Бесплатный фрагмент - Сиреневый бульвар

1

Катя приоткрыла глаза: на музыкальном центре светились часы — 7.00.

Через пять минут откроется дверь, в комнату войдет мама, раздвинет шторы, поцелует и тихонько скажет: «Катя, подъем!».

7.04; 7.05; 7.06; 7.07 — никого.

Катя распахнула глаза, прислушалась — тихо. Она встала, сама открыла шторы. В комнату ворвалось яркое и звонкое апрельское утро. Девушка тихонько приоткрыла дверь и снова прислушалась. Тихо, ни звука. Она прошлепала в ванную, умылась, почистила зубы, надела джинсы, свитер. Взяла со спинки стула сумку с учебниками, спустилась вниз, на кухню.

Чайник был холодным. Катя недоуменно посмотрела по сторонам. За свои 16 лет она не помнила, чтобы утром на кухне была такая тишина, не болтал телевизор, отец не шуршал газетой, комментируя прочитанное. Обычно в это время на плите что-то шкварчало, свистел чайник. Сейчас же не было мамы, аккуратно причесанной, в фартуке с оборочками. Катя вскипятила чай, сделала бутерброд с сыром, наспех перекусила. Снова поднялась наверх.

Приоткрыла дверь в родительскую спальню и осторожно заглянула. Комнату заливал солнечный свет, и от этого еще ярче были персиковые стены и большая кровать, застеленная покрывалом в тон. Катя распахнула дверь и вошла в комнату. Дверца маминого шкафа была не закрыта. Катя заглянула внутрь — пусто. Только шарфик валялся на нижней полке. Катя подошла к отцовскому, отодвинула створку — все на месте. Она вышла из комнаты и понялась на третий этаж, в кабинет отца.

Зашла без стука и сразу же споткнулась о пустую бутылку. В комнате висел плотный туман табачного дыма. Отец спал за столом, положив голову на руки. Пепельница была полной. Катя подошла и открыла треугольную форточку. Потрясла отца за плечо. Он поднял голову и посмотрел на дочь еще пьяными глазами.

— Котенок, — хрипло произнес отец.

— Где мама?

— Мама… Бросила нас мама, — ответил он.

— Как бросила?

— Сказала, что я старый, а ты уже взрослая и все поймешь. Тебе сегодня в школу?

— Да.

— Ну иди.

— А ты? На работу не пойдешь?

— Нет, не пойду…

— Может и я в школу не пойду?

— Нет, ты в школу пойдешь.

И он уронил голову на стол.

Катя спустилась вниз, натянула кроссовки, джинсовую куртку, зеркальные черные очки и отправилась в школу. От быстрого резкого шага сумка с учебниками била по бедру. Остановившись у ворот, девушка взглянула на маленькие часики на руке — до начала уроков 10 минут.

Настя увидела подругу еще издалека. Ее трудно было не заметить: высокая, с коротко стриженными темно-рыжими волосами. Настя нахмурилась, увидев, Катю в темных очках.

«Плохой признак», — подумала Настя. С Катей они дружили с шестого класса.

С первого класса Настю переводили из класса в класс, из школы в школу. Девочка в детстве перенесла сложную болезнь, и с тех пор ее туловище росло, а ноги оставались короткими. Сверстники смотрели на нее как на диковинную зверюшку. Дразнили, придумывали клички. Чем старше становилась Настя, тем злее — дети. После очередной потасовки, уже в кабинете директора ее матери предложили перевести ее на домашнее обучение.

— И что, она должна всю жизнь дома просидеть? Пусть учится защищаться и стойко принимать удары судьбы, — ответила женщина и отказалась от перевода.

В шестом классе Настю все же перевели — в эту школу. В середине урока учительница Диана Николаевна представила ее и указала на пустующее место рядом с рыжей девочкой. На перемене в коридоре одноклассники окружили новенькую. Настя с ужасом подумала: сейчас будут бить. Потянулись и другие любопытные. Одна девчонка с ехидством произнесла:

— Одежду в магазине «Карапуз» покупаешь?

Все засмеялись.

— А ты в магазине «Толстопуз»? — услышала Настя. Оглянувшись, девочка увидела рядом с собой рыжую соседку по парте. Та выступила вперед, заслонив собой Настю:

— Так, слушайте меня: если хоть кто-нибудь ее обидит, — она ткнула в сторону Насти пальцем, — тот будет иметь дело со мной. Разойдись!

Катя кивнула Насте:

— Пойдем в столовую.

Учебный корпус и столовая соединялись коридором. В коридоре стоял первоклассник и плакал. Катя остановилась:

— Малой, ты чего ревешь?

— Деньги отняли, — захныкал мальчишка.

— Покажи, кто!

В толпе в буфет толкался долговязый пацан. Мальчик указал на него пальцем.

— Отдай деньги! — потребовала Катя у долговязого.

— Ты чего?

— Отдай деньги, я сказала!

Толпа расступилась, окружив их.

— Слышь ты, отвали!

Катя ткнула кулаком ему в нос:

— Отдай деньги.

Из толпы вышел старшеклассник:

— Серый, отдай!

— Чё я должен отдавать-то, — возмутился тот.

— Не связывайся с ней.

— Ты чего, девчонку испугался?

Старшеклассник подошел к Серому и что-то прошептал ему на ухо. Тот молча вынул из кармана все, что у него было и отдал первокласснику.

В столовой Катя с Настей купили по соку и булочке и подошли к свободному столику. Настя во все глаза таращилась на рыжую.

— Что ты на меня так смотришь?

— Тебя здесь боятся, — прошептала Настя.

— Не меня, а моего папу, а этот длинный, видимо, недавно в нашем городе, и не знает его.

— А кто твой папа?

Катя улыбнулась:

— Хозяин.

У Насти глаза округлились еще больше:

— Хозяин?

Она слышала, что в городе есть хозяин, который своей железной рукой держит порядок и закон, и вот она, Настя, сидит за одним столом с его дочерью.

— Ты мне нравишься, давай дружить? — предложила Катя.

Они хлопнули по рукам, и с этого момента Настю больше никто не обижал. Со временем у нее изменилась вообще вся жизнь.

И вот подруги, как обычно, шагают вместе в школу — высокая Катя, широко и быстро, и маленькая Настя, не успевая и постоянно отставая.

Настя догнала Катю уже на школьной площадке. Катя уселась на пенек. Настя остановилась перед ней:

— Кать, что случилось?

— Мама ушла из дома.

— Как? — изумлению Насти не было предела. — Тетя Наташа, такая домашняя, добрая, приветливая, и вот так ушла из дома? Почему?

— Честно? Я что-то не поняла. Папаша пьяный в драбадан, ее шкаф пустой, ни записки, ни ответа, ни привета. Отец промямлил, что он старый, а я все пойму. Что я должна понять? Если я такая понятливая, могла бы тогда, наверное, объяснить. Не хочу сегодня на занятия.

— Через два месяца экзамены, пропускать нельзя!

— Наложить на эти экзамены!

— Тебе наложить, а я? — возмутилась Настя. — Тебе-то золотую медаль еще в первом классе вручили.

Впрочем, Настя знала, что Катя не прикрывалась именем отца, училась на «отлично», старалась решать проблемы своими силами.

— Ну что, ты со мной? — спросила Катя.

— Давай хотя бы Диане Николаевне скажем?

— Ладно, давай Дианке скажем.

Катя вытащила мобильный, набрала номер:

— Диана Николаевна, это Сербина, я и Настя сегодня не учимся. Попробуйте, позвоните. Диана Николаевна, я сорву урок, я не хочу сегодня учиться! Ну, подруга, куда рванем?

