Бесплатный фрагмент - Счастливая женщина

«Счастье — это единственное, что можно дать другому, не отнимая ничего у себя»

(Кармен Сильва)

Глава 1

— Как рано в этом году лето пришло! Только начало мая, а уже палит как в июле. От жары, так прямо, задохнуться можно. Не знаешь куда спрятаться, — досадливо думала студентка первого курса педагогического института Татьяна К., — и на речку хочется, прям до жути! — защемило в груди от неосуществимого желания.

И впрямь, жара стояла такая, что горячий воздух окутывал всё вокруг так плотно, что хоть режь его. А солнечные лучи уже выжгли кое-где траву до жёлтого цвета. Хотелось только одного — освежающего, бурного ливня. Но на белесом небе не было и намёка даже на маленькую тучку. Татьяна втиснулась в переполненный троллейбус и ощутила себя почти как в парной общественной бани.

Троллейбус, разогретый солнцем, создавал своеобразный паровой эффект. И его пассажиры, как кильки в консервной банке, томились в нём, что называется, «в собственном соку». Липкие от пота руки, потные, лоснящиеся лица и тёмные, мокрые полосы на одежде — всё говорило о страданиях людей, стойко переносящих временное тесное соседство с попутчиками.

Однако ей удалось пробраться на освободившееся место у окна. И теперь она лениво оглядывала разношёрстную публику, которая отчаянно обмахивалась подручными средствами. В руках у пассажиров мелькали носовые платки, газеты и журналы. Они тщетно пытались уловить малейшую струйку прохлады. Но сделать это было практически невозможно.

— Интересно, что люди читают? — подумала Татьяна, — Ага, вот газета «Правда». Ну, куда же без неё? А там тоже газеты «Труд» и «Советский спорт». А вот, в руках респектабельного мужчины, журнал «Роман-газета», — Таня уважительно слегка покачала головой, — отличный журнал! Столько хороших произведений в нём печатается. О! Мурзилка! — улыбнулась она и удовлетворённо отметила, — Читают люди.

— На билетик передайте, пожалуйста, — попросила Таня молодого мужчину, протянув ему пять копеек, и сразу же отпрянула от мокрой соседки, пышнотелой дамы, держащей на коленях самошитую авоську.

Пятак поплыл по салону и звучно шлёпнулся на дно примитивной кассы, небольшого металлического ящичка с прорезью для монет, прикреплённого к стенке троллейбуса. Таня получила, слегка влажный от множества потных рук, билетик.

В 1970 году в городах Башкирии повсеместно основным видом транспорта были только автобусы и троллейбусы. Но их катастрофически не хватало для быстро растущего населения. Пассажиров набивалось столько, что трудно было повернуться, и они стояли в салоне плечом к плечу. Были среди толпы и счастливчики, по виду которых сразу можно было определить, что едут они на городской пляж. Они радостно улыбались, толкаясь своими сумками, из которых торчали полотенца и пляжные подстилки, бутылки с водой и прочие предметы совершенно необходимые при купании.

— Вот везунчики! Сейчас в воде плескаться будут. А тут, хоть умри, к экзамену готовиться надо. Хоть разочек бы окунуться, — Татьяна отвернулась к окну и мечтательно прикрыла глаза, — ничего, вот сдам экзамены и на целый день на пляж сорвусь. Всего десять дней осталось до окончания сессии. А там — свобода! Каникулы!

Татьяна представила, как они, все три сестрички, наслаждаются речной прохладой, как им хорошо и весело. От ощущения грядущего счастья она расслабилась и едва не проехала свою остановку. Ввинчиваясь в плотную толпу, активно помогая себе руками, Таня продвинулась к выходу и шагнула на раскалённый асфальт, одновременно вынырнув из адской духоты. Но солнце просто обжигало, и Таня ускорила шаг.

В общаге было прохладнее, чем на улице. Толстые стены старого здания не нагревались сильно, а высокие потолки позволяли воздуху свободно перемещаться по комнате. К тому же окно выходило на теневую сторону улицы. Только здесь, в комнате одногруппниц, Таня, наконец, выдохнула и первое, что она сказала вместо приветствия:

— Слушайте, как хорошо-то у вас!

Девочки заулыбались, обнимая подругу.

— А где Галочка? Ты сегодня без неё?

Девушкам очень нравилась младшая, девятилетняя Танина сестрёнка. Она любила быть полезной, никогда не навязывалась и с удовольствием выполняла просьбы девушек. Галочка бегала в ближайший магазин за какой-нибудь мелочью, дежурила на кухне у чайника или кастрюли, охраняя их содержимое от нерадивых и вечно голодных студентов. Что-то прибирала, приносила, подавала. И при случае любила проявить свои знания.

— Галочка, подай, пожалуйста, вон ту тетрадь, — спрашивала Валя.

— По фиолосифии? — уточняла девочка, нисколько не растерявшись.

— Да, по философии, — отвечала ей студентка, вызвав на лице Галочки довольную улыбку.

Она как будто говорила:

— Я тоже это слово знаю. Моя старшая сестра в институте учится.

Девушки скучали по своим младшим братишкам и сестрёнкам, оставшимся дома. Они частенько возились с Галочкой, расчёсывали ей волосы и заплетая их в тоненькие косички.

— Сестрёнки в сад уехали. При таком пекле всё погорит, если не поливать, –ответила Татьяна на вопрос девушек.

— Понятно. Всё-таки жаль, что Галочка не приехала, — вздохнула Рая, вспомнив видимо, свою сестрёнку, оставшуюся далеко в деревне, — сейчас у нас дома хорошо, прохладно. Окна открыты, ветерок занавески колышет, берёзы под окнами чуть листвой шелестят, — мечтательно глядя в окно, говорила она.

— Ага! «Тишина и мёртвые с косами вдоль дороги стоят». Ну, хватит мечтать! — Вот сдадим экзамены и по домам. Прямо к сенокосу! А сейчас давайте за стол и учить! А может, есть такие, которым матанализ не страшен? — выдала Люба отрезвляющую речь.

Девочки непроизвольно передёрнули плечами: «бр-р-р!»

— Вот именно, — подвела итог Люба, — делимся по двое для взаимоконтроля и учим! Потом по программе чай.

Время пролетело незаметно. Девушки добросовестно «грызли гранит науки» и, освоив значительную часть экзаменационных вопросов, перешли к чаепитию. Татьяна, довольная продуктивностью этого дня, засобиралась домой.

— Нет, нет! — остановила её Люба, — Сначала чаю с нами попьёшь.

В общаге нарастала движуха. Она как-будто пробудилась от полуденного сна, вызванного этой жуткой жарой. В нескольких комнатах звучала музыка, слышались громкие разговоры и смех. В комнату девушек всё время кто-нибудь заглядывал.

— Девчонки, у вас сахар есть? — спросила кудлатая голова парня, просунувшись в приоткрытую дверь.

Получив вожделенный сахар, парень скрылся в комнате напротив.

— Выручайте! Чаю стаканчик! Представляете, чайник с плиты увели. Ведь на минутку всего отлучился! Теперь только пустой вернут и когда — неизвестно, — жаловался худой и прыщавый второкурсник Лёха, — я вам за это вареньица отсыплю, — протянул он неполную пол-литровую баночку смородинового варенья.

— Лучше бы ты, Лёша, нам картошечки отсыпал, — горестно вздохнула Валя.

— Ага! Жареной. А то мы уже третий день чаи гоняем. А ими, как известно, не наешься, — грустно добавила Лида.

Лёха только пожал плечами и, получив стакан горячего чаю, стремглав помчался по коридору в свою комнату. Но, поскользнувшись, грохнулся так, что в воздухе мелькнули его худые ноги, взметнувшиеся вверх, а затем и тапки. Банка с вареньем опрокинулась на пол, и её содержимое разлилось пахучей, сладкой лужицей. Лёхины тапки, описав в воздухе магический пируэт, шмякнулись прямо в лужицу из варенья. Вдобавок стакан с чаем разлетелся на мелкие осколки.

— Ну, ё-моё! — огорчённо выдохнул Лёха, почёсывая тощий зад.

— Ты не обжёгся? Не ушибся? — спросила подоспевшая к нему Лида, — Ну, вот, разлил всё. Ладно. Меняй свои штаны, и идём к нам чай пить, — пригласила она бедолагу в комнату девушек.

— Надо девчатам что-нибудь завтра из продуктов принести. А то до стипешки ещё пять дней. Как они на пустом чае проживут? — думала Таня.

Она иногда приносила девушкам овощи для супов, какие-нибудь соленья и варенья. Мама не скупилась и всегда давала этого добра столько, сколько Таня могла унести. Огород же свой и овощи свои. Девочки привозили из дома сало и мёд. Они всегда от души угощали Таню, только вот Татьяна не могла есть сало. Тошнило её от него. Это всегда вызывало удивление у подруг.

— От такой вкуснятины и тошнит? Как вообще такое возможно? Ну, тогда хотя бы чай с медком.

— А вот это с удовольствием! — тут же соглашалась Таня.

Долгий весенний день клонился к вечеру. Солнце уже не жгло так сильно, постепенно перемещаясь вниз к линии горизонта. Уставшая за день от жары, листва трепетала от лёгкого ветерка, доносившего сладкие запахи отцветающих деревьев и кустарников. Из открытых окон лились звуки знакомых мелодий.

— Трудно было человеку десять тысяч лет назад. Он пешком ходил в аптеку, на работу в зоосад. Он не знал велосипеда, твёрдо верил в чудеса потому, что не изведал всех достоинств колеса, — весело выводили мужские голоса.

— Хорошо им жилось, — промелькнуло в Таниной голове, — матанализ они тоже не знали, и учить не надо было.

В транспорте народу поубавилось, и уже не было такой суеты и давки, как днём.

Дверь открыла мама и сразу огорошила Татьяну сообщением.

— А к тебе солдатик приходил.

— Какой солдатик? — спросила, удивившись, Таня, — Странно… у меня два приятеля сейчас служат в армии. От одного из них, Коли, я только вчера получила письмо, как всегда с эдельвейсом, горным цветком нежно-голубого цвета, но, увы, уже гербарием, — думала она, — да… Коля… Хороший парень. Только не мой…

Коля служил на Кавказе в пограничных войсках, писал письма часто. Познакомились они в районном центре, когда Таня приезжала туда в составе студенческого отряда осенью прошлого года. Таня вспомнила, как сдав вступительные экзамены в институт, она с нетерпением ждала начала занятий. Но их, первокурсников, отправили в помощь на уборку урожая по колхозам Башкирии. И она вместе с другими девушками уехала в район недалеко от города, где работала на току. Студентки веяли зерно, сгребая его в большие кучи. Разместили их в одном из сельских домов. Татьяна в деревне была очень давно, лет в восемь, и совсем забыла, как там живут люди. И теперь её всё здесь чрезвычайно интересовало.

После совместного ужина, помывшись и принарядившись, девчонки отправлялись на танцульки в поселковый дом культуры. Там они с Колей и познакомились. Видимо, Таня понравилась этому парню сразу, при первом же знакомстве. Он как будто «офонарел», как только её увидел, и из этого ступора практически не выходил. От одного взгляда на Таню он, то краснел, то бледнел, замирал, когда прикасался к её руке. «Оживал» он только тогда, когда видел, что Тане требуется помощь. Случалось это в дни её дежурства. Парень сразу становился бойким и активным. Он таскал воду из колодца, который был достаточно далеко от места обитания девушек, ходил с Таней за продуктами в колхозный ларёк, подметал двор и помогал ей развешивать постиранное бельё. Когда Таня уезжала в город по своим делам, Коля работал за неё на току.

— И когда он успевал всё? Сам-то ведь тоже работал в колхозе, электриком. В технике хорошо разбирается. Всё починить может. А поступать хотел в медицинский институт в Уфу, только после армии. Говорил: «Каждый мужчина должен в армии отслужить, иначе какой же ты мужчина?»

Таня продолжала вспоминать о своей жизни в деревне, где ей очень всё понравилось: и простые, бесхитростные люди, и их мелодичные песни. Но больше всего ей нравилась природа: бескрайние поля, разделённые небольшими перелесками, одинокие холмы и горы среди полей, иногда покрытые лесом.

Вечерами после работы Коля катал её на мотоцикле по окрестностям, показывал различные достопримечательности. Он очень интересно рассказывал и о полуразрушенной церкви и об этих местах, связанных с именем Салавата Юлаева. Они ездили в кино и сельские клубы в соседние деревушки, чтобы Таня могла увидеть сельский образ жизни ближе, как бы изнутри. Коля кормил её сладостями из деревенских магазинов, какие они могли там найти, дарил простенькие подарочки: бусики, цепочку, кассеты для магнитофона.

Месяц в колхозе пролетел неожиданно быстро. Все студенты получили за свою работу небольшую зарплату и вернулись в город. Начинался учебный год в институте.

Позже Коля несколько раз приезжал к Тане в выходные дни, они гуляли по городу, ходили в кино. Он вздыхал, понимая очевидно, что его чувства, остались без взаимности. В душе у Тани не находилось ни тепла, ни ласковых слов. Она всё понимала, внешне он был ей даже симпатичен, но вот в сердце ничего не ёкнуло, не встрепенулось. Все его вздохи и страдания вызывали в ней только лишь сочувствие и никак не более.

А потом Колю забрали в армию и полетели с далёкого Кавказа письма с эдельвейсами и признаниями в любви, так и не нашедшие желанного ответа. Коля в своем письме ничего не писал о скором возвращении.

— Мам, ты не ответила: какой солдатик? Ну, погоны у него какого цвета были? А он спрашивал о чём-нибудь? Что он сказал? — завалила маму вопросами Таня.

— Да, обычный солдат, в форме. И погоны у него не генеральские. Тебя спрашивал. Сказал, что его зовут Вадим и живёт он через дорогу от нас. Он сказал, ты знаешь.

— Ах, так это «Орёл»! — облегченно выдохнула Таня, — Теперь ясно, что это за солдатик.

Глава 2

Вадим Орлов проходил службу в Тольятти, в стройбате. Татьяна познакомилась с ним задолго до встречи с Колей. Только этому знакомству предшествовала целая история.

Таня припомнила ту далёкую весну, когда она заканчивала девятый класс в новой школе. Коллектив в классе так и не сплотился за год, все были: каждый сам по себе. Это огорчало Таню. Она крепко подружилась лишь со своей соседкой по парте. Ребята съехались в новый район со всех уголков города, их родители получили здесь от своих предприятий квартиры. В школе было только два девятых класса и ни одного десятого. Так что, по сути, девятиклассники являлись первыми выпускниками новой школы. В честь окончания учебного года был организован концерт силами учащихся. Таня тоже приняла в нём участие.

— Тот вечер и концерт я запомню на всю жизнь. Я тогда пела с кем-то из девочек и читала стихотворение Мусы Джалиля «Варварство». Ух и волновалась, помню! Зато так хлопали, до сих пор слышу эти аплодисменты. Таких аплодисментов в тот вечер никто не заработал. Но запомнился он мне не только этим… — полились как ручеёк воспоминания Татьяны.

