Пролог
Они были собраны в конференц-зале. Две дюжины кандидатов, решивших пройти любые испытания мира для достижения своей цели. Два десятка людей, что не боялись пройти через ожидающие их трудности, и всё ради своей мечты. Такие одинаковые в своей решимости и такие разные в своих причинах. Кто-то был сломлен и, собирая себя по кусочкам, восстал из своей боли только чтобы оказаться здесь, в этом самом месте, в этот самый момент, олицетворяя вызов всему миру. Кто-то считал себя лучшим. Кто-то собирался пройти путь к тому, чтобы стать лучшим. Кто-то был готов пожертвовать всем. А кто-то был готов пойти на всё, чтобы никого не пришлось приносить в жертву.
Конечно же, в большинстве своём кандидаты были молоды, мало кто из них дотягивал до тридцати. Но были и представители старших поколений, что решили поменять свою жизнь, или жизнь решила поменять их. Это было нормально. Так же нормально, как процедура, проходящая в зале.
Марен Уиллис это понимал, но всё равно не мог унять волнение. Чемпион прошлого года по «акробатике в смертельных условиях», покинувший спорт ввиду травмы, но не утративший воли к борьбе, решил всё для себя в тот момент, когда узнал, что больше не может заниматься любимым делом. Ведь знал, что медицина способна вернуть его в форму в минимальные сроки, знал, что запретили проводить операцию по причине совершенно не связанной с травмой. И всё из-за того, что глава его семейной ветви предложил провести реформу по роспуску совета Веста. Только чтобы величие семьи Уиллис рухнуло карточным домиком. Все привилегии оказались проклятьем, когда совет правления показал, что значит понятие умеренной диктатуры…
Но выход был, была надежда, шанс на возвращение семейной власти. Монарх Сивилии может и не смог пойти против воли Веста, но также совет не сможет пойти против ассоциации «Нобилити». И этот последний шанс — Синтраж.
Марен не привык сдаваться. Как не мог вынудить своих друзей выбирать между ним и благополучием их семей. Поэтому он ушёл. Ушёл, чтобы вернуться победителем… или не вернуться вовсе. Ушёл, чтобы пройти все испытания синтраж, стать офицером нобилити и получить достаточно власти для возрождения былого величия своей семьи.
Юноша в очередной раз обвёл кандидатов взглядом. Сколько их тут, таких же, как и он сам, взваливших на себя ношу своих же желаний? Скольким из них сегодняшняя победа важнее, чем ему? Неважно. Нельзя думать об остальных, нельзя колебаться. Нельзя видеть в них кого-то, кроме потенциальных соперников.
Организаторы задерживались, и это было странно. Ведь всё, что сейчас требовалось сделать — провести инструктаж и снять с себя ответственность за возможные травмы или смертельные исходы. Хотя смерти на этом этапе могли случиться только в виду крайне неудачного стечения обстоятельств.
Марен с трудом сдерживал дрожь. Хотелось поскорее начать испытание и отдаться во власть своих навыков и умений. А ведь за этими стенами ещё три точно таких же конференц-зала с кандидатами на покорение синтраж. Около сотни претендентов. И невозможно предугадать: кто из них станет тебе союзником, а кто врагом…
— Прошу прощения за задержку! — из невидимого глазу динамика доносится голос. — У судей этого уровня вышла заминка.
В центре стола-подиума появляется голограмма человека. Изображение настолько реалистично, что издали и не отличишь от настоящего. Претендентам явился мужчина в дорогом белом костюме, обладатель некого шика, но почему-то с маской младенца на лице. Маска казалась живой, то и дело, меняя те или иные очертания лица, отчего была отталкивающе неприятной.
— Перейдём к делу, — меж тем продолжает незнакомец в костюме, — мне было невыносимо скучно наблюдать, как мусору вроде вас из года в год позволяют проходить испытания для достижения ваших детских целей. Эх, раньше было не так… когда-то… да не важно.
Мужчина огорчённо качает головой, и маска, закрывающая его лицо, скривилась, будто собираясь расплакаться, в точности копируя мимикрию новорождённых.
— В общем, я решил лично провести отсев первого уровня синтраж. Конечно, судьи-организаторы были против, поэтому мне пришлось их убить и полностью захватить контроль над зданием…
В зале слышен смешок, не от того что шутка была удачной, просто кто-то смехом разряжал нависшее над залом напряжение.
— Понимаю, понимаю. Вам нужны доказательства, чтобы воспринимать меня всерьёз. — Незнакомец щёлкает пальцами, и рядом с ним появляется изображение четырёх искорёженных трупов. Кандидаты уже видели этих людей раньше. Именно эти люди представились судьями предстоящего отбора. Офицеры ассоциации «Нобилити». Те, кого, казалось бы, невозможно одолеть обычному человеку.
Кто-то из участников вскакивает с места, кто-то продолжает сидеть с выражением скепсиса на лице.
Марен понимает чувства обоих групп: «Что это? Правда? Обычная проверка кандидатов?»
— Что ж, не будем тянуть и приступим к первому испытанию, — маска неожиданно меняется, изображая радость от получения новой игрушки, — испытание называется «тише едешь — дальше будешь», что ж, подсказок больше не будет, удачи!
Раздаётся тонкий смех, но смеётся не мужчина в костюме, а его маска, видимо, запрограммированная передавать эмоции носителя в своеобразной манере. Затем голограмма исчезает, а на потолке высвечивается надпись: «тише едешь — дальше будешь».
Участники в недоумении. Дверная панель отъезжает в сторону, чтобы пропустить нечто внутрь комнаты. Почти бесшумно в зал въезжает автоматизированная противопехотная турель. Стрелковое оружие класса А. Если бы в её программе было убийство всех людей в этой комнате, то они бы были уже мертвы за первые пять секунд. Турель замирает возле единственного выхода. Зал молчит. Зал думает.
Марен не сразу замечает под стволом надпись «нажми меня». Надпись, аккурат расположенную над сенсорным переключателем пулемёта.
«Теперь всё ясно. В устройстве есть кнопка дезактивации. Чтобы покинуть помещение, необходимо добраться до переключателя. Осталось только придумать, как это сделать. Напролом, наверно, тут не пойдёшь. Ели бы только у нас не отобрали всё оружие, но выбора нет».
Это поняли почти все кандидаты, Марен это знал. Но ни он, ни они не поняли главного правила. И спасло их только то, что некоторые даже не собирались что-либо понимать.
Один из участников встаёт с самоуверенной улыбкой на лице, с явным намерением взять лидерство в свои руки:
— Да ладно, что вы все так напряглись? Ясно же что это не настоящий пулемё…
Турель слегка гудит, и беззвучный выстрел сносит оратору пол головы.
Тело издевательски медленно падает на пол.
Шок.
Что-то неотвратимо зарождается среди каждого из присутствующих.
Паника.
«Нет, этого не может быть! Спокойно Марен, тебе уже доводилось смотреть в глаза смерти. Вставай. Вставать? Почему я сижу на полу? Когда я успел упасть?»
Кто-то кричит, кто-то падает без чувств. Все стараются отбежать от мертвеца как можно дальше и делают только хуже. Турель продолжает стрелять, выкашивая одного участника за другим. Что-то окропило юноше лицо — кровь? Нет — мозги. Скуля и вопя все падают на пол, но многих это не спасает: пуля способна найти свою цель в любой точке комнаты, чтобы прервать вопли душевного страдания.
Марен по-прежнему не может заставить себя двигаться. Борясь с тошнотой и дрожью, он смотрит на потолок, на мерцающую алым пламенем надпись: тише едешь…
Кто-то касается его плеча — юноша вздрагивает, но сдерживается, чтобы не закричать. Девушка, на вид хрупкая и бледная смотрит в глаза Марену. Видно, что ей тоже страшно, однако в отличие от парня она уже подчинила свой страх. Только сейчас акробат понимает, что уже некоторое время сидит в полной тишине. Девушка жестом приказывает молчать и помогает подняться на ноги.
Всего в комнате остаётся девять человек. Живых человек. Те, кто теперь стоял над мёртвыми. Те, кто наконец-то осознал правила игры.
«Тише едешь — дальше будешь».
«Издашь хоть звук — умрёшь».
Участники переглядываются, не зная, что делать. Кто-то ещё собирается с мыслями, кто-то жестами пытается что-то сказать остальным.
«Что происходит? Всё должно было быть не так. Нет, нет, нет, нет, нет…»
Девушка тянет Марена за руку, приводя в чувства и, приложив палец к губам, начинает красться в сторону турели.
«Верно. Само собой, ничего не решится — нужно действовать. Как всегда, нужно продолжать бороться. Я выживу, чего бы мне это не стоило. Я доберусь до этой проклятой кнопки и отключу орудие!»
Но почему-то он не может себя заставить сделать следующий шаг. Казалось бы, вот оно: незнакомка крадётся к турели, рискуя своей жизнью, и даже другие участники, переборов свои страхи, пытаются приблизиться к выходу, а он, человек живущий адреналином, не может прийти в себя.
«Всё потому, что я всегда знал, что шансы моей реальной смерти близки к нулю. Всё потому, что я на самом деле не смотрел в глаза смерти до этого самого дня…»
Безнадёжность и стыд жгут представителя семьи Уиллис изнутри, когда, казалось бы, хрупкая девушка-таки касается трясущейся рукой кнопки дезактивации, расположенной под дулом хищно смотрящего в лицо спасительницы автомата.
Звучит весёлая мелодия. Турель затухает. Дверь отъезжает в сторону, позволяя кандидатам выйти.
Девять человек, покрытые кровью с ног до головы, неуверенно покидают конференц-зал, ещё не веря, что им удалось выжить, и проклиная тот миг, когда решили покорять синтраж. Выжившие выходят в вестибюль. Знакомый им вестибюль, где их уже ждут кандидаты, пережившие испытания в соседних залах. Ещё пятнадцать человек, избежавших поцелуя смерти.
Раздаётся весёлая мелодия, и уже знакомый всем голос оповещает:
— Итак, я рад объявить первый этап испытаний пройденным! Давайте посмотрим на результаты! Из зала номер один выжило двенадцать участников. Что ж, это рекордное количество, поздравляю! Зал номер два покинуло только три человека, я бы сказал, что это прискорбно, но мне, если честно, абсолютно всё равно. Из третьего зала живых нет, увы. А в четвёртом зале испытание прошла счастливая девятка. Что ж, передохните немного, ведь продолжение не заставит себя ждать!
Участники смотрели друг на друга, с сочувствием и уважением оценивая тех, кто выжил. Начали общение. Но почему-то троицу из второго зала старались обходить. Мужчина мёртвым взглядом оценивал окружение. У него на плече тихонько рыдала какая-то девушка, а рядом с ними, сидя на полу, с безумием в глазах рвал на себе волосы цикианец.
«Что же у вас произошло, раз выжило только трое?»
— …ты меня слышишь? С тобой всё в порядке?
Марен задумался и не расслышал вопроса незнакомки, спасшей его жизнь.
— А? Да, всё в порядке прости.
— Я спросила: как тебя зовут, — незнакомка смотрит на него как на калеку.
— Марен. Марен Уиллис.
— Что ж, Марен, меня зовут Банко, будем знакомы, это Зен, Бакто, Чито, Ксато, Филл, Сузуки, Циско. Будем держаться вместе, и мы выживем.
— Да, будем… выживем…
Все переглядываются, вероятно, думая, что юношу уже не спасти.
Раздаётся драматичный аккорд, и голос человека в маске снова наполняет помещение:
— Думаю, пришло время второго этапа! Не будем тянуть, испытание называется «тише едешь — дальше будешь, дальше будешь — будешь мёртв». Вестибюль не опечатан, так что можете уйти, когда вам заблагорассудится, — слышен издевательский смех маски. — Начали!
Тишина.
Участники молчат, как никогда в жизни. Потому-что в комнату въезжают две турели. Одно из устройств кандидатам хорошо знакомо, а вот второе орудие отличается формой ствола. Но на них неизменно горят панели дезактивации.
«Что значит это изменение в правилах? На что реагирует второе оружие? Как там было: …дальше будешь — будешь мёртв. Может нельзя стоять к турели слишком близко?»
Кто-то решает так же, и медленно двигается в сторону от угрозы. Устройство реагирует моментально, посылая в участника струю пламени. Вопль горящего человека длится всего секунду — вторая турель сносит ему голову…
…
Нет, оцепенение охватило всех не из-за увиденного. Просто каждый понял, на что именно реагирует огнемёт. Двинешься — тебя поджарят. Закричишь — пристрелят. По крайней мере, не придётся гореть заживо, решит для себя оптимист. Пессимист же… да. Даже сошедший с ума цикианец превращается в неподвижную статую.
Кто-то не выдерживает, и его рвёт от запаха горелой плоти. Обе турели стреляют одновременно. Толпа рассыпается в стороны… Стоп. Турели замерли — замерла толпа.
«Вот оно! — замечает важную деталь, окончательно пришедший в себя Марен, — когда они стреляют, то не обращают внимания на других участников. Когда беднягу поливало огнём, от него отпрянули все близстоящие, но турель этого не заметила! Надо только отвлечь огнемёт. Но как?»
Марену безумно хочется поделиться замечанием с остальными, но он не может этого сделать, без угрозы лишиться своих мозгов. Правда, он не единственный, кто был достаточно внимателен.
Мужчина с мёртвым взглядом из второго зала почти незаметно пихает своего обезумевшего товарища, и цикианец падает на пол. Огненная струя обдаёт несчастного жидким пламенем. Но безумец не кричит. Он больше не может кричать… горит заживо, извивается на полу, но не позволяет себе издать и звука. Потому-что помнит: тише едешь… А огнемёт продолжает поливать брыкающегося участника смертельным жаром. Раз. Другой. Третий. Пока боль не убивает несчастного.
Слёзы свидетелей происходящего, что через силу глотают дым человеческого жертвоприношения, беззвучный плач, ставящий их жизни под угрозу, но помогающий не сойти с ума — только это осталось у тех, кто стоял достаточно близко.
А мужчина с мёртвым взглядом в этот промежуток времени таки успевает плавно добежать до пулемётной турели и коснуться кнопки… Пулемёт затихает. Остаётся только огнемёт…
Снова никто не двигается…
«Наша группа ближе остальных к устройству. Если я отвлеку на себя огонь… в прямом смысле, то Банко сможет дезактивировать турель. Только вот если кто теперь загорится, то сгорит заживо. Не важно. Если я использую стену как точку старта и сделаю упор на затяжные прыжки, то пламя меня недостанет. Надо только предупредить остальных».
Марен уже видит исход своего плана, где он, вероятно, будет представлять собой сплошной ожог, но если это последнее испытание, и ему успеют оказать медпомощь, то он выживет. По крайней мере, никто больше не пострадает.
— Банко… — начинает Марен и чувствует, как две небольшие девчачьи ладошки толкают его в спину. Юноша не сразу понимает, что произошло. Но когда понимает, становиться слишком поздно.
Пламя ослепляет его, когда Марен падает после предательского толчка в спину. Сначала становиться невыносимо холодно, затем — невыносимо жарко. И последняя мысль, какую не успевает затмить боль, была о желании умереть…
И желание исполняется, пока девушка беспрепятственно бежит к турели…
***
Два года спустя. Космическая станция «Ребелентис». Конференц-зал.
Собрание совета станции «Ребелентис» подходило к концу.
— Блюс Элджейс. Вам, как ведущему организатору предстоящего турнира «Ню Нова», было позволено получить эти данные. Это произошло два года назад. Из сотни участников выжило шестеро, но ассоциация представила всё как террористический акт, и устранила всех свидетелей.
— Прошу, держи своё мнение при себе, Дак. Согласно официальным данным, детишки ещё живы и находятся под наблюдением врачей.
— Официальным данным? Ты издеваешься?
— Ой, да не надо снова вашей перебранки ввиду различия во мнениях относительно ассоциации. Давайте перейдём к делу.
— Что ж, давайте. Блюс, мы тебя ненавидим, что тут скрывать, но как коллеги мы знаем, что ты можешь справиться с этой должностью. И ты должен быть готов, что этот ублюдок в белом попытается снова что-либо учудить. Два года о нём ничего не было слышно, но это может быть лишь затишьем перед бурей. Расслабляться нельзя. Ах да, к нам пошлют офицеров нобилити. Троих. Надеюсь, все понимают, что они не должны учуять и намёка на возможные грязные делишки любого из вас?
Совет оскорблённо вздыхает. Совет — сама невинность.
Высокий худой мужчина в клетчатом костюме кривится, но лишь на секунду. Организатор Блюс возвращает выражение невозмутимости на своё острое лицо и говорит:
— Не волнуйтесь, советники, всё будет сделано по высшему разряду…
Но как он ошибался…
Глава 1. Регистрация «Ню Нова»
…Сила, Слава, Власть, Деньги, Мечты, Признание, Приключение — всё, что ты только можешь пожелать, всё, что ты только можешь вообразить, оно ждёт тебя, ждёт, протяни свою руку…
***
— Добро пожаловать на станцию «Ребелентис», спасибо, что воспользовались космолинией «Мираж», если желаете…
Очередной пассажир вышел из салона, не слушая, что говорит ему запись, хотя нет, не просто запись — милая голограмма, и не ему одному, а всему потоку выходящих людей. Людей летело под завязку: места бронировались чуть ли на месяцы вперёд, что было не удивительно ввиду предстоящих событий. Поэтому главной задачей новоприбывших сейчас было как можно скорее пройти контроль и, пока не выстроилась очередь, добраться до ульм-лифта.
На этой неделе люди не улетали. Космопорт ежедневно принимал новую порцию туристов и авантюристов, но мало кто спешил в течение первого часа покинуть столь удобно обустроенный порт прибытия. Куполообразное помещение с километр диаметром позволяло ознакомиться со станцией ещё до формального вступления на её территорию. Потолок искрился трёхмерными надписями, рекламой и указателями. Информационные панели помогали ознакомиться как с архитектурой «Ребелентиса», так и со списками всевозможных развлечений, что является неотъемлемой частью создания туристических маршрутов. Для особо голодных или же тех, кто не желал стоять в очереди, сбоку от порт-контроля располагалось трёхэтажное кафе.
Вот очередной человек выходит из салона космолёта, плавными шагами обгоняет зевак, набирает на панели команду и ждёт свой багаж. Благо, ждать приходится не долго: прямо из пола выезжает футляр прямоугольной формы, явно сделанный под заказ, потому как обычно людям футляры двухметровой длины ни к чему. Вопреки ожиданиям рядом стоявших пассажиров, упрямо делающих вид, что они не заинтересованы, человек не стал пользоваться ни аэро-тележкой, ни обычной, электрической — он просто закинул футляр на плечо и аккуратно стал пробираться сквозь снующую толпу.
В очереди на контроль стоять пришлось не долго, правда, проверяющий был из тех, кто не умел или не хотел скрывать свои эмоции, что обладателю слишком большого футляра сильно не понравилось. Сначала сканер показал, что представляет собой багаж, и лич-контролёр удивлённо повёл бровью, но благо зуммер готовности не включил — это было ничего. Затем он задал вопрос, ответ на который знал заранее, и высокомерно ухмыльнулся — это тоже было ничего. После присмотрелся к внешности «новенького» и заметил что-то такое, что заставило проявиться уважению на лице проверяющего — это ерунда. А когда он считал информацию с портативного z-блока, на лицо его легла тень отвращения, и это было больно. Больно настолько, что владелец футляра улыбнулся лич-контролёру, когда тот пробубнил стандартную форму приветствия.
Дальше. Быстрее. К коллективным ульм-лифтам уже начали стекаться люди — благо, платные кабины ещё были свободны, что и к лучшему: в них можно собраться с мыслями. Перечислив 13 юнкоинтов, человек залез в яйцеобразную капсулу, прислонил футляр к стенке, присел на водяное кресло и, наконец-то расслабившись, застонал.
— Мы рады приветствовать вас…
Взмах руки — голограмма симпатичной девушки прерывает своё вещание. Массируя висок, человек спокойно и вдумчиво говорит:
— Место назначения — регистрация «Ню Нова», маршрут — общий, темп — средний.
— Принято, — после небольшой паузы выдавила из себя проекция, и кабина лифта пришла в движение.
— Обзор окружения — полный, — продолжается список требований от клиента.
— Принято, — соглашается компьютер, и стенки капсулы становятся прозрачными.
— Дайте краткий гид по станции, только аудио поток.
— Принято.
— И включите конднер, а то пока доеду, вспотею как третье яйцо барзуллы. За что я, спрашивается 13 юнков платил?
На этот раз компьютер думал с полминуты, прежде чем в динамиках что-то пикнуло, и он выдал ответ:
— Ошибка! Команда не принята! Повторите команду или свяжитесь со службой поддержки!
— Эм, включи режим охлаждения?
— Ошибка! Команда не принята!
— Да что ты будешь делать… — Сосредоточенно массируя висок, пассажир решает проверить одну из догадок, — когда в последний раз была проведена проверка на нарушения команд программного обеспечения?
— Поверка на обрушение ломбарда помадного оснащения?
— Как же я ненавижу эти разумные программы, — вздыхает клиент, уже понимая, что произошло.
Несмотря на постоянную программную защиту станции «Ребелентис», в такие праздничные дни тому или иному преступнику удавалось запустить свои ручонки если не в систему, то, по крайней мере, в самостоятельные процессы станции вроде этого лифта. Свезло, так свезло. Единственным способом избежать издевательств вируса — добиться от лифта выполнения какой-нибудь из команд, приводящей к обновлению его системы и решению проблемы.
— Сколько будет два плюс два?
— Ошибка! Какой день будет завтра, если сегодня это вчера?
— И это должно быть смешно?
— Ошибка! Нет, но то, что смешно ты без зеркала не увидишь.
— Я уже говорил, как я ненавижу разумные программы? Ну так вот: сильно ненавижу.
— Ошибка! Ты ненавидишь разутые полиуретаны?
— Может, откроешь дверь? На секундочку, я сбегать не буду, обещаю.
— Команда не принята! Вы уже оплатили услугу — я должен завершить транспортировку.
— Ну ладно. Кстати, если что, то я ненавижу любые проявления искусственного интеллекта. Просто на случай если ты не знал.
— Постоять на стуле, ослиный накал?
— Ну всё, меня это достало, свяжись со службой поддержки.
— Режим охлаждения включён, начинается гид по станции, обзор окружения полный, темп транспортировки средний. Принято.
— Вот скотина, — бубнит клиент, теребя свою косу.
Умный вирус, слишком умный вирус согласился-таки выполнить требования, так как понимал, что не сможет запретить вызов службы поддержки. Клиент же тоже не спешил с вызовом, так как разбирательство могло занять слишком много времени. И человек, и программа решили сделать вид, что ничего не было.
Пока ульм-лифт думал, пассажиру по крупицам открывалась станция, давая представление обо всей своей красе. Маршруты капсул и платформ были проложены лучше некуда, виды открывались наилучшие. Всё идеально: идеально симметрично, идеально несимметрично, ярко, завораживающе, масштабно… аж мерзость. Из динамиков кабины полилась расслабляющая мелодия:
«Станция „Ребелентис“, входит в десятку самых крупных станций мира, была создана в 815 году ОО, на средства фонда „Четырёх Столпов“ и частных пожертвований. Изначально была задумана как исследовательский центр, но не окупила себя и была закрыта после кризиса 834 года…»
Человек перестаёт слушать, наблюдая за открывающейся взору картине. Картина оказалась не самой воодушевляющей — всего лишь жилой комплекс, где по слухам каждый может снять себе комнату и на любую сумму. Совокупность гигантских столбов разнообразной формы, высотой в полсотни метров, соединяющих собой пол и потолок. Жилые столбы-здания были усеяны многочисленными окнами и соединены между собой мостиками и переходами. Вот и всё, вот тебе и жилой уровень. Шумный, тесный, весёлый — если бы не изоляция кабины, из лифта можно было бы услышать гомон и смех развлекающихся там людей. Большого количества людей. Очень большого количества людей, из которых никто не обращал внимание на постоянно снующие вокруг ульм-лифты.
«…таким образом, новые ресурсные базы на планетах Вин и Собл повлияли на дальнейшее развитие станции, и после модернизации в 849 году, „Ребелентис“ получила положение свободного экономического пространства и стала станцией дозарядки кораблей, пунктом складирования и отдыха для…»
Вспомнить. Достать из кармана z-блок, задать вручную команду и просмотреть проекции комнат вне жилого комплекса, в областях поближе к центру. Цены заоблачные — начислим кредиты, лишь бы было тише, чем здесь. Для экономии времени нанять пажа и подумать, где бы перекусить. Клиент был уверен, что многие из прибывающих проделывали данные процедуры в кабинах лифтов, и решил не делать исключений.
«…с развитием возможностей перемещения, „Ребелентис“ изжила себя как СЭП, и в 881 году стала абсолют-зоной, с полным отсутствием налогообложения, и вскоре была признана как первый вне-планетный центр развлечения, второй вне-планетный финансовый центр, и до сих пор единственная станция-обладательница аква-аэропарка».
Кабина проезжает мимо финансового центра станции, открывая взору почти ту же картину, что и на жилом уровне. Только не хватало веселящихся людей. Лишь редко покидающие свои кабинеты спецы-Нум, проводящие неавтономные переводы и переоценку активов, и… мышь его знает, что ещё.
«…сегодня, имея звание „благо азартных“, это место также обладает высоким уровнем надёжности в сфере финансовых операций, принося доходы в размере 76,539 триллионов юнкоинтов в год, что позволяет оценить стоимость станции…»
А вот появляется казино, распластавшись на одном из этажей, обладатель всевозможных пари, ставок и игр… ну, почти всевозможных. Завораживающая своей асимметрией совокупность арок, входов и выходов под прозрачным куполом звёздного пространства. Красиво. До тошноты.
«…управленческий совет выполняет стимулирующую и контролирующую функции и состоит из представителей совета Веста, Лиги Прав Человека, Фонда Развития, ассоциации „Нобилити“, фонда „Четырёх Столпов“, организации…»
Ульм-лифт замедлился, чтобы гид успел завершить перечисление списка представителей членов совета, прежде чем остановиться. Кабина беззвучно раскрылась, вновь появившаяся голограмма поблагодарила за пользование услугами и пожелала удачного дня. Клиент аккуратно вытащил футляр из кабины и огляделся. Его привезли на одну из многочисленных платформ, соединённых переходами и лестницами.
«Улица разлома» — очередное место удовлетворения туристических нужд. Тут тебе и рестораны, и салоны, и клубы, и классические магазины, расположенные на выступающих из стен платформах, а между ними, в центре, прозрачная тропинка, позволяющая ступившему на неё ощутить всю бездну голодных звёзд под ногами. Сотни платформ на десятках уровней в невероятно большом овальном помещении, разделённых между собой невидимой глазу сеткой-предохранителем на случай, если кто ненароком упадёт с платформы. И на одной из сотен платформ стоит человек, читающий голографическую вывеску этого флета.
Над платформой прибытия горела надпись-вывеска «Бар „Отчаянный“». Сам бар был удобно расположен в центре платформы, прямо под горящей алым пламенем вывеской. Значит, тут проходила регистрация «Ню Нова». У противоположной стены располагалась платформа с более вместительным и дешёвым баром, и даже он был заполнен обычными участниками, успевшими зарегистрироваться на турнир… Это значило, что в «Отчаянном» остались участники необычные…
Сверху послышалось жужжание, и к новоприбывшему подлетел дрон-паж, обхватил лапками-щупальца переданный ему багаж в виде футляра и полетел в оплаченный хозяином номер. Человек изогнулся, хрустя суставами. Сделал глубокий вдох. Вошёл в бар…
***
…Сила, Слава, Власть, Деньги, Мечты, Признание, Приключение — всё, что ты только можешь пожелать, всё, что ты только можешь вообразить, оно ждёт тебя. Сделай шаг, погрузись в Синтраж…
***
Бар был обустроен в стиле рудиментарного направления — казалось, всё было сделано из дерева: бревенчатые стены, дощатый пол, готовые развалиться столы и стулья. Но так только казалось: слишком дорого организовывать поставку материала, требующего постоянного ухода, гораздо проще использовать полимер. А вот барная стойка оказалась настоящей — из дерева — при желании даже можно было загнать себе занозу. Человек, выросший около леса, хмыкнул, удивляясь человеческим причудам. Но это не имело значения, значение имели только сегодняшние посетители «Отчаянного».
В тот момент, когда в проём двери кто-то входил, начиналась обоюдосторонняя оценка конкурентов. И сейчас вошедший оценил участников по достоинству. Оценил он человека со слишком длинными руками, явно мод или мутанта. И уроженца Равнины, не скрывающего своих шрамов. И посетителя с военной выправкой, допивающего третью бутылку кринца. И того, кто постоянно держал левую руку под плащом. А вот и одиночка, с бледно-серым цветом кожи, явно из аристократов. И ещё, и ещё, и ещё. Они тоже постарались оценить новичка по достоинству, разбивая свой скепсис и отстраняя самолюбие. Потому как в проём вошёл человек достаточно молодой, сколько ему: лет двадцать, тридцать — сосунок, плюнет большинство. Парень, одетый в основном в чёрные цвета: чёрная просторная руба, сделанная под стать монашеской робы, чёрного цвета просторные штаны, правда, тряпичная обувь была белая. Материал, позволяющий дышать коже, как у монахов или потагетов. Блеф? Или он и вправду выходец из Осколков Лиан-Чжунь? Телосложение на первый взгляд не крупное, казалось бы, как у всех, внешность как у большинства: смуглая кожа, слегка раскосые глаза. Только вот длина волос могла вызвать вопросы: спереди чёрные растрёпанные локоны, а сзади свисает, стелясь между лопатками длинная, ухоженная коса, и некоторые знали, что это может значить…
Парень плавно направился к стойке, погружаясь в нарочито обычную какофонию диалогов и споров: «Я, значит, хватаю её за титьку, итить-колотить, а она меня по башке винтратором как огреет! Какая была женщина!..», «Да говорю я тебе — это всё пропаганда, они на нас зарабатывают…», «Я тебе, ииик! честно говорю, ты мне аки брат, люблю я тебя, сволочь… хоть и знаю всего сорок минут…», «Эти равцы смердят хуже дерьма палёного…», «Да я, когда в десанте служил…».
— Чего желаете? — добродушно вопрошает двухметровый бородатый бармен, предварительно заглушив полем гомон «посетителей».
— Эмм, хочу зарегистрироваться для участия в «Ню Нова»? — То ли спрашивает, то ли утверждает новый участник.
— Конечно, конечно, как и все. Мне нужен ваш идентификационный символ.
Молодой человек достаёт из кармана чёрной рубы z-блок и движением пальца снимает блокировку. Никто не стал смеяться над столь примитивным способом: мало ли кто не освоил психоуправление или не желает показывать, что он это освоил.
— Итак, — продолжает бармен, — значится, система Лёд, планета Парк, имя: Ума Алактум, номер 793, также известен как Жнец, на кроссе как ВиК 13, возраст: 22 года по текущему времени. — Бородач проверяет что-то на своей выдвижной панели и качает головой, — к сожалению, вы прилетели слишком поздно, допустимое количество участников уже получили свои места в «Ню Нова», а исключения мы делаем только для почётного списка, в который вы, на беду, не входите: вы слишком малоизвестны в Бездне. Только не просите меня посмотреть ещё раз, как остальные опозданцы, надоело, чес слово.
— Не буду, — улыбается Ума Алактум, теребя свою косу. — Спасибо, только налейте мне что-нибудь бесплатное.
Парень выпивает стакан воды и отходит от стойки, перестав вызывать интерес у тех, кто прошёл регистрацию.
Семеро участников, стоявшие неподалёку, бурно обсуждали последнюю серию «Вселенской любви», яростно доказывая, почему они не смотрят этот сериал. Неожиданно для них самих к ним подошёл парень с длинной косой, про которого все уже собирались забыть и, обращаясь к ним, прокричал достаточно громко, чтобы его услышала большая часть бара:
— Ну что за несправедливость, а! Почему нормальные мужики должны штаны просиживать, когда всякий мусор имплантирует себе второй хер и попадает в элитный список!? Мышь его, хуже выродков! Верно, я говорю, рабяты?!
«Рабяты», по-видимому, не были с этим согласны, так как начали отодвигаться в стороны, а у одного уже начали наливаться кровью глаза, но, к счастью, его остановил приятель, сжав ладонью плечо и ответив:
— Уходи, новичок, никто здесь не станет устраивать разборки из-за детских провокаций. Просто смирись.
Кто-то молчал, кто-то ворчал, а кто-то продолжал спать, как вдруг вмешался сухой, неприятный голос:
— Разборки никто устраивать не станет, это верно, а вот казнь устроить можно. — Из-за одиночного стола встаёт человек в лохмотьях, и когда он выпрямляется, все замечают, что руки у него длиной до колен. — Ты, отброс можешь, что угодно говорить про меня и всех присутствующих здесь, и никто не станет марать о тебя руки, но твои слова оскорбляют моего брата, а оскорбляющий моего дорогого брата непременно захлебнётся в собственной крови.
Длиннорукий скидывает обмотку с тела, и все видят его неестественно длинные части во всей красе: сухие, жилистые, с двумя локтевыми суставами вместо одного. Посетители расступаются, когда оскорблённый направляется к оскорбителю, разминая свои трёхпалые конечности. А человек по имени Ума, задумывается о причинах того, почему ударение в его имени падает на первый слог и, с совершенно серьёзным лицом, говорит:
— Я так понимаю: у Вас серьёзный братский комплекс, и коли Вы упомянули, не те ль Вы братья, молва о коих ходит, как о любителях оприходовать свежие трупы. Мало ли, знаете…
Договорить он не успел, на непривычно большой для удара дистанции трёхпалая рука взметнулась, быстрее любой другой руки, дотянулась и ударила сильнее, чем ожидалось. Удар в грудь выбил весь воздух, и отбросил длинноволосого к выходу. Ума закашлялся, неспособный вдохнуть, а трёхпалый не спеша подошёл к жертве, наступил ногой на лицо и сказал:
— Да, именно так о нас говорят, и над тобой я поработаю с особым старанием.
На полу лежал поверженный человек, прижатый к полу, неспособный сопротивляться, а нога мутанта вдавливала его голову в пол всё сильнее и сильнее, позволяя жертве захлебнуться своим ужасом перед смертью, это «Ню Нова», здесь за наказания не наказывают. Но что-то пошло не так… Жертва неожиданно рассмеялась и, прежде чем кто-либо понял, что происходит, Ума схватил ногу противника, послышался хруст, и рукастый завопил, падая на пол. Жертва и хищник поменялись местами: парень в чёрной рубе стоит — мутант валяется с неестественно вывернутой ногой. Трёхпалая рука взметнулась, намереваясь схватить врага, но Ума уже перехватил удар, вытянул конечность, обхватил ногами, и очередной хруст разнёсся по затихшему бару.
Позже будут говорить, что поверженный — из дуэта известного как братья Лехц — до прибытия здравдрона молча трясся, захлёбываясь болью и безумной яростью, а Ума Алактум, ВиК 13 и Жнец в одном лице, не дожидаясь пока это случится, подойдёт к стойке и, теребя кончик своей косы, радостно спросит у бармена:
— Я слышал: у вас место освободилось — не внесёте меня в списки на «Ню Нова»?
001
«Здравствуй, я знаю, что ты меня почти и не помнишь. Знаю, что ты больше не практикуешь психологическую практику. Но, пожалуйста, просто послушай. Я бы не стал тебя беспокоить, не стал бы переплачивать за межсистемный звонок, не будь это столь необходимо. Ты ведь единственная, кому я не боялся открывать себя. Сегодня я не ищу встречи с тобой, мне просто нужно выговориться, как тогда, раньше, когда я мог ещё назвать себя ребёнком. Мне просто нужно поговорить с кем-то, чтобы не сойти с ума.
Сегодня я был близок к тому, чтобы пересечь черту. Да, я знаю, что это было неизбежно. Я готовился к этому последние годы. Но я не потерял контроль, не ощутил присутствие другого себя. И это волнует меня больше всего: ведь нельзя во время жатвы не встретиться со жнецом. Можно подумать, что я сам этого хочу, но это не так. И я знаю, что ты не принимаешь моего способа существовать в обществе, но ты поймёшь, когда я расскажу тебе всю историю. Не волнуйся, я буду рассказывать постепенно, за раз этого не сделать. И деньги я зачислю на твой счёт. Что? Не надо? На счёт «Академии сирот»? Как я мог забыть… Хорошо.
Это будет история про одного мальчика с планеты Парк. Да, многие кривятся, когда слышат название этой планеты. Мол, туда ссылают умственно неполноценных, людей, неспособных существовать в геополитической среде современного общества. Весьма упрощённое определение, ну да ладно…
Когда-то я любил спрашивать у «нормальных»: что лучше, несчастная жизнь в знании, или счастье неосознанности. Они отвечали, что выбрали бы знание, и я спешил спросить: отчего тогда наделённые знанием стремятся забыться в дурмане удовольствий как разрешённых, так и запретных…
Но сейчас не об этом. Сейчас об одном мальчике девяти лет, что увидел падающую звезду. Только вот это была не звезда. И увидел её не он один. Эх, а начинать сложнее, чем я думал. Многие видели, как в одном из лесов заповедника упала звезда, переливающаяся всеми возможными цветами. В тот вечер было какое-то празднество, и у многих была возможность узреть то явление. Но не многие придали ему значение. А наутро один из детей отправился искать упавшее чудо. Да, как в маминых сказках. Правда, пошёл искать не он один, но к упавшей лже-звезде именно его привёл странный звук в голове. И как бы глупо всё не звучало, этому была причина.
Он не нашёл чуда. Но он нашёл кое-что «покруче». Один из самых современных стелс-истребителей. БиВар-162, космолёт, не знающий равных на полях стратегических битв. Безумие, но такова правда истории. Можешь ли ты вообразить восторг ребёнка, что обнаружил мечту большинства детей? О, он уже представлял себя героем космической одиссеи, когда из корабля вышел человек. Разочарование от того, что у корабля оказался хозяин? Да, но ещё большее разочарование настигло беспризорника, когда он узнал об отсутствии боевого оснащения. Ух, а потом начались объяснения.
Сначала хозяин «чуда» поинтересовался, не идиот ли мальчишка, раз гуляет по лесу один, и не больший ли он идиот от того, что согласен зайти в корабль к подозрительному мужчине. Час другой ушёл на то, чтобы разъяснить ребёнку, что корабль не боевой, и совершенно не предназначен для космических приключений. А также объяснить, что стоящий перед сопляком человек является одним из самых великих учителей Дзен Ун, который ищет учеников по всем просторам Бездны…
Таким образом, вчерашняя звезда оказалась «маячком», что посредством визуального программирования должна была привлечь наиболее подходящих кандидатов. Достаточно смелые отправились искать «маячок», но смогли его найти только те, кого не отпугнули аудио-программные потоки. В этот раз пришёл только один замызганный оборванец. Поэтому «великий учитель» сделал заметку о необходимости проверки данного метода отбора. Опять.
Так или иначе, человек предложил ребёнку силу, выходящую за пределы человеческих возможностей. И ребёнок, будь он неладен, согласился. Ведь те, кто не соглашаются, не способны найти «упавшую звезду». Сказка, как ни посмотри: великий учитель обучает великого героя…
Но сказка на этом закончилась. Потому что, когда ребёнок радостный прибежал домой, он не смог выдавить ни слова о произошедшем. Не мог подчинить себе горло, язык, губы. Пси-блокада шестого уровня. А вернувшись, он не обнаружил учителя — только кусок мёртвого металла, истребитель без вооружения, запрограммированный обучать мальчишку. Это было жестоко, но, как объяснила почти разумная голограмма наставника — необходимо. Программное сознание сказало, что научит преодолевать пси-блокаду, но к тому времени как это произойдёт, парень никому уже не захочет рассказывать о происходящем. Что ж, так оно и вышло.
С тех пор «настоящего» учителя мальчик не видел. Он тысячи раз проклинал обустроенный на все случаи жизни корабль, въедливую голограмму, что была умнее многих живых, проклинал адские тренировки, от которых слёзы смешивались с потом, но всегда возвращался. Всегда. Не мог не вернуться.
