Бесплатный фрагмент - Сканер сознания

«Сканер сознания» — это взгляд изнутри, — метафорически глубинное видение людей самых различных уровней, профессий и характеров. «Сканер сознания как бы «сканирует» мир, показывая реальную суть человека, — без вуали и обмана, сохраняя лишь образ, неотделимый от жизни, а также (в поэме «Пути восприятия») поэтически открывает другую реальность, недоступную обычному восприятию, но воспринимаемую пробуждённым сознанием.

Когда-нибудь мы станем ближе,

И мир откроет свой секрет,

Который тайно всеми движет,

В сердца вливая вечный свет…

Роли

Хорошо занимать удобное место,

Отсеивать блеф, шиковать и командовать;

Нелегко понимать, что все мы — не вместе,

И нервную горечь развеивать мантрами.

Недурно иметь обустроенный офис

И нежно хамить неурочному гостю;

Нетрудно облом трансформировать в повесть,

И глядя на псов, не обгладывать кости.

Приятно вводить людей в медитацию,

Сметая хандру волевым наслаждением;

Непросто из боли извлечь информацию,

В озноб не ввергая своё окружение.

Удобно считать, что важны только нужные,

Не погружаясь в тревожные таинства;

Несложно понять, что просты лишь снаружи мы,

А внутри — как миры, не познавшие равенства.

Приятно себя выдавать за посредника,

За редкую душу, гуру, и жать почести;

Досадно метаться по дому в переднике,

Осознавая, что нет славы в отчестве.

Отрадно владеть виртуальными флангами

И в новых объятьях не править желания;

Непросто озвучивать душу фалангами

И в буре страстей обретать недеяние.

Приятно искать упоения в опциях,

Имея десерт или виски с содовой;

Опасно теряться на грани пропасти,

Когда не спасает ни крик, ни «сотовый».

Непросто терпеть фанаберию улицы

И из тоски извлекать философию;

И лишь на спине невозможно сутулиться,

Когда гравитация круче профиля.

Престижно считаться мерилом истины,

Но нет никого, кто б себя не учитывал;

И странно, что в этом миру артисты мы,

Но только сюжеты Земли не прочитаны.

Там, где нас нет…

Там, где нас нет — не боятся потерь

И дышат теплом земли;

Там, где нас нет — поют о любви

И не считают рубли.

Там, где нас нет — плавно плещутся волны

И тонет в бокалах закат;

Там, где нас нет — видят место под солнцем

И держат свободу в руках.

Там, где нас нет — занимаются делом,

В умах обретая твердь;

Там, где нас нет — играют в войну

И верят в лёгкую смерть.

Там, где нас нет — не сжигают мосты,

Вращая в судьбе чистоган;

Там, где нас нет — всякий флирт —

как ламбада,

И всюду — гашиш да туман.

Там, где нас нет — не ломают интриг

И шарм оживляют как порох;

Там, где нас нет — не меняют формата

И гасят счета форс-мажором.

Там, где нас нет — занимаются делом,

Из мук выжимая смех;

Там, где нас нет — всякий жест это касса…

Любимая, спи; в этих сметах нас нет

Деньги

День.

По взвинченным думам вращается спрос.

Тон.

Время — в запасе. Движенье. Мир прост.

Дань.

Тотализатор запущен в прогресс.

Стон.

Хроника драм обращается в пресс.

Грань.

В регламентах — чистка, в умах — Вавилон.

Блеф.

Плывут чудеса из туманных времён.

Бум.

Товарные песни шлифуют мозги.

Крах.

Тонут в интригах дары и долги.

Роль.

Гейшевым телом владеет секрет.

Торг.

Чековый код размыкает запрет.

Пир.

Плавится шарм в фейерверке страстей.

План.

Проблемы сметает протектор идей.

Долг.

Пули осели в горячих телах.

Клан.

Скальпель магичен; свобода — в руках.

Фарс.

В аттракцион превращается бал.

Счёт.

Шедевры — по курсу, модели — на банк.

Боль.

Слепая любовь запеклась на устах.

Взгляд.

Весна расплескалась в забытых глазах.

Шанс.

Горечь в груди печатает след.

