Бесплатный фрагмент - Сербский мир

Введение

Результатом долговременной и, может быть, неосознаваемой в полном масштабе ни одной стороной процесса, стратегии, имевшей ряд онтологически схожих черт в России и Сербии стало историческое поражение этих народов. Развивались схожие, как близнецы, стратегии государственного и национального строительства, и результатами дело закончилось схожими.

Велик соблазн рассматривать это явление в конспирологической парадигме. Мы не будем его избегать, и вот почему.

Конспирологические схемы, как правило, страдают важным недостатком: они придают большое значение действиям неких тайных сил, пусть иногда и справедливо, и не обращают внимание на тот факт, что любые политические и социальные манипуляции, производимые сторонним для социума актором, могут иметь возможность развития только в том случае, если они соприкасаются и влияют на течение объективно протекающих социальных и политических процессов. С другой же стороны, критики теорий заговора нередко попадают в обратную и не более хорошую для реального понимания явления ситуацию: упорное отрицание возможности стороннего и латентного воздействия на судьбу своего народа абсурдно ровно той же степени, в какой возможно латентное влияние сторонних акторов на явление или ситуацию, сложившиеся в рассматриваемом государстве или жизни рассматриваемого народа.

Очевидно, что в случае создания и бытия Югославии такое стороннее влияние было очень сильным. Было ли оно в советском случае — вопрос. Но именно рассмотрение югославского кейса и применение выводов относительно него к советской ситуации с интересными политическими явлениями способно помочь нам решить этот вопрос. Так или иначе, предположение о стороннем влиянии на генезис обоих рассматриваемых нами государств усиливает логичность строящихся нами объяснительных схем.

Для тех, кого воротит от конспирологии — следующие два абзаца.

Неконспирологическая гипотеза, предположительно позволяющая объяснить такую схожесть в судьбе русских и сербов, звучит так.

Оба этноса формировались на одной языковой основе, схожей антропологической базе, единой религиозной платформе. и по «еврейскому» типу генезиса этноса: этногенез обусловлен формированием религиозной идентичности. Таким образом, онтологические основы генезиса обоих этносов обусловили схожие духовные, социальные и политические процессы в социумах в канун торжества Модерна — в т. ч. в канун рождения массового общества. Эти процессы привели к схожему результату — созданию ненациональных модерновых государств с общими глубинными чертами, восприимчивостью социумов в «сувереносоздающие» моменты к чужеродным идейным влияниям одного типа (социализм), и, соответственно схожими механизмами крушения модерновых государств, не имеющих достаточно прочного фундамента.

Мы приводим «незаговорную» гипотезу прежде всего потому, что без наличия «незаговорных» моделей объяснения конспирологические концепции выглядят фантазией. Предположение же, что некие «тайные» силы влияли на реальные процессы формирования политической действительности в рассматриваемых социумах, не только имеет потенцию верности, но и необходимо. Ко всему прочему «конспирологическая» объяснительная модель создает достаточно ясную логическую картину рассматриваемых процессов, институтов и технологий. Насколько такая модель убедительна — решать вам. Хотите — принимайте аргументы и тезисы как должное, хотите — ломайте их. Наша цель — помочь понять произошедшее, сделать из него верные выводы и применить и к настоящему, чтобы в будущем преодолеть последствия падения и избежать таких поражений.

1. Истоки

Турция, ослабленная десятками войн с Россией, близилась к своему концу. Сербы, начав в 1804 году Первое восстание, продолжали борьбу вплоть до Берлинского конгресса 1878 года, и к середине девятнадцатого века Сербское княжество, несмотря на статус турецкой автономии, было сильным государством со сложившейся нацией; государством, стремящимся к лидерству на Балканах.

Однако кроме османской империи, на Балканы заглядывалась другая империя — Остеррайх. Вена понимала, что стремление славянских народов Европы к независимости в будущем будет только нарастать, а справиться с напором Сербии, имевшей верную помощь из Москвы и уже формулировавшей свои геополитические принципы, напрямую касавшиеся интересов Австрии, силой было уже невозможно — в частности потому, что вторжение в Сербию был бы и вторжением в Турцию.

