Бесплатный фрагмент - Русские всегда умирают

Пролог

Посвящается первому космическому курьеру…

Звезды. Они всегда притягивали людей. Невозможно отвести глаза от ночного неба, особенно осенью или в конце лета.

Юра вспоминал, как в детстве, будучи в деревне у бабушки, он все вечера проводил на крыше старого сарая. Он ложился на спину и ждал, ждал, когда сумерки превратятся в одно большое темное покрывало, на котором сначала едва-едва заметно, потом все ярче и, наконец, вспыхивали тысячи мелких искр. Сказочное ночное небо завораживало мальчика, он представлял, как на своем космическом корабле будет нестись сквозь пустоту, как бескрайний космос примет его и покорится. Он мечтал стать космонавтом: хорошо учился, занимался спортом, изучал точные науки, планировал после школы пойти в лётное училище, а там уже и недалеко до своей мечты. Он обязательно попадет в космос, ведь не случайно родители назвали его в честь известного советского космонавта.

МКС. 2024 год.

Из центра управления полетами пришли данные и распоряжение о смене орбиты станции. Это происходило регулярно, так как при длительной работе на одной орбите появлялся большой риск столкновения с космическим мусором. Четверо русских космонавтов, два американских и три китайских, подготовились к предстоящему маневру. Все системы работали в штатном режиме, двигатели для корректировки орбиты заканчивали калибровку импульса. Последнее согласование с центром, получение команды, запуск двигателей. Легкий толчок. Чувствуется едва заметное ускорение, потом оно пропадает. Появляется небольшое вращение по оси станции. Корректировка. Стоп двигатели. Данные совпадают с расчетными. Повторили операцию еще два раза. Все, можно выдохнуть. Станция вышла на новую запланированную орбиту.

Дэвид похлопал по плечу своего русского коллегу и выразился заученной фразой, растягивая гласные:

— Всиё хорошё, ми опьять сдиелали все хорошё, Юрий!

Юрий не отвечал, его руки безжизненно висели, а поникшая голова болталась на груди.

— Юрий! Юрий! — Дэвид отстегнул ремни и подплыл ближе, слегка потряс друга за плечи, потом коснулся запястья — пульса не было.

Повернувшись, Дэвид увидел, что китайцы уже отстегивают второго российского пилота и пытаются провести реанимацию.

После маневра по смене орбиты станции все российские космонавты оказались мертвы. О ситуации немедленно сообщили в центр, инструкций на такие случаи не было, так как никто не знал объективных причин произошедшего. Тела переместили в медицинский отсек, взяли пробы тканей, провели формальную процедуру диагностики и констатировали смерть.

У Юры это был уже третий полет. Детская мечта давно превратилась в обычную рутинную работу. Многолетние тренировки и ожидание своей очереди полета, который может и вовсе не случиться — все это окончательно убивало романтику. Потом были месяцы на станции, короткие встречи с семьей по видеосвязи, адаптация, новая подготовка и так по кругу, раз за разом.

Но звезды не теряли для него своего притяжения. Если большинству членов экипажа нравилось смотреть через иллюминатор на Землю, то Юрий предпочитал бескрайнюю черноту космоса: он выбирал самую яркую звезду и подолгу смотрел на нее. От этого казалось, что сознание отделяется от тела и летит туда, навстречу невидимому магниту. В такие моменты появлялось чувство, что он нужен для чего-то более важного. Что он не просто рядовой космонавт, который выполняет определенные задачи, а человек, от которого зависит что-то большее, что повлияет на всех, что изменит весь мир.

В тот день пришло распоряжение о плановой смене орбиты станции. Юрий и его разнонациональные коллеги разместились в креслах, пристегнулись и провели процедуру корректировки орбиты. Несколько минут все было нормально, данные расчетов поступали из центра, сопоставлялись с данными на станции — стандартная процедура. Но вдруг все вокруг исчезло…

Как узнать, есть ли жизнь после смерти? Никак. Смерть — это когда нет жизни. Как темнота, ощутить которую можно лишь тогда, когда пропадает свет. Но свет появился вновь: сначала какие-то проблески в тумане, все расплывчато и непонятно, потом стало тепло и еще светлее. Свет приятный и мягкий, будто выспался, но еще не открыл глаза и не ощущаешь тела, хочется остаться в этом состоянии навсегда. Потом появился запах, самый первый и самый родной — запах знакомого тела и молока. Голос матери. И уже слышишь, как бьется ее сердце, как теплая рука гладит тебя по спине. Затем скорость наполнения информацией стремительно увеличилась. Память и мысли возвращаются, ускоряются, летят со скоростью света: детство, звездное небо, тренировки, учеба…, восстанавливая последние десятки лет на бешенной перемотке.

Как он здесь очутился? Знакомая панель приборов, пульт. Юра огляделся, в соседних креслах приходили в себя его русские коллеги, других людей не было, места американцев и китайцев были пусты. Но самое потрясающее он увидел в большом иллюминаторе — перед ними висела и медленно поворачивалась незнакомая планета. Юра был поражен и очарован одновременно, он ущипнул себя, думая, что спит…

Наверно, эта планета была больше Земли, возможно такого же размера, но сильно отличалась по внешнему виду — другой цвет, другое расположение материков. Если Земля, в основном, голубого оттенка за счет атмосферы, преломления света и так далее, то здесь преобладали серебристые и зеленые тона, но самое необычное было в другом. Вода здесь находилась строго посередине, как широкое кольцо, надетое на шар, а от него отходили тысячи больших и маленьких ответвлений по направлению к полюсам, образуя на точках вершин белые ледяные шапки.

Планета завораживала, Юрий не заметил, как прощло какое-то время, он мотнул головой отвлекаясь от иллюминатора. Теперь нужно было разобраться, что произошло. Двое коллег — Петр и Александр — находились в забытьи, они без движений висели в креслах на ремнях, глаза полуоткрыты, на вопросы и воздействия они не реагировали. Третий пилот по имени Руслан вел себя не совсем адекватно. Видно, что он был в сознании, но не понимал, где находится. Он махал руками в невесомости, пытался отстегнуть страховочные ремни, мотал головой и выкрикивал нечленораздельные фразы. В здравом рассудке находился только Юра.

Немного понаблюдав за коллегами и убедившись, что они не навредят себе и оборудованию, он подтянул ремни у Руслана максимально туго и убрал замок на заднюю сторону кресла, чтобы тот не смог дотянуться — теперь он тоже в безопасности.

Юрий проплыл к пульту управления, нажал несколько клавиш, попытался запустить систему и проверить параметры жизнеобеспечения станции. Основные показатели были в норме: кислород, давление, напряжение сети и состояние аккумуляторов. Никаких поступающих сигналов из центра и обслуживающих спутников не было, местоположение определить было также невозможно. Юрий посмотрел по очереди в разные иллюминаторы, но знакомых расположений звезд и созвездий не обнаружил. Они находились абсолютно одни в неизвестном уголке бескрайнего космоса.

— Все как ты и мечтал… — горько проговорил про себя Юра, вглядываясь в очертания незнакомой планеты. — Как и мечтал…

Он окинул взглядом своих беспомощных сослуживцев, привязанных ремнями к своим креслам и опять повернулся к иллюминатору, где из-за огромного небесного тела начали появляться серебристые лучи местного солнца.

Очнулся Юрий примерно через девяносто минут, он лежал в медотсеке, завернутый в специальный пакет для трупов. Дэвид успел заметить легкое шевеление, совладал со страхом и открыл пакет. Каково же было его удивление, когда он увидел живым своего русского коллегу, у которого полчаса назад констатировали смерть. Других российских космонавтов спасти не удалось, так как их тела уже были перемещены в дальний складской отсек и экстренно заморожены.

Юра опять был в полном сознании.

Еще минуту назад он смотрел на незнакомую планету, а потом оказался в темном пакете на родной станции. Объяснить это он не мог, лишь рассказал о том, что видел. Все его физические параметры также оставались в норме. Самое странное, что через девяносто минут все опять повторилось: его сознание перенеслось к новой планете, а через следующие девяносто минут вновь вернулось обратно. Здесь уже всем стало понятно, что за это время станция делает полный оборот вокруг Земли и проходит через какую-то щель или дыру в пространстве, которая выхватывает сознание Юрия и перемещает в неизвестно какое место. Команда станции тут же запросила у центра возврат на старую орбиту, и после очередного маневра странные путешествия русского космонавта к другой планете прекратились.

Этот случай изменил все развитие земной космонавтики. Щель, как ее нарекли, стали изучать. Только эти исследования открывали все более странные и глубинные вопросы. Пройти через Щель и обратно мог только русский человек и то не всякий. И каждый проходя через Щель этот человек умирал, а потом всегда возвращался.

Юрий был первым пилотом, которому удалось пройти невредимым через Щель и обратно, собрать первые данные о незнакомой планете и запустить новый виток развития человечества. И только он сам в глубине души понимал, почему именно ему выпала такая судьба — потому что у него была настоящая мечта!

Русские всегда умирают

I

Иван удобнее вжался в кресло, когда на табло загорелась знакомая фраза. Часть приборной панели оставалась неизменной уже вторую сотню лет, этот ее «кусок», как будто вырезали ручной пилой из старого корабля и приклеили на современный тактильный экран. Большая пластиковая кнопка, потертая краска букв и тусклая подсветка изнутри пробуждали знакомое волнение. Сейчас ускорение пропадет, звездное поле погаснет, и привычная жизнь опять закончится. Смерть всегда одинаковая — нет облегчения, избавления или пустоты. Просто заканчивается жизнь… Большая кнопка мигнула второй раз и засветилась еще сильнее: «РУССКИЕ ВСЕГДА УМИРАЮТ».

