Бесплатный фрагмент - Рубеж апокалипсиса. Часть 3. Исход

Пролог

Когда в крошечной комнатке Генри Келлера зазвонил телефон, мужчина крепко спал. Резкий дребезжащий звонок заставил его мгновенно вскочить и броситься к трубке. Этот звонок никак нельзя было пропустить: аппарат был предназначен для связи с командованием и использовал многократно защищенные от любых повреждений линии связи. В течение нескольких минут в помещении были слышны лишь короткие «да», «так точно» и «вас понял», после чего слегка нагревшаяся трубка с довольно громким треском вернулась на свое место. Мистер Келлер еще несколько мгновений осмысливал полученные указания и принялся одеваться, включив весь имеющийся в его распоряжении свет на полную мощность.

Будучи командиром небольшого спецподразделения швейцарской армии, он имел привилегию в виде отдельной комнаты. Его бойцы располагались в помещении по соседству, а все вместе они находились в одном из подземных бункеров в Альпийских горах. Эти скалы лишь внешне смотрелись как величественные творения природы и подобно магниту привлекали туристов со всего света. На самом деле многие хребты представляли собой некое подобие знаменитого швейцарского сыра и были изрыты тоннелями, бункерами и секретными убежищами. После недавних апокалиптических событий внутри дислоцировалась большая часть армейских подразделений вместе с техникой и командами обеспечения. Другие подобные места были заняты жителями, лишившимися крова: страна хоть и не сильно пострадала от планетарного катаклизма, но местами разрушения все же присутствовали. Некоторые поселения были уничтожены мощнейшими землетрясениями, а ураганный ветер, сопровождающий сдвиг литосферных плит, почти сутки проверял на прочность дома добропорядочных швейцарцев. Большей части страны хотя бы удалось избежать мощного цунами, шедшего со Средиземного моря: Альпы послужили надежным щитом от бурлящего потока, оставляющего после себя лишь разрушения и территории, заваленные толстым слоем песка, грунта и обломков цивилизации.

Обычно командование использовало отряд Келлера для особых и деликатных миссий, которые, как правило, никогда и нигде не афишировались и о которых знал лишь узкий круг посвященных. Не был исключением и этот раз. Еще раз прокрутив в голове полученный приказ, мужчина перевел взгляд на стену, где в специальном стеллаже находился весь арсенал его личного оружия. После некоторого размышления он выбрал два пистолета с удлиненными стволами и самую мощную штурмовую винтовку с дополнительным фонарем и подствольным гранатометом. Бронежилет отлично принял форму его тела, а магазины с патронами существенно утяжелили экипировку. Каска имела явные следы боевого применения, но ее Келлер ни в какую не хотел менять на новую, так как считал ее чем-то вроде личного талисмана. В полной боевой готовности офицер покинул свою комнату и уже через считанные секунды стучал прикладом по металлической душке кровати, заставляя своих подчиненных быстро отойти от сна и выслушать подробности их новой операции.

— Значит так, бойцы, от командования поступило новое распоряжение, — Келлер удостоверился, что абсолютно все проснулись и готовы внимать его указаниям. — Через два часа мы должны выдвинуться в сторону итальянской Флоренции. Там мы поступим в полное распоряжение представителя Ватикана отца Фернандо. Предварительная задача — найти в окрестностях города некий груз, любой ценой охранять его от возможных посягательств и, погрузив в вертолет, доставить в пункт назначения. Все подробности — на месте. Это значит, Акерманн, что ты нацепишь на нашу вертушку все дополнительные баки, какие только возможно. Фогель и Франкхаузер тебе помогут. Бергер и Хорст займутся экипировкой, Мюллер на складе возьмет для отряда сухпайки из расчета на три дня. Через час всем доложить о готовности. Вопросы есть?

— Майор, а вариант экипировки какой? — задавший вопрос внимательно изучал одежду и оружие своего командира.

— Хороший вопрос, Бергер, — мужчина выдержал небольшую паузу и задумчиво посмотрел на шкаф с обмундированием, — если бы мы имели дело с простыми террористами, то хватило бы и обычной. Но тут все же слуги Господа, поэтому готовь максималку.

— Полное распоряжение, майор… Это значит, что на месте нами будет командовать какой-то святоша?

— Да, Фогель, это именно так, — Келлер отставил винтовку в сторону и чуть ослабил застежку бронежилета. — Полное распоряжение, это значит, что даже если он прикажет тебе застрелиться, твоей задачей будет не пререкаться и не умничать, а лишь уточнить, в какую конкретно часть башки тебе нужно будет стрелять.

— Ни разу еще не приходилось служить под командованием священников.

— Мне тоже, но все когда-то бывает впервые.

— А что за груз такой, есть какая-нибудь информация? Он хоть в вертолет влезет?

— Как меня заверили, Акерманн, в твою вертушку влезет, — в подтверждение своих слов Келлер утвердительно кивнул головой, хотя имел эту информацию лишь со слов своего начальства. — А вот что за груз — мне неизвестно, возможно, отец Фернандо внесет кое-какую ясность.

— Судя по всему, что-то очень важное, если за ним вооруженный отряд посылают. А раз это мы, то еще и секретное. Главное, чтобы без всякой радиации — для меня мой «стояк» важнее всего остального.

— А ты, Мюллер, вставь кольцо в пупок и привязывай к нему свой «стояк»! — Бергер дождался момента, когда все смехом отреагируют на его шутку. — Только, боюсь, слишком длинная веревка потребуется, не найдешь ты такую.

— Довольно болтовни, занимайтесь уже делом, — Келлер вновь взял в руки винтовку и направился к выходу. — Через час доложить о готовности, а я запрошу у диспетчеров погоду и займусь прокладкой маршрута, — с этими словами мужчина покинул помещение, в котором немедленно началась суета солдат, заинтригованных не совсем обычным приказом начальства.

Место для посадки Акерманн нашел довольно быстро — предусмотрительный священнослужитель подсвечивал его лазерной указкой. Оговоренная в приказе точка располагалась в двадцати километрах севернее Флоренции, где и до глобальной катастрофы не было никаких селений, а теперь и вовсе была сплошная пустошь, покрытая толстым слоем морского песка и ила. Отец Фернандо оказался низкорослым и на редкость неразговорчивым мужчиной средних лет, суетливо пританцовывающим вокруг небольшой возвышенности. Приземлившийся команде он объяснил, что, согласно всех имеющихся у него данных, именно здесь находится небольшой грузовичок с особо ценным грузом Ватикана, так не вовремя попавший под волну средиземноморского цунами. Обычно закрытые от посторонних глаз библиотеку и секретное хранилище Святого Престола эвакуировали в швейцарские горные бункеры в несколько этапов, но часть экспонатов затерялась в пучине разбушевавшейся стихии. Отдельные грузовики так и остались ненайденными, но конкретно этот удалось обнаружить по установленному на грузе маячку. Бойцы Келлера немедленно принялись откапывать металлический кузов саперными лопатками, причем отец Фернандо чуть ли не голыми руками помогал им, полагая, что таким образом он значительно ускоряет процесс. После полутора часов упорных трудов удалось освободить почти половину машины, которая под тоннами песка и глины сильно потеряла свою форму, но безвозвратно не сплющилась. Искореженные дверцы кузова не получилось открыть даже с помощью ударов прикладами, пришлось меткими выстрелами сбивать перекосившиеся петли. После каждого залпа священнослужитель истово крестился и исступленно призывал солдат быть максимально осторожными. Наконец, лишенные абсолютно всех креплений дверцы рухнули рядом с автомобилем, и несколько любопытствующих лиц буквально пожирали глазами содержимое кузова. Внутри стоял всего один большой деревянный ящик, размером с пару стиральных машинок. Стихия не пощадила и его, с силой швырнув о металлический борт и отколов довольно солидный кусок древесины. Внутри поврежденного контейнера что-то блестело, но рассмотреть подробности ни у кого не было возможности: выдав на родном языке целую тираду, тщедушный священнослужитель растолкал столпившихся солдат, каждый из которых был едва ли не на голову выше итальянца. Мужчина набросил на ящик большой кусок ткани, мгновенно скрыв от любопытных глаз его содержимое. Разочарованные бойцы, повинуясь приказу Келлера, отошли в сторонку и наблюдали, как отец Фернандо суетится вокруг свой драгоценной находки. Окрестности, погребенные под слоем принесенного морем грунта, были совершенно безлюдны и не представляли никакой опасности: вооруженные до зубов военные никак не могли взять в толк, зачем потребовалось их участие в такой простой операции, когда можно было обойтись и силами местных помощников. Командир быстро прервал все измышления и заставил своих подчиненных умолкнуть: у него имелся четкий приказ, а значит, быстрое и безопасное выполнение миссии действительно важно. Извлечь контейнер наружу оказалось очень непростым занятием: тот был настолько тяжелым, что семь взрослых тренированных мужчин с трудом могли управляться с такой ношей. Будучи пилотом, Акерманн уже сомневался, что сможет поднять свой вертолет, отягощенный подобным грузом. Маленький священнослужитель ни на шаг не отходил от контейнера и не позволял никому сделать даже попытку заглянуть под натянутое полотно. Для того чтобы затащить ящик в вертушку, пришлось сооружать целую конструкцию: солдаты нагребли к открытому люку песчаную насыпь и, используя оторванную дверцу автомобильного кузова как сани, буквально завезли контейнер внутрь винтокрылой машины. После недолгих вычислений, большая часть из которых были весьма приблизительными, пилот заверил Келлера, что с такой нагрузкой он сможет взять с собой лишь троих. Кандидатура одного из пассажиров даже не обсуждалась: представитель Ватикана ни за что бы не оставил свой драгоценный груз. Фогеля и Франкхаузера майор назначил сопровождающими, а оставшиеся члены группы во главе с ним должны были двигаться на север, где Акерманн планировал их забрать вторым рейсом примерно через сутки. Когда все позиции были распределены, командир отряда все же решился и отвел ничего не понимающего священнослужителя в сторонку.

— Святой отец, многие наши миссии мы обычно выполняем вслепую, как правило, не вникая в нюансы и подоплеки, но теперь, — военный практически навис немым вопросом над субтильным собеседником, — пожалуйста, ответьте, ради чего вся эта суматоха и что же все-таки внутри этого ящика?

— Внутри ящика… — отец Фернандо неожиданно выпрямился и стал значительно выше, чем казался до этого, — Внутри ящика, сын мой, всего-навсего Ковчег Завета! — после некоторой паузы мужчина внимательно посмотрел на крайне удивленное лицо офицера. — Вот только распространяться об этом я не советую — вам все равно никто не поверит!

* * *

Очередной приступ боли заставил Андрея остановиться. Мужчина оперся на ручку складной тележки с примотанной к ней большой пластиковой канистрой. Внутри емкости бултыхалась чистейшая вода, которую он набрал в глубокой подземной скважине. Этот источник в паре километрах от их дома организовала группа очень инициативных энтузиастов, имеющая доступ к мобильной бурильной установке, необходимым материалам и обладающая опытом оборудования скважин. Набор воды был совершенно бесплатным, вот только качать насосом приходилось самостоятельно вручную — электроснабжения в городе по-прежнему не было и в обозримой перспективе о нем можно было даже и не вспоминать. МЧС и военные старались обеспечить жителей водой и продуктовыми наборами, но обычно там выстраивались очереди еще больше, чем у альтернативных источников водоснабжения.

По прошествии месяца с момента глобальной планетарной катастрофы миллионный город выглядел так, словно подвергся мощному вторжению совершенно недружелюбной армии с предварительным применением массированной бомбардировки и артиллерийской подготовки. Каждое пятое здание лежало в руинах, не выдержав напора землетрясения, продолжающегося почти целые сутки. Большинство дорог и улиц так и оставались в плачевном состоянии, непригодном для движения. Армии, МЧС и добровольцам удалось немного восстановить лишь несколько основных проспектов, остальные же представляли собой замысловатую паутину труднопроходимых тропинок. Горожане стихийно оборудовали себе проходы сквозь руины и трещины в асфальте: где-то ямы и неровности были засыпаны и выровнены с помощью строительного мусора, глины и обломков асфальта, а через некоторые трещины прокладывались замысловатого вида мостики, зачастую изготовленные из очень необычных материалов. Складывалось впечатление, что отдельные группы жителей будто соревновались в оригинальности конструкции этих проходов: местами в них угадывались отдельные элементы домашней мебели, кое-где для этих же целей использовали части автомобилей и различных механизмов, получивших шанс послужить даже после безвременной смерти, а где-то были задействованы стеллажи и полки из опустевших близлежащих магазинов. Изначально ходить по таким переходам было жутковато. Периодически под чьим-нибудь весом все строение обрушивалось, и редко такая авария обходилась без травм. Однако, как это обычно и бывает, сама жизнь внесла все необходимые корректировки в «народные проекты», и спустя месяц по этим переходам уже можно было передвигаться даже вместе с тележкой, не опасаясь сломать себе что-нибудь жизненно важное.

За месяц после катаклизма абсолютно каждый житель мегаполиса успел оценить громадную ценность такого ресурса, как электричество. На потоке невидимых глазу электронов оказался завязан практически каждый вздох горожанина, привыкшего к комфорту и благам, которые давал прогресс и техногенная цивилизация. Теперь опустевшие розетки были лишь грустным декором, на которые смотрели с нескрываемой ностальгией. Больницы, пункты питания и места временного размещения запитывались в экономичном режиме с помощью мобильных бензогенераторов, также повезло и другим, жизненно важным учреждениям. Остальные выжившие довольствовались свечами и фонарями, ресурс и запас которых иссякал буквально на глазах. Во многих местах города разворачивались полевые кухни, однако чуть ли не в каждом дворе был организован свой собственный «ресторан». Долго, конечно, такое продолжаться не могло, однако пока еще была возможность, добыв определенное количество дров, вскипятить чайник и сварить или пожарить себе что-нибудь из быстро уменьшающихся домашних запасов продовольствия. Вечерами у таких импровизированных очагов зачастую собирался чуть ли не весь дом: жильцы тащили кто что может и часами обсуждали случившееся, запивая отчаяние бледным, но горячим чаем и заедая голод свежесваренной гречкой с тушенкой, при том что мясных волокон в ней с каждым днем становилось все меньше и меньше. Прячась среди многочисленных руин, бродячие коты и собаки в терпеливом ожидании держались на почтительном расстоянии: кто-нибудь из сердобольных жильцов все равно оставлял после себя отдельную порцию-другую еды для меньших братьев, ряды которых постоянно пополнялись оставшимися без дома или хозяев Шариками и Мурками. Отдельные горожане готовили еду дома, используя походные газовые плитки и запас баллонов, однако и эта роскошь была не вечной: запас газа быстро таял, а восполнить его было неоткуда. У собирающихся снаружи все чаще в разговорах звучала тема неумолимо приближающейся зимы, однако почти никто не представлял себе процесс выживания в условиях надвигающихся холодов и разрушенной инфраструктуры. Все вопросы на эту тему, адресованные к представителям МЧС и другим специализированным структурам, пока оставались без конкретных откликов: с показной уверенностью в голосе людей призывали не волноваться и отвечали, что соответствующие меры уже разрабатываются, однако им никто особо не верил. Было отчетливо видно, что к настолько глобальной катастрофе никто не был готов, а соответствующих протоколов просто-напросто не существовало в природе.

