Бесплатный фрагмент - Синяя бесконечность

Земная цивилизация прогрессирует. Человек уже покорил ближний космос. На повестке дня полёты к планетам и другим небесным телам нашей Солнечной Системы. Но, однажды, этого человеку покажется мало и он устремит свои взоры к далёким звёздам. Для чего? Для того чтобы вступить в контакт с братьями по разуму. Ведь это так естественно.

Одиноки ли мы во Вселенной, или, кроме нас, существуют ещё другие разумные миры? На этот вопрос пока нет ответа…

Хотя, ответ на поставленный вопрос есть, но только у религии. Для неё всё изначально ясно. Она уверена, что Земля — центр мироздания, а человек — единственное разумное существо в нём.…

Другое дело наука. Она предполагает, что разумных миров по нашей Галактике рассеяно великое множество!

Над нами, по-прежнему, довлеет парадокс Ферми. Этот итальянский физик, однажды, сформулировал очень простой вопрос: если разумных миров так много, то почему они молчат?

Действительно, почему? На этот вопрос трудно ответить. Причин много. Главная из них — это расстояние между разумными мирами. Оно громадно, и измеряется многими и многими световыми годами. Это немыслимо много. Межзвёздные расстояния пока не преодолимы. О межзвёздных путешествиях приходится только мечтать. Но мечты всегда сбываются, если стремиться к их осуществлению.

Разум человека всемогущ и нет предела его развитию. Безусловно, в далёком будущем человек сможет преодолеть расстояния между далёкими мирами. И тогда реализуется его вековая мечта…

В книге приводятся эпизоды, когда эпоха межзвёздных полётов уже наступила…

Зазеркалье

Звездолет только-только вышел из «кротовой норы». Теперь он «отдыхал», двигаясь в пространстве со скромной скоростью. Скромной, разумеется, относительно скорости света.

Восстанавливался после «туннельного» перехода и его экипаж. Он был немногочисленным, но сплочённым. Всего пять человек — капитан, инженер, кибернетик, врач и астрофизик.

В рубке управления кораблём горел красный, аварийный свет. Лица людей были драматично окрашены в резкие, красно — чёрные тона. Космонавты помещались в антигравитационных креслах. Позы расслаблены. Глаза закрыты. Они приходили в себя после квантового скачка в межзвёздном пространстве. Судя по всему, скачёк прошёл нормально. Звездолёт, в мгновение ока, объявился по нужному космическому адресу.

Тридцать триллионов клеток человеческого организма, дезинтегрированных квантовым скачком, восстановились. Каждый «кирпичик» занял, подобающее ему, место. А иначе и быть не могло — это ведь закон квантовой физики! А законы квантовой физики ещё никогда не подводили.

Люди, не размыкая век, радовались возвращению в реальность. Тихо ликовали от сладостного ощущения возродившегося бытия…

Первым, как и положено, свои глаза открыл капитан. Он тут же дал команду бортовому компьютеру сменить освещение рубки. Тревожный красный цвет исчез. Ему на смену пришло мягкое, невесомое «золото».

Капитан оставил кресло и медленно прошёлся по рубке. Остановился перед панелью управления. Бесчисленные зелёные огоньки бодро ему подмигивали, показывая тем самым, что все системы корабля функционируют, как положено.

Вторым, из приятной нирваны возвращающегося бытия, вышел кибернетик.

— Привет, кэп!

Капитан обернулся.

— Привет!

— Что у нас новенького по эту сторону квантового «барьера»?

Капитан улыбнулся.

— То же самое, что было и по ту его сторону. За исключением того, что мы на пару парсек переместились в пространстве.

Кибернетик потянулся.

— Прекрасно. Хорошая новость всегда поднимает настроение.

Вслед за капитаном и кибернетиком «проснулись» другие члены экипажа. И жизнь на корабле пошла своим чередом. Звезда, в сторону которой держал свой курс звездолёт землян, заметно прибавила в яркости. Это означало, что цель путешествия близка…

Но однажды, в рубку управления кораблём вбежал взъерошенный кибернетик. В таком возбуждённом состоянии капитан его никогда не видел.

— Что случилось?

Кибернетик взволнованно пробормотал:

— Только что моё хозяйство зарегистрировало странный сигнал!

Волнение кибернетика передалось капитану.

— Искусственный?

— Вероятность почти единица.

Капитан повеселел.

— Прекрасно. Это наша звезда приветствует нас! Не зря столько времени мы пылили по космической дороге, не зря!

Кибернетик покачал головой.

— Это не звезда.

Капитан насторожился.

— Тогда, что?

И здесь кибернетик выдал ошеломительную новость.

— Точно установлено, что сигнал был передан объектом, движущимся навстречу нам, параллельно нашему курсу!

Капитан задумчиво пробормотал:

— Гм, рисуется очень любопытная картинка из теории параллельных прямых…

Кибернетик усмехнулся.

— Точно подмечено, кэп. Действительно, у нас на глазах доказывается истинность пятого постулата Эвклида. Только не на листочке бумаги…

Капитан засомневался.

— А ты уверен, что сигнал послан, именно, движущимся объектом?

Кибернетик обиженно пробубнил:

— Абсолютно. Сигнал сильно сплющен допплеровским эффектом. Такое случается только в том случае, когда объекты движутся на больших скоростях навстречу друг другу.

Капитан смягчился.

— Не обижайся.

Вопросительно глянул в глаза кибернетика.

— Что, дальше?

— Сейчас сигнал растягивается до нужной частоты. После чего мы попытаемся его расшифровать.

Повторился:

— А в том, что этот сигнал искусственного происхождения, я не сомневаюсь ни на иоту.

Запахло сенсацией! Да ещё какой! Впервые зарегистрирован сигнал искусственного происхождения! Впервые может произойти контакт с посланниками внеземной цивилизации! И всё это, впервые!

Срочно собрался весь экипаж звездолёта. Капитан обвёл команду пристальным взглядом, подчёркивая тем самым важность момента.

— Нами только что получен сигнал искусственного происхождения!

Астрофизик чуть побледнел. Чувствовалось его внутреннее волнение.

— Откуда он пришёл? Со звезды, к которой мы идём?

Капитан покачал головой:

— Нет, не со звезды. Сигнал послан неизвестным космическим объектом. Он идёт параллельным курсом, навстречу нам.

Инженер тихо спросил:

— Что это может быть?

Капитан неторопливо потёр тонкими пальцами свой подбородок.

— Это может быть всё, что угодно. Либо материальный объект, либо разумно структурированный сгусток плазмы, либо компактное полевое образование, тоже разумное…

Прервался на секунду, раздумывая, а потом продолжил:

— Я, лично, склоняюсь к мысли, что это инопланетный космический корабль, который по техническому и технологическому уровню, не уступает нашему звездолёту. И это, как минимум. Но главное в том, что он ищет контакт с собой подобными. Он ищет контакт!

В обсуждение темы включился врач:

— Кэп, не забудь к индифферентному слову «инопланетный» добавить слово «чужой». Это слово несёт в себе совершенно иной контекст.

При слове «чужой», команда звездолёта напружинилась.

Капитан нахмурился.

— Согласен.

Посмотрел тяжёлым взглядом на притихшую команду. — Нам, здесь и сейчас, надо принять нелёгкое решение: ответить на сигнал чужого разума, или промолчать.

Его твёрдые губы тронула едва заметная усмешка.

— Хотя, промолчать — это и проще, и… безопаснее.

Кибернетик откликнулся первым:

— Я полагаю, ответить надо!

Заговорил быстро и вдохновенно:

— Над нами, землянами, немыслимо долго довлело унылое чувство одиночества. Сначала мы с тоской смотрели на звёзды, не в силах преодолеть земное тяготение. Здесь нас вдохновляла мечта Джордано Бруно, с его теорией о множественности разумных миров. Потом мы вырвались в ближний космос и освоили планеты Солнечной системы. Пространство расширилось, а темница одиночества, по-прежнему, оставалась тесной и унылой. Мы возмужали. Освоили звёздные трассы. Но мечта встретить братьев по разуму, лишь манила нас, но оставалась призрачной, как линия горизонта…

Перевёл дух.

— И вот, наконец, судьба дала нам шанс поставить жирный крест на нашем унылом сиротстве и нашей напыщенной уникальности. Реальность говорит нам о том, что мы — один из многих разумных миров, рассеянных среди звёзд. Сам факт существования внеземного разумного мира — это уже прекрасно! Я даже не говорю о том, насколько мы обогатимся, вступив с ним в контакт…

Восторженно вскинул вверх руки.

— Мы не одиноки во Вселенной, слышите, не одиноки! И это здорово!

Улыбнулся на все свои тридцать три зуба.

— Я за контакт!

Инженер же, в отличие от кибернетика, повёл себя менее эмоционально.

— Не надо забывать, что это иная цивилизация. Иная во всём. Она могла развиваться по другим, нам не известным, техническим и технологическим принципам и законам. Мы можем оказаться слишком разными. Даже, чересчур разными…

Но кибернетика, всё же, поддержал:

— И, тем не менее, я за контакт!

