Бесплатный фрагмент - Шпаги наголо!

Вступление

Роман мой не судите строго:

История в нём только фон.

Написан он для тех (с пролога),

Кто в приключения влюблён!

Для тех, кто с детства бредил шпагой,

Скакал на лошади во сне;

Кто бился за любовь с отвагой

И рифму правил в тишине.

О вы, романтики лихие,

Бесцветных будней снегири;

Что юные, что пожилые ―

Душою доброю храбры!

Сражайтесь, верьте и страдайте

И никогда не унывайте!..

Пролог, или Один день из жизни монархов

Весна 1755 года

О век златой и достославный,

Тебя безмерно я люблю!

Тебя в стихах своих прославлю

И миру этому явлю:

Европа словно под вуалью

Жила, от праздности сомлев,

Сердца наполнивши печалью

И королей, и королев.

Балы, собрания, парады ―

Уж не прельщал безделья шик,

И только звуки канонады

Монархов просветляли лик.

И грезили они о битвах;

О них просили и в молитвах!..

И года не пройдёт, как пушки

В Европе грянут на семь лет.

Война, известно, не игрушки ―

Она начало многих бед…

Державы долго будут спорить

(Пойдёт мышиная возня).

Но чтоб вас с ними познакомить,

И одного довольно дня.

К виновникам страстей грядущих

Заглянем, чтоб понять расклад

Событий тех, давно минувших,

Настроиться на нужный лад!

С утра до ночи мы пробудем

С монархами различных судеб…

Как только звёзд исчезли блики

И небо красный луч прошил,

Возниц подбадривая криком,

Граф Венцель в Шёнбрунн поспешил!

Ждала Терезия Мария

Им, графом, выстраданный план,

И в нём была драматургия

И хитрый для врагов капкан.

Но королева (вот несчастье!)

Всю ночь писала напролёт.

И сон сморил ― пора безвластья,

Всё остальное подождёт…

Шагами канцлер мерит залу ―

Ужель готовится к параду?

Вот солнце приоткрыло тайну

Дворцовых окон Сан-Суси,

А Фридрих час уж как Манштейну

Презентовал свои стихи…

Затем беседу о всём прочем

Вели ― их был серьёзен тон.

Сир скорую войну пророчил,

И спорить было не резон:

— Нас ждут великие сраженья,

Но средь соперников лихих

России выделил бы рвенье —

Оно опаснее других!

И генерал, раскрывши карту,

План изложить спешит монарху.

Вдали от бурного познанья,

Где жизнь пороками кишит,

Молилось юное созданье

Тайком от тех, кто сторожит.

Охрана ― грубые солдаты ―

Нужду справляет поутру

И с опохмела кроет матом

Юнца, друг друга и судьбу.

А кроме прочего, стенает

Вся Брауншвейгская семья:

Второй десяток лет страдает

От подневольного житья.

И безграничны здесь просторы:

Одно лишь слово ― Холмогоры!

Туман над Лондоном рассеяв,

Светило вылезло в зенит:

На Кенсингтон лучи нацелив,

По окнам скачет и шалит.

Георг Второй в ленивой позе

Застыл и слушал, как Пелэм

Ему доклад цедил по дозе,

Как избежать больших проблем:

— Чтоб защитить Ганновер, нужно

Штыки российские скупать!

— Ну что ж, — король изрёк натужно, —

Кому-то ж надо умирать.

И росчерк королевской воли

Людей немало обездолил.

Версальский парк дышал прохладой

В преддверье выхода луны.

Людовик наблюдал за парой,

Не нарушая тишины:

Маркиза с герцогом неспешно

Прошли в трёх футах от него;

Король решил: весьма потешно

Подслушать тех, кто заодно.

— …Россия жаждет примиренья,

Достопочтенный Шуазёль.

Но у Луи в том есть сомненья,

Поддерживать их — наша роль!..

Был или нет король обижен,

Но утро он встречал в Париже…

Сверкает нá небе зарница

Безропотной ночной порой;

Российская императрица

В село свернула на постой.