— Куда скажешь!

2

Тихон закрыл дверь в свою квартиру на ключ. Ему осталось побелить два этажа. Вымыть лестничные пролеты и окна. Он поднялся на пятый, чтобы посмотреть, ровно ли легла побелка. Времени до ухода на работу оставалось 2,5 часа, и он рассчитывал успеть закончить здесь.

Ремонт в подъезде жильцы делали своими силами. Составили график, и каждая квартира должна была побелить стены, а потом все вымыть. Когда доходила очередь до их квартиры, ремонтом занимались все домочадцы: бабушка, родители и он, но в этот раз этим занимался только он один. Пробелил второй этаж, благо кистью махать не надо: специальный аппарат наносил слои краски ровно и без брызг.

На первом этаже какая-то тень привлекла внимание парня. В углу кто-то лежал, скрючившись. Тихон удивился: в его городе уже давно не было людей без определенного места жительства. На вокзалах, в подъездах никто не живет, не попрошайничает.

В жизни у людей всякое случается, но в городе для них есть специальные дома. Он подошел и потряс лежащего за плечо. Фигура поднялась — это оказалась девушка. В джинсах, длинной синей куртке, коротко стриженная блондинка с глазами цвета молодой травы. Тихон спросил:

— Вы что здесь делаете?

Девушка улыбнулась:

— Время коротаю.

Она поёжилась.

— Замёрзли?

— Есть немного.

Он протянул ключи:

— Подымайтесь ко мне, квартира 16.

— Не боитесь? — взглянула на него девушка.

Тихон улыбнулся:

— Нет, не боюсь. Я скоро, мне немного осталось доделать.

Уже поднимаясь по лестнице, девушка обернулась:

— Я Соня.

— А я Тихон.

Окончив работу, он вернулся в квартиру. Соня сидела на кухне. Тихон поставил чайник, из холодильника достал сыр, зелень, тонкий лаваш.

— Извините, гостей не ждал. В холодильнике из напитков только то, что предпочитаю сам. Родители на три месяца в командировке, семинары свои читают, бабушку на дачу отвез. Средняя сестра живет отдельно, младший брат грызет гранит науки в Москве. Чем богат.

Он поставил перед Соней кружку зеленого чая и сыр с зеленью в лаваше.

— Вы впервые в нашем городе, Соня? Если вы решили у нас остановиться, вам нужно сходить в пункт регистрации, указать свои данные, сдать кровь, снять квартиру или получить жилье, устроиться на работу.

— Я пока не знаю, останусь или нет.

— Вы без вещей?

— Угу.

— Вам, наверное, переодеться надо, да?

— Хотелось бы. И душ принять.

— Сейчас посмотрю, может от сестры что осталось в шкафу.

Тихон вышел из кухни. Соня осмотрелась. Квартирка приличная, одна комната заперта, вторая, видимо, родительская спальня. По грамотам и дипломам на стене Соня поняла — родители учёные. Тихон вернулся, протянул Соне майку и бриджи:

— У бабушки привычка: ничего не выбрасывать, говорит, все может пригодится.

Соня скрылась в ванной.

«Где же положить гостью? — задумался Тихон. — В родительской спальне? Нет, если сдвинется с места какой-нибудь листок или затеряется какая записка, приклеенная к стенду, достанется всем. Комнату брата, Яна, родители заперли на ключ. Перед отъездом они там сделали грандиозный ремонт, поклеили новые обои, положили ковролин; мягкая мебель, рабочий стол, шкаф, книжные стеллажи — все новенькое, в серо-голубых тонах. Придется за ширму на бабушкино место или предложить ей свою квартиру. Хотя, нет, он же пообещал родителям не переезжать, пока они не вернутся.

Тихон задумался. Зачем вообще пригласил эту девушку? Всегда так — сначала делает, а потом думает. Наверное, у нее какая-то проблема, не просто же так ночью она оказалась в чужом подъезде. Наверное, из другого города. В нашем, если негде приклонить голову, местные люди знают, куда идти.

Соня вышла из ванной. Тихон увидел у Сони на предплечье татуировку: ангел с поднятыми вверх крыльями, его тело снизу вверх обвил зеленый змей.

Судя по цвету, тату девушка набивала давно. Соня перехватила взгляд Тихона:

— Нравится?

— Говорят, каждая тату что-то обозначает.

— Моя про то, что и ангела можно совратить, а вообще я не знаю, мне просто понравилась картинка.

— И давно она у тебя?

— Девять лет.

— Здесь можешь отдохнуть, — предложил место за ширмой Тихон.

— А другая половина — твоя?

— Да.

Соня продолжала разглядывать комнату. Кто-то из хозяев увлекался выжиганием: на стенах были развешаны дощечки с цветами и бабочками. Два бубна — большой и поменьше, полка с книгами, грамоты, благодарственные письма от учеников.

В дверь позвонили.

— Кто это? — удивился Тихон.

В двери заворочался ключ. Родители?

Дверь открылась:

— Ян?

— О! Ты дома? А я думал никого.

Брат вошел в квартиру, поставил на пол скромную сумку.

— Ты почему приехал? — спросил Тихон. — А как же учёба, экзамены, почему не предупредил?

— Хватит зудеть! Экзамены сдал досрочно. Я — гений, сын своих родителей. Вот диплом — черным по белому, что мне там делать?

Из комнаты вышла Соня.

— Ну, ты, братец, даёшь! Тихоня тихоней, а такое прячешь в комнате, — Ян расшаркался перед Соней. — Прошу прощения за несвоевременное вторжение.

Соня рассмеялась.

— Ян, прекрати, — цыкнул Тихон.

— Тихон, хотя бы представь нас!

— Соня, это Ян, мой брат. Ян — это Соня.

— Соня — и всё? А продолжение?

— Какое продолжение? — переспросил Тихон.

— Как какое? Ян — это Соня, цветок моей души, звезда на моем небосводе, любовь всей моей жизни.

Соня залилась смехом.

— Ян, прекрати, — повторил Тихон. — Ты всё не так понял!

— Как это не так? Ты и она, в квартире никого.

— Какой ты пошлый!

— Ой, я же забыл, вам не позволяет грешить ваша чистейшая душа. Вы сливаетесь в песнопениях с Богом, куда нам до вас, приземлённым. Простите, Соня, может вы тоже из благочестивых? До свадьбы ни-ни?

— Ян, угомонись, наконец!

Ян повернулся к Тихону:

— А пожрать у тебя, как всегда, кроме травы, ничего?

Тихон вошел в свою комнату, взял бумажник, отсчитал несколько купюр, положил себе в карман и вернулся:

— Купишь себе сам, что захочешь.

— Откуда у бедного студента наличные, ты об этом подумал? Я последние потратил на билет, чтоб добраться до родного дома.

— Мне на работу надо, — Тихон протянул Яну деньги и посмотрел на Соню. — Соня…

— Соня, вы не боитесь оставаться с этим монстром? — перебил Ян, ткнув себе в грудь пальцем. — Дорогой братец, если ты переживаешь за честь своей невесты, надо пояс верности приобрести.

— Тихон, не беспокойтесь, я смогу справиться с этим совратителем, — прыснула в кулак девушка.

Тихон повернулся к дверям.

— Эй, стой! — окликнул его Ян.

Тихон обернулся.

— Так и собираешься идти?

Тихон осмотрел себя: он был перемазан в побелке.

— Эх, Тиша, Тиша, какой был…

Тихон шёл на работу. В душе пылал гнев на брата, на себя. Пока он приводил себя в порядок в ванной, в кухне весело болтали Ян и Соня. Конечно, признал Тихон. С Яном всегда весело. Он шел, вдыхая апрельский воздух. До школы, где он работал учителем, от дома было недалеко. Зайдя в свой класс, он совсем успокоился.

