Предисловие
— Голубев! — громко и нарочито официально его позвал опять сам Марлен Ёлкин, семидесятилетний начальник отдела, — попомни мои слова, сынок, во времена Андропова отправили бы тебя на сто первый километр за тунеядство и такое отношение к работе.
Никита стоял рядом со столом, не зная толком, сбежать, или под стол спрятаться? Дело принимало нешуточный оборот. А было ведь, ничего такого… Родине не изменял, в шпионы не записывался…
Но пожилой человек тут картинно указал рукой на дверь, видимо сейчас и олицетворявшей для него Тверскую, Калужскую или даже Владимирскую область, куда надо было бы направить на ПМЖ незадачливого стажёра с целью исправления.
— Набаловались, распоясались все, — продолжал свою суровую речь проверенный работник архива, — Писать они разучились, всё на компьюторе стучат, — он произнёс именно компьютор, — забыли, как ручка шариковая выглядит, а уж тушью писать никто и не умеет. Давеча попросил одного, так он воззрился на меня — а чего, мол это такое? Где же это видано, что бы формуляры в сейф после рабочего дня не закрывать? Враги, они не дремлют, а предателей и у нас в Архиве хватает. Это сейчас первого отдела нет, никто ничего не боится, а вот раньше… — и он поднял вверх сухонький кулачок.
Но тут забавный дед замолчал. Сказать честно, это был человек заслуженный, поднаторевший в хранении и обработке старинных документов. Он одинаково трепетно относился к грамотам шестнадцатого века и оставшимся бланкам вечно пьяного господина Ельцина. Марлен Виленович, происходивший из семьи старых большевиков, силился выработать у студента привычку сразу оформлять формуляр на любую единицу хранения, и никогда не оставлять важных документов на рабочем столе. А Никита умничал, дерзил, пытался разобраться. что за артефакт к ним попал, а уж потом хотел оформлять. Он с жаждой смотрел на бронированную дверь, за которой работали эти счастливчики, допущенные волей начальства к самым интересным и древним документам.
— Не надо думать, а надо вести реестр. Главное здесь не мозги, а порядок. Ты что, шахматист, новый Карпов что бы ум напрягать? Мы, в первую очередь Хранители документов, то есть наше оружие- папка с документами, — поучал энергичный старикан, — О, что за штука?
Ёлкин всё же изволил заметить египетский орден, только сегодня приколотый на клетчатую рубашку практиканта. Ну, если честно, награда была красивая и выглядела очень помпезно. И без всяких там экивоков, Голубев хотел поразить начальника, что бы наконец выбраться в отдел расшифровки древних текстов. Рассчитывал на пиетет к государственным наградам, ведь и Марлен Виленович носил, не снимая, на своём пиджаке орден Трудового Красного Знамени. И это, кажется, почти сработало…
— Египетский орден, — скромно произнёс юноша.
— И за что? — весь сощурился ехидный Марлен Виленович, — мой вот, к примеру, за находку одной из статей Владимира Ильича в мусорной корзине, в Ленинских Горках. Помню, — с удовольствием продолжил заслуженный архивист, — большое затем было дело…
— За исследование в Александрийской библиотеке… — скромно ответил Голубев, прервав воспоминания наставника.
— Вот, Никита! — опять оживился дед, — А что такое библиотека? Не что иное, как собрание древних и современных текстов. И арабские товарищи чётко показывают тебе твоё истинное призвание — работа с древними документами, то есть их обработка и грамотное хранение. А все эти шарады-марады ваши- бред это, и зачастую просто обман. Сам знаешь, дешифровать-то можно, а точно прочесть всё одно нельзя. Как звучала древняя речь, понять, просто невозможно в принципе. Возьми хоть английский текст. Не зная точных правил английской грамматики, артикулировать текст ОРИГИНАЛЬНО нельзя. Ну а перевести- можно, понять тоже. Это читаю, это не читаю, здесь селёдка была завёрнута, — и он рассмеялся.
— А Шампольон?
— Сам знаешь, он опирался на знание коптского. Загадок тут множество. Сам читал книги восемнадцатого и девятнадцатого веков, гениальный текст Пушкина и текст Ломоносова. Александр Сергеевич писал чистым, красивым языком, абсолютно современным. Прошло же времени от Ломоносова до Пушкина- совсем немного. Вот и подумай, какой был настоящий русский язык, и выходит, что и Тредиаковский и Ломоносов, и Фонвизин лишь намеренно его искажали. А другие, даже после Пушкина- писали очень манерно, и намеренно сложно, как Толстой или Достоевский.
Товарищ Ёлкин сильно увлёкся, и надо сказать, излагал очень разумные вещи, а главное, настроение начальника улучшилось. Голубев на секунду призадумался, решил воспользоваться моментом, и вернул разговор на нужные для него рельсы:
— А вы то сами, как относитесь к Боянову гимну?
— Ну, если между нами, текст-то настоящий. Хранится же он в Ленинской библиотеке. А вот перевод? Очень неоднозначная тема, как и перевод текста с Бусовой стелы. То есть вопрос к переводу, но не оригиналу. Ну ладно, разбери формуляры, и можешь идти домой, — проворчал начальник.
Стажёру не надо было повторять дважды, и он с недетской энергией принялся за работу. Да он и торопился, надо было успеть на важное свидание.
***
Никита Голубев шёл по Никольской улице. Слева от него остался отчаянно любимый, правда без взаимности, Исторический музей, который словно провожал его своими глазами — стрельчатыми окнами в дубовых рамах. Он лишь вздохнул, посмотрев на нарядные остроконечные башенки необыкновенно красивого здания.
«Что делать, если так сказать помягче, лицом не вышел. Не сподобился учиться в МГУ. Так сказать, фейс контроль не прошёл. Да и практика в ГМИИ сорвалась, но родная любимая „Усадьба Косино“ не подвела, а там есть где развернуться грамотному человеку» — почти оптимистично подумал студент четвертого курса МОСГУ.
Ну и чего желать? Учился всё же под руководством теперь всем известного профессора Александрова. Ну, Док теперь читал лекции не только у них, а совмещал со службой в Военном Университете. Тоже все непросто складывалось. И Сергею Александровичу было не так легко. Со всеми тайнами Ивановой Либереи нажил больше врагов, чем завёл себе друзей. Да и мутная и непонятная для других, короткая, но такая яркая работа в Александрийской библиотеке, также выглядела странной для остальных. Всего три недели работы, и профессор вовсе не первого университета Москвы, приезжает с египетским орденом, да и доктором наук, причём действующим, Александрийского университета? Так что Сергей Александрович обрёл больше завистников и откровенных недоброжелателей, и эта тень падала и на Голубева. Непросто было Никите работать в Архиве Старинных документов, ох как непросто…
Но, теперь его ждала культурная прогулка в ГУМЕ, а затем и парк «Зарядье». Никита шёл мимо весёлых людей, любующихся красотами древнего города. Да, здесь всегда было на что посмотреть. Он полюбовался на Воскресенскую церковь, и пошёл по гранитным плитам, глянув по привычке на весёлую гирлянду, растянутую над Никольской улицей. Мимо туристов шаталась пара белых ангелов с золотыми крыльями, жаждавших внимания и особенно денег прохожих. Их знаки божественности презабавно топорщились, иногда складываясь, почти как крылья у голодных сычей. Подумалось, что всё же забавнее было бы им сделать по две пары крыльев, как у богини Анат, или херувимов.
