Бесплатный фрагмент - Сестра — это навсегда

ГЛАВА 1

в которой мы знакомимся с одной деревенской семьёй и начинаем понимать, кто есть кто.

Когда ты уже проснулась, уже поняла, что не спишь, какое-то время ещё лежишь с закрытыми глазами. Как сейчас. Лерка не раскрывала век, но прекрасно знала, что увидит, если раскроет.

Ничего не менялось. Каждый день одно и то же.

Она надавила на один глаз пальцем. В темноте проявились какие-то радужные разводы.

«Почему так?» — подумала она. Если просто лежать впотьмах, никаких разводов нет.

Вставать не хотелось. Не хотелось вообще ничего.

Лера привычным движением нашарила старый будильник на тумбочке и вдавила гладкую кнопку. Она почти всегда просыпалась раньше его дурацкого дребезжащего звона. А заводила будильник мама. На всякий случай.

Открыла глаза.

Да. Она оказалась права. Ничего за ночь в её спаленке не изменилось.

Корявые стрелки на циферблате показывали без семи минут шесть.

Где-то хрипло пропел петух, но настолько привычно, что Лерка не обратила никакого внимания.

Она поёжилась-потянулась под одеялком.

Как же не хочется вставать!

«Может, прикинуться больной?» — Лера прикоснулась ко лбу рукой, но кожа была сухой и холодной. Можно, конечно, «нащёлкать» градусник. Только кому его показывать? Папка ещё не вернулся из своей очередной командировки, а мамка уже наверняка ушла на ферму — она встаёт много раньше.

«Просто не ходить в школу? Потом никто не поверит, что болела. Да и придётся целый вечер в доме сидеть, когда все одноклассницы гулять пойдут».

Лерка закряхтела, как столетняя бабка, спустила ноги вниз и села на кровати. Одеяло наполовину сползло вбок.

«Неужели это никогда не закончится? — подумала девочка. — Мне уже шестнадцать лет! Шестнадцать! А я…»

До того времени, как пришла пора идти в школу, Лерка успела почти всё: сбегала подоить корову, дала свиньям прелой картошки, курам — пшена, смоталась за водой к дальнему колодцу, занесла из дровника берёзовых чурок и растопила печь, приготовила завтрак — бутерброды мелким, хотя что Ванька, что Юлька уже такие бегемоты, что и сами могли бы себе что-нибудь сварганить, но мать тут неумолима: особенно над Юльчей трясётся, аж противно.

— Ты, Лер, не забудь её покормить хорошенько, у неё лицо бледное вечером было. Слышишь меня?!

— Слышу.

— Я вижу, как ты слышишь! Если она мне опять на тебя пожалуется! Ты хочешь, чтобы у неё опять приступ случился?!

Юлии, сестре Валерии, девять лет от роду, и она считается больным ребёнком, хотя Лерка не сомневается, что кнопка иногда симулирует, чтобы уроки за неё кто-нибудь сделал. Хотя болезнь, конечно, есть. Полгода назад Юля лежала в районной больнице даже.

— Рота, подъём! — с удовольствием рявкнула Лерка, когда появилась на пороге комнаты брата и сестры. Уморно наблюдать, как мелкие просыпаются. Ваня сядет на постели и покачивается, как зомби, а Юлька с глупым выражением лица хлопает глазами и не понимает, где она и что она.

— Школу проспите, от мамки прилетит, вставайте, я нянчиться не собираюсь, — сказала и повернулась на пятках: снова заснут — их проблемы.

«Ёлки-палки! — вдруг вспомнила Лерка. — Я же матешу не сделала, уже не успеть! Вчера вечером так не охота было, решила, что утром быстренько накарябаю, и забыла, блин! Придётся у отличника Алексеева просить. Хотя он морщится уже, но списывать даёт. В крайнем случае, у Проклова тогда… Что-что, а договариваться я умею…».

Лерка затормозила перед большим напольным зеркалом. Оглядела себя придирчиво.

Волосы растрёпанные, щёки розовые. Потом стала бочком, чуть не свернув шею, чтобы рассмотреть, как она выглядит сзади. Отклячила немного задницу, позируя.

«Красиво или нет?» — спросила себя и решила, что нет. Что всё толстое и висит.

Настроение сразу ухудшилось, и в школу уже собиралась хмурая и недовольная.

— Лера-ачка, — на пороге возникла мелочь пузатая. — А где моя сменка?

— Там, где ты её вчера бросила!

— Там нету!

— Ищи.

Юлька стояла некоторое время молча, а потом шмыгнула носом:

— Её Ваня опять спря-я-ятал!

— Р-р-р-р… У меня своих дел по горло! — Лера бесцеремонно отодвинула сестру с дороги и быстрым шагом направилась в сени: уже почти опаздывали.

Сумка со сменкой нашлась на верхней полке вешалки, где лежали зимние шапки. Как она туда попала, оставалось решительно непонятным. Но, несмотря на энергичные поиски и переполох, вроде бы ещё успевали: Юльче напялили на спину ранец, а саму посадили к Ваньке на закорки; тот, как молодой конь, резво посеменил рысью по деревенской дороге.

Лера отправилась следом, но подотстала, хотя требовалось поспешать. В школу совсем не хотелось. Та самая апатия навалилась снова, Валерия передвигала ноги, скорее, машинально.

«Сколько же ещё мне с этим всем возиться-то? — уныло размышляла она. — Сил никаких нет. Мама ругается. Отец ругается. То сделай, тех накорми, тем отрубей дай. Я же не лошадь. Почему-то мелкой всё разрешается, а мне — нет. Гулять — нельзя, музыку громко слушать — нельзя, красить губы — и то нельзя! „Ты хочешь на шалаву быть похожей?!“ — так мама говорит. А все девки красят. И ни разу не похожи! Я, конечно, тоже крашу, давным-давно помаду припрятала, но сам факт. И странно: как гулять, так я ещё у мамы маленькая, а как по дому все дела делать или на ферме ей помогать, так взрослая. Несправедливо же. Вот дождусь Максима из армии и уедем с ним в Город. Пойду в институт на медсестру или учительницу. Хотя… не знаю. Но не здесь же сидеть и за мелкими ухаживать до скончания дней! Никто меня не понимает совсем. Все требуют, требуют, а я так не хочу!»

— Кораблёва! — вдруг услышала она и едва не вздрогнула, так задумалась.

Её стремительно нагонял тот самый отличник Костя Алексеев, у которого она собиралась клянчить домашку.

— Ты чего плетёшься как черепаха? — поинтересовался одноклассник, ненавязчиво подталкивая Леру в спину. — Опоздаем же.

— Нога болит, — соврала Лера. — Кактус в горшке упал вчера.

— А-а-а… — протянул Костян. — А как же физкультура? У нас новый физрук сегодня!

Да, Лерка слышала, что взяли нового молодого учителя, по рассказам девчонок — потрясающего красавца. «Чёрт, — мелькнуло у Леры, — с ногой не в кассу получилось. Ладно, выкрутимся как-нибудь».

— Слушай, — она взяла Алексеева под ручку, — раз такое дело, ты бы не мог сжалиться над раненой?

— А чего такое? — подозрительно спросил Костя, пытаясь освободиться от захвата, но Лера держала его за руку крепко.

— Домашка. Матеша. Не успела, пока ногу перевязывала. А я тебе тоже помогу. Потом. Когда-нибудь.

— Это когда — «когда-нибудь»? — нахмурился Костя. — Ты мне прошлый раз тоже обещала!

— Ну так вот, значит, сразу два раза!

Алексеев внимательно посмотрел на спутницу, но глаза Валерии оставались на удивление честными и наивными.

— Эх… — вздохнул Костян. — Вот чего я в тебе, Кораблёва не люблю, так это… Ладно, только мы же не успеем, через три минуты звонок.

— Так матеша вторая! На перемене же.

— Ладно, — окончательно сдаваясь, повторил одноклассник, потом хотел что-то добавить, но сдержался.

Лерка сунула кассету в магнитофон и нажала на «play».

«Зачем ты это сделала, надела платье белое?» — раздалось из динамика, и Валерия торопливо скрутила регулятор — сделала потише, а то мать опять ругаться начнёт.

Надо было сегодня как-то изловчиться и ускользнуть из дома вечером. Пацаны принесут гитару, девчонки почти все придут. А она что, рыжая?

Лерка ощущала сейчас в себе какое-то непривычное воодушевление. Неужели всё из-за того самого глупого эпизода на физ-ре? Когда новый физрук (и вправду молодой, высокий и красивый — девки оказались правы) помог ей справиться с упражнением и так по-особенному посмотрел… Не показалось же ей. И потом, в конце урока, ещё раз.

— Сбивая чёрным сапогом, — подпела она Петлюре тоненьким голоском, — с травы прозрачную росу…

И подумала: «А как же Максим, которого она как бы ждёт из армии? Да, всё непросто!»

Сейчас Лера снова крутилась перед зеркалом в своей комнатке. Она уже подвела тушью глаза, приготовила помаду, чтобы подкрасить перед выходом губы, а в данный момент разбиралась с юбкой — подворачивала её на несколько оборотов, чтобы выглядело максимально коротко. Осмотрела себя с разных сторон: вроде бы неплохо.

