Бесплатный фрагмент - Секретный город

Пролог

В больничной палате он появился неизвестно откуда. Худощавый парень восточной наружности. Странный пациент — уколов ему не делали, таблетки он не глотал, а главное, к нему никто не приходил. Под Новый год в огромной палате на десять человек мы остались вдвоем.

— Слышишь, друг. Забери часть продуктов себе, — обратился я к нему, так как родственники завалили меня новогодней едой, и в тумбочку она уже не вмещалась.

— Купить?

— Нет, просто возьми себе, а то пропадут. Мне за месяц столько не съесть.

Парень взял апельсин и встал возле окна. Он долго смотрел в окно и в это время, очень медленно и аккуратно, дольку за долькой поедал апельсин.

— Бери еще, ешь. Что ты там интересного на улице увидел?

— Смотрю, часто ли у вас на улице ходят патрули.

— Зачем тебе патруль?

Глаза парня стали напряженными, он внимательно смотрел на меня, словно решаясь, стоит ли мне доверять. Потом, решившись, скороговоркой выпалил:

— Хочу сигареты купить, а у меня нет документов.

— Патрулей у нас здесь никаких нет. Да и документов никто не проверяет.

— Этого на сигареты хватит?

Парень помахал банкнотой. Было ясно, что он совершенно не знает наших цен. Но откуда же у него тогда деньги?

— Хватит на десять пачек. Так что иди, покупай. Ты где деньги взял?

— Баржу разгружал.

Парень из какого–то другого мира. Потом мы подружились, и я много чего о нем узнал.

Я смотрел за окно на обледенелые ветки, радовался, что у нас тепло, а рядом сидит сосед, которому нужен слушатель. Так продолжалось две недели… У нас новогодние праздники затягиваются надолго… Потом мне стало хуже, воспалительный процесс, сидевший внутри меня, пошел в наступление.

Два дня я без сознания лежал под капельницей. Когда я очнулся, худощавого соседа в палате не было. Я так и не узнал, правда ли то, что он мне поведал, или выдумка. Я даже не спросил, как соседа зовут. Но история, им рассказанная, накрепко засела в моей голове. Собеседник говорил тихо, но слова его жгли. Он родился и вырос в далекой стране, где бог не приходит на помощь, предательство возведено в культ, а надеяться можно только на себя. Есть ли там любовь? Я не знаю. Быть может, вы это поймете лучше меня…

Секретный город

Если спросишь, кем я стану
После смерти, — я отвечу:

Над вершиною Пэнлая
Стану я сосной высокой.

Пусть замрет весь мир под снегом

Зеленеть один я буду.

Сон Саммун

Перевод — А. Ахматовой.

На территории воинской части это было самое мирное строение. Одноэтажный домик, рядом цветочная клумба. Над входом висит вывеска, отчего–то напоминающая кладбищенскую — «Управление кадрами». За дверью приемная, за столом сидит строгая, подтянутая девушка в военной форме — секретарь. По краям помещения — стулья для посетителей. На одном из них сидит молодой парень. Его внимательные, темные глаза широко открыты. Одет он в синие брюки и легкую белую рубашку. На шее, несмотря на жару — галстук.

— Ты должен всегда хорошо выглядеть. Ты — инженер и будешь руководить людьми. Зря я боялась за тебя и отговаривала. Ты выдержал все проверки. Отец бы тобой гордился если бы дожил. Тебе удалось получить важную работу, — говорила мать, упаковывая стопку галстуков.

Перед отъездом удалось купить и недорогие туфли. Несмотря на то, что они были новыми, совершенно не жали. Удобная одежда и обувь делала движение во время ходьбы легкими и непринужденными. Но сейчас он был явно напряжен. Секретарь снимает трубку телефона и обращается к молодому человеку:

— Чанг Сан Дин — заходите. Вас ждут.

Молодой человек приоткрыл дверь. В кабинете — два стола; один расположен напротив окна, другой — у стены с портретами вождей. Под картинами сидел коренастый, лысый полковник и что–то писал. За другим столом сидел седой майор с обветренным красным лицом. За его спиной висел плакат, где солдат народной армии лихо протыкает штыком американского оккупанта. Майор недовольно глянул на Чанга.

