Бесплатный фрагмент - Шоуленд

Все персонажи и события вымышлены и не имеют никакого отношения к именно Вам.

Глава первая

— Готова?

— Боюсь.

— Он совсем не страшный. Иди уже, никто тебя ждать не будет.

Дина нерешительно открывает дверь и входит в гримёрку. Перед зеркалом сидит грузный мужчина лет пятидесяти, вокруг него порхает тонкий паренёк, суетливо хватающий то одну, то другую кисть.

— Здравствуйте, Прокопий Иванович! — девушка почтительно пригибает голову и растягивает глупую улыбку.

— Что? — не поворачивая головы, отзывается мужчина.

— Я из журнала «Лицо», вы согласились дать нам интервью. Вот мой бейдж. Меня зовут…

— Десять минут, — обрывает её Прокопий и резко поворачивается на стуле, сбивая плечом паренька-гримёра. — Что ты мельтешишь? Идиот.

— Простите, — выставляет вперёд ладони мальчишка.

— Простите… Девушка, а ты вообще нормальная? Кто перед концертом берёт интервью?

— Ваш менеджер сказал…

— Нет, это ваша подлая газетёнка плевать хотела на моё личное время. Ну начинай, что ждёшь?

— Участие в новом сериале «Настоящая Америка» — это ваш первый актерский опыт. Каково певцу быть актёром?

— Это вопрос такой?

— Его одобрил ваш менеджер. Я могу поменять…

— Бред какой-то. Певец — это актёр, деточка. Я всю жизнь актёр.

— Наши СМИ отмечают, что ваш сериал вызвал сильную реакцию американцев.

— Да, они были в восторге. У них нет нашей школы, нашего духа. Они перепрыгнули нас в гонорарах и уважении к труду артиста, но само искусство у них отстаёт от нашего. В плане духовности.

— Планируете ли вы продолжить свою работу в сериалах?

— Пока это нравится людям, я продолжу свою работу!

— Вы трудитесь для людей?

— Деточка, актёрство — это величайшая жертва всем возможным ради людей.

— У вас уже есть конкретные планы?

— Я уже подписал контракт на съёмки в гениальнейшем сериале величайшего режиссера Прохора Константиновича. Это будет то, что никто и никогда не делал до нас: криминальная драма с элементами комедии.

— Звучит интригующе.

— Любой человек с хорошим вкусом будет не просто заинтригован, нет. Этот сериал поменяет его мир.

— А какие сериалы вы сами смотрите?

— Все сериалы Прохора Константиновича — мои настольные сериалы, — Прокопий Иванович бросает взгляд на свой «Ролекс». — Всё.

Мужчина с трудом отталкивается ногой от пола и снова разворачивается к зеркалу. Гримёр делает большие глаза, и в упор глядя на Дину, шепчет:

— Ну, брысь, брысь же.

Журналистка торопливо выскакивает за дверь и утыкается в ожидающего Артура.

— Ну как он? Я же говорил, что он совсем не страшный! Когда я его фотографировал, он даже шутил.

— Ага…

— Как он?

— Отвечал.

— Давай диктофон. Сколько минут?

— Что? — Дина рассеянно достаёт из кармана косухи аппарат и бледнеет. — Всё пропало. Я его не включала…

— Ты чего?! Я же говорил тебе: зашла-поздоровалась-включила! — Артур хватается за голову. — Чёрт! Завалила первое задание, молодец!

— Слушай, слушай… Давай я ещё раз зайду…

— Ты с ума сошла?

— Или другой вариант: я помню его ответы! Почти точно!

— Когда он подаст в суд с иском в пару лямов долларов за клевету, ты это прокурору говорить будешь?

— Тогда я пошла к нему.

— Стой! Не усугубляй!

Дина пригладила и без того аккуратно собранные в хвост длинные тёмные волосы и тактично постучала в дверь. Её напарник обречённо приложил свою пухлую руку ко лбу и сморщился. Через несколько секунд дверь приоткрылась, в щель просунулась уже знакомая физиономия мальчишки:

— Что надо?