На самом деле, эта надпись была не более чем символом, скорее — память о былых временах, когда первые путешественники попадали в Щель. Да и перевод был не совсем точным, дословно должно быть: «Гарантия смерти русских», как предупреждение об опасности персонала, но переводчики Объединенного Общества Космоса не стали заморачиваться и оставили фразу как есть сейчас.

Это случилось очень давно, почти два столетия назад, в 2024 году, сразу после большой войны. Тогда, из-за очередного смещения орбиты МКС, все российские космонавты погибли, ну, все считали их погибшими. И это продолжалось несколько раз, пока не обнаружили, что орбита станции проходит через Щель. Весь русский экипаж всегда умирал, с того времени и появилось такое предупреждение.

Сейчас, на орбите вокруг Земли, всюду были символы той войны. Тяжелую и ненужную технику выкидывали сюда долгие годы. Потом, когда надобность в таком отсталом вооружении полностью пропала, на орбите появились целые мемориалы из кораблей, танков, самолетов. Одно время даже возили туристов, чтобы показать, как велись войны в эпоху «Нашей эры», но виртуальный мир со временем вытеснил физический. Да и зачем лететь, подвергать себя, хоть и минимальному, но риску, если можно влезть в симулятор и испытать все впечатления как наяву.

В нескольких десятках километров от входа в Щель висел внушительный «Крейсер Москва», наверно, самый знаменитый корабль той войны. Как отвисли челюсти у противников, когда корабль, который уже два года считали потопленным, вышел из Балаклавской бухты и уничтожил точными ударами половину вражеской группировки! Да, шуму тогда наделал «Крейсер Москва». Операция по его якобы потоплению прошла успешно: прикрытый силовым полем, корабль смог незаметно от радаров пройти в закрытый док, где получил новейшее вооружение. Этот случай, конечно, не изменил ход войны, и Россия, и весь мир уже были обречены, но память жила до сих пор.

Весь в серебряной космической пыли, Крейсер молчаливо напоминал, что будет возрождение, что смерть — это еще не конец.

Маленький паучок спустился к панели приборов на невидимой паутинке. Иван слегка ткнул его пальцем и улыбнулся:

— Ну что, чувак, полетели умирать?

Паучок, будто услышал его, весь сжался, быстро сматывая свою паутину и исчезая под пластиковой обшивкой кабины.

Звезды мерцали все ярче, на мониторе заднего вида медленно крутилась Земля, а яркие лучи солнца озаряли ее сбоку. «Красиво!» — подумал Иван. Он набрал нужную комбинацию на панели управления и направил свой челнок с именем «Праща» в темный сгусток, который виднелся слева от старого крейсера. На самом деле, Щель была невидимой для человеческого глаза и прочих сканеров, но на мониторе ее подсвечивали в виде пятна, чтобы пилот смог подготовиться.

II

Капсула симуляции. Детство. Формирование истоков.

Старая телега со скрипом катилась по лесной дороге. Деревянные колеса нервно подпрыгивали на небольших кочках, от чего вся конструкция болталась из стороны в сторону.

Иван лежал на куче свежескошенной травы, которая покрывала деревянное дно телеги. Заложив руку под голову, он смотрел на широкую спину деда Прокофия, где ровным слоем сидели сотни мелких тварей. Мошки и комары густым облаком висели сзади лошади, а часть их смело приземлялась на спину деда. Можно было наблюдать, как насекомые пробивали своим хоботком грубую редкую ткань и впивались в могучее тело, постепенно наполняя свои брюшки кровью.

— Дед, а тебе не больно? — спросил мальчик.

— Что? — немного повернувшись, откликнулся дед, и слегка поправил лошадь вожжами.

— У тебя вся спина в комарах, кровь сосут… — продолжил Ванька и дотянулся ладошкой до спины дедушки, от чего на рубахе осталось большое красное пятно.

— Пусть сосут, божьи твари. Дурную кровь пьют! — дед крякнул, шлепнул кобылу по крупу вичкой и хитрецки улыбнулся.

Дорога вышла из леса, и взору открылась небольшая поляна. Посредине поляны стоял красивый низкий дом, а рядом баня в три бревна, все было огорожено забором из толстых жердей. У калитки стояла баба Нюра и держала в руках глиняный кувшин с широким горлом, накрытый белым блюдцем. На скамейке стояли железные кружки.

— Я уж заждалась! Давно слышу, как телега скрипит, — проговорила бабушка и, придерживая блюдцем ржаные корки, стала разливать в большие кружки смородиновый квас.

— Хорошо покосили сегодня. Ваня молодец, успевал за мной ворошить, — с этими словами дед передал мальчику прохладную кружку, потом взял другую и залпом выпил, после вытерев рукавом усы и бороду.

Баба Нюра проводила их во двор, помогла умыться.

— Отдохните маленько с работы, у меня скоро пирог с шеями будет. Лошадь, дед, не забудь загнать, а то знаю я тебя… — пожилая, слегка сутулая женщина взяла пустые кружки и пошла в дом.

— Деда, а с какими еще такими шеями пирог? — подозрительно спросил Ваня.

Дед Прокофий громко засмеялся.

— «Баушка» варит гусиные шеи, потом мясо с них обирает, после с жареным луком и грибами смешивает — и в пирог. Вкусно очень получается! Вот увидишь! Ох ты ж, аж в животе заурчало от этих фантазий… — старик весело потеребил мальчонке русые волосы.

Было действительно вкусно. Незабываемый аромат и сильный голод подгоняли Ваню затолкать весь кусок сразу в рот, но бабушка поставила рядом высокий стакан с молоком и приговаривала:

— Не подавись хоть, запивай! Ох, совсем дед тебя в лесу голодом заморил, посмотри, старый, он и так — одни кожа да кости! Хоть ели чего сегодня?

— Были бы кости, а мясо нарастет, — подбирая с бороды крошки пирога, пробубнил дед. — Яйца у нас с собой были, хлеба немного. Еще малину нашли, когда обратно ехали, уже поспела, надо бы пособирать?

— Надо, надо… — пробубнила баба Нюра, подливая деду молока.

Ваня наелся и отвалился на спинку стула, глаза сами закрывались. Дед достал откуда- то прозрачную пластинку, которая тут же засветилась тусклым голубым светом, озаряя вокруг пространство деревенской кухни.

— Погоди засыпать то, сейчас в кровать пойдешь. Ты сколько у нас еще, неделю? — спросил дед, глядя в экран.

— Угу, — пробубнил Ваня сквозь сон.

— Ну и славно. Завтра на лыжах пойдем, может зайца поймаем, — дед коснулся пальцем экрана, и все исчезло.

Ваня открыл прозрачную крышку. Мягкий гель отступал от тела, освобождая руки и ноги. Мальчик вылез из капсулы и перебрался в свою кровать, потом накрылся одеялом с головой, погружаясь в сладкий сон.

III

Капсула симуляции. Юность. Формирование ценностей.

— Сергей Палыч, у меня резец затупился опять, надо обороты сбавить! — Иван крикнул мастеру участка, который стоял на втором ярусе цеха.

Мастер подошел к перилам и оглядел пролет, вдоль которого ровными рядами стояли различные станки и оборудование. У некоторых станков работали люди, некоторые еще были в деревянных ящиках и обрешетке, у каких- то работали слесари и электрики, спешно подключая провода и прочие детали.

Сергей Палыч спустился в цех и подошел к Ивану.

— Молодец, что до скрипа не доводишь, так и деталь целая остается и инструмент не портится. Как износ определяешь? — поинтересовался мастер.

— По стружке, — спокойно ответил парень. — Структура начинает меняться и цвет, сначала чуть темнее делается, потом ломается, а уж потом и резец скрипеть начинает.

— Молодец! — снова похвалил Сергей Палыч и махнул кому- то в конце пролета, — Василич, поменяй резец Ваньке!

— Пойдем наверх пока, отдохнешь пять минут, чаю дам, — позвал с собой мастер и пошел к лестнице.

В кабинете мастера было тесно, все помещение было завалено мебелью, коробками с чертежами и папками, у самой двери стояли две деревянных табуретки, а между ними самодельная электрическая плитка. На плитке блестел металлическими боками чайник, из носика которого тонкой струйкой поднимался пар. Сергей Палыч достал две фарфоровых кружки, осмотрел, сильно дунул в одну, протер тряпкой, сыпанул из коробки немного заварки в каждую и залил кипятком. Они сидели друг напротив друга, Иван тянул к плитке замерзшие руки, медленно сжимая пальцы.

— И ты здесь по собственной воле, значит? — как- то протяжно произнес мастер.

— Да, — кивнул Иван.

— Ноги не мерзнут? — Сергей Палыч оглядел парня с ног до головы, остановив взгляд на рваных валенках, обмотанных тряпками. — Или тебе все равно?

— Не все равно, мерзнут немного, но я шевелю пальцами, чтобы кровь не застаивалась и мышцы не затекали. Думаете, раз я тут, а мое тело там, то я ничего не чувствую? — улыбнулся Иван.

— Ну, я же не знаю, как там у вас все устроено, — подмигнул Сергей Палыч.

— Все реально: и боль, и холод, — вздохнул Иван и посмотрел на свои сбитые, измазанные грязные пальцы.

Мастер открыл ящик стола и достал небольшой белый комочек сахара, попытался сломать его пополам, но не смог, протянул парню.

— Попробуй ты.

Иван взял сахар и легким движением разломил его на две почти равные половинки.

— Крепкие пальцы! Я видел ты и заготовку сам на станок ставишь, она же килограмм шестьдесят весит! — восхитился Сергей Палыч.

— Обычно, шестьдесят два, плюс- минус триста грамм. Тяжелая, но мы же тренируемся с детства, чтобы перегрузки при посадке легче переносить, — парень бросил свой кусочек сахара в кружку, а второй протянул мастеру.

