Бесплатный фрагмент - Сэндвич из Юбари, или Паноптикум трех времен

Спасибо мистеру Стивену Эдвину Кингу за созданный им ужасный

и прекрасный Мир.

Благодарю любимую супругу Жанну за поддержку при написании

книги.

Ан. В. Шамани

*****************

**************

*************

************

***********

**********

*********

********

*******

******

СТУДИЯ «ЮБАРИ»

******

*******

********

*********

**********

***********

************

*************

**************

***************

*******************

Часть первая. Паноптикум прошлого

Канада, 1955 год.

На берегу небольшой угрюмой речки, впадающей в озеро Онтарио, свернувшись спиралью на плоском, отполированном временем и непогодами камне лежит старый матерый ужак. Гад, помимо фирменного сердечка на башке, примечателен огромным размером, серой зарубцевавшейся раной на спине и пристальным осмысленным взглядом, направленным на сидящего мальчугана, одетого в рубаху из тонкой оленьей кожи и суконные штаны.

Маленький индеец Глаз Совы, именно так зовут объект наблюдения старого ужа-прохиндея, следит за бандой борзых окуней, ордой сметающих на мелководье чешуйчатую мелюзгу. Ловкий не по годам парнишка терпеливо ждет, когда в сделанную им каменную ловушку-лабиринт заскочит бесхитростная стая речных бузотеров и станет легкой добычей удачливого рыбака.

То-то старый шаман Мудрая Сова обрадуется, но вида, конечно, не подаст. Дед будет хмурить брови и недовольно ворчать на внука, мол, где шатуном шатался целый день, но в его взгляде затаится добрый лучик любви, отчего у мальчишки пробежит по телу теплая волна, а на глазах сверкнут слезинки.

Они вместе закоптят рыбу на углях и устроят роскошный ужин. Старик пригубит кленового пьянящего напитка и, раскурив древнюю, как он сам, трубку, станет неспешно вести сказ о добрых и злых духах, а также о великих индейских воинах, до последней стрелы сражавшихся за свободу с пришельцами из далеких земель.

Внук с затаенным восторгом будет слушать деда, пока не заснет у костра. Тогда шаман накроет мальчика волчьей шкурой и ласково погладит по голове, потом возьмет его правую руку и приложит к губам родимое пятно в виде совы, находящееся чуть ниже локтя. Медленно покачиваясь, старик начнет бормотать загадочные заклинания, передавая по наследству тайную силу, данную богами иных миров.

Глава 1. Усадьба на Оленьем озере, или Коктейль «Дикое искушение Мадагаскара»

Франция, 1998 год.

Сегодня ветер-разбойник постарался на славу. Бестия не схалтурил, как в предыдущие три дня, когда, словно издеваясь, пригнал с Туманного Альбиона грязно-серую пелену, заслонившую небо до горизонта и угрюмо отражавшуюся в зеркальной поверхности Оленьего озера. Сам же, оставив после себя полный штиль, улетел в Париж — смотреть финальный матч чемпионата мира по футболу, где и остался на пару дней гулять среди ликующих болельщиков, освежая возбужденную толпу легким дуновением.

Дождливая погода не располагала к отдыху под открытым небом, и мы три дня отмечали победу сборной Франции по футболу в огромном старинном особняке, осушив по этому грандиозному поводу немалое количество веселого красного вина. От безделья играли в бильярд, плавали в бассейне и до одури парились в сауне. Приехали, называется, отдохнуть на природе…

Но сегодня к вечеру ветер осознал, что поступает по-свински по отношению к порядочным людям, озверевшим от отдыха под крышей, и всерьез приступил к делу. Для начала он сдул серый фон, освободив из плена приятную глазу небесную синеву и уходящее за линию горизонта солнце с золотисто-розовой короной. В меру накидал на небосклон пастельных красок, а поверх них набросил узорчатую сеть, сотканную из тончайших перьевых облаков. Когда же он ловко, как шустрый пастушок, сбил в стадо остатки упрямых тучек и угнал их с глаз долой, то под кроткими вечерними лучами заиграла многоцветной смальтой воздушная мозаика. Красота! Загляденье!

Но на этом ветер не успокоился, решив навести порядок в своих владениях. Бродяга, насвистывая любимую мелодию из «Севильского цирюльника», пробежался легким порывом по лесу, убрав с деревьев зачахшие листочки и пригладив их ершистые кудри, потом выправил проборы в кронах кряжистых дубов и выдернул седые, засохшие иголки из мшистых веток вековых елей.

Пройдясь по верхам, он спустился к земле и причесал, словно под гребенку, душистое разнотравье, правда, забыл спросить: какие височки оставить по краю берега — прямые, косые? Напоследок ветер-стилист на полставки визажист провел косметическую операцию на безмятежном лике Оленьего озера, разогнав с поверхности пух одуванчиков и прочую дрянь.

Наконец, работяга устал, выдохся и с чувством выполненного долга решил отдохнуть, присев рядом с городскими бездельниками, комфортно устроившимися на берегу лесного озера. В качестве же гостевого презента он принес с собой терпкий аромат из букета трав, цветов, прелой листвы и умиротворение вечернего покоя…

***

Ух! Как же здесь чертовски хорошо! Мы вчетвером сидели в беседке с невероятно красивым видом на озеро и горы, наслаждаясь вкусным чистым воздухом, и заодно отмечали мой день рождения. Мне стукнуло целых тридцать пять лет. Эх, старею! Как же быстро летит время! Вроде только-только…

— Господа! — Вэл постучал вилкой по бокалу. — Я хочу напомнить вам, друзья, как появился перед нашими очами в скромной студенческой квартире в Латинском квартале на бульваре Сен-Жермен сегодняшний именинник по имени Майкл Гросс. Профессор Лурье привел к нам худого мрачного бесперспективного солдафона, в чьих растерянных глазах замерли печаль и неверие в будущее. Что сделали бы черствые негуманные люди? Они отвернулись бы от бедолаги, добив его своим невниманием, пренебрежением и высоким интеллектом. Мы, дорогие друзья, три скульптора человеческой души, вылепили из гадкого пластилинового утенка уверенную, маститую и циничную акулу пера, печатающуюся в крупнейших изданиях Франции. Одного мы, увы, не смогли сделать, так это изгнать из Майкла дрянную детскую привычку к его идиотским шуточкам-прибауточкам и порой чрезмерным фантазиям, но тут и сам Господь не смог бы помочь.

Тебе же, Майкл, не знаю, чего пожелать. Денег у тебя в достатке, карьера на взлете, женщины тебя любят, здоровье, тьфу-тьфу, как у быка. Поэтому пожелаю не забывать старых друзей, сделавших из тебя вполне приличного человека.

Когда скульптор человеческой души закончил говорить, и все выпили легкого красного вина, мне пришлось держать ответную речь:

— Спасибо, друзья, спасибо! Хорошо, что посторонние не слышали эту галиматью, иначе я вынужден был бы подать на Вэла в суд за клевету. Но я старше и умнее вас всех на целых два года и поэтому не буду ворошить прошлое, вспоминая, кто кого и из чего на самом деле вылепил. Что же касается моих, как ты назвал шуточек-прибауточек и чрезмерных фантазий, то спорить не буду, иногда случается… изредка… но что поделать, будем считать, что это мой самый главный недостаток. От этой безобидной привычки мне, очевидно, никогда не избавиться, поскольку моя покойная мама так сильно желала, чтобы я по ее поэтической стезе пошел, что шпиговала меня стихами и рифмами, можно сказать, с рождения, но в итоге вышло сплошное недоразумение. Так что, как видите, увы, не сложилось. Что тут сказать? Бесталанный поэт уродился…

Сейчас же одно могу сказать, что судьба в лице профессора Лурье жестоко наказала меня, связав мою жизнь с тремя весьма мерзкими типами, которые, чувствую, ни за что и никогда не отстанут от меня. Да, это мой тяжкий крест, но я торжественно клянусь, что буду нести его стоически, как подобает более мудрому и сильному, и терпеть вас, мои друзья, до конца дней своих. Я люблю вас, черти! Выпьем же за наше единство противоположностей!

После легких закусок я подал форель, фаршированную раковыми шейками и душистыми травами, приготовленную в фольге на углях. К блюду предложил гарнир из запеченного картофеля с розмарином и сливочный соус из голубого сыра, затем разлил белое вино по бокалам, и какое-то время вся компания вкушала плоды моего кулинарного искусства.

Насытившись и облизнув губы, неблагодарный Вэл заявил:

— Неплохо, Майкл, весьма неплохо. Но разве сравнишь французские кулинарные изыски с толстым сочным бифштексом, поданным с тонкими кольцами лука, хрустящей булочкой и жареным картофелем, плюс с ароматным соусом из томатов и пряных трав? Питательно, вкусно и полезно. Не понять вам, господа, простой американской кухни.

— Ты так долго и аппетитно расписывал примитивный гамбургер с картошкой? — съехидничал Дэвид.

— Когда мы поедем в город, то купим тебе большой пакет этой вкусной и здоровой пищи, — пообещал Чак. — Заодно снимем тебя с довольствия, и на тебя готовить больше не будут. Питайся своими булками с котлетами и картошкой.

Друзья устроили с Вэлом пикировку по поводу его примитивных кулинарных пристрастий, впрочем, не мешавших ему поглощать блюда всех кухонь мира с превеликим удовольствием и здоровым аппетитом.

Не вмешиваясь в ставший уже традиционным спор гурманов, я отошел от стола к яме с углем, где томилась обмазанная глиной баранья нога, нашпигованная чесноком, черносливом и замаринованная со вчерашнего дня в вине и специях. Рядом на травянистом холмике пригрелся на солнышке большой уж с ободранной, но уже зарубцевавшейся шкурой на спине. Гад спиралью свернулся кольцами и внимательно наблюдал за моими действиями. Надо же, любопытна и не пуглива змеюка, к тому же не агрессивна, очевидно, потому что яда в своем арсенале от рождения не имеет.

— Подползай к столу, я тебе мясом угощу, — предложил я твари ползучей, — хватит лягушек жрать.

За столом вновь раздался взрыв хохота. Как же здорово, что нам удалось вчетвером вырваться из Парижа с его рутинными проблемами и ежедневной нервотрепкой. Просто не верилось, что меня ждал двухнедельный отпуск с лучшими друзьями на берегу озера, да еще в усадьбе одного из богатейших людей Европы — магната Питера Флеминга. Именно он предложил мне съездить с товарищами на отдых в предгорье французских Пиренеев.

Владения бизнесмена располагались в лесном массиве между двумя холмами, полностью заросшими хвойными деревьями и оттого похожими на горбы позеленевшего от тоски по родным пескам исполинского верблюда, давшего себе зарок — не сдвинуться с места до тех пор, пока не вернутся те волшебные времена, когда деревья были маленькими, а правившие миром верблюды — большими, ну а Земля, как и положено — плоской пустыней.

С нашего берега в просвете за озером открывалась сказочная панорама величественных гор с белоснежными нефритовыми вершинами, играючи пускающими на закате мерцающие блики, чей цвет разнился от мягкого — золотисто-розового до гневного — кроваво-багряного, в зависимости от расположения духа, уставшего за день и переменчивого по настроению светила под названием Солнце.

— Майкл, пойдем, заплыв сделаем, — позвал Дэвид, уже стоявший в воде по колено, — надо малость калории сжечь, ты же нас здесь на убой откармливаешь, а то растолстеем, как Вэл, так на нас ни одна женщина не посмотрит, — не преминул он подколоть товарища.

Если сказать откровенно, наш друг никогда не был толстым и относился к категории людей, про которых говорят, что они предрасположены к полноте. Поэтому на протяжении всей жизни он и боролся с этой самой предрасположенностью, чем вызывал безобидные подтрунивания с нашей стороны.

Дэвид нырнул, а скоро и я последовал за ним, окунувшись в кристально-чистую воду Оленьего озера. Бр-р-р! Ух! Хороша водица, главное — не переохладиться. Вслед с мужественным индейским гиканьем в озеро с разбегу сиганули Чак и Вэл, пустив волны к возмущению балдеющих на чашечках кувшинок лягушек, о чём они хором и заявили в квакающей ноте протеста наглым двуногим пижонам.

Вдоволь наплававшись, мы вернулись и продолжили застолье. Доброе на сегодняшний вечер солнце ушло за горизонт, оставив на завтра благоприятный прогноз погоды в виде нежно-розовых тонов на темнеющем небе. Значит, завтра будет ясно и жарко, возможно, небольшой освежающий ветерок… ну, если, конечно, плут отдохнет хорошенько после сегодняшнего непосильного труда.

С неохотою стали просыпаться звёзды. Луна, позевывая, также без особого энтузиазма заступила на ненавистное триллиард-триллиардное (сбилась со счета) дежурство. На Земле тем временем у тех, кто принял изрядное количество аперитива, наступило время повышенного аппетита.

— Что там с бараниной? Скоро приготовится? Давай тащи, а то пересушишь, — скомандовал Вэл.

— Слушаюсь, сэр! Бегу доставать, сэр! — отрапортовал я.

Спустя десять минут мясо, очищенное от глиняной корки, заняло место в центре стола. Вэл, хищно созерцая сочную баранью ногу, принюхался, по-кошачьи прищурился и плотоядно облизнулся.

— Божественно пахнет! Мне кусочек побольше, вот с этого бочка, будьте добры! — попросил он, ткнув вилкой в мясо.

— Официально уведомляем, что ты снят с довольствия и отстранен от общего стола, — ответил на это Чак, — я заказал тебе гамбургеры, и скоро прибудет доставка.

Друг не отреагировал на угрозу и молча достал оружие возмездия. Что тут сказать? Определенно, зря мы сегодня над ним глумились, так как наступил час жестокой расплаты. Вэл энергично и угрожающе тряс шейкером, словно американский генерал «Першингом» во времена холодной войны, взбивая очередной фирменный коктейль. Так как наш товарищ целый месяц посещал курсы, то он себя возомнил весьма искусным барменом и поэтому каждый раз предлагал нам продегустировать различные коктейли, приготовленные по его собственному рецепту, и каждый раз все старались под благовидным предлогом отказаться от этой чести, но, как правило, безуспешно.

— С этого дня, друзья, — сказал он, показывая диплом об окончании курсов, — вы будете воспринимать жизнь по-другому, ибо испив моих изумительных коктейлей, вы взлетите в космическую невесомость, а потом, спустившись на облако, сотканное из ваших фантазий, понесетесь к своей мечте, поскольку мое искусство смешивания напитков раздвинет границы вашего сознания и снесет все преграды на вашем пути…

Его короткая, но емкая по смыслу речь, врать не буду, нас сильно смутила, так как мы слишком хорошо знали нашего товарища. Что тут сказать? Интуиция нас не подвела…

Спорить не буду, иногда после приема космического пойла мы взлетали до небес, но как же нам порой было плохо по утрам от фантазий нашего друга. Не знаю, кто и как ему преподавал искусство смешивания напитков, но ученик постиг всего две истины: крепость должна превалировать над вкусом, и за каждым коктейлем должна стоять красивая легенда.

— Сегодня предлагаю вам уникальный по составу напиток, смешанный по старинному рецепту мадагаскарских ковбоев, — сказал он интригующим голосом гида в музее ужасов, после чего у нас побежали мурашки по телу. — Сделан он на основе белого рома «Туака грас», самого популярного на острове. Мадагаскарские ковбои, отдыхающие у костра под звёздным небом с прекрасными нагими наложницами, запивали им жаренное на углях мясо лемуров. А потом они занимались неистовой любовью до восхода солнца, так как этот коктейль дает мужчине силу, которой позавидовал бы сам бог любви Эрос. Сей божественный напиток называется «Дикое искушение Мадагаскара», именно им мы станем запивать это великолепное блюдо.

После короткой, но достаточно информативной предтостовой преамбулы бармен разлил по бокалам «Искушение». Чак и Дэвид с испугом смотрели на ядовито-зелёный, слегка пенящийся напиток, при виде которого казалось, что в белый ром добавили и хорошенько взбили радиационные отходы международные террористы, пытающиеся изготовить оружие массового поражения.

— А разве на Мадагаскаре бывают ковбои и наложницы? — уточнил недоверчивый Чак, пытаясь завязать дискуссию и оттянуть час дегустации и расплаты. — Они что, лемуров пасут, а потом их едят?

— Где есть коровы, там есть ковбои, где есть ковбои, там есть женщины, — парировал невозмутимый Вэл. — К тому же они свободные люди и могут заниматься по ночам, чем им заблагорассудится, — поставил точку в дискуссии друг.

— Я, наверное, выпью красного вина, — решил взбунтоваться Дэвид, — оно отлично подойдет к баранине. Плюс мне жалко бедных лемуров.

— И ковбоев, — добавил Чак.

— И нас, — поддержал я протест.

Вэл поднял бокал и, игнорируя наши вопросы и доводы, сказал:

— Я хочу выпить этот благородный нектар под названием «Дикое искушение Мадагаскара» за нашу дружбу, проверенную временем и браками, дружбу, сохранившуюся вопреки интригам коварных жен и злопыхателей. Друзья, пьем до дна!

Тяжело отказаться после такого тоста, как-то по-свински и не по-дружески, что ли. На удивление, крепкий на вкус напиток оказался вполне приятным, по крайней мере, от него не воротило, как от некоторых творений великого бармена. Мясо получилось восхитительным, и все уплетали его с большим аппетитом, пытаясь заодно нейтрализовать ядерную реакцию в желудках.

Вэла понесло, и он снова наполнил бокалы.

— Давайте выпьем за лучшего кулинара в мире, нашего друга Майкла Гросса! На него можно положиться всегда и везде. Ты самый сильный и мудрый среди нас и всегда направишь на путь истинный. За тебя, наш Майкл!

Ну, разве откажешь себе в удовольствии выпить после таких искренних слов?!

Коктейль «Дикое искушение» по рецепту мадагаскарских ковбоев дал о себе знать довольно скоро. Наши организмы как-то разом наполнились неудержимой, фонтанирующей энергией, а мысли праздничным фейерверком воспарили ввысь, отчего появилось непреодолимое желание много и быстро говорить, при этом активно жестикулируя руками. Естественно, сопротивляться мы не стали и хором, перебивая друг друга, заговорили о нашей вечной дружбе и жалких болванах, ничего не смыслящих в настоящей мужской солидарности. В итоге все пришли к консенсусу о том, что наш союз четырех самый крепкий, нерушимый и до конца жизни…

По этому великому поводу Вэл смешал очередную порцию «Дикого искушения» и предложил выпить вчетвером на брудершафт. Единодушно поддержав такую гениальную идею, мы переплелись руками и стали похожи на запутавшегося в щупальцах и жизни осьминога. С трудом, но нам всё-таки удалось осушить до дна веселое пойло мадагаскарских пастухов, отчего мы только раззадорились и стали один за другим поднимать тосты за сборную Франции, великого Зидана, мир во всём Мире, за женщин, за хозяина усадьбы, снова за именинника и дружбу…

Дальнейшие события этой ночи мне запомнились смутными обрывками: мы прыгаем через гигантский костер на берегу озера, затем исполняем энергичный танец ковбоев, сопровождая его такими дикими воплями, после которых мадагаскарские коровы перестали бы давать молоко, а лемуры — размножаться. Ночная увеселительная программа эффектно закончилась как минимум десятикратным исполнением песни «Мы чемпионы».

Последнее, что отложилось в памяти, так это возбужденное лицо Вэла, спросившего, где лежат ключи от моего нового «мерседеса». Несколько удивившись, я поинтересовался — зачем они ему, а он вполне удовлетворил мое любопытство, ответив коротко: «Затем!»

Глава 2. Это лучше увидеть, или Взлетающий «Мерседес»

Утром, с трудом открыв глаза и держась руками за голову, я позавидовал людям, не имеющим в ближайшем окружении барменов-маньяков. Мой организм выворачивало наизнанку, а в голове бесперебойно стучал перфоратор, как будто бригада демонов-строителей начала делать в моем черепе перепланировку. Чёрт! Чёрт! Сколько же раз зарекался не поддаваться уговорам змея-искусителя Вэла — садиста по совместительству?

Я с трудом встал и пошел на кухню утолить жажду, чувствуя себя человеком, съевшим накануне бочку соленой селедки. К удивлению, за столом уже сидели три помятых «Диким искушением» товарища. При моем появлении в комнате наступила напряженная тишина, заставившая меня сразу почувствовать недоброе.

— С усадьбой всё в порядке? Всё цело?! Ничего не сломали? Не сожгли?! — спросил я с испугом, посмотрев на Вэла.

— Нет-нет-нет, не переживай, — забормотал непослушным языком бармен. — Всё в порядке, всё цело. Ты садись и выпей водички, Майкл, у тебя, наверное, голова болит. Тебе таблеточку дать? Может полотенце смочить и голову тебе обернуть? А?..

Под пристальным взглядом он дрожащей рукой налил воду и стал пить, при этом гаденыш на меня не смотрел, а его глазенки бегали с Чака на Дэвида и умоляли о помощи.

— Вэл?! — я погрозил ему пальцем. — Говори! Я тебя как облупленного знаю и насквозь вижу! Говори!

— Понимаешь, Майкл, — заканючил тот, — всё предполагалось сделать абсолютно по другому сценарию, но иногда обстоятельства выше нас и…

— Говори!

— Понимаешь, Майкл, всё предполагалось…

— Говори! Без прелюдий говори, что на этот раз натворил?!

— Ну, в общем, это лучше увидеть, чем услышать… — забормотал Вэл. — Знаешь же поговорку… и пообещай мне, своему лучшему другу, при своих лучших друзьях, что ты постараешься спокойно отреагировать на случайное стечение обстоятельств. И ты своему лучшему в мире дру…

— Показывай, гад! — приказал я и встал.

Лучший в мире друг не тронулся с места и напомнил:

— Пообещай спокойно реагировать на случайн…

Вэл легкой рысцой двигался впереди нас по лесной дороге. Вскоре мы оказались на большой поляне, залитой солнечным светом. В середине ее находилась рукотворная композиция, от вида которой у меня по телу забегали колючие мурашки, а голова чуть не взорвалась от приступа ярости, при этом появилось непреодолимое желание придушить автора этого шедевра.

— Майкл, Майкл, не забывай о своем обещании находиться в адекватном и спокойном состоянии, — сказал с беспокойством Вэл. — В конце концов, ты сам виноват. Зачем ты мне сказал, где находятся ключи от «мерседеса»?

— Ты каждый раз умудряешься превзойти самого себя! — воскликнул Чак. — Мне даже страшно подумать, что ты придумаешь в будущем.

Моей машине, моей белой ласточке не было и полугода, как я ее получил по спецзаказу с завода, и вот сейчас она горемычная одиноко стояла, подставив белоснежный кузов лучам утреннего солнца. Конечно, если машина стоит на четырех колесах, то в большинстве случаев в этом нет ничего страшного, и у владельца нового автомобиля не начнет нервно дергаться глаз, и нецензурные вопли не огласят лес, распугивая озадаченных белок и зайцев. Но «мерседес», оперевшись днищем на каменную глыбу, почти вертикально стоял на багажнике, воздев передние колеса к небу, словно вопрошая: «Боже, за что такое издевательство и унижение? И что за идиот у меня хозяин, доверивший ключи пьяному американскому дегенерату, чтоб ему всю жизнь на „форде“ ездить. Неужели я, прекрасная Белоснежка с великолепной аэродинамической фигурой, заслужила такого ужасного отношения и безмозглого водителя, швыряющегося ключами от меня направо и налево. Лучше отправьте меня сразу на металлолом, так как я не желаю мучиться всю оставшуюся жизнь с этим придурком».

Упомянутая глыба походила на наклонный подиум, какие обычно используют для демонстрации машин в автосалонах. Около нее и стоял на заднице «мерседес», устало прислонившись днищем к заднему торцу каменного постамента. Ошеломленный, я тупо смотрел на памятник с взлетающей к небесам моей ласточкой и пытался понять, что же произошло ночью на поляне.

Вэл попытался объяснить:

— Я, будучи слегка выпившим, решил прокатиться на машине Майкла. Проезжая по дороге, я увидел поляну с наклонным камнем, похожим на постамент. Тут мне и пришла в голову мысль разыграть Майкла следующим образом: когда он проснется, а машины тю-тю нет — исчезла. Он бы понервничал, поорал, побегал, а я потом бы привел вас на поляну, а «мерседес» стоит как памятник на постаменте. Правда, прикольно? Вот… но когда я стал заезжать задом на камень, то немного перепутал газ с тормозом и улетел назад. Извини меня, Майкл, не переживай, я возмещу стоимость ремонта.

Мы подошли к бедолаге, и я с тоской стал прикидывать нанесенный урон. Чак увидев, что хозяин машины находится в легком ступоре, взял спасательную операцию в свои руки.

— Ты из кабины сразу вылез? — поинтересовался Дэвид.

— Я испугался и посидел в ней немного. Всё думал, что делать дальше, но потом неожиданно уснул, а утром забыл, где нахожусь, и вышел из машины, полетев вниз головой. Очень больно, — пожаловался бедокур, держась за затылок.

— Господи, откуда ты свалился на мою голову?! Признайся, тебя из Штатов специально депортировали по молодости, чтобы ты их полностью не разрушил? — уточнил я.

Вэл надулся и ответил:

— Хочу напомнить, Майкл, что это ты свалился на наши головы, когда тебя привел профессор Лурье.

Глава 3. На бульваре Сен-Жермен, или Единство четырех противоположностей

Париж, 1983 год.

Профессор Лурье, высокий мужчина в голубом стильном костюме с золотыми очками на кончике носа, смотрел сверху вниз на трех молодых людей, сидевших за столом с книгами.

— Друзья мои! — сказал он. — Вы говорили, что вам нужен четвертый компаньон для аренды апартаментов. Вот, пожалуйста, рекомендую, Мишель Гросс, — он кивнул на меня, стоявшего слева от него с небольшим кожаным саквояжем. — Думаю, вы останетесь довольны совместным проживанием. — Между прочим, — Лурье заговорщически подмигнул, — товарищ Гросс сбежал из Советского Союза. Думаю, ему есть что рассказать. Дэвид, покажи Мишелю его комнату, — обратился он к темнокожему пареньку в роговых очках.

Профессор, дружески похлопав свое протеже по плечу, попрощался с хозяевами и ушел, оставив меня под прицелом трех пар любопытных глаз. Я осмотрел зал: чисто, уютно, просторно, и до университета рукой подать, потом повесил куртку и, подойдя к столу, поочередно протянул каждому руку, закрепляя знакомство.

Слегка полноватого парня с ехидным взглядом, высоким лбом и светлыми волосами звали Вэл Стивенсон. Он был родом из США. Чак Цзян, коренастый, спортивный, с играющими под футболкой мускулами — китаец, родившийся во Франции. Его родители уже давно проживают на Лазурном Берегу. Дэвид Сервие приехал из Алжира.

Хозяева настороженно изучали меня, точно героя шпионского триллера, еще бы, беглец из СССР, да еще поселился у них в квартире, да от него можно ожидать что угодно. Совершенно непонятно, как вести себя с человеком из дикой холодной коммунистической страны.

После неловкой паузы, Вэл, коверкая слова, закинул удочку.

— Ты есть немного русский человек? Ты убежал от медведей? Ты пьешь много-много водка? У тебя есть бла-ла-ла-лайка? — последнее слово он выговаривал с минуту.

— Вэл, прекрати, — осадил шутника Дэвид. — Человек с дороги, пускай отдохнет, потом поговорим.

Но тот не унимался и продолжал допрос:

— Почему ты есть такой загорелый? Ты есть азиат? Ты работал на коммунистических плантациях рабом? Ты понимаешь по-французски? Скажи: «Эйфелева башня».

Прищурив глаз, я шепотом ответил на чистом французском языке:

— Медведей там уже нет, так как из секретной лаборатории КГБ сбежала стая диких каннибалов. Они вначале сожрали всех зверей на улицах, а затем принялись за людей. Потом людоедов отловили и отправили в Европу поедать наглых, мерзких америкашек! — последние слова я проорал, скорчив зверскую физиономию и потянувшись руками к горлу Вэла.

Тот заорал от неожиданности и, пытаясь спастись, резко оттолкнулся от пола ногами и, неловко взмахнув руками, завалился назад вместе со стулом, выдав при этом сочное ругательство, означающее крайне сильное недовольство и удивление.

Дэвид с Чаком захохотали и захлопали в ладоши.

— Наконец-то управа нашлась на Вэла и его юмор, — сказал китаец.

Вечером мы пили вино, и я коротко рассказал свою биографию. Родился в Париже в 1963 году. Мама — француженка, отец — русский немец, торговый представитель СССР во Франции. Когда мне было пять лет, отца вернули в Союз и сделали невыездным, а мы с мамой остались во Франции. Мне исполнилось десять лет, когда она вместе со своим братом и сестрой погибла в автокатастрофе, и в результате я оказался у отца в СССР.

В Москве окончил школу и сдавал экзамены в университет на факультет журналистики. Провалился. Призвали в армию, где я отслужил два года на юге страны, поэтому такой загорелый. После окончания службы мне, владеющему четырьмя языками, органы безопасности сделали предложение, от которого, по их мнению, невозможно отказаться. Для гарантии шантажировали, что в случае отказа у моих родственников возникнут большие неприятности. Органам я ответил, мол, хорошо, летом отдохну после армии, а в сентябре мы вернемся к этой теме. Сам же всё рассказал отцу, и он по своим каналам достал мне путевку в Югославию. Оттуда меня нелегально через горы переправили в Албанию, где я прямиком отправился во французское посольство.

После прибытия в Париж, меня месяц проверяли спецслужбы, а потом я жил у профессора Лурье, друга и однокашника моей мамы, где готовился к сдаче экзаменов экстерном за первый курс.

Соседи, затаив дыхание, слушали рассказ о моих приключениях.

— Живем мы парниковой жизнью, как орхидеи. Тоска смертная. У тебя же уже столько приключений и впечатлений, — позавидовал Вэл.

Да уж, впечатлений, конечно, много, даже чересчур много, но я не сказал им главного о своей армейской службе. На призывном пункте меня сразу забрал майор и отвез в разведшколу.

«Ты фактически готовый шпион, — сказал он, — четыре языка знаешь в совершенстве, чемпион Москвы по дзюдо и мастер спорта по фехтованию. Но предупреждаю сразу, что легко тебе в школе не будет. Там гоняют ради вашего же блага, чтобы научить выживать в любой ситуации».

Первые недели в учебке к вечеру все новобранцы просто умирали — только курсанты доползали до коек и не успевали закрыть глаза, как звучала команда: «Рота, подъем!» И впереди был еще один день адских учений.

Спустя семь месяцев меня отправили в Афганистан, в спецподразделение, выполнять интернациональный долг. До сих пор мне непонятно, какой долг и кому мы отдавали. Благодаря суровой школе в учебной части я остался жив. Несколько ран и рубцов на теле это так, ерунда. Неделя в госпитале, и вперед — труба зовет, двигай на передний край, рядовой Михаил Гросс. Иностранные языки мне в Афгане не пригодились. С кем там на французском или немецком разговаривать? С душманами?

И вот я в Париже, сижу с желторотыми пацанами в квартире в центре Латинского квартала и блаженствую. Господи, неужели я вернулся на Родину живым и здоровым?!

Во время общения практичный Вэл спросил:

— На какие деньги ты собираешься жить? Из-за железного занавеса отец вряд ли что-то сможет перечислить.

— Мама открыла вклад на мое имя, как только отец покинул нас, — ответил я. — Денег на жизнь и учебу хватит.

Я не стал говорить, что на моем счете три миллиона франков, квартиру же с компаньонами искал не для экономии, а чтобы в одиночестве не сойти с ума от армейских воспоминаний, в то время для меня было крайне необходимо простое человеческое общение.

***

С момента моего появления на бульваре Сен-Жермен прошло всего пару месяцев, но к моему удивлению я быстро нашел язык с соседями. Более противоположных по характеру, менталитету и взглядам на жизнь людей было тяжело найти.

Первой точкой соприкосновения наших интересов оказалась литература, так как все четверо оказались запойными книгоголиками. Мы много читали и ночами напролет могли спорить о понравившейся книге. Фантастика, история, детективы, классика… Мы без разбора глотали все подряд, передавая друг другу эстафетной палочкой ту или иную книгу. Еще нас объединяла любовь к его величеству футболу, а также к прекрасному полу и вину, причём одно другому совершенно не мешало и не противоречило. К тому же все четверо умудрялись сносно учиться и не балансировать на грани вылета из университета.

Прошедший Афганистан, видевший смерть боевых друзей, я накрепко прикипел к соседям, по сути, не познавших еще толком настоящей жизни. Для меня общение с ними стало спасительным шансом забыть о кровавой бойне, через которую мне пришлось пройти. Будучи старше всего на пару лет, я иногда до смешного, а иногда до слёз чувствовал, какая пропасть в мироощущении между мной и друзьями. Как же они в то время были порой забавны, светлы и наивны.

Вскоре мы стали неразлучны, при этом иногда ссорились, спорили о книгах, жизни, женщинах, футболе, мирились и снова спорили, и ругались. Дэвид нас называл: «Единство четырех противоположностей».

Чак происходил из семьи китайцев, жившей во Франции третье поколение. Его дед приехал с большой семьей на Лазурный Берег в конце прошлого века и открыл ресторан, ставший скоро популярным. Со временем он открыл еще один, второй… сейчас у семьи Цзян пять процветающих ресторанов на Лазурном побережье. Чак, будучи истинным китайцем, трудолюбив и упорен. Перфекционист во всём. Физически силен, постоянно ходит заниматься в атлетический зал. Он не хотел в будущем финансово зависеть от семьи и по окончании университета стал работать в представительстве крупной китайской компании, где сейчас занимает солидную должность. До сих пор неженат.

Дэвид до поступления в университет жил в Алжире в многодетной семье. Отец его занимал хорошую должность в порту и имел возможность дать образование старшему сыну. Дэвид — умница, тихий, спокойный интеллигентный паренек, учился лучше нас всех, здорово играл в шахматы. Для него с юности кумиром был Мартин Лютер Кинг. Всегда рассудительный, с железной логикой и единственный, кто мог утихомирить Вэла мирным путем без лишних дискуссий и ругани, а это не каждому дано, поскольку проверено было на многих и не раз. После университета он женился, стал работать в крупной логистической компании и вскоре успешно зашагал по карьерной лестнице. Развелся. Двое детей.

Вэл живет в Париже с десяти лет: его родители работали в посольстве США, но в итоге они уехали, а сын остался учиться во Франции, настолько прикипел к стране. Вэл шел и идет по жизни перекати-полем, весело и бесшабашно. Он сначала делает шаг, затем начинать думать, что, собственно, совершил. К его хобби коллекционирования неприятностей часто приходилось подключаться мне, разгребая и разруливая его косяки, но он абсолютно не волнуется по этому поводу. Кто еще, если не друг, должен помогать в беде? Вопрос, естественно, риторический, поскольку именно для этого друзья и существуют на белом свете. Вэл весел, остроумен, интеллектуал с феноменальной памятью.

Одна его особенность перевешивает все его недостатки: он искренне нас любит и отдаст нам последний гамбургер. Однажды мне пришлось скрываться у него дома несколько дней от неких криминальных товарищей, чье гнездо я разворошил, занимаясь журналистским расследованием. Хозяин, несмотря на протесты, положил меня в свою спальню и лег на матрас перед дверью, сказав абсолютно искренне, что меня достанут только через его труп. Вот такой у нас Вэл — американец. После окончания университета он остался там преподавать и через пару лет женился на студентке. Двое детей. Недавно получил звание профессора. В семье умело играет роль неунывающего подкаблучника.

С годами наша дружба только крепла, такое иногда случается.

Глава 4. Такую дружбу за деньги не купишь, или Загадочное послание от ужа-грамотея

Из воспоминаний меня вывел голос Вэла:

— Деньги, поверь, это ерунда, тем более машина-то застрахована! Главное, это наша дружба, правда, Майкл? Такую дружбу за деньги не купишь! — возвестил он и хлопнул меня по плечу. — Всё будет окей! Габариты поменяем, бампер выправим, багажник подрихтуем и подкрасим, короче, станет как новая.

Чак привел из усадьбы садовника со сторожем, и «мерседес» под деятельным руководством Вэла нежно поставили на землю. Когда я сел за руль и завел двигатель, то окрестности огласил негодующий и печальный рев дикого слона в брачный период, чье ухаживание и вполне законные притязания покрыть особь противоположного пола, было с унизительным пренебрежением отвергнуты капризной самкой. Возможно, у мадам неожиданно заболела голова? Кто знает?

— Глушитель треснул пополам, — поставил диагноз профессор.

Вэл не умел долго переживать и нервничать. Гром и молнии его уже миновали, солнышко вновь светило над беспечным другом, а мир снова был прекрасен своей красотой и гармонией.

Когда я с невероятным грохотом добрался до усадьбы, то сразу же спросил у садовника:

— Здесь есть поблизости какая-нибудь автомастерская?

— Не знаю, — ответил тот, — деревня находится в десяти километрах, там у местных и узнаете.

— Ладно, завтра поедем. Давайте, сегодня устроим чемпионат по рыбной ловле, — предложил я. — Кто меньше всех поймает, тот весь улов и потрошит. На ужин приготовим рыбу горячего копчения, будет прекрасная закуска под белое вино.

Здоровая конкуренция и пари в нашем дружном коллективе пользовались большим уважением. Глаза моих товарищей заблестели в предвкушении очередной рыболовной баталии.

— Ловим с лодок спиннингом на блесну. Пойманную рыбу взвешиваем и определяем победителя. Предлагаю организовать призовой фонд и сброситься по пятьсот франков. Победитель получает всё, — предложил Чак.

Не теряя времени, Вэл пошел налаживать свой боевой японский спиннинг, подаренный ему после моей командировки в Страну восходящего солнца. Дэвид с Чаком последовали его примеру. А я, достав из помятого багажника старый, потрепанный чемоданчик с леской, грузами и блеснами, открыл его и залюбовался сокровищами, переливающимися в свете солнечных лучей. Уложенные рядами блёсны походили на боевые патроны, готовые в мгновение взлететь со свистом над поверхностью озера и вонзиться в водную гладь, чтобы начать славную охоту.

Вэл, Чак и Дэвид обычно с сочувственным пренебрежением смотрели на мое, как они выражались, кладбище металлолома. Друзья считали себя продвинутыми рыбаками, поскольку выписывали специальные журналы с таблицами и графиками: где, когда и чем добывать живое серебро.

Мои же блёсны, за исключением пары штук, были собственноручно сделаны из тонкой нержавеющей стали или латуни с использованием свинца, олова, паяльника и прочих подручных материалов. Когда своими руками изготавливаешь орудие лова: паяешь, шлифуешь, полируешь, то получаешь неслыханное удовольствие при добыче рыбы. От вида моих самодельных приспособлений у товарищей начинался нервный тик, и они спешили поскорее вернуться к своим фирменным ящикам, где стройными рядами расположились снасти от лучших мировых производителей. А у меня до сих пор перед глазами стоит картина из детства, когда мой дед с надвинутыми на нос очками сидел, высунув от усердия кончик языка, и паял очередную блесну. Струился сизый дымок, и по всему дому пахло припоем и канифолью…

***

Мы пожелали удачи друг другу и разошлись на лодках в поисках удачи. Во время рыбалки произошел удивительный случай, создавший сильную сумятицу в моей голове. Только я поймал очередную щуку и, достав из зубастой пасти крючок, поднял голову, как увидел на корме, загорающего на лавке, знакомого ужака с ободранной спиной. Гад невозмутимо и безбоязненно смотрел на меня и даже поприветствовал длинным раздвоенным языком, а потом замер и надолго задумался о своем змеином — сокровенном.