— Мне нужно… ещё десять минут. Я не включила диктофон. Я первый раз… Можно?

— Чего вы хотите?

— Опять задать вопросы.

— Уже же задавали.

— Я не записала. Пожалуйста, — Дина жалобно смотрит на гримёра. — Хоть пять минут.

— Что за дурдом? — раздаётся скрипучий голос актёра. — Кто там опять?

— Прокопий Иванович, тут снова эта журналистка. Просит пять минуток: она забыла включить диктофон.

— Вы с ума тут посходили, что ли? Башку свою она нигде не забыла, нет?

— Пять минут, — умоляюще складывает руки Дина, но Прокопий отзывается неразборчивым матом.

Гримёр криво поджимает губы, пытаясь выразить своей гримасой сострадание то ли девушке, то ли артисту и суетливо закрывает дверь.

— Ну а что ты ожидала? — Артур разводит руками. — Поехали.

— Поехали…

Холл «Шоуклаба» наполнен людьми. Артур, прикрывая руками висящий на груди фотоаппарат, начинает протискиваться сквозь толпу:

— Ра-зой-дись! Пропустите прессу!

Заклинание работает слабо, но ребятам всё-таки удаётся добраться до выхода. Оказавшись на улице, Дина выдыхает:

— Наконец всё закончилось.

— Ага, твоя даже не начавшаяся карьера, — угрюмо констатирует напарник.

— Меня выгонят?

— Скорее всего.

— Не хочу снова становиться продавцом. Как можно жить на двести баксов в месяц?

— Не знаю, не пробовал, — отзывается Артур. — Я пообщаюсь с главредом. Попробую уговорить его дать тебе ещё одно задание.

— Мой герой!

Артур жеманно открывает дверь машины:

— Всегда пожалуйста, сударыня.

Автомобильное радио кричит какую-то новую песню. Дина вслушивается:

— Кто это поёт?

— Евлампия Евгеньевна Долорес.

— Не узнала: тут она другая. Ты её когда-нибудь фотографировал?

— Не-е-ет, — смеётся Артур. — Мне такое не доверят. Кто я? Но мой друг снимал, он большой профессионал.

— И как?

— Было круто.

— Её сын стал министром сельского хозяйства.

— Слышал.

— Молодой такой.

— Ну да. Он учился заграницей. Интеллектуал.

— А я тут училась, в Дримсити, на журфаке.

Машина паркуется рядом со сверкающим синим небоскрёбом невнятной формы. Ребята проходят КПП и поднимаются на двадцать первый этаж, полностью арендуемый журналом «Лицо».

— Не боись, — подбадривает Артур и уверенно идёт в кабинет главреда.

Дина семенит следом, опасливо оглядываясь на проходящих мимо людей.

— Константин Максимович, к вам можно?

— Входите, входите, умники. Налажали? — отзывается из глубокого кресла седовласый очкарик. — Менеджер Прокопия Ивановича уже звонил. Орал на меня, между прочим. Грозился впредь не сотрудничать с нашим изданием.

— Первый раз — растерялась девчонка, — почёсывает редкую бородку Артур. — А снимки! Фотографии прекрасные вышли!

— А зачем мне твоё фото, если интервью нет?

— Заметку можно о концерте опубликовать.

— С портретом?! Ты сегодня болен? Звезда второй величины согласилась, а вы всё просрали! Ты, девочка, ты-то в дверь зачем ломилась к нему?

— Я не ломилась…

— Мы тихонько постучали.

— Вы не могли заткнуться и уйти? Хоть не позорились бы, докладывая, что диктофон включать не умеете!

— Виноваты, не повторится, — Артур вытянул руки по швам и инстинктивно втянул живот.

— Не повторится. Мне такие работнички не нужны. Ищи, девочка, себе место, где мозгов не требуется.

— Конст…

— Артур, заткнись. Ещё одна такая выходка — составишь своей подружке компанию на бирже занятости. Постучали они…

Ребята уходили из редакции молча. Дина нервно ковыряла пальцами наклейку на шариковой ручке.

— Придумаем что-нибудь, — надвинул кепку Артур.

— Например?