Никите показалось, что это отличный знак. Но, вот промелькнувшие там же Петр Первый и Ленин, как было их понимать? Но, Голубев нажал в голове делет по этому поводу, и решил, что это не имеет значения. Вот и второй подъезд, где студент кивнув охраннику, как старому знакомому, положил сумку для проверки на момент наличия взрывчатки. Динамита у него не оказалось, и Никита вошёл внутрь И, наконец стеклянная вертушка, пропустила его просто в райскую обитель, с множеством кондиционеров, после иссушающей уличной жары. С наслаждением вздохнув прохладный воздух, студент поправил сумку и воззрился на павильон с мороженым, теперь подобным Мавзолею Ильича. Нет, он не блестел красным полированным гранитом, но жаждущих подойти к кассирше и просто завладеть стаканчиком знаменитейшего мороженого, стояло человек с двадцать. Делать было нечего, и он тоже примкнул к этим паломникам ГУМа Снежного (здесь Голубев обыгрывает название римской базилики Санта Мария Маджоре Снежная. Одна из семи великих базилик, дарующих полное прошение грехов паломникам) И вот, он уже перед окном, где на него смотрит приятное девичье лицо, обещающее неземную радость.
— Мне два ванильных, — значительным голосом произнёс Голубев.
— И шоколадное, — добавилось такое знакомое слово.
И точно, рядом, слева, вне поля его зрения, стояла Екатерина Русеева, принарядившаяся в лёгкое платье и любимые теперь ёю кеды « два мяча». Непременная кожаная сумка с ноутбуком висела на её правом плече.
— Ну чего, такой невесёлый? — спросила она, садясь на лавку рядом с ним под пластмассовым деревом этого райского сада.
— Да нормально. Но, особо к делу меня не подпускают. Теперь я главный носильщик папок, карьера просто в рост идёт.
— Да не расстраивайся. Всё отлично. Ешь мороженку, а то растает она от твоих грустных мыслей.
Никита последовал совету, и откусил кусочек ванильного лакомства. Да, стабильность здесь завораживала, мороженое было прекрасным, как и раньше.
— Марлен Виленович во мне просто души не чает. Особенно когда узнал, что я тоже орденоносец. Говорит, ждёт меня карьера в первом отделе, буду шпионов и предателей ловить.
Катька посмотрела на него, думая что он шутит, потом засмеялась во весь голос, испугав двух туристов, проходивших мимо них.
— Ты чего? — не понял юный страдалец.
— Да представила, как ты сидишь в старом, обшарпанном кресле, за железной дверью, в подвальной комнате без окон, перед тобой на столе из чёрного ДСП лежит вороненый «Маузер»…
— А чего без окон? И кресло старое? Хочу новое, кожаное!
— Ну пошли в фонтане топиться, раз всё пропало!
Правда, топиться в фонтане не захотелось, зашли в магазин французского фарфора, потерявшись там на время. Потрясающие фигурки стояли на полках этой небольшой лавки, даже целый железнодорожный состав, весь из блестящего, полупрозрачного фарфора! Самой же изумительно работой была женщина в венецианской маске. Прекрасная вещь, такой раритет, достойный лучших музеев города! Никита долго не мог оторвать взгляда от потрясающей работы. Но, прервал это любование телефонный звонок.
Голубев достал мобильный из сумки, слушая «Linker marsch» и не понимая. Номер был ему неизвестен. На подобные звонки, сказать честно, он редко отвечал, но тут…
— Да, кто это? — всё же ответил молодой человек, теряя терпение.
— Знакомый вашего старшего товарища, Евгений Фёдорович Купченко.- раздался голос, — Тут такое дело… Сергей Александрович Александров пропал!
Тут Голубеву припомнился разговор с профессором, тогда такой непонятный…
Путь на Север
Странный поход
Уже в конце апреля зазеленели деревья на аллеях их вечно молодого университета. Было прохладно, и Никита запахнул полу своего любимого морского бушлата. Всё же толковая вещь была придумана в Нормандии для прохладной погоды, и не продувается, как всегда чувствовал на себе Голубев. И тоже ведь, историческая загадка! Всем понравилась такая одежда во время Крымской войны, в подобные куртки кутались сначала французские и английские оккупанты на зимнем, холодном ветру под Севастополем. Ну, а затем бушлат стал частью гардероба моряков.
— Привет, Никита! — поздоровался проходивший мимо Дмитрий Якунин, — тебя в библиотеке Игорь и Илья давно уже ждут, все стулья просидели!
— Спасибо! — оживился Голубев.
Друзья товарищи, как же без них. Отлично вышло, что и их удалось в библиотеку пристроить.
— И Жанна тоже заждалась! Ну, она, мягко говоря, расстроена, — добавил Дима ещё пару фраз.
— Чёрт!
Вот эти слова были точно лишними… Никита припомнил, что должен был разобрать сданные студентами книги, лежащие на тележках. И клятвенно обещал это сделать ещё вчера! Он побежал к ГУКУ, махнув рукой товарищу. Перепрыгнул пару луж, взбежал по лестнице, и не забыл показать пропуск Петровичу. Их охранник виделся таким же раритетом и частью образа МОСГУ. Алексей Петрович был пожилым и жизнерадостным страдем порядка университета, уже с десять лет встречавшим и провожавшим всех людей, посещавшим этот храм науки.
Голубев пролетел через фойе, едва не разбив о порог ногу, и наконец, добрался до лифтов. Теперь, только здесь выдохнул, и нажал чёрную кнопку вызова. В голове рождалась просто масса слов, и совершенно логичных и красивых объяснений того, почему он не сделал то, что был должен. Он придумал почти четыре потрясающих и логичных доводов своей полной невиновности. Но вот, двери с лязгом открылись, и перед ним стояла сама Жанна Александровна, живое воплощение Мудрости, Афина -Паллада и Минерва в одном лице. Но сейчас, она была рассержена, а Никита припоминал, что делала древнегреческая Афина с теми, кто её злил- с них она просто шкуру сдирала. Но, Голубев, конечно, надеялся, что до этого не дойдёт.
— Добрый день, Жанна Александровна! Не успел, право слово! Готов отработать, отслужить… — разливался соловьём пойманный с поличным библиотекарь.
Но, женщина не обращала особого внимания на изыски словарного запаса юного обучающегося в их Alma Mater. Она лишь поправила неизменные очки в роговой оправе, зябко подернула плечами, укрытыми привычным всему университету вельветовым пиджаком.