3

Денис жал на газ. Выехав на объездную, он посмотрел в зеркало заднего вида: никого не было. Он подъехал к гаражам, набрал номер телефона по памяти, коротко бросил:

— Я здесь.

Автоматические ворота поднялись, Денис въехал внутрь — было темно.

Он вышел из машины, прошел еще вглубь, на ощупь нашел ручку на двери, открыл ее. За дверью оказалась небольшая комната с диваном, простеньким кухонным уголком, душевой кабиной. С дивана поднялась женщина. Невысокая, не толстая и не худая, с обычным неброским лицом, голубоглазая, русоволосая.

— Ты почему так долго? — спросила она.

— Только сейчас вырвался.

— Сколько мне еще здесь сидеть? Мне скучно. Нам нужно в ЗАГС, подать заявление на развод, тебе и мне.

— Подожди! Твоя инициатива была сорваться. Я тебя предупреждал, что надо подготовиться.

— Я не могла больше ждать. Я хочу быть с тобой.

— Я тоже хочу, но ты все испортила, ты понимаешь?

— Что я испортила?

— Тебя Мегрел просто так не отдаст.

— Что я, вещь какая? Я семнадцать лет на него отпахала!

— Нам нужны деньги. Я почти подобрал пароли к счетам Ковыля, ну и Мегрела. Получили бы деньги и уехали тогда, а ты все испортила. Но у меня есть другой план, как вытрясти из твоего Мегрела деньги, — сказал Денис.

4

Катя бродила по пустому дому. Ни есть, ни чем-то заниматься ей не хотелось. Отец ушел в беспросветный запой.

— Позвони маме, — предлагала Настя.

Но Катя упрямо отвечала:

— Она мне не звонит, и я не буду.

Катя злилась на мать. Не понимала, почему та ушла, и куда. Дом. В доме всё есть. Отец, за плечами которого, как за каменной стеной, тепло, спокойно и денежно.

В кармане зазвонил телефон. На экране высветилось: «Мама». Катя помедлила, но все же ответила.

— Катенька, нам нужно увидеться и обо всём поговорить. — раздался голос в трубке. — Ты сможешь прийти на Красную улицу? Я буду тебя там ждать.

— Хорошо, — буркнула Катя. Она поднялась наверх к отцу, но тот спал. Катя постояла и пошла в гараж.

На чем бы отправиться: на велосипеде или на мотоцикле?

Решила на велосипеде. Красная была через улицу. Малиновая, потом Розовая и Красная. Катя остановилась, и к ней тут же подъехал автомобиль. За рулем сидела мама.

— Я же специально назвала место поблизости, чтобы ты пришла пешком.

— А я приехала. Говори, что хотела.

— Катенька, нам нужно серьёзно поговорить.

Катя прислонила велосипед к дереву и села рядом с матерью:

— Я тебя слушаю.

Автомобиль тронулся.

— Я встретила человека, мне с ним хорошо.

— А с отцом было плохо? — перебила Катя.

— Понимаешь, папа уже в возрасте, он устает, ему больше хочется побыть дома. А у меня жизнь только началась. Ты выросла, стала самостоятельной, у тебя свои друзья, вечеринки. Отец все время занят своими делами, а я остаюсь совсем одна. Вот в моей жизни и появился человек, с которым у нас общие интересы, понимаешь?

Катя смотрела вперед, на дорогу.

— Куда мы едем? — спросила она.

— Просто прокатиться.

5

Паша не знал, как преподнести хозяину новость о том, что Катя не вернулась домой. Он видел, как девочка взяла велосипед и уехала. Он уже несколько раз набирал ее номер, но абонент был недоступен. Катин номер был у всех охранников, да и обычно она говорила, куда отправляется. Может, парня завела и не хочет, чтобы хозяин знал?

Ребята между собой вовсю обсуждали: хозяйка наставила рога хозяину, и тот выпал из обоймы. Уже час ночи, а девчонки нет. Паша сел в автомобиль, проехался. Около дерева на Красной улице он увидел прислоненный к дереву велосипед. Нет, это дело нечисто. Он рванул назад. Взлетев на третий этаж, тряхнул за плечо спящего хозяина, тот, открыв глаза, пробормотал:

— Тебе чего?

— Михал Михалыч, Катя пропала.

Тот, вскочив с дивана, заорал:

— Катька? Ты чего несешь?

— Она уехала, мне ничего не сказала.

— Куда уехала?

— Не знаю, взяла велосипед и уехала. Велосипед я нашел на Красной, у дерева. Уехала в 6, а сейчас уже второй час ночи.

— Где мой мобильный?

Паша мобильный нашел под столом.

— Он разряжен.

Подсоединив телефон к зарядному, Михал Михалыч присел за письменный стол:

— Пять минут на сборы, ребятам позвони!

За Пашей закрылась дверь, Михал Михалыч включил телефон. Набрал код, высветилась карта города. На самом выезде запульсировала красная точка. Эту улицу намечалось снести. Квартиры и дома должны были пустовать, но предприимчивые бывшие владельцы еще сдавали квадратные метры.

На ледяной душ и чашку кофе времени не было, и он в чём был — в футболке, спортивных штанах и домашних тапках на босу ногу, только на выходе куртку накинул, вышел во двор. Девять его самых лучших ребят ждали во дворе.

— Михалыч, да может Катька загуляла?

— Еловая для гулек не предназначена. По машинам, поехали!

Башка трещала, мозги не соображали. Он не думал, что уход жены так выбьет его из колеи.

Приближаясь к Еловой, красная точка на карте пульсировала всё чаще. Когда точка заполнила весь экран, Михаил приказал остановиться.

Маленький вросший в землю домик.

— Окружить!

6

Катя открыла глаза и увидела, что лежит в своей комнате, на своей кровати, за окном светит солнышко. В кресле напротив сидит Настя с телефоном.

— Настя! — позвала Катя, не узнав своего голоса.

— Катя, ты как? — спросила Настя.

— Что случилось?

— Ты ничего не помнишь? Вас с тётей Наташей украли. Тебя усыпили, а тётю Наташу ударили по голове, — затараторила Настя.

Катя помнила, как они с мамой поехали к Черепашьему острову. Наталья всё рассказывала, что отношения с отцом изжили себя, что Катя должна ее понять, что у неё тоже начнутся отношения… Они пили кофе из термоса прямо в машине, грызли орешки. Катя несколько раз просила отвезти её обратно на Красную, где оставила велосипед, но мама всё говорила, что соскучилась и хочет побыть с ней ещё. Тут, как на зло, разрядился мобильник.

Опять забыла зарядить, отругала себя Катя. Всё, что она запомнила дальше — погасли фонари на мосту, соединяющем остров с берегом.

— Двенадцать… В двенадцать гаснут фонари…

— А мама? С ней что? — спросила Катя.

— Она здесь.

Катя поднялась.

— Она плохо себя чувствует, — пояснила Настя.

Катя прислушалась к себе. Вроде бы всё нормально. Она прошла в родительскую спальню. Мама лежала на разобранной постели в своей любимой сорочке. На лбу у мамы Катя заметила огромную шишку, а под глазом расплылся фиолетовый синяк.

— Мам, — тихо позвала Катя. Женщина открыла глаза. Катя присела на краешек кровати и спросила:

— Как ты себя чувствуешь?

— Неважно, — жалобно произнесла Наталья.

— Мам, знаешь, на кого ты похожа? На Му́му, — у Кати в детстве была маленькая собачка, белая, с чёрным глазом. Они рассмеялись.

