Бесплатный фрагмент - Сигнал иного порядка

После изобретения технологии стабильных межпространственных тоннелей во второй половине двадцать первого века человечество, наконец, по-настоящему открыло для себя космос. За сто лет появилось множество колоний в далёких мирах, где люди строили свои новые города, всё сильнее отдаляясь от родины. В погоне за лучшим будущим с Земли улетела большая часть населения, оставив планету экологическим и историческим инициативам.

В конце двадцать второго века все мощные телескопы Солнечной Системы зафиксировали сигнал с далёкой звезды Кеплер-47. Учёные проанализировали сообщение и пришли к выводу, что оно было отправлено разумной цивилизацией. Ещё до окончательной расшифровки послания было решено открыть новый тоннель к этой удалённой системе, чтобы отправить туда дроны для исследования обстановки. Однако сразу после пересечения границы кротовой норы сигналы от них были потеряны. Эту информацию не обнародовали из-за опасности паники и риска дать повод для бунта экстремистским организациям колоний, ратовавшим за отделение от Земли и закрытие всех тоннелей.

Научная команда известного учёного и исследователя, доктора Абеля, начала организацию первой экспедиции в систему двойной звезды Кеплера-47. Его лаборатория направила приглашения влиятельным научным деятелям Земли и колоний для участия в конференции по сбору миссии к источнику излучения.

1

Палатки археологов ютились в тени высоких пальм, солнце клонилось к горизонту, жаркий день подходил к концу. Осенний зной плавил воздух над озером, где по колено в воде стояла загорелая женщина. Она застыла, чтобы насладиться прохладой, ступни постепенно утопали в иле. На мгновение можно было расслабиться и забыть обо всём: о работе, о жаре и даже о древностях, ожидавших её возвращения.

— Вить, — резко окликнули её из-за спины.

Женщина от неожиданности вздрогнула, но не обернулась.

— Окей, Вика! — донёсся снисходительный мужской голос.

— М? — чуть слышно протянула она.

— Долго будешь киснуть?

— Уже иду.

Виктория глубоко вдохнула раскалённый воздух и медленно выдохнула его, представив, что вызывает этим ветер. Ветра не появилось. Она с усилием вытянула ступни из песка и медленно направилась к палаткам.

Там уже собралась вся команда: анатом Ван, геолог Ларри, её подруга историк Алина и во главе стола, салютуя ей стаканом воды, её муж, архитектор Искандер.

— Как водица? — спросил он. — Мы боялись, ты уже не возвратишься.

— В самый раз для купания, — Вика смахнула пот с висков. — К счастью, Ларри очень вовремя спас меня от утопления. Мы здесь закончили?

— Ага, — кивнула Алина. — Мы сделали свою домашку, теперь их очередь.

— Да, команда восстановления уже приняла мои чертежи, — кивнул Искандер.

— Во вторник сдаёмся, — прогремел Ларри из самого тёмного угла палатки. Если бы не белые зубы и яркие голубые глаза, его невозможно было бы рассмотреть во тьме.

— Вот и славно, — Виктория рухнула в кресло. — Больше не могу работать на солнцепёке.

— А мой геномод отлично спасает! — откликнулся геолог.

— Ты просто мошенник, — простонала она в ответ. — Мне уже не помогает ни кондиционируемая футболка, ни крем. Посмотри, ещё пару дней и наш цвет кожи сравняется! — она продемонстрировала свои загорелые ноги.

— Никогда, — хохотнул Ларри. — Ты же красная как помидора! Тебя спасут только моды.

Алина прыснула:

— Хотела бы я глянуть, какой ты выберешь!

— Слепоту! Чтобы не видеть ваших довольных лиц! — огрызнулась Вика.

— Выпей воды, тебе станет лучше, — к ней подошёл муж, протягивая флягу. — Прохладная, но не ледяная, как ты любишь.

Виктория, тяжело дыша, кивнула и принялась пить воду. Залпом, не отрываясь от горлышка, она осушила фляжку и вернула Искандеру. Он сел на пол рядом с ней и положил голову на её колени.

— Не надо, жарко, — недовольно поморщилась она.

Муж поцеловал её загорелое бедро и облокотился о кресло.

— Сафия сегодня обнаружила мумию, — бросил из своего угла геолог.

— Они ещё остались?

— Здесь в иле их, наверное, десятки! И все великолепно сохранились, — восторженно вмешался Искандер.

— Кому отправят на этот раз? — ухмыльнулся Ларри. — Все местные музеи уже ломятся от трупов. Превратились в кладбища!

— Кто знает!

— А давайте сходим, поглядим? — предложила Алина. — Они совсем близко, на каре доедем в два счёта!

— О нет, — Вика откинулась в кресле. — Я не вынесу.

— Где твоя панамка? — Искандер озабоченно посмотрел на жену. — Она ведь замечательно охлаждает.

— Да где-то тут, — она стала щупать карманы шортов. — Да, вот она.

Искандер встал, взял панаму и заботливо натянул её на голову жены, аккуратно поправив длинную медную косу.

— Видишь, так намного легче. Каким кремом ты пользовалась утром? Взяла отражающий, который мы купили на прошлой неделе?

— Всё, отстань, — Виктория отмахнулась от супруга и поднялась из кресла. — Так и быть, поехали, посмотрим на эту вашу мумию.

— Захватить батончики? Мне кажется, ты злишься, потому с завтрака во рту не было ни крошки! — Искандер погладил её по плечу.

— Да, съем по дороге, — выдохнула она.

Они вышли из прохладной тени палаток, и Вика ощутила всю тяжесть этого дня, которая, словно наковальня, обрушилась на неё солнечным жаром. Она действительно ничего не ела с утра, слишком увлеклась последним экспонатом — очищала деревянный гребень для подготовки к транспортировке. На нём была изображена лошадь. Это было любопытно, ведь традиция украшать гребни фигурками животных относится к додинастическому периоду, как же она попала сюда, в Нубию? Да и лошадь в Древнем Египте появилась лишь с началом Второго Переходного периода. Ради таких загадок Вика и пошла в археологию. Ещё каких-нибудь тридцать лет назад это была мёртвая профессия, теперь же, с восстановлением Великого Наследия Земли, археологи стали чуть ли не самыми востребованными специалистами. Первый десяток лет в профессии был для Вики настоящим приключением. Со временем тайн становилось всё меньше, и в пене дней она порой забывала, почему выбрала именно эту специальность, а не стала охотницей за костями инопланетных ископаемых в колониях.

Коллеги разместились в компактном открытом каре и двинулись к соседнему квадрату раскопок.

— Всё равно, жить без геномодов тупо! — Ларри сидел в переднем кресле, закинув ноги на панель.

— Это выбор Виктории, не стоит его осуждать, — Искандер обнял жену за плечи.

— Я и не осуждаю. Я говорю как есть! Это тупо!

— У меня есть мод, — Вика уплетала батончик, хмурясь на горячие струи ветра, которые врезались в их кар, так и норовя сорвать её панаму.

— У тебя нейромод. К тому же языковой не считается! — буркнул Ларри. — Человек без него всё равно что неандерталец.

— Как-то ведь люди жили раньше, — возразила Виктория. — Учили языки, обогащали культуру. Да и в колониях чудесно обходятся без всяких дополнений.

— Ага, трата времени!

— Конечно, лучше использовать его для настройки невообразимого перевода твоих ругательств, — подыграл Вике Искандер.

— А что? Вам не нравятся мои лепища и откупорки?

— На нашем языке звучит так, словно ты застрял в яслях, — она переглянулась с подругой.

— А на моём довольно изящно, — пожал плечами Искандер.

— Ван? А тебе, тебе нравятся мои завертелища и рыбцуки? — Ларри воззрился на молчаливого анатома.

— Очень глупо звучит это, но привык я уже.

— Ясно, узколобые вы черви!

Языковой мод позволял не просто органично переводить иностранную речь, но и помогал вникнуть в оттенки значений слов собеседника даже на родном наречии. В прошлое ушла расшифровка смыслов, которые предают сказанному люди, в зависимости от своего прошлого и восприятия темы беседы. Ссор из-за недопонимания больше не возникало. Можно было бы назвать это своего рода семантической эмпатией. На практике же это стало способностью правильно понимать чужую речь. Нейронные модификации влияли на различные участки мозга, позволяя улучшить память или оперативно изучить новые области науки, искусства и истории. Генетические моды воздействовали на ДНК человека, подстраивая его под необходимые изменения. Так можно было поменять цвет своей кожи, волос или глаз, выработать переносимость к разным климатическим условиям и даже облегчить привыкание к притяжению других планет.

Кар скользил по пескам вдоль осушенных берегов водохранилища Насер вверх по Нилу в сторону второго порога. Восстановление долины двигалось полным ходом. Вика не всегда разделяла решения Международного Совета по Древностям, демонтаж советской ГЭС представлялся ей таким же покушением на историю, как и затопление памятников Нубии в позапрошлом веке. Ей было любопытно, за кем последнее слово: какая часть наследия человечества оценивалась как значимая, а какую обесценивали. С другой стороны, ей намного больше нравилось исследовать артефакты далёкого прошлого, чем скучать по эпохе двадцатого века.

В пятом квадрате нашли давно заброшенные, не тронутые расхитителями гробницы. Они были скрыты под слоями песка и ила, копившегося возле дамбы из-за недостатков конструкции плотины. Гробницы оказались довольно скудными, ни золотых саркофагов, ни живописных фресок. Исследователи ещё разбирались, кто именно был там захоронен и по какой причине. Ясно было лишь, что знати эти могилы не принадлежали.

— Если ты такой противник прогресса, как ты выносишь нашу компашку? — рыкнул Ларри, вырвав её из размышлений.

— Я не сужу. Каждый сходит с ума по-своему.

Геолог хмыкнул.

— Как будто судишь!

— Слушай, делай что хочешь. Я уже привыкла, что в каждом длительном проекте ты меняешься, как хамелеон.

— Но это же логично! — не унимался тот. — Вот ты страдаешь от жары, а мне нормально.

— Только нам всегда приходится ждать, когда пройдут твои отходняки после каждого мода.

— Две недели это пустовина! Всё равно в это время мы занимаемся канцелярщиной.

— Как скажешь, — Виктория поправила съехавшую панаму. — Просто мне это не нужно.

— А мне даже по кайфу этот твой новый лук, — Алина похлопала Ларри по плечу. — Твоим скандинавским скулам и носу очень идёт иссиня-чёрный!

— Почему глаза не поменял? — фыркнула Вика.

— На оптические моды нужно больше времени, — насупился геолог.

— Теперь щуришься, как Ван.

— Не щурюсь я, — бросил анатом, увлечённый разглядыванием однотипного пейзажа.

— Хоть бы линзы вставил.

Алина не сдержалась и захихикала, прикрыв пышные губки ладонью.

Кар легко бежал по пескам, поднимая клубы пыли. Впереди показались серые палатки их коллег.

— Приехали, — констатировал Ларри.

Из палатки им навстречу вышел высокий худой человек и махнул рукой. Кар остановился рядом с другим таким же, и исследователи высыпали на раскалённый песок пустыни.

— Чёрт, здесь совсем пекло, — Вика закатила глаза.

— Да, мы спасаемся только в подземелье. Нил ещё не успел в достаточной мере озеленить эти земли, — к ней подошёл коллега из другой группы, археолог Дан. — Слава богу, мы почти закончили.

— Где Сафия? Давайте, хвастайтесь вашей мумией! — скомандовал Ларри.

— Она всего одна? — удивился Искандер, последовав за остальными к расчищенному углублению в земле.

— Нет, их тут дюжина, — ответил Дан, указывая на вмонтированные в осыпающийся грунт ступени. — Просто хорошо сохранилась только одна.

— А где ребята? — удивилась Алина, глянув за спину археологу.

— Они внизу. Консервируют нашу подругу.

В узкой пещере было прохладнее, но довольно душно из-за недостатка свежего воздуха. Трое специалистов колдовали над скукоженными останками в центре маленькой комнаты. По краям громоздились каменные саркофаги, чьи крышки были аккуратно сложены, накрыты защитной скатертью и служили импровизированным столом для вскрытий.

— О, привет! Возьмите маски, — кивнула серьёзная женщина, склонившаяся над телом. Это была Сафия, монументальная жена Ларри.

Дан выдал вновь прибывшим респираторы.

— Воздух в пещере уже обеззаражен, но если будете любоваться Нафрит, лучше не рисковать, — объяснил он.

— Нафрит? — удивился Искандер.

— Эти ублюдки всем своим мумиям дают имена, — раскатисто хохотнул Ларри, стены гробницы содрогнулись.

— Да, — кивнул Дан. — Нафрит — значит девственная, она сохранилась чудесно.

— Сколько ей? — спросила Алина, подойдя к столу с останками.

— Тысячи три с половиной, думаю я, — предположил Ван.

— Да, она из Нового Царства. Анализ говорит, жила при Тутмосе II.

— Любопытно, наши находки позднее.

— Да, тогда присоединяли Нубию. Думаю, это может быть захоронением пленных или покорённых кушитов. Хотя это ещё предстоит узнать.

— Отчего она умерла?

— Колотая рана. Черепная коробка не пострадала.

— Повезёте её вы куда? — Ван взял у коллеги перчатки и принялся тщательно их натягивать.

— В мед, — коротко бросила анатом Сафия.

— Это зачем?

— Будут оживлять, — пискнул маленький коллега Ларри, Кен.

— Да ну?! — громогласно удивился тот.

— Я думала, это всё ещё неэтично, — подняла брови Виктория.

— Почему? В прошлом году приняли закон о посмертии.

— Знаю, но я думала, это распространяется на тех, кто мёртв не больше пары суток.

— Для нас да, — Сафия поправила маску. — Но Совет по Древностям получил квоту на оживление хороших экземпляров давно усопших. К счастью, настолько сохранившихся мумий на планете единицы.

— Ужас, — покачала головой Вика.

Спёртый воздух пещеры и тесная маска действовали на неё удручающе, а мысль о воскрешении мертвецов вовсе подвела черту под последними надеждами на хорошее завершение дня. Её замутило.

— Что ужасного? — спросил Ларри.

