Бесплатный фрагмент - Ружья и голод. Книга вторая: Дихотомия

И жизнь моя медленно покидала это бренное тело… Ибо я ощущал, как тает ее сыпучая тяжесть, ускользая сквозь ставшие чужими пальцы.

Пролог. «Avaritia»

Превосходительство сидел в своем мягком кресле с узкой спинкой и смотрел в камин. На его круглом красном лице играло торжество. План, который он так старательно вынашивал и доводил до совершенства уже три сотни лет, выполнялся четко по намеченному сценарию. Логрен исключил все лишние переменные из уравнения, получив постоянные величины. Калавий, Розалий, Храмовый Совет, мятежники и смутьяны — все они теперь не стояли на его пути — Пути Очищения, и можно было спокойно приступать к реализации последних этапов задуманного.

Покои Его Святейшества, как всегда, были набиты всевозможными книгами, свитками и старыми газетами. Отсветы огня и гуляющие по комнате тени заставляли корешки старых потрепанных изданий переливаться всевозможными темными полутонами. Свод давал четкие указания на то, что может и что никогда не должно храниться в библиотеке человека, ступившего на Истинный Путь. Но многие из этих указаний Логрен намеренно проигнорировал. Из всех пороков, что питают тьму в человеческих душах, Превосходительство мог обвинить себя только в алчности.

Не смотря на свою полноту и болезненный вид, Его Святейшество никогда не был алкоголиком или чревоугодником. Большую часть своей бессмертной жизни он провел в постоянной погоне за совершенством тела и духа, но необъяснимая генетическая аномалия постепенно разрушала его организм и психику изнутри. Логрен отнюдь не боялся смерти, но страх, что он не успеет пожать плоды своих многолетних трудов, сводил его с ума.

Со всех Обитаемых Земель в Обитель стекалось огромное количество ресурсов — пища, редкие материалы, сырье и, конечно же, деньги. Эпоха бумажной валюты давно ушла в прошлое, но золото, меха и драгоценные камни никогда не падали в цене. При всей строгости догматических учений Свода и фундаментальных принципов Истинного Пути, они не могли отменить неизбежного — пока существуют остатки человеческого общества, будет существовать и экономика. Но Превосходительство, как и прочих братьев Ордена, богатство не интересовало. Золото — лишь источник, с помощью которого можно поддерживать власть Обители, снаряжать в походы воинов, поддерживать их существование в гарнизонах за пределами Храмовых Земель, оплачивать разного рода «специфические» услуги и вести торговлю. Конечно же, храмовники могли просто брать свое силой, но постоянный страх и поборы поставят метрополию в шаткое положение, что неизбежно приведет к очередным неприятным волнениям, как это было в Альвии и Галфагии. Поэтому гораздо лучше заплатить торговцу, чем лишить его последнего источника существования — отчаяние всегда порождает в людях неожиданные метаморфозы.

Логрен презирал алчность. Он никогда не понимал, почему политики и бизнесмены канувшей в небытие цивилизации так извращенно желали денег, которые невозможно было потратить и за две жизни. Они могли пустить излишки своих богатств на благие цели, но необъяснимая жадность и безразличие ко всему, что не могло принести прибыль, в конечном счете и подвели мир к порогу чудовищной ядерной катастрофе.

Но было то, что Превосходительство, Его Святейшество Ордена храмовников, достойнейший из достойнейших не мог контролировать. Эта тяга поглощала его целиком, лишала страха перед преследованием за ересь и порой не позволяла здраво мыслить. Логрен алчно, ревностно и страстно собирал знания. За свою жизнь он сжег немало книг, но в них не было абсолютно никакого смысла, ценности или значимости для человека. Они были источником зла и невежества, слухов и заблуждений. Видя, как такие жалкие труды чернеют в пламени костра, Превосходительство не испытывал и толики жалости. Однако были и другие произведения, вызывающие восхищение и трепет в его сердце. Великие книги. Гениальные книги. Запрещенные книги…

Пока Лиллит была жива, эту слабость Логрен держал в строжайшей тайне и не мог себе позволить сохранить хоть что-то из того, что отправлялось в огонь. Но затем, когда его власть стала единоличной, он, со страстью скопидома, набивал свои покои всем, что представляло для него наивысший интерес. В этом бумажном беспорядке Превосходительство видел четкую систему, источник неиссякаемой истины и ключ к великим и загадочным тайнам. Если бы только он мог объяснить остальным, что Истинный Путь и его книги не исключают друг друга, но увы — это было невозможно. Логрен прекрасно понимал это противоречие в своей жизни — властитель Обители и хранитель выплеснутой на пожелтевшие страницы ереси.

Последние годы, однако, Его Святейшество преследовало вовсе не литературное любопытство. Он искал хоть что-то, что сможет решить его проблему. Что-нибудь, что ответит на вопрос, как изничтожить или обратить вспять этот генетический изъян. Но впервые в жизни ничего не находил. Эти ровно скрепленные изящными переплетами страницы казались совершенно бесполезными. Ни слова, ни предложения, ни строки с нужным наполнением. Ничего… Каждый день он брал книгу, не находил того, что было нужно, и с гневом бросал ее в огонь. И с каждым днем Его Святейшество все чаще испытывал отвращение к самому себе.

Иногда Превосходительство спускался в подземелья замка и пытал Хобла. Он испробовал с ним все — убеждения, мольбы, подкуп, боль, но ничто из этого не могло пронять дока. Единственный человек, который мог добиться признаний у любого, даже самого упертого пленника, месяц назад был сброшен с крепостного вала в Галфагесте и оставлен гнить в пустыне на потеху стервятникам.

Логрен был уверен, что Хобл знает некий секрет, некое средство, что способно замедлить процесс деградации гена Фокенау. Док сам случайно обронил такие слова, но убийство преподобных и капеллана превратило его в отступника. Этот предатель не знал того, что знает Его Святейшество, не видел будущего, что скоро неизбежно разверзнется над миром. Ордену сейчас, как никогда, нужна была Лиллит, но это случится только тогда, когда исполнится ее воля. А для ее исполнения Превосходительству нужно было довести до конца задуманное, упрямо следуя по Пути Очищения.

В дверь комнаты стеснительно постучали. Логрен с трудом оторвал взгляд от камина, посмотрел на часы и с удивлением обнаружил, что целых два часа в оцепенении наблюдал за игрой языков пламени в костре.

— Войдите, — голос Превосходительства осип от долгого молчания.

Дверь отворилась, и в покои ввалилась бесформенная фигура настоятельницы Клареты. Она вела за руку худую испуганную девушку. Ее жесткие коричневые волосы отличались редким рыжеватым отливом, а на треугольном лице сияли большие глаза цвета распустившейся фиалки.

— Спасибо, настоятельница, вы можете подождать снаружи, — торопливо сказал Его Святейшество и раздраженно указал на дверь.

Кларета изобразила удивленное лицо, но после того как преторий, появившийся в дверном проеме, многозначительно кашлянул, она отступила и исчезла в слабоосвещенном коридоре.

— Присядь, дорогая, прошу тебя, — мягко сказал Логрен и пригласил девушку в противоположный от себя стул.

Она неуверенно прошла сквозь лабиринт из нагромождений бумаги и, едва не запнувшись об очередную стопу книг, быстро опустилась на сидение. Превосходительство ни мог не заметить, как она хороша собой, однако любовными делами он перестал интересоваться уже очень давно. Чувства, что пробуждала в его сердце Лиллит, оставили свой отчетливый след, и прочие женщины были ему с тех пор безразличны.

— Ты знаешь, зачем я вызвал тебя в столь поздний час? — начал с вопроса Его Святейшество.

— Нет, Превосходительство, — робко ответила девушка. — Я сначала подумала, что настало мое время возлечь с одним из монахов и попытаться зачать дитя, но настоятельница сказала, что это вы потребовали аудиенции в Обители.

— Напомни, как тебя зовут? — Логрен, конечно же, знал ее имя, но всегда считал, что когда человек в начале беседы представляется, то чувствует себя немного увереннее.

— Марана, — стеснительно ответила она, — Мама зовет меня просто Мара.

— Ни к чему сокращать такое прекрасное имя, Марана, — возразил Превосходительство. — Всякое имя должно звучать полно и гордо. Когда-то оно было и у меня, но я теперь уже совсем другой человек.

Марана согласно кивнула. От жара камина по ее шее побежала блестящая струйка.

— Ты помнишь своего отца, Марана? — с интересом спросил Логрен.

— Совсем чуть-чуть, — в голосе девушки появился испуг. — Храмовникам редко разрешается навещать своих дочерей в Храме Матери.

— Это странно… — подозрительно сказал Превосходительство. — Мне передали совершенно другую информацию. Говорят, что ты была очень близка с Мораном, и каждый раз горячо ждала встречи с ним. Может быть, я ошибаюсь?

Марана явно была загнала в угол. Ее глаза бегали из стороны в сторону, и она с огромным усилием проглотила комок, появившийся в горле.

— Не бойся, дитя, — попытался успокоить ее Превосходительство. — Грехи наших родителей, по моему скромному мнению, не должны становиться тяжким грузом для их детей.

— Но его вина еще не доказана! — неожиданно огрызнулась девушка. — Он никогда бы не отступил от Истинного Пути!

Его Святейшество выставил ладонь вперед, призывая ее замолчать. Отныне он не носил свою старую маску степенной мудрости и наигранного дружелюбия. Сейчас он был полноправным властителем самой смертоносной армии на земле, и ему больше не нужно было изображать из себя другого человека.

— Успокойся сию же секунду, Марана, — холодно процедил Логрен. — Твои чувства не уместны, но вполне понятны. Однако, факты игнорировать нельзя — твоего отца не было среди выживших храмовников в Восточном Дозоре. Не занял он и почетного места среди павших — его тело не было найдено ни в воде, ни на берегу. Он уходил в компании четверых людей. Капеллан Калавий и трибун Белфард поддались ереси и стали предателями. Док Хобл также подозревается в измене Ордену, и сейчас ждет суда в заточении. Бомо, настоящее имя которого Элерод, пропал также, как и твой отец. Свидетели утверждают, что варвары уносили его с поля боя без сознания. Согласись, что эти люди могли оказать негативное влияние на твоего отца.

Его голос с каждым предложением нарастал, он звучал также, как в ту ночь, когда Его Святейшество приговорил к смерти Храмовый Совет в полном составе.

— Их обоих, скорее всего похитили, чтобы надругаться над их телами, — попыталась оправдаться Марана. — Люди, что живут в Пустошах, зверски лишили жизни Матерь и Дитя. Что для них стоит жизнь простого храмовника? К тому же, отец искренне ненавидел этого Белфарда, да и к капеллану не питал теплых чувств.

— Я тоже искренне на это надеюсь, дитя, — немного успокоившись сказал Превосходительство. — И все же… Зная, сколько братьев сошло с тропы Истинного Пути… Нельзя исключать такую вероятность. Скажи, если бы тебе стало известно, что Моран сознательно ушел вместе с варварами, отринув Свод и учения Матери, как бы ты к такому отнеслась?

Марана начала хватать ртом воздух, не зная, что ответить. Ее начала бить мелкая дрожь. Логрен встал, налил из прозрачного графина воды и протянул стакан девушке. Она сделала несколько больших глотков и глубоко вдохнула. Наконец, девушка собралась с мыслями и ответила:

— Мне было бы очень плохо. И больно. Но если выяснится, что мой отец действительно стал еретиком и предал Орден, я сделаю все, чтобы вернуть его назад в объятья Матери. А если он не послушает… Что ж, тогда я его возненавижу.

Его Святейшество удовлетворенно улыбнулся. Именно такого ответа он и ждал. Маране было страшно, но ее последние слова были сказаны не под принуждением, уверенно и искренне. Превосходительно подкинул к ее ногам мышеловку, которую девушка сама, в силу доверчивости и неопытности, добровольно захлопнула.

— Очень хорошо, — удовлетворенно сказал Логрен. — Для тебя. Но не совсем для твоего отца. Мои шпионы сообщили, что в столице варваров он появился без цепей, в компании трибуна Белфарда, и не был похож на человека, которого туда приволокли насильно. Боюсь, он нуждается в нашей с тобой помощи, пока еще не поздно…

Превосходительство явно манипулировал Мараной. Для тех, кто знает Логрена очень давно, последние слова прозвучали бы как пощечина и оскорбление явной ложью. Все в Обители знали, что люди отправлялись на костер и за менее опасные проступки, а преступление Морана не подлежало никакой апелляции. Однако девушка наивно округлила фиалковые глаза, полные страха и надежды. Она искренне поверила, что Логрен хочет помочь ее отцу. Марана отвернулась и незаметно вытерла накатившие слезы.

— Чего же вы от меня хотите? — сокрушенно спросила Марана.

Логрен вытянулся во весь рост. Казалось, его тучная фигура отодвинулась куда-то на задний план, и в комнате сейчас находился тот самый грозный и мускулистый воин, разивший варваров своей огромной секирой во времена походов Лиллит. Его глаза источали решимость, но вместе с тем в них было что-то безумное, фанатичное и пугающее.

— Я хочу, чтобы ты отправилась со мной в Восточные Пустоши, — с металлом в голосе ответил Его Святейшество. — Через неделю мы с тобой покинем Обитель с четырьмя новыми когортами, и отправимся в Галфагест на соединение с легионом. Владычеству варваров на востоке пришел конец. Мы завершим дело, начатое три столетия назад…

Часть 1. В Свете

Глава 1. Соленая кровь

Галеру нещадно бросало на взбесившихся волнах. Ледяной дождь, стеной ливший с неба, обжигал руки и лицо. Гребцы-ульверы выжимали из мышц все соки, идя на сближение с пиратским судном нос к носу.

— Луги, мать твою! — пытался перекричать бушующее море Белфард. — Ты сошел с ума, атакуя такую махину?!

— Нихрена ты, принц, не разбираешься в кораблях! — огрызнулся капитан. — У нас галиот — быстрый и легкий, а у них, чтоб его, галеас, неповоротливый, но гребцов там раза в два больше. Как ты мне прикажешь от них скрываться со сложенными парусами?! Если развернем борт и начнем пальбу отсюда, попадем под таран. Поэтому подойдем ближе и дадим залп прямо в лоб эти недоумкам. Так больше шансов выжить.

— Да у них же бока выше наших! — заспорил Бранд. — Если они пойдут на абордаж, то просто перестреляют нас сверху как в тире!

Луги не ответил. Морской волк сосредоточился на противнике, и аргументы перестали на него действовать. До сближения оставалось несколько мгновений.

— Весла на постицы! — скомандовал капитан. — Залп из носовых пушек по моей команде.

Оглушительный рык орудий с обоих кораблей был похож на еще один раскат грома. Передняя мачта с щелкающим треском медленно обрушилась на палубу. Спустя секунду борта галер поравнялись.

— Огонь из всех орудий! — проревел Луги. — Чего вы ждете, скоты?!

Во все стороны со свистом полетели щепки, вонзающиеся в кожу и рвущие в лоскуты мяса плоть. Весь правый борт корабля превратился в сплошное деревянное месиво. Изуродованные картечью и разорванные на части тела моряков от качки сваливались прямо в бурлящую пену почерневшей воды. Сверху один за другим начали опускаться абордажные крюки морских разбойников.

— Приготовьтесь! — крикнул Белфард. — Ближе к борту! Сейчас начнется старая добрая резня.

Пираты с более высокой позиции открыли стрельбу из ружей, кося команду ульверов десятками. Моряки открыли ответный огонь, но противник просто скрывался с линии обстрела, отходя назад.