— Катька, как тебе не стыдно!

— Нет, мам, серьёзно. Бледная и чёрный глаз.

Они снова прыснули. В комнату вошёл отец. Казалось, он заполонил собой всё пространство.

— Девчонки, смеётесь — уже хорошо.

Улыбка сползла с лица матери. В комнату заглянула Настя:

— Идёмте пить чай! — пригласила она. Катя в пижаме с обезьяной, Наталья в сорочке, Настя и отец — все спустились вниз.

— Всё-таки, что случилось, — поинтересовалась Катя. — Мама, мы пили кофе, разговаривали у Черепахи, а потом — всё, ничего не помню.

— У Черепахи? — приподнял бровь отец. — А мы вас нашли на Еловой.

— Ничего себе, — Катя прикинула расстояние. — Как мы туда попали?

Все повернулись к Наталье.

— Катя, ты, наверное, пропустила тот момент, когда в окно постучали. Нам в лицо брызнули какой-то гадостью, — пояснила женщина.

— Не помню, — буркнула Катя. — Единственное, что помню, на мосту погасли фонари.

Еще два дня они с матерью валялись в кроватях. Отец не позволял вставать и ходить. На третий день он вошел в свою спальню и увидел, как Наталья складывает свои вещи в чемодан. Картинка повторялась. В тот злополучный день он так же вошел в спальню и увидел, что жена собирает чемодан. За 17 лет совместной жизни гардероб освобождался трижды, обновляясь полностью. Тогда все выбрасывалось на свалку и покупалось новое. В тот злополучный день, когда он снова застал её за сбором вещей, спросил в шутку:

— Опять Милан, Прага, Париж — бутики, магазины?

Наталья застегнула молнию и подняла на него глаза:

— Я ухожу.

— Куда? — спросил он.

— От тебя ухожу. Ты мне надоел, — бросила она.

— А как же Катя?

— Она взрослая, поймёт, я её с собой не возьму. С тобой ей будет лучше. Я хочу пожить для себя.

— А я тебе жить не давал? — громыхнул он.

— Ты задушил меня, всю мою жизнь задушил. И потом, ты старый!

— Что-то тебя раньше не волновала наша разница в возрасте!

— Это было раньше.

— И что же изменилось? — он прищурился.

— Всё изменилось. Я сама изменилась. Уйди с дороги, и не удерживай меня.

Он отошёл в сторону и смотрел, как она тащит огромный, тяжелый чемодан.

И вот картинка повторялась. Наталья застегивала молнию на чемодане.

— Я думал, ты останешься, — произнес он.

— Нет, не останусь.

— Может, хорошо подумаешь?

— Я все давно обдумала.

— С Катей будешь видеться здесь, дома.

— Я с ней буду видеться, где захочу.

— Нет, не где захочешь, а здесь и при мне!

Чтобы посмотреть ему в глаза, ей пришлось запрокинуть голову:

— Не забывай, Катя уже взрослая и ее голос имеет вес. И скинь мне на карту денег.

— Что, молодой да голозадый? — хмыкнул он.

Наталья вспыхнула. Михаил вынул мобильный, набрал цифры:

— Лови!

У Натальи просигналил телефон. Не удержалась, взглянула на сумму. Подняла удивленно брови:

— Это всё?

— Сколько стоит гостиница, я в курсе. И сколько жильё снять, я в курсе. А на корочку хлеба заработаешь.

— Уйди с дороги, старый маразматик!

— Я еще в своем уме, а вот ты — сомневаюсь!

Наталья обернулась:

— Я тебя не люблю, и не любила никогда.

— Желаю тебе любви! С милым рай и в шалаше.

— Я подам на раздел!

Он кивнул.

— Я лишу тебя всего!

Он снова кивнул:

— Ковылю привет! Поцелуй его взасос от меня.

— Причём здесь Ковыль? — удивлённо спросила Наталья.

— Только он грозится лишить меня всего. Думает, через тебя это ему удастся. Посмотрим.

Наталья спустилась вниз. Из своей комнаты вышла Катя — проводить. Они с Михаилом остановились на высоком каменном крыльце и смотрели вслед уходящей женщине.

7

Соня ходила по квартире, у нее так и чесались руки. Она уже присмотрела острый нож и представляла, как полетят перья из распоротых подушек. Дипломы, грамоты, висящие на стенах, изрезать в тонкую лапшу. Она взяла в руки бубен Тихона и представила, как под нажимом ножа треснет кожа. Плюхнулась на новый диван Яна, который еще пах магазином. В который раз она проводила по обивке дивана, ласково спрашивая, что же у него там внутри. «Какую бы я здесь навела красоту», — замирала она с улыбкой на лице, представляя лица хозяев, увидевших всю эту картину. Она зажала ладошки между коленями, уговаривая себя: «Подожди, успокойся, ещё не время… Эти мальчики ещё тебе пригодятся, особенно Ян».

Ян и Тихон — два родные брата, но разные, как небо и земля, как черное и белое. Тихон спокойный и уравновешенный, правильный до зубовного скрежета. Боится маму и папу. Соня не раз слышала, как он говорил: «Ян, что скажут родители?!». Ян отмахивался, а Тихон продолжал: «И как обычно, за твои поступки буду отвечать я!». Тихон округлял глаза: «А что я такого делаю?». «Ты неправильно себя ведёшь!».» «Да? А как правильно?» — удивлялся Ян. Соня едва сдерживала улыбку, слушая их перебранки.

Ян в тот же вечер насмешливо и галантно пригласил Соню в свою кровать. Соня отказала, но Ян попытки не оставлял. Соня давно ушла бы, но на улице было ещё холодно. Стены давили и не давали дышать полной грудью. Хотелось на волю, в какой-нибудь лесок. Найти таких же, как она, любителей свободной жизни, у которых нет обязательств, привязанности к дому, страха. Соня зашла на кухню. Мойка была забита посудой, но это ее не смутило. Он вытащила из ящика маленький острый ножичек и вышла из квартиры.

8

У Тихона во второй смене уроков не было, и он отправился в церковь. Он занимался пирографией, и два года назад ему захотелось выжечь на доске божественный лик. В доме икон не было, и он пошёл в храм, чтобы посмотреть на образа. В детстве он ходил в церковь с бабушкой, но с другой, мамой отца, благодаря ей знал молитвы и каноны церковной службы. У бабушки в доме были только церковные книги, она пела и прислуживала в храме.

Тихон попал на службу. В церкви пахло свечами и ладаном. Людей было много, все крестились, и он тоже перекрестился. Певчие пели молитвы, и Тихон негромко присоединился. Он даже не ожидал, что в памяти все сохранилось. Бабушки не стало, когда ему было 12, в семье учёных в церковь не ходили, и у него с возрастом отпала охота ходить в храм. Но сейчас, подпевая молитву, ему казалось, что с души падают камни неудач, невезения в отношениях с девушками, размолвки с родителями, обиды непонятно на что и на кого, и по мере облегчения, он поднимается к куполу.

Служба окончилась, а он всё стоял, вдыхая аромат ладана и свечей. Тогда, два года назад, к нему подошёл батюшка, и они заговорили одновременно. Батюшка предложил ему петь в церкви, расспрашивал, откуда он знает молитвы. Тихон ответил на все вопросы.

И вот два года Тихон поет и каждый раз будто возносится к куполу. Исповедовался он часто, и каждый раз в одних и тех же грехах: он ревнует родителей к младшему брату, порой злится на своих учеников. Дал слово больше не влюбляться, но не получается — и каждый раз на исповеди он повторялся.

