Бесплатный фрагмент - Сальвадор Дали: король сюрреализма и гениальный безумец

Аннотация

Сальвадор Дали (1904—1989) — выдающийся испанский художник, покоривший своим талантом весь мир. Среди сюрреалистов он самая значимая фигура. Картины мастера содержат множество загадок и нераскрытых тайн, а неординарные поступки заставляют говорить о владельце знаменитых усов как о гениальном безумце. Спаситель современного искусства, а он так любил себя называть, вернул нам истинный образ Иисуса Христа с внешностью красивого молодого мужчины, и это — сенсация. Автор книги исследовал творчество живописца через призму научных теорий Зигмунда Фрейда и Альфреда Адлера, что позволило выявить некоторые секреты короля сюрреализма.

Предисловие

Имя Сальвадора Дали известно всем и каждому. Ворвавшись в мир живописи, художник добился невероятных успехов. Его картины экспонируются в лучших музеях и хранятся в самых дорогих частных коллекциях.

По творческому пути прославленного испанца можно отследить эволюцию современного искусства. Первые свои картины он писал в стиле импрессионизма, используя приём необычных переливов цвета. Следующий этап — это работы в стиле Поля Сезанна, предтечи кубистских форм. И, как вы, возможно, догадались, от сезаннизма Дали переходит к кубизму. В этом направлении у него были хорошие учителя, например, Пабло Пикассо.

Величайший живописец постоянно стремился к совершенству. Познакомившись с трудами Зигмунда Фрейда, Сальвадор Дали изображает на картинах свои внутренние тайны. Вступив в группу сюрреалистов, художник стал их главным оратором. Большинство его величайших шедевров написаны в стиле сюрреализма, совмещающем сон и реальность.

Полностью исчерпав сюрреалистические фантазии, испанец создаёт свой стиль, смесь религиозного мистицизма и атомизма. Он соединил несоединимое: науку и религию. Его довольно неплохие научные познания обрели художественный смысл.

Гений, а он себя считал таковым с ранних лет, проявил себя не только как художник, но и как писатель с живым слогом, специалист по рекламе, потрясающий лектор. Будучи ярким эксцентриком, маэстро своими безумными выходками умело приковывал внимание миллионов жителей Американского и Европейского континентов. Но чем бы Сальвадор Дали ни занимался, он стремился всегда быть собой, воплощая в творчестве свой далинизм.

---

Глава 1. Предки Сальвадора Дали и его внутриутробные воспоминания

Сальвадор Дали часто думал о своём умершем брате. Его родители тяжело перенесли смерть ребёнка, в честь которого позже назовут второго сына. Каково жить чужой жизнью, чувствовать, что родные видят в тебе другого человека? Это известно только тем, кто сам перенёс такую трагедию, например, Винсенту Ван Гогу, которого также назвали в честь покойного брата.

Будущий король сюрреализма родился в небольшом каталонском городе Фигерас. История этого городка уходит далеко в века. В 600-х годах до нашей эры на этом месте обитали племена индигетов, в 195 году до нашей эры появились первые римляне. В ранние времена город именовался Юнкария. Позднее вестготы дали ему название Ficaris.

Фигерас располагается всего в 22 километрах к югу от Франции, в 13 километрах к западу от Белеарского моря, в 30 километрах к западу от знаменитого Кадакеса, в 3 километрах к юго-востоку от Льерса. Столица Каталонии, Барселона, находится в 180 километрах к юго-западу от Фигераса. Такое местоположение городка способствовало культурной диффузии разных национальностей и вероисповеданий. Сам Сальвадор Дали утверждал, что его предками были мавры, покорившие Испанию в 711 году. Ян Гибсон согласен с этим утверждением великого мастера и приводит следующие варианты фамилий из тунисских, марокканских и алжирских телефонных справочников: Dali, Dallagi, Dallai, Dallaia, Dallaji, Daly.

Первое упоминание о предках Сальвадора Дали датируется 1450 годом, когда Гильем Дали в качестве гребца участвовал в походе галер «Санта-Мария» и «Санта-Селдони». 12 апреля 1558 года в нотариальных записях отмечен житель Льерса, некто Пере Дали. В 1688 году Грегори Дали женился на Сабине Ротленс. Он, по церковной записи, был строителем цитадели Льерса, а его молодая супруга — дочерью плотника из Фигераса.

Прапрадедушка знаменитого живописца, Пере Дали Рагера из Льерса, занимался кузнечным ремеслом, изготавливал в том числе отличные кинжалы. Оружие было востребовано местными жителями, и они сохранили память об этом мастере.

У Пере Дали и Марии Круаньес было три сына: Пере, Каэтано, Сальвадор. Прадедушка будущего гения, Сальвадор, родился в 1822 году, в двадцать один год он женился на Франсиске Виньяс. Брак закончился разводом, чему предшествовала их очень бурная жизнь. Союз не был бесплодным, и в 1846 году на свет появился Анисето Раймундо Сальвадор, в 1849 году — Галь Хосеф Сальвадор.

У Галя Хосефа и Терезы Куси Марко 25 октября 1872 года родился Сальвадор Дали Куси, будущий отец известного художника. В Кадакесе Галь занимался производством бочек для рыбы, оливок и вина, чуть позже примкнул к транспортному промыслу, гоняя дилижанс между Кадакесом и Фигерасом.

Не выдержав сурового морского ветра трамонтану, в 1881 году Галь Хозеф переезжает в столицу Каталонии, Барселону. Там он не удержался от соблазна лёгкой добычи, участвуя в финансовых махинациях на барселонской бирже. Однако биржевой бум постепенно сходил на нет, и дедушка Сальвадора Дали потерял огромную сумму, при этом часть денег была заёмной. В этой ситуации Галь почувствовал крайнее угнетение и начал страдать от мании преследования. Рано утром 10 апреля 1886 года он выбросился из окна. В официальных бумагах причиной смерти был указан церебральный паралич. Поскольку его не сочли самоубийцей, то похоронили по принятому обряду.

В творчестве Сальвадора Дали тема суицида никак не фигурирует. Он узнал о самоубийстве деда, будучи уже взрослым. Хотя сюрреалистические слоны на длинных и тонких ногах олицетворяют хрупкость бытия: богатство тает, красота увядает, власть меняется на повиновение, и, наконец, финал жизни — смерть. Вот и его дед из преуспевающего воротилы в одно мгновение превратился в должника, не выдержал такого поворота судьбы и бросился в бездну.

Дед будущего художника по материнской линии организовал в Каталонии прибыльный ракушечный бизнес. В их семейном доме сохранились веера, трости, вазы и прочие поделки из раковин. Была даже книга в ракушечном переплёте. Бабушка жила в семье Дали и отличалась тем, что знала множество стихотворений, в частности, она наизусть читала Гонгору. Своего внука она называла «нашим мальчиком». Умирая, бабушка гордо заявила: «Мой внук в Мадриде. Он учится на художника. Мой внук будет великим художником. Самым лучшим художником Каталонии».

Бабушка оказалась не права: её внук стал не только лучшим художником Каталонии, но и завоевал признание всего мира. Талант пробил себе дорогу в вечность, где здравствуют Джотто и Рафаэль, Веласкес и Вермеер.

Отец Сальвадора Дали выучился на нотариуса и стал ярым сторонником автономии Каталонии. Например, он выступал с лекциями на эту тему перед рабочими Барселоны. Кроме того, он отличался небывалым антиклерикализмом. Однако во время гражданской войны 1930-х годов пересмотрел свою позицию, примкнув к сторонникам католицизма.

Для отца и сына Дали было свойственно постоянно менять отношение к религии. Так, художник в молодости подружился с дадаистами. Более того, Сальвадор Дали вместе с Луисом Бунюэлем сняли фильм «Андалузский пёс», в котором поиздевались над традицией и чувствами верующих.

Сальвадор Дали старший был довольно вспыльчив. Например, его сын был свидетелем, как отец сцепился с одним из своих клиентов. Дело дошло до того, что противники повалились на землю и кубарем катались по ней. В этот момент из подштанников отца вывалился пенис. «Сосиска» произвела на ребёнка неизгладимое впечатление, которое он умело передал на картине «Вильгельм Телль» (1930).

В 1920 году, в шестнадцать лет, юноша создал прекрасный портрет своего отца. Сальвадор Дали Куси на картине изображён слева. Его взгляд направлен куда-то вперёд. Глаза немного уставшие, и по лицу словно растекается старость. Щёки плавно переходят в двойной подбородок. Волосы практически отсутствуют, хотя на затылке есть немного седины. Фигура далеко не спортивная и свидетельствует об излишках поглощённых яств. Костюм чёрный, подчёркивает деловой характер нотариуса. Из верхнего кармана выглядывает светлый платочек. Жёлтая цепочка на жилете удерживает самые обыкновенные карманные часы. Штаны также неумолимо чёрные. Синяя в белый горошек бабочка придаёт свежести и элегантности старшему Дали. В левой руке курительная трубка. Сама рука, вернее, её кисть, непропорционально большая. Фигура отца предстаёт перед нами на фоне залива. Там, где-то вдали, небольшой парусник. Чуть ближе к нам с правой стороны чёткий силуэт, предположительно, мужчины с длинной шеей, который держит в руках наполненную чем-то чашу. Ноги у этого персонажа стройные и длинные. Возможно, так Сальвадор изобразил себя. Небо насыщено необыкновенными тёмными переливающимися красками, не выпадающими из общего сюжета.

В двадцать восемь лет Сальвадор Дали Куси, уже добившись некоторого успеха в нотариате, женится на Фелипе Доменеч Феррес. Девушка была хороша собой, к тому же испытывала тягу к творчеству. Семья в составе самого Дали, Фелипы, её младшей сестры Каталины и их матери Аны Ферреры переезжают на постоянное жительство в Фигерас.

Нотариальные дела обеспечивали неплохой достаток, ширились знакомства, друзей семьи становилось всё больше и больше.

Через некоторое время в семье Дали появился первый младенец. Его назвали Сальвадором. Однако мальчик был болезненным и вскоре умер. Для супругов это стало большим ударом.

В своих воспоминаниях Сальвадор Дали неправильно указывает причину смерти и возраст ребёнка. Якобы тот скончался в семь лет от менингита. Настоящая причина смерти — катаральный гастроэнтерит, и смерть наступила, когда малышу был один год и девять месяцев. Но почему Дали вводит читателей в заблуждение? Ответ может заключаться в том, что в то время причины менингита доподлинно не были известны медицине. Многие полагали, что болезнь может появиться из-за удара по голове. Иными словами, Сальвадор Дали намекает на возможную причастность к смерти ребёнка его отца, который отличался буйным характером и был скор на расправу.

Безутешные родители назвали в честь умершего ребёнка своего следующего сына, коим стал Сальвадор Дали. Великий художник постоянно чувствовал, что он является лишь копией. Эта мысль заставляла его добиваться признания окружающих. Дали не хотел быть кем-то другим, он хотел быть только собой. Вот в чем сын нотариуса признался 12 декабря 1961 года на лекции в Париже: «Все мои эксцентрические выходки, все нелепые представления объясняются трагическим желанием, которым я был одержим всю жизнь: я всегда хотел доказать самому себе, что существую, что я — это я, а не покойный брат».

