Хлеб
Предисловие: рассказ пойдёт от лица старшины ОМОНа (отряд мобильный особого назначения) Ивана Столярова. Действие происходит в вымышленном городе «Малиноград» в 2022 году.
Был скучный будний день. Мы всей группой находились в распоряжении казармы, в ожидании очередных учений. Нас было всего пятнадцать человек, и сегодня очередной генерал нам поставил условную задачу по освобождению заложников в нашем городском ДК.
По итогу учений моей группой была выполнена поставленная задача в полном объёме, но обошлось не без огрех. Хоть мы и показали хорошие результаты, начальству всегда хотелось выставить нас «не в лучшем свете».
Ближе к вечеру, я пришёл домой и почти без чувств упал на диван. Все эти учения перетерпеть можно, но выслушивать, как тебя носом тыкают в твои малейшие ошибки, было утомительно. Живу я в однокомнатной квартире, в городе Малиноград. Жену и детей завести не успел. А когда? Единственная моя любовница — это работа. Я на ней почти всё время провожу, даже с друзьями посидеть времени не бывает совсем, а про девушек говорить — только душу себе травить. Единственный мой друг — это кот Василий. Такой очень наглый чёрный кот, которого лет пять назад я случайно увидел у двери своей квартиры. Хотел было его выбросить, но рука не поднялась на этот чёрный комок с большими глазами. Теперь же, этот наглый кот, видимо дождавшись, пока я поудобнее улягусь на диван, сел на полу рядом и начал протяжно завывать. Есть просит. Ну как я про своего друга забыл? Быстро накормил кота и завалился спать.
Как же хорошо, когда не разрывается твой телефон с самого утра. Можно ещё немного полежать в тишине. Наспех одевшись, не забыв про кота, я убежал на работу. Сегодня предстоял ещё один очередной тяжёлый день.
Кто же знал, что сегодня нашему мэру понадобится сопровождение? Было тошно сидеть в машинах и следить за тем, чтобы его встреча прошла успешно. Ведь мало ему полиции, так ещё и нас вызвали, для чего — не знаю. Сидя в машине, мой товарищ Андрей высказал:
— Интересно, что может с этим жирным произойти сегодня? Может его захватит в свои цепкие лапы белый друг после того, как он наестся омаров и лобстеров? И именно для этой цели мы и нужны, для освобождения бедного заложника?
Все были готовы взорваться от смеха, но шуметь запрещалось. Оставалось сидеть тихо и быть наготове.
Андрей всегда пытался юморить, но у него не всегда это получалось. Сегодня же все просто устали и восприняли его шутку с позитивом.
Кстати, про Андрея. Он парень деревенский, ростом почти под два метра. Мы всей группой шутили, что он вырос не на материнском молоке, а на коровьем, причём от вымени Андрей, видимо, не отрывался. И наш товарищ вырос огромным, но, как ни странно, мозг в нём хорошо сосуществовал с его горой мышц. Порой он нам пытался цитировать Ницше и Фрейда, поначалу мы этому удивлялись, а потом привыкли и даже дали ему кличку «философ», которая очень хорошо описывала его огромный внутренний мир.
Тут мои раздумья прервала рация: «Отряд „Сигма“, быть наготове…, — под „Сигмой“ он имел ввиду нас. — Тут наш мэр вышел после встречи. Но, как только он сел в свою машину, дорогу ему перекрыла группа людей. По всей видимости, они в нетрезвом виде и чего-то хотят. Сейчас отряд полиции пытается унять их, чтобы мэр мог уехать. Но вам надо быть готовыми выступить».
Все в нашей машине тут же напряглись. Веселье как ветром сдуло. Проходит минута, затем другая. Рация молчит. Мы все в напряжении и готовы выступить. И тут по рации: «Отряд „Сигма“, вам отбой. Можете отправляться в подразделение».
Мы выдохнули и, наконец, расслабились. Через пять минут мы уже ехали в наше подразделение.
Не сказать, что день выдался тяжёлым, но он был непростым. Зайдя к себе домой, я не забыл погладить и покормить кота. Надо было сделать небольшую тренировку. С нашей работой важно всегда быть в форме, держать тело в тонусе. Залез на турник в коридоре, сделал пару подтягиваний, затем слез с него, пару приседаний, пару раз — пресс. На сегодня хватит. Вроде небольшой комплекс, но помогает поддерживать в здоровом теле здоровый дух. После налил себе стакан воды, почти залпом его выпил и лёг на диван.
Как только я занял место поудобнее, включил телевизор. Хотелось посмотреть, что там говорят по новостям. Кнопкой пульта я выбрал нужный канал, и диктор на экране начал вещать: «… в прошлом месяце после увеличения платы за использование земли на территории промышленной зоны в нашем городе, много предприятий подали заявления на банкротство. Под сокращение попал и наш единственный в области хлебокомбинат, который на протяжении тридцати лет радовал всех наших жителей своими хлебобулочными изделиями. А теперь ещё одна новость. Группа недовольных предпринимателей и работников пытались сегодня достучаться до мэра с вопросами „почему“ и главное „зачем“ он губит их бизнес? Но эти вопросы мэр проигнорировал и уехал на своей машине. Группа недовольных попыталась применить силу, но все их усилия были пресечены нашей доблестной полицией…».
Дальше мне уже было неинтересно слушать, ведь мы как раз там были и всё видели. Переключив канал, наткнулся на странную новость: «…уже несколько дней в больницы нашего города поступают граждане с идентичными жалобами на полное или частичное онемение тела. Врачи пока не комментируют данную проблему. Мы будем следить за ситуацией. Репортаж вели…».
Снова не интересно. Ну, странные жалобы, ну, онемело, и что с того? Ну, может, просто отлежали чего себе и всё. Но я не врач и медицинского образования не имею, так что не мне это обсуждать.
С этими мыслями я улёгся поудобнее и провалился в мир снов.
Следующая пара дней пролетела так, что я даже ничего заметить не успел. Тренировки, сбор и постоянные построения. Всё, как обычно. После очередного построения ко мне подошёл Андрей и на ухо шепнул:
— Ты слышал про новую заразу?
Я усмехнулся, ведь кого-кого, но Андрея мне ещё ни разу не приходилось видеть заболевшим. Ведь он столь огромен, что все «болячки» его обходят стороной.
— Ну, слышал пару дней назад, что люди с какими-то жалобами в больницу повалили толпой. И что с того? Наверное, очередной вирус ОРВИ или ОРЗ.
— Нет, друг, тут что-то другое. Ты не смотрел новости сегодня с утра?
— Нет, я сплю почти до того момента, как на работу выходить надо, и мне не до телевизора.
Андрей аккуратно огляделся вокруг, чтобы убедиться, что никто его не слышит, и продолжил:
— Сегодня сказали, что один из пострадавших начал… Кхм…
Я в первый раз увидел Андрея, который мямлил и не знал, что сказать. Но, видимо, мысли в его голове выстроились в нужную цепочку, и он продолжил:
— … ну, в общем сказали, что один из людей начал разваливаться…
— Прямо как наш АвтоВАЗ начал разваливаться или как? И где ты такие новости смотришь? — ответил я, еле сдерживая смех.
— Не, Ваня, ты послушай. Один журналист ведёт своё собственное расследование. И всё это транслирует на своём канале в интернете. В последнем видео он показал, как у пациента начала отходить кожа с руки и даже как отвалился мизинец.
Звучало жутко, но больше походило на какой-то бред.
— Андрей, тебе надо нормально отдохнуть и выспаться. А ты смотришь какую-то ерунду в интернете. Брось ты это дело. Всё это, как там говорится на молодёжном языке? — я немного задумался, но вспомнил это дурацкое слово. — … Фейк, это всё какой-нибудь фейк. А ты ведёшься на всё это, как пятиклашка.
После этого я хлопнул товарища по плечу и пошёл дальше.
Следующий день у нас был выходным. Наконец-то день отдыха, только если, конечно, нас опять не вызовут. Чем сегодня заняться? Небольшая пробежка по парку, пару заходов на спортуголке во дворе, а потом можно и отдохнуть.
Выполнив всё задуманное, я принял душ, взял в руки пульт и начал щёлкать каналы в надежде найти, что посмотреть. Снова новости. О чём сегодня они будут говорить? Мне стало интересно, и я добавил звук:
«…врачи нашей больницы не могут определить диагноз у всё поступающих людей. Для решения данной проблемы к нам на помощь прислали врачей из соседней области, но до сих пор никто из них не дал никакой информации по происходящему. Подождите…».
Диктор, видимо, начал получать указания и замер в ожидании: «…Извиняемся за небольшую задержку, но у нас на прямой линии наш репортёр. Михаил, мы все вас слушаем».
Тут картинка переключилась на мужчину, который был одет в белый халат и, по всей видимости, находился в больнице:
— Спасибо, Екатерина. Мы сейчас находимся в больнице №1 города Малиноград. И нам удалось договориться с главным врачом Синицыным Егором Егорычем, чтобы он дал комментарий о сложившейся ситуации.
Репортёр подбежал к мужчине:
— Простите, Егор Егорыч, как Вы можете пояснить сложившуюся ситуацию в нашем городе?
Видно было, что этому главврачу не до репортажа, но он всё-таки сказал пару слов:
— Ничего серьёзного, просто очередная версия мутации штамма кишечной палочки.
— Егор Егорыч, стоит ли жителям нашего города беспокоиться об этом штамме?
— Абсолютно нечего бояться. А теперь, простите, но я должен идти работать.
После этих слов главврач скрылся из вида камер. Но репортёр всё не унимался:
— Со слов главного врача боль…
Я не успел дослушать фразу, её прервал телефонный звонок. На дисплее высветилось имя «Андрей». Я ответил:
— Алло…
— Ваня, Ваня… — начал Андрей. В голосе друга чувствовалась тревога. — Помнишь, я тебе говорил про странную болезнь?