Врач скептически пожал плечами.

— Всякие технические и технологические нестыковки не столь фатальны, как это может показаться на первый взгляд. Ведь законы природы везде одинаковы. Неважно, где это всё происходит, наша ли это Галактика, или далёкая Туманность Андромеды. Суть в другом.

Озабоченно сморщил лоб.

— А это другое — их мораль и психология!

Назидательно покачал указательным пальцем.

— Не исключено, что они могут быть запрограммированы природой на уничтожение своих конкурентов. Совсем, не исключено. Скорее, даже, естественно. Что для нас — дикость, то для них — норма. Их разум, пусть очень высокий и продвинутый, но работающий в иной, враждебной нам, нравственной парадигме, просто откажется вступать с нами в контакт. И это в лучшем случае. А что может произойти с нами в худшем случае? Вопрос риторический…

Встревоженным голосом поинтересовался у своих соратников:

— Скажите, как нам поступить в том случае, когда мы пришли с пальмовой ветвью, а нас встречают с мечом? На этот гипотетический вопрос у меня нет ответа…

Астрофизик тяжело вздохнул.

— Вселенная бесконечно сложна и загадочна. Действительно, в её недрах можно встретить то, что ранее никогда не встречалось. Скажу больше — что не смогло бы присниться даже в бредовом сне…

Немного подумав, продолжил:

— Я допускаю любой исход нашей встречи с чужим разумом. Не исключаю, даже, трагичный. Однако на позитивный лад меня настраивает то обстоятельство, что чужие гуманоиды являются носителями высокого разума. Как и мы. Отсюда следует простая истина — мы сможем понять друг друга. Вернее, я надеюсь, что сможем…

Заговорил капитан. В голосе металл:

— Сделать выбор трудно, но… надо. Это будет ослепительный миг для нас, и великая веха для всей нашей цивилизации. Такой шанс упускать нельзя. Другого шанса не будет…

Вынес вердикт:

— Поэтому, я за контакт, даже если у нас, в результате этого, возникнут большие проблемы. Мы ничем не рискуем, кроме собственной жизни. Замечу, нашей цивилизации ничего не угрожает. Они не смогут вычислить — откуда мы.

Решительно рубанул рукой воздух.

— Рискнём!

…Скорости звездолётов обнулились. Чужой звездолёт обозначился на панорамном мониторе обзора едва заметной, туманной точкой. И это при максимальном увеличении. Но экипаж запасся терпением — игра стоила свеч!

По мере того, как корабли сближались, на мониторе, всё явственней, прорисовывалось тело чужого звездолёта. Люди заворожено всматривались и живо обсуждали каждую деталь, каждую технологическую нишу инопланетного корабля, невольно сравнивая его с родным звездолётом. Конечно, посланец космоса не был похож на корабль землян. Ожидаемо, не был похож. Землян этот факт удивил не сильно. Чужак обладал совершенно иной архитектурой. И, тем не менее, сходство нашлось. Технологическое. И тот и другой корабль имели одну родственную форму. Этой формой была гигантская чаша отражателя потока фотонов, создающих реактивную тягу звездолёта. Видно, на инопланетном звездолёте, для перемещения в пространстве, тоже использовали энергию аннигиляции. А это уже субсветовые скорости, при которых время на борту корабля практически замирает. Для стороннего наблюдателя, разумеется. По этой причине, овеянные легендой, пилоты дальнего космоса, считались «бессмертными»…

Чужой звездолёт, чужая форма — это предвиделось, и особого «аханья» у землян не вызвало. Удивило другое. Корпус приближающегося, инопланетного корабля неестественно светился. Он весь, с кончика носа до кормы, был укутан мерцающим светлым маревом. «Нимб святости» был чрезмерным. Да, защитное поле под воздействием звёздного ветра, светится, это правда. Но не так интенсивно. Странное явление требовало объяснения.

Первым отреагировал на загадочное явление астрофизик:

— Как странно. Частицы роятся возле корабля, словно пчёлы у улья.

Люди, затаив дыхание, следили за приближающимся чужим кораблём. Капитана тоже напрягло необычное свечение чужого корабля. Он обратился к астрофизику:

— Что это? Явление фотоэффекта?

Астрофизик покачал головой.

— Не похоже. При фотоэффекте не должно быть такого интенсивного свечения. Защитное поле корабля велико. Оно настолько ослабляет энергию частиц, бьющих в кристаллическую решётку металла и выбивающих оттуда электроны, что свечение практически исключено. Конечно, оно есть, но очень слабое. Здесь же мы наблюдаем нечто, принципиально иное, по своей физической природе.

— Что?

Астрофизик нахмурился.

— Боюсь тебя расстроить, кэп.

— Ничего, перенесу.

— Явление, которое мы наблюдаем, подозрительно напоминает реакцию аннигиляции. Правда, в микроскопическом масштабе.

Капитан не поверил своим ушам.

— Аннигиляция?

Недоверчиво покачал головой.

— Здесь, в царстве обычного вещества? Не может этого быть.

Астрофизик упрямо стоял на своём.

— Может. Защитное поле звездолёта служит непреодолимым препятствием для частиц звездного ветра. Лишь единицам удается проломить его «броню» и достичь поверхности корпуса корабля. Но если встречаются вещество и антивещество, то этого уже достаточно. Роскошный «нимб» кораблю будет обеспечен.

— Вывод?

Астрофизик своими словами огорошил весь экипаж:

— Похоже, корабль инопланетян построен из антивещества. И забрёл он в наш обычный мир из антимира. Зачем? Это ведомо только им. Возможно, в поисках других звёздных островков, состоящих из антивещества. Кто знает…

Лицо капитана искривила гримаса досады:

— Как жаль!

Врач тяжко вздохнул:

— Столько радужных ожиданий и такой безнадёжный исход… Кто бы мог подумать, что они из зазеркалья. Как печально!

Инженер поддакнул эскулапу:

— Действительно, очень печально!

Повернулся к астрофизику.

— Они догадываются, что пришли в наш мир из зазеркалья?

Астрофизик ответил:

— Я думаю…

Но больше всех был разочарован восторженный кибернетик:

— А так мечталось увидеть их небо, так хотелось…

Громады кораблей, словно по команде, замерли на нужном расстоянии. Друг против друга. Борт к борту. Выбросили телескопические мосты — галереи. Торцы галерей, разделяло невидимое защитное поле.

…Ударил яркий свет. По хрупкому, зависшему над бездной, мостику, навстречу друг другу, зашагали серебристые фигурки. Пятеро землян и семеро гуманоидов. Остановились друг напротив друга, на самом краю бездны. Бездны зазеркалья, которое разделило их миры навсегда… Люди заглянули в глаза своих космических братьев по разуму. Они увидели там мудрость, доброту и… усталость…

—

—

Вот тебе бабушка и…

Планету назвали Геей на том простом основании, что из космоса она была похожей на Землю. Только выглядела она меньшей по размеру и ярче по окрасу. Вращалась планета вокруг спокойной, жёлтой звезды. А это добрый знак. Там могла зародиться жизнь!

Сели.

Температура, давление и влажность за бортом радовали. Правда, чуть подкачал газовый состав атмосферы. Однако повышенный процент кислорода и углекислоты не особо печалил. Могло быть и хуже.

Чрево спускаемого челнока сначала покинул вездеход, а затем Мезонов с Кварком. Капитан корабля Лептонов, а также остальные члены экипажа, остались на орбите. Они ожидали добрых вестей от своих посланцев и, в случае форс-мажора, всегда готовы были прийти им на помощь.

Космические гости тревожно, но зорко оглянулись по сторонам. Ничего опасного не увидели. Приободрились. Расслабились. Присмотрелись внимательней. Пришли в восторг.

— Красота! Какая красота вокруг!

Они разом увидели и некошеную траву по пояс, и обилие диковинных цветов, и густо-синее небо с безукоризненно белыми облаками, и многоярусный, дикий лес, и яркое, ласковое светило. С непривычки, пестрило в глазах.

Мезонов вдохновенно посмотрел в сторону Кварка. Тот улыбнулся во все свои тридцать три зуба.

— Сказка!

Мезонов согласился со своим коллегой:

— Флора восхитительна. Думаю, что и с фауной здесь тоже всё в полном порядке.

Посерьёзнел.

— Однако фауна не флора. Садись в вездеход. Так будет безопасней, и для тебя, и для фауны. Обследуем поляну вдоль опушки. Попутно соберём гербарий. Идёт?

Кварк кивнул.

— Идёт.

Космонавты поделили обязанности: Мезонов взялся за штурвал, а Кварк — за съёмку.

Вездеход невесомо заскользил по траве. В движении природа воспринималась ещё фантастичней. Настроение благостное. Путешествие обещало быть приятным.

Внезапно машина резко остановилась: сработал автомат. Движению мешало препятствие.

