Бесплатный фрагмент - Седьмое небо

Пурга на Таймыре

Шла третья декада мая. Где-то в центре России припекало солнце, и полыхали разноцветьем сады, а на Севере ещё хозяйничала зима. Буквально два дня назад ничего, казалось, не предвещало появления нелётной погоды. Сегодня, как и вчера, пурга не прекращалась. Снег толстым слоем завалил аэродром. Снегоочистительные машины с мощными фарами беспрестанно сновали по аэродрому с опущенными скребками, расчищая площадку, не давая снегу навалить многометровый слой. Виктор Яшин находился в битком набитом аэропорту северного города и ждал своего рейса. Не смотря, что наступило время белых ночей, в Заполярье валил снег так, что видимость на улице была нулевая, виной чему была пурга. По этой серьёзной причине все вылеты были отложены до прояснения хорошей погоды. А свежие пассажиры желающие улететь на материк, у которых билеты были приобретены предварительно, всё подходили и подходили. Другие пассажиры, которые находились в зале ожидания продолжительное время порядком намозолили свои глаза от одних и тех же лиц, отлучится с аэропорта не решались даже на час. Так как была вероятность прозевать свой рейс. Пурга могла в любое время успокоиться. Все пассажиры, кроме работников ресторана и буфетов, ждали улучшения погоды, но за большими стеклами здания слышались бушующие, нежелающие стихать полярные климатические катаклизмы. Виктор от скуки, не только прочитал все газеты, продававшиеся с лотка, но изучил всё содержимое прилавков местных киосков. Они были забиты всякими замысловатыми сувенирами по тематике севера изготовленные местными умельцами. Задержав свой взгляд на одной из картин, где на него с медного небольшого листа — чеканки смотрел шаман в меховой шапке из натурального оленьего меха. По нижнему обрамлению картины искусным чеканщиком было выбито большими буквами «Дедунька». Эта картина ему всех больше понравилась. Она отражала самобытность Крайнего Севера. Старый шаман держал в руках большую курительную трубку, и его морщинистое лицо с небольшим прищуром глаз, как бы предлагало Виктору раскурить эту трубку совместно. Виктор только сейчас ощутил, что давно не курил. У него вдруг засосало под ложечкой и он, достав из пачки сигарету, устремился к выходу вокзала, чтобы вдоволь надышаться табачным дымом. Проходя мимо большой компании геологов, которая совсем недавно появилась на вокзале аэропорта, Виктор обратил внимание на сидевшего с молодыми ребятами пожилого седого бородача с синими кистями рук. У него были карие глаза похожие на каштаны и испещрённый морщинами волнообразный лоб. Виктору показалось, что эти глаза и лицо ему уже приходилось встречать раньше, а вот где вспомнить не смог, как только он не напрягал память. Он окинул любопытным взглядом ещё раз старика, но этим он память свою не освежил. Бородач, расположившись на футляре аккордеона, показывал геологам что — то на картах. Геологи заворожено смотрели на него, не задавая ему никаких вопросов.

— Удивительно! — донеслось до него из компании геологов, чей — то молодой мужской голос.

— Ведите меня в ресторан, я вас ещё не так удивлю, — ответил бородач, — мне скрывать нечего. Сейчас я не граблю, не ворую, не пользуюсь чужим трудом. Стараюсь жить честно, — то ли в шутку, то ли в серьёз говорил он.

Окончание диалога Виктор уже не слышал, он вышел на улицу, но курить, там не стал. Пурга быстро его опять загнала в здание вокзала. Он проследовал в туалет, где можно было спокойно в своё удовольствие покурить. Прикурив сигарету, он мельком осмотрел рядом стоящих курильщиков и начал вспоминать засевшее ему в голову лицо бородача. Он был уверен, что раньше они были знакомы, но где и когда — на ум ему ничего не приходило. Докурив сигарету и бросив окурок в урну, он следом прикурил очередную сигарету. Досыта накурившись, он вымыл руки и, нагнув голову над краном, чтобы прополоскать рот, ему вдруг показалось, что в зеркале замерцало лицо бывшего мужа его покойной сестры. Оно так же быстро исчезло, как и появилось. Он прополоскал рот и осмотрелся вокруг, рядом и позади, было знакомое окружение. Эти люди тоже, как и он уже несколько дней ждали лётной погоды. Только на выходе он столкнулся с крупным мужчиной, который обвёл его бронебойным взглядом, но быстро посторонился, когда Виктор проходил мимо него. Этого типа он точно раньше не видал в здание вокзала.

«Наверное, новый пассажир или провожающий? — подумал он, — да и зачем мне нужны чужие лица? Быстрее бы небо прояснилось и вперёд на родину. У нас сейчас там +25, а здесь всё в минусе».

Возвращаясь назад, он заметил, что сиденья геологов заметно поредели, и бородача среди них уже не было. Только на возвышенности сложенной из рюкзаков и спальных мешков восседали две невзрачные девушки. Их коричневые костюмы с широкими жёлтыми полосами на груди и громоздкие унты, которые явно были им не по размеру, делали их похожими на гигантских пчёл и, по-видимому, являлись запретом на вход в ресторан. Одна из них с глазами щёлочками и смоляными волосами была представительница северных народностей.

Виктор присел рядом с ними на освободившее место и, улыбнувшись одной из девушек с капюшоном на голове, спросил:

— Пока ваши коллеги «на разведке», я посижу временно здесь?

— Сидите на здоровье они теперь не скоро вернуться, — ответила она нежным и приветливым голосом. — Возможно, до объявления рейса застрянут в ресторане. Любят они у нас любую ресторацию.

Он ошибся, девушка с капюшоном, из-под которого пробивалась русая чёлка, была, не невзрачной, а обаятельной и симпатичной, сравни сказочной Снегурочке. Её зелёные глаза, обрамлённые озорными дугами бровей, блестели словно изумруды. Бархатная кожа лица и пухлые алые губки, делали её больше похожей на прекрасную работницу неба, с которыми в полёте всегда чувствуешь себя в превосходном настроении. И если снять с неё амуницию геолога, то её портрет мог вписаться рядом с известными красавицами театра и кино. И остроконечный капюшон ей общую картину не портил, а наоборот придавал большую пикантность.

— А что, ваш бородатый командир разрешает своим геологом продолжительно расслабляться? — спросил Виктор, не отводя своего взгляда от понравившейся ему девушки.

Она сделала недоумённый вид, пытаясь что — то сказать, но первой рот открыла девушка с узкими глазами:

— Наш главный командир в Дудинке остался, а его помощник наверху сидит, пургу бокалами разгоняет. А тот дядечка, что с аккордеоном, это наш попутчик его Бобом зовут. Он никакого отношения к Таймырской геофизической экспедиции не имеет. Он разработчик рыбы, а ещё он ладно пиликает на своём волшебном аккордеоне. Так жару даёт, что от его игры кожа гусиной становится, — уточнила она.

— Понятно, — ответил Виктор, — а я подумал, что если старый, то обязательно начальник. И одет он, как вы.

— Сразу видно, что вы не северянин, — подала голос девушка с капюшоном.

— Почему вы так думаете? — спросил он.

— Глаз у вас не объективный, смотрите только на возраст, а если бы вы взглянули на его руки, то поняли бы, что такой человек не может быть начальником экспедиции.

— Слишком пальцы музыкальные? — с ироническим оттенком, спросил Виктор.

— Играет Боб на аккордеоне действительно превосходно, — подтвердила слова своей подруги девушка с капюшоном, — мы его приглашали к себе в лагерь неоднократно отмечать наши знаменательные даты. (Кстати спецовку, что на нём это мы ему подарили). И он такое там вытворял своими пальчиками на клавишах, что никому из мировых музыкантов и не снилось. Пальчики у него необыкновенно уникальные, но разукрашены тюремными наколками, даже чистого места на них не видать. Мне кажется, если бы у него ногтей не было, то он и там бы наколол свои колокольчики и перстня.

— Странно вы рассуждаете, — сказал Виктор, — в наше время не совсем правильно судить о человеке по татуировкам. Можно в конфуз попасть с таким суждением!

Геолог придирчиво посмотрела на приставучего собеседника и, не меняя тона, уверенно произнесла:

— Я говорю, что знаю и никакого конфуза не боюсь. Боб ни от кого не скрывает, что большую часть жизни провёл в «острогах». Но хочу заметить, что человек он правильный и хороший. И его татуировки нас не пугают. Сейчас все колются.

Виктору понравился её исчерпывающий ответ. И он, одарив её обаятельной улыбкой, произнёс:

— Я с вами вполне согласен милая девушка. Это раньше люди кололись на флоте и тюрьмах, после чего старались, как можно меньше мелькать в общественных банях и пляжах. Стыдно было за свою содеянную легкомысленную глупость. А сейчас мир перевернулся. Молодые люди, в том числе и девушки напоказ выставляют свои татуировки с тюремной аббревиатурой, но о тюремной жизни носители этих наколок и духом не ведают. Мало того, что женский пол отобрал у мужчин часть гардероба, так они покусились и на нательную живопись. Не понимаю, я этого? — он укоризненно покачал головой и с едва заметной улыбкой посмотрел на ноги собеседницы. — Вот, к примеру, вы сейчас обули на себя мужские унты и сразу потеряли женскую привлекательность и видимо по этой причине вас в ресторан с собой ребята не взяли, — шутливо заявил он.

Девушки заразительно засмеялись, чем обратили на себя внимание других пассажиров.

— Это не наши унты, — отсмеявшись, сказала девушка с капюшоном, — мы ехали рейсовым автобусом с Дудинки, там было так холодно, что ноги, как ледышки сделались. Вот мы временно наших парней разули. У нас, конечно, есть и свои унты, но они уехали багажом вперёд нас. — При этом она кокетливо помахала ручкой в сторону аэродрома. — А в ресторан мы не захотели идти, знаем, чем наши ребята будут удивлять музыканта. И то, что вы говорите про переворот в мире, то мы с вашими доводами вполне согласны, только мужской пол, в гонке перелицовки мира тоже не отстал. Серьги у женщин отобрали, персинг себе делают. Косынки, которые называют банданой, считают символом мужества и крутости. Смех, да и только. Я не удивлюсь, если в ближайшем будущем в моде у мужчин будут юбки.