— Нет, всё нормально. Илюша всё сделал, книги разобрал и разложил. Очень хороший мальчик, — сказала женщина непривычно нежным и заботливым голосом и улыбнулась…
У Никиты просто брови поползли вверх, услышав подобное. Это было невероятно… Ну, типа да… А вообще, Илья Полуянов- двухметровый здоровяк, обучающийся на одном факультете с Никитой, только на курс младше. Маленький такой мальчик, с пудовыми кулачищами. И как там «Илюша» растопил каменное сердце этой неприступной дамы? В голове стали рождаться самые разные, просто невероятные версии…
— Тебя, Никита, профессор ждёт. Зайди к нему, он просил тебе передать, — закончила Жанна уже совсем другим тоном.
Голубев кивнул, правда не понял и половины сказанного. Док после Александрии здорово изменился, стал страшно подозрителен. Чёрт, да он даже мобильный с собой больше не брал! А когда Никита ему напомнил о этом, в ответ лишь улыбнулся, и как -то нехорошо, криво. Да понятно отчего. И, были, конечно, и вопросы. Этот, господин Купченко из Минобраза часто приезжал к профессору, и запирался в кабинете. Непонятные разговоры шли очень подолгу и всегда за закрытыми дверями.
— Иду, — с радостью ответил Голубев, покинув коридор.
Постучался, но дверь в кабинет кафедры была открыта. Никого не было, и Никита нажал на ручку двери с надписью « доктор наук Александров С.А».
За столом сидел профессор, читая толстенную книгу, лежащую перед ним. Что-то быстро записывал в два блокнота. Затем достал планшет «Honour», быстро провёл стилусом, но, студент заметил, что это карта с метками. Он поправил очки, посмотрел на вошедшего, и улыбнулся. В руке теперь была трубка. Док пристрастился создавать впечатление на слушателей, студентов да и оппонентов.
— Заходи, друг дорогой, дверь только на щеколду поставь. Пошепчемся с тобой тишком. Садись, садись, не стой столбом. Присаживайся.
Никита кивнул, придвинул стул и присел напротив. Александров вложил закладку в книги, отложил даже планшет.
— Наши старые и новые знакомые предлагают мне участвовать в экспедиции, — начал Александров.
— Сергей Александрович! Я с вами? — оживился Голубев, не в силах сдержать радость и придвинулся к столу.
— Не суетись. Мне предложили участвовать только консультантом. Я там не буду главным. Господин Купченко нашёл финансирование, и он будет начальником группы. Ты не сможешь пойти с нами. Дело там, весьма своеобразное. На Каму идём, Приуралье. Если получится, найдём древние города Югры. Евгений Фёдорович мне показал спутниковые фотографии тех мест, сделанные после дождя, есть высокая вероятность, что всё получится и поиски увенчаются успехом. И их ведомство взволновалось, что опять на чёрном рынке всплыло Закаменское Серебро. Большую часть артефактов полицейские успели конфисковать. Ну, и сказать честно, некоторую роль в моём приглашении сыграла и статья о «Сарматии» Птолемея, с географическими координатами городов.
И он положил перед Голубевым журнал со списком поселений с географическими координатами, широтой и долгой:
Сарматия Птолемея
Города Сарматии (Птолемей)
26. Ниже поворота реки Танаиса расположены:
Александровы алтари под 63o -57o
Кесаревы алтари 68o -56o30».
И между устьями лежит город Танаис 67o -54o30»
27. Внутри страны в речных долинах лежат города по реке Керкиниту:
Кёркина город 59o30» -48o45»
Торокка 58o30» -49o
Пасирида 58o30» -49o10»
Еркаб 58o30» -49o15»
Тракана 58o30» -49o45»
Навар 58o30» -50o
28. По реке Борисфену:
Азагарий (Азазарий) 56o -50o40»
Амадока 56o -50o30»
Сар 56o -50o15»
Серим 57o -50o
Метрополь 56o30» -49o30»
Ольвия, или Борисфен 57o -49o
29. Выше реки Аксиака:
Ордисс 57o -48o30»
По рукаву реки Борисфена:
Лиин город 54o -50o15»
Сарбак (Сарвак) 55o -50o
Ниосс 56o -49o40»
30. Выше реки Тира около Дакии:
Карродун 49o30» -48o40»
Мэтоний 51o -48o30»
Клипидава 52o30» -48o40»
Бибантабарий 53o10» -48o40»
Иракт 53o30» -48o40»
31. В устье реки Танаиса лежит остров Алопекия, или Танаис, под 66o30» -53o30».
Отдельно внизу имелись приписки, и весьма странные: Пермь, Широта, долгота: 58.0105, 56.2502. Рядом с Пермью находится поселение с любопытным названием, Ляды, Лада. Далее, именно на Чусовой найдены мегалиты. Чусовое.: село. Субъект Федерации: Свердловская область, Шалинский район. Координаты места. Широта: 57.338 Долгота: 59.248. Поиски Алатыря, были сродни поискам земли обетованной. искали, вдохновлялись, не Нашли. Но, Алатырь- это Алтарь, и смысл, и перевод идентичный. Итак, Кесаревы алтари 68o -56o30»..
Самые северные города -у Птолемея:
Александровы алтари под 63o -57o
Кесаревы алтари 68o -56o30».
Голубев взял протянутую профессором статью в журнале, и положил рядом Атлас России. На планшете смотреть, конечно удобнее, но так сопоставлять данные координат куда нагляднее и легче.
Карта Птолемея поражала воображение, то, что уже в эпоху поздней античности вести о столь далеких землях были записаны, да ещё и с координатами мест. Голубев читал, что географы Древней Греции совершенно свободно определяли широты местности по длине тени шеста определённой длины в полдень.
В этом же ряду странных находок лежал и античный арифмометр, найденный на дне Средиземного моря. И, раз так, механики имели сложнейшие таблицы сопряжения шестерней, что бы создать подобное чудо. Но опять глаза Никиты сравнили данные Птолемея с современным атласом. К своему стыду, Голубев и близко не подходил к этой проблеме.
Перед ним лежала цепь городов с координатами недалеко от Перми, и поселения тянулись от северной широты этого места аж до самой Новой Земли!
— Так… — в удивлении читал Никита, — и никто на это не обратил внимания? Всё же странно, вам не кажется?
В ответ Александров лишь виновато улыбнулся и развёл руки в стороны.
— Но, судя по мифам, греки считали Гиперборею своей прародиной, или по крайней мере, несомненной родиной Аполлона и Артемиды. Поэтому эти места всегда привлекали самое искреннее и пристальное внимание древних географов и историков. Римляне были неравнодушны к Гиперборее, о ней упоминал Плиний. Родиной знаменитого философа и целителя Абариса, упоминаемого Геродотом и Павсанием, тоже была Гиперборея. Самого Пифагор именовали Гиперборейцем. Ну, и огромное количество обнаруженных артефактов в районе Перми и Вятки, излучине Камы, и находки на Ямале.
— Но, Док, — потрясенно показал на название городов, — Александровы Алтари, Кесаревы Алтари и Алопекий? Это же вообще за Полярным кругом? Только Танаис Птолемея, — проговорил Никита, не отрывая пальца от атласа, — это же Обь! А Алопекий или Танаис- это же Новая Земля!
— Пока не попробуешь задачку на вкус, и не поймёшь в чём дело, — таинственно заметил Александров.