— Что там у тебя? — хрипловатый голос и еле уловимая неопрятность в мундире выдавали в нем человека пьющего.

Чанг молча поклонился и протянул документы.

Военный хмуро повертел диплом. Тупыми бездумными глазами глянул на фотографию в удостоверении и развернул листок с направлением.

Чангу показалось, что направление на работу майор перечитал дважды. Потом молча начал разглядывать Чанга. Это продолжалось минуты две.

Чанг совершенно не знал, как вести себя в этой ситуации и старался с почтительным видом смотреть на стол с документами. В глубине сознания у него проскальзывала мыслишка, о том, что военные уже знают о секрете, и в любой момент майор вызовет охрану.

«Нет, этого ни как не может быть. Это не возможно», — подумал Чанг, и постарался искренне и добродушно улыбнуться. В ответ у полковника по окаменевшему лицу судорогой пробежала эмоция то ли раздражения, то ли брезгливости, и он рявкнул:

— У тебя дрель есть?

У Чанга был целый баул с вещами, который он предусмотрительно оставил в приемной. Там было много чего помимо одежды: кастрюля, две бутылки водки «соджу» и даже несколько сушеных каракатиц, на случай, если надолго останешься без еды. Но дрели там точно не было. Чангу показалось, что он не правильно понял вопрос:

— Извините, я, наверное, не понял товарища майора?

— У т–е–б–я дрель есть? — специально, как для общения с идиотом, растягивая слова, произнес военный.

— Я не знал, что для моей работы здесь понадобится дрель. Мне во время инструктажа никто о дрели и других инструментах не говорил.

Майор поморщился:

— Все, не годен.

— Почему не годен? Я собрал все необходимые документы. Полгода ждал назначения. Уволился с предыдущей работы. У меня диплом с отличием. Я не знал, что для работы менеджером по персоналу нужна дрель.

— А что ты знал? Это сверхсекретный объект. Государство надеялось на тебя. А ты оказался не готов.

— Что же мне делать?

— Не знаю. Забирай бумаги и уходи отсюда.

— Куда?

— На улицу.

Чанг собрал бумаги и вышел.

В приемной секретарь печатала на компьютере и вопросительно взглянула на парня.

— Майор сказал, что я здесь не нужен, — сказал Чанг, взваливая на спину огромный баул. Он согнулся под тяжестью ноши, став похожим на горбуна.

— Оставьте вещи в приемной, — улыбнулась ему секретарь.

— Зачем?

— В столовой вам с ними будет неудобно.

— В какой столовой?

— Надо пройти метров десять вперед и повернуть направо.

Чанг с недоумением поставил вещи на пол.

— Что вы смотрите? Поспешите. Обед через полчаса закончится. Вот вам талон на питание.

Секретарь протянула листок. Парень замешкался.

— Берите, берите. Как командированному на особый объект, вам положено.

— Но меня ведь не взяли на работу.

— Идите, ешьте, и ни о чем не беспокойтесь.

Пожав плечами, молодой человек отправился искать, где в этом странном месте кормят.

— ––

В столовой Чанг протянул повару листок. Людей было не много. Чанг удивился — ему насыпали полную миску рассыпчатого риса. На каждом столе стояла большая тарелка с капустой — кимчи, и похоже было, что можно брать сколько угодно.

Несмотря на переживания, аппетит у парня был отменный. Последний раз рис он ел месяц назад.

Чанг ел и разглядывал немногочисленных посетителей. По манере поведения и разговору чувствовалось, что это люди влиятельные. Сожаление о том, что ему так и не удастся приобщиться к этой элите легкой тенью проскользнуло в голове у молодого человека.

А чудеса не кончались. Когда Чанг доел рис, ему официантка принесла рыбу и еще маленькую глубокую тарелку. Чанг думал, что там тушеные овощи. Но нет, в тарелке было мясо. Несколько кусочков настоящей свинины плавали в соусе!