Сказка превратилась в кошмар. На целый год. Потом мальчишка привык. А ощутив результаты тренировок — начал наслаждаться процессом. Но если бы он только знал, к чему это приведёт — он бы никогда не пошёл искать упавшую звезду…
Но ты не должна думать, что это история про меня, нет. Она про одного мальчишку с планеты Парк. Не больше, не меньше. Уж поверь».
Глава 2. Условия отбора
Нож летит, со свистом рассекая воздух — человек в рубе ныряет под него, делая огромный плавный шаг, почти касаясь телом пола. В него сразу стреляют паралич-иглами, но мишень взлетает в воздух, выше самого себя, казалось бы, летит, кружась в отработанной манере и преодолевая расстояние до стрелявшего вне пространственных плоскостей и рамок. Мягко приземляясь перед противником, Ума сразу же падает, уклоняясь от новой порции игл, в падении подсечкой сбивает стрелка с ног. Немедля отталкивается руками от пола, отлетая в сторону и избегая удара второго нападавшего. Прыгнуть через третьего, выполнить скользящий шаг к четвёртому, к метателю ножей, пробивая кулаком мышцы пресса: до болезненной рвоты. Рывок в сторону, развернуться, нейтрализуя удар ногой, ударить в ответ — неудачно. Дальше, быстрее. Отбить новый удар, схватить аскета, прикрыться врагом от выстрелов, бросить, вернуться к предыдущему, ударить — отбить — ударить. Быстрее, ещё быстрее. Кулак прошёл, касаясь подбородка — противник падает тряпичной куклой. Перекат, рывок, шаг — выстрелы проходят мимо. Скользя из стороны в сторону, приблизиться к последнему, к стрелку, позволяя иглам свистеть над собой. Толкнуть ладонью, отправляя в полёт, добить при падении… Выдох.
Ума наклоняется над оглушённым стрелком, срывает с него браслет и, приложив палец к микро-панели, ждёт четыре секунды, затем повторяет эту же процедуру с пострадавшим от паралич-игл. Дальше — парень в луже собственной рвоты не многим старше Умы сам сорвал с себя браслет, бросил его победителю (благо, что не в лужу) и, держась за живот, продолжил сидеть в ожидании здравбота.
Последнего — лидера, оглушённого ударом в челюсть, трогать не стал, вместо этого достал свой портативный блок и задал команду:
— Поиск канала связи с ближайшим индивидом.
«Канал обнаружен. Возможна только односторонняя связь», — высвечиваются рунические голо-символы.
— Отправить сообщение: тебе повезло, я ставил на три, бой мне понравился, будешь мне должен.
«Сообщение отправлено», — извещают руны. Парень в чёрной рубе прячет z-блок и не спеша уходит подальше от жилого уровня.
Вскоре по станции разносится сигнал в виде триумфального аккорда ровиандо, оповещающий об окончании отбора.
***
За пять часов до этого.
Комната, снятая Умой, была довольно тесная, без излишеств и шика, зато возле улицы разлома, прямо над мусоропроводом. Душ, кровать, выход в вирт: что ещё нужно туристу. Монах, вспоминая, сколько он должен заплатить за это, ужаснулся, представляя, сколько стоит комната S-класса. Учитывая тот факт, что монахи с безразличием относятся к деньгам. Да.
Хотя… в монастыре Лиан-Чжунь Ума провёл всего два года. Два года, чтобы получить звание змея девяти искусств. На такое обычно способны ветераны-кроссы, спец, или люди, прошедшие мод; конечно, потагеты тоже были на это способны, но им это было ни к чему. Как ни к чему было Алактуму говорить, как он, человек без модификаций и подготовки спец получил это звание. В Бездне каждый спит со своими скелетами сам.
Ночь после регистрации была ужасна: полночи провалятся без сна, полночи провести в позе релаксации, пытаясь компенсировать утраченное время, и полчаса на сон-капсулу. Бодрости с утра Ума не ощущал, но и боли не было, так что разминка должна была спасти положение.
До девяти нужно было успеть подписать трёхуровневый отказ от всевозможных претензий к станции, администраторам и судьям за возможные моральные и телесные повреждения, вплоть до смертельного исхода. М-да, администрация в свою очередь гарантирует своевременную медицинскую помощь наивысшего уровня. Ладно, все же соглашаются — палец, с вживлённым в него идентификатором, рисует символ на панели. Всё, теперь можно изучить остальных участников.
«Фин Лехц, наёмник, член известного дуэта „братья Лехц“, прошёл искусственную мутацию, крайне жесток, хитёр и опасен, участвовал в событиях „хуцианской кары“, один из фаворитов „Ню Нова“ этого года».
Ума растягивает мышцы, выгибается, хрустит позвонками, разминает суставы и сухожилия.
«Хван Пак, спец-информант, бывший аналитик Дозора, КТ подразделения».
Ума встаёт на руки, и делает глубокий вдох.
«Гис Шимута, известный боец в ямах интэйку, крайне вынослив и прочен, возможно, подвергался имплантации, провёл пять лет в тюрьме „Замок“…»
Плавный выдох, выгнуть спину, стать на ноги, напрячься.
«Иола Лемис Григ, наследник дома Григ, также известный как…», «Вега Исоятсу, мастер фехтования, провёл восемь лет…», «Кун Антис, кросс-хантер, не смотря на свой возраст, один из фаворитов…»
Расслабиться, отменить поиск, освежиться в душе, заказать фруктовый чай, выпить его, ждать.
Ждать, чувствуя, как дышит каждая клеточка тела, как по венам растекается тепло, краски становятся ярче, звуки громче. Уходит злоба, уходит боль…
Сигнал, мощный, всепроникающий трубный сигнал, оповещает о начале отборочного тура «Ню Нова». По всей станции начинается аудио, визио и вирт-трансляция ведущего.
— Доброе утро, уважаемые участники и зрители! Позвольте представиться! Я, единственный и неповторимый, всеми любимый ведущий организатор сто девяносто четвёртого турнира «Ню Нова», Блюс! — зрители кричат и хлопают по всей станции, предвкушая зрелище года. — Объявляю! — крики заглушают вещание, — Туууурниррр! — голоса затихли, набирая воздуха для финального крика, — ОТКРЫТЫМ!!! — и… «Ребелентис» захлёбывается, утопая в восторженных воплях, оглушающих сами звёзды и заставляя их светиться ярче.
Позже будет произведён еже турнирный подсчёт зрителей, на радостях устроивших голый марш. К слову, турнир событие не настолько и радостное, но побить рекорд 453 года хотелось многим, но, видимо, недостаточно многим, если за раз больше тысячи трёхсот человек ещё никогда не удосужилось радостно побегать голышом без опасения, что эту трансляцию увидят миллиарды зрителей.
— Условия отбора первого тура, — продолжает вещать ведущий Блюс, — уже отправлены всем участникам! Желающие узнать подробности и сделать ставки могут сделать это на нашем информационном портале! А теперь внимание, разыгрывается…
Ума включил звукоизоляцию, проверил входящие сообщения, но ничего не обнаружил. Он уже собирался ввести запрос в поток, как в кармане завибрировал z-блок, требуя принять посылку от дрона-разносчика. Дрон, как и полагается, послушно ждал за дверью, чтобы издать удовлетворительный пик при передаче коробочки в руки получателя. Дрон улетел ещё до того, как длинноволосый юноша открыл свою коробку и увидел её содержимое. Только браслет, наручный портативный браслет, вероятно, многофункционального назначения. Монах пожал плечами и закрепил подарок на запястье, сразу проверяя его функциональность. Одно графическое сообщение, выход на какой-то закрытый сетевой портал, радар… ага, радар, настроенный на другие браслеты, соответственно — других участников.
Ума проецирует сообщение через свой портативный z-блок:
«Добрый день, дорогой участник. В этом сообщении вам будет изложена суть отборочного этапа, если у вас возникнут вопросы, обратитесь к администрации портала Нэт-Ребелентис, где вам обязательно помогут.
Каждому из шестисот тридцати пяти участников были розданы браслеты, сохраняющиее за ними право участия в первом туре. Также на браслет будут зачисляться полученные вами очки, которые вы сможете использовать в ставках для получения ещё большего количества баллов.
Первый этап будет длиться три дня, и в течение трёх дней на территории станции будет проходить «отбор». «Отбор» — это временной промежуток, равный одному часу, проходящий от сигнала до сигнала, в течение которого с участников снимаются какие-либо ограничения в выполнении условий отбора. Разрешается применение грубой силы, использования оружия не выше D-ранга и прочих средств, для победы над другими участниками. Победитель имеет право забрать у проигравшего все его накопленные очки. Для этого необходимо снять блокировку с браслета оппонента своим чип-контроллером. Блокировка снимается в течение четырёх секунд. Таким образом, способный продолжать сражение участник не должен позволить забрать свой браслет.
«Отбор» начинается только после сигнала начала, по его завершению применять какие-либо действия по отношению к остальным участникам запрещено, снять очки с браслетов других участников вне «отбора» невозможно: микро-панель будет автоматически блокироваться. «Отбор» может проходить несколько раз в день, в течение всех трёх дней первого этапа. Также браслет оснащен радаром для обнаружения ближайших владельцев других браслетов.
Ваша цель — в течение трёх дней набрать как можно больше очков, чтобы перейти на следующий этап турнира. Вы можете отбирать очки у других участников, или делать интерактивные ставки. Вы можете делать ставки на условия выполнения последующего «отбора», Вы можете ставить как на количество выбывших участников, так и на действие, выполняемое Вами, либо другим участником. Чем менее вероятно выполнение условия, тем больше будет Ваш выигрыш. Каждому участнику изначально даётся 25 очков. Участник, потерявший все очки, выбывает из турнира. Нельзя забрать у другого участника или передать только часть очков.
П.С.: Во время «отбора» запрещается причинение ущерба посетителям станции, не участвующих в турнире. Попытки взлома информационных порталов станции караются смертью, ха-ха, шутка (а может, и нет).
Удачи!»
Ума дважды пробежал глазами по строчкам, прежде чем понял, что читает вверх ногами, затем трижды прочитал текст в уже перевёрнутом состоянии и удовлетворённо хмыкнул. Как обычно — побоище, в котором можно победить не участвуя.
По вирту и потоку же побежали новости об интерактивном отборе, ох, не зря любители за полгода бронировали места: можно будет воочию проследить бои участников, а когда — и сам не знаешь. В ресторане ли, в борделе, или на прогулке — раз, и понеслась! О! Там уже не от радости, а от страха в штаны наложишь. «И на ставках заработать можно», — подумает каждый, забывая, что на ставках побеждает только игрок, известный всем как казино…
Так, нужно подумать: разрешается оружие не выше D-ранга. Значит, разрешено холодное оружие и парализаторы: стрелковые и волновые. Ерунда. Что ещё? Двадцать пять очков — надо сделать ставки: отбор может начаться в любой момент. Ума просмотрел варианты условий, задумался, и его взгляд на секунду изменился: утратил придурковатую чистоту, обретая тяжёлую томность.
Пять очков на то, что турнир покинут не меньше половины участников… в принципе, за час это возможно. Пять очков, что Фин Лехц продержится первый отбор, что вполне очевидно и на этом много на заработаешь. Десять очков, что Ума Алактум в первом отборе завладеет браслетами трёх участников — здесь всё зависит от него. За час одолеть троих, забрать их очки и сохранить силы на следующий отбор — не очень сложно.
Парня трясло: жажда скорой схватки не давала покоя, Жнец вырывался из-под обличья монаха, чуя поле, чувствуя ростки, коих можно срезать, срезать безнаказанно, много ростков, не желающих умирать, ещё готовых расти и расти…
Ума унял дрожь и, чтобы окончательно успокоиться, отправился на прогулку. Или на разведку.
***
Станция вела себя тихо. Отдыхающие, в преддверии грядущего отбора, не хотели особо высовываться, а участники, готовясь к предстоящему бою, старались не скапливаться в больших количествах.
Оставаться на улице разлома было рискованно: слишком много участников. Конечно, можно уповать на большое расстояние между платформами, но всё же… В корпусах жилого уровня было тесно: слишком большая вероятность засады. В финансовом центре — скучно. В аэро-аквапарке — сложно вести бой. В казино, как и в портовый ангар, участникам нельзя, а в борделях уж слишком отвлекают…
Ума выбрал прогулочный переход между жилым уровнем и музеем. Музей, к слову, был огромен, с многочисленными экспонатами непонятно чего. Единственное, заслуживающее внимание, по мнению юноши, была историческая лента, хотя и она шла в разрез с обновлёнными версиями учебников. Бродя по переходу и наблюдая за уже осточертевшими красотами космоса, он и услышал сигнал к началу. Все услышали этот пронзающий насквозь гул.
Туристы, разрываемые страхом и любопытством, поспешили рассеяться. И вот, когда уже любопытство собиралось победить, и некоторые решили остаться, послышались первые крики… В музее, по-видимому, началась бойня — оттуда хлынул поток напуганных граждан, что не оставило любопытству и шанса. Толпа бежала к жилому корпусу, а Ума, обтекаемый толпой, ждал, пока она не иссякнет, как ждали и остальные. Остальные семеро участников, застигнутые сигналом в переходе. Семеро. А ему нужно было трое. Юноша беззвучно выругался. Но оставалось только ждать.
***
Паника охватила станцию. Спец-программеры еле поспевали обрабатывать информацию и выводить трансляцию на экраны. Ведущий организатор Блюс ходил по комнате, изучая происходящее и стараясь уловить события со всех экранов и визионов, находящихся в помещении. В этот момент организатор турнира чувствовал себя творцом. И творение его было хаосом.
Вот его взор падает на группу мечников, прикрывающих спины друг друга и отбивающихся от численно превосходящего противника. На другой трансляции к ногам одного из участников падает тело поверженного противника, победитель кричит в экстазе, и тут же падает без чувств. Камера переносит зрителя на верхний уровень «улицы разлома» и показывает снайпера, методично выбирающего жертв и стреляющего в них транквилизирующими иглами. Трансляция меняет ракурс, и Блюс видит, как к снайперу крадётся убийца в маскировочной обшивке.
Организатор переходит к следующему экрану, чтобы наблюдать хаос, образовавшийся в музее. Бессистемный обстрел любого, кто приходит в движение. Излучатели звенят без остановки, волновые заряды разлетаются по музею, зачастую цепляя ни в чём неповинных туристов. А вот и зал памяти, заполненный кровью, телами и отрубленными конечностями. Блюс морщится, наблюдая, как кросс, ловко орудуя двумя серповидными клинками, скачет между противниками и выкашивает их одного за другим.
Другие визионы показывают цепную реакцию человеческого желания победить. И эпицентром жертвоприношения становиться жилой квартал. Участник обездвиживает зарядом противника и тут же падает от удара ножом в спину. Атаковавший оседает после порции парализующих игл, а стрелявшему незамедлительно ломают позвоночник. Бойца душат цепью, чтобы самим пасть от удара меча. Клинок ломается о защитный наруч, и мечника оглушает электрошок. Рука, отрубленная выше наруча, падает на залитый кровью металлопластик, только чтобы кто-то поскользнулся на этой самой крови и был добит другим участником…
Беспрецедентное зрелище, которое не попадёт в открытую трансляцию, но за которое многие готовы заплатить достойную сумму. Хлеба у нас достаточно, как говорится, дайте больше зрелищ.
***
Людской поток иссяк, но из участников никто не двигался. Слева стояло четверо уверенных в себе вояк: раздувший мышцы главарь, играющий ножом парень, тихий аскет, и обладатель компактного скорострельного игломёта. Справа стояла парочка: влюблённые, потому и обречённые на проигрыш. Напротив, скрывая руки под плащом, выжидал наёмник. Никто не спешил действовать, каждая сторона опасалась удара в спину, и каждый хотел стравить остальных. Минута. Две. Десять.
Ума пытается жестами предложить наёмнику сбежать, но лидер четвёрки обзывает его идиотом и говорит, что они всё видят. Наёмник в свою очередь убегает, даже не дослушав, чем сильно обижает всех присутствующих. Оттого, возможно, и началась бойня в переходе. С одной стороны вояки, с другой — голубки…
Какофония из глухих ударов и горьких стонов заполонила переход. Ума не двигался и не понял, за что ему в грудь ударили три иглы, но после порции транквилизатора ему оставалось только осесть на пол.
Парень с девушкой держались хорошо: у неё — волновой щит, у него — копьё с шоковым наконечником. Прикрывая друг друга, они вертелись среди врагов, отбивая их жалящие удары и нанося свои. Убегающий наёмник справился хуже: ему в горло вошёл брошенный нож — обречённый лёг, издавая булькающие звуки и окрашивая пол в тёмно-красный цвет. В отличие от мертвеца, девушка отбила щитом летящую в неё сталь, а её парень достал копьём атаковавшего, на время выводя врага из строя. Двое против троих: иглы безуспешно отлетают от щита, копьё отгоняет главаря, аскет злиться и бьёт со всей силы — нога ударяет щит, и его владелица, не удержав равновесия, падает. Копьё бьёт по аскету, но лидер спасает последнего, отбивая оружие в сторону. Голубок отступает, поскальзывается на растёкшейся крови наёмника, падает, задевая свою возлюбленную. Они оба кричат: он — от отчаяния, она — от неожиданности. Аскет вырубает парня, разбивая его лицо в кровь. Стрелок выпускает в шею девушки две иглы.
Бой окончен. Каждый срывает браслеты поверженных ими противников. Проходит около минуты, и Уме надоедает ждать — он встаёт, больше не желая притворяться. Идёт к четвёрке, они это видят и идут на встречу. Всё понятно без слов…
Нож летит, со свистом рассекая воздух — человек в рубе ныряет под него, делая огромный плавный шаг, почти касаясь телом пола. В него сразу стреляют паралич-иглами, но мишень взлетает в воздух, выше самого себя, казалось бы, летит, кружась в отработанной манере и преодолевая расстояние до стрелявшего вне пространственных плоскостей и рамок. Мягко приземляясь перед противником, Ума сразу же падает, уклоняясь от новой порции игл, в падении подсечкой сбивает стрелка с ног. Немедля отталкивается руками от пола, отлетая в сторону и избегая удара второго нападавшего. Прыгнуть через третьего, выполнить скользящий шаг к четвёртому, к метателю ножей, пробивая кулаком мышцы пресса: до болезненной рвоты. Рывок в сторону, развернуться, нейтрализуя удар ногой, ударить в ответ — неудачно. Дальше, быстрее. Отбить новый удар, схватить аскета, прикрыться врагом от выстрелов, бросить, вернуться к предыдущему, ударить — отбить — ударить. Быстрее, ещё быстрее. Кулак прошёл, касаясь подбородка — противник падает тряпичной куклой. Перекат, рывок, шаг — выстрелы проходят мимо. Скользя из стороны в сторону, приблизиться к последнему, к стрелку, позволяя иглам свистеть над собой. Толкнуть ладонью, отправляя в полёт, добить при падении… Выдох.
Ума наклоняется над оглушённым стрелком, срывает с него браслет и, приложив палец к микро-панели, ждёт четыре секунды, затем повторяет эту же процедуру с пострадавшим от паралич-игл. Дальше — парень в луже собственной рвоты не многим старше Умы сам сорвал с себя браслет, бросил его победителю (благо, что не в лужу) и, держась за живот, продолжил сидеть в ожидании здравбота.
Последнего — лидера, оглушённого ударом в челюсть, трогать не стал, вместо этого достал свой портативный блок и задал команду:
— Поиск канала связи с ближайшим индивидом.
«Канал обнаружен. Возможна только односторонняя связь», — высвечиваются рунические голо-символы.
— Отправить сообщение: тебе повезло, я ставил на три, бой мне понравился, будешь мне должен.
«Сообщение отправлено», — извещают руны. Парень в чёрной рубе прячет z-блок и не спеша уходит подальше от жилого уровня.
Вскоре по станции разносится сигнал в виде триумфального аккорда ровиандо, оповещающий об окончании отбора.
002
«Детали? Да, ты считаешь это важным. Детали. Признаться, я бы тоже предпочёл сухому факту красочную постановку. Пусть меняется сцена, пусть меняется всё, и, слушая собеседника, я бы тоже предпочёл увидеть образ происходящего. Почувствовать… Ах, да у нас с тобой и мотивы то разные. Ты всего лишь желаешь увидеть глубину моей проблемы. Как это профессионально. Ты всё ещё считаешь, что под историей я скрываю свою травму. Тут немного другое — ты поймёшь. Да, этот твой волшебный взгляд, будто ты уже понимаешь. До сих пор не знаю: люблю ли я в тебе это или ненавижу. Да и не важно, давай лучше вернёмся к истории, и хотя девушки не любят такие истории, ты всё же мой терапевт, поэтому начнём сначала».
***
— Нравится? — спрашивает вышедший из корабля человек, — хочешь посмотреть, что внутри?
— Ага! — восторженно отвечает мальчишка, забывая утереть соплю.
Мужчина в очередной раз оглядывается, в надежде увидеть кого-нибудь ещё, но визуальный поиск не приносит результатов. Остаётся только вздохнуть и вернуться к разговору с ребёнком:
— Ты вообще, что тут делаешь? Не боишься один по лесу скитаться? Ты вообще в курсе, что только последний идиот согласится на экскурсию корабля с незнакомым человеком? Вроде ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать такие вещи.
Ребёнок насупился, не зная, что сказать, но незнакомец и не ожидал ответа. Мужчина активировал портативный блок на своём наруче, что-то проверил и пробубнил:
— Быть может, произошёл сбой в пси-защите? Конечно вряд ли, но как тогда объяснить, что единственным уловом стал этот оборванец? Надо сделать заметку о необходимости проверки данного метода отбора…
Мальчишка засопел ещё громче, давая понять, что он всё ещё здесь и всё слышит.
— Что ж, — незнакомец отключает свой сетевой блок и поворачивается к гостю, — позволь я объясню, что произошло…
— Не надо ничего объяснять, я пошёл домой, — с обидой в голосе и слезами на глазах, мальчишка нарочито медленно покидает поляну.
— Да ладно, и это лучшее, что смог придумать? Постой, ладно, прости, я не хотел тебя обидеть!
Ребёнок замедляется ещё больше, но гордость не позволяет ему остановиться.
— Вчера ты увидел падающую звезду, я прав? А сегодня странный звук в твоей голове привёл тебя на это место.
Наконец-то обида испарилась, и с интересом, по уровню искренности возможным только детям, ребёнок осторожно возвращается к незнакомцу.
— Позволь тебя поздравить, ты прошёл проверку последователей пути Дзен Ун, последователей силы и доблести, и силы… и… в общем у тебя есть шанс стать больше чем просто обычный человек. Вчерашняя звезда была специальным маячком, что посредством визуального программирования цветовой гаммы воздействовала на твоё подсознание. Ты не представляешь, сколько лет я создавал эту программу. Эм… проще говоря, только те, у кого есть предрасположенность к тому, чтобы стать… героем, да героем, тебе так будет понятно, отправились искать «звезду». А звук в твоей голове был создан моим тренировочным кораблём, что также проводил отсев тех, кто может стать моим учеником, и тех, кто сдастся на полпути.
— Учеником?
— Ах да, я же не представился. Я величайший из учителей, показывающий путь к силе любому, кто становится на стезю Дзен Ун!
Во взгляде мальчишки читается сомнение. Мужчина, стоящий напротив, не очень-то напоминал великого учителя боевых искусств. Сложно было судить о его возрасте: такой человек будет выглядеть одинаково, проживи он и сто, и двести лет. Не очень высокий, чуть выше среднего, слегка упитанный, с лысиной на лбу, мягкими чертами лица и огрубевшими ладонями.
— Я вижу, что ты мне не веришь. Но к концу нашего разговора у тебя не останется сомнений, уж поверь. Пойми, что метод по привлечению потенциальных учеников разрабатывался не один год. Не многие проходят отсев, но те, кто проходят, имеют потенциал стать величайшими мастерами Дзен Ун. Уверен, даже в любимых вами фильмах есть нечто подобное. Тем не менее, ты не должен считать, что ты чем-то лучше других. Просто ты достаточно туп, чтобы выдержать все тренировки… Как и я когда-то. Многие из тех, кто не смог пробиться через аудио-блокаду корабля могут превзойти тебя в будущем, но нет конкретной системы, что выявит этих людей. А времени ждать, пока они преодолеют свой предел, у меня нет. Я лишь знаю, что в этой колонии, именно на этой планете, твоя приверженность боевым искусствам сильнее, чем у остальных, даже если ты сам этого ещё не понял. А теперь позволь тебе это доказать…
И мир завертелся… Величайший из учителей превратился в размытое пятно, и на тело мальчишки посыпались тычки и удары. Как ни странно — привычной боли от уличных драк не было. Было лишь жжение, перерастающее в жар. Рука немеет, затем наливается силой, нога отказывает, только чтобы через секунду уподобиться мраморной колонне. Адреналин, радость от игры, созданной с начала времён, заставляет почувствовать себя живым. И мальчишка чувствует и, не в силах сдержать смех, пытается ударить учителя. Безуспешно. Противник слишком быстр, слишком умел. Он играет с ребёнком как кошка с мышью, но в этом нет ничего обидного, потому что каждый толчок мастера является отдельным уроком, активирующим мышечные и нервные узлы, и показывающим, как должно работать тело…
Ребёнок не знал, как долго длилась эта игра, но учитель прекратил как раз в тот момент, когда приятная усталость перешла в болезненную. Мальчишка отдувался, валяясь в траве, когда мужчина хлопком привлёк его внимание и показал нечто невероятное.
Одним умопомрачительно быстрым движением учитель приблизился к кораблю и нанёс удар по обшивке. Удар, что глаза мальчишки не были способны уловить. Удар, порождающий и распространяющий неестественный звук. Звук подобный гулкому взрыву разнёсся по округе, заставляя покрыться холодным потом и напомнить, как давно не справлялась нужда.
— А теперь я спрошу: ты хочешь получить силу, находящуюся за гранью понимания обычного человека?
Мальчишка собирается дать ответ, но мастер не даёт ему этого сделать:
— Ответ дашь мне завтра, а сегодня возвращайся домой и хорошенько подумай, ведь та боль и усталость, что не позволит тебе сегодня заснуть — лишь малая толика тех мучений, которые тебе предстоит пережить. — Учитель направляется к люку корабля, но прежде чем войти, бросает напоследок, — и никому не слова о произошедшем, никому!
Люк закрывается, скрывая величайшего из мастеров Дзен Ун, и корабль переходит в режим маскировки.
Прежде чем заставить себя подняться и побежать домой, мальчишка ещё некоторое время проводит в своих фантазиях и переживаниях, а когда бежит, то не понимает, что это был самый счастливый момент за весь период его детства.
На полпути, когда усталость берёт верх, а лёгкие горят от неспособности принять необходимый объём кислорода, ребёнок падает. Падает, чтобы подняться и на одних эмоциях продолжить бежать. Он не помнил, как добрался домой: весь тернистый путь слился в один момент, когда все силы уходили на то, чтобы переставлять ноги и не зацепиться за очередной выступающий из земли корень.
Мама всплеснула руками, когда увидела изорванную одежду, вымученный вид и измазанное в грязи лицо. Ругать не стала. Видя счастливо блестящие глаза своего нерадивого чада, просто отправила его вымываться.
За ужином гулёна героически сохранил в тайне всё, что с ним произошло. Ночью он не мог заснуть от бредовых фантазий о будущих подвигах и от боли, сжимающей его тело подобно тискам. Но наутро мальчишка отправился на занятия в образовательную академию, и там уже не смог не рассказать свой маленький секрет. Только вот секрет не хотел быть рассказан…
Вместо слов из горла мальчишки вырвался хрип, от страха ребёнок начал задыхаться, от нехватки воздуха он упал на четвереньки, в тщетных попытках восстановить контроль над телом.
— Что это с ним?
— Позовите врача!
— Эй, ты как? Скажи же что-нибудь!
— Он просто хотел нам что-то сказать, как вдруг начал задыхаться, мы здесь ни при чём!
Дети не понимали. Дети боялись, да и любой бы боялся на их месте: откуда им было знать, что он сам виноват.
«Это наказание, — отчаянно понимает несостоявшийся ученик, — я чуть было не рассказал тайну, и теперь я умру. Космо, я не хочу умирать! Я больше никогда не нарушу секрет мастера! Я не…»
Врач подхватывает мальчишку аккурат, когда тот теряет сознание…
— У тебя раньше не было приступов?
Паренёк качает головой, но врач этого не видит. Добрый врач продолжает осматривать показатели сканера, хотя пациент уже как час пришёл в норму.
— Могу утверждать, что проблема имеет психологический характер. Это может больше никогда не повториться, а может и… Слушай, если тебе опять станет плохо, сразу говори взрослым, не молчи.
— Доктор… — виновато сипит ребёнок.
— Что такое?
— Я вам не сказал правду, я подавился конфетой, но боялся, что меня будут ругать за то, что я игрался с конфетой во рту. Пожалуйста, не говорите моим родителям.
Доктор хлопает себя по ляжкам:
— Что ж ты сразу-то не сказал! Никто тебя ругать не будет, если конечно это опять не повторится, ахах. Не бойся, боец, родители тебя ругать не станут, я сам с ними поговорю, думаю, они вздохнут с облегчением, когда узнают, что это был просто несчастный случай, и твоему здоровью больше ничего не угрожает. Ну, теперь можешь бежать, только не ешь сосульки во время бега, ахах.
И мальчишка побежал. О, он бежал без остановки. Только бежал он не домой, он возвращался на поляну с таинственным кораблём.
Его не встретили фанфарами и салютами: на поляне было безлюдно. На месте был только корабль. При приближении к одинокому куску металла маскировка спала, чтобы парень увидел открытый люк корабля. Внутри корабль был такой же холодный и безлюдный, как и снаружи. Мальчишка обежал все коридоры и комнаты, пока не убедился, что здесь никого нет.
— УЧИТЕЛЬ! — не выдержав, закричал ребёнок, — учи…
— Ты вернулся, — по кораблю прокатился уже знакомый голос.
— Где Вы?
— Я везде, и нигде, — вкрадчиво издевается голос.
— Что Вы со мной сделали? — комок предательски подступает к горлу, — я чуть было не умер!
— Неужели? Только не говори мне, что ты попытался рассказать всем обо мне. Я же предупреждал.
— Что Вы со мной сделали?
— Ничего такого, я просто поставил пси-блокировку на твоё сознание. Надеюсь, я понятно выразился. Твоей жизни ничего не угрожало, уж поверь.
— Что?
— Не волнуйся, со временем ты научишься преодолевать пси-воздействия и ставить защиту от вмешательства, но, полагаю, к тому времени ты уже не захочешь рассказывать никому о своём секрете.
— Где ты? Покажись!
— Оу, ты ещё не понял… Я искусственное сознание твоего учителя, но ты можешь считать, что я он и есть. Я неотъемлемая часть этого тренировочного корабля. Не знаю, увидишь ли ты моего создателя снова, но правила таковы, что с сегодняшнего дня ты будешь приходить тогда, когда я скажу и делать то, что я скажу. В свою очередь я обещаю, что однажды ты станешь одним из самых сильных людей в мире…
— Чтоб ты тут сгнил! — выкрикивает заплаканный мальчишка и бежит к выходу, чтобы никогда больше сюда не прийти.
— Ты можешь уйти сейчас, но мы оба знаем, что это твой путь. Иначе ты бы не нашёл это место. Сейчас ты уйдёшь, а когда успокоишься, то возвращайся, и мы не будем вспоминать этот момент слабости. Но если однажды ты решишь повторно уйти без дозволения из-за того, что не сможешь выдерживать темпа тренировок или из-за личной прихоти, то это будет конец. Причём для меня в буквальном смысле. Уйдёшь повторно — я самоуничтожусь.
— Не волнуйся, я не собираюсь возвращаться, так что можешь уничтожаться хоть сейчас.
В порыве праведного детского гнева страдалец покидает корабль, и учитель больше не пытается его остановить. Знал, что он вернётся. Они всегда возвращались.
Глава 3. Ставки и знакомства
По улице разлома ещё сновали здравботы, когда Ума, решив заслуженно пообедать, зашёл в кафе «Звёздочка». Людей тут было не много, наверно, из-за дурацкого названия или дешевизны антуража, что, в принципе, и к лучшему. Заказав салат просветительный, мясо по кросски и кокосовый сок, парень активировал браслет, чтобы проверить количество полученных очков.
«Тааак, в первом отборе выбыло двести девяносто четыре участника — меньше половины. Плохо: пять очков сгорело безвозвратно. Дальше — Фин Лехц прошёл первый отбор. Хорошо: плюс один балл. Последнее — Ума Алактум повергнет трёх участников турнира. Плюс пятнадцать очков. Плюс очки, отобранные у вояк, плюс очки, которые те в свою очередь отобрали у голубков и наёмника. В сумме выходит шестьдесят семь. Неплохо: есть, на что делать новые ставки».
Но, прежде чем Ума начал обдумывать условия для следующих ставок, ему принесли заказ, что не могло не радовать. Правда, прежде чем он приступил к еде, к нему за стол сел ещё один участник турнира, что не могло не огорчить.
— Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте. Прошу прощения, что нарушил Ваш покой, прошу прощения, что сел без разрешения, прошу прощения, что не отправил Вам запрос. — За стол садится, ложа руки ладонями вверх, молодой сеньор в дорогом киль-пиджаке, с запонками из ридия и прикреплённой сбоку шпагой, вероятно, из более дорогого сплава. Но изучать внешность незнакомца особо нужды не было: подобной манерой приветствия при первом знакомстве пользовались только урийцы — уроженцы государственного Дома Сивилии. Правда, этот уриец был не из простых: аристократ чистой воды, даже кудри его парика отливали позолотой, такого хоть в дерьме купай — не испоганишь.
Монах и аристократ некоторое время смотрят друг на друга, и Ума нарушает неловкое молчание:
— Кажется, тут кто-то есть.
— Меня зовут Иола Лемис Григ, — вероятно, приняв слова Умы за своеобразное приветствие, представляется незнакомец.
Ума пожимает плечами и начинает есть.
— Вам нет необходимости рассматривать меня как врага, я просто хочу поговорить, как участник с участником.
— Кто «вы»? Я здесь один…
Незнакомец, представившийся Иолой, вздыхая, откидывается на спинку стула:
— Нарочито грубое поведение, еле заметное напряжение в теле — явные признаки нежелания идти на контакт и отсутствия какого-либо доверия к людям, по крайней мере, незнакомым.
Ума, проглотив очередной кусок мяса, принимает правила игры:
— Нарочито вежливое поведение, располагающая к доверию поза, отсутствие каких-либо признаков вражды со стороны потенциального участника-конкурента. Назови хоть одну причину…
— Вне отбора причинять вред другим участникам запрещено.
— Успех битвы в большинстве зависит от действий предшествующей битве.
— Обещание именем моей семьи об отсутствии мотивов способных навредить собеседнику…
— Не уменьшат моего желания сломать лицемерного засранца вдоль и поперёк.
Минута молчания, длящаяся целую вечность, сопровождаемая нарочито противным чавканьем монаха и пристальным взглядом аристократа. В какой-то момент их взгляды встречаются, предзнаменовывая древнюю как мир игру в «гляделки». Выдержат ли они давление друг друга, или же кто-то даст слабину…
Монах улыбается и минимальными усилиями пальцев бросает жирную косточку в урийца. «Снаряд» ударяет аристократа по лбу, и тот непроизвольно моргает. Ума смеётся, легко и беззлобно, возможно, поэтому Иоле Лемису Григ и удаётся сохранить спокойствие.
— Прости, — без тени сарказма выдавливает сквозь смех юноша. — Я слишком стар для подобных игр. Пустая трата времени.
— Смею допустить: я мог и ошибаться на Ваш счёт, — уриец не спеша утирает лоб салфеткой. — Но я не жалею, что потратил на Вас время.
— Три фразы, один поступок, искусственно созданные противоречия модели поведения, и ты уже считаешь, что вправе делать выводы? Плюс возможный самообман по поводу того, что твоя жизнь — это не пустая трата времени.
— Ваши провокации по отношению к незнакомому человеку…
— Ты мне тут не Выкай!
— …и несерьёзное отношение к происходящему однажды станут причиной Вашей погибели.
— У меня уже есть психотерапевт, так что давай выберем тему поинтересней. Почему ты посчитал, что тебе будет полезен разговор со мной?
— Полезен мне? Что Вы, в данный момент полезен этот разговор будет только Вам. Я же в свою очередь рассчитываю, что при нашей встрече на отборе Вы обойдёте меня стороной без излишней… конфронтации.
— Ты можешь быть настолько полезен?
— Колоссально. Для всех и каждого.
— Пропорционально…
— Степени угроза участника.
— И какова же моя степень?
— От длины Вашей косы.
— Ахах, — смеётся монах. — Тогда ты должен знать, что и длина весьма относительна.
— Вы заплели свои волосы весьма символично. Так заплетают косы только приверженцы Дзен Ун — люди, посвятившие себя целиком и полностью боевым искусствам. Совершенствование тела, духа и разума, для упования битвой в полной мере. Для Вас лучше места, чем турнир, и не найти. Также мне известно, что при поражении или ощущении поражения последователи Дзен Ун укорачивают длину косы относительно ощущения своего проигрыша, а при победе над другим приверженцем этого пути или кого-либо превосходящего по силам, вы наращиваете длину волос. Сопоставив Ваш возраст и длину, я пришёл к выводу, что Вы можете быть опасным противником. К тому же тот конфликт во время регистрации…
— Ой-ёй, прозвучало как комплимент, — Ума вытирает руки влажным полотенцем, и отбрасывает его в сторону. — Ненавижу комплименты.
— И даже сейчас, — продолжает уриец. — Вы ни на секунду не позволяете себе расслабиться в присутствии потенциального противника. Сейчас нет повода для готовности. Не думаю, что следующий отбор начнётся раньше вечера. Но прежде чем я поделюсь с Вами информацией, мне бы хотелось получить от вас слово, что если мои данные покажутся полезными, Вы не станете пересекать мне дорогу во время отбора…
— Что ж… — начинает монах, но внезапно останавливается, — вашу мышь!
Трубный сигнал, призывающий воздать должное отбору турнира, пробирает до костей, на секунду заставляет забыть обо всём и парализует своей глубинной мощью.
Они вскочили одновременно. Иола мгновенно наносит удар шпагой: колющий удар после извлечения из ножен, приём известный как «ззирхат». Ума уклоняется, разворачивая туловище по оси позвоночника. Сивилиец, не растерявшись, бьёт противника по шее, но монах без труда перехватывает лезвие.
— «Не думаю, что следующий отбор начнётся раньше вечера», — передразнивает аристократа юноша.
— Право дело, мне самому неловко: я, наследник рода Григ, и не предвидел такого поворота событий.
Наследник разрывает дистанцию, Ума со звоном ломает шпагу урийца (сплав оказался-таки не очень дорогим) и прыгает на противника — Иола выбрасывает спрятанный в рукаве кинжал. Кинжал с чавкающим звуком входит в глазницу цели — обломок шпаги мягко проникает под рёбра…
***
Улица разлома, состоящая из тридцати уровней платформ, находящихся вдоль стен, и в каждом ряду насчитывающая около ста заведений, расположенных непосредственно на этих самых платформах, превратилась в поле боя. Каждое шестое заведение стало местом, где сила сталкивалась с силой, сила сталкивалась с ловкостью, с волей, с трусостью, сила сталкивалась с разумом. После первого хаотичного отбора сейчас всё выглядело более организованно. Участники собирались в команды и до того как вступить в бой оценивали свои шансы и ситуацию, пытались договориться.
Проблема была в том, что никто не ожидал, что второй отбор начнётся так рано. Большинство участников отдыхали после первого, когда прозвучал сигнал, рушащий все планы на счастливое времяпровождение. И вот кто-то уже сражается в бассейне, прямо в воде, до безобразия замедляющей удары. Какой-то бар наполняется воплями и звоном, и из окна выпрыгивает раненый тихс, пережимая рассечённое плечо. Вот хантер-кросс разбегается и прыгает на расположенную ниже платформу, на лету выхватывая свои кривые мечи и прибивая ими сразу двух сражавшихся к полу.