— Поспрашиваю друзей из других изданий. Хотя бы внештатником…

— Слушай, меня выперли даже из внештатников в этом твоём третьесортном журнале.

— Он не третьесортный: мы имеем доступ к звёздам второй величины.

— Ага. На десять минут.

— Многие и этого не имеют. Тебя подвезти?

— Давай. Туда же, откуда забрал.

— Давно в Дримсити живёшь?

— Восемь лет уже. Снимаю квартиру с приятельницей.

— Как и я. С другом. С приятельницей мне было бы приятнее, чем с другом… — глубокомысленно выдаёт фотограф и заводит машину.

Вдоль дороги висят мерцающие баннеры с логотипом в виде горы оранжевой Олимп, символикой старейшего шоу на главном канале страны.

— Отбор на первый левел в «Шоуленд 2048» ещё не закончен?

— Только не говори мне, что ты хочешь туда пойти, — закатил глаза Артур.

— Почему нет? Я молодая, красивая и трудоспособная. Мне и в родном городе не верили, что я буду жить в Дримсити. Но я же здесь! И про журфак не верили…

— И что? Переехать в Дримсити сложно, не спорю. Но! На вершину пробиться невозможно. Нужны связи, деньги и самое важное — талант. Простой человек не может стать кумиром миллионов и повести за собой нацию.

— Про «повести нацию» загнул, как наша президентша перед выборами.

— Правильные мысли у неё, между прочим. Мне она нравилась даже до выборов. Помнишь, она снималась в сериале «Обуревающая страсть»?

— Помню. А я могу петь, — улыбается Дина. — Не так уж и плохо.

— Давай, порази меня своим вокалом.

Дина с серьёзным лицом затянула:

Не люблю-ю-ю я тебя,

Отпусти-и-и-и ты меня…

— Хватит! Сжалься! У Евлампии Долорес выходит лучше, поверь.

— У нее голос вытянут автотюнингом.

— Это что?

— Программа такая.

— Допустим. Зато у неё харизма. Она королева на сцене, это не видно?

— И я научусь. Во сколько отборы начинаются?

— Лучше приходить к пяти утра. Нужно выстоять очередь. Хочешь, я провожу тебя? Но учти: станешь звездой — поможешь мне купить крутой объектив.

— Не дорого за сопровождение берёшь?

— Взамен я буду твоим личным водителем вечность!

— Значит, ты в меня веришь?

— Ну… да, — Артур сконфузился. — Ты симпатичная.

Глава вторая

Вокруг круглого здания, увенчанного стеклянной оранжевой крышей в виде перевёрнутого винного бокала, толпилось не меньше десяти тысяч человек.

Фотограф топтался на месте, оттягивая карманы серой толстовки, и озирался:

— Может, пойдём отсюда? Четыре часа тут потратили. Уже девять.

— Смотри: я успешно прошла этап «Шелуха», нам дали номерок и допустили в «Сито». Я почти там, понимаешь? Я почти на первом левле!

— Угу. Ты думаешь, что так легко пройти следующий этап? Да никто не допустит человека с улицы в вечерний прямой эфир.

— А если допустят? — глаза Дины горели сумасшедшим огнём.

— Тогда ты опозоришься перед всей страной. В прямом эфире звёзды первой величины опустят тебя с небес в Дримсити. Из тридцати участников переходит на следующий левел только один, и для этого девяносто процентов зрителей в зале должны проголосовать за тебя. И так тридцать левлов подряд до победы!

— А если я пройду на первом? Даже за это мне дадут час эфира на втором канале и запишут интервью. И можно будет вызвать симпатии народа для прохождения второго…

— Наивная.

— А что лучше? Смириться со своей принадлежностью к простым людям и всю жизнь пытаться сводить концы с концами? Это же не времена наших родителей, когда сфер деятельности было больше.

— Тебе не холодно? Может, посидим в машине?

— И пропустим свой номер?

— Возьми толстовку.

— Мне жарко.

— Я на работу опаздываю, — нервно заёрзал фотограф. — Меня убьют.

— Поезжай.

— Сможешь сама?

— Смогу.