Горячее желание отделиться от покойного брата требовало от него определённых достижений, которыми стали живопись и эпатажные выходки. С их помощью он достиг невероятных успехов, заставил говорить о себе всех и каждого.

В 1963 году Сальвадор Дали пишет «Портрет моего покойного брата» в стиле пуантилизма. Овал лица далеко не младенческий, ближе к возрасту двенадцатилетнего мальчика. Маленькие человеческие фигурки постепенно превращаются в неправильные шарики, которые складываются в образ брата. Слева на картине присутствуют люди: взрослый человек сидит на земле, двое что-то делают около тачанки, очень похоже, что помогают третьему. Далее кто-то стоит на одном колене, а ещё один человек возложил ему на спину руку. Фигуры цветовой палитрой сливаются с красно-серой поверхностью земли. Справа семь существ, очень похожих на инопланетян: головы немного приплюснуты. Незнакомцы стоят со вздёрнутыми вверх копьями. Немного выше их, справа от образа брата, парят человекоподобные существа. Их тела расплывчатые, они как бы находятся в невесомости. Глаза мальчика также выполнены из таких существ. Луч света пробивается из свинцового облака и бьёт по волосам подростка. Если внимательно присмотреться, то можно увидеть вишенки, любимый сюжет Сальвадора Дали (чуть ниже и чуть выше носа). Есть и куб, вершины которого из шариков и соединены прямыми линиями. Сверху на голове — два небольших предмета. Один напоминает глаз (может, это сам Сальвадор Дали смотрит на нас), второй схож с пером или стрелой.

Написав эту картину, Сальвадор Дали избавился от постоянных дум об умершем брате. Он вытащил проблему из потайных шкафов своего сознания наружу, на всеобщее обозрение, и гению стало значительно легче. Именно так Зигмунд Фрейд советовал избавляться от психологических травм, сделав тайное явным.

В «Моей тайной жизни» Дали пишет о своих внутриматочных воспоминаниях, описывая живописно рай, где он зародышем находился до появления на свет. Вот его слова: «Цвет у внутриутробного рая — как у адского пламени: огненно-красный, оранжево-золотистый и изжёлта-синий. Он мягкий, недвижный, тёплый, симметричный, двоящийся и липуче-вязкий. Для моих глаз уже в ту изначальную пору в нем концентрировалось сладостное предвкушение всех грядущих наслаждений, целая их феерия. Самым великолепным зрелищем было видение глазуньи из двух яиц, которые реяли в пространстве без тарелки и сковороды».

Будучи взрослым, Сальвадор Дали якобы мог воскрешать эту великолепную картину, сжавшись в клубочек и прижав кулаки к глазам. По его мнению, дети часто делают так не из озорства, а именно из-за желания вновь почувствовать себя во внутриутробном рае.

Стоит ли всерьёз воспринимать эти воспоминания? Может, Дали в очередной раз решил подшутить над всеми?

Пока наука отрицает возможность внутриутробных воспоминаний. Даже гипноз не проникает в столь тайные глубины. Но необходимо отметить, что мозг ещё не родившегося человека прекрасно функционирует. Ребёнок запоминает тембр голоса матери и отца, прислушивается к музыке и иным звукам. Естественно, это где-то всё откладывается и, возможно, хранится на протяжении определённого времени, пусть и не всей жизни.

И ещё один интересный момент. У нас принято отсчитывать возраст человека с момента его появления на свет. Но по факту при рождении уже довольно сформировавшийся малыш просто вылезает из матки своей матери. Если взять период пять дней до рождения и пять дней после рождения, то малыш физически почти не меняется. Он как был младенцем, так и остался. Здесь может даже возникнуть следующий парадокс: если дети зачаты в одно и то же время, но один из них родился раньше срока, то по нашим законам он будет старшим, хотя, по сути, возраст таких детей одинаков. Это довольно скользкий вопрос, когда речь идёт о праве наследования старшим власти или имущества.

Но вернёмся к нашему герою. Внутриутробные воспоминания знаменитый каталонец начал изображать с 1932 года, когда ему было уже двадцать восемь лет.

На картине «Неплоские яйца на плоской тарелке» (1932) представлена глазунья из трёх яиц. Причём два яйца покоятся на сковороде, а одно висит на ниточке над ними. Нить тонка и как бы разрезает картину на две равные части. Её начало уходит далеко за пределы сюжета. Сама сковорода стоит на правильном каменном выступе. Справа эта глыба стеной уходит вверх. Зелёное небо через тёмную полоску превращается в темно-жёлтое зарево. Чем не рай?

Одинокое жареное яйцо в центре сюжета «Жареные яйца на тарелке без тарелки». Само название говорит о великом художественном замысле творца. Яйца на тарелке, но без самой тарелки. И мы не видим эту тарелку, но она где-то есть. Возможно, только в воображении Сальвадора Дали. По сюжету, яйцо подвешено на нить. Желток уже готов оторваться от белка, готов броситься в бездну. Художник тем самым изображает дитя перед самим рождением. Нить опять уходит в невиданную небесную даль.

На другой картине, «Знакомство иллюзии и арестованного момента», тоже 1932 года, два жареных яйца ёжатся в ложке. Пейзаж вполне сюрреалистический. Справа открывается голубое манящее пространство. Два яйца — образ самого Дали и его покойного брата.

Интрига с внутриутробными воспоминаниями развивается и на другой картине Сальвадора Дали («Сюрреалистическая архитектура» [1932]). Глазунья из двух яиц почти оторвалась от парящей поверхности. Полёт напоминает сюжет картины «Мёд слаще, чем кровь» (1927) с двумя летящими женскими грудями. Ведь грудь тоже связана с младенчеством, ибо дитё насыщается ею.

Воспоминания о рае не оставили маэстро даже в преклонном возрасте. В возрасте семидесяти восьми лет живописец пишет картину «Агонизирующий Веласкес слева за окном, в точке, из которой исходит половник» (1982). Вместо кистей рук у персонажа жареные яйца, они также на плечах и голове. Возможно, так гений готовился отбыть в мир иной, несомненно, в рай, как известный художник не хуже Веласкеса.

Рай для земных людей недолговечен. Для Сальвадора Дали наступили не лучшие времена, и он появился на свет божий.

Глава 2. Детство Сальвадора Дали

Великий испанский художник не отличался скромностью. Можно даже сказать, что он довольно часто переоценивал свои достоинства. Хотя необходимо признать его гениальность, которая даёт ему право на некий нарциссизм. Вот так Сальвадор Дали пишет о своём рождении: «Так звоните же во все колокола, ибо оно свершилось — родился Сальвадор Дали! Пускай крестьянин, склонившийся над своим полем, расправит свою спину, искорёженную, словно ствол оливы, которую вечно хлещет трамонтана, и пускай он подопрёт щёку натруженной рукой, приняв благородную позу мыслителя… Взгляните! Ведь только что появился на свет Сальвадор Дали! Ветер стих, и на небе ни тучки. Средиземное море спокойно, а на гладком рыбьем хребте радугой играют семь поблёскивающих, словно чешуя, отражений солнца… Их ровно столько, сколько требуется, и не больше и не меньше — и это хорошо, ведь большего количества Сальвадору Дали и не нужно»! Далее мастер живописи и слова сравнивает своё рождение с прибытием к берегам заливов Росас и Ампуриас греков и финикийцев, создавших цивилизацию, чистая пелена которой приняла новорождённого Сальвадора Дали. В этой серенаде маэстро не забывает упомянуть рыбаков с мыса Креус, которые должны распрямиться и положить вёсла в столь знаменательный момент. И в окончании поэмы о себе он даёт клятву, что в его жизни всё будет иначе, чем у других.

Про факт рождения художник пишет, что «оно свершилось», прямо указывая на чудо. Оно — это чудо, чудо свершилось. Крестьянин в поле явно вызывает прямую ассоциацию с «Анжелюсем» Жана-Франсуа Милле. На этой картине крестьяне стоят в поле, склонившись и сложив руки для молитвы. Пейзаж реалистичный и богат оттенками уже пожухших трав. Небо, как зеркало, продолжает сюжет. Сальвадор часто вспоминал эту картину, которая запомнилась ему со школы. Шедевр вдохновлял его.

В мыслителе, подпирающем щеку рукой, легко узнается скульптура Огюста Родена. Только вот «Мыслитель» подпирает не щеку, а подбородок. Об этом произведении Родена Дали часто отзывался очень плохо. Говорил, что не может быть ничего хуже, чем эта скульптура. Но в панегирике о своём рождении почему-то упомянул её.

В семи отражениях солнца можно узнать дни недели. Художнику больше и не надо, ибо семь дней недели — это все дни. За такой вот ложной скромностью скрывается хороший аппетит.

Чудо рождения Сальвадора Дали свершилось 11 мая 1904 года, о чём через два дня счастливый отец Сальвадор Дали Куси для записи гражданских актов сообщил следующее: «Означенное дитя родилось одиннадцатого мая сего года в доме номер 20 по улице Монтуриоля в восемь часов сорок пять минут и наречено отныне Сальвадор Фелипе Хасинте. Дитя является законным сыном заявителя и его супруги доньи Фелипы Дом Доменеч, тридцати лет от роду, уроженки города Барселоны, также проживающей в доме 20 по улице Монториоля. Предки его по отцовской линии таковы: дед, покойный Гало Дали Виньяс, рождённый и погребённый в Кадакесе, и бабушка, донья Тереса Кус Маркос, уроженка Росаса; а предки по материнской линии: дед, дон Ансельмо Доменеч Серра, и бабушка, донья Мария Феррес Садурни, оба уроженцы Барселоны. Свидетелями выступили: дон Хосе Меркадер, уроженец Ла-Бисбаля в провинции Жерона, по профессии могильщик, проживающий ныне в Фигаресе в доме под номером 20 на улице Калсада де Лос Монхес, и дон Эмилио Баиг, уроженец Фигераса, по профессии музыкант, проживающий в доме номер 5 по улице Перелада, оба совершеннолетние и дееспособные».

Сальвадор Дали поделился с нами своими внутриутробными воспоминаниями, но не оставил ни строки о своём младенческом периоде. Его сестра Ана Мария родилась, когда сорванцу было уже четыре года, и её опубликованные дневники начинаются с 1917 года, когда брату исполнилось тринадцать лет.

Что касается изданных дневников Аны Марии, то информация, представленная в них, кардинально отличается от образа, который сам гениальный безумец попытался представить через «Мою тайную жизнь» и «Дневник одного гения». Ознакомившись с записями сестры, Сальвадор Дали потребовал изъять книги из реализации, ибо, по его мнению, их содержание не соответствовало действительности. В них он почти обыкновенный мальчик, немного вредный и с характером, но не то чудовище, которое он нафантазировал сам. Отец недвусмысленно стал на сторону дочери, одарив мир следующими словами: «Мне удалось бы избежать многих разочарований, имей я предчувствие, что на старости лет буду читать эту книгу, поскольку она отражает историю нашего дома с абсолютной верностью. Иногда я с удивлением размышляю, уж не рука ли моей жены водила пером нашей дочери, когда она писала эти страницы. Так оно наверняка и было, ибо её слова даруют мне столько утешения и поддержки».