— Какой в этом смысл? Почему бы не оставить мертвецов в покое?

— А как же научное знание?

Виктория сглотнула, волны тошноты подкатывали всё настырнее.

— Ты в порядке? — Искандер поддержал её за локоть. — Может, поднимемся?

Она закивала и, пошатываясь, двинулась к лестнице.

Супруги вышли на поверхность и спрятались в палатке, где на полную мощность работали кондиционеры.

— Получше?

— Да…

— Вот, — Искандер взял стакан и наполнил его водой из кулера.

Вика выпила её залпом и попросила ещё. Голова была ватной, тошнота немного отошла. Дышать стало легче, но в висках ещё колотило. Перед глазами отпечатался образ иссушенной временем мумии. Серо-жёлтая в чёрных пятнах кожа обтянула хрупкие тонкие кости. Острые скулы выпирали из-под натянутых барабаном щёк. Глаза сомкнуты, рот, казалось, был чуть приоткрыт. Она видела мумии и раньше, да что там, сотни мумий прошли через её руки. Но ко всем ним она относилась как к отпечаткам прошлого, представляя их живые образы, как смутный обрывок истории. Здесь всё было иначе. Дав сознанию на секунду представить, как эти кости обрастают плотью, как раскрываются глаза, она открыла ящик Пандоры. Призрак обрёл черты сущности, одновременно похожей на человека, и так далёкой от всего человеческого.

— Воскрешать мертвецов? — она посмотрела на мужа. — Они серьёзно?

Тот пожал плечами и сел рядом, отпив из своего стакана холодной воды.

— Я читал, что учёные нашли способ восстанавливать отпечатки электрической активности в давно мёртвом мозгу.

— Но она ведь не просто мертва! Это кости и кожа! Египтяне ведь извлекали все внутренности, в том числе и мозг! Откуда они будут брать свои отпечатки?

— Именно поэтому эта мумия так важна. Остальные из этой пещеры не сохранились как раз потому, что не были удалены органы. У Нафрит всё в наличии.

— Не понимаю. Почему? Это ведь было непреложной традицией! Хоронить так тела было бы кощунством.

— Это было традицией лишь для придворных, ты сама мне рассказывала.

— Только на заре Египетской цивилизации, потом обычай распространился на всех. Да и этот труп… это тело — оно ведь эпохи Нового Царства. Как они могли… Не понимаю.

— Дан сказал, что именно поэтому гробница и эта мумия так ценны.

— Получается, естественная мумификация… Это бы объяснялось пленом или казнью рабов. Но почему их захоронили в саркофагах? Немыслимо!

— Слушай, они говорят, пока неясно, что это за люди. Может, рабы. Может, непокорённые нубийцы…

— Ладно, это не моё дело. Пусть воскрешают кого хотят!

В палатку вошли Ларри и Алина, они яростно о чём-то спорили. Похоже, не соглашались они по той же причине, которую обсуждали супруги. Геолог настаивал, что естественно мумифицированные тела были идеальным материалом для новых исследований механизма смерти. Алина же была уверена, что никакая мумия не может быть возвращена к жизни, поскольку мозговая активность угасла слишком давно.

— Дурщина! — Ларри обрушился на маленькую табуретку в углу палатки. — Ты что, не читаешь актуальных исследований? Уже провели полное восстановление плоти по ДНК у итальянской мумии, которую нашли в прошлом году. Это уже половина пути!

— Ты не сможешь восстановить мозг в том же состоянии, с теми же мыслями, которые были в момент смерти. Слишком давно.

— Я геолог, не смогу объяснить тебе матчать, — ревел Ларри, сверкая ледяными глазами. — Это к жене.

— Вот и замолкни тогда, — наморщила нос Алина.

— Даже если это возможно, то просто неэтично, — буркнула Вика.

— Шибздец, то есть делать из планеты музей для тебя норм, а воскрешать трупы уже перебор?

— У меня нет проблем с восстановлением наследия Земли. Все, кому не хочется жить в музее, могут выбрать колонию по вкусу.

— Тогда подпиши отказ от воскрешения, и живи себе спокойно, зная, что рано или поздно тебя, как ты сказала, оставят в покое!

— Вот и подпишу! Мне достаточно того, что мы не стареем. Жить вечно было бы безумием.

— Брюздишь, как карга!

— Брюзжишь, — поправил его Искандер.

— Нет, я сказал именно то, что хотел сказать!

— Кто ещё старая карга! — у Виктории открылся новый источник сил. — Тебе через месяц стукнет пятьдесят, неужели к этому времени у тебя не появилось здравых мыслей?

— Поживёшь ещё лет десять, и, может, тоже обретёшь прогрессивное мышление.

— Ой, хватит!

— Думаю, нам всем пора по домам. Мы перегрелись, — развёл руками Искандер. — Где Ван?

— Торчит на мумию.

— Ваня внизу, кажется, он запал на Сафию, — улыбнулась Алина, принимая стакан воды у архитектора.

— Она была его профом в универе, — пояснил Ларри. — Не завидую ему.

— Хочешь сказать, этому крашу уже двадцать лет?

— Типа того, — геолог потёр нос и встал с крошечной табуретки. — Я готов. Позвать страдающего?

Через десять минут кар мчал компанию коллег к раскинувшемуся на берегу Нила зелёному Асуану. Они ехали вдоль воды, наслаждаясь прохладным бризом, поднимавшимся с реки. Полчаса молчания, утомлённого спорами о находке мумии, нарушил печальный Ван:

— О Кеплере-47 слышали вы?

— Вчера читал, — бросил хмурый Ларри. — Очередная тупая колония.

— Неверно это совсем, — покачал головой анатом. — Назад полгода оттуда начали приходить радиосигналы. Похоже, там когда-то была цивилизация.

— Сколько там пилить до этой системы? — спросила Алина. — Миллиарды световых лет?

— Всего лишь три с половиной тысячи, — улыбнулся архитектор.

— Сигнал как раз для наших египтосов, — мрачно добавил Ларри.

— Тоннель открыли туда, — мечтательно сказал Ван. — Сохранилась ли цивилизация, проверяют.

— Разверзли жерло ада, ждут, когда полезут твари? — проворчал Ларри.

— Три тысячи лет? — с сомнением протянула Алина. — Что с нами будет в пятом тысячелетии?

— Свалим отсюда, оставим красивый музей, — предположил Ларри. — Иначе на фига мы работаем?

— Слышала, на конфе на следующей неделе будут об этом говорить. Сейчас всё как-то уж слишком секретно.

— Если бы была цивилизация, уже растрезвонили бы, — махнул рукой Ларри. — Нет там никого. Наверное, очередной квазар, или что там нам всегда сигнализирует?

— На сигнал обычный не похоже было это, — покачал головой Ван.

— Значит, сдохли все уже.

— Мы ведь все едем на Универсариум? — спросила Вика. — Представлять наш отчёт о последних находках.

— Да, приглашены все, — ответил Искандер.

— Я не поеду, — геолог скрестил руки на груди. — Там будут эти недоумки из колоний.

— Тфу, Ларри! — возмутилась Алина, ткнув его в бок. — Нельзя так говорить! В колониях делают много открытий.

— Да, а ещё они стареют и умирают в семьдесят лет. По их меркам я бы уже был седым бородовиком.

— Тебе только пятьдесят, — возразила Виктория. — Даже по критериям колоний ты ещё в полном расцвете сил. Особенно с этим цветом кожи.

— Да заткнись. Они там все расисты и фашисты. Слышали про их междоусобные войны?

— Это был невооружённый конфликт, — уточнил Искандер. — Не смогли найти компромисса по поводу размещения солнечных станций.

— Спор это просто, — кивнул Ван. — Не умер никто из-за этого.

— Из-за этого, может, и никто! Зато у них гетто, убийства, насилие и экстремисты, — не соглашался Ларри.

— То есть правительства Земли тебя вполне устраивают? — спросила Вика.

— Мы хотя бы не живём на пороховой бочке!

— Зато едем на шее у колоний, как средневековые князья. Если бы ещё все соглашались между собой! Нонсенс, что в колониях больше единства, чем на Земле. Нас только одно и объединяет — страсть к древностям. И то, не можем поделить накопанные кости. Будто без них мы перестанем считаться людьми.

— Уж лучше тусоваться в музее, чем трястись за свою жизнь каждую секунду. А как вам их Иишки? Они же узаконили браки с нейронками! А роботы? Они что, не читали фантастику? Пусть только попробуют приволочь на Универсариум одного из этих уродов!

— Эти уроды, вообще-то, убираются в твоей квартире и делают всю грязную работу даже на Земле.

— Они хотя бы не выглядят людьми. Моя кухня не может надеть бикини и крутить задом, а мой пылесос не рассуждает на философские темы, пока сосёт мой пол! Дебилизм полнейший, дать машинам такое направление развития!

— Это их дело, на Земле это по-прежнему запрещено, — пожал плечами Искандер. — Тебе нечего бояться.

— Ага, послушаю тебя, когда роботы захватят мир! Им будет по фигу, запрещены они в нашем музее или нет. Возьмут и натравят моего Мойдодыра на меня! Колонисты — тупоносые фрики.

— Хорошо, мы тебя не возьмём, — сдерживая улыбку, подбодрила его Виктория.

— Ну уж нет! Теперь придётся ехать! Вас же там задавят! Вы их видели? Австралопитеки!

— Способность сверх у тебя, разговор любой превращать в войну, — качал головой Ван.

Кар остановился на цветущей улице возле музея Нубии, припарковавшись в ряду остальных машин археологической инициативы. Опускались сумерки, жара спадала. Улицы пустели, местные спешили ужинать, беря перерыв перед вечерними прогулками.

— Ну всё, до понедельника, — отсалютовал компании Ларри.

— Ты разве не идёшь завтра на выставку? — Алина схватила его за руку.

— Нет, буду напиваться все выходные. Устал от вашей компании.

— Вот так повезло нам! — бросила Вика.

— Воздержусь я тоже, — Ван выбрался из кара и отряхивался от пыли тяжёлого дня. — Печалит искусство современное меня.

— Ладно, тогда до понедельника! — помахала коллегам Алина. — Но вы же идёте? — обратилась она к супругам.

— Как мы можем это пропустить! — округлил глаза Искандер. — Слышал, будет трансляция запуска очередной скульптуры.

— Да, мы изголодались по живому искусству, — Виктория взяла мужа за руку. — От древностей иногда тоже стоит отдыхать.

— Супер-пупер! Значит, встретимся там! Начало в шесть?

— Да, будем строго ко времени, — Искандер с улыбкой показал на запястье, будто когда-то носил там часы.

Они распрощались и пошли по остывающим улицам домой. Вика, наконец, выдохнула весь зной этого дня. Муж взял её под руку и предложил пройтись через Фарьяльский сад, откуда открывался прекрасный вид на Нил и остров Элефантина. За последние сто лет парк так разросся, что занял большую часть побережья. Супруги вышли к воде и пошли вдоль набережной. По реке курсировали разноцветные фелуки, возвращали пассажиров домой и ютились у островов, опуская паруса до солнечного утра завтрашнего дня.

— Поужинаем дома? — спросил Искандер.

— Да, у меня нет сил никуда идти.

— Утром видел пару созревших помидоров! Как я буду скучать по этой нашей обители. Хоть все и поют дифирамбы современной домашней гидропонике, ничто не сравнится с огородом под открытым небом!

— Да уж…

— Хочешь, сделаю салат из этих красавцев с бураттой, которую вчера привезли?

— Как скажешь, я согласна на всё, лишь бы перевести дух.

Закат растаял в тёмной звёздной ночи, зажглись фонари, и трудный день подошёл к концу.

2

Виктория проснулась разбитой, хотелось проваляться в постели весь день. Искандер уже возился в огороде, не тревожа её мирный сон. Она посмотрела на время, был двенадцатый час. Виктория потянулась, глотнула воды из стакана на прикроватной тумбочке и пошла на кухню. Кофейник среагировал на её подъём и тут же пустился готовить бодрящий напиток. Когда она села за кухонный бар, из него уже поднималась чашка горячего ароматного кофе. Не успела она сделать и глотка, появился Искандер с корзиной свежих овощей и трав:

— Смотри, что огород выдал сегодня! Разве можно представить такую роскошь на Аляске!

Вика отлично помнила, как ругался её муж на северный климат и скудные урожаи домашнего огорода. Ей казалось странным, что эта, так полюбившаяся землянам технология, была настолько недоработана. Не в каждом климатическом поясе удавалось выращивать весь ассортимент посадок. Зато в Египте с этим проблем не было. Огород поставлял столько томатов, авокадо и базилика, сколько их душе было угодно. Вероятно, проблема была в том, что технологию разработали в колонии, где основной зоной обитания были тропики. Во время их работы в Камбодже над комплексом Ангкор местный домашний сад тоже был очень плодовитым. Чего нельзя было сказать о северных районах Земли.

— Да, вчера заметила, что подходят манго.

— Ох, я бы остался здесь навечно! Как же я скучаю по временам личной собственности. Жаль, что нельзя просто купить этот симпатичный домик, и жить здесь припеваючи!

— На мой вкус, летом всё же жарковато…

— Брось, если бы ты обзавелась геномодом, перестала бы так критично на это реагировать. Последние пять лет я совершенно забыл о плохой погоде.

Действительно, Искандер с одинаковым энтузиазмом готов был гулять и в снежные морозы и под беспощадным солнцем пустыни. Всё благодаря поправке гена выносливости. Вике по иррациональной причине не хотелось менять своё естество. Ей было вполне достаточно пары нейромодов, которые вживили ей родители: теперь она могла понимать любой известный человечеству язык, настраивать систему перевода её личной речи, а заодно и лучше запоминать скучные факты. Интересно, знала бы она историю и географию настолько же хорошо, если бы в детстве в её мозг не вмешались? Едва ли.

— Я пока не хочу. Дай мне насладиться хотя бы этим ещё доступным мне страданием. Иначе придётся высасывать причины для депрессии из пальца, как это делает Ларри.

— Как скажешь! — Искандер отставил корзину с дарами огорода и поднял руки в капитулирующем жесте. — Просто я за тебя переживаю.