И завертелось всё в округе:

Наряды, яства, шум и гам

Елизаветины подруги

С ней разделили пополам…

Иван Шувалов, полупьяный,

Императрицу донимал:

— Душа моя, союзник славный

Нам Франция, — он лепетал.

…Слагались в месяцы недели ―

И так полгода пролетели.

Часть первая. Заговор

Осень 1755 года

Глава первая. Тайная канцелярия

26 октября

Весь остров Каменный сияет ―

Огней красивая игра!

На бал Бестужев собирает

Все сливки русского двора.

Но не к веселью он стремится ―

Его расчёт совсем иной:

Приезда ждёт императрицы,

Чтоб мир скрепить её рукой!

…И дань та отдала забаве

(И не помеха холода);

Тут канцлер посчитал, что вправе

К оплате предъявить счета!..

И потирает муж российский

Ладони и кошель английский.

В разгаре праздник! Две ж особы

Его покинули уже.

Один, седой и узколобый,

Всё время был настороже.

Другой был более спокоен,

Походкой твёрдой шёл вперёд ―

Недаром был он удостоен

Вершин отеческих забот:

Шувалов, между братьев старший,

Был только тенью их пустой;

Однако волею монаршей

Стал сыска тайного главой.

И приобрёл в сём деле славу ―

Вполне возможно, не по праву…

Мятутся голые деревья,

Листва опавшая шуршит.

Темнеют город и деревня ―

Ноябрь приблизиться спешит.

По набережной Петербурга

Летит карета без гербов,

И перед ней, как от испуга,

Дрожит и крепостной засов.

Охранник трёт фонарь рукою ―

Отдёрнут занавес на миг,

Склоняется он головою

И издаёт протяжный крик:

— Открыть ворота! — и с отскоком

Встаёт к карете полубоком.

Карета, въехав, покатила

И скрылась в мрачной глубине,

Где желчь холодного светила

Ещё струилась по стене.

— Так, говоришь, он согласился? —

Сорвал Шувалов свой парик.

Тут Узколобый ободрился ―

Румянцем вспыхнул бледный лик…

Карета дёрнулась и встала,

Возница дверцу отворил,

И в казематах скрылась пара;

А вечер ночи уступил…

Дверной глазок чуть приоткрылся ―

Граф в созерцанье углубился…

У Петропавловки в то время

Известность жуткая была.

И выпало в ней людям бремя

Вести крамольные дела.

И здесь Шувалова идеи

Все воплощались на ура;

На дыбе многие висели,

Лишались чести и добра.

Зато враги любых сословий,

Шпионы «дружеских» держав,

Боялись крепостных условий,

Победных лавров не стяжав.

И люди тайные служили

Отечеству ― и не тужили.

…Сверкнула молния стрелою

Над строгой крепостью Невы.

Мотнул Шувалов головою

И приложил платок к брови:

«…Да, этот молодой повеса

Доставил множество хлопот,

И лишь Отчизны интересы

Мальчишку взяли в оборот!..»

С конца весны ― считай, полгода ―

В застенках парень молодой,

И поздней осени природа

В нём отзывается тоской.

И кстати, Павлом звать героя,

И душу рвёт ему неволя!

— А что, бумаги все готовы? —

У графа дёрнулась щека;

И тон его, весьма суровый,

Сравним был с действием пинка.

Засуетился Узколобый ―

Неловко выронил ключи:

— Здесь случай, знаете, особый…

Кому, скажите, поручить?

— Бумаги поручи Ивану:

Порядочнее не найдёшь…

И завтра, дольше ждать не стану,

Ты мне их лично принесёшь!

…А на балу срывали маски ―

Шувалов подоспел к развязке…

∞

Пусть время и сокрыло тайны ―

Мы ищем их спустя века.

О них нам шепчут скромно спальни,

Одежда, утварь, письмена…

О них слагаются былины,

Их окружает старина.

О них снимаются картины

И главы сложены в тома…

Союзы тайные и люди,

Что в эти тайны вплетены, ―

О них читать мы с вами будем

Под светом солнца и луны.

Без тайн же жизнь, как всем известно,

Весьма скучна… неинтересна.