Транс.

В ушах — гул, в ладони — хлеб.

Реверс

У каждой медали — две стороны,

Две жизни и два лица;

И если одна — словно песня весны,

Другая — секретный фасад.

Когда вездесущая действом горит,

Обратная — сна печать;

И та, что наружу — всегда говорит,

А скрытой велит молчать…

У всякой натуры — две стороны,

Два голоса, две борьбы;

Но, чтоб ни случилось — они верны

Единству судьбы.

Одна не имеет ни стен, ни завес,

Другая — как тайный джинн;

Но, стоит почуять простор в голове —

И путь — лишь один.

Соблазн

Он скроён из интриг,

он летит сквозь табу;

Он не ведает бед,

проникая в толпу.

Он шлифует себя

там, где все — как один,

Он идёт напролом,

чтоб не ведать руин.

Он закручен игрой,

в нём поёт колесо;

Он шифрует свой путь,

если блеф — налицо.

Его жертвы гибки,

точно кошки в ночи;

Он их кормит с руки

и свивает в плющи.

И выносит вперёд

золотая стезя,

А тоска не страшна,

где бояться нельзя.

Где ни уз, ни друзей —

там гудит беспредел;

Но хранитель судьбы

навсегда улетел.

Пыл исходит на пепел,

судьба — Фаэтон;

И на экстренный случай —

секретный патрон.

Он спокоен и крут,

как законченный бред,

Чтоб никто не спросил,

в чём значенье побед.

Стратегия духа

На улицу выйдя, смотри, зыркай в оба:

Нет ли поблизости шлюх и бомжей;

Ибо они просекают на пробу

Энергию нужных — открытых людей.

Бывает и проще: гуляет прохожий,

А сам так и рыщет, кого б подвампирить;

Другой же — как тихий маньяк из Камбоджи,

Пронюхает дозу халявы, и стырит.

А есть и другой уникальнейший метод:

Сидят за столом кореша и подружки,

И кто на подсосе — страдает умело,

Чтоб сил поднабраться в уютной пирушке.

Но есть и похлеще дела в этих сферах, —

Когда полноценный гудёж, да с приплясом,

Найдётся всегда не имеющий меры,

Вот тут-то его поимеют всей массой…

Однако бывают и круче ловушки:

Когда подчинённый напротив патрона

Себя ощущает тупицей Петрушкой,

И не постигает энергоурона.

Но есть и ещё понахрапистей тяга,

Когда подзаправка в толкучке, на нервах;

А те, кто мудрей — разговором во благо

Имеют свой допинг — добавку энергий…

Но как происходит всё это? А просто:

От них отделяется хваткий флюид

И тут же цепляется чутко и остро

За хавку энергии, — душ общепит.

И этот паскудный шпион раздербанит

Невинного лоха, жующего чипсы,

И он возвратится домой как из бани,

В которую сток провели трубочисты.

Иной тут же спросит: «А как защититься

От этих диверсий, швыряющих в жуть?»

Спокойно! У нас ведь не морды, а лица,

А значит, и в теле не тяжесть, а суть…

И суть эта вольно себя проявляет,

Когда, например, созерцаешь зарю;

Как плавно и вольно сиянье играет!

И вот — я уже не томлюсь, а парю.

И крылья мои для подонков незримы,

Их тварям голодным никак не понять;

Я вижу чуть больше, чем принято ими,

Поэтому знаю, кого объезжать.

А если упырь вдруг упёрт, как шлагбаум, —

Включаем энергию внутренних сил,

И этой вот мощью вампира сшибаем,

И он понимает, как скучен дебил.

Всё просто, ничуть не сложней, чем в Онлайне

Всё лайкать подряд и пьянеть от кумира;

Одно лишь условие здесь: в тонком плане

Должна быть защита — отвязка от мира.

Нега

Скрипка взыграла нервами

скандально и вольно…

Мысли рассеялись первыми,

блажь пала застольно.

Зал отрезвел на скорую,

шик вздыбил дымку;

Имидж устал быть опорою

без передыху.

Дрогнул ажур, сплин вышибло,

вспыхнули чувства…

В мир, заболевший крышами,

дышит искусство.