Но судя по лицу, ему понравились замечания Голубева и то, что ему было интересно, и что он реально «был в теме». Немного понимал в данном вопросе.
— Вот это да… — вздохнул Никита, — но, ведь кто ни пытался найти города, так и не нашли? И сам Бадер (Бадер, археолог, один из открывателей Сейминско- Турбинской культуры) старался изо вех сил?
— Точно. Ну, находки на другом берегу Камы, недалеко от Перми, несомненны. Это некрополь. А учитывая, что по воззрениям древних, вода должна отделять живых и мёртвых, то поселение эпохи бронзы должно быть на месте современного города Пермь, — закончил он, и подвинул к Голубеву блокнот, — Так вот, на всякий случай тебе мои записи, там много важного. Именно на всякий случай, зря не волнуйся.
— Док, вы что? — слегка опешил ученик, — ничего я не возьму, — и даже убрал руки под стол.
— Это обычное дело, — спокойно объяснял профессор, — Я помирать не собираюсь, тем более, что я теперь человек женатый. Ну, понятно, Елене Ивановне об этом не говори. Понятно? — строго произнёс Док, — Всё, иди, тебя Жанна Александровна в библиотеке ждёт. Но помни о моих словах!
Голубев, убрав записки профессора себе в сумку, вышел из кабинета, просто донельзя потрясённый и удивлённый этой беседой и думал:
«Да, Югра это прямо наше Северное Эльдорадо, известное ещё с четырнадцатого века! Да не только, с четырнадцатого, если Птолемей знал столь многое о этих древних городах! И Александров туда отправится, да ещё с целой группой! Но, я видно, Купченко не понадобился…»
Северный путь
Никита с Екатериной сидели за столиком в Дабл Би в приятном обществе пары пирожных и двух чашек ароматного «Американо». Прекрасный летний день, и уже начались каникулы. Собственно, именно необязывающее и ненудное общение и дарит радость, а особенно с тем, кто не может тебе испортить настроение. А разве в состоянии сделать посетителю плохо свежайший эклер с нежнейшим сливочно- шоколадным кремом или кофе, сваренное из привезённых из дружественной Эфиопии ароматных зерен? Нет и ещё раз нет! Так что пара не очень нуждалась в других собеседниках.
Голубев отпил ещё глоток бодрящего напитка, и почувствовал, что всё же день не будет сегодня хорош по — настоящему. Но, пришли сюда молодые люди не просто отведать пирожных и выпить кофе.
К ним шёл с лёгкой улыбкой человек, которого они не сильно хотели видеть. Просто совсем не хотели. Присно памятный господин Купченко, да ещё с маленьким букетиком цветов. Теперь правда, отрастивший модную бороду.
С Купченко они познакомились, и не по своей воле почти год назад. Этот господин устроил им рандеву в кабинете деканата, измучив весьма своеобразными вопросами после командировки в библиотеку Александрии. Что-то пришлось рассказать, но и умолчал Голубев о многом. Были вещи, которые он не мог открыть никому.
— Здравствуйте, молодые люди, так рад что мы опять встретились! — поздоровался первым пришедший, протягивая девушке букетик цветов.
Евгений Фёдорович был подтянут, спортивен, в приятном летнем сером льняном костюме и рубашке в клетку. Сам он просто лучился здоровьем и успешностью. Был уверен в себе и импозантен.
— Цветы отравлены? — скорее утверждала, чем спрашивала Катя.
— Как можно… Но ладно, я сразу к делу. Пропал Александров, а двоих членов экспедиции взяла «икотка». Потом стало ещё хуже. На Ямале и пропал Сергей Александрович, а ещё на Урале двое стали «мерячить». Даже объяснить сразу не могу, как всё дело вышло. Профессор пытался помочь, но сам потом сгинул. Может быть, тоже голова кругом пошла.
Купченко обрушил такие слова, от которых шла голова кругом. Профессор и «икотка»? Стал «мерячить»? Ерунда какая-то, быть такого не могло! Голубев задумался на секунду, поглядел на Катю, упрямо поджавшую губы. Дело представлялось непонятным, и с какого края за него хвататься?
— Доку готов помочь, но…
— Сразу Но? — усмехнулся Купченко, — тогда о плюсах… Банковская дебетовая карта, — и он положил конверт. — на полмиллиона. Команду сам себе соберёшь. Ну и бонусы. Всё выйдет, будет тебе и белка, будет и свисток. Решу и с Историческим музеем, и с ГМИИ. Будет тебе там практика, и в хорошем отделе место найдётся А защитишься сможешь спокойно потом в Военном университете, по закрытой теме. Никаких проблем.
— И сладко и так хорошо обещаете, Евгений Фёдорович. А что другим не предлагали это дельце, научным работникам помастистей???
— Тому, кто Александрова хорошо знает? — и он, удившись на резкую реплику, просто откинулся в кресле, — Жилинского что-ли попросить, или Алевтину с Жанной Александровной? А тебе и объяснять ничего не надо, знаешь, по какой теме Александров работал.,. Статья его, по «Сарматии» Птолемея, с географическими координатами северных городов.
— Там с долготой проблемы… Там всю непросто, хотя есть безусловные подтверждения.
— Сам знаешь, наш профессор вывел поправку долготы на картах Птолемея. Ну и ваш слуга, учитывая репутацию профессора, после известного дела в Александрии, легко получил финансирование, обратившись к своему начальству. Ну как легко… — усмехнулся Купченко, — Александров сам бы не получил. Так что? Готовы приступить?
— Дело интересное. Так что выполнить придётся?
— Да всё просто — засмеялся Евгений Фёдорович. — Повторю опять. Нужно найти Александрова.
— И я тоже люблю Дока! — Никита даже вскочил с места, — да как я сразу его найду? Вы как себе это видите? — и он широко растянул руки, словно показал бескрайние просторы тундры, — и где?
Но Катька ухватила друга за руку, пока тот не раскидал посуду. Она усадила, применив свою немалую силу, успокоив официантов, уже спешивших к их столику. Голубев слегка отодвинулся, и ошаращенно посмотрел на странного человека. Вдруг ему подумалось, а часом, сам господин Купченко не под мерячением? Ну мало ли, может статься, и такого человека тоже позвала Полярная звезда? Но спустя минуты три юноша пришёл в себя, и присел рядом с особистом.
— Я попробую, — всё же согласился Никита, — но хотел бы выслушать что, как и почему.
***
Евгений Федорович позвал официанта, и заказал ещё по паре чашек «американо» каждому. Сам снял их с подноса и поставил на стол перед собеседниками.
— Разговор будет долгий, — и он внимательно, с таким хитрым чекистким пришуром, посмотрел на своих знакомых.
Затем достал свой ноутбук, не спеша раскрыл, и показал карту маршрута. Ничего неожиданного здесь не было. Сначала излучина Камы между Кировом, Афанасьевским районом, и Кудымкарским районом Перми. Никита лишь слабо улыбнулся, и отхлебнул кофе. Нет, решительно здесь знали толк в этом напитке!