В результате ряда успешных восстаний Сербия стала к 30-м годам 19 века автономным княжеством, де-факто обладавшим государственным суверенитетом и рядом атрибутов европейского государства 19 века: — своей армией, развивающейся промышленностью, нарождавшимися буржуазией и интеллигенцией. В Сербии господствовала конституционная монархия, что вкупе с тем фактом, что государство это было завоевано в результате ряда народных восстаний, в которых осуществлялась мобилизация всего сербского народа, приводит нас к выводу, что к середине 19 века Сербия была национальным государством.

Будучи молодой нацией и имея тысячелетнюю историю и великое имперское прошлое (сербский царь Стефан Душан в 14 веке стремился создать Сербо-Греческое Царство, переняв статус империи у почти не существующей Византии), сербы осознавали свою избранность и право господствовать на Балканах, используя для своих нужд Россию и поддерживая дружбу с Францией. Стремление к господству выразилось в достаточно интересном историческом документе.

Сербская геополитическая доктрина сформулирована в «Начертании» Илии Гарашанина. Этот документ, вышедший из-под пера сербского министра иностранных дел, до сих пор вызывает яростную фрустрацию не только у хорватов и турок, но у всего мирового сообщества, которое в «обличительные» документы по югославскому кризису ставит упоминание о Начертании, ставшем якобы главным руководством к действию для великосербского коммуниста Милошевича. «Начертание» производило в сербы все народы западных Балкан, из чего следовала необходимость иметь в составе Сербии Боснию, Черногорию, Далмацию и часть хорватских земель, Санджак и северную Албанию — для выхода к Адриатическому морю и контроля над важными портами на Адриатике. Помимо того, что сильное национальное государство на границах с Австрией не было нужно Вене, Далмация и хорватские земли тогда входили в ее состав, а Боснию Австрия стремилась прибрать к рукам, что и сделала после войны 1877—78 гг.

Сербы по итогам этой войны получили самостоятельность, и именно о них Достоевский писал: «Начнут они непременно с того, что внутри себя, если не прямо вслух, объявят себе и убедят себя в том, что России они не обязаны ни малейшею благодарностью, напротив, что от властолюбия России они едва спаслись при заключении мира вмешательством европейского концерта, а не вмешайся Европа, так Россия проглотила бы их тотчас же, «имея в виду расширение границ и основание великой Всеславянской империи на порабощении славян жадному, хитрому и варварскому великорусскому племени». Перспективы «больного человека Европы» были незавидны: утро сербской нации было кровавым, но солнечным. Австрия, не от хорошей жизни ставшая Австро-Венгрией, была не намного более здорова, чем Турция, и ориентация молодого сербского государства на вековых противников Австрии не могла оставить австрийскую элиту равнодушной.

Сербскую наглость невозможно были стерпеть, поэтому появилась необходимость создания идеологического оружия, направленного против сербской гегемонии на Балканах и способного объединить под своим началом балканских славян. Это оружие начало выковываться и в концепции иллиризма, развитой духовником императора, епископом Йосипом Юраем Штросмайером. Иллиризм предполагал объединение балканских славян в одно государство без национального ядра, чисто по принципу принадлежности народов к славянству. Иллиризм был направлен в основном на хорватов — забитое национальное меньшинство на южных окраинах империи. Хорошим подспорьем Штросмайеру стала помощь Людевита Гая. Это хорват немецкого происхождения, филолог. Он создал хорватский алфавит на латинице, и сумел добиться признания хорватского языка не диалектом сербского, созданного в литературной форме Вуком Караджичем, а самостоятельным языком — что стало неизбежным шагом в процессе хорватского нациестроительства.

Йован Дучич, сербский поэт и дипломат, в статье 1942 года «Истина о югославизме» пишет о том, что в проекте Штросмайера будущее триединое славянское государство должно простираться до Черного моря, быть негласным протекторатом Австро-Венгрии и опекаться католической церковью. Кстати, именно на середину 19 века приходится самый сильный вал окатоличивания австрийских сербов. В 40-х гг. 19 века сербов-католиков 1.864.000 (при том, что хорватов было 800 000) а через 100 лет хорватов было уже более 5 миллионов, а сербов-католиков едва ли десятки тысяч.