— Вот, сразу видно, что не местный! — засмеялся собеседник. — Мы сахар в чай не кладем, а вприкуску едим! Говорят, у вас там почти рай, и войн нет?

— Глобальных конфликтов нет, — дипломатично ответил Иван и с шумом отхлебнул горячего чаю. — Когда проблема с энергетикой решилась по всему миру, то конфликтов почти не стало, да и в русской идеологии война неприемлема.

— Сказки прям, — не поверил Сергей Палыч. — Что, и русские по всему миру сейчас и со всеми в согласии? А Советский союз?

— Мне нельзя рассказывать вам, вы же знаете…

— Знаю, Ванька, знаю. Видимо, для нужного дела ты тут, раз вас, совсем еще пацанов, отправляют сюда.

— Да, — проглатывая горячий напиток, кивнул парень. — По-другому никак, иначе не пройти в Щель. Даже у тех, кто прошел всю историческую программу славян, бывает, что не получается, и тогда все двадцать лет обучения на свалку, только инструктором потом…

— Видимо, стоит эта Вода дорого, если на кону такие ставки? — желая узнать как можно больше, любопытствовал мастер. — А нам бы, Ванька, войну закончить, да фашистов разбить, ведь, под Москвой уже…

— Мы победим, Сергей Палыч, обязательно победим, мы всегда побеждаем, потому, что мы за правое дело, — твердо проговорил Иван заученную фразу, встал, поставил кружку к чайнику и вышел в цех.

Он работал здесь с осени, как только завод перевезли из Белгородской области и поставили первые станки. Это была обязательная часть программы обучения. Пошел уже второй месяц. За это время он всего лишь раз виделся с матерью, а отца не видел вовсе. Мир вокруг был реальным на все сто процентов. Даже выйдя через две недели из капсулы, он чувствовал все последствия на организм. Похудел, ноги тяжелые, а суставы пальцев от холода становились менее подвижными. Капсула с полной достоверностью передавала все воздействия на тело. Но самое необычное было в другом — Иван видел вокруг людей, настоящих, живых.

Вчера соседке по бараку, тете Зине, прислали похоронку на сына. Она сидела с бумажкой в руке, прикоснувшись лицом к деревянному косяку, и молчала, глядя в одну точку. Бабы проходили мимо, дети и подростки не лезли. Все знали, что горе надо принять. У каждого уже кто- то погиб. Кого- то разбомбили, кто- то на фронте пропал, а кто- то уже здесь, в эвакуации, от болезней, недоедания и ранений. Иван ступил на крыльцо барака, и тетя Зина подняла на него глаза.

— Такой же белокурый был… Сашенька… мой… Восемнадцать годков, ведь… всего…, — и ее прорвало, она завыла, как раненная волчица, закрыла лицо руками и орала диким воем, раскачиваясь взад и вперед.

Иван не знал, как поступить, но чувствовал, что нужно побыть рядом. Приблизился и сильно обнял тетку. Тетя Зина приняла его сострадание, она уперлась лбом в его худо плечо, заливая грязную фуфайку слезами. Темнело.

Таких моментов Иван пережил уже несколько. Через две недели, когда он первый раз вышел из капсулы, они сидели с матерью за столом.

— Мам, я не уверен, что так надо, ведь это настоящие люди.

Мать серьезно посмотрела на него, положила ладонь на голову и погладила волосы.

— Я слышала, что это тяжело, у нашей коллеги сын совсем вышел из программы, не смог. И если ты решишь прекратить, то я не буду критиковать тебя, — понимающе сказала мама.

— Знаешь, людям там очень плохо, а я как бы в гостях у них.

— Ваня, ты же знаешь, что без этого никак, тебе нужно прожить весь цикл, сейчас весь мир держится на Воде, челноки взлетают по пять раз за сутки, а возвращаются полными единицы, и Воды нужно все больше и больше, — убеждала мать. — Ты и такие как ты — гарантия этого мира, чтобы не повторялся весь тот ужас.

— Знаю, нам с пеленок это вдалбливают — вздохнул парень.

IV

Капсула симуляции. Юность. Формирование восприятий.

Иван сел в блестящий черный автомобиль с большими колесными арками и широкими дверями. Дверь плотно и гулко захлопнулась, удобное пассажирское кресло заднего пассажира приятно пружинило во время езды. Иван потрогал мягкий ворс сиденья и спросил водителя:

— Это же немецкая машина, да?

Водитель в строгом черном костюме, белой рубашке и темно- синем галстуке, не поворачиваясь, ответил:

— Да, трофейная еще, после войны много их у нас. А, интересно, как у вас там? Понимаю, что не расскажешь, но жутко интересно…

Иван посмотрел в окно. Сначала автомобиль ехал по какому- то отдаленному району, но постепенно город наступал, дома становились плотнее и выше, а людей на улицах встречалось все больше. Было интересно вглядываться в их лица, рассматривать одежду, сравнивать, понимать, почему все такое необычное. После крутого поворота машина резко остановилась, и взору открылась большая площадь, в самом начале которой двигалась огромная колонна людей с плакатами и транспарантами.

— Ух ты! Ты хоть знаешь, какой день-то сегодня? — воодушевился водитель.

— Нет, — вглядывался в окно Иван. — Лицо человека, который молодой, кажется знакомым. Ленина и Сталина я конечно узнал, а это кто? Вспомнил! Это же Гагарин! Да?

— Сегодня великий день! Как по радио передали, так и радости нет конца! — с волнением и гордостью откликнулся водитель. — Представляешь, еще пятнадцать лет назад полстраны в развалинах было, а теперь! Первый человек в космосе, НАШ! Понимаешь? НАШ! Это вы там, по пять раз в день летаете, я- то знаю (по службе мне положено кое- что знать), а у нас- то — первый раз! Только вы же, вроде, каждый раз умираете, да?

— Юрий Алексеевич Гагарин, двенадцатое апреля тысяча девятьсот шестьдесят первый год, первый полет человека в космос! — проигнорировал вопрос Иван. — У меня на столе его фигурка стоит, мы помним, мы все помним.

— Правильно, по- другому нельзя. Радость- то какая! Это же все наш советский народ! Трудовой народ! Фашистов победил, Европу освободил, а теперь и космос покорил! — не унимался водитель. — А Гагарин — герой, а дальше Марс, а потом — другие Вселенные….

Машина остановилась на краю площади. Иван потянулся к ручке двери и спросил, обращаясь к человеку за рулем:

— Можно?

— Можно! — с улыбкой ответил тот, но поправил оружие под пиджаком.

Парень открыл дверь, вышел на брусчатку и вдохнул прохладный весенний воздух. Вокруг площади готовились сооружения, где- то уже висели плакаты «Мир. Труд. Май», где- то только устанавливались большие постаменты из досок и фанеры. Огромная толпа радостных людей приближалась к Ивану, из рупора громко и со скрипом вырывалась музыка и слова «… могучая, никем непобедимая…»

Люди тоже пели, улыбались и радостно обнимались. Многие несли плакаты с изображением Гагарина. Во главе колонны, на больших шестах, двое крепких парней держали макет большой космической ракеты. Колонна приближалась постепенно, огибая автомобиль и Ивана. Кто- то весело похлопал его по плечу, увлекая в бурное шествие. Одна девушка в сером берете обняла его и крепко поцеловала в щеку. Ваня растерялся, покраснел и глупо улыбнулся, а она, как ни в чем не бывало, пошла дальше, выкрикивая «Ура!.. Ура!»

Эта экскурсия в прошлое навсегда запомнилась молодому пилоту. Никогда в своей жизни он не встречал таких чистых и открытых людей. От них веяло силой и единением, было видно, что есть у этого общества цель и оно к ней идет, получая вот такие поощрения и подтверждения своего правильно выбранного пути. Еще больше на фоне этого было не понятно, как же случился раскол, который навсегда поделил народ на своих и других. Почему, спустя каких- то пятьдесят- шестьдесят лет, пережив большую войну, свершив немыслимые достижения, люди опять взяли в руки оружие и направили его друг против друга, уничтожая миллионами. Хотя, подобное ощущение Иван испытал потом еще не раз, но немного по-другому.

V

Капсула симуляции. Формирование задач.

Конь под Иваном переступал с ноги на ногу, гнул голову к земле, где копытом уже разбил тонкий лед и виднелась вода. Справа на кобылице с яблоками на боках, восседал угрюмый Святослав. Взор его был направлен вдаль и вниз, где около сотни воинов столкнулись в тяжелой битве. Сражавшихся можно было легко отличить друг от друга, примерно половина из них были на светлых лошадях, и одежда была серых и белых тонов, а другие — почти все в черном, лошади их были выше и поджарее, мечи их были кривые и тонкие, в отличие от тяжелых и прямых лезвий светлых.

— Эх, сдался ты на мою голову! — зло проговорил сквозь бороду Святослав. — Помочь браткам надо, посекут их черновцы, а я тут любуюсь с тобой…

Говор его был мягкий, звуки в словах сливались, но речь на слух воспринималась понятно, хоть и не совсем привычно.

— Прости, — сказал Иван и потянул коня за уздечку, выравнивая свое положение в сторону собеседника, — часто у вас такое? Много гибнет?

— Последнее время очень часто: набеги со степей, с востока, с запада, то одни, то другие… — всадник снял металлический шлем, из- под которого вывалилась густая русая шевелюра. Святослав провел ладонью по бороде и сплюнул на землю. — Как отец мой, князь Игорь, жути им навел, так пять лет ни одного смрадного тела не было, даже византийские со своим крестом, и те только с подарками ездят. А последние три года все больше и больше этой нечисти, что чернецы, что с дальних морей заходят — всем нашей земли хочется.