Андрей еще раз поправил толстые резиновые лямки, удерживающие двадцатилитровую канистру на тележке, и двинулся дальше. Ему предстояло преодолеть еще половину пути до квартиры, где он с женой Мариной по-прежнему делил жилище со своим давнишним товарищем Александром, его подругой Женей, кошкой Роськой и котом Каспером. Женская часть их «коллектива» трудилась волонтерами и ежедневно разносила еду и воду по квартирам пенсионеров и многодетных семей, чередуя свою деятельность с работой в общественной столовой. Саша помогал разбирать завалы и восстанавливать дороги. Травмы Андрея, полученные им в пиковый момент катастрофы, заживали крайне медленно и при излишнем напряжении вновь открывались, украшая одежду кроваво-красными кляксами. Из-за всего этого тяжелым трудом он заниматься не мог, а Марина и вовсе была против таких «героических подвигов» на данном этапе. Чтобы не чувствовать себя иждивенцем, мужчина взял на себя обязанность обеспечивать их большую «семью» питьевой водой. За это время друзья приноровились экономно использовать столь ценный ресурс — двадцатилитровой канистры им обычно хватало на пару дней. С учетом расстояния и немаленькой очереди к живительному источнику, на всю процедуру уходило не менее трех часов, а временами и больше. Также мужчина взял на себя функции повара, благо газовая плитка с внушительным запасом баллонов в наличии имелась, как и запас продуктов. В такие моменты кот с кошкой неизменно составляли Юрьеву компанию, стараясь не пропустить момент, когда очередная банка консервов освободится от своего содержимого и появится возможность вылизать вкусные остатки.

Андрей катил тележку позади себя, это позволяло ему больше внимания уделять дороге и окружающему виду. Вокруг него складывалась ставшая вполне привычной картина: на фоне полуразрушенного мегаполиса вынужденно лишенные постоянных занятий люди разделились на несколько категорий. Одни, подобно Юрьеву, добывали и тащили в сторону своей «норки» кусочек какого-нибудь полезного ресурса. Другие, как Саша или Марина с Женей, были заняты чем-либо общественно полезным, добавляя городской агломерации еще большую схожесть с муравейником. Третьи кучковались возле какой-нибудь значимой «точки сбора», будь то простой костер, пункт раздачи продуктов и воды или просто особенно эмоциональный горожанин, который имел ответы абсолютно на все вопросы либо, на худой конец, точно знал, кто во всем этом «безобразии» виноват. Зачастую третья категория производила шума и энергии столько же, сколько первые две, и при этом со стопроцентной уверенностью полагала, что все структуры власти просто обязаны в кратчайшие сроки сделать все так, «как было раньше». Состоящие из военных, полиции и добровольцев патрули уже давно отмахивались от этого контингента, как от назойливых мух, предпочитая игнорировать набившие оскомину вопросы из разряда — «ну когда же все это кончится?»

Задумавшись о своем, Юрьев едва не провалился в огромную трещину посреди дороги. Еще несколько часов назад здесь присутствовал рукотворный мост, под который приспособили старые гаражные ворота, и вот теперь они лежали внутри провала, лишая возможности перейти на другую сторону. Вспоминая, что совсем недавно был довольно ощутимый толчок, мужчина развернулся и двинулся в направлении следующего мостка, надеясь, что хотя бы он остался на своем месте. Короткие землетрясения происходили по несколько раз в день, создавалось впечатление, что земная кора испытывает некоторый дискомфорт в своем новом положении и периодически вздрагивает, поудобнее пристраивая тот или иной участок своей поверхности. Каких-то серьезных последствий эти толчки обычно не имели, так как все, что могло разрушиться, уже разрушилось, однако некоторые особенно хлипкие конструкции все же изредка страдали, хотя их достаточно быстро возводили заново. Подобные ситуации были не редкостью, и Андрей совершенно не расстроился, что ему придется пройти лишних триста метров. Не удивил его и небольшой квадрокоптер, неспешно пролетавший мимо и на пару секунд зависший прямо над трещиной. С помощью этих портативных разведчиков власти отслеживали ситуацию в городе и пытались оперативно реагировать на нее. Это было дешевле и проще, чем использовать вертолеты, а многочисленные камеры наблюдения, понятное дело, в данный момент были совершенно бесполезными украшениями покосившихся столбов со свисающими лохмотьями оборванных проводов.

Уже на подходе к дому Юрьев обратил внимание на довольно большую стаю птиц, которая, описав круг над крышей соседнего дома, в полном составе приземлилась на нее, чтобы спустя полминуты в точности повторить свой маневр. Складывалось впечатление, что пернатые находятся в полной растерянности и в этот, привычный для перелетов, осенний месяц они совершенно потеряли ориентацию и не понимают, куда им теперь лететь. Мужчина остановился возле своего подъезда и пристально вгляделся в дневное небо. Видимых признаков приближения большой беды пока еще не наблюдалось, однако Андрей знал, что не самые приятные перемены уже на подходе и скоро такой цвет неба станет для жителей планеты недоступной роскошью.

* * *

— Судя по запаху, ты что-то сварганил из остатков картошки, — Шевченко на секунду задержался возле открытой двери и громко чихнул. Ошметки бетонной пыли на одежде мгновенно отреагировали на это и на пару секунд создали вокруг пришедшего мутную и почти непроницаемую для глаз серую ауру. Мужчина чихнул еще раз и принялся виновато отряхиваться прямо в подъезде.

— Может, ты лучше это на улице сделаешь? — Андрей наполовину прикрыл входную дверь, чтобы пыль не летела внутрь квартиры.

— Да я всю дорогу до дома себя обхлопывал, прохожие даже подозрительно косились, думали, наверно, что я какой-нибудь мазохист-одиночка, — Саша перестал лупцевать свою одежду и, отодвинув друга в сторону, протиснулся внутрь. — Лучше я прямо в коридоре все с себя сброшу, эта пыль, похоже, впиталась в ткань навсегда, так просто от нее не избавишься.

— Хорошее решение! — Юрьев посторонился, освободив пришедшему пространство. Со стороны кухни за их маневрами внимательно наблюдали две пушистые мордочки, но как только раздался громкий шелест снимаемых вещей, рыжая физиономия моментально исчезла — Каспер совершенно не любил громкий шум и старался прятаться от него любыми доступными методами.

— Мне в этих шмотках ни в коем случае нельзя под дождь попадать, — Шевченко старался аккуратно избавляться от вещей. — Цементная пыль схватится, и я превращусь в неподвижный памятник самому себе.

— Главное — в этот момент занять правильное положение, а то застынешь в неприличной позе, и даже голуби над тобой ржать будут, — Юрьев закрыл входную дверь и направился в сторону кухни, оставив раздевающегося и продолжающего источать клубы серой пыли друга в гордом одиночестве.

— Сегодняшний день выдался каким-то особенно трудным! — когда за обеденным столом собрались все, Женя первая решила поделиться впечатлениями прошедшего дня. — Трудным не с физической точки зрения, тут как раз все, как обычно. День был эмоционально тяжелым, хотя и в другие дни особых поводов для радости тоже нет.

— Что случилось? — Шевченко не донес до рта вилку с жареной картошкой и вопросительно взглянул на подругу. Марина продолжала ужин как ни в чем не бывало: то, что хотела поведать Женя, она уже знала. Андрей тоже спокойно отреагировал на слова девушки, за последнее время он уже привык к душераздирающим историям и, как он сам себе откровенно признавался, потихоньку начал немножко черстветь по отношению к происходящему вокруг.

— Да в очередной раз относила тут продуктовый набор одной старушке. Анастасия Сергеевна ее зовут. Милая такая, интеллигентная бабулька, очень спокойная, вежливая, ну и поговорить за жизнь любит, — Женя быстро закинула в себя несколько вилок с горячей картошкой и продолжила. — Так вот, у нее есть, а точнее был двадцатипятилетний внук, который жил неподалеку. Его родители давно переехали в другой город, а он тусовался здесь, снимал квартиру с друзьями. Нигде не работал, последние годы буквально жил в Интернете.

— Дай угадаю, — Саша насаживал на вилку наиболее зажаристые картофельные дольки, которые любил больше всего, — он был блогером и жил за счет подписчиков и лайков.

— Ну да, как-то так, — Женя утвердительно кивнула головой. — Вот только, по словам бабули, он снимал какие-то «пранки-розыгрыши», за которые его иногда даже били, но при этом и заработки были немаленькие.

— И опосля катастрофы этот ручеек иссяк! — Андрей попытался изобразить на лице страдальческую мину, но получилось, скорее, смешно, чем печально.

— Да, именно так. Мало того, у него ума не хватило на то, чтобы даже в сложившейся ситуации прекратить заниматься этой дуростью. Он различными способами умудрялся заряжать свой смартфон и с такими же своими друзьями-дебилами продолжал снимать различные подставы и розыгрыши, так сказать, «на будущее». Надеялся, что в самое ближайшее время Интернет вновь заработает, а у него уже и материал заготовлен, — Женя отложила вилку и откинулась на стуле. — Все я рассказываю со слов Анастасии Сергеевны, этот балбес периодически забегал к ней пожрать и откровенно делился своими похождениями и планами.

— Мир, как говорится, в труху… Миллионы погибли, остальные скорбят и пытаются хоть как-нибудь наладить жизнь, а кто-то продолжает существовать с напрочь отключенными мозгами и даже на чужом горе хочет поймать порцию нездорового ажиотажа, — Марина тоже доела свою порцию и немного отодвинулась от стола.

— Попробую угадать, — Андрей постучал костяшками пальцев по столу, — за тупые и совершенно неуместные шуточки этих мудаков кто-то хорошенько отдубасил до полусмерти.

— Типа того, — Женя обвела взглядом своих друзей, на лице каждого явно просматривалась гримаса презрения, — двух его друзей избили так, что они сейчас лежат в госпитале и однозначно останутся инвалидами на всю жизнь…

— Вот ведь уроды, только больничные койко-места занимают зазря…

— Сашка, не перебивай, — девушка раздраженно толкнула Шевченко, — бабулькиного внука нашли мертвым под его же окнами. Следователи разбирались ровно десять минут, резюмировали, что тот сбросился с двенадцатого этажа сам, в причину особо не вникали, а на следы побоев никто и внимания не обратил. Дело быстренько закрыли, а парня после опознания оперативно кремировали в передвижном крематории.

— А чему тут удивляться, времена сейчас тяжелые, и они влекут за собой трудные, но быстрые решения, — Юрьев включил газовую плитку и поставил на нее чайник. — Нет времени заморачиваться на всяких ничтожеств. Он, судя по твоему рассказу, и при жизни был полным нулем. Стер он сам себя из списка живущих или кто помог — уже роли не играет, в общей сумме он либо совсем ничего не значил, либо даже отрицательно влиял на конечный результат. В критические моменты жизнь сама все расставляет на свои места, а судьба этого утырка меня как-то не волнует.

— Так-то оно так, но мне бабульку жалко, — Женя наморщила лоб и сжала губы. — Она, возможно, и понимает, что такой итог вполне закономерен, но все равно расстраивается и плачет.

— Ничего, выплачет свое и будет жить дальше, — Марина взяла девушку за руку. — В другое время это воспринималось бы по-иному, а сейчас общий фон и так пропитан трагизмом, не стоит лишний раз вгонять себя в уныние, тем более не в этом случае.

— Давай, я немного разбавлю эту грустную ноту, — Шевченко взглянул на плитку, где голубые языки пламени обволакивали дно эмалированного чайника. — Вот попробуйте отгадать, что мы сегодня умудрились откопать?

— Что, неужели сейф, набитый золотом и бриллиантами? — Юрьев принялся расставлять чашки на стол.

— Черт, Андрюха, ты уже в который раз всю интригу обламываешь! — Саша с силой ударил по столу, заставив чайную посуду жалобно звякнуть.

— Ну извини, просто от балды ляпнул, — хозяин дома смущенно пожал плечами. — В следующий раз дам вначале другим высказаться. А что, реально сейф?

— Почти… Мы отрыли инкассаторский броневик вместе со всем содержимым!

— И инкассаторы там тоже были?

— Да, Женечка, правда, слегка не живые! Впрочем, и машина была сплюснута так, что была нам по пояс, — мужчина направил задумчивый взгляд в потолок, словно пытался извлечь из памяти все подробности увиденного. — Ну еще бы, если на тебя рухнул шестнадцатиэтажный дом, ты бы тоже чуть-чуть взгрустнула. А тот броневик даже не то чтобы сплющило, он лопнул, как надувной шарик.

— И деньги там были?

— Да, Марина, четыре большие банковские сумки с деньгами, из которых две разорвало в лохмотья. Купюры разные: и мелкие, и самые крупные, даже мешочки с мелочью имеются. Но тут, как чертик из табакерки, полиция налетела, не дала в полном объеме насладиться моментом. А вот один из наших все же смог немного оторваться.

— Это как?

— А он поджег пачку пятитысячных купюр и со словами: «Всю жизнь мечтал это сделать», смачно прикурил от них сигарету, — вспоминая описываемый момент, Саша не смог сдержать улыбку. — Даже полицейские на стали его останавливать, все просто молча смотрели за его движениями и неимоверно довольной рожей.

— Ну и правильно, кому на хрен эта макулатура нужна, — Юрьев задумчиво скрестил руки на груди. — Купить на нее нечего, магазины не работают, да и нет их вовсе. Сейчас мешок макарон ценнее мешка денег, и так будет еще долго. А этими «фантиками» даже задницу не вытрешь — жестковаты. Разве что на растопку отправить, но и то ненадолго хватит.

— А мне вот как бывшему работнику бухгалтерии интересно: когда деньги снова нужны будут? — Женя обвела взглядом сидящих за столом и остановила свой взгляд на Андрее.

— Думаю, Женечка, еще очень нескоро, — размышляя, мужчина слегка прикусил губу, — финансовой системы больше нет, как и нет уже того мира, который ее породил. Впрочем, пока и нет в ней особой необходимости. Довольно долго будет распространен натуральный обмен, а также система стандартизованного снабжения и распределения по карточкам или каким-нибудь талонам, по-другому на этом этапе никак. Люди лишены возможности работать и зарабатывать, а значит, какое-то время они будут на иждивении у государства, дай бог если оно сохранилось и хоть в каком-то адекватном объеме способно выполнять свои функции. По истечении какого-то периода будет введена безусловная выплата каждому, просто по факту его существования среди выживших. Вполне естественно, что эта выплата появится не раньше, чем будет более-менее налажен механизм: куда, где и на что ее можно будет потратить. Она будет одинаковая для всех и будет выдаваться какими-нибудь другими деньгами, назовем их «пост-рубль» или «нью-рубль». Потом появятся доплаты в дифференцированных размерах: за общественно-полезный труд, за охрану правопорядка, за участие в восстановительных работах и так далее. Постепенно пропорция между «халявными» деньгами и деньгами заработанными будет сдвигаться в сторону последних, это будет стимулировать трудиться, а не сидеть на шее у государства. Потихоньку начнет возрождаться и частное предпринимательство, но однозначно только то, что будет реально жизненно необходимо и востребовано социумом. Барбершопам, кальянным, стилистам и магазинам по продаже чехлов со стразами для сотовых телефонов еще очень долго не будет места в возрожденном мире.

— Перспективочка занятная! — Шевченко подставил свою кружку под горячую струю из вскипевшего чайника.

— Я и не утверждаю, что будет в точности так, как я сейчас сказал, — Юрьев продолжал наполнять кружки кипятком. — Про экономические модели постапокалиптического общества не читал, просто на глаза не попадались. Но по логике, примерно так и должно быть, с различными интерпретациями в ту или иную сторону.

— Если уж говорить о натуральном обмене, то уже сегодня я наткнулась на одну такую барахолку, — Марина опустила в кружку пакетик чая и утопила его ложкой на самое дно. — Это там, где недостроенный стадион стоит. Много свободного времени у меня не было, но я все же прогулялась по рядам. Денежные знаки там действительно не в почете, меняют буквально все на все: батарейки на носки, сахар на стекла, бензин на тушенку, кроссовки на макароны…

— А скоро такое будет чуть ли ни в каждом дворе! — Андрей поставил в сторону опустевший чайник и принялся наблюдать, как небольшой бумажный пакетик с завидной быстротой окрашивает воду в его кружке в насыщенно коричневый цвет.