Присмотревшись, Мезонов разглядел, прямо по курсу вездехода, невзрачный холмик, замаскированный под цвет травы. Холмик оказался с сюрпризом. Прямо на глазах у космонавтов, он трансформировался в упругий шар. Изменился и его окрас. Поперёк шара проступили три яркие, параллельные полосы жёлтого, красного и коричневого цветов. После этого полосатая триада нехотя поползла к периферии, освобождая место для такой же триады. Полосы двигались всё быстрее, создавая иллюзию вращения. Было такое впечатление, что странный шар нервничает.

У Мезонова даже закружилась голова, но он взял себя в руки.

А шар не переставал удивлять. Неожиданно для людей, он разрешился мощной струёй, нацеленной прямо на купол вездехода!

Защита машины сработала мгновенно. По невидимой стене, перед самым носом космонавтов, потекли вниз струйки вязкой, коричневой жидкости.

Космонавтов передёрнуло. Кварк озадаченно спросил:

— Что бы всё это значило? Защита? Нападение?

Мезонов на сей счёт сомнений не имел.

— Это нападение! Предполагаю, что гипнотизёру вздумалось отобедать.

Задумчиво пробормотал:

— Похоже, здесь особая кухня. И она, как мне кажется, рассчитана на наружное пищеварение.

Кварк брезгливо поморщился.

— Фу, какая гадость!

Между тем, шарообразное существо сообразило, что орешек ему не по зубам и сочло за благо ретироваться. Оно двигалось с приличной скоростью, шустро толкаясь многочисленными ложноножками.

Мезонов плавно тронул следом.

— Интересно, что оно предпримет дальше?

Ответа на свой вопрос он получить не успел. Мягкое движение вездехода снова прервалось. Его резко бросило в сторону. Это ещё раз сработал автомат: он увёл машину от опасности. Космонавтов здорово тряхнуло. Мезонов чертыхнулся.

Справа от вездехода спикировала большая тень. У самой земли она вывернулась и потянулась вверх.

Кварк, от неожиданности, чуть не уронил камеру.

— Дракон! Смотри, самый настоящий дракон! Перепончатые крылья, хвост с жалом, челюсти вместо головы и броня на спине!

Мезонов тоже выкатил глаза, но самообладания не потерял.

— Птеродактиль?

Кварк, оценив истинные размеры монстра, уточнил:

— Пожалуй, птеранодон. Только с зубами.

Мезонов погрустнел. Разочарованно пробормотал:

— И стоило нам идти столько парсек, чтобы попасть к динозаврам? Это мы уже проходили. Правда, очень давно.

От досады покачал головой.

— Очень мило!

Между тем, атака летающего ящера повторилась. На этот раз искусно сманеврировал сам Мезонов. Монстр вновь промахнулся.

Мезонов ядовито усмехнулся.

— Держу пари, что он, от избытка ума, будет бросаться на нас до тех пор, пока не свалится от усталости и им не отобедают его же сородичи!

Дракон снова взмыл вверх, а вездеход спокойно продолжил свой путь по примятому следу, оставленному шаром — гипнотизёром.

Монстр спикировал в третий раз. Однако объектом его атаки, к удивлению космонавтов, стал не вездеход, а неуклюжий шар со смешными ложноножками. Существо было обречено.

Кварку стало жаль его. Он трансформировал колпак и схватился за дезинтегратор.

Мезонов остановил его.

— Что ты собираешься сделать?

— Убить дракона!

— Зачем?

— Хочу спасти беззащитное существо.

— Не надо!

— Почему?

— Здесь чужая свадьба, а мы на ней лишь гости.

Кварк нехотя опустил грозное оружие.

— Ты прав.

Шар успел встретить своего врага мощной струёй коричневой жидкости. А уже миг спустя когтистые лапы свирепого ящера погрузились в желеобразное тело несчастного существа. Жертва конвульсивно перемещалась, таща за собой хищника. Ящер торжествовал. Он яростно отрывал большие куски, и, не жуя, заглатывал их. Шар перестал дёргаться. Но и хищник радовался недолго. Вскоре он поднял испачканное рыло кверху и начал истошно реветь. От невыносимой боли. Этот рёв резал уши и напоминал скрежет металла по стеклу. Шкура монстра стала медленно покрываться глубокими язвами и разлагаться прямо на глазах. Наконец он уронил свою голову на истерзанную жертву и затих. Последний акт скоротечной трагедии завершился.

Потрясённый Кварк покачал головой.

— Жаль, что на такой прекрасной планете живут такие твари. Они никогда не поймут, что жили в раю.

Мезонов философски возразил:

— Природа мудра и непредсказуема.

Сделал паузу и добавил:

— На Земле было то же самое.

Кварк посмотрел на соратника.

— Двигаем дальше?

Мезонов кивнул.

— Двигаем.

Вездеход продолжил свой путь вдоль опушки. И тут Кварк обратил внимание на странный куст. Он рос особняком и отличался исключительно гармоничной формой.

Кварк увеличил изображение.

— Что это? Минерал? Растение?

Мезонов чуть задумался.

— Думаю, минерал. Живая форма не может выглядеть столь схематично и правильно.

Кварк покинул вездеход.

— Возьму образец. Порадую минеролога.

Мезонов предостерёг его:

— Будь осторожен. Это чужой мир.

Кварк подошёл к симметричному кусту с невинным намерением — отломить, безупречно откалиброванную, веточку.

И здесь случилось невероятное. Его мозг, вдруг, воспротивился его же желанию. Странно. Переборов себя, он всё же вознамерился исполнить задуманное. Сквозь материал перчатки почувствовал пульсирующую поверхность. Одновременно появилось ощущение безотчётной тревоги. Попытался отделить веточку от куста. Та упруго сопротивлялась. Ощущение тревоги усилилось. Отпустил. Неприятное чувство исчезло.

Космонавт невольно буркнул себе под нос:

— Мистика какая-то…

Снова попытался отломить злосчастную веточку. Руку тут же пронизала резкая боль. Он вскрикнул и попятился от странного объекта. Ему показалось, что куст вёл себя не как растение. Он защищался!

Мезонов встревожился.

— Что случилось? Тебя ударило током?

Кварк покачал головой.

— Это не ток. Тут другое. Что? Пока не понятно. Я понял лишь одно: это странное образование реагирует на насилие. Мне показалось, что оно способно чувствовать. Если ему причиняют боль, то растение начинает противодействовать.

Мезонов скептически улыбнулся.

— Сопротивляется? Чувствует? Не может быть. Это лишь растение!

Кварк задумчиво пожал плечами.

— Кто знает…. Впрочем, я проверю свою гипотезу ещё раз.

Космонавт снова подошёл к загадочному кусту. И тут же в нём проснулось чувство тревоги. Его гипотеза подтвердилась. Растение, действительно, начинало защищаться. Пристально присмотревшись, он увидел, что под тонкой кожицей, идеально сформированных, веток пробежали рубиновые искорки.

Кварк прикоснулся к ветке ещё раз. На этот раз не так агрессивно. Чувство тревоги унялось.

Поведение куста, или существа, озадачило космонавта по-настоящему:

— Не поверишь, но это растение, в самом деле, наделено способностью, чувствовать. Более того, оно, каким-то образом, передаёт свои эмоции мне!

— Что именно?

— Чувство страха. Чувство покоя.

— Ты уверен?

— Обижаешь!

— Прости.

— Понимаю тебя. Я бы и сам не поверил, если бы не испытал этот феномен на собственной шкуре.

Кварк, теперь уже без опаски, стал гладить откалиброванные ветки куста. Отрицательные эмоции со стороны последнего отсутствовали. Похоже, психологический контакт между, столь непохожими, существами из разных миров был налажен! Человек на мгновенье задумался о многообразии бытия.

Из задумчивости его вывел резкий оклик товарища:

— Скорее в вездеход!

Кварк поднял голову.

— Что случилось?

— Ещё один монстр!

Из леса, ломая заросли, стремительно выскочило криволапое чудище. Его спина и бока были закованы в панцирь. Горошинки глаз смотрели, не мигая. Полуоткрытая пасть занимала четверть туловища.

Кварк попятился к вездеходу. Впрочем, двуногие существа и странный «зверь», возле которого они тёрлись, динозавра совершенно не волновали. Он пёр прямиком к странному кусту. При этом пасть его отворилась ещё шире. Намеренья монстра были понятны: он желал откушать!

Мезонов усмехнулся.

— Что за планета попалась такая? Ни минуты покоя!

Диковинный куст, тем временем, изготовился к обороне. Его ветки перестроились и обратились в сторону атакующего чудовища. Накал рубинового свечения увеличился.

Ящер приостановил свой бег в паре шагов от куста. Дальше стал двигаться очень медленно, словно наткнулся на упругое препятствие. Тем не менее, угроза рубиновому существу всё возрастала.

Кварк поднял дезинтегратор.

Мезонов иронично спросил:

— Ты, снова, за своё?

