Бесплатный фрагмент - Рубикон

1. О каком народе речь?

Когда мы говорим о России с её более чем тысячелетней Историей, то говорим о государстве и стране без каких-либо особых акцентов на сословную разницу населения по самому решающему для жизни и быта — имущественному признаку. И — так, словно никаких сословий, вроде как, и не замечаем.

И никак нельзя сказать, что при этом Россия обходилась без бунтов, и иных социальных протестов, разрешаемых к благополучному исходу, в основном — двумя способами: либо полицейским аппаратом насилия, либо удовлетворением частичных требований протестующих.

А, по всей видимости, праздность царского двора на плечах большинства простого трудового народа (заметим — с иностранными принцессами на российском троне) — очевидно, настолько разложила власть монархии в России, что оказалась не способной её удержать никаким путём.

И тогда превалирующее большинство простого народа, организуемое наиболее прогрессивными деятелями России, перехватили европейскую идею более чем полуторавековой давности, от европейских же мыслителей Маркса и Энгельса — о пролетарской революции, с призывами к открытыму на все страны революционному в а р в а р с т в у в с е м и р н о г о масштаба.

С режимами, далеко не лучшими, чем в прежних Империях — своей жестокой борьбой за между-усобную власть после революции. И не удивительно: — никто из революционеров ещё физически не мог меняться к новым личностям по-коммунистически! Точно так же, как и весь трудовой народ хоть что-то понимал в убеждениях, тем более политических, тогда доступных только образованному дворянству.

И только по прошествии времени, то большинство ощутило смену режима монархического — на приоритет укрепления, прежде всего, самых слабых социальных звеньев России в лице советского государства, под которым затем и имели в виду НЕ всё российское общество, поделённое на богатых и бедных.

А большинство простого трудового народа в качестве единственного источника народной власти, и надёжного носителя суверенитета, с гарантированным обеспечением целостности российской земли-территории, в отличие от прозападных частных монополий — с их глубокой территориальной разобщённостью.

Причём — в одной, отдельно взятой стране! И непременно через коллективизацию, которая затем вылилась в поразительный феномен преобразующей силы — «когда все вместе»! А отсюда и с централизованным управлением государством — по защите и регулированию различных объединившихся интересов. Этому же способствовала и народная демократия с принципами, соответствующими большинству российского народа без аристократических заморочек олигархического типа.

Особо напоминаем: никого вождь большевиков не обманывал, обещая заводы и фабрики рабочим, а землю крестьянам! Потому как подобный обман утверждался лишь теми, кто привык считать заводы, фабрики и земли — непременно частными вотчинами.

И, конечно же, не брат на брата пошёл в России, а брат-бедняк на брата-барина, который, поправ все родственные чувства, решил попользовать бедных родственников на собственное барство.

И кулаками считали не тех, кто собственным горбом наживал состояние, а кто привлекал для этого бедных, с оплатой их труда по собственному выгодному усмотрению.

Но и тех и других, очевидно — с непоколебимой Верой в терпимость простого народа к самоуправству в частных вотчинах ради персон, избранных судьбой (природным талантом, Царём, Богом) — и решивших с подачи Церкви, что терпение и терпимость — и есть великий подвиг Российского простонародья во имя Веры, Царя и Отечества!

====

Существовало немало способов реформаторского перевода российского общества из одного уклада — в другой. А вышло, что над всеми довлел один: либо частные вотчины переводить в собственность государственную общенародную, либо снова распродавать общенациональную собственность в частные руки.

А по той простой причине, что партия большевиков (а затем коммунистов), принципиально внедряла политику запрета на свободные частные доходы, то по очередному периоду приватизации было заведомо известно, что на свободных аукционах — самим россиянам вряд ли достанется что-либо существенное, кроме подпольных миллионеров и проезжих состоятельных купцов.

К тому же этому во многом способствовали новые правовые нормы с двойным гражданством и равенством прав коренных россиян с заморскими купцами на природные богатства.

При этом каким-то немыслимо наивным образом полагалось, что прежнее идеологическое противостояние само собой исчерпывается, а борьба за превосходство над иными народами — сама по себе уступит место равно-партнёрским отношениям, с решительным избавлением от русо фобии и торжеством всеобщей толерантности.

Что на самом деле означало: либо возвращаться к прежнему национальному барству с холопами, либо наоборот — вверять их государству с властью лидеров, наиболее достойных электоральным отбором — из большинства голосов избирателей.