Глава вторая. Дорога

27 октября

Раскатисто пробило полночь,

Дождь по решётке побежал.

Иван (для многих ― Анатольич)

Листок последний в руки взял:

«…В харчевне ссору учинили,

За оскорбленьем ― мордобой!..

Один в военном был мундире,

И в платье штатском был другой…»

Канцелярист с лицом помятым

Пером за ухом почесал.

Донос за пазуху он спрятал,

А почему ― не знал и сам.

А два героя в это время

Одной ногой уж гнули стремя!..

Простившись с суетой столицы,

Пока ещё не рассвело,

Чевакинский в карете мчится

Взглянуть на Царское Село.

Его попутчик ― плод прогресса,

Нижегородский дворянин ―

Был зодчим выбран с интересом,

Из сотен прочих взят один.

Младой талант раскрыл он сразу,

И вот с ним рядом Николай

Рисунки к новому заказу

Везёт, а на душе печаль…

И от хандры им были спеты

Кузена ранние куплеты:

Как друг у друга детство, юность

Они с Сергеем провели,

А их единственная трудность ―

Быть чаще вместе не могли.

Как разделяли меж собою

И смех, и боль, и стол, и кров

И рисковали головою

За честь, за дружбу, за любовь!

Как удаль в игры привносили

И не считали синяки;

Душой своею не кривили,

Не раз с врагом скрестив клинки!

И не мешали этой дружбе

Ни расстояния, ни нужды…

***

Немного ныла у Сергея

Чуть посиневшая скула ―

То слава грозного Антея

Его недавно подвела:

За честь прекрасной незнакомки

Вступились с братом, чтобы к ней

Не лезли пьяные подонки,

По виду ― голубых кровей.

Та улыбнулась в благодарность,

И вспыхнул взор раскосых глаз.

А в сердце рыцаря вдруг радость

От той улыбки родилась…

И пусть противный ветер свищет,

Но он её ещё отыщет!

Пока ж спешит по бездорожью

Навстречу северным ветрам;

Надеясь лишь на волю Божью,

По незнакомым мчит краям.

Везёт он письма и пакеты,

Где тьма исписанных листов:

Приказы, жалобы, советы,

Хвала и повод для оков.

Но вызваться в полку курьером

Его подви́г один листок,

В котором выправить карьеру

Для друга может пара строк.

Но вот какая незадача:

Капризна госпожа Удача…

***

28 октября

Бессонной ночью утомлённый,

Бестужев завтракать не стал.

Лицо смочил водой холодной,

Рассолу выпил… и воспрял!

Сел в кресло и чихнул раскатом,

Платком утёрся, позвонил ―

Могучий отрок дипломатом

Во всей красе предстал пред ним.

«Сложён отменно, ум хвалили…» ―

Бестужев протянул пакет.

«В дороге только б не убили…» ―

И бросил горсть златых монет.

И здесь вам нового героя

Представлю я, строфу удвоя:

Наш отрок, Дмитрий, ― славный малый!

Он прибыл с северных морей,

Чтоб стать защитником регалий

На службе Родине своей.

Удача или чьё-то слово

Его отметили, и вот

Бестужев ― важная особа ―

Ему задание даёт.

Голицын ждёт его у моря ―

Вестей, как манны, жаждет князь.

(Большой политики неволя

Сплетает судьбы парой фраз)…

О чём вельможи там судачат ―

Не знает Дмитрий, просто скачет…

И вот уж город за плечами;

Однако ждут его в пути ―

Там, за полями и лесами, ―

Честолюбивые мечты!..

Вдруг на дыбы конь резвый взвился:

Навстречу чёрный экипаж

Нежданно вылетел ― и скрылся,

Рисковый заложив вираж.

Внутри кареты граф неловко

Бумагу обронил меж ног;

Попутчик подхватил шифровку,

И узкий лоб его чуть взмок:

— Ох и хитры же эти немцы…

— Ну что ж, мы зададим им перцу!..

∞

И завывает зычно ветер

Переходя порой на крик.

До горизонта беспросветен

И холоден небесный лик.