— Так дело не пойдет, — сокрушенно сказала Хельда. — Такими темпами они сломят наше сопротивление за несколько минут. Нужно что-то придумать, принц, и срочно.

— Я думаю, черт возьми! — злобно ответил Белфард.

Он лихорадочно начал смотреть по сторонам в поисках выхода из патовой ситуации. Его взгляд упал на приличную пробоину в борту пиратского корабля.

— Несите топоры, живо! — приказал Белфард. — Проламывайте эту дыру, расширяйте проход! Сейчас мы зайдем к этим недоноскам в гости…

Бранд и несколько ульверов быстро заработали тесаками с небольшими рукоятями, расширяя проем. Пиратам хватило бы пары мгновений, чтобы разгадать этот план и задушить еще в зародыше, по пороховой дым и огонь прикрывающих сделали свое дело.

— Готово, приятель! Вполне пролезу даже я, — разгоряченно выпалил Бранд.

— Вот и славненько, — злорадно улыбаясь, ответил Белфард, — Как только окажемся внутри, не забудьте вежливо поздороваться. Приветствия возьмите покороче, там мало места.

Белфард, Хельда, Бранд и три десятка моряков, вооружившись короткими саблями, высыпали в трюм пиратов. Здесь их явно не ждали. Несколько корсаров, кативших пузатые бочки с порохом, были убиты не месте, не успев подать сигнал тревоги. Через минуту они влетели на палубу, паля из ружей и револьверов во все стороны. Двое пиратов, которые стояли ближе остальных и были увлечены истреблением противника с высокой позиции, оказались просто выброшены за борт исполинских размеров ульвером.

Наконец, разбойники сообразили, что противник находится прямо за их спиной. Они выхватили клинки и ринулись в атаку. Старые деревянные доски начали впитывать уже не только дождевую воду, но и потоки крови. От ее тепла в воздух поднимался едва заметный пар, наполненный запахом металла. Стрелок на мачте пиратского корабля выстрелом сбил с головы Белфарда шлем, и теперь в его голове стоял непрекращающийся колокольный набат. Хельда испуганно бросилась в его сторону, но он жестом дал ей понять, что с ним все в порядке. Очень вовремя — если бы девушка сделала еще пару шагов, часть марса, расщепленного залпом пушки, похоронила бы ее под собой.

Шторм меж тем занимался своим смертоносным делом. Огромные гребни волн смывали людей и навечно заточали их тела и души в безмолвной морской пучине. Вспышки молний освещали искаженные яростью, болью и широкими звериными улыбками лица сражающихся и превращали их в маски зловещих приведений. Рангоуты истошно скрипели, снасти рвались на куски, сложенные паруса грозили унестись в непроглядную черноту от порывов завывающего ветра.

Белфард с ульверами постепенно продавливали противника к корме. Навстречу ему вышел поджарый пират с голым торсом, испещренным всевозможными посиневшими татуировками и поднял руку, приказав своим людям опустить абордажные сабли.

— С тобой говорит Кровавый Пес, собачий сын! — проревел пират, — Я капитан этой посудины и сейчас буду тебя убивать!

— «Кровавый Пес, собачий сын…», — Белфард весело захохотал, — Да ты, я смотрю, умом не особо блещешь. Ты так представился или меня оскорбил, не потрудишься объяснить?

— Заткнись! — рыкнул пират, а затем взглянул на серебряные доспехи, — Что церковник делает на корабле с флагом Черной Звезды?

— Здесь нет церковника, — вклинилась в разговор Хельда, — Только Волчий Принц.

Ухмылка мигом сошла с лица Кровавого Пса. Он оглянулся на своих людей и сделал два шага назад.

— Чего ты так испугался, дружок? — голос Белфарда теперь источал угрозу и необъяснимый, первобытный трепет. — Ты же хотел меня убивать.

— Убивать… Убивать… — исступленно повторил капитан корсаров.

— И вот эти дебилы и есть гроза морей и океанов? — шутливо обратился Белфард к Бранду.

— Они самые, приятель, — довольно ответил тот.

— Ладно, хватит разговоров, — решительно сказал Белфард. — Прикажи своим людям сдаться, и мы отпустим вас, посадив на шлюпки. Откажешься — и ты узнаешь, что бывает с теми, кто стоит у меня на пути.

Когда Кровавый Пес уже было открыл рот, вся галера внезапно начала наклоняться вперед. Огромная серая воронка, внезапно появившись из ниоткуда, пожирала пиратский корабль и затягивала в себя снасти, пушки, снаряды и людей.

— Дьявол! — воскликнул Бранд, — Только смерча сейчас не хватало!

— Быстро назад, вашу мать! — донесся голос Луги, — Возвращайтесь и рубите канаты, пока этот сукин сын не забрал нас вместе с ними!

Ульверы быстро вскочили на фальшборт и спустились по веревкам на свою галеру. Пираты в панике бросились на весла, но было слишком поздно. Их корабль буквально рассыпался в смерче на мелкие части и исчезал в его мрачных глубинах.

— Гребите, ублюдки, если хотите жить! — наседал на моряков Луги. — Будь я проклят, если эта дрянь потопит мой кора…

Договорить капитан не успел. Пуля на вылет прошла через его легкое, и он упал замертво. Кровавый Пес со злобой гримасой опустил ружье и через секунду канул в бездну.

Смерч исчез также быстро, как и появился. Тучи растворились в небе, обнажив диск холодного осеннего солнца. Белфард опустился на колено и посмотрел в тускнеющие глаза Луги. В них отражались те самые боль, страх и облегчение, призрачные очертания которых проступили в сегодняшнем видении. Впервые Белфард смог заглянуть за Завесу и почувствовать отголоски не прошлого, у будущего.

— Нужно было убить эту тварь на месте, — сокрушенно сказал он. — Я хочу проверить, как там Виви и Золотце…

— Я спущусь с тобой. Нужно оценить ущерб. — сказал Бранд, а затем обратился к стоявшим рядом ульверам. — Вы двое! Унесите тело капитана из-под этого проклятого ливня и накройте чем-нибудь. Позже придадим его тело морю со всеми полагающимися почестями… Будь я проклят, если Луги не спас сегодня все наши жалкие жизни!

Спустившись в трюм, Белфард прищурил глаза, пытавшиеся привыкнуть к полутьме. Где-то явно была течь — ноги по щиколотку оказались в холодной воде. Наконец он смог сфокусировать зрение и его взору предстала неожиданная сцена.

Вивьена испуганно пряталась за спиной Элерода. Храмовник стоял на полусогнутых ногах и держался за плечо. На бледном, как полотно лице, отражалась боль. Напротив Элерода и Виви стоял Моран со вскинутым пистолетом. Рука с оружием тряслась в паническом приступе. Немного левее, громко фыркая, трясла гривой Золотце.

— Что она здесь делает, Бомо?! — истерическим голосом говорил Моран. — Где мы?!

— Опусти револьвер, кретин! — слабым голосом ответил Элерод. — Я же сказал, что не знаю! Мы вместе очнулись от этого гвалта.

— Мы что, на корабле?! — не унимался Моран. — Что мы делаем на корабле?! Где капеллан?! Что происходит?!

Белфард подошел сзади и положил лезвие абордажной сабли на плечо Морана. Тот был так отвлечен своей истерикой, что не обратил внимания на шум воды за спиной.

— Каким надо быть идиотом, чтобы задавать такие вопросы? — процедил Белфард. — Да, ты на корабле. На моем корабле. Опусти револьвер, или твоя голова поплывет по этой чертовой луже.

— Вы все здесь предатели! — сказал Моран, опуская пистолет. — И вас всех ждет огонь Очищения!

— Ты не в том положении, чтобы угрожать, дружок, — оборвал его Белфард и обратился к Виви и Элероду. — Вы в порядке?

Виви судорожно закивала. Элерод же поднял голову и внимательно на него посмотрел. На крики в трюм вбежала Хельда с мечом в руках. Он оглядела присутствующих недоумевающим взглядом. Белфард, не глядя на нее, жестом приказал ей остановиться.

— Спокойно, дорогуша, — с иронией пояснил Бранд. — Церковники оказались не такими уж и полумертвыми. Решили, пока мы воюем, потихоньку поубивать друг дружку. Но принц их угомонил.

— Нас не так-то просто убить, еретик, — огрызнулся Элерод, а затем обратился к Белфарду. — Может быть Моран и идиот, но на его вопросы я бы тоже хотел услышать ответы.

Белфард тяжело вздохнул. Все присутствующие почувствовали странную вибрацию в воздухе, исходящую от его тела. Он подхватил из воды плававший там медный кубок, зачерпнул в него морской воды, а затем снял перчатку и сделал неглубокий разрез поперек ладони.

— Не хотелось бы снова повторять трюки моей матери, но видимо особого выбора у меня нет, — тихо сказал Белфард и сжал кулак над чашей.

В кубок упала одна-единственная густая багровая капля. Они быстро растворились в соленой мутной воде, не оставив и следа. Белфард надел перчатку назад, поднял чашу и с задумчивым видом на нее посмотрел.

— Здесь совсем не много, — продолжил Белфард. — Если бы кровь была чистой, у вас скорее всего поехала бы крыша как у Калавия. Но этого хватит, чтобы можно было получить любой ответ.

Он оторвал взгляд от кубка и медленно протянул его Элероду.

— Да ты рехнулся! — воскликнул храмовник и отмахнулся от соленого напитка. — Я что, должен выпить эту дрянь, чтобы получить достойные объяснения? Ты хоть представляешь, как вся эта ситуация выглядит? Ты поднял на воздух мост Восточного Дозора. Совершил побег вместе с варварами. А теперь мы на их корабле, и они безоговорочно исполняют твою волю, называя принцем.

— Они не варвары. Этот народ вполне цивилизованный и зовет себя ульверами, — раздраженно ответил Белфард. — Слушай, не строй из себя неженку. Здесь не хватит целой жизни смертного, чтобы все объяснить. Я мог бы использовать сейчас свой дар, но он вас только больше напугает. К тому же, я еще не до конца восстановил силы и вместе с воспоминаниями пришло что-то еще, что я пока не могу понять. Мои видения изменились, в них появилось нечто новое. Пей и не морочь мне голову. Ты, Моран, тоже. Тебя просить не буду, просто отрежу руки по самые ноги, если откажешься.

— Дар? Видения? — недоуменно переспросил Элерод.

— Пей уже! Оба пейте! Не заставляйте вливать ее силой, это так не работает.

Моран бросил на него взгляд, полный ненависти и бессилия. Элерод недоверчиво взял кубок, сделал быстрый короткий глоток и сунул его инквизиторию. Оба после дегустации недовольно поморщили лицо.

— Ну-ну, милашки, — весело отреагировал Белфард. — Не кукситесь так, а то появятся некрасивые морщинки. Виви, если хочешь, ты бы тоже могла…

— Естественно, я хочу, — перебила его Виви и отобрала чашу у Морана.

— Эту дрянь я уже пил… — с отвращением сказал Бранд. — Пойду посмотрю, долго ли нам еще тонуть, пока вы тут препираетесь. Хельда, не стой столбом, помоги мне.

Девушка нехотя пошла следом за Брандом, постоянно оглядываясь. В отличие от остальных, ее взгляд выражал страстное желание испить то, что плескалось в кубке.

— Присядьте, да поживее, — с грустью в голосе сказал Белфард. — Сейчас вы увидите всю суть тех, кого вы называли Матерь и Дитя. Один плюс — ваши раны затянутся намного быстрее.

Храмовники и Вивьена присели на койки матросов. Через пару минут их глаза обрели абсолютно отсутствующее выражение, а рты безвольно открылись, словно они пытались подражать иным. Первым от видений очнулся Моран. На его лице отражалась смесь восторга и ужаса.

— Что это за пламя? — смог он выдавить из себя. — Я вошел в него, но оно меня не обжигало. Это было чувство… чувство… Я не знаю, что это было…

— Огонь может не только убивать, Моран, — устало сказал Белфард, — Иногда в нем зарождается жизнь…

Бранд и Хельда, шлепая сапогами по воде, вернулись недовольными. Толстяк достал из кармана самокрутку, поднес к ее краю зажженную спичку и произнес:

— Все, приплыли. Эта калоша идет ко дну. Насос сдох. Без Луги мы тут не управимся.

Галера, накренившись на правый борт, медленно убегала от ярко-красных лучей заходящего солнца в сторону берега. До плодородных земель Ульвирлэндира было еще слишком далеко. Впереди их ждала восточная окраина диких Пустошей…

Глава 2. Некрополь

Белфард и его отряд уже месяц шли по голой пустыне, не встречая ничего кроме сухого ветра и надоедливого вездесущего песка. В Пустошах постепенно вечерело. Сейчас они взбирались на огромный высокий бледно-желтый бархан и казалось, что у него вообще нет никакой вершины. После морского сражения в живых осталось около сотни ульверов, и каждый день их число грозило сократиться из-за недостатка воды и пищи. Запасы, взятые с поврежденной галеры и навьюченные на лошадей, постепенно подходили к концу. Как и сами лошади.

В Пустоши приходила зима, и ночами становилось так холодно, что порой у людей не попадал зуб на зуб. Днями было все также жарко, но градус зноя уже заметно спадал. Зимняя пустыня таила в себе не меньшую угрозу, чем в июле, и казалась еще более неприветливой.

После того, как Элерод и Моран ощутили на себе воздействие Первой Крови, они почти ни с кем не разговаривали. Их жизненные ориентиры рухнули в одночасье, и они оба находились в тяжелых раздумьях. Вивьена и Хельда демонстративно держались подальше друг от друга. Белфард ощущал между ними незримую стену напряжения, и, конечно же, ему была известна причина. Если честно, он и сам не знал, как ему быть дальше в сложившейся ситуации. Со старыми воспоминаниями к нему возвращались и отголоски двухлетнего пребывания в Ульвирлэндире, в течение которого ему приходилось быть не только Волчьим Принцем, но и человеком со своими амбициями и желаниями.

Бранд, в отличие от остальных, был как всегда в игриво-приподнятом настроении и напевал под нос веселую песенку:

На молодую ульверку, ульверку, ульверку смотрю,

Я молодую ульверку, ульверку, ульверку люблю,

Я молодую ульверку, ульверку шампанским напою

И молодую ульверку, ульверку на себе женю.

Наконец, отряд достиг острия гребня. Бранд — талантливый инженер, и Хельда — бесстрашная воительница ульверов, стояли по обеим сторонам от Белфарда и вместе с ним внимательно наблюдали за открывшейся перед ними долиной, покрытой темно-бурым песком.

— Что-то здесь не так, — встревоженно сказал Белфард, оглядывая окрестности через бинокль. — От этих мест несет холодом и смертью.

— Конечно, что-то не так, приятель, — ответил Бранд, постучав ногтем по стеклянному табло дозиметра. — Оттуда фонит так, что волосы на заднице дыбом встают.

— Я не об этом… — отозвался Белфард. — Что это там, взгляни.

Он протянул бинокль Бранду и указал куда-то на северо-восток.

— Похоже на некрополь людей прошлого, — медленно сказал Бранд. — Погоди, а это что такое… Иные?

— Это кладбище по дороге в Ульвирвиги, — отозвалась Хельда, — Нужно подойти поближе и взглянуть. Все равно если они нас заметят, то мы на этой равнине как на ладони. Незаметно обойти не получится.

— Если мы вообще не заблудились, — сказал Белфард. — Ты говорила, что мы должны были достичь порта еще неделю назад.