И в эту самую секунду Лерку накрыло пронзительное чувство острого одиночества: молодой девушке вдруг показалось, что она осталась совсем одна-одинёшенька на белом свете. Что отца почти никогда нет дома — он постоянно в разъездах по работе. Мать — злая и отстранённая, потому что у неё ежедневно миллион дел, брат с ней не общается вовсе — у него свои интересы, а маленькая вредина и вовсе королева — всё ей, всё для неё.

«А почему? Почему ей-то, а не мне? Пусть не всё, пусть хотя бы немного внимания! Я же тоже человек!»

У Леры в глазах появились и застыли слезинки: не хочу так больше! Почему меня никто не слышит?! Ещё и гулять не отпускают

Валерия тряхнула головой, кося взглядом в зеркало: «И толстая ещё к тому же!»

Но приступ слабости прошёл так же быстро, как и появился.

«Вот выйду замуж за физрука — узнаете! — пообещала мысленно Лера и «распустила» юбку обратно. Вдруг наткнётся на мать, ей такое видеть не к чему, а когда уже выйдет на улицу — обратно завернёт.

План был такой: отпроситься у матери к Маше Колокольчиковой делать домашнее задание. Главное, чтобы не заметила тушь и помаду.

— Мам! — Лера говорила с Ниной Петровной из-за угла: та что-то мыла у печки — гремела кастрюлями. — Я к Машке, нам с ней доклад задали сделать на двоих по биологии.

— К какой ещё Машке? — мать разогнулась и вытерла вспотевший лоб.

— К Колокольчиковой же.

— В десять чтобы была дома!

— Ну, мам…

— Я сказала!

Лера вздохнула: сейчас спорить не выгодно, главное — выйти из дома, а там хоть трава не расти. Валерия на цыпочках преодолела дверной проём и уже добралась до сеней, когда её догнал требовательный мамин окрик:

— Ты скотину покормила?!

— Да! — подтвердила Лерка, облившись холодным потом: а что, если б нет?!

Какое-то время она ещё стояла, замерев, не двигаясь, и с тревогой ожидая ещё каких-то вопросов, но мать снова принялась громыхать посудой. Тогда Валерия безвозбранно выскользнула за дверь.

***

Юльке нравится наблюдать, как из линий проявляется какой-то образ. Сейчас она от сосредоточенности даже покусывает кончик карандаша. Но вовремя спохватывается — мамка сильно ругает её за то, что она грызёт ручки, карандаши и фломастеры. А как не грызть? Сразу нужный образ в голову не придёт.

Юля от усердия высовывает язык и рисует пару извилистых линий. Очень забавно — вот ещё минуту назад ничего не было — чистый листочек, — а сейчас уже почти зайчик. Девочка делает ещё несколько штрихов. Нет, не зайчик, скорее, сова. Но всё равно очень красиво!

Надо делать уроки, но Юлька откладывает до последнего. Рисовать куда интереснее. Листочки с изображениями девочка складывает в тайник — специальное углубление под фанеркой на нижней полке тумбочки. Там самые дорогие для неё вещи: расчёска-гребешок с ручкой в виде единорога, бусики, значок ГТО второй степени и, собственно, рисунки — пока ещё тоненькая, но ощутимая стопочка.

Юля смотрит некоторое время на зайца-сову, делает ещё несколько уточняющих штрихов и, удовлетворённая, откладывает очередную «картину» в сторону.

Потом прислушивается — дома тихо, только в Валериной комнате еле слышно играет магнитофон. Девочка замирает не зря — нельзя, чтобы лялька или Ванька прознали про её тайник! Лера-лялька ещё хуже мамы, может и выкинуть всё или себе забрать.

«Нет уж! Это мой склад!» — мысленно категорично заявляет Юлька, упрямо надувая пухлые маленькие губки.

Она быстро открывает ящик тумбочки, оттопыривает фанерку, и просовывает под неё только что сделанный рисунок. Листочек прикрывает предыдущее произведение девочки, которое после долгих раздумий она решила назвать «инопланетянин».

«Хорошо бы встретиться с таким, — мелькает у Юлии. — И улететь на другую звезду. Где не надо уроки делать и вообще…»

Её размышления прерывает явственный скрип двери: Валерия! Караул!

Девочка вздрагивает, резко запихивает полку обратно. Потом вскакивает на ноги и подхватывается к письменному столу. По пути она успевает схватить из ранца учебник русского языка с впихнутой в него тетрадкой в линейку.

Когда старшая сестра появляется в комнате, Юлька уже сидит на стуле, склонившись над столешницей. Её ноги болтаются, не доставая до пола. На лице у девочки очень серьёзное выражение, в правой руке — авторучка, а прямо перед — раскрытая тетрадь и учебник. Юлия пытается сделать вид, что начинает что-то писать, но, как назло, не может быстро сообразить, с чего начинается домашняя работа.

— Долго ещё копаться будешь? — недовольно спрашивает Лера, заглядывая из-за Юлькиной спины.

Юля не отвечает, а пытается прикрыть ладошкой часть тетрадного листа.

— Мне по делам идти надо, некогда с тобой копаться.

— Скоро, — бурчит Юлька.

— Что «скоро»? — Валерия безжалостно отстраняет прикрывающую пустоту руку. — Опять ничего не сделала?!

— Я не знаю, как делать…

— Ты совсем, что ли? Что тут не знать? — Лера демонстративно читает вслух задание, которое и в самом деле пустячное.

У Юли от обиды, что она так глупо «подставилась», перекашивается лицо и начинает подрагивать подбородок — вот-вот хлынут слёзы.

— Как ты мне надоела, — вздыхает старшая. — Всё маме расскажу…

Юлька громко, с надрывом всхлипывает, на тетрадный лист капает одна-единственная слезинка.

— Не реви, — приказывает Лера. — Через десять минут чтобы всё готово было. Приду, проверю.

«Им легко говорить, — думает Юлия, когда через полчаса задание сделано. — Они большие все. А я маленькая. Скорее бы папка приехал. Как он меня поднимает вверх и бросает — ух-х-х! — аж в ушах свистит. Но это если добрый. А то мамка на него заругается, он лоб наморщит и молчит. Тогда меня не подбрасывает. Никого не подбрасывает. Мамка, когда сильно злая, говорит, что моя болезнь внутри из-за папки. Как-то он мне её передал, что ли, нечаянно. Я не хочу болеть. И в больнице не хочу лежать, там пахнет нехорошо и сыро, как на болоте. И уколы ставят. Мамка говорит, что если я буду хорошо учиться и себя вести, то не буду болеть. Но пока ещё не очень проходит. Болит внутри иногда сильно.

А ещё мамка сказала, что купит мне платье скоро. С васильками!

Хорошо бы, а то мне вся одежда достаётся от Валерии, которая, когда маленькая, как я была, это всё носила. А я не хочу.

Эх, построить бы шалаш прямо тут, в комнате, чтобы Ванька не мешал. Я бы там рисовала рисунки и жила бы сама. Всё равно никому я не нужна. Им все вещи и игрушки покупают, а мне — нет».

Юлька подошла к окошку, отодвинула занавеску и прижалась лбом к стеклу. По двору бегали куры, а за изгородью проглядывалась часть примыкающей к дому пыльной дороги. На противоположной стороне с длинным прутом в руке стоял Мишка — сосед, ровесник Юлии. Рядом с ним топталась его младшая сестрица.

— Леру-у-ся! — крикнула Юлька, отлепляясь от окна. — Можно я гуля-я-ять!

— Холодно на улице! — глухо отозвалась старшая из своей комнаты.

— А я одену-усь! В кофту!

— Ну одевайся.

Через пять минут безуспешных поисков Юля нарисовалась на пороге комнаты Леры.

— Помоги мне кофту найти, — попросила она.

— Ты какую-нибудь вещь можешь не потерять? — поинтересовалась Валерия недовольно. — Возьми старую Ванькину, она ему мала, в ящике сверху лежит.

Юлька кивнула и убежала, но через несколько секунд снова раздался её рёв:

— А-а-а-а-а, Леру-у-уся! Она не застёгивается! У неё пуговицы на другой стороне!

Когда же с горем пополам старшая помогла Юле одеться и проводила в сенцы, входная дверь распахнулась и в дом энергично вошла Нина Петровна.

Девочки глянули на мать встревоженно — обычно с фермы она возвращалась много позже.

— Так, — сообщила Нина Петровна, вешая плащ, — я только что из района, нам всё подтвердили. Мы уезжаем в Германию.

— А папа? — Лера от растерянности ляпнула первое, что пришло на ум.

— Папа никуда не денется, не волнуйтесь, поедет как миленький.

— Но… — начала Валерия и осеклась.

А Юлька, напротив, обрадовалась. Не зря она недавно хотела с инопланетянином улететь. Вот теперь и полетят!

— А когда? — спросила старшая, хватаясь за соломинку.

— Сказали, от трёх до пяти месяцев, — пояснила мама. — Так что готовьтесь!

— Я же школу не успею закончить.

— Там доучишься.

— Но я же… — У Леры встал в горле ком, она покраснела, кровь ударила в виски.

«Как же так? — беспорядочно толклись мысли. — А Максим? А физрук? А учёба в институте?!»

— Ничего, перетопчешься, — добавила Нина Петровна, недовольно наблюдая за реакцией старшей дочери. — Своего голоса у тебя пока ещё нет, восемнадцать исполнится, тогда и будешь кочевряжиться.

Лера вспыхнула от обидных слов, резко развернулась и демонстративно направилась в свою комнату.