— Он уничтожит куст!

— Ну и что?

— А то, что куст наделён эмоциями!

— А ящер нет? Ещё неизвестно чья жизнь ценнее для здешней эволюции.

Кварк с досадой опустил оружие.

Тем временем монстр, пядь за пядью, приближался к своей жертве. Сила сопротивления куста достигла предела. Он весь светился рубиновым светом.

И всё же, динозавру удалось дотянулся до первых ветвей. Но вёл он себя уже не как победитель. Ящер мотал головой. Беспорядочно дёргал короткими лапами и оглушительно ревел. И, в конце концов, убежал прочь, оставив изуродованную жертву в покое.

Кварк сразу же догадался о причине позорного бегства хищника: агония умирающей жизни пробила примитивную, нервную систему чудища и передала ему всю свою боль. Ящера отпугнул страх смерти!

Повинуясь подсознательному импульсу, Кварк бросился к умирающему кусту. Его захлестнуло чувство беспросветной тоски. Космонавт понимал, что ощущение это внушённое и ему искренне хотелось помочь несчастному существу.

Он наклонился к кусту. Тот потянулся ему навстречу и «прыгнул» в руки. Он оказался, на удивление, лёгким. А ещё, у него не было корней!

Мезонов встревожено воскликнул:

— Что ты делаешь? Опомнись! Это чужая планета и чужая жизнь!

Но Кварк не реагировал. Он побежал вдоль опушки в надежде найти собратьев раненого существа. Зачем? Надеялся на их помощь! Правда, он не знал, сам ли он родил эту мысль, или она была внушена ему извне. Теперь это было уже неважно.

Мезонов двигался на вездеходе следом, прикрывая его тыл.

Кварк торопился. Он чувствовал, что эмоциональное поле существа слабеет. Чувство тоски постепенно замещалось чувством апатии.

Наконец он заметил то, что искал. Как и ожидал, колония странных существ пропустила его к себе, без сопротивления.

Едва человек опустил израненный куст на землю, как к нему потянулся своими ветвями ближайший собрат. За ним другие. Многочисленная колония мгновенно перестроилась, образуя сплочённую структуру.

Вялые, сморщенные ткани изувеченного существа наполнились изнутри и стали упругими. Началась регенерация потерянных ветвей. Это к израненному существу возвращалась жизнь. Теперь эмоциональный фон звучал, как торжественная музыка.

Кварка охватило чувство радости, наполовину внушённое, наполовину собственное. Он повернулся, и с чувством выполненного долга, устало побрёл к вездеходу.

— Ты видел?

Мезонов был взволнован.

— Да!

— Подлинные хозяева на планете они, а не ящеры. Согласен?

— Может быть. Очень может быть.

— Возможно, они, даже, разумны.

Мезонов покачал головой.

— Это, пожалуй, перебор. Давай воздержимся от…

Тут он оборвал свою фразу на полуслове. Его глаза полезли из орбит.

— О — о — о! Что это? Что они делают? Они… они — трансформеры! Ну и чудеса!

Кварк оглянулся и остолбенел.

Напротив космонавтов стояли их двойники!

Кварк, на негнущихся ногах, сделал шаг назад. А его двойник, в это время, сделал шаг вперёд. Мысль о зеркале отпала сама собой. Двойник Кварка ослепительно улыбнулся, в то время как физиономия оригинала выглядела ошеломлённой.

Ошарашенный Кварк прошептал:

— Вот тебе, бабушка, и…

Всего один электрон

…На зыби яростной мгновенного

Мы двое — у одной черты;

Безмолвный крик желанья пленного:

«Ты кто, скажи? Ответ: «Кто ты?»…

Валерий Брюсов

Звездолёт землян, носящий имя древнеславянского бога солнца, «Хорс» подходил к бинарной звёздной системе Альфа Центавра. Конечной целью звёздной одиссеи «Хорса» была Альфа Центавра В, более скромная звезда из, навечно связанной гравитацией, пары солнцеподобных звёзд. Её масса и радиус лишь немного уступали нашему дневному светилу. А температура на её поверхности всего на тысячу градусов меньше, чем у Солнца. По этой причине светит она в два раза тусклее нашего светила. Однако, по космическим меркам, это сущий пустяк. Бывает и хуже. Главное заключалось в том, что это была солидная, стабильная звезда среднего возраста, без капризов и непредсказуемостей.

А если звезда стабильная, и, к тому же, ещё и солнцеподобная, то существует большая вероятность того, что в зоне обитания вокруг этой звезды может зародиться жизнь. И не просто жизнь, что само по себе уже потрясающее событие, а жизнь разумная!

Вокруг звезды вращались три планеты. Но только ближайшая из них находилась в зоне, благоприятной для зарождения жизни. К тому же она была каменной. Две другие кружили далеко от звезды и обладали всеми признаками газовых гигантов.

Звездолёт замкнул траекторию своего полета, и начал наматывать витки вокруг каменной планеты Альфа Центавра В. Присмотревшись внимательно к планете, люди ахнули от удивления. С высоты орбитального полёта, планета выглядела почти так же, как их собственная!

Размером своим, она лишь ненамного превосходила Землю. Отсюда следовал оптимистичный вывод, что сила тяжести на её каменной поверхности, примерно, такая же, как и на родной планете. А это главное. Отпадала необходимость в использовании громоздкого экзоскелета, при перемещении по её поверхности.

Атмосфера давила на поверхность планеты с силой в ровно один килограмм на один квадратный сантиметр. Точь-в-точь, как на Земле. В небе плавали облака. Их было много. Но они были не белые, а чуть желтоватые, с нежно-фиолетовым оттенком, но тоже пушистые.

Суша, как и на Земле, омывалась морями и океанами. Однако цвет их также отличался. Был он не лазорево-синий, а желтовато-зеленоватый, с вкраплениями различных оттенков фиолетового цвета. Но цветовая гамма чужой планеты особого беспокойства у экипажа звездолёта не вызывала. В странноватом окрасе планеты они винили возможные оптические фокусы атмосферы, и желтовато-оранжевый свет лучей центрального светила.

К вящей радости экипажа «Хорса», на поверхности планеты, присутствовало всё что нужно, для беззаботной прогулки по ней…

Однако когда физические условия на планете стали изучаться с помощью приборов, то есть серьёзно, то оптимизм команды звездолёта мгновенно испарился. Там, действительно, присутствовало всё, что нужно, кроме одной мелочи. Так, сущего пустяка, с точки зрения химии. Вдруг выяснилось, что вместо привычного и фатально необходимого людям, кислорода, окислителем там трудится фтор! Тоже окислитель, тоже газ, тоже галоген, только в таблице Менделеева стоящий впереди кислорода. Они соседи, но фтор был ближе к началу ряда. Отличие их между собой заключалось лишь в том, что у этого химического элемента на внешнем электронном слое было на один электрон меньше. Но какие потрясающие последствия следовали из этого факта!

Всегда выдержанный капитан, от великой досады, впервые ругнулся:

— Чёрт возьми! Фтор вместо кислорода! А так всё красиво начиналось!

— Всего один электрон, какой-то пустячок всего, — философски заметил астрофизик, отстранённо глядя в пространство, — а как всё поменялось. Просто, сюр какой-то!

С ним согласился кибернетик:

— Действительно, на внешнем электронном слое атома химического элемента всего на один электрон меньше… и на планете всё иное, кардинально иное!

Планетолог тяжело вздохнул.

— Сожалею, но внизу сущий ад. Для людей, разумеется. Там царствуют физические условия, абсолютно убийственные для существования всякой жизни на белковой основе.

Разочарованно посмотрел в панорамный иллюминатор, за прозрачной мембраной которого нехотя проплывал адский мир. Такой манящий и такой токсичный!

Горько усмехнулся.

— В атмосфере планеты фтор вместо кислорода, а на его поверхности плещется не вода, а плавиковая кислота. В её атмосфере станет гореть даже вода. Причём ярким пламенем. Ярче любого, самого высокооктанового углеводородного топлива. В молекуле воды, атом кислорода будет активно замещаться атомом фтора. В результате реакции выделится чистый кислород и плавиковая кислота. Отсюда вывод: соваться туда небезопасно. Ядовитая атмосфера и океаны плавиковой кислоты запредельно агрессивны. Съедят и не поперхнутся!

Второй пилот грустно заметил, разочарованно глядя на токсичные красоты, разворачивающиеся за иллюминатором:

— А я так мечтал погреться под ласковыми лучами местного солнца. Так хотел пройтись босиком по влажному, чистому песочку. Так жаждал скупаться в хрустальных водах океана, а потом позагорать в тишине…

Огорчённо отвернулся от иллюминатора.

— Выходит, зря надеялся…

Планетолог дружески положил свою руку не его плечо.

— Выходит, зря.