— Мне не приходилось высаживаться в той части Рефур Андлит, — раздраженно ответила девушка, — Я просто иду в нужном направлении.

Хельда опять была в паршивом настроении. Ей не нравилось, что роль проводника свалилась на нее, но никто из присутствующих не путешествовал по Ульвирлэндиру так часто и долго, как девушка. Она постоянно бросала многозначительный взгляд на Белфарда, но он каждый раз избегал нужного ей разговора.

— Пусть все наденут защиту от излучения, — скомандовал Белфард и водрузил на голову шлем. — Оставайтесь здесь, мы с Брандом возьмем десяток воинов и сходим на разведку. Хельда, ты за главную, прикроешь нам тыл. Присмотри за людьми и Золотцем. И смотри чтобы ее ненароком не сожрали, пока меня нет — от голода люди в паре мгновений от безумия.

Девушка одарила Белфарда недовольным взглядом и, развернув лошадь, направилась к остальным ульверам.

Шлем храмовника давал стопроцентную защиту от радиации. Т-образное отверстие для обзора имело специальное тонкое и прочное стекло, не допускавшее проникновения любого излучения. Не смотря на внешний средневековый вид, доспехи из Обители являлись высокотехнологичным продуктом, изготовленным из современных гибких сплавов и герметичных прокладок между пластинами и в области шеи. Броня была полностью автономна, он могла как фильтровать окружающий воздух, так и позволяла дышать за счет собственного небольшого запаса кислорода, генерируемого специальной платой.

Белфард и воины приготовили оружие и спешно спустились с бархана. Песок, казалось, забивался во все — обувь, одежду, глаза и уши.

— Зябко даже для зимы, — начал Бранд. — Мое тело привыкло к палящему зною, а эта полупогода ставит меня в тупик… Ты какой-то задумчивый, приятель. Что-то стряслось?

— В воздухе висит нечто странное, — задумчиво ответил Белфард. — Не могу объяснить, но в природе наступают нетипичные изменения. Этот внезапный шторм и необычный для Пустошей холод… Это не простые совпадения, что-то происходит, и я это чувствую.

— А может это связано с твоим похотливым нравом? — хохотнул Бранд. — Муки выбора, любовь-морковь. Хельда который день злая как черт из-за твоей церковной девки.

— Не называй ее так, — устало сказал Белфард.

— Да я это так, привычка, — с улыбкой отозвался Бранд. — Пойми одну вещь, приятель. Женщины Ульвирлэндира избавлены от предрассудков. Мы можем иметь и нескольких жен, в этом нет ничего постыдного. Хельда это прекрасно понимает и поэтому еще не попыталась разбить твою башку о ближайший камень. Но твоя Вивьена… Она наверняка не поймет нравов диких голожопых варваров.

— И что же ты предлагаешь мне делать, приятель? — сокрушенно спросил Белфард.

— Ну прятать язык в глотке я бы точно не стал. Рано или поздно, принц, этот разговор наступит, и тебе придется выбирать — нельзя одинаково любить двух женщин, — сказал Бранд, воздев указательный палец вверх в поучительном жесте.

«Можно, если этих женщин любит два разных человека».

Отряд, тем временем, достиг окраины брошенного кладбища и укрылся за полуразрушенной кирпичной оградой. Белфард заглянул за угол и увидел то, что привлекло его внимание с гребня бархана. Существо с черными глазами без намека на белки и бледно-синей кожей, натянутой на тело так, что было видно весь скелет, двигалось как робот — от одного края широкой дорожки и обратно. Седые волосы были грязными и спутанными клочьями свисали до плеч. Оно периодически открывало безгубый рот и клацало гнилыми серо-желтыми зубами.

— Что там? — прошептал Бранд. — Иные?

— Нет, — коротко ответил Белфард.

— Значит, одичавшие люди?

— Нет, — раздался тот же ответ.

— Что же тогда? — не унимался Бранд.

— Понятия не имею, — честно признался Белфард. — У этой твари нет воспоминаний или чувств. Я вижу тело и больше ничего.

— Как это возможно? — удивился Бранд. — Ты мне как-то на спор ответил, когда последний раз гадил дебильный мутант, свалившийся в колодец, а здесь — ничего?

— Абсолютно, — в голосе Белфарда прослеживался страх. — Ни до потери памяти, ни после мне не приходилось видеть столь отвратное и пугающее создание. Там внутри одна непроглядная, липкая тьма. Там нет… души.

— Очень вдохновляет, — иронично заметил Бранд. — Смотри, здесь было захоронение зараженных радиацией людей.

Он указал на приклеенный к стене знак, на котором был изображен черный череп на кислотно-оранжевом фоне. На кладбищах во времена ядерных войн часто выкапывали огромные ямы и сбрасывали туда трупы людей, погибших от последствий губительного излучения.

— Ладно, пойду узнаю, что из себя представляет этот ублюдок, — сказал Белфард, зажег факел и вышел вперед.

Существо резко остановилось и с хрустом повернуло голову, прикрывая пустые глаза рукой с длинными ногтями.

— Привет, симпатяжка! — весело окликнул его Белфард. — Ты тут живешь или вышел прогуляться и подышать свежим кладбищенским воздухом? Это крайне романтично, но мы с друзьями…

Тварь высоко вскинула подбородок и издала душераздирающий визг, от которого леденела кровь в жилах. Она в два прыжка приблизилась к Белфарду и ударом нечеловеческой силы отбросила его в сторону.

— Сука! — закричал Бранд. — Быстро, защищайте принца! В атаку!

Воины открыли огонь, пули ураганом влетели в худое безжизненное тело. Существо даже не шелохнулось. Ульверы бросились на него с кривыми мечами и начали рубить тварь на куски, но оно продолжало стоять на ногах. Один из воинов вонзил клинок ему в грудь, но сталь намертво застряла внутри. Тварь взяла его руку и без усилия оторвала ее по самое плечо. Белфард с трудом встал и просипел:

— Бесполезно. У этого умертвия нет чувства страха и боли. Его остановит только огонь Очищения.

Он приблизился к существу, окруженному воинами, и вонзил факел прямо в его распахнутую пасть. Умертвие начало метаться из стороны в сторону, объятое пламенем, а через пару секунд рухнуло на землю.

Двери стоявшего рядом склепа разлетелись в щепки, и оттуда вылетело еще два живых трупа. Они ринулись на ульверов с твердым желанием разорвать их на части. Двое воинов, не успев сделать и шага, были сметены и моментально убиты.

— Отступаем! — закричал Белфард. — Обратно на возвышенность, или нас всех перебьют. И зажгите огонь!

На Пустошь окончательно опустилась ночь. Воины бросились назад, отмахиваясь от умертвий факелами. Они выползали отовсюду и появлялись прямо из-под земли. Белфард увидел, как с бархана им навстречу несется группа всадников. Хельда шла к ним с подкреплением.

— Быстро на лошадей! — крикнула воительница верхом на Золотце.

Белфард подбежал к Хельде и вскочил на лошадь позади девушки. Всадники развернули лошадей и заняли оборону у подошвы бархана.

— Сколько у нас осталось керосина? — быстро спросил Белфард.

— Пара канистр, — удивленным голосом ответила Хельда. — А что?

— Их там около двадцати. Должно хватить… Быстро, лейте его на песок перед позицией и приготовьтесь! — проигнорировал ее Белфард.

Воины быстро расплескали горючую жидкость. Впереди был слышен топот ног и заунывный устрашающий вой. Когда первые твари ступили на пропитанный керосином песок, Белфард громко скомандовал:

— Бросайте факелы! Сожгите ублюдков дотла!

Горящие умертвия бросились в рассыпную по пустыне. С высоты гребня казалось, что по Пустошам летают огромные оранжевые светлячки. Он одним взмахом отсек руки последнему и толкнул его в пламя костра.

— Что это, черт возьми было, Белфард?! — воскликнула Хельда.

— Тьма как она есть… — мрачно ответил Белфард. — Идти в ночи теперь небезопасно. Организуйте здесь лагерь и зажгите огни по периметру.

Когда наступило утро, он решил осмотреть место вчерашней битвы. На песке чернело огромное, источающее запах гари и гнили пепелище. Белфард пошарил в нем острием меча в поисках останков вчерашних незваных гостей, но от них ни осталось и следа. В пламени превратились в прах даже кости.

Он никак не мог отделаться от мерзкого ощущения, которое коснулось вчера его души. Он чувствовал, что появление этих умертвий именно в тот момент, когда должно было исполниться Последнее Пророчество Лиллит, было не случайным. Подобное ему уже доводилось испытать однажды. Много лет назад Белфард видел в пламени Очищения, которое ему когда-то показывала мать, будущее, о котором она всегда его предупреждала. Его восхищали синие языки огня, которые, казалось, освещали всю Вселенную. Но потом он решил заглянуть за его пределы и сильно об этом пожалел. Со всех сторон пламя обступала едкая, тягучая тьма, источавшая смерть. Белфард спросил мать, что это такое и она ответила: «Это то, что неизбежно настигнет нас всех. Оно повлечет за собой конец всякому времени и пространству. Но только тебе суждено решить, падет ли этот мир в последней агонии или мрак будет отброшен назад в пустоту».

Тогда Белфарду слова Лиллит показались очередной страшилкой, призванной держать сына поближе к себе. Он знал, что она очень часто любит преувеличивать и драматизировать. Но теперь… То, что предстало ночью перед его глазами, ни могло не пугать. Белфард понял, что есть вещи куда более опасные и жестокие, чем Орден храмовников или его мать.

«Мир начал трансформироваться в нечто совсем иное. И я не уверен, что смогу найти нужный переключатель…».

Глава 3. Порт «Фуксия»

Лудум — некогда огромный мегаполис и столица игорного бизнеса Союза Колоний — ныне был наполовину погребен в песках на побережье Фолсентского моря. На зданиях невероятных размеров и форм покоились омертвевшие неоновые вывески, выбеленные солнцем рекламные баннеры и проржавевшие безликие движущиеся конструкции. Каждый год в Лудуме мириады азартных развлечений опустошали карманы игроманов на сотни миллионов, погружая богатых в бедность, а бедных в нищету.

Береговая линия была сплошь усеяна зенитными орудиями, ракетными комплексами и крупнокалиберными пушками. Во время вторжения Нордики город был одним из первых рубежей обороны, сопротивление которого было сломлено в течение первых нескольких часов. Центр мегаполиса был превращен в лагерь военнопленных и гетто, где солдаты противника методично занимались истреблением мирного населения. Каждый день тысячи людей, без какого-либо суда и следствия, по надуманным обвинениям или вовсе без них приговаривались к расстрелу или повешению, но гораздо большее число жертв геноцида погибало от нечеловеческих условий рабского труда и голода.

Отряд Белфарда, обогнув пустые безжизненные улицы, направлялся к полуразрушенному авиационными бомбами порту. На огромной вывеске самого крупного из зданий еще можно было прочитать надпись: «Казино-пристань „Фуксия“ — окунись в море денег!». Последнее слово было замалевано красной краской из баллончика и поверх было написано другое слово, так, что слоган теперь читался иначе: «Казино-пристань „Фуксия“ — окунись в море крови!».

Хельда и Бранд продвигались впереди группы верхом. Толстяк как обычно отпускал какие-то сальные шуточки, а девушка старательно их игнорировала. Белфард и Вивьена шли поодаль от них и вполголоса спорили.

— Я не буду это брать! — воскликнула Виви. — Мне никогда не приходилось держать в руках оружие. Какой с этого толк, если я даже не знаю, с какой стороны его держать?

— Тебе пора научиться защищать себя, — возразил Белфард, протягивая револьвер. — Эти земли таят много опасностей, и я не всегда смогу оказаться рядом.

— Может и не стоит быть со мной рядом? — с вызовом сказала девушка. — Может, ты хочешь быть рядом с кем-то другим?

— Ви, не начинай опять! — раздраженно ответил Белфард. — Хельда лишь отголосок некогда туманного будущего, которое было обречено стать прошлым.

— Твоя кровь говорит об обратном, — возразила Вивьена. — Я почувствовала то, что ты к ней испытываешь!

— Моя кровь говорит обо всем и ни о чем, чем активно пользовалась моя мать, набирая себе сторонников, — устало сказал Белфард. — Хельда прекрасная женщина, но любить можно только одного человека.

— Ты так мудр и силен, Белфард, и несомненно, твой дар оказывает на людей не меньшее воздействие, чем дар Лиллит, — в голосе девушки чувствовался холод. — Но порой ты так уперт и наивен, что неизвестно, кто расторопнее — ты или твоя рыжая кобыла!

Мертвую тишину Лудума нарушило три выстрела, раздавшихся с интервалом в несколько секунд. Белфард повалил Виви на землю и прикрыл своей спиной. Спереди донеслось гоготание Бранда.

— Расслабься, приятель! — весело крикнул Бранд. — Это капитан Торм развлекается, отстреливая мутантов или одичавших собак. Я узнаю звук этой винтовки из тысячи — моя работа.

Белфард встал и помог подняться Виви. Он попытался отряхнуть девушку, но та демонстративно отбросила его руку и ушла в середину колонны ульверов. С крыши фуксии раздался голос:

— И кто же там крадется в такой неспокойный час? Еще бы чуть-чуть, и я точно шлепнул одного из вас!

— Смотри как бы я сам тебя, засранца, не шлепнул! — крикнул в ответ Бранд. — А ну-ка прикажи своим людям отворить двери, да поживее!

Из-за деревянных дверей с вырезанными фигурами фламинго послышалась возня, и спустя пару секунд они отворились. Двое солдат в зеленых кирасах, отмеченных Черной Звездой, подозрительно осмотрели прибывших.

— Чего уставились? — с улыбкой сказал Бранд. — Дайте людям воды и отведите нас к вашему командиру. Мы чуть трижды не сдохли, пока сюда добирались.

— Хельда, Бранд! — воскликнул человек, спускавшийся с лестницы. — Я думал, вас давно перебили церковники.

— Хрена им лысого, а не перебили, Торм! — Бранд крепко пожал его руку. — Кто мы по-твоему, желторотые новобранцы или армия, которая дала отпор легиону ублюдков три сотни лет назад?

Торм был смертным, немного за сорок лет, с густой пшеничной бородой и длинными волосами, собранными в хвост. Он был среднего роста и слегка прихрамывал на левую ногу. Через плечо на широком ремне висела длинная винтовка с мудреной снайперской оптикой.

— От армии, я вижу, мало что осталось… — сказал Торм, оглядев усталых и измученных жаждой воинов. — Но зато сумели прихватили с собой парочку церковников. Суд над ними станет интересным зрелищем!

— Мы больше не церковники, — недовольно сказал Моран. — Я вообще больше не знаю, кто мы.

— Вы теперь свободные люди, — отозвался Белфард. — Избавленные от воли Ордена и его фанатичных властителей.

— А кто ты такой, чтобы говорить об их свободе? — с презрением бросил капитан. — Максимум, что вас ждет, это глубокая яма, в которой вы будете вольны делать все, что пожелаете, пока вам не отсекут головы.

— Я уже слышал подобное много лет назад, — спокойно ответил бывший трибун. — А потом повел ваши армии в битву.

Торм недоуменно посмотрел сначала на Бранда, а потом на Хельду, нервно потирая левую ногу. Только, как теперь уже вблизи понял Белфард, это оказалось вовсе не ногой, а тонким металлическим протезом, заменявшим конечность до самого колена.