— Знаю, — Виктория улыбнулась и потянулась к мужу. — За это я тебя так люблю!

Она обняла его и поцеловала в ухо. Признание было искренним, хотя излишняя опека её частенько утомляла.

Они позавтракали, прогулялись по садам набережной возле их дома, покатались на велосипедах по узким улочкам старого Асуана, и перекусили в небольшом бедуинском кафе в порту. Когда солнце коснулось горизонта, супруги уже были дома, готовились к светскому рауту.

Виктория сидела перед трюмо и разглядывала своё лицо. За последние двадцать лет она ничуть не изменилась. Такая же ровная кожа, мягкие щёки, ни морщинок, ни новых родинок. Словно застывшая в камне скульптура. Это казалось чем-то заурядным, скучным. В то же время генные модификации, меняющие цвет глаз или структуру вьющихся медных волос, ей виделись каким-то обманом. Словно предательством собственного существа. Её родители состарились, ведь появились на свет ещё до введения разрешения на усовершенствование плода. Она видела, как сморщились их лица, как потускнел взгляд. Это ужасало и внушало трепет. Вика любила каждую складочку на коже их лиц, которых с годами становилось всё больше. Иногда она завидовала им, ведь внутренне изменилась до неузнаваемости. Облик же замер, намекая на годы только чуть нахмуренной линией бровей.

Погружённая в мысли, Вика монотонно перебирала украшения, будто не знала, что выбрать. Ей было утомительно наряжаться, ведь она привыкла к простой и удобной повседневной одежде археолога. С другой стороны, эти редкие выходы в свет позволяли хоть немного отвлечься от рутины. В моде на Земле было повсеместное излишество. Это касалось одежды, интерьеров и даже манер. Земляне будто изо всех сил старались подчеркнуть своё высокое положение по сравнению с жителями колоний. На взгляд Вики, это было несусветной глупостью, ведь за пределами планеты уже развилась своя культура, которая не оглядывалась на местные причуды. Во всём этом была какая-то ностальгия по ушедшим эпохам. Модники рифмовали современную лаконичную одежду с репликами роскошных украшений королей и королев, хранившихся в музеях всего мира. В Египте по негласному уговору было принято отдавать дань культуре древности, поэтому в туалете любого уважающего себя денди или кокетки были золотые заколки, инкрустированные цветными камнями, массивные разноцветные бисерные воротники, широкие браслеты и лёгкие, почти невесомые ткани. Изредка появлялись бунтари, пренебрегающие историческими отсылками в пользу минимализма колониального стиля. За их спинами хихикали и тыкали в них пальцами, невежливо обзывая несчастных пришельцами.

— Думаешь надеть жемчуг? — испуганно спросил Искандер, выходя из ванной в плиссированной шёлковой рубашке.

— Что?.. — Виктория посмотрела на руки — она машинально крутила перламутровую нитку, словно это были чётки. — Нет, нет. Просто задумалась.

— К этому льняному платью он не подойдёт, — наставлял её муж. — Лучше надень ту золотую диадему, которую мы заказывали в прошлом месяце. Она идеально подчёркивает цвет твоих волос. И браслеты, будет роскошно!

— Ладно, — она выдвинула ящик трюмо и достала оттуда копию диадемы Сат Хатхор Иунит.

Украшение, реплику которого Вика держала в руках, когда-то принадлежало одной из дочерей фараона Сенусерта II. Это был обруч с шестнадцатью цветами, инкрустированный лазуритом, сердоликом и зелёным фаянсом. На макушке крепились перья Амона, спереди змея Урей — символ царской власти, по бокам висели шесть длинных золотых нитей. Виктории нравилась эта диадема, она была изящной и лаконичной по сравнению с большинством громоздких украшений, модных сегодня. Правление отца Сат Хатхор считалось мирным, хоть он и продолжал начинание Аменхотепа II по развитию Нубии, несмотря на многочисленные набеги южных африканцев. Такая культурная отсылка ценилась у модников больше, чем сам вид шедевра. Носить сегодня это украшение здесь, в Асуане считалось особенно утончённым.

— Нужно собрать волосы, — вздохнула Вика. — Иначе сваливается.

— Тебе очень идёт, когда ты поднимаешь причёску! Это подчёркивает твою длинную шею!

— Не слишком вычурно? — придерживая диадему рукой, она крутила головой из стороны в сторону.

— Наоборот, уж слишком изысканно, — улыбнулся Искандер и поцеловал её плечо. — Наденешь напальчники?

— В них так неудобно…

— Брось! Мы ведь не будем ничего делать, пальцы тебе не понадобятся.

— Ох, — Виктория отложила диадему и высыпала из шкатулки на стол двадцать золотых напальчников, так ценившихся при дворе Египтян. — Мне кажется, это моветон. Совершенно другая эпоха. Не вяжется по смыслу.

— Моветон — это туфли и клатч одного цвета! Здесь то же самое. Ты что, воображаешь себя женой фараона? Это ведь и есть истинное искусство — сочетать вещи разных периодов! — восторженно повествовал Искандер, раскладывая напальчники по порядку.

Окончив туалет, пара вышла из своего небольшого купольного белого дома в традициях арабской Нубии и двинулась по набережной к музею. Здание утопало в зелени парка. Оно выглядело точь-в-точь как в день открытия в шестидесятые годы двадцатого века. Это наследие Совет Древностей Земли тоже посчитал важным. Был демонтирован стеклянный купол, установленный на крыше в прошлом веке, чтобы уместить огромное количество экспонатов. Теперь большинство из них уже были возвращены на исторические места: во дворцы, храмы и гробницы.

По ступеням поднималась разношёрстная публика: здесь были их местные коллеги, облачённые в стилизованные наряды Древнего Египта, были и гости издалека, чья одежда отличалась кроем, а украшения эпохой и географией.

Супруги прошли через тёмные залы, наполненные древностями, и вышли в широкий внутренний вестибюль со световым окном в потолке. Скульптуры Древней Нубии стояли здесь лишь по периметру. Когда-то в центре располагался восьмиметровый колос Рамзеса II, уже возвращённый миссией на своё историческое место, во двор храма в Герф Хуссейне. Теперь основную часть просторного помещения занимали временные выставки. Сейчас на нескольких постаментах под незримым стеклом было пусто. На голограмме под окном сияла абстрактная заставка открытия. Можно было подключиться к ней по аудиоканалу и услышать вводное описание мероприятия.

— Смотри, Ван здесь! — обрадовалась Вика, увидев коллегу.

Они помахали друг другу и встретились возле свечения объёмной афиши.

— Мы думали, современное искусство тебя утомляет, — улыбнулся Искандер.

— Верно это, — кивнул анатом. — Узнал я о теме утром только. Не сказали вы почему, что о Кеплере-47 речь пойдёт?

— При чём здесь Кеплер? — нахмурилась Виктория. — Мы читали, что будет запуск скульптуры.

— Будет он в системе этой.

— Вот чёрт, как мы это пропустили? — она посмотрела на мужа.

— Меня не особенно занимает космическая география, — пожал плечами Искандер. — Я шёл на художника.

— Странно всё это, — вздохнул Ван.

— Он лучший творец современного искусства! Мы были уже на трёх его перформансах. В прошлый раз он запустил дрон в системе Лебедя, чтобы поменять химический состав одной из комет и перенаправить её в сторону ближайшей звезды. Это было легендарно!

— Глупость какая опасная, — отшатнулся Ван.

— Ничего опасного, — засмеялась Вика. — Комета просто разрушится. Звезде ничего не грозит.

— Безответственно, — анатом покачал головой. — Творить на Кеплере будет он что?

— Сейчас и узнаем! — с энтузиазмом прошептал Искандер.

Через несколько минут к ним присоединилась восторженная Алина, облачённая в золотистую тогу, перевязанную тонкой тесьмой и украшенную массивным бисерным воротником. Её короткую стрижку под мальчика теперь скрывала вариация традиционного Нубийского парика, объёмные ряды синих косиц обрамляли её юное веснушчатое лицо, оттеняя лёгкий, едва заметный, загар. Она была в компании Дана, тот был одет сдержано и со вкусом. Единственным напоминанием об эпохе, которой он занимался, служил широкий расшитый кушак, надетый поверх белого лаконичного смокинга. В этом туалете Дан выглядел ещё выше и худее, чем обычно. Компания обменялась приветствиями и затаила дыхание в ожидании появления художника, потому что центральная голограмма растворилась, погрузив зал в полумрак.

— Что такое время, и как нам его измерить? — раздался мягкий голос, шедший, казалось, отовсюду. — Человеческой жизнью? Жизнью светил? Или расстоянием от самой далёкой звезды?

На минуту застыла пауза, вместе с этим публика словно задержала дыхание. Художник давал зрителям поразмышлять.

— Существует ли время? Или это наше заблуждение? Мы вечны, ведь смертны. Или уже нет? Доступно ли нам бессмертие? Увидим ли мы закат Вселенной? Видели ли её рассвет?

Засияла голограмма. Зал выдохнул. Теперь в центре холла светилась, увеличиваясь, маленькая точка. Чем крупнее она становилась, тем отчётливее было видно, что рядом с ней сияет вторая, поменьше.

— Кеплер-47, — громко шепнул Ван.

Звёзды становились всё ближе, стали видны планеты, вращающиеся вокруг этой пары светил. Голограмма рассеялась, и на месте системы появилось тускло сиявшее кольцо.

— Тоннель новый, — забеспокоился анатом.

Рядом возникло крошечное небесное тело, едва заметное, ведь оно практически не отражало света.

— Это происходит здесь. Это происходит сейчас. Другой реальности у нас нет. Но мы на границе. Мы освободимся от оков и станем всюду и всегда. Мы видим рождение нашего будущего.

Рядом с астероидом замигали крошечные точки, это были дроны-спутники, сопровождавшие огромный камень.

— Или нашего прошлого?

Точки собрались по одну сторону астероида и набрали скорость.

— Он готов вырваться изо льда нашей реальности и расщепиться в искрах Вселенных.

Дроны сверкающей дугой прикрепились к астероиду, и его траектория едва заметно изменилась, направляясь к кольцу.

— Его ждёт свобода.

Скульптура неспешно приближалась к тоннелю, публика затаила дыхание. Прошли долгие десять минут, пока астероид в компании направляющих его дронов и камер достиг переделов тоннеля, когда внезапно голограмма вспыхнула последний раз и рассыпалась миллиардами звёзд, погасших на полу зала.

В музее застыла темнота. В тишине было различимо только прерывистое дыхание зрителей. Неспешно искорки стали зажигаться вновь, притягиваясь друг к другу. Из них неторопливо собрался образ бестелесной бесполой сущности художника, парящей в невесомости. В ту же секунду на зал обрушился шквал аплодисментов. Кто-то даже присвистнул. Когда последние овации стихли, фигура обрела телесность, и с пьедестала сошёл человек из плоти и крови. Он поклонился публике, останавливая взмахом рук намечающийся всплеск одобрения.

— Добрый вечер, друзья, — художник был небольшого роста, без видимых признаков пола, кожа его лица и обнажённого тела была нескольких цветов, пятнами сменявших друг друга.

— Обалдеть, — шепнула Алина. — Тотальное витилиго!

— В прошлый раз он выглядел совсем иначе, — тихо заметил Искандер. — Невообразимо!

— Тс-с! — огрызнулся кто-то из стоявших рядом.

Художник окинул аудиторию взглядом и лениво улыбнулся. Радужки его глаз были абсолютно прозрачными, лишь точки зрачков помогали проследить направление его взора.

— Что ж, — начал он. — Я первый, кому позволено сообщить об открытии миров на Кеплере-47. Этим перформансом я даю Земле шанс на освобождение, — художник степенно поклонился.

— Не пересёк кольца ведь даже он, — пробурчал Ван и направился вон из зала.

Друзья посмотрели ему вслед, но промолчали. Художник тем временем шёл среди публики, которая расступалась перед ним волной.

— Среди экспонатов вы могли бы увидеть минералы из той планетарной системы. Я посмел не показывать их вам. Все они принадлежат другим мирам, подвижным и меняющимся. Они могут стать вашими, если вы дерзнёте выйти за границы застывшей жизни, — он утомлённо махнул рукой на окружавших его людей. — Вашими, как и эти старые мёртвые и заупокойные земли.

Хрупкая фигура обошла зал и вернулась в центр экспозиции.

— Идите и возьмите их, если наберётесь смелости. Я даю вам позволение, — с этими словами художник растворился в голограмме.

Публика безмолвно застыла, не осмеливаясь ответить очередным залпом оваций. В галерее зажёгся мягкий свет, люди начали оживать.

— Как же это глубоко! — простонала Алина. — Это высшее!

— Потрясающе! — вторил ей Искандер.

— Мёртвые и заупокойные, что значит это? — спросил откуда ни возьмись появившийся Ван.

— Значит, нет там жизни, — разочарованно пожал плечами Дан.

— Сигналы как же?

— Мне показалось, он сказал «эти», «эти мёртвые земли», — нахмурилась Вика.

— На конференции всё расскажут, — успокоил их Искандер. — Это ведь не научный слёт, а художественный акт.

Ван покачал головой и вздохнул:

— Времени потеря. Домой иду я.

Коллеги попрощались с анатомом и решили продолжить вечер прогулкой по набережной. Покинув музей в молчании, они оживились, только вдохнув прохладный вечерний речной бриз. Дан, краснея, вёл щебечущую Алину под руку, Искандер размашисто жестикулировал, возвещая город о своём восторге, Вика улыбалась, любуясь компанией.

— Блин, почему нам не показали, что за тоннелем? — с горящими глазами спрашивала Алина.

— Чтобы сохранить секретность, конечно! Уверен, официальные источники не хотят разглашать больше, чем нужно, — предположил Дан.

— И всё же, всё же, он молвил о бессмертии! Думаете, они нашли там цивилизацию? Возможно, её останки? — предполагал архитектор.

— Сто проц! — радовалась Алина. — Он сказал, «заупокойные»! Значит, кто-то там был, но умер!

— Возможно, они нашли тела? — округлив глаза, выдохнул Искандер.

— Мумии! — пискнула Алина. — Там мумии, точно! Заупокойный храм! Вот, о чём он говорил!