В этот момент, из толпы сражавшихся отделилось несколько человек. Двое волокли крупного парня по замерзшей траве, оставляя густой красный след. Оттащив подальше, они положили тело на широкую плащаницу и понесли к холму. Проходя мимо Ивана и Святослава, они притормозили. Святослав спешился и подошел к раненному. Воин был могуч, широк в плечах, даже двое его крупных товарища с трудом могли нести его тело. Зрелище было ужасно. Рана шла справа от шеи и доходила почти до середины груди, кровь пульсировала, а пострадавший непонимающе открывал рот и быстро моргал глазами. Иван соскочил с лошади, сорвал с седла тряпичную торбу, вытряхнул из нее остатки овса и смотал сумку в плотный комок. Тут же подскочил к раненному и крепко прижал плотную ткань к ране, а ручками торбы примотал повязку к плечу — кровь перестала хлюпать в ране, и Иван сказал, показывая на горло:

— Тут с обоих сторон артерии проходят, кровь по ним к голове идет, у него одна перебита, и если ее перетянуть грамотно, то есть шансы, что выживет, хотя тут их не много…

— Везите его к бабке Верде! — крикнул Святослав вслед обозу, потом повернулся к Ивану. — Ловко ты его… Если к ночи не помрет, то старуха его на ноги поставит быстро.

— С такими ранами не выживают, — грустно сказал Иван. — У него почти до позвоночника разрублено, умрет он.

— Верда еще и не таких поднимала, — хитро сказал Святослав, показывая на свой глаз, где почти от уха до носа виднелся тонкой полоской шрам. — По твоим словам, я бы тоже умер, ан нет. Старая ведунья две ночи уходила к болотам, воду носила свою, отпоила меня, примочки делала, а ведь у меня и глаза- то почти не было…

Иван внимательно посмотрел в волосатое лицо спутника. Тонкая бледная полоска проходила как раз по середине века, но когда тот открыл глаза, то никаких повреждений на таком нежном органе Иван не обнаружил.

— Интересно! — удивленно воскликнул парень. — Это ваш лекарь такие чудеса творит?

— Верда много тайн знает, воду заговаривать умеет, — сообщил Святослав. — Вечером я покажу тебе ее.

Битва под холмом закончилась, и воины, подбирая раненных, расходились в разные стороны. Через пару часов осенней дороги отряд Святослава приблизился к высокому бревенчатому забору.

— Открывай! — громко крикнул первый, — Звездана сразу к Верде тащите!

Мужик с узкой головой высунулся в проруб между бревен, а после заскрипели тяжелые петли и огромные ворота раскрылись.

— А старуха Верда уже тут, как чует будто… — пробубнил кто- то за спиной Ивана.

Несколько мужиков толкали тяжелые ворота, двое с оружием смотрели по сторонам, а чуть дальше стояла сгорбленная старая женщина в черном одеянии. Длинный темный платок покрывал ее голову и свисал почти до земли, из глубины покрывала на Ивана смотрели два зеленых блестящих глаза: старуха уставилась прямо на него. Тут же к ней поднесли раненого Звездана, тот уже был без сознания и бился в горячке. Старуха медленно оторвала взгляд от Ивана и склонилась над умирающим.

— Растрясли, ироды! — Верда быстро достала из глубины своего одеяния какой- то пузырек, откупорила и сделала маленький глоток, потом посмотрела на емкость и еще отхлебнула. После склонилась над раненным, положила старую сморщенную ладонь на его лоб, и Звездан сразу затих, успокоился и задышал ровно. Остатки снадобья из пузырька она вылила прямо в рану и тут же закрыла ее полотенцем. — Сделаем мОлодца, только мне нужен будет вот этот, — и, обращаясь к Святославу, показала пальцем на Ивана.

Иван в сопровождении Святослава и еще нескольких шли по старинному городищу. Поселение жило своей жизнью, из каждого двора виднелись люди, в основном — женщины и дети. Кто- то готовил еду, кто- то стирал в огромных корытах белье, тут же бродили курицы и свиньи, ковыряя недавно замерзшую землю.

— Скоро снег будет. — глядя на небо, сообщил Святослав, когда они приблизились к высокой рубленной избе, в крыше которой виднелось подобие узкой пирамиды, а на высоком шесте развевался по ветру белый флаг с непонятной эмблемой. — Пошли, с сыном тебя познакомлю!

Иван удивился, ведь, спутник был едва ли старше него самого, а войдя в дом, взору предстал маленький парнишка лет пяти, а в дальней комнате виднелась женщина с грудничком на руках.

— Малуша! Пошукай в келье, да на стол поставь еды, гость у нас! — громко с порога сказал Святослав, обращаясь к женщине, потом он позвал мальчика и сказал: — Это Володимир, свет мой, «Ясно солнышко», нарекла ему гадалка объединить земли все, от Киева до Новгорода. А, что скажешь, пришлый?

Иван внимательно посмотрел на ребенка и как- то не по-местному протянул ему руку, мальчишка открыто улыбнулся и интуитивно пожал ладонь, потом засмеялся ребяческим смехом и убежал в сени.

— Хороший парень, сразу видно — смышленый, — улыбнулся Иван.

— Ой, смышленый! — расцвел хозяин и опять окликнул женщину, — Малька! Ну где ты там? Живот к прозвонкам прилип, со вчера маковой росинки не было, давай быстрей! Да хмелю дай, гость же!

Широкобедрая крупногрудая женщина откинула с печи ткань, и по дому разнесся знакомый аромат выпечки. Она поставила несколько больших блюд с соленьями, кувшин с питьем и широкую доску с длинными печеными пирогами. Святослав отломил большой кусок пирога и протянул Ивану. Тот откусил прилично и закрыл от удовольствия глаза.

— С шеями…? Как в детстве… — едва смог выговорить Иван набитым ртом, протягивая руку к маленькому горшочку с молоком.

— А ты откуда знаешь? — подозрительно спросила женщина, все время до этого сидевшая молча. — Здесь только я такие пеку. Откуда ты?

Иван ответить не успел, в дверь требовательно постучали, и в избу ввалился мужик, один из окружения Святослава.

— Пора, Верда зовет этого, — кивнул он на Ивана.

— Иди с ним, и будь что будет, возьми пирога с собой, по дороге доешь, — распорядился Святослав.

Лачуга старухи Верды была на другой стороне поселенья, в стороне от жилых дворов, сразу за конюшнями. Провожатый остановился, сказав, что дальше ему нельзя и пальцем показал на полусгнившую деревянную дверь. Смеркалось. Иван толкнул дверь и вошел в темное помещение, в воздухе была испарина, пахло навозом, а за стеной слышно было, как пыхтела лошадь. Иван прошел дальше на тусклый свет. Там, посередине маленькой хибары, на длинном столе лежал Звездан, его по пояс голое тело уже было омыто чистой водой, глаза закрыты, а руки вытянуты вдоль туловища ладонями вверх. В темном углу что- то зашевелилось, Иван с опаской отпрянул — это была старуха.

— Бес тебя задел, что ль? — усмехнулась она. — Не бойся. Пошли за мной, только быстро, не отставай.

Старуха сунула Ивану в руки деревянную емкость, потом дотронулась до Звездана рукой и вышла через заднюю дверь, за которой начинался глухой лес.

— Я сразу усекла, что ты «вещий»! Носил уже Воду? — не поворачивая голову и быстро перебирая маленькими ногами говорила старуха, — вы там откуда ее берете?

— Оттуда, — поднимая глаза к звездному небу, пробубнил Иван, — не носил еще… А вы где берете Воду?

Верда остановилась, скинула с головы темный длинный платок и зыркнула на гостя своими ясными красивыми зелеными глазами. Волосы ее в свете луны были седые и волнистые, нос прямой и длинный — лицо, непохожее на местных.

— Я- то… вон, в болоте беру, чтоб хоть тиной пахла, а то народ вовсе подумает, что я колдунья, если из колодца набирать буду, еще сожгут своим идолам во славу….

— Так вы обычной водой лечите, что ли? — недоуменно спросил Иван.

— Обычной, да не обычной, — с какой- то привычной для слуха интонацией проговорила Верда, — Я еще бояться пойду: воды наберу, болото обойду вокруг, страху натерплюсь в ночи, вот тогда и можно этой Водой лечить.

— В смысле «бояться»? — не понял парень.

— Ничему вас там не научили, — нервно сказала старуха, — страх мой с силой моей и делает эту Воду. Там в болоте леший сидит, булькает, в лесу волки воют, да тати шастают, людей едят. Много страху. А от страха спасаться надо, вот сила спасения- то моего и уходит в Воду. Жди здесь, авось, жива вернусь, так и Звездана выручим.

Верда сбросила платок на землю, провела сухой дрожащей рукой по седым волосам и вышла в темноту.

Уже две огромные тучи накрывали раз за разом луну, и прилесок погружался в зловещий мрак. Сколько времени просидел Иван возле дома старухи — неизвестно, но как только послышался первый петух, с обратной стороны леса послышался шорох. Глаза уже давно привыкли к темноте, и парень различил пробирающуюся сквозь ветки старушку, она шагала медленно, сгорбленно, прижимая деревянную кадку к худой груди. Она смотрела под ноги, чтобы не упасть, и медленно приближалась к Ивану. Тот стоял молча, потом шагнул навстречу и спросил:

— Что, помочь?

— Тссссссс! — прошипела старуха и отдала емкость парню, будто избавляясь от нее, — неси, неси, я потом приду.

Иван взял кадку, прижал к себе и пошел обратной тропой к логову Верды.

Она пришла где- то через час, молча подошла к кадке, открыла крышку и жадно стала пить через край. Насытившись, она довольно отвалилась. Вид у нее был очень уставший, но кожа стала свежее, что было видно даже при свете лучины и утренних сумерек. Казалось, что она помолодела. Старуха собралась и подняла голову с удивлением глядя на Ивана.