— Ты говоришь с Волчьим Принцем, — торжественно объявила Хельда. — Он наконец вернулся в час самой большой для нас нужды.

Капитан округлил глаза, а затем неловко попытался встать на одно колено. Белфард подхватил его за локоть и остановил.

— Мне не нужны эти помпезные почести, — сказал он. — Когда-то передо мной склонялись тысячи людей, так что блевать тянуло…

Торм вытянулся, ткнул пальцем в одного из своих солдат и приказал:

— Быстро, организуйте принцу достойный прием! Извини за мой жалкий вид. В прошлом году пришлось схватиться с иными, и один из них прокусил мне ногу. Началось заражение и все в таком духе. Спасти ее не удалось.

— Перестань извиняться, Торм, — шутливо ответил Белфард. — Я тоже не сказать, чтобы идеал мужской красоты. И зови меня по имени, пока мы тут все не начали исполнять друг перед другом книксены.

— Как пожелаешь, принц… — сказал Торм и тут же осекся. — Вернее, Белфард.

Широкий зал казино с потускневшими пурпурно-розовыми стенами тем временем набился солдатами. Они были искренне рады вернуться к себе домой, ели, пили и весело смеялись. Некоторые играли в полусгнившую рулетку или кидали кости на выцветшее зеленое сукно стола для крэпса. На втором этаже игорного клуба Белфард заметил множество дверей, за которыми раньше были расположены гостиничные номера для посетителей. Хельда стояла там, облокотившись на перила, и с озлобленным видом пила из большой пивной кружки.

Бранд тем временем где-то успел прохватить порядочное количество медовухи и, взобравшись на огромный игровой автомат с разбитым экраном, пьяным голосом орал песню:

Девушка с бубном, старик за роялем

Страстное танго танцорам играют.

В кубках блестит молодое вино,

Публика ставит на кон в казино.

Красное, черное или зеро

Мне абсолютно сейчас все равно.

Кости, блэк-джек, однорукий бандит,

Все за меня здесь Фортуна решит!

— Угомонись уже, приятель! — крикнул ему Белфард. — Позоришься ты, а стыдно как всегда мне.

Бранд с трудом сфокусировал на нем глаза, и, громко икнув, кубарем скатился с автомата на пол. Двое ульверов попытались помочь ему подняться, но он растолкал их руками и двинулся в сторону Белфарда. Грохнувшись на стул напротив него, Бранд вытянул вперед ноги, едва не подставив подножку проходящему мимо Торму. Рядом с Белфардом сидели немного повеселевший Моран, прячущая глаза Вивьена и задумчивый Элерод. Лицо Бранда расплылось в блаженной улыбке.

— Да лааааадно тебе, приятель! — заплетающимся языком сказал он. — Уже и надраться нельзя… И чего ты вечно такой ханжа, а? О, Виви, мое почтение!

Бранд схватил руку Вивьены и смачно поцеловал, едва опять не грохнувшись на пол.

— Я тоже тебя люблю, приятель, — передразнила его девушка. — Но мне пора. Я устала и хочу спать.

— Чудесненько! — проорал Бранд и подозвал капитана. — Торм, организуй молодоженам лучший люкс, что у вас есть! С самыми пышными подушками и самой мягкой периной!

— Не стоит, — прервала его Виви. — Я посплю сегодня отдельно.

— Ви… — начал Белфард.

— Не нужно, — холодно сказала девушка. — Мне нужно успокоиться и подумать.

Она учтиво наклонила голову, прощаясь с присутствующими, и поднялась наверх. Белфард заметил, что Элерод странно посмотрел в след уходящей девушке, но значения этому не придал.

— Торм, поставь к ее комнате охрану, — со вздохом обратился к капитану Белфард. — Не хочу, чтобы какой-нибудь пьяный солдат ввалился к ней ночью и напугал.

Капитан кивнул, жестом подозвал к себе одного из ульверов и что-то прошептал ему на ухо. Солдат отдал честь и быстрым шагом удалился в глубину зала. Торм проводил его взглядом, а затем повернулся к Белфарду и Бранду.

— Не ждите во дворце Ульвирвиги теплый прием, — начал он. — Ивар будет не в восторге от вашего появления.

— Ивар?! — взревел Бранд. — С каких это пор этот мелкий козий хрен командует в столице?!

— С тех пор, как вы с Хельдой ушли с армией в поход и пропали без вести, — ответил Торм. — Мы ждали ваш корабль еще месяц назад. Ивар воспользовался случаем и заявил права на трон. Он могучий воин и не нарушил ни одной из наших традиций, поэтому в Ульвирвиги народ его хорошо принял. Ровно до того момента, пока он не поднял налоги в два раза. Даже с борделей, представляешь?! Многие теперь иного мнения об Иваре, в том числе и я. Я на посту уже три недели, Бранд! Три! И замена, судя по всему, не торопится.

— Ничего, скоро в чертоги пирамиды Хогтенер войдет сам Волчий Принц, и ублюдок сразу подожмет хвост, — с презрением сказал Бранд, — Если кто-нибудь из ульверов раньше не сдерет с него шкуру за поборы.

— Ивар… — попытался вспомнить Белфард. — Это имя мне знакомо. Он был вождем крупного поселения на севере Ульвирлэндира, и мне с трудом удалось уговорить его присоединиться к объеденным силам для отпора Ордену. Ивар действительно достойный воин, я бы даже сказал один из лучших, что мне довелось увидеть в своей жизни.

— Это не имеет значения, — сказал Бранд. — По закону, сначала вызов ему должна бросить Хельда или заявить об отказе от своих прежних прав. Забавная, кстати штука, когда девку зовут принцем… Но да не суть, я что-то отвлекся. Потом ты, Белфард, выступишь вперед и напомнишь этой кислой собачьей отрыжке, почему на наших знаменах герб с Черной Звездой.

— Не хотелось бы убивать кого-то, как в прошлый раз, — раздраженно отозвался Белфард. — Хотя ваш прежний принц сам на это напросился.

— Напросился? — усмехнулся Бранд. — Да ты испек Магнусу мозги, да так, что они из ушей потекли.

— Что за история? — с интересом спросил Моран.

— Как-нибудь в другой раз, дружок, — уставшим голосом сказал Белфард. — Я, пожалуй, тоже пойду на боковую. Завтра рано вставать.

Торм встал и пригласил Белфарда следовать за собой. Бранд поймал его за руку и игриво что-то прошептал ему на ухо.

Капитан провел Белфарда по крутой винтовой лестнице с облезлой позолотой, загадочно указал на бледно-розовую дверь с потускневшими цифрами «77», а затем поспешно удалился. Его поведение показалось Белфарду странным, и когда он вошел внутрь, сразу понял в чем тут дело. В центре комнаты стояла огромная круглая вращающаяся кровать с кованным изголовьем, от которой несло пошлостью во всех смыслах этого слова. Белфард выскочил в коридор в надежде дать Торму пинка, но тот уже испарился.

«Ну и ублюдок же ты, Бранд! Когда ты уже устанешь от этих идиотских подколов?!».

Он, чертыхаясь, вернулся в номер, рухнул на кровать и мгновенно уснул.

Черное, обволакивающее все вокруг облако медленно спускалось на едва тлеющий костер. Вдали в пыльном облаке чеканной походкой маршировал легион. Логрен держал в одной руке стяг со слезой на фоне голубой розы, а другой указывал вперед, навстречу тьме. Внезапно из багровеющей полосы горизонта громогласно раздались слова Лиллит: «Ты исполнишь свое предназначение, Розалий, так или иначе…».

Белфард открыл глаза. Он почувствовал, как кто-то крадется к нему в темноте. Он схватил револьвер и прицелился в сторону нарушителя спокойствия.

— Ни шагу дальше, — с угрозой произнес он. — Я найду точку между твоих глаз, даже не целясь.

На свет керосиновой лампы вышла Хельда в старом коротком платье цвета морской волны. Она была пьяна, но было видно, как она смущена своим одеянием. Копна рыжих волос волнами спускалась на ее обнаженные плечи.

— Это ты… — выдохнул Белфард и опустил оружие. — Что ты здесь делаешь? И что это ты на себя напялила?

— Я думала, тебе понравится… — застенчиво сказала девушка. — Судя по твоей новой возлюбленной, в Обитаемых Землях любят такую моду.

— Золотой доспех тебе больше к лицу, — недоуменно ответил Белфард. — Не понимаю, причем здесь Виви, и почему ты решила…

Хельда не дала ему договорить. Она быстро подошла к нему и жадно впилась своими губами в его. Белфард попытался ее оттолкнуть, но быстро понял, что совсем этого не хочет. Он обхватил девушку за талию, потянул на кровать и положил рядом с собой.

«Будь ты проклят, кретин! Что ты делаешь?», — это была последняя мысль, что пронеслась у него в голове.

Всю ночь и часть утра они провели в объятьях друг друга. Затем Хельда, как ни в чем не бывало, встала, оделась и уже в дверях сказала:

— Я не против делиться. Это даже интригует. Но боюсь, твоя Виви не оценит такой щедрости…

Глава 4. Волчий танец

Путь от Лудума до столицы Ульвирлэндира занял у отряда Белфарда около девяти часов. На смену пустыне и нещадно палящему солнцу пришел более мягкий климат. Повсюду росла подсохшая густая трава и редкие деревья с пожелтевшими огненно-красными кронами. По левую руку, вдалеке у подножья гор, выступал тенистый лес с гигантскими древними секвойями. Землю питали многочисленные горные ручьи и мелкие речушки с кристально чистой прохладной водой. Природа жила здесь в первозданном виде, не тронутая разрушительными сражениями времен прошлой цивилизации и радиационным заражением.

К вечеру отряд подошел к белоснежным толстым стенам Ульвирвиги. Ворота города представляли собой две металлических плиты, отлитых в виде устрашающего волчьего оскала. Люди здесь жили не в домах, а в невысоких круглых башнях из кирпича и железа. Каждый кирпичик был выкрашен в свой цвет и казалось, что художник случайно обронил здесь свою палитру, окрасив жилища во все цвета радуги. Центр города венчала огромная дворцовая пирамида Хогтенер, построенная из черного с зеленым отливом мрамора. Треугольная золотая верхушка дворца ярко сияла и на нее невозможно было смотреть так, чтобы на глазах не выступили слезы.

На Белфарда и его спутников сейчас смотрели стволы двух огромных орудий, готовые в любой момент стереть в пыль любого, кто посмеет нарушить покой местных жителей. Заслонка на двери отодвинулась, и оттуда раздался угрожающий голос стражника:

— Кто вы такие и с какой целью явились в Ульвирвиги? Вы не люди Торма.

— Да вы тут совсем охренели!? — крикнул Бранд. — Стоит только освободить кабак от своего толстого зада на пару месяцев, как меня уже не пускают домой! Разуй глаза, или я тебе их сам раздвину, причем через ноздри.

Волчья пасть на воротах начала открываться с ноющим скрежетом. Нижняя плита скрылась где-то под землей, верхняя отошла вверх.

— Извините, друзья, не признал, — виновато сказал стражник. — В городе в последнее время шныряет много шпионов, а учитывая то, что сейчас творится, лишние меры предосторожности не помешают.

— А что сейчас творится? — с интересом спросила Хельда. — Что произошло в наше отсутствие?

— Питти Железнорукий поднял восстание в Галфагесте, — тревожно сказал стражник. — Он выбил церковников в горы и занял там оборону. Ивар собирает армию ему в подмогу, но пока получается полный бардак. А что, черт возьми, с вами делают эти церковники?! Я не могу дать вам дорогу, иначе принц спустит с меня шкуру живьем.

— Сегодня в городе появится настоящий принц, а не этот белесый недоумок, — сказал Бранд и бесцеремонно оттолкнул стражника, дав дорогу остальным.

По закатанным серым асфальтом улицам туда-сюда сновали смуглые солдаты в натертых до блеска зеленых кирасах. Люди с интересом выглядывали из окон своих башен и смотрели вслед путникам. Ульверы не особо стесняли себя одеждой — они были одеты в легкие полупрозрачные одеяния, а некоторые женщины и вовсе обнажали грудь, украшенную различными узорами, нанесенными хной или золотой краской. Вивьена смущенно прятала глаза, ее щеки залил стыдливый румянец. Для нее такой откровенный вид ульверов был чем-то за гранью экзотики. Моран и Элерод, напротив, были в восторге от происходящего, не веря такому изобилию красоты вокруг себя.

Войдя в чертог Хогтенера, Белфард отметил, что он больше Зала Выбора примерно в три раза, но в отличие от места посвящения храмовников, мрачного и давящего, был наполнен легкостью и роскошной торжественностью. Лучи солнца, проникающие в пирамиду через многочисленные узкие оконца, попадали на широкие колонны из прозрачного горного хрусталя, наполняя помещение желтыми, фиолетовыми и зелеными переливами.

Крутая высокая каменная лестница вела к широкому постаменту из белого мрамора, на котором была расположена огромная статуя лежащей волчицы — Хун-Ульвюр, отлитая из бронзы. По легенде, она вскормила первого принца Ульвирвиги — Сиггурда, подарив ему власть над всеми людьми и животными на востоке. «В стае всегда должен быть вожак, обладающий безоговорочным авторитетом, но однажды найдется более молодой волк, способный бросить ему вызов», — говорят ульверы, тем самым отвергая любые попытки установить в стране принцип престолонаследия. Конечно же, вся эта история больше походила на сказку, однако точно известно, что примерно триста лет тому назад в эти земли явился молодой бессмертный по имени Сиггурд в сопровождении дикой волчицы и основал здесь первое поселение Ульвервагга, которое затем выросло в столицу Ульвирвиги. Сам первый вождь был убит спустя десять лет, став жертвой заговора близких друзей, а волчица, чье сердце после его смерти наполнилось горем, ушла в леса, и, согласно приданию, ее дух до сих пор бродит среди деревьев и своим устрашающим воем оберегает Ульвирлэндир от любого вторжения.

Подле статуи стоял золотой трон, украшенный опалами и рубинами, а его спинка была выполнена в виде ряда острых волчьих клыков. Сейчас с этого престола за Белфардом и его спутниками пристально наблюдал поразительно несуразный человек в идеально отполированных золотых доспехах. У него было астеническое вытянутое тело с выбеленной как слоновая кость кожей, впалые ало-красные глаза с болезненными черными кругами вокруг век, длинные и худые руки, висевшие едва ли не до самых колен, и спутанные бесцветные волосы, грязными клочьями спадавшие на плечи. Внешне Ивар напоминал огромного гиббона-альбиноса, но от его фигуры при этом разило угрозой и страхом, а в глазах отражалось что-то совсем недоброе, говорившее о том, что нести смерть для него привычное и любимое занятие. Он встал и необычно высоким голосом произнес:

— Кто пожаловал к Волчьему Принцу? Хельда и Бранд в окружении церковных свиней. Где моя армия, женщина?

— Твоя армия? — с презрением ответила Хельда. — У тебя не было никакой армии, а пока я сражалась с Орденом на западе, ты как последний трусливый шакал узурпировал власть за моей спиной.

— Ты хочешь оспорить мои права? — с кривой ухмылкой сказал Ивар.

— Мне это больше не нужно, хотя я получила бы огромное наслаждение, выпустив твои мерзкие кишки, — голос девушки дребезжал, отражаясь от высоких стен пирамиды. — Пришел час, когда истинный Волчий Принц вернет свое законное место. Ты еще не забыл, кто он?

Ивар провел своим наполненным кровью взглядом по присутствующим, не находя нужного ему человека.