— Если есть мумии, значит, можно узнать, что это была за цивилизация, — размышляла Виктория.

— Можем спросить их, — кивнул Дан.

— Да! — завизжала его спутница и с размаху поцеловала его в щёку. — Воскресим инопланетян!

Тот покраснел ещё сильнее и смутился.

— Мне казалось, ты не верила в такую возможность, — Вика напомнила подруге недавнюю беседу.

— Я? Разве? — удивилась девушка.

— Верно! Ты доказывала нашему громогласному геологу, что нет ни шанса воскресить что-то мёртвое, — подтвердил Искандер.

Алина нахмурилась, а потом засмеялась:

— Это было до того, как Даня объяснил мне, что к чему, — и крепче прижалась к коллеге.

— Вы бы хотели присоединиться к нам на процедуре? — преодолевая смущение, спросил тот.

— Уже объявили дату?

— Да, ткани почти восстановлены, эксперимент назначен на завтра.

— Меня по-прежнему восхищает скорость реабилитационной терапии, — задумчиво протянул Искандер. — Помнишь, когда я попал под оползень в прошлом году, меня вылечили буквально за пару дней!

— Да, страшно подумать, что когда-то люди тратили годы на восстановление таких травм, — покивала Вика. — Мороз по коже.

— Удивительно другое, — продолжил Искандер. — Ведь возвращают к жизни совершенно мёртвые клетки! Это невероятно.

— Так пойдёте? — спросила Алина. — Мы идём! Лаборатория в Александрийской Библиотеке, на поезде доберёмся за пару часов!

— Я с удовольствием! Но сомневаюсь, что Викуша в восторге от этой затеи.

Та мрачно посмотрела на мужа:

— Да уж, так себе планы на выходные…

— Это ведь чудо! — сглотнул раскрасневшийся Дан. — Мы можем стать его свидетелями…

— Едем? — Искандер умоляюще смотрел на жену.

Виктория отвела взгляд, поджала губы и вздохнула:

— Так и быть, поехали. Во сколько туда нужно приехать?

— Начало в полдень. Придётся встать пораньше.

Лёгкий бриз раскачивал пушистые ветви деревьев, яркие звёзды и мерцающие спутники сияли над головой. Печальное бледное полнолуние поднималось из-за горизонта, напоминая Вике стянутое иссушенной кожей мёртвое лицо мумии.

3

Гиперскоростная дорога вилась вдоль изгибов Нила, вторя его крутым поворотам. То утопая в зелени берегов, то срываясь в пустыню, она несла коллег к Средиземному морю. Линия была возведена вместо старых рельсов первой Египетской железной дороги, заложенной ещё в середине девятнадцатого века. Минуя извилистый цветущий берег Нила, она неслась вдоль западного рукава дельты через иссушенные земли к главному вокзалу Александрии.

Два часа дороги прошли незаметно. Искандер дремал на плече Вики, а она молча любовалась мелькавшими за окном живописными видами. Сбросив скорость на въезде в город, поезд прибыл на главную станцию — Египетский вокзал. Его здание Совет решил не трогать, оставив в том виде, каким его перестроили в начале двадцатого века. Интерьеры тщательно отреставрировали, привели в порядок стеклянный навес, так что, выйдя из поезда, компания очутилась прямо посреди двадцатых годов позапрошлого столетия. Алина и Дан с Сафией и Ларри устремились к выходу, не обращая внимания на уже привычные своды. Супруги вместе с Ваном медленно плелись позади, рассматривая восстановленные витражи и стены колониального вокзала, хотя все трое бывали здесь уже не раз.

— Эй, не тормозите! — окликнул их Ларри. — До начала полчаса, а нам ещё нужно взять тачку.

Путешественники поторопились, и уже через десять минут оказались у здания Новой Александрийской Библиотеки. Споры по поводу сноса футуристической постройки рубежа второго и третьего тысячелетий, велись до сих пор. Одна сторона настаивала на восстановлении оригинальной Птолемеевской Библиотеки, разрушенной пожаром и войнами. Другой стороной в противовес приводились аргументы смены исторических эпох и уважения к более современному периоду культуры Земли. Поэтому проект был заморожен на долгие годы, и монументальный колос конца двадцатого века по-прежнему выделялся на фоне модернистских улиц города.

Коллеги прошли широкий холл, миновали оформленный деревом многоярусный зал, наполненный солнечным светом, и оказались в переоборудованной под современную лабораторию просторной комнате. Она была разделена плексигласом: в центре в стеклянном цилиндре располагалась научная часть, по периметру был небольшой амфитеатр для зрителей. Всё это было похоже на традиционный анатомический театр конца девятнадцатого века. Аудитория была заполнена до отказа. Сафия стремительно прошла в первый ряд на свободные для их делегации места. Остальные осторожно проследовали за ней, оглядываясь на разношёрстную публику: здесь были и знакомые лица Египетской миссии, и научные сотрудники других подразделений, и обычные зеваки, случайно забредшие на экзотическое представление. В некоторых из них Виктория узнала вчерашних посетителей перформанса, с той лишь разницей, что сегодня те были строго одеты, отказавшись от пышных светских туалетов.

— Сейчас начнётся, — затаив дыхание, прошептала Алина.

— Тревожно мне весьма, — вздохнул Ван.

— Кощунство, — поморщилась Вика, стараясь отвести взгляд от сцены за стеклом.

— Не паниковать! — громко шикнул Ларри, обнимая жену за плечи могучими руками.

Там в середине круга помещался лаконичный лабораторный стол с множеством проводов, тянувшихся к тонкому телу, распростёртому на нём. Виктория не сразу узнала в темнокожей хрупкой фигурке недавнюю мумию. Трудно было поверить, что за считаные дни можно восстановить человека из сухого трупа. Её вновь замутило, она схватила руку мужа и сильно сжала её, отрицательно качая головой.

— Это неправильно, — шептала она.

— Не беспокойся, Викуша, всё будет хорошо, они знают, что делают.

Внутри всё сжалось, страх парализовал так, что она не могла оторвать глаз от тела. Казалось, оно едва заметно дышит. Или это было иллюзией? Ведь, по словам коллег, мозговая активность ещё не была запущена.

На сцену вышли двое в лабораторных халатах.

— Френ и Дмитров, — холодно пояснила Сафия. — Они приняли у нас мумию.

Дан приложил палец к губам, призывая к молчанию.

Женщина в лаборатории подошла к столу и нажала на какую-то кнопку, отчего он поднялся вертикально, демонстрируя закреплённую ремнями фигуру в полный рост. Теперь стало видно красивое с высокими скулами юное темнокожее лицо гостьи из прошлого.

«Нубийка», — подумала Вика, и её губы задрожали.

Мужчина в халате вышел вперёд и развёл руками:

— Рад приветствовать вас на третьем сеансе реабилитации, — доктор Дмитров кивнул аудитории.

Аплодисменты здесь не были приняты, поэтому он продолжил:

— Насколько вам известно, мы с доктором Френ уже дважды восстанавливали из останков живую материю. В прошлый раз образцом была итальянская мумия, найденная в Альпах. О другой подобной находке вы знаете из истории. Ей была так называемая Этци, чей возраст оценивается в пять с половиной тысяч лет. Наш образец был намного моложе и сохранился чуть лучше. Можно назвать этот генетический код эталонным. Благодаря нейросети, очистившей исходный ДНК от чужеродных загрязнений, были успешно восстановлены живые ткани и возвращена частичная активность мозга, позволившая вернуть элементарные признаки жизни, а именно дыхание и функции некоторых внутренних органов. Подробнее вы можете читать в нашем отчёте. Сегодня мы идём дальше и попытаемся активировать участки мозга, ответственные за память, мышление и речь. Другими словами, полностью вернуть образец к жизни. Доктор Френ, — он уступил слово коллеге.

— Добрый день, — поздоровалась женщина низким сухим голосом. — На данный момент нам удалось зафиксировать все нейронные связи, которые были активны в момент смерти. Именно их мы сегодня и перезапустим, чтобы оживить мозг Нафрит. Имя было выбрано группой археологов, нашедшей образец. Сейчас попробуем узнать настоящее. Для коммуникации мы используем надстройку наших языковых нейромодов, а также аудиоперевод современной речи на древнее наречие образца Нафрит. Для тех из вас, кто не установил расширение нейромода, мы обеспечили дубляж. Доктор Дмитров.

— Реабилитация займёт несколько минут. Сначала вы увидите восстановление подвижности лицевых мышц, после чего мы ожидаем осознанное пробуждение. Для вашего спокойствия должен упомянуть, разделяющий аудиторию плексиглас — это зеркало Гезелла. Вам нас видно, однако мы с образцом окружены непрозрачным отражающим стеклом.

Виктория жалела, что согласилась ехать. Нужно было отправить Искандера одного, а она отлично провела бы день за чтением на террасе. Сердце колотилось, она вспотела. Казалось, что это её собираются выдернуть из жизни в какую-то чуждую среду. Она сжимала руку мужа всё сильнее, а тот успокаивающе гладил её по колену, не отводя глаз от красивой юной миниатюрной женщины на столе.

— Начинаем, — скомандовала доктор Френ, и её коллега хлопнул в ладоши, активировав стол.

Некоторое время казалось, что ничего не происходило. Вика даже перевела дух, в надежде, что эксперимент провалился. Однако уже через две минуты лицо нубийки начало подрагивать и исказилось страшной гримасой боли. Послышался нечеловеческий вой.

Вика кусала щёки, они уже кровоточили. Пальцы, сжимающие ладонь Искандера, свело.

Девушка на столе замолчала и, часто задышав, открыла глаза. В них отразилось непонимание.

«Должно быть, она впервые так чётко видит саму себя», — подумала Виктория, ведь настолько чистых зеркал в Древнем Египте ещё не было.

Девушка сжала губы в попытке произнести слова. Но мышцы пока ей не поддавались. Она силилась взять своё тело под контроль, но была слишком слаба. Доктора стояли позади стола, но ей было их прекрасно видно в отражении.

— Здравствуйте, — чётким, но смягчившимся голосом произнесла доктор Френ.

— М…, — промычала Нафрит в ответ.

— Как ваше имя?

— У-у, — губы девушки, наконец, начали двигаться.

— Вы помните ваше имя? — спросил доктор Дмитров.

— Б…б… — Нафрит произносила звуки, дубляж пытался подхватить смысл. — Бол… б… бо…

— Она говорит «Боль?» — спросила Алина. — Ей больно?

— Тс! — непривычно резко оборвал её Дан.

Сцена продолжалась, доктора серьёзно смотрели на девушку, не пытаясь больше перебивать её.

— Бога! — набравшись сил, выкрикнула она.

Аудитория вздохнула.

— Бога! Яне… я… н-н-чи…

Мурашки пробежали по спине Вики, руки заледенели.

— Я не чинила, — с трудом проговорила Нафрит. — Я н-н… не чинила препятствий…, — её голос дрожал. — Не чинила препятствий Богу в его…, — она вдохнула, набирая с воздухом сил. — В его выходе, — взмолилась она, сбивая дыхание. — Я чиста! Я чиста…, — глаза девушки мелко заморгали, всё тело пробило судорогой. Лицо вновь дрогнуло, и она на последнем вздохе повторила: — Я чиста…

Её веки сомкнулись, рот приоткрылся. Плечи бездыханно застыли.

— Повторная смерть зафиксирована на второй минуте активной работы мозга, — констатировала доктор Френ.

Стол принял исходное горизонтальное положение.

— Как видите, — невозмутимо подхватил доктор Дмитров. — Мы добились потрясающего успеха, полностью восстановив активность мозга! Мы стали свидетелями столь важного научного прорыва!

— Позже мы повторим эксперимент с этим образцом. Однако, к сожалению, уже за закрытыми дверями лаборатории. Теперь перед нами стоит данная цель: продлить жизнь образца до полной реабилитации.

— Как мы и предполагали, произошло следующее: мозг не смог осознать себя, поскольку уже принял смерть с выделением предсмертных гормонов. После первой фазы реабилитации мы сможем начать с текущей точки более успешно, поскольку нейронные связи обновились.

— Благодарим вас за присутствие на столь важной части нашего исследования, — поклонилась доктор Френ.

— Волонтёры, желающие продолжить работу в нашей команде, могут направить свои резюме в наш Университет. Всего вам доброго!

Доктора покинули сцену. В ледяном свете лаборатории одиноко лежало вновь мёртвое тело девушки с застывшей на лице гримасой боли.

Виктория не чувствовала ни рук, ни ног. Во рту разливался металлический вкус крови. По щекам текли слёзы. Искандер повернулся к ней, его лицо озаряла заворожённая улыбка, тут же сошедшая на нет:

— Что с тобой, Викуля?

Она поджала губы и мелко мотала головой из стороны в сторону:

— Это ужасно, — прошептала Вика, и на губах выступили капли крови, наполнявшей рот.

— Так, идём, — муж вскочил, рывком поднял её с места и потащил вон из лаборатории, вон из библиотеки на режущий глаза солнечный свет.

— Это книга мёртвых, — едва дыша, сказала она мужу, еле переставляя ноги в сторону выхода.

— Что? — Искандер сосредоточенно шёл вдоль книжных полок.

— Она молилась, это были слова из книги Мёртвых… «Я не гасил жертвенного огня в час его. Я не распугивал стада в имениях Бога. Я не чинил препятствий Богу в Его выходе, — декламировала она по памяти, — Я чист, я чист, я чист…

Они вышли на площадь перед библиотекой и присели на лавку. Муж извлёк из своего маленького рюкзака бутылку воды и протянул её Виктории. Она отказалась. Тогда Искандер вытащил из кармана платок и промокнул кровь в уголках её губ:

— Викуша, это чересчур. Тебе нужно выпить успокоительное.

— Нет, — отпряла она. — Я не хочу успокаиваться! Ты понимаешь, что мы только что видели? Это была смерть! Момент её смерти, отпечатавшийся в её мозгу! Ей пришлось прожить его снова по прихоти этих недоумков! Они не оживили её, они над ней надругались! — Вика всхлипнула.

Муж заботливо вытер горячие слёзы с её щёк и нежно обнял.