Ян Гибсон также считает, что воспоминания Аны Марии более правдивые, чем фантазии самого Дали. Среди доказательств он приводит довольно неплохие школьные оценки нашего героя:

1917—1918 гг.: латынь, география Испании, катехизис — «отлично»; арифметика, гимнастика — «удовлетворительно».

1918—1919 гг.: французский язык, катехизис — «отлично»; история Испании — «хорошо»; латынь, геометрия, гимнастика — «удовлетворительно».

1919—1920 гг.: теория литературы, всемирная история — «отлично»; французский язык, рисунок — «хорошо»; алгебра и тригонометрия — «удовлетворительно».

1920—1921 гг.: психология и логика, физиология и гигиена, рисунок — «отлично»; история литературы, физика — «хорошо».

1921—1922 гг.: этика и закон — «хорошо»; естественная история, общая химия, сельскохозяйственная и аграрная технология — «удовлетворительно».

Обратите внимание, в первый год изучения рисунка Сальвадор Дали по этому предмету получил оценку «хорошо», в следующем учебном году — «отлично». Точные науки ему давались довольно тяжело, в отличие от гуманитарных.

Разгневавшись на сестру, Сальвадор Дали мстит ей, рисуя в 1954 году картину «Содомское самоудовлетворение невинной девы». В главной героине по закрученным волосом легко узнаётся Ана Мария. Её тело и искусственные пенисы состоят из рогов носорога. Ступни выдают немолодой возраст женщины. Свинцовое небо не радо происходящему. Девушка стоит к нам спиной, скрестив руки, как бы стесняясь свершившегося акта самоудовлетворения.

Мемуары «Моя тайная жизнь» каталонец начинает с подзаголовка «Неужто же я гений?», продолжая по тексту следующим: «В шестилетнем возрасте мне хотелось стать кухаркой, когда мне стукнуло семь лет — Наполеоном. Надо сказать, с того времени мои честолюбивые амбиции не переставали расти — точно так же, как и моя тяга к величию, граничащая с манией».

Сорванцу потребовался всего год, чтобы его амбиции выросли до наполеоновских. Если экстраполировать эту скорость роста желаний на всю жизнь, то притязания художника можно назвать безграничными. Хотя нет: через некоторое время живописец осознал, что он хочет быть самим собой и никем другим.

Тяга к величию, согласно Альфреду Адлеру, свойственна многим людям. В отличие от Зигмунда Фрейда, Адлер не ставил в основу формирования человека комплексы, обусловленные сексуальным развитием. Величие, по его мнению, свойственно, например, людям, которые были единственными или последними детьми в семье. Высокий уровень внимания отражается на самооценке личности. Кроме того, завышенная самооценка может сформироваться, если человек наделён каким-либо талантом. Такая форма величия отлично характеризует не только Сальвадора Дали, но и многих других примечательных людей, осознавших свою гениальность. Осознание и принятие гениальности заставляет полностью отдаваться любимому делу. Творец ведом чувством вечной памяти, бессмертия, недоступным для простых смертных.

Родители нарекли будущего короля сюрреализма Сальвадором, что означает Спаситель. Сам художник любил размышлять на эту тему, указывая, что он сошёл с небес, чтобы спасти живопись.

После появления фотоаппарата, передававшего все тонкости сюжета, трудно было просто писать картины. Импрессионисты во главе с Мане и Моне погрузились в яркость красок, и это у них прекрасно получилось. Винсент Ван Гог логически завершил импрессионизм, став постимпрессионистом. Экспрессионисты, тут нельзя не вспомнить Эдварда Мунка, через живопись старались передать свои эмоциональные переживания.

В России живопись «спасали» Казимир Малевич и Василий Кандинский. Их искусство понято и принято далеко не всеми. «Чёрный квадрат» Малевича поставил жирную точку в отношении всего искусства. По мнению Александра Таирова, «Квадрат» содержит в себе все написанные до Малевича картины. Я же добавляю: не только написанные до создания этого шедевра, но и все созданные позже и ещё не написанные совсем. Вот таков этот загадочный «Квадрат».

Как бы ни было увлекательно повествование о современных направлениях в искусстве и великих художниках, нам стоит вернуться к главному герою книги. В пять лет Сальвадор Дали совершает поступок, который заставляет задуматься о его садистских наклонностях. Он познакомился с мальчиком. Они шествовали по мосту, мальчик ехал на велосипеде. Дали нежно положил руки на его плечи и вдруг толкнул мальчика с четырёхметровой высоты на скалы. Тот получил серьёзные травмы. По собственному признанию Дали, этот поступок принёс ему много радости. Для него с того дня даже трава стала зеленее. Не зря уже позже живописец часто обращается к творчеству маркиза де Сада. Как, впрочем, и многие другие сюрреалисты. Стоит отметить, что слово «садизм» произошло от фамилии этого всемирно известного человека, оставившего сочинения, которые не стоит читать, не будучи морально устоявшимся человеком. Например, в «120 днях Содома, или Школе разврата» он описывает низменные сексуальные отклонения французской элиты в конце правления Людовика XIV.

Вот мальчику уже шесть лет. Вся семья и гости собираются выйти на улицу наблюдать за кометой Галлея. Сальвадор вначале не хочет идти, но наконец соглашается. Выбежав в коридор, он замечает свою трёхлетнюю сестру, стоящую на четвереньках. Недолго думая, хулиган пинает сестру по голове и мчится дальше. Но не тут-то было. За происшествием наблюдал отец, он поймал сына и запер в комнате. Комету будущий художник так и не увидел, хотя своим рёвом сотрясал весь дом.

По мнению Карлоса Рохаса (и с ним трудно не согласиться), Сальвадор Дали так сильно был поглощён собой, что не переносил внимания близких к иному объекту. Поняв, что комета занимает окружающих больше его, он на подсознательном уровне совершает отвратительный поступок, который вновь возвращает внимание к нему.

Ана Мария и её брат любили играть в целлюлозных уток, которые славно плавали. Однажды Сальвадор схватил молоток и разбил всех уточек, чем сильно расстроил сестру. В этом поступке опять прослеживается маниакальное желание ребёнка быть в центре внимания. Уже не комета, а игрушки мешали этому, за что и поплатились.

Вся семья Дали вместе с няней Лусией по воскресеньям обожали гулять прямо по железнодорожным путям. Лусия надевала платок, закрепляя его шпильками. Сальвадор и здесь старался привлечь к себе внимание. Он неожиданно подкрадывался к девушке и пытался сорвать этот платок. Отец оттаскивал мальчика от няни, но безуспешно. Сорванец вырывался и продолжал своё действо. Мирная прогулка заканчивалась всеобщим криком: «Лусия кричала, потому что ей было больно. Отец — потому что сын не повиновался. Сальвадор — потому что хотелось сорвать платок, но не получалось. Кричала даже мама — потому что боялась, что за скандалом они не увидят поезда и попадут под колеса».

Маленький Сальвадор умело манипулировал своими родителями: он имитировал различные припадки или громко ревел. Как-то раз мать, сестра и мальчуган шествовали по улице, проходя мимо кондитерской. Дали обратил внимание на сладкую луковую косу и возжелал её: «Хочу лука! Хочу лука!» Но магазинчик был закрыт. Мать пыталась отвести кричащего ребёнка от витрины, но у неё это плохо получалась. Сальвадор продолжал кричать: «Хо-о-очу лу-у-у-ука! Хо-о-очу лу-у-у-ука!» Прохожие с удивлением наблюдали за происходящим. Большими усилиями матери удалось утащить мальчика от злополучной витрины.

В «Моей тайной жизни» Дали пишет, что в детстве специально нарушал запреты: писал в кроватку ради удовольствия, пытался проникнуть на кухню и украсть что-нибудь вкусное, пока оно ещё готовилось, криком и кашлем изводил родителей. Несоблюдение правил стало для него визитной карточкой, ибо это позволяло громко заявлять о собственном «я».

Талант Дали проявился уже в четыре года, когда он разрисовывал скатерть и край детской кроватки. К своему творчеству юный художник относился ответственно, концентрируясь на процессе. Однажды за работу отец получил крупную сумму, но среди купюр была одна фальшивая. Сальвадор без труда выделил её из общей массы.

Мальчик рос. Первые эротические желания у Сальвадора связаны с пробегающими мимо соседками, в своих книгах он называл их женщинами-кобылицами. В воспоминаниях художник приводит забавную историю о том, как он гулял со взрослыми женщинами, и вдруг одна из них совершает невероятное действие, которое мальчику прежде не доводилось видеть. Вот повествование от первого лица: «Склонив головку, та раздвигает ноги, а потом медленно, почти незаметно и с каким-то нескромным изяществом поднимает юбки до высоты бёдер и придерживает их руками. Её напряжённая неподвижность выражает какое-то ожидание. Явно видно, что вот-вот должно произойти что-то необычно важное. По крайней мере на протяжении полуминуты царит давящая тишина, как вдруг из-под юбок внезапно начинает бить сильная струя жидкости, образуя на земле между её ступнями пенистую лужицу. Иссушенная почва впитывает часть мочи, но остаток растекается во все стороны в виде мелких змеек, которые множатся так стремительно, что, хоть моя „дама в вуали“ и отскакивает от вёртких струек, они всё равно добегают до её вычищенных мелом белых туфелек». Женщина замечает, что мальчик внимательно наблюдает за ней, и одаривает его улыбкой. Две оставшиеся дамы присоединяются к этому действу. И вот уже три струи бьют по почве, оглушая Сальвадора. Домой он возвращался обескураженным, плетясь позади этих проказниц.

В первый класс Сальвадор пошёл без явного удовольствия. Его записали в обычную муниципальную школу сеньора Трайта. Впоследствии этому периоду художник посвятил целую главу в «Моей тайной жизни», обозначив её как выдуманные воспоминания. Хотя, конечно, нельзя сказать, что он не фантазировал в других частях своей книги. В школу ходить он не желал и закатывал постоянные истерики. Его одноклассниками были дети из бедных семей. Лакированные ботинки и наличие карманных денег явно выделяли мальчика из всей ребятни. В следующем году отец отдал его в католический колледж, где учились дети из обеспеченных семей.

Все школьные тетради Дали были изрисованы гоночными машинами, бастующими рабочими, римскими воинами, фантастическими животными и карикатурами на одноклассников. Самого себя он изображал в окружении красивейших женщин со стройными ногами. У нарисованного попугая нос ничем не отличался от чудищ Арчимбольдо.

Чрезмерное внимание и забота со стороны родителей и няни не способствовали развитию храбрости у ребёнка. Уже в детском возрасте Дали отличался трусостью, что мешало его дружбе со сверстниками. Позже одиночество благоприятно сказалось на занятии живописью.