— Это про ту, где люди превращаются в развалюхи? — я решил немного съязвить, но Андрей юмора не оценил.
— Не превращаются. А начинают разваливаться. Так вот, у моих родителей в деревне подобные симптомы начали появляться.
— Да не переживай ты так, всё обойдётся, — решил я успокоить друга, но тот не унимался.
— Ты не понимаешь. Помнишь, я тебе рассказывал про журналиста, который проводил своё расследование?
— Ну, помню, он там вроде всё снимал и выкладывал куда-то в интернет.
— Да, да. Так вот, в последнем видео он показал, что у того человека начали отказывать органы и затем наступила…
В трубке повисла пауза, но Андрей её нарушил:
— Наступила смерть.
Слово, от которого по спине невольно побежали мурашки.
— Андрей, не заморачивайся ты так. Как он смог это всё заснять? В больницы же никого не пускают.
— Как бы глупо не звучало, но видео он записывает с дрона…
Снова в трубке ненадолго повисло молчание, затем Андрей продолжил:
— Понимаю, что сложно поверить, но я тебе скину видео на почту. Посмотри. Пока сам не увидишь, ничего не поймёшь.
После этих слов Андрей сбросил вызов. На минуту у меня в квартире повисла тишина. Звук уведомления о новом письме прозвучал для меня как выстрел и ещё пару секунд отдавался эхом в ушах.
Недолго думая, я открыл письмо. Там, как Андрей и сказал, была видеозапись. Нажав на просмотр, увидел сначала чёрный экран, но закадровый голос уже начал что-то комментировать: «Сейчас я с помощью моего маленького друга попытаюсь заглянуть в одну из палат больницы №1 нашего города Малиноград. По моим данным, первый пациент находится на третьем этаже».
Затем голос замолчал, стало слышно, как двигатели дрона поднимают его в воздух. Появилась картинка. На экране стало видно белую стену. Затем окно, через которое виднелись кровати, где, по всей видимости, размещались пациенты. Затем дрон остановился и начал фокусироваться на одной из палат. Рядом с кроватью стояло несколько человек. Один из них мне был знаком, и, приглядевшись, я узнал его. Это был главврач Егор Егорыч. Тут дрон начал фокусироваться на пациенте. То, что появилось на экране, было тяжело воспринять. На кровати лежал человек, точнее то, что от него осталось. Кожи местами почти не было, на животе сквозь бинты проступала кровь. Тут у пациента началась судорога. После небольших фикций, голова его повернулась в сторону дрона. И стало видно, что его глаз начал увеличиваться в размерах. Веки его были распахнуты. Так продолжалось до тех пор, пока один из глаз не упал на пол поодаль от кушетки. Картинку пола не было видно, но зато можно было рассмотреть то, что осталось от головы пациента. Врачи засуетились, стало заметно, как грудная клетка пациента замерла и больше не двигалась. Один из врачей решил прощупать запястье больного, но произошло непредвиденное. Вся кисть осталась у медика в руке. Стоявшая рядом медсестра упала в обморок. А в палате начался полнейший хаос.
Продолжение видео я смотреть не стал. Просто выключил его и лёг на диван. В квартире была гробовая тишина. И лишь урчание моего кота немного не вписывалось в эту картину. Я всё не мог поверить своим глазам. Что это было? Точно не новый штамм кишечной палочки.
Телефон снова зазвенел. Звонил не Андрей, а оперативный дежурный. Всех собирают в подразделение, вот и выходной пролетел. Наспех оделся, насыпал моему товарищу сухого корма с горкой, чтобы хватило на пару суток. Никто не знает, на сколько всё это может затянуться.
По приезде нас всех построили и начали объявлять, что это не учебная тревога и все мы здесь собраны по особому указанию.
Перед строем вышел наш начальник и громогласно произнёс:
— Так вот. Все, кого здесь собрали, остаются в подразделении части на неопределённый срок. До особого распоряжения. Теперь всем разойтись и быть наготове.
Если сам начальник такое говорит, то явно что-то произошло.
На протяжении двух дней мы сидели в ожидании. На третий, утром, ко мне подошёл Андрей. Я заметил, что на нём нет лица. Он был бледен словно молоко или даже лист формата А4. Я сразу спросил товарища:
— Что случилось с нашим гигантом философии?
Решил немного разрядить обстановку, но Андрей стал ещё мрачнее и сказал:
— Только что звонил сестре… Она заехала навестить отца с матерью… Когда она зашла в дом, то упала без сознания… Муж не сразу смог привести её в чувства… Так оказалось, что мои родители… Они…
Тут слёзы покатились по непоколебимой щеке нашего гиганта. Но сквозь эти слёзы он сказал лишь одну фразу:
— …они были мертвы…
Вся группа помрачнела. Нам было неописуемо больно за коллегу. Я просто, молча, подошёл к Андрею и попытался обнять его, но мне этого не удалось, так как моего обхвата даже не хватило на это.
— Мы соболезнуем тебе, друг…
— Мы соболезнуем тебе, друг…
Все как один начали говорить эту фразу и выходить на улицу. Оставаться в помещении становилось чрезвычайно жутко. Андрей вновь заговорил:
— Это всё это из-за этой дурацкой болезни… Я же говорил тебе, что у них схожие симптомы… Мне так и не удалось их повидать перед…
Я видел, что даже для самого сурового парня в нашем отряде эти слова даются с трудом, но попытался прервать его:
— Откуда ты знаешь, что это та самая болезнь?
— Ну ты посмотрел ту запись, которую я тебе скинул?
Я утвердительно покачал головой.
— Так вот. Когда сестра пришла в себя, она вызвала скорую помощь. А перед этим она видела в доме их куски… И тут мне всё стало ясно… Что это та самая зараза, что и на видео…
Он достал мобильный телефон из кармана и продолжил:
— Если бы я смог найти виновника или того, кто всё это начал, то я бы его…
Мобильный телефон захрустел и начал сжиматься под давлением могучих рук. Это продолжалось до тех пор, пока из кулака Андрея не полилась кровь. Я остановил его и только в этот момент окончательно понял, что теперь жизнь Андрея не будет прежней.
На следующее утро, не успели пропеть петухи, как говорится, к нам в расположение забегает наш начальник и басом кричит:
— ВСЕМ ПОДЪЁМ!!! ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ МИНУТ НАБЛЮДАЮ ВСЕХ В ОБМУНДИРОВАНИИ.
После этих слов все вскочили и тут же побежали одеваться.
Построение было организовано через девять тридцать две. Мы даже уложились быстрее. Начальник зашёл и уже спокойным голосом произнёс:
— Самсонов Андрей.
Андрей выпрямился по стойке смирно и крикнул:
— Я!!!
— Поступила информация по твоей семье…
Его необычайно грубый голос был спокоен, но он продолжил:
— Мы все приносим свои глубочайшие соболезнования. При других обстоятельствах, мы тебя сразу же отправили бы к родным… Но ты нужен нам здесь.
Затем он осмотрел всех и уже привычным басом заговорил:
— Все вы, наверное, слышали про странную болезнь, которая охватила наш город в последние дни? Так вот, поступила команда от нашего мэра. По нашим сведениям, он тоже заболел… и он дал задание срочно разобраться в этой проблеме, чтобы найти пути решения. Для разъяснения ситуации к нам приглашён один из областных врачей.
Начальник отошёл в сторону и из-за его спины вышел мужчина. Он был худой, бледный и сразу было понятно, что к военной службе он не имеет никакого отношения. Врач неуверенным голосом заговорил:
— Всем доброго дня, господа. Как ваш начальник только что сказал, точнее, он спросил, слышали ли вы про эту новую болезнь? Так вот, нашим лучшим умам удалось узнать, что данный патоген был разработан искусственно, его кто-то создал. Но для начала, симптомы: возможен небольшой отёк, лёгкое головокружение, потеря аппетита, и самое главное — это потеря чувствительности. Нарушение чувствительности — повреждение нервной системы, при котором организм перестаёт адекватно воспринимать раздражение, исходящее из окружающей среды или внутренних тканей. Нарушения чувствительности сильно ухудшают качество жизни больного и часто являются симптомами развивающихся заболеваний. В результате этих симптомов и на их фоне происходит развитие полинейропатии, которая сопровождается отмиранием живых клеток. Сначала отмирают верхние слои кожи, затем всё проходит вглубь. Это происходит, пока болезнь не повредит все жизненно важные органы человека, что влечёт к неминуемой гибели. В результате болезни можно наблюдать отмирание частей тела, вплоть до их отпадания или отрывания от организма.
Мне стало не по себе. Значит, всё то, что я видел по телевизору и по видео, которое мне скинул Андрей, правда? Мои внутренние рассуждения прервал начальник:
— Так вот. Поступила информация, что источник распространения находится в нашем городе. И нам поручено найти причастных к этому. Так что, мы и ещё несколько подразделений отправляемся на несколько точек. На предположительные места. Готовность пять минут. Через шесть мы будем уже выдвигаться. ВСЕМ ВСЁ ЯСНО? — последнюю фразу он прям прокричал.
— Так точно! — хором прокричали мы.
Как и сказал наш начальник, через шесть минут мы уже тряслись в машине в предположительное местоположение источника. Перед поездкой всем вручили противогазы, чтобы сохранить органы дыхания и зрения. Но было мало надежды, что именно по нашему адресу будет то самое место.
Машина остановилась, и мы выгрузились у старой пятиэтажки. Перед выходом начальник сообщил, что предположительная цель находится на четвёртом этаже в квартире семьдесят четыре.
Мы были наготове. Часть наших были готовы войти через окна, мы же были у входной двери со штурмовым тараном. По рации пошла команда: «Заходим!».
