Бесплатный фрагмент - Счастье — это…?

Глава 1

Афиноген Матвеевич Крошкин сидел на кухне собственной квартиры. Освободив часть стола от пустых бутылок одним широким жестом руки, он поставил початую бутылку водки и разложил незатейливую закуску, состоящую из черствого хлеба, заветренной колбасы и пары обгрызанных огурцов. Докурив папиросу из пачки «Беломорканала» он с тоской смотрел на сизый дым расползающийся по кухне. Плотная дымовая завеса окружила стол и медленно расходилась вокруг. Он налил себе из бутылки и понюхав стакан, с криком: «Да пошло оно все на х…р!«одним глотком выпил спиртное. Скривившись и уткнувшись носом в хлеб он глубоко и шумно вдохнул. Синеватый папиросный дым медленно оседал от потолка к грязному затоптанному полу. Афиноген снова налил. «Да пошли вы все на х…р!» он снова одним глотком опустошил стакан. Приятные ощущения мнимой алкогольной свободы, наконец-то пришли. Он улыбнулся, и потянулся за папиросой. Закурив он сквозь дым смотрел на свое отражение в заляпанном стекле старого посудного шкафа. Он не жаловался никому на жизнь, однако не потому, что не любил жаловаться, просто ему было некому, разве, что своему отражению. Он откусил кусок колбасы и стал медленно жевать, потянувшись за огурцом, неожиданно обратил внимание на оборванный без начала и конца отрывок газетной статьи на изрезанной газете, служившей скатертью. Там рассказывалось каких успехов добилась могучая родина за последние годы, не понимая, о чем конкретно идет речь в статье Афиноген саркастически хмыкнул. «Что они олухи царя небесного понимают в успехах!» Отражение ехидно улыбнулось ему. Он давно так уже разговаривал с своим отражением, обсуждая газетные вырезки, абсолютно не отдавая себе отчета, что газете уже лет пять. Ему это было не важно. «Куда работяге податься? Где специалисту работать?» Уныло спрашивал он у отражения. «Куда катимся? Куда? Где эти самые счастливые люди?» Отражение предательски молчало. По правде сказать, жизнь самого Афиногена не изобиловала счастьем, тесная коммуналка с радиоточкой в детстве и юности, потом школа, которую он к всеобщему удивлению закончил без троек, затем армия, полтора года службы в Афганистане, причем не где-то там в гарнизонах, а все время на отдаленной горной заставе, с ветрами и постоянными стычками с боевиками. С той войны несмотря на то, что не был не убит и даже не разу ранен он так и не вернулся. Приехать приехал конечно, а вот вернуться не смог. Вот тогда-то и не глядя на его относительное военное везение и начались его самые большие потери. Сначала он потерял жену, которая не стала терпеть его постоянных стрессовых запоев и забрав ребенка ушла от него, потом он по этой же причине лишился и работы. Теперь он работал там, где примут и недолго. Друзья сослуживцы, принимая принципы боевого братства довольно долго возились с его трудоустройством, но постепенно он падал, падал и падал, пока наконец и не опустился на самое, что ни на есть «дно» человеческой жизни. Его старая «хрущевская» двушка, это и есть весь оставшийся у него жизненный капитал. И сегодня он по старой обыденной привычки после второго стакана принялся обсуждать внутренние проблемы государства со своим отражением, пустившись в обширный изобилующий нецензурной бранью монолог, основной смысл, которого заключался в то, что будь он Афиноген Крошкин во главе правительства, то быстро бы навел порядок в стране и заставил бы работать этих неучей министров работать. Потому как главное к чему бы он стремился это к счастью каждого отдельно взятого человека. Слова человека он произнес после третьей неудачной попытки выговорить слово «индивидуум». Тыкая пальцем в отражение, он распалялся все больше и больше, призывая его к ответу. На четвертом стакане он также внезапно замолк, как и заговорил. Вся его программа сводилась к снижению цен на водку, топливо. Дальше он торжественно пообещал снизить цену на все, что видел на столе, на колбасу, на хлеб, на огурцы, и поднять цены на стеклотару вдвое, а может быть и втрое. Полностью удовлетворившись заседанием своего правительства, состоящего из него и его отражения он сурово погрозил газете кулаком. «Вот бы вы где у меня все были, черти!«И сильно шарахнул кулаком по столу. Бутылки звякнули, часть из них полетело на пол. Он с чувством выполненного долга закурил и откинулся на спинку скрипнувшего стула.

— Афиноген Матвеевич Крошкин? — раздался громкий голос.

Афиноген открыл глаза и посмотрел в потолок. Замутненный обильным суррогатным алкоголем мозг тщетно пытался понять, что произошло. Он повернул голову к шкафу и смотрел на свое отражение, будто сверяясь он это на самом деле или нет. Он обвел комнату глазами и никого не обнаружил. Он чертыхнулся и снова закрыл глаза устраиваясь на стуле поудобнее.

— Крошкин! — голос звучал уже более требовательно.

Афиноген снова открыл глаза. Он сердито осмотрел кухню.

— Ты, кто? — он положил руки на стол и завертел головой.

— Я посланник! — ответил ему голос.

— Ааа, посланник! — он снова откинулся на спинку и сонно пробурчал пьяным голосом, — если тебя послали на х…, посланник, почему ты решил, что это место на моей кухне. Чего ты приперся?

— Я, посланник тех самых е…х небесных сил, которые вы тут так сильно ругали. Нам понравился ваш монолог, и мы решили заключить с вами договор. Давайте поговорим, Крошкин.

Афиноген вскочил на ноги, опрокинув стул. Он со страхом озирался вокруг, его рука пошарила по столу и схватила вилку.

— Спокойнее, Афиноген! Тише! Что вы собрались делать? Поранитесь еще, положите вилку, давайте поговорим.

— Кто вы? Что вам нужно? — он резко заглянул под стол.

— Пожалуйста, не смешите меня, — голос засмеялся, — сядьте, давайте обсудим наш договор.

— Какой договор? Где ты? Как ты сюда попал? Выходи!

— Я посланник с небес, и хочу заключить с вами, Крошкин, договор. Вы должны кое, что исполнить.

— Чей посланник? Не понял? Бога? Вы от бога?

— Афиноген, ну не стоит так волноваться, можете называть это как вам угодно. Вы все равно не верите в бога. Предпоследний раз вы обращались к богу, когда вас трясло в воздухе в самолете. Помните? Когда вы летели домой с войны? Вы обещали богу, что бросите курить если он вам поможет долететь домой. Вспомнили? Обманули!

— Дааа, что-то такое припоминаю, — Афиноген почему-то жутко застеснялся, — простите выходит обманул, а последний?

— Не извиняйтесь, да его многие обманывают не только вы, — усмехнулся голос, — наобещают с три короба в трудную минуту, а потом после помощи не исполняют, это стало нормальным и обыденным в вашей жизни. Последний раз лучше не вспоминать, совсем не прилично.

— Да, а что же я в тот раз обещал, если не секрет?

— Ничего не обещал, ты просил у него помощи крестным знамением, во имя отца, сына и святого духа, когда хотел заняться любовью с женщиной, кассиром из супермаркета, за двести рублей. Забыли, наверное, не берите в голову.

— Вы там, что? — Афиноген густо покраснел, — все слышите, что ли?

— Конечно все, не сомневайтесь.

Афиноген сел на стул и продолжал смотреть на потолок. С собственной кухней ему еще говорить не приходилось, да еще в такой ипостаси. Он тихонько себя ущипнул и почувствовав боль расстроился.

— Нет вы не спите, и вам не кажется.

— Да уж работенка у вас, не позавидуешь.

— Работа, как работа, — утвердительно произнес голос, — вы готовы обсуждать условия?

— Условия? Это как?

— Ну…, мы вам, а вы нам, так же это у вас у людей принято.

— Ах, условия? — Афиноген улыбнулся, — уходите сразу, курить я люблю, а пить все равно не брошу, не будет такого договора.

Он демонстративно закурил папиросу и выпустил дым к верху. Скрестив руки на груди, он гордо уставился в угол потолка и стены примерно представляя для себя, что там он и должен быть этот странный посланник.

— Не о том речь, — голос засмеялся, — можете пить и курить сколько вам угодно, хоть двадцать пять часов в сутки!

— У нас у людей на земле в сутках двадцать четыре часа.

— Ничего страшного, будете на час раньше вставать и бухать, если вам так угодно.

— Тогда я тебя слушаю, — Афиноген поудобнее уселся на стул.

— Мы вам дадим все средства какие пожелаете, окажем любую помощь какая только потребуется. В любом количестве.

— И деньги?

— Все, что попросите, и сколько угодно.

— И пять тысяч?

— Да хоть миллион, хоть триллион!

— А…, я, что… я? Что я должен сделать? Убивать никого не стану, сразу говорю.

— Не сходите с ума, Крошкин, не нужно никого убивать, вы должны будете делать людей счастливыми.

— Каких…, людей? Обычных людей?

— Да, простых обычных людей. Сможете?

— Да чего тут мочь, с такой помощью? Это проще простого! Вот удивили, так удивили.

— Значит договорились? Я вас правильно понял? Согласны?

— А на какое время договор?

— Пока вы сами не скажите, что больше не хотите. Условия как видите довольно приличные. По рукам?

— Это…, мне тут…, помощник понадобиться, — Афиноген провел пальцем по столу.

— Какой помощник? Зачем?

— Я не смыслю ничего в современном мире, отстал, не умею ничего короче.

— Крошкин! — голос возмущенно задребезжал, — почему-то я не удивлен, вы все за своими столами такие умные и деятельные, а как дело коснётся, так я ничего не умею. Сразу спасите помогите. Будет вам помощник. Как его зовут?

— Порфирий! — неожиданно для себя быстро произнес Афиноген.

— Спасибо, тебе, добрый человек, — усмехнулся голос, — думал сейчас бабу попросит, и не увидим мы его славных подвигов, нигде кроме кровати.

— А, что и бабу можно? — удивился Афиноген.

— Порфирий, так Порфирий, — быстро произнес голос.

В дверь раздался тихий требовательный стук, и зазвенел звонок. Афиноген сплюнул и раздосадованный побрел открывать дверь. Ну как можно мешать в такое время, когда он заключает такой важный договор. Он открыл дверь, на пороге стоял приятный, хорошо одетый по сезону человек средних лет, среднего роста и средней незаметной внешности. Он улыбнулся и поздоровался.

— Ты, кто? Из ЖЭКа? — недовольно буркнул Афиноген.

— Нет, я ваш помощник, меня зовут Порфирий.

Крошкин отпрянул от двери и стал озираться на кухню. Он недоверчиво впустил человека в квартиру и пожал ему руку.

— Так быстро?

— Такой у нас договор, быстро и сразу, — ответил приветливо, улыбаясь Порфирий.

— Проходи в комнату, — Афиноген постеснялся вести его на кухню, — с чего начнем, Порфирий?

— Мы сейчас будем спать, а начнем завтра. Хорошо?

— Да, конечно, давайте спать, денек такой знаете суетливый выдался.

Глава 2

Афиноген открыл глаза от несильного, но требовательного толчка в плечо. Он прищурил глаза от падающего из окна яркого солнечного света, и торопливо прикрыл их рукой. Когда он убрал руку то увидел перед собой мужчину, который тряс его за плечо.

— Афиноген, вставайте, вставайте же, у вас очень много дел сегодня.

— Что? Каких еще дел? — Афиноген недовольно отбросил его руку, — Ты кто вообще? Как ты вошел? Я, что? Забыл дверь закрыть.

— Ну, вот. Началось утро. Вы не помните ничего?

— Все я помню, с чего ты взял? Все помню! — Афиноген сел на кровать и провел рукой по лицу, — тебя…, блин не помню. Ты кто?

— Я, Порфирий! Ваш помощник. Мы с вами должны людей сделать счастливыми. Вспомнили? Вы будете делать, а я помогать, сами же просили вам помощника, вот я и пришел. Вставайте.

Афиноген встал и странно озираясь по сторонам смотрел на идеально убранную комнату. Ни соринки, ни пылинки, все аккуратно почищено и разложено по местам, отмытый пол и чистые стены. Он встряхнул головой и зажмурил глаза. Повернувшись к Порфирию, он резко открыл глаза.

— Где, это мы?

— В вашей квартире, не узнаете?

— Нее, это не моя, — тихо удивленно проговорил Афиноген.

— Ваша, ваша, немножко убрались подремонтировали, кое-что добавили, вот телевизор, здесь и на кухне, холодильник поменяли, вон на окна обратите внимание, они теперь пластиковые, в общем привели все в порядок.

— Когда подремонтировали, — Афиноген осторожно недоверчиво провел руками по вертикальным жалюзи, — когда поменяли, ночью?

— Почему, ночью, с утра все успели, поверьте это не сложно.

— Порфирий! — обратился к мужчине Афиноген.

— Слушаю вас, — Порфирий внимательно смотрел на него.

— Давай на ты, а то я не знаю, как себя вести. Можно?

— Как скажешь, конечно можно.

— Отлично, и я тебя Фирой называть буду по-родственному, ты не против?

— Нет не против.

— Вот и отлично, а сколько время сейчас?

— Девять без пяти, — Порфирий указал ладонью на настенные часы, — сейчас будем завтракать.

— Как можно завтракать в девять смешной ты человек, — Афиноген засмеялся и хлопнул себя по коленям, — если вся страна просыпается в одиннадцать!

— Почему в одиннадцать? — не понял Порфирий.

— Да потому, небесная твоя, душа, что…, — Афиноген прошел на кухню и открыл холодильник, — отпускать в магазинах начинают с одиннадцати. Потому и нельзя. Ну вот я так и знал, водки у нас нет. Какой бардак в квартире, полный холодильник жратвы, а водки нет, ну кому расскажи ни за что не поверит. Жратва есть, а водки нет!

— Водка? С утра? — пожал плечами Порфирий.

— Вот именно, водка, и именно с утра, давай беги.

— Хорошо, как скажешь, — Порфирий пожал плечами.

Не успел Афиноген вернуться из кухни в комнату, как в дверь позвонили. Афиноген посмотрел на часы и пожал плечами.

— Превратили дом в черт знает, что, штаб-квартира какая-то! Офис мать твою. Кого там принесло еще? Открывай чего стоишь, кто тут помощник.

Порфирий открыл дверь и пропустил высокого парня в красивой тёмно-синей униформе и кепке с логотипом «Окей». Он поставил на стол три больших бумажных пакета и откланявшись ушел. Порфирий закрыл за ним дверь подошел к столу и подвинул пакеты к Афиногену. Пакеты предательски звякнули стеклом. Афиноген сразу оживился и быстро заглянул внутрь. Ликованию его не было предела.

— Вот это я понимаю! Фира извини никак не могу привыкнуть к твоим фокусам с дверью. Вот это ты даешь!

— Это ты даешь, а не я если честно. Теперь завтракать?

— Пошли дорогой, конечно завтракать.

Он прошел к холодильнику и выгрузил внутрь водку и пиво. Осмотрев еще раз такое богатство и закрыл дверь и сел за стол. Порфирий выложил на тарелки омлет, налил кофе и присел к столу. Афиноген налил себе пиво и сдобрил его серьезной порцией водки, отпив два больших глотка он умиротворенно выдохнул и принялся за завтрак. Пару минут они ели молча, потом Порфирий, сделав несколько небольших глотков из чашки с кофе и обратился к делам насущным.

— Ну, какой же у нас план?

— Да, простой, — Афиноген отпил еще один большой глоток пива, — идем и делаем всех счастливыми.

— Куда идем, можно уточнить?

— Как куда к людям конечно.

— Мы будем делать их счастливыми всех одновременно? Я тебя правильно понял? Прямо на улице. Какая вообще стратегия?

— Стратегия? — Афиноген замер глядя на своего помощника.

— Ну, да какой план в общем? Мы идем к людям, или они к нам?

— Думаю, что лучше они к нам, не на площадях же нам орать, — Афиноген с умным видом развел руками.

— Понятно, значит откроем фирму или офис, и там все оборудуем для нашей работы, и вывеску, какую ни будь говорящую надо повесить.

— О! Точно! — Афиноген оживился и отпил из кружки, — Бесплатное счастье!

— Ты еще, напиши, счастье даром! — поперхнулся кофе Порфирий, — боюсь с такими названиями в России нас ждет полное фиаско. Люди не поймут.

— Да, блин, как-то подозрительно все звучит, ну просто тогда счастье! Коротко и ясно. Нам бы только начать, а там все само пойдет.

— Ладно, поехали офис смотреть, — Порфирий встал из-за стола и сложил посуду в раковину.