Подвёл черту:

— Слов нет, пляж прекрасен. И океан красив и прозрачен. Но это всё не для нас с тобой. Появись ты, там хотя бы на одно мгновение без скафандра, сгоришь, как спичка. После этого пляжи уже тебе станут не интересны…

В невесёлый разговор включился, хранивший до сих пор молчание, психолог:

— Как, всё-таки, фантастически любопытен феномен, который называется природой. Он бесконечно интересен и непредсказуемо разнообразен. Сдвиг всего на один электрон, на сущую ерунду и всё правильное, всё привычное и безопасное, вдруг, превращается в свою противоположность!

Мир, который мы наблюдаем под брюхом «Хорса», действительно, страшнее ада. Хотя, казалось бы, что может быть ужаснее того места, которое так красочно описал Данте Алигьери, и которым так усердно стращают служители культа, предостерегая человека от всевозможных грехов!

Мнение экипажа о планете резко поменяло свои полюса от полного очарования, до бесконечного разочарования. Ещё недавно они ломали головы над тем, каким именем наречь прекрасную незнакомку. Но она приподняла таинственную вуаль и показала свой настоящий лик. Он был ужасен. Имя планеты родилось само собой: Немезида! Планета получила имя древнегреческой богини возмездия за то, что она жестоко разочаровала людей за их неуёмный оптимизм и позитивные ожидания. Когда же с радужными надеждами экипажа звездолёта было покончено, то во весь рост стал вопрос: что делать дальше?

Что делать дальше, люди пока не знали. Уж слишком агрессивным и опасным был мир, медленно проплывавший под брюхом космического корабля. Нужно было найти нетривиальное решение.

Капитан обратился к астрофизику.

— Что, насчёт разумных сигналов?

Астрофизик покачал головой.

— Пока ничего. Несмотря на все наши старания. Планета молчит. Разумные электромагнитные сигналы не зафиксированы.

Планетолог попытался пошутить:

— Молчат? Может, они на ночь отключают все свои радиостанции.

Астрофизик отшутился в ответ:

— Планета круглая. Если на одной стороне спят, то на другой стороне обязательно бодрствуют.

— Согласен. Значит, свой Попов там ещё не появился.

Астрофизик озабоченно наморщил лоб.

— Сомневаюсь, что в этом аду вообще есть что-то живое.

Планетолог ему возразил:

— Рано ещё делать апокалипсические выводы. Ещё не вечер. Поживём, увидим.

Подошёл к панорамному иллюминатору.

— А что, собственно, такого странного случилось? Из-за чего весь сыр-бор? Да, ничего особенного не произошло. Ровным счётом, ничего. Что мы ожидали встретить? Двойник Земли? Но это уже чересчур. Природа не повторяется. Подобное может случиться только в сказках. И то, под новый год. Мы взрослые мальчики и должны это понимать.

Окинул взглядом соратников.

— Природа настолько изобретательна, настолько изощрена в своём творчестве, что из ограниченного числа химических элементов может создать такое чудо, которое не приснится нам даже в самых радужных снах.

Психолог поддержал планетолога:

— Действительно, нам ещё рано сушить вёсла. Подумаешь, кислород заместился фтором. Бывает. Возникли иные физические условия. Ну и что? Разве не смогут они поспособствовать возникновению форм жизни, адаптированных к этим условиям? Конечно, смогут! Все предпосылки для этого есть. Солнце спокойное. Планета вращается в зоне обитания. Времени у природы хоть отбавляй. Поэтому она могла расстараться и создать что-нибудь подходящее. Не обязательно похожее на нас, любимых, но, тоже, что-то, по-своему, красивое и уникальное.

Кибернетик улыбнулся.

— Здесь сложно спорить. Природа гораздо умнее нас.

Капитан нахмурился. Меж бровей обозначилась глубокая складка. Она у него появлялась только тогда, когда он принимал важное решение.

— Чтобы достоверно установить наличие жизни на планете, нужно, как минимум, находиться на её поверхности. Нам будет интересна любая форма организации жизни. От одноклеточных организмов, до разумных её форм. Сам факт её существования вне Земли — уже грандиозное событие. Оно покажет, что мы не одиноки и не уникальны. И это прекрасно, с какой бы стороны на этот факт не посмотреть!

Брови на его переносице сдвинулись ещё больше.

— Вот только среда на поверхности планеты токсична и агрессивна. Не устоит ни металл, ни стекло. Нужны материалы, стойкие к её воздействию. Здесь сработает только композит.

Жёстко произнёс:

— Но побывать на поверхности Немезиды придётся. Другого варианта у нас нет!

Астрофизик задумчиво посмотрел на, завораживающие своей красотой, виды чужой планеты.

— Красиво! Очень красиво, там, внизу. И смертельно опасно… для человека.

Капитан уверенно сказал:

— Не решаемых проблем не существует…

Добровольцев десантироваться на поверхность Немезиды набралось много. И каждый настаивал на том, что он достойнейший. Решение принимал капитан. После некоторых раздумий, он отрядил в экспедицию на Немезиду бортового психолога. В его выборе был свой резон. Если там, на поверхности планеты, вдруг, обнаружится гуманоид, что совершенно невероятно, то кому, как не бортовому психологу вступать с ним в контакт. В помощники психологу определили универсального робота. На него ложилась вся черновая работа по сбору различных данных, имеющих научную ценность. Но главной функцией робота была защита человека и оказание ему всяческой помощи.

Посадочный модуль приземлился на берегу океана, рядом с невысокой скалой. Робот тотчас приступил к своей работе, а человек не мог оторвать свой взгляд от завораживающих видов прекрасного, но смертельно опасного, чужого мира. Чувство опасности обостряло глубину ощущений человека. Он с трудом осознавал, что стоит на поверхности чужой планеты и обогревается лучами чужого солнца.

Всходило оранжевое солнце. Скала, рядом с которой стоял человек, затонировала свою зубчатую вершину в цвета червонного золота. Рубленые края её окрасились в пронзительно призрачные цвета, от тёмно-фиолетового цвета в тени, до ярко-оранжевого цвета на свету. Мистической красотой своей она стала похожа на звездолёт из далёких миров. Такие же рваные, как зубы дракона, формы уходили вглубь суши, и тонули в лиловой утренней дымке…

А у ног человека плескался океан. Его волны накатывались на мелкий, синеватый песок, лениво и невесомо. Космонавта поразила их хрустальная чистота и летучесть.

Чужой мир безмолвствовал. Слышался лишь тихий, мерный шум, накатывающихся на берег, волн плавикового океана.

— Неужели планета мертва, — разочарованно пробормотал человек, — неужели здесь всё так стерильно и несовместимо с жизнью, что не смогут выжить даже простейшие? Если это так, то очень плохо. Такая вокруг красота, а любоваться ею некому!

Печально вздохнул.

— Как жаль…

Между тем робот, находящийся рядом с космонавтом, спокойно делал своё дело по сбору информации о странной планете. А, главное, он оберегал человека. Но неприятности, похоже, не предвиделись ни со стороны суши, ни со стороны океана, ни со стороны высокого, прозрачного неба. Небо было чистым и прозрачным, а суша и океан были пустынны.

И бортовому психологу, невольно, вспомнилась метафизическая живопись итальянского художника Джорджо де Кирико. Изображённые на его картинах, городские пейзажи тоже были пустынны и безжизненны. Красоты архитектуры выглядели бессмысленно. Потому что там отсутствовал человек. Этими красотами некому было восхищаться…

Неожиданно, в монотонный шум океанических волн, влился ещё один звук. Он был высоким по тону, и переливчатым. Человек вздрогнул: такой звук могло издавать только живое существо! Едва слышный вначале, он плавно усиливался. Космонавт словно прирос к тому месту, на котором стоял. Забыв обо всём на свете, он зачарованно слушал эту странную, ни на что не похожую, мелодию. Она, то прерывалась, то возобновлялась вновь. И звучала, всякий раз, всё громче и всё мелодичней. Создавалось ощущение, что источник этой дивной мелодии приближается к посланнику Земли.

Человек стоял в тени скалы. Утренняя тень её казалась бесконечной. Вдруг, взволнованный взгляд космонавта увидел загадочное тёмное пятнышко ещё одной тени на синеватом песке, которое медленно выплывало из-за скалы. По мере того, как загадочная тень росла, у человека учащался пульс. Робот тоже заметил движущуюся тень и привел свой излучатель в боевое положение. Замер, ожидая команды человека на его боевое применение.

А тень, тем временем, продолжала расти, выдвигаясь из-за скалы всё больше и больше. Человек словно окаменел. Хотя, сердце его так и рвалось на свободу. Оно предчувствовало встречу с кем-то таинственным и прекрасным!

И этот великий миг наступил! Человек увидел, вышедшее из-за скалы прекрасное существо. Это была женщина неземной красоты. Высокая, стройная, пластичная, укутанная в летучие одежды, она остановилась напротив человека и, тоже, замерла. От неожиданности. Её распахнутые, бездонные глаза смотрели на гостя из космоса прямо и удивлённо. Уста замерли, прервав прекрасную мелодию на полу-звуке…

Их разделяла пропасть реальности, но мог объединить разум…

Пленники планеты Атис

На эту чудесную планету мы десантировались небольшой группой. Это была оптимальная, по количеству участников, команда, необходимая для первичного исследования нового небесного тела. Добровольцев, из состава экипажа звездолёта, набралось много, но отправиться на неведомую планету подфартило только нам.