Я так и не понял, когда и каким образом он оказался в лодке. Что тут сказать? Чудеса! Ладно, загорай, старина, не жалко. Места всем хватит, а если пожелаешь рыбки отведать, то обращайся. Но незваный гость не обратил на меня внимания и продолжил принимать солнечные ванны.

Спустя четыре часа, когда моя лодка была вблизи берега, куда только что причалили остальные рыбаки, уж встрепенулся и с грациозной вальяжностью выскользнул из лодки. Попав в родную стихию, он неожиданно заметался под водой замысловатыми кренделями, при этом из его пасти била, словно из поливочного шланга садовника, густая струя темных шариков. Когда он исчез, в глубине водоема появилась люминесцентная надпись, составленная из светящихся башковитых головастиков, лениво шевелящих хвостиками на холостом ходу: «J’ATTENDS».

Я, одуревший, смотрел на проделки змеюки, но через мгновения буквы, то есть головастики, разбежались, то есть расплылись врассыпную, как рыбешки при виде щуки, вслед своему хозяину — гаду пишущему. Что за бред?! У меня что, помутнение рассудка? Последствия веселой гулянки? Дипломированный бармен случайно в свои фирменные напитки мадагаскарские галлюциногенные корешки замедленного действия не добавил? Иначе откуда это странное видение взялось?

Посвящать друзей в происшедшее я не стал, да и о чём говорить-то? Про ужа-грамотея, назначившего человеку непонятно где свидание? Да они, заразы, просто засмеют и отправят к врачу, мне эти юмористы-приколисты хорошо знакомы: «Гражданин Майкл Гросс! Вас ожидает уж-грамотей неизвестно где и когда. Спешите, но не бегите, а лучше к психиатру сходите!»

***

— Я точно знаю, что это проделки твоего осетра, — обиженный Вэл указывал пальцем на родимое пятно на моей руке в виде Царь-рыбы. — Это он приманивает к тебе рыбу.

Друг с нескрываемым восхищением смотрел на добычу, бьющуюся на дне моей лодки. Чак с Дэвидом сегодня более удачливые в рыбалке, чем Вэл, спокойно укладывали трофеи в брезентовые сумки.

— Начинай улов потрошить, а мы сейчас пойдем передохнем, а потом поможем Майклу с коптильней, — сказал Дэвид после взвешивания трофеев.

Проигравший проводил нас недовольным бурчанием:

— Свалился же на мою голову этот несносный Майкл Гросс, всю рыбу в озере выловил, а мне мучайся теперь с ней. Друг называется…

Отдохнув, мы начали готовить к закладке запущенную до неприличия коптильню. Хитрый Вэл стоял рядом и вел тонкую игру в расчете на жалость и милосердие ближнего своего.

— Наша сделка нечестная и категорически неприемлемая, поэтому, господа, я протестую! — канючил он. — Мы, значит, вместе ловили, а потрошить придется всё мне по прихоти великого Майкла Гросса. Между прочим, нормальные люди рыбу коптят с внутренностями, и только наш горе-кулинар изгаляется над бедным товарищем.

— Ты же знаешь, что Майкл готовит по фирменному рецепту, — напомнил Чак, — сколько раз ели, так просто пальчики оближешь.

— А еще друзья называются, — продолжал ныть интриган, — взяли и бросили одного на берегу с тонной улова, понимаешь ли, нашли себе раба для эксплуатации.

— Раб, иди, работай, а то плетей получишь сполна! — рассмеялся Дэвид.

В итоге Вэл, как всегда, добился своего, и Чак с Дэвидом отправились помогать рабу, лишь бы он не выносил мозг порядочным людям. Вскоре я раскочегарил коптильню и заложил в нее на сетках тушки, нафаршированные луком, сладким перцем, кусочками лимона и травами, смешанными в оливковом масле.

К закату солнца сели пировать. На большом подносе лежала гора бронзовой рыбы на любой вкус, украшением композиции стал пятикилограммовый сом, взятый мною на отвесную блесну.

— В мире полно несправедливости, и оттого человечество катится в тартарары, — философствовал Вэл с набитым ртом. — Рассмотрим сегодняшнюю рыбалку. Один человек на консервную банку наловил больше, чем трое продвинутых рыболовов-интеллектуалов, которые не позволяют себе засорять водоем всяким металлоломом. О чём говорит сей пример, господа?

— О чём? — с интересом спросил Чак.

— Что Майкл по своему развитию ближе к водным тварям, чем мы, и поэтому понимает их примитивную психологию, — ответил Вэл. — Такие вот горе-рыбачки, пользуясь допотопными орудиями лова, оставляют человечество в каменном веке, а вместе с ними деградируют подводные обитатели, которые просто-напросто бойкотируют прогресс в технологиях рыболовства. К нему лезут на крючок всякие подводные клошары и дегенераты. Посмотрите, например, в тупые глаза сома, не обезображенные интеллектом. А какого сегодня килограммового окуня взял я! А? Чистый интеллигент и настоящий профессор с кафедры ихтиологии.

— Что ж ты на тупого сома налегаешь, а не на профессора ихтиологии? — спросил, рассмеявшись, Дэвид.

— Во-первых, неэтично профессору кушать себе подобных, а во-вторых, из принципа — я его что, зря потрошил, что ли?

Глава 5. Магический Осётр, или Боевое крещение

Азы рыбалки и о способностях своего родимого пятна в виде осетра я познал на Волге. После первого года учебы в Москве отец отвез меня на летние каникулы в низовья реки, на свою родину в деревню Осетровку. Жители этого славного селения славились рыбацкой удалью и удачей, используя дедовские методы, они поднимали из ям гигантских белуг и сомов, а при помощи браконьерских снастей, паутиной опутывающих реку, добывали осетра и севрюгу

Меня, одиннадцатилетнего, родитель оставил в деревне на попечение отца и матери. Деда величали Петром, он был потомком немцев, переселившихся в давние времена из Пруссии в Россию в поисках лучшей жизни и счастья. Бабушку звали Марией, это была крепкая русская женщина, потомственная рыбачка, без единой седины в волосах и с добрым, всё понимающим взглядом. Про нее ходила легенда о том, как она по молодости, во время войны, когда все мужики были на фронте, добыла огромную белугу, несколько часов таскавшую ее лодку по реке, пока та не всплыла изможденная вверх брюхом.

Я лишь недавно сумел адаптироваться в Москве, казавшейся после Парижа параллельным миром. У меня появились друзья, а успехи в дзюдо и фехтовании помогли завоевать авторитет в школе, за честь которой выступал в многочисленных соревнованиях. Спасибо отцу, что еще во Франции малолетним отдал меня в спорт.

После жизни в мегаполисах Париже и Москве, я впервые оказался в деревне с коровами, козами и гнусными индюками, считающими своей обязанностью гонять городского пижона по двору. В первый же день после нашего приезда в избе побывало человек триста. Нескончаемым потоком шел народ поприветствовать Борьку-москвича, привезшего сына-хранцуза. Я чувствовал себя настоящим музейным экспонатом. Мне единственно, что только зубы не смотрели, хотя конюх Матвей так и норовил заглянуть в мою ротовую полость, поскольку без этой процедуры лошаднику очень сложно оценивать возраст, здоровье и духовный мир человека.

Проверку на прочность мне пришлось пройти на третий день после приезда. Когда отец уехал, я самостоятельно осмелился выйти за калитку в загадочный и дикий мир деревни Осетровки.

— Сходи к речке, — сказал дед, — а то жара, язви ее коромыслом. Иди, Мишка, охладись, а то сидишь как кролик в клетке.

Мне, не знакомому с взглядами и нравами деревенских пацанов, не пришло в голову одеться попроще, поэтому неосмотрительно надел модные шорты со множеством карманов и блестящими заклепками, а также светлую сетчатую майку. Старательно причесавшись на прямой пробор, я белой пижонистой вороной выпорхнул в невиданную доселе среду обитания.

Стайка пацанов резвилась на песчаном берегу, но мне было не до них, так как я впервые увидел вблизи Волгу и стоял, ошеломленный ее красотой, широтой и величием. Спустившись к реке левее шумной компании, я разделся и, аккуратно сложив одежду на сандалии, осторожно зашел по грудь в воду, затем закрыл пальцами нос и окунулся в теплые быстрые струи, вмиг подхватившие меня в свои цепкие объятья. Не на шутку испугавшись, так как толком не умел плавать, энергично, по-собачьи засучил руками, а когда с немалым усилием добрался до мелководья и встал на ноги, то обнаружил рядом на берегу деревенских мальчишек, ошарашенных моей техникой плавания. Мальчишки с выгоревшими на солнце взъерошенными волосами смотрелись шоколадками на фоне белоснежного песка. Наверное, появление лох-несского чудовища не произвело бы на них более сильного впечатления.

— Это хранцуз, внук к Петру-немцу приехал, — объяснил товарищам парнишка помладше, и с презрением добавил: — Гарадской!

Оказавшись на берегу, я попрыгал на одной ноге, потом на другой, пытаясь вытряхнуть воду из ушей, затем молча подошел к одежде и обнаружил, что мою сетчатую майку с брезгливой миной держит двумя пальцами высокий конопатый мальчишка с рыжими волосами.

— Робя, гля! У хранцуза бабья сорочка! — сказал он, с презрением сплюнув.

Ватага окружила атамана и с нездоровым любопытством созерцала мою майку, словно он держал в руках женский бюстгальтер.

— Так ты баба, хранцуз? А? Баба?! — спросил Рыжий.

— Будь добр, верни майку, — попросил я, стараясь не выдавать своего волнения.

Опыт первого года выживания в московском дворе подсказывал, что придется драться, причём обязательно с вожаком, чьему организму желательно причинить максимальный ущерб, естественно в пределах разумного, чтобы не оказаться на учете в детской комнате милиции.

— А ты возьми, попробуй, — он поднял майку над головой, — попрыгай, погавкай. Ты же как собака плаваешь, хранцуз, — сказал Рыжий и вновь сплюнул.

Он был почти на голову выше меня и года на два старше. Товарищи его гоготали от нетерпения и, как жеребята, переминались босыми ногами в предвкушении спектакля «Унижение и избиение Хранцуза на Волге».

— Отдай майку. Это в твоих же интересах, иначе мне придется силой забрать свою одежду, — спокойным тоном повторил я.

Рыжий заржал, как норовистый конь, потом бросил майку на песок и стал вытирать об нее ноги, но не успел забияка поднять глаза, как получил удар под дых. От изумления и боли он по-рыбьи открыл рот и сразу же получил в глаз, а затем я мотал его по песку, проводя показательное выступление дзюдоиста для его изумленных друзей, стоявших не шелохнувшись до конца экзекуции. Удушающий прием заставил противника сдаться и, прося победителя о милости, он судорожно стал бить руками по песку.

— Вставай, Рыжий. Постирай мою майку, и мы квиты. Меня зовут Майкл, — сказал я, подавая ему руку.

Имя Майкл ко мне прилипло в московском дворе, и за год я с ним свыкся.

— Я, Васька. Научишь драться по-хранцузски? — сказал поверженный, протягивая мне руку.

— Хорошо. А ты научишь меня плавать. Договорились?

Взгляд Васьки остановился на внутренней стороне моей правой руки, где ниже локтя красовалось родимое пятно в виде рыбины с изящным изгибом хвоста.

— Робя, — закричал он, — смотри, у хранцуза, у Мишки на руке Осётр, чистый Осётр! Как у попа нашего Захария!

Пацаны, затаив дыхание, смотрели на «осетра», как на невиданную заморскую диковину.

— Ух ты, можно потрогать? — спросил с благоговением самый младший и кончиками пальцев осторожно коснулся родимого пятна.

Остальные мальчишки по очереди, в непонятном для меня экстазе, тоже стали дотрагиваться до рыбины.

— Пойдем к батюшке в церковь, — предложил Васька, — вот уж он удивится-то и обрадуется!

Невысокий, не в меру полный Захарий с бородой по грудь и хитрым поповским взглядом смотрел на «осетра», осеняя себя крестным знамением, и басил:

— Слава тебе, Господи! Услышал ты мои молитвы! Спасибо тебе за отрока Михаила, что явил, Господи, его нам!

Я пребывал в состоянии культурно-религиозного шока после получасовых причитаний батюшки Захария. Наконец, он успокоился и, выпроводив ватагу мальчишек со словами: «Идите, значит, пострелы, по дворам и скажите, значит, людям, что крестный ход обязательно состоится в воскресенье, и что Господь, наш благодетель, послал нам золотую рыбку», — с чувством поцеловал меня в лоб.

Несмотря на то, что мне было не так уж много лет, я прекрасно разбирался во многих нюансах жизни при советской власти, поэтому спросил:

— Батюшка, а вас в КГБ не посадят за крестный ход?

— Да они, оглоеды окаянные, сами первые свечку поставят, чтобы, значит, уловы наши стали богаты, — рассмеялся Захарий. — Они ж, дармоеды, значит, к нам за икоркой и рыбкой два раза в месяц на черных «Волгах» да на воронках приезжают из самой Москвы. Кто ж нас тронет?

— Господин поп Захарий, объясните, наконец, что происходит, и почему мое родимое пятно вызвало такой ажиотаж среди осетровцев?

— Ох и рассмешил ты меня, отрок! — расхохотался батюшка. — «Господин поп» назвал! Ох-ах-ох! Господ у нас, Михаил, значит, в семнадцатом году расстреляли да повешали. — батюшка Захарий тяжело вздохнул и стал рассказывать: — У многих в Осетровке, значит, есть пятно на руке, но в виде осетра — Царь-рыбы, у малого числа поселян встречается. Например, у твоего отца Бориса и бабки Марии есть родимые пятна, но на чистого Осетра они не тянут. Тот, значит, у кого Осётр в чистом виде изображен, считается отмеченным Богом. Еще в стародавние времена, значит, знак сей по наследству переходил из поколения в поколение, но не у всех на чистого Осетра схожий.

Поп оголил руку и показал родимое пятно, очень похожее на мое.

— Я тебе всего о знаке Осетра, пока ты не достиг зрелых лет, рассказать не смею. Да тебе и не нужно, значит, раннее знание сие обретать. Придет время, тогда расскажу. Твой отец, значит, сказал мне, что ты будешь сюда каждое лето приезжать, чтобы, значит, сил набираться. Но мне невдомек было, не пришло на ум, значит, что он имел в виду то, что Осётр наберет мощь в родной стихии и станет, значит, тебя вести по жизни, — тут поп опомнился и прикрыл рот рукой. — Всё, молчу! Молчу! Ты в воскресенье, Мишанька, приходи в церковь. Нам для крестного хода к Волге-матушке нужен третий с чистым Осетром. Михеич-то у нас помер на Пасху. Станем мы просить у Волги-матушки хорошей путины и удачи. А сейчас иди с Богом! — сказал он и перекрестил меня. — А я помолюсь да чарочку, значит, перцовочки пригублю на радостях, — сообщил батюшка, облизнув губы и облагородив воздух легким запахом перегара.

В год моего шестнадцатилетия отец Захарий отдал Богу душу и, несмотря на то, что я каждое лето проводил в Осетровке, так и не просветил меня, какой силой обладает родимое пятно. Однако в рыбной ловле мне действительно везло.

— Мишка-хранцуз рыбу в колодце поймать сможет, удачливый дюже чертяка! Ему чистый Осётр помогает, не иначе, — гутарили селяне.

***

Лишь спустя несколько лет, когда Осётр первый раз спас меня от неминуемой смерти, я оценил силу и возможности моей Царь-рыбы. Случилось всё в Афганистане…

Не прошло и двух недель после прибытия из учебки в разведроту, как меня взяли на первое боевое задание в составе небольшой группы. Вчетвером мы осторожно пробирались по горной тропе. Я очень нервничал и боялся подвести товарищей, и вдруг такая напасть: у меня нестерпимо зачесалось и начало нагреваться родимое пятно, а уже через мгновение Осётр так горел, словно его ошпарили.

— Гросс, Мишка, что за чёрт? Ты чего в меня вцепился? Ну-ка, отпусти! Крыша, что ли, от страха поехала? — раздался голос моего сержанта после того, как мне пришлось его резко остановить, схватив сзади за ремень.

Нам оставалось несколько метров до выхода из-за каменной гряды на открытую местность, и я сам не знаю почему, зашептал:

— Там опасность, опасность!

В этот момент у меня в голове всплыли слова батюшки Захария о том, что придет время, и Осётрик даст о себе знать.

— Салага, не дрейфь! Первый раз все трясутся. Здесь наша территория, плюс рядом расположение роты капитана Репина, — сказал сержант и похлопал меня по плечу. — Давай, двигай!

— Там опасность, опасность! Точно говорю! — настаивал я.

— Ладно, посмотрим!

Сержант, взяв сучковатую палку, надел на нее кепку и осторожно выставил обманку из-за каменной глыбы. В то же мгновение раздалась автоматная очередь, и продырявленная «афганка» упала на землю.

— Отходим, я прикрою! — приказал сержант. — Ефрейтор Бондаренко, срочно доложить информацию о противнике в штаб.

Спустя полчаса мы залегли в безопасной щели на берегу горной речки. Сержант рассматривал карту в поисках обходного пути.

— А у тебя, Мишка, чуйка-то ого-го! — похвалил он. — Чуять врага для разведчика важное дело. Спас ты сегодня нас и роту капитана Репина. Хорошо, что их вовремя предупредили, а то бы их окружили, и полегло бы тогда пацанов немерено. А так, вертушки наши подоспели и прикрыли отход, — сказал он и снова уткнулся в карту. — Так куда нам двигаться дальше?

В такой вот экстремальной ситуации мне стало известно об одной из способностей моего Осетра — чувствовать опасность.

***

Мы сидели у костра на берегу Оленьего озера и неспешно вели безмятежный разговор обо всём понемногу. Неожиданно Дэвид спросил, когда появится Питер Флеминг, хозяин усадьбы, обещавший обязательно приехать и поговорить со мной о важном деле. В ответ я лишь пожал плечами.

— Ты примешь его предложение? — спросил Чак.

— Чего тут думать, — заметил Вэл, — такое предложение поступает раз в жизни. Соглашайся не глядя. Меня потом к себе возьмешь в помощники, вдвоем мы с тобой, Майкл, горы свернем.

— Бедные горы! Вэл, может, стоит остановиться на «мерседесе»? — спросил Дэвид, и все рассмеялись.

Друзья хорошо знали о моих дружеских отношениях и курьезных обстоятельствах первой встречи с финансовым магнатом.

Глава 6. Судьбоносная встреча, или Стертое интервью

С Питером Флемингом мы знакомы двенадцать лет, тогда будучи наивным необстрелянным журналистом, я решил наглым нахрапом взять интервью у светского льва и удачливого бизнесмена по совместительству. Сходу бросив: «Срочная депеша», мне пришлось пулей проскочить мимо секретаря, чтобы попытаться проникнуть в кабинет, но моя попытка с треском провалилась из-за неприметного человека, словно из-под паркета выросшего перед непрошеным визитером. Его невысокий рост сполна компенсировался шириной плеч и размером бицепсов. Кулак крепыша больно ткнул меня в живот.

— Куда, малыш, разогнался? Тормози, а то тебе сейчас станет очень плохо, — пригрозил он.

Ситуация показалась мне нелепой, так как «малыш» на целую голову возвышался над охранником, посмотрев на него с небрежностью сверху вниз, я пригрозил:

— Еще раз меня тронешь, тебе станет очень плохо, мерзкий коротышка!

Когда невысоким людям неуважительно напоминают об их росте, они начинают звереть. Не стал исключением и этот коро… извиняюсь, мужчина. Лицо его мгновенно покрылось багровыми пятнами, а тяжелый кулак без замаха выстрелил мне в челюсть, но к удивлению бьющего, удар не достиг цели, так как противник ловко увернулся, уйдя влево. То-то малыш! А через секунду, перелетев через мое бедро, цепной пес месье Флеминга лежал на персидском ковре и возмущенно хлопал глазами. Малыш тем временем воспользовался паузой и ринулся к кабинету.

Три дня назад мне дали шанс. Единственный шанс, и я должен, обязан был использовать его по максимуму. Главный редактор одного серьезного издания, уставший от моих настырных просьб напечатать очередную гениальную статью, решил навсегда избавиться от меня и выдвинул условие: «Слушай, сынок, меня внимательно! Если возьмешь у Питера Флеминга развернутое интервью, то ты принят. Вот список вопросов, которые мы пытаемся ему задать уже третий месяц. Выполнишь задание, то ты в штате, если же нет, то тебя больше в редакции невидно и неслышно. По рукам?»

С энтузиазмом хлопнув по вялой ладошке «папочки», я начал охоту на Флеминга: владельца заводов, банков и еще, как поговаривали, сотни подпольных игорных контор и прочих прибыльных полукриминальных заведений. Магнат же при помощи шайки юристов категорично отвергал мерзкие слухи и поклепы на его честное имя бизнесмена.

В последнее время он совсем перестал давать интервью, и я в течение трех дней безуспешно пытался к нему прорваться, окруженному с виду вполне вежливой охраной, но после каждой попытки пообщаться с Флемингом у меня от профессиональных тычков болели ребра. Получив информацию, что завтра магнат улетает в азиатское турне на две недели, мне стало ясно, что для взятия интервью осталась последняя попытка. В моменты пиковых ситуаций, наподобие нынешней, у меня, человека, в общем-то, спокойного и воспитанного, появлялась куражная наглость, способная порой помочь, а порой дать резко отрицательный и непредсказуемый эффект.

Когда я открыл заветную дверь, позади раздались ругань и обещание разобрать гада по частям, да так, что ни одна бригада хирургов не соберет. Большой кабинет, заставленный антиквариатом и увешанный старинными картинами, напоминал зал художественной галереи. За столом размером с теннисный корт сидел человек с зачесанными назад пышными седыми волосами. Властный пронзительный взгляд в секунду оценил нежданного посетителя, причём явно не в мою пользу, и поставил в самый конец пищевой цепочки. Он посмотрел на меня так, словно в фешенебельном ресторане ему вместо каре ягненка в трюфельном соусе принесли ночное судно с нечистотами. В это время в помещение вбежала свирепая «горилла» и попыталась схватить наглеца за шиворот.

Питер Флеминг вопросительно поднял бровь и с издевкой спросил:

— Каин, это что ко мне сейчас влетело, ты не в курсе случайно? Ты вроде как должен меня защищать от маньяков и придурков.

— Босс, одну секунду! Маленькая неувязка! Нелепый случай! Сейчас хам пойдет гулять! Один момент! — скороговоркой произнес он и потянул наглеца на выход.

Пришлось приложить немалую силу, чтобы Каин не выпихнул меня из кабинета.

— Здравствуйте, уважаемый Питер Флеминг! Перед вами ваш фанат, желающий взять у вас автограф, а этот горилла не понимает, насколько это важно для простого смертного. Я с восторгом слушал вашу речь в школе экономики. Вы великий бизнесмен, месье! — выпалил я, подхалимски улыбаясь.

Каин, решивший реабилитироваться, предложил радикальные меры.

— Босс, разрешите, я его отвезу на стройку и там залью бетоном или на севере в болотах утоплю. Ну-у или пираньям в ваш аквариум брошу.

— Идея неплохая, но если ты будешь всё время добавлять мерзких нахалов в бетон, то здание рухнет, а болото уже всевозможными хамами полностью забито. Пираньи же мои всякую гадость есть не будут, — продолжал измываться надо мной магнат. — На первый раз, наверное, стоит наглеца помиловать. А? — наконец, он снизошел и до меня. — Почему вы врываетесь в чужой кабинет? — ухмыльнулся Флеминг. — Да еще обидели моего лучшего телохранителя, положив его отдыхать на ковер.

Каин зло засопел и заурчал как голодная гиена. Наверное, выбирал, какой мучительной смерти подвергнет засранца, унизившего его на глазах у босса, и с какой части тела начнет меня пожирать.

— Извините, что ворвался к вам, — заговорил я, — но у меня не было другого выхода. Вы великий финансист! Как вы провели сделку по слиянию трех холдингов в Южной Америке, нужно изложить в учебниках! Это просто гениально! Вам нужно памятник поставить при жизни!

— Каин, оставь его, мальчик вроде немного соображает, — смилостивился хозяин кабинета.

Флеминг говорил умиротворенным голосом сытого льва. Мне повезло, что царь финансовых джунглей недавно чем-то отобедал, наверное, проглотил очередной завод или банк.

— Месье Флеминг, дайте, пожалуйста, автограф и будьте добры, если не затруднит, ответить на пару вопросов. Ваш совет очень важен для меня, — я гнул свою линию, глядя на магната преданными глазами.

Хозяин кабинета запрокинул голову и захохотал неожиданно молодым и задорным смехом.

— Вы окажете мне неоценимую услугу, это интервью очень важно для моей карьеры, — продолжал я уговаривать, после того как он перестал смеяться.

— Автограф, пару вопросов, а теперь речь идет о целом интервью. Какое будет следующее пожелание? Ввести вас в совет директоров моего холдинга? Сделать наследником? — съехидничал Флеминг.

— Босс, разрешите его выкинуть, — вновь попробовал реабилитироваться Каин и положил тяжелую руку мне на плечо.

Реакция, выработанная годами тренировок, сработала молниеносно. Я захватил его руку, ушел под лучшего телохранителя и сделал бросок через правое плечо. Бычок, с грохотом приземлившись на поверхность стола, мгновенно на него вскочил и выхватил из кобуры «Беретту».

— Убью! — заорал он. — Убью, гад!

Пришедший в восторг Флеминг хлопал в ладоши и хохотал.

— Каин, будь добр, слезь со стола и убери пушку, — успокоившись, приказал магнат.

Багровый от ярости охранник слез на пол, в этот момент он походил на кипящую скороварку. Питер тем временем закурил сигару.

— Давно я так не смеялся, честное слово, давно. Откуда же ты взялся такой борзый? Не боишься, дерзишь и бьешь оземь ни в чём не повинного человека, вернее, о бесценный стол из дерева бакаута, который стоит дороже твоей жизни раз в сто. Между прочим, за этим столом великий император Наполеон Бонапарт вынашивал свои гениальные планы, — похвастался он и с нежностью посмотрел на бакаутовы просторы столешницы.

— В таком случае ваш стол бесценен, месье! Кстати, Наполеон еще сидел на острове Святой Елены, не желаете прикупить его? — продолжил я идти ва-банк.

Питер Флеминг перестал улыбаться и внимательно посмотрел на меня.

— Молодой человек, вам стоит, наконец, объясниться. Вы врываетесь, хамите и избиваете охранника, — Питер указал сигарой на свирепого Каина, — он, между прочим, один из моих лучших людей, в армии служил и не раз участвовал наемником в африканских конфликтах. Кто вы?

— Там, где я служил, таким воинам сортир не доверили бы охранять.

Что мне оставалось делать? Я понимал, что потерпел фиаско, и поэтому шел напролом.

Лицо Флеминга мгновенно посуровело, и он ледяным тоном осведомился:

— Ну и где вы служили, молодой человек? Просветите, пожалуйста, и, наконец, представьтесь.

— Меня зовут Майкл Гросс. Я учусь на последнем курсе университета и работаю внештатным корреспондентом в нескольких газетах.

— Гросс, Гросс… — повторил он несколько раз, — скажите мне, пожалуйста, Лизи, пардон, Элизабет Гросс, в девичестве Дюминиль, случайно вам не родственница? Черты вашего лица уж больно схожи с чертами Элизабет.

— Это моя покойная мама.

Питер выпустил пышную струю дыма, вздохнул и сказал:

— Каин, иди, отдохни. Если надо, к врачу сходи и подлечись, — поиздевался он над пунцовым телохранителем, — да, и не вздумай мстить мальчику, я тебя знаю. Лучше в зал чаще ходи тренироваться, тебя уже студенты на лопатки кладут. Скажи, пусть машину подают, со мной Авель поедет.

Взбешенный питбуль клацнул челюстями и, окинув меня недобрым, полным ненависти взглядом, вышел.

***

Мы сидели за столиком в ресторане, принадлежавшем Флемингу, и пили аперитив в ожидании подачи блюд. Хозяин заведения с интересом энтомолога рассматривал необычный экземпляр и пытался определить, что за наглое насекомое залетело ранее к нему в кабинет, жужжа надоедливой мухой. Мне стоило большого труда выдерживать его насмешливый взгляд.

— Откуда вы знаете мою маму? — спросил я.

— Не жди сюжета из индийского кино, — ответил Питер, — ты, может быть, удивишься, но я не твой богатый папа, дядя или…

— Тетя, — подсказал я ему.

— Мальчик мой, ты сегодня сделал мой день! — улыбнулся Питер. — Я не помню, когда в последний раз так искренне смеялся. Вокруг одни лжецы и лицемеры. Я очень хорошо знал месье Гросса, ее первого мужа, мы с ним долго и плодотворно сотрудничали, но однажды он ввязался в деловой конфликт с серьезными людьми и погиб. К сожалению, такое случается. Я выкупил у твоей матери часть бизнеса месье Гросса и заплатил ей приличную сумму. Репутация в бизнесе важнее всего. Жаль, что она погибла. Ах, какая красавица была Элизабет! — сказал Питер и принялся за салат с креветками.

— Мама часть денег, три миллиона франков, положила на мой счет, когда папу отозвали в Советский Союз.

— Я знал и твоего отца. Он умный, интересный человек с прекрасным чувством юмора. Кстати, у тебя на счете должны были набежать солидные проценты за эти годы. Так ты, оказывается, Майкл Гросс, богач и миллионер, а ведешь себя как голодный волчонок без роду и племени, который если не получит работу, то помрет с голоду. В чём причина?

— Я хочу работать в этом журнале. У меня получится не хуже, чем у многих тамошних старперов-бумагомарателей, сидящих на заказных статьях. Им нужна свежая кровь.

— Ты, Майкл, напоминаешь меня в молодости. Юношеский бескомпромиссный максимализм, — одобрительно кивнул Питер. — На какую тему ты желаешь писать, мой друг?

— Финансово-экономическая аналитика в журнале и криминальная хроника в газете, — ответил я и назвал издания.

— Сразу в двух? А из университета не вылетишь? Потянешь? — спросил он.

— С чего такая забота? Вы же признались, что не мой отец. Уверен, что я справлюсь и не вылечу. Вы будете давать мне интервью? Когда приступим?

— Хорош, хорош! Настырен! Упрям! Для начала, может быть, разрешишь нам закончить с обедом. Не возражаешь? — спросил он и сделал глоток вина.

Окончив трапезу, мы перешли в зимний сад и разместились в креслах между папоротниками.

— Значит, хочешь изменить мир к лучшему? И знаешь — каким образом? — спросил Питер.

— Пока не знаю, но обязательно узнаю. Я быстро учусь.

— Вот с этим не поспоришь, — усмехнулся он, прикуривая сигару. — Ну что ж, дерзай, юноша, задавай свои вопросы.

Как назойливая наглая оса, я атаковал, пытаясь ужалить собеседника каждым вопросом. Флеминг отвечал спокойно, корректно и обстоятельно, даже на щекотливые криминальные темы. Редакторский список так и остался лежать в кармане.

Устав общаться с настырным журналистом, Питер отмахнулся от меня как от комара и сказал:

— Всё, хватит, вымотал меня. Знай меру! Твое поведение напоминает клошара, которого посадили за стол, а он запрокинул ноги на стол.

— Спасибо, месье, — поблагодарил я и выключил диктофон, — вам прислать интервью на согласование?

— Нет необходимости, — ответил он и, взяв со столика диктофон, нажал кнопку стирания записи, на что я смотрел одуревшим, ничего не понимающим взглядом, при этом мои кулаки сжимались и разжимались.

В самом деле, не бить же его при официантах, тут же загремишь за решетку или Каин с Авелем на полоски порежут.

— Интервью, Майкл, не будет, по крайней мере, в ближайшее время оно точно не состоится, — сказал Флеминг, испытующе глядя на меня, — я просто хотел узнать, что ты представляешь собой как журналист.

Да уж, давно мне не приходилось быть в таком идиотском положении! Со мной поигрались, как с котенком и, дав пинка, выкинули за ненадобностью. Не прощаясь, я встал и пошел на выход.

— Мой друг, задержись на минуту, — окликнул он, и я с неохотою вернулся за стол. — Я сообщил тебе плохую новость, но есть и хорошая. — Флеминг затянулся сигарой и выпустил несколько колец дыма. — Может быть, угадаешь?

— Хорошая новость — это то, что я ухожу и слушать вас больше не намерен.

— Пьер, шампанское принесите, — попросил Питер, — нам с моим юным другом нужно отметить важное событие. — Официант налил шампанское и удалился, магнат поднял фужер, посмотрел на пузырьки и произнес: — Поздравляю, Майкл Гросс, ты принят в оба издания, и можешь приступать к обязанностям с завтрашнего дня. Мне понравилось, как ты работаешь. Мозги у тебя варят в нужном направлении. Конечно, чрезмерно горяч, но это хорошо для журналиста.

— Продолжаете глумиться, месье? Учите жизни зарвавшегося мальчика?

Питер спокойным голосом без тени сарказма ответил:

— Слушай внимательно. Я тебе делаю предложение, потому что эти издания принадлежат группе компаний, находящихся под моим контролем. Даже твой редактор, когда посылает брать у меня интервью, не подозревает, что Питер Флеминг фактически хозяин данного журнала. То же самое с газетой, где ты станешь вести криминальную хронику и расследования.

— Расследования?! — удивился я.

— Да, когда это станет необходимо. Не без нашей помощи, естественно. Тебе нужно будет проверить полученную информацию, собрать дополнительные сведения, всё проанализировать и подать материал.

— Ясно. Мочить конкурентов моими руками решили.

— Ты дурак или притворяешься? — рассердился Питер. — Честное слово, утомил ты меня! Ты будешь расследовать дела нечистых на руку бизнесменов и приносить пользу обществу. Согласен или нет?

— Согласен, — вздохнул я и протянул руку, — но я оставляю за собой право в любой момент уйти.

— Договорились!

Питер пожал мою ладонь, и сделка с дьяволом состоялась.

После того знакового интервью с Флемингом жизнь моя кардинально изменилась. Работал я по шестнадцать часов в сутки и за несколько лет узнал всю подноготную жизнь столицы, также оброс связями в полиции, криминальном мире и журналистских кругах. Плюс вел колонку с экономическими обозрениями в солидном журнале. Конечно, на первых порах помощь и связи Питера оказались очень кстати, особенно на дне ночного Парижа. Периодически Флеминг подкидывал наводки на определенных людей или фирмы, и мне с упорством крота приходилось собирать информацию, производившую после публикации в газете неизгладимое впечатление на деловые круги и полицию.

В то время найти более счастливого человека было сложно, так как я честно и искренне боролся с пороками общества, и мне было плевать — сам зацепил на крючок очередного жулика или с подачи магната. Иногда он меня приглашал к себе, в свой шикарный особняк в центре Парижа, где мы коротали время за шахматами и разговорами за жизнь. Вспомнить Питеру из его бурной молодости было что…

Однажды по своей дурости я влез в большую передрягу, когда по личной инициативе стал вести расследование против очень влиятельных людей и нарыл серьезный компромат. Похитили чрезмерно любознательного журналиста в полночь у подъезда своего дома, после чего мне пришлось семь суток просидеть в мерзкой вонючей яме без воды и пищи. В тот момент моя жизнь не стоила и франка, так как выпускать на свободу опасного журналиста бандиты не планировали.

Питер поднял весь Париж на уши, напал на след и вытащил меня из западни. Во время моего освобождения погибли два его человека. В итоге Флеминг как-то уладил этот вопрос, и журналиста Гросса больше не трогали.

— Не знаю, как тебя благодарить, — сказал я ему.

— Живи, — ответил тогда спаситель, — и не парься, но запомни, ты мне должен услугу.

В ответ я с благодарностью пожал ему руку и кивнул в знак согласия. Больше мы к этой теме не возвращались.

Как-то он пригласил меня на сафари в Кению. В один из дней мы с Питером из-за своей глупой самоуверенности отбились от группы с проводником и забрели в заросли, где на него напала львица. Мне хватило нескольких секунд, чтобы подскочить и выстрелить ей в ухо, но она успела разодрать ему живот и прокусила до кости запястье на правой руке. При помощи спирта, порванной футболки и булавки с ниткой, я залатал раны и остановил кровь. С тех пор у него на руке и на теле шрамы в память об этой охоте. Спасатели нашли нас к утру, тут же вызвали вертолет и отправили в ближайший госпиталь…

Несколько месяцев назад Флеминг предложил мне должность личного советника по связям и общим вопросам с дальнейшей перспективой вхождения в совет директоров.

— Мы расширяемся, и мне нужен свой человек в руководстве, которому я могу полностью доверять, — сказал Питер и исчез на пару месяцев.

Вернулся он усталым, нервным и озабоченным.

— Майкл, — сказал он, — у меня есть к тебе серьезный разговор и подарок на день рождения. Собирай друзей и на пару недель езжай в мою усадьбу на озерах. Отдохни, порыбачь. Позже я приеду к вам, и мы всё обсудим.

Так мы и оказались во владениях Флеминга, расположенных в густых малонаселенных лесах предгорья Пиренеев. В ближайшие дни магнат должен был появиться, но я так и не определился с ответом на его предложение. Ладно, подумаем и что-нибудь придумаем.

Глава 7. Музей на отшибе, или Маленький и гадкий шут Марио

Спать мы легли поздно ночью, договорившись встать пораньше.

— Позавтракаем и поедем искать мастерскую, — сказал я, — отремонтируем глушитель, а остальной ремонт дома сделаем, заодно окрестности осмотрим, места здесь просто шикарные.

Ночью мне приснился сон, как будто мы вчетвером едем в «мерседесе» через деревню. В центре селения стоит большой трехэтажный выкрашенный в розовый цвет терем с тремя башенками. Я еще подумал, что тут красны девицы живут-поживают да женихов ожидают. Проезжаю поселок и сворачиваю на лесную дорогу. Долго по ней еду, при этом примечаю, что на всём пути по правой стороне тянется высокий бетонный забор с колючей проволокой. Вскоре останавливаюсь перед резными дубовыми воротами с большой деревянной вывеской, и только пытаюсь ее прочитать, как в этот момент раздается мерзкий писк будильника. Пора было вставать и гнать машину на ремонт.

Спустя час, произведя настоящий фурор, мы грохочущей боевой колесницей въехали в центр деревни. На площади стояли несколько магазинчиков и автобусная остановка. Мне показалось знакомым это место, и точно, повернув голову, я обнаружил розовый трехэтажный терем из сна.

— Пойду у аборигенов спрошу насчет автомастерской, — предложил Вэл.

— Подожди, не стоит. Я, по-моему, знаю, куда ехать.

— Откуда? — удивился Дэвид.

— Приснилось.

— Всё шутки шуткуешь, — буркнул невыспавшийся Вэл.