Они собирались очень долго, при этом Афиноген долго вертел в руках свою новую одежду, и не понимал, как это все нужно носить. Порфирий помог ему одеться завязал галстук и поставил перед зеркалом. Афиноген покачал головой и пригладил волосы рукой. Помощник слегка шлепнул его по руке и покачал головой, протягивая ему расческу и платок. Крошкин скривился, но расческу и платок взял. Когда они окончательно собрались и стали выходить Афиноген остановился перед входной дверью и подозрительно стал смотреть на горящую красную лампочку. Он повернулся к Порфирию.

— У нас, что и пожарную сигнализацию установили? Это не слишком? Как я теперь тут курить-то буду?

— Это не сигнализация, — Порфирий улыбнулся, — это индикатор счастья, когда горит зеленым, значит здесь в этом доме все счастливы.

— А, почему он красный? — не понял Афиноген, — значит я несчастлив?

— Ну…, — Порфирий развел руками, — еще все впереди.

— А, я, что? Себя тоже буду делать счастливым?

— Почему бы и нет, ты же тоже человек, как и все.

— Сам себя? — Афиноген задумался, — просто мало выпил, вот чего не хватает.

Он быстро прошел на кухню и хлопнул дверью холодильника. Выпив не меньше полстакана, он вернулся и снова посмотрел на лампочку, которая по-прежнему горела красным цветом. Он покачал головой и махнул рукой.

— Не было в жизни счастья, не стоит и начинать, — и прошел мимо удивленного Порфирия.

Они вышли из подъезда и на виду у открывших рот от удивления соседок, впервые увидевших Крошкина в таком виде прошли на улицу. Через метров двести Порфирий подвел Крошкина к приземистому трехэтажному зданию и сказав, что «Это здесь» открыл дверь. Афиноген мельком взглянув на транспарант со словом «Счастье, рядом!» и вошел во внутрь. Пройдя через оборудованную рамку, он оказался в просторной комнате из которой вели еще четыре двери. Порфирий зашел следом и обвел комнату руками.

— Наш офис, прошу любить и жаловать. Эта рамка, подобие вокзальных, только проходя через нее человек будет попадать к столу, за которым будем сидеть мы, после рамки мы будем иметь о нем всю возможную информацию, затем мы приступаем к работе. Три комнаты дополнительных, санузел, кухня, и рабочая комната на всякий непредвиденный случай. Все! Можно начинать.

— Каков характер информации?

— Вся какая есть, вся жизнь!

— Нас прибьют через неделю, Фира, сто процентов, двух недель мы не протянем. На куски порежут, на мелкие кусочки.

— Не думаю, после обратного маршрута информация стирается и нигде не сохраняется, да и никто ничего и не узнает, потому, что кроме нас никто этого на экране не увидит.

— Нужна еще одна комната, комната ожидания, небольшая на два три человека, — Афиноген почесал затылок.

— Для чего?

— Для того, чтобы человек подумал, что ему нужно для счастья, взвесил все за и против, посоветовался.

— С кем?

— Не знаю, может с тем, кто тебя прислал, — улыбнулся Афиноген, — а вообще чего-то просто все, мы все знаем, все можем, чего тут сложного? Раз и в дамки.

— Я так не думаю, — Порфирий покачал головой, — задача нам предстоит сложная, и…, мне кажется не совсем благодарная. Тебе потребуется много сил и выдержки.

— Брось, Фира, — отмахнулся от него Афиноген, — чего тут сложного? Так разминка легкая, как утренняя зарядка.

— Я видел сегодня твою утреннюю зарядку с «ершом», — упрекнул его Порфирий, — такое счастье ты им предложишь?

— Слушай меня внимательно, Фира, мы никому ничего предлагать не будем, пусть выбирают сами, у нас на земле каждый человек кузнец своему счастью, пословица такая есть. Пришел попросил получил и свободен.

Афиноген вдруг увидел такую же лампочку как в квартире, которая горела красным цветом. Он подошел и внимательно посмотрел на лампочку.

— Значит мы на выходе будем видеть результат своей работы?

— Конечно, — Порфирий пожал плечами и показал указательным пальцем вверх, — и не только мы.

— Вот так райский уголок, отчеты финансовые от нас не потребуют?

— От нас нет, только от меня, — усмехнулся Порфирий, — давай садись на рабочее место у нас первый рабочий день, а я пока займусь нашим сайтом.

— Чем?

— У нашей фирмы будет свой сайт, чтобы люди могли общаться с нами вне этого чудесного офиса и записываться на прием к тебе, звонить по телефону благодарить за счастье и критиковать если нужно.

— У меня нет телефона, и за, что они нас будут критиковать? За то, что мы сделали их счастливыми?

— Кстати, вот, совсем забыл, — Порфирий протянул ему новенький Самсунг, — у тебя теперь есть телефон, и иди уже сядь на рабочее место.

Афиноген сел за стойку и осмотревшись вокруг вздохнул. «Ну, с богом.» Порфирий удивленно посмотрел на него и улыбнулся.

Глава 3

Они долгое время сидели в полном одиночестве. Порфирий успел принести обед, и они удалились на кухню. Обсуждая различные нюансы своего предприятия, они тихо беседовали за чаем. Афиноген сокрушался почему это люди так не торопятся за счастьем, Порфирий пожимал плечами и уверял его, что это дело не быстрое, да и посещаемость сайта пока нулевая. Крошкин решительно подошел к холодильнику и достал банку пива, в это время призывно и весело звякнул колокольчик на входной двери. Они переглянулись и поспешили к стойке. Возле рамки стояла пожилая женщина и внимательно осматривала комнату.

— Добрый день, — вежливо поздоровался Порфирий.

— Это новый магазин? Что продаете?

— Ничего не продаем, — Афиноген поправил бейдж на груди, — проходите, у нас есть, что вам предложить.

— У вас турфирма? — женщина оставалась на месте и не проходила через рамку.

— Нет, наша фирма занимается, несколько необычными вопросами, мы делаем людей счастливыми, проходите.

Женщина удивленно посмотрела на них и перехватила сумку в другую руку.

— Что не поняла? Чем вы занимаетесь?

— Мы можем и хотим сделать вас счастливой. Такая у нас работа.

— Вы издеваетесь? — она возмущенно смотрела на них, — очередной лохотрон? Как вам не стыдно!

— Чтобы это понять вам просто нужно пройти к нам, — неожиданно вмешался Порфирий, — вы же нас сразу выведете на чистую воду. Чего вы так испугались?

— Не только выведу, но еще и сообщу куда следует.

— Это ваше право, — улыбался Порфирий, — если вы посчитаете, что мы мошенники, можете сообщать куда угодно.

— Сколько оно стоит?

— Что стоит? — не понял Афиноген, — сколько стоит, что?

— Счастье это ваше!

— Счастье это не наше, а ваше, и денег мы не берем ни сколько и не с кого. Проходите.

— Я вот сейчас вам устрою, счастье! Устроились тут! — она схватила телефон и вышла на улицу.

Афиноген посмотрел на Порфирия и пожал плечами. Они улыбнулись и уселись обратно в кресла.

— Первый блин комом, однако.

— Ничего, на то он и первый блин.

Через полчаса первый блин скатился к ним в виде крепкого молодого человека в спортивной куртке и джинсах. Женщина, которая обещала им все утроить зашла следом и решительно указала на них.

— Вот они голубчики!

Молодой человек и женщина решительно преодолели рамку и подошли к стойке. Он сразу вытащил и протянул удостоверение офицера полиции. Афиноген увидел, как все четыре экрана сразу ожили. Максим Петров, капитан, убойный отдел, разведен, 35 лет, информация постепенно построчно выплывала на экран. Мария Ивановна Петрова. 72 года. Мать и сын? Теперь стало все понятно. Афиноген улыбнулся и спокойно приветливо обратился к полицейскому.

— Слушаю вас Максим, чем обязан?

Максим удивленно остановился и посмотрел на свое удостоверение, которое он протягивал в закрытом виде. Порфирий поднялся ему навстречу и тоже улыбался.

— Ну, вот Мария Ивановна, давно бы так, а то боялись чего-то. Все будет хорошо.

— А, вы откуда знаете, что я Максим, и как зовут маму? Вы кто? Ваши документы?

— Какие?

— Что какие?

— Документы, какие? — Порфирий продолжал улыбаться, — наши или на офис, или финансовые? Какие документы вас интересуют? Наверное, личные, ордера ведь у вас нет, да и откуда он у убойного отдела, поэтому другие документы вы требуете незаконно, вот наши паспорта. Прошу.

Афиноген продолжал изучать экран, дочь больна, неизлечимо, средства на операцию отсутствуют, «скорее всего жена из-за этого и ушла» Красным цветом вдруг высветилась строка, два года назад незаконно применил оружие, тяжело ранил двоюродного брата жены, инвалид, «вот оно, что, теперь понятно» Сдал отца в дом престарелых, мать терпит, но в душе сына простить не может, «что-то ты совсем какой-то отрицательный получаешься, но судить не наша забота. Ладно, все понятно»

— Порфирий Порфирьевич Порфирьев! Что за…, настоящий хоть? — Максим держал в руках паспорт.

Афиноген удивленно посмотрел на Порфирия и негромко засмеялся. Максим оглянулся на него.

— Вам смешно?

— Ага, еще как! Правда смешно, мне как его паспорт проверяют всегда смешно. Может уже не будем терять время, а поговорим?

— Что? Есть, о чем? — Максим усмехнулся

— К сожалению, есть, поверьте мне.

— Я вот сейчас привезу сюда группу с ордером, и мы тут такие разговоры поговорим, что вам будет совсем не смешно. Кто вы такие? Что за счастье продаете? Бред какой-то, как только додумались до такого? Уроды! — он ударил кулаком по стойке, глядя на удивленные глаза Порфирия.

— Послушайте, Максим, давайте поговорим, а вы уже сами потом со своей мамой примите решение кому звонить и кого сюда везти. Идет?

— И о чем же интересно я, а тем более мама, пожилая женщина можем говорить с такими недоделанными уродами?

— Мы вам предложим вам помощь и будем делать вас счастливыми.

— Всего-то? — Максим громко засмеялся, и положил на журнальный столик свой телефон, — я весь во внимании, у вас ровно три минуты, через три минуты я звоню начальству и от вашей лавочки камня на камне не останется. Сядь, мам, пять минут посиди, не бойся ничего. Итак, какого рода помощь вы мне предлагаете?

Афиноген взял ручку и записывая на листах отрывного блокнота передавал их Порфирию.

— Оплата девятьсот тысяч долларов США на операцию и реабилитационное лечение в израильской клинике дочери Юлии Максимовны Петровой, оплата миллион евро на операцию и реабилитационное лечение Голикова Артура Владимировича, раненного нашим доблестным полицейским из табельного оружия второго апреля позапрошлого года, оплата шестьсот тысяч рублей РФ на операцию и реабилитационное лечение отца Максима и мужа Марии Ивановны. Документы на пустующую квартиру на площадке с родителями, если решите переехать поближе к своим. После возвращения отца из дома престарелых, и возможного возвращения жены. Вам нужно рассказать ей всю правду и, хотя бы попробовать извиниться. Мария Ивановна, не держите на сына зла, просто всыпьте ему за отца как следует не смотрите, что он капитан.

— Все принято, — серьезно подтвердил Порфирий.

— Я уложился за две минуты, до вашего рокового звонка, Максим, осталась минута, советую подумать, у нас там есть отдельная комната, где вы можете прийти в себя и посоветоваться с мамой, — Афиноген указал на комнату ожидания.

— Кто вы такие? — оторопело спросил Максим.

Крошкин обреченно вздохнул и покачал головой.

— Это единственный вопрос, который вас интересует? Подумайте и ответьте на вопрос кто вы такой, прежде чем спрашивать с нас. Ваша дочь больна, жена ушла, вы изувечили невиновного человека, сплавили отца в дом престарелых, сумма ваших взяток за всю службу составила триста двадцать тысяч рублей спиртным, и двести пятьдесят тысяч рублей РФ деньгами, немного, но все же. Вы то, кто такой сами Максим, чтобы тут корочками передо мной размахивать? Три минуты прошло, звонить будете?

— Нет не буду, — понуро ответил Максим

— А, вот эти все деньги? Это серьезно? — спросила женщина.

Порфирий не успел ответить, у Марии Ивановны зазвонил телефон, она извинилась и сняла трубку. Громкий возбужденный голос, что-то объяснял ей, а она слабо удивленно поддакивала.

— Что там? — нервно спросил Максим.

— Сынок, позвонили из клиники, сказали операция папы оплачена, поблагодарили за оперативное сотрудничество, его завтра оперируют. Ребятки, мои как вас отблагодарить-то? Я и не знаю. Чудо прям какое-то!

— Спасибо на добром слове, счастья вам и здоровья! — улыбнулся Порфирий, он протянул им стопку листов в файле, — вот документы на квартиру, проверьте адрес.

Когда Максим с матерью ушли Афиноген облегченно выдохнул, и вдруг громко засмеялся.

— Что за бредятина с твоим паспортом? Кто там у вас такую чушь придумал?

— Так ты же и придумал, сказал Порфирий, ни фамилии, ни отчества, не сказал, а теперь ржет. Вот вы все люди такие?

— Ну, прости, выпимши был, я не специально, — продолжал смеяться Афиноген.

— Да мы все тут хороши и Афиноген Матвеевич, и Порфирий Порфирьевич, как на подбор.

— Это точно, ты как хочешь, а я рюмаху опрокину, что-то аж кровь в жилах стынет.

— Лампочки видел?

— Нет, — Афиноген заинтересованно обернулся к помощнику.

— Когда проходила мать, загорелась зеленая, а вот он прошел она так и поменялась. Почему? Испугался? Добил ты его этими взятками. Теперь проходу нам не даст.

— Если действительно испугался, то духу не хватит, только вот в экране этом есть еще то, что он завидует минимум трем коллегам, они его по службе обскакали, я не понял, как это исправить. Мы то как это исправить можем?

— Уже никак, — развел руками Порфирий, — второго захода не будет.

— Правда? О! Так мы не золотые рыбки оказывается, трех желаний не исполняем? — усмехнулся Афиноген.

— Ну…, мы с тобой точно нет. Ловко ты его отшил. По злому прям, жестко.

— Отшил-то отшил, но я-то чем от него отличаюсь? Сам жену и ребенка проср…, с бухлом этим.

— Да уж, это точно, а дочка твоя умничка, — улыбнулся Порфирий.

— А, ты откуда…, — Афиноген удивленно посмотрел на него, — ах, ну, да! Забыл совсем с кем имею дело.

— Вот именно, — Порфирий толкнул его плечом.

— А, как тебя по-настоящему зовут? Ну на самом деле, там откуда ты приперся.

— Меня зовут Порфирий! Забыл? Или тебе, как и полицейскому этому паспорт показать? И я не откуда не приперся, я местный. И вообще! Шесть часов вечера уже, пошли домой рабочий день закончен.

— О! Давай, а то чего-то денек выдался больно резвый. Пошли.

Глава 4

Утром они открыли офис и приготовились к работе, однако, как и вчера людей не было. Они слонялись по офису, Порфирий приводил в порядок ограждение рамки, а Афиноген под его шумное неодобрение постоянно прикладывался к банке холодного германского пива. Его постоянные отлучки вывели наконец Порфирия из себя, и он предложил накрыть уже стол прямо здесь на потеху клиентам. Афиноген по-клоунски поискал клиентов под столом и стойкой и махнул на помощника рукой. Только около одиннадцати в офис зашла Мария Ивановна. Она потопталась около рамки и бодро шагнула к стойке. Афиноген улыбнулся ей, и посмотрел на Порфирия.

— Здравствуйте, Мария Ивановна, доброе утро. Что-то забыли?

— Доброе утро, ребятки. Нет все хорошо, просто помощь ваша опять нужна.

Афиноген посмотрел на зеленую лампочку и пожал плечами.

— У вас все хорошо, чем же мы вам можем помочь?

— Да не у меня, не у меня! У меня все хорошо, вот у Катюши все плохо. Можно ей к вам?

— Конечно! К нам всем можно. Пусть идет.

— Сейчас, хорошие мои сейчас, придем.

Мария Ивановна скрылась за дверью, вернулась она с женщиной, которая катила впереди себя инвалидную коляску с девочкой лет двенадцати. Афиноген помахал головой и посмотрел на Порфирия. Тот пожал плечами. Мария Ивановна и женщина смело прошли рамку и остановились перед стойкой.

— Вот с ребенком беда у меня такая, может поможете.

— Здравствуйте Катерина, поможем как не помочь, — Афиноген внимательно смотрел на экран.

— Помогут, не сомневайся, — уверяла девочку в коляске Мария Ивановна, — племянница это моя Порфирий, племянница.

Афиноген смотрел в экран и глаза его округлялись все больше и больше. Он нервно постучал пальцами по стойке, и указал Порфирию в экран. Тот мельком взглянул туда и удивленно уставился на женщин.

— Мария Ивановна, что происходит сейчас? Кто эта женщина рядом с вами?

— Катерина, — испугавшись ответила женщина.