А таким образом и удалось повернуть монархическую политику на приоритетное первоочередное укрепление самых слабых социальных звеньев российского государства, вместо традиционного кормления народа с барского стола.

С единственной оставшейся проблемой — сколько же ещё потребуется лет, дожидаясь западных санкций на равные партнёрские отношения, з а с т а в я я всё больше и больше обращаться к отечественному импортозамещению?

А по сути — к более прочному положению Конституции о том, что носитель суверенитета и единственный источник власти Российской Федерации — есть её многонациональный народ, осуществляющий практический вклад своими ратными и мирными делами (и жизнями) — в обустройство и защиту своего российского Отечества! Вместо спонтанно возникающих персон, избираемых не электоральным отбором, а мешками денег на свободном от кого-то рынке без вмешательства государства, (но с вмешательством бездушного денежного капитала).

Другое дело, что при этом возникает вопрос — а как же быть со свободой человека? Однако, ответ на данный вопрос так и будет звучать ровно до тех пор, пока структура общества не перестанет делиться на далеко не свободные наёмные армии и частных нанимателей, занимающихся распределением труда и его оплаты — по своему собственному усмотрению частной прибыльной свободы.

А в том и проблема, что без вмешательства государства — сильные и слабые остаются один на один с частной выгодой, и, значит, хвалёная приват-состязательность элементарно уступает и подменяется поглощением потенциала слабого — сильным, без каких-либо и намёков на мирную конструктивную конкуренцию.

А поскольку бесхозному пролетарию Маркса — ещё не были ведомы права, принадлежащие каждому от рождения, то современная цивилизация остановилась перед выбором :

— либо свободный частный наниматель берёт на себя полную защиту, социальное обеспечение и развитие НЕ свободных нанимаемых, с учётом их семей.

Либо государство просто обязано этим ведать на демократической основе, разворачивающей общество на приоритет политики по укреплению прежде всего самых слабых социальных звеньев в государстве, в том числе и с активным участием уже успешно состоявшихся индивидов.

С весьма немудрёной к поправкой: из всех сфер развития сохранить максимумум доступа к сфере образования большинству народа на ординарном физическом созидающем труде, с тем, чтобы не попадать в ловушки с рисковой бизнес-выгодой, формируя отечественного предпринимателя, с высокими качествами организатора не только своего труда, но и труда других, менее способных сограждан — через финансово-экономическую, юридическую и психологическую науки, для своей устойчивости в конкурентной борьбе за различные государственные интересы.

Выходит, в странах, ещё не готовых формировать подлинную национальную демократии — как раз и вынуждены далеко не по-джентльменски собирать на майданах какие только можно противоправные, антиобщественные и преступные силы под флагами либеральной оппозиции, вплоть до вооружённых переворотов — прямо попирающих право каждого народа на целостность своего государства и выход из него — с прежними предварительными и равноправными расчётами по договорам и обязательствам, вместо того, чтобы умыкать совместно нажитое, укрываясь под сень более ловкого суверенитета.

2. Кто повернул Историю вспять?

Объективности ради следовало бы заметить, что победное шествие Советского Союза на Запад, с освобождением Европы от фашизма — далеко не значило, что государства Европейского Союза, объединённые частными свободно-рыночными отношениями — не встречали понимания и согласия с идеями фашизма по многим личным (частным) мотивам и убеждениям, а, тем более переориентировались на социалистические — сразу же после решения Нюрнбергского процесса. Нет, разумеется!

Западная Европа оставалась капиталистической, свободной и, мало того — защищаемой затем вооружённым Северо-Атлантическим альянсом. А социалистическая альтернатива ещё только начинала укрепляться, очевидно рассчитанная на длительный период и не иначе, как с поддержкой силовым паритетом между НАТО и Варшавским договором.

Но если сама Россия отказалась от Варшавского Договора, как силового фактора сдерживания противоречий между социалистической Россией и капиталистическим Западом — тем самым открыла и частное общественное мнение, с односторонним закреплением капиталистического порядка, в том числе и лояльного к нацизму.

И тогда советское вооружённое шествие на Запад, по праву считавшееся освободительным для одних — повернулось не иначе, как оккупацией местного населения Советским Союзом — для тех, кто не был против своих интересов в фашизме, вместе с русофобией и де-советизацией всего русского говора, а в первую очередь к тем русским, кто успел формальную толерантность — закрепить естественными семейными узами.