От центра поселка мы взяли влево и медленно поехали по узкой улице, при этом коробка-автомат периодически взвизгивала, а глушитель рычал, разгоняя с дороги кур и гусей. Неизбалованные гостями и событиями местные собаки с энтузиазмом подвывали истошному рёву нашего автомобиля, а мужики и бабы крестились, заслышав жуткую какофонию. Как только деревня закончилась, слева показалась знакомая по сну лесная дорога и я, не раздумывая, на нее свернул. На протяжении всего пути с правой стороны тянулся высокий бетонный забор с натянутыми поверху рядами колючей проволоки.

«Охраняется, как военная база, — подумал я, — не хватает только часовых на вышках».

Как и во сне, мы вскоре остановились у широких деревянных ворот с эмблемой в виде желтого колеса по центру. Над входом на старой, потертой дождями и ветрами доске была выжжена надпись «Паноптикум прошлого». Справа находилась дверь с бронзовыми резными финтифлюшками и ручкой в виде большого кольца.

Все вышли из машины и с любопытством оглядели окрестности. Музей стоял особняком за высоким забором, как бы специально спрятавшись среди высоких кряжистых дубов. Домов и других посторонних строений рядом не наблюдалось.

— Музей в такой дыре, а название-то с претензией на оригинальность. Хотелось бы увидеть хозяина сего заведения, видать, тот еще изрядный чудак, — заметил Вэл.

За бетонным забором серого цвета виднелся второй этаж большого каменного строения, крытого красной черепицей, с полукруглыми балкончиками и резными оконцами, а само здание походило на старинное дворянское гнездо. Пахло пестрым деревенским колоритом: навозом, сеном и свежей выпечкой…

Вэл принюхался и, причмокнув губами, сказал:

— Чувствую запах еды и вина. Так чего мы ждем? Давайте постучимся и спросим насчет мастерской, заодно, может быть, гостеприимные хозяева накормят путников, — с этими словами он ударил пару раз бронзовым кольцом по калитке.

Тут же, приветствуя нас, солидно забасили собаки.

— Что это за музей, — удивился Дэвид, — если днем он закрыт для посетителей?

— Сегодня воскресенье. В деревнях по выходным не работают — это святое, — ответил я, — хозяева пьют вино, отдыхают и работать не помышляют.

Вскоре раздались легкие шаги по гравийной дорожке, потом долго и нудно лязгал засов, а когда дверь медленно открылась, мы разинули рты, увидев чудо в перьях, вернее, в колокольчиках. Перед нами, нагло щурясь, стоял самый настоящий шут с гордо позвякивающими серебряными побрякушками на красно-желтом колпаке. Бордовый бархатный костюм с крупными блестящими пуговицами, обшитый золотыми галунами, удачно гармонировал с головным убором и сафьяновыми сапожками, а его красный с прожилками нос и седые волосы на висках как-то не очень сочетались с детским кукольным личиком и шельмецкими синими глазами.

Шут постоял с минуту, молча рассматривая гостей, а потом напропалую стал хамить детским баском:

— Чего, болваны, уставились? Узюрились? Вылупились? Вам тут что, кино бесплатное крутят? Спектаклю играют? Цирк представляют? Ну-ка валите отседова, покеда я вас кочергой не огрел, не отмутузил, не отделал! У меня пять козырей на руках, а вы мне тут мозги компостируете. Сейчас эта сволочь Джек все карты заново сдаст. Пошли отсюда, гуманоиды, рептилоиды, шизоиды! Брысь! Уберись! Катись! По воскресеньям милостыню не подаем и не принимаем. Аdios, amigos! — он стал закрывать дверь, но Дэвид вовремя подставил ногу, и шут в замешательстве посмотрел на нас. — Хамите, хамы? Дебильничаете, дебилы? Гадите, гады? Всё, мое терпение лопнуло! Вы крупно попали на неприятности! Молитесь, черти, богу! Пишите завещание, придурки, я достаю пушку, — сообщил он и стал старательно искать в карманах грозное оружие.

Вэл схватил сквернослова за грудки и легко посадил на калитку. Хам вскрикнул от неожиданности и вцепился ладошками в доски.

— Мы тебя сейчас в багажник посадим, увезем и продадим цыганам. Понял, гад?! У нас с утра настроение не располагает общаться с мелкими недоумками. Быстро отвечай: в доме есть кто-нибудь поадекватнее тебя?

Вэл тряхнул калитку, и шут закатив глаза, изображая обморок, стал сучить ногами, выбивая по дереву бравурный марш.

Закончив барабанить, он с важностью дворцового камердинера произнес:

— Позвольте взглянуть на ваши бумаги, благородные господа, при помощи коих я смогу идентифицировать ваши… — здесь он поменял тональность и запищал гадким голосом, — ваши мерзкие и наглые рожи!

После очередного хамства шут залился истерическим хохотом.

— Вэл, сажай его, и поехали! — сказал я и открыл багажник. — Чёрт с этими цыганами, давайте его лучше утопим в Оленьем озере, то-то ракам праздник устроим.

Профессор попытался отодрать зубоскала от калитки, но тот, по-щенячьи повизгивая, намертво приклеился к ней.

— Чего с ним возиться? — спросил Чак. — Предлагаю его просто пристрелить. Пускай на калитке сидит и ворон пугает. Майкл, доставай пистолет. Его даже не надо в чучело переодевать.

— Миль пардон, месье! Я дико извиняюсь! При сложившихся обстоятельствах я категорически и бесповоротно признаю свою вину! И готов служить вам верой и правдой! Ну отпустите меня, пожалуйста, говнюки! Я больше не буду, уроды! Даю честное благородное слово, сволочи, твари, мерзавцы… — заныл он плачущим голосом.

Вэл снял его с калитки, и паяц заискивающим голосом швейцара, ожидающего богатых чаевых, произнес:

— Прошу-с, дорогие господа! Будьте-с так любезны, подайте документ для представления графу.

Вспомнив о наличие визиток, я достал из бардачка карточку и протянул шалопуту, тот не глядя сунул ее в карман и, демонстративно наступив Вэлу на ногу, удалился, закрыв за собой калитку.

— Маленькая гадкая сволочь! — выругался обиженный и оттоптанный друг.

— Н-да, цирк уехал, шуты остались, — подытожил Дэвид.

Ждать нам долго не пришлось. Спустя пару минут дверь отворилась, и шут чопорным голосом произнес:

— Прошу, месье, проходите. Граф Труа вас ожидает!

Глава 8. Граф Виктор Труа, или Знакомство с Вероникой

Принимая приглашение, все последовали за ним в особняк. Миновав большой холл, мы оказались в огромном помещении с высоким, щедро отделанным золотом, лепным потолком. Старинные мраморные статуи в человеческий рост, вразнобой расставленные по залу, казалось, должны были создать видимость большой популярности паноптикума, раз уж на экскурсию целая группа античных героев и богов заявилась, то, видать, тут в лесной глуши выставлены на зависть столичным музеям весьма ценные исторические экспонаты.

На высоких, задрапированных тёмно-зелёным бархатом стенах висели картины в позолоченных рамах. Окна были плотно закрыты бордовыми шторами с ажурными узорами и кистями, а на полу лежал неимоверно больших размеров персидский ковер. Длинные стеллажи, казалось, кряхтели от тяжести старинных серебряных, золотых и фарфоровых статуэток, украшений и посуды. Даже не антиквару было понятно, что на полках выставлено огромное состояние. Зал освещали две большие хрустальные люстры, демонстрируя гостям, как мне показалось, чрезмерно показную роскошь.

Навстречу нам вышел человек в парике с длинными белыми буклями и в расшитом серебром коричневом камзоле, из-под которого виднелась черная бархатная жилетка с большими перламутровыми пуговицами. Изысканный туалет дополняли белоснежное жабо и зелёные лосины, заправленные в черные франтовые сапоги с заостренным носком и большими серебряными пряжками. Граф важно смотрел на нас со снисходительной улыбкой деревенского проповедника, казалось, что он сейчас начнет доходчиво объяснять неразумной пастве простые истины бытия. Увидеть в сельской глуши, да еще в наши дни человека, похожего на вельможу при дворе короля Людовика ХIV, так же нелепо и абсурдно, как свинопаса на светском приеме у губернатора.

От неожиданности мы остолбенели, а Вэл с восторгом прошептал:

— Вот это понимаю! Натуральный музейный экспонат, всем экспонатам экспонат!

— Что это за маскарад? — спросил Чак. — Мы что, к графу Дракуле попали на прием? Так это не Трансильвания как будто.

— Меня зовут, — с достоинством произнес хозяин, — граф Виктор Труа. Добро пожаловать, господа, проходите! Какие проблемы привели вас, уважаемый Майкл Гросс, с друзьями в наши места?

— У вас здесь есть автомастерская? — спросил я. — Нам надо глушитель отремонтировать и коробку передач посмотреть.

— Без проблем. Давайте ключи, сейчас мастер придет за машиной. Помочь путникам — святое дело, — сказал с улыбкой Виктор и взял ключи.

Решив вопрос с ремонтом автомобиля, мы перешли к более детальному осмотру первого этажа, где помимо старинных экспонатов, находилось немало современных нововведений. В конце зала на стене был установлен большой телевизионный экран, где как раз шел повтор финала чемпионата мира по футболу. Также в конце помещения располагалась барная стойка из красного дерева, за ней стояла девушка с золотисто-рыжими волосами, зелёными глазами и благородным очаровательным лицом. Рядом с красавицей на горизонтальной палке важно покачивался напыщенный, как индюк, большой ярко-красный попугай, с откровенным пренебрежением рассматривающий гостей. Барменша налила в чайную кружку пива и, поставив перед птицей, приветливо нам улыбнулась.

— Богиня, нимфа, Афродита, взошедшая на брег земной из пены пивной! — с восторгом, нараспев продекламировал Вэл.

— Придур-р-рок, придур-р-рок, приду-у-у-р-р-р-о-о-ок! — прервал его хриплый похабный голос попугая.

Наглец глянул Вэлу прямо в глаза и закрепил материал.

— Придур-рок! Придур-рок! Приду-у-у-р-р-о-ок!

Тут же из-за стойки выскочил знакомый шут и с явным удовольствием заорал:

— Вэл — придурок, у него между ног — окурок! Вэл — мартышка, у него между ног — кочерыжка! Вэл — обалдуй, у него между…

Дурак не успел договорить очередную скабрезность, так как мокрая тряпка, запущенная барменшей, прилетела ему точно в физиономию.

— Марио, прекрати хулиганить! — сказала девушка, покраснев. — Пошляк! Извините, пожалуйста, он сегодня вконец распоясался, — обратилась она к нам.

Шут с гордо поднятой головой произнес надменным голосом:

— С прискорбием вынужден вам сообщить, мадмуазель Вероника, что наши отношения с сего мига закончены. Я объявляю размолвку! Свадьбы категорически не будет! И вообще мне некогда, и я пошел играть в карты к Джеку с Генриеттой.

После эмоционального заявления он, гордо звеня колокольчиками, покинул зал.

— Пьеро, извинись перед гостями, а то пива не получишь! — приказала девушка.

— Гости-гости, жрите кости! — прокрякал, резко подобревший Пьеро и, засунув несколько раз свой клюв-закорючку в пенящийся напиток, демонстративно отвернулся смотреть футбол.

— Погоди, курица, поиздеваешься! Я тебя ощиплю и суп сварю, — прошипел Вэл.

Спиной к нам на высоких стульях перед баром сидели два коренастых карлика в спортивных куртках с надписью «Зидан». На головах у обоих были напялены шляпы в цвета французского флага, а на ногах — красные кроссовки с тремя белыми полосками наискосок. Один из посетителей курил, а другой листал журнал «France Football». На стойке перед каждым стояло по весьма любопытному аппарату высотой метра полтора. Конструкция была проста: сверху на хромированную трубу крепились две стеклянные емкости. Одна была заполнена белыми шариками, а вторая — золотистой жидкостью. От первой спиралью опускался узкий металлический желоб, заканчивающийся на уровне головы посетителя, от второй также витками вниз шла стеклянная трубка.

В этот момент правая шляпа кивнула, и Афродита нажала на красную кнопку аппарата, в тот же миг из емкости по спирали помчалась золотистая жидкость, прыснувшая прямо в подставленный бокал. Клиент опрокинул его в рот и довольно крякнул, барменша ткнула пальцем на желтую кнопку, после чего по хромированному желобу витками покатился белый шарик. Шляпа ловко поймала закуску ртом и с аппетитом захрумкала.

— Автопоилка и автокормушка, — констатировал Чак.

Неожиданно правый выпивоха резко повернулся на вращающемся стуле в нашу сторону, и опа-на! Смеяться будем до утра! На нас смотрел шимпанзе, державший в лапе самокрутку. Оглядев всех шальным взглядом, животное, затянувшись, пыхнуло и выпустило в нашу сторону большое кольцо дыма. Через мгновение до нас дошел терпкий запах марихуаны. Обезьяна смачно отрыгнула, мрачно осклабилась и показала нам средний палец правой лапы? Руки? Затем скотина с хулиганской бравадой сплюнула на пушистый ковер и, отвернувшись от нас, продолжила смотреть футбол.

— Вам налево, господа! — сказал Виктор и распахнул перед нами двустворчатую дверь-распашонку. — Не обращайте на Барни внимания, поскольку он второй день пребывает в депрессии, так как Генриетта ушла к Джеку, вот он и беснуется, а на самом деле добрейшей души шимпанзе. Сейчас мы вас накормим, а потом, пока ремонтируется машина, предлагаю вам посетить наш замечательный «Паноптикум прошлого». Я на время покину вас, а кушать вам подадут с минуты на минуту. Располагайтесь.

Глава 9. Музейный бизнес-ланч, или шимпанзе на каре

Не успев толком отойти от встречи с курящей быдловатой обезьяной, все вошли в деревенскую горницу, полностью отделанную потемневшим от времени деревом. В середине помещения стоял длинный массивный стол с широкими отполированными задами гостей лавками, на которых мы молча и устроились, переваривая увиденное.

— Мне этот цирк померещился, или мы попали в психушку? — наконец, спросил Дэвид и зажмурился. — Кстати, вы обратили внимание, что одна обезьяна журнал читала?

— Читала?! Ну ты и придумал! Да, она просто картинки смотрела! И вообще чего ты паришься? — спросил Чак. — Каждый с ума сходит, насколько ему позволяют финансы, так и тут, пожалуйста, любые фантазии за свои деньги. Сейчас пообедаем, нам сделают машину, и мы свалим отсюда навсегда. «Adios, аmigos», — как сказал друг Вэла шут Марио. Прощайте, обкуренные шимпанзе и хамский шут с похабником-попугаем!

— Эх, Афродиту бы с собой забрать! Небесной красоты создание, — вспомнил о рыжеволосой Вэл. — Ладно, где обещанный обед?

Решив более внимательно изучить обстановку, я прошелся по просторной горнице. На стенах в деревянных рамках висело множество фотографий разных размеров, одни были совсем старые, пожелтевшие, другие — новые цветные. Среди этого пестрого разнообразия выделялась среднего размера картина с изображением рыжеволосой дамы в красивом старинном платье и элегантной шляпке. Грудь красавицы украшало дорогое колье с драгоценными каменьями, стоившее целое состояние. Женщина на картине поразила меня почти фотографическим сходством с рыжей барменшей, несомненно, это была ее мать. Да нет, никакая не мать, это бабушка или прабабушка, портрету-то, судя по фасону платья, более ста лет. Далее я стал рассматривать фотографии, где были запечатлены многие известные люди: политики, бизнесмены, актеры, спортсмены, и почти на всех снимках рядом со сливками общества находился граф Труа.

В этот момент раздались шаги, двустворчатая дверь в горницу отворилась, и появился хозяин.

— Господа, сейчас вам подадут ранний обед, как это было принято в старину. Туалетная комната находится здесь, — сообщил он и указал на дверь справа от входа. — Вас будет обслуживать Генриетта.

Когда Виктор внимательно нас оглядывал, я встретился с его взглядом, пристальным и изучающим, словно он хотел прочитать мои мысли. Так больше ничего и не сказав, граф учтиво кивнул и вышел.

Еще раз осмотрев фотографии, я попытался понять, что за человек этот Труа, на равных общающийся с людьми высокого полёта. Снимки были сделаны на официальных приемах, на отдыхе, на яхте, в шезлонгах у моря, на поле для гольфа. Стоп, но это же не Виктор, а его родственник. Ну, конечно! Я хлопнул себя по лбу. Конечно, это его отец. А здесь, похоже, его дед. На пожелтевших старых фото граф точно не мог оказаться, поскольку на вид ему сейчас сорок пять — пятьдесят лет, но как же они похожи друг на друга, просто не отличишь!

— Ты чего себя по башке бьешь? — поинтересовался Вэл. — Думаешь, твой мозг завис, и тебе этот зоопарк мерещится? Тогда это групповой глюк. Ну и где обещанный обед? — спросил он и облизнулся.

Мой взгляд остановился на трех фотографиях, висевших особняком у окна. На первом пожелтевшем снимке рядом с дедом Виктора Труа стоял молодой юноша в черном костюме, шляпе, белой рубашке и галстуке. Взгляд у него был цепкий, уверенный, губы плотно сжаты, лет сто назад он сошел бы за молодого американского гангстера. Этот же человек в более зрелом возрасте присутствовал и на втором фото, где стоял рядом с отцом Виктора Труа. Черные волосы незнакомца были зачесаны назад. Они оба держали в руках теннисные ракетки и приветливо улыбались. От этих людей исходила уверенность, сила и финансовое благополучие. На третьем цветном снимке был изображен уже сам Виктор и седой пожилой джентльмен в смокинге и галстуке-бабочке со снисходительным взглядом человека, повидавшего многое на своем веку. Я сразу же узнал своего хорошего знакомого Питера Флеминга — воротилу финансового и криминального мира Парижа.

«Действительно, мир тесен, — подумал я, — неожиданно встретить в такой глуши фотографии блистательного Питера Флеминга».

Мои размышления прервал обиженный голос Вэла:

— Генриетта планирует здесь появиться? Мы сегодня обедать будем? Ох уж эти женщины!

Не успел он произнести эти слова, как двустворчатые двери с треском распахнулись, словно от ноги ковбоя в техасском салуне, и в горницу въехал мини-электрокар желтого цвета. Я уже не удивился, когда увидел за рулем шимпанзе в белом чепце и переднике, с пристегнутым на груди бейджиком «Генриетта». Официантка лихо затормозила перед столом и нажала на расположенный справа от руля рычаг, тут же с тихим жужжанием заработал подъемник, и по полозьям плавно и торжественно поднялся поднос с глиняными горшками. После еще одного нажатия он мягко опустился на столешницу.

Генриетта вылезла из кара, сделала галантный книксен и, достав из багажника приборы, положила перед каждым из нас по большой деревянной ложке, кружке и белой салфетке. При этом она очень старалась, поджимая нижнюю губу и хмуря лоб, как прилежная ученица. Генриетта по очереди подала с подноса два больших глиняных горшка: первый был с надписью «Суп», а второй — «Каша». Последним был поставлен кувшин вина. К этому музейному бизнес-ланчу прилагался круглый ржаной хлеб и деревянная чашечка с солью и перцем. На этом подача пищи закончилась, официантка приветливо ощерилась гостям, затем что-то гортанно рыкнула, очевидно, пожелала приятного аппетита и, сев за руль, дала задний ход, и укатила. Двери за обворожительной шимпанзе с треском открылись и закрылись.

— Официант-шимпанзе на электрокаре! Да это настоящая революция в общественном питании! Чаевые ей бананами давать? — спросил Чак.

— Действительно, цирк! — заметил Дэвид

— Давайте лучше отведаем графской кухни, — предложил Вэл, — кстати, а где тарелки?

Все дружно посмотрели на стол, на который Генриетта поставила два больших горшка с едой и деревянные ложки размером с половник, но ни одной тарелки она нам не выдала, то ли по забывчивости, то ли по шимпанзинской вредности.

— Ох уж эти женщины! Забыла нам Генриетта посуду выдать, — покачав головой, резюмировал Дэвид.

Двери-распашонки вновь открылись, и перед нами появился граф Виктор Труа.

— Уважаемые гости! Довожу до вашего сведения, что у нас в «Паноптикуме» принято кушать из горшка по очереди, зачерпывая пищу деревянными ложками против часовой стрелки, — сообщил он невозмутимым голосом. — Сей обычай пришел из глубины веков, когда люди садились за стол и вкушали пищу, данную Господом, из единой посуды. Насыщались они, при этом чувствуя локоть ближнего своего, и оттого становились едины силой и духом. При этом поданные блюда употребляются в строгой очередности: суп, каша и вино. Также обращаю ваше внимание на фартуки, — он указал на вешалку, — попрошу их надеть, чтобы вы не испачкались во время трапезы, ибо таковы правила нашего музея.

Вот так, еще до начала обеда у нас появилась пища для размышлений, чем мы и занялись, с удивлением вытаращившись на чудаковатого графа.

— Хлеб у нас ломают руками, вино пьют из кружек, — объяснил он, — есть ли у вас вопросы, пожелания?

— А почему обязательно кушать против часовой стрелки? — полюбопытствовал Дэвид.

— И когда отремонтируют машину? — уточнил практичный Чак.

— Кто изображен на фотографиях? Ваш отец и дед? — неожиданно для самого себя спросил я.

По непроницаемому до этого лицу Виктора пробежала легкая волна недовольства, но тут же скрылась под буклями парика. Возможно, мой вопрос всколыхнул какие-то неприятные воспоминания.

— Кушаем мы против часовой стрелки, чтобы оставаться в гармонии с нашей матушкой-землей, которая, если вы не забыли, вращается против часовой стрелки. Как только ваш автомобиль отремонтируют, то вас сразу информируют. На фотографиях присутствуют мой дед, отец и ваш покорный слуга, — ответствовал граф. — Вы не отвлекайтесь на суету и кушайте на здоровье, месье. Похлебка и каша — пища наша.

Хозяин оглядел фотографии, словно проверял, не пропала ли со стены какая-нибудь семейная реликвия, и вышел.

— Граф ненормальный! — поставил диагноз Вэл. — Нам надо побыстрее валить отсюда, тут явно какая-то секта базируется. Одно слово — паноптикум.

Чак открыл горшок с первым блюдом, и по горнице распространился приятный запах. Мы с аппетитом по очереди заработали ложками против часовой стрелки. Суп оказался капустным и наваристым с большими кусками мяса.

— Послушайте, я понимаю, что всё это чушь! Я имею в виду чувство локтя и вращение Земли, но так действительно вкуснее, — облизывая ложку, сказал Вэл. — Но у меня к вам вопрос на засыпку, какая собака узнает, что мы соблюдаем их идиотские правила? Ну-ка сейчас проверим, — с этими словами он зачерпнул ложкой похлебку вне очереди.

Собака действительно осталась в неведении, но непонятно, как узнала очаровательная Генриетта, спустя несколько мгновений залихватски въехавшая на каре в столовую. Официантка лихо тормознула и, подскочив к Вэлу, вытащила деревянную ложку из кармана передника и въехала ею непослушному едоку точно по лбу. Затем она осклабилась, то бишь улыбнулась, сделала изящный книксен и укатила на каре. Все в изумлении сидели с открытыми ртами, забыв о необходимости жевать, и смотрели на Вэла, ошалевшего от воспитательных методов шимпанзе. Глядя на потиравшего красный лоб друга, мы закатились в припадочном хохоте, настолько нелепо и смешно выглядело всё произошедшее.

— Стерва, скотина, животное, тварь, хулиганка, официантка сумасшедшая! Придушу! Я в суд подам на этот паноптикум! — вопил возмущенный Вэл. — Налицо посягательство на жизнь и здоровье человека!

— Не налицо, а на лице, — сказал Дэвид, указывая на его покрасневший лоб, и мы схватились за животы из-за второй волны смеха.

Как только все успокоились, Чак сказал:

— Ладно, давайте заканчивать обедать и пойдем, разберемся, куда же мы всё-таки попали, и что за чудаки здесь обитают..

Остаток трапезы все провели молча, только Вэл периодически продолжал возмущаться и ругаться. На второе мы отведали вкусную кашу из бобов со специями, но когда очередь дошла до напитка, нас ждал новый сюрприз.

Дэвид налил красное вино в массивные деревянные кружки по самую кромку, и Чак предложил выпить за нас:

— Ну, господа! За нашу дружбу!

В ту же секунду Вэл завопил:

— У меня кружка дырявая!

— И у меня! И у меня! — закричали все разом.

Действительно, оказалось, что из днища посудины сочилась игольчатой струйкой жидкость, поэтому, не сговариваясь, мы залпом осушили кружки и с удивлением уставились друг на друга.

— Всё веселей, веселей и веселей! — запел Вэл. — Сектанты кулинарные, гурманы ненормальные, морды обезьяньи. Вот сволочи, издеваются над людьми честными и порядочными, — изливал он свой гнев. — Додуматься — дырок насверлить в кружках. А?! Это у них что символизирует? Это у них означает, что пить надо быстро, чтобы вино не прокисло? Куда мы, вообще, попали? Попугай обзывается, обезьяна дерется, шут — хам, из кружек вино льется, Слава Богу, что на фартуки. Дурдом устроили!

— Я понял! Вино тоже надо пить из общей посуды, — догадался Чак.

— А давайте же выпьем еще этого замечательного напитка. Он мне очень понравился, — предложил я и, взяв кувшин, сделал большой глоток, после чего передал его Чаку, — пьем, господа, по очереди, против часовой стрелки, чтобы ощущать единство и локоть товарища своего.

Друг рассмеялся, принял у меня сосуд и провозгласил:

— За гармонию и единство с Землей — нашей матушкой!

Дэвид, получив кувшин от Чака, сказал:

— За графа Виктора Труа, господа!

— За чертовку Генриетту! — произнес отходчивый Вэл.

— Давайте заканчивать, — предложил посерьезневший Чак, — попили-поели, пора и честь знать.

Только мы поднялись, как тут же появился Виктор.

— Сколько с нас за обед? — спросил я и полез в карман за деньгами.

— Всё за счет заведения, — ответил Труа и впервые слегка улыбнулся.

— Джек, — крикнул он, — отведи гостей в первый зал музея.

Шимпанзе дружелюбно ощерился и неожиданно, схватив Вэла за руку, потянул его к выходу.

— Ты пользуешься большой популярностью у шутов и братьев наших меньших. У них к тебе любовь с первого взгляда, — усмехнулся Чак.

— Они чувствуют равного себе брата по разуму, — добавил Дэвид.

Вэл с Джеком стали спускаться по узкой лестнице, и мы, последовав за ними, оказались в просторном зале с высоким для подвала потолком. В центре помещения в очаге под бронзовой вытяжкой горел огонь, играющий отблесками на стенах из красного кирпича и коллекции холодного оружия. Ступая по толстому пружинистому паласу, мы подошли к старинным экспонатам и стали с любопытством осматривать коллекцию. По левой стороне зала висели рыцарские щиты различных форм и дизайна, далее шли боевые топоры, секиры, луки с колчанами и мечи, переливающиеся зловещими огненными бликами. Справа находились портреты воинов с суровыми лицами из династии графов Труа, кольчуги, шлемы, одежда тех времен…

Мы с большим интересом рассматривали доспехи и клинки Средневековья и не заметили, как появился кардинально изменившийся граф Труа в синем костюме. Надменная маска вельможи исчезла вместе с париком и камзолом, и перед нами предстал элегантный мужчина приятной наружности, похожий на франта-преподавателя, по которому сохнет вся женская половина университета.

— Прошу внимания, господа! — произнес он. — В этом зале находится гордость нашего паноптикума — одна из лучших коллекций старинного холодного оружия во Франции. Кстати, ее начал собирать еще мой прапрадед. Большая часть экспонатов досталась ему по наследству от наших далеких предков, участвовавших в Крестовых походах за Гробом Господним. По воскресеньям у нашего гида выходной, но я сам с большим удовольствием покажу вам музей и отвечу на вопросы.

Только граф закончил говорить, как Джек одобрительно закивал головой и захлопал в ладоши.

— У-у, морда подхалимская! — буркнул Вэл.

— Имейте в виду, уважаемый Вэл, что Джек и другие наши замечательные шимпанзе отлично понимают человеческую речь и по своему развитию близки к подросткам. Я не скажу, что они мстительны, но память у них очень хорошая… — гид улыбнулся и продолжил рассказ: — Сейчас я хочу показать вам несколько уникальных клинков, представьте, им более семисот лет, и они в отличном состоянии.

Виктор c увлечением демонстрировал экспонаты, рассказывая удивительные истории и легенды о похождениях мужественных рыцарей в далеких странах.

Наконец, посмотрев на часы, он спохватился:

— Извините, господа, я увлекся. Об истории военных походов я могу говорить бесконечно, но времени у нас немного. Давайте, пройдем в следующий зал.

Все проследовали в просторное помещение, где по приглашению гида расположились на угловом кожаном диване. Рядом стоял изящный, инкрустированный золотом столик из черного дерева, с первого взгляда было видно, что это настоящее произведение искусства.

— Джек, передай Веронике, чтобы она принесла кофе, — скомандовал Виктор.

Шимпанзе взмахнул рукой к голове, вернее, всё-таки лапой, отдавая честь, и исчез.

— Какие они у вас умные, — восхитился Чак, — порой официанту в ресторане тяжелее объяснить заказ.

— С ними постоянно занимаются и обучают по специальной программе профессора Фрэнка Кауфмана. Порой мне кажется, что они мыслят более здраво, чем человек, по крайней мере, интуиция у них лучше развита. Например, когда обезьян ждет нагоняй, то их сроду не отыщешь, как будто невидимками становятся.

— Можно ли получить информацию по нашей машине? — спросил я. — Прошло уже более двух часов.

— Без проблем, — с этими словами Виктор вытащил небольшую рацию и нажал на кнопку, — Феликс, что у нас с «мерседесом», и когда автомобиль будет готов? — получив ответ, он сообщил: — Там у вас повреждена какая-то железка. Феликс говорит, что был сильный удар по коробке передач и глушителю, что-то там треснуло. Вы что, в ралли Париж — Дакар участвовали? Механик говорит, что в воскресенье не сможет найти запчастей. Так что придется вашу машину ремонтировать завтра, — сказал граф и улыбнулся. — Ну ничего, что ни делается — всё к лучшему. Благодаря аварии у вас появилась возможность познакомиться с нашим уникальным «Паноптикумом прошлого». А вот и кофе.

Появилась рыжеволосая богиня, на сервировочной тележке она привезла кофейник с чашечками, шарики сыра и бутылку ирландского виски.

— Вам со сливками? — спросила она, взглянув на меня зелёными колдовскими глазами.

Ее рыжие волнистые волосы обрамляли изящное аристократическое лицо, и я, залюбовавшись утонченной красотой, не мог отвести глаз от девушки.

Сообразив, что все смотрят на меня, я по-идиотски промычал в ответ:

— Мне-е-е по-о-ирландски, пожалуйста, с виски и сливками.

Виктор с удивлением произнес:

— Да вы наш человек, Майкл! Мы тут почти все пьем кофе по-ирландски. Сделай, Вероника, всем такого кофейку, если господа не возражают.

Господа не возражали и с удовольствием отведали горячего ароматного напитка со вкусом виски.

Когда барменша ушла, Виктор спросил меня:

— Майкл, прошу прощения, но я хочу уточнить… вы… вы тот самый журналист из… — и он назвал несколько известных изданий.

— Вы не ошиблись. Мы здесь отдыхаем на Оленьем озере.

Граф с задумчивым видом побарабанил пальцами по столу, затем спохватился и сказал:

— Ладно, отдохнули, теперь двигаемся дальше. Джек, включи свет, — обратился он к шимпанзе.

Обезьяна выполнила команду, и над каждым стендом зажглись неоновые лампы, осветив помещение, заполненное допотопными станками, инструментами и приспособлениями.

— Перед вами, господа, уникальная коллекция промышленных машин и оборудования, — с гордостью сказал граф, — некоторым экспонатам свыше трехсот лет. Вся техника в исправном состоянии, при желании вы можете на ней поработать и почувствовать себя средневековыми гончарами, ткачами и ремесленниками. Джек, принеси рабочие халаты и береты.

Облачившись в спецодежду, мы в течение нескольких часов работали на старинном оборудовании, ставшим в свое время прорывом в области техники. Все с увлечением сверлили, пилили, ткали, работали в стеклодувной, слесарной и гончарной мастерских.

— Классно, здорово! Мне очень понравилось, — делился впечатлениями Вэл, вытирая со лба глину, — я бы здесь целый день провел.

Глава 10. Виртуальная реальность, или Сражение с лесными разбойниками

— Вы хорошо поработали, и у меня для вас есть небольшой сюрприз, — заговорщицки подмигнул граф, после чего он открыл неприметную дверь и взмахом руки пригласил войти внутрь.

Все прошли в небольшое полутёмное помещение, где в центре комнаты увидели бело-красную капсулу из пластика размером с небольшой гоночный болид. Современный аппарат крепился к полу под углом сорок пять градусов, и сильно отличался от виденных ранее древних экспонатов.

— Не вы первые, господа, на кого так действует это современное чудо технического прогресса, напичканное уникальной электронной начинкой снизу доверху, — сказал, улыбнувшись, Виктор.

— Что это? — спросили мы почти хором.

— Эта машина времени, господа, перенесет вас в Средневековье, а потом вернет назад, — сказал гид, но, увидев наши скептические физиономии, пояснил, — это новейшая разработка — тренажер-симулятор. Он изготовлен для тренировки сотрудников спецподразделений и полиции в экстремальных ситуациях. Мы же его используем в мирных целях. Наши специалисты смоделировали виртуальное приключение, при помощи которого вы переместитесь в XV век. Путешествие рассчитано по времени до трех часов — в зависимости от сюжета, выбранного игроком. Если у вас есть желание, то можно испробовать демоверсию, она длится минут двадцать. Ну, желающие есть?

— Я первый! — поднял руку Вэл.

Смешно было видеть профессора, тянувшего руку, словно ребенок, и просившего, чтобы ему первому дали покататься на машинке.

— Джек, подай шлем и перчатки, — сказал граф.

Шимпанзе уверенно выбрал шлем, перчатки, с тянувшимися от них проводами, тапочки с датчиками, похожие на калоши, и принес их Труа. Под его надзором Вэл быстро экипировался и приготовился к игре.

Виктор, приоткрыв боковую створку в аппарате, сказал:

— Сейчас маленький инструктаж. Первое и главное, если почувствуете дискомфорт, тошноту или приступ клаустрофобии и решите прекратить игру, то жмите на эту красную аварийную кнопку. Всё ясно? Хорошо. Теперь начнем по порядку, после того как камера примет вертикальное положение, и начнется игра, вы встанете ногами на сенсорную панель и сможете имитировать ходьбу или бег. В некоторых сюжетах на вас могут напасть враги или хищники, поэтому не пугайтесь и будьте готовы дать отпор. Также вы можете быть задействованы в работах по хозяйству, охоте и так далее. Имейте в виду, что температурный режим для полного погружения регулируется соответственно погодным условиям сюжета, поэтому может быть жарко или холодно. Итак, вперед, мой друг!

Виктор помог Вэлу залезть внутрь, присоединил провод от шлема к приборной панели и закрыл створку. Раздался тихий щелчок, и капсула плавно заняла вертикальное положение.

— Нам этот чудо-аппарат министр обороны подарил, так как мы его ведомству в свое время оказали большую услугу, — пояснил граф.

В этот момент мне вспомнились снимки в столовой с высокопоставленными особами. Выходит, это не просто протокольные и формальные съемки, получается, что «музейный» граф имеет реальные связи на самом высоком уровне. Сколько же такой подарочек стоит? Сто тысяч? Пятьсот? Миллион?

По истечении двадцати минут, раздался щелчок, и капсула приняла исходное положение, створки автоматически открылись, и из нее вылез Вэл. Он снял шлем, и все увидели счастливое и возбужденное лицо друга с горящими от охотничьего азарта глазами.

— Там, там… очень круто! — взахлеб рассказывал он. — Я копьем волка убил. Он меня чуть не загрыз, когда прыгнул на меня, а я ему сразу сердце пронзил! А потом с лесничим медведя завалили с собаками. Мы его из берлоги выманили, он на меня пошел, встал на задние лапы и начал наваливаться. А я кол заостренный под него подставил, а он на него и рухнул. Вот это понимаю, натуральная виртуальная реальность! Всё по-настоящему, как в жизни! Я лесничего почти полностью понимал, хотя он на каком-то странном наречии говорил.

— Так звучала речь наших предков пять столетий назад. Кто следующий? — спросил Виктор и посмотрел на часы. — Ого, почти четыре часа! Так кто идет? Надевайте шлем, — сказал он и обратился к Вэлу: — Вы, мой друг, попали на охотничий отрывок игры. Вам повезло, это один из самых эмоциональных сюжетов.

Следующим пошел в игру Чак, ему досталась стройка, где он помогал бригаде мастеров строить двухэтажное здание. Он сначала при помощи системы деревянных блоков поднимал кирпич и раствор на верхний этаж, а потом помогал возводить стену.

— Кирпич какой-то странный, — рассказывал Чак, — большого размера и не очень ровный, а раствор, вообще, какая-то жидкая глина. Рабочие говорили, что мне делать, и я со всем справлялся. Инструменты у них очень смешные, какие-то несуразные и грубые.

Обычно Чак невозмутим, но тут эмоции у него били через край.

Далее играл Дэвид, попавший в рыбацкую артель и помогавший им, чем мог: крутил вручную лебедку, при помощи которой вытаскивали невод и сортировал улов. Потом вместе с бригадиром отвезли на лодке добычу на рынок, расположенный на другом берегу реки.

Друзья, как дети после просмотра сказки, наперебой делились впечатлениями, перебивая друг друга.

Подошла моя очередь, я надел амуницию и залез в аппарат. Створки закрылись, раздался щелчок, и капсула начала движение, переходя из наклонного положения в вертикальное. Внезапно мое родимое пятно начало гореть, и одновременно с этим я почувствовал еле заметный укол в шею. Пока пытался понять, какая опасность может здесь мне угрожать, началась игра, и Осётр сразу успокоился. Пришлось списать сигнал тревоги на незнакомую обстановку, наверное, моя рыбка клаустрофобией страдает.

Тем временем я шел по лесной тропинке среди могучих деревьев и вскоре оказался на поляне со стоящим в центре кряжистым дубом. Оглядываясь, осторожно подошел к богатырю, так интересно, какой мне выпал игровой сюжет? Куда попал? Что-то подозрительно тихо. Не свежим же воздухом игрок пришел сюда дышать? Не успел подумать, как увидел летящее в мою сторону копье, только от него увернулся, как оно с силой вонзилось позади меня в ствол дуба. Ничего себе, экскурсия! Тут же рядом просвистела стрела. Ого! Многообещающее начало! Неожиданно в моей правой руке оказался меч, а в другой — щит. Ну вот, другое дело, теперь можно и повоевать!

Укрывшись за широким стволом, я решил выяснить, сколько врагов нападает на меня, и где они прячутся. Мой боевой опыт в компьютерных играх ограничивался поединками на мечах, карате и боксом с примитивной графикой. Здесь же летящие в меня копье и стрела впечатлили. Что же будет дальше?