Сегодня он вошел в храм, купил свечи, поставил своим любимым святым. Поднялся по лестнице на клирос к певчим. Служба началась, но сегодня мыслями на земле его держала Соня. Девушка с ангелом на плече, кто она, откуда и почему не уходит? Если некуда идти, нужно соблюдать правила города, а она не хочет этого делать, значит, скрывается от чего-то или кого-то. Симпатичная, загадочная. Тихон всё думал о ней.

Оставшись наедине, начав тихую беседу на кухне за чаем, Тихону казалось, вот так сиди и разговаривай ни о чём — о погоде, о местных новостях, но через пять минут в кухню врывался Ян, как заводная игрушка, громкая, бесконтрольная, полная сюрпризов.

Он пел о духовном, а мысли были о земном. Вспоминалось детство. Родители познакомились за студенческой партой. На третьем курсе мама забеременела, академ брать не стала. На учёбу ходила с животом, а после родов принялась с новым усердием учиться. Тихона воспитывала бабушка. С детства он только и слышал: «Не плачь, мама с папой занимаются. Не шуми, мама с папой отдыхают. Нет, нельзя приятелей в гости, мама с папой пишут кандидатскую. Ты почему получил тройку? Мама с папой никогда не получали плохих оценок! Ты зачем пошел к родителям? У тебя вопрос? А ты не мог решить его сам?».

И Тихон жил по принципу «не шуметь, решать вопросы самостоятельно, товарищей не заводить и только радовать родителей».

Сестра бунтовала с первых дней, требуя к себе внимания. В 16 поступила в пединститут и переехала в общежитие. К этому моменту она уже трижды побывала замужем, но до сих пор без детей. Появляется в родных стенах в дни рождения и календарные праздники.

Ян родился, когда все кандидатские были написаны и докторские защищены. Толстому черноглазому карапузу досталась вся нерастраченная родительская любовь. Ему позволялось всё — рисовать на обоях, бить в детский барабан в 11 ночи, пачкать новый костюмчик и хулиганить. Родители ничего за пеленой любви не замечали. Тихону доставалось из-за Яна. Ян сбил коленку — не уследил за ребенком, ты же старший. Принёс Ян тройку — не объяснил ребенку, ты же это проходил.

Тихон тоже хотел уйти из дома первым рейсом, но родители не позволили: старший брат должен помогать младшему!

Мама, ероша тёмные волосы Яна, напевала:

— Ой, мама, люблю цыгана!..

Когда Ян был в девятом классе, Тихон убедился, что этот парень — нехороший человек. Он пришел к Тихону и слёзно просил денег — проигрался в карты.

— Ян, откуда у меня деньги? Я простой учитель!

— Братик, пожалуйста, выручи, — плакал Ян.

— Скажи родителям, они тебя поймут.

— Не могу расстроить их.

Отец в то время лежал в больнице, что-то с сердцем. Тихон вздохнул и взял кредит. Но как выяснилось, взятые деньги Ян прогулял с друзьями, ещё и похвалялся, как развёл Тихона. Кредит Тихон выплатил, родителям ничего не сказал.

9

Соня вошла в ворота рынка. Люди переходили от прилавка к прилавку, присматривались к товарам, сравнивали цены. Соня увидела очередь у колбасной лавки, пристроилась и внимательно изучала товар. Тётка с крашеными в цвет соломы волосами тыкала наманикюренным пальчиком в сыры и колбасы, в другой руке держала три пакета. Соня подошла и как бы невзначай уткнулась в них. Тётка обернулась:

— Чего толкаешься?

— Простите, мне не видно товар.

— Очередь подойдёт, посмотришь.

Соня отошла. Тётка стала складывать покупки, пакеты разъехались и продукты посыпались на землю. Тётка, охая, кинулась собирать, ей стали помогать люди, и Соня подбежала.

— Вот, у меня есть кулёчек, давайте я вам помогу.

Женщину участливо успокаивали, складывали свертки и пакеты в один большой.

— Вы так много накупили и без помощника. Я вам помогу, — вызвалась Соня.

Усадив тётку в такси, Соня радостно махала ей вслед. Под курткой лежала колбаса, сыр, пачка печенья. «И тёте еще на курточку потратиться придётся, — мысленно улыбалась Соня. — Разрез сзади уже не зашить».

Передумав бродить по рынку дальше, Соня пошагала на Сиреневый бульвар. Здесь не пошалишь, кругом камеры и полиция прохаживается. Лавочки, крытые беседки, фонтан, скульптуры и танцпол.

Для танцпола был еще не сезон, его торжественно открывали каждый год первого мая для тех, кому за 50. Или за 40? В общем, по Сониным меркам, для старикашек.

А вот когда танцпол откроется, повеселиться можно будет от души — изрезать одежду, измазать, а если повезет, и кошелёчек стащить.

Соня вспомнила мелькнувшее перед ней на рынке лицо. Она выдохнула, когда женщина не обратила на нее внимания. Это была ее мать. Заметь она Соню, начались бы причитания: «Сонечка, пойдем домой! Как отощала! Как же я буду без тебя?»

И Соня сдалась бы, пошла домой. А там мама засунула бы её в ванную, тёрла мягкой губкой, кормила сытным обедом. Гладила по голове, бесконечно называя ее «моя девочка».

Впрочем, через два дня Сони уже бы и след простыл. Дома на нее давили стены, неудобно было спать в мягкой постели и жить по чьим-то правилам. Свобода, Соне нужна была свобода. Свобода в действиях, поступках, передвижении. Все эти общепринятые условности ее душили.

На бульваре она уселась на лавочке, разглядывая прохожих людей. Развернула сыр, распаковала печенье. «Люди такие смешные, — жуя, смеялась про себя Соня. — Создают себе проблемы. Вечно им нечего есть, нечего надеть и негде жить». А вот она все эти проблемы решала одним махом. Продуктов полные рынки, магазины, супермаркеты. Одежды — завались, а жить — земля и небо. Живи — не хочу!

10

Михал Михалыч сидел за столом, смотрел на зудящий телефон. Бывшая жена. Нехотя он взял трубку и лениво произнес:

— Слушаю!

— Дай мне денег, — без предисловий услышал он в трубке.

— Я тебе дал денег.

— Прекрати надо мной издеваться. Ты обязан дать мне денег.

— Я ничем тебе не обязан.

— Миша, я семнадцать лет замещала тебе домработницу, повариху и любовницу. Посчитай, сколько я тебе сэкономила бабла!

— Наташа, не дам я тебе денег!

— Ну смотри, пожалеешь!

Он отключился, положил телефон на стол и снова задумался. Копаться, кто у нее появился, не хотелось, хотя узнать — раз плюнуть. Любил? Нет, не любил. Просто хорошенькая девчонка подвернулась в критический момент. Он откинулся на спинку стула и попытался расслабиться.

11

— Денис, ты до сих пор не ушёл от своей училки? — Наталья обвила руками шею мужчины. — Я тебя сейчас укушу. За то, что ты мне шишку на лбу поставил.

Денис отвел ее руки:

— Если бы я тебе не поставил шишку на лбу, твой Мегрел вместо шишки сделал бы тебе дырку.

— Денис, я что-то не пойму. Как Мегрел, ой, Михаил, вычислил, где Катька?

— Я тоже не пойму. Он собрал нас во дворе, назвал адрес, и мы поехали. Хорошо, я вошел первым и сделал вид, что поймал тебя, как бы ты выкручивалась из-за чего девчонка в отрубе?

— Ладно, проехали. Он не даёт мне денег. У меня ноготь сломался, и волосы покрасить надо. Мне надо в салон!

— Я тебя предупреждал, что ты рано сорвалась.

— А ты дашь мне денежку?