* * *

Вероника Мусина уже и не помнила, сколько времени она провела в этом месте. Впрочем, где конкретно она находится, женщина тоже не осознавала и лишь крайне вяло и безропотно подчинялась ухаживающим за ней людям, которые были облачены в белые одеяния. Сильнейший нервный срыв, обезвоживание и истощение довели ее до такого состояния, что сейчас она совсем не выглядела как успешная бизнес-леди. Былой лоск и миловидность куда-то улетучилась, и теперь из зеркала на нее смотрела постаревшая лет на пятнадцать женщина, с впалыми щеками, обильно сдобренными сединой волосами и совершенно мутным и отрешенным взглядом, в котором полностью отсутствовала искра и уверенность в собственных силах.

Почти все время Вероника пребывала в состоянии глубокой прострации: она либо спала, либо ела принесенную ей еду, либо просто лежала на кровати, молча уставившись в одну точку. Происходящее за окном ее не интересовало: зрение лишь недавно начало восстанавливаться после перенесенных женщиной страданий, но пока она могла четко видеть лишь на пару метров перед собой. Ей что-то ежедневно закапывали в глаза: насколько это помогало восстановлению зрения, было не ясно, но после этих капель Мусина всегда проваливалась в сон. Зачастую ее сознание погружалось в некое подобие фантазии, где господствовали какие-то сказочные персонажи, а сам мир был необычайно ярким и буквально светился блаженством. Впрочем, все это великолепие пока еще не могло полностью вытеснить слишком уж негативные события и воспоминания, случившиеся с женщиной совсем недавно. Сказочные видения уходили куда-то в сторону, а их сменяли картинки совершенно иной действительности, вызывающие у спящей женщины приступы невыносимого страха и обреченности.

После того, как Вероника покинула похоронивший всех ее родных бункер, с ней случилась настоящая истерика. Стоя на коленях, женщина орала в сторону безмолвного звездного неба до тех пор, пока полностью не потеряла голос. Все это время горные вершины перебрасывали друг другу жуткое эхо, не желая задерживать у себя преисполненные неимоверной болью и отчаянием звуки. В какой-то момент совершенно обессиленная женщина просто рухнула на землю и полностью отключилась. Очнулась она лишь утром, ощутив во всем теле жуткий холод, а надорванное криком горло вызывало такие ощущения, словно Мусина перед этим выпила целый стакан расправленного металла. Невзирая на это, она все же решилась подойти к краю огромной ямы, на месте которой когда-то была шахта лифта. У женщины не было даже слез, и минут двадцать, молча постояв на краю пропасти, она навсегда покинула «убежище», ставшее могилой для десятков людей. На площадке стоял огромный вездеход для перевозки людей: первым делом Вероника запустила двигатель и принялась исследовать кузов. Там она обнаружила небольшой запас воды и консервов, а старая и промасленная армейская роба оказалась как нельзя кстати. Женщина натянула на себя одежду и, взяв с собой консервы и воду, вернулась в кабину. Машина нагревалась очень медленно, однако уже через полчаса внутри стало заметно теплее, чем снаружи. За это время Мусина успела выпить целую бутылку воды, а из второй она ополоснула лицо и промыла измученные пылью глаза. Стрелка уровня топлива показывала, что в ее распоряжении оставалась еще половина бака, вот только покинуть эту площадку она не могла. Даже если бы она смогла совладать с огромным грузовиком, узкую дорогу, по которой они сюда приехали, теперь пересекала огромная трещина, и миновать ее не было никакой возможности. Обследовав окрестности, Вероника убедилась в том, что покинуть это место пешком было еще возможно, но о передвижении на вездеходе можно было забыть. От отчаяния женщина с силой нажала на кнопку клаксона: оглушительный сигнал еще долго и протяжно оглашал окрестности своим раздражающе громогласным ревом, постепенно угасая в недрах многочисленных каменных ущелий.

Покушать Мусиной удалось, лишь приложив немало усилий: она нигде не смогла найти ножа или любого другого приспособления для распечатывания консервных банок. На помощь пришел обнаруженный в кабине старый почерневший от масла молоток, которым женщина практически расколотила одну из рыбных консервов и теперь, раздирая в кровь пальцы и ломая ногти, буквально выскребала из раскуроченной банки содержимое. Следующей на очереди была тушенка. Эта жестянка поддалась значительно быстрее, вот только теперь Веронике пришлось буквально выковыривать волокна мяса из застывшего жира, от которого ее чуть ли не выворачивало наизнанку. В любом случае голод хоть немного удалось обмануть, а от работающего двигателя кабина нагрелась так, что на некоторое время даже пришлось открыть окна. Глушить мотор Мусина панически не хотела, ей почему-то казалось, что больше завести его уже не получится.

Эту ночь женщина спала не на земле: в теплой кабине оказалось достаточно места, чтобы вытянуться в полный рост, а чуть ли не до дыр вышарканное сидение теперь казалось удобнее любой, даже самой навороченной, кровати. Совершенно не мешал рокот мощного двигателя: уши довольно быстро привыкли к нему, а легкое дрожание грузовика успокаивало и действовало лучше снотворного. Вероника буквально провалилась в сон и проснулась лишь под утро. Согревающий кабину мотор молчал, а попытки завести его успехом не увенчались. Женщина поняла, что в грузовике закончилось топливо, и раздраженно треснула по неисправному циферблату, который до сих пор показывал половину бака. Она и до этого понимала, что вечно отсиживаться здесь у нее не получится, но мысленно отодвигала неизбежный финал на неопределенный срок. Теперь же необходимость двигаться в сторону хоть какой-нибудь цивилизации стала насущной, умирать прямо тут у Мусиной не было никакого желания.

Вероника вышла в путь лишь на следующее утро, а до этого потратила весь день на приготовления к длинной и совершенно непредсказуемой дороге. Щадить грузовик теперь не было никакой надобности: разбив молотком несколько сидений, женщина отодрала от них куски обивки и соорудила некое подобие вещевого мешка. Она смогла разместить в нем запас воды и продуктов: взять все у нее бы не получилось, так как самодельная сумка становилась совершенно неподъемной и начинала рваться в самых неожиданных местах. Ночевать в холодной кабине было уже не так комфортно, как до этого, однако, устав за день, Мусина все равно проспала всю ночь, во сне изнемогая от напряжения, карабкаясь по практически непроходимым и совершенно отвесным скалам. Уже утром она отогнала от себя желание хотя бы на несколько минут вернуться к разрушенной шахте лифта и после короткого завтрака выдвинулась в дорогу. Восходящее солнце лишь несколько мгновений баловало своими лучами сгорбленную под тяжелым грузом бесформенную фигуру, затем оно юркнуло в тень надвигающегося облачного фронта и не показывалось оттуда дня три, совершенно не желая видеть мучения одинокой, но еще упорно цепляющейся за жизнь женщины.

Следующие несколько дней Вероника просто двигалась по дороге, периодически обходя каменные завалы и с максимальной предосторожностью перебираясь через многочисленные трещины. Ночевать она предпочитала в горных нишах, которыми изобиловал довольно крутой склон. Запасы еды и воды быстро таяли: ноша становилась заметно легче, однако невозможность пополнить запасы удручающе действовало на Мусину. Помимо этого, на одной из развилок женщина сбилась с пути и поняла это лишь тогда, когда возвращаться уже не имело никакого смысла. Дорога хоть и шла в гору, но все равно должна была куда-то ее привести, а судя по состоянию дорожного полотна, ей периодически пользовались. Беда была в том, что припасы практически подошли к концу, а конец пути даже и не просматривался. Иногда она взбиралась на возвышенность и пыталась рассмотреть в окрестностях что-либо обнадеживающее, но кроме безжизненных гор, к большому сожалению, ничего не просматривалось.

Последнюю бутылку с водой Вероника решила растягивать как можно дольше, восполняя недостаток влаги плодами небольших дикорастущих кустарников, которые она опрометчиво считала жимолостью. О своей ошибке Мусина поняла не сразу и вначале списывала мутнеющее сознание и слабость на общую усталость и голод. Однако под вечер женщину бросило в жар, а резкая боль в области живота буквально скрючила путешественницу, заставив орать и кататься в дорожной пыли. Чтобы вызвать рвоту, Вероника практически насильно влила в себя всю оставшуюся воду. На какое-то время это помогло: желудок смог избавиться от неприятной обузы, и женщина даже смогла пройти какое-то расстояние, почти не сгибаясь от боли. Но оказавшиеся ядовитыми ягоды успели оказать свое разрушительное действие: с каждым последующим шагом Мусиной становилось все хуже и хуже. Ног она уже почти не чувствовала и двигалась вперед, как какой-то механический андроид. Ноющий желудок, казалось, разросся до размеров всего организма и отдавался резкой болью в каждой клетке измученного тела. Ощущения были такие, словно в кишечнике поселился утыканный острыми шипами дракон, периодически совершающий обход своих владений. Так продолжалось ровно до того момента, пока тускнеющее сознание не вспыхнуло чрезвычайно ярким импульсом и окончательно не отключилось, оставив в голове лишь зияющую пустоту. В этот же момент Вероника рухнула на землю и, будучи в глубоком обмороке, прокатилась по камням несколько метров, остановившись в считанных сантиметрах от дышащей пустотой и могильным холодом горной расщелины.

Дальнейших событий Мусина не помнила, короткими вспышками всплывали видения, как ее почти бездыханное тело обнаружили трое одетых во все белое мужчин. Куда конкретно ее перенесли, она даже не представляла, как и не представляла, сколько времени провела здесь и что с ней делали, чтобы в итоге вернуть к жизни. Сознание, зрение и слух крайне медленно возвращались к нормальному состоянию, а мышцы всего тела до сих пор отвечали слабостью и уже вполне терпимой болью. Главным было то, что она жива, а окружающие ее люди в белом вовсе не божественные ангелы. Пожалуй, последний фактор и служил для женщины своеобразным маркером: даже не до конца восстановившимся после ядовитого токсина разумом Вероника понимала, что после своих многочисленных и нелицеприятных прегрешений она однозначно не может претендовать на райские кущи.

* * *

В это утро Максим проснулся от довольно чувствительных толчков Серхио, который с завидным упорством тащил молодого человека на очередную рыбалку. Ловля рыбы никогда особо не увлекала младшего Юрьева, даже его отец достаточно быстро сдался и прекратил свои попытки приобщить сына к этому занятию, но сейчас была совершенно иная ситуация. Во-первых, их небольшой коллектив уже два месяца жил в старом храме, который все почему-то называли «монастырь» и чувствовали себя определенного рода изгоями, находясь на верхушке небольшого холма, со всех сторон окруженного водой вторгшегося внутрь материка океана. Великая Амазонка была не в силах противостоять этому напору и теперь впадала в него значительно выше по течению. Вокруг небольшого островка бурлила смесь соленой и пресной воды, в которой могли обитать лишь те, кто смог адаптироваться к этому «компоту». Соответственно количество водных обитателей уменьшилось на порядок, и изловчиться поймать кого-нибудь из них, было из разряда чуда или героического подвига.

Еда человеческому сообществу была совсем не лишней, если учитывать, что к ним присоединились еще три лодки с беженцами. Однако две из них довольно быстро уплыли искать более приспособленное место для проживания, но семь человек предпочло остаться, доведя общее количество жителей небольшого пятачка суши до восемнадцати. Опытных рыболовов среди них было немного, так что все они в мгновение ока превратились в некое подобие супергероев, от которых зависело выживание всей общины. Это было вторым фактором, который буквально заставлял молодого человека безропотно следовать за своим взрослым наставником. Серьезные увечья, из-за которых парень постоянно комплексовал и нервничал, не мешали принимать активное участие в этом непростом занятии, что добавляло ему дополнительных очков в глазах симпатичной дочери Мигеля Луизы, в которую Максим влюбился до беспамятства. В здешней округе способность добывать пищу и работать руками ценилось больше всего остального, а с учетом произошедшей катастрофы — тем более. Отсутствие какой-либо конечности не являлось оправданием, а лишь добавляло ценности затраченным усилиям, о чем Серхио прямым текстом сказал Юрьеву. Больше уговоров не потребовалось, к тому же рыбалка в компании новых друзей существенно отличалась от того, что когда-либо приходилось видеть молодому человеку.

Охотились мужчины на довольно своеобразную рыбу под названием «пираруку», которая имела воистину гигантские размеры и была чуть ли не самой большой пресноводной рыбой на планете. Отдельные экземпляры достигали почти трех метров, а вес был больше, чем у взрослого мужчины. Великан был серьезным хищником и питался не только местной рыбешкой, но и, выпрыгивая из воды, мог ловить небольших птиц, опрометчиво приблизившихся к поверхности. Острые, как иглы, зубы не оставляли жертве никаких шансов, и даже длинный язык был сплошь покрыт плотными наростами, превращающими его в грозный инструмент по перемалыванию пищи. Неимоверно твердая чешуя позволяла рыбе чувствовать себя вольготно даже в окружении кровожадных пираний, которые никак не могли повредить эту своеобразную броню. Смесь соленой и пресной воды совершенно не способствовала выживанию этих речных гигантов, а уцелевшим особям немного помогал адаптироваться своеобразный дыхательный механизм: эти рыбы могли дышать обычным атмосферным воздухом. Для этого они высовывали на поверхность свою плоскую морду и делали очень громкий вздох, который был слышен издалека. Кашляющие звуки посреди затопленной сельвы звучали очень необычно и даже пугающе, однако именно они позволяли вычислить местонахождение этих великанов, чье красное мясо обладало отменным вкусом и могло прокормить целую деревню.

Серхио, Рэмбо и Гнома даже в былые времена не волновало то, что пираруку занесена в Красную книгу как исчезающий вид и ее вылов строго регламентируется правительством Бразилии. В нынешней же ситуации все подобные запреты были и вовсе перечеркнуты планетарным катаклизмом, а представителей властей никто из обитателей «монастыря» не видел уже очень давно. К тому же все необходимые для этой охоты приспособления можно было изготовить прямо из подручных материалов, что друзья незамедлительно и сделали. Суть этой своеобразной рыбалки сводилась к тому, что мужчинам предстояло воспользоваться привычкой гигантской рыбы находиться близко к поверхности, чтобы периодически вдыхать воздух. Плавая близко к скоплению затопленных деревьев, можно было по характерному «кашлю» и показавшейся над поверхностью воды голове определить местоположение зубастого великана. Затем охотники аккуратно подплывали к нужному месту, а сидевший на носу лодки оглушал дубиной замершую у поверхности живую торпеду. Практически сразу после этого точными движениями остальные старались загарпунить ошарашенного гиганта, не дав тому возможности прийти в себя от своеобразного нокаута. Соленая вода постепенно разрушала организм и негативно сказывалась на способности к отпору, но даже в таком состоянии огромная рыба, как правило, оказывала ожесточенное сопротивление и при желании могла запросто опрокинуть лодку или ударом мощного хвоста переломать покусившемуся на нее все ребра. Так что привычными удочками здесь и не пахло, а каждый добытый трофей давался неимоверным трудом и реальным риском для жизни.

Эскадра бойцов обычно состояла из двух посудин: в первой находились Рэмбо, Серхио и Максим, а второй рулил Гном, который в качестве подручного обычно брал молодого парня Даниэла, из числа прибывших с последними лодками. Тот был не особо силен в рыболовном мастерстве, так как большую часть жизни работал на земле, однако был не прочь приложить свою недюжинную силу в процесс извлечения из воды их будущего обеда. Обычно как раз лодка Гнома использовалась в качестве грузовой, для перевозки трофеев, хотя мужчина и ворчал больше обычного, пиная ногами улов, мешающий ему в полной мере развернуться на собственном судне.