Прикрываясь щитом, я выскочил из-за укрытия, чтобы воочию увидеть противника. Ага, а вот и враги, бери и выбирай на вкус! На меня полумесяцем надвигались трое оборванцев с мерзкими рожами братьев — разбойников. Ну и как в виртуальной реальности сражаться? Подскажите мне, пожалуйста? Как говорил мой сержант в учебке: «Не знаешь, что делать? Атакуй самого сильного соперника, не теряя ни секунды». Между бандитами расстояние метров по восемь, вооружены они короткими мечами. Слева двигался самый рослый и мощный.

Ну что, погнали наши лесных?! Ну что, граждане средневековые разбойнички, шеф-повара вызывали? Я кинулся вперед, всем видом показывая, что нападаю на среднего бандюгу, но не добежав до него несколько метров, резко свернул к левому головорезу и нанес мечом удар справа. Противник мгновенно отреагировал, отбивая атаку, но я со всей силы ударил своим щитом по открывшемуся корпусу врага, и вояка, на долю секунды потеряв равновесие, был пронзен мечом. Готово, на первое у нас окрошка из лесного брата! Кто желает откушать?

Только развернулся, как едва успел уклониться от колющего выпада клинка второго разбойника. Нанося удар, соперник по инерции сделал шаг вперед, я мгновенно отклонился и, уйдя вправо, тут же вонзил ему меч в бок. Так, а на второе у нас бифштекс с кровью.

А что у нас на третье? Чашечка горячей крови? Но у третьего только пятки засверкали, и мне пришлось броситься вдогонку за «храбрецом». Бойцы, на мой взгляд, какие-то трусоватые попались. Наверное, крестьяне в свободное от пахоты время забавляются.

В этот момент Осётр вновь подал сигнал тревоги, после чего в шею был нанесен чувствительный укол. Резко обернувшись, я никого не обнаружил и, не теряя времени, продолжил погоню. Сейчас не до этого, так как нужно догнать лесного братана, а уж потом с остальным разберемся, но враг исчез в лесной чаще, решив не испытывать моего острого клинка. Ладно, парень, живи и радуйся!

Лес закончился на небольшой возвышенности, и передо мной между двумя холмами показалась равнина с домиками, покрытыми соломенными крышами. В деревне по хозяйству копошились люди, лаяли собаки, в поле паслись коровы и лошади. Средневековое селение во всей красе, бери краски, пиши картину. И только сейчас до меня дошло, что это всего лишь игра, а у меня даже дыхание сбилось, и пот на лбу выступил. Организм мой мобилизовался, и все чувства обострились, словно вновь оказался в боевой обстановке. Ладно, пока зароем топор войны, но насколько же реальна эта виртуальность!

Так, а теперь зайдем в гости к поселенцам и проверим населенный пункт на предмет вражьей силы. Вблизи домики казались бедными, но ухоженными: палисадники, клумбочки, цветочки. Люди одеты очень просто, но опрятно и чисто, все приветливо здороваются и улыбаются. У подножия левого холма стоял дом, сильно отличающийся от других: стены каменные, не глиняные, крыша не соломенная, а из черепицы. Только я подошел к нему, как дверь открылась, и на крыльцо вышла женщина в синем сарафане и белом платке, она улыбнулась и взглянула на меня зелёными глазами. Поразительно, но это была Вероника! Но что она делает в виртуальной игре? У меня всё смешалось в голове. Нет, наверное, почудилось, просто похожа. Девушка улыбнулась и поклонилась, изображая гостеприимство и радушие.

— Здравствуйте, путник! Мы вам очень рады, — приветствовала меня хозяйка.

С настороженностью я огляделся по сторонам. Всё тихо, спокойно, и врагов не видно, затем посмотрел на девицу-красавицу более внимательно. На ней был одет сарафан в синий цветочек, под ним белела рубаха с вышитыми узорами, наверное, сама рукодельничала. Руки…

Точно, руки. Что-то с ними было не так, я снова посмотрел, точно, на обеих скрещены по два пальца. Такой крестик у детей означает — не верь, неправда. Кому не верить? Виртуальным врагам? Реальным?

Девушка молча развернулась и вошла в дом. Закрывая дверь, хозяйка посмотрела на меня и беззвучно что-то прошептала, другой бы решил, что она чуть заметно улыбнулась, но я, обученный в разведшколе чтению по губам на нескольких языках, всё понял.

— Беги, беги! — прошептала она.

Я не успел осмыслить увиденное, так как через несколько секунд в очках погас свет, и капсула бесшумно вернулась в исходное положение.

Створки открылись, и послышался голос Виктора:

— Добро пожаловать в двадцатый век!

Вылез я из аппарата, переполненный эмоциями от сражения и встречи с женщиной, похожей на Веронику. Крестики, сигналы Осетра, уколы, беззвучная фраза «Беги» — всё смешалось в голове. Просто чертовщина какая-то! Друзья начали расспрашивать, куда меня занесло, и что приключилось. Когда стал им рассказывать об игре, то увлекся и успокоился. Да, ради такой игры стоило оказаться в «Паноптикуме».

Немного поостыв, я сказал графу:

— Мне очень понравилось, но единственно, победа над врагами слишком уж легко досталась. Чересчур слабые они оказались.

— Вы были в демоверсии, — ответил Виктор, — в ней у соперников установлен низкий уровень сопротивления. На высоком же уровне вы только с одним врагом могли бы сражаться минут десять и не факт, что победили. Я рад, что вы получили удовольствие.

— Спасибо большое! У вас есть транспорт, чтобы отвезти нас в усадьбу на озеро? Мы заплатим водителю за услугу, — спросил Чак.

— Зачем вам мотаться туда-сюда? Феликс пообещал, что завтра к обеду машина будет готова. У нас есть отличное бунгало в гостиничном комплексе, там и переночуете. Поверьте, для меня большая честь принять в своих владениях знаменитого Майкла Гросса и его друзей. Я ваш поклонник и не пропускаю ни одной статьи. Оставайтесь, сочту за честь принять вас всех. У нас прекрасная природа, есть озеро, парк, погуляете там и отдохнете. Плюс скоро ужин. У нас служит великолепный шеф-повар из Парижа. Поверьте на слово, что каши и похлебки больше не будет, и вы можете кушать из тарелок как пожелаете, — пообещал он и улыбнулся, — и Генриетта по лбу никого бить не будет. Надеюсь, вы не обиделись? У нас этот трюк отработан для детей, которые плохо себя ведут. Генриетта тогда и наводит порядок. Раз и треснет озорника легонько ложкой по лбу. Ребятишки от нее в полном восторге. Я Веронике скажу, она всё организует, и ужин, и прогулку, — искушал граф.

То ли имя Вероники подействовало на меня гипнотически, то ли мнение друзей, пожелавших остаться во владениях графа Труа, но спорить я не стал.

— Вы пока присаживайтесь, сейчас вам принесут прохладительные напитки, — сказал Труа и приказал шимпанзе: — Джек, подай коктейли и холодный чай.

— Виктор, я не могу дозвониться домой, так как нет связи. Не знаете почему? — спросил Вэл.

— Поскольку мы находимся в низине, то со связью, к сожалению, бывают проблемы, и лишь в некоторых местах есть сигнал. Ну, я пойду и распоряжусь насчет вас.

— Ну и как вам сегодняшний денек? — спросил я, когда он вышел. — Какие впечатления от «Паноптикума древних времен» и графа Виктора Труа?

— В этом паноптикуме намешан странный коктейль из прошлого и настоящего: продвинутые обезьяны на карах, аппарат — настоящее чудо техники из двадцать первого века. С другой стороны, нам показывают полный подвал старого оружия и прочей рухляди, — ответил Чак.

— Ты еще не понял, куда попал? — с усмешкой прервал его Вэл. — Вот послушай. В конце учебного года я возил сына в музей-лабораторию под названием «В гостях у Ньютона». Короче говоря, в этой лаборатории детишкам предлагается в игровой форме занимательная физика и химия. Посетителям демонстрируют десятки различных приборов, плюс колбы, реторты, спиртовки и так далее. Там учителя делают опыты вместе с детьми, а те, затаив дыхание, участвуют в процессе. Периодически им на голову падают пенопластовые яблоки, и дети в восторге визжат и собирают бутафорию. Выигрывает тот, кто больше их набрал, и тому, соответственно, вручается приз. Так вот, за сына я заплатил пятьдесят франков, а взрослый билет стоил сто. Туда детей табунами ведут. Отличный бизнес. А какие там училки… — Вэл причмокнул губами, — я бы с такой химичкой сам опытами позанимался.

— Не понял. Все эти истории про Ньютона и прекрасных педагогов какое отношение к паноптикуму имеют? — спросил Дэвид.

— Такая же схема, мой друг. Креативные люди придумали легенду и под нее поставили экспонаты, станки и прочее старье средневековое. Экскурсантов привезли, они тут сделали по горшку, отверстия просверлили, сказки о рыцарях послушали, выпили вина из кружек с дырками, плюс обезьяны обслуживают, плюс шут — гениальный придурок. В итоге все счастливые и довольные. А на десерт — виртуальная реальность. Вот это, согласен, просто бомба, чудо-техника двадцать первого века.

У меня зачесалась шея, и я, вспомнив об уколе во время игры, нащупал пальцами маленький прыщ.

— Вас в капсуле в шею ничего не кололо, не кусало? — спросил я, — а то теперь зудит зараза.

— У меня то же самое, — сказал Чак.

У остальных также виднелись следы уколов.

— Странно, — заметил Вэл, — может, импульс какой или заряд электрический ударил? Шлем-то к панели приборов был подключен… может, напряжение подскочило? Я в этом не разбираюсь.

— А ты что думаешь? — спросил я Дэвида.

— Электричество маловероятно. Больше похоже на механический контакт. Наверное, в шлемах какой-то дефект, — предположил он.

В подвале послышалось тихое позвякивание, оказалось, что это Джек доставил на тележке угощение. Шимпанзе, выпятив нижнюю губу, очень старался, расставляя на столе коктейли в хрустальных бокалах, десерты в вазочках и холодный чай. Поблагодарив официанта, все с удовольствием принялись за освежающие напитки.

После недолгой паузы мы вернулись к теме паноптикума.

— Насчет музея всё понятно, но кто будет в эту глушь добираться, чтобы кашу поесть против часовой стрелки и сказки о рыцарях послушать? — рассуждал Дэвид.

— Ты же слышал, что тут есть гостиница, парк, музей. Здесь такая схема работает: руководство заключило с турфирмами договор, и они организовывают сюда экскурсии с ночевкой и прогулками под луной. Свозят также в пещеры, коих тут десятки, рыбалку организуют. Чистый воздух, горы. Отдых на озере. Красота! На автобусе привезли группу, через день-два увезли. Все довольны и подсчитывают прибыль. Туристам на прощание еще по кружке дырявой всучат и магнитик с мордой Джека или графа Виктора Труа, если он, конечно, граф, — ответил Вэл.

— Погоди, — перебил я его, — у вас ничего странного в игре не происходило? Никто тайных знаков не подавал?

Услышав отрицательный ответ, я рассказал о девушке, похожей на Веронику, а также о пальцах крестиком, о предостережении «Беги-беги» и о сигналах Осетра.

— Это же игра, Майкл, — напомнил Дэвид, — всего скорее, она тебя предупредила об опасности. По условиям сюжета за углом могла быть засада или ловушка. У тебя же просто игра на этом месте оборвалась, ты не накручивай лишнего. Девушка похожа на Веронику? Так они в платках все похожи друг на друга, а родимое пятно у тебя и к непогоде иногда горит. Сразу видно бывшего разведчика и криминального журналиста в одном бокале, — он щелкнул ногтем по стеклу, — не ищи черных кошек в черной комнате, если этой комнаты не существует.

Неслышно возник Виктор, у него, наверное, войлочные подошвы, как у надзирателей в темнице, так как перемещался он бесшумно как привидение. Не присев, граф, выпил несколько глотков холодного чая со льдом и, гостеприимно взмахнув рукой, предложил следовать за ним.

— Господа, поднимайтесь, сейчас я покажу вам мои скромные владения.

Проследовав за гидом в конец зала, мы подошли к неприметной металлической двери с кодовым замком. Виктор Труа набрал комбинацию цифр, и дверь мягко отворилась. Следуя за хозяином, все поднялись по узкой лестнице и вышли на улицу.

Часть вторая. Паноптикум настоящего

Канада, 1955 год.

Тропинка петляла по лесу, как будто ее проложил заяц, путающий следы от хитрой лисицы. По ней и бежал вприпрыжку счастливый мальчишка, держа в руке попавшего в ловушку бобра — любимое лакомство Мудрой Совы. Увидев добычу, дед скупо улыбнется и скажет, что внук стал настоящим охотником.

До жилища оставалось совсем немного, когда маленький индеец встретил соседа, фермера Тома Смита, идущего ему навстречу. Глаз Совы посмотрел на Тома, и отчего-то у него на душе стало скверно и тревожно.

Фермер взял мальчика за руку и пошел с ним к старому шаману. Перед входом в ритуальную пещеру, где Мудрая Сова совершал обряды, егерь Джон Лемье разговаривал с невысоким безносым человеком с черной повязкой на лице по прозвищу Желтоглазый, который иногда навещал старого индейца. Поговаривали, что носа он лишился в драке с тремя бандитами. Увидев мальчика, оба замолчали и опустили глаза. В пещере внук увидел мертвого дедушку, лежавшего на полу и вцепившегося руками в древний тотем с головой Совы. В груди у него торчала рукоять ножа, рядом с ним валялись скрюченные тела двух бродяг с посиневшими лицами и с застывшими от ужаса глазами.

После похорон Мудрой Совы парнишку забрала к себе семья Тома Смита. Желтоглазый не раз навещал дом фермера, и однажды Глаз Совы случайно услышал, как он убеждал приемного отца покинуть лесную глушь и увезти мальчика учиться в большой город, при этом все расходы на жизнь и его образование благодетель был готов взять на себя.

Спустя несколько месяцев семья Тома Смита навсегда покинула родные места.

Глава 1. Маньяк-коллекционер, или, Чёрт побери! Куда мы попали?

Франция, 1998 год.

Солнце ослепило нас при выходе из подвала. Привыкнув к дневному свету, мы увидели укрепленную на высоких столбах деревянную вывеску «Паноптикум настоящего». Так, еще один паноптикум, очень интересно! Ну что же, посмотрим, какие тут экспонаты водятся. Когда миновали арку, то увидели указатели на деревянных табличках-стрелках: «Золотая экоферма», «Челопарк», «Отель „Паноптикум“», «Аквапарк», «Озеро Доброе», «Пляж», «Адская пещера», «Робобар „Юбари“», «Остров браконьеров».

— А вот и Джек, — сказал граф, указывая на подъезжающий электромобиль на шесть пассажирских мест, — усаживайтесь, господа! Сейчас вас отвезут в гостиничный комплекс и поселят в бунгало одного из руководителей «Паноптикума». Я же с вами на сегодня прощаюсь, мне было очень приятно пообщаться с умными и интересными людьми. Джек, езжай в бунгало номер три, — скомандовал Труа.

Водитель радостно ощерился, как будто его отправили в отпуск на историческую родину в джунгли, затем включил зажигание, и мобиль плавно тронулся по направлению к отелю. Вскоре он свернул на деревянную брусчатую дорогу с росшими вдоль нее подстриженными кустами с яркими цветами, благоухающими терпким ароматом.

Спустя десять минут мы подъехали к большой овальной поляне с действующим фонтаном по центру, на которой сплошным ковром пестрели разноцветные тюльпаны. По границе цветочной мозаики росли десятки декоративных кустов в форме пирамиды, часов, знака бесконечности, яйца и колеса. Что означал сей ребус — можно было только гадать, воображать и при этом голову сломать. Вокруг лужайки расположилось семь деревянных двухэтажных бунгало, почти полностью скрытых в зарослях сирени и акаций, словно индейцы в засаде в ожидании бледнолицых братьев. В воздухе порхали бабочки, сновали деловитые пчёлы, щебетали птички, воздух благоухал запахом свежескошенной травы и многоцветьем. Красота! Как будто в сказку попали!

Джек лихо затормозил у дальнего бунгало и, выскочив из машины, открыл нам дверцу, предлагая жестом выйти.

Запасливый Вэл достал из кармана конфетку и протянул водителю.

— Угощайся, Джек.

Шимпанзе, с радостью приняв презент, нежно приобнял дарителя и крепко похлопал его по спине.

— Дружище, давай без сантиментов, а то я сейчас заплачу. Лучше ты поскорее езжай к своей Генриетте, — посоветовал Вэл.

В ответ Джек панибратски хлопнул его лапой по щеке и, гоготнув по-человечьи, заскочил в мобиль и укатил. Пока профессор возмущался в адрес невоспитанной обезьяньей морды, мы покатывались со смеху и предлагали ему остаться в паноптикуме, чтобы обучать приматов хорошим манерам.

Дэвид обратил наше внимание на фонтан и предложил к нему подойти. Композиция состояла из трех мраморных фигур шимпанзе в натуральную величину, писающих мощными струями вверх, и называлась «Ничего не вижу, ничего не слышу и ничего не говорю». Все с интересом изучали фонтанирующих приматов и пытались понять, какой смысл заложил автор, добавив необщительным обезьянам функцию справления естественных потребностей.

— Ничего не вижу, ничего не слышу и молчу, когда писать хочу? — выдвинул версию Чак.

— Это слишком примитивно, коллега, — заговорил Дэвид голосом нашего старого университетского профессора, — предположу, что эти животные, оборвав связи с обществом, демонстративно показывают, что объявили ему бойкот и льют на нас всех с прибором.

— Послушайте, философы, я от голода помираю, а вы тут на писюны обезьяньи пялитесь. Пойдемте узнаем, когда ужин, да душ примем, — предложил Вэл.

— Коллега, какое же примитивное мышление у данной особи! Кроме жратвы, его ничего абсолютно не интересует. Не стоит ли его поставить четвертым в эту глубокую по смыслу композицию? — отреагировал Чак.

— Что вы, коллега! Вы оскверните интеллектуальные способности разумных приматов, поставив рядом с ними профессора университета, — ответил Дэвид.

— Дураки и не лечатся! Пойдем лучше в бунгало, — буркнул Вэл.

Открыв мощную дубовую дверь, мы зашли в просторный холл, полностью отделанный тёмно-красным орехом и напоминающий старинный деревянный сундук изнутри. На потолке висело настоящее колесо от телеги с точечными светильниками по ободу.

— Оригинально. Любят они здесь колеса, — резюмировал Вэл.

Справа на стене висело большое венецианское зеркало в красивой, отделанной синим аметистом, серебряной раме с ажурным узором. От искусно сделанного раритета веяло богатством. Вэл дурашливо его понюхал.

— Чувствую запах дорогого антиквариата, — сказал он и продолжил голосом аукциониста: — Дамы и господа! Лот номер один! Венецианское зеркало. Изготовлено ориентировочно в XIV веке великими мастерами с острова Мурано. Стартовая цена — сто тысяч долларов! Нищеброды и преподаватели, проходите мимо!

Через арочный вход мы вошли в большое с высокими потолками помещение и застыли на пороге от удивления. Что тут сказать? Вот уж воистину безгранична фантазия человеческая. Перед нами находился классический охотничий зал с камином, медвежьими шкурами на полу, большим баром из красного дерева и трофеями на стенах, но именно последние и привели нас в глубокое изумление. Нет, на стенах не висели головы или чучела убиенных злодеями людей, также охотник не стал демонстрировать трофеи вроде банальных голов животных или шкур.

Коллекционер поступил более оригинально, расположив боевыми рядами по стенам копии пенисов убитых им животных в натуральную величину, искусно изготовленных из дерева, бронзы, малахита и слоновой кости, при этом орудия зверей угрожающе целились в лепной потолок с беззащитными купидонами и цветочками. Под каждым экспонатом висела фотография с изображением убитого животного и пояснительной надписью. Фаллосы льва, медведя, носорога, буйвола, тигра и десятков других особей пугали размерами и натуральностью. Охотник не разменивался на мелочи, так как его интересовали только крупногабаритные орудия воспроизводства себе подобных. Посреди зала на низком постаменте ядерной боеголовкой вздыбился полутораметровый пенис слона, изготовленный из черного дерева, отчего на душе стало как-то дискомфортно и жутковато.

— Чёрт побери! Парни, мы куда попали? — спросил испуганный Вэл. — К маньякам-коллекционерам? Они у нас детородные органы не отрежут?

С этими словами он присел на кожаный диван и тут же с воплем подпрыгнул, так как из-под него выскочил орущий перепуганный черный котяра с заспанной мордой. Зверюга выгнулся и зашипел на слепого недоумка, прервавшего сладкий сон готовящегося к ночным похождениям местного Казановы. Окинув нас презрительным взглядом наглых желто-зеленых глаз, он, гордо вытянув хвост трубой, вышел из комнаты и проскользнул на улицу через лаз в двери.

Вэл держась рукой за сердце, еле вымолвил:

— Господи, как же я напугался, я подумал, что это…

— Маньяк-коллекционер, — подсказал Дэвид.

Когда Вэл пришел в себя, он с задумчивым видом обошел несколько раз могучий слоновий фаллос, постоял некоторое время, рассматривая его, и, наконец, изрек:

— Понимаете, господа, в чём парадокс? Ведь обязательно найдутся слонихи, которые пойдут гулять налево даже от этого полового гегемона. Шлюхи! Куда мир катится? А?! Кстати, нам надо срочно выпить коньяка, чтобы быстрее адаптироваться в Фаллосном зале.

Никто не отказался от предложения и, расположившись на диване за столиком, мы пригубили ароматного напитка, стараясь больше не смотреть на зверские достоинства.

— Предлагаю разойтись по своим комнатам и привести себя в порядок. Тем более находиться в таком окружении особого нет желания, — сказал Дэвид.

Внезапно раздался дребезжащий звонок деревянного и рогатого ретро-телефона, стоявшего на столике перед диваном.

Когда я взял трубку, раздался приятный женский голос:

— Добрый вечер, господа, меня зовут Вероника, мы с вами сегодня виделись. Через полтора часа приглашаю вас всех на ужин в ресторан отеля «Паноптикум». У нас прекрасный шеф-повар. Меню лежит на столике в охотничьем зале. Желаете сделать заказ?

— Минуточку… — ответил я и обратился к друзьям: — Нас приглашают на ужин, и нам нужно сделать заказ. Местный повар рвется в бой и хочет доказать, что он крутой.

Все посмотрели на фолиант, смахивающий толщиной на один из томов Диккенса. Голодный Вэл облизнулся и потянулся рукой к меню.

— Сэр, вы невоспитанный обжора, — заметил ему Чак, — порядочный человек, сэр, сначала предложит сделать заказ своим дорогим и любимым друзьям.

— Предлагаю, — сказал я, — довериться вкусу очаровательной Вероники, пускай она сделает для нас заказ по своему усмотрению.

Друзья не стали возражать.

— Дорогая Вероника, мы желаем…

— Я всё слышала. Надеюсь, что не разочарую, жду вас к двадцати ноль-ноль. До встречи.

По массивной дубовой лестнице с широкими перилами мы поднялись на второй этаж и оказались в большом светлом холле. На полу лежал толстый ворсистый синий ковер, а на стенах, изготовленных из дерева клена, висело старинное оружие, переливавшееся холодной сталью клинков и разноцветьем драгоценных камней.

— Да, эти экспонаты не сравнить с железками из музея, — сказал Дэвид, — здесь каждый клинок стоит целое состояние, такую коллекцию, наверное, не одно поколение собирало.

— Неужели хозяева не боятся грабителей? — спросил Вэл.

Чак огляделся и кивнул на видеокамеры, смотревшие на стены с оружием.

— Думаю, здесь всё под контролем, тут есть и сигнализация, и камеры, да и охрана в случае надобности мгновенно появится.

Вэл было потянулся к турецкому ятагану с рукояткой, усыпанной драгоценными камнями, но Дэвид его предостерег:

— Не советую хватать чужие вещи. Здесь обычно отдыхает респектабельная публика, которой в голову не придет брать экспонаты и играться с ними. Ты всё понял, Вэл? Майкл, ему нельзя давать пить алкоголь при наличии холодного оружия. Учудит такое, что мало не покажется!

— Попрошу не клеветать и не оскорблять! — обиделся друг. — Я буду сегодня само спокойствие. Обещаю. Я же кремень! Сказал — сделал!

Глава 2. Отель «Паноптикум», или Обворожительная Вероника

Не выбирая, открыл ближайшую дверь и вошел в одну из комнат. Посередине, разделяя просторное светлое помещение пополам, стоял большой низкий кожаный диван стального цвета. Справа располагалась массивная белоснежная кровать с балдахином в стиле ампир и такой же вычурный гардероб в паре с трельяжем. Полной противоположностью выглядела вторая половина, где отливала никелем барная стойка со стульями в стиле хай-тек. Вокруг хрустального столика стояли цветные пластиковые кресла на блестящих металлических ножках. Телевизионный хромированный экран во всю стену, вполне мог сгодиться для небольшого кинотеатра.

Решив взбодриться, я подошел к бару и, достав охлажденную бутылку «Перрье», налил две трети стакана воды, добавил туда крепкого травяного ликера и с удовольствием выпил тонизирующего напитка. Скинув с себя одежду, надел халат и зашел в ванную комнату, где стояло большое овальное джакузи, и висел небольшой телевизор на стене. Отлично, тут и новости можно посмотреть.

Включив воду, оглядел помещение, полностью отделанное, кроме зеркального потолка, красным и черным кафелем. Чувствовалось, что дизайном здесь занимался страстный поклонник Казимира Малевича. Забравшись в джакузи, врубил самый мощный режим, после чего по телу со всех сторон забили игольчатые струи. Блаженство, нирвана!

Когда посмотрел на зеркальный потолок, то оказался в сюрреалистическом красно-черном кубе, где на верхней грани в булькающей воде блаженствовал человек, очень похожий на меня. Я помахал ему рукой, и тот одновременно ответил тем же. Привет, брат-близнец! Вот и встретились!

Включив телевизор, стал смотреть новости… экономический кризис, военные действия на Ближнем Востоке, терроризм, борьба с наркотиками…

Всё, как всегда. Человечество живет на постоянно действующем вулкане в ожидании очередного извержения и последнего дня Земли. Монотонный голос диктора подействовал на меня усыпляюще, и я не заметил, как заснул.

Разбудил меня Вэл, громко постучав в дверь.

— Ты чего дрыхнешь? Пора идти на ужин. Мы тебя в Фаллосном зале ждем. Я, кстати, привык к обстановке. Прикольно, где еще встретишь такое?

Вскоре мы вышли из бунгало и направились к отелю. Слева, метрах в ста от дороги находилось Доброе озеро, по водной глади которого скользило несколько прогулочных лодок. На песчаном берегу стояли лежаки с полосатыми зонтиками от солнца, правее пляжа виднелись цветные горки аквапарка. Когда миновали аллею с кипарисами и поднялись на пригорок, то увидели отель «Паноптикум» во всей своей сверкающей красоте.

— Да это настоящая крепость! — присвистнул Чак.

Все с любопытством рассматривали здание, представляющее собой искусную копию замка. По углам крепостной стены возвышались башни, окна были в виде узких бойниц, а к большим кованым воротам вел горбатый мост, идущий через глубокий ров с водой. Лишь одна деталь отличала его от средневековых собратьев: крепость горела багряными отблесками под лучами заходящего солнца, отражавшегося в его зеркальных стенах.

— Красота! Натуральный зеркальный замок. Где такое увидишь?! — воскликнул Вэл и призывно махнул рукой. — Так пойдемте, друзья, нападем на крепость и уничтожим все съестные припасы.

Сопротивляться такому мудрому предложению мы не стали и прошли по мосту через ров, заполненный водой, где плавали полусонные утки и высокомерные гуси. Чуть поодаль на одной ноге стояла важная цапля и ловила мелкую рыбешку, периодически окуная голову в воду.

— Рыбачит, — позавидовал Вэл.

— Идем, рыболов, — позвал я, — сейчас ты поймаешь самый большой стейк в мире.

Только мы подошли к воротам, перед нами распахнулись двери и появился стройный, крепкого телосложения темноволосый мужчина средних лет, одетый в рыжую потертую кожаную куртку, коричневые штаны из грубой ткани и башмаки на деревянной подошве.

— Я приветствую, вас, господа странники! Заходите и будьте гостями, получите кров над головой и пищу нашу скромную, — сказал человек и театрально раскинул руки, пытаясь играть роль хлебосольного хозяина придорожной таверны, у которой лучшие времена остались в далеком прошлом. — Зовут меня Санчо, я сейчас провожу вас в ресторан и передам в руки прекрасной Вероники. Мы вам несказанно рады! Следуйте за мной, господа!

Несмотря на средние актерские способности Санчо, все прониклись искренностью его слов и, последовав за ним, оказались в просторном мрачном холле с высоким потолком, освещенным газовыми факелами и заполненным всевозможными экспонатами. По углам зала, вымощенного каменной брусчаткой, стояли рыцари в латах, на стенах висели копья, мечи, а также гербы и щиты с эмблемой «Паноптикума» — колесом.

За стойкой администратора, обитой волчьими шкурами, на высоком табурете восседал крепкий парень, наряженный как разбойник с большой дороги. Он был облачен в безрукавку из лисьего меха, одетую поверх грубой полотняной рубахи, плюс для полного комплекта на голове красовалась войлочная шляпа с вороньим пером. Когда он встал, приветствуя гостей, то на его поясе блеснул кинжал и металлический кастет с шипами. Для завершения портрета стоит добавить брутальное лицо со шрамом на левой щеке, доверия и симпатии точно не вызывающее. С таким портье не забалуешь и буянить точно не будешь. Интересно, как респектабельные гости реагируют, когда их встречает такой милашка?

— У нас намечается средневековый пир и костюмированный бал, поэтому ожидается много гостей. Из-за этого нам пришлось задрапировать зеркальные стены, а из кладовых вытащить всю эту рухлядь, — Санчо указал на стены, увешанные оружием с гербами. — Короче, смех и грех. На самом деле «Паноптикум» — это современный комфортабельный отель и является одним из лучших в Европе.

На столе справа от стойки портье стоял знакомый аппарат со стеклянной спиралью и емкостью с янтарной жидкостью, рядом с ним красовался пятиуровневый фонтанчик с бьющим из него жидким шоколадом. Для полного гурманского счастья в хрустальных вазочках лежали клубника и аппетитные кусочки ананаса, манго и папайи. Санчо взял бокал и, подставив его к концу трубки, нажал на кнопку. В емкости тут же солидно забулькало, и по стеклянным виткам, пузырясь, понеслась золотистая жидкость.

— Отведайте, господа, нашего фирменного прохладительного напитка, — пригласил Санчо, раздав нам угощение.

— Вкусно, — оценил Вэл.

— Это белое вино нашего производства. Бармен добавляет туда несколько видов трав и пряностей. В итоге получается легкий тонизирующий напиток, пользующийся у гостей и персонала большой популярностью. Недаром его и окрестили соответствующе: «Эликсир жизни».

Санчо взял длинную деревянную шпажку и нанизал на нее клубнику, затем подержал несколько секунд под струями шоколада и отправил себе в рот.

— Рекомендую, — посоветовал он.

Сделав, как сказал Вэл, смачных шашлычков, мы с удовольствием отведали фруктов в шоколаде, запивая их «Эликсиром жизни», при этом профессор умудрился нанизать на шпажку с десяток лакомых кусочков, которые весьма элегантно отправил в рот.

— Неплохо, очень даже неплохо! — вынес вердикт лучший бармен всех времен и народов.

— Очень вкусный эликсир, — похвалил Дэвид, — надо будет у вашего бармена рецепт узнать.

— Без проблем, — ответил Санчо, — Фредди в робобаре «Юбари» работает, так что поговорите с ним, когда там окажетесь. Кстати, вам повезло, так как в воскресенье и понедельник мало народу проживает, так как туристы начинают заезжать со вторника. Суета и гомон. Мужчины как напьются крепкого зелья, изготовленного по старинным рецептам, так сразу хватаются за мечи и начинают играть в рыцарей на ристалище. Смех и грех.

— Неужели вы им оружие даете? — удивился Дэвид.

— Кто же им настоящее оружие даст?! Мечи и щиты у нас деревянные, а сражаться можно только на ристалище, под присмотром инструктора, который следит за поединком. Сегодня у него выходной, так что вам при всём желании посражаться не удастся.

Когда миновали холл, гостеприимный Санчо распахнул двери ресторана, и пред нами предстал огромный зал, где большую часть занимали расставленные буквой П дубовые столы с широкими деревянными лавками. На стенах горели газовые факелы, освещавшие многочисленные гербы и флаги «Паноптикума», развешанные под потолком. Два ряда серых мощных колонн, поддерживающих высокий свод, были инкрустированы старинными фресками. Слева находился выложенный полуаркой большой очаг, огороженный невысокой бронзовой декоративной решеткой.

Санчо подвел нас во главу стола.

— Присаживайтесь и почувствуйте себя хозяевами прекрасного замка, — голосом тамады заговорил он, — откушайте…

— Суп и кашу — пищу нашу, — закончил за него Чак.

— Спасибо большое за церемонии, — поблагодарил я, — но мы уже в музее всё это проходили.

— Ну и Слава Богу! Вообще-то не мои обязанности разыгрывать такую спектаклию. Но сегодня большая часть персонала на выходных, вот и приходится старине Санчо актерствовать и гостям угождать. Смех и грех.

В этот момент в зал вошла элегантно одетая женщина.

— Санчо, ты гостей заболтаешь! Пожалуйста, иди на вход, сейчас англичане приедут, — сказала она.

— К вашим услугам, господа! Если понадоблюсь, то я в холле. Желаю приятно провести время.

Санчо ушел незамеченным, так как в это время все в восхищении смотрели на вошедшую, причём мы не сразу узнали красавицу, до такой степени она была не похожа на себя утреннюю в образе барменши. Сейчас же, в вечернем туалете и с золотистыми волосами, переливающимися в отблеске огня, Вероника величественно смотрела сверху вниз на околдованных ее красотой мужчин, которые, застыв балбесами, любовались шикарной женщиной.

Стильное, облегающее платье с декольте, отделанное серебряными узорами, подчеркивало стройную спортивную фигуру и высокую грудь с фамильным колье со старинной картины. Поверх ее лба проходила нить белого жемчуга, перламутром переливавшегося в свете факелов, отчего мерещилось, что по челу прелестницы пробегает огненная змейка. Что-то неземное, нематериальное виделось в прекрасной диве, казалось, что она не касается пола и парит над ним в изящном воздушном полёте.

— Добрый вечер, господа! — сказала барменша, превратившаяся за день в прекрасную королеву.

Мы опомнились и, вскочив, поприветствовали даму, при этом Вэл, Донжуан со стажем, попытался сделать изящный комплимент о ее божественной красоте, но под взглядом Вероники быстро сник, покраснел и умолк.

— Садитесь, пожалуйста. Вы наши гости, и если у вас возникнут вопросы или пожелания, то обращайтесь к Санчо. Он оперативно решит любые ваши проблемы. У меня сегодня незапланированная встреча, поскольку раньше времени приехали наши партнеры. Завтра я смогу вам уделить внимание и ответить на любые вопросы, которые могут возникнуть после экскурсии по «Паноптикуму настоящего». В десять утра за вами заедет Санчо, он у нас отменный рассказчик. Единственное, так это злоупотребляет выражением «Смех и грех», — сказала она и засмеялась серебряным колокольчиком, — но, согласитесь, у мужчин это не самый страшный недостаток. Майкл, — обратилась она ко мне, — а что вы такой задумчивый и грустный? — и, улыбнувшись, добавила: — Уныние — это грех, так что расслабьтесь и отдыхайте.

Девушка, еще раз одарив нас улыбкой королевы, повернулась и поплыла воздушной походкой, грациозно покачивая бедрами.

— Я погиб! Она колдунья! Она одним взглядом приворожила меня и забрала мое сердце, — воскликнул Вэл и приложил руку к сердцу. — Я не уеду отсюда и стану ее рабом, и буду питаться крошками с ее стола. Это моя судьба! — Донжуан со стажем мгновенно вошел в роль несчастного влюбленного.

— Остынь, раб! — охладил я его пыл. — Сейчас вот возьму и позвоню твоей Инге, матери твоих двоих детей, и сообщу ей о твоих планах питаться и пресмыкаться у ног рыжей барменши. После этого будешь ты всю жизнь под столом питаться и на коленях стоять перед ней, моля о прощении.

— Инга такая! Она из тебя твою любимую отбивную сразу сделает, — подтвердил Дэвид.

— Сомневаюсь, что тебя крошками прокормишь, думаю, ты от такой диеты через три дня променяешь любовь на сочный бифштекс с картошкой и колечками лука, — добавил Чак.

Холенный официант, смахивающий повадками на киногероя-любовника, прикатил тележку, вернее сказать, деревянную телегу с многочисленными блюдами. Одет он был в черный бархатный костюм и белую рубашку с бордовым галстуком. Стройный и элегантный с профессиональной улыбкой «чего изволите?». Нам подали разнообразные холодные закуски, коих мы насчитали около десятка, и два глиняных кувшина вина.

— Вы, наверное, ошиблись столом. Нас всего четверо, а не десять человек. К тому же мы еще горячие блюда заказали, которые нас просто добьют, — попробовал протестовать Чак.

— Кушайте, господа, на здоровье! Отведайте блюда от нашего шеф-повара Франсуа Перье, — ответил официант c очаровательной улыбкой, — кстати, меня зовут Луи. Горячее вам подадут, когда пожелаете. Приятного аппетита!

— Странная здесь подача блюд, сразу всё скопом привезли. Наверное, так в средние века пировали, — предположил Дэвид.

— Ничего! Много — не мало! Справимся! Ох, какое изобилие! — облизнулся Вэл. — Ну что, господа гурманы, отведаем шедевры месье Перье?

Уговаривать нас не пришлось, и мы с аппетитом начали вкушать плоды кулинарного искусства.

— Божественно! — с набитым ртом проговорил Вэл. — Всё-таки, что ни делается — всё к лучшему. Не разбей я машину, разве отведали бы мы таких яств? Спасибо мне должны сказать! Сейчас сидели бы с удочками и комаров кормили, — разглагольствовал друг.

Утолив первый голод, мы перешли к степенной беседе, и заодно более детально рассмотрели помещение.

— В таком огромном зале можно снимать исторические фильмы, — заметил Чак, рассматривая висящий на стенах рыцарский арсенал и охотничьи трофеи.

Сполохи и тени, отбрасываемые факелами на высокий потолок, колонны и стены добавляли реалистичности средневековой атмосфере. Мы сидели в окружении железных рыцарей во главе громадного П-образного стола как хозяева неприступной крепости.

— Немудрено, что, отужинав в такой ретрообстановке и выпив вина, мужчины вдохновляются на поединки, — сказал Дэвид.

— Лучше умереть от меча, чем от обжорства. Я так понимаю, тут всех откармливают на убой, — предположил я. — Сейчас принесут горячее, и оно добьет нас.

За дружеской беседой время летело быстро, и мы не заметили, как выпили несколько кувшинов вина, заботливо подливаемого Луи.