А Юлька, глядя на маму снизу вверх тихо, еле слышно прошептала:

— Тогда там, в Хермани, шалаш и построю…

ГЛАВА 2

в которой семья переезжает-таки в другую страну, а потом наши героини осуществляют неожиданный прыжок во времени и пространстве.

«Что я тут буду делать?» — Лера смотрела в окно с третьего этажа небольшой квартирки, что им временно предоставили в лагере переселенцев.

Дворик перед домом выглядел по-весеннему серо и тускло. На небо наползли хмурые тучи, порывистый ветер швырялся иногда мелким дождём.

«У меня тут совсем никого нет, — продолжала горевать Валерия. — Чужая страна, чужие нравы. Я даже языка не знаю! Как буду с людьми разговаривать? Жестами?»

«Забудь про прошлое! Всё! — так сказала мать, заметив подавленное состояние старшей дочери в первые дни после переезда. — Просто переверни эту страницу!»

Легко сказать! Переверни.

Там, на странице, молодой красивый физрук, соседские парни, душещипательные песни под гитару, даже запах вечернего деревенского воздуха — необыкновенный, совсем не такой, как здесь.

Лера попыталась мысленно проделать такой трюк: взять страницу за краешек, поднять вверх и… Страница не переворачивалась. Словно в детской книжке-гармошке с фигурами, такой, когда раскрываешь лист, а перед тобой встают объёмные бумажные замки или животные — эти самые фигуры прошлого закостенели, не захотели сворачиваться обратно, и из-за этого не позволяли книжке захлопнуться.

Как можно забыть ту самую прогулку, когда учитель физкультуры провожал её после классного часа? Как обнял за плечо — ей так хотелось тогда, чтобы это увидел кто-нибудь из её одноклассников! Ну как можно такое забыть, перевернуть, да ещё и прихлопнуть сверху ладошкой?! Нет уж!

А может, написать ему письмо?! Лера даже обвела комнату в поисках канцелярских принадлежностей, но порыв так же быстро иссяк, как и появился.

«И о чём я ему расскажу? — уныло мелькнуло в сознании. — Он меня и не вспоминает, поди. Вокруг столько красивых девочек. Да и Колокольчикова наверняка уже взяла инициативу в свои руки — у неё такая грудь, ни один физрук не устоит. А ещё подружка называется!»

Лера вздохнула так, будто бы в ней сейчас была заключена вся скорбь мира.

Через двор наискосок пробежала смешная лохматая дворняга. Пёс потешно перебирал лапами, чётко следуя по выбранному направлению — по своим собачьим делам. В остальном улица была совершенно пустынной — только деревья слабо покачивались на ветру, поигрывая распустившимися недавно листьями.

«Абсолютно безнадёжная ситуация, — заключила Лера. — Вот как это называется. Зачем мы сюда приехали? Скорее бы мне восемнадцать исполнилось, что ли…»

Отклеившись от окна, девочка проследовала по направлению к небольшой тёмной комнате — кладовке, куда родители после переезда свалили несколько тюков с вещами: надеялась отыскать там хоть что-нибудь из одежды, а то ходит уже неделю в стареньких джинсах и футболке.

Но когда Валерия открыла в кладовке дверь, один из тюков неожиданно зашевелился и пододвинулся в её сторону.

— Ай-й-й-й! — заорала она и от неожиданности подпрыгнула. Потом с расширившимися от ужаса глазами попятилась назад.

Под тюком зажглось мутное жёлтое сияние.

Мешок ещё раз шевельнулся внутри себя, потом некто отбросил полог, и на свет явилось подсвеченное фонариком лицо Юлии.

— Господи боже мой! — вырвалось у Леры; от пережитого испуга у неё по спине всё ещё бежали мурашки.

— Это я, — сообщила младшая сестра, делая максимально невинное выражение лица.

Присмотревшись, Лера сообразила, что Юлька сделала себе что-то вроде накидки из одеяла и забралась под неё с фонариком.

— Ты с ума, что ли, сошла? У меня сердце чуть не остановилось! — принялась выговаривать ей Валерия. — Идиотские игры у тебя!

— Просто когда я так спрячусь, никто не мешает мне рисовать, — пояснила младшая. — Вот я и забралась под одеялко.

— Нужна ты сто лет кому! — огрызнулась Валерия. — Мешают ей! И что ты там нарисовала?

— Не скажу, — Юлька уже полностью выбралась из-под укрытия. В одной руке она держала фонарик, а другой прижимала к груди листочек.

— Да дай посмотреть-то! — старшая протянула руку, но сестра увернулась и опустила голову, словно собиралась бодаться.

— Не покажу! — упрямо повторила она.

— Ну и дура!

— Сама дура!

— Ах ты… — Лера дёрнулась, чтобы ухватить сестру и дать тумака, но Юлька снова вывернулась и стремительно побежала в зал, шлёпая голыми пятками по полу.

— Ненормальная какая-то, — сообщила Лера в пространство и принялась передвигать остальные мешки с вещами — благо они не двигались сами по себе и вообще вели себя подобающе.

Юля не показала Лере-дуре свой рисунок по двум причинам. Во-первых, он был ещё до конца не готов. Всем известно, любой художник хочет произвести своими произведениями максимальное впечатление. Добиться такого от недоделанного рисунка не получится. А во-вторых, старшая сестра вовсе не тот человек, который может оценить её старания. То ли дело папка! Он один только радуется, когда Юлька показывает ему свои новые рисунки.

Но папка придёт ещё не скоро, только вечером. С другой стороны — не так уж плохо, есть время доработать эскиз.

На листочке Юлия попыталась изобразить поезд, в котором они ехали в «Германь», как бы со стороны. Несколько вагонов были прицеплены к большому паровозу, из его трубы вырывались клубы чёрного дыма. Над железной дорогой висело жёлтое солнце. В одном из окон последнего вагона виднелись крошечные физиономии: кружочек, две точки — глаза, палочка — нос и палочка — рот. Физиономий виднелось четыре — Юля, папа, мама и Ванька. Леру Юлька не изобразила из принципа. Не могут же все одновременно смотреть в окно! Лера как будто лежит на верхней полке и читает свою дурацкую книжку.

«Надо будет это объяснить папке, — подумала девочка. — А то он сразу не поймёт».

— Ты чего такая кислая? — спросила Леру кузинка Галя, которая забежала проведать родственников.

Галина переехала в Германию ещё два года назад.

— Я сладкая, — буркнула Валерия. Наигранный оптимизм кузинки сейчас раздражал.

— Вот и зря, — резюмировала Галка. — Ты спросишь — почему? И я тебе отвечу. Потому что вечером мы с тобой пойдём на тусу. Все мои друзья хотят на тебя посмотреть. Там будет ужасно весело и ужасно интересно.

— Действительно. Всем будет ужасно весело поглазеть на меня как в зоопарке…

— Ты всегда такой язвой была? Что-то я раньше не замечала.

— Нет, не всегда. Я стала ей сегодня.

— Всё, прекращаем уныние. Там будут обалденные мальчики. Враз забудешь всех своих механизаторов.

— Каких ещё механизаторов?

— Ну трактористов. С кем ты там валандалась в деревне у себя?

— Мелешь чепуху.

— Ты это… Я зайду вечером. Губы хоть накрась.

— Чего ещё сделать?

— Да не бурчи ты, — Галина со смехом обняла двоюродную сестру. — Чего такая кукся? Всё образуется. А где Иван?

— С мамкой ушёл, что-то там оформляют опять.

— А самая маленькая мелочь?

— Не знаю, где эта психическая. Наверное, в туалете закрылась. С неё станется.

— Юльче-е-е-на! — заорала Галя в раскрытую дверь зала.

— Чего? — детским басом отозвалась Юля из спальни.

— Ты что там одна сидишь? Иди к нам! Поиграем.

— У вас разговоры взрослые, мне не интересно, — заявила Юлия. — И у меня дела.

— Короче, — Галка снова повернулась к Лере, посмотрела внимательно, потом разлохматила двоюродной сестре рукой чёлку, — я за тобой часикам к семи забегу, ты там тёте Нине что-нибудь наплети, а то ещё не отпустит. Замётано?

— Ладно, — вздохнула Валерия. — Наплету.

Через полчаса, когда Галка ушла, Лера примеряла платье, которое нашла в кладовке и вертелась перед зеркалом. Платье не то что было новое, но ещё вполне себе. Правда, простоватое. И как юбку его не подвернёшь, чтобы красивее выглядеть.

Лера смотрела на себя и так и этак, поворачивалась в стороны и скоро пришла к выводу, что выглядит она как лохушка.

Всё было не так. Вот всё! Причёска идиотская, чёлка как у малолетки. Руки тонкие, а ноги, наоборот, толстые. Грудь маленькая. Попа большая и вислая. Уродина какая-то.

Лера до того себя раскритиковала, что на глазах выступили слёзы.

«Так мне и надо, — безжалостно подумала она. — Такого крокодила как раз и показывать в зоопарке. Не стоило сюда приезжать! Не будет тут у меня счастливой жизни. Да какой там счастливой? Вообще никакой не будет!»

И вдруг она замерла, рассмотрев в отражении нечто необычное. Вернее, не в отражении, а в самом зеркале. Его поверхность затуманилась с углов, потом внутри перспективы заклубился матовый туман, силуэт девушки задрожал, потом стал мерцать, словно Валерия смотрела кино с испорченной плёнкой. От зрелища кружилась голова, и Лера машинально смежила веки. А когда открыла глаза, в зеркале отражалась уже совсем другая девушка. Даже не девушка — женщина.