После концерта началась танцевальная часть вечера. Полилась музыка с магнитофонной ленты, но, то ли музыка была не та, то ли учащиеся ещё не настроились на танцевальный лад. Только никто не решался выйти танцевать, середина зала пустовала. И вдруг через весь зал, почти по диагонали двинулась незнакомая девушка, явно не из этой школы. Она твёрдо шагала на виду у всех, высокая, с ладной фигуркой, откидывая движением головы со лба светлую чёлку. Весь зал провожал её взглядом, гадая: куда же она направляется?

— Да ведь она ко мне идёт! — догадалась Таня, — Ей, наверное, что-то не понравилось? Сейчас она мне неприятное что-нибудь скажет… — расстроилась она.

Подойдя к Татьяне, девушка сразу заговорила, то прищуривая большие, голубые глаза, то неожиданно распахивая их.

— Меня зовут Валя Волкова. Твоё имя я уже знаю, ведущий концерта объявил. Ты так нам понравилась! Мы хотим с тобой подружиться, — она кивнула в сторону группы ребят стоящих в противоположном углу зала,

— Как ты, не против? Пойдем, я познакомлю тебя со своими друзьями.

Таня растерялась. Так она знакомилась с девочкой впервые и очень удивилась смелости незнакомки. Ответ застрял в горле, Таня лишь согласно кивнула головой. Девочки, взявшись за руки, двинулись в сторону группы молодежи из другой школы.

Как оказалось, это были друзья двух братьев Мироновых, перешедших в новую школу, так же в связи со сменой жительства. И сейчас они тоже были тут со своими друзьями. Ребята учились в 25 школе! Они были из тех, кто всегда вызывал у Тани тихий восторг. Как они ходили на парадах! А в день пионерии? Таня всегда любовалась стройными рядами, нарядно одетых школьников, которые со знамёнами шли по городу, чеканя шаг. И это была 25 школа! Никто не мог сравниться с ними. Самые значимые достижения в спорте, в учёбе всегда были у учащихся 25 школы, лучшей школы города. И этим ребятам она понравилась, да ещё так, что они хотят с ней дружить?! Было от чего забиться сердечку! Так, буквально за несколько минут, у Татьяны появилось сразу несколько друзей. Некоторые из них останутся её друзьями на всю жизнь, но тогда она, конечно, не могла знать об этом. Все ребята были Таниного возраста, они так же перешли в десятый, и все учились в одном классе. Только братья Мирончики, как все их звали, были моложе Тани, один — на год, другой — на два года.

С того дня Таня и Валя крепко сдружились и часто встречались. Валя так же, как Татьяна, родилась в большой семье. Жили они в своём доме, в тихом районе, который в городе называли «Двухсотый», больше похожем на посёлок. Таких районов в городе было несколько, где в окружении вишен и яблонь стояли маленькие частные домики, образуя иногда несколько улиц. Их постепенно сносили и строили на этом месте пятиэтажки и даже девятиэтажные дома. Город стремительно разрастался.

Семья Вали была на редкость дружная. Её мама, крупная женщина с громким голосом, работала в школе учителем начальных классов. Она, как ни странно, никогда не читала детям нотаций и назидательных бесед, а детей только своих было четверо! Да и во дворе их дома всегда крутилась целая ватага девочек и мальчиков всех возрастов, так как ко всем детям приходили их друзья.

— И как же сильно надо любить детей, чтобы ежедневно терпеть у себя во дворе такое их скопление? Не замечать этот гвалт, и всегда встречать ребят улыбкой, — удивлялась Таня, — повезло Вале иметь таких родителей.

Папа Вали работал поваром в заводской столовой. Иногда он баловал всю детвору какими-нибудь плюшками или сырниками к чаю.

Изредка родители Вали даже принимали участие в общих играх с детьми. Одним словом, здесь всегда было необычайно интересно и весело. По вечерам старшие дети — друзья Вали, собирались на лавочках у ворот дома, вели разговоры на разные темы, смеялись над шутками, играли в карты, девочки иногда гадали. Уходить домой не хотелось, и молодежь старалась продлить посиделки как можно дольше, тем более, что многие в этой компании испытывали друг к другу симпатию и первую влюблённость.

В один из таких летних вечеров, друзья Вали собрались, как обычно. Шурик Полянский, худой, вертлявый паренёк потешал публику рассказом о рыбалке.

— Вот, значит, я удочку закинул, сижу, жду. Не клюёт, зараза, ну хоть ты тресни! А Васька со своим спиннингом выделывается. Закинет его и сматывает, закинет и сматывает. И тут та-ка-я поклёвка! Карп! Килограмма на три, никак не меньше. Я аж обалдел. Как заору Ваське: «Сачок тащи!» А он, дурья башка, от неожиданности спинингом ка-ак маханёт, что леса через его голову и прямо мне… ну, в эту самую, на которую люди себе приключения ищут. Я сначала не сообразил, что случилось, а карп в воде туда-сюда мечется. «Сак давай! — ору я Ваське, — сорвётся!» А он всё своё: спиннинг тянет, тот аж дугой выгнулся. Ой, чую, не то что-то… Больно! Крючок-то видно меня уже хорошо поддел. Терплю из последних моих сил, и так Ваське врезать хочется! И карпа боюсь отпустить. Совсем я от боли одичал, в глазах потемнело. Зарычал я тогда во всю силу: «Если ты, сволочь, мне сейчас же сачок не дашь, я тебе зуб выбью!» Тут он вроде очнулся, кинул спиннинг, за сачком метнулся и мне чуть-чуть легче стало. Я уду еле держу, а карп меня вместе с ней мотает. Васька с сачком по берегу носится. Он сюда, карп в другую сторону. Он туда, карп обратно. О спиннинг споткнулся, леса натянулась, Я аж взвыл от боли. Ну, думаю: сейчас карпа вытянем, убью гада! Это я о Ваське, — пояснил он ребятам уже зажимавшим животы от смеха, — в общем, кое-как вытащили мы карпа. Удочки смотали и в больницу поехали, крючок из… — он похлопал себя по тощему заду, — вытаскивать.

Все заходились от смеха, представляя маленького, юркого Шурика рядом с огромным увальнем Васькой. Шурик всегда веселил компанию своими байками. Это он мог! Но сейчас видя, что друзья утирают слёзы от смеха, ему стало обидно.

— Чё? Не верите? Я шрам могу показать от той раны! — азартно выкрикнул он.

Но тут в конце улицы неожиданно послышался какой-то шум, похожий на рёв двигателя. Внимание ребят переключилось на новый объект. Вдали показалось облако пыли и в нём, что-то летящее по грунтовой дороге прямо к дому Вали. Затем стало видно ярко-красную в чёрную клетку рубаху, вздувшуюся пузырём на спине парня в черных шароварах, одна из штанин которых была застёгнута обычной бельевой прищепкой. Он восседал на новеньком чёрном мопеде, «оравшем» на всю округу. Валя сразу оживилась.

— О! Это Вадька!

К тому времени она уже поведала Тане свою сердечную тайну о том, что ей очень нравится Вадим Орлов, друг её младшего брата.

И Таня заочно имела некоторое представление о пассии Вали.

— А что так громко? — спросила Таня.

— Так у него мопед без глушителя! — радостно сообщила Валя.

— Ничего себе! Мопед! Да это же мечта всех мальчишек! — подумала Таня, — Видимо в семье есть достаток, если родители могут позволить школьнику такую дорогую вещь.

Подъехав прямо к воротам, Вадим поздоровался со всеми парнями за руку, кивнув девочкам. Таня разглядела светлые волосы, зачёсанные на бок, большие, по «пять копеек», глаза зелёного цвета, крупный прямой нос, пухлые, крупные губы, растянутые в улыбке на пол лица и нежный румянец на загорелых щеках.

— Так себе, — решила она, — вот только взгляд… Такой цепкий и даже дерзкий. Так только сильные и очень уверенные в себе мальчишки смотрят. Да ещё рост нормальный, не маленький.

— Кто хочет прокатиться? — спросил громко Вадим.

— О! И голос приятный, такой… э, мужской! Только всё равно не Ален Делон, из-за кого переживать-то так? — думала она о Вале, но встретив вопросительный взгляд подруги, одобрительно закивала головой.

— Я! — громко закричала Валя и моментально уселась на багажное сиденье мопеда позади Вадима.

Так же, с оглушительным рёвом, мопед умчался вдаль. Валя и Вадим вернулись только спустя полчаса. Томно вздыхая, Валя рассказала о своём путешествии.

— На «Белую» ездили. На бережке посидели, на воду посмотрели, помолчали и обратно. Даже не обнимались, — с сожалением вздыхала она, — Нет, посмотри: как я выгляжу? Платье новое, только сшили. Для него надела, а он…

Таня пожала плечами. Чем утешить подругу она не знала. У неё ещё не было никакого опыта в этих вопросах, и она очень плохо представляла себе, что значит «любить».

Вот так Таня и Вадим впервые увидели друг друга. В течение лета они виделись в общей компании ещё несколько раз, не оказывая друг другу каких-то особых знаков внимания.

Татьяне очень нравилось шить, и она всегда следила за модой. Но одеваться в соответствии с ней было нелегко, прежде всего, по причинам материальным. Денег попросту на дорогие наряды не хватало, и самих нарядов в магазинах было не достать. Так же выбор тканей был достаточно скудный. Приходилось привлекать всю свою фантазию, чтобы выкрутиться из этой ситуации. Но как раз это Татьяна и любила больше всего: придумывать фасоны нарядов и претворять эти идеи в жизнь.

В самом конце лета у юношей в моду вошли брюки клёш и чтобы сделать этот клёш как можно шире, в брюки вставлялись клинья из ткани другого контрастного цвета, красные или синие, пришивались различные цепочки или замки «молнии». Словом, мальчишки, следя за модой, украшались не хуже девочек, большинство из которых носили модные платьица из тафты, шёлковой переливающейся ткани всех цветов и оттенков. Мальчишки за это лето вытянулись, повзрослели, сменили свои шаровары на новомодные брюки с цветными вставками. Самыми стильными в компании были братья Мирончики и, конечно, Вадим.

Лето с его яркими красками, прозрачными тёплыми вечерами, промелькнуло и умчалось вдаль. Подошёл учебный год, десятый класс.

Дружба Тани и Вали продолжалась, но встречаться девушки стали реже, так как много времени занимала учеба, домашние и школьные дела. Когда всё же удавалось увидеться, девушки не могли наговориться об учёбе, о предметах увлечения, о планах на будущее. Их компания собиралась теперь только по праздникам на вечеринки, а в друзьях у Тани были уже почти все девочки из Валиного класса. Ей очень нравился сплочённый, чудесный коллектив (не то, что её класс). Девочки все были очень талантливые, милые, хорошо пели, танцевали и рисовали, горазды были на всевозможные затеи и выдумки. В школе у Вали вечера для старшеклассников проходили очень интересно. Тане так нравилось бывать на них! Впечатляла первая часть вечера, в которой всё было продумано до мелочей. Концерт всегда был просто потрясающий. Выступающие подходили к этому со всей ответственностью. Во время танцев Тане особенно были приятны знаки внимания со стороны парней.

— Ого! Как у него сердце бешено стучит под моей рукой! Волнуешься, что ли? Боишься? — мысленно спрашивала она парня, кидая на него короткие взгляды, — А краснеешь зачем, как девица? Не бойся! Я не кусаюсь. А ты хоть знаешь, что я тоже к тебе не совсем равнодушна? Нет? Ну и правильно. Я сама ещё ни в чём не уверена.

Конечно, Татьяне нравились эти вечера, но гораздо больше ей нравилась сама подготовка к ним. Каждый день после того, как выучены уроки и все домашние дела сделаны, Татьяна открывала «своё ателье». Она

беспощадно кромсала папины старые брюки и мамины платья, оставленные на случай: «может, я ещё похудею» и, лежавшие на полках по два три года. Это всё перекраивалось, перешивалось, украшалось. В ход шло всё: старые бабушкины кружева, какие-то кусочки необычной ткани, клочки кожи и замши, вышивки, тесьма, сутаж, скрученные цветные нитки, сложенные в замысловатые кисточки, пайетки, бисер и тому подобное. Если же на новый наряд времени не хватало, девушки просто обменивались своими платьями, юбками, туфлями. Лишь бы не ходить в одном и том же. По пятницам у Тани собиралось сразу несколько девочек за «прокатом» платьев. Мама иногда ругала дочь

— Танька, опять ты моё платье изрезала?!

Но увидев, что получилось красиво, успокаивалась:

— Не придётся тратиться на обновку для дочери, а так всё равно бы валялось.

Между тем Таня не забывала и про сестрёнок, и про маму. И им шила она простенькие сарафанчики и платья. Надо сказать, что всё это успешно носилось.

В Таниной семье, как и у Вали, тоже было четверо детей: старший брат Валерий и ещё две её сестренки Наташа и Галочка. Разница между детьми составляла пять лет. Все они были очень дружными, работу по дому и в саду делили на всех по силам. Тане доставалось чуть больше, ведь она была старшей из девочек. В её обязанности входила и уборка по дому и мытьё полов, надо было приготовить что-нибудь не сложное к приходу с работы родителей, сбегать за продуктами в магазин, помочь переработать всевозможные плоды из сада, а ещё выучить уроки и помочь в этом младшим. В школе тоже хватало дел, Таня вела комсомольскую работу в классе. Она участвовала во всех спортивных и внутришкольных делах, оформляла стенгазеты к праздникам, участвовала в художественной самодеятельности.

И училась Таня, хорошо не покидая ряды твёрдых «хорошистов», учиться на тройки ей всегда было стыдно. В их семье все дети учились хорошо, не «отличники», но и в «троечниках» никогда не бывали, к радости родителей.

Глава 3

В канун праздника седьмого ноября, Дня Великой Октябрьской революции в Таниной школе объявили вечер старшеклассников. Проходил он чрезвычайно скучно.

— И зачем я пришла? Наряжалась ещё! А перед кем красоваться? Мальчишек совсем нет. Даже девочек мало. А музыка? Мухи на лету сдохнут от тоски. Да и мы, наверное, тоже, — уныло оглядывала Таня зал, — домой что ли уйти?

В двери зала вбежала уже одетая Людочка Фёдорова. Она сразу приметила, что Таня откровенно скучает.

— Иди сюда! — помахала она Тане рукой, — Ну, что, ты надумала? — заговорщицки спросила она.

Это была соседка Тани по парте, девочка с которой она, можно сказать, дружила. Сейчас Люда убеждала Татьяну покинуть это «нудное веселье» и, прихватив ещё одну девочку из их класса, рвануть в дом культуры на танцы.

Таня думала недолго и девушки втроём поехали в дом культуры.

— Знаешь, как там клёво? Там тебе не эта тягомотина! Мы с Галкой с прошлого года туда ездим, и нам очень нравится, — тараторила запыхавшаяся Людочка.

— И ждать школьного вечера по три месяца не надо. Там танцы каждую субботу и каждое воскресенье. А музыка!!! Во-первых, «живая», как на концерте, вокально-инструментальный ансамбль играет. Во-вторых, вся очень модная. Сейчас сама всё увидишь и услышишь, –поддержала Люду Галочка Чернова, — жалко, опаздываем. Хоть бы билеты ещё были…

Девушки с троллейбусной остановки поспешили в ДК. Они всё же попали на танцевальную площадку Дома культуры.