Все, как единый организм начали выполнять, доведённые до автоматизма, действия. После того, как мы зашли в квартиру, стало ясно, что в ней никого нет. По имеющимся документам установили, кто обитал в данном жилище. Громов Анатолий Дмитриевич смотрел на нас со страниц паспорта. Такой щуплый парнишка. Везде на стенах висели его грамоты по химии и биологии. Но моё внимание привлекла фотография. На ней был запечатлён наш Анатолий на фоне хлебокомбината. Рядом была схема помещений с адресом. Я тут же доложил об этом начальнику, и всем стало ясно, что по данному месту находится соседнее заброшенное здание с бывшим хлебокомбинатом.
Тут же наша задача обрела новую цель. Все сели обратно в автомобиль и двинулись уже на адрес.
Прибыв на место, пред нами предстал заброшенный гигант прошлого. Уже почти всеми забытой державы, на обломках которой было построено наше Государство.
Было дано задание разделиться и как можно аккуратнее проверять каждый квадратный метр этого здания. Мы с Андреем оказались в одной пятёрке.
Начали наш обход. Старались не шуметь, но попробуй не шуметь, когда вас пятеро и все одеты в броню с оружием на перевес. Нам был дан первый этаж. По истечении семи минут блужданий, мы заметили следы. Они точно не принадлежали нашей группе, тропа вела за угол. Там мы обнаружили лестницу, которая уходила вниз. По рации мы запросили разрешение на спуск. Через десять минут, получив одобрительный ответ, мы пошли на исследование. По дороге стало очень жарко. Стали видны струйки чёрного дыма, который утекал из-под плит. Следуя очевидным подсказкам, мы наткнулись на дверь, которая, на первый взгляд, была закрыта. Только мы хотели её открыть, как из-за неё на нас выскочил мужчина. Это был Громов Анатолий Дмитриевич. Он наткнулся аккурат на Андрея, тот без лишних слов дал парню под дых, и Громова согнуло напополам. Двое из нас остались с подозреваемым, а я с ещё двумя бойцами, вошёл в помещение. Тут, как не сложно было догадаться, творился сущий ад. В помещении были какие-то столы, ёмкости и тому подобное, оно напоминало лабораторию. Но проблема была в другом. Всё вокруг уже было объято пламенем. Нам не оставалось ничего другого, кроме как быстро покинуть помещение и закрыть за собою дверь. По рации тут же доложили, что происходит горение подвального помещения. Ответ поступил незамедлительно, было сказано: «Пожарные подразделения уже в пути». Когда я увидел Андрея, он стоял коленом на лежащем Громове, руки которого уже были скованы наручниками.
Мы подняли подозреваемого и начали волочить его к выходу, но тут он отдышался и заговорил:
— Ну что, цепные псы? Побежали по команде Вашего мэра? Неужто и он уже лежит на адском одре?
Андрей, решив успокоить товарища Громова, сильно вломил ему вновь под дых. Тот снова повалился на пол.
— Значит, я угадал… — сплюнув кровью, заговорил Громов. — Не зря старался я. Целый научный проект развернул для этого урода.
До нас потихоньку стало доходить, что в наших руках тот самый…
— Вы даже, наверное, не смогли определить, как все заражаться начали? — сказал он и вновь усмехнулся. — Так как эта гнида, можно сказать, похоронила всё наше хлебопроизводство, я просто решил, что надо достать гада. Но лично мне было бы не добраться до него. Поэтому я разработал заразу и поразил ею весь наш хлебокомбинат. Если сразу не заразится, то кто-нибудь из окружения сможет ему принести сия прелесть. И пока мы дорабатывали нашу последнюю продукцию, которая ушла на продажу на всю область, я добавил в тесто своё чудо-зелье. Результаты которого вы уже все наблюдаете.
И тут он начал смеяться. Его смех не был похож на здоровый. И самое страшное, что этот хохот эхом отражался от стен и окружал нас. Но тут средь больного хохота раздался звук, который нельзя спутать ни с чем. Перещёлкнул предохранитель на пистолете. Я посмотрел на Андрея. Он приставил пистолет к голове Громова и произнёс:
— Это тебе за моих родителей…
Последовал выстрел. На секунды все были шокированы. Я рванул, чтобы отобрать пистолет у Андрея, но не успел. Он направил его в другую сторону… Щелчок… Выстрел… На полу подвала теперь лежит два трупа. Один из них Громов — виновник всей этой заварушки. Второй — Самсонов Андрей. Его тело лежало в неестественной позе, и по полу растекалось две лужи крови. Стало невыносимо больно от того, что я не смог помешать ему сделать второй выстрел… Но уже ничего не поделаешь…
Спустя трое суток нас всех отпустили по домам. Семья Самсоновых за последние несколько дней потеряла троих, среди них наш гигант и философ, а также мой друг, Андрей…
В результате пожара сгорела вся лаборатория. Никто так и не смог понять, как этому парню удалось создать столь чудовищный вирус в подобных условиях. А по лечению? Лучшие головы мира ещё бьются в решении этой проблемы. А перед моим взором теперь всегда предстаёт гигант Андрей, который сидит сверху над Громовым, а тот, в свою очередь, с окровавленным лицом улыбается. И его смех до сих пор снится мне по ночам.
Нам всем дали внеочередные отпуска с условием того, что мы не будем покидать город.
Свой выходной я решил провести дома. Мой верный кот оказался у меня на коленях и начал свою заворожительную мелодию.
Не знаю, сколько я так просидел, но время уже клонилось к вечеру. Надо не забыть сделать пару подходов… Сегодня какая-то слабость с утра… Ничего страшного, пару упражнений выведут всю хворь из моего тела.
Сначала пару подходов отжиманий, затем пресс и турник. Я подтянулся пару раз и вдруг услышал, как что-то упало на пол со странным звуком. Увидел лишь тень кота, который пулей исчез под диваном с чем-то в зубах. Закончив подтягиваться, решил посмотреть, что там утащил кот. Подойдя ближе, увидел, как мой чёрный Василий что-то грыз. Мне стало интересно, что может там быть. Отогнав кота, поднял с пола странную вещь. Мягкая и бежевая на цвет, с небольшими капельками крови. Продолжил разглядывать «это» по дороге в душ. Пока мой взгляд не наткнулся на моё отражение в зеркале. Что-то не так со мной. У меня нет… И, посмотрев на то, что лежало в моей руке, понял, что у меня нет левого уха…
Серость
Я открыл глаза, в голове был странный шум. Перед взглядом была серая пелена. Начиная вставать, протёр свои глаза. Всё это очень странно. Голова не болит, хотя она же…
Тут же ощупал себя всего, чтобы понять. Нет, всё на месте, хотя мне почему-то кажется, что моя голова должна просто ужасно болеть, но этого не было. Уже поднявшись на ноги, огляделся вокруг. Никогда не был в подобном месте. Перед глазами и впрямь был слабоватый серый туман. А вот за ним… Я вгляделся в даль. Почти ничего не видно вокруг, лишь серая земля под ногами и никакой растительности, даже ни одного намёка на её существование.
Стало ясно, что надо разобраться, где же я нахожусь. Надо поскорее выйти из этого странного тумана. Пока шёл сквозь мглу, начал задумываться. Как я здесь очутился? И почему у меня такое ощущение, что голова должна ужасно болеть, хотя этого не было?
Разгоняя воздух пред собою руками, я надеялся, что побыстрее смогу выбраться из этого непонятного места. Так, стоп. Начинаю припоминать. Я шёл в своём городе на работу. В моих ушах играла музыка из наушников, такая ритмичная, что даже мои ноги шли в такт. А голос приятно напевал про чудесную жизнь… Так, телефон, эта музыка звучала из него. Руками ощупал себя и не нашёл ничего, вообще ничего. Ни телефона, ни других вещей в моих карманах.
Ну, видимо, всё это я потерял или выронил. Неважно, это всего лишь вещи, их можно будет потом купить снова. Но что было дальше? Я шёл и даже подпевал приятному голосу из наушников, как произошло… Точно, был большой и чёрный внедорожник, который мчался в мою сторону. Я лишь краем глаза заметил его, а дальше? Я задумался, слегка почесал голову и вдруг вспомнил. Дальше был удар. Из-за которого я оказался на капоте этого внедорожника. А что было потом? Не помню. Дальше в памяти лишь пустота и ничего более.
Это что получается? Я умер или лежу без сознания посреди дороги, на которой меня сбили? Да нет, такого не должно быть. Если я умер, где же свет в конце коридора? Ну или его подобие? Ничего такого не было, лишь серая земля и такой же туман вокруг.
Но я же всё чувствую. И с этими мыслями ткнул себе в щёку. Да, ощущение прикосновения есть. Тут же вспомнилась цитата: «Пока ты чувствуешь боль — ты жив…». Значит всё это мне кажется.
С этими мыслями я ускорился и перешёл на бег, чтобы быстрее покинуть эту серую темницу.
Уже через какое-то время я заметил, что туман начинает рассеиваться, что он вот-вот кончится. И я надеялся, что моему взору откроются знакомые пейзажи или строения родного города. И вот туман стал совсем блёклым. Я в надежде закрыл глаза и начал думать, что это всё дурной сон и скоро я буду дома. Пока бежал с закрытыми глазами, начал обратный отсчёт.
Десять. Девять. Восемь. Семь. Шесть. Пять. Четыре. Три….
Тут моя нога запинается о другую ногу. И моё тело, продолжая движение вперёд, летит на серую землю. Успеваю открыть глаза и подставить обе руки, чтобы смягчить удар. И вот удар. Больно, наверное, обе кисти в кровь стёр, пока ехал по земле. Немного отряхнувшись, оглядел свои руки. Было больно, но крови на них не было. Что же это такое? Я встал и обомлел от ужаса.
Вокруг меня уже не было тумана, но перед взором открылась другая картина. До самого горизонта раскинулась бескрайняя серая пустошь. Над ней висело такое же безжизненное солнце. Оно было огромным, но тепла от него не ощущалось совсем. Я огляделся, чтобы увидеть хотя бы что-нибудь. Но вокруг была лишь серая и безжизненная пустошь с таким же солнцем над ней.