— Ты смеешься надо мной, женщина? — со злобой сказал он. — Я не вижу здесь того, о ком ты говоришь.

— Я просто похорошел, красавчик, — отозвался Белфард. — Чего нельзя сказать о тебе.

— Узнаю этот голос, — утвердительно протянул Ивар. — Новое воплощение Сиггурда… Церковник, что пошел против своих во имя нашего спасения… Великий воин запада с волшебной кровью… Чужестранец, что заслужил титул принца, и едва не был коронован в первые короли Ульвирвиги… Ты просто грязный колдун, который убил истинного принца Магнуса и занял трон, который тебе никогда не должен был принадлежать — ни по праву рождения, ни по праву происхождения! Легко быть смелым, когда вместо холодной стали использовать черную магию.

— О, не переживай, я оставил сегодня свой волшебный посох дома, — смеясь, ответил Белфард. — Буду занимать трон по старинке, без шляпы и неожиданного появления голубей из рукава. Что до Магнуса — я трижды валил его на землю, и только когда он позвал в подмогу солдат, я продемонстрировал то, что могу сделать со своими врагами. А еще я не люблю, когда меня называют недоноском — я вышел на свет в срок и вырос в здорового лучезарного карапуза.

— Если ты и правда так решил, значит ты умрешь, — холодно отреагировал Ивар. — Хельда все еще твоя женщина?

— Сложно сказать, — нехотя сказал Белфард.

— Значит теперь будет моей, — затем его взгляд остановился на Виви. — Значит, эта теперь твоя?

— Сложно сказать, — повторил Белфард.

— Значит тоже будет моей.

— Ты бы хоть накрасился и причесался, сердцеед хренов, — язвительно отозвался Бранд. — А то меня от этой полигамной картины сейчас стошнит.

— Я уже молчу о том, друг, — поддержала его Хельда. — Что у него там, судя по слухам, ничего и не работает. Зачем тебе две женщины, Ивар, если ты не сможешь удовлетворить ни одну из них?

Чертог, тем временем, начал заполняться зрителями. Люди завороженно ожидали развязки событий. Некоторые показывали на Белфарда пальцем и что-то восхищенно шептали соседу на ухо.

— Ты пожалеешь о том, что сейчас произнес твой поганый рот! — взревел Ивар и быстрым шагом начал спускаться со ступеней, держа в руках кривой меч с глубокими зазубринами. — Сейчас я заставлю тебя станцевать, самозваный правитель.

«Ну вот, опять это дерьмо… Вечно приходится освежать этим ублюдкам память».

Белфард с металлическим звоном, эхом раскатившимся под сводом чертога, выхватил свой клинок и пошел ему на встречу. Он нырнул под меч Ивара и сбил его вниз с лестницы. Тот перекатился в бок и быстро отскочил, как раз в тот момент, когда Белфард обрушился сверху, пытаясь нанести смертельный удар. Он сделал несколько выпадов, но длина рук Ивара не позволяла ему приблизиться достаточно близко. Бывший храмовник разорвал дистанцию, повернул голову набок и сощурил глаза, пытаясь найти уязвимое место. Затем медленно пошел полукругом, закручивая вокруг альбиноса спираль и вновь пошел на сближение. Держа меч в одной руке острием вперед, он ринулся на соперника в полуприсяде. Тот взмахнул кривым лезвием, но слишком поздно ­– Белфард ранил его в бедро и попытался отпрыгнуть влево. Свободной рукой Ивар наотмашь ударил тыльной стороной ладони и, пригнувшись, схватился за рану. Белфард почувствовал во рту вкус крови — его нижняя губа была рассечена.

— Смотри-ка, кровь у тебя очень даже обычная, — пыхтя, произнес Ивар. — Значит и убить тебя вполне возможно.

— Как и тебя, — ответил Белфард и вновь ринулся в атаку, вращая в воздухе над головой мечом.

Ивар подставил защищенное доспехом плечо и блокировал широкий размашистый удар сверху. Белфард сцепил мечи в мельнице и попытался резким движением выбить клинок противника из рук, но недооценил силу Ивара. Тот сблизил мечи плотнее, схватил его за руку и лязгнул по шлему рукоятью. Белфард выронил меч, но сохранил ориентацию в пространстве и ответил сильным ударом кованного сапога по открывшейся ране на бедре. Ивар взвыл и вслепую ткнул зазубренным лезвием в воздух, но слишком медленно. Белфард кувыркнулся вперед, схватив с пола потерянный клинок и, по-кошачьи оттолкнувшись от пола, вложил силу в самое острие. Альбинос парировал выпад и инстинктивно контратаковал диагонально снизу. Белфард обошел его сбоку и, крутанувшись на месте, совершил опоясывающее движение прямо под нагрудником. Ивар завалился на бок, машинально вытянул меч перед собой, и, потеряв равновесие и разбросав внутренности в стороны, упал лицом в лужу собственной темно-красной крови. Его тело несколько раз содрогнулось и замерло.

Белфард почувствовал обжигающую боль — последний удар Ивара задел его плечо. Не обращая на это внимания, он присел рядом с телом поверженного противника и положил ладонь на его спину. Несколько секунд он с отстраненным выражением лица изучал прошлое Ивара.

— Тут нет ничего приятного, — наконец сказал Белфард. — Мне не о чем сожалеть.

Он почувствовал прикосновение Вивьены у себя на плече. Белфард обернулся и посмотрел в ее большие карие глаза.

«Неужели мне теперь остаток вечности придется провести с этим чувством вины».

— Ты ранен, — шепотом сказала Виви. — Тебе больно?

— Не так, как будет больно тебе, Ви — сокрушенно ответил он. — Мне нужно кое в чем тебе признаться…

— Не трудись, Белфард, — устало прервала девушка. — Хельда уже успела мне все рассказать. И даже сделала некое деловое предложение, от которого я, естественно, отказалась. Их нравы мне чужды, но не чужд ты. Я погорячилась, обвинив тебя в прошлом, за которое ты не был в ответе, пока был со мной. Ты испытываешь к ней сильные чувства, не отрицай. Но и меня любишь не меньше. Твоя жизнь раскололась когда-то давно на «до» и «после», и тебе до сих пор не удается склеить ее воедино. Розалий ты или Белфард — не важно, пока ты разделяешь их между собой и противопоставляешь друг другу. У них один путь и одна судьба, ведь жить сразу за двоих просто невозможно. Ты подарил мне свободу, какой бы горькой теперь она не оказалась, и за это я тебе благодарна. Но пора тебе решить, и в первую очередь для себя, кто ты, и кто я для тебя. Если выберешь Хельду, я смогу с этим жить. Для меня ты останешься все тем же Белфардом, который попрощался со мной в саду у Храма Матери и ушел навсегда.

Виви говорила спокойно, подбирая каждое слово. Она не плакала и старалась не поддаваться захлестывающим ее эмоциям. Хельда все прекрасно слышала, но на ее лице не было и тени злорадства. Ей было искренне жаль девушку, которая любила того же мужчину, что и она.

Внезапно Белфарда отвлек странный ропот и приглушенный шелест одежды, разнесшиеся по пирамиде. Он отвел взгляд от Виви и увидел источник всего этого шума — жители города и солдаты, стоя на коленях и опустив голову, воздевали к нему распростертые ладони, чествуя вернувшегося принца.

Глава 5. Ночь длинных ножей

Армия, которую спешно пытался собрать Ивар, находилась в плачевном состоянии. Белфард быстро понял, что такие малобоеспособные ресурсы не смогут противостоять Ордену, который наверняка выставит против Галфагеста серьезный ударный кулак. Войско было слабо экипировано, не были сформированы достаточные резервы боеприпасов и продовольствия для дальнего похода. Кроме того, лучшие воины пали под бастионами Восточного Дозора, а вновь собранная армия состояла преимущественно из новобранцев и смертных ветеранов, чьи часы славы постепенно меркли под натиском неминуемо текущего времени.

Из Галфагии постоянно приходили сообщения с просьбой о помощи. Помимо этого, информацию предоставляли многочисленные шпионы из Обитаемых Земель, не желавшие находиться под пятой Обители. Когда в последнем письме было сказано, что храмовников на подавление мятежа поведет сам капеллан Калавий, Белфард окончательно решил, что сможет на равных противостоять такому грозному и пользующемуся неприкасаемым авторитетом командующему не раньше, чем через два месяца, то есть ближе к концу января. Необходимо было обучить солдат, снабдить их новым и надёжным оружием, направить советников в провинции Ульверлэндира с целью набора большего числа рекрутов. Многие говорили об Ордене с ужасом, вспоминая события шестидесятилетней давности, но были и те, кто, следуя примеру Ивара, желали необдуманно ринуться в бой, не думая о последствиях.

Не нравилась Белфарду и другая инициатива, которую активно продвигали Хельда и Бранд. Для жителей Ульвирвиги он стал, вопреки своим убеждениям, новым мессией. Они искренне верили, что он новое воплощение Сиггурда, подло убитого предателями много лет тому назад. Ульверам надоела постоянная резня и борьба за трон, и они хотели выбрать короля, чья власть отныне станет неприкосновенной. И первым царем, наделённым божественным даром и благословленным самой волчицей Хун-Ульвюр, для них должен был стать Белфард. Коронация была назначена в Нойе Фангетидден — ночь нового года.

Однако, как и в прежние времена, ульверам не доставало единства. Оппозиция, сформированная из ортодоксально настроенных политиков и воинов, считала смену вековых традиций недопустимой. Двое из них даже умудрились бросить Белфарду вызов, но оба раза принц выходил из схватки победителем, не допуская при этом очередного кровопролития. Поверженные противники просто выставлялись за стены пирамиды, но предупреждались, что повторный акт милосердия им оказан уже не будет.

Сегодняшний рассвет, не смотря на наступившую зиму, был для этих земель весьма холодным. Изо рта при каждом выдохе валил легкий пар, покрывая инеем брови и ресницы. Певчие птицы, ранее всегда зимовавшие в городе и круглый год одарявшие жителей переливчатыми мелодиями, предпочли отправиться дальше на юг, где климат на побережье океана был мягче. Два дня назад впервые за последние шестьдесят лет выпал редкой крупой снег. Он быстро растаял, однако для ульверов стал полной неожиданностью — вживую его видели лишь бессмертные и старики, чья память практически утратила воспоминания. Дети радовались, выводя палочками на тонком белом полотне различные картинки и узоры, но взрослые видели в этом событии дурной знак. Такого же мнения придерживался и Белфард. Он с каждым днем все больше чувствовал, что в мире происходит что-то противоестественное, и простым снегом и смерчами на море дело не ограничится.

В это утро Белфард стоял на высокой террасе своих покоев и рассматривал обновленные храмовничьи доспехи, висевшие на деревянной стойке. Их новый вид немного повысил сегодняшнее настроение Белфарда. Прежние знаки отличия Ордена были полностью выжжены кислотой, а сама броня была теперь покрыта свежим золотым напылением. На груди в оттесненном по нужной форме углублении черной краской с вкраплениями темно-синих самоцветов была выведена аккуратная пятиконечная Черная Звезда. Точно так же он поступил со своими доспехами и в прошлый раз, отринув Истинный Путь и перейдя на сторону варваров. Вид новой брони придавал Белфарду уверенности, ему казалось, что надев ее, он очистит свою душу от чувства вины за убийство невинных ульверов в Восточном Дозоре.

«Никогда не забуду лицо старика, когда он увидел это золото в первый раз. Я словно нагадил ему в душу и осквернил прилюдно некую великую святыню. Надеюсь, скоро я смогу повторить перед ним этот трюк».

Белфард услышал за спиной знакомые тяжелые шаги и нахмурился. Этот гость все чаще приходил в его покои и действовал на нервы.

«Снова он пришел сюда расхваливать этот нелепый титул, который мне вовсе не нужен».

— Утречка доброго, приятель! — весело поприветствовал Бранд. — Как спалось, Ваше Величество?

— Не называй меня так, — раздраженно ответил Белфард. — Ты знаешь мое отношение ко всей этой затее.

— Вздор! — отмахнулся Бранд. — Не тебе решать, кого люди хотят видеть первым варгкунгом. Это касается не только тебя. Хочешь ты того или нет, но в ночь Нойе Фангетидден ты наденешь корону. Нам это нужно, понимаешь? Пока ты шестьдесят лет валандался в компании церковников, Ульвирлэндир, не смотря на все старания Хельды, пришел в упадок, и только ты сможешь вновь объединить эти земли под знаменами Черного Солнца.

— Кстати, где она? — поинтересовался Белфард. — Я уже начинаю забывать, когда последний раз разговаривал с Хельдой наедине.

— Если долго избегать женщину, она начнет избегать тебя, — шутливо сказал Бранд. — Не понимаю, приятель, как, имея двух девок, можно отказаться от обеих сразу?

— У меня нет для них ответов, — печально отозвался Белфард. — Я и сам их пока не знаю.

— Ну ничего, это придет рано или поздно, — Бранд бережно провел ладонью по доспехам. — Наденешь их на коронацию?

— Видимо, придется. Хотя я предпочел бы использовать броню по назначению — на поле битвы, — усмехнулся Белфард. — Сенат был бы счастлив, если бы я повел людей в бой, а не рассиживался тут в ожидании нового титула.

— В жопу Сенат! — Бранд показал неприличный жест куда-то в воздух. — Они нихрена не понимают в ведении войны и возмущаются только для того, чтобы побесить тебя. Через пару дней не будет больше никакого Сената, и ты сможешь дышать полной грудью.

Сенат в Ульвирвиги представлял собой орган власти, консулы которого исполняли одновременно роль советников при принце и обладали абсолютной полнотой власти в его отсутствие в столице. После коронации предполагался его роспуск и перевыборы, чему верховный консул Вибур был крайне не рад. Вибур был главой оппозиции и призывал народ на восстание против Белфарда, что, впрочем, не имело никакого значительного эффекта.

— Тут есть еще один нюанс, приятель, — смущенно начал Бранд. — У всякого правителя должна быть королева…

— Это справедливо лишь тогда, когда предполагаются наследники, — ответил Белфард. — Я уже говорил, что не могу иметь детей — мой ген бессмертных не дает мне такой возможности. Может, это и к счастью… Не хотелось бы, чтобы Первая Кровь текла еще по чьим-то жилам.

— Тем не менее, не лишним было бы подумать о будущем, — Бранд подмигнул и развернулся. — Ладно, не буду больше беспокоить столь важную персону.

«Нет уж, хватит с меня будущего. Довольно и тех искалеченных судеб, что мне приходятся переживать в рваных видениях померкнувшего прошлого».

****

По чертогу Хогтенера с самого утра сновали люди. Зал украшался разноцветными гирляндами, белыми флажками с Черной Звездой и сложенными из темно-серой бумаги маленькими волчьими фигурками. К вечеру в пирамиду внесли широкие столы, и они постепенно наполнялись тарелками и кубками, всеразличными яствами, винами и глиняными кувшинами с медовухой и вином. Вдоль стен разместили несколько десятков толстобрюхих бочек со свежим пивом разномастных сортов. Ближе к полуночи в пирамиду начали стекаться ульверы в роскошных длинных одеждах с золотой узорной вышивкой. На них поблескивали различные украшения со вставками из рубинов, опалов, изумрудов и агатов. В воздухе царил торжественный дух праздника, и все находились в приподнятом настроении. Все, кроме Белфарда. Ему вновь приснился знакомый сон, посещавший его каждую ночь с самой Фуксии — тьма, окутывающая тлеющий огонь, и легион Ордена на марше. Мрак без устали рассекал воздух незримой плетью, подгоняя храмовников вперед и подчиняя своей черной воле. Эти сны вызывали у Белфарда тревожное предчувствие.