Мама художника нежно относилась к своему взбалмошному сыну. Почти все капризы мальчугана моментально исполнялись. Однажды Фелипа Доменеч спросила у Дали: «Сердечко моё, скажи, чего тебе хочется? Чего, ну скажи»? «Сердечко» не растерялось и попросило у матери разместить в прачечной свою художественную мастерскую. Вот так началась профессиональная карьера великого гения, короля сюрреализма, творчество которого перевернуло весь мир искусства.

Получив желаемое, маленький художник оборудовал прачечную и всё свободное время проводил там. В возрасте десяти лет Сальвадор написал свою первую настоящую картину, названную «Пейзаж». На деревянной доске масляными красками в импрессионистической манере был изображён пейзаж, отличавшийся внятной перспективой.

В тринадцать лет Сальвадор Дали получает свою первую премию за лучший рисунок. Описание этого момента со слов юного художника следующее: «Ночью темно — как у волка в горле. Я собираюсь рисовать. Завтра будет вручение премий. Придётся долго ждать, пока решат, кому дадут премию.

Алькальд Висенс Рос наконец приехал, но мы ещё долго ждали своей очереди, потому что сначала вручали премии девочкам. Мы же тем временем пели и дурачились. А в небе дрожали звезды.

Наконец-то нас позвали. Вошёл алькальд. Встал. С ним рядом учитель и секретарь. Вызвали меня:

— Сальвадор Дали.

— Здесь, — отвечаю я и иду к кафедре.

Алькальд торжественно произносит речь:

— С огромным удовольствием вручаю тебе премию! Во-первых, потому что тем самым имею возможность почтить семейство Дали, а также нашу Академию, которая взрастила столь замечательного художника!

— Благодарю!

Я иду на своё место с премией — первой премией! — и изо всех сил стараюсь не расхохотаться (я тогда был очень смешлив). А потом гуляю по бульвару и наконец отправляюсь домой, где все просто сияют от удовольствия, раз «ребёнок прославил нашу фамилию», а также «взрастившую его Академию» — как сказал сам алькальд — слово в слово».

В этом детском изложении завораживает сравнение «Ночью темно — как у волка в горле». С одной стороны, это довольно сильная метафора, с другой — пока ещё навеяна детскими сказками.

Один из первых автопортретов Сальвадор Дали написал в 1918 году. На холсте изображена фигура созидающего художника. Мазки довольно крупные, и сложно уловить подробности события. Дали сидит на стуле в центре мастерской перед мольбертом. В левой руке — краски, в правой — кисть. Фигура героя плавно переходит в тень: брюки и тень практически одинакового коричневого цвета. Хотя тень светлее, и она растекается по полу до левого нижнего угла. Рубаха на герое светло-синяя, волосы почему-то коричневые, в цвет брюк. Рисунок на холсте чуть темнее уличного вида. Что на нем изображено, совершенно непонятно. Мольберт довольно неуклюжий, сделан вручную из грубых, необработанных досок, которые также видны на обвязке веранды. Раскраска стены около двери напоминает синеватый стиль Ван Гога. Справа в углу стоит пустой стул. Он как бы призывает зрителя присесть и насладиться моментом. Картина очень экспрессивна, энергична. Сальвадору Дали на момент создания работы было всего четырнадцать лет.

В этом же 1918 году в праздник Креста Господня состоялась выставка работ юного художника Дали и акварелиста Рамона Рейга. Газеты не обошли вниманием это замечательное событие, что вызвало большую радость как семьи Дали, так и его соседей. Он уже был не просто мальчиком-хулиганом, но признанной личностью.

Как и любой подросток, Сальвадор Дали пристрастился к «этому». Вот так он описывает свой первый случай: «„Это“ случилось однажды вечером в туалете Института и ужасно меня разочаровало… Мной овладело сильнейшее чувство вины: я был уверен, что „это“ — совсем другое. Вопреки собственному разочарованию, я проделал „это“ ещё раз, обещая себе, что он будет последним. Но по происшествии трёх дней искушение стало нестерпимым. Словом, мне редко удавалось выдержать больше трёх суток, и чем дольше я боролся с этим, тем дольше длилось занятия „этим“».

О своём онанизме Сальвадор Дали открыто писал в воспоминаниях. Юношеская забава не оставила его и во взрослой жизни. Некоторые полагают, что полноценный секс между Сальвадором и его женой Галой происходил нечасто. По крайней мере, не так часто, как это хотелось довольно раскованной супруге. Совместная мастурбация лишь отчасти решала эту проблему.

В своих картинах мастер любил изображать кузнечиков. Когда Дали был ещё ребёнком, и позже эти насекомые наводили ужас на художника. Как только эта тварь оказывалась вблизи Сальвадора, тот незамедлительно ретировался. Одноклассники разгадали эту тайну и начали специально пугать мальчика, отлавливая самых крупных экземпляров и бросая их ему за шиворот. Дали с ужасом вспоминал те моменты.

В один прекрасный день Сальвадор решил пойти на хитрость. Он объявил всем, что начал болезненно бояться бумажных самолётиков. Сверстники тут же проверили это на деле: Дали с криком убегал от летящих самоделок. Это позволило ему отвлечь ребят от кузнечиков.

Страх перед кузнечиками у Сальвадора не был врождённым. В возрасте семи-восьми лет он любил ловить этих насекомых, и это доставляло ему удовольствие. Однажды на берегу в Кадакесе Дали случайно поймал маленькую рыбку. Посмотрев ей в глаза, юный рыбак заключил, что у неё лицо, как у кузнечика. Страх и ужас охватили его. С брезгливостью он отбросил скользкую рыбёшку. После этого случая Дали стал панически бояться кузнечиков.

На подсознательном уровне рыбка с её слизью ассоциировалась у Сальвадора с отрезанным пенисом. Страх кастрации как наказание за онанизм явно преследовал художника с юных лет. Он опасался не самих насекомых, а наказания за мастурбацию.

В творчестве Дали довольно часто касался этой неловкой темы. Например, в 1929 году он пишет картину «Великий мастурбатор». На холсте художник отобразил собственную голову. Она лежит, упираясь носом в землю. Огромный кузнечик впился прямо в лицо. На щеках персонажа розовый оттенок, показывающий стыд за содеянное. На других картинах символом самоудовлетворения выступает большая, красная мужская рука («Аппарат и рука» [1927], «Мрачная игра» [1929], «Рука [Угрызения совести]» [1930]).

Кроме переживаний о мастурбации Сальвадора преследовал комплекс маленького пениса. В юном возрасте мальчик приметил, что у сверстников половой член больше. Эти переживания сопровождали его всю жизнь, что в принципе сыграло положительную роль для его творчества, которым он компенсировал свой недостаток. Хотя стоит отметить, что основная его движущая сила заключалась не в сексуальных расстройствах, а в осознании себя великим. Теория Адлера на примере Дали оказалась сильнее представлений Фрейда.

Но в любой оценке действий или фобий другого человека стоит учитывать то, что Данте выразил следующим образом:

Никто не должен быть в сужденьях слишком смел.

Как те, что ценят хлеб, который не поспел;

Я видел мёртвым куст в жестокие морозы,

Весною же на нем вновь распускались розы;

Я видел, как корабль, избегавший бурь и скал,

В виду у гавани надеждой погибал.

Желание быть в центре внимание обусловлено наличием серьёзных комплексов. Например, в детстве Сальвадор придумал забавную игру: за десять сентимо он у сверстников покупал пять. Когда в результате таких чудно придуманных операций Дали оставался без гроша, он брал тетрадь и делал вид, что что-то записывает. Потом взглядом победителя смотрел на обескураженных сверстников, произнося: «Ура, я снова в выигрыше». Те громко называли его сумасшедшим, доставляя удовольствие «одарённому» меняле.

Но этого было мало забияке, и он решил внезапно нападать около школы на мальчиков ниже ростом и слабее его. Однажды его жертвой стал скрипач. Заметив его, Сальвадор разбежался что есть силы и наскочил на музыканта. Скрипка отлетела вбок. Хулиган несколько раз прыгнул по инструменту, нанеся ему довольно существенный ущерб. Однако жертва быстро пришла в себя и бросилась мстить. Дали убегал со всех ног, но был настигнут. Он истерически орал, падал на коленки, просил пощады. Но это никак не повлияло на скрипача, который отвешивал ему тумак за тумаком.

Внезапно появился учитель и приостановил избиение. Дали пришлось объясняться за сломанную скрипку, и вот что он выдумал: «Я только что изничтожил его инструмент, чтобы в конце концов неопровержимо доказать этому любителю скрипки превосходство живописи над музыкой». Собравшиеся зеваки попросили разъяснить, как он это сделал. Дали спокойно ответил, что в этом ему помогли ботинки. Толпа приняла этот бред, как и следует толпе: многие поверили, иные, сомневающиеся, решили воздержаться от дискуссии. Сальвадор чувствовал себя победителем. Впоследствии во многих его картинах появлялся образ музыкальных инструментов, часто скрипок.

Репутация хулигана крепко закрепилась за Дали. В один прекрасный день мальчик шёл в школу. Увидев толпу кричащих школьников, он попытался к ним приблизиться. К его большому удивлению, учащиеся разбежались, оставив на том месте, где они стояли, горящий флаг Испании. Сальвадор вообразил, что его испугались. Он бодро подошёл к пылающему флагу и некоторое время наслаждался языками пламени. Но беглецы испугались не Дали, а взвода солдат, который двигался за его спиной. Так сорванец стал героем. Людская молва гласила, что Сальвадор Дали сжёг испанский флаг, нисколько не испугавшись надвигающегося возмездия. В это поверили и местные власти, но юный возраст помог избежать наказания.

Будущему гению сюрреализма несказанно повезло не только с родителями, но и с друзьями семьи, среди которых стоит выделить Пичотов, проживающих в Кадакесе. Это была очень дружная и творческая семья с семью детьми: Рамонет — художник, друг Пабло Пикассо; Рикардо — виолончелист; Льюис — скрипач-виртуоз; Мария — оперная певица; Жозеп — парковый архитектор; лишь Антони и Мерседес ничем примечательным не отличались.

Маленький Сальвадор с удовольствием оставался гостить в столь одарённой семье. Под художественную мастерскую они оборудовали бедняцкую лачугу, где посреди комнаты стоял большой мольберт, а деревянный, весь источенный червями шкаф, находящийся сбоку, служил соответствующим антуражем.

Когда Сальвадору Дали было семь лет, в доме у Пичотов он познакомился с двадцатидевятилетним Пикассо. Кубист провёл в доме Пичотов целое лето. Настоящее знакомство двух титанов живописи состоялось в 1926 году, через пятнадцать лет после первой встречи.

Первое признание среди Пичотов Дали получил, когда изысканно и в то же время сверхреалистично изобразил вишни на деревянной двери. Когда кто-заметил, что не хватает хвостиков, Сальвадор просто стал отрывать их от ягод и приклеивать к картине. Так же он поступил с древоточцами, стараясь оживить картину. Увидев это, сеньор Пичот произнёс: «Это гениально». Для мальчика это стало настоящим триумфом. С этого момента вера в собственную гениальность у Дали стала незыблемой. Возможно, Пичот для Дали имел то же значение, что Чимабуэ для Джотто.