— И вы знакомы с Сергеем Александровичем, давно и получше меня, — вещал, как диктор радио, Купченко, — авторитет этого исследователя в наших кругах после последних событий стал непререкаем, и начальник нашей организации, по моей рекомендации, обратился за средствами и легко их получил под имя профессора.
И Евгений Федорович опять сделал большой глоток из своей маленькой чашечки.
— Вы, Никита Дмитриевич, сами скажите, каков в деле Александров, когда дела плохи?
— У Дока старая школа. И служил он в советские времена в 119 парашютно-десантном полку. Да сами знаете. Очень быстр, думает не только головой, но и руками. Египтяне были в шоке, а там, в Александрии, было очень непросто. Не скажешь по виду профессора, что это просто очкастый культуролог.
Купченко рассмеялся и ещё отпил кофе из своей чашки. Затем вопросительно глянул на Голубева.
— Да не бойтесь, нет там радиоактивного цезия или «старичка».
— Мы не боимся, — и Катька под столом коленом стукнула Никиту по ноге.
Голубев возмущенно посмотрел на Русееву, но, тяжело вхдонув, придвинул к себе напиток.
— Да, кофе неплохой, — и студент тоже отпил немного.
— Шесть машин, двадцать человек, и наш караван двинулся к Кирову, как указал Док, — начал рассказ Купченко, — Я набрал отличную команду, превосходных специалистов. И компьтерщики, и геофизик, специалисты по связи, гидрологии, материаловедению, дендролог и биолог. Всё продумано до мелочей. Нет, ошибок быть не могло…
Рассказ Купченко
Афанасьевский район
Машины шли по шоссе уже в Бисеровском округе, границах Афанасьевского поселения. Недалеко был районный центр.
— Док, что здесь все деревни по фамилиям, — интересовался Купченко, поправив кепку.
Он водил пальцем по экрану ноутбука. запоминая названия населённых пунктов Сидели они на заднем сиденье УАЗА — Патриот. Александров отвлёкся от любования пейзажем за окном, и повернул голову к собеседнику.
— Угорцы жили большими семьями, родами. И как крестились, так и прозываться стали: Афанасьевы, Турушевы, Селезнёвы ну. и другие. Так и селения стали называться. И нам надо в деревню Турушево, где течёт река с поэтическим названием Шур. В Афанасьево гостиница имеется. А дальше, ваш выход, Евгений Фёдорович. Кто обнаружил артефакты, это надо выяснить и переговорить с ними, с местными.
Купченко кивнул, опять достал ноутбук и принялся переписываться. Затем в раздражении захлопнул свой ASUS и вынул смартфон
— Иваныч? Ну чего? — начал специалист свои переговоры, — Нашёл ты мне этих счастливчиков из Турушево? Чего? Умерли? Так родню давай… Ладно, жду… Ну что, Сергей Александрович. Сейчас всех обнаружат. Дело недолгое.
— Переполошите всех. Не станут говорить с вами, что делать станете?
— Снимки спутниковые есть… — чуть огорчился сотрудник спецслужбы, — но и подарки имеются… вздохнул Купченко, — Водка, павлопосадские платки, несколько смартфонов. Эти вещи делают чудеса. Все нас просто полюбят!
— Евгений Фёдорович, им не в первый раз дурить голову пришельцам. Сколько здесь умников таскалось, никто ничего не узнал. Пока не поверят нам, с трудом что выйдет.
— Да что здесь, Кавказ что ли? — вспылил Купченко.
— Так похлеще будет. Древнейшая культура. Здесь раньше чужаков сразу убивали.
— Не вешать нос раньше времени, господин учёный! Всё продумано, всё будет исполнено!
В Афанасьево нашлась вполне приятная гостиница. Менеджер постоялого двора был просто рад гостям, да и новые постояльцы тоже счастливы, что их приняли здесь.
— Мне пятый номер, — непререкаемо заявил Сергей Александрович.
Купченко только развёл руки в стороны, не собираясь спорить о пустом. Профессор вполне имеет право на безобидные чудачества.
Александров же внимательно изучил свой номер, и надолго заперся в ванной. Обед плавно перетёк в ужин, и в Турушевы поехали только Купченко и Александров.
Евгений Фёдорович деловито сидел за рулём, увлечённо отпивая из бутылки с минеральной водой.
— Хороша здесь водичка! Какой план, док?
— Достаточно простой. Мы этнографы, сказки записываем. Возможно, спросим про древнее письмо, анбур. Глядишь, чего и выплывет. Готовьте фотоаппарат и конфеты для бабушек и их внуков и внучек.
— Ничего. Нервы у меня стальные. Управлюсь. И конфет хватает.
— Вы должны демонстрировать интерес к жителям. В гостинице не ляпнули, что мы сюда собираемся?
Купченко уже озабоченно посмотрел на научного работника. Пожалуй, с уважением даже.
— Нет. Сказал, что на реку поехали посмотреть. Может, из местного отдела особиста вызвать? — спросил он.
— Хуже будет, если ваш спецслужбист всё своим землякам расскажет, — разочаровал собеседника Александров, — мы собираем легенды, сказки, больше слушаем, меньше болтаем. Вы всё же конфеты захватите, с ними дело лучше пойдёт.
Евгений Фёдорович внимательно посмотрел на профессора, сомневаясь, не шутит ли? Больно напоминало это сюжет известного фильма.
— Ну да. Только здесь вина нет, самогон один. Надолго нас, как Шурика из «Кавказской пленницы», не хватит.
Александров улыбнулся, оценил шутку. Ну да, одно дело сур пить, другое- если до ырдша дойдёт. С этой местной огненной водой шутки плохи.
— Вот, Евгений Фёдорович, кажется, сельсовет. Пойдёмте, переговорим. Вы кипрей, иван-чай любите? Ну, значит, полюбите.
Купченко кивнул, и храбро отворил дверь представителя местных властей.
***
Что сказать? Местечко оказалось обычным. В углу большой комнаты холодильник, в центре стол, кресло, с пяток стульев. Перед монитором сидел мужчина средних лет с очень живым, подвижным лицом.
— Во дают! — даже не здороваясь, проговорил хозяин, — футболисты наши… Не смотрите? — и он повернул изображение к вошедшим
— Нет, — ответил Александров.
— «Спартак» давно разочаровал, — заметил Купченко, — мы к вам, — и глянув на табличку, продолжил, — Иван Алексеевич. Мы к вам, по делу. Это профессор Александров, известный культуролог. Я его помошник, Евгений Фёдорович Купченко.
— Рад, очень рад. Лекцию в клубе прочтёте? — оживился местный голова, — ну, а я- Иван Алексеевич Афанасьев, за старшего здесь.
— Хотел бы записать местные сказки и легенды. Сравнить с кудымкарскими. Сами понимаете, просто необходимо. В этнографических целях.
— Так это… Никто лучше, чем бабка Агафья Петровна, и не помнит так хорошо. Ну, если ведьм не боитесь, то провожу, — проговорил Иван Алексеевич и воззрился на гостей, пару раз моргнув своими честными глазами.