Когда напарники отплыли от «монастыря» на почтительное расстояние, совсем рядом с ними раздался характерный кашель. Приблизительно определив направление, охотники аккуратно направили лодки в сторону звука: головы монстра не было видно, но все знали, что спустя несколько минут тот снова покажется на поверхности и по-стариковски оповестит окрестности о своем появлении. Торчащие из воды верхушки деревьев создавали очаги рваной белесой пены, закручивая в водоворотах настроившихся на продуктивную охоту мужчин. Это несколько сбивало их с толку, однако испускаемый пираруку громкий вдох обычно перекрывал и этот шум. Иногда подобные звуки возникали и с других сторон, но рыбаки предпочитали придерживаться лишь выбранного направления, чтобы бесцельно не метаться между потенциальными жертвами. Сидящий на носу Рэмбо внимательно вглядывался в ребристую поверхность новоиспеченного моря в надежде увидеть там силуэт расслабляющейся от утренней охоты хищницы. В правой руке мужчина сжимал выструганную им же увесистую дубинку, из конца которой торчали огромных размеров гвозди. Фелипе совершенно варварским способом выдернул их из деревянных балок обители отца Антонио, мотивировав это тем, что ему они нужнее. В итоге простая дубина превратилась в очень страшное и убийственное оружие, в паре предыдущих случаев даже не потребовались гарпуны — всего после одного точного удара гигантская рыба была уже мертва.

Сидящий на веслах Серхио поглядывал на Максима, который упирался в борт своим обрубком-протезом и буквально сверлил взглядом каждый квадратный сантиметр водной поверхности. Рука молодого человека крепко сжимала самодельный гарпун, остро заточенный конец которого слегка подрагивал от передающегося ему чрезвычайного напряжения не слишком опытной руки. Прежде чем взять парня с собой, опытный рыбак заставил его оттачивать метание смертельного оружия на самодельных мишенях. Наблюдающая за этими упражнениями Луиза лишь смеялась, эмоционально комментируя каждую неудачную попытку своего возлюбленного. Лишь Серхио замечал, что в такие моменты в уголках глаз девушки вспыхивает блеск влаги, отражающей солнечные лучи, и было не ясно: слезы ли это веселья или безысходной грусти по отсутствующей у нее самой конечности. Возле сидящего на веслах также лежал гарпун, но в этот раз он решил полностью довериться силе удара Рэмбо и позволить Максу проявить себя в полной мере.

Солнце теперь вставало не совсем в той точке, как это было прежде. За многие годы Серхио привык ориентироваться по нему, а также многочисленным вехам на местности, и теперь испытывал явный дискомфорт от того, что ощущал себя несколько потерянным в новом мире. Глядя вокруг себя, мужчина так и не смог свыкнуться с тем, что это уже другая реальность и к ней нужно приспосабливаться. Сельву периодически затапливало, но не до верхушек деревьев и не так, чтобы бесконечная водная гладь уходила дальше, чем можно было видеть. Помимо этого, земля раз от раза вздрагивала, передавая свою вибрацию новообразованному морю, которое в такие моменты покрывалось мелкой рябью и разбегалось волнами абсолютно во всех направлениях. Хоть подобное повторялось редко, но абсолютно у всех внутри что-то сжималось, а ощущение приближающейся опасности заставляло липкий и холодный пот рисовать на одежде предательские влажные узоры. Небо больше не одаривало зрителей своими, ранее присущими только Северным широтам, узорами, однако время от времени на ночном небосклоне проскакивали какие-то необычные цветные всплески, которые исчезали так быстро, что не успевали намертво отложиться в долгосрочной памяти случайных наблюдателей.

Повинуясь знаку Рэмбо, Серхио сбавил скорость до самого минимума, следующий следом Гном сделал в точности то же самое. В этот раз удача несказанно улыбнулась утренним охотникам: огромная голова рыбы-хищника показалась над поверхностью буквально в каком-то метре от проплывающей мимо лодки. Опешивший от такого подарка судьбы Фелипе сумел вовремя сориентироваться и нервным движением обрушил на гигантскую пираруку удар такой силы, словно за что-то хотел на ней отыграться. Вместо звучного кашля рыбина лишь громко икнула, и практически в тот же момент ее тело пронзил гарпун Максима. Отточенный наконечник с легкостью пробил бронированный толстыми чешуйками бок и вышел с другой стороны, намертво зафиксировав добычу. В этот день амазонскому великану действительно не повезло: оба охотника вложили в свои удары столько точности и силы, словно именно этот конкретный экземпляр был повинен не только в несчастьях каждого из них, но и во всех бедах, произошедших на планете за последнее время. Подплывшим Гному и Даниэлу лишь оставалось констатировать мгновенную гибель добычи, а гордый за своего протеже Серхио одобряюще похлопал Макса по плечу, почувствовав под футболкой, мгновенно взмокшей от напряжения, упругие мышцы молодого человека, волею судьбы проходящего экстремальную школу жизни за чрезвычайно сжатый временной промежуток.

* * *

— Слушай, Пашнин, я с тебя просто офигеваю! — женщина присела рядом с мужем, который, лежа на своей кровати, был полностью погружен в чтение довольно толстой книги. — Сколько лет живу с тобой, ты ни разу к книгам даже не подходил, а в этом лагере беженцев взялся уже за третью. Видимо, планетарный сдвиг довольно сильно тебя жахнул, если ты так себя ведешь.

— Ириша, а ты знаешь, читать — это, оказывается, довольно интересно! — мужчина захлопнул роман, используя в качестве закладки свой палец. — Делать здесь все равно нечего, а то, что многие притащили с собой целую библиотеку — это круто. Вот в этой «Одиссее капитана Блада», все совсем не так, как в фильме «Пираты Карибского моря». Там чистейшая развлекуха, а тут жизненно… Лично мне интересно. Когда прочитаю, я уже договорился обменяться с соседней палаткой, там мне «Моби Дика» дадут.

— Ну ты сейчас реально вырос в моих глазах! — женщина наклонилась и поцеловала лежащего. — Давай не опаздывай, через десять минут время обеда для нашего блока. Мы с Лизонькой на улице, потом сразу в столовую пойдем.

— Ой, ну даже если и опоздаю… — Григорий равнодушно пожал плечами. — Можно подумать, приди я вовремя — мне достались бы самые жирные лобстеры, и Шардоне семьдесят шестого года перестало бы отдавать кислинкой. Мы здесь уже два месяца, и местная еда разнообразием точно не блещет.

— Зато живы, под крышей и с голоду не помираем, — женщина ткнула мужа в бок полностью лишенными маникюра пальцами.

— Да, это тоже неплохо! — мужчина сделал вид, что вновь открывает книгу. — Идите, я чуть позже подойду. Костя-то где?

— Или тусуется со своими новыми друзьями, даже понятия не имею, чем они заняты. Ну или крутится вокруг той медсестрички-волонтерши, они вроде раньше через соцсети были знакомы, а теперь довелось и вживую пересечься.

— Вот видишь, человек нашел себе дело и на еде особо не зацикливается, — теперь Пашнин уже полностью погрузился в роман. — И оставьте меня, сеньорита, в покое, у нас тут знатное морское сражение намечается!

— Ага, воюй, только смотри ядром по башке не получи, — хлопнув мужа по коленке, Ирина направилась в сторону выхода, на ходу застегивая утепленную армейскую куртку. Как оставшихся без теплых вещей, ребята из отряда МЧС снабдили их всем необходимым. В основном это была одежда из военного гардероба, но она была достаточно прочной и со своей функцией защиты от холода и ветра справлялась отменно. С семилетней Лизой теплыми вещами поделилась одна семейная пара, у которой соответствующей одежды оказалось с избытком. Теперь в ожидании матери девочка болтала ногами, практически повиснув на одной из многочисленных натянутых веревок, которые удерживали их многоместную палатку на островке суши, оставшемся снаружи после глобального подтопления города и его окрестностей.

После своего чудесного спасения Пашнины уже два месяца жили в лагере МЧС. В этой части Западной Сибири, по словам ученых, когда-то давным-давно было море и вот, в результате глобального природного катаклизма, оно вновь вернулось, выдавленное из глубин земли сдвинувшейся на тысячи километров литосферой. Главный региональный центр затопило практически полностью: все, что находилось ниже пятого этажа, оказалось под толщей воды, а все, кому посчастливилось выжить, теперь ютились на окружающих город холмах, вздымающихся среди темных и холодных волн, подобно коротко стриженым макушкам сказочных великанов. Возвышенность, приютившая Пашниных, была довольно большой и оказалась спасением для тысяч бывших горожан. Огромные палатки вмещали по несколько десятков человек и отапливались портативными печами-буржуйками. В лагере имелся медпункт, а три довольно большие палатки-столовые, согласно установленному графику, кормили всех едой из походной кухни. Подобных этому пунктов временного размещения было множество: буквально любой, мало-мальски выступающий на поверхность, кусочек суши представлял собой некое подобие растревоженного муравейника. Снабжение поселений происходило с помощью мощных лодок, которые практически непрерывно курсировали по определенным маршрутам, постоянно подвозя очередные партии воды, продовольствия и остальных атрибутов выживания довольно немаленьких общин. Первые пару недель эти же лодки доставляли в лагеря небольшие партии выживших, однако затем поток людей иссяк, и вот уже месяц население вынужденных лагерей практически не менялось.

Оперативный штаб, расположившийся в центре временного поселения, едва ли не в первую очередь провел своеобразную перепись находящихся на острове. Как впоследствии выяснилось, большинство из присутствующих было жителями окрестных сел и деревень. Либо же это были жильцы многоэтажек на окраинах города, сумевшие по-быстрому добраться до спасительной возвышенности, либо дождаться спасения на крышах и верхних этажах. Грустная статистика говорила о том, что быстро поднимающийся уровень воды отрезал обитателям центральных кварталов мегаполиса путь к спасению, а учитывая, что там доминировала малоэтажная застройка, укрыться от внезапного наводнения было практически негде. В том же оперативном штабе при желании можно было посмотреть карту окрестностей, где были обозначены границы нового и пока безымянного моря с точечными вкраплениями островков с лагерями беженцев. Бывшая деревня Пашниных была отмечена там как полностью затопленная, лишний раз убедившись в этом, Григорий уже и не вспоминал о брошенном там впопыхах доме. Впрочем, другая информация тоже не особо добавляла оптимизма: судя по всему, текущий уровень воды надолго зафиксировался на достаточно обширной территории, а до ближайшего постоянного берега было несколько десятков километров.

В последнее время среди работников штаба ощущалась некоторая напряженность, до них словно довели по закрытым каналам некую информацию, которая пока не предназначалась для широких масс, но в тоже время внушала определенную тревогу. Количество закрытых совещаний резко увеличилось, а вертолеты с опознавательными знаками МЧС и вооруженных сил стали заметно чаще обследовать подвергшуюся затоплению территорию. Зачастую такие исследования производились с помощью квадрокоптеров, которые на небольшой высоте и практически бесшумно появлялись, словно бы из ниоткуда, и также безмолвно исчезали в неизвестном направлении. В большинстве случаев на них были всего лишь видеокамеры, но иногда внизу болтались какие-то приборы, которые, помимо видеоизображения, фиксировали и что-то еще. Из-за отсутствия других развлечений многие в лагере только тем и занимались, что целыми днями следили за этими перемещениями, собираясь в целые команды и строя на основе своих наблюдений целые теории. Скудные новости из карманных радиоприемников давали крайне мало полезной информации. О текущем положении в стране и мире говорилось очень сухо, а постоянное запугивание мародеров и прочих антисоциальных элементов уже никто особо не слушал. У молодежи повышенным спросом пользовалась рубрика, нацеленная на тех, кто оказался в одиночестве и в затруднительном положении. Там очень доходчиво доносилась полезная информация, например, рассказывалось, как добыть огонь многочисленными способами, как найти пропитание в лесу, как с помощью подручных средств фильтровать воду и как не замерзнуть на открытом воздухе. Команды молодых бездельников, таких, как Костя и его друзья, немедленно принимались за соответствующие эксперименты и неимоверно радовались, когда у них все получалось именно так, как это описывалось по радио. Какие-то приемы им даже удавалось усовершенствовать, о чем шумная компания немедленно спешила проинформировать людей, находящихся в оперативном штабе. Обычно те лишь отмахивались от подростков, как от назойливых мух, однако несколько идей все же нашли своего благодарного слушателя, и радости испытателей не было предела, когда в очередном выпуске полезных советов они слышали именно свою версию жизненно важной рекомендации.

Поздняя осень уже давала о себе знать, аномально жаркие октябрь и ноябрь, заставившие на какое-то время забыть о неумолимом приближении зимы, как-то незаметно начали терять свой запал. Солнце по-прежнему радовало зрителей своими лучами, но что-то в них было не так. Небо будто становилось более тусклым, иногда так и хотелось намочить тряпку и протереть его, как забрызганное мелкой пылью лобовое стекло автомобиля. Особенно эти изменения были заметны ночью: многие звезды просто-напросто больше не появлялись на темном небосводе, а те, кому это все же удавалось, выглядели едва различимыми точками, делая из некоторых популярных созвездий инвалидов, лишенных отдельных конечностей или даже голов. Луна теперь тоже не выглядела ярким светящимся диском с четко очерченными краями, сейчас привычный всем спутник Земли смотрелся так, словно за ним наблюдали сквозь сильно запотевшие очки.

Едва ли не ежедневно люди, скопившиеся на спасительных клочках суши, могли прочувствовать вполне заметные толчки. Землетрясения происходили по несколько раз за сутки и были не очень длительными, но в полной мере ощутимыми. Планета вела себя так, словно ее внешняя оболочка до сих пор не привыкла к своему новому внутреннему ложу и периодически поправляла свои, пока не слишком удобно пристроенные, телеса. За несколько минут до этого практически все находящиеся в лагере кошки начинали громко мяукать и бросать в сторону людей полные испуга взгляды. Собаки же принимались крутиться на месте, а некоторые метались по острову с громким лаем и чуть ли не сбивали с ног всех попавшихся им на пути. В такие мгновения не требовалось даже никакого особого оповещения: те, кто в этот момент лежал на вторых ярусах двухэтажных кроватей, торопились быстрее заземлиться, а остальные замирали и ждали ставшего уже привычным представления. В момент кульминации планетарной дрожи море вокруг «островка надежды» буквально вскипало, швыряя в лица широко расставивших полусогнутые ноги покачивающихся людей хлопья холодной пены и заставляя их вздрагивать в бессильном отчаянии и страхе перед неумолимостью и мощью окружившей их стихии.

* * *

Несмотря на несколько ограниченные возможности, сельская больница довольно быстро смогла поставить пятилетнего Илью Уварова на ноги. Уже через два месяца после катаклизма, трагически лишившего мальчика всех родных, он вовсю двигался, не испытывая при этом никаких болезненных ощущений. С помощью массажа и специальных упражнений смещенные шейные позвонки встали на место, а от ссадин и царапин не осталось практически никаких следов. Нашедшие его селяне всячески заботились о мальчугане: гардероб Ильи пополнился извлеченными из старых шкафов вещами сыновей и внуков, которые хоть и имели почтенный возраст, однако были вполне добротными и способными пережить еще не одно катастрофическое событие. Илья до сих пор находился в больнице, но уже не единожды поднимался вопрос о возможном переезде мальчика в тот самый поселок, жители которого в свое время выловили его из бурного потока и теперь готовы были приютить осиротевшего уральца.

Не забывал маленький найденыш и о Темире. Получивший множественные внутренние и внешние повреждения мужчина поправлялся очень медленно и очень рад был визитам мальчика, для которого он был одновременно и спасителем, и единственным знакомым человеком. Они подолгу беседовали, и через два месяца знали практически все друг о друге. Мировоззрение мужчины импонировало Илье: Темир был сторонником того, что будущий мужчина должен уметь абсолютно все, и своего сына с самых малых лет воспитывал именно в этом ключе. Его шестилетний Аслан уже ездил верхом, умел обращаться с ножами, топорами и любым строительным инвентарем и мог правильно разделать мясо, чтобы самому же приготовить из него вполне достойное блюдо. Еще он умел отлично ориентироваться на местности, добывать воду и даже рулить автомобилем, хотя до педалей его ноги пока еще не дотягивались.