Обстановка, царившая на танцах, просто околдовала Таню, острое ощущение праздника, какая-то эйфория охватила её полностью. Ей здесь очень понравилось. На небольшом подиуме играл вокально-инструментальный ансамбль и красивые, взрослые, уже отслужившие в армии, парни в таких же красивых концертных костюмах пели песни под гитары. Это было здорово.

— Вот это да! Да здравствует годовщина Великой революции! Вот где настоящий праздник, — радовалась Таня, — а девушки какие нарядные! Сколько красивых платьев! Сколько разных фасонов! И мальчики в наглаженных брюках и начищенной до блеска обуви. И всё так пристойно и культурно, — восхищалась она, — в школу больше никогда на вечера ходить не буду, лучше — сюда.

И с того дня понеслось-поехало. Всю неделю девушки говорили о предстоящих выходных. В основном разговоры были о том, что надеть в эти дни. И опять открывалось Танино «ателье». К субботе просто необходимо было сделать обновку или переделать что-то из старья.

Таня на танцах никогда не скучала. Очень быстро, как-то сама собой, организовалась своя группа ребят и девочек, собирающихся у эстрады- подиума, на котором располагался ВИА. Всей группой они отплясывали быстрые, энергичные танцы. На «медляк» Таню приглашал кто-нибудь из её новых друзей или посторонний парень, и очень редко девушки танцевали парами друг с другом.

Иногда кто-нибудь из парней, пригласивший Таню на танец, поглаживая её руки, пытался говорить ей какие-нибудь комплименты типа:

— У тебя такие ручки нежные. Наверное, ты ими ничего дома не делаешь. Ты одна у родителей? Они так красиво тебя одевают.

Таня в ответ лишь улыбалась и думала про себя:

— Знал бы ты, сколько всего я этими ручками делаю. Да и платье это я сама сшила из двух старых форм. Вот так-то!

Таня рассеянно слушала парня, а сама вспоминала, как она трудилась, мастеря это платье.

— Ну, да ладно, так что там про мои ручки? — возвращалась она мысленно к ходу беседы.

Близился Новый год. Не ожидая ничего интересного от празднования в школе, одноклассницы, как обычно пришли на танцы в свой любимый ДК и, как всегда, расположились у эстрады. Таня к этому вечеру сшила себе потрясающее платье. Оно так всем понравилось! Мама ещё сделала на нём вышивку блёстками. Таня и все подруги были от её платья в восторге.

Ребята из ВИА начали свою программу и тут, Олег, игравший на соло-гитаре, случайно уронил свой медиатор, который упал прямо под ноги Татьяне. Инстинктивно Таня подняла его и протянула Олегу. Он, принимая медиатор, обхватил Танину руку обеими своими ладонями, и горячо благодарил её. Причём совершенно не спешил отпускать её руку. Таня смутилась.

— Наверное, он тоже обратил внимание на моё платье, — наивно полагала Татьяна.

Олег был старше её на целых пять лет, к тому же он был женат. Все знали, что совсем недавно у него родился сын. Олег ещё несколько раз за вечер благодарил Таню, то слегка касался её руки, то плеча. Она смущалась, ведь ничего особенного она не сделала. С этого вечера они стали здороваться друг с другом. Олег поглядывал в сторону Тани, подмигивал, улыбался, произнося традиционные вопросы:

— Как дела, малыш? Что нового?

Несколько раз Олег приглашал Таню на медленный танец, в то время как у них в программе был антракт. Он угощал её какими-нибудь сладостями из буфета, предлагал вместе выпить вина. Таня всегда отказывалась, объясняя это тем, что не любит спиртное и практически не пьёт.

Олег понравился Тане. Он был другой, нежели её сверстники: педантично аккуратен, деликатен и даже нежен, настоящий джентльмен. А что такое джентльмен, она хорошо знала из книг, потому что много читала. К тому же Олег казался Тане весьма привлекательным и обаятельным. Ребята, которых Таня знала раньше, выглядели на его фоне весьма бледно. Татьяна приобрела в своих глазах некую значимость.

— Такой взрослый, приятный мужчина, да ещё и талантливый, известный из всех девушек, наградил своим вниманием именно меня! — ликовала она.

Глупый, глупый «мотылёк», летящий очертя голову на открытый огонь. Тогда она совсем не понимала этого и даже гордилась знакомством с Олегом, напрочь забывая, что он женат и дома его ждёт ещё маленький сыночек.

Спустя совсем немного времени Олег уже почти каждый раз провожал Таню до дома. Они проезжали несколько остановок и две остановки проходили до дома пешком. Потом ещё долго стояли в подъезде разговаривали, обнимались и даже целовались. Олег был очень интересным собеседником, много мог рассказать о музыке, певцах, актёрах. И ещё, он любил животных, рассказывал об их повадках и смешных случаях. Жил Олег в другой части города, как он добирался до дома, когда уже весь транспорт прекращал свою работу? Об этом Таня никогда не задумывалась. Она понимала, что ему, взрослому мужчине, вероятно, хочется немного иных отношений. Но он никогда не был с ней грубым, не позволял себе никаких вольностей, ни о чём «таком» не просил её.

— Может это что-то мама ему сказала? — думала Татьяна.

Однажды мама Тани дождалась их в подъезде. А когда Таня и Олег вошли и встали у окна, как обычно, она спустилась к ним на этаж, отправила дочь домой и долго беседовала с Олегом. О чём был разговор, Таня не узнала, но по виду мамы поняла: Олег ей понравился.

Таню, конечно, абсолютно устраивали их с Олегом отношения, других она и не хотела и даже побаивалась, зная о них лишь понаслышке. Все из Таниного окружения видели их симпатию друг к другу и вероятно представляли себе совсем другие картинки в отношении этой пары. Некоторые, считавшие её легкодоступной, парни, пытались откровенно приставать к ней, и получали отпор по всем направлениям. Это озадачивало их. По мнению парней, Таня была загадкой в этом смысле, по мнению девушек — скрытной особой. Таня же жила своей жизнью, купаясь во внимании умного, привлекательного мужчины и ей этого было вполне достаточно. На сплетни и досужие разговоры она не обращала внимания и никогда не расстраивалась по этому поводу.

— Я-то знаю, как всё обстоит на самом деле. А что знают они? Я не собираюсь каждому доказывать и оправдываться перед всеми, что никаких плохих поступков не совершала и могу надеяться на уважение, — думала она.

Приближался конец учебного года. Впереди были экзамены, выпускной и принятие решения, где учиться дальше. Во время выпускных экзаменов произошёл один курьёзный случай, запомнившийся всем надолго. И с кем? С Галей Черновой. Она пришла на контрольную по математике уже расстроенная и с «кругами» под глазами.

— Ты заболела? — участливо спросила её Люда Гудкова.

— Не спала я, — ответила Галя.

— Почему? — спросили её сразу несколько учеников, встревоженные Галиным видом.

— Целый день вчера эту долбанную математику зубрила. Боюсь! Потом рухнула, обессилев, на кровать. Думала, всего несколько минут отдохну. Не поверите, сразу в отключку! Проснулась около одиннадцати, светло ещё. Ну, думаю, утро. Пошла, умылась, зубы почистила. Смотрю: на кухне женщина какая-то и мужчина сидят, чай пьют. Ну, сама себе думаю, гости совсем обнаглели. Уже с самого утра приходят. А голова у меня трещит, словами не передать как.

Тут мама спрашивает: «Ты, что, проголодалась?»

— Нет, — говорю, — чаю только выпью и пойду.

— Куда? — спрашивает мама.

— Как куда? На экзамен, — отвечаю.

— Какой экзамен? — смеётся мама, воскресенье сегодня и вечер, одиннадцать часов. Кто у тебя ночью экзамен примет?

В общем, высмеяли меня. И так боюсь, что не сдам, да ещё опозорилась так. Вот всю ночь и не спала.

Ребята прыскали в ладошки, не в силах сдержать смех. Вот отмочила Галка! Надолго этот экзамен ей запомнится. Математику она всё же сдала.

И Татьяна сдала. Хорошо и без особых усилий. Хотя везение было вовсе не её «конёк». Пришлось потрудиться, как обычно. Выпускной вечер так же ничем не запомнился: невесёлый, бесцветный, не впечатляющий. Расставаться с этой школой было вовсе не жаль. Несколько человек из двух выпускных классов, объединившись, решили пойти в поход во главе с учителем истории. Но и здесь Татьяну ждала «засада». Дело в том, что она очень нравилась лидеру 10 А класса, Олегу С. И девочки этого класса попросили её не участвовать в походе потому, что Олег С. весь выпускной вечер танцевал только с Таней и практически не отходил от неё. Вследствие чего их подруга отчаянно прорыдала всё это время из-за своей роковой любви к нему.

— Вот ещё! Я-то причём? У вашей Аллы целых два года было в распоряжении, чтобы покорить его сердце. Ну, не получилось у неё. Да, между нами говоря, и не могло получиться. Девушка бледная, как моль, и умом не отличается. А теперь мне в поход не идти? Нашли крайнюю? — думала она, слушая девочек.

Когда их обличительные речи закончились, Татьяна ответила.

— Нет, в поход я пойду, что бы вы там не говорили. Олегу дам понять, что он мне не интересен, а вы уж держите его крепче.

Поход состоялся и прошёл отлично. Песни у костра, игры и катание на плоту, купание в озере, рыбалка и чудная природа — всё это Татьяна запомнила на всю жизнь. Одно только огорчило её. Она сильно обгорела на солнце. Улеглась на плоту и незаметно уснула. Её увидел Олег, поплыл за плотом и притянул его к берегу, но было поздно. Таня, вся красная как сарделька, металась ночью с высокой температурой. А потом кожа слезала с неё тонкими полосками.

Таня раздумывала: куда же ей всё-таки пойти учиться дальше? Всё взвесив, она решила поступать на литфак в пединститут. У неё хорошо получались сочинения, её рефераты по разным предметам, а также доклады всегда приветствовались учителями, она знала много стихов разных поэтов и почти всего «Евгения Онегина» наизусть.

На столе взгромоздились стопки художественной литературы, учебники по русскому языку и различного рода хрестоматии. Книг для повторения и подготовки к экзаменам было много, они занимали больше половины стола.

— Ого! — решила она, — Успею ли всё прочитать? Много как!

По пути в институт, который находился в другой части города, Таня встретила своего, теперь уже бывшего, классного руководителя, преподавателя английского языка. На расспросы о том, как обстоят её дела, куда собирается поступать, Таня ответила:

— Да вот, иду документы в педагогический подавать, на литфак.

— А почему на литфак? Ты ведь хорошо училась. Способная. Поступай лучше на физико-математический. И в выборе профессии легче будет. Не обязательно в школе работать. Математики во многих сферах нужны, — убеждал он.

Татьяна призадумалась. С одной стороны, даже название: «физико-математический», уже было страшным, казалось, это факультет для очень умных, к коим Таня себя никогда не относила. С другой стороны, в школе у Тани проблем ни с математикой, ни с физикой никогда не было, училась она ровно.

Придя в институт, Татьяна выяснила, что конкурс на литфак в этом году значительно выше, чем на физмат.

— Так, так, а вдруг не пробьюсь на литфак? Брать будут, в первую очередь, «деревенских». И национальность у меня, для поступления на льготных условиях, не та. Может не стоит рисковать? Мне ведь в принципе нет разницы: на литфак или на физмат.

И она решительно открыла двери приёмной комиссии физико-математического факультета.

С какой лёгкостью скинула она со своего стола огромные стопки книг и учебников по литературе! А взамен положила всего четыре учебника: два по алгебре и два по геометрии. На сердце стало легко и радостно, эта маленькая стопочка была гораздо привлекательнее для неё, чем та огромная кипа книг, совсем недавно занимавшая полстола.

Родители неожиданно сообщили, что уезжают с младшими сестрёнками в отпуск в далёкую деревню к старшему брату отца. Таня поняла, что не очень-то они верят в её поступление в ВУЗ. Мама всегда говорила ей:

— Надо поступать в техникум.

Видимо ей казалось, что это верх образования. Родители Тани в своё время закончили только ремесленные училища и были обычными работягами на заводе, не мечтавшими о звёздах с неба. Мама была гальваником, папа слесарем контрольно-измерительных приборов. Таня же настойчиво твердила:

— Нет и нет! Я буду поступать только в институт.

И мама в последствие отступила. Итак, вступительные экзамены предстояло сдавать без родительской поддержки, что слегка обижало Таню. Кроме того, на её попечение оставляли кота Ваську и цветы фиалки и лилии, обожаемые мамой. А ещё надо было ездить в сад, находившийся в черте города, поливать и пропалывать грядки, собирать ягоды и яблоки, варить из них варенье и самое главное — готовиться к экзаменам.

Татьяна старательно занималась, засиживаясь иногда за полночь, за что на следующий день получала взбучку от Сашки — своего друга, жившего в доме напротив.

— У тебя больное сердце, тебе надо вовремя ложиться спать, — выговаривал он ей.

Заболевание сердца Таня получила ещё в детстве в виде осложнения, переболев гриппом в тяжёлой форме. С Сашкой они дружили уже более двух лет, познакомились во дворе, когда ещё только обживали новый район после переезда со старых квартир. Он был старше Тани на год и уже окончил первый курс нефтяного института.

В Сашкиной семье было пятеро детей, он самый старший. Растила их одна мама, папа их попросту бросил, уехал в далёкий Краснодар. На что они жили, и посылал ли отец им алименты, Таня никогда не спрашивала. Мама Саши работала, где-то уборщицей и достаток в семье был очень небольшой, можно сказать, жили они бедно. Валентина Александровна, Сашкина мама, всегда улыбалась и говорила Тане:

— Ты не думай, мы не голодаем, у нас и хлеб и сахар всегда есть.

Но, глядя на её уставшее от забот лицо, Таня понимала:

— Ой, как нелегко ей одной прокормить и одеть такую ораву.

С разрешения своей мамы, Таня старалась их угостить, чем может. То ведро яблок или ягод предложит Сашке, то картошки или помидоров с огурцами. Сашка стеснялся, отказывался от подношений. Таня настаивала:

— Бери, говорю, ты же всегда мне в садовых работах помогаешь. И младшим гостинец принесёшь, они рады будут.

Сашка был очень умным, успешно учился, иногда помогал Татьяне, если случалось решать что-то уж очень «заковыристое».

Таня Сашку считала своей «подружкой» или кем-то вроде старшего брата. Вечерами они просто прогуливались, беседуя в основном об учёбе, он ободрял её, радовался вместе с ней за хороший результат на очередном экзамене. Эта поддержка так нужна была Тане и в душе она испытывала благодарность за неё, но стеснялась открыто выразить её. Иногда они ходили на танцы, на открытую площадку, но она к своим друзьям, он — к своим. Когда Сашка вдруг открылся ей, что давно её любит, это удивило и даже оскорбило её. Она почему-то посчитала его признание как предательство их дружбы.

— Как же так? Я-то с ним была совершено открытой, он знал все мои душевные тайны, был моей самой близкой «подружкой», а теперь что же? Я должна с ним обниматься и целоваться? — с возмущением думала она, — Ну, уж нет, пусть других поищет.

Она категорически решила оборвать дружбу с Сашкой, и когда он пришёл к ней в следующий раз, просто безо всяких объяснений закрыла перед его носом дверь. Сашка снова пришел к ней на следующий день, но всё опять повторилось, дверь открылась и снова закрылась без единого слова прямо перед его носом.