Огромное значение в борьбе Австрии за свои исторические перспективы имела Босния. Будучи в составе Австро-Венгрии, Босния в конце 19 века стала и местом попытки Б. Каллаи, венгерского аристократа, создать «боснийскую нацию». Однако самым лучшим ответом австрийским югославистам стали выстрелы боснийского серба Гаврилы Принципа по эрцгерцогу Фердинанду — главному на тот момент лоббисту славянского проекта в Австро-Венгрии.

2. Доброе наследство

Началась война, в которой братушки-хорваты и словенцы сражались в войсках Австро-Венгрии, обстреливавшей Белград. Очевидцы отмечали, что хорваты воевали достаточно хорошо. В этой войне собственно начался политический путь Иосипа Броза, унтер-офицера австрийской армии, взятого в плен бойцами Дикой дивизии. Боснийские сербы стремились в начале войны как можно скорее уйти за Дрину в Сербию, этому стремлению очень способствовали сербские погромы, прошедшие в Австро-Венгрии после убийства эрцгерцога Фердинанда. Югославский проект как оружие Австро-Венгрии прекратил свое существование, но всплыл в 1915 году идеей, продвигаемой Антантой.

1915 год стал трагичным не только и не столько для русской армии. Австро-Венгрия теснила сербов, они были вынуждены оставить Белград и отступать из Сербии. Вместе с армией двигались сотни тысяч местных жителей — и посреди колонн беженцев шел сам король Петр. Сербия перестала существовать как государство, а сербская армия была эвакуирована на остров Корфу, и после восстановления отправлена на Салоникский фронт. В этом же году создается Югословенский комитет, включающий в себя представителей словенского, хорватского и сербского народов, причем сербов представлял премьер-министр былой Сербии Никола Пашич.

Югословенский комитет занимался определением формы будущего государства Югославии. Собственно, из всех представителей реальной силой обладали только сербы — у них была армия. Однако сербы зависели от Антанты, сербская армия снабжалась полностью силами Антанты, из-за чего сербам приходилось быть сговорчивыми.

В 1917 году премьер-министр Сербии Никола Пашич и председатель югославянского комитета Анте Трумбич, хорват, подписали Корфскую Декларацию, которая зафиксировала формы будущего югославянского государства — конституционная монархия во главе с сербской династией Карагеоргиевичей. Йован Дучич крайне резко отзывался о такой форме государства, так как, по его мнению, сербы получали слишком большую нагрузку на свои плечи, а кроме сербов держать государство было некому. Его доводы не назовешь надуманными, ведь распад Югославии произошел на глазах поэта.

Послевоенная Югославия делилась на ряд бановин — административных единиц, никак не выделенных этнически и политически. Естественно, в государстве доминировали сербы, однако другие югославские народы, прежде всего хорваты, активно боролись за свои права — кто легально, через политические партии, кто-то по-партизански, как македонские четники.

Югославия была достаточно рыхлым и слабым государством — впрочем, для того она и была создана. Сербы, опутанные чужими границами, не могли достаточно ярко проявить своей политической воли для реализации планов Начертания.

Говоря о Югославии периода 1918—1941, нельзя обойти вниманием русскую эмиграцию в этом государстве. После гражданской войны Югославия приняла много беженцев из России, в основном — военную эмиграцию.

Русская эмиграция обладала сильным образовательным потенциалом, благодаря чему сумела сделать важный вклад в развитие ряда отраслей югославской науки, в развитие югославского искусства. Югославская армия в эти годы говорила по-русски. Сербы по-братски приняли русских людей, однако во второй половине 30-х набрали силу антирусские настроения. Ряд публикаций в СМИ доказывал, что русские отнимают у югославов кусок хлеба, являясь более хорошими и образованными работниками. Незадолго до войны с Германией из армии были уволены практически все русские.