Темира с самого начала не покидала навязчивая идея своим ходом добираться до дома, расположенного рядом с Краснодаром. Пока что любое движение давалось мужчине с трудом, однако с того самого момента, как он сделал первые шаги вокруг больничной койки, он только и говорил о том, что непременно выдвинется в путь в самое ближайшее время. Уже было известно, что дамба городского водохранилища в результате катастрофы оказалась разрушенной, и поток воды залил часть города и окрестностей, но мужчина верил, что его жилище осталось не задето стихией, и семья по-прежнему ждет возвращения отца и мужа. Относительно дорог никакой уверенности не было, более того, с каждым днем появлялось все больше информации, что почти ни по одной из них на обычном транспорте нельзя было проехать, но это никак не могло заставить Темира отказаться от своей идеи.

Новости с других концов Черноморского побережья также не выглядели обнадеживающими. Во многих местах море проникло вглубь материка и, смешавшись с реками, отрезало отдельные курортные регионы от остальной части суши. Прибрежный ландшафт радикально изменился: где-то он ушел под воду, а отдельные его участки буквально выдавило наверх, образовав совершенно новую береговую линию. Не обошлось и без губительной роли сероводорода, которым изобиловало Черное море. Его катаклизм высвободил из-под толщи воды и окутал прибрежные районы густым смертельным туманом. Кое-где этот газ вызвал опустошительные пожары, но в основном убивал без каких-то особых зрелищных спецэффектов, просто отравляя попавших под его воздействие людей. Был даже момент, когда тела задохнувшихся так и оставались лежать на полуразрушенных улицах: их просто некому было убирать. Набегающие волны слизывали умерших прямо в море, и, вдоволь наигравшись, через некоторое время выплевывали их обратно, но уже совершенно в другом месте. В итоге некогда благополучная и пропитанная духом непрерывного веселья курортная территория теперь больше напоминала «зону отчуждения», до отказа заполненную беспросветным ужасом и страданиями.

Третий постапокалиптический месяц отметился резким похолоданием. Теперь в больнице были вынуждены запустить собственную старенькую котельную, которая, к счастью, работала на любом виде топлива. Темир уже не выглядел полным инвалидом и довольно шустро передвигался по коридорам лечебного заведения. Многочисленные глубокие шрамы и начисто ободранные участки тела потихоньку зарастали свежей кожей, которая делала мужчину похожим на ходячую шахматную доску. Бывший водитель старался обходиться без костылей и уже вовсю готовился к длительному переходу, в который намеревался отправиться в самое ближайшее время. Илья еще больше сблизился со своим спасителем и даже не допускал мысли о расставании с новым другом. Темир в свою очередь давал понять, что после смерти родителей мальчика несет за того полную ответственность и готов принять его в свою семью на правах еще одного полноценного члена. Он уже видел, как вместе с Асланом учит своего нового сына всем премудростям жизни, при этом мальчишки очень быстро находят общий язык и становятся полноправными братьями. Для этого всего лишь нужно было преодолеть около двухсот километров по территории, которую взбунтовавшаяся планета совсем недавно превратила в своеобразный полигон для выживания.

Сосед Темира по палате, семидесятишестилетний добродушный пенсионер, на протяжении долгого времени прислушивался к рассуждениям мужчины и его названного сына, после чего вызвался помочь обоим. Он рассказал, что всего в десяти километрах отсюда находится его дом. После недавнего инсульта работать в подсобном хозяйстве он уже не в состоянии, но у него имелся старый конь по кличке Горох, который спокойным шагом вполне мог довезти обоих путешественников до места назначения. Понятное дело, дефицитного бензина этому «транспорту» не требовалось, а воды и травы в округе было достаточно. Мужчина фактически дарил Темиру это животное, вот только теперь у того задача лишь усложнялась. Нужно было договориться с женой доброжелателя, которая, с его же слов, обладала весьма вздорным и упрямым характером. Тут могла не помочь и пояснительная записка, написанная пенсионером для упрощения процедуры передачи Гороха. Как это зачастую бывает, человеческий фактор иногда оказывался значительно сильнее любой стихии, и избежать столкновения с ним у Темира не было абсолютно никакой возможности.

Сама по себе подготовка к походу не заняла много времени. Удалось раздобыть рюкзаки, которые наполнили бутылками с питьевой водой и консервами, пожертвованными больничной столовой. Заведующий отделением категорически не хотел отпускать не до конца восстановившегося мужчину, но тот был непреклонен и все равно продолжил сборы. Одним из аргументов такой торопливости было то, что небо стало постепенно заволакиваться мглой, а температура стремительно падала, неминуемо приближая зиму. В этом случае даже наличие коня не гарантировало благополучный исход путешествия, и против таких доводов любые другие аргументы разбивались в пыль.

Темира, у которого, кроме больничной, не было никакой другой одежды, всем необходимым снабдил персонал медучреждения: у тех скопилось много ненужных вещей, а подробности их происхождения мужчину не интересовали. Также он не стал отказываться и от трости, которую ему преподнес заведующий отделением травматологии. Один из санитаров презентовал Темиру свой охотничий нож, а сторож добавил к походному набору несколько коробков спичек и небольшую бутылочку спирта, предупредив, что у жидкости на самом деле предназначений значительно больше одного. Путникам собрали небольшую экстренную аптечку, в которой много места занимали обезболивающие средства. Такая забота была вызвана тем, что хоть бывший водитель скорой помощи и держался внешне молодцом, многие понимали, каких нечеловеческих усилий ему это стоило.

Путешественники вышли ранним утром, рассчитывая уже к обеду добраться до места. Идти приходилось в основном в гору, что еще больше замедляло их движение. Илья постарался взять на себя часть общей ноши, но вскоре понял, что не очень-то готов к таким нагрузкам. В итоге им приходилось делать короткие привалы чуть ли не каждые триста метров, а через каждый пройденный километр путники отдыхали минут по пятнадцать. Тропинка, по которой они шли, одновременно была и дорогой: как опытный шофер Темир постоянно оценивал ее и понимал, что даже без многочисленных недавно образовавшихся трещин и сдвигов проехать по ней мог только профессионал, абсолютно не боящийся оставить на своем бампере царапины и вмятины. Следов от животных здесь было больше, чем от механического транспорта, а по степени утрамбованности земли можно было сделать вывод, что это очень старая дорога. Мрачнеющее небо выглядело так, словно кто-то утром не до конца открыл глухие ставни, препятствуя солнечному свету полноценно распространяться. Сколько времени, при таком раскладе, оставалось до серьезных морозов и обильных снегопадов — приходилось лишь гадать, но Темир, как правило, предпочитал в своих расчетах ориентироваться на самый худший вариант и резонно предполагал, что в их распоряжении имеются буквально считанные дни.

* * *

— Нет, нет и еще двести раз нет! — чтобы придать больше веса своим словам, Людмила Сергеевна непрерывно крутила головой, стараясь не выпускать из поля зрения стоящих за калиткой Темира и маленького Илюшу. — Да это ж где такое видано, отдавать совсем еще работоспособного коня каким-то проходимцам. Этого старого дуралея, похоже, совсем в больнице залечили, — женщина еще раз перечитала записку мужа и уперла руки в бока, — я поняла! Ты, наверно, ему нож к горлу приставил, чтобы он эту бумажку написал. Вас же хлебом не корми, дай только кому-нибудь башку отрезать!

— Людмила Сергеевна! Уважаемая! Не нужно всех ровнять под одну гребенку, — уставший Темир опирался на трость: после долгого перехода у него болело все тело, однако он изо всех сил старался держаться на ногах. — Ваш муж сам проявил инициативу и предложил помощь. А еще он рассказывал, какая вы мудрая женщина и как ему повезло с вами. Вы точно должны понять всю ситуацию и отнестись к ней должным образом.

— Ой, да такие, как вы, вечно в случае необходимости включаете свои восточные хитрости, — лицо женщины оставалось совершенно каменным. — Начинаете лить слащавые речи, как патоку, а на самом деле каждое слово пропитано скрытым ядом. Со мной эти льстивые подкаты не проходят, тем более что мой старик такое никогда в жизни не сказал бы.

— Мы с вашим мужем много общались, Людмила Сергеевна. По-моему, он всегда говорил только правду, — опирающиеся на трость пальцы подрагивали от напряжения, однако Темир старался не показывать своего состояния. — К тому же он говорил, что Горох слишком стар для хозяйства и толку сейчас от него почти никакого.

— Толку, может, и нет, но и хлопот практически никаких, — женщина продолжала стоять на своем. — Чистой воды у нас достаточно, а ест он немного. Сена у нас вдоволь, а пока я его вывожу вон на ту поляну, — хозяйка махнула рукой в направлении небольшой долины, где, несмотря на позднюю осень, до сих пор виднелись обширные островки зелени, — он там спокойно пасется вместе с нашими коровами и никаких проблем не доставляет.

— Я понял вас, Людмила Сергеевна, — Темир покачнулся и судорожно ухватился за плечо стоящего рядом мальчика. — Пойдем, Илюша, доберемся как-нибудь по-другому.

— Э… Тимур или как там тебя… — женщина сделала пару шагов за пределы своего участка. — А что это за пацанчик с тобой славянской внешности? Ты, часом, не украл его ни у кого?

— Его зовут дядя Темир, а не Тимур, — Илья резко развернулся и сбросил с себя тяжелый рюкзак. — Во время этой… этого… в общем, у меня погибли абсолютно все. Сестра, папа, мама… А до этого дядя Темир лечил мою шею, может, если бы не он, то я бы тоже… Он очень хороший и добрый. Сейчас мы идем к нему домой, потому что он предложил жить вместе с его семьей. Мне больше идти некуда. И мы дойдем! Добрых людей больше: кто-нибудь нам все равно поможет, — пряча от всех свои влажные глаза, мальчик вновь взялся за свою тяжелую ношу и принялся взваливать ее на спину.

— Эй, джигит, постой-ка… — после короткого раздумья женщина подошла к Илюше и остановила его. — Возможно, мой старик вовсе и не выжил из ума, — с этими словами хозяйка развернула мальчика на сто восемьдесят градусов и приглашающим жестом указала незваным гостям в сторону распахнутой настежь калитки.

Слова расстроенного ребенка произвели на женщину сильное впечатление: в ней как будто сработал какой-то скрытый переключатель, мгновенно и радикально изменивший отношение к ситуации и людям, ее вызвавшим. Хозяйка буквально силой затащила обоих гостей в дом и окружила их всей заботой, на которую только была способна. На Темира она смотрела с некоторой опаской, однако беспомощность израненного мужчины была совершенно не наигранной, и женщина очень быстро оттаяла. Уже через час на обеденном столе дымился суп, а сковорода с жареной картошкой наполняла старый деревянный дом очаровательным ароматом, устоять перед которым не мог никто. Коня Людмила Сергеевна все же пообещала отдать, но только следующим утром, когда мужчина и ребенок будут основательно накормлены, отмыты в бане и, наконец, отоспятся не на казенных больничных койках. День как раз перевалил на вторую половину, и выдвигаться на ночь глядя не было никакого смысла.

Горох оказался гнедым двадцатитрехлетним конем, на шее которого красовалось большое родимое пятно, по форме напоминающее грушу. Вел он себя довольно спокойно и сразу же подружился с Темиром и Ильей, потеревшись о них своей шершавой мордой. От седла и ездовой сбруи он уже успел отвыкнуть, поэтому хозяйке пришлось придерживать животное, пока ее гости занимались экипировкой «четырехногого пенсионера». Людмила Сергеевна дополнила запасы путешественников своими продуктами, а заодно и прикрепила к седлу два мешка с кормом для Гороха. По ее словам, ел конь немного, но питаться ему нужно было в любом случае, а в дороге не всегда могла быть в наличии съедобная трава в нужном количестве.

Уже во время отъезда выяснилась еще одна проблема. Сильно израненному Темиру было крайне тяжело взгромоздиться на высокое животное. Каждую неудачную попытку венчал громкий крик боли мужчины, от которого Горох пугался и стремительно отпрыгивал в сторону. В итоге хозяйке пришлось научить своих гостей секретному оружию: при двойном свисте определенной тональности конь практически ложился, и взбираться на него становилось довольно легко. Сложнее было удержаться в седле, когда при повторном свисте он вскакивал на все четыре ноги, демонстрируя свою полную готовность к походу. Это Темир усвоил буквально с первого раза: каким-то чудом оставшись в седле, он понял, что если он правильно и своевременно не ухватится, то моментально окажется на земле, и не факт, что сможет после этого подняться.

Престарелый Горох оказался довольно своенравным животным. Очутившись за пределами своего стойла, он привычным шагом направился в сторону ближайшего пастбища, словно бы не замечая сидящих на нем ездоков и их команды. Темиру пришлось спешиваться и, превозмогая нахлынувшую боль, вести коня под уздцы. Привычных Гороху пастбищ в округе было много, и на каждом из них он испытывал желание отметиться. В итоге, выбраться из этого лабиринта путешественникам удалось лишь через час, за который мужчина обессилел настолько, что буквально сполз на землю, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой. Илья очень аккуратно спустился вниз и присел рядом. Добродушный конь потыкался мордой в измученного Темира и, громко фыркнув, принялся общипывать ближайшую поросшую зеленью кочку. Холодный осенний ветер развевал его гриву, создавая впечатление, что она живет какой-то своей жизнью. Взглянув на небо, мальчик обратил внимание, что оно имело сразу же несколько слоев. По самому нижнему очень быстро бежали небольшие облака, напоминающие вырванные из чьих-то ослабевших рук клочья воздушной сладкой ваты. Над ними совершенно в противоположную сторону двигались более основательные тучи, которые еще не окончательно созрели для полноценных осадков. И над всем этим разнонаправленным миксом монументально нависало серое небо, в котором уже практически не было ни одного просвета для беспрепятственного проникновения на землю лучей солнца.

Следующие несколько часов прошли в довольно монотонном ритме. Вырвавшись из окружения до боли родных пастбищ, Горох равнодушно отстукивал копытами каждый пройденный метр, потихоньку продвигаясь в нужном направлении. От верховой езды у Темира ломило все тело, однако со временем он научился контролировать свою боль и уже не обращал внимания на неприятные ощущения. Сидящий спереди Илья тоже не испытывал особого удовольствия от такого непривычного способа передвижения, однако это было все равно лучше, чем идти пешком и при этом тащить на себе тяжелый рюкзак с припасами. Тем более что каждый час пути путешественники делали остановку на отдых. В такие моменты конь просто принимался щипать оказавшуюся по близости травку, а мальчик разминал затекшие мышцы и иногда даже совершал короткие пробежки, чтобы избавить конечности от накопившейся в них тяжести. Темир же предпочитал просто отсиживаться и расслабляться. Мужчина старался не демонстрировать своей боли и украдкой глотал таблетки, чтобы хоть немного уменьшить свои страдания. Мысли о том, что он переоценил возможности своего израненного организма, Темир предпочитал гнать прочь: одного взгляда на мрачнеющие с каждым часом небеса было достаточно, чтобы, превозмогая боль, подниматься с места и подстегивать немолодого коня на новые свершения.

Еще до того, как стемнело, путешественники начали активно искать место для ночлега. Населенных пунктов поблизости не наблюдалось, а спать под открытым небом никому не хотелось. Отвыкший от таких длительных переходов Горох демонстрировал свою усталость, замедляя ход и уже вяло реагируя на понукания наездников. Чтобы конь не выдохся окончательно, Темир и Илья спешились и дальше вели его без дополнительной нагрузки. Какой-то большой длиннокрылый хищник закладывал круги прямо над петляющей дорогой, однако даже его острому взору было видно, что медленно бредущие в северном направлении люди и крупное пожилое животное пока еще не готовы стать добычей для его мощного клюва и острых, как бритва, когтей.