И вязнут кони и кареты

У поздней осени в гостях.

Кусты с деревьями раздеты,

Да ночью иней на полях.

И вьются лентами дороги,

Переплетаясь меж собой.

Но я не буду очень строгим,

Закончу вот какой строкой:

Там, где России не до смеха,

Европе бо́льшая помеха!..

Глава третья. Политика

29 октября

Вот Анатольич честь по чести

Доклад добротный изложил…

Шувалов выслушал все вести

И в колокольчик позвонил.

Вошёл слуга, неся конверты,

Свечу и короб с сургучом.

— Иван, поедешь тайно в Гент ты.

Подробности прочтёшь потом.

…Возница свистнул, кнут взметнулся ―

Рванулся в путь гнедых квартет;

А Анатольич улыбнулся

И спешно первый вскрыл конверт.

И голова его хранила

Всё, что Отчизна поручила!..

***

Чеканит караул английский

У Кенсингтонского дворца

Тяжёлый шаг по хляби склизкой,

Сменяясь через два часа.

Георг Второй в ленивой позе

В подушках мягких утонул.

Пелэм, как никогда серьёзен,

К нему уверенно шагнул:

— О государь, как ожидали,

В России началась возня —

Шпионы прусские прознали,

Где Брауншвейгская родня…

А кроме них нам конкуренты

Ещё французские агенты…

***

Похолодало в Турку к ночи,

И поднялась в порту метель.

Посол российский озабочен ―

От канцлера он ждёт вестей.

И в ожидании Голицын

Вёл наблюдения свои,

Чтоб матушке-императрице

Полезным быть и в эти дни…

И здесь не подвела фортуна ―

Так, князь заметил невзначай:

Причалила бесшумно шхуна,

И трое вышли на причал.

И, чтоб развеять все сомненья,

Посол усилил наблюденье…

30 октября

И утром распознал повадки

Терсье бесславных молодцов:

«Шпионы эти очень хватки ―

Уйдут, не сыщешь и концов…»

И приобщить решил он к слежке

Гонца, что сам Бестужев шлёт:

«Надежда есть у каждой пешки,

Что до фигуры дорастёт!

Вот только б поскорей он прибыл,

Чтоб мне покинуть сей острог;

Да лишь бы за собой на дыбу

Меня Бестужев не увлёк…»

Напрасно ж князя угнетали

Раздумья эти об опале…

***

Всё меньше согревает солнце

Красоты Царского Села.

Императрица зрит в оконце ―

Совсем безрадостна она…

Чевакинский с Растрелли вместе

Своё строительство вершат.

За десять лет им стал известен

Здесь каждый камень и солдат…

— Ну, Алексашка, что мне скажешь?

Шувалов подошёл к окну:

— Меня ты, матушка, обяжешь,

Коль просьбу выполнишь одну…

Случилась долгая беседа

У них ― до самого обеда…

Три лошади под седоками

Нетерпеливо землю бьют,

Побрякивая удилами;

А к ним четвёртую ведут.

В седло взлетает Павел смело,

И вот уж крепость позади…

Шувалов начинает дело,

В котором и друзья ― враги.

Все думы Павла лишь о роли,

Что предстоит ему сыграть:

Не может он, пусть против воли,

Пред пруссаками сплоховать.

Не знал он: трое, с кем он скачет,

Об этом думают иначе…

***

Устало свет и тьма обнялись

Над жёлтым замком Сан-Суси;

А звуки флейты повстречались

С колёсным хлюпаньем в грязи.

Вольтер (всем нам небезызвестный)

Спешил на встречу к королю,

Чтоб договор, по сути пресный,

Скрепить навечно ― и адью.

Но Фридрих, заключив в объятья,

В делах предстал как самодур,

Критично разделив понятья

На Францию и Помпадур.

И затянулись уговоры,

Умолкнув лишь на грани ссоры…

∞

Да, над Европой зреет буря ―

Её уже не избежать.

И очень скоро будет пуля

Сильнее слова убеждать.

И тут возможны все приёмы

И каждый козырь на счету,

А игроки давно знакомы,

Чтоб говорить начистоту.