Купченко не понял, посмотрел на местного, и секунду подождал, пока тот рассмеётся. Но тот лишь ожидал, что гости поднимуться и уйдут. Разрядил остановку Александров, добавив:
— Так не зря ехали в ваши края. Очень у вас красиво, правда комары- просто вампиры.
— А то! — улыбнулся хозяин дома, — так не пустыня, чай. Болота имеются. Пойдёмте. Ведьма, она не страшная. И икотка у неё добрая, зря никого не пугает.
Купченко промолчал, а Александров сделал вид, что не понял. Они вышли из дома, и пошли вдоль заборов. Где из штакетника, где рабица висела на железных столбах, а где и еврорабица имелась.
— А правда, что у вас и колдуны имеются? — не удержался Купченко.
— Тодись? Сказки это всё. Не бывает колдунов, — уверенно отвечал Иван Алексеевич.
Евгений Фёдорович облегченно вздохнул, и посмотрел на Александрова. Тот лишь покачал головой. Здесь становилось интересно…
— Ведьмы только, — продолжил Афанасьев, — да и как без них? Ну вот, пришли. Я вас провожу, и пойду. Дел много.
Он, постучавшись для порядка, открыл калитку. Зарычал, а затем залаял цепной пёс, но тут к собаке подбежала девочка и успокоила хвостатого стража.
— Привет, Таня. сестричка-то дома? — спросил Афанасьев.
— Здесь, в доме. Семена проверяет.
— Вот, гостей проводи. Из самой Москвы ученые приехали. Сказки записывают. Расскажешь чего.
Видно было, девчушка оживилась, и что бы найти нового товарища, Александров вложил в её руки два пакета конфет. Ребёнок был обрадован подарку, и чинно повёла гостей в дом.
— Сестричка, к тебе гости! — крикнула звонким голосом.
— Чай принеси, Танечка! — ответила молодая и красивая девушка, перебиравшая пакетики с семенами, — Ну, садитесь, коли пришли.
И опять уткнулась в свои пакетики. Это было, мягко сказать неожиданно. Девушка, одетая в толстовку и джинсы, считается в этой деревне ведьмой? Надпись красным по синему выдавала в незнакомке модницу, большую любительницу этого бренда. Что там за кроссовки, как подумал профессор, у этой барышни.
— Катерпиллар из «Спортмастера», — не поднимая голову, сказало почти сказочное создание, — удобные ботинки.
Док и не поверил поначалу, что услышал. Ведь он и слова не сказал. Или ему показалось? Но, глянув на лицо товарища, увидел что тот просто ошарашен. Хозяйка же была вся в делах, оно и понятно, посевная на носу.
Александров окинул взглядом обстановку дома, и ничего такого не увидел. Ну, там котёл, людей варить, на стене ножи и крючья…
А здесь старые гобелены, и как профессор увидел, бельгийской работы. Сергей Александрвич увлеченно рассматривал раритеты. и не заметил, что барышня встала из-за стола. Ведьма заметила, что Док заметил. И посмотрела на человека строже.
— Прадед с войны привёз. Из Германии. Как прабабка не лечила его, раненого, а прожил потом всего десять лет.
— Так мы, по поводу сказаний, Агафья Петровна, — и Сергей Александрович выудил из сумки диктофон, — может быть, чего поведаете?
— Сейчас чай сготовиться. Там и поговорим.
— Мы и конфет принесли, и пряники, — и Купченко положил на стол гостинцы.
И скоро девочка принесла поднос с кружками с чаем, и пластмассовую миску с крышкой для сладкого. Но, Танечка здесь не осталась, умчалась опять во двор. Агафья расставила чай перед гостями, но и себя не забыла. Но, предусмотрительно убрала свой мобильный со стола.
— Так вот… — начала ведьма, — о матери -утке начну рассказ.
Мать-утка
По беспредельному первозданному морю-океану плавала утка «чöж», носившая в себе яйца жизнезарождения. Она долго искала места, где бы ей высидеть своих птенцов, но так и не нашла себе пристанища. Четыре яйца, снесённые ею, были поглощены пучиной морской, только два последних яйца она сумела спасти. Высиженные под крылом матери, из двух яиц вылупились два птенца, два утёнка: Ен и Омöль. Это были два брата, два противоположных начала: жизни и смерти, добра и зла, правды и неправды, дня и ночи. До возраста мать носила их на своей спине, потом попросила своих утят достать из пучины морской выроненные яйца и разбить их на её теле. После этого сама взметнулась ввысь, с разбегу ударилась в воду и убилась.
Вот два брата, Ен и Омöль, начинают доставать материнские яйца из пучины морской. Нырнул сначала Ен в бездну морскую и стал искать потонувшие яйца. Прирождённое начало противоречия сразу заговорило в Омöле: пока брат его находился на дне морском, Омöль засвистел, закричал таким голосом, что от его крика всё застыло, и поверхность океана вся заледенела. Омöль возрадовался, что не осталось для брата выхода из-под воды. Вдруг засверкали молнии, и с такой силой ударил гром, что сразу весь лёд растаял, и забурлила поверхность моря-океана. От испуга Омöль сразу нырнул в воду. Это Ен, выходя из пучины морской, ответил на козни Омöля громом и молнией. Ударил Ен вынутое из пучины морской яйцо о тело убитой матери и взметнул вверх. В вышине сразу загорелось и заиграло солнце своими живительными лучами, а тело утки-матери разрослось в длину и ширину, покрылось лесом, зеленью и цветами. Так появилась земля-матушка. Нырнул ещё раз в пучину морскую Ен, достал второе яйцо зарождения и сделал отсюда себе помощников-ангелов. Нырнул в пучину морскую завистливый Омöль и достал оттуда два яйца, покрытые затхлой тиной. Разбил он первое яйцо и бросил вверх. На небосклоне зарделась тусклая, вечно холодная луна, признак ночи и холода, а по земле потекли безжизненные потоки воды, зазияли озёра, болота и зыбуны трясучие. Разбил он второе яйцо и создал оттуда себе помошников, таких же злых, завистливых и злотворных, как и сам Омöль.
После этого Ен и Омöль вступили на землю, приняли человекообразный вид и стали править землёй. Создал Ен птиц полезных на земле, а в противовес ему Омöль создал птиц вредных и хищных. Создал Ен домашних животных и зверей лесных, а Омoль создал хищных зверей и всяких гадов на земле. Вот Ен и Омöль решили создать человека. Вылепил Ен из земли фигуру человека-мужчины и дунул ему в лицо. И стал первый человек-мужчина на земле. Вылепил Омöль из земли фигуру человека-женщины и дунул ей в лицо раз, два, три, но ничего у него не выходит, так как в нём не было животворного начала. Тогда дунул Ен на творение Омöля, и фигура ожила. Так появилась первая женщина.