Через несколько минут к ним присоединились остальные. Все были бледными, как полотно, только Алина светилась ярким румянцем. Компания подошла к супругам, и девушка сказала:

— Она читала «Исповедь отрицания»!

— Да, Книга Мёртвых, — кивнула Виктория.

— Офигенно! Кто же она, что знает её наизусть?

— Просто была образована и часто ходила в храм, — пожал плечами Искандер.

— Образована и похоронена вот так, без почестей? Это полный бред! — рассмеялась Алина.

— Думаю, эту исповедь должны были знать все, ведь её зачитывали перед отходом в мир иной, — сухо ответила Вика.

— В принципе, это не так важно, — постановил Дан. — Она могла быть придворной в караване. Известна масса случаев, когда нубийцы были вхожи в придворные круги. Может, её взяли в плен после набега. Либо казнили за измену наместнику. Вот и всё. Никакой загадки тут нет. Намного интереснее, смогут ли они воскресить её полностью!

Вика вскочила и покрутила пальцем у виска:

— Да вы все больные! Ничего святого уже не осталось! Оставьте же её в покое! — крикнула она и пошла прочь от компании коллег.

Искандер побежал за ней, размахивая бутылкой воды.

Они шли в сторону набережной, минуя футуристические корпусы Библиотеки, фонтаны и скульптуры. У воды Виктория остановилась, облокотилась на парапет и полной грудью вдохнула морской воздух. Щёки ещё саднило, но первая волна ужаса от увиденного улеглась. Муж догнал её и обнял. Она не стала сопротивляться, а сильнее вжалась в объятия, спасаясь от леденящего её душу и тело страха.

— Прости меня, — шепнул он ей на ухо. — Напрасно мы поехали.

— Это уж точно.

— Не думал, что увиденное настолько тебя потрясёт.

— И я не думала, — призналась Вика.

— Это естественно. Ведь это смерть.

— Как будто для нас всех это перестало быть естественным! Мы словно забыли, что смертны только потому, что не стареем. Вы все смотрели на это так, словно это просто очередной экспонат музея… Ничего, ничего человеческого в вас не было…

— Викуля, послушай, — он нежно повернул её к себе. — Страх смерти раздирает каждого из нас. Именно поэтому мы так заворожены идеей воскрешения. Ведь это обещает нам вечную жизнь.

— Но зачем? — она непонимающе смотрела на мужа. — Зачем вам бессмертие? Вы же и так постоянно стоните о скуке и рутине.

— Не я! — поднял руки Искандер.

— Не ты, это правда, — Виктория обняла себя руками. — Ты потрясающе наивный оптимист.

— Не обижай меня.

— Я не хотела.

— Нет, я знаю, что хотела. Но это просто эмоции. Я ведь знаю тебя, ты не желаешь мне зла и не хочешь обидеть на самом деле. Это всего лишь слова.

— Откуда тебе знать? Ты слышишь только то, что я говорю. Почему ты не можешь предположить, что я думаю об этом постоянно? Просто очень хорошо скрываю!

— О чём? — нахмурился муж. — О том, чтобы меня обидеть?

— О том, что ты постоянно носишь розовые очки! Не знаю, что бесит меня больше, мода на декаданс или тупой оптимизм.

Искандер отступил, опустив руки. Вздохнув, он сказал:

— Я пойду. Мы будем в том ресторанчике у Амфитеатра. Как остынешь, приходи. Поезд в семь, — напомнил он и пошёл прочь.

Вика отвернулась к морю и закрыла глаза, подставив лицо лёгкому бризу, пытаясь унять бешено колотившееся сердце и роившиеся в голове мрачные мысли.

4

Полчаса, проведённые на набережной, пошли на пользу. Сердце перестало бешено биться, ужас отступил, нервы успокоились. Виктория полюбовалась яхтами и паромами, курсировавшими между материками, насладилась беспечным криком чаек и решила вернуться к мужу и коллегам. Она прошла мимо угловатых корпусов библиотеки и нырнула в зелень городских улиц. Большинство из них теперь были пешими, за исключением широких эклектичных проспектов, громоздивших бок о бок здания разных тысячелетий.

Современные города ещё были центрами столкновения эпох. До них длинные руки Совета ещё не дотянулись. Невозможно было определить, какой исторический период нужно уничтожить, чтобы расчистить место для прошлого. Поэтому Александрия, как и другие мегаполисы, оставалась живой. Здесь восстановленные римские руины соседствовали с роскошью особняков в стиле модерна, стеклянными монолитами конца двадцатого века и многоэтажными экооазисами прошлого столетия.

Узкие переулки модернистских домов вывели её к парку Аль Шалалат. Вика заглянула туда, чтобы перевести дух у широкого пруда в тени раскидистых деревьев с видом на древние городские стены, ещё не тронутые реставрацией. Посреди водоёма возвышался крошечный островок, пышно заросший высокими пальмами, возле которого ютились семьи уток в ожидании щедрых на крошки прохожих.

Мысли по-прежнему возвращались к Нафрит. Виктория не могла поверить, что учёные продолжат пытать её мёртвое тело, чтобы доказать свои безумные теории. Ей была невыносима даже идея о возвращении с того света. Несмотря на беззаботную веру в бессмертие её вечно молодых современников, она втайне надеялась, что рано или поздно умрёт, растворится в пустоте, и ничто больше не сможет побеспокоить её. Воскрешение казалось ей чем-то противоестественным, чуждым самой природе. Отмена старости шестьдесят лет назад уже оставила отпечаток на психике нынешних землян, чем обернётся бессмертие? Вероятно, колонии были правы, приняв билль о запрете генетических модификаций.

Остановка у пруда вновь погрузила её в мрачные размышления, поэтому Вика поднялась с зелёного берега, и продолжила свой путь через парк, минуя руины стен, высокие столетние баньяны и памятники завоевателям прошлого. Она вышла на уютную, усаженную деревьями улицу, миновала хорошо знакомый Национальный Музей, куда они весь год приезжали с презентациями. Он помещался в особняке итальянского стиля, построенного в начале двадцатого века богатым торговцем древесиной и Пашой. Здание успело побывать американским консульством и только в прошлом веке попало в руки Совета Древностей, так и оставшись лицом Александрийской Египтологии. Прошла мимо нескольких домов ар-деко, остановилась возле старой мечети, чей купол едва умещался между соседними постройками, и оказалась перед поворотом к Римскому Амфитеатру. Там, зажатый безвкусными коробками жилых зданий, стоял старый кинотеатр из ревущих двадцатых, сверкая на солнце яркими буквами «Rio». Теперь здесь помещался богемный салон, где завсегдатаями были всякого рода деятели науки и искусств. Они убивали там свободное время, сидя за вялотекущими разговорами и потягивая местное лимончелло и кумкватовку. Там же из раза в раз компания её коллег собиралась после очередной лекции или презентации последних раскопок.

Уютный полумрак, освещённый мягким светом витражных окон, прятал высокие потолки, длинный каменный бар и крошечные деревянные столики, расставленные в беспорядке на мозаичном полу. Едва очутившись внутри, Вика сразу заметила гору составленных возле окна столов, где расположились её друзья. Все, за исключением Ларри, потягивали крепкий кофе из крошечных чашечек. Геолог же сидел в обнимку с высоким стаканом искрящегося пеной пива.

— О, а вот и наша Витя, — кивнул он, завидев Викторию.

Искандер обернулся и поднялся, встречая жену:

— Что тебе взять: чай или кофе?

Та устало вздохнула, бросила взгляд на часы, висевшие над длинной стойкой, и пожала плечами:

— Я бы выпила вина…

— Не рановато? — муж покосился на время, не было ещё и трёх.

— В самый раз! — подбодрил её геолог и крикнул человеку за баром: — Неси бутылку!

— Бокал шабли, — уточнила Вика в ответ на вопросительный взгляд бармена.

Искандер отодвинул подготовленный для неё стул рядом с собой и, когда жена села, примостился на краешек своего, взяв её за руку.

— Ну как ты? — он заглянул в её глаза.

— Нормально.

— Прогулялась?

— Да…

— А мы тут обсуждаем новую встречу с красавицей Нафрит! — Алина отсалютовала подруге чашечкой кофе.

Вику передёрнуло, муж сжал её руку и метнул неодобрительный взгляд на историка.

— У вас за этот час появились какие-то новости?

— Да! Сафия с Ларри заглянули к нашим докторам и узнали, что следующий раунд будет уже вечером! Они не хотят терять прогресс, так что будут оживлять её снова!

— Ужас какой…

— Да хватит, Вик! — нахмурилась Алина. — Мы уже поняли, что ты не одобряешь. Но что ж, нам всем теперь заткнуться?

— Нет, продолжайте, — пожала плечами та, принимая бокал из рук официанта.

— Да фиг с ней, с Нафрит, — гоготнул Ларри. — Мы и так уже затрахали эту тему!

Сафия сидела, молча куря электронную трубку и пуская колечки в тусклые пыльные лучи. Ларри обнял её и продолжил:

— Хорошая новость, коллеги! Я таки прусь с вами на Универс! Сафию позвали на конфу по вашему любимому Кеплеру!

— Эх, печально, что Вана с нами сейчас нет, — бросил Искандер. — Он бы обрадовался.

— Уже есть какая-то ясность? — спросила Виктория.

— Сафия говорит, они набирают группу, чтобы глянуть, что там нашли.

— Они всё же нашли цивилизацию?

— Походу!

— Все мертвы?

— А вот фиг знает! Вроде как.

— Кого будут брать в экспедицию?

— Самых крутых, ясное дело. Ван пролетает, — хохотнул геолог.

— Доктор Ван И может лететь как ассистент, — сухо возразила Сафия.

— О, ты растопила своё сердце для малютки Вани? — удивился её муж.

Женщина только холодно окинула его взглядом.

— А кого зовут из археологов? — уточнила Вика.

— Там целый список. Правда, желающих маловато.

— Я бы слетала, — задумчиво протянула она.

— Зачем? — встрепенулся Искандер. — У нас уже есть запланированная миссия.

— Ну и что? Разве я не могу отказаться?

— Ты же знаешь, это так не работает! К тому же участок восстановления очень интересный! Не такой древний, конечно, как Египет, но древние белокаменные церкви тоже стоят реставрации!

— Когда будет экспедиция? — проигнорировав мужа, спросила Сафию Виктория.

— Планируют на следующий месяц, — выпустив очередной клуб дыма, ответила та.

— Видишь, я вполне могу успеть везде.

— Ты смеёшься, — улыбнулся Искандер. — К миссии на Нерли нужна внушительная подготовка! Да мы ещё и здесь не закончили!

— Не плеши, Саня, — рыкнул Ларри. — Нам остался девятый квадрат. Радиолоки там вообще ничего не видят. Это просто горы и пустыня. Управимся за неделю.

Искандер сжал руку супруги и всмотрелся в её отстранённые черты:

— Викуля, нам не нужно в колонии, это слишком опасно.

— Тебе лететь не обязательно, — даже не взглянув на мужа, ответила Вика.

— Эй, птенчики, не ссорьтесь, — хихикнула Алина. — Всё равно ещё не решено, кого возьмут!

— В любом случае мы все летим на Универсариум, заглянем на конференцию! — осторожно вмешался Дан.

— Ты тоже хочешь лететь на Кеплер? — удивилась Алина.

— Я воздержусь. Слишком много неизвестных.

— Да, летят только сорвиголовы! — Ларри с размахом опустил стакан на стол, отчего пиво едва не расплескалось.

— Помню, ты был против колоний и колонистов, — прищурился Искандер.

— Да, ненавижу колонюк! — утвердительно кивнул тот. — Но жену-то я люблю! — геолог крепче сжал Сафию в объятиях.

— Думаете, там тоже будут воскрешать мёртвых? — в глазах Алины вспыхнули озорные огоньки.

— Вряд ли, — ответил ей Дан. — Сначала же нужно изучить их физиологию.

— Ну изучат, а потом?

— Едва ли это так просто.

— Ну, прикинь, — не унималась девушка. — Вот изучили их строение, нашли что-то типа нашего ДНК и? Воскресят?

— Ты что думаешь? — Ларри уставился на жену.

Та молча пожала плечами.

— Вот было бы здорово поговорить с живым инопланетянином! — мечтательно протянула Алина.

— Я полагаю, такие исследования займут уйму времени, — покачал головой Искандер.

— Ну и что? Время-то у нас есть! Мы же, считай, бессмертны! — ликующе пропела Алина.

— Мозг смертен, — вставила Сафия.

— В смысле? — нахмурилась девушка.

— Мы пока не можем продлить человеку жизнь дольше ста пятидесяти лет. Мозг по-прежнему стареет.

— Ну это же в теории! На деле-то никто не проверял!

Все за столом переглянулись. Виктория залпом осушила бокал и кивнула официанту обновить.

— А что, между прочим, послезавтра в Каире пройдёт встреча с главным долгожителем Земли, — нарушил молчание Дан.

— Со стариком Мартеном?

— Да, из первых колонистов на Росса.

— Это же наша первая колония?

— Да, только я читал, что первой должна была быть какая-то другая система, но в итоге открыть к ней тоннель не вышло. Это как-то связано с гравитационными силами, не помню, — пояснил Дан. — Мартен и другие были отобраны для посещения той, первой планеты. Им пришлось ждать что-то вроде десяти лет, прежде чем в шестидесятые открыли канал к системе Росса.

— Слушайте, — вмешался Ларри. — Ведь все наши колонии удалены от нас не больше, чем на десять-двадцать световых лет. Какого чёрта мы попёрлись на Кеплер? Это же риск.

— Из-за сигнала, — напомнил Искандер.

— Ну и что?

— Ты что, правда не понимаешь? Это другая жизнь! Цивилизация! — всполошилась Алина. — До этого все наши колонии были просто в меру приспособлены к жизни и населены всякими лесами и зверями.

— Ладно, пофиг. Вроде как из-за этого тоннель не такой стабильный.

— Домыслы, — вставила Сафия.

— Да с чего бы? Я же не пионер какой-то! — прогремел Ларри, убирая руку, обнимающую жену.

Она покачала головой.