Парень был поражен. Может быть, сегодня какой–то важный праздник и он что–то запамятовал? Но нет — обычный будний день. И в обычный будний день здесь дают свинину!

С приятной тяжестью в животе молодой человек вернулся в приемную.

— Вещи можете пока оставить здесь, а сами пока посидите на улице, подождите, —

улыбнулась секретарь.

Чего ждать, было не понятно, но терпения у парня было не занимать. Еще в школе врач удивился его стойкости, когда зашивал глубокую рану без наркоза на ноге. Сжав зубы, мальчик выдержал процедуру, не издав ни звука. Лишь потом у него возле губ появились две морщинки, да время от времени он слегка прихрамывал.

Чанг уселся на скамейку во дворе. Светило летнее солнце. Сладко и пьяняще пахло резедою. Откуда–то появился огромный рыжий кот, потерся о ноги молодого человека, а потом запрыгнул к нему на скамейку.

«Положение не так уж плохо», — подумал парень, поглаживая довольно урчащего кота. Во всяком случае, арестовывать его пока никто не собирался. Мимо него прошли две официантки с подносами, накрытыми полотенцами.

«Обед военным в кабинет понесли», — подумал Чанг, и закурил сигарету.

Многие мужчины курят, но парень курил, как буд–то соблюдал таинственный ритуал. Кончиками пальцев он бережно держал сигарету, осторожно подносил ее ко рту и мелкими колечками выпускал дым. Никто его так курить не учил, но получалось аристократично.

По всей видимости, кот не одобрял курение. Он фыркнул, задрал хвост и гордо удалился по своим делам.

Еда молодого человека разморила. Между цветами на клумбе деловито сновали крылатые насекомые. Чанг ночью в пути почти не спал, к тому же прибыл он рано утром и от нервного напряжения устал. Ожидание затянулось, он задремал и не заметил, как к нему подошел военный из управления кадрами. Но не тот, с которым он разговаривал, а

другой — лысый.

Полковник уселся на лавку рядом с парнем. Вид его излучал благодушие.

— Поел? — улыбнулся военный.

— Большое, спасибо, все было очень вкусно, — вскочил Чанг со скамейки.

— Ты сиди, сиди… Дорога–то дальняя была, устал, наверное. Отдыхай.

Чанг сел.

— Жаль, что ты нам не подошел, — с раздумьем сказал полковник и потер лысину.

«К чему он клонит?» — подумал Чанг, но промолчал.

— Но не всем же здесь, в нашем «Центре», трудиться. У тебя есть возможность поработать просто техником по ремонту оборудования. Тут в нашем отделении, неподалеку.

Чанг напряженно думал над словами полковника.

— Ты согласен? — полковник ждал ответа.

— Но это ведь не инженерная должность. Меня же отправляли сюда на руководящую работу.

— Поработаешь техником, наберешься опыта. А там глядишь, и инженером будешь работать.

Чангу не хотелось возвращаться домой, объяснять, почему и за что его не взяли на ответственный объект, и он сказал:

— Согласен.

— Бери бумагу, пиши заявление. Только вот еще — пиши, что хочешь пока поработать грузчиком.

— Почему грузчиком? Для чего тогда диплом? Для чего я полгода утверждал документы?

— Место техника по ремонту освободится через пару месяцев. Пока поживешь там, привыкнешь, подучишься. А паек у грузчика даже лучше, чем у техника. Все равно скоро война будет, так какая разница, кем работать? Все пойдем солдатами на фронт.

О войне полковник сказал так просто и уверенно, что Чангу стало страшно. Он попытался возразить:

— Может быть, не будет войны?

— Ты думаешь, дадут враги без боя объединить нашу страну?

— Нет, наверное.

— Поэтому мы должны стойко терпеть трудности и готовиться к войне. Поселишься сначала в общежитие, а потом и квартира будет. Так что не переживай. Тебе повезло.

Чанг так не считал. Чтобы получить работу в особом районе инженером, друг его отца два месяца поил водкой военкома. Но мысль о том, что ему наконец–то удастся пожить с женой в отдельной квартире, была очень привлекательна. Это была его давняя мечта, и он согласился.