Пир

Тебя томит угрюмый быт,

А раздраженье гасит лира;

И ты гудишь в игре судьбы,

Меняя трепетных кумиров.

Тебя пьянит жеманный лад,

На одиночестве играя,

И из золы восходит сад,

Плодами душу сокрушая.

Есть упоенье в голытьбе —

По лицедейству — обнаженьем!

Ну а тоска — всегда в себе,

И снова дни — как пепел в пене.

Заманчив жертвенник мечты,

А для иных — интим без края;

Но дышит боль из маеты,

Ни мук, ни масти не меняя.

Ты бьёшься птицей голубой

В дыму пленительного пира…

И упиваются тобой

Неутолимые кумиры.

Страсть

Слов не бросая на ветер,

Хочется петь и плакать;

Жил-был на белом свете

Хлопец, любивший мякоть.

Был он не жлоб, не барин,

И не жуир с излишком;

Просто совковый парень, —

Тот, что учён по книжкам.

Облик держал по стилю,

Жил без цепей на вые;

Девки его любили, —

Все мы, как есть — живые.

Он отметал напряги

И разгрызал апломбы;

Не допускали влаги

Глаз лобовые помпы.

Как-то его я встретил,

Душу умыв тоскою, —

Он куропатками бредил

И лопотал про жаркое…

И на сезон отстрела

(Ценишь ли жизнь, охотник?)

В воздухе боль закипела,

Плоть щекоча до икоты…

С небом — игра не в прятки,

Дичь не меняет крова;

Осень дымила сладко, —

Горечь дышала кровью…

Но через твердь и слякоть

Жизнь обретает меру;

Хлопец, любивший мякоть,

Как-то почуял нервы.

И тошноты не выдав,

Страсть превратилась в будку…

Просто он вдруг увидел,

Как умирала утка.

Скрипач

Упругий смычок встрепенулся по жесту,

И раненый мир обнажился в глазах…

И в струнах разъяв роковое блаженство,

Мятежная скрипка оплакала зал…

Судьба вакханальных прелюдий банальна,

Гудящий кабак отуманил печаль;

И звон, оживляющий ближних и дальних,

Весельем наполнил бокалов хрусталь.

Проста клиентура, душе нужен праздник,

Играет скрипач, ублажая гостей;

Фортуна оценит богатых и разных,

И Муза — в купюрах, а мастер — ничей…

Сцена, ты — власть безымянной богемы,

Верен гармонии твой фаворит;

Олихорадив застольные темы,

Вольная музыка в венах гудит.

Композитор

Он пишет чувствами оркестра

Всепроникающую быль;

Он правит звук не ради кресла,

В котором жизнь тиха, как пыль.

Он собирает свет в аккорды,

Круша апломбы на ура;

Его желанья жгут на форте

И в голове шалят ветра.

А под ударами каданса

Рассудок рухнул, не дыша…

И из немыслимого транса

Выходит вечная душа.

Писатель

Альтернативный слог

Делает бедных богатыми;

Только, сбивает с ног

Литературная каторга.

Вместо свечи — звезда,

Вселенная влита в глазницы;

Завтра придут сюда,

Чтобы от быта забыться —

Свежие, стойкие, праздные,

Старые, новые, разные,

Люди полузнакомые,

Гости полузаконные.

Будьте хмельны, бездельные,

Будьте любезны, похмельные,

Будьте хранимы, верные,

Будьте верны, известные.

Но под тоски булыжником

Сердце рыдает и мается;

Чувства поделены с ближними,

Только тоска не ломается…

Утро — награда терпению,

Праведник не одинок:

В душу тепло откровения

Выплеснул вольный восток.

Поэт

К чему поэту лекаря?

Он жизнью болен;

И в дар ему лады парят

От колоколен.

Он нищ, как пёс, но вынес Бог —

Открыл дороги,

Чтоб не забыл среди забот

Души тревоги.

Надменный босс остолбенел:

«И смех, и слёзы;

Ну что за блажь — ни стен, ни дел,

А только грёзы?..

Что за восторг — плодя долги,

Дробиться в рифмах

И вырываться из тоски

Похмельным хрипом?»