В её доводах была доля правды. Виктору нередко приходилось встречать на улицах города молодых людей повязанных на голове косынках и серьгами в ушах. Мало того приходилось сталкиваться и с такими экземплярами, которые без стеснения натягивали на себя женские лосины и при этом считали себя законодателями новой моды.

— Это вы, верно, заметили, — согласился с девушками Виктор, — я и мужчин в этом плане не одобряю. Хотя бандана и серьга в ухе для морских пиратов являлись символом крутого нрава и полнейшей свободы. Я осуждаю сегодняшнюю эпоху, которая поломала исконно русские нравы. По мне лучше магазин называть лавкой или бакалеей, но не иностранным чужим словом. Ломая русский язык, мы этим не приближаемся к Европе, а только смешим её. Мало того воровской жаргон несколько «обогатил» русский язык, что на нём разговаривает не только наша молодёжь, а и работники милиции и даже государственные мужья. Благозвучия в этом нет никакого, одна плесень!

Он немного задумался, и притупил свой взгляд к собеседнице. Вспомнил, как совсем недавно в буфете театра юного зрителя во время антракта, был свидетелем самого настоящего уголовного разговора, группы ребят, которым было чуть больше десяти лет.

«Что же будет, дальше творится? — подумал он. — Перерождение этики и морали? — очевидно, так оно и будет. К этому всё идёт».

После короткой молчаливой паузы он, не отрывая взгляда от понравившейся ему красивой девушки, задал вопрос предназначавшийся, «Дочери тундры», — так он обозначил про себя аборигенку Севера:

— Интересно, а как живут северные народности, долганы, ненцы, эвенки? У них, что тоже отторжение произошло от своих привычек и обычаев?

Дочь тундры была занята, каким то замысловатым кубиком, который крутила в руках и было, похоже, что последний вопрос Виктора она не слышала.

Девушка с капюшоном бросила на подругу короткий взгляд, после чего улыбнулась Виктору:

— Я угадала, что вы на Таймыре случайный человек. Если спрашиваете про северные народности, но на этот вопрос вам лучше ответит Ирина.

— Совершенно верно девушка, — ответил он, — я на этой земле всего лишь пять дней нахожусь. И за этот срок практически понятий о жизни на севере не приобрёл. Три дня в городе был и два дня в аэропорту сижу. Вот и весь мой жизненный багаж Таймыра. Правда, осенью сюда прилетал на два дня. Но эти дни мне кроме печали ничего не дали.

Обратив внимание, что незнакомец несколько раз назвал её девушкой, она приятно заулыбалась.

— Не густо, — сказала она, — а что так мало погостили?

Виктор чуточку замешкался от заданного вопроса, не зная, стоит посвящать случайного пассажира в свои не совсем радостные события, связанные с севером. Хоть эта девушка и располагала его к откровенности, но он пока решил уклониться от правдивого ответа.

— Да я собственно не в гости приезжал, а по личным делам. Надо было кое — что утрясти. Но жить бы я здесь не согласился. Не люблю я холода и такую, как сегодня пургу. У меня такое впечатление создаётся, что эта пурга вечная и никогда не прекратит дуть. Не понимаю, как моя сестра смогла здесь прожить больше сорока лет?

— Это вы попали в неспокойное время, — дернув игриво плечом, произнесла Ирина, — Север питает всю планету, жизненным зарядом. — Она отложила свой кубик в сторону, и сузив, итак, небольшие свои глаза, продолжила:

— Север суров, и не всегда бывает гостеприимным, но это ни в коей мере не отражается на его неописуемой красоте. Север не изведан и не исследован полностью. Это богатейший край и не исключено, что вся индустрия России в обозримом будущем перебазируется в этот холодный край. Уже сейчас заметно, как преобразились города Крайнего Севера. А на ваш вопрос в отношении жителей северных народностей я отвечу так: — В глухих посёлках, рядятся в национальные одежды. Но на голове обязательно у женщины будет сидеть супер модная шляпка, а у мужчины бейсболка. Телевизоры чётко вносят элементы моды. Только старые люди не нарушают обычаи. А пьют спиртное все одинаково, что молодой что пожилой. Истребляют всё, что горит. Я сама родом из Эвенкии, так там наши промысловики, за добытую ими пушнину выменивают у геологов водку, одеколон. В общем, всё, что горит — там всё годится. Так было раньше — так есть сейчас.

Виктор заметил, что она последние слова произнесла как надгробную речь. Он обвёл её сочувственным взглядом и, порывшись в своём кармане, извлёк оттуда брелок маленького пупса, которого купил на Нижегородской ярмарке и до сих пор, не решившись нанизать свои ключи на него. Он протянул ей маленького пупса на блестящей цепочке и спросил:

— А твой отец тоже много пьёт? — поинтересовался Виктор.

Она приняла с радостью этот сувенир и, чмокнув пупса в голову, ответила:

— Если бы мой отец пил, то я не смогла бы выучиться в институте. Мои родители занимаются скотоводством и оленеводством. И им пить некогда, так как у меня ещё есть две сестры и маленький братик, почти такой, — покрутила она перед глазами Виктора подаренным пупсом, — вон посмотрите за стеклом киоска плакат оленевода, — показала она рукой на киоск, где ему понравилось на меди рельефное изображение шамана. — Это мой папа! — гордо сказала она.

— Здорово! — открыв рот, удивился Виктор, — пойду куплю этот плакат, а вы мне напишите, что это ваш папа. А то с севера еду и сувенира никакого не везу с собой.

— Хорошо, — утвердительно мотнула она головкой.

Он попросил девушек присмотреть за дипломатом и пошёл, купил плакат. Потом долго ещё выбирал себе сувенир, решив свой выбор остановить на шамане. Эта чеканка пришлась ему по душе.

— Подайте мне Дедуньку, — показал он молодой продавщице на приглянувшуюся ему картину.

Продавщица, непонятно по какой причине загадочно улыбнулась, но картину ему упаковала, перевязав её, синей прозрачной лентой. Затем он прошёл к буфету и купил две большие шоколадки. Когда он вернулся к девушкам, то увидал, что вместо унт у них на ногах надеты альпийские длинные ботинки. И девушка — эвенкийка ему уже тоже не казалась невзрачной, как при первом взгляде. Она была по — своему мила и привлекательна.

Вторая девушка с капюшоном на голове, уже не сидела на своих узлах, а стояла, подперев свою талию руками, и смотрела на второй этаж, где находился ресторан. Даже костюм — балахон с одетым под ним толстым свитером, не смог скрыть её миниатюрной и изящной фигуры.

«Какая поза у неё сексуальная. Так и подмывает обнять её сзади за плечи. А ведь она неотразима, — подумал он, — интересно, сколько ей лет? Наверное, только в институте отучилась»?

Не подав виду, что он заметил их смену обуви, Виктор протянул им по шоколадке.

От шоколада они не отказались, а девушка с капюшоном приложила удивлённо руку к своей груди и мило улыбнувшись, спросила:

— Можно мы вас тоже угостим северным деликатесом? — и, не дожидаясь ответа, она склонилась над одним из рюкзаков и вытащила из него толстый и увесистый кусок рыбы, завёрнутый в пластиковый пакет. Видно было, что это была одна из немногих частей гигантского представителя ихтиофауны.

— Это копчёная калуга, подвид осетра, — объяснила она.

Подобной щедрости он не ожидал от девушек. Ему вручили его любимую и редкую рыбу. Он тут же оживился от такого угощения и, поставив между своих ног пакет с рыбой, хитро улыбнулся:

— Так к этой рыбе пиво нужно. Вы пьёте пиво? — спросил он, обведя вопросительным взглядом девушек.

Северянка, сжав плотно губы и максимально открыв веки, отрицательно замотала головой.

— Я стаканчик могу выпить, не больше, — вставила девушка с капюшоном, — а Ира вообще спиртного не приемлет.

Было заметно по лицу, что Виктору понравился ответ девушки. Ему хотелось побыть наедине именно с девушкой с капюшоном. И он, набравшись смелости, без всяких церемоний взял её за руку:

— Тогда нам с вами нужно подняться наверх в ресторан и заказать пива?

Она с изумлением взглянула на него, но руку свою не отдернула. Он не дал ей рта открыть, а продолжил:

— Не люблю заниматься противоборством со своими желаниями. Отказывать себе в доступном, большой грех и может караться в жизненном процессе симптомом неудовлетворённости. А неудовлетворённость, это, пожалуй, главный бич человеческого нервного блока. А нервы, кроме зубной боли, это главный проводник, ведущий к заболеваниям всего организма.

Когда он затих, она с интересом посмотрела на незнакомца:

— Пугающую цепочку последовательности вы построили. Стоит над ней задуматься?

— В данный момент, подобные думы это потеря драгоценного времени, — парировал он.

От такого напора она немного замялась, но улыбку с лица не убрала.

— Мы даже с вами незнакомы, а вы меня уже в ресторан приглашаете. Я боюсь, что с вашей скоростью как бы мне не пришлось из ресторана выйти со штампом в паспорте о бракосочетании со случайным пассажиром ожидающего своего рейса.

Эта девушка ему нравилась всё больше и больше, и он с сожалением отметил для себя, что давно вышел из того возраста, чтобы можно было смело приударить за смазливыми молодыми девушками. Тем более возраст Виктора угрожающе подходил к пятидесятилетнему рубежу, но это не являлось побудительной причиной, чтобы отвернуться от очаровательной девушки. Он наоборот, всё пристальней и пристальней заглядывал в её красивые и загадочные глаза, стараясь хотя бы ориентировочно определить её возраст.

— А вы, что боитесь незнакомых мужчин? — спросил он.