— Хочу предупредить, так как наш объект — особой секретности, вы ни с кем не должны обсуждать географические названия, ни в письмах, ни по телефону. Кстати, разговоры по мобильнику в нашей зоне запрещены. Так что, если есть мобильный телефон, придется на время работы здесь его сдать.

— Как же называть это место, где мы находимся?

— Называйте это просто — «Центр».

— «Центр»?

— Да, «Центр». Просто «Центр», без всякой привязки к географии и местоположению.

Они встали, и пошли оформлять документы.

***

Волчьи игры

Ян Кун проснулся рано. Несколько минут он лежал молча, обдумывая дела, которые ему предстоит сделать сегодня. Дел было много, а времени — мало. Тем более что в политуправлении дивизии на 11–00 запланировано совещание, и кто знает, сколько оно продлится. Ян Куну двадцать пять, а он уже капитан госбезопасности. Очень неплохой карьерный рост, но это только начало. Недавно выявил группу солдат, занимающихся грабежами китайцев. За это он получил личную благодарность главнокомандующего.

Сейчас он вот–вот займется чрезвычайно важным делом. Очень тонким и щекотливым. Ему нужна красивая девушка. Такая, что сразу привлечет внимание. Подходящая на эту роль девушка не так давно приехала к ним. Она еще не знала, чем занимается Ян Кун. Когда капитан увидел ее, ему показалось, что она немного не в себе. Приехала работать официанткой, а притащила с собой огромную виолончель. Более того, не поинтересовавшись ни пайком, ни условиями работы, она спросила:

— А смогу ли я здесь получать какой–нибудь журнал о музыке или театре?

Разве нормальный человек такое спросит? Ян Кун сразу почуял в ней червоточинку. Он пригласил девушку на свидание, и в первый раз не заговаривал на скользкие темы. Только восхищался ее образованием, утонченностью.

— Какие у вас красивые, лучистые глаза. Я чувствую к вам полное доверие, — сказал он напоследок, расставаясь. Это была его коронная фраза. Ну, какая женщина признает свои глаза не красивыми? А его доверие требовало ответного доверия.

Девушке понравились ухаживания подтянутого, галантного офицера. Более того, он устроил так, что она смогла выступить в клубе перед офицерами, играя на виолончели. Поэтому, когда он недавно пригласил ее в ресторан, всякая настороженность с ее стороны прошла, и она согласилась. Оставалось уточнить время и место.

— На днях будет решающая встреча, — подумал Ян Кун.

От этих мыслей настроение у него улучшилось, и он даже замурлыкал мелодию. Ян Кун покормил золотых рыбок, плавающих в круглом аквариуме. Капитан уважал рыбок за красоту и молчаливость. Это были, пожалуй, единственные существа, которых он искренне любил. Быстро собравшись, он отправился к себе в отдел.

Лейтенант Сео Хан Ыль уже была на месте.

Эту девчонку недавно перевели к ним в отдел, а до этого она работала уличной регулировщицей. Это была почетная работа, на нее брали только самых красивых девушек, но потом количество регулировщиц в столице стали сокращать. Девушку направили на курсы госбезопасности, и вот она здесь. Ян Кун ее недолюбливал за прямолинейность и излишнюю правильность. По всей видимости, она искренне верила всем тем вещам, которые говорили по телевизору и радио. Ее бескомпромиссность могла стать опасной. Сео Хан Ыль недоумевала — отчего она никак не может угодить молодому начальнику, и старалась, как могла. Ян Кун порой улыбался, но в этой улыбке не было сердечности. Он обнажал острые, белые зубы и становился похож на волка. От улыбки капитана девушке становилось страшно.

Второй день на столе Ян Куна для проверки лежала куча писем. Два дня это будет нарушение инструкции, что совершенно недопустимо, а времени возиться с перепиской, не было. Проверять письма Ян Кун никому не доверял, и не потому, что там могли содержаться важные секреты. Дело было серьезней. Вопреки строгим инструкциям, родственники в письмах иногда присылали деньги, которые, естественно, забирал проверяющий. Делиться же деньгами начальник отдела ни с кем не хотел.