— Я знаю, что она Екатерина Павловна Соркина семьдесят восьмого года рождения, это не ее ребенок. Девочка Валерия ей никто!

— Ребятки, тут вот какое дело, мать разуверилась совсем, все врачи от Лерочки отказались, боится она, на улице за дверью стоит плачет.

Афиноген посмотрел на экран, потом на Порфирия. Тот кивнул головой и вышел в рабочую комнату. Женщины вздохнули и двинулись к выходу, они уже почти достигли рамки, когда Афиноген вдруг громко крикнул.

— Стойте! — и глядя как женщины продолжают катить Валерию, вдруг крикнул по-военному, — Стоять, кому говорю!

Из рабочей комнаты вышел Порфирий в белом врачебном халате и маске.

— Идем все обратно, Мария Ивановна, позовите сюда маму Валерии, сами пожалуйста сходите, а вы девушка останьтесь. Побудьте с Валерией. Хорошо?

Когда завели рыдающую женщину Афиноген осторожно взял ее за руку и провел к журнальному столику и усадил на диван. Затем он подкатил к ней Валерию.

— Ирина, вы не плачьте, все теперь будет хорошо.

— Разве такое возможно? — она продолжала плакать.

— Сегодня у вас все возможно, день такой хороший, ваш день!

Афиноген вернулся за стойку и посмотрел на экран.

— Екатерина Павловна, вам, что для общего счастья нужно? Как вы сами считаете?

— Сто тысяч евро! — быстро произнесла Екатерина.

— Всего-то? — усмехнулся Порфирий, — а, что так мало просите? Давайте сразу миллион.

— А, можно?

— Вам зачем столько денег? Вы что с ними делать будете?

— Жить буду счастливо, что люди с деньгами делают? Не знаете, что ли?

— У нас есть комната, вон там сбоку, подумайте там. Хоть минут пять. Хорошо? — Афиноген указал направление, и горестно вздохнул.

Когда Екатерина вышла Порфирий подошел к Валерии и Ирине. Он погладил девочку по голове и присел рядом с матерью.

— Ирина, вы хотите, чтобы ваша дочь выздоровела и ходила?

— Конечно! О чем вы спрашиваете? Вы можете помочь? Чем?

— Да, можем, но все будет зависеть, от того насколько вы хотите, чтобы она была здорова, — Порфирий взял ее руку.

— Что нужно сделать? Я все сделаю! Все! Ради дочери! Понимаете?

— Сегодня она останется здесь, а вы придете за ней завтра, ну скажем так в часов десять утра. Хорошо?

— Как это, завтра?

— Завтра в десять. Все будет хорошо, не переживайте.

— Я не понимаю. Вы врач? Что вы собираетесь с ней тут делать? Я могу остаться? Я хочу остаться вместе с ней!

— Да я врач, — Порфирий кивнул головой, — ей нужен некоторый реабилитационный комплекс, и вы не можете остаться, это исключено.

Ирина встала и заходила по комнате. Она что-то причитала шепотом и делала импульсивные движения ладонями. Она не могла решиться на такой шаг, этих людей она вообще видела впервые. Но надежда, какая-то слабая надежда внутри ее разрасталась все больше и больше. Одно только понимание того, что дочь завтра в десять утра пойдет на своих ногах ураганом сметало все ее сомнения. Однако она не решалась пойти на такой шаг.

— Возьмите мой паспорт, там реальная прописка, меня быстро найдут, я больше не знаю, как вас убедить, — вмешался Афиноген, — да и никуда мы не денемся.

Ирина взяла паспорт и прижала его к груди.

— Хорошо.

Порфирий не мешкая укатил Валерию в рабочую комнату. Афиноген протянул ей банковскую карточку. Она взяла ее и рассмотрела с обоих сторон. Он протянул ей листок с паролем.

— На вашем счету два миллиона рублей, после того как ваша дочь начнет холить, вам придется потратиться на многие вещи, это будет совсем другой ребенок, да и на братика придется потратиться.

— На какого…, братика? — удивилась Ирина.

— У вас шестнадцатая неделя беременности. У вас будет сын, — он внимательно посмотрел в экран, — и мой вам совет, гоните вашего любовника к чертям собачим, он просто урод. Денег вам хватит, и тем более вас после декрета ждет прекрасная работа по вашей специальности.

— По какой специальности? — Ирина удивлено опустилась на диван, — и почему урод, как это к чертям, он отец моего ребенка.

— По вашей специальности, бухгалтер разумеется, а отец вашего ребенка кроме вас спит с вашей подругой, которая сидит в соседней комнате, так, что он вам не нужен найдете себе лучше.

— Вы…, откуда вы все это знаете…, про Катю?

— О! Смотрю для вас это тоже не секрет? Тогда еще проще.

Екатерина вышла из комнаты и направилась к стойке.

— Я подумала и решила, что выберу деньги!

Афиноген приветливо улыбнулся ей и протянул банковскую карту с паролем.

— Пятьсот тысяч евро, прошу, — Афиноген говорил подчеркнуто сухо и официально.

— Пятьсот? Вы же говорили можно миллион? Когда вернуть? Раньше, чем через три года не смогу. Где расписаться?

— Пятьсот потому, что больше не заслужили, — он мрачно посмотрел на нее, — возвращать не нужно, расписываться тем более, это ваши деньги.

Из рабочей комнаты вышел Порфирий уже без халата, он улыбнулся Ирине.

— Не волнуйтесь все хорошо, она спит. Завтра в десять ждем.

— Ну, красавчики мы пошли? — Катя подмигнула Афиногену, — может телефончик оставить? Или ты свой. Славный какой малый, богатенький!

— Чего хмурый такой? — она пыталась как-то привлечь внимание Афиногена.

— Вы мне настроение испортили, Екатерина, может быть на весь день, — грустно ответил ей он.

— Чем, милый? Ограбила тебя на пять сотен «косых» в валюте? Так ты сам мне их дал.

— Деньги здесь не причем, — глядя ей в глаза ответил Афиноген.

— Пошли уже, горе! — Ирина потащила ее за руку, что-то прошептала ей на ухо.

— Ой да ладно, чего он из себя строит. Верну я тебе твои «бабки»!

Они уже почти дошли до выхода, до рамки оставалось всего два шага.

— Стойте! — крикнул вдруг Афиноген, — Екатерина подойдите сюда, ко мне!

Порфирий удивленно посмотрел на него. Афиноген опустил взгляд и зажмурил глаза. Помощник начал волноваться за него. Пока Катя шла к стойке, он впился в экран читая информацию. Катя подошла к нему, а Ирина заинтересованно стояла и смотрела в их сторону.

— Ну, что еще? Сказала же верну!

— Я бы с большим удовольствием посмотрел, как эти деньги станут вам поперек горла, но не стану, вы уж сами как ни будь прощения вымаливайте. Возьмите.

— Что это такое? — Катя брезгливо взяла листок, — Что это?

— Это, Екатерина Павловна Соркина, адрес вашей матери, да, да не удивляйтесь, тут адрес Анны Ивановны Соркиной, пропавшей без вести три года назад. Вы найдете ее по этому адресу. Если вы забыли, то я освежу вашу память, эта та женщина, которая положила на вас всю жизнь! Всю без остатка! Она так и не вышла замуж после смерти отца в тридцать восемь лет! Она продала квартиру, чтобы выручить хоть какие-то деньги на вашу учебу, потому как учились вы отвратительно, и бесплатное обучение вам не светило. Она горбатилась ради Катеньки на двух работах, потому, что любящей доченьке захотелось вдруг отдохнуть на Бали, а вот работать ей совсем не хотелось. Хватит? Или вам еще рассказать, как вы украли у матери два золотых кольца и свалили на соседского мальчишку, вам срочно нужны были деньги на татуировку.

— Хватит! — Екатерина попятилась назад и споткнувшись неуклюже упала на пол, — Хватит!

Ирина пыталась ее поднять. Наконец ей это удалось, и они быстро пошли к выходу. Катя на ходу обернулась и как-то странно, испуганным взглядом посмотрела на Афиногена ее глаза были полны слез. После их ухода Афиноген выдохнул и провел ладонью по лбу.

— Да уж, еще та у нас работенка.

— Ты не перегнул? — пожал плечами Порфирий.

— Прости, Фира, чего-то крышу рвануло, думал маму искать начнет, а она с порога деньги потребовала.

— Хочу тебе напомнить, мой друг, что наша работа делать людей счастливыми, а не наказывать их. Наказание не наша специализация. Хорошо?

— Хорошо, — Афиноген пошел к холодильнику и сразу влил в себя не меньше пол стакана водки, — вот теперь совсем хорошо.

Порфирий покачал головой. Он открыл ноутбук и начал просматривать последние новости, к его удовольствию Крошкин к спиртному больше не прикоснулся, а отошел от холодильника и сел рядом с ним.

— Что с Лерой? Все получится?

— Да, конечно получиться, — кивнул головой Порфирий.

Они просидели еще час, и пошли обедать. Посетителей не было. Они решили, что сегодня сработала реклама Марии Ивановны, и больше вообще никого не будет. Так оно и случилось. Около шести вечера они отправились домой. Возле подъезда их ждал тот самый посыльный с тремя большими пакетами.

— Мы не лопнем от такого ужина, Фира? Он в двух руках его унести не может. Что ты там заказал такого?

— Ужин в одном пакете, — загадочно улыбнулся Порфирий, — остальное вещи для Леры, представляешь, мы ее завтра нарядим и отправим к матери. Вот радости будет.

Афиноген улыбнулся, удовлетворенно кивнул головой, и похлопал помощника по плечу. После ужина они сидели в комнате пред телевизором. Порфирий сидел с планшетом и рассказывал Афиногену о новостях сайта их «счастливой» фирмы. Тот полулежал на диване и думал о Кате, но мысли его не были осуждением ее, он осуждал себя. Еще там после того как он грубо сунул листок с адресом, он подумал о собственной матери, с которой не общался больше года. Чувство жгучего стыда заполняла его всего без остатка. Он даже старался не смотреть в глаза Порфирию, когда тот обращался к нему. Это странное поведение бросилась в глаза помощнику.

— У тебя все хорошо?

— Нет.

— Что случилось? Что с тобой?

— Слушай, Фира…, — Афиноген быстро метнулся в комнату и вернулся оттуда со старым затертым листком, — покажи мне как пользоваться, этой «балалайкой».

Он протянул ему сотовый телефон. И листок с номером. Порфирий посмотрел в листок и улыбнулся. Он быстро и просто объяснил ему основные понятия и манипуляции с экраном. Афиноген взял телефон в руки провел по экрану и набрал номер.

— Это вообще-то городской стационарный номер, может и не взять.

— Возьмет, если дома.

В трубке раздавались длинные гудки. Трубку сняли и удивленный голос сказал: «Слушаю.» Он узнал ее голос. Дыхание перехватило, волнение не позволяло ему говорить свободно и спокойно. Хриплым непохожим голосом он поздоровался с матерью. Порфирий даже заметил, как слезы набежали на его глаза. Может и показалось, но Афиноген быстро удалился разговаривать в свою комнату. Он вышел минут через десять, с облегченной радостной улыбкой и указал Порфирию номер.

— Я, вот этот номер продиктовал, правильно?

— Да, это твой номер. Давай я тебе свой номер запишу.

— Хорошо, набирай, я посмотрю, поучусь.

Спал Афиноген на редкость спокойно, снилась ему их квартира, мама на кухне они с отцом учат уроки, играет радиоточка. Мама приносит еду, они пьют чай, иногда втроем, иногда с соседями. Ну и пусть коммуналка, что с того. Проснулся он в отличном расположении духа, Порфирий сидел за столом на кухне и пил кофе.

— Доброе утро, Фира, все хорошо?

— Доброе, садись завтракать.

Афиноген сел за стол и налил себе чай. Порфирий удивленно посмотрел на него, а потом на холодильник, и улыбнулся. После завтрака они отправились в офис, Порфирий с видимым удовольствием нес пакеты с одеждой для девочки. На входе их ждала Ирина, увидев их она сразу подошла к ним.

— Где, Лерочка? Все хорошо? Где она? — она была взволновано, глаза были красными от бессонной ночи.

— Ирина не волнуйтесь все хорошо, девочка позавтракала, через час она к вам вернется, — улыбнулся Порфирий.

— Как через час?

— Мы же решили вчера, в десять, сейчас девять, через час вы ее заберете. Да, вы не волнуйтесь, все будет просто отлично.

— Я вам не верю! Слышите, меня!?

— Все равно, приходите через час.

Из-за угла вышла Мария Ивановна, она подошла к Ирине. Взяв ее за руку, она спросила.

— Ну, что?

— Вы с Катей были правы, они просто шарлатаны, и ребенка еще прячут, бедная девочка, она так надеялась, что теперь будет, как она это перенесет. Как вы бессовестные ей там в глаза смотрите. Я звоню в полицию, верните мне дочь!

— Ирина! — Афиноген улыбнулся, — давайте мы сейчас успокоимся. Вы обязательно позвоните в полицию, только давайте, это сделаем в десять часов утра. Пожалуйста.

— Ириш, ну решили в десять значит в десять, успеем мы позвонить.

Они зашли в офис. Женщины сели на диван. Порфирий включил стойку и взяв пакеты отправился в рабочую комнату. Афиноген отправился следом. Когда они вошли девочка спала в своем кресле. Афиноген обеспокоенно посмотрел на помощника.

— Она, что? Так и спит со вчерашнего дня?

— Да, но ее уже пора будить, — он потряс девочку за плечо и провел по волосам.

— Вставай, Лерочка, вставай милая.

Девочка открыла глаза и обвела взглядом комнату.

— Где я? Кто вы?

— Мы сейчас поможем тебе, — Порфирий улыбнулся ей и погладил по плечу, — но одеться тебе придется самой, мы мальчики, ты девочка, Вон там за ширмой. Хорошо?

Валерия кивнула.

— Так иди, чего сидишь, там мама переживает.

— Дяденька…

— Порфирий, — подсказал он ей.

— Дяденька Порфирий, я же не могу ходить.

— Лерочка! Это ты вчера не могла, а сегодня уже можешь. Смотри какая у меня одежда, все ребята обзавидуются. Это все твое. Иди переодевайся.

Она опустила ноги на пол и оперлась рукой на коляску. Осторожно поднявшись она охнула и села обратно.

— Вставай, вставай, лентяйка, — подбодрил ее Порфирий, — тебе еще столько пройти нужно, за девять-то лет.

— Дяденька Порфирий, как же это? — она снова поднялась, но уже уверенней, — я хожу, хожу!

— Ну и хорошо, иди переодевайся, нас ждут.

Валерия осторожно ступая ушла за ширму. Афиноген услышал, как она радостно вскрикнула.

— Красотища, какая. Это все мне?

— Тебе, тебе, одевайся!

Они вышли в рабочую комнату, женщины вскочили с дивана. Афиноген успокоил их движением обоих рук и попросил сесть обратно. Он улыбнулся Ирине.

— А, где же подруга ваша, Екатерина? Что-то, ее не видно.

— Она к маме поехала, сегодня в ночь, поездом. Весь вечер плакала, а потом уехала.

Афиноген удовлетворенно выдохнул и развел руками. Он впервые с вечера почувствовал некоторое облегчение. Дверь открылась, и он в проеме двери увидел Валерию.

— Ирина, ну, что встречайте нашу красавицу, только не волнуйтесь пожалуйста, я вас очень прошу.

Валерия вышла из рабочей комнаты и прошла к стойке. Она улыбнулась матери и развела руками.

— Мама! Смотри какую одежду дяденька Порфирий мне подарил!

Ирина бросилась к ней и упала на колени, она ощупывала ее от ног до локтей и рыдала. Валерия гладила ее волосы и пыталась поднять. Ирина целовала ей руки и плакала. Валерия опустилась к ней и тоже заплакала, Мария Ивановна тоже разрыдалась вместе с ними. Афиноген развел руками. И вышел из-за стойки.

— Десять часов, Ирина, вы в полицию-то звонить будете?

— Ребятки, мои дорогие, да я для вас…, я вам…, не знаю, что и сказать. Какие же вы молодцы! Век вам буду благодарна.

— Вот расписание упражнений на каждый день, — Порфирий протянул ей небольшую сброшюрованную книжечку, — ничего не пропускайте, пожалуйста.

Валерия закивала и взяла книжку. Ирина встала с пола. Афиноген протянул ей банковскую карту.

— Здесь сто тысяч евро, это Лере для восстановления пригодится, ну и одежду конечно забирайте. Коляска ваша? Она вам нужна?

— Нет, мы покупали с рук.

— Ну, мы тогда сами выбросим.

— Валерия, это тоже тебе, пригодится в школе, — Порфирий протянул ей коробочку с сотовым телефоном и запакованный ноутбук, — последние модели, лучше просто нет!