— Вот так дела! «Вещий» значит, да еще какой «вещий», далеко понесешь! Обычно пока хлопцы от леса сюда несут, полсилы расплескают — почти пустую воду приносят, а ты — ни капли! Вся Вода тут! С первого глотка поняла! Давай- ка приподними этого! — кивнула она на Звездана.

Иван поднял голову воина, а Верда медленно вливала ему в рот Воду. Вода заливалась внутрь, бежала по губам, бороде и попадала на рану, от чего в том месте появлялась легкая дымка. Казалось, что плоть срастается прямо на глазах. Звездан порозовел, глубоко задышал. Верда отставила кадку в дальний темный угол и заговорила.

— Когда- то давно, что и сама не помню, мир этот был создан для нас, и жили люди, не умирали. Воду мог любой брать. Рана какая или болезнь — все Вода исправит. И жили долго, и не старели. Потом все изменилось. А сейчас и подавно, дурные люди стали совсем… Потом тех, кто мог Воду доносить, не расплескав ее силу, прозвали «вещими», а потом и тех не стало.

— Откуда ты? И сколько тебе лет? — с интересом спросил Иван.

— Не надо тебе знать это. Все, что ты узнаешь — делает твои способности или сильнее, или слабее. Да, вижу, что этому-то вас и учат? Сюда прислали для этого же? Видать совсем все плохо, если в другое время пошли. Вода- то хоть у вас еще осталась там?

— Ага, — усмехнулся парень, — такая же, как у вас в болоте, только у нас бояться не получится, Водой она никогда не станет.

— А где берете Воду, жить- то как?

— А это те знания, что вам знать нельзя. Хотя… тебе можно, — передумал Иван, — к звездам мы теперь летаем за Водой, только, чтобы донести ее оттуда — тяжкий труд, и не все это могут, далеко не все. Отец мой, к примеру, двадцать лет учился, а привез пустую воду и все, больше не летал.

— У тебя получится, — успокоила Верда, — уже получилось. Иди спать, завтра Звездана встречать, праздник.

Утро началось с громких возгласов, из главной комнаты раздавался звонкий голос Святослава, от которого и проснулся Иван.

— Живой! Не получилось в этот раз умереть!?

— Не время, видать! — с улыбкой сказал Звездан. — Мы, хоть и умираем, но всегда поднимаемся вновь… От чернецов- то отбились?

— Отбились, Звездан, отбились, — успокоил друга Святослав, — не видать им нашей земли и нашего добра.

— А знаешь, кто рубанул меня? — хитро сказал Звездан и с прищуром посмотрел на хозяина дома.

— Ну? — нахмурился Святослав.

— Брат твой сродный. Пока я с его прихвостнями разбирался, тот с боку подошел и рубанул с плеча. Сразу видно, что не хазарский меч, этот тяжелый, до нутра достал…

— Ярополк, что ль? — стыдливо отвел глаза Святослав, — неймется ему, гаденышу, надо было его тогда порубить, а не отпускать…

— Родная кровь, братко, ничего не поделаешь. Ладно хоть Верда смогла, заговорила рану, так как ладно! — Звездан положил одну руку к шее, где была рана и бодро пошевелил плечами.

В этот момент Иван вошел в комнату.

— И гостя твоего старуха хвалила, просила поклон ему нести, — Звездан повернулся к Ивану и согнулся так, что борода достала до досок пола, — добра тебе, мил человек, до конца жизни я твой должник.

Иван промолчал. Мужики еще немного посидели, выпили по кружке медовухи, закусили румяным калачом, и Звездан вышел. Святослав налил еще кружку и сел за большой стол, опустив глаза.

— Твой брат пошел против тебя, против своего народа? — осторожно заговорил Иван, — Почему?

Святослав отхлебнул сладкого хмеля и нехотя начал говорить.

— С малых лет он вредной был, потом с обозами стал ездить на юг, там с девкой- чернавкой связался, уши и голову она ему чем- то запоганила. Не уж- то у наших девок под платьем что другое, а?.. Стал он не тем богам молиться, не тому свету дары нести, а потом и вовсе пришел со своей дружиной, захотел деревень да скота, ну и порубили мы его воинов, а самого его взашей с забора в реку выкинули. Надо было убить… Он к их хану пошел, в ноги пал. Теперь с набегами к нам постоянно, как ветер, разорят деревню, мужиков порубят, баб, что молодые, уведут вместе со скотом. Почему так, что с людьми делается? Хуже собак! Князья тоже собачатся, все землю делят. А земли- то у нас, вон…, — Святослав раскинул руки в разные стороны, — Всем хватит. Ан нет, хочется послаще пожить, да чужими руками жар загребать.

— Ничего не меняется, — грустно добавил Иван. — Пора мне, Святослав, рад бы еще погостить, да время вышло.

— Ты скажи мне, пришлый! — обратился захмелевший князь, — будет у нас мир большой, аль так и будем мы по всей земле, как редкие волосы на плешивом лбу?

— Все будет, только не так все просто, — Иван потрепал по голове парнишку, который подбежал к гостю и с любопытством слушал взрослые речи. — Сына береги, гадалка знает, что говорит…

VI

К этому можно долго готовиться, но придет все как всегда неожиданно. Первый полет и первый проход через Щель. Если получится в первый раз, то, с большой вероятностью и остальные четыре раза пройдут успешно, но случалось всякое, бывало, что и после второго и третьего прохода результат становился нулевым. Иван не боялся смерти. За 20 лет подготовки он понял, что важна не смерть, а рождение. То, как ты сможешь вернуться, а главное — кем. Все подготовки были окончены, набрана нужная комбинация на панели, тревожная надпись нервно замигала: «РУССКИЕ ВСЕГДА УМИРАЮТ». Первый раз вход в щель осуществлялся в автоматическом режиме, дабы исключить эмоциональные погрешности, хоть все это и было отработано по сотне раз на симуляторе. Вдруг, перед самым вхождением в Щель, откуда- то сверху, на тонкой нитке спустился крохотный паучок, но Иван тогда не обратил особого внимания, взор его был направлен на бледное пятно в открытом космосе.

Боли не было. Было ощущение, что после громкой музыки выключили все: и свет, и музыку, и вообще стерли весь мир, сознание и материю. Просто ничего нет, лишь оставалось присутствие, как будто надавили на голову, а потом отпустили, но и самой головы тоже не было. Первым появился свет, очень яркий, но глаза ты закрыть не можешь, потому что этот свет должен попасть внутрь тебя и наполнить, согреть. Свет увеличивался внутри, разливаясь и заполняя какое-то пространство. Уже обретаются конечности и части тела, но ты этого пока не понимаешь, тебе неудобно, ты беспомощен, хочется движения, но лишь ощущаешь щекой что- то мягкое, как часть тебя. Следом появляется запах и первые кусочки памяти. Ты чувствуешь губами материнскую грудь и самый близкий и родной запах женщины, которая тебя родила. На смену запаха тела приходит сладкий вкус молока, оно катится в горло и куда- то внутрь, тепло и вкусно, бесконечно вкусно. Тут же прорываются образы: большая кружка с молоком и румяный пирог на столе, бревенчатая изба, полумрак маленького окошка. Затем память и мысли ускоряются, летят со скоростью света: детство, тренировки, учеба, восстанавливая последние двадцать лет. Ты открываешь глаза и понимаешь, что несешься сквозь толщу атмосферы планеты, силовое поле расталкивает частицы, образуя голубое свечение вокруг капсулы, потом, от перегрузки, закрываешь глаза, срабатывает система торможения, появляется ощущение невесомости и легкий толчок. Все.

Вкус земли помнит каждый, он немного затхлый и скрипит на зубах. Крупный мужик слегка пошевелил голову Ивана ногой. Тот очухался, попытался приподняться на локтях выплевывая землю. Видимо, пытался выбраться из капсулы, но ослабевшее тело не удержалось, и Иван рухнул открытым ртом прямо на землю, губы распухли и болели.

— Первый раз что ли? — как-то безразлично спросил мужик. Речь была едва понятной, но смысл Иван разобрал.

— Угу, — вытирая рот от земли и крови промычал Иван, оглядываясь.

— Вон там ручей, иди набирай и проваливай обратно! — пробубнил мужик, уходя. — Ходят тут, топчут, понимаешь…

Иван еще раз огляделся. Капсула стояла на треножнике, крышка открыта. Вдали виднелся зеленый лес, сзади луг с высокой травой. Местность была неровная, небольшие холмы и естественные отвалы формировали дорожку для узкого ручейка воды. Иван потрогал пояс — фляжка на месте. Время терять нельзя, нужно делать то, зачем прибыл, это первоочередная задача. Иван посмотрел вслед удаляющемуся человеку, но сейчас он вел за руку девочку. Они шагали по высокой траве, отдельные растения достигали девочке до пояса, на вид ей было лет двенадцать-тринадцать. В светлом сарафане и с косой, аккуратно свернутой вокруг головы. В этот момент девочка обернулась и встретилась глазами с Иваном, в ее взгляде возникла тревожность и интерес, но сильный порыв ветра тут же заставил Ивана отвернуться.

«Не отвлекаться. Нужно набрать Воду».

Он отвинтил металлическую крышку от фляжки, осматривая ее, потом пошел к ручью. Вода монотонно шумела, перекатываясь по камням, и блестела под редкими лучами, что вырывались между облаков. Иван встал на колени, чтобы дотянуться до воды, зачерпнул ладонью и поднес к губам. Вода как вода. Но только до того момента, как первые капли коснулись израненных губ. Казалось, что она испарилась — и ушла боль. Иван сделал глоток. И опять ощущение, что она кончилась где-то в горле, не дойдя до желудка. Иван зачерпывал еще и еще, потом двумя руками. Было дежавю, как с тем светом, что наполняет тебя после смерти, будто зарождалась новая жизнь на месте уже имеющегося тела, каждая клетка организма засияла изнутри и зазвенела, сливаясь с треском тысяч насекомых, что наполняли бесконечный луг и лес. Иван поднялся. В ногах появилась необыкновенная легкость, боль на лице полностью прошла, а лопнувшая от удара губа магическим образом исцелилась. Он посмотрел туда, где до этого еще виднелись мужчина с девочкой, но их уже не было видно, лишь просвет в облаках, как подсветка, двигался по небу, обозначая их незримое присутствие. Иван набрал фляжку и плотно закрутил крышку, убедился, что нет никаких протечек, повесил флягу обратно на пояс и пошел к капсуле. Возвращаться не хотелось, но четкие инструкции того требовали. Он забрался в капсулу, но не спешил закрывать крышку, осмотрелся еще раз, проводил удаляющий в небе просвет, потом пристегнул ремни и нажал клавишу возврата.