— Здравия желаю, товарищ командир! — Сео Хан Ыль вскочила и приветствовала вошедшего начальника.

— Вольно. Сходи–ка, принеси мне завтрак из офицерской столовой.

— Есть, принести завтрак.

Девушка выскочила за дверь. Ян Кун включил настольную лампу и на свет начал просматривать письма. К сожалению, писем с вложенными туда деньгами ему не попались. Но сегодня он их не особо и искал. У капитана была цель гораздо важнее. Вот оно! Он выхватил одно из писем, разорвал конверт и начал сравнивать текст письма с бумагой, которую он достал из портфеля. Все было, так как он и предполагал! Теперь, главное, успокоиться. Он спрятал письмо и бумагу в портфель, пригладил волосы, и уже немного придя в себя, отложил наугад десяток писем, тщательно следя, чтобы получателями были только солдаты, корреспонденции офицерам он бросал обратно в общую пачку. После этой процедуры, отобранные десять писем начальник особого отдела, не читая, разорвал на мелкие кусочки и бросил в мусорную корзину.

«Подчиненные должны видеть, что начальство работает», — с улыбкой подумал Ян Кун.

Потом он взглянул на конфискованные накануне несколько CD–дисков и видеокассет и подумал, что сегодня уже не успеет проверить, нет ли там южно–корейских, а еще хуже — американских фильмов. Эту работу можно было поручить и Сео Хан Ыль. Но зачем же лишать себя удовольствия посмотреть хорошее кино? Это подождет, сегодня был очень важный день.

Вошла Хан Ыль с завтраком на подносе.

— Спасибо. Чтобы я без тебя делал… — сказал Ян Кун, улыбнувшись.

Сегодня он был на редкость приветлив. Девушка от похвалы зарделась и потупила глаза.

— Можешь отнести письма. Я их проверил.

— Так быстро?

— У работника государственной безопасности есть особое чутье на послания врагов, — почуяв подвох, сухо сказал Ян Кун.

— Нашли что–то интересное?

— Нет. В нескольких письмах было обычное нытье, и я их уничтожил. Не должны письма из дома подрывать дух солдат. Отнеси письма и сама позавтракай. У нас срочное и важное расследование. Через десять минут ты должна быть готова к отъезду.

Начальник отдела обманывал, назвав расследование «важным», оно было скорее неприятным. Четыре солдата изнасиловали деревенскую женщину. Лица насильников женщина не видела, так как солдаты были в противогазах. Теперь предстояло среди взвода солдат, работавших в том районе, вычислить насильников. Вообще–то МОГ, то есть министерство охраны государства, где служил Ян Кун, такими делами не занимается — для этого достаточно полномочий МОБ–работников министерства охраны безопасности. Но в особом районе в условиях повышенной секретности дело передали МОГ, и теперь Ян Кун отвечал за то, чтобы насильники были найдены. Дело не казалось трудным. Сотрудники министерства безопасности сообщили Ян Куну, что женщина уверена, что опознает насильников, нужно только собрать всех возможных участников этого инцидента. По этому им предстояло отправиться в место, где это произошло.

Пока подъехала машина, Ян Кун не только поел, но и Хан Ыль успела вернуться из столовой.

— Возьми вот это, — приказал Ян Кун, протягивая девушке резиновую дубинку.

Та с опаской взяла дубинку, но ни чего не спросила.

С собой они взяли еще двух рослых солдат. Дорога не заняла много времени. Когда подъехали к месту на краю леса, где стояли палатки проштрафившегося взвода, Ян Кун заметил машину командира дивизии и чуть не выругался. Интересы начальника отдела госбезопасности и комдива в этом деле были прямо противоположными. Ян Кун обязан был доложить наверх, что виновные выявлены и наказаны. А генералу Ни Ми Чу для того, чтобы честь дивизии не пострадала, лучше было спустить дело на тормозах, а еще лучше повернуть дело так, как будто ничего и не было. Ни Ми Чу был старше по званию и хотя не был прямым начальником Ян Куна, но попортить крови мог много. В верхах еще помнили о солдатах, грабивших китайцев, которых задержал Ян Кун, и новый скандал грозил, тем, что в дивизии прибудут проверяющие самого высокого уровня.