Валерия завизжала от радости и захлопала в ладоши. Они еще долго общались и благодарили Афиногена. Когда ори наконец ушли, то Порфирий взглядом указал налампочку, которая трижды загорелась зеленым цветом. Афиноген показал ему большой палец и улыбнулся. Если честно он жалел, что они ушли, он с радостью и каким-то неимоверным наслаждением смотрел на этих людей, на их искреннюю радость и счастье, для которых не нужны никакие лампочки, эти эмоции как будто разлетелись по всему офису и искрили в каждом уголке. Он искренне радовался за этих людей, это чувство было ново для него, и он желал продлить его, смотреть на них и радоваться вместе с ними. Порфирий налил кофе и протянул чашку Афиногену, тот взял отпил маленький глоток и поставил чашку на стойку.

— Фира, мне летать сейчас охота, после всего этого.

— Куда, летать? — Порфирий хитро прищурился, — опять до холодильника?

— Да, ну, тебя, канцелярская душа, никакой в тебе нет романтики, ты видел с какими глазами девчонка выходила?

— Да, все вышло очень хорошо.

— Хорошее начало дня, пусть он так и закончится.

— Закроемся? Чтобы никто тебе настроение не испортил.

— Сейчас? — Афиноген удивленно посмотрел на него, — нас за прогулы не уволят?

— Нет, лампочка-то зеленая! — засмеялся Порфирий.

Глава 5

Крошкин стоял за стойкой и мелкими глотками пил горячий чай с лимоном. Томительное ожидание «счастливых» клиентов длилось уже третий день, но единственным посетителем оказалась Валерия, которая забежала по дороге в школу и занесла им мамины сырники к чаю. Она поболтала с ними немного и упорхнула по своим делам, а они остались, жуя сырники и поглядывая на неподвижную дверь. Наконец-то дверь открылась и перед ними предстала молодая красивая женщина. Причем настолько красивая, что Афиногену показалась эта красота какой-то неестественной. Она остановилась перед рамкой и улыбнулась им ослепительной улыбкой.

— Привет, мальчики. Что это у вас тут? Фирма?

— Здравствуйте, — улыбнулся Афиноген, — проходите! Чем мы вам можем помочь?

— Чем…? — она загадочно улыбнулась, — проведи со мной ночку красавчик, ну или хотя бы своди на пару часов вон в ту комнатку, и я буду абсолютно счастливой!

— Проходите…, — Афиноген растерялся от такой неожиданной просьбы.

Он взглянул на Порфирия, однако тот опустил глаза, покачал головой. Афиноген гладя на точеную красивую фигуру, бросил взгляд на экран ожидая информации, но экран подозрительно мерцал одним единственным курсором и ничего не отображал. Он недоуменно посмотрел на Порфирия, тот поднял наконец глаза на посетительницу.

— Чего тебе тут нужно? Чего ты приперлась?

— Это…, кто? — раскрыв рот от удивления спросил Афиноген.

— Ты сейчас кто? — спокойно спросил он у девушки.

— Аглая, — улыбнулась девушка.

— Это, Аглая, — он указал на нее рукой, — Аглая, а это Афиноген.

— Здравствуйте, Финочка! Как тут у вас дела?

— Это кто? — еще раз недоуменно спросил Афиноген.

— Ты же слышал, это Аглая! — он нервно бросил фразу и повернулся к девушке, — Чего тебе тут надо? Проблемы?

— Фу, Фира, какой ты грубиян, поболтать забежала, ну и проблемы конечно есть, как же без них.

Она блеснула глазами, Афиноген не на шутку испугался.

— Вы знакомы?

— С, Фирой? — она улыбнулась и вновь блеснула глазами, — конечно, даже нет, по-вашему будет, не то слово знакомы. Так правильно.

— Фира, может объяснишь мне, что тут происходит? Что за маскарад?

— Может лучше я? — она подошла ближе к Афиногену.

— Ну давай, ты, мне все равно, — он начал приходить в себя, — только молнии больше бросать глазами не нужно, говори по делу.

— Соркина!

— Что с Соркиной? — спокойно спросил Порфирий

— Что? Вы бабла ей отвалил пять сотен тысяч в валюте, а она наш клиент.

— Она пришла к нам, значит она наш клиент! — отрезал Порфирий.

— Фира, дорогой, мне не нравится, когда ты обслуживаешь моих клиентов, Соркина мой клиент!

— Все сказала? — Порфирий понуро смотрел на нее.

— Нет, Фирочка, ты был вчера на высоте, и я жутко соскучилась.

— Аглая, я на работе, дома поговорим, и про Соркину в том числе. Хорошо?

— Как скажешь, пойду я, скукотища у вас тут смертная, мальчики.

Она вышла из офиса. Крошкин, выждав пару минут молчания повернулся к помощнику.

— Ничего не хочешь мне сказать?

— Нет, а что? Должен?

— Дело твое конечно, но ситуация согласись несколько странная. Фирочка, неземная девушка, просьбы странные какие-то, общение ваше интимное. Как-то не вяжется это с нашей реальностью.

— Ну, допустим, это…, моя девушка в некотором роде, так понятно, — Порфирий был явно недоволен ее появлением.

— Ты как будто не рад ее приходу, даже более того, сильно расстроен. И причем тут Соркина? Что не так?

— Я вчера говорил тебе, что наша работа не наказывать, а дарить счастье. Ну вот.

— Так она ревизор? — Афиноген громко засмеялся, — нас проверяют?

— Ты не понял Афиноген, я сказал тебе вчера, что наказывать не наша специализация. Сам ответил, что помнишь? Так вот она как раз для наказания! Это ее специальность. Как видишь, она считает, что, Катя Соркина счастья не заслужила.

— Так это, что? Мы делаем людей счастливыми, а кто-то рядом наказывает грешников, а как же всепрощение ваше.

— Не все так просто, как ты думаешь. Да и не за этим она пришла, просто соскучилась.

— Кто? Она? Что у вас может быть общего?

— Ты ее совсем не знаешь, Афиноген, — усмехнулся Порфирий, — совсем, ни с какой стороны.

— Фира, ты меня сейчас пугаешь, ты дружишь с инквизицией? Со страшным судом?

— Сколько слов, Афиноген, сколько ненужных слов, ты сейчас несешь полный бред. Кстати, чтобы ты понимал, это она нашла маму Соркиной, и давно могла все решить, но передала ее нам. Она очень хорошая, а робота, что? Работа есть работа.

— Служебный роман? А вам, что? Можно? Не заругают?

— Нет не заругают, да и не мешает это никому, разве, что вот тебя забавляет.

— Прости, Фира, это просто так неожиданно, — Афиноген поднял руку и склонил голову.

Появление девушки стало для него полной неожиданностью, спокойный, уравновешенный, безошибочный Порфирий открылся вдруг с неожиданной стороны. Афиноген посматривал на своего невозмутимого товарища и удивлялся. «Надо же, и у них там все тоже самое, мужчины и женщины, давление и разборки, любовь и чувства, кто бы мог подумать.» Он зашел в рабочую комнату и потянулся к холодильнику. Но в это время звякнул звоночек двери. Он ругнулся про себя и вышел в зал. Он увидел женщину, которая с интересом разглядывала помещение.

— Здравствуйте, чем мы вам можем помочь? — улыбнулся ей Порфирий.

— Помочь? А, что тут у вас? Магазин? Третий раз прохожу мимо странной вывески, и не могу понять. Вы тут, что счастье продаете? Смешно.

— Не продаем, с вашего позволения, сударыня, а делаем людей счастливыми, и совершенно бесплатно, то есть безвозмездно.

— А, кто выбирает, что мне нужно для счастья? Вы? Смешно.

— Нет, девушка, не мы, а вы, и только вы.

— И, что? Много посетителей у вас. Так-то у вас тут очередища должна быть, а тут тиш да гладь. Что? Уже и счастье людям не нужно? Смешно.

— Если вам смешно, то вам лучше в цирк, а у нас тут судьба человеческая решается, — не выдержал Афиноген.

— Ладно, ладно, простите. Вы до которого часа работаете?

— Сегодня до пяти.

— Всего хорошего.

— И вам не хворать, — Афиноген помахал ей рукой.

Девушка вышла, и оглянувшись улыбнулась им. Порфирий посмотрел ей в след и покачал головой.

— Опять полицию приведет?

— Фира…, давай на спор, — Афиноген толкнул его плечом, — не полицию она приведет, а толпу баб, поржать над нами. Спорим?

— На, что?

— Ты, что? Спорить будешь? Тебе разве можно? Ну, ты даешь. Ну…, давай на завтрак, кто проиграет, тот завтра с утра завтрак подает.

— Хорошо, к восьми утра, — улыбнулся Порфирий.

— Слушай, мы вот тут стебемся, а ведь она права, народ не идет.

— Это всего лишь вопрос времени и твоего решения. Я думаю скоро все изменится, и спинки у нас скоро попотеют однозначно, так, что нужно набраться терпения.

Они пошли обедать на кухню, томительное ожидание продолжалось. Забежала Валерия, и с чувством гордости и важности заняла место за стойкой, пока они отдыхали в рабочей комнате. Афиноген даже успел вздремнуть и пропустил звонок колокольчика. Порфирий поднялся из кресла и направился к выходу, ему навстречу вошла Валерия.

— Дядя Порфирий, к вам.

— Я слышу, буди Афиногена.

Он вышел в зал и увидел трех девушек, одну из них он сразу узнал, она заходила несколько часов назад. Он стал за стойку и улыбнулся.

— Слушаю, вас! Чем мы вам можем помочь? — он посмотрел на Валерию, которая вышла из комнаты.

Следом вышел Афиноген и улыбнулся девушке.

— Значит, все-таки решились? Очень хорошо. Лерочка? Ты домой?

— Дядя Афиноген, а можно я на диванчике посижу. Пожалуйста.

— Сиди, только если девушки не против.

— Мы не против. Помощница ваша? Миленькая какая.

— Подкармливает иногда, — улыбнулся Порфирий.

Девушки прошли рамку и приблизились к стойке. Они откровенно издевательски улыбались.

— Что же вы нам предложите, молодые люди? Какое счастье? На всех, или все-таки каждой в отдельности.

— Конечно в отдельности, счастье, это субстанция абсолютно индивидуальная, — улыбнулся Порфирий и указал на Афиногена, — вот старший, он вам все объяснит.

Они подошли к Афиногену, который смотрел в экран. Девушки насмешливо смотрели на него. Он поднял голову и серьезно произнес.

— Катя, Инга и Людмила, я бы для начала хотел бы услышать ваши пожелания. Итак? Слушаю, вас.

Девушки опешили, они перестали улыбаться и стали переглядываться.

— Мы знакомы? Вы откуда имена наши знаете?

— Красавицы, — Афиноген улыбнулся и приложил руку к груди, — ну какая же мы фирма для счастливых людей, если мы не будем знать кто они. С кого начнем?

— Ну, с меня, давайте, — шагнула вперед Людмила.

— Хорошо, расскажите нам Людмила Сергеевна Камовникова, девяносто первого года рождения, вам, что для счастья нужно, вы как сами думаете?

— А, что можно?

— Все!

— Все, все?

— Абсолютно все! Смелей.

— Я не знаю, — Людмила не на шутку расстроилась, и перешла на шепот.

Афиноген внимательно смотрел в экран. Он перехватил тревожный взгляд Порфирия и кивнул головой, тот вышел из-за стойки и стал у девушки за спиной. Крошкин подозвал Валерию и попросил проводить девушек в тайную комнату. Валерия отвела девушек в комнату и осталась с ними.

— А, это кто, малыш? Ты их знаешь?

— Это, дядя Афиноген и дядя Порфирий.

— И, что? Помогают? Бред какой-то. Чушь, — недоверчиво произнесла Инга.

— Никакой не бред, и не чушь, — возмутилась Валерия, — помогут! Они всем помогают! И мне и маме, и Марии Ивановне, и даже…, Кате. Всем!

— А, тебе чем? И почему даже?

— Я вообще на коляске сюда приехала, а ушла на своих ногах, и денег дали кучу и мне и маме. А у Кати, все плохо было, но и ей помогли все равно. Они все про всех знают. Все!

— Как это?

— А вот так, вас попросили уйти, значит, что-то у вашей Люды не так, вот и оставили ее. Понимаете?

— Не совсем. Вернее, ничего не понимаем, — Инга не на шутку испугалась и обратилась к подруге, — ну, что, Кать? Поприкалывались? Чего теперь делать-то? Может свалим?

— Да, вы, что? Как это свалим? Они же вам добра желают. Да и не выпустят вас отсюда теперь.

— Почему?

— Я не знаю почему, но могу предположить. Эта штука по счастью только один раз работает. Попытка у вас только одна. Но может быть я и ошибаюсь. Когда меня лечили, мама хотела тоже уйти, но ее не выпустили за эту рамку. Вообще я не знаю, может и не так все.

Афиноген улыбаясь смотрел на Людмилу. Та, покраснев от стеснения очень тихо произнесла.

— Что просить-то? Не знаю.

— Ребеночка, например.

— От тебя, что ли? Тоже мне счастье.

— Нет, не от меня от Игоря Рюмина, вашего…, кто он вам?

— Мой парень, — удивленно произнесла Людмила.

— Вы, простите Людмила, но это очень спорный вопрос, ваш он парень или нет. Вас очень любит совсем другой человек, любит по-настоящему тепло и трепетно, уже очень долгое время. Знаете, кто это?

— Ну, примерно.

Афиноген быстро написал на листке имя фамилию и адрес и передал в руки девушки. Она медленно взяла листок и прочитала.

— Да, ладно! — она возбужденно засмеялась, — вы серьезно? Этого быть не может. С чего вы взяли? Это…, это…, неет невозможно. Просто не реально.

— Очень даже реально, поэтому вам нужно определиться сейчас, примет ли он вашего ребенка или нет. Очень хорошо подумать. Хотите пройти в комнату у вас будет некоторое время.

— Какого ребенка, если мы будем с ним это будет его ребенок. Как же не примет? Вы же говорите, любит?

— Нет, не его ребенка. Вашего? Вашу дочь!

— Вы, наверное, не в курсе, — опустила голову Людмила, — моя дочь умерла. Еще в роддоме. Некого принимать.

— Людмила, вы сейчас должны успокоиться и принять единственно правильное решение. Ваше счастье в двух шагах от вас, — он тепло посмотрел на девушку, — ваша дочь не умерла, как вы думаете. Она жива.

— Что? Что вы такое говорите? Вы с ума сошли?

— Детский дом в Богородске, пятый класс, Машенька Камовникова, кстати круглая отличница и умница.

— Да вы тут с ума все по сходили, — девушка рванулась к выходу.

Дорогу ей преградил Порфирий, он крепко обнял ее за плечи и не дал пройти за рамку.

— Люда, у вас одна попытка, выходить нельзя, если вам дорога ваша дочь, выходить нельзя!

— Где ваша комната? — она обессилив повисла в руках Порфирия, — мне нужно подумать, осмыслить все.

Она зашла в комнату и устало опустилась на диван. Взглянув на подруг, она резко повернулась к стене. Они бросились к ней.

— Люсь, Люсенька! Что с тобой? Что там?

— Мне надо подумать, мне нужно все обдумать, сейчас, только сейчас, — несвязная речь Людмилы угасала, она закрыла глаза.

Валерия пожала плечами и развела руки. Она указала на дверь.

— Ваша очередь, кто пойдет?

— Чего-то не хочется больше смеяться, — Инга боязливо посмотрела на дверь.

— Не бойтесь, не бойтесь ничего, они правда хорошие, — успокаивала ее Валерия.

Инга махнула рукой и под испуганный взгляд Кати шагнула в дверь. Она подошла к стойке и взглянула на Афиногена, который смотрел в экран.

— Что это, вы с моей подругой сделали? Лежит и белугой ревет. Я тоже так реветь буду, какое-то счастье сомнительное.

— Все с вашей подругой будет хорошо, просто восприятие на неожиданное счастье бывает разным, бывает смех, бывают слезы, но чаще всего смех сквозь слезы. Итак? Что вам нужно для счастья? Что бы вы хотели?

Порфирий перешел за стойку и взглянул на экран.

— Машину хочу.

— Какую? марка, цвет?

— Ауди, семерку, ну…, кирпичный, — прищурилась Инга.

— И денег, миллиона два евро хватит? — дополнил, усмехнувшись Афиноген, глядя, то на девушку, то на экран.

— Не откажусь, — усмехнулась Инга, — что? И в правду дадите?

— Дадим, чего же не дать хорошему человеку. Скажите Инга вы всерьез считаете, что машина и куча бабла принесет вам счастье? Вы и правда так думаете? Нет вы не подумайте ничего нам не жалко, но вы же умная девушка, с образованием, с кандидатской, у вас много талантов. И вы считаете, что деньги и машина принесет вам счастье? — Порфирий удивленно смотрел на нее.