— Я забиваю тебе холодильник. И вообще, когда я езжу к тебе, многим рискую. Прикинь, если меня поймают? По головке явно никто не погладит.

— А давай помечтаем? Вот когда мы разбогатеем, куда уедем? Давай махнём на Ямайку? Или купим остров, яхту белую. Будем голышом по острову гулять.

— Обезьяны не задразнят? — расхохотался Денис.

— А что, у меня некрасивое тело?

— Для острова сойдёт.

— Ты что, уже уходишь?

— Да, ухожу.

— А я опять здесь одна буду торчать?

— Надо было дома торчать и у Мегрела номера банковских счетов выпытывать. Я бы тебе посоветовал вернуться и ещё некоторое время побыть примерной супругой.

— Нет, я не смогу больше играть эту роль, — фыркнула Наташа.

— Ну тогда сиди и не жалуйся.

12

Ян вошёл в квартиру, Тихон мыл посуду.

— А где Соня, — спросил Ян.

— Не знаю. Ни ты, ни она мне не докладываете, куда уходите.

— Тихон, ты на Соню запал? — прищурился Ян.

— Нет, — ответил Тихон.

— А зачем тогда ее пригласил в квартиру?

— Она спала в подъезде. Просто так, наверное, человек не будет этого делать? Я захотел помочь.

— Ну и как, помог?

— Не знаю.

— А бозенька твой что тебе подсказывает?

— Не твоё дело, — ответил Тихон.

Ян ждал Соню. Позвонить не вариант, он не взял у нее номер. Да и, похоже, телефона у нее в принципе не было. странная, если не сказать больше.

Когда Соня наконец-то явилась, он не дал ей раздеться и вывел на улицу.

— Работёнка есть, — сказал он ей.

— А с чего ты решил, что мне нужна работа? — поморщилась Соня.

— Да ты сначала послушай. Есть одна старушенция богатая, и ей требуется покладистая добрая сиделка. Старушенция с букетиком болезней, и у неё есть одно маленькое условие: если сиделка ей понравится, она всё имущество перепишет ей.

— А я здесь причём?

— Ты устроишься к ней сиделкой.

— Чего? Я буду из-под бабки день и ночь горшки выносить? Нафиг мне её барахло, не хочу я ничего.

— Тебе не надо — мне надо, потом поделим пополам.

— Ян, тебе надо — ты и сиди с этой бабкой. Я вообще скоро уйду от вас.

— Куда?

— А это не твое дело.

— Нет уж, жила, воду лили, холодильником пользовалась, и вот так просто свалишь? А отрабатывать кто будет?

— Вобще-то меня пригласил Тихон. Он ничего не требует.

— А я требую, — произнес Ян. — Ладно, поехали.

— Куда?

— Сейчас узнаешь.

Они сели в машину, подъехали кафе под вывеской «Зодиак».

Переступив порог, Соня остановилась. Кафе было маленькое, всего на семь столиков. За ними сидели люди в кожаных куртках. С Яном все здоровались, здесь он был свой. Ребята подошли к столику у стены. За ним сидела женщина, вся затянутая в кожу с длинными до талии белокурыми волосами. Половину лица закрывала красная маскарадная маска. На бледной коже броским пятном выделялись ярко-красные губы в тон.

— Лейла, вот эта девушка, о которой я тебе говорил. Её зовут Соня. Она готова ухаживать за старушкой.

Соня удивлённо посмотрела на Яна:

— А я уже согласилась?

Рукой, затянутой в перчатку, Лейла мягко усадила Соню рядом с собой.

Голос у Лейлы был настолько тихим, что Соне пришлось наклониться вперёд и прислушиваться.

— Соня, по правилам нашего города, одинокие пожилые люди не должны оставаться одни. Им нужен присмотр.

— И при чем здесь я? — возмутилась Соня.

— Дорогая, я не хочу, чтобы этот дом потом уплыл в чужие руки. Я полностью доверяю Яну, и эта старая курица доверяет ему. Она попросила его найти хорошую девочку, помощницу, а Ян сказал мне, что ты очень хорошая. Но если вдруг бабушка, например, выпадет со второго этажа, ничего страшного, ты не будешь виновата. За работу я тебе заплачу, очень хорошо заплачу.

Соня вглядывалась в прорези маски — ей не нравилось, что она не видела глаз собеседницы.

— Можно для начала хотя бы познакомиться со старушкой, может мы не совпадем характерами?

— Завтра в восемь Ян тебя отвезет познакомиться.

— В восемь чего?

— Утра, конечно!

— Утра? Нет, в 8 ура я не согласна. В восемь утра я, может, только спать лягу. Вот в восемь вечера — самое то.

— Нет, в 8 утра самое то.

— Соня, я тебя разбужу или уснуть не дам. Восемь утра, значит восемь утра, — отрубил Ян, и они двинулись на выход.

13

Утром Тихон с удивлением обнаружил Яна и Соню на кухне.

— Сонечка, пей кофе, — уговаривал девушку Ян.

— Ты садист, — бурчала Соня. — Я хочу спать.

— Вот съездим и будешь спать, — по-отечески выговаривал Ян.

— А куда это вы собрались? — поинтересовался Тихон.

— Тихон, братишка, благослови своим перстом Сонечку на работу.

— На работу? — переспросил Тихон.

Обычно у парочки утро начиналось в полдень, да и то не всегда. Элементарно, помыть посуду после завтрака для них было тяжело. Когда Ян с Соней уехали, Тихон убрал чашки, оттер пятна со столешницы и отправился на работу.

Он шёл по Сиреневому бульвару. На дворе бушевал апрель. Бульвар зеленел и расцветал. Навстречу ему направлялись его ученицы, неразлучные подружки Сербина и Максимова.

— Так, красавицы, куда мы путь-дорогу держим?

Девчонки вытянулись по струнке.

— Тихон Петрович, сегодня уроки такие… Две физ-ры и два труда.

— Конец года, вы заканчиваете девятый класс, нельзя прогуливать!

— Мы не прогуливаем. У нас сегодня День добрых дел.

В школе действительно регулярно проводились Дни добрых дел, но это согласовывалось с учителями, директором, завучами, учениками. Выделялся целый день, в школу никто не приходил. Потом надо было отчитаться за свое доброе дело. Это делали все, даже директор. Самое значительное для учеников оценивалось в пять пятерок.

— Я что-то не припомню, чтобы объявлялся День добрых дел.

— Тихон Петрович, я же говорю: две физ-ры, два труда. Это наш с Настей персональный День добрых дел.

— Екатерина Сербина, добегаешься, вызову отца в школу, прямо к директору. Максимова Анастасия, и вашу бабушку вызову!

У Насти на глаза навернулись слёзы.

— Кать, ничего не получится, — пролепетала Настя.

— Помолчи, — оборвала её Катя.

— Что вы затеяли? — спросил Тихон.

— Тихон Петрович, у Насти в доме живет мужчина…

— И что? — насторожился Тихон.

— В прошлый День добрых дел мы ходили к нему в гости с пирогом, и он пригласил нас ещё, чтобы мы просто пришли, поболтали, рассказали о школе и вообще, что в городе творится.

— А он что, «Ежедневник» не получает?

— Получает, но читать он не может. Он не видит. Вот мы и забегаем — почитать, рассказать, помочь.

— Девочки, это, конечно, благородно с вашей стороны, но не в учебное же время!

— А Диана Николаевна нас отпустила!

Тихон посмотрел на девочек:

— Ладно, идите, что с вами делать!

Девочки поторопились скрыться с глаз учителя, но он, обернувшись, их остановил:

— А как фамилия мужчины?

— Стрельцов, — ответила Настя.