И, не дожидаясь ответа, с сожалением произнёс:

— Я вам в компаньоны по этому делу едва ли сгожусь, так как у меня дочка значительно старше вас. Но на всякий случай паспорт с собой не берите, — улыбнулся он. — Разве только что вам свои красивые волосы нужно освободить от капюшона.

Он отпустил её руку, и нежно коснувшись своими пальцами по её чёлке тихо с восхищением промолвил:

— Зачем вы прячете изумительный шёлк от народа? И кстати меня Виктором зовут, — протянул он ей свою руку.

Девушка густо зарделась от его слов, и чтобы не испортить причёску осторожно откинула с головы свой капюшон, затем протянула ему свою руку.

— А я Анюта, — так же тихо назвала она своё имя, — и мои слова всерьёз не принимайте? Мы геологи все острые на язык. Без такого качества нельзя обходиться ни в тайге, ни в тундре. Молчаливых мы не воспринимаем, как своих партнёров. Поэтому они больше общаются с гнусом, а потом бегут с экспедиции, только пятки сверкают. А мужчин я совсем не боюсь, даже с такой щетиной как у вас. Хотя вы производите вид интеллигентного человека.

Тембр её голоса был хоть и тихий, но повеление в нём чувствовалось. Виктор это сразу почувствовал и провёл своей рукой по подбородку. И только сейчас осознал, что последний раз брился два дня назад. Её слова немного сконфузили Виктора. Он виновато посмотрел на неё и как то неуклюже дернул левым плечом:

— Я немедленно сейчас схожу и побреюсь в туалет, — будто оправдываясь, сделал он шаг назад.

— Это совсем не обязательно делать, — отговорила она его от такой затеи, — борода на севере из моды ещё не вышла и никогда не выйдет.

— И давно вы Анюта бороздите эти суровые края? — поинтересовался он у своей собеседницы.

— Уже девятый год, — с заметной гордостью ответила она.

— Поразительно, — удивился Виктор, — а я вас принял совсем за девочку. Ну, думаю, наверное, эта полярная звезда только институт окончила, а вы оказались старожилом Арктики.

— Я так и подумала, — улыбаясь, ответила Анюта, — в народе гуляет мнение, что маленькая собачка до старости щенок. Это выражение относится и ко мне. Меня щадит северная природа, не даёт ни на день стареть. Хотя свой дипломный проект я защитила шестнадцать лет назад. Это Ира у нас молодая. Нет ещё года, как она к нам пришла работать.

Виктор мысленно прикинул, сколько ей может быть сейчас лет, приплюсовав к студенческому возрасту шестнадцать лет, и обезумел. По его подсчётам Анюте было около сорока лет. И это его почему — то обрадовало.

Она ждала от него восклицательных слов в отношении её возраста, но он скромно промолчал и перевёл свой взгляд на Ирину. Эта эвенкийка, дочь тундры, держала в руках уже авторучку и показывала на плакат, который у него был зажат под мышкой. Он вначале не понял, что она от него хочет, но быстро опомнился и протянул ей плакат.

Ирина взяла плакат и сказала:

— Идите, пейте своё пиво, а я вам оставлю здесь автографы. Только долго не задерживайтесь, а то я от скуки одна здесь помру.

— Это понятно, — тебе же вдруг понадобится отлучиться по своим делам. Не оставишь же вещи без присмотра, — сказал Виктор.

— Глупости, — произнесла Анюта, — я в этом аэропорту не первый раз. Здесь ничего пропасть не может, так как нас кругом окружает милиция, а раньше и пограничники здесь на страже были. К тому же нас почти все знают, — и, повернувшись к Ирине, сказала:

— А чтобы тебе Иришка совсем скучно не было купи журнал с кроссвордами. Авторучка у тебя уже есть. И смотри по неосторожности не раздави картину нашего нового знакомого?

После чего она галантно подхватила Виктора под руку и повела в ресторан, гордо ступая по мраморным маршам, в то же время, не сводя своего взгляда от его мужественного лица.

— Она будет сверкать от счастья, осознавая, что портрет её папы будет висеть где — то на стене материка, — бросила Анюта Виктору на ходу.

— Стоп, — опомнился Виктор, — это нарушение протокола, — остановил он её перед очередной ступенькой, которая вела на площадку второго этажа. — Это я вас пригласил в ресторан, значит и под ручку я вас должен вести.

— А я не против такой постановки вопроса, — отцепила она свою руку от него. — Мне даже будет почётней войти в зал под конвоем интересного мужчины. Пускай мои эскимосы позавидуют.

…Этот новый её знакомый с обаятельной улыбкой, который возник перед ней неожиданно и таинственно, ей был симпатичен. Помимо хорошо подвешенного языка в нём чувствовалась огромная сила, и решительность. Она вытащила из кармана своего костюма маленький флакончик духов и слегка оросила ими у себя за ушами.

— Почему эскимосы? — поинтересовался Виктор, вдыхая её нежный аромат духов. — Они, как показалось мне все славянской внешности.

— Это я их так называю, — объяснила она, пряча назад духи. — Потому что раньше они все работали на острове Врангеля и жили в поселении эскимосов.

— А разве у нас в России есть такая национальность? Как я помню по урокам географии, эскимосы населяют Гренландию да Аляску.

— Двойка вам по географии, — шутливо сказала она, — Аляска раньше была частью России, а эскимосы населяют ещё Канаду и Магадан, не только остров Врангеля.

Получив географические уточнения, он повёл Анюту в ресторан. Обведя зал взглядом, они нашли свободный столик и проследовали к нему.

За пургу в Таймыре

На середине стола стояла ваза с аппетитными фруктами и гранатовым соком. Хрустальные бокалы, расставленные как шахматные фигуры по всему столу от падающего света огромных люстр ресторана, переливались ярким блеском, словно это был не хрусталь, а цилиндрические бриллианты. Виктор недоумённо посмотрел на стол, где возвышалась бутылка его любимого гранатового сока, затем перевёл взгляд на свою спутницу:

— Не понял, — изумился Виктор, — нас, что здесь ждали?

— Мы вовремя пришли, — сказала Анюта. — Пришла очередь наших эскимосов удивлять музыканта, — мотнула она головкой в угол, где были составлены два стола, за которыми сидели геологи и бородатый незнакомец.

— Ничего сверхъестественного я пока не заметил, — бросил он взгляд на геологов, одновременно выдвигая стул для Анюты, — а вот стол мне по душе пришёлся.

— Ерунда, — не обращая внимания на его слова, затаённо произнесла она, — здесь в зале всегда блестит. Сок кстати и фрукты можно убрать или заменить.

— Ни в коем случае, — прикрыл двумя руками убранство стола Виктор, — тут то, что мне по вкусу, но мы эту скатерть самобранку сейчас обогатим.

Анюта либо не расслышала, либо сделала вид, что ей безразличны слова нового знакомого. Она отвела его руки от вазы с фруктами, которая была главным украшением стола и заворожено прошептала:

— А вы посмотрите, в каком положении находятся их фужеры, и тогда поймёте.

Виктор пристально взглянул еще раз на стол геологов и понял, что люди романтической профессии смогли поразить не только бородача, но и остальных посетителей ресторана. Их фужеры стояли на ребре ножки под углом примерно семьдесят градусов и не падали.

— Это ещё не всё, — зашептала она, — позже, когда они напьются, на этих фужерах они обязательно исполнят нашу культовую песню «Сиреневый туман». Их официанты об этом попросят, чтобы столики не пустовали. Народ точно сбежится на это зрелище, и мы уже не будем сидеть вдвоём за нашим столиком. Ресторану прибыль будет сказочная, а посетителям развлечение.

— Ну, тут и так народу предостаточно, — показал он на зал рукой. — А вы, что здесь так популярны? — спросил Виктор.

— Летать приходится часто и нашу экспедицию знает не только ресторан, но и все работники вокзала, включая и людей в погонах. Так, что Виктор пока к нам не посадили посторонних людей, расскажите мне немного о себе, коль нас объединили ваш шоколад и моя рыба. Кстати дайте мне рыбу? Я схожу на кухню и попрошу, чтобы её нам нарезали?

Он охотно положил перед ней пакет с рыбой.

Анюта поправила на голове непослушные пряди волос и, взяв рыбу, покинула Виктора, унося с собой изумительный запах своих духов.

Вернулась она уже не одна, а с официанткой, которая шла позади Анюты и несла двумя руками, словно праздничный торт большую тарелку с нарезанной несколькими рядами рыбой.

Виктор заметил, что с соседних столиков за ними пристально наблюдают посетители. А со стороны компании геологов, высокий молодой человек, встав со стула, помахал Анюте рукой, подзывая её к себе за столик, но она жестом показала ему, чтобы он сел на своё место.

— С таким деликатесом мы одним пивом не обойдёмся, — восхищённо заявил Виктор и тут же сделал официанту богатый заказ на две персоны, опасаясь, что эта понравившаяся ему полярная женщина может упорхнуть от него за другой столик.

— Не слишком много вы вина заказали в связи с нашим знакомством? — спросила Анюта, переведя свой взгляд на официантку.

— Да это компот, а не вино, — убеждал он её. — Вдвоём выпьем и ничего не почувствуем.

— А Анюта вино не пьёт, — заметила официантка, — я принесу ей её традиционный напиток.

— Прекрасно, — одобрительно сказал Виктор, — тогда уберите из заказа одну бутылку вина? А мне пока одной хватит.

Официантка подвинула ближе к ним бутылку с гранатовым рубиновым соком и два больших фужера:

— Пейте пока эту прелесть, чтобы скучно не было. А я постараюсь вас живо обслужить.

Она ушла, а Виктор с жадным любопытством начал разглядывать свою новую знакомую, нисколько не смутив её этим.

— Ты знаешь Анюта, мы с тобой знакомы буквально тридцать минут. А меня посетило на секунду такое чувство, что тебя давно знает не только персонал этого ресторана, но и я тоже. Такое же у меня чувство создаётся и к бородачу — музыканту. Мне кажется, что его я видал раньше. До того знакомая внешность.