— Ну, это смотря сколько денег. Жизнь сейчас у нас такая. Куда без денег? Умру от голода, вместе со своими талантами.

— А, если заработать? Самой?

— Вы, красавчики, что? В сказку попали? Я на кассе батрачу за тридцатку, двенадцать смен в месяц, я мужика живого и голого уже полгода не видела, потому как некогда, дом, работа, сон прерывистый и маленький, и так по кругу день, за днем, месяц за месяцем. Как белка в колесе. Итак, тысячи, сотни тысяч российских баб. Я на эту семерку буду сто лет зарабатывать, а два миллиона евро, лет двести. Может поможете мне их прожить? Жизнь мне продлите лет на триста, а может и пятьсот.

Афиноген обеспокоенно посмотрел на Порфирия. Тот утвердительно кивнул ему, и шагнул к экрану.

— Инга, мы вам поможем, — Порфирий постучал по экрану.

В экране появилось лицо Аглаи. Порфирий улыбнулся ей.

— Милая, Куценко Антон Львович. Посмотри пожалуйста.

— Секунду, мой родной, одну секунду. Ааа…, вот нашла Куценко Антон Львович, да есть такой, тебе весь список этого уродца, или, что-то конкретное.

Афиноген с удивлением и интересом слушал этот диалог и смотрел на ошарашенную Ингу. Порфирий взглянул на Ингу и подмигнул ей одним глазом.

— Нет, только по Инге Кочетовой, секунду, Ивановой, да она тогда Ивановой была. Инга Иванова.

— Кому ты там моргаешь, если не Афиногену, берегись! Я все вижу, — погрозила она ему пальцем в экран.

Афиноген посмотрел в экран и помахал ей рукой.

— Привет, Фина, ты там смотри за ним, ты за главного не забывай. Нашла, этот урод украл у нее три книги. Все? Я вам все отправила, развлекайтесь мальчики. Фира?

— Да, милая, — Порфирий смотрел в экран.

— После работы жду вас на Кантемировской, в ресторане.

— В нашем?

— Ну, а в каком же еще? Ты же не хочешь, Фина отравить, это единственный ресторан, где продукты настоящие. Все, в восемь жду! Целую.

Порфирий поднял голову и посмотрел на Ингу. Девушку развеселил разговор, особенно про ресторан.

— Это правда? Про ресторан? Серьезно?

— Ну…, в целом, да, — Порфирий развел руками, — в нашем районе точно правда.

— Прикольно, а, Куценко это кто? И я тут причем? Что за таинственный поворот?

— Инга, вы ведь очень талантливый писатель, да еще и со специальным образованием, на третьем курсе вашего исторического факультета вы сдали в одно из издательств вашу рукопись, историко-приключенческий роман про смутные времена, на пятом курсе вы отнесли еще две рукописи продолжение первой. Помните? Не можете не помнить, это хороший фундаментальный труд, — Порфирий спокойно смотрел на Ингу.

— Ну, вспомнили, — Инга махнула рукой, — когда это было? Да и какой там труд? В плагиате обвинили, да еще и со скандалом, еле отбилась, чуть уже в академический отпуск не ушла.

— Вас обманули, Инга, жестоко и цинично. Все ваши произведения объединены в серию и изданы большим тиражом. Более того ваша работа по экономическому противостоянию Московского государства и Великого Новгорода в шестнадцатом веке во время правления Ивана Грозного легла в основу докторской диссертации и по ней учат студентов.

Инга удивленно присела на диван. Она взволнованно открыла сумочку и достала платок. Она вытерла лицо. И попросила воды. Валерия принесла стакан с водой. Порфирий вышел в рабочую комнату и вернулся с пакетом. Он молча поставил его на журнальный столик и улыбнулся Афиногену. Тот подошел ближе.

— Разрешите ваш автограф, мэтр. Прошу, — он протянул ей «паркер» с золотым пером.

Валерия заглянула в пакет и загадочно улыбаясь достала четыре книги. Она протянула их Инге. Та осторожно взяла их дрожащими руками и взглянула на обложку. «Инга Иванова». Она открыла первую страницу и сняла колпачок ручки. Размашисто расписавшись она протянула книги Афиногену. Тот передал их Валерии.

— Тебе, солнышко, на память, если нужно Инга тебе еще подпишет, — он улыбнулся и посмотрел на Ингу, — правда ведь подпишите?

— Конечно, ведь мы теперь с Лерочкой друзья.

— Ну, значит так, — он протянул ей банковскую карту, — Инга, ваши деньги, простите здесь нет двух миллионов евро, но здесь все, что было выручено за ваши книги и побочные продукты, документальные и учебные фильмы, и прочее, прочее, прочее, всего шесть миллионов рублей, наших российских, тиражи продаются, и имеют стабильный доход. Итак, ваш выбор? Или все-таки ауди? Выбирайте.

— Не нужно мне ауди, отдайте мои книги.

— Это…, наши книги, — улыбнулся Порфирий, и протянул ей еще одну банковскую карту — вы их нам отписали. А вот, вы Инга, пишите, у вас отлично получается. Я читал, это бесподобно. А, это от меня лично, на студию с библиотекой, писателю без этого нельзя.

— Что ни будь еще? Чем мы вам можем помочь?

— Мне? Чем же еще? Теперь у меня есть целая жизнь. Целая жизнь!

— Вы в комнате подождете, или на улице?

— А, где можно?

— Да где хотите. Где удобно?

— Дяденька Афиноген у нее глаза горят также как у меня? — вставила вдруг Валерия.

Все засмеялись, Инга погладила ее по голове. И прошла в комнату. Из комнаты отодвинув ее вышла Людмила глаза ее были заплаканы, тушь на ресницах расплылась.

— Мне нужно ехать! Я поеду сейчас.

— Да конечно, вот ваши билеты и деньги, — Порфирий протянул ей пакет.

— Билеты? Деньги?

— Конечно, в дорогу нужны билеты, и деньги конечно, вам поднимать дочь, а для этого тоже нужны деньги. Они ваши.

— Спасибо вам, и Катюше спасибо, за то, что сюда нас привела.

— И правда, Кать, — Инга обняла девушку, — теперь твоя очередь просить. Смелей. Все будет хорошо.

Катя подошла к стойке и остановилась перед Афиногеном. Тот улыбнулся ей и развел руками.

— Итак, Катенька, я вас внимательно слушаю. С чего начнем? Как обычно с денег, или у вас сразу есть идеи? Говорите. Одну минуту. Людмила! Вот ваша подробная инструкция, по поводу личной жизни, возьмите, — он протянул Людмиле два сложенных листка, — здесь все указано и написано.

Людмила взяла листы и направилась к выходу, а Инга села на диван ожидая Катю. Она с интересом смотрела на все, что тут происходило и слушала каждое слово. Валерия наскоро попрощалась со всеми и ушла на тренировку, реабилитация ее ног шла полным ходом.

— Я не знаю, что просить. Правда, — призналась Катя.

— Какая у вас мечта? — неожиданно спросил Порфирий, — не сегодня, не завтра, а в жизни вообще, самая заветная?

— Так уж и заветная? — смутилась Катя, — какая у женщины может быть мечта?

— Да мало ли, — Афиноген засмеялся, — например прыгнуть с парашютом, чтобы наши футболисты чемпионат мира выиграли, или познакомиться с королевой Англии, вы же мечтали, о чем ни будь в жизни?

— Сегодня поспать, — усмехнулась Катя.

— Дать вам снотворное? — усмехнулся Порфирий.

— У меня есть, я…, не знаю, чего попросить. Мысли все куда-то пропали, в голову ничего не приходит. Что мир был во всем мире, что бы войн не было, — Катя смутилась и опустила взгляд.

— Катя, дорогая, а давайте мы про весь мир потом поговорим, — серьезно вставил Порфирий, — мир от нас никуда не уйдет, нам сейчас важны только вы, лично для себя вы, что хотите? Вот так, чтобы… ах! Для полного счастья.

— Квартиру хочу, трешку, чтобы всем места хватило и мне и дочери, и чтобы маму забрать к нам, чтобы у ребенка все сложилось и получилось, замуж хочу, и чтобы хороший был муж, не богатый, не бедный, а хороший. Чего может женщина хотеть? Хочу, чтобы дерьма вокруг меня было меньше.

— Вы имеете ввиду первоначальный взнос в два миллиона рублей, вложенный в долевое жилье и украденный у вас пять лет назад? Это по-вашему дерьмо? — спросил Афиноген.

— И это тоже. И еще…, ну в общем много чего. Всего не упомнишь.

Афиноген протянул несколько листков Порфирию, тот внимательно прочитал и кивнул головой.

— Все принято.

Крошкин постучал по экрану. В экране появилась Аглая. Он помахал ей рукой.

— Росляков Илья Викторович.

— Вы, что, мальчики? На полставки меня приняли?

— Нет, милая, это субботник, — усмехнулся Порфирий.

— Нашла мой клиент, какой эпизод?

— Екатерина Кравченко, — нагнулся к экрану Афиноген.

Катя встрепенулась, услышав фамилию мужчины, Инга удивленно вскинула взгляд и закрыла рот рукой. Ей этот момент с появлением девушки нравился больше всего. Она не могла объяснить почему, наверное, от этого голоса веяло какой-то безумной надеждой, даже не ради чего-то, а скорее вопреки всему.

— Нашла, Росляков ее трах…, Лерка, там? — Аглая осеклась.

— Ушла, не переживай, говори.

— Трижды принудил ее к сожительству, первый раз насильно, обещая поблажки на работе. Наврал конечно. Поэтому ее аборт я ей так и быть прощаю. И…, в общем нагрел ее на три сотни «косарей», деньги она отдала на фиктивную взятку по жилищному вкладу, он их присвоил себе. По ней все. Фира, вы мне тоже у Инги автограф возьмите, я тоже хочу, личную подпись автора. Все у вас?

— Да спасибо, родная! — Порфирий повернулся к Кате, — все будет хорошо, не переживайте.

— Вы в полицию будете писать? — неожиданно для себя спросил Афиноген, — ну, это ваше право в данном случае.

— Нет не буду.

— Тогда берите, это вам, — Порфирий протянул ей пакет с документами, — документы в личную собственность на трехкомнатную квартиру, вызов из спецшколы для дочери, билеты для мамы, ну и деньги конечно, куда же без них.

— Да, и не забудьте, что через три дня вас ждут на новой работе, по вашей специальности.

— Где? На какой работе?

— Вы же отличный пищевой технолог, если я ничего не путаю, красный диплом, пять рацпредложений, опыт 8 лет. Вот и будете главным технологом на одном очень приличном предприятии. Смотрите, смотрите, вам понравиться.

Катя заглянула в документы и вскрикнула.

— Это же…, — она вскрикнула и закрыла рот руками, из глаз потекли слезы.

Она бросилась на плечи вставшей на встречу Инге. Они обнялись.

— У тебя, все хорошо? — спросила она у Инги сквозь слезы.

— Ты даже не представляешь на сколько, парни мне вместо счастья жизнь вернули, всю без остатка, я просто не понимаю сейчас свои ощущения, как будто родилась заново.

— Ой, какой день сегодня! Как я вообще решилась зайти под эту дурацкую вывеску.

— Спасибо, за достойную оценку нашей скромной деятельности, — усмехнулся Афиноген, — очень приятно.

— Я не в том смысле, простите…, я не то хотела сказать.

— Да бросьте, это он шутит так, просто шутит. Идите спокойно, все хорошо. Подруге по возвращению большой привет.

— Хорошо, а можно еще прийти к вам.

— К сожалению, только поговорить, вторых заходов и переигровок с перезагрузками мы не делаем.

— Нет, нет, какие заходы, просто поблагодарить, пообщаться, радостью поделиться.

— Это сколько угодно.

Девушки тепло попрощались и вышли на улицу. Афиноген с Порфирием решили, что сегодня эмоций с них достаточно и отправились в ресторан, в который они уже опаздывали. Аглая встретила их уже за столом. Они провели прекрасный вечер, за приятными шутливыми разговорами. Афиноген был не мало удивлен, этой необычной парой и их отношениями, но и сама Аглая его сильно поразила, полностью изменив его мнение о себе после ее первого посещения. После ужина Афиноген простился с ними и отправился домой. Он шел по ночному городу, и дышалось ему как-то легко и спокойно, чувствовался прилив сил словно все эти люди, которым он помог поделились с ним своей радостью и счастьем. Зазвонил его телефон. Он торопливо вытащил его из кармана. Табло высветило одно слово «Мамочка». Он улыбнулся и с легким волнением ответил. Он и не понимал, о чем она говорила, о жизни, о здоровье, о погоде, ему было все равно, лишь бы только говорила. И он что-то отвечал, и они вместе смеялись над чем-то. Какая-то неведомая радостная энергия вливалась в него вместе со словами матери. Он вдруг подумал о Валерии. Но думая о Валерии он вспоминал другую девочку, его собственную дочь, которая была всего на год младше. Он не видел ее уже шесть лет. Как такое могло случиться? Кто это допустил? Он? Они вместе с женой? Почему находясь здесь, в одном городе он предпочитал беспробудно заливать свои проблемы, о которых теперь и не помнил, а не искал свою Машеньку. Как может он дарить людям счастье, если сам такой урод?

Глава 6

Порфирий зашел в офис, он с удивлением обнаружил хмурого Афиногена за стойкой. Он осмотрел офис и подошел к Крошкину. Тот никак не отреагировал на его появление. Включив мониторы, он обратился к Афиногену.

— Завтракал?

— Да, кофе пил, Лерка забегала, накормила.

— Отлично. Готов?

— К чему?

— К трудовому дню, напряженному и эмоциональному.

— Готов.

— Ты бы так не переживал, все будет хорошо. Нужно только время. Все станет на свои места.

— Согласен, всему свое время, и главное всему и каждому свое место. Точное и жизнеутверждающее утверждение. Завтракать будешь?

— Нее, я поел. Аглая накормила.

— О! Она еще и готовит?

— Конечно, она же девушка. Тебе большой привет и…, вот это, — он протянул Афиногену листок, — держи, она сказала, что благодарить не нужно.

Афиноген взял листок и увидел на нем номер мобильного телефона. Он повертел листок и удивленно спросил Порфирия.

— Это кто? Что с этим делать?

— Сколько в твоем телефоне номеров сохранено, — улыбнулся Порфирий.

— Один, мамин, а нет два, мамин городской и мобильный. Даже твоего нет.

— Нам с тобой телефон для связи не нужен. А вот этот будет второй, сохраняй, не сомневайся.

— И чей он, чей, телефон-то?

— Да есть одна особа, думаю заинтересует тебя. Мария Афиногеновна Крошкина, знаешь такую? Не забыл еще?

— Издеваетесь с Аглаей, да? Специально?

— Нужен ты больно, издеваться над тобой. Ты сам над собой больше всех поиздевался всласть.

Афиноген положил телефон перед Порфирием.

— Запиши и сохрани, пожалуйста.

— Ну вот так бы и давно, а то, что? Кто? Зачем?

— Давай, давай, меньше слов больше дела! — впервые за утро усмехнулся Афиноген.

Он легко подтолкнул Порфирия в плечо, и глядя как тот улыбаясь записывает номер дочери в телефон, зашел на кухню. Он отрыл холодильник и затравлено посмотрел на банки с пивом. С силой захлопнув холодильник он вернулся. Порфирий посмотрел на него и усмехнулся.

— Слушай, я тут не причем, а вот она не успокоится, ты же теперь ее лучше знаешь. Она не уступит, и не отвернет. Будет жать и жать. Она хочет, чтобы ты стал моим клиентом, а не ее.

— А, сейчас, что? Я ее клиент?

— Она считает, что ее, как конченный алкаш, бросивший мать, семью, и главное дочь. Она говорит, что ты оставил семью без средств существования. На водку денег находил, а вот на дочь нет. Мне даже возразить нечего, ни по одному факту, везде права.

— Я тоже так считаю, — признался Афиноген, — все так и есть. А когда звонить-то?

— Ну сейчас время уроков после обеда позвонишь. Сам решай.

Позвонил колокольчик. В помещение вошел мужчина. Он, не обращая внимания на рамку прошел к стойке.

— Здравствуйте, у вас тут, что?

— Оказываем некоторые услуги населению, посильную помощь в каком-то роде.

— Вы частная сыскная фирма? Детективы?

— У вас проблемы с полицией? — спросил Афиноген глядя в экран.

— Нет, это у нее со мной проблемы, они не хотят работать. У меня месяц назад пропала жена, они сначала искали, потом подозревали меня, потом заглушили дело. Я могу вас нанять? Вы поймите дело не в деньгах, дело в принципе. Найдите ее, а я уже вас не обижу. Возьметесь?

Афиноген с облегчением увидел появляющиеся строки и начал мельком считывать основную информацию. Чем дальше он читал, тем шире расширялись его глаза. Пока Порфирий возился с бумагами на своем месте, он выпрямился и направился к мужчине.