Комната наблюдения администрации турнира, усыпанная визионами и экранами, отлично транслировала всё происходящее. Помимо персонала из трёх информантов спец и ведущего организатора Блюса в комнате находились ещё две дюжины посетителей. Гости прохаживались по помещению, наблюдали за происходящим, шутили и делали ставки — неофициально, только между собой. Иногда Блюс поддерживал разговор и сам принимал участие в пари, заботливым хозяином порхая между гостями, отвечая на вопросы и выдавливая улыбку на каждую плоскую шутку. Тем не менее, подхалимства здесь не было: каждый знал, чувствовал, что Блюс равным плавает среди корпоративных гигантов и представителей преступных синдикатов — бизнес и только бизнес заставляли его улыбаться, ничего более. Иногда его острое лицо накрывала маска безразличия или даже презрения, но этого никто не замечал, ведь высокий джентльмен в полосатом костюме и зачёсанными назад волосами то и дело перемещался между гостями, стараясь уделить внимание каждому.
— Вы только посмотрите: двое на одного, как не честно! Ставлю восемнадцать миллионов на одиночку.
— Двадцать на дуэт. Дорогой Блюс, какой кофициент?
— Три к одному, уважаемые, но это всё мелочь, не стоит вам тратить своё внимание на такой мусор.
— О! вы только посмотрите! №119 только что раскидал засаду из пятерых незийцев!
— Что, кто? Кто у нас под этим номером? — скорее кудахтает, чем говорит один очень и очень упитанный господин. При этом дёргая за цепь-поводок приведённое с собой существо.
— А, так это Лехц, один из фаворитов турнира. Мутантик, что ни говори. Говорят, что перед турниром один из участников покалечил его брата, и теперь он носится каждый отбор в поисках праведной мести. Ах! Какой сюжетец!
— Восхитительно! А это кто такой?
— Да, да, весьма интересно, — всё так же пыхтит толстяк, семеня вдоль экранов и влача на цепи питомца.
— Отличный выбор, позвольте представить вам мастера фехтования — Исоятсу. Лезвие его клинка настолько тонкое, что по слухам…
— Что он делает? Берегись! — дамочка в фрустрированном платье из жидкого металла кричит на экран в попытке предупредить мечника.
— М-да, был мастер, и нет мастера. Атакой из-за угла, мышь его! — выражает общее настроение один из гостей, покрытый переливающимися в любое время суток татуировками. — Ладно, поставлю лучше на того, что в броне.
— Эй! А разве это честно?
— Ну, по правилам это не запрещено: если одни имплантируют себе симбиотические мышцы, то почему другие не могут купить боевой костюм класса «смерч»? При том, что такие костюмы не всем по карману, ну вы понимаете.
На самом деле, почётные гости не понимали, и это было не важно, так как проекция показывала захватывающее зрелище, где участник под номером 362 в симбиотической броне класса «смерч» крушил группу из семи человек. Он не использовал оружия, ему это было ни к чему: обшивка увеличивала силу ударов в несколько раз, прибавляла скорости, защищала и предупреждала, не оставляя врагу и шанса на победу. Тем не менее, смертоносная защита встретила ожесточённое сопротивление: она принимала на себя удары ридийных лезвий, поглощала излучения волновых пушек и выдерживала напряжение от разрядников. Но участника №362 это даже не замедлило. Он продолжал атаковать, кружась между недругами, круша их защиту и игнорируя атаки, раскидывая и смеясь, заставляя кости врагов трещать и ломаться…
Группа продержалась полминуты против единственного противника, и в комнате администрации турнира несколько наблюдателей зааплодировали открывшемуся им зрелищу.
— Но почему используют только эти костюмы? Почему всем не использовать стандартную броню подешевле? — выпячивает пухлые губки обладательница невероятного бюста.
Кто-то шепчется, Блюс в своей фальшивой манере искренне улыбается, а толстяк звенит цепью, скрывая свой смешок.
— Душечка, что за вопросы, ты нас позоришь! — одёргивает её шёпотом кавалер довольно преклонного возраста.
— Что Вы, что Вы, — успокаивает его ведущий, — интерес дамы нам всем понятен. Дело в том, душечка, что любую броню элементарно вывести из строя стандартным электромагнитным зарядом класса F, кроме, конечно же, военного костюма «смерч», разработанного на основе симбиотического сплава, или механического доспеха рыцарей Урии. Конечно, многие участники используют защитные пластины, но большинство достаточно уверены в себе и даже выходят на бои с голыми руками.
— Всё, что вы говорите — прекрасно, — прерывает Блюса татуированный посетитель, — но кто поддержит мою ставку в пятнадцать миллионов на того здорового цикианца, скажем, пять к одному.
— Поддерживаю, — выдавливает из себя запыхавшийся от десятиминутной ходьбы гость внушительных габаритов и, дёргая за цепь, семенит к одному из экранов.
Цепь натягивается, и существо послушно следует за хозяином. И никто не обращает внимания на скулящего, жалко ползающего на четвереньках за своим хозяином двенадцатилетнего мальчишку.
***
В кафе «Звёздочка», расположенном на семнадцатом уровне улицы разлома, посетителей и так было не много, а после сигнала, прозвучавшего в самый разгар клиентуры, стало до безобразия ни одного. Правда, два трупа прибавилось — для антуража, так сказать. Хотя и тут был подвох: труп был только один — второй ознаменовал себя живым, посредством тяжёлого болезненного стона.
— Вы слишком милосердны, полагаю, — нарушает молчание Иола Лемис Григ, наследник аристократической ветки Григ, вытаскивая кинжал из глазницы незнакомого ему участника.
— Тогда я полагаю, что ты слишком кровожаден, — отвечает Ума, подкладывая под голову второго — раненого в живот — подушку со стоявшего в углу дивана.
— Полагаю, продолжать бой друг с другом мы не станем.
— Да, тебе бы этого так хотелось, не правда ли? Что ты можешь мне противопоставить с обломком своей зубочистки?
— Даже если это так, чего я признать не могу, отчего же Вы не нападаете?
— Оттого, недорогой мой друг, что мне надо в туалет, и я, Ума Алактум, также известный как Жнец, выродок с планеты Парк, змей девяти искусств, собираюсь попросить ВАС, наследника какого-то там рода, обеспечить мне безопасное «справление» нужды. Мышь его, тьфу! — и юноша, не дожидаясь ответа, удаляется в уборную.
Минутой ранее в комнате администрации никто и не заметил, как на одном из визио-трансляторов отображались события, произошедшие в маленьком и невзрачном кафе. Вот семеро посетителей прерывают свою трапезу сразу, после сигнала. Двое вскакивают из-за стола, один бьёт тонким мечом парня с длинной косой, но последний уклоняется, перехватывает лезвие клинка. Они стоят так несколько секунд и оба не замечают, как на них из слепой зоны нападают двое посетителей. Посетителей, оказавшихся участниками «Ню Нова», специализирующихся на бесшумных убийствах и пытках.
Фехтовальщик разрывает дистанцию. Юноша ломает лезвие рапиры, делая её непригодной для боя. Они снова атакуют друг друга, и каждый замечает за спиной оппонента тень, изогнувшуюся в смертельном броске. Иола неимоверным усилием меняет направление броска, посылая кинжал в голову убийце. Ума в прыжке отталкивает урийца и, навалившись на подкравшегося ассасина, выкручивает его запястье, вгоняя в живот обломок клинка.
Слегка отдышавшись, оставшиеся бойцы встают на ноги, молчат, не зная, что говорить и пытаясь выглядеть естественно. После непредвиденного спасения недавнего противника продолжать схватку казалось глупо, посему юноша решил оказать первую помощь ещё живому убийце, попутно лишая его браслета. Но за этими событиями никто не наблюдал, ввиду более интересных боёв на станции, и посему никто не видел, как монах заперся в уборной, а аристократ чистил свой и без того уже чистый кинжал, не зная, какие эмоции испытывать. И, конечно же, никто не видел, как они вдвоём покинули кафе.
***
— А я тебе говорю, что ставка на бой с фаворитом пронесёт гораздо больше очков…
— Не обязательно, Вы забываете, что не все участники поддерживают ставки друг друга, многие принимают администраторы и сами определяют коэффициенты. Хотя то, что в этом отборе фавориты предпочтут не сталкиваться друг с другом — очевидно.
— Постой, — Ума активирует радар, — кто-то приближается, в одиночку, значит: не из слабаков. Судя по скорости — едет на ульм-лифте. Пешочком уже не пройдётся, вот сноб.
— Что предлагаете? — наследник Григ поправляет воротник своего иссини чёрного костюма.
— Тебе я предлагаю уходить: без боевой сабли от тебя проку мало будет, а я возьму всё веселье на себя и обдумаю твоё предложение.
— Немного тактичности никому не повредит, особенно в подобной ситуации.
— В подобной ситуации, — взгляд у монаха не секунду гаснет, — не повредит посмотреть правде в глаза и осознать, что в местах, где говорят на языке силы нет месту вычурности и лицемерным изысканиям, здесь есть только горькая истина, что горче запаха наших внутренностей и которая не объясняет нам ничего априори.
Ума внезапно смеётся, тем самым уничтожая всю серьёзность момента. Иола хочет что-то ответить, но не делает этого, а только вздыхает. И в этот самый момент из кабины ульм-лифта выходит опасность. Опасность в боевом костюме класса «смерч». На турнире только очень богатые люди или агенты сторонних организаций могли позволить себе такое. Ума искренне надеялся, что это очередной богач, возжелавший приключений и уверенный в превосходстве своего обмундирования.
— Нужно прыгать, — бросает союзнику Ума.
— Я не уверен, что…
— Сейчас!
Недавние противники разбегаются и прыгают на нижний уровень, минуя перила, пролетают метров семь и чувствуют, как сотрясается мир даже при приземлении с перекатом. Зная, что при падении они бы попали в почти незаметную защитную сетку, расположенную вокруг платформ во избежание несчастных случаев, они прыгали с достаточной силой, чтобы долететь до расположенного ниже флета. Этот подий держал на себе массажный салон, дразня вывеской уставших участников и нет-нет да намекая на то, что «не одним массажем мы горазды». Тем временем участник в броне подходит к краю платформы «звёздочки» и снимает шлем:
— Вы только …ите! Насле… поч… ого рода …ит поджав …ост, — доносится до беглецов обрывочная речь, которую, к слову, новоявленный оратор не имел намерений прекращать.
Ума и Иола переглядываются и пожимают плечами:
— Может сказать ему, что его отсюда не слышно? — предлагает первый.
— Боюсь, тогда мы поставим себя в столь же неудобное положение, что и он, — разумно предполагает второй.
— Повезло же нам на него нарваться, — о чём-то думая, бубнит Ума.
— Полагаю, что он пришёл за моей персоной. Ранее я пытался договориться с его командой, но боюсь, только сделал себя его целью.
— Ты просто победитель по жизни.
— Ваш сарказм тут неуместен, мы в одинаковом положении. Мы оба знаем, что бегство — Ваш единственный вариант…
— Ну, всё, он одевает шлем — ща прыгать будет, — ковыряясь в зубах, юноша перебивает урийца, — когда он коснётся этой платформы — я им займусь, а ты уходи. Нечего тебе путаться под ногами.
— Открой свои глаза, — гнев от унижения на секунду заставляют аристократа забыть о приличиях, — на нём костюм стоимостью в целое состояние! Боевой потенциал сотни человек!
— О, — улыбается монах, — ты, наконец, говоришь со мной на равных. Не думал, что так быстро опустишься до моего уровня.
— Без оружия ты… Вы ему ничего не сможете противопоставить.
— Оружие — это не вещь в твоей руке, это часть тебя, а ты есть не что иное, как часть мира. Всё вокруг это мир, и любая его часть — это оружие. — Пародируя старческий голос, отвечает Ума.
— Всё, — вздыхает Иола Лемис Григ, — мне уже всё равно, делайте что хотите, я пошёл.
— Эй-эй, ты портишь момент, ты должен был спросить какую часть мира я собираюсь использовать как оружие!
— И какое оружие Вы собираетесь использовать? — с явным отсутствием инициативы спрашивает уриец.
— Гравитацию, — кровожадно улыбается юноша.
Уроженец сивилии ещё собирался что-то сказать, но враг прыгнул. Не человек, сама чёрная броня летит в пространстве, сокращая дистанцию чудовищно красивым прыжком.
Выходец из осколков Лиан-Чжунь ждал этого момента — как только «смерч» коснулся платформы, монах тысячекратно отточенным движением ринулся к нему. Костюм был способен на многое, но даже с ним носителю потребовалось две секунды, чтобы восстановить равновесие, и Ума не преминул этим воспользоваться. Две секунды чтобы приблизиться, схватить стальной хваткой и прыгнуть с врагом вниз.
Мимолётный полёт длиной в бесконечность — радость, переходящая в страх. Конечно, можно было просто столкнуть угрозу, но тогда оставался риск, что враг их нагонит (в таком-то оружии), так что юноша решил рискнуть наверняка.
Они падали, а значит — летели, и владелец костюма не успевал осознать, что привыкший побеждать на земле, он проигрывает в воздухе. Несколько секунд кружения, но Ума успевает обхватить жертву подобно змее, сдавливая стальными кольцами и подчиняя себе.
Приземлились они громко: прямо на голову «броненосца». Юношеше даже стало жалко своего противника: до того сильна была отдача — бессердечное порождение гравитации. Но там, где у любого другого сломалась бы шея, здесь и сейчас всё было по-другому: костюм амортизировал удар насколько мог, тем самым спасая хозяина от смерти. Но прошедшей сквозь броню нагрузки было достаточно, чтобы обеспечить сотрясение, перегруз позвоночника и временную потерю сознания.
Ума уже было потянулся к браслету поверх костюма, как эта самая рука взметнулась, хватая горло победителя и доказывая, что он таковым не является. Хватка была чудовищной, но монах сумел повернуть голову, выворачиваясь и выскальзывая из захвата раньше, чем его шея окажется сломанной. «Смерч» не желал сдаваться: вводя в тело носителя инъекции, посылая импульсные разряды и калибровки, он стимулировал хозяина продолжить бой.
Не особо осознавая, что происходит, бронник кинулся на длинноволосого парня, не подозревая, что повреждения достаточно его замедлили, чтобы монах, используя искусство бросков чжу-ань, перекинул атакующего через себя, отправляя его за пределы подиума.
Опять полёт и чудовищный, выбивающий дух удар спиной об очередную платформу. Костюм тут же заставляет хозяина вскочить, но Ума, прыгнувший следом, ударом кулака впечатывает поднявшегося в пол. Снова хватает и снова бросает за пределы уровня, чтобы тут же прыгнуть следом. На этот раз бронник падает на живот и, после беспощадной встречи с металлопластиком, пытается откатиться. Не успевает: монах приземляется на спину врага, обрушивая на него совокупный удар обеих ног. Человек под боевой обшивкой не сразу понимает, что опять летит, а значит — падает. И падает спиной на прозрачные перила — столкновение выгибает его «мостиком», и, не смотря на защиту, в спине что-то хрустит. За секунду до того как потерять сознание, обладатель костюма «смерч» успевает увидеть приближающегося в полёте демона: молодого, смеющегося, в чёрном одеянии и с извивающейся чёрной косой за спиной…
***
В комнате наблюдения наступила тишина. Потому что Ван Сизель — владелец 20% акций компании «Ресурс», заполонившей звёздную систему Илигла — только что выиграл шестьсот миллионов юнкоинтов.
Рискуя всего сотней, он выиграл в шесть раз больше, в то время, как Шин Де Росс, и Табулан Сэка — лица, известные в преступном мире — проиграли по триста миллионов юнков, даже не успев этого осознать.
Ведущий организатор начинает смеяться, по-настоящему, без фальши, и персонал, следуя его жесту, обрабатывает список, ставя Уму Алактума в десятку сильнейших бойцов турнира…
***
Ума старался оставаться в движении: до конца отбора ещё было время, а вступать в новую схватку, когда он не сделал ни одной ставки, желания не было. Юноша семенил вдоль улицы разлома, поглядывая на радар браслета. Не хотелось признавать, но путешествие по прозрачной тропинке станции, когда под тобой открывается зрелище бездонного космоса, действительно доставляло удовольствие.
Также поражали разнообразием предлагаемого ассортимента десятки выступающих из стен платформ. Тут были и магазины одежды, все виды закусочных и баров, пару дорогостоящих ресторанов, кинотрансляционные комнаты, салоны красоты и здоровья. И по ту сторону витрины на участника смотрели туристы, предпочитающие переждать отбор внутри. И смешно, и грустно.
Названия магазинов и салонов также доставляли. Просто доставляли, а какую именно эмоцию, и не разобрать. Сауна «Очешуеньчик», ресторан «Ресторантоз», закусочная «КульвиРасо», непонятно что продающий магазин «Цын-цын-цуй», новое шоу «Три Барона»…
Ума запнулся, сам не понимая, что произошло. Его зацепила вывеска «Три Барона». Барон Радость, барон Аттракцион, барон Бродвей. Казалось бы, здесь нечему удивляться, стандартное сочетание различных культурных развлечений. Но голова неуклонно начинала болеть.
«Что это? Неужели реклама? Пси-воздействие. Обычные люди и не заметят. Это вообще законно? Загонять людей на шоу посредством пси-внушения… Хотя откуда мне знать какие тут правила, они же не внушают убивать своих детей, если подумать — это почти не отличается от обычных рекламных компаний».
Оставалось только пожать плечами и двигаться дальше. Ума и так слишком задержался на улице разлома, поэтому он поспешил покинуть этот блок, направившись в ближайший переход. Главное — не попасть в заварушку. Но, по-видимому, его желания никто не учитывал, так как согласно радару, к нему приближались участники. Трое? четверо? — не разобрать. Быстрее! Проклятье! Впереди кто-то есть — свернуть направо и пробежаться до перехода. К сожалению то, что это ловушка, он понял слишком поздно.
Они загнали его как крысу, и это злило, злило настолько, что начинало радовать. Монах стоял в окружении трёх людей, вероятно, не обделённых опытом. Может пираты, а может охотники за головами. Оружие своё они показывать не спешили — умницы, но и Ума не спешил атаковать, осознавая всю степень риска. И хотя он не смел сомневаться в своей победе, но несказанно обрадовался вмешательству третьей силы. А третья сила вмешалась довольно-таки беспардонно: что-то трижды просвистело в воздухе и воткнулось в пол перед каждым из троицы — крупнокалиберные иглы класса «шмель», используемые для выведения из строя боевых машин и военной механики. Правда, эти иглы были без зарядов, но всё же длиной в три локтя они могли пробить за раз несколько человек.
— Мать его так-то, я же предупреждал: этот парень мой! — кричит стрелок откуда-то сверху, — мышины дети! Убирайтесь, пока я вашим мамам не позвонил и не рассказал, как мало очков вы набрали в предыдущем отборе!
Самый высокий из троицы сплёвывает, и они осторожно уходят, прислушиваясь, не летит ли им в спину снаряд. Неведомый спаситель ещё некоторое время ждёт, прежде чем явить свою скромную персону взору. Ума, успевший за это время поковыряться в носу удивлённо ведёт бровью, когда стрелок отключает маскировочный нано зонт. «Третья сила» всё это время парила в пяти метрах над полом, сидя на паж-дроне и держа в руках огромную пушку, вероятно, самодельного изготовления. Дрон осторожно опускается к полу, чтобы его «ездок» смог неуклюже слезть и стать во весь свой невеликий рост.
— Разрешите представиться: Дурий Морж, для друзей, просто Дур, эт самое, падлий потрох и негодяй, к Вашим услугам, — представляется бородатый мужик с красноватым оттенком кожи, на голову ниже Умы, но вдвое шире того в плечах.
— Я не знал, что так можно. — Ума кивает на парящего рядом дрона, стараясь не смотреть на собеседника сверху вниз.
— Ну, в принципе, моей персоне лично взламывать дроны нихто не запрещал, так-то я поковырялся в настройках, не титьку конечно мять, но делов не много. Видал мою маскировку? Дорогущая зараза! Если б не мой знакомый на квази-рынке…
— А пушку сам делал? — не зная зачем, спрашивает юноша.
— А то, сказали же, не выше D ранка, оружие то, а у меня такого и не было, детские игрушки! Тьфу! Пришлось самому смастерить, руки, поди, не из жопы растут!
— Ясно дело… Ты чего этих троих отпустил то?
— От, молодёжь! Сразу на людей кидается! Да ежели их тут положить, кого мы завтра ложить будем? А? Я тебя спрашиваю!
— Не-не-не, старикан, что значит МЫ? Я сам по себе! Ты сам…
— Какой я тебе, в жопу, старикан? — невероятным образом засмущался рахдиец, — мне сорок годков только стукнуло, и борода то толком не отросла.
— Не, не, поверь, твоя борода — рай для власоедов.
— Чего уж там, — отмахивается Дур, — а чегось мы стоим? Пойдём, присядем где, навернём.
— Не хочу ломать кайф, но отбор как бэ ещё идёт, — Ума теребит кончик своей косы, не зная, как относиться к собеседнику.
— Отбор, ха! Сколько его осталось? Не ссы, салага, со мной — не пропадёшь! И не надо мне втирать про то, шо ты одиночка, видал я, как ты давеча с тем урийцем языком чесал. Уж он то — цаца, словца крепкого при нём сказать не успеешь, ужо рдеет аки моя задница.
Юноша пожимает плечами и направляется за спасителем.
— Я тебе вот шо скажу, — продолжает Морж, отпивая на ходу из неоткуда взявшейся фляги, — ты, когда того длиннорукого на регистрации поломал, сразу мне приглянулся. Хотя всякая шваль и собралась тебя кокнуть на турнире, чтоб Фину угодить, пстись, фаворит мне тоже, я сразу говорю: мол, ребята, этот парень с нашей породы, кто его тронет — будет иметь дело со мной.
— А что с Фином? — кажется, монах не слушает собеседника, думая о своём.
— Что-что, говорят, ищет тебя, каждый отбор носится. Но между вами я становиться не стану, сам понимаешь: тут месть за брата, всяко-тако, конечно, я бы и сам его братца измуфтил бы прилюдно, если бы был идиотом.
Некоторое время они идут молча по проходам станции, затем садятся на термо-лавку, Дур отпивает из своей фляги и предлагает Уме:
— Ты шо, выпьешь, али у тебя яйца не заросли ещё?
Ума отпивает из фляги, кривится и возвращает её обратно. Молчат. Каждый думает о своём. И алкоголь начинает действовать: комната плывёт, мысли путаются, тело становится вялым и непослушным. Юноша пытается встать с лавки, но ноги подкашиваются, и он падает на колени. Откуда-то сверху доносится хриплый голос:
— Хо-хо, ну ты и дурак: пить на турнире из вражеской фляги, это ж каким идиотом надо быть. Траванул я тебя аки меня моя первая жена, — Дурий встаёт, почёсывая пузо, — ну и что ты будешь делать в такой ситуации, ты ведь даже и пошевелиться не можешь.
— Не боись, — выдавливает из себя монах, — тебя кокнуть сил хватит.
— Эт каким же образом? Мышь его так-то!
— А вот таким! — И Ума резко надавливает себе на живот, засовывая пальцы под рёбра, чтобы из нутра вырвался дорогой завтрак. Рвота струёй ударяет под ноги бородачу, заставляя того отпрянуть. Юноша, пользуясь вражеской заминкой, прыгает на отравителя, но на полноценный прыжок сил не хватает, и они оба падают в дурно пахнущую лужу, звуки возни разлетаются по коридору, и Ума, наконец-таки берёт крепкую шею в захват. Оппоненты, уставшие и измазанные, тяжело дышат.
— Ну и что я теперь, по-твоему, сделаю? — монах сильнее сдавливает шею.
— Отпустишь, падла! — с трудом крякает рахдиец.
— И почему я не сломаю тебе шею?
— Сам знаешь!
Руки тянут голову, что-то хрустит, и юноша скидывает с себя тяжёлое тело. Отползает, падает на спину и начинает смеяться.
— Фууух! Я уж думал: кранты мне! — массируя шею, садится Дурий, — думал: взаправду мне шею крякнул.
— Ахаха! Не боись, просто позвонки тебе прохрустел. По сути, сделал то же, что и ты со мной.
— С чего эт ты взял?
— Всё просто: если б хотел, атаковал бы меня во время битвы, а не предотвращал её, ты не излучал страха или агрессии и, к тому же, когда отравил, не взялся за оружие — значит, и не думал добивать.
— И верно, нужно было хоть виду дать, что кокнуть собираюсь.
— К чему был этот урок опыта, старикан? Думаешь, я и вправду дал бы себя отравить возможной вражине, не будь я уверен, что мне ничего не грозит?
— Хто знает, на вид ты идиот-идиотом, но это был не урок, мышь его, так-то, я бы дал тебе антидот, согласись ты мне помочь в отборе грёбанном. А если бы не согласился… то наверно всё равно бы дал антидот. Добрый я, паскуда…
Участники лежат на холодном полу, смеясь над собой, потом просто лежат, думая каждый о своём. Где-то в коридорах бродят особо бесстрашные туристы, откуда-то доносятся звуки боёв, но лежачим везёт, и их никто не беспокоит.
Возвышенный сигнал оповещает о конце второго отбора. Звук заглушает все мысли, заставляя скривиться от неожиданного шума. Морж крякнул, поднимаясь с пола:
— Ну, всё, теперь и в нужник сходить можно. Думаю, сегодня отбора больше не…
— НЕТ!!! — Ума вскакивает, нажимая что-то на своём турнирном браслете, — не заканчивай предложение! По крайней мере, пока я не сделаю новые ставки… мало ли…
003
«Знаешь, всё было не так уж и плохо. Сейчас-то я это способен понять. То, что в детстве я воспринимал как мучительную прихоть жизни с привкусом садизма и несправедливости сейчас я вижу, как если не лучшее, то, по крайней мере, самое необходимое, что со мной могло произойти. Эх, если бы я понял это тогда, то все мои беспочвенные детские страдания могли стать фундаментом более сильного меня. Казалось бы, спешить некуда, тем не менее, я мог гораздо раньше стать тем человеком, каким всегда хотел. Жаль, что многие не способны этого понять даже по прошествии лет, воспринимая избавляющий нас от скуки и делающий сильнее жизненный дар испытания как возможность потакания своей никчёмной слабости. Ну да ладно, давай вернёмся к истории одного паренька с планеты Парк. Мне порой кажется, что большинство жизненных наставников слишком эгоистично подходят к своему ремеслу, используя учеников как черновой или чистовой вариант жизненного сценария и зная наперёд каждый путь. М-да, и чем младше ученик, тем сложнее ему увидеть в учителе человека. Обычного, слабого человека».
***
Мальчишка уже как час лупит стальной манекен. Двадцать раз кулаками, по пять ударов каждой ногой, двадцать раз ладонями, десять ударов локтями и стопами. И по новой: двадцать раз кулаками, пять ударов каждой ногой, двадцать…
— Довольно, — пересиливая гул ударов, прекращает тренировку голос наставника, — теперь намажь тело бальзамом.
— Вэээ! Ненавииижу, он воняяяет, — ноет уставший ученик.
— Мажься молча, пока кости не отслоились. Долбанная плакса, за что это мне?
Ученику ничего не остаётся, кроме как смириться с запахом и начать обмакивать руки в бальзаме. Сам процесс втирания занял не так много времени, поэтому уже через полчаса он сидел в положении «водная гладь», а ещё через час начал массаж биологически активных точек тела, попутно выслушивая наставления гуру.
— …вот так новый режим пришёл к власти. А теперь расскажи мне про Синтраж.
— Хе! Ну, это-то я знаю, — мальчик облегчённо вздыхает, при этом бросая взгляд на угол, где он спрятал сломанный тренажёр в куче инвентаря. — Синтраж, Синтраж, как бы получше начать…
— Начинай, как хочешь, всё равно хуже обычного не начнёшь.
— Ну, после Всеобщего Объединения была ознаменована новая эпоха, все силы были направлены на достижение довоенного уровня, в агро-промышленность усиленно вводились нововведения, в общем, всё налаживалось. Совет Веста продолжил курс развития человека как биологического вида и изучения причин, повлиявших на различие наших рас после Первого Исхода. Проблемы начались, когда подтвердилась теория… теория Френсиса Мэйна. В городах, где в экспериментальном порядке были созданы совершенные условия жизни, которые должны были установиться на территории всей планеты, не оправдали себя. По завершению проекта всё рухнуло. Человек в идеальной обстановке, как и любое другое животное, перестаёт развиваться. Апатия, отупение, потеря чувства меры. Без борьбы терялись все наилучшие качества человечества, прям как в философии вселенского равновесия. Сам проект был замедлен во избежание кризиса, и больше ресурсов направили на укрепление производственных и рыночных фундаментов. Экгхеее… горло пересохло.
— Возьми попей, только не спеши, а то подавишься. Ну, вот, я же предупреждал, гений ты наш, ты же не думал, что я предложу тебе воды? Я бы постучал тебя по спине, если бы мог, хотя нет, не постучал бы. Давай, давай, всё хорошо, продолжай.
— Короче, последователи Изгоя создали систему, благодаря которой человек мог воплотить свою мечту, какой бы она дурацкой не была. Но чем больше хочет человек, тем больше испытаний ему придётся пройти для достижения своей цели. Звучало бы глупо, если бы группировка, создавшая синтраж, не была способна уничтожить планету. Сначала были открыты точки доступа только на Тетра-Виа, где желающие принять участие могли пройти отбор. Первый уровень синтраж был не очень сложным, но обычному человеку требовалось постараться, чтобы его пройти. Смекалка, сила, знание — тебе требовалось развивать всё, что могло принести победу в испытаниях. Изначально судьями являлись сами последователи Изгоя, назначавшие испытания в зависимости от величины уровня. Позже роль судей приходилось выполнять участникам, достигших пятидесятых уровней синтраж, как необходимое условие перехода к следующему испытанию. Человек, прошедший первый уровень, мог официально называться «идущим» и ему разрешался переход на второй уровень. Каждый уровень должен быть не проще предыдущего, а при прохождении каждых десяти — испытания становятся на порядок сложнее и опаснее. При прохождении уровня выдавался пропуск, позволяющий принять участие в следующем испытании, и оставалось только раздобыть информацию о месте проведения нужного уровня, либо по прохождению идущий получал информацию о месте проведения, а необходимость в пропуске зависела от судьи, проводящего следующее испытание… Дальше, что-то про результативность…
— Как ни странно, синтраж принёс свои плоды в положительном формате. — Подхватывает наставник. — Не смотря на опасность прохождения, люди были готовы рискнуть своими жизнями ради мечты. Для ветеранов и людей с неординарными навыками синтраж стал спасением, а его покорение — целью в жизни многих авантюристов. Из-за наплыва людей стали организовываться массовые испытания соревновательного характера, многие из которых проводились в командной форме. Работая в команде, обычные люди получили шанс на достижение более высоких уровней синтраж с меньшим риском для жизни. Благодаря чему система доказала всем, что она работает. Тратя годы на прохождение, большинство людей останавливались по достижению определённого уровня…
— Знаю, знаю, стойте, учитель! Кто-то удовлетворялся… ся деньгами, кому-то было достаточно власти, кто-то обретал друзей и поддержку, а кто-то получал силу за пределами человеческого представления. Лучшие же продолжали покорять синтраж, желая достигнуть самого высшего уровня, по слухам дарующего чуть ли не власть над всем миром и всякое такое… ну вроде всё.
— Не всё, а выход ситраж за пределы планеты? Плохо, плохо, ты же помнишь, что предел заселения каждой колониальной планеты не развивал в должной степени космоперевозки. А терраформирование не могло себя окупить. Поэтому помимо ресурсной базы за пределами планеты были созданы лучшие курорты и места отдыха, что поставило производство кораблей на новый уровень. В то же время точки прохождения уровней синтраж распространились по всей Бездне: какие-то расположились на одном месте, а какие-то находятся в постоянном движении.
— Ещё, вспомнил, вспомнил ещё! Это… со временем появились экспресс уровни, позволяющие проходить несколько точек синтраж за раз, перескакивая сразу через пять, а то и более уровней. Примером может стать турнир для начинающих идущих: «Ню Нова», проводящийся раз в три года и позволяющий новичкам зарекомендовать себя и получить дополнительные привилегии. Подобные мероприятия транслируют по всей Бездне как самые ожидаемые зрелища, приравнивая синтраж к спортивным соревнованиям или типа того. Многие люди следят за прохождениями идущих и делают ставки на победы и поражения в испытаниях. Каждый знает, что чем выше пройдённый уровень участника, тем больше привилегий и большее влияние он имеет на Бездну. Правда что происходит за пределами восьмидесятых уровней, знают только участники и об этом не говорят. Благо, хоть, что смертность в синтраж снизилась вдвое по сравнению к начальным показателям.
— …а его существование удерживает человечество от желания деградировать…
— Учитель?
— Чего?
— А там вправду, можно получить что угодно?
— Не знаю, но стремясь к вершине, многие достигают желаемого своими силами, и синтраж не в силах дать им что-то ещё. А некоторые слишком сильно стремятся к желаемому и погибают.
— А если кто-нибудь, скажем, чисто теоретически, если кто-нибудь пожелает не какать?
— …Лучше пожелай себе побольше мозгов. А теперь иди, искупайся.
— Это, учитель, расскажите мне легенды про «идущих».
— Опять?
— Ну пожалуйста! Как про безного мастера ре тык вон то, или истребителя Зузо, победившего пятьдесят участников, или Благородного Цина, вызвавшего короля пиратов на поединок!
— Это всё легенды, мальчик: безногий мастер прикреплял к ногам лучевики запрещённого производства, истребитель Зузо за день до поединков отравил остальных участников, а Благородный Цин был бесчестно расстрелян целой командой короля пиратов на столь прославленной дуэли, и пират не проникся уважением к противнику и не отпустил рабов, как поётся в песнях. Я могу рассказать про настоящих героев синтраж, но они покажутся тебе злодеями. Ты ещё не готов. Иди, искупайся.
Паренёк приуныл и молча побрёл в купальню. А ведь запах останется — иди потом, доказывай родителям, что не баловался веществами. «Эх, вот бы сразиться с какими-нибудь пиратами!» — думал мальчишка, даже не представляя, каким проклятьем может оказаться его желание…
Глава 4. Когда наступит ночь
04:00
Сигнал разбудил его среди ночи, вырвав из объятий сна как что-то там кого-то там. Конечно, на большинстве уровнях станции понятия времени суток не было, но некоторые посетители предпочитали отдыхать по графику, да и для турнира разделение дня и ночи было обязательно.
Сделать несколько упражнений, слегка ускорить сердцебиение, выйти из комнаты отдыха и направиться на поиски ночного перекуса в надежде, что на него никто не нападёт. Видимо, большинство участников спали так же, как и он, поэтому особой активности на радаре не наблюдалось.
Ума зашёл в прогулочный информационный центр. Здесь было безумно красиво благодаря масштабности и сочетанию цветов. Отделка помещения искрилась синим светом, попеременно пуская электрические дуги — смотрел бы и смотрел. Да и сама аппаратура для всех желающих представляла собой гигантские экраны и проекторы, отображающие результаты запросов. Люди то и дело заходили сюда, гуляли, пользовались потоковым поисковиком, попутно наслаждаясь электро-антуражем центра.
Ума купил у проезжающей тележки два пирожных и сел на скамью перед одним из новостных экранов. Звука не было, но на экране высвечивались рунические титры. По крайней мере, это могло помочь если не убить конкурентов, то хотя бы время.
«Цены на ридий выросли на 0,0025%», «артист Вилли Мышонок скончался во время выступления», «архиминистр готов покинуть свой пост», «провинция Эриот получила предупреждение за пропаганду насилия», «Сивилия перешла к продаже акций на колонию Лимур», «дворцовый совет Кэлинтара обвиняется в провокации правительственного дома Мэнхуа», «Мировой БП Банк выдал очередной кредит Тании», «Космический Дозор провёл ежегодное сокращение военных мощностей»…
Новостные порталы на любой вкус и цвет, но ничего, что могло бы заинтересовать участников «Ню Нова». Юноша ещё раз проверил радар, но тот не выдал ничего нового, посмотрел количество своих очков — 92, перечитал список поставленных им условий. Четыре ставки, каждая по пять очков: та, что он пройдёт отбор, и та, что он иронично заработает очки на том, что не отберёт их ни у кого другого. И ставка, что Дурий Морж устранит двух участников, потому что тот сам сказал на него ставить, и последняя, что Иола Григ ни с кем не вступит в противостояние. Формально, Ума потратил на ставки только двадцать процентов своих очков, что многие не одобрили бы, но делать ставки на всё он собирался после того, как участников станет меньше. Многие ставили все свои баллы на то, что они пройдут очередной отбор, но Ума видел в этом свои риски. Конкуренты узнавали количество имеющихся у тебя очков, и это могло сделать тебя жертвой при поддержании твоего условия другим участником. Было ещё множество нюансов, связанных со ставками, о коих монах собирался спросить Иолу. С утра. Обязательно. Главное не проспать.
Наверное, Ума так бы и задремал сидя на скамье, если бы радар не показал ему приближающиеся точки врагов. Пять, шесть, восемь, двенадцать. Парень сбился со счёта, выругался и занял наиболее выгодную позицию для встречи гостей…
***
08:00
Первые клиенты в кафе «Звёздочка» появились около восьми утра — четыре несвязанные между собой компании туристов и работников станции, решившие позавтракать в не самом популярном месте ввиду наличия здесь свободных мест. Как ни странно, но во время приёма пищи они обсуждали события минувшей ночи. Посетители с головой ушли в обсуждение и не обратили внимания на то, как в кафе зашли ещё трое. Троица села в углу и окружённая гулом голосов молча приняла заказ. Один из них был незиец в чёрной одежде лёгкого покрова, с непривычно длинной косой и изменчивым состоянием слегка раскосых глаз. Другой был элегантным урийцем, излишне заметным из-за золотых кудрей, светлого костюма и шпаги. Третий оказался невысоким рахдийцем с красноватым оттенком кожи, ухоженной бородой и огромным рюкзаком.
«Вы слышали? В инфо-центре во время отбора собралось человек тридцать, не меньше», — доносится шёпот от одного из соседних столов.
«Ага, верь сплетням больше! Что-то я о бойне в инфо-центре не слышал, хотя у меня там подруга работает!»
«Так бойни и не было, говорят, что какой-то здоровяк в одиночку всех положил».
«Чушь! Такое явление ещё больше бы шороху навело!»
«Бойни не было, — в разговор вмешивается человек из другой компании, — но там и вправду произошло столкновение различных группировок».
«Я попросил бы не вмешиваться в наш разговор, тем более без подтверждённой информации».
«Это правда, — теперь в диалог вмешивается человек из третьей компании, — и бойня бы произошла, но какой-то участник-одиночка запугал всех так, что участники разбежались после пары его слов».
«Право, господа, дамы, имейте совесть не распускать досужие сплетни!» — не выдерживает кто-то из четвёртой компании.
«Сплетни? Извольте! Я была сегодня в здравпункте и знаю наверняка, что команда под началом Фина Лехца явилась туда посреди ночи. Это Вы тоже назовёте сплетней?»
«Я слышал, что Фин отправил своих людей пригласить кого-то к себе в команду, но тот избил посланников до полусмерти!»
«Чушь! Он отправил своих людей на поиски выскочки, который покалечил его брата в день регистрации! И на их несчастье — они нашли, кого искали».
«Я слышала, о чём говорила команда Лехца, и вы оба правы: мутант отправил их найти того выскочку, но чтобы пригласить к себе в команду!»
«Душечка, Вы сами себя слышите?»
«Более того, они сказали, что тот их спас!»
«Ну что за бред!»
«Бред настолько, что вполне может оказаться правдой!»
«Ага, вы ещё скажите, что это тот выскочка наделал шороху, носясь по всей станции!»
«Ну нет, все знаю, что это бронники навели переполох, только не пойму зачем!»