— Предлагаю закончить ужин и прогуляться до Доброго озера, заодно там искупаемся, — предложил Дэвид.

— Я утону сразу, ибо мой живот полон, и силы мои потрачены на еду и возлияния, — заныл Вэл, — зачем куда-то идти? Тут тоже неплохо, а как говорится: от добра добра не ищут. Лучше давайте еще капельку выпьем. Эй, Луи, принесите нам еще вина, много вина! Этот божественный нектар лучше всего способствует пищеварению.

Спорить мы не стали и решили выпить за нашу дружбу, университет и за сборную Франции, а также за рыжую чаровницу Веронику… последний тост произнесли за паноптикум и его гостеприимного хозяина графа Виктора Труа.

В итоге всё закончилось веселым ночным купанием с криками и вдохновенным хоровым пением. Послушав нас, одуревшие лягушки на Добром озере замолчали до утра, пребывая в культурном шоке, поскольку мы открыли для них новые невиданные горизонты в вокально-хоровом искусстве. Последнее, что я запомнил, была песня «The show must go on». Слава Богу, что в соседних бунгало никто не проживал, иначе бы утром нас с позором изгнали из «Паноптикума».

Глава 3. Атака фаллосов Судного дня, или Ночной бенефис

Заливистый назойливый телефонный звонок коловоротом сверлил мой мозг. Какого чёрта?! Кому с утра пораньше неймется?! Я с трудом открыл глаза, снял трубку, и промычал что-то нечленораздельное.

— Здравствуйте, Майкл, это Санчо беспокоит. Во сколько мне подъехать? У вас была запланирована экскурсия на десять часов. Сейчас уже одиннадцать, но я вас не будил раньше, так как вы очень поздно легли. Кстати, у вас прекрасный вокал, Майкл, — в его учтивом голосе явно проскальзывали издевательские нотки, — весь персонал отеля «Паноптикум» в полном восторге от вашего пения.

Наступила пауза, так как я не мог сообразить, о чём, вообще, идет речь.

— Давайте я заеду за вами через час, если не возражаете. До встречи.

Короткий монолог Санчо утомил мой обессиленный ночными возлияниями организм, поэтому я откинулся на подушки и начал вспоминать ночные похождения. Так… так… что купались, помню хорошо… вода освежила нас и взбодрила. Мы ныряли с лодочного понтона и плавали наперегонки, потом, согласно традиции, последовало сплоченное хоровое пение. От пляжа до отеля достаточно далеко, чтобы его обитатели нас могли слышать, да и почему он выделил именно мой голос? Чушь какая-то! Потом мы собрались идти спать, но… чёрт! Точно, ну конечно, Вэл!

Дипломированный садист сказал, что надо выпить еще за «гармонию с Землей», и пустил против часовой стрелки кувшин с убийственным напитком под названием «Атака фаллосов Судного дня», приготовленным лично великим барменом всех времен и народов по секретному рецепту самого Данте Алигьери. Это жуткое пойло меня подкосило и сыграло злую шутку. Когда же он, гад, успел его принести?!

Так, что же произошло дальше? О каком вокале говорил Санчо? Значит, получается, что я пел, и весь персонал отеля «Паноптикум» от этого в восторге? Попытался мыслить, ха-ха, логически, но не получилось. И вдруг… передо мной всплыла картина… чёрт-чёрт! Вспомнил! Точно! Почему-то после купания я поперся к отелю и, стоя на мосту, распевал песни на разных языках. Помнится, друзья пытались прекратить мой ночной бенефис, но у меня находились неопровержимые доводы, что они категорически неправы в своих гнусных поползновениях прекратить мой сольный концерт.

«Господи, я же весь отель разбудил! Позорище! Как в глаза людям теперь смотреть?! Дома я выпиваю редко, как, собственно, и друзья-товарищи, но только стоит нам вместе вырваться в отпуск, как появляется магическая тяга к спиртным напиткам и приключениям на свою задницу… особенно у Вэла… всё, надо завязывать. Я же серьезный тридцатипятилетний человек, ведущий журналист и обозреватель солидных изданий, вхож в лучшие дома столицы. Не дай Бог, если в Париже узнают о моих сумасшедших выходках. Это будет полное фиаско. Всё, делаю сейчас водный массаж, пью кофе, после чего нужно побыстрее слинять отсюда, чтобы мои глаза больше не видели этот „Паноптикум“, графов и продвинутых обезьян с шутами», — такие мысли сумбурным вихрем крутились в моей чугунной голове, пока я лежал в джакузи, и ледяные струи вонзались иглами в полумертвое тело. Кстати, двойник в параллельном мире также выглядел сильно помятым, видать тоже вчера оторвался по полной. Интересно, он сегодня ночью пел?

Водные процедуры немного реанимировали мое тело и душу. Я растерся грубым вафельным полотенцем, оделся и спустился на первый этаж. В зале, среди рядов ощетинившихся фаллосов восседали мерзкие собутыльники, чьи помятые и вялые физиономии не сильно гармонировали с взведенными по-боевому орудиями диких зверей. На вид парни были не очень, чтоб очень. С большим усилием они имитировали признаки жизни, попивая минеральную воду и кофе.

— Бодро выглядишь, Майкл. Я думал, ты до обеда не поднимешься, — поприветствовал меня Дэвид.

— Звонил Санчо, — вместо приветствия буркнул я, — сказал, что скоро поедем на экскурсию. Какой гадостью ты нас на берегу напоил, что нас на подвиги потянуло? — со злостью спросил я у Вэла.

— Во-первых, — ответил он, — это была не гадость, и силой тебе ее в рот не…

— А зачем пошли к отелю орать песни? — перебил я, присев на диван.

— Во-первых, пел ты, а во-вторых, ты нас особо и не спрашивал, — напомнил Чак, переглянувшись с друзьями.

— Мы тебя пытались урезонить, — добавил Дэвид, — но ты сказал, что твою любовь не остановят три пьяных засранца.

— О Боже! Какую любовь?! Какие засранцы?! — с ужасом уточнил я, взявшись руками за голову. — Какой же я идиот, алкоголик и дурак, — ругал я себя, при этом после каждого моего слова мерзкая троица одобрительно кивала в знак согласия. — Связался с пьяницами, дебилами и дегенератами! — при этих, вполне справедливых обвинениях собеседники отрицательно замотали головами в знак протеста.

Тут, Вэл, мстительно улыбаясь, решил добить меня.

— Но это еще не всё, мой дорогой друг!

— Что еще мы натворили?

— Не мы, а ты, Майкл, — сообщил Чак и, сделав убийственную театральную паузу, он добавил, — ты, Майкл, оборвал почти все тюльпаны в округе и в три часа ночи с громадным букетом пошел к Веронике. Мы пытались тебя остановить, но… ну и как раз перед отелем ты встал на мостик и начал петь серенады, сказав, что так делают в Венеции, откуда ты недавно вернулся.

— При этом ты пел на итальянском языке. Откуда ты его знаешь? — спросил Дэвид. — Я думаю, Веронике очень понравилось.

— Что?! — заорал я. — Вероника меня слышала?!

— Ты пел очень вдохновенно и громко. Я думаю, тебя не только она слышала, — сказал Дэвид. — Когда мы пытались прервать твой концерт, ты нас ругал на чём свет стоит и орал, что эта женщина твоя любовь и судьба.

Готовый провалиться на месте, я вскочил с дивана и воскликнул:

— Так, всё! Достаточно клеветать на порядочного человека! Короче, собираемся, одеваемся и валим отсюда, а машину подождем в гараже у Феликса…

В этот момент я обратил внимание, что в зале стало просторнее, а когда понял в чём дело, то у меня даже заорать толком не получилось от удивления и негодования.

— Чёрт! Черт! Береги природу — мать вашу! А куда делся пенис?

В зале реально стало намного свободнее, так как отсутствовала главная достопримечательность — слоновий фаллос. Друганы молча стали смаковать кофе, уткнувшись в чашки.

— Вэл?! — закричал я. — Вэл?! Куда ты дел, чёрт побери, слоновий член?

— Почему сразу я? — возмутился друг. — Здесь, между прочим, находятся и другие люди. Например, ты был весьма невменяем, и я не удивлюсь…

— Вэл! — рявкнул я. — Куда ты дел, нехороший человек, член слона?! Отвечай!

— Не надо на меня орать! Между прочим, Майкл, это ты виноват во всём! После твоего пьяного концерта я впал в депрессию из-за стыда перед людьми и зашел ночью в зал выпить, чтобы успокоиться, а тут стоит слоновий хрен и смотрит на меня угрожающе. Он меня очень сильно напугал, а у меня с собой оказался случайно ятаган, ну я и рубанул его с перепугу, в целях самозащиты, разумеется, несколько раз… естественно, меч нанес ему некоторые повреждения. Ну… если быть поточнее, то… я его перерубил пополам. И не надо на меня так зверски смотреть, мне и без тебя плохо! Ты сам во всём виноват!

— Ты, охотник за слоновьими причиндалами! Как мы в глаза хозяину бунгало смотреть будем? Господи, связался с маньяком! Куда ты останки убиенного тобой члена дел?! Съел?! Сжег? Продал таким же маньякам, как ты?! — выдвинул я на выбор несколько гипотез.

— В принципе, мы собраны и одеты, так как вещей у нас, собственно, нет, — сказал, как всегда хладнокровный Чак, — поэтому давайте заплатим по счету и можем идти в автомастерскую. А за рубку дров, как только выставят счет, оплатим по приезде в Париж. Это же просто деревяшка, возьмут и новый выпилят, делов-то.

— Вот что такое настоящий друг! — поднял палец вверх Вэл. — Настоящий друг не станет мозги выносить из-за куска дерева. Настоящие друзья познаются в беде, не то что некоторые. Тем более он из обычной сосны сделан и просто выкрашен в черный цвет.

Вообщем, иезуит Вэл снова всё вывернул таким образом, что виноватым оказался во всём я. В этот момент раздался стук в дверь, и вошел Санчо.

Он приветливо улыбнулся и поздоровался:

— Здравствуйте, господа! Я заехал за вами. Сейчас у вас завтрак, а потом мы едем на экскурсию по нашим угодьям.

— Мы сейчас оплачиваем счет и отправимся к Феликсу. Дождемся, когда он отремонтируют автомобиль, и поедем в усадьбу, — прервал я, — у нас появились срочные дела. Спасибо вам за гостеприимство, и скажите, пожалуйста, сколько… э-э… пенис стоит?

— Чей? — спросил, ухмыльнувшись, Санчо.

— Тут, видите ли, ночью немного покарябали слоновий экспонат… ну, в общем, короче, до полной непригодности и…

Санчо от души расхохотался и захлопал в ладоши, а когда успокоился, сказал:

— Не переживайте, завтра же установим новый. У нас краснодеревщик — золотые руки. Он уже три раза слоновий фаллос изготовлял, поэтому у него имеются запасные заготовки. Оказывается, мужчины, алкоголь, оружие и эта экспозиция — вещи несовместимые в одном месте. Некоторые господа, выпив, не могут равнодушно созерцать мужскую исполинскую силу. Смех и грех. Давайте я отвезу вас в отель, и там оплатите счет. Рекомендую позавтракать, так как машина будет готова часа через три, не раньше, а то останетесь до вечера голодными.

— Поехали, — ответил я.

Мы вышли из бунгало, и перед нами предстала печальная картина ночного вандализма в виде разбросанных по земле останков вяленьких цветочков. Я с содроганием и стыдом осмотрел улики моего неумеренного безбашенного пьянства. Докатился! Позор! Позорище! Молча, без ехидных комментариев со стороны трех товарищей, мы проследовали к мобилю, и через пять минут, подъехав к отелю, отправились на поздний завтрак.

— Присаживайтесь, кушайте, а я распоряжусь по поводу вашего счета. Меня найдете в холле, — сказал Санчо и ушел.

Официант привез на тележке континентальный завтрак, кофе и апельсиновый сок, и только сейчас я почувствовал, насколько голоден. Завтракали мы в одиночестве, поскольку немногочисленные гости отеля, ведущие здоровый и праведный образ жизни, давно откушали и предавались рутинному отдыху на Добром озере.

В ресторане царила суета: несколько человек в синих комбинезонах занимались монтажом сцены, другие служащие, усидчиво, как солдаты-первогодки, наводили шик, блеск и красоту. Да, понедельник для всех тяжелый, не только для пьяниц.

— Доброе утро! — сказал Вэл кому-то за моей спиной.

Развернувшись, я увидел Веронику, одетую в шорты и футболку. Волосы у девушки были схвачены заколкой, на вид она была простая служащая отеля.

— Утро это для вас, господа! — сказала она. — А мы с восьми часов как пчёлки порхаем. У нас сегодня ожидается несколько делегаций, приедут наши партнеры и гости из разных стран, а вечером пройдет костюмированный пир в средневековом замке, также театрализованное шоу и рыцарский турнир на мечах для желающих.

Мне было совершенно всё равно, о чём говорила Вероника, я просто любовался женской красотой. Боже ты мой! Как же она восхитительна, просто невозможно оторвать глаз!

— Я скажу Санчо, он подберет вам на вечер одежду из реквизита.

До меня дошли последние слова, и я забормотал, стыдясь смотреть ей в глаза:

— Мы вас покидаем, у нас дела, мы должны…

— Даже слышать не хочу! — Вероника всплеснула руками. — Вас уже внесли в список приглашенных. Что это вы надумали?! — воскликнула она, и ее лицо приняло игриво-обиженное выражение. — Я вас всех лично приглашаю! Для нас большая честь, что знаменитый журналист Майкл Гросс вместе с друзьями посетит наш пир, поэтому отказ категорически не принимается! — закончила говорить красавица с обворожительной улыбкой и капризно топнула ножкой.

Ох, тяжело отказать рыжей богине, да и Вэл влез в разговор:

— Дела наши подождут! Для нас большая честь, прекрасная Вероника, быть приглашенными лично вами, — стал разводить политесы друг, а напоследок, мерзко ухмыляясь, подло сдал меня: — У нас Майкл замечательно исполняет старинные баллады и серенады, если вы его попросите, то он споет лично для вас, а еще он мастер фехтовального боя и выступал на соревнованиях за университет. А еще…

Пришлось болтуна пнуть под столом, но вышла осечка, и моя нога угодила по Чаку. Тот свирепо посмотрел на меня, но я, не успокоившись, продублировал удар, после чего Вэл охнул и замолчал.

Вероника рассмеялась звонким колокольчиком, а потом с иронией промолвила:

— Майкл, какой вы, оказывается, талантливый! Пишете, поете и еще фехтовать умеете! Ночью, случайно, не вы серенады перед отелем распевали? Людям очень понравилось.

Лицо у меня запылало, друзья еле сдерживали смех, а гостеприимная прелестница улыбнулась и попрощалась:

— Извините, мне пора. До вечера!

Дождавшись ухода девушки, я посмотрел на Вэла недобрым взглядом.

— Ты чего языком треплешь? По-моему, мы договорились, что уезжаем.

Друг смиренно сложил руки перед собой и елейным протяжным голосом проповедника произнес:

— Я ради тебя согласился, о, друг Майкл! Как только я узнал, что Вероника будет вечером на пиру, то сразу подумал, что тебе захочется присутствовать на этом маскараде, и у тебя, сын мой, появится возможность пообщаться с ней, ты так ночью сильно желал этого, — продолжил вкрадчивый змей-искуситель.

Появился Санчо, и мне не удалось вразумить хитрого благодетеля.

— Вы готовы, господа? Я слышал, что вы остаетесь. Это очень правильное решение, вы не пожалеете. Смех и грех. Я вас жду, мобиль стоит у входа.

Глава 4. «Золотая Экоферма», или Кошмар в дубовой роще

— Сейчас мы посетим «Золотую экоферму». Рассказывать про нее нет смысла, там сами всё увидите, а я вам пока поведаю историю возникновения «Паноптикума», — начал рассказывать Санчо, едва сев за руль мобиля. — Мы едем по территории старинной дворянской усадьбы, где более полувека назад появился «Паноптикум прошлого», а более тридцати лет назад начали создавать «Паноптикум настоящего», так называемую Вторую зону. Тогда построили отель и запустили «Золотую экоферму», куда мы сейчас направляемся. На протяжении последующих лет на территории Второй зоны стали воплощаться в реальность более десятка новых проектов, в том числе, единственный в мире «Челопарк». То, что вы увидите на территории «Паноптикума», будет порой непривычным, эксклюзивным и моментами даже шокирующим. Аналогов парку с такой концепцией вы нигде не найдете. Еще лет двадцать назад на проект смотрели, как на хобби экзальтированных хозяев, более того он считался убыточным, но с приходом серьезного инвестора концепция «Паноптикума» кардинально изменилась. Последние двенадцать лет он стал весьма прибыльным проектом.

— А кто хозяин музея и этих обширных угодий? — спросил Вэл.

— Музей и земля принадлежат графу Виктору Труа. Его предки обосновались здесь несколько веков назад, переехав из другой области Франции. Усадьба, сами понимаете: охота, лошади, сельхозугодья, природа…

Мобиль проехал вдоль Доброго озера, попетлял по лесной дороге и скоро остановился у ворот с табличкой «Золотая экоферма». Мы прошли через чугунную калитку и проследовали по коридору, образованному высокими декоративными кустами, затем, миновав цветочную арку, оказались на территории хозяйства.

— Кого же здесь выращивают? Кур, несущих золотые яйца? — спросил я и осекся, увидев слева длинный сетчатый загон с суетливыми кудахчущими курами.

— Насчет золотых яиц вы правы, Майкл, но несут их отнюдь не куры, — заметил гид, — но и эту птицу, поверьте мне, вы не купите в простом супермаркете.

Все с любопытством подошли к первому загону, где находилось несколько сотен рыже-черных птиц с невероятно толстыми ногами.

— Эти птички на земле стоят прочно, — пошутил Чак, — я знаю, что это вьетнамские куры Га Донг, и стоят они бешеных денег. Мясо у них очень нежное и вкусное.

— Тут всё стоит бешеных денег, — заверил Санчо, — и птица не самое дорогое и ценное на этой ферме. Пойдемте дальше.

В следующем отсеке суетились и кудахтали абсолютно черные куры.

— Аyam Cemani, — сообщил гид, — черные индонезийские куры с острова Ява. Каждая стоит несколько тысяч долларов, мясо у них тоже абсолютно черное. Говорят, что мясо этой птицы полезно и обладает лечебными свойствами, плюс замедляет старение. Эта порода известна с древних времен. Можете заказать и попробовать сей деликатес в нашем ресторане, очень рекомендую. Несутся и размножаются они не хуже, чем в Индонезии, потому что у нас созданы все условия их исторической родины: температура, влажность, освещение.

Мимоходом просмотрели еще несколько загонов с разными видами пернатых, при этом Санчо перечислял редкие породы индюков, гусей и уток. Свернув направо, мы вышли к большому овальному водоему, разделенному пополам широким понтонным мостом.

— К озеру мы вернемся позже. Вам повезло, так как через три часа начнут доить рыбу.

— Кого доить? — озадачился Дэвид.

— Будут доить рыбу, — рассмеялся Санчо, — терпение, господа, и вы всё увидите сами. Смех и грех.

— А понял, то-то молоко на завтраке рыбой попахивало, теперь стало ясно, где вы его берете, — пошутил Дэвид.

Поднявшись по тропинке в гору, все замерли перед удивительной сюрреалистической картиной. На широкой поляне, поросшей сочной зелёной травой, друг за другом по кругу двигались коровы, при этом ноги их не шевелились, как, собственно, и сами животные, поэтому создавалось впечатление, что они парят над землей.

— Сегодня еще вроде коктейлей Вэла не употребляли, — сказал Чак, — но я вижу парящих над землей коров. Они что, на магнитных подушках перемещаются?

Санчо с удовольствием смотрел на нас, было видно, что мы не первые посетители, удивленные загадочным зрелищем.

— Подойдем ближе, друзья, — предложил он.

Оказавшись вблизи странного хоровода, мы поняли, в чём дело. Коровы, вернее бычки, стояли друг за другом на ленте скрытого в траве овального траволатора. С обеих сторон транспортера были установлены бамбуковые палки, размеренно бьющие с определенным интервалом по бокам животных, получающих явное удовольствие от приятного оздоровительного массажа. Плюс для полного коровьего счастья играла японская музыка, отчего релаксирующие бычки довольно щурились и периодически мычали. Для пущего эффекта и красоты их рога и копыта сверкали позолотой в лучах солнца.

— Это что за карусель с бамбуковым массажем? У вас здесь что — санаторий для животных? — опешил Вэл. — Коровы королевских кровей отдыхают?

— Мы выращиваем бычков породы Вагю по японской технологии. Над получением мраморной говядины у нас работают специалисты из Японии, полностью соблюдающие условия выращивания животных. Пройдемте далее, господа!

За коровьим аттракционом стояло длинное одноэтажное здание. В помещении в очень узких стойлах, не шевелясь, стояли рядами сотни коров, между ними сновали японцы в белых халатах, они обвешивали подопечных датчиками, делали замеры и записывали показания.

— Бычков, когда они достигнут определенного веса, катают на траволаторе и отбивают бамбуковыми палками, этот массажный тренажер придумал наш инженер, на нем коровки катаются, слушают музыку и балдеют, — с гордостью рассказывал Санчо.

— А зачем им рога и копыта позолотили? — с недоумением спросил Чак.

— Это небольшой рекламный трюк. Палочный массаж, парад золотых рогов и копыт мы устраиваем для потенциальных клиентов. Покупатели стоят у проезжающих мимо них бычков и выбирают понравившиеся экземпляры, это лишь удачный маркетинговый ход. Сегодня мы ожидаем серьезных заказчиков. Наша мраморная говядина ценится в лучших ресторанах Европы. Идемте дальше, господа.

Такого количества разнообразной живности я не видел со времен посещения зоопарка. Мимо нас с воплями пробежали два шимпанзе с бамбуковыми палками, сбивавшие в кучу небольшое стадо карликовых свиней. Мы прошли мимо важных страусов, холеных начесанных лам и ангорских коз, далее у кормушек стояли, невозмутимо пережевывая ветки с молодыми побегами, два десятка белоснежных верблюдов. Судя по их гордым, наплевательски-пренебрежительным взглядам на окружающий мир, они прекрасно знали о тех золотых временах, когда мудрые верблюды, правящие миром, были большими.

— Молоко белой верблюдицы очень жирное и обладает целебными свойствами. Продукт пользуется большим спросом. Кстати, мы скоро ожидаем пополнения, — похвастался Санчо и кивнул на раздутые бока одной из верблюдиц.

Когда миновали зону с животными, гид, сняв с пояса рацию, коротко дал команду, и скоро к нам подъехал большой открытый армейский внедорожник, управляемый улыбчивым черноволосым парнем. Комфортно расположившись в машине, мы помчались по грунтовой укатанной дороге, и спустя двадцать минут остановились у большой дубовой рощи, расположенной на невысоких холмах.

— Следуйте за мной, господа! — позвал Санчо.

В лесу мы вопросительно посмотрели на гида, а Вэл с иронией спросил:

— У вас тут, что, деревья золотыми желудями плодоносят? Мы их сейчас собирать будем?

Действительно, кроме дубов, ничего примечательного в роще не наблюдалось.

— Вы недалеки от истины, Вэл, — ответил Санчо, — дубы плодоносят не золотыми желудями, а белыми трюфелями. Это наша ферма по выращиванию ценных для кулинарии грибов. В свое время мы посадили саженцы, предварительно заразив их корни мицелием белого трюфеля, в итоге образовался симбиоз гриба с деревом, при котором он берет у дуба необходимые питательные вещества. Такое партнерство выгодно обоим растениям, поэтому они быстро развиваются, также для благоприятных условий нашими специалистами поддерживается нужный состав почвы. Белый трюфель самый дорогой из сородичей и пользуется большим спросом у кулинаров и рестораторов, и стоит сумасшедших денег. Короче, смех и грех. А сейчас немного прогуляйтесь и разомнитесь, — предложил гид.

Все разбрелись по дубраве, а я, оставшись один, подошел к невысокому кряжистому богатырю и потрогал шершавую кору. Сразу же всплыло детское воспоминание, как мы с дедом Петром ходили за белыми грибами по дубовым грядам, и какое наслаждение я получал, когда мой нож с упругим скрипом срезал крепкую толстую ножку.

Неожиданно Осётр забеспокоился и подал сигнал тревоги. Не успел оглядеться по сторонам, как меня разом охватил сильнейший озноб, и толпы колючих мурашек забегали по телу, как будто я попал под ледяной сквозняк. В чём дело? Что со мной происходит?

Тем временем холод тисками продолжал охватывать меня, а в сердце кольнула острая пронзительная боль, словно в него вонзили раскаленную спицу. Вскрикнув, я с испугом прижался к стволу дуба и замер в ожидании новой напасти. Прошло с минуту. Ощущение сильного страха не проходило, наоборот, увеличилось и пронзало насквозь парализующими колющими разрядами. Между тем приступ усилился. В голову вонзились тысячи ледяных игл, как будто ее погрузили в сосуд с жидким азотом, а через мгновение сковало грудь, словно на нее опустили свинцовую плиту. Мне стало совсем плохо… дыхание было тяжелым и прерывистым, в глазах запульсировали огненные круги, и напоследок мой мозг с дикой болью взорвался на мелкие осколки. Я попытался закричать и… отключился, а потом увидел его…

***

Большая зелёная лягушка умоляюще и с надеждой смотрела на меня, она судорожно отталкивалась тремя лапками от земли, пытаясь высвободить четвертую из пасти громадного черного ужа, медленно и смачно засасывающего ее конечность, казалось, садист-гурман наслаждается предсмертными конвульсиями жабы.

Господи, это же тот самый уж с рубцом на спине с Оленьего озера! Как он тут оказался?! Это сон? Бред? Глюк? Я не мог, будто был под гипнозом, отвести взгляд от ужасной сцены, а ватные обездвиженные ноги не подчинялись моей воле. Сконцентрировавшись, предпринял еще одну попытку бежать, но безуспешно, так как меня просто парализовало. По моему лицу лились холодные струи пота, сердце било барабанной дробью, а голову я просто не ощущал, так как она после дикого приступа боли превратилась в чугунную сферу.

«Беги, Майкл, беги! — звучал голос у меня в голове, но мое туловище, несмотря на призыв, продолжало безвольной статуей созерцать за кровавым пиршеством. — Беги, Майкл, беги!»

Гад тем временем почти полностью заглотил лягушку, теперь из его пасти торчала лишь обезумевшая мордочка с двумя вытаращенными глазками. Пресмыкающееся сделало последнее засасывающее движение, и жаба, на прощание жалостливо квакнув, исчезла в ненасытной утробе. Внезапно уж прямо на глазах увеличился до исполинских размеров анаконды и, извиваясь, пополз в мою сторону.

«Беги, Майкл, беги от дьявольского отродья! Беги!» — вновь зазвучал голос, и я узнал его, он принадлежал батюшке Захарию.

В этот миг гигантский змей кольцами обхватил мое туловище, сжимая его до хруста в ребрах, затем надо мной зависла голова монстра размером с приличный чемодан. Глаза его, я хорошо запомнил, изучали меня с ироничным нескрываемым интересом, как будто гад был мыслящим существом. Раздвоенный метровый язык бесцеремонно ощупал мое лицо, а потом людоед раскрыл страшную огромную пасть и стал медленно, хлюпая и причмокивая, засасывать меня с головы, словно макаронину в соусе бешамель. Я дико заорал от ужаса… и очнулся.

Мое сердце выскакивало из груди, как будто желало навсегда покинуть беспокойный организм. Тело продолжал сковывать ледяной кокон, а голова налилась ледяным свинцом. Господи, что это со мной происходит?! Я умираю?! Сплю?! Брежу?! Пьян?

В это время послышался шум, будто рядом со мной лопались тысячи пузырьков упаковочной пленки. Чпок-чпок-чпок-чпок. Меня сразу же накрыло теплой приятной волной, как будто я с разбегу нырнул в августовское колыбельное море, а таинственные чпок-чпок были звуками биения воды о старый выщербленный пирс с расщелинами. Озноб моментально исчез. Дыхание восстановилось. Сердце заработало в нормальном ритме. У-ух! Вроде отпустило, но что со мной случилось?!

Самое интересное, что, будучи мальчишкой, мне пришлось воочию наблюдать на берегу Волги, как уж долго и методично заглатывал жабу. Страх и любопытство тогда охватили меня. Я больше часа стоял и не мог оторваться от страшного зрелища, и вот, пожалуйста, спустя десятки лет детское впечатление от жуткой картины вернулось ко мне бумерангом в страшном бреду. Наверное, это видение спровоцировано недавним общением со старым ужаком на озере.

Но что же со мной приключилось?! Всё, как только приеду домой, то сразу пойду к врачу на обследование. Ух, умирать-то пока в мои планы не входит. Короче, получилось, дай Бог памяти, как в том стишке из детства: съездил за грибочками, и чуть дуба не дал под дубочками, и скрючился клубочком под листочками… нет, по-моему, запамятовал, как-то по-другому звучало. Ладно, от меня сейчас что-то адекватное требовать неадекватно. Уж увольте, господа! Сейчас в моей чугунной, разрывающейся от боли башке Бред с Глюком в бильярд на мой разум играют…

— Майкл, мы тебя потеряли, — послышался голос и передо мной появился Дэвид. — Пойдем, нам пора ехать в теплицы.

Глава 5. Королевский десерт, или Как правильно доить рыбу

Миновав дубовую рощу, автомобиль выскочил к длинным рядам парников, которые образовывали огромный стеклянный комплекс, сверкающий на солнце.

— Заходите, господа, — пригласил нас Санчо, открывая дверь. — Посмотрите на наше чудо-расчудесное!

Оказавшись внутри теплицы, мы остановились в длинном проходе и увидели ряды высоких вьющихся широколистных растений с небольшими забавными дынями в черных конусообразных бумажных шляпках. Все довольно равнодушно посмотрели на плоды с головными уборами и с недоумением переглянулись, не понимая гордости и восторга Санчо.

— Ну, у дынь, наверное, семечки точно золотые, раз вы их выращиваете, — предположил Вэл.

— Дыня «юбари», это «юбари»! Королевская японская дыня. Растет она только на острове Хоккайдо и у нас, больше вы ее нигде не найдете. Плод имеет специфическое трехвкусье, — с этими словами Санчо вытащил из кармана нож и ловким движением разрезал дыню на четыре части. — Угощайтесь, друзья!

Получив свою дольку, я откусил кусочек и начал медленно разжевывать. Вначале дыня напомнила вкус мускатного ореха, сменившийся привкусом спелого арбуза, а затем что-то, похожее на ананас. Под конец дегустации ощутилось тонкое приятное послевкусие.

Пока мы уничтожали королеву дынь, Санчо пояснил:

— Этот японский деликатес очень ценится и востребован. Цена за одну штуку начинается от пяти тысяч долларов.

— Сколько-сколько? — поперхнулся Вэл и с недоверием переспросил. — Одна дыня — пять тысяч долларов?! — он нервно засмеялся и с ужасом посмотрел на оставшийся кусочек. — Это что же получается, я сейчас на пять тысяч франков съел? Да она ничем не отличается от простой дыни! Предупреждать надо!

— Не беспокойтесь, это комплемент от «Паноптикума», Вэл, — рассмеялся Санчо.

— О-о-о! Спасибо за комплиментик! Дыня действительно чудесная и стоит таких денег, — похвалил довольный чудо-бармен.

Все засмеялись, а Чак подколол его:

— Как платить, то не стоит того, а как на халяву, так чудесная и ароматная.

Задумавшись, я посмотрел на ряды с «юбари». Сколько же тут миллионов долларов висит? Оказывается, что Виктор Труа крупный бизнесмен, а мы над его прялками и рыцарскими легендами смеялись.

— Пройдемте в следующую секцию, — пригласил гид.

В следующей теплице росли черные арбузы также с острова Хоккайдо.

— Дыни и черные арбузы имеют специфический вкус благодаря тому, что в почве содержится вулканический пепел, — продолжил рассказ Санчо. — Мы взяли и изучили десятки проб на этом острове и с помощью специалистов-почвоведов создали аналог грунта с Хоккайдо. Плюс поддерживается среднестатистическая температура и влажность, свойственные острову. У нас на «Золотой экоферме» выращиваются около сотни видов редких фруктов и овощей со всех концов света, но всё посмотреть не хватит и дня, — с сожалением пояснил Санчо. — Смех и грех. Нам, господа, пора ехать, так как приближается время дойки, а по дороге мы еще заскочим к золотой рыбке.

— А желания рыбка выполняет? — спросил Дэвид.

— Поверьте мне, если вы в состоянии ее приобрести, то все ваши пожелания уже, всего скорее, исполнены, — улыбнулся гид.

Заинтригованные таинственной рыбкой, мы забрались в машину и двинулись дальше, любуясь между делом природой и ее обитателями. Слева от дороги, далеко в полях паслись огромные косматые животные. Свежий ветерок волнами гнал высокую траву, и в бескрайнем зелёном море они выглядели, как всплывшие подводные лодки, оказавшиеся здесь по вине пьяного штурмана.

«Опа-на! Деревья и трава! Капитан! Капитан, мы снова всплыли в полях „Паноптикума“, не пора ли нам всё-таки сменить главного штурмана?!»

— Кто это? — спросил я.

— Буйволы, а чуть поодаль зубры, — ответил Санчо.

Животные равнодушно посмотрели на проезжающих людей и продолжали жевать, в их мудрых взглядах чувствовалась печаль и боль всего бренного мира. Философы, познавшие истину, недоступную суетливому человечеству. Неподалеку паслись удивительные широкогрудые и широкоплечие коровы с мощной рельефной мускулатурой, такой силе и фигуре позавидовал бы любой бодибилдер. Машина остановилась, и все вышли полюбоваться качками.

— Бельгийские голубые коровы, мы их называем Шварценеггерами, они набирают вес до тысячи трехсот килограмм, — с гордостью объяснил Санчо, — у них вкусное диетическое мясо с высоким содержанием белка. Далее пасутся африканские коровы Анколе-Ватуси с гигантскими рогами, которые выполняют роль кондиционеров, охлаждая животных в жару. А правее стадо мини-коровок размером с небольших телят, у них нежнейшее мясо. Порода выведена в Азии. Так, едем, господа, едем, время нас поджимает.

Вскоре джип подрулил к круглому стеклянному зданию. На входной двери висела скромная табличка «Золотая рыбка».

— Заходите, господа, — пригласил Санчо.

Мы оказались в просторном помещении, где стояли ряды аквариумов разных размеров и форм, а за самым высоким, через толщу воды, в несколько искажённом виде был виден мужчина в белом халате с космами черных волос на голове, козлиной бородкой и очках в золотой оправе. Незнакомец сильно смахивал на брата повелителя водных стихий — бога Нептуна, выбравшего нелегкую стезю рыбьего лекаря, чей удел лечить туповатых пациентов, периодически попадающих на одни и те же крючки, приманки и ловушки. Впрочем, и на суше среди людей хватает не менее тупых особей, с хроническим упорством желающих заполучить халявную наживку, находящуюся в ловушке.

— Приветствую вас, господа, в уникальном инкубаторе экзотических и редких рыб. Меня зовут Александр, — подойдя к нам, представился хозяин.

— Господа! Это один из самых известных ихтиологов и аквариумистов в мире, Александр Берг, — представил ученого Санчо, — он специализируется на изучении и разведении редких пород рыб в неволе. Профессор — автор сотни научных работ, и мы гордимся, что…

— Полноте-полноте, — заскромничал хозяин, — у меня всегда найдется несколько минут для наших гостей. Что ж, приступим… — сказал он, при этом его глаза загорелись фанатичным огнем.

Когда пошли между аквариумами, Вэла заинтересовали какие-то рыбки, но профессор, небрежно махнул рукой.

— Это мелочь. Идемте наверх, господа, на второй этаж, там настоящие сокровища.

— То, что дешевле пяти тысяч долларов, он считает недостойным его внимания, — шепотом сообщил гид.

Ихтиолог его услышал, но не рассердился.

— Дело не в деньгах, Санчо, и вы это знаете. То, что дешево стоит, без проблем размножается в неволе и никаких серьезных задач передо мной не ставит. Мне это просто неинтересно. Деньги в данном случае лишь коэффициент сложности стоящей передо мной задачи. Поднимаемся, господа, поднимаемся!

Весь второй этаж заполняли аквариумы различной формы и высоты. К одному из них, где возвышалась колония кораллов и водорослей, нас и подвел профессор. Все стали внимательно вглядываться, стараясь среди укрытий рассмотреть дорогих обитателей.

— Я вам с удовольствием покажу несколько редчайших экземпляров, выведенных в нашей лаборатории-инкубаторе. На данный момент у нас выведены четыре жемчужных ската, плюс скоро ожидаем новое потомство. Заказы на особей этого вида расписаны на несколько лет вперед. Стоимость доходит до тридцати тысяч долларов и выше, в зависимости от размера и расцветки.

Мы с удивлением посмотрели на неприметного, серо-коричневого с перламутровыми белыми пятнашками, баснословно дорогого ската, а Вэл, всплеснув руками, не подумав, брякнул:

— Вот эта камбала с хвостом стоит тридцать тысяч долларов?!

Глаза Александра метнули огонь, но он сдержался.

— Я сказал, что это не предел. Пойдемте дальше, а камбалу вам в любом супермаркете за несколько франков продадут.

У следующего аквариума ученый указал рукой на рыбу, плавно перемещавшегося по дну.

— Пресноводный скат Стингрей, прошу любить и жаловать. У него уникальный окрас, эта порода выведена у нас путем многочисленных генетических изменений, — пояснил он, и в его голосе слышалась гордость. — За то время, что я тут работаю, получено одиннадцать особей. Уникальность этого окраса в рисунке в центре спины, похожем на колесо. Цена такого экземпляра доходит до восьмидесяти тысяч долларов.

По черному туловищу рыбы кругами шли белые пятна размером с фасолину, а ближе к центру — в форме перепелиного яйца. Узор действительно напоминал так любимое в «Паноптикуме» колесо.

— Красота и грация! — восхитился Дэвид, и профессор на него посмотрел с благодарностью.

— Кстати, заказы на Стингрея расписаны на пять лет вперед, — сообщил Александр.

Потом Берг показал два вида рыбы-браслета: золотистого и красного цвета, стоившие по десять тысяч долларов. Ценам мы уже не удивлялись. В соседнем аквариуме плавали две оранжевые рыбки в золотую полоску.

— Это морской мятный ангел. Уникальные экземпляры, купленные за сумасшедшие деньги у дайвера, который специализируется на глубоководной ловле именно этой породы. Будем пытаться разводить. Очень сложно, но я надеюсь решить эту задачу.

Когда подошли к следующему ряду аквариумов, ихтиолог тихим торжественным голосом произнес:

— Здесь находятся, — он поднял палец, подтверждая важность момента, — Арoваны!

В воде важно плавали рыбы разных расцветок, от сорока до пятидесяти сантиметров в длину.

— В зависимости от уникальности цвета их стоимость у коллекционеров доходит до ста тысяч долларов. Цель всей моей жизни — вывести белую арoвану. Такой расцветки в данный момент нет ни у кого в мире. В природе встречаются арoваны-альбиносы, например, в двадцатом веке только два коллекционера имели счастье заполучить уникальные экземпляры, их еще называют платиновые арoваны. Надеюсь, что моя мечта воплотится в ближайшее время, я как никогда близок к этому. Пройдемте, господа, я вам покажу фотографии выведенных мною особей.