— Мам! — услышала она тоненький голос, раздавшийся сзади. — Ну ты скоро? Мы так на концерт опоздаем!

Лера недоумённо обернулась: на пороге комнаты (совсем другой комнаты, вовсе не похожей на зал квартиры в лагере переселенцев) стоял худенький малыш лет девяти. Одет он был в рубашку трогательного василькового цвета и бежевые шортики.

Продолжая пребывать в некотором ступоре, Валерия снова повернулась к зеркалу. Женщина, которая там отражалась, выглядела лет на двадцать семь. Спортивная фигура, стильная причёска-каре. Голубые глаза.

«Как же так? — подумала Лера. — Почему годы пробежали так быстро, что я даже не успела толком прочувствовать это время? Ведь я всё помню. Отлично помню…»

Как выходила замуж в восемнадцать лет. Можно сказать, за первого встречного. Ни у кого не оказалось денег на приличную свадьбу, и мы просто расписались в церкви. Муж сказал, что отпразднуем по-настоящему через год. Конечно же, это оказалось враньём. Через год стало совсем не до того. Лера собиралась вот-вот родить, заботы и проблемы только множились.

Потом она захотела сотворить идеальную семью, создать уют, стать хорошей мамой. Но что-то пошло не так. Валерия стала задыхаться в четырёх стенах, временная работа не приносила ни достатка, ни удовлетворения, а муж предпочитал забывать о проблемах при помощи алкоголя. Лера понимала, что требуется искать себя и что-то менять, но с маленьким дитём на руках, без поддержки, без денег, без участия продолжала делать вид, что живёт в настоящей дружной семье. Вид приходилось делать перед всеми — перед родителями, перед родственниками мужа, перед знакомыми и друзьями. И даже перед собой.

Будущее впереди маячило белым, огромным, пустым квадратом.

Но она решила взять себя в руки. С мужем они жили, как соседи, сын подрастал — мама хорошо помогала с его воспитанием — и Валерия решила учиться. Развиваться, работать над собой, попробовать заняться бизнесом. Она пока ещё находилась в самом начале нового пути, но ведь любую дорогу осилит только идущий.

— Ну мам! — уже нетерпеливо, с истерическими нотками позвал мальчик.

— Идём-идём, — Лера ещё раз глянула в зеркало и прикоснулась к волосам, поправляя причёску.

Коктейльное платье красиво облегало её аккуратную фигуру.

Вечером раздался звонок.

— Ты? — удивилась Валерия. — Привет! Рада слышать!

— Я, — подтвердила Юлька. — Так давно не созванивались, что я решила… Вот.

— Конечно! Правильно! Всё дела-дела.

— Точно. Ну как ты там. Как Марек?

Сестра звала сына Леры Марка на свой лад — Мареком.

— Хорошо. Тесты в школе сдал на «отлично». Выступал на концерте недавно, пел песню в трио.

— О! Талант. Весь в тебя, — Юлия рассмеялась.

— Скажешь тоже. А что у тебя нового? Как пан-спортсмен?

— …Нормально.

От Леры не укрылось, что младшая сестра ответила с паузой и не очень уверенно.

— Нормально или так себе? — переспросила она.

— Всё сложно, — вздохнула Юля.

— Мама мне рассказывала, что он…

— Ой, Лера, давай не будем про маму, ты же знаешь, как она предвзято к Роберту относится! Сто раз уже с ней обсуждали эту тему. Зачем она лезет? Ну вот правда.

— Хочет как лучше, — вздохнула в свою очередь Валерия. — Хотя я тебя понимаю.

— Может, увидимся как-нибудь на следующей неделе? — предложила Юлия, меняя болезненную тему.

— Давай. Только надо согласовать день и время. У Марка занятия, я вожу его на футбол. Да и по работе много встреч.

— Согласуем как-нибудь. Постараемся.

— Да. Ещё с ним и в изобразительную студию записались. Кстати, ты сама-то как, рисуешь? Не забросила своё увлечение? В детстве же у тебя хорошо получалось!

— Когда это было, — усмехнулась Юля.

— Творчеством заниматься никогда не поздно. Да и расслабляет. Позволяет забыться. А как почки-то твои? Не болеешь?

— Лежала полгода назад в клинике. Но сейчас более-менее.

— Вот же ж…

— Наследственность, что поделать. У отца тоже приступ же случился.

— Знаю. Мать изводится.

— Так. Больше ни слова о грустном. Значит, на следующей неделе созваниваемся!

— Точно!.. Подожди, я тут подумала. Вернее, попыталась представить, как ты выглядишь. Мы когда последний раз виделись-то?

— Давно.

— И фотографий у меня твоих нет свежих. Только допотопные.

— Вот встретимся, и увидишь меня.

— Это да, но ты мне вышли хотя бы ссылку на страницу твою в сетях.

— Вышлю… Ладно, созвонимся.

— Да до встречи.

Лера нажала на «отбой» и некоторое время пребывала в задумчивости.

«Как же мы редко с ней видимся, — подумала она. — С Ванькой и то чаще, хотя тоже мало. Почему так? И ведь на следующей неделе снова не увидимся, хоть и пообещали друг другу. Как пить дать. Опять нагрянут непредвиденные обстоятельства и свалятся срочные неотложные дела. Как всегда. Как обычно. Эх, жизнь».

«А как я выгляжу? — спросила себя Юлька, обдумывая только что состоявшийся разговор со старшей сестрой. — Небольшие круги только под глазами, а так нормально».

Насчёт внешнего вида она никогда особенно не комплексовала. Потому как уже к семнадцати годам её грудь стала привлекать очень пристальное внимание противоположного пола. Когда начались первые юношеские увлечения, она недостатка в кавалерах не испытывала. Разумеется, не только из-за красивой груди. Всё остальное у Юлии тоже соответствовало в той или иной степени канонам женской красоты. Молодая девушка отращивала волосы, следила за ними, да и в целом старалась выглядеть ухоженно и модно. И как любой молодой женщине ей очень хотелось видеть рядом с собой в высшей степени представительного мужчину: высокого, статного, харизматичного.

Многочисленные давние приятели были, конечно, милыми и «своими в доску», но девушке хотелось чего-то большего, чем невнятные юношеские отношения. Перед глазами то и дело вставал пример Лерки — выскочила, как только исполнилось восемнадцать, замуж и погрязла в бытовой рутине. Юля так не хотела. Она мечтала о ярких впечатлениях, сильных эмоциях, горячей любви.

Да только не особо выражала свои чаяния. По натуре Юлия продолжала оставаться больше интроверткой, чем распахнутой настежь душой. Часто уходила в себя, отгораживалась от окружения и мечтала в одиночку. Что когда-нибудь. Кто-нибудь…

И тут, как всегда неожиданно, на горизонте появился Он.

Красавец. Спортсмен. Настоящий мужчина. Уверенный в себе, энергичный, деятельный. В какой-то степени даже знаменитый.

При первой же встрече в общей компании Роберт сразу обратил внимание на яркую девушку. Грудь у Юльчи к тому времени выросла уже до выдающихся размеров, всё остальное тоже округлилось как надо. В тот вечер Юлия выглядела потрясающе: от неё словно исходил свет. И одета она была под стать — в блестящее облегающее вечернее платье.

Высокий незнакомец заинтересовал её тоже, да. В конце вечера молодой человек пригласил новую знакомую на свой грядущий — через два дня — поединок: Роберт профессионально занимался боксом и даже имел группу собственных спортивных фанатов.

Так и закрутилось.

Когда Юлия с Робертом съехались вместе, состоялся очень тяжёлый и нелицеприятный разговор с мамой. Нине Петровне новый кандидат в женихи младшей дочери категорически не понравился.

Случился даже небольшой скандал, но стороны пока остались, что называется, при своём.

Однако эмоциональный монолог мамы застрял в душе Юли психологической занозой. Связь между мамой и дочерью оставалась ещё очень сильной. Это не Лера, которая выпорхнула из гнезда при первой возможности. Мнение мамы для Юлии значило очень много. Но ведь и своя голова у неё на плечах присутствовала!

И всё же холодность между Ниной Петровной и потенциальным зятем накладывали отпечаток и на отношения «молодых». Всё чаще Юля стала замечать, что многое в Роберте её раздражает. Уверенность порой превращается в самоуверенность, а авторитарность подавляет её личные амбиции: все семейные решения принимает мужчина. Да и мама при каждом удобном случае подливает масла в огонь.

Хорошо ещё, что в порыве страсти Юля не решилась родить ребёнка: в этом случае обратить ситуацию стало бы почти невозможно. А так…

Юлька всё чаще сомневалась.

Сейчас, после разговора с Лерой, она пребывала на том самом перепутье. Ей казалось, что они с Робертом начали отдаляться друг от друга. Хотя её гражданский муж такую точку зрения вовсе не разделял. С присущей ему категоричностью заявлял: «Не городи огород, всё ерунда. Я люблю тебя, как и прежде, и ты тоже любишь меня. Не выдумывай».

Как же не выдумывать, если Юлия стала замечать странные «тренировки»? Роберт, конечно, всегда пользовался успехом у дам, но надо же держать такое в определённых границах, не заходя за черту. Он женатый человек, пусть и гражданским браком. Но звоночки и поводы стали раздаваться всё чаще. Мириться с таким Юлия не собиралась.