Таню не мучили угрызения совести, ведь она обидела его, собственно говоря, ни за что, может можно было как-то объясниться, «помягче». В тот момент она считала Сашку предателем, наверное, ещё не понимая, что такое любовь.

Через несколько дней Сашка забрал свои документы из института и в спешном порядке уехал к отцу в Краснодар навсегда. Обо всем этом Таня узнала спустя несколько лет, столкнувшись с Валентиной Александровной случайно у магазина. Она зазвала Таню к себе на чай, рассказала ей о том, как Сашка страдал тогда, и мама сама убедила его уехать. Что сейчас он женат, у него двое детей и его жену тоже зовут Таня. Произошёл этот разговор, когда уже она и сама была замужем.

А пока она ещё сдавала экзамены, очень волновалась и очень хотела поступить в институт. И вот, наконец, вывесили списки абитуриентов, которые набрали необходимое количество баллов для зачисления в ВУЗ. Когда Таня увидела свою фамилию в списке студентов, её радости не было предела.

— Ура!!! Поступила!!!

Домой она не шла, а летела, как на крыльях. Родители, вернувшиеся из отпуска, тоже очень радовались за дочь. Оказалось, что она набрала баллов больше, чем «проходные», так что ей, к тому же, ещё и стипендия полагалась в первом полугодии только за это.

Валя Волкова поступала на литфак, но не добрала баллов для поступления, и особо не огорчившись, устроилась работать секретарём в школу, которую окончила Татьяна. Девушки стали видеться чаще, так как школа находилась недалеко от дома Тани.

С Олегом за всё лето Таня встретилась всего несколько раз. В летнее время танцы проводились только на открытых площадках. А сам ВИА уезжал на гастроли по Башкирии и даже по стране. Но с наступлением осени их встречи стали чаще. И всё по-прежнему было хорошо, пока однажды на танцы не пришла жена Олега.

Оказалось, что Катя тоже учится в том же ВУЗЕ, где теперь училась Татьяна. И даже на том же факультете, только уже заканчивает его. Разгневанная Катя подозвала Таню, отвела её подальше от посторонних глаз, и не стесняясь в выражениях, перемежая брань с оскорблениями всякого рода, очень популярно объяснила ей, что если эти отношения не прекратятся, то Катя сообщит в деканат факультета о Танином поведении, что неминуемо грозило последней отчислением. Такие тогда были порядки.

Таня выслушала Катю молча. Она даже не обиделась на неё за грубость, понимая, что Катя защищает свою семью. Ей и самой связь с женатым мужчиной была в принципе не по душе, теперь она уже понимала это. Поразмыслив, Таня попросту прекратила свои походы в этот Дом культуры, решив, что Олег никак не стоит такой жертвы, как отчисление её из института. С его стороны было ещё две попытки возобновить отношения, но Тане уже это стало совсем не интересным, и она никак не откликнулась.

— Ничего страшного не случилось. Олег оказался порядочным человеком. Вот и хорошо. Видно судьба хранит меня для кого-то другого…, — думала она, — и всё же я ему благодарна. На его примере я поняла, как мужчины бережно должны относиться к девушке, за которой ухаживают. Как они должны выглядеть в этом случае. Несомненно, общение с ним — это полезный опыт в моей жизни.

Много позже, когда Таня уже была замужем и родились её дети, изредка вспоминая Олега, удивлялась.

— Чем же ему была интересна я? Молодая и наивная до предела. Что он всё-таки находил во мне? Ведь наши встречи продолжались почти целый год, — думала Татьяна, но разрешить эту загадку так и не смогла.

Глава 4

Тем временем и семья Вадима тоже получила квартиру во всё более расстраивавшемся районе города. Уже более года Орловы жили через дорогу от дома Тани. Иногда Таня сталкивалась с Вадимом на улице, то около ближайшего магазина, то на троллейбусной остановке. Обменивались приветствиями и несколькими фразами «за жизнь», а в последнее время Вадим что-то зачастил к Татьяне. Это не удивляло её, так как троллейбусная остановка располагалась в непосредственной близости от её дома, и дорожка от неё вела прямо в Танин подъезд. Поэтому у них в доме всегда был кто-нибудь из её подруг или друзей. Таня не придавала его визитам особого значения, относя их чисто к дружеским. Вадим, как всегда, опрятно, и очень модно одетый, приглашал её то в кино, то на танцы, то приходил просто поболтать о том, о сём. Тане внимание со стороны Вадима было приятно. Считая его просто приятелем, она безо всякого умысла рассказывала о его визитах Вале, та сразу спрашивала:

— А обо мне говорили? Он обо мне не вспоминал, не интересовался?

Сначала Таня честно отвечала:

— Нет.

Но видя, что такой ответ расстраивает подругу, сочиняла:

— Да, он спрашивал, как ты живешь? Как у тебя дела?

Иногда Татьяна сама, как бы невзначай, заводила с Вадимом разговор о Вале. Он не проявлял к этой теме никакого интереса и быстро переводил беседу на что-нибудь другое. С Вадимом было интересно общаться, он много знал, любил читать, великолепно играл в шахматы и карты и всегда выигрывал. К тому же, иногда этим очень неплохо зарабатывал, так как играл на деньги. Деньги у Вадима были всегда. С ним не надо было думать: куда пойти и на что? Таня чувствовала себя с Вадимом абсолютно защищённой, так как все вопросы, он решал по-мужски. Это редко встречалось среди, окружавших её, нерешительных, в виду отсутствия денег, студентов.

У Тани тоже никогда не было больше той суммы, что родители давали ей на обеды, свою стипендию она сразу отдавала маме. У Вадима же всегда была определённая сумма, которой хватало на всё: на проезд, на кино, на танцы, на мороженое, и на шоколад которыми он щедро одаривал Татьяну.

Компания их постепенно редела: кто-то уехал из города за лучшей жизнью и новыми впечатлениями, у кого-то отъезд был связан с учебой, а мальчиков попросту стали забирать на службу в армию. Правда в этом была и приятная сторона, проводы в армию — те же вечеринки, и компания прежних друзей стала собираться чаще. Только на танцы они ходили в разные ДК. Таня ездила в ДК железнодорожников, основной состав её друзей в ДК Станкостроителей.

Когда Таня появлялась на таких вечеринках, ребята наперебой бежали поцеловать её в щёчку. Порядок этот завёл Вадим, хотя к тому времени у него уже была своя девушка Тоня. Как говорили, она работала в призывной комиссии в военкомате. Увидев там впервые Вадима во всей красе, она умудрилась отсрочить его призыв на год, просто убрав до поры его дело подальше. На все проводы друзей Вадим приходил с Тоней, однако было заметно, что девушка эта если и интересует его, то очень слабо, а Тоня смотрела на Вадима влюблёнными глазами.

Мальчики, которых забирали в армию, под воздействием спиртного и скорого расставания, пылко объяснялись Татьяне в любви. Она выслушивала их страстные речи и не находила в своём сердце даже отдалённого отклика, для неё они были просто приятели или в лучшем случае — друзья. Танино сердце молчало.

Прошла дождливая, слякотная, осенняя пора и наконец, выпал белый снежок, преобразив и украсив землю. Да и пора уже, на дворе стоял декабрь. Однажды, возвращаясь домой вечером, Татьяна ехала в троллейбусе. Какой-то парень, слегка подвыпивший увязался за ней в надежде завязать знакомство. Таня, совершенно не расположенная ни к какому знакомству, отбрыкивалась от него как могла. Но молодой человек был настойчив, и отставать от неё не желал. Подходя к своему подъезду, она заметила в окне силуэты парней и сказала своему попутчику:

— Видишь, парни в подъезде стоят? Это они ко мне пришли, наваляют тебе сейчас, шёл бы ты подобру-поздорову.

Но парень словно прилип, ничего не слушал, и упрямо шёл за ней. Группа ребят из пяти человек расположилась на площадке между вторым и третьим этажами. Кто-то сидел на подоконнике, остальные стояли. Они о чём-то оживлённо беседовали и смеялись. Таня увидела, что ребята действительно пришли к ней.

— Где это ты так поздно ходишь? — спросил Вадим, — Ждём тут тебя, ждём…

Все поздоровались и по-дружески обняли её. Паренёк, заметив, что настроена компания к нему не совсем дружелюбно, удалился.

— Ну, что Новый год встречать будем или нет? — спросил Вадим, — Мы вот по этому поводу к тебе пришли. Девчонок организуешь?

В итоге было решено собраться всем у Вадима, обсудили: какую сумму надо собрать для проведения вечеринки, и кто за какие продукты отвечает. Тане и младшему из Мирончиков поручили купить спиртные напитки к столу, и тут же выдали необходимую для этого сумму.

Саня Мирончик, очень симпатичный мальчик, просто красавчик, хотя и был моложе Тани на два года, выглядел намного старше. Его тонкие чёрные усики необыкновенно шли к его карим глазам и смуглой коже. Он очень нравился девушкам и даже женщины постарше заглядывались на него. Вот именно с ним и надо было Тане купить вино, и водку для веселья. В назначенный день вся компания собралась для того, чтобы заготовить необходимые продукты к вечеринке. Таня и Санька пришли в магазин, где у кассы в отдел со спиртным выстроилась довольно длинная очередь. Подойдя к кассе, Таня протянула деньги и сказала, сколько и каких бутылок с вином и водкой им нужно. Кассирша, молча, уставилась на Таню. Сзади подпирала нетерпеливая, оживлённая очередь. Таня вновь повторила кассиру, что ей надо. Очередь заволновалась, почувствовав какую-то задержку и тут кассирша, наконец, открыла рот:

— Девушка, а сколько Вам лет? — насмешливо, с поддёвкой спросила она, — Спиртное отпускается только с восемнадцати.

Таня хотела возмутиться, но тут через её голову к кассе наклонился Санька Мирончик. Стуча себе в грудь двумя пальцами, он басом объявил:

— Да я беру, я беру.

Кассирша расплылась в улыбке, ответив:

— Ну, так бы и сказали.

И она выбила чек. Всю дорогу Таня и Санька смеялись над этой комичной ситуацией, а потом ещё рассказали об этом всей компании, ведь Сане было только шестнадцать.

Вечеринка прошла очень весело. Компания друзей пополнилась новыми участниками взамен мальчиков, ушедших на службу в армию, все «новенькие» были друзьями Вадима.

После двух часов ночи было решено пройтись до городской ёлки, что располагалась в десятиминутной ходьбе от дома Вадима. Хотелось поучаствовать в общегородском веселье, которое традиционно проводилось в новогоднюю ночь на площади у Дворца культуры. Погода стояла совсем не новогодняя, шёл мелкий моросящий дождь. Снег размяк, превратился в месиво пополам с водой, покрывая ледяную корку под ним. Идти было неловко, к тому же ноги моментально, основательно промокли и замёрзли. Возле ёлки на горках почти не было народа и обычного веселья. Разочарованные ребята стали расходиться по домам.

Через два дня Таня слегла с высокой температурой. Вызванный на дом врач диагностировал обострение ревматизма и дал направление на госпитализацию. Таня попала в стационар. В палате кроме неё лежали ещё четыре женщины, все старше Тани, по возрасту и с разными заболеваниями. Уже к концу первой недели Тане почувствовала себя лучше. Она пыталась, скорее от скуки, помочь санитарам и медсестричкам, чем могла. Раздавала лекарства, разносила по палатам градусники, старичкам помогала спускаться и подниматься по лестнице при походах в столовую для приема пищи.

В один из таких дней она неожиданно столкнулась на лестнице с молодым человеком, который ей, ну просто очень, понравился.

— Ничего себе, какой! — восхищённо подумала она.

Таня всегда большое внимание уделяла внешности, она во всех искала, что-то привлекательное. В этом молодом человеке ей привлекательным показалось всё. Темноволосый с зачёсанной набок чёлкой и чётким пробором в волосах, смуглое лицо с милой родинкой на левой щеке, красивые, хорошо очерченные губы, прямой среднего размера нос и большие карие глаза с бархатным взглядом из-под пушистых чёрных ресниц. Красавец к тому же был высок и строен. В общем, было от чего на время потерять дар речи. На какое-то мгновенье Таня просто остолбенела, но, очнувшись, продолжила свой путь, одновременно отметив, что юноша тоже с интересом посмотрел на неё.

Они познакомились в этот же день, когда её послали в палату к мужчинам сообщить, кому завтра предстоит сдать кровь на анализ. Постоянно сталкиваясь в столовой и во время процедур, они стали общаться уже как друзья. Вечерами сидели рядом в коридоре для посещений больных и вели долгие разговоры обо всём на свете.

Дима только что отслужил в армии, вернулся из Казахстана с места службы. Родители его жили в соседнем совхозе, а здесь в городе обитала его старшая сестра Лида. Она давно была замужем, имела двухлетнего сыночка Егорку. Дима приехал к сестре сразу после Новогодних праздников. При встрече они «хорошо посидели», изрядно выпили. Дима вышел покурить, на минутку, и уснул прямо на заснеженной лавочке у подъезда. Спохватившись, сестра обнаружила брата без верхней одежды, спящим на улице. Но было уже поздно, Дима серьёзно простыл и с воспалением почек попал в больницу. Он рассказывал Татьяне о своей прошедшей службе, об армейских друзьях, о жизни в совхозе, где он родился и вырос, о дальнейших своих планах. Он расспрашивал Таню о её житье-бытье.

Между ними возникла взаимная симпатия и уже через две недели они расставались только на ночь, ходили по больнице, и сидели, всегда только взявшись за руки. Таня ощущала внутри себя радость от того, что встретилась с Димой, пусть даже в такой обстановке.

Её выписали на несколько дней раньше, чем Диму, но она каждый день приходила навестить его. Теперь при встречах, он, не стесняясь, обнимал, и целовал её, и Таня замирала от счастья в его объятьях.

Выписавшись из больницы, Дима не спешил уезжать к себе домой в свой совхоз. Он остался у сестры ещё на месяц, мотивируя это тем, что кому-то же надо нянчиться с Егоркой. Сестра Лида вышла на работу, а в садик Егорка ещё не ходил. В общем, Дима добровольно стал для Егорки «нянькой». Они встречались с Таней ежедневно дома у Лиды. Встречи были пылкими, полными любви и взаимной ласки. Целуя и обнимая Таню, Дима шептал ей:

— Я так хочу, чтобы ты была моя.

Таня совершенно искренне отвечала:

— Я и так твоя.

— Нет, не так. Я хочу, чтобы ты была совсем моя.

Таня молчала, не понимая, что она делает не так, чего он хочет?

От обилия ласк и поцелуев, Таня к вечеру чувствовала страшную усталость и всё же на следующий день бежала к нему снова, боясь, что этот день может быть прощальным. Скоро Дима уедет домой неизвестно на сколько. В начале февраля приехала мама Димы, обеспокоенная долгим отсутствием сына и забрала его домой и с ним вместе маленького своего внука.

При расставании Таня не могла сдержать слёз, которые ручьём лились из её глаз, сбегая по щекам. Дима гладил её по голове, целовал, стараясь осушить её мокрые от слёз щёки, обещал часто писать и приезжать к ней каждую неделю. Он уехал, оставив Таню в большой печали.