— Присаживайтесь. Конечно возьмемся.

Мужчина повернулся к нему боком и попытался сесть. Афиноген набросился на него и повалил на пол. Порфирий удивленно смотрел на их возню, но потом бросился к экрану. Почитав три последних строки, он бросился на помощь к Афиногену и схватил мужчину за ноги.

— Ты, чего делаешь? Что это за гладиаторские бои?

— Ремень! Вытащи его ремень! Я его свяжу!

В офис вошла Аглая.

— О! Разминаетесь, мальчики! У вас урок физкультуры?

— Кто ей позвонил? Ты? — Афиноген тяжело дышал и затягивал ремень на руках мужчины.

— Ей не нужно звонить, она сама идет куда хочет, — Порфирий поднялся на ноги.

— Ну, ладно этот ветеран, но от тебя такого, милый не ожидала. Ты то куда полез? Зачем? Дайте я сниму этот междусобойчик, — она достала телефон.

— Вы тут, что совсем с ума сошли? Что это все значит? Вы кто?

— А, вот кто, — Афиноген сильно ударил его в лицо.

— Афиноген! — крикнул Порфирий, — не сходи с ума, не делай этого!

— Браво! Красавчик Фина! — Аглая захлопала в ладоши, — может тебя ко мне забрать, ты мне больше подходишь. Будешь там колотить через одного!

— Звони в полицию, чего застыл? — Афиноген зло бросил Порфирию.

Порфирий взялся за телефон и набрал номер. Коротко объяснив в чем дело, он положил трубку. Через десять минут в офис быстро вошел Максим в сопровождении двух оперативников.

— О! Здравствуйте, товарищ капитан, у нас для вас работа.

— Что тут у вас? Баа! Елена Федоровна, и вы здесь? Какими судьбами? Вы за счастьем? Или клиента вашего привели? Знакомьтесь парни, один из лучших частных детективов, Елена Федоровна Лукина! — указал на Аглаю своим товарищам.

Афиноген удивленно и насмешливо посмотрел на Аглаю, потом на Максима, потом на Порфирия, потом на полицейских. Он подошел к Максиму.

— Тут у нас женщина пропала, — он показал на связанного мужчину, — вот его жена.

— Мне-то зачем звонили? Забыли где служу? — Максим сокрушенно махнул рукой и повернулся к полицейским, — ложный вызов парни, звоните в дежурку.

— Поэтому и звонили, что знали, да и нет у нас другого телефона кроме твоего. Эта женщина не пропала, он ее убил! — Афиноген устало сел на диван.

— Убил? — Максим удивленно повернулся к мужчине.

— Что тут происходит? Вы тут все ненормальные, психи какие-то, набросились! Связали! Повалили! По полу извозили! Что за хрень тут происходит? Развяжите немедленно! — мужчина вскочил и протянул руки к Максиму.

Максим озадаченно посмотрел на мужчину. Конечно он понимал, что действия парней незаконны, и вина этого горе-мужа не доказана. Но в голову ему приходили события, которые происходили с ним самим в этих стенах. Он растерянно взглянул на Порфирия. Тот пожал плечами и развел руки в стороны. Из этого Максим понял, что внятных доказательств, каким именно образом они раскрыли преступление ему не представят, но и сомневаться в их правоте он не мог. Он вздохнул и начал было развязывать мужчине руки.

— Подождите Максим, я думаю, что могу вам помочь, — она подошла к сидевшему на диване мужчине и наклонившись, начала, что-то шептать ему на ухо, — мне кажется у него есть, что вам сказать,

— Что сказать? — раздраженно спросил Максим, — что вы можете сказать?

— Я убил свою жену, — спокойно произнес мужчина.

Все присутствующие, кроме Порфирия удивленно уставились на мужчину. Максим даже закашлялся.

— Что? Что вы сейчас сказали?

— Я признаюсь, что убил свою жену, и она никуда не пропадала,

— За, что? За, что убили, и чем? Каким образом и где тело?

— Нам нужно было расстаться, а развод ставил крест на моих планах по бизнесу, денег бы я не получил, а развод бы она все равно не дала. Даже если бы и дала, то по его итогам я бы остался без штанов. Все деньги были у нее. Я ее утопил. Я покажу где труп, возле пристани, я к ногам камень привязал.

— Сами? Или помогал, кто? Чем вы ее убили? Где орудие убийства?

— Сам. Ударил по голове киянкой, и пока не пришла в себя сбросил в воду. Киянка там на нашем катере, я покажу. Меня расстреляют?

— Я бы расстрелял, — Максим зло бросил мужчине, — но у нас сейчас нет смертной казни, поэтому жизнь вам сохранят. Ну, парни с вами не соскучишься, Порфирий, может объяснишь, что тут произошло?

— Я тут не причем, — отмахнулся расстроенный Порфирий, — вон мое начальство у него и спрашивайте. Афиноген! Объясни полиции, что тут у нас происходит, Максим переживает.

— А, что объяснять? Пришел человек, попросил найти жену, а сам ее убил и утопил еще как он сам говорит.

— Вот с этого места говори поподробней. Он вам сам сказал, что убил, вы ведь связали его.

— Максим! — Афиноген осуждающе посмотрел на него, — ты прекрасно понимаешь, что наши методы тебе в доказательства не пригодятся. Что я тебе скажу? Он пришел, мы его задержали. Все! Не знаю больше ничего.

— Я сам себя связал, — неожиданно бросил мужчина, спокойно глядя на Максима, — сам связал и сюда пришел. Больше не мог выносить тяжести мук совести, и хотел хоть кому-то, признаться. Так и запишите.

Афиноген тихо начал посмеиваться, он краем глаза уловил осуждающий взгляд Порфирия на Аглаю, которая показала ему язык. Он догадался чьи это проделки. Девушка водила в офисе свой «хоровод», и ему было очень интересно, чем все закончится. Аглая позвала Порфирия в рабочую комнату. Они вышли через пару минут. Девушка подошла к Максиму.

— Забирать будете, а то мне некогда, идти пора.

— Так, это вы Елена? Вы его приволокли? А, то я понять не могу, как этот мужик сам себя своим ремнем связал и сам себя привел. Сказки просто какие-то. Чудеса.

— Тут место такое, кругом чудеса. Вот эти два супермена тоже чудеса творят, знаете про них?

— Да уж наслышан, наслышан.

— Хотите я за ними прослежу, я справлюсь, никто ничего не узнает.

— Эти узнают, уверяю вас, они все про всех знают, сам видел, зрелище не для слабонервных, так, что лучше с ними не связываться. Вам точно не советую. Ну, ладно, мы его забираем, вы к себе?

— Я тут еще пару вопросов решу и поеду по магазинам, сегодня устрою себе выходной, нервы успокою небольшим шопингом.

— Ну…, у богатых свои причуды, счастливо вам.

Максим в сопровождении полицейских вывел мужчину из офиса и загрузил на заднее сидение машины. Аглая подошла к Порфирию и села к нему на колени.

— Ну, рассказывайте, героические юные друзья полиции, что тут у вас. Почто мужика обидели, не могли пару минут подождать я бы пришла. Чего вы на него навалились.

— Это я виноват, — признался Афиноген, — я первый начал. Мне никто про наше взаимодействие не объяснял.

— Что не объяснял? — улыбнулась Аглая.

— Ну, что добро и зло рядом работают, да еще и сотрудничают.

— Это, я по-твоему зло? Фира ты слышал? Твоя зайка зло! Фина, вы просто какой-то супер-разоблачитель. Ну хватай меня! Вяжи!

— Ну…, я же по-доброму…, я не в этом…, смысле, — начал оправдываться Афиноген.

— Темный он еще, милая, дремучий как глухая тайга, оставь его в покое, пока сам до всего не дойдет, ему бесполезно объяснять. Говоришь ему говоришь, бесполезно, вот до чего сам дойдет, тогда, да, а вот слушать никого не слушает.

— Думаешь не знает?

— Знает он многое, но понять никак не может, не время еще.

— Чего, это я такого не знаю? Вы, это…, ничего, что я тут рядом?

— Например того, дорогой Афиноген, что нет никакого добра и зла в чистом виде, а живут они в человеке вместе и добро, и зло. И вы люди всегда боретесь со злом! Всегда! И всегда проигрываете! Всегда в этой борьбе побеждает зло, ну…, кроме книжек и сказок конечно, а в жизни зло побеждает всегда! Это совершенно точно!

— Это вы, мне говорите, те, которые от бога? Во, что мне верить-то тогда если и вы за зло «топите» на, что мне обычному человеку рассчитывать?

— Ну, я же тебе говорил, темный и дремучий. Не дорос он еще до этого, — улыбнулся Порфирий.

— До чего не дорос-то!? — Афиноген начал выходить из себя, — что вы мне тут чушь, какую-то несете, я не понимаю, я должен быть заодно со злом?

— О! Дошло! Или только начало доходить, — засмеялась Аглая, — он совсем не безнадежный, как ты говоришь. Перспективный парень.

— А, давайте, чайку выпьем. Не против? Фира, тебе чего чай или кофе? Фина, а тебе?

Через десять минут они сидели за журнальным столиком и пили чай и кофе с печеньем. Аглая аккуратно помешивая чай внимательно смотрела на Афиногена. Тот был явно расстроен разговором.

— Скажи мне, Фина, ты вот на мужика этого попер, ты был добрый или злой? — она протянула ему печенье и улыбнулась.

— Скорее злой, — пожал плечами Афиноген.

— Так значит злость тебе пригодилась все-таки? А, что бы было если бы ты в себе это зло победил?

— Как это? Не понял?

— Ну вы люди все время совершаете эту ошибку вы боретесь со злом, а с ним не нужно бороться. Они должны быть у человека всегда и сосуществовать гармонично, одинаково. И человеку ни в коем случае нельзя их противопоставлять.

— А, что же ему делать, тогда?

— Вот, не бороться ему нужно, а уметь брать от того и другого то, что нужно.

— Что брать-то?

— От добра человек должен взять любовь, радость, гуманность, понимание, сердечную теплоту, а от зла взять решимость, смелость, храбрость, стойкость, все лучшее, ведь именно этого добру и не хватает. Вспомни свои ощущения, когда ты по-настоящему злился на себя, сколько решимости у тебя было. Помнишь? Только тогда и наступит внутри человека баланс дора и зла, к которому он должен стремиться, не к борьбе Фина, а к балансу, понимаешь? И тогда человек все увидит в другом свете, абсолютно другом, и жизнь его заиграет совсем другими красками, и сердце его откроется и будет нести людям свет и доброту. И тогда откроются тебе многие истины, недоступные тебе до настоящего времени.

Афиноген заворожено смотрел на Аглаю, он не мог поверить, в то, что сейчас услышал. Такие простые слова, были так понятны, что он не мог сообразить, как он раньше сам до этого не дошел.

— А, когда баланса нет, тогда? — хмурясь спросил он, — получаюсь, я?

— Да, тогда получаешься, ты! Алкаш, и отморозок бросивший мать, жену и дочь! Теперь дошло? Ты пей кофе, пей, чего ты так на меня уставился? За каменной стеной жалости к себе любимому и на весь свет обиженному, тебе даже не хватило злости разозлиться на себя как следует и на, что-то решиться. И сил оставалось у такого сильного и здорового мужика, только на то, чтобы открыть холодильник и поднять стакан. Ладно, мальчики пойду я, дел еще полно. Засиделась я чего-то.

Порфирий убрал чашки и печенье. Аглая повернулась к Афиногену.

— Без обид?

— Ну, какие обиды, только злость на себя любимого, — усмехнулся Афиноген.

— Обещай, что осмыслишь это все, только чур сам без Фиры.

— Обещаю.

— Ну, и хорошо. Развлекайтесь тут, мальчики, я ушла.

Когда дверь за ней закрылась Афиноген покачал головой и повернулся к Порфирию.

— Вы сколько вместе живете?

— Для тебя всегда,

— Это, как всегда.

— Если я отвечу тебе двести тридцать два года и шесть месяцев, это в твое измерение вложится.

— Нет, — Афиноген удивленно помотал головой.

— Значит всегда. Три года, если тебе интересно.

— Я думаю, ты в первый раз правду сказал, что-то мне кажется, что лет двести не меньше.

Минут через тридцать зашла Валерия с контейнерами для еды. Она молча прошла на кухню и стал накрывать стол для обеда. Порфирий долго наблюдал за ней, пока наконец его терпение не лопнуло.

— Что, это тут за командир такой объявился? Ходит тут как у себя дома. Ты почему не в школе?

— Дядя Порфирий, ну чего вы злитесь, меня тетя Аглая отправила.

— Куда отправила?

— Сюда! Я ее на улице встретила. Она мне сказала иди, Лерочка, покорми моих чудаков, а то с утра голодные сидят, и контейнеры отдала, передала, чтобы за хозяйку стол накрыла и покормила вас.

— Пошли обедать, усмехнулся Афиноген, — ты с нами, принцесса?

— Нет, у меня тренировка через полчаса, пропускать нельзя.

Она вышла из офиса и на прощание помахала им рукой. Они зашли на кухню и сели обедать. Афиноген какое-то время рассеяно ковырял вилкой в еде, порываясь, что-то спросить у Порфирия. Наконец он не выдержал.

— Нет, а когда общее зло вселенское? С этим, тогда как? Фашизм, например, терроризм, исламизм, радикалы всякие недоношенные. Это же зло как бы на всех.

— Ты никак успокоиться не можешь? Ешь давай! Еще день впереди.

— Не могу, не понимаю я этого.

— Не вселенское это зло и не общее. В общем это тоже люди! Ты пойми немецкий фашизм он ведь к Германии никакого отношения не имеет. А исламизм к исламу. Это всего лишь разыгранная карта, сильными мира сего. Ну вот, например, Гитлер, все же начиналось не с Германии, а с кучки жалких неудачников, они ведь начинали с вещания добродетелей, обещали счастливую жизнь, работу, кормежку, они же тогда не предлагали убить половину мира. Их становилось все больше и больше, и запросы все больше и больше, они превращались в реальную силу, потом появились парни с большими деньгами, которые и денег дали и пальцем указали куда идти. И ведь поначалу все было хорошо, у людей и работа, и еда, и идея появилась, которую на поражении в первой мировой вскормили, все как обещано. А чушь эту про естественный отбор, высшую рассу, им потом в мозги вложили. И ведь поверили, а когда прозрели, то Берлин в головешках уже. Поэтому нет вселенского зла есть люди, которые его воплощают. Гитлер и его сторонники и все сверхчеловеки, это и есть вселенское зло созданное руками одних в головах других, а государственные институты, стоящие на страже государства, полиция, гестапо, все это закрепили, и под страхом смерти удерживали. Так, что все от человека зависит, от каждого. И многие боролись, и среди немцев тоже, не против своих, а именно против зла.

— Ну, и что же я по-твоему должен у фашизма взять по вашей теории «голозадых индейцев», вы же так меня учите.

— Да не у фашизма, а у Гитлера тогда.

— Мне вот без разницы, хорошо у Гитлера? Что я могу взять у этого урода, для себя полезного. Чему поучиться?

— Да пожалуйста, красноречие, целеустремленность, умение пользоваться выгодной ситуацией, напористость, хитрость, ну и наконец если ничего не подходит вегетарианство. Но вообще-то это пример отрицательный, причем крайне отрицательный, и в данном случае ты должен скорее не брать, а четко для себя уяснить откуда, что берется, и что кроется за благими на первый взгляд вывесками и лозунгами, и к чему они в конце концов приводят. И когда кто-то начинает говорить, что Германия для немцев, Америка для американцев, Россия для русских, ты должен сразу насторожиться, понимая, чем все это может закончиться.

— А, для кого Россия?

— Россия? Россия, для граждан России, для кого же еще. Только у нас в стране около сотни национальностей, и никуда от этого не уйдешь.

— Ну, да, это точно.

— Ладно доедай и пошли, а то у тебя пища от такой информации не переварится.

— Так и почему же тогда я не должен был этого убийцу лупить?

— Что? Правда не понял?

— Нет.

— Афиноген, ты как ребенок честное слово. Откуда взялся этот мужик? Чего он приперся к нам? Какое еще сыскное агентство? Нет, не понял? С какого перепуга, этот мужик заперся к нам и сразу с порога про пропавшую жену начал нам рассказывать? Мы что похожи на частных детективов? Он зашел и сразу бах! Ни с того ни с сего найдите мою жену. Чушь и бред!

— И…, что?

— Да, то! Аглая свои шутки шутит, а мы купились. Ее проделки, скучно ей, наверное. Водит тут нас хороводами и хохочет потом над нашими рожами.

— Серьезно?

— Ну, сам подумай, идешь ты по улице и вдруг заходишь в первую попавшуюся дверь и с порога, спасите и помогите, люди добрые. Ты бы так поступил?