В исследовательской группе нас четверо: я — бортовой психолог и, по совместительству, руководитель команды, планетолог, биолог и пилот.

Нам с планетой повезло. Да, собственно, по-другому и быть не могло. Ведь производить полёты в дальний космос вслепую, занятие абсолютно бессмысленное. Это все равно, что тыкать пальцем в небо. Цель полёта, изначально, отрабатывается до последней мелочи. Сюда подключается вся мощь астрономической науки. И не только её. Всё делается для того, чтобы, в итоге, не остаться на бобах.

Планета оказалась размером с нашу Венеру. И это благо, потому что сила тяжести на её поверхности, пусть не на много, но меньше, чем на Земле. Атмосфера разреженней венерианской, но гуще земной раза в полтора. Формула её такова, что лучшего и желать нечего. Азот, кислород, немного углекислого газа и, едва заметные, следы примесей других газов. Их доля настолько ничтожна, что за малостью, ею можно было пренебречь. Зато удельный вес кислорода в ней был значительно выше, чем в нашей родной атмосфере. О таком подарке можно только мечтать — не воздух, а сказка.

Ось вращения её наклонена чуть меньше, чем у Земли, поэтому контрасты сезонных переходов, скорее всего, будут выражены слабее, чем у нас. Температура на поверхности благостная. Воды много. По первому впечатлению — не планета, а эдем. Только не земной, а ещё лучше. Хоть, сейчас переселяйся сюда всем человечеством, и живи, не зная забот!

Мы покинули посадочный модуль и замерли, в восхищении, у его могучих лап, созерцая красоты новой планеты. Рядом, с местом посадки, протекала река. На расстоянии вытянутой руки, синел дремучий лес. А вокруг необъятным, пёстрым ковром расстилалась равнина. У нас сразу же возникло желание откинуть забрало гермошлёма, и подышать живительным воздухом. Но биолог строго предостерёг от этого опрометчивого шага: нельзя! Чужая планета, чужая жизнь!

Местный жёлтый карлик находился немного ближе к планете, поэтому от Солнца ничем не отличался. Разве что лучи его были немного теплее и ярче.

Планетолог не мог сдержать своих позитивных эмоций.

— Красота!

Пилот с ним согласился:

— Действительно, красиво. Но, куда ни глянь, видны сплошные фракталы. До самого горизонта. А хотелось бы чего-нибудь искусственного. Железку какую-нибудь интересную, например. Тогда бы всем нам стало окончательно хорошо.

Биолог возразил ему:

— Зачем тебе железка? Особенно, на первых порах. Не надо никаких железок. Хватит и фракталов. Железка — это уже предостережение, и даже, опасность. Сразу возникает масса вопросов. Кто её соорудил? С какой целью? Ведь никто не знает, что у местных аборигенов на уме.

Пилот иронично улыбнулся.

— Ты возражаешь против встречи с братьями по разуму? Вот не ожидал. Это же счастье для нас! Снимется, наконец, проклятие нашего унылого одиночества в этом мире!

Биолог примирительно ответил:

— Я не возражаю против контакта с местными братьями по разуму. Но, хотелось бы, чтобы счастье это обрушилось на нашу голову не всё сразу, а по частям. В противном случае, есть опасность умереть от удовольствия. От передозировки. А пока, давай осмотримся, как следует. Может, и увидим какую-нибудь железку.

Планетолог поинтересовался у биолога.

— Ты полагаешь, что здесь нет разумной жизни?

Биолог пожал плечами.

— Ещё рано что-то полагать. В таких благоприятных условиях, которые царят на этой планете, может завестись всё, что угодно.

В это время над нашими головами, трепеща прозрачными крыльями, пролетела нехилая, по размерам, стрекоза.

Биолог ахнул от удивления.

— А вот пожаловал и первый представитель фауны. Летучий. Насекомое, но какое роскошное. Отъевшееся. Это всё от избытка кислорода.

Предостерёг коллег:

— Надо думать, что это не самый большой и самый опасный сюрприз здешней фауны. Можем встретить штучки и заковыристей.

Я кисло улыбнулся.

— Ты хочешь сказать, что здесь могут ползать муравьи и тараканы, или нечто подобное, величиной с молочного поросёнка?

Он ответил мне такой же улыбкой.

— Не исключаю. Поживём, увидим.

Пилот брезгливо поморщился.

— Фу, какая гадость!

Я рассмеялся.

— Ничего страшного. Мы, всё равно, крупнее их. Победа будет за нами!

Пилот буркнул:

— Если не встретится что-нибудь более высокоорганизованное и крупное.

Я поднял руку, требуя общего внимания:

— До заката здешнего солнца у нас есть ещё несколько часов по бортовому времени. Давайте используем его на полезные дела. На первый раз, задания будут несложные. В будущем же нас здесь ждёт большая работа!

Я направил пилота, к текущей рядом, небольшой речке взять пробы воды для анализа. Биолога с планетологом отрядил к лесу. Биологу вменялось нащипать на опушке разных веточек, а планетологу взять пробы почвы. Сам же направился для сбора гербария. Все мы находились в поле визуальной видимости, с тем, чтобы в случае опасности, могли прийти друг к другу на помощь.

Я медленно брёл по нехоженой поляне. Она изобиловала невероятно роскошным разнотравьем. Видов растительности было столько много, и они были так не похожи на земные формы, что у меня, невольно, пошла кругом голова. Наклонился и сорвал первый, подвернувшийся по руку, цветок. Поднёс к забралу. Восхитился бесконечной фантазией природы. Возникло стойкое ощущение, что он порхнул мне в руку прямо с полотна великого Врубеля.

Залюбовавшись переливами цвета и формой его хрупких лепестков, я, невольно, потерял чувство времени. Он заворожил меня, словно «аленький цветок» из одноимённой сказки. Наконец, я сделал над собой усилие и оторвался от любования его хрупкими красотами. Наклонился и, вслепую, сорвал ещё несколько растений. С этим небольшим «веником» медленно побрёл по неземному ковру необъятной поляны, без цели и желаний.

Я расслабился. Делать ничего не хотелось. Такое настроение меня посещало редко. Только тогда, когда я сильно уставал или тогда, когда выполнял монотонную работу.

Но сейчас я не устал. Не пресытился монотонным занятием. Скорее, напротив. Я бодр физически, а вокруг меня, фантастически красивые, инопланетные пейзажи, которые могут только вдохновлять. Здесь было что-то другое. Что? Этого я, пока, не знал.

Я посмотрел на часы и ахнул. Оказывается, уже минуло почти три часа. Это обстоятельство меня сильно удивило. Я связался со своими подопечными. В ответ, неожиданно для себя, получил молчание.

На душе стало тревожно. Усилием воли я стряхнул расслабленность и, сжимая в кулаке свой «веник», поспешил к пилоту. Он находился ближе других.

Нашёл его, стоящим по колено в воде, и в приподнятом состоянии духа.

Я подошёл ближе и удивлённо спросил:

— Что ты делаешь?

Он растянул детскую улыбку.

— Ловлю рыбу.

— Чем?

— Руками.

— Зачем ты её ловишь?

Его детская улыбка стала ещё шире.

— Мне интересно.

— Много поймал?

Он покачал головой.

— Ничего не поймал. Она сильная и скользкая. Всё время от меня уходит.

— А ты уверен, что это рыба?

Он вёл себя, как ребёнок.

— Это неважно. Мне нравится сам процесс.

Я начал терять терпение.

— Давно ловишь?

Он, снова, глупо улыбнулся.

— Я время не засекал.

Рассмеялся.

— Счастливые люди часов не наблюдают.

Мне, вдруг, пришла в голову мысль, что я тоже был в аналогичной ситуации с «аленьким цветком». Всё это выглядело очень странно, и было похоже на наваждение.

— Почему не ответил на мой вызов?

Ответ был детским:

— Я отключил связь.

Я спросил у него насчёт выполнения моего задания, хотя уже знал заранее, что ответ будет отрицательным:

— Ты взял пробу воды?

Он на некоторое время задумался, что-то вспоминая.

— Что? А… пробу? Нет.

Я сделал вид, что возмутился.

— Почему?

Он посмотрел на меня каким-то странным взглядом.

— Я… я был занят.

Я впервые, с тревогой, осознал, что с человеческой психикой, на этой планете, происходит что-то странное. Однако, пока, не стал поднимать тревогу. Нужно было разобраться детальней.

Миролюбиво напомнил пилоту:

— Уже вечереет. Иди к модулю. Я пойду к биологу и планетологу. Погляжу, чем они там занимаются.