* * *

Небольшой радиоприемник Юрьев не выключал ни на минуту, тот был настроен на местную волну, которая к тому же была единственной во всем широком диапазоне вещания. В основном на ней передавали разъяснения и предупреждения местного оперативного штаба, федеральные и региональные постановления, а информация о погоде больше напоминала констатацию текущей обстановки, так как прогнозирование было невозможно из-за множества чисто технических проблем. Новостные блоки также делились на местные, федеральные и глобальные. Относительно открытия новых пунктов раздачи еды, воды, продуктов и прочих вещей сведения транслировались довольно оперативно, и в каждом подобном разделе обязательно присутствовал очень грозный пакет предупреждений о жесткой ответственности за любые противоправные действия. Федеральные новости воспринимались более прохладно: учитывая огромные размеры страны и степень тяжести навалившихся проблем, мало кого интересовало происходящее в сотнях и тысячах километров от тебя, тем более что «центр» почти никак не мог воздействовать на ситуацию в каждом отдаленном регионе. Плохо было везде, и в таком положении вещей местный оперативный штаб являлся самой действенной и единственной реальной властью и силой, наделенной необходимыми полномочиями и ресурсами. Ручеек глобальных новостей был вообще крайне скудным: сухим текстом шла сводка о разрушениях тех или иных территорий и городов, что лишний раз подчеркивало всю грандиозность произошедшей катастрофы. Оптимистичные заявления о уже идущем полным ходом процессе восстановления вызывали скепсис и недоверие: все и без радионовостей воочию наблюдали реальную обстановку. В этих трансляциях Андрея напрягало еще и то, что в них почти ничего не говорилось о повсеместно извергающихся вулканах. Это замалчивание тревожило мужчину больше всего, видимо, ситуация была настолько серьезной, что сказать правду, значило еще больше усугубить положение вещей и эмоциональный настрой выживших, которые продолжали надеяться на лучший исход. К тому же глобальная «вулканическая зима» являлась совершенно аномальным явлением для нынешней цивилизации, и мало кто представлял, как обеспечить глобальное выживание социума в таких условиях.

Вспомнив о «вулканической зиме», Юрьев подошел к окну и, к своему ужасу, обнаружил, что на улице сильно потемнело. Еще час назад небо казалось совершенно обычным, и вот его заволокли густые облака и тучи, цвет которых напоминал асфальт, постепенно темнеющий под воздействием капель дождя. Никакого отношения к вулканическому пеплу это не имело, судя по всему, надвигалась гроза или что-то более серьезное. Мужчина включил рацию и настроился на общий канал: аналогичные приборы имелись у Марины и Саши, но сейчас они находились слишком далеко от дома, и сигнал не имел возможности до них пробиться. Сверкнувшая молния заставила хозяина дома слегка вздрогнуть от неожиданности и обратить внимание на двор их многоквартирного дома. Копошащиеся возле импровизированного очага соседи в спешке принялись сворачивать свои пожитки, периодически оглядываясь на надвигающуюся темноту. Ветер усиливался с каждой секундой: на уровне человеческого роста уже летали клочки бумаги и прочего мусора, а угли костра за несколько секунд разнесло по окрестностям. Вместе с надвигающимся с небес мраком усиливающиеся воздушные потоки поднимали с земли клубы слежавшейся пыли и закручивали их в непроницаемые для глаз вихри, которые вздымались все выше и выше. Пока Андрей носился по квартире, в спешном порядке закрывая окна, город накрыл атмосферный фронт, и потемнело настолько, что мужчина на всякий случай положил фонарь в карман рубашки. Промежутки между молниями становились все меньше, а раскаты грома уже не успевали окончательно стихнуть и превращались в непрерывный и давящий на уши грохот. За всю свою жизнь Юрьев ни разу не видел, чтобы ненастье развивалась настолько стремительно. Глядя в окно, он предположил, что подобные неожиданности, возможно, вскоре станут нормой: такой планетарный сдвиг не может обойтись без последствий для погоды в отдельных районах и климата в целом. Смесь из строительного и бытового мусора, бетонной пыли и песка теперь поднималась выше крыш, погружая город в еще большую мглу. Непосредственно молнии теперь были не видны, лишь ослепительные вспышки на доли секунд окрашивали пространство за окном в светлые тона. Вся поднятая с земли муть периодически закручивалась в спиралевидные вихри, это атмосферный фронт рожал неустойчивые смерчи, структура которых не успевала достаточно четко сформироваться и рассыпалась о торчащие из асфальта тела высотных зданий. Однако даже такое положение вещей представляло определенную опасность, Андрей смог в этом убедиться, когда услышал со стороны кухни звук бьющегося стекла. Одновременно с этим он успел заметить две небольшие тени, с быстротой пули, юркнувшие мимо его ног под защиту массивного дивана: обычно грозу его кошки переносили более-менее спокойно, но точно не в этот раз.

За те несколько секунд, что затратил Юрьев для пробежки на кухню, пыль успела проникнуть в помещение, образовав там довольно плотную дымовую завесу. Даже через эту мглу мужчина успел заметить, что одна из створок окна полностью лишилась стекла, которое теперь крайне неприятно скрипело у него под ногами. Подхваченный вихрем небольшой кусок арматуры, подобно ракете с самонаведением, угодил прямиком в окно и тем самым освободил путь для большой порции едкой и всепроникающей пыли, которая не преминула воспользоваться таким негласным приглашением. После первого же вдоха эта взвесь заскрипела на зубах, однако на это уже некогда было обращать внимание. Для подобных случаев у хозяина дома было заготовлено несколько листов прозрачного поликарбоната, вырезанного под размер оконной рамы, однако Андрей и не предполагал, что придется заниматься ремонтом в таких экстремальных условиях. Словно потешаясь над мужчиной, вихрь вырвал из его рук первый же лист и буквально всосал его наружу, унеся в неизвестном направлении. Второй, хоть и несколько кривовато, но удалось прикрепить к раме, задействовав при этом довольно внушительную порцию нескольких видов скотча. Все это сопровождалось бомбардировкой мелких частиц мусора, которые интенсивно обстреливали ничем не защищенные окна, заставляя хозяина дома морщиться и напрягаться от осознания опасности и собственного бессилия. За это время кухонная мебель и утварь успела покрыться некой серой субстанцией, которая при малейшем движении норовила взмыть под потолок, а заодно и просочиться в рот, нос, глаза и уши. Лежащий в углу роковой кусок металлической арматуры теперь победоносно взирал на сотворенные им разрушения и уже закономерно не мог рассчитывать ни на малейшую толику снисхождения.

К обстрелу мусором теперь добавился еще и грохот от начавшегося дождя, который очень быстро перешел в стадию сильного ливня. Переменные порывы ветра то швыряли небесную влагу в окна, то закручивали ее по спирали, увеличивая время свободного полета каждой капли в несколько раз. Периодически начинал идти град, иногда достигающий размера перепелиного яйца, в такие моменты осадки сыпались с неба строго вертикально, а внешний шум достигал своего апогея. Частые вспышки молний подсвечивали этот водопад, создавая некий эффект присутствия на движущемся корабле во время сильнейшего шторма, начнись сейчас землетрясение — и иллюзия стала бы полной. В данный момент Андрей молил о двух вещах: чтобы с Мариной и их друзьями все было в порядке, и они пережидали этот локальный катаклизм в надежном месте. Вторым желанием была надежда на то, что остальные окна их жилища останутся целыми, и ему больше не придется демонстрировать чудеса экстремального ремонта. Из-за дивана за ним наблюдали две пары слегка испуганных глаз: Роська с Каспером поймали грустный взгляд хозяина, который тот бросил на полную канистру воды. Если бы они умели читать мысли, то обнаружили бы в голове Юрьева чувство глубокой досады от того, что всю эту воду придется потратить на уборку попавшей под раздачу кухни, а значит, еще одного похода к источнику теперь точно не избежать.

Внезапно налетевший ураган продолжался около часа и больше никаких сюрпризов Андрею не принес. Даже наспех закрепленный на искалеченной раме пластиковый лист напор стихии выдержал, мужчина счел нужным вслух похвалить качественный немецкий скотч, а также себя за то, что не продешевил с ним. Через пыльные подтеки на стеклах было видно, что искусственные сумерки вновь сменил обычный день, а сквозь мглу начали пробиваться островки голубого неба. По асфальту текли реки дождевой воды, которые довольно быстро исчезали во мраке бесчисленных трещин. Двор многоэтажки особых изменений не претерпел. Немножко досталось и стоящей возле подъезда Тойоте Юрьева: на крыше кроссовера лежало несколько обломков кирпичей, которые оставили после себя неприятные последствия. За машину Андрей не переживал, та все равно была в нерабочем состоянии, и мысленно он давно списал ее в утиль. К тому же в городе почти полностью отсутствовали дороги, а по оставшимся можно было передвигаться разве что на армейском вездеходе. А если еще учитывать имеющуюся у друзей информацию, то в ближайшее время основным средством передвижения в Северном полушарии будут лыжи или в самом лучшем случае моторизированные снегоходы.

— Гнездо, гнездо, я голодный и мокрый степной орел! Запрашиваю посадку. Прием! — громко хрюкнувшая рация заставила Юрьева вздрогнуть. Сашка, как всегда, придумывал себе разные позывные, упражняясь в степени остроумия.

— Гнездо — орлу! Лети себе с миром, мокрая курица. Прием! — Андрей настежь открыл одно из окон, чтобы впустить свежесть в квартиру.

— Свою орлицу я встретил, летим вдвоем! Твоя еще не дома? Прием!

— Марины еще нет. Прием!

— Странно! — Женя вырвала рацию у Шевченко и перехватила разговор. — Она должна была успеть прийти до урагана, сегодня работала тут, поблизости, и точно освободилась бы раньше. Прием!

— Женя, ты нечего не путаешь? Прием! — слова девушки заставили лоб мужчины наморщиться.

— Да точно, говорю тебе. Ее рация сейчас должна уже быть в зоне досягаемости, но молчит. Прием!

— Так, орлы, это меня уже напрягает! — Юрьев высунулся в окно и принялся внимательно разглядывать окрестности. — Женя, ты помнишь адреса, куда Марина должна была пойти? Прием!

— Точных адресов не помню, но могу вернуться на работу и узнать. Прием!

— Хорошо, всем стоять, никому не двигаться. Ждите меня, я переоденусь и спущусь к вам. Прием! — хозяин дома вновь закрыл окно и, вспомнив про недавний ураган, убедился, что никаких щелей не осталось.

— Что-то мне это не нравится. Очень не нравится! — эту фразу мужчина сказал уже самому себе и, еще раз взглянув на небо, двинулся в сторону коридора, прямо на ходу расстегивая пуговицы посеревшей от пыли рубашки.

* * *

— Вот эти адреса! — скомканный листок бумаги перекочевал от Жени к Андрею. — Первые пять Марина обошла до обеда, четыре остальных у нее были запланированы на вторую половину дня.

— Это же сколько вы таскаете на себе, если по пять продуктовых наборов за раз берете? — Юрьев отошел на шаг и попытался оценить фигуру девушки, которая не отличалась особой атлетичностью.

— На самом деле не так уж и много, — Женя согнула руку в локте и демонстративно пощупала свой бицепс. — Сегодня у нас на доставке «Набор №7», а он не тяжелый.

— Эти наборы еще и разные?

— Ну конечно. Иногда разносим стандартные армейские сухпайки — там куча всего, потому они совсем не легкие. Их мы больше трех за раз не берем. Седьмой набор — он облегченный, — Женя наморщила лоб, вспоминая содержимое пакета. — Там макароны, гречка и рис, расфасованные грамм по триста-четыреста, сгущенка, тушенка и еще пару консервов. Немного чая, пачка печенья и небольшая булочка хлеба из походной кухни. Мы же разносим еду в основном одиноким пожилым людям, а те много обычно не едят. Воду им доставляют совершенно другие команды, они это делают по принципу ротации — пустые емкости забирают, полные доставляют.

— А готовят эти старики на чем?

— Парни из МЧС их сразу портативными газовыми плитками обеспечили, у них склады буквально под завязку забиты подобными вещами. Баллоны с газом им тоже периодически подвозят, но это уже по заявкам — все же по-разному эти плитки используют.

— Давайте уже к поискам приступим, а то скоро темнеть начнет! — Шевченко выхватил бумажку из рук Юрьева и принялся читать содержимое. — Ну это недалеко отсюда, всего в трех кварталах. Все адреса рядом, так что быстро управимся. Может, Марине какая-нибудь старушка начала свою жизнь рассказывать, буквально от самого зарождения Вселенной, ну и та решила ураган переждать и заодно старославянский послушать.

— Не думаю. Она же знает, что я волноваться буду, — Юрьев покачал головой. — В крайнем случае постаралась бы по рации предупредить или каким-нибудь другим способом.

— Хватит накручивать себя и в угадайку играть. Пошли уже, на месте разберемся, — Женя подтолкнула вперед своих спутников и пошла вслед за ними, стараясь прятать лицо от налетающих порывов холодного осеннего ветра.

По ходу движения друзья успевали оценить последствия недавнего урагана. Из-за многочисленных трещин потоки воды беспрепятственно стекали под землю, оставляя после себя разноцветные и замысловатые по форме подтеки. Лишь в редких местах образовывались стоячие лужи, которые соревновались друг с другом в глубине и степени непрозрачности. В некоторых квартирах была заметна суета вокруг зияющих пустотой окон: внезапно зародившийся торнадо принес людям разрушения, аналогичные тем, что получила кухня Юрьевых. Отдельные кучи из строительного мусора заметно уменьшились в размерах: следуя законам справедливости, ураган перераспределил их между соседними дворами и улицами, добавив дополнительную порцию хаоса постапокалиптическому пейзажу. Чудом уцелевший брезентовый навес над бездействующей торговой палаткой провис от скопившей внутри него воды, друзья могли наблюдать, как мужчина в спортивном костюме через небольшое отверстие сцеживает эту воду в пятилитровую бутылку, а позади него уже выстроилась очередь из соседей с пустыми емкостями различного достоинства. Молодой пес породы хаски метался между лужами, пробуя воду на вкус, пока не остановился возле одной из них и принялся жадно лакать мутную жижу, к которой в другие времена он ни за что бы даже не подошел. Двое парней копошились внутри чудом уцелевшего костровища и извлекали наружу более-менее целые дрова. Они раскладывали их рядами, надеясь хотя бы немного просушить древесину до наступления темноты. Задорные пацаны, уже больше месяца наслаждающиеся внезапным отсутствием уроков и домашних заданий, носились по развалинам пятиэтажки и изображали из себя спецназовцев, подражая героям известной компьютерной игры. Редко у кого из них имелось магазинное оружие, сказывалась привычка играть в «войнушку» на компьютере или, на крайний случай, с помощью смартфона. Большинство из них довольствовались самодельными автоматами, сделанными из ножек стульев или пластиковых водопроводных труб. С помощью клея и скотча «воины» прокачивали свои «стволы», приматывая к ним самодельные имитаторы тактических прицелов, гранатометов и дополнительных магазинов с патронами. Звонкие мальчишечьи крики: «Падай!», «Ты убит!» оглашали всю округу. Идущая впереди Женя зафиксировала на лицах своих спутников вполне искренние улыбки, которые нельзя было объяснить ничем, кроме как внезапно нахлынувшей ностальгией по собственному детству.

Первый же проверенный адрес принес друзьям разочарование: Марина сегодня туда не заходила. Очень милая старушка переполошилась едва ли не больше своих внезапных гостей и принялась взволнованно выдавать различные версии исчезновения женщины, сопровождая все это очень эмоциональными восклицаниями и энергичной жестикуляцией. Пока Андрей с Женей терпеливо и вежливо выслушивали все это, Шевченко успел сбегать и проверить еще один адрес. Результат был точно таким же, с той лишь разницей, что там хозяйка дома не так близко приняла к сердцу сложившуюся ситуацию.

— Ну и что будем делать? — Саша встретил друзей на улице и вопросительно посмотрел на Андрея.

— Ты у нас самый шустрый, закончи тогда с адресами. Мы с Женей осмотрим окрестности, рации не выключаем, если что — связь держим на тринадцатом канале.