Ну а пока не грянут пушки,

Дипломатический «кинжал»

Все достают из-под подушки,

От нетерпения дрожа.

Политики и интриганы

Исподтишка наносят раны.

Глава четвёртая. Известие

1 ноября

В Париж, в обратную дорогу

Везёт Вольтера экипаж,

К печальному привёл итогу

Дипломатический вояж.

Француз, однако, нос не вешал ―

По-философски острый ум

Его, наверное, утешил:

«И в пораженье есть триумф!..»

Возможно, впрочем, ошибаюсь;

Я в философию сейчас,

Читатель мой, не углубляюсь

И продолжаю свой рассказ…

Доволен Фридрих был собою:

«Европе порку я устрою!..»

***

Двор малый вот уже неделю

В столичной кружит суете:

Его Высочество с мамзелью

Подмостки строят во дворце.

Ну а великая княгиня

Хлопочет в поисках друзей,

С тоскою шепчет чьё-то имя

И ожидает новостей.

…Сменили свечи, стало шумно

За графским карточным столом.

— Как, Алексей Петрович, трудно

Остаться с Вами здесь вдвоём…

Екатерина улыбнулась,

И канцлеру слегка взгрустнулось…

***

На пятый день, уже под вечер,

Примчался в Турку дипломат

И поспешил к послу на встречу,

Которой будет сам не рад.

Князь встретил Дмитрия сурово,

Весь нетерпением горя;

Беседа шла: за словом слово,

И так до самого утра…

2 ноября

В итоге новая задача

Теперь ― за «шпиками» следить.

— Вам, Дмитрий, выпала удача

Честь государства защитить!..

Но лишь умолкли разговоры,

На север двинулись шпионы…

Весь день скакал за ними Дмитрий,

Но всё ж усталость верх взяла:

Проспал полсуток как убитый ―

Удача здесь и подвела…

Пришлось ему неторопливо

Дальнейший курс свой намечать,

Искать следы нетерпеливо

И всё в округе примечать.

Ещё кружить на том же месте

И от отчаянья вопить

И чуть всю силу с волей вместе

В лесной глуши не схоронить.

Но спасовать герой не может:

В нём ― русский дух, и ныть негоже!..

***

Гнул ветер северные кроны ―

Трепал Архангельск ураган!..

Капрал в трактире «Три короны»

Свой опрокидывал стакан.

Он был два года как отчислен:

Мундир кадетский променял

Из-за любви большой и чистой

На те края, где прозябал…

В трактире было многолюдно,

Табачно-винный дух крепчал.

Капрал, отужинавши скудно,

Письмо приятеля читал:

«…Добился для тебя прощенья ―

Жди, Саша, с новым назначеньем!..»

В казарме мушкетёрской роты

Был общим каждого успех,

А все военные заботы

Делились поровну на всех.

И Александр поделился

С порога новостью своей;

До ночи с ротой веселился,

И главный тост был «За друзей!».

А вскоре прибыло начальство,

И был объявлен всем приказ,

Что планы Сашины на счастье

Нещадно зачеркнул зараз.

Пять суток дали им на сборы ―

Их ожидали Холмогоры…

***

А в Холмогорах зреют тучи,

Сжигает молодость острог.

А та надеется на случай,

Что не единожды помог!

Спадают волосы и тенью

Своею прячут грустный взгляд.

«…Коль император по рожденью,

Скажите, в чём я виноват?..»

Иван ― своё он имя знает,

Хоть под запретом и оно, ―

Тайник тихонько открывает,

Берёт записку из него…

И пусть в ней слов не разбирает ―

С надеждой сердце замирает!..

***

3 ноября

Рассолом жгучее похмелье

Бестужев лечит натощак,

И Юберкампфу в нетерпенье

Под нос он тычет свой кулак.

— Ах, Вильямс, скупердяй проклятый,

Лишь половину отстегнул…

Тут секретарь, к дверям прижатый,

Ему записку протянул:

«Жду, милый канцлер, Вас к обеду ―

Сыграем в мушку иль в пикет…

Хочу Вас вызвать на беседу

И получить от Вас совет»

И подпись снизу словно мина:

«Всегда Ваш друг Екатерина»…

∞

Записки, письма, разговоры ―

Известий щедрая строка

Рекою льётся на просторы,

Мала она иль велика.