— Не трусь!

— Обещаю.

— На связи, — Артур неловко приобнял подружку одной рукой и, понурив голову, поплёлся к машине.

Спустя три часа несостоявшаяся журналистка стояла в небольшой комнатушке. Перед девушкой возвышался оранжевый пьедестал высотой в два метра. Охранник в серой форме заграждал собой лестницу, ведущую к вершине сооружения. На пьедестале взгромоздился длиннющий, как такса, чёрный кожаный диван с каретной стяжкой. Судьи устало развалились на его подушках. Вспомнить их имена не представлялось возможным: это были «сбитые лётчики», некогда популярные медийные лица, утратившие право на частые эфиры уже много лет назад. Дина спрятала дрожащие руки за спиной и срывающимся голосом начала:

— Здравствуйте, меня зовут…

— Номер! — оборвала её черноволосая ярко накрашенная бабушка. Её сосед цыкнул и закатил глаза.

— Простите. Девятьсот шестьдесят шесть, — Дина поправила привязанный к руке номерок.

— Что будешь делать?

— Петь.

— Что петь?

— Евлампию Долорес. «Он пришел из ада».

— Ты собираешься петь песню такой великой певицы? Ты знаешь автора этой песни, гениального Порфирия Фогундас?

— Конечно, конечно, я люблю…

— Ты понимаешь, что такие песни — это величайшая ответственность? — чернявая худая старуха наклонилась вперёд. — А?

— Да…

— Ну, начинай уже, — поторопил конкурсантку второй судья.

В комнате раздался припев хита 2048-го года:

Он пришел из ада, ада.

Может, так мне и надо, надо.

Может, эта засада…

— Достаточно! — рявкнула старуха.

— Моя домработница на кухне поёт лучше, — заметил мужчина.

— Это пение? Это блеяние овцы! Так испоганить эпохальную, знаковую песню…

Дрожь усилилась и перетекла в ноги, Дина попыталась сделать шаг назад и растянулась на полу.

— Даже стоять толком не могут, — констатировала судья.

Дина поднялась и, сжавшись, кинулась к выходу.

— Куда собралась?

— Домой. Я же не прошла.

— Да… Но мы можем подарить тебе пару мгновений популярности. Хочешь?

— Хочу!

— Мне её жалко, — кивнул мужчина.

— Так вот. Ты можешь выйти на сцену в прямом эфире. Только умоляю: не пой. Поёшь ты мерзко. Мы запишем твой номер, как танцевальный. Выходишь — падаешь. Как тут. Хоть это сможешь?

— Зачем?

— Затем, что нам тебя жалко. И мы дарим тебе твою мечту. Встань на середину комнаты. Вот так. Теперь делай шаг назад и падай.

Девушка автоматически выполнила указания и снова оказалась на полу.

— Не вставай! Лежи там секунд пять. Поняла? — подключился мужчина.

— Да… А потом?

— Суп с котом! Полежишь и убегай со сцены.

— Ну, вперед, номер девятьсот шестьдесят шесть, — ухмыльнулась старуха и, сделав какие-то записи на листке, бросила его вниз, Дине. — Передашь администратору. И следующего зови.

Звать никого не пришлось: как только Дина приоткрыла дверь, на неё налетела размалёванная девица. Новоиспечённая танцовщица в ужасе метнулась в сторону, пропуская ураган, после чего выскользнула в коридор:

— Где администратор? У меня тут бумажка…

— Я тут! — отозвалась рыжеволосая девушка. — Прошли?

— Да. Вот, вам передали.

— Мои поздравления! Пройдёмте оформляться.

Через час Дина подписала какой-то контракт, самым важным пунктом из которого было «неразглашение информации». Администратор уточняла его целых шесть раз и даже хотела в седьмой, но её отвлекли. Еще через два часа Дине поменяли бейдж и даже принесли обед и воду. К вечеру три десятка человек согнали в огромный зал, заставленный стульями, и огласили порядок выхода на сцену. Помещение загудело. Дине достался двадцать восьмой номер. «Почти в самом конце. Запоминающееся место!» — пронеслось у неё в голове.