Ответил мальчик Небу в лад:

«Вы, дядя, — дурень;

Поэты сердцем говорят

И нежат бури.

Ну а тоску не перегрызть

Звериным толком,

Когда в очах сияет Высь

И млеют волки.

Как скрипка предана смычку, —

Поэт жив Небом…»

Душа повышибла тоску

И в сердце — нега.

Сын богемы

Сын богемы, играющий в тон Небесам,

Ты овеян свободой и отдан судьбе;

И беда не пройдёт по твоим временам, —

Ты душою — со всеми и сам по себе.

Ты в мечтах отворяешь сады и поля,

И из пепла восходят живые дары;

В этой битве за жизнь все приёмы стары,

Если надо — ты снова начнёшь всё с нуля.

Наготой — по шипам да восторгом — по льду

Ты плывёшь и гудишь, не студя головы;

А в очах — высота, и товар не в ходу,

И всё ближе стихия невинной травы…

Холод серых людей, ни кола, ни узды;

Это время любить, если боль метит след…

Ты горишь до конца по закону звезды

И в судьбе оживает бессмертный рассвет.

Шарм

Узда самоуспокоенья

Сильней вакханального жара

И хмель упоительной лени

Швыряет в мистерию шарма…

Сей жанр обнажён и отважен

В борьбе за Адама и Еву;

И переплавляются в жажду

Плоды чудотворного Древа…

Крутись, чумовая свобода,

Даря упоение драме;

В метаньях душа сумасбродна,

Пока не объята годами.

Я верю во всё дорогое

В краю беспредельного жанра, —

Я видел, как плачут изгои

Под небом осеннего шарма.

Искусство Дао

Свои по зову не приходят?

Чужие ставят на крутых?

Ликуй, душа, — ты на свободе,

Где нет ни мёртвых, ни живых.

Но равнодушие фатально,

И стоек имидж не всегда…

Храни себя в зеркальной тайне

И продвигайся как вода.

Вид на жительство

Усталость и блажь одолев,

Отсеяв реальность от снов,

Трезвеющий мир добывает свой хлеб

И крутит живое кино.

Оставь завоёванный быт,

Пройди по остывшей земле;

Смотри, сколько жемчуга возле корыт

И сколько железа в золе…

А время играет свой гимн,

И каждый овеян мечтой;

Раскуривай счастье, плыви из тоски,

Но трепет обуздан сумой…

Душа голосит по-иному,

А звёзды горят как всегда;

И сила дорог возвращает к родному, —

Туда, где огонь и вода.

Синдром медных труб

Он покрыл зеркалами родное жильё,

Он поставил надёжные двери;

Он просёк солидарных, отсеяв жульё,

И в судьбу безоглядно поверил.

Он кручинил ненужных, скирдуя бабло,

И напряги гасил «Ахтамаром»;

А в отвязке гремучую крышу снесло,

Но и дурь не колотит задаром.

И ловя наугад мимолётный ажур,

Он желаньям дарил зажиганье

И вкусил мимикрии от жарких натур,

Оглушив медным тазом сознанье…

А потом он устал от пиров без причин

И ушёл в меланхолию транса;

А луна оживила горячку в ночи,

Узаконив синдром реверанса.

Эта жуть — как бальзам для сдуваемых крыш,

Только, мне это всё — по баяну;

Как ни бей себя в грудь — выше слов не взлетишь,

Только птицы поют без обмана.

Лучезарное эго

Он такой же, как все, — беззащитный и смертный,

И в любой крутизне заминирован страх…

А кому-то — в облом баснословные сметы,

И душе остаётся гореть на устах.

Он вгоняет в пиар даже личные чувства,

Выставляя страданья свои напоказ, —

Подзарядка от публики! Чем не искусство?

Ну а дальше — по плану: и бум, и Парнас.

Он желает фанатам спасенья от Бога,

И персты ставит веером — все при перстнях;

Лучезарное эго — большая подмога

Для движенья по курсу в незримых цепях.

Мне загадочно то, как мы любим легенды;

Кто вчера был кумиром, сегодня — штукарь.