— Куда мы сейчас? — девушка проводила взглядом молчаливо удалившегося Сашу и осмотрелась вокруг. — Пока даже не особо представляю, где ее искать.

— Думаю, начнем оттуда, — Андрей сделал шаг в сторону одиноко стоящего торгового павильона, на фасаде которого не было ни одного целого окна.

Бывший продуктовый магазин находился в полнейшем запустении, о его изначальном предназначении информировала лишь покосившаяся вывеска, из-под которой свисали пучки довольно грубо оборванных проводов. Хрустя осколками стекла, Юрьев и Женя проникли внутрь одноэтажного здания. Как и во всех подобных заведениях, здесь царила полнейшая разруха. Абсолютно все магазины были разграблены в первые же часы после начала глобального катаклизма, еще до того, как правоохранительные органы попытались взять ситуацию под свой контроль. Где-то умудрились вынести даже стеллажи и полки, а абсолютно бесполезные светильники выдирали прямо с корнем. Павильон, в который зашли молодые люди, выглядел не лучше и не хуже остальных, а о жестокости схваток за обладание лишней банкой шпрот или пачкой вермишели свидетельствовали темно-бурые пятна на бетонном полу, украшенном пыльными рекламными наклейками.

Исследование пустующего помещения не заняло много времени: внутри никого не было, и лишь пара довольно худых котов неотступно следила за незваными гостями напряженным и колючим взглядом. Потоки прохладного осеннего ветра залетали в павильон со всех сторон и устраивали своеобразное соревнование по перетягиванию в разные стороны клубов густой пыли, которая уже заполняла каждый уголок бывшего магазина. Хруст стекол под ногами дико раздражал, но избежать его не было никакой возможности. Уже на выходе рация Юрьева зашипела, а Сашин голос выдал информацию, от которой и Андрей, и Женя буквально подпрыгнули на месте.

— Ты как? — Андрей гладил по голове слегка ошарашенную Марину, которая пока не особо осознавала происходящее и заметно морщилась от боли. Друзья находились в подвале полуразрушенного нежилого дома, который пребывал в таком состоянии задолго до того, как его соседей начал косить глобальный катаклизм.

— Вот ведь хорошо, что я решил вначале заглянуть в эти руины, — Шевченко стоял с гордо поднятой головой, глубоко засунув руки в карманы. — Нашел ее почти сразу и не пришлось лишний раз контактировать с вашими подопечными, — с этими словами мужчина бросил короткий взгляд на Женю.

— Башка раскалывается, и всех вас вижу как-то мутно, — опираясь на руку Андрея, женщина медленно поднялась на ноги.

— Что произошло? — этот вопрос все трое задали практически одновременно.

— На пункте выдачи я немного задержалась, поэтому вышла с опозданием, — Марина слегка помассировала виски, но особого облегчения это не принесло. Тогда она вновь опустилась на обломок бетонного блока и чуть прикрыла глаза. — Когда дошла досюда, резко потемнело, началась гроза, и налетело что-то вроде смерча. Укрыться в подъезде ближайшего дома я уже не успевала, пришлось прятаться здесь. Как только нашла более-менее спокойное место — в голове взорвалась бомба, а от обилия искр я практически ослепла. Последнее, что помню: две темные фигуры и тихие голоса, которые перебивал гром и ураган…

— Видимо, ее кто-то хорошенько треснул по кумполу и отобрал все, что при ней было, — Саша осмотрелся, но никаких признаков вещей Марины поблизости не обнаружил.

— Слава Богу, что не изнасиловали и не убили! — Женя присела рядом с подругой и положила руки на ее колени. — У нас на этот счет есть инструкции: при малейшем признаке агрессии с чьей бы то ни было стороны отдавать все. Вещи и продукты — это мелочь, жизнь дороже.

— В общем, я все понял, — Андрей скрестил руки на груди. — Хватит мне уже прикрываться своими ранами, больше я тебя одну не отпущу. Буду работать с вами, таскать все, что потребуется, заодно и охранять. Обсуждать это не имеет смысла, решение я принял.

— Разумно! — Шевченко отшвырнул в сторону кусок прогнившей доски. — Марина, а что при тебе было?

— Что было? — женщина напрягла лоб и снова поморщилась от боли. — Было четыре седьмых набора и моя сумочка.

— А в сумочке что?

— Там рация, бутылочка воды, ключи от дома и паспорт, — Марина слегка прищурила глаза, — еще помада, триста шестьдесят восьмой тон, мой любимый!

— Черт, теперь дело за малым, — Саша достал ладони из карманов и энергично потер их друг о друга, — остается найти мудака с накрашенными губами и открутить ему голову.

— Да и хрен с ним! Быстро дуем домой! — сверкнув глазами, Андрей довольно бесцеремонно поставил Марину на ноги.

— Что такое? — Шевченко удивленно посмотрел на друга.

— У них ее паспорт с пропиской и ключи от квартиры! Еще объяснения требуются? — уже через пару десятков секунд внутри руин не было никого, а группа из четырех человек чуть ли не бежала в им одним известном направлении.

* * *

— Доброе утро, сестра! — над проснувшейся Вероникой склонилось довольно миловидное женское лицо. — Как сегодня ты себя чувствуешь, готова уже выйти на свет божий?

— Наверно, готова, — Мусина прислушалась к собственному организму и резким движением уселась на кровати. — Со зрением, похоже, полный порядок, и слабость больше не ощущается.

— Это хорошо, сестра, пора тебе уже знакомиться с нашей гостеприимной обителью, — незнакомка протянула Веронике ее одежду. — Меня зовут Анна, и я покажу тебе все.

— Для начала ответь, Анна, сколько я здесь нахожусь? — женщину мучал этот вопрос, однако ее доктора всегда ловко уходили от ответа.

— Ты здесь, Ника, уже два месяца, — Анна внимательно наблюдала за реакцией пациентки, но та не была сильно шокирована прозвучавшей цифрой. — Первый месяц тебе было очень худо, наши доктора боролись за твою жизнь, а остальным оставалось лишь молиться. Токсин очень медленно покидал тело, несколько раз даже был риск потерять тебя, но в итоге все обошлось. Еще месяц шло восстановление: ты практически ничего не видела, да и остальное тело восстанавливалось очень медленно. Но скажу тебе, чисто по-женски: нет худа без добра, и теперь твоей фигуре могут завидовать даже весьма юные девы.

— Да, похудела я знатно, — Мусина оглядела свою фигуру, — значит, пойдем демонстрировать это тело остальным, — женщина быстро набросила на себя белоснежное и очень простое платье, от фасона которого веяло чуть ли не средневековьем.

— Надень еще и это, — Анна протянула Веронике меховую жилетку. — Потом мы восполним твой гардероб и сошьем одежду прямо по фигуре, а сейчас походишь в ней: снаружи уже холодно, и дальше будет все морознее и морознее.

На улице действительно сильно похолодало, но при этом солнце светило довольно ярко и слепило отвыкшую от его лучей женщину. Заботливая Анна придерживала Мусину за руку и продолжала рассказывать о том месте, где они сейчас находились.

— Мы называем нашу общину «Новым Ковчегом», — судя по тому, с каким пафосом было произнесено это название, Вероника приклеила сообществу ярлык религиозной секты. Впрочем, Анна практически сразу постаралась избавить свою спутницу от предвзятого отношения к окружающей действительности.

— Мы не секта, как это тебе может показаться изначально, а просто община единомышленников, живущих в гармонии с собой, природой и окружающим миром, — Анна сделала еще несколько шагов и остановилась, дав возможность Мусиной осмотреться. — Я все тебе расскажу, а пока знакомься со своим новым домом. Сзади тебя наша больница, именно здесь ты и провела эти два месяца. Вот те два длинных здания — это жилые дома для раздельного проживания мужчин и женщин, но есть отдельный дом и для семей. Здесь столовая, чуть дальше мастерские, небольшая школа, ферма и теплицы. Как видишь, у нас все очень по-простому — все строения одноэтажные и деревянные, никаких искусственных материалов. Единственный двухэтажный дом — это наш храм и заодно жилище основателя общины, Наставника Михаила.

— Наставника?

— Да, Ника, все именно так его называют. Опять же повторюсь, мы не секта, и все у нас на добровольной основе. Наставник сегодня после ужина доносит до общины очередное «откровение», ты сможешь сама во всем убедиться.

— «Откровение»?

— Мы так это называем. Ведь основные постулаты «Нового Ковчега», это отказ от материального, неприятие стяжательства и неравенства. У нас все общее и никто не выделяется из всех. Нет даже вертикали власти. У Наставника хоть и есть шесть ближайших соратников (мы так и зовем их: Соратник Алексей, Соратник Федор и так далее), но они никак не возвеличивают себя над остальными и лишь ненавязчиво координируют основные аспекты жизнедеятельности общины, — Анна усадила Веронику на грубовато сколоченную лавку и опустилась рядом. Мусина обратила внимание, что все здания в поселении располагались в виде большого круга, а само оно находилось в небольшой долине, окруженной со всех сторон высокими горами. — Так вот, что касается самого Наставника Михаила: даже он практически всегда доступен для общения с любым «новатором» и…

— «Новатором»?

— Мы же «Новый Ковчег», поэтому мужчин у нас зовут «новаторами» и просто братьями. Женщины — это «умелицы» или сестры. Все очень просто и незамысловато. Новаторы и умелицы трудятся на общее благо, но повторюсь — без всякого принуждения и исключительно в меру своих сил и возможностей. Все вместе мы строим новый мир, пусть даже пока на маленьком клочке земли. Произошедший апокалипсис многих вернул к реальности и, возможно, вскоре весь мир будет думать так же, как все мы. Наставник Михаил написал на этот счет целый труд — «Книгу прозрения». Считай, что это наша Библия. Я хотела принести ее тебе, но Наставник настоял, что лично передаст ее в твои руки, предварительно побеседовав.

— Ух ты, он лично со мной пообщается?

— Я же говорю тебе, сестра, Наставник Михаил также доступен, как и все остальные, а каждому вновь прибывшему он уделяет особое внимание.

— И что в этой книжке такого, можешь в двух словах рассказать.

— Не в книжке, а в «Книге прозрения», — Анна чуть ли не подпрыгнула от возмущения, но очень быстро успокоилась. — Там основные постулаты: не убий, не лги, не укради, живи по совести, в гармонии с природой и с ближними. Общество в приоритете над индивидуальностью и это во имя жизни и процветания. Не позволяй проникать в свой разум лживой информации, не доверяй жаждущим власти и корысти. Совершенствуйся и делись знаниями с другими. Там еще много чего, но все примерно в таком же духе.

— Понятно. А в чем же тогда смысл вечерних откровений? — сидя на лавке, Вероника наблюдала за перемещением по территории людей, которые были в простых белых одеяниях, только более утепленных изнутри.

— Наставник в свое время был успешным бизнесменом и довольно состоятельным человеком. Вся его жизнь в один миг перевернулась, когда он вместе с семьей разбился на частном самолете, — при этих словах Анна вздохнула так, словно лично присутствовала при страшной катастрофе. — Выжил лишь он, но около года провел в коме и даже пережил несколько клинических смертей. Все это в корне перевернуло его мировоззрение: он сам говорит, что несколько раз увидев свет в конце тоннеля, в итоге получил выделенный канал связи с Вселенским разумом. Это не какое-то конкретное божество, а именно Глобальное сознание, которое теперь периодически доносит до него определенную информацию.

— И как это происходит? — Будучи атеистом и прожженным реалистом, Вероника скептически относилась к подобным заявлениям.

— Обычно во сне, — Анна устремила мечтательный взгляд куда-то в небо. — Как правило, это визуальные образы, но часто и целые фильмы. На вечерних «откровениях» Наставник доносит до нас свои видения, и мы вместе пытаемся правильно их интерпретировать. Как говорит сам Михаил, какой-то дар он, возможно, и получил, но пока полноценно и правильно воспринимать его без помощи он не научился. А сопричастность всей общины к разгадке видений делает и всех нас чуть ближе к Вселенскому сознанию и еще больше сплачивает людей. Кстати, идея с «Новым Ковчегом» тоже пришла к Наставнику оттуда, и даже место для поселения он увидел во сне. Про грядущий апокалипсис он также имел откровение, которое даже расшифровывать не потребовалось. Весь бизнес и имущество он распродал и с несколькими соратниками создал вот это, — женщина величественно обвела рукой деревянные дома, позади которых солнечные лучи активно извлекали из тени остроконечные верхушки горных хребтов.

— Хм, оригинально! — Мусина была искренне удивлена. — Если честно, я немного другое ожидала услышать. Только этим на вечерних собраниях и занимаетесь?

— Нет, у Наставника есть мощное радио, и он доносит до общины новости со всего света. Правда после катастрофы они исключительно негативные, но все вместе мы обязательно переживем и это, — Анна молниеносно воспрянула духом и воодушевленно выгнула спину.

— А как же насчет лживой информации, уж сильно это напоминает промывку мозгов, — Вероника все равно пыталась найти хоть какой-то подвох или негатив в слишком благостных речах своей собеседницы.

— Причем тут это! — Анна вновь одарила женщину возмущенным взглядом. — Настоятель никем не пытается манипулировать или вводить в заблуждение. Радио стоит в храме и днем всегда включено. Любой может войти и слушать новости хоть до бесконечности, Михаил лишь в сжатой форме доносит все самое важное. Просто большинство из нас еще совсем недавно жило в окружении мощнейшего информационного шторма, и мы разучились вычленять из него суть. А в каких-либо искажениях нужды и нет: как видишь, у нас тут чуть ли не реальный Ноев ковчег, по сравнению с ним, любое другое место будет казаться Адом.

— Значит, вы совсем не молитесь? И проповедей нет?

— Зачем? — Анна пожала плечами. — В конце каждого собрания Михаил всегда произносит что-нибудь позитивное и жизнеутверждающее — вот и вся проповедь. Мы и храмом-то этот дом очень условно называем, он, скорее, клуб по интересам. Как говорит Настоятель, каким именем Бога не называй, все равно в итоге он окажется Глобальным разумом, к которому так или иначе все мы имеем доступ. Кто-то больше, кто-то меньше, но имеем, и для общения с ним совсем не нужен какой-то храм или алтарь. Среди нас много и откровенных атеистов, но «Книгу прозрения» принимают все — там потерянные ценности и постулаты, без которых не построить честное и справедливое общество. Кто до сих пор настроен на что-то иное, таких здесь, как правило, нет изначально, либо они очень быстро покидают Ковчег. Были и такие.

— Ну тебя, Анна, послушать — у вас здесь прямо Рай земной, — Вероника продолжала наблюдать за попадающимися на глаза жителями общины, лица которых и вправду отличались какой-то неземной светлостью. — Что, даже конфликтов никаких не бывает?

— А относительно чего ссориться? — Анна искренне удивилась заданному вопросу. — Личных вещей здесь ни у кого нет, кроме одежды, конечно. Таково условие вхождение в «Новый Ковчег». Так что никто и ничем не выделяется, а завидовать можно разве что уму и способностям, но мы честно и открыто делимся всеми знаниями.

— Ну а как же любовь, секс, соперничество?

— И тут все гладко. Семьи остаются семьями, на это никто не претендует. А если «новатор» захочет уединиться с какой-нибудь «умелицей» — для этого есть отдельный домик с несколькими комнатами. Но все происходит только по взаимному согласию, а отказ не воспринимается, как что-то из ряда вон выходящее. Здесь шестьдесят одиноких женщин и чуть меньше мужчин без пары: выбор всегда есть, и недопонимания на этой почве пока не было.

— Если все так, как ты говоришь, Анна, я не очень понимаю вашего Михаила, — недоумение Вероники было совершенно искренним. — Ему не нужно отождествление с божеством и коленопреклоненные адепты. Он не имеет материальной выгоды и даже вложил в это все, что имел. Гарема у Настоятеля тоже нет, хотя многие подобные общины только ради этого и затевались. Зачем же ему все это?

— Просто человек прозрел! — Анна поднялась с места и протянула руку своей собеседнице. — Прозрей теперь и ты, сестра!