И в реку эту окунуться,

Чтоб подвести чужой итог,

Спешат, торопятся и рвутся

Все те, кто вписан в мой пролог,

А также новые герои,

Что проявить себя смогли,

И, без сомненья, те, чьи роли

Вниманье ваше не нашли.

На жизнь известие похоже:

С годами только лишь дороже…

Глава пятая. Встреча

4 ноября

Нагой и словно удивлённый,

Впустил княгиню Летний сад.

Её встречал уединённый

Замаскированный солдат:

— О Ваша милость, извините,

Вчера приехать к Вам не смог.

Открыто Вы мне не пишите —

Уж больно памятен Ваш слог.

— Но, Алексей Петрович, милый,

Я Вас о помощи молю!

Шувалов, этот шпик постылый,

Нещадно портит жизнь мою.

Поправил канцлер треуголку:

«Трещат все бабы без умо́лку…»

— Увы, великая княгиня,

Проти́в Шуваловых я пас.

Поморщилась Екатерина,

И слёзы брызнули из глаз.

— Но я слуга Ваш самый рьяный!

Мне б знать причину Ваших слёз…

— Ему грозил Петруша спьяну

И фигу тыкал прямо в нос…

Тот рассердился и ответил,

Что, мол, и царский есть острог!

С ухмылкой мне поклон отвесил

И тут же скрылся за порог.

Бестужев вдруг расцвёл в улыбке:

«Стервятник наш уж больно прыткий…»

***

Ползёт безликая карета

По бездорожью кое-как.

В ней граф Шувалов по сюжету,

Трясясь по кочкам, мыслит так:

«…Бестужев что-то затевает,

Европа хочет взять в полон.

Но канцлер нас не обыграет,

Не пошатнётся русский трон!

Таланты есть у нас, на счастье, ―

Должны Отечеству служить

И головы в часы ненастья,

Коль надо, за него сложить…»

Порою мысли так похожи

У патриота и вельможи.

…От шума Николай очнулся

И двери спальни отворил.

Вошёл Шувалов, улыбнулся

И вкрадчиво заговорил:

— О юный гений, одевайтесь!

Карета подана к крыльцу…

Нет-нет, ни с кем Вы не прощайтесь —

Торопимся мы ко дворцу!

…А Зимний (временный) не топлен ―

Императрица в соболях.

Теперь не жди погоды тёплой;

Морозно, иней на ветвях.

Вершители народных судеб,

Молва ласкает вас и судит…

Нева простужена, но плещет

Её тревожная волна.

И лишь у берега трепещет

Седеющая кромка льда.

— На Вас надежды возлагаем, —

Шувалов хитро подмигнул.

Сойдя с кареты с Николаем,

Вперёд того чуть подтолкнул:

— Смелее будьте! Соглашайтесь

С Её Величеством во всём!

И уж совсем не растеряйтесь,

Когда останетесь вдвоём…

Аудиенция же эта

Была недоброю приметой.

Императрица Николая

Не в тронном зале приняла,

А в комнате, где, остывая,

Трещала серая зола.

Тепло здесь было и уютно,

Но Николая бил озноб,

И чувствовал себя он будто

Не дворянин был, а холоп.

…В итоге был ему доверен

(Знать, от судьбы не убежать)

Секретный труд ― построить терем

И указаний ожидать.

И не посмел вступить он в споры ―

Ждут Николая Холмогоры…

***

Сошлись над Каргополем тучи,

И всё сильнее ветра вой…

Двух офицеров добрый случай

В один трактир свёл на постой.

— Сергей, дружище! Здесь — откуда?

Я думал, служишь ты в Москве.

— Застрял тут, а виной — простуда…

Ах, Ромка, как я рад тебе!

И обнялись, и говорили

О настоящем, о былом:

О Петербурге, где служили, ―

О времени весьма лихом!