«Ладно, — вздохнула она. — Как-нибудь выкрутимся. Я же оптимистка. Надо немного отвлечься. Пожалуй, примусь дописывать своего „Стерха“, сколько можно, второй месяц его домучиваю. Куда я засунула свои краски, кстати?.. Вот, а на следующей неделе встретимся с Лерой и Мареком. В парк сходим на аттракционы. Повеселимся. Хотя… Сколько раз мы уже так собирались пересечься, а в итоге так и не срасталось: то одно у этих, то другое у тех».

ГЛАВА 3

в которой Валерия знакомит Юлию с неким молодым человеком; позже случается активная подготовка к свадьбе, а накануне торжества происходят странные и зловещие события.

— Знаешь, если честно, то я пару раз тайно почитывала твой дневник, — сказала Юля, смущённо улыбаясь. — Ты его хранила в нише за батареей.

— Бессовестная! — воскликнула Лера, округляя глаза.

— Да-да, — рассмеялась Юлия. — Я знала, что ты меня убьёшь, если узнаешь. Случайно увидела, как ты его туда прячешь, и не смогла удержаться.

— Эх, Юлька, Юлька… — укоризненно покачала головой Валерия, впрочем, вполне дружелюбно.

Сёстры встретились на семейном юбилее отца и сейчас как-то одновременно захотели пообщаться друг с другом, уединившись в комнатке.

Не виделись ведь тысячу лет, только изредка перезванивались. Хотя периодически договаривались о встрече.

— Не переживай так насчёт дневника, — успокоила сестру Юлька. — Я в силу своего тогдашнего возраста не очень-то поняла, про что ты там пишешь. А некоторые слова и вовсе не знала, что означают. Да и читала его всего пару раз. Хотя кое-что наизусть запомнила: «Когда ты понимаешь, что мужчина обращает на тебя внимание, не подавай виду. Старайся ещё больше заинтересовать его. Напускай на себя задумчивый вид. Делай томный взгляд. При встречах смотри выше мужчины — предмета своих чувств — рассеянным взглядом с поволокой…», — Юлия хихикнула. — Я тогда не знала, что такое «томный» и «поволока». Поэтому тренировалась перед зеркалом правильно смотреть на «предмет», закатывала глаза, пока у меня веки болеть не начинали.

— Да я там всё подряд писала, — попыталась оправдаться Лера. — Из всяких дурацких девчачьих книжек советы перекатывала. Плюс собственные мысли в кучу собирала и излагала как могла. Галиматья получалась.

— Не скажи. Мне тогда казалось, что очень круто, что я так никогда не смогу. А ты сейчас ничем подобным не занимаешься? Мне кажется, у тебя есть способности стать писательницей.

— Да что ты! — засмеялась Лера. — Даже если так, мне тупо не хватит времени.

— Слышала, что ты там учишься на финансиста какого-то?

— Не совсем так. Просто стараюсь хоть какой-то профессией овладеть в нашей безумной жизни.

— Правильно. Надеюсь, что получится. Я бы тоже на кого-нибудь бы выучилась. Только вот не знаю на кого. Придётся, как и ты, на финансиста, чего уж мелочиться-то, — Юлька усмехнулась. — Я же всегда втайне тебя копировала. Хотела стать взрослой как Лера. Встречаться с мальчиками как Лера. Вон и все вещи за тобой донашивала. Такой тайный поклонник. Но это я сейчас могу признаться, а раньше-то не дай бог кто даже намекнёт на такое! А как я хотела свадьбу, как у Леры!

— Нашла тоже чем восхищаться. Какая же это свадьба? — Валерия печально покачала головой. — Даже платья белого не было! Вышел какой-то сморщенный, согбенный священник, спросил: «Готовы ли вы, Валерия, выйти замуж за этого человека?». Я даже «да» не сказала, просто головой кивнула. Тогда он тоже кивнул, заявив: «Да будет так!» и откланялся. Свадьба!

— Вот фантазёрка, — засмеялась Юля. — Я же помню!

— Да откуда? Ты ещё малолеткой совсем была. Причём ужасно вредной.

— Такие события, знаешь ли, у девочек очень чётко в памяти откладываются.

— Никакой там свадьбой и не пахло, — отрезала Лера. — Свершился акт регистрации нового гражданского состояния двух личностей. И точка. Свадьба — это… Это счастье, вдохновение, праздник для невесты. На всю жизнь праздник, а то, что случилось у меня… Так, пародия какая-то… — Валерия помолчала и вскинула озабоченный взгляд на сестру. — С Робертом всё у тебя? Или есть варианты?

— Он звонил месяца два назад, предлагал дать нам ещё один шанс. Так и сказал: «Давай дадим нам шанс». В том весь Роберт. Другой бы попросил дать шанс ему, а этот — сразу «нам».

— Отказала?

— Конечно, я всё решила уже тогда, когда застукала их с Каролиной. Хорошо ещё, что не в постели. Но мне хватило и того флирта, что я увидела. Не терплю обмана. Даже если он по глупости и ничего как бы серьёзного. Потому что начинаются постоянные сомнения, принимаешься себя изводить, накручивать. Да и потом я спросила себя: ты что, действительно его любишь? То есть ради чего всё?

— И что ответила?

— А разве не очевидно?

— Ну а как сейчас? Есть кто-то на примете?

— Нету, Лерусь. Вернее сказать, нету того, с кем я бы хотела постоянно общаться. Мне вообще в последнее время кажется, что мужчинам только моя грудь нужна. Ходят, облизываются, как коты на сметану. А получат своё, и сразу на лавку спать. Поэтому держу их в ежовых рукавицах. Перебьются.

— Нет, тут ты молодец, но о себе-то тоже надо думать. Молодая девка-то. В самом соку… Хотя у меня тоже проблем хватает с моим.

— Всё так же пьёт?

— Да как пьёт? Вроде бы и по праздникам только. Как бы имеет же право отдохнуть и расслабиться, как он говорит. Вон, ты же видишь, уже опять хорошенький в зале сидит. Опять мне его домой на себе тащить. Ты не представляешь, как мне это надоело. Да только что поделаешь? Марка не хочется без отца оставлять. Тем более иногда всё вроде бы неплохо, да и зарабатывает более-менее. Но всё равно нет-нет, да подумываю, чтобы махнуть уже на всё рукой окончательно и отдать его в чьи-нибудь надёжные руки.

— Э-э-э, — Юля сделала предостерегающий жест. — Ты на что тут намекаешь?! Если я твои платья носила, теперь ещё и мужа хочешь на меня спихнуть? Нет уж, сестричка, «донашивай» своего Базиля самостоятельно, — она улыбнулась. — Не надо нам такого счастья.

— Да я не в этом смысле, — рассмеялась и Лера. — Вот дурашка ты, мелкая. Хотя…

— Никаких «хотя», — отрезала Юлия.

— Да подожди ты. Я не про Базиля! Мне тут в голову вдруг пришла одна безумная идея.

— Я не удивлена.

— У меня есть один старый знакомый. Очень даже неплохой мужчина. Видный, приятной наружности, высокий, порядочный.

— Знаешь, когда вот так перечисляют достоинства, я всё время жду, что в конце списка появится словно «но». Красивый, богатый, щедрый, но… женатый. Потому что хорошие мужики на дороге не валяются. Всегда есть «но».

— Какая ты стала, Юльча, привередливая.

— Так я уже не та малолетка, что была на твоей свадьбе.

— И то верно. Только он, этот мой старый знакомый, вовсе не женат. И человек проверенный. Слушай, чем больше я про него думаю, тем больше склоняюсь к мнению, что он — то, что надо. Никто ведь не тащит тебя с ним под венец. А отвлечься, расслабиться, окунуться во внимание интересного мужика тебе сейчас не помешает.

— Как у тебя всё просто! Может, он уже не свободный?

— Исключено. Я с ним на днях общалась.

— У вас настолько доверительные отношения?

— Не настолько, но достаточно для того, чтобы понять очевидное.

— Подумать только!

— Что за скепсис? И я для кого стараюсь-то?

— Да ладно, ладно, — улыбнулась Юля. — Я ж ценю.

— Вот именно! — кивнула Валерия. — Тогда, решено. Его зовут Штефан. Дам ему твои контакты. Даже фото не надо скидывать, достаточно сказать, что ты моя сестра. За исключением размера груди, мы с тобой всё больше становимся похожими друг на друга.

— Очень сомневаюсь, что дело выгорит. Нужна я ему сто лет.

— А ты не прибедняйся. Сестра плохого не посоветует!

— Я в курсе, спасибо! — и Юлька обняла старшую, прижалась к ней плечом.

«Кто мог знать? — безнадёжно думала Лера. — Кто мог представить?»

Валерия вспомнила ту самую мизансцену со Штефаном в офисе, когда они вроде бы и в шутку, но как бы и всерьёз обсуждали Юльку. Казалось, что разговор состоялся вчера, хотя на самом деле прошло почти три месяца.

— Только отвечаешь за неё головой, — прищурившись, заявила тогда Лера, для убедительности ткнув пальцем в грудь Штефана между второй и третьей пуговицей сорочки. — Она моя родная сестра. Обидишь хоть словом, хоть делом — огребешь по полной. Огребешь так, как никогда ещё не…

— Валерия, успокойся, — отстранил её руку Штефан. — Что за детский сад? И потом, я разве похож на человека, который стремится кого-то обижать?

— Не похож, — призналась Лера. — Но предупредить не помешает.