Солдат выстроили в две шеренги, и Ян Кун подвел к ним изнасилованную женщину.

— Смотрите внимательно, если кого–то узнаете, скажите нам.

Женщина была не очень красивая, лет под сорок. Никого лучше, по–видимому, эти горе–вояки не нашли. Женщина обошла строй и покачала головой.

— Что–то не так?

— Пусть они противогазы наденут. Тогда я их узнаю.

Последовала команда:

— Одеть противогазы!

Женщина внимательно начала всматриваться в лица в масках. А потом уверенно сказала:

— Вот этот, этот, этот и вот тот.

Ян Куна несколько смутило, что все опознанные стояли рядом в самом начале шеренги, и он спросил:

— А как вы их узнали?

— По номерам на масках. Я их запомнила.

— По каким номерам?

— Вот этим, которые сбоку в кружечке. У всех тех была тройка.

Ян Куну захотелось выругаться, эти номера были размером противогаза, и у большинства солдат как раз и был третий номер. Расследование зашло в тупик, весь взвод в количестве тридцати человек арестовать было невозможно.

— Пора кончать этот цирк, — вмешался генерал Ни Ми Чу. В его голосе звучало еле скрытое торжество.

— Товарищ генерал, дайте мне еще полчаса на расследование.

— Хорошо. Но мое мнение, что это были вообще люди из другой части или гражданские, которые переоделись военными. Такого развития событий вы не учитываете?

— Разрешите, я пока отработаю первоначальную версию.

Генерал в ответ пробормотал что–то о следователях–неудачниках. Ян Кун прошелся вдоль строя, разглядывая солдат, и обратился к командиру взвода:

— Что–то подозрительное вы заметили в поведении солдат?

— Никак нет. Ничего не заметил, — ответил военный, поглядывая на генерала.

Ян Кун оглядел строй, выискивая жертву послабее. Один из солдат отвел глаза. Его–то капитан и выволок за воротник из строя.

— Я знаю, ты насиловал, — прошипел Ян Кун в лицо солдата.

— Нет, не я.

— Кто тогда? Говори!

— Я не знаю. Ничего не видел. Отпустите меня.

И этот вариант не прошел. Генерал Ни Ми Чу ехидно усмехнулся. Не обращая внимания на генерала, Ян Кун подошел к женщине.

— Покажите мне, где это произошло.

— Да вот там, недалеко.

Они прошли метров сто в лес, и вышли на полянку. За поляной были кусты и небольшая лощина.

— Вот, я значит, вдоль поляны шла с хворостом, а потом они выскочили в противогазах.

— Дальше что?

— Потащили меня в эту лощину и уже там они…, — всхлипнула женщина.

— Вот здесь, прямо в лощине?

— Да, здесь, вон и мой хворост рассыпанный лежит.

Ян Кун начал осматривать место преступления. Он, пожалуй, и сам не знал, что собирается там найти. Но выхода не было. После того, как солдаты почувствовали поддержку генерала, надежда на то, что кто–то донесет на товарищей стала слишком мала. Более того, донос генерал постарается всячески поставить под сомнение, и дело будет провалено.

Мысли капитана прервала женщина:

— Вот здесь я лежала, вон мой локоть в свежей земле отпечатался.

Ян Кун посмотрел на отпечаток локтя и… рядом с ним лежала оторванная пуговица.

— Вы сопротивлялись?

— Да, пыталась отбиваться, но их же четверо, а мне еще и рот закрыли.

Капитан подобрал пуговицу с обрывком нитки и зашагал к лагерю.

Опять солдаты стояли в две шеренги.

— Товарищ Сео Хан Ыль, осмотрите солдат. Нет ли у кого–то оторванной пуговицы?