И до утра горели свечи,

И пили хлебное за встречу…

∞

О, встреча не чета разлуке ―

Её сложнее предсказать.

Она спасает нас от скуки,

О ней мы будем вспоминать.

Но почему же так бывает,

Что о хороших встречах мы

Гораздо чаще забываем,

Чем если встречи те дурны?..

Что ж, я продолжу, мой читатель,

Раскрою дальше свой сюжет

И, коль поможет мне Создатель,

Представлю глав цветной букет.

…Но ждёт за встречей расставанье,

Как и за радостью ― страданье…

Глава шестая. Любовь и надежда

5 ноября

Наутро (в молодости ― сила!)

Герои прыгнули в седло.

Судьба Сергея снарядила

В Архангельск; друг ― с ним заодно.

7 ноября

Три дня скакали без оглядки,

Уж Холмогоры позади,

Но тракт размыло ― как же гадки

Бывают осенью дожди…

— Смотри, Серёга, что-то светит

Меж теми соснами вдали!

Авось нас кто-то там приветит… —

И, спешившись, на свет пошли.

В грязи их ноги утопали,

Но шли друзья ― не унывали…

В лесу, от тракта недалече,

Что до Архангельска пролёг,

Дом срублен ― в нём мерцают свечи

И слышится французский слог:

— О дьявол! Франц, что за отребье

Ты мне на дело приволок?

— Месье, отребье — хлеще вепря!

На каторге мотали срок…

Так вот, компания лесная ―

Два «шпика», восемь мужиков ―

Уже неделю, изнывая,

Ждала из Франции гонцов.

Шпионы каждый день молились,

Чтоб те скорее объявились.

Но вместо них Сергей с Романом

К ним заявились на беду:

— Не стой, хозяин, истуканом —

Неси вино нам и еду!

Но был ответом им лишь хохот;

Блеснули шпаги и ножи,

А дальше ― ругань, стон и топот,

Но точку ставить не спеши…

Пусть неравны здесь были силы,

Но, прежде чем пленили их,

Друзья на шпаги насадили,

Как кур на вертел, четверых!

Но Франц с другими молодцами

В конце концов их повязали.

…Был шевалье д’Эон шпионом ―

Пожалуй, лучше не сыскать.

Не раз как жизнью, так и троном

Он вынужден был рисковать.

Терсье хвалил его; Людовик,

Браня, надежды возлагал.

Хороший воин и любовник,

В Европе славу он снискал!

— …В лесу убитых схороните, —

Д «Эон встревожен был и зол. —

Франц, пленных в подполе заприте

И мой заштопайте камзол…

Бродил д’Эон полночи где-то

Под ярко-жёлтым лунным светом…

***

8 ноября

Заехал Николай проститься

С наставником своим ― и в путь…

Пардон, ещё он умудрился

К одной особе заглянуть.

С ней познакомился случайно,

Зайдя в торговые ряды.

А род её (узнал он тайно)

Был из купеческой среды.

Еленой гордо называлась,

Но откликалась на «Ленок».

С ней время не летело ― мчалось!

Но тут настал разлуки срок.

А для влюблённых наказанья

Нет большего, чем расставанье…

Сердца обоих стонут, плачут

И с болью рвутся из груди.

Кто знает, госпожа Удача

Появится ли впереди?

…Платком взмахнула и сбежала

Она с домашнего крыльца.

Приобняла, поцеловала

И слёзы вытерла с лица.

— Я Вас люблю! — шепнул он смело,

Вскочил в седло и был таков.

Амура тетива пропела ―

Он выстрелить всегда готов!

Кто знает, встретятся ли снова?

Ведь жизнь порой весьма сурова…

***

Повозок ряд скрипучей трелью

Весь лес в округе оглашал:

По грязи дружною артелью

Взвод мушкетёров их толкал.

«Ещё вёрст сорок нам дороги, ―

Подумал рыжий офицер, ―

А все с трудом волочат ноги,

И я им лучший в том пример!..»

Увязла впереди телега,

И весь обоз за нею встал.

На поиск места для ночлега

Вперёд направлен был капрал.