Берг завел нас в тесный кабинет, где с упоением стал показывать свои достижения в разведении уникальных экземпляров.

Когда время нашего визита истекло, Александр, посмотрев на часы, сказал:

— Господа, прошу меня извинить, у моего ассистента выходной, а мне по графику надо кормить скатов. Если есть желание, приходите завтра, я смогу вам уделить пару часов. Вы даже не представляете, сколько интересного и увлекательного я могу рассказать о мире рыб, их повадках, способах размножения и характере. Да, да-да! У рыбок есть свой характер, как у людей.

Вновь вспомнив об умирающих от голода подопечных, влюбленный в свое дело ихтиолог стал прощаться. Искренне поблагодарив профессора, мы простились с ним и поехали к озеру на рыбную ферму.

***

По пути Санчо показал на двухэтажное здание, стоящее справа от дороги.

— Здесь находится змеиная ферма. Мы выращиваем рептилий для получения змеиного яда, а также мяса для ресторанов экзотической кухни.

— Не надо к змеям, я на них смотреть не могу, — перебил его Вэл, — они мерзкие и скользкие, еще будут потом по ночам сниться.

Меня даже передернуло, так как вспомнилось недавнее рандеву с гигантским ужом­-людоедом.

Прибыв на рыбную ферму, мы остановились у длинного одноэтажного здания с высокими окнами. Оттуда Санчо нас повел к широкому понтонному мосту через озеро, где мы увидели дрезину с двумя платформами, стоявшую на узких рельсах.

Гид предложил нам устроиться поудобнее и, нажав на рычаг управления, крикнул:

— Эх! Прокачу с ветерком!

Добравшись до середины водоема, мы затормозили около двух человек в белых халатах и резиновых сапогах. Слева и справа от понтона шли ряды огромных прямоугольных металлических садков, в глубине которых виднелись серые спины крупных рыбин.

— Задерживаетесь, — сказала женщина, похожая на строгого врача. — Меня зовут Марта, а моего коллегу — Роберт. Ну что же, начнем.

Приблизившись к Роберту, все с возрастающим интересом стали следить за происходящим. Сотрудник нажал на тумблер, и садок начал медленно подниматься из воды. Когда он достиг уровня понтона, подъемник выключили.

— Ух ты! — с восторгом вымолвил Вэл.

Так друг эмоционально отреагировал на «начинку» садка, где трепыхались и недовольно били хвостами десять красавцев-осетров цвета серо-голубого металлика. Рыбины беспомощно открывали жабры и рот и выглядели грудными младенцами, пытавшимися рассказать о своих важных проблемах бестолковым родителям. Ихтиолог открыл задвижку и зашел в клетку по упругому сетчатому дну. Роберт достал из глубокого кармана небольшой сканер с экраном, и стал поочередно прикладывать его к телам осетров около верхнего плавника. Сняв нужную информацию, он вытащил из сумки пистолет-шприц и поочередно воткнул толстую иглу в спины рыбин.

— У нас каждый экземпляр чипирован, — объяснила Марта. — При помощи сканера Роберт снимает необходимые сведения о каждой особи. В чипе есть всё по каждому экземпляру: возраст, вес, длина, чем болели, чем лечили и так далее. Каждые три месяца производятся контрольные замеры, после этого данные обновляются. Сейчас вы видели, как Роберт ввел экспериментальные капсулированные чипы. Каждые два года взрослая самка дает икру, и сейчас мы отбираем рыбу для дойки.

— Доить рыбу? — удивился Чак. — Каким образом?

— Раньше рыбе просто распарывали брюхо и доставали икру. Самки после этого, естественно, погибали, а сейчас мы научились получать черное золото, не нанося вреда. Скоро сами всё увидите, — пообещала ихтиолог и, указав на озеро, объяснила, — вода в водоеме, благодаря системе насосов, проточная, температура также регулируется. Чтобы у матки появилось потомство, ее нужно простимулировать, для этого мы охлаждаем воду до зимних температур, а потом поднимаем до весенней. Часть полученной икры мы оплодотворяем и получаем мальков, которых выращиваем в специальных резервуарах, вон там, — пояснила Марта и показала рукой на одноэтажное здание. — Первую икру матка дает в возрасте восьми лет.

Роберт позвал коллегу и, указав на двух рыбин, назвал ей несколько цифр.

— Грузи и поезжай на ферму, — распорядилась она, — мы скоро подойдем.

Помощник положил осетров на платформу, тщательно завернув их в толстый брезент, и укатил.

— Мы разводим на ферме белуг, русских осетров и стерлядь, — говорила Марта, пока мы шли по мосту к берегу. — У нас есть несколько минут, и сейчас я вам покажу нашу гордость.

Ихтиолог, остановившись у одного из садков, нажала на кнопку, и тот начал медленно подниматься. Как только стала видна огромная, совершенная по форме рыбина, белоснежно-голубоватым нефритом переливающаяся в лучах солнечного света, Марта выключила подъемник.

— Полюбуйтесь нашей чудо-рыбой! Это белуга-альбинос, возраст ее ориентировочно семьдесят лет, вес двести восемьдесят килограмм. Но главная ее ценность, это икра золотистого цвета, которую называют алмазной. Особенно ценится икра от белуги старше ста лет, ее стоимость больше двух тысяч долларов за сто грамм. Первая белуга-альбинос у нас появилась десять лет назад, сейчас мы активно ищем и покупаем по всему миру крупные экземпляры. Сейчас у нас тридцать семь альбиносов. Большая часть водоема огорожена в виде вольера, где рыба находятся в родной стихии.

Марта включила подъемник, и нефритовая красавица медленно опустилась в воду, на прощание махнув нам хвостом. Последнюю минуту мне было не до альбиноса, поскольку правее, метрах в пяти на плоском белом буйке, свернувшись, грелся на солнце знакомый уж с серым рубцом на спине.

Помотав головой, чтобы отогнать наваждение, я спросил у Дэвида:

— Ты ужака видишь? Вон, на белом буйке?

— Буй вижу, а ужа нет. Наверное, в воду нырнул.

Подлючий гад невозмутимо продолжал смотреть на меня черными бисеринками глаз, периодически нагло дразня длинным раздвоенным языком. В какой-то миг даже показалось, что мерзавец мне игриво подмигнул. Так, нужно срочно показаться врачу…

Добравшись до берега, мы зашли в здание фермы и прошли мимо резервуаров с мальками, где будущие царь-рыбы, словно рой мух, беззаботно носились в воде. Далее миновали узкий коридор и попали в кабинет с надписью «Операционная», где на металлическом столе лежал пациент, прихваченный тремя широкими ремнями, а его хвостовая часть свисала над белым эмалированным тазиком. Женщина со скальпелем стояла около самки и ждала команды, когда Марта кивнула, рыбья повитуха, сделав надрез у яйцевыводящего отверстия, стала мягко водить руками по туловищу от живота к нижним плавникам. Матка несколько раз недовольно взмахнула хвостом, после чего в таз хлынул поток икры. В итоге вышло около трех литров черного деликатеса. Акушерка смазала прозрачной жидкостью надрезы, и Роберт передал самку подошедшему работнику. Как только со вторым осетром проделали аналогичную процедуру, рыбу отвезли в садок.

— У нас сегодня планируется принять икру от двадцати двух особей, поэтому я не могу вам уделить много времени. Проходите сюда, — пригласила Марта и указала на дверь своего кабинета.

Когда мы зашли, хозяйка достала из стеклянного шкафчика четыре фирменных баночки алмазной икры.

— Примите сувенир в память о посещении нашей фермы. В течение года содержимое желательно употребить по назначению.

Мы поблагодарили Марту, и вышли на свежий воздух.

— Куда мы теперь направляемся? — спросил Чак.

— На «Челопарк» времени у нас сегодня определенно не хватит, учитывая, что к средневековому пиру вам надо успеть подобрать костюмы. Поэтому сейчас я отвезу вас на обед, — сказал гид, усаживаясь за руль.

— Санчо, в бунгало можно заказать еду? — спросил Чак.

— Разумеется, господа, желание клиента для нас…

— Санчо, — перебил я, — давай без лишних формальностей и политесов. Ты отличный гид и прекрасно справляешься со своей ролью.

В ответ он лишь расхохотался, а затем, прищурив глаз, сообщил таинственным шепотом:

— Наверное, я вам открою страшную тайну, но я здесь не работаю ни гидом, ни тем более охранником-вышибалой, а являюсь одним из членов совета директоров компании «Паноптикум». Из уважения лично к вам, известному журналисту, с удовольствием познакомлю вас с нашими владениями, в том числе с уникальным проектом «Челопарк».

— Вот тебе и смех, и грех! — сказал Вэл, и все рассмеялись.

Как писали в концовке школьного сочинения на тему «Как я провел лето»: возвращались мы из похода усталые, но довольные.

Санчо, высадив нас у бунгало, сказал:

— В девятнадцать ноль-ноль вас отвезут в костюмерную, — сказал нам на прощание член совета директоров.

Сделав заказ в ресторане, мы расположились в Фаллосном зале и стали делится впечатлениями. Действительно, после скромного «Паноптикума прошлого» нас очень удивил размах и разнообразие проектов в «Паноптикуме настоящего»: великолепный отель и экоферма, приносящие огромные прибыли. Интересно, что мы завтра увидим в «Челопарке»?

— За всем хозяйством «Паноптикума» чувствуется рука серьезного и властного руководителя, отлично представляющего, как зарабатывать деньги. Да и еще… у меня, друзья мои, складывается впечатление, что мы здесь еще не раз удивимся увиденному, — с задумчивостью сказал Дэвид и озабоченно наморщил лоб.

Вскоре привезли заказ из нескольких блюд, и мы с аппетитом принялись уничтожать шедевры месье Перье.

— Предлагаю выпить аперитива для усиления аппетита, — скаламбурил повеселевший Вэл, на что я лишь махнул рукой, поскольку чудо-бармена только аллергия на спиртное исправит… да и то не факт.

По окончании обеда, Дэвид, потирая живот, сказал:

— Господа, наступило время послеобеденной сиесты. Давайте разойдемся по комнатам и предадимся размышлениям, как сделать мир лучше и прекрасней.

Глава 6. Плед из одуванчиков, или Потусторонняя сволочь

Комфортно расположившись в джакузи в красно-черном кубе, я следил за своим двойником, синхронно повторяющим за мной каждое движение. У меня мелькнула мысль, что, возможно, это вовсе не мое отражение, и он сам по себе живет в параллельном мире? «Интересно, его зовут Майкл? Чем он там занимается? А может, это я его отражение?» — продолжая размышлять о параллельных мирах, не заметил, как водяные струи унесли меня в царство Морфея.

Проснувшись, вылил на мочалку полбутылки геля «Паноптикум» и надраил себя до состояния вареного омара. В параллельном мире близнец мылся с не меньшим энтузиазмом. Молодцом, старается, наверное, тоже к званому ужину готовится. Нужно узнать, сколько у них стоит черная икра, дыня «юбари» и мраморная говядина, и если что организуем с братом-двойником выгодный гешефт. Раз уж повезло с порталом в параллельный мир, то надо пользоваться и ловить момент, набивая кошель, пока таможня не объявилась на границе миров.

После принятия джакузи у меня оставалось еще минут тридцать свободного времени. Включив телевизор, я завалился на кровать, чтобы набраться сил перед средневековым пиром. В силу своей журналистской деятельности мне часто приходилось бывать на светских раутах, премьерах, различных презентациях и выставках, где собирается столичный бомонд из политиков, бизнесменов, людей из шоу-бизнеса и криминального мира. Как правило, это мужчины в смокингах с часами на руках ценой в целое состояние или чопорные дамы, увешанные килограммами фамильных драгоценностей, а также золотая молодежь, привыкшая с детства к роскоши и неограниченным возможностям. Чинно и благопристойно текут светские беседы, и в этом респектабельном океане финансового благополучия шныряет стая пираний из молодых жиголо и коварных женщин-обольстительниц, готовых в любой момент вырвать острыми зубками смачный кусок из золотого пирога.

Другое дело — вечеринки в крупных фирмах, предназначенные для сплочения коллектива, где можно узнать поближе друг друга в неформальной обстановке, где стирается грань между подчиненным и боссом, и где после пятого тоста можно поспорить со своим шефом на тысячу франков, долларов, марок, что он тебя не уволит, и сообщить ему подхалимски по секрету, что он самый лучший руководитель в мире. Как ни называй мероприятие: средневековым пиром или балом, фуршетом или банкетом, всё равно оно частенько превращается в задушевную коллективную пьянку. Знаю не понаслышке, так как немало помотался по миру.

Чего это ты, Майкл, сегодня много размышляешь? Расслабься и получай удовольствие от отдыха, тем более тебя на пир пригласила рыжая богиня, одна из самых прекрасных девушек на Земле. Неожиданно мне вспомнились зелёные колдовские глаза Вероники и ее звонкий переливчатый смех, и тут же возникло желание скорее увидеть чаровницу, обнять ее и целовать, целовать, целовать…

Чтобы остудить не в меру разыгравшееся воображение я решил пойти на свежий воздух. На улице стояла тишина и умиротворение. Картина полного покоя и иллюзорной незыблемости бренного мира. Заливались разноголосые птахи, на оставшихся после моего вандализма цветочках жужжали озабоченные деловитые пчелы и порхали узорчатые беззаботные бабочки. Я потянулся до хруста в суставах и, расположившись на деревянном крыльце, отключился от всех забот и проблем, бездумно глядя на мотылька, парящего над землей.

Внезапно идиллия закончилась, так как Осётр подал сигнал тревоги. Ну вот, здрасте… вновь какие-то пакости-напасти! Что еще случилось? Чего нервничаешь, моя рыбка? А мне представлялось, что на сегодня лимит приключений на мой организм, истощенный отдыхом и чертовщиной, исчерпан. Я вскочил на ноги и сразу же почувствовал, как голову, а потом и тело накрыла невидимая тонкая паутина. Это еще что это за наваждение?!

Поёжившись, я провел рукой по плечам, словно пытался сбросить невидимую шаль, но она с каждой секундой всё плотнее и в тоже время мягко и деликатно облегала меня. Очевидно, для полного контакта по моей коже забегали легкие разряды электричества. Казалось, что меня завернули в мягкий пушистый плед, сотканный из одуванчиков, подключенный к источнику тока…

Несмотря на предварительные ласки, мне стало страшно, так как были еще свежи воспоминания дневного приступа. Я был не в состоянии пошевелиться, чувствуя себя абсолютно беспомощным, но больше всего меня пугала неизвестность. Что, чёрт возьми, всё-таки происходит со мной?! Что это? Болезнь, порча, белая горячка или магнитная буря? Славу Богу, вскоре стало полегче, так как егозливые электромурашки перестали носиться по моей коже, но, несмотря на это, я продолжал ощущать на теле воздушный плед из пушистых одуванчиков, парализующий мою волю.

В этот миг полтергейст, словно для концентрации внимания, еще сильнее сжал мое тело, после чего раздался тихий голос:

— Берегись Черепа! Берегись Черепа!

После этого странного предупреждения разом всё исчезло. Осётр сразу же успокоился, плед из одуванчиков испарился, светило солнце, порхали бабочки, пели разноголосые птицы, короче, тишина и умиротворение. Но что, береги природу, мать вашу, происходит?! А?! Что за потусторонняя сволочь повадилась надо мной глумиться? Полностью опустошенный загадочным явлением я мешком свалился на крыльцо.

Так, что же это за чертовщина?! А?! В голове моей царил полный хаос. Абсолютно невозможно было понять, что со мной случилось. Господи, у меня же налицо все признаки сумасшедшего: приступ с галлюцинациями в дубовой роще, преследующий меня уж, теперь таинственный, бьющий током плед из одуванчиков, посоветовавший на прощание бояться какого-то Черепа. Наверное, Бред с Глюком остались в бильярде при своих и решили на пару выносить мне мозг.

Так и не поставив себе окончательный диагноз, я решил, что всему виной каждодневная работа по шестнадцать часов, но ничего, бывает, вот отдохну пару недель, и всё нормализуется, а по приезде домой сразу же пойду к профессору Либерману, известному светиле-мозгоправу. Доктор меня давно зазывал к себе: «Вы, голубчик, зря не слушаетесь старого профессора. Мы живем во времена больших эмоциональных и психологических нагрузок, а я вас для начала полностью обследую, плюс томографию сделаем, голову посмотрим, позвоночник, если что найдем, то подлечим и подремонтируем».

В этот момент из-за поворота появился мобиль с Джеком за рулем, а из бунгало вышли три моих товарища, по веселым глазам которых было видно, что они приняли аперитива для усиления аппетита. Подъехав, шимпанзе осклабился неповторимой улыбкой и жестом указал занять места.

Мы немедля воспользовались приглашением позитивного водителя, а Вэл продекламировал:

— И повез шимпанзе четырех друзей по дороге из деревянного кирпича навстречу приключениям, судьбе и, конечно, большой, всепобеждающей любви. Гони, морда обезьянья, гони!

С радостью повинуясь, Джек нажал на педаль, и машина резко рванула с места, при этом в нём проснулось шимпанзинское нутро, и он, плюнув на свои обязанности, бросил руль, затем поднял лапы-руки над головой и начал хлопать в ладоши. Мобиль тут же вильнул резко в сторону, при этом все разом заорали, ругая не по-детски водителя-раздолбая. Джек оглянулся и издал радостный гортанный крик, затем издевательски на бис повторил свое шалопайство еще пару раз и, наконец, взял в руки баранку.

Спустя пару минут он остановил авто у левого крыла замка, где нас ожидал Санчо. Член совета директоров услужливо открыл неприметную дверь в стене зеркальной крепости и пригласил следовать вперед. Поднявшись по винтовой лестнице на второй этаж и пройдя по узкому тёмному коридору, мы оказались в просторной костюмерной. Нас там встретила приветливая пышнотелая девушка с румяными щечками и русой косой.

— А это наша хозяюшка Анастасия, — представил Санчо, — на ней всё хозяйство держится. Подчиненным спуску она не дает, все ее уважают и слушаются. Ну-ка, красавица, приодень наших кавалеров и сделай их них настоящих дворян.

— Ребята, зовите меня Настя, а этого болтуна не слушайте. Вы присядьте на диван, мальчики.

Костюмерша наметанным глазом определила наши размеры и вышла из комнаты.

— Санчо, — спросил я, вспомнив Джека, — скажи, откуда у вас столько нереально умных шимпанзе?

— Да, наши обезьяны очень продвинутые, но удивляться тут нечему, так как им с головой такой тюнинг провели, что они поумней многих из здешнего персонала будут.

— Какой тюнинг? — удивился Дэвид. — Какой, вообще, с обезьяной можно тюнинг проводить?

— Как какой? — удивился Санчо. — А… профессор Кауфман… — покраснев, он осекся, — а-а я… м-м… разве Виктор вам не рассказывал?

— Виктор говорил о специальной системе обучения для шимпанзе, — сказал Вэл, — но о тюнинге, нет.

— Да-да, именно специальные дрессировки, — обрадовался он, — я именно это и имел в виду, а тюнинг так, для красного словца. Люблю я, знаете ли, немного приукрасить. Смех и грех. Всё, мне бежать нужно, — пробормотал он и исчез.

Настя, подгоняя одежду, успела рассказать, что ее дед из России, который эмигрировал сразу после революции и женился на француженке. Узнав, что у меня есть русские корни, она заговорила со мной на языке Толстого (ох, мой любимый писатель) с небольшим акцентом.

Мне выдали идеально подошедшие синие штаны из сукна и шелковую белую рубаху с отворотами, также кожаный жилет со стоячим воротником и позолоченными пуговицами, а на голову франтовый берет с пером. Я подошел к зеркалу и не узнал себя и своих друзей, настолько одежда преобразила всех, превратив в золотую молодежь Средневековья.

— Пойдемте, господа дворяне, на пир. На людей посмотрим, себя покажем, — войдя в роль, скомандовал Вэл, — отведаем яств и напитков, сделанных по рецептам наших предков.

— Хорошо отдохнуть вам, — пожелала Настя и по-русски добавила: — Майкл, извините, мне необходимо с вами переговорить тет-а-тет. Зайдите завтра ко мне, пожалуйста. У меня есть к вам одно важное дело, только не говорите ни кому о нашей встрече. Обещаете?

Кивнув в ответ, я внимательно посмотрел на девушку, пребывавшую в заметном волнении, и пообещал с ней встретиться, затем, простившись, мы вышли.

Глава 7. Средневековый пир, или Встреча с грозой Парижа

Поскрипывая сафьяновыми сапогами с серебряными пряжками, мы подошли к мобилю, где Санчо нас проинструктировал:

— Позвольте предупредить, господа, что во все бунгало заселились гости э-э… — он замялся и замолчал, — так вот… в связи с этим к вам, Майкл, просьба… ночью… э-э, в общем, если возникнет желание петь, то не очень громко.

Друзья засмеялись, а я ответил:

— Санчо, ты обращаешься не по адресу, так как у нас в роду певцов отродясь не имелось.

Все снова засмеялись, а я скомандовал:

— Вези нас, Санчо, на рыцарский пир! Гулять так гулять, вина выпьем и будем мечами махать!

Мы подъехали к воротам, охраняемым воинами, вооруженными щитами и копьями. В самом отеле царила праздничная атмосфера. Десятки людей, одетых в нарядные старинные костюмы, фланировали по огромному холлу, украшенному флагами и гербами с эмблемой «Паноптикума» и, куда же без них, разноцветными надувными шарами, с моей точки зрения, не сильно вписывающимися в средневековый интерьер.

Перед открытыми дверьми в ресторан стоял почетный караул рыцарей, экипированных по всем правилам военного искусства. Нас пригласили в зал, где гостей встречали граф Труа и Вероника. Виктор был одет в бархатный тёмно-синий с золотой искрой костюм, на поясе не угрожающе блестела шпага, а на голове красовалась черная шляпа с пучком ярких перьев. Зеленоглазая графиня облачилась в шикарное белоснежное платье с глубоким декольте, стоячим кружевным воротником и широкой юбкой, голову ее украшала золотая диадема, удачно сочетавшаяся с рыжими волосами, на груди сверкало старинное колье с картины.

Слева от графа Труа стоял человек среднего роста с резкими, неприятными чертами лица, кардинально отличающийся внешностью и одеждой от окружающих его людей, так как был одет в тёмный костюм и черную рубашку с красным галстуком. Мужчина цепким взглядом осмотрел нашу бравую четверку и, решив, что угрозы мы не представляем, равнодушно перевел взгляд на вход в ожидании более серьезных и опасных гостей. Я внимательнее присмотрелся к нему, что-то показалось знакомым в чертах его сурового лица. Где же с этим типом мы встречались? Но в этот момент он отвернулся и заговорил с подошедшим к нему рыцарем-охранником.

— Майкл, Чак, Вэл, Дэвид! — обрадовался нам Виктор, как старым закадычным приятелям. — Вы отменно выглядите. Очень рад, что вы остались! Отдыхайте и веселитесь! Вероника, займись нашими гостями.

Королева «Паноптикума» обворожительно улыбнулась и царственно взмахнула рукой. К нам подлетел паж в берете и бордовом бархатном костюме, обшитым золотым шнуром по рукавам. Он отвел нашу бравую четверку к столу на восемь человек: по четыре с каждой стороны, и усадил меня с Дэвидом напротив Вэла с Чаком. После нас в зал стали заходить целыми группами, и зал быстро заполнился гостями, при этом одежду каждой делегации украшали отличительные знаки их фирмы, нелепо смотревшиеся на старинных платьях.

— Удобно. Так изрядно подпившие гости смогут различить своих сослуживцев и не выболтать секреты фирмы, — выдвинул гипотезу Вэл.

— Если ты их не будешь угощать своим коктейлем, то им это не грозит, — заметил Чак.

— Вэл, тебе надо запатентовать рецепт твоего коктейля под названием «Сыворотка правды». Спецслужбы всего мира в очередь к тебе встанут, — посоветовал Дэвид.

— И жены, — добавил я, — так как мужья, отведав напитка, сами будут каяться: где, с кем и когда гуляли налево.

Утолив жажду бокалом вина, я стал с интересом осматривать величественный зал, заполненный людьми в старинных нарядах. Какая красота и колорит, здесь впору исторический фильм снимать. Пожалуйста, всё готово для сьемок: замок в наличии, столы накрыты, актеры и массовка на месте, правда, пока не видно главного режиссера и сценариста. Кому какая роль достанется? Кто расписал сюжет сегодняшней ночи?

В этот момент, как по заказу, за центральным столом во главе с Виктором и Вероникой, начали рассаживаться люди, разодетые в шикарные придворные костюмы. А вот, по-моему, и режиссеры, и сценаристы…

Постепенно гул затих. К этому моменту слуги развезли на телегах многочисленные яства на серебряных блюдах и разлили вино по кубкам. В хрустальных графинах, как определил Вэл, были налиты напитки покрепче, и искусный бармен начал подбирать ингредиенты к «Сыворотке правды».

Держа в руке кубок, поднялся граф Виктор Труа. Наступила тишина.

— Друзья, партнеры и клиенты, я приветствую вас на традиционной встрече в нашем гостеприимном «Паноптикуме»! Мы рады вас видеть в здравии и полными жизненного оптимизма. Сегодня вечером отдохните от всей души — веселитесь, кушайте и пейте доброе вино. Всё к вашим услугам и любые пожелания за наш счет, однако есть настоятельная просьба к вам, друзья! Прошу сегодня ни слова о делах, сделках и работе, дабы не превратить наш праздник в деловое совещание. За наше взаимовыгодное сотрудничество, господа!

И он осушил свой кубок, и я осушил свой кубок, и друзья осушили свои кубки, и все осушили свои кубки!

Нашими соседями оказались американцы: выпускники Оксфорда, работающие в Кремниевой долине. Разговаривали они между собой, как все программисты и компьютерщики, на своем загадочном языке, непонятном простому человеку. Моего соседа звали Джерри, он поинтересовался, приходилось ли мне бывать в США и Сан-Франциско, в частности. В ответ я сказал, что да — три раза летал по работе.

— А я тебя узнал! — воскликнул Джерри. — Ты Майкл Гросс, журналист и обозреватель по экономике и финансам, я читал твои статьи и видел интервью по телевидению. Ты молодец, хорошо разбираешься в вопросах экономики и, главное, умеешь смотреть вперед — твои прогнозы часто сбывались. Но я, откровенно говоря, сильно удивлен, что вижу тебя здесь. Это достаточно закрытое сообщество. Серьезный бизнес любит тишину, и вдруг приглашают такую акулу пера.

— Сам удивлен, — с искренностью ответил я.

От горевших факелов и алкоголя стало жарко, поэтому гости сняли головные уборы с перьями и перестали выглядеть обезличенной птичьей стаей. Мой взгляд пробежал по залу и остановился на столе, где сидел граф Труа с Вероникой. Вместе с ними восседали несколько очень крупных бизнесменов и политиков Франции, но даже не они удивили меня своим присутствием в «Паноптикуме». Больше поразило наличие гостей из Японии, Кореи и США, бывших главами и директорами крупнейших компаний: производителей компьютеров, оргтехники, программного обеспечения и высоких технологий в области коммуникаций.

Примерно в таком же составе я видел этих уважаемых бизнесменов в Кремниевой долине на международной конференции, посвященной развитию высоких технологий в ближайшей и далекой перспективе. Но, извините, одно дело — Кремниевая долина и другое — паноптикум Виктора Труа. Они что, оптом икру с дынями у него закупают и коров с золотыми рогами? Не думаю, что их также интересует проблема чипирования осетров с последующей дойкой.

Ближе к ночи заиграла громкая музыка, и переодетые трубадурами артисты ударили рок-н-роллом по средневековому пиру. Народ заметно оживился, когда в зал вбежали наряженные пастушками длинноногие красавицы, и началось красочное танцевальное шоу. Прелестницы с каждым новым номером сбрасывали с себя часть наряда и спустя полчаса меньше всего походили на невинных девиц времен Средневековья, так как были одеты в мини-юбки и полупрозрачные топики. Девушки стали зазывать гостей танцевать, и мужчины, разогретые вином и женской красотой, с большой охотою откликнулись на приглашение.

Всё, как всегда, и ничего нового сценарист не придумал. Времена меняются, человечество развивается, люди изобрели компьютеры и осваивают космос, и только пиры, банкеты, фуршеты остались неизменными и идут по одному сценарию, что в Древнем Риме, что в Средневековье или в наше грешное время. Мужики всегда найдут повод собраться под предлогом обсудить важные дела, после чего пьют, едят, говорят о бизнесе, гладиаторах, политике, Крестовых походах, футболе или боксе. Позже появляются жрицы любви, наложницы, стриптизерши, и, приняв добрую дозу горячительного, сильный пол, забывая о делах и женах, пускается во все тяжкие.

В межмузыкальной паузе встал граф Труа и сообщил:

— Господа рыцари, тех, кто желает принять участие в турнире на мечах за право станцевать с королевой вечера Вероникой Труа и получить розу из ее рук, попрошу записаться. Турнир начнется через тридцать минут на ристалище.

Десятка два разгоряченных мужчин подошли к инструктору, а деятельный Вэл сообщил, что уже записал меня на поединки, и тут же исчез общаться с прекрасными пастушками. Для порядка я пошел примериться к оружию, которое к моему удивлению вполне соответствовало необходимым параметрам: изготовлено из дуба, с правильной балансировкой, конец и рабочая поверхность закруглены, чтобы избежать по возможности травматизма. Щиты были деревянные и обтянутые толстой кожей. Участников разбили на пары, и с благословения Вероники турнир начался.

Как я и предполагал, серьезных соперников мне не попалось, лишь в финальном поединке пришлось драться с задиристым подвыпившим итальянцем, умеющим неплохо пользоваться клинком. Чтобы не портить праздник, пришлось потянуть время и минут десять погонять его по арене, а в конце провести эффектную атаку и принудить противника сдаться. После окончания поединка я пошел под громкие аплодисменты получать заслуженную награду из рук Вероники Труа.

Королева грациозно преподнесла победителю розу и, поцеловав в щеку, шепнула мне на ухо:

— Не забудьте меня пригласить танцевать, мой рыцарь!

Именно после танца с великолепной, царственной дамой у меня появилось чувство, что я окончательно околдован чарами ее зелёных глаз, смотрящих на меня с легкой игривой усмешкой. Беги, Майкл, беги!

После турнира королеву окружили галантные поклонники, а я вернулся за стол и, обнаружив, что после поединков сильно проголодался, отдал должное превосходной кухне Франсуа Перье.

В зале стало чересчур душно, и мне захотелось выйти на свежий воздух проветрить голову. У ворот отеля с рыцарями-охранниками общался человек в черном костюме и красном галстуке. Огонь факелов осветил незнакомца, и у меня появилась возможность его рассмотреть. У него была стройная спортивная фигура, короткие тёмные волосы, шрам у правого уха и ястребиный нос. Как правило, актеры с такой характерной внешностью играют в фильмах хитрых кардиналов, контрразведчиков, продажных судей и шпионов, ведущих двойную игру. Неожиданно мужчина посмотрел на меня в упор… и… моя память вернула меня на десятилетие назад.

Приходилось мне пересекаться с этим типом всего пару раз на заре журналистской карьеры. Помню, у меня появилась информация, что в столице появилась группа людей, желающих подмять под себя нелегальный игорный бизнес, и, как следствие, начались хладнокровные и жестокие убийства конкурентов. Я не хотел глубоко копать и влезать в серьезные разборки, так как в криминальном мире один неверный шаг и рискуешь потерять жизнь, тем более горький опыт уже имелся, но молодого амбициозного журналиста, делающего себе имя, очень трудно удержать.

В Париже преступная группировка за полгода вытеснила конкурентов, прибрав к рукам многомиллионные обороты. Однажды, совершенно случайно, я узнал от одного мелкого жулика, что главарь банды часто играет в бильярд и карты в одном неприметном кафе, больше известном как притон, где круглосуточно идет игра по-крупному, и решил туда пойти, уж очень хотелось увидеть — ох, уж эти газетные штампы — грозу ночного Парижа. Мне не раз приходилось бывать в этом заведении, плюс я хорошо знал хозяина, серба Младича, с которым мы частенько обменивались информацией.

Со знакомым букмекером мы зашли в бильярдный зал, там уже двое незнакомцев гоняли шары, и по примете — шрам у правого уха мною был идентифицирован главарь. Начав играть за соседним столом, я исподволь рассматривал матерого бандюгу. Было известно, что он служил в югославской армии, затем не раз воевал в горячих точках в Африке. О таких говорят: «Солдат удачи». Теперь он решил завоевать криминальный мир столицы. Мы не успели доиграть партию, как ему передали записку, и тот мгновенно исчез.

Второй раз мне удалось увидеть человека со шрамом во время его ареста, спустя полгода в этом же заведении. Инспектор Люка сообщил по секрету, что ожидается захват опасной банды, терроризировавшей «честных» бизнесменов, и у меня, молодого журналиста, появится возможность дать первым сенсационную новость в утренний выпуск.

Когда главаря скрутили, с трудом надев наручники, и стали выводить из бильярдной, он увидел меня, стоявшего в стороне. На миг наши глаза встретились, и арестованный внезапно с ненавистью плюнул в мою сторону. Звали его Златан Пешич. Выкрутился он из ситуации угрем — пошел по делу свидетелем, так как подельники взяли всё на себя. Его до сих пор вспоминают в Париже, поскольку шороху он навел изрядно. Тогда Пешич сразу исчез после окончания следствия, и вот спустя более десяти лет всплыл в «Паноптикуме».

Равнодушно посмотрев на бандита и не подав виду, что узнал его, я вышел на улицу, чувствуя спиной цепкий взгляд. Да, есть над чем подумать. Профессиональный убийца на службе у графа Виктора Труа, серьезного бизнесмена, ведущего дела с крупнейшими фирмами со всего мира. Вероятнее всего, славное криминальное прошлое опасного преступника неизвестно руководству, поэтому не удивлюсь, если он возглавляет службу безопасности «Паноптикума». Теперь встает следующий вопрос: нужно ли мне сообщать Виктору Труа о похождениях Златана в Париже? Ладно, подождем и решим…

Глава 8. Второй визит Пледа из одуванчиков, или Загадочная Вероника

Прогуливаясь по брусчатке вдоль отеля, я увидел впереди двух громко разговаривающих женщин, активно жестикулирующих руками, которые увидев человека в ночном полумраке тут же замолчали. Когда подошел к ним поближе, то узнал Настю и Веронику.

— Добрый вечер, дамы! Извините, что потревожил вас, — я поприветствовал их взмахом берета.

— О, пустяки, мой рыцарь, — ответила королева вечера, — мы уже закончили беседу. Настя, завтра давай поговорим. До свидания.

Вероника переоделась в джинсы и футболку и вновь превратилась в скромную Золушку-барменшу.

— Почему вы покинули своих друзей? Разве на пиру скучно?

— Не люблю больших скоплений пьяных людей, если сам трезв.

— Вы куда шли, Майкл? — спросила она и, взяв меня под руку, последовала за мной.

— Дышу свежим воздухом, без определенной цели и маршрута, а почему вы ушли, оставив рыцарей без хозяйки пира? В немилость графа Труа не попадете?

Вероника рассмеялась серебряным колокольчиком и ответила:

— Здесь сердиться могу только я, — она шутливо топнула ножкой. — Виктор, между прочим, мой родной дядя и очень меня любит.

— А, так вы капризная племянница и вьете из дяди веревки, пользуясь его любовью? Плохо же вас родители воспитали.

Собеседница посмотрела мне в глаза и озорно тряхнула рыжими волосами.

— Давай перейдем на ты. Так проще общаться. Предлагаю пойти к озеру. Лучше расскажи о себе. Кто ты, Майкл?

— Журналист, обычный журналист.

В ответ вновь зазвенел колокольчик.

— Я знаю, что журналист, но обычные люди в «Паноптикуме» не появляются. Значит, большая вероятность, что ты, Майкл, выдающийся журналист или… — она задумалась и посмотрела на небо. — Ой, смотри, какие яркие звёзды, просто рукой можно достать.

— Или? Не люблю недосказанности: или кто?

— Или тебя послало провидение.

— Ты почти угадала. Дорога в «Паноптикум» мне приснилась, — ответил я и рассказал о шутке Вэла с моей машиной.

— Ну, вот видишь, я оказалась права. Значит, ты здесь с какой-то миссией появился. С какой, Майкл? Ты веришь в судьбу, Майкл? Ты сильный, Майкл? — она задавала вопросы и не ждала ответ. — Пойдем, я тебе свое любимое место покажу.

По тропинке спустились к водоему и забрались на деревянные мостки с двухместной скамейкой и… очутились в безмятежном сказочном оазисе Доброго озера, где магическая кислородная станция вырабатывает упоительный родниковый воздух с десятками оттенков послевкусия. Отведав этого волшебного кислородного коктейля, японские дыни «юбари» в самурайских шляпках, от зависти пустят одинокую деликатесную слезу, а потом в ярости сделают себе коллективное харакири, тем самым нанеся мощный удар по рентабельности проекта «Паноптикум настоящего».

Опьяненные магическим коктейлем, мы не отрывая глаз зачарованно смотрели в таинственное манящее небо. Полная луна с душой нараспашку. Яркие, огромные, пульсирующие неоном, живые звёзды. Близкий космос. Волшебное ощущение принадлежности к неосязаемому величию Мира. Мы сидели молча, наслаждаясь чудной ночью, и казалось, что это единственное место, откуда можно попасть во Вселенную. Нужно лишь пожелать сделать первый шаг в бесконечность…

Звёзды миллионами глаз отражались в озерной глади, людям невдомек, что за заселенной живыми существами планетой пристально, с любопытством и завистью следят одуревшие от одиночества космические светила. Эх, им бы таких веселых потешных человечков! С такими игрушками точно не соскучишься, заодно бы поучили засранцев, донельзя загадивших бедную Землю, хорошим манерам…

На водной глади мистическая лунная лестница искушала пройтись с дамой до небес и прогуляться с ней по облакам и, устав, крепко ее обнять и упасть в воздушную перину… и любить… любить… любовью неземною. Должно быть, так и рождаются люди не от мира сего — гении полёта Леонардо да Винчи.

Барменша, по совместительству королева, смотрела в невидимую тёмную даль и молчала. О чём же ты думаешь, девица-красавица, по каким потаённым тропкам сознания ходишь-бродишь и грусть наводишь?

Опаздывая со свидания, пролетела, испуганно крича, запоздалая птаха, то-то сейчас кому-то папаша клювом по жирной гузке нащёлкает, ибо не фиг шалопутке шнырять по чужим топям да хахалям, поскольку родных кровных уз нужно держаться, именно этим и крепка стая — своим болотом да кланом…

Плеснула с вывертом хищная матерая рыбина, напугав прыснувшую в разные стороны, зашуганную плебейскую мелочь и встревожив в камышах никчемных сонных тварей. Смертельно и жутко им в безмятежном оазисе. Знать неладно что-то в райском королевстве…

Как же здорово слушать зачарованную ночь, когда рядом сидит прекрасная, загадочная и волнующая тебя женщина…

— Мой отец погиб в автокатастрофе при загадочных обстоятельствах, — прервала молчание Вероника. — Мама живет тут недалеко в деревенской общине. Мы с ней нечасто видимся, — она вновь резко сменила тему. — Ты хороший журналист, Майкл?