Они таки — Штефан и Юлия — познакомились благодаря Валериной протекции. И, кажется, нашли общий язык. Во всяком случае, собирались тогда встретиться.

Как ни добивалась этого Лера, сейчас она ощутила в душе какой-то подозрительный укольчик. Нет, не то чтобы ревности, а какого-то нехорошего предчувствия. Сработала женская интуиция.

— Тебе не о чем беспокоиться — добавил Штефан. — Мы же интеллигентные люди.

Лера ничего не ответила. Ещё раз мысленно прокрутила всё то, что знает к этому моменту о Штефане. В негативном плане зацепиться было не за что. Другое дело, может, она просто недостаточно хорошо его знала? Но что ж теперь — совсем ни с кем не встречаться, что ли, Юле?

— Торжественно клянусь уделять твоей сестре максимальное внимание, — заверил напоследок Штефан.

«Всё дело в том, что я пребывала в уверенности, что их встреча не выльется во что-то большее, чем приятное увлечение, — продолжила размышлять Валерия. — Я настроилась на такой исход, приняла внутри себя и успокоилась».

Как выяснилось, зря. Вчера Юльча позвонила и сообщила, что они со Штефаном решили пожениться. После трёх месяцев знакомства.

Этот факт стал для Леры ещё более удивительным от того, что у Юльки в последнее время существовал другой кавалер, очень даже перспективный. Пусть немного — всего на шестнадцать лет! — старше, пусть не такой эффектный внешне, зато глава фирмы, богатый, влиятельный. И тут — Штефан. И что самое ужасное — познакомила-то сестру с ним она, Лера!

«Только почему „ужасное“? — попыталась урезонить себя Валерия. — Что такого ужасного в Штефане? Мало ли, что ты рассчитывала, что они просто хорошо проведут время и разбегутся. Значит, им понравилось находиться вместе. Радоваться ведь надо, разве нет?»

Лера прислушалась к себе: внутри её души царило беспокойство. Она не могла рационально объяснить суть тревоги. Что плохого в свадьбе младшей сестры? Что плохого в намечающемся официальном союзе двух любящих сердец?

Или это опять ревность? К тому, что у сестрички состоится настоящая свадьба: с платьем, с куклами в лентах, с музыкой, с настоящим праздником для гостей?

Да нет, ерунда какая. Она искренне рада за Юльчу в этом смысле.

Тогда что?

Штефан?

Видимо, да.

«Видимо, я думаю, что Штефан не сможет сделать Юльку счастливой, — подумала Лера. — Не сможет дать ей то, чего она достойна. Но почему я так уверена? Что за надуманная сверхпроницательность? Интуиция — хорошо, но не до такой же степени! К чему притягивать негатив, когда для того нет объективных оснований?»

Лера взяла в руки пришедшую по почте открытку.

«Приглашаем на свадьбу!» — надпись, сделанная большими буквами словно переливалась на свету. А ниже были изображены два обручальных кольца и целующиеся пупсы — от их поцелуя вверх летели красные сердечки.

Лера задумчиво повертела открытку в руках, вздохнула и решила для себя, что, может быть, всё, что ни происходит в жизни, происходит к лучшему?

Нет ничего лучше, чем предчувствие праздника. Предвкушение. Когда ты уже твёрдо уверена, что всё наконец произойдёт и твоя жизнь основательно изменится. От этого и страшно и одновременно отчаянно. Будто катишься на санках с огромной ледяной горки — вж-ж-жих! — всё быстрее и быстрее. Не остановиться! И череда событий смазывается по сторонам в пролетающую мимо пёструю ленту.

После того как они со Штефаном обозначили дату свадьбы, жизнь Юлии как раз стала похожа на такую ленту. С одной стороны приготовления, с другой — бесконечное истязание себя: правильно ли я поступаю? И каждый раз один и тот же ответ — правильно! Правильно, потому что рядом мой мужчина. Хочу, и спрячусь от всех в его сильных больших руках. Это тот самый праздник, который я заслужила. Сделала, организовала — называйте, как хотите.

Просто я хочу быть счастливой, решила для себя Юлька и старалась следовать своему решению.

Один из самых вдохновенных вечеров в период подготовки к торжеству — выбор свадебного платья. Юлька поехала в салон с отцом, он всегда необыкновенным образом оказывался рядом в самые нужные моменты. Юлия ходила между прекрасными одеяниями невест, и у неё захватывало дух. Неужели через несколько дней она выйдет на люди в чём-то подобном? Ей и верилось, и не верилось, а папка только загадочно улыбался и, подбадривая, подталкивал её легонько в бок — мол, выбирай давай, смотри какая красота!

Она и выбрала — очень пышное, воздушное платье, расшитое блёстками. Но оно почему-то не понравилось маме. Нина Петровна заявила, что Юле подойдёт что-то более утончённое и строгое. И после непродолжительной, но эмоциональной перепалки сумела убедить всех в своей правоте. Она, мама, всегда одерживала верх в таких спорах, полагая — ей лучше знать, что нужно младшей дочке.

Юля, впрочем, не расстроилась. Ну что платье? Подумаешь платье. То, на котором в итоге остановились, тоже прекрасное. Плохих свадебных платьев не бывает. Как и некрасивых невест. Так, к слову. Уж насчёт себя-то Юлька давно была уверена. На мужчин она умела произвести впечатление.

Взять хотя бы Бруно, который медленно, но верно подталкивал её к замужеству. И если бы не Штефан, отношения с которым внезапно переросли в какой-то ураган эмоций, может быть, и довёл бы дело до логического конца. Но после урагана невзрачный внешне Бруно стал Юльке неинтересен. Несмотря на все свои достоинства — богатство, положение в обществе, перспективы. Приоритеты сместились. Юлия не представляла его рядом с собой в качестве мужа. Вернее, не представляла себя рядом с ним. Что это за пластмассовая любовь такая?

Штефан — совсем иная история!

Юльку немного озадачила реакция Леры, когда она поведала старшей сестре о том, что, кажется, у них со Штефи (как она его называла ласково) кое-что намечается серьёзное.

Валерия вроде бы и сделал вид, что рада известию, но Юля без труда заметила некое скрытое недовольство.

«Но почему? — обескураженно подумала Юлька. — Откуда взяться негативу? Лера ведь сама её со Штефаном познакомила! Как бы, наоборот, должна радоваться! Что за ерунда?»

Напрямую спросить сестру Юлия не решилась, а потом началась предпраздничная суета, да и Валерка, как показалось будущей невесте, стала избегать с ней прямой встречи.

Это выглядело крайне странно.

Но никак не могло существенно омрачить приподнятое настроение. Юлька летала как на крыльях и на кураже одним махом «щелкала», казалось бы, неразрешимые проблемы.

В самый канун свадьбы, за пару дней до оной, она в очередной раз тренировалась: «выгуливала» платье, чтобы держаться на церемонии в нём естественно. В зеркале наряд отражался как положено — вроде бы всё подогнано по размеру, нигде ничего не топорщится. Походив минут десять по комнате туда-сюда и подвигав руками вверх-вниз, Юлия с удовлетворением разоблачилась в домашнее и «с ногами» забралась на тахту. Схватила мольберт с тумбочки и, продолжая находиться под впечатлением, решила набросать «по памяти» свой свадебный автопортрет. В этом самом платье, которое только что «выгуляла».

Когда рисунок был уже почти готов, случилась досадная неприятность: Юлия потеряла на мгновение равновесие, махнула неловко кистью, и на нарисованное белое платье косыми разрезами легли две чёрных линии-трещины.

Юля испуганно замерла, подняв кисть над эскизом, но ничего поправить было уже нельзя. Если только перекрасить белое платье в чёрное.

Невеста смотрела на испорченный эскиз и к её досаде от собственной неловкости начал примешиваться страх. Словно не очень хорошая примета, хотя ни о чём подобном Юля раньше не слышала. Она тут же стала убеждать себя, что из-за того, что она неуклюжая кулёма ни о каких знаках судьбы речи и быть не может. Но осадочек остался.

Поначалу Юлия хотела показать утром Штефану свои художества и посмеяться вместе, но потом, чем больше смотрела, тем сильнее убеждалась, что всё произошло неспроста. Тогда она безжалостно скомкала бумагу с эскизом и разорвала комочек на маленькие кусочки. Что называется, от греха подальше.

В ночь перед свадьбой Юлька никак не могла заснуть. Понятно, что невест, которые не нервничают перед такой церемонией, не бывает в принципе. Но хотя бы пару-тройку часов подремать, чтобы не свалиться в обморок перед алтарём, надо? Надо. Но не получалось.

Юлия прошлёпала босыми ногами к тумбочке и выщелкнула из упаковки ещё одну таблетку валерьянки. Проглотила, запила тёплой водой из стакана.

Потом снова легла, прислушиваясь к себе.

Эту ночь она проводила у родителей, от них Штефан и должен был завтра утром её забрать на регистрацию.

Юля легла в постель и закрыла глаза. Эффект от таблетки оказался нулевым. Опять полезли в голову всякие беспокойные мысли, они нагромождались, как торосы при ледоходе. Наслаивались, налезали друг на друга, сея в сознании завтрашней невесты хаос и подхлёстывая её тревогу.

«Всё же приготовлено, — успокаивала себя Юлия. — Всё под контролем. Штефан держит руку на пульсе, что называется. Папка помогает. Ванька на подхвате. Люди при деле. Выдают же девочек как-то замуж, и никто от этого не сходит с ума».