«Как, вы не знаете? Вчера одного из них победили на отборе, и их товарищ не мог смириться с проигрышем, желая отомстить во вне-отборочное время. Кто-то из судей сделал бронника калекой в назидание остальным!»
«Только не говорите, что судья справился с костюмом класса „смерч“!»
«Справился! Сложно представить, какой чудовищной силой они обладают!»
«О-хо, ребята, это ещё не всё! Судья-то, что бронника покалечил, оказывается, был женщиной!»
«Да ну!»
«Вот тебе и да ну! Оттого то, товарищи-броненосцы, хи-хи, и носились по станции в поисках того, кто победил одного из них!»
«Говорят, его после вчерашней победы сразу поставили в десятку сильнейших бойцов турнира!»
«Чёрная лошадка?»
«Угу, а теперь представьте, что это тот же выскочка, что и брата Лехца покалечил!»
«Ахах! Ну, ты уже не перегибай, таких идиотов в природе быть не может!»
Четыре компании перекидывались фразами и шутками, отчего было сложно понять, кто говорит и кому можно верить. Молчала только завершающая свой завтрак троица. Молчала, но эмоции, отражающиеся на их лицах, были совершенно разные. Уриец то и дело пытался сдержать улыбку, рахдиец скрывал свой смех за кашлем, а незиец становился всё мрачней и мрачней.
Гам от посетителей усиливался, давил сильнее с каждой минутой, смех резал по ушам, а радость от обсуждения вызывала спазмы. Стук, смех, крик, гам, ор, смех, писк, шум…
Незиец медленно встает и с силой бьёт ладонью по столу. Не сразу, но кафе затихает.
— Я не знал, — шепчет Ума одними губами.
— Чегось? — спрашивает один из посетителей, не понимая, что происходит.
— Я не знал, чёртовы поповские бредни! Я не знал, что трёхпалый мутант на регистрации был братом одного из фаворитов турнира, вероятно, самого опасного участника! Я не знал, что в отборе будут объединяться в команды, я думал, что будет немного веселее! И если бы я знал… но никто же меня не предупредил, что мне собираются мстить за бронника! Никто даже не удосужился мне намекнуть, что мне будет мстить ещё один псих в бронекостюме ранга S! Я даже не знал, что меня занесли в десятку сильнейших участников турнира!
Ума Алактум — один из участников, возможно чёрная лошадка турнира, иссяк. Он просто стоял, тяжело дыша, и посетители под грузом убийственного взгляда один за другим начали покидать заведение.
— Не могу не сообщить, — вмешивается Иола, — что рейтинги участников находятся в свободном доступе, и то, что Вы не удостоились их проверить, и привело Вас в столь затруднительное положение.
— Занесли, не занесли, что изменилось? Какого хрена они все за мной припёрлись? Что я им сделал? Я просто хотел тихонько посидеть весь отбор в уголке!
Посетители начали покидать места в ускоренном режиме…
***
04:12
Пятеро появляются с южного входа. Восемь — с западного, шестеро — с восточного. Туристы стараются добраться до оставшихся выходов или забиться по углам. Три группировки заполняют информационный центр, стараясь контролировать входы и выходы, при этом неосознанно окружая монаха-одиночку и не прекращая наблюдение за конкурентами. Каждый был готов, но никто не рвался начинать неконтролируемое побоище. И только один человек здесь не понимал, что происходит.
— Ума Алактум, — неприятным голосом говорит один из пятёрки.
— Где? — спрашивает Ума, но никто не обращает внимания на вопрос.
— Вы только посмотрите, — сплёвывает на гладкий пол один из восьмёрки. — И надо он нам, а? Никому не известный молокосос.
— Ага, — отвечает ему рядом стоящий, — который попал в десятку сильнейших.
— Кто? Я? — юноша теребит кончик косы. — Благодарю за присвоенное звание и проявленное доверие, клянусь служить и защищать…
— Ну вот, — кривится третий из восьмёрки. — Очередной придурок.
— Предупреждаю, — Ума пристально смотрит на оскорбителя. — Не смей называть меня «очередным».
Представитель пятёрки делает шаг вперёд, и все напрягаются, но он лишь садится на пол и говорит, попеременно ковыряясь в зубах:
— Господа, давайте не пороть горячку. Я так полагаю, что вы — восемь оставшихся «Псов», и вы — шестеро из клинков пришли сюда, чтобы предложить сему неуважаемому господину присоединиться к вашим группам.
— Вы про меня? — уточняет Ума. — Уж лучше бы предложили каких-нибудь веществ, но даже и так, могли бы просто прислать гонца. Или письмо. Или гонца с письмом.
— Да я приходил! — срывается «восьмёрочник». — Ты заперся в своей каморке и дрых! Человек вообще не должен столько спать! — Крикуна успокаивают похлопыванием по плечу вкупе с сочувственными выражениями лиц.
— И на вызов не отвечал, — казалось бы, говорит сам себе лидер клинков, стараясь не смотреть на своих товарищей.
— Виноват, виноват, поставил на беззвучный режим, — проверив z-блок, сочувственно кивает юноша.
— Да что за отношение! На хрен его! Он нас в могилу сведёт, пойдём отсюда! — опять срывается крикун из восьмёрки.
— Звёзды! Да сколько же обиды накопилось в несчастном, пока я спал? За что караете? — с ещё большим сочувствием, качает головой монах.
На этот раз представитель пятёрки встаёт, тем самым привлекая внимание.
— Господа, вам есть что делить, но не с нами. Всё что нужно нам, так это привести этого человека к Фину Лехцу. О чём босс хочет с ним поговорить, и чем всё закончится, мы не знаем. Но если дуэль будет, полагаю, она в ваших же интересах, иначе вы бы сюда не пришли.
Участники принимали решение, осознавая правоту сказанных слов. Каждая группировка послала внушительную часть своих сил, чтобы не только показать серьёзность своих намерений, но и в случае чего уничтожить монаха. Сейчас же всё усложнилось: прими Ума сторону одной из группировок и напади они на другую — для последней результат будет плачевен. В то же время ничто не гарантирует, что после боя он не нападёт на ослабевших союзников. В любом случае, Ума знает о предложении «псов» и клинков, так не лучше ли отпустить его к Фину. Даже если бой произойдёт сегодня — парень может победить и примкнуть к кому-нибудь позже, или он проиграет, но при этом может ранить Фина, что тоже им было на руку. Решение было единодушно:
— Клинки согласны!
— Псы согласны!
— А меня никто спросить не хочет? Ну ладно…
Ума направляется к пятёрке, и они осторожно удаляются через южный вход… или выход. Отправляясь на встречу с одним из фаворитов турнира «Ню Нова» — Фином Лехцом.
***
08:34
Дурий заказывает ещё один кувшин разбавленного нэля, не упуская слова Умы.
— Зато теперь мне стало понятно, почему за отбор выбывает меньше половины участников, хотя логично рассчитывать на то, что каждый будет пытаться победить хотя бы одного противника за час.
— Не стоит Вам использовать слово «логично» в своих предложениях. Потому как логично было, что для выживания в турнире многие объединятся в группы, из чего следует, что они скорей будут нападать на меньшее количество противников, и каждый участник не сможет вступить в схватку за отбор.
— Тоже мне, умник нашёлся! И-ик! Парень не виноват, что рассчитал по-другому, и скажу я тебе честно: объединяются только те, хто бздит идти в одиночку, так-то!
— Я попрошу обратиться к статистике, где говорится, что явное большинство «идущих» проходят синтраж в командах. Из чего можно сделать соответствующие выводы…
— Имел я твою сасистику, штоб её! А ты чего приуныл, парень? На ка, выпей! Всё ж хорошо закончилось, пошёл ты к этому мутанту, тьфу, да не дошёл… Чего, решил не рисковать и разобрался с его шестёрками? Или точнее пятёрками, гы-гы-гы!
— Ни с кем я не разобрался, — раздражённо отвечает Ума. — А не дошёл, потому что не знал… ну, вы знаете, что за бронника придёт мстить ещё один…
***
04:19
Ума в сопровождении эскорта из пяти головорезов направлялся к коллективному ульм-лифту. Они уже подходили к кабине, когда их нагнал человек в костюме — в чёрной до блеска обшивке «смерч».
Сопровождающие, нужно отдать им должное, среагировали моментально. За секунду по потенциальной угрозе ударило три волновых заряда и один электромагнитный. Правда, без особого эффекта. Незнакомец стал перед Умой именно там, где хотел встать, игнорируя агрессивно настроенную пятёрку, и сказал именно то, что хотел сказать:
— Ты, Ума Алактум, я нашёл тебя! Тебе сообщение от Гекуты.
— Кого?
— Вчера ты посмел нанести вред нашему брату, и ты за это заплатишь!
— Ну не знаю, у меня денег не много…
— Заткнись! Ты станешь уроком для всех, это говорю я, Вэйлос Труаль!
— Да звёзды мои родные…
Удар был бы разрушительным, если бы Ума инстинктивно не прыгнул по направлению удара, но даже так, юноша ощутил болезненную отдачу во всей красе. В полёте поменять положение тела, оттолкнуться от обшивки лифта, возвращаясь к «обидчику». Пятёрка, что ни говори, сумела отвлечь противника, и тот не успел отреагировать на контратаку. Руками в прыжке захватить шею, перекинуть тело через врага, используя ускорение, провести смертельный бросок с выкручиванием шеи. Ах, если бы не костюм…
Вэйлоса это только разозлило. А сопровождающие тем временем решили перейти в ближний бой. Зря. Хотя…
Четверо схватили руки, ноги, обхватили корпус в броне, сплелись в архаичном узоре, сводя всю силу на нет. Пятый приставил излучатель к шлему и выстрелил раз, другой, третий: волна за волной, выстрел за выстрелом, раз за разом, без перерыва. Бесполезно. Не человек, сам костюм встаёт, поднимая бойцов, рычит и стряхивает обузу. Команда рассыпается в стороны, меняя построение. Ума присвистнул.
Все чего-то ждут, а мститель делает шаг к своей цели и слишком поздно замечает на руке и ноге «усмирители». Браслеты-ошейники, используемые при перевозке заключённых, животных и рабов, имеющие достаточную мощность электро-заряда, чтобы усмирить существа, гораздо крупнее человека. Усмирители класса F не смогли бы навредить военной обшивке, но именно эти конкретные усмирители, прикреплённые во время ближней атаки, были перепрограммированы на один единственный волновой заряд, мощностью достаточной, чтобы испепелить человека.
Мститель в броне не успел сорвать «кольца смерти», и браслеты рванули почти одновременно, на секунду искажая видимую картину — жертва вспышки падает на колени. Бойцы снова кинулись на врага — костюм переходит в аварийный режим. Из всей пятёрки только командир понял, что они проиграли ещё до того, как это произошло. «Смерч» вложил слишком много силы, перегружая тело неподготовленного носителя, но, в то же время, выигрывая бой. Пять почти одновременных ударов — двое не успели заблокировать и валяются при смерти, остальные успели и теперь отступают, придерживая переломанные конечности.
Ума стал перед Вэйлосом, тот ударил, моментально сократив дистанцию. Монах отступил, избегая смертельной комбинации. Костюм побуждает хозяина сделать лишний шаг — мастер пользуется ошибкой оппонента и проводит захват, нейтрализуя возможность передвижения. Броня как будто оживает, пытается вырваться, как делала это раньше. Тогда было четверо — рвётся на волю. Здесь всего один — пытается подняться. Тогда было четверо, и он справился — кричит от бессилия. Сейчас всего один, и он не может…
Костюм перестаёт поддерживать аварийный режим боя, прекращая истязать тело носителя, и просто повышает уровень защиты.
Ума ослабил хватку и осторожно посадил обессилевшего противника на пол…
***
08:43
— Ну, тепереча ясно, почему люди Лехца все с переломами вернулися, хотя я полагал, что это твоих рук дело… в обоих смыслах, хе-хе, — Морж, довольный собой, чуть ли не пузырится, развалившись на стуле.
— Я бы не был столь уверен в ясности сложившейся ситуации, — высказывает своё мнение Иола. — Мы знаем, что пятёрка «шестёрок» вернулась к старшему брату с травмами, и скорее всего, они будут восстановлены до следующего отбора. Также мы знаем, что Вы, Ума, не виделись-таки с Фином в прошлый отбор, что я нахожу странным. Если всё было, как Вы и сказали, то отчего встреча не состоялась, и если Вы передумали, то отчего не добили его людей? Или же не смогли атаковать тех, кого сами же и спасли, потому что они пытались спасти Вас?
— Всё гораздо прозаичнее, не мой друг, — Ума всё так же угрюмо бубнит в ответ. — Я в очередной раз не знал, хотя нет, я даже подумать не мог, что тот ночной мститель, тот излишне пафосный стереотип мщения был не один. У них была целая компания, и четверо из них прошли предыдущие отборы, и все четверо хотели мне отомстить! — Внезапно голос юноши с громких тонов обрывается до шёпота. — А знаете, что хуже всего? Так это то, — и слова взрываются криком бессмысленной ярости, — что у них у всех были костюмы класса «смерч»! Мышь вашу! И никто не удосужился мне сказать! Четыре боевые обшивки! Не одна! не две! а четыре! Четы…
***
04:22
Ума принимал решение. С одной стороны пятеро уже не способных сражаться бойцов отступали к лифту, с другой сидел полумёртвый мститель. Парень не мог понять, чего он сам хотел: добить или отпустить. Если добивать, то кого? Если отпускать, то зачем?
В следующую минуту он сделал выбор и рванулся к раненой пятёрке. Главарь обречённо вскинул волновую пушку, но выстрелить не успел. Сбоку от вояк появилась тень. Ума прыгнул. Главарь что-то прокричал. Ума обрушил на тень град ударов, но враг отбросил его без особого труда, кинулся добить упавшего монаха, но был перекинут лежачим с помощью странного приёма ног.
Юноша вскочил, лифт открылся, а рядом с поверженным мстителем уже стояли трое других. Они стояли рядом с Вэйлосом, неотличимые друг от друга в одинаковых костюмах ценой в целое состояние — костюмах ранга S, броне класса «смерч». И пришли они не на помощь своему товарищу — они пришли мстить. Мстить наглому выскочке, осмелившемуся бросить им вызов. Ума вкупе со своим небоеспособным эскортом понимали всю сложность сложившейся ситуации: с трудом справившись с одним броненосцем, шансов на победу против нескольких не оставалось.
— Уходите, вы им не нужны, это мои гости, — разминаясь, бросает он через плечо поверженной пятёрке.
Главарь хочет что-то сказать, но передумав, даёт сигнал к отступлению. Трое раненых затаскивают двоих товарищей в кабину ульм-лифта и отъезжают, оставляя поле боя за спиной. Раненый Вэйлос с трудом встаёт и, пошатываясь, отходит к стене, чтобы не мешать своей группе.
— Право дело, ребята, у вас нет и шанса… — потягиваясь, бросает Ума.
Они двинулись на встречу друг другу одновременно… пять шагов до столкновения… четыре шага… три шага… два шага… один…
Ума рванулся, проскочил между двумя бронниками и побежал. Три смертоносных тени не сразу поняли, что произошло, а когда поняли — пустились в погоню, ускоряемые симбиотическими костюмами…
***
08:49
— Так вот о ком говорили эти болоболы! Да, я бы сам не прочь посмотреть, аки четыре безумца носились по всей станции, — хохочет Дурий. — Право дело, это ж надо до конца отбора в салочки играли!
— Да заткнись ты уже, хер бородатый, — обиженно бубнит юноша.
— Не хочу встревать в зарождающуюся перепалку, но Ума, Вы же в курсе, что оскорбления в сторону рахдийцев не должны содержать упоминаний о бороде, иначе оскорбление становится комплиментом, и сказанное Вами теряет всякий смысл, — как по учебнику выдаёт Иола.
Ума отмахивается и молча допивает безалкогольный квэс. Дурий, считая что обидел монаха, решает что же сказать для заглаживания своей вины. А Иола отправляет кому-то сообщение, пальцем вырисовывая руны над своим z-блоком.
Какой-то турист решает зайти в кафе, но, завидев странную троицу, уходит в поисках лучшего места.
***
04:31
Ума бежал. Он нёсся по станции как олени породы дхун, преследуемые волками. Роль волков же досталась троице в бронекостюмах, неистово преследующих свою жертву. Выдох, шаг, прыжок, шаг, вдох. Направо, перепрыгнуть тележку, перекат, вперёд, налево.
…Псы «дикой охоты» мстительным духом настигают добычу…
Сквозь толпу прорваться в очередной коридор, вперёд, без паники, следить за дыханием и погоней, вспоминая, куда ведут коридоры и просчитывая ситуацию наперёд.
…Пышущий жаркой погоней ураган проносится через ресторан, нарушая романтическую идиллию посетителей…
Прыгая от стены к стене и цепляясь за выступы, монах спускается на нижние уровни станции. Главное — не бояться её, главное — верить, и гравитация станет тебе другом. Контролировать дыхание, контролировать себя, и бег твой останется безудержным потоком движения.
…Посторонний врывается в женскую раздевалку сотрудниц станции, проносится, уклоняясь от женских тел. Сотрудницы некоторое время думают и всё же решают завизжать…
Наверх, снова наверх — тени-губители не отстают. «Давайте, бегите в слепой надежде на успех, бегите, пока не надоест…»
Бежать, бежать до конца отбора. Смотреть. Считать. Запоминать…
***
08:59
— Насколько же отстойное это заведение, если при максимальном наплыве туристов «Ребелентис», здесь сидят всего трое посетителей? Ну да ладно, скажи лучше, наследник семейства Григ: то, что ты мне говорил при нашей первой встрече достоверно?
— Не менее достоверно, чем вчера. Информация на сегодняшний день эквивалентна единицам денежных измерений, посему я и готовился до турнира, собирая всевозможные сведения, обменивая юнкоинты на данные, а после делился данными для заключения кратковременных союзов во время первого этапа «Ню Нова». Некоторые секреты турнира просочились и до других участников, поэтому они изначально собирали команды для прохождения. Весьма интересный слух ходит между участниками о возможности транзита для победителя турнира. Победителю помимо денежного вознаграждения и, разумеется, пропуска сразу на шестой уровень синтраж, будут выданы билеты, позволяющие взять с собой на шестой уровень любого, кого он посчитает нужным. По моим данным транзитных билетов пять, то есть победителей фактически всего шесть. И кто станет фактическим победителем, будет зависеть от победителя реального. Будет ли это товарищ, помогавший в отборе, или враг, ставший подчинённым. Еще можно продать билет на весьма выгодных условиях. Посему Ваше единственное спасение, Ума Алактум — заключить союз с несколькими сильными участниками, как делают это многие другие.
— Реально, парень, фуфлыжная у тебя ситуация. Не думаю, что кто-то настолько отбил себе мозги, чтобы на тебя делать ставки, — высморкавшись, гундит Морж. — Четыре бронника, это шо с полсотни вояк здешних, даже клинки с псами отказались от союза с тобой как новости узнали. А ещё и Лехц, падла, тебя ищет — шансов почти нет.
— Сегодня броненосцы — это моя проблема, — вдумчиво говорит Ума. — А завтра они выбьют из турнира любого другого участника. Но и объединяться против них не всем выгодно, что ни говори. Мне бы только один на один с ними выйти…
— Звиняй парень, ты мне нравишься, и хотел я работать с тобой в команде, но «смерчей» я не потяну, и у меня свои методы, — крякнув, выкладывает Дурий начистоту.
— Мне тоже очень жаль, но я не буду рисковать ради Вас при столь невыгодных условиях, — Иола отводит взгляд.
— Вероятно, — Морж чешет бороду, — мы больше не увидимся, парень, так шо я тебе скажу правду. В тот день, когда советовал остальным тебя не трогать из-за трёхпалого и когда отогнал от тебя ту троицу… я делал это не по доброте душевной. Я, право, рассчитывал стравить тебя с Фином, потому как знал, что надо его валить, а сам бы не потянул, а тебя мне не жалко было. Тьфу! Аж легче стало! Прям камень с души!
— И вы не боитесь, что после сказанного я на вас не нападу? — улыбается Ума.
— Не боимся, — качает головой Иола. — Потому как Вы до последнего будете надеяться на нашу помощь. Но буду честен: мы не поможем. Мы и к Вам-то не привязаны, а общество друг друга вообще еле переносим. Позвольте откланяться.
— Вот мучий сын, — шепчет Морж. — Аки баба наряжается. Слушай, парень, это будет самый тяжёлый день отбора для тебя, для всех нас — надеюсь, этого, искренне, шо у тебя есть план. Пойду я готовиться, скоро отбор… Скоро…
004
Мальчик бежит через лес. Человек несётся сквозь безлюдный мир гигантских деревьев. Главное — постоянно следить за дыханием, ну и куда бежишь. Поддерживать порхающий элемент в беге было невыносимо сложно, тем более с постоянной нехваткой воздуха при столь плавном перемещении. Прогресс был малозаметный, а осваивание техники бега давалось пареньку хуже всего. В большей степени использовать икроножные мышцы, не бить землю ногами, а касаться её, перенося вес тела по инерции, превращая работу в отдых. Но если бы всё было так просто…
«Эх, — в памяти мальчишки всплывает вздох учителя, предшествующий одному из многочисленных нравоучений, слишком живой вздох, до мурашек по коже: программы не должны так хорошо симулировать поведение человека, — помнится мне, ты недавно спрашивал о необходимости умственного развития и его влияние на скорость роста силы. Тогда я тебе ответил о необходимости развития трёх факторов: тела, разума и духа. Если один из трёх столпов, составляющих человеческую натуру рухнет или того хуже — будет гипертрофирован, то это приведёт человека к пагубному существованию без возможности увидеть картину целиком. И это не я придумал, я лишь интерпретирую слова тех, кто посвящал свои жизни изучению человеческой натуры».
Уклониться от ветки, сделать вдох, казалось бы, заполняющий диафрагму воздухом. Несколько секунд бежать затаив дыхание, и — выдох, медленный, в пять раз медленнее вдоха. Выдыхая ртом не более семидесяти процентов кислорода — как велел наставник — бегун удовлетворённо заметил, что его выдох стал немного дольше, чем в прошлую тренировку…
«Если ты будешь жить в угоду телу, то однажды превратишься в безвольный кусок мяса неспособный наслаждаться ничем, кроме вариаций плотских утех. К тому же безрассудное использование твоего тела может принести тебе такие травмы, что и в кошмарах не привидятся. Отдашь предпочтение разуму — со временем забудешь, что такое эмоции, радость от существования, забудешь смысл всего, что таится внутри тебя. Позволишь духу взять верх — обернёшься фанатиком, несущим свою эмоцию подобно единственно верной истине».
Бежать, бежать, не останавливаться. Тело требует покоя — нужно сбавить темп. Следить за дыханием, контролировать каждое своё движение. Помнить, зачем ты это делаешь, создавать желание бега, позволить разуму принять желаемое как действительность и разжечь пламя, что будет вести тебя вперёд.
«Не спеши развивать всё и сразу, сначала уравняй всё, что связывает тебя воедино как личность. Найди идеальное сочетание и ощути блаженство от баланса внутреннего и внешнего миров. Изменяй своё тело с помощью разума, позволь разуму принять реальность, созданную твоим духом, и усиль дух состоянием своего тела».
Постараться замедлить дыхание ещё больше, снизить нагрузку с лёгких и сердца. Согнуть ноги чуть больше, задействовать икры и голеностоп. Дышать диафрагмой, как новорождённые, чувствуя, будто живительный воздух наполняет чрево. Следить за ветками: нельзя тратить лишние силы на уклонения. Нужно добиться плавности передвижения, нужно продолжать, продолжать, пока не получится.
«Ты улыбаешься — это твоё тело, разум получает сигнал от тела и старается воссоздать баланс, понимая, что улыбка — симптом радости. Ты улыбаешься — разум воссоздаёт положительную эмоцию. Эмоция — это дух, источник твоей внутренней силы, твой стержень. Стержень никогда не должен сломаться. Распалишь дух слишком сильно — твой разум сгорит, утрачивая контроль над телом. Закалишь тело так, чтобы оно отвыкло от потребности в излишнем отдыхе — разум не станет искать причин прекращать развитие».
Нельзя останавливаться, нельзя. Не думать о том, сколько осталось бежать. Очистить разум, перейти в автономный режим. Начать чувствовать удовольствие. Пусть тело поймёт, что бег — необходимость, пусть мозг задействует свои ресурсы и вытеснит усталость наслаждением. Следить за дыханием, очистить разум, контролировать тело.
«Разум оценивает противника и рассчитывает наихудшие варианты событий. Дух усиливается и не позволяет ни на секунду сомневаться в своей победе. Тело привыкает к боли и готово ради победы преодолеть свой предел».
Вдох, шаг, шаг, шаг, выдох. Осторожно, не спеша продолжать движение. Вдох, шаг, шаг, шаг, шаг, выдох. Каньон затрудняет путь — следует подстроиться под ситуацию. Вдох, шаг, шаг, выдох. Одна из веток задевает глаза, и становится невозможным что-либо разглядеть. Вдох, шаг, шаг, вдох, шаг, шаг. Не паниковать, расслабиться, представить, что лес — часть тебя. Вдох, шаг, шаг, вдох, шаг, шаг, вдох, шаг, шаг, шаг, вдох, шаг, шаг, шаг, выдох. Хорошо, всё хорошо, не останавливаться. Вдох, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг.
«Утрачивая контроль над одной из составляющих, люди становятся рабами самих себя. Это не плохо и не хорошо. Это естественно. Это можно использовать. Жажды ведут их по жизни и становятся целью. Ты должен утолять все свои жажды и контролировать их, пробуждая желания, когда тебя нужно и заменяя их при необходимости. Смысл, счастье, удовольствие. Однажды ты поймёшь».
Можно уже не бежать, можно замедлиться и вспомнить, кто он такой. Горе-ученик величайшего из горе-учителей. Мальчишка с планеты Парк, мальчишка, что успел вернуться к закату, и у которого ни на что не оставалось сил. Он даже не знал, сколько потов успело сойти за время бега, но одежда промокла, и резкий запах то и дело пробивался в нос. Первым делом — принять душ, затем — ввалиться в центральную комнату жилого шаттла. Детское воображение также присвоило комнатам такие имена как: комната прозрения, комната отдыха, комната скуки и комната доброго настроения (потому что здесь наставник всегда был в добром расположении духа). По существу, последним был просто центральный зал шаттла, специализированно оборудованный для непонятных ученику целей.
— Я вернулся, учитель, — осипшим голосом оповещает парнишка.
— Хорошо, — голос учителя неожиданно нормален, без сарказма и издёвок. — У тебя показатели переутомлённости, немедленно иди в рела-капсулу.
Мальчишка приятно удивился и поплёлся по направлению к капсуле, а когда он в неё ложился, то думал, что всё-таки у него самый лучший наставник в мире. Конечно, он пожалеет о таких мыслях уже на следующий день, но он не знал, что ждёт его завтра. Как и не знал наставник, что будет ждать ученика через десять лет…
Глава 5. Второй день
Ума бежал. Он нёсся по станции как олени породы дхун, преследуемые волками. Роль волков же досталась четвёрке в бронекостюмах, неистово преследующих свою жертву. Особенно бесновался в своей неистовости Вэйлос, плачевно известный по прошлому отбору, жаждущий уже не столько мщения за выбывшего товарища, сколько за самого себя.
Выдох, шаг, прыжок, шаг, вдох.
Буквально повторялись события их ночной встречи: монах убегал с определённой грацией, а его чёрная коса извивалась, то ли в попытках догнать хозяина, то ли не отстать от него. Преследователи меняли построение за построением, не скрывая своих намерений перехватить убегавшего. Беда команды «бронников» заключалась в том, что они не понимали, как совершить поимку. Не уступая в скорости (слава функционалу костюма) и в выносливости (опять же слава стимулирующей обшивке), они уже с десяток раз были уверены в своём успехе, но Ума всегда умудрялся проскользнуть, перепрыгнуть, ускориться и поменять направление с такой лёгкостью, что преследователи буквально слышали его внутренний смех.
Плавный вдох, шаг, шаг, прыжок, кувырок, шаг, шаг, выдох.
«Как смеет он, насекомое, жалкая деревенщина, никто и ничто в этом мире, насмехаться над достойнейшими из мужей!?» — немым криком подгоняют себя бронники. «А вот так!» — бесшумно смеётся и в очередной раз играючи ускользает монах.
Направо, шаг, оттолкнуться от стены, разворот, прыжок, шаг, выдох.
Из четвёрки ещё никто не понимал, в чём они ошиблись. Они воспринимали погоню как обычное преследование. Забывая о том, что за горой может скрываться океан, что облака скрывают чистоту неба, а звёздный свет скрывает бесконечную тьму космоса. Так и за погоней они не видели сражения. А сражение началось ещё задолго до сигнала. Ума начал эту битву ещё на ночном отборе и продолжал её, не позволяя себе мысли о возможной безнадёжности некоторых боёв. Он уже видел их движения в погоне, он уже знал, на что они способны. И в то же время он знал об их неспособности, верил в их возможную ограниченность и надеялся на свой ум. Нет, он надеялся на ум змея девяти искусств — ум трусливого хищника. И змей выжидал, затаившись в своей статической смертоносности.
Уклониться, шаг, прыгнуть через дрона-уборщика, направо, налево, шаг, вдох.
Ума бежал по наиболее просторным помещениям станции, заранее составив маршрут и оценив свои шансы. Пересекая жилой корпус, экскурсионную залу, музей и библиотеку он заранее знал, где можно свернуть, чтобы процессоры вражеских костюмов не смогли отреагировать достаточно быстро. Туристы сегодня сидели в наиболее безопасных местах станции, наблюдая за происходящим через визионы и в сердцах обзывая монаха трусом и размазнёй. Пусть. Главное — чтоб не мешались.
Шаг, шаг, выдох, шаг, вправо, влево, шаг, вдох, шаг.
Быстро и плавно, мягко и упруго, юноша почти летел по настилу, понимая, что любая запинка может означать смерть, как понимали это и преследователи, то и дело обманываясь ложными финтами и манёврами, понапрасну позволяя костюмам себя подгонять. Бронники уже потеряли счёт времени, прошедшего от начала погони, но его не потерял Ума. Забег продолжался уже около получаса, и, учитывая свою способность к многочасовому бегу, он понимал, что мог бы продержаться до конца этого отбора даже в связи с излишней тратой энергии на манёвры. Но убегавшего это не устраивало: в следующий раз охотники подготовятся и не дадут добыче и шанса. Поэтому, намереваясь переговорить с враждебно настроенными участниками, добыча останавливалась уже дважды. Первый раз они решили, что он сдался, и поспешили, позволяя монаху продолжить пробег. Во второй раз — окружили, без явного намерения вести переговоры, но и тут убегавший дал понять, что набирает скорость быстрее, чем костюм S-ранга может ускорить своего носителя.
Шаг, шаг, раз, два, три, влево, шаг, выдох, четыре.
Ума замер с лёгкой отдышкой посреди просторной арки аква-театра. Посреди достаточно большой площадки в центре, окружённой немыслимым в своей красоте водным танцем. Струи воды взлетали, отражая световые блики, извивались, соединялись и распадались подобно живому существу.
Чёрный квартет, не обращая внимания на эсетическую игру воды, рассредоточился по периметру площадки и, наученный опытом, выжидал. Вероятно, доселе незнакомый Уме лидер бронников делает шаг вперёд и поднимает руки.
— И долго мы намерены это продолжать? — голос, усиленный шлемом, не позволяет определить расовую принадлежность говорившего. — Мы можем продолжать эту игру весь день, но в этом нет смысла: даже если ты сможешь убегать весь турнир (что маловероятно) очков ты не наберёшь, впрочем, как и мы. — Лидер накрывает правой ладонью левую и крепко сжимает свои руки. — Мы все понимаем, каков будет исход, так зачем продолжать борьбу с неизбежным. Я уважаю твои способности: немногие способны противостоять «смерчу», но это конец, ты проиграл, понимаешь ты это или нет. Остаётся только вопрос: как именно это произойдёт, сдашься ли ты нам добровольно, и тогда, обещаю, мы не причиним тебе вреда, или мы загоним тебя как крысу, и тогда у тебя не будет шанса присоединиться к миру Синтраж. Стоит ли оно того? Стоит ли жертвовать здоровьем ради невозможной победы?
— Извините, начало я прослушал, но насколько понял: вы хотите, чтобы я вам доверился, — Ума непринуждённо ковыряется в ухе. — И как я могу это сделать, не зная даже вашего имени?
— Меня зовут Бар Дьюк, — лидер снимает шлем, являя миру некрасивое в своей асимметрии, испещрённое татуировками, лицо, — и я всегда держу своё слово, и я сдержу слово, данное моему собрату по турниру, что ты — человек, повергший его — будешь сокрушён нами. Каким же образом — выбирать тебе…
— Ёшки, для меня, простого деревенского парня такие речи понимаются с трудом, но я не против принятия вашего предложения… только… на моих условиях.
— Деньги? — Бар Дьюк слегка скривился.
— Что Вы, что Вы, я всего-навсего предпочту проиграть в бою один на один с любым из вас, всех то я не потяну, уж извините.
— Ты полагаешь, что сможешь победить?
— Ни в коем разе, милейший… гм… голыми руками броню S-ранга не взять, тот раз был везением, так сказать. Я просто не хочу сдаваться без боя… Боя, в который никто не будет вмешиваться…
Лидер принимал решение, периодически проверяя показатели радара, пока один из четвёрки твёрдым шагом не подошёл к нему и, став на колено, не заговорил:
— Позвольте мне сразиться с ним. — Голос выдал в говорившем Вэйлоса, явно корившего себя за ночной провал. — Я как никто хочу взять с наглеца плату… за содеянное…
Ума мысленно бьётся головой о стену, ели сдерживаясь от слёз и смеха, а когда берёт себя в руки, решает подарить «чистослову» словарик с ругательствами, так сказать, для общего развития.
— Что ж, — после небольшой паузы говорит лидер, — мы принимаем твоё условие, и твоё тоже, Вэйлос — загладь свою вину. Мы не будем мешать вашей схватке… каков бы ни был финал. Эрни, Протос, не вмешиваться!
«Вот же мразь, — начиная разминку, решает для себя монах, средоточие благочестия и гармонии, — буквально мне в лицо дал позволение на моё же убийство… интересно: как они ходят в туалет в этих костюмах».
Вэйлос ступает на площадку, а оставшиеся наблюдатели увеличивают дистанцию. Ума поклонился сопернику, пряча издевательскую улыбку. Мститель ринулся в атаку, возвещая о начале смертельной пляски…
***
Они разместились на веранде «Ребелентис», покрытой прозрачным куполом, дающим ощущение, что ты находишься в открытом космосе. Самые почётные гости станции бродили вдоль настила, вели беседы, брали у дронов-разносчиков напитки и закуски и, самое главное, делали ставки, наблюдая за отбором благодаря усыпанным по всей веранде экранам и проекторам. Ведущий организатор Блюс то и дело шутил, лебезил и смеялся, переходя от гостя к гостю, рассыпая советами и отвечая на вопросы. И никто не замечал, как какофония из несмешных шуток, приторных комплиментов и наигранного смеха заставляют его веко дёргаться.
— Вы только посмотрите! — один из клиентов повысил голос, привлекая внимание близстоящих. — Кажется, мышонок собирается драться с чёрной четвёркой, охохо! — Он захохотал, одной рукой хватаясь за свой полноватый живот, а другой поправляя усы. — Кто-нибудь готов на него поставить? — И гости вокруг известного всем балагура зашуршали, отказываясь принимать участие в споре.
— Почему бы и нет? — из скопившейся толпы выходит элегантно одетый брюнет невысокого роста.
— Дорогой мой Ван Сизель, я в Вас не сомневался! Помнится, вчера именно Вы выиграли одну из самых безумных ставок отбора. Хо-хо, посмотрим, что получится в данной ситуации. Какую ставку вы готовы принять?
— Один миллиард на мышонка…
Толпа притихла, а слегка упитанный господин сглотнул:
— Хе-хе, да Вы азартны, как я погляжу! Что ж, я принимаю ставку, господа! — хохочет балагур, но его взгляд не смеётся… и не предвещает ничего хорошего…
***
Первая атака была лавиной безудержной ярости. Ума не стал мудрить и нанёс удар до того, как на него обрушится весь гнев противника — Вэйлос был выбит из колеи, не способный подстроиться под темп. Каждый удар пресекался встречным ударом по рукам и ногам, нейтрализуя любую возможную комбинацию в её зародыше. Чёрный костюм принимал на себя удар за ударом, что не приносило ему никакого вреда, но злило носителя всё больше и больше — бронник рычит, продолжая атаковать и не обращая внимания на жалкие попытки монаха.
Юноша отбивает каждый удар — увеличить силу атаки, и бой приобретёт новый вид. Уме не остаётся ничего другого, кроме как кружить вокруг смертоносной брони, постоянно находиться в движении, уклоняясь от ударов и жаля в ответ.
Удары монаха выводят из равновесия — повысить уровень защиты и подобно скале не обращать внимания на потоки ветра.
Враг слишком быстро перемещается — с каждым ударом увеличивать скорость: всё больше и больше, насколько позволяет броня. Увеличивать до тех пор, пока удар не настигнет свою цель.
Удар настигает свою цель, и Ума с трудом успевает его блокировать — кости трещат, земля уходит из-под ног, нечеловеческая сила отбрасывает юношу в сторону, и спина, лишая лёгкие воздуха, принимает на себя гостеприимство пола. Из Вэйлоса вырывается торжественный вздох, и он широким шагом направляется добивать свою добычу. Добыча поднимается. Но поднимается уже не Ума Алактум, беспардонный юноша с живыми глазами, прямолинейно прущий напролом. Поднимается змей девяти искусств, с металлическим холодом во взгляде, выходец из осколков Лиан-Чжунь, истинный владелец своей чёрной рубы и звания мастера. Вэйлос, не заметив разницы, наносит удар в желании поскорее закончить бой.
Искусство первое — танец ветра. И мастер взлетает в воздух, избегая опасности, уходя из поля зрения противника, подобно пёрышку облетая удары. Бронник теряется в урагане движений, процессор не успевает реагировать на нестандартные движения, и Змей бьёт «молотом ветра». Кружась в воздухе, он раз за разом обрушивает на броню удары всего веса тела, раз за разом взлетая и рушась на врага. Снова и снова порхая пером на ветру. До тех пор, пока удар не будет отбит нейтрализующей силой костюма в более низкой стойке хозяина.
Искусство второе — водная гладь. И монах ждёт, а враг атакует, чтобы захлебнуться собственным бессилием, растущим от применения всё большего и большего количества силы. Вэйлос чувствует, как его кулаки касаются цели и тут же проваливаются в пустоту. Не понимая, что происходит, заставляет себя бить всё быстрее и сильнее. А мастер обтекает удары, нейтрализуя силу противника, используя её для собственной пользы. Костюм не помогает, и носитель снова начинает злиться, пока монах, избегая ударов, восстанавливает дыхание.
Искусство третье — око земли. Комната кружится, и Вэйлоса что-то бросает на пол. Не понимая, что происходит, он моментально вскакивает, замечает краем глаза приближающегося противника, наносит удар и снова оказывается на полу. Снова поднимается и бьёт, чувствуя, как из-под ног уходит земля. Меняет тактику и переходит в защиту, только чтобы после блокировки пол и потолок снова поменялись местами. Встаёт, готовясь к очередному падению. А Змей готов к очередному броску, раз за разом подсекает ноги, выкручивает суставы рук, толкает и бросает, используя силу противника против него же и заставляя почувствовать сотрясение от падений. Костюм S-ранга не желает соглашаться с подобным положением вещей, а его владелец решает поменять тактику, намереваясь схватить ноги оппонента. Око земли: земляной столб. Мастер замер в низкой и широкой стойке, Вэйлос бросается к нему — монах, вскидывая кулак, молниеносно выпрямляется, и бронник отброшен ударом, будто натолкнувшись на непреодолимое препятствие. Поднимается владелец костюма не спеша, и когда монах приближается на достаточно близкое расстояние — наносит удар. Быстро, слишком быстро — тренированный боец Лиан-Чжунь еле успевает уклониться, а перчатка броненосца таки рассекает скулу юноше. Отпрыгнуть, занять низкую стойку. Костюм повышает скорость хозяина, выжимая из тела всё возможное, но, несмотря на это, Вэйлос не спешит атаковать. И атакует монах.