Подходя к ним, заметил, что они сидят на корточках, каждый сам по себе, и чем-то заняты.

Подошёл к планетологу.

— Задание выполнил?

Он поднял на меня глаза. В глазах недоумение.

— Задание?

Наморщил лоб.

— Ах, да… что-то припоминаю. Нет, не выполнил.

Я раздражённо спросил:

— Чем ты всё это время занимался?

Он вдохновенно стал объяснять мне, чем он занимался всё это время:

— Знаешь, я случайно увидел здешнего муравья. У него на две лапки больше, чем у нашего. Он такой крупный и забавный.

Тихо хихикнул:

— Не поверишь, насколько этот муравей сообразительное насекомое. Он ползёт себе, а я на его пути поставил преграду. Хотел узнать, что он станет делать. И знаешь, что он сделал? Он…

Мне было не интересно, что сделал местный муравей, хотя, коллегу своего понимал прекрасно. Ибо, полчаса назад, был сам такой. Я нарочито резко прервал елейный рассказ планетолога о сообразительном муравье:

— Двигай к модулю.

— А как же муравей…

— Это приказ!

После этого, я подошёл к биологу, заранее зная результаты его работы.

Задал риторический вопрос:

— Чем занимаемся?

Он поднял голову. Взгляд наивный-наивный.

— Не видишь, разве?

— Не вижу.

— Странно…

Снова опустил голову.

— Любуюсь земляной змейкой. Она такая необычная, такая прелестная!

Мне сделалось тоскливо.

— Успехи есть?

Он одарил меня такой же незамутнённой детской улыбкой, как и его предшественники. Я почувствовал дискомфорт: возможно, такая же улыбка и у меня. Со стороны на свою начальственную физиономию я не смотрел.

— Знаешь, шеф, на её боках я уже насчитал с десяток цветов. А если говорить об оттенках и полутонах, то их наберётся на порядок больше!

Я с недоумением смотрел на этого серьёзного человека.

— Что, дальше?

Он радостно продолжил:

— О, это ещё не всё. Я детально рассмотрел спинку и брюшко змейки. Мне кажется, что цветовая палитра этого удивительного существа станет ещё богаче. Причём, значительно.

Я едва удерживался от смеха, хотя, честно говоря, тут уже приспела пора заплакать.

— Больше ничего не открыл?

— Открыл. У неё уникальные глаза…

Я рубанул рукой воздух.

— Довольно. Хватит о ползающем существе. Ты моё задание выполнил?

В его глазах обозначилось искреннее недоумение.

— Ты, о чём?

Его вопрос неприятно меня удивил.

— Ты забыл, о чём я тебя просил?

Он смутился. Тоже, искренне.

— Забыл…

Мне стало не по себе. У всех моих подопечных, похоже, обозначилась лёгкая форма амнезии.

— Ты должен был взять пробу лесной почвы.

— Да? Вот как. Подожди, что-то припоминаю такое…

Меня неприятно удивило то, что мои друзья, мужественные, испытанные суровым космосом, люди, вдруг, в короткое время, сильно сдали в дисциплине и ответственности, зато сильно добавили забывчивости и легкомыслии. Здесь что-то не так, хотя и придраться было, особенно, не к чему. Со всем этим надо разбираться. Да и сам я, того не замечая, тоже возился с цветочком, вместо того, чтобы заниматься делом.

За бортом уже стемнело, когда мы, как рыцари короля Артура, сели за круглый стол. Повисло тягостное молчание.

Первым его нарушил я:

— Парни, что это было?

Мои коллеги смущённо переглянулись между собой: они чувствовали себя виноватыми.

За всех ответил «рыбак»:

— Шеф, извини. Расслабились. Свобода. Впечатления. Простор.

Смущённо кашлянул:

— Больше такое не повториться!

«Вполне нормальные люди, — подумал я о своих соратниках: и ведут себя адекватно. Посмотрим, что будет завтра».

Я миролюбиво подвёл итог:

— Надеюсь!

Напряжение было снято. Ужин прошёл весело и непринуждённо. Всё вернулось на круги своя. Так мне тогда казалось…

Утром следующего дня я дал каждому из своих коллег прежние задания, в надежде, что они на этот раз больше расслабляться не будут. Хотя, сомневался в этом. Обещал связаться с ними через пару часов по бортовому времени.

У меня возникли подозрения, и не без основания, что чужая планета, каким-то непонятным образом, влияет на психику людей, подавляет их волю и влияет на память. Но это были только мои догадки. Ведь люди вчера, впервые за долгие годы полёта, ступили на поверхность, удивительной по своей красоте и уюту, планеты и расслабились. Имели ли они на это право? Наверное, имели. И не нужно их за это строго судить.

Мои соратники ушли выполнять задание, а я остался на спускаемом аппарате. Решил поставить эксперимент. Проверить гипотетическое влияние планеты на психику человека, здесь, в модуле. Надо, в конце концов, докопаться до истины, и попытаться понять странный феномен воздействия планеты на мозг человека. А в том, что такое влияние было, я почти не сомневался.

Пока, судя по самочувствию, со мной ничего сверхординарного не происходило. Я успокоился. Сделал вывод, что оболочка модуля блокирует странное воздействие чужой планеты. Чего не скажешь о гермошлёмах космонавтов. Здесь воздействие чужой планеты на мозг человека сомнений не вызывало. Я сужу об этом, исходя из поведения моих коллег, побывавших несколько часов вне модуля. И собственному, тоже.

Подошло назначенное, для связи, время. Связался поочерёдно с каждым из коллег. Никто не откликнулся. Мне стало не по себе. Моментально облачился в скафандр и выскочил наружу.

Подбежал к «рыбаку». Он находился ближе всех. Пилот сидел на камне и неподвижным взглядом смотрел на воду. Хлопнул его по плечу.

— Отдыхаешь?

Он медленно повернул голову в мою сторону. В глазах недоумение.

— Ты почему себя так ведёшь?

Меня взяла оторопь.

— Ты не узнаёшь меня?

Он сделал над собой усилие.

— Лицо твоё мне, кажется, знакомо… Мы где-то встречались?

— На космическом корабле встречались! Я твой шеф!

Лицо его напряглось.

— Да-да… Я вспомнил.

Виновато улыбнулся.

— Прости шеф. Что-то стряслось?

— Ты ещё спрашиваешь?

«Если этот уже стал, практически, невменяемым, — с тревогой подумал я, — то, что говорить о других? Они дальше, и дольше подверглись воздействию. Надо спешить!».

Я жёстко приказал:

— Беги в модуль и не высовывай оттуда носа! Ты понял меня?

Пилот виновато хлопнул глазами.

— Понял!

Я двинул к опушке леса, туда, где находились планетолог с биологом. В душе тревога. Естественно, о выполнении задания речь уже не шла. Главное, чтобы у них окончательно не поехала крыша. Первым на глаза попался планетолог. Вместо муравья он мучил другое насекомое, отдалённо напоминающее кузнечика.

Увидев меня, он глупо улыбнулся.

— Посмотри, какой красавец!

Я попытался привести его в чувство.

— Ты узнаёшь меня?

Он наморщил лоб.

— Нет. Хотя… хотя я где-то тебя уже встречал…

Я активировал его ускользающую память.

— Ты встречал меня на космическом корабле. Мы вместе с тобой сели на эту планету!

В его глазах появился проблеск мысли.

— Да-да. Что-то такое припоминаю…

— Я твой шеф!

У него в голове немного прояснилось. Надолго ли, не известно.

— Шеф…. Я слушаю тебя.

— Немедленно рви в модуль и наружу ни ногой! Слышишь, немедленно!

— Понял. А ты?

— Я попытаюсь спасти биолога.

— Я помогу тебе.

— Беги, пока у тебя, снова, не поехала крыша! Я справлюсь сам.

Он побежал в одну сторону, я — в другую. Биолога нигде не было видно. Дорога была каждая секунда, а он, словно, в воду канул. Я понимал, что с ним могло случиться непоправимое. Он мог пройти точку не возврата, и превратиться в манкурта.

После нескольких минут бесплотной беготни по опушке леса, я, наконец, нашёл его. Он лежал в траве и тупо смотрел в небо. На меня ноль внимания. Я наклонился и тряхнул его за плечо.

— Вставай!

Он нехотя поднялся.

— Ты кто?

Я хотел ему ответить традиционным — «Конь в пальто!», но мне было не до шуток.

— Я твой шеф!

Он, не мигая, уставился на меня. В глазах пустота.

— Шеф?

Я ещё раз тряхнул его за плечи, в отчаянной надежде, что он очнётся.

— Шеф! Шеф! Очнись!

Торопливо продолжил:

— Мы с тобой прилетели сюда на космическом корабле!

Его лицо измяла гримаса. Он мучительно пытался что-то вспомнить, но у него это плохо получалось.

— Прилетели… на корабле… космическом…

Пребывать дальше на открытом пространстве, было очень опасным. Планета могла убить последние проблески памяти биолога. Я схватил его за руку.