Кого же в этом винить, кроме тех, кто профукал паритет с Варшавским договором, когда (заметим!) только и стали возможными дебаты и Договоры о международной безопасности — и с таким трудом восстанавливаемый затем командой Путина!

Только в том и дело, что за красивыми словами Декларации о правах и свободах, о демократии, и об уважении к более чем тысячелетней Истории России — сам же Ельцин предпринял всё, чтобы красивые слова порушить, как только наметился мотив борьбы за личную власть, ублажая народ прозападной свободой жизни.

А какой, спрашивается, народ? Уже состоявшийся по собственному примеру личной выгоды? Или тот, который «всенародно проголосовал» против себя, словно своего врага, затаившегося для коварного броска на соседей :

— за всё, народом созданное и защищённое — и при царях, и без них, и теперь продаваемое ему же, по свободно-высоким ценам;

— за безработицу, способную достать любого по прихоти новых частных хозяев жизни, с потерей уверенности в каждом завтрашнем дне;

— за оснащение поголовным персональным оружием, с неизбежным фактором усугубления тотального недоверия между людьми;

— за европейские аукционы, которые оказались самыми доступными прежде всего подпольным миллионерам и закордонным воротилам;

— за новый возврат к разделению на богатых и бедных, со скрупулёзным подсчётом минимума крупы, яиц и молока, дабы ноги не протянуть;

За что ещё — в прямую пику большинству трудового народа россиян, вплоть до того момента, пока команда Путина не перешла от слов к делам по выводу из Ельцин-кризиса, в совместной с Горбачёвым задачей сворачивать вооружённый паритет между НАТО и Варшавским договором, который только и позволял быть согласными по решающим проблемам идеологической борьбы.

И теперь принялись считать, что главный успех России ознаменовался Ельцин-центром — своей показательной свободой от деталей с развалом «железного» занавеса, а сам Запад оказался вдруг чистым, ничего и никому не обещая.

Но ведь если по Ельцину добились свободы, то в том числе и для свободной мысли, вселившейся в иную уверенность в то, что первые лица того периода не просто сами профукали страну, но и преподнесли «свободную» Ельцин-технологию со сносом памятников, расстрелами советской власти и междунаодной де-советизацией!

А господин Горбачёв прямо и откровенно предпочёл словам по улучшению социализма в России — практический уют ПМЖ за рубежом.

====

Но поставим проблему несколько иначе: кто и какой предпочитает выбор успешного бытия: — имея сто друзей или сто тысяч (миллионов, миллиардов) рублей? Тем и знаменитых деньгами, что на нынешнем свободном рынке финансово-экономических отношений, воплощают в себе самые смелые мечты о счастье в нашей жизни.

Много при этом наслаивается условностей, не позволяющих приходить к однозначным ответам. Но в том числе и потому, что по всей видимости, ещё не постигли всей глубины катастрофического монетарного стимулирования успехов!

А как только ценность денег начинает усугублять ценности общечеловеческие, то именно двоякая функция денег, покупаемых и продаваемых товары — радикально меняет ту же функцию на преступно-подкупную и предательски продажную, в полной зависимости от объёма капитала!

По всем без исключения ценностям людским, таким как: свобода и власть, культура и политика, здравоохранение и образование, финансы и экономика, спорт и досуг! Добро и зло, талант и бездарность, любовь и дружба, Родина и сама жизнь — всего лишь по одному и тому же принципу более прибыльной денежной прибавки, в ещё большем предвкушении роскоши и блаженства.

При этом напрочь искажая все великолепные фигуры речи в пафосных декларациях и хартиях: о правах и свободах Личности, о демократии и диктатуре, о независимых ветвях власти, и о самих Судах — правовых или не очень.

И теперь — как же понимать лицедейство экспертов из теле-шоу, которые делают себе имя, ссылаясь на подвижки Путина и ловко уводя праведный, якобы, гнев — от Ельцина с Горбачёвым на народы по примеру Украины. А по свободной мысли — ещё больше провоцируя Россию на дела против Путина.

Ведь если и Украина устремилась в Евросоюз с его свободным рынком — значит и гнев экспертов должен бы направляться на Евросоюз, который и повернул освободительную миссию на окупацию!

С последующим ускоренным восстановлением паритета вооружённым потенциалом, которым уже о д н и м всего лишь д у х о м вернули Крым в состав России и предлагают соглашаться на разрядку международной напряжённости — вплоть до восстановления общего доверия по Минским соглашениям!

3. Когда закон становится — что дышло?