Искусство шестое — лианцуань. Змей, подобно змее, сжимается как пружина и бросается на врага, ускользая от встречного удара, обвивая противника и валя его на пол. Мастер сводит на нет всё преимущество в скорости, используя искусство борьбы и захватов. Костюм адаптируется к ситуации, тратит энергию на увеличение силы и выносливости и пытается стряхнуть обузу. Враги катятся по полу, Вэйлос разрывает захваты и монаху, в попытках связать необъятное, приходится постоянно двигаться, проводя новые и новые приёмы. Змей то и дело безуспешно обвивает шею и конечности, но броня слишком прочная, чтобы поддаться на столь неубедительные уговоры — его таки сбрасывают с себя подобно надоевшему котёнку.
— Этого достаточно, — шепчет уставший монах.
— Таки признаёшь безуспешность своих попыток? — возвращая свою надменность, усмехается сквозь шлем мститель.
— Нет-нет, что Вы, — тёплая улыбка озаряет лицо младшего мастера Лиан-Чжунь, — просто этих четырёх искусств будет достаточно, чтобы показать тебе твоё место…
И взлетает в воздух чёрной птицей, пикируя на врага, чтобы тот уклонился и контратаковал. Поглотить его атаку разворотом тела, схватить за руку и подсечь ноги — безуспешно. Завершитьтолчком, подхватить в падении и бросить о землю. Попытаться сорвать шлем, сгруппироваться после ответного удара, взлететь как пёрышко, упасть как камень…
Наблюдатели данного поединка не верили, не верили в успех мастерства, зная, что ни один удар не сможет навредить костюму S-ранга. И они были правы.
Сколько минут уже длится бой? Десять? Двадцать? Кажется, что целую вечность. Змей девяти искусств вернулся к первоначальному характеру боя, и уже Ума кружит вокруг Вэйлоса, уклоняясь от смертельных атак и стараясь ударить при каждой возможности. Пот заливает глаза, тело уже не чувствует усталости, только нарастающую боль в мышцах. Тупую боль, что заставляет молить об окончании отбора, молить о спасительном сигнале…
Торжество захлестнуло Вэйлоса, тысячи зрителей ахнули, рассмеялся полноватый гость на веранде, и сменился удивлением уверенный взгляд Умы Алактума, когда очередной удар бронника таки достигает свою цель. Вэйлос чувствует, как его пальцы врезаются в бок наглого юнца, как плоть жертвы прогибается под проникающим ударом, как рвётся кожа, крошатся рёбра, заливая руку тёплой бардовой кровью…
***
Многие участники турнира знали, что этот день отбора будет самым сложным. Чтобы его пережить, было необходимо полностью сосредоточиться на себе и своей стратегии выживания. Также многие знали, что команда бронников выбрала себе жертву, а значит: в этом отборе никто не брал их в расчёт как потенциальную угрозу. Каждый решил набрать как можно больше очков, обходя эту компанию стороной, а уж о том, чтобы вмешиваться в их разборки никто не желал и думать. Ни новый знакомый Дурий, наблюдавший за тем, как из аллеи невесомости выходят «клинки», ни Иола, покидающий бар с двумя окровавленными саблями, ни одна из команд и никто из фаворитов.
Мутант Фин Лехц догоняет жертву и ломает ей хребет. Боец интейку — кицианец Гис Шимута — с треском давит очередной череп. Кросс-хантер Кун Антис переступает через труп последнего члена банды «Псов», попутно вытирая свои кривые клинки. Охотник за головами Сэзаул подобно пауку ожидает, пока очередной участник попадётся в его ловушку. Военный преступник Дилас — бывший офицер Космического Дозора — пережидает отбор в безопасности. Все они были не менее важны в своей человеческой ценности, и посему ни у кого из них не было ни мыслей, ни ожиданий о помощи кому-либо, кроме самих себя.
Именно поэтому и была совершена самая крупная ставка дня, и хохот разносился по веранде, заставляя остальных гостей неловко отводить взгляды. Полноватый мужчина хохотал, держась за своё брюшко, как привык хохотать при каждой сделке с пиратами системы Волейс. А невысокий джентльмен в самом расцвете сил замер в своём неподвижном молчании, и каждый из гостей хотел знать: о чём думал в тот момент Ван Сизель, владелец 20% акций добывающей компании «Ресурс».
— Ну ты и задал жару! — утирая слёзы, обратился член контрабандистского картеля к представителю корпорации «Ресурс». — Кто бы ещё сделал ставку на деревенщину, как не ты?
Организатор Блюс подходит, и его голос, усиленный прикреплённым к шее лакрофоном, разлетается по всей веранде:
— Дамы и господа! Мы стали свидетелями невероятной ставки! Не пора бы узнать, как проигравший намеревается оплатить долг?
— Да-да, долг, какое громкое слово, — весело разлетается голос полного торговца, — а не стоит ли провести расследование на случай сговора с участниками, а?
— Сговор исключён, всё, что происходит на станции, проходит через меня, и пара миллиардов слишком маленькая сумма, чтобы я нарушил своё слово. Так намереваетесь ли Вы выполнить условия сделки?
— Хо-хо! Что ж, думаю, нет причин для сомнения, все же так считают, да?
— И в третий раз спрашиваю, — голос ведущего впервые стал холоден, — Вы выполните условия сделки или нет?
— Да хренас два! — контрабандист впервые показал свой гнев, заорав, брызжа слюной и опасностью. — Хрена вам, а не мои деньги, мою плоть и кровь! Это невозможно, я не мог проиграть! Да мой кор…
Полный гость не договорил: разрывная пуля калибра MLS снесла ему пол головы, заставляя распуститься бутон из крови, кости и мозгов. Туша пошатнулась и рухнула, посетители захлебнулись немым ужасом. Кто-то из женщин завизжал (а может, и не из женщин).
— Попрошу спокойствия! — вытирая забрызганное кровью лицо, успокаивает гостей ведущий организатор. — Заверяю, что снайпера здесь для вашей же безопасности, и мы все знали, чем чревато невыполнение пари. Вам ничего не грозит! Прошу, продолжайте наслаждаться отбором и не обращайте внимания на мелкое неудобство под ногами: его вскоре уберут.
Элита тем временем не спеша, как семена на ветру, идёт врассыпную подальше от точки конфликта. А Блюс, отключив лакрофон, обращается к Ван Сизелю тет-а-тет.
— Прошу прощения за столь печальный исход. Надеюсь, Вы не сильно огорчены?
— Ничуть, в конце то концов победа за мной. Победа, в которую никто не верил.
— Действительно, может проигравший и не пожелал выплатить вам жалкие пару миллиардов, но заплатить жизнью куда более экстравагантно, Вам не кажется?
— Вы правы, к тому же я думал отдать выигрыш этому отчаянному монаху. Надо же, победить двоих бронников за два дня. Но, может оно и к лучшему: деньги развращают. Позвольте откланяться.
— Конечно, конечно, мне и самому следует присоединиться к оставшимся гостям!
Веранда постепенно утихала, устав от возбуждённого шёпота, а один из почётных наблюдателей, тяжело дыша и с трудом передвигаясь из-за огромного количества лишней массы, дёргает за цепь, чтобы малолетний раб кинулся оттирать с ботинка хозяина так неудачно приземлившуюся туда смесь из крови и мозга.
***
Торжество захлестнуло Вэйлоса, тысячи зрителей ахнули, рассмеялся полноватый гость на веранде, и сменился удивлением уверенный взгляд Умы Алактума, когда очередной удар бронника таки достигает своей цели. Человек в костюме чувствует, как его пальцы врезаются в бок наглого юнца, как плоть жертвы прогибается под проникающим ударом, как рвётся кожа, крошатся рёбра, заливая руку тёплой бардовой кровью.
Владелец костюма уже начал переживать эти ощущения, когда понял, что что-то не так: пальцы врезались в бок жертвы, плоть слегка прогнулась, но кожа так и не порвалась, рёбра не раскрошились, кровь не пролилась.
Наигранное удивление во взгляде сменяется издёвкой, и Ума хватает правую руку Вэйлоса. Не понимая, что происходит, мститель бьёт левой. Слишком медленно, слишком слабо — монах даже не пошатнулся от прикосновения кулака к груди. И левая рука тоже оказывается в тисках из пальцев и воли. Бронник пытается вырваться, но безуспешно — Ума смеётся.
Искусство девятое — космическая длань, техника внутреннего кулака. Техника, тысячекратно отработанная ударами по воде, по стопке каменных плит и стенам изо льда. Змей то ли бьёт, то ли толкает костюм двумя ладонями в живот — только костюм удерживает скрюченного Вэйлос на ногах: боль заполоняет всё нутро, шлем наполняется кровавой рвотой.
— Не бойся, — шепчет змей девяти искусств. — Костюм поглотил часть урона — ты не умрёшь. Отбор, конечно, ты тоже не пройдёшь, но, я думаю, что ты это и так уже понял. Знаешь, пока у нас есть время, давай поговорим. — Монах выкручивает руку противника, чтобы при необходимости максимально быстро сорвать браслет. — Хорошо, что по правилам нельзя прятать браслет под бронёй, а то мне бы пришлось тяжко. Ты представляешь: я бы мог теоретически нанести тебе этот удар с самого начала, но, признаться, было слишком опасно. С вашей-то скоростью я мог пострадать от контрудара куда больше, да и техника эта с бугра не делается, — мастер сплёвывает на пол, — поэтому-то я и предпочёл стратегию силе. Да, знаешь, я начал приводить план в действие ещё прошлой ночью: проверял вашу выносливость. Костюмы, конечно, увеличивают ваши показатели в несколько раз, но лимит есть лимит. Предыдущий забег показал, на сколько вас хватает. Ну вы и рохли, чес слово, да ещё и идиоты, раз решили, что Синтраж с костюмом можно осилить. Ну да ладно, ведь всё, что мне пришлось сделать, так это погонять вас с полчаса по станции, а потом довести тебя до бессилия. Было нелегко, признаюсь, и страшновато… у меня походу рёбра треснули: задел-таки меня, сволочь. Да и не руки у меня теперь, а сплошные синяки. Костюм, конечно — вещь на войне полезная, но не для детишек вроде вас: он стимулировал твой организм в бою до тех пор, пока твои мышцы не окислились так, что ты не смог двигаться. Ну, в принципе, таков и был мой план. Теперь вас осталось трое. Посмотрим, хватит ли моих козырей на следующий отбор. — Юноша улыбается. — По крайней мере, было весело.
— Весело, — с трудом выдавливает из себя Вэйлос. — Я скажу тебе, что весело. Ахах, у нас в команде есть Протос — профессионал. Мы перестраховались, и он тебя…
Ума прыгает в сторону, уклоняясь от клинка и попутно срывая браслет с собеседника. Его преследует бронник со стилетом, то и дело наносящий удары по конечностям и вынуждающий оставаться в движении.
«Конечно, зачем останавливаться на идеальной броне, давайте и оружием попользуемся».
Атаковавший делает грубый выпад — монах прогибается назад, пропуская над собой изящную сталь и, улучив момент, перекидывает врага через себя.
Присесть, уловить момент атаки другого — лидера чёрных — быстро, очень быстро, почти сократил дистанцию. Ума вскакивает, одновременно ударяя на опережение. Удар отбрасывает Бар Дьюка назад.
Тень справа, брошенный стилет свистит, рассекая воздух — уклониться в последний момент. Тут же перехваченный другим бронником клинок летит обратно в цель — Уме снова не уклониться, и он перехватывает лезвие, останавливая стилет перед своим лицом. Окровавленные пальцы разжимаются и прежде, чем сталь ударяется о пол, монах, преследуемый двумя противниками, превращается в вихрь из уклонов и уходов.
«Тяжело, слишком тяжело».
Дьюк хватает голову, выкручивает — юноша изворачивается, выходит из захвата. Лидер заламывает руку, намереваясь просто сорвать браслет и, увлечённый скорой победой, не замечает, как ладонь монаха ударяет шлем — в мозгу бронника будто что-то взрывается: кровь льётся из носа заливая шлем изнутри и не давая дышать, ноги подкашиваются. Ума, не успевая нанести новый удар, чувствует движение за спиной, хочет рвануть в сторону, но ноги отзываются болью и не слушаются хозяина, мышцы спины напрягаются, принимая на себя удар — пол уходит из-под ног, на секунду мир чернеет…
Прийти в себя. Больно. Третий бронник, ранее не атаковавший, приближается. Слишком быстро. Ума сжимается и, разжимаясь подобно пружине, бьёт — третий замирает перед ударом.
«Профессионал, мышь его».
Монах разворотом тела уменьшает ущерб от атаки, блокирует и чувствует, как после непродолжительного полёта спина сшибается со стеной.
Сознание покидает тело. Враг тенью нависает над ним.
«Конец? Как хорошо… я так устал… так хочу спать… закончите это… слишком тяжело».
Какой-то шум достигает последних остатков разума, и Ума не сразу понимает что это. Шум волной накрывает его, почти оглушая и пробирая до костей. Шум, дарующий обречённым надежду. Шум, вернувший безумца в сознание. Шум, заставляющий полумёртвого почувствовать себя победителем.
Сигнал об окончании отбора ураганом проносится по станции, и парень, с кровавой улыбкой на лице, позволяет беззвучному смеху вырваться на свободу. Он даже не знает, почему он смеётся. Из всех сотен тысяч причин он не может выбрать ту, что заставляет его смеяться, но и перестать не в состоянии. Всё равно. Уже ничего не имеет значение, только прошедший по станции сигнал. «О великий Космо, ты ли это?» И новая порция смеха вырывается из груди, смех, что у женщины бы принял форму слёз облегчения.
Нависший над ним бронник по имени Протос шипит, разворачивается и уходит прочь. Тут же в аква-театре появляется потрёпанный (от причёски до одежды) цикианец, садится подле Умы и проверяет его пульс. Прежде чем потерять сознание, монах замечает знак медицинского персонала на рукаве незнакомца. И хотя на врача он совершенно похож не был, на сердце монаха становится немного спокойнее.
***
— Ты должен отказаться от участия в отборе. — Молодой человек в золотистом парике и со шпагой на бедре стоит напротив пульсирующего кокона в человеческий рост. Кокона реге-капсулы, в котором находился один весьма и весьма нерассудительный юноша. — Ты молчишь. Тебе сложно говорить?
— Неа, — доноситься из кокона, — просто у меня есть сразу три варианта ответа, и я не знаю какой из них выбрать…
— Что ж, можешь выбрать все три, как в философии Херне Юстукса. Думаю, ты знаком с его учениями, хоть и прикидываешься… не важно.
— Ну, во-первых, с чего это ты перешёл на «ты», неужто решил, что я стал достоин твоего тыканья? Ведь насколько я помню: ваши не тыкают даже самым близким, или ты это подмазываешься, чтобы я тебя ненароком не прихлопнул на следующем отборе? Ай, в боку щиплет, демос его побери! Гхм, во-вторых, доктор мне сказал то же самое, и я ему мило объяснил, что я никому ничего не должен, и что касательно отбора он мне не советчик. Я столько кредитов выложил за эту хреновину, что если к началу отбора она меня не подлатает, то я сверну шарлатану шею… а в-третьих… я забыл, что хотел сказать…
— Смею предположить, что головой ты не слабо стукнулся. А что на счёт моего обращения — я тоже могу дать тебе три варианта ответа. Во-первых, я мог решить, что это упростит моё общение с людьми за пределами сивилийского Дома. Во-вторых, полагать, что мы обращаемся друг к другу только в уважительной манере — стереотип дошкольного возраста. В-третьих, я устал от твоих попыток вывести меня из равновесия, высмеивая мою манеру речи. Доволен?
— Так-то мог и не отвечать, мне не больно то и интересно было.
— Каковы твои прогнозы?
— Не знаю, — голос Умы впервые за весь диалог показался усталым. — Шансы есть, но будет тяжко: трещина в рёбрах, трещина в локте, множественные ушибы, лёгкое сотрясение мозга, только что вправленный позвонок, мышечное переутомление, лёгкий вывих плеча. А в остальном — всё в порядке, хоть звёзды туши.
— Никто не верил, что можно одолеть носителя «смерча» голыми руками, никто из нас…
— Любителя — можно, но среди них есть и профи, и в моём нынешнем состоянии я с ним не справлюсь.
— Ты хочешь, чтобы я остался с тобой до конца следующего отбора?
— Шутишь? Вы же ясно дали понять, что не намерены вмешиваться, — речь юноши вновь стала радостно беззаботной.
— Ты обижен что…
— Уволь меня от этого, твоя помощь мне не понадобится, к тому же и так понятно, что наилучшим вариантом было бы держаться отсюда подальше. — Минутная тишина опустилась на комнату с капсулой регенерации, давая время подумать обоим собеседникам.
— Та техника, — прерывает молчание Иола, непривыкший к столь непростительному нарушению этикета. — Не думал, что она реальна, полагал, что эта очередная байка монахов.
— Ахах, я тоже, вот же свезло, что у меня получилось, кто же знал.
— Ну разумеется. Я как-нибудь тоже попробую: побью водные мешки, глядишь — получится поразить внутренности, минуя броню. Может и миф о том, что вы можете уклоняться от выстрелов тоже правда?
— Неа, — неохотно отвечает Ума, копошась внутри кокона, — это брехня, но это не значит, что пули в нас попадают.
— Ясно, — лёгкая улыбка появляется на лице Иолы. — Надеюсь, как-нибудь расскажешь, в чём секрет, а сейчас я откланяюсь: нужно уходить, пока здесь не разыгралась буря.
Аристократ развернулся на каблуках и грациозно направился к выходу, не дожидаясь прощальных слов. Уже в проёме расступившейся стены его догнал вопрос раненого:
— Ты же знал, что я откажусь от твоей помощи, может, потому и предложил? Ты и вправду веришь, что я могу победить, или просто перфекционист? Ты и с остальными фаворитами наладил отношения, или просто хочешь перестраховаться и убедиться, что я не нанесу тебе удар в спину в случае моей победы?
Златовласый уриец вышел из комнаты, ничего не ответив. Приближался второй отбор второго дня. Кульминация…
— Думаешь, ты единственный, кто меня сегодня навещал? — юноша продолжает кричать вслед ушедшему гостю. — Ко мне уже заходил один бородатый пьяница, и от беседы с ним пользы было гораздо больше, чем от тебя за все дни отбора!
В палату заглядывает обладатель самой растрёпанной шевелюры в мире. Понимая, что его заметили, врач неловко кряхтит и нарочито уверенным шагом подходит к реге-капсуле своего пациента. Пока доктор изучает показатели сканера, Уме в очередной раз выпадает шанс изучить своего врача. Странный: неряшливый и с более болезненным видом, чем некоторые больные. Молод, но одевается как мёрзнущая старушка. Каждая назначенная им процедура лечения вызывала опасения за свою жизнь.
— Неплохо, неплохо, — бубнит лекарь, скорее для пациента, чем для себя, но заметив недоверие во взгляде участника, решает добавить что-нибудь профессиональное, — биологическая активность ваших эритроцитов довольно высока. Я поставлю вас на ноги в ближайшее время.
— У меня нет времени, док, следующий отбор может начаться в любой момент.
— Кто это к Вам приходил? Ваша подружка?
— Мне нужно вернуться в боеспособное состояние как можно скорей.
— Вот была у меня однажды… да кого я обманываю.
— Эй, не игнорируй меня! Этому вас учили в медицинской академии? Издеваться над неспособными к передвижению пациентами?
— Не волнуйтесь, Ума Алактум, отбор закончился всего два часа назад. Я погружу Вас в сон на час и разбужу, если начнётся отбор. До тех пор обдумайте ваши следующие действия, чтобы не усугубить уже имеющиеся травмы и не заработать новые. — Доктор, прихрамывая, направляется к выходу. — У меня нет желания тратить время на пациента, не способного сохранить себе жизнь.
— Эй! — монаха озаряет, — последняя фраза! Я её уже слышал. Это же из сериала «Доктор Мауз», ты только что процитировал фразу, сказанную персонажем из сериала? Эй! Я не хочу, чтобы меня лечил этот неудачник! Я тре…
Снотворное безукоризненно выполняет свою работу, не позволяя пациенту выразить свою волю…
005
«Я тебе не говорил, что мальчишка многому научился у копии сознания своего учителя? И да, помимо причинения боли другим людям — не заставляй меня закатывать глаза. Продолжим. Казалось бы, его обучала всего лишь развитая программа, лишённая чувств и не способная найти подход к человеку уязвимому перед своими чувствами. Но в этой истории это не стало проблемой. Я бы даже сказал, что это стало решением. Совокупность бесчувственного знания, дающая выбор между жизнью и существованием. Что могло быть лучше? Наверно, только если бы он не родился…»
***
— Учитель, я не совсем понимаю, — мальчишка раз за разом пробегает взглядом по голо-символам, в ожидании того, что смысл, сокрытый в совокупности рун, таки достигнет его сознания.
— Конкретнее. — Голос, сильный и уверенный голос. Только это и осталось от величайшего из учителей Дзен Ун… но ученик уже привык, ученик уже смирился…
— Я не могу понять некоторые вещи по отдельности, но в первую очередь: зачем прилагать столько усилий к развитию физических показателей, при таком разнообразии оружия в мире.
— Это даже не смешно, ты будто спрашиваешь: «почему трава зелёная». Ну ладно, давай сперва разберёмся с тем, что ты знаешь. Рассказывай, что ты успел понять-запомнить из параграфа.
— Избегая псевдо-философских понятий оружия… — вздохнув, начинает пересказ мальчишка.
— Постой-постой-постой-постой, — наставник спешит остановить ученика, — рассказывай так, будто ты этого сам хочешь… и попутно проведи комплекс упражнений на метаморфозы мышечных тканей… и улыбайся, да, не забудь улыбаться.
Паренёк колеблется, но в конечном итоге пытается убедить себя в том, что машина не может шутить и издеваться над человеком. Должен быть какой-то смысл. Значит должна быть и определённая польза. Горе-ученик вздыхает и с лёгкой улыбкой на лице встаёт на руки. Равновесие то и дело подводит мальчишку, и ему приходится периодически опираться ногами о стенку. Чувствуя, как кровь притекает к голове, ученик спешит начать пересказ:
— Люди всегда проявляли немалое старание при создании орудий для убийства себе подобных. Разнообразие видов и форм может поразить самую развитую фантазию. В Бездне есть разделение оружия в целом на ранги и виды. Низшим рангом (или классом) оружия считается класс F, а высшим — класс SSS. В то же время оружие делиться по видам: холодное, механическое, волновое, биологическое, химическое, симбиотическое, гуманоидное. Так каждый вид оружия имеет свой ранг, что определяет его боевую мощь и степень разрешения на его пользование. Так оружие низшего ранга способно только отпугнуть или задержать человека, ранг E способен навредить, ранг D может даже убить противника — тут следует учитывать вид оружия. Наиболее предпочитаемым не Тетра-Виа считаются волновые пушки, начиная от парализаторов, способных не более чем парализовать или оглушить человека, и заканчивая артиллерией ранга SS и SSS, для проведения боевых действий в космосе. Основной минус волновых излучателей (кто бы сомневался) заключается в высоких энергозатратах. Поэтому десант и пехота редко используют волновые пушки, несмотря на их бесшумность и способность поджарить человека с одного выстрела.
Раскрасневшийся мальчишка становится на ноги, утирает редкие капли пота и фиксирует тело в низком положении полуприседания. Ноги начинают ныть почти сразу, но нужно продолжать, пока можно сохранять эту позицию.
— Механическое оружие по-прежнему используется армейцами: от гуманных игломётов, которые к слову могут содержать не только парализующий яд, до штурмовых винтовок с разрывными пулями и ракетных установок для боя в космосе и запрещённого применения на планете.
Ноги начинают бессильно трястись, оповещая о невозможности дальнейшего пребывания в текущей позиции, и ученик плавно перемещает центр тяжести, меняя положение ног и выигрывая себе ещё немного времени.
— Биологическое оружие, как и химическое, используется редко, и применение выше A-ранга запрещено. Формально владелец биологического оружия массового поражения подписывает себе смертный приговор, хотя модификация животных и насекомых, используемых как средство защиты, встречается повсеместно. В принципе: зачем таскать с собой ножи, если тебя могут защитить узоры твоего плаща, которые на самом деле не узоры, а спящие осы-балейт, готовые при опасности ринуться на обидчика своего хозяина… Это единственный пример, который я смог запомнить.
Сделать широкий шаг, опустить туловище максимально низко и замереть в этой позе на некоторое время. Предательски выдавая слабость, капли пота попеременно сбегают по лбу. В комнате становится жарко, лёгкая тренировочная накидка кажется неудобной, в нос ударяет резковатый запах пота. Улыбаться в паузах становится всё сложней.
— Симбиотически вживлённое оружие есть скорей попытка копирования йолов-мутагентов, которые от рождения стоят об руку со смертью. Также есть немало спец, мод, и мутантов, прошедших искусственную модификацию и отличающихся по функциональной специфике преобразований.
Наконец-то можно позволить себе стать прямо. Выдохнуть. Поднять руки в стороны. Максимально выгнуть кисти рук, пальцы прямые, тянутся вверх. Предплечья отзываются странным напряжением, в груди оседает тяжёлый комок из нежелания, лени и соблазна прекратить всё как можно скорей. Прежде чем продолжить — улыбнуться самой широкой улыбкой в мире. Почти искренне, на грани самообмана.
— Холодное оружие, как ни странно существует до сих пор только благодаря техническому развитию. Казалось бы, в то время, когда противник уничтожается на расстоянии, нет месту поножовщине, но именно из-за совершенствования механических и волновых орудий также совершенствовалась защита от них. И если до Второго Исхода при абордаже или десанте наёмники предпочитали расстреливать всё и вся, то после была придумана защита от излучения и даже от пуль, создавая спрос на клинки всевозможных форм. Первые прототипы ближнего боя были примитивные на сегодняшний день боевые костюмы, создающие вокруг себя грави-магнитное поле, тем самым сбивая траекторию пущенных в них снарядов. Также их оснащали рассеивателями, нейтрализующими различные излучения волновиков. Это позволяло приблизиться к стрелявшим и навязать ближний бой. На фоне совершенствования магнитной защиты стали совершенствоваться методы создания мечей, ножей и прочих инструментов. Волновые щиты, микро-баннеры и, конечно же, электромагнитные и гравитационные гранаты, сводящие на нет все преимущества технического совершенства, повлекли за собой совершенствование человека, а не его оружия. Боец спец, напичканный пилюлями, спец программер, с преимущественно развитым левым полушарием, лингво спец и многие другие. Некоторые соглашаются пройти мод, с более углубленным изменением и с гораздо большей жертвой…
Наклониться, обхватить ноги, почувствовать, как тянется позвоночник, тянутся мышцы и сухожилия. Выгнуться в обратную сторону, мостиком становясь на пол, в бессмысленных попытках сохранить подобие улыбки на лице.
— На оружия выше класса D требуется разрешение, как у агентов структур, наёмников на службе и тому подобным. Есть и обходные пути разрешения на ношения оружия, если ты не с правительством и не с чёрным сектором, конечно же. Имеется право носить оружие, если ты по договору нанят в качестве телохранителя, бывает, что банды официально являются сборищем телохранителей друг друга. Другие уловки бюрократического отхода я не осилил. — Ученик завершает истязать своё тело, и поочерёдно стряхивает отзывающиеся болью конечности, — это всё, что я смог запомнить, учитель.
— Хм, — не спешит с ответом наставник, и ждущий ответа паренёк готов поклясться, что программное сознание решает похвалить ли своего ученика в издевательской манере, или в этой же манере унизить, — ладно, ладно, ладно, ладно. Есть конкретные вопросы по тому, что ты смог запомнить?
— Я так и не понял принципы защиты от стрелкового оружия и причины его несовершенства. Мне сложно представить практическое применение описанных классификаций орудий…
— Ну что тут непонятного? Есть свои плюсы и минусы в применении оружия дальнего и ближнего боя. Понятно, что недостатком холодного оружия есть радиус его атаки, даже метательное оружие в этом плане сильно уступает любому из стрелковых. К тому же изготовление мечей гораздо сложнее и дороже, чем многие могут себе представить. С другой стороны — механические пушки не всегда эффективны. Игломёты недостаточно быстры и обладают малой пробивной мощностью. Стрелковые автоматические ружья смертоносны, но работают по принципу электромагнетизма и могут быть выведены из строя. Даже снаряды огнестрела подвергаются воздействию грави-магнитных полей, на основе чего и была разработана защита от них, а также способ выведения пушек из строя с помощью ЭМИ. Сейчас каждый меч, щит или доспехи создаются на хируановой основе, с возможностью создания защитных полей. Поля искажают траектории пуль, используя комбинацию электромагнитных и гравитационных механизмов, но это может быть опасно для жизней напарников при командной работе, поэтому в оружии также есть режим притяжения, при активации которого щит будет притягивать снаряды, что обезопасит союзников. На этой же основе происходит защита от волновых излучений. А теперь представь: какой ущерб может нанести группе стрелков один единственный мечник, тем более если у него будет возможность воспользоваться электромагнитной гранатой… Хочешь что-то спросить?
— Но, — ученик запнулся, боясь, что его вопрос покажется глупым, — но как тогда мечники сражаются с активированными магнитными полями, чтобы не повлиять на траектории ударов?
— Существует скоростно-весовой лимит, который может попасть в зону воздействия грави-магнитного поля. В первую очередь поле реагирует на объекты, превысившие скоростной лимит безопасности. Скажем, метательные ножи и можно было бы нейтрализовать, но скорость полёта ножа не превышает допустимую программой. Чего уже говорить о мечах. К тому же излучение не захватит слишком тяжёлые или лёгкие предметы. К счастью, вес пуль из почти всех существующих сплавов и металлов в пределах воздействия поля. Наибольшую угрозу представляют пули из редких видов древесины: они достаточно прочны, чтобы пробить стандартную броню, не поддаются магнетизму и слишком лёгкие, чтобы попасть под механизм воздействия гравитационного искажения. Кроме прочего, при сражении мечников следует помнить, что клинки созданы на хируановой основе, из-за чего магнетические свойства могут нейтрализоваться. Толком и не помню даже суть процесса, если честно.
Мальчишка замер с видом того, кто только что проглотил муху. Ему всё сложнее было поверить, что его обучает искусственный разум. Слишком умеренное количество человеческой глупости. Слишком убедительная симуляция.
Компьютер замечает разочарование, вызванное своим ответом, и решает перевести тему:
— Конечно, нет ответа кто победит при использовании того или иного орудия: всё зависит от человека. Так и повелось, что стрелки не могут использовать защитные поля, а самое дальнобойное оружие мечников — арбалет. Также не следует забывать о запрещённых химических бомбах и огнестрелах. Совет Веста пресёк возможность массового производства взрывчатого геля и его производных. Безостановочно ведётся наблюдение за выбросами химических элементов в атмосферы подвластных колоний. Ежегодно количество уничтожаемых производителей уменьшается на одну-две единицы, тем не менее, единичные случаи создания взрывчатых веществ отследить не так просто, и многие наёмники могут использовать в бою то, что ты никак не ожидал увидеть у законопослушного гражданина…
— Я понял, учитель, можно мне продолжить самостоятельное изучение?
— Конечно, — отмахивается нематериальный разум, уверенный в том, что вернул в сердце ребёнка уверенность в правильности выбранного им пути…
Глава 6. Кульминация
Ума плясал, уклоняясь от копья. Улыбаясь, он вновь и вновь уходил с линии атаки, наслаждаясь опасностью, наслаждаясь собственным превосходством. Уже не кровь — сама энергия в чистом виде струится по его венам, пульсирует силой и неуязвимостью. И то, что это было не правда, не имело значения: важен был только азарт, только битва, только свист плистурилового древка, движения противника и игра света на смертоносном наконечнике.
Копейщик двигался почти идеально: несмотря на травмы, он заставлял орудие вырисовывать узор за узором, удлиняя и укорачивая симбиотическое древко, готовое изогнуться по воле хозяина и поразить цель. Но цель не желала «поражаться», почти играючи избегая прикосновений смерти. Да, копейщик двигался почти идеально, но недостаточно быстро. Монах оказался быстрее. Быстрее копья, возвращающегося на исходную позицию, и этого было достаточно, чтобы приблизиться к врагу. Копейщик, как по учебнику, пытается разорвать дистанцию, одновременно укорачивая своё оружие и во вращении атакуя ноги противника — Ума принимает удар на голень, тысячекратно набитую ударами о сталь, и хлёстко обрушивает согнутые в фалангах пальцы на ключицу противника. Послышался мягкий хруст, и рука, державшая копьё, бессильно падает, выпуская оружие из пальцев. Ещё один молниеносный удар в челюсть — копейщик оседает безвольным грузом.
— Весёлое, весёлое начало отбора, — напевает Ума, уже теребя в руках сорванный браслет и наблюдая, как из-за угла появляется дрон-уборщик. — Вот чем хороши бои в больнице.
Отбросив уже ненужный браслет поверженного участника, юноша садится, скрещивает ноги и пытается вернуться в состояние до отборочного сигнала.
***
За десять минут до этого
Покидать лечебную капсулу не хотелось, но было необходимо. Голова, ввиду большого количества болеутоляющих, была тяжёлой и замутнённой. Ума решил не переодеваться — так и пошёл в просторной больничной одежде, на ходу проверяя крепость сим-бинтов и разминая травмированные участки тела.
Он выбрал вестибюль. Больничный вестибюль был достаточно большим и с наличием путей для отступления. К тому времени как место было выбрано, руки монаха уже заканчивали заплетать косу, а к тому времени как заплели, редкие посетители покинули больницу, спеша как можно дальше от вестника раздора.
Сесть. Расслабиться. Увидеть бескрайнюю равнину. Вдохнуть долину цветов, нектара и росы. Почувствовать горы. Услышать лес. Погрузиться в очищающий тело океан. Спокойствие. Тишина. Гармония. Выдохнуть. Плавный вдох — диафрагма наполняется воздухом. Выдох — монаха окутывает невидимый кокон тепла и уюта. Вдох — клетки тела пропускают через себя энергию космоса. Выдох — его покидает страх, усталость, боль. Вдох — по телу пробегает лёгкий разряд. Выдох — блаженство лавиной накрывает организм. Вдох — энергетический кокон расширяется, охватывая окружающее пространство. Выдох — кокон уплотняется, насыщая силой и уверенностью. Вдох — почувствовать каждую клеточку тела. Выдох — воля, тело и разум связываются воедино.
Тело пульсирует с ощущением силы и здоровья, только раны на общем фоне чувств выделяются болезненной резкостью. Ума снимал пределы, установленные разумом, чувствуя, как пульсация усиливается, даруя новые и новые волны наслаждения. Пульсация сливается в единый поток здоровья, счастья и силы. Монах выбирает третье и, открыв глаза, становится воплощением силы. Потому что так надо. Потому что звучит сигнал.
А напротив уже стоит человек с копьём. Вероятно, тоже посетитель больницы, удачно встретивший другого участника.
Ума заговорил первый:
— Ты взял с собой в больницу копьё. Это вообще разрешено? О времена…
Копейщик явно не разделяет желания юноши поговорить. Потому что прыгает, позволяя своему оружию ударить без предупреждения…
***
Медицинский сектор станции опустел. Больница превратилась в место, избегаемое большинством участников и наблюдателей: она стала целью разрушительной силы, готовой сокрушить любую преграду на своём пути. Три человека в костюмах S ранга неуклонно приближались к месту назначения. Три чёрных тени неслись по станции, не обращая внимания на кого-либо кроме выбранной ими жертвы. Жертвы, что возомнила себя хищником.
В то же время одни из немногих, кто осмелился рискнуть и остаться — компания из девяти человек, что после лёгкого перекуса направилась непосредственно к зданию больницы.
И лишь один наблюдатель подмечал всё происходящее в этом секторе станции. Невысокий рыжеволосый мужчина — один из судей турнира «Ню Нова» — считавший своей прямой обязанностью увидеть воочию всё, что приготовит для него этот отбор. Но даже он не знал, что в одном из вип-номеров станции за происходящим наблюдает человек в белом костюме…
***
Отбросив уже ненужный браслет поверженного участника, юноша садится, скрестив ноги, и пытается вернуться в состояние до отборочного сигнала.
Вдох — тело окутывает спокойствие. Выдох — болезненная пульсация ослабевает. Вдох — приятное покалывание вызывает улыбку. Выдох — покалывания сливаются в единый, всеохватывающий комок энергии. Ума спешит, но так надо. Шаги близко, почти бесшумные шаги уже в трёх секундах от начала боя. И не важно, что никто не увидит того, на что способно молодое воображение, главное — чтобы никто не почувствовал его результат.
Сидящий открывает глаза и видит всю ту же неизменную картину: всевозможные виды стульев вдоль стен, просторная зала и множество редко используемых информационных панелей. Шаги не спешат явить своего хозяина, а значит: кто-то уже здесь, скрывается в напряжённой тишине вестибюля.
Ума перекатом срывается с сидячего положения, позволяя иглам просвистеть мимо, хватает лежащее копьё и, изогнувшись в прыжке, посылает его в бесконечно долгий полёт. Стрелявший, уклоняясь от пики, вынужден выйти из тени. Навскидку стреляет в ответ — стреляет в пустоту. «Невозможно!» — проноситься у него в голове, когда руку охватывает боль, и тело взлетает в воздух. «Он бежал почти с той же скоростью, что и брошенное копьё», — теряя сознание, осознаёт стрелок.
«Охотники за головами, — решает Ума, когда его окружают трое участников, — и они решили попытать счастья в турнире». Справа — усатый, слева — низкий, сзади — толстый. Усатый стреляет — монах уклоняется, скользя к низкому. Низкий, в свою очередь, кидает волновую гранату — Ума прыгает, избегая парализующего излучения. Толстый поднимает руку — из рукава вылетает виброхлыст, ударяя юношу по пояснице. Разряд заставляет изогнуться ещё в полёте и рухнуть в конвульсиях на пол. Низкий в два прыжка приближается к юноше, выхватывая из-за спины две электродубинки. В желании окончательно лишить поверженного чувств, бьёт одновременно по шее и пояснице. Извернувшись, Ума умудряется уклониться и ударить по ногам и животу, валя противника на пол. Усатый стреляет — иглы врезаются монаху в грудь. Безрезультатно. Ума летит к стрелку, игнорируя выстрелы: иглы отскакивают, сталкиваясь с жёсткостью мышечного каркаса. Взгляд стрелявшего вспыхивает, излучая панику. Виброхлыст, повинуясь эманациям толстого, обвивает ногу монаха, и пальцы юноши смыкаются, не дотянувшись до горла усача. Ума падает, извиваясь от подобной кипению боли.
Толстый осторожно подходит, постепенно увеличивая разряд. Юноша, с трудом сдерживая вопли, скребёт пальцами пол. Толстый слегка взмахивает рукой, и хлыст выгибается, охватывая шею жертвы новой петлёй. Монах запрокидывает голову, и охотники видят, что не вопль, а смех вырывается наружу. Последнее, что запомнил толстый перед тем, как кулак с хрустом расплющил ему лицо — улыбка безумца, радость на лице приближающейся опасности.
«Сколько времени учитель держал меня под напряжением? Сколько тренировок подобных пыткам я перенёс? Сколько времени понадобилось, чтобы увеличить мощность разряда до приемлемого? Не сосчитать, а всё равно больно. Боль не уходит… к этому можно только привыкнуть».
Ума вырывает виброхлыст из пухлых пальцев обладателя расквашенного лица, а двое оставшихся кружат, уже понимая всю тяжесть сложившейся ситуации.