А война хорошо показала пагубность этого шага. В марте 1941 года руководство Югославии заключило пакт с державами Оси. Это отозвалось многотысячными митингами в Белграде, а 27 марта группа проанглийски настроенных офицеров ВВС совершила государственный переворот. Через несколько дней началась война с державами Оси. В начале войны массово из армии дезертировали хорваты и словенцы, вследствие чего вся армейская структура оказалась парализована. Война закончилась за неделю. По итогам ее было создано независимое государство Хорватия, в Сербии установилось коллаборционистское правительство Милана Недича. Прошло совсем немного времени, и коммунисты начали партизанскую войну, помогая Советскому Союзу.

3. Вождь и офицер

Итак, после начала войны Германии с СССР в Югославии возникло сильное партизанское движение, которое возглавила коммунистическая партия Югославии. НДХ имела свою регулярную армию и военно-полицейские части, которые занимались антипартизанской борьбой. Наиболее легитимной силой в Югославии были четники под командованием Дражи Михайловича, подчинявшегося эмигрантскому правительству в Лондоне. Четники имели не самые лучшие отношения с правительством Милана Недича, который опирался на организацию «Збор». Эту организацию возглавлял выдающийся сербский политик Дмитрий Льотич. Он в своих работах обосновывал необходимость сербского национального возрождения, смотрел на фашистское и национал-социалистическое движения как на движения, выводящие Европу из глубокой пропасти, однако настаивал на необходимости своеобразия сербского движения. Одна из его программных статей так и называлась: «Ни фашизм, ни гитлеризм». Таким образом, он откровенно встал на сторону Третьего Пути, но предпочитал не копировать стиль соратников в других европейских государствах. Одним из ключевых условий своеобразия сербского националистического движения была его приверженность Православию.

Западные Балканы — лакомый кусок, и из стана союзников с наибольшей алчностью на него смотрели два государства: Англия и Советский Союз. Советский Союз имел там преданного и сильного функционера Тито, тридцатые годы проведшего в партийной работе в Европе и Москве. Во время войны в Испании Тито занимался отправкой югославских добровольцев в Испанию, что закончилось достаточно грустно, а в конце 30-х оказался в Москве. Там он сумел в полной мере оценить прелести сталинской политики, в частности, будущему лидеру СФРЮ пришлось написать официальное отречение от своей первой жены, Пелагеи Белоусовой, арестованной по заведомо ложным обвинениям. Тито обладал железной волей и был хорошим организатором. В 1941 году коммунисты организовали Ужицкую советскую республику, которую ликвидировали немцы, действовавшие вместе с четниками и воинами новосозданного Русского корпуса. Однако Тито был упорен, и партизанское движение развилось в мощнейший на Балканах фактор силы, оттягивавший на себя десятки дивизий стран Оси. Немецкие солдаты считали югославский театр военных действий более тяжелым, чем Восточный фронт. Параллельно с освободительной шла и гражданская, и межэтническая война, что превращало западные Балканы в филиал ада, сопоставимый по количеству кругов с Восточным фронтом..

Британцы же стремились в силу своей исторической инерции обеспечивать несуществование на Балканах сильного и независимого игрока.

Безусловно, Москва поддерживала коммунистов, а Англия изначально поддерживала четников. Однако в середине войны произошел перелом в политике Великобритании, решившей отказать в поддержке четникам и начать помогать Тито. Как правило, такое решение объясняется стремлением встать на сторону сильного и перехватить влияние в Югославии из рук Советов. Однако здесь имел значение не только баланс сил.

Мирослав Свирчевич, ученый из сербской Академии наук и искусств, пишет о том, что нашел документ, изданный для британских спецслужб в 1943 году, 11 апреля. По словам Свирчевича, в документе «The basis policy for Yugoslavia» описываются принципы, определяющие политику по отношению к Югославии и принципы ее послевоенного устройства.

Этот документ говорит прежде всего о невозможности поддерживать четницкое движение Дражи Михайловича из-за его «экстремального национализма». Документ определяет, что необходимо равенство у «главных наций Югославии» — сербов, хорватов и словенцев. Первая Югославия именовалась королевством Сербов, Хорватов и Словенцев — однако сербская королевская династия во главе государства заставляет задуматься о том, кто из этих народов был главнее.

Напомним, что из этих трех наций сами свое государство отвоевали лишь сербы — словенцы и хорваты стали тяжкой ношей на сербских плечах после ПМВ.