Только сейчас, когда капсула стала быстро подниматься вверх, можно было разглядеть всю красоту этой планеты, потому что во время спуска слишком большая скорость, светящаяся плазма вокруг и бешенные перегрузки. А сейчас эта красавица предстала в полном обличии. Наверно, эта планета была больше Земли, возможно такого же размера, но сильно отличалась по внешнему строению и цвету. Если Земля, в основном, голубого цвета за счет атмосферы, преломления света и так далее, то здесь преобладали серебристые и зеленые тона, но самое необычное было в другом. Вода здесь находилась строго посередине, как широкое кольцо, надетое на шар, а от него отходили тысячи больших и маленьких ответвлений по направлению к полюсам, образуя на точках вершин белые ледяные шапки. Планета отдалялась все дальше и дальше, челнок возвращался к выходу из Щели. Обратный проход был безболезненным и даже незаметным. Только когда взору предстал блестящий крейсер Москва, безжизненно стороживший вход в Щель, Иван понял, что возвращение состоялось. Теперь нужно добраться до станции и сдать свой бесценный груз.

Последние лет пятьдесят уже никто не заморачивался преодолением земного притяжения. Через огромный пространственный коридор можно было провозить неограниченное количество массы, с одним лишь условием — масса перемещенного с Земли должна быть равна массе возвращенного. Именно для этого и выкидывали на орбиту ненужную массивную технику — корабли, танки, тяжелые механизмы. На земле они уже были бесполезны даже в качестве металлолома.

Челнок плавно подплыл к платформе, потом его захватила транспортная «кишка», длинной щупальцей присосавшись к корпусу. Наступал важный момент — по практике, очень часто, именно в этот момент, принесенный груз терял все свои свойства, в связи с чем, курьеру рекомендовалось как можно меньше транслировать свои эмоции во вне. Иван шел по длинному полупрозрачному коридору, рукой он прижимал к груди заветную фляжку, сердце тяжело бухало в груди. Он приблизился к терминалу и открутил крышку на фляге, несколько капель попали на руку, от чего было необычно приятно, что уже давало какую- то надежду, что груз в порядке. Вкрутив флягу в разъем на терминале Иван не раздумывая открыл кран, послышалось легкое шипение, а на экране побежала шкала диагностики. Пятьдесят, семьдесят пять, восемьдесят процентов… «Не может быть!» — удивленно прокричал про себя Иван. Девяносто три, девяносто семь, сто! «Сто процентов Вода» — выдал терминал, и Иван обескураженно сел на пластиковый пол… Не может быть…

Первым на Земле его встретил отец, молча крепко обнял, потом посмотрел ему в лицо полными слез глазами, в которых была гордость за сына, боль потраченной собственной жизни и радость, что все это было не напрасно.

— Ты смог. Ты смог за нас всех. Для нас всех! — и еще раз крепко его обнял.

VII

Еще до первого полета.

— А почему именно мы, русские?.. — спросил у отца Иван.

Они сидели в просторной белой комнате со сглаженными углами и светлыми овальными окнами. По центру стояли два стула друг напротив друга, на которых и расположились собеседники.

— То, что в учебниках написано я знаю, — продолжал парень, — что древний ген, его изменения и формирование в процессе воспитания, но ведь, и с этим геном и с обучением не все могут летать за Водой. Ты, к примеру…

Отец немного опустил глаза и погрузился в свои мысли, потом поднял голову и посмотрел на сына.

— Мы изучали всех, всех кто готовился, летал, успешно и не успешно. Разбирали их ДНК на атомы, прогоняли через разные алгоритмы, гены не имеют значения, — издалека начал отец, — ты же знаешь, что помимо базовых генов, есть еще и периферийные цепочки, которые формируются в процессе жизни.

— Да, — закивал Иван.

— Вот, эти цепочки формируются по двум типам — под действием окружающей среды и под действием сознания организма. Но и этого мало, чтобы быть полностью уверенным, что сознание того, кто несет Воду, не изменит ее структуру.

— Как- то не совсем ясно, — произнес парень.

Отец понимающе успокоил, делая легкий жест рукой.

— Сейчас поймешь. Даже, если все сформировано так как надо, то нужен еще один факт, который возникает по неизвестной нам причине, он напрямую связан с управлением центра принятия решения в мозге. Объясняю на пальцах. Ты являешься носителем всех правильно сформированных генов, но, чтобы применить этот механизм, твой мозг не должен следовать логике выживания организма, в частности. Ты должен быть готов умереть на подсознательном уровне, что противоречит всем теориям развития организмов на планете.

— Просто умереть, в любой момент? — опять не понимая спросил Иван.

— Смотри, самый простой пример. Материнский инстинкт- кошка прыгает в огонь, чтобы спасти своих детенышей, женщина жертвует собой ради спасения ребенка. Но в случае с Водой это не работает, поэтому женщины и кошки не летают туда. У них совсем все по- другому, другие задачи в этом процессе, у женщин… в смысле — засмеялся отец.

— Что же тогда нужно? — не унимался Иван.

— Представь, что солдаты учатся кидать боевые гранаты, представил? Ты же часто бывал на обучении в таких местах и ситуациях, — более серьезно продолжал отец. — Вот, стоят они все, глупые, зеленые бойцы, гранаты в руках держат и вдруг, по неопытности, по неловкости, вместо того, чтобы выкинуть эту гранату, боец роняет её, через несколько секунд будет взрыв и многие погибнут. Представил?

— Да.

— Упавшую гранату замечает один из тех же бойцов, что стоят рядом, но в отличие от многих, что начинают разбегаться в разные стороны и прятаться, он накрывает гранату своим телом, погибает, но спасает всех остальных. Итак, вопрос: чем руководствовался этот боец?

Иван молчал. Варианты были, но все как- то не очень подходили. Он заговорил.

— Получается, что логически он действовать не мог, не хватило времени?

— Верно, не мог, — подтвердил отец.

— Подразумеваю, что ответа на этот вопрос так и не нашли?

— В точку! — твердо подтвердил отец, — с Водой так же. Но здесь мы хотя бы видим те изменения, что происходят с ней. Не просто же так, движение Воды к реактору от терминала полностью изолировано от людей. Человек, даже просто находящийся рядом, меняет ее структуру, даже тот, кто смог донести Воду от источника до терминала — может критично ее изменить и Вода будет непригодна, а в реакторе нужна Вода с чистотой не менее 75%, а такой с каждым разом все меньше и меньше, а требуется ее всегда много.

— Почему так происходит? — с интересом спросил парень.

— Многие приверженцы веры в бога объясняют это тем, что несущий вкладывает частицу своей души, дабы сохранить Воду для всех остальных. Как бы жертвенность, понимаешь? Как тот солдат.

— Интересно, — протяжно выдал Иван, — как- то давно, когда я был на временной территории древних славян, еще в конце прошлого тысячелетия, там была старуха, которая заговаривала воду и лечила ей больных и раненых. Так, она рассказывала, что в древности все люди могли сделать такую целебную воду, но со временем эта способность пропала. Что- то схожее происходит и сейчас?

— Да, и в правду интересное сходство! — подтвердил отец.

— А ты же был на планете Воды, какая она? — перевел разговор парень.

Отец опять задумался, взгляд стал усталым и тяжелым.

— Ты скоро это сам увидишь, но могу сказать, что это самое родное и самое далекое для нас место. Иногда я начинаю понимать, почему я не смог принести Воду…

— Почему?

— Я думал…, — отец понизил голос, — пока я шел по коридору от капсулы до терминала, я думал, что очень сильно хочу опять туда. И это все изменило…

— Значит, совсем не надо ни о чем думать, пока идешь?

— А черт его знает! — взбодрился отец, — один мой друг, так он в этот момент Битлов напевал и ничего, отлетал все пять раз с отличным результатом. Так что никто не знает, что произойдет. Пошли домой.

Они покинули здание центра обучения. Это было высокое многоярусное строение в виде огромного тора. На разных этажах находились «возрастные сегменты», куда обучающиеся попадали по мере взросления и прохождения соответствующей программы. Транспорт в город останавливался тут же под землей. Иван стоял с отцом на платформе, потом плавно приплыла кабинка в виде огромного яйца с окнами, и они зашли внутрь. Расположившись в удобном кресле, парень опять спросил:

— Так, почему же только именно мы, русские, можем привозить эту Воду?

— Опять же, чтобы ответить на твой вопрос, — говорил отец, — нужно определиться — кто такие русские? Может, славяне? Нет, хоть они и являются наследниками той расы. Этот ген есть у семидесяти процентов населения планеты, но, как мы уже обсуждали, этого недостаточно.

— Это я знаю, — добавил Иван и усмехнулся, — есть и другие национальности, которые могут летать и доставлять Воду с нужным результатом. Но их всех называют русскими! Даже, негры и китайцы…

— Китайцы точно нет, хотя, был один, не уверен — поправил отец, — скорее, это были казахи или монголы. У китайцев, даже при наличии гена, не было ни одного курьера, кто бы смог, менталитет не тот. А вот, кавказцы были в большом количестве, конечно, не сравнить с украинцами или белорусами, там вообще процент запредельный, но кавказцев много, вроде, даже у тебя в группе есть несколько.