Ни одного дерева, ни одной травинки и ни одного живого существа в радиусе моей видимости. Что же это всё такое? Где я очутился? И как отсюда выбраться?
Я решил бежать, бежать в любую из сторон, пока что-нибудь не найду, а может кого-нибудь? Ноги мои несли меня, дыхание сбивалось, но сдаваться было ещё рано. Я не знал, сколько я уже бегу, но никаких изменений вокруг не было. Всё также, серая пустошь и ничего более.
Я остановился и упал на землю без сил. Перевернувшись лицом к небу, подумал, что мне конец. Стало невыносимо грустно от ощущения полной безысходности. С этими мыслями я уснул.
Не знаю, сколько я проспал, но проснулся со странными мыслями. И, оглядевшись вокруг, увидел всё ту же серую пустошь. Защемило в груди от осознания того, что это всё мне не приснилось. Захотелось заплакать, но слёз в глазах не оказалось, и от этого стало ещё поганее на душе. А когда в последний раз я пускал слезу? Уже даже и не вспомнить.
Решил снова встать и продолжить свой путь, нельзя сдаваться, какой бы трудной не оказалась ситуация вокруг. Я встал и, стряхнув с одежды грязь, побрёл дальше.
Не знаю, сколько уже длится мой путь. Минута? Или час? Может больше? Я не знаю, времени я не ощущаю совсем. Но вдруг я заметил странную тень впереди. Я тут же поспешил. Приближаясь, узнал, что это тоже человек и он тоже идёт куда-то. Но лица его не было видно, и я постарался нагнать его. Поравнявшись с ним, я положил руку на плечо и сказал:
— Извините меня…
Обернувшись, путник застал меня врасплох. Под капюшоном его плаща было человеческое лицо, но оно как будто начало меркнуть. Путник же, посмотрев в мою сторону пару мгновений, отвернулся от меня и уже собирался продолжить свой путь дальше. Но я не мог его отпустить дальше, надо узнать, где же мы и что происходит?
— Простите меня ещё раз…, — продолжил я. — Но скажите, пожалуйста, где это мы находимся?
Путник повернулся ко мне и лицом полным страдания произнёс:
— Мы, ты, я… Находимся нигде и везде одновременно…
Голос его был очень тихим и слабым. Но я хотел выбраться отсюда и решил продолжить опрос:
— Что это значит ваше нигде и везде? И как отсюда выбраться?
Путник лишь слегка стряхнул мою руку со своего плеча и продолжил:
— Мы нигде и везде одновременно. Это конец пути. И выхода отсюда нет.
Его слова отдались болью внутри меня. Это что же такое он говорит? Как же не выбраться? Ведь меня там ждут…
— Простите меня за невежливость, но что тогда нужно делать дальше? — спросил я и понадеялся, что его последующие слова принесут утешение моему сердцу. Но следующая его фраза снова ввела меня в ступор:
— Тут ничего делать не придётся. Теперь здесь существуешь лишь ты и никого более. Подумай, вспомни всё, что в твоей жизни произошло. Какие действия ты совершал. Чем больше свершений, тем дольше ты сможешь пробыть тут.
— А что же будет потом? — не стерпел я. На что мне последовал ответ:
— А дальше наступит конечная фаза пребывания тебя здесь.
— И что же влечёт эта фаза за собой?
— А это сможешь узнать лишь ты…
После этой фразы он ткнул мне в грудь и уже собрался идти дальше, но я решил задать последний вопрос:
— Простите, но я не узнал вашего имени.
Путник обернулся и ненадолго скинул капюшон, где было еле видимое очертание его головы, но лица почти не было видно.
— Я — Тэмуджин, или как все меня называли — Чингисхан. Но моя история подошла к концу. Запомни, чем больше свершений тобой было сделано, тем дольше ты сможешь оставаться здесь…
После этих слов он накинул капюшон на голову и продолжил свой путь. Он оставил меня с кучей вопросов, но я ничего не мог ни сделать, ни понять. Что же он хотел этим сказать? Надо помнить свои деяния? Что это может значить? И почему он так чётко назвал своё имя? Я посмотрел в даль, провожая взглядом фигуру путника…
Это был Великий Чингисхан, предводитель татаро-монгольского ига… И всё… На этом мои познания в истории заканчивались… А как же зовут меня? Что же сделал я за свою жизнь? Помню лишь только, что работал в офисе и жил один в съёмной квартире в том же городе… А друзья, родные? Были ли они у меня?
Полностью погрузившись в эти мысли, я продолжил уже мой путь. Только чем дольше я шёл, тем больше понимал, что свершений в моей жизни не было. После смерти меня никто не вспомнит, что там говорить, даже я сам не помню свою жизнь…
И всё это значит, что я прожил свою жизнь зря?
Не знаю, сколько времени прошло. Минута? Десять? Час? Месяц? Год?
Но я всё также шёл и пытался осознать, кем же был я… Пока не посмотрел на свои руки. Их уже было почти не видно. Значит, вот как я встречу свой конец. Просто исчезну, не оставив и следа о своём существовании… Чтобы не потерять себя, надо сиять аки звёзды в небе, но я же блёк на фоне других людей. Значит ли это, что меня и не было никогда? Хороший вопрос, но ответа на него я уже никогда не узнаю…
Без следа позади
Ты так сладко спишь под ярким блеском луны,
И в ночной тиши какие снятся тебе сны?
Возьму твою ладонь, прижму к своей щеке.
Ах, знала б ты, как тяжко сидеть и ждать рассвета мне…
(КняZz — Сидеть и Ждать («Роковой карнавал»))
Я сидел у изголовья кровати, где лежала моя девушка Елена. Глаза её были закрыты. Мне оставалось только сидеть и ждать, когда она проснётся. Первые лучи солнца заскользили по её лицу, переливаясь всеми цветами. Такая игра света вызвала у меня непроизвольную улыбку. Сразу вспомнилось, как мы с Леной познакомились…
Я вырос в детдоме. Воспитатели говорили, что у меня нет родных родителей и поэтому за мной приглядывают в этом месте. В один из дней мы пробегали с мальчишками по коридору и заметили, что в главном холле происходит что-то интересное. Я увидел, что к нам заводят новенькую. Это была девочка лет восьми, с прекрасными светлыми волосами и небольшой родинкой под правым глазом. Она тогда выглядела очень расстроенной и не шла на контакт с кем-либо. Уже после я узнал от воспитателей, что её родители погибли в автомобильной катастрофе и теперь у неё не осталось никого. Обдумав это, я решил, что надо подбодрить девчонку.
В обеденный перерыв я подсел за стол рядом с ней, чтобы познакомиться:
— Привет, меня зовут Макс!
Ответа не последовало, но я не был намерен так просто сдаться.
— Сегодня вечером мы идём играть в футбол во дворе. В нашу команду нужен ещё один человек. Ты же составишь нам компанию?
Она молчала. Я заметил, как задрожали у неё руки. Пальцы ненадолго ослабили свой хват, и ложка полетела прямо в тарелку с супом. Суп расплескался и залил все вокруг, а кусок капусты волшебным образом плюхнулся девчонке точно на нос. Стало заметно, что её глаза начали наполняться слезами. Я быстро среагировал и, взяв салфетку, убрал еду с её лица, затем сказал:
— Впервые вижу, как из-за капусты девчонка слёзы пускает!
И после этой фразы засмеялся. Глядя на меня, она тоже улыбнулась и начала хохотать. После небольшой весёлой паузы эта девчонка протянула мне руку:
— А меня зовут Лена!
Я не стал тянуть избушку за её курьи ножки и, протянув в ответ руку, пожал её.
— Приятно познакомиться!
Вот так мы с Леной познакомились. Мы несколько лет дружили. В один из дней ей попался в руки какой-то модный журнал. На его страницах красовались девушки в шикарных платьях, и Лена загорелась идеей, что хочет так же модно одеваться. В детдоме, разумеется, у неё это не получалось. Но вот после того, как мы «вышли в люди», всё изменилось.
После детдома мы пошли учиться: я на сварщика, а она — на швею. За несколько лет, проведённые вместе, мы с ней очень сблизились и решили жить вместе. Со временем я стал более вспыльчив, а Лена стала любительницей потранжирить наш общий бюджет на себя. В эти периоды она могла спустить все деньги на одежду из новой «линейки» очередного модельера. Порой приходилось даже перебиваться в еде. Когда Лена тратила всё без моего ведома, я начинал злится на неё. На этой почве мы часто ругались, но руку на неё я никогда не поднимал, я ведь любил её.
Прошло уже три с половиной года, как мы живём с ней вместе. В последний год разговоры у нас заходили про свадьбу и про детишек, но я всё не был готов к такому. Хотя теперь, мне кажется, что стоит поговорить с ней об этом, когда она проснётся.
Я всё сидел у изголовья кровати, где лежала моя Лена, и не мог налюбоваться тем, как же она красива. А теперь, когда лучи солнца заиграли в её волосах, так вообще не оторвать глаз.
Тут мне в голову пришла интересная идея. Лена очень любит кофе. Может мне сварить для неё чашечку этого бодрящего напитка, и от чарующего аромата она проснётся?
Я тут же помчался на кухню и, будучи уверенным в своей идее, поставил чайник на плиту. А может быть ещё приготовить её любимые вафли?
На всё про всё у меня ушло минут двадцать, может двадцать пять. К моему приходу Лена всё также лежала на кровати. Я решил, что поманить её ароматом кофе — хорошая идея. Но только это не подействовало. Расстроившись, я сел и сам выпил этот кофе.
Вновь посмотрел на неё и подумал, что если немного принарядить её, то может Лена, проснувшись, обрадуется?
В прихожей взял её любимый шафрановый шарф. Он так замечательно на ней смотрелся. Подойдя к Лене, увидел, что по её лицу ползёт наглая муха, и быстро отогнал это членистоногое от моей любимой.