В этот период Сальвадор Дали восторгался импрессионизмом. По его словам, он существенно развил стиль, внеся собственную изюминку. Юный художник героически трудился в мастерской Пичотов, взращивая свой талант, а заодно и манию величия, часто опираясь на бредовые идеи.

С 1914 по 1918 год Испания сохраняла нейтралитет, не участвуя в Первой мировой войне. Страна, в том числе и Каталония, активно развивалась. Однажды местные сепаратисты решили провести масштабный митинг. Школьники образовали свою собственную протестную группу. Сальвадору Дали было доверено выступить перед жителями. Вот так он планировал начать свою речь: «Кровавое жертвоприношение, которое только что завершилось, пробуждает в порабощённых народах не только надежду, но и их политическое самосознание»… Однако, выйдя на сцену, оратор стушевался. Прошло больше минуты, а Сальвадор молчал. Паника постепенно стала овладевать им. Поняв, что большого позора не избежать, юнец громко прокричал: «Да здравствует Германия! Да здравствует Россия», — и со всей силы пнул стул, который, как мячик, полетел в собравшихся. Собравшиеся как будто этого и ждали. Мгновенно толпа поделилась на несколько непримиримых лагерей, кулаками отстаивающих свою правоту.

Сальвадор спокойно покинул сцену и ушёл домой. Уже позже ему стало известно, как растолковали его выходку. Якобы Дали в двух фразах намекнул, что в России случилась революция, и она подаёт всем надежду. В Германии крепнет рабочее движение, и победа не за горами. В Первой мировой войне нет ни победителей, ни побеждённых. Всё только начинается. После этого происшествия о Дали стали ходить легенды, чему он был очень рад.

В семнадцать лет он мастерски выполнил «Автопортрет с рафаэлевской шеей» в стиле импрессионизма, поставив себя на один уровень с великим итальянским живописцем: у Рафаэля Санти есть аналогичный автопортрет от 1506 года. Но Сальвадор Дали идёт дальше. Его шея намного длиннее, чем у создателя «Сикстинской Мадонны», и это показывает довольно высокую самооценку начинающего испанского художника. На картине Дали представил себя далеко не юношей. Небольшая лысина и бакенбарды намекают на возраст. В этом и есть одна из идей Сальвадора Дали: он не хотел быть молодым, ибо считал, что старость сопряжена с мудростью. Высокий стальной лоб как бы намекает на огромные интеллектуальные способности создателя картины. Свет буквально отражается ото лба, как от металлической поверхности. Пока у Сальвадора Дали нет его знаменитых усов. Это немного его молодит. Если Рафаэль написал себя с правой стороны, то Сальвадор Дали — с левой, с небольшим поворотом. Кроме того, на далианском автопортрете нет головного убора, в отличие от первокартины. Дали смотрит на нас как бы сверху вниз, как и подобает смотреть гению на простой народ. Черты его лица более мужские, чем у Рафаэля. Начинающий мастер изобразил себя на фоне залива, вдали на берегу видны домики. Слева деревцо с забавными синими листочками.

В «Моей тайной жизни» Дали описывает свой первый тесный опыт общения с девушкой. Будучи однажды на факультативе, посвящённом Платону, юноша встретился глазами с незнакомкой. Посмотрев друг на друга, они одновременно встали, покинули мероприятие и направились за город. Дали видел жадный взгляд Дуллиты, а именно так её звали, чувствовал биение её сердца. Обнявшись, они долго целовались, и Дали ощущал движение её груди. Готовая ко всему, девушка упала на землю, но вдруг у неё обострился насморк. Она пыталась использовать платье в качестве носового платка, но получалось плохо. У Сальвадора пропало желание. Возможно, он не справился с эмоциями, и произошло семяизвержение.

Дуллита тяжело переживала случившееся. Воспоминания о несовершившемся половом акте тяготили её всё время, пока она общалась с Сальвадором. Она полностью попала под власть своего возлюбленного, который относился к ней то с теплотой, то с показным пренебрежением. Для него она была лабораторной мышкой, над которой юноша ставил опыты по обольщению женщин.

Пыткой для девушки стало то, что Сальвадор Дали не только не любил её, но и не скрывал этого. Он ей говорил об этом прямо, с усмешкой. Такой моральный садизм приносил ему настоящее наслаждение. Их связь оборвалась, когда художник уехал в Мадрид.

В воспоминаниях Аны Марии Сальвадор далеко не изверг. Например, сестра вспоминает, что брат любил общаться с маленькими цыганятами. Как ни странно, они были в восторге от его картин и просто боготворили художника. Однажды они пришли в дом Сальвадора Дали с букетом полевых цветов. По их детским мордашкам текли слезы. Оказалось, что, когда вся семья гостила в Кадакесе, они несколько раз приходили в гости. Но их встречала закрытая дверь. Случайно на кладбище они увидели могилу с табличкой «Баки». Так как для них он был сеньором в баках, то ребята нафантазировали, что их кумир умер. Сестра вывела к ним Сальвадора, и их счастью не было предела. Цыганята повисли у него на шее, долго гладили по голове и были счастливы. Их любимец был жив, он был с ними.

Глава 3. Учёба в Академии Сан-Фернандо

Беззаботная юность Сальвадора Дали оборвалась внезапно: в 1921 году на сорок шестом году жизни от рака умирает его мать Фелипе Доменеч. Впоследствии Сальвадор Дали Куси женится на сестре своей умершей жены, то есть на тёте Сальвадора, что крайне негативно отразилось на отношениях отца и сына.

В сентябре 1922 года Дали в сопровождении отца и сестры прибывает в Мадрид для поступления в Академию Сан-Фернандо. Учебное заведение было основано Филиппом V в 1752 году. Многие художники и архитекторы, окончившие его, прославили испанское искусство по всему миру. Сальвадору Дали предстояло стать одним из них.

Но перед тем как стать великим, ему удалось испить чашу непонимания. Экстравагантность внешнему виду каталонца придавали кудри до плеч, бакенбарды, длинный широкий шарф, мохнатый берет и плащ до пят. Все это вызывало улыбку у жителей Мадрида. Отца же это сильно расстраивало и раздражало. Он понимал, что его сын выглядит белой вороной. В жизни таким часто не везёт, и поэтому Сальвадор Дали Куси прилагал усилия, чтобы сын овладел хоть каким-то практичным ремеслом. Живопись он таковым не считал и полагал, что после окончания Академии Сальвадор сможет преподавать.

В качестве экзамена при поступлении необходимо было выполнить рисунок слепка Вакха из работ Якопо Сансовино. Сальвадор с присущей ему жадностью приступил к экзаменационной работе. Первая попытка оказалась не совсем удачной. Преподаватель сообщил, что рисунок выполнен не по правилам: слишком мал при широких полях. Для отца это было как гром среди ясного неба. Шанс поступить в учебное заведение становился призрачным.

Сальвадор Дали стер рисунок и приступил к новому. Время шло очень быстро, приближая позор каталонцев. Юноша понимал, что работа совсем не получается. Наконец Сальвадор сказал отцу, что рисунок готов, но он меньше первоначального. Естественно, это не порадовало отца, который был в абсолютной растерянности. Не этого он ждал от сына, его возврат в Кадакес не входил в планы нотариуса.

Однако по результатам экзамена Сальвадора Дали приняли в школу изящных искусств со следующим комментарием: «Невзирая на то, что рисунок выполнен не в соответствии с предписанными размерами, он настолько совершенен, что жюри сочло возможным в отступление от правил принять его к рассмотрению».

Нотариус с Аной Марией уехали в родные края, а Сальвадор поселился в студенческой Резиденции. Комната была прекрасно обставлена: отец всегда хорошо обеспечивал его деньгами. Первые кубистские фантазии посетили живописца именно в этой комнате.

Студенческая жизнь кипела. Перед учащимися выступали такие светила, как Мария Кюри, Кейнс, Эйнштейн, Хосе Ортега-и-Гассет.

В «Моей тайной жизни» Сальвадор подробно описывает приезд в Академию испанского короля Альфонса XIII. Для создания массовки студентам было велено осторожно передвигаться следом по пути монарха. Худых, часто недоедающих натурщиц заменили на отборных красавиц. Дали полагал, что это были самые востребованные проститутки с мадридских улиц.

В конце мероприятия король должен был сфотографироваться с учащимися. Для него приготовили ложе, но тот присел на корточки, по-хулигански бросив окурок в урну, которая стояла минимум в двух метрах от короля. Удачное попадание произвело впечатление на окружающих. Сальвадор встретился глазами с монархом. Последний якобы ждал одобрительной реакции от Дали. В момент ухода Альфонса XIII они вновь встретились глазами и «узнали друг друга».

Такие личные воспоминания о переглядываниях с самим королём ещё раз свидетельствуют о том чувстве собственного величия, которое вселилось в будущего гения сюрреализма.

К своим преподавателям каталонец относился довольно пренебрежительно, считал их отставшими от современного искусства. Но среди их бездарной массы Дали выделял Хосе Морено Карбонеро. Этот немолодой профессор был не только талантливым художником, но и потрясал всех своими элегантными одеяниями и булавкой на галстуке с чёрной жемчужиной. Плохо исполненные ученические рисунки профессор одним прикосновением угольного карандаша превращал в мастерские. Но как только он отходил от картины, студенты моментально удаляли нанесённые штрихи, превращая изящное произведение в заурядное. Поэтому своих однокурсников Сальвадор считал обыкновенными болванами.

Как ни странно, сын нотариуса недолго страдал одиночеством в Резиденции. Он быстро примкнул к компании молодёжи, прекрасно проводившей время в разговорах об искусстве. Вот первые впечатления Луиса Бунюэля о каталонце: «Дали был высокий и застенчивый молодой человек с низким голосом. Свои длинные волосы он обрезал — они мешали ему. Он очень экстравагантно одевался — широкая шляпа, огромный бант, длиннополый, до колен, сюртук и гетры. По его виду можно было подумать, что он намерен шокировать своим видом, на самом деле ему просто нравилось так одеваться, хотя и приходилось выслушивать от людей на улице оскорбления».

В своих мемуарах Бунюэль пишет, что именно он первым обратил внимание на талантливого художника. Просто Сальвадор однажды не закрыл дверь в комнату, а Луис проходил мимо, и его взор упал на портрет, который Дали как раз заканчивал. Немедля о «чехословацком художнике» (так прозвали Дали студенты, как пишет Бунюэль, «сам не знаю почему») было доложено Гарсиа Лорке и другим. Те проследовали в комнату к Дали для знакомства, которое привело к большой многолетней дружбе, сопровождаемой созданием шедевров в живописи, литературе и кино. Также были совместные попойки, споры, хулиганские выходки и посещения публичных домов.

Жизнь на широкую ногу требовала финансовой подпитки. Присылаемых денег часто не хватало. Порой счета из ресторанов направлялись прямо родителям. Сальвадор и его товарищи находились в поисках лёгких денег. Они придумали брать деньги за возможность общения с ними. Некоторые их коллеги готовы были заплатить, чтобы примкнуть к прекрасному. Для бедолаг это заканчивалось плачевно, ибо они не только расставались с деньгами, но и получали обвинения подобного рода: «Да вы же обокрали нас! Уже одно то, что я сказал вам про реализм и католичество, стоит в пять раз дороже».