Девушка быстро осмотрела строй:

— Товарищ капитан у всех пуговицы на месте.

Как бы перепроверяя действие подчиненной, Ян Кун подошел к строю и осмотрел несколько солдат.

— Товарищ Сео Хан Ыль проверьте, кто из солдат пришивает пуговицы черной, а не зеленой ниткой.

Таких оказалось только двое. Лишь у одного из них был противогаз третьего размера. Похоже, один из насильников был найден.

— Это ты насиловал? — спросил Ян Кун.

— Нет!

— А вы помните, где вы оторвали пуговицу?

— Нет.

Капитан все еще сомневался.

— А вы помните, как там получилось с пуговицей? — обратился капитан уже к женщине.

— Да, я когда вырывалась, рванула одного из них за одежду, еще и кожу ему расцарапала.

— Расстегни гимнастерку, — скомандовал Ян Кун.

Солдат нехотя повиновался. На груди его была недавняя ссадина.

— Все ясно. Взять его, — обратился капитан к солдатам, приехавшим с ним.

Солдаты завернули руки задержанного назад.

— Назовешь тех троих, что были с тобой?

Солдат испуганно молчал. Капитан подошел к машине, где сидела Сео Хан Ыль. Говорил он не громко, чтобы задержанный его не услышал:

— Сео Хан Ыль, ваше задание добиться признания.

— Как?

— У вас большой опыт работы жезлом регулировщика, возьмите вот это, — капитан указал на резиновую дубинку. — И узнайте, кто сообщники.

— Я?

— Вы, вы. Постарайтесь только не бить по голове, нам его надо будет показывать на суде.

— Я не умею.

— Это не трудно. Вы танцевать умеете?

— Немного.

— Важен ритм. Три раза ударили, достали пистолет, пригрозив застрелить, потом спросили о сообщниках и так дальше, пока не устанете. Главное, страсть.

Генерал видно так не думал, он недовольно глянул на Ян Куна, досадливо махнул рукой, и направившись к своей машине, сказал:

— Развели представление. Помните капитан, что в 11–00 совещание. Опаздывать не советую.

Последняя фраза прозвучала, как угроза.

Ян Кун улыбнулся напоследок генералу, обнажив белые зубы. Затем присел на раскладной стул, услужливо принесенный ему командиром взвода. Он неторопливо и с удовольствием выкурил сигарету.

Сео Хан Ыль била задержанного неумело и быстро выбилась из сил. Солдат все еще держался и не выдавал сообщников. Капитан подождал, когда Сео Хан Ыль отдохнет и опять начнет допрос. После нескольких ее ударов, крикнул:

— Прекратить!

— Что прекратить? — не поняла девушка.

— Прекратить истязать задержанного.

Сео Хан Ыль совсем запуталась, но бить прекратила.

— Отпустите его, — сказал Ян Кун, солдатам которые держали арестованного.

Те выполнили команду, и солдат упал на колени.

— Вставай, — капитан помог ему подняться.

— Курить хочешь?

Солдат опасливо глянул на капитана.

— Давай отойдем в сторону, и покурим, — предложил Ян Кун, взяв солдата за рукав гимнастерки и протягивая пачку сигарет.

Они отошли в сторону, солдат дрожащей рукой взял сигарету, и они вместе закурили.

— Сколько ты лет прослужил? — спросил капитан.

— Уже семь лет.

— А отпуск домой был?

— Нет.

— Семь лет без женщины — тяжело. Я тебя понимаю, как тебе было трудно служить.

Солдат в ответ лишь глубже затянулся сигаретой.

— Не повезло тебе. Но я уверен, не ты придумал изнасиловать женщину. А кто–то другой. Жаль мне тебя.

— Почему?

— Эта девка тебя изувечит. Она сама вызвалась вести допрос.

— Зачем?

— У нее сестру изнасиловали недавно, вот и хочет отомстить всем мужчинам.

Солдат совсем поник.

— Это при старших офицерах она еще сдерживается. Представляешь, что сделает эта садистка, когда я уеду, и некому будет ее остановить?