— Андрей? — переспросил Тихон удивленно.

— Да, — ответила Настя.

Придя в школу, Тихон нашёл Диану Николаевну.

— Ты знаешь, к кому Настя с Катей ходят?

— Да, к своему соседу, который не видит.

— Фамилию, имя знаешь? — спросил Тихон.

— Нет.

— Андрей Стрельцов.

— Как? — удивилась Диана Николаевна.

Это был их одноклассник. О нем много лет ничего не было слышно. Одни говорили, что он подписал военный контракт и пропадал в гарнизонах. Другие — что завербовался на север. А он, оказывается вот, под носом, но никто не удосужился разузнать, что с ним на самом деле.

14

Ковыль хотел, чтобы весь город принадлежал ему. Все стройки, все мусорки, бомжатники, ларёчки, магазинчики, чтобы все приходили и ему кланялись. Ну что эта четверть города! По паспорту он значился как Ковылев Николай Николаевич, но в определенных кругах у него было именно это прозвище.

Дел-то — утром проехался по всем улочкам, все осмотрел, где беспорядок — дал нагоняй. А дальше сидишь и выпускаешь очередной номер «Ежедневника» да контролируешь рыночки.

То ли дело у Мегрела строительство. Денис доносит все новости: тут земельку прикупил, а там недавно целую улицу выкупил. Нет, с этим надо кончать, подумал Ковыль

В дверь постучали. На пороге стоял Михал Михалыч, он же, Мегрел. Он обвёл взглядом кабинет соперника: белизна как в хирургии, и на этом белоснежном фоне — Ковыль, как чёрная жирная блоха.

Со своего места за столом Ковыль разглядывал Мегрела — высокий, еще не старый, но в каштановых волосах уже проблескивает седина, плечист, ни грамма жира, и одет вполне демократично — в джинсах и ветровке.

— Ты у меня не записан, — произнес Ковыль.

— Я на пять сек.

— Ну?

— Если ты ещё раз полезешь на меня через Катьку, я тебя раздавлю в твоём же кресле.

Ковыль поднял ладони кверху:

— Стоп, стоп, стоп, Миша, присядь, — указал он на белый стул. — Что ты имеешь в виду?

— Коля, не притворяйся. Ну ты же на днях украл у меня Катьку. Мои ребята запаниковали, когда она не появилась дома. Я её быстро нашёл. А если бы я её не нашёл, на следующее утро, что, с меня потребовали бы деньги, документы, или Луну с неба достать? Я бы сделал всё без разговоров, но я её нашёл.

— Миша, я, конечно, сволочь и завидую тебе не слабо, но детей я в своей жизни не воровал ни разу. Дети — это такой козырь. Да, ты прав, за жизнь ребенка свою жизнь отдашь. Но… Я не воровал Катьку твою, и в мыслях даже не держал, а знаешь, почему? Динку мою пятилетней умыкнули, а Валька тогда с горя повесилась. Я всё что было тогда отдал. А с колен мне помог подняться Иосиф.

Мегрел улыбнулся:

— Иосиф городу с колен помог подняться.

— Да. Вот только роли распределил несправедливо.

— Знаешь, люди тоже себе задают вопросы: почему я, такой умный и талантливый, в шахте ковыряюсь, а тот, кого за неуспеваемость со школы выгнали, на мерсе рассекает.

— У меня мерс есть, — сказал Ковыль.

— А у меня нет, — ответил Мегрел.

— Ладно, проехали, — сказал Ковыль.

Уже в дверях Мегрел обернулся:

— А Натаха моя не с тобой зажигает?

Глаза Ковыля, казалось, от удивления вылезут из орбит:

— Тебя что, ковшом от трактора стукнуло? Нафига мне твоя баба? Не в моём она вкусе. Иди.

Мегрел еще раз пристально посмотрел на него и вышел.

Шёл от Ковыля и ругал себя последними словами. Не удержался, спросил. Какая разница, ушла и ушла. Нет, спросил.

15

Соня с Яном подъехали к старому деревянному двухэтажному бараку. Соня с удивлением рассматривала эту рухлядь.

— И зачем Лейле этот сарай? — спросила она

— В этом районе земля дорогая, — пояснил Ян. — Пойдём.

И они вышли из машины.

Внутри дом казался не жилым.

— Тётя Клара, — крикнул Ян. Соня услышала скрип. С боковой двери, опираясь на костыли, вышла старая женщина. Невысокого роста, в потрепанной одежде не по размеру. Из-под видавшей виды косынки выбилась прядь седых волос.

— Здравствуйте! — весело сказал он. — Вот, привёз вам помощницу — Соню. Соня — это Клара Мироновна.

— Пойдёмте, — скрипучим голосом пригласила женщина.

Они прошли на кухню. Соня огляделась. На плите — тёмно-коричневый чайник с вмятиной на боку. Ржавая мойка, кухонные столы, обшарпанные и местами без дверок. Усевшись на расшатанный стул, хозяйка зажгла горелку под чайником.

Оценив обстановку, Соня решила отказаться от работы. Налив безжизненный чай в выщербленные чашки, поставив блюдечко с рафинадом, хозяйка села к столу.

— Деточка, — обратилась она к Соне. — У меня требований немного. Участок сорняком зарос, хотя ещё весна ранняя, а сорняк уже в силе. Каждый день — влажная уборка, аллергия у меня на пыль. И читать, будешь мне читать. Зрение у меня слабое. А там посмотрим.

Соня подняла глаза и посмотрела на Клару Мироновну. При ярком свете она оказалась не такой уж древней. Некрупный рот, острый подбородок, небольшие, живые медового цвета глаза. «Долго ж Лейле придётся наследство ждать», — усмехнулась про себя Соня.

— Ян, дорогой, — обратилась Клара Мироновна. — Как родители?

— Их сейчас в городе нет, с лекциями в командировке.

— А как твоя учёба?

— На отлично, диплом получил.

Она похлопала его по руке:

— Ты всегда был способным мальчиком. Ладно, ребятки, я устала. Соня, жду тебя завтра в восемь.

Они вышли. Соня остановилась на пороге и обернулась к Кларе Мироновне:

— Я не приду завтра. Я не хочу работать у вас.

— Ян, — старуха повернулась к парню. — Ты мне сказал, что девушка покладистая.

Ян дёрнул Соню за руку. Соня, не сдерживаясь, высказалась:

— Мне просто было любопытно. Я посмотрела на вас, на ваш дом, и больше меня ничего не интересует. Ян, если Клара Мироновна твоя хорошая знакомая, почему ты ей не помогаешь? Участок почистить, полы помыть и книгу почитать ты в состоянии.

Ян снова дёрнул Соню за руку. Клара кашлянула:

— Соня, а пойдём-ка со мной.

Они прошли в другую комнату, по размеру — гостиная. Облезлый кожаный диван, такое же кресло, журнальный столик, торшер — изогнутая железка с лампочкой наверху.

— Я Яна не приглашала по одной причине — он мужчина. Мне нужна девушка, женщина. У меня маленькая проблема — мне тяжело мыться. А еще я хочу написать книгу о себе.

— А вам есть, о чем писать? — спросила Соня.

— Каждому человеку есть, о чем писать. Мысли, чувства, ошибки, любовь.

— А дети у вас есть? — спросила Соня.

— Если бы моя мама спросила у меня, дать ли мне жизнь, я бы ответила нет.

— Почему? — удивилась Соня.

— Потому что каждый день жить с мыслью о смерти не очень приятно, поэтому я решила не подвергать своих детей такому мученью. Ты разве не думаешь о смерти, девочка?

— Нет, я живу и радуюсь жизни. Я довольна своей жизнью, а смерти я не боюсь.