— Разминка окончена. — Говорит монах, скручивая бич. — Бегите от…
Ума не успевает договорить: в вестибюль врывается смерть. Три тени — три человека в чёрных как смоль костюмах. Месть пропитала воздух. Усатый успевает выстрелить дважды, прежде чем втрое усиленный удар ломает ему шею. Низкий занимает защитную стойку, но бронник просто пролетает мимо него, молниеносно взмахнув стилетом — низкий становиться на голову ниже, так и не осознав, что в отражении отполированного пола он видит полёт собственной головы.
— Может, не будем начинать вечеринку без остальных гостей? — Ума само добродушие, особенно на фоне распластанных тел.
Троица замирает. Бар Дьюк смотрит на радар и поворачивается к входу. В проёме появляются девять человек или, точнее, восемь человек и один мутант — Фин Лехц и его команда.
***
Ставки перебивают одна другую. Зрители предвкушают зрелище, а в одиночной комнате отеля с тревогой наблюдает за своим братом Лехц младший. Мутант, бывший наёмник, а ныне неудавшийся участник отбора сидит в кресле с неподвижно зафиксированными руками. Брат Фина смотрит, как команда из девяти человек входит в больничный вестибюль. Младший Лехц видит человека, сломавшему ему руки, также он видит самых опасных противников турнира. Длиннорукий мутант не знает: в большей степени переживает ли он за брата или всё ещё испытывает по отношению к нему гнев. Определиться же с чувствами он не успевает: больница превращается в поле боя…
***
В проёме появляются девять человек или, точнее, восемь человек и один мутант — Фин Лехц и его команда. Кто из них Фин не ясно, пока восьмёрка участников не расступается, пропуская лидера, и скинув свой плащ Лехц проходит к середине холла. Новый хозяин ситуации — композитор, решающий, когда завершить вступление и когда перейти на аллегро.
Шаг — мышцы его начинают идти волнами, будто под кожей гнездуются змеи. Шаг — мускулы раздуваются, воплощая мечты сотен тонкоруких мальчишек. Шаг — правый глаз наливается дочерна красным цветом. Шаг — волокна продолжают движение, охватывают всё тело, закрывая уязвимые части и усиливая конечности. Шаг — сухожилия скрипят, принимая на себя привычные изменения. Шаг — суставы со щёлком выпускают из себя воздух. Шаг — трансформация завершается, и наёмник останавливается в пяти метрах от сцены событий. И его уродство освещает сцену, третьей силой собираясь ворваться на помост. Уродство, привыкшее к отвращению и страху, уродство, что сродни репреображению бабочки обратно в гусеницу.
На спине вздыбился горб из мышц, будто сорняк, пустивший корни по всему телу. Ноги раздулись, словно перезрелая слива, грозящаяся лопнуть и разорвать кожу-оболочку. Одна из глазниц переливается красно-чёрными отблесками, то и дело, норовя показать собеседнику его отражение. Правая сторона крупнее: рука толще и длиннее, нога согнута чуть больше, даже часть лица припухла. Зато на левой стороне тела выпирают вены, опоясывая руку и переходя к голове, чтобы охватить своим голубым узором добрую часть черепа.
Губы двигаются с трудом, но голос мутанта на удивление ровный и высокий:
— Не хотел прерывать вашу беседу, — слова изливаются музыкой струнного инструмента. — Хотя нет, хотел. И желание моё вызвано вполне объяснимым фактом, — вены на голове ускоряют свою пульсацию, — месть. Месть, правосудие, сатисфакция, возмездие. Не из-за того ли вы здесь собрались, чтобы отомстить за выбывших товарищей? Конечно, можно назвать это более красивыми словами, но суть не изменится. Да. И не поймите меня неправильно: я вас вовсе не упрекаю, вы имеете на это полное право. Только вот следуя этой логике, я тоже имею на это полное право. Да. Не можете же вы утверждать, что я не могу требовать возмездия, когда мой брат был покалечен, вследствие чего не смог принимать участие в «Ню Нова». Это ли не большая несправедливость, господа? У ваших товарищей, по крайней мере, был шанс победить в честном бою. Да. Так почему у меня не может быть шанса самолично решить мой вопрос с человеком напротив. Ума Алактум… многие запомнят это имя. Имя, незнакомое никому из участников до начала турнира. Ума Алактум, Ума… Алак-тум, У-ма…
Бар Дьюк — лидер оставшихся бронников, в желании перехватить инициативу становится перед мутантом, предварительно подняв руки ладонями к верху:
— Великий Космо! как же мне это напоминает сказку о волках и зайце. Я так понимаю: Вы пришли сюда по той же причине, что и мы. Уверен, мы найдём решение проблемы без лишних проблем, как говориться. Главное — не повторять плачевную историю хищников из сказки.
— Ума Алактум, — Лехц будто и не слышит бронника, — признаться, я рад, что не поддался порыву и не убил тебя в первый же день, посему и вывел весьма интересную тенденцию…
— Не стоит меня игнорировать, это грубо, весьма и весьма, — Бар Дьюк начинает закипать.
— Монах, не обременённый запретами монастыря, — продолжает мысль воплощение уродливой мощи, — но за дни отбора никого не убил, хотя мог…
— Ты принимаешь вежливость за слабость.
— Не заключал союзов против команды со столь нетерпеливым лидером…
— У вас нет ни шанса…
— Спас моих ребят, хотя мог их бросить…
— Мы вас уничтожим…
— И смог голыми руками одолеть костюм S-ранга…
— Я лично оторву тебе голову…
— Без каких-либо модификаций…
— Эрни, на тебе монах. Протос, бери здоровяка, но не убивай. Я разберусь с его шестёрками.
— Посмотрим, как мы сработаемся в команде, Ума Алакту, посмотрим…
Ума успевает оскалиться, предвкушая дальнейшие события, и противники превращаются в вихрь смертельной опасности. Профи в костюме прыгает на мутанта-Фина, Бар Дьюк раскидывает восьмёрку наёмников, бронник со стилетом атакует монаха. И ставки зрителей в этот момент подобно урагану охватывают сервера, ежесекундно переходя из крайности в крайность. Самая сдержанная элита невольно возбуждается от происходящего, а пациенты прячутся по палатам, моля вселенную о снисхождении.
Клинок рассекает воздух — юноша падает, избегая смерти и попутно подсекая ноги врагу. Мутант швыряет профи в костюме на «землю» и вбивает противника в пол: раздувшиеся руки раз за разом обрушиваются на Протоса — металлопластик прогибается под ударами, и бронник всё больше и больше погружается вглубь пола. Бар раздаёт удары направо и налево — волновики бесперебойно стреляют по обшивке костюма, но без явного результата: кто-то кричит, кто-то не успевает уклониться и отлетает с пробитой головой.
Посетители питейных заведений космической станции «Ребелентис» галдят в унисон, упиваясь зрелищем больше любого напитка.
Ума отступает, уклоняясь от выпадов короткого меча. Эрни ускоряется насколько позволяет костюм, и за движениями стилета уже не уследить. Монах инстинктивно отскакивает назад и поскальзывается на крови обезглавленного охотника — падает. Фин Лехц, отброшенный ударом ноги, врезается в потолок и ещё до падения получает новый удар. Наёмники пытаются скрутить лидера бронников, но что-то хрустит, хруст завершает чей-то вопль, и Дьюк вырывается из клубка человеческих тел.
Спец информанты не успевают обновлять данные, а ведущий организатор Блюс смеётся, видя размер своей сегодняшней прибыли.
Эрни прыгает на упавшего противника, намереваясь пригвоздить монаха к полу, но ноги внезапно отказывают, и фехтовальщик в броне сам падает перед юношей. Юноша улыбается, радуясь удавшейся уловке и, прежде чем хозяин стилета замечает виброхлыст, опутавший его ноги, Ума начинает игру в узелки, обвивая бичом конечности упавшего, завершая всё петлёй вокруг шеи и повышая разряд до максимума. Электрический хлыст не сможет причинить костюму вреда, но задержит на пару минут — пусть Эрни извивается на полу в крови убитого им человека, безнадёжно пытаясь порвать путы. За время, пока хлыст разрядится, монах сможет понаблюдать за остальными. А остальные не скучали: мутант Фин и профи Протос обменивались ударами чудовищной силы, но разрушительное уродство уступало технологиям, и на каждый удар мутанта бронник отвечал двумя, подавляя врага опытом. Лехц взревел на пике боли и швырнул смертоносную тень через весь вестибюль — человек в костюме пробил собой стеклянную стену, и тысячи осколков обрушились на обидчика, погребая Протоса под собой.
Фин тяжело дышит, следы от ударов по всему телу наливаются болезненным пурпуром, но всё же он выдавливает из себя членораздельную речь:
— Плохо дело, тьфу, — мутант сплёвывает выбитый зуб, — Ума Алактум, этот слишком хорош. Не могу гарантировать, что справлюсь. — Чей-то крик, означающий очередную потерю в команде Лехца, на секунду прерывает речь капитана. — У тебя есть план?
— Есть один способ, — наблюдая, как из-под груды осколков поднимается чёрный силуэт, тараторит Ума, — в тридцати метрах по направлению твоего броска находится спуск в комнату энергоснабжения больницы, энергии терминала хватит на поджарку десятка таких костюмов, если ты сможешь швырнуть его в ядро… удачи! — почти искренне бросает юноша вслед мутанту.
А Фин Лехц, уже не слушая союзника, срывается с места, чтобы быть встреченным смертоносными объятиями костюма. Рывок против рывка — сила сталкивается с силой, и глухой удар на мгновенье заглушает стоны раненых и возню борющихся. Хрустят рёбра, мутант рычит, ноги скользят по полу, тело раздувается всё больше и больше, пока бронник не поддаётся напору Лехца и не взмывает в воздух, сдавливаемый захватом гигантских рук. Гора мышц берёт разбег и врезается в стену, пробивая стекло оппонентом, раз, другой, третий — Фин прошибает Протосом стену за стеной, минуя коридоры и помещения, превращая элегантные узоры трещин в мириады осыпающихся осколков, пока взору не открывается ульм-люк, открывающий путь в подвальные помещения. Мутант швыряет врага на люк и, прыгнув, обрушивает на цель всю силу своих гипертрофированных ног. Люк выгибается и скрипит, Протос стонет, но оба выдерживают — Фин завершает дело ударом с двух рук, и люк проваливается, поглощая в проёме участников турнира… секундой спустя оттуда доносятся звуки ударов, возвещающие о продолжении веселья…
Зрители улюлюкают, когда столь смертоносный дуэт исчезает из поля зрения камер, но ничего не поделать: административные помещения транслировать запрещено. Поэтому жадный до зрелища зритель переносит своё внимание на происходящее в вестибюле больницы, и вестибюль радует зрителя бесконечным потоком беспричинного насилия…
И в центре этого насильственного клубка метался Бар Дьюк, раздавая удары направо и налево, оставляя наёмников в постоянном движении. Половина команды Лехца валяется неспособная продолжать бой, а остальная кружит вокруг лидера бронников, постоянно стреляя, атакуя и уклоняясь, с ужасом осознавая, что нет права на ошибку. Выстрелить, прыгнуть в сторону, ударить, уклониться, выстрелить, перекат, ударить, отпрыгнуть. Через боль, через страх, доводя себя до предела, они должны были продолжать. Иначе — смерть.
Внезапно наёмники кинулись врассыпную, и датчики костюма уловили движение. «Монах? Я ждал этого, но какого чёрта там делает Эрни?»
«Смерч» среагировал молниеносно, отразив атаку со спины и тут же нанося удар в открывшегося противника.
Профессионалы никогда не пользуются автопилотом, и многие ошибочно полагают, что это из-за утраты ощущений во время боя. На самом деле это потому, что костюм идеально реагирует на происходящее, моментально отвечая на любую брешь в защите оппонента. И эта идеальность является единственной слабостью автопилота.
Бар Дьюк моментально наносит удар в открывшегося противника, но удар не настигает свою цель: руку обвивает захватом один из раненых наёмников Лехца. Бар всё понял, но освободиться от захвата не успел: остальная команда уже повисла на нём, давая возможность Уме нанести удар. И Ума ударил…
Обычно во время боя нет времени на разговоры, но дело может исправить численное преимущество. Пока остальные отвлекали бронника, Ума истязал свой портативный z-блок, выжимая из психоуправления всё, на что только был способен. Линза на левом глазу выдала ответ в виде рунических символов, и счёт пошёл на секунды. Десять секунд, чтобы объяснить удар, брешь и момент действия. Ещё десять секунд на то, чтобы лежащий в засаде наёмник передал команду товарищам, и вот уже план приводится в исполнение. Ума прыгает на противника со спины, нанося дробящий удар кулаком. Бар Дьюк отклоняет удар в развороте и бьёт по открывшейся на секунду печени. Один из раненых бойцов, остававшийся до сих пор незамеченным, вскакивает с пола, останавливая удар бронника, заключая его руку в захват «трёх цепей». Ещё секунда, и костюм был готов вырваться из захвата, но остальные уже осели непоколебимым грузом на носителе слишком дорогого наряда.
Искусство девятое — космическая длань, техника внутреннего кулака. И змей девяти искусств, сделав глубокий выпад, бьёт по защищённому корпусу. Удар был неплох — юноша даже услышал бульканье по ту сторону обшивки. Удар, слишком опасный для применения на столь быстром противнике, но единственный, способный причинить ему вред. Бар Дьюк осел, уже не удерживаемый, а поддерживаемый своими врагами, неспособный справиться с болевыми спазмами от внутреннего кровотечения и чувствуя, как по ногам бежит почти бесконечная струйка мочи…
…Минус один…
Лампы и мониторы больничного холла замерцали, будто норовя погаснуть, но передумав, вернулись к обычному состоянию. Ума с облегчением сел на пол, рассмеялся:
— Он справился, мучий сын! Радуйтесь, ваш урод капитан таки поджарил третьего в терминале больницы!
Оставался только Эрни, столь же сильно любивший холодное оружие, сколь не умевший им пользоваться. Пытаясь освободиться из объятий виброхлыста, он всё больше и больше поддавался своей ярости, позволяя ей вырываться до тех пор, пока тысячекратно проклятый электро-бич не лопнул, разлетаясь на куски. Убить противников, разорвать их на части, отомстить — только это имело значение. У него есть костюм — он сможет… убить монаха первым, и остальные не представят угрозы…
А в вестибюль возвращался Лехц. Фин шёл тяжёлыми, такими же как недавний бой шагами. Мышцы сдулись, дыхание не хотело восстанавливаться, один глаз не открывался, лицо тонуло в кровоподтёках, а тело искрилось синяками. Медленные, шаркающие шаги было почти не слышно за скрежетом тела о пол. Мутант тащил за собой недавнего оппонента — жалкое подобие человека в оплавленной броне, неспособного даже пошевелиться…
…Минус два…
Эрни от этого зрелища утратил последние крохи рассудительности. Крик его был глубоким и проникновенным, понятнее любых слов. Фин Лехц закричал в ответ — не от чувств, просто заставляя себя собраться с силами. Последний из команды броненосцев бежал быстро, достаточно быстро, чтобы мутант не смог его остановить. Сила здесь была не к месту, и Фин просто бросил тело Протоса навстречу мстительной тени. Эрни запнулся намереваясь поймать товарища и слишком поздно среагировал на летящую за Протосом гору вражеских мышц… Фин устал, устал так, как не уставал очень давно, и поэтому, схватив бронника, он вложил все свои последние силы в рывок…
Ни Ума, ни команда не успели ничего сделать, только наблюдали, как последний враг раненым зверем кидается на их союзника. В следующий момент по ушам ударил жуткий звук разрываемого металла, и взору всех присутствующих, как и взорам миллиардов зрителей предстал Фин Лехц. Фин победитель. Мутант — воплощение ужаса, сжимающий в своей гигантской ладони оторванную руку врага. Нет, не руку — всего лишь рукав от бронекостюма, ведь у ног победителя валяется побеждённый с оголённой рукой, ублюдком торчащей из костюма класса «смерч». Кажется, Эрни не понимает, что случилось. Лехц снова кричит, наступает на поверженного врага, чтобы одним резким движением сорвать с него шлем. Под шлемом затаился страх… Пухлое, совершенно безобидное лицо заливается слезами, совершенно не понимая, как такое могло произойти. Эрни собирается что-то сказать, но Фин накрывает его лицо ладонью и сжимает, пока череп не треснет переспелым орехом цитрап…
…Минус три…
До конца отбора остаётся не так много времени, и Фин перечисляет себе очки Протоса и Эрни. Никто не возражает: выбывшие тихонько стонут или лежат без сознания, а победители, переводя дыхание, сидят в молчаливой задумчивости. Ума зачисляет себе очки Бар Дьюка и ранее поверженных охотников за головами — из команды Лехца никто не возражает.
— Займётесь ранеными и найдёте меня после отбора, — не глядя на подчинённых клокочет капитан и направляется к выходу.
— Тебе тоже не помешало бы в больничку, капитан, — неприятный низкий голос останавливает мутанта.
— Всё, что мне сейчас надо — успокоиться. О себе лучше переживайте. А ты, Ума Алактум… с тобой мы ещё встретимся… — и Фин Лехц покидает больницу, несмотря на своё ужасающее состояние, оставив и товарищей и поверженных противников позади.
Вестибюль наполняется здравботами… отбор подходит к концу.
***
Почти каждый вольный и невольный зритель этого отбора в напряжении наблюдал эпохальную развязку больничного конфликта, посему действия участников находящихся вне территории больницы остались без внимания. Никто не запомнил схватку бывшего военного Диласа и пирата Уру Ичи, длившуюся почти половину отбора и так и не выявившую победителя. Мало кто обратил внимание на Кун Антиса, стоявшего по окончанию отбора над телом, пронзённым всеми имеющимися у хантера клинками, но всё ещё шевелящимся под воздействием мод-регенерации. Только судьи «Ню Нова» знали, где сейчас находится Иола Григ. Никто не видел, как Дурий Морж сдаётся и отдаёт свой браслет Сезаулу, известному как «предрассветный паук». Не было уделено внимание и бойцу Гису Шимуте, в одиночку одолевшему убийцу из клана «Ильда».
Слишком ярким было впечатление от увиденного, слишком большие ставки обрушились на аналитиков и программеров, слишком непредсказуемым было столкновение трёх лидеров турнира. Настолько, что ведущий организатор Блюс на время покинул общество элитных гостей, так и не дождавшись сигнала ровиандо. Настолько, что проигравшие в споре без споров отдавали свои деньги победителям. Даже судья турнира, уже имевший за спиной десятки уровней синтраж и наблюдавший в тот момент за больничным холлом, присвистнул от увиденного зрелища.
По окончанию столкновения зрители загомонили, делясь впечатлениями, хотя отбор ещё не окончился. Отбор подходил к концу, но сигнала об окончании ещё не было…
***
Последним здравботы увезли отрубленную голову охотника за головами, что столь неудачно выбрал место и время проведения отбора. Под давящей тишиной холла остались лишь пятеро: Ума и четвёрка наёмников Фина Лехца. Участники не спешили расходиться, просто сидели на холодном металлопластике, наслаждаясь столь приятным моментом отдыха. Уцелевшая четвёрка, благо, отделалась ушибами и ссадинами, но лишилась в схватке большей части своего оружия — дроны-уборщики уже собрали разбитые остатки волновых пушек, ошмётки разорванной сети и осколки сломанных ножей. Ума, чувствуя как действия обезболивающих препаратов проходят, просто сидел в ожидании, пока боль приведёт его в чувства. Тишину нарушил неприятный голос одного из наёмников.
— Уже дважды ты помог моей команде, парень. — Тот самый голос, что прошлой ночью вёл в бой наёмников.
— Что ж, я вышлю вам номер моего счёта, оплата желательна в общей валюте…
— Ты не понимаешь, никакие деньги тут не помогут… — говоривший почему-то отводит взгляд.
— Что Вы, что Вы, деньги будут в самый раз, — многозначительно кивает Ума.
— Ты не представляешь, как неловко сейчас чувствуют себя мои люди.
— Я-то думал, это люди того надувного парня. Как там его зовут… Фил?
— Нет, не его… это моя команда, мои люди, мы всего лишь заключили договор с Фин Лехцем на прохождение «Ню Нова»… пять транзитных билетов на Синтраж, — главарь наёмников наконец-то смотрит в глаза собеседнику.
— Ну, теперь понятно, почему вы чувствуете себя неловко, — взгляд Умы гаснет, а тело напрягается, готовясь сорваться с места в любой момент.
— Понимаешь, всё шло по плану, пока Фин не решил посмотреть на что ты способен. — Один из наёмников поправляет наручи. — И у меня сложилось впечатление, что он хочет видеть тебя в своей команде. — Крайний в четвёрке ненароком касается лежащего на полу излучателя. — Так если он хочет, чтобы с ним в команде был сильный напарник, то может он уже присмотрел и других фаворитов турнира? — Сидящий справа сжимает рукоять своего кинжала. — Получается, что мы ему больше и не нужны… ничего личного, просто холодный расчёт, ну ты меня понимаешь…
— Понимаю. — Монах внимательно следит за недавними союзниками. — Понимаю, что ради сохранения статуса вы решили избавиться от угрозы в моём лице. Но каковы ваши шансы?
— Не пойми неправильно, я не посмел бы тебя недооценить: ты сражался на равных с бронниками, превосходящими обычного вояку раза в три, но ты измотан, и тебя не защищает бронекостюм. Скажу больше: если бы я верил, что ты сможешь победить Фина — я бы объединился с тобой. Даже не представляю, какие тренировки ты прошёл. Но этого недостаточно — у тебя нет шансов. Мне почти жаль…
— Вы допускаете ошибку.
— Посмотрим…
Сидящий с краю стреляет не целясь, но достаточно точно — Ума срывается с места, избегая губительного излучения. Вправо, влево, вправо — нога отзывается болью, не выдерживая темпа ежедневных сражений. Юноша замедляется, и очередной выстрел достигает своей цели — на секунду мир гаснет, тело, казалось бы, вскипает изнутри, и монах падает на четвереньки.
«Двигайся, двигайся!»
Кто-то приближается справа и в движении бьёт по шее…
«Неужели это всё?»
Ума окончательно расслабляет руки, позволяя телу упасть на пол, тем самым избегая удара ноги. Холод от прикосновения к гладкой поверхности на секунду возвращает контроль, и монах подсекает ноги оппонента. Отпрыгивает в сторону, в перекате уходит от волнового заряда. Блокирует удар, выкручивает вражескую руку, но наручи на ней выстреливают иглами — не уклониться. Монах напрягает тело — иглы отскакивают, неспособные пробить жёсткую структуру мышц. Враги не прекращают движения: один бьёт со спины, другой стреляет, готовый поразить врага вместе с союзниками. Уйти от атаки, закрываясь живым щитом от излучения и прыгнуть к стрелку. Быстрее, ещё быстрее. Четвёртый этого ждёт и бьётна опережение — кинжал вспышкой ударяет в грудь. Ума не успевает уклониться и подставляет руку — лезвие пронзает предплечье, безжалостно пробивая руку насквозь. Боль на секунду дарует силы, и вражеская конечность хрустит под пальцами монаха. Кто-то бьёт юношу по лицу, ломая нос, отправляя в полёт и позволяя ощутить вкус собственной крови. Ума затылком ударяется о пол, и в глазах темнеет, звуки исчезают, боль становиться такой же невыносимой, как и ярость.
«Слышу, чувствую: двое впереди, один сбоку, ещё шаг, и я их достану. Больно, очень больно, к этому нельзя привыкнуть, давай же, двигайся, ещё чуть-чуть, я смогу, я должен…»
Юноша вскакивает, вырывая кинжал из предплечья и вонзая в ногу близстоящего, проскальзывает между врагами, одаряя каждого прикосновением холодной стали. Стрелок слишком далеко, и он успевает выстрелить. Ума прыгает в сторону, кидая кинжал. Излучение бьёт по раненым союзникам, выводя их из строя, кинжал отскакивает от нагрудной пластины стрелка.
«Да что ты будешь делать!»
С трудом подняться, пойти напрямую к стрелявшему. Не спеша, просто идти к обречённому врагу, чувствуя, как что-то тёмное и холодное идёт вместе с тобой.
Палец нажимает на датчик, и волновой излучатель выпускает заряд — мир колеблется, что-то давит на мозг, сжимая вселенную и подгибая ноги. Ума шатается, но не падает, делает шаг, второй. Новый заряд ударяет монаха, растворяя в себе, бурным пламенем выжигая все мысли, заставляя забыть об отсутствии боли, забыть как дышать — на залитом кровью лице пробегает улыбка, и Ума продолжает плестись к своей цели. Мурашки пробегают по спине врага. Шаг, ещё шаг — страх накрывает стрелка с головой. Шаг — капля пота пробегает по виску. Шаг — палец дрожит, неспособный нажать на датчик… Еле живой юноша подходит почти вплотную, когда кто-то сзади выкрикивает приказ своим неприятным голосом, отрезвляя застывшего подчинённого.
Стрелок вздрагивает, приходя в себя, но прежде чем он успевает выстрелить, монах вскидывает свою раненую руку и швыряет что-то во врага, освобождая свою ладонь и одаривая стоящего напротив своей кровь — алый лепесток расцветает на лице оппонента, ослепляя его, заставляя выстрелить мимо и пропустить удар в горло.
…Зрители не сразу поняли, что происходит, забыв, что отбор ещё не окончен, они упустили всё происходящее под занавес. Вот они говорят, с кем попало, а вот кто-то замечает непонятные изменения. Но кто-то ещё успевает вскрикнуть, и все уже недоумённо таращатся на экран: на истекающего кровью монаха и валяющихся у его ног наёмников…
Ума не стал сразу добивать стрелка, сначала он нажал что-то на своей руке, останавливая кровотечение, затем пропихнул себе в ноздри по пальцу — глубоко, почти целиком — и с хрустом выровнял треснувший хрящ, фиксируя нос в нужном положении. Вытащив окровавленные пальцы, прочистил нос от запёкшейся крови. Мимолётом оглушив задыхающегося врага элегантным толчком ноги, юноша направился к остальным.
Как ни странно, первым начал действовать тот, что был ранен в ногу. Попытался провести захват, но монах легко погасил попытку встречным броском… слишком легко. Ловкие пальцы защелкнули на запястье монаха шоковый браслет «усмиритель», как при схватке с Вэйлосом.
«Быстрее, быстрее!»
Довольный наёмник падает, зная, что «усмиритель» вырубит и быка. Только вот в тот момент, когда Ума ощутил кожей холодный металл, вторая рука уже начала движение, и ещё до того, как враг в падении достиг земли, браслет был сорван, единым порывом освободив запястье и посылая браслет в наёмника. «Усмиритель» детонировал, коснувшись груди хозяина, пуская заряд по телу и лишая его сознания. Осталось ещё двое…
«Больно, очень больно…»
Голова гудит. Подняться, увидеть избитые до неузнаваемости, неподвижно лежащие тела: с разбитыми лицами, переломанными костями, что-то булькающими, а значит — живыми. Ума не может вспомнить, как разобрался с последним дуэтом, не может вспомнить, уже зная, что руки просто били в заученной манере, раз за разом, снова и снова…
«Почему я остановился? Что это? Пол дрожит или я дрожу? Что за звук? Трубный, мощный звук. Ах, сигнал, да. Отбор окончен. Звёзды, как же мне хреново… вызвать здравбота, скорее. О Космо, как всё закончится…»
006
— …таким образом, технический уровень вернулся к довоенному периоду, что позволило перейти от производства к перепроизводству, — мальчишка скривился, когда по телу пробежал очередной разряд тока, — фактически машины могли обеспечить едой всё населения Тетра-Виа и были подготовлены платформы для снабжения оборудованием потенциальных колоний. В теории можно было выводить деньги из оборота, но человеческая натура полна эгоцентризма, что влечёт за собой желание получить нечто особенное, недоступное остальным: особый товар, особую услугу. Людям были нужны деньги как показатель статуса, как материальное превосходство над другими. Совет Веста, укрепивший свой авторитет во время последней войны, решил «привязать» ценность общей валюты к информации относительно покупательной способности, считая в данных условиях информацию самой дорогостоящей услугой и товаром. — Ученик сжался, когда напряжение повысилось. — Ведь любой рынок сбыта не был обязан покупать тот или иной товар, он мог купить чертежи машины, способной произвести необходимый им продукт, поэтому вопрос оставался за ресурсами и ценностью информации. Получилось, что самым богатым потенциалом обладают национальные Дома с наибольшим количеством терра-космических инновационных проектов и разработок. — Жилистое тело на секунду выгнулось и вернулось в исходное положение. — Хоть товары первой необходимости, такие как еда и одежда были невероятно дешевы, в свою очередь товары развлечения, особенно патентные, созданные независимыми предпринимателями, а также услуги и недвижимость продавались с огромной наценкой… — Мальчишка закусывает от боли губу, сдерживая предательские слёзы. — Это и удержало расшатанную экономику, стимулируя движение капитала и фиксируя более девяноста процентов финансов в сфере услуг. Соответственно и работают люди в основном в сфере услуг, за исключением определённых колоний, где это не считается необходимым. Ай!
— Достаточно, можешь снять корсет. — Голос учителя как никогда подло мил.
— Уффф, наконец-то! И что дальше?
— Разминайся, пару раундов с АГ не помешает, полагаю.
— А расскажете что-нибудь интересное? — ученик выполняет движения схожие с танцем, разогревая тело и дух, обрекая на вращение все суставы и выгибая все разделы позвоночника.
— Кто знает, быть может, вспомню что-нибудь, не предвещающее кошмаров.
— А когда я уже стану достаточно сильным? — охламон, обхватив ноги, тянется макушкой к полу.
— Если будешь задавать дурацкие вопросы, то никогда. Всего год прошёл, а я с тобой уже потерял способность радоваться миру.
В стене раскрывается панель стеллажа, и оттуда выходит человекоподобное существо — белая кукла в человеческий рост семенит в центр комнаты. Автоматизированный гомункул, анатомически приближённый к человеку, в большинстве своём запрещённый на территории Бездны, ведь опасно много с их помощью может быть выполнено работы, в том числе и опасной для чужих жизней. Конкретно эта модель была запрограммирована на проведение спаррингов, и в техническом плане это был наилучший вариант — вариант, знающий огромное количество техник и приёмов, в то же время неспособный причинить серьёзный вред спарринг партнёру.
Ученик выходит в центр комнаты, встаёт перед своим оппонентом, и гомункул начинает уменьшаться в размерах, пока его рост не становиться приближён к росту двенадцатилетнего мальчишки. Голос учителя начинает поединок:
— Начали! Не спеши! Следи за руками, осторожней, не отступай, обходи справа, не дай себя загнать! Вот, терпи, бей по ногам, не раскрывайся! Придерживайся своего ритма, активней, нет, выкручивайся! Что ты делаешь? Плохо. Ещё раунд. Начали! Следи за дыханием. Бей точнее. Двигайся. Не плохо, продолжай. Бить надо сильнее, не бабка. Уходи. Бей коленом. Нет, отжимай. Хватай ногу. Терпи. Плохо. Ещё раунд. Начали! Оставайся в движении. Не прыгай. Контролируй врага. Где твои комбинации? Неплохой бросок, теперь держи крепче, восстанавливай дыхание: почему оно вообще у тебя сбилось. Не выпускай вторую руку. Дави на локоть. Бей, потом тяни. Нет, не отдавай руку, вставай, держись, жди момента. Сейчас. Нет, медленно. Плохо. Ещё раунд. Начали…
Сколько прошло раундов: пять, десять? Мальчишка не знал, да и какая разница, когда ты, наконец, можешь передохнуть, растирая ушибы и не думать ни о чём. АГ не покинул центр комнаты, просто приплясывал на месте, будто дразнил неудачливого бойца в углу. А в углу было хорошо, прохладно и уютно — самое то для отдыха!
— Эй, наставник, Вы где?
— Да что с тобой не так, парень, знал бы на что подписываюсь…
— Эй-эй, это ещё кто из нас подписывался!
— Ладно, чего хотел?
— Историю, и чтоб интересную! И…и взаправдашнюю!
— Интересную и взаправдашнюю? Боюсь, так не бывает… но кое-что близкое к этому у меня есть.
— Ну же! Ну же!
— Знавал я одного человека, что во времена новых колонизаций на одной из заселяющихся планет посмел бросить вызов сизитарию. — Неспешно начинает наставник. — Сизитарий, как временная власть, контролирующая процесс заселения планеты, не имела ограничений в своих полномочиях до назначения основного трибуна, и конкретно в этой истории власть и безнаказанность обернулись жестокостью и принуждением по отношению к пилигримам. Исполнительная власть обращалась с обычными людьми как с мусором, а их вмешательство затормаживало работы, хотя должно было обеспечивать поддержку. А сизитарий, состоящий из совета шести референтов, был занят грызнёй между собой за право до окончания работ урвать кусок побольше. Перепродажа материала и продуктов, которые должны были обеспечивать своевременное заселение, не только тормозила процесс, но и привела к голоду среди рабочих. На заселение отправлялись целые семьи с детьми и стариками, поэтому коррумпированность сизитария в первую очередь грозила смертями самым слабым. Но ещё до того, как люди облекли своё недовольство в действие, на территории колонии были разрешены смертные казни. Многих казнили без суда, многие убежали за пределы заселённой зоны и погибли в объятиях дикой природы. Но был один человек — солдат, подчиняющийся безумным приказам референтов, решивший рискнуть своей жизнью и переслать сообщение на Тетра-Виа. К несчастью, ему это не удалось: его предал лучший друг, ведь если бы информация просочилась, то весь исполнительный комитет сизитария был бы казнён, а солдаты отправлены на каторгу ручного труда. Но так как его предал друг — ему было позволено бежать до казни. Солдат бежал в дикие леса планеты, в искусственно созданную природу, не рассчитанную ни на убийство человека, ни на его содержание… Сбежавший смог выжить, научился охотиться и прятаться от хищников, добывать огонь и ставить ловушки, со временем превратившись в настоящего отшельника. Но опасность леса не давала ему покоя: на него то и дело нападали звери, не видящие в нём ничего, кроме еды. Не желая жить в вечном страхе, человек начал изучать движения животных в бою, копировал их и практиковался, оттачивая своё мастерство. Вскоре тренировки стали смыслом его жизни. Отшельник просыпался ради тренировок и засыпал в предвкушении новых. Когда боль от нагрузок сменялась приятным напряжением мышц, человек увеличивал дневную норму. Однажды он решил проверить свои силы и сразился с медвепардом — отшельник еле выжил, но сражения с животными с того дня стали нормой… Шли годы, человек, поглощённый процессом совершенствования, перестал думать о возвращении к нормальной жизни. Роща стала для него домом, и он стал её хозяином, хозяином леса, которого начали бояться хищники. Наверно, он бы и умер там, в блаженном одиночестве, если бы почти двадцать лет спустя в роще не появился очередной беглец. Пилигрим не сразу узнал в нашем герое человека, и не сразу смог объяснить, что произошло. А произошло следующее: сизитарий, тормозивший подготовительный этап колонизации из-за страха быть разоблачёнными, осознав, что наказания не избежать, решил перейти черту. Совет референтов заключил сделку с пиратами фракции космических отшельников и с развивающейся на то время организацией работорговцев. План заключался в том, чтобы с поддержкой другой команды на средства от продажи пилигримов в рабство и хищения ценностей ещё слабой колонии организовать собственный пиратский флот. Солдаты, отказавшиеся присоединяться, были уничтожены после непродолжительного сопротивления, а рабочие, несмотря на численное превосходство, не смогли ничего противопоставить альянсу оставшихся сил и пиратов. Многие бежали, многие прятались, но были пойманы именно самые беззащитные. Женщин, детей и сломленных духом мужчин погружали на корабли как груз, а стариков и тех, кто не желал сдаваться, убивали на месте…
Учитель делает продолжительную паузу, будто задумавшись о чём-то. Ученик ждёт. Ученик как никогда терпелив, и наставник продолжает.
— Выслушав рассказ беженца, отшельник впервые за долгие годы утратил самообладание. Лишённые контроля эмоции привели его прямиком в уже возведённый город, до краёв переполненный болью и страданием. Он шёл среди брошенных тут и там трупов, шёл, прислушиваясь к отдалённым звукам празднования победы. Победы чудовищ над людьми. Сопротивление пилигримов не смогло пробиться к центру управления и активировать защиту. Лесной житель, минуя пьяные патрули, диким зверем прокрался в центр управления и активировал режим подавления, блокирующий все энергогенные приборы в области города. Корабли, излучатели и стрелковое оружие перестали работать, но пираты это заметили не сразу. Заметили они это, только когда на них обрушилась кара в виде одичалого человека, убивающего всех на своём пути. Убивающего голыми руками… Отшельник перебил около двух тысяч пиратов и предателей, неспособных дать бой в полном отсутствии дисциплины и привычного для них превосходства в вооружении. Он был слишком быстр и слишком силён, чтобы армия, поддавшаяся панике, смогла его остановить. И вот, когда он уже подошёл к апартаментам сизитария, когда он беспрепятственно прошёл через двери, оставленные сбежавшими охранниками, взору его предстала следующая картина: его некогда лучший друг стоял перед ним на коленях в ожидании милости от победителя, выложив перед собой отрезанные головы алчных референтов. Каждое лицо представителя сизитария застыло гримасой ужаса и боли, но не на их лица смотрел отшельник, а на залитое слезами и раскаянием лицо солдата, некогда предавшего его и позволившего сбежать. Сбежать на верную смерть…
Очередная пауза повисла в зале, позволяя малолетнему слушателю переварить услышанное.
— Позже, освобождённые из трюма кораблей и ничего не понимающие рабы наблюдали, как все оставшиеся в живых солдаты вкупе с пиратами садятся в космолёты и безмолвно улетают под командованием пахнущего смертью дикаря. Никто не знал: ни куда они улетают, ни зачем, но спустя две недели разведка «Весты» доложила командованию о том, что база крупнейшего синдиката космических отшельников была уничтожена. Среди работорговцев, как и нападавших, почти никто не выжил…
— Вааау, а что было дальше с отшельником, что стало с колонией? Он убил своего друга или нет? — мальчишка засыпал наставника вопросами.
— А дальше ты идёшь в центр комнаты… Правильно… Становишься перед Варфоломеем, не смейся! Нормальное имя для дроида… принимаешь стойку. И… Начали!
Глава 7. Негласные правила
Ума лежал пристёгнутым к кровати и запертым в стеклянном яйцеобразном гробу. Над его левой рукой бесперебойно работали щупальца бота-микрохирурга, погружаясь внутрь раны, прижигая, склеивая и активируя повреждённые ткани руки. Несмотря на наркоз, боль была невыносима, и пациент старался отвлечь себя беседой с посетителями, которым, по-видимому, сама операция была интересней состояния пациента.
— Едрёна ворона, меня слил энтот долбанный охотник за головами, — бубнит себе в бороду невысокий рахдиец, — я значится, включаю…
— Да кому интересен твой проигрыш, когда я вышел победителем в отборе, — скрепит зубами оперируемый.
— Я бы не спешил с утверждениями, касающихся твоей победы: как ни посмотри, а Лехц выполнил почти всю работу. — Человек во фраке поправляет свой воротник. — К тому же не уйди он, решив оставить тебя живым, закончилось бы всё по-другому.
— Да-да, ищите оправдания моей крутости, неудачники, но таков и был мой план, фу, — Ума пытается сдуть постоянно попадающие в глаза распущенные волосы.
— Думаю, даже самое необразованное существо во вселенной не станет отрицать, что ты не способен что-либо запланировать.
— Чего лучше словоблудить, нет бы, да и по делу трепался, а не нервы трепал, — вмешивается Дурий, — я то вот, ясно дело, навестить товарища пришёл.
— Ой ли, «товарищ», — юноша пытается превратить болезненный оскал в подобие улыбки, — зарделся аки девица, а сам небось рассчитываешь на экспресс билет победителя. И с каких это пор мы стали друзьями-то? Мне, помнится, одному доставалось от бронников.
— Да хрена с два! Я к нему по-дружески, понимаешь, а он сам всё делал, билеты, видите ли, мне нужны! А кто тебе, писюну малорощеному, подсказал энергию терминала использовать, а? Я что на идиота похож, чтоб с бронниками в открытую тягаться?