— Но почему надо испытывать эту муку? Ведь так хорошо всё было. Как же я смогу жить без него? Это же в принципе невозможно, — страдая, думала она и дважды в день бегала проверять почтовый ящик.

В начале письма от Димы приходили часто, с обилием ласковых слов, очень нежные. Писал он обо всём: о своей работе в совхозе, о занятиях спортом, о том, что хочет поступать в юридический институт в Свердловске. Дима увлекался техникой и рассказывал Тане о всевозможных транспортных средствах, мотоциклах и машинах. Он любил кататься на лыжах с гор, приглашал Таню в гости к себе в совхоз. Несколько раз в месяц приезжал к Тане, встречи их были жаркими, но короткими. Со временем письма от Димы стали приходить всё реже, да и сам он не спешил навестить Таню.

Между тем Татьяне пришлось продлить своё лечение на дому. Она посещала физпроцедуры, ходила в больницу на уколы и системы. В институте пришлось оформить академический отпуск до начала следующего года, так как по учёбе она сильно отстала от своей группы.

К ней теперь почти ежедневно приходил Вадим. Он таскался за ней повсюду: в парикмахерскую, в процедурный кабинет. Везде были огромные очереди, но Вадим терпеливо ждал вместе с Таней, когда она сделает всё необходимое.

— Вадим, ну что интересного тебе сидеть здесь со мной? Иди по своим делам. Да и стесняюсь я, — просила Татьяна назойливого кавалера.

— А ты не стесняйся! Что тут такого? Я помогу тебе, — отвечал он, — Я ведь тебе не мешаю.

Таня после укола морщилась от боли и держалась рукой за ягодицу, это смущало её. А Вадим вроде бы совсем не замечал её смущения. Иногда ему удавалось уговорить её пойти вместе в кино, или на танцы, тогда он откровенно радовался, Таня же грустила, постоянно думая о Диме.

Ближе к первому мая, когда было уже довольно тепло, всё зазеленело и появились первые цветочки, от Димы пришло долгожданное письмо. С радостью вскрыла она его, но прочитав несколько строк, чуть не лишилась чувств.

— Танечка! Я не могу тебя больше обманывать, ты этого не заслуживаешь, — писал Дима, — ты спрашиваешь: почему я не приезжаю в город? Я приезжаю и довольно часто, и бываю совсем рядом с тобой, с твоим домом. Здесь, в общежитии троллейбусного управления, оно у тебя прямо за окнами, живёт моя девушка. Она из нашего совхоза. В общем, дело у меня с ней давнее.

Далее всё письмо было в том же духе: «Прости, извини, у меня другая…»

Что тут случилось с Таней! У неё началась настоящая истерика, перепугавшая не только её маму, но и радостного Вадима, принесшего билеты на танцы. Накануне Таня пообещала сходить с ним на тематический вечер для молодежи. Она рыдала в полный голос, не пытаясь сдерживаться, всё время, повторяя:

— Ну почему? Мама, ну за что? Я не хочу жить!

Когда мама начала было:

— К тебе пришли, — указывая на Вадима, Таня ещё больше разрыдалась, закричала:

— Оставьте все меня в покое! Я не хочу никого видеть.

Проплакав весь вечер, и всю ночь Татьяна под утро притихла. У неё началась депрессия, о которой она тогда ничего не знала. Татьяна отказывалась от еды, перестала выходить из дома, встречаться с друзьями. Настроения не было, даже наряды и моделирование её не волновали. Расставание с Димой стало мощнейшим душевным стрессом, и быстро пережить его не получалось.

— И что же я, дура такая, влюбилась так быстро? И почему мне так не везёт? Наверное, я просто несчастливая? — обречённо думала она, — Или совсем без мозгов, если, как в розовом тумане, живу…

Глава 5

Тем временем пришла очередь и Вадиму отправляться на службу в армию. На проводы к нему Татьяна не пошла. Несколько раз за вечер к ней прибегали девушки, даже приходила его старшая из сестёр Олеся.

— Ну, пойдём! — звали её, — Он не отстаёт. Очень просит, чтобы мы тебя уговорили прийти.

Однако Таня категорически отказалась, найдя какие-то причины. В действительности ей совсем не хотелось, ни веселья, ни даже простого общения, настроение было абсолютно бесцветным.

Лето прокатилось по улицам города горячей волной, поражающей, как всегда, буйством красок и запахов. Август Таня встретила, всё ещё с тоской в душе. Школьная компания друзей распалась, с Валей Волковой Таня виделась очень редко и без особого желания. Теперь она хотела, всё своё внимание переключить на учебу в институте. Таня гнала прочь из своих мыслей воспоминания о Диме, однако совсем забыть его не могла.

— Скорее бы начались занятия, тогда уже точно я буду думать о нём гораздо меньше, — надеялась она.

С наступлением сентября Таня вновь начала обучение на первом курсе, правда группа уже была другая, новый коллектив, новые сокурсники. В её группе было двадцать пять студентов, в основном девушки, и бо́льшая их часть приехала из сел и деревень Башкирии и всего-навсего шесть парней, из которых только двое были городские. Один из ребят, Илья Машков, был очень умным, окончил школу с золотой медалью и при поступлении с первого же семестра получал повышенную стипендию, а через полгода стал Ленинским стипендиатом. Сто рублей! Это была средняя зарплата рабочего, на каком-нибудь промышленном предприятии. Учился он, играючи, поражая одногруппников и преподавателей своим нестандартным мышлением и быстрыми, оригинальными и исключительно точными ответами. Одним словом — самый обыкновенный гений. Все преподы были в полном восторге от Ильи, они относились к нему почти как к равному себе, несмотря на то что он всего лишь был пока первокурсником. Илья же крутился возле Татьяны, на лекциях сидел только с ней и всюду её сопровождал. Он о чём-то советовался с ней, при этом в житейских вопросах он был совершенный ребёнок, до сих пор находившийся под крылом своей мамочки-наседки, как только что вылупившийся птенец.

Тане тоже перепадало и тепла, и света от лучезарной славы Ильи, ей даже иногда везло с оценками, на которые она не смела, даже рассчитывать. Видимо некоторые преподаватели считали её способности чуть выше действительных только на том основании, что такой умный мальчик оказывает ей столько внимания. По крайней мере, Таня думала именно так.

Группа, в которой она училась, нравилась Татьяне всё больше и больше. Подобрались отличные ребята, как-то сразу сплотились. Первое испытание на дружбу было совершенно типичным для студентов — помощь колхозу в уборке картофеля. Группа Тани сразу выбилась в лучшие из всего факультета, все старались хорошо работать, охотно помогали друг другу. Да и в художественной самодеятельности выступили лучше других. Конечно же, и Таня приняла во всём этом самое активное участие. Илья, как хвостик, везде ходил за Таней. Наверное, со стороны это выглядело смешно, очень высокий, тощий Илья и маленькая Таня.

Другой городской паренёк Вовка Санькин тоже «положил глаз» на Татьяну, но быстро понял, что ему тут «не обломится», и вскоре стал ей просто другом, но не бескорыстно.

Вовка изготавливал для Татьяны всевозможные поделки из металла. Плоскогубцы, крючки и вешалки для одежды необходимо было сдать по трудовой подготовке всем, в обязательном порядке. Считалось, что сельский учитель должен уметь всё и научить этому школьников. Институт был нацелен на подготовку кадров для сельских школ, прежде всего, а в селе надо уметь делать всё. В жизни может пригодиться! Вот Вовка и старался, делал всё в двойном экземпляре для себя и для Тани. Татьяна же, по договоренности с ним, писала за Вовку сочинения и делала ему переводы по английскому языку.

— Вот, повезло! Ребята в нашей группе такие хорошие! Весёлые и добрые, активные и ответственные, с такими легко и учиться, и проводить свободное время, — радовалась Таня.

Когда собирались на праздники все вместе, Таня веселилась от души. Девочки дружно готовили закуски. Продукты покупали в складчину, на двадцать человек хватало четырёх бутылок вина. А как веселились! Кто-нибудь играл на гармошке, а другие отплясывали латышскую польку парами. Они пели студенческие и другие песни, играли в нехитрые застольные игры, смеялись от души, вспоминая различные забавные случаи из своей жизни. Чаще всего собирались дома у Тани, так уж получалось. Илью на такие мероприятия категорически не пускали, его мама и бабушка: ну как же, ведь там распивалось вино, и вообще, мало ли что?

Таня дружила с девочками, латышками по национальности, жившими в старом общежитии пединститута, они были самыми «заводными» в группе. Одна из них, Валя, просто великолепно играла на гармошке. Это они обучили всех ребят латышской польке и другим веселым танцам. Все девочки: Лида, Валя, Люба до поступления в институт проживали в одном районе, но в разных деревнях. В их комнате в общежитии вскоре стали собираться почти все Танины одногруппники. Здесь обсуждали не только вопросы учёбы, но и предстоящие студенческие мероприятия и, конечно, организации совместных походов. А походов в разные уголки Башкирии было не мало.

Иногда Таня вспоминала о своей школьной компании, не имея даже малейшего представления, где могут сейчас быть её друзья?

— Как у них обстоят дела? Почему наша компания распалась? Кто был главным её организатором? — эти вопросы не раз возникали у неё, но ответа на них не было.

Мысли о Диме всё же часто посещали её голову. Боль притупилась, думала о нём Таня уже без прежней страсти. Ей казалось, что уже вот-вот, и она сможет его забыть навсегда. И тут, совершенно неожиданно, от Димы пришло письмо уже из Свердловска. Тане его вручила мама, когда та пришла домой после занятий в институте. Первым её желанием было разорвать письмо в клочки и вместе с ним свою, не ушедшую ещё совсем, боль и несчастную любовь. Но мама, видя намерения дочери, убедила её:

— Надо сначала прочитать, порвать ещё успеешь.

В письме Дима просил у Тани прощения за всё. Он писал, что постоянно думает о ней, что такой хорошей девушки, как она, ему больше не встретить, ну и всё в таком духе. Только после второго письма из Свердловска, в котором Дима умолял её ответить ему, Таня смягчилась. Он называл себя «пустоголовым дураком», не сумевшим разглядеть свою любовь. Писал о своём горьком раскаянии и большой тоске по их встречам. О мечтах увидеть её и обнять.

Опять завязалась переписка. Письма от Димы теперь регулярно приходили через два — три дня. Он писал о своей студенческой жизни. Всё-таки он поступил в юридический институт, как и планировал ранее. Дима писал о спорте, иногда в письмах затевал даже какой-нибудь спор на социальные темы, хотел знать её мнение по этому вопросу, писал, как сильно скучает по ней и ждёт встречи.

Сдав сессию досрочно, Дима неожиданно приехал к Тане, когда она ещё сдавала экзамены за первый семестр и была занята. Остановился он, как и раньше, у своей сестры. Они снова стали встречаться, только в душе у Тани, словно что-то надломилось, она уже не была очарована им как раньше. Появилось какое-то недоверие к Диме, хотя ничего провокационного за ним она не замечала. Через несколько дней Дима уехал на короткую побывку домой, а спустя двое суток вернулся на учёбу в Свердловск. Опять полетели от него письма полные нежности и любви. Однако теперь уже Таня не спешила с ответом на них, что- то, как- будто сдерживало её. Дима приезжал ещё, так же досрочно сдав экзамены, и опять они встречались. Только уже не было той сладкой радости от этих встреч у Тани, как раньше. Близости между ними так и не случилось, не смотря на настойчивость Димы. Всё время что-нибудь, или кто-нибудь был помехой, это совершенно не огорчало Таню, скорее наоборот. Дима писал письма с завидным постоянством, чувствуя, что в Татьяне, что-то изменилось, спрашивал встревожено:

— Ты там замуж, случайно, не собралась? Только дождись меня, я скоро приеду!

Вместе со временем чувства Тани к красавцу Диме таяли, зато пачка писем от него с обратно пропорциональной скоростью увеличивалась.

На лето Таня сначала уехала со стройотрядом в один из отдалённых районов родной Башкирии, помогать возводить коровник в селе, «забыв» предупредить об этом Диму. А затем поехала к подружкам в их латышский совхоз в гости. Побывала в гостях у каждой, хорошо отдохнула, набралась новых впечатлений, и довольная таким отдыхом вернулась домой. Две недели каникул Таня жила дома, помогая родителям в садовых работах. За её отсутствие от Димы пришло несколько писем, Таня ответила ему уже сухо, без пылкости. А о том, что собирается в студенческий спортивный лагерь даже не упомянула. Почти весь август Таня находилась в спортивном лагере, располагавшемся в лесу на берегу горной реки. Жили в летних домиках, сами варили себе еду, пели песни у костра, выступали с концертами в близлежащих колхозах, катались на лодках, рыбачили, купались и загорали. Таня приехала домой только накануне первого сентября, отдохнувшая и весёлая. Дома её ожидали письма от Коли и Димы, прочитав которые она никакого волнения не ощутила. Переписка с Димой ещё продолжалась несколько месяцев, однако Татьяна заметила, что она уже не ждёт от него весточки с прежним напряжением.

— Пора заканчивать эту историю, думала она, общение с ним уже не приносит никакой радости. Почему? Да просто я ему совершенно не верю. Даже от Коли письма читать приятнее, по крайней мере, там всё правда. Так что, пора заканчивать…

Все эти воспоминания сумбурно и быстро промелькнули в Таниной голове, вызвав больше некоторую грустинку, пока она переодевалась, принимала душ и помогала маме на кухне.

— Значит, Вадька из армии вернулся? Так, так… — рассеянно думала Татьяна

Её опять на секунду унесло в водоворот воспоминаний.

За прошедшие два года службы, Таня получила от Вадима одну открытку к какому-то празднику и два письма. В письмах было множество орфографических ошибок, которые она старательно исправила красной пастой, затем вложила письма в конверты и, не приписав ни слова, отправила обратно Вадьке по месту его службы. О чём было написано в тех письмах, она совершенно не помнила. Скорее всего, она так и не прочитала их вдумчиво.

— Се́рдится должно быть на меня за это. А вот, в школе надо было хорошо учиться! И до конца, а не бросать её в середине восьмого класса. И если уж пишешь с ошибками, дай кому-нибудь проверить, чтобы не позориться потом, — думала она с лёгким раздражением.

Ещё она получала много приветов, передаваемых ей через его сестру. С ней Таня часто сталкивалась на троллейбусной остановке. Так же, не единожды, Вадим через сестру передавал приглашение Тане приехать к нему в Тольятти, навестить его, что всегда вызывало её удивление и даже возмущение:

— Вот ещё чего придумал! С какой стати я туда поеду? У него есть девушка, вот она пусть и ездит к нему. А причём здесь я? Мы друзья, вот поэтому передайте ему от меня «привет» и всё.

Вообще, ей казалось странным, что общаясь с ней более двух лет, Вадим так и не узнал её фамилию, он всегда обращался к ней по прозвищу «Колобочек», которое, кстати, сам и дал ей когда-то. Таня была маленького роста и выглядела «пухляшкой». Так что прозвище ей подходило и как-то сразу прижилось. Все, и девушки и ребята из школьной компании, именно так и называли её, и те письма с орфографическими ошибками были подписаны «Танечке-колобочку».

Глава 6

— А что ещё Орёл сказал? — спросила Таня у мамы.

— Просил, чтобы ты зашла к нему, как приедешь от девчонок.