Анюта загадочно улыбнулась. И своей маленькой ладошкой закрыла ему глаза:

— Если вы пригласили меня сюда, то нечего разглядывать и изучать посетителей зала, — кокетничала она. — Уделяйте внимание только мне одной и больше никому?

У Виктора от её слов и нежного прикосновения руки что — то стукнуло в сердце. Он понял, что это был позывной маяк его внутреннего мира, так как он ощутил приятную истому от её ладони. Ласково перехватив её руку, он провёл по ней своей ладонью, и без всяких церемоний прикоснулся к ней губами. Этот вроде и незаметный жест, но в краску её ввёл мгновенно. Она резко отдёрнула свою руку и посмотрела в сторону своих геологов. Все они в это время с интересом смотрели на столик где сидели Виктор и Анюта.

— Вы, конечно, поняли, что я пошутила, — словно извиняясь, сказала она, — я сама до ужаса люблю смотреть на людей. Особенно после зимней тундры, когда одни и те же физиономии до невозможности приедаются. А новые люди, — это для меня праздник впечатлений и мне порой всех хочется обнять. Вот здесь мне кажется мы, несомненно, с вами в чём — то похожи. Вы тоже имеете аналогичную черту познавать людей. — Она открыто ему улыбнулась и продолжила:

— У общительных людей, бывает такая мистика, что знают окружающихся их людей. Со мной это часто бывает. Честно сказать, я тоже людей не чураюсь, легко с любым букой могу войти в тесный контакт, и разговорить его на самую чуждую для него тему. И я считаю, ничего в этом предосудительного нет. Все люди братья!

Виктор слушал внимательно её и был счастлив и горд, что эта полярная красавица согласилась с ним пойти в ресторан. Ему хотелось в этот миг, сделать для неё какой-нибудь необыкновенный поступок, который она смогла бы по достоинству оценить. Но какой именно поступок, он не знал.

Он вдруг неожиданно вздрогнул и в знак согласия её слов, вновь погладил её руку и тут же постучал себя ладонью по груди:

— Я это уже отметил в своём внутреннем детекторе.

— К вам поступает человеческая модуляция колебаний? — спросила она, углублённо заглядывая ему в глаза.

— Пора уже, всё — таки жизненный опыт приличный имею, — нашёлся он.

— Совсем, прекрасно! — произнесла Анюта, — имея такие феноменальные способности, вы меня этим освобождаете от излишних откровений, а вас я готова послушать.

Он пожалел, что высунул зря вперёд свой язык, который мог помешать ему, узнать о ней самые важные черты её характера и немного сдал свою первоначальную позицию.

— Пока я о вас знаю лишь только, что вы геолог. И вам ориентировочно около сорока лет и зовут вас Анюта. Так, что нам придётся быть обоюдно откровенными.

— Святые угодники, — кокетливо хлопнула она в ладоши. — Чувствую, что наше знакомство будет похоже на сватовство. Ловкий вы Виктор. Продолжайте? — Мне становится интересно. Если вы будете молчать, я сбегу от вас к Ирине.

Сердце Виктора упало. Он не хотел, чтобы празднику пришёл конец. Мобилизовав свои усилия, он понёс, как ему показалось самую настоящую ахинею:

— Здесь Север, — произнёс он, — везде существуют северные надбавки. А эти надбавки служат не только материальным довольствием, но и хорошим ускорением в жизни. Вот и я, возможно, опираюсь на эту льготу. Мне это не претит, я человек свободный, а позавчера я на этом северном морозе стал ещё состоятельнее.

Он никогда не думал, что сможет пойти на откровенность с первой встречной женщиной. Часу ещё не прошло со времени их знакомства, а он, уже не отрываясь, смотрел на эту северную красивую женщину и мысленно впитывал в себя все её внешние достоинства.

— Вы же сказали, что ваша дочь старше меня, — долетел до его ушей хоть и приятный, но укоризненный голос новой знакомой.

Он не растерялся от её провокаторского вопроса. А напротив игриво улыбаясь, вертикально прикоснулся своим указательным пальцем к её алым губам, как бы запрещая ей больше не произносить ни слова:

— Это вероятно было искажённое определение, хотя, как мне показалось, оно вам по душе пришлось. Моей дочери всего лишь двадцать три года. Она у меня биохимик, недавно получила работу в научном центре Пущино Московской области.

— Вы москвич? — слегка укусила его перст Анюта.

— Нет, я с Волги, живу в Нижнем Новгороде. Москва меня не прельщает, несмотря на то, что мне предлагали несколько раз там жильё и работу. Не нравится мне суета большого мегаполиса. Я люблю тишину и размеренный ритм жизни не связанный с опасностью для здоровья. Хоть Нижний Новгород, тоже не маленький город, но там замечательная природа. Одна только Набережная чего стоит. Об отдыхе выходного дня голову не приходиться ломать. А Москва хочу сказать, регион не для пенсионеров. Этот город для энергичных и предприимчивых людей и ещё для транзитников.

— Вы хотите сказать, что вы уже пенсионер? — с недоверием спросила она.

— По стажу работы да, а вот по возрасту ещё нет. И стараюсь не спешить подходить к скрипучей пенсионной ступени. Думаю, моё здоровье, и взгляды на жизнь не скоро подведут меня к этой черте. Я полон сил и если в данный момент сижу здесь на Крайнем Севере с молодой женщиной в ресторане, значит, могу нравиться женщинам. То есть если вы уловили мою мысль, то, наверное, поняли, что не теряю надежд на жизненные радости и создание семьи.

— Это, что уже намёк? — вполне серьёзно спросила Анюта.

— Как хотите, понимайте, но прошу не смотреть на меня, как на конченого идиота? Я больше верю в случайные встречи, чем в многолетние ухаживания. Мне кажется, что в таких встречах больше скрыто счастья и удачи. Они несказанно вдохновляют души экспресс — влюблённых.

Его оригинальное суждение пришлось ей по душе. Она же всем своим видом показывала ему, что она не легкомысленная кокетка, а вполне порядочная и серьёзная женщина, с которой можно беседовать на любые жизненные темы. Анюта заправила за ухо выбивший локон волос и бросив на Виктора изучающий взгляд, произнесла:

— Я смотрю на вас не как на идиота, а как на случайного, интересного человека, с экстравагантной формулой жизни к тому же не с разрушенной ещё внутренней и внешней оболочкой. Вижу, что у вас имеется богатый опыт подобных встреч с незнакомыми женщинами.

Голубоглазое, смуглое и волевое лицо, с прямым носом и светлыми волосами которое делало Виктора больше похожим на скандинава, чем на россиянина, незаметно для Анюты скрыло свою печаль. Виктор без всякого смятения выдал:

— Насчёт оболочек, возможно, вы и правы Анюта, а то, что касаемо богатого опыта встреч, то здесь вы ошибаетесь, — отрицательно покачал он головой. — Я полтора года назад с женой отпраздновал серебряную свадьбу, а на следующий день, она попала в автомобильную катастрофу. В октябре прошлого года я похоронил здесь в Норильске старшую сестру. Эту поездку я полностью посвятил бумажным делам. Я стал законным и единственным наследником всего имущества своей покойной сестры. Так что Анюта, мне хочешь или не хочешь, пришлось усвоить жёсткое правило: — «Когда человек в печали ему не до похотливых утех».

Для неё это удар был ниже пояса. Она не ожидала, что своими беспочвенными подозрениями обидела нового знакомого. Надо было искать выход, как выйти из этого положения. Правильные мысли в голову не лезли. Подсказка пришла от него.

Виктор перед ней положил свои ладони, как бы говоря, что с этими ладонями отдаёт ей всю свою душу:

— Простите Виктор? — погладила она его кисть руки, — меня обманули ваши глаза. Я в них не нашла печали, и траурной золы. Один огонь и подлинная радость от хорошей жизни. Нервы не взвинчены, значит, вы правду говорили, что не отказываете себе ни в чём.

Виктор налил из графина гранатового сока и небольшими, но торопливыми глотками опустошил фужер. Отдышавшись, невозмутимо произнёс:

— Это у меня с рождения. Глаза мои это громоотвод от разношёрстной нелицеприятной публики, а так же они являются притягательной силой для моих клиентов.

— Вы врач? — спросила Анюта, заглядывая глубоко в его глаза.

Он немного смутился, не то от её проницательного взгляда, не то от неожиданного вопроса. И, сделав паузу, воткнул вилку в кусок рыбы:

— С чего вы взяли, что я врач? — спросил он, откусив маленький кусочек рыбы.

— У вас Виктор прорвалась фраза, что вы имеете своих клиентов, — не убирая своего цепкого взгляда от него, ответила она. — И я так на секунду представила вас в белом халате.

— Рыба изумительная, — оценил он вкус калуги, — а вы, почему не кушаете?

— Я подожду, когда принесут заказ, а вы не стесняйтесь, пробуйте рыбку. Я ведь избалованная рыбой. Мы только её и едим.

Она вдруг напрягла свой слух и подняла вверх палец. В зале раздались разнобойные, протяжные мелодичные звуки похожие немного на завывания скрипки.

— Наши ребята тренируются, — проговорила она, — скоро затянут нашу тоску. Всё — таки вы мне ответьте, правильно я угадала вашу профессию или нет?