А душа — вне игры, и её киноленты

Неизменно ясны, как проспект и фонарь.

А не лучше ли вникнуть — куда мы несёмся,

И озвучить живое биенье сердец,

Раскалённых от битвы за место под солнцем,

И в себе уместивших и скорбь, и венец?

Почему-то такое не очень-то катит

В этом мире, желающем жрать и блистать;

Но когда-нибудь Ангел прошепчет нам: «Хватит…»,

И взойдёт ураганом Вселенская рать…

Железная леди

Неприступная леди,

Томный взгляд с холодком;

Дух шаблонных трагедий

Не проникнет в твой дом.

За рулём «Мерседеса»

Ты сканируешь мир;

И твоих интересов

Не нарушит кумир.

Ты плывёшь по проспектам,

Как по грёзам — Ассоль,

Не меняя свой вектор,

Без поправки на боль.

И надёжные люди

Твой престиж берегут;

Только, что с ними будет,

Если рухнет их труд?..

Твой фасад предназначен

Лишь для важных персон;

И в тостах за удачу

Фокус притч запрещён.

Твой бой-френд крут и стоек

И в бою, и в любви,

Отстоит и укроет,

И настрой обновит.

И никто не посмеет

Отменить блажь затей;

Но в игре без отмены

Есть тревожная тень…

Неприступная леди,

Затуманенный взгляд,

Пронеслась вдоль трагедий

Без дороги назад.

Но её тормозами

Стал слепой форс-мажор;

Горечь вышла слезами

И открытым стал взор.

Словно сердце проснулось

В дикой гонке мечты,

И она содрогнулась

От сквозной пустоты…

От внезапностей больно,

И снобизм рухнул в шок;

Но она стала вольной

Как рассветный восток.

Стала чувствовать радость

И любить без причин;

И не нужно парадов,

Чтоб уйти от кручин.

Героиня гламура

Она жевала попкорн

И смотрела кино,

В котором каждый мотив

Похож на ход в домино.

И применяя сюжет

В осовелом быту,

Она пыталась пыл грёз

Превратить в красоту.

И каждый новый герой,

Приходя в её дом,

Играл шаблонную роль,

Чтобы напиться потом.

Она меняла игру

И кудри красила хной,

Вгоняла перлы в язык,

Летя в кураж с головой…

Она глотала «Мартини»

И вести со льдом,

Вникая в чистый контакт

Меж ключом и замком…

Но ни одна красота

Не станет жить как цветы,

В системе ценность — в ином,

И здесь банкуешь не ты.

И ни один ловелас

Не озарит, как Амур;

Кому — блаженство и свет,

Кому — бабло и гламур.

Она устала смотреть

Чумовое кино

И поняла: есть лишь мир,

В котором счастье — одно.

Сколько стоит билет

От мечты до Парнаса?

В нас — и сила добра,

И любовь без причин…

Утоляет ли сердце

Могучая касса?

Лишь вода знает путь

Без огня и руин.

Раба Мельпомены

Мадам, если это любовь, —

Зачем Вы идёте по краю

И, бурю во мне пробуждая,

В себе исчезаете вновь?

Мадам, если это печаль, —

Зачем, не отведав и чая,

Вы так приближаете даль,

В шептаньях одежды теряя?

Мадам, если Вы — навсегда,

Зачем говорить о свиданьях,

Вгоняя себя в ожиданья?

В песках не растут города.

И если Вам сладостен флирт,

Нужна ли бравада элиты?

Душа не бывает убита,

И лишь временами болит.

Мы выстроим быт по Фэн-шую,

Примерим виссон и меха;

Но что озарит голь стиха,

Когда пыл тоскою задует?

Мадам, если это судьба, —

Зачем Вы смертельно сквозная

И, как Мельпомены раба,

Такая моя и чужая?

Понты

Он считал себя одним из крутых,

Он полезное искал только сам,

Он заучивал свой имидж, как стих,

И фиксировал устойчивых дам.

Он крутил баранку, как Бельмондо,

Успевая обыграть форс-мажор;

Он тянул интим, как виски со льдом,

Но не знал, что есть ещё и минор…

И въезжая в оголтелый расчёт,

Он хватался за приманку, как лох;

А в груди плясал холодный фокстрот,

Но от этого лишь глубже был вдох.