Будущий царь выходил из своих покоев в окружении личной гвардии, облаченной в золотые доспехи. Среди них была Хельда, а также пожелавший присоединиться к ним Моран. Элерод и Бранд, также вошедшие в состав гвардейцев Белфарда, должны были ожидать его в тронном чертоге пирамиды. Дорога от покоев, расположенных в самой высокой башне Ульвирвиги, до Хогтенера была усыпана белыми лепестками роз и короткими рябиновыми ветвями с порозовевшими на морозе ягодами. Сады Ульвирвиги, не смотря на холодную зиму, не увядали круглый год, согреваемые теплыми подземными источниками, а потому недостатка в цветах жители столицы не испытывали. Толпа встречала Белфарда восторженными приветствиями и звуками, подражающими волчьему вою. С вершины дворца раздался вибрирующий колокольный звон — наступил Нойе Фангетидден.

У подножия лестницы, ведущей к трону, стоял пьедестал из хрусталя тонкой работы. На три стойки, напоминающие узкие прозрачные антенны, была водружена корона из искрящейся белой платины. Центральная часть венца изображала волчью голову с глазами из ярко-красных гранатов.

Хельда шла впереди церемониальной колонны, держа меч в вытянутой вперед руке. По левую руку от будущего варгкунга Моран пристально наблюдал за зрителями. Белфард удивился, как сильно изменился храмовник с тех пор, как почувствовал вкус Первой Крови. Его хитрость и гибкость в некоторых вопросах уже не раз помогали в решении сложных задач при организации церемонии. Кроме того, он оказался прекрасным дипломатом и умудрился за один день присоединить к рядам армии почти тысячу воинов, заключив союз с северным вождем города Сторлоп, более благосклонным к новому правителю Ульвирвиги, чем Ивар. Как человеку, который еще вчера был злейшим врагом всех ульверов, заслужить доверие северян, оставалось для многих загадкой.

Когда Белфард приблизился к пьедесталу, Бранд снял с пьедестала корону и, подняв ее высоко над головой, продемонстрировал всем присутствующим. Он нагнал на лицо серьезное выражение и начал свою речь, избегая привычных ругательств и крепких оборотов:

— Борьба за трон. Вражда и разногласия. Братоубийство и предательства. Вот что веками отравляло жизнь ульверов. Сегодня, под взором Хун-Ульвюр и любых других богов, коими полнятся остатки последнего континента, мы это изменим. Человек, что предстал перед вами, обладает великим даром и могучей силой, не подвластной ни одному смертному или бессмертному. Дважды в этом чертоге он доказал, что достоин быть предводителем, и дважды собрал армию, с которой не сравнится легион Ордена. Этой ночью мы повенчаем его короной царя — первого в истории Ульвирвиги. Этот человек не просил о такой власти и не добивался ее намеренно. Не жаждет он ее и сегодня, но мы, склонившись перед ним, просим принять это, без сомнения, тяжелое бремя. Белфард, сын Лиллит, бывший храмовник, а ныне Волчий Принц — готов ли ты принять дар ульверов и стать первым среди равных?

— Если так решил свободный народ Ульвирлэндира, да будет так, — нехотя ответил он.

— Тогда именем Хун-Ульвюр я объявляю тебя варгкунгом Ульвирлэндира. Отныне ты — властитель всех восточных земель и народов, что их населяют.

Бранд медленно водрузил корону на голову Белфарда. Не смотря на свою прежнюю отстраненность, он почувствовал, как его тело наливается новой, безграничной силой. Впервые он получил корону не путем насилия, но заслужил ее искренней любовью к себе. Ульверы затянули песню на родном языке, но Белфард понимал каждое слово:

Возрадуйтесь, люди! Свет Черной Звезды

Чертог Хогтенера наполнил.

Варгкунг наш смиренно взял в руки бразды

И волю народа исполнил.

Любовью Хун-Ульвюр он благословлен,

И долг его править мудро.

Та сила, которой варгкунг наделен,

Восславит столицу утром.

Неожиданно среди людей началась беспокойная возня, а затем раздался так хорошо знакомый звук стали, покидающей ножны. Белфард так увлекся церемонией, что едва не пропустил атаку. Около тридцати человек в масках с волчьими мордами внезапно выступили из толпы, держа в руках длинные кинжалы, и бросились на варгкунга и его гвардию, казалось, отовсюду, безжалостно убивая мирных жителей, которым не посчастливилось оказаться у них на пути.

— Убейте узурпатора! Смерть колдуну и осквернителю традиций! — скомандовал один из них.

Первый же нападавший, выставивший оружие перед собой, в мгновение лишился обеих рук. Белфард стряхнул с меча кровь и ринулся вперед. Следующий был убит ударом поперек груди и отброшен прямо на стол, круша тарелки и кубки. Трое убийц обступили его со всех сторон и атаковали одновременно. Белфард присел и перекатился, и противники столкнулись друг с другом. Отскочив от нижней ступени лестницы, он вогнал острие клинка одному из них в шею чуть ниже уха. Тот, разбрызгивая кровь в разные стороны, рухнул под ноги оставшимся двум нападавшим. Они замешкались, и Белфард, выхватив из поясной кобуры револьвер, сделал два быстрых выстрела правому от себя в живот и грудь. Последний успел среагировать и толкнул подстреленного собрата прямо на варгкунга, стараясь прикрыться его телом. Белфард отбросил пистолет и сделал круговой замах над головой. Соперник попытался заблокировать кинжалом удар, летящий ему в голову, но он был такой силы, что вогнал лезвие ножа ему прямо в лицо.

Спустя мгновение на затылок Белфарда обрушился кувшин с медовухой, разлетевшийся на мелкие осколки. Корона отлетела в сторону, а кровь из рассеченной раны, смешавшись вместе с крепким пойлом, залила ему глаза. Белфард потерял равновесие и упал на колени, пытаясь очистить веки от слипшейся смеси. Через секунду, когда его взгляд пришел в норму, он увидел перед собой Хельду, отбивавшуюся сразу от четверых нападавших. Варгкунг не заметил, как их с девушкой отрезали от стражи и прижали к лестнице. Он попытался встать, но в глазах потемнело, и он едва не потерял сознание.

Хельда успела заколоть двоих убийц, постоянно оглядываясь на Белфарда. Он нащупал на полу револьвер, и не целясь уложил третьего. Пуля просвистела в миллиметре от лица воительницы

— Что ты творишь?! — взревела Хельда. — Ты едва меня не убил!

— Спокойно, дорогая, не убил же, — хохотнув, ответил Белфард, а затем его глаза расширились. — Хельда, сзади!

Отвлекшаяся девушка всего на секунду упустила обстановку, но нападавшему хватило этого времени, чтобы нанести удар в спину.

— Ах вы ж сукины дети! — прорычал прорывающийся в их сторону Бранд. — А вас поубиваю всех до одного, растопчу как лошадиное дерьмо под сапогами! Моран, дуй за мной, пока мы не лишились варгкунга!

Белфард уже не ждал помощи. Он потерял контроль и чувствовал, как в его груди загорается синее безжалостное пламя Очищения. Увидев его взгляд, ранивший Хельду убийца в ужасе попятился назад, а затем истошно закричал, схватившись за лицо. Он сорвал маску и начал раздирать ногтями щеки и глазницы, из которых черной бурлящей массой текла кровь. Вибур. Его лицо было обезображено, но Белфард сразу узнал блеск бледно-серых глаз и излишне оттопыренные уши консула.

То же самое начало происходить и с другими нападавшими. В приступах чудовищной боли они корчились на мраморном полу в неестественных позах, разрывая сухожилия и ломая позвоночники. Воздух вокруг Белфарда нагрелся настолько, что вино, разлитое по кубкам, густой пеной вытекало на столы и с шипением превращалось в пар, а сами кубки медленно плавились как старые восковые свечи.

— Уходите! Все вон! — в страхе закричал Элерод. — Или он всех нас убьет!

Хтоническая сущность, вырвавшаяся из тела Белфарда, беспощадно уродовала уже мертвых противников. Из глазных отверстий убийц, не успевших снять маски, вырывались алые языки пламени, а кожа чернела и превращалась в сплошную сочащуюся горячей сукровицей корку. Хрусталь в колоннах дребезжал с такой силой, что от его вибраций можно было мгновенно лишиться слуха и зубов. Люди в панике выбегали на улицу, почувствовав на себе лишь мелкую крупицу чистой разрушительной энергии, разносящейся повсюду смертоносными потоками. Белфард старался направить ее так, чтобы невинные люди не пострадали, но делал это с огромным трудом. Завеса перед ним полностью рухнула, и он никогда прежде такого не испытывал. Белфард сделал титаническое усилие и почувствовал, как ладони древнего пожарища сомкнулись и вошли обратно в его тело.

Он бросился к Хельде и подхватил ее на руки. Доспехи варгкунга раскалились добела, но жар не трогал побледневшую кожу девушки. Он судорожно поцеловал ее в губы, а затем вышел с ней на улицу и лихорадочно огляделся. Ульверы, едва его увидев, упали ниц, испытывая одновременно ужас и восторг.

— Бранд! — Белфард в панике искал его глазами. — Где ты, Бранд!?

— Я здесь приятель! — он подскочил к варгкунгу и потрогал лоб девушки. — Врач уже здесь. Ради всего святого, отпусти ее, или он не сможет оказать ей помощь.

Белфард невидящими глазами уставился на молодого и слегка хмельного высокого ульвера с красным треугольником на белом халате. За его спиной стояло еще двое человек, держа в руках широкие брезентовые носилки. Сознание постепенно начало возвращаться, и варгкунг опустил девушку на землю. Высокий доктор быстро осмотрел Хельду, прощупав пульс, а затем тревожно произнес:

— Пока жива. Большая потеря крови. Задеты печень и легкое. Мы ее прооперируем, но боюсь, раны слишком тяжелые. И у нее редкая группа крови. Нужно попросить сдать экспресс-тесты как можно больше людей.

— Не нужно, — с болью в голосе прервал его Белфард. — Моя подойдет…

Глава 6. Дела Ордена

Белый надгробный камень с Черной Звездой был расколот надвое. Лиллит шла ему навстречу в легком белоснежном платье, подол которого бесшумно скользил по земле вслед за ней. Босые бледные ноги едва касались потрескавшейся от жара пустыни мертвой почвы. Ее хмурые морионовые глаза источали первобытную завораживающую силу, которая пронизывала застывший на месте горячий воздух. На губах играла торжественная, пугающая улыбка. Лиллит положила ладонь на его грудь и заговорила. Казалось, что ее голос проникает в самые потаенные глубины души, вызывая в ней трепет слившихся воедино страха и восхищения.

— Время пришло, Розалий. Тебе пора перестать вести бессмысленные войны и сбросить с плеч эту волчью шкуру. Близится час исполнения моего Пророчества, а то, что сокрыто за Завесой, всегда неизбежно. Пробудившаяся истинная сила сейчас бьет из тебя ключом, и очень скоро ее уже ничто не сможет сдержать. Поверни назад и исполни то, что тебе было суждено с начала сотворения мира. Пора вернуться на Путь Очищения, сын…

Белфард очнулся от тревожного ржания Золотца. Беспокойное видение в этот раз настигло его не во снах, а прямо во время марша. Он подозревал, что рано или поздно мать из глубин небытия потребует у него исполнить Последнее Пророчество, а теперь окончательно осознал, что времени у него практически не осталось. Противиться будущему было бессмысленно, и Белфард это прекрасно знал.

Во рту стоял горьковатый привкус соли. Объятья синих языков пламени, вновь вспыхнувших в груди Белфарда, постепенно ослабевали. Он унял дрожь, тяжело вздохнул и ласково потрепал гриву лошади.

— Спокойно, милая. Не нужно ее бояться. Это всего лишь призрачная тень, не способная причинить нам вреда.

Белфард обернулся и взглянул на своих воинов. Шесть тысяч солдат, облаченных в бледно-зеленые кирасы, вышли из Ульвирвиги два с половиной месяца назад. Не смотря на изнуряющую весеннюю жару, усиливающуюся с каждым днем в ожидании скорого лета, они сохраняли прекрасный боевой дух, идя со своим варгкунгом. Белфард разбил армию на четыре корпуса на случай битвы за стенами Галфагеста и назначил командующих. Центр и авангард, состоявшие преимущественно из кавалерии, варгкунг возглавил лично. Правым корпусом командовал Элерод, левым — Хельда. Резервный корпус и артиллерию взял под свое крыло Моран.

Что-то в воздухе вокруг настораживало Белфарда. После того, как они перешли Индалуар и оказались на территории Галфагии, он отчетливо ощутил во рту вкус смерти. Сладковатый, липкий и тошнотворный. Точно такие же эмоции его посетили, когда они обогнули мертвые зараженные руины Холли-Сити. Путь через город был намного короче, но Белфард предпочел не рисковать, проводя армию по навечно проклятым лабиринтам улиц, населенных метущимися в их бесконечной агонии призраками прошлого.

Он уловил усиливающуюся вибрацию справа от себя. Хельда… С тех пор, как ей сделали переливание, варгкунг не мог отделаться от чувства, что где-то рядом находится Лиллит — настолько сильными были отголоски Первой Крови, исходившие от девушки. Ее раны, губительные для обычного человека, к удивлению врачей затянулись всего за пару дней. Все это время от ее постели в больнице не отходила Вивьена. Как это ни парадоксально, две соперницы очень быстро подружились. Однако Белфард был уверен, что взаимоотношения Вивьены с Хельдой были необычными — виной всему была все та же кровь, которая теперь разливалась по жилам воительницы. Вместе с ней он передал часть своей сущности, которая невольно притягивала их друг к другу.

«Все это ненормально… Виви чувствует в Хельде осколок меня, а на Хельду влияют чувства, которые испытываю к Ви я. И при всем при этом мне приходиться делить свое сердце с ними обеими. Если это не извращение, то я даже не знаю, что еще можно называть таким словом».

В походе Вивьена их не сопровождала, прекрасно понимая, что в военных делах от нее не будет никакого толку. Белфард внезапно осознал, как безумно по ней соскучился. Перед глазами в ту же секунду промелькнул ее далекий силуэт на вершине одной из башен Ульвирвиги, застывший в тревожном ожидании. Однако, когда Хельда с ним заговорила, образ Виви в его мыслях мгновенно растворился.

— Мне не по себе, — сказала подъехавшая верхом на гнедой лошади Хельда. — Никогда такого не испытывала.

— Боюсь, к этому придется привыкнуть, дорогая, — с усмешкой сказал Белфард. — Ты теперь стала страшной колдуньей, как твой варгкунг.

— Я серьезно, Белфард, — возмутилась девушка. — У меня такое ощущение, будто я оказалась в могиле глубоко под землей.

— Не у тебя одной, — признался варгкунг. — Думаю, скоро мы узнаем причину.

Ударивший в нос смрад подтвердил опасения Белфарда. Тысячи солдат и мирных жителей были свалены в одну большую гниющую кучу. Вокруг них витал огромный рой мясных мух, а разложение пожирало посеревшие иссыхающие тела уже не первый месяц. Ульверы с отвращением прикрывали лица, нескольких новобранцев стошнило. К Хельде и Белфарду примчались мрачные Бранд и Моран.

— Хреново дело, — с ненавистью в голосе Бранд. — Я узнаю форму солдат Галфагеста… Ублюдки не пожалели даже детей!