Ен отвернулся от потомков Адама и ушёл навеки от грешной земли на своё небо. Завистливый Омöль, подражая Ену, выстроил второе небо, над первым небом. Над ним Ен выстроил третье небо, Омöль выстроил над ним четвёртое небо. Так, в порядке вечного противоречия, Ен и Омöль создали семь небес. Омöль старался взобраться своим жильём выше Ена. Тогда Ен решил покончить с кознями Омoля: он пустил против Омöля и его помошников спрашный гром и молнии, и все шесть небес сгорели в пламени огня, а свора Омöля свалилась на землю и скрылась в лесах, водах и трущобах от преследований Ена. Так Ен низверг Омöля на землю и загнал его полчища в леса, болота и реки, вечно угрожая им громом и молнией. Только ночами и зимой они беспрепятственно могут выходить из своих логовищ и вредить людям. Видя, что на земле стало очень много бесов (потомков Омöля), что они не дают спокойно жить людям, Ен решил уничтожить их. Вот однажды он принял образ человека, сошёл на землю и стал делать горшки около дороги. В это время проходил около него со своими бесовскими полчищами сам Антус, начальник бесовских полчищ, и стал хвастаться своей силой, что он может затемнить свет божий, покрыть солнце и луну. Вот они раздувались, увеличивались в росте так, что покрыли собой весь дневной свет. «А можешь ли ты всем своим полчищем поместиться в эти три горшка?,» — спрашивает Ен у Антуса. Бесы Антуса в один миг превратились в маленьких мошек и все вместились в три горшка. Ен закрыл горшки и зарыл их в землю, только случайно один горшок разбился, и часть бесов осталась на земле. Так Антус со своими полчищами был ввергнут в подземелье и сделался там начальником ада и грешников.
***
Сергей Александрович выключил диктофон и мечтательно улыбнулся. Купченко же, не отрывая взгляда, словно прилип глазами к хозяйской посуде. Там, среди глиняных кружек, чернел сосуд… Он незаметно ногой задел ногу профессора, и кивнул на поставец. Глаза Сергея Александровича округлились..
Агафья Петровна довольно улыбнулась. думая, что такой сказ удивил знатного гостя. И не сдержалась… Но голос её словно треснул:
— Сначала история о тебе, учёный человек… Так непраздна твоя жена, к декабрю родит. И ребёночек хорошеньким станет… Точно, девочка появится.
Тут уж Александров был, удивлён. Вроде бы не цыганка, и на тебе…
— И кто ж тебе сказал? — недовольным голосом ответил профессор.
— Да уж прознала. Не веришь, сам проверь. Телефон есть, — усмехнулась колдунья.
Мобильный сам просился в руки, но Сергей Александрович сомневался.
— Испугался что ли? Так скажешь, — и посмотрела так, словно хотела взглядом насквозь проткнуть. — Катя тебе сказала…
Словно в забытьи, растерявшись, профессор, наконец нажал в справочнике телефона на иконку с фоткой Елены Ивановны…
— Да, Лена? Мне тут Катя говорила, что ты ребёнка ждёшь, — говорил он, — девочку…
Александров слушал, чуть улыбался, затем нахмурился. И посмотрел не понимая, на гадалку.
— Да всё бы хорошо. Только Кате она говорила, что будет ребёнок, но что девочка, не говорила?
И кто его за язык тянул? Нет, что бы смолчал? Лицо красавицы словно вытянулось, потемнело, губы стали тонким, как у змеи, она медленно положила пальцы на столешницу, и хрипло, словно не человек, а ворона прокаркала:
— Сказала, значит сказала. Всё хорошо будет, не беспокойся. А ты, хитрец, — и почерневшие глаза обожгли Купченко, — других дурнями не считай, проживёшь дольше…
И тут колдунью словно скрутило, она заревела, как медведица, завыла как волчица, изо рта пошла пена. Ожидать такого от девушки было невозможно… Профессор еле успел спасти посуду со стола, Агафья сдернула скатерть и повалилась на пол, и затряслась в судорогах.
Купченко вскочил, будто собирался бежать. Александров же быстро достал из сумки большой кусок янтаря, натёр его войлоком, и вложил в руку девушки. Не верил, что электрон эллинов поможет, но выхода другого не было. Сергей Александрович, напрягая всё силы, держал руки Агафьи, стараясь не смотреть на жуткое лицо ведьмы. Сил хватало с трудом, но вот, судороги прекратились, набухшие вены, словно веревки, выступившие под кожей, наконец пропали. Агафья уже легко вздохнула, и сказала опять, уже человеческим голосом:
— Голова у тебя умная… Помог, проси чего хочешь… Да руки мои отпусти, сломаешь ещё… Силён, как ворса… Не мудрено, что в склепе, в далекой стране, ты со всеми управился. И вот он, чудо-камень из сказок, — и она цепко держала камень янтаря в левой руке.
Всё напоминало Александрову какую-то страшную сказку, или затянувшийся сон, и он сейчас пытался проснуться, даже тряхнул головой.
— Нет, москвич, не спишь… — и опять глянула на Купченко, -заметила я, как ты на серебро смотришь… На, взгляни поближе, — и поставила перед обоими два серебряных кубка, но одной рукой. В правой, так и крепко сжимала камень, не желая отдавать.
Александров потянулся к фотоаппарату, и принялся снимать, эти сокровища, радуясь такой удаче.
— Расплачусь я за камень, нужен он мне, — говорила ведьма профессору И цену дам честную, — она нагнулась, и из буфета выудила два серебряых чеканных блюда, — ну как, договорились?
Сергей Александрович просто онемел, и потрясённо кивнул головой.
— И знаю, что ищешь.- говорила она уже Доку, — есть на Каме старые городки, как им не быть? Но там и болота сейчас, не пройдёшь. Ну а ты, хитростник, не хочешь хлебнуть сура из кубка, как старый воин?
И не спеша, из жбана, который держала девица в своих крепких руках, полился пенный напиток, так прекрасно пахнущий мёдом.
— Это сур? — спросил профессор.
— Он и есть.
— Сурья Индии, по санскриту, — усмехнулся Сергей Александрович.
— Оставался бы у нас, мил человек. Сдалась тебе эта Москва? А в Кирове, Ижевске или Перми люди тоже живут. Лес есть, охота да рыбалка, чего ещё желать?
— Пригласят в ваш университет, не откажусь, — согласился профессор, и отпил сура, не сбивая пены.
И Купченко выпил едва не целую чашу, а Агафья Петровна подлила ещё. Во рту професора странно запершило, он прокашлялся.
— Ну всё, люди добрые, — засмеялась Агафья Петровна, — теперь вы одни из нас, и ни нам, ни этой земле больше не повредите. С пеной в вас икотка вошла, с вами вовек и останется.
***
— Так, теперь, — ни капли ни поверив говорил Никита, — тоже, типа, колдуном стали, Евгений Фёдорович?
Ему хотелось рассмеяться. и уйти. Что тут нёс господин спецслужбист? Адов бред? И он должен был бы поверить в эту страшную историю из детского летнего лагеря? Да за кого он их держит? Правда, сейчас он заметил цепочку на шее Купченко, и выпирающий амулет через рубашку.
— Нам, видно пора. Кать, пойдём… — и он потянул девушку к выходу.