Пусть ветер гнёт и ливень хлещет ―

Пред ними Саша не трепещет!

И вот удача ― дом средь леса!

Три мушкетёра на порог.

Хозяин взглядом как у беса

Их смерил с головы до ног.

Узнав, что взвод ещё за ними,

Он возражать им не посмел

И, не узнав ни чин, ни имя,

Всех накормил и обогрел…

И Сашины сомкнулись веки

На старой койке у окна.

А в погребе, в большом сусеке,

Другим героям не до сна.

И в том ирония их судеб…

Надежда с ними да пребудет!

∞

Любовь ― кому святое бремя,

Кому лишь сладострастья вздох;

Но без неё не сеют семя

И не рождают нежных строк.

А что надежда нам? Отрада!

И без неё никак нельзя,

Будь то невинная забава

Иль порученье короля.

Любовь ― путь к счастью и к победе;

Надежда ― компас в мире бед.

Скажу вам в дружеской беседе:

Обеих важен нам совет!

Жаль, часто эти пилигримы,

Нас не признав, проходят мимо…

Глава седьмая. Мозаика событий

9 ноября

С утра подмёрзло. Мушкетёры

Успешно двинулись вперёд.

В труде умолкли разговоры;

Ломался с хрустом тонкий лёд.

И Александр в арьергарде

Брёл за телегами в тоске:

Княжна в шикарном леопарде

Ему привиделась во сне…

А вслед ему глаза шпиона

Недобрый посылали взгляд,

И мыслям шевалье д’Эона

Он тоже вряд ли был бы рад.

И заперли враги избушку

На три засова да на клюшку…

***

Ночь с Белоозером простилась ―

Тьма растворилась на заре.

Прилежно братия молилась

В церквушке Спаса на Горе.

…Седая прядь лоб узкий прячет,

И плащ подвёрнут до колен.

Вот седока скакун горячий

Несёт вдоль монастырских стен.

Он по дороге из столицы

Всю агентуру навестил ―

Задачу выполнить стремится,

Что граф Шувалов поручил:

— Юнца, что вышлем без эскорта,

Не оставляйте без присмотра!

***

Глядит мечтательно Алёна

На каргопольский Старый Торг:

Там свадьба, и традиционно

На ней веселье и восторг!

Запал ей в душу славный малый,

Что защитил от наглецов:

Бровастый, стройный и удалый,

Да из драгун ― из храбрецов!

Вздохнула юная девица,

Скривились нежные уста.

Ей остаётся лишь молиться ―

Авось да сбудется мечта…

«…Уговорить бы мне мамашу

Поехать вновь в столицу нашу!..»

***

Уже дремали Холмогоры

Под ветра заунывный вой,

Когда явились мушкетёры

Обосноваться на постой.

У речки дом архиерейский

Забором ветхим обнесён,

И распорядок в нём армейский

Лет десять уж как заведён.

В двух избах взвод их разместили ―

Им к тесноте не привыкать;

Зато отменно накормили

И отпустили отдыхать.

И сон сморил их до обеда,

А где-то рядом шла беседа:

— Эх, объявились мушкетёры —

Пожалуй что, и неспроста.

Теперь с Седым переговоры

Начнём мы с чистого листа!

— А если он не согласится?

— Других ему уж не найти;

А впрочем, как там говорится —

Не повернёт на полпути.

Подоим аглицкую шельму:

Пусть знает, русский — не дурак!

Копаться в этом подземелье

Мы соглашались не за так…

Проход копают два солдата,

Но ждёт изменников расплата…

***

10 ноября

В Париже утро наступало ―

Зазолотился солнца лик.

Исправно стража охраняла

Людовика волшебный миг…

В Версале ж мрачная картина:

Вернулся за полночь Вольтер;

Его задумчивая мина ―

Толчок к принятью срочных мер.

И во дворце с утра шумиха;

Курьеры, оседлав коней,

Помчались к адресатам лихо ―

Глашатаи дурных вестей.

И Лувра их коснулись шпоры,

И чьи-то дёрнулись в нём шторы.

…Рвала маркиза и метала,