— А как это все начиналось? — не унимался парень, — откуда поняли, что именно русские могут доставлять Воду?

— Как всегда — случайно, — улыбнулся отец, — после того, как стало понятно, что в Щель может пройти только русский, то стали туда регулярно заглядывать. Хотя местные и не разрешали исследовать их планету, но экспедиции были регулярными. Лет двадцать просто летали, как на соседнюю планету, пока один из путешественников не привез оттуда Воду. Конечно, и раньше привозили, но в этом понятии ее никто не исследовал- вода как вода. Но, к тому времени, Гелий с луны уже начали возить, и первые реакторы строили, только проблема была. Энергию в реакторах такой мощности нужно было как-то удерживать и как-то передавать, а имеющиеся на то время технологии были очень затратны и непосильны даже международным сообществам. И тут появилась Вода. Оказалось, что жидкостная рубашка из этой Воды может долгое время удерживать энергию внутри реактора, а преобразователи и проводники, устройство которых так же содержит Воду, могут транспортировать эту энергию. Это был прорыв. Все технологии сразу шагнули на несколько порядков вперед, так как источник энергии был практически безграничным.

— Именно поэтому больше не было войн?

— Делить стало нечего, да и последняя война показала, что есть риск гибели всего человечества. Еду стало можно синтезировать, энергия для производств — любая и в любом количестве, добывать недра, строить, изменять ландшафт и климат — без проблем. Территориальные претензии тоже бессмысленны, ведь источник энергии был признан единственным и общим. Так же было принято положение, что других реакторов не будет, что сняло все претензии. Но возникла другая проблема.

— Воды было мало! — констатировал Иван.

— Совершенно верно. Свойства Воды постепенно истощались и нужно было ее регулярно пополнять, а привезти сразу много невозможно, ведь Щель пропускает только девятьсот шестьдесят грамм Воды, ровно столько входило во фляжку первых путешественников. И ни грамма больше.

— Сколько сейчас возят?

— В последние годы летает по пять капсул в день, итого — чуть менее пяти литров в сутки, и качество ее с каждым днем все ниже и ниже. — с тревогой в голосе произнес отец.

— Почему же так? — не унимался в расспросах Иван.

— Первые проблемы появились в первые же годы полетов за Водой. Из- за быстрого социального и технического развития, менялись и люди. Курьеры старой закалки заканчивались быстро, ведь более пяти полетов невозможно совершить одному человеку, да и к тому же качество Воды к последнему полету снижается до минимума, такая Вода пригодна только для сопутствующих механизмов, а реактору нужна Вода самого высокого качества. Стали изучать причины. Оказалось, что если курьер жил в современном обществе, то чем сильнее на него влиял социум, тем хуже были его показатели по доставленной Воде, ведь мы же помним, что сознание несущего влияет на качество?

— Ага.

— Вот, стали уже из глубинки брать парней, из деревень, что еще остались в Сибири и Забайкалье, но и этот ресурс быстро заканчивался. Тогда- то и было принято решение о создании специальных обучающих центров, где при помощи виртуальных систем будут воспитывать подходящих по генетике мальчиков, из которых потом формировали группы курьеров. Кем и являешься ты, кем был когда-то я… только у меня не вышло….

— А откуда узнали, как надо обучать? — отвлекая отца от грустных мыслей поинтересовался парень.

— Методом народного тыка! — улыбнулся отец, — сначала так. Потом уже закономерности начали подбирать. Человеку нужно было пройти весь курс становления «русским», начиная с древности, впитать быт, обычаи, проникнуться внутренним миром поколений, сохранить в памяти образы. И поверь, сначала результат был великолепным.

— Ты же еще на симуляторах учился? — спросил Иван.

— Да, как в кино, только более реалистично. Но этого хватило еще лет на двадцать и опять начался спад. А вот, когда научились заглядывать во временные пласты, то снова все хорошо стало. Это, можно сказать, ничем не отличается от реального пребывания в том или ином пласте времени. Опять же, в основе этой технологии находится наша Вода. — отец развел руками.

— Это более, чем реально, — серьезно проговорил Иван, — я видел, как человека разрубают почти пополам, чувствовал запах его крови и видел, как угасает жизнь в глазах.

— Ты уже побывал во всех периодах, где были локальные войны? — прервал отец.

— Во всех, кроме последней. Почему туда не отправляют?

— Пробовали, но сразу прекратили. Это были смутные времена, там почти не осталось правды, только гибель миллионов солдат и мирных людей. Первая партия обучающихся сразу ушла в утиль- нулевой результат от полетов.

— Что было в основе той войны, какая главная причина?

— Деньги! — коротко ответил отец.

В этот момент они добрались до нужной станции, и разговор прервался. Вечером, после вкусного ужина, Иван опять стал мучить отца вопросами. Мать, чтобы не мешать, удалилась в дальнюю часть квартиры, примостилась на уютном диване, понизила температуру в своем поле и укрылась с какой- то старинной книжкой под пушистую мягкую шаль. Изредка она наблюдала, как самые ее дорогие люди с интересом общаются друг с другом.

— Почему люди воевали из-за денег? Наверное, из-за ресурсов? — серьезно спросил Иван.

Отец, немного поразмыслив, ответил:

— Любая война имеет под собой экономическую основу, именно это задает направление движения. Остальное — мотивация, организация, реализация, это уже дело техники, как говорится. Кто бы чего не говорил, но с того момента, как основные ценности, такие как энергия, пища и безопасность, стали общедоступными, то и войн больше не было. Это в ваших учебниках все написано. Были конфликты, но все очень быстро заканчивалось.

— А раньше люди не могли договориться? Зачем было воевать?

— Раньше, из- за трудности сохранения энергии, добычи ресурсов и других ценностей, по причине ограниченной логистики… А представь, чтобы обогреть страну, приходилось добывать из- под земли газ, потом, по трубам его доставлять к людям, кошмар, — улыбнулся отец. — Так вот, логистические ресурсы были сосредоточены в ограниченном количестве у определенных людей, групп или государств. Отсюда и была борьба за эти сферы управления и влияния. Основная же масса людей занималась, фактически, обслуживанием собственной инфраструктуры. Они, представь, заливали в автомобили органическое топливо, которое добывали опять же из земли, а сам автомобиль весил несколько тонн, а возил всего несколько человек.

Иван рассмеялся.

— Да я видел такие, они такие шумные у них были, как- то ездил в автобусе, там человек сорок, дышать нечем, все толкаются, все гудит внутри, шумит. А люди деньги водителю передают. То есть, они платили за все деньгами, даже чтобы потолкаться в этом автобусе.

— Ну да, такие были времена, это сейчас ты можешь добраться в любую точку планеты или солнечной системы за считанные минуты. А раньше, о таком уровне мощности установок даже мечтать не могли, они расщепляли уран в таких огромных емкостях, нагревали воду, давление которой крутило турбины и получали электричество. Кстати, эта технология чем- то напоминает нашу, потом они создали плазменные реакторы, но была проблема — как удержать плазму, нужны были мощные магнитные поля, которые пропорциональны мощности самих реакторов.

— И тут появилась Вода! — торжественно и с улыбкой громко произнес Иван.

— Да, разработки в этом направлении уже были, в теории. Нужно было донести определенное количество энергии в одну точку на уровне частиц- на уровне фотонов и кварков. Тогда как раз была модной тема сингулярности частиц, когда независимо от времени и расстояния две частицы имели одинаковое изменение. Долго думали, даже вычислительные машина на этой базовой основе были. Возникла теория, что если можно изменить состояние частицы, а вторая, в другой точке пространства тоже изменится, то можно дать энергию или импульс одной частице, то другая моментально получит тот же уровень энергии. К тому же, отсутствие закона сохранения энергии в квантовом мире это допускало. Вот, тогда- то Вода и пригодилась. Оказалось, что если залить такую Воду в ограждающую рубашку плазменного реактора, то под действием силы реактора эта Вода берет энергию из другой части пространства и противодействует силе самого реактора удерживая при этом плазму в стабильном состоянии сколько угодно времени. Это было открытие, которое перевернуло весь мир! Стало можно получать и сохранять безграничное количество энергии. А последствия тебе известны. — закончил отец.

— Да, последствия такие, что нам сейчас приходится добывать эту Воду, — добавил парень.

— Ну, не только Воду, но и Гелий с Луны, благо, его там предостаточно.

— Да…

VIII

Капсула симуляции. Приморье 1944 г. Формирование навыков.

— На, держи, попробуй наше варево! — крепкий молодой солдат в подшинельной фуфайке протягивал Ивану крышку от котелка, на которой лежала серо- белая масса.

На вид это было что- то вроде рыбы или куриной грудки, но по консистенции не понятное. Иван осторожно понюхал- как ни странно, запах был приятный, и он рискнул, отщипнул небольшой кусочек пальцами, еще раз внимательно посмотрел и положил в рот.

— Ммм, как вкусно, это же рыба? — отламывая кусочек покрупнее протяжно проговорил Иван.

Усатый мужик в гимнастерке и лейтенантских погонах улыбнулся:

— Рыба, да не рыба, угадаешь какая?

Иван, вспоминая варианты начал гадать:

Наверно, лосось! Или нет, уж больно белая. Может, осетр? Точно, осетр и места тут соответствующие вроде!

— Бери выше! — опять улыбнулся усатый лейтенант.

— Куда уж выше то? — спросил парень.

— Белуга! Слыхал? Рыба царей! Говорят, ее в Кремль живую доставляют, на приемы всякие, генералов, да партийных чинов всяких угощают. — с какой- то злобой проговорил солдат, — а мы тут, по началу, с голодухи пухли, хвою жевали, чтобы зубы от цинги не выпали…

— Ты, Петруха, язык то попридержи! –цыкнул на него усатый, — у нас человек новый (кивая в сторону Ивана), а ты все нутро готов выложить свое.