И пьянея от пленительных книг,

Он листал труды властителей дум,

И считал себя таким, как они,

Только слишком голосил тяжкий ум.

Он хотел казаться круче других,

И гостям дарил внезапный облом;

Но своя тоска не манит чужих,

И таланта не прибавит апломб.

Он в дебатах слышал только себя,

И в мечтах как супермен всё умел;

А легко ли шиковать не любя?

И его манил ажур новых тел.

И не слушая подсказок Судьбы,

Он всё чаще повторял букву «Я»;

Но, как водится, бесплодны дубы,

Даже если вся посадка своя.

Он заучивал свой имидж, как стих,

Он полезное искал только сам,

Он считал себя одним из крутых,

И сокровище отсеял, как хлам…

Правила тупика

Заходя в тупик,

Никого не обвиняй;

Будь как дома,

Накручивай шик,

Но никому не открывай.

Это аксиома.

Когда ж понесёшься вперёд,

Пробив тупиковую стену,

Как беспардонная фура,

Не будь оголтелым, —

Закрой за собою проход

Той же структурой.

Душа и карьера

Она чтила стиль, как типичная леди,

Имела доход и приличный офис,

Но, опьянённая статусом «профи»,

Не отделяла зёрна от плевел.

Её волновали оккультные тайны,

Как, впрочем, и всех, шлифовавших карьеру;

Реально ж она в небесах не витала,

Жила как умела и чуяла меру.

Ценила подруг и соратников дела,

Даря понимание нужным и важным,

Чеканила имидж изяществом тела

И квоту вниманья делила не с каждым.

Её привлекали персоны богемы,

Вальяжные мэтры и перлы искусства,

И всякий анонс пропиаренной темы

Она принимала заученным чувством.

И в томном пылу дорогих вечеринок

Она постигала значенье актрисы, —

«Вся жизнь — лишь театр…»

И любой фотоснимок

В системе контактов фиксировал визу.

Но в жизни игре не бывает отмены,

И если вошёл — то отказ невозможен;

Бывает, уходят в запой супермены,

Бывает, и гениям статус положен…

И леди, идущая в ногу с системой,

Внезапно тоску ощутила по чувствам, —

По тем, настоящим, что сносят все темы

И кровь ускоряют живучим искусством.

И вырвав себя из цепного респекта,

Она вдруг разверзла дремавшую силу…

И, словно река без цепей интеллекта,

Гармония душу её утолила.

Сила наречия

Паренёк ругался матом,

Крыл и малых, и больших;

Грел в себе неадеквата,

Мат внедрял в ядрёный стих.

Воздух матом бил повсюду,

Кайфовал от шалых слов,

Будоражил узы блуда

И пижонился как лох.

А потом лишился речи,

И постиг внезапный транс…

И увидел мира вечность,

Как негаснущий экран.

Там деяния роились,

Чувства, мысли, голоса,

И слова друг друга били,

Словно тешилась гроза.

Только странное теченье

В бездну шло стезёй без виз,

Точно дикое влеченье

Тот поток тянуло вниз…

И увидел тот парнишка

Мир, где всё диктует брань,

И ненужная мораль —

Как захлопнутая книжка.

Там никто ни с кем не дрался,

Мерк любой во мраке взгляд,

И никто не озарялся, —

Всё гасил ударный мат.

Дух высасывала бездна,

И держала всех в узде

Безотказно и железно,

И жирела на беде.

Души петь пытались тайно,

Чтоб разъять цепную муть,

Но незримо и фатально

Голоса срывались в жуть.

Эта бездна расширялась,

Проявляя суть узды:

Мрачных сущностей орава

Обращала в брань лады.

И никто не мог до срока

Дух от пут освободить, —

Ярый гнёт слепого рока

Принуждал пути забыть.

И парнишка содрогнулся

От таких чумных оков,

И внезапно окунулся

В дивный омут чутких слов.

Те слова спасеньем были

Для пропавших и больных,

И шальные твари взвыли,

Свет почуяв от живых…

И свободу постигая,

Души пели гимн любви;

Ну а сфера та шальная

Бранью крыла тех, кто взвит.