Он загадочно улыбнулся и ответил:

— Клиенты бывают в цирюльне и милиции, а в больницах пациенты. И насчёт белого халата вы не ошиблись. У меня имеется он, и я его часто одеваю. Но я не врач, а мясник. Владею у себя в городе солидной мясной лавкой. А по жизни моя профессия была монтажник. Продолжительное время руководил управлением. А затем случилась обычная и банальная история. Система нелепой перестройки, с несправедливой грабительской приватизацией перечеркнула все мои жизненные наработки. Я за какие-то мимолётные дни остался без средств существования. Мою участь унаследовали и все мои полтысячи подчинённых. Как мне плохо тогда было. Ну, думал всё, конец света наступил. Сейчас конечно я твёрдо стою на ногах и уже не о чём жалею. И вообще мне грех на жизнь обижаться, не смотря, что на одном из этапов моего жизненного пути пришлось пройти трудные испытания. Большинство людей считают, что это время, отбытое в неволе, вычёркивается из жизни любого человека, и остаются только горькие воспоминания. А я так не считаю, если человек дышал в это время, пускай он и имел из подруг только кирку и лопату, но, умея запросто рвать залихватски на себе рубаху и рвать недругам пасти, значит, жизнь даром не протекала. Были просто курсы мужества и стойкости. Лично меня эти невзгоды не выбили из седла.

Она склонила голову. Его изучать уже не было смысла. Анюта поняла, что её новый знакомый прошёл те же курсы жизни, что и она, которые она старалась забыть. Но частенько чёрт знает, откуда — то в жизни возникали нежелательные всплески памяти горького прошлого и не давали ей покоя. Вот и сейчас их диалог залез ей в душу и напомнил о не сладких временах. Она спрятала улыбку и пристально заглянула ему в глаза:

— И долго вам пришлось на себе рубаху рвать на этих курсах мужества? — спросила Анюта.

— Не буду уточнять дату, но самую сладкую часть своей молодости пришлось отдать подневольному труду.

Их беседу прервала официантка. Она на подносе принесла вино и холодные закуски, а перед Анютой поставила маленький графинчик водки:

— Анюта твоя «Старка», — сказала она, — а горячее я принесу минут через пятнадцать. Вам разлить спиртное по рюмкам? — спросила она.

— Спасибо Шурочка мы сами за собой поухаживаем. Пока вьюжит на улице, нам спешить некуда, — не стала Анюта торопить её с горячими блюдами. — Мы тебе подадим сигнал готовности.

Виктор взял в руки графин и налил Анюте водки, а себе заполнил в фужер вина.

— Выпьем за пургу в Таймыре, — сказал он, — хоть она холодная и обжигающая, но сводницей оказалась великолепной, познакомила меня с самой привлекательной и умной полярной барышней.

— Меня так никто ещё не называл, — с довольной улыбкой сказала она. — В экспедиции меня все называют Пушицей, — это такая многолетняя трава, которая произрастает в тундре по своей структуре чем — то напоминающий тополиный пух. И из-за того, что я кроме капюшона не признаю никаких головных уборов, меня и зовут Пушицей.

Эта фраза была произнесена с достоинством, и Виктор понял, что Анюта гордится своей Пушицей. Но отпускать свои комплименты не спешил. Боялся излишества.

Она же, вроде испытывая нервы нового знакомого, взяла в руку прядь своих волос и, показывая их Виктору, объяснила: — Понимаете, когда они притягивают к себе иней или снег, то мои волосы становятся похожи на пушицу.

Она осторожно ударила своей рюмкой по его фужеру и, приподняв свои ниточки бровей, негромко произнесла:

— За пургу!

Отпив половину стопки водки, Анюта подвинула к себе заливное из говяжьего языка и принялась его разрезать ножом на мелкие кусочки.

— Как многогранна наша жизнь и как похожи, иногда бывают человеческие судьбы, — сказала она, пряча свой взгляд от Виктора. — Хотите, верьте, хотите, нет, но я тоже была на ваших курсах стойкости почти два месяца.

— Я понял, вы мне хотите подыграть, — с недоверием произнёс Виктор. — Женщина с таким красивым и умным лицом не может быть преступницей.

— А я ей и не была, — взметнула вверх она ниточку своих извилистых бровей. — Произошла чудовищная ошибка правоохранительных органов, которую они сами и исправили благодаря активной помощи мальчика по имени Влад. А насчёт лица я вам одно скажу — в следственном изоляторе не хуже меня сидели девушки. Милицию сейчас внешностью не возьмёшь, рубят в наше время всех поголовно и очаровашек и лягушек. Им лишь бы тело было, а статью они подыщут. Ваше лицо тоже можно смело относить к херувимам, если бы не решительный я бы даже сказала артиллерийский взгляд. И речь у вас грамотная ни одного жаргонного словечка от вас ещё не услышала. Это видимо, потому что вы окончательно порвали со своим прошлым и как я понимаю давно, если смогли сделать себе неплохую карьеру. Всё — таки руководитель монтажного управления, — это уже впечатляет.

Не знала она, что повлиять на его личную судьбу и судьбу монтажного управления ему помогло вышестоящее начальство. Компания по искусственному банкротству управления из Москвы гуляло по базе, как единоличные хозяева. Они совали свой нос повсюду, где нужно и где не нужно, планируя, где разместят, своё оборудование. Эта бесцеремонная наглость злила не только рабочих, но и в первую очередь начальника управления. Он сорвался на одном из таких не прошеных гостей. Как известно, что на крайние меры осмеливается сильная личность, которая знает своё дело. Одного из членов комиссии по банкротству за неправильную речь Виктор просто-напросто выкинул из своего кабинета, что привело к ускоренному краху его управления. Через день в помещение появились бойцы правоохранительных органов в бронежилетах и с автоматами наперевес. В то время шёл настоящий грабёж народного хозяйства страны, которое называли приватизацией. От неё простой народ ничего, в общем то, не получил. Кроме сомнительных бумажек называемые ваучерами по цене одного литра водки, а не по два автомобиля, как обещало правительство страны. Вскоре на базе монтажного управления было создано новое управления названое «Сталь Европы», где единоличным хозяином стал наглец из Москвы, которого Виктор выкинул из своего кабинета. Виктор с болью вспомнил про эти жизненно нерадостные моменты, но говорить Анюте об этом не стал. После небольшой паузы он почувствовал в воздухе её явственно горячее дыхание. И, опомнившись, что по его вине был прерван разговор, оживился и вернулся в тему:

— Наверное, вы правы, — завязал я со своим прошлым давно, хотя я и никогда не был опасным для общества. Был мальчишеский азарт и склонность к риску. А если есть риск по криминалу, значит вход в красно — каменную тюрьму неизбежен. Нашу тюрьму называли дачей Раевского или Краснота, — пояснил он, дотронувшись рукой до своих густых вразлёт бровей, и посмотрел в окно, где заставляя дребезжать стёкла, завывала пурга.

— Каждая тюрьма в любой стране имеет своё название, — произнесла Анюта, — и все эти названия дают тюрьмам сами арестанты за их значимость.

— А что же за чудовищная ошибка произошла с вами? — спросил Виктор.

Она опустила глаза в пол и недовольно сморщила нос, что сразу про себя отметил Виктор. — Но если вам неприятно воспоминать прошлое, то не говорите, я не обижусь, — попытался он исправить положение.

— Приятными эти воспоминания не назовёшь, но я вам охотно расскажу про мою незаконную каторгу, — сказала она. — Вы располагаете к откровенности, — доверчиво обвела Анюта его своим взглядом.

Она вытащила из кармана пачку сигарет и закурила:

— Это дело было в небольшом портовом городе Сибарке на Енисее шесть лет назад. Я считалась в то время уже опытным геологом. Меня на гидрографическом судне вместе с молодым геологом отправили за неделю до глобальных работ приводить в порядок наш сезонный летний лагерь. Но вначале был лагерь нашей геологической партии в сто пятьдесят километров от этого места, где мы сейчас находимся, — начала она свою исповедь.

Новичок

Он появился в экспедиции неожиданно с большой сумкой наперевес и с профессиональной видеокамерой. Звали его Артур по фамилии Курышев. Артур стал себя вести так, будь то всю жизнь проработал геологом. Он учил всех, и смело отдавал команды опытным геологам, которые относили в экспедициях более десятка штормовок и истоптали не одну пару сапог. Все знали, что этот парень появился не случайно в экспедиции, а по звонку своего влиятельного и важного папаши из Красноярска. Персонально парень был прикреплён к Анюте Полати, которую все звали Пушицей. К молодому геологу никто не прислушивался, но вид делали, что одобряют его слова. Зачем геологам было спорить с человеком, который не имел никаких видов на тундру. Он всем говорил, что родной папаша отправил его временную ссылку до августа, чтобы вес нагулять и запечатлеть на камеру редкие северные ландшафты.

Это был высокий и худосочный парень с бледным, как его зубы лицом. Несмотря на дистрофическую фигуру, Артура его, без всякого сомнения, можно было назвать красавцем. Он был белокурый и его причёска, как у Сергея Есенина всегда была ухожена. Чуть вздёрнутый к верху нос никогда даже при его проявленном недовольстве ни одной ноздрёй не менял своего очертания. Но как он только начинал улыбаться, то его привлекательность преображалась в отвратительную рожу. Это была отрыжка хамства и высокомерия молодого сноба.

По вечерам он покидал лагерь, не забыв захватить с собой камеру. Никто за ним никогда не следил, он приходил поздно, когда уже все спали. Экспедиция догадывалась, что он ходил в небольшой посёлок ненцев, но что он там делал, никто не знал. А, утром не выспавшись, Артур, поднимался под сильным напором геологов недовольным и раздражённым, поливая грязными словами тех, кто не дал ему в полной мере почивать, оборвав ему сладкие сновидения. Так же порядком доставалось и заснеженной тундре, которая не желала сбрасывать с себя белое покрывало, несмотря, что по календарю шли последние дни весны.

— Ты приехал сюда трудиться Артур, а не отсыпаться как ежик. Будь добр соблюдать наш режим, — каждое утро назидательно повторяла ему Анюта.

— Ты мне, что мама родная или патриарх всея Руси? Проповеди читать мне не надо? — недовольно огрызался он, — я сам с усами, или ты втюрилась в меня по уши? Присосалась, как пиявка. Так знай, что я не люблю немытых женщин. От них дурно пахнет.