— Хороший, Вероника, это мое призвание, — не задумываясь, ответил я. — Есть у меня журналистская чуйка, а так, толком больше ничего не умею делать, — потом неожиданно для самого себя спросил: — Вероника, как зовут человека в черном костюме и красном галстуке? И чем он занимается в «Паноптикуме»?

Вероника слегка вздрогнула, но ответила спокойным голосом:

— Зовут его Златан Пешич, он занимается вопросами безопасности. Без его ведома переход в другую зону… — она запнулась. — Зачем он тебе? Ты держись подальше от Черепа и учти, что он очень опасен.

У меня даже дыхание перехватило, так как я вспомнил послание пледа из одуванчиков «Бойся Черепа».

— Как ты его назвала? — переспросил я.

— Череп, — ответила Вероника, — что с тобой, Майкл?

Так что же получается? Значит, мне не померещилось предупреждение, и это значит, что крыша у меня не поехала? Или поехала? Но тогда кто произнес эти слова?

— Майкл, что с тобой?

— Почему ты назвала его Черепом? — очнулся я.

— Из-за формы головы. Он лишь недавно отрастил волосы, а до этого ходил лысым и страшным, ну просто натуральный Череп. Взгляд у него злой до мурашек на теле, но работу делает на совесть и профессионально, — ответила Вероника и коснулась моей руки. — У меня к тебе просьба будет, Майкл, ты посети завтра «Челопарк». Пообщайся с людьми, там любопытные экземпляры проживают, поверь мне, там есть на кого и на что посмотреть, а потом впечатлениями со мной поделишься. Санчо вам всё покажет и расскажет. Может быть, что необычное заметишь острым журналистским взглядом, кстати, там люди Златана проживают в одной из общин. Они не так давно в «Челопарке» поселились.

— Хорошо, Вероника, завтра обязательно съезжу на экскурсию в «Челопарк», — пообещал я, внимательно посмотрев на девушку.

Внезапно я почувствовал, как по телу забегали мурашки, и меня начала обволакивать невидимая паутина, с каждым мгновением становившаяся более плотной и осязаемой, словно кто-то невидимой рукой вновь накинул на меня плед из одуванчиков. На этот раз не было ощущения сильного дискомфорта, да и Осётр мой не паниковал, голоса в голове не раздавались, может, это какое-нибудь электромагнитное явление? Или начальная стадия шизофрении? Я подождал, но невидимый незнакомец никакой инициативы не проявлял, он просто молчал и слушал. Господи, у меня точно с головой неполадки, коль воспринимаю его всерьез.

— Ты не знаешь, рядом есть высоковольтные линии передач или источник электромагнитного излучения? Электростанция, например.

— Да нет, вроде ничего похожего, — развела руками Вероника, — а зачем тебе?

— Скажи… — я задумался, пытаясь сформулировать вопрос более четко, чтобы не выглядеть сумасшедшим. — С тобой не происходило явление или… не появлялось такое ощущение, словно тебя окутывает электрическая паутина или… много одуванчиков тебя облепило? — я беспомощно смотрел на девушку. — Ладно, проехали, это я так спросил.

Внезапно собеседница резко вскочила, потом села и снова встала. На глазах ее выступили слезы, а губы чуть дрожали от волнения.

— Вероника, что с тобой?! Тебе плохо?! Давай пойдем отсюда!

Она посмотрела мне в глаза и произнесла:

— Майкл Гросс, я одно могу сказать, да, одно… видимо, ты действительно здесь оказался неслучайно, да, неслучайно! Больше я тебе ничего не могу сказать. Ты словно из прошлого появился. Со мной только один человек… ой, извини! Так, я сейчас уйду, а ты за мной не иди, но запомни, что ты никому не должен говорить про… про одуванчики. Прощай! До свидания! — на ходу бросила она и, сбежав с мостков, исчезла в темноте.

Посмотрев ей вслед, я удивленный ругнулся:

— Ну и дела! Да тут чёрт голову сломит в этом паноптикуме!

Вопросов на данный момент накопилось намного больше, чем ответов, теперь сиди, гадай да ломай уставшую голову. Тем временем плед бесследно исчез, так и не соизволив пойти на контакт. Ну, плакать я точно не буду по назойливому полтергейсту с его бесцеремонными обнимашками.

Мои мысли переключились на странную собеседницу. Красотка и умница, сразу видно хорошее образование и воспитание, но сейчас я ее узнал совершенно с другой стороны: загадочная женщина, которая чего-то опасается или кого-то боится. Так, решено, завтра обязательно поеду в «Челопарк», не зря же Вероника посоветовала его посетить, но, всего скорее, тут ерунда какая-нибудь. Ладно, разберемся, когда проснемся…

Рядом снова плеснула крупная рыба, и по зеркальной глади побежали круги, после чего звёзды вместе с подружкой Луной заплясали на поверхности озера. Пора было идти спать. За пять минут я добрался до дома и вскоре провалился в глубокий сон уставшего человека без сновидений и кошмаров.

Глава 9. «ЧелопарК», или Атака огненных муравьев

Раздался телефонный звонок, и моя рука самопроизвольно схватила трубку. Это звонил Санчо, сообщивший, что скоро за нами заедет Джек и отвезет на завтрак. Окончательно проснувшись, я взбодрился под контрастным душем и пошел искать своих друзей. Ну и чем день грядущий нас удивит? Озарит? Вдохновит? Что меня ожидает в «Челопарке»? Или кто? Ладно, поживем и посмотрим.

Довольно бодрые Дэвид с Чаком пили кофе в Фаллосном зале. Я сообщил, что через тридцать минут мы завтракаем и едем смотреть «Челопарк».

Чак посмотрел на меня с беспокойством и спросил:

— Что-то произошло, а я не в курсе? Что-то ты с утра сильно возбужденный.

— Успокойся, Чак, это у меня после тяжелых ночей, проведенных с лучшими друзьями. Где Вэл?

Друг с сомнением посмотрел на меня и вздохнул.

— Майкл, я слишком хорошо тебя знаю! Когда ты такой взъерошенный, значит, выходишь на тропу расследования. Почуял дичь и, словно охотничья собака, делаешь стойку. А Вэл здесь не ночевал, он остался в отеле.

Завтракали мы втроем, так как наш гулёна отсутствовал.

— Отсыпается под боком у пастушки, — выдвинул версию Дэвид.

Народу в зале сидело немного, очевидно, отходили от средневековой тусовки. Когда заканчивали пить кофе, появился апатичный дворянин из прошлого в карнавальном костюме. От еды он отказался. Выпил апельсиновый сок. Кофе. Снова сок. Мы его не трогали и вопросов не задавали. У друзей нет вопросов, поскольку всё понимаем без лишних слов.

— Ты в «Челопарк» в карнавальном костюме поедешь людей пугать или переоденешься? — спросил Дэвид помятого жизнью или пастушкой друга.

— Переоденусь, — буркнул Вэл, запив ответ стаканом минеральной воды, затем поднялся и вышел.

— Ваш мобиль под номером три отъезжает через десять минут, — сообщил нам подошедший официант.

Заскочив за Вэлом в бунгало, мы отправились на экскурсию. С нами в машине поехали трое американцев, бывших соседями на вчерашнем пиру.

— Ты был раньше в «Челопарке»? — спросил я Джерри.

— Да. Наша компания получила заказ на программное обеспечение для координации, учета и анализа данного проекта. Есть рабочие моменты и нюансы, которые надо решить на месте. Кстати, раз вы не были в «Челопарке», то вас многое удивит и даст пищу для размышлений.

У шлагбаума на въезде в «Челопарк» нас ожидал Санчо.

— Так понимаю, что не все господа ранее здесь бывали, — сказал гид, — поэтому довожу до вашего сведения, что я являюсь куратором данного проекта, и мы начнем экскурсию у схемы парка, где в двух словах введу вас в курс дела.

Все со вниманием и удивлением посмотрели на стенд с картой «Челопарка». Парк был разбит на зоны: «Веганы», «Солнцееды», «Неодруиды», «Волны Пана», «Джедаи», «Свингеры», «Фанаты» «Сексики», «Пещерные люди» и еще с пару десятков не менее любопытных названий, вызывающих интерес и удивление у посетителей. В центре схемы были надписи, выделенные красным цветом: «Мэрия», «Диспансер», «Судилище».

— В «Челопарке» живут сообщества людей различных вероисповеданий, убеждений, наклонностей и образа жизни, которые пришли к нам добровольно и которых объединил «Паноптикум», — при этих словах гид внушительно поднял палец. — Подчеркиваю — добровольно, чтобы не возникло никаких инсинуаций. Граждане «Челопарка» имеют полную свободу в вероисповеданиях, убеждениях и поступках, — тут Санчо улыбнулся. — Поступки, естественно, допустимые в пределах уголовного законодательства Франции. Свободные граждане «Челопарка» объединяются и живут в общинах по своим интересам. С каждым человеком мы подписываем контракт, после чего он обязан прожить в парке не менее трех лет, также он должен три-четыре раза в неделю работать по благоустройству территории «Паноптикума».

Чтобы обезопасить людей, ежедневно контактирующих с посетителями, от различных вирусных заболеваний, раз в год проводится медицинский осмотр и вакцинация от гриппа, так как нам не нужны всякие заразы и эпидемии. Также свободные граждане «Челопарка» для получения необходимой информации для наших медиков и социологов чипируются, я позже объясню более подробно для чего. Больше никаких обязательств со стороны свободных граждан «Челопарка» нет. Подчеркиваю — свободных граждан! Живи — не тужи и наслаждайся жизнью! Мы их кормим, одеваем, предоставляем жилье и досуг согласно пожеланиям каждой общины.

— Зачем «Паноптикуму» нужны эти люди? — спросил Чак. — Зачем и кому нужны сообщества, общины и группы?

— Отвечаю. Здесь три составляющих: социология, психология и бизнес. Во время экскурсии вы многое увидите и поймете. Возникнут вопросы, сразу же задавайте. Скажу честно и откровенно, что «Челопарк» — это одна из важных составляющих бизнес-проекта «Паноптикума настоящего». Туристы сюда приезжают со всего света посмотреть на прообраз и модель будущего общества, где люди живут открыто и спокойно, независимо от взглядов, убеждений и ориентации. Очередь в отель расписана на год вперед, так через два дня «Паноптикум» будет полностью забит туристами. Но не менее важны работы наших ведущих специалистов в области социологии, психологии и медицины, изучающих поведение людей различных менталитетов и взглядов, живущих одним сообществом. Кстати, именно для этого используется информация, получаемая с чипов. По собранным материалам пишутся научные работы и статьи.

— В сложившейся ситуации не получается ли, что ваши поселенцы играют роль подопытных кроликов? — спросил Дэвид.

— Самый популярный вопрос, — улыбнулся Санчо. — Кролики сидят в клетке на принудительной основе, а жители свободного сообщества «Челопарк» добровольно в нём поселились, и вам будет стоить большого труда убедить их покинуть общину. Пока желающих я не встречал. Всё, господа, едем! Лучше один раз увидеть, чем меня слушать. Ну что ж, по коням, то есть в машину! Поехали, господа! Смех и грех.

По пути куратор продолжил рассказывать:

— Площадь «Челопарка» составляет почти тысяча гектаров лесов и полей. В него входит одно большое Доброе озеро, расположенное рядом с отелем и два маленьких. В водоемах вода прозрачная и прохладная, так как они подпитываются подземной рекой, чье русло проходит под всей территорией «Паноптикума».

После шлагбаума, мобиль, промчавшись по лесной дороге, выскочил на большую поляну, разделенную на три просторных участка, разграниченных друг от друга деревянной изгородью. В каждом дворе стояло по два двухэтажных бунгало с просторными верандами. Мы подошли к крайней слева калитке, где висела деревянная табличка с надписью «Солнцееды». Зашли во двор. Огляделись. На лужайке в одних плавках стояли два десятка мужчин и женщин, раскинувших руки крестом, при этом загоревшие солнцееды, как сытые коты, жмурились от удовольствия и яркого света. По левой стороне двора находился длинный навес с рядами столов, за которыми как школьники в классе усидчиво сидели за мониторами черные от загара дяди и тети с наушниками на голове.

— Они когда начнут солнце есть? — спросил Вэл.

Санчо не успел ответить, так как к нам подошел полный мужик с седой бородой и обгоревшей на солнце лысиной.

— Уважаемый Санчо и гости, у нас сейчас проходит второй завтрак. Посмотрите и возрадуйтесь за счастливых детей Матери Солнце! — он указал рукой на светило, — дающей нам энергию, тепло, доброту и свет, — сказав, толстяк перекрестился и пошел питаться солнечными лучами.

— Очевидно, Солнце не обижает детей своих пищей и энергией, худыми их точно не назовешь, — подметил Дэвид.

— Ночная энергия их не обижает, в тёмное время суток они питаются ею от всей души, — усмехнулся Санчо.

— Луна тоже мать их? Своей энергией кормит? — полюбопытствовал Чак.

— Между нами, друзья, — засмеялся куратор, — ночная энергия у господ солнцеедов: суп и каша — пища наша. Продуктов они получают не меньше других общин, иначе помрут. Это они для туристов чистые солнцееды. Они же не солнечные батареи!

— То-то ряхи наели, — сказал Вэл, после того как все рассмеялись. — Жизнь у них не бей лежачего, как в пляжном отеле: днем загорают, а ночью жрут. Смех и грех, — передразнил он Санчо.

Выйдя от детей Солнца, мы подошли к другой калитке с надписью «Веганы». Зашли и увидели посреди двора громадную тыкву, вокруг нее стояли веганы, которые гладили плод руками и вполголоса пели, наверное, гимн королеве фруктов и овощей. За тыквенным собранием был также установлен навес с компьютерными столами, полностью заполненный людьми.

К нам подскочила женщина с возбужденными глазами, и стала напористо совать в руки брошюры, сообщив при этом с радостью:

— Прочитайте гениальный труд нашего гуру! — она указала на одухотворенного бородача, обнимавшего тыкву. — И встаньте на путь познания истины, очищения души и здоровья! — затем она поделилась радостью. — Мы сейчас кушать будем! Пойдемте, господа, не стесняйтесь! Сырая тыква вкусна и полезна, а семечки потрясающим глистогонным эффектом обладают! Мы вам кишечник почистим и от паразитов избавим!

От ее бурного гостеприимства мы спрятались за смеющимся гидом, получающим явное удовольствие от представления.

— Тихо, женщина, надоела, ты иди, кушай и под ногами не путайся, а то сейчас велю тыкву забрать! — рявкнул Санчо, насладившись зрелищем.

В глазах дамы отразился ужас, и она, сверкая пятками, понеслась кушать, пока злой куратор не забрал очень полезный и питательный продукт.

В этот момент послышался шум в кустах, оказалось, что это двое веганов бурно выясняют отношения, совершенно не обращая внимания на гостей. Когда Санчо строго прикрикнул на спорщиков, те нехотя пошли к нам, продолжая по пути огрызаться друг с другом. Вблизи стало видно, что у обоих под глазом светит по фингалу.

— Ну?! Опять?! Терпение мое испытываете?! — спросил куратор. — Что на этот раз не поделили?

Левый бузотер вытер нос рукавом и попытался донести важную информацию, при этом сильно смутившись.

— Так мы это самое, ну и… так он… а я… короче, Реми идиот!

У него закончился словарный запас, и он утих, но второй с охотой начал рассказывать:

— У нас вчера по плану был диспут: разрешается ли истинному вегану в семейной жизни заниматься оральным сексом.

— Ну и к какому выводу пришли истинные веганы? Что постановили? — подзадорил их Санчо.

— Ничего не постановили, — развел руками парень, — так как вопрос сложный, философский, и дискуссия не окончена, — сверкнув фингалом, констатировал он.

Мы смотрели на двух парней с разбитыми физиономиями и еле сдерживали смех, а невозмутимый куратор продолжил беседу.

— А в чём, собственно, проблема? Есть опасение, что откусите кусочек плоти и съедите кусочек мяса?

Вэл обхватил живот руками и еле удерживался от хохота, а парень вздохнул и обозначил проблему.

— Понимаете, во время занятия оральным сексом белок животного, то есть человека, может быть э-э-э проглочен, — он покраснел, но продолжил, — но вы же знаете, что для истинного вегана сие недопустимо, а этот гад утверждает, что не надо путать веганство с интимной жизнью, и никого не касаются личные отношения жены и мужа. Этот же оппортунист говорит… — но закончить мысль ему не удалось.

Первым рухнул Вэл, который свалился на крыльцо веранды и сидел, держась за живот, между приступами истерического смеха раздавались стоны: «Мамочки, ой, мамочки!» За ним сломались остальные. Все уселись на ступеньки, как куры на насесте, и бились в диком хохоте, и только невозмутимый Санчо совершенно серьезно пытался вразумить двух спорщиков. Куратор для острастки помахал кулаком перед носами спорщиков.

— Вы тут с ума сходите, а через три дня туристы понаедут! Если вы про оральный секс начнете людям мозги пудрить, — он задумался, — то я вам довольствие сокращу и ни тыкв, ни арбузов больше не получите.

После этих слов веганы застонали и в ужасе посмотрели на него.

— Так, идите-ка вы на огород и пожуйте мелиссу, она успокаивает, — посоветовал он и показал на зелёные грядки в конце участка, после чего оппоненты поспешили выполнить дружеский совет.

Из второго дома вышел в одних штанах худой, как скелет, староста общины. При необходимости по нему можно анатомию преподавать в школе.

— Нам бы с десяток компьютеров добавить. Не хватает на всех, приходится людям в очередь записываться, — обратился он к куратору.

— Это хорошо, я распоряжусь, и будут вам компьютеры, — пообещал Санчо, а потом стал его инструктировать.

Просмеявшись, мы поднялись и вышли со двора, а через пару минут к нам присоединился гид.

— Сейчас зайдем к сыроедам на пару минут и поедем дальше. Тут проблемка имеется, поскольку у них война, почитай, год идет. Когда общину сыроедов открывали, то принимали всех желающих, но оказалось, что одни сыроеды — чисто веганы, а другие — чисто мясоеды. Единство противоположностей, так сказать, в одном дворе. Мы им по дому выделили, двор поровну разделили и границу установили. Живи — не тужи! Нет, воюют черти! Смех и грех.

В предвкушении зрелища мы вошли во двор и увидели картину под названием «Обед сыроедов». Двор был разделен на две части метровой деревянной оградой. Справа прямо на траве разместились веганские сыроеды. Бедолаги ели из глиняных чашек сырую крупу и запивали водой. Оппоненты более комфортно расположились за столом, и блюда у них поаппетитнее выглядели: нарезанные ломтиками птица, мясо и рыба. С чавканьем уплетая курицу, быдловатый мужик объяснял соседям, что настоящие сыроеды, естественно, мясоеды, и предлагал откушать птичку.

Продолжая агитировать, мордоворот склонился над оградой и водил куриной ножкой над головами ближайшей к нему пары, при этом приговаривал:

— Вкусненько, мм, жирненько, питательно, мм, полезненько! Пальчики оближешь!

Оппонентами оказались худющие парень с девушкой, похожие на двух изнеможенных горлиц, еле переживших невзгодную зиму и едва оклемавшихся на кормах «Паноптикума». Рядом с «горлицей» стояла металлическая банка из-под кофе, у меня еще мелькнула мысль: «Интересно, кофе нужно употреблять всухомятку, не растворяя в воде?» Сыроеды меланхолично жевали крупу и, как мне показалось, со стоической покорностью принимали на себя удар жирного самодура. Вдруг они подняли головы и переглянулись. У-у-ух! У меня аж дыхание перехватило! Сколько раз мне приходилось видеть на фехтовальной дорожке перед поединком ястребиные глаза хищника, выбравшего жертву. Так вот, когда их взгляды встретились, показалось, что две шпаги с искрами схлестнулись друг о друга. Стало очевидно, что сейчас произойдет выпад, сопровождаемый стремительным туше.

Атака началась неожиданно и с азиатским коварством. Девушка взяла горсть земли и швырнула в глаза борову, тот опешил и открыл рот, но не успел заорать, так как получил второй удар. Парень вскочил и, выхватив окорочок из рук жертвы, засунул ему в глотку, затем оттянул за пояс его штаны, а девчонка, открыв банку из-под кофе, высыпала содержимое на интимное хозяйство садиста-гурмана. Мужик застыл на секунду с широко раскрытыми, изумленными глазами и торчащей из пасти ножкой, затем изрыгнул из глотки кость, и над просторами «Челопарка» разнесся рык оскопленного без наркоза быка. Последним штрихом свершившейся катастрофы стали бегущие по штанине красные огненные муравьи, по непонятым причинам покинувшие родную стаю, атакующую в это время мошонку бедолаги.

По вполне объяснимой причине мясоед с диким воплем понесся по двору, сметая на своем пути деревянную границу между гастрономическими противоречиями. Орал он, кстати, как-то примитивно, как-то без фантазии, но очень громко и жалостливо, что компенсировало прочие недостатки. Все и так поняли, что его хозяйству нанесен значительный урон, и подлежит ли оно восстановлению после нашествия огненных муравьев, остается только гадать. Покончив с внутренней границей, он, подгоняемый огненными укусами, ослепленный яростью и болью, снес штакетник веганов и оказался перед тыквой, чем поначалу вверг в шок соседей, решивших, что незваный гость решил покуситься на святое. Отлично подкованный идеологически и духовно сплоченный отряд во главе с гуру нанес ощутимый удар досками по голове нечестивца. Тот, добавив огонька в ор, снес ограду солнцеедов, чем несколько подпортил им аппетит, ибо они решили, что у них хотят оторвать кусочек солнца пожирнее. Незамедлительно был организован отпор негодяю в виде метания в него досок от ограды, в изобилии валяющихся на земле.

Агрессор, подстегиваемый болью и отчаянием, развернулся и помчался с воем пожарной сирены в родные пенаты, в самый конец двора, где стоял большой ржавый резервуар с надписью «Вода». Жертва огненных муравьев уже с тонким поскуливанием, на ходу сдергивая портки, заскочил в бак полностью обнаженным, и тут громом небесным раздался металлический грохот, сопровождаемый диким воплем мясоеда, полностью потерявшего веру в настоящее и будущее. Бедолага выскочил из пустой емкости и, сбив последний забор, оголенным изгоем покинул общину сыроедов. Потом долго из всполошенного леса продолжали звучать крики несчастного.

— Так становятся снежным человеком, — выдвинул гипотезу Чак.

— Или маньяком, — добавил Дэвид.

— Или психоаналитиком, — предположил я.

— Или проповедником, — внес лепту Вэл, — но вначале, боюсь, он всю фауну пожрет в лесах «Паноптикума».

Парочка голубков тем временем молча села на землю и продолжила смиренно клевать зернышки, посланные им щедротами «Паноптикума», изредка соприкасаясь друг с другом худыми плечиками. Санчо, привыкший к коллизиям «Челопарка», решил для проформы навести порядок.

— Сколько раз говорил вам — ешьте в домах! Забыли, как на той неделе досками от забора друг друга мутузили? — рявкнул он. — Вот заберу у вас, демоны, продукты, тогда неделю будете травой питаться! Ну-ка разбежались по норам, черти!

Угроза подействовала моментально. Мясоеды схватили стол — с чем Санчо послал, и мелкой трусцой занесли в дом. Люди с плошками также быстро и молча ретировались, а парень с девушкой, взявшись за руки, шли неспеша с покорной сутулостью заканчивать трапезу в дом. На изумрудном газоне осталась лишь пустая банка из-под кофе…

— Обоих старост ко мне! — скомандовал Санчо и, повернувшись к нам, сказал: — Ступайте, господа, я сейчас инструктаж проведу и догоню.

Вышел он к мобилю минут через десять.

— Очаг войны на время погашен! Граница восстановлена! Наступил мир и согласие! — сообщил, усмехнувшись, куратор.

— Санчо, кто такие эти парень с девушкой? Откуда они? — спросил я.

— Новые они, всего месяца три как появились. Толком даже не знаю, кто такие. Зовут Ники и Мики. Этот козел над ними издевался постоянно, но теперь, я думаю, к ним близко не подойдет. Молодцы, что поставили мудозвона на место! Уважаю таких.

Делясь впечатлениями, мы забрались в машину и поехали дальше. По дороге нанесли визит к неодруидам. Во дворе этой общины был выложен мини-Стоунхендж, здесь возле каменного сооружения проводились ежедневные церемонии, жертвоприношения и службы. Староста общины с длинной седой бородой подошел к Санчо и пожаловался на нехватку компьютеров.

— Вон, всё занято, — махнул он рукой на навес, где за столами сидели седые старцы и, не отрываясь, смотрели в мониторы.

Санчо заверил, что в ближайшее время община получит в достатке новые компьютеры. Пока он общался с неодруидом, мы с интересом осмотрели точную копию знаменитого археологического памятника.

Далее заехали к последователям Волны Пана, до ужаса боявшихся электромагнитных волн. Дома, мебель, вещи, собственно, как и люди, абсолютно всё было завернуто в белую ткань, казалось, что здесь проживает большая община привидений в ожидании конца света.

— А сейчас, господа, мы поедем в Долину большой пятерки, — сообщил Санчо. — Там, поверьте мне, вы увидите и почувствуете настоящий свободный дух «Челопарка».

Глава 10. Община сапиосексуалов, или Куда пропадают свободные граждане?

Машина двигалась извилистой лесной дорогой, несколько раз ее перебегали олени, лисы и зайцы. Однажды водитель резко затормозил и пропустил задумчивого непуганого ежа, вальяжно переходившего дорогу. Колючий, неодобрительно фырча, остановился на пару секунд посмотреть на негодников, мешающихся под ногами в его угодьях, затем посеменил по своим делам. Любопытные и вежливые белки спустились на нижние ветки, чтобы поприветствовать гостей «Челопарка», а старый с виду суровый ворон даже добродушно каркнул, как бы одобряя визит гостей.

— У вас настоящий заповедник, — похвалил один из американцев, — звери непуганые и людей совсем не боятся.

— Да у нас и люди непуганые! — засмеялся довольный Санчо.

Лес закончился, и мобиль выскочил в зеленую долину, разделенную узкой речкой на две равные части. На левом берегу в окружении двух холмов возвышалась каменная, похожая на плавник акулы, обросшая кустарником и мхом скала. На ее вершине реял белый флаг «Паноптикума» с желтым колесом в центре. У основания горы стояло несколько шалашей, навес из веток, и чернел вход в пещеру. Нанести туда дружеский визит желание пропало сразу же из-за огромного плаката «Осторожно! Пещерные люди! Без гида не заходить!», а ниже надписи были намалеваны две скрещенные дубины коричневого цвета.

У подножья правого холма за высоким частоколом забора стояло, похожее на космический корабль, четырехэтажное серебристое здание с иллюминаторами. Для пояснения, кто в этом домике-ракете живет-поживает да улетать не желает, висела над входом светящаяся вывеска «Джедаи».

Левый холм, весь обвешанный флагами, транспарантами и плакатами всех цветов радуги, напомнил гигантскую кучу конфет «Скиттлз». Яркая вывеска над двухэтажном доме: «Свобода. Равенство. Секс» являлась этаким гибридом лозунгов двух революций — Французской и Сексуальной. Ниже на стене от руки крупными и корявыми буквами кто-то начертал голубой краской: «Здесь живут Сексики» Во дворе, на стриженой лужайке под цветными зонтиками загорали на лежаках свободные и обнаженные граждане «Челопарка», а несколько человек, балдевших в воде, дополняли картинку полной безмятежности и безделья.

По эту сторону речки, справа от нас, за деревянной изгородью, окутанной гирляндами вьющихся желтых цветов, стояло здание белого цвета с надписью во всю стену «Мир свинга! Любите друг друга!». Слева от нас находился дом-куб черно-белого цвета, разрисованный символами Инь и Ян, с извивающейся змеей по центру и огороженный декоративными хвойными деревьями.

— Стесняюсь спросить, а кто в этом кубике живет? — задал вопрос Вэл. — Если рассуждать логически, то должны быть мужчина и женщина с дрессированной змеей.

— Почти угадали, — засмеялся Санчо. — Живут здесь прекрасные и умные люди под названием сапиосексуалы.

— Как я сразу не догадался! — воскликнул Вэл и хлопнул себя по лбу рукой. — Я сегодня еще с утра мечтал пообщаться с сапиосексуалами и их ручным удавом.

— У сапиосексуалов интеллектуальное и духовное общение является наиважнейшей прелюдией к коитусу, — объяснил Санчо, — а змея, как известно, символ мудрости.

— Они перед сексом в шахматы играют и обсуждают гипотезу Пуанкаре? — поинтересовался Чак.

— Прямо в точку, Чак! — рассмеялся Джерри. — Я у них в доме видел шахматный столик.

Друзья продолжали юморить, а я пытался понять, зачем Вероника посоветовала мне посетить «Челопарк», надеюсь, не паразитов же тыквенными семечками изгонять? Что я должен здесь увидеть? Какая связь между…

— Эй, Майкл! — позвал Дэвид. — Чего задумался, дружище? Выбираешь, в какой общине поселиться? Правда, здесь классно?

Кивнув в ответ, я оглядел панораму. Без сомненья здесь можно проводить съемки фантастического фильма, где по сценарию на обитаемую планету отправили представителей различных субкультур, чтобы нести инопланетянам разумное светлое и земное.

Санчо посмотрел на часы и сообщил:

— Господа, через час у нас обед. Сейчас мы зайдем в пару общин, вы посмотрите, как живут свободные граждане «Челопарка», и пообщаетесь с ними, а я заодно скажу пару добрых слов старшинам. А после обеда будет заседание Судилища, где можно будет увидеть много удивительных персонажей, обитающих в «Челопарке».

Спустя пару минут мы всей делегацией подошли к домику-кубику и нагрянули в гости к сапиосексуалам. Во дворе общины царил праздник свободного духа, любви и разума. Парень с девушкой играли в шахматы и смотрели друг на друга влюбленными глазами, наполненными под завязку интеллектом, сложным ладейным эндшпилем и романтикой. За столиком дама в очках усердно строчила в толстом талмуде, а рядом молодой человек, с нежностью прислонившись к ее плечу, читал написанное и время от времени шептал в ушко: «Да, да-да, дорогая. Ты просто гений, любимая!» Истинный пример любви да консенсуса. Другая пара средних лет вольготно расположилась на газоне с книгами. Сидели Инь и Ян спиной к спине, прислонившись друг к другу затылками, и, судя по одухотворенным лицам, они были близки к единству духа, разума и плоти.

— Это у них интеллектуальная прелюдия перед ночной оргией? — шепотом спросил Вэл.

— Калигула здесь и пяти минут не продержался бы, они бы задавили его интеллектом, — добавил Дэвид.

Вежливые интеллигентные хозяева оторвались от дел, поздоровались и с охотой с нами пообщались. Двое свободных граждан оказались учеными из одного исследовательского центра. Когда их перспективный проект закрыли из-за недостатка финансирования и усадили за рутинную работу, они плюнули на всё: карьеру, дом и оказались в «Челопарке». Здесь познакомились с чудесными, умными женщинами и живут с ними в полной гармонии.

— Дома я не мог нормально подготовиться к половому акту, поскольку там всегда суета, нервотрепка и ругань, никто меня не желал слышать, — пожаловался один из них. — Здесь же мы с любимой единое целое и понимаем друг друга без слов, а прошлую семейную жизнь вспоминаю с омерзением.

Вэл вспомнил о жене и позавидовал:

— Как я вас понимаю! Никаких семейных и бытовых проблем, ругани и склок, после которых секс с женой особого энтузиазма не вызывает. А здесь… здесь прочитал книжку с утра, потерся извилиной об извилину с умной порядочной женщиной, возбудил мозг до интеллектуальной эрекции и ночью в постели с любимой слился в неистовом оргазме…

Прервав визит, мы поспешили увести друга, чтобы своими эротическими фантазиями он не нарушил гармонию в уютном гнездышке сапиосексуалов. По дороге к свингерам Вэл продолжал развивать мысль о преимуществе умной образованной и отзывчивой супруги.

— Полная гармония, вот это я понимаю! Такая жена и слова не скажет, если решил, допустим, выпить с друзьями или на футбол собрался. Достаточно с ней перед этим обсудить, например, нигилистический взгляд Ницше в философии и культуре или сыграть в Го, и нет проблем: «Иди дорогой, отдыхай и расслабься с товарищами».

Так, слушая фантазии друга, мы добрались до общины свингеров и зашли в ухоженный, весь в цветах и декоративных кустарниках, двор. На изумрудной поляне человек десять молодых мужчин и женщин играли двумя тарелками в фрисби, а три шустрые собачки наперегонки пытались достать летящий диск. Увидев нас, хозяева прекратили игру, приветливо поздоровались и начали общаться. Отойдя от позитивной компании, я присел на скамейку у небольшого фонтана, приятно освежающего озорными брызгами.

Ко мне подошла девушка и налила из кувшина бокал воды с мятой и лимоном. Сделав несколько глотков приятного холодного напитка, я вопросительно посмотрел на нее, так как она стояла рядом и не уходила.

— У вас во дворе очень красиво и теплая атмосфера, — сказал я, чтобы прервать неловкое молчание.

Поблагодарив, она тихо сказала:

— С вами хочет поговорить тет-а-тет мой друг, он ждет за домом на площадке для барбекю.

Оглядевшись по сторонам, я на всякий случай проверил, со мной ли она говорит, потом с удивлением на нее посмотрел. Это была блондинка с голубыми глазами и веснушками на лице, точеная фигурка с персиковым бюстом под полупрозрачным топиком. Симпатичная. Приятная. Подкупающе наивное лицо.

— Вы меня с кем-то спутали. В «Паноптикуме» я не работаю и в «Челопарке» первый раз.

Мадмуазель с укором посмотрела на меня и прошептала:

— Пожалуйста, я вас прошу!

Тяжело отказать женщине, умоляющей об услуге со слезами на глазах.

— Хорошо. Сейчас подойду, — кивнул я и посмотрел на Санчо с друзьями, общающихся с хозяевами…

Так, человек желает поговорить без свидетелей, тайком, значит, на это есть весомые причины. Ладно, поговорим и узнаем. Прогулочным шагом, с показным интересом рассматривая быт свингеров, я дошел до конца дома и юркнул за угол. На скамейке в беседке сидел светловолосый парень крепкого сложения: курносый нос, плотно сжатые губы, нахмуренный выпуклый лоб завис над серыми настороженными глазами. Лобастый. Сразу видно — упрямец.

Свингер без прелюдий спросил:

— Вы Майкл Гросс?

Получив утвердительный ответ, он продолжил:

— Меня зовут Реймонд. Вас я видел несколько раз по телевизору, также мой знакомый инспектор полиции как-то называл ваше имя и говорил, что вы непродажный журналист и выручали его пару раз. Ален Дюпон служит в Тулузе, знаете такого?

Кивнув в ответ, я огляделся по сторонам и, посмотрев парню в глаза, сказал:

— Говорите коротко, по существу и ничего лишнего. Слушаю. В чём проблема?

Реймонд сосредоточился и ответил:

— Я думаю, что из «Челопарка» исчезают люди. Неделю назад снова пропал человек, он из общины Сексиков. Нам объяснили, что у него умерла мать, и он поехал на похороны.

— В чём проблема? Умерла мать, уехал на похороны, значит… значит, позже вернется.

— Я знаю его… ну этого парня, который пропал… вот… у него нет родителей, мы с ним вместе воспитывались в интернате для сирот.

— Он мог просто сам убежать. Администрация просто не говорит вам, чтобы не будоражить. Найдут и вернут, — возразил я.

— Найти чипированного человека труда не составит. Только пересечешь границу «Паноптикума», так сразу же в службу безопасности поступает сигнал, и Череп со своими головорезами беглеца максимум за час найдут. У меня в надежном месте спрятан список людей, исчезнувших за последнее время. Нам сказали, что их перевели в «Паноптикум-2» — в филиал, тот вроде находится в другой стране, мол, там тоже есть «Челопарк». Моему другу предлагали туда переехать, но он категорически отказался, а через некоторое время он исчез. После этого случая я решил, что в «Челопарке» не всё чисто. Поэтому я хочу вам передать список людей, которых за последние несколько лет переводили в филиал. А вы через свои связи проверите, соответствует ли информация действительности. Я к Дюпону не могу обратиться, так как в «Челопарке» есть только внутренняя телефонная связь, — подумав, Реймонд спросил: — Вы же в бунгало остановились? В два часа ночи я переправлюсь на ваш берег и передам документы.

Кивнув в ответ, я пошел назад, и только зашел за угол, как нос к носу столкнулся с Санчо.

— Майкл, мы тебя потеряли.

— Прошелся по двору. Осматривал, как живут свингеры. Всё очень красиво и ухожено.

Простившись с хозяевами, мы вернулись к машине.

— Сейчас мы едем обедать, а потом посетим Судилище. Зрелище, господа, скажу я вам, достойное пера Шекспира! — сообщил гид, посмотрев на часы.

Пока мы добирались до кафе, друзья с американцами делились впечатлениями, а я погрузился в раздумья и пытался проанализировать информацию, полученную от Реймонда. Не всё в ней однозначно, и делать какие-либо заключения из непроверенной информации, что якобы в «Паноптикуме» пропадают люди — нельзя, поскольку нет неопровержимых фактов. Одни слова, пока одни слова.

Сегодня ночью необходимо получить обещанный список от Реймонда и сбросить его комиссару Люка. Когда он пробьет людей по своим каналам, только тогда можно делать выводы. Свингер не верит, что пропавших граждан перевели в «Паноптикум-2». Почему? Потому что администрация наврала о похоронах матери, а до этого он отказался переходить на новое место. В итоге свободный гражданин исчез. Эти факты, конечно, могут быть связанными, а может быть и нет, так как пропавший человек, например, умудрился просто утонуть или провалиться в какую-нибудь пещерную щель.

C другой стороны, для чего-то Вероника меня просила посетить «Челопарк»? Но дело в том, что я этого Реймонда мог просто не встретить! Поэтому вполне вероятно, что в парке можно раздобыть еще информацию, но какую? Что искать? Кстати, чип сигнал под водой посылает? Надо узнать.

— Джерри, осетров ваша компания чипирует?

— Да, мы с чипирования рыбы и начали сотрудничество с «Паноптикумом». Потом появилась идея провести эксперимент по чипированию людей, чтобы следить за их здоровьем, функциональным состоянием и получать данные для социологов и медиков. Если врачи на ранней стадии начнут получать информацию о заболевании человека, то можно избежать осложнений и смертельных исходов. Сейчас мы разработали капельные чипы нового поколения, они многофункциональны и универсальны. При желании их даже можно устанавливать человеку без его ведома, например, просто сделав инъекцию или ту же прививку, но это, как ты понимаешь, сильно противозаконно. Про осетров ты почему вспомнил?

— Так рыба очень дорогая, ценная, особенно белуга-альбинос, если она вырвется на волю, то ее можно найти по сигналу? Можно запеленговать при помощи специального устройства?