— Неужели Орден окончательно обезумел!? — воскликнул Моран. — Как они могут говорить об Истинном Пути и творить такое!?

— Ты видел то, что показала тебе Первая Кровь, дружок, но остался настолько наивным? — отозвался Белфард. — Храмовники не знают жалости, когда исполняют волю Его Святейшества, и потому он лучшие воины в мире.

— И Матерь хотела именно такого мира, утопающего в крови и огне? — не унимался Моран. — Откуда Орден знает, что его сегодняшние деяния укладываются в представления Лиллит об Истинном Пути?

— В каждом деле Ордена есть след моей матери, даже там, где они не подозревают, — Белфард указал рукой на трупы. — А это работа Калавия, я даже не сомневаюсь. Она вложила свою волю в его разум уже очень давно. Мать одурманила его искалеченную душу, вывернув все факты наизнанку. Думаю, дальше в нашем походе ничего хорошего мы уже не увидим…

— Все же стоит проверить, — с надеждой сказала Хельда. — Должны были остаться те, кому нужна наша помощь!

— Не хотелось бы тебя разочаровывать… — Белфард устало потер лоб. — Но спорить не стану. До Галфагеста еще полдня пути, а там уже решим, как поступить дальше. Надеюсь те снаряды, что ты сконструировал, не поубивают нас всех на месте, Бранд? А то я прямо слышу злорадный хохот капеллана при виде того, как идиоты варвары взрывают друг дружку без его помощи.

— Я гениальный инженер, а твои едкие слова меня обижают, — надул губы Бранд. — Тебе обязательно все время издавать эти звуки, словно со мной разговаривает задница?

— А тебе обязательно носить за спиной эту торбу, или ты ее используешь как противовес для своего пуза, чтобы не падать? — ответил на укол Белфард.

— А вам обязательно соревноваться в остроумии, стоя у братской могилы? — с холодом прошипела Хельда.

— Прости, это нервное, — виновато оправдался Белфард. — Когда все идет через одно место, меня спасает только эта неуместная ирония.

Однако было очевидно, что Хельда не злилась. Она тихонько стукнула пальцем по его носу и, бросив взгляд, полный нескрываемого желания, ударила в стремена и припустила лошадь назад к своему корпусу.

— Нужно накормить воинов, — с трудом оторвав взгляд от мертвецов, сказал Белфард. — Что-то подсказывает мне, что спокойные мгновения для них остались позади. Устроим привал, но как можно подальше отсюда…

****

Через несколько часов армия ульверов практически обогнула северную оконечность Акутнийских гор. Сразу за ними располагалась столица Галфагии, к которой вела только одна пригодная для продвижения войск дорога. К вечеру пустыня понемногу начала остывать, и солдаты вздохнули с облегчением. Варгкунг после последней стоянки больше не давал им возможности отдохнуть, но они понимали, что для жителей Галфагеста была дорога каждая минута.

Наконец, ульверы оказались у подошвы высокого песчаного холма. С его вершины должен был открыться обзор на Галфагест.

— Слишком тихо… — сказал Бранд. — Обычно по этим дорогам снуют рабочие из шахт, торговцы и патрули церковников. Куда все, мать их, пропали?

— Элерод, Хельда! — скомандовал Белфард. — Стройте солдат в боевые порядки. Неизвестно, что за этой кучей песка. Моран, Бранд, давайте со мной на вершину. Посмотрим, какой сюрприз приготовил для нас Орден.

Запах горящей плоти нельзя было спутать ни с чем. Галфагест покрылся черной копотью от бушевавшего огня, который храмовники, судя по всему, не торопились тушить. Артиллерия превратила стены города, дома и крепость в центре города в груду камней, железа и битого стекла. Не считая отдаленного треска пожара, стояла абсолютная тишина. Город омертвел.

— Мы опоздали, — с гневом сказал Белфард. — Галфагийцы отказались сдаться и, судя по всему, сумели оказать достойное сопротивление. На свою же беду… Орден свершил возмездие, подвергнув всех оставшихся в живых людей огню Очищения.

— Как же такое возможно?! — воскликнул Бранд. — Питти Железнорукий хвастался импульсным излучателем, который сдержит церковников до нашего прихода. Я видел чертежи этой штуки и был уверен, что от Ордена и мокрого места не осталось.

— Войны выигрывают не только оружием, — мрачно ответил Белфард. — Я знаю Калавия очень давно, и поверь — ничто и никто не остановит его на Пути Очищения. Однако я думал, что здесь будет три-четыре когорты, а не весь чертов легион.

— Откуда ты это знаешь? — удивился Бранд.

— Судя по углу атаки и воронкам от снарядов, ровно столько галфагийцы здесь и уложили, — Белфард указал пальцем в сторону городских ворот, смотря в бинокль. — Здесь было не меньше пяти тысяч храмовников и серьезная артиллерийская поддержка. Орден отправляет легион в бой только для одной цели — вести войну на уничтожение. Питти серьезно напугал Его Святейшество, раз он воспринял его не как простого мятежника. Этот идиот Железнорукий обрек своих людей на истребление.

— Ты плохо проинформирован насчет Питти, — возразил Бранд. — Этому засранцу и сам черт не друг. Да отправь сюда Орден хоть десять тысяч бессмертных недоносков, он бы сражался за своих людей до последнего. Здесь что-то не так… Кто-то помог храмовникам, я в этом уверен.

— Это не важно, — отрезал Белфард. — Он мертв. Все здесь мертвы… Кроме самих убийц.

— Ты о чем? — недоуменно спросил Бранд.

Белфард молча протянул ему бинокль и указал на возвышенность сразу за восточным крепостным валом Галфагеста. На пустыню тем временем медленно опускались холодные сумерки. Темно-фиолетовое безоблачное небо начало зажигаться редкими звездами, которые постепенно проступали на его полотне одна за другой. В пустошах вдалеке, ловя их бледные отсветы, вспыхнули голодным светом глаза мелких ночных хищников.

Бранд, натужно прищуриваясь, пытался разглядеть то, на что указывал Белфард.

— Не видно же ни зги. Вообще нихрен… Погоди-ка… Это что еще за черт? Орден?

— Он самый, — мрачно ответил Белфард. — Глубоко окопались и принимают гостей.

Словно в подтверждение его слов, в ту же секунду к возвышенности, щетинящейся орудиями и в круговую укрепленной огневыми точками и траншеями с земляными валами и мешками с песком, с востока огненной змеей потянулась колонна храмовников. Сотни факелов метались в воздухе, прокладывая им дорогу во тьме.

«Еще примерно четыре когорты… Ульверы прекрасные воины, но на равных с храмовниками им не совладать. Нужен план, а идей в голове абсолютный ноль. Где же ты, моя фея крестная?! Поторопись, взмахни своей волшебной палочкой и сделай хоть что-нибудь, а не то прекрасный принц совершит очередной идиотский поступок».

— Почему они не укрылись за стенами города? — удивился Бранд.

— Галфагест в руинах, — ответил Белфард. — Там не разместить такой внушительный гарнизон. Кроме того, они готовятся идти в атаку.

— В атаку? А зачем тогда окопались? — недоумевал Бранд.

— Ждали нас, — невозмутимо ответил варгкунг. — Думают, что мы сгоряча можем пойти на приступ.

— Что-то ты темнишь, — недовольно сказал Бранд. — Как они могли о нас узнать?

— А как они смогли сломить сопротивление Железнорукого так быстро? — Белфард забрал бинокль и снова начал наблюдение. — Логрен любит пользоваться грязными методами, и, видимо, призвал один из них себе на помощь. Помнишь, как стражник на воротах предупреждал нас о шпионах? Судя по всему, подозрения красавчика Ивара имели под собой некую почву… Почему я не чувствую там старика?..

— Кого? — Бранд с интересом поднял одну бровь.

— Капеллана Калавия. Или, как дружелюбно называют его ульверы, палача. Он отмечен Первой Кровью, как и вы. Но сильнее, почти как мама или Хельда. Я ожидал ощутить его присутствие еще на подходе к городу, но ничего… Его нет среди легиона. Это очень странно…

«Думаю, мама, тебе придется немного подождать. У меня тут намечается старая добрая резня».

Они спустились с холма и Белфард подозвал Хельду.

— Разбивайте лагерь, — угрюмо сказал он. — Сегодня битвы не будет.

По его лицу Хельда поняла, что, несмотря на свой строптивый нрав, сегодня ей с варгкунгом лучше не спорить.

Глава 7. Огненный ореол

— Превосходительство желает говорить с лидером варваров, — с презрением сказал поджарый храмовник-переговорщик. — Сегодня в полдень. Уверен, что это будешь ты, предатель.

— Неужели сам Логрен почтит «варваров» своим визитом? — ответил Белфард. — Передай ему, что варгкунг Ульвирлэндира припудрит носик и будет в назначенное время.

Храмовник быстро развернул лошадь и удалился в сторону Галфагеста, не удостоив его каким-либо прощальным жестом. Белфард и его спутники тем временем в который раз обратились к плану предстоящей битвы, которая вероятнее всего должна была случиться сегодня. Обе армии выстроили свои шеренги в боевые порядки, стоя напротив друг друга и ожидая приказа своих командующих.

— Решено. Так мы уравняем шансы на победу. — заключил Белфард после короткого совета.

— Не понимаю, приятель, откуда такой пессимизм? — раздраженно спросил Бранд. — Их, с учетом подкрепления, не больше четырех тысяч. У нас значительный перевес.

— Видимо ты забыл, что из себя представляют воины Ордена, — мрачно ответил Белфард. — Костяк нашей армии составляют новобранцы. Один их солдат стоит пятерых наших. Не думай, что храмовники не ловили восточных вождей на излишней самонадеянности. Побеждать мы будем не умением, а грамотной тактикой и хитростью.

— Как скажешь, приятель, — выставив ладони вперед, сказал Бранд. — Мои малышки готовы дать прикурить этим недоделанным церковникам в любой момент.

Поле боя, на котором варгкунг планировал держать оборону, представляло собой узкую высушенную равнину, с севера заблокированную Акутнийскими горами, а на юге испещренную песчаными холмами различных форм и размеров. Белфард расположил армию так, чтобы один из отрогов прикрывал воинов от прямого обстрела артиллерии, и одновременно его войско блокировало единственную дорогу на восток. Чтобы атаковать позиции ульверов, Ордену пришлось бы идти на приступ слева, передвигаясь по труднопроходимому рельефу пешком, и выходить прямо на подготовленные огневые точки. За ночь солдаты варгкунга выкопали глубокие траншеи и окопы для полевой артиллерии. Всего оборона предполагала три рубежа, на последнем из которых, у подножия гор, Белфард расположил последний аргумент в противостоянии с храмовниками.

В полдень из лагеря Ордена выдвинулась группа людей, подтверждая свои намерения широким белым стягом. Тучная фигура Превосходительства угадывалась даже с такого дальнего расстояния. Варгкунг в сопровождении Хельды, Морана и Элерода двинулся им навстречу. По серо-голубому небу неспешно плыл огромный бледный диск луны, неожиданно проступивший ранним утром. Редкие хищные птицы, кружащие обычно высоко под солнцем, сегодня по какой-то неведанной причине решили не покидать своих гнезд в горах. В воздухе стояло раскаленное марево, а от потрескавшейся почвы шел жар, словно прямо под ней кипела бездна преисподней. Время, так стремительно убегавшее от Белфарда два с лишним месяца, неожиданно застыло на месте в ожидании какого-то поистине грандиозного события.

Варгкунг с тревогой посмотрел на безжизненный спутник планеты, излучавший едва заметное призрачное свечение. В природе опять что-то незаметно изменилось, и Белфарда это раздражало и беспокоило.

«Сколько можно выкидывать эти сюрпризы, подруга? Неужели люди спокойно, как и в прежние времена, не могут заняться привычным истреблением друг друга без твоего незримого надоедливого присутствия?».

Моран неожиданно ахнул. Он неотрывно смотрел на девушку в плотном голубом платье, ехавшую справа от Его Святейшества. Ее рыжеватые волосы успели спутаться и забиться мелким песком, а худое треугольное лицо казалось болезненным от перенесенных за последнее время переживаний. Во взгляде ее фиалковых глаз Белфард прочитал мимолетный порыв рвануть им на встречу, но уже через секунду она заглушила в себе это желание.

— Мара… — с болью в голосе выдохнул Моран.

— Мара? — удивленно переспросил Белфард. — Марана? Твоя дочь?

— Да, это она, — на глазах бывшего храмовника выступили едва заметные слезы.

— Ублюдок… — с ненавистью в голосе процедил Белфард. — Сколько лет знаю Логрена, но не перестаю удивляться пределам его низости. Спокойно, Моран, мы что-нибудь придумаем.

По лицу Морана было ясно, что он ему не поверил. Переговорщики тем временем сошлись примерно на середине мертвой низины.

— Хреново выглядишь, подонок, — поприветствовал Его Святейшество Белфард. — Ты забыл, что когда-то был солдатом, долг которого призывает его вести войну с честью?

— Честных войн не бывает, Розалий, — безмятежно ответил Превосходительство, поглаживая рукоятку секиры. — Что до девушки, она сама, по доброй воле, согласилась меня сопровождать в этом походе. Ее отец стал отступником, но у Мараны еще есть шанс вернуть его на Истинный Путь.

— Перестань нести это дерьмо, Логрен, — со злобой прошипел Белфард. — Она здесь потому, что боится костра, к которому ты бы ее приговорил в случае отказа. И ту же самую участь ты приготовил для Морана, не важно, что скажет ему его дочь. Давай отбросим эти формальные любезности, в которых ты представляешь Орден храмовников зайками и котиками. Мы оба прекрасно знаем, что вы пришли сюда убивать, неся огонь Очищения по указанию моей безумной матери.

— Как угодно, мой господин, — стальным голосом ответил Его Святейшество. — Сдавайтесь, и я гарантирую, что Марана отправится жить в мире, назад, в Храм Матери. Если вы этого не сделаете, я убью ее на глазах отца, а затем и всех варваров, что ты привел за собой.

— У меня есть предложение получше, Логрен, — с усмешкой ответил Белфард. — Ты отпускаешь девушку, и я не даю приказ снайперу на холме дырявить твою башку. Будь уверен, Торм отличный стрелок, а в твою тушу не промахнется даже полуслепая старуха.

— Вижу, и ты не побрезговал грязными методами, — улыбнувшись, сказал Превосходительство. — Марана, хочешь пойти вместе с варварами в Восточные Пустоши и до конца своей бессмертной жизни предаваться порокам и грехам старого мира?

Моран протянул руку, подзывая к себе свою дочь, однако та не двинулась с места, испуганно озираясь по сторонам.

— Мара, идем с нами, — ласковым голосом попросил Моран. — Эти люде не те, за кого себя выдают.

— Я не могу, папа, — дрожащим голосом ответила девушка. — Я не сверну с Истинного Пути, как это сделал ты. Ты предал все, что было так дорого мне и маме, и я не смогу ее оставить.

— Мара… — начал Моран.

— Ты мне больше не отец, — рыдая, бросила девушка, и скрыла лицо в ладонях.

— Вот видишь, Розалий, — довольно произнес Превосходительство. — Есть те, кого тебе никогда не удастся склонить на свою сторону. Мы преданы Матери и Пути Очищения, на котором сгорят все еретики, в том числе и те, что рискнули пойти за собой.