— Дурень сиволапый, — без злобы бросила ему Анюта, — в отличие от тебя я моюсь каждодневно, не смотря, что для женщин геологов ещё не изобрели автономный восходящий душ.

— Ты парень давай осторожней разбрасывайся словами? Не надо упражняться в безумстве, — осёк его Гриша Буслаев, — геодезист и по совместительству моторист, — а не то мы тебя упакуем в контейнер и с началом ледохода отправим на льдине к своему высокому папаше.

— Да ну вас, — вихляя телом и помахивая полотенцем, подошёл к рукомойнику Артур. — Лучше в Чуйской долине на маковых плантациях работать, чем в вашей проклятой «хлопковой» тундре.

— Ну, вот и вали туда, — сказала Анюта, — и запомни тундра не любит разгильдяев, она уважает дисциплину. И ещё заруби себе на носу, если хоть раз пойдёшь в селение этносов, сама доложу начальнику экспедиции о твоих передвижениях. Он лично мне поручил приглядывать за тобой везде и всегда, чтобы ты ягелем не обкушался, как северный олень.

— Ах, так ты шпионка, — скривив губы от нахлынувшей злобы, заявил он, — Мата Хари, значит, в нашем стане объявилась. Запомни пуговица, — за мой досуг мне зарплата не идёт и свободным временем я волен распоряжаться по своему усмотрению. А к этносам я ходил, и ходить буду. Мне надоела ваша гороховая каша с тушёным мясом и сухая картошка. А в посёлке я олешку кушаю и краля у меня там богатая. Зовут Ого, — она дочь почтенного человека. Почти ханша.

— Ты же только сейчас говорил, что не любишь немытых женщин, — засмеялась Анюта, — а у них в посёлке двадцать дворов и баню, они топят в лучшем случае раз в месяц.

Артур повернулся к Анюте лицом и, заикаясь, произнёс:

— Ты, что не поняла она ханша и моется только в парном молоке или в родниковой воде.

К Артуру подошёл Алёша Маркин и, положив ему на плечо свою тяжёлую руку, так, что тот согнулся под её тяжестью и прямо в ухо пробасил:

— А я думаю не шпионка у нас появилась в стане, а великий придурок с гремящими костями и блудливыми глазами. Мы поголовно знаем всех жителей в посёлке. В том числе и Юргу, у которого в доме через щели пола лишайник пробивается. И если его безграмотная дочь Ого почти ханша, то я тогда господь бог. Умывайся, — повернул он Артура к рукомойнику. — И вперёд навстречу ветру. Как, только Енисей полностью освободится ото льда, поменяешь дислокацию вместе с Анютой. Поедете ближе к югу в Сибарку, займётесь там покраской комнат. Позже к вам приедет Гриша, — дизель будет запускать. Так, что даю тебе мудрый совет. Не доставай Пушицу своим ядовитым гонором иначе она тебя бросит там комарам на съедение. Мы здесь тоже не задержимся. Следом за вами приедем, как только завершим все дела здесь.

Не знали тогда никто, что слова Маркина окажутся пророческими, Артур нарушит все заповеди суровой природы Крайнего Севера. И закончит в Сибарке свой короткий жизненный путь.

Не ешь бананы Артурчик

Ледоход на Енисее, это удивительное зрелище, и за ним наблюдают не только те, кто живёт на берегах самой полноводной реки России, но и те, у кого дома стоят в глухих уголках Красноярского края, а так же нагрянувшие на берега Енисея туристы. Этот процесс природы, напоминал сибирякам, что наступило лето и ждут его жители Восточной Сибири не меньше Северного сияния. Толстые льдины громадных размеров, которые были предварительно разрезаны острым носом ледокола, стремительно неслись по реке. Они прорывались, словно танки вперёд, взламывая и сокрушая на своём пути боле тонкие пласты льда. Если где — то создавались заторы то ненадолго. Мега — льдины с лёгкостью разрушали перед собой все препятствия и более тонкий ледяной покров. Тем самым, очищая для себя путь. В это время на реке стоит оглушительный треск, который наблюдавшие люди восхищённо воспринимали с оглушительным криком и свистом. Это зрелище неповторимое, такого ледохода не знает ни одна Российская река. Енисей могуч, — это Атлант среди всех рек России. Он знаменит не только благодаря своим судоходным притокам, как Ангара и Подкаменная Тунгуска, но и близким родством с самым холодным северным Карским морем, которое в октябре месяце, словно мороз — воевода при помощи бога Борея начинает дуть свои лютые морозы на низовья Енисея и планомерно сковывает реку толстыми льдами. Енисей очень сердит во время шторма и не сладко тому придётся, кто с пренебрежением относится к его нравам, выходя на лодке или катере в непогоду рыбачить в низовья реки. Зачастую эти беспечные люди на берег уже не возвращались. Их лодку или катер, может окутать гигантская волна, от которой нет спасения. Это не волна а мини — цунами, так называют её прибрежные жители и спасательный круг с жилетом перед этой волной бессильны. Эта волна не теплых морей, а сурового, не любящего шуток Енисея, где вода даже в летнее время редко бывает выше нуля градусов. За считанные минуты происходит переохлаждение организма, и человек бесследно исчезает в пучине этих хмурых вод. Как только ледоход пройдёт так на следующий день река сразу оживает. Начинают сновать юркие катера и буксиры. Это значит, что морские ворота в порт Сибарку открыты. Из Карского моря появляются труженики — сухогрузы, чтобы до отказа загрузится российским экспортным лесом.

Анюта вместе с Артуром сошли на берег порта Сибарка с гидрографического судна, где их ждал уже открытый вездеход с водителем — башкиром по имени Ильдар.

Он должен был отвезти их в базовый лагерь, где по соседству с геологами находилась метеорологическая станция. Артур нёс всё ту же большую сумку, с которой первый раз появился в экспедиции и мешок, сшитый из стеклоткани, перевязанный скотчем.

Сибарка их встретила ясной и солнечной погодой. От большого скопления людей на улицах города настроение их заметно улучшилось. И к тому же они приехали в цивилизованный, хоть и небольшой, но город.

Попросив водителя вездехода, чтобы он вначале завёз их на рынок, они удобно устроились на потёртых сидениях. Рынок находился недалеко от порта. Анюта купила там свежей телятины и ранних овощей с зеленью, которые торгаши с первым теплоходом завозили с материка. Цены кусались, но после провианта тундры, который изрядно опостылел за время нахождения в тех широтах, хотелось отведать чего — то экзотического. Артур сразу купил три вязанки бананов и килограмм клубники. Сложив все покупки в машину, и пройдя через дорогу мимо отделения милиции и почты, они оказались в небольшом гастрономе. Анюта подошла к хлебному отделу и когда стала рассчитываться за хлеб и баранки, то увидала, как Артур засовывает в карманы штормовки две бутылки водки. Под мышкой он держал три блока сигарет «Честерфильд».

— Артур мне почему — то думалось, что ты не употребляешь спиртное, — сказала она, когда они вышли из магазина.

— А я не для себя взял, а для угощения, — ответил он, — тебя сегодня вечером угощу, а может ещё кого. Кто мне, конечно, понравится — добавил он и безобразно шмыгнул носом.

— Я пью только Старку или калгановую настойку на спирту, — ответила Анюта, — и при мне всегда фляжка с этой целительной настойкой имеется.

Она взглянула на вязанки бананов у него в руках и спросила:

— Бананы тоже взял угощать кого — то, — спросила она у Артура.

— Нет, бананы, я сам люблю, делиться не с кем не буду, разве, только тебе один выделю, но только не из уважения, а из — за деликатности.

— А не боишься? — спросила она.

— Не понял? — остановился он на дороге и с любопытством посмотрел на Анюту.

— А чего тут понимать, — бросила она ему на ходу, — бананы летом поглощать, значит притягивать к себе тучи комаров. Они любят приторные запахи этого плода.

— Сказки мне только не рассказывай, — с недоверием ухмыльнулся он, — эти насекомые, кроме крови и воды ни чего не чувствуют. С бананов они не потолстеют, — потому что эти кровососы не травоядные животные.

Он вдруг замялся и, протянув Анюте бананы, сказал:

— Подержи. Я ещё в аптеку сбегаю, витамины куплю и мази от комаров.

— Поступай, как хочешь, — отмахнулась она от него, — но все — таки поостерегись, их вечером есть.

Вездеход, напролом передвигался по лесной и неровной дороге не объезжая ухабы и кочки. И от такой езды геологов так подкидывало, что у Артура выскакивали бутылки из карманов.

— Ты куда спешишь? — крикнул он водителю.

— С метеостанции звонили в контору, просили мальчишку захватить с Кедрового озера. Он рыбачит там. Боюсь, уйдёт пешком, неудобно перед Симоновым будет. Тем более в лесу может и заплутать, а комарья в этом году, как никогда. Видимо, не видимо.

— Ильдар, а откуда у Симонова мальчишка взялся? — спросила Анюта у водителя.

— Племянник к нему из Минусинска приехал на каникулы. Рыбаком заядлым оказался. Я его туда и отвозил вчера.

— Он, что один там? — спросила Анюта.

— Один, с кем ему ещё там быть. Да он уже самостоятельный, на повара учится. Зовут Владом. Кого ему боятся. Там балок Симонова стоит. Он добротнее любого дома, хоть и на полозьях. Есть, где схорониться от непогоды, а лихие люди в этих местах не появляются. Они до осетра и сига охочи, а эта порода рыб плавает только в Енисее. Да и не зима сейчас, чего бояться, и карабин при нём. А с ружьишком он обращается вполне грамотно. Видно сразу, что он человек таёжный.

— А чего озеро Кедровым назвали? — спросил Артур, — неужели здесь кедр растёт.

— Стлаником кедровым это озеро окружено, вот так и назвали, — объяснила Анюта, — а озер здесь много. Именно это озеро находится в двенадцати километрах от нашего лагеря. Оно хоть и не самое ближнее, но рыбы в нём больше чем в других озёрах. Там водится ленок, щука и разная — мелочь.