— А мне чего скрывать! –завелся солдатик, — у нас года за три до войны в селе голод был, все зерно вывезли, скотина вся колхозная, мать что в подоле спрячет — тем и питались, оладьи из лебеды, хоть иди — коровьи лепешки ешь! А как родину защищать, так в первую очередь пришли….

— Петька! Прекратить! Ешь и отбой! — скомандовал старший.

Петруха молча доел свою порцию, запил отваром и ушел в шалаш.

— Не обижайся, он так- то парень добрый, душевный. С Украина он родом. Только, досталось им, сильно досталось. До войны досталось и в войну тоже. Свои же село сдали, в Бандеровские банды пошли, а неугодных расстреляли, брата его тоже. Ему еще восемнадцати то нет, на фронт сбежал, а потом его уже сюда, на Дальний восток. В Хабаровске его к нашей части приформировали.

Лейтенанта звали Захар. Он достал из кармана какой- то кулек пожелтевшей бумаги и свернутую в несколько слоев газету. Оторвал с края газеты белую полоску и скрутил что- то вроде тонкой трубочки, с одной стороны отверстием потолще, а с другой совсем тоненькое. Потом раскрыл кулек и набил трубочку сушеной коричневой травой.

— Махорочки? — протягивая Ивану кулек спросил Захар. Иван жестом отказался.

— Странный ты, откуда сам? — лейтенант достал из костра горящую веточку, помахал ей гася пламя, и прикоснулся угольком к кончику получившейся самокрутки. Сладко затянулся прикрыв глаза. –Зря не куришь. У солдата две радости — сон да курево. Кто не курит, тот не отдыхает. — чуть закашлявшись прокряхтел он.

— Из Москвы, — просто ответил Иван.

— Понятно. Мне командир приказал у тебя ничего не спрашивать, просто проводить до Щипово и обратно. Это наш обычный маршрут, тут места глухие, но япошки могут где- то переправу навести и в тыл зайти. Вот и патрулируем. А я вот, с Курганской области, Уткино моя деревня, может слыхал? Под Шадрино. Хотя, куда там. Москваааа….

— Где белугу то взяли? — переводя тему разговора с улыбкой спросил Иван.

Захар выпустил струйку ароматного дыма и поудобнее развалился на лапнике. Вытянул ноги вдоль костра.

— Нас в 41- ом под Москву всех собрали. Своих частей там уж не осталось. Фриц уже кремль в бинокль видел. А мы приехали с Урала, с Сибири. Морозы под сорок градусов, гимнастерка к шинели примерзает. Но отстояли тогда Москву. Потом, весной 42- го часть перебросили на Дальний восток, когда японцы зашевелились. Снабжения тут почти не было, с местных деревень что соберут — не хватало, грибы да ягоды спасали, лето еще как- то протянули, землянок нарыли, а к осени стало понятно, что зиму так не выживем. И руководство распорядилось сформировать отряды из охотников, чтобы дичь добывать и провиант поддерживать в необходимом количестве. А я ж с детства с ружьем, из берданки на сто метров без промаха бил. Друг у меня был, Борисенком звали, так мы с ним все леса в нашем районе излазили. После школы, бывало, домой забежишь, лепешку схватишь или луковку какую, ружьишко в сенях прихватишь и в лес. Когда утку, когда зайца приносили. Вот тут- то навыки и пригодились. Места тут глухие, зверя полно. И пошли дела. Без мяса ни дня не обходилось, еще и в соседние части отдавали. Так и перезимовали. Перебрасывали нас с одного плацдарма на другой, бывали стычки с япошками, но крупных боев пока не было. О чем это, я? — снимая сапоги, кряхтя проговорил лейтенант, — А, о рыбе то! Вот! Как-то в конце весны прибегает Петруха, весь красный, грабли, говорит, нужны. Мы со старшим переглянулись, нашли ему грабли, так он через час притаскивает нам рыбину огромную. Лихо он наловчился граблями белуг вытаскивать. Они в заводях на солнышке греются, он тихонько подойдет, хрясь ее граблями и на берег. Вот такой вот, Петруха у нас рыбак!

Захар снял сапоги, размотал портянки и развесил их на ветки близь костра.

— Что у тебя с обувью? — Захар посмотрел на ноги Ивану. — Тебе, похоже, кирзачи то велики, сымай, так дело не пойдет, нарушишь ноги.

И правда. Сапоги, что выдали ему по прибытии, были на два размера больше, других не нашлось. Прапорщик на складе сказал, чтобы портянок потолще намотал, но широкие тряпки, что выдали вместе с сапогами особо ситуацию не исправили, они всю дороги сбивались внутри и натирали ноги.

Иван снял сапоги, размотал портянки, потом снял носки. Правая нога была сильно натерта. Захар дотянулся до носков, собрал их и быстро кинул в костер.

— Носки для пехоты — самое большое зло, — коротко проговорил он, — если хочешь много пройти и ноги сберечь — лучше портянок ничего нет. Если правильно намотать, то и сто верст прошагаешь. А промочишь если или сопреют, так, развесил быстро (тут он бросил взгляд на свои портянки на ветках) и через десять минут они сухие, а если быстро надо, то сухим краем перемотал и готово! Сразу видно, что не из пеших ты, умеешь мотать то?

Иван грустно покачал головой из стороны в сторону.

— Иди сюда, научу, — освобождая место на ветках подвинулся Захар. — Садись, для начала надо портянку расправить. Если надо потолще, то можно на ширину стопы сложить ее вдвое. Потом вот так натягиваешь и ногу в уголок упираешь, вытяни лапу то! — засмеялся он, взял ногу Ивана, потом одним моментом обернул стопу тканью, потом еще раз, подвернул под пятку и обмотал лодыжку. — Вот, смотри, нога в портянке, как ребенок в пеленке должна быть. Никаких складочек, все ровно, а уж потом в сапог толкаешь, понял?

— Понял, хорошо, попробую, — Иван сунул обмотанную ногу в сапог, попробовал вторую ногу обмотать сам, но с первого раза не получилось, Захар помогал.

— У нас марш — бросок был, пришлось почти четыреста километров за пять дней пройти, — придерживая Ивана, чтобы тот не упал, продолжал лейтенант, — так командир лично у каждого проверял как портянки намотаны. Тяжко тогда было. Первый раз я видел, как человек на ходу засыпал. Идет в колонне, потом, смотришь, повело его, но шаг не сбавляет, а все в сторону- в сторону. Догонишь его, а он спит, потреплешь, похлопаешь — проснется, удивленный обратно в строй. Вот, такие дела. Давай спать, завтра до реки дойти надо.

Костер тихо потрескивал, сквозь тяжелые лапы елей проглядывались звезды. Иван поерзал на мягких еловых ветках, накрылся шинелью и закрыл глаза. В памяти всплывали прошлые его путешествия во времени, люди, судьбы. Разные люди встречались, но, видимо, так было предусмотрено программой обучения, чтобы как можно глубже понять русскую душу, проникнуться на уровне подсознания, чтобы в нужный момент оно сработало с максимальной эффективностью.

Проснулся он от того, что кто-то тихонько трепал его за плечо, Иван открыл глаза. Петька поднес палец к своим губам — Тссссс! Потом шепотом продолжил:

— Японцы тут прошли. Пять человек, шагах в пятидесяти от нас, благо не наткнулись. Захар их проводить пошел, чтобы узнать, где они переправились.

Костер разводить не стали, быстро оделись. Из куста незаметно появилось лицо Захара. Светало.

— Переправу собрались наводить, черти косоглазые! — так же тихо выдал лейтенант. — Нашли за перевалом удобное место. Разведку вперед послали, чтобы местность проверить. Надо срочно в расположение сообщить. Сейчас они переправятся обратно, мы место зафиксируем и быстро в часть.

Вещи собрали тихо и быстро. Выдвинулись. Захар впереди, следом Иван, Петруха замыкающий. Минут двадцать шли медленно, по звериной тропе, периодически останавливаясь и внимательно прислуживаясь. Послышался шум реки. Захар выглянул из-за прибрежного валуна, осмотрелся.

— Там они, на тот берег уже перешли, у леса стоят. Видать, тут и пойдут. — лейтенант достал карту, внимательно посмотрел и поставил карандашом жирный крестик. — Все возвращаться пора, срочно.

Через минуту Захар еще раз выглянул за валун, убедившись, что никого нет, он подал знак — Уходим! Перед самым заходом в лес лейтенант еще раз обернулся. На другом берегу реки, метрах в семидесяти, из- за дерева вышел коренастый маленький человек в военной форме, в странном головном уборе. На поясе у него была полевая сумка, а на ремне длинный нож и кобура пистолета. Явно, офицер японской армии. Даже показалось, что на глазах у него блеснули очки. Он заметил группу Захара, развернулся и двинулся к лесу, поднял руку, видимо, обращаясь к своим. В этот момент Захар повернулся и не поднимая винтовку, прямо от пояса, выстрелил в сторону японца. Моментально, быстро и не целясь. Потом, не глядя в сторону японца, быстро зашагал в лес со словами: «Хороший японец — мертвый японец». Иван посмотрел в сторону выстрела, тело японского офицера лежало между камней головой вниз, а ноги болтало течением.

IX

Следующий полет мог состояться минимум через шесть месяцев. Это было оптимальное время для восстановления курьера. Второй полет должен быть интереснее, но не менее ответственным. За этот период Иван налегал на физические тренировки, ему не хотелось опять отключиться при приземлении, хотелось спрыгнуть с капсулы, как в мотивационном ролике центра обучения, твердым шагом дойти до источника Воды и набрать ценной жидкости.