Я аккуратно приподнял её голову и повязал чудный шарф на шею Лены, чтобы скрыть страшные, синие следы…
Намедни, днём ранее
Мы только пришли из торгового центра с полными сумками вещей и продуктов. Лена как-то умудрилась потратить все свои деньги на косметику и ещё часть моих средств ушло на новые туфли с платьем. Я был на взводе.
Лена сняла свой шафрановый шарф в прихожей и обратилась ко мне:
— Знаешь, Макс, а ведь мы ещё не купили мне новый телефон.
— У нас пока нет на это денег, — нервно ответил я.
— Но ты же обещал купить мне новую модель. У моего уже камера плоховата. И вообще мой телефон уже старый. Я хочу новую модель!
Мы сели на кровать в спальне, а Лена всё не унималась:
— Вот ты всё этим сварщиком работаешь на этом дурацком заводе. А у Катьки парень бизнесом занимается и много зарабатывает.
— И что ты этим хочешь мне сказать?
Такие разговоры возникали у нас нечасто, но обычно ничем хорошим это не заканчивалось.
— Я же говорила, что тебе надо поискать другую работу, а то с этой тебя никогда не бывает дома. Кому же обо мне заботиться?
— Ну, пожалуйста, не начинай, Лена. Я же тебе говорил, что мы сейчас пытаемся закончить очередной заказ. Наш мастер сказал, что мы все неплохо получим, но для этого надо работать. Ты же знаешь, что я тебя люблю и делаю это всё ради тебя, ради нас с тобой.
— Ну, не знаю. Мне вот подруги говорят, что ты колхозный лох и что зря я с тобой связалась.
От нарастающей ярости у меня внутри всё разгорелось.
— Это я колхозный лох? Нет! Всё, что у нас сейчас есть, получено моим непосильным трудом. А ты всего лишь жалкая дура, которая работает швеёй.
— Не смей называть меня дурой!
После этих слов Лена отвесила мне неслабую такую пощечину.
— Подруги были правы, когда говорили, что ты лох, от тебя надо уходить и начинать новую, лучшую жизнь, а то…
Дальше я уже не слушал. От ярости глаза налились кровью и уши заложило. Я схватил Лену за её шею и начал сжимать мою хрупкую любимую женщину.
— Я не хочу, чтобы ты говорила так обо мне! — закричал я ей в лицо, пока она жадно хватала ртом воздух. Её руки начали бить по моим, ногтями она принялась царапать моё лицо. А я хотел, чтобы она замолчала и не говорила про меня эти гадости. Глаза Лены были полны ужаса, но я не останавливался. Из хрупких ручек выпал телефон. Я краем глаза заметил, как он упал на пол и разлетелся на части. Руки у моей любимой перестали оказывать сопротивление и повисли плетьми. В Лениных глазах я смог увидеть своё отражение и лишь тогда с ужасом осознал, что же я сделал.
Нет, нет, нет.
Она всего лишь уснула. Сейчас я помогу ей лечь поудобнее, и у нас снова всё наладится…
Антреприза
И вот Апофеоз нашего спектакля. Сначала в зрительном зале стояла гробовая тишина, затем раздались аплодисменты! Все зрители в диком восторге. Вставая с мест, они взрывают зал бурными овациями. На сцену летят букеты цветов. Замечаю, что в ложе сидит мэр нашего города и безудержно хлопает в ладоши.
Вот он, мой первый апофеоз. Я стою на сцене и еле сдерживаю слёзы радости. Никогда не думал, что у меня получится добиться успехов в актёрской игре. И всё-таки мне повезло оказаться на этой сцене. Вот он! Мой час славы. Я добился этого.
За несколько месяцев до
Меня зовут Михаил. Я выпускник государственного театрального института. По окончании у меня были планы устроиться в театр и реализовать свою давнюю мечту — выступать на сцене.
Но шли месяцы. Ни один театр в моём городе не принимал меня. В одном сказали, что у меня рост не тот, какой им нужен. Во втором, что голос не поставлен, и следует обратиться к ним, когда я исправлю всё это. Ну и так далее.
Жить приходилось в съёмной квартире. Шли месяцы, а работу достойную мне так и не получилось найти. Приходилось соглашаться на очередную халтуру, чтобы оплачивать проживание и пропитание. Девушка, с которой я жил, ушла от меня. Сказав напоследок: «Не хочу связывать свою жизнь с таким неудачником, как ты». Её слова ранили меня в самое сердце. Неделями я не мог найти себе места, и, чтобы хоть как-то отвлечься, работал, не покладая рук.
Можно было уехать обратно к родителям в деревню. Но я приехал сюда, чтобы стать актёром, и, пока я не получу хоть какую-то роль в театре, даже не стоит возвращаться домой.
Сейчас я работал на очередной халтуре — в доставке еды, и после выполненного заказа направлялся к следующему адресату. Стоя на остановке, увидел небольшую рекламку. В ней говорилось: «Антреприза Синельникова ищет актёров для новой постановки. Если вы актёр или хотели бы им стать, то обязательно приходите к нам». И внизу приписка: «Ждём всех, даже не владеющих актёрским мастерством».
Разглядывая рекламку, я чуть было не пропустил свой автобус. Перед тем как залететь в салон транспорта, решил сорвать её и уже после работы подумать над этим предложением.
Вернувшись домой, у меня уже не осталось сил даже на то, чтобы сходить в душ. Я, почти не раздеваясь, упал на кровать и провалился в царство Морфея.
Утром меня разбудил звонок телефона. Мельком взглянув на экран, увидел, что звонит владелец квартиры. Я ответил, затем последовал голос:
— Алло, Михаил?
— Да, здравствуйте.
— Тут такое дело, Михаил…. Со следующего месяца я повышаю вам квартплату.
У меня душа ушла в пятки. Как? Я еле свожу концы с концами, а тут такая новость. Но, подавив своё возмущение, спросил:
— А почему?
— Я как-то заходил к вам, чтобы забрать свои вещи. И увидел, что почти во всех комнатах царит полный хаос. Мусор лежит то там, то тут. Куча одежды разбросана повсюду. А про гору посуды, которая копится на кухне, я вообще молчу.
— Но, а почему Вы приходили в квартиру без моего ведома, ведь я…
Мне не удалось закончить фразу, немного взбудораженным голосом владелец прервал меня:
— Хватит тут задавать вопросы! Мне очень не понравилось состояние моей квартиры. И либо вы увеличиваете оплату и продолжаете так жить, либо через 30 дней, согласно нашему договору, вы съезжаете.
— Но как же…
— Я же сказал, что хватит уже задавать дурацкие вопросы. Срок вам на раздумья — два дня. После жду вашего звонка с ответом.
В телефоне послышались гудки. Моё сердце бешено застучало, паника нарастала. Что делать? Откуда взять лишние деньги на оплату? У меня даже никакой заначки нет, ведь всё уходит на то, чтобы тихо существовать здесь. А теперь это всё будет разрушено, лишь из-за одной прихоти этого козла.
Я сел на диван, обхватив голову руками. Надо попробовать сегодня взять дополнительную смену, и, видимо, забыть на время про сон. И про еду тоже можно будет не переживать. Ведь на неё у меня просто не останется средств.
Осознав весь этот кошмар, я быстро начал собираться на работу. Надевая куртку, я увидел в прихожей вчерашний буклет. Надо будет сходить туда и узнать, что там такое. Но это будет потом, а сейчас пора выдвигаться на заработки.
Закончив с работой, этим же вечером, я снова вспомнил о рекламке. Адрес театра был в 40 минутах ходьбы от того места, где я сейчас находился, и я решил пройтись до него. Как же прекрасен вечерний город! Дороги уже почти опустели, нет ни автомобилей, ни людей. Я поднял голову, но из-за света мегаполиса звёзд не было видно. А как же было хорошо в родной деревне: ляжешь во дворе и любуешься ночной красотой небосвода.
По пути начал замечать, что ухожу всё дальше, в незнакомый мне район. И даже не понял, как оказался возле здания, которое было изображено на рекламке. Само строение ничем не выделялось: не было ни помпезности, ни украшений. Общие черты театра в нём проглядывались. Я волновался, но, поборов свою неуверенность, всё-таки открыл дверь и вошёл в здание.
Внутри всё выглядело так же скромно. Полагаясь на интуицию, я открыл ещё одну дверь и попал в зрительный зал. Там проходила какая-то репетиция. Услышав мои шаги, из партера на меня обернулся мужчина. Он тут же скомандовал людям на сцене:
— Продолжайте, я сейчас подойду.
Затем направился в мою сторону. Мужчина был худощавого телосложения, слегка прихрамывал на левую ногу, а в левой руке держал трость, на которую опирался при ходьбе. Я решил не скромничать и заговорил первым:
— Здравствуйте! Я пришёл по объявлению.
Из-за света софитов, которые были установлены на сцене, мне до сих пор не удавалось хорошо разглядеть этого мужчину. По всей видимости, именно он был режиссёром. Сделав ещё два шага, мужчина остановился и произнёс:
— Прекрасно! Прекрасно! Наш театр рад видеть новых гостей в своём зале. И, простите меня за грубость, я забыл представиться. Зовут меня Виктор Синельников.
После сказанного он сделал небольшой поклон, в знак приветствия. Я же не заставил себя долго ждать и, повторив этот же жест, сказал:
— Меня зовут Михаил Иванов. И я хотел бы узнать о работе в вашем театре.
Виктор Синельников сделал ещё два шага вперёд, и теперь я мог разглядеть его лицо. На вид ему было лет пятьдесят с небольшим. Седина, которая покрывала его голову, уже почти справилась со своей работой, и только часть чуть тёмных волосинок свисала у висков. По лицу Виктора Синельникова, можно было понять, что мужчина много повидал в своей жизни. Через его правый глаз проходил шрам, небольшой, но достаточно глубокий, чтобы сделать зрачок белёсым. Но не успел я рассмотреть его, как режиссёр с приглашающим жестом сказал:
— Это хорошо! Пойдёмте присядем в партере, посмотрим на репетицию, а заодно обговорим причину вашего прихода.