Второй принцип определяет необходимость широкой автономии для сербских провинций — Черногории, Македонии и Боснии-Герцеговины. Тут важно понимать, что национальная идентичность македонцев тогда была под вопросом, хотя в 20—30-х гг. в Македонии существовало сильное четницкое движение — македонские четники партизанили и занимались террором против королевских властей, имея целью автономию Македонии (стоит отметить, что в руководство ВМРО, организации, руководящей повстанческим движением, входили представители КПЮ). Собственно, Македония с конца 19 века была камнем преткновения в отношениях между Сербией и Болгарией, благодаря чему формирование македонской нации проходило в крайне интересных условиях.

Что касается черногорцев, то даже сам Милошевич был черногорцем, не сомневаясь в своей сербской идентичности. Черногорцы — субэтнос сербского народа.

С Боснией, однако, все сложнее. Она попала в сербские геополитические планы еще в середине 19 века, когда суверенитет Сербии еще не был международно признанным, но в составе Сербии эти земли никогда в посттурецкий период не были, в Первой Югославии они находились в составе трех бановин.

Население Боснии уже тогда было смешанным, поэтому рассмотрение Боснии как сербской провинции со стороны англичан — это признание лидерских качеств сербского народа.

Основание для такого построения отношений в будущей Югославии британцы видели в следующем: сербы исторически жили в разных условиях, вследствие чего сильно различаются между собой по уровню развития экономики и характера местного населения. К слову сказать, уже тогда Воеводина (север Сербии, сегодня автономный край) относилась к провинциям с «особенными сербами».

Итак.

Мы можем увидеть, что важным модератором послевоенной судьбы Югославии были британские спецслужбы. Тито был поддержан союзниками не только и не столько из-за силы НОАЮ, сколько из-за того, что был сторонником единого югославского, ненационального, несербского государства. При этом британцы не уступали Югославию советам — коммунист Тито, чувствуя необходимость привлечь Советскую армию к освобождению Югославии, прибыл в Москву договариваться о формате военной помощи: войска входили по разрешению Национального комитета освобождения Югославии, и должны были покинуть страну после выполнения стоящих перед ней задач.

Мы можем сделать здесь следующий вывод: югославская идея, будучи порождением австро-венгерской, изначально антисербской политики, стала очень выгодным для великих держав концептом. Она была навязана сербам Антантой, противником Австро-Венгрии. Стремление ослабить сербов привело к тому, что на Балканах не оказалось государства, способного противостоять немцам в 1941 году. Однако универсальный концепт югославизма был использован югославскими коммунистами — и именно он обеспечил Тито поддержку англичан. Таким образом, безвестные английские офицеры переиграли гения всех времен и народов Иосифа Джугашвили, стремившегося иметь форпост социалистического лагеря на западных Балканах.

4. Параллели

После рассмотрения практически-политического значения югославизма как государственной идеологии следует сделать обобщающий по ней вывод и провести параллель с государственной концепцией, ставшей основанием СССР.

Итак, югославизм — это идеологическая концепция, имеющая целью максимально ослабить самый сильный народ на Балканах — сербов, не дать им доминировать в своем регионе. Причем если политика Австро-Венгрии в этом плане получала глубокую осмысленность в свете поддержки Российской Империей сербов, после крушения Империи целью великих держав было просто ослабление сербов. Сначала это было сделано путем навязывания сербам чужеродной государственной концепции, размазывавшей политическую субъектность сербского народа и распылявшую его силы на ненужные ему задачи, позже, во время второй мировой войны — через поддержку мощного политического субъекта, неизбежно сталкивающегося с сербским стремлением к лидерству. Борьба с «великосербским шовинизмом» была одним из основополагающих принципов политики Тито, и борьба эта была крайне ожесточенной. О. Валецкий пишет о том, что после «освобождения» Югославии Тито уничтожил десятки тысяч четников и членов их семей. Недалекий наблюдатель может решить, что это естественная историческая логика — новая историческая сила вытесняет старую. Однако важно обратить внимание на следующую структурную, если хотите — онтологическую разницу между сербским национализмом и красным югославизмом.