— Бежим!

Он отреагировал почти адекватно, хотя это давалось ему с огромным трудом:

— Бежим… шеф…

У меня проклюнулась надежда на то, что с биологом ещё не всё потеряно и есть шанс на его спасение.

Я поволок его в сторону посадочного модуля. Он не сопротивлялся. Протиснулись в тамбур. Освободились от скафандров. Прошли чистилище. Поднялись в салон. Там, за круглым столом уже сидели пилот и планетолог. Бодрые. Взгляд осмысленный.

Я присоединил к их компании биолога. Сам сел рядом. Биолог сидел как истукан, уставившись в одну точку. Видно, приходил в себя.

Пилот, недавно доблестно осваивающий ремесло рыбаря, с тревогой в голосе, спросил у меня:

— Что это было, шеф?

Я изложил ему свою версию происходящего:

— Похоже, планета хочет, чтобы мы остались здесь. Навсегда. По этой причине она чистила нашу память, лишая нас прошлого, и обрекая жить в вечном настоящем. Как это делает муравей или кузнечик. Если говорить проще, то она пыталась лишить нас собственного «я».

У планетолога округлились глаза.

— Ужас! Какая коварная планета! Настоящая Атис!

Я резюмировал:

— Нам нужно, как можно скорее, убираться отсюда, пока мы, окончательно, не слились с природой этой планеты и не превратились в насекомых!

Очухавшийся биолог горько пошутил:

— Ей, наверное, одной тоскливо…

Голова Горгоны

Звездолёт землян — «Сварог», преодолев расстояние в пару парсек, достиг, наконец, цели своего путешествия. Он замкнул свою траекторию и перешёл на орбитальный полёт вокруг землеподобной планеты.

Сверху планета выглядела лучше некуда. Почти, как Земля! Даже, где-то, симпатичней, красочней. Атмосфера, по своему составу, такая же, как на родной планете, только кислорода немного меньше. Но это пустяк. Пережить можно. Облака такие же, только легче и пушистей. Есть вода. И вся она из себя прозрачная, чистая да голубая.

Дневное светило ласковое и спокойное. Температура на поверхности планеты благостная.

Планета была меньше Земли. Отсюда следовало, что там меньше гравитация. А это великое благо. Не планета, а курорт. Место для отдыха и расслабления. Экипажу она понравилась. Под эмоциональным напором первых впечатлений, её, не колеблясь, нарекли Эдемом.

Звездолёт землян завис на орбите Эдема, а на его поверхность приземлился посадочный модуль. Спустились на планету трое: Глюонов — второй пилот и руководитель десантной группы, Частицын-Неопределённый — планетолог и Дарвин — биолог. Приземлились на изумрудно-зелёную равнину, краем своим упиравшуюся в золотое побережье океана. Доложили о благополучной посадке. Пересели на вездеход. Машину вёл пилот. Двинулись к побережью, чтобы побродить по мокрому песочку, и понежиться под лучами местного солнца. Под колёсами упруго пружинила мясистая, инопланетная трава. Позади, в нехоженой траве, оставался глубокий след.

Подкатили к берегу океана. Остановились на самой кромке зелёной равнины. Оставили вездеход. Впервые, за много лет, почувствовали почву под ногами. Настоящую, не искусственную. Испытали непередаваемое ощущение надёжной опоры!

Местное светило катило в зенит. Припекало. Благотворное тепло чужого солнца чувствовалось даже сквозь мембрану, охлаждающей поверхности, скафандра. Космонавты, словно по команде, заулыбались. Они радовались простору, свету, знойному мареву над равниной и лазурной хрустальности океана. Тащились от гравитации, которая меньше одного «ж» и незыблемости почвы под герметичными ботинками скафандров.

Романтик Частицын-Неопределённый восторженно воскликнул:

— Какая красота! Всё, как на Земле. Даже, лучше. Зачем мы только облачились в скафандры?

Дарвин его отрезвил:

— Я согласен с тем, что вокруг красота. Но освобождаться от скафандра не рекомендую. Чужая планета. Чужая жизнь. Могут быть большие неприятности.

Планетолог, однако, не унимался:

— Провести столько лет взаперти, и, вдруг, вырваться на такой простор! Как это замечательно!

С улыбкой посмотрел на прагматичного биолога.

— Невольно хочется сбросить с себя этот опостылевший футляр и подышать ароматным воздухом. Позагорать. Искупаться, в конце концов…

Глюонов вальяжно потянулся.

— Находиться столько лет в замкнутом пространстве, действительно, не мёд. А здесь… всё так похоже на нашу Землю! Это расслабляет. Но загорать рано. Надо, как следует, осмотреться.

Они стояли у самого края зелёной равнины. Трава по пояс. Густая и роскошная. Но не похожая на земную.

Странность инопланетной растительности проявлялась в том, что произрастала она не хаотично, как к тому привык человеческий глаз, а упорядоченно. Росла кустами. Интервал между кустами был строго выдержан. Никто не покушался на жизненное пространство соседа. Создавалось впечатление, что это была грядка, и высадила правильные кусты на ней, заботливая и трудолюбивая рука хозяйки. Правда, размеры грядки поражали воображение, а самой хозяйки нигде не наблюдалась…

Людьми была замечена ещё одна странность у инопланетной травы. Все кусты имели одинаковое строение и были похожи друг на друга, как две капли воды. Так в природе не бывает. Природа многообразна. Она не признаёт стандарты.

Первым, на особенности местной травы, обратил свое внимание биолог. Он задумчиво прикоснулся к упругому, мясистому стеблю.

— Подозрительная она какая-то, эта местная трава. Непонятная.

Пилот спросил:

— Почему?

— Слишком отрегулированная.

— То есть?

— Обрати внимание на строение куста. Везде правильная, симметричная форма. Как под копирку. Так, не бывает.

Чуть подумал и добавил:

— В растительном мире. Особенно, в случае с травой.

Пилот неуверенно возразил:

— Раз на раз не приходится. Чужая планета, всё же.

Дарвин упрямо покачал головой.

— Симметричный куст из шести одинаковых стеблей по кругу.

Повторился:

— Так не бывает.

Частицын-Неопределённый сделал ещё одно замечательное открытие.

— Смотрите, следы от вездехода исчезают. Трава восстанавливается. Ещё совсем недавно, они были чётко различимы.

Биолог с изумлением покачал головой.

— Действительно, восстанавливается! А по траве, ведь, прокатилась тяжёлая техника! По идее, ей положено смяться настолько, что она уже не должна быть прежней. А она стала прежней, не смотря на могучий пресс.

Резюмировал:

— Удивительная трава, на удивительной планете!

Он протянул руку к стеблю и попытался изломать его. Стебель деформировался. Но повёл себя, как сверхупругий материал. И стоило пальцам отпустить стебель, как он, тотчас, принял прежнюю форму. Ни разрывов, ни остаточной деформации!

Задумчиво произнёс:

— Сдаётся мне, что эта подозрительная трава, не примитивная растительность, а живая биологическая форма!

Окинул взглядом своих соратников.

— Не находите?

Пилот пожал плечами.

— Сложно сказать. Трава, как трава. Правда, инопланетная, а потому непривычная для нашего глаза. Только и всего…

Бодро улыбнулся.

— Что мы на ней зациклились, парни? Да не обязана она быть похожей на нашу, земную траву. Не обижайте матушку-природу, не загоняйте её в прокрустово ложе своих представлений!

Глюонова поддержал Частицын-Неопределённый:

— Право, что мы всё о траве, да о траве! Оглянитесь вокруг! Всё, точь-в-точь, как на Земле!

Глюонов иронично поправил его:

— Только шибко пустынно. Похоже, кроме нас, этими картинами некому любоваться.

Планетолог возразил пилоту:

— Кэп, выводы делать рано. Мы на этой планете находимся всего — ничего. Поживем, увидим.

Биолог дополнил:

— Раз на планете есть флора, то должна быть и фауна. Одного без другого, не бывает. Надо запастись терпением…

Он медленно зашагал вдоль берега. Пилот последовал за ним. Волны чужого океана лениво лизали безупречную гладь песка. Было тихо и благостно.

Частицын-Неопределённый потянулся и зевнул.

— Вы, погулять?

Глюонов ответил:

— Прошвырнёмся немного по местному пляжу. Может, увидим что интересное. Ты с нами?

— Нет. Останусь здесь. Понежусь на солнышке. Посторожу вездеход. На всякий случай.

— Боишься, что его кто-нибудь уведёт?

— Не исключаю.

Пилот рассмеялся.

— Что же, оставайся. Приятных сновидений.

И Глюонов с Дарвиным неторопливо зашагали по влажному, золотому песку, любуясь шикарными видами. Дышалось легко. Сквозь фильтры тонкой биологической очистки проникал свежий морской воздух. Он нёс с собой давно позабытый запах моря. От обилия, насыщенного кислородом, морского воздуха у них даже немного кружилась голова…