— Так что там с этим самым старым? — спросила Алина, чтобы остановить начинающийся спор.

— А, он приезжает в Каир, рассказать о своей жизни.

— Как-то тупо, — проворчал Ларри.

— Если вы послушаете его речь, — негромко произнесла Сафия, — то поймёте, о чём я говорю. Ему сложно формулировать слова. Его спасает от Альцгеймера только нейромод.

— Но ведь мод спасает! — обрадовалась Алина. — Значит, всё ок, и мы, считай, бессмертны!

— Нейромод помогает, пока связи не истончились полностью, — объяснила анатом. — Он не протянет и до двухсот лет.

— А сколько ему сейчас?

— Что-то около ста пятидесяти, — ответил Дан.

— Как же тогда работает воскрешение? — удивилась Алина. — Там-то связи вообще отсутствуют.

— Это другое. Они восстановлены искусственно. Это новая технология, пока неизвестно, как она влияет на личность. Исследования ещё ведутся.

— Но ведь на Земле уже есть десятки, если не сотни воскрешённых!

— Да. И к ним есть вопросы.

— Как же тогда технологию одобрили? — ужаснулся Искандер.

— Страх перед смертью сильнее здравого смысла, — ответила Сафия и продолжила курить.

Коллеги замолчали, размышляя над сказанным. Дан уставился в пустую чашку, взгляд Алины помутнел — она принялась листать новостную ленту на линзах, перебирая пальцами по ладони, Ларри мрачно крутил остатки пива в стакане, Искандер продолжал сжимать руку жены, а та повернулась к окну, наблюдая за мерно текущей уличной жизнью. Тишину нарушил официант, поинтересовавшийся, не хотят ли они ознакомиться с обеденным меню, и компания занялась обсуждением предлагаемых блюд. Только когда на столах появились горячие тарелки с заказами, разговор вернулся в прежнее русло.

— Может, съездим на встречу? — подала голос Алина, отделяя фасоль от других овощей.

— С Мартеном? — спросил Дан.

Та утвердительно кивнула.

— Но она в понедельник. Нам нужно последний раз посетить участок, сдать материалы и готовиться к отчёту, — покачал головой Искандер.

— Ну и что? Подвинем на денёк и поработаем в пятницу. Кто нам запретит? — насупилась девушка.

— Кто за? — поднял брови Дан. — Мы сдали наш участок, осталась бумажная волокита.

Все переглянулись.

— А что, если мы возьмём лодку и пойдём в Каир на ней? Будет классное приключение! — обрадовалась Алина.

— А как же поезд? У нас билеты! — противился Искандер.

— Это вообще неважно, — посмотрела на него Вика. — Я за. Раз уж мы поехали на интервью с мёртвой мумией, почему бы не посмотреть на живую?

— Ладно, — он недовольно уставился в тарелку.

— Мы не поедем, — высказался за двоих Ларри. — У нас на завтра планы.

Сафия кивнула.

— Окей! Значит, решено! Берём лодку на четверых и утром отправляемся в Каир!

— А где мы будем ночевать? — не отрываясь от своей пасты, пробормотал Искандер.

— Остановимся в том отельчике, где были во время конфы по Птолемеям, — предложила Алина.

— Романтические выходные, — Вика погладила мужа по плечу, пытаясь приободрить его.

— Хорошо, — стараясь не улыбаться, согласился Искандер.

Они закончили обед, прогулялись по восстановленному Амфитеатру, где шла древнеримская постановка, и проводили Ларри с Сафией на поезд. После пешеходными улицами вышли к набережной и нашли в переулке здание старого небольшого отеля, действующего с середины двадцатого века, и провели вечер там, слушая импровизированный концерт местных джазовых музыкантов. Казалось, смута прошедшего дня сошла на нет, уступив место размеренному и привычному ритму жизни.

5

К завтраку супруги спустились готовыми к отъезду. Дан уже ждал их за столиком, изучая меню. Яркое утро заливало узкие улицы города, по которым в суете шныряли беспилотные тук-туки в поисках праздных гуляк. Терраса, где располагался ресторан отеля, выходила на море, так что лёгкий бриз приятно освежал тёплое утро.

— Привет, а где Алина? — спросила Виктория, усаживаясь за столик к коллеге.

— Вероятно, спит, — пожал плечами Дан, отодвигая стул для Искандера.

— Это на неё похоже!

— Возьми шакшуку.

— Ты пробовал?

— Да, мы всегда берём её здесь к завтраку. Весьма пристойное исполнение.

— Согласна, — кивнула Вика.

— Тогда три шакшуки, — набрал в меню Дан, отправив заказ на кухню.

— И кофе, нам фильтр.

— В Рио мне нравится больше, — картинно вздохнул Искандер. — Там остался флёр классового неравенства.

— Ты про официантов? — криво улыбнулась Виктория.

— Да. Человеку нужен человек. Эта истина сегодня звучит как нельзя уместно.

Тут к столику подошла заспанная Алина, протирая глаза.

— Вы шакшуку брали?

Все трое кивнули.

— Возьмите мне тоже, — она обрушилась на ближайший стул, не дожидаясь, пока Дан за ней поухаживает.

— Тяжёлая ночка? — спросила Вика.

— И не говори! — девушка уронила голову на руки. — Когда вы ушли, тут разыгрался настоящий регтайм. Мы плясали в буквальном смысле до упаду!

— Любопытно, — поднял брови Дан. — Из моего номера ничего слышно не было.

— Да, мы тоже спали как дети, — подтвердил Искандер.

Электронное меню за столиком мигнуло, оповещая, что заказ ждёт на стойке. Мужчины поднялись за тарелками.

— Я подумал, кофе тебе тоже не повредит, — Дан поставил поднос с двумя яичницами и ароматными напитками на стол перед Алиной.

Девушка глотнула горячий кофе и поморщилась:

— Это что, фильтр?

— Да, она пьёт только латте, — подмигнула Дану Виктория.

— Эту кислятину же вообще невозможно пить! — девушка отставила чашку, заглядывая в меню, чтобы заказать апельсиновый сок.

— Так что, какие планы? — Искандер расправил на коленях салфетку и принялся за завтрак.

— Думаю, можно взять лодку на Канобском канале, — предложил археолог. — Он уже достиг былой глубины.

— Но там же абсолютно не на что смотреть, — простонала Алина. — Давайте лучше по Розетте? Там почти всё восстановили.

— Мы уже ходили по ней, — ответила Вика. — Кажется, новых реставрационных работ в той области сейчас не ведётся. Канобский в этом смысле поинтереснее.

— Там же даже ещё не успели озеленить берега, — настаивала девушка.

— Давайте, правда, по Розетте? — поддержал её Искандер. — Перед нами ведь не стоит исследовательских целей. Мы просто отдыхаем!

— А ещё предлагаю устроить вечеринку! — ожила Алина. — Возьмём шампанского, нарядимся и будем слушать джаз! — её глаза загорелись.

— Да! Мне нравится этот план! — расцвёл Искандер. — Только вот у нас совсем нет нарядной одежды… Мы ведь ехали на конференцию.

— Нестрашно! Я знаю здесь пару ателье, они отшивают буквально за час. Если сейчас закажем, по пути к лодке уже сможем забрать! У вас же есть мерки?

— Обижаешь! — сверкнул глазами архитектор, ловко отрезая кусок яичницы и отправляя его в рот.

— Значит, решено! Прогулка по Нилу в стиле Гэтсби! — сияла Алина, ни следа бессонной ночи на её лице уже не было.

— Хорошо, что не в духе Агаты Кристи, — бросила Вика, допивая свой кофе.

Закончив завтрак, они выбрали себе наряды для путешествия и отправили заказы в ближайшее экспресс-ателье. Дан с Алиной поднялись в номера собрать вещи, и уже к полудню компания шла к пирсу за лодкой, наперевес с кофрами свежеотшитых платьев и бегущим следом багажом.

На причале стояло несколько современных прогулочных яхт, парусные лодки, модные в прошлом столетии, и крошечные автономные шлюпки для сообщения между рукавами Нила. Коллеги подошли к информационному экрану, чтобы выбрать подходящее судно.

— Я так люблю ходить под парусом! — Алина засмотрелась на разноцветные спущенные полотна, которые легко перебирал ветер. — В прошлом году мы с Майком ходили вдоль берегов Греции. Это было волшебно!

— Парусники — это непрактично, — заявил Дан, присматриваясь с аэродинамичной белой яхте. — Мы ведь собрались отдыхать, — он кивнул на ящик шампанского и контейнеры с закусками, которые они успели захватить в винном бутике по дороге. — Кто будет управлять?

— Пф, ты что, правда думаешь, что в них нет автопилота? — рассмеялась девушка.

— Это компромисс, — кивнул Искандер. — Предлагаю взять вон ту красавицу, — он указал на синюю палубу под белым парусом. — Написано, она знает Дельту лучше всех. Что скажешь, Викуша?

— Да, парусные мне тоже нравятся больше.

— Ох, — покачал головой Дан. — Вы все жертвы маркетинга!

— Это точно, — улыбнулась Вика.

Они погрузились на яхту, ввели место назначения и отшвартовались. Парус неспешно расправился над их головами, и лёгкий ветер наполнил его. Друзья заняли места на носу, подставив лица свежему бризу.

— Может, нужно было выйти из Гераклиона? — вздохнул Искандер. — Ведь его практически восстановили! Я так жалел, что нас не распределили для работы над ним. Там столько дел для архитектора… Не то, что в нашей области.

— А я предлагал пойти по Канобскому! — вставил Дан. — Вы вообще там бывали?

— Перед началом работ ездили, — поделилась Виктория. — Как раз заканчивали с насыпью. Только начинали стройку.

— Гераклион — настоящая Атлантида! — протянула Алина. — Подумать только, город был в забвении сотни лет!

— Тысячелетия, — закивал Искандер.

— Уверена, с нашей программой Наследия скоро обнаружат и её!

— Атлантиду? — скептически обернулся на неё Дан.

— Да, а что тебя смущает? Гераклион тоже считался мифом, пока не наткнулись на него в двухтысячном. С нашими технологиями и таким количеством подводных экспедиций могут наткнуться и на что-то поинтереснее!

Археолог пожал плечами и отвернулся к реке.

Мужчины остались на носу, рассуждать о мореходстве, а подруги удалились в каюту переодеваться. Виктория бережно расстегнула кофр и вынула из него новое белое шёлковое платье. Очередное в её гардеробе. Алина стянула свой повседневный комбинезон и крутилась перед зеркалом в нижнем белье.

— Что случилось между вами? — спросила Вика, улучив момент наедине.

— Между кем? — не отрываясь от отражения, бросила подруга.

— Между тобой и Даном. Мне казалось, вы влюблены?

— А, это, — озорное выражение сошло с лица девушки. — Да не было у нас ничего.

— На перформансе казалось, вы пара.

— Мне тогда тоже так показалось, — Алина полезла в чехол за своим платьем.

— Он вёл тебя под руку и постоянно смущался. Выглядел, как влюблённый по уши подросток.

— Ну да…

— Так в чём же дело?

— Знаешь, я… в общем, я не в его вкусе.

— Тогда зачем он морочил тебе голову?

— Он и не морочил, — Алина натягивала облегающий чёрный атлас. — Я сама себя заморочила. Решила, что нравлюсь ему, и навыдумывала всякого. Оказалось, ему просто «приятно проводить со мной время», — процитировала она, понизив голос. — Как с подружкой… Даже нет, как с младшей сестричкой. И куда смотрел мой языковой мод? Или я настолько тупоголова, что игнорировала его? А краснел он, потому что не знал, как объяснить мне, что он… ну, не по той части.

Вика непроизвольно хихикнула.

— Какая глупость, это же давно не табу. Чего тут стесняться?

— Вот уж не знаю, — Алина повернулась к подруге спиной, чтобы та застегнула молнию на платье. — Но я бы на твоём месте не оставляла их с Сашей наедине.

— Хм, думаешь, переодеваться они тоже пойдут вместе?

Подруги рассмеялись и встали перед широким зеркалом, оценить свои наряды. Когда они поднялись на палубу, мужчины были уже в костюмах и разливали шампанское по узким высоким бокалам.

Яхта неспешно шла по изгибам широкого рукава мимо заросших зеленью берегов и плантаций. Кое-где виднелись силуэты восстановленных руин Древнего Египта, Римских поселений и средневековых крепостей. На палубе звучал зажигательный свинг, капли искрящегося шампанского смешивались с брызгами воды, подхватываемыми лёгким ветром. Искандер хвастался чарльстоном, показывая чёткие движения Дану, который с радостью учился переставлять ноги в такт. Вика с Алиной щебетали о мелочах, забыв о рабочих буднях и мрачных мыслях предыдущих дней. Когда солнечный диск коснулся горизонта, компания расположилась на носу полулёжа, лениво поедая виноград вперемешку с сырами и оливками, и запивая единственным напитком, который был на борту.

— Это уже классика, — рассуждал Искандер. — Если вы не читали «Пурпур чёрной дыры», вы не знаете современной литературы. И лично меня совершенно не беспокоит, что её написала нейросеть.

— Ох, не начинай, — Вика запрокинула голову, рассматривая первую звезду, появившуюся на сиреневом небосклоне.

— Это их любимая тема, — хихикнула Алина.

— Твой «Пурпур» так же вторичен, как и любое произведение после «Одиссеи». Никто не может придумать ничего нового!

— Не согласен, — настаивал Искандер. — Каждая эпоха рождает жанры и истории!

— Смеёшься? — утомлённо спорила Вика. — Никаких новых сюжетов со времён Библии и греческих эпосов так и не появилось! Только формы, тут я согласна. Кино, сновидение, кинестерический театр, но всё это — лишь способ пересказа.

— А как же Шекспир?