— Все это не правда, что ли? — Афиноген засмеялся.

— Нет, все как раз правда, только мужик этот шел после Аглаи в полицию признаваться, а она его к нам ради смеха завернула. Она же следом пришла, не заметил? Только ты ее опередил, ну и я следом за тобой. Смех, да и только.

— Во, дает девушка, ну и шуточки.

— Да это мелочи еще, бывало и покруче, — усмехнулся Порфирий, — ладно я пойду, ешь спокойно.

Афиноген отставил тарелку и взял в руки телефон. Он провел пальцем по экрану и открыл контакты. Некоторое время он сомневался в правильности своего решения, но потом решительно нажал на зеленую кнопку вызова ниже нового номера. Услышав длинные гудки он не на шутку испугался и не знал, о чем говорить, как начать разговор, будет ли она вообще с ним разговаривать.

— Да! Слушаю.

Голос показался ему слишком взрослый. Это явно не ребенок. У него похолодело внутри, он узнал голос жены. Он растерянно посмотрел вокруг и не знал, что делать.

— Говорите, я вас слушаю! Маша вышла в магазин!

Он крепко зажмурил глаза и хотел сбросить номер. Но вдругнеожиданно для самого себя он ответил.

— Привет.

На другом конце трубка резко замолчала, и ожила спустя мгновение.

— Это кто? Вам кого?

— Это, я Тань.

— Крошкин, ты, что ли? Ты зачем дочери звонишь?

— Как ты? Как живете? — он зажмурил глаза понимая нелепость своего вопроса.

— Хороший вопрос, Крошкин, особенно если его спрашивать раз в шесть лет. Тебе чего нужно? Сразу говорю, денег у нас нет.

— Мне не нужны деньги.

— А, что тебе нужно?

— Давай увидимся, — он четко назвал адрес офиса, — приезжай.

Трубка на другом конце ответила короткими гудками.

Глава 7

После не простого рабочего дня Афиноген сидел на диване и невидящим взглядом смотрел в телевизор. Ему было все равно, что и на каком канале показывали. Весь день камнем лежал на его сердце. Все эти люди хотели только одного, их счастье измерялось только благами. Деньги, квартиры, дачи, яхты, или наоборот. И не сказать, что он был против дать этим людям все, что они просили, даже очень рад. Угнетало его другое, за весь день не пришло ни одного человека, которому хотелось просто помочь, у каждого весь экран был испещрен красными строками грехов. И искупать их они не торопились, воспринимали его слова, как странные, а иные, даже за оскорбления и обиды. Он вспоминал свои слова, что сделать человека счастливым просто, нужно только дать ему, то что он хочет. Но оказалось все так не просто. Каждый приходил с таким прицепом скелетов в шкафу, что Аглая не сходила с их экрана. Порфирий подсел к нему на диван, пока Аглая возилась на кухне.

— Что, шеф? Что случилось? На тебе лица нет.

— Фира? Как ты думаешь? А, это вообще возможно? Ну…, сделать людей счастливыми? Чего-то я засомневался. Я сам не подарок конечно, но разве можно сделать выбор между счастьем и благами. Разве это одно и тоже? Я понимаю конечно, что не в деньгах счастье, а в их количестве. Но, я раньше думал, что ставить знак равенства здесь нельзя, даже подло и преступно. Человек не может жить без денег, это понятно, но и так как они жить нельзя. У них в глазах только евро и доллары, а не матери, отцы, братья, сестры, дети. Больные дети!

— Чего это, ты Фина? — Аглая пришла с кухни, — решил пофилософствовать, на вечер глядя.

— Нет, просто пытаюсь разобраться в себе.

— Ааа…, а я думала, ты решил осудить их, предъявить, что-то, нет?

Афиноген покачал головой и переключил канал. Он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.

— А, зря, — усмехнулась она, — повспоминали бы вместе.

— Что?

— Ну, как ты еще три недели назад, бухал, и ни о чем не вспоминал, не о жене, не о дочери, ни о маме, и границы твоего счастья ограничивались, бутылкой водки и тремя банками креплёного пива. Забыл?

Раздался звонок в дверь. Афиноген открыл глаза и посмотрел на Аглаю.

— Это, кто? Заказывал, что-то? Ждете кого?

Аглая отрицательно покачала головой. И пошла к двери. Она открыла дверь на пороге стояла женщина в старом застиранном плаще, и изношенных сапогах. Она осмотрела Аглаю с головы до ног, и усмехнулась.

— Заходите, Татьяна. Очень хорошо, что вы пришли.

— А, вы…, откуда меня знаете? Вам, Геша, сказал?

— Да, проходите уже, чего в дверях-то стоять, тем более вы же домой пришли. Проходите! — она проводила ее в комнату.

Афиноген растерянно поднялся ей навстречу, он завороженно смотрел на нее, не зная радоваться или расстраиваться ее приходу. Он замешкался, подбирая слова.

— Здравствуй, Геша, может ты уже познакомишь нас? Хотя девушка прекрасно знает, как меня зовут. Что, ты еще ей про нас рассказал?

— Елена! — неожиданно для Афиногена вставила Аглая.

— Прекрасно, и давно, это у вас? Ремонтик смотрю сделали. Уютненько как у вас.

— Тань, милая, ты все неправильно поняла, Аг…, — он сбился и поправился, — Елена, она не моя. Она Порфирия, моего товарища по работе. Он на кухне сейчас.

Порфирий в фартуке появился на пороге кухни. Он, не глядя в комнату, обратился к Аглае.

— Глаш? А приправу уже можно сыпать?

— О! Здесь еще и Глаша? Ну, полный комплект, я тут точно лишняя.

— Таня! Тань, — Афиноген взял ее за руку, не давая уйти, — ты все неправильно понимаешь, давай просто поговорим, и я попытаюсь тебе все объяснить, ну насколько, это у меня получится.

— Оставайтесь, вам давно следовало прийти сюда, — Аглая движением руки пригласила ее пройти.

— Ну, хорошо Лена-Глаша, я, пожалуй, послушаю своего бывшего мужа.

Порфирий усмехнулся и громко захлопнул книгу рецептов. Он стянул фартук и протянул его Аглае.

— Держи, милая! Этот приз теперь твой. А, Татьяна тебе поможет.

Когда женщины скрылись на кухне, Афиноген подошел к нему и гневно махнул головой в их сторону.

— Ваша, работа?

— Чего? — Порфирий засмеялся и приложил руки к груди, — нет, я понятия об этом не имел. Как на духу, тебе говорю, она сама пришла.

— Фира, я уже не знаю, что я делаю сам, а что вы! Не знаю! Не понимаю, что происходит вокруг! Даже там, где я уверен, что сам поступаю по совести, я чувствую ваше незримое присутствие.

— Она сама! — отчеканил Порфирий.

Женщины в это время вошли в комнату с тарелками, Татьяна, понимая, что разговор о ней удивленно спросила.

— Что, я сама? Что, вы тут обсуждаете?

— Вот, Афиноген, утверждает, что это мы с Аглаей вас привели.

— Ну уж нет, — Татьяна улыбнулась и махнула рукой, — я как-то сама привыкла ходить. Конечно жизнь моя, не такая свободная, как хотелось бы, но тем не менее, хожу я пока сама без веревок. А, девушка, ваша все-таки Глаша, оказывается? А, говорила Лена.

— Для вас, да…, Аглая, Глаша, а для всех Елена Фёдоровна.

Татьяна осуждающе посмотрела на Крошкина, и покачала головой.

— Да, Крошкин, ну и куда ты на этот раз вляпался?

— Ты, даже не представляешь? — Афиноген развел руками, — даже не представляешь, куда. Ты только не переживай, они очень хорошие люди. Они, друзья!

— Хорошие люди, имен не прячут, — резонно заявила Татьяна.

— А, давайте, ужинать, — улыбнулась Аглая, — за столом все мирком и обсудим. Накрывай стол, милый.

Татьяна молча села за стол и презрительно глядя на Афиногена терпеливо ждала пока Порфирий с Аглаей накроют стол. Афиноген растерянно смотрел на Татьяну, и пытался сообразить с чего начать свой рассказ, но нужные слова так и не приходили в голову, потому, что поверить в такое невозможно. Когда стол был накрыт все сели на свои стулья, Порфирий налил всем сок и поднял стакан.

— Ну…, за встречу, за долгожданную встречу.

— Крошкин? Ты пьешь сок? — удивилась Татьяна.

— Да, сок, — поставил стакан на стол.

— И, давно? Если не секрет.

— Неделю, — ответила за него Аглая, — сегодня неделя и один день.

— Вы все про него знаете? Вы живете тут? В квартире?

— Нет, — улыбнулась Аглая, — я нет, вот мой Порфирий, да, они с Финой компаньоны. Он тут бывает очень часто, и ночует тоже. Их нельзя разделить. Мы сейчас попытаемся вам, кое-что объяснить Танечка, постарайтесь абстрагироваться от обычного земного понимания происходящих событий, это сложно принять.

— Земного…? Даже так? Ну он же как-то принял? — она указала на Афиногена.

— Пьян был в дрова, вот и принял, а с похмелья пока разобрался, уже поздно было, — Афиноген осторожно включился в разговор.

— Вон оно, что! — Татьяна всплеснула руками и засмеялась, — а, я-то думала? Крошкин? Это, что же такого они тебе сказали, что ты бухать бросил? Мать, жена, дочь! Все! Тебе были пофиг! А, вот эта парочка пришла пошептала, что-то на ушко тебе с пьяну, и ты бросил сразу. Даже интересно уже становится.

— Это не они, это я сам. Не сразу, а постепенно. А может и они, я уже не понимаю, что они, а что я. Пока я там делал счастливыми людей, я вдруг понял, что потерял сам. Ты не представляешь, сколько у людей горя и несчастья вокруг, и я не представлял. А, теперь я это знаю точно.

— Сам? А, раньше, не сам? Ты сейчас о каких людях говоришь? Что ты там делал? Я, что-то не поняла.

— У нас с Порфирием фирма такая специфическая. Мы делаем людей счастливыми. У нас поэтому поводу договор.

— С кем? Какой договор? Я ничего не понимаю.

— С кухней!

— С кем? С чем? С кухней?

— Ну, сначала со мной говорила кухня, словами не знаю кого, может самого господа бога, а потом появился вот он, Порфирий, а потом уже Аглая.

— Крошкин! — Татьяна сердито смотрела на него, — ты серьезно удивил меня, когда появился и говорил со мной, трезвым впервые за много лет, и я пришла сюда, только с одной целью. Только с одной. Хочу понять могу ли я тебе разрешить общаться с дочерью или нет. Я думала, ты одумался наконец-то, что теперь ты можешь дать ей, хоть что-то. И, что я слышу? Кухня! Бог! Счастье! Ты в своем уме вообще? Что ты несешь тут? Что, это за бред? Кто в такое вообще поверит?

— Я…, — Афиноген открыл было рот для оправданий, но его перебила Аглая.

— Татьяна! А, давайте не будем переливать из пустого в порожнее. Давайте сразу к практической части перейдем.

— А, мне вот кажется, что мы уже перешли! Все границы дозволенного! Вы же и людям, это все врете! Какое, счастье?

— А, вот вы чего хотите прямо сейчас? — улыбнулся Порфирий, — вот в эту минуту.

— Хотите счастливой меня сделать? — громко засмеялась Татьяна, — Крошкин, какой же ты…! Я даже не знаю, как назвать тебя! Ты, на людском горе решил наше счастье построить? Ты зачем меня сюда позвал.

— И все-таки? — Аглая настойчиво пыталась вернуть разговор в нужное русло, — только, очень прошу Татьяна, контролируйте свои мысли. Чего вы хотите?

— Чего, я хочу? — Татьяна презрительно посмотрела на Афиногена, и громко ударила ладонью по столу, — я бы сейчас хотела, чтобы тут появилась Машунька наша, и своими глазами посмотрела в какое чудовище превратился ее папочка. Ну, что? Что ваша фирма по этому поводу скажет? Сможете мне такое счастье устроить? Аферисты!

— Татьяна! — Порфирий удивленно смотрел на нее, — вы считаете, что ваше счастье в том, чтобы дочь ненавидела своего отца?

— Чтобы такое говорить, Фирочка, нужно знать, что это такое. Что значит жить без отца! Я жила без отца, а вы жили? И вы считаете, что такого счастья я желаю своей дочери? Что за разговоры? Вы же фирма!? Да или нет? Хватит болтать, уже!

— Она спит, — пыталась остановить ее Аглая.

— Надо же, какая осведомленность! — засмеялась Татьяна, — что? Никак?

— Как скажете, — Порфирий устало опустился на стул, — как скажете.

Татьяна засмеялась и еще раз ударила по столу, посуда пронзительно зазвенела, звон мерно разошелся по всей комнате, и Афиноген сначала не услышал дверного звонка. Но, в дверь настойчиво постучали. Татьяна бросила взгляд на Аглаю, та только развела руками и указала на дверь.

— Откройте, нельзя же ребенка держать на площадке, там холодно.

— Что-о? — Татьяна, насмешливо оглядывая то Порфирия, то Аглаю пошла к двери.

Она открыла дверь на пороге стоял полицейский и нетерпеливо жал на кнопку звонка. Он гневно посмотрел на Татьяну.

— Татьяна Ивановна? Крошкина?!

— Да, а вам кого? — удивленно попятилась Татьяна.

— Вас, мамаша! Дочь свою заберите! Чего она у вас одна так поздно возле дома гуляет! Скажите спасибо, времени у меня нет, но в следующий раз я приду сюда с органами детской опеки. Ясно!

Он вытащил из-за спины сонную Машу, закутанную в теплый плед. Девочка шагнула в комнату и прижалась к ней.

— Честь имею, дамочка! — полицейский хлопнул дверью.

Татьяна сначала вздрогнула от хлопнувшей двери. Они прижалась к дочери, и не понимая повернулась к столу.

— Как, это? Вы чего наделали?

— Мы? Как, это мы? Это вы, Татьяна наделали! Вы же сами этого хотели.

— Это невозможно! Это просто невозможно! Как она сюда попала? Кто вы такие? Афиноген?! Иди сюда!

Она спряталась за Афиногена, и выглядывая из-за него продолжала испуганный допрос.

— Кто вы?

— Машенька, ты кушала? — Аглая подошла к девочке.

— Да, конечно, — сонным голосом ответилаона, — мам, а мы пойдем домой? Или тут спать останемся?

— Ты видишь, меня? Слышишь? — Татьяна испуганно повернула ее к себе.

— Конечно слышу и вижу, — Маша пыталась вырваться и цепко и больно сжавших ее рук, — ну, мам, больно же. Ты, что?

— Ты настоящая? — не унималась Татьяна.

— Мам! Что с тобой? — девочка серьезно смотрела на мать, — что случилось? Что за вопросы?

— Все хорошо, милая. Все хорошо! — она продолжала обнимать ее и гладить, — ничего не бойся, мама рядом.

— Мам? Я ничего и не боюсь. Ты чего?

Афиноген заглянул ей в глаза и взял за руку.

— Тань, теперь ты веришь? Постарайся, это принять. Просто принять. Они такие, могут все. Все! Тебе нечего бояться, они очень хорошие, очень.

— Хорошие, кто? Геша? — она схватила его за руку, — Хорошие, Кто? Люди? Они люди? Существа разумные? Или кто? Никому земному, этот фокус не доступен. Кто они?

— Я думаю, что они ангелы, — прошептал он ей на ухо, — ангелы, небесные посланные богом.

— Что ты несешь, Геша? Ну, что ты несешь?

— Татьяна, его объяснения слишком абстрактные, но если ему так удобно, то пусть так и думает. А, вы еще сомневаетесь, как я вижу. Чем же еще вам доказать? Чем вас убедить, что наше предприятие не пустой звук?

Она посмотрела на них каким-то затуманенным взором. Она прошла к дивану взяла маленькую подушку и уложила Машу. Укрыв ее одеялом и легко постучав по плечу, она посмотрела на Афиногена.

— А, вот, что! Сегодня меня обидел один урод. Мой начальник, который домогается меня через день. Доставьте мне счастливое удовольствие, пусть этот урод извинится. Сделаете поверю, как на духу.

— Тань, — Афиноген взял ее за руку, — мы этого сделать не можем, это не наша работа.

— Зато я могу, — удовлетворенно вставила Аглая, — моя фирма может. Легко.

— А, вы не вместе? Я думала у вас фирма на троих.

— Вот еще! — смешливо фыркнула Аглая, — меня тошнит от их слез и соплей, приходишь к ним в офис как на индийскую киностудию.

Татьяна прошла к столу и села на стул.

— Крошкин? А, выпить-то есть у тебя? Чего-то вдруг захотелось.

— В холодильнике, — махнул Афиноген в сторону кухни.

— Сиди, я сама, — остановила Татьяна Порфирия, и отправилась на кухню к холодильнику.