Солдат неловко отпрыгнул в сторону и попытался бежать, но капитан был начеку и дал ему подножку.

— Никуда тебе не убежать. Расскажешь, с кем насиловал, получите пару лет в лагере, и все. А нет, так тебя расстреляют, как не раскаявшегося организатора преступления, если раньше тебя не забьет эта девица. Выбирай!

— Я не думал, что так получится, — промямлил парень.

— Кто твои подельники? Говори!

Солдат замотал головой, из глаз его потекли слезы, которые он размазал грязными руками.

«Почти готов», — брезгливо подумал Ян Кун.

Он бы мог сам закончить допрос, но, к сожалению, пора ехать на совещание.

— Товарищ Сео Хан Ыль, продолжайте дознание. До вечера нам нужно знать имена еще троих. Я уезжаю.

Все вышло даже лучше, чем он ожидал.

«Не забыть бы корм рыбкам купить», — подумал капитан, садясь в машину.

***

Против власти смерти растёт в садах шалфей

— Направляется на работу в ТБП–4212 в качестве обслуживающего персонала для погрузо–разгрузочных работ, — прочел Чанг Сан Дин.

Ему в канцелярии выдали эту странную бумагу, пластмассовую бирку на шнурке с фотографией, которую сказали, не снимая носить на шее, и приказали ждать.

— Что такое ТБП? — попытался узнать Чанг.

— Когда надо, вам все объяснят, — профессионально улыбнулась секретарша и демонстративно занялась своими делами, давая понять, что большего он не добьется.

Чанг повертел бумагу, вышел во двор и присел на лавочку.

«Милая, наверное, еще на работе», — подумал он о жене. Чанг обычно про себя называл Фан Юн Ми не по имени, а словом «милая». Так ему казалось, было душевнее. Его размышления прервал высокий парень.

— Ты Чанг?

— Да.

— Я шофер. Поедешь со мной.

— Хорошо.

Парень окинул Чанга оценивающим взглядом и спросил:

— Проголодался я. Еда как–то есть?

«Отчего он при здешней–то кормежке ходит голодный?» — подумалось Чангу. Но спрашивать у нового знакомого он ничего не стал. Порылся в сумке и достал сушеных каракатиц. Эта еда предназначалась на крайний случай, но другой у него не было.

Парень некоторое время подозрительно разглядывал каракатиц. Потом начал с аппетитом жевать.

— Сео Бонг Су, — не переставая жевать, сказал парень.

— Что–что? — не расслышал Чанг.

— Меня зовут Сео Бонг Су.

— А меня — Чанг Сан Дин.

— Угу.

— Вы давно здесь работаете?

— Да уже больше года.

— Как вам работа?

— Нормально. Да и паек здесь хороший. А если не дурак, то всегда найдешь, где подработать. Особенно, если есть колеса, — засмеялся Бонг Су.

— Далеко это?

— Что — «это»?

— Ну, это ТБП.

— Да нет, не очень. Что ты все расспрашиваешь? Уж не шпион ли? — Бонг Су, опять засмеялся, давая понять, что это шутка.

Тут к ним подошло несколько человек. И все вместе они пошли к зеленому крытому уазику армейского образца.

Бонг Су ехал медленно и осторожно. Пассажиры пытались подогнать его.

— Я машину берегу. Не видите, какая дорога? — огрызался тот, не увеличивая скорость ни на километр.

Пассажиры — а это был пожилой полный мужчина и две женщины — отстали от Бонг Су и запели песню.

«Какие веселые, хорошие люди», — подумал Чанг, и начал им подпевать. Он в детстве еще выучил эту известную песню о великом молодом полководце, который сражается с японцами за будущее страны.

Он не знал, что его спутники были крепко выпивши. И пытался понравиться этим смеющимся, хорошо одетым людям.

Наконец, уазик въехал в ворота, возле которых стоял солдат, и остановился возле темного трехэтажного старинного здания.

— Добро пожаловать в «Шалфей», — сказал шофер, вылезая из машины.

— Какой «Шалфей»? Мне же надо было в ТБП, — удивился Чанг.