А иными словами — таким, который можно интерпретировать по своему прагматическому усмотрению. Очевидно, относится это к тем, кто по собственной воле или в силу обстоятельств — либо принимается извращать положения Закона, либо вовсе его игнорировать. Однако, прежде не лишне сказать об основополагающей роли Закона в обществе.

Спор на тему — какая система управления наиболее эффективна для развития общества — централизованная или де-централизованная — присущ только тем, кто не понимает, что государственная централизация — это чаще не чьё-то желание или нежелание, или склонность к диктаторству во власти.

А в любом цивилизованном обществе система управления объективно устанавливается Основным Законом общества — Конституцией государства в качестве приоритета на всей его территории, в том числе и с субъектами на самоуправлении с местными законами, не противоречащими Основному Закону. Но, разумеется, если и сама Конституция не содержит в самой себе противоречий.

А именно такими противоречиями явились понятия о свободе Личности от общества, от власти и от государства, что равно и естественно означало с в о б о д у и от К о н с т и т у ц и и, традиционно пропагандируемой бизнесом на частном свободном рынке, и таким образом пытаясь сочетать никак НЕ сочетаемое, кроме расчленения земли-территории на отдельные анклавы, усиленно охраняемые от государства частными вооружёнными формированиями.

Но не только! Либерализация сказалась и на формировании представительской ветви народной власти — предельной минимизацией требований на избрание власти, в результате чего среди авторитетных представителей общества — в Парламенте меньше всего оказалось депутатов с высшими правовыми юридическими знаниями и опытом, необходимыми для законотворчества.

И, тем более, если Парламенту предстояло доминировать по отношению к профессиональным ветвям власти — он вообще должен быть образован и компетентен, по меньшей мере, не ниже уровня заслушиваемых профессионалов.

Так рождалась дилемма парламентского лобби с эффектным популизмом, вместо эффективного управления обществом и государством!

Очевидно, именно поэтому ограничились простой словесной декларацией действующих прав гражданина, не задумываясь над тем, что эти права становятся действенными только по мере их реализации имущественным потенциалом как самих граждан, так и государством.

Точно так же продекларировали р а в е н с т в о прав граждан перед Законом и Судом, независимо от их имущественного положения, а в реалиях эти права попали в прямую, зависимость от уровней индивидуальных способностей и соответствующей меры состоятельности по реализации прав и свобод.

А в деятельность правовых Судов прочно вошла практика приоритетной защиты состоятельных ответчиков с их возможностями найма опытных, свободно практикующих адвокатов — не в пользу неимущему истцу с бесплатным эащитником.

Чисто декларативно отнеслись и к абстрактной свободе, не удосужившись вникать, что она одинаково действенна как для положительных тенденций в обществе, так и отрицательных.

Что если не опускать свободу на конкретные индивидуальные нормы, то исчезает сам предмет разбирательства — кто, где и чью свободу нарушил, а, выходит, осваивай её беспроблемно — те, кто первыми добыл больший капитал.

Что частная свободная конкуренция — это не соревнование по производству товаров и услуг, а тривиальное поглощение большим частным капиталом — меньших.

Что на семейные бюджеты ложится бремя не н а л о г а м и, установленными Конституцией, а куда как больше — постоянно растущими рыночными ценами, устанавливаемыми по частному усмотрению.

И что свободное волеизъявление по-прежнему подчиняется политическому меньшинству.

Нет спору, что частные политические убеждения (идеологии) являются вместе с беспартийными объединениями — важнейшими участниками общегражданских, ни к чему ещё не обязывающих дискуссий, позволяющих приходить к наиболее выверенным решениям для их передачи творцам законов, избираемых во власть.

Но те же дискуссии между фракциями, уже облечёнными властью — формируют федеральные законы, обязывающие всех без исключения, включая беспартийное большинство, подчиняться побеждающей политической идеологии.

А это уже не демократия. Либо, по меньшей мере, требуется ставить вопрос о репрезентативности политических партий общему волеизъявлению в том числе и беспартийного большинства.

Например, политическая партия, набравшая 10—15% голосов — никогда не считалась представляющей волеизъявление большего процента голосов, а тем более волеизъявления общенародного.

Важно, наконец, осознать что задержки с выходом законов, доработки и переработки уже принятых к исполнению — всё это бумажное творчество не исчерпывается Парламентом, но облечённое силой власти, законно требует огромных сил, средств и времени народа, потраченных, выходит, впустую, и очередных аналогичных, с новой надеждой на то, что пустой цикл не повторится.