— Ну, что же, время не такое уж позднее. Сбегаю, посмотрю на солдатика, — решила Таня и, предупредив маму, побежала к Орловым.

Таня постучала в дверь, где жили Орловы. Она как-то странно приоткрылась, буквально чуть-чуть, образовав небольшую щель. В ней показался один глаз Веры Петровны, матери Вадима. Таня поздоровалась.

— А ты хто? — спросила Вера Петровна, не ответив на приветствие Тани.

Она так и сказала «хто» сильно утрируя в своей речи звук «к».

— Я хотела узнать: Вадим из армии вернулся? — спросила Таня,

— он просил меня зайти.

Дверь приоткрылась чуть больше, открывая всё лицо Веры Петровны, а сзади неё замаячили ещё две девчоночьи головы — это были сестрёнки Вадима.

— А ты откуда знаешь? Когда это он просил тебя зайти? — недружелюбно спросила Вера Петровна.

Таня быстро рассказала всё, что ей передала её мама.

— Так это что же? Он, выходит, к тебе сначала зашёл, а уж потом домой? — удивилась мама Вадима, — Нет его сейчас, он к друзьям поехал, в старый двор.

Услышав это, Таня попросила:

— Скажите ему, пожалуйста, что я завтра буду дома после двух, у меня консультация с утра в институте.

По дороге домой она размышляла о коротком разговоре с матерью Вадима, который оставил у неё двоякое впечатление: говор её показался Тане смешным, но что-то было неприятное в её взгляде и интонации при общении, что именно она ещё не поняла.

На следующий день Таню разбудила её мама.

— К тебе «вчерашний» солдатик пришёл — сказала она, входя в комнату дочерей.

Тане хотелось понежиться в постели подольше, и она слегка раздосадовано, сказала:

— Пусть подождёт.

Наскоро причесавшись, накинув халатик, Таня вышла в коридор, мельком взглянула на Вадима, кивнула:

— Привет. Я сейчас.

— А он изменился, — с удивлением подумала она, — повзрослел, похорошел. И вырос! Стал ещё выше и стройнее. Ну, надо же! И военная форма ему очень идёт.

Она проскользнула в ванную, прихватив с собой костюмчик изо льна розового цвета, который сшила в ателье на заказ, и он удивительно ей шёл.

Умывшись и приведя себя в порядок, Таня вышла к Вадиму. Он тем временем перешёл в их с сестричкой комнату и присел на краю кровати.

Вадим поймал Таню за руку, притянул к себе, уткнулся лицом ей в область груди:

— А я думал, ты уже не ждёшь, — с какой-то нежностью сказал он.

У Тани его слова вызвали удивление.

— Что-то не припомню, когда это я обещала тебя ждать? — подумала она, — Вообще, странно слышать это от друга, — но промолчала.

Вадим попросил съездить с ним в военкомат, ему необходимо было сняться с воинского учета, тогда он снова станет гражданским человеком.

— Сам дороги не найдёшь? — мысленно спросила она его, а вслух произнесла совсем другое:

— Но у меня в десять консультация, сессия сейчас.

— Это быстро, — заверил её Вадим. — А потом я провожу тебя на консультацию.

В военкомате, действительно, всё было решено в течение нескольких минут и молодые люди поехали обратно, Вадиму хотелось поскорее снять с себя надоевшую военную форму. Он уговорил Таню пойти с ним к нему домой. Дома вокруг Вадима сразу же всё закружилось, обе сестрёнки и его мама, как пчёлки, суетились возле него. Кто- то нёс отглаженную рубашку и брюки, кто-то новые туфли, кто- то готовил лёгкий завтрак.

Вадима и Таню позвали завтракать.

— То же, мне, принц, — думала Таня, удивлялась и смущалась одновременно.

В их семье всё было по-другому, каждый заботился о себе сам, и никто от этого не страдал. Вадим, щеголевато одетый, уже полностью освоился, теперь он постоянно держал Таню за руку и даже пытался приобнять её за плечи.

Выйдя после консультации из аудитории, Таня опять увидела Вадима, он явно ждал её, хотя они не договаривались об этом. Он не переставал удивлять её. По дороге домой они встретили нескольких общих знакомых, и это тоже было удивительно, Таня не встречала их два года! По инициативе Вадима, они вместе с ним поочерёдно заехали ещё к троим общим друзьям. Их всех Вадим пригласил к себе домой на вечеринку по поводу его встречи из армии.

Одним словом, вечером у Вадима собралась вся их школьная компания за исключением двух человек. Один ещё служил на Дальнем Востоке, другая жила теперь, где-то на Украине. Друзья, изрядно соскучившись друг по другу, не могли наговориться. Каждый рассказывал о себе и своих делах. Удивило и то, что некоторые из друзей, жившие в данное время далеко за пределами Башкирии, каким- то образом, именно сейчас, приехали в город и вот встретились все вместе. Ну, не чудо ли?! Вечер прошёл очень весело и в приятном общении. Опять всех повеселил Шурик Полянский. Он приехал с Дальнего востока и с воодушевлением описывал тайгу, людей, живущих там, стройку века БАМ. Он, в свойственной ему манере, рассказал, как встретил там женщину, в прошлом зечку, всю в наколках, с железными зубами.

— Нет, такой бабы у нас здесь точно не найдёшь. Женюсь, век воли не видать! — авторитетно заявлял он, вальяжно развалившись на стуле.

Были ли его намерения окончательными или всё это он рассказывал для смеха, никто не понял. Но повеселились от души.

Вадим уже всё время обнимал Таню, целовал её в щёчку и вёл себя так, словно она была его девушкой, с которой они встретились после долгой разлуки. Таня не отталкивала его, ей даже были приятны его поцелуи, на тихие вопросы девушек:

— Ты что, сейчас с ним?

Она улыбалась только, недоумённо пожимала плечами. Ей нравились взгляды друзей, явно завидовавших отношениям Тани и Вадима. После застолья всей компанией поехали на городской пляж купаться. И хотя солнце уже начинало клониться к закату, было ещё достаточно жарко, а вода в реке была тёплой, как парное молоко.

Когда Вадим, раздевшись, направился к воде, Таня, глядя на него, обомлела. Широкие плечи, тонкая талия, удивительно стройные ноги и попочка в «два кулачка».

— Вот это фигура! — подумала Таня, — Красив, несомненно. И делает всё красиво и как-то достойно, что ли. Нет, «это» упускать нельзя, «это» будет моё.

Плещась в воде, Вадим не выпускал Таню из рук. Вдоволь накупавшись, когда уже звёзды и луна появились на ночном небе, друзья стали расходиться по домам. С этого дня Вадим и Таня не расставались с раннего утра до захода солнца. Он ходил с ней на консультации, терпеливо ждал её в коридоре института или сидел возле неё, наблюдая, как она готовится к экзамену, сидел тихо, боясь хоть чем-то помешать ей, лишь бы не прогнала.

Тётки и дядьки Вадима приглашали его и его родителей в гости, так они праздновали окончание его службы в армии. Родни у него было много. Вадим же везде водил с собой Таню и без неё идти куда-либо, отказывался несмотря на то, что его мать по этому поводу открыто, выражала своё недовольство. Вадим шептал Тане:

— Я всем сказал, что ты моя девушка.

Потом он стал предлагать ей:

— Я скажу, что ты моя жена.

Таня рассмеялась:

— С чего это? Ну, уж нет!

Вадим огорчился:

— Почему?

— Ну как это, почему? Вот ты ведь будешь когда-нибудь жениться? И меня, наверное, на свадьбу к себе позовёшь. И в роли кого я буду там сидеть? Первой жены, что ли? — смеялась она.

Вадим уступал:

— Ну ладно. А моей девушкой ты согласна быть?

— Ну, это ещё, куда ни шло, — соглашалась Татьяна.

Буквально на пятый день Вадим завёл речь о женитьбе.

— Давай завтра, подадим заявление в ЗАГС, — каждый день повторял он.

Таня вначале не воспринимала его слова всерьёз, она была совершенно не готова к этому, и на лето у неё были абсолютно другие планы. Во-первых, она этим летом хотела поработать в пионерском лагере вожатой, и договорённость была с деканатом уже за несколько месяцев вперёд. Ей, так же, хотелось поехать в свой студенческий спортивный лагерь, где так хорошо ей отдыхалось в прошлом году. Одним словом, вступление в брак этим летом она совершенно исключала, не до него. Вадим сопротивлялся, как мог.

— Нет, ты никуда не поедешь, мы поженимся, — твердил он.

Таня не спорила с ним, но и не соглашалась.

Экзамены были сданы, стипендия обеспечена (целых сорок восемь рублей!)

— Ура! — думала Татьяна, — у родителей на шее сидеть не буду. Сейчас ещё в пионерском лагере подработаю. Пора паковать вещички.

И она объявила Вадиму, что уезжает в пионерский лагерь на месяц. Вадим расстроился.

— Это дело давно решённое, — сказала Таня, — я обещала, и в списках уже есть. Как теперь отказаться? Городских совсем мало. Деревенские не поедут, у них дома работы столько, что им самим помогать надо. Всего-то месяц. Переживём, я думаю.

— А свадьба? Мы поженимся или?

— Не знаю. Подождать надо, — спокойно отвечала она.

Чего надо подождать, ей и самой было не ясно. Только что-то удерживало её от этого шага, эти недружелюбные взгляды Веры Петровны и постоянные ехидные замечания старшей из сестёр Вадима тревожили её. Но ясный, влюблённый взгляд Вадима, когда он бежал ей навстречу, сразу же брал её за щёки, как ребёнка, и целовал, снова переносили её в другой мир. Ей казалось: он так её любит! Он сможет надёжно укрыть её от этих неприятностей и защитить от всех бед, что бы ни случилось. Он ей безусловно нравился, но быть с ним рядом постоянно желания пока не было. Она, казалось, и не скучает по нему так сильно, но и отрицать того, что её тянет к нему, тоже было нельзя.

Отряд ей попался шебутной. Дети пятых — шестых классов, горластые непоседы. С ними было весело. Каждый день в лагере что-то происходило. Вообще, план работы на эту смену был большой и Татьяна, воспитатель с нуля, была поглощена заботами о детях. После отбоя, для работников лагеря проводились совещания, собрания и другие мероприятия. Однажды во время такого совещания по лагерю пронёсся полный ужаса вопль.

— Мои! — догадалась Таня и помчалась в отряд, находившийся совсем рядом.

— Что случилось? — крикнула она, влетев в корпус и включив свет в отделении мальчишек.

К её удивлению, здесь были и девочки. Они занимались (чем бы вы думали?) спиритизмом, ставшим с недавнего времени популярным. Они, видите ли, дух какой-то вызывали.

— Кто это придумал? — возмущённо спросила Таня.

— Это Клюквин, — понурив головы, ответила девочка.

Мальчишки стойко молчали, презрительно кося глазами в сторону девочек.

— Клюквин, ты? — вопросительно уставилась на него воспитательница, — А орал кто?

Толик молчал, а девчонки уже смелее, почти хором ответили:

— Тоже Клюквин.

Таня удивлённо подняла брови.

— Зачем?

— Она, — Толик поднял глаза к потолку, и смотрел на люстру, — она затряслась!

Таня прыснула в кулак, и тут засмеялись все. Сначала несмело, потом всё громче, а затем уже заходился от смеха весь отряд. Еле успокоила.

Да, хлопотно ей было. Её подопечных распирало от фантазий. То на речку ночью сбегут, то зубной пастой друг друга сонных вымажут, то нарядятся в простыни и «летают» по территории лагеря, подобно привидениям. Однажды так напугали уборщицу Агафью, что сразу же обогатили свой словарный запас множеством «исконно русских» слов. В общем, Татьяна не скучала. А дети между тем участвовали в конкурсах самодеятельности, рисунков и поделок, в спортивных мероприятиях и состязаниях.

Смена закончилась, и ребята сидели у прощального костра, пели песни и плакали, прощаясь.

Таня с сожаленьем простилась с лагерем и детьми, вернулась домой. Ровно через неделю ей предстоял отдых в спортлагере. Эту неделю они с Вадимом почти не расставались. Весь день всюду вместе, до глубокой ночи с гитарами в кругу молодёжи.

— Как на работу пойдёшь? Спать всего три часа осталось, — спрашивала Таня.

— Как-нибудь, — отвечал он, крепче прижимая её к себе и нежно целуя.

— А я завтра в спортлагерь еду.

— Может, останешься, Тань? Ну, что тебе там?

— Нет. Поеду. Я уже давно с подругами договорилась. Да, ненадолго же, всего на 20 дней.

Вадим вздыхал и расстраивался.

И Таня уехала в свой студенческий спортивный лагерь. Там смена прошла аналогично прошлогодней. Студенты проводили различные конкурсы и состязания, так же как в прошлом году выступали с концертами в ближайших деревнях. Было весело. Вечерами костры, шутки и песни под гитару.

Ах, это время студенчества! Разве можно сравнить тебя с чем-то?

Вадим приезжал к Тане дважды за смену. Он подружился с ребятами, но даже здесь он выгодно отличался от других парней: лучше всех плавал, лучше других играл в волейбол и теннис, и готовил на костре так, как будто только и жил в палатке. Когда Татьяна вернулась из лагеря в город, Вадим с ещё большей настойчивостью стал уговаривать её выйти за него замуж. К тому времени он покорил её сердце окончательно. Она ему поверила.

Пролетело лето знойною жар-птицей. Пришла пора тёплой пока ещё осени. Ещё приятны были сиреневые вечера, с малиновыми закатами и тихой негой. Быстро пожелтели клёны, и золотая листва их стелилась под ноги и приятно шуршала.

— Осенний лист такой нарядный ко мне в окошко залетел, — проникновенно пела незнакомая певица, а Тане было грустно, только она не знала, откуда эта грусть?

Татьяна начала учёбу в институте, прилежно занимаясь. Она почувствовала, что повзрослела. Вадим по-прежнему каждый вечер был у неё. Валя узнала, что Вадим не отходит от Татьяны и дело, судя по всему, идёт к свадьбе. Она совершенно прекратила общение с Таней и при случайных встречах даже не здоровалась и не отвечала на приветствия.

Вадим уже открыто говорил Татьяне.

— Танечка, ну, сколько ты меня ещё мучить будешь. Я мужчина и так тебя хочу, что внутри всё горит. Мозги кипят просто! Уже еле сдерживаю себя. Я так люблю тебя и никому не уступлю, ты только моей будешь, навсегда.

Его ласки были такими сладкими и такими настойчивыми, что Таня сдалась под его напором.

Сказать, что он был ошарашен, значит, ничего не сказать. Вадим был убеждён, что Таня не девственна и уже давно. Он же хорошо знал о том, что она встречалась с женатым мужчиной.

— Значит, у неё уже всё было, — по-своему рассуждал он, — непонятно только: почему она себя ведёт так неприступно? — терялся в догадках Вадим.

И сейчас он убедился в том, что у Тани до него никого не было. У него уже был опыт в таких делах. Это чрезвычайно обрадовало и вместе с тем приятно удивило его. Он ходил совершенно счастливый, не выпускал Таню из своих объятий, целовал её постоянно, никого не стесняясь, и совсем достал своими просьбами подать заявление в ЗАГС.