Юля в очередной раз перевернулась на бок и внезапно услышала тихий шорох.

Замерла. Прислушалась.

Будто кто-то тихо-тихо дышит.

Рывком перевернулась на постели, распахнула глаза и принялась всматриваться в ночной полумрак комнаты.

«Мама, что ли, зашла?» — первая и не очень разумная мысль мелькнула на мгновение и сразу же пропала. Потому что в комнате определённо присутствовал кто-то другой.

Не мама!

Тёмный силуэт выделялся на прямоугольнике окна, будто бы некто сидел на подоконнике.

В душу Юльки немедленно заполз жуткий страх, заполнил всё её сознание липким холодным киселём. Она снова услышала тот самый звук — это шуршал плащ незнакомца, силуэт сделал небольшое движение, и плотная ткань захрустела.

— К-кто… — охрипнув от ужаса, произнесла Юлька, не сумев даже выговорить фразу целиком — горло сковал спазм.

— Да не волнуйтесь вы так, — сказал незнакомец. Голос у него был красивый — бархатный и уверенный. — Я же ваш друг и не собираюсь делать ничего плохого.

— Друг? — тупо переспросила Юлия, впрочем, ощущая, что волны её липкого страха словно бы откатываются обратно.

— Разумеется. Знаю, что у вас есть вопросы. Поэтому я здесь.

Юля попыталась всмотреться в незнакомца, но темнота в комнате не позволяла сделать этого — ночь была безлунной. На месте лица у гостя выделялся просто чёрный овал.

— Вопросы? — опять повторила Юлька.

— Разве вы не хотите знать будущее?

— А вы его знаете? — невеста немного осмелела и, несмотря на явную ненормальность ситуации, почувствовала себя чуточку увереннее.

— Его не знает никто, — покачал головой силуэт. — Но я могу сделать некоторые предположения.

— И какие? — осторожно поинтересовалась Юлия. — И кто вы вообще?

— Меня зовут Лаэрт, — сообщил незнакомец. — И я ваш… друг…

Юле показалось, что человек у окна хотел сказать иначе: что он…

— Так вот, — продолжил странный собеседник. — Вы не должны ждать от окружающих того, чего они не смогут вам дать. Вас ждут очень суровые испытания. Но не из-за ваших ошибок. Из-за ошибок других.

После этих слов внутри Юлии что-то словно оборвалось. Предсказания прозвучали зловеще, как… как приговор.

— Но никогда не опускайте руки… З-з-з-з-з-з…. Вот так… — силуэт незнакомца действительно двинул рукавом книзу, будто что-то нажал на подоконнике. — З-з-з-з-з-з…

Звон становился всё громче и громче, пока невеста не сообразила, что это будильник.

Перед тем самым моментом, как открыть глаза, разум её заполнила череда сменяющихся фантасмагорических картинок, но она успела заметить кое-что в исчезающем из сознания образе незнакомца на подоконнике: одет он был вовсе не в плащ, потому что за спиной у него виднелись сложенные… крылья?

Юлька сильно вздрогнула, окончательно проснувшись, и привычным движением хряпнула по тумбочке с допотопным будильником, отключая сигнал. На подсвеченном табло виднелись цифры — 05:00. До приезда Штефана требовалось переделать ещё кучу дел. Вымыть и уложить волосы, нанести макияж, подготовить платье, позвонить в сто мест… и так далее и тому подобное.

Юлия включила настольную лампу — рассвет только-только думал начинаться, подозрительно покосилась в сторону окна — естественно, там никого постороннего не наблюдалось, и энергично соскочила с кровати.

Лера не чувствовала вообще никакого воодушевления. Напялила на лицо дежурную приветливую маску, выполняла какие-то необходимые действия на автомате. Поправляла Марку галстук, у которого он неминуемо съехал вбок сразу же, как они приехали на торжество. Цапалась с мужем, который быстро нашёл себе компанию из родных братьев и не обращал на Валерию никакого внимания. Поздравила казёнными словами молодых, сухо чмокнув в щёчку обоих — и Штефана, и Юльку.

Даже радость младшей сестры казалась Лере неестественной, словно напускной. Да и вся атмосфера оставляла желать лучшего. После официальных мероприятий празднество продолжилось в арендованном банкетном зале.

Столы ломились от яств, звучала бравурная торжественная музыка, но Лера то и дело замечала нерадостные лица, под стать собственному настроению. Родственников и знакомых пригласили предостаточно. Штефан тоже вырос в многодетной христианской семье, кстати, очень религиозной. Поэтому гости прибыли в большом количестве с обеих сторон.

Лерка попыталась разобраться в себе.

Ну не ревновала же она? Вот точно — нет! Причина заключалось в чём-то другом.

Валерия скосила взгляд во главу стола.

Стоило признать — пара смотрелась. Статная, фигуристая Юлька в белоснежном платье и высокий широкий Штефан в изысканном смокинге с белым цветком в петлице. Сейчас жених напоминал аристократа, как их показывают в светских хрониках.

Кажется, он выглядел по-настоящему счастливым: карие глаза мужчины блестели, а с лица не сходила обаятельная улыбка.

«И всё же… — упрямо подумала Лера, поднимая бокал после очередного тоста за здравие молодых. — Лучше бы она вышла за того плюгавого банкира. Что сможет ей дать Штефан?.. Хотя… Ну вот какое тебе дело до них? Да, она твоя младшая сестра, но ведь у неё своя отдельная жизнь! Вы видитесь-то с Юлькой раз в год, не чаще. Пожелай ей удачи и успокойся! Прими уже эту ситуацию».

Да, Лера хотела принять, отступиться. Но… не могла. Валерию никак не покидало ощущение, что сейчас они стоят на развилке и собираются сделать шаг на одну из дорог. Только не в ту сторону.

И самое досадное, они никак не могла объяснить себе, почему так думает.

— Дорогой Штефан, — сказала Лера, когда до неё дошла очередь поздравлений за столом, — я на правах старшей сестры твоей, можно уже сказать, жены, прошу баловать её, холить и лелеять! Помни, пожалуйста, что с сегодняшнего дня ты отвечаешь за неё своей буйной головой! — в зале прозвучал подобострастный смешок. — А уж Юлия всегда окружит тебя заботой и лаской. Поверь мне, я знаю её дольше, чем ты! Совет вам, да любовь!

Зал разразился аплодисментами, а Лера, пригубив, села на место.

Поймала взгляд Юльки. Сёстры посмотрели друг на друга как-то по-новому.

Валерия хоть и ободряюще, но озабоченно, а Юлия — хоть и благодарно, но с виноватой улыбкой.

ГЛАВА 4

в которой мы узнаём о загадочной Клэр, а Юлия удивляет старшую сестру очень неожиданной новостью

— Красиво…

Юлька ничего не ответила, только продолжала задумчиво смотреть на закреплённый на мольберте рисунок. Там был изображён весенний цветущий сад: шафраны, первоцвет, нарциссы.

— Я хотел поговорить… — продолжил Штефан. Минутой ранее он вошёл в комнату почти неслышно, чтобы не отвлечь и не потревожить жену, но Юлия почувствовала его появление спиной. Она всегда чувствовала его так.

Малышка Бетти спала в соседней комнате. После того как Юля уложила ребёнка, ей захотелось немного расслабиться, и она взялась за кисти.

— Говори, — тихо сказала она, не оборачиваясь.

Штефан подошёл сзади, положил руки на плечи жены и даже через ткань блузки ощутил холодность кожи.

— Те пейзажи, которые ты порвал в последний раз, были ещё красивее, — тем же ровным тихим голосом произнесла Юлия.

— Я же извинился, — сразу же вспыхнул Штефан. — Я сто раз извинился! Я был не в себе. Ужасно, но… Это не я, это выпивка!

— Пейзажам от этого не легче.

— Юль! Я же тоже раскаиваюсь. Я не железный. Ты будешь меня попрекать этим теперь всю жизнь?

— Если бы только этим, Штефи. Разве ты не понимаешь?

— Понимаю. Но мы должны вести диалог. Обсуждать. Можем сходить к психологу, хотя знаю, что ты не очень в такое веришь.

— Мне кажется, чтобы уяснить, что тебе надо завязывать с алкоголем, не обязательно идти к психологу.

— Я же стараюсь. Работаю в этом направлении. Но и надеюсь на твою поддержку, Юль!

— Не надо прикидываться слабым, Штефи. Ты взрослый, сильный мужчина. Ты глава семьи… Знаешь, после того раза я готова была с тобой развестись на следующий день. Решила подождать, когда ты протрезвеешь. И пока ждала, не то чтобы передумала, а посмотрела на ситуацию отстранённо. Малышке Бетти пока нужен отец. Мне нужен муж. Дому нужен хозяин… Ещё раз — я не передумала, я просто взяла отсрочку.

— Юль, я же люблю тебя. И всегда любил. И буду любить. И Бетти я обожаю.

— Так обожаешь, что даже не смог забрать нас из роддома?

— Юля!

— Что? Я, конечно, не стала устраивать из-за этого семейный скандал, вошла в твоё положение. Но когда дочку с новорождённой из больницы забирает отец при живом и здоровом муже — просто у того проблемы на работе — это не очень-то благотворно сказывается на семейных отношениях. Я не хотела про тот эпизод сейчас вспоминать, но ты меня сам вынуждаешь. Ты хотел поговорить начистоту — вот мы и разговариваем.