Дали любил и умел совершать на редкость экстравагантные поступки. Первое своё посещение бара он превратил в сцену, достойную пера любого писателя. Заказывая коктейль, Дали даже не подозревал, что их существует несколько видов. На уточняющий вопрос бармена Сальвадор ответил, что ему подойдёт любой коктейль, но обязательно хороший, тем самым показав себя профаном. Выпив первый бокал, он обнаружил на его дне седой волос. Естественно, у художника разыгралась фантазия: этот волос он принял за свой собственный. Дали заказал второй бокал.

В это время в бар зашла элегантная девушка и стала шептаться с барменом. По их поведению Дали понял, что бармен с насмешкой рассказывает даме о нем как о деревенском простофиле. Это никак не входило в его планы. Он подошёл к стойке и протянул купюру в двадцать пять песет. Бармен засуетился и стал отчитывать сдачу двадцать два песета. Но Сальвадор произнёс: «Не надо!» Работник бара был ошарашен: такое в его жизни происходило в первый раз.

Дали же, почувствовав прилив сил, попросил продать ему одну вишню из тех, что ждали своего покупателя в полной тарелке. Бармен пододвинул всю тарелку, но Сальвадор взял только одну ягоду, не забыв спросить, сколько это будет стоить. Бедолага бармен сказал, что для него это бесплатно, но Дали вытащил очередные двадцать пять песет и всунул их в трясущиеся руки бармена.

Во время всего действия эпатажник ни разу не посмотрел на даму. Та в свою очередь не могла отвести глаз от этой сцены. Сальвадор походкой уверенного самца приблизился к ней и попросил одну вишню с её шляпы. Девушка не удивилась и, сказав, что сделает это с удовольствием, склонила голову. Дали умелым движением снял красную ягодку, достав из неё немного ваты. На торчащую из искусственного плода проволоку Дали насадил купленную вишню.

Две ягоды, настоящая и искусственная, были поразительно схожи. Бармен и девушка смотрели на них широко открытыми глазами. Достигнув поставленной цели, Сальвадор распрощался и ушёл из бара. Он торжествовал, ибо в очередной раз взлетел так высоко, что был не доступен обывателю.

Седовой волос на дне бокала Дали не зря воспринял как собственный. Он не только никогда не боялся старости, но и ждал её: «А пока задача состояла в том, чтобы состариться, а состариться можно лишь одним способом — надлежало работать, бороться и собирать в кулак все интеллектуальные и физические силы. Только это и позволит мне одержать победу в том важнейшем крестовом походе, в который я намеревался выступить, ставя себе целью покорение собственной души».

Сальвадор Дали любил знакомиться с известными художниками, некоторых из них он считал достойнее себя, например, Пабло Пикассо. Как упоминалось выше, первая их встреча у Пичотов состоялась, когда мальчику было всего семь лет. Благодаря кубисту Мануэлю Анхелло Ортису два живописца встретились вновь. Дали показал Пикассо «Женщину в окне в Фигерасе» (1925) и сообщил, что прибыл встретиться с ним раньше, чем посетил Лувр. Естественно, Пикассо был польщён.

Пикассо около пятнадцати минут рассматривал «Женщину», но не сказал ни слова. Далее он приступил к действу: «Демонстрируя каждую очередную работу, он бросал на меня короткий взгляд, такой мудрый и живой, что меня пробивала дрожь. Уходя, я тоже не проронил ни слова. На пороге мы обменялись взглядами, которые означали: «Уловил?» — «Уловил!»» На Сальвадора эта встреча произвела громадное впечатление. Пред ним предстал признанный гений.

Стоит отметить, что в период учёбы в Академии Дали от импрессионизма перешёл к кубизму. И это произошло задолго до встречи с великим мастером. Среди картин этого авангардного направления у Сальвадора стоит отметить следующие: «Кубистический автопортрет» (1923), «Мельница. Пейзаж в Кадакесе» (1923), «Пьеро с гитарой» (1923), «Кубистический натюрморт. Сифон и маленькая бутылка рома» (1924). В этих шедеврах содержится все то, о чем писал Анатолий Луначарский: «Упрощать действительность ради вскрытия объёмности и весомости, упрощать её путём сведения кривых к ломаным — таков зародыш кубизма».

На примере творчества Сальвадора Дали можно изучать развитие современной живописи. Например, между импрессионистическими и кубистическими картинами он пишет ряд работ в стиле Поля Сезанна: «Материнство (около 1921), «Улыбающаяся Венера» (около 1921), «Фестиваль Санта-Крус в Фигерасе» (около 1922), «Больной мальчик. Автопортрет в Кадакесе» (около 1921).

Кубистические вкусы Сальвадора не отвернули его от такого направления в искусстве, как футуризм. Вот яркие слова, характеризующие данный стиль: «Гоночный автомобиль, самолёт, война, анархия, революция и арсеналы, залитые слепящим электрическим светом. Вот темы поэта-футуриста. А потому, чтобы соответствовать им, он должен не щадя себя жарить напропалую. Современный поэт-футурист стоит на вершине эпох; он не должен оглядываться назад; необходимо разрушить музеи и библиотеки; всякое искусство есть борьба».

В Первом манифесте футуризма Филиппо Томмазо Маринетти приветствовал авантюризм, внутреннюю энергию, безрассудство и отвагу. По его мнению, литература должна воспевать натиск атаки, ибо нет ничего лучше войны, а музеи и библиотеки должны быть отправлены на свалку истории.

Сальвадор положительно отзывался о футуризме, ему особенно нравилась фотография. Он восхищался техническим совершенством аппарата, при помощи которого любой человек мог запечатлеть момент.

Дали также предлагал сжечь музеи, но в этом пожаре, по его мнению, необходимо было спасти «Мону Лизу» Леонардо да Винчи. Перед этим шедевром каталонец благоговел, признавая его совершенство. Марсель Дюшан «улучшил» это чудо, дорисовав усики и сопроводив неприличной аббревиатурой L.H.O.O.Q.

Одна из футуристических работ Сальвадора Дали — это «Автомобильные обломки рождают слепую лошадь, грызущую телефон» (1938). На холсте размером 54,1 х 65,1 см засыхающая от бури времени лошадь грызёт трубку телефона. Её передняя левая нога уже трансформировалась в колесо. Чугунный радиатор украшает тёмную стену. И всё это освещает электрическая лампочка.

Дали как-то писал, что мужчине необходимо совершить два поступка: отсидеть в тюрьме и стать богатым. В студенческие времена и на протяжении нескольких лет после ухода из Академии материальный достаток обходил его стороной. А тюрьма не заставила себя долго ждать. И вот как это произошло.

В Академии готовились к проведению конкурса на должность профессора живописи. Кандидатов было много, но достойным был только Васкес Диас, чьими полотнами восхищались студенты. Но, как часто бывает, в результате интриг профессором был выбран совершенного другой человек. Учащиеся, эти половозрелые сорванцы, в ответ стали оскорблять членов конкурсной комиссии. Дошло даже до рукоприкладства.

В организации беспорядков обвинили Дали, его исключили на год из Академии и даже посадили на некоторое время в тюрьму, пребывание в которой укрепило славу молодого художника. Он продолжил писать «Вавилонскую башню» и почти каждый день пил с сокамерниками шампанское. Одним словом, он был счастлив. Стоит сказать, что Дали никак не участвовал в организации бунта студентов. Это мероприятие он покинул, когда ещё не объявили итоги конкурса, торопясь на встречу с друзьями.

Через некоторое время ему разрешили учиться дальше. Окончательно с учёбой Сальвадор Дали порвал позже. На одном из экзаменов он вытянул билет с вопросом о творчестве Рафаэля. Старцам из экзаменационной комиссии он прямо сказал, что среди них нет никого, кто разбирался бы в творчестве этого итальянского художника лучше, чем сам Дали. А раз так, то он не собирается отвечать на вопрос. С гордо поднятой головой каталонец покинул класс и саму Академию. На этом его учёба закончилась, и наступили времена похода за «жизненное пространство».

Глава 4. Дадаизм

В пути за «жизненное пространство» Сальвадор Дали был не одинок. Среди его ярких студенческих товарищей по Резиденции стоит отметить Луиса Бунюэля, Гарсиа Лорку, Пепина Бельо, Педро Гарфиаса, Эухенио Монтеса, Рафаэля Баррадаса. Отдельно стоит упомянуть Андре Бретона, Макса Эрнста, Поля Элюара и Тристана Тцару. Все эти ребята были увлечены дадаизмом, нигилистским направлением в искусстве, возникшим после Первой мировой войны.

Дадаизм берет своё начало в 1916 году, когда состоялась встреча в цюрихском «Кабаре Вольтер» Хуго Балля, Рихарда Гюльзенбека, Тристана Тцары, Жана Арпа и Марселя Янко. Основатели дадаизма понимали, что именно существующая мораль привела к рекам крови, пролившимся по всей Европе. Они решили погрузиться в абсурдность слов и действий. Вот их лозунг: «Да здравствует самодовлеющая бессмыслица».

Само слово «дада» по-румынски и по-русски означает двойное согласие, по-французски — лошадка на палочке, по-немецки — знак идиотической наивности. Жан Арп утверждал, что изобрёл это сочетание букв Тристан Тцара. В свою очередь Гюльзенбек ссылался на Балля, который якобы случайно обнаружил это слово во французском словаре.

В Манифесте к первому вечеру дадаистов Хуго Балль утверждал, что о новом искусстве вскоре заговорит весь Цюрих. Но он немного ошибся, ибо дадаизм вырвался из рамок швейцарского города и скакуном пробежался по континентам. Скоро о дада заговорили во Франции, Германии, Румынии, России, США.

В 1918 году от имени группы товарищей Рихард Гюльзенбек составил Дадаистский манифест. Дада в нём ассоциируется с «примитивнейшим отношением к окружающей действительности». Участники этого движения всецело следовали столь простому замыслу.

В манифесте от Франсиса Пикабиа провозглашалось следующее: «Каждая страница должна взрываться — либо чем-то серьёзным, глубоким и тяжёлым, либо мятежом, либо дурнотой, новым, вечным, или уничтожительной бессмысленностью, энтузиазмом принципов или тем способом, каким она напечатана. Искусство должно стать кульминацией неэстетичного, бесполезной и ничем не оправданной».

В январе 1920 года Андре Бретон в журнале «Литература» дал такое определение дадаизму: «Кубизм являлся школой живописи. Футуризм — это политическое движение. Дадаизм же представляет собой умонастроение… Дадаизм не посвящает себя ничему — ни любви, ни работе… Дадаизм, признавая только инстинкт, априори осуждает любые объяснения. Согласно дадаизму, мы не должны осуществлять никакого контроля над собой. Нам следует прекратить думать об этих догмах: о морали, этике и вкусе». Бретон присоединился к дада в 1919 году, прочитав манифест Тристана Тцара, в котором последний утверждал, что вся логика ошибочна.