Вскоре она вышла со стаканом наполненным водкой и удивленно глядя на бывшего мужа села за стол.

— Крошкин? Откуда столько жратвы в твоем холодильнике? Дороговато счастье-то. Расценочки у вас видно еще те. Нет правда, там целый гастроном.

— Нет никаких расценок, все бесплатно, а холодильник, это не я, это Фира.

Татьяна сделала большой глоток и скривившись начала закусывать спиртное. Легкий алкогольный дурман растекался по ее рассудку. Она быстро отпила еще один глоток и поставила стакан на стол. Закусив еще немного она облокотилась руками на стол и опустила на них голову.

— Ну…, Глашенька? Будет веселье или нет? Какой интересный вечер. Порадуйте меня!

В дверь позвонили. Звонок был коротким, просящим извинение за беспокойство. Татьяна посмотрела на Аглаю и вопросительно вскинув голову указала пальцем на дверь. Аглая пожала плечами и утвердительно кивнула головой. Татьяна загадочно улыбнулась и двинулась к двери. Открыв дверь, она увидела на пороге своего начальника. Толстеющего щеголеватого мужчину лет сорока пяти.

— Татьяна Ивановна! Это вам! — он протянул ей цветы и огромный прочный черный пакет, доверха заполненный разными вкусными подарками от дорогого французского шампанского, до фруктов и редкого китайского чая.

— Антон Николаевич, что это вы на ночь глядя?

— Я, искренне прошу простить меня, я вел себя как последний кретин, уверяю вас, что больше такого не повторится.

Аглая подошла к нему и прошептала ему, что-то на ухо. Она мило улыбалась и сопровождала свой голос спокойной жестикуляцией рукой. Антон Николаевич испуганно рухнул на колени. Татьяна отшатнулась.

— Простите! Пожалуйста! Родная, хорошая! Не губите! У меня дети, жена! Я больше не буду! — Антон Николаевич сложил руки на груди.

Татьяна отступила еще на шаг, она оглянулась на Аглаю и увидела холодную яркую белую вспышку ее глаз. Она испуганно спросила.

— Это явный перебор, вы же…? Вы же ничего с ним не собираетесь делать?

— Сегодня нет, — спокойно ответила Аглая, — все завтра, и не я, а ты, дорогая.

— Я? Слушай, Глаш, я в ваших страшных промыслах не участвую, и, наверное, вам не помощник. Мне уже страшно. Пусть валит куда хочет, начальник все-таки.

Аглая сверкнула глазами и хотела, что-то сказать, но Татьяна ее перебила.

— Ты не могла бы не сверкать так глазами, мне не по себе.

— Работа такая прости, а он тебе больше не начальник.

— Как это? — Татьяна нервно засмеялась, — ты его уволила? Навсегда?

— Ну вот еще, — Аглая улыбнулась и прошла столу, — это для него слишком просто, он так ничего не поймет.

— А как тогда? Что это все значит?

— С завтрашнего дня ты начальник, а он займет твое место.

— Это…, это…, — Татьяна попятилась от стоящего на коленях мужчины, — это невозможно. Кто меня назначит?

— А вот, Фина с Фирой могут, — Аглая смеясь указала на сидящих за столом мужчин, — правда мальчики? Ладно не переживай, все равно уже все сделано, и фамилия на кабинете уже твоя. Ты уже как пять минут исполнительный директор вашего филиала.

Афиноген с Порфирием переглянулись и улыбнулись, глядя на стоявшую посреди комнаты «ошарашенную» происходящим Татьяну. Она словно потеряла дар речи и как рыба молча открывала рот и пыталась, что-то произнести. Наконец она пришла в себя и обратилась к стоявшему на коленях Антону Николаевичу.

— Уходите! Уходите немедленно, это в ваших же интересах.

Она проводила его и закрыла за ним дверь. Сев за стол, она выпила остатки спиртного, но к закуске так и не прикоснулась.

— Итак?

— Итак, теперь вы нам полностью доверяете? — Аглая улыбнулась, — теперь вы можете успокоиться, и поговорить?

— Поговорить могу, успокоиться не знаю…, как-то все необычно.

— Согласна, — Аглая взяла ее за руку, — ну, что? Будем подружками? Обсудим все, а то наши мальчики заскучали.

— Да, нет, — улыбнулся Афиноген, — было довольно весело.

— Даже очень, — поддержал его Порфирий.

— Подружками конечно будем, а вот насчет мальчиков, вопрос, — Татьяна погрустнела и серьезно посмотрела на Аглаю, — ну с Порфирием понятно, он твой, а вот с другим молодым человеком, не знаю. Не могу утверждать, что Крошкин мой.

— Фина? — Аглая серьезно посмотрела на Афиногена, — ты чей?

— Её! — Афиноген уверенно указал на Татьяну, — у нас даже фамилии одинаковые.

Порфирий и Аглая засмеялись и развели руками, давая понять Татьяне свое общее согласие с данным фактом. Татьяна грустно усмехнулась, и вдруг смело взглянула на них.

— Хорошо, я останусь, навсегда останусь, вот не ради Крошкина, а ради дочери, только сначала пусть Крошкин ответит на три простых вопроса. Кто у Машки классный руководитель? Как зовут мальчика, в которого она влюблена? Сколько рублей я плачу в фонд класса в нашей школе? Крошкин! Ответишь, клянусь останусь и буду с тобой жить!

Афиноген горестно улыбнулся и отставил стакан с соком.

— Нет не останешься. Сегодня конечно останешься, куда, Машку-то на ночь глядя тащить, а на совсем нет. Вернее, не сегодня.

— Почему, это? — искренне удивился Порфирий.

— Ну, как почему, — Татьяна развела руками, — теперь-то мы зачем ему нужны, он теперь всесильный, он себе кого хочет теперь найдет.

— Нет, не поэтому, — Афиноген поднял взгляд на жену, — Таня, милая, я знаю ответы на все твои вопросы, учительницу Машину зовут Анна Ивановна, паренька зовут Артемом, он живет в соседнем по дороге в школу доме, его родители работают в банке, а в фонд класса ты ежемесячно отдаешь две тысячи рублей. Но ты все равно не останешься.

— Почему? — недоумевала Аглая, — что за фокусы, Фина?

— Фира, сходите с Аглаей на кухню, там, по-моему, чайник уже кипит.

— Я не ставила чайник, — усмехнулась Аглая.

— Ну, так поставь! Чайку, что-то захотелось! — Афиноген за локоть оторвал ее от стола.

Когда Аглая и Порфирий ушли он подсел к Татьяне. Он говорил каким-то кричащим и взволнованным шепотом. Татьяна кивала головой и улыбалась.

Глава 8

Рабочий ритм фирмы «Счастье рядом» усиливался с каждым днем. Посетителей становилось все больше и больше. Кто приходил по совету уже побывавших здесь людей, кто из простого праздного любопытства. Желание людей построить свое счастье на обогащении выводило Афиногена из себя все больше и больше. Нелепость ситуации приводила его в бешенство. Он уже как будто знал, что и как сейчас у него попросят. Все ограничивалось деньгами и прочими благами цивилизации. Он не был против этого, даже наоборот в душе он был твердо уверен, что эти самые блага и составляют основную долю простого человеческого счастья, но на то, что это все, что нужно человеку он никак поверить не мог. Насмешки и презрительные призывы просящих к прозрению, все больше убеждали его в собственной правоте. Он реально видел и слышал этих людей. Вот они ходят и говорят рядом с ним, озлобленные, возбужденные с жадными горящими глазами, при словах о деньгах, машинах, квартирах и дачах. Он не собирался ни осуждать их, ни призывать к чему-то. Он хотел верить в них. Верить в людей. Часто воспоминания уносили его прочь из этого офиса. Память уносила его на далекую заставу в афганских горах, окруженную со всех сторон наступающими душманами. И когда командир в разгар боя кричал им, что маневренная группа советских войск пробивается к ним с боем и помощь обязательно придет, то обдаваемый пороховой гарью и осколками разорвавшихся от попаданий камней рядовой Крошкин думал не о собственной жизни, он представлял, как где-то там в вязком промокшем горном тумане такие же как он двадцатилетние пацаны, рискуя своими жизнями идут ему рядовому Крошкину на помощь, и они придут, чего бы это им не стоило. К нему простому рядовому, который им не брат, ни сват, и даже не дальний родственник. Придут потому, что люди, потому, что нужна их помощь. И он верил в этих людей, и это придавало ему сил в бою. Он вспоминал, как очень давно еще до войны в учебке, их отправили на поиски пропавшего восьмилетнего мальчика. И всколыхнуло его тогда не то с каким размахом был организован поиск ребенка, не количество полиции, военных и спасателей, которые большими густыми цепями прочесывали местность. До слез, которые он старательно старался спрятать от окружающих его тронуло то, сколько простых посторонних людей откликнулось на призыв по радио. Они приезжали на машинах целыми семьями со своими личными собаками, молча не требуя ничего становились в общие цепи и уходили в верх и вниз по склонам холмов в указанном направлении. Он сам видел этих людей собственными глазами, и с комком, подкатившим к горлу он гордился ими, как только мог. Он был абсолютно уверен, что пока есть такие люди, то можно жить и все не зря. Вспоминались ему и другие люди полные презрения и высокомерия к нему самому и таким как он. И теперь он должен был сделать счастливыми всех. Всех! И тех, и этих. И бедных, и богатых, и честных и лгунов, и бескорыстных, и завистливых. Всех. Без разбора и понимания того, кто заслужил это самое счастье, а кто нет. Деньги, машины, квартиры, яхты, все это начинало доводить его до тихого бешенства. От этих скорбных мыслей его оторвал очередной посетитель, который разговаривал с Порфирием. Афиноген тряхнул головой и привычно занял место у стойки. Он взглянул на экран монитора. «Ковалев Артем Михайлович» «Ну, и чего же тебе надо, Артем?» «Денег? Дачу? Машину? Королеву?»

— Здравствуйте, Артем, — Афиноген вежливо кивнул и улыбнулся дежурной улыбкой.

Мужчина безучастно немигающим взглядом посмотрел сначала на Афиногена потом на Порфирия. Демонстративно засунув руки в карманы брюк, он торжествующе заявил.

— Здравствуйте, я Игнат!

— И давно? — Афиноген и Порфирий переглянулись.

— Что, давно? — мужчина сделал вид, что не понял вопроса.

— Я спрашиваю, вас, — Афиноген едва сдерживался, чтобы не рассмеяться, — давно, вы Игнат?

— Всегда! Я всегда Игнат!

— Хорошо, — Афиноген обреченно вздохнул, — Игнат, так Игнат. Что вы хотите Игнат, мы вас внимательно слушаем.

— Моя теща, Мария Степановна Горюнова.

Афиноген посмотрел в экран и многозначительно посмотрел на Порфирия. Мужчина замолчал.

— Что? Что ваша теща? — Афиноген подозрительно смотрел на мужчину, — больна, пропала? Чем помочь?

Мужчина оглянулся по сторонам и убедившись, что в офисе никого больше нет, сделав еще полшага приблизился к стойке.

— Да, нет, в том-то и дело, что здорова и никуда не пропадала.

— Это же прекрасно, так чем мы можем вам помочь, Игнат?

— Я хочу, чтобы она пропала, а для полного счастья, хочу, чтобы она умерла, не позднее сегодняшнего вечера. Сделаете?

— Игнат, я вас правильно понял? Вы хотите, чтобы я убил и закопал вашу тещу?

— Ну, последовательность сами выбирайте, меня такие мелочи не интересуют, что сначала убить или закопать, или наоборот.

Афиноген пристально смотрел на мужчину, Порфирий придвинулся к нему и на его немой вопрос молча пожал плечами. Мужчина невозмутимо смотрел на них, пауза затянулась. Афиноген показал пальцем в экран, Порфирий, понимая его вопрос пожал плечами. Крошкин постучал пальцем по экрану, в экране появилась Аглая.

— Привет, мальчики, что у вас?

— Глаш, — Афиноген деловито смотрел в экран, — Ковалев Артем Михайлович!

— Смотрю, секундочку. Нет! У меня такого нет!

— Как нет? Аглая!? Опять твои шуточки? Как нет, когда он стоит прямо передо мной!

— Фина! Артем Михайлович, не мой, и это никакие не шуточки! Что там у вас?

— Пришел, назвался Игнатом, требует убить и закопать свою тещу, или наоборот закопать, а потом убить, ему говорит все равно.

— Тещу? Ого! И в чем проблема? Не можете определиться что за чем? — Аглая засмеялась, — ну, могу предложить разделиться один следит за клиентом, другой охраняет тещу. Хотите, чтобы я ее охраняла? Не могу, я сегодня занята, мы с мелюзгой сегодня лепим пельмени, так что сами. Ходить-то умеете?

— Глаша! — Порфирий возмущенно обратился к экрану, — мы думали это твои фокусы! У него нет тещи, и он никогда не был женат!

— Фира, милый, он не мой! Сколько еще раз вам повторить? Не мой!

Ошарашенный данными известиями Афиноген повернул голову в сторону мужчины, который невозмутимо продолжал стоять у стойки. В голове вереницей быстро бежали разные варианты развития событий.

— Артем? Или как вас там? Игнат! Вы уверены, что мы правильно поняли вашу мягко говоря странную просьбу? Для вашего счастья, мы должны убить вашу тещу? Правильно?

— Да правильно. Совершенно верно.

— Но у вас нет ни жены, ни тещи. Как нам вас понимать?

— Как нет?

— Ну вот, как-то так! — Афиноген развел руками, — и никогда не было.

Мужчина опустился на пол и заплакал, размазывая слезы по лицу. Его рыдания были самыми настоящими, абсолютно исключающими даже намек на театральность и притворство. Афиноген и Порфирий недоуменно смотрели на него и не знали, что с ним делать. Порфирий попытался было успокоить его.

— Ну, что вы так убиваетесь в это есть даже некоторые плюсы. Некоторые мужчины, что-то же находят в некой свободе от брака.

— Что вы такое говорите? — мужчина продолжал плакать, — у меня нет ни жены, ни тещи, а вам шутки. А вы могли бы позвонить? Я скажу телефон. Моим родным. Можно?

— Да конечно, говорите номер, — Афиноген участливо схватил прикрепленную к стойке офисную шариковую ручку.

Мужчина быстро без запинки продиктовал номер. Афиноген набрал номер и уже услышал гудки, когда мужчина поднялся с пола и приблизился к нему.

— Только не говорите, что звоните от самовара.

— Что? От кого? — Афиноген опустил трубку и уставился на мужчину.

— От самовара, — улыбнулся мужчина, — а то они вам все равно не поверят.

Порфирий подошел к мужчине и обнял его за плечи. Он что-то прошептал ему на ухо и плавно повел к дивану. Через пару минут Артем мирно спал на диване. Они перенесли его в рабочую комнату и оставили там на кушетке. Порфирий нашел в мониторе возможные контакты и номера телефонов, он протянул их Афиногену.

— Слушай, ну, по-моему, он того, не в себе.

— Да не по-твоему, а точно не в себе! — Афиноген облегченно выдохнул, — что с ним делать теперь? Куда его? В дурдом? По-моему, он оттуда и сбежал наверняка.

Они рассмеялись и Афиноген потянулся к трубке. Первый набранный номер так и не ответил, второй сразу обозначился как отсутствующий в сети. Третий номер ответил быстро.

— Здравствуйте! — приветливо поздоровался Афиноген.

— Да, здравствуйте, — голос на другой стороне был слегка напряжен.

— Вам знаком Артем Ковалев? — Афиноген продолжал улыбаться.

— Артем?

— Да, совершено верно, Артем Михайлович!

— А, что с ним? Вы из больницы?

— Из какой больницы? Мы из фирмы «Счастье рядом» Вы знаете его? Вы ему кто?

— Вы нашли его?

— Девушка вы ему кто?

— Сестра.

— Он у нас. Его нужно забрать. Завтра сможете подъехать?

— Я тут причем? Звоните в психиатричку. Пусть и забирают. Он мне тут не нужен.

Афиноген зажмурил глаза, его левая рука сжалась в кулак. Он спокойно перевел дух и выдохнул.

— Он же ваш брат, девушка. Если вы потеряете отца, его после замужества может заменить отец вашего мужа, если потеряете мать, то ее тоже может заменить мать вашего мужа. Будут вам родителями, детей родите, будут вам дети. А брата вам не вернет никто, его у вас уже не будет никогда. Как же вы так можете?

— Что это еще за отповедь!? Вы какое имеете право тут мне высказывать всякий вздор. Забирайте себе этого брата и пусть он будет вашим братом, если хотите. А, я и без него проживу как ни будь!

Афиноген положил трубку и повернулся к Порфирию. Волна отчаяния нахлынула на него. Он решительно подошёл к холодильнику и откупорив бутылку водки приложился к горлышку. Выдохнув воздух, он поставил остатки в холодильник.