— А что Шекспир? — не унималась жена. — Он тоже мастер коллажа. Просто доступными современникам словами изложил давно известные мотивы. Всё вторично! Никто не придумывает ничего нового. Сюжеты наших жизней просты до смешного. Да, теперь Каин убивает Авеля на очередной планете колоний или в открытом космосе, но тема стара как мир. И сейчас уже даже неважно, кто автор пересказа, человек или нейронка. Мы всё ещё пытаемся корчить хорошую мину при плохой игре и доказываем, что литература и искусство хомосапиенс глубже и прогрессивнее, чем нейротексты и нейроарт. Но это вздор! И мы сами прекрасно это понимаем. Какой скандал разразился, когда Рэй Нгуен признал, что текст «Пурпура» скомпилировала его операционка по запросу «про смерть, но чтобы понравилось сегодня в колониях и на Земле». И что это дало? Ничего! Интеллектуалы тут же метнулись описывать ценность верно сформулированной мысли и настаивать на первенстве запроса перед сгенерированным результатом. Они вообще себя слышали?

— Мне безразлично, биологическая или машинная форма жизни сочиняет романы. Они ценны в любом случае!

— Ценность эта нам навязана! — не отступала Виктория. — Мы ценим не сюжет, а красивый и понятный пересказ. Что же теперь, целью жизни является изложение на пять с плюсом?

— Любой может выбрать цель по вкусу!

— Ну да, нам приходится изобретать себе смыслы также, как мы делали это тысячи лет до этого. Просто теперь это делать куда сложнее! Поэтому большинство «великих целей» сейчас сводится к тому, чтобы побольше увидеть и побольше людей увидело тебя. Мы пытаемся придать ценность собственным жизням, хотя её давно уже нет.

— Тогда почему же мы всё ещё не покончили с собой? — спросила Алина.

— Потому что для этого тоже должна быть какая-то цель! Например, прекратить страдания. Но ведь сегодня никто из нас по-настоящему не страдает. Только меланхолично унывает.

— А чем не цель прекратить жизнь, не имеющую смысла?

— В этом и уловка, как только ты понимаешь, что жизнь не имеет смысла и ценности, кончать с собой становится ещё более бессмысленно и бесполезно. Рано или поздно всё закончится в любом случае.

— Мой психотерапевт с тобой поспорил бы! Он постоянно убеждает меня найти цель в жизни, когда я собираюсь наложить на себя руки! — вспыхнула Алина.

— Ой, да прекрати! Сегодня все хотят наложить на себя руки, но почти никто этого не делает! Потому что не видят в этом ценности. И потом, все втайне верят, что, возможно, обретут смысл завтра. А без старения и в теоретическом бессмертии, до которого нам рукой подать, эта прокрастинация будет бесконечной. В этом наше отличие от нейросетей. У них есть цель. Без цели они находятся в состоянии смерти. У нас нет ни цели, ни смысла, но мы делаем вид, живём!

— Тогда зачем мы колонизируем космос? — прищурился Искандер.

— А вот и ответ на дилемму бестолкового существования. Только не путай человека с человечеством, — Вика села, переведя взгляд с зажигающихся звёзд на мужа. — У человечества, как у организма, всё ещё есть цель. Банальная и биологическая: распространиться по Вселенной, как вирус. А кто в этой системе мы, люди? Всего лишь кванты, где каждый по отдельности в своей суперпозиции по большому счёту не значит ничего. Он может быть одновременно и жив, и мёртв. По большому счёту, системе до этого нет никакого дела.

— Но если все эти твои условные кванты примут мужественное решение умереть, система тоже прекратит существование!

— Поэтому мы изобрели бессмертие, — отсалютовала Виктория мужу бокалом. — Кощунственную меру недоумков против крупиц сознательности.

На минуту все замолчали, внезапно заметив, что на реку опустился вечер.

— Да, — со вздохом протянула Алина. — Ты победила нас всех в своём диком пессимизме.

— Ещё говоришь, что тебя раздражает мода на декаданс, — улыбнулся Искандер.

— Да ну вас, — сказала Вика и откинулась на мягкие подушки, продолжив рассматривать звёзды.

Дан, покачнувшись, поднялся, сделал глоток шампанского и, рассудительно разведя руками, сказал:

— Ну и вечерок!

— Ох, — Искандер тоже не без труда встал на ноги и похлопал коллегу по плечу: — Это моя вина, я ведь знаю, чем завершаются все наши беседы на философские темы…

— Да нет, восхитительный спор, — пожал плечами археолог. — Даже не знаю, чью сторону принять!

— Какие тут стороны, — фыркнула Алина. — Всё совершенно очевидно! Или ты хочешь жить и веселишься, или грустишь и умираешь! — она подскочила, едва удержав равновесие, и провозгласила, подняв бокал и расплескав половину на мужчин: — Сегодня мы веселимся!

— Поддерживаю! — захлопал в ладоши Искандер. — Станцуем?

— Кстати! — Дан направился к рулю. — Яхта показывает, что мы на прямом участке рукава, так что можем поупражняться в судоходстве!

— Звучит небезопасно, — коллега подошёл, заглянув через плечо на экран. — Во мне, наверное, уже больше бутылки!

— Да это ерунда, — отмахнулся Дан. — Изгибов нет, к тому же лодка компенсирует руление. Я уже давно этим занимаюсь. У меня даже есть лицензия.

— Обожаю ходить под парусом! — прильнула к нему разомлевшая Алина.

— Да, — он бережно отодвинул её. — Мы просто снимем с автопилота, и я покажу, как управлять, — предложил он Искандеру.

Тот громко рассмеялся, покачал головой и ответил:

— Я воздержусь! Лучше понаблюдаю за мастером!

Дан пожал плечами, ввёл код лицензии и разблокировал ручное управление. Яхту немного повело, но он тут же выровнял ход и прибавил скорости.

— Проще простого!

Виктория, безразличная к общему веселью, лежала в подушках на носу корабля и размышляла о том, что людям, должно быть, никогда не добиться бессмертия. Ведь даже Вселенная смертна. Она не верила в романтическую идею прошлых поколений, что человечеству суждено познать законы природы и остановить энтропию. Она верила в конечность мира, в смерть, и именно это придавало смысл её жизни. Вика повернулась на бок и любовалась зеленью Нильских берегов. На секунду вся красота вечера, мерный ход лодки по реке, радостный гомон друзей, показались её особенно важными. Словно именно такие секунды, полные чувственного удовольствия, противоречащего очевидной бесцельности существования, стоили того, чтобы жить.

— Вика! — задорно позвала её подруга. — Иди к нам!

Она поднялась на локтях, посмотрела на друзей и расплылась в улыбке. Мягкие огни яхты освещали их счастливые лица на фоне темнеющего неба. Они махали ей и салютовали вновь наполненными бокалами. Виктория встала и расправила платье. Яхта качнулась. Женщина неуверенно нащупала босыми ногами ступени и двинулась к друзьям.

Дан схватился за руль, слишком поздно заметив неожиданно поднявшуюся мель, и лодка резко остановилась. Все трое у руля врассыпную полетели на палубу смеясь.

Вика взмахнула руками в попытке ухватиться за что-нибудь, но поблизости ничего не оказалось. Ноги оторвались от лестницы, и женщина полетела назад. Она уже почти ощутила, как плюхается в мягкие подушки, и даже расслабилась, пьяно улыбаясь. Вместо этого, будто со стороны, Вика услышала глухой стук, и мир перед глазами рассыпался на миллионы сверкающих брызг. Огоньки вспыхнули ярче и собрались в отдалённую белую точку. Она начала уменьшаться, мигая, и растворилась в окутавшей сознание чёрной мгле. Женщина застыла в этой густой пустоте, не ощущая ни пространства, ни времени. Когда внезапно блаженное ничто оборвалось, и всё заполнил красный навязчивый свет.

6

Виктория почувствовала невыносимую тяжесть своего тела. Его словно приковал вес всего мира. Она сжала веки, отчего краснота на секунду потемнела. С медленным выдохом Вика открыла глаза, мелко заморгав от яркого света сияющей реальности.

— Очнулась, — услышала она дрожавший облегчением голос мужа. — С ней всё в порядке?

— Да, — ответило незнакомое металлическое сопрано. — Мозговая деятельность полностью восстановлена. Может быть лёгкая потеря памяти. Воспоминания восстановятся в течение недели.

— Викуша, — она увидела расплывчатый силуэт, почувствовала горячую ладонь на собственном плече. — Ты жива! Всё хорошо!

Во рту было сухо, она попыталась облизать губы, шершавый язык неприятно царапал тонкую кожу. Она прочистила горло и прошептала:

— Что случилось?

— Ты неудачно упала, но уже всё хорошо!

— Долго я была… в отключке?

— Ты, — муж замялся. — Упала ты вчера, прошли сутки. Ты уже в сознании, это очень хорошо! Доктора говорят, мы успели вовремя, повезло, что были рядом с Каиром. Тут лучшая клиника в Египте.

Вика перевела дыхание, попыталась приподнять голову, но затылок тут же пронзила ужасная боль. Она решила пока не двигаться.

— Полежи, — Искандер погладил её по голове. — Тебе нужно восстановиться. Ткани зарубцуются через пару дней. А выпишут тебя уже завтра. Больше никакой угрозы жизни нет.

— Ладно, — ответила Виктория и провалилась в тёмный тягучий сон без сновидений.

В том, что в тот вечер на яхте она умерла, Искандер признался, только когда они вернулись в свой Асуанский дом. Решение о воскрешении он принял мгновенно, увидев залитый кровью жены деревянный нос судна. На расстроенные аргументы Вики муж отвечал молчанием. Да, она не успела подписать бумаги об отказе от реанимации. Когда не стареешь, смерть кажется чем-то нереальным.

Несколько дней спустя они серьёзно поссорились, пожалуй, впервые за всю супружескую жизнь. Муж вёл себя как ни в чём не бывало, будто супруга подхватила лёгкую простуду или страдала от последствий введения геномода. На очередной заведённый им разговор о планах на выходные Виктория резко ответила, что не намерена строить с ним будущего ни сейчас, ни когда-либо ещё. Искандер вспылил, обвинив её в чрезмерно капризной и эгоцентричной натуре, сетуя, что ему постоянно приходится краснеть за неё и носиться с женой, как с ребёнком. Она не выдержала и ответила, что его никто об это не просил, и в этих отношениях она всегда чувствовала себя словно в капкане: муж решал, что ей надеть, что съесть, когда время ложиться спать и какую миссию выбрать следующей, чтобы удовлетворить его страсть к свежим овощам. Ссора переросла в поединок, где оружием были самые обидные для каждого слова. Супруги долго были вместе, поэтому знали, как причинить друг другу боль.

Больше они не делили постель, Искандер стоически занял диван в гостиной и обиженно смотрел на неё по утрам, когда Вика, поднимаясь после полудня, сооружала себе немыслимые завтраки из бутербродов с беконом и огромной чашки чёрного чая и удалялась во внутренний двор созерцать его увядающий огород.

Мир вокруг виделся посеревшим, потерявшим смысл. Виктории казалось, что она живёт по сценарию. Будто вся жизнь катилась по давно проложенным рельсам. Чтобы сгладить это раздражавшее чувство предсказуемости, она начала размышлять, как преодолеть рутину. Вика передала рабочие материалы Дану, чтобы он помог её команде сдать участок. Организму был необходим отдых, так что несколько дней она провела дома, сидя на террасе и размышляя о своей новой жизни. Заходившие коллеги шутили, рассказывали о последних новостях, пытаясь развеселить, но ничто не трогало её. Все они были призраками в её глазах, слабыми отголосками прошлого. Будто часть воспоминаний вырезали из памяти. Нет, Вика отлично помнила всю свою жизнь, но не чувствовала по её поводу никаких эмоций. Ей казалось странным решение выйти замуж за Искандера. Он был очень заботливым и умным, с ним всегда было о чём поговорить, но этого было недостаточно. Ведь между ними никогда не было искры. Никогда её не охватывала страсть при виде мужа. Он был просто удобным побегом от одиночества. Работа в одной области, общие цели, похожие ценности. Будто вычищенный от грязи сюжет фильма. Этого должно было хватать, но теперь стало очевидно, что она бежала от себя. Пряталась в уютном мирке, делая из своей жизни такой же музей, каким стала колыбель человечества. Виктория была противна самой себе. Вызывали отвращение все, прожитые во лжи, годы. Больше всего ей стало невыносимо соседство с Искандером. Ведь он предательски воскресил жену, зная её взгляды на этот вопрос. Вернул к жизни из эгоизма, из нежелания менять устоявшийся порядок вещей. Конечно, со стороны причина его поступка казалась очевидной: Искандер любил её. Только Вика была уверена, если бы чувства были искренними, муж посчитался бы с её волей.

Дни, проведённые в размышлениях, прошли не впустую. Вика поняла, что дальше так продолжаться не может. Раз ей дан второй шанс, стоило использовать его. Она умрёт для этого мира, для всех его жителей. Исчезнет из жизни Искандера, как бы он ни стремился это остановить. Сложность была в том, что новых целей Виктория найти не могла. Ни еда, ни музыка, ни искусство, ни люди больше не вызывали никаких откликов в душе. Казалось, она продолжала жить по инерции, словно кто-то запрограммировал её, и Вика, хоть и без желания, должна продолжать свой путь, не видя в сером тумане будней никакого смысла.

Единственным событием, к которому она питала хоть какой-то интерес, была мерцавшая на горизонте конференция по Кеплеру-47. Силы восстанавливались довольно быстро. Так что она заявила Искандеру, что, несмотря на больничный, летит на орбиту вместе с коллегами. Участвовать в презентации проекта Вика отказалась. Её целью было выступление учёного, занятого проблемой новой колонии. Его звали доктор Рудольф Абель, и он занимался всем: от дешифровки сигнала до организации экспедиции к далёкой системе звёзд. Он был очевидно одержим своим делом. Именно этого Виктории и недоставало. Ей хотелось заразиться энтузиазмом учёного, чьи лекции она с интересом слушала последние дни.