По своей сути дадаизм был ультралевым политическим движением, пытающимся донести свои лозунги до масс через искусство. Но их идеи были, мягко говоря, непонятны толпе. Часто из зрительного зала в выступающих поэтов и артистов летели гнилые помидоры. По воспоминаниям Тристана Тцара, их выставочное турне в Германии закончилось довольно печально. В Ганновере толпа забрала у них багаж, в Дрездене — отобрала деньги, в Праге из-за массового недовольства их мероприятия были просто запрещены. Постоянные скандалы делали дадаизм модным среди молодёжи.

Нестандартность мышления и неординарные поступки выделяли дадаистов из общей массы людей искусства. Многие их советы забавны. Например, Тристан Тцара поделился следующим секретом написания стихов: «Возьмите газету. Возьмите ножницы. Подберите в газете статью такой длины, какой будет ваше стихотворение. Вырезайте статью. Затем старательно отрезайте составляющие эту статью слова и ссыпайте их в мешок. Тихонько помешайте. Потом извлекайте каждое слово в любом порядке и тщательно приставляйте одно к другому. Вот вам и стих». Повторять опыт не советую, ибо в любом случае из случайных слов не явится «Илиада» Гомера.

Своей мишенью дадаисты сделали всё традиционное. Под их прицел попали авторитеты, религия, семья, государство. Чувствуя себя борцами за свободу, они «отбрасывали старый хлам», сбрасывали кумиров с их постаментов. Для них был один авторитет — истина. По крайней мере, так громко заявлял Франц Пфемферт в своей статье «Против авторитетов».

Участники этого движения со всей своей неуёмной энергией бросились кромсать религиозные устои. Церковь воспринималась ими как прачечная по отмыванию грехов. Во время войны священники вместо слов примирения несли в массы ненависть и проповедовали убийства. Всё это не нравилось дадаистам, и они вступили в бой с церковниками. Рауль Хаусман в статье с шокирующим для обывателя названием «Милитаристское общество Иисуса Христа с ограниченной ответственностью» так обратился к публике:

Вступайте в общество Христа

И грабьте сколько хочется,

Христос и Лютвиц неспроста

Под общим флагом борются!

Мы победим, одержим верх!

За нами капитал!

И пусть пустой живот у всех —

Наш Лютвиц правит бал!

Для Хаусмана Христос и военный палач равны, ибо их объединяет общий флаг. В истории такое случалось довольно часто, когда правители с помощью религиозных предрассудков натравливали народы друг на друга.

Для диктаторов и фашистов религия становилась и становится отличной подпоркой. Адольф Гитлер на захваченных в СССР землях восстанавливал работу Русской православной церкви. И что интересно, уголовное наказание за оскорбление чувств верующих впервые ввели именно фашистские захватчики.

Великий немецкий философ Фридрих Ницше тоже не был в восторге от церкви и религии. Вот его слова: «Церковь? — отвечал я. Это род государства, и притом самый лживый. Но молчи, лицемерный пёс! Ты знаешь род свой лучше других! Как и ты сам, государство есть пёс лицемерия; как и ты, любит оно говорить среди дыма и грохота, — чтобы заставить верить, что подобно тебе, оно вещает из чрева вещей. Ибо оно хочет непременно быть самым важным зверем на земле, государство; и в этом также верят ему».

Ниспровергатели устоев ненавидели богатство не меньше церкви. Для них человек отличался от животного в первую очередь могуществом интеллекта, а не достатка. К стремящемуся к наживе они относились как к навозному червю. И чувства были взаимными: владельцы пароходов и заводов устраивали провокации в отношении дадаистов. Само государство, выступая в интересах богачей, довольно дерзко карало за неправильные с точки зрения власти мысли. Апогеем борьбы с инакомыслящими стала нацистская Германия. Дадаизм, как и многие другие авангардные направления, был объявлен дегенеративным искусством. Одноимённая выставка открылась 19 июля 1937 года в Мюнхене. На ней было представлено порядка 650 работ, конфискованных из 32 музеев Германии, в том числе картины Пауля Клее, Василия Кандинского, Марка Шагала, Георга Гросса, Макса Эрнста, Питера Мондриана.

За день до открытия выставки Адольф Гитлер произнёс пламенную речь: «Кубизм, дадаизм, футуризм, импрессионизм и тому подобные не имеют ничего общего с немецким народом… Они являются лишь искусственным производным людей, которым Господь отказал в таланте истинно художественной одарённости и вместо неё одарил их даром болтовни и обмана… Говорят, что эти художники не так видят, как другие. Я здесь посмотрел некоторые из присланных картин и должен признать — некоторые из них действительно написаны людьми, видящими „наизнанку“. У них нынешние представители нашего народа представлены как дегенерирующие кретины, луга для них синие, небо — зелёное, облака — серо-жёлтые и т. д.; так они чувствуют или, как они выражаются, это переживают. Я не желаю вмешиваться в спор, действительно ли указанные лица так чувствуют и видят или нет, но я хочу во имя немецкого народа запретить то, чтобы вызывающие жалость несчастные, которые страдают острым расстройством зрения, плоды своего болезненного видения пробовали навязать окружающему миру или даже пытались возвести это в ранг „искусства“. Нет, у нас имеется лишь две возможности: или так называемые „художники“ видят окружающее действительно так странно и верят в то, что они изображают мир правильно, — тогда требуется только определить, являются ли их дефекты зрения повреждениями механического характера или они наследственны. В первом случае мы им глубоко сочувствуем, во втором — это важно для Имперского министерства внутренних дел — заняться этим вопросом и избежать по крайней мере дальнейшее наследование таких ужасных дефектов зрения. Однако возможно также, что эти лица сами не верят в действительности в эти свои „чувствования“ и „видения“, но стараются, исходя из других побуждений — чтобы оскорбить нашу нацию этим безобразием, насмешкой. Тогда такие поступки относятся к области уголовного наказания… Отныне мы будем вести беспощадную очистительную войну против последних у нас элементов культурного разложения».

Несостоявшийся австрийский художник Адольф Гитлер явно не понимал смысла авангардных течений в искусстве. Кроме прямого зрительного восприятия современное искусство требует абстрактного мышления, с чем у него были явные проблемы. В процитированных словах есть прямое указание на борьбу с художниками. Например, в случае наличия у живописцев дефектов зрения Гитлер желает предотвратить их наследование. Если же таких дефектов нет, то такие творцы должны были попадать под уголовное преследование.

«Очистительная война» не обошла стороной и Сальвадора Дали. После захвата нацистами Парижа ряд картин каталонца были уничтожены. Сам Дали во время Второй мировой войны предусмотрительно покинул Европейский континент.

К сожалению, многие представители русской культуры тоже не понимали и не понимают сущность современного искусства. Среди таких критиков стоит отметить Льва Толстого, который изложил мысли по этому поводу в эссе «Что такое искусство?». Вот отрывок из него: «Нет ничего обыкновеннее, как то, чтобы слышать про мнимые произведения искусства, что они очень хороши, но что очень трудно понять их. Мы привыкли к такому утверждению, а между тем сказать, что произведение искусства хорошо, но непонятно, все равно что сказать про какую-нибудь пищу, что она очень хороша, но люди не могут есть её. Люди могут не любить гнилой сыр, протухлых рябчиков и т. п. кушаний, ценимых гастрономами с извращённым вкусом, но хлеб, плоды хороши только тогда, когда они нравятся людям. То же и с искусством: извращённое искусство может быть непонятно людям, но хорошее искусство всегда понятно всем».

Великий русский писатель сравнивал непонятное для него искусство с гнилым сыром и протухшими рябчиками, тем самым оскорбляя собственные интеллектуальные возможности. Его тезис, что хорошее искусство должно быть понятно всем, абсурден. Например, картины художников Возрождения можно толковать только с точки зрения религиозных и мифических сюжетов. Красоту росписи потолка Сикстинской капеллы Микеланджело могут по достоинству оценить только знающие библейские сюжеты, каковых не так и много. Вот что по этому поводу говорил сам Буонарроти: «Хорошая живопись подобна музыке, мелодии, и только незаурядным умам дано постигнуть всю её сложность». Сальвадор Дали никогда не ориентировался на обывателя. Наоборот, его естественным желанием было выделиться из безмолвной толпы.

Дадаизм, как метеор, ярко вспыхнул на небосводе искусства, но постепенно среди его последователей стали накапливаться противоречия. В 1922 году на очередной встрече они призвали оставить жён, любовниц, надежды и страхи, детей на краю леса, добычу в тени, благополучную жизнь. И все эти жертвы необходимы были ради отправки в путь за истинными ценностями.

Некоторое отношение к дадаистам имел Пабло Пикассо. Но он был исключён из их круга, когда написал декорации к «Параду» Жака Кокто. Хотя «Авиньонских девиц» то и дело расхваливал Андре Бретон.

Отрицание традиционного искусства не обошло стороной Россию. Тристан Тцара упоминает группу дадаистов, которые называли себя «41». В неё входили Илья Зданевич, Алексей Крученых, Игорь Терентьев.

По мнению Хуго Балля, среди русских художников-авангардистов заметно выделялся «величайший новатор и глашатай жизни» Василий Кандинский. Конечно, он не был дадаистом, но его духовное искусство впечатляет оригинальностью мысли.

Сальвадор Дали резко высказывался о Кандинском. Он не считал его художником. Некоторые объясняли это ревностью по причине дружбы русского авангардиста с Жаном Арпом. Но, скорее всего, причина в следующем: сюрреалист не воспринимал Россию как место, где могут прорасти художники, ибо, по его мнению, Россия — северная страна без достаточного количества солнечного света, что искажает восприятие цветов.

Так сложилось, что в начале XXI века в России как реакция на насилие и диктатуру появились течения, которые с полным правом можно относить к дадаизму. Например, Артём Лоскутов стал идейным вдохновителем «Монстрации». Суть этого действия состоит в проведении демонстраций с абсолютно абсурдными лозунгами. В начале XX века дадаисты требовали маринованной селёдки, через сто лет вышли с лозунгами «Здравствуйте! Вы верите в Босха?», «Севернее Кореи», «Ад наш!», «Лучше бы работать шли», «Омск — город де Сад», «Вперёд! В тёмное прошлое», «Они сражались за логику», «Прекратите оскорблять чувства ворующих», «Раиса, ты пьяна».

Лоскутов создал новый стиль в живописи — «Дубинопись». Раз правоохранители бьют на протестных митингах всех подряд, то художник придумал колотить полицейскими дубинками холсты, ибо только они остались непобитыми. Одна из таких работ, «Black and red on turquoise» (2021), ежедневно радует мой взгляд.

Итак, дадаизм возник как ответ на серьёзные противоречия в обществе. Первая мировая война заставила переосмыслить роль искусства. Художник и поэт уже не могли спокойно смотреть на реки крови и горы лжи. Дадаистское течение стало спусковым крючком возникновения сюрреализма.