Мы не спеша прошли и сели на кресла в первом ряду. Репетиция на сцене продолжалась. Люди стояли на подмостках с текстами в руках и разучивали свои роли. Меня это всё ужасно вдохновляло. Я хотел быть там с ними, а не сидеть в партере. Но тут режиссёр заговорил:
— А знаете ли вы, что этот театр я построил почти собственноручно?
Я отрицательно покачал головой. Тогда Виктор Синельников продолжил:
— Когда-то это был старый и заброшенный склад. Я увидел в нём потенциал. И когда зашёл внутрь, то перед моим взором предстал театр. Я должен был вдохнуть в эти развалины новую жизнь. И на всё это ушло целых семь лет.
Он вздохнул, как будто с сожалением, но продолжил:
— Сначала возникали сложности с самой стройкой. Дальше мне пыталась помешать наша городская администрация. Им чем-то не угодила моя идея. Но вроде только с ними получилось наладить контакт, как меня начали «душить» проверками. Раз за разом мне выносили очередные замечания, которые за собой тянули огромные суммы. И вот после долгих семи лет, у меня наконец-то получилось со всем этим покончить. А теперь же…
Он привстал с места и, разводя руками по сторонам, сказал:
— А теперь же я хочу поставить такую постановку, чтобы весь наш город, а может и вся страна прознала про мою антрепризу.
Тут он повернулся ко мне и немного сконфуженно сказал:
— Простите, я всё про себя и про мою антрепризу. Давайте теперь о Вас поговорим. Для начала, Вы же пришли ко мне, чтобы попробовать себя в актёрском мастерстве?
— Да! — выпалил я. — Я очень давно мечтаю стать настоящим актёром. И даже выучился в нашем государственном театральном институте. Но по профессии до сих пор не получалось нигде устроиться. Поэтому работаю, где придётся. Только для того, чтобы прокормить себя и иметь крышу над головой. Но сейчас настали плохие времена, работая почти сутки напролёт, я еле-еле свожу концы с концами. Поэтому простите сразу за такой вопрос, но как у вас с оплатой?
Было безумно стыдно сразу спрашивать о деньгах, но без них меня просто выгонят со съёмной квартиры, и придётся искать новое жильё.
Только теперь я заметил, что Виктор Синельников всё это время очень внимательно смотрел мне в глаза, так, словно пытался вглядеться в мою голову. Но скоро он нарушил неловкое молчание, обратившись к актёрам на сцене:
— Делаем перерыв на сорок пять минут, затем я наблюдаю здесь всех снова.
После его слов все, как по свистку, не спеша, но в то же время очень быстро, ретировались за кулисы. Затем Виктор Синельников обратился ко мне:
— Ну, Иван, покажи, на что ты способен!
И жестом указал мне на сцену. Я был немного взволнован. Но чего мне стоило ожидать? Меня, конечно же, должны были проверить, узнать, на что я способен и каков мой потенциал. Я поднялся на сцену и посмотрел на Синельникова.
— Для начала, какие стихотворения наших соотечественников вы знаете? — спросил он. В этот момент он всё так же смотрел мне в глаза, как будто искал там что-то.
— Я знаю несколько стихотворений наизусть, но всё же… — не успел я закончить речь, как Виктор Синельников, перебил меня:
— Михаил Юрьевич Лермонтов, произведение «Узник». Сможете исполнить?
Я немного опешил. Но погодите, совсем немного порыскав на просторах моей памяти, я отыскал его, и, ДА, я его помню.
— Да.
— Отлично, тогда начинайте читать и заодно попытайтесь передать эмоции, которые автор заложил в данное произведение.
Немного прочистив голос, я начал:
— Отворите мне темницу,
Дайте мне сиянье дня,
Черноглазую девицу,
Черногривого коня.
Я красавицу младую
Прежде сладко поцелую,
На коня потом вскочу,
В степь, как ветер, улечу.
Но окно тюрьмы высоко,
Дверь тяжёлая с замком;
Черноокая далёко,
В пышном тереме своем;
Добрый конь в зелёном поле
Без узды, один, по воле
Скачет, весел и игрив,
Хвост по ветру распустив…
Одинок я — нет отрады:
Стены голые кругом,
Тускло светит луч лампады
Умирающим огнём;
Только слышно: за дверями
Звучно-мерными шагами
Ходит в тишине ночной
Безответный часовой.
(Михаил Лермонтов. Узник)
По ходу текста я пытался движениями и мимикой показать всю силу воли и стойкость характера, которые помогали этому узнику бороться с тяготами жизни.
Я не ожидал от себя, что смогу хоть что-то показать. Но, кажется, получилось неплохо. Даже струйка пота стекла по моей спине. Виктор Синельников сначала сидел молча, затем встал и начал аплодировать:
— А у вас талант. Я поражён. Это была интересная интерпретация великого Михаила Юрьевича Лермонтова. Теперь же спускайтесь со сцены и идите ко мне поближе.
Я не заставил долго себя ждать, и почти в это же мгновение оказался рядом с Виктором Синельниковым. Он сразу же молвил:
— Вы прекрасно играете. Мне понравилось, но Вам ведь не терпится узнать о заработке?
— Да! Для меня это очень важно.
— Если Вы согласитесь играть у меня в антрепризе, то возможно Вам придётся позабыть про ваше финансовое состояние.
Его ответ прозвучал для меня двусмысленно. Тут либо я буду получать так много денег, что не буду в них нуждаться. Или же что-то другое. Но пока я обдумывал, он всё сказал вслух:
— Если Вы согласитесь играть у меня, то я буду обязан предоставить Вам пропитание, содержание и, конечно же, самое главное! Мои актёры, все проживают под крышей этого театра.
— Подождите, подождите. То есть вы хотите сказать, что мне надо переехать к вам сюда? А если случится так, что я захочу уйти или мне что-то не понравится?
— Ну для начала мы с Вами подпишем контракт. Если Вы соглашаетесь участвовать в моей антрепризе, то Вам придётся по условиям нашего договора, отработать у меня не менее одного года.
— А что же будет по окончании договора?
— Мы сможем просто заново подписать его и продолжить работать с Вами. Но есть одно НО.
— Какое же?
— Никто не должен узнать, что происходит в нашем театре.
— То есть это условие о «неразглашении условий нашего контракта»?
— Ну, своего рода, да.
От этих новостей у меня всё играло и пело внутри. Как же здорово. Теперь не придётся горбатиться на этой доставке еды и прочих заработках. И самое главное — не придётся дальше снимать квартиру.
Я не успел сказать ни слова, Виктор Синельников опередил меня:
— Если Вас всё устраивает, то можете приходить уже завтра, в любое удобное время. Мы сможем сразу подписать наш контракт, и он вступит в силу с момента его обоюдного согласования.
— Меня всё устраивает!
После этих слов я пожал руку Виктору Синельникову, а затем бегом помчался к выходу. Теперь сразу столько хлопот свалилось с моих плеч!
На следующий день я быстро собрал все свои вещи, позвонил этому дураку арендодателю, объявив, что более не нуждаюсь в его скромном жилище. Также связался со всеми своими работодателями и сказал, чтобы меня более не ждали. Я питал большие надежды на свою будущую профессию.
К обеду я уже стоял у входа в театр Виктора Синельникова. Вглядываясь в незамысловатые фасады здания, я думал о том, что ещё вчера Михаил Иванов был никем. А сегодня станет актёром, станет тем, кем мечтал быть всю свою осознанную жизнь.
Зайдя в зал, я увидел Виктора Синельникова, который сидел в первом ряду и смотрел на пустую сцену. Я подошёл ближе. Он услышал мои шаги, и, видимо, отвлёкшись от своих мыслей, встал с места и с улыбкой сказал мне:
— Я рад, что Вы решились на это. Давайте пройдём ко мне в кабинет, там уже закончим все формальности и приступим к подготовке.
Я последовал за ним. Мы прошли за кулисы, затем повернули один раз, потом второй, и уже когда подошли к кабинету, я окончательно запутался. Самостоятельно выйти отсюда я бы точно не смог.
Когда мы вошли, я увидел довольно пустую комнату, где стояло только два стула и стол. На столе лежали бумаги. Виктор Синельников сказал:
— Оставьте пока свои вещи в этом углу и присаживайтесь.
Он указал на свободный стул, а сам присел на другой. После этого он сразу протянул мне два контракта и сказал:
— Там прописано всё то, о чём мы с Вами разговаривали вчера. Если у Вас есть желание, то можете начать прочтение. Но предупреждаю сразу. Там очень много юридических строк, которые Вы наверняка не сразу сможете осмыслить. Но если же Вам будет так угодно, то можете сразу подписать, и мы начнём работу.
Я был так рад всему этому, что просто сразу подписал все бумаги и сказал:
— Я готов. Готов стать частью вашей антрепризы.
— Это чудесно.
После этих слов в его глазах появился неуловимый блеск. Синельников сказал:
— А теперь берите свои вещи, и я провожу Вас в Вашу комнату.
Мы встали из-за стола. Я наклонился, чтобы взять вещи, позади послышался шорох, а затем последовал удар, после которого сознание покинуло меня.
Когда у меня получилось открыть глаза, то, что предстало перед моим взором, поразило и ужаснуло меня до каждой частички моего тела. Я лежал на каком-то столе, к которому я был привязан по рукам и ногам. Вокруг всё выглядело очень ярко и бело. Не успев сказать и слова, я услышал голос, который обращался ко мне:
— Михаил Иванов. Родился в небольшом селе, там же и вырос. Родители отправили единственного ребёнка в город на обучение, а сами остались жить в своём маленьком домике и вести хозяйство. Михаил Иванов отучился в государственном театральном институте и желал, даже мечтал, стать актёром. Но его жизнь сложилась иначе. А теперь он попал ко мне, в мой театр.