— Ты все-таки не будешь у меня работать? Даже за вознаграждение? — и Клара Мироновна назвала сумму.

Соня обвела взглядом стены:

— На состоятельную даму вы не похожи.

— Я повторюсь, у меня аллергия на пыль, а занавески, ковры, картины, обои, обивка мебели — всё напитывается пылью. Диван мне дорог как память, кухня, посуда — кому какая разница. Кто меня осудит? Гостей я не жду. Я давно никуда не езжу и соблазнять никого не собираюсь, поэтому красивая одежда, духи и драгоценности мне не нужны.

Соня колебалась: заточить, даже на время, себя в четырёх стенах ей не хотелось, но что-то привлекало, манило в предложении этой странной тётки.

Соня согласилась, выставив свои условия — приходить она будет не в 8, а в 12, и уходить в 7 вечера. Клара Мироновна помолчала минутку и, согласившись, кивнула.

Уже в машине Соня сказала Яну:

— Участок будем чистить вдвоём.

Ян ответил, что в продаже есть средство для уничтожения сорняков.

— А что же ты раньше молчал? Значит, Соня — ломай руки, а как коснулось самого, так сразу и средство нашлось. А если б я не подвернулась, кого бы ты нагнул за бабкой ухаживать?

— Ну на примете у меня только один безотказный — Тихон. Соня, я тебя не использую, тебя Лейла попросила. Причем, не бесплатно. Очень небесплатно.

— Ладно, проехали, посмотрим, — ответила Соня.

16

Ковыль смотрел на стоящего перед ним Дениса:

— Что-то я не пойму, ты стал от меня крыться, новостишками перестал делиться.

— Я от вас ничего не скрываю, — ответил с удивлением Денис.

— Во-первых, ты не доложил, что Мегрел едет ко мне. Во-вторых, я не был готов к наезду. Он сказал, что я украл его дочку. А я вообще ни сном, ни духом, что такое вообще было, в-третьих, он ещё и их разлад с женой на меня повесил, дескать, я у него увел. Хочешь сказать, что ты не в курсе всего этого был? Будешь отрицать — я тебе не верю. Почему молчишь? Я хочу объяснений!

Денис думал. В принципе, говорить всё равно придётся:

— Да, Наталья ушла от Мегрела. Он очень переживал, даже запил.

— Куда ушла? К кому? — спросил Ковыль.

— Я не знаю, в личные дела Мегрел никого не посвящает. Девчонку украли, когда Мегрел был в неадеквате. Она встретилась с матерью, и их вдвоем взяли, но он как-то быстро нашёл. Даже выкуп не успели потребовать. А то, что я не сообщил о приезде Мегрела, так он никого с собой не берет, за рулём ездит сам, поэтому я ничего не знал.

— Смотри, Денис, хочешь на двух стульях усидеть? Больно падать будет. Ещё новости есть?

— Нет, Николай Николаевич, новостей больше нет.

Ковыль сидел у себя в кабинете и думал о своем зяте, Денисе. Если бы не Диана, он давным-давно убрал бы Дениса из своей семьи. Когда Диана привела Дениса, он узнал его. Видел этого парня с Мегрелом. Он запретил дочери встречаться с ним, но Диана закатила такую истерику, а Ковыль был очень слаб перед слезами своей девочки.

Он с подозрением отнесся к Денису, уверенный в том, что это засланный казачок от Мегрела. Первое время он как бы невзначай рассказывал зятю о своих делах, планах и ждал, что Мегрел себя проявит, но было тихо. И тогда Ковыль решил воспользоваться Денисом и узнавать через него всё о Мегреле и его бизнесе.

Денис оправдывал ожидания. Ковыль был в курсе всего происходящего, несколько сделок увел прямо из-под носа Мегрела благодаря парню. То, что жена Мегрела наставила рога, для него было новостью, и кому понадобилось девчонку воровать — это вопрос. Неужели в городе завелся нехороший человек? Надо найти и разобраться. Сегодня у Мегрела дочку, завтра у Ковыля внука, а там неизвестно что, а вдруг маньяк? Дети под угрозой, с этим надо разобраться.

17

Наташа сидела на диване и грызла ногти. Привычка с детства, когда злилась. Денис зашёл в комнату:

— Что ты мне названиваешь? Я занят.

Наташа вскочила с дивана:

— Сколько мне здесь торчать?

— Я тебя не держу, иди гуляй.

— Я хочу нормальную квартиру, ванную. Сходить в бар. Дай мне денег, и я пойду гулять.

Денис закатил глаза:

— Я тебя предупреждал — не торопись. У меня деньги в делах завязаны. Тряси Мегрела, а лучше всего возвращайся к нему, домой.

— Ты знаешь мой ответ: к нему я не вернусь!

— Тогда не ной.

18

Ровно в 12 Соня была у дома Клары Мироновны. Клара встретила её в коридоре.

— Сначала прибери в доме пыль, — дала первое задание старуха.

Соня набрала в ведро воды, швабра стояла здесь же в ванной, рядом лежала тряпка. Мыть полы Соня изредка нанималась. В «Ежедневнике» было много объявлений вроде «Требуется помощница для уборки». Бомжатник, дом инвалидов — здесь мыть полы для неё не трудно, за полчаса она управилась.

— Почитаешь? — спросила Клара.

— А у вас книг нет.

— А ты не принесла? — удивилась Клара.

— Я не знаю, какую вы любите литературу. Да и вы не говорили, что книги должна я приносить.

— Мне всё подойдёт, я под чтение засыпаю — бессонница мучает. А чтение успокаивает, и я хоть немного посплю. Конечно, хотелось бы сказку, в сказках волшебство, гномы, лес…

— Ну я могу на рынок сбегать, купить что-нибудь. Может, и поесть что-нибудь прикупить заодно?

Клара Мироновна достала телефон:

— Я тебе на карту сброшу, диктуй номер.

— А у меня нет карты, и телефона тоже.

— Как нет, — удивилась старуха.

— Вот так, — развела Соня руками. — Я бомж.

— Такая молодая… Но ты не похожа… Чистая, ухоженная.

— Спасибо нашему мэру за бомж-приемник, там можно и помыться, и подстричься, и, если есть желание, можно и подзаработать, и даже устроиться на постоянную с жильём.

— Бедный ребёнок! Ты, наверное, из детского дома?

— Да, я из детского дома, но из другого города. Там меня обманули, пообещали комнату в общаге, но не дали. А из-за прописки не смогла устроиться на работу. Проблемы с документами, пожила в одном городе, недолго в другом, и вот добралась сюда. Мне здесь нравится.

— Бедный ребёнок, — повторила Клара Мироновна. — В мире такая несправедливость!

— Ладно, пойду я за книгой, ждите, скоро буду.

Соня ушла.

На рынке был целый ряд с подержанными вещами. Два раза в неделю по улицам города ездил автомобиль, в громкоговоритель кричали: «Скупка ненужных вещей!». Скупали килограммами: не нужно вам — пригодится другому. Одежда, посуда, книги, игрушки, подушки — всё покупалось, а потом перепродавалось на рынке.

Соня прохаживалась между рядами, высматривая что-нибудь интересное. Она увидела зелёную кофточку, сняла с плечиков, примерила — хорошо! Нагнулась, тут же лежали книги. Пересмотрела, нашла потрёпанные сказки, полистала. Картинки — гномы, лешие, бабки-ёжки. Середины не было.

— Сколько? — спросила она у продавца. Мужчина лет 60, в джинсовой куртке и джинсах буднично ответил:

— Сто рублей.

— За эту рванину сто рублей? Дядя, да ты офигел!