Татьяне первый сексуальный опыт совсем не понравился, она испытывала, какой-то дискомфорт, стесняясь и себя и Вадима, не ощутив никакого удовольствия из-за своей скованности.

— И что хорошего в этом находят люди? — удивлялась она, будучи ещё совершенно «дремучей» в половой жизни.

Но видя хмелевшего от близости Вадима, его сияющие радостью глаза после секса, уступала ему.

Все друзья Вадима уже знали, что он твёрдо намерен жениться на Тане. Вадим очень гордился, что его девушка — умница, учится в институте, не пьёт, не курит, не ругается матом, ведёт себя очень скромно, даже не кладёт нога на ногу, когда сидит. И самое главное, у него «сносило башню» в её присутствии. Ни у кого из его окружения такой подруги не было.

Подруги, с которыми он раньше общался, говорили ему:

— Зачем ты на ней жениться хочешь, она ведь маленького роста, не пара тебе, да и слишком уж правильная, скучно будет. На что он неизменно отвечал:

— Эта маленькая десятерых таких дылд, как вы, стоит.

Таня этого тогда не знала. А девушкам действительно было обидно упускать такого завидного, как им казалось, жениха.

Таня уже сожалела о своей слабости, о том, что так быстро отдалась Вадиму, не прошло и полугода. Она замечала в его характере не только положительные стороны, но много было такого, что совсем ей не нравилось: часто меняет место работы, приходит иногда нетрезвый, играет в азартные игры.

— Конечно он умный, интересный собеседник. Друзья ему прямо в рот смотрят… Он так любит меня, не отлипает вовсе… Все девушки стремятся замуж выйти, за парнями таскаются, а он сам за мной ходит… Да, и теперь уж, о чём говорить, когда я уже не девушка… — кидала мысленно аргументы она на одну чашу весов, и тут же возражала сама себе, — ой, не знаю, люблю ли я его? Что-то держит, не уверена я в нём. Выпить любит, это сильно смущает, а где пьянство там и всякая вседозволенность. А с другой стороны, кто же меня «такую» теперь возьмёт, кому я нужна? Что же я натворила-то?! — эти тяжёлые мысли адекватным грузом ложились на другую чашу весов, иногда перевешивая первую, но Таня отмахивалась от мрачных мыслей, — когда-то это должно было случиться. А замуж… всё равно выходить когда-нибудь придётся. И очередь за мной что-то не строится…

Глава 7

Между тем наступил октябрь. Тёплая осень со своими волшебными красками, голубым, как льдинка небо и последними погожими деньками, была на исходе. В конце октября начались затяжные холодные дожди, стали пустеть от листвы парки и скверы города.

Однажды уже поздненько вечером Вадим пришёл к Тане и категорически заявил:

— В общем всё. Или завтра подаём заявление или расстаёмся.

Таня растерялась:

— Я не могу так сразу. Мне надо подумать, — сказала она.

— Сколько ещё можно думать? Уже полгода думаешь, — возразил Вадим, — ну, хорошо. Сейчас выйдем, прогуляемся, ты ещё десять минут думаешь, и пойдем, скажем моим родителям, что мы женимся.

Они вышли на улицу, где было ветрено, и моросил мелкий дождь. Вадим крепко держал Таню за руку. Прогуливаясь, он каждую минуту спрашивал у неё:

— Ну что, надумала?

— Ну, я не знаю, — ответила Таня — ну, вот какая семья у нас будет?

— Вот такая советская семья у нас будет, — показал он поднятый вверх большой палец.

— Но я ведь ничего не умею, готовить, например, — возразила она ему.

— Я тебя всему научу, я умею, — он обнял её за плечи и ободряюще улыбнулся.

— Так ведь дети должны быть, если замуж… — растерялась Татьяна.

— Конечно, и дети обязательно будут, — твёрдо сказал он, став вдруг серьёзным.

— Но, как же? А вдруг я родить не смогу? — спросила Таня.

Вадим быстро и осторожно провёл рукой по её груди, Таня ойкнула.

— Вот видишь, «малина» уже давно поспела, сможешь, — заверил её Вадим.

— Какая малина? — растерянно сказала Таня, — Октябрь уж заканчивается.

— Это я тебе потом объясню, — торопил её Вадим.

— Ну, послушай, — всё ещё сопротивлялась Таня, — ну, вот какой из тебя муж?

— Да, нормальным я мужем буду, может даже хорошим, — хитро улыбался Вадим, заглядывая ей в лицо, — ну что, надумала?

— Ой, я ничего не знаю, ничего не умею, какая из меня жена, — опять попыталась возразить Таня.

— Нормальная жена из тебя получится, — убеждал Вадим, — ну, что, надумала, наконец?

— Я счастливой хочу быть, — тихо сказала Таня.

— Счастливой? Ну, это само собой! Ну, чего ты, а? — торопил Вадим.

Что-то внутри Тани сопротивлялось, было какое-то предчувствие, предостерегающее не совершать этого шага. Но она прогнала эту мысль, не дав ей укрепиться в горячем мозгу, не понимая, хочет ли она связать свою жизнь с Вадимом? Радости, о которой она читала в книгах, возникающей в такие моменты, в душе не было.

Продолжая беседу в том же духе, он тихонечко, не выпуская Таниной руки, вёл её в сторону своего дома. Дойдя до подъезда, мягко проговорил, взяв в свои ладони обе её руки.

— Ну, Танюш, полчаса уже думаешь. Пойдём к моим, скажем, что мы с тобой поженимся, пока они ещё спать не легли. Хватит уже нам вот так ходить, я тебя очень люблю и больше не хочу расставаться с тобой каждый вечер. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом. Ну, пойдём?

Они поднялись по лестнице на четвёртый этаж. Дверь открыла Вера Петровна. Она была в ночной рубашке, родители Вадима готовились ко сну. Быстро сняв обувь и взяв Таню за руку, Вадим провёл её прямо в родительскую спальню, усадил на диван, стоявший против родительской кровати. Сам сел рядом с Таней, крепко прижал её руку к дивану, видимо, предполагая дальнейшие события. И торжественно объявил:

— Страшно как-то и совсем нет ощущения счастья. А ведь должно же быть! Почему? — размышляла она.

— Мама и папа, мы с Таней завтра идём подавать заявление в ЗАГС. А вы, пожалуйста, засылайте сватов к родителям Тани или что там ещё….

Дальше началось то, чего Татьяна ожидала меньше всего, точнее совсем не ожидала. Вера Петровна, воздев руки вверх, вдруг нараспев запричитала, как плакальщица на похоронах:

— Ой, Вадик, да что же ты делаешь? Ведь ещё не нагулялся, не пожил вволю для себя, а уже хомут себе на шею надеваешь? Да она ведь даже ещё не работает! — со взрыдыванием приговаривала мать Вадима так, как будто, Тани здесь вовсе не было, да и недостойна она здесь вообще быть, — ей ведь ещё долго учиться. Копейки же в дом не будет приносить, такой хомут, сынок, подумай, — с подвыванием голосила она, раскачиваясь из стороны в сторону, упорно совсем не замечая Таню.

Отец Вадима сидел рядом с ней на кровати в нижнем белье, виновато поглядывал в сторону молодых и только приговаривал:

— Ну, хватит, Верока, перестань.

Вера Петровна голосила минут пять или больше, но это неприятное время показалось Татьяне вечностью. Ей хотелось встать и бежать куда подальше, но Вадим удерживал её, крепко прижимая её руку к дивану. Он шептал ей:

— Не обращай внимания, она сейчас успокоится.

Наконец, устав от причитаний, Вера Петровна и впрямь затихла совсем. И тогда сын объявил своим родителям:

— Вопрос решённый, я женюсь, хотите вы того или нет.

На следующий день Вадим явился к Тане и стал поторапливать её скорее собираться, ведь через полчаса открывался ЗАГС.

— Не забудь паспорт, а лучше дай его мне, потеряешь ещё, — вдруг заволновался он.

Заявление заполняла Таня под диктовку Вадима, он весь сиял от радости, был очень оживлён, суетясь возле неё. Таня растерянно оглядывалась, стесняясь чего-то.

Бракосочетание назначили на 30 декабря, так решили оба. В этом году выпадало целых три дня выходных в Новогодние праздники. Это было очень удобно: никому с работы отпрашиваться не придётся. И можно спокойно веселиться все эти три дня. Гуляй себе! Вадим откровенно ликовал, Таня была намного сдержаннее, её одолевали мысли о том, что может ждать её с такой свекровью.

До свадьбы оставалось больше двух месяцев, а через неделю после подачи заявления, Таню пришли сватать родители и родственники Вадима.

Сваты, пройдя предварительные церемонии типа: «У вас товар, а у нас купец», ну, и тому подобное, перезнакомились и уселись за стол. Они дружно принялись за угощение, обсуждая, между тем как лучше обустроить свадьбу. Обсудили: где и как будет проходить гуляние, сколько предполагается гостей с каждой стороны и так далее. Вадим и Таня сидели во главе стола, взявшись за руки. Всё вроде бы было спокойно и по-деловому. И тут неожиданно мать Вадима высказалась:

— Уж, прямо и не знаю, брать вашу Татьяну или нет? Невеста то с душком, — сказала она, презрительно поджав губы.

Вероятно, она имела в виду, что Таня отдалась Вадиму до свадьбы. И как она об этом узнала? Тане показалось: никто не понял, к чему это было сказано. Но слова эти очень не понравились родителям Тани.

Обидевшись, мама Татьяны даже хотела выпроводить гостей сразу же вон, но взглянув на дочь и будущего зятя, поняла, что разлучить этих двух молодых людей, пожалуй, будет не под силу никому. Вадим и Таня, сидели, взявшись за руки, склонив друг к другу головы, совершенно безучастные ко всему происходящему, они ничего не видели и не слышали, что было рядом с ними, полностью поглощённые только друг другом — такие голубки. И Мария Николаевна сделала вид, что ничего обидного не слышала.

Свадьбу было решено играть три дня: первый день отдавали молодежи, так как у обоих было много друзей, и два дня предполагалось отвести для родных, которых тоже было немало, особенно со стороны жениха. Всё как планировали жених с невестой. Платье для невесты заказали у портнихи, знакомой Веры Петровны, из очень красивой ткани необычной фактуры и белизны, которую она же и принесла с работы. Если бы Тане самой пришлось искать ткань на платье, ей бы не в жизнь не найти такой.

Вера Петровна работала на складе в одном из крупных магазинов города, в её руках был весь дефицит. По этой причине она водила дружбу с очень полезными людьми, которых у неё было множество и практически во всех сферах.

Главным критерием в жизни Веры Петровны был её принцип: «чтобы все завидовали». Исходя из этого, и свадьба должна была пройти на таком уровне. Невесту следовало принарядить соответственно, чтобы все родственники и многочисленные гости обзавидовались. А о женихе вообще в этом смысле не было и речи. Ему полагалось выглядеть ничуть не хуже Муслима Магомаева, очень популярного в те годы советского певца.

В хлопотах время летело быстро, Вадим и Таня, так же, как и взрослые были озабочены подготовкой к свадьбе. Сразу после работы Вадим бежал к Тане, чтобы обсудить, что ещё необходимо сделать для веселой и интересной свадьбы.

Однажды Вадим пришёл к Тане, какой- то напряженный, даже злой, спросил после тяжелого молчания:

— Может нам не жениться?

Таня такого вопроса не ожидала, удивилась.

— Вчера только с ума сходил, так срочно хотел окольцеваться, а сегодня такие вопросы… странно как-то, — подумала она, но вида не подала, спокойно ответила:

— Ну, давай.

Конечно, ей не понравилась такая перемена в настроении Вадима, тогда она даже не догадывалась, не чувствовала «откуда ветер дует». Спрашивать ни о чем не стала, подумала:

— Захочет, сам всё объяснит.

Вадим неожиданно переменил настроение, услышав ответ Тани, однако заметил, что она помрачнела, поспешил её успокоить:

— Ну что ты, я глупость сказал, на самом деле я жду не дождусь, когда мы, наконец, поженимся.

А тут ещё Танина мама вдруг стала просить её:

— Танюша, зачем ты за него идёшь? Местные все злые, жадные. Разве ты не видишь, какая у него мать? Трудно тебе будет доченька, ой как трудно.

— Ну что ты, мама, я же не с ней жить буду, а с Вадимом. Он меня в обиду не даст, — сказала она вслух, а про себя подумала, — Ах, мамочка! Ничего-то ты не знаешь… Пролетела непутёвая дочка твоя. Куда же теперь на попятную? — сожалела Таня о своём опрометчивом поступке, — Но он-то вроде не отказывается жениться, наоборот, меня уговаривает.

— Да, если бы я не видела, как он тебя любит, то никогда бы не разрешила тебе идти замуж за него. Как хотелось мне его родню ещё со сватовства выгнать вон, — продолжала Мария Николаевна.

Не зря говорят «любовь слепа». Таня ничего не видела, да и видеть не хотела, она чувствовала, что любима и нежилась в ласковых объятиях своей любви. И к тому же теперь она уже не представляла в роли своего будущего мужа кого-то другого, ведь она стала женщиной, и Вадим был её первым мужчиной. Вот только опять проявила свою натуру Вера Петровна, как-то спросив у обоих.

— Гостям что показывать будем? Простынь-то с кровью должна быть.

Татьяна вспыхнула от стыда и опустила глаза. А Вадим тут же осадил мать.

— Мама! Таня порядочная девушка, и не смей такие глупости про неё говорить! Что мы, в прошлом веке живём? Бред какой, простынью перед гостями трясти…

— Ну, конечно, порядочная… А только так положено! — злобно выкрикнула Вера Петровна.

— Танечка, ты внимания на неё не обращай. Сама не понимает, что говорит, — успокаивал Вадим, расплакавшуюся Татьяну.

Она рыдала и корила себя за то, что не удержалась тогда, отдавшись Вадиму.

— Зачем я это сделала? Вообще, всё зачем? О чём я думала тогда? Что же натворила я, непутёвая… — не могла она остановиться.

Вадим успокаивал её, как мог.

Глупая. Она тогда ещё не понимала, что такая натура, какая была у Веры Петровны, всегда найдёт оправдание своим словам и поступкам. И всегда сможет очернить любого, вставшего на её пути. Она об этом ничего не знала и людей таких ей ещё встречать в жизни не приходилось…

Глава 8

В день бракосочетания Таня проснулась рано. Как сказали бы во времена Евгения Онегина: «при свечах». Она волновалась.

— Как всё пройдёт? Понравлюсь ли я ему в облике невесты? — думала она, участвуя в хлопотах по подготовке к встрече жениха.

Вспомнилась вчерашняя дурацкая встреча в парикмахерской с совсем незнакомым парнем. Она сидела в очереди, чтобы сделать покраску волос под шиньон. Хотелось сделать причёску повыше, чтобы хорошо легла фата. Очередь двигалась очень медленно, и Татьяна слегка нервничала. Очередь в мужской зал так же еле ползла и зал, заполненный очередниками, тихо гудел: кто-то смотрел журналы, кто-то разговаривал, но, в основном, люди просто скучали. К Тане подсел незнакомый, симпатичный парень и завёл разговор. Он говорил что-то о том, что она ему очень понравилась, и он приглашает её в кино.

— Нет, — сказала Таня, — не могу, я выхожу замуж.