После этих слов я смог увидеть его, Синельников был одет в медицинский халат, на лице была белая маска, на руках — перчатки. Мне хотелось кричать, или хотя бы что-то ответить ему, но этому мешал посторонний предмет во рту. Виктор Синельников продолжил монолог:
— Когда Вы пришли ко мне, то я понял. Вам суждено стать актёром. Под моим началом Вам удастся достичь невиданных ранее высот и осуществить Вашу мечту. Но, когда Вы играли впервые на сцене моего театра, то я понял и то, что Михаил Иванов не сможет добиться успеха. Всё потому, что Вы всю жизнь играете не свою роль. Но теперь я помогу Вам обрести себя и воплотить в жизнь замысел Создателя.
После этих слов он взял со стола шприц, и, подойдя ко мне ближе, ввёл его мне в шею, повторив напоследок:
— Я помогу Вам сыграть ту самую роль, которую сам Создатель и задумал…
Дальше мне уже было не до слов. Мои глаза налились свинцом, и разум потух на какое-то время.
Не знаю, сколько я проспал, но во время пробуждения всё моё тело заныло от жуткой боли. Ужасно гудела голова, ноги и руки дрожали. Глаза могли разглядеть, что творилось вокруг, но картинка была нечёткая.
Я попытался встать, но попытка была неудачной. Моё тело не слушалось, и сила гравитации оказалась сильней моего желания подняться. Упав на пол, я огляделся вокруг. Мне посчастливилось оказаться в странной, полупустой комнате. Я упал с кресла, на котором, видимо, лежал. Больше мне ничего не удалось разглядеть, кроме одной вещи. Это была большая железная дверь.
Превозмогая боль, я пополз к ней. Ноги казались не своими, их приходилось подтаскивать за собой. На середине пути стало страшно. Мурашки поползли по спине от мыслей, что со мной могли сделать? Почему я здесь? Что вообще тут происходит? На эти вопросы никто не мог мне ответить, и сам я не мог узнать ответ на них.
И вот, наконец, у меня вышло. Я дополз до двери. Попробовал толкнуть её. Нет, она закрыта, как минимум на дверную ручку. Попытался дотянуться — не выходит. Вот бы привстать, может тогда выйдет? Подтащил своё тело поближе к стене и перевернулся на спину. Не знаю как, но у меня вышло сесть, облокотившись на дверь. Снова попробовал дотянуться до ручки. Металл обдал холодом мою ладонь. Стараюсь поворачивать, но ничего не выходит. Закрыто. Что же делать? Начинаю барабанить, что есть сил в холодную сталь двери. Гулкие стуки раздаются эхом по комнате. Ответа нет. Для меня течение времени неизмеримо, я не могу понять, сколько уже здесь? Секунду? Минуту? Час? Пока раздумывал, случайно ощупал своё лицо, странно. На нём что-то есть. Всё моё лицо обмотано бинтами. Что же, мать вашу, тут происходит?
За дверью послышались шаги. Сначала где-то вдали, потом ближе. Каждый шаг отдавался стуком в моём сердце. Сейчас меня отсюда вытащат и помогут во всём разобраться. Звуки за дверью смолкли. Я вновь прислушался. В тишине раздался звон металла. Только потом сообразил, что это звук ключей, которые гремят в связке. И вот один из них начал заходить в замочную скважину. Скрежет металла, и дверь начала открываться. Я, который был прислонён к этой двери, последовал за ней, то есть упал в открывшийся провал. При падении я ударился головой об пол, но и без этого всё тело от кончиков пальцев до макушки головы болело. Я лежал и пытался рассмотреть, кто же это? Кому удалось открыть эту злополучную дверь? Мне захотелось кричать от того, что я увидел, но крик не вырвался из моего рта. Даже звука не вылетело из моей глотки. Я не могу издать и звука.
Передо мной стоял он. Виктор Синельников. Я не видел его лица, но точно знал, что это он. И тут раздался его голос:
— Здравствуйте, Михаил. Или, скорее надо сказать, с пробуждением Вас. И почему Вы лежите на холодном полу, когда в комнате есть диван? Давайте я Вам помогу перебраться на него!
Но вместо того, чтобы мне помочь, он взял меня за шиворот рубахи и потащил по полу. Я пытался сопротивляться, но всё было тщетно. Когда мы оказались возле дивана, он остановился, отпустил меня и сказал:
— Давай залазь!
Это прозвучало точно не как просьба. В ответ я попытался отрицательно покачать головой. Но тут он почти закричал:
— КОМУ СКАЗАЛ? ЗАЛАЗЬ НА ЭТОТ ЧЁРТОВ ДИВАН!
Стало не по себе. Холодом повеяло по всему телу. Мне ничего не оставалось, кроме как выполнить его указание. Я попытался вскарабкаться на диван, но для меня это было непосильной задачей. А в это время он стоял позади, и я чувствовал его тяжёлый взгляд на себе. Моё тело начало сдаваться, так как у него не выходило подняться на диван. Терпение Виктора Синельникова исчерпало себя. Я почувствовал, как он схватил меня и закинул на диван. Затем перевернул моё тело и приблизился. Я даже ощутил аромат его одеколона. Его лицо остановилось напротив моего:
— Ещё не ощущаешь ничего особенного? — сказал он и с интересом посмотрел на меня. Я попытался что-либо произнести, но не вышло.
— Ничего страшного, уже завтра станет легче, и тогда я тебе всё расскажу и покажу.
И тут я заметил в его руке шприц. Он ловко воткнул его в мою шею и сказал:
— А теперь отдохни. Все вопросы и ответы будут завтра. А это чтобы ты больше так не буянил, как сегодня.
После его слов веки словно наполнились свинцом и последнее, что я увидел, это как Виктор Синельников повернулся и покинул комнату.
Я стою на сцене. Полный зрительный зал смотрит на меня. Оглядываюсь и понимаю, что стою абсолютно голый пред многочисленной толпой. Пытаюсь убежать за кулисы, но там стоит Виктор Синельников со шприцом в руке и указывает мне, чтобы я вернулся обратно. В ужасе разворачиваюсь и встаю на место. И в этот момент весь зрительный зал разрывается диким смехом. Он эхом гуляет в моей голове. Становится так громко, что я начинаю закрывать уши. Падая на колени посреди сцены, начинаю рыдать, а смех так и не замолкает.
Проснулся я в холодном поту. Смех всё ещё гулял на задворках моего разума. Это был всего лишь сон. Оглядываюсь по сторонам. Всё та же полупустая комната, но теперь рядом появилась небольшая тележка с едой. Неожиданно дверь отворилась, за ней был Виктор Синельников. Сегодня я уже мог хорошо разглядеть его лицо, как и всё вокруг себя. Видимо, он не соврал, и мне стало чуть лучше.
— И снова здравствуйте, — сказал он. — Я хотел бы вас познакомить с вашей новой ролью. Но для начала покушайте.
Виктор Синельников указал рукой на тележку с едой. Тут мой живот предательски заурчал, обозначая, что он не против отобедать.
Я не стал сопротивляться. Взял ложку и начал употреблять суп, который был в тарелке. На вкус так себе, но пойдёт. Ел я, как одичавшее животное, сначала первое, затем второе. А Виктор Синельников всё это время стоял и наблюдал. Когда я закончил и положил все столовые приборы обратно на тележку, он подошёл ко мне.
— Теперь, я думаю, вы готовы узнать вашу роль.
С этими словами он подал мне маленькое зеркальце. Взяв его в руки, я увидел, что на лице всё те же странные бинты.
— Давайте, я помогу снять их.
Виктор Синельников начал потихоньку снимать бинты с моей головы. То, что показалось в отражении, меня поразило. Своего лица я там не увидел. Из зеркала на меня смотрело женское лицо. Как бы я не пытался встряхнуть головой и развеять все эти наваждения, отражение оставалось тем же. Рядом сидел Виктор Синельников и улыбался:
— Когда вы пришли ко мне в театр, я не мог не заметить в вас искры актёра, которого хочу видеть в своём театре. Но, как только вы начали играть, на меня сошло озарение. Вы всю свою жизнь пытались осуществить и сыграть не свою роль. Ваш настоящий образ пришёл мне на ум, только когда вы были на сцене. Поэтому теперь вы будете отыгрывать свою настоящую роль. Которая принесёт и вам, и мне популярность и известность. Я взял на себя ответственность раскрыть ваш истинный потенциал. Теперь передо мной сидит не Михаил Иванов, а Мигелина Измайлова.
Всё. Занавес. Концерт окончен, и все билеты на него были проданы. Теперь что мне делать? То есть я теперь кто? Какая на фиг Мигелина Измайлова? Я было пытался снова сказать хоть слово, но пока из моего рта вырвалось только непонятное мычание.
— Ничего страшного, привыкайте. А уже завтра я зайду за вами, и мы пойдём на репетицию. И для Мигелины она будет первой.
После этих слов, он встал и покинул комнату. И тут меня охватил ужас. Я решил проверить, полностью стал Мигелиной или нет? Быстро заглянул в свои штаны. Слёзы навернулись на мои глаза. Ничего не осталось. Теперь точно. Я с трудом поджал свои ноги к себе и зарыдал. Не от физической боли, а от того положения, в котором оказался.
Не знаю, сколько времени прошло, но дверь в очередной раз отворилась и в комнату вошёл Виктор Синельников. Перед собой он вёз пустое инвалидное кресло.
— Вот и настал ваш первый день репетиции.
Он помог мне усесться в кресло и повёз за пределы комнаты. Я вертел головой почти на триста шестьдесят градусов, чтобы рассмотреть всё вокруг, а Виктор Синельников продолжил:
— Мигелина, я помогу вам сыграть вашу роль. Наверное, вы не задумывались почему я это сделал? Но задумка режиссёра всегда гениальна, вот и мой замысел таков. Чтобы сыграть девушку, надо ею стать, поэтому я дал вам такой шанс. Вы всегда прятали эту женственность внутри себя, а теперь настала пора раскрыться.