— Мне до фонаря, что там водится, — с безразличием ответил Артур, — я рыбу ловлю только в магазинах. Не рыбак я Анюта. Понимаешь?

— Ты Артур вообще для меня непонятная личность, — вначале думала слепой крот или снежный человек? Сразу не поймёшь. — иронизировала Анюта. — Сейчас могу точно сказать, что ты не рыбак, не студент и уж совсем не геолог. Так себе. Просто мальчик с видеокамерой. Под репортера косишь.

— Я студент, — обиженно сказал он, — только в настоящее время нахожусь в академическом отпуске. А репортёром я обязательно буду и наверняка известным. Ты ещё услышишь обо мне. За праздник будешь считать общение со мной! Но я у тебя интервью брать никогда не буду, потому что ты старая почтовая погашенная марка Советского Союза. А это сейчас не актуально, спросом не пользуется, не смотря, что ты и миленькая.

Артур с умилением покосился на Анюту но, встретившись с жёстким женским взглядом, сразу отвёл свои глаза в сторону.

— Спасибо, что хоть это ты оценил, — промолвила она отвлечённо, но при этом, не убирая от него своего пристального взгляда, выразила ему своё возмущение:

— Сомневаюсь я, что из тебя, что — то путное может получиться. Я периодически ежедневно обращала на тебя внимание, и не было дня, чтобы ты хоть раз не уткнулся своёй высокомерной физиономией в снег. Ноги у тебя слабые, а про мозги я пока промолчу.

Её слова ему ужасно не понравились и он, выпучив глаза, от злости брызгая слюной, вдруг неожиданно не своим голосом истерически закричал:

— Ты сучка пегая совсем голову отморозила в тундре. Я больше твои подковырки терпеть, не буду. Ещё раз залезешь в мой адрес, утоплю в первом гнилом и тухлом озере, которое попадётся на нашем пути.

— Попридержи свой грязный язык заморыш или сегодня же улетишь к своему папаше. Я твой пошлый уличный сленг терпеть, тоже не намерена. И попробуй только хоть на минуту отлучится от меня. Я имею чёткие указания от руководства: в случае твоего неповиновения без разговоров звонить твоему папаше. И номер телефона его у меня вот здесь лежит, — показала она ему записную книжку, обернутую в целлофановый пакет.

Он сразу насупился и приумолк.

В это время Ильдар остановил машину и, покачивая головой, вышел из машины, не объяснив своим пассажирам, куда он направился.

— Вернулся он с рюкзаком за плечами. Следом за ним шёл низкорослый юноша. По виду ему было не больше шестнадцати лет. Юноша нёс в одной руке охотничий карабин, а в другой руке рыболовецкие снасти. На голове у него была нахлобучена серая панама, а на ногах рыбацкие резиновые сапоги, называвшие у рыбаков броднями. Сапоги эти закрывали всю нижнюю часть его тела, и мешали нормально передвигаться. Когда они подошли ближе к машине Анюта, шутя, обратилась к мальчику:

— Зачем ты Влад свой улов в сапогах спрятал, неужели не хочешь с нами поделиться?

Влад поняв юмор девушки, добродушно улыбнулся и, поздоровавшись с незнакомыми людьми, помог снять Ильдару с плеч рюкзак. Затем за хвост вытащил из него крупную щуку и протянул её Анюте.

— Что ты Влад, — замахала она, смущенно руками, — вези всю рыбу на станцию. Я пошутила.

— А я не шучу, — продолжал улыбаться он.

— Бери дура, — толкнул Анюту в бок Артур, — пожарим на базе сейчас.

Она сделала вид, что не услышала обидных слов Артура. Ничего, не говоря, открыла дверь вездехода и, выйдя из машины, двумя руками приняла щуку, и как бы оценивая вес рыбы, подняла её вверх несколько раз. В это время её руки незаметно подобрались к голове щуки. Когда она почувствовала, что крепко держит рыбу, изловчившись изо всей силы, ударила ей по лицу Артура, сидевшего в автомобиле, и бросила ему щуку на колени.

— Ты, что ненормальная? — отпрянул он от Анюты, приложив ладонь, к покрасневшей половине лица. — Я тебе, что Чеховский Ванька Жуков или тёрка для ликвидации рыбьей чешуи. Анюта с острасткой взглянула на Артура давая понять, что с ней связываться небезопасно для здоровья:

— Я тебя уничтожу, если услышу в свой адрес непозволительную лексику, — сказала она и, отодвинув его рукой к противоположной дверке автомобиля села в салон.

Потом вдруг на неё накатил неудержимый смех. Когда приступ смеха у неё прошёл, она добавила:

— Похвально Артурчик, что ты Чехова знаешь, а я уж подумала, что ты кроме Буратино ничего не прочитал за свою жизнь.

Артур сидел, насупившись, и на её колкую фразу ответа не дал. До конечного пункта они ехали молча, не проронив ни одного слова. Только Влад рассказывал Ильдару о своей удачной рыбалке.

Когда они приехали до места, Ильдар вначале завёз на станцию Влада, а затем геологов. Метеостанция от лагеря была разделена несколькими колючими струнами проволоки, и обзор с одного объекта на другой был превосходный. Разница была только одна, станцию тщательно охраняли, а в лагере геологов в штате даже сторожа не было, но за ним присматривал порой Ильдар.

Лагерь состоял из двух бревенчатых бараков, небольшой столовой и выложенной из красного кирпича моторной станции, где стоял дизель для подачи электроэнергии. Около узкой речки, которая протекала за колючкой, находилась баня, сколоченная из толстого бруса.

Ильдар помог донести им вещи и продукты до барака, не забыв прихватить брошенную на пол вездехода щуку.

— Держи эту барракуду, — торжественно он передал рыбу Артуру, — отомсти ей за своё лицо, поджарь её повкуснее, да не забудь Анюту угостить, это вас примирит.

— А я на неё не в обиде, — сказал Артур, насупившись, не смотря в сторону Анюты.

Анюта положила свою ношу на длинный стол, обитый клеёнкой, и прошлась по неуютной полупустой комнате. Затем ногой сковырнула от пола несколько пластов облупившейся краски и, посмотрев на Артура, сказала:

— Вот это нам нужно с тобой ободрать и валиком наложить свежую краску. И необходимо косметический ремонт сделать во всех жилых помещениях и столовой. Нам здесь три месяца придётся жить.

— А краска и валики есть? — спросил Артур.

— Всё здесь есть, — ответил Ильдар, — я два дня назад завёз. В столовой оставил ключи от всех дверей. Анюта знает, где они хранятся. А я завтра утром к вам приеду, помогу. За неделю думаю, управимся, — сказал он и покинул лагерь

— Я думал он с нами останется, — сказал Артур, — показав на выехавшую машину из ворот лагеря.

— Зачем ему здесь оставаться, — у него дом в городе и семья. А вообще — то он человек нашей экспедиции. Персональный водитель и присматривает за этой базой, когда она пустует, — уточнила она.

— Анют, ты на меня не обижайся? — извиняющим голосом вымолвил Артур, жуя банан за бананом. — У меня машинально, автоматом эта пошлость вылетела. Что — то заклинило и на секунду померещилось, что около меня сидит Галька Водопьянова, девчонка с нашего двора. Мы с ней постоянно воюем.

— Ладно, проехали, — спокойно, сказала она, — но ты Артур всё — таки напрасно налегаешь на бананы. Я тебе вполне серьёзно сказала, что комары тебя сегодня заедят. Тем более, ими сейчас весь аппетит перебьёшь. Я ведь мясо хочу приготовить и салатов из зелени нарезать.

— Бананы вреда не нанесут моему аппетиту, я после них хоть быка одолею, — сказал он, отдирая от вязанки следующий банан.

— Тогда бери все продукты и пошли в столовую, затопим печь, — скомандовала Анюта, — После пойдем вместе за питьевой водой, чтобы ты на будущее знал, где мы её берём. Да и баню надо будет обязательно сегодня к вечеру протопить.

Растопкой печки занялась сама Анюта, как оказалось на поверку, Артур и с этой простой задачей не мог справиться. Когда дрова в печке начали потрескивать, они взяли вёдра и набрали ключевой воды.

— Ну, вот теперь можно и на баню переключиться, — перелив всю воду в молочную флягу, сказала Анюта, и протянула Артуру два пустых ведра.

— Твоя задача с реки натаскать полный котёл воды, а я буду растопкой бани заниматься, а потом встану к кухонной плите.

Он опустил вёдра на пол и подошёл к разделочному столу. Взяв в руку большой нож похожий на мачете, ударил им по голове щуки. Удар получился слабым и неточным, голова рыбы осталась на месте.

— Получай сволочь кровожадная, — произнёс шутливо он, — калёной сковородки тебе сегодня не избежать!

Он потрогал пальцами остриё ножа и, сморщив нос, определил:

— Тупой, как валенок, — и бросил нож на стол.

— Сам ты тупой, — передразнила его Анюта и, взяв нож в свою руку, быстрым и точным движением отсекла рыбе голову.

— Вот, как надо, — с гордостью произнесла она и воткнула ножик в крышку стола.

— Анют, а в бане мыться мы с тобой вместе будем? — спросил Артур.

— Перебьёшься на изжоге, — оборвала его Анюта и глазами показала ему на пустые вёдра.

Он с неохотой взял вёдра и пошёл за Анютой.

— Воду будешь брать с речки, там ближе носить, чем отсюда и не забывай подкидывать дрова.

— Понятно, — буркнул он и направился к реке.

Анюта, знала, что за этим избалованным белоручкой нужно перепроверять всю его работу и поэтому стала наблюдать за ним из окна столовой, как он носил воду, и не забывала взглянуть на дымящую трубу бани. Артур после каждой ходки с реки садился на поленницу дров и выкуривал по одной сигарете и вновь не спеша, шёл за водой, не забыв и у реки тоже покурить. Он на некоторое время выпал из её поля зрения и она нигде его не увидав, бросилась на улицу. Артур в это время выходил из спального барака, где у них лежали вещи, и что — то прятал в грудной карман. Встретившись взглядом с Анютой, он от неожиданности вздрогнул. Это был испуг. И этот испуг не ушёл от зоркого глаза Анюты. Она с явной подозрительностью смотрела на своего подопечного:

— Ты, что воды уже натаскал? — спросила она.