— Посмотрим, ублюдок, — мрачно ответил Белфард. — Где цепной пес моей матери? Я хочу взглянуть в его глаза, так же как в твои, перед тем как выбью из тела остатки души, извращенной заповедями Лиллит.

— Капеллан Калавий был отлучен от Ордена и подвергнут Очищению за ересь, — с широкой улыбкой сказал Его Святейшество. — Его преступления больше не лягут тенью на Обитель.

Белфард с удивлением вскинул бровь и бросил на него взгляд, полный подозрения. Сначала ему показалось, что Логрен просто над ним издевается или в очередной раз затевает какую-то подлую, хитроумную игру, но быстро понял, что ошибается — на лице Превосходительства отражались только восторг и удовольствие от упоминания о смерти его давнего соперника.

— Да ты не шутишь! — удивленно воскликнул Белфард. — Ты не боишься гнева моей матери, когда она восстанет из мертвых?

— Все дела Ордена так или иначе пронизаны ее волей… — повторил вчерашние слова Белфарда Логрен. — Но скоро тебе откроется весь замысел Лиллит.

— Смотри, как бы и ты не вошел в ее замысел, став очередной глупой овечкой, добровольно идущей на заклание, — раздраженно процедил варгкунг, — Впрочем, это не важно. Скоро ты умрешь, и исполнится уже моя воля.

Белфард развернул лошадь и отправился назад в лагерь. Хельда плюнула под ноги Его Святейшества и последовала за ним. Всю дорогу назад Элерод пытался ободрить Морана, но тот полностью окунулся в свои мысли и подозрительно молчал. Варгкунг еще раз взглянул на луну, медленно ползущую навстречу солнцу, и понял, что ничем хорошим сегодняшний день не закончится.

****

— Дурной знак, — сказал Бранд, махнув рукой на небо. — Вечно тебя преследует какая-нибудь дрянь.

— А ты смотри не вверх, а вперед, — съязвил Белфард. — Скоро к нам пожалует легион премилых людей, а ты даже не смог подобающим образом одеться для встречи столь важных гостей.

— Очень смешно… — огрызнулся Бранд. — Где Моран?

Белфард оглянулся. Действительно, он не видел бывшего храмовника с того момента, как они вернулись в лагерь. Варгкунг решил, что Морану лучше побыть наедине, но видимо тот воспринял такой жест слишком буквально.

— Не хватало мне еще, чтобы ряды золотых доспехов начали убывать перед самой резней, — вздохнув, произнес Белфард. — Если он не появится до начала битвы, возьми на себя резервы.

— Хорошо, — кивнул Бранд. — Все равно я буду на последнем рубеже в окружении своих деток.

— Обязательно их так называть? — засмеялся варгкунг. — Хотя лучше пусть будет так. Видит Бог, мир падет, как только у тебя появится потомство.

— Еще раз — очень смешно. Почему бы тебе просто не спалить задницы церковников, как ты это сделал тогда в Хогтенере? Зрелище было впечатляющее… Тошнотворное, но впечатляющее.

— Ты не понимаешь, о чем просишь, — устало ответил Белфард, — Если я не смогу контролировать эту силу, то первой же опаленной задницей станет твоя.

Бранд скорчил неприятную рожу и, продемонстрировав откровенно неприличный жест, отправился на свою позицию.

Тишину пустыни нарушил протяжный зов храмовничьего горна. Логрен повел легион в атаку, и земля завибрировала под напором кованных сапог братьев.

«Началось. Пора снова показать Ордену и Логрену — нет ничего в этом мире, что может называть себя всемогущим».

— Хельда, Элерод! — крикнул варгкунг, — Всех солдат на позиции! Орудия и ружья на изготовку! Убьем ублюдков раньше, чем они успеют понять, что случилось!

Воины поддержали слова Белфарда дружным воем. Они спешно начали занимать свои позиции, а в их глазах пробудилась жажда азарта и крови.

— Бранд, готовь орудия! — гаркнул Белфард в микрофон разбитой рации, плотно перемотанной черной изолентой. — Эта хреновина работает?

— Работает, чего ты так орешь? — недовольно отозвался Бранд. — У меня хоть раз что-то не сработало, приятель? Уже навожусь на цель…

Первый рубеж представлял из себя развернутую тупым острием в тыл букву «V». На длинных сторонах расположились две широких траншеи, укрепленных мешками с песком и камнями, а на остром крае, имея полный круговой обзор, был возведен большой редут с высоким земляным валом. Двумя тысячами воинов в левой траншее командовала Хельда со своим корпусом, правую занял Элерод с чуть меньшим числом ульверов. С тех пор, как он впитал в себя Первую Кровь, ему стала доступна часть знаний Белфарда, и язык восточного народа он понимал как родной. Это позволяло Элероду эффективно руководить солдатами. Те же знания достались Морану и Вивьене, и иноземные гости не чувствовали в Ульвирвиги дискомфорта при общении с местным населением.

Варгкунг с авангардом отборных воинов занял редут, в центре которого развевался огромный белый стяг с Черной Звездой. Отсюда он мог видеть, что происходит по обеим сторонам укреплений во время битвы и перебрасывать силы в случае необходимости. Траншеи врезались в редут и, таким образом, укрепления представляли собой единую коммуникацию.

Сначала Белфарду показалось, что наступает ночь, но потом он осознал, что до заката оставалось еще минимум три часа. Он взглянул на небо и понял причину внезапно наступивших сумерек. Огромная луна, наполнившись с одной стороны ярко-белым фосфоресцирующим светом, лениво приближалась к огненной короне палящего солнца. Воины в изумлении разинули рты, уставившись на редкое астрономическое явление, которое постядерный мир встречал впервые. А следом за этим рядом с позициями начали под острым углом ложиться снаряды.

— Все на землю! — взревел Белфард. — Считать ворон будете на том свете!

Артподготовка Ордена длилась всего пару минут и нанесла минимальный ущерб. Храмовники быстро сообразили, что варгкунг удачно расположил укрепления, и надрывать стволы орудий с такого расстояния практически бессмысленно. Еще через минуту первые две когорты начали атаку, ринувшись с вершины одного из холмов.

— Огонь, ульверы! — скомандовал Белфард. — За вашими спинами Ульвирлэндир, где вас ждут ваши семьи и друзья! Никого не щадите, они не окажут вам такой услуги!

Тьма окончательно опустилась на пустыню Галфагии. Небо заиграло фантастическими красками, сквозь него, как через прозрачное стекло ясной зимней ночи, проступили яркие звезды и далекие планеты. Белый силуэт луны почернел и превратился в черную немигающую бездну, окруженную ярко-красным огненным ореолом. Залпы орудий и ружей казались внезапно начавшимся праздничным фейерверком в честь пробудившейся из ниоткуда древней и загадочной космической сущности. Затмение обволокло своими ладонями воинов, спешно пытавшихся зажечь факелы, чтобы осветить себе путь.

Мертвые тела попавших под обстрел храмовников исчезали в густой неизвестности нагрянувшей черноты. Кровь мелкими распыленными брызгами опускалась на мертвую почву, которая, несмотря на полное обезвоживание, моментально перестала ее впитывать. Ульверы разверзли перед Орденом пылающие врата ада, в которые братья решили так необдуманно вторгнуться.

Не смотря на безумный орудийный шквал со второго и последнего рубежей обороны, изрыгающий густые облака пороховых газов, храмовники не дрогнули. Первая когорта, спустившаяся с холма, была полностью уничтожена, однако вторая и другие, следовавшие за ней, рассредоточились по периметру обстрела и открыли ответный огонь на подавление. Точная стрельба храмовников, которых учили стрелять в любых условиях, начала наносить ощутимые потери армии варгкунга. Левый фланг атакующих оказался удачливее и подступал к траншее, занятой воинами Элерода.

— Мечи наголо! — услышал его голос Белфард. — Убейте их всех! Убейте!

Братья Ордена обрушились на позицию. Раздался свистящий звон стали и крики гнева, иступленной дикой радости и боли. Артиллерия ульверов, тем временем, продолжала утюжить ряды атакующих, и осколки снарядов начали пролетать в опасной близости от воинов Элерода.

— Бранд! — проревел Белфард в рацию. — Скорректируйте огонь, мать вашу! Вы вот-вот начнете бить по своим!

— Все под контролем, приятель! — услышал он в ответ хрустящий голос. — У меня глаз алмаз.

Тем не менее, снаряды начали ложиться значительно дальше от правого фланга обороняющихся, а вскоре артиллерия и вовсе замолчала. Хельда вовсю вела бой на своей позиции, постепенно пятясь назад. То же самое делал Элерод под натиском напирающих храмовников. Траншеи были заполнены трупами храмовников и ульверов, которые, несмотря на опасения Белфарда, сражались как заговоренные, практически не уступая Ордену в мастерстве. Присутствие варгкунга придавало им чувство нечеловеческой отваги и стойкость. Однако, закаленный в боях легион все же постепенно брал верх.

— Подавай сигнал, — обратился Белфард к Торму, упражнявшемуся в этот момент в снайперской стрельбе, — Пора вызволять их оттуда.

В небо взмыла искрящаяся сигнальная ракета, дав таким образом приказ оставить передний край обороны и занять редут. Затмение, меж тем, неестественно затянулось. Пылающий ореол солнечных лучей казался короной вездесущего темного божества, безмолвно наблюдающего за торжеством смерти, которая во всю пировала в траншеях.

Редут начали заполнять отходящие солдаты. Варгкунг с авангардом прикрывали их, встретив храмовников грудью. Когда последние ульверы вместе с Хельдой и Элеродом покинули старые позиции, Белфард поднял в воздух ракетницу и подал еще один сигнал. Раздалось два слабых взрыва, которые завалили проходы из траншей. Оставшихся в ловушке братьев Ордена ждала незавидная участь.

— Хорошо отдохнули? — весело спросила Хельда. — А мы словно в заднице дьявола побывали. Но церковников хорошенько порубили, можешь спросить у их трупов. Не дай ты сигнал, и мы через пару минут уже праздновали бы победу.

Белфард чувствовал, как тело девушки излучает устрашающую и восхищающую энергию. Она напоминала ему образ древней валькирии — непобедимой богини, вдохновляющей воинов и несущей врагам неминуемую погибель. Рыжие волосы растрепались, все лицо было перепачкано в крови, на одном из пальцев не хватало ногтя, но она была прекрасна и ужасна, как разоряющая тихие плодородные равнины внезапно налетевшая огненная стихия.

— Ты себе льстишь, дорогая, — с кривой улыбкой ответил Белфард. — Сейчас эти ублюдки снова соберут стаю и ударят всем, что есть.

— В этот раз ты призвал демонов, — мрачно сказал Элерод, указав на холм, с которого храмовники начали атаку. — Танк бы нам сейчас точно не помешал…

Яркий алый всполох солнца осветил верхушку возвышенности. Луна наконец вырывалась из объятий залитой пламенем звезды, так же неспешно откатываясь дальше по небосводу. В сторону редута медленно опускались толстые стволы крупнокалиберных гаубиц, а из-за их лафетов проступили фигуры сотен храмовников в серебряных доспехах. Его Святейшество бросал в бой свои последние резервы.

Глава 8. Сходства и различия

Полуразрушенный, источающий дым редут был оставлен позади. Остатки авангарда и корпусов, понеся чудовищные потери под беспощадным градом врезающихся в землю снарядов, отошли ко второй линии обороны, которая представляла собой единую траншею, вытянутую вдоль фронта. Артиллерия Ордена, все время подавляемая ответным огнем, постепенно замолчала, отстреляв боезапас. В битве наступило нервозное затишье.

— Они не пойдут в атаку ночью, — сказал Элерод, внимательно изучавший позиции врага. — Превосходительство потерял преимущество, и идти на приступ в темноте по незнакомой местности он не станет. На рассвете храмовники проведут разведку, чтобы скорректировать свои планы.

— У меня то же мнение, — согласился Белфард. — Ты как, держишься?

Бинты, наспех намотанные на ногу Элерода, насквозь пропитались кровью. Один из осколков сумел пробить латные поножи и застрять где-то внутри мышцы. Он был бледным как полотно и испытывал адскую боль, но вида старался не подавать.

— Это царапина, не стоит беспокоиться, — упрямо отмахнулся Элерод. — Бывали деньки и похуже.

Белфард усмехнулся.

— Думал ли ты, стоя в ту ночь на стене Восточного Дозора, что будешь командовать варварами, а тебя будут пытаться убить твои же братья?

— А ты думал, что станешь их королем, помпезно рассекающим по роскошным пирамидам? — состроив кислую мину, ответил Элерод. — Помнится, когда чуть позже тебя били по голове на реке, ульверы не были особо учтивы с Его Величеством.

Они с секунду смотрели друг на друга, сдерживая смех, а затем громко расхохотались. Солдаты посмотрели на них как на сумасшедших — кругом царили война и разрушения, а эти двое нашли повод для приступа неуместного веселья. Друзьям было все равно. Битвы, в которых они учувствовали, научили их с иронией относиться к смерти, не давая ей повода сеять в их сердцах страх и уныние.

— Почему я, Белфард? — резко сменил тему разговора Элерод. — Ты мог оставить меня на мосту, и я погиб бы под его обломками. Зачем тебе нужно было спасать жизнь храмовнику, если ты так ненавидишь Орден?

— Ты был не таким, как остальные храмовники, — уверенно ответил Белфард. — Жестокость и слепая вера были тебе чужды, и, я думаю, рано или поздно ты оказался бы на костре, ослушавшись приказа. Кроме того, с кем мне еще идти в бой, как не с отмороженным ублюдком, в одиночку взрывающим танки?

Они снова засмеялись. Ночь тем временем окутала пустыню кромешной тьмой. Солнце и луна, занеженные в объятьях друг друга, покинули небосвод, чтобы отдохнуть в своих далеких покоях средь звезд.

— Допустим, со мной все понятно, — кивнул Элерод. — Но причем здесь Моран? Вы готовы были убить друг друга, даже будучи братьями Ордена.

— Если честно, это сложно объяснить, и я сам не до конца понимаю, как это вышло, — признался Белфард. — Но я точно знаю одно — мы не убиваем людей только за то, что их взгляды отличны от наших. Моя мать всегда говорила, что точка зрения может быть только одна, а все, к той с ней не соглашался, сгорели в пламени Очищения. Но посмотри, что происходит вокруг — вымирающее человечество продолжает иступлено себя уничтожать. Истинный Путь Лиллит — не выход. Сражаться каждому за свои убеждения — так же не лучшее средство. Я думаю, что пока люди будут искать друг в друге различия, ничего в этом мире не изменится. Они становятся уязвимыми перед теми, кто наделен властью, и живут в эфемерной безопасности границ, которые начертали не сами. Нет, искать различия — глупо и преступно. Это доказано тем, что даже Утрата и Ночь Адового Пламени, положившая над вершинами небоскребов Холли-Сити конец старой цивилизации, не способны удерживать человечество от насилия, пока мы будем видеть в каждом, кто на нас не похож, врага. Мой Истинный Путь — найти то, что нас объединит. Найти те сходства, что сведут нас в единую общность, объединенную одной целью, одной идеей. Не насилие, а поиск этой идеи, отвергающей всякую нетерпимость — вот чего я искренне желаю. И поэтому, как мне кажется, я не убил Морана, а склонил на свою сторону. Это яркий пример того, как враги могут стать соратниками, если начнут видеть друг в друге нечто большее, чем объект для своей ненависти.

Элерод с восхищением и пониманием смотрел на варгкунга. Он положил руку ему на плечо и с почтением наклонил голову.