Пока мы ехали, я не успел ничего толком рассмотреть. Коляска ехала довольно быстро или же мой разум медленно соображал. Я даже не понял, как мы оказались в малом зале. Там было немного людей, на мой скромный подсчёт — двенадцать.
Виктор Синельников остановил коляску и положил на мои колени текст. Потом встал посреди группы людей и объявил:
— Познакомьтесь! Это Мигелина. Новый актёр нашей труппы.
Все вокруг закивали.
— Теперь продолжим репетицию, а Мигелина пока посидит и попытается уловить наш общий замысел.
Я сидел в кресле и наблюдал. Самостоятельно встать до сих пор не получалось, и голос ещё не вернулся ко мне.
Под конец репетиции я начал замечать ещё более странных людей. Они также были актёрами и участвовали в постановке. Один был на маленькой тележке, и у него не было ног. Совсем не было. А на концах его нижних конечностей красовались бинты со следами крови. Второй актёр стоял на своих двоих, но у него не было левой руки, на культе также красовались бинты со свежими следами крови. Третий стоял со всеми конечностями, но на его лице красовалась повязка, которая перекрывала правый глаз.
От увиденного по спине снова поползли мурашки и нахлынул ужас. Что же, черт его дери, здесь происходит?
Репетиция подошла к концу и все уныло побрели каждый в своём направлении. И даже человек без ног, отталкиваясь руками, поехал восвояси. Я вопросительно посмотрел на Виктора Синельникова, он увидел мой взгляд и сказал:
— Они все пошли по своим комнатам. Теперь давай отвезём и тебя.
Он вновь встал позади моей коляски и повёз меня в обратном направлении.
— И как тебе наша репетиция? — он немного замялся, но продолжил, — извини, но ещё не могу привыкнуть, что ты пока не восстановила голос.
Мы доехали до комнаты. Он довёз меня до кровати и оставил одного здесь.
Прошла неделя. У меня уже получается нормально ходить, я начал разговаривать. Как я и боялся, голос тоже изменился. Теперь я полностью стал девушкой, но разум всё же остался от Михаила Иванова.
Ежедневно у нас были репетиции. И у каждого была своя роль. Изначально я не мог уловить замысел, мне казалось, что всё это какая-то вакханалия. Но уже начал прорисовываться некий сюжет, хотя сам замысел был известен только режиссёру. На одной из репетиций я решился подойти и заговорить с одним из актёров, у которого не было руки. Пока Виктор Синельников не видел, я тихо спросил:
— Это он с тобой сделал? — и взглядом указал на его руку, точнее на место, где она была.
Актёр посмотрел на меня и шёпотом произнёс:
— Он сказал, чтобы сыграть инвалида, надо им стать. После этих слов я отключился, а очнулся уже таким.
Значит это всё злой замысел режиссёра? Какой кошмар тут всё-таки творится!
В этот момент я заметил, как другой актёр, стоявший на сцене, начал дёргаться. Он так делал, пока не бросил текст на пол и не прокричал:
— Всё! Я больше не могу это терпеть! Это всё ужасно! Ваш спектакль, как и ваша антреприза! Я ухожу отсюда! И расскажу всем о том, что здесь происходит!
Виктор Синельников обернулся, слушая каждое слово, затем ответил:
— Ты хочешь разорвать наш контракт?
— Да засуньте ваш контракт себе в Ж…
Он замялся, видимо, не хотел говорить это слово, но Виктор Синельников продолжил:
— По условиям контракта всё, что здесь происходит, случается только по обоюдному согласию. А рассказать ты ничего не можешь, так как в контракте присутствует строка «о неразглашении».
— Да в Аду я видел весь ваш театр!
— Как скажешь, — ответил Виктор Синельников и указал рукой на дверь.
— Я всё расскажу! Может вы и поддавали нас, но вся правда здесь, — актёр жестом руки указал себе на грудь. Виктор Синельников ему ответил:
— Конечно.
Он стоял в той же позе, указывая на дверь.
Актёр, озираясь, направился к выходу. Все взгляды были уставлены на него. Услышав шум позади, я взглянул на Виктора Синельникова и увидел в его руках пистолет. Он направил его на этого актёра и прищёлкнул затворную раму оружия. Раздался оглушительный звук выстрела. Почти все невольно закрыли уши руками. А этот актёр упал на пол и зажал руками окровавленную ногу. Он кричал, все видели его боль. Но тут к нему подошёл безумный режиссёр и произнёс:
— Полежи тут, сейчас я вернусь.
Виктор Синельников вышел за дверь и вернулся буквально через минуту. За это время никто не решился подойти и помочь актёру, который истекал кровью. Я заметил, как режиссёр нёс в руках нечто странное. Когда до меня дошло, что же это, то по спине побежали мурашки, и уже знакомый ужас сковал всё моё тело. В руках у него был топор, видимо, он снял его с пожарного щита. Виктор Синельников подошёл к лежачему актёру, сделал взмах и ударил обухом по правой руке. Бедный парень вновь взвыл и закричал:
— За что? Вы же меня отпустили!
— Так и есть, я тебя отпустил.
После этого он вновь ударил обухом по другой руке. Раздался хруст. Актёр лежал на полу со сломанными руками и пулевым ранением в ноге. Виктор Синельников склонился над ним и спросил его:
— Так где ты говоришь твоя правда? — он ткнул пальцем в его грудь и продолжил: — Здесь?
Это был риторический вопрос. Безумный режиссёр, не дожидаясь ответа, ударил по телу вновь, но уже острием топора. Не хотя лезвие вошло в грудную клетку, затем вновь удар, за ним третий и четвёртый. После этого Виктор Синельников отбросил топор в сторону и наклонился вновь над телом. Но говорить он уже не собирался. Режиссёр руками начал разрывать грудную клетку актёра. Раздался страшный крик, за ним хруст. Наружу показались ребра. Виктор Синельников просто отбросил раздробленные кости в сторону, затем взял лёгкие актёра и с усилием вырвал их. Они также полетели в сторону. Актёр всё ещё был жив, он доживал свои последние минуты. Безумный режиссёр вновь залез руками в грудную клетку. Высунул оттуда окровавленные руки, в которых держал ещё бьющееся сердце, и спросил:
— Вот здесь твоя правда? Или где?
Ответа он вновь не дождался, а взял и вырвал сердце из грудины бедного актёра. Затем снова начал лазить руками во внутренностях парня, приговаривая:
— Где тут твоя правда? Тут? Или здесь? Её нигде тут нет, этой твоей правды.
Затем он встал уже над безжизненным телом, утёр кровавой рукой лоб и обратился к лежачему актёру:
— С самого первого твоего визита я не видел в тебе актёра, который мне нужен. Мне думалось, что всё придёт через время. Но я разочарован, ты стал лишь хуже. Ты мог стать ВЕЛИКИМ, но решил обратиться в ничто.
После сказанного, он плюнул на труп и уже обратился к нам:
— А вы чего встали? Продолжаем репетицию. Не обращайте внимание на этот мусор, после тут приберём.
Через два месяца
И вот Апофеоз нашего спектакля. Сначала в зрительном зале стояла гробовая тишина, затем раздались аплодисменты! Все в зале в диком восторге. Вставая с мест, они взрывают зал бурными овациями. На сцену летят букеты цветов. Замечаю, что в ложе находится мэр нашего города и безудержно хлопает в ладоши.
Вот он, мой первый апофеоз. Я стою на сцене и еле сдерживаю слёзы радости. Никогда не думал, что у меня получится добиться успехов в актёрской игре. И всё-таки мне повезло оказаться на этой сцене. Вот он! Мой час славы. Я добился этого. Но какой ценой?
Едва видимый свет
Ночной город не спал. Все куда-то ехали или шли, все по своим делам. Время близилось уже к двенадцати. Луна вступила в свои права и явственно плыла над ночным мегаполисом. Но были и тёмные места, куда не попадал луч фонаря или свет фар проезжающих мимо автомобилей. Как раз в один из таких тёмных проулков зашла Дарья.
Она шла с работы. Ежедневно, вот уже на протяжении нескольких лет, Дарья проходила через этот переулок, чтобы сократить путь. Там всегда было темно и сыро, но за годы это место стало почти родным для неё.
Дойдя почти до середины, Дарья заметила необычную преграду, вдруг перекрывшую ей путь. Силуэт был крупным и неразборчивым, лишь слабо видимый свет Луны освещал очертания. Дарья остановилась и постаралась рассмотреть, что же такое там впереди. Она лишь смогла разобрать, что это был мужчина. Девушка уже было открыла рот, чтобы окликнуть незнакомца, как мужской баритон огласил:
— Дарья Игнатьева?
Девушка испугалась, больше от неожиданности, и ответила дрожащим голосом:
— Да…
Дарья не успела ничего более сказать или предпринять, когда мужчина оказался совсем рядом с ней.
Его большие и сильные руки в мгновение ока оказались на хрупкой шее девушки. Дарья успела схватить свою сумку, чтобы нанести удар, но мужчина поднял девушку и начал сильнее сжимать пальцы. Он видел, как ей стало трудно дышать, воздух более не поступал в лёгкие, а немые попытки хватать воздух ртом не приносили результата. В голове девушки промелькнул только один вопрос: «За что?», а дальше сознание покинуло её. Руки бессильно повисли плетьми. Сумка, которая была на плече, начала падать.
При падении из неё посыпались ключи от квартиры, косметика и другие вещи. Но девушку это уже не беспокоило, она безмолвной куклой висела в руках мужчины. Незнакомец ещё с минуту держал хват на шее Дарьи, затем сильнее сжал пальцы, пока не хрустнули кости. После он расслабил смертельный хват, и уже труп девушки упал на землю.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.