— Сейчас закончу, — попятился он назад.

— А чего за пазухой прячешь?

— А это, — запустил он руку в грудной карман и показал ей баночку с витаминами, — надо принять для восстановления сил. Водовозная работа все мои скудные запасы калорий сожгла. А я подвержен авитаминозу.

— Восстанавливай свои силы, только про дрова не забывай. Протопи баню, как следует, — наказала она ему и пошла на кухню.

— Будет всё all right! — крикнул он ей вдогонку.

На кухне она немного забылась. Приготовив мясо, она начала разделывать рыбу и вспомнив, что давно не видела Артура, с ножом в руке прильнула к окну. Его нигде не было видно, и труба на крыше бани не придавала признаков жизни. Почувствовав, что — то неладное она машинально, не выпуская из руки окровавленный нож, бросилась в баню. Но его и там не было.

От набежавшей тревоги сердце её чуть ли не выпрыгивало из груди. Возбуждённая она подбежала к охраннику станции и неровным голосом спросила у него, не видал ли он молодого парня, который приехал с ней на машине. Увидав около себя возбуждённую женщину с окровавленным ножом, он вначале опешил, но быстро очнулся и спокойно ответил:

— Видал, когда воду он носил, но это было часа полтора назад. Покричи, может по лесу, где ходит или прилёг за кустиками.

Тем временем охранник не сводил взгляда с окровавленного ножа.

Анюта бросилась к болоту. Женское чуть ей подсказывало, что случилось, что — то непоправимое, от чего густеет в жилах кровь. Она в кроссовках полезла в болото. Под ногами противно хлюпала вода, тело коченело, но она последовательно проверяла каждый болотный куст, где смог бы залечь Артур. Но его нигде не было, только громким эхом раздавался её голос, когда она звала его. Вся мокрая с охрипшим голосом и изнурённая она вернулась в лагерь. Не переодеваясь, она вызвала спасателей.

Несмотря на многочисленную армию поисковиков вместе с вертолётами, Артура не найдут ни в этот день ни в другой. Даже присутствие его важного отца, который появится с генералом МВД, результатов никаких не даст. В бане найдут использованный шприц. В его вещах, обнаружат четыре дозы героина, но этот факт на следствии фигурировать не будут. В мешке, который у него был, перетянут скотчем, лежало пятнадцать шкур горностая и один песец. Геологи с опозданием узнали, откуда появилась пушнина у Артура. Он за шкурки сумел посадить на иглу несколько охотников — этносов, не забывая и про свои вены. Стала ясна разгадка его ежедневного посещения посёлка, но, к сожалению это было тоже запоздалым фактом, как для Анюты, и для охотников — этносов.

Охотники — промысловики превратятся в настоящих наркоманов. Анюту на третий день после ничего не давших поисков арестуют и продержат под следствием в тюрьме целых два месяца. Высокий чернобровый следователь с заячьей губой, каждый день будет её склонять к признанию в убийстве Артура. Он уговаривал Анюту до посинения, чтобы она подписала лично им состряпанный нелепый сценарий преступления. Где Артур якобы склонял её к половому акту, и она в состоянии аффекта вонзила в него нож, а тело сбросила в трясину. Следователь разъяснял ей, что по этой статье она больше двух лет не получит. Но Анюта стойко держала свою позицию, не зная, что её коллеги не верили в её вину и вместе с мальчиком Владом прочёсывают ежедневно всю близлежащую округу. Но всё было тщетно.

Тело Артура, изъеденное комарами, отыщет немного позже Влад. Оно лежало на вышке с лёгкой крышей, около станции, где стоял большой резервуар для питьевой воды, которой пользовались только в том случае, если ключ, бивший из земли чистейшей водой иногда на время «засыпал». Поэтому никому и в голову не пришло, заглянуть туда. Из-за крыши его не смогли увидать и с вертолёта.

Наблюдательный Влад заметил, как стаи сапсанов кружили над вышкой и, когда он несколькими выстрелами разогнал стервятников, залез на вышку. И чуть не задохнувшись от запаха разлагавшего трупа начал созывать всех геологов.

…Вскоре к ней в следственный изолятор придёт следователь с заячьей губой и ознакомит её с официальным заключением судебно-медицинской экспертизы.

Эта экспертиза подтвердила, что причиной смерти Артура являлось не только употребление наркотиков, но и укусы комаров.

Анюту отпустят из тюрьмы.

Но никто из правоохранительных органов и больших чиновников не понесёт за эту роковую ошибку наказания и мало того, даже извиниться перед ней никто не удосужился. Но это её уже не интересовало. Главное она была на свободе и без всяких мытарств восстановлена на прежнюю работу.

Песня для Анюты

В ресторане небольшой группой музыкантов исполнялся шансон. Женщина средних лет, приятной наружности пела песню знаменитой певицы Любаши, «Падает снег». Внешность певицы, были очень схожи с данными знаменитой артистки, но голос был большой противоположностью, как она только не пыталась изобразить Любашу. И любой человек хотя бы чуточку разбиравшийся в музыке, легко мог угадать, что этой женщиной исполняется обычный ресторанный ширпотреб с явной фальшью. Столик геологов не слушал её, они вели свои разговоры и иногда поглядывали в сторону Анюты и её соседа по столу. Седовласый Боб раздражённо затушил в пепельнице сигарету прокашлявшись, изрёк:

— Любаша женщина неповторимая, и её песни останутся на все века. Не знаю, как вы братики, а я лично терпеть не могу, когда женщина поёт фальцетом, — сказал Боб геологам, — зачем портить песню великой певицы. Если бы Любаша услышала здесь такую чернуху, в айсберг бы превратилась от возмущения.

— Я что — то не знаю такой певицы, — сказал геолог Герман, который, до Дудинки, раньше работал на Курейке, и на Хатанге и считал себя закоренелым полярником.

— Значит, жизни не видал, — ответил ему Боб, — Любашу слушать одно удовольствие. Её песни не обрастают плесенью, несмотря на их возраст. Они всегда популярны и красивы, как сама Люба.

— Что ты ему объясняешь Боб, сказал Алёша Маркин, самый старший по должности геолог. — Молодёжь сейчас любит металл и песни с казахским текстом. Им Земфиру подавай.

Герману не понравилась подковырка своего начальника, и он чуть задёрнув змейку на своей штурмовке, обиженно произнёс:

— Я давно вышел из этого возраста, чтобы слушать их, — но Шаляпина и Стравинского тоже не слушаю, как и вы. А популярных певцов всех знаю.

— А Роберта Яшина знаешь? — спросил Маркин.

— Льва я Яшина знаю, а Роберта не знаю.

— Да вот он сидит, — обнял Маркин Боба.

За столом раздался громкий смех геологов.

— Откуда мне знать, что Боб это Роберт, да ещё Яшин, — смутился Герман, — я же в экспедиции работаю, а не в паспортном столе.

Герман окинул быстрым взглядом Маркина и, прикуривая от зажигалки сигарету, утвердительно помахивал своей головой:

— Согласен Алексей с тобой. Боб профессионально владеет своим инструментом, но он знаменит только в тундре, а голоса у него совсем нет.

— Если человек поёт душой, то это посильнее будет любого красивого голоса, который бездушно исполняет песни, — объяснил Боб, — так примерно говорил, великий Утёсов.

— Боб, а слабо тебе сыграть здесь на своём аккордеоне? — спросил геолог Костя.

Боб чуть задумался над неожиданным выпадом геолога, но не спасовал. Ловя вилкой зелёную горошину в салате, ответил.

— Да не то чтобы слабо, а просто не хочется хлеб отбирать у местных музыкантов. Вы же хорошо знаете, что мне покоя не даст этот люд, что находится в ресторане.

— А ты пару вещей всего сделай, — прилип к нему Маркин, — для нас румбу с чечёткой исполни и для Анюты. «Седьмое небо». Ты же сам говорил, что тебе нравится смотреть на Анюту, когда у неё тают от этой песни её зелёные глазки.

Маркин отобрал у Боба салат с зелёным горошком, налил ему в рюмку водки, и протянул на вилке дольку свежего огурца и произнёс:

— Хватит, канцерогены есть, этому горошку, наверное, уже лет пять. Пей и закусывай свежими продуктами, а я пойду к музыкантам о твоей концессии договариваться.

Боб видал, как Маркин вместе с метрдотелем разговаривал с лабухами, а потом вышел из зала и вернулся с аккордеоном.

— Концессия получена Боб, — поставил он аккордеон около музыканта, — теперь уважь геологов и нашу Анюту.

Боб засучил рукава свитера, оголив свои татуированные руки напоказ зрителю и, взяв инструмент из рук Маркина, накинул ремни на плечи. Ловко пройдя по клавишам, он посмотрел в зал и, увидав на лицах посетителей неподдельный интерес, не спеша, зашёл на пятак сцены. Отрегулировав микрофон под свой рост, он обратился к захмелевшей публике:

— Уважаемые друзья я проездом с Аляски решил заглянуть в ваш прекрасный заполярный город, чтобы встретиться с близкими мне геологами. Это Лёха Маркин влюблённый без ума в тундру и Костю с дикой кошачьей фамилией, у которого нет острых когтей и клыков, но есть густая борода и неуёмная притягательная сила к уговорам. Они силком меня затолкали на эту эстрадную трибуну, чтобы я исполнил свою коронку румбу. Кому не понравится моя игра, прошу не свистеть и не кидать в меня разными объедками со стола. Я по вашим глазам пойму реакцию и если, что сам остановлюсь.

— Давай дед, мочи румбу, — раздавались выкрики из зала.