— Ну, ты хитрая, что придумала, надеешься, что я сразу отстану? — рассмеялся он, — А я не верю. Ну, пожалуйста! — сложил он руки, как капризный ребёнок, — Пожалуйста, не отказывайся.

Сколько Таня не убеждала его, что говорит правду, он только посмеивался и настаивал на своём. Было понятно, что он не отступит. Татьяне очень хотелось побыстрее избавиться от него сейчас, и она пошла на хитрость.

— Нет, в кино не пойду, — сказала она.

— Ну, тогда встретимся, где захочешь. Говори где? А ты любишь на коньках кататься? Давай на катке встретимся, на стадионе «Строитель», а? — спросил он.

— Хорошо, — кивнула Таня, — только иди сейчас, мне ещё долго свою очередь ждать и стесняюсь я, — попросила его Таня.

— А ты не обманешь меня, Тань? Я тебя завтра в 7 вечера на катке буду ждать.

Таня улыбнулась в ответ, подумав про себя, что завтра она уже будет замужем и, конечно, ни на какой каток не пойдёт.

— Интересный парень, приятный такой и видно, что не «тютя». Решительный и настойчивый. Характером на Вадима похож. Только опоздал ты, Вася. Ищи себе другую подружку, а я выхожу замуж, — думала она.

Вадим что-то задерживался, времени до регистрации оставалось совсем немного, и Татьяна забеспокоилась.

— Ну, где же он? Уже ехать надо. Можем опоздать.

И тут в коридоре зазвучали быстрые шаги. Подруги, участвующие в «торгах» за невесту, приготовили свои атрибуты в виде скалки и набора для угощения «дружки» жениха.

Вадим вошёл раздражённый, с хмурым выражением лица.

— Ну, что ещё случилось? — подумала Таня, сразу же растеряв своё хорошее настроение.

Причина его раздражения была в том, что прибыли не все заказанные по этому поводу машины. В то далёкое время легковушки, разъезжающие по городу, можно было сосчитать на пальцах двух рук. Всего на улицах города были две старые, ещё послевоенные «Победы», несколько стареньких москвичей, новейшей маркой которых был «Москвич 408», пара круглых, как консервная банка «запорожцев» и одна «Волга». Вот и все легковушки в городе. В городском таксопарке тоже были две «Волги» светло-жёлтого цвета. Так что с машинами была жуткая «напряжёнка», как, впрочем, и со многим другим. Торжественная регистрация брака производилась в субботу. Всем хотелось прибыть в новый дворец бракосочетаний без опозданий и обязательно на, украшенной воздушными шарами и куклой в свадебном наряде, машине. Вадим был взбешён, что приехала только одна из них и та с опозданием.

Но как только он увидел свою невесту в подвенечном платье и фате, его хмурое выражение лица исчезло, на смену ему пришло восхищение. На Таню Вадим смотрел, ошалелыми от счастья глазами, и стал торопить всех, боясь опоздать в ЗАГС на регистрацию. Пришлось всем желающим присутствовать на регистрации брака, отправиться во дворец на троллейбусе.

Молодежь веселилась на свадьбе от души. Таня пригласила к себе на торжество почти всю свою студенческую группу. Здесь были так же их общие с Вадимом друзья и армейский друг Вадима Вовка Кулагин.

— А ты знаешь, Тань, Вадим ведь ещё в самом начале службы в армии говорил мне, что как отслужит, сразу на тебе женится, помнишь? — обращался Вовка сразу и к Тане, и к Вадиму.

— Конечно, помню, — ответил Вадим, обнимая невесту за плечи и прижимая к себе.

— Выдумали? — недоверчиво спросила Таня.

— Нет, всё, правда! — уверял её Вовка. — Честное Слово!

Таня подумала:

— А ведь тогда мы были только приятели, а у него уже тогда на меня планы были.

На дворе разыгралась самая настоящая Новогодняя вьюга. Ветер, завывая и кружа снежные вихри, швырял их в окно. На улице не видно было ни зги. А здесь было тепло, гремела музыка и смеялись гости. От сосновых веток, стоящих в вазочках на шкафах и на подоконнике по комнате, плыл лесной аромат. Он прорывался сквозь винный угар и напоминал о том, что сегодня наступает Новый год.

— Каким он будет для меня? — думала Таня, — Жизнь в один день так круто изменилась. Что ждёт меня в ней? Буду ли я счастлива с Вадимом?

Свадебное веселье лилось как молодое игристое вино, опьяняло и кружило головы гостей. Вадим целовал Таню, шептал:

— Теперь ты моя? Навсегда? Ты, правда, теперь моя жена? — как будто ещё не верил в это.

Из приглашённых гостей не пришли только Илья Машков и Валя Волкова.

На следующий день гуляли взрослые у Орловых. Пришлось Татьяне вновь надевать свадебный наряд.

— Почему не ликует моё сердце? Я же замуж вышла! И Вадим так нежен был со мной этой ночью. А радости нет. Странно как-то… — размышляла она.

Гостей было много, и многих Таня видела впервые, это были родственники, приехавшие из далёких деревень. Невеста очень понравилась гостям, все мужчины наперебой лезли поцеловать её в щёчку и, в конце концов, Таня взмолилась:

— Вадим, скажи ты им, чтобы не лезли ко мне. Они своей щетиной мне щёки до боли натёрли, ещё немного и до крови раздерут.

К тому же, второго января, сразу после свадьбы, у Тани был первый экзамен. Сессию никто не отменял. И она старалась ненадолго уединиться в маленькую спальную комнату, чтобы хоть что-то успеть прочитать. Однако гости доставали её и там, не смотря на попытки Вадима оградить Таню от слишком назойливого внимания.

Через два дня отшумела, наконец, свадьба, отзвучали тосты, напелись и наплясались гости и разъехались по своим домам. Экзамен по физике Тане поставили автоматом. Училась она хорошо. Преподаватель поздравил её со вступлением в законный брак и спросил:

— Четвёрки хватит или на пятёрку будешь отвечать?

Татьяна удивилась и обрадовалась.

— Спасибо! — искренне поблагодарила она преподавателя, — Конечно, вполне хватит!

— Ну, тогда иди, догуливай! — благодушно сказал «физик» и широко расписался в зачётке напротив оценки.

Таня и Вадим на следующий день рассматривали подарки друзей и родных. Вот кресло-кровать, а это подушки пуховые. Вот гора посуды, и чего здесь только нет? Целая куча тарелок из японского фарфора, фужеры из цветного стекла, такие же вазочки и кувшины. А термосов аж четыре штуки! Часы настольные, зеркало, набор духов «Шурале» в коробочке и даже дамская сумочка. Шифоньер и стол. И ещё деньги.

Молодожёны остались жить в семье Орловых в спаленке, что была чуть больше остальных. В начале семидесятых, снять какое-то жильё, а тем более купить квартиру не могло быть и речи. Все жили с родителями пока не получат свою жилплощадь по месту работы, по очереди на жильё.

Вера Петровна осталась довольна подарками, которыми одарили молодых. Часть денег она сразу забрала себе, объяснив это большими тратами на свадьбу.

— Надо купить сервант, — рассудила она, — посуды много подарили. Остальные деньги необходимо на сберегательную книжку положить.

Вадим же решил иначе:

— Сервант, ладно, пусть будет, а на остальное купим мотоцикл «Иж».

Таню это всё интересовало очень мало, желаний особых у неё не было.

Через неделю Вадим объявил Татьяне, что они приглашены на свадьбу к его другу. Таня пришла в кафе с опозданием, задержалась на семинаре. В кафе торжество было в разгаре. Гремела музыка, и весёлые гости от души отплясывали, подогретые горячительными напитками. Всё это отлично было видно с улицы, так как кафе было полностью стеклянным, как аквариум. Таня постучала в дверь, но ей никто не открывал. И тут к двери подошёл тот парень, что назначал ей свидание на катке накануне её свадьбы.

— Ах, вот ты, обманщица, — обрадовано проговорил он, — обманула- таки тогда. А я тебя ждал. Замёрз совсем там, всё надеялся, что придёшь, — протянул он к Татьяне руки.

Она растерялась и крутила головой, выглядывая мужа. Вадим уже бежал к ней по залу.

— Э, Васёк, ты чего это мою жену атакуешь?

— Твою жену? — удивился парень.

Вадим уже целовал Татьяну, одновременно помогая ей снять пальто.

— Да, брат, это моя Танечка, жена, — гордо сказал Вадим.

— Ну, ты и молодец, друг. На такой бы я тоже женился. Только ты меня опередил, — и он рассказал Вадиму, как они познакомились с Татьяной.

Оказалось, они друзья с самого детства. У Вадима было очень много друзей.

Стычки со свекровью начались с первых дней: не так убрала, не туда поставила обувь, носки мужу не постирала, пришла с учёбы не вовремя, не так села, не там встала. Таня выслушивала выговоры ежедневно за всё, за что придётся. Выслушивала их, не переча, свекрови, пыталась угодить ей, но вскоре поняла, что всё это бесполезно.

Через два месяца после свадьбы у Татьяны был день рождения. Ей очень хотелось получить в подарок немецкую комбинашку. Ах, до чего же они были красивые! Из тонкого эластичного шёлка, на узких бретелях и с широким кружевом на груди и по подолу. Таня уже прозрачно намекнула мужу, что ей нравится розовый и белый цвета. Домой она поспешила сразу после занятий, не задерживаясь ни в библиотеке, ни в читальном зале. Но дома её поджидало горькое разочарование. Вместо вожделенной комбинации ей Вадим подарил… стиральную машинку. Как ей хотелось заплакать тогда!

— Конечно, свекровь ему посоветовала, — думала она с досадой, — даже машинки для нас жалко.

Наверное, это было не так уж и плохо, но тогда Таню это очень огорчило.

Спустя короткое время Татьяна догадалась, что беременна и рассказала об этом Вере Петровне. Вместо нормального: «Поздравляем», чего она только не услышала в свой адрес, каких только оскорблений. Дождавшись, когда Вадим уйдёт на работу, Вера Петровна садилась у дверей в комнату, где теперь жили Вадим с Таней и заводила свою песню:

— Ну, кто ты есть? — спрашивала она, произнося звуки «к» и «г» на хохлацкий манер, — Кусок г***а, — отвечала она сама себе, — мы тебя голыю взяли, го-лы-ю, — с ударением произносила свекровь, — ты копейки в дом не приносишь. Бросай свой институт! Иди, работай! Какой тебе ребёнок? Аборт сделай! Шлюха! — кипела Вера Петровна.

Таня молча плакала, шла в институт с опухшими от слёз глазами. Рассказать об этом мужу не решалась, он бы всё равно не поверил. При нём свекровь вела себя совершенно иначе, ничем не показывая своей неприязни к снохе. Однажды Татьяна, не выдержав нападок свекрови, когда та опять заикнулась о том, чтобы Таня бросала учёбу и устраивалась куда-нибудь на работу, ответила ей, не повышая голоса:

— Скорее я Вадьку вашего брошу, чем институт.

Свекровь, как ни странно, притихла и после этого уже почти не донимала Таню этим вопросом.

Сообщив мужу о беременности и о реакции на эту новость его матери, она привела Вадима в полный восторг:

— Да, что ты её слушаешь? — совершенно счастливый говорил он Тане, — Конечно, рожай!

— А вдруг это девочка будет? — с боязнью спросила Таня, думая, что Вадим говорит о мальчике.

— Да, хоть кто! Это наш ребёнок!

Вадим осыпал Таню поцелуями. Он старался угодить жене. И хоть Таня не вредничала, не говорила никогда о своих прихотях и особенных желаниях, Вадим привозил из сада для неё первые ягодки, ездил на рыбалку, стараясь покормить жену свежим карпом, и всё время спрашивал:

— Танюш, может, ты ещё чего-нибудь хочешь?

Свекровь в такие моменты очень злилась и ревновала сына к снохе.

Неожиданно Вадима отправили в командировку, в Казахстан. Таня хотела на это время уйти пожить к маме, но Вадим очень просил её остаться здесь с его родителями. Странно, но свекровь практически не «пилила» Татьяну в его отсутствие. Они вместе ходили в сад собирать ягоды, поливать грядки, полоть, но говорили только по необходимости. Доверительных бесед между ними никогда не было.

До родов оставалось совсем немного времени, Таня ходила легко, животик у неё был совсем небольшой, как у многих «первородок». Однажды даже за ней увязался, какой-то паренёк, когда они с Олесей, старшей сестрой Вадима, возвращались домой из кино. Таня всю дорогу твердила парню, чтобы он отстал:

— Я замужем. Разве ты не видишь, что я беременна?

Но парень, подстрекаемый Олесей, тащился за ней.

— Да, врёт она всё, не слушай, — заливалась смехом Олеся.

Так и дошёл он до дверей их квартиры.

Дверь открыла свекровь. Олеся, толкнув Таню через порог, сказала:

— Смотри, она жениха к нам привела.

Свекровь чуть не задохнулась от приступа ярости, из её уст полились потоки брани в адрес снохи.

Парень, наконец-то всё понял и спешно ретировался. А Тане слёз прибавилось.

Наконец, Вадим вернулся. Он привёз Татьяне в подарок часы-кулон с хрустальной крышечкой на длинной цепочке и тонкое позолоченное колечко с красным камушком.

— Красота какая! — благодарно взглянула она на него.

И тут же почувствовала тяжёлый, завистливый взгляд свекрови.

— Что же ты матери ничего не подарил? — упрекнула она мужа.

— У меня больше денег не было, Тань, — ответил он, — да, ладно, обойдутся. Она сама себе, что хочет, подарить может, — успокаивал он жену.

— Сама-то сама, — думала Татьяна, — а вот если бы от сына знак внимания получила, может быть, не так бы злилась на меня.

Глава 9

Таня дважды за беременность лежала на сохранении, проблемы со здоровьем обнаружились внезапно, после сдачи анализов: резус отрицательный, низкий гемоглобин, что-то ещё. Но ей не показалось это в тягость, зато подальше от въедливой свекрови. Во время очередной сессии ездила на экзамены прямо из больницы, придерживая рукой округлившийся живот. В институте за своей спиной она иногда слышала разговоры парней:

— Такую девчонку упустили! — говорили с сожалением они.

— Надо же, а я, оказывается, в фаворе была и даже не замечала этого, — удивлялась она.

Вадим, как и намеревался, весной купил мотоцикл, на котором теперь катал свою Таню, привозил ей букеты подснежников и ландышей. Когда стало жарко, они каждые выходные уезжали на природу, брали с собой палатку, резиновую лодку и снасти. Вадим оберегал свою жену, всё делал сам: ловил рыбу, сам её чистил, готовил обед. Таню купаться в реку не пускал, если она была глубокой.

— Утонешь ещё, — говорил он, — нет здесь мелей.

Натаскает ведром воды в надувную лодку, говорит:

— Вот здесь купайся.

— А где я плавать буду? — спрашивала обиженно Таня.

— Вот здесь и плавай. Всё спокойней за вас, — отвечал Вадим.

— Зачем ты меня с собой берёшь, если мне ничего нельзя: в лес нельзя, в реку нельзя, готовить нельзя.

— Сиди, отдыхай, свежим воздухом дыши. На меня смотри. Ну, чего надулась? Вот картошку тогда почисти, — смилостивившись, предлагал он, ловко разводя костёр.