— Не злись, — Иола сжимает плечо собравшегося уходить рахдийца. — Ты же видишь: ему больно, он сознательно остался в сознании, и теперь ему приходится выплёскивать свою боль на нас.
— Посмотрите только, мистер проницательность, — слюна стекает по подбородку монаха, и он пытается вытереть его о плечо. — Ты же такой расчётливый и умный, многих ли тебе ещё участников навестить сегодня надо? Так не теряй времени, говори, что хотел и проваливай!
— Перво-наперво, мне бы хотелось знать количество набранных Вами баллов, — тяжёлый взгляд под золотистой шевелюрой не предвещает пациенту ничего хорошего.
— Чуть больше восьми сотен. Ты доволен?
— Восемьсот значит, ясно. Значит Лехц забрал основные баллы команды Бар Дьюка. Думаю, у мутанта уже достаточно очков, чтобы попасть на турнир, и действовать в предстоящих отборах у него нет необходимости.
— Хе-хе, я смотрю: кто-то боится встречи с малышом Филом… или Фином, всё время путаю…
— Только дурак не будет опасаться человека, способного разорвать костюм S класса на куски… Переходя к сути, по моим подсчётам, на турнир попадут участники, набравшие больше тысячи баллов — в идеале тысяча пятьсот. К тому же, основываясь на оставшемся количестве участников, можно заявить, что нам предстоит пережить всего два отбора. Так как завтра последний день отбора, то вероятно, сигнал будет даден под утро и после обеда по системному времени.
— Ты смотри, всё рассчитал, умник. Родители, наверное, тобой гордятся. А они знают, что ты играешься в одной песочнице с простолюдинами?
— Исходя из количества твоих баллов, чтобы попасть на турнир тебе необходимо в течение дня набрать две сотни очков.
— Просто гений нумерологии, я бы сам и не рассчитал.
— И самое главное, чего ты не можешь знать ввиду своей занятости за последние сутки, так это негласной договорённости между участниками о проведении боёв и ставок. После хаоса первого дня отбора мы решили больше не устраивать бойню: жертвы отбора и так превысили ожидания организаторов. Участники решили договариваться о бое один на один — таким образом, мы избежим лишних жертв, и остальные участники смогут получать очки со ставок. Единственное условие этой договорённости состоит в том, что участники не должны тратить на ставки больше половины своих очков, чтобы победитель не остался ни с чем. Это выгодно всем, и за отбор каждому участнику придётся встретиться только с одним соперником. Также имей в виду, что против участников не желающих выполнять условия, как правило, объединяются другие и не оставляют им шанса на победу… или на жизнь.
— Ух вы, какие молодцы: за спиной организаторов установили собственные правила. Интересно, кто был инициатором этой идеи? — Ума с гримасой боли на лице медленно закрывает и открывает правое веко в попытке изобразить издевательское подмигивание.
Иола, после вздоха безнадёжности за человечество, что породило Уму, продолжил:
— После последнего отбора тебе бросил вызов Гис Шимута. Он силён, и в твоём состоянии целесообразней было бы отказаться, но почти все оставшиеся участники уже договорились о своих битвах на предстоящий отбор. К тому же я не думал, что ты откажешься сразиться с человеком, выжившим в бойцовских ямах интейку, и я принял вызов от твоего имени. Так что после следующего сигнала он будет ждать тебя в зале Памяти. Постарайся прийти, иначе остальные участники тебя уничтожат… думаю, некоторые даже с радостью.
— Хе-хе, принял бой от моего имени. Надеешься, что я проиграю? Что ж, пусть так. Надежда такая стерва, что всегда умирает последней. — На секунду пациент скривился, но продолжил. — Как только мне заштопают руку — я поставлю на свою победу, и встречи в турнире нам уже не избежать. Ух, однажды я сотру это самообладание с твоего лица.
— Что ж, посмотрим. Неудачного тебе боя, Ума Алактум, на твой бой я не буду делать ставки.
Иола Григ разворачивается на каблуках и с определённой грацией направляется к выходу. Дурий, развесивший уши, постоял немного, переминаясь с ноги на ногу, крякнул и тоже побрёл к двери.
***
Высокий человек средних лет в клетчатом костюме зашёл в комнату совещаний. Его тонкое острое лицо говорило о плохом настроении, и ассистенты незамедлительно приступили к докладам за последние сутки. Зачёсывая свои волосы, Блюс, не тратя времени, прерывает ассистентов на полуслове, раздавая указания и распоряжения.
— Винсент не желает продавать свои акции меньше чем за двадцать четыре процента, обуславливая…
— Прекратить переговоры, никаких контактов, пусть понервничает. Он сам выйдет на связь с предложением.
— План на следующее полугодие ещё не завершён, наш спец аналитик…
— На время отстранить. Нанять команду консультантов, пусть закончат работу. Спец — тоже человек, пусть осознает, что его можно заменить.
— Трибун Анесса продолжает вести расследование, она может вычислить переводы от Грекхема и потребовать полной проверки сектора Z.
— Измените документацию, поступления утвердить сегодняшним днём, как пожертвования на турнир. Содержимое сектора Z переместить на два часа… и не забудьте вернуть обратно.
— Участники турнира установили негласные правила, они не…
— Пусть детишки резвятся, они и сами не представляют, насколько хрупки их договоры — зрелище будет.
— Поставка с Ига-44 задерживается, такими темпами они не успе…
— Пусть летят по короткому пути, свяжитесь с пиратами системы Кресто и договоритесь, цена не имеет значение.
— Судьи от ассоциации «Нобилити» суют свой нос в каждый закоулок, если они начнут докладывать о ваших встречах…
— Не важно, следите за ними, но не трогайте, у них нет доказательств.
— Гильдия контрабандистов недовольна тем, что вы убили их представителя — часть контрабандистов присоединилась к фракции, бывшей под началом умершего, и жаждет крови. Другая часть поддерживает фракцию умеренных и требует компенсации.
— Пусть жаждущие крови утолят свою жажду, захлебнувшись в собственной. Разберётесь с их верхушкой и отправите умеренным труп погибшего с соболезнованиями и компенсацией.
— Ассоциация прав человека требует отчёта о количестве смертей за время отбора, утверждая, что количество погибших превысило допустимый лимит вдвое… они будут пытаться спихнуть всю вину на нас.
— Потяните время, попытайтесь отмахнуться поправкой о первоисточнике и претенденте, обвините во всём «Нобилити».
— Есть основания полагать, что у нас утечка…
— Чушь.
— Но сэр, участники знают, когда будут даны сигналы последнего дня.
— Чистая логика, ничего больше.
— Один из фаворитов часто ошивается возле сектора Z, мы полагаем, он может быть связан с мистером Грекхемом. Может, это его агент.
— Вряд ли, ладно, продолжайте слежку и приставьте к жирдяю ещё пару стрелков, приоритет его безопасности повысить до моего.
— Сэр, у вас встреча через пять минут, — прерывает Блюса уже личный секретарь.
— Мне пора, — бросает ведущий организатор, направляясь к двери, — дальше вы сами, если что — тормозите вопрос до моего возвращения…
***
Ума находился не в лучшем состоянии. Стараясь фокусироваться на предстоящей победе и не думать о проценте своей боеспособности, он направлялся к месту встречи. Удавалось с трудом, сквозь разум то и дело пробивались мысли: «Тридцать процентов? Сорок? Левая рука — двадцать, ноги по шестьдесят, боль снижает восприятие, дыхание возможно на половину от нормы. Справимся».
После недавнего сигнала боль в руке постепенно усилилась от покалывания до болезненной пульсации. Понимая, что боль соматическая, монах всё же не мог её унять. Что-то мешало, сбивало концентрацию, камнем оседая в подсознании. Воспоминание? Нет, желание чего-то тяжёлого, тёмного и холодного вырывалось наружу. Кажется, докторишка переборщил со стимуляторами или заразил пациента бешенством…
Ума шёл к залу Славы, минуя улицу Разлома. Прогулка слегка успокаивала. Красочные вывески, запахи и шум поднимали настроение. Бар «Щипка», визио-зал «Комеди», заведение «Расчёт судеб». Стоп… Подсознание опять цепляется за вывеску «Три барона». Барон Радость, Барон Аттракцион, Барон Бродвей. Но монаха уже удивляют не попытки рекламы преодолеть его пси-блокаду. Странно было то, что на этой платформе опять не было посетителей. Ума не мог вспомнить, чтобы в это заведение кто-либо заходил. Быть может, программеры напортачили с вывеской, и вместо привлечения клиентов она их отпугивает. Или вывеска и должна отпугивать клиентов, чтобы скрыть чёрные делишки по ту сторону дверей? Не важно. Отбор не вечен, а враги вечно ждать не станут.
Участник наконец-то прибыл к залу Славы, сплошь усыпанному экспозициями с изображениями известнейших людей Бездны всех времён. До середины зала оставалось идти меньше минуты, и на пути всё чаще стали появляться движущиеся экспонаты. Один, пять, двадцать, и вот уже целая стена из передвижных картин закрывает обзор центра зала, где располагаются лучшие творения человечества. Картины расступаются перед посетителем, но таки успевают врезать свой образ в память. Только и остаётся, что удивляться: как можно писать такую красоту, используя лишь руки и искусственную бактерию Зено.
Радар уловил впереди группу участников. Предчувствие не отступало. Двадцать секунд, и он увидит причину своего волнения… Десять секунд… Пять… Одна…
Они не ожидали его увидеть. Вероятно, дожидаясь собственных оппонентов, участники просто вели досужий разговор. Их было пятеро: четыре мечника из команды «клинков» и пират, известный всем как Уру Ичи или «звёздный бич». Они с лёгким удивлением смотрели на юношу, рефлекторно берясь за оружие. Ума чувствовал, что мечники его опасаются, как дикого зверя, как безумца. Но не Уру Ичи, не человек, столько лет избегавший кары Дозора. Даже его поведение казалось простой формальностью: похоже, что он вообще не был способен испытывать страх.
— Что ты здесь делаешь? — как ни в чём не бывало спрашивает пират, попутно сплёвывая на пол шару-жвачку. — У тебя же бой вроде как в зале Памяти должен быть.
— А это разве не где-то здесь? — монах неловко чешет затылок.
— Нет, глупенький, здесь зал Славы, а зал Памяти находится в противоположной части комплекса. Поспеши, а не то опоздаешь.
— Ну, лааадно…
Ума замирает, заметив за собеседниками шестого участника, неподвижно лежащего на полу. Знакомая ситуация, знакомое лицо. И незнакомая рана в груди, явно от клинка — смертельная рана. Предчувствие, обретая форму, обволакивает юношу холодом и тьмой, заставляя руку взорваться новой порцией боли, а память ядовитым воспоминанием…
…Последнего — лидера, оглушённого ударом в челюсть, трогать не стал, вместо этого достал свой портативный блок и задал команду:
— Поиск канала связи с ближайшим индивидом.
«Канал обнаружен. Возможна только односторонняя связь», — высвечиваются рунические голо-символы.
— Отправить сообщение: тебе повезло, я ставил на три, бой мне понравился, будешь мне должен.
«Сообщение отправлено», — извещают руны. Парень в чёрной рубе прячет z-блок и не спеша уходит подальше от жилого уровня…
Чувство вины изливается болью в руке, капля за каплей увеличивая груз ответственности за мёртвого участника. Монах не может найти нужное учение прошлых лет, не может оправдать себя за пощаду, за последствия, представшие перед ним.
Змей девяти искусств собирается что-то сказать, но не может, парализованный бессмысленностью всего происходящего.
«Зачем? Зачем, зачем, зачем, зачем? А почему нет? Кто вы? Ахах, так получилось. Зачем? И что? Тебе больно? Разве ты способен испытывать вину?»
Ума Алактум дует на больную руку, и боль уходит — он искренне улыбается и по-детски слишком громко говорит:
— Ваааай, зачем вы его убили!? Он так и не подписался на меня в сети. Хотя, если бы подписался и потом умер — у меня был бы мёртвый подписчик. А если бы мёртвый подписчик начал присылать мне сообщения… Сюжееетец.
— Плохо дело, — Уру Ичи, впервые с момента появления монаха, напрягся. — Кажется, мы тебя расстроили.
— Что вы, что вы! — продолжает улыбаться Ума. — Я просто не понимаю: зачем было его убивать. Хоть убей, не понимаю. Ха-ха!
— Я могу понять твои претензии к «клинкам», но не мог бы ты успокоиться. Зачем нарушать столь удобную договорённость. Думаю, твой противник тебя уже заждался.
— Ахах, да плевать мне на договорённость, ведь здесь столько интересных игрушек, столько веселья, столько всего…
Четыре руки сжимают четыре рукояти. Четыре силуэта как один принимают стойку. Четыре атакующие формы начинают движение…
— Назад! — останавливает мечников пират. — Я его усмирю, а вы свяжитесь с Шимутой, пусть едет сюда как можно быстрее.
Уру вытягивает из-за пояса электрический бич — нет, два бича, ставшие причиной его пиратского имени.
— Если сейчас начнётся хаос, мы все окажемся в минусе, а если фактически выполним условия поединков, то пройдём последний отбор без проблем.
Ичи взмахивает руками, и виброхлысты удлиняются.
— Ума, ты понимаешь, что происходит?
— Конечно понимаю: мы сейчас немного поиграем…
***
Гис Шимута направлялся к залу Славы. Выбрав быстрый режим перемещения, участнику ничего не оставалось, как дожидаться прибытия, барабаня пальцами по стенке ульм-лифта.
Он предполагал, что его противник неуравновешен, но чтобы перепутать зал Памяти и зал Славы — это что-то за гранью. Одно дело, если бы Алактум не пришёл, тогда он бы считался нарушителем, но когда борец в очередной раз делая разминку получил сообщение, ситуация кардинально изменилась. Кто будет считаться виновным, если Шимута проигнорирует сообщение?
Гис систематично напрягал и расслаблял своё массивное тело, многократно приносившее ему победы в бойцовских ямах. Участник пытался настроиться, зная, что нельзя допускать сомнений. Он уже сражался с подобными бойцами. С быстрыми, где для победы приходилось наращивать скорость своих рук. С непредсказуемыми, где приходилось использовать многолетний боевой опыт и интуицию. С техничными, которых приходилось превосходить в стратегии.
Столько боли, столько ранений, столько неудач пришлось пережить до момента первых побед. И всё это того стоило. Ребёнок понял, что он вырос, когда впервые победил. Понял, ради чего это, когда на него обрушился рёв толпы, скандируя его имя. Понял, что значит быть сильным, когда противники молили о пощаде. Понял, что такое любовь и предательство, когда нашёл свою семью. Вечно болеющую мать, страдающую от нехватки лекарств на редкие, неинтересные богачам болезни. Вечно пьяного отца, что продал сына в бойцовские ямы ради лекарств, но потратившего всё на выпивку…
Шимута не понимал, отчего он нервничает, не понимал, что это за давно забытое чувство засело в груди. Чувство, свойственное новичкам — волнение. Волнение, приходящее перед каждым боем. Ерунда, он не может проиграть, не может бояться. Страх ушёл навсегда, ушёл в тот самый момент, когда он вбивал бутылку в горло отца, когда он нёс умирающую мать в подобие больницы, когда он отдавал все деньги на лечение и возвращался в ямы не смея проиграть. Проигравшим не платят. Проигравшие не могут заплатить за лечение. Победители — могут.
Победители «Ню Нова» могут гораздо больше: и денег и возможностей хватит, чтобы наладить массовое производство лекарств для всего населения заброшенных колоний. Главное — продолжать двигаться, какое бы чудовище не встало у него на пути. Ульм-лифт, наконец, прибывает к месту назначения — Гис рывком покидает яйцеобразную кабину и проносится через картины, огорчённый тем, что не успевает их рассмотреть, но это уже не важно, потому что он видит его, видит своего противника… своё чудовище.
Ума Алактум стоит в окружении лежащих тел. Живых? Мёртвых? Кто знает. Он дышит жаром и радостным безумием, наблюдая за поверженными участниками. С его рук капля за каплей стекает кровь. Его? Не важно, потому что Ума поворачивается к Шимуте. Улыбается. Улыбается, прежде чем напасть…
***
За пять минут до этого
Виброхлысты в руках пирата искрили электрическими дугами, плясали подобно кобрам во время брачного периода. Но танец электрических бичей преследовал иную цель. Цель в виде юноши, облачённого в чёрную рубу. Цель с небрежно закатанными рукавами, с наспех заплетённой косой и вольной улыбкой на лице.
Бичи раз за разом пытались лизнуть монаха, делясь несущим зарядом, но он был слишком проворен, чтобы позволить себя одарить. Трижды монах проходил через завораживающие вариации атак хлыстов, плавно и быстро перемещаясь вокруг пирата, молниеносно меняя положение тела, уклоняясь в мимолётном полёте-прыжке и ныряя навстречу опасности. Трижды Уру Ичи приходилось уходить в защиту, укорачивая бичи и окружая себя плотным рисунком электрических узоров. И, как казалось, всё шло по плану, пока в происходящее не вмешалась третья сила…
Есть ли разделение в совокупности человеческих поступков? Об этом Уру Ичи никогда не задумывался. Не способный испытывать страх, он просто делал что хотел, когда хотел и с кем хотел. И мало кому удавалось заставить преступника ощутить всю тяжесть последствий своих решений. Но много кому хотелось. Например — Диласу, участнику турнира под номером 15. Бывшему офицер Дозора, отстранённому от службы во флоте за неподчинение приказу, как он считал жестокому и бессмысленному. Человек с принципами и устоями как у него не мог оставить без внимания события последнего отбора. На прошлом отборе Дилас в течение часа вёл бой со «звёздным бичом», и давно он не был так счастлив, как во время этого боя, чистого в своей простоте, где понятен враг, понятна причина и понятен мотив. Бой так и не выявил победителя, но так было даже лучше: можно было ожидать продолжения в турнире, быть может, даже в финале «Ню Нова». Можно было бы ожидать, если бы Уру Ичи не дал понять, что всего лишь играл с противником, что просто убивал время, не интересуясь победой над таким слабаком.
Больше всего бывший офицер желал сатисфакции. Но всё, что мог сделать в виду договорённостью между участниками — ждать турнира. Хотя нет, плевать ему уже было на турнир и на прохождение отбора — он собирался восстановить справедливость любой ценой, не думая о последствиях за нарушение негласных правил. Но когда он пришёл за преступником, правила уже были нарушены. Ума Алактум кружил вокруг пирата, выискивая бреши в защите и намереваясь прорваться к стоящим за ним мечникам.
Дилас не мешкал и просто интуитивно атаковал Уру Ичи. Кинул круглый нож, заставляя пирата уклониться и ослабить контроль, а затем сделал проход в ноги, отвлекая врага и лишая монаха пиратской опеки.
Ума прыгнул в окружение «клинков» — всё закончилось быстро. Так же быстро, как и началось. Мечники как один выхватывают оружие и в движении бьют по противнику. Юноша снова прыгает, на секунду чувствуя полёт и пролетая над смертоносными лезвиями. Кто-то вскрикнул, хватаясь за разодранное кошачьим ударом плечо. Рассекая пустоту, свистят мечи. Ума приземляется позади врагов — один из мечников хватается за шею в попытках сдержать кровотечение. Игра продолжается…
Дилас и Уру Ичи захлебнулись в безумном темпе своего противостояния: дуги искрятся, пират безостановочно бьёт по офицеру, офицер маневрирует, отклоняя бичи армейским ножом, стреляя в ответ из игломёта и выискивая брешь в защите пирата. Звуки слились воедино, наполняя мир жужжанием зарядов, щелчками хлыста, свистом летящих игл, скрипом обуви и тяжёлым дыханием соперников.
Дилас, в перекате избегая очередной комбинации, разорвал дистанцию, намереваясь взять передышку и изменить план действий. Как только он покинул радиус атаки Уру Ичи, рядом появился Ума.
— Ого, — заметив поверженных мечников, удивился военный, — ты уже закончил. Но мне помощь не нужна, я са…
Ума бьёт. Бьёт не дослушав, бьёт не глядя, и удар отбрасывает Диласа к стене картин, к одной из экспозиций героев последней войны. Секунда, две — Дилас не поднимается, и юноша бросается на пирата, последнего, кто ещё может стоять… хлысты, охваченные сиянием дуг, устремляются навстречу монаху…
***
Гис Шимута сразу понял, что парень не в себе. Что-то пробивалось наружу, заставляя монаха нападать на всех и вся. Вероятно, что-то порождённое болью, на грани пробуждения, но ещё не пробудившееся, ещё не убившее никого, потому что юноша всё ещё жаждал битвы. Было только два способа прекратить это: сокрушить безумие силой или позволить себя убить.
Ветеран интейку, сражавшийся вполсилы все предыдущие отборы, решил не сдерживаться…
***
Переполненный посетителями бар «Тедди» загудел, потому что — по мнению зрителей — началась самая интересная часть отбора. Самое время для ставок.
— Пять штук на здоровяка! — кричит во весь голос мужчина, минуту назад притворяющийся дамой.
— Поддерживаю! — на волне чувств выкрикивает кто-то другой, не понимая ни что, ни кого он поддерживает.
— Эманацию мне в сраку, ставлю двадцать штук! — оповещает на половину бара доктор культурологии.
— Эт самое, славлю… тьфу, ставлю на «бирюзового сыча»! — вторя коллеге, заявляет перебравший сипирда доктор наук лингвистических.
Бармен принимает ставку за ставкой, а на одном из визионов разворачивается действие — одно из самых популярных столкновений этого отбора. Двухметровый, под сто двадцать килограмм ветеран бойцовских ям против монаха Лиан-Чжунь, казалось бы, вполне обычного телосложения. Большинство зрителей, в расчёте на физическое превосходство, ставило на цикианца, что был гораздо выше и шире противника. Остальные же надеялись на скорость монаха, ну и на какой-нибудь смертельный удар в его исполнении, разумеется.
Каково же было изумление и тех и других, когда руки Шимуты замелькали с такой скоростью, что было не сосчитать количества ударов…
***
Гис начал с ударов «плавного расщепления», осыпая Уму молниеносными ударами ладоней, рассчитывая если не на разрушительное попадание, то хотя бы на возможность схватить противника. Юноша успевал за движениями, уклоняясь или отбивая каждый, но это было ожидаемо.
«Он сейчас как дикий зверь — восприятие и интуиция на высоте».
Шимута неожиданно быстро приближается, намереваясь провести захват. Ума прыгает в сторону, но боец таки хватает его за руку и, пока монах не выкрутился, бросает об пол. Извернувшись, Ума ударяет другой рукой пол, останавливая падение, мягко приземляется на ноги и скалится то ли от радости, то ли от злости…
***
Зритель скучал. Шла битва на истощение. Вот уже десять минут монах атакует бойца интейку, наскакивает со всех сторон, намереваясь достать своими жёсткими пальцами до врага. Рассечь, сломать, вырвать. Цикианец видит каждый рывок незийца и бьёт на опережение.
Ума уклоняется, бьёт и, не завершив удар, отскакивает, избегая опасности. Снова атакует, уклоняется, бьёт, отскакивает…
Две минуты прелюдии и монах попадает под разрушительную ладонь борца, отлетает назад, группируется и снова бросается в атаку. Борец не доволен попаданием: его предплечье бороздят свежие раны. Хотя какие там раны — царапины, да и только. Но первая кровь пролилась. Осторожность потеряла свой приоритет. Зритель зашевелился.
Пчела пикирует на паука, филин бросается на лисицу, акула рвёт кита — Ума атакует Шимуту. Всё чаще звуки ударов доносятся с экранов, всё больше царапин оседают на теле здоровяка. Монах замедлился первым, тратя слишком много энергии на атаку, и Гис уже систематично, раз за разом отбрасывает дикого противника от себя. Зритель оживает в ожидании скорого конца и перестаёт дышать, когда истощённый боями незиец, минуя встречные удары, внезапно ускоряется и бьёт ладонью по пузу здоровяка, казалось бы, с намерением пронзить соперника насквозь. Удар, сокрушивший броню класса S.
***
Искусство девятое — космическая длань, техника внутреннего кулака. Уловка срабатывает, и удар-таки достигает свою цель.
«Уловка — это хорошо, значит, сознание возвращается», — пробегает мысль у падающего бойца интейку.
Ума выравнивает дыхание, массажирует бесчисленные ушибы по всему телу и уже осознанно старается оценить ситуацию.
— Хера се я повеселился… Ну я и крут.
А боль возвращалась, накопленные повреждения сливались в единый поток мучительной агонии, требуя, чтобы это закончилось как можно быстрее.
— Ну что, продолжим? — непонятно кому адресует свой вопрос Ума.
И Гис Шимута встаёт, без явных признаков повреждений. Вырастает горой над мальчишкой, посмевшим покуситься на его жизнь.
— Ты заметил…
— Притворился поверженным, чтобы я успокоился. Конечно, перед этим хорошенько меня потрепал, вынудил начать думать, за что, кстати, спасибо огромное, а то я что-то совсем разошёлся, как на выпускном.
— Казалось бы, раз ты пришёл в себя, то и продолжать нет необходимости. Но отбор ещё не окончен. И я тебя сокрушу. Опасно будет пропускать тебя в финал.
— Ой ли, у тебя и так проблемы с односложными предложениями, да и атака моя зацепила небось.
— Было щекотно.
— Смотрю, прям, по классике шпаришь, остряк…
Ума атаковал без предупреждения, одним широким шагом покрыв расстояние до противника и ударив ладонью в область сердца. Искусство девятое — космическая длань, техника внутреннего кулака.
— Вот и всё…
Но было не всё. Шимута схватил монаха и бросил через себя, не отпуская руку и намереваясь её сломать. Ума в пике броска дёрнулся, смещая плечевой сустав, изогнулся и ударил в падении по черепу борца. Искусство девятое — космическая длань, поклон маленького цветка. Гис на секунду обмяк, выпустил руку, отвлёкся на хлынувшую из носа кровь и прошептал:
— Слабоват…
Секунда, и Ума вправляет себе сустав, но для бойца из ям этого времени достаточно, чтобы нанести удар. Монах не успевает уклониться — огромная ладонь толкает голову. Юноша качнулся и, прежде чем упасть, успевает подумать о том, насколько слабым вышел удар.
Зрение вернулось не сразу, но быстрее чем контроль над телом. Хотя вернулся ли контроль, если тело слушается с опозданием и нехотя, одаривая каждое движение болью?
«Вставай! Сколько прошло времени: секунды, минуты, часы? Почему всё плывёт? Я почти не вижу».
Ума чувствует, как что-то течёт из глаз, ушей и носа.
«Что это? Ахах, конечно кровь, что же ещё! Блин, как же хреново… Что это было: космическая длань? Нет, что-то другое».
Гис ещё приходил в себя после предыдущей атаки монаха и не спешил добивать противника. Искусство девятое — космическая длань, техника внутреннего кулака. Ума снова атакует, желая выяснить, почему его удары не действуют. Ладонь касается живота борца, но повреждений не наносит: ударная волна не доходит до органов. Шимута в ответ аккуратно толкает голову юноши, заставляя новые потоки крови хлынуть из носа и ушей, вынуждая тело рухнуть на пол. Снова.
«Темно. Где я? Не могу вспомнить. Нет, можешь! Могу? Но зачем? Слишком плохо — хочу спать. Слишком плохо, чтобы спать! Что-то холодное подо мной: земля? Нет, кажется, это пол. Значит, я не дома. Я не могу там быть. Где же я? Почему так больно? Я сражаюсь? Тогда нужно встать. Двигайся, слабак, двигайся! … Хорошо! Но ничего не вижу. Чувствую. Кто-то впереди…»
Гис Шимута не понимает: зачем этот глупец встаёт, зачем ищет взглядом противника, если он не в состоянии драться.
«Только не плакать, только не плакать, — твердит себе здоровяк, и снова бьёт полумёртвого противника, — спи, и не вставай, хватит на сегодня мучений».
Ума не видит удара, но чувствует колебания воздуха возле своего лица — пригнуться! Что-то движется над ним, почти касаясь затылка — схватить! Рука — хорошо, главное не отпускать, значит, где-то там — ноги. Пытаясь выкрутить руку, юноша своими ногами обвивает ноги противника, и они оба падают на пол. Искусство шестое — лианцуань. Ритмично и без лишних затрат ослепший змей девяти искусств пытается обвить свою добычу, выйти на болевые или удушающие приёмы. Гис принимает участие в партии и, одарённый опытом бесчисленных сражений, на каждый приём отвечает контрприёмом, пытаясь доминировать над гораздо более лёгким противником. И Ума пользуется этим, чтобы снова провести захват, получая в ответ контрзахват, и ответить своим контрзахватом, готовясь к новому захвату со стороны врага. И так по цепочке.
«Силён, ой силён, — ступенчато проносятся мысли в голове уставшего Змея, — в борьбе я ему уступаю».
Мастер выскальзывает из очередного захвата и ломает один из пальцев цикианца.
«Но иначе никак: повреждения зрения и слуха не дадут мне шансов в стойке».
Шимута оказывается сверху и начинает бить придавленного им Уму.
«Только при полном сближении я могу реагировать на его атаки».
Змей уклоняется от очередного удара и обвивает ногами шею бойца.
«Нужно держаться, держаться до последнего!»
Гис бросает своё тело на пол и, перекрутившись, вырывается из тисков.
«Ну капец мне…»
Шимута хватает ногу и выкручивает пятку.
«Надо что-то делать!»
Ума, терпя из последних сил, дотягивается до оппонента и кусает его за ногу, хозяин ноги кричит и выпускает монаха из захвата.
«Хе-хе, так-то лучше! — юноша сплёвывает кусок кожи на пол — понеслась!»
И юноша снова бросает своё тело в бой, рассчитывая на отточенность своих рефлексов и слабо соображая, что происходит.
…техника змее-паука… игривый койот в пустыне… водяной червь учится летать…
Раз за разом противники пытаются довести свои техники до конца, и каждый раз встречают противодействие своему приёму.
…лунный шелкопряд поёт в ночи… цветение алмазной паутины… техника королевского слизня…
Ума подобно воде, просачивающейся сквозь каменные пальцы, уходит от захватов, вливается в нарастающий поток битвы и меняет направление течения.
«Чувствовать, чувствовать точки взаимодействия, реагировать с моментальной плавностью, сила врага — твоя сила, ошибка врага — твой шанс».
…надавить под рёбра, захватить ноги… высвободить шею, ударить локтем… отжать голову, захватить руку… блокировать колено, перекинуть…
Змей потерял счёт времени, и хотя ещё продолжал попытки, уже знал: бой проигран. Усталость и травмы не оставляли шансов. Юноша был не в состоянии нормально двигаться — он уже с минуту только и делал, что защищался.
«Зачем? Зачем я продолжаю сопротивление? Защищаясь, у меня не будет и шанса на победу: этот засранец не из тех, кто допустит ошибку… Только атакуя, но я не могу… Больше не могу…»
Гис Шимута наконец-таки зажал шею монаха в удушающем захвате. Шея напряглась, затвердевая как бревно, сильные пальцы впиваются в руку, требуя освобождения. Но боец терпит, терпит, как и тысячу раз до этого на кровавых аренах интейку.
«Держись! Не смей засыпать! Но зачем, зачем продолжать? Сил не хватит, чтобы вырваться из этого захвата. Мне не победить. Чего я жду? Сигнала? Где он? Сколько времени осталось? Ненавижу!»
Ума Алактум начинает ослабевать…
***
«Ты смотри, твой любимец проигрывает, как я и говорил», — спец информант администрации турнира посылает сообщение коллеге.
«Погодь, может он ещё продержится», — получает он ответ среди общего потока обрабатываемой информации.
«Ага, как же, ща притворится мёртвым и как в фильмах ударит исподтишка».
«Заткнись, отбор скоро закончится».
«Всё равно не протянет до сигнала… он уже перестал сопротивляться».
«Вот блин…»
***
Тело Умы обмякло безвольной куклой, только шея осталась напряжена.
«Собрать, собрать как можно больше сил. Давай же, где эти долбанные резервы организма, отдыхай скорей, ленивый кусок мяса! Скорее! Дольше пяти секунд не протяну!»
Змей наугад наносит хлёсткий удар по глазам противника, но не дотягивается. Выгибается, просовывает руки себе за поясницу и, проталкивая пальцы через мышцы борца, хватает рёбра Шимуты. Хрустят рёбра. Кричит здоровяк. Хватка ослабевает.
«Никогда, никогда не сомневаться в своей победе!»
Ума вырывается, Гис намеревается встать и добить гада. Монах рывком, тратя последние силы, перепрыгивает через него, почти касаясь своим носом его макушки и, обвивая руками шею, оплетая ногами тело, валит бойца обратно на пол.
Актёры поменялись ролями. Каждая секунда проходила в безмолвной борьбе. Шимута, подобно беснующемуся шторму, заметался по полу. Ума, присосавшись пиявкой, душил живой ураган.
«Засыпай, засыпай же! Пожалуйста! Чувствую, чувствую, как замедляется твой пульс, ещё немного, ещё чуть-чуть!»
Ураган поднимается и рушится об пол, поднимается и рушится, поднимается… Внезапно, борец замирает, прекратив сопротивление.
«Наконец-то, наконец-то это закончилось, я победил!»
Юноша не сразу понял, что его повреждённый слух уловил отдалённый звук аккорда ровиандо…
«Нет, нет, только не так, я же почти победил, только не сигнал…»
Браслет участника колет запястье, и Ума, ослабив захват, распластался по полу.
«Так они по окончании отбора могут вколоть нам транквилизатор — разумно…»
Боец-борец Гис, растирая шею, ложится рядом с недавним противником. Время останавливается. В ушах звенит, темнота уносит куда-то вдаль…
— Какой-то неловкий момент получается: ты лежишь слишком близко, — пытается крикнуть Ума, понимая, что крик его рождает лишь шёпот.
Гис слегка отодвигается.
— Это провал, полный провал, я проиграл. Ты что-то говоришь? Не утруждай себя, я всё равно почти не слышу. А знаешь: я вспомнил, как избежать повреждений внутренних органов от техники внутреннего кулака. Это же основа основ, как я мог забыть…
***
«Я же говорил, что он продержится!» — спец информант посылает неприличные символы коллеге.
«Вообще-то я бы на твоём месте не радовался…»
«Это почему?»
«Этот идиот-монах поставил на то, что он победит в отборе Шимуту. А Шимута поставил, что не проиграет в отборе».
«Это значит…»
«Да, может Алактум и прошёл этот отбор, но он потерял половину баллов… только чудо оставит его в турнире…»
007
«Всё запомнить невозможно. Потому что не нужно. Нам кажется, что не нужно… той нашей части, что отвечает за лень и готовой стереть всё ненужное, лишь бы мы не загнали себя до смерти. Только нельзя знать наверняка, что тебе может пригодиться, а что нет. Поэтому профессионалы продолжают раз за разом повторять своё тысячекратно пройдённое обучение. Ведь упущенная деталь в один момент может уничтожить всё, чего ты достиг…
Бред! Я не собираюсь говорить, что облажался и оправдываться. Не в нашем мире, где упорное повторение и талант заменяют искусственными специалистами и модификациями. Но так даже лучше…
Плевать, что лекарства затуманили мой разум. Плевать, что привыкший к мутациям и технологиям, я недооценил обычного противника, столь похожего на меня. Потому что это было весело. Первый участник, к которому я мог бы испытать симпатию. Мог бы, но не стану…
Ты вообще знаешь, какого это, не испытывать ничего? Просто идти вперёд, когда всё кажется таким естественным и очевидным, когда не надо принимать решений, основанных на навязанном мнении, когда не надо утолять свои жажды, страдая, смеясь или что-то доказывая. Когда ты становишься проявлением чистой энергии, силы, и общение возможно только с таким же человеком, отошедшим от привычных социальных понятий. И общение между вами в основном будет состоять из молчания… или действия.
Что ж, этот вопрос не имеет смысла. В любом случае, наилучшим ответом тут будет молчание. Столько форм… столько нас…
Ты по-прежнему считаешь людей чем-то хорошим? Что ж, соглашусь с этим, только если эти люди были обработаны всеми видами моей шлифовки…»
***
— Вааау! Какой крутой удар!
— Ты не дос…
— А стены им пробивать можно? А взорвать бронебот? А за сколько я его выучу? А ногой так можно? А вы так можете? А на расстоянии он…
— Тихо! — повышает голос учитель, прерывая бестолковый поток вопросов. — Ты только посмотрел обучающий ролик, их показывали монахам Дзен Ун перед обучением. Видишь ли, если последователи Паятту и придерживаются старомодных принципов о передаче учений от человека к человеку, то Лиан-Чжунь понимают, что сегодня этот метод не эффективен: всё равно уже все техники есть в свободном доступе. И именно из-за этого они мало кому интересны.
— Угу-угу, — кивает мальчишка, сосредоточенно глядя на экран.
— Ты же меня даже не слышишь, не так ли? Небось, воображаешь, как будешь гасить звёзды, изучив эту технику.
— Угу, — оболтус само концентрированное внимание.
— Ну что мне с тобой делать? Я же уже выключил экран, сколько можно представлять себе небылицы?
— Гм… — ученик обдумывает слова учителя.
— Что ещё за «гм»?! Как глубоко ты ушёл в себя? Куда вообще ты можешь уйти, ты же пустоголовый что лемур! Ладно, я знаю, чем тебя отвлечь.
Экран загорается, показывая тренировочный процесс, сиюминутно привлёкший внимание мальчишки. Экран в старомодной манере показывает двухмерную картинку, где кучка монахов лупят по огромным шарам. Шары наполнены водой и по размерам достигают почти человеческого роста. Последователи Дзен Ун безуспешно бьют ладонями по упругим тренажёрам, но пузыри лишь отскакивают к стене и невредимые возвращаются к монахам, а некоторые вообще упрыгивают за пределы тренировочной площадки, заставляя учеников напрочь забыв о пафосе нелепо бежать вдогонку. Экран фокусирует внимание на одном из тренирующихся — он бьёт плавно и сильно, и шар, наконец-таки, лопается с обратной стороны, выливая на площадку своё содержимое. Монах без сил валится в образовавшуюся лужу…
— Как видишь, неуч, на изучение этой техники уходит немало времени и сил: все последователи, освоившие её, гораздо старше тебя. Так что с сегодняшнего дня ты будешь в сложные дни тренировок наносить как минимум по тысяче ударов по водяному шару, а в лёгкие дни не меньше трёх тысяч…
Один из люков в стене открывается, и в комнату выкатывается наполненный водой пузырь.
— Чем чаще ты будешь…
Но мальчишка уже не слушает, он срывается с места, готовый завизжать от радости и начинает лупить по шару — шар скачет по комнате, озорник гонится за ним. Началась бесконечная игра: ученик наносит удар, пузырь катится прочь, мальчишка догоняет, снова бьёт, чтобы шар снова поменял своё местоположение.
— Ну что ты будешь делать… — нарочито сердито ворчит наставник.
Проходит с полчаса, прежде чем обессиленный, задыхающийся мальчишка сдаётся. Он пытается схитрить и проткнуть пузырь пальцами, что, к удивлению нарушителя, и происходит — шар лопается, заливая нерадивого ученика ледяной водой. Мальчик кричит от неожиданности, пытается отпрыгнуть назад, но поскальзывается на мокром полу и падает.
— Вот поэтому и не стоит обманывать тренировку, это всё равно, что обманывать понос. Как бы ты не мужался, всё равно всё выйдет наружу. — Подводит итоги учитель. — А теперь вытри пол, и не вздумай, как в прошлый раз, спихнуть работу на Варфоломея, это тренировочный дроид, а не уборщик!
— Но учитель, дроны-уборщики не запрограммированы выполнять мои приказы!
— Потому и не запрограммированы, чтобы ты сам за собой убирал! Это надо было додуматься, боевого гомункула использовать как… Ну да ладно, приступай к работе.
