние. Небольшая русая борода обрамляла мужественное лицо. Волнистые русые волосы до плеч, прикрывал остроконечный шлем. Богатырь внимательно следил черными блестящими глазами за присутствующими.

— Армагон, что произошло? — спросил у неожиданного посланца Дрон.

— Дрон, галактодромы на всех звездах Дракона в настоящее время разрушены. Вы не можете осуществить посадку на  Дракона. Ты давно не был дома, Дрон. За время твоего отсутствия война вспыхнула с новой силой. Мы никого давно уже не принимаем на Драконе. Весь наш существующий энергетический потенциал мы расходуем на выравнивание дисбаланса между нами и Малой Медведицей, передавая ей часть своей энергии. Некоторые сферы физического мира становятся настоящими черными дырами. Объединенное правление Дракона приняло решение о прекращении звездной войны. Если Малая Медведица ответила бы тем же, и Властелин дал бы на это свое согласие, то это означало бы уничтожение соответствующих областей физического мира. Но ответ Властелина был таков: «Пока огонь не охватит Дракона от головы до хвоста, война будет продолжаться». Сейчас горит только три седьмых Дракона. Война в самом разгаре в центре Дракона. Ни ты, Дрон, ни твои спутники не имеют права участвовать в этой войне. Вы не имеете права терять время, чтобы наблюдать за ее ходом. Я должен передать приказ Властелина об изменении направления движения. Ваш путь лежит на Альтаир.

— Но у меня нет карты, и я не знаю хорошо эту область космоса, — растерянно произнес Дрон.

— Тебя заменит Рамир. После Альтаира вы должны следовать на Вегу, а затем на Альдебаран. С этого момента до вашего появления на Веге функции капитана патруля энергии передаются Рамиру. Необходимые карты имеются у Рамира. На Веге Рамир покинет вас.

Шар потух, окунувшись в черный бархат космоса.

— Рамир, ты все знал и ничего не сказал, — обиделась Мира. — Как ты мог так поступить?

— Мира, ты же понимаешь, что я не имею права на передачу приказа Властелина. Только Армагон имеет это право, — оправдался Рамир.

— Кто такой Армагон? — спросил Сноун.

— Это правая рука Властелина, его воля в действии, его карающий и спасающий меч. Ему подчиняются все силы Семи Галактик. Он посланец и исполнитель. Ему подвластны огонь разрушения и огонь жизни, — пояснил Дрон.– Его несет огненный вихрь. Там, где он, спираль эволюции делает крутой виток. Рамир, принимай корабль, веди нас к указанной цели.

Рамир установил карту в блоке управления и обратился к Дрону с загадочной улыбкой:

— Тебя, Дрон, на Альтаире ждет необычная встреча, которая изменит твой жизненный путь.

13. Дрон

Все недолгое, время полета до Альтаира Дрон находился в глубокой задумчивости. Он еще никогда не был на Альтаире, хотя патруль энергии часто посещал его. Но по каким-то самым пустяковым причинам Дрона всегда в это момент отзывали, то ли на встречу, то ли для выполнения незначительного задания. Слова Рамира не давали Дрону покоя. У него появилась надежда узнать что-либо о своих близких, о себе. Он вспоминал все, что сказал Чен при последней встрече. Он повторял по несколько раз каждое сказанное тогда слово. «Ищите место, где они находятся», — говорил Чен о родителях Дрона. «Неужели я их здесь найду», — с надеждой и сомнением думал Дрон. Из воспоминаний его вывел голос Рамира.

— Вот мы и на Альтаире.

Как во сне Дрон вышел из корабля и побрел по галактодрому Альтаира к бегущей голубой ленте дорожки. Струясь между хрустальным, переливающимся всеми цветами радуги лесом, она привела друзей к голубому озеру, окруженному сапфировыми скалами.

— Дрон, Мира, загляните в глубь озера, — приказал Рамир. — Дрон должен сейчас приоткрыть завесу тайны своего происхождения.

Мира с удивлением посмотрела на Рамира.

— Ты единственная здесь представительница женского пола. Ты должна помочь Дрону найти мать, — пояснил Мире Рамир.

Не говоря ни слова, Дрон и Мира приблизились к голубой кромке озера, нагнувшись над его гладью, они увидели свои отражения. Неожиданно озеро заволновалось, и все услышали женский шепот.

— Дрон, сын мой, — произнесло отражение Миры.

Последовала небольшая пауза, и послышался мужской шепот.

— Дрон, сын мой.

Это говорило отражение Дрона.

— Что это значит? — растерянно спросил Дрон.

— Ты нашел нас, сын, — ответило Дрону его отражение. — Это озеро — хранилище душ тех, кто уже не принадлежит системе Лиры, двоичной системе, основанной на принципе разума. Ее влияние на физический мир связано с воздействием на информационное поле. Существуют более высокого уровня системы управления: четверичная система и восьмеричная система. Четверичная система основана на принципе души. Ее влияние происходит через энергетическое поле Жизни. Она управляет созданием и уничтожением источников энергии. Это система Орла. Придет время, и она займет место системы Лиры, поглотив ее. Это произойдет, когда будет достигнут энергетический баланс между системой управления и объектом управления. Тогда возникнет проблема реализации свободы воли, которую уже будут решать представители системы управления Орла. Мы, я и твоя мать, все, собранные в этом хранилище, ждем этого часа. Мы станем основателями патрулей воли. Все мы выросли в системе Лиры, но в своем развитии вышли за ее пределы. У нас дети представляют не одну пару, а две пары разнополых двойников. Система управления Разумом еще не выполнила свою задачу, поэтому Верховный Совет Семи Галактик скрывает от своих народов факты выхода из системы. Твой брат Дон пошел еще дальше. Он сумел решить для себя вопрос гармонизации воли и ушел по Млечному Пути. Он еще вернется, как и многие ушедшие туда, но для этого сначала должна решить свои задачи система Орла. Двадцать четыре созвездия будут находиться в общей системе управления физическим миром. Твой друг Сноун тоже очень скоро последует за Доном. Мы не знаем, как живет Дон, но догадываемся, что он и ему подобные находятся в доме Властелина. Они иногда приходят в нашу систему. Дон был у нас несколько раз, но никогда не рассказывал о том, ином мире. Мы видели его новый образ — образ Сноуна. Дон говорил, что Ро не имела права идти по Млечному Пути, но Властелин сделал для нее исключение, потому что пламя ее души было так сильно, что смогло удержать ее на вершине духа. Дон просил передать Сноуну, что он единственный, кто может помочь Ро вернуться из иного мира, так как он не стал ее собственным миром, а остался для нее иным. Вместе со Сноунон Ро сможет позже вернуться к Властелину и поселиться в его доме. Пока Ро живет в саду Властелина, она не имеет права переступить порог его дома.

— Я могу чем-нибудь вам помочь? — спросил Дрон.

— Нет, ты ничего не понял, сын. Нам не надо помогать. Мы нашли то, что искали, это мы помогаем и будем помогать вам всегда, только вы об этом не узнаете. Народы системы Разума имеют свой путь развития, как и любые другие народы, как весь космос. Рано или поздно ты, Дрон, вместе с Рих придешь к нам. Мы вас очень ждем. Когда время системы Возничего, настанет все народы Семи Галактик войдут в систему управления физическим миром. И многие нынешние земляне станут полноправными представителями народов-правителей.

Мужской голос замолчал, и заговорило отражение Миры.