— Всё зависит от расстояния, на которое уйдет объект, и если белуга действительно уплывет в подземные воды, то поймать сигнал весьма проблематично. Для этого нужен более мощный передатчик и оборудование.

Джерри увлекся и выложил кучу технических, не нужных для меня характеристик, поскольку ответ на свой вопрос я уже получил: если друг Реймонда утонул, и его унесло в подземное русло реки, то его тело не найдешь. А может быть, он смылся в катакомбы и плутает там горемычный, в этом случае, если беглец спустился глубоко, то сигнал точно не обнаружат. Тоже вариант. Поэтому с уверенностью утверждать, что с парнем не произошел несчастный случай, нельзя.

В одном я точно убежден, что очень хорошо себя знаю, и если сегодня уйду из «Челопарка», не попытавшись разобраться, с какой целью меня послала Вероника, и понять, куда действительно исчезли или не исчезли люди, то меня долго будут мучить угрызения совести. В связи с этим надо под любым предлогом убедить друзей остаться в парке до конца экскурсии, мол, очень интересно, будет что вспомнить, а вечером вернемся в усадьбу Питера.

— Ты меня слушаешь? — повторил вопрос Джерри. — Я говорю, не переживай за альбиносов, садки и вольер на ферме крепкие, так что никуда они не денутся. Кстати, наше сотрудничество с «Паноптикумом» заканчивается через полгода, так как они контракт с нами не продлевают. Сказали, что своими силами справятся.

Поблагодарив Джерри за информацию, я продолжил размышлять… стоп, какая к черту усадьба, а как же встреча с Реймондом ночью у озера? Плюс надо попытаться вечером увидеться с Вероникой и расспросить о пледе из одуванчиков, о «Челопарке» и Черепе. Тогда, уже в зависимости от полученных сведений, решу, стоит ли сообщить о прошлом месье Пешича. Друзьям пока ничего не стоит говорить, так как незачем их волновать раньше времени, а то еще начнут играть в комиссара Мегрэ и наломают дров. Я это веселое трио хорошо знаю…

— Приехали, — сообщил Санчо, — заходите.

Куратор указал на трехэтажный деревянный дом с вывеской «Мэрия», где находилось кафе с отдельным входом и немудреным названием «Приют». Обстановка здесь очень напоминала горницу в музее: отделка, мебель и другие предметы интерьера полностью были изготовлены из дерева.

— Надеюсь, не одной кашей будут кормить? — забеспокоился Вэл.

Появилась официантка, пышнотелая девушка, чем-то напоминавшая костюмершу в отеле, и сообщила, что сегодня подают на обед. Увидев ее, я чуть по лбу себя не хлопнул — Настя! Загадочная русская девушка зачем-то меня хотела видеть и о чём-то поговорить. Да уж! За три неполных дня в «Паноптикуме» вопросов и загадок накопилось порядком. Так, теперь надо ненавязчиво решить вопрос с друзьями по поводу продолжения экскурсии.

— Джерри, я видел, что в «Челопарке» есть община фанатов. Я правильно понял, что речь идет о футбольных болельщиках? — начал я издалека.

— Да, ты прав, Майкл. Хотя, между фанатами и болельщиками большая разница. Собственно, они — одна из причин моего появления в «Челопарке». Контингент там очень сложный, но интересный с любой точки зрения, если рассказывать об их поведении и похождениях, то целого дня не хватит. Самая колоритная и неоднородная община, тут лучше один раз увидеть. Товарищи, услышав о футбольных фанатах, заметно оживились, и я решил бить в яблочко.

— Джерри, болельщики каких клубов в общине живут, из каких стран? Не знаешь, есть ли фанаты МЮ, «Ливерпуля», «Реала», «Барселоны»? Может быть, у них атрибутика своих команд имеется? Сувениры, футболки, шарфы?

— Я не специалист по европейскому соккеру, но такие популярные клубы, конечно, знаю и символику этих команд видел в общине.

— Почему фанаты здесь поселились? Вдали от стадионов и клубов? — заинтересовался Дэвид.

— Большинству из них вход на стадион закрыт из-за буйства и хулиганства, а здешним психоаналитикам и социологам как раз не хватало такой публики. Вначале здесь появилось несколько фанатов, но их община быстро разрослась. Что касается формы, то у них есть что-то вроде лавки. Сувениры, атрибутику продают, меняются, короче, подзарабатывают по мелочи. Им друзья присылают посылки в город на почту «до востребования», а те приплачивают водителям, и они их привозят. В принципе, посылки запрещены, но безопасность закрывает на это глаза.

— Зачем такие сложности — отправлять до востребования? Разве нельзя сразу в «Паноптикум» отправить? — спросил я.

— Все, кто живут в «Челопарке», не имеют права сообщать родственникам и друзьям, где они находятся. Это прописано в условиях договора. Три года без контактов, в том числе телефонных, с внешним миром, иначе получится лагерь бойскаутов, и каждые выходные КПП будут осаждать родственники, друзья и подруги. Сразу же пропадет чистота эксперимента, главным условием которого является — изучение людей разных религий, взглядов, ориентаций и культур в замкнутом пространстве на протяжении длительного срока. В связи с этим внешние контакты исключаются.

— Если у жителя «Челопарка» умирает родственник, то его отпускают на похороны?

— Ты у Санчо про это спроси, я же здесь не работаю и таких нюансов не знаю. Только общеизвестными сведениями могу поделиться.

Пока разговаривал с Джерри, Вэл переварил полученную информацию и произнес то, что я от него ожидал:

— Ребят, давайте съездим к фанатам. Пообщаемся, форму посмотрим, сувенирчики разные.

Помимо ПСЖ, каждый из нас болел за иностранную команду: Вэл — за «Барсу», Чак — за МЮ, Дэвид — за «Реал». Когда я жил в Москве, то подростком постоянно ходил с отцом на матчи «Спартака» и с тех пор привязанность к клубу сохранил.

— Майкл? Чего молчишь?

Все трое вопросительно посмотрели на меня. Опа! Рыбки-то попались на крючок!

— Ну не знаю… в «Паноптикуме» мы загостились чрезмерно. Мы вообще-то на рыбалку приехали, нас, наверное, в усадьбе уже потеряли. Впрочем, ладно, ведь несколько часов ничего не решат. Уговорили! Остаемся и заодно посмотрим, что за фанаты там такие, может с ними вечерком пивка попьем.

Глава 11. Судилище, или Урок демократии от судьи Криса Лефлера

Закончив обедать, мы вышли на улицу, где у машины нас ожидал Санчо.

— Мы решили остаться. Хотим еще парк посмотреть, с людьми интересными пообщаться, фанатов увидеть, сувениры у них купить, — сообщил ему довольный Вэл.

— Ну и чудненько! Вы еще многое не видели. Я заодно со старшинами общин побеседую, — обрадовался куратор и посмотрел на часы. — Так, через десять минут начнется Судилище. Рекомендую зайти и посмотреть на местную демократию в действии, это весьма любопытное зрелище, скажу я вам.

За зданием мэрии находился большой куполообразный прямоугольный шатер с огромной золотой эмблемой «Паноптикума». Сюда уже стекался разношерстный возбужденный люд. Внутри просторного зала рядами стояли стулья, на подиуме возвышался огромный стол с табличкой «Преподобный судья Крис Лефлер», и лежал деревянный молот, да-да, я не ошибся, это был не обычный судейский молоточек, а именно молот.

— Наверное, преподобный смертный приговор исполняет на месте, после оглашения сразу глушит, — предположил Вэл.

Публика быстро заполнила зал, все оживленно общались и находились в приподнятом праздничном настроении, словно перед большой театральной премьерой. К секретарскому столу подошла девушка в круглых очках на милом личике, одетая в белую блузку и черную юбку.

Дождавшись наступления тишины, она торжественно провозгласила:

— Всем встать, преподобный судья Крис Лефлер!

— Сидите, — жестом показал нам Санчо и добавил шепотом: — Гости не участвуют в процессе.

Появился судья, это был темнокожий гигант в черепаховых очках на пол-лица, с пружинистой шевелюрой на большой голове. На плечи у него была накинута огромная черная мантия, в такой парус нас можно четверых обернуть. Сразу же стало понятно наличие на столе гигантской колотушки, так как в руке двухметрового исполина молоток выглядел бы детской погремушкой в руках дедушки, пытающегося успокоить разбаловавшихся внуков.

Лефлер основательно устроился в кожаном кресле-троне, затем внимательным отеческим взглядом оглядел публику и с благосклонностью кивнул. Народ разом выдохнул и дружно рухнул на стулья. Секретарша в мертвой тишине подала преподобному стопку бумаг и села за печатную машинку.

Гигант взял бумаги и мельком их просмотрел, затем, выбрав один из листков, громоподобным голосом Зевса пророкотал:

— Заседание номер двести шестьдесят четыре объявляю открытым.

Он взял в руки молот и грохнул им по столу. Купол шатра заколебался. Шоу началось.

— Рассматривается дело Мари Антуанет Стюарт Кюри против Даниэля Клемана, проживающих в общине сапиосексуалов, — начал зачитывать судья. — Мари Антуанет Стюарт Кюри просит выдворить Даниэля Клемана из общины сапиосексуалов или перевести в любую другую общину «Челопарка» из-за недостойного поведения и нарушения гармонии между партнерами во время духовной прелюдии, предшествующей половому акту. Даниэль Клеман злостно наплевал на партнершу, с которой в течение суток готовился к соитию духом и разумом, чтобы в апофеозе отношений совершить коитус… — судья оторвался от листка и прорычал: — Я вам, интеллектуалы бестолковые, не раз говорил, чтобы заявление писали коротко, и не выносили мозг мне и свободным гражданам «Челопарка» напыщенным словоблудием. Где месье Клеман? Почему не сидите на месте обвиняемого? Занять место! Живо!

Из рядов вышел мужчина в очках, с бородой и с сумятицей черных волос на голове. Злостный нарушитель предкоитусного ритуала застенчиво кивнул свободным гражданам и судье, потом сел на отдельный стул и стал добродушно созерцать общество через толстые линзы.

— Вот это типаж! — воскликнул Дэвид. — Готовый персонаж гениального изобретателя, создавшего машину времени.

— Пострадавшая и истец в одном лице, Мария Антуанет Стюарт Кюри, займите свое место, — сказал преподобный.

Вышла женщина, просто небесное создание: стройная, с осиной талией и аккуратным бюстом, курносым носиком и овальными черными очками на глазах. Каштановые волосы у нее были стянуты в пучок на затылке. Ангелочек сцепила руки перед собой и смиренно посмотрела на судью.

— Скажите, мадам, вы не будете возражать, если я вас буду называть просто Мари? — спросил судья, и по залу пробежал смешок.

— Нет, не возражаю, ваша честь, — с кротостью ответил ангелочек.

— В чём вы обвиняете Даниэля Клемана?

— Господин судья! — неожиданно жестким и четким голосом заговорило небесное создание. — Я обвиняю этого циничного, с позволения сказать, человека, наплевавшего на самое святое, что может быть на Земле, это на взаимоотношения мужчины и женщины, слившихся в наивысшей точке отношений — духовном оргазме и подготовивших свой разум и тело к волшебному соитию между…

— Сто-о-оп! — заорал судья и шарахнул молотом по столу.

Купол содрогнулся. Свободные граждане, не моргнув глазом, продолжали созерцать спектакль, привычные к выстрелам судейской пушки.

— Я же предупредил вас, Мари! Говорите коротко и по существу. Отвечайте, что он сделал? — преподобный указал молотом как указкой на витавшего в небесах Даниэля. — В чём вы его обвиняете?

На глазах Мари выступили слезы, наконец, выдержав драматическую паузу, она ответила:

— Ах! Я всё скажу без утайки! Мы с этим человеком целый день готовились к коитусу. Отключились от суеты и говорили только о возвышающих и соединяющих наши души темах: искусстве, литературе, философских воззрениях Вольтера. Наш разум слился в единое целое, а наши энергетические субстанции, сплетенные в клубок, достигли духовного совершенства и взлетели в астрал, — сказала она и снова сделала театральную паузу.

Судья еле сдерживал себя, а колотушка в его руках нервно подергивалась.

Вэл в восторге прокомментировал:

— По-моему, Мари довела преподобного до мозгового оргазма, и сейчас произойдет извержение вулкана.

— В едином энергетическом потоке мы… — увидев, свирепый взгляд Лефлера, она ускорилась. — Я заканчиваю и перехожу к фактам, господин судья. После продолжительной прелюдии, когда наши души сплелись в духовном экстазе, мы с Даниэлем условились встретиться в полночь, чтобы предаться любви и соединиться в неземном коитусе…

— Еще короче! — зарычал судья.

— Я зашла к Даниэлю в комнату босая, в розовой шифоновой сорочке, созревшая для великого таинства коитуса, и тут я увидела у любимого… — Мари сделала эффектную паузу, в зале стояла такая мертвая тишина, что пролети муха под куполом, она произвела бы эффект сверхзвукового истребителя, — … что он держит эту мерзость!

Снова долгая пауза… публика в ожидании развязки затаила дыхание… наконец, девушка медленно достала из сумочки какой-то журнал и положила его на стол. Зрители гусаками вытянули шеи, пытаясь рассмотреть «эту мерзость». Судья Лефлер с некоторой опаской взял двумя пальцами улику и, развернув ее, продемонстрировал яркую обложку зрителям. Зал в недоумении ахнул… это же… комикс! Обычный комикс! На обложке нарисован летящий Супермен, совершающий очередной подвиг. Крис Лефлер молча перелистал журнал, внимательно рассматривая каждую страницу, затем, пожав плечами, свернул в трубку и, приставив ее к глазу, посмотрел через нее на притихший зал, ожидающий вердикта преподобного…

— Мадам, осмелюсь ли я предположить, — сказал судья и помахал трубкой перед Мари, как дирижер палочкой, — что Даниэль Клеман пытался использовать комикс не по назначению, э-э, так сказать, э-э… для сексуальных игр, чем оскорбил вас?

Публика разом вдохнула воздух и синхронно, как залп из сотен артиллерийских орудий, грохнула канонадой неудержимого хохота, высвобождая накопившуюся энергию.

Преподобный дождался, когда зал успокоится без применения молота, и приказал:

— Отвечайте, Мари!

Девушка вспыхнула ярким багрянцем, словно пион на заре под первыми лучами солнца.

— Неужели непонятно?! Он рассматривал картинки в низкопробном, мерзком чтиве, тем самым разом уничтожив гармонию между нами, и я категорически…

Судья бабахнул молотом. Купол тряхнуло.

— Тихо! Я всё понял, из-за того, что он читал комикс, у вас не произошло духовного и физического соития?! Так?! И гармония навернулась медным тазом! Так?!

— Да, — прошептала Мари.

— Тишина! — рявкнул Лефлер в адрес угорающих зрителей.

Минут пять он молчал, пересматривая страницы в полной тишине и внимательно читая подписи под картинками комикса. Закрыв журнал, он вздохнул и показал обложку с Суперменом Мари.

— Кто нарисован на обложке? Как его зовут? Чем занимается этот человек?

Мари с негодованием перевела взгляд с Супермена на судью.

— Откуда я, бакалавр искусств, член общества истории культуры и…

Лефлер не дослушал ее и спросил:

— Месье Клеман, кто нарисован на обложке?

Изобретатель весь процесс спокойно сидел на стуле и шевелил губами, наверно, прикидывал, когда будет готова машина времени, и он сможет сбежать от Мари лет этак на пятьсот.

Даниэль с энтузиазмом начал объяснять:

— Это Супермен, обладающий многими суперспособностями, и одна из них — перемещение по воздуху со скоростью света. У меня есть две версии, объясняющие этот феномен. Постараюсь описать простым языком для дилетантов. Первая, это самотелекинез, при помощи которого Супермен создает вокруг себя энергетическую капсулу, нейтрализующую земную гравитацию. В последние несколько лет я занимаюсь вопросами преодоления гравитации. У меня есть большой научный труд на данную тему, давайте я вам покажу одну прелюбопытнейшую вещицу… — заметно оживший Даниэль раскрыл комикс. — Кстати, есть еще вторая версия, которая пересекается с первой. Я могу…

Преподобный шарахнул молотом по столу. Купол подпрыгнул. Зал застыл в ожидании. Даниэль испуганно икнул и замер.

— Достаточно, и так всё ясно!

Крис Лефлер с укором посмотрел на Мари и сказал:

— Для вас это мерзкие картинки, — судья поднял высоко указательный палец, фиксируя важность момента, — а для ученого это объект научного интереса. Вы обвинили невиновного человека, оскорбили и желали выгнать его из общины, не разобравшись. Ох уж мне эти бакалавры искусств! Не стыдно?!

Но Мари никого не слушала, она кинулась к Даниэлю, обняла его и промолвила сквозь рыдания:

— Прости меня, недалекую и недостойную тебя! О-ох! Мой гений, если можешь, прости меня! О-ох! Мое интеллектуальное чудо! — нараспев причитала бакалавр искусств. — Ты великий ученый. Ох! Ах! Давай же поскорее вернемся в храм любви, где наши души сольются воедино.

Зал в экстазе топал ногами, свистел и аплодировал. Женщины вытирали слезы платочками.

Один из мужчин крикнул:

— Эй, Клеман! Ну-ка, отгравитационь ее хорошенько!

— Да, тут Шекспир отдыхает! — сказал Чак. — Но судья-то, как всё выкрутил и Даниэля спас от депортации, и любовь.

Преподобный бабахнул молотом. Купол всполошился. Все замерли.

— Суд удаляется на совещание! — пророкотал он.

В мертвой тишине прошло несколько минут, наконец, судья вынес вердикт.

— Объявляю решение суда: Даниэль Клеман невиновен! Мари Стюарт, чёрт, Антуаннета, чёрт… — он запутался и махнул рукой, — короче, я вас наказываю тремя работами вне очереди по уборке администрации за клевету на умного и порядочного человека. Также в течение месяца вы должны войти в курс дела, чтобы иметь представление о теории месье Клемана, о чём кратко и доложите на одном из наших заседаний. Решение обжалованию не подлежит!

Молот со свистом опустился на стол. Купол залихорадило. Зал взорвался аплодисментами, а Мари, расцеловав Даниэля, потащила его в храм любви — замаливать грехи.

После драматической развязки Крис Лефлер хорошо поставленным голосом шпрехшталмейстера объявил:

— А-а-антракт! — потом спохватился и рявкнул: — В заседании объявляется перерыв.

Преподобный закрепил свои слова очередным ударом молота. Купол затрепетал. Народ повалил на свежий воздух.

— Предположу, что его предки слыли добрыми кузнецами, — сказал Вэл. — Где вы нашли такого харизматичного судью?

— Мы его не искали, Лефлер сам пришел, — ответил Санчо. — Он один из первых свободных граждан «Челопарка». Поговаривают, что Крис служил в провинциальном театре и в роли Отелло несколько переусердствовал с Дездемоной в состоянии алкогольного опьянения. Говорят, что он еле ноги унес, которые его к нам и привели, но вы понимаете, что это только неподтвержденные слухи. Здесь же он единая вертикаль власти, поскольку занимает в «Челопарке» должность мэра, судьи, проповедника и главного арбитра футбольных матчей.

— Двухметровая вертикаль власти, — резюмировал Дэвид.

Вместе с толпой мы покинули храм правосудия и остановились у стенда с обнародованными приказами, объявлениями, решениями и к нашему удивлению — турнирной таблицей местного чемпионата по футболу. Все с интересом стали ее изучать. Всего в первенстве участвовали двенадцать команд. На последнем месте позорно плелись с виду боевые веганы, очевидно, сплочению их командного духа мешали распри по белковому вопросу. Первое место после семи игр ожидаемо занимала команда фанатов. Удивление вызывало второе место команды «Сексики», опережавшей на одно очко джедаев и на два пещерных людей.

Рядом с нами остановилась группа нарядно одетых граждан, среди них выделялась три крупных шимпанзе в пошитых на заказ костюмах, с яркими оранжевыми галстуками и с белыми платочками в верхнем кармане. Собеседники общались с обезьянами при помощи жестов, а те с явным удовольствием поддерживали беседу, но после знакомства с Джеком поведение местных продвинутых приматов уже не удивляло.

— Кто они? — кивнув на группу, спросил я у Санчо.

— Сообщество «Исток». Шимпанзе у них являются равноправными членами общества. Люди живут в условиях дикой природы в шалашах, глиняных мазанках и ведут натуральное хозяйство. Собирают грибы, ягоды, ловят рыбу, короче, живут на подножном корму как первобытные люди.

Удар колокола возвестил о конце антракта, и свободный народ «Челопарка» потянулся занимать места.

В наступившей тишине, преподобный стал читать:

— Рассматривается иск, поданный Жоржеттой Сальери к мэру «Челопарка»… — Крис с недоумением поднял голову от листа, посмотрев на яркую, разодетую во все цвета радуги даму, и продолжил, — так, значит, на мэра Кристофера Лефлера в связи с его запретом вести избирательную кампанию в парламент «Челопарка», что является нарушением гражданских свобод, — судья пропустил пару страниц, насыщенных юридической казуистикой, и зачитал лишь последний абзац: — Прошу наказать мэра Кристофера Лефлера за посягательство на гражданские свободы жителей «Челопарка» и разрешить провести выборы в парламент.

Преподобный бросил иск на стол и в упор уставился на Жоржетту. С минуту он безучастно смотрел на пышнотелую красавицу с шоколадным цветом кожи и выразительными насмешливыми глазами, наконец, он произнес:

— Вызывается для дачи показаний Жоржетта Сальери. Будьте добры, мадам, мы вас слушаем!

Жоржетта вышла и заговорила эмоционально и возвышенно:

— Народ «Челопарка» желает стать свободным, сильным и жить в демократическом обществе, в котором проповедуются свобода, равенство и…

Удар молота оглушил публику. Купол подпрыгнул.

— Мадам, говорите коротко и по существу! Агитируйте на митингах, я не позволю устраивать политический балаган в святая святых. Получаете первое предупреждение.

Жоржетта помолчала, собралась с мыслями и сказала:

— Мэр запретил свободным гражданам проводить выборы в парламент. У нас в «Челопарке» на данный момент созданы три партии, члены которых готовы принять участие в политической жизни нашего сообщества.

— И что же сказал вам мэр, уважаемая Жоржетта? Чем мотивировал отказ? — с вкрадчивостью кобры спросил Лефлер.

— Господин судья, мэр «Челопарка» сказал следующее: «Вы зажрались, как стая свиней, дорвавшихся до халявы. Теперь вам еще и свободу подавай! Не хрен здесь разводить дерьмократию!», — пожаловалась Жоржетта.

— Вот так и сказал?! — изумился преподобный. — Как он посмел?! Ай-яй-яй! — он посмотрел на затаивших дыхание людей, затем сказал: — Нет, присутствующие не сильно похожи на свиней. Безобразие! Вызывается для дачи показаний мэр «Челопарка» Крис Лефлер. — судья, осмотрев зал поверх очков, спросил с язвительной строгостью: — Господин мэр, правду ли говорит гражданка Сальери, что вы запретили какую-либо политическую деятельность на территории «Челопарка», и на каком основании назвали свободных граждан свиньями?

Преподобный задал вопрос, тут же сбросил мантию и остался в белой рубашке, затем сделал шаг влево и стал отвечать в статусе мэра:

— Уважаемый господин судья, всё верно, политическую деятельность я запретил ввиду отсутствия ее необходимости. Свиньями же обозвал тех, кто отлынивает от работы и желает продолжить тунеядствовать на законном основании, занимаясь словоблудием. Вот эти, так называемые граждане, решили заняться политической деятельностью и стали плести интриги против мэра «Челопарка» и администрации «Паноптикума». Кто они после этого, если не свиньи? — спросил мэр, затем надел мантию и сел в кресло, при этом его лицо приняло задумчивое выражение.

Лефлер, будучи уже в статусе судьи, долго молчал и барабанил пальцами-сардельками по столу, потом он обратился к Жоржетте:

— Мадам, как вы считаете, какую реальную пользу может принести парламент в «Челопарке»? Отвечать, пожалуйста, коротко.

Жоржетта навела могучую грудь на преподобного и сказала:

— Много чего полезного даст парламент, но главное, мы сможем создать оппозицию мэру «Челопарка» и ограничить его права на законодательном уровне.

— Вы желаете создать оппозицию мэру и администрации, которая вас кормит, поит, лечит и, прошу прощения, одевает? — развел в недоумении руки Лефлер. — Я вас правильно понял?

В ответ Жоржетта лишь кивнула.

— Хорошо! Мы живем в свободном сообществе граждан «Челопарка», и раз народ желает парламент, то суд не может не отреагировать на сию инициативу. Я, то есть суд удаляется на совещание.

После этих слов он закрыл глаза, не забыв сказать:

— Присаживайтесь, господин мэр, спасибо, вы нам очень помогли.

В зале наступила полнейшая тишина. Народ безмолвствовал в ожидании, каким образом преподобный разрешит конфликт интересов между мэром и судьей. После пятнадцатиминутной паузы Лефлер взял ручку и что-то написал на листе бумаги, затем дуплетом шарахнул молотом. Купол завибрировал.

Когда судья поднялся, за ним встал весь зал.

— Решение суда от такого-то числа, принято таким-то, — пробасил преподобный. — Первое: мэра, Кристофера Лефлера, оштрафовать на пятьсот франков за ограничение гражданских свобод жителей «Челопарка» и оскорбление некоторых граждан сообщества, — зал дружно зааплодировал, восторгаясь справедливостью и мудростью решения. — Второе: разрешить на территории «Челопарка» выборы в парламент численностью тридцать человек.

Свободные граждане восторженными криками приветствовали решение судьи, а Жоржетта Сальери закричала браво и подпрыгнула от радости несколько раз вместе с пышными грудями, игриво оголяющимися в свободном полете.

— Браво, судья, браво! Браво! — скандировал зал.

— Третье, — продолжил преподобный, — назначить пожизненно главой парламента «Челопарка» свободного гражданина Кристофера Лефлера с окладом в три тысячи франков в месяц и правом вето на решения депутатов по его усмотрению. Решение принято и обжалованию не подлежит!

Лефлер со всей силы, очевидно, для лучшего усвоения решения, маханул колотушкой по столу. Купол сотрясся.

Жоржетта, к тому времени радостно пританцовывала и была готова снова крикнуть браво, но так и замерла с открытым ртом. Грудь ее поникла, руки опустились, на глазах выступили слезы. Зал, пребывая в полнейшем недоумении, молчал с минуту, усваивая очередной урок демократии от Криса Лефлера, затем кто-то первый рассмеялся, и через мгновение публика залилась истерическим хохотом. Что тут сказать? Недолго музыка играла, недолго Жоржетта танцевала.

— Вот это демократия! Ай да судья, ай да пройдоха! — смеясь, сказал Вэл. — На него как сядешь, так и слезешь.

Тем временем преподобный продолжил заседание и зачитал очередное заявление.

— Рассматривается иск, поданный Жаком Дюбуа к Жоржетте Сальери. Зачитывать тут особо нечего, ибо вопрос простой. Слушаю вас внимательно, Жак. Желательно коротко и быстро.

Высокий седовласый мужчина занял место истца вместе с тремя шимпанзе в костюмах.

— Господин судья, я, свободный гражданин «Челопарка», заявляю, что случилось вопиющее безобразие со стороны Жоржетты Сальери. — Дюбуа сделал паузу и обвел глазами заинтригованный люд. — Эта мадам, так сказать, воительница за демократию, вычеркнула из избирательных списков трех достойных джентльменов, а именно: Тюрама Дюбуа, Бартеза Дюбуа и Зизу Дюбуа, которые, кстати, являются полноправными гражданами нашего сообщества и, как и все, стоят на довольствии и считаются любимцами посетителей «Челопарка», пользуясь у них популярностью уж побольше, чем мадам Жоржетта.

С места выкрикнули:

— Ну, это дело вкуса! По мне, так Жоржетта посексуальней будет!

Зал грохнул. Судья разрядил молот. Купол зашатало.

— Тишина! — рыкнул он. — Продолжайте, Дюбуа!

— Да я, собственно, и закончил. Я прошу, ваша честь, восстановить справедливость и разрешить нашим шимпанзе иметь право голоса, а также выдвигать свои кандидатуры в парламент.

— Жоржетта Сальери, объясните, на каком основании вы вычеркнули из списков трех граждан «Челопарка», тем самым ограничив их свободу? — спросил сверхъехидным тоном судья.

Жоржетта, стрельнув в него глазами, произнесла с сарказмом:

— В «Истоке» есть три осла, два пони, конь, собаки, кошки, два попугая и прирученный волк. Давайте их тоже внесем в список, и пускай они голосуют.

— Стоп! Стоп! — прервал ответчицу Лефлер. — Отвечайте по существу, а именно: на каком основании вычеркнули шимпанзе, тьфу, граждан из списков?

— Да они обезьяны! Они ничего не понимают и не соображают, — ответила Сальери.

Лефлер до такой степени нахмурил объемистый лоб, что казалось, морщины, волнами накатывающие на густые брови, сойдут с его чела и обрушатся на одиноко стоящую мадам Сальери и, как щепку, понесут бедняжку, закрутят и выбросят на неуютный каменистый берег необитаемого острова, где ей некому будет пудрить мозги, ввиду отсутствия преподобного и свободных граждан «Челопарка».

Наконец, судя по наступившему штилю на лбу, он совладал собой и с ехидной приторностью произнес:

— То есть вы, мадам, считаете, что политики, с подачи которых развязываются войны и тратятся миллиарды на вооружение, вместо финансирования социальных программ и, которым насра… пардон, плевать на простых граждан с Эйфелевой башни, всё понимают и соображают? То есть вы считаете, что они умнее наших обезьян? Могу вас заверить, что, по крайней мере, наши граждане приматы принесут вреда значительно меньше политиканов.

В зале рассмеялись и заулюлюкали в поддержку ущемленных свободных граждан «Челопарка». Неожиданно один из шимпанзе достал из кармана банан и, очистив фрукт наполовину, подошел к Жоржетте и, дружелюбно ощерясь, протянул его мадам Сальери. Та не ожидала такого тонкого хода со стороны оппонента и, взяв банан в руки, пару секунд с недоумением на него смотрела. В этот момент вся гамма чувств промелькнула на ее красивом лице, словно она играла в пантомиме Золушку, у которой на ее глазах угнали карету вместе с принцем: удивление, недоумение, обида и злость.

В итоге она только и смогла крикнуть:

— Я протестую! Это расизм! Расизм!

Публика набрала побольше воздуха в легкие и ударила раскатами громкого хохота, казалось, что еще миг и под потолком загремит гром, и засверкают молнии. Шимпанзе тем временем инициативу не терял, он обнял даму за талию и поцеловал в пышный бюст. Народ неистовствовал и падал от хохота со стульев. У Сальери выступили слезы на глазах, а обезьяна продолжала ее нежно обнимать, прижавшись счастливой башкой к могучей груди. Жоржетта, не выдержав, сама расхохоталась и чмокнула примата в лоб. Зал в восторге засвистел. Завизжал. Заулюлюкал.

Судья дал улечься эмоциям и сообщил свое решение:

— Граждан Дюбуа в список вернуть! Жоржетта Сальери на месяц назначается читать свежие газеты в сообществе «Исток» для повышения политического кругозора шимпанзе. Заседание закрыто! Все свободны!

Люди стали подниматься со стульев, а Крис Лефлер встал и обратился к публике:

— Прошу внимания, свободные граждане «Челопарка»!

Но возбужденная публика делилась впечатлениями и не слышала обращения судьи, тогда тот достал из кармана свисток и дунул в него со всей мощью. Сразу же наступила тишина.

— Напоминаю! Завтра футбольный матч. Встречаются команды сексиков и веганов. Всех приглашаю на стадион. Заранее предупреждаю команду сексиков, если кто-нибудь из вас снова выйдет на матч в стрингах, то я вас, сукины дети, накажу очком.

Народ в течение трех секунд переваривал услышанное, а потом взорвался здоровым, очищающим душу хохотом. Преподобный, посмотрев с негодованием на толпу, нахмурил суровые брови, но не выдержал и сам загрохотал смехом небесного громовержца. Купол отозвался веселым эхом.

Глава 12. Община фанатов, или Подозрительные люди

— Куда сейчас поедем, Санчо? — спросил Вэл и, не дожидаясь ответа, по-ребячески попросил. — Можно к фанатам? А?

— Для нас желание гостя — закон, — улыбнулся гид, — поэтому к ним, родным, и поедем.

В машине я спросил у Джерри, сидевшего рядом со мной:

— У «Паноптикума» есть филиалы в других странах? Мне очень нравится в «Челопарке», это настоящий оазис свободы для человека любых взглядов, как журналисту мне очень интересен данный проект.

— Я работаю конкретно с этим «Паноптикумом». О филиалах ничего конкретно сказать не могу, но это не значит, что их не существует, если интересно, то поговори с Санчо на эту тему. «Паноптикум» достаточно закрытая структура и, повторюсь, меня весьма удивляет, что они пригласили сюда журналиста.

Машина промчалась по извилистой дороге, пересекла вброд речку и выскочила на холм. Внизу у подножья в дубовой роще расположился яркий колоритный лагерь. На заборе и двухэтажном здании висели флаги десятков футбольных клубов. Я ожидал увидеть бардак и свинство на территории фанатской общины: горы бутылок, банок и толпу дерущихся пьяных людей, защищающих честь любимого клуба. Но когда мы попали на территорию общины, то увидели подстриженный газон по всему участку и длинное ухоженное двухэтажное здание с большими чистыми окнами. В конце двора на небольшой поляне восемь человек с азартом гоняли мяч.

Санчо засунул два пальца в рот и свистнул. Вскоре к нам вышел человек в футболке ФК «Црвена звезда».

— Здравствуй, Мирко! К товарищескому матчу всё готово? — поздоровался куратор.

— Приветствую, Санчо, — ответил фанат. — Всё тип-топ! Отобраны лучшие игроки, мы поделили их на равные по силе составы. Играть будем нежестко, так что голов будет много. Можешь ставки организовать среди гостей, — пошутил он. — Я тебе по секрету счет сообщу, так сразу озолотишься.

Парень говорил со славянским акцентом, да еще Мирко зовут, да еще фанат «Црвена звезда», ну что ж, его ждет сюрприз.

Я подошел и включил дурака:

— Какая красивая форма! Не могу вспомнить, откуда этот клуб?

Мирко презрительно посмотрел на профана, потом с любовью провел по красно-белым полоскам и с гордостью произнес:

— «Црвена звезда», знаете этот клуб?

— Да вроде слышал. Он где, в Румынии находится?

Фанат с обидой посмотрел на дилетанта и сообщил:

— «Црвена звезда»! Город Белград! Между прочим, победитель Кубка европейских чемпионов 1991 года к вашему сведению.

Не выдержав, я улыбнулся и произнес по-русски:

— Приветствую тебя, брат!

Секунду серб смотрел на меня ошеломленно, затем спросил:

— Россия? Москва? «Спартак»?

Прежде чем я успел ответить, он громко засвистел. Из дома вышли двое крепких парней, и счастливый Мирко рассказал товарищам о госте. Так уж исторически сложилось, что сербы и русские всегда поддерживали друг друга, и неудивительно, что они обрадовались нежданной встрече.

— Брат, — спросил Мирко, — ты здесь надолго?

— Мы остановились в усадьбе на Оленьем озере. С неделю еще будем.

Тут я сообразил, что нашел отличный повод остаться на ночь в «Паноптикуме», чтобы встретиться с Реймондом. Достаточно договориться с Мирко, что мы нагрянем к ним вечером в гости попить пивка.

Сербы охотно пошли на контакт и рассказали, что живут здесь около двух лет, так как дома у них неприятности с законом. На дерби они подрались с фанатами «Партизана», и после стычки несколько человек в тяжелом состоянии попали в больницу. У одного из раненых соперников отец оказался шишкой в милиции, вот их и объявили в розыск.

— Знакомые из Испании порекомендовали нас в «Челопарк». Нам здесь нравится. Раньше здесь был бардак, но мы с французами и испанцами объединились, и навели порядок. Особо буйных приструнили, а двоих совсем из общины выгнали. Первенство по футболу организовали, магазин с сувенирами открыли, короче, жить можно. Мне нравится, — подытожил Мирко.

Санчо подозвал к себе сербов обсудить организацию матча, а я прошелся по двору и увидел в магазинчике своих друзей, те с увлечением рассматривали сувениры, атрибутику и приценивались.

Кстати, вот и еще один вопрос нарисовался: Череп из Югославии, а Мирко с друзьями из Белграда. Случайность или Пешич специально подбирает земляков, имеющих проблемы с законом? Если я пообщаюсь с фанатами за бутылочкой пива, то что-нибудь да узнаю интересное. Прогуливаясь, я прошел вдоль здания и вышел к хозблоку, где несколько человек копошились у джипа цвета хаки. Из багажника машины люди вытаскивали коробки и свертки, а еще один парень в бейсболке стоял ко мне спиной и следил за разгрузкой.

Внезапно Осётр подал сигнал тревоги. Быстро развернувшись, я спокойным шагом пошел в сторону футболистов, искоса продолжая наблюдать за подозрительными людьми. На газоне развалилось несколько фанатов, наблюдавших за игрой. Я расположился рядом с ними, и, заняв стратегически важную позицию, хорошо рассмотрел трех человек с военной выправкой и буграми мышц, выступающих из-под черных футболок. Угрюмые лица и суровые взгляды бойцов доброты явно не излучали, а парень в бейсболке, дав последние указания, развернулся и пошел к дому, это… это оказался Череп. Златан увидев у выхода Санчо, пожал ему руку, перекинулся с ним парой слов и вышел за ворота.

— Мы тебя потеряли, — раздался голос Чака, — ты сувениры смотреть будешь? Много интересных вещиц есть.

Трое друзей подошли ко мне с пакетами, набитыми футбольными атрибутами и сувенирами.

— Предлагаю сегодня вечером посетить шикарную тусовку с фанатами. Посидим, пивка попьем, а завтра с утра махнем в усадьбу. Согласны? — спросил я.

Естественно, мое предложение очень даже пришлось им по душе. Глаза у товарищей заблестели в предвкушении вечерних посиделок, пива и разговоров о футболе, потом будет что вспомнить и рассказать знакомым.

Немного погодя ко мне подошел Мирко, он улыбнулся и спросил:

— Что, браток, интересно вам в «Челопарке»? Понравилось?

— Очень, — ответил я и рассказал о Судилище во главе с Крисом Лефлером.

— О, судья, его все уважают. Для меня загадка, как он управляет такой разношерстной публикой, но его все слушаются, даже самые отпетые, — тут Мирко понизил голос, — у нас полгода назад появились в общине семнадцать новых фанатов из Албании. Пальцы у них врастопырку, ничем не помогают и говорят сквозь зубы, мол, нам ваш закон не писан, их Златан привел сюда. Знаешь Черепа?

— Череп? — переспросил я. — А кто он? Чем в «Паноптикуме» занимается?

— Всё, что хозяин скажет, то и делает, он на побегушках у него. Череп бывший военный и наш земляк. Нас не признает, так, процедит сквозь зубы: «Здрасте и до свидания», и всё.

Как раз из-за угла вышли люди Пешича, разгружавшие джип.