Нерадивый ученик вздыхает, идёт за ведром и тряпкой — вероятно придуманных специально для наказаний — и начинает вытирать пол. Наставник тем временем продолжает свой урок:
— Как известно, многие школы боевых искусств утверждают об умении связать воедино физическое воздействие с энергетическим. Дзен Ун не отрицают, что имеют в арсенале подобные техники, но в первую очередь делают акцент на физический аспект. По сути то, что ты видел, всего лишь первая ступень в освоении искусства космической длани: просто ударное воздействие на жидкости организма. В идеале, будучи мастером, ты будешь способен любой удар превратить в фатальный. Если научишься использовать не столь масштабное и более сфокусированное направление удара. И не надо там уже распылять свою фантазию: к тому времени как ты её освоишь, я сделаю из тебя более или менее приличного человека.
Засиявший было мальчишка снова понурил голову и выжал из тряпки очередную порцию воды.
— И не следует слишком сильно полагаться на подобные удары: достаточно опытный боец сможет избежать урона от прямого попадания, если знает принцип их работы.
Кажется, ученик потерял всякий интерес к технике внутреннего кулака, и учитель срочно решил поправить ситуацию:
— Но если ты овладеешь техникой в совершенстве, сможешь нанести урон самым опасным, сильным и неуязвимым чудовищам этого мира. Именно благодаря упорной работе над подобными умениями обычные люди и держат в страхе йолов, вызывают уважение у потагетов, ставят на место мутантов, мод и спец, смеются над доспехами рыцарей Урии…
Кажется, мальчишка приободрился, и наставник облегчённо вздохнул.
— Конечно, ты должен знать способ защиты от подобных ударов и учитывать уровень мастерства противника, способного обернуть твою технику против тебя. Если повреждения работают по принципу ударной волны, то и защита от удара будет такая же. В момент удара ты должен создать рикошет через отдачу, ударив ближайшую поверхность или самого себя. Ты должен будешь научиться молниеносно создавать вибрацию в своём теле, чтобы она сбила ударную волну внешнего воздействия. Поэтому, к уже имеющимся ударам по шару, ты будешь добавлять отдельное упражнение. Из боевой стойки достаточно быстро вбиваешь свою стопу в пол, чтобы отдача пошла по всему телу. Попробуй… вот так… хорошо… знаю, знаю, что больно, не ной. Будет трудно, но со временем ты сможешь это делать почти не напрягаясь… Кто знает, может однажды это спасёт тебе жизнь…
Глава 8. Ва-банк
— Оооооох, ой-ой-ёй-ой-ёй-ой-ой…
— Не двигайтесь, уважаемый, я же сказал: лежать как бревно.
— С чего это? Я же не твоя жена.
— Всё шутите. Полагаю, это хорошо.
Длинноволосый монах нагой лежит на кушетке, ожидая окончания врачебного осмотра. Врач доверия не внушает: само воплощение рассеянности и неряшливости пытается что-то понять. Слишком тёплая мешковатая одежда сама по себе была способна сделать его предметом насмешек, но, вероятно, решив идти до конца, его волосы торчком рассредоточились на голове, хоть птенцов туда сели, и завершал всё пустой, ничего не понимающий взгляд. Доктор в очередной раз сканирует тело пациента, изучает результаты в поисках новых травм и неуверенно мычит.
— Ну что там, док? — Ума начинает терять терпение. — Мне же уже лучше — просто скажите, что запрещаете мне принимать участие в турнире, а я всё равно пойду и выиграю, превозмогая боль, как в дешёвых фильмах. Потом окажется, что я травмирован, буду проходить реабилитацию, заведу роман с медсестрой, женюсь, нарожаю детей, потом преступники убьют мою семью, я вспомню старые времена, начну мстить, лично отомщу каждому из них, и по-новой…
— К сожалению, как бы мне не хотелось запретить тебе принимать дальнейшее участие в турнире — я не могу этого сделать. Моя жизнь мне дороже твоей.
— Вот значит как? О времена, о нравы. А ведь если подумать, то выглядит всё так, будто ты мой личный лечащий врач. Будто у меня могут быть средства на личного врача. Что это за игры, патлатый?
Ума пытается встать, но пальцы лекаря пробегают по телу участника, нажимая на нервные узлы, и парализованный монах валится обратно на кушетку.
— Я же сказал: лежать и не двигаться, разве нет, — рассеянно говорит молодой врач.
— В чём твой план? — юноша тщетно пытается пошевелиться, — лечить одного из фаворитов, чтобы он потом взял тебя транзитом на шестой уровень? Или ты выполняешь приказы богатенького свиногуся, решившего повлиять на исход ставок?
— Не хочу прерывать вашу мыслительную деятельность, но ещё меньше хочу выслушивать предположения от идиота. — Неряшливый доктор крепит к вискам пациента пиявок. — Мне не нужен транзит, так как я уже прошёл пять уровней синтраж, и я не стремлюсь повлиять на ставки. Но в одном ты прав: я выполняю приказ. Правда, если она узнает, что ты назвал её свиногусем, то все мои старания пойдут насмарку, и ты умрёшь…
— Она? — взгляд монаха затухает.
— Да, одна наша общая знакомая, что подобрала меня на одном из первых уровней. Сейчас она ждёт тебя на шестом. Поэтому и отправила меня сюда, зная, что ты ни на что не годен, и велела сделать так, чтобы ты не умер на турнире. Сказала, что если ты умрёшь или не сможешь продолжать участвовать — она мне вырвет яйца и зафарширует ими мои глаза.
— Тесса? Она на шестом уровне? — Ума пылает негодованием, — хрена ли она уже так далеко забралась?
— О, она начала прохождение ещё год назад. Видимо знала, что ты пойдёшь на «Ню Нова», так что не вздумай проигрывать. Знаю, у тебя мало шансов, но ты должен что-нибудь придумать — обязан. Не ради себя, ради моего будущего потомства…
Оба: и пациент, и доктор молчат, погружённые в свои мысли. И только после череды инъекций растяпа-врач нарушает тишину:
— Кажется, к тебе посетители. Ладно, пойду я, не буду мешать.
— Эй! Куда? Я же ещё парализован — верни всё обратно!
— Отдыхай и старайся больше спать…
— Не смей меня игнорировать!
— Главное — поменьше двигайся…
— Да как я тебе буду двигаться? А ну вернись, я буду жаловаться в ассоциацию врачей!
— Удачи… — и доктор исчезает в проёме…
***
Встреча бизнес партнёров происходила на верхнем этаже ресторана «Пика», выступающего из основания станции подобно маяку. Вид изнутри был пугающе прекрасен. Ощущение погружения в космос было гораздо сильнее, чем на веранде. Взору открывались только окружающие тебя мириады звёзд. Столь манящих и пугающих звёзд. Ведущий организатор турнира зарезервировал весь этаж ресторана на двоих, чтобы вести беседу тет-а-тет. Правда присутствовал на протяжении всей встречи и третий человек, но это не имело значения: говорили только двое, и решение, которое они приняли, удовлетворило обе стороны…
Сейчас Блюс уже закончил трапезу и просто потягивал бокал «винтеро». Юри Грекхем прикончил очередное блюдо и уже не в силах был самостоятельно одолеть десерт. Поэтому доесть десерт ему помогали: стоявший рядом мальчик в одной лишь набедренной повязке и ошейнике кормил невероятно толстого господина с ложечки, попутно вытирая ему подбородок. Наблюдая эту картину, Блюс не позволил проявиться на своём остром лице ни единой эмоции. Бизнес есть бизнес — здесь нет месту чувствам. И он не уставал себе это повторять.
— Не волнуйтесь, — тяжело сопя, говорит Грекхем, — в неподконтрольных вам областях я не появлялся.
— А я и не волнуюсь, — сделав очередной глоток, отвечает организатор.
Юри улыбается и отталкивает ребёнка от себя, чтобы не отвлекал от разговора. Раб скулит и забивается под стол.
— Ух, стервец, вот это выдержка! Не удивительно, что я принял твои условия. Сразу после турнира оповещу консорциум о сделке. А до тех пор извольте не беспокоиться: я постараюсь решить все возникающие вопросы.
— Что ж, я рад это слышать. Тогда позвольте откланяться. — Блюс намеревается встать из-за стола.
— Ещё один момент, уважаемый. Касательно отбора.
— Только не говорите, что тоже хотите увидеть монашка в финале?
— Не то чтобы, но мне интересно: Вас просили многие уважаемы люди оставить стервеца в турнире, и как я слышал — Вы им отказали.
— Да, я никаким образом не собираюсь влиять на исход отбора.
— Так вот, повлияли бы вы на результаты, попроси об этом я?
— А вы хотите, чтобы я повлиял?
Юри долго молчит, прежде чем ответить, хорошенько изучив взгляд собеседника:
— Нет, не хочу. Мне, если честно, до турнира и дела то нет.
— Вот и славно, — Блюс встаёт из-за стола…
***
Мало кто знал, но девять участников «Ню Нова» арендовали себе помещение для тренировок. Все, кто остался от команды «клинков» сейчас находились в просторном зале, предположительно сконструированном для игры в теннис. Мечники в привычной для них манере отрабатывали удары и проводили лёгкие спарринги. «Клинки» готовились к последнему отбору, готовились к встрече с выходцем из осколков Лиан-Чжунь, готовились убивать.
Вот глава мечников ведёт бой с невидимым врагом, раскручивая свой двуручный меч с невероятной скоростью. Вот второй по силе среди «клинков» точит свои парные мечи. А там — в углу — медитирует обладатель онолированной сабли. Шумят близнецы, сражаясь друг с другом, используя широкие клинки «топазо». Жонглирует серповидными лезвиями безразличный ко всему аскет, машет непривычно длинной двуручной саблей авинец, проверяет крепежи щита уриец, и посапывает в стороне здоровяк-таньялец.
Все они сильны, все они опасны. И зная, что пройдут не все, уже отобрали на транзит сильнейших, не жалея убитых или раненых товарищей: все знали, на что идут. Но не могут оставить поступок юноши-монаха безнаказанным. Нельзя спускать такое с рук. Иначе перестанут бояться, перестанут уважать, и будут все прошлые смерти напрасны…
Никто не удивляется, когда в зал входит уриец с характерно вьющимися золотистыми кудрями и со шпагой на боку. Иола Григ не в первый раз приходит перед отбором, делясь информацией и предложениями — лидер «клинков» прекращает тренировку, и все остальные следуют его примеру.
— Я поговорил с Умой, — аристократ сразу переходит к делу, — предупредил, что вы намереваетесь его убить.
Глава мечников, опираясь на двуручное оружие, ждёт.
— Он хочет сделать вам предложение с моей точки зрения безумное, но, как он считает, от которого вы не сможете отказаться…
И мечники удивлённо переглядываются, когда Иола озвучивает условие противника — считай уже мёртвого противника…
***
За час до этого
— Ядрёна кочерыжка! Ну у тебя глаза и краснючие! — Дурий Морж не церемонится в своём приветствии, — как вообще можно видеть с такими зырками?
— Не волнуйся, зрение ко мне уже вернулось, и твою бородатую харю я уж способен разглядеть за километр, так что приближать ко мне своё лицо так близко не обязательно.
— Крааасные, — рахдиец будто не слышит и, склонившись над пациентом, в упор смотрит тому в глаза. — Ты чего это, ревел всю ночь из-за проигрыша?
— Отойди от меня, хер на палочке, или я плюну на твоё подобие лица. — Ума собирает слюну и смачно плюёт, но Дурий уже убирает голову, и слюна падает на плечо хозяина, медленно стекает вдоль руки. — Твою мышь!
Дурий хихикает, отходя к искусственному окну. Выглядывает в него, чтобы разочарованно крякнуть. В беседу вмешивается доселе молчавший Иола Григ, прикрывший лицо рукой, чтобы не видеть происходящего позора:
— Какое убожество…
— Не-не, это не то, что ты подумал! Это народное средство лечения — я просто смочил ранку слюной!
— Ты хотя бы мог прикрыться при посетителях, — фехтовальщик прохаживается по палате, с трудом сдерживая раздражение.
— Ай нет, врач сказал мне не двигаться, чтобы быстрее поправиться, так что я решил лежать и не двигаться в течение часа. Вот такая у меня сила воли. Да и вообще, только в Сивилии боятся наготы, в других центрах этому не придали бы особого значения.
— Ты даже слюну не удосужишься вытереть из-за своего решения не шевелиться?
— Я же сказал, что это лекарство.
— Ну-ну, — лицо аристократа антипод доверия, — ладно, перейдём к делу.
— Вот это наш Иола! Дела превыше всего, — Ума изливает суточную дозу иронии.
— Первое. Ты — идиот, и это факт: потерять половину своих баллов на предпоследнем отборе из-за непродуманной ставки — просто грань идиотизма. Второе — из-за этого пройти на турнир у тебя шансов нет, так что я бы советовал продать оставшиеся баллы подороже. Третье — в прошлом отборе ты напал на участников, вмешавшись в структуру поединков, нарушил негласное перемирие и нанёс отдельное оскорблении команде «клинков». Так что считай, что ты труп. Это не пара броненосцев собирается тебя поймать. Это казнь всеми участниками отбора. И если ты надеешься, что сможешь продержаться против всех, при этом собрав достаточно очков, чтобы пройти на турнир — ты болен. Мой тебе совет: отдай кому-нибудь свои баллы и надейся, что тебя возьмут транзитом на шестой уровень. Это может сработать: ты себя неплохо зарекомендовал.
— Все хотят убить беднягу Уму? — в голосе монаха появилось что-то холодное, змеиное, отчего Дурий перестаёт хихикать, а Иола машинально сжимает эфес.
— Я понял, о чём ты, — улавливает мысль уриец. — Не все хотят с тобой связываться, но вряд ли найдётся пятёрка безумцев, которые согласятся встать на твою сторону за небольшой шанс будущего транзита. Скорее, ты получишь нож в спину.
— Проценты?
— Общая информация может оказаться ложной. Но то, что мечники придут по твою голову — это точно. Многим наплевать на ваши разборки, и они просто тихонько переждут отбор. Некоторые говорят, что ты ни у кого баллы не отбирал, поэтому на перемирие это не повлияло. Поэтому это больше будет похоже на сатисфакцию между тобой и «клинками». И в неё лучше не вмешиваться посторонним, потому как неизвестна возможность изменения планов остальной толпы. Кто-то вмешается — бойня начнётся по новой. А я не хочу рисковать в последний отбор. Так что сдавайся по-хорошему, это разумно, хватит игр в безумие.
Участники некоторое время молчат, позволяя тишине заполнить комнату. И есть в этой тишине что-то обременяющее. Ума, закрыв глаза, о чём-то думает. Дурий, почёсывая свою бороду, мнётся на месте. А Иола, в ожидании ответа, присаживается в аэрокресло.
— Искал ли ты, Йола, записи боёв участников из команды «клинков»? — нарушает тишину обречённый пациент.
— Иола…
— Неважно, ну так вот, я не смог найти ни одной трансляции их поединков один на один, что весьма странно, скажу я вам. Ведь я точно знаю, что дуэли они проводили, а записей об этом нету…
— Элементарно, Ама, но я не удивлён, что ты этого не знаешь, — Григ по-позерски смотрит в потолок. — Дуэли они проводили в административных помещениях, где записи не ведутся, а чтобы не было нарушений правил, приглашали наблюдателем одного из судей «Ню Нова» или, в крайнем случае, охрану «Ребелентис».
— Ну что сказать: я не знал. И с судьями до сих пор встретиться не посчастливилось.
— Ну что поделать, придётся тебе кое-что объяснить, раз ты даже про судей не знал.
— Да знал я всё, просто забыл…
— Эх… зная, что все испытания Синтраж проводят члены «нобилити», ты мог бы и догадаться, что на турнир «Ню Нова» будут отправлены судьи из ассоциации. Они одновременно помогают в проведении турнира и контролируют действия ведущего организатора, потому как турниры «Ню Нова», в отличие от испытательных уровней, организовывают люди не связанные с ассоциацией. Таковы правила. И с одним из судей ты уж наверняка встречался при регистрации на «Ню Нова»: ты же не забыл бородатого бармена из «Отчаянного».
— Да, много времени утекло…
— Всего три дня, тупица. — Иола сверяет что-то на своём z-блоке. — К нам отрядили трёх судей, чтобы у проигравших участников даже мысли не было выражать своё негодование. Помнишь первого бронника, которого ты победил? Ну так вот, он был весьма недоволен результатом и, несмотря на правила, хотел убить тебя во вне-отборочное время. Охрана станции не смогла бы с ним справиться (с его-то оснащением), и в дело вмешалась одна из судей ассоциации. Она оплавила костюм, зажарив участника до полусмерти. Уж не знаю, что она за чудовище такое, но после того случая никто больше не оспаривал результаты отборов. Поэтому, не в силах поквитаться с судьёй, команда Бар Дьюка и решила выместить всю злость на тебе, что у них, к сожалению, не вышло.
— Твоя поддержка просто бесценна, Йола.
— Иола. Ну так вот, возвращаясь к судьям…
— Возвращаясь к ульям?
— Возвращаясь к судьям, особенно советую опасаться той девушки — Эмили Травл. Ходят слухи, что она потагет, но это не так. У неё есть учёные звания в трёх категориях, и я полагаю: она обладает оружием, созданным ею лично. По официальным данным она прошла уже семьдесят четыре уровня синтраж. И это много.
— Горячая должно быть баба, — не преминул добавить Дурий.
— Со вторым судьёй мы уже виделись при регистрации. Дженсо Вэй — незиец, проповедующий учения Космо, покоряет синтраж для избавления Бездны от влияния учения Жара. Не знаю его навыков, но сейчас он дошёл до шестьдесят шестого уровня.
— Ну энтот мне сразу понравился, и борода у него в порядке, — рахдиец чуть ли не мурлычет, почёсывая собственную.
— Блин, да тебя что-нибудь кроме волос на лице интересует? Любому фетишу должен быть предел! — от крика Ума заходится в кашле.
— Третий судья довольно известная личность, сын одного из лучших вирт-режиссёров — Кристо Чак. Скандальный персонаж, всегда не прочь подебоширить. В плохих отношениях с отцом. Был учеников прошлого председателя ассоциации Нобилити. Добрался до шестьдесят девятого уровня благодаря сбалансированности своих навыков. Не обладая мастерством в чём-то одном, он довёл до среднего уровня навыки как близкого, так и дальнего боя, как стратегии, так и убеждения, и — благодаря правильному использованию своих умений — представляет собой довольно опасного противника.
— Так его отец Пабло Чак? Мне понравилась его картина «В одном шаге от…», я даже всплакнул маленько, — неожиданно для всех заявляет Морж.
— Послушай, Григ, — Ума с трудом выдавливает из себя слова. — Я знаю, что не благодарил тебя за помощь раньше, даже если она была рассчитана на выгоду, да и сейчас я тебя благодарить не стану, но я бы попросил тебя об одной услуге…
***
Это был один из самых дорогих ресторанов станции. Мрачные тона отделки, ассиметрично закрученная архитектура, приглушённый свет и успокаивающая музыка. Столов было не больше дюжины, а посетителей вдвое меньше. Вон в углу уплетает «живое тесто» упитанный турист. Возле витрины ужинает пара с явным намерением переместиться в постель. Немного дальше потягивает бокал уроженец Сивилии. А ближе к выходу расположились трое посетителей, явно находящихся в товарищеских отношениях. Они говорили громче всех, но остальным посетителям не мешали. Троица уже успела утолить первый голод, и, беседуя, они старались растянуть приём пищи. Больше всех говорил невысокий рыжеволосый мужчина, которого то и дело одёргивала девушка средней привлекательности, в чьих глазах таилась некая мудрость, способная урезонить ораву таких собеседников. Третий старался их утихомирить, добродушно улыбаясь в свою пушистую бороду и ёрзая на недостаточно большом для него стуле.
— Эми, ты меня в могилу сведёшь, — продолжает спор рыжеволосый, — предыдущий председатель всегда с радостью принимал подобные вести.
— Только вот предыдущий председатель уже не у дел, а нынешний не интересуется подобным, — твёрдо стоит на своём загадочная брюнетка.
— Уверен, кто-нибудь из бывшего совета остался в комиссии и продолжил собирать информацию о новичках.
— Ну да, только вот много ли пользы принесёт твой доклад, если эту информацию с радостью перехватит «древо альянса»?
— Но если сделать их чёрной лошадкой, то последствия могут быть ещё хуже, если…
— Тише, Кристо, не заводись, — двухметровый бородач добродушно хлопает рыжеволосого по плечу. — Почему бы вместо споров не придумать альтернативу? Время ещё есть.
— Турнир даже ещё не начался, — поддерживает миролюбивого товарища Эмили, — куда ты так спешишь.
Кристо Чак уже было собирался возразить, как рядом с ним появился официант, бережно ставя на стол бутылку дорогущего сидра.
— Вас спешит угостить молодой человек за тем столиком и просит уделить ему минуту внимания.
Троица бесцеремонно уставилась на щедрого посетителя, взглядами изучая его вдоль и поперёк.
— Кто это? Один из участников?
— Вероятно, хотя я его боёв не запомнила.
— Уриец, а волосы то золотистые и кучерявые — бесит.
— Не завидуй Кристо, это может быть парик: он из аристократов Сивилии. Видишь? Он с собой даже шпагу притащил.
— И ничего-то я не завидую…
— Всё-таки он нас угостил. Может пригласить его к столу? — вспоминая о вежливости, предлагает Дженсо.
— Я не хочу с ним говорить, — отрезает Эмили.
— Да ладно тебе, заучка, хоть один мужчина не побоялся подойти к тебе ближе, чем на сто метров, — говоря, Кристо машет участнику, — смотри, даже официант куда-то исчез. Или ты уже расплавила его своей прегидормированной рукой?
Смуглая кожа не позволяет девушке покраснеть, но убийственный взгляд не сулит скандалисту ничего хорошего. В это время уриец подходит к судьям и сдержанно кланяется.
— Добрый день, прошу прощения за беспокойство, меня зовут Иола Григ, один из участников «Ню Нова».
— Присаживайся, дружище, — Дженсо, дружелюбно улыбаясь в бороду, хлопает по свободному стулу, стул в сою очередь скрипит, недовольный подобным обращением. — Ой-ёй-ой, чуть не сломал. Такой хороший стул! Люблю обычные стулья, а не эти новомодные аэрокресла, потакающие человеческой лени.
Иола благодарно кивает и садится на предоставленное место. Тут же появляется официант и ставит перед клиентом липовый чай. Эмили Травл всем своим видом показывает, что беседа её не интересует и, попивая горячий шоколад, смотрит на новостную витрину. Кристо Чак же решает сразу перейти к делу и, улыбаясь, наклоняется поближе к собеседнику:
— Ну-с, с чем пожаловал, достопочтимый, какое у Вас к нам дело?
— Переходя к делу, уважаемый Кристо, я бы хотел сразу уточнить, что я являюсь лишь посредником одного из участников, находящимся сейчас в здравпункте.
— Вот оно как, и чего же хочет этот участник, раз посмел беспокоить судей в час отдыха, да ещё и через посредника? Неужто он думает тем самым избежать гнева единственной и неповторимой Эмили Травл?
Девушка коситься на товарища, мысленно ставя очередной пункт в планах мести по отношению к рыжему засранцу.
— Этого участника зовут Ума Алактум, — продолжает Иола, — и он извиняется, что не смог сам к вам обратиться, но он ещё не оправился от прошлого… прошлых отборов.
— Ума, Ума, как же, знаем, помним. Я лично наблюдал за происходящим в больнице. Давно так не услаждал свой взор. Хе-хе, и что же хочет от нас этот лже-монах?
Аристократ на секунду замирает с удивлением во взгляде, но отбросив ненужные мысли, решает продолжить:
— У него образовался конфликт с «клинками», группой мечников, и он предложил им бой по их правилам.
— Ну же, ну же… — подбадривает собеседника судья, — что же мальчишка придумал на этот раз?
— Он предложил им показать своё мастерство владения холодным оружием, вызвав на бой всех оставшихся мечников и утверждая, что его уровня фехтования хватит, чтобы порубить сотню таких ковыряльщиков, как они.
— Ха-ха, да, это похоже на него, и что дальше?
— После оскорбительного предложения, озлобленные и заинтересованные, «Клинки» согласились, только…
— Только?
— Ума не хочет, чтобы его оружие транслировалось до финала турнира, поэтому предложил провести бой в административном помещении, где не будет трансляторов и камер.
— Я так понял, что они и на это согласились.
— Да, именно поэтому Ума и просит о том, чтобы кто-нибудь из вас присутствовал при поединке, чтобы засвидетельствовать, что нарушений правил не будет.
— Что ж, я ни за что не пропущу такое зрелище, — смеётся Кристо, — только мне кажется, ты ещё не договорил.
— Верно, есть ещё кое-что…
— И что же?
В этот момент Иолу прошиб холодный пот, потому что он понял, чего ждёт от него судья. Приди он с предложением взятки, с предложением нарушить правила к человеку напротив, к идущему, прошедшему больше половины уровней Синтраж, то напускная беззаботность судьи обернётся холодной яростью, и не пройдёт и секунды, как наследник семейства Григ умрёт без единого шанса на спасение. Даже миролюбивый судья Дженсо, не теряя своей добродушной улыбки, в буквальном смысле оторвал бы голову участнику, посмевшему посягнуть на контроль над судьями.
Холодный пот сменяется жаром, но Иола всё-таки продолжает:
— Ума лично просил Вас, того, кто согласится… в случае если он потеряет контроль… чтобы вы не дали ему убить противников, если они уже не будут в состоянии сражаться…
Кристо Чак долго смотрит на участника, прежде чем его взгляд теплеет.
— Что ж, не обещаю, но постараюсь. По крайней мере, я не смогу такое пропустить!
— И надо оно тебе… — монотонно протянула Эмили, всё так же смотря в сторону.
Рыжеволосый судья не обращает на коллегу внимания и с энтузиазмом начинает изучение списков помещений, подходящих для предстоящего мероприятия. Иола, наблюдая за голографическими изображениями комнат и невпопад кивая на любые слова судьи, наконец-то позволяет себе расслабиться.
***
Участники собирались у складских помещений космопорта. О предстоящем событии были наслышаны уже все. Но в первую очередь пришли те, кто в случае чудесной победы монаха собирались его убить. Вот уже возле проёма сидит «звёздный бич» Уру Ичи, пират среди пиратов, ожидает невозможного: победы своего обидчика, зная, что в просторный склад ведёт только один коридор, один вход, а значит — один выход. Вот ещё участники, набравшие достаточное количество очков для возможности участия в турнире. И они нервничают, ожидая результата схватки, нервничают, потому что от этого зависит их дальнейшее участие.
Сигнал ещё не прозвучал, а потенциальные враги уже собрались в одном месте. Большинство оставшихся участников, достаточно сильных, чтобы дойти до последнего отбора, разбилось на два лагеря, разместившись по обе стороны от проёма. И каждый желал только одного, чтобы не пришлось сражаться, участвовать в бессмысленной бойне, чтобы никто не сорвался, когда победителей определит количество полученных баллов.
Всё получалось безумно глупо: последний и единственный бой отбора должен был решить списки победителей и проигравших. «Почему, почему, почему!?» — в бешенстве спрашивали себя одни. «Это мой шанс!» — радовались другие.
Ответ знали все, просто не все хотели его принимать. Потому что девять против одного. Потому что ставки были пятнадцать к одному. Потому что победи кто со ставки на проигрышный вариант — место в турнире ему обеспечено. Потому что на верную смерть выходил тот, кто уже должен был умереть не раз.
Так и получилось, что одни ставили всё на монаха, а другие не знали, что и делать. Но и те и те хотели лично следить за ходом почти судьбоносного боя, в надежде отомстить или не позволить никому причинить вред своему спасительному шансу.
Вот Уру Ичи встречает взгляд Шимуты и ведёт бровью, спрашивая, почему боец не на его стороне, и тут же находит ответ в твёрдом взгляде Гиса, таящем желание сразиться с монахом один на один. Рядом с борцом стоит бывший офицер дозора Дилас, заражённый тем же праведным желанием реванша. Пирату ничего не остаётся, кроме как горько усмехнуться и продолжать ждать. Одни хотят поверить в чудо, другие этого бояться.
И звучит сигнал, и напряжение наполняет ангар, и что-то закипает в самом воздухе, готовое разжечь пожар людской ярости.
Но появляются они — виновники торжества. Сначала между участниками проходят мечники, и источаемая ими жажда ударяет по толпе, тем самым успокаивая её. Не колеблясь, они проходят по коридору, исчезая в просторах складского помещения, и остальные участники невольно расслабляются. Затем появляется молодой монах, неся на плече чехол с человеческий рост и что-то напевая себе под нос. Выглядит юноша плачевно: с трудом пережив предыдущие схватки, он из последних сил сдерживал болезненные позывы. И толпа это видит, позволяя сомнению проникнуть в их ряды. Ума, прихрамывая, исчезает в проёме, и за ним спешит проследовать невысокий рыжеволосый мужчина — один из судей турнира «Ню Нова».
Проходит несколько минут, прежде чем до участников доносятся звуки боя…
***
Зритель негодовал. Одновременно прельщённый возможностью заработать на безумной ставке, он не мог наблюдать происходящего на складе. Да, тут уж каждый не в силах будет удержаться от высказываний. Кроме, естественно, высказываний о возможности подкупа судей, тьфу-тьфу, бестолковые головы! Лишь бы судьи не заподозрили даже возможного намёка, а то потом, поди, и домой живым не вернёшься.
И всё-таки в потоке азарта никто не мог понять, что именно его больше расстраивает: необходимость делать ставку «вслепую» или невозможность наблюдать предстоящий бой. Самые пьяные и безумные ставят свои деньги на какого-то юношу, чьего имени они и вспомнить то не могут, прельщаясь лишь возможным выигрышем. А самые осторожные вообще решают не делать ставки, но и те и те за минуту до отборочного сигнала получают уведомление. Уведомление о перехвате аудиопотока с места боя и возможности услышать происходящее на складе всего за два юнкоинта…
Многие, многие раскошелились за возможность услышать, что происходит по ту сторону экрана, и многие не стали слушать запись до конца…
***
— …так вот что было у тебя в чехле? Не подумал бы, не подумал…
— …плевать! Посмотрим, как адептов учат…
— Отставить! Наизготовку! Полукругом! — голос прирождённого лидера гремит, чтобы породить бесконечно длинную паузу тишины, предшествующую каждой буре.
— …Хоне, не спеши!
Что-то звенит, шаркают шаги, и свистит, свистит воздух, рассекаемый ударами мечей, но не пропадает, а сливается в единый бесконечный поток свиста, заставляющий сжаться полевой мышью.
— …обходи его, обходи!
— …держать строй! Ловите темп!
— Уклоняйся, идиот! Никаких блоков!
Шарканье, звон и поток нецензурной брани.
— Ааааааааааааааа!
— Назад!
— Ноооги! Кромсааай!
— Стой!
— Ааааааа! Хоне! Что…
— Отставить! Он жив!
Свист, звон и ругань сливаются в единую предсмертную композицию. Дополняются новыми звуками: кто-то кричит, кто-то смеётся, свист режет слух, шумы становятся громче, лавиной устремляются вглубь, в самую суть человека, усиливаются, усиливаются и, достигнув кульминации, обрываются на безмолвной ноте… Тишина… Секунда… две…
— …м-моя рука…
И вопль обрушивается на вселенную, вопль невозможности происходящего, крик останавливающий время — так вопит неуязвимое, когда получает увечья.
— Аааааааа! Сволочь! Он отрубил ему руку!
— Навались!
— Стоять! Строй держи!
— Уууууууу!
— Квасто, мышь его! Как?
— Кидай в голову!
— Цепляй лезвие!
— Слишком быстрый!
— Ааааааааа!
Свист. Хруст. Чавкающий удар. Что-то льётся на пол. Снова кто-то кричит. Свист. Звон. Кого-то рвёт. Крик опытных убийц срывается на фальцет, как у новичков.
— Капитан! Ка…
— Сдохни, тва…
Свист. Звон. Хруст. Звук падающего тела.
— Где?
— Двигайтесь! Обходи!
— С двух сторон!
— Формацией, формацией его!
— Нееееет!
— Отступай!
Свист. Чавк. Глухой удар.
— Где они?
— Машу вать!
— Ааааааа!
— Держииись!
— Где мои ноооогииии!?
***
Ума наспех завязывает чехол и, зажимая порез на шее, плетётся к выходу. Безумно хотелось прилечь, но было нельзя. Нужно скорее выйти из склада, до того как у остальных закончится терпение, и они решат узнать результаты.
Юноша бесцеремонно тащил по полу свой здоровенный чехол, бормоча себе что-то под нос, отчего сразу и не заметил, что рядом с ним идёт судья Кристо.
— Как? — прохрипел монах.
— Четверо будут в порядке. Остальные — считай трупы, — судья не успевает скрыть восторженное возбуждение и сожалеет об этом. — Да ты не расстраивайся, у тебя же выбора то не было. Да и скольких бы они ещё зарезали? В синтраж всё равно такие не выживают…
— Ай, — Ума сплёвывает на пол.
— Постой, не спеши. Ты бы перевязался: вон порез на всю спину красуется. Отбор то ещё не окончен. Если в ангаре на тебя нападут — я не смогу тебя защитить.
Юноша снова плюёт на пол.
— Надеюсь, это не из-за чувства вины ты собираешься подвергнуть себя опасности. Эти мясники того не стоят. Ничего особенного…
— Заткнись, — хрип монаха прерывает судью, но тот не обижается на молодого участника и позволяет ему договорить. — Не все были мусором… были сильны… иначе мне бы не пришлось… иначе они бы не смогли меня и поцарапать…
Тёмный коридор заканчивается, и Ума выходит на ослепительные просторы ангара.
***
— Они закипали хуже дурного индюка, готовые поубивать друг друга, не зная, что им делать дальше…
Ума Алактум, опираясь на чехол, стоял в почти пустом ангаре, ещё сохранившем запах недавней толпы. Рядом с ним нетерпеливо маячил судья, а напротив неподвижно застыл Фин Лехц.
— Когда я пришёл, они были готовы взяться за оружие. Но они ушли. Да. Когда я сказал, что у меня с тобой есть незаконченное дело. Да. Тогда уже все поняли, что ты покромсал мечников. Признали, что от них уже ничего не зависит. Да. И со мной связываться не хотели. Да.
Юноша шатается, когда комната внезапно начинает расплываться.
— Ёшки! Да тебе в больничку надо.
И мутант-Фин рывком приближается к монаху, намереваясь подхватить раненого. Ума, ничего не понимая, уклоняется от угрозы и рефлекторно бьёт ногой по шее противника. Шея мутанта вздувается мышцами и гасит удар — Фин даже не поморщился.
— Тише, тише, — Лехц поддерживает юношу. — Не напрягайся, я тебе не враг. Ты должен дожить до турнира, уж там то мы повеселимся, уж там то мы попляшем. Да…
008
«Будет ли хвастовством с моей стороны рассказать о своём успехе? О, меня давно разучили любое достижение считать чем-то особенным. В своё время я был подвержен таким вариациям сарказма, что сейчас порой забываю, как выглядит нормальное общение. Но так даже лучше. Так веселей…
Я прошёл все отборы и, благодаря победе над клинками и высоким коэффициентам, собрал достаточно баллов для участия в турнире.
Как ни странно, но по большей части прошли те, кто посмел поддержать неразумную ставку на мою скромную персону. А на меня ставили в основном те, кто хотел меня убить. Потому что сталкивались, потому что знали на кого ставят. В конечном итоге в турнире примут участие индивиды или невероятной силы, вроде Фина Лехца, или те, кто рискнул всем и не прогадал. Хотя я уверен: все, кто прошёл — достойные кандидаты…
…Последняя фраза была сказана на случай, если меня подслушивают. На самом деле Иолу Лемиса Григ я не считаю достойным кандидатом…
Что ж, у меня месяц до турнира. За это время мы должны залечить раны, изучить потенциальных соперников и подготовиться к бою. Правда, карнавал в честь окончания отборочных этапов я пропустил, валяясь в больнице, но через месяц смогу понаблюдать карнавал в честь открытия турнира. Да и весь этот месяц, я полагаю, для многих будет сплошной свистопляской. Хотя, если подумать, я не очень-то и люблю все эти шумные праздники: для меня всегда было важно не событие, а компания…»
***
— Ну что, хочешь позаниматься с Варфоломеем или может к манекенам? — учитель решает снизойти до предпочтений своего ученика.
— Ну не знаю, у меня ещё с того раза синяки не прошли, — оболтус автоматически почёсывает ушибленный локоть, — может лучше в грав-рум?
— Ну, если ты так хочешь… — наставник копирует манеру речи подопечного. — Только нагрузку увеличим на…
А мальчишка уже не слышит, уже несётся в соседнюю комнату к манящей своей чернотой двери. При приближении посетителя дверь отъезжает в сторону, но ученик не влетает в проём как обычно, он замирает перед входом и, в непривычной ему манере, прежде чем войти собирается с духом.
Комната искусственной гравитации — место неприятных ощущений. Как физических, так и моральных. Помимо вызывающего тошноту давления, также причиняет неудобство незнание процента тяги. На сколько процентов превышена норма: пять, десять? Учитель никогда не говорит. Хуже всего — узнать, что нагрузка составляет плюс один процент, или десятые доли… Так мало и так тяжело… и обидно… отчего ещё тяжелее…
Входя появляется ощущение, будто в теле прибовляется несколько лишних килограмм. «Не думать об этом, только не думать». И ученик начинает выполнять стандартные упражнения, постепенно переходящие в полноценную разминку.
— Наставитель! — кричит утомившийся подопечный. — Наставитель! Расскажите мне о легендарных участниках. Только правду… это… как там его… пожалуйста!
— Ну раз пожалуйста, то может и расскажу, — непонятно откуда доносится голос наставника. — Только ты ещё не сделал прыжковые упражнения… хотя нет, лучше отработай шаги, не спеша, а я пока расскажу тебе о первом участнике, прошедшем все уровни синтраж.
Мальчишка незамедлительно принимает широкую стойку и медленно начинает менять положение ног, затем тела и в последнюю очередь производит фиксацию рук. А учитель тем временем приступает к повествованию:
— Первое поколение «идущих» проходило синтраж под надзором последователей Изгоя. В то время отголоски последней войны ещё терзали сердца людей, и один из организаторов предложил устроить трансляцию определённых испытаний. Идея была не плохая: прибыль от показа позволила создать фонд, направленный на организацию и поддержку синтраж, к тому же показ должен был отвлечь людей от послевоенного кризиса. О, люди отвлеклись! Нельзя переоценить любовь человека к наблюдению за страданиями других. А прототип был сложен для прохождения, слишком сложен… многие погибали, и многое скрывалось от общественности. Поэтому, первые участники, прошедшие дальше пятидесятых уровней, были воистину лучшие из лучших. А первый человек, прошедший все сто уровней, уже не считался человеком. Чудовище в человеческом обличии. История помнит его как Форсе, и цель прохождения синтраж у него была, как и у многих, стать сильнейшим. Многих он потерял во время войны и, будучи ребёнком, никого из родных защитить не смог, и посему более всего желал он силы для защиты дорогих ему людей. Цель свою он достиг: в бою, не уступая даже последователям Изгоя, он внушал ужас врагам и вызывал уважение у друзей. И тех, и других у Форсе было достаточно. Сложно сосчитать уничтоженные им преступные организации и убитых им врагов, как и сложно не учесть помощь его товарищей, приобретённых по прохождению синтраж. Вот так и получилось, что пока враги дрожали от упоминания его имени, а друзья с завидным постоянством пытались его превзойти в пределах синтраж и на открытых поединках, Форсе стал самым сильным человеком на планете. Что говоришь? Да, да, тогда ещё колонии только разрабатывались. Ну так вот: после прохождения последнего уровня, он исполнил свою мечту, но на этом не остановился. Именно Форсе создал ассоциацию «Нобилити» и стал её первым председателем. После чего организация проведения синтраж перешла непосредственно к ассоциации. И вот уже члены «Нобилити», состоящие из отобранных председателем идущих, отвечают за проведение испытаний. Таким образом, ассоциация в купе с Синтраж довольно быстро выросла до мировых масштабов и вышла за пределы планеты. И на сегодняшний день они сила, с которой приходится считаться каждому управителю Домов Тетра-Виа.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.