* * *

— Держи, этот должен подойти, — с этими словами Рэмбо протянул Максиму небольшой плоский камень, который он обнаружил у самого подножия храма отца Антонио. Этот камень мужчина предварительно тщательно вымыл, а затем и высушил под солнечными лучами, отчего шершавая поверхность теперь буквально сверкала новизной и прямо-таки требовала каких-нибудь действий.

— Спасибо, Фелипе! — молодой человек погладил пальцем самодельный инструмент и остался доволен результатом. Своего бразильского друга он предпочитал называть по имени, считая, что пока не в праве излишне фамильярничать с человеком, который был старше его практически в два раза. — Думаю, это отлично подойдет.

— Вот и хорошо! — Рэмбо решил немного понаблюдать за работой парня. Тот был занят тем, что пытался выточить из куска толстой ветки подобие человеческой кисти. Своеобразный протез был предназначен для Луизы, и Макс прилагал максимум усилий, чтобы тот не выглядел, как убогая деревянная поделка. Начальный кусок древесины для него отыскал Фелипе и сделал первые надрезы в плотных сочащихся соком волокнах. В детстве Юрьев немного увлекался резьбой по дереву, так что подобные «художества» были для него не в новинку. Сейчас проблема была в том, что в его распоряжении, кроме разнокалиберных ножей и нескольких гвоздей, ничего не было. Пообещав возлюбленной определенного рода сюрприз, молодой человек очень быстро понял, что выполнить задуманное будет очень непросто. К тому же он хотел максимально точно скопировать тонкие девичьи пальцы, а это, с учетом имеющихся у него «инструментов», было сродни ремонта швейцарских часов с помощью топора и лопаты. Однако упорство и упрямство сделали свое дело, и теперь оставалось лишь отшлифовать изделие с помощью камня, принесенного Фелипе. В это же самое время Луиза возилась на кухне и в меру своих возможностей помогала другим женщинам готовить обед для всей общины.

— Как старожилов я хочу проинформировать вас о следующем, — отец Антонио собрал в своей келье группу, состоящую из его помощника и по совместительству медика Хорхе, Серхио, Рэмбо и Гнома. — Хорхе, наконец, закончил свое исследование и пришел к очень неутешительному выводу. Лучше, наверно, пусть он сам расскажет об этом.

— Да, так будет правильнее, — высокий и худощавый мужчина засунул руки в карманы и принялся расхаживать вдоль стены с одиноким деревянным распятием. — Все вы знаете, что пресную воду мы берем из нашего колодца. Его вырыли, наверно, одновременно со строительством храма, но сейчас это уже не так важно. Обычно там скапливается вода после тропических ливней, плюс к этому речная влага просачивается через породу, из которой состоит наш холм, и в итоге мы получаем нормальную питьевую воду. Вот только сейчас она уже не совсем подходит для употребления.

— Ливней давно не было, а когда они пойдут, одному богу известно, — отец Антонио нервно теребил висящий на его шее крест, периодически бросая напряженные взгляды в сторону распятого на кресте Спасителя. — Похоже, Господь считает, что мы еще не в полной мере вкусили чашу страданий и не видит покаяния у своей паствы.

— То, что вокруг нас, — Хорхе заметно поморщился, пожалуй, впервые за продолжительное время выразив свое недовольство тем, что его перебили, — это смесь соленой и пресной воды, где соленая преобладает. Соответственно она и просачивается в колодец, другой попросту нет.

— То-то я смотрю у нее привкус странный, — в поисках места, куда можно было бы сплюнуть, Гном покрутил головой по сторонам, но, поймав на себе напряженный взгляд отца Антонио, с усилием проглотил комок слюны.

— До определенного момента, — мужчина продолжал расхаживать по келье, — пресная вода в колодце преобладала, но, к сожалению, сейчас пропорция не в ее пользу.

— А разве глина и вся эта хрень в земле соль не фильтрует? — Серхио почесал небритую щеку, попытавшись представить себе процессы, происходящие внутри холма.

— Фильтрует, но, видимо, недостаточно, — Хорхе остановился и оперся на стену. — Я провел исследования, соли уже значительно больше нормы. Если мы продолжим употреблять эту воду, то совсем скоро у всех начнутся серьезные проблемы с почками, да и остальные органы тоже не обрадуются.

— А как еще можно от соли избавиться? — Рэмбо внимательно посмотрел на своих друзей, но не нашел в их взглядах ничего обнадеживающего.

— Есть вариант с многократным выпариванием, но в нашем случае он не прокатит, так как негде и нечем этот пар конденсировать, — для пущей уверенности Хорхе покачал головой. — Да и сухих дров для этого потребуется во много раз больше того, чем мы сейчас располагаем. Есть и другие методы добычи пресной воды, но для восемнадцати человек этого будет абсолютно недостаточно. Так что пока решения этой проблемы я не вижу.

— Похоже, пришло время нам искать другую обитель, — отец Антонио в очередной раз с грустью посмотрел на распятие и перекрестился. — Надеюсь, Господь-Бог не оставит нас в трудную минуту и укажет заблудшим душам правильный путь.

— Может, этот путь нам Мигель укажет, он же как раз за этим уплыл, — Серхио окинул взглядом присутствующих. — Мне что-то подсказывает, что он вот-вот должен вернуться.

— Мигеля нет уже два месяца, — чтобы привлечь внимание к своим словам, Хорхе поднял вверх указательный палец. — Можно ждать его еще очень долго, вот только ситуацию это не улучшит. Может, его и Зубастого уже в живых нет, а мы лишь зря время потеряем.

— Мигель не такой! — возмущенный Гном вскочил и ударил кулаком по стоящему у стены комоду. — Он еле живой являлся, чтобы отомстить обидчикам, а за своей дочерью и с того света придет! Ее он точно не бросит!

— Если мы упустим время, то ему и спасать будет некого, — Хорхе вновь принялся расхаживать по комнате. — Тогда все мои… наши усилия по спасению девушки, твоего парня, Серхио, и всех остальных будут напрасными, а я этого совсем не хочу.

— А что говорит Господь на этот счет, отец Антонио? — вместо зубочистки Серхио засунул в уголок рта кусочек ветки и сжал ее зубами.

— Я разговаривал с Господом, — священнослужитель выждал небольшую паузу, — Господь призвал во имя спасения волею случая попавших в тяжелое положение детей божьих прислушаться к разуму. А лично мне разум подсказывает, что пора искать убежище в другом месте, где земля будет более благосклонна ко всем нам. Этот храм свое предназначение уже исчерпал, негоже ему становиться теперь братской могилой для безвинных праведных душ. На новом месте мы возведем другую обитель для страждущих, а Господь позаботится о том, чтобы мы добрались туда как можно скорее.

— Лично я полностью это поддерживаю и призываю быстрее начать все необходимые приготовления, — Хорхе остановился посередине комнаты и скрестил руки на груди. — У нас пять лодок, места хватит всем и можно будет даже кое-что из багажа и продуктов с собой взять.

— Я тоже согласен с Хорхе и Антонио, — Рэмбо запустил пятерню в свои взлохмаченные волосы и сделал прическу еще более хаотичной. — У нас осталось еще сколько-то топлива, две лодки без моторов, но их мы можем тащить на буксире.

— Топлива хватит ненадолго. В любом случае придется на весла переходить, — Серхио задумчиво прикусил губу. — Наверно, действительно нет другого выхода, пора с этого пятачка перебираться на что-то более основательное.

— А как быть с Мигелем? — Гном суетливо забегал по комнате, чуть ли не сбивая с ног мешающего ему Хорхе. — Они с Зубастым приплывут, а нас нет! Это подло и неправильно!

— Земля круглая, сын мой! — отец Антонио в очередной раз перекрестился. — Если Господу угодно, чтобы мы с Мигелем и Зубастым встретились — так оно и будет! И так оно будет, даже если на это потребуется какое-то время. В любом случае это лучше, чем Мигелю придется хоронить восемнадцать тел, включая и его дочь. Господь не простит того, что он давал нам шанс, а мы им не воспользовались. И Мигель не простит, и даже непонятно, чьего гнева я опасаюсь больше.

— Думаю, тянуть не имеет никакого смысла, — Хорхе успокаивающе похлопал по плечу загрустившего Гнома. — Нужно немедленно рассказать всем и начинать сборы. Выходить нужно будет с утра, а до этого момента дел будет много. Вещей брать минимум, основное — это еда, вода, топливо и инструменты.

— Лично я возьму только это, — отец Антонио остановил свой взгляд на настенном распятии, которое уже намеревался водрузить во вновь построенном храме в более благоприятном для жизни месте.

— Боже мой, какое чудо! — Луиза безропотно ждала, пока Максим закрепит на ее руке свежевыструганный протез кисти. — Ты даже ногти умудрился вырезать. Это просто чудо какое-то, — девушка дотянулась до губ молодого человека и от всей души расцеловала умельца.

— Извини, Луиза, может, грубовато получилось, но я старался, — Юрьев отошел на один шаг и наблюдал за девушкой, которая внимательно рассматривала свою новую конечность.

— Да прекрати, — молодая бразильянка поднимала и опускала пахнущую свежим деревом ладонь, — это, наверно, самый искренний подарок за всю мою жизнь!

— Наступит день, и я подарю тебе кибернетическую руку. Обещаю! — молодой человек своими пальцами изобразил, как будет двигаться обещанное приспособление. — Она будет даже лучше настоящей, сможешь делать ей все, что угодно.

— И кольца смогу носить? — Луиза задорно улыбнулась.

— Тебе совершенно не нужны никакие украшения! — теперь уже Максим смело прильнул к губам своей спутницы. — Ты сама — бриллиант, а все вокруг лишь меркнет на твоем фоне!

— Ты хитрый, Макс, но все равно спасибо! — девушка от всего сердца ответила на проявление мужской ласки и долго не уходила из мужских объятий. — И я до сих пор поражена, как быстро ты освоил португальский язык. Ты говоришь даже лучше, чем Фелипе, хотя он сам по себе говорит мало.

— Просто у меня был потрясающий учитель, — рука молодого человека незаметно юркнула под футболку Луизы и, не встретив совершенно никакого сопротивления, продолжила там хозяйничать. — А если быть точным — учительница!

— Эй, пацанчик, а твои ручонки случайно не заблудились? — грубый мужской голос, в котором угадывались знакомые нотки, полностью перекрыл шум хлюпающей об остров воды. Молодые люди немедленно обернулись, и девушка буквально выпорхнула из объятий Максима. Тот успел разглядеть приближающуюся к их спасительному клочку суши идущую под парусом лодку, на носу которой маячила фигура Мигеля, а улыбающийся мужчина со зверски большими зубами уже готовился бросить в направлении встречающих конец своей веревки.

* * *

Присев на поленницу дров, Ирина смотрела за Лизой, которая вместе с другими сверстниками увлеченно играла в «войнушку». Женщина в первый раз за многие годы наблюдала эту подзабытую забаву, дети играли в нее с полной отдачей и довольно необычным эмоциональным накалом. Подростки спотыкались о натянутые веревки, но продолжали строить засады возле жилых палаток, отстреливаясь из имитирующих оружие палок и прочих подручных предметов. Часть девочек наравне с мальчишками изображали из себя воительниц, в то время как другие взяли на себя роль медсестер. Увидев всю серьезность развернувшихся баталий, врачи из медицинской палатки выделили малолетним докторам несколько рулонов бинтов, одноразовые шприцы без иголок, целую упаковку таблеток с «аскорбинкой» и даже два стетоскопа. После такого щедрого дара ряды воинов заметно поредели, а желающих оказывать помощь «раненым» стало чуть ли не больше, чем самих бойцов. Семилетней Лизе достался шприц, но в отличие от других девочка творчески подошла к своей работе. Она набирала внутрь него воду из окружающего спасительный остров моря и на полном серьезе делала «уколы» поверженным в сражениях, оставляя на их одежде темные и мокрые пятна-кляксы. Вода была очень холодной и достаточно быстро просачивалась сквозь одежду «вылеченных», доставляя целый спектр не самых приятных ощущений. В итоге Лизы стали бояться едва ли не больше врагов: Ирина не могла скрыть своей улыбки, наблюдая, как очередной «раненый» со всех ног улепетывает от занесенного над ним шприца с мутной и ледяной жижей.

— Черт, Пашнин, я тебя прибью! — женщина вздрогнула и отстранилась от мужа, который молниеносным движением проник под ее куртку и приложился холодной рукой к нагретой одеждой коже. — Хватит уже так подкрадываться!

— Да ладно ты, не бибикай! — мужчина убрал руку и на всякий случай немного отодвинулся. — К тебе вопрос на миллион: что из золота у тебя осталось?

— А то ты не знаешь! — Ирина несколько удивленно взглянула на супруга. — Десять килограммов в слитках по карманам заныкано, еще три кольцом в пупке висят. А что?

— Да, понимаешь, какая штука… Давай-ка лучше отойдем, — Григорий взял женщину за руку и уверенным движением повел ее в сторону воды.

— Что, нашел кого-то помоложе и покрасивее, а меня решил утопить? — Ирина сделала вид, что сопротивляется. — Учти, Пашнин, я ведь, если что, кричать буду!

— Да где же я еще такую найду… — мужчина приобнял супругу и, оглянувшись по сторонам, понизил голос. — В общем, слушай: информация, конечно, не совсем точная, поэтому не спрашивай, как я о ней узнал — это длинная история…

— Гриш, ты как только стал книги читать, начал совершенно по-другому разговаривать, — женщина посмотрела в глаза супруга. — Раньше ты обходился без длинных предисловий.

— Не знаю, как-то не замечал, — мужчина пожал плечами. — Есть сведения, что наш оперативный штаб готовится к чему-то глобальному. В самое ближайшее время из-за пыли, пепла от вулканов и пожаров небо станет совсем темным…

— Ну оно и сейчас уже основательно серое, — Ирина подняла глаза наверх. — И это несмотря на то, что у нас сейчас из-за сдвига климат вроде должен быть чуть ли не тропическим.

— Да, Юрьевы как-то на этом внимания не заостряли. Может, всезнающий Андрюха как раз этот момент и просохатил, — Григорий скривил губы. — В общем, из-за всего этого будет холодно.

— Ага, а сейчас прямо Мальдивы! — женщина поежилась и, застегнув воротник до самого верха, проводила взглядом возбужденную Лизу, которая, не обращая внимания на родителей, побежала к воде за очередной порцией «лекарства».

— Будет еще круче, — Пашнин изобразил на лице тревогу. — Как будто ничего от сдвига и не поменялось, а зима с ее морозами и снегопадами придут, как и полагается.

— Мы давно здесь живем, и для Западной Сибири это нормально. Не африканцы — снегом нас не удивить.

— Только затянется это теперь надолго: не на месяцы, возможно, на годы, — мужчина засунул замерзшие руки в карманы. — Новый Ледниковый период, мать его.

— Ну продолжай, пока не особо понимаю, к чему ты клонишь, — Пашнина нетерпеливо пнула лежащую под ногами палку.

— Так вот, удалось добыть кое-какую информацию, — чтобы придать значимости своим словам, Григорий выпрямился и выгнул грудь колесом. — Наш штаб готовит масштабную эвакуацию. Говорят, что в тех условиях, которые наступят уже очень скоро, выживать на разрозненных островках будет крайне проблематично. А примерно в семидесяти километрах отсюда начинается уже устойчивая суша без всякого намека на воду, и где-то там будет организован большущий постоянный лагерь. Туда вывезут нас и всех, кто находится на других островах. Похоже, город теперь там будет, по крайней мере, какое-то время.

— И как они это делать планируют?

— Насколько я понял, они хотят дождаться, когда вся эта вода замерзнет на хрен, — мужчина бросил взгляд на темные волны, которые соперничали в цвете с навевающим тоску свинцовым небом. — По толстому льду смогут пройти и вездеходы, и грузовики — на них нас и эвакуируют.