Глава 5. Сюрреализм: от Босха до Дали

Сальвадор Дали относился с большим пиететом к великим художникам прошлого. Некоторых из них он считал своими учителями. Начало сюрреализма он видел в работах таких живописцев, как Иероним Босх, Джузеппе Арчимбольдо, Питер Брейгель. Многие картины указанных творцов не осмыслены до сих пор, в них ещё много загадок.

Количество сохранившихся до наших времён картин Босха невелико. Стефан Фишер в 2013 году насчитал их всего 20. При этом часть из них — это просто фрагменты работ. Но по дошедшим до нас творениям можно сказать, что Босх — это самый таинственный художник всех времён и народов. Он родился около 1450 года в очень богатой семье, что позволило ему свободно заниматься живописью.

Духовный вождь сюрреализма Андре Бретон восхищённо называл нидерландского художника совершенным визионером, а Сальвадор Дали под впечатлением от работ Босха отказался от кубизма в пользу фантастических миров сюрреализма.

Самая загадочная картина нидерландского мастера Северного Возрождения — это «Сад земных наслаждений» (1504). Триптих представляет собой полотно размерами 2,1 х 3,9 м. В этой работе «почётный профессор кошмаров», а так его называли сюрреалисты, дал волю своей необузданной фантазии. Бессчётное количество невиданных существ объединены одним замыслом: показать путь человека от его появления на свет до смерти.

На левой створке триптиха присутствуют сюжеты, показывающие зарождение жизни. Прямо из воды выползают существа, похожие на рептилий. Появление жизни таит в себе опасность: кошка уже крепко держит в зубах мышь, а кабан атакует двуногое животное. В воде странное существо с хвостом читает книгу. Рой птиц в верхней части левой створки вылетает из пещеры, направляясь далеко за горизонт. Небольшой неведомый хищник приступил к поеданию своей жертвы. Окаменелость по центру створки справа, в которую вползает водяная живность, по форме очень напоминает голову из картины Дали «Великий мастурбатор» (1929).

Круг из загадочных существ, верхом на которых сидят люди, в центральной части триптиха показывает течение самой жизни. Люди обнажены и заняты земными утехами. В стеклянном шаре юноша нежно целует девушку. Обилие ягод и рыбы есть признак чревоугодия. Плоды необыкновенно крупные, часть из них уже пустые. Кто-то занят сбором фруктов, иные просто любуются друг другом. В небе летают не только птицы, но и рыбы. Одна из рыбин парит на полупрозрачных крыльях. Можно заметить некоторое сходство летучих рыб и сюрреалистических слонов Дали. На них плохо действует земное притяжение, как будто они посланцы из других, более великих и торжественных измерений. Неестественных размеров птицы громоздятся прямо в воде, люди восседают на них. Среди белоснежных человеческих фигур мелькают негры. Слева за аркой движется отряд человекоподобных существ с хвостами. Они немного напоминают инопланетян. Синица нашла себе место на неведомом растении, в отверстии которого ютятся белые фигуры. Её поза спиной вниз очень сильно напоминает кузнечиков, которых Дали писал аналогично, например, на картинах «Мрачная игра» (1929), «Великий мастурбатор» (1929), «Рассвет. Фантасмагория» (около 1931).

На правой створке триптиха Иероним Босх изобразил ад, кошмары которого немного отличаются от следующего их описания в «Божественной комедии» Данте:

Страдавшие от огненного жара,

Нагие души плакали в тоске,

Одни из них лежали на песке,

Другие же безвыходно бродили.

Казалося, неравномерно были

Караемы они за тяжкий грех.

Блуждавшие превосходили тех

Числом своим, но павшие скорбели

Сильнее их о горьком их уделе.

В аду Босха не проглядываются языки пламени, люди не покоятся на раскалённом песке. В центре замёрзшая река, по которой на коньках передвигаются грешники. Один из них уже провалился под лёд, но никто не спешит ему на помощь. Каждый за грехи наказан по-своему: один распят на струнах музыкального инструмента, другой обнимается со свиньёй, у третьего хищники выгрызают грудь, четвёртый пронзён стрелою прямо в анус. Загадочное существо с птичьей головой в шлеме глотает оступившихся, они тут же выпадают из его нутра в яму. Два больших человеческих уха с ножом посредине ассоциируются с мужским пенисом и яичками. Если нижняя часть створки богата светом, то в верхней части совсем темно. Только лучи неизвестного происхождения рассекают кромешную тьму. В центре створки стоит неизвестное полое существо с ногами в виде засохших деревьев. Внутри этого чудовища за столом сидят люди. Его лицо смотрит на нас, и многие в нем видят самого Иеронима Босха.

Среди других произведений Босха стоит отметить «Искушение Святого Антония», «Страшный суд», «Воз сена», «Извлечение камня глупости». Первые три работы созданы в виде триптиха. В них опять главные роли играют загадочные твари.

В четвертой работе доктор якобы извлекает у больного камень из головы, что символизирует излечение от глупости. На голову врача надета воронка как условный образ ложности знаний. У наблюдателя этой сцены на голове книга, говорящая о зазнайстве, ибо умному человеку не требуется такой показной жест.

По мнению Нильса Бюттнера, гибридные существа Босха с элементами природы олицетворяют зло. У другого художника, Джузеппе Арчимбольдо, сами люди изображены путём объединения в одной композиции деревьев, животных, овощей и фруктов.

Находясь на служении у Габсбургов, живописец создавал аллегорические портреты. Его цикл «Времена года» — это портреты, олицетворяющие четыре сезона года.

Образ весны выполнен из молодых растений. Лицо практически полностью состоит из цветов, символизирующих начало жизни. Воротник из белых ромашек придаёт портрету особое изящество. Шевелюра пестрит самыми разными соцветиями.

«Лето» уже в более строгом исполнении. Деловой костюм из пшеницы намекает на не столь юный возраст героя. Лицо составлено из сочных фруктов. В волосах изобилие самых разных ягод. Энергия жизни в буквальном смысле вырывается из земных плодов.

«Осень» содержит элементы прошлой жизни. Например, костюм изображён в виде дощечек из бочки для вина, обвитых засохшей лозой. Гроздья винограда символизируют зрелость героя. Белая тыква на макушке выглядит, как головной убор. Созревшие крупные фрукты очерчивают овал лица.

«Зима» завершает цикл. Портрет содержит в себе элементы уродства. Засохшее дерево показывает наступающую старость и смерть. Шея и лицо состоят практически из неживой материи. Кора кусками отходит от ствола, образуя безжизненные фрагменты. (У Дали на картине «Мягкая конструкция с варёной фасолью [Предчувствие гражданской войны]» [1936] руки и конечности героев так же иссохли, их покинула жизнь, и они больше напоминают сухие деревья.) Вместо волос вьются тонкие безжизненные корни. Но не все так плохо. Зелёные побеги находят себе путь через засохшее основание черепа.

У Арчимбольдо есть картины, составленные из рыб и животных. Например, на картине «Вода» рыбы и земноводные соединены в один портрет. А «Повар» — это картина-перевёртыш, на которой голова и лицо антропоморфного героя представляют собой нагромождение из приготовленных целиком тушек животных. Портрет можно переворачивать, но уродливые человеческие черты остаются практически неизменными.

У Сальвадора Дали есть картина, а именно «Лебеди, отражающиеся в слонах» (1937), при повороте которой на 180 градусов лебеди продолжают отражаться в слонах.

Никто до Арчимбольдо не догадался писать портреты людей, соединяя изображения книг, как это сделано в его работе «Библиотекарь». Распахнутая книга прекрасно передаёт красоту мужской шевелюры.

Стоит напомнить, что Джузеппе Арчимбольдо творил в XVI веке, и его портреты воспринимались публикой неоднозначно, так же как и первые труды сюрреалистов.

Однажды Питеру Брейгелю Старшему заказали картину в стиле Иеронима Босха. Фантастические твари и загадочные сюжеты так увлекли художника, что он стал подражать нидерландскому творцу.

Что изображено на картине Брейгеля «Триумф смерти» (около 1562)? Какое предсказание? Если присмотреться, то можно увидеть огромное количество человеческих скелетов и черепов. При этом скелеты не находятся в покое, а совершают определённые действия. Один из них сидит в повозке, полной черепов. Лошадью, запряжённой в повозку, управляет второй скелет. Кобыла худая, с длинными ногами, как будто из сна Родиона Раскольникова. Другие скелеты образовали несколько групп с щитами в виде гробов. Они защищаются от борьбы всех против всех, происходящей в центре картины. Нельзя точно выделить воюющие стороны. Несколько скелетов облачены в мантии, видны только их черепа. Вдалеке красуются виселицы. Мрачное небо усиливает гнетущую обстановку.

Отвечая на поставленный выше вопрос, можно сказать, что Питер Брейгель Старший предсказал появление нацистских концентрационных лагерей. Его кисть передала ужасы, которые мог устроить человек своим собратьям. Это те же самые ужасы, что отображены на картине Дали «Лик войны» (1940), на которой мы видим один большой череп и несколько небольших, помещённых в рот и глаза.

Брейгель был мастером аллегории. Стоит обратиться к его картине «Падение Икара» (1558). Икар — это персонаж древнегреческой мифологии, сын Дедала и рабыни Навкраты. Чтобы спасти Икара от разгневанного Миноса, его отец смастерил для сына крылья, сказав ему: «Не поднимайся слишком высоко; солнце растопит воск. Не лети слишком низко; морская вода попадёт на перья, и они намокнут». Однако Икар увлёкся полётом и приблизился слишком близко к Солнцу. Воск предательски растаял, Икар упал в море и утонул.

В центре картины — землепашец, который занят своим нелёгким трудом. Чуть дальше пастух стережёт овец. Корабль тяжело плывёт под натянутыми парусами. Но где главный герой картины, где Икар? Его не так просто заметить, ибо только одна нога его торчит из воды. Жизнь идёт своим чередом, все заняты делом, вдруг кто-то рухнул с неба и через мгновение уже будет поглощён пучиной. Вот этот момент и запечатлел Брейгель. Вспоминается картина Дали «Жираф в огне» (1937), где само африканское животное находится далеко не в центре сюжета.

Фантастические морские твари с картины швейцарского символиста Арнольда Бёклина «Тритон и Нереида» (1874) воспламеняли воображение Сальвадора Дали. Огромная с зелёным рисунком на коже змея вьётся около главных героев. Её голова уже в руке Нереиды. Тритон, амфибия с хвостом и длинными волосами на теле, пьёт из кувшина. Море не успокаивается, его волны могучи. Тёмное, непроглядное небо создаёт атмосферу страха и ужаса.

Сам Бёклин писал: «Картина должна о чём-то повествовать, побуждать зрителя к размышлениям, подобно поэзии, и производить впечатление, подобно музыкальной пьесе». В этих словах легко читается философия сюрреализма. Картина должна не только доставлять эстетическое удовольствие, но и заставлять думать.

Тема смерти часто встречается в картинах Арнольда Бёклина. На «Автопортрете со смертью, играющей на скрипке» (1872) за спиной художника мертвец умело водит смычком. Мягкие ткани умершего давно уже истлели. Его костлявая рука опирается на плечо художника, держащего кисть.