— Ну да, знаю я теперь, как вы с Екатериной свет Русеевой посетили усадьбу Шереметева в ночную пору и проникли в подвал Эрмитажа… Водичка не холодная была? А, просто там вампиров искали? — и Купченко слабо улыбнулся.
Катька нервно хохотнула и чуть не облилась кофе. Никита почти уронил эклер, но всю же поймал кушанье на картонную тарелку. Помимо воли Никита нахмурился, и кивнул нежеланному собеседнику.
— Так, — медленно выговаривал он, — вы теперь насквозь всех видите? Карьера, небось в конторе в рост прёт, — не удержался, что бы не поддеть человека, — Вам в следователи надо. А то и на ТВ 3, в «Битву экстрасенсов».
— Ты меня слушал? Или я говорил тихо? Икотка требует Александрова найти. Ничем больше заниматься не могу. Должен это сделать.
— Так и ехали бы сами!
— Не пускает она на Север больше. Говорит нельзя. Купил билет, поехал на вокзал, и заблудился. Очнулся около зоопарка.
Никита не особо поверил словам собеседника, но ведь и знать о их походе в усадьбу Купченко не мог, это точно. Проклятье, в чём дело? Голубев начинал злиться. Всё напоминало какую-то гадкую шутку.
— А что дальше было? Он же на Ямале пропал? — решил спросить Никита.
— Так и было… И туда приехали. Но потом. Давайте по порядку расскажу. Дальше всё ещё хлеще пошло…
***
— И что делать будем? — печально говорил Купченко профессору, всё осматривавшему чудесные находки.
Блюда изображали два интересных события- «Вознесение Александра» и « Божество, верхом на грифоне, играющее на дудке» Чуткие пальцы поначалу старались не касаться раритетов, но сохранность была великолепной.
— Чего? — словно очнувшись, ответил Александров, — всё в порядке. Можешь теперь без компаса в лесу гулять, не заблудишься. Норм, как говорят мои студенты. Да и успех налицо. Ну что, махнём к развалинам? По плохой дороге километров сорок будет?
— Поехали…
В этих местах, гле Кама делает поворот, и русло реки больше похоже на натянутый лук, много чудных вещей. Однако, проехали их и проехали, не обратили внимания. Но, теперь их словно вёл нутренний компас. Купченко даже на GPS больше не смотрел. Уверенно вёл УАЗ так, словно был местным жителем. И вот, около очередной старицы, которых здесь множество, внимание профессора привлёк большой оплывший холм.
— Евгений Фёдорович, так кажется и приехали, — предупредил Александров.
— Вот они, как эти, покинутые города выглядят, — волнуясь, проговорил особист.
Они смотрели на высокий холм, метров в пятьсот в диаметре. И что было несомненным, так то, что эта насыпь была точно искусственной. Ну не бывают абсолютно круглых холмов в природе! Александров шёл по краю заросшего рва, и можно было поражаться его ширине- метров восемь или десять угадывадось, не смотря на поросшие кустарником склоны. Док достал свой планшет, и сверился с записями.
— Верно, один из Птолемеевых городов.
— Ну и какой?
— Таблички с указателем здесь не наблюдаю, но судя по записям- четыре кандидата. Торокка 58o30» -49o, Пасирида 58o30» -49o10», Еркаб 58o30» -49o15», Тракана 58o30» -49o45.
— А поточнее?
— Ну. Евгений Фёдорович, я вам Центробанк что ли, проценты высчитывать. Итак ведь неплохо? Результат имеется.
— А может, проверим? Сейчас лопаты принесу.
— Культурный слой разрушать. Археологи спасибо за это не скажут. Да сверху грунта снимать не меньше метра, — на глаз прикинул Александров, — пойдёмте пока.
Возразить было нечего, и Купченко засобирался к оставленному у дороги джипу. Правда, сегодня на обратном пути в гостиницу не роптал и не брюзжал, что частенько у него водилось.
За Уралом
На машинах прошли через Камень быстро, торопились, хотя были там куда как красивые места. И ни разу до того не приходилось Александрову бывать на Урале.
— Остановись на минуту, — вдруг вмешался профессор.
Купченко дремал на заднем сиденье джипа, но тут проснулся, будто бодрствовал.
— Сказал Док, значит делай, — заявил Евгений Фёдорович.
Караван встал. Фары машин освещали дорогу. И через пять секунд со склона холма с тяжким шорохом скатился валун, подсвеченный галогеновыми рефлекторами их УАЗа.
— Чёрт побери, -только и прошептал Андрей, их водитель.
— Ага, « Шорт побери». Профессор дело знает, — твердо сказал начальник, — ну кажется, можно дальше двигаться.
Тут раздался звонок, и Купченко с недовольным лицом ответил.
— Ну чего, Григорий, не тяни… Чего! Чёрт, этого только не хватало!
В раздражении он сбросил звонок, и едва на бросил телефон на пол. Никак не мог успокоится, особист всё раскачивался, как китайский болванчик.
— Всё плохо? — тихо спросил Александров.
— Двое, Кольцов и Федотов заговариваться стали… Худо дело… Но я не отступлю, нет… Другого шанса не будет.
— Оставлять их тоже здесь нельзя…
— С нами пойдут, ничего… На привале на них глянем.
Шли теперь дальше, по правому берегу Оби. Джипы так и следовали за головной машиной. Наконец, Купченко объявил днёвку, стали разбивать палатки, оба руководителя пошли к махавшему им старшему замыкающей машины.
— Хитяев зовёт… Кольцов и Федотов из его команды, — объяснял спецслужбист, — те, которые ма лишились…
Александров почти бежал, даже не пытался скрыть крайний интерес. Что могло случиться?
— Где они? — спросил профессор.
— В машине, — ответил старший, кривя шицо. Человек был на взводе.
Это был минивэн. Стоявший чуть поодаль от других автомобилей. Водитель стоял рядом, нервно покуривая.
— Всё нормально будет Олег, не сомневайся, — попытался подбодрить его подошедший Купченко.
— А, ну конечно… Что, и бесов изгонять умеете? — не сдержался водитель.
«Дела, видно совсем плохи» — подумал Александров, — « Но надо попробовать»
Док вытащил пару кусков янтаря, долго натирал их войлоком, и так держа в руке, распахнул дверь минивэна. Внутри сидели два молодых парня, очевидно, Кольцов и Федотов, оба, с улыбками до ушей. Раньше профессор думал, что это просто игра слов, некоторое преувеличение, но здесь… Губы сидевших в минивэне растянулись в нервном спазме. обнажив зубы до самых дёсен, сделав похожими обоих на шутов из большой карточной колоды.
— О, кто к нам пожаловал, — протяжно затянул первый.
— Я — Бим, а это- Бом, — добавил второй и глупо заржал во весь голос.
Ну а первый присоединился в истерическом приступе адского хохота к товарищу. Александров помолился про себя, помянув всех, кого помнил, как умел. Тут же вложил электрон- камень и удержал руки «Бима». Смех прекратился, страшная улыбка спала с лица, перед ним сидел лишь ничего не понимающий человек.
— Брось камень! — заорал «Бом», да так, что в ушах у профессора зазвененело.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.