К концу недели нехитрый багаж был собран, и Вика летела с коллегами к Южно Африканскому космическому лифту, который должен был доставить их на Универсариум. В зале регистрации было практически пусто. Бум на перелёты прошёл вместе с переездом большинства жителей Земли в колонии. Виктория ни разу в своей жизни не видела очередей на посадку. Теперь лифтами пользовались, в основном чтобы попасть на Универсариум или другие орбитальные космические станции. Они были своего рода буферной зоной между колониями и Землёй. Получить разрешение на посещение планеты было непросто, а на станциях принимали всех желающих. Немногочисленные террористические акты были успешно подавлены, а системы безопасности работали как часы. Чаще всего на орбиту летали учёные или прожигатели жизни. Там было позволено то, что каралось на Земле страшными мерами вплоть до ссылки в шахтёрские колонии. Здесь презентовали научные открытия на грани этики и позволяли развлечься любыми возможными способами: от нейрохимических наркотиков до секса с разнообразными формами жизни, включая роботов, запрещённых на Земле. Вика бывала только на Универсариуме, станции развлечений всегда больше пугали её, нежели влекли. Она ещё в студенчестве полюбила летать на научные съезды, разглядывать диковинных колонистов и поражаться открытиям, которые там представляли. После получения профессии ежегодные посещения Универсариума стали частью работы: они рассказывали миру об очередных этапах восстановления истории и наследия Земли. Увы, их презентации мало кто посещал, по большому счёту мероприятия считались своеобразным отчётом перед Советом Древностей. Колонисты давно перестали ностальгировать по родной планете, а земляне имели возможность любоваться восстановленными памятниками прошлого без путешествия в космос. Виктория летала на Универсариум не ради отчётов. Она всегда находила там вдохновение, заслушиваясь рассказами о новых технологиях, которые можно было использовать в работе и быту.

Коллеги разместились в капсуле, которая должна была вывести их на орбиту на лифте и позже, отделившись, стыковаться со станцией Универсариума. Вика выбрала место на одного, пристегнулась и уставилась в окно, чтобы избежать взглядов бывших друзей. Теперь она смотрела на них как на пережиток — кучку чужих и далёких людей, с которыми она по непонятной теперь причине разделила такой длинный отрезок собственной жизни. Искандер остановился возле неё, открыл рот, чтобы что-то сказать, но, не решившись, прошёл в конец салона вместе с остальными.

Лифт тронулся. У Виктории, как обычно, чуть перехватило дыхание. Она выдохнула и крепче вжалась в кресло. Небольшие перегрузки при подъёме всегда действовали на неё угнетающе. Сегодня же после первых десяти минут Вика почувствовала странную свободу. Будто она совершала не рутинный полёт на орбиту, а навсегда отрывалась от Земли. Перед ней как на ладони раскрылся сначала город, потом и всё южное побережье Африканского континента. Вика прищурилась, пытаясь разглядеть озеро Насер и Асуан с покинутым ей домом, но единственное, что ей удалось рассмотреть, это длинную змею Нила, рассекающую материк с Юга на Север. Лифт взмывал вверх, прорезая атмосферу, и Вика почувствовала, что улыбается. Она ощутила себя духом, воспарившим над бренной землёй. Сущностью, которой поклонялись религии, бестелесной душой, отправляющейся на небеса. Впервые с момента воскрешения Виктория ощутила себя свободной. Будто до этого гравитация планеты сковывала не только её тело, но и помыслы.

Раньше все несколько часов в лифте Вика предпочитала спать. Этим сейчас и занимались остальные пассажиры. Так было проще перенести нагрузку. Сегодня ей совсем не хотелось отрываться от открывающегося за стеклом иллюминатора вида. Виктория прощалась с Землёй. Теперь она отчётливо поняла, что отправилась на Универсариум не за вдохновением и смыслом, а за новым этапом жизни за пределами планеты. Её родители остались на Земле, ей стоило увидеться с ними перед отлётом. Ей никогда не хотелось беспокоить пожилых родственников своими проблемами. Вика даже не рассказала им о смерти и воскрешении. И потом, пару часов назад она не смогла бы поверить в решение оставить планету. Куда она отправится? Выберет колонию по вкусу? Поселится на одной из космических станций, разбросанных по Солнечной системе? Ответа пока не было, но решимость уже завладела её мыслями. Вика с позабытым восторгом следила, как удаляется от сверкающей искрами цивилизации планеты.

Мягкий, но неживой голос капсулы объявил о достижении верхней площадки троса. Лифт медленно остановился, и Виктория с удивлением заметила, как руки и ноги мягко воспарили в невесомости. Раньше она не заставала этого момента, возвращаясь в сознание уже на Универсариуме. Сегодня путь оказался куда ярче и сложнее, чем все предыдущие путешествия к орбите. Пробыв несколько минут в невесомости, капсула отстыковалась от платформы лифта и, не спеша набрав скорость, направилась к огромной космической станции, как раз пересекающей зону экватора.

Вика, как ребёнок, зачарованно любовалась покинутой планетой из тёмного космоса. Ярко-голубая полоска атмосферы обнимала её, охраняя от всех бед Вселенной. Во мраке засияли звёзды, маня к чужим мирам и открытиям. Не успела Вика утонуть в созерцании новых горизонтов, как капсулу захватил стыковочный трап, и автоматическое оповещение объявило об окончании маршрута. В салоне послышались зевки, хруст затёкших тел и сонные разговоры.

Уже в очереди у турникетов перед входом на палубу к Виктории подошёл муж. Искандер застыл рядом, протянув руку, чтобы коснуться жены, но одёрнул, заметив её взгляд.

— Ты в порядке? — спросил он.

Вика кивнула, скрестив руки на груди. Теперь он был для неё посторонним. Она знала, нужно поговорить, объяснить свои поступки, но пока не была к этому готова. Виктории хотелось сначала окончательно утвердиться в решении покинуть прошлую жизнь, прежде чем разбивать сердце Искандера новостью о неминуемом разводе.

— Я видел, ты забронировала отдельный номер, — продолжал муж. — Я…, ну, в общем, ты посетишь нашу презентацию?

Виктория молча пожала плечами, стараясь не смотреть в его сторону.

— Понимаю, — он растерянно опустил руки и огляделся в поисках поддержки. — Мы вечером хотим посетить наш любимый джазовый ресторан, что на третьей палубе. Присоединяйся.

Вика не ответила, пришла её очередь у турникета, и она вышла из зоны регистрации.

Побродив с бегущим следом за ней чемоданом по коридорам, она добралась до номера. Рухнула там на кровать и вызвала меню расписания, развернувшееся на потолке перед ней. После такого непростого полёта её тянуло в сон, но хотелось спланировать первые шаги новой жизни. Вика пробежала взглядом список мероприятий и нашла цель своего визита, лекцию Доктора Абеля об экспедиции на Кеплер-47. Рядом со строкой конференции светился красный знак замка. Это значило, что вход только по приглашениям. Вике приходилось несколько раз бывать на таких встречах, как правило, эта пометка была лишь знаком пафоса мероприятия, но чаще всего пускали всех более или менее приличных людей.

Она не стала искушать судьбу и направила организаторам запрос на участие. Не успело письмо уйти, как пришёл отрицательный ответ. Виктория нахмурилась и, посчитав это ошибкой, повторила отправку. К ней снова вернулся отказ. После третьего раза она немного занервничала. Опускать руки Вика не собиралась, не для того она проделала этот путь. Она написала подробное письмо руководству Универсариума, которое хорошо знало научную группу Восстановления Наследия и её лично. Ответа от них ожидать так скоро не приходилось.

До выступления доктора Абеля было больше десяти часов, половину из которых Виктория решила проспать, не мучая себя ожиданием. Остальное время можно было заполнить обедом и посещением парочки других любопытных презентаций. Она пометила несколько интересных тем, отключила меню, и, закрыв глаза, мгновенно погрузилась в сон. Глубокий и без сновидений.

7

Проснувшись, Вика на секунду испугалась, не сразу осознав, где находится. В следующее мгновение она уже пришла в себя и ощутила тяжесть реальности. Казалось, кто-то заранее написал в сценарии жизни все её сомнения, желания и выборы. Даже такой решительный шаг, как выход за пределы знакомой обстановки, отлёт с родной планеты, был давно запрограммирован в её пути. Словно всё существование было создано заранее и напечатано, как фотоснимок. У следствий не было причин, все они уже были определены. Происходящее было лишь плоским элементарным лабиринтом, в котором нельзя было выбрать направления, а только двигаться методом одной руки. Каждый поворот был уже предречён, она просто проживала его, замкнутая в тисках течения времени.

Не желая дальше предаваться унынию из-за собственного бессилия, Вика проверила входящие. Там уже ждал ответ от руководства станции. Они приносили глубочайшие извинения, но были не в силах повлиять на организаторов мероприятия. Стремясь помочь такому ценному специалисту, как она, руководство направило запрос лично доктору Абелю, но получило неудовлетворительный ответ. Виктория выругалась, но отказываться от своего намерения не собиралась. Она решила, что Абель просто набивает себе цену, а на входе, скорее всего, какая-нибудь его секретарша легко пустит на конференцию кого угодно. Отбросив лишние сомнения, Вика собралась и вышла из номера.

На станции Универсариума большинство отсеков занимали библиотеки и конференц-залы. Были здесь и общественные лаборатории, и несколько частных научных баз. При этом хватало места для роскошных отелей, парочки более скромных общежитий и ресторанов на любой вкус и кошелёк. Виктория решила позавтракать в небольшом кафетерии при отсеке Политологии. Там вероятность встретить знакомых была минимальной. Она села за столик с видом на Землю и набрала в голографическом меню свой заказ, который мгновенно появился из отверстия в столе: тарелка с горячей кашей и стакан апельсинового сока. Кроме неё, в кафе сидела группа студентов-политологов, активно обсуждавших обстановку в колониях.

— Да я уверен, они подорвут свой тоннель, как только…

— Не будут они ничего ждать! Долбанут в любой момент!

— Ты идиот? Им нужно децентрализовать все колонии, а не только шахты. С какого Цезаря они будут отрубать одну-единственную ресурсную базу?

— Сделать заявление, зачем же ещё?

— Нет, никаких заявлений уже не будет. Ты забыл про выброс на Россе? После такого экстремистам уже даже не нужна реклама. Только время. Все колонии сами себя отрежут.

— Бред! Это же самоубийство для них! Ты что не читал аналитику Хофнера? Он всё раскладывает по полочкам.

— Твой Хофнер — замшелый империалист, я даже ленты его не просматриваю. А уж посещать весь курс этого узколобого червя и подавно не собираюсь.

Студенты спорили с пеной у рта, какая колония отделится первой, но все сходились во мнении, что разрыв отношений с Землёй неминуем. Вика пила апельсиновый сок и думала, что вовремя решила улететь с планеты. Если тоннели правда закроют, у неё не будет ни одного шанса на новую жизнь. Они с Искандером были далеки от политики и практически не следили за тем, что происходило в большом мире, интересуясь только искусством колоний. Погружённые в свою работу, оба жили отчасти в прошлом. Единственным в их команде, кто был в курсе ситуации, был Ларри. На вечеринках они с супругой время от времени рассказывали о положении вещей, но были бы скорее рады отделению, чем напуганы. Сафия, благодаря работе, посетила все открытые миры, но была разочарована их менталитетом. Каждый раз, возвращаясь из командировки, она делилась новостями о внутренних рознях, конфликтах, безработице и высоком уровне насилия на посещённых планетах. Викторию никогда не удивляли эти рассказы, ведь литература, музыка и искусство, доходящие до них из колоний, были глотком свежести, которую было невозможно создать в тепличных условиях Земли.

— Точно врежут по всем после провала Кеплеровской миссии.

— Да ну, мне кажется, как раз этот тоннель закрывать никто не будет. Пусть землееды продолжают спускать бабло в это очко.

— Ага, и если уж из этого очка польётся говно, пусть только в их систему!

Вика знала, что «землеедами» колонисты называли Землян, поэтому оглянулась на молодых людей, чтобы понять, откуда они были. Судя по всему, ребята не были её земляками: все они выглядели растрёпанными, с кривыми носами и зубами, разных комплекций, возрастов и рас. В колыбели человечества по негласному договору все визуальные дефекты исправлялись и сглаживались, отчего земляне выглядели застывшими во льду манекенами. Она невольно залюбовалась красотой несовершенства этих страстных людей.

— По-моему, первыми должны отделиться шахтёры. Их больше всего угнетают, — грузная мрачная женщина без остановки сосала электронную сигару, распространяя плотные клубы дыма над столиком студентов.

— Ты тупая? Все экстремисты с прогрессивных колоний. Шахтёрам вообще насрать, кто у них заправляет. Ты хоть знаешь, кто там живёт?

— Сам дурак, я лично знаю основателя партии антиземлян с третьей шахты. Там кипят революционные настроения. Их легче всего поджечь. А твои интеллектуалы с Росса, или откуда там ещё, так и будут мямлить и книжки пописывать.

— Да Лия сама из семьи революционеров, — бросил щуплый рябой парнишка, сидевший в тени подруги. — В том году её батя взломал заводской ИИ, вся добыча встала на месяц.

— Батя у тебя, может, и толковый, но ты в свои шестнадцать лет не можешь своим ничтожным мозгом понять масштаба звездеца.

— Пошёл ты в жопу, Эдик, — женщина, оказавшаяся юной девушкой, ударила кулаком по столу, и над ним загорелось голографическое меню.

Студенты натужно засмеялись.

Вика допила сок, рассчиталась с кафетерием и покинула обитель революционеров в несколько тревожном настроении. Она прогулялась по выставке новых технологий в сфере исторического прогнозирования, и отправилась по своему расписанию открытых лекций. Первым был доклад биомехаников об успехах интеграции человеческого мозга в кибернетическое тело — проблеме, которая занимала умы колонистов, отрицавших использование генных модификаций. Затем послушала лекцию профессора экономики о важности перенаправления финансирования с Земных инициатив на нужды колоний. В аудитории, кроме неё, было всего человек пять, и ни одного землянина, помимо лектора. Рассказ его был вымученным и грустным, профессор без всякого выражения пересказывал уже набившие оскомину тезисы. Не услышав ничего нового, Вика вышла из класса и увидела небольшую толпу перед одним из застеклённых лекториев. Рядом горела голограмма с описанием происходящего: «Не ступала нога человека: пионер о покорении колоний», дальше следовало время и имя выступавшего. Им оказался Анри Мартен, один из пионеров на первых трёх открытых планетах. Тот самый, из-за которого Виктория с друзьями отправилась в печально известное путешествие по одному из рукавов Нила.