Штефан обошёл стул, сел перед мольбертом и взял Юлю за руку.

— Не бывает идеальных семей, — сказал он проникновенно. — Знаешь почему? Потому что не бывает идеальных людей. Все мы ошибаемся. Кто-то меньше, кто-то сильнее. Я не к тому, чтобы оправдываться. Я к тому, что бессмысленно сейчас припоминать какое-то прошлые обиды. Что это нам даст? Мы можем накричать друг на друга, вспоминая прежние ссоры, начать бить посуду. И что? У нас Бетти тихо посапывает в соседней комнате. У нас творческая и прекрасная мама, которая рисует цветы. Зачем нам ломать то, что уже создано? Кстати, мне обещали в скором времени повышение, дать целую бригаду в подчинение. Можно будет задуматься о собственном доме. Мы ведь сами делаем своё будущее. И ломаем тоже сами.

— Штефи… если ты продолжишь пить, никакого будущего попросту не наступит.

— Я завяжу. Обещаю.

— В который уже раз?

— Ну что я должен сделать? Дай мне время. Я докажу. Что бы я сейчас ни сказал, ты всё равно не поверишь.

— Хорошо. Тогда скажи мне предельно честно и откровенно.

— Я готов.

— У тебя появилась любовница?

— Что-о?

— Ты слышал «что».

— Какая ещё любовница? Ты с ума сошла? С чего вдруг? Юля?!

— Мне тут одна знакомая сказала, кстати, дипломированный психолог, что талантливее всего актёрские способности проявляются у мужчин в тех случаях, когда им приходится врать про измены. Впрочем, у женщин тоже.

— Какие ещё измены? Ты о чём?

— Просто я начала замечать, что ты стал ко мне немного по-другому относиться. Вначале я не придала особого значения, все мы устаём после работы, да ещё малышка Бетти не всегда даёт спать по ночам. Обычные дела у новоиспечённых родителей. Но через какое-то время это стало меня настораживать. Тогда я приняла всё на свой счёт, постаралась как-то ярче выглядеть, подкрашиваться даже когда мы дома, и тому подобное. Но то, что раньше тебя заводило с пол-оборота, теперь не работает.

— Юля! Какие… глупости! У нас же, ну… У нас же всё есть!

— Всё реже и реже. И иногда мне кажется, что ты специально переносишь этот момент. На неопределённое время.

— Боже, о чём ты? Я и не думал, что в этом смысле у нас происходит что-то не то! Да не может быть, чтобы ты так думала! Я тебя по-прежнему ужасно хочу. Вот прямо сейчас, сейчас прямо, — Штефан попытался сделать порывистое движение, чтобы притянуть к себе жену, обнять, но та отстранилась, категорически оттолкнула от себя мужские руки.

— Я ещё не всё сказала, — предупредила Юлия. — Потому что я даже знаю, как её зовут.

— Юля, ты меня пугаешь, — Штефан и вправду смотрел на жену озабоченно. В его карих глазах растворилось и недоумение, и растерянность.

— Всё произошло случайно, Штефи, — вздохнула Юлия. — Но всё тайное рано или поздно… Ну ты понимаешь. Однажды ты мне срочно понадобился. Очень срочно. Дело касалось малышки Бетти, поэтому я не могла откладывать и дожидаться тебя с работы. Ты не отвечал на телефон, вернее, находился вне зоны доступа. Я позвонила на работу. На участке мастер сказал, что тебя нет на месте. Что ты взял на полдня отпуск. Или как там это у вас называется? Отгул?

— Юля, я…

— Помолчи! — Юлька сделала рукой движение, будто отгораживалась от супруга. — По-мол-чи, — повторила она по слогам. — Позже я сумела выяснить, что такие отгулы ты брал за последние два месяца три раза. Как минимум три. Может, и больше. И ещё ты в тот самый день, когда я тебя разыскивала, забыл удалить свой чат с ней. Видимо, настолько был под впечатлением. Потом вспомнил и удалил, конечно.

— Ты… — Штефан внезапно охрип. — Ты копалась в моём телефоне?

— Ты уже не помнишь, да? Не удивительно! Ты же сам попросил меня тогда кое-что продиктовать с него по работе! Сложно было не заметить твою тайную переписку с ней. Нет-нет, ничего такого, вы же соблюдали конспирацию. Помню, как сейчас. «Мне нужно приехать» — написал ты. «Зачем?» — ответила она. «Я не могу ждать. Это невыносимо». «Не сейчас, я занята». Какая-то важная у тебя любовница, не может выкроить часик для встречи. «Я всё равно приеду» — снова ты. «Зачем тогда спрашиваешь? Но знай — так неправильно» — а вот это она. Видимо, высокоморальная, раз понимает, как всё грязно и гадко. Её зовут Клэр, судя по нику?

Юля ни разу не видела, что мужчины умеют так стремительно краснеть. Лицо Штефана за секунды налилось помидорной краской, даже уши словно засветились рубиновым светом. Мужчина закрыл лицо руками и склонил голову.

— Боже, — тихо прошептал он. — Это же… Это же совсем не то!

— Я всё же думала, что ты будешь оригинален. «Это не то, что ты подумала!» — так говорят в третьесортных сериалах. Я надеялась, что в жизни по-другому.

— Причём тут сериалы? Просто это совсем не то. Вот совсем!

— И что же? Не то, чтобы я готова тебе поверить, просто женское любопытство, как ты станешь выкручиваться.

— Я не стану выкручиваться, — Штефан убрал руки от лица и поднял голову. В его взгляде появилось какое-то новое необычное выражение. Отчаянность, разбавленная решимостью.

— Я не могу тебе всего рассказать. Пока не могу. И не могу сказать почему. Я просто прошу тебя мне поверить. Юля, ты ошибаешься в своих подозрениях. Ты же сама говоришь, что всё становится явным. Придёт время станет явным и это. Но не сейчас. Поверь мне в последний раз. И дай мне шанс. Без твоего шанса я умру. Юля!

Некоторое время Юлька смотрела на своего супруга, и на её лице сменялись разные выражения. Пару раз она намеревалась что-то сказать, открывала рот, но так и не решалась.

Потом легонько отодвинула мужа в сторону, взяла кисть и, окунув в палитру, сделала несколько мазков.

— Мне надо дорисовать пейзаж, — наконец, сказала она. — Ты же видишь, что он не закончен.

Пару минут она творила в тишине.

Штефан сидел рядом, прямо на полу, и с тоской наблюдал за женой. Ждал, что она скажет что-нибудь ещё.

Ждал до тех пор, пока из детской не раздался повелительный крик — малышка Бетти проснулась и требовала еды.

Лера злилась. Из-за всего.

Из-за того, что никак не могла найти точку опоры. Вроде бы и занималась бизнесом, крутилась как белка в колесе, но каких-то зримых дивидендов такое кручение никак не приносило.

Злилась из-за отношений с Базилем, которые окончательно превратились в никакие. Вопрос о разводе просто висел в воздухе — реально и зримо, но супругам словно было лень его решать. Дни сменялись днями, а заговорить первым не хотели ни одна, ни другой. Хотя, не то что чувств, даже элементарной привязанности у Леры к Базилю совсем не осталось. Единственное, что хоть как-то связывало супругов — общий сын Марк и единая жилплощадь. Как долго будет продолжаться такая неопределённая подвешенная ситуация, Валерия не представляла и поэтому злилась.

Злилась ещё и из-за своей отстранённости от других родственников. Её деловые поездки отнимали много времени, она могла уезжать на неделю и даже дольше и как бы выпадала из совместной жизни с родителями, с братом, с младшей сестрой. С Юлькой они и вовсе почти перестали видеться с момента её свадьбы.

Вначале было недосуг, потом у них со Штефаном появилась Беата, которую счастливые родители прозвали малышкой Бетти. Юля после родов словно решила исполнять роль примерной матери и любящей жены — полностью посвятила себя воспитанию и созданию уютного семейного гнёздышка, да только Лера слишком хорошо её знала, чтобы поверить, что в этом и есть её суть, что в этом — её предназначение. И вот эта нарочитая показушность злила Валерию больше всего. Как будто бы торжественная свадебная церемония не закончилась, а в той же самой искусственной атмосфере всеобщего благоденствия продолжалась и дальше.

И ещё. Лере казалось, что Штефан не даёт её младшей сестре уверенности и не позволяет раскрыть свои таланты, не стремится к тому, чтобы Юлька росла и развивалась. Ему это просто-напросто не выгодно. У него уже есть перед глазами пример Леры, которая не согласилась на роль покорной домохозяйки и ушла в самостоятельное плавание. Но если так же поступит Юлька, кто будет готовить ему борщи и подтирать сопли малышке Бетти? Стань Юлия самостоятельной единицей, сразу пропадёт весь уют, и вся эгоистическая система мира Штефана рухнет как карточный домик. Но неужели умная, очень тонко чувствующая Юлька этого не понимает? Не понимает, что её используют в своих личных утилитарных целях? Прикрываясь заботой о семье и совместных интересах?

Не единожды Лера спрашивала себя — не говорит ли в тебе обыкновенная женская зависть? Типа неосознанной женской ревности, что проскальзывала на первых порах знакомства Штефана с Юлей?

Ведь, если глянуть объективно, предпосылки к такому предположению есть: у самой Валерии период разброда и шатания, а у Юльки вроде бы крепкая и дружная семья. Но ключевое тут — «вроде бы».