Только мат уже не трогал

Ни пропавших, ни живых;

Просто мрачная дорога

Потеряла визу ввысь.

И парнишка тот беспечный

Вдруг запел без матерщин;

Это кровное наречье

В нём раскрыло дар души.

Как распознать шарлатанов

У шарлатанов есть влечение к престижу —

Целенаправленно использовать слова,

Чтобы других принизив, стать самим повыше,

Внушая всем, что только их стезя права.

Натура без данных

Мадам без лица и фамилии

В Онлайне кропала стихи,

Тащась, как Левша от блохи,

Как если бы грант посулили ей.

Рифмуя свои ощущения,

Она постигала суть роз,

Себя обжигая томлением

И вспышкой бунтующих грёз.

Ей нравилось быть обожаемой

Фанатками с патокой фраз;

И с тоном, почти осязаемым,

Она постигала экстаз…

Как странно вживаться в Офелию,

Играя без глаз и без губ,

Себя озаряя доверием,

Чьё действие — не для Гекуб.

Случались, однако, и казусы,

От коих бы спятил Пегас;

И дама, как тол, безотказная,

Муар обращала в каркас.

И мерно скрипя всеми нервами,

Даруя Онлайну ликбез,

Она шиковала манерами

Натуры, дремучей, как лес.

А тайна всегда притягательна,

Она окрыляет мечту;

Но самость, что всюду влиятельна,

Вгоняет мозги в маету.

Такие вот выдались пения

В Сети виртуально шальной;

Нужны ли ей стихотворения?

Ей ближе расклад ролевой.

Устал изумленьем томиться я,

Поставив слова на места:

Когда оживают амбиции,

Теряется вся красота.

Виртуальный тролль

Он безымянный и безликий,

Он — просто виртуальный тролль;

Он не штудирует великих,

Ему плевать на фейс-контроль.

Он кропотлив и односложен,

И лексиконом ядовит;

Его чужая радость гложет

И свет идей томит и злит.

Он прячет суть под хитрым «ником»

И млеет в нём, как тварь в манто,

Дырявя душу вольным кликом

И становясь как решето.

И запотев от шалых реплик,

Он ловит кайф, как наркоман…

И обживает странный трепет —

Дебилизации капкан.

Люди

Есть люди, взлелеявшие комплимент

И вечно крутые, как памятники;

Есть люди, использующие момент,

И действующие, как маятники.

Есть люди, ведомые криком «Ура!»,

И те, кто не хочет светиться;

Есть вольные пахари и мастера,

Естественные, как птицы.

Притча про Осла

Жил на свете Осёл, он любил погулять,

Пощипать ячменя на халяву,

Поваляться в траве, позевать, помечтать,

И придумать большую забаву…

И однажды его осенила мечта —

Стать крутым без хлопот и сражений,

Чтоб иметь уваженье и хваткой блистать,

Кайфовать и не ведать лишений.

Он хоть был и ослом, но с мозгами дружил,

И приняв озарение в разум,

Навигатором пастбищ себя объявил,

Заодно заклеймив скотобазы.

За благие позывы — поклон и респект,

И зверушки к Ослу потянулись;

Но водилось ещё и зверьё без опек,

А такое — не хавка в бауле.

И смекнул предводитель: быть мудрым важней,

И он стал толерантен и мягок,

И зверью предложил часть хороших полей, —

Хватит всем и кореньев, и злаков…

Что волкам до того? Им и лес — как жнивьё,

Ну а байки — забава для нищих;

И дошло до Осла: каждый чует своё,

И находит-таки то, что ищет!

И от дум оголтелых Осёл возмужал

И слегка помутился рассудком:

«Жуть прошла стороной… Ну а кто правит бал?

Здесь зависимы все от желудка…»

Он валялся в траве и смотрел в небеса,

Где летали весёлые птицы;

Что-то пели они, и в живых голосах

Был вопрос; и вожак стал томиться…

И подумал Осёл: «Нужно их припахать —

Этих птах, что поют и